а прямо в крышу. Даже не верится, что
в такую ночь люди могут убивать друг друга.
Остроумцы у нас -- известные и почитаемые люди. Их называют владельцами
шуток. На них не обижаются. Обижающегося на невинную шутку чеченцы называют
лайем. Лай -- значит раб, человек низкого происхождения. Они говорят: чем
шутить с тем, кто не понимает шуток, лучше ссориться с понимающим ссору, но
лайем называют и того, кто будет терпеть сомнительные шутки в свой адрес. В
ходу у нас остроумные подколы и подначки. Руслан Имранович Хасбулатов, может
быть, и карьеру испортил из-за этого своего "чеченизма". Что приемлемо в
одной языковой культуре, не всегда хорошо звучит в другой. Чеченец может
спокойно сказать: шгл Баран, огромный, как Вселенная. Самоирония у нас
развита, можно сказать, до предела и равна только самомнению. Приходит
Ельцин к Богу: "Что мне, Господи, делать? Чеченцы не дают покоя --
отделиться от меня хотят. " А Господь ему: " Что там от тебя -- они и от
меня уже отделились".
Всг на исходе. Корова вот-вот отелится. Каждое утро захожу к ней со
страхом и надеждой, что это ещг на свершилось. Даже ящика нет, чтобы на
первые дни поместить в него телгнка. В сарае ему будет холодно и тесно,
могут затоптать. Хотя бы дней 10 подождала. Куры начали было нестись, но
перестали. Пушки, что ли, мешают?
В 8. 30, как обычно, пошли с Барсиком к скотине. Вдруг он стал
беспокоиться. Я выглянул на улицу. На перекргстке стоит танк, и на нгм
налипшие, как российский бомонд на банкетном торте, солдаты. Невдалеке ещг
один танк. Тут же быстро подкатил ещг один. Солдаты пошли по дворам. Моя
соседка Дугурхан вышла с кошкой на руках. Мне она показалась похожей на
Клеопатру со змегй на груди. С нашей улицей солдаты возились долго, дома
проверяли, кажется, все подряд, но ни ко мне, ни к Дугурхан не зашли. По
улице Энтузиастов взорвали три дома, дома горели, дым стоял долго и высоко.
Говорят, что взрывают дома, в которых находят боеприпасы, даже гильзу. Одни
ходили по дворам, а другие с танка держали нас под прицелом. На нас были
направлены 4 автомата, 1 ручной пулемгт и 1 гранатомгт. В одном дворе
прикладами разбили "мерседес". Нашелся дурак -- уехал, оставив такую машину.
Оказывается, Шамиль на днях побывал в руках федералов. Об этом
рассказал его брат, я встретил его сегодня у Сапарби. Схватили Шамиля во
время облавы, сильно избили прикладами, теперь он отлгживается дома.
Задержанных свозили в одно место. Их били и грозили расстрелом всякому, кто
не сознается, что воевал. Старший говорил: "Уведите этого и расстреляйте".
Солдаты выводили человека, и раздавался выстрел. Солдаты возвращались с
некоторыми вещами уведгнного. Так по очереди вывели всех. Но оказалось, что
их не расстреливали, а выстрелив в воздух, отпускали. Стреляли, чтобы
напугать остававшихся в помещении. Никто не признался. Одного парня из Шали
действительно расстреляли -- он попался раненым. У другого нашли на плече
царапину или ссадину. Решили, что он носил автомат. Считают, что чеченцы
носят автоматы по-русски -- за плечом, а чеченцы носят автоматы в руках, не
знаю, правда, почему. Может, чтобы плечи были чистыми. Того парня поставили
к стенке, но с ним оказался его отец, он кинулся к сыну, заслонил его и стал
доказывать, что тот никогда не носил автомат, а таскал в хозяйстве дрова.
[x]
Передача шестая
Чувствую всем нутром, что корова отелится если не завтра, то через
день. Не дай Бог! Пусть она это сделает как можно позже. Дни пошли
солнечные, а ночи лунные, будто и не зима еще. Луна яркая, похожа на только
что испеченный чурек из белой муки, с подпалинками. Странная, красивая и
опасная погода. Еще дня два постоит, и скотине придется туго без воды. Люди
носят воду аж с Соленой Балки. Это очень далеко. Сегодня видел танк, на
котором был не российский, а советский флаг, с серпом и молотом. Это что-то
должно означать? Намекает на что-то?
Тела солдат из центра уже убрали, а гражданские еще валяются. Сегодня
кто-то гранатометом подбил танк прямо у своего дома. Это произошло около
школы. Из Березки привезли тела убитых чеченцев. Рассказывают, что в городе,
в подвале одного дома обнаружили 20 ингушей, они не сдались, и все погибли
на месте. В нашем поселке около школы убили двоих в подвале -- одного
застрелили из пистолета, а другого искололи штык-ножом и ушли, наказав
родственникам под страхом смерти не хоронить "бандитов". Родственники в
отчаянии, но решили похоронить. О грабежах и убийствах уже идут не
разговоры, а сплошной стон. Десятки случаев самоубийства изнасилованных
солдатами женщин. Когда-то и я служил в этой армии, считал ее своей.
Спорт чеченцев -- стрельба в цель. Если нечем, так хоть камушками.
