Василий Головачев. Черный человек (Книга 1) --------------------------------------------------------------- © Copyright Василий Головачев WWW: http://www.golovachev.ru │ http://www.golovachev.ru Date: 05 Apr 2002 ---------------------------------------------------------------  * КНИГА I *   * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  СЕРАЯ ДЫРА Глава 1 Когда Шаламов очнулся от беспамятства и с трудом поднял ставшие чугунными веки, то не сразу понял, что все еще находится в рубке интергалактического спасательного шлюпа "Кентавр" с маской-фильтром на лице. К тому же сбивала с толку невесомость. Все органы чувств вопили что было мочи о том, что он попал если не в мясорубку, то по крайней мере в камнедробилку, в то время как старт должен был быть мягким и не влияющим на самочувствие. Шаламов попробовал шевельнуться и едва сдержал стон: тело уподобилось студню, в который вонзился миллион игл, осколков стекла и прочих острых предметов. - Елки-палки! - сказал Шаламов вслух, не узнавая собственного голоса. - На стон это мало похоже. Эй, кто-нибудь, что случилось? Где я? - Вы на шлюпе курьерской линии СПАС-главный - Орион-6, - прошелестел в ушах бесплотный голос. И Шаламов наконец вспомнил, где он находится. Багровая пелена в глазах медленно растаяла, сквозь мглу проступили очертания рубки. Поскольку "Кентавр" был спасательным шлюпом класса "универсал-абсолют" и представлял собой по сути единый квазиживой организм, внутри которого, как семечко в яблоке, обитал водитель, называемый по древней традиции пилотом, то рубка шлюпа должна была иметь вид трехметрового кресла-кокона, оборудованного множеством датчиков; датчики подавали информацию напрямую в мозг пилоту и через дисциплинатор, блок целесмыслового контроля [Этот блок "отсеивает" неадекватные моменту мысли пилота при управлении, если тот почему-то отвлекается; поэтому пилотами спасательной службы могут работать только люди с четкой дисциплиной мысли.], передавали его мысленные команды исполнительным механизмам. Теперь уже в передней части кокона напротив Шаламова зияла брешь, образуя своеобразное окно, за которым располагалось странное помещение, напоминавшее пещеру. "Пещера", заросшая гребнеобразными перепонками, имела, однако, явные признаки технологической обработки. Ее торец представлял собой черный гладкий экран, по которому плыли светящиеся линии, искаженные геометрические фигуры, замысловатые символы и знаки, а напротив в кресле, напоминающем журавлиное гнездо, сплетенное из толстых металлических прутьев, восседала завораживающая взор фигура: трехгорбая глыба в пластинчатых доспехах из полированного желтого металла. Глыба казалась живой и неживой одновременно и вызывала в памяти ассоциации - окаменевшего бегемота или, наоборот, ожившую скульптуру модернистов. Но хотя Шаламов и соображал пока туго, он сразу узнал маатанина. Цивилизация маатан была открыта около десяти лет назад, причем курьезным образом, не с помощью звездных экспедиций. По земле вдруг прокатилась волна жалоб операторов и владельцев компьютерных баз: информация, запасенная компьютерами, начала вдруг исчезать, теряться, будто ее кто-то нарочно стирал. Специалисты сначала грешили на компьютерный вирус, запущенный в общую сеть неким злодеем-любителем, но подключенная к расследованию служба безопасности вышла совершенно неожиданно на странных существ, беззастенчиво грабивших память компьютеров. Последовавший вслед за этим открытием контакт привел если не к войне, то к полному отказу маатан объяснить свои действия и сотрудничать с землянами. Десять лет люди пытались узнать причину такого отношения к себе со стороны негуманоидного разума, и все десять лет маатане упорно продолжали не замечать усилий землян, отвечая молчанием на все вопросы и предложения, демонстративно не замечая братьев по разуму. За свой необычный облик, подчеркнутое нежелание вести диалог и явное пренебрежение к деятельности людей маатан прозвали "черными людьми". Разведчики, спасатели и археонавты не раз встречали в космосе их корабли, игнорирующие любые знаки, будь то запрет посадки, предупреждение об опасности; и еще не было случая, чтобы "черные люди" ответили на чьи-либо сигналы. "Джо, - позвал мысленно Шаламов, обрадовавшись тому, что пси-связь с координатором не пострадала. - Жив, старина? Что случилось? Почему я в маске? Высвети экспресс-информацию". - Маска надета аварийно, - сухо ответил координатор, - потому что в рубку проник инертный газ. Но я вам не Джо, а функциональный киб-интеллект типа "проводник" класса "инк-пять" [Инк - интеллектуальный компьютер.], и прошу обращаться в соответствии с инструкцией. - Слушаюсь, проводник! - пробормотал изумленный Шаламов. Искусственные интеллекты устанавливались, а вернее, выращивались на каждом базовом спасательном шлюпе и даже на модулях аварийно-спасательной