рен - пушнины,
птицы и рыбы в этих местах несметное множество.  Я бы устроил на  этом
острове великолепную колонию переселенцев.
     - Вы великий фантазер,  - улыбнулся Крейц.  - Но алхимия -  наука
безумцев.  Вы  хотите обыкновенный песок превратить в золотой.  Однако
ученым это не дано.  Это дано только волшебникам и магам,  таким,  как
Артур Крейц! Возьмите лучше полкварты забортной воды и пойдемте в каю-
ту.  Я мигом превращу эту воду острова Нового в первосортный ром.  Все
равно уже поздно. Когда вы думаете навестить этого пасынка России, как
остроумно вы его назвали?
     - Мы  отправимся  на разведку завтра утром,  - ответил Барнет.  -
Нужно отдохнуть, да и русские говорят: утро вечера мудренее.
     Была уже  полночь,  а  полярное бледное солнце так и не заходило.
Северный океан был тих. Лишь отлогие волны мертвой зыби чуть покачива-
ли яхту.
     Вблизи яхты появилась одинокая огромная птица. Изредка она тяжело
взмахивала длинными крыльями и потом долго парила, высматривая добычу.
     - Что это за орел?  - спросил Артур Крейц,  насмешливо и в то  же
время с удивлением наблюдая за зловещим полетам неведомой птицы.
     - Это самая крупная и самая хищная чайка,  - пояснил доктор  Бар-
нет.  - Русские промышленники называют ее бургомистром.  Гроза птичьих
базаров!
     Аллану Барнету  уже приходилось бывать в полярных странах.  Кроме
того,  он изучил много полярной литературы,  и его познания в этой об-
ласти были достаточно обширны.
     Бургомистр - сильная и свирепая птица.  Очень часто она не  ловит
рыбу сама,  а отнимает у других птиц. Она пожирает птичьи яйца, безза-
щитных птенцов и нападает на слабых пернатых.
     - Бургомистр  мне  не нужен,  - сказал Крейц.  - Я мечтаю о белом
медвежонке!
     Барнет попросил капитана подготовить к утру шлюпку.
     Дальнейший разговор продолжался уже в каюте доктора.
     - Металлическое золото я здесь найти не надеюсь,  но мягким золо-
том мы будем обеспечены в достатке.  Вы знаете,  что называется мягким
золотом?
     - Пушнина? - догадался Артур Крейц.
     - Совершенно верно,  - подтвердил Барнет.  - Кроме того,  в самое
ближайшее время я составлю отчет для нашего патрона. При положительных
результатах  моих исследований на Новом будет наша колония или в край-
нем случае концессия.  А потом...  потом, я думаю, остров вообще можно
будет приобрести...
     Крейц понимающе и весело взглянул на Барнета.
     - Вы - бургомистр!  - сказал он, вспомнив большую, только что ви-
денную птицу и объяснения доктора.
     - Этим будут заниматься уже другие,  не я,  - защитился Барнет. -
Мое дело - наука, исследования.
     - Я пошутил, доктор. Не обижайтесь. Занимайтесь, чем вам заблаго-
рассудится. Вы обещаете мне белого медвежонка?
     - С  белыми медведями у меня связано крайне неприятное воспомина-
ние...
     - Расскажите,  - попросил Крейц.  - А я в это время приготовлю по
большой рюмке рому. Не бойтесь, не из забортной воды. Рассказывайте, я
слушаю, доктор.
     Барнет устало опустился в кресло.
     - Рассказывать,  собственно, нечего да и не очень приятно вспоми-
нать. Четыре года назад я участвовал в одной полярной экспедиции...
     И Барнет  рассказал,  как в отсутствие путешественников их лагерь
посетили белые медведи и сожрали не только мясо,  сухари, но также ко-
фе, продовольственные и спальные мешки и даже американский флаг.
     Артур Крейц хохотал до слез.
     - Вот это аппетит! Завидный аппетит!
     - Не смейтесь,  - сам смеясь,  сказал Барнет.  - Если вы заведете
медвежонка, то ваш флаг тоже будет под постоянной угрозой!
     - У меня, к счастью, нет флага. - Крейц поднял бокал. - Ваше здо-
ровье, доктор, и за того белого медведя, которого мы приручим.
     - Остерегайтесь, Крейц! Белый медведь - символ России.
     У Артура Крейца настроение все больше поднималось.
     - А я Россию приручать не собираюсь. Я не Наполеон. И мои намере-
ния не так уж велики,  доктор. Я приручу то, что интересно для публики
- белого медвежонка и...  - Крейц умолк, многозначительно посмотрел на
Барнета и продолжал: - Что же касается символов и прочей чепухи, то ни
во что это я не верю. Вы же знаете, я сам маг, я всемогущий! Амулеты и
идолы эскимосов мне,  правда,  нужны, но совсем для другой удачи и для
других молитв.
     - В этих местах живут не эскимосы,  а самояды. Русские зовут этих
интересных людей самоедами. Но не думайте, что они сами себя едят. Вас
они  тоже  кушать не будут.  У них достаточно оленьего мяса и дичи.  -
Барнет поднялся и потянулся.  - Давайте спать.  Завтра  нам  предстоит
многое сделать и многое увидеть.
     - До свиданья,  доктор. До завтра. Теперь я должен спать и не ду-
мать  о  белых  медведях.  У  русского писателя Толстого в одной книге
мальчики придумали игру:  стоять в углу и не думать о белых  медведях.
Это довольно трудно.  Теперь я не могу не думать о белых медведях и об
этих... как вы их назвали, туземцах...
     - Самояды, - подсказал Барнет.
     - Вот-вот. Мне хочется поскорее увидеть этих самоядов.
     Крейц вышел  на палубу и еще долго смотрел на угрюмые берега ост-
рова Нового.
     Артуру Крейцу было уже за сорок,  и за свою жизнь он повидал пол-
мира. По образованию - инженер-строитель, он никогда ничего не строил.
Зато он охотно и много занимался прикладной механикой и химией. В раз-
говоре с Барнетом Артур Крейц не случайно и не шутя называл  себя  ма-
гом.  Еще  в ранней молодости он увлекся иллюзионизмом,  связал себя с
цирком и стал успешно выступать на аренах и эстрадах. Для авантюристи-
ческой  натуры  Артура Крейца это было значительно интереснее и выгод-
нее, чем строить здания, мосты и дороги.
     Талантливый фокусник-европеец  совершил  большое  путешествие  по
восточным странам и многому там научился по своей хитроумной чародейс-
кой профессии.  Но от восточных халатов,  чалм и таинственных магнети-
зерских пассов Крейц отказывался.  Обычно он выступал во фраке и в ци-
линдре.  Крейц  понимал:  восточная  бутафорская экзотика уже порядком
поднадоела пресытившимся европейцам и американцам.
     Крейц побывал и в России и недурно владел русским языком.  Он уз-
нал о предстоящем путешествии Барнета и предложил ему  свои  услуги  в
качестве переводчика. Но были у него иные замыслы.
     Имея уже немалое состояние,  Артур Крейц теперь все реже  и  реже
заключал  контракты,  но своего дела не только не бросал,  но всемерно
его совершенствовал.
     Для доктора Барнета Артур Крейц был всего-навсего симпатичным че-
ловеком, невинным фокусником-иллюзионистом и беспечным искателем прик-
лючений. Потому Барнет легко и согласился взять его с собой в полярную
экспедицию.
     - Я бывал почти всюду, кроме полярных стран, - говорил Крейц док-
тору.  - Кроме того,  я хочу достать белого медвежонка.  Я хочу, чтобы
моим ассистентом был царь Заполярья. Я приручу и выучу его многим шту-
кам. Это будет оригинально - медведь-ассистент при иллюзионе.
     Крейц следил за парящим полетом ненасытного бургомистра и думал о
белом медведе и о людях, которых зовут самоядами: "Мне нужен хоть один
житель с острова Нового!"