Бороться, поднимать тяжести, на скаку выдернуть из ямы козу и кинуть ее
перед собой на седло, завалить быка, укротить бешеного коня. В основном,
состязались родственники, дело было внутритейповое, так как потерпеть
поражение от представителя другого тейпа было зазорно, забава могла
кончиться стычкой. Национальные "олимпийские игры" проводились на предгорной
равнине, около аула Большие Атаги. В программе были скачки, борьба,
стрельба. В ямку клалась двадцатикопеечная серебряная монета, и всадник на
полном скаку должен был попасть в нее из пистолета. Когда ребенку
исполнялось два-три года, его водружали между рогами быка, сажали на коня.
После бритья головы мальчонку спрашивали, чем ему намазать голову, солью или
маслом. Если маслом, над ним подтрунивали, говорили, что из него не
получится мужчина, и тот, конечно, больше никогда не выбирал масло, а терпел
жгучий раствор соли. Может быть, поэтому среди чеченцев почти не было
облысевших.
Брюс Ли стал наставником значительной части нашей молодежи. Увлечение
карате -- повальное. Чеченцам очень нравятся ковбойские фильмы, принимают
все за чистую монету: это про нас! Ковбойщина, боевики внесли свой вклад в
образование у нас преступной среды Многое совершается по сценариям этих
фильмов. Некоторые преступления были нам совсем неизвестны.
В рассказах "русскоязычных", как их тут притесняли, как отбирали
квартиры и дома, как грабили и убивали, много перебора. Дома и квартиры
многие из этих людей продали -- и довольно дорого. Насилия по национальному
признаку в Чечне не было. Я пристально и пристрастно наблюдал эти процессы.
Неочечененные жители Чечни уезжали из страха за свое будущее, а также
потому, что потеряли привилегии. В догорбачевские времена они жили здесь
очень неплохо. Квартира в центре города, дача, престижная и доходная работа,
нечеченцам в первую очередь продавались автомобили. Чеченцам, кстати, не
рекомендовалось, скорее запрещалось говорить на своем языке в общественном
транспорте. Во всех районах и городах "русскоязычные" занимали ключевые
посты. Конечно, сколько угодно было случаев в годы "перестройки" и потом,
при Дудаеве, что у них отбирали дома и квартиры, грабили, убивали. Но это
были деяния преступников, для которых национальная принадлежность жертвы не
имеет значения. Чеченцев среди жертв было гораздо больше. [x]
По улице ходит бабка Совнаби и причитает, что нет воды для скота. А у
них со стариком 9 голов. Старику и ей по 80 с чем-то. Ходит Совнаби по улице
и вроде бы не человек, а куча тряпок, надетых одна на другую. Откуда-то из
глубины этого хлама виднеется еще одна скомканная тряпочка, которая когда-то
был лицом, может быть, даже красивым. Дал ей палочку чеченской домашней
колбасы, и она ушла, угнетая меня бесконечными благодарностями. Не выдержал
и отнес им два ведра воды, отобрав ее у своей живности. Сказали бы бедным
людям сразу, что будет война, режьте, мол, или угоняйте скотину и уходите
сами. У дома Совнаби, как и у всех наших домов, металлические ворота. Они --
как огромное решето -- от осколочных пробоин. Ноги коров -- в ранах. Одна не
может встать, ее не прирезают, так как она -- кожа да кости. Сайдхамзат, муж
Совнаби, совсем сдал. Говорит, что "ходовая отказывает" -- пытается шутить.
Светлый, похож на русского мужика.
Сегодня видел Шамиля, он рассказал, что с ним было, когда он попал в
облаву. Оскорбляли, говорит, страшно. Одному хотели в рот помочиться, тот не
дался, и ему переломали ребра. Был с ними преподаватель из нефтяного
института. Его тоже били, хотя он и доказывал, что воспитывал в студентах
уважение к Советской армии. Ему отвечали: все вы одинаковые. У всех отобрали
паспорта и не вернули. Держали их в холодильных камерах молкомбината. Шамиль
выглядит очень плохо, слабым, больным. Недавно был стройным здоровым парнем.
Вспомнилась одна история из нашей казахстанской жизни. Был молодой
казах, звали его Бектимир. Когда в его ауле появились ссыльные чеченцы, он
как-то сразу сдружился с ними, очень быстро научился говорить на их языке.
Чеченцы были удивлены. Я сам слышал, как он хорошо говорил. Весной во время
сева он был возчиком семян. Это была очень ответственная работа, доверялась
она только коммунистам или, в крайнем случае, лучшим комсомольцам. Бектимир,
должно быть, был одним из них. Однажды он нагрузил телегу мешками с зерном,
но поехал не в поле, а на тот край аула, где жили чеченцы. А мы тогда как
раз зубами от голода лязгали. Бектимир собрал "весь мир голодных" и все
зерно им раздал, приговаривая: берите, берите, коммунизм пришел. Его
арестовали. На суде он вел себя смело, на вопрос, почему раздал зерно,
ответил: я -- строитель коммунизма. Память о Бектимире у нас передается из
поколения в поколение. Когда кто-нибудь вдруг проявляет необыкновенную
щедрость, его спрашивают: Бектимиром, что ли, стал. Когда его посадили, наше
устное творчество сразу выдало частушку: "То, что обещал Ленин, привез
Бектимир на своей телеге, и один день нам все же удалось пожить при
коммунизме. " На чеченском языке частушка звучала складно.