службы и обычно откликались на то имя, которое отражало название шлюпа или было вложено в них при рождении. Шаламов еще с первого рейса назвал координатора своего шлюпа Джорджем, по имени героя старинного романа Апдайка "Кентавр", и тот принял имя как должное. И если уж он вдруг "обиделся", значит, шлюп был поврежден серьезно, вплоть до нарушения работы главного компьютера. - Экспресс-информацию выдать не могу, - продолжал пси-доклад координатор. - Почти все рецепторы и нейронные узлы парализованы, датчики пространства разрушены. Через пять-шесть минут смогу восстановить визуальный обзор, но мешает присутствие чужих логических цепей, сбивающих оптимальное функционирование систем. - А нормальную гравитацию сделать можешь? Я не люблю работать в невесомости. - Только после восстановления ремонтного узла, через час, да и то с вероятностью ноль шесть. - Как мы оказались в одном месте? - Шаламов снова посмотрел на сверкающую металлическими зеркалами доспехов неподвижную фигуру "черного человека". - Информации нет. - Тогда включи меня в свой главный нервный контур напрямую и дай память от момента старта. - Опасно, контур блокирован хаотическим поступлением чужих сигналов и "белого шума". Источник сигналов находится внутри моего информполя, вероятно, внедрен в меня ударно, однако мне неподконтролен. - Позволю напомнить пункт инструкции: "В нештатной ситуации водитель имеет право..." - Подчиняюсь. И в мозг Шаламова хлынули лавины сигналов, донесений датчиков, обрывков команд, мыслей и чувств координатора, бессмысленное бормотание поврежденных аппаратов, шепоты аварийных систем, пучки импульсов и глухой угрожающий шум... Повторно очнулся пилот спустя час, хотя и не помнил этого - координатор сам равнодушно сообщил ему о времени и причинах беспамятства. Невесомости уже не было, сила тяжести равнялась примерно трем четвертям земной, координатор сдержал слово и починил генератор тяготения. - Ввел максимальную аптечку, - добавил он, - вы были на грани коллапса. - Спасибо, - пробормотал Шаламов, наслаждаясь почти нормальной силой тяжести и разливающимся по телу теплом: стимуляторы аптечки сработали и вытеснили из головы расплавленный свинец боли. Теперь он кое-что знал, по сути главное. Давно известна формула: проблема межзвездных путешествий - проблема побуждений, движущих разумом, а вовсе не физическая проблема; если межзвездные путешествия нужны - разум ее решает. Как, например, это сделал человек. Но, кроме человека, в космосе обитают и другие разумные существа, решившие ту же задачу сходным путем, и в один прекрасный день (вечер, утро) два межзвездных корабля, подобных в движении лучу света, точнее - потоку информации, а еще точнее - растянутым от точки старта до точки финиша "суперструнам информации", вдруг оказываются в одной и той же точке пространства в один и тот же момент. Именно этот редчайший случай и выпал на долю Шаламова. Осознав свое "счастье", пилот понял, насколько ему повезло: шлюп, вонзившись в чужой космолет, не взорвался! Столкновение напоминало скорее процесс взаимопроникновения двух пересекшихся струй пыли или пара, и в настоящий момент "Кентавр" и маатанский корабль действительно напоминали мифического тезку земного шлюпа: сам он стал "головой и торсом", а "туловищем" был корпус чужого корабля. - Включаю обзор, - предупредил координатор. Экранов визуального обзора шлюп не имел, вместо этого сигналы видеокамер выдавались непосредственно в мозг пилоту, прямо к синапсам, минуя глаза, но суть видеосистемы от этого не изменилась. Первым ощущением Шаламова было впечатление глубины: казалось, он заглянул в гигантский, непостижимо глубокий колодец, причем колодец, вывернутый наизнанку, - со светлыми стенками, - потом упал в него и стал погружаться, глубже и глубже... Вторым было впечатление гармонии света: мерцание таинственного "колодца" завораживало взор, как танцующее пламя костра... - С ума сойти! - сказал Шаламов, очнувшись. - Не понял, - откликнулся координатор, - повторите. - Что это? - Для правильной оценки мало достоверной информации. - Оцени с любой вероятностью, я и так понял, что это не Орион-6, не далекая галактика и не диффузная туманность. - С вероятностью ноль семьдесят семь мы приближаемся к "серой дыре". Термин знаком? - Знаком, - буркнул Шаламов, вспоминая все, что знал о "серых дырах". Эти загадочные объекты были предсказаны учеными-космологами еще два века назад и по теории представляли собой входы в свернутые "струны", скомпактифицированные, то есть схлопнувшиеся "лишние измерения" (известно, что наша Вселенная рождалась двенадцатимерной, но в процессе эволюции девять из двенадцати измерений сжались в "струны", скомпактифицировались). Косморазведчики и пограничники уже встречали рассеянные по Галактике "серые дыры", но "заросшие", покрывшиеся, как вода льдом в проруби, слоем преобразованного