                            Глава седьмая
                            САНКО ХАТАНЗЕЙ

     На всем острове Новом был единственный грамотный человек -  Санко
Хатанзей.  Читать, писать и даже недурно рисовать Санко научил русский
художник Григорьев.
     Григорьев прожил  на острове среди ненцев почти целый год.  Ненцы
полюбили его,  но особенно привязался к художнику юный Санко Хатанзей.
Долгими днями и ночами они вдвоем бродили по острову или разъезжали на
собачьих или оленьих упряжках.
     Когда Григорьев  уезжал,  горько было Санко Хатанзею расставаться
со своим добрым другом.
     - Через два года приеду еще, - говорил Григорьев, прощаясь с Сан-
ко.  - Приеду и увезу тебя с собой на Большую землю,  в большой город.
Там ты, Санко, будешь учиться.
     Прошли два года.  Уже заканчивался июнь, по-ненецки ненянг ирий -
месяц Комара.  Теперь Санко со дня на день ждал приезда Григорьева. Он
часто выезжал на южный берег острова и всматривался в  океан,  надеясь
увидеть судно русских. Но океан оставался пустынным - судна не было.
     Берега оголялись от снега,  и постепенно уменьшался, закисал при-
пай - прибрежный,  изглоданный дождями и солнцем лед. От Большой земли
к острову тянулись говорливые косяки перелетных птиц.
     Хотя Санко Хатанзей был еще очень молод, он пользовался на остро-
ве Новом всеобщим уважением.  Во-первых, он умел разговаривать с русс-
кими на бумаге,  что ненцам казалось волшебством. Во-вторых, он был на
острове первым следопытом,  смелым и удачливым охотником. Его постоян-
ные удачи тоже приписывались волшебству.
     На острове было всего несколько ружей, и одно из них принадлежало
Санко Хатанзею.  То был подарок художника Григорьева. Но Санко отлично
стрелял и из лука,  и никто из всех ненцев острова не умел так  ловко,
безошибочно кидать аркан-тынзей,  как это проделывал Санко. В-третьих,
за свою еще не долгую жизнь юноша исходил и изъездил весь остров с юга
на север и с запада на восток.  Он знал, вероятно, все заливы и бухты,
все речки и озера,  горы и овраги.  Он знал остров не хуже,  а,  может
быть, даже лучше стариков, и сами старики это признавали. В-четвертых,
он был добр и всей своей охотничьей добычей всегда делился  с  другими
ненцами. В-пятых...
     Впрочем, к чему перечислять знания и способности Санко  Хатанзея,
если самая красивая девушка острова,  смелая и веселая Нанук, дочь Фи-
липпа Валея,  уже давно любила его?  К чему много и хорошо говорить  о
молодом  ненце,  если  с ним не гнушались советоваться по самым разным
вопросам умудренные жизнью старики?  Не нужно  долго  рассказывать  об
охотничьих достоинствах Санко,  если мы знаем,  что он один выходит на
белого медведя и на его счету уже три десятка этих громадных  полярных
зверей.
     Жители острова Нового уважали русского  художника  Григорьева,  а
он, уезжая, говорил при всех ненцах:
     - Ты,  Санко,  будешь президентом вашего острова!  У тебя светлая
голова,  доброе сердце и золотые руки. Ты должен помочь своему народу,
Санко Хатанзей!
     Ненцы не знали слова "президент" и смеялись над ним.  Но они сог-
лашались с Григорьевым быть Санко Хатанзею большим ненцем,  быть стар-
шиной!
     Сейчас Санко сидел возле своего чума  и  чинил  поломанную  вчера
нарту.  Теперь он думал только о приезде Григорьева. Он приготовил для
художника много подарков - шкуру  белого  медведя,  несколько  голубых
песцов на выбор, картины и рисунки.
     У Санко уже нет ни красок, ни карандашей. Русские промышленники и
купцы с Большой земли побывали в прошлом году на острове,  но они при-
везли только три ружья, спирт, чай да кое-какие продукты. А Санко нуж-
ны краски,  карандаши и бумага. Все, что оставил ему Григорьев, он из-
расходовал. О, скорее бы приехал Григорьев!
     Санко поет длинную,  бесконечную песню.  Он поет так,  как обычно
поют все ненцы.  Он поет о том,  как встретит русского художника,  как
они опять поедут по острову, будут выслеживать зверей, ставить капканы
и ловушки на песцов,  охотиться на гусей и,  конечно,  рисовать. Санко
облюбовал  высокую сопку,  которая скоро разукрасится маленькими неза-
будками,  цветом морошки и голубики. С восточной стороны у сопки лежит
дугообразное озеро.  Хорошие места для охотников, рыболовов и художни-
ков!
     Приедет Григорьев  на  остров,  и жизнь тогда у Санко будет такая
же, как эта чудесная песня.
     - Санко!  -  вдруг  услышал он крик издалека.  - Санко!  Григорий
едет! Едет Григорий!
     Санко вскочил,  засунул  нож в деревянные ножны и осмотрелся.  Он
узнал голос Ефимки,  мальчишки из соседнего чума,  сына Ильи  Ардеева.
Художника Григорьева многие ненцы называли просто Григорием.
     Ефимка подбежал к чуму и, запыхавшись, быстро-быстро говорил:
     - Нгано1, харабля, Григорий... харабля Григория видел там, на мо-
ре...
    (1 Нгано - по ненецки - судно)