Странно, что кто-то откуда-то может шутя, спьяна, сдуру швырнуть
снаряд, и тебя, сидящего у печки с тетрадкой или под коровой с подойником,
может разнести в клочья. В нашу сторону не стреляют уже дня два. И вдруг час
назад -- бах, и накрыло времянку Мусы, живущего недалеко от меня. Бабахнуло
-- и тишина, больше никаких выстрелов.
В ссылке в Казахстане мы варили себе пшеницу -- молоть ее было негде.
Варю и сейчас. Вкусно и сытно. Помню, ее и жарили. Деликатесом считалась
жареная на масле.
В Чечне не было аула, который бы не разрушался десятки раз. Все, что
нельзя было унести на себе, становилось добычей противника. Поэтому чеченцы
не обременяли себя лишними вещами. Того, кто страдал вещизмом, называли
"забывающимся". "Забывающийся человек" было емкое понятие, близкое к
современному русскому "бездуховный". После возвращения из Казахстана
чеченцам показалось, что худшие времена позади. Они стали строить большие
дома, приобретать дорогую мебель, сервизы, бытовую технику. Теперь это все
увозят на БТРах российские солдаты. А что не могут увезти, то портят, дома
взрывают. Недалеко от нас живет какой-то бывший работник милиции. вроде бы и
бывший советник Дудаева. Он выстроил большой дом. Солдаты хотели его
взорвать, но живший там русский на коленях упросил их не делать этого.
Хозяина дома не было. Все побили, перевернули, увезли много вещей -- так
нагрузили БТР, что солдатам пришлось сесть снаружи.
То, чего боялся все это время, свершилось: корова отелилась. Теленок --
не теленок вовсе, а настоящий бык. Еле поднял его. Он тут же принялся жадно
сосать мои пальцы. Принес от Сапарби старый стол, обил его ножки рейками и
поместил туда нежеланного гостя. Сейчас он спит и страшно сопит. Или объелся
молока, или уже простудился. Сижу с ним рядом и пишу. Назвал его Войной --
по-чеченски Тиом, почти Том. Он красной масти, а глаза черные. Мать его
черно-пестрой породы. Я купил ее теленком. Теперь она староватая корова и
страшная обжора.
В поселке Новом, говорят, расстреляли нескольких человек из молодежи.
Рассказал очевидец Асланбек. Двух братьев сперва оставили, потом передумали,
взяли их документы, изорвали, бросили им в лицо. Потом расстреляли. Говорят:
мы вас всех поодиночке уничтожим. И мат, мат, мат...
Вчера рано утром Якуб нарвался на солдат, выносивших вещи из чьего-то
дома. Якуба обозвали козлом. Он стал это отрицать. Тогда один из солдат
саданул его прикладом прямо в лицо. Левый глаз заплыл, а виске отпечатался
след приклада. Отпустили Якуба после того, как он все-таки признал, что
относится к упомянутому классу животного мира. Может быть, нигде в мире нет
столько умных, добрых, образованных людей, как в России, и при всем этом --
что творится-то!
В Черноречье вчера и сегодня взрываются заводы. Огромные черные и серые
дымы заслоняют ту сторону и достают до неба. Полдня даже солнца не видно
было, хотя день был солнечный. Это целые дымовые горы.
Самый щедрый человек на свете- выпивший чеченец. Перещеголять его может
только еще больше выпивший русский. Вчера наша троица -- Сапарби, я и
Салавди -- заседали у последнего. Туда зашли Муса и Сашка. Они были изрядно
навеселе. Сказали, что зашли от тоски. Разговор велся в основном о машинах,
ремесле, строительстве. Говорили по-русски. Муса -- каменщик, сварщик,
вообще, по его словам, мастер на все руки. Сашка -- его сосед и друг -- еще
больший мастер и тоже на все руки. Это -- по словам Мусы. Они обещали всем
нам увеличить подачу газа. Пол ходу разговора Муса сделал заявление, что
дарит мне газосварку. Сашка взял выше -- пообещал мне циркулярку с полным
набором. Сапарби получил чан воды, в Салавди- ведро гороха. Мне
дополнительно был презентован ручной точильный станок. Затем Муса решил всем
нам выделить из своих запасов белого материала на саваны. Сашка не отстал и
клятвенно пообещал сделать металлические изгороди вокруг наших могил и, если
мы пожелаем, провести туда свет. Сославшись на домашние дела, я бежал. Сашка
и Муса сегодня не появлялись. Нет, вроде бы один из них появлялся -- искал у
Сапарби забытые башмаки. О подарках не заикался.
Вчера в город прошло много войска. Более двух часов стоял сплошной гул
моторов и скрежет гусениц. Будто вся армия переселяется в Чечню.
Все мы ударились в воспоминания о Казахстане. Зашел к Салавди, и он
целый час рассказывал о выселении. Ему тогда было 11 лет и он все хорошо
помнит. Он из горного селения Веденского района. Дороги в их аул не было и
они, кто на подводах, кто пешком, пришли в Ца-Ведено. Там их посадили на
американские "Студебеккеры" и повезли в Грозный. Ехали ночью, и мать
называла ему все аулы, которые они проезжали. В каждом ауле стоял сплошной
стон животных. Они будто плачем провожали хозяев. Этот рев стоит у него в
ушах и сегодня, поэтому не может держать у себя во дворе скотину. Люди в
Казахстане заболели тифом и падали, как листья с деревьев, рассказывал
Салавди. Из их села умерло больше половины. Он выжил благодаря одной
немецкой семье, которая его подкармливала. Немцы натирали мерзлую картошку,
добавляли в нее лука и пекли лепешки.
