Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     © Bernard Werber. LES THANATONAUTES
     © Перевод c франц. и примечания : Игорь Судакевич, 2002 г
     Оригинал расположен на http://tarranova.lib.ru/FR_SF/authors/verber/thanfrag.htm
---------------------------------------------------------------




     ТАНАТОНАВТ,  сущ.,  муж.р.,  (от  греч.  thanatos,  "смерть", и nautes,
"мореплаватель"). Разведчик смерти.



     1492 г. : Первые шаги на американском континенте
     1969 г. : Первые шаги на Луне
     2062 г. : Первые шаги на континенте мертвых
     2068 г. : Первые публикации о пути к реинкарнации
            Из учебника для 2-го класса


     ЭПОХА ПЕРВАЯ :
     МАСТЕРА НА ВСЕ РУКИ


     "Когда-то все  люди  боялись  смерти.  Словно  постоянный  шумовой фон,
напоминала  она  о себе каждую секунду. Всякий знал, что  в  конце  всех его
деяний ждет неумолимое исчезновение. Это отравляло любую радость.
     Вуди Аллен, американский философ конца XX-го века, так отразил царившие
в ту эпоху настроения: "Пока человек смертен, он до конца не расслабится".



     Есть ли у меня право об этом говорить?
     Даже сейчас - уж сколько времени прошло! - мне трудно поверить, что все
так и было. Мне трудно поверить, что я  принял  участие  в такой грандиозной
эпопее. Мне трудно поверить, что я выжил и могу о ней рассказать.
     Похоже,  никто  не знал, что все  будет происходить так быстро и зайдет
так далеко. Никто не знал.
     Что  нас  толкнуло на  этот идиотизм?  Не  знаю. Может,  что-то  от той
глупости,  которую  называют  "любопытство"?  То самое любопытство,  которое
тянет  нас  заглянуть  в  пропасть,  чтобы  представить, каким жутким  будет
падение, стоит только сделать еще один шаг...
     Или  это  была  еще  и  потребность почувствовать  вкус  авантюры, вкус
приключения в этом обленившемся и скучном мире?
     Кое-кто   говорит:  "Так  было  предначертано,   это  должно  было  так
случиться". Ну, не  знаю, я не  верю в предначертанную судьбу. Я верю, что у
людей  есть  выбор. Именно  он-то  и  определяет  судьбу,  а может  статься,
человеческий выбор определяет и саму Вселенную.
     Я помню все, каждый эпизод, каждое слово, каждое событие этого великого
приключения.
     Есть ли у меня право обо всем вам рассказать?
     Орел: я расскажу. Решка: сохраню в тайне.
     Орел.
     Что ж, если я должен  отыскать  истоки всех развернувшихся событий, мне
придется заглянуть далеко, далеко назад, в свое собственное прошлое...


     На запрос по поводу основных сведений
     Фамилия : Пинсон
     Имя : Мишель
     Цвет волос : шатен
     Глаза : карие
     Рост : 1 метр 75 см
     Особые приметы : нет
     Примечание : пионер движения танатонавтов
     Слабое место : недостает уверенности в себе


     Как и у всех детей, у меня тоже был день "С", день открытия Смерти. Мой
первый мертвец  был вполне обычным человеком, хоть  и  привыкшим  жить среди
трупов. Это мсье Дюпон, наш мясник. На витрине большими  буквами был написан
его девиз:  "Для Дюпона  нет препона". Однажды утром  мать  сообщила, что не
смогла купить вырезку к завтрашнему воскресному обеду, потому как мсье Дюпон
умер. Его  задавило охлажденной говяжьей тушей, которая неожиданно сорвалась
с крюка.
     Мне, должно быть, было тогда годика четыре. Тут же  я спросил у матери,
что значит это слово: "У.М.Е.Р.".
     Она остановилась  в замешательстве,  прямо  как в  тот случай,  когда я
поинтересовался, не вылечат ли противозачаточные пилюли мой кашель.
     Мать опустила глаза.
     - Ну... э-э... "умер" - это значит: его здесь больше нет.
     - Это как из комнаты уйти?
     - Не только из комнаты. Это значит также уйти из дома, города, страны.
     - Ага, далекое путешествие? Как бы на каникулы?
     - Э-э...  нет, не совсем  так.  Потому что когда  человек  умирает,  он
больше не двигается.
     - Не двигается, но далеко уезжает? Обалдеть! Как такое возможно?
     Пожалуй, как раз эта неудачная попытка объяснить кончину мясника Дюпона
и оставила  во  мне почву для  любопытства, на которой -  гораздо  позднее -
Рауль Разорбак смог высадить ростки своих фантасмагорий.
     По крайней мере, мне так кажется.
     Три месяца спустя, когда сообщили,  что моя прабабушка Аглая умерла, то
я, как  рассказывают, воскликнул:  "И  она  тоже?!  Ничего себе,  никогда не
думал,  что  она на  это способна!" Рассвирепевший, дико  вращающий  глазами
прадедушка выкрикнул фразу, которую я никогда не забуду:
     - Да ты что,  не  знаешь, что  смерть - это самое страшное, что  только
может случиться!
     Нет. Этого я не знал.
     - Ну... я думал, что..., - стал мямлить я.
     - С такими вещами не шутят! - добавил он, чтоб вогнать гвоздь поглубже.
- Если есть на свете вещь, с которой никто не шутит, так это смерть!
     Потом эстафетную  палочку принял папаша. Все они хотели мне втолковать,
что смерть - это абсолютное табу. О ней не говорят,  о  ней не вспоминают, а
если и произносят ее имя, то только со страхом и почтением. И в любом случае
нельзя  упоминать  это  слово  всуе,  потому   как,  дескать,  это  приносит
несчастье.
     Меня трясли и пихали.
     -  Твоя  прабабушка  Аглая умерла. Это ужасно. Если б  ты  не был таким
бессердечным... ты бы рыдал!
     Тут надо сказать,  что к рассвету из моего братца Конрада  натекло, как
из половой тряпки, если ее выжать.
     Ага, когда  люди умирают, нужно плакать? Мне никто ничего не говорил. А
если о кое-каких вещах не упоминают, то могли бы и предупредить, что ли.
     Чтобы помочь мне заплакать, отец, раздраженный такой несовершеннолетней
наглостью, подарил, среди  прочего, пару оплеух. С  их помощью  он надеялся,
что я запомню, во-первых, что "смерть - это самое страшное, что только может
случиться" и во-вторых, что "с такими вещами не шутят".
     -  Ты  почему не плачешь?  - опять стал приставать  отец,  вернувшись с
похорон прабабушки Аглаи.
     - Оставь  его в покое, Мишелю пяти еще нет, он даже не знает, что такое
смерть, - попыталась заступиться мать.
     - Он  отлично  знает,  он  только  думает, что для него  смерть  других
неважна. Слушай, когда мы с тобой умрем, он и слезинки не проронит!
     Вот   так  я  начал  всерьез   понимать,  что  со   смертью  не  шутят.
Впоследствии, когда мне сообщали о чьей-то кончине, я изо всех сил  старался
думать о чем-нибудь печальном... о стеблях вареного шпината, например. Слезы
появлялись сами собой и все были довольны.
     Потом у меня был  более прямой контакт  со смертью. В смысле, когда мне
было  семь лет от роду, я сам умер. Это событие произошло в феврале, в ясный
чистый день. Надо сказать, что перед  этим у нас был очень мягкий январь,  а
часто, знаете, бывает, что за мягким январем идет солнечный февраль.


     - Осторожно!
     - Да что ж он...
     - Господи!
     - Смотри! Куда ты бе...
     - Не-е-т!!!...
     Долгий  скрип тормозов.  Глухой и  мягкий звук удара. Я  бегу  за своим
мячом,  который  выкатился  на  шоссе, и  бампер  зеленой спортивной  машины
подрезает меня точно под коленками, где самая  нежная  кожа. Ноги отрываются
от земли. Меня катапультирует в небо.
     Воздух свистит в  ушах. Я лечу поверх солнца. Свежий ветер врывается  в
мой  распахнутый рот. С земли,  далеко  внизу, на меня уставились испуганные
зеваки.
     Кричит какая-то женщина, завидев, что  я взмываю ввысь. Кровь сбегает с
моих штанов и собирается в лужу на асфальте.
     Все  происходит, как  в  замедленной съемке.  Я  лечу на уровне  крыш и
разглядываю  силуэты, снующие  в мансардах. И  тут  впервые  в  моей  голове
проскакивает вопрос, над  которым я  так  часто  потом думал: "Чем это я тут
занимаюсь?"
     Да, в  это мгновенье, подвешенный в  небе на долю секунды, я понял, что
ничего не понимал.
     Кто я?
     Откуда я?
     И куда?
     Извечные вопросы. Каждый их  себе  когда-то  задает.  Что до меня, я их
себе задал в минуту собственной же смерти.
     Я взлетел очень  быстро. Я упал очень  быстро. Ударился плечом  о капот
зеленой  спортивной машины. Отскочил и врезался головой в бордюрный  камень.
Треск. Глухой удар. Надо мной склонились перепуганные лица.
     Я захотел что-то сказать, но не смог  ничего сделать, ни заговорить, ни
пошевелиться.  Солнечный  свет  начал медленно  угасать. Впрочем,  в феврале
солнце  все равно еще несильное. Чувствовалось, что  мартовские дожди не  за
горами.  Небо постепенно гасло.  Вскоре  я оказался в темноте, тишине. Потом
исчез запах, потом осязание, потом ничего. Занавес.
     Мне было семь. И я умер в первый раз.


     "Жизнь  прекрасна. Не  слушайте болтунов. Жизнь  прекрасна. Жизнь - это
продукт,  проверенный и одобренный  шестьюдесятью шестью миллиардами человек
на  протяжении трех миллионов лет. Вот вам  доказательство ее  несравненного
качества".
     Обращение НАПроЖ,
     Национального Агентства по пропаганде жизни


     "До появления танатонавтов  смерть считалась  одним  из  принципиальных
табу человечества. Чтобы  лучше бороться с  таким имиджем, люди прибегали  к
ментальным приемам, которые мы  квалифицируем как "предрассудки". К примеру,
некоторые считали,  что металлическая  фигурка Св.Кристофа, подвешенная  над
приборной доской автомобиля, позволяет избежать гибели в ДТП.
     До XXI-го столетия  бытовала такая шутка: "Чем крупнее  Св.Кристоф, тем
больше у водителя шансов из-под него выбраться при аварии".


     8 - ГДЕ ГЕРОЙ МЕРТВ МЕНЬШЕ,
     ЧЕМ МОЖНО БЫЛО ПОДУМАТЬ
     Да подождите вы. Ничего такого ужасного не случилось.
     Прадедушка был не  прав.  Умереть - это  не  так  уж  и страшно. Просто
ничего не происходит, вот и все.
     Тьма и тишина длились очень долго.
     Наконец я  открыл глаза.  В дымчатом обрамлении  света появился изящный
силуэт. Ангел, ясное дело.
     Ангел  склонился  надо  мной.  Как  ни  странно,  этот ангел  напоминал
женщину, но она была такой прекрасной, каких вы никогда на земле не увидите.
Блондинка, с карими глазами.
     Абрикосовый запах ее духов.
     Вокруг нас все было белое и торжественное.
     Должно быть, я оказался в Раю, потому что ангел мне улыбнулся.
     - Ак... ы.. бя.. ю... те.
     Ангел, надо полагать, говорил со мной на ихнем языке. Ангельский жаргон
непостижим для не-ангелов.
     - У... ас... ет... атуры.
     Она  терпеливо повторила  этот  псалом  и  коснулась  моих волос  своей
сладкой и прохладной рукой.
     - У вас... нет... температуры.
     Я недоуменно огляделся вокруг.
     - Ну как? Вы меня понимаете? У вас нет температуры.
     - Где я? В раю?
     - Нет. В реанимационном отделении больницы Сен-Луи.
     Ангел стал меня успокаивать.
     - Вы не умерли. Просто несколько ушибов. Вам повезло,  что капот машины
самортизировал падение. Только одна приличная рана под коленкой.
     - Я был без сознания?
     - Да, три часа.
     Я был без сознания три часа и ничего  об  этом не помнил!  Ни  малейшей
мысли или ощущения. Три часа ничего не было.
     Медсестра  подложила  мне  под  спину  подушку,  чтобы  я  смог   сесть
поудобнее. Может, я и был мертв три часа подряд, но мне не было ни жарко, ни
холодно.
     Но, с другой стороны, вот отчего у меня дико  разболелась  голова,  так
это от появления моей семейки. Они были все такие ласковые и слезливые,  как
будто я и  впрямь лежал при последнем издыхании. Они были убеждены, что  я в
большой опасности. "Мы страшно волновались", - возбужденно вталкивали они. У
меня было такое чувство, что родственнички как-то даже  немного  досадовали,
что я выкарабкался. Вот если б я умер, они бы меня еще  больше жалели. Одним
махом я приобрел бы все мыслимые добродетели.


     На запрос по поводу психических характеристик гражданина Мишеля Пинсона
     Объект  в   целом  выглядит   нормальным.   Вместе  с  тем  наблюдается
определенная психическая хрупкость, обусловленная очень строгой  обстановкой
в доме. Объект живет  постоянно в  сомнении. Для  него всегда прав  тот, кто
высказывается последним. Игнорирует свои желания. Не понимает современности.
Имеют место легкие параноидальные тенденции.
     Для сведения:  родители сочли  правильным не сообщать означенному лицу,
что он был усыновлен в младенчестве.


     Эта первая  экскурсия  из  жизни не  научила меня ничему  особенному  о
смерти, если не считать, что она еще долго была источником  беспокойства для
нашей семьи.
     Затем,  к восьми-девяти годам эта тема стала интересовать  меня больше,
но  на   этот  раз   речь   шла  о   смерти   других.   Надо  пояснить,  что
хочешь-не-хочешь, а каждый  вечер  по телевизору,  в  двадцатичасовом  блоке
новостей, говорили про смерть. Сначала про убитых на какой-нибудь войне. Они
носили  зеленые или  красные мундиры. Потом  шли  те, кто умер  по дороге на
курорт:  пестрые,  кричащие  одежды.  И, наконец, покойники-знаменитости:  в
блестящих костюмах.
     В телевизоре  все проще, чем в жизни. Сразу понятно, что смерть  - вещь
печальная,   потому   что  картинки   сопровождались   похоронной   музыкой.
Телевидение - это  доступно даже младенцам  и дебилам. Убитые на войне имели
право  на симфонию Бетховена, курортники - на концерт Вивальди, а умершие от
передозировки "звезды" - на тягучие виолончели Моцарта.
     Я не преминул про  себя отметить, что с кончиной таких "звезд"  продажа
их  дисков  тут  же  подскакивала,  их  фильмы  вновь  и вновь  мелькали  на
телеэкранах, а  весь свет на все лады расхваливал  покойников.  Будто смерть
стирала все  их  прегрешения. Более того:  уход из  жизни не мешал  артистам
работать. Лучшие диски  Джона Леннона, Джимми Хендрикса  или Джима Моррисона
появились на рынке намного позже их смерти.
     Мои  следующие  по  счету  похороны  были  связаны  с  дядей  Норбером.
"Замечательный  человек",  -  убеждали  друг   друга  участники  похоронного
кортежа. Между  прочим, там же  я  впервые  услыхал знаменитое высказывание:
"Лучшие всегда  уходят первыми". Мне не было  еще  восьми, но я никак не мог
избавиться от мысли: "Что ж такое получается, вокруг остались одни плохие?!"
     На этих  похоронах я выглядел безупречно. После ухода почетного караула
я сосредоточился на вареном шпинате. Еще  лучше удалось заныть после добавки
анчоусов. Даже  братец  Конрад, и тот не смог достичь высот  моей  слезливой
скорби.
     Прибыв на  кладбище Пер-Лашез,  я добавил  в меню  своих слез спаржу  и
телячьи  мозги  с горошком.  Во  тошниловка-то!  В  небольшой  толпе  кто-то
прошептал: "А я и не знал, что Мишель был так близок с дядей Норбером". Мать
заметила,  что  это тем  более  поразительно,  поскольку я,  честно  говоря,
никогда его и не видел. Это не помешало мне открыть рецепт успешных похорон:
шпинат, анчоусы, спаржа и телячьи мозги.
     Всем замечательный день,  так  как я, помимо всего прочего,  в этот раз
впервые встретился с Раулем Разорбаком.
     Мы собрались перед могилой моего покойного дядюшки Норбера и тут я чуть
в  стороне от  нас  заметил  нечто,  показавшееся  мне сначала стервятником,
сидящим над гробницей. К хищной птице, впрочем, оно не имело  отношения. Это
был Рауль.
     Воспользовавшись моментом, когда за  мной никто  не  следил  - в  конце
концов,  свою  норму  слез  я отработал - я приблизился к  мрачному силуэту.
Нечто долговязое  одиноко  сидело на  могильном  камне,  упершись взглядом в
небо.
     - Бонжур, - вежливо произнес я. - А что вы здесь делаете?
     Молчание. Вблизи  стервятник  выглядел похожим на  мальчишку.  Худой, с
изнуренным  лицом, чьи скулы  подпирали  очки в  черепаховой оправе.  Узкие,
рафинированные руки  лежали на коленях словно два притихших паука, ожидающих
приказа своего  повелителя.  Мальчишка  опустил голову и  посмотрел  на меня
спокойным  и глубоким взглядом,  который  мне  никогда не  встречался  среди
ровесников.
     Я повторил свой вопрос :
     - Ну так что же вы тут делаете?
     Рука-паук взметнулась вдоль пальто и уткнулась в длинный и прямой нос.
     - Можешь на "ты", - торжественно объявил он.
     И затем пояснил :
     - Сижу вот на могиле своего отца. Пытаюсь понять, что он мне говорит.
     Я расхохотался.  Он немного поколебался, а потом  сам  стал смеяться. А
что еще  остается делать,  кроме  как смеяться над худым  мальчишкой, часами
сидящим на могильном камне и глазеющем на вереницы облаков?
     - Тебя как зовут?
     - Рауль Разорбак. Можешь звать просто Рауль. А тебя?
     - Мишель Пинсон. Зови меня просто Мишель.
     Он смерил меня взглядом.
     - Пинсон? Хорош птенчик!<>[1]
     Я попытался сохранить  невозмутимость. Была у  меня  одна  фраза на все
такие деликатные случаи.
     - Сам такой!
     А он опять засмеялся.


     На запрос по поводу основных сведений
     Фамилия : Разорбак
     Имя : Рауль
     Цвет волос : шатен
     Глаза : карие
     Рост : 1 метр 90 см
     Особые приметы : носит очки
     Примечание : пионер движения танатонавтов
     Слабое место : чрезмерная самоуверенность


     Затем  мы  с Раулем  стали  встречаться  каждую среду  после  обеда  на
кладбище  Пер-Лашез. Мне  очень  нравилось  вышагивать  рядом  с  его  худым
силуэтом.  Кроме  того, у  него  всегда были для меня  разные фантастические
истории.
     - Мы родились слишком поздно, Мишель.
     - Это почему?
     - Потому что все уже изобретено, все уже исследовано. У меня мечта была
стать  изобретателем  пороха  или электричества, не говоря уж  о том,  чтобы
самым первым изготовить лук и стрелы. А остается довольствоваться ничем. Все
уже  пооткрывали.  Жизнь  идет  быстрее  научной   фантастики.   Нет  больше
изобретателей, остались одни последователи. Люди, которые совершенствуют то,
чтобы  уже было  давно  открыто  другими.  Теми самыми людьми,  которые, как
сказал Эйнштейн, испытали фантастическое  чувство  лишения  невинности новых
вселенных. Ты  представляешь, как  у него голова кружилась,  когда он понял,
как можно рассчитать скорость света?!
     Нет, этого я не представлял.
     Рауль расстроено посмотрел на меня.
     - Мишель, тебе  читать надо больше. Мир делится на две категории людей:
на тех,  кто читает книги  и других, которые слушают  тех, кто читает. Лучше
принадлежать к первой категории, я так полагаю.
     Я  ответил,  что  он  говорит  ну  в  точности  как  книжка  и  мы  оба
рассмеялись. Каждому своя роль: Рауль  излагал всякие факты, я шутил,  потом
мы оба  хохотали.  По сути  дела,  мы смеялись  вообще безо  всякого повода,
просто так, до колик в животе.
     Как не крути,  а Рауль  прочел целые горы книг. Между прочим, именно он
привил  мне  вкус  к  чтению, познакомив  с  авторами,  известными также как
"писатели  иррационального": Рабле,  Эдгар Алан По,  Льюис Кэрролл,  Герберт
Уэллс, Жюль Верн, Айзек Азимов, Франк Герберт, Филип Дик.
     - "Писатели иррационального"?  Да ведь таких нет! -  объяснял Рауль.  -
Большинство писателей  воображают, что либо  их никто  не понимает, либо они
выглядят  интеллектуалами.  Они  растягивают  свои  предложения на  двадцать
строк. Потом  они получают  литературные призы, а потом люди покупают  ихние
книжки для украшения своих салонов, заставляя своих знакомых думать, что они
тоже умственно изощренные. Да я  даже сам листал книжки, в которых ничего не
происходит. Вообще  ничего. Приходит некто, видит красивую женщину, начинает
ее обхаживать. Она ему говорит, что не знает, будет она с ним спать или нет.
К  концу восьмисотой  страницы  она  решает-таки ему объявить категорический
отказ.
     - Но  какой интерес писать книжки, где  вообще ничего  не происходит? -
спросил я его.
     - Понятия не имею. Недостаток воображения. Отсюда и берутся биографии и
автобиографии, сентиментальные  и  всякие  прочие...  Писатели,  неспособные
придумать новый мир, могут  описать  лишь только  свой собственный, каким бы
скудным он ни был. Даже в  литературе нет больше изобретателей. И что же? Не
обладая глубиной,  писатели  приукрашивают  свой стиль, прихорашивают форму.
Изобрази  на дюжине страниц свои  страдания от  какого-нибудь  фурункула и у
тебя появятся шансы получить Гонкуровскую премию...
     Мы оба ухмыляемся.
     - Поверь мне, если б  гомеровская  Одиссея  была  опубликована  впервые
сегодня, она бы не появилась в списке бестселлеров.  Ее  бы зачислили  среди
книг фантастики  и  ужасов.  Ее бы читали только такие  ребята, как мы, ради
историй про циклопов, волшебников, сирен и прочих монстров.
     Рауль  от  рождения  был  одарен редкой  способностью судить  обо  всем
самостоятельно.  Он не  повторял заученно идеи, навязываемые телевизором или
газетами. Что  меня к нему влекло,  так это, как я считаю, его свобода духа,
его  сопротивление  всякому влиянию.  Этим  он  был  обязан  своему  отцу  -
профессору  философии, как подчеркивал Рауль, - который привил ему любовь  к
книгам. Рауль читал почти по книге в день. В особенности  фэнтези  и научную
фантастику.
     - Секрет свободы, - любил говорить он, - это библиотека.


     Как-то в  среду  после  обеда,  когда мы  сидели  на  скамейке и  молча
созерцали облака, раскинутые над кладбищем, Рауль достал из портфеля толстую
тетрадь и, открыв ее, показал мне  страницу, которую он, должно быть, выдрал
из книги про античную мифологию.
     На  ней  была  картинка, изображающая древнеегипетскую  барку, а  также
различные персонажи.
     Он прокомментировал :
     - В центре лодки Ра, бог солнца. Перед ним  на  коленях стоит покойник.
Вот здесь и здесь два других  божества: Изида и  Нефтис. Левой  рукой  Изида
показывает  направление,  а  в  правой  держит  анзейский   крест  с  овалом
<>[2], символ вечности, которая ожидает  путешественника  в
потустороннем мире.
     - Египтяне верили в потусторонний мир?
     - Ясное дело.  А  вот тут, в крайнем левом углу, можно видеть Анубиса с
головой шакала. Именно он сопровождает покойника,  потому что у него  в руке
урна с желудком и кишками.
     Меня чуть не вырвало.
     Рауль заговорил профессорским тоном :
     - "Все мертвые должны следить, чтобы никто не украл их внутренности", -
гласит древнеегипетская поговорка.
     Он перевернул страницу и перешел к другим картинкам.
     -  Вот  очередной  мертвец залезает  на барку.  Его встречает  либо  Ра
собственной персоной, либо свинья. Свинья пожирает души проклятых и проводит
их  в  ад, где царят жестокие  палачи, подвергающие  их тысяче пыток  своими
крючковатыми пальцами с длинными и острыми когтями.
     - Страсти-то какие!
     Рауль посоветовал мне воздержаться от скороспелых суждений.
     -  Если  же Ра лично соблаговолит встретить мертвеца, все будет хорошо.
Покойник  встанет рядом с  божествами  и  барка  начнет скользить  по  реке,
увлекаемая длинной веревкой, которая есть не что иное, как живой змий.
     - Здрово!
     Рауль  возвел  очи гор. Своим  попеременным энтузиазмом  и тошнотой  я
начал  его утомлять. Тем  не  менее  он продолжил. В конце концов, я был его
единственным слушателем.
     -  Этот  змий  -  добрый  удав,  который  отпугивает  врагов света.  Он
старается как  может, но есть еще одна рептилия, злобная такая, Апофиз.  Это
реинкарнация  Сета,  бога  зла.  Он  крутится   вокруг  барки,   пытаясь  ее
опрокинуть. Изредка он выскакивает из воды и плюется огнем. Он ходит кругами
и выпрыгивает из волн в  надежде заглотить перепуганную душу покойника. Если
все  окончится благополучно,  лодка мертвых продолжит свой путь, скользя  по
подземной  реке,  пересекающей  дюжину  нижних миров.  По  пути их поджидает
множество  опасностей.  Нужно пересечь ворота Ада,  обойти стороной  водяных
чудовищ,  уберечься от летающих демонов. Но  если  мертвец сумеет пройти все
испытания, он...
     К моему великому огорчению, Рауль на этом умолк.
     -  Продолжим  на  следующей  неделе. Уже  семь, моя  мать сейчас начнет
волноваться.
     Мое разочарование его рассмешило.
     - Всему свое время. Не будем торопиться.
     Следующей ночью мне впервые приснился сон,  будто я лечу сквозь облака.
Я лечу словно  птица.  Нет, я сам стал  птицей. И я  лечу, лечу...  И вдруг,
огибая облако, я вижу женщину,  одетую во все белое. Она  сидит  на облаке и
очень  красива, такая юная и стройная. Я приближаюсь к ней и вижу, что у нее
в руке маска,  закрывающее  лицо. Еще ближе, и я  дергаюсь от ужаса.  Это не
маска, это череп, зияющие глазницы, застывший в гримасе безгубый рот...
     Я  проснулся  весь  в поту. Прыжком я  соскочил  с кровати,  помчался в
ванную и сунул голову под кран с холодной водой, чтобы смыть этот кошмар.
     На другой день, за завтраком, я спросил у матери :
     - Мам, ты веришь, что можно летать как птица?
     Может,  я немножко спятил из-за того случая  с машиной? Она  бросила на
меня странный взгляд.
     - Хватит болтать ерунду и ешь свою кашу.


     "Куда идешь ты, Гильгамеш?
     Пока людей ваяют боги,
     И их же обрекают вслед на смерть,
     Ту жизнь, которую ты ищешь
     Ты не найдешь. Себе одним
     Те боги сохранят
     Жизнь вечную".
     Сказание о Гильгамеше



     Всякий  раз, встречаясь на кладбище  Пер-Лашез, мы говорили  с Раулем о
смерти.  В смысле,  говорил-то Рауль,  а  я  только  слушал.  Ничего  такого
нездорового,  грязного  или там  скабрезного в этих  разговорах не  было. Мы
просто  обсуждали  смерть как некий  интересный феномен,  точно так  же, как
могли бы говорить про инопланетян или мотоциклы.
     - А мне сон приснился, - сообщил я.
     Я хотел рассказать ему про ту женщину  в белом атласном платье и маской
скелета, что сидела  в небе, но Рауль не дал на это  времени. Он тут же меня
прервал :
     - Да-да, у меня тоже был сон. Я изготовил огненную колесницу. Взобрался
на  нее и пылающие кони понесли  меня  к солнцу. Нужно было  пересечь кольца
огня,  чтобы  добраться до звезд,  и  чем дальше  я углублялся  в эти  самые
кольца, тем больше у меня возникало чувство, что я понимаю суть вещей.
     Уже позднее я осознал, что вовсе не случайно Рауля интересовала смерть.
Как-то вечером, вернувшись из школы, он прямиком направился в туалет  и  там
нашел своего отца, висящего  над унитазом.  Френсис Разорбак был профессором
философии при лицее Жан-Жоре, что в Париже.
     Неужели Френсис Разорбак обнаружил нечто настолько  интересное  про тот
свет, что пожелал покинуть этот?
     Именно так и считал Рауль. Его  отец умер вовсе не от  горя или кому-то
назло. Он умер, чтобы лучше понять тайну. К тому же, мой друг был в этом тем
более  убежден,  раз   в  течение  многих  месяцев  его   отец  работал  над
диссертацией, озаглавленной "Эта неизвестная смерть".
     Он без сомнения обнаружил что-то очень важное, так как прямо  перед тем
как повеситься, бросил свою книгу в  огонь.  Обугленные  листы еще  витали в
печной  трубе, когда  Рауль нашел его  тело.  Уцелело только  порядка  сотни
страниц. Они касались античной мифологии и культа мертвых.
     После таких  событий Рауль  ни на минуту  не переставал  обо всем  этом
думать. Что  же  такое  важное раскопал его  отец?  Что вообще собирался  он
отыскать в смерти?
     В  день  похорон Рауль не плакал.  Но как  раз  ему-то  никто не сделал
замечаний. Ни малейшего упрека. Слышно было только: "Этот бедняжка настолько
травмирован самоубийством своего отца, что не способен даже плакать". Кабы я
знал это раньше, то  полегче налегал бы на  свой рецепт из телячьих мозгов с
вареным шпинатом и последовал его примеру.
     Едва только похоронили его отца, как отношение матери к Раулю полностью
переменилось. Она исполняла все его капризы. Она покупала ему любые игрушки,
любые книги  и  газеты, какие он  только требовал.  Он  был  полным хозяином
своего времени.  Мать  убеждала меня,  что  Рауль  всего  лишь  избалованный
мальчишка,  потому что, во-первых, он вообще единственный ребенок в семье, а
во-вторых,  остался без  отца. Я  сам захотел стать избалованным мальчишкой,
даже если для этого придется отказаться от семьи.
     Мне же вообще ничего не разрешали.
     - Так  ты  что, все еще  водишься  с этим Разорбаком? - как-то  спросил
отец,  зажигая  очередную  свою сигару, распространявшую  зловоние метров на
тридцать в округе.
     Я горячо запротестовал.
     - Да он мой лучший друг!
     - Ну-ну, оно и видно, что ты  не умеешь себе друзей выбирать, - заметил
отец. - Ясно же, что этот парень психический.
     - Это почему?
     - Не делай невинного  лица.  Евойный  папаша  довел  себя  до того, что
повесился. С этакой  наследственностью ему  только и остается, что с катушек
поехать. Да к тому же мать не работает и знай себе довольна пенсией. Это все
не то. Тебе надо нормальных людей держаться.
     - Рауль нормальный, - усиленно убеждал я.
     Тут  вечный предатель,  мой братец  Конрад, решил, что  настал  удобный
момент подсыпать соли в рану.
     - Самоубийство -  болезнь наследственная.  Дети самоубийц сами к  этому
склонны,   навроде  детей  из  разведенных  семей,  которые  потом  сами  же
устраивают так, чтобы и их брак оказался с гнильцой.
     Все   прикинулись,   что   пропустили   мимо   ушей   замечания   моего
братца-кретина. Тем не менее эстафету приняла мать.
     - Ты  считаешь, это нормально часами  проводить время  на кладбище, как
Рауль?
     - Мам, ну послушай,  это  же его личное время, что  хочет, то и делает.
Никому не мешает...
     -  Он  его еще и защищает! Один другого лучше!  Да  он же тебя за собой
таскает, чтоб разглагольствовать посреди надгробий, прости господи!
     - Да хотя бы и так, ну и что?
     - А вот что! Беспокоить мертвых  - значит навлекать на себя  несчастья.
Их надо  оставить  с  миром,  - безапелляционно заявил Конрад, всегда охотно
готовый помочь утопить ближнего своего.
     - Конрад - кретин! Конрад - кретин! - заорал я и врезал ему по кумполу.
     Мы  покатились  по  полу.  Отец  решил  подождать,  пока Конрад  мне не
ответит,  а  уж потом нас разнять. Ждал он, однако, не так долго, чтобы дать
мне время для реванша.
     - А ну тихо, сорванцы, а то я сам начну раздавать по ушам. Конрад прав.
Таскаться по кладбищам - значит навлекать несчастья.
     Он  выпустил  бесформенное  облако  сигарного  дыма,  сопровождая   его
утробным кашлем, и затем добавил :
     - Для разговоров есть и другие места. Кафетерии там, парки,  спортивные
клубы. Кладбища сделаны для мертвых, а не для живых.
     - Но пап...
     - Мишель, ты меня уже довел до  ручки.  Или прекратишь корчить  из себя
умника, или ты у меня получишь.
     Мне только что  досталась  пара оплеух, так что я немедленно стал ныть,
чтоб избежать новой затрещины.
     -  Ну  вот  видишь,  оказывается, умеешь  плакать,  когда  захочешь,  -
саркастически заметил отец.
     Конрад сиял. Мать приказала мне отправляться в свою комнату.
     Вот  так  я  начал понимать,  как именно  работает мир. Надо оплакивать
мертвых. Надо  слушаться  родителей. Надо  соглашаться  с  Конрадом.  Нельзя
строить из себя умника. Нельзя  слоняться по  кладбищам. Надо выбирать своих
друзей  из числа  нормальных. Самоубийство - болезнь  наследственная и, быть
может, заразная.
     В полумраке своей комнаты, с соленым привкусом  горьких слез  во рту, я
вдруг ощутил себя совсем одиноким.  В тот вечер, с еще не остывшей отметиной
на пылающей  щеке, я  пожалел,  что не родился во  Вселенной, где бы не было
стольких ограничений.


     - Покойник должен пройти сквозь  врата Ада,  избежать водяных  чудовищ,
уберечься  от  летучих демонов. Если он все  это сумеет, то вновь предстанет
перед Озирисом, высшем  судией, а также  перед  трибуналом,  составленным из
сорока   двух  божественных   заседателей.  Там  ему   надо  будет  доказать
незапятнанность  своей  души в ходе  исповеди,  в которой он  объявляет, что
никогда не совершал греха или проступков в течение всей своей жизни, которую
только что покинул. При этом он говорит вот как:
     Я не творил беззаконий.
     Я не причинял горя людям.
     Я не утаивал правды.
     Я не кощунствовал пред Богом.
     Я не притеснял бедняков.
     Я не совершал богопротивных деяний.
     Я не очернял раба в глазах его хозяина.
     Я не прелюбодействовал посреди священных мест.
     Я не страдал от голода.
     Я не причинял слез.
     Я не убивал.
     Я не приказывал убивать.
     - А он может говорить что хочет, даже врать? - спросил я Рауля.
     -  Да. У  него  есть право  лгать. Боги  задают  ему вопросы,  а  он их
обманывает. Однако задача не очень проста, потому как боги много чего знают.
Это вообще для них обычное дело.
     - А потом?
     - Если  он пройдет это испытание, то наступит второе  судилище, на этот
раз с участием новых богов.
     Тут Рауль умолк на минуту, чтоб я немножко помучался в нетерпении.
     - Там есть такая Маат, богиня правосудия, а еще есть  Тот, бог мудрости
и учения, с головой  ибиса.  Он записывает  признания усопшего на  табличке.
Потом приходит Анубис, бог с головой шакала, а в руке у него  огромные весы,
чтобы взвесить душу.
     - Как же можно взвесить душу?
     Рауль проигнорировал  этот достаточно очевидный вопрос, нахмурил брови,
перевернул страницу и продолжил :
     -  На одну чашу весов Анубис  кладет  сердце  покойника, а на вторую  -
перышко. Если сердце  легче, чем  перышко, то мертвеца  признают невиновным.
Если же тяжелее,  то  покойника скармливают  богу с  телом  льва  и  головой
крокодила, которому поручено пожирать все души, недостойные Вечности.
     - И что же ожидает... как его... победителя?
     - Освобожденный от веса своей жизни, он вливается в свет солнца...
     - Вот это да!
     - ...Там его поджидает  Хепри, бог с  головой жука-скарабея, из чистого
золота. И там он завершает свой путь. Засим оправданная душа познает  вечные
радости.  Ей  поют гимн победителей, преуспевших  на дорогах земли и на  том
свете. Вот послушай этот гимн.
     Рауль  взобрался на  могильный  камень, задрал  лицо к щербатой  луне и
ясным голосом принялся декламировать древние слова :
     Оборваны путы. Бросаю на землю
     Все зло, что во мне обреталось,
     Могучий Озирис! Узри мя, молю!
     Лишь только сейчас я рождаюсь!
     На этом Рауль покончил с лекцией о великой книге по античной мифологии.
Свершился подвиг и на его лбу мерцали капли пота. Он улыбался, словно Анубис
только что объявил его победителем в собственной жизни.
     - Вот так история! - воскликнул я. - И ты  веришь, что для  мертвых все
так и происходит?
     - Да  не  знаю я! Это  ж аллегория.  Судя  по  всему, египтяне обладали
огромными  знаниями  в  этом деле,  но так как они не могли раскрывать тайны
кому  ни  попадя,  то им  пришлось  прибегнуть  к  метафорам  и  поэтическим
гиперболам. Ну  не  мог  какой-то  там писатель все  это придумать  в порыве
вдохновения. Эти мифы  могут проистекать из своего рода вселенского здравого
смысла. Если уж на  то  пошло,  то все  религии  излагают более-менее  ту же
историю, используя, правда, разные термины. Все религии утверждают, что есть
какой-то мир  за  краем  смерти. Что есть  какие-то  испытания, а в конце  -
реинкарнация  или  высвобождение. Более  двух  третий  человечества верит  в
реинкарнацию.
     - Но ты правда думаешь, что есть барка с богами и что...
     Рауль знаком приказал мне замолчать.
     - Тихо! Тут кто-то есть.
     Уже  наступило  девять  вечера  и  ворота кладбища,  естественно,  были
закрыты. Кто же  мог придти в такой час нарушать покой? И как,  помимо всего
прочего, они проникли сквозь запертую  решетку? Мы-то  всегда  забирались по
веткам платана, росшего возле северо-восточного угла кладбищенской стены. Мы
были уверены, что помимо нас никто не знал этой дороги.
     Крадучись, мы направились на приглушенный звук голосов.
     И  увидали, как группа в  черных кепках проходила через ворота, решетка
которых только на первый взгляд была закрыта.


     "Наши  предки  верили, что смерть - это  переход от состояния  всего  в
состояние ничего.  Для лучшего  обоснования этой  идеи они  изобрели  разные
религии  (сборники  ритуалов,  основанных  на  мифах).  Большинство  из  них
утверждало, что существует потусторонний мир, но в  него никто по-настоящему
не верил.  Религии прежде  всего  играли  роль знамен в интересах конкретных
этнических групп".



     Эта  банда  замерла перед  могилой,  освещенной  факелами,  и принялась
выкладывать на надгробие  всякую всячину. Я сумел заметить фотографии, книги
и даже статуэтки.
     Мы с Раулем укрылись за камнем на могиле актера-рокера-плейбоя,  жертвы
застрявшей  рыбьей кости.  Попутно замечу,  что звезда сцены  выкашливала ее
более  часа,  корчась  в  попытке  избавиться  от  сего  странного  объекта,
вставшего поперек глотки. И никто не пришел ему  на помощь,  хоть ресторан и
был  битком набит. Все полагали,  что рок-идол переживает  минуту дикарского
вдохновения, изобретая новые танцы и оригинальную манеру пения. Грома оваций
удостоился последний прыжок его агонии.
     Как  бы то ни было, с нашего места мы так и так намеревались проследить
за  всем происходящим.  Типы  в  кепках напялили на себя  черные  балахоны и
принялись распевать псалмы, хоть и на странный манер.
     - Они молитвы говорят наоборот, - прошептал мне Рауль.
     Тут-то я и понял, что "Segna  sed erem, eiram  eulas suov  ej" на самом
деле означает "Je vous salue Marie, Mre des anges"<>[3].
     - Конечно же, секта сатанистов, - присовокупил мой друг.
     Последующая литания подтвердила его правоту.
     О Великий Вельзевул, одари нас толикой своей силы.
     О Великий Вельзевул, позволь нам взглянуть на твой мир.
     О Великий Вельзевул, научи нас быть невидимками.
     О Великий Вельзевул, научи нас быть быстрыми, как ветер.
     О Великий Вельзевул, научи нас оживлять мертвых.
     Я-то  перепугался,  а вот Рауль остался невозмутим.  Его  спокойствие и
храбрость были заразительны.  Мы приблизились к группе. Вблизи адепты Сатаны
оказались еще  более впечатляющими. У  некоторых на лбу  были  татуировки  с
символами зла: ухмыляющиеся козлы, вертлявые черти, жалящие свой собственный
хвост змеи.
     После добавочных молебнов  и инкантаций они зажгли свечи, расставленные
в  форме  пятиконечной  звезды,  и  стали жечь  истертые  в  порошок  кости,
сгоравшие облаками розовато-лилового дыма. И наконец, из какого-то мешка они
вытащили черного петуха, который трепыхался изо всех сил, хотя и остался без
единого пера.
     - Великий Вельзевул, в жертву тебе приносим  сего  черного петуха. Душу
петуха за душу дурака!
     И хором все повторили :
     - Душу петуха за душу дурака!
     Птичке перерезали горло и разбрызгали кровь по пяти лучам звезды.
     Затем была извлечена белая курица.
     - Великий  Вельзевул,  в жертву тебе  приносим сию белоснежную  курицу.
Душу курочки за душу дурочки!
     В унисон :
     - Душу курочки за душу дурочки! Душу цыплячью за душу палачью!
     - Тебе страшно? - прошептал мне на ухо Рауль.
     Я старался  быть на  его  высоте,  но  уже  не  мог  сдерживать  дрожь,
охватившую мои члены. Важнее всего было избежать  стука зубов. Это привлекло
бы внимание любителей черной мессы.
     - Когда испытываешь в жизни страх, это  оттого,  что  не знаешь,  какое
решение принять, - хладнокровно сообщил мой юный компаньон.
     Я затряс головой в недоумении.
     Рауль вытащил монетку в два франка.
     - В  жизни,  - продолжил он, - всегда есть выбор.  Действуй или убегай.
Прощай или мсти. Люби или ненавидь.
     Это что, удобная минутка пофилософствовать? Он оставался невозмутим.
     - Мы  боимся, когда не знаем,  что  выбрать, потому что  об  элементах,
входящих  в  наши  расчеты, мы  знаем столь  же  мало,  как  и  о  том,  что
действительно происходит вокруг нас. Как выбирать, когда мир  такой сложный?
Как?  А  монеткой. Ничто  не может  повлиять на монетку.  Она  не подвержена
иллюзиям, она не слышит фальшивых аргументов, ее ничто не пугает. Вот почему
она может придать ту смелость, которой тебе недостает.
     Высказав все это, он подбросил монетку высоко в небо. Она выпала орлом.
     -  Орел! Орел - это значит "да", "пошли", "вперед". Орел  - это  значит
"зеленый свет". Ну же, давай. Ты и я против слабоумных, - объявил он мне.
     Между тем, зловещая церемония неподалеку от нас продолжалась.
     Из большого мешка сатанисты вытащили печально блеющего белого козленка,
ослепленного блеском свечей.
     - Великий Вельзевул, в жертву тебе приносим сего белого  агнца, чтоб ты
открыл нам окно в страну мертвых. Душу козлиную за ...
     Загробный голос эхом прокатился по кладбищу.
     - Душу козлиную за банду сопливую.
     Здоровенный кухонный тесак, уже готовый отрубить козленку голову, замер
в воздухе.
     В голосе вскочившего на ноги Рауля звучала полная уверенность благодаря
выпавшей орлом монетки.
     - Прочь с глаз моих, слуги Вельзевуловы! Вельзевул  уж давно как помер.
Да будут прокляты те, кто посвятил себя его культу. Я - Астарот, новый принц
Тьмы, проклинаю вас! Не ходите сюда, не оскверняйте нечистой кровью животных
эти священные камни. Вы будите мертвых и раздражаете богов!
     Сатанисты  сбились в  кучку  и замерли  в остолбенении, тщетно  пытаясь
понять,  откуда исходят  эти слова, но так ничего и не увидали. Рауль владел
Голосом. Он  владел им потому,  что  монетка указала, что  предпринять.  Все
стало ясно. И для него, и для меня, и для них. Рауль обладал властью. Они же
являлись досадной  помехой. Рауль был всего  лишь  ребенком, но  он  был  их
повелителем.  Перед лицом  такого пугающего  взрыва  эмоций  люди  в  масках
предпочли ретироваться. Козленок же помчался в противоположном направлении.
     Подведение итогов баталии было делом  несложным. Орел - и я  становлюсь
более сильным.  Решка  - и я  превращаюсь  в труса. Вместо  меня  за  мое же
поведение решает монетка.
     Рауль хлопнул меня по плечу и вручил два франка.
     - Дарю.  Отныне ты не будешь  бояться и сможешь делать лучший выбор. Ты
обрел друга, который тебя никогда не подведет.
     В моей раскрытой ладони монета сверкала.


     На запрос по поводу психологического профиля Рауля Разорбака
     По   всей  видимости  ребенок,  именуемый   Рауль  Разорбак,   страдает
психическими  расстройствами.  Уже  неоднократно он проявлял  бурные вспышки
гнева  и подвергал  опасности жизнь окружающих.  Тем не  менее  мать ребенка
отказывается поместить его  в  психиатрическую  клинику, заявляя, что на  ее
сына сильно повлияла смерть отца. "Ему просто нужна отдушина",  - утверждает
она.
     Поскольку  на  данный  момент  юный  Разорбак  не  совершил  каких-либо
действий, квалифицируемых как правонарушение, Служба считает преждевременным
принимать активные меры.



     "Основные причины  смертей,  зарегистрированных  во Франции  в  1965 г.
(конец  второго тысячелетия) даны  с  разбивкой в  порядке важности по числу
умерших. Отметьте, что определенные заболевания той  эпохи  в наше время уже
искоренены". 
 