пространства, сквозь который могли просочиться разве что отдельные атомы; этот слой называли еще "мембраной закона компактификации". Но еще никто никогда не встречал "не заросших" "серых дыр", Шаламов, видимо, был первым "счастливчиком" из землян. - М-да, повезло... Из "струны" нас выбросило явно не по вектору Ориона. Как далеки мы от "серой дыры"? - Мы уже в ее горловине, иначе не видели бы "колодца". "Серую дыру" можно увидеть, только попав за ее "горизонт". Кстати, если не принять мер, нас затянет за "критический горизонт", и выбраться назад мы уже не сможем. - Сколько времени в нашем распоряжении? - Не знаю. - Тогда к чему эти советы? Затянет так затянет, мы и так не можем выбраться отсюда, вломившись в маатанина. Я хочу посмотреть на себя со стороны, дай внешний обзор. Координатор выстрелил одним из уцелевших зондов, его камеры передали изображение Шаламову, и тот присвистнул от удивления, хотя уже знал, что шлюп и маатанский корабль проникли друг в друга и "срослись". Но теперь их вид стал доступен прямому визуальному наблюдению. Чужак был огромен, раз в сто двадцать больше двадцатиметрового "Кентавра", и на два порядка сложнее. Больше всего он напоминал раздавленный панцирь черепахи, сложенный из выпуклых "костяных" пластин размером с зимний стадион. Весь панцирь был усеян тускло светящимися рубиновыми линзами, словно десятками паучьих глаз, и множеством других деталей разной формы и размеров. "Кентавр" мог трансформировать свое тело в широком диапазоне форм - в зависимости от решаемых им задач, но, "оборвав струну движения" нештатно, не успев оптимизировать форму соответственно новым условиям, он представлял сейчас деформированную "ракетку для настольного тенниса" и "лопастью ракетки" проткнул "панцирь черепахи" там, где должна была находиться ее голова. - Весело!.. - пробормотал Шаламов. Сказать больше ему было нечего. Он еще раз более внимательно оглядел район дрейфа сцепившихся кораблей, осторожно подключая к сознанию выводы немногих исправных датчиков пространства, но определить свои координаты не смог: звезд сквозь мерцание горловины "серой дыры" не было видно. Пространство внутри горловины в пределах прямого визуального наблюдения было стерильно чистым и пустым, если не считать радиационного фона, обнаруженного датчиками. "Странно, звезд близко нет, а "дыра" светится, - подумал Шаламов. - Эффект, которого я не знаю? Или "серые дыры" накачаны энергией изначально?" - Логично, - отозвался координатор. - Да, но тогда возникает вопрос: какого черта нас занесло именно сюда, в горловину? Может быть, маатанский транспортник направлялся в "серую дыру", зная дорогу, а нас вывернуло по вектору его "струны"? - Логично, - повторил координатор. - Я и сам знаю, что логично, - разозлился Шаламов, морщась от приступа головной боли. - Сам-то можешь что-нибудь предложить? - Нет, - холодно отрезал Джордж. - Тогда пиши завещание. Сам говорил: затянет за горизонт - не вылезем... или вылезем в другой вселенной. Подходит перспектива? Ищи ориентиры, какие-нибудь объекты, тела, может, мы не одни здесь болтаемся, не зря же маатанин шел сюда на всех парах. Чини шлюп, в общем, делай что-нибудь. Впрочем... - Шаламов внезапно покрылся потом от приступа слабости, - сначала займись мной. Дай укол гиперальгина и через час рольфанг-массаж... если не разучился его делать. Координатор промолчал. Глава 2 Выдержав рольфанг - серию глубоких и болезненных массажей всех основных групп мышц - и приняв душ, Шаламов впервые после аварии почувствовал себя человеком. За то время, что он отдыхал и лечился, координатор неожиданно обнаружил концентрацию массы примерно по вектору дрейфа кораблей, и Шаламов присвистнул от удивления, когда узнал, что это за концентрация массы: по всем признакам это была планета! Как она оказалась в горловине "серой дыры", приходилось только гадать. Приказав Джорджу поточнее направить к ней вросший в гиганта-чужака "Кентавр" - кормовой двигатель, к счастью, не пострадал, - Шаламов принялся исследовать маатанский корабль. В его распоряжении было достаточно времени до встречи с планетой, скорость "упряжки" космолетов по космическим меркам была невелика. Девяносто процентов имеющейся на борту шлюпа аппаратуры не работало, но и оставшихся датчиков хватило пилоту на определение основных параметров маатанского транспортника: массы, размеров, энергозаряда, гравидинамики систем. Было интересно разбираться в конструкции чужого корабля, созданного негуманоидами, но полностью понять принципы его компоновки и функциональные особенности Шаламов не смог даже с помощью Джорджа. Один из маатан, сидевший (или стоявший - поди разберись) в "гнезде" прямо перед рубкой-креслом пилота, был, очевидно, еще жив. Но если бы у пилота спросили, почему он так решил, он мог бы ответить только одним словом: интуиция. Пока он приводил в