Вспомнился немец из Гудермеса. Его фамилия Вайсардт или Вайсман --
что-то в этом роде. Однажды он рассказывал мне, как благодаря чеченцам
принял в Казахстане ислам. Он наблюдал там за ними, видел, как они переносят
лишения, как стоят друг за друга. Он, по его словам, понял, что религия
таких людей не может быть неверной. Вместе с ними он приехал в Чечню, когда
закончилась их ссылка. Он прекрасно владеет чеченским языком, очень
правоверный мусульманин. Мусульманское его имя Магомед, он чеченец больше,
чем любой из нас, был и в Мекке. Его почитает вся республика. Ему немногим
больше 60 лет. Он один из религиозных авторитетов Чечни.
Когда ни зайди, Салавди начинает свою биографию -- биографию человека,
с 11 лет не видевшего ни одного счастливого дня в своей жизни. Со слезами
вспоминал сегодня, как ему дался дом, у которого сегодня снесена крыша и
насквозь пробиты стены. Он строил его тридцать лет. У него нет денег даже на
пачку сигарет. Он у меня "на подсосе". Очень мягкий человек, всю жизнь был
чернорабочим на стройках и грузчиком. Салавди и есть тот простой народ, у
которого трещат чубы, когда паны дерутся. Сапарби -- другой тип. Он работал
шофером, всегда имел левый заработок, выпивал, ударял по бабам и жил хотя и
не вполне по-человечески, но довольный собой. Сегодня он застал меня пишущим
и спросил: что, жалобу пишешь? Я подумал, что он точно определил жанр этих
заметок. Ведь жалобу и пишу.
Всплывают уроки выживания, полученные в Казахстане. Находишь при
весенней пахоте мерзлую картошку, режешь ее на тонкие дольки и сразу на
плиту. Мгновение -- вкусная еда готова. Когда пас сельское стадо, в
напарники напрашивались голодные сверстники, чтобы в поле разрешил им "доить
коров". Забираешься под корову как теленок, берешь в рот сосок. Теплое
молоко растекается по всему голодному телу. Ловили сусликов и воробьев,
жарили их на кострах.
Три женщины пришли за молоком. Отдал им полное ведро, чтобы поделили
сами. Две женщины разлили себе в трехлитровые банки, третьей говорят: мы
первые, а ты, Клава, пришла позже. От неловкости я отошел в сторону, будто
ничего не слышу и не вижу. Потом сказал Клаве, чтобы она оставила свой
бидончик и пришла за ним через день. Она выглядела гораздо беднее тех двух.
Что-то случилось с людьми. Это "что-то" -- нехорошая вещь.
Сапарби и Салавди дискутировали при мне о текущем политическом моменте.
Говорили то же самое, что и политологи, но своими словами. Ребром ставили
вопрос об ответственности тех, кто развязал войну. Несколькими смачными
мазками набросали портрет российского президента. Досталось и чеченскому.
Салавди спросил меня, сколько на свете самых богатых государств. Я
перечислил. Тогда он заявил, что если бы даже все эти государства плюс
Россия отдали нам свои деньги и технику, то мы и тогда не построили бы
собственное государство. За это Сапарби назвал его бараном в политике.
Салавди грубо ответить не мог, так как Сапарби старше его и к тому же
родственник. Салавди кротко пытался обосновать свой пораженческий тезис, но
Сапарби наложил запрет на свободу слова, и тот ушел искать дрова, потому что
дискуссия хоть и была жаркой, а все мы порядком замерзли.
Попроси чеченца что-нибудь сделать, они может сделать и не сделать --
это смотря кто просит, как просит, какие у него возможности и т. д. Но скажи
ему, чтобы он чего-то не делал, -- сделает обязательно. Если же еще некими
санкциями пригрозишь -- сделает с азартом. Это уже станет делом его жизни.
Если не успеет сам, наследнику передаст, чтобы завершил. А дело может быть
просто забором, который ему не советуют ставить на данном месте.
Салавди расспрашивал меня о христианстве, о мусульманстве, о Европе,
слушал с интересом, проклинал свою и вообще жизнь. Рассказал мне историю
Иова -- по мусульманской версии Аюба, и пришел к тому же выводу, что и
Шопенгауэр: что в мир этот мы являемся страдать. Под конец мы стали ругать
себя. Глупей, самонадеянней, безбожней народа не нашли. "Чеченец может дойти
до того, что и Бога будет учить божествовать, " -- говорил Салавди. Чеченцы
в один присест доказывают, что хуже народа, чем они, нет, а в другой -- что
нет народа лучше. Наверное, завтра будем заниматься как раз этим. Русские
такие же, только они не любят, чтобы их ругали другие, и чеченцы не любят.
Словом, когда приказали принести самое прекрасное существо на свете, ворона
принесла своего птенца.
Слухов не меньше танков. Говорят, говорят, говорят. А по улицам ходят
солдаты, и, ничего не говоря, взрывают дома. Сегодня это была будто бы не
армия, а ОМОН. Одни утверждают, что омоновцы -- самые злые. Другие -- что
солдаты, потому что среди них много потерь, а омоновцы не воевали. Так много
гибнет солдат, что иногда мелькает мысль, не является ли эта война способом
сокращения армии.