     Он показывал в сторону бухты,  на юго-запад,  смеялся,  говорил и
приплясывал.
     - Ты видел Григория? - спросил Санко нетерпеливо.
     - Нет,  я Григория не видел. Я видел харабля. Там, на море.
     Через несколько  минут  Санко уже запряг оленей и крикнул матери,
не заходя в чум:
     - Поехал встречать Григория. Готовь обед!
     Он гнал упряжку по прямой к морю,  объезжая лишь самые топкие бо-
лота с открытой водой. Он торопился, боясь, что судно может далеко уй-
ти, и потом им долго не встретиться с Григорьевым.
     Иногда нарта почти целиком зарывалась в воду,  поднимая и разбра-
сывая по сторонам ливневые каскады брызг.  Иногда натыкалась на кочки,
и Санко едва удерживался на промокшей шкуре.
     Выехав на берег,  Санко осмотрел океан и сразу же  увидел  судно,
стоящее на якорях. А вскоре он заметил и шлюпку, приближающуюся к ост-
рову.
     Остров окаймляла широкая песчаная полоса.  Оставив упряжку, Санко
соскочил с высокого берега на песок и побежал к тому месту, куда долж-
на была подойти шлюпка.  Он размахивал руками и кричал, чтобы привлечь
внимание людей, находящихся на шлюпке.
     Сейчас он увидит Григорьева!
     - Нгэй! Ого-о! Григорьев! Нгэй!
     Как жалко,  что  он не захватил с собой ружья.  Он мог бы салюто-
вать, приветствовать своего друга.
     Шлюпка была уже совсем близко, и Санко остановился. На шлюпке за-
метили его и тоже что-то кричали.
     Санко уже мог сосчитать людей. Их было пятеро. Но Григорьева, ка-
жется, среди них не было.
     Опечаленный опустился Санко на камень.  Он ждал, со щемящей болью
в груди наблюдая, как с каждым рывком от ударов весел шлюпка приближа-
лась к берегу. Он уже слышал всплески воды и голоса.
     Теперь он окончательно убедился,  что Григорьева среди приехавших
нет.  Да  и разговор и крики людей на шлюпке были какими-то странными,
непонятными.
     Кто эти люди?  Они не похожи ни на большеземельских купцов и про-
мышленников, ни на тех русских людей, которые привозили и увозили Гри-
горьева.
     Шлюпка ткнулась в песчаную прибрежную отмель. Первым из нее вылез
прямо  в воду среднего роста человек в меховом жилете и в высоких про-
мысловых сапогах.  Он был совсем седой, и Санко решил, что это старик.
Человек помахал Санко и выбрел на песок,  что-то негромко крича. Юноша
не понял, поднялся с камня и пошел навстречу незнакомцу.
     Они встретились  и остановились в двух шагах друг от друга,  Нес-
колько секунд длилось молчание.
     - Здравствуй!  -  сказал незнакомец по-русски,  но совсем не так,
как говорят русские.
     Он сделал еще шаг вперед и подал Санко руку.
     - Здравствуй, - ответил Санко. - Ты не русский?
     - Но-но, нет русский Ингланд, Англия, - старик, впрочем он был не
так уж стар,  как вначале показалось Санко,  похлопал ладонью по своей
груди. Потом он указал на своих спутников - Норвегия, Германия...
     - Как тебя зовут? - спросил Санко. - Зачем приехал?
     Незнакомец, видимо,  понял,  но, назвав себя, долго не мог подоб-
рать слов для ответа на второй вопрос.
     - Барнет... м-м...
     Наконец он притронулся пальцем к  своим  глазам  и  рукой  сделал
жест, как бы охватывая остров.
     Санко понял:  незнакомец по имени Барнет,  англичанин, хочет пос-
мотреть остров Новый.  Санко знал русских, видел норвежцев, но никогда
не встречал англичан, о которых слышал от Григорьева.
     Подошли еще двое.  Один очень высокий и худой,  тускло-рыжий. Это
был Артур Крейц.  Второй - молодой, гривастый, в очках, тоже в меховом
жилете, - помощник доктора Барнета.
     - Я вижу,  вы уже познакомились,  - весело сказал Крейц.  - Это и
есть туземное население? Самояды?
     - Мы - ненцы! - строго поправил Санко.
     - Няо-нцы,  - сказал доктор Барнет. - Я забыл, что они себя назы-
вают няо-нцы. Я слышал об этом.
     - Ненцы, - еще раз поправил Санко.
     - Гости, - сказал Крейц по-русски и показал на своих спутников. -
Зови в гости.
     - Гости...  к нам в гости... пожалуйста! - Санко махнул в сторону
стойбища. - Поедем в гости!
     Оставшиеся в шлюпке матросы с "Эдванса" по приказанию Барнета вы-
несли на берег заплечные мешки и ружья.
     Гостям на острове Новом всегда рады,  а ненцы народ особенно гос-
теприимный и радушный.  Голько что делать Санко? У него всего одна уп-
ряжка.  На нарту поместится еще один человек,  кроме  него,  да  мешки
иностранцев.  Придется отвезти в стойбище одного,  а потом приехать на
двух упряжках за другими.
     - Хорошо,  - сказал Санко,  подводя к упряжке гостей. - Один пое-
дет, два будут ждать. Я скоро-скоро приеду.
     Он усадил Барнета на нарту и погнал оленей.