     Цирроз печени
     Респираторные заболевания
     Пневмония
     Грипп
     Диабет
     Суицид
     Жертвы преступлений и заказных убийств
     Причины неизвестны  
     16 325
     16 274
     11 274
     9 008
     8 118
     7 156
     361
     87 201  
 




     За годы,  прошедшие с момента моей первой встречи  с Раулем на кладбище
Пер-Лашез, наша дружба все  более и более крепла. Рауль научил меня стольким
вещам!
     - Какой же ты наивный, Мишель! Ты думаешь, что мир добр и, стало  быть,
лучший способ в него вписаться - это  самому быть добрым.  Ты заблуждаешься.
Пошевели мозгами хоть  чуть-чуть. Будущее творят не добрые люди, а новаторы,
дерзкие, ничего не боящиеся.
     - А ты сам, ты ничего не боишься?
     - Ничего.
     - Даже физических страданий?
     - Имей достаточно силы воли и ничего не будешь чувствовать.
     Чтобы лучше  мне это доказать, он  вынул свою  зажигалку и  подержал  в
пламени  указательный палец, пока в воздухе не распространился запах горелой
плоти. Я боролся с тошнотой и был заворожен одновременно
     - Как это ты делаешь?!
     -  Сначала я  убираю  все мысли, а потом говорю себе, что кто-то другой
испытывает эту боль и что меня она ничуть не касается.
     - Ты не боишься огня?
     - Ни огня, ни  земли, ни метала. Всемогущ тот,  кто не боится, ибо ни в
чем не будет ему отказано. Это моя лекция номер два. Первая была про то, что
монета в два  франка будет твоим лучшим советником. Вторая лекция о том, что
страха нет, если только ты сам не позволишь ему существовать.
     - Тебя этому отец научил?
     - Он говорил, что нельзя оглядываться назад, когда взбираешься на гору.
Если обернешься, то может закружиться голова, возникнет паника и ты упадешь.
И наоборот, если лезть прямиком на вершину, то всегда будешь в безопасности.
     - Да, но если ты ничего не боишься, что тебя туда толкает?
     - Тайна. Потребность раскрыть тайну смерти моего отца и смерти вообще.
     Пока он произносил эти слова, его правая  ладонь словно паук кралась по
лбу, будто борясь с неведомым страданием.  Глаза вылезли  из орбит, как если
бы что-то глодало ему голову изнутри.
     Я встревожился :
     - Тебе что, плохо?
     Он ответил не сразу. Потом, словно вспомнив как дышать и мыслить:
     - Ерунда, просто мигрень. Это пройдет, - хрипло сказал он.
     Это  был один-единственный раз, когда я видел  его страдающим. Для меня
Рауль всегда оставался сверхчеловеком. Учителем.
     Рауль меня впечатлял. Так как он был старше на год, то я вылез из кожи,
чтобы перепрыгнуть  на класс вперед  и  оказаться  с ним  на одной  школьной
скамье. Потом все стало проще. Он позволял мне списывать домашние задания, а
после уроков продолжал рассказывать разные чудесные истории.
     Никто в нашем классе  не разделял  мое восхищение.  Учитель французской
словесности дал ученику Разорбаку прозвище "Господин всезнайка".
     -  Хватайтесь крепче за  стулья. Сегодня "Господин всезнайка" сдал свое
сочинение. Обхохочитесь. Тему я  вам уже  называл,  но все равно. Итак, "Мои
идеальные  каникулы".  Ну  и дела!  Господин  всезнайка  ну  никак не  хочет
прогуляться  по берегу Тукета, Сан-Тропеза,  Ла-Бауля<>[4],
посмотреть  Барселону  или  там Лондон. Нет, он жаждет проникнуть  в  страну
мертвых. И вот... он шлет нам оттуда почтовые открытки.
     Всеобщее оживление.
     - Цитирую: "Пока мою  барку влечет к свету, я цепляюсь за удава, потому
что огненный серпент уже прыгает перед носом моего  суденышка. Богиня Нефтис
советует  мне  не  терять  головы  и  придерживать  берет.  Принцесса  Изида
протягивает мне крест с овалом, чтоб отвадить монстра".
     Ученики  гогочут, пихают  друг дружку локтями,  а  педагог  заканчивает
сухим учительским тоном :
     -  Господин всезнайка,  мне остается  только посоветовать  вам  просить
помощи хорошего психоаналитика.  И вообще, сходите-ка вы к психиатру.  А тем
временем имейте  в виду, что за сочинение ноль-таки я вам не поставил. У вас
1 балл из 20, да и то лишь потому, что вы заставили меня смеяться, читая вот
эту писанину.  Между  прочим, ваши  сочинения  я всегда  стараюсь прочесть в
первую очередь, потому  как  знаю, что с вами не соскучишься.  Продолжайте в
том же духе, мсье Разорбак, и  я еще долго  буду веселиться, так как  вы без
сомнения останетесь на второй год.
     Рауль и глазом не  моргнул.  Он  не реагировал  на подобные  замечания,
особенно исходившие от  людей  типа нашего французского учителя, к  которому
Рауль не  питал  никакого уважения. Проблемы, однако же, были.  И  с этим же
самым классом.
     Как  и  в  большинстве  школ,  ученики  нашего   лицея  были  жестокими
подростками и стоило только показать на кого-то пальцем и сказать "вот белая
ворона", как его жизнь тут же превращалась в пытку. В нашем классе заводилой
был  один  наглый  тип по имени Мартинес. Вместе со своими  приспешниками он
подкараулил нас у выхода и мы очутились в кольце.
     -  Принцесса Изида,  принцесса  Изида,  -  скандировали они.  -  Хочешь
овальным крестом по морде?
     Я перепугался. Чтобы преодолеть страх,  я сильно пнул Мартинеса в ногу,
а  он засветил мне кулаком по носу. Лицо тут же залила кровь. Нас было  двое
против шести, но самая большая проблема оказалась в том, что Рауль - хотя  и
был намного  выше и сильнее меня, - похоже, и не собирался защищаться. Он не
дрался. Он получал удар за ударом и даже не пробовал отвечать.
     Я заорал :
     -  Давай, Рауль!  Мы их погоним,  как  тех на  кладбище! Ты  и я против
слабоумных, Рауль!
     Он не двинулся  с места. Мы не  замедлили повалиться наземь  под градом
ударов кулаками и ногами. Видя такое отсутствие сопротивления, банда верзилы
Мартинеса   оставила  нас  лежать  и  удалилась,  помахивая   растопыренными
пальцами-рогатками. Я принялся массировать свои шишки.
     - Ты испугался? - спросил я.
     - Нет, - сказал он.
     - Чего ж ты не дрался, а?
     - А зачем? Я не могу расходовать свою энергию на всякую ерунду. В любом
случае, я не знаю как бороться с  дикарями,  -  добавил он, подбирая кусочки
разбитых очков.
     - Но ты же обратил в бегство сатанистов!
     - То была игра. И потом,  может они и жалкие  люди, но намного  тоньше,
чем эта бестолочь. Перед пещерным человеком я бессилен.
     Мы помогли друг дружке встать на ноги.
     - Ты ж говорил, ты и я против слабоумных.
     -  Боюсь тебя разочаровать.  Надо  еще, чтобы эти  идиоты обладали хоть
минимальным умом, чтобы я мог вступить с ними в войну.
     Я был в шоке.
     -  Но послушай, эти типы  вроде  Мартинеса  нас все время  будут бить в
морду!
     - Возможно, - скромно сказал он. - Но они раньше меня устанут.
     - А если они тебя убьют до смерти?
     Он пожал плечами.
     - Ба! Жизнь - всего лишь краткий миг.
     Меня охватило темное предчувствие. Слабоумные были способны его побить.
Рауль  не  всегда бывает самым сильным. Он только  что оказался  даже  полон
слабости.
     Я вздохнул.
     - Что бы не случилось, ты всегда сможешь, как и раньше, рассчитывать на
меня в трудный час.
     В ту же ночь  мне  вновь приснилось, что я лечу в облаках  на встречу с
женщиной в белом атласном платье и с маской скелета.


     "Бессмертие души  влечет нас  столь сильно, задевает столь глубоко, что
надо позабыть  все эмоции и стать беспристрастным, чтобы понять,  что же это
такое.
     Наш  первейший интерес  и  наша первейшая задача  состоят в  том, чтобы
пролить свет на эту тему, от которой зависит все наше поведение.
     Именно поэтому среди  людей,  не верящих  в бессмертие души, я  провожу
резкую  границу между теми, кто работает изо всех сил, чтобы узнать  об этом
больше, и теми, кто живет, не беспокоясь и не размышляя над этим вообще.
     Этакое безразличие  к вопросу,  который касается их самих, их личности,
всего,  что  в  них  есть,  меня скорее раздражает, чем  печалит.  Это  меня
изумляет  и  пугает:  это  для  меня  чудовищно.  Я  говорю  об  этом  не из
благочестивого рвения и духовной набожности. Я слышу противоположное мнение,
что такое отношение необходимо в интересах человечества".
     Блез Паскаль



     Мне  было  четырнадцать,  когда  Рауль  сам  зашел  за  мной.  Родители
разворчались. Не только время было к ужину, но они к тому же упорствовали во
мнении, что Рауль Разорбак плохо на меня  влияет. Так как у меня в последнее
время  были отличные отметки по математике (после  списывания у моего друга,
естественно), они не решились запретить мне погулять.
     Все  же приказано  было  вести себя  поосторожнее  и  смотреть  в  оба.
Повязывая мне шарф, отец прошептал, что именно лучшие друзья-то  и причиняют
нам самые большие проблемы.
     Мать не преминула добавить :
     - Вот  как  я определяю, что  такое  "друг": это тот, чье предательство
становится для нас самым большим сюрпризом.
     Рауль потащил меня к больнице Сен-Луи, по пути объясняя, что только что
узнал про  тамошнее отделение, куда  собирают коматозных  больных и тех, кто
при смерти. "Служба сопровождения  умирающих", так  это скромно именовалось.
Она располагалась в левом крыле пристройки к больничному корпусу. Я спросил,
на что такое он там рассчитывает. Он тут же  парировал, что, мол, этот визит
даст нам превосходную возможность заранее многое узнать.
     - Заранее? Узнать что?
     - Да про смерть, ясное дело!
     Идея  проникнуть  в больницу не вызвала у меня особенного энтузиазма. В
том  месте  было  полно серьезных,  взрослых людей и  я  сомневался, что они
разрешат нам там играть.
     Рауль Разорбак,  впрочем, никогда  не страдал нехваткой  аргументов. Он
сообщил, что читал  в газетах, как проснувшиеся после комы люди рассказывают
поразительные истории. Якобы вернувшиеся к жизни присутствовали при странных
спектаклях.  Они  не  видели  никаких барок  или  плюющихся  огнем  змей, но
наблюдали притягивающий к себе свет.
     -  Ты  говоришь  про  опыт людей,  побывавших на  краю  смерти,  то что
американцы называют NDE, Near Death Experiences?
     - Про это самое. Про NDE.
     Всякий знает, что такое NDE. Тема эта когда-то была в моде, вышла масса
бестселлеров,  обложки еженедельников пестрели такими сообщениями. А  потом,
как это бывает со  всякой модой, она ушла в тень. В конце концов, не имелось
никаких доказательств, ничего такого вещественного, просто ряд занимательных
историй, наспех собранных бог знает откуда.
     Рауль верит в подобные сказки?
     Он  раскинул предо  мной  множество газетных вырезок  и  мы  встали  на
колени,  чтобы  их  лучше  рассмотреть.  Вырезки  эти  были  не  из изданий,
известных за свои серьезные или глубокие  расследования. Цветастые заголовки
кричали   жирными,   размазанными   буквами:  "Вояж   за  границей  смерти",
"Свидетельствует  кома",  "Жизнь  после  жизни",  "Я  вернулся,  но  мне там
понравилось", "Смерь и дальше со всеми остановками"...
     Для Рауля эти слова были  окрашены ореолом поэзии. В конце  концов, там
пребывал его отец...
     Что до иллюстраций, то  имелись только фотографии с какими-то туманными
аурами или же репродукции картин Иеронима Босха.
     В  тексте  Рауль  желтым  фломастером  подчеркнул  несколько  пассажей,
которые  счел  существенно  важными:  "Согласно  обследованию,  проведенному
американским институтом Галлап, восемь миллионов  жителей  США  считают, что
пережили  NDE". "Анкетирование  среди больниц показало,  что  37% коматозных
больных уверены,  что  испытали  чувство  покидания собственного  тела,  23%
видели туннель, а 16% были охвачены неким "благотворным светом".
     Я пожал плечами.
     - Не хочу лишать тебя иллюзий, но...
     - Что "но"?
     - Я  однажды  попал  под машину. Меня швырнуло в  воздух  и я  врезался
головой при  падении. Три часа без сознания. Настоящая кома. Не  видел я там
никакого туннеля, не говоря уже про какой-то благотворный свет.
     Он выглядел ошеломленным.
     - А что же ты видел?
     - Да ничего не видел. Вообще ничего.
     Мой  друг  уставился  на меня, словно  я  был поражен редкой  болезнью,
вызванной еще неизвестным науке вирусом.
     - Ты уверен, что был в коме и ничего оттуда не запомнил?
     - Уверен.
     Рауль задумчиво поскреб подбородок, но затем его лицо просветлело :
     - Я знаю почему!
     Он собрал  свои вырезки, а  потом  произнес фразу,  над которой я долго
думал впоследствии :
     - Ты ничего не видел потому, что был... "недостаточно" мертв.


     Часом позже мы очутились перед больницей Сен-Луи. Ярко освещенный вход,
охранник в униформе наблюдает за аллеями и дорожками. Рауль, и так отличаясь
высоким  ростом, к тому же  надел потрепанное пальто, чтобы выглядеть старше
своих  лет.  Он взял меня за  руку, надеясь,  что вместе мы сойдем за отца с
сыном, решивших проведать свою выздоравливающую бабушку.
     Увы, охранник оказался не столь уж глуп.
     - Так, сопляки, для игр есть местечко получше, во-он за тем углом.
     - Мы пришли навестить свою бабушку, - сказал Рауль просительным тоном.
     - Фамилия?
     Рауль, не колеблясь ни секунды :
     -  Мадам   Сальяпино.  Она   в  коме.   Ее  поместили  в  новую  службу
сопровождения умирающих.
     Нет, каков гений  импровизации!  Если бы  он выдал,  скажем,  Дюпуи или
Дюран,  это тут же вызвало бы  подозрения, но "Сальяпино" звучит  достаточно
дико, чтобы взаправду походить на настоящую фамилию.
     Охранник состроил задумчивую физиономию. "Сопровождение умирающих", эти
слова  немедленно  вызывали  неприятные ассоциации. Он  без сомнения знал  о
создании такой службы, про которую ходили  всякие толки в кулуарах больницы.
Охранник  передумал  и  сделал  знак рукой,  мол, "проходи", ничуть даже  не
извинившись, что нас задержал.
     Мы   углубились   в   сияющий  ярким  светом  лабиринт.  Коридоры,  еще
коридоры...  Дверь за дверью  мы потихоньку  открывали для себя удивительный
мир.
     Вот уже второй раз,  как я  оказался  в  больнице,  но впечатление было
по-прежнему  ошеломляющим.  Все  равно  как  проникнуть в  храм  белизны  со
снующими повсюду магами в белых  одеяниях  и юными жрицами, чьи  нагие  тела
прикрыты безупречно наглаженными халатиками.
     Все  было упорядочено, как  античная хореография.  На замызганные койки
санитары  укладывали   перебинтованные  жертвоприношения.   Юные  жрицы   их
распаковывали и  потом  транспортировали  в облицованные  кафелем  залы, где
жрецы высшего ранга, коих можно было опознать по их квадратным хирургическим
маскам  и  прозрачным  перчаткам, совершали  над  ними  пассы,  будто  вновь
прибывшие оказались здесь, чтобы узнать судьбу у авгуров-прорицателей.
     Это-то  зрелище и  стало причиной  моей  медицинской  профессии.  Запах
эфира, сестрички милосердия,  белые одеяния, возможность в свое удовольствие
покопаться в кишочках моих  современников - вот что по-настоящему  увлекает.
Вот чертоги истинной власти! Я тоже захотел стать белым жрецом.
     В  приятном   возбуждении,  словно   гангстер,   наконец-то   вскрывший
банковский подвал, Рауль прошептал мне на ухо :
     - Псст... Вот оно!
     Мы вошли в застекленную дверь.
     И чуть не выскочили обратно, завидев там такое... Большинство пациентов
службы  сопровождения умирающих были поистине больны. Справа от нас беззубый
старик с  вечно разинутым  ртом издавал зловоние метров на десять в  округе.
Еще  ближе  какое-то   истощенное  существо  неопределенного  пола  уперлось
немигающим взором в коричневое пятно на потолке.  Прозрачная слизь текла  из
его  носа,   а  оно  и  не  думало  ее  стирать.   Слева   -  лысая  дама  с
одним-единственным пучком светлых  волос на морщинистом лбу.  Левой  ладонью
она пыталась сдержать непрерывно дрожащую правую руку. Это, видимо, ей никак
не удавалось  и  она ругала  мятежную  конечность словами, непонятными из-за
разболтанной фальшивой челюсти.
     Смерть,  не  в обиду Раулю будь сказано, это вовсе не боги, богини  или
реки, полные рептилий. Вот что такое смерть - медленный распад человека.
     Правы,  правы  были  мои  родители:  смерть  страшна.  Я  бы немедленно
бросился на утек, кабы не Рауль, потащивший меня к той даме с пучком светлых
волос.
     - Извините, что беспокоим, мадам.
     - Б-бон... жур, -  запинаясь, сказала она, голосом даже более дрожащим,
чем ее тело.
     - Мы студенты школы журналистики, хотели бы взять у вас интервью.
     - П-по... почему у меня? - с трудом произнесла она.
     - Потому что ваш случай нас заинтересовал.
     - Нет... во мне... ничего... интересного. У... уходите!
     От истекающего слизью существа мы  никакой реакции  так и не  добились.
Тогда мы направились  к благоухающему  старичку, который принял  нас за пару
карманных воришек. Он возбудился, будто его оторвали от крайне важного дела.
     - А? Что? Чего вы от меня хотите?
     Рауль повторил свою речь :
     - Бонжур, мы ученики  школы журналистики  и готовим  репортаж  о лицах,
переживших кому.
     Старичок сел в кровати и принял горделивую осанку :
     - Ясное дело, я пережил кому.  Пять  часов в коме и смотрите-ка, я  все
еще здесь!
     В глазу Рауля сверкнул огонек.
     -  Ну  и  как  там?  -  спросил  он,  будто  разговаривал  с  туристом,
вернувшимся из Китая.
     Старичок ошалело уставился на него.
     - Что вы имеете в виду?
     - Ну как же, что вы пережили, пока были в коме?
     Видно было, что Раулев собеседник не понимал, куда тот клонит.
     -  Да  я  же  говорю, я пять часов провел в коме.  Кома, понимаете? Это
именно когда ничего не чувствуешь.
     Рауль стал напирать :
     -  У  вас  не  было галлюцинаций?  Вы не  припоминаете  света,  цветов,
чего-нибудь еще?
     Умирающий потерял терпение :
     - Ну уж  нет, кома - это вам не кино.  Начнем с того, что человек очень
болен.  Потом он  просыпается и  у него все  тело  аж ломит.  Тут вам не  до
гулянок. А вы в какую газету пишете?
     Откуда-то выскочил санитар и тут же разорался :
     -  Вы кто такие? Не надоело еще  моих больных дергать? Кто вам разрешал
сюда входить? Вы что, читать не умеете? Надпись не видели: "Посторонним вход
воспрещен"?
     - Ты и я против слабоумных! - выкрикнул Рауль.
     Сообща мы бросились прочь галопом. Ну и  понятно, потерялись в поистине
дедаловом  лабиринте кафельных коридоров.  Мы пересекли палату для больных с
ожогами  третьей  степени,  потом  попали  в  отделение, полное  инвалидов в
колясках и, наконец, оттуда прямехонько  в то место, куда ходить не следует.
В морг.
     Обнаженные  трупы  рядами лежали на дюжине хромированных поддонов, лица
искажены последней болью. У некоторых глаза еще были открыты.
     Молоденький  студент,   вооруженный  клещами,  занимался   снятием   их
обручальных  колец. У одной  женщины кольцо  никак слезать  не  хотело. Кожа
вздулась вокруг метала. Не колеблясь, студентик зажал ее палец между резцами
клещей  и нажал. Чик - и палец брякнулся об пол со звуком упавшего  метала и
плоти.
     Я  не замедлил  свалиться в обморок. Рауль  вытащил меня наружу. Оба мы
были без сил.
     Не  прав   оказался  мой   друг.  Правы  были   мои   родители.  Смерть
омерзительна.  На  нее нельзя  смотреть, к  ней  нельзя приближаться, о  ней
нельзя говорить и даже думать.


     "Для  лапландцев  жизнь - это губчатая паста, покрывающая  скелет. Душа
находится именно что в костях скелета.
     Опять же, когда  они поймают рыбу, то осторожно отделяют мясо, стараясь
не повредить ни  малейшей косточки. Потом они бросают костяк  в  то же самое
место, где  выловили живую  рыбу. Они  убеждены,  что  Природа позаботится о
покрытии  скелета  новым  мясом  и что  после  оживления  несколькими днями,
неделями  или месяцами  спустя, на этом же  месте их будет  поджидать свежее
пропитание.
     Для них  плоть  -  всего  лишь  декорация  вокруг  костей,  пропитанных
истинной  душой.  Такое  же уважение к скелету  отмечается среди  монголов и
якутов,  которые собирают в стоячем положении костяки убитых ими медведей. А
чтобы  избежать риска повреждения деликатных костей черепа, у них существует
табу на поедание мозгов, хотя это и считается лакомством".
     Отрывок из работы Френсиса Разорбака, "Эта неизвестная смерть"


     Немногим позже нашей  эскапады  в  больнице Сен-Луи  мать Рауля  решила
переехать в провинцию и много лет утекло, прежде чем мы встретились вновь.
     Мой  отец  умер в тот же год  от рака легких. Сигары по десять  франков
таки сработали. Шпинат,  спаржа  и  анчоусы,  я  излил  поток  слез  на  его
похоронах, но никто не удосужился этого заметить.
     Сразу  по возвращении с  кладбища  мать превратилась в тирана, истинную
мегеру. Она стала вмешиваться во все дела, за всем следить и  диктовать, как
мне  жить.  Ничуть не стесняясь, она  принялась рыться в  моих вещах и нашла
дневник, который - как мне казалось - я надежно запрятал под своим матрасом.
Тут  же самые  замечательные  пассажи  она зачитала  вслух,  причем  громким
голосом  и перед моим  братом Конрадом, очарованным  столь предельной формой
моего унижения.
     От такой раны я оправился не сразу. Дневник  всегда  был  для  меня как
друг, которому я  поверял свои мысли,  не  боясь осуждения. Может, и  не его
была вина, но сейчас этот друг определенно меня предал.
     Конрад, язва, комментировал :
     - Ого, а  я и не знал, что ты  втюрился  в эту Беатриску.  Это с  ее-то
паклями и пятнами на харе! Ну ты, брат, хитрец.
     Я пытался принять  беззаботный вид, но мать точно знала, что только что
лишила меня товарища. Она не хотела, чтобы у меня были друзья. Чтобы не было
даже любимых вещей. Она считала, что ее одной достаточно  для удовлетворения
всех моих потребностей в общении с внешним миром.
     - Ты мне все рассказывай, - говорила она. - Я сберегу все твои секреты,
буду молчать как  могила.  А  тетрадка твоя...  Неважно, что мы ее нашли.  К
счастью еще, что она не попала в руки посторонних!
     Я предпочел  воздержаться от полемики.  Я не  возразил ей,  что никаким
посторонним рукам,  окромя ее самой,  не  было разрешено  копаться  под моей
кроватью.
     Отомстить  за Конрадовы  насмешки, отыскав его же личный  дневник, было
невозможно.  Он его просто не вел.  Не имел на это причины. Ему нечего  было
сказать ни кому-то другому, ни себе самому.  Он был счастлив и так, проживая
свою жизнь, даже и не пытаясь ее понять.
     После  потери  моего  конфиданта-исповедника  отсутствие   Рауля  стало
ощущаться  еще  сильнее.  Никто в  лицее  не питал  ни малейшего интереса  к
античной мифологии. Для моих  одноклассников слово "смерть" не несло в  себе
никакой  магии и когда я им  говорил  про мертвецов, они  норовили похлопать
меня  по  макушке:  "У  тебя  шарики  за  ролики  заехали,  старик.  Пора  к
психиатру!"
     - Ты еще молод, чтобы увлекаться смертью, - проповедовала мне Беатриса.
- Подожди лет эдак шестьдесят. Сейчас слишком рано.
     Я ей тут же :
     - Давай тогда про любовь! Вот молодежная тема, или нет?
     Она в ужасе отшатнулась. Я попробовал разрядить обстановку :
     - Ничего так не желал бы, как на тебе жениться...
     Она бросилась прочь.  По слухам, позднее  она заявляла,  что  я не  кто
иной, как сексуальный маньяк и что даже пытался ее изнасиловать. Более того,
я без сомнения был душегуб-убийца и  зек-рецидивист, иначе как объяснить мой
такой интерес к смерти и мертвецам?
     Ни   дневника,  ни  друга,  ни  милой   подружки,   ни  единого  атома,
связывающего  меня с семьей... Жизнь выглядела банальной донельзя. Рауль мне
не писал. Я был поистине один на этой планете.
     К  счастью,  он оставил мне книги. Рауль не обманул,  что  книги -  это
друзья, которые никогда не предадут. Книги знали все про античную мифологию.
Они не боялись говорить про смерть и мертвецов.
     Но  всякий  раз, когда  мои  глаза видели  слово  "смерть", я вспоминал
Рауля. Я знал, что смерть его отца спровоцировала появление навязчивой идеи.
Он хотел узнать, что же такое  его отец мог сообщить перед тем, как умереть.
Вот  что в  своей жизни  говорил  мне отец: "Не  делай  глупостей",  "Вправо
смотри,  вон  там мать", "Опасайся тех, кто  прикидываются, что  желают тебе
добра",  "Бери  пример с Конрада", "Ты что, не  знаешь, как  за  столом себя
ведут?  Для этого есть  салфетка",  "Продолжай  в том  же духе и  ты у  меня
получишь", "Принеси коробку с сигарами", "Не копайся  в носу", "Не ковыряй в
зубах проездным билетом", "Хорошенько спрячь деньги", "Опять книжки читаешь?
Иди лучше  помоги  матери со стола убрать". Великолепное  духовное наследие.
Мерси, пап.
     Даже Рауль, и тот был не прав так увлекаться смертью. Не надо быть семи
пядей во лбу, чтобы понять ее  смысл: это  всего лишь конец жизни. Последняя
точка в строке. Как фильм, который исчезает, если выключить телевизор.
     И  все  же,  ночами мне все  чаще и чаще снилось, как  я лечу  и там, в
вышине, я опять  встречаю  ту  женщину  в  белом атласном  платье  и  маской
скелета. Сей кошмар я в своем дневнике не записал.


     "Те, кто  знает  и те, кто  ведает,  что  в том лесу  вера суть правда,
входят в  пламя, из пламени идут в день, изо дня  в две светлые  недели,  из
двух недель в шесть месяцев, когда солнце клонится к северу, из этих месяцев
в мир богов, из мира богов  в солнце,  из солнца в  страну молний. Достигнув
страны молний,  божественный дух переносит их в  миры  Брахмана: непостижимо
далеко живут они там. В этих мирах для них точка возвращения на землю".
     (Брадараньяка Упанишада)



     С  восемнадцати   лет  я  решил,  что   стану  врачом.  Я  поступил   в
соответствующий   институт   и  -  случайно  ли  это  было?  -  в   качестве
специальности выбрал анестезию и реанимацию.
     Я вернулся в самое сердце храма, где отвечал за людей, желавших выжить.
Не  спорю,  конечно,  я  также  хотел  покрутиться среди тех юных  жриц, про
которых  ходили слухи, что они под белыми халатами голенькие. В любом случае
я скоро убедился, что это миф. Медсестры зачастую носили маечки.
     Мне  было тридцать два, когда Рауль без предупреждения вернулся обратно
в  мою  жизнь. Он  позвонил и,  натурально,  назначил  встречу  на  кладбище
Пер-Лашез.
     Он оказался еще выше, еще худощавее и тоньше, чем  каким  я его помнил.
Он вернулся в Париж. После столь долгих  лет отсутствия я был очень польщен,
что его первым шагом было возобновление нашего контакта.
     У него хватило деликатности не начинать разговор сразу со смерти. Как и
я, он возмужал. Не было уже вопроса, чтобы смеяться без причины. Не было уже
игр в слова, каламбуры и глупые звуки.
     Нынче он  работал при Национальном  центре научных исследований  и имел
титул профессора. Тем  не менее он начал  почему-то вспоминать своих подруг.
Женщины всего лишь мельком задерживались в его жизни, потому что не понимали
Рауля. Они находили его слишком... нездоровым. Он ругался :
     - Ну почему самые красивые всегда самые тупые?
     - Отчего бы тебе не начать снимать уродливеньких? - ответил я.
     В  свое время при  таких  разговорах мы смеялись,  как ненормальные, но
детство уже прошло. Он довольствовался слабой улыбкой.
     - Ну, а тебе, Мишель, сильно везет?
     - Да не то что бы.
     Он треснул меня по спине.
     - Слишком застенчивый, а?
     - Слишком  романтичный,  пожалуй.  Я  иногда  мечтаю,  что  где-то есть
очаровательная принцесса и что она ждет меня. Меня и никого другого.
     - Веришь  в  спящую красавицу? Но  если  тебе  повезет  с  какой-нибудь
девчонкой, это будет все равно, как заранее обмануть свою принцессу.
     - Именно. Это же самое я и чувствую всякий раз.
     Паукообразные  ладони Рауля трепетали вокруг меня, словно окружая своим
защитным присутствием. Как мог  я столь  долго  жить вдали  от  него  и  его
сумасшествия?
     - Э-эх...,  -  вздохнул он.  -  Наивный ты романтик, Мишель.  Этот  мир
слишком груб для мечтателей вроде тебя. Тебе надо вооружиться для борьбы.
     С ностальгическим  чувством вспомнили мы про нашу стычку с сатанистами.
Потом он  рассказал  мне  про  свои исследования. Выяснилось,  что  Рауль  в
настоящий момент работал над вопросом гибернации сурков. Как и многие другие
животные, сурки  способны жить - после 90%-ного замедления частоты сердечных
сокращений -  в течение трех месяцев не дыша, без еды, не двигаясь и не спя.
Рауль еще глубже проник в этот  феномен. Вслед за сном он хотел прикоснуться
к границе смерти. Чтобы  вызвать еще более глубокий искусственный  анабиоз у
сурков, достаточно было погрузить их в ванну, охлажденную до 0░С. Внутренняя
температура падала очень быстро, частота  сердечных сокращений  снижалась до
точки полной остановки, но животные тем не менее не умирали.  Их можно  было
оживить через полчаса путем простого растирания.
     Я  подозревал, что мой  друг под гибернацией подразумевает  то, что мы,
медики, называем "кома". И все же  его эксперименты увенчались успехом, а на
международных  конференциях кое-кто  дал  ему прозвище "будильник мороженных
сурков".
     Не откладывая  дела в долгий  ящик, я спросил, не нашел ли  он какие-то
еще древние тексты про тот свет. Он тут же оживился. Он и надеяться не смел,
что я так скоро перейду к теме его пристрастий.
     - Греки! -  жадно воскликнул он. - Древние греки верили, что  вселенная
круглая и концентричная. Каждый мир содержит в себе мир  поменьше, потом еще
меньше,  потом еще, словно  круги  на  стрелковых мишенях.  В  самом  центре
находится греческий мир, где живут люди.
     Рауля понесло.
     -  Там,  в  самой  середине, греки. Это  первый мир.  Его окружает  мир
варваров, это второй  по счету, а его,  в свою очередь, объемлет третий мир,
мир чудовищ, включающий  в  себя,  среди всего прочего,  жутких тварей терры
бореалис.
     Я подсчитал :
     - Люди, варвары, чудовища - всего три слоя, так?
     - Нет,  не так, -  с живостью  поправил он, - намного больше. За  миром
чудовищ идет море. Там расположен остров Вечного Счастья, рай, где проживают
бессмертные. Есть  там и остров Снов, который пересекает река, где  течет не
что иное, как ночь. Она вся покрыта цветами лотоса. В центре  острова  стоит
город с четырьмя воротами. Двое  ворот позволяют  проникать  кошмарам,  двое
других  распахиваются для приятных  сновидений. Гипнос, бог  сна,  управляет
всеми четырьмя.
     - Ну да!
     - За  морем,  - продолжал Рауль, - есть  еще одна земля.  Это побережье
континента мертвых. Деревья  там родят только  сухие плоды.  Именно  на  эту
землю, словно на мель, выбрасывает все суда и именно там все завершается.
     Стояла  тишина,  украшаемая попеременно  мыслями  то  о рае, то об аде.
Рауль     разбил     наваждение     расспросами     о     моей     профессии
анестезиолога-реаниматора.  Он  хотел знать, какими  препаратами я пользуюсь
для  своих   пациентов,  считая,  что  они  также  могли  бы  ему  помочь  в
экспериментах с сурками.


     А. Виды комы
     Согласно  моему  другу,  доктору  Мишелю  Пинсону,  в  настоящее  время
признано существование трех видов комы :
     Кома 1:  Псевдокома.  Сознание  отсутствует,  но  пациент реагирует  на
внешние раздражители. Может продолжаться от тридцати секунд до трех часов.
     Кома 2: Пациент более не реагирует  на внешние  раздражители, например,
щипки или уколы. Может продолжаться до одной недели.
     Кома  3:  Глубокая  кома. Прекращение всех  видов деятельности.  Начало
разрушения  головного  мозга.  Тетанизация  верхних  конечностей.  Сердечные
сокращения становятся нерегулярными (дефибрилляция). Согласно Мишелю,  выход
из этой комы невозможен.
     Б. Внешние симптомы
     1) Мидриаз (полное расширение зрачка)
     2) Паралич
     3) Искажение формы рта
     В. Как выводят пациента из комы
     Методы, используемые Мишелем :
     1) Массаж сердца
     2) Интубация через дыхательный тракт
     3) Электрошок от 200 до 300 джоулей
     4) Инъекции адреналина в сердечную мышцу
     Г. Как вызвать кому
     Препараты, используемые Мишелем :
     1) Физиологический раствор
     2)   Тиопентал  (предотвращает   ажитацию  при  пробуждении),  Пропофол
(быстрое засыпание, пробуждение без негативных последствий)
     3)  Дроперидол   (менее   сильный   эффект,   транзиторная   аналгезия,
головокружение  после пробуждения длительностью  до часа,  риск  прекращения
кардио-респираторной  активности).   Требуется   дозировка   согласно   весу
пациента.
     4)  Хлорид  калия  (провоцирует  кардиальные  нарушения  и  фибрилляцию
желудочков)
     Д. Частота сердечных сокращений у человека
     Норма: от 65 до 80 ударов в минуту
     Самая низкая: 40 ударов в минуту
     Некоторые йоги опускались до 38 уд/мин, но речь идет про исключительные
случаи.
     Абсолютный  минимум:  ниже 40  ударов  в  минуту  наблюдается  снижение
скорости  расхода   церебральной   жидкости,   риск   наступления   обморока
(кратковременная потеря сознания на срок не  более двух минут). Как правило,
субъект ничего не помнит о случившемся.
     Максимальная: 200 ударов в минуту минус возраст человека.



     "Танатонавтика  родилась  благодаря случайности.  Большинство историков
датирует ее появление днем покушения на президента Люсиндера".



     Стоя в своем черном лимузине, президент Люсиндер с сокрушенной  улыбкой
салютовал толпе  и мучился от боли. Ноготь большого пальца ноги врос в самое
мясо.  Не  утешала  даже  мысль,  что  и  Юлий Цезарь  страдал  от  подобных
превратностей судьбы во время своих грандиозных военных парадов. А Александр
Великий со своим сифилисом? К тому же в ту эпоху  никто не знал, как это все
лечить...
     Юлий Цезарь всегда позади себя держал раба, который - помимо того,  что
носил за ним лавровый  венок - должен был  регулярно повторять императору на
ухо: "Помни, что ты всего  лишь человек". Люсиндеру раб  был  не  нужен. Для
этой цели хватало и вросшего ногтя.
     Он приветствовал рукоплескавшую ему толпу, все время вопрошая себя, как
же  от  этого избавиться. Его  личный врач советовал операцию, но до сих пор
глава  нации еще ни разу  не лежал на операционном столе.  Не нравилась  ему
идея,   что  пока   он  будет   спать,  какие-то  незнакомцы,   обезличенные
хирургическими масками и вооруженные отточенными бритвами, примутся шуровать
в  его трепетной  плоти. Конечно,  можно  также  прибегнуть и к  специальным
методам  педикюра.  Это  обещало  положить  конец неприятностям,  причем без
необходимости ложиться на операционный стол, но при этом  требовалось резать
по живому и без обезболивания. Никакого особого энтузиазма.
     Сколько же  источников проблем,  уничижающих человека. Вечно  где-то да
что-то не так. Ревматизм, кариес, конъюнктивит... На прошлой неделе Люсиндер
мучился от вновь заявившей о себе язвы.
     -  Не волнуйся так,  Жан, - советовала ему жена. - Ты просто  расстроен
делами в  Южной Америке.  Завтра  поправишься. Как  я говорю, "быть здоровым
означает, что каждый день болит в каком-то другом месте".
     Какая  чушь!  Все же  она  принесла ему немного  горячего молока и боль
утихла. Ноготь заявил о себе еще сильнее.
     "Да здравствует Люсиндер!"  - кричали вокруг. "Люсиндер,  президент!" -
скандировала целая группа.  Ах, уж  этот новый мандат!  Скоро  надо будет им
заниматься вплотную. Выборы не за горами.
     Несмотря на  проклятый палец, Люсиндер  пережил пару  приятных моментов
посреди  этих  шумных  приветствий.  Толпу  он  обожал.  Он обнял  крошечную
розовощекую девочку, которой мать  трясла  у него  под самым носом. Какой-то
мальчуган  сунул  ему букет цветов,  того самого сорта, что с  ходу вызывает
приступ аллергии.
     Машина  вновь тронулась. Он заставил себя немножко пошевелить пальцами,
стиснутыми  в  новых  жестких  туфлях,  как  вдруг  какой-то  высокий тип  в
костюме-тройке кинулся к  нему с зажатым  в кулаке  револьвером. В ушах эхом
отдался гром выстрелов.
     - Ну вот, меня застрелили, - спокойно отметил про себя президент.
     Это, понятно, был первый раз, он же последний. Теплая кровь заструилась
где-то в  районе пупка.  Люсиндер  улыбнулся. Вот красивый  способ  войти  в
Историю   с  большой   буквы.  Его   предшественник  Конгома   увидел   свой
президентский мандат  преждевременно  отмененным  из-за  рака предстательной
железы. О каком наследии тут можно говорить?
     Этот же технократ с черным револьвером дал  ему шанс. Убитые президенты
всегда  имели право на почетное место в школьных  учебниках. Все восхищались
их  дальновидностью,  превозносили грандиозность  их  планов. В  школах дети
декламировали им восхваления. Другого бессмертия не существовало.
     Люсиндер  краем  глаза уловил своего убийцу,  скрывавшегося в  толпе. А
телохранители-то! Топчутся на месте и никакой реакции. Вот это урок! Нет, на
всех этих профессионалов в штатском рассчитывать нельзя.
     Кто же  так  его ненавидел, что  организовал убийство? Ба, скоро ему на
это будет наплевать.  Не  осталось больше ничего  важного, включая проклятый
ноготь. Смерть - лучшее лекарство от всех мелких горестей бытия.
     - Доктора! Скорее доктора! - кричал кто-то неподалеку.
     Хоть бы  они все заткнулись... Не существовало врача, который  смог  бы
ему помочь.  Слишком поздно.  Пуля, конечно же, пробила сердце. Какое против
этого  можно  придумать  лекарство, если  не считать  нового  президента  на
замену, в  то  время  как  он, Люсиндер,  присоединится  к  Цезарю,  Аврааму
Линкольну  и Кеннеди  в пантеоне  великих государственных  мужей,  сраженных
рукой убийцы.
     Он все  еще не  умирал. В  голове понеслась череда воспоминаний. Четыре
года: его  первая  незаслуженная пощечина и  первая обида. Семь лет:  первая
похвальная  грамота   благодаря  соседу,   который  позволил   списать  свое
сочинение. Семнадцать лет: первая девушка (он потом с ней снова встретился и
это  была ошибка:  она  до  того оказалась невыносимой...).  Двадцать  один:
диплом  историка, на этот  раз  по-честному. Двадцать  три:  кандидатская по
античной  философии.  Двадцать  пять:  докторская  по   истории  античности.
Двадцать семь:  вступление в социал-демократическую партию  благодаря связям
отца и уже появление  девиза своей  будущей  карьеры: "Те, кто  хорошо знают
прошлое, лучше всех могут строить будущее".
     Двадцать  восемь лет:  брак с первым "цыпленком" (актриска, имя которой
он  уже  и  не  помнил).  Двадцать  девять  лет: первые  подлости  и  первое
предательство  ради проникновения в центральный аппарат партии. Тридцать два
года: выборы в мэрию Тулузы, сколачивание  первого капитала за счет  продажи
муниципальных  земель, первые портреты мастеров, первые античные скульптуры,
беспорядочные  связи. Тридцать пять: выборы в  Национальное Собрание, первый
замок  в  Лозаре. Тридцать шесть: развод и новый брак со  вторым "цыпленком"
(немецкая  топ-модель,  горошина  вместо   мозгов,  но  зато  ноги,  могущие
совратить и святого). Тридцать семь: младенцы  по всем углам  дома. Тридцать
восемь:  краткий уход в тень  по делу  о  взятке  при  продаже  пакистанских
самолетов.
     Тридцать  девять лет: стремительное  возвращение на политическую  арену
благодаря  новой  супруге  (дочь  президента  Конгома, на  этот раз  хороший
выбор). Назначение на пост министра иностранных дел  и первый  по-настоящему
омерзительный  поступок:  организация убийства перуанского  президента и его
замена марионеткой.
     Сорок пять лет: смерть президента Конгома. Кампания за выборы Люсиндера
президентом прекрасной Французской Республики,  полностью профинансированная
за счет Перу.  Новый девиз:  "Люсиндер изучал  историю, сейчас он ее пишет".
Неудача.  Пятьдесят  два  года:  новые выборы.  Победа:  Власть.  Наконец-то
Елисейский  дворец.  Бразды  правления  секретными  службами.  Личный  музей
античных  сокровищ,  тайно  "позаимствованных"  из-за границы.  Черная  икра
половниками.  Пятьдесят  пять:  угроза ядерной  войны. Противник  испугался,
ретировался и Люсиндер лишился своего первого шанса войти в Историю.
     Пятьдесят шесть лет: все более и более молоденькие любовницы. Пятьдесят
семь: встреча со своим  истинным другом, черным лабрадором Версинжеториксом,
которого невозможно подозревать в нескрупулезных амбициях.
     Наконец,  пятьдесят  восемь  лет  и  завершение  -  в  один  миг -  сей
замечательной  биографии:  убийство  великого  человека  в  окружении  толпы
посреди Версаля.
     И никаких больше зеркальных  шаров. Жизнь, даже жизнь президента, всего
лишь такова. Прах к праху, пепел к пеплу. Червь суть человек и окажется он в
желудке червя.
     Если бы только ему дали уйти с миром! Даже червяк, и тот имеет право на
тихий финал. Но нет, они открывают ему глаза, кладут на операционный стол...
Тычут пальцами, сдирают  одежду,  подключают к каким-то сложным  аппаратам и
повсюду, повсюду трещат как  сороки. "Сделать все  для спасения президента!"
Идиоты...
     К  чему  все эти  старания?  Он почувствовал, как  наваливается великая
усталость.   Словно   жизнь  потихоньку  уходит.   Именно  так.  Уходит.  Он
чувствовал, что  все куда-то  уходит.  Не может быть! Жан Люсиндер ощутил...
что  он сам  уходит.  Он покидает свое тело. Вот,  вот! Ну точно, он вправду
покинул свое тело.  Он?  Может,  кто-то другой? Это что-то другое... как оно
может    называться?    Его   душа?    Нематериальное   тело?    Эктоплазма?
Материализованная мысль?  Прозрачное и легкое! Вот  они  разъединяются,  как
оболочка, как кокон. Что за ощущения!
     Он  сбросил,  покинул  свою кожу,  как  старое  поношенное  платье.  Он
поднимается, возносится, выше, еще выше... Больше не болят пальцы. Он  такой
легкий!
     Его... новое "я"  на  мгновение  задержалось  у потолка. Оттуда он  мог
созерцать  вытянувшийся на  столе  труп  и  всех этих  экспертов,  с головой
ушедших в  интенсивную  терапию. Никакого  уважения  к  покойному. Вскрывают
грудную клетку, перекусывают  ребра, пихают электроды  прямо в его сердечную
мышцу!
     Невозможно здесь  больше оставаться, они  его  к  тому  же и  окликают!
Прозрачная нить,  напоминающая пуповину, еще  оставалась соединенной  с  его
человеческим каркасом.  По мере того, как  он  отдалялся,  эта серебристая и
эластичная нить все больше удлинялась.
     Он  пересек  потолок,   прошел  через  множество   этажей,  заполненных
больными. Наконец, крыша и затем небо. Вдали манит к себе благотворный свет.
Фантастика! Еще люди, множество  людей, летят вокруг него, как и он влача за
собой серебристую нить. Он ощутил себя участником великого праздника.
     Внезапно его собственная серебристая нить прекратила растягиваться. Вот
она твердеет, натягивается, тащит его  вниз!  Кажется, это свидетельствует о
том,  что  Люсиндер еще не умер.  Все  другие эктоплазмы  смотрят на него  в
недоумении: почему он не летит дальше? Нить тащит его обратно как отпущенная
резиновая лента. Вот он пересекает крышу, потолки, вновь  видит операционную
и в ней  врачей, бьющих  разрядами в  сотни вольт прямо  ему в  сердце. "Это
запрещено!" Он уже провел один закон на эту тему двумя годами раньше в целях
ограничения  практики интенсивной  терапии.  Он  вспомнил, это  статья  676:
"После  полного  прекращения   кардиальной   деятельности   не   разрешается
осуществлять  какие-либо  манипуляции, вмешательства  или операции,  могущие
привести к повторному  пуску сердца". Но только, раз он был президентом, они
по всей видимости решили, что его жизнь была выше закона. Ох уж эти ублюдки!
Дерьма  куски! Еще раз он  открыл для себя  неприятную  сторону  быть  самым
важным  человеком страны. В эту  минуту он хотел лишь одного: быть клошаром,
на  которого всем  наплевать. Бомжем, попрошайкой, рабочим, домохозяйкой, не
важно  кем, лишь  бы  его  оставили в  покое.  Чтобы ему  дали умиротворение
смерти. Вот первейшее право гражданина: спокойно умереть.
     "Дайте  же  сдохнуть  человеку!"  - кричал  он изо всех сил. Но  у  его
эктоплазмы не было голоса.  Серебристая нить тянула его все ниже.  Он больше
не мог подняться обратно. Шлеп - и он слился со  своим экс-трупом. Ну что за
гадкое ощущение! Ой-ой! Опять этот вросший ноготь! Ребра перекусанные, чтобы
добраться до сердца. И к тому же в этот  момент ему влепили еще один разряд,
на этот раз очень, очень болезненный.
     Он  открыл глаза. Разумеется, при этом врачи и санитары испустили вопль
радости и принялись друг друга поздравлять.
     - Удалось, удалось!
     - Сердце опять бьется, он дышит, он спасен!
     Спасен? От  кого спасен,  от чего? Явно не  от этих недоумков,  в любом
случае.  Он страдал, о  как  он  страдал! Он  с  трудом  пробормотал  что-то
непонятное с мучительной гримасой.
     - Прекратите электрошок, закрывайте грудную клетку!
     А он хотел кричать: "Закройте дверь, дует же!"
     Ему было так больно, словно резали по живым нервам.
     Опять ты здесь, о мое бренное тело.
     Он приоткрыл одно веко, вокруг кровати стояло множество людей.
     Ему  было так  больно, так больно. Как  по нервам жгло огнем.  Он вновь
закрыл глаза, чтобы еще  раз  мысленно увидеть чудесную сияющую страну, там,
высоко в небе.


     На запрос по поводу основных сведений
     Фамилия : Люсиндер
     Имя : Жан
     Цвет волос : седые
     Глаза : серые
     Рост : 1 метр 78 см
     Особые приметы : нет
     Примечание : пионер движения танатонавтов
     Слабое место : президент Франции


     Обставленный  полностью  в  стиле Людовика  Пятнадцатого, президентский
кабинет  был  огромен.  Комната  освещалась  слабо,  но   достаточно,  чтобы
различить картины прославленных мастеров  и бесстыдные греческие скульптуры.
Искусство было  лучшим способом произвести впечатление на  филистеров. Бенуа
Меркассьер, министр  науки, отчет себе в  этом отдавал.  Он  также знал, что
президент Люсиндер - хотя его лица и не было видно в полумраке - сидит прямо
перед  ним.  Настольная  лампа  освещала  только  руки,  но  плотный  силуэт
президента  был  хорошо  знаком, как, впрочем, и  сидящий у его  ног  черный
лабрадор.
     Это была первая их встреча с момента покушения, чуть не стоившего жизни
главе  нации. Так отчего  же он его пригласил, когда у него на руках столько
папок с делами о внутренней и внешней  политике,  гораздо более срочных, чем
проблемы научных исследований, вечно упиравшихся в вопрос субсидирования?
     Поскольку Меркассьер не мог уже  более выносить затянувшееся  молчание,
он  осмелился  его  нарушить.  Немного  поколебавшись,   он  остановился  на
приличествующих случаю банальностях :
     - Как вы себя чувствуете, мсье Президент? Кажется, вам  удалось  хорошо
поправиться после операции. Эти врачи совершили настоящее чудо.
     Люсиндер  подумал, что  с удовольствием  предпочел бы  не встречаться с
подобными  чудесами. Он  наклонился  ближе к  свету. Блестящие  серые  глаза
уперлись в собеседника, скорчившегося в кресле с красной парчовой обивкой.
     - Меркассьер, я пригласил вас потому,  что мне необходимо знать  мнение
эксперта. Один вы можете мне помочь.
     - Я заинтригован, мсье президент. О чем идет речь?
     Откинувшись в  кресле,  Люсиндер  вновь  нырнул  в  полумрак.  Странно,
малейший его жест производил впечатление необычного величия. Что же до лица,
то казалось,  будто оно внезапно стало... (Меркассьер удивился всплывшему  в
голове слову) более человечным.
     - У  вас  ведь  биологическое  образование,  не так  ли? -  подал голос
Люсиндер. - Скажите, что вы думаете о пост-коматозных явлениях?
     Меркассьер уставился на него, потеряв дар речи. Президент разволновался
:
     -  NDE, Near Death  Experiences,  те люди, что  думают, что на какое-то
время покинули  свое тело и потом вернулись благодаря... благодаря прогрессу
медицины?
     Бенуа Меркассьер не  верил свои  ушам.  Вот  вам, пожалуйста, Люсиндер,
обычно  такой  реалист,  а  сейчас  интересуется  мистикой.  Вот что  значит
пофлиртовать со смертью! Он заколебался :
     - Я  полагаю, что  речь  идет  о  модном  течении, социальном феномене,
который  пройдет,  как  и  все прочие  до  него.  Людям  необходимо верить в
чудесное,  в  сверхъестественное, в  то, что существует нечто  другое помимо
этого  мира.  Отсюда  кое-какие  писатели,   гуру  и  шарлатаны  наживаются,
рассказывая  всякие  небылицы.  Такая  потребность  в человеке  существовала
всегда.  Религия   этому   доказательство.  Достаточно   пообещать   рай   в
воображаемом  будущем,  как людям  становится легче  глотать горькие  пилюли
современности. Доверчивость, глупость и наивность.
     - Вы правда так думаете?
     -  Конечно. Что может быть красивее,  чем мечта о загробном  рае? И что
может быть более фальшивым?
     Люсиндер откашлялся.
     - Ну а все же, что если в этих... рассказах что-то есть?
     Ученый презрительно усмехнулся :
     -  В  свое  время доказательства  имелись.  Как  гласит поговорка,  это
история про человека, который встретил кого-то, кто знает еще кого-то, а тот
еще  кого-то, кто видел  медведя.  В  наши  дни все работает ровно наоборот.
Именно  скептицизм дает  нам доказательства,  на  которых  основываются наши
сомнения.  Достаточно,  чтобы  кто-то -  неважно кто  - объявил, что  завтра
наступит конец света, как тут же найдутся специалисты, доказывающие, что это
не так.
     Люсиндер попытался сохранить объективность.
     -  Нет  доказательств,  вы  говорите?  Возможно  оттого,  что  никто не
проводил таких  исследований? Существует  ли какой-либо официальный отчет на
эту тему?
     - Хм-м... насколько я  знаю,  нет, -  сказал Меркассьер  обеспокоено. -
Пока  что довольствовались  записями этих  сомнительных утверждений.  Что вы
имеете в виду? Эта тема вас интересует?
     - Да! Да, Бенуа! - воскликнул Люсиндер. -  И даже очень, потому что тот
человек, который, как вы говорите, видел медведя своими глазами - это... это
я!
     Министр науки недоверчиво  уставился на президента. Он спросил себя, не
привело  ли,  в  конце  концов,  покушение  на  его  визави  к  непоправимым
последствиям?  Сердце  было  повреждено,  мозг  в  течение многих  минут  не
орошался. Произошла некротизация некоторых зон? Он стал жертвой психического
расстройства?
     - Прекратите на  меня так смотреть, Бенуа! - резко воскликнул Люсиндер.
- Я только что вам объявил, что пережил NDE, а вовсе не о вводе коммунизма в
государстве!
     - Я вам не верю, - машинально парировал ученый.
     Президент пожал плечами.
     - Я  бы сам себе не поверил, если бы не вернулся. Но вот он я. Я увидел
чудесный континент и хотел бы больше о нем узнать.
     - Увидел чудесный кон... Своими глазами?
     - Ну да.
     Всегда рационально мыслящий, Меркассьер предложил объяснение:
     -  Перед тем как умереть, тело зачастую  вырабатывает массу натуральных
морфинов. Словно сгорая в последнем  фейерверке, умирающий опьянен ими перед
своим  уходом... Совершенно  очевидно,  что  именно  они  вызывают различные
фантастические  галлюцинации, "чудесные континенты" или что-то еще. А в том,
что вас оживили на операционном столе, нет ничего сверхъестественного.
     В свете  настольной  лампы  Люсиндер  не  выглядел  слабоумным.  Совсем
напротив.  Даже  несмотря на  поврежденный  мозг?  Может, надо  предупредить
других  министров,  прессу, обезопасить ситуацию,  пока  президент не втянул
страну в  какую-то сумасшедшую  авантюру?  Бенуа  Меркассьер  сжал  руки под
сиденьем. Но его собеседник уже продолжал спокойным тоном :
     - Я знаком с эффектом воздействия наркотиков, Бенуа. Уже приходилось их
принимать и я отлично знаю разницу между передозировкой и реальностью. Разве
не  вы  мне  неоднократно  повторяли, что неважно, о какой  сфере науки идет
речь, достаточно  только обильных капиталовложений  для быстрого  достижения
результатов?
     - Да, конечно, но...
     -  Один  процент  бюджета  на  ветеранов  войны, проведенный  по другим
статьям. Устраивает?
     Меркассьер переживал настоящую пытку.
     -  Я  отказываюсь.  Я истинный  ученый  и не  могу принимать  участие в
подобном балагане.
     - Я настаиваю.
     - В этом случае... я предпочитаю подать в отставку.
     - Правда?