порядок рубку, искал способы устранения неисправностей, лечился сам, блистающий металлом "черный человек" ни разу не пошевелился и обстановка в зале управления не изменилась, если не считать того, что экран перестал работать, извергать потоки светящихся кривых и лишь изредка на нем вспыхивали неяркие блуждающие звезды. Наконец Шаламов проанализировал свое положение достаточно трезво и сделал неутешительный вывод: ремонт своими силами невозможен. Оживить компакт-генераторы, то есть генераторы свертки пространства в "струну", как называли их инженеры, или - по терминологии пилотов спасательных шлюпов - дыробои, без спецверфи нечего было и думать. К тому же растащить корабли, проникшие друг в друга до накладки кристаллических решеток материальных структур, было бы не под силу и специалистам на Земле. Поразмышляв о коварстве случая, Шаламов приказал себе не паниковать и решил, пока связка "хлама" будет ползти к обнаруженной планете, обследовать чужой корабль. Для начала он осмотрел маатанина в "гнезде", используя переносной диагностер из походной аптечки, но микрокомпьютер прибора лишь отметил пульсацию целого набора биополей и не смог прямо ответить на вопрос, жив ли "черный человек". Не помог и Джордж, обладавший о маатанах лишь сведениями общего характера. Шаламов и не ожидал позитивного результата от своих полудилетантских изысканий, имея кое-какие познания и навыки лечения нормальных людей, а не "черных негуманоидов". Облачившись в гибкий и легкий гермокостюм для короткого выхода в космос - во избежание неприятных сюрпризов, - пилот вошел в "пещеру" центра управления чужого корабля, внимательно осмотрел изломанные волей разработчиков стены "пещеры", поросшие гребенчатыми перепонками, и понял, что выхода из центра самостоятельно не найдет. Однако автоматика этого странного зала все еще работала и сама предложила гостю свои услуги. В самом темном углу помещения, как раз напротив черного экрана, пилот обнаружил нечто, напоминавшее прозрачный мыльный пузырь в два человеческих роста. Стена за пузырем была вогнута, сходясь кольцами в коническую воронку, вершина которой "дышала" - то проваливалась в стену, то надвигалась на наблюдателя. Все это сооружение находилось под напряжением. Заинтригованный Шаламов подошел ближе, наклонился к прозрачной поверхности пузыря, и в тот же миг внутри вспыхнула фиолетовая звезда, пузырь бесшумно лопнул и облепил человека тугим коконом так, что он не мог пошевелиться. Мышцы неприятно свело от электрического удара, несмотря на защиту гермокостюма. В следующее мгновение все вокруг пришло в движение: воронка в стене надвинулась вплотную, провалилась наружу и превратилась в длинный прозрачно-светящийся туннель, стены которого побежали мимо с нарастающей скоростью. "Если это катапульта для выхода в космос - мне здорово не повезло, - отрешенно подумал Шаламов. - Выбросит в пространство - поди догони своего "коня", впряженного в чужую колымагу..." И вдруг он понял, что его беспечность и заторможенность могут стоить ему жизни. Страх парализующей струей газа ударил в голову, перехватил дыхание: все-таки пилот еще не выздоровел полностью и не был готов к подобной ситуации. Он рванулся изо всех сил назад, стараясь высвободиться от сдавливающих тело пут. Тотчас же туннель изогнулся как живой и выбросил его в тупик, слабо освещенный бледно-голубыми прожилками в плите потолка. - Спасибо! - с чувством поблагодарил Шаламов вслух неизвестно кого, облизывая пересохшие губы и успокаивая сердце. Потребовалось целых пять минут на то, чтобы сообразить: тревоги напрасны, включившийся механизм вовсе не катапульта, а своеобразный внутрикорабельный транспорт. - Но все-таки сначала надо было спросить - хочу ли я прокатиться. - Шаламов укоризненно покачал головой: самобичевание было не в его характере, а чувство юмора не раз помогало справляться с растерянностью и быстро обретать форму. - Набрасываешься как дикий зверь... мустанг необъезженный! Как я теперь вернусь обратно? "Мустанг" не ответил, мигая фиолетовым глазом готовности к новому старту. Пилот ощупал сухие теплые стены тупика и выглянул из ниши. И увидел короткий, но широкий коридор с плохо обработанными на первый взгляд бугристыми стенами, освещенный ручьем жидкого с виду голубого пламени, который, вопреки здравому смыслу, струился по потолку. Ближайший торец коридора был черным и дымился, впечатление было такое, будто в нем догорает костер. Дальний конец коридора зарос шипастым "кустарником" без листьев, а на концах каждого шипа светилась багровая капелька. Даже отсюда ощущалось, что "кустарник" заряжен электричеством. Непроизвольно задерживая дыхание при каждом шаге, спасатель обошел коридор, внутри которого парила примерно земная гравитация, издали с опаской осмотрел "заросли крыжовника" и подумал, что техника маатан ни в коем случае не должна