                            Глава восьмая
                         В НЕНЕЦКОМ СТОЙБИЩЕ

     Стойбище состояло всего из трех чумов1.  В чумах жили три семьи -
две Ардеевых и одна Хатанзея.  Семьи были многочисленные,  по десяти и
более человек,  от грудных детишек до девяностолетних стариков и  ста-
рух.
    (1 Чум -жилище ненцев, крытое шкурами.)

     Приезду иностранцев все обрадовались.  В этом году на острове это
были первые гости. А бывали годы, когда на остров совсем никто не при-
езжал.
     Ненцы со свойственной им наивностью и добродушием,  не заботясь о
церемониях,  осматривали иностранцев,  их одежду, оружие, большую бре-
зентовую палатку.  Ребятишки,  осторожно прикасаясь к одежде иностран-
цев, причмокивали и смеялись:
     - Саво! Хорошо!
     Во всех чумах ярче запылали костры.  Женщины занялись приготовле-
нием угощения для гостей. В котлах варились гуси и кипятился чай.
     Зная русский язык,  Артур Крейц быстро освоился в новой обстанов-
ке.
     Пока доктор Барнет и его помощник Ольсен  устанавливали  палатку,
Крейц осмотрел чумы и снаружи и внутри, примерил совик, попробовал со-
вершенно безуспешно стрелять из лука и выменял у Ильи Ардеева  на  две
коробки  спичек ненецкий нож в деревянных ножнах с моржовым зубом-аму-
летом.
     Гостей нужно  было  угостить  свежей олениной.  Посоветовавшись с
Санко и старым Антипом Хатанзеем, двое ненцев вскоре привели животное.
     Обухом топора между глаз Санко оглушил оленя. Олень упал и забил-
ся.  Тут же Санко выхватил нож и быстро перерезал у  животного  шейные
позвонки.  Потом он обтер нож,  вложил его в ножны и отошел, а к оленю
подбежали две ненки и так же быстро и ловко начали его свежевать.
     Крейц с восхищением наблюдал всю эту картину, удивляясь, как сно-
ровисто действуют острейшими ножами женщины, нигде не портя шкуру.
     Десятка два  собак - остроухих лаек - окружили место забоя оленя.
Они чуяли запах мяса и крови,  но близко не подходили,  сидели и  чуть
слышно скулили.
     Санко вырубил топором из дышащей  паром  туши  несколько  больших
кусков,  положил их в котел и пригласил Барнета, Крейца, Ольсена и по-
жилых ненцев к себе в чум.
     В котле пузырилась горячая оленья кровь. Барнет знал, что северя-
не - ненцы,  чукчи, эскимосы - едят сырое мясо. Он видел, как едят сы-
рое мясо и на европейских и американских скотобойнях. Но сейчас сам он
от такого угощения вежливо отказался и принялся за вареную гусятину.
     Крейц считал,  что в своей жизни он все должен попробовать.  Ког-
да-то он катался на слонах,  а сегодня записал в свой новый актив езду
на оленях. Горячее оленье мясо с кровью? О, это нужно попробовать! По-
том можно рассказывать об этом.
     Санко, как и другие ненцы,  брал небольшой кусок мяса в зубы, ле-
вой рукой придерживал его и ловко отрезал ножом снизу  вверх  у  самых
губ.  Крейц  хотя и был фокусником-манипулято-ром,  такого способа еды
побоялся.  Он разрезал мясо в жестяной миске,  обмакнул кусочек его  в
кровь и положил в рот. Ненцы одобрительно закивали головами: "Саво!"
     Крейц съел еще кусочек,  предложил Барнету и принялся за вареного
гуся.
     Потом пили чай.  Барнет выпил одну кружку, Санко - две, пожилые и
старые ненцы - по пять и по шесть кружек.
     Прихваченные с яхты спирт и виски Барнет из  предосторожности  из
мешка пока не вытаскивал.  Кто знает,  как подействует алкоголь на лю-
дей,  которых он еще не знал. Крейц эту меру одобрил, но по другим со-
ображениям. Ведь сам же Барнет говорил ему, что на Севере за виски от-
дадут что угодно. Значит, виски нужно расходовать умно и с выгодой.
     Закончив чаепитие,  мужчины уступили место женщинам, а сами вышли
из чума и закурили.  Длинная трубка Крейца привела в  восторг  ненцев.
Сами они курили трубки короткие, маленькие. Несколько человек сразу же
стали предлагать Крейцу обмен.
     День был солнечный, с легким ветерком - лучшая погода на острове.
Ветер разгоняет комаров,  а они - страшнейший бичь  острова  в  летнее
время.
     Чтобы развлечь гостей, молодые ненцы затеяли игры и состязания по
стрельбе из лука и метанию аркана-тынзея.
     Пока налаживали луки,  смачивали их водой и растирали,  чтобы они
были гибкими и эластичными, Санко отсчитал от проведенной у чума черты
сорок шагов и воткнул в землю высокий шест-мишень.
     - Степан, начинай! - крикнул он.
     Степан Ардеев,  ровесник Санко, поднялся с земли и подошел к чер-
те, обозначающей как бы огневой рубеж. Он потоптался на месте, припод-
нялся на носки и нагнулся. Лук ненец держал горизонтально. Он сам весь
напружинился,  оттянув  тетиву  к  правому  глазу.  Казалось,  что лук
вот-вот лопнет.
     Стрела чуть взвизгнула.  Ее стремительный полет был почти незаме-
тен,  а удар так силен,  что шест задрожал.  Стрела впилась в дерево и
долго трепетала, словно хотела вырваться.
     Под одобрительные возгласы взрослых и  гиканье  ребятишек  Степан
опустил лук и отошел от черты.  Барнет, Крейц и Ольсен хлопали в ладо-
ши, изумленные метким выстрелом.
     Молодые ненцы подходили один за другим к черте,  так же, как Сте-
пан, приподнимались на носки, нагибались и до предела натягивали тети-
ву.
     Стрелы или впивались в шест или пролетали так близко,  что  почти
касались его.
     Последним из молодежи стрелял Санко. Все три стрелы, пущенные им,
вонзились в мишень.
     Никто не удивлялся - это стрелял Сакко!
     Над Крейцем, который взял лук и целился по европейски, ненцы сме-
ялись.  Это был смех не злой,  хороший,  добродушный смех, каким могут
смеяться только северяне.
     А потом бросали тынзей.  И опять Санко Хатанзей и братья  Ардеевы
своей  ловкостью  удивили ингличан.  Ненцы стали своих гостей называть
ингличанами.
     Дважды пытался Крейц забросить тынзей на шест,  но все было тщет-
но.
     Он обозлился, теряя свой авторитет даже перед этими дикарями, как
он их обычно называл.
     Ненцы разгулялись. Они играли, как дети, удивляя иностранцев.