     34 - УЧЕБНИК ИСТОРИИ
     О смерти наших прадедов
     "Ниже  представлены   данные  об   удельной  смертности  представителей
различных  социально-профессиональных  категорий  (той   эпохи),  умерших  в
возрасте  50  лет  (на  тысячу  человек по каждой категории). Статистические
данные за 1970 г. (конец второго тысячелетия)". 
 

     - Учителя :
     - Президенты компаний и представители свободных профессий :
     - Инженеры :
     - Католическое духовенство :
     - Фермеры :
     - Руководители предприятий и коммерсанты :
     - Конторские служащие :
     - Администраторы среднего звена :
     - Рабочие :
     - С/х работники на окладе :  
     732
     719
     700
     692
     653
     631
     623
     616
     590
     565  
 




     Без единой  толковой мысли в голове Бенуа Меркассьер долго ходил взад и
вперед по Елисейским полям. Он был убежден,  что NDE не  бывает и  вот, нате
вам, ему  поручено найти неопровержимое доказательство  обратного. Попросите
атеиста  продемонстрировать существование  бога  или  заставьте  убежденного
вегетарианца распропагандировать достоинства говядины.
     Он  отлично  знал,  почему  Люсиндер  именно  ему  вменил  эту  задачу.
Президент  обожал   задавать  своим  подчиненным  парадоксы.   Он  принуждал
министров  правой  коалиции  внедрять политику  левых,  сторонников экологии
превозносить атомную энергетику,  протекционистов  следовать курсу свободной
внешней торговли...
     Все же он выделил двести тысяч франков на этот чертов "Проект Парадиз".
Это абстракцией уже не назовешь. Но доказать,  что  в момент  смерти человек
покидает свое тело, чтобы попасть на "чудесный континент"...
     Люсиндер  был  не   первым   из  числа  государственных  руководителей,
приступавших  к эксцентричным  проектам.  Меркассьер вспомнил, что много лет
тому назад,  в шестидесятых,  чудаковатому американскому президенту по имени
Джимми Картер взбрело в голову  установить контакт  с  НЛО.  В НЛО он  верил
железно. Он объявил о  программе по сбору всех свидетельств, касающихся этих
знаменитых   "неопознанных   летающих  объектов".  Можно   представить  себе
выражение лица аскетов  от  науки, вынужденных слушать  эти галлюцинации, да
еще  и  по  телевизору!  Кучу  бюджетных  денег  ухлопали  на  строительство
гигантских  приемопередатчиков  для  улавливания  сообщений  гипотетического
инопланетного разума и общения с  ним.  И он еще был удивлен,  что ничего не
вышло!
     Люсиндер  перешел  свой Рубикон, но вот у Меркассьера  такого выбора не
было.   Или  плясать   под  дудку   президента,  или  отказаться  от  своего
министерского  портфеля,  а вместе с ним  и  от власти. Что ж, тем хуже  для
ветеранов! Он найдет, как потратить эти двести тысяч франков.
     Да, но  каким  образом? Как и всякий раз, когда  Меркассьер  пребывал в
сомнениях,  он  сразу  подумал  о своем самом  лучшем и  близком  советнике:
собственной супруге, Джилл.
     К своему великому удивлению, он не застал ее врасплох, когда  за ужином
выложил  проблему с  NDE.  Раскладывая  по  тарелкам  пюре  из  спаржи,  она
задумчиво произнесла :
     - Прежде всего  надо  придумать протокол эксперимента. Изобрести  опыт,
отвечающий  на такой  вот  вопрос:  "Да или нет,  есть ли  что-нибудь  после
смерти?" Ты с чего думаешь начать?
     - Понятия не имею, - вздохнул он. - Президент убежден, что пережил NDE!
     Как и всегда, она возразила :
     - Не теряй  головы.  Чтобы получилось,  надо  заранее быть  уверенным в
победе.
     - Да,  но  нельзя  же  требовать  от  меня,  чтобы  я  верил в  NDE,  -
пожаловался  он.  - Это противоречит  всему, чему  меня учили на  факультете
естествознания!
     Она оборвала его стенания :
     - Ты больше  не ученый, ты - политик. Думай как политик, иначе  никогда
не выпутаешься. Что он тебе рассказал, этот твой президент?
     - Он утверждает, что увидел "чудесный континент"...
     - "Чудесный континент"?
     Джилл нахмурила брови.
     -  Странно, то  же  самое  говорили  первые  европейские мореплаватели,
открывшие тот континент, где я родилась - Австралию!
     - И какая тут связь? - спросил он, наливая себе вина.
     - Тебе предлагают исследовать новый континент. Ты должен перенять склад
ума пионеров  XVI-го столетия. Они не знали, что к востоку от Индонезии есть
другая   земля.  Те,   кто   был  уверен   в  ее   существовании,  считались
ненормальными, точно так же, как ты относишься к заявлениям Люсиндера.
     - Даже если так, это же был реальный континент,  со степями, деревьями,
зверями, аборигенами!
     -  Это  легко  сказать  в  XXI-ом  веке, ну а  в ту эпоху, можешь  себе
представить?  Тогда вести разговоры  об австралийских землях было  все равно
что сегодня говорить о континенте за краем смерти.
     Кабы  не   упорное  желание  сохранить  ясность  мысли,  Меркассьер   с
удовольствием осушил бы сейчас всю бутылку бургундского. Удачный год, к тому
же. Джилл продолжала аргументировать :
     -  Поставь  себя  на  место  тогдашнего  министра.  Совершая  заморское
плавание,  судно с твоим королем потерпело крушение  и оказалось выброшенным
на "чудесный континент". Его спас другой корабль эскадры и после возвращения
в  столицу  король  приказал   своему   министру   транспорта  сделать   все
необходимое, чтобы больше узнать об этом таинственном острове.
     - Ну, если под этим углом зрения...
     Джилл настаивала :
     - Тебе только  надо окрестить страну мертвых "Новой Австралией" и потом
перенять образ мышления исследователя.  Задача стоит  того.  Представь себе,
как в XXXI-ом веке будут говорить: "Вы только подумайте, эти отсталые предки
даже  не  знали про континент  мертвых!"  А в 3000-м году еще один президент
может начать  исследования, как пройти еще  дальше, скажем, даже про  машину
времени речь пойдет.  И министр, которому будет поручена эта  миссия, станет
завидовать этому самому Меркассьеру, у кого задача была намного проще: всего
лишь навсего побывать с визитом в стране мертвых...
     Его жена  была столь  убедительна,  что Бенуа  не  смог  удержаться  от
вопроса :
     - Но ты, ты сама, веришь в этот континент мертвых?
     - Да какая разница? Знаешь, если бы  я была  женой министра  транспорта
XVI-го века, я  бы ему посоветовала  нанять моряков и  послать их проведать,
существует ли Австралия. В любом случае, или ты станешь человеком, открывшим
неизвестный доселе континент, или просто  докажешь,  что он не существует. И
так и так ты в выигрыше.
     Теперь пришла очередь Джилл завладеть бутылкой.
     Уставившись в зеленое пюре, ее муж пробурчал :
     - Это все очень хорошо, но какие корабли ходят в то место?
     Одним глотком она осушила свой бокал.
     - Тут мы возвращаемся  опять  к вопросу протокола эксперимента.  Салату
хочешь?
     Нет.  Он  не  был  больше голоден.  Все  эти  беспокойства перебили ему
аппетит.  Джилл  же,  напротив, отправилась  на кухню  за  миской  салата  с
помидорами. Вернувшись, она остановилась и резюмировала:
     - Итак, уже решено назвать твой новый континент "Новой Австралией".  Ну
и   кого  же  посылали  колонизировать  Австралию?  Уголовных  преступников,
заключенных, хулиганов подлейшего сорта. И почему именно их?
     Тут Меркассьер оказался в своей стихии.
     -  Потому  что Австралия считалась  опасной  страной  и лучше  было  не
посылать тех, чья гибель стала бы потерей для общества.
     Пока он это произносил, лицо его все больше и больше прояснялось. Джилл
по-прежнему не подвела. Она дала-таки ему решение.
     - Бенуа,  ты нашел  матросов,  кто  примет  участие в  атаке  на  новый
континент. Пора подыскать капитана.
     Министр науки облегченно улыбнулся :
     - А вот на этот счет у меня есть идея!


     "Среди  ацтеков  было  принято  верить,  что характер  существования  в
загробном мире определяли  не  достоинства, приобретенные  в земном  мире, а
обстоятельства, при которых человек встречал свою смерть.
     Лучше  всего  считалось  погибнуть   в  бою.  При  этом  воины-куантеки
("спутники Орла") попадали в Тонатиучан, восточный рай, где покойники сидели
рядом с богом войны.
     Утопленники или  умершие от болезней, связанных с водой  (например,  от
проказы), совершали вояж в Тлалокан, рай Тлалока, бога дождя.
     Те,  кто не  был признан  ни одним из богов,  шли  в  Миктлан,  ад, где
претерпевали четыре года испытаний, прежде чем окончательно исчезнуть.
     Это  была  сфера  Миктлантекутли,  подземный мир.  Попадали  туда через
пещеры. Душа должна  была  пересечь  восемь  подземных владений,  прежде чем
достичь девятого мира.
     Первое  препятствие:   река  Чикнауапан,  которую  мертвец  должен  был
переплыть, уцепившись  за хвост собаки, заранее принесенной в жертву  на его
могиле. Умерщвленные на похоронах  животные служили в роли проводников  души
на дорогах страны мертвых.
     Второе  препятствие:  пройти  между двух скал,  сталкивающихся  друг  с
другом через непредсказуемые интервалы.
     Третье препятствие:  взобраться на  гору по  отвесным тропам, усыпанным
остроконечными камнями.
     Четвертое  препятствие:   вынести  штормовой  ветер,  несущий  с  собой
зазубренные куски холодного как лед обсидиана.
     Пятое препятствие:  пройти между гигантских знамен, хлопающих на ветру,
насколько может видеть глаз.
     Шестое  препятствие:  преодолеть  вихрь   стрел,  стремящихся  пронзить
мертвеца.
     Седьмое  препятствие: массированные  атаки свирепых  животных, желающих
проглотить его сердце.
     Восьмое препятствие: тесный лабиринт, где покойник рискует потеряться.
     Лишь после этого он наконец заслуживает исчезновения".



     Несколькими неделями позже Рауль Разорбак мне позвонил. Он хотел срочно
со мной встретиться.  Голос  его звучал  странно  и, казалось,  он терзается
какими-то сильными эмоциями. Впервые он назначил мне встречу не  на кладбище
Пер-Лашез, а у себя дома.
     Я  его едва узнал, когда он  открыл мне дверь.  Он выглядел  еще  более
худым,  а выражение его лица  я  уже  встречал  среди  шизофреников в  нашей
больнице.
     - А, Мишель! Наконец-то!
     Он  махнул рукой в сторону кресла и предложил, чтобы я чувствовал  себя
как дома. Такой прием показался мне подозрительным.
     Он   что,   получил   какие-то   неожиданные   результаты   со   своими
экспериментами по  анабиозу сурков?  Но  каким  боком это  касается меня?  Я
медик, а не биолог.
     - Ты слыхал разговоры насчет покушения на президента Люсиндера?
     Естественно.  Во  всей  стране  от них  невозможно было  спрятаться.  В
прессе,  на  телевидении и радио  это была главнейшая  тема. В  нашего главу
государства стреляли  на глазах толпы в Версале.  Лучшие  специалисты на все
лады обыгрывали это  событие.  И как этот инцидент был связан с возбуждением
моего друга?
     -  Вслед  за  этим  президент  Люсиндер поручил  своему  министру науки
заняться...
     Он внезапно остановился и ухватился за мое плечо :
     - ... мною.


     "Первые  пересадки  органов между  разными биологическими  видами  были
произведены в  середине XX-го века, а точнее  в  период  1960-70 гг. С этого
момента страдающий  от болезни человек стал напоминать автомобиль, в котором
достаточно заменить дефектные детали.  Тут же  смерть  обрела  форму простой
механической аварии. Если  кто-то умирал, в  этом виноваты были неадекватные
запчасти. Исследователи выяснили, что  сердце свиньи  обладает  генетической
природой,   соответствующей   человеку-реципиенту,    которому   производили
трансплантацию.  Постоянно  совершенствуемая   технология   стала  позволять
поддерживать функционирование  пересаженных  органов.  Все стало заменяемым,
кроме мозга. До поры до времени!
     Логичным стало думать, что в один прекрасный день  удастся охватить все
виды повреждений,  тем  самым  поняв сущность самой  главной  неисправности:
смерти.   Это  был  всего  лишь  вопрос  технологии.  Одновременно   с  этим
увеличилась  продолжительность  жизни.  Признаки  старости  стали  синонимом
недосмотра. Каждому надлежало следить  за  хорошим  техобслуживанием  своего
биологического механизма.
     Стариков старались не  показывать, чтобы  лучше было видно  тех,  кто с
сияющим видом занимался теннисом или бегом. В ту эпоху считалось, что лучший
способ борьбы со смертью - это камуфляж ее предвещающих симптомов".



     Друг мой Рауль пихнул меня в свой древний "Рено-20" с откидным верхом и
рванул с места.
     - Ты куда меня везешь?
     - Где все происходит.
     Большего я от него не добился. Ветер  уносил прочь и мои вопросы  и его
ответы. Как  бы то ни было, мы покидали Париж. Я поежился,  когда он наконец
затормозил   перед    зловещей    вывеской:    "Исправительное    учреждение
Флери-Мерожи".
     Снаружи  место  напоминало скорее не  тюрьму, а  небольшой  поселок или
больничный комплекс.  Рауль  припарковался на соседней стоянке и повлек меня
ко  входу.  Он предъявил какую-то  бумагу, я  же  показал свое удостоверение
личности.  Мы прошли через КПП и, углубившись  в длинный  коридор, оказались
перед запертой дверью.
     Уже чем-то недовольный человек нам отворил. Его физиономия  еще  больше
нахмурилась при виде широко улыбающегося Разорбака.
     - Мои приветствия,  мсье  директор. Хочу представить вам доктора Мишеля
Пинсона. Вы должны незамедлительно выдать ему пропуск. Заранее благодарен.
     Прежде чем директор смог произнести хоть слово, мы уже мчались по новым
коридорам. У меня возникло  чувство, что охранники  провожают  нас  недобрым
взглядом.
     Мы  очутились во  дворе,  в  самом центре  тюремного  городка.  Он  был
огромен.  Пять  корпусов  тянулись  насколько хватало  взгляда.  В  середине
каждого  имелось  по  футбольному полю.  Рауль объяснил мне, что заключенные
чудовищное количество времени отводят  на занятия спортом, но в этот час они
еще сидели по своим камерам.
     Хорошо  что   так,   потому   как  многие   показались   мне   довольно
раздосадованными нашим присутствием. Ухватившись за решетки  первого  этажа,
они орали :
     - Г...нюки, ублюдки, кожу сдеру!
     Охранники, судя по всему, затыкать им рот и не собирались.
     Один особенно громкий голос прорвался сквозь общий рев :
     -  Все  знают, чего вы там  вытворяете во втором блоке! Таких, как  вы,
убить мало!
     Меня охватило  беспокойство. Что  же  наделал  продолжавший  беззаботно
шагать  мой друг, что  довел этих  людей до такого остервенения? Я знал, что
увлечения  Рауля могли  завести его  далеко, очень  далеко, даже  за пределы
разумного.
     Корпус D2. Я прибавил шагу, и не из желания поскорее узнать побольше, а
просто чтоб не остаться одному посреди свирепых зеков и не  менее враждебных
охранников.   Опять  коридоры,  лязгающие  двери.  Лестницы.  Еще  лестницы.
Впечатление, будто спускаешься в ад. Снизу доносился хриплый смех вперемешку
с тягучими стонами. Здесь что, держат сумасшедших?
     Ниже, еще ниже. Сумрачнее, еще  сумрачнее. Я вспомнил о методе, которым
пользовался Эскулап для лечения безумия. Прошло свыше  трех  тысяч лет,  как
была  учреждена  лечебница,  именуемая  Эсклапион, чьи  руины все  еще можно
видеть  в  Турции. Там  этот  пионер  психиатрии  соорудил  лабиринт  темных
туннелей.  После  длительного  ожидания,  когда  им  внушали,  что  их  ждет
наивысшее  наслаждение,  туда впускали безумцев.  Тут  же  начинали  звенеть
колокольчики и  чем дальше  человек углублялся  в  лабиринт, тем  мелодичнее
становились звуки.  Когда  же  зачарованный  безумец останавливался в  самом
темном  месте,  на него  скидывали  тонну  осклизлых змей,  под  которыми  и
принимался   барахтаться  несчастный,  только  что   доведенный  до  вершины
блаженства. Или же он умирал на месте от страха, или же вылечивался. По сути
дела, Эскулап изобрел электрошоковую терапию.
     Бродя  по подземелью  Флери-Мерожи, я спрашивал себя,  когда же наконец
столкнусь со своей бочкой рептилий.
     Тут  Рауль  вытащил  заржавленный   ключ,  которым  отпер  здоровенную,
усаженную заклепками дверь и за ней я обнаружил жутко захламленный ангар.  В
нем  находилась  троица  мужчин  в  спортивных  трико  и  еще  одна  молодая
девушка-блондинка в черном халате, при виде  которой я испытал что-то  вроде
дежа-ву.
     Мужчины встали и уважительно поприветствовали моего друга.
     - Позвольте представить  доктора Мишеля  Пинсона,  о котором я вам  уже
рассказывал.
     - Спасибо, что пришли, доктор, - воскликнули они хором.
     - Мадмуазель Баллю, наша медсестра, - продолжил Рауль.
     Я помахал девушке рукой и констатировал, что меня она смерила взглядом.
     Место это, должно быть, когда-то служило лазаретом. Справа располагался
лабораторный стеллаж,  весь  уставленный дымящимися  флягами, без  сомнения,
сосудами  Дьюара с  жидким  азотом.  В  центре помещения, словно  трон, было
воздвигнуто  древнее  стоматологическое   кресло  с   облупленным  сиденьем,
окруженное  ворохом  электрических  проводов  и  аппаратами  со  светящимися
экранами.
     Весь этот ансамбль напоминал  гараж  мастера-самоделкина. Видя, в каком
состоянии  находятся все эти машины, ржавые рычаги и прочие железяки, я даже
спросил  себя, уж не  лазил  ли Рауль  по  университетским помойкам.  Экраны
осциллографов потрескались, а электроды кардиографов потемнели от старости.
     Однако ж,  я достаточно много  времени  провел  в  лабораториях,  чтобы
знать, что  безупречный  и безукоризненный вид, который  всегда показывают в
кино,  в   большинстве   случаев   обманчив.   В  действительности  нет   ни
никелированных  столов,  ни  халатов прямо  из  прачечной, а  скорее  только
озабоченные типы в побитых молью свитерах.
     Один мой  друг,  занимаясь важной темой - изучением траектории мысли по
закоулкам  мозга  -  сумел выбить  для своей  лаборатории  всего  лишь кусок
подземной  парковки  в больнице Бишат, где все  звенело  и подпрыгивало  при
каждом проходе метропоезда. Из-за  нехватки фондов  он  не  смог  приобрести
металлическую подставку для  церебрально-волнового  приемника и  ее пришлось
заменить кусками  фанеры, сикось-накось обмотанных скотчем  и  для  верности
скрепленных  кнопками.  Да-да, даже во  Франции научные исследования ведутся
таким вот образом.
     -  Моншер  Мишель,  в  сем   месте  воплощается   наиболее  грандиозный
эксперимент нашего поколения, - помпезно объявил Рауль, оторвав меня от моих
размышлений.  - Во времена  оные,  как ты  знаешь,  мы беседовали  с тобой о
смерти,   встречаясь   на   кладбище   Пер-Лашез.   Тогда   я  именовал   ее
неисследованным  континентом. А сейчас, здесь,  мы намерены водрузить на нем
флаг.
     Вот те раз. Бочка  со змеями таки свалилась мне на голову. Рауль, Рауль
Разорбак, мой лучший и  давнишний друг, сошел  с ума.  Вот  до  чего доводят
заигрывания со смертью! Видя мой отупелый  взгляд, он поторопился разъяснить
:
     - Президент пережил NDE  после недавнего покушения в Версале. И поручил
своему   министру   науки,   Бенуа   Меркассьеру,  приступить  к   программе
исследований о  запредельной коме. Оказалось, что тот  читал в международных
журналах  мои  статьи про  "искусственную  гибернацию  сурков". Он  со  мной
связался и спросил, не мог бы я воспроизвести аналогичные опыты на человеке.
Я  тут же согласился.  Очень может быть, что мои сурки  побывали в загробном
мире,  но  они  не  могли  рассказать  мне, что же там видели.  С людьми все
по-другому.  Да, дорогой  мой,  правительство  дало  мне "зеленый  свет"  на
исследования  по   NDE   с   помощью  спецдобровольцев,   другими   словами,
заключенных. Эти господа - наши пилоты на тот свет. Они... э-э... хм-м...
     Он на секунду задумался словно в поисках вдохновения.
     - Они...
     Потом лицо его просветлело :
     -  ...та-на-то-нав-ты. От греческого  "танатос",  смерть,  и  "наутес",
мореплаватель. Танатонавты. Вот хорошее слово. Танатонавт.
     И он еще раз повторил :
     - Танатонавт. Слово той  же группы, что и  космонавт или астронавт. Это
будет их  общим названием.  Наконец-то  мы  изобрели  настоящий  термин.  Мы
используем танатонавтов для занятий... та-на-то-нав-ти-кой.
     В подземелье Флери-Мерожи рождался новый вокабулярий. Рауль сиял.
     Девушка-блондинка извлекла бутылку мозельского и печенье. Все выпили за
первое  крещение.  Один  я  оставался  мрачен  и   отпихнул  бокал,  который
протягивал мне Рауль.
     -  Извините.  Не  хочу портить вам настроение, но  здесь,  как я  вижу,
играют  с жизнью. Миссия  этих  господ,  насколько  я  понял, это завоевание
континента мертвых, так?
     - Ну конечно, Мишель. Здорово, да?
     Рауль поднял руку, указывая на грязный, залепленный пятнами потолок.
     - Поистине грандиозная задача, как для нашего, так и будущих поколений:
разведка того света.
     Я уперся.
     -  Рауль,  мадам,  господа,  - сказал я очень  спокойно, - я вижу,  что
должен  вас  покинуть.  Я  не  желаю   иметь   ничего  общего  с  полоумными
самоубийцами,   развлекающимися   с   поддержки   правительства.   Счастливо
оставаться.
     Я быстро  направился  к  выходу, как вдруг  медсестра  ухватила меня за
руку. Впервые за все время я услышал ее голос.
     - Обождите, вы нам нужны.
     Она не просила,  тон ее голоса был холодным, почти безразличным. Должно
быть, именно так ей доводилось требовать вату или хромированный скальпель.
     Я встретил ее взгляд. У нее были глаза необычного цвета: светло-голубые
и в  самом  центре бежевые,  напоминая  острова  в океане. Я  тут  же  в них
провалился, как в бездну.
     Она  продолжала  пристально  смотреть,  без улыбки, без тени  дружеских
чувств. Как если бы один только факт ее  обращения ко мне уже был величайшим
подарком. Я отшатнулся. Мне не терпелось вырваться из этого жуткого места.


     На запрос по поводу основных сведений
     Фамилия : Баллю
     Имя : Амандина
     Цвет волос : блондинка
     Глаза : светло-голубые
     Рост : 1 метр 69 см
     Особые приметы : нет
     Примечание : пионер движения танатонавтов
     Слабое место : чрезмерное увлечение сексом


     Когда-то Творец мира решил сделать людей бессмертными. Он приказал  им:
"Пойдите на  берег реки. Там вы  увидите три проплывающие пироги. Ни  в коем
случае не останавливайте первые две.  Дождитесь третьей и обнимите  тот Дух,
что в ней находится."
     При виде первой пироги,  нагруженной  гнилым мясом, кишащей грызунами и
испускающей тошнотворный запах, объятые страхом индейцы попятились назад. Но
когда появилась вторая лодка, они увидели там смерть  в человеческом обличии
и побежали ей навстречу. Много, много  позже появился  дух  Творца в третьей
пироге. С ужасом он увидел, что люди обняли смерть. Вот так сделали они свой
выбор.



     Недели  две  я  не  слышал  никаких  новостей про моего бывшего  друга,
профессора  Разорбака, и его танатомашину. Должен  признаться, я был  сильно
разочарован. Рауль, кумир моей юности, начал воплощать свои фантасмагории, а
я  не испытывал  ничего, кроме отвращения. Я даже думал,  не сдать ли  его в
полицию.  Если в смертельных  экспериментах вместо  морских свинок участвуют
люди, Рауля следовало бы обезвредить.
     И все же, во имя нашей старинной дружбы, я этого  не сделал. Я повторял
самому себе, что если Рауль, как он сам утверждает, получил  поддержку главы
государства,  ему,  должно  быть,  предоставлены  необходимые  полномочия  и
гарантии.
     "Вы нам нужны", - сказала медсестра, и эта фраза меня преследовала. Для
убийства-то людей, чего они от меня добивались?  "Дайте нам чуток цианистого
калия  с крысиным ядом, и до свидания"? Но ведь я принял клятву Гиппократа и
одним из правил моей профессии было спасение жизни, а не ее прекращение.
     Когда Рауль  вновь объявился, я хотел  сказать ему, что не желаю больше
слышать ни  о нем  самом, ни о его экспериментах, но что-то меня остановило,
может, наша  старая  дружба,  а может, те слова  юной медсестры, что все еще
эхом отдавались в моих ушах.
     Рауль пришел ко мне домой. Он казался постаревшим и во взгляде читалась
нервозность. Видно было, что он не спал много  дней. Одну за другой он курил
тонкие  сигареты  с эвкалиптом, что называются  "бидди", тратя на каждую  не
больше пары затяжек.
     - Мишель, не осуждай меня.
     - А я и не осуждаю. Я пытаюсь тебя понять и не могу.
     - Да какое значение имеет индивидуум  по  имени Разорбак? Только проект
важен.  Он  выше  всех.  Это  величайшая задача  нашего  поколения.  Я  тебя
шокировал,  но послушай,  все наши  предшественники пользовались скандальной
славой в глазах своих современников. Рабле, веселый писатель Рабле, по ночам
шел  на  кладбище  выкапывать  трупы,  чтобы на  них изучать  анатомию  ради
прогресса медицины. В ту эпоху такие похождения считались  преступлением. Но
благодаря ему потом была выяснена природа кровообращения  и стало  возможным
спасать жизни переливанием крови. Мишель, если  бы ты жил в то время и Рабле
попросил твоей помощи в своих ночных экспедициях, что бы ты ему ответил?
     Я задумался.
     - Сказал бы "ладно",  - ответил я наконец. - "Ладно", потому что его...
пациенты  уже  были  мертвы.  Но  эти  морские  свинки, Рауль... потому  что
знаменитые твои танатонавты и есть настоящие морские свинки - они очень даже
живые! А все твои манипуляции преследуют одну только цель: умертвить их! Или
я ошибаюсь? Да или нет?
     В  длинных,  нервозных  ладонях  Рауля  защелкала  зажигалка.  Огонь не
появлялся.  Или  у  него  пальцы  слишком дрожали,  или  же  кремень  совсем
поистерся.
     - Нет,  ты не ошибаешься, - сказал он сдержанно. - Поначалу у  нас было
пять танатонавтов и двое уже  умерли. И  умерли по глупости,  просто оттого,
что я не врач и не  знаю,  как  их реанимировать. Я умею  довести сурков  до
анабиоза и потом  вернуть их  к  жизни,  но  когда  речь идет про  людей,  я
бессилен. Я понятия  не имею, как рассчитать точную дозу анестетика. И чтобы
положить  конец  напрасным попыткам,  я  прошу твоей помощи,  твоих знаний и
твоей изобретательности.
     Я протянул ему спички.
     - Да уж, анестезия - это моя специальность. Но вот класть людей в кому,
это совсем другое дело.
     Он поднялся и прошелся по комнате.
     -  Ну поразмысли  тогда.  Придумай что-нибудь!  Ты мне  нужен,  Мишель.
Однажды ты мне сказал, что я всегда могу  на тебя рассчитывать. Вот и настал
такой день. Ты мне нужен, Мишель, и я прошу тебя о помощи.
     Конечно же, я  хотел  ему  помочь. Как в старое  доброе время. Он  и  я
против слабоумных. Но на этот  раз никаких слабоумных  перед ним не было. Он
вознамерился  бросить вызов чему-то холодному  и  неизвестному,  что звалось
смерть.  При  одном  только упоминании  о  ней  люди  крестились.  И вот  он
отправляет  ad patres  тех  несчастных,  что  в него  поверили.  Из  чистого
любопытства.  Чтобы уладить дела со своим отцом.  Чтобы пощекотать самолюбие
исследователя нового мира. Рауль, мой друг Рауль, хладнокровно убивал людей,
которые не сделали ему ничего плохого... Он убивал  их во имя науки. Все  во
мне кричало: "Безумец!"
     Он же взирал на меня с привязанностью, словно старший брат.
     - Знаешь китайскую пословицу? "Тот, кто задает  вопрос, рискует на пять
минут прослыть глупцом. Тот, кто не задает вопросы, останется глупцом на всю
жизнь".
     Я решил бить его же оружием.
     -  Есть еще более  известная фраза, на это раз иудейская. "Не убий". Из
десяти заповедей. Можешь найти ее в Библии.
     Он прекратил  вышагивать  из угла в угол  и крепко схватил меня  за оба
запястья. Его ладони были теплые и влажные. Он впился  взглядом в мои глаза,
чтобы лучше убедить :
     -  Они  забыли добавить  одиннадцатую:  "Не  умирай  в  невежестве".  Я
признаю, может  пять, десять, пятнадцать  человек должны умереть. Но  какова
ставка!  Если нам удастся,  мы  наконец-то узнаем,  что такое смерть  и люди
перестанут ее бояться. Все те парни в спортивном трико, что ты видел в нашей
лаборатории,  все они  заключенные,  это  ты  знаешь, но они все  к  тому же
добровольцы. Я их специально отбирал. У них у всех  одно  общее: пожизненное
заключение,  и каждый писал президенту, что просит заменить этот приговор на
смертную  казнь, чем  гнить  в тюрьме. Я больше пятидесяти человек  опросил,
таких как  они.  Оставил  только тех, что показались  мне искренне хотевшими
покинуть  жизнь,  которая им  так  осточертела. Я рассказал им  про  "Проект
Парадиз" и они тут же загорелись.
     - Потому что  ты их обманул,  - сказал я, пожимая плечами.  - Они же не
ученые.  Они и понятия не имеют, что у них 99,999% шансов  лишиться  шкуры в
твоих экспериментиках. Они все равно боятся смерти,  даже если их убеждают в
обратном. Все боятся смерти!
     Он еще раз меня  встряхнул, на это раз  сильнее. Стало больно, но он не
обращал внимания на мои попытки высвободиться.
     -  Я  их не обманывал. Никогда. Они  знают  про весь риск.  Знают,  что
многие  умрут, прежде чем  наступит  тот день, когда  кому-то из них удастся
вернуться из добровольно вызванного NDE. Это будет первопроходец. Он сделает
первый  шаг  в завоевании мира мертвых.  По большому счету, это как лотерея,
много неудачников на одного выигравшего...
     Он присел, схватил бутылку виски,  стоявшую  у меня на столике, и налил
полный стакан. Спичкой он заново разжег одну из своих сигареток.
     - Мишель, даже ты и я, мы когда-нибудь умрем. И вот перед своей смертью
мы  себя спросим,  что же  мы сделали в  жизни.  Что-нибудь  исключительное,
оригинальное!  Давай  проложим  новый  путь.  Если  нам не  удастся,  другие
продолжат. Танатонавтика только зарождается.
     Такое упрямство привело меня в уныние.
     - Ты одержим невозможным, - вздохнул я.
     -  "Невозможно",  именно  это  говорили  Христофору  Колумбу,  когда он
утверждал, что может поставить яйцо на-попа.
     Я горько улыбнулся.
     - Как раз это было просто. Достаточно постучать кончиком об стол.
     -  Да, но он-то первый  это  обнаружил.  На  вот тебе, предлагаю решить
задачку.  Она  тебе  покажется такой же невозможной,  как и колумбово яйцо в
свое время.
     Из кармана пиджака он вытащил записную книжку с карандашом.
     - Можешь начертить круг и поставить точку в центре, не отрывая карандаш
от бумаги?
     Чтобы я лучше понял, он сам нарисовал круг с точкой посередине.
     - Сделай вот так, но не отрывая карандаша, - приказал он.
     - Это невозможно и ты сам это знаешь!
     -  Не больше,  чем  поставить  яйцо  на-попа. Не  больше, чем завоевать
континент мертвых.
     Разглядывая круг с точкой, я недоверчиво пожевал губами.
     - Ты правда знаешь решение?
     - Да, и я тебе немедленно покажу.
     Этот-то  момент  и  выбрал  мой  дорогой   братец  Конрад,  чтобы   без
предупреждения  ввалиться ко  мне в  квартиру. Дверь была не  заперта и  он,
понятное дело, не потрудился даже постучать.
     - Привет честной компании! - жизнерадостно объявил он.
     Я не испытывал  ни малейшего желания  продолжать разговор в присутствии
моего  брата-кретина  и  решил  окончательно  покончить с этими  скабрезными
дебатами.
     -  Сожалею, Рауль, но  твое предложение  меня не интересует. Что же  до
твоей задачки, то без обмана ее решить нельзя.
     - Маловерный! - воскликнул он, вечно уверенный в самом себе.
     Кинув визитную карточку на столик, он добавил :
     - Если передумаешь, то можешь найти меня по этому телефону.
     И с этой последней ремаркой он удрал, даже не попрощавшись.
     - Я, кажется, знаю этого типа, - заметил мой брат.
     Пора сменить тему.
     - Слушай, Конрад, - сказал я, будто был жутко рад его видеть. - Слушай,
Конрад, как у тебя делишки?
     В  фонтане  красноречия  тут же выбило  пробку  и я  заранее  заскучал.
Пришлось узнать до мелочей, как делишки у Конрада. Он  занимался  импортом и
экспортом  "всего,  чего  можно  запихать в контейнер".  Он  разбогател.  Он
женился. У  него  было двое  детей. Он купил отличную  корейскую  спортивную
машину, "просто супер". Он играл в теннис. Он посещал знаменитые салоны, а в
любовницах у него была его же компаньонша по бизнесу.
     Конрад  с удовольствием  разглагольствовал о последних  событиях своего
счастливого   существования.  Он  приобрел  полотна  известного  мастера  по
бросовым ценам, купил коттедж на  морском побережье в  Бретани  и  когда мне
"захочется  помочь  переклеить  там  обои,  то добро  пожаловать". Его  дети
преуспевали в школе.
     Я  наклеил любезную улыбку, но еще пара-тройка замечательных новостей в
этом же духе, и я не смогу больше удерживать растущую потребность хорошенько
врезать кулаком по  его физиономии. Ничто  так не  раздражает,  как  везенье
других. Особенно на фоне твоих собственных неудач...
     Три-четыре раза в неделю мне звонила мать :
     - Ну  что же,  Мишель, когда  же  ты мне, наконец, объявишь  что-нибудь
хорошее? Пора уже  подумать  обзавестись семьей. Посмотри на Конрада, как он
счастлив!
     Но одни лишь  только  подталкивания к  браку мою мать не удовлетворяли.
Она  действовала.  Однажды, к моему великому  удивлению, она  предложила мне
написать   в   газету   брачное   объявление:  "Знаменитый  врач,   богатый,
интеллигентный,  элегантный  и  одухотворенный,  ищет  женщину  с такими  же
качествами". Ну или что-то в этом роде. Я был вне себя от бешенства!
     Пока я  был заворожен  загадкой круга  с  нарисованным  центром, Конрад
продолжал излагать все  подробности своей удачливой жизни. Он  описал каждую
комнату  своего бретонского поместья  и как  он обвел вокруг  пальца местных
туземцев, чтобы заполучить его за четверть цены.
     Ох уж  эта его снисходительная улыбка! Чем больше он болтал, тем больше
я слышал жалости в его голосе. "Бедный Мишель, - надо  полагать, думал он. -
Столько  лет учиться,  чтобы  влачить  такую  одинокую, печальную  и  жалкую
жизнь".
     Да, это правда. В ту пору жизнь моя была хуже некуда.
     Я жил один,  по-холостяцки, в своей крошечной студии на  улице Реомюра.
Больше всего меня  тяготило  одиночество,  и  я  уже  не испытывал  никакого
удовлетворения от своей работы. По утрам я приходил в больницу. Просматривал
там  план-карты  предстоящих операций, готовил свои растворы, втыкал шприцы,
глядел на экраны мониторов.
     Пока что мне еще не повезло  стать знаменитым анестезиологом, да к тому
же мое существование в роли великого жрица в белом облачении  было еще очень
далеко от всех  тех надежд, о  которых когда-то - очень давно - я мечтал, на
краткий  миг попав в больницу Сен-Луи. Сестрички милосердия все-таки  носили
кое-что  еще  под  своими рабочими халатиками.  Некоторые  определенно  были
свободны, но и они отдавались  исключительно в надежде выйти замуж за врача,
чтобы больше не работать.
     Моя профессия не принесла мне ничего, кроме обманутых ожиданий.
     Я   не  обладал  никаким  весом  ни  в  глазах  своих  начальников,  ни
подчиненных.  Равные же мне - меня игнорировали. Я был всего  лишь  полезной
вещью, а точнее, рабочим винтиком с одной-единственной функцией.  Тебе  дают
пациента, ты  его усыпляешь, его оперируют  и все по-новой. Ни здравствуйте,
ни до свидания.
     Конрад  все еще трещал  как  сорока, а я говорил себе, что  должно быть
что-то другое, чем  моя нынешняя жизнь  и  Конрадово,  так сказать, счастье.
Определенно есть что-то другое.
     Так как же нарисовать круг  и его центр, не отрывая карандаш от бумаги?
Невозможно, решительно невозможно.
     Я  был несчастен, а  Рауль ушел, забрав с собой свое сумасшествие, свою
страсть, свою эпопею, свое приключение, оставив меня в объятиях  одиночества
и отвращения к самому себе.
     На столике, словно мираж, белела его визитная карточка.
     Круг и его центр... Невозможно!


     "Как вы думаете, о ученики, чего больше :
     Воды  в огромном океане или  слез, которых  вы проливаете, совершая это
долгое паломничество, мчась от нового рождения к новой смерти,
     Вновь встречаясь с теми, кого ненавидите,  и вновь расставаясь  с теми,
кого любите,
     Страдая  за  эти  долгие века  от  боли,  горестей,  болезней  и  гнета
кладбищенской земли,
     Достаточно долго, чтобы устать от существования,
     Достаточно долго, чтобы захотеть от всего этого избавиться?"
     Поучения Будды



     Потребовалось   еще  несколько   недель   разочарований,   унижений   и
бесконечного  раздражения, чтобы я решил наконец склониться на сторону Рауля
с его сумасбродством.
     Немалую роль в  этом сыграли беспрестанные звонки матери и  неожиданные
визиты  моего брата.  Добавьте сюда  амурную неудачу (одна  моя  коллега  по
работе окончательно  мне отказала и ушла с дебилом-стоматологом), отсутствие
хороших книг, чтобы меня  хоть как-то подбодрить -  и вы поймете,  что я был
готов для Флери-Мерожи.
     И все же последней каплей оказалась  не эта тоскливая  коллекция мелких
неприятностей, а одна старенькая дама, ожидавшая серьезной операции.
     Я уже готовился  сделать ей  укол  анестетика,  когда пришел  ассистент
предупредить, что хирург еще  не  готов.  Я знал,  что  это  означает.  Этот
недоделанный дурак расслаблялся со своей санитаркой в раздевалке. Как только
они  покончат со своими любовными  игрищами, я смогу усыпить свою пациентку,
чтобы он удалил ей опухоль при шансах один к двум, что она выживет.
     Это такой... такой бред! Пять тысячелетий цивилизации и теперь надо еще
обождать, пока хирург славно не  кончит  и не опоздает на  пять минут спасти
жизнь больного!
     - Почему вы смеетесь? - спросила пожилая дама.
     - Да нет, ничего. Это нервное.
     - Ваш смех напомнил  мне  моего мужа,  перед тем, как он умер. Я  очень
любила слушать,  как  муж  смеется. Он  скончался от  разрыва аневризмы. Ему
повезло, он этого даже не заметил. Он умер... в хорошем настроении.
     Получается, для нее смех мужа прозвучал похоронным колоколом.
     - С этой операцией я наконец-то к нему присоединюсь.
     - Да что вы такое говорите! Доктор Леви настоящий ас.
     Старушка покачала головой.
     - Нет, я рассчитываю отдохнуть. Хватит мне уже доживать свой век одной.
Я хочу вернуться к своему мужу. Там. В раю.
     - Вы верите, что есть рай?
     -  Конечно.  Это так  страшно,  если  вместе с  жизнью  все  кончается.
Обязательно есть что-то "после" нее. Я опять встречусь с моим Андрэ, там или
в другой жизни, мне все равно. Мы так друг друга любили и так долго!
     - Не надо, не говорите так. Доктор Леви вас вылечит, эту вашу маленькую
болячку.
     Я возражал  ей все  более  и более неуверенно, потому что уже массу раз
был свидетелем некомпетентности этого врача.
     Она внимательно смотрела на меня глазами доверчивого, ласкового щенка.
     -   Что   же,  я  должна   вернуться  и  жить  совсем  одна,   с  моими
воспоминаниями, в этой огромной квартире?.. Какой ужас!
     - Но ведь жизнь, она ведь...
     - Горькая? Без любви, жизнь поистине долина слез.
     - Но это же не только любовь, это ведь еще...
     -  Еще  что? Цветы, птички?  Какая  глупость! У  меня  в жизни  не было
ничего,  кроме  Андрэ,  и  я  жила только  для него. И  вот, пожалуйста, эта
история с опухолью. Повезло.
     - У вас нет детей? - спросил я.
     -  Ну  как же, есть. Ждут не  дождутся наследства.  После операции  вам
совершенно  точно будут звонить,  доктор, узнавать, могут ли они  немедленно
завладеть своей новой машиной или же им придется еще немного подождать.
     Наши глаза встретились. Сами собой с моих губ сорвались слова :
     - А  вы  знаете, как  нарисовать круг и поставить  точку  в центре,  не
отрывая карандаша от бумаги?
     Она рассмеялась.
     - Вот так вопрос! Это в детском саду проходят.
     Взяв носовой платок вместо бумаги, она показала мне,  как это делается.
Я пришел  в восторг. Решение было таким очевидным, что, естественно, никогда
не приходило мне в голову.
     Старушка  мне  весело  подмигнула.  Она оказалась  из  числа  тех,  кто
понимает, почему такой ерунде уделяют столько внимания.
     - Достаточно поразмыслить и все получится, - сказала она.
     Даже узнав  решение,  я  подумал,  что  Рауль действительно был  гений.
Гений, способный  нарисовать круг с центром, не отрывая карандаша от бумаги,
может, пожалуй, насмехаться и над смертью...
     Тут, толкая перед собой столик с  инструментами,  вошли  две темнокожие
санитарки, а за ними объявился и самодовольный хирург.
     Пятью часами позднее она скончалась. Леви в бешенстве сорвал прозрачные
каучуковые  перчатки.  Он ругал  всех и вся. Организм ослаб, больную слишком
передержали, на что тут можно надеяться...
     - Может, пойдем пива выпьем? - предложил он мне.
     Зазвонил телефон. Как и было обещано, это оказались старушкины детки. Я
швырнул трубку. Рука уже искала в кармане визитную карточку Рауля.


     "Неизвестно,   как  именно  появилась   танатонавтика.  Согласно  одним
историкам, в ее истоках стояла группа друзей, желавших провести оригинальный
эксперимент. По  другим  данным, первые танатонавты преследовали лишь  чисто
экономические цели.  Они хотели быстро разбогатеть, прорвавшись в совершенно
новый мир".



     Я   знал,  что   Рауль  предложил  мне   стать   соучастником   будущих
преступлений. Преступлений во  имя науки или я уж не знаю  каких мечтаний  о
завоевании того света.
     Идея  отправлять людей на  смерть из чистого  любопытства меня все  еще
шокировала,  но в  то  же время я весь горел желанием хоть чуть-чуть придать
остроты своему существованию.
     Чтобы решиться,  я даже взялся  за монетки. Я улучшил метод Рауля, став
использовать  не одну,  а три монетки по  два  франка. Это  придавало  моему
решению   больше    нюансов.   Орел-орел-орел   означало   "абсолютно   да".
Орел-орел-решка:    "пожалуй,   да".   Решка-решка-орел:   "пожалуй,   нет".
Решка-решка-решка: "абсолютно нет".
     Монеты взлетели  посоветоваться  с потолком. Потом  они одна за  другой
упали.
     Орел-орел-решка: "пожалуй, да".
     Я взялся  за телефонную трубку. В тот же вечер страшно  довольный Рауль
долго говорил мне о проекте. В моей маленькой студии  его ладони порхали как
два счастливых голубя.
     Он был опьянен словами.
     - Мы станем первыми! Мы завоюем "чудесный континент"!
     Чудесный континент против клятвы Гиппократа. Я попробовал удержаться на
последней линии  обороны.  Если потом дело обернется самым  худшим, я всегда
смогу самого себя убедить, что Рауль выкручивал мне руки.
     Он бросал в меня новыми аргументами :
     - Галилея тоже считали сумасшедшим.
     После  Колумба  - Галилей! Определенно,  этот  бедный Галилей, сойдя за
человека с горячечным воображением, удачно потом воспользовался своим алиби.
Практичный такой Галилей, ловко это он...
     -  Ладно,  допустим.   Галилея  считали  сумасшедшим,   а  он  оказался
совершенно здоров. Но на одного несправедливо  обвиненного Галилея,  сколько
их, настоящих умалишенных?
     - Смерть... - начал было он.
     - Смерть? Да я каждый день вижу  смерть в больнице! Умирающие что-то не
похожи на твоих танатонавтов. Пройдет сколько-то там часов и от них начинает
нести, руки-ноги  сводит трупным окоченением. Смерть - это распад. Это груда
омертвевшего мяса.
     - Плоть тлеет, душа реет, - философски заметил мой друг.
     - Ты же знаешь, я был в коме и душа моя чего-то не реяла.
     Он принял огорченный вид.
     - Мой бедный Мишель, тебе просто не повезло.
     Я должен,  должен был сказать Раулю, что  отлично знаю,  почему  он так
интересуется смертью. Вечно этот его отец со своим самоубийством. Ему больше
нужен хо-ороший сеанс психоанализа, а вовсе не этот "Проект Парадиз".  Но...
орел-орел-решка, я уже выбрал.
     -  Ладно,  уговорил. Ты мне уже рассказывал о двух первых потерях из-за
неправильной дозы  анестетиков. Ну и  чем же  ты пользуешься, чтобы  вызвать
кому?
     Его лицо засияло улыбкой. Он прижал меня к груди  и  залился счастливым
смехом. Он знал, что выиграл.