причинять вреда как хозяевам, так и гостям. Но, с другой стороны, что безвредно хозяину-негуманоиду, вполне может нанести вред гостю-человеку. Усмехнувшись своему внутреннему призыву к осторожности, Шаламов медленно приблизился к "дымящейся" стене коридора и стал свидетелем включения маатанской автоматики. Как только он приблизился к "струйкам дыма" на расстояние метра, облачко дыма застыло, покрылось морозным узором, словно "дым" закристаллизовался от холода, и на его месте протаял глубокий колодец с черными стенками и светлым дном, похожим на блюдо со светящейся икрой. Шаламов не сразу сообразил, что видит торец "серой дыры", открытый в сторону какого-то далекого звездного скопления. Сработавший автомат включил не то телескоп, не то экран видеосистемы. Понаблюдав за мерцанием "искринок", каждая из которых на деле представляла собой звезду, пилот поймал себя на мысли, что не знает, как добираться до своего "Кентавра", изуродованного, с травмированным координатором, но простого и надежного, готового защитить своего хозяина от любой предвиденной создателями опасности. Тогда Шаламов заставил себя с большей тщательностью проанализировать имевшуюся информацию о маатанском корабле и пришел к выводу, что "мустанг" ему не страшен: в конце концов это всего-навсего лифт с плавающими координатами выхода и должен когда-нибудь вынести его в рубку с не пришедшим в себя водителем. Так и случилось. Не обращая внимания на приступы слабости и головной боли, а также на электрические уколы, сопровождавшие посадку на "мустанга", Шаламов принялся его объезжать. Сначала "мустанг" выбросил его на узкий балкон, нависающий над провалом неизвестных размеров. Пространство под балконом было заполнено текучим багрово-фиолетовым полумраком, в котором плыли дымы, шлейфы искр, что-то урчало, хрустело, чавкало, вспыхивало, странные тени двигались в дыму, корчились и шипели. Шаламов нагнулся к перилам балкона, и дремавшая доселе техника этого места снова отреагировала на его движение: из провала с низким гулом выплыл "мыльный пузырь", подплыл к балкону, зажигая внутри своей прозрачной оболочки знакомую фиолетовую звезду. Пилот отступил, усмехнувшись собственной готовности попробовать действие и этого "зверя" - скорее всего разновидности лифта или защитной кабины. В последний момент, когда он садился на "мустанга", ему показалось, что провал за балконом на самом деле вовсе не провал, а зрачок какого-то исполинского живого существа, смотревшего на него пристально и тяжело. Вторая попытка привела его на стык трех коридоров: один из них был круглым и освещался ослепительным желтым светом, казалось, он заполнен расплавленным стеклом; второй, наоборот, давился темнотой, живой и текучей, как речная вода; третий был вполне земным, квадратным в сечении, с черным потолком, по которому мчались стремительные ручьи голубого света. Заходить в него Шаламов не стал. В третий раз он вышел в мрачный склеп с едва светящимся низким потолком и черными, с багровыми прожилками стенами. Склеп был заполнен рядами неподвижных металлических глыб, восседавших на "гнездах аиста" собратьев маатанина в рубке. Возле каждого располагался плоский экран и пучок членистых антенн, похожих на удочки, но ни одна из фигур не казалась живой, экраны были черны, и веяло от них пронзительным холодом космического пространства. Шаламов со смешанным чувством жалости и отвращения рассматривал застывшие глыбы, понимая, что эти странные существа, то ли пассажиры, то ли члены экипажа, мертвы или на полпути к водам Стикса. Он не знал, что послужило тому причиной, может быть, резкое изменение условий в пассажирском салоне, может, отсечка энергии или подачи воздуха, но гибель "черных людей" не могла оставить его равнодушным. Устав от стремительных рывков "мустанга" и борьбы с собой, Шаламов обреченно шагнул в его объятия и наконец вышел в знакомом треугольном зале с единственным его обитателем. Вздохнул с облегчением. И еще не отдышавшись как следует, понял: здесь что-то изменилось. На первый взгляд все было как и прежде: мерцающий экран, мертвая неподвижность всех предметов, тишина, - и все же пилоту показалось, что он не один в зале. Впрочем, он и был не один, вторым был "черный человек". Глаз, подобных человеческим, у горбатившейся глыбы пилот не заметил, и тем не менее маатанин смотрел на него так же пристально и тяжело, как жуткий монстр в провале. - Привет, - сказал пилот первое, что пришло в голову, интуитивно ощущая давление чужого взгляда в пси-диапазоне. - Я думал, ты уже не очнешься, дружище. В голове вспыхнула связь пылающих знаков, быстро и плавно меняющих до тех пор очертания, пока не превратилась в неграмотно построенную фразу (это была именно картинка, видение, а не "мысленный шепот", как при обычном пси-обмене воспринимаемый человеком как шепот звуковой): "Вода... жидкие гуманоид... хомо