                             Глав девятая
                              ВСЕМОГУЩИЙ

     Утром на трех оленьих упряжках доктор Барнет и Ольсен в сопровож-
дении Степана Ардеева отправились на восток.
     Санко, как его Барнет ни упрашивал, ехать отказался. Он ждал Гри-
горьева.
     Крейц должен был поехать на яхту,  чтобы привезти продукты, одеж-
ду, патроны. Но как только аргиш1 Степана скрылся за ближайшей сопкой,
Крейц позвал Санко к себе в палатку.
    (1 Аргиш - несколько оленьих упряжек)

     Он достал из мешка фляжку с виски и налил в стакан.
     - Выпей, Санко!
     Санко взял стакан, понюхал и сделал маленький глоток.
     - Саво? - спросил Крейц. - Пей.
     - Водка, - сказал Санко. - Дам отцу.
     Но Крейц не выпустил юношу из палатки.  Он похлопал Санко по пле-
чу, усадил на брезент и снова сказал.
     - Пей, Санко!
     Санко выпил и взял предложенную Крейцем сигарету.
     Некоторое время оба  молчали  и  курили.  Санко  чувствовал,  что
иностранцу от него что-то нужно. Крейц выжидал, когда виски подейству-
ет на молодого ненца.
     Конечно, он не напрасно угощал Санко. Еще вчера Крейц пытался ку-
пить у отца Санко, старого Антипа Хатанзея, его деревянного божка-идо-
ла. Но Антип никак не соглашался отдать идола. "Хэбяха, хэбяха, - тихо
повторял Антип, - грех".
     - Мне нужен нум, нужен сядей, - сказал Крейц юноше.
     Санко понял и покачал головой:  нет, он не может взять у отца де-
ревянного божка. Отец рассердится. Отец прячет божка, он носит его под
малицей.
     Тогда Крейц сказал:
     - Позови сюда отца! Позови Илью и других старых ненцев.
     Когда ненцы пришли,  фокусник усадил их всех на брезент и каждому
дал по маленькому глотку виски, но о божке ничего не говорил.
     - Слушайте,  люди!  -  торжественно-зловеще сказал Крейц.  - Меля
послал великий Нум2, я его помощник и повелитель всех шаманов...
     (2 Нум-бог)