Все держатся на нервах. Никто не болеет. Женщина, которая приходила за
молоком, рассказывала, что у нее с давних пор болела правая рука, а как это
началось, боль прошла и рука стала здоровой.
Январь-февраль 1995.
Передача седьмая
Сапарби жаловался, что ему нечего залить в лампу и выпрашивал у всех
керосин, бензин, солярку. Сегодня при стрельбе завалился его старый сарай.
Прихожу к нему с сочувствиями, стоим, разговариваем. Вдоль внутренней
стороны ветхого забора вижу ряд бутылок. Подошел ближе. Двадцать две
бутылки, и все заполнены смесью бензина и керосина. Горлышки заткнуты
тряпочными пробками. Говорю Сапарби, что, если это увидят солдаты, его
зальют свинцом. Он, бедный, растерялся. Оказывается, он не подозревал о
существовании этой батареи -- ее заготовили его пацаны, прежде чем он
отправил их в село. Мы вылили содержимое бутылок в емкость -- 12 литров.
Сегодня приехали на большой автомашине солдаты и ограбили улицу
Шекспира. Грабили, правда, только дома, оставленные хозяевами. Машину
нагрузили вещами, ящиками. Солдаты говорят, что их "вахта" в Чечне
кончилась. Значит, их сменят другие и тоже будут нас грабить. Кого хотят
бьют. Остановили БТР, сошли, избили трех стариков, один после этого не мог
идти. Ни за что ударом приклада вырубили пятидесятилетнего мужчину. Мы
зашумели, на нас вскинули автоматы, дали несколько очередей поверх голов.
Старая русская женщина не выдержала: "Ну, что вы делаете, ребята!". Они
послали ее так, что она побежала от них с плачем. Ворота, двери, окна домов
ломают, взрывают, все, что не забирают с собой, ломают, разбрасывают,
топчут, рвут, расстреливают из автоматов. Вахтовая война. Отвоевал свой
срок, остался жив -- набери "трофеев" и отправляйся домой. А дома будут
рады, что сын подарки привез -- матери -- платок, снятый с чеченской матери,
невесте -- золотое кольцо, снятое с руки убитой чеченской девушки... А
другой русской матери привезут обглоданные собаками кости сына или вообще
ничего не привезут, скажут: не знаем, не видали, убежал, наверное, к
чеченам, дезертировал. Некоторые грабят только по ночам, сначала открывая
бешеный огонь, чтобы все вокруг попрятались и ничего не видели. Это те, у
кого место, где была совесть, еще, значит, не высохло. А те, кто грабит
белым днем, всячески показывают, что им нравится делать это на виду.
В молодости Сапарби сидел. Посажен был на десять лет. Взяли с ребятами
магазин и другие дела делали, все -- от голода и нужды, говорит он. В лагере
из чеченцев он был один, кличка у него там была "Ручной Зверь". Парень он
был крепкий. Он и сейчас, в 66 лет, мужик кряжистый и совершенно а здоровый,
хотя курит и пьет по -- черному. В лагере он был отказником, то есть,
отказывался работать. Он протыкал себе вену на ноге швейной иголкой и вводил
туда молоко (когда случалось достать хоть каплю этой драгоценной жидкости).
Нога распухала, и он не выходил валить лес. Его подолгу держали в карцере, в
одном белье. В карцере был настоящий мороз, понизу мело снегом. Однажды он
снял рубашку, сделал удавку, зацепил за решетку окна и повесился -- но так,
чтобы не задохнуться. Вбежали надзиратели, отвели его в санчасть. Потом в
лагере появился еще один чеченец. Ему было за тридцать. Он сказал: "Сапарби:
ты не отчаивайся, их суд -- не суд, на сколько нас Бог осудил, столько и
отсидим, не порть себе здоровье, не калечь себя, иди на работу". И Сапарби
пошел, и уже без работы не мог. Через два года после смерти Сталина его
освободили. Он отсидел 5 лет и два месяца. Что и говорить, бывалый волк.
"Борз санна кант" -- парень, что волк -- лучшая похвала чеченскому молодцу.
Народ говорит: у глупого начала не будет умного конца. Начав глупое
дело, главное -- заставить себя остановиться, но обычно тот, кто способен
остановиться, редко начинает такое дело. Того, кто начал глупое дело, уповая
на свою силу, заставляет остановиться другая сила, которую он не ожидал
встретить. Так и будет.
Сапарби принес "срочную телеграмму", что Китай пригрозил Москве войной,
если ее войска не уйдут из Чечни и что китайская армия уже на сто километров
продвинулась в глубь России. Я сказал, что это глупость, и у него упало
настроение.
К названиям стран и городов чеченцы прибавляют слово "мать": Мать
Грузия, Мать Дагестан, Мать Москва. Так выражается уважение, восхищение,
доброжелательность. Детям принято давать имена разных народов: Герман --
Германия, Япо -- Япония, Зихи -- адыгеец, Гиалгио -- ингуш, Арби -- араб,
Гиумки -- кумык, Турко -- турок, Гуьрже -- грузин, Геберто -- кабардинец,
Росе -- Россия . Сегодня на нашей улице арестовали троих: Япо, Арби и Росе.
Одного при этом ранили.