     "Хочешь научиться, как лучше жить? Научись сначала, как умереть".
     Конфуций



     Светло-голубые глазки хорошенькой медсестры были прикрыты ресницами, но
мне ее молчание напоминало на это раз беззвучное поздравление.
     Мне казалось,  что  я  с  ней давно знаком, потому что она походила  на
Грейс Келли из фильма Хичкока, "Rear Window". Но, естественно, Амандина была
намного красивей.
     Все в ангаре Флери-Мерожи, похоже, были  рады  меня видеть. Присутствие
врача, к тому же анестезиолога, немедленно вселило уверенность и в командный
экипаж, и в отряд кандидатов на самоубийство.
     Рауль их  всех  представил.  Медсестра отзывалась  на  имя  "Амандина",
будущие же танатонавты звались Клемент, Марселлин и Хьюго.
     - Поначалу у нас было пять танатонавтов, - напомнил мне наш капитан.  -
Двое скончались, став жертвой медикаментозной  погрешности. В одночасье ведь
не станешь анестезиологом. Так добро же пожаловать в нашу команду!
     Трое заключенных в спортивных  трико  раскланялись,  не спуская  с меня
подозрительного взгляда.
     Рауль повлек меня к лабораторному стеллажу и дьюарам.
     -  Ты  будешь  это  осваивать вместе  с  нами.  Сообща мы  проникнем на
неизвестную территорию. У нас нет предшественников. Мы словно первопроходцы,
когда-то ступившие на  землю Америки или  Австралии. Откроем  же свою "Новую
Австралию" и водрузим на ней наше знамя!
     Затем профессор Разорбак  вернулся к  своей обычной, серьезной  манере.
Чистое безумие в его глазах уступило место жажде работы.
     - Покажем доктору Пинсону, как мы вызываем кому, - сказал он.
     Без малейшего колебания  Марселлин, самый маленький среди добровольцев,
уселся   в   обшарпанное   стоматологическое   кресло.  Медсестра  принялась
прилаживать ему  электроды на грудь и лоб,  потом всякие прочие датчики  для
измерения температуры, влажности, частоты пульса. Все провода шли к экранам,
где прыгали зеленые линии.
     Я осмотрелся.
     - Эх, была не была!
     Вот  так  все и  началось.  Я стал участником  их иллюзий.  Я  принялся
осматривать   содержимое   лабораторного   стеллажа,   шкафчиков   над  ним,
расшифровывать  надписи  на  этикетках,  по ходу дела размышляя о  наилучшей
смеси для вызывания комы.
     Физиологический раствор для дилатации  вен,  тиопентал для анестезии  и
хлорид калия для снижения частоты сердцебиений...
     С  некоторых пор кое-какие  штаты  в  Америке предпочитали  этот  метод
цианиду или  электрическому стулу для  умерщвления приговоренных  к смертной
казни. Со своей  же стороны я надеялся, что если  побольше разбавить  хлорид
калия, то частота сердцебиений замедлится, но не до полной остановки сердца,
в  то же  время  позволяя  медленный переход  в  кому, контролируемую,  если
возможно, головным мозгом.
     И мной...
     С помощью  Рауля и трех  кандидатов в танатонавты, я  соорудил довольно
хитроумное устройство:  небольшой  штатив  из пластика  высотой  сантиметров
двадцать,  на  который  я  привесил  вместительный  бачок  с физиологическим
раствором, потом бачок поменьше  с  тиопенталом и, наконец, хлорид  калия. Я
приладил систему электрических таймеров к краникам на трубках, через которые
каждое  вещество  начнет поступать в  тот момент, который  я сочту  наиболее
подходящим.  Тиопентал  станет подаваться  через двадцать пять секунд  после
инъекции физиологического раствора, а хлорид калия тремя минутами позже. Все
будет вводиться посредством единой трубки с инъекционной иглой на конце.
     Весь этот агрегат  я окрестил  "ракетоносителем". Танатонавт  сам будет
приводить  его  в  действие через  грушевидный  электровыключатель,  который
запустит таймеры.  Сам  того  не  осознавая, я  только  что  изобрел  первую
танатомашину для  официального покорения страны мертвых. Думаю, сейчас  этот
"ракетоноситель" стоит в экспозиции Смитсоновского Института в Вашингтоне.
     Мой  пыл и уверенность вдохновляли  помощников. Рауль был прав.  Каждой
технической  проблеме - техническое решение.  Я лично особенно  был  доволен
своим выключателем. Никакой  вам прямой  ответственности. Я  не хотел  стать
палачом.
     Заинтересованное лицо само  решало, когда ему  отправляться, и в случае
провала это всего лишь было бы самоубийство.
     Я обратился  к  Амандине с  просьбой  ввести иглу  в  вену  Марселлина.
Уверенным   движением   она  ухватила  танатонавта  под  локоть  и   вонзила
здоровенную иглу, пролив  при этом лишь  капельку  крови.  Марселлин даже не
поморщился.
     Тут я вложил в его влажную ладонь грушу выключателя и пояснил :
     - Когда нажмете вот на эту кнопку, включится электронасос.
     Я чуть было не сказал "включится смерть".
     Марселлин принял заинтересованный  вид,  будто  я  ему рассказывал  про
автомобильный двигатель.
     - Ну как, порядок? - спросил его Рауль.
     - Все путем. В нашего табиба я верю на все сто.
     Я боролся с искушением воспользоваться этим диким моментом, заставившем
даже Рауля нервничать.
     - И что потом? - спросил Марселлин.
     Он  уставился   на  меня  глазами  наивного   ребенка,   уверенного   в
существовании Деда Мороза,  глазами игрока, верящего,  что он вот-вот сорвет
банк.
     Я замялся.
     - Ну-у... это...
     - Да не суетись ты так. Надо будет, сымпровизируем.
     И он залихватски мне подмигнул.
     Смелый  парень.  Даже меня хотел  ободрить.  Зная,  что  там  его  ждут
непреодолимые препятствия, он все же пытался снять с меня вину за ту беду, к
которой все это могло привести. На  мгновение я захотел ему сказать: "Бегите
отсюда, пока еще не поздно!". Но Рауль,  завидев мою нерешительность, тут же
вмешался :
     - Браво! Браво, Марселлин, отлично сказано!
     Все зааплодировали, включая меня.
     Чему мы аплодируем? Я  не знаю. Может быть, моей  "ракете на тот свет",
может быть, храбрости Марселлина, а  может быть, совершенно неуместной здесь
красоте Амандины.  Да-а, такой  куколке  только  в  манекенщицы.  А  ждет ее
будущее "соучастника убийства".
     - А засим мы приступаем к запуску души..., - напыщенно произнес Рауль.
     И затянулся сигареткой.
     Марселлин  расплылся  в  улыбке,  как  альпинист-дилетант,  собравшийся
покорить Эверест в своих новых  городских  туфлях. Он отдал нам честь, вовсе
не напоминавшую последний жест приговоренного  к смерти. Все мы ответили ему
ободряющими улыбками.
     - Ну, бон вояж!
     Пока  я  с  компьютера  вносил последние поправки,  Амандина запеленала
нашего туриста в охлаждающую накидку.
     - Готов?
     - Готов!
     Амандина  включила  видеокамеру  на  запись всей этой  сцены. Марселлин
перекрестился. Закрыв глаза, он начал медленный отсчет :
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один... Пуск!
     И твердой рукой нажал на выключатель.


     "Индейцы   майя  считали,   что  смерть  означает  отправление   в  Ад,
называвшийся Митнал. Там  демоны  пытали душу  холодом,  голодом,  жаждой  и
другими страданиями.
     У  майя   существовало   девять  повелителей  ночи,  соответствовавших,
несомненно, девяти подземным владениям ацтеков.
     Душа покойника должна была пересечь пять рек, заполненных кровью, пылью
и колючками.  Достигнув  затем  перекрестка, она  подвергалась испытаниям во
дворце  раскаленной  золы, дворце ножей,  дворце  холода, дворце  ягуаров  и
дворце вампиров".



     50 - МОРСКУЮ СВИНКУ МАРСЕЛЛИНА
     ЛЮБИЛА НЕЖНО АМАНДИНА...
     Все  мы напряженно  следили  за экранами  приборов. Сердце  Марселлина,
пусть  слабо,  но  все  еще  билось. Его  пульс  упал  гораздо ниже  частоты
сердцебиений человека, охваченного глубоким сном. Температура тела снизилась
почти на четыре градуса.
     - Сколько уже прошло? - спросил один из заключенных.
     Амандина взглянула на часы. Я лично знал, что  прошло  больше получаса,
как  Марселлин  совершил  свой  великий  прыжок. Уже двадцать  минут, как он
находился в глубокой коме.
     Лицо его напоминало спящего.
     -  Пусть  все  получится,  пусть  все получится!  -  словно  заклинание
твердили Хьюго с Клементом, два наших других танатонавта.
     Я протянул было руку к Марселлину, чтобы на ощупь оценить состояние его
организма, но Рауль меня остановил.
     - Не трогай пока. Его нельзя слишком рано будить.
     - Но как мы узнаем, что получилось?
     - Если откроет  глаза, то получилось,  - рассудительно сказал начальник
"Проекта Парадиз".
     Каждые десять секунд  раздавался мелодичный  сигнал электрокардиографа,
напоминая  гидролокатор  атомной  подводной  лодки,  совершающей   поход   в
неизмеримых   глубинах.    Тело    Марселлина    по-прежнему    лежало    на
стоматологическом кресле. Но где могла находиться его душа?


     Более часа я  отчаянно  предпринимал попытки кардиомассажа.  Как только
перестал звучать электрокардиограф, воцарилась общая паника.
     Амандина  растирала руки  и ноги Марселлина, пока Рауль  прилаживал ему
кислородную маску. Мы вместе отсчитывали "раз, два,  три" и  я обеими руками
давил на грудную  клетку, в  районе  сердца.  Рауль вдувал Марселлину воздух
через ноздри, чтобы возбудить респираторную активность.
     Электрошок  ни  к чему  новому не привел,  если не считать,  что у него
открылись глаза и рот. Глаза были пусты, рот обмякший.
     Мы все обливались потом, борясь над инертным телом.
     Я  пытался подавить всплывающий  в моей голове вопрос: "Чем это я здесь
занимаюсь?"  Но чем больше я видел, что должен  объявить Марселлина мертвым,
тем настойчивей звучал этот вопрос. "Чем это я здесь занимаюсь?"
     Да, так чем же?
     Я хотел оказаться где-нибудь в другом месте, заниматься чем-то  другим.
Никогда не принимать участие в этой операции.
     Было уже слишком поздно, чтобы  вернуть  Марселлина  к  жизни.  Слишком
поздно и мы все  это  знали, но  отказывались принять. В особенности я.  Что
меня беспокоило, так это  мое  первое "убийство". Могу вас заверить, это все
равно как распотрошить совершенно живого человека, который только что сказал
вам  "Привет!", и  чуть  позднее взирать на его  недвижное,  словно засохшее
дерево, тело!
     Рауль выпрямился.
     - Он уже слишком далеко, - яростно  пробормотал он. - Он слишком далеко
ушел и его уже не оживить.
     Амандина выбилась из сил, растирая Марселлина. Капли  пота выступили на
ее  гладком  лбу  и,  стекая  вдоль  симпатичных  пятен  пунцового  румянца,
скатывались, наконец, на скромную блузку. Ситуация была драматичная и все же
я  осознавал,  что  это,   пожалуй,  самый   эротичный  момент  за  все  мое
существование.  Что за  вид!  Эта великолепная молодая  женщина  борется  со
смертью голыми, сладкими руками! Эрос всегда бродит бок о бок с Танатосом! И
тут я понял, откуда у меня появилось впечатление, что я уже  давно  знаком с
Амандиной.  Она  не только  напоминала  Грейс Келли,  но и  ту самую  сестру
милосердия, что я увидел, очнувшись  после того случая с машиной, в  далеком
детстве. Те же ангельские манеры, те же родинки, те же абрикосовые духи.
     Человек только что  умер, а я пялюсь на медсестру. На  меня  накатилась
тошнота.
     - Что будем делать с трупом? - воскликнул я.
     Рауль ответил не сразу. С отчаянной надеждой он смотрел на Марселлина.
     Потом, как бы опомнившись, он объяснил :
     -  Президент нас прикроет. В каждой тюрьме есть норма на  самоубийства,
четыре процента. Марселлин войдет в эту долю, вот и все.
     - Это  преступное безумие!  - прокричал  я.  - Как мог  я допустить эту
жуткую авантюру?  Ты меня обманул, Рауль,  ты меня обманул,  ты предал  нашу
дружбу,  превратив ее в полоумие. Ты мне отвратителен,  и  все,  что в  тебе
есть, мне отвратительно. Человек умер из-за твоей бессовестности. Ты обманул
меня и ты обманул его.
     Рауль  встал, весь воплощение  достоинства,  и вдруг  схватил  меня  за
воротник. Взгляд его пылал. Он зашипел, брызгая слюной мне в лицо.
     - Нет, я тебя не обманул. Но цель столь колоссальна, что мы обязательно
столкнемся  с неудачей, прежде чем все  получится. Рим не сразу строился. Мы
больше не  дети,  Мишель.  Это не игра.  Мы должны заплатить  высокую  цену.
Высокую, иначе  слишком просто. А если бы  это было  просто,  то  уже кто-то
сделал бы все раньше нас. Вот почему победа будет трудна.
     Я слабо защищался.
     - Если только победа вообще будет. Это мне  кажется  все более  и более
невероятным.
     Рауль меня отпустил. Он взглянул на Марселлина, чей рот по-прежнему был
широко  открыт.  Смотреть  на это  невозможно.  Рауль  вложил  между  зубами
Марселлина винтовой  зажим, закрепил  и  стал  его затягивать, чтобы  свести
челюсти вместе. Закрыв этот обвиняющий рот, он обернулся к остальным.
     -  Может, вы тоже думаете, как  Мишель?  Если хотите бросить это  дело,
время еще есть.
     Рауль взглянул в  лицо каждому,  ожидая реакции.  Мы  смотрели на  тело
Марселлина   и  оно  производило  сильное  впечатление,  потому   что  из-за
вставленного зажима его рот стал сейчас напоминать птичий клюв, затерявшийся
между впалыми щеками.
     - Все, я отказываюсь! - воскликнул Клемент. - Я верил доктору, да и все
были  в нем уверены, но он же просто  не способен бороться  со смертью. Если
хотите  убить  десять  тысяч  несчастных  парней,  чтоб  только  у  вас  все
получилось, то я  предпочитаю не быть в их  числе. Убеждать меня бесполезно.
Обещаю никогда и  никому не говорить о вашем "Проекте Парадиз". Мне страшно,
очень страшно.
     - А ты, Хьюго? - спросил Рауль ровным голосом.
     - Я остаюсь! - яростно выкрикнул доброволец.
     - Ты хочешь быть нашим следующим танатонавтом?
     - Да. Лучше сдохнуть, чем возвращаться в камеру!
     Подбородком он показал на труп Марселлина.
     - Ему-то, по крайней мере, больше не надо сидеть в своей жалкой клетке.
     - Очень хорошо, - сказал Рауль. - А ты, Амандина?
     - Я остаюсь, - объявила она, не выказав при этом ни малейшей эмоции.
     Я не верил своим ушам.
     - Да вы же все спятили, честное слово! Климент  прав. Вы рискуете убить
десять тысяч людей ради самого незначительного результата. В любом случае на
меня больше не рассчитывайте.
     Я  сорвал с себя белый халат и швырнул его на стеллаж,  разбив при этом
несколько бутылей. Комнату тут же заполнил запах эфира.
     А затем я ушел, сильно хлопнув дверью.


     От кого: Бенуа Меркассьер
     Кому: Президенту Люсиндеру
     Согласно       Вашим       указаниям,      эксперименты       начались.
Научно-исследовательская   группа   состоит   из   профессора-биолога  Рауля
Разорбака, специалиста в  области анабиоза сурков, и доктора Мишеля Пинсона,
врача-анестезиолога, которым ассистирует медсестра Амандина Баллю.
     Пять  заключенных  добровольно стали  "подопытными кроликами".  "Проект
Парадиз" в действии.


     Меня всего трясло, пока я возвращался домой. Очутившись  один, я  завыл
как волк на луну, но шок, вызванный смертью Марселлина, все не отпускал. Что
делать?  Продолжать  -  плохо. Оставить еще одного будущего  танатонавта  на
верную гибель  -  опять же  плохо.  И  я выл.  Соседи стали  половой  щеткой
колотить в стенку. Результата они добились. Я умолк, но так и не успокоился.
     Меня  раздирали противоречия.  Я  не мог согласиться  с тем, что больше
никогда не увижу  Амандину.  Но опять  класть  людей в  кому я не  испытывал
никакого желания. Идеи Рауля меня  зачаровывали. Но  я  отказывался брать на
свою совесть новые трупы. Я не хотел больше жить в вечном одиночестве.  Сама
мысль вернуться  к своей постылой работе  в больнице мне  была противна.  По
крайней мере, Рауль прав в одном: может быть, этот проект страшен,  но какая
же это грандиозная авантюра, какое приключение!
     Он ненормален и одержим самоубийством своего отца. Но вот Амандина, что
могло вынудить  и это создание сесть за  весла сей  галеры? Может, она  тоже
убеждена,  что станет первопроходцем нового мира? У Рауля язык  ведь  хорошо
подвешен.
     Я поглощал белый портвейн стакан  за стаканом, пока не опьянел. Потом я
попробовал  сам себя усыпить, читая романы. Опять я один в своей кровати и в
довесок совесть отягощена смертью человека.  Простынь была такой же ледяной,
как и охлаждающая накидка танатонавта.
     Следующим утром,  когда я пил  свое кофе со сливками  в  бистро, что на
углу нашей  улицы,  я  подумал, а  что если смерть Марселлина  была  вызвана
чрезмерным количеством хлорида  калия? Это высокотоксичное вещество, надо бы
уменьшить дозу.
     По крайней мере, это как раз задача для анестезиолога.
     Обычно  мы пользуемся тремя классами  анестетиков. Наркотики, морфины и
кураре.  По привычке  я предпочитал наркотики. Но для "облегченной  смерти",
пожалуй, может лучше взять кураре?
     Хм-м. Нет. Я продолжу с наркотиками.
     Понемногу  я  уходил  с  головой  в  чисто  технические  проблемы.  Мои
профессиональные  рефлексы  срабатывали  автоматически.  В  памяти  всплывал
университетский курс химии.
     Хм-м.  Может,  мне  следовало использовать "Пропофол"?, - сказал я  сам
себе. - Это  новый  наркотик, с улучшенными  характеристиками.  Как правило,
пробуждение  наступает  через  пять минут,  это уже  ясно  доказано...  Нет,
"Пропофол", конечно же, плохо сочетается с хлоридом. Значит, придется все же
остановиться на тиопентале. Да, но в каком количестве? Обычно считается, что
надо  пять  миллиграмм  на  кило веса. Пять миллиграмм -  минимальная  доза,
десять - максимальная. Я дал Марселлину 850 миллиграмм, а он весил 85  кило.
Может, снизить дозу...
     В 14 часов  я позвонил Раулю. В  16 мы все  заново встретились на нашем
танатодроме  Флери-Мерожи.  Как  и раньше,  заключенные  осыпали нас потоком
оскорблений. Бесполезно было их убеждать, что Марселлин добровольно покончил
с собой. По пути  мы  пересеклись с  директором тюрьмы, который не только не
сказал ни слова, но даже и не взглянул в нашу сторону.
     Напротив, Хьюго приветствовал нас добродушно.
     - Не беспокойтесь, доктор, мы туда доберемся!
     Да ведь не о себе же я беспокоился, а о нем...
     Я  уменьшил  дозы.  600  миллиграммов для Хьюго, который  весил  80 кг.
Должно хватить.
     Рауль следил за малейшими моими манипуляциями. Подозреваю, что он хотел
научиться все делать сам на случай, если я совсем откажусь с ним работать.
     Амандина протянула Хьюго стакан свежей, прохладной воды.
     - Последняя выпивка приговоренного? - иронически обронил тот.
     - Нет, - ответила она совершенно серьезно.
     Танатонавт   лег   на   стоматологическое  кресло.   Мы  приступили   к
формальностям: наложение  датчиков,  измерение пульса, температуры, а  вот и
накидка появилась.
     - Готов?
     - Готов.
     - Готова! - добавила и Амандина, помахивая видеокамерой.
     Хьюго пробормотал молитву. Потом он широко перекрестился и тут же начал
отсчет, будто хотел как можно быстрее со всем этим покончить :
     - Шесть, четыре, пять, три, два, один, пуск!
     И состроив  гримасу,  словно  проглотил  горькую  пилюлю,  он нажал  на
выключатель.


     Страну мертвых  японцы  называют  ими.  Рассказывают,  что бог Идзанаги
однажды  отправился туда в поисках Идзанами, своей сестры, которая к тому же
была ему женой. Когда он ее там встретил, то стал упрашивать вернуться в мир
живых. "О  мой муж,  почему ты пришел так поздно?  - ответила Идзанами.  - Я
вкусила пищу, приготовленную в печи богов страны ими, и с тех пор принадлежу
им.  И все же я хочу попытаться их убедить, чтобы они  меня освободили.  Тем
временем подожди и ни в коем случае не смотри на меня".
     Но  Идзанаги  решил-таки  взглянуть  на  свою  сестру-супругу.  Нарушая
запрет, он взял свой гребень и с его помощью извлек изо рта  зуб и превратил
его в пылающий факел. И после этого он сумел разглядеть Идзанами. Ее глодали
черви, чей образ приняли восемь богов грома. Охваченный страхом, он бросился
прочь,  думая, что  совершил ошибку, оказавшись в  этом месте ужаса и тлена.
Разгневанная тем, что он ее  покинул, Идзанами объявила  себя  оскорбленной.
Она послала жутких гарпий вдогонку за Идзанаги, но тот сумел от них убежать.
     Тогда  Идзанами  ринулась за ним  сама. Идзанаги устроил ей  ловушку  в
одной из пещер.  В тот момент, когда оба божества  стали произносить формулу
развода, Идзанами воскликнула:  "Каждый день я буду хватать по  тысяче людей
твоей  страны,  как плату  за  твое предательство".  "А я  каждый  день буду
рождать по полторы тысячи", - ответил ей Идзанаги, ничуть не смутившись.



     Хьюго так и  не  вернулся.  Он остался  на  полпути  между  континентом
мертвых и миром живых. Умереть он не умер, но оказался  в запредельной коме,
с  остановившимся  взглядом,  почти  совершенно  плоской  энцефалограммой  и
редкими пиками  на ЭКГ. Он  превратился  в "овощ", как  говорят  медики. Его
сердце и мозг работали, в  этом  сомнения не было,  но он  больше не  мог ни
двигаться, ни говорить.
     Я добился,  чтобы  его  приняли в службу сопровождения  умирающих нашей
больницы. Ему отвели специальную палату. Много лет спустя Хьюго перевезли со
всеми предосторожностями  в Смитсоновский Институт  в  Вашингтоне, в  раздел
Музея Смерти.  Каждый  может  видеть, что  происходит  с теми, кто застрянет
между обоими мирами.
     Когда я размышляю об этой второй попытке  запуска, мне кажется, что она
вполне могла  получиться. В  любом случае  этот эксперимент  оказался  очень
ценным,  потому  что  позволил  мне  определить  разумную  вилку   дозировки
тиопентала и хлорида калия.
     Как бы  то ни было, мы порастратили своих пятерых "морских свинок". Три
смерти, дезертир и один "овощ". Славный баланс подбили, нечего сказать!
     Рауль немедленно предпринял атаку  на Меркассьера, чтобы нам дали новые
объекты  для  исследований.  Министр  во  второй   раз  получил  "добро"  от
президента Люсиндера.  Вновь начался безжалостный  отбор. Мы хотели тех, кто
был осужден на пожизненное заключение,  а они,  в свою очередь,  должны были
стремиться  покинуть тюрьму. Допускалось, что  они могут испытывать  желание
покончить с собой, но не слишком сильное. Нам нужны были люди в здравом уме,
ни наркоманы, ни алкоголики.
     В особенности  важно  было вот  что. От них  категорически  требовалось
иметь хорошее здоровье, чтобы выдержать хлорид калия. Чтобы умереть в добром
здравии, это же очевидно.
     Нельзя  сказать, что совершенно случайно в  один  прекрасный день  пред
нами предстал громила  Мартинес,  вожак хулиганской шайки,  напавшей  на нас
как-то при выходе из лицея. Он нас ничуть не узнал. Я вспомнил  высказывание
Лао-Цзы: "Если  тебя кто-то обидит, не ищи мести. Просто сядь на берегу реки
и скоро мимо тебя проплывет его труп".
     Мартинес очутился в  тюрьме из-за  темной истории, связанной с попыткой
ограбления.  Поскольку к тому времени он довольно-таки растолстел, то уже не
мог  бегать  так же быстро, как и его сообщники. Боксировал он хорошо, но на
ноги был слабоват.  Тот  полицейский,  что загнал задыхающегося  Мартинеса в
угол, надо  полагать, был  спортсменом получше.  Увы,  два человека  погибли
из-за  этого  ограбления. Суд  не  признал  каких бы  то ни было  смягчающих
обстоятельств. Пожизненный приговор.
     Мартинес с блеском прошел отборочные испытания в отряд танатонавтов. Он
даже выглядел очень заинтересованным принять участие в эксперименте, который
мог  сделать  его знаменитостью.  Он  верил в  свою  звезду, позволившую ему
пережить наши манипуляции, сами по себе достаточно опасные.
     - Вы  знаете, господа  врачи, - хвастался Мартинес,  -  меня  ничем  не
испугаешь!
     Я  вспомнил,  что  действительно,  когда  он  со  своими  приспешниками
оказался  вшестером против  нас  двоих,  он  ничуть  не боялся  моих  слабых
кулаков.
     Рауль  объявил, что ничего не имеет  против Мартинеса и что считает его
очень даже подходящей "морской свинкой".  Я же,  со своей стороны, предпочел
бы удалить  его  из нашего списка  кандидатов. Я  слишком  хорошо помнил его
удары, чтобы верить самому  себе, что  не  допущу ошибки при  дозировке. Так
просто он  бы  от меня  не ушел.  Не  в  силах  более  сдерживаться,  я  его
вычеркнул.
     Гангстер стал  орать, что мы не  принимаем никого, кроме идиотов, и что
не  даем  ему  шанса  стать  богатым  и знаменитым.  Потом  он  принялся  за
оскорбления.
     Хорошо еще, что  он  нас не узнал!  А то вполне мог бы накатать жалобу,
что мы, дескать, с ним сводим счеты!
     Словом, Мартинес  больше не фигурировал среди  нашей следующей  пятерки
"морских  свинок". Точнее, должен вам сказать, среди нашей следующей пятерки
умерших. Смерть больше меня не задевала. Я испытывал чувство, будто запускаю
петарды в небо.  Если они  взрывались при  старте, надо вносить  необходимые
поправки, чтобы зажечь все-таки фейерверк, увенчанный успехом.
     Третья серия "подопытных кроликов". И среди них один по имени Марк.
     Датчики, замер пульса и температуры, охлаждающая накидка. Рауль кричит:
     - Готовы?
     Мы хором отвечаем :
     - Готов!
     - Готова!
     Будем надеяться, что наш  парень не умрет  от страха.  Его то бросало в
пот, то колотила дрожь. Он даже не остановился перекреститься.
     - Шесть... пять... четыре... три... два...  один  с половиной... один с
четвертью... один... п-п... п-пуск? Ладно,  п-пуууууск! - не вполне уверенно
проговорил он.
     И дважды нажал на выключатель блестевшим от пота пальцем.


     В мифологии Месопотамии  страна мертвых называется "страной, откуда  не
возвращаются". Песнь:
     Не видят более света
     Те, что туда проникают.
     Пыль да земля с золою -
     Вот что там их питает.
     Как птицы они одеты,
     Прахом покрыто все :
     Двери, замки, засовы...
     Больше здесь нет ничего.
     Однажды прекрасная  Иштар,  богиня  Любви,  спустилась  в  Ад. Согласно
древним обычаям,  Эрешкигаль,  царица Ада, приказала одному из охранников ее
встретить. Всякий раз,  когда  Иштар проходила  сквозь  одно  из семи ворот,
ведущих в Ад, она скидывала с себя что-то  из своего одеяния: сначала платье
и  корону,  потом  серьги,  ожерелье,  монисто,  пояс,  браслеты, кольца  и,
наконец, рубашку.  Обнаженной  Иштар  предстала  перед  Эрешкигаль,  которая
подвергла разные части ее тела шестидесяти пыткам.
     И все же  именно людям пришлось испытать на себе последствия  заточения
Иштар, потому что без нее земля больше не родила. Песнь :
     С тех пор как богиня Иштар
     Спустилась в страну без возврата,
     Быки потеряли всю силу,
     Мужья позабыли о женах.
     К  Эрешкигаль  люди направили  посла.  Когда тот попросил, чтобы  Иштар
разрешили  отпить  из меха, где  хранилась живая вода, царица его  прокляла.
Песнь :
     Отныне жижа гнилая
     Становится пищей твоею,
     Останешься жить на пороге,
     В тени земляного вала.
     И пьяницы будут хлестать
     Тебя по заплаканным щекам.
     Похоже, что посла отправили  в  Ад, чтобы обменять на Иштар. Этим путем
люди  хотели  вернуть  плодородие.  И  действительно, через  какое-то  время
Эрешкигаль приказала обрызгать Иштар  живой  водой и затем отвести  обратно.
Пока  та проходила по-очереди через семь  ворот, ей возвращали ее  вещи. Вот
как получилось, что на земле все вернулось на круги своя.



     Растирания. Искусственное дыхание. Электрошок.
     Марк открыл глаза, а мы, в свою очередь, уставились на него.
     Неужели наконец-то получилось?
     Наш герой  вывел  нас из  состояния  ступора, одним прыжком  вылетев из
кресла и в диком возбуждении принявшись крушить все вокруг себя, издавая при
этом жуткие вопли.
     - Видел, я их видел! Они там! От них не убежать, они везде!
     - Кто? Да кто же? - потребовал Рауль своим самым твердым голосом.
     - Черти! Всюду черти,  хотят  меня сварить  в огромном котле! Я не хочу
умирать! Не хочу их больше видеть! Никогда, ни за что!
     Он впился в меня тусклыми зрачками и зашипел :
     - И ты, ты тоже черт. Одни черти кругом.
     И швырнул в меня бутылью с химикатами. Потом,  схватив охапку  шприцев,
стал гоняться за  Амандиной и один воткнул ей в ягодицу.  Когда  я попытался
его перехватить, Марк рассек мне лоб ланцетом. У меня до сих пор шрам.
     Такое  поведение  несколько охладило  наш  энтузиазм.  Сначала  "овощ",
теперь сумасшедший! Марк даже на Рауля произвел впечатление. И в то же время
мы не переставали друг друга спрашивать: "А что, если и  вправду получилось?
Что, если Марк действительно принес нам свидетельства  с  того света? Не его
вина, что он не запомнил ничего, кроме ужаса".
     Тем  не менее,  видеопленку  мы  не  уничтожили,  а  Марка отправили  в
психиатрическую больницу. Все же  он был нашим первым "кроликом", пережившим
NDE.  Может, у него  не осталось никаких воспоминаний о светящихся туннелях,
но он,  по крайней  мере, целехоньким вернулся  в свое тело, если не считать
потери рассудка.
     В тот  вечер я  отвез  Амандину в своей машине. Она то  скрещивала свои
красивые ноги,  то  опять  садилась  прямо. Ее  рана  на  ягодице  оказалась
незначительной. Мне же потребовалась наложить на лоб двадцать пять стежков.
     Черное платье Амандины - она всегда  одевалась в черное - шуршало самым
чувственным образом.
     Пережив столь динамичный спектакль,  она не испытывала никакого желания
возвращаться домой на электричке  и, кроме  того, ни я,  ни она  после всего
этого не хотели провести вечер в одиночку.
     Ведя машину, я пробормотал :
     - Может, остановимся на этом?
     Амандина и  ее  вечное молчание. Я всегда  себе говорил: "Раз она такая
красивая и  совсем  не  разговаривает,  должно  быть,  она  думает  о разных
замечательных вещах". Но сегодня ее молчания мне  было недостаточно. Она  же
не была декорацией. Как  и я, она видела этих людей - умерших или неожиданно
сошедших с ума.
     Я настаивал :
     - Сколько бессмысленных  смертей! И все ради  жалкого результата...  Вы
сами-то о чем думаете? С тех пор, как мы познакомились,  я ни разу не слышал
от   вас  фразы  длиннее  двух-трех  слов.  Мы  работаем  вместе.  Нам  надо
поговорить. Нужно, чтобы вы помогли мне остановить Рауля. Все это длится уже
достаточно долго. Без вас мне никогда не удастся его убедить.
     В  конце концов она снизошла до того, чтобы на меня взглянуть. Смотрела
она  на меня долго,  не  мигая. Приоткрылся  рот.  Наконец-то  она собралась
что-то сказать.
     - Напротив.
     - Где напротив?
     - Напротив, мы должны продолжать. Просто для того, чтобы все эти смерти
не оказались  напрасны.  Наши танатонавты знают, чем рискуют. Они знают, что
их смерть даст следующему чуть больше шансов преуспеть.
     - Да  это как партия в покер, блеф за блефом, чтоб  потом махом покрыть
все  потери! - воскликнул я. - А еще это верная дорога продуть все до нитки.
Пятнадцать жертв! Не научный проект, а игра в убийство, вот так вот!
     - Мы первопроходцы, пионеры, - парировала она ледяным тоном.
     -  На этот  счет у  меня поговорочка  есть: "Как  узнать, кто настоящий
пионер? Это тот, кто валяется в прерии со стрелой в спине."
     Она еще больше раздражилась :
     - Вы что, думаете, все эти смерти меня не волнуют? Все наши танатонавты
- это были замечательные люди, такие храбрые...
     Голос  ее  дрожал. Но  это был  первый раз,  когда  она произнесла  два
предложения подряд. Я принялся ее провоцировать :
     - Это не смелость, это склонность к самоубийству.
     -  Склонность  к самоубийству!  А Христофор Колумб не  был  законченным
самоубийцей,  отправившись на  край света  в скорлупке?  А  Юрий Гагарин, со
своей жестяной бочкой на ракете? Он  не был самоубийцей? Без таких людей мир
никогда бы не развивался...
     Ага! Галилей,  Колумб,  а  сейчас  вот  еще  и Гагарин.  Сколько хочешь
прецедентов для оправдания массовых убийств!
     Амандина все еще горячилась и упорно называла меня на "вы".
     - Я считаю, что вы ничего не понимаете,  доктор Пинсон.  Вы не находите
странным, что  у нас  столько добровольцев? Все  заключенные знают  о  наших
неудачах, так почему же они к нам идут? А я вам скажу, почему: потому что на
нашем танатодроме эти отверженные чувствуют, что превращаются в героев!
     - В таком случае отчего же другие заключенные обзываются?
     -  Парадокс. Они желают  нам смерти за  гибель  своих друзей, но и сами
готовы  к  смерти.  Когда-нибудь у  одного из  них  все получится, я в  этом
убеждена.
     Все  в  Амандине  меня  привлекало.  Ее  холодность,  ее  молчание,  ее
таинственность, а сейчас вот ее горячность...
     Эта блондинка в черном, сидящая  в моей  машине, была словно сверкающий
огонь, сводящий меня  с ума. Может, как  раз из-за  частых встреч со смертью
мои  жизненные порывы были  так обострены! Впервые я оказался один на один с
Амандиной,  Амандиной взволнованной,  Амандиной  эмоциональной. Я решил идти
ва-банк. Такого случая больше не представится. Машину подбросило на каком-то
бугорке,  моя  рука  соскользнула  с  рычага  коробки передач  и  совершенно
случайно оказалась на ее коленке. Кожа ее была как шелк и невероятно нежной.
     Она оттолкнула мою руку, словно это была какая-то гадость.
     - Сожалею, Мишель, но вы, честное слово, совершенно не мой тип.
     Какой же он, интересно, этот твой тип?


     В  четверг,  25-го  августа,  министр   науки  инкогнито  посетил   наш
танатодром  Флери-Мерожи. Бенуа Меркассьер хотел  лично поприсутствовать при
"запуске". На лице министра читалась  озабоченность человека, пытающего себя
вопросом, не заманили ли его поучаствовать в идиотизме столетия. И если так,
есть ли еще время хоть что-то исправить, пока не вызвали держать ответ?
     Он пожал  мне руку, пробормотал не вполне убедительные приветствия  и с
утрированным  оживлением принялся ободрять новую пятерку наших танатонавтов.
Осторожно он осведомился у Рауля о числе наших неудач и подскочил на  месте,
когда тот на ушко выдал ему цифры.
     После этого он подошел ко мне и отвел подальше, в самый угол комнаты :
     - Может быть, ваши "ракетоносители" слишком токсичные?
     - Нет. Я тоже так считал поначалу. Но проблема не в этом.
     - А в чем же?
     - Да  понимаете, после  всех  этих опытов у меня такое впечатление, что
когда человек оказывается в коме, у него появляется... как бы это сказать...
появляется выбор, что ли. Уйти или вернуться. И они все предпочли уйти.
     Меркассьер наморщил лоб.
     -  В  таком случае, можете  ли вы их  вернуть  силой, к примеру,  более
мощными  электроразрядами?  Знаете,   когда  президента  спасали,   так   не
остановились ни перед чем. Вставили электроды прямо в сердце!
     Я задумался. Сейчас мы говорили, как два ученых, испытывавших  взаимное
уважение. Я взвесил слова.
     - Не так все просто.  Надо определить точный момент, когда человек ушел
"достаточно далеко", но не "слишком". Это проблема хронометрии. С Люсиндером
повезло, они, должно  быть, вытащили его  в ту самую секунду, когда  все еще
было возможно. Безусловно, по чистой случайности.
     Министр попытался выглядеть образованным даже в той области, где он, по
сути дела, ничего не понимал.
     -  Пусть  даже  так. Попробуйте тогда  изменить  напряжение,  уменьшить
количество  наркотика,  снизить дозу  хлорида калия. Может  быть, начать  их
оживлять пораньше.
     Мы все  это уже  перепробовали, но я покивал головой, словно он  только
что открыл мне магический секрет. В то же  время  я не хотел его  вводить  в
заблуждение и поэтому добавил :
     - Нужно, чтобы они  добровольно  выбрали возвращение, пока  у них  есть
такая возможность. Видите ли, я много над этим размышлял. Никто и понятия не
имеет, что заставляет их продолжать идти дорогой смерти.  Что такое им сулят
на  том  свете?  Узнать  бы  про ту морковку, тогда мы  могли  бы предложить
что-нибудь попривлекательнее!
     - Ваши  танатонавты напоминают  мне  моряков  XVI-го столетия,  которые
предпочли остаться на райских островах Тихого океана в окружении красивейших
женщин  и благоухающих  фруктов, вместо того, чтобы с  огромными трудностями
плыть обратно, в свою родную Европу!
     Действительно, ситуация во многом напоминала,  к примеру,  историю  про
мятеж на паруснике "Баунти". Наши танатонавты были такими же узниками, как и
моряки той эпохи, и с такой же жадностью стремились укрыться в новых землях.
     - Как сдержать смерть? - задумчиво спросил Меркассьер. - Что заставляет
людей с ней бороться, что движет больными, когда они хотят выздороветь?
     - Вкус к счастью, - вздохнул я.
     - Да, но что делает их счастливыми? Как повлиять на ваших людей,  когда
они  сталкиваются  с  дилеммой:  "уйти  или  вернуться"?  Стимулы  ведь  так
разнообразны!
     Я уже  давно заметил  в нашей больнице,  что воля человека играет самую
важную роль при спонтанном выздоровлении. Некоторые люди просто отказываются
умирать  и потому остаются жить. В одном из исследований, проведенном  среди
китайцев, живущих  в Лос-Анджелесе,  я  прочитал,  что показатель смертности
падал практически до нуля в день их великого новогоднего  карнавала. Старики
и  умирающие словно "программировали"  самих себя, что  должны еще пожить  и
вновь порадоваться празднику. На следующий день число смертей возвращалось к
обычному уровню.
     Возможности  человеческой психики  безграничны. Я  сам развлекался тем,
что развивал у  себя способность  просыпаться в восемь  утра без будильника.
Получалось без  осечки. Я также знал, что в закоулках моего  мозга скопилось
огромное количество информации и что мне осталось только научиться открывать
эти "ящички" в голове, чтобы  получить к  ней доступ. Без сомнения,  имелось
множество  исследователей,  увлеченно  работающих над  самопрограммированием
собственной нервной системы.
     Так почему бы не вернуться из комы за счет одной только силы воли?
     Как  бы то ни  было, но  в  тот  день танатонавт не  сделал  ставку  на
возвращение.  Завидев  его конвульсии  в  момент смерти, четыре его товарища
хором  отказались  от дальнейшего участия.  Мы решили, что  в будущем уже не
будем рассчитывать на эффект  коллективной конкуренции. С этого момента наши
пионеры-первопроходцы  станут  стартовать поодиночке.  Но, может  быть,  уже
слишком поздно? Даже  в тюрьме Флери-Мерожи нам стало все труднее и  труднее
находить добровольцев.


     Согласно жителям  Тибета, буддистский пантеон населен девятью  группами
демонических созданий :
     1. Год-сбин: Храмовая стража. Источники великих эпидемий.
     2. Бдуд: Демоны высших  сфер.  Могут принимать облик рыб,  птиц, трав и
камней. Их начальник обитает в черном десятиэтажном замке.
     3. Срин-по: Великаны-людоеды.
     4. Клу: Адские божества в обличии змей.
     5. Бцан: Боги, живущие в небесах, лесах, горах и ледниках.
     6.   Лха:   Небесные    божества    белого    цвета.   Благожелательны.
Предположительно, живут на плечах у всех и каждого.
     7. Дму: Злонамеренные демоны.
     8. Дре:  Посланцы смерти, зачастую ответственны за смертельные болезни.
Все зло, от которого страдают люди, вызвано по воле демонов Дре.
     9. Ган-дре: Группа божеств с больным чувством юмора.



     Если говорить начистоту, Феликса Кербоза  никто бы не захотел  к себе в
соседи. Имелись, правда, и кое-какие смягчающие обстоятельства.
     Начнем  с того, что  он  был нежеланным  ребенком.  Когда журнал защиты
интересов  потребителей,  "Тестируем  для вас", обнаружил, что презервативы,
которыми пользовался его  отец, были надежны  только  на  96%, у  Феликса не
осталось никаких  сомнений, что  он  оказался  жертвой  4%-ного дефекта.  Не
говоря  уже  про  отца.  Сам  факт,  что  тот  уже  тридцать  пять  лет  как
отсутствовал, выйдя из  дома купить сигареты, лишний раз подтверждает, сколь
сильно на папашу подействовало это предательство.
     Сюзетт, его  мать, немедленно попыталась сделать аборт, но Феликс, хоть
и был в ту пору лишь зародышем, уже вцепился в жизнь, словно блоха в собаку.
Неоднократные попытки подпольных гинекологов привели лишь к  тому,  что лицо
еще не родившегося младенца оказалось обезображено.
     Затем мать  дважды пыталась его утопить. Под  предлогом, что надо смыть
шампунь, она сунула  его с головой прямо  в заполненную  ванну. Но она плохо
рассчитала  и  Феликс сумел очень быстро выкарабкаться  наружу. Позднее  она
толкнула в реку своего едва  научившегося стоять  ребенка. Однако Феликс уже
приобрел навык выбираться  из трудных ситуаций. Он чуть было  не  угодил под
винты  сухогруза,  отделавшись  только шрамом на  щеке, и смог  добраться до
берега,  ухватившись за зонтик, которым его  неуклюже колошматила  по голове
мать.
     Все свое детство Феликс  Кербоз  спрашивал себя, почему на него так все
смотрят. Потому что он уродлив? Или завидуют, что у него такая замечательная
мама?
     Он  долго сдерживался,  но когда  Сюзетт  умерла, Феликс взорвался.  Он
обнаружил, что потерял единственного  человека,  которого он любил  на  всей
планете. Сейчас у него осталась только ненависть.
     Поначалу она  проявилась  в форме  регулярных атак  на шины ни в чем не
повинных автомобилей, которые он кромсал своим ножом. Но облегчения не было.
Затем он  связался  с  бандитами и принялся рэкетировать богатеньких сынков,
причем  у этих счастливчиков еще имелись и  живые мамаши! Троих  из них, что
артачились платить, он убил и так стал исполнителем самой грязной работы. Но
когда, к восемнадцати годам, его дружки стали проявлять определенный интерес
к противоположному полу, Феликс отказался участвовать в изнасилованиях.  Что
его возбуждало, так это свалиться как снег на голову на какого-нибудь буржуя
и  засадить ему в бок перышко. Этим манером он мстил  за свою  любимую мать,
которая все жилы надорвала, чтоб его вырастить.
     Оказавшись  в возрасте  двадцати пяти лет перед судом присяжных,  он не
смог убедить их  в том неизъяснимом наслаждении,  которое испытываешь, когда
твой длинный  и острый  как  бритва нож  входит  в мягкое подбрюшие ближнего
твоего. Страсть Феликса к изящным манипуляциям с кинжалом что-то не доходила
до судей. По требованию прокурора его  осудили на  двести восемьдесят четыре
года, с возможностью  снижения срока до двухсот  пятидесяти  шести  лет  при
условии образцового  поведения. Защитник  Феликса  объяснил  ему,  что  этот
приговор равносилен пожизненному  заключению, "если только прогресс медицины
не  удлинит  среднюю  продолжительность  жизни  человека,  ныне составляющую
девяносто лет".
     Работа  с утра  до  ночи на фабрике по выпуску половых щеток  из свиной
щетины не скрашивала жизнь заключенного. Феликс решил законным образом выйти
из тюрьмы. Его хорошее  поведение уже  сократило срок до двухсот  пятидесяти
шести лет. Как этот процесс ускорить?
     Директор тюрьмы нехваткой  идей  не  страдал. В  наши дни  продается  и
покупается  все.  Это  и  есть  современное общество. Увы,  если не  считать
излишка лет своего срока, Кербозу "покупать" было не на что.
     - Откуда ж у меня деньги? - заволновался несчастный.
     -  Да кто говорит  о деньгах? С таким  здоровьем, как у  тебя!  Это  же
отличный капитал!
     И началась адская бухгалтерия.
     Чтобы скостить  срок, Феликс стал  испытывать на себе  фармацевтические
препараты,  которые еще не получили  разрешения, поскольку никто  не знал их
побочных эффектов.
     С тех пор как под давлением друзей "братьев наших меньших" эксперименты
на животных были запрещены, промышленности не осталось ничего другого, кроме
как обратиться к заключенным.
     Феликс  "зачел"   себе   три  года,  испытав  сердечный  дефибриллятор,
подаривший ему аритмию и бессоницу. Раствор для полоскания зубов со  слишком
большой концентрацией фтора  испортил печень (пять лет зачета).  После особо
сильного  мыла  слезла кожа  с  суставов  (три года). Сверхактивный  аспирин
вызвал язву  желудка (десять лет). На редкость едкий  лосьон  оставил только
половину волос  на  голове  (четыре года). Феликс Кербоз усвоил,  в  чем тут
мораль,  и  временами  даже  удивлялся,  что  некоторые  продукты  почему-то
оказывались безвредными!
     Когда случился  мятеж, он со  своими кулаками  встал на сторону  охраны
(десять  лет зачета). Он  сдал  администрации торговцев наркотиками, которые
безжалостной рукой правили заключенными (три  года зачета ценой ненависти со
стороны тех, кто стал испытывать ломку).
     - Феликс, ты чего это все время на полусогнутых?
     - Отвали. Че хочу, то верчу. Задумка одна есть. Я отсюда выйду, понял?
     - Ну-ну. Пожри еще  свою химию и тебя отседова на руках понесут. Ногами
вперед.
     Каждую  субботу Феликс  сдавал кровь (неделя зачета за четверть литра).
По  четвергам он  выкуривал  десять пачек  папирос  без  фильтра  по  заказу
Минздрава, изучавшего вредные свойства табака (день зачета за каждую пачку).
По  понедельникам  и  вторникам он проходил испытания в сурдокамере.  В этой
совершенно белой, полностью изолированной от шума комнате он в неподвижности
проводил целый день, без еды и питья. Вечером приходили люди в белых халатах
и выясняли, в какой момент испытуемый потерял сознание.
     Так,  страдание за  страданием, Феликсу удалось  сократить  срок до ста
сорока  восьми лет. У него осталась только одна работающая  почка.  Какой-то
противовоспалительный  препарат с  особо извращенными свойствами  сделал его
глухим на левое  ухо. Он беспрестанно щурился благодаря  контактным  линзам,
столь мягким и липучим, что их нельзя было снять. Ничуть не  обескураженный,
он продолжал верить, что однажды отсюда выйдет.
     Когда  директор  сказал  ему про "Проект  Парадиз",  сулившем  двадцать
восемь лет  зачета,  Феликсу ни на секунду не  пришло в  голову  потребовать
более  полной  информации.  Никто  и  никогда  не  делал  ему  раньше  столь
замечательного подарка.
     Разумеется, по  тюрьме ходили слухи, что уже  порядка сотни заключенных
потеряли свою шкуру  в том подвале,  где  ставили эксперименты.  Феликса это
нисколько не заботило. После всего, что  ему пришлось проглотить и при  этом
не  лопнуть, Феликс был уверен в своей счастливой звезде. Другим  просто  не
повезло, и все дела! В конце концов, на нет и суда нет, а за двадцать восемь
лет зачета от тебя потребуют попотеть, уж будьте покойны!
     Он  поудобнее устроился в стоматологическом кресле,  пошевелил плечами,
привыкая к электродам, и потуже подоткнул под себя охлаждающую накидку.
     - Готов?
     - А как же, я к вашим услугам, - ответил Кербоз.
     - Готов.
     - Готова!
     Ни  молитвы,  ни  осенения   крестом,  ни  скрещенных  пальцев.  Феликс
довольствовался куском  жевательного табака,  который всегда носил за правой
щекой.  В  любом случае он  ни черта не смыслит в этой  научной фигне и  ему
вообще на все наплевать. Лучше подумаем о той премии, что нас ждет. Двадцать
восемь лет зачета!
     Как ему и было приказано, он стал медленно отсчитывать :
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один... пуск.
     И с невинным видом нажал на выключатель.