     Ненцы с удивлением смотрели на иностранца и улыбались.
     - Я питаюсь огнем и дышу огнем!
     Ненцы еще больше развеселились,  думая,  что иностранец шутит. Но
тут Крейц поднялся с ящика,  на котором  сидел,  протяжно  крикнул,  и
вместе с этим криком из его рта вырвалась длинная огненная струя.
     Перепуганные ненцы вскочили и бросились к выходу из  палатки.  Но
Крейц опередил их и преградил выход.
     - Не бойтесь,  вам не грозит никакая беда,  если вы только будете
спокойно сидеть и слушать меня.
     Он вдохнул воздуха, и пламя вновь вырвалось из его широко раскры-
того рта. Ненцы в ужасе отстранялись, прижимаясь к стенкам палатки.
     - Не бойтесь,  - продолжал Крейц, - у меня стальная рука, но бар-
хатная ладонь.
     При этом он поднял с земли камень и подал его Антипу.
     - Камень, - дрожащим голосом произнес старый ненец.
     Другие ненцы подержали в руках камень и  тоже  сказали  боязливо:
"камень".
     Крейц взял камень из рук Санко,  который тоже убедился"  что  это
обыкновенный булыжник.  Крейц сжал камень в кулаке. Послышалось корот-
кое шипение,  брызнули искры и из руки иностранца полилась вода. Крейц
подставил стакан и наполнил его водой из ладони. Камень исчез.
     - Попробуй, - сказал Крейц, подавая стакан Антипу Хатанзею.
     Старик отодвинулся.  Он  никак не хотел брать стакан с жидкостью,
выдавленной из камня.  С трудом Крейцу удалось уговорить  ненца  взять
стакан.  Антип со страхом прикоснулся к жидкости языком, немного успо-
коился и сказал:
     - Вода.
     Тогда Крейц передал стакан Илье  Ардееву.  Илья  также  осторожно
попробовал  жидкость.  Глаза его расширились.  Он удивленно я вопроси-
тельно посмотрел на Крейца,  потом на Антипа, снова прикоснулся губами
к стакану и улыбнулся:
     - Водка. Сярка!
     Тогда к  стакану  потянулись  руки  других ненцев.  Все пробовали
странную жидкость,  добытую из камня.  Одни говорили:  "вода",  другие
смеялись м утверждали: "водка".
     Когда вода-водка была выпита, Крейц поставил стакан на ящик, и на
глазах  у всех стакан сам собой наполнился водой.  Вода словно выросла
со дна.
     И опять ненцы вскочили. Стакан только что был пуст, и вдруг отку-
да ни возьмись,  он стал полным.  Этот человек,  несомненно, имел силу
всемогущих духов.  Но по понятиям ненцев, духи бывают злые и добрые. И
теперь они, в тревоге оглядываясь по сторонам, думали: "Какие духи по-
могают этому человеку?  Да и человек ли он? Шаман-тадибей не может ды-
шать огнем,  тади-бей не умеет делать из воды водку, у тадибея не рас-
тет вода. Этот человек сильнее шамана!"
     Крейц дунул на стакан,  и тут же вода окрасилась в  нежно-розовый
цвет. Ненцы стоя смотрели на волшебный стакан и молчали. Стакан словно
загипнотизировал их.  Они онемели и только тихонько подталкивали  друг
друга.
     Вдруг Крейц дико захохотал. От этого хохота люди вздрогнули. Ста-
кан окутался дымом и словно растаял.
     Но вот он снова появился в руке Крейца.  Крейц разжал пальцы, су-
нул руку в карман, и стакан повис в воздухе.
     - Отдайте мне ваших богов, которых вы носите под малицами, - вык-
рикнул Крейц и вернул стакан на ящик. - Ваши боги против меня бессиль-
ны. Они могут сгореть в огне, а я этим огнем дышу!
     Он поднял голову и словно выплюнул вверх легкий кусок пламени.  И
снова дико захохотал. Пламя росло и росло в воздухе.
     Ненцы больше не выдержали, в сумятице выскочили из палатки и раз-
бежались по чумам. Крейц больше их не задерживал. В палатке, кроме не-
го, остался только Санко.
     Санко с изумлением смотрел на чародейства Крейца. Но он не пугал-
ся,  хотя никак не мог понять волшебства. Он не вскакивал с места, как
его отец и другие ненцы,  не пытался бежать,  и руки его  не  дрожали,
когда он брал камень, когда пробовал из стакана воду, тут же превраща-
емую Крейцем в водку.
     - Что ты еще умеешь делать? - наивно и хитро спросил Санко.
     - Я все могу,  - со смехом ответил Крейц.  - Я всемогущий! Я могу
поднять  тебя наверх,  как птицу,  я могу превратить тебя в тюленя или
песца.
     - Русский человек Григорьев говорил мне, что люди на Большой зем-
ле летают,  как птицы. Григорьев говорил, что бога нету, Нума нету. Он
говорил,  что  деревянные боги - это палки и их нужно сжечь,  - сказал
Санко и убежденно добавил:  - Ты не можешь превратить меня в песца.  А
Григорьев тоже умеет дышать огнем.
     Санко слукавил.  Он не видел,  чтобы Григорьев дышал огнем  и  не
знал,  умеет ли русский художник это делать. Но ему хотелось показать,
что его русский друг - большой человек.
     Дерзость молодого ненца озадачила Крейца. Почему его иллюзионист-
ские штуки не произвели впечатления на Санко?  Может быть,  Санко  еще
молод  и наивен,  как дети,  которые с восторгом и радостью смотрят на
пожар? Или он догадывается, что чудеса Крейца это всего только фокусы?
     - У тебя есть краски? - спросил Санко.
     - Нет, у меня нет красок. А зачем они тебе?
     - У тебя есть карандаш?
     - Да,  у меня есть карандаш, - ответил Крейц и вытащил из кармана
толстый черный карандаш.  - Я тебе дам карандаш,  а ты поедешь со мной
на судно и поможешь мне.
     Санко задумался.
     - У меня там есть краски. Я тебе дам. Поедем!
     И Санко согласился помочь Крейцу.  Но когда они вышли из палатки,
то увидели, что ненцы поспешно разбирают чумы и готовятся к отъезду.
     - Вы никуда не поедете, - сказал Крейц. - Санко поедет со мной, и
я привезу вам виски и порох.
     Но слова Крейца не имели воздействия на ненцев, которые с боязнью
посматривали на него. Тогда Крейц принес флягу и сказал:
     - Дайте мне шкурки, я дам вам виски.
     Ненцы оставили сборы и принесли по нескольку песцовых  шкурок.  В
то время,  как Санко запрягал оленей, между Крейцем и ненцами происхо-
дил торг.