Землие да... дело что хомо на борт проникател..." Шаламов еще не собрался с мыслями, что ответить маатанину на заданный вопрос, как фраза превратилась в пляшущие языки пламени, из которых вылепилось новое предложение: "Мы информацие... причина поломка проникател... неопытност водител Землие хомо... смысл понятное да... нет..." - Еще бы! - сказал Шаламов, ошалевший от столь бесцеремонного обвинения и от того, что "черный человек" знает земной язык; по всей видимости, маатане давно изучили язык и пси-спектр мыслеобщения людей, хотя и никогда не общались с ними в открытую. - Но у меня прямо противоположная информация: еще десять лет назад мы сообщили вам граничные параметры наших космических маш... э-э... проникателей. Ваша раса использовала другие частоты свертки пространства в "струны", и "столкнуться" двум нашим проникателям было невозможно. Мы не меняли частот "струн", изменили вы, не известив нас, из-за чего, собственно, и произошел этот прискорбный случай, так что извини, друг, я не виноват. Но давай все же начнем с другого конца: найдем более мирный способ контакта и попробуем выжить в этих условиях. К сожалению, мой... м-м... проникатель потерял связь, в том числе и дальнюю. А твой? Маатанин вдруг изменил позу, причем выглядел этот процесс настолько необычно, что Шаламов застыл, изумленный, он еще не видел, как передвигаются "черные люди": тело маатанина буквально встопорщилось мелкими кристалликами, словно человеческая кожа пупырышками от холода, превратилось в сросток кристаллов разной величины, и каждый кристалл ожил, трансформируясь из одной формы в другую; вероятно, эти движения были аналогичны вспуханию и сокращению мускулов под кожей человека при ходьбе, только "мускулы" маатанина были твердыми, кристаллоподобными. Он превратился в металлическую глыбу, чем-то напоминающую вырубленную из грубого камня скульптуру человека с горбом-головой. В мозгу Шаламова высветились слова: - Про анализ полученные сведения хомо да. Ориентацеры нет функционира... нет информацие положение проникател два... кто район галактика мы... нет... - Этого и я не знаю. Наши проникатели пересеклись "на струне" и выпали в евклидовом пространстве, причем не просто в пространстве, а внутри горловины "серой дыры". Термин знаком? - Термин знакомство да... нормальное проникател у цел... - К сожалению, нас потихоньку затягивает в глубь "дыры", придется садиться на поверхность планеты, которую я обнаружил, хотя и не понял, откуда она взялась. - Загде... нет да. Так... зачто... нет... зачем... вопрос. - Вы хотите провалиться в "дыру"? - Да так есто... необходимое... утверждение. - Благодарю покорно! Тогда мне с вами не по пути. Если за время полета к планете никто не откликнется, я буду садиться. Огненные ленты перестали трепетать в голове Шаламова, маатанин "замолчал". Шаламов выжидательно смотрел на него, чувствуя, что блокада собственной воли начинает сдавать, тошнота подкатывает к горлу, и темнота небытия накрывает его душной и болезненной волной. К тому же то и дело руки и ноги начинали казаться манипуляторами или гибкими рукавами-шлангами - давал о себе знать синдром механошока после прокачки через мозг памяти компьютера. Ощущение взгляда со стороны внезапно исчезло, будто выключили пси-излучатель. Металлическая гора "черного человека" - маатанин потерял сознание. Впрочем, Шаламов и сам был на грани срыва, езда на "мустанге" отняла у него немало сил и здоровья. Пробормотав извинение, Шаламов доплелся до рваной дыры в гондоле своего шлюпа, свалился в кресло и поплыл в забытье, не чувствуя, как корабль начал осторожно лечить, массажировать, кормить и поить своего господина. Глава 3 "Кентавр" с прицепом маатанского корабля достиг обнаруженной планеты спустя трое суток. Человек очень быстро привык преодолевать колоссальные межзвездные расстояния, которые свет преодолевает сотни, тысячи и даже миллионы лет, и как-то упустил из виду, что, случись авария или какое-то происшествие, обрекавшее его на вечное блуждание между звезд, без своих совершенных машин для преодоления пространства он становится абсолютно беспомощным. И хотя подобные происшествия происходили редко, каждый из попавших в беду разрабатывал философию одиночества, потрясенный открывшейся перспективой. Шаламов тоже был в шоке, хотя закаленный характер и не позволял ему поддаваться панике. За время подлета к планете он дважды пытался завязать беседу с маатанином, который то и дело проваливался в "коматозное состояние", но помощи так и не попросил, а на предложения пилота отвечал равнодушным: "Хомо гуманоидо жидкие Землие да нет", - что в устах "черного человека" соответствовало, наверное, старой пословице, перелицованной на новый лад: "гуманоид негуманоиду не товарищ". С помощью диагностера и Джорджа Шаламов как мог обследовал "черного нигилиста" и пришел к выводу, что