     "Индейцы племени чиппева,  живущие в  штате  Висконсин  рядом  с озером
Верхним,  считают,  что после смерти жизнь  продолжается точно так же, как и
раньше, без конца или каких бы то ни было изменений. Это всегда один и то же
повторяющийся фильм, без цели, морали или смысла".



     Рапорт в компетентные органы
     Рауль Разорбак,  с помощью группы ученых, в настоящее  время занимается
экспериментами  над  смертью.  Число  жертв  уже  превысило  сотню  человек.
Требуется ли принять меры?
     Ответ компетентных органов
     Нет. Еще нет.


     Мы с Раулем и Амандиной использовали  привычную,  отработанную методику
посткоматозного пробуждения. Но я в  нее  уже  по-настоящему не  верил. Один
только Рауль внимательно смотрел  на  тело  танатонавта и  словно заклинание
повторял: "Проснись, прошу тебя, проснись".
     Мы  предпринимали  реанимирующие  манипуляции,  отсутствующим  взглядом
просматривали ЭКГ и ЭЭГ.
     - Проснись, проснись! - читал свои псалмы Рауль.
     Машинально я выполнял все необходимые процедуры.
     Потребовался громкий вопль, чтобы вывести меня из этой апатии.
     - Палец! Он пальцем дернул!  -  закричал Рауль.  - А  ну все  сюда!  Он
шевелится!
     Я не хотел поддаваться напрасным иллюзиям, но все-таки придвинулся.
     Внезапно  пискнул  электрокардиограф.  Поначалу  крошечный  такой писк.
Потом  еще  один, потом еще. И  наконец,  уверенно:  пинь, пинь, пинь. Опять
шевельнулся один палец. А за ним и другие.
     Там, на кресле, после ладони  пробудилась рука, за ней плечо. Только бы
не  еще  один  полоумный!  Впрочем,  решив  подготовиться  на случай  нового
злоключения в  уже  известном нам духе, я  теперь таскал  с собой  резиновую
дубинку.
     Задрожали  веки. Приоткрылись глаза.  Рот исказился в  гримасе, которая
затем превратилась в улыбку. Пинь, пинь, пинь - мозг и сердце вновь вышли на
свой нормальный ритм.
     Наш подопытный кролик не напоминал ни "овощ", ни безумца.
     Он здоров, как телом, так и духом. Танатонавт вернулся на танатодром  в
полном здравии, душевном и телесном!!!
     - Айяааааааааааааааааааааа! Вышло! Вышло! - вопил Рауль.
     Весь  ангар  дрожал  от  радостных  криков. Мы  втроем обнимались,  как
ненормальные.
     Разумеется, первым в себя пришел Рауль.
     - Ну? ну? как? - потребовал он, склонившись над Феликсом.
     Мы  замерли  в  жадном  нетерпении  услышать  первое  слово  от  нашего
чрезвычайного и полномочного  путешественника. Каким  бы  оно  ни  было, это
первое  слово, этот человек, вероятно,  войдет в  учебники истории,  ведь он
первый, кто совершил успешную поездку в страну мертвых, и обратно.
     В помещении  воцарилась тишина.  Мы так  ждали этого момента. Вплоть до
сего часа -  сплошные неудачи,  а этот маньяк  с  походкой  питекантропа все
тянул и тянул с ответом, получить который мир мечтал целую вечность.
     Он  открыл рот. Вот, вот сейчас он скажет. Нет, опять  захлопнул. Потом
рот  вновь  приоткрылся. Вторая попытка.  Феликс сощурил глаза и  с  трудом,
ржавым голосом, выдавил :
     - А-а... бл...дь.
     В изумлении мы на него уставились. Он потер себе лоб.
     - Ну, бл...дь, во дают!
     Затем он уперся  в  нас взглядом, будто  его  раздражало такое  к  себе
внимание.
     - Ну что, дали мне двадцать восемь лет зачету?
     Мы  хотели трясти нашего  пациента  и  орать  поздравления,  но вовремя
вспомнили, что тому еще  надо время  придти в себя. Рауль все  же настоял на
своем :
     - Как... там?
     Феликс потер себе запястья и прищурил глаз.
     - Да как вам сказать... Ну вылез я, значит, из кожи. Поначалу-то я чуть
не наложил. Стал ну прям как твоя птичка.  Блин! Летаю, значит, над собой...
Ну! Поднялся вверх, а там все  эти... мертвяки свежие,  тоже летают. И такие
рожи, главное! Мы  полетали немного, а потом смотрю, попали в круг, а  он аж
весь светится. Я такой по ящику видел, там еще тигров через них пускают.
     Он  перевел дыхание. Мы жадно ловили каждое его слово. Польщенный таким
вниманием, он продолжил :
     - Ваще, не поверишь! Он  навроде  карманного  фонарика.  Неоновый  круг
такой,  а внутри свет, и  этот  свет как бы меня  тянет. Говорит, иди,  мол,
сюда. Ну я и пошел. Раз,  и попал в огненный круг, как тигр в цирке. И пошел
на фонарик...
     Рауль не смог удержаться, чтобы не прервать :
     - На свет в центре, в огненном круге?
     -  Оно самое. Как в мишень. Не знаю, я говорил, у  меня это все прямо в
башке звучало. Он мне - давай, мол, еще ближе. Что все будет хорошо.
     - И вы туда пошли? - страстно спросила Амандина.
     - Ну да. И я там вижу, это типа как воронка, а  в ней всякие  штуковины
вертятся.
     - Какие штуковины?
     - Да разные, какие! Звезды там,  пар, струи какие-то странные, вертятся
в этой воронке. А она здоровая такая, хоть ты туда тыщу домов запихай.
     Рауль шлепнул кулаком по ладони.
     - Континент мертвых! - воскликнул он. - Он видел континент мертвых!
     - Продолжайте, прошу вас, пожалуйста, - взмолился я.
     - Ну вот, я туда ближе, потом еще  ближе, а потом чую, еще малость, и я
уже не вернусь. Ну-у, думаю, и нафига я тогда  срок скашивал! А свет твердит
в башке,  что, дескать, это  все неважно, что  на земле одна суета...  Эх! И
здоров же он  говорить! И тут я чувствую,  будто  попал в пещеру Али-Бабы, а
там полно сокровищ, только  не золото-серебро, а  всякие  приятные ощущения.
Хорошо так,  тепло, сладко, мягко. Как маму  нашел.  Это самое... водички бы
стаканчик, а? Во рту все пересохло.
     Амандина пошла за стаканом. Он осушил его одним глотком и продолжил :
     -  Я ничего не мог  поделать,  только вперед идти. Блин!  Но  там вижу,
вроде как  стенка прозрачная. Не кирпичная, а  мягкая,  как ж...па. Я так  и
подумал: я в прозрачной  ж...пе. Ну, думаю,  так дело не пойдет. Ежели я  ее
пересеку, стенку эту, то назад уже не вернусь и прости-прощай  мои  двадцать
восемь лет зачету. Тут я по тормозам.
     Вот, пожалуйста, этот тип решил мою проблему "выбора". Он нашел причину
остаться жить. Я бы не вернулся.
     Феликс вздохнул :
     -  Это, знаете, нелегко. Сам с собой боролся,  чтоб развернуться на сто
восемьдесят,  вместе  с  душой-то.  А потом вдруг  какая-то длинная веревка,
белая вроде серебра, меня сюда - раз! и тут уж я гляделки открыл.
     Мы  втроем -  я, Рауль и Амандина, -  были  словно на седьмом небе. Все
наши  жертвы  оказались  не напрасны.  Наши  усилия  наконец-то дали  плоды.
Человек прорвал барьер смерти и вернулся с рассказами о том свете. А что  же
там, еще дальше, за этим светящимся и нематериальном миром?
     После холодной воды Феликс потребовал стакан  рому. Амандина налила ему
еще один.
     Меня трясло от возбуждения :
     - Надо созвать пресс-конференцию. Люди должны узнать...
     Рауль тут же меня осадил :
     -  Слишком  рано, - сказал он. - Пока что  наш проект должен оставаться
таким, как он есть: "Совсекретно".


     Президент Люсиндер поглаживал шею Версинжеторикса. Он был в восторге.
     - Так что же, Меркассьер, у них получилось?
     - Да.  Я своими  глазами  видел  кассету  с записью  взлета  и  посадки
этого... танатонтавта.
     - Танатонавта?
     -  Это  они  изобрели  такое слово  для обозначения  своих  "подопытных
кроликов" или "свинок". Означает "разведчик смерти" или  что-то в этом духе,
по-гречески.
     Президент прикрыл глаза и улыбнулся.
     -  Неплохо,  совсем даже неплохо. Очень  поэтично. По крайней мере, мне
нравится.  В какой-то степени технический жаргон, но  некоторая  серьезность
нам не повредит.
     В действительности,  Люсиндер просто  ликовал. Неважно, как их назвать:
некропилоты, смертолетчики, визитеры рая... Смысл один и тот же.
     Меркассьер попробовал привлечь к себе внимание. В конце  концов, именно
он организатор проекта и, стало быть, имеет все основания гордиться успехом.
Доверяя, как и прежде, той линии  поведения, что разработала его супруга, он
рискнул :
     - По сути дела, они стали пионерами-разведчиками Новой Австралии.
     - О да, Меркассьер! Вы наконец-то поняли мою мысль.
     Министр пытался убедить  его в выгодах этого  открытия,  но  именно он,
президент, обладающий  столь  грандиозной дальновидностью, войдет в учебники
истории. Люсиндер подумал, что вот оно - бессмертие. Ему  возведут памятники
на площадях, улицы  станут носить  его имя... Он уже  заплатил цену: десятки
погибших или, кажется, что-то около сотни... Но ему удалось!
     Меркассьер прервал поток мечтаний о славе :
     - А сейчас, мсье президент, что будем делать?


     "После  запуска первых танатонавтов результаты  превзошли все ожидания.
Первый  же  доброволец, Феликс Кербоз, немедленно смог взлететь и  сесть  на
танатодром. Пионеры танатонавтики были поражены, насколько быстро они сумели
достичь успеха".



     "В  кельтской  мифологии  тот  свет  представляет  собой   таинственную
область, где нет ни смерти,  ни работы, ни зимы. Он населен богами, духами и
вечно  юными людьми. Галлы  называли эту страну "Аннвн". Там находится котел
воскрешения и рог  изобилия. Котел  воскрешения возвращает к жизни  погибших
воинов, а из рога изобилия питаются бессмертные.
     Для галлов и ирландцев страна "Аннвн",  или тот свет, столь же  реален,
как  и  наш  материальный мир. Достаточно определенных  магических  приемов,
чтобы перемещаться из одного мира в другой".



     - Хотела бы я быть Феликсом.
     Амандина,  обычно  столь  сдержанная,  уже  не пыталась  скрывать  свою
радость. Как и после каждого сеанса эксперимента, я провожал ее домой. В тот
вечер  мы были слегка под мухой. На танатодроме мы смогли отпраздновать  наш
секретный триумф только бутылкой игристого  - денег-то не хватало. И  все же
наши пластмассовые стаканчики подлетали высоко.
     - Какой  же фантастический  момент мы пережили! Как  бы я  хотела стать
первым человеком, первым танатонавтом, ступившем на запредельный континент и
вернувшимся оттуда! Как бы я хотела быть Феликсом!
     Я же пытался удержаться пока на этой земле.
     - Не так-то  это  просто.  У него была  причина,  движущая сила. Вы  же
слышали, его самого притягивал  свет. Он  колебался,  возвращаться  ли  ему.
Феликс   сумел  это   сделать   только   оттого,   что  был   прежде   всего
"запрограммирован" добиться снижения срока заключения именно в этом мире.
     Я прибавил  газу. За стеклами  машины,  в полумраке  проносился угрюмый
пригородный пейзаж. Я взглянул на Амандину, которая вновь углубилась в себя,
несмотря на ухабистую дорогу.
     Я  начинал  ее лучше  понимать.  Рауль однажды мне о ней рассказал. Эта
красивая  женщина   была   очень   сознательной  медсестрой.   Даже  слишком
сознательной. Амандина не могла больше выносить, как в той больнице, где она
работала,  на ее  глазах умирают  порученные  ей  пациенты. Еще  в школе она
терпеть не могла, когда ей ставили плохие оценки. В больнице же каждая такая
смерть  ей   казалась  еще  одной  единицей.  Когда  ее  больной  умирал  на
операционном столе, она чувствовала себя за это ответственной.
     Коллеги ей все время твердили, что не ее это вина, но она им не верила.
Она  продолжала  упорствовать  во  мнении,  что  каждая  смерть  была  новым
доказательством ее некомпетентности.
     Амандина  считала, что люди  умирают из-за  нехватки  любви. С ее точки
зрения,  даже умирающий  от  рака  человек сам его выбрал. А если  он сделал
такой  выбор,  то только оттого, что его окружение оказалось не в  состоянии
привить  ему  любовь к жизни. Соответственно, она все больше и больше должна
была любить каждого из своих пациентов. И так как они все равно умирали, она
упрекала саму себя, что не достаточно разнообразно их развлекала.
     Бесполезно  лишний   раз  подчеркивать,  что  Амандине  -  с  таким  ее
характером - подошла  бы несколько иная профессия. Но, как и в случае Рауля,
неудачи  лишь заставляли ее пытаться вновь и вновь - вплоть до полной победы
или самоуничтожения.  Когда  она  случайно  увидела небольшое  объявление  о
проекте, связанном с сопровождением умирающих, куда требовалась трудолюбивая
медсестра, она  немедленно  откликнулась.  Едва  Рауль  Разорбак  упомянул о
"Проекте  Парадиз", как  Амандина  уже решила  посвятить себя телом  и душой
этому начинанию, направленному на возвращение мертвых в мир живых.
     Удивительно, но  казалось,  ее  ничуть  не смущало столь  большое число
жертв  на начальной стадии проекта. Амандина обладала странной логикой:  она
была готова не колеблясь убить  один за другим  несколько человек в надежде,
что в каком-то неопределенном будущем это спасет множество других людей.
     - Как бы я хотела быть  Феликсом, - повторила она. - Он такой храбрый и
сам такой красивый.
     Я надул губы. Какая такая необходимость преувеличивать? Храбрый - может
быть, но красивый? Этот питекантроп?
     - Должно быть, он перенес такие ужасные испытания на том свете.
     (Это  как  раз  ты   становишься  очень  красивой,  когда   говоришь  о
Феликсе...)
     - Что сейчас будем делать? - спросил я, чтобы переменить тему.
     - Собираются  увеличить число пусков. Рауль уже объявил хорошие новости
министру  Меркассьеру. Сам  президент  хочет нас  лично  поздравить.  Он уже
связался с директором тюрьмы, чтобы тот отобрал еще сотню кандидатов в отряд
танатонавтов.
     Она также с увлечением стала говорить, что надо бы устроить вечеринку.
     - Он это заработал, - промурлыкала она, едва сдерживая радость.


     На запрос по поводу основных сведений
     Фамилия: Кербоз
     Имя: Феликс
     Цвет волос: сильно облысевший блондин
     Рост: 1 метр 95 см
     Особые приметы: высокий рост, на лице шрамы
     Примечание: первый танатонавт, вернувшийся в мир живых
     Слабое место: низкий уровень умственного развития


     СКАНДАЛ  : ПРЕЗИДЕНТ ЛЮСИНДЕР ПРИНОСИТ  В ЖЕРТВУ  УЗНИКОВ ПОД ПРЕДЛОГОМ
НАУЧНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА.
     Нам  потребовалось провести  длительное  расследование,  чтобы  убедить
самих себя, что  президент Люсиндер не кто  иной, как величайший  преступник
нашей     эпохи.     Еще     более    извращенный,    чем     Ландрю     или
Петю<>[5],  президент  Люсиндер,  наш   глава  государства,
избранный  большинством французов  хладнокровно убивал людей,  которых  даже
никогда не видел.
     Его  жертвы:  заключенные,  которые  не  просили  ничего,  кроме  шанса
спокойно искупить свои прегрешения. Его мотив  или,  если хотите, отговорка:
изучение  смерти!  Потому что, по сути  дела,  наш президент обладает  одним
прелюбопытнейшим хобби: нет, этот не гольф, не экзотическая кулинария и даже
не нумизматика - это смерть!
     Заручившись поддержкой  нескольких сообщников, а именно, министра науки
Меркассьера, безумного  профессора-биолога  Рауля  Разорбака, полуграмотного
анестезиолога   Мишеля  Пинсона   и  медсестры-карьеристки  Амандины  Баллю,
президент принялся разить направо и налево.
     По имеющимся оценкам,  руками этой "бригады запланированной смерти" уже
умерщвлено  сто  двадцать  три  заключенных,  и все ради лишь удовлетворения
нездорового любопытства деспотичного главы государства.
     Похоже, мы вернулись во времена  варварства, когда  римские  императоры
держали  в  своих руках  жизнь и  смерть беспомощных  рабов. Несчастных  без
разбора  убивали  одного  за  другим, чтобы  посмотреть,  не  оживит  ли  их
плащаница Иисуса Христа.
     В наше  же время, однако, нет ни императоров (пусть даже Люсиндер порой
и сравнивает себя с Цезарем!), ни рабов. По крайней мере, мы так полагали до
сегодняшнего  дня.  Мы  были   убеждены,   что  нами   руководит  президент,
демократически  избранный  своими  согражданами.  Президент,  чья  первейшая
обязанность  -  это  забота  о  благосостоянии  своего  народа, а  не  о его
уничтожении!
     Как  только  директор  тюрьмы  Флери-Мерожи,  возмущенный омерзительным
зрелищем  трупов,   изо  дня   в   день  накапливаемых   в  подвалах   этого
исправительного учреждения, поведал правду о сих злодеяниях  в  эксклюзивном
интервью, данном нашей газете, оппозиция тотчас потребовала лишить Люсиндера
президентского  иммунитета.   Парламент  немедленно  назначил  комиссию  для
проверки этих фактов.
     Большинство    опрошенных    министров    отказываются   верить    этим
свидетельствам, но  некоторые из них уже объявили, что если комиссия получит
доказательства массовых убийств, они сразу же подадут в отставку.
     Что же касается  министра Меркассьера, то он, не  дожидаясь результатов
расследования,  бежал в  Австралию  вместе  с  женой  и укрылся там  от руки
правосудия.


     Эйфория  сменилась  горечью.  Окрыленные удачей  Кербоза,  мы взлетели,
чтобы тут же свалиться обратно под градом оскорблений и всеобщее улюлюканье.
     Директор   Флери-Мерожи  справился  со   своей   задачей  хорошо.  Дело
разрасталось  с  каждым  днем. Газеты  предприняли массированную  атаку.  Их
первые полосы  намекали,  что  нас самих следовало  бы сделать  "подопытными
кроликами".  Опросы  показали,  что  78%  населения считало, что  нас  нужно
обезвредить, как можно быстрее посадив за решетку.
     Магистрат  объявил о начале уголовного  расследования.  Вызывали нас по
очереди. Мне посулили кое-какие поблажки, ежели я дам показания против своих
сообщников. Думаю, то же  самое говорили и другим. Сильно сомневаясь во всех
этих обещаниях, я предпочел держать язык за зубами.
     Судья магистрата приказал  провести обыск  и  полиция перевернула вверх
дном  мою квартиру. Разобрали даже пол,  доску за доской. Можно подумать,  я
там прятал трупы!
     Вызвали меня и на собрание  нашего жилищного  кооператива, где дружески
пожелали:  "Чтоб  к  концу  месяца  твоего  духу  здесь  больше  не  было!".
Консьержка мне пояснила, что  из-за  одного только моего присутствия в  этом
доме цены на недвижимость упали во всем квартале.
     Я  едва  осмеливался  выйти  из дому.  На  улице за мной бегали дети  и
кричали: "Мясник Флери-Мерожи, мясник Флери-Мерожи!" В  поисках человеческой
теплоты мы с Амандиной выработали привычку регулярно собираться у Рауля. Он,
похоже, относился ко  всем этим вещам хладнокровно.  "Эти мелкие, преходящие
осложнения не остановят ход Истории", - считал он.
     Надо отдать ему  должное за такое  умение сохранять спокойствие.  Рауля
выгнали с поста профессора в Национальном центре  научных исследований.  Его
кабриолет,  "Рено-20",  был взорван  каким-то "Комитетом выживших  узников",
организацией, доселе никому  не известной. На  двери того дома,  где он жил,
огромными красными буквами намалевали: "Здесь жирует душегуб 123 невинных".
     Как-то раз, когда мы пытались поднять друг  другу настроение, вспоминая
полет Кербоза, некий мужчина в надвинутой  на глаза шляпе  позвонил Раулю  в
дверь. Президент  Люсиндер  собственной  персоной.  После краткого взаимного
знакомства, он сообщил нам  последние новости. Особенно  ободряющими они  не
были. Утвердившись за столом, словно он  был на совещании, Люсиндер произнес
:
     - Друзья мои,  пора готовиться к урагану. То, что нам пришлось пережить
до сих  пор, ни в какое сравнение не идет с тем, что нас  ждет.  И друзья  и
политические враги, все они объединились, чтобы свести со мной счеты. Им нет
никакого дела до нескольких  заключенных, что отправились к праотцам, но они
страстно  желают сами  стать  калифом  в  нашем  халифате. Я  в  особенности
опасаюсь друзей, они знают, как до меня добраться. Сожалею, что втянул вас в
этот переплет, но, в конце концов, мы знали, чем рискуем. Эх, если бы только
нас  не предал  этот  прохвост  Меркассьер  со  своим  скудоумным директором
Флери-Мерожи!
     Итак, президент  опустил руки. Я  был на  краю паники. Рауль же, верный
самому  себе,  и  глазом  не  моргнул, даже когда влетевший булыжник  разнес
вдребезги еще одно окно в гостиной.
     Рауль разлил нам по стаканам виски.
     - Вы все  заблуждаетесь. Никогда  обстоятельства не были для  нас столь
благоприятны,  -  объявил  он.  -  Если  бы  не  эта  непредвиденная  утечка
информации, мы бы все еще возились  себе потихоньку  в тюремном подвале.  Но
сейчас мы на пороге великого дня. Мсье  президент, весь  мир склоняет голову
перед вашей отвагой и вашим гением.
     Люсиндер, похоже, был настроен скептически.
     - Плно, плно вам, голубчик. Мне польстить легко.
     - Нет-нет, - настаивал мой друг. - Мишель  был прав, когда сказал,  что
надо было как можно  быстрее сообщить в прессе о наших результатах. Феликс -
герой. Он заслуживает известности и признания.
     Президент не мог взять в толк, куда Рауль  клонит. Я же  понял  с ходу.
Прямо с места я выпалил:
     -  Надо  атаковать, а не сидеть  в  обороне! Все вместе, сообща, против
слабоумных!
     Поначалу мы  напоминали группу конспираторов, попавших  в  западню.  Но
затем  это  впечатление потихоньку стало рассеиваться. Да, нас мало, но мы с
характером.  Может,  мы  не особенно гениальные,  но  сообща  мы  попытались
изменить мир. Сдаваться нельзя. Амандина,  Рауль, Феликс, Люсиндер.  Никогда
еще я не испытывал такого чувства сплоченности с людьми.


     "После того, как Эра Памфильского оставили лежать на поле брани,  сочтя
его убитым, он оказался в комнате с четырьмя проемами: два выходили на небо,
а остальные два - на Землю.  На  небо  поднимались добродетельные  души.  На
Землю спускались  тени. Через один проем преступные души туда оправлялись, а
через другой поднимались души, покрытые пылью и прахом.
     Эр увидел, каким наказаниям  подвергали несчастных  грешников. Потом он
достиг  чудесного  места,  где  стоит  огромная  колонна -  мировая  ось.  В
сопровождении душ Эр добрался до земли Кет, где течет река Амелес, чьи  воды
несут забвение.
     Тут  раздался чудовищный гром  и Эр вернулся  к  жизни  на погребальном
костре, к великому  неудовольствию  всех окружающих. Он поведал,  как увидел
страну мертвых и как вернулся оттуда целым и невредимым. Его рассказам никто
не верил. Все презрительно поворачивались к нему спиной".



     Скандал  приобрел  совершенно  дикие масштабы.  Каждая газета  пестрела
фотографиями того, что они называли нашей  "лабораторией запрограммированной
смерти".   В   жестком  свете   ламп-вспышек  комната  производила  зловещее
впечатление, словно пыточная камера. Злобствующие  журналисты даже  добавили
на первый план окровавленные ланцеты и клещи с налипшими на них волосами.
     Потом они обнаружили некий "президентский склеп". На самом деле это был
тюремный  крематорий   Флери-Мерожи.  Так   как  от  тел  наших  неудачливых
танатонавтов  уже  не осталось и следа, сообразительные журналисты соорудили
фотомонтаж с подкрашенными в розовый цвет манекенами.
     Фотосъемку они  вели самым бессовестным, надувательским образом,  чтобы
придать снимкам  побольше драматизма  и реализма,  как будто их делал  некий
шпион   прямо   в  ходе   нашей  работы.   Одному   из  репортеров   удалось
сфотографировать   настоящее  самоубийство  во   Флери-Мерожи.   Заключенный
повесился уже  после того, как нам  запретили появляться на танатодроме. Это
ничего не  изменило.  Фотография его распухшего лица, с  высунутым  языком и
выскочившими  из орбит  глазами,  быстро  разошлась  по  всем  журналам. Под
снимком  несчастного  парня, которого мы  даже  никогда  не  видели,  стояла
скромная  подпись:  "Они обнаглели!" Тут же, чуть  ниже, красовались  и наши
портреты: а вот и его убийцы. Мы подали на них в суд за клевету, но толку из
этого не вышло.
     Словно  крысы, бегущие с корабля, министры  один  за другим  подавали в
отставку. Было  сформировано правительство  кризиса.  Президент Люсиндер был
освобожден от всех  полномочий  главы государства вплоть  до получения более
полной информации.
     Из  Австралии  Меркассьер  обвинил Люсиндера  в  том, что  он  заставил
министра  приступить  к проекту, несмотря  на  все  возражения. Меркассьер и
словом не упомянул о нашем успешном эксперименте.
     Люсиндер  осторожничал  и   не  отвечал  на  каждый  такой   удар.   Он
довольствовался  единственным  появлением  в  популярной  телепередаче,  где
заявил, что всех пионеров-первопроходцев третировали и унижали в свое время.
Он  говорил  о  невообразимом  прогрессе,   о   завоевании  того   света,  о
неизведанном континенте.
     На журналистку, бравшую у него телеинтервью, это не  произвело никакого
впечатления.  Она  парировала  тем,  что  уголовные  преступники  оставались
людьми, а не "морскими свинками",  даже если у  президента  и  имелось право
разрешать проведение смертельно опасных опытов.
     Жан  Люсиндер  проигнорировал  ее  замечания.  Словно  ставя   точку  в
интервью, он поднял голову и, глядя прямо в камеру, заявил :
     - Дорогие телезрители, дорогие сограждане, да, я признаю, что во  время
опытов погибли люди, погибли во имя знания, во имя прогресса человека. Но мы
добились успеха! Один из наших добровольцев побывал  на том свете и вернулся
оттуда целым и невредимым. Его имя  - Феликс Кербоз. Он  своего рода летчик,
пилот,  путешественник  в смерть.  Мы назвали его  танатонавтом.  Мы  готовы
немедленно с ним повторить эксперимент. Если нас постигнет неудача, я  готов
отдать  себя  на ваш  суд  и  я заранее  знаю,  каким  строгим он  будет.  Я
предлагаю, чтобы завтра  же  моя  исследовательская группа  провела еще одну
попытку запуска на тот свет, в присутствии всего телевидения Франции и мира.
Эксперимент состоится во Дворце Конгресса, в 16 часов.


     "Когда-то люди не умирали.
     Но как-то раз одна  девушка повстречала  Бога Старости. Он поменялся  с
ней кожей, отдав свою, древнюю  и  сморщенную, и  получив  взамен  нежную  и
гладкую.
     С этого момента люди начали стареть и умирать".



     16 часов. Парижский Дворец Конгресса кишел людьми. Зрители обменивались
газетами  и  комментировали  новые  изобличения,  исходящие  от  неутомимого
Меркассьера  и  непримиримого директора  тюрьмы, вышедших  на  передний план
событий.
     Двое депутатов, сидевших в первом ряду, не скрывали своих впечатлений:
     - С  этим бедным Люсиндером все  покончено.  Захотел  узнать про страну
мертвых, вот и доигрался! В любом случае, его политическая смерть неизбежна.
     - Однако  же, посмотрите,  как они все тут  обставили..., -  неуверенно
произнес второй  собеседник.  -  Должно быть, он припас-таки  пару  козырей.
Люсиндер - старая лиса.
     - Да вы сами подумайте! Это же его лебединая песня. За него только 0,5%
жителей! И то  понятно почему. Всегда  найдется 0,5%  полоумного  населения,
верящего в сверхъестественное и NDE.
     Оба пожали плечами.
     В  слепящем  свете двух  "юпитеров" симпатичная  рыженькая  журналистка
вещала в телекамеру :
     - В зале присутствуют восемь  научных экспертов для наблюдения за всеми
манипуляциями и  обнаружения любого подвоха. Некоторые специалисты полагают,
что президент Люсиндер собирается использовать двух братьев-близнецов: убить
одного и  якобы воскресить  другого. Это  старый,  всем известный фокус.  Но
благодаря  стольким телеобъективам,  со  всех сторон окружающих сцену, такой
трюк никогда не выйдет. Трудно представить, как глава государства, и так уже
полностью дискредитированный  в глазах общественности, решился  на  подобный
обман!
     В  ожидании  "спектакля"  стихийно формировались группы.  Все  спорили,
переспрашивали, интересовались друг у друга :
     -  Вы читали статью в "Утреннем вестнике"? Там один ученый очень хорошо
объясняет,  почему нельзя  пережить смерть. "После того, как  головной  мозг
перестает  орошаться, происходит  его некротизация. Когда  погибает  нервная
клетка,  она теряет свои  физиологические  свойства, а  именно,  способность
функционировать и запоминать".
     -  Послушайте,  а что  там  такое  насчет  сверхдозы какой-то природной
эндокринной жидкости, вызывающей загробные галлюцинации? Вы этому верите?
     Насмешливое фырканье.
     -  Не вижу, с  какой  это стати агонизирующее тело  будет тратить  свою
последнюю энергию на создание таких образов!
     В первом ряду двое депутатов поудобнее устроились в своих креслах.
     -  Люсиндер захотел войти в Историю с большой буквы,  -  сказал один. -
Что-что, а это ему удалось. Вломился сквозь огромную дверь! Сто двадцать три
убийства на руках. Не каждый день встретишь такого главу государства.
     - Интересный намечается судебный процесс!
     Вспыхнули огни рампы. В середине сцены стояло простое стоматологическое
кресло. Мотки электрических проводов вели к огромным, мигавшим словно слепые
глаза, экранам.
     Происходящее в  прямой трансляции передавалось  в  шестьдесят  с лишним
стран. Президент  Франции,  выставляющий  себя  на  всеобщее посмешище.  Это
обещало стать не хуже рок-концерта или футбольного матча!
     Рабочие  сцены  поставили  восемь   стульев  вокруг  стоматологического
кресла.   Здесь   усядутся   восемь   экспертов,  назначенных  парламентской
комиссией. Четыре врача, три биолога и даже один фокусник-престидижитатор.
     Они  появились  под  гром  оваций.  Зал бурлил.  Он приветствовал  этих
украшенных  козлиными   бородками  старичков-академиков,  словно  матадоров,
спускавшихся на арену  для сражения  с  диким быком. Им  было немного не  по
себе. Никогда  еще они не  были  столь популярны,  занимаясь своей  работой.
Кое-кто  из них даже стал  здороваться  за руку  с толпой.  Если им  светило
получить  уши  и  хвост  президента,  то  терять  такой  шанс  не  хотелось.
Вооружившись авторучками словно бандерильями, они принялись заносить в  свои
тетрадки всякого рода наблюдения.
     В  свою очередь, на  эстраду  поднялся широко известный  телеведущий  с
напомаженными  волосами,  сопровождаемый  теле-  и  звукооператорами.  После
нескольких  пробных  записей  звука и изображения  вспыхнул  красный  глазок
телекамеры.
     - Дамы и господа, добрый вечер и спасибо, что вы опять с нами на канале
RTV1,  наш девиз:  "Смотри  хоть  целый  день!" Здесь,  в этом  зале  Дворца
Конгресса,  атмосфера  страшно   напряжена.   Президент  Люсиндер  готовится
поставить свою карьеру на  одну-единственную карту: доказать всему миру, что
на тот свет можно путешествовать, как на отдаленный континент. Накал  эмоций
среди  публики достиг  предела. Станем ли  мы  беспомощными свидетелями  еще
одного  убийства?  Или,  напротив, это  будет  эксперимент  века?  Тревожное
ожидание нарастает...


     "С точки  зрения  жителей Гренландии, рай находится на  дне Океана. Там
царит  вечное лето с солнцем в  зените.  Те, кто заслужат этот  рай, смогут,
наконец, обрести покой и  воспользоваться плодами своего труда. Это  царство
изобилия, где всегда в достатке собак,  оленей, рыбы и  медведей. Тюлени уже
сварены и их можно сразу есть".



     Мать непрерывно названивала :
     - Сынок, не ходи!
     Конрад же советовал побыстрее удрать в Аргентину.
     Все  эти  доброхоты  лишь  подхлестывали  мое   желание  не   оказаться
конформистом.
     Я их убеждал, что и речи  быть не может, чтобы я покинул своих друзей в
эту трудную минуту. Ответственность за все происходящее частично ложилась  и
на меня. Придется отвечать.
     - Что ж, если ты  туда пойдешь, то и я тогда, - сказала мать.  - Я буду
защищать своих детей зубами и когтями, что бы не случилось!
     Именно  так  она  и  сделала.  Когда  ее  заметил  тележурналист  RTV1,
искавший,  чем  бы   заполнить   эфир  в   ожидании  великого  момента,  моя
родительница распахнула свое сердце миллионам зрителей.
     - Понимаете, мой Мишель  всегда был очень добрый, готовый помочь всем и
каждому. Конечно,  у него есть  мелкие недостатки, но он ни в коем случае не
преступник.  Если уж президент Франции позволил себе увлечься  этими идеями,
то  почему  бы  и  не мой сын?  Это все из-за  одиночества, что  мой мальчик
оказался замешан  в этой истории.  Жить все время одному, конечно, бог знает
что в голову взбредет!  Если бы он только  меня послушал, если  бы он только
женился, ничего этого  бы не было!  У моего  Мишеля никогда  не было большой
силы воли. Это все из-за этих вот горлопанов  вроде Разорбака. (Потом, тихим
голосом):  А  скажите, как  вы думаете, мне  разрешат  носить ему передачи в
камеру?
     Напомаженный журналист признал свое полное невежество в  этом вопросе и
вежливо отделался от моей матери.


     Согласно Библии, жизнь Адама можно суммировать в двенадцать этапов :
     В первый период скопилась груда пыли.
     Во второй период пыль превратилась в бесформенную массу глины.
     В третий период сформировались члены и тело человека.
     В четвертый период в человека вдохнули душу.
     В пятый период человек встал на ноги.
     В шестой период он дал названия всему, что его окружало.
     В седьмой период он получил Еву в спутницы.
     В восьмой период в два часа дня они легли отдохнуть, в четыре встали.
     В девятый период человеку приказано не вкушать плод древа познания.
     В десятый период он совершил проступок.
     В одиннадцатый период он был осужден.
     В двенадцатый период он был изгнан из Эдема.



     Первым  выйти на арену - я хотел сказать, на сцену,  - это вам,  знаете
ли... У меня сердце ушло в пятки. Эксперты отказались  пожать руку, а позади
уже стояла Амандина, как мне казалось, окаменевшая от страха.
     Аудитория взорвалась.
     Какой-то мужчина в рабочей куртке и кепочке выскочил вперед :
     - Сволочь! Ты моего сына убил!
     Изо всех сил я вцепился в микрофон :
     - Мы никого не убивали! - закричал я, надсаживая глотку.  - Никого! Все
заключенные, принявшие участие  в  "Проекте  Парадиз", добровольно  пошли на
эксперимент. Они знали весь риск и каждый раз сами, лично нажимали на кнопку
запуска.
     - Запуска? Смерти, а не запуска! Кто может быть добровольцем на смерть?
Здесь есть хоть один такой доброволец? - прокричал кто-то.
     - Смерть убийцам в  белых  халатах!  Смерть убийцам в  белых халатах! -
бешено скандировали зрители.
     Свист обрушился на  сцену с удвоенной силой, когда к микрофону  подошел
президент Люсиндер.  К  его  ногам  полетели  помидоры. Полицейский  кордон,
выставленный перед сценой, немедленно пополнился подкреплениями.
     Президент принялся делать умиротворяющие жесты. Долгий опыт выступлений
на   бурных  политических  митингах   все-таки  позволил   ему  повлиять  на
возмущенный зал.
     - Дамы и господа, друзья мои, -  сказал он, - успокойтесь! Эксперимент,
который мы  собираемся  провести  на ваших  глазах,  уже  однажды  увенчался
успехом,  но  в  отсутствии  официальных  экспертов, которые  могли  бы  его
засвидетельствовать. Сейчас  я отдаю себя на суд нации,  даже всей  планеты.
Если этот человек, которого мы на ваших глазах  отправим на тот свет, оттуда
не вернется, я обязуюсь предстать перед судом и ответить за свои ошибки.
     Прозвучало  еще несколько оскорблений, но все же сумятицу очень  быстро
сменила тяжелая тишина.  Только что  появился Кербоз.  Прожекторы немедленно
нацелились  на  Феликса  и его  безукоризненный  смокинг  -  новую  униформу
танатонавта. Его голова бандита резко контрастировала с одеянием английского
денди. Доставили его сюда меж двух жандармов. По измученному  лицу Феликса я
понял, что что-то случилось.
     Телеведущий немедленно взялся за дело :
     - А  вот  и Феликс  Кербоз, единственный  человек, который - по  словам
президента Люсиндера - совершил  невозможное:  путешествие в оба конца между
миром живых и миром мертвых. Этот же  подвиг он попытается повторить еще раз
перед камерами всей планеты и в  эксклюзивной телепередаче канала RTV1,  наш
девиз: "Смотри хоть целый день!"
     Мы  обеспокоено  переглянулись.  Все  мы  уже достаточно  хорошо  знали
Феликса,  чтобы  ощутить его  неуверенность. Может,  это на  него толпа  так
действует?
     Президент хлопнул его по плечу.
     - В форме, Феликс?
     Болезненная  гримаса  еще  больше исказила  лицо Феликса.  Телезрители,
присоединившиеся к передаче не с самого начала, даже подумали, что попали на
фильм ужасов.
     - Э-э... бывало и получше.
     - Нервишки?
     - Да нет же!  - рявкнул Феликс. - Ноготь у меня  врос,  сука!  Всю ночь
глаз не сомкнул.
     Президент подскочил на месте.
     - Ноготь? Что ж вы раньше не сказали!
     Люсиндер хотел было устроить Феликсу взбучку, но момент был не тот.
     -  Вросший ноготь,  это  мне  знакомо. Очень болезненно,  но  это легко
вылечить.
     - Да я наглотался аспирину, но все равно болит. Достало уже!
     Я предложил перенести эксперимент на попозже.  Если Феликс страдает, он
может  захотеть уйти  в свет,  а  не  возвращаться  обратно  в свое  тело  с
болячками.
     Президент принялся его упрашивать :
     - Вы вернетесь в  жизнь, Феликс, вы мне обещаете? Я уже подписал указ о
вашей амнистии.  Если  у вас все получится,  вы будете свободны,  совершенно
свободны.  Вы  понимаете,  Феликс?  С этого  момента  вы  станете  уважаемым
гражданином.
     Феликса, похоже, это не очень убедило.
     Аудитория, колебавшаяся, что делать - выкрикивать новые оскорбления или
аплодировать - затаила дыхание.
     Ведущий  пояснил,  что президент  ободряет  своего подопечного на манер
тренера перед боксерским матчем.
     Мы с унылой миной стали готовить свой инструментарий.
     Люсиндер резко потряс Феликса за плечи :
     -  Вы  будете  свободны!  Вас  станут  называть  "многоуважаемый  месье
Кербоз", вы станете  богатым  и знаменитым!  Вы  будете  ездить в  машине  с
открытым верхом,  люди  будут вам аплодировать  и  забрасывать конфетти, как
Нила Армстронга, кто первым ступил на Луну!
     - Да-а, оно, конечно, хорошо, кабы не этот хренов ноготь.
     - Черт возьми! Да ведь после  всех этих ядов, что вы проглотили,  после
вашей  язвы,  волдырей, продырявленной кожи - ну ведь  не  заставит  же этот
несчастный больной ноготь забросить мечту о лучшей жизни!
     - Но ведь там и так хорошо, я такой легкий, ничего не трогает...
     Люсиндер потерял терпение :
     - Феликс, жизнь - это вам не чушь собачья!
     - Да  я и сам  уже  думал, что же  такого хорошего  было в моей  жизни?
Ничего не могу вспомнить, в том-то все и дело.
     -  Деньги,  женщины,  дорогие одеколоны,  шезлонги  на  солнечном море,
машины, дворцы, - стал перечислять Люсиндер.
     Затем, применив политический  подход  и поставив себя на  место  своего
"подопытного кролика", он добавил :
     -  А если вы предпочитаете алкоголь,  наркотики,  насилие,  скорость...
Давайте,  Феликс!  Вы  нам  нужны.  Сейчас   у   вас  в  друзьях  президент,
замечательные  ученые,  самая очаровательная из медсестер!  Ну кому еще  так
повезло?! Мы на вас рассчитываем.
     Феликс опустил глаза и покраснел как виноватый ребенок :
     - Да я... это... знаю я все.  Но там  они мне хорошего желают. А  здесь
мне никогда не везло... ноготь  опять же этот... все злятся кругом... В этом
мире и удовольствий-то никогда не было. Я уж давно об этом думаю.
     Люсиндер в остолбенении уставился на верзилу Феликса :
     -  Удовольствий  не было?  Феликс,  вы хотите сказать... никогда...  вы
никогда не...
     Наш шкаф залился пунцовым румянцем:
     - Ну да. Кроме мамы, меня никто не любил, а мама-то... она ведь там.
     Толпа начала терять терпение.
     - Смерть обезьяньей морде! - выкрикнул какой-то шутник.
     Ведущий попробовал кое-как вмешаться :
     -  Феликс  Кербоз,  рост  метр  девяносто  пять,  вес сто  килограммов,
довольно гармоничные  показатели для его возраста. Судя по моим  вырезкам из
газет, вес и рост никак не влияют на характер перехода из жизни в смерть, но
все же желательно, чтобы объект находился в хорошей физической форме.
     Амандина  нисколько  не забыла, о чем  говорили  между собой  Феликс  и
президент. Она вышла вперед :
     - Так вы девственник, Феликс?
     Тот уже совсем стал багровый.
     Медсестра-блондинка  немного   помялась,  что-то  обдумывая,   а  потом
прошептала нечто на ухо своему пациенту. Немедленно по лицу Феликса побежали
один за другим все цвета радуги. Он раздвинул  губы в жалком подобии улыбки.
Со  стороны  эта парочка  напоминала  Квазимодо  с  Эсмеральдой.  Квазимодо,
готовящийся к пытке...
     Феликс не спускал с Амандины глаз. Потом он пришел в себя.
     - Ладно, можно. Этот сучий ноготь все равно щас отпустит.
     Люсиндер  предложил  мне  добавить болеутоляющего  в  "ракетоноситель",
чтобы Феликс больше не чувствовал свой больной палец. Но я отказался. Не тот
случай для экспериментов с новыми смесями. 800 миллиграммов тиопентала будет
моей дозой и никаких прочих медикаментов помимо обычного состава.
     Президент Люсиндер лично развязал галстук-бабочку на  смокинге Кербоза.
Затем  он закатал ему рукав и стал накладывать электроды. Так посмотреть, он
этим всю жизнь занимался.
     - Люсиндер, убийца, проваливай!
     Я подошел помочь. В конце концов, сейчас мы все были в одной лодке.
     Амандина старательно занималась своей работой.
     Язвительные  насмешки впивались в нее словно копья, но она предпочитала
все     или     ничего.    Амандина    отрегулировала     электрокардиограф,
электроэнцефалограф и  затем подарила мне  слабую  улыбку,  хотя оскорбления
продолжали литься потоком.
     - Убийцы-душегубы! Убийцы-душегубы!
     Эта  фраза  перекатывалась по  всему залу, который принялся ее ритмично
скандировать.
     Феликс Кербоз дышал все  медленней и медленней, точно так, как его учил
Рауль.  Он  вдыхал  носом  и выдыхал  через  рот.  Этот  прием  дыхания  был
изобретен, кажется, чтобы помочь роженицам.
     -  У  меня  все готово! - объявил президент  Люсиндер,  когда  закончил
прилаживать последний электрод на волосатой груди танатонавта.
     - У меня тоже, - сказал Рауль, зажимая датчики пульса.
     - Готов! - сказал я.
     - Готова! - присоединилась к нам Амандина.
     Ученые  экспертной комиссии  приблизились,  чтобы  получше  обследовать
комплекс аппаратуры.  Они  проверили,  правильно  ли  работают  электроды  и
датчики,  измерили также Феликсу  пульс. Престидижитатор  каблуком простучал
настил  сцены  в  поисках скрытого люка и  прочих хитроумных механизмов.  Он
шилом потыкал в обивку кресла, чем привел в восторг публику, ожидавшую, надо
полагать,  что  он  вот-вот   обнаружит  некий  тайный  ход  прямо  в  нашем
стоматологическом  кресле.  Закончив,  он подал сигнал  остальным.  Те  живо
принялись строчить в своих тетрадках. Потом они остановились и, удовлетворив
свое  любопытство  на  данный  момент, жестом  показали нам,  что  мы  можем
приступать. Тишина.
     В необъятном Дворце Конгресса можно было слышать, как душа летит.
     -  Вперед!  -  прорычал  Рауль,  довольно-таки  раздраженный всей  этой
враждебной толпой.
     -  Ладно, чао, ребята!  - сказал Феликс, помахивая своими толстыми  как
сосиски пальцами.
     Амандина погладила его  редкую  поросль  на макушке и чмокнула в уголок
рта, как раз когда он собирался сомкнуть веки.
     - Возвращайся! - прошептала она.
     Феликс улыбнулся и начал отсчет :
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один... Пуск!
     И тут же нажав на кнопку, он вылетел из этой жизни.


     В конце XX-го столетия словари и энциклопедии так определяли, что такое
смерть :
     СМЕРТЬ: полное прекращение жизни.
     Бытовое  определение: Про  человека  говорят, что  он  умер, когда  его
сердце больше не бьется и он перестал дышать.
     Определение,  принятое  в  Америке в 1981  г.:  Индивидуум  объявляется
умершим после необратимого прекращения всех функций головного мозга.
     Медицинское  определение:  Необратимая остановка сердечных  сокращений.
Искусственный  характер  дыхания,  поддерживаемого  за  счет   механического
насоса. Полная потеря всех  рефлексов. Исчезновение всех энцефалографических
сигналов. Полное разрушение структур головного мозга.
     Формальности,  выполняемые  в   случае  смерти:  Сообщить  о  смерти  в
ближайшую мэрию. Участковый патологоанатом удостоверит факт смерти и выпишет
справку, которую передаст семье покойного  или сотруднику похоронного  бюро.
Эта справка, вместе с семейной  книгой регистрации рождений и смерти, должна
быть представлена в мэрию, которая  в обмен на справку выдаст  разрешение на
закрытие  гроба  и разрешение  на  погребение.  В случае насильственной  или
подозрительной смерти участковый патологоанатом уведомляет  государственного
прокурора, который  может потребовать провести аутопсию. Семья покойного  не
обязана  публично  разглашать  причину  смерти.  Прежде  чем  приступать   к
погребению, требуется подождать минимум двадцать четыре часа.
     Цены  на  кладбищенский участок: Зависят  от длительности существования
кладбища,  его известности  и  стоимости земли.  Цена  за  квадратный  метр,
естественно, выше в городах, чем в сельской местности.
     3 000  франков за обычный гроб белого дерева.  Прибавить  дополнительно
для черного или красного дерева, на внутреннюю обивку.
     1 800 франков за услуги похоронного бюро,  плюс дополнительно  по числу
привлеченных работников.
     3 000 франков за аренду катафалка.
     4 800 франков за ритуальные предметы, цветы и различные украшения.
     700 франков за мраморную плиту.
     1 000 франков в год по уходу за могилой.
     200 франков на извещения. Плюс почтовые расходы.
     1 000 франков НДС.
     1 300 франков муниципальный налог.
     200  франков  за церковную службу (предусмотреть  дополнительно сумму в
зависимости от конкретной религии и требуемых услуг: месса, хор и т.д.)
     Итого  17  000  франков  минимум,  без  учета  стоимости кладбищенского
участка.