                            Глава десятая
                    УДАР, ОТВЕТНЫЙ УДАР И ВЫСТРЕЛ

     Когда Крейц и Санко подъехали к берегу, шлюпка с "Эдванса" ожида-
ла их.
     Еще утром начавшийся ветер усилился. Океан потемнел, и кое-где на
крутых волнах закипали белесые гребешки.  По песчаным отмелям  бродили
чайки. Это было верной приметой для Санко: будет шторм.
     Санко решил остаться на берегу и подождать, пока Крейц съездит на
яхту  и привезет все,  что ему нужно,  и обещанные краски.  Крейц стал
уговаривать Санко сопровождать его на судно.
     - Будет  шторм,  -  возразил Санко.  - У меня олени.  Шторм будет
большой и долго. Мне нельзя ехать.
     - Ты боишься шторма? - насмешливо спросил Крейц, думая сыграть на
самолюбии ненца. - Но ведь ты, говорят, самый смелый здесь. Если ты не
поедешь, я не дам тебе краски.
     Санко не боялся океана в любую погоду. На легкой лодчонке он один
выезжал  далеко в открытое море и охотился.  Но сейчас ехать он упорно
отказывался:
     - Мне нельзя ехать. Санко не боится шторма, у Санко олени.
     Вначале Крейц был ласков с молодым ненцем,  но в голове  его  уже
родился дьявольский план. Он решил заманить Санко на "Эдванс" и увезти
в Европу.  Ему очень хотелось заполу-чить заполярного жителя - это су-
лило большие выгоды на выступлениях: человек, питающийся сырым мясом и
горячен кровью, человек, носящий шкуры и без промаха стреляющий из лу-
ка.
     Решительный отказ юноши расстраивал планы Крейца. Но он не отчаи-
вался. Что стоит обмануть этого дикаря!
     Крейц достал фляжку и маленький стакан.  Он налил в стакан виски.
Но Санко пить не стал. Хитрость Крейца не удалась.
     В это время подошли матросы,  приехавшие с "Эдванса". Они с удив-
лением рассматривали Санко и его необычную одежду.
     - Ты поедешь со мной! - крикнул рассерженный Крейц, передал фляж-
ку и стакан одному из матросов, а сам захватил Санко за рукав малицы.
     Санко почувствовал недоброе.  Зачем этому человеку  нужно,  чтобы
Санко обязательно ехал на судно? Ведь Санко обещал ждать его, а он без
особой нужды никогда никого еще не обманывал.
     Крейц пытался потянуть ненца в сторону шлюпки,  но Санко вырвался
и отскочил. Он весь напрягся и выжидал, зорко следя за Креицем.
     Разъяренный своей  неудачей,  Крейц  бросился  на ненца и кулаком
ударил его по голове.
     - Я  тебя заставлю ехать!  - в ярости заорал он,  пытаясь еще раз
схватить Санко, запугать его.
     Капюшон малицы смягчил удар,  но все-таки это был удар,  оскорби-
тельный для юноши.
     - Ребята, - закричал Крейц матросам. - Помогите мне!
     Ничего не понимающие матросы,  ухмыляясь,  двинулись к ненцу.  Но
Санко  стремительно  отбежал на несколько шагов и схватил с земли уве-
систый камень. Не раздумывая, он размахнулся и с силой метнул камень в
Крейца. Удар камнем пришелся в плечо иностранцу, и тот, взвыв от боли,
упал навзничь на песок.
     Не дожидаясь, пока матросы приблизятся к нему, Санко выхватил нож
и угрожающе взмахнул им.  Матросы остановились в нерешительности.  Они
совсем не ожидали от этого странного, неуклюжего в своей нелепой одеж-
де дикаря такой стремительности и ловкости.
     В несколько  прыжков  Санко достиг прибрежной сопки,  обернулся и
еще раз погрозил иностранцам ножом. Он увидел, что Крейц уже вскочил и
схватился за ружье.
     В тот момент,  когда Санко повернулся, чтобы прыгнуть вниз, прог-
ремел выстрел и пуля обожгла его шею,  пробив капюшон малицы. Но Санко
словно не заметил боли,  добежал до упряжки,  бросился на нарту и гик-
нул.
     Крейц и матросы неторопливо поднялись на сопку в надежде найти на
ней  убитого или раненого ненца.  Но велико было их удивление и злоба,
когда они увидели быстро удаляющуюся упряжку.
     Взбешенный новой неудачей,  Крейц еще раз вскинул ружье. Однако в
озлобленности он торопился и нервничал,  а нарта прыгала на  кочках  и
была трудной мишенью.  Расстояние же между преследователями и упряжкой
все увеличивалось. Результата второго выстрела иностранцы так и не уз-
нали. Олени еще быстрее понесли нарту.
     - Нужно было стрелять по оленям,  - с запозданием оказал один  из
матросов. - Тогда и этого дикаря взяли бы живым.
     Конечно, олень более удобная цель.  Убитый, он задержал бы упряж-
ку, но Крейц своевременно не подумал об этом.
     Преследовать ненца было бесцельно.  Крейц, обозленный до предела,
ничего не сказал матросам и пошел к шлюпке.  Плечо ныло и напоминало о
провале так заманчиво задуманного плана.
     - Я  его  или убью или захвачу с собой и приручу,  как собаку,  -
сжимая кулаки, бормотал он.
     Нужно было торопиться,  потому что шторм надвигался, волны стано-
вились все яростнее, а "Эдванс" все-таки находился в четырех милях.
     Сегодня вернуться на остров нечего было и думать. Да Крейц к тому
же устал, был озлоблен и хотел спать.
     Но завтра он снова поплывет на берег и добьется своей целя.  Если
Санко убит, он захватит другого туземца.
     Упряжка мчалась по направлению к стойбищу. Теперь Санко был уже в
безопасности.  Иностранцы не только не могли бы его догнать, но им во-
обще трудно было пробираться по заболоченной весенней тундре.
     Успокоившись, Санко почувствовал саднящую боль и липкость  крови,
струящейся  по  шее.  Он остановил оленей и сбросил малицу.  Пуля лишь
ободрала кожу, но все-таки это уже была кровь.
     Санко вырвал клок ягеля1,  очистил его и приложил к царапине. По-
том прижал ягель плечом, снава лег на нарту и погнал оленей.
    ( 1 Ягель - тундровый олений мох.)

     "Не такой он всемогущий, если не мог убить меня, - подумал юноша.
- Но на острове находятся еще два иностранца,  с которыми уехал Степан
Ардеев. Значит, судно не уйдет. Значит, будут еще встречи!"
     Подъехав к стойбищу,  Санко и виду не показал,  что с ним  что-то
случилось.  Не распрягая на всякий случай оленей,  он незаметно сменил
на ранке ягель и молча влез в чум.
     Отец спал на шкуре,  широко разбросав руки.  Мать сидела у огня и
оленьей жилой шила тобоки2. Санко закурил маленькую трубку и тоже при-
лег.  Спать  ему не хотелось.  Хотелось просто так спокойно полежать и
обдумать все, что произошло.
    ( 2 Тобоки - обувь из оленьей шкуры.)

