ам бы хотел знать -- какие... Тогда будет полное прощение, чин подполковника, дальнейшая перспектива и загранка в логово злейшего врага на берегу батюшки-Темза... Если же нет -- то... Сам понимаешь... И Уильям Бонс согласился. Профессиональные навыки в нем не угасли, а напротив, казалось, набрались сил и огня после вынужденного простоя: Бонс запоем штудировал жаргон, порядки в тюрьмах и зонах, где он якобы сиживал, запоминал сотни фотографий и характеристик, учил наизусть блатные песни, несколько раз подсаживался в камеры и транзитом на зоны, чтобы на месте прочувствовать среду. Детдомовец -- он многое из своего прошлого узнавал в нравах и обычаях тюрьмы; вспоминать было, конечно, муторно, но привыкалось легче. Наколок решили не ставить, но потом все же спецы из "внутренних", внедренных в "Контору", накололи на предплечье нейтральный якорь (внутренне пребывая в бессильном бешенстве, Уильям предполагал, что это хохмит кто-нибудь из зловредных коллег, несмотря на заверения Муртеза в том, что об операции знает крайне ограниченный круг лиц, с ним лично не знакомых). Внедрение прошло на редкость удачно. Бонс уже не трепетал разоблачения, разговаривая, решая, обсуждая... Он вошел в роль. Во избежание засветки всякие контакты с местным оперсоставом исключались, равно как и шифрованные послания. Муртез обещал, что организацию контактов возьмет на себя, только чтобы работал, дорогуша! Обещан также был полный правовой иммунитет за все деяния, необходимые по его роли. С наркотиками и убийствами лучше не перебарщивать. Но если надо... На роль отца был выбран полковник "Службы" в отставке, пенсионер, дока и остроумец. "Дал" его сам Доффер, втихомолку от Адмирала прибегающий к помощи отставленных от Службы толковых старых кадров, только тем и виноватых перед Родиной, что они жили-жили, а теперь вот -- состарились... Старик сообщил, что родители (приемные) живы-здоровы, сын опять в командировке и регулярно шлет открытки, что за его "успехами" следят в официальном порядке, по сводкам и стукбеседам, что ему пока личная благодарность от М... Настал черед Бонса-Бычка докладывать о своем житье-бытье, а рассказать -- было о чем. Предыдущие "траурные" двое суток Бонс мысленно составлял и поправлял отчет, с тем чтобы он был полным, но без ненужной лирики. Он четко и точно рассказал "изнутри" о положении дел на зоне и о расстановке сил. Доложил и о предполагаемой коррупции среди офицеров зоны, о нравах сидельцев в условиях "локалки". После этого перешел, как он хорошо понимал, к главному: к личности своего главаря -- Ларея. Вскользь он упомянул и о слухах, легендах, шелестящих вокруг него, но задерживаться на этом не стал, чтобы сэкономить время и память старика (никаких записей, никакой техники). Из его наблюдений выходило, что Ларей -- урка старого закала. Физически все еще мощный, "реактивный", с отличной памятью. Авторитарен, рационально жесток, умен, рассудителен, относительно образован. Иностранных языков, по-видимому, не знает, но иногда употребляет латинские афоризмы и поговорки. При всей авторитарности -- любит выслушать собеседника, но при этом ничем не выявляет эмоционального отношения к услышанному. Придерживается архаичных тюремных норм и правил, которые исповедует сам и обязует к этому других. В натуральных потребностях весьма скромен. Умеет ладить с людьми и наводить на них свое влияние. Очень скрытен: контакты с волей носят регулярный и обширный характер, но никто ничего, кроме него самого, точно не знает. Прошлое скрывает, упоминает только то, что знают официальные органы. По их "понятиям" это разрешается. В "понятиях" -- он очень близок к группировке уголовников так называемой "золотой пробы", но отрицает свою к ней принадлежность. Отрицание не носит "подчиненного" характера, напротив, отзывается о них как бы сверху (Бонс замолчал здесь, глядя в глаза своему "визави", и тот понимающе кивнул: высочайший запрет на термин "Большие Ваны" еще никто не отменял, и оба это знали). Пользуется гигантским авторитетом среди сидельцев: его ощутимо боятся даже ближайшие к нему, но уважают за "справедливость" и паханскую хватку. По слухам, похоже -- достоверным, на воле он занимает, или занимал, высокое место в преступной иерархии Бабилона-города, не исключено, что и за его пределами. Положение на зоне тем не менее шаткое -- почти вся она, за исключением двух локальных отрядов (бараков), под контролем у враждебной преступной группировки, самоназвание "Серебро". Администрация "благоволит" скорее к ней, нежели к группировке Ларея, но, по слухам опять же, ведет себя пассивно, как бы не замечая взрывоопасности обстановки. Ларей не пьет и не курит, равнодушен к чифирю, запретил наркотики и рауш-токсикаты. Брезгует половыми контактами с педерастами (для себя Бонс также решил эту проблему иначе), в карты играет редко и без азарта, не суеверен и не религиозен... Бонс