     Вот уже десять минут, как на кардиограмме рисуется лишь плоская линия и
ни единого писка от энцефалографа!
     Верный своим привычкам, Рауль Разорбак  заносил  в  рабочий журнал  все
показатели:   время,  температура,  сердечная  деятельность,   церебральная,
электрическая, личные впечатления и так далее.
     Рауль подошел к нам, вид озабоченный.
     - Ну как? - рискнул я.
     Он пожал плечами.
     Толпа молчала, разглядывая бездыханного  человека в  свете прожекторов.
Словно  мухи над падалью,  вокруг кресла крутились  эксперты и  делали  свои
собственные записи,  громко скрипя авторучками по  разлинованной  в клеточку
бумаге.  Они  постоянно находили  все  новые  и новые  приборы,  требовавшие
изучения. Если  по правде, они это делали,  чтобы размять  ноги, но при этом
имели все понимающий вид, позволявший предположить худшее.
     Престидижитатор  оказался  самым  лучшим  актером:  его богатая  мимика
выражала все оттенки сомнения и недоверия.
     Телеведущий RTV1  уже не  знал, чем  заполнить паузу.  Он высказался  о
погоде,  столь удачной  для такого  эксперимента, и  изложил  историю Дворца
Конгресса, под чьей крышей и раньше происходили поразительные события.
     Лицо  Амандины  напоминало   мадонну.   Сложив  ладони,  она  беззвучно
молилась.
     Я тоже.


     Бальдр был добрым скандинавским богом. Сын Одина, он пользовался славой
за  свое  сострадание  и  красоту.  Однажды  ночью  ему  приснился  сон  про
собственную  смерть.  Боги  были этим чрезвычайно  обеспокоены  и его  мать,
богиня Фригг,  обязала все и  вся никогда  не  причинять  зла  ее  сыну. Она
заставила  в этом  поклясться землю, железо, камни, деревья,  болезни, птиц,
рыб, змей и всех животных.
     Убедившись, что Бальдр с этого момента был  неуязвим, боги развлекались
тем,  что швыряли в  него разными опасными  предметами, которые, впрочем, не
причиняли ему ни малейшего вреда.
     Случилось, однако, так, что  завидовавший способностям Бальдра злой бог
Локи под видом женщины пришел к Фригг, чтобы выведать ее секрет. И он узнал,
что  богиня  не  взяла клятву с  одного растения, называвшегося  мистилтейнн
(омела),  который  она  сочла  слишком  нежным и хрупким, чтобы  хоть как-то
навредить ее сыну.
     Локи  уговорил  слепого  бога  Хедра  взять  это растение  и им ударить
Бальдра.  Направляемый  Локи, Хедр смертельно ранил Бальдра  побегом  омелы,
который  был превращен в копье. После этого Локи объявил, что никто не может
избежать смерти, пусть даже на него благосклонно смотрят боги.



     Полицейские в штатском, фланировавшие по залу согласно указаниям судьи,
расследовавшего это дело, все  ближе и ближе придвигались  к сцене.  Они  не
хотели дать нам возможности скрыться после провала этого представления.
     Вот уже  пять  минут, как  мы безрезультатно  пытались  растираниями  и
электрошоком вернуть Феликса.
     Молчаливая толпа становилась все менее и менее молчаливой.
     Научные  эксперты,  не   скрывавшие  понимающих  улыбок  после  каждого
электроудара,  подошли к  Феликсу и  с  ученым видом  ощупали  его запястья,
проверяя  пульс. Они были очень удовлетворены  тем,  что  никакого пульса не
отмечалось.
     Я снял свой белый халат и в одной только мокрой от пота майке продолжал
вести кардиомассаж. Мы  вместе отсчитывали "раз,  два, три", я обеими руками
давил  на  грудную  клетку в районе  сердца, а Рауль  ручным насосом  вдувал
Феликсу воздух через ноздри, чтобы возбудить респираторную активность.
     Полицейские подошли еще ближе.
     - Раз, два, три! Ну же, верь в себя, верь в себя! - повторял мой друг.
     Он  был прав. Надо верить. Можно держать руку в огне,  если верить, что
ты неуязвим. Он мне это уже показывал.
     Плюнув  на все,  мы  выбивались из  сил,  выполняя какие  только  можно
манипуляции.  Чем   больше  нас   охватывало   отчаяние,  тем   активнее  мы
становились.  Толпа  особого   внимания  на  это  не   обращала.  Совершенно
нормально, что бык пытается ранить матадоров, прежде чем погибнуть.
     В  зале легкий шумовой фон  уступил место  болтовне  и жужжанию. Слышны
были даже довольные смешки.
     Еще мгновение и гул превратился в рокот.
     Новые полицейские выстроились позади нас  цепью, чтоб не дать удрать за
кулисы.
     С верой гору своротишь, так отчего же  не получается сделать крохотное,
вот такусенькое чудо, и не вдохнуть жизнь в этот кожаный мешок, полный крови
и кишков?
     - Если в  этом мясе  есть хоть одна  живая клетка, она меня  услышит, -
кипел Рауль. - Эй! Эй, ты там! Держись! Раз, два, три, раз, два, три!
     И он надавил на грудную клетку Феликса.
     - Черт проклятый, Феликс, очнись! Не валяй дурака! - закричал я  в свою
очередь.
     На  сцену поднялся полицейский. Похоже,  происходящее стало  напоминать
банду буйнопомешанных, издевающихся над трупом на глазах телезрителей.
     - Раз, два, три! Да очнись же, Феликс, чтоб ты провалился!
     Полицейский вытащил наручники.
     - Раз, два, три! Феликс, боже мой, не дай нам пропасть!
     Восемь экспертов  с  понимающим  видом  констатировали смерть.  Мухи на
раздавленном фрукте.
     Полицейский  ухватил меня за  кисть.  Я услышал  щелканье наручников  и
голос, произнесший: "Именем закона! Вы арестованы за убийство отравлением".
     Вот уже и Рауль с Амандиной в наручниках. Пока что никто не осмеливался
тронуть Люсиндера, который в ореоле своего президентского  статуса оставался
неприкасаем.
     -  Смерть!  Смерть танатонавтам! - вопил счастливый зал, увидевший, как
глава государства очутился в таком переплете.
     Для людей нет ничего слаще, чем лицезреть своих руководителей по уши  в
грязи.
     - Смертную казнь танатонавтам!
     Сидевший в первом ряду мой брат воскликнул: "Я тебя предупреждал!" Мать
попыталась  в  одиночку  успокоить зал. Начала она  со своих  соседей, потом
пошла по рядам.
     - Мой сын здесь ни при чем,  остановитесь, вы ошибаетесь, мой сын здесь
ни при чем, его заманили.
     Она уже  все спланировала. Позднее,  на процессе, она  из  материнского
чувства  вытащит  на свет  божий  мой  дневник,  чтобы доказать, каким я был
послушным мальчиком. К тому же она заранее купила новое платье.
     Полицейские  взяли  нас  под локотки, чтобы провести  через лихорадочно
возбужденный зал.  Вот уже и люди подходят, чтобы оскорблять и харкать нам в
лицо. Как же  все-таки неприятно  стоять в наручниках, пока тебя оплевывают!
Кто-то  швырнул  в  меня  тухлым  яйцом,  прямо  в  лоб.  Амандина  получила
помидором.  Раулю тоже  досталось яйцо, еще более зеленое и  пахучее, чем  у
меня.
     Президент  Люсиндер  оцепенел,  убитый  горем.  Он и не помышлял, чтобы
помочь  нам или  Феликсу, он  думал только о том,  что  ошибся, что оказался
жертвой иллюзии. Он сожалел обо всем. Он, который хотел  стать знаменитым...
Но сейчас с ним все кончено. Он уже не узнает радость  победы, словно Цезарь
в битве под Алезией. В самый критический момент смерть - последний бастион -
оказалась непреодолимой.
     Журналист RTV1 подал знак своему телеоператору "наехать" крупным планом
на бесстрастное  лицо  Феликса.  В нескольких сантиметрах от  него поставили
лампу  и принялись снимать все его  мельчайшие, неподвижные поры и крошечные
волоски, обгоравшие под мощным светом.
     Прощай, Феликс.
     Полицейский дернул меня за наручники.
     И тут произошло совершенно неожиданное.
     Мы услышали болезненное "Ай!"
     У  всех  замерло  дыхание. Мы  все  словно  окаменели. Я  узнал  голос,
сказавший "Ай!". Этот голос, этот голос...
     Рабочий, отвечавший за свет, споткнулся и заехал лампой Феликсу прямо в
глаз.
     Телеведущий уже захлебывался словами :
     - Это невероятно! Дамы и господа, это просто невероятно, это немыслимо,
колоссально!  Человек,  который  теперь  может   именоваться   "первым,  кто
официально ступил на тот свет и  вернулся", этот человек...  этот человек...
жив! Феликс Кербоз жив!
     По  приказу экспертов обескураженные  полицейские быстро  сняли  с  нас
наручники.  Зал  вновь  притих.  Слышно  было  только  неумолчное бормотание
телеведущего, который в метре  от нас извергал свои комментарии, чрезвычайно
довольный,  что наконец-то  в  его шоу  произошло нечто экстраординарное. Он
знал, что на кон поставлена его карьера и не собирался упустить столь редкий
случай. Он также рассчитывал,  что с  этого момента его  имя будет вписано в
страницы истории. В худшем случае в страницы истории журналистики.
     - Могу  сказать вам,  что  эмоции  хлещут через край.  Когда  зазвучали
первые сигналы  энцефалографа, на мгновение в это никто не  мог поверить, но
вот теперь в зале слышны  крики. Крики  ужаса, дамы и господа, потому что мы
увидели, как мертвый вернулся к  живым. Канал RTV1,  наш девиз "Смотри  хоть
целый   день!",  в  медленной   записи   передает   вам  изображение  первых
подергиваний  век  Феликса  Кербоза.  Движение  век появилось намного  позже
остановки  его сердца.  И эти движения  мы  видим,  надо  сказать, благодаря
нашему...  благодаря  нашему...  RTV1,  телеканалу,  который  оживляет  даже
мертвых!  Я  собираюсь  немедленно  взять  эксклюзивное интервью  у  Феликса
Кербоза, сразу после  нашей  рекламной паузы. Позвольте напомнить, что  весь
сегодняшний  вечер  спонсирован сигарами  "Черный  дракон".  Сигара  "Черный
дракон" - лишь она одна вас может изумить.
     Люсиндер,  Амандина, Рауль  и  я  то задыхались  от смеха,  то давились
слезами. Бегом  мы ворвались на сцену. The show must go  on. Врачи и научные
эксперты  в крайнем  недоумении вернулись обратно, тряся головами, будто  не
могли поверить своим глазам, ушам и тактильным ощущениям.
     Они продолжали тискать Феликса,  проверять управляющие приборы. Нашелся
даже один  ученый, заглянувший  под кресло. На тот случай,  если труп все же
подменили братом-близнецом.
     Я замерил пульс Феликса, прослушал его сердце, проверил зрачки, зубы.
     Но  все знали,  видели,  вынуждены  были  признать  неопровержимое.  Мы
смогли, сумели. Рауль, Феликс, Амандина, Люсиндер и я - против слабоумных.
     Феликс выдавил :
     - Бллл... эта... что, получил я амнистию или нет?
     Амандина  подскочила  к нему и что-то зашептала на  ухо. У него тут  же
загорелись глаза.
     Он чуть наклонился в сторону  микрофона  журналиста  RTV1 и  совершенно
разборчиво сказал :
     - Это  маленький шаг  для  моей души, но  гигантский прыжок  для  всего
человечества.
     Напряженный  зал словно прорвало. Герою  рукоплескали  стоя. Невозможно
переоценить значение хорошего афоризма. Криков "Браво! Ура!" не сдерживал ни
один человек.
     - Дорогие телезрители  RTV1, это исторический  момент и  наш танатонавт
произнес  историческую фразу.  Маленький  шаг  для моей  души, но гигантский
прыжок для всего человечества. Великолепный намек на Историю. Прямо на наших
глазах этот человек пережил Near Death  Experience. Кто же, что же совершило
этот вояж? Феликс не нашел слова лучше, чем "душа". Образ поэтичен. Остается
найти научное объяснение. С великим...
     Мы с жаром обнимали Феликса
     - Как, порядок? А... а насчет моей амнистии, все о'кей?
     -  Да, да, ты ее получил, ты  свободен, с  этого момента ты свободен! -
воскликнул президент Люсиндер.
     - Давно бы так. Блин, надо думать, трудно в наши дни быть буржуем!
     Амандина не отходила от него ни на шаг.
     - Ты здесь! Ты здесь, живой!
     - Ну... сами ж видите, что  вернулся.  Вернулся я, чуваки. Я там сейчас
все хорошенько разглядел. Хотите, рисуночек накропаю, посмотреть, чего там и
как? Блин, не поверишь, точно говорю.
     Рауль Разорбак придвинулся ближе, весь как на иголках.
     - Карта! Мы  нарисуем карту континента мертвых  и  каждый раз, когда мы
будем углубляться  дальше, мы станем наносить все новые подробности  на  эту
карту.
     Зал пришел в дикий восторг.
     Телеведущий RTV1 преследовал нас своими криками :
     - Эй, але, послушайте! Мсье  Кербоз,  это RTV1.  Наши телезрители имеют
право  знать,  как там,  на том свете! Мсье Кербоз,  вы герой столетия, мсье
Кербоз!
     Феликс остановился, поискал слова и затем выговорил :
     - Да... Могу вам сказать, что смерть, это, блин, не поверишь. Это вовсе
не то, что все думают, там полно цвета, и всякие разные красивые вещи... там
куча всего! Не знаю, чего даже сказать, вот так.
     Журналист бежал  за  нами  по пятам. Он  должен  был  заполнить  время,
отведенное ему на передачу, но  не получалось. Он  умолял дать хоть малейший
комментарий.
     Рауль пихнул меня в бок.
     - Давай, Мишель, толкни им речь!
     Словно во сне, я очутился на подиуме. Засверкали фотовспышки.
     -  Дамы и  господа,  у нас  самая  замечательная  награда. Нам  удалось
запустить и вернуть танатонавта.
     Полная тишина. Один журналист задал вопрос :
     -  Доктор  Пинсон, вы один из величайших мастеров, ковавших сегодняшнюю
победу. Что вы сейчас думаете делать?
     Я еще придвинулся к микрофону.
     - Сегодня великий день.
     Все меня слушали.
     -  Мы победили смерть. С этого дня изменится все. Потребуется полностью
пересмотреть наши взгляды  на жизнь. Мы собираемся освоить новую  вселенную.
Рано или  поздно это  произойдет.  Мне  даже самому  трудно  в это поверить.
Наверное, мы доказали, что...
     В этот момент в моей голове вновь проскочила зловредная мысль.
     (Нет, в самом деле, чем это я тут занимаюсь?!)
     - Мы доказали, что...
     И  тут  внезапно  я  осознал,  что  здесь,  сейчас,  я  совершил  нечто
исторических  пропорций. Стоит  один лишь раз такое подумать, и уже ничто не
сможет выгнать эту мысль из головы.
     Толпа  продолжала  внимать, телекамера  "наплыла" на мое лицо. Миллионы
людей смотрели на меня в прямой трансляции, как я стою молча, разинув рот.
     - Доктор Пинсон?
     Я был уже не в состоянии  выдавить из  себя хоть один  слог. Журналист,
крайне смущенный, попытался выкрутиться.
     -  Кхм-м...  И  вы,  мсье  президент... вы  тоже  смогли доказать  вашу
честность... Повлияло ли это как-то на вашу политику в отношении предстоящих
парламентских выборов?
     Президент Люсиндер не обращал на него внимания. Он прошептал нам :
     -  Пойдемте,  друзья,  не будем тратить  время на этих плебеев. Покинем
весь этот  вертеп и займемся делом. Пора  рисовать  первую схему  континента
мертвых.
     - Где?
     - На танатодроме Флери-Мерожи. Только там нас оставят в покое.
     Наша маленькая группа становилась все более и более сплоченной.


     Рыбешка - утке, без воды мечась:
     "Наполниться ручью придет ли час?"
     "Зажарят, - утка молвит, - степь иль море,
     Не все ль равно, что будет после нас!"
     От зенита Сатурна до чрева Земли
     Тайны мира свое толкованье нашли.
     Я распутал все петли вблизи и вдали,
     Кроме самой последней - смерти петли.
     Омар Хайям (1050 - 1123), Рубайат



     Приветственные   крики  сотрясали  тюремные  камеры.  Заключенные   уже
посмотрели по RTV1  прямую передачу о "путешествии" Феликса. Наш  танатонавт
салютовал направо и налево, подмигивая глазом, словно восклицая: "Я же знал,
я же говорил!".
     В превращенном в  танатодром лазарете Рауль  схватил  кусок  картона  и
цветные  фломастеры.  Мы  все  обступили  его  кружком,  пока Феликс пытался
поточнее объяснить, что он видел на том свете.
     Трогательно  было  наблюдать,  как   этот  здоровенный,  грубый  парень
подыскивал  слова  и собирался с мыслями,  пытаясь найти  точные выражения и
стремясь угодить нам, его самым первым друзьям.
     Он  почесал макушку, он почесал спину, он почесал подмышками.  Наморщил
лоб. Наш картограф потерял терпение :
     - Как все было-то?
     - Ну... сначала была воронка,  а  бока у  нее как  у  короны или цветка
хлопка, что-то в этом духе.
     Рауль набросал рисунок.
     - Нет, - сказал Феликс, - она больше. Я же говорю - воронка.
     Он закрыл глаза, чтобы лучше припомнить сей магический образ.
     - Как шина из неона, только  вокруг  себя кружева разбрасывает.  Что-то
такое жидкое...  Как сказать? Огромные  волны из голубоватой звездной  пыли,
брызгающие  водяным  светом. Впечатление  такое,  что  висишь  над  огромным
океаном, который вертится вокруг себя и образует корону из света и искр.
     Вот  тебе раз. Питекантроп оказался поэтом. Амандина взирала на  него с
нежностью.
     Рауль стер свой рисунок  и на его месте  изобразил нечто,  напоминавшее
салат-латук с распушенными листьями.
     - Уже лучше, -  одобрил Феликс. - Понимаете? Плывешь в своего рода желе
из света и еще чувствуешь приятное ощущение морской прохлады. Честное слово,
мне это напомнило, как я в первый раз был на море.
     - Какого это все цвета?
     - Да голубовато-белого... Но  светящееся и  вертится, как карусель. Она
как бы  всасывала  в себя еще массу  других покойников вокруг  меня. У них к
пупкам были прицеплены  белые  веревки, которые  лопались, когда  они глубже
погружались внутрь конуса.
     - Лопались? - вмешался Люсиндер.
     -  Ну я  же говорю!  Как лопнет там  внизу,  так  они сразу еще  больше
ускорялись.
     - А кто были эти люди? - спросила Амандина.
     -  Да покойники,  из всех стран, все расы,  молодые,  старые,  большие,
маленькие...
     Рауль  приказал  нам  всем  замолчать.  Наши  расспросы  могли  отвлечь
разведчика. Еще будет время уточнить все детали.
     - Продолжайте. Значит, бело-голубая воронка...
     -   Да.  Она  понемногу   стягивалась   и  превращалась  в  гигантскую,
розовато-лиловую трубу.  А там,  в глубине, цвет стенок темнел и сменялся на
бирюзовый.  До  самой  бирюзы  я не  дошел,  но видел,  где начинается  этот
оттенок.
     - Воронка вращалась все время?
     - Да, возле  края медленно, а чем глубже, тем быстрей и  быстрей. Потом
она сужается и становится ярче. А вся толпа внутри бирюзы, и даже я сам,  мы
все изменили форму.
     - Это как?
     Феликс гордо выпрямился.
     -  Корпус  у  меня   был  танатонавта,  но  я  стал  прозрачный,  такой
прозрачный, что  сам мог сквозь  себя видеть. Знаете, как здрово! Я  совсем
забыл  про свое тело. Я  больше не  чувствовал свой  вросший ноготь.  Я  был
как... как...
     - ... перышко?  -  предположил я, вспомнив египетскую Книгу мертвых, из
которой мне цитировал Рауль.
     - Да. Или как воздух, только чуток потверже.
     Рауль возился  над  картоном. Его  рисунок  приобретал форму.  Воронка,
труба,  прозрачные люди, влекущие за собой свои  длинные пуповинки... Смерть
наконец-то  раскрывает  свой   облик?  Издалека   она   напоминала  огромную
растрепанную голову.
     - А она большая? - спросил я.
     -  Жуть!  Самое  узкое  место,  что  я  видел,  в  диаметре с  полсотни
километров! Представляете, она глотает всех покойников планеты по сто штук в
час!  А, да! Не  было  ни верха,  ни низа. Там,  наверное,  можно внутри  по
стенкам гулять, никаких проблем, ходи коли вздумаешь.
     - А животные тоже были? - поинтересовалась Амандина.
     - Не-е, никаких  зверюг не  было. Только людишки. Но уж этих было целое
стадо. Должно быть, где-то война идет, раз такая куча набилась. И все валили
в свет, спокойно так,  никто не врезается, хоть и гонят, будь  здоров. Летят
на свет, что мотыльки.
     Рауль многозначительно поднял карандаш.
     - В какой-то момент все эти прозрачные мертвецы неизбежно  должны будут
друг с другом столкнуться, - заметил я.
     - Где же вы остановились? - спросил Люсиндер.
     На  картоне Феликс  пальцем  показал  место  на  раструбе  бело-голубой
воронки.
     - Тут.
     Такая точность меня изумила.
     - Я  не  мог  идти  дальше, -  пояснил Феликс. -  Еще  сантиметр и  моя
серебряная пуповина тоже бы лопнула, а тогда... "чао, бамбина, сорри".
     -  Но вы раньше упоминали,  что пуповина  бесконечно  растягивается,  -
отметил президент.
     -  В  голове именно это  и  пронеслось.  Но  чем  дальше притягиваешься
светом,  тем  суше становится  пуповина, потом она превращается  в хрупкую и
ломкую. Нет, ребята, это бордель, еще сантиметр и мне бы осталось  только  с
вами распрощаться. Вот здесь - мой последний предел.
     Он вновь ткнул пальцем в то же место. Черным фломастером Рауль начертил
длинную штриховую линию. "Коматозная стена", приписал он снизу.
     - И что это означает? - вмешался я.
     - Я  думаю,  что это как звуковой барьер в  свое время. Предел, который
тогда никто не мог преодолеть, не подвергая себя опасности. Сейчас, когда  у
нас появилась эта карта, у нас появилась и новая цель: пересечь эту линию.
     И за контуром,  обозначающем  коматозную  стену,  Рауль жирными буквами
написал: Терра инкогнита.
     Неизвестная земля.
     Мы с уважением  разглядывали рисунок. Именно так и начиналась  разведка
нового континента. Первый контакт, сначала  высадка на  берегу, а  потом, по
мере  того,  как первопроходцы углублялись дальше, на карте появлялись горы,
прерии  и озера, а Терра инкогнита все больше и больше  отодвигалась к краям
листа. Именно так было  в Африке, в  Америке, в Австралии. Понемногу, шаг за
шагом люди стирали эти два слова, этот ярлык невежества.
     Терра  инкогнита...  Присутствующие  во  время  эксперимента  во Дворце
Конгресса   считали,   что    стали   свидетелями    конечного    результата
научно-политического проекта. Мы  же вчетвером - Люсиндер, Рауль, Амандина и
я - мы знали, что это не конец, а напротив - только начало.
     Еще  предстоит  исследовать  этот  розовато-лиловый   туннель,  который
превращается в бирюзовый. Еще предстоит закончить  карту и  отбросить за  ее
край эти слова: Терра инкогнита.
     Рауль хлопнул в ладоши.
     -  Вперед, только вперед,  в неизвестное,  -  прошептал он, не в  силах
подавить улыбку отважного конкистадора.
     Наш новый девиз.
     Мы смотрели друг на друга и в наших глазах сверкал один и тот же огонь.
     Приключение еще только начиналось.
     Вперед, в Неизвестное!





     ЭПОХА ВТОРАЯ :
     ПЕРВОПРОХОДЦЫ


     Парижская газета : " СЕНСАЦИЯ ВО ДВОРЦЕ КОНГРЕССА :
     ФРАНЦУЗ СТУПИЛ НА КОНТИНЕНТ МЕРТВЫХ "
     "Первый человек, официально ступивший на тот свет - француз и его зовут
Феликс  Кербоз. Мы уже  давно и неоднократно в  своих  передовицах  выражали
полную  уверенность  в успехе дерзкого проекта нашего  президента Люсиндера.
Благодаря  его усилиям  научная  сборная Франции опередила  всех иностранных
соперников  и первой достигла континента мертвых. Наша газета  уже присудила
Феликсу Кербозу титул "Человек года" и  обратилась с петицией, чтобы его как
можно быстрее зачислили в ряды Почетного Легиона".

     "Смерть  можно  навещать.  Группа  европейских   исследователей  сумела
отправить человека на  тот  свет и вернуть  обратно живым и невредимым. Увы,
этому  успеху  предшествовали многочисленные бесплодные попытки.  Во Франции
порядка сотни человеческих "подопытных кроликов" обломали себе  зубы об этот
беспрецедентный  проект.  Однако,   несмотря  на   саркастическое  отношение
французов, единодушно осудивших эту  -  с  их точки  зрения  -  "лабораторию
запрограммированной  смерти", Феликс  Кербоз  вышел  с честью из  гекатомбы.
Британская  группа  вот-вот готова, в свою очередь, включиться в эту эпопею.
Следите за нашими репортажами в следующих выпусках".

     "Один человек  захотел любой ценой встретить своих предков.  Иностранец
по имени Феликс  Кербоз попытался к  ним присоединиться и покончил с собой с
помощью хлорида калия, вещества чрезвычайно  ядовитого. Через двадцать минут
он очнулся  совершенно здоровым. В  настоящий момент  японские исследователи
ищут ответ  на  самый дерзкий вопрос: можно ли посещать страну наших предков
(и в конечном итоге ее  сфотографировать),  как и  всякое  прочее  место  на
Земле?"

     "Маленькая группа  французских  самодеятельных исследователей увлеклась
эксцентричным экспериментом:  отравиться ядом, чтобы посетить загробный мир.
В  течение нескольких недель Франция,  проинформированная  об этом прожекте,
освистывала своего  президента Жана Люсиндера, обвинив его  -  ни больше, ни
меньше  - в массовых  убийствах, так как  опыты, проводимые под  его высоким
покровительством,  привели  к  смерти  порядка сотни человек,  пока  не  был
достигнут успех. Что же касается самих изобретательных экспериментаторов, им
стало угрожать  судебное преследование, поскольку  во Франции сплошь и рядом
ученым  ставят палки в колеса бюрократы-крючкотворы.  (Вот еще одна причина,
почему лучшие  французские  ученые так стремятся эмигрировать в  Соединенные
Штаты,  где  они  могут  спокойно  трудиться над  своей будущей  Нобелевской
премией).  На  этот  раз отважная четверка  сумела  доказать ценность  своей
работы в глазах  всей нации,  даже несмотря на недоброжелательных экспертов.
Это  событие  произошло  перед объективами телекамер  всего  мира,  ставшего
свидетелем  того,  как  Феликс  Кербоз  отправился на  континент  мертвых  и
вернулся оттуда  в целости и  сохранности. Кербоз - бывший заключенный,  чей
пожизненный приговор  был затем  отменен  в качестве вознаграждения  за этот
подвиг. Сейчас перед ним  открывается карьера  человека, которого мы  с вами
называем  a  self-made man. Многие американские  компании уже предложили ему
значительные суммы за исполнение роли  своего собственного персонажа в новом
фильме с колоссальным бюджетом.  Ответа он еще не  дал, но уже полагают, что
медсестру  Амандину  будет  играть  Кэрол  Тарксон,  а  в  роли французского
президента Люсиндера  мы  увидим Фреда  О'Баннора. Смотрите  скоро на  ваших
телеэкранах".

     "Французы  вбили  себе  в голову идею завоевать континент мертвых. Папа
объявил,  что  на  этот  раз  наука  перешла  уже  всякие  границы.  "Смерть
принадлежит  только  Богу,  а  Бог выражает  себя  через  голос Ватикана", -
напомнил  Святой   отец   и  добавил,  что:  "Мы   не  собираемся   поощрять
самодеятельные   командировки   на   тот  свет.  Мы   убедительно  призываем
французские  власти   связаться  с  архиепископом   Парижским,   прежде  чем
предпринимать  какую-либо новую экспедицию подобного  рода".  Папская  булла
ожидается с минуты на минуту".

     "Президент  Французской  Республики,  синьор  Жан  Люсиндер, в  течение
многих  недель был  для  свой страны  полным  психопатом.  Теперь же,  когда
французы  признали,  что он  находится в  совершенно  здравом рассудке,  нам
следует,  пожалуй, последовать их примеру.  Да, Люсиндеру зачастую недостает
чувства  юмора и он  никогда  не проявлял  большого  сочувствия  к  странам,
находящимся  в  затруднительном   положении.  Кстати,   мы  уже  критиковали
французского  президента  в наших  передовицах за  его  протекционистскую  и
близорукую политику. Что  ж,  остается только восхищаться амбициозной целью,
которую  он держал в полном  секрете: завоевание континента мертвых!  Против
всех ожиданий, французский  "подопытный кролик" Феликс  Кербоз смог  достичь
Запредельного   Континента   и   вернуться   оттуда.   Наше    правительство
рассматривает  вопрос  о  начале  научной  программы  в  целях более полного
изучения этого феномена".

     "Определенно,  у французов ресурсов  хоть отбавляй. В  то время как  их
экономика  тщетно  хлопает  крыльями, мечась между забастовками  и  гневными
демонстрациями,  втуне пытается сдержать натиск наркомании  и захлестывающие
страну волны  нелегальной  иммиграции,  их  президент,  герр  Жан  Люсиндер,
пробует  отвлечь  внимание от  кризиса,  отдавшись  опытам  над  смертью. Он
утверждает,  что  сумел  заслать  человека  на  тот  свет.  Группа  немецких
экспертов в ближайшем времени проверит этот сомнительный эксперимент".

     "Зеленый свет завоеванию континента мертвых. Как и во  времена политики
канонерок,  великие  державы  не  утаивают   своих  колониальных  аппетитов.
Несмотря на наглые опровержения и завесу секретности,  которой они  пытаются
прикрыть  свои   махинации,  стало   известно,   что  несколько  дней  назад
американские,   английские,  немецкие,   итальянские   и  японские  эксперты
приступили к строительству танатодромов. Из надежного источника мы выяснили,
что  француз Феликс  Кербоз уже  достиг  своего  рода  "критической  точки",
невидимой  и непреодолимой.  Эта граница находится на расстоянии  "кома плюс
двадцать минут".


     Сомнений больше  быть  не может.  Научные круги,  общественное мнение и
пресса салютовали успеху "Проекта Парадиз". Комиссия экспертов, прибывшая во
Дворец Конгресса, чтобы  нас  утопить,  представила в  парламент отчет, где,
напротив, признавались наши достоинства и наша серьезность.
     Никто уже  не осмеливался говорить  о "лаборатории  запрограммированной
смерти" или "президентском склепе".
     "Что  такое  смерть? Что такое смерть?  Что  такое  смерть?  Что  такое
смерть? Что такое смерть? Что такое смерть?..."
     Я  мог бы  этой фразой заполнить  подряд  страниц  двадцать. По крайней
мере, чтобы вернуть желание понять, чем же я живу.
     Когда  не  знаешь, много  вопросов не  задашь, но стоит  только  начать
копаться, как тут же возникает потребность узнать все, понять все.
     Смерть стала  тайной,  захватившей все мои нейроны, и мой мозг требовал
больше информации.
     Тот факт, что к ней можно приблизиться практически управляемым образом,
должен  меня обнадежить.  "Смерть - это вот что:  страна,  в  которую  можно
попасть и оттуда  вернуться!" Геркулес, наш  предшественник, уже  побывал  в
аду, чтобы сразиться с Цербером. Почему бы и нам этого не сделать?
     Рауль успешно  нанес свой первый удар.  С этого  момента  меня  терзало
желание узнать, что происходит с людьми после их ухода.  Где  окажусь я сам,
когда все  кончится? В конце концов, если жизнь, как говорится - это комикс,
можно бы и узнать, что происходит в последнем эпизоде.
     Я все еще  находился  в шоковом состоянии. В голове  множились вопросы.
Может ли  человек силой воображения и убежденности  завоевать все измерения?
Где находится его предел? И в особенности, что же такое смерть?... смерть...
смерть...
     Президент Люсиндер собрал нашу группу на совещание в Елисейском дворце.
Он приветствовал нас в своем рабочем  зале, забитом компьютерной техникой  и
дисплеями, аскетично  строгом  и  крайне  далеком от того роскошного образа,
который производил  его кабинет в стиле Людовика XV, где  он обычно принимал
официальных гостей.
     Глава государства объяснил,  что  сейчас  мы  наконец-то  вырвались  на
оперативный простор. Мы  разделались  со скептиками.  Теперь  нам  предстоит
принять бой с  новым противником:  подражателями. Действительно, ценой нашей
славы почти весь мир возводил танатодромы.
     - Вопроса быть не может, чтобы дать нас обойти американцам или японцам.
Это  мы уже  видели в авиации, - ругался он.  - Братья  Райт утверждали, что
построили самый  первый  самолет, хотя всякий  знает, что на самом  деле это
сделал  Клемент Адер!<>[6] Вы добились успеха в запуске, но
-  держитесь крепче!  - определенно найдутся  те, кто станет  заявлять,  что
опередили вас в походе на тот свет.
     После нашего триумфа во Дворце Конгресса, засвидетельствованном широкой
общественностью,  я  и  помыслить  не мог,  что какая-то темная  иностранная
артель осмелится оспаривать наше первенство в исследованиях.
     Я запротестовал.
     - Мы владеем точной химической формулой "ракетоносителя". Эта формула -
тот  самый "чемпион", которого  увидел весь свет.  Мы  даже  изобрели  новую
терминологию путешествий между  обоими  мирами.  Наш исторический  прецедент
неоспорим  и  мы  продвигаемся вперед семимильными шагами, так что остальным
потребуется еще время нас нагнать.
     Люсиндер воздел руки к небу.
     - Да подумайте же сами! Пока наши депутаты еще торгуются, предоставлять
нам фонды или нет, американские университеты уже выделили значительные суммы
в распоряжение своих исследователей. И смею вас заверить, они не работают  в
тюремных подвалах!  Не садятся  в стоматологическое  кресло,  которому место
скорее  в музее,  чем  в экспериментальной лаборатории! Нет, они купаются  в
роскоши, обставленные  самой современной аппаратурой в мире! В любом случае,
мы должны  двигаться вперед с  более высокой скоростью.  Я  не  вижу никаких
других средств обеспечить ваши потребности, кроме как... Профессор Разорбак,
доктор  Пинсон,  мадемуазель Баллю и  мсье  Кербоз, отныне  вы поступаете  в
прямое   распоряжение   президента.   Я  объявляю   вас  высокопоставленными
государственными служащими.
     Конрад пятый угол будет искать, когда я ему про это расскажу!
     - Отлично. Сможем обновить нашу лабораторию, - обрадовался Рауль.
     Люсиндер его прервал :
     -  О  нет,  Разорбак,  никакой   больше  любительщины!   Речь  идет   о
международной конкуренции. Наша  страна должна  держать  марку. К тому же, у
нас больше нет никаких причин  прятаться. Наоборот, надо работать  у всех на
виду.  Словом, мы построим себе новый танатодром, более современный  и более
просторный. Он должен стать "историческим" местом. Новой триумфальной аркой.
Аркой триумфа завоевателей смерти.
     Как и многие другие политики, Люсиндер пьянел от собственных слов. В то
же  время  ему  нравилось  побуждать к  действию войска, которые  он  считал
своими.  Мы  были  его  элитным подразделением,  его  личными  разведчиками,
коммандос, готовыми всеми силами помочь ему войти в Историю.
     Мы, однако, не разделяли этих амбиций. Если он жаждет  себе бессмертия,
то мы ищем приключения и хотим проникнуть в тайну, столь  же древнюю, как  и
само человечество.
     Швейцар  с  раззолоченным воротником  шумно распахнул дверь.  Аудиенция
окончена. Президента ждут другие дела. Нам пора убираться.
     -  Спецслужбы  Республики держат меня в курсе дел наших противников,  -
сказал  он. (И  вместо прощания добавил)  - А сейчас,  мадемуазель, господа:
побольше уверенности и за работу!


     "Сном жизнь приучает нас к смерти.
     Жизнь говорит нам, что в сновидениях есть еще одна жизнь".
     Элифас Леви



     После  суматохи во Дворце  Конгресса  я неделю просидел дома совершенно
один. Я убедился, что одиночество легче переносить  в состоянии эйфории, чем
в  расстройстве, но страдал я  от этого  ничуть не меньше. С другой стороны,
чего же  я жду? Толпы почитателей, осаждающих  наш дом  по всему  периметру?
Есть  ли мои  фото  в газетах,  нет  ли,  - каким  я  был Мишелем  Пинсоном,
человеком одиноким, таким я и останусь.
     Я очень хорошо представлял,  какова будет  эпитафия  на моем  могильном
камне: "Здесь лежит Мишель Пинсон, простой и одинокий, как и все люди".
     Я  утешался белым  портвейном  и десятки  часов посвящал  перечитыванию
старых книг по мифологии.
     Устав от этих текстов, зачастую  слишком академических и непробиваемых,
я  листал первые попавшие под  руку журналы. Все они были напичканы статьями
про   везенье   киноактеров,   таких    красивых   и   улыбчатых,   что   им
жениться-развестись  -  как  мне...   Ну,  вы  поняли.  На  каждой  странице
красовалось   по   картинке,  где  белозубо  сияли  непристойно   счастливые
молодожены  или свежеиспеченные родители. По словам бумагомарателей, все эти
герои  были  гениальны,  уникальны,  призеры-лауреаты,  при  всем  при  этом
скромны,  расслабленны и перманентно  добродетельны. Они  болели  за  борьбу
против полиомиелита, они усыновляли детей из стран третьего мира, они вещали
о  любви как о единственной и  незаменимой ценности, они представляли  своих
новых друзей, таких же гениальных и улыбчатых, как и они сами.
     Сейчас танатонавты тоже  были счастливы. Феликс  купался в свете рампы.
Рауль  отыскал  путь,  которым  прошел  его  отец, президент  Люсиндер  стал
знаменит, Амандина думала, что теперь в силах спасать людей. А я?
     Мне  нечем  было заняться. Никого, с кем можно  поговорить,  кому можно
поведать о своей боли вперемешку с приступами радости.
     Вновь   захотелось   завыть,  как  волк  на   луну.  Ауууууу!  Пришлось
остановиться,  когда дали  о  себе знать соседи.  Я заставил  себя сесть  за
журнальные  статьи  и  бесился,  читая  про везенье  актеров,  художников  и
политиков.
     Надо взять себя в руки. Я слишком нетерпелив.
     Было  уже пол-одиннадцатого вечера, но  и в  этот  час  я  никак не мог
подавить в себе желания. Желания быть с людьми, поговорить с ними, поспорить
о том, о сем.
     - Приветик!
     Не повезло. Мать с братом. С ходу они на меня набросились.
     - Мой  мальчик, сынок,  как я тобой  горжусь!  Я всегда  знала, что все
получится! Мама всегда это чувствует...
     - Браво, брательник, одним махом всех побивахом!
     Словно у себя дома, они завладели  моей кушеткой, а брат  тут же  сунул
под нее руку, уверенный, что именно там я прячу свой портвейн.
     Потом Конрад принялся мне  толковать  про мои же финансовые  интересы и
что мне надо с этого момента ими заниматься с помощью мудрого и расчетливого
советника.  Мать  подчеркнула,  что с  моей  теперешней  репутацией  я,  без
сомнения, могу жениться на красивой актрисе  или  какой-нибудь наследнице из
высшей  аристократии.  Она  уже  набрала вырезок из  журналов  с  множеством
очаровательных юниц, могущих мне подойти.
     -  Все женщины  будут у  тебя в ногах  валяться, - поведала  она  тоном
гурмана.
     -  Но... но у  меня уже есть  подружка, - ляпнул я  не  подумав, просто
чтобы оградить себя от ее непрошеного сводничества.
     Мать тут же приняла негодующий вид :
     - Что! Как! - вскинулась она. - У тебя есть подружка и ты ее прячешь от
своей матери?!
     - Да я...
     - Ага!  А я догадываюсь, кто она такая! - возликовал Конрад. - Подружка
Мишеля - санитарка! Та самая цыпочка-блондиночка, с голубыми глазками, что с
тобой рядом стояла во Дворце Конгресса! Слышь, брательник,  ты заметил,  она
похожа на  Грейс Келли? Только получше. Постой-ка... Странно,  тем  макаром,
что она цеплялась за твоего "кролика", я уж подумал, что он ее оприходовал!
     Как  и  всегда,  мой  братец-кретин  попал  в  самое  больное  место  и
наслаждался,  проворачивая  нож  в  кровоточащей  ране.   Мать  сказала  ему
помолчать.
     - Санитарка? Отчего бы и нет?  Все  работы хороши... И когда  ты на ней
женишься?  Я бы  очень хотела видеть себя  женатым.  Тебе нужна жена,  чтобы
навести   порядок  в  твоей  жизни.  Ты  посмотри,  в   чем  ты  ходишь!  Ты
простудишься,  если  не будешь тепло одеваться.  И конечно  же, ты все время
обедаешь в  ресторанах.  Эти рестораны экономят как  только  могут  на своих
клиентах, подают одни объедки и продукты самого низкого сорта. Я надеюсь, ты
не ешь фарш?
     -  Да знаю  я, маман,  знаю, - согласился я, пытаясь предотвратить сход
лавины.
     - Что ж, тем лучше. Твоя санитарка тебя научит правильно кушать и тепло
одеваться. В крайнем случае  будешь слушаться меня.  И  не  вздумай задирать
нос, что тебя по телевизору показывали!
     - Не буду.
     - Чего не будешь?
     - Нос задирать не буду.
     -  Я тебя предупреждаю, даже  и не смей  разыгрывать  перед нами сноба,
мол, "я международная звезда"! Между нами чтоб такого не было, договорились?
     Нет, лучше  капитулировать,  чем ввязываться  в  бесполезную перепалку!
Конрад глумливо ухмылялся при  виде  моей,  как  ему  казалось, бесхребетной
покорности.
     Порывшись в книгах, лежавших у меня на столике, он воскликнул :
     - Во! А сейчас ты увлекся мистикой?
     -  Я  читаю,  что  хочу  и не собираюсь ни  перед кем  отчитываться,  -
раздраженно ответил я.
     Я  готов был уступать  матери,  но  склоняться перед Конрадом - это уже
слишком.
     Он объявил :
     - "Пополь Вух", или "Книга преданий"... Это что, про колдунов?
     Я выхватил драгоценную книгу из его рук.
     - Это библия индейцев киче в Мексике, - я чуть не плюнул ему в лицо.
     - А,  ну  да! А вот  еще: И-Цзин,  "Книга превращений". А  здесь "Бардо
Тодоль", "Книга мертвых". И "Рамаяна". Вот это  да! Слушай, у тебя здесь все
есть. Одной только "Камасутры" не хватает!
     -  Конрад,  если  ты сюда  заявился  меня провоцировать, то убирайся  к
чертовой матери,  пока я тебе не начистил морду! Иди куда-нибудь еще  и  там
выпендривайся своими бабками, колесами и девками. А меня оставь в покое!
     - Ах, где ты мой, кладбищенский покой! - загнусавил Конрад.
     Я уже было ринулся на него с кулаками, но между нами влезла мать.
     -  Не  разговаривай  со своим братом  в таком тоне. Мне он  не приносит
ничего, кроме радости. Посмотри: он женат, подарил мне внуков. Его не  в чем
упрекнуть!  Уж  он-то   не  ходит  задравши   нос,  что  его  пропустили  на
телевидение!
     Я готов был рвать на  себе  волосы в бессильном отчаянии! Чтобы вернуть
спокойствие, я начал замедленно дышать.
     - Если вы пришли, только чтобы  надо мной издеваться, я предпочитаю вас
больше не задерживать. Вы боитесь, что  я стану счастлив? Вы хотите отравить
мне все удовольствие?
     Мать заметила, что  у  меня, как и всегда,  на рубашке верхняя пуговица
расстегнута. Как и всегда, она принялась ее застегивать, больно  ущипнув при
этом шею. Этим она дала понять, что меня наказывают за перехват инициативы в
разговоре.
     - Как вообще ты смеешь разговаривать с нами в таком тоне? -  негодовала
она.  -  Даже  когда ты  в свое  время  таскался  по кладбищам  с этим своим
Разорбаком, я никогда тебе не выговаривала, хотя я отлично знала, что многие
матери не разрешали своим детям водиться с ненормальными.
     - Рауль нормальный!
     - Все же он немного особенный, ты сам это признавал и к тому же...
     - Вы обо мне говорите?
     Нет, все-таки мне, видно, придется  взять себя за шиворот и установить,
наконец, щеколду на дверь. А то  ходят, кому ни вздумается.  Амбарные замки,
засовы, дверные глазки, звонки и - здравствуй, мой покой и уединение!
     А пока что тем хуже для Рауля, если  он услышал в свой адрес  нелестные
замечания  моей   матери!  Это  его  отучит  сваливаться  мне  на  голову  с
бухты-барахты.
     - Здравствуй, Рауль, - холодно сказал я.
     - Да-да, профессор Разорбак, - признал мой братец уважительным тоном, -
мы как раз вас и вспоминали. Мы думаем, что  раз  вы сейчас  стали богатые и
знаменитые, вам потребуется финансовый  консультант присматривать за  вашими
интересами. В  конце концов, вы  вдвоем  и  мадемуазель,  вы  все равно  как
рок-группа.  Вам  нужен импресарио,  который  позаботится  о  вашем  имидже,
который будет заниматься вашими контрактами, который...
     Я ожидал,  что Рауль резко оборвет этого шутника. Ничуть не  бывало. Он
внимательно его слушал.
     - Это твой брат? - спросил он.
     - Да, - несчастно признал я.
     - А я его мать! - гордо объявила моя родительница.
     Рауль взялся за подбородок.
     -  У твоего  брата  появилась  неплохая идея,  -  согласился он. -  Нам
действительно нужно толково организовать работу нового танатодрома.
     Конрад с напыщенным видом принялся излагать свои прожекты :
     -  Именно.  И я  думаю,  что  по  соседству  с  ним  интересно  открыть
сувенирную лавку. Там можно будет торговать вот такими вот футболками.
     "Умирать  - наше  ремесло",  можно было прочесть на той тряпке,  что он
вытащил из своего кармана.
     Я  был  потрясен.  Этого  нельзя было сказать про  Рауля, который  стал
внимательно разглядывать материю.
     - Неплохо! А она садится или линяет при стирке?
     - Нет. Гарантированный краситель, я уже проверяла, - вмешалась маман.
     Рауль настроен  отдать наш священный проект в руки торговщиков и менял,
тех самых, что превратили  Храм  Господень в  вертеп  разбойников? Я туда не
вернусь.
     - Но...
     Он приказал мне помолчать.
     - Твой  брат прав,  Мишель. Лавка позволит людям лучше познакомиться  с
нашей работой, придаст ей престиж в глазах общественности.
     - А я... я буду  вашим пресс-атташе! - воскликнула моя нежная мать. - И
раз так, то смогу чаще видеть Мишеля. Я за него серьезно возьмусь.
     Я  протер глаза и уши. Нет, это  не сон. Мы  начинали, желая постигнуть
тайну  смерти,  чтобы тем  самым  изменить  жизнь,  изменить  мир,  изменить
человечество...   Вуаля,   теперь   мы   увлеклись   организацией   магазина
"танатосувениров". Мы живем поистине в чудесную эпоху! Если бы Иисус Христос
вернулся  на землю, ему тоже, наверное,  пришлось бы заняться популяризацией
своих  заветов. "Люби  ближнего  своего"  - на  розовато-лиловых  майках.  И
"Блаженны  нищие  духом, ибо их есть  Царство Небесное" - белые свитера, 70%
хлопка, 30% синтетики,  стирать в  теплой воде.  Уж  это отлично устроило бы
Конрада!
     Я вообразил даже, как распропагандировать Лао-Цзы через уличные киоски.
"Кто  знает,  не  говорит.  Кто  говорит,  не  знает".  Налетай,  обалденные
водолазки!
     А впрочем, уж если Рауль, мой  друг профессор Разорбак, не жалуется, то
кто я такой, чтобы на это возражать?
     Мой  брат откроет магазин, закупит оптом секонд-хэнда и  всякого мусора
на Тайване, а мать займется лавкой.
     Я  пожал плечами, повторяя самому  себе, что это посмешище,  по крайней
мере, никого не убьет.
     -  А твоя санитарка, ты когда нас  с ней познакомишь? - напомнила мать,
чтобы добить меня окончательно.