Двенадцатилетний мальчик хотел пройти через солдатский пост с гранатой
в кармане. Его остановили и стали "шмонать". Он вытащил гранату, вырвал
кольцо и, говоря: "У меня ничего нет", протянул ее солдату -- взорвал себя и
двух солдат. Таких мальчишек солдаты называют "гаврошами". Говорят: "Эти
чеченские гавроши самые опасные. " Еще в прошлом веке, когда шла
русско-кавказская война, кто-то на Западе сказал: "Врожденное чувство
свободы на Кавказе можно истребить, лишь истребив последнего мальчишку ".
В село Алхазурово сбросили десант. Он был взят в плен. Их было 50
человек, из группы "Витязь". Пленных распределили по домам жителей. Командир
попал в семью где были только мать и сын. Сын -- здоровый парень. Он
сторожил офицера, но не из опасения, что тот убежит, а чтобы его кто-нибудь
не убил. Относились к нему хорошо, угощали национальными блюдами. Когда он
просыпался, рядом стоял хозяин и говорил: "Спите спокойно, вас никто не
обидит". Пленный был тронут таким приемом и рассказал, с какой задачей была
заброшена их группа. Им было приказано уничтожать мужчин от 14 до 56 лет.
Солдаты пришли в дом и попросили компота. Молодой хозяин полез в
погреб, а они бросили туда гранату. Двух братьев Исаевых тоже убили таким
способом. Одного парня заставили спуститься погреб и бросили гранату, а его
брата прошили очередями из автоматов. Двое других были убиты за то, что
похоронили родственника. Им сказали: "Мы своих не хороним, и вы не хороните
своих." Больше всего таких убийств в Заводском районе. Там, по словам
беглеца, убивали всех подряд. Там не просто солдаты, а контрактники, которые
никого не щадят.
Сапарби, оказывается, четыре года чабановал в Ростовской области и за
все это время украл только 30 баранов. После такой исповеди он показался мне
довольно честным человеком. Салавди долго работал грузчиком и ничего не
украл. Правда, начальник дал ему немного гвоздей, они сохранились у него до
сих пор. Целыми отарами и вагонами воровали начальники -- "большие воры",
как определил их Салавди.
Солдат ударил прикладом совершенно безобидного старика -- русского, с
улицы Энтузиастов, он хороший паяльщик. Старик в ответ выматерил солдата и
назвал извергом. Началось с того, что солдат выстрелил из автомата в козу,
которая паслась у трансформаторной будки, а тот мужик сказал, что он позорит
русский народ. Солдат хотел, как он выразился, "замочить" старика, но
случившиеся тут люди загалдели, задвигались, и старика удалось спасти.
В Костромской области можно поместить вместе взятые Чечню, Ингушетию,
Осетию, Кабарду. Такие леса, поля, реки, дичь, рыба, ягода, грибы, такой
воздух -- благодатный край! И некому в нем жить. Целые заброшенные деревни
кособочатся подгнившими завалинками. Человек средней хозяйственности и
среднего трудолюбия может за пять лет стать настоящим кулаком. Пусти на
тамошние лесные поляны старика -- чеченца или аварца с косой -- на сто коров
сена накосит. А коровы какие! В Чечне 10 коров не дают столько молока,
сколько одна костромская. Картошка -- с вымя чеченской коровы. Народ
тамошний -- с хорошим, как у нас говорят, сердцем, но что с ним сделалось! В
сельском райцентре я с трудом нашел человека, который держал корову. Приехав
туда летом, как-то случайно обломил высокую крапиву -- оказалась еще
съедобной, у нас к этому времени она уже стареет. Побежал сок, будто вода из
крана. Удивился, приготовил на обед по-нашему -- растер с солью. Зашла
секретарша первого секретаря райкома Галина Григорьевна, попробовала и шумно
побежала к шефу. Тот пришел, тоже попробовал и не оторвался. А было ее там
-- весь район зарос, под окнами райкома -- чащоба. Секретарь не дурак был
выпить, а делалось это там "закусывая рукавом". Он довел до сведения местной
"секты Бахуса" открытие новой закуски, а лучшую, чем крапива, растертая с
солью, трудно придумать, и через неделю райцентр был очищен от этой, злой на
вид, но очень полезной растительности. Пьющих было много, от 13 лет и до
покойников. Многие покидали бренный мир в нетрезвом состоянии. Пил райком,
райисполком, милиция, прокуратура, больница, больные, врачи и
присоединившийся ко всем я сам.
Сегодня наша тройка -- Салавди, Сапарби и я -- обсуждала хакимов --
начальников. Чеченцы терпеть не могут начальников своей крови. Попасть на
работу каждый старается туда, где руководитель "русскоязычный". С ним можно
поругаться и помириться, с чеченцем это обычно заходит далеко. Русский
"хаким" знает, что вверенное ему хозяйство -- не совсем его собственность, а
чеченский этого не знает и знать не желает. Приказ о своем назначении он
воспринимает как жалованную грамоту. Конечно, где-то наверху, в
министерстве, райкоме, обкоме сидят "компаньоны", с которыми он должен
делиться, но на самом предприятии владелец -- он. Чеченский начальник
ревностно следит за тем, как воруют его рабочие и служащие и при этом, в
отличии от русского, считает, что воруют лично у него, а не у государства.
Русский начальник не ревнивый -- ворует сам и дает воровать другим.