жить тому осталось немного: запасы энергии у маатанина почему-то истощались гораздо быстрее, чем его снабжала собственная система жизнеобеспечения. Впечатление было такое, будто энергия от питателей утекает в какую-то "черную дыру" внутри маатанина, и в то же время приборы вопреки смыслу фиксировали в теле "черного человека" громадные запасы энергии. Почему он не мог ими воспользоваться, оставалось непонятным. Надо было что-то делать, но пилот не знал - что. "Черный человек" был прав: земная медицина не могла ему помочь, не имея сведений и знаний о метаболизме негуманоида, параметрах обмена и жизненных циклах. Шаламов еще раз попытался обследовать чужой корабль в надежде найти живого и здорового члена экипажа и снова потерпел неудачу. От электрических разрядов "мустанга" он защитился, надев пленочный скафандр, но обследовать за несколько часов гигантский проникатель-космолет, не зная принципов смены координат выхода лифта, было невозможно. "Мустанг" выбрасывал его то под купол башенки, торчащей на воротнике "панциря черепахи", то в глубокие колодцы, то в широкие гроты с мерцающими сводами, заполненными таинственными движущимися или неподвижными предметами, однако живых маатан, равно как и мертвых, в этих помещениях не оказалось. В башенке, стены которой были оптически прозрачными, Шаламов задержался, с невольным благоговением любуясь сиянием Горловины, как он стал называть вход в "серую дыру". Подумал: поверит ли кто-нибудь его рассказу? Ведь чтобы оценить своеобразие "серой дыры", ее надо увидеть. И все же он попробует рассказать... если вернется. Обязан вернуться! Спасатель всегда должен возвращаться, иначе какой он тогда спасатель. Шаламов прищурился, вглядываясь в лучистое мерцание воронки "серой дыры", сходившейся в точку на пределе видимости. Куда же ты ведешь, самая древняя из "струн"? В какие измерения, в какие пространства? Осью какого мира ты служишь? И почему ты "не заросла", как другие "серые дыры"? Может быть, не только я один "провалился" в Горловину? Ведь оказалась же здесь каким-то чудом целая планета! Улыбнись, Фортуна, помоги встретить своих и пусть даже не своих, но хотя бы друзей-гуманоидов... Вернувшись на корабль, Шаламов попытался помочь Джорджу с ремонтом станции связи, но координатор, сам травмированный при аварии, не принял его предложения и опять обиделся, перестав разговаривать. В это время "Кентавр" догнал тело, которое Джордж принимал за планету, и ошеломленный Шаламов наконец разглядел, что это было на самом деле. Перед ним висел, медленно вращаясь, слабо освещенный сиянием Горловины колоссальный куб размером с небольшую планету типа Марса! Как и нормальная планета, он имел сфероидальную атмосферу, над которой возвышались лишь "горные пики" углов куба, и моря, занимавшие большую часть каждой грани. В центре каждого моря располагались архипелаги больших и малых островов, а материков Шаламов не заметил вовсе, если не считать "материками" ребра планеты-куба, играющие здесь роль горных хребтов. На базе своих знаний и логических умозаключений Шаламов мог смело назвать это тело искусственным объектом, но что-то останавливало его сделать окончательный вывод, какие-то неясные предчувствия да еще соседство "черного человека", который признался, что цель его полета - именно "серая дыра". Не их ли тогда это сторожевой пост у входа в Горловину? Правда, не видно развитой инфраструктуры, которая непременно должна иметь место, будь планета населена расой конструкторов куба, и обширной сети искусственных спутников и станций, формирующих архитектуру околопланетного пространства. По всем признакам планета необитаема, хотя, по данным экспресс-анализа, имеет кислородную атмосферу. К такому же мнению склонялся и Джордж, несмотря на открытие им на островах каких-то почерневших развалин. Шаламов тем не менее обрадовался, углядев шанс встретить обитателей развалин и попросить у них помощи. Не привыкший сокрушаться о несбывшихся надеждах, он ввел себе стимулятор, подключил через Джорджа мозг к искалеченной системе датчиков, исполнительных машин и контуров защиты дисциплинатора, принявшись сажать на одну из граней куба почти неуправляемую связку шлюпа с маатанским кораблем. Когда все закончилось, Шаламов с неожиданным сочувствием вспомнил о "черном человеке", потрогал свои соленые губы, не то от крови, не то от пота, подумал: "Губы, кажется, всмятку", и потерял сознание. Пришел в себя через пять часов, так велики были потери сил и "засорение" мозга информационными шлаками - сигналами регистраторов, радаров, исполнительных вычислителей траектории, отработчиков команд, - чем обычно оперировал только инк. В голове шумело, перед глазами все плыло и качалось, руки не слушались, но пилоту удалось перекинуться парой слов с координатором, после чего, успокоенный, он снова впал в беспамятство, проспал еще около