     "Мифология   австралийских    аборигенов   повествует   о   Нумбакулле,
"Вечносущем",  родившимся  из  ничего. Нумбакулла -  это пришедшая  ниоткуда
сущность, внезапно проявившаяся на обнаженной Земле. Он направился  на север
и на его пути рождались горы, реки, самые разные растения и животные.
     По  дороге он  извергал из себя духов-младенцев, которые  сами  по себе
были бессмертными душами, появлявшимися из его  тела. В одном гроте он выбил
на  камнях священные знаки,  именуемые Тъюрунга  и  наделенные  способностью
появляться  из  энергии.  Первопредок  родился из  союза  одного  Тъюрунги с
духом-младенцем.
     Затем  аналогичным   образом  народились  другие  предки   и   занялись
воспитанием первых людей.
     Однажды  Нумбакулла посреди пустыни воткнул  столб. Он обмазал его свой
кровью и стал  взбираться  на небо, поманив  за собой  Первопредка. Но из-за
крови столб был слишком скользкий и Первопредок свалился на землю.
     Нумбакулла один взобрался на небо и утянул за собой столб.
     После этого он никогда уже не появлялся.
     Люди  поняли, что бессмертие от  них  навсегда  ускользнуло.  Священный
столб  стал  осью,  вокруг  которой крутится этот  мир,  как этого  и  хотел
Нумбакулла".



     Благодаря  президентским  спецфондам, мы выстроили себе превосходнейший
танатодром.  Был  он  не  триумфальной аркой,  а небольшим  зданием  в стиле
модерн,  расположенным  в спокойном квартале.  Место  мы  выбрали со знанием
дела.  Находился  он  на улице Боцари,  в  самой высокой  точке  микрорайона
Соломенных Горок.
     Рауль счел  забавным  изучать смерть на том месте, где когда-то  стояли
виселицы Монфокона. Зловещее напоминание. Здесь в средние века именем короля
вешали как бандитов, так и ни в чем не повинных.
     Через два месяца все было готово.
     Наше восьмиэтажное  здание  выходило  на парк  "Соломенные  Горки".  На
четырех последних  этажах располагалась  дюжина небольших квартир, по три на
каждом.  На верхних этажах мы убрали стены и соорудили там лабораторию в 220
квадратных  метров (шестой этаж) и стартовый зал  таких же размеров (седьмой
этаж).  Восьмой  же  этаж  был  преобразован  в  пентхауз,  зимой  полностью
закрывавшийся  полупрозрачной  стеклянной  крышей, а летом превращавшийся  в
террасу на свежем воздухе.
     Амандина, задействовав огромное количество горшков с зеленью и цветами,
преобразовала приемную по своему вкусу. К этому колониальному интерьеру  был
добавлен  белый рояль Steinway и  бар  черного дерева.  Место стало воистину
шикарным!
     Внизу здания очень скромная табличка оповещала: "Парижский танатодром",
и буквами поменьше: "Посторонним вход воспрещен".  Рауль предложил  добавить
также "Опасно,  запуск  танатонавтов"  на манер щитов "Опасно, ВПП", которые
ставят рядом с аэродромами. Эта идея нас весьма позабавила.
     Президент  Люсиндер торжественно  открыл  танатодром, разбив  о входную
дверь традиционную бутылку шампанского.  В этот раз  настоящего шампанского,
не просто игристого. Мы больше не скупились.
     С  учетом, какая  у  нас  пресса,  банкет  по  поводу  презентации  был
организован в пентхаузе. Глава  государства в небольшой поздравительной речи
отметил  наши   усилия  и  пожелал   нам  не  свернуть   шею  в   завоевании
"Запредельного  Континента".  Возвышаясь  на эстраде,  окруженной  мясистыми
растениями, он с грустью  перечислил все те колонии,  что потеряла Франция -
Канада, Вест-Индия,  западная  Африка -  только лишь оттого, что  не  смогла
сохранить за собой первенство.
     - В этот раз мы останемся лидерами, - напористо заключил он.
     Потом,  под  фотовспышки репортеров, он  наградил всю  четверку  знаком
отличия,  который  он  придумал  специально в  нашу честь:  "Почетный Легион
танатонавтов". На  медали  был  изображен  человек с  ангельскими  крыльями,
мчащийся внутрь огненного круга.
     Может быть, в этот самый момент, пока мы  купались в теплых лучах славы
и успеха, смерть уже задумчиво созерцала нас со своего престола, словно стая
пираний, развлекающихся видом детей,  собравшихся из корявых досок соорудить
трамплин для прыжков в мутную реку.
     Я выкинул  все эти мысли из головы и вернулся в  шумливую среду  нашего
банкета. Журналист RTV1 опять был здесь и  засыпал  Амандину вопросами, хотя
та, похоже, была мало расположена на них  отвечать.  Амандина молчаливая. На
нее нужно только  раз посмотреть и все  станет  ясно. Но журналист больше не
умел смотреть. Он задавал вопросы и даже не  слушал  ответов, он  снимал, не
видя что  снимает. Вынужденный оперировать  искусственными чувствами - ушами
микрофона  и глазами  камеры - он  потерял свои  природные способности,  они
атрофировались.  Хотя Амандина  такая красивая.  В  этот вечер  она  была  в
умопомрачительном платье из черной  парчи,  но я избегал  ее  светло-голубых
глаз, притягивавших как два бездонных омута.
     Моя мать воспользовалась  временной передышкой  и  завалила  журналиста
RTV1  ответами  на  вопросы,  которые  тот  и  не думал  задавать.  "Да,  мы
собираемся  открыть танатомагазин", "Да, в магазине вам предложат футболки и
разные сувениры,  связанные  с  танатонавтикой",  "Нет, до  лета  товаров не
будет".
     На  эстраде  восторженный  от  собственных   идей  президент  продолжал
выступление.
     -  Этот  орден,  -  вещал   Люсиндер,  потрясая  медалькой,  -  призван
вознаградить всех,  кто внесет вклад в прогресс танатонавтики, включая наших
зарубежных коллег, которые могут приезжать сюда, чтобы  сотрудничать с нами.
Удачи всем!
     Ох уж этот Люсиндер.  Готов на все, лишь бы попасть в учебники истории.
Ему  не  достаточно быть президентом, поощрявшим эксперименты  над  смертью.
Чтобы  уж  наверняка  своим   именем  отметить   дух  этой  эпохи,  ему  еще
понадобилось   изобрести   свою   медаль,   "Медаль  Люсиндера",  и  заиметь
собственный танатодром.  Это  место,  без сомнения,  в один прекрасный  день
получит имя Люсиндера,  по  образу  аэропортов имени Кеннеди  или  Шарля  де
Голля.
     Что же до его идеи  переманить  сюда всех успешных танатонавтов, то она
позволит нам никогда не оказаться в хвосте иностранцев. Неплохой ход.
     Я предложил тост в его честь.


     "Знай же :
     Вне твоих галлюцинаций
     Нет ни Высшего судии мертвых,
     Ни демонов,
     Ни покорителей смерти, Мажусри.
     Пойми это и ты станешь свободен".
     "Бардо Тодоль", тибетская "Книга мертвых"



     На следующий  день  после  официального  открытия  мы  со всеми  своими
пожитками обосновались в нашем дворце смерти.
     Президент для  каждого  предусмотрел  личные апартаменты. Плюс к  этому
лаборатория имела  несколько входов,  чтобы мы могли  работать  по ночам.  А
поскольку  мы   хорошо  помнили,   чем  нам   досаждали   соседи   во  время
клеветнической кампании, то с великой радостью переехали в свой новый дом.
     Себе я домашний очаг выбрал на четвертом этаже.
     Потом я  в  лаборатории присоединился  к Раулю,  измученному  страстным
желанием наподдать президенту Люсиндеру.
     - Американцы, японцы, англичане... Он только о них и говорит. Он ничего
не понимает. Впереди работы - начать и кончить. Мы можем продвигаться только
шаг  за  шагом,  и  к   тому  же   принимая   какие  только  возможно   меры
предосторожности.
     Я был озадачен, видя как мой друг принял на себя роль замедлителя.  Он,
который всегда нас подстрекал идти вперед, несмотря ни на какой риск!
     - Нельзя путать скорость с поспешностью.
     Прежде всего следовало остудить чрезмерный энтузиазм Феликса, хотевшего
преумножить свои полеты.
     Наш танатонавт сильно  изменился  после победы  во Дворце Конгресса. Он
давал  интервью  за  интервью.  Его  без  конца  приглашали  на  телевидение
поучаствовать  в  викторинах  или  "круглых  столах" и,  поскольку  все  это
транслировалось, он обожал там появляться.
     Я понимал его аппетит взять реванш после этих тридцати лет, когда с ним
обращались, как  с пустым местом.  Пластическая  хирургия полностью изменила
его  исполосованное  шрамами лицо.  Талантливый  офтальмолог  сумел  извлечь
контактные линзы, вынуждавшие его беспрестанно моргать. Что же до лысоватого
черепа,  он  прибегнул   к  искусственной  пересадке  волос.   Знаменитейшие
модельеры одевали  его как на  рекламных картинках.  Красивый  и элегантный,
Феликс Кербоз воплощал собой образ истинного героя смерти.
     Он мелькал  повсюду. Он принимал участие  на  всех  премьерах, на  всех
вернисажах, на всех  светских вечерах в новомоднейших ночных клубах. Хозяйки
самых роскошных домов боролись между собой за право пригласить единственного
танатонавта мира к себе на раут. Феликс также попал в Книгу рекордов Гиннеса
как человек, наиболее далеко зашедший  в  мир жизни  после жизни. Его  можно
было видеть в костюме Супермена, сидящим  возле могучих победителей конкурса
по  раскусыванию вишневых  косточек и  поглощению пива,  с  каждого  бока по
сногсшибательной топ-модели с впечатляющим навесным оборудованием.
     Феликс стал настоящим светским человеком.
     С одной стороны, мы всему этому очень радовались, потому что  это будет
поощрять его стремление вернуться сюда, а не дать себя захватить тому свету,
как  могло случиться, если бы он не  знал всех нынешних соблазнов.  С другой
стороны, мы нервничали из-за постоянно возникавших и неизбежных задержек. Он
часто  проводил  целые  дни в  кровати,  восстанавливаясь после своих "белых
ночей",  вместо того,  чтобы идти  на  танатодром,  своего рода  его рабочее
место.  К тому  же  он  так  привык  ко  всеобщему  восхищению, что  вполуха
прислушивался к нашим советам и рассказам о работе.
     Все же Феликс сохранил остатки профессиональной этики. За первую неделю
после нашего переезда в Соломенные Горки он дважды сумел успешно вернуться.
     Он  подтвердил существование стены "кома  плюс двадцать  одна  минута",
своего рода парообразной мембраны, которую  он сейчас сравнивал с прозрачным
и тонким ртом.
     "После  этой стены  серебряная  пуповинка, удерживающая  в  этом  мире,
рвется и силой воли уже не совершишь разворот", считал он.
     Все журналы  переняли  это  выражение:  "коматозная  стена".  Некоторые
называли  ее  также "стена  смерти", "Молох 1" или даже  просто "Мох  1", по
созвучию с названием звукового барьера, "Мах 1".
     Молох  - это слово  заставляло меня вспоминать  Баала,  финикийского  и
карфагенского бога. Я видел  его изображение в  турпоездке в  Сиди-абу-Саид,
что в Тунисе. Огромная  пустотелая металлическая статуя, под животом которой
разводили огонь. Младенцев и  девственниц приносили в жертву, швыряя их в ее
разверстую пасть.
     В самом низу  здания, на  первом этаже, моя мать открыла свою  лавку и,
как было решено, продавала там майки, брелки и бейсболки. Ее магазин скромно
окрестили "Покорители смерти".
     Там можно было найти бог знает что, например, пивные кружки, уверявшие,
что  смерть  -  их ремесло.  На  прочих  товарах  виднелись надписи  жирными
буквами: "Прах  к праху, пепел  к пеплу" (это на пепельницах); "А  до смерти
четыре шага..." (на рулетках); "Не помру и не рожусь, всем и каждому гожусь"
(на туалетной бумаге); "Ожог третей степени" (на свечах); "Небо не ждет" (на
воздушных   змеях).   В  ассортименте  имелись   фигурки  Феликса   Кербоза,
видеокассеты с записью его полета  во  Дворце Конгресса, а  также  крохотные
гробики  с одеколоном  "Танатонавт", на крышке  которых почему-то красовался
мой портрет.
     В хорошем вкусе им не откажешь...
     А впрочем... друзей выбирают, а семью - нет.


     Рапорт в компетентные органы
     Движение   танатонавтов   начинает   принимать  масштабы,  которые   не
представляется  возможным подавить  традиционными  мерами  вмешательства. По
сути дела, танатонавтика становится неуправляемой. В связи с  невозможностью
воздействовать на это движение  как  таковое, мы  могли  бы вывести  из игры
основных участников, а  именно, Рауля  Разорбака, Мишеля Пинсона и  Амандину
Баллю  (см.личные  дела).  Считаем небезопасным  их дальнейшую деятельность.
Возможны  крайне  тяжелые   последствия.  Просим  разрешения  приступить   к
операции.
     Ответ компетентных органов
     Рекомендуем подождать и посмотреть. Вмешиваться еще рано.


     -  Это все  замечательно, эта ваша "коматозная  стена", но  если вы  не
предложите  логичного  объяснения  для  широкой  публики,  она  не  замедлит
записать в шарлатаны вас, а заодно и меня!
     В  своем рабочем  зале, уставленном компьютерами и дисплеями, президент
Люсиндер   пребывал  в   сильном  возбуждении.  Он  был  прав:  истолкование
эксперимента  зачастую  важнее самого  этого эксперимента. Кстати, Пастер  в
свое время не замедлил с интерпретацией своих результатов,  еще до того, как
они  были  полностью  подтверждены.  Мы  совершили фантастическое  открытие.
Теперь нам надо объяснить всю концепцию общественности.
     В длинных ладонях Рауля замерцала еще одна из его сигареток "бидди". Он
задумчиво затянулся и затем объявил :
     -  Пожалуй,  у  меня  есть одно  объяснение, которое  можно  предложить
публике.
     Президент   поудобней  устроился   в   своем   кресле   на   колесиках.
Автоматически включилась миниатюрная система для массажа спины.
     - Слушаю вас, - сказал он доброжелательно.
     Рауль  затянулся снова  и с наслаждением выпустил кольцо  эвкалиптового
дыма.
     -  Имеется  одно   объяснение,  откуда  следует,  что   смерть  -   это
биологический регресс. В "классической смерти", когда отказывает неокортекс,
сознание  проваливается в обонятельный мозг и в этот  момент можно наблюдать
NDE. Еще сохраняются определенные химические взаимосвязи  между неокортексом
и  обонятельным мозгом  и  вот  почему люди могут запоминать образ  туннеля.
Затем сознание проваливается еще дальше,  в  рептильный мозг. Опять  же, еще
есть некоторая связь между  неокортексом и  обонятельным мозгом, но все же в
большей степени между  неокортексом  и  рептильным  мозгом.  Запоминаний уже
невозможно.  Ни  один человек не может рассказать об этом этапе. И напротив,
при   стимуляции  рептильного  мозга  возникают   сновидения,  галлюцинации,
различные  спектакли  с участием ego и  персонажей-лилипутов. Сознание затем
погружается  в  клетки  рептильного  мозга, а оттуда идет  в ядро  ДНК.  ДНК
формировалась с генезисом мира и  именно  этот момент можно  воспринимать  в
пространстве состояния второго сознания, другим словами, первомира.
     Люсиндер поднял руку и повернулся в мою сторону.
     - Ничего не понимаю. А у вас, Мишель, есть какое-нибудь объяснение?
     - Не так давно разработанная теория "тахионов". Это  новые элементарные
частицы,     только      что     открытые     в      атомном      ускорителе
Саклэ.<>[7] Тахионы обладают одной уникальной особенностью:
они  движутся  быстрее скорости света. Возможно, что именно  они находятся в
поле  сознания. Если, скажем, человек утром несколько не в себе, похоже, что
тахионы сознания еще в него не вернулись. Теоретики-тахионщики предполагают,
что эта  частица  не  знает ни прошлого, ни  будущего. Может  быть, как  раз
тахионы и образуют собой "материю" души.
     Люсиндер потер подбородок.
     - Она  привлекательна, эта  ваше теория частиц  сознания, но вот  слово
"тахион" кажется  мне  не слишком уместным  для  прессы. Ладно,  хватит этой
научной тарабарщины. Этак вы всех в сон вгоните. Вот вы, Рауль, вы, кажется,
интересуетесь  мистикой.  Что  там  есть  такое,  что  может  дать  наиболее
"достоверную" версию?
     - Да пожалуй,  "Бардо  Тодоль", тибетская "Книга мертвых". Согласно ей,
на каждого из нас приходится по три тела.
     - Вы что, издеваетесь? Вы хотите, чтобы я это сказал своим избирателям?
- подскочил глава государства.
     - Я просто повторяю, что  утверждается в "Бардо". Итак, у нас есть  три
тела.  Первое  называется  "телесная  оболочка".  Она  состоит  из  материи,
твердой,  жидкой  или  газообразной,  из  всего  того,  из чего  сделан  наш
организм.  Разветвленная по пяти  органам чувств, она дает  нам  зрительные,
слуховые,  осязательные  и  прочие  ощущения.  При   нашей   смерти  материя
распадается   и   обращается  в   прах.  Второе   тело  -  "жизненное".  Это
магнетическая оболочка, окружающая физическое тело и определяющая линии силы
и  линии  слабости. По  ним  проходят  энергетические меридианы,  о  которых
говорят  китайцы, и в них же находятся чакры, на которые указывают индийские
йоги. В ней циркулирует наша природная энергия, которую мы испускаем вовне и
получаем извне. Эту энергию индусы именуют Прана, а китайцы - Ци.
     Версинжеторикс зевнул и выпустил струйку слюны. Я отметил про себя, что
это по меньше мере курьезная ситуация, когда президент,  во всем подражавший
Цезарю,   Версинжеториксом  назвал  свою  собаку.   Лабрадор   разгромлен  и
посрамлен! <>[8]
     Столкнувшись  с  научно-мистической  лекцией моего  друга, прагматичный
избранник народа казался не совсем в своей тарелке.
     - Продолжайте! - тем не менее распорядился он.
     -  Жизненная  оболочка  определяет   наше   влияние  на   людей,   наши
"психовибрации",  наше  обаяние. Все то,  что  людям в нас  нравится или  не
нравится без  какой-либо видимой  причины. Кроме  того, болезни  - это всего
лишь  нарушение равновесия между  нашей  физической и  жизненной оболочками.
Отсюда  китайская  акупунктура, которой выполняют  разблокировку  энергии  в
одних точках и вызывают ее циркуляцию в других...
     Физическая оболочка,  жизненная оболочка... Я догадывался, о чем сейчас
думает  Люсиндер.  Требуется  ли  как  можно  быстрее  избавиться  от  этого
полоумного мудреца,  который на сегодня уже выполнил свою грязную работу,  и
заменить  его   на   посту   научного   руководителя   кем-то   еще,   более
"презентабельным"?
     На какое-то мгновение взгляд президента задержался на мне, словно я был
возможным  правопреемником.  В конце концов, я был  в деле с самого начала и
пока что выглядел в здравом рассудке.
     Весь  поглощенный  объяснениями,  Рауль  не  заметил  сомнений   своего
собеседника. Он невозмутимо продолжал :
     - Декарт, кстати, именно это  имел в виду, когда сказал: "Разница между
телом и душой в том,  что тело делимо, а душа -  нет". С  этим  как раз  все
согласны... Отсюда получается,  что жизненная  оболочка может отделяться  от
телесной.
     - При каких обстоятельствах?
     -  Хм-м, например, после принятия наркотика или  когда человек падает в
обморок,  испытывает  оргазм  или  переживает  слишком  сильное  психическое
потрясение.
     - Или если находится в коме?
     - Совершенно верно. Мой  отец, много проработавший  над этим  вопросом,
считал,  что  медиумы  и некоторые  мистики вполне способны  по собственному
желанию отделить свою жизненную оболочку  от физической.  Он был профессором
философии, но обладал чрезвычайно научным подходом к вещам... По его словам,
это словно сбрасывание гигантской прозрачной перчатки с нашей кожи.
     Люсиндер почесал своего пса.
     - Я также нашел кое-какие тексты, написанные неким профессором Рупертом
Шелдраком в конце  XX-го  века. Этот  физик утверждал, что предметы обладают
формами, независимыми от их  материальной ипостаси. Дерево уже  "заложено" в
семечке,  старик  "записан"  в  зародыше,  и  их  формы  циркулируют  словно
мобильные банки  данных.  Шелдрак  привел доказательство  существования этих
нематериальных форм, не дав, впрочем, убедительного  объяснения. Может быть,
это  электромагнитный  феномен?  В  конце  концов,  мы  все  обладаем  своим
собственным  электромагнитным  отпечатком.  Очень   редко   и   на   пределе
восприятия, эту энергию мы можем почувствовать, сближая ладони.  И все же он
там,  этот маленький  шарик, который мы иногда ощущаем как крохотное солнце,
когда отнимаем руки от лица, а еще  когда касаемся кожи незнакомого человека
и получаем внезапный  удар,  словно  электричеством.  Мы погладили невидимую
оболочку. Позвольте, а может быть, мы погладили душу?!
     Люсиндер был в нетерпении :
     - Ну а третье тело? - потребовал он.


     Читая "Журнал для женщин" : 
 

     "ЖДЖ"  
     :  
     Душа, вы говорите?  
 

     КЕРБОЗ  
     :  
     Да.  Как невидимая перчатка, которую надеваешь  и снимаешь.  




     "ЖДЖ"  
     :  
     Поточнее, пожалуйста.  
 

     КЕРБОЗ  
     :  
     Там мое тело напоминает прозрачное облако, наполненное  разными цветами
и оттенками. Оно в точности как мое обычное тело, но больше ничего  не весит
и  может  двигаться быстро как ветер. Оно может проходить сквозь предметы, а
все предметы могут проходить через него.  
 

     "ЖДЖ"  
     :  
     Это эктоплазма?  
 

     КЕРБОЗ  
     :  
     Понятия не имею, что такое эктоплазма. Я вам говорю, как мое тело стало
прозрачным.  Люди  больше не  могут его  видеть, оно  больше не может с ними
говорить. С другой стороны, оно может читать все мысли живых. Такое странное
ощущение!  
 

     "ЖДЖ"  
     :  
     А что вы может сказать о полете?  
 

     КЕРБОЗ  
     :  
     Полет проходит со  скоростью мысли.  Когда я прозрачен,  я могу вот так
через вас пролезть  (жестами  подражает  пловцу).  Однако я  связан  с  моим
физическим телом серебристой  пуповиной,  своего  рода тросом, светящимся  и
упругим.  
 

     "ЖДЖ"  
     :  
     Приятно ли летать в таком "прозрачном теле"?  
 

     КЕРБОЗ  
     :  
     Да. Такое впечатление, что нет никаких ограничений. Уже не верится, что
можно пораниться или устать. Ты уже  просто как  подвешенная  мысль.  Можешь
двигаться со скоростью мысли.  
 

     "ЖДЖ"  
     :  
     Наверное,  надо быть очень смелым, чтобы вернуться потом в свое бренное
тело!  
 

     КЕРБОЗ  
     :  
     Это  уж точно.  Особенно  когда  у  тебя  вросший  ноготь!   





     "Путь самурая - смерть. Если ты должен выбирать между жизнью и смертью,
без колебаний избери  смерть.  Нет ничего проще.  Собери всю свою смелость и
действуй.  Как считают некоторые, умереть, не достигнув  своего  призвания -
значит умереть  зря.  Но  это  просто фальшивое  подражание  этике  самурая,
раскрывающее расчетливый характер бесстыжих торгашей из Осаки.
     В такой ситуации становится почти невозможным сделать правильный выбор.
Все мы предпочитаем жить.
     Нет  ничего более естественного, чем выискивать предлог,  чтобы выжить.
Но тот,  кто стремится продолжать жить,  не  исполнив своего долга,  достоин
презрения как самый последний трус и жалкий негодяй".
     Хагакурэ, самурайский код чести, XVII-ый век



     Президент Люсиндер  сосредоточился на  словах  профессора Разорбака. На
меня  мой  друг  в  который уже раз  произвел сильное впечатление. Рауль так
много знал! Сколько томов он скопил в своей голове?
     Слушая  Рауля,  можно  было  сказать,  что  он  -  хорошая  библиотека,
достойная всех гуру и восточных мудрецов мира!
     - Вы  говорите, три  тела,  -  напомнил  Люсиндер. -  Физическое  тело,
жизненное тело, а еще?
     -  Ментальное тело. Оно  дает  нам  наши  мысли,  представления,  идеи.
Соматические  нарушения  психогенной  природы  ментального  тела  связаны  с
энергетическим  дисбалансом   жизненной  оболочки.  Именно  ментальное  тело
позволяет  мне  сейчас говорить с  вами. Оно  анализирует  и синтезирует всю
информацию,  поступающую  от  наших  органов  чувств,  и  придает  ей,  этой
информации, интеллектуальную значимость. Именно ментальное тело  влюбляется,
смеется и плачет.
     Глава государства был сама любезность.
     -  Физическое  тело,  жизненное,  ментальное.  Не  очень  просто,   это
определенно,  но как еще можно объяснить,  что  мы завоевываем тот свет  как
полусонные!


     Прямо  напротив танатодрома мы обнаружили  небольшой  тайский ресторан,
который мало-помалу превратился в  нашу фирменную  столовую. Его держал мсье
Ламберт, чистокровный  таиландец  из Чан-Май, специалист  по лапше с тушеным
мясом под  базиликовым  соусом. Пока  мы с  Амандиной  и Феликсом  обсуждали
беседу  с  президентом и  новые  цели, стоящие  перед  танатонавтикой, возле
нашего столика стал отираться какой-то мальчишка.
     - Вы месье Феликс Кербоз? - спросил он Феликса.
     Наш герой  снизошел до  поощрительной улыбки, вечно счастливый, что его
все узнают.
     Ребенок  потребовал  автограф   и   нас   немедленно  обступила   толпа
обожателей,  наперебой уверявших, что в жизни Феликс оказался  еще красивее,
чем по телевизору.
     Я поспешно оплатил счет и мы подали сигнал к отступлению.
     Что   до  Феликса,  он  добровольно   остался  позади.  Он   купался  в
комплиментах, подписывал меню, бумажные салфетки,  ресторанные карточки, его
глаза сверкали счастливыми искрами. Наконец-то его любили.


     "Как считают банту,  с самого начала предполагалось, что  человек будет
бессмертен. Это ему должен был сказать хамелеон,  которого отправил на землю
Бог. Потом, по зрелом размышлении, Бог изменил свою точку зрения  и приказал
второму посланнику, на  этот раз  птичке,  сообщить  человеку, что, дескать,
ничего подобного, человек смертен.
     Хамелеон намного опередил птичку.  Увы, он так сильно  заикался, что до
сих пор не передал  свое  сообщение человеку.  У  птички  же не  было  таких
затруднений и люди узнали, что они  смертны и никогда не вернутся обратно на
землю в форме, позаимствованной из их предыдущей жизни".



     Месяц   спустя   открытия  танатодрома   "Соломенные   Горки"  Амандина
торжественно объявила о своей помолвке с Феликсом.  Я  - жалкий, несчастный,
слабоумный я - ничего не  подозревал и  не замечал. Или, пожалуй,  ничего не
хотел замечать.
     Хотя мы с Раулем и говорили об Амандине. Мы  оба соглашались с тем, что
единственное средство  понравиться этой девушке - это самому умереть. Ее мог
заинтересовать только  танатонавт. Однако же, что такое  она  могла  найти в
этом грубом  верзиле Феликсе? Ладно, допустим,  он знаменит, а еще? В  любом
случае, наша таинственная Амандина ускользнула от меня еще раз.
     Когда парочка съехалась вместе, у  меня защемило  сердце.  Я пытался не
дать ревности одержать верх над нашей дружбой.
     Что до работы, то хотя  Феликс  и заявлял повсюду  в прессе, что  скоро
преодолеет Мох 1, этого он так  и не смог сделать. Хуже того,  он все чаще и
чаще колебался  перед  пуском.  Сейчас, когда он  обладал Амандиной  и  стал
кумиром Парижа, он что-то не испытывал особого желания погружаться в опасную
искусственную кому.
     Мы  больше не  могли допускать,  чтобы наши надежды опирались на  этого
единственного  и  капризного  танатонавта.  Пора,  причем как можно  скорее,
завести у себя целый табун скаковых лошадок. В этом больше  всех был убежден
именно  Феликс. На  всякий  случай мы дали крошечное объявление  в  газетах:
"Парижский танатодром приглашает добровольцев".
     Мы полагали, что кандидатов на  великий  прыжок можно будет  по пальцам
перечесть. Сюрприз-сюрприз: более тысячи горячих голов предстало перед нами.
Отбор  проводился  драконовскими  методами.  Рауль,  Амандина,  Феликс  и  я
буквально  просеивали  их  через мелкое сито. Из  всех  нас Феликс был самым
жестоким  экзаменатором.  Естественно,  он  лучше  всех  знал  весь  риск  и
предпочитал  охлаждать их энтузиазм, вместо того,  чтобы поощрять призывными
воплями: "Вперед, ребята! По машинам! Там вас ждет такое!"
     Оказалось,  что лучше всех  наши отборочные испытания проходят бойцы из
числа  высококлассных спортсменов  и каскадеров.  Эти парни отлично  владели
своим телом и, разумеется, знали,  каков он, риск  пощекотать  холку смерти.
Сорвиголовы, но в меру!
     В качестве второго официального танатонавта мы выбрали Жана Брессона. В
пробном  запуске  этот  каскадер взлетел  и вернулся без затруднений.  Он не
подошел  к Моху  1, это  все-таки  пока  слишком  далеко, но,  выслушав  его
описания, даже Феликс признал успех.
     Брессон  достиг  "комы  плюс  восемнадцать  минут". Затем  трое  других
танатонавтов  остановились на  отметке "кома плюс семнадцать". Мы все еще не
отодвинули границу Терры инкогнита, проходившую  по рубежу "К+21", но сейчас
мы  отлично  знали,  что  там  находится:  гигантский газообразный  коридор,
многоцветный и турбулентный.
     За эти четыре относительно удачные попытки мы заплатили двадцатью тремя
поражениями. Мы  усилили  меры  предосторожности,  но все же молодые и самые
нетерпеливые  горячие  головы  проскакивали  сквозь  нашу  предохранительную
сетку. Мы  еще больше усовершенствовали свой  комплекс отборочных испытаний.
Важно оставить только зрелых и обладающих сильным характером людей,  могущих
сопротивляться притяжению смертного света.
     Прочь всех  хвастунов, ищущих только возможность пустить пыль  в  глаза
своим  дружкам  вкупе  с  вертихвостками,  записавшись  в  наше  благородное
братство! Долой  всех  отчаявшихся, считавших танатонавтику последним писком
моды на самоубийство! К черту непоседливых, хотевших только узнать, не будет
ли  на  том  свете  лучше,  чем  здесь!   Талантливый  танатонавт,  успешный
танатонавт -  это  человек  в  первую очередь счастливый,  здравый  телом  и
рассудком, который потерял бы все в случае своей смерти.
     Мы  окончательно  остановились на  отборе из  числа  отцов  многодетных
семейств!
     Благодаря  накопленному опыту,  мы на данный  момент  с определенностью
установили следующее :
     1. Тело остается на своем месте. Только душа путешествует.
     2. Высвободившись, душа  принимает  вид  белесой  эктоплазмы, способной
проникать  сквозь  любые материальные предметы и летать по  меньшей  мере со
скоростью света.
     3.  В  момент смерти  эктоплазма, притягиваемая  светом,  поднимается в
небо, пока не попадет в голубую воронку.
     4. Эктоплазма соединена с телесной оболочкой серебристой пуповиной.
     5. Если пуповина оборвется, никакой возврат в жизнь невозможен.
     6. На рубеже "кома плюс двадцать одна минута" имеется стена.
     Журналисты-науковеды  опубликовали  эти сведения и сейчас можно  было с
уверенностью сказать, что тысячи  любителей пробовали  стартовать, пользуясь
более  или менее  доморощенными  "ракетоносителями". Одни  выстреливались на
тиопентале,  другие  на   хлориде.  Каждая  неделя  приносила  танатонавтике
очередную порцию неудач. Кое-кто отправлялся на тот свет  на барбитуратах  и
даже на пестицидах. Эротоманы предпочитали оргазм.
     На топливо шло все: красное вино, галлюциногенные грибы, водка, кокаин,
банджи-джампинг,  экзотические  морепродукты, электрошок... Все,  что  может
выбить  человека   из  реальности!   Не  было   ничего  столь   модным,  как
"танатонавт". Самой банальной насмешкой стала фраза "Ты  даже обестелеситься
не можешь!"  Имелось  в виду, что у человека нет  ничего,  кроме  физической
оболочки.  Что он даже  не способен  проявить  себя через свое жизненное или
ментальное тело.
     Чтобы положить конец этой гекатомбе, президент  Люсиндер провел  закон,
под  страхом длительного тюремного заключения запрещавший  танатонавтические
попытки вне официального Парижского танатодрома.
     Отсидевшись некоторое время в сторонке, Феликс затем решил побить  свой
собственный рекорд. Неоднократно он созывал журналистов и телерепортеров, но
несмотря на все  новые и новые попытки, ему так  и не удалось преодолеть Мох
1. Прессе  это  все стало  надоедать. При каждом  своем возвращении к  живым
Феликс видел, как тает толпа его обожателей.  Стремясь не дать ему уж совсем
опустить  руки, мы с Амандиной  и Раулем дошли  до того, что стали за  плату
нанимать  статистов  для заполнения пресс-трибуны. Феликса, однако, провести
не  удалось:  он  уже  успел  хорошо  познакомиться  с  представителями мира
масс-медия.
     Поскольку он становился все более и более печальным и меланхоличным, мы
советовали ему уйти на пенсию. В конце концов, он  уже достаточно сделал для
развития танатонавтики. Но он не поддавался. Он не  уволится  на заслуженный
отдых, пока не пробьет Мох 1. Это превратилось в его "идею фикс".


     "Следуй, следуй вперед, по древнему пути, пройденному нашими праотцами!
Там ты увидишь двух властителей, Йома и Варуна, наслаждающихся погребальными
песнопениями".
     Ригведа X, 14



     Неожиданно все пошло наперекосяк. Феликс становился все  более  и более
раздражительным.  Он отложил  свой  брак с Амандиной  до  греческих  календ.
Подозрительные синяки говорили нам,  что он ее бьет. Кстати,  по вечерам шум
от их полусемейных скандалов доносился до соседних квартир.
     Отыскав  предлог,  Феликс  обвинил Амандину в  том,  что  она не  хочет
ничего, кроме его денег. Это правда,  у него действительно был  превосходный
заработок, особенно после того, как президент Люсиндер выделил  ему грант на
танатологию. Он требовал все более высокие гонорары за свои интервью. Феликс
ангажировал  литературного  агента  для  аукционной  продажи  своих мемуаров
издательствам. Контракт "под  ключ", очень аппетитный.  Мой брат  отстегивал
ему за продажу всех этих футболок с его портретами. В конечном  итоге он уже
мог жить только на проценты со своего внушительного банковского счета!
     Амандина стирала с лица одну пощечину за другой, но держалась,  стиснув
зубы. Ее  восхищение  этим танатонавтом  оставалось  слишком  сильным.  Пока
Феликс не стал открыто появляться в компании женщин сомнительного поведения.
Тут ее стоицизм дал трещину.
     Она пришла поплакаться на моем плече.
     Я ее  успокаивал  как мог.  Безумно  влюбленный в  нее с  самой  первой
минуты, я все же воздержался от  искушения сказать хоть одно  уничижительное
слово о  ее  женихе.  Она  никогда  не простит  мне неуважительные  ремарки,
которые сама же отпускала в его адрес, когда мы обедали в тайском  ресторане
мсье Ламберта.
     После  двух  рюмок  рисовой  водки  из  светло-голубых  омутов  хлынула
минеральная вода.
     - Возьми себя в руки.
     -  Это так несправедливо. Он говорит, это я  виновата,  что он не может
пройти первую стену смерти. Я  очень хочу ему помочь, но нужно, чтобы он еще
стал меня слушать.
     - Его надо понять, - сказал я.
     Она больше не хотела разговаривать. Амандина, вся в мире вещей скрытых,
вещей  спрятанных.  В  тот день, когда эта девушка  распахнет ставни  своего
сердца,  мы там  определенно  обнаружим  захламленный чердак.  Пока  что она
предпочитала все накапливать и ничего не показывать. Лишь нынешний пароксизм
горя и слез свидетельствовал о моменте ее слабости.
     Я предложил  ей  немного  прогуляться.  Часом  позже  мы  оказались  на
кладбище Пер-Лашез.
     - Вот здесь я встретил Рауля.
     - Вы настоящие друзья, как это хорошо, - вздохнула Амандина.
     - Когда я был маленький, мне из-за этой дружбы рот разбили.
     Она на неуловимый миллиметр придвинулась ко мне.
     - Мне кажется, я больше не хочу замуж за Феликса.
     - Ты что, шутишь? Он этого никогда не допустит.
     -  Напрасно  ты  так думаешь.  Вокруг него  целый табун  женщин вьется.
Одиноким он надолго не останется. Феликс  был девственник, а я его  научила,
что такое женщина. Он познакомился с любовью и смертью одновременно.  Сейчас
он уже  может  летать на  своих  крыльях самостоятельно. Я  была всего  лишь
инициатором его посвящения.
     - Жалеешь?
     - Нет. Но я знаю, что мы не сможем жить вместе.
     -  Ты  ошибаешься.  Даже  если  Феликс гуляет направо и  налево,  он по
настоящему любит одну  тебя.  Ты  настолько  выше  всех  остальных.  У  тебя
настоящий класс и...
     Она жалко рассмеялась.
     - Уж не хочешь ли ты меня подобрать?
     Моя очередь держать свои секреты за зубами.
     Она  доверчиво  прижалась  ко мне  и мы  остались  сидеть  там,  в этом
холодном   саду,  полном  сепулькариев  и   склепов,  неподалеку  от  могилы
Нерваля-звездочета<>[9].  Я  чувствовал,  как ее  маленькое
сердце тепло  стучит  о  мои ребра. Ее мягкое  дыхание пело  в моих ушах.  Я
захотел провести всю свою жизнь вот так, уткнувшись носом в золотую шубку ее
волос.
     Жесткий  свет, хлынувший из фонаря  охранника, выискивавшего  вандалов,
выбил меня из  очарования этого момента, а Амандину  из  ее оцепенения.  Она
встрепенулась :
     - Ты прав, Мишель.  Мне нельзя брать  близко  к  сердцу  незначительные
споры или мимолетные увлечения.  Я несправедлива к Феликсу и выйду  за  него
замуж, когда он этого захочет.
     Возвращаясь на такси, нам уже не хотелось разговаривать друг с другом.


     На   следующий  день  обстановка  на   танатодроме  "Соломенные  Горки"
напоминала  семибальный  шторм.  Ночью туда  завалился  Феликс,  как обычно,
пьяный в дым, и в довесок ко всему - в  компании проститутки.  Они  улеглись
спать на ковре, после чего Феликса вырвало на трон пусковой установки.
     С рассветом пришедший на работу  Рауль  выгнал девку вон, пока этого не
увидала Амандина,  и  с помощью Жана  Брессона  вымыл все,  что  можно  было
вымыть.
     Несмотря  на  многочисленные  стаканы  горячего  кофе,  Феликса  мучило
похмелье.
     - Нечего  мне  мораль  читать!  Да  вы знаете,  кто я  такой? Я  первый
танатонавт  мира!  Мира! Вбейте это себе в  башку.  Все остальные  -  жалкие
щенки, третий сорт.
     По чистой случайности, мы с  Амандиной  появились  в зале одновременно.
Феликс тут же выставил в нашу сторону обвиняющий перст.
     - Вот они, голубки! Вы что думаете, я не вижу эти ваши шашни, за идиота
меня принимаете?!
     Рауль издал стон отчаяния.
     - Феликс, хватит! У меня для всех  плохие новости. Утром факс прислали:
англичане  вышли на Мох  1.  У  них  "кома  плюс девятнадцать".  Феликс,  ты
немедленно  бросишь свои выходки и  вернешься к работе. Приказываю:  жесткий
график, как в самом начале  был.  Подъем: в семь. Завтрак: фрукты и овсянка.
Полный  медосмотр перед  каждым  взлетом.  Дисциплина и еще  раз дисциплина,
только так мы сможем не дать им нас обойти.
     - Прощай, мой ростбиф, ах,  какая жалость, - промямлил Феликс. - Завтра
я вам на одних луковицах дам "кому плюс двадцать три".
     - О да! А тем временем, первый танатонавт мира,  иди и проспись, - сухо
распорядился Рауль.
     Когда  он  всерьез  брался  за  свой  командирский  голос,  даже Феликс
переставал   разыгрывать  из  себя  звезду  первой  величины  и   подчинялся
неоспоримому  начальнику группы. Раскланявшись,  он  удалился,  подарив  нам
напоследок еще одну отрыжку.
     В тот  же вечер Рауль собрал нас с Амандиной в пентхаузе. В тропическом
лесу, посреди толстомясых  растений,  наши проблемы  зачастую казались менее
серьезными. Но в этот раз Рауль был мрачен :
     -  Феликс  пробуксовывает.  Вы  двое, послушайте внимательно. Я отлично
знаю, что  между вам ничего  нет, но Феликс вбил себе в голову разные идеи и
это ему мешает!
     Я не хотел ввязываться в  болезненные  дебаты насчет Амандины и  мне  в
голову пришла мысль провести отвлекающий маневр :
     - Это  правда, что  ты  нам сказал утром?  Что англичане  действительно
коснулись Моха 1?
     - Это  уже  официальный  факт. Некто Билл Грэхем  наступает Феликсу  на
пятки  со  своей "комой плюс  девятнадцать". Сами понимаете,  настал тяжелый
момент.
     Он зажег тоненькую сигаретку "бидди".
     - Ставка крайне  высока.  У нас всемирная гонка. Ошибкам места быть  не
может. Амандина,  будь  так  добра, поговори с Феликсом по душам. Скажи ему,
что ты за него болеешь и даже когда он пьяный, тебя это не коробит.
     Заинтересованная сторона начала защищаться.
     - Но... но...
     - Если не ради любви, то сделай это хотя бы ради танатонавтики.
     Наша юная медсестра нехотя  согласилась. В лучах утренней авроры нежная
пара имела решительное объяснение, причем  особенно отличился именно Феликс,
просивший  прощения  за  свое  вчерашнее  поведение. Они  договорились,  что
все-таки  поженятся,   и  мы  вновь  приступили   к  процедуре  предполетной
подготовки.
     Когда   Феликс  наконец   утвердился  на  пусковом  троне,  Рауль  стал
настойчиво просить его проявлять осторожность.
     - Старик, да не беспокойся ты так. Как ты сам говоришь: "Вперед, только
вперед, в неизвестное".
     Феликс  сам  вставил  "ракетоносители"  себе  в  вены.  Затем  принялся
отсчитывать :
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пуск.
     Прежде чем закрыть глаза, он сказал еще одну маленькую фразу, в сторону
Амандины :
     - Прости меня.


     "На далеком  острое  Ку-ци живут  прозрачные люди,  белые  как  облако,
свежие как дети. Они  не вкушают никакой пищи, а только дышат ветром и  пьют
росу. Они  прогуливаются  в небе, облака служат  им  подушкой,  а  драконы -
ковром. Их не беспокоят болезни или муссоны. Они ко всему безразличны. Их не
затопил всемирный  потоп.  Всемирный пожар обошел их стороной. Они парят над
всем.  Они  поднимаются в  воздух, как по ступенькам,  и  облокачиваются  на
пустоту, словно на ложе. Полет души доставляет их куда угодно".



     Феликс больше не вернулся в этот мир.  Он так и  не  женился,  так и не
поведал нам, что же увидел за Мохом 1. Костлявая не дала ему воткнуть в себя
еще  одну  бандерилью.  Цербер его  пожрал.  Баал его заглотил. Его убила...
смерть.
     Там он  сорвал маску с  Горгоны.  Может  быть, он увидел спрятанное под
маской скелета лицо женщины в белом атласном платье. Он разглядел все, но не
вернулся нам об этом рассказать.  Он или не смог или, наверное, недостаточно
этого хотел. Притягивающий свет в глубине голубого коридора оказался сильнее
нашей  дружбы.  Он  оказался  сильнее  известности, сильнее  любви Амандины,
сильнее алкоголя,  проституток,  всей нашей  авантюры.  Смерть охраняла свою
тайну.
     В  газетах   промелькнуло  несколько  пасквилей,   намекающих  на   мое
жульничество с  "ракетоносителями", чтобы избавиться от соперника. Да, я был
до глупости  влюблен в Амандину, но никогда не смог  бы преднамеренно  убить
человека, в особенности Феликса.
     С другой  стороны, я  спрашивал  себя,  не  решил  ли Феликс  исчезнуть
специально. Он  знал,  что  поддался "звездной  болезни" и что понемногу сам
разрушает себе жизнь. Я был совершенно убежден, что он больше всего на свете
боялся потерять  Амандину.  Несмотря на все свои гулянки, он  искренне любил
ее, свою первую и неповторимую женщину.
     Ближе к  концу ему стало казаться, что он ее недостоин. С проститутками
ему   было   легче.   Он   возвращался   в   свою   исходную  среду,   среду
посредственности,  заурядности и бездарности. Красивая и утонченная Амандина
его слишком  впечатляла. Феликс  думал, что не  заслуживает  столь славной и
нежной жены.
     "Прости  меня".  Таковы  были его последние,  жуткие слова, которые  он
оставил Амандине.
     Человек  года и  даже  десятилетия заслуживал  похорон государственного
уровня. Его  телесная  оболочка  была  погребена на  кладбище  Пер-Лашез,  в
великолепном  мраморном мавзолее.  На  стеле  была высечена надпись:  "Здесь
покоится первый танатонавт мира".


     "Хитрый  Обманщик,  бог  Койот,  представляет  собой  один из  наиболее
любопытных  персонажей  мифологии  североамериканских индейцев.  Этот бог  -
выступающий в роли то  дурашливого скомороха, то фиглярствующего  циника, то
расчетливого   убийцы  -   зачастую   изображается   с  огромным  пенисом  и
внутренностями, обмотанными вокруг тела.
     В своих шутках индейцы часто  выставляют бога Койота в дураках. Великий
Дух  обычно  разрешает  ему совершать  разные глупости и даже  злодейства, в
которые ему  потом приходится вмешиваться, чтобы  все  исправить. Чаще всего
Хитрый Обманщик воображает, что причиняет зло, но на самом деле его поступки
приводят  к  ровно  противоположному  результату. Так,  один  махом,  Хитрый
Обманщик, маленький  черт-соперник Великого Духа,  вдруг  становится намного
менее зловредным, чем можно было подумать".