Чеченский хаким хочет воровать только сам, а остальным милостиво выделять
что-нибудь на пропитание. Русский может без особых проволочек подписать
заявление, что-то выписать рабочему и не будет об этом вечно помнить,
чеченский -- если и выпишет, обставит это так, что ты будешь обязан ему по
гроб. Чеченец набирает на работу родственников. Поскольку воровство -- в
природе людей, пусть воруют свои. Превосходит обоих начальник-ингуш. После
него и его родственников предприятие обычно ликвидируется, так как на нем
уже нечего делать -- унесено все, вплоть до гипсового бюста вождя мирового
пролетариата.
При описании народа, тем более, народа, который полтора века пребывал
под прессом, сталкиваешься со множеством противоречий. Чеченское общество --
как бы волосы на голове. Проведешь по ним расческой вверх -- они торчат в
разные стороны, вниз -- ложатся гладко. Вот и думаешь, как тут быть:
взъерошивать или приглаживать.
Сегодня стояли на улице и политиканствовали. Руслан, муж ингушки Шуры,
сказал, что у Дудаева есть секретное оружие. Еще Дудаев будто бы заявил, что
возьмет Владикавказ, а затем и Ставрополь. Алахмад привел чеченскую притчу.
В очень холодный день стоял на базаре один человек в рубище и трясся от
мороза. На худом бешмете у него торчал кремниевый пистолет. Кто-то спросил:
"Зачем таскаешь его с собой? Тот ответил: " Чтобы выстрелить в свой самый
трудный день! " Спрашивавший посмотрел, как герой трясется от холода, и
воскликнул: " Так стреляй же! "
Все бегут. Убежали и мои соседи. Шура, приехавшая с мужем, снова
уехала. Даже Сапарби и Салавди исчезли куда-то. Упорней стали слухи, что у
Дудаева есть атомная бомба. Вчера зашла Екатерина Георгиевна, очень
взволнованная, напуганная, советовала бросить все и бежать. Они с дедом
собрались, но не знают куда. Поселок мертв. Еще больше стало собак.
Впечатление такое, что Грозный уже полностью принадлежит им -- Собачий град.
Вычитал у Салтыкова -- Щедрина: "Все тихо, все мертво: на сцену выступают
собаки. " Странно в целом поселке проснуться одному, во всяком случае, без
близких соседей со всех сторон. Не думал, что Салавди, Сапарби -- "старые
фронтовики", как мы себя называли, удерут.
Купил две бочки воды и напоил скотину вдоволь, как положено. Мать Тома
выпила четыре ведра. Побрился, помылся, постриг себя -- теперь готов сесть в
лодку перевозчика через известную реку. Чеченец должен умереть чистым,
желательно бы, конечно, и жить так. Долго играл с Томом. Он уже стал
принюхиваться к прошлогодней телочке, пытается на нее забраться, и, когда
начинаю его стыдить, бросается бодаться. На улице будто полная весна, даже
кое-где зелень начала пробиваться. Коровы мгновенно проглатывают пучки сена,
что даю им, и начинают вопросительно смотреть на меня. Я убегаю. На март у
меня для них 15 маленьких тюков. Должен буду давать по одному на день. Это
пяти головам скотины и двум баранам! Завтра -- 23 февраля, годовщина
депортации, пятьдесят первая. Сегодня, наверное, многие хотели бы
подвергнуться выселению из этого ада.
Когда в 44-м в село пришли солдаты, рассказывал Сапарби, они вырыли
вокруг него окопы и поставили пулеметы. Всех мужчин от тринадцати лет
согнали в школу, а оттуда по одному отпускали к семьям, которые уже были на
подводах. Соседнее село Беной восстало против выселения, и там многих
перестреляли.
Сапарби тогда было 16 лет. Его семья взяла с собой два мешка кукурузной
муки, мешок фасоли и сушеного мяса. Солдаты были черные -- грузины или
армяне, они положили им в подводу два своих чемодана. Когда эти чемоданы
были открыты в Казахстане, в них обнаружились большие пачки махорки, одежда,
обувь.
Проклятья у нас -- прерогатива женщин. Уважающий себя мужчина никогда
не произносит их. Но женщины! Если миллиардная доля их сегодняшних проклятий
будет услышана, никакие "нюрнбергские процессы" не понадобятся для хозяев
этой войны. Самой мерзкой смертью у чеченцев считается смерть мужа от руки
своей жены. И самому презренному говорят: чтоб ты от руки своей жены
скончался! Сегодня это часто слышится.
Время работает против России, а пушки -- против Чечни. Все вокруг
трясется. Нет, кажется это уже не пушки, а "грады". Сегодня самый
беззащитный -- мирный человек. Воюющий может отступить, окопаться, стрелять,
защищая свою жизнь. А мирный как привязанная собака, наверное, так на него и
смотрят российские солдаты и их командиры. Вообще-то сейчас вряд ли у
чеченцев есть вооруженная сила, способная серьезно потеснить российскую
армию. То, что солдаты на малейший шорох поднимают шум, будто Берлин берут,
-- еще не война в точном смысле слова. Но как это неумно -- заставлять
пацанов бездумно палить во все стороны и гибнуть, гибнуть. Чем дольше все
это тянется, тем больше на обе стороны надвигается Средневековье... Думаю о
беженцах в горах. Наверное, все съестное там уже кончилось. Бедные подались
в горы, а самые бедные -- воевать. Война всегда достается самым-самым --
таков ее закон.