     Вот если бы здесь был Григорьев!  Что бы он оказал,  расскажи ему
Санко о своем столкновении с Крейцем?
     Можно бы  уговорить отца сняться со стоянки и уйти глубже в тунд-
ру.  Все другие ненцы последуют их примеру.  А снявшись, захватить па-
латку  иностранцев и все,  что в ней спрятано.  Но Санко понимал,  что
сейчас этого сделать нельзя. Крейц приедет на берег и вернутся со Сте-
паном  Ардеевым два иностранца.  Если уехать,  Степану тогда несдобро-
вать. Но ведь и иностранец не простит Санко Хатанзею удара камнем. Что
произойдет при их новой встрече?
     Ничего, у Санко тоже есть ружье и он сумеет за  себя  по  стоять.
Рыже-серый  иностранец не страшнее белого медведя.  Да он и не посмеет
притронуться к Санко при всех ненцах стойбища. Иначе будет война!
     Нет, тот иностранец не бог.  Он все лжет, хотя и умеет дышать ог-
нем.  Даже небесного, невидимого, большого Нума нет. Его придумали ша-
маны. Так говорил Григорьев. А Санко верит Григорьеву больше всех. Де-
ревянного божка можно даже сжечь.  Шаманов можно изгонять из стойбища.
Так и делали иногда ненцы с деревянными божками и шаманами,  если были
ими недовольны.  Когда Григорьев несколько раз видел,  как ненцы  жгли
богов и однажды выгнали шамана,  он смеялся и говорил:  "Хорошо!  Пра-
вильно!"
     - Пусть отец хранит божка,  отец старый, - говорил Григорьев. - А
ты не верь!  Это простые палки,  которых мы  с  тобой  можем  наделать
сколько угодно.  У наших,  у русских,  тоже есть свои боги, только они
нарисованы на досках.  И таких богов я на рисовать могу  тоже  сколько
угодно.
     Того рыже-серого иностранца,  который приехал с Большой  земли  и
называет себя всемогущим,  можно убить,  если он вздумает делать плохо
ненцам.
     Размышляя так, Санко успокоился и незаметно уснул. Во сне он уви-
дел Григорьева. Художник сидел в их чуме и рассказывал Санко о Большой
земле.
     Проснувшись, Санко подумал, что, наверное, Григорьев действитель-
но  теперь уже приехал и ищет их стойбище или ожидает его,  Санко,  на
берегу океана.
     И Санко снова решил ехать к берегу.

                          Глава одиннадцатая
                      "РАЗЫЩИТЕ САНКО ХАТАНЗЕЯ!"

     Встреча старшего лейтенанта флота Чехонина и художника Григорьева
в Морской слободе была единственной и короткой.
     На погоны художник Григорьев всегда почему-то смотрел с некоторой
неприязнью.  Но Чехонина,  известного путешественника и исследователя,
которого знал весь ученый мир, Григорьев обожал. О Чехонине говорили и
писали за границей больше,  чем в России. О нем с уважением отзывались
Нансен и Свердруп1...
    (1 Свердруп - норвежский полярный мореплаватель)

     Григорьев был  скромен  и не без робости подошел к Чехонину.  Из-
вестный путешественник,  испытавший многие превратности судьбы,  отно-
сился  к  незнакомым  людям,  как он считал,  с необходимой недоверчи-
востью.
     Встреча произошла на улице.
     - Господин Чехонин...
     - Да,  - ответил Георгий Павлович и подумал:  "Наверное репортер.
Хочет интервью для очередного скандала".
     Чехонин любил  газеты и сам охотно писал по просьбе редакций.  Но
он негодовал, когда репортеры перевирали его мысли или, еще хуже того,
писали то, что было прямо противоположи его думам и замыслам.
     - Извините,  господин Чехонин, - тихо оказал Григорьев. - Вы отп-
равляетесь  в полярное плавание.  Скажите,  пожалуйста вам не придется
быть на острове Новом?
     - Не знаю,  - Чехонин испытующе посмотрел художника в глаза.  - А
почему вас интересует именно остров Новый?
     - Прошу вас, не откоситесь ко мне с подозрением, - Григорьев про-
сительно улыбнулся.  - Все очень просто.  Дело в том,  что я прожил на
острове Новом целый год.  Там у меня есть очень хороший друг. Я обещал
приехать на Новый,  но это мне не удастся.  Если вы попадете на Новый,
лучшего проводника чем молодой Санко Хатанзей,  вы не найдете. Не сог-
ласитесь ли вы передать ему вот  эту  небольшую  посылочку  и  письмо?
Здесь краски и карандаши. Санко Хатанзей очень любит рисовать. Если же
вы не зайдете на Новый, ничего страшного не будет. Никакой особой цен-
ности краски не составляют.
     Чехонин, поначалу думавший поскорее отвязаться от незнакомца, те-
перь внимательно слушал его. В то же время он торопился.
     - Я с удовольствием выполню ваше поручение, - сказал он и взял из
рук  Григорьева  сверток и конверт.  - Может быть мы еще сможем встре-
титься? Интересно, как вы жили и что видели на острове.
     - К сожалению,  я через два часа уезжаю на этюды.  Но если будете
на Новом,  обязательно разыщите Санко Хатанзея. Он будет вам очень по-
лезен. До свидания, господин Чехонин! - Григорьев откланялся.
     - Честь имею! - Чехонин приложил руку к козырьку.
     На этом и закончился их разговор.
     Теперь, когда "Святая Ольга",  преодолев огромный путь по Ледови-
тому океану,  подходила к острову Новому,  Георгий Павлович вспомнил о
просьбе художника.  Да,  к