семи часов, не чувствуя, как медицинский комплекс, отвечающий за здоровье хозяина, пытался лечить его, поить и кормить, подавая питающие, укрепляющие и стимулирующие препараты прямо в кровь. Проснулся почти свежим, бодрым, отдохнувшим и первым делом проверил состояние маатанина: "черный человек" был жив, судя по медленной пульсации электрических и пси-полей в его теле, однако на пси-контакт не шел. Шаламов определил положение "Кентавра" и остался доволен своим мастерством: грохнулись они точно по расчету - "черепаха" чужого корабля послужила посадочной "подушкой", а шлюп сыграл роль наездника. Теперь предстояло заняться внешним осмотром и попытаться найти аборигенов, способных хоть как-то помочь в беде. Пилот еще раз проверил данные экспресс-анализа и с неохотой констатировал, что придется-таки одевать если не скафандр, то, во всяком случае, маску-фильтр: воздух планеты-куба, несмотря на присутствие кислорода и азота, имел иной изотопный состав, дышать им было нельзя. Экипировавшись для пробной вылазки, Шаламов разблокировал люк и с трудом, сдерживая проклятия от ломоты в суставах, вылез на смотровой балкон в корме "Кентавра". Сначала его оглушила, сбив дыхание, странная смесь сладковатых и кисло-острых запахов: кипрей, клевер, полынь, аммиак, окись азота и озон; маска-фильтр пропускала практически все безвредные газовые смеси, задерживая только ядовитые, опасные для здоровья и совсем незнакомые. Потом показалось, что он оглох: тишина стояла как в вакууме - таково было первое впечатление. Обычного для дневной поры на любой "нормальной" планете солнца в небе не оказалось, но света хватало: казалось, он льется отовсюду, не отбрасывая теней, окрашивая небо в нежно-розовый, с перламутровыми переливами, цвет. Левая часть небосклона скрывалась за грядой высоких, кипенно-белых, с яркими рубиновыми прожилками облаков. Холмистая равнина простиралась вперед и до самого горизонта, справа переходила в каменистое плато, заканчиваясь группой невысоких желтых скал; а слева, совсем недалеко от упавших космолетов, начинались необычно черные, словно недавно выжженные огнем развалины большого города, состоящего, насколько хватал глаз, из одних толстых, пересекающихся под разными углами стен. Ни одной крыши Шаламов не заметил, как, впрочем, и других деталей, соответствующих понятию архитектуры городской застройки: стены, стены, стены до горизонта, черные наверху и светлеющие до пепельного оттенка к основанию. - М-да, - промычал Шаламов, переживая острый приступ желания проснуться. - Не хватало мне стать причиной какого-нибудь межпланетного конфликта... Он вернулся в кольцевой коридор и сформировал смотровой балкон с противоположной стороны. "Черепаха" маатанского корабля пропахала при посадке широкую и глубокую борозду в почве планеты, и над этой серо-зеленой бороздой вспыхивали снопы долго не гаснущих искр, которые Шаламов принял поначалу за бабочек или мелких светящихся птиц. "Интересно, - подумал пилот, - если причина пожара в городе не мое приземление - а это видно, слава Богу, невооруженным глазом, мы до города не доползли, - то когда и по какой причине он сгорел?" С высоты в триста с лишним метров было видно, что воды моря, окружающие остров со всех сторон, похожи по цвету на расплавленный янтарь или мед. И нигде ничего - ни на глади моря, ни в воздухе, небо пустынно и чисто. Тишина... Что ж, пока не на что жаловаться, если следовать принципу оптимизма. При столкновении "Кентавр" не взорвался - первая удача. Не попадись в Горловине планета-куб, его могло затянуть в "серую дыру" - удача номер два. Промахни Шаламов мимо острова - утонул бы в море-океане, попробуй потом вылези оттуда! Осталось разобраться с аборигенами: раз есть город, значит, должны быть и его хозяева. А коли так, то появляется шанс выбраться отсюда и помочь маатанину. В таком случае нарекаем планету, этот шедевр кубизма, именем Шанс, и да поможет нам Фортуна! Аминь! Разложив таким образом "по полочкам" имевшуюся информацию, Шаламов мог теперь как следует рассмотреть маатанский корабль-проникатель при почти дневном освещении и еще раз убедиться в том, что технические сооружения негуманоидного разума, переживающего технологическую стадию эволюции, необычны, удивительны и кажутся далекими от совершенства, хотя на самом деле просто функционально приспособлены решать задачи своих повелителей, смысл и цели которых зачастую так и остаются непонятными людям. Корабль маатан только издали напоминал черепаху, а с расстояния в пятнадцать метров он походил на обросшего полипами, ракушками, водорослями и прочей светящейся и мигающей живностью исполинского кита. Непривычного человека это зрелище привело бы в содрогание, но Шаламов в бытность свою разведчиком-первопроходцем повидал немало на своем веку, в том числе поистине жуткого и чудовищного, поэтому он только отмет