Прошелся по поселку. Сколько разрушенных домов! Не знал, что их так
много. В один попало семь танковых болванок! Только болван и может столько
металла выпустить в одну цель -- в дом русской учительницы. Она сложила эти
штуки и говорит, что будет требовать компенсацию. Вышел на
Старопромысловское шоссе, прошел четыре остановки. На ташкалинском
перекрестке много солдат, БТРы, танк, дзоты. Все обнесено колючей
проволокой.
Слева, где поляна, появились могилы с деревянными крестами. Насчита=CC
восемь, все явно братские -- большие.
Произошло приятное событие -- пришел Абу, мой однокашник по МГУ. Он
геолог, давно безработный. Последние два года мыкался в Москве, но дела свои
не поправил. Абу мечтает разбогатеть, но разбогатеть, можете себе
представить, честным путем. Это не мешает ему считать себя бывалым
человеком. Свои неудачи он объясняет тем, что ему не везет: то один его
подведет, то другой, будто в мире, куда он суется для честной наживы, есть
люди, которые при случае не снимут с покойника саван. Увидев мою тетрадь,
спросил, чем это я занимаюсь. Я сказал, что ругаю Москву. А он: "Правильно,
ведь она тебя в лучшем своем вузе как раз для этого и обучила. " Рассуждали
с ним, что такое Запад в тайном представлении всех, кто кончал этот и другие
вузы, и тем более, тех, кто не кончал никаких. Запад есть место, где всего
вдоволь: хорошего пива, настоящей русской водки, колготок, "мерседесов". Как
это достигнуто, нас не интересует, нам подавай все то же самое сразу, а
подать должно, конечно, начальство... Гадали, разделим мы, чеченцы, после
этой войны участь евреев: объявят ли нас виноватыми в российских бедах. Чем
хуже человек управляется со своими делами, со своей жизнью, тем больше он
винит в этом других. Встречал ли кто-нибудь англичанина, который бы
жаловался, что ему мешают жить евреи или цветные? Иван Грозный говорил: все,
что ни случается с нами плохого, -- все из-за германцев.
Передача восьмая
"Раз-два, коли чечена! "- командовал русский офицер на плацу, обучая
своих солдат, за год до войны. Рассказывал, кто сам видел. Рассказчик
удивлялся: "Москва учит солдат, как колоть чеченцев, а те считают, что она
никогда не пойдет на них с войной- мировая общественность не позволит! "
Некий штабс-капитан Жилинский называл прошлую кавказскую войну "золотым
временем". Наверное, так же думают сегодня и многие наследники его славы,
мародерствующие в Грозном. Участник той же войны князь Чавчавадзе описал
такую историю. На праздник Пасхи были повешены 200 чеченцев. Чеченцы в
отместку захватили русских, в том числе и самого Чавчавадзе. Нет, чеченцы их
не повесили-пристыдив, отпустили! Чавчавадзе воскликнул: "Лучше бы мой род
не появился на свет! " и подал в отставку. Брали в плен чеченцы и
Багратиона, тогда еще молодого поручика. Он был ранен. Чеченцы отнесли его в
русский стан, не сняв с него даже дорогую саблю. Так они отдали ему должное
за то, что храбро сражался против них.
С Томом мы почти неразлучны. Забодал меня совсем, не дает ничем
заниматься. Увяжется, то под ноги лезет, то сзади налетит, свалит- здоровый
стал, со всеми дерется. Боюсь, что его сглазят. Он уже начал пить воду, есть
вареную пшеницу, сено суданки. Жует все. А стоит ему услышать гул машины,
бежит, задрав хвост и прижав уши, с улицы во двор.
Приехал Рамазан, племянник Салавди. Он находился все это время в
Толстой-юрте. Там прошел слух, что Дудаев взял Грозный и движется дальше.
Куда дальше, слух не уточняет. Несколько дней назад в Толстой-юрте затеяли
между собой войну армия и спецназ, убито было 240 человек.
Что представляет собою чеченское сопротивление? В разных местах
вооруженные молодые люди непрерывно нападают на блокпосты и на отдельные
подразделения российской армии. Ожиданием этих вылазок живут российские
солдаты и их командиры. В ответ на вылазку нескольких человек открывает
огонь чуть ли не вся армия. Генералы говорят: "Наши вооруженные силы ведут
крупные боевые действия с бандформированиями. " Так будет до тех пор пока
армия не уйдет. Как либо иначе покончить с этими формированиями невозможно,
поскольку всегда найдется несколько парней, которые налетят на блокпост или
военную колонну.
Весь день бродил по разрушенному городу. Кажется все уцелевшее
население взялось за тележки, тачки, велосипеды и занимается мародерством --
открыто утаскивают из разбитых квартир и домов чужое имущество. Размах этого
явления потряс так, что разболелась голова. Пытался заглядывать в глаза этим
людям. Выражение каждого лица говорит: знаю, что ты обо мне думаешь, но мне
все равно. Много пожилых, старых, много и подростков, большинство составляют
женщины.
По улице идти невозможно- завалена стволами повергнутых деревьев,
столбами, проводами. По узкой проезжей части непрерывно движется
бронетехника с солдатами. Несколько раз: смеясь, стреляли поверх меня. На
площади "Березка" стояли выпившие солдаты и болтали. Один, лет тридцати, с
усами, в камуфляже и с большим ножом на боку, говорил: "Покончим с этими --
пойдем Ельцина и его сук пороть. " Показалось, что он офицер, хотя знаков
различия они не носят. Среди