мог бы рассказывать бесконечно: его, крутого профессионала "смежной" в чем-то специальности, завораживала личность "подопечного". Завораживала и привлекала самобытностью и силой. По характеру наводящих вопросов он уловил направление начальственного интереса, но нет -- никакой профессиональной "школы" нет, это не спецслужба иного государства. Манера общения, выстраивания отношений, система обработки чужого мнения -- плоть от плоти местного мира, от сохи, такое не подделать. Сам Бонс потому и не засветился, что ему не было нужды лезть на первые роли, когда личные качества и повадки всегда на виду. И то Ларей очень странно иной раз на него поглядывает: нет-нет, да и щупанет насчет опыта, семьи... То бицепс ткнет невзначай, то на почерк внимание обратит... Храни Господь -- засыпаться перед ним! Что растерзает -- нет сомнений ни малейших, акула милосерднее бывает... Но ведь и... Черт побери! Перед самим собой-то можно быть честным: стыдно будет перед этими отбросами -- вместе жили, ели-пили, дрались... Ты стукач, а они нет... Но об этих извращенных угрызениях совести Бычок, разумеется, не докладывал... -- Слабости, пороки? Нету, что ли? Бонс крепко задумался при этом естественном и обязательном вопросе. Отсутствие интереса к нормальной жизни, постоянное стремление к резне и крови -- это ведь тоже пороки. Но необходимо другое -- требуются рычаги влияния, которые дает знание слабых мест в характере... -- Любит читать. -- ?.. -- Да. Это, наверное, звучит очень смешно, я понимаю... -- Бонс всосал глубочайшую затяжку и нервно пригасил сигарету. -- На воле я бы замучался такого вербовать, а ведь неумехой никогда не был. Но по тому, что он читает, можно в конце концов определить его внутренний мир, диапазон интересов... Но и формуляром в тюремной библиотеке не отделаться -- годы надо рядом находиться, чтобы отследить для нас полезное в том мусоре, который он читает, а значит, и впитывает, а потом выделяет наружу. Есть у него и другие слабости, несомненно, да я их пока не вскрыл. Очень уж сторожится мужик... -- Твой отчет больше на дифирамб похож, Уил... Не замечал сам? -- Пожалуй, если при этом не знать, что он подонок. Но и тип не ординарный. Если генерал на годы определил не самого худшего офицера Службы в соглядатаи к уголовнику, то значит, он того стоит. -- Это не его мы на вахте видели? -- Его самого. -- Я так и понял -- личное дело его смотрел... Ну, тебе виднее тут, на месте. Я все запомнил, не волнуйся, маразм еще не грянул... Да, жалование тебе идет майорское, двойное, плюс внеурочные за выходные-то дни. И стаж соответственный -- год за три. Не зарежут -- поживешь. Ты вот что, посоветовать хочу... Можешь записать совет на бумажке и снести в сортир, если не примешь: обрабатывай окружение, ищи друзей, шутов, фаворитов или сам вотрись. Баб нету, мужики становятся сентиментальнее, выдумывают себе женскую верность, мужскую дружбу и так далее... Дрочишь? -- Твое какое дело. -- Ответил. Нечто аналогичное и с душой происходит -- потребность излиться, поделиться, чтобы не потекло из ушей. На свободе проще -- и жена, и семья... -- Ему не положена семья. -- Не фыркай, ты же понимаешь, о чем я толкую... Человек -- биологически задан как стадное животное, иное -- противоестественно... -- Ладно, ты прав, прав. Я ведь и сам в этом направлении думаю... Да справимся, не впервой... Только со связью поаккуратнее, они здесь -- не лохи. -- Не -- кто? -- Местный жаргон. Не дураки и не растяпы. -- Акклиматизировался, да?.. Еще вопросы, просьбы? -- Не имею. -- Ну, тогда прощаться пора. Что увидел -- доложу. Больше -- хорошего, если тебе интересно знать. Генерал въедливый такой, впечатления будет слушать, не только факты... Моя старуха настряпала по этому случаю, возьми с собой. Все проверено по канонам, ничего лишнего и незаконного. Скажешь -- от тетки Фелиции, сестры отца. Бери, она вкусно готовит. Видишь -- какое через нее пузо наедено... Давай лапу -- и успехов тебе!.. На зоне миновал год. Гек раздваивался на тактику и стратегию: приходилось выстраивать каждый день, решая бесчисленное множество проблем по зоне и вне ее, а также прокладывать курс на месяцы вперед. Ушастый, Арбуз, Сторож и Гнедые действовали здесь вахтовым методом, сменяя друг друга, а Фант торчал почти постоянно, отлучаясь в Бабилон лишь за техническими надобностями. Парень, поощряемый в записках похвалами шефа, явно задумал поставить под тотальный следящий колпак всю крупную и мелкую городскую знать. Он подстригся, стал одеваться прилично, чтобы не привлекать внимание окружающих, а числился инженером-ремонтником в мелкой фирме-филиале из хозяйства Тони Сторожа. Гек сумел отбить еще один барак, пятый по номеру. Победа далась тяжело: в промзоне для пятого отряда локалку было никак не выгородить, после жестокой расправы со скуржавыми в рабочее время последовал не менее жестокий ответ с опускаловом