     Жан Брессон стал вторым великим французским танатонавтом.  После  ухода
Феликса  Кербоза он  предложил  нам  внедрить  новые  процедуры  обеспечения
безопасности,  которыми  он пользовался  в  своих  каскадерских  кинотрюках,
прежде чем стать новой суперзвездой.
     Так,  например,  у  него  возникла  идея оборудовать  стартовое  кресло
электронной  системой,  позволяющей  мгновенное  возвращение.  Эта   система
функционировала  на  манер  страхующего  пояса.  Перед  запуском  танатонавт
программировал  аппаратуру,  например,  на  "кому  плюс  двадцать  минут". В
назначенный  миг она наносила электроудар,  который заставлял пуповину резко
сократиться и тем самым вернуть танатонавта на землю.
     Жан Брессон  был  настоящим  профессионалом. На карте  он  очень  точно
показывал  увиденные  зоны,  что  позволило  нам  составить  кроки в  полном
соответствии с его обсервациями.
     Я   воспользовался   этим   надежным    пилотом,    чтобы    попытаться
усовершенствовать свои "ракетоносители". Мы апробировали новую процедуру.
     Вместо  того,  чтобы сразу  вводить  всю  дозу наркотика, мы начинали с
меньшего количества и подавали его постепенно. Я использовал "Пропофол" (100
микрограмм на кило веса в минуту), сопровождаемый морфином, диспергированным
при  возгонке   в  среде  газа-носителя   (поначалу  в  дифлюране  5-10%-ной
концентрации,  но  затем  мы достигли  улучшенного  результата  с  5-15%-ным
изофлюраном).  И  наконец, для стабилизации  органо-соматической активности,
производный валиума,  "Гипновель"  (0,01 мг/кг). Эти  новые средства сделали
полеты несколько более надежными.
     К этому моменту мы уже были уверены, что любой человек  - неважно кто -
способен осуществить "декорпорацию", то есть выйти из собственного тела. Это
просто  вопрос  дозировки.  Но особенно хорошо  мои  составы воспринимал Жан
Брессон.
     Он продвигался  вперед согласно своему собственному  темпу и ритму.  Он
разведал участки  "кома плюс восемнадцать минут двадцать секунд", "кома плюс
восемнадцать тридцать восемь", "кома плюс девятнадцать десять". Он тщательно
заботился  о своей мускулатуре,  о режиме питания, изучал свои биологические
ритмы. Он  пытался учесть  все  факторы, могущие  повлиять на  декорпорацию,
например, температуру воздуха. (Наиболее успешные старты  были проведены при
21░░С и среднем уровне влажности).
     Полеты   его  были  безукоризненны.  Он   до   мелочей   проверял  свои
"ракетоносители"  и  затем  на  несколько  минут замирал, концентрируясь  на
стоящей перед ним цели, которую мы задавали по своим рабочим план-картам.
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пуск!
     В ожидании  его  возвращения мы  пристально  следили  за  показателями,
выводимыми на электрокардиограммы и электроэнцефалограммы.  Затем включалась
электронная система и управляющие  устройства оповещали нас,  что он  должен
вот-вот прибыть.
     - Шесть, пять, четыре, три, два, один! Посадка.
     Жан  Брессон  был  педантичен  и  методичен.  Шаг  за шагом,  благодаря
добросовестности и самодисциплине, он продвигался вглубь континента мертвых.
Он  категорически  отказывал   прессе   давать   интервью.  Он  отверг   все
сентиментальные   стороны   своей   жизни,   посвятив   себя   исключительно
профессиональной  деятельности. Каждый  день  он  отмечал  свой  прогресс  в
дневнике,  а потом на маленьком калькуляторе рассчитывал разумные координаты
следующей цели, намеченной на завтра.
     Похоже, Билл  Грэхем,  находившийся  за Ла-Маншем,  был  профессионалом
такого же калибра.  Он уже достиг "комы плюс девятнадцать минут двадцать три
секунды".
     С  этого  момента  оба  танатонавта  встали  на  страшный  путь.  Любой
ошибочный  шаг  рисковал  оказаться  последним  и они  оба это  знали.  Один
сатирический  лондонский журнал  поместил карикатуру, где Грэхем и Брессон в
образе птичек чистили зубы крокодилу. "Скажи, Билл, ты думаешь, он еще долго
будет  держать пасть открытой?" - спрашивал француз. А  англичанин  отвечал:
"Нет. И на твоем месте я бы не обращал на это внимания".
     Но  сантиметр  за  сантиметром,  каждый  день  оба  оперившихся  птенца
погружались еще глубже в глотку отвратительной рептилии.
     "Кома плюс девятнадцать минут двадцать три секунды" у Грэхема.
     "Кома плюс девятнадцать минут тридцать пять секунд" у Брессона.
     "Кома плюс двадцать минут и одна секунда" у Грэхема.
     Сейчас британец  вышел на тот же уровень, что  и Феликс. Он стоял перед
стеной. Мох 1. И вечно  целеустремленный,  в своем  следующем  полете он без
тени сомнения пройдет через эти первые ворота.
     Рауль был вне себя :
     - Британцы нас вот-вот опередят  прямо перед финишной  чертой. И  кого?
Нас, пионеров! Это уже слишком.
     Его  страхи  были  обоснованы.  Успех  Билла  Грэхема  не  случаен. Для
танатонавта он уже  прошел прекрасную школу: цирковую. Ветеран  трапеции, он
знал, как спланировать момент прыжка  без страховки. Кроме того, из интервью
в "Сан" я  узнал,  что он  приписывал свой  талант тщательно контролируемому
приему наркотиков. Токсикоман  со  стажем,  он считал,  что  на него  самого
наркотики не  оказывают ни положительного, ни  отрицательного воздействия, а
просто вырабатывают энергию, которой он способен управлять.
     В статье  Грэхем объяснял: "Почему бы  не ввести в программу вузов курс
оптимального  употребления  марихуаны,  гашиша  или  героина?  В примитивных
обществах  каждый себя опьяняет растениями в ходе церемоний, направленных на
достижение священного  настроя.  На Западе  же токсикоманы  разрушают  себя,
потому что принимают наркотики как попало. Но есть же  правила, которые надо
соблюдать:  ни  в  коем  случае  не принимать  наркотики,  чтобы  преодолеть
депрессию,  одурманить  себя сверхдозой  или убежать от  реальности.  Всегда
делайте  это в  ходе церемонии! И потом, изучайте эффект воздействия каждого
вещества  на ваше  тело,  дозируйте  согласно  ожиданиям.  По крайней  мере,
разрешения  на прием наркотика вполне можно бы выдавать  тем, кто уже прошел
инициацию".
     Отсюда я сделал вывод,  что  этот британский экс-циркач, надо полагать,
экспериментирует  с самодельными наркосмесями,  дозируемыми  соответствующим
образом  перед  каждым  пуском.  Эта гипотеза  привела  в  раздражение  Жана
Брессона, который пожалел, что танатонавтику  не объявили  олимпийским видом
спорта. Тогда бы Грэхема дисквалифицировали за допинг.
     Амандина ласково положила руку на плечо Жана.
     -  Если это  допинг,  то  тогда  самый талантливый - это  ты.  Ведь  ты
отстаешь от Билла  только  на  двадцать  шесть  секунд,  причем  не принимая
запрещенные средства!
     - Двадцать шесть  секунд, ты  сама знаешь, что  это  означает, двадцать
шесть секунд, - недовольно отреагировал каскадер.
     Рауль развернул карту, где линия Терры Инкогнита по-прежнему находилась
рядом с великой воронкой.
     - Двадцать  шесть  секунд с лишком, это должно означать  территорию, по
размеру не меньше Франции. Их  география Запредельного  Континента,  конечно
же, намного точнее нашей!
     Амандина обняла Брессона. Внезапно с моих глаз спали все шоры. Амандина
любила  танатонавтов,  только  танатонавтов  и  никого  кроме  танатонавтов.
Индивидуальность  Феликса  Кербоза  или  Жана Брессона  как  таковая  ее  не
интересовала. Страсть у нее вызывал лишь их образ разведчика смерти.  Пока я
сам  не  стану танатонавтом, она  никогда не  будет смотреть на меня  такими
глазами.  У  нее со  смертью  имелся  свой собственный  счет  и  любовь  она
приберегала только для этих мужественных ратоборцев.
     Ободренный ласковым прикосновением Амандины, каскадер объявил :
     - Завтра я дойду до "комы плюс двадцать минут".
     - Только если достаточно веришь в себя..., - внес поправку Рауль.
     Британский журнал  поместил еще одну карикатуру. Оба птенца по-прежнему
возились в зубах крокодила. "А что со мной будет, если я поглубже  зайду ему
в  глотку?"  - спросила птичка Жан. "Реинкарнация", - ответила птичка  Билл.
"Ну уж нет, он  меня заглотит и превратит в большую  каку. - Правильно, Жан.
Это и есть реинкарнация!"
     Рисунок навел  меня  на одну  мысль.  Совершенно не  обязательно, чтобы
дуэль была фатальной.
     - С  какой  стати заниматься  смертельной  гонкой?  Если  Грэхем  такой
сообразительный, судя по тем средствам, что он использует,  нам остается его
только  сюда  пригласить.  Разве  президент  Люсиндер  не  хотел,  чтобы  мы
принимали у себя зарубежных танатонавтов для обмена опытом?
     Лицо Рауля прояснилось :
     - Превосходная идея, Мишель!
     Тем же вечером Жан вместо меня  проводил Амандину. Одиноко сидя в своей
квартире,  я изо всех сил пытался на компьютере разработать новую химическую
формулу "ракетоносителя".
     Все мы  догадывались,  что  англичане вот-вот  оставят  нас с носом.  И
действительно, на следующий день мы узнали, что Билл Грэхем пробил Мох 1.
     Согласно утренним газетам, этот  подвиг он совершил ночью, в  тот самый
момент,  когда мы  планировали пригласить его на свой танатодром.  Да только
дело в том, что он не сумел вовремя затормозить. Мох 1 его заглотил.


     "В ту эпоху,  когда все животные еще были людьми, однажды один зайчонок
оплакивал смерть свой матери.
     Луна спустилась на  землю, чтобы его утешить: "Не  расстраивайся,  твоя
мать вернется. Смотри,  даже  я  сама  -  я то  показываюсь, то исчезаю. Все
думают, что  я  умерла,  но я  всегда появляюсь вновь. То же самое будет и с
твоей матерью".
     Зайчонок ей  не поверил.  Он даже принялся бороться  с луной, чтобы она
оставила его плакать в свое  удовольствие.  Он оцарапал ее так сильно, что у
нее  до сих пор на лице шрам. Луна  разозлилась  и рассекла зайчика пополам:
"Раз он  такой и мне  не верит, то он не появится вновь, как я,  а останется
мертвым".
     Поскольку  зайчонок,  по  сути  дела,  был в ту  пору  человеком,  луна
превратила  его в животное, которое всего боится и за  которым все охотятся.
Но нельзя есть определенное место в тушке зайца, потому что этот кусочек был
когда-то человеком".



     С исчезновением  Билла  Грэхема мы по-прежнему оставались впереди всего
мира  в танатонавтике. Но за нами уже шли другие группы, готовые  догнать и,
быть может, перегнать.
     Жан Брессон выбивался из сил на  первой  стене. Пока то, что находилось
за  Террой  Инкогнита, по-прежнему  оставалось неизвестным,  венчик воронки,
напротив, становился все более и более исследованным. Танатонавты всего мира
сантиметр за  сантиметром  обшаривали внутреннюю стенку,  облепив ее  словно
неутомимые сперматозоиды.
     Лондонский  журнал  продолжал представлять  разведчиков смерти в образе
птичек, клюющих  челюсть  зевающего  крокодила.  "Поближе ко мне, малыши,  я
всегда  голоден", - гласила подпись  под третьим рисунком, где на разверстой
пасти рептилии кровь и перья означали, надо думать, несчастного Билла.
     При всем  при этом Жан Брессон не  потерял своего  хладнокровия. Как  и
Рауль, он верил, что понемногу мы сможем выщипать коматозную стену.
     В  целях рекламы или желая подбодрить науку, президент Люсиндер учредил
приз: "Кубок Мох 1" и  500 000 франков тому  чемпиону, который первым сможет
пройти  через  этот барьер  и вернуться  невредимым,  чтобы поведать о своем
путешествии.
     Родился стимул.
     Пробил час  "спортсменов от  танатонавтики".  Это  были  молодые  люди,
убежденные  в  бессилии  и  бесполезности  официальных  танатодромов  с   их
чрезмерными ограничениями. Спортсмены предлагали  стартовать и возвращаться,
как сами считали нужным.  В  конце концов, после появления  вознаграждения в
виде Кубка, танатонавтика сейчас стала  напоминать прыжки с шестом или бег с
препятствиями. Мы вышли на этап, который я называю "гимнастической фазой".
     Клубы и частные общества сооружали свои собственные  взлетно-посадочные
полосы,  копируя  наши "ракетоносители". Творчество  и  изобретательность  -
таков был дух  нового иллюстрированного  журнала  "Танатонавт-любитель", где
публиковались практические советы и  предлагались новейшие  карты континента
мертвых.  Энтузиасты обменивались  рецептами улучшенного  запуска, продавали
упаковки Пропофола и хлорида калия, похищенные из больниц, и даже предлагали
стоматологические кресла.
     Разумеется,  в журнале имелись  отрывные плакаты  с изображением  самых
знаменитых танатонавтов: Феликса Кербоза, Билла Грэхема и Жана Брессона.
     И  каждый день монстр  пожирал свою  порцию безрассудных "спортсменов".
Танатонавтика не была деятельностью, подобной  всем остальным. Возможна лишь
одна  неудачная попытка. Все это мы дружески втолковывали  в своих интервью,
но именно такой риск и увлекал молодежь.
     Для них  это  было  вершиной захватывающего  возбуждения.  Что-то вроде
японского боевого  искусства  "яйба",  где два  соперника  сидят друг  перед
другом со скрещенными ногами. Побеждает тот, кто первым выхватит свой клинок
и раскроит напополам череп противника.
     Несчастные  случаи  не  обескураживали  зеленых  первопроходцев. Что же
касается награды, то она привлекла и ряд мошенников.
     Мы получали массу звонков.
     Один тип заявил, что преодолел Мох 1  и увидел голубой коридор, который
тянулся в сторону белого света. Но когда мы его пригласили к себе и опросили
под "сывороткой правды", он признал, что выдумал эту историю, чтобы наложить
руку на приз. Многие  другие  шутники пытались симулировать  успешный полет.
Среди наиболее выдающихся повествований, что мы  от них получали, был описан
случай, как некто  увидел за Мохом 1 свою тещу. Другие обнаружили там  чисто
выбритого  Иисуса   Христа,   ракету   "Аполлон  13",   стык  с   Бермудским
треугольником,  инопланетян и  даже...  ничего.  Эта последняя  находка  нас
изрядно повеселила. "За смертью  находится ничего!" - утверждал этот парень.
- "Что значит ничего?"  - "Как же, ничего и есть ничего", - нахально ответил
он.
     Много честных людей потеряло там жизнь.
     Со  своей  стороны, Жан  Брессон, не поднимая особых волн,  продвигался
вперед секунда  за  секундой и миллиметр за  миллиметром. Сейчас у него была
"кома плюс двадцать минут и одна секунда".
     Его  вылеты   становились  все  более  и   более  безупречными.  Сердце
постепенно замедлялось и я  вводил "ракетоноситель"  с  намного более мягкой
формулой, которая позволяла лучше  оперировать силой воли (кстати, благодаря
новому препарату "Векурониум". Чтобы не утомлять вас химическими выкладками,
скажу  только, что 0,01 мг Векурониума на кило веса дает очень даже неплохие
результаты).
     - Сегодня я собираюсь пройти  Мох 1, - сумрачно  объявил Жан Брессон, в
которой уже раз садясь в пусковое кресло.
     - Нет, нет,  не делай  этого! - запротестовала Амандина, не  скрывавшая
своей привязанности к молодому каскадеру.
     Она взяла его за руку и оба замерли в долгом объятии. Потом он погладил
ее плечо.
     -  Не бойся.  Я хорошо подготовлен, знаю свое дело и сейчас я чувствую,
что могу туда пройти.
     Голос  его  был  спокойным  и  решительным. Ничто  в  его поведении  не
выдавало хоть малейшего колебания.
     Предыдущей ночью они с  Амандиной шумно занимались любовью, а наутро он
выглядел в полной форме.
     Он сам вставил иглы в вены и проверил экраны,  словно пилот, проводящий
предстартовый контроль бортовой аппаратуры.
     - Постой, - сказал я, - если у тебя получится, а я верю, что получится,
это надо делать в присутствии прессы.
     Жан Брессон задумался. Он уклонялся от телекамер и славы. Он уже видел,
куда  эти  миражи  завели бедного Феликса.  Тем  не менее,  он знал, что без
рекламы нам срежут  фонды и, во всяком  случае,  когда  речь идет  о будущем
танатонавтики, важно иметь как можно больше свидетелей.
     Он извлек иглы и стал ждать.
     В восемь вечера вся  международная пресса толпилась  в зале полетов. Мы
разместили барьеры между пусковым троном и зоной  "посетителей", уставленной
креслами, как  в кинотеатре. Некоторые из приглашенных пришли сюда  только с
целью поприсутствовать при смерти танатонавта.
     Здесь, через  одну-две  минуты, еще  один  человек  скинет  с себя свою
телесную  оболочку, чтобы - может  быть - никогда уже в  нее не вернуться. В
рядах  посетителей царило возбуждение. С незапамятных  времен смерть  всегда
пленяла людей.
     Я заметил взволнованного телеведущего RTV1, что вел репортаж  из Дворца
Конгресса,  а  рядом  с  ним  намного более  спокойного  журналиста  Вийяна,
представлявшего журнал "Танатонавт-любитель".
     Мы с  Раулем и Жаном переоделись в смокинги по случаю великого события.
С  помощью Амандины мы уже вымыли,  что называется,  с головы  до  ног,  наш
танатодром, а то он уже начинал напоминать заброшенный гараж.
     Жан Брессон на своем троне выглядел очень сосредоточенным.  Все  в  нем
дышало   силой,  уверенностью   и  решительностью.   Над  ним  весела  карта
Запредельного  Континента  и  он долго пытал  ее  взглядом,  будто  стремясь
получше запомнить свою цель - Мох 1. Пересечь Мох 1. Он скрипнул зубами.
     - Мох 1, я тебя пробью, - сорвалось с его губ.
     Он несколько раз вздохнул.
     Жан настроил свою  электронную  систему  на  "кому  плюс двадцать  пять
минут", затем  вернулся  опять  в стоматологическое  кресло и,  верный себе,
хладнокровно вонзил иглу в локтевой сгиб.
     Работали все камеры, нацеленные на него,  а  репортеры свои комментарии
давали шепотом, чтобы не нарушать сосредоточенности Жана Брессона.
     -  ...  э-э...  да, дамы и господа, Жан Брессон собирается  испробовать
невозможное, пройти первую коматозную стену.  Если  у него получится,  то он
захватит  Кубок  и  премию в  500  000 франков.  Вот уже  много  дней  атлет
готовится к этому и степень его собранности невероятна...
     - OK, ready, - сухо объявил Жан.
     Мы  в  последний раз  проверили  показания всех дисплеев  и управляющих
консолей.
     - Я тоже "ready", - сказал я.
     - Готова, - последовало от Амандины.
     - Готов, - сказал Рауль.
     Словно авиатор далекой эпохи, Жан поднял большой палец: "От винта!"
     - Вперед, только вперед, в неизвестное, - прошептал Рауль.
     Брессон медленно отсчитывал :
     -   Шесть...  пять   (закрыть  глаза)...  четыре...  три   (запрокинуть
голову)... два (сжать кулаки)... один. Пуск!
     Мы скрестили пальцы. Удачи,  Жан. "Черт возьми, - сказал я сам себе,  -
сейчас этот счастливчик  наконец откроет, что там, за смертью. Узнает  самый
большой из всех секретов. Великую тайну, с которой столкнется каждый из нас.
Вот сейчас он ее  откроет и  скажет  нам: "Смерть -  это то-то и то-то". Или
наоборот:  "Смерть  -  это  совсем-совсем  другое".  Счастливчик".  Амандина
пожирала  его глазами. "Счастливчик. Мне, наверное, вместо него бы следовало
отправиться. Да. Так  и  надо  было сделать",  -  думал я, а камеры работали
полным ходом, чтобы не упустить ни единой миллисекунды этой сцены.


     Фамилия: Брессон
     Имя: Жан
     Цвет волос: шатен
     Рост: 1 метр 78 см
     Особые приметы: нет
     Примечание: пионер движения танатонавтов
     Слабое место: отсутствие слабых мест


     "С  тех пор как Феликс Кербоз  открыл путь, полеты в  страну мертвых не
прекращались ни  на минуту.  Процент неудач  упал до незначительного уровня,
поскольку дорога на тот свет была сейчас прямой и надежной".



     Ожидание.
     Я  взглянул  на часы:  Жан  в  полете двадцать минут сорок пять секунд.
Сейчас он, должно быть,  уже там и видит, что происходит за Мохом  1. У него
получилось,  он  преодолел препятствия  и сейчас  собирает совершенно  новые
знания. Он видит, он познает, он открывает. Заставляет всех нас ждать,  пока
сам не вернется и  не расскажет.  Что же там такое,  после коматозной стены?
Что или кто такое смерть?
     Кома плюс двадцать  одна  минута. Он  все еще  там, его пуповина еще не
оборвана и он все еще может вернуться. С ума сойти.
     Кома  плюс двадцать одна минута пятнадцать секунд.  Должно быть, он там
буквально обжирается сказочной информацией. Настоящий герой.
     Кома плюс двадцать одна минута и тридцать секунд.
     Его земное тело колотит дрожь. Несомненно, нервные рефлексы.
     Кома  плюс  двадцать  четыре  минуты  и  тридцать  три  секунды.  Дрожь
усиливается. Как будто тело  сотрясают электрические разряды.  Лицо искажено
до такой степени, что иначе, чем гримасой боли, его не назовешь.
     - Он просыпается? - спросил один из журналистов.
     Электрокардиограмма показала мне, что танатонавт все еще там. Он прошел
через первую стену смерти. Активность  его головного мозга  нарастала,  хотя
сердце все еще работало в минимуме.
     Должно быть, он встретил  что-то удивительное,  когда  тайна приоткрыла
свою  маску.  Потому  что он  совершенно  точно прошел  через ее  дверь.  Он
несомненно  все  узнал. Может  быть, он даже полон  радости  и удовольствия,
оттого  что понял,  кто она  такая  -  Костлявая. Смерть, он без сомнения ее
узнал. Его удивила раскрытая тайна?
     Кома плюс двадцать  четыре минуты сорок две секунды. Он строит гримасы,
как  в  чистом  кошмаре.  Ладони вцепились  в  рукоятки кресла.  Задравшиеся
манжеты смокинга обнажили гусиную кожу.
     Он  делает  резкие  движения.  Словно  имитирует  схватку  со  свирепым
монстром. Он  издает  предсмертные хрипы, изо рта капает  пенистая слюна, он
бьет кулаками, брыкается.  К счастью,  застегнутый ремень удерживает  его на
кресле,  иначе  он  уже  упал бы  с  него,  оборвав  при этом  трубки  и  те
электропровода, что связывают его с Землей.
     Лишившиеся дара речи журналисты смотрят на  всю  эту  сцену.  Все и так
подозревали,  что  лишение невинности континента  мертвых - вещь определенно
рисковая,  но здесь  танатонавт, казалось,  столкнулся с немыслимо страшными
явлениями. Его  физиономия не выражала  ничего,  кроме чистого,  абсолютного
ужаса.
     Кома  плюс  двадцать  четыре  минуты и пятьдесят  две  секунды.  Он еще
борется. Все отошли  назад,  чтобы не  попасть ему  под  руку.  Мне все  это
возбуждение показалось не самым положительным признаком. Рауль закусил губу.
Амандина нахмурила брови и сморщила лицо.
     Я бросился к управляющей машине.
     Кома  плюс   двадцать   четыре   минуты   и  пятьдесят  шесть   секунд.
Электрокардиограф  превратился  в  сейсмограф  в момент извержения  вулкана.
Через  мгновение я понял, что если мы ничего не сделаем, Жан Брессон  сейчас
умрет.  Загорелись  лампы  аварийной  сигнализации. Взвыли аппараты.  Но его
электронная система  уже сработала и резкий электроудар сотряс все  тело. Он
подскочил  еще  раз. Затем  все  вернулось  в  норму.  Электроэнцефалограмма
успокоилась.  Предупредительные  сигналы  погасли.  Аппаратура  повела  себя
смирно.
     Брессон спасен. Мы вернули его  к  живым.  Он  был словно подвешенный в
воздухе человек, а  мы смогли подтянуть  его  обратно, на твердый  и прочный
утес.  Повезло,  альпинистская   страховка,  его  эктоплазменная   пуповина,
выдержала.
     Он прошел через стену смерти.
     Мы опасливо приблизились.
     - Получилось!  - принялся  горланить позади нас  человек от  RTV1.  Он,
должно  быть,  воспользовался ожиданием,  чтобы  в уме  отрепетировать  свой
репортаж.  "В первом эксклюзиве по телеканалу,  который можно смотреть  хоть
целый день, вы оказались свидетелями  взлета и посадки первого  танатонавта,
пересекшего  Мох  1. В прямой трансляции  вы присутствовали при историческом
моменте, о котором Жан Брессон после своего пробуждения поведет сенсационный
рассказ".
     Пульс  -   нормальный.   Нервная  деятельность  -   почти   нормальная.
Температура - нормальная. Электрическая деятельность - нормальная.
     Жан Брессон открыл один глаз, затем второй.
     Ничто  в  его лице не  отражало того  нормального  состояния, о котором
свидетельствовали  экраны. Куда  подевалось  легендарное  хладнокровие этого
каскадера? Ноздри вздрагивали,  лоб залит  потом,  лицо не выражает  ничего,
кроме  ужаса.  Резким движением  он расстегнул ремень и по очереди  осмотрел
нас, как совершенно незнакомых людей.
     Первым пришел в себя Рауль :
     - Порядок?
     Брессона колотила дрожь. Какой уж тут порядок...
     - Я прошел через Мох 1...
     Зал разразился аплодисментами, которые  быстро стали смолкать  при виде
перепуганного человека.
     - Я прошел Мох 1..., - повторил он. - Но что  я там видел... это... это
жутко!
     Уже  никаких  оваций.  Одна  только  тишина. Жан  растолкал  нас, чтобы
пробраться ближе к микрофону. Ухватившись за него, он простонал :
     - Нельзя... нельзя, нельзя умирать. Там, после первой стены... там зло.
Вы не  поверите, какое это зло. Я прошу вас, я всех  прошу вас,  пожалуйста,
никогда не умирайте!


     Трехзевый Цербер, хищный и громадный,
     Собачьим лаем лает на народ,
     Который вязнет в этой топи смрадной.
     Его глаза багровы, вздут живот,
     Жир в черной бороде, когтисты руки;
     Он мучит души, кожу с мясом рвет.
     А те под ливнем воют, словно суки;
     Прикрыть стараясь верхним нижний бок,
     Ворочаются в исступленье муки.
     Завидя нас, разинул рты, как мог,
     Червь гнусный, Цербер, и спокойной части
     В нем не было от головы до ног.
     Данте: Божественная Комедия, "Ад", Песнь шестая<>[10]



     Нет смысла лишний раз подчеркивать, что этот странный "успех" заморозил
всю нашу танатонавтическую деятельность.
     Жан,  до  сих  пор   галлюцинировавший  страшными  видениями,  объяснял
журналистам, что  позади первой стены находится страна чистого ужаса. Страна
тотального зла.
     - Это ад? - спросил один из журналистов.
     - Нет, ад, должно быть, более привлекателен, -  ответил тот  с цинизмом
отчаявшегося.
     Президент   Люсиндер,  как  и   планировалось,   организовал  небольшой
праздник,  чтобы  вручить  Жану  его приз в  500 000  франков  и  Кубок,  но
танатонавт на него не пришел.
     В  своих интервью он  во всем  обвинял  нас. Он  окрестил  нашу  группу
"буревестниками горя".  Он говорил, что надо  прекратить разведку континента
мертвых, что мы зашли слишком далеко. Он советовал всем никогда не умирать.
     Сама  мысль, что когда-то  придется  туда вернуться,  приводила  его  в
содрогание.
     - Я знаю, что такое смерть и ничто не пугает меня так, как  предстоящая
с ней встреча. Ах, если бы только я мог ее избежать!
     Он заперся в небольшом доме, который превратил  в  настоящий бункер. Он
не хотел больше ни с кем видеться.
     Он стал постоянно носить бронежилет. Два  раза в неделю он  по случайно
выбранному  расписанию  ходил  к врачу.  Чтобы избежать  риска  венерических
заболеваний, он  отрекся от женщин. Так как  смертельные исходы  в  ДТП были
многочисленны, он  бросил свою  машину где-то  на пустыре. Страшась гибели в
авиакатастрофе, он полностью отказался от конференций за границей.
     Амандина тщетно стучалась в  его наглухо запертую дверь. Когда позвонил
Рауль, чтобы  по крайней  мере  нанести что-то новое на  карту, Жан отрезал:
"Черное,  там  все черное и одни только жуткие страдания", после чего бросил
трубку.
     Вся эта перипетия привела к нехорошим последствиям.  До сих пор публика
с достаточным  энтузиазмом следила за  нашим завоеванием того света,  потому
как каждый надеялся, что мы обнаружим там землю вечного счастья. Не напрасно
Люсиндер  с  Разорбаком  с  самого  начала  окрестили  нашу  миссию  "Проект
Парадиз". Человечество было  убеждено, что  за  голубым туннелем  экстаза мы
найдем свет мудрости. Но если чудесный коридор ведет только к этой боли...
     Безнадежность, сквозившая в словах  Брессона, быстро повлекла  за собой
соответствующие  результаты.  Отчаяние охватило всех  и  вся.  Врачи  кололи
вакцины  направо и  налево. Продажи оружия подскочили до  небес. Танатодромы
опустели.
     Раньше  для  одних людей  смерть  была  просто прекращением жизни,  как
ветер, задувающий огонек. Для других она  была обещанием надежды.  Сейчас же
все знали, что смерть - это предельное наказание. Существование превратилось
в эфемерный рай, за который нам в один страшный день предъявят крупный счет.
     Жизнь - праздник. Там же нет ничего, кроме мрака! Будь же  проклят этот
"успех"  Брессона!  Наши  эксперименты  подтвердили две  истины,  о  которых
толковал мой  отец: что "смерть  -  это  самое  страшное,  что  только может
случиться" и что "с такими вещами не шутят"...


     "Я скитался по всем странах, пережил там все ненастья.
     Плыл в морях и океанах, не найдя и грана счастья.
     Жизнь влачил, от горя воя, боль терзала плоть мою,
     Видно, так уж я устроен. Но... бывать ли мне в раю?"
     Сказание о Гильгамеше



     После "дела Брессона" мы пережили длительный этап великого маразма. Все
в  трепете  склонялись  перед смертью  и неописуемыми  кошмарами, о  которых
говорил Жан.
     Все  же  нашлись  и   другие  танатонавты,  пересекшие   стену.  Но  их
свидетельства были ничуть  не более  успокаивающими.  Кое-кто вещал о  своей
встрече с  Костлявой, скелетом, вооруженным  косой,  со свистом  рассекающей
пуповинки безрассудных смельчаков, забравшихся слишком далеко.
     Африканский колдун-танатонавт сообщил о том,  как  избежал  гигантского
змея,  плюющегося  огнем.  Исландский  шаман  уверял,   что  имел  стычку  с
ухмыляющимся драконом, чьи зубы залиты кровью.
     -  Странно, что  образы смерти меняются  в  зависимости  от  конкретной
культуры, - бормотал Рауль и опять с головой  уходил в  свои расчеты, что-то
вымеряя циркулем.
     Но я знал, что эти ремарки не обнадеживали даже его самого.
     Свидетельства   новых  танатонавтов  становились  все  более  и   более
пугающими. Они говорили о сотнях гигантских пауков, изрыгающих зловонный яд,
о  летающих крысах с  длинными  зазубренными резцами. Похоже,  повествования
Лавкрофта<>[11]  были  верны  на  сто  процентов.  Описания
монстров накапливались, одно другого хлестче.
     Один  португальский  танатонавт после своего  приземления  поразил всех
историей  о  встрече  с  летучей мышью,  на  чьей  шее  висело  ожерелье  из
человеческих  черепов. С  каждым днем свидетельства  становились  все  более
зловещими.
     Даже я сам трепетал перед смертью.  И на меня  распространилось то, что
следует  назвать всеобъемлющей танатофобией. "Танатонавт-любитель" со своими
гипер-реалистичными  картинками лишь  подливал  масла  в  огонь  ненависти и
отвращения к  танатонавтике.  Послушайте, такие описания смерти вас заставят
умереть  от  страха перед своей  собственной  кончиной!  Где же этот  тяжким
трудом заработанный  вечный покой, если сразу после смерти  надо столкнуться
со  всеми этими чудовищами,  укрытыми  за Мохом 1?  Потому что,  если верить
свидетельствам международных танатонавтов, там нас в  засаде поджидает нечто
по имени Дьявол  с копытами, парообразный Хтулу,  осклизлый Дракон, пылающий
Грифон, хихикающая Химера, Инкуб, Суккуб, Минотавр и Пожиратель душ.
     Смерть - это  ловушка. Свет нас притягивает,  а  из-за первого занавеса
выскакивают демоны.
     Нет нужды упоминать, что на следующий день упало число самоубийств. Все
опасные виды  спорта  - автомобильные  гонки,  бокс, парашютизм,  мотокросс,
скачки, горные  лыжи  или  банджи-джампинг - все меньше и меньше  привлекали
любителей острых ощущений. Наркодилеры больше  не  могли сбывать свой товар.
Табачные лавки позакрывались. Аптеки процветали.
     Из соображений безопасности упало потребление электроэнергии в домах.
     Множество    балконов   обносились    решетками.    Крыши   ощетинились
громоотводами.  Модельеры  ввели  в  моду  одежду  с  протекторами,  которые
заставляли человека  ходить в раскорячку  наподобие  куклы,  но защищали  от
травм   при  падении.   На  вершине  скалистых  утесов   туманного  Альбиона
устраивались предохранительные поручни.
     В лаборатории Рауль пытался сохранять  выдержку посреди этого  урагана.
Позади  первой  стены на  карте он  нанес  черный коридор,  украшенный одним
вопросительным знаком.
     - Что же там может быть такое, что столь напугало Брессона и других?
     На  данный момент наши эксперименты были  приостановлены из-за нехватки
танатонавтов-добровольцев.  Мы  все  еще регулярно собирались  на Пер-Лашез,
хотя обстановка начинала напоминать сюрреалистический спектакль.
     - Что думает Люсиндер? - как-то спросила Амандина.
     -  Твердит  "А  что,  если  Брессон прав?" - ответил  Рауль. -  Он  был
зачарован видом того света издалека. Сейчас он говорит, что вблизи это вовсе
не так интересно.
     - Но все  те люди, что летели вокруг него,  они, кажется, с нетерпением
стремились туда попасть, - настаивал я.
     -  Приманка  для  птичек!  Как  окажешься  рядом  с тем  местом,  сразу
начинаешь понимать, что никогда не следовало туда ходить. Люсиндер больше не
уверен, что смерть - это вечеринка удовольствий.
     Мы с Амандиной и Раулем были в полном смятении. Мы не для того лезли из
кожи вон, чтобы сорвать покрывало с ужаса, который навсегда останется  самым
большим сюрпризом для всех и каждого.
     Все  наши  деяния,  как  хорошие,  так и  плохие,  были  направлены  на
достижение этого  отвратительного  финала.  Может быть,  действительно  есть
неизбежный   ад,  этот  зоопарк,  кишащий  вьющимися  змеями   и  улыбчатыми
вампирами, против которых предостерегают все религии мира?
     Что за ящик Пандоры мы  открыли? Что  за зловредные силы  мы  выпустили
своим необдуманным  любопытством? Мы хотели познать  мистерию  смерти... вот
она нам и преподала урок.
     - Люсиндер хочет все бросить, - сказал Рауль. - Он даже думает подать в
отставку.  Он  бы предпочел,  чтобы из  книг  Истории  были  вычеркнуты  все
упоминания о его неудачливых набегах на смерть.
     - А ты?
     Рауль, сидя  на могильной плите, чувствовал  себя так же непринужденно,
как и на диване. Он уютно прислонился к надгробной стеле.
     - Было бы слишком легко от всего отказаться при первой же неприятности.
Высадившись  в  Африке,  Австралии   или  Индонезии,   пионеры-исследователи
вынуждены были столкнуться  с племенами каннибалов, с враждебными джунглями,
полными скорпионов и прочих свирепых и неизвестных животных. И все же они не
отступили. Любая разведка знает свою долю риска. Речь не  идет о прогулке по
розовому саду с детскими качелями. Приключение - это синоним опасности!
     Плодовитый ум Рауля  ковал причины быть настойчивым и упрямым. Он вовсе
не собирался бросать танатонавтику.
     Он вспугнул птиц, которых кормил из своих рук.
     - Все эти видения позади Моха 1 не согласуются между  собой и тот факт,
что все  свидетельства негативны, не имеет особой важности.  Жан  Брессон не
дал нам  ничего определенного.  Он, которого  мы всегда считали  серьезным и
методичным,  не сказал ничего,  кроме  нескольких наречий:  страшно, ужасно,
жутко... Его единственное точное определение - там все черное!
     - Вывод?
     Он зажег одну  из  сигареток  "бидди",  встал, потянулся  всеми  своими
долговязыми конечностями и выпустил эвкалиптовое облако:
     - Вывод: мы не можем  позволить, чтобы несколько трусов остановили нашу
работу.
     - Жан не трус и не способен лгать, - объявила вечно лояльная Амандина.
     - Органы чувств  могли его обмануть, - заметил Рауль. - Может быть, там
есть фаза обольщения, за которой идет этап отвращения... Я также  считаю его
искренним, но меня  беспокоит, что  все эти видения  столь различны. Похоже,
что после  первой стены  тот  свет  персонализируется.  Мишель,  ты  помнишь
египетскую  Книгу мертвых? Она повествует, что покойник должен столкнуться с
монстрами, но если  он  сможет их одолеть, то  потом спокойно продолжит свой
путь. Своего рода инициирующее испытание, которое Жан, как мы видим, не смог
преодолеть! Отсюда его довольно упрощенные заключения, что позади Моха 1 нет
ничего, кроме ужаса.
     Я взглянул на Амандину. Ее вид был моим раем, ее светло-голубые глаза -
моим  великим  путешествием. Зачем искать  где-то  далеко?  Свой взгляд, что
приводил меня в оцепенение, она спрятала под темными очками.
     - Рауль, и что?
     -  Что ж, оставим  пока свою работу и подождем, пока не  пройдет время.
Новости бегут  одна за другой. Люди забудут танатофобию. И мы продолжим ради
любви к науке!
     Между тем Люсиндер отменил свой закон, запрещавший интенсивную  терапию
при  реанимации.  Никто  больше не  хотел  ставить точку и  этим  отправлять
пациента неизвестно куда. Прежде чем лечь в хирургическое отделение, больные
выписывали  огромные  чеки,  гарантировавшие им как  можно более  длительное
поддержание в состоянии "овоща" в случае неудачной операции.
     Амандина  так  и  не  встретилась снова с Жаном Брессоном.  Кстати, его
вообще никто больше не видел. В конечном  итоге он забрал премию Люсиндера и
потратил  ее на строительство  противоатомного убежища. Он спрятался посреди
этажей, набитых  ящиками  с консервами и запасами минеральной воды,  и о нем
больше никто никогда не слышал.


     "Четыре  неверные   особенности  поведения  провоцируют   невежество  и
страдания человека :
     -  Чувство  индивидуальности. К успеху ведет:  "Я  умен"... К поражению
ведет: "У меня ничего не получится"...
     -  Привязанность  к  удовольствию:  поиск  вечного  удовлетворения  как
единственной цели.
     -  Предрасположенность   к   депрессии:  постоянные  думы  о  печальных
воспоминаниях,  которые  подстрекают   к  мести  и  противопоставлению  себя
окружающим.
     -   Страх   смерти:   болезненная   потребность   цепляться   за   свое
существование, доказывающее  личную  индивидуальность,  вместо  того,  чтобы
вплоть до самой смерти пользоваться жизнью ради развития самого себя".



     Танатофобия  продлилась почти шесть месяцев. Шесть месяцев вынужденного
безделья и одних и тех же споров  в тайском ресторане мсье Ламберта. Полгода
блужданий  по  Пер-Лашез. Полгода пыли,  копившейся  на  нашем  танатодроме.
Растения в  пентхаузе  оплели  рояль.  Мы  почти  не видели  Люсиндера. Даже
Версинжеторикс, его пес, был мрачен. Амандина занялась кулинарией и пыталась
нас утешить, готовя эпикурейские блюда. Мы играли в шашки, шахматы. Но не  в
карты, потому что никто не хотел видеть туза пик - предвестника смерти!
     Проблеск надежды, на который так рассчитывал Рауль, сверкнул  из места,
откуда  мы  его меньше  всего  ждали. Не из Соединенных Штатов, где, как  мы
знали, НАСА занимается сверхсекретными исследованиями, не из Великобритании,
где после  Билла  Грэхема могли остаться подражатели, хотевшие пройти по его
стопам. Наше спасение пришло из Италии.
     Мы  знали  о  существовании  в  Падуе высококлассного  танатодрома,  но
полагали, что - как и наш собственный  - он сейчас  впал в спячку. Так  вот,
хотя итальянцы и заморозили свою программу, они все же не до конца забросили
старты. 27-го  апреля  они объявили, что смогли запустить человека за первую
коматозную стену и  что  их танатонавт, вернувшись в свою телесную оболочку,
дал гораздо более обнадеживающие свидетельства, чем Жан Брессон.
     Парадоксально,  но журналисты,  с ходу поверившие устрашающим рассказам
Жана  Брессона,   проявили  скептицизм   по  поводу  восторга  и   оптимизма
итальянцев.
     Итальянский танатонавт  в действительности  был танатонавткой. Ее звали
Стефания Чичелли.
     Рауль долго  разглядывал ее портрет в одном из выпусков Corriere  della
Sera<>[12].  Эта  улыбающаяся  молодая женщина объясняла  в
посвященной  ей статье, что после Моха 1 она  обнаружила гигантскую, залитую
сумерками,   черную  равнину,  где  ей   пришлось  бороться  с   чрезвычайно
агрессивными "пузырями воспоминаний". Пораженные коллеги подвергли ее опросу
под "сывороткой правды", но ее утверждения остались теми же.
     - Выходит, она не врет, - сказал я.
     - Разумеется, нет! - вскинулся Рауль. -  Тем более,  что ее  рассказ во
всех деталях последователен.
     Я задумчиво помалкивал.
     - Я тебе говорю, Брессон просто-напросто столкнулся со своим  прошлым и
оно оказалось таким страшным, что он просто не смог его вынести.
     Амандина  знала,   что   наш   каскадер  никогда  не   проходил  сеансы
психоанализа. Иногда она даже думала,  что  ему бы это не помешало,  так как
Жан  тщательно  скрывал  свое  прошлое. Мы решили провести  расследование  и
выяснили, что  Жан  в детстве был сильно  травмирован психически. Он окружил
себя  коконом молчания, но вся  его защита разлетелась на куски при  проходе
через Мох 1. В своей памяти он хранил настолько мрачные воспоминания, что не
смог выдержать шок.
     Амандина помчалась его ободрять. Но как  и прежде, Брессон и в этот раз
отверг  все контакты с окружающим миром. Он не  реагировал  на неоднократный
стук  в  дверь своей  крепости,  а телефон  он  уже  давно  отсоединил раз и
навсегда.
     Охваченные любопытством, мы  пригласили  итальянку в Париж для вручения
медали Почетного Легиона  танатонавтов,  учрежденного  Люсиндером. Церемония
проходила без  барабанного боя и завывания фанфар. На этот раз мы  предпочли
не поднимать шума в прессе.
     Стефания   Чичелли   оказалась   толстенькой,   невысокой   женщиной  с
симпатичным  младенческим   лицом.  Ее  черные  вьющиеся  волосы  падали  до
поясницы.  Джинсы  и  рубашка,  казалось,  вот-вот   затрещат  по  швам,  но
очарования ей было  не  занимать благодаря  свежим  пухлым щечкам и  детской
улыбке.
     Уже в аэропорту она нас обняла, словно говоря, что все мы принадлежим к
одной большой семье, семье "танатонавтов,  не страшащихся смерти". Потом она
залилась таким могучим смехом, что трудно было устоять на ногах.
     Мы потащили ее  в тайский  ресторан. Люсиндер предпочел не  появляться,
решив подождать и посмотреть, что к чему.
     Много лет прожив в Монпелье, Стефания безупречно говорила по-французски
с очаровательным налетом солнечного итальянского акцента. Она принялась одну
за другой поглощать порции вермишели с черными шампиньонами. С набитым ртом,
она перемежала  свои фразы приступами бурного смеха. Я никогда еще не видел,
чтобы Рауль так внимательно кого-то слушал.
     Забыв  про  свою  тарелку,  весь поглощенный  услышанным,  он буквально
пожирал ее глазами.
     Стефания   резюмировала  свои  открытия.  За  первой  стеной  находится
сумрачная,  тлетворная  зона,  где  не  следует долго  задерживаться. Словно
черти, там на тебя  набрасываются  пузыри воспоминаний, стремящиеся не  дать
пройти к благотворному  свету.  И все же Стефания,  проникшая туда с твердым
намерением  вернуться,  не  позволила  себя  захватить ни свету, ни  демонам
прошлого.
     Всегда  заинтересованный  в технике взлета, -  в конце  концов, это моя
епархия, - я спросил, чем она пользовалась при старте.
     - Тибетская медитация плюс "ракетоносители" с облегченной дозой хлорида
калия. У меня нет никакого желания отравлять себе печень!
     - Тибетская медитация! - воскликнул Рауль.
     Чуть не  подавившись, он выплюнул три  желтоватых побега сои, деликатно
прикрыв рот ладонью, и затем спросил :
     - Вы... мистик?
     - Ну  разумеется,  - расхохоталась  танатонавтка.  -  Переход  в смерть
представляет  собой  действо  в  принципе   религиозное,  по  меньшей  мере,
духовное.  Токсичное вещество позволяет стартовать,  но как можно  двигаться
дальше  без  духовной дисциплины?  Как можно  правильно  взлететь, не веря в
Бога?
     У нас  отвисли челюсти. До сих пор нам удавалось не подмешивать религию
в  свои  научные  эксперименты.  Естественно,  нас  с   Раулем  интересовали
всевозможные античные мифологии и религии  мира, но на практике мы не хотели
отягощать себя предрассудками, лежавшими в истоках всех легенд и верований.
     Кстати, Рауль, по большому счету,  был атеистом. Он этим даже гордился,
считая, что атеизм -  это единственная позиция,  возможная для  современного
человека, желающего  во всем придерживаться научного  подхода.  С  его точки
зрения, прогресс заключался  в  скептицизме,  а не  в  мистицизме.  Бога  не
отвергают, поскольку его просто не существует.
     Со своей стороны, я был скорее агностиком. Другими словами, я признавал
свое невежество.  Даже атеизм казался  мне религиозным  взглядом. Утверждая,
что Бога  нет,  атеизм  тем  самым проповедует определенную точку зрения  на
материю. Я  таким нахальством не обладал. Если Бог когда-нибудь снизойдет до
того, чтобы  проявиться перед  нами, жалкими земными тварями, я без сомнения
изменю свое отношение. А тем временем я подожду и посмотрю.
     Мой агностицизм соответствовал моему видению  мира,  который  был одним
лишь  огромным вопросительным знаком. Так как у меня не было никакого мнения
о  Боге, я  не притворялся, что о мире или людях я знаю больше. Я до сих пор
не понял  смысла  происходящих  вокруг  нас  событий, которые  мне  казались
совершенно  случайными. Тем не менее,  у  меня иногда возникало впечатление,
что  природа  наделена  своим  собственным  разумом, суть которого  от  меня
ускользала.
     Рауль накинулся на Стефанию с расспросами :
     - Так вы кто?
     - Тибетский буддист!
     - Буддист?
     - Это вас беспокоит?
     -  Нет,  нет, нисколько, честное слово! - заизвинялся  он, стремясь  не
раздражать  нашу пышнотелую  коллегу. - Даже наоборот, тибетская мифология -
моя  страсть!  Только  я  никогда  не  представлял  себе  такого  тибетского
буддиста, как... как вы!
     - А я вообще никогда  не видела тибетских буддистов. Вы первая, с кем я
встречаюсь, - неторопливо высказалась Амандина.
     Стефания уговорила еще  три полновесных кусочка цыпленка под  соусом из
шоколадного молока с кориандром.
     - Мы, тибетские буддисты, не сидели сложа руки, пока  вас  заинтересует
смерть.  Вот уже свыше пяти тысячелетий, как  мы  размышляем над этой темой.
"Бардо Тодоль", наша книга  мертвых, представляет собой  настоящий  учебник,
как пережить Near Death Experience. Я декорпорировала с выходом на тот свет,
когда еще никто и слыхом не слыхивал о вашем Феликсе Кербозе!
     Внезапно я распознал определенные признаки раздражения на сладкой маске
Амандины.  Впервые  в нашем тесном  кругу  центр внимания - не она. Перестав
быть единственной среди нас  женщиной, она  теперь из ревности хотела, чтобы
Рауль вырвался из чар странного колдовства этой "италотибетки".
     Все  же обед  продолжался в духе веселья и добродушия.  Рауль  Разорбак
демонстрировал живость, о  которой я  раньше даже  не догадывался. Он  нашел
женщину,  для  которой  -  как и  для него самого  -  единственной достойной
внимания темой была смерть.


     Фамилия: Чичелли
     Имя: Стефания
     Цвет волос: брюнетка
     Рост: 1 метр 63 см
     Особые приметы: нет
     Примечание: первая женщина-танатонавт
     Слабое место: ожирение


     Наосигэ поучал :
     "Жизнь самурая - это влечение к смерти.
     Если человек привык к такому  влечению, через него не пройдет и десяток
врагов.
     Для  свершения деяний надо обладать фанатизмом  и влечением  к  смерти.
Если  позволить  овладеть собой сомнениям, будет поздно применять свою силу.
Как  гласит путь самурая, верность и  сыновнее  почтение излишни, достаточно
только  влечения  к смерти.  Тогда  и верность  и почтение к родителям  сами
войдут в привычку".



     Стефания  обожала хвастаться. Совершенно добровольно она  поведала  нам
историю своей жизни. Маленькой она  была  еще более тучной,  чем  сейчас. Ее
родители  держали  ресторан  и  насчет  питания  не  скупились.  По  вечерам
требовалось  избавиться  от всех остатков, которые  нельзя было сохранить до
завтра.  Это просто вопрос  экономии. Как бы то ни было,  Стефания,  седьмой
ребенок из четырнадцати, была самой полной среди  своих братьев  и сестер  и
самым привлекательным объектом для насмешек.
     Ее  прозвали  "глазурованной  грушей".  Мать  не делала  ничего,  чтобы
избавить  дочь от комплекса  неполноценности. Она заранее покупала ей одежду
на несколько размеров больше. "На вырост", - говорила она обречено.
     В  этих   столь   свободных  и  объемистых  одеяниях  Стефания  недолго
чувствовала  себя  потерянной. Ее тело  быстро  завоевывало  отведенный  ему
простор.
     В школе все  