и со смертями. Деморализованные фраты и новобранцы из пятого отряда категорически отказались идти на работу, где их ждала скуржавая месть. А заработков, тем не менее, лишаться никто не хотел. Но это было полбеды -- есть свободные мощности в своих цехах; плохо то, что санчасть, БУР, помывка, клуб -- все принадлежало скуржавым. Это весьма осложняло жизнь восставшим, а вина за это лежала, по разумению простого народа, на новых вождях, то есть персонально на Геке. Время шло, и все чаще приходили ему в голову мысли, что зря он все это затеял. Жизнь проходит впустую. Какое там к черту удовлетворение -- такими темпами можно сто лет пробороться за справедливость в одной, отдельно взятой слепой кишке. Уже тридцатник разменян, а на душе -- пустота. Малявы пиши, дураков разнимай, лягавых подмазывай -- и все? Эх, хорошо бы вот так: пожрал, стиры пометал, телевизор посмотрел, с бабой оттянулся -- и спать. А назавтра и послезавтра то же самое. И так до конца, не думая, не сожалея... Человечество -- стадо скотов, я -- человек, следовательно, мне не должно быть чуждо ничто человеческое. Да оно, похоже, и будет через пару-тройку лет, если доживу... Кругом сельва. Тысячелетия звери, птицы и деревья жили своей жизнью, даже без карт и телевизора: пожрать и размножиться -- вот и все дела. Но ведь в чистоте жили: трупы съедят, дерьмо склюют -- природа. Мы же где появимся, там все и опаскудим. За зоной сплошная гниющая помойка, города в кольце таких же свалок. Зверье ушло, остались только помойные голуби -- педерасты среди птиц. Разве что насекомые-кровососы и глисты еще не оставили человечество своей любовью. И крысы... Ох и твари, а какое сходство в повадках... Если буддисты правы, то понятно, куда переселяются человеческие души... Убери человека -- и крысы почти все исчезнут, и голуби, и клопы... Останется земля-матушка, будет себе вращаться вокруг солнца, не считая оборотов, да ждать, пока следующая пакость не подцепит эволюционный вирус. Гек вздохнул. Пора вставать на утренний развод, а там и завтрак, а потом и дела... Скуржавые явно готовились к решительным действиям, чтобы в один прекрасный (для них) миг или вечер выполоть все сорняки в трех Гековых бараках. Возможности революционного мятежа в пользу Гека были полностью исчерпаны; скуржавые усилили контроль за настроениями в массах, но в то же время ослабили пресс по отношению к трудилам, поприжались с беспределом. У Гека, через агентуру внутри и снаружи, всюду глаза и уши, везде полно сочувствующих, да только бунтовать нынче никто не желает... Замочат Гекову шайку -- все в прежних размерах восстановят, даже ежу понятно, а все равно -- рисковать своим скудным "сегодня" не хотят. Такова сидельческая мудрость: сегодня хреново -- а завтра хуже будет. А скуржавые думают о грядущем, и светлое "завтра" видится им отнюдь без Гека. Не иначе -- подготавливают они Варфоломеевскую ночь, забывая о том, что гугеноты в данном случаи -- они. Просто их больше. Гека давно уже осенила идея, как продвинуть процесс восстановления "черного" порядка, надо только угрохать массу сил и нервов, чтобы все аккуратно подготовить. И денег, естественно... На подготовку операции Гек тратил "вольные" деньги; зонный общак весь до пенса шел на общественные нужды, иначе авторитет подмокнет -- зажрался, скажут... Во время очередной помывки скуржавые ухитрились взять в плен и уволочь в душевую двух нетаков из третьего барака. Там, на мокром кафельном полу, обоих изнасиловали "хором", после чего выбросили наружу, даже убивать не стали. Один нетак в тот же вечер прямо на больничной койке вскрылся, наложил на себя руки. Другой предпочел жить в позоре. Его пока никто не шпынял, в память о былом, но бывшие старые товарищи не заговаривали с ним, вообще не замечали, чтобы их не заподозрили в сочувствии к пидору, пусть и невольному... Скуржавые с хохотом кричали из-за колючек, обещали, что все три барака станут "женскими", без пощады, называли по именам тех, кто первыми наденет юбочки. Многие, особенно фраты, были сильно деморализованы: скуржавые не шутят; слухи о будущей большой расправе проникли в каждое ухо каждого сидельца... Гек понял, что время пришло. Да и пора было начинать -- операция была готова, взрывчатка завезена, два карабина с глушителями и оптикой -- под полом... Через трое суток, после отбоя, Сим-Сим, Дукат, главнетак пятого барака, угловые всех трех бараков и пристяжь помельче созвали всю блатную и рабочую аристократию в барак Ларея. На столе расстелили одеяло. Ларей, как всегда угрюмый, разулся, влез босиком на стол и толкнул краткую речугу. -- Люди! Нетаки, честные фраты и трудилы! Сами знаете, что творит и что замышляет скуржавая нечисть против вас... Что?.. Ошибаешься, приятель, и против вас! Еще раз перебьешь -- лично рыло надвое раздерну. Не трогать! -- парнишка пошутил... Пятидесятилетний "парнишка"-кладовщик из пятого барака испуганно замолк, кусая дурацкий свой язык... -- Вы меня знаете, я мирный и спокойный человек, не люблю доводить дело до крови... -- Народ слушал, не осмеливаясь даже на улыбку. -- ...Но дальше терпеть такое невозможно. И я, Стив Ларей, говорю вам, что не долее чем через месяц ровно зона перестанет быть скуржавой и проклятие будет с нее снято. Век мне воли не видать, если это не так! -- Ларей перекрестился. -- Лягавым буду! -- И опять перекрестился. -- И я не забуду тех, кто мне в этом поможет. -- С этими словами Ларей поклонился собравшимся и слез со стола. Митинг был окончен... Пахан побожился прилюдно и демонстративно -- это серьезно. На весы брошены репутация, авторитет и сама жизнь. Как он это собирается сделать? Приближенные Гека хоть и не божились, но понимали, что их будущее полностью связано с будущим шефа: он громыхнется -- и им всем конец, ситуацию будет не удержать. Поэтому отступников и "камышовщиков" не было -- все изъявили готовность идти до конца. Сим-Сим, Дукат, Сухан (новый адъютант Гека), еще двое необходимых в замысле ребят знали больше других, но время "Ч" и им было неизвестно. Слухи об обещании Ларея заполнили всю зону -- у скуржавых тоже имелись свои уши в трех бараках. А специально "заряженные" люди добавляли пару: мол, ровно через месяц, к празднику, должен прийти на зону огромный золотой этап из восточных районов, где закрылись шахты и прииски. Ларей об этом знает и готовит встречу с последующим фейерверком для скуржавых. (Кум эти слухи зафиксировал, но особо не волновался, поскольку знал: Ларей ошибается, никакого этапа не предвидится, кроме мизерных, в пять-шесть человек.) Гек долго выжидал, пока не подвернулось максимально удобное сочетание обстоятельств, и только тогда побожился прилюдно, дав времени отсчет. "Золотого" этапа не будет, а месяца он ждать не собирался, впрочем, как и встревоженные главари скуржавой стороны. Через месяц страна готовилась невиданно пышно отпраздновать великую дату: ровно сто лет тому назад свободолюбивый бабилонский народ сбросил с себя ненавистное колониальное иго Британской империи. Денег на подготовку не жалелось; Бабилон, по рассказам, уже сейчас походил на рождественскую елку, а то ли еще будет! На зонах также проживали граждане великой страны и также готовились к праздникам. Руководство зоны планировало проведение большого концерта самодеятельными усилиями сознательных заключенных. Клуб перешел на круглосуточную работу, репетиции не прекращались ни на минуту, так что даже пришлось установить посменный график этих репетиций. Неожиданно для начальства зоны и авторитетные сидельцы, из числа вставших на путь исправления, необыкновенно дружно подписались участвовать в мероприятии, для них даже пришлось выделить специальное время, по ночам. Гека охватила лихорадка ожидания, но он держал себя в руках, даже в мыслях не допуская спешки. Наконец электрик передал: сегодня большой сбор. Это означало, что в репетиционное ночное время соберутся почти все скуржавые -- большая сходка! В программу входило толковище, "официальное" венчание с ножом группы достойных кандидатов и окончательное конкретное решение о Лареевой шайке. Фант -- толковый парнище, за его сторону дела можно не беспокоиться. Ребята вокруг Гека тоже держались уверенно -- могла подвести случайность, но на то она и случайность, что ее не предусмотришь... Несколько месяцев подряд на зону шли мелкие порции пластида-взрывчатки, в конце концов собранные в одиннадцать наборов (один -- пятьдесят килограммов и десять по пять) и тщательно уложенные под пол зонного клуба. Детонаторы должны были быть приведены в действие радиосигналом. Подающий прибор в четырех экземплярах (для надежности на случай непредвиденного и удачного шмона) в разобранном виде, чтобы от греха подальше, хранился во всех трех бараках. Ровно в полночь (для торжественности) должна начаться сходка. В половине двенадцатого Гек уже настроил прослушку, почти полностью собрал "пускач" и, созвав в "комнату" всю верхушку, давал им последние инструкции. -- Бычок, ты по замкам специалист, значит, руки точные. Возьми. -- Он протянул Бычку карабин с оптикой. -- Второй -- Дукату, сам говорил, что стрелять умеешь... Сверим часы. Ровно без пяти начинайте снимать дежурных. Ты, Бычок, у второго и первого бараков; Дукат, ты начнешь с шестого и вперед, до упора. Когда Бычок шмальнет тех, присоединится к тебе... -- На мокрое меня подписываешь? Я сроду этого не делал... -- Сделаешь. Бычок, не время ломаться: или ты, или тебя, вариантов не будет. Дак -- как? -- Стрелять-то я умею, да глушаки хоть надежные? -- На пять выстрелов каждый. По три запасных. Меняется в секунды. Над затвором обязательно полиэтиленовый мешок под гильзы, где их потом в темноте искать? Стрелять в сердце, ну в грудь -- этого хватит, концы надпилены. Не мазать! ("Откуда он знает о свойствах глушаков?" -- мысль мелькнула и исчезла, съеденная безумием напряженнейшего момента.) Вы трое -- в драки не лезть, по сторонам не зырить, только выковыривать пули. Не нашли -- дальше двигайтесь. Но лучше находить. Сим, твоя задача -- вычистить два первых барака. Потом -- как обговаривали. Вот схема мест, покажешь своим людям, в руки не давать. Сделал -- уничтожь, лучше сожги. Все остальные -- со мной. По пять рыл на барак -- хватит, там одна шантрапа осталась, отпора не будет. Сделали -- домой, кроме старших. Старшие ко мне. Остальные дальше, потом так же. Старшие -- следят за комплектом своих пятерок, а после дела держатся рядом со мной.... Все это я повторяю в десятый раз, надо будет -- еще десять отталдычу, лишь бы не перепутали. Как только в карманах пискнет, если меня не видно и не слышно будет на тот момент -- давайте команду "ложись"! И погромче -- лучше действует. Все побоку тогда и мордой в землю секунд на пять. И сразу домой, не дорезали -- хрен с ними, домой на нары! Все всем понятно? Проверить маски. Еще раз проверить! Ломы -- так-сяк, лучше местные пожарные использовать, заточки бросать на месте, с собой не брать! Перчатки проверить. Вроде все. Напоминаю, во время дознания все вспоминают вчерашний вечер, кто что делал, и поют о нем как о сегодняшнем. Отсебятины не пороть. Ну, с богом! Сейчас без пяти. У нас пятнадцать-двадцать минут, не более. Шмель, снимай! -- Последние слова Гек проговорил в рацию. Его человек в упор бесшумно застрелил двоих дежурных у клуба, разбросал и распихал по сторонам с десяток черных повязок -- самодельных масок -- и крадучись двинулся к себе в четвертый барак, его задача была выполнена. Пуль вытаскивать не требовалось, специальный револьвер с глушителем был заряжен ледяными отливками -- растают, погода плюсовая. Деловито, с минутными интервалами, кашляли карабины, бегущие впереди перекусывали запоры, вслед за ними гуськом, словно большие черные муравьи, бежали нетаки и фраты-добровольцы. Первая пятерка завернула в барак, остальные текли дальше. Все происходило предельно тихо, насколько это можно было обеспечить. Помогали клаксоны автомобилей за пределами зоны, музыкальный грохот из клуба, вой северного ветра -- все было в жилу в этот миг. Первая пятерка заскочила в проход, с ломами и пиками наперевес, и молча побежала в торец левой половины. Старший рукой показывал на шконку, туда в изголовье тотчас падал лом или пика. Раздетые сидельцы с испугом смотрели на происходящее из-под одеял, но никто не крикнул и не полюбопытствовал, в чем дело... Примерно так все шло и в других бараках: отдельные взвизги не в счет. Когда их не бывало в ночных бараках? Гек всю дорогу бежал во главе отряда, подавая короткие команды, но сам в бараки не заходил. На поясе у него с двух боков висели два почти идентично настроенных пускача, каждый на свою систему взрывателей, потому что и ко взрывчатке было пристроено по два детонатора, для надежности. По спине стучал мешок с запчастями от остальных двух пускачей и пять килограммов пластида с часовым заводом. Ноль-ноль часов семнадцать минут... Больше ждать нельзя... Ребята успели дотянуться до пятнадцатого барака -- вполне хватит. Старшие групп совали ему пип-сигналки, а он бросал их в мешок со взрывчаткой. "Фонарь сюда. Свети..." Увидел горстку темных камешков в рукавице одного из своих: "Ага, пули. В мешок... Все собрали?.. Черт с ними". Сорвал с пояса и уложил туда же пускачи и рацию. Дукат и Бычок протянули сначала использованные глушители (в мешок!) и сами карабины. Гек выждал еще с десяток секунд и подал сигнал. Раз, два, три, четыре... пуск! Он рухнул на землю, и остальные следом за ним. Клуб находился от них никак не ближе двухсот с лишком метров, но когда шарахнуло -- оглохли все. Гека швырнуло на метр в сторону, словно сама земля превратилась на секунду в батут. Гек приложился боком -- дыхание перехватило, а в голове билась одна мысль: самому бы не взорваться... не заботясь больше о тишине, он закричал во весь голос, криком и руками привлекая к себе внимание подручных. -- Сим, ты где? -- Над зоной надсадно взревела сирена. Уцелевшие прожектора, тускло пробиваясь сквозь пыль и гарь, пьяно шарили по территории зоны, часовых, видимо, силой взрыва повыбрасывало с вышек. -- Здесь. -- Оглохший наполовину Сим-Сим и его помощник приволокли двух заказанных заранее покойников из первого барака, и Гек сунул им в руки по карабину, а одному надел за спину мешок. Завод он сделал на минуту. "...Револьвер! Где револьвер и уоки-токи, бабку вашу! Сюда, под живот ему..." -- Домой, парни! Ходу! Бежать со всех ног до своего барака было с минуту, всяко не больше полутора, но долгой показалась им та минута с хвостиком. Один из часовых, случайно уцелевший на своей вышке и, видимо, контуженный, открыл огонь из ручного пулемета по теням, попавшим под око прожектора. Так был убит Дукат, бежавший последним. Гек остановился, сорвал с него маску и бросился дальше: полчерепа нет, не поможешь, а в барак тащить нельзя... Опять рвануло, и уже со стороны вахты опять застрекотали пулеметы, на фоне взрыва тихие, словно кузнечики под подушкой. Это паникующая охрана, из уцелевших стрелков, разгоняла контуженных и любопытных сидельцев дальних бараков. Гека вдруг озарила идея, и он не задумываясь повернул обратно. На пути он вляпался в луч прожектора, совсем рядом засвистели пули. Гек проехался на животе, споткнувшись о брошенный кем-то ломик, и носом уперся в тело Дуката. Присел на корточки, подхватил труп на руки, перебросил через плечо и помчался назад. Никто из его людей не осмелился останавливать Ларея, все уже были в бараке, ждали его. Гек, войдя с улицы, поначалу подумал, что случилась потасовка -- стекол нет, всюду штукатурка, полуголые люди в крови... Потом сообразил -- ударная волна от взрыва... -- Вот что, ребята! Дукат, покойник, сегодня ночью дежурил возле барака номер пять. А кто у нас был? Сухан! Что ты мне о Марике докладывал? -- Стукач он. И свидетели есть. (Гек специально спросил, чтобы приговор не от него исходил. Полбарака и без того Марика подозревало.) И малевки с прежней зоны. -- Время военное, свидетелей потом опросим. Марик! Сюда, мухой! Испуганный Марик торопливо набросил бушлат и поспешил к Ларею, готовя оправдания -- лишь бы до утра дотянуть, а там на вахту... Гек с силой вогнал ему в грудь, да там и оставил, полуметровую пиковину и, похоже, попал прямо в сердце -- Марик тут же без звука упал, словно отрепетировал свою смерть заранее... -- У нас Марик дежурил. К калитке его... Сим! Где Сим? Ты и Бычок: бегом к себе, любого крякву из списка на вилы, а лучше двух, и тоже к калитке -- они дежурили ночью у вашего барака... И все по местам. Чем так пахнет?.. Пахло уличной гарью и тряпичными масками, которыми обе печки были битком забиты, а вытяжные трубы не справлялись -- видать, разошлись где-то от сотрясения... Гек вынул из кармана свою и бросил дневальному, шерудившему кочергой в ближайшей печке. "Что же никто не бежит из псарни, проснуться никак не могут?" Геку казалось, что давно пора утру наступить, столько событий успело прогреметь. Он, не раздеваясь, сняв только верхнюю одежду, брякнулся на тощую свою лежанку (второй матрац он демонстративно отверг, а "вольную" подушку подарил Луню при расставании перед последним этапом) и поглядел на часы. Ноль-ноль часов тридцать одна минута. Мать честная! Всего-то делов на полчаса, а почти год готовились... Глава 10 Вся ночь впереди. Нырнула в омут лунный Душа собачья. Муртез предоставил Дэнни комплект лично им отобранных материалов по делу "Взрыв", включая данные официального расследования и подробный рапорт "Морского волка". Вдвоем они просидели все выходные и часть понедельника, прежде чем Доффер почувствовал, что готов к разговору с Сабборгом, главой Конторы. Накануне великого праздника, буквально за неделю -- и вот такой сюрприз! Адмирал, еще не зная истинных масштабов происшествия, но науськанный людьми из дворцовой гвардии и военными, вызвал поочередно Доффера и Сабборга и устроил им такой разнос, после которого оба они осознали реальность отставки. Дано им было пять дней, чтобы разобраться и представить совместный доклад о причинах случившегося. Сабборг должен был объяснить, как подобное оказалось возможным в его ведомстве, а Доффер -- выяснить, что это: стихийное недовольство или хорошо спланированная провокация, с целью дискредитации существующей власти в глазах народа. По официальной версии вытанцовывалось, что уголовники из крайних бараков прошли насквозь три четверти жилой зоны, разделенной внутренними перегородками, убивая по пути так называемых дежурных. При этом с помощью дистанционного пульта управления был взорван клуб, в котором в это время находилось почти все руководство "актива" -- сидельцев, ставших на путь исправления и добровольно сотрудничающих с администрацией зоны. Только от взрыва погибло не менее ста восьмидесяти человек. (Идентифицировать останки достоверно удалось только по семидесяти девяти человекам. Примерно столько же, семьдесят пять, -- неустановленных.) Конечная цель кровавого "рейда" и последующих взрывов в стадии выявления. Не исключена вероятность активных действий со стороны враждующих преступных группировок. Прорабатываются версии преждевременного взрыва, а также побега под этим прикрытием нескольких десятков человек из числа якобы присутствовавших в клубе (в восточной части зоны, где разрушения накрыли систему ближайших внешних ограждений и наружная охрана была полностью нейтрализована в течение примерно двадцати минут -- убито четверо, контужено и ранено одиннадцать часовых и караульных). Обнаружены следы технических импортных устройств, а также несколько единиц огнестрельного оружия... по перечню... импортного производства... Всего же погибло, включая пропавших без вести, триста два человека... Специалисты-взрывники сумели определить и дать оценку хитроумной системе взрыва: десять крупных зарядов, взорванных одновременно по периметру клуба, ударной "бросили" людей и перекрытия в центр, в то время как центральный, сверхкрупный, заряд был приведен в действие с заранее рассчитанной секундной задержкой. Таким образом, ударная волна и многочисленные осколки от центрального заряда имели максимально "благоприятную" среду воздействия; достаточно сказать, что внутри взорванного здания не удалось найти ни одного живого человека. В настоящее время круглосуточными усилиями строительных подразделений военных ведомств здание клуба, кубовой, внешних и внутренних ограждений практически восстановлены или выстроены заново. Соответствующее финансирование и материальное снабжение поступает без сбоев. Бонс изложил свое видение ситуации максимально подробно, не утаивая своей роли в событиях той ночи. По нему выходило, что Ларей намеренно связал всех круговой порукой, включая его. По подсчетам Бонса -- в "боевых" действиях участвовало от шестидесяти до семидесяти человек, набранных из трех подконтрольных Ларею бараков, примерно каждый десятый (далее перечисление им лично установленных -- тридцать человек...). Ответственность каждого из них за конкретно содеянное доказать весьма затруднительно -- все в масках. Ответственность Ларея, как вдохновителя и организатора, несомненна. "Операция" была подготовлена весьма тщательно и с размахом. Вся организация скуржавых на зоне уничтожена подчистую. Осталось три с небольшим десятка деморализованных, сидят в изоляторе, куда ушли "добровольно", спасаясь от расправы. Ларея и его людей тягают на допросы, как и всех других, не меньше, но и не больше. Все все понимают, но нет доказательств и инструкций сверху, поскольку дело на особом контроле обоих ведомств, Службы и Конторы. Осведомители частью убиты, частью перевербованы под страхом смерти -- (утечка закрытой информации -- единственное объяснение), поэтому показаний не дадут. Все остальные сидельцы также "запечатаны" страхом и надеждой на лучшую жизнь. "Необходима тщательная и с максимальным охватом проверка лиц и организаций города, имеющих контакты с зоной, ее обитателями и обслуживающим персоналом, ибо без поддержки извне утечка информации и данный "инцидент" не были бы возможны. (Поздно. Как и планировалось заранее, Ушастый, Фант и все остальные уже свернулись и покинули эпицентр событий. Фанту предстояло переждать и вернуться, поэтому он две недели, еще до взрыва, находился в официальном, по своей легенде, "отпуске" на северных пляжах. Благодаря налаженной им системе "слуха" люди Гека всегда были в курсе новостей и хорошо ко всему подготовились.) Ввиду вышеизложенного прошу принять дополнительные меры безопасности в осуществлении оперативных контактов. М.В.". -- Генерал-полковник Сабборг! -- Получив кивок от Доффера, адъютант открыл дверь, впустил высокую тушу генерала и вернулся в переднюю. Трехметровая дверь солидно клякнула, и давние недруги, недавние любимцы Адмирала, встретились наконец один на один. -- Ну, Дэнни, выглядишь просто классно! -- Вашими молитвами, господин генерал-полковник. -- Да брось... Генерал-полковник... Это ты на парадах красуешься, а я уже сто лет мундира не надевал. Да он, поди, на мой живот и не налезет теперь. Во мне весу сто двадцать кило ровно. А ты сколько, если не секрет? -- Почти девяносто. Но давайте вместе говорить друг другу "вы". Считается, что это вполне приемлемо среди порядочных людей. -- Не знаю, не доводилось встречать -- не моего поля ягоды... Но изволь... те. Господин Доффер. Может, проще на "вы" и Дэниел--Арвид? -- Не стоит церемоний, достаточно будет просто "господин Доффер" и "господин Сабборг". -- Устраивает. Как вам понравился южный фейерверк? Изучили уже материалы? -- Более-менее. Кошмарное событие, просто беспрецедентное. -- Разрешите поправить по поводу прецедента: если по способу исполнения -- то у нас каждую неделю громыхает то здесь, то там. Если же по результатам -- то вы почти правы: это второй результат за всю историю тюремных войн, более трехсот человек одним махом. -- А первый, позвольте полюбопытствовать? -- Ну, это сорок с лишним лет тому назад в приполярных местах лишения свободы террористическая организация одних мерзавцев вырезала чуть ли не целое племя других мерзавцев. Этнические заморочки. -- А здесь какие? -- Да никаких. Вы не хуже меня знаете суть: ржавые замочили скуржавых, возвращая нас к временам так называемой Большой Рвакли. -- Замочили -- значит уничтожили? -- Да. Зачистили -- так у вас говорят? -- И так говорят... У вас есть готовые предложения по нашему случаю? -- А у вас? -- Вы гость, вам первому и излагать. -- Но вы хозяин, стало быть... Впрочем, я начну. Мне ничуть не жалко этого быдла: пусть бы резали друг друга до полной победы над здравым смыслом. Но не надо громко пукать в сторону президентского дворца -- вернется сторицей! Адмирал гневается, и гнев его пока не иссякает: мой зам уже в отставке и под следствием. Скоро и наш черед. Вот я что предлагаю: вы все валите на меня, одной из причин указав наличие локальных зон внутри зоны... Или вы заговор нашли против существующей власти? -- По нашим данным, такого заговора не было. -- Отлично. Итак, локалки накаляют атмосферу, делают ситуацию взрывоопасной, гм... в прямом и переносном смысле слова. А локалки -- изобретение прежнего президента, Юлиана Муррагоса. Адмирал недолюбливает все, что с тем связано. Гнев его чуть поменяет русло, что нам с вами и требуется: надерет уши и простит. А самый взрыв -- напоминание сидельцам, чтобы не крали с производства взрывчатку или компоненты к ней: может бабахнуть. Все смерти -- либо от взрыва, либо от оправданного применения табельного оружия личным составом охраняющих. Все. -- Если заговора не было, значит, Служба и не виновата в случившемся. Зачем же мне тогда исхитряться и втирать очки кому бы то ни было? Я рад, что мои выводы совпали с вашими, и огорчен, что вся ответственность по этому делу падает на вас. -- Ах, вот как... Почему же вы, господин Доффер, заранее не предупредили нас о готовящихся событиях? Тем более что у вас есть агентура в самом логове у "подрывников"? Знаете, во что обошелся экстренный ремонт зоны? Это с вашей стороны прямое вредительство. -- Во-первых, с чего вы взяли, что у нас там есть агентура? Начальник оперативной части -- наш кадр и ваш подчиненный. Через него мы и черпаем информацию. Сабборг загугукал басом, отсмеявшись, продолжил: -- Так я и поверил. Вы и ваш хваленый Муртез ни разу не поддерживали с ним связи, хотя и обещали это делать регулярно. А информацию тем не менее имели. Значит -- "служебный" крот завелся на зоне, автономный от нашего недокумка. -- Это еще надо доказать, и вряд ли у вас получится это сделать, даже если на миг поверить, что подобное могло быть. -- А я и доказывать не стану. Доложу Адмиралу: так и так, мол, Служба доигралась до взрыва своими внедрениями да развлечениями и не хочет даже частично помочь компенсировать вред, ею же нанесенный. Спросите у господина Доффера. И что ответит господин Доффер Господину Президенту? -- Это если спросит... -- Обязательно спросит, вы его знаете... Кроме того, совсем забыл вам сообщить: по последним, только что полученным данным, это и не совсем ржавые действовали, а вовсе даже подлецы-Ваны. Один или больше -- затрудняюсь сказать, ибо это прерогатива не наша, а органов безопасности тире внутренней контрразведки. Так что версию заговора отбрасывать преждевременно, господин Дэниел Доффер... "Ну и гусь! С минимумом козырей так толково ими распорядиться -- это отличный ход". Дэнни понимал, что Сабборг не блефует, характер Адмирала тот изучил не хуже самого Доффера. Очевидно также, что Сабборг встревожен и не хочет конфронтации, но тонуть в одиночку не собирается. И терпеливо долбит свою линию, может быть, даже без двойного дна. -- Чему быть -- того не миновать. Я не боюсь вопросов Адмирала, потому что служу ему верой и правдой, без фальши и круглосуточно. Вы, конечно, правы насчет локалок -- средневековье какое-то... Но не уйдут ли от ответа, если принять ваш план, истинные виновники? Никаких Ванов нет на белом свете, мы с вами оба знаем это лучше всех в стране, но в любом случае преступление -- это преступление. Оно должно караться жестко и неотвратимо... -- Ну а кто спорит? И вы и мы работаем, стало быть, до всех доберемся. Но положа руку на сердце, Доффер, разве плохо, если одна нечисть проредит другую? А потом глядишь -- и взаимно... -- Это политика прежних властей в прежние времена... -- Если мысль или идея здравая, то я ее хоть у англичан перейму, ей-богу. -- Так преступность все равно не выкорчевать, господин Сабборг... Хотя я и не против некоторых ваших идей... -- О... идеи. Они не мои, просто я стою на плечах гигантов-предшественников... Дэнни оценил шутку -- оказывается, этот кабан начитан и с юмором. -- Локалки -- так локалки. Определимся -- что я буду говорить, что вы будете говорить... Кофе, чай? -- Контора -- чай, а Служба -- кофе, есть такая поговорка. Так что мне крепкий чай без ароматических присадок. И без молока. -- Порушу традицию и также выпью чаю. А пока приступим... В какой-нибудь час два профессионала интрижных дел детально разработали сценарий предстоящей "битвы на ковре". Секретарь за это время вскипятил не менее двух литров воды. Оба дважды воспользовались личным туалетом Доффера и теперь решили сделать перерыв -- получалось грамотно... -- Скажите, господин Доффер, как по-вашему -- в чем живучесть преступности? Без официальной трескотни, а так, с философской точки зрения? -- Философия для меня -- отвратительнейшая из наук. Ну, можно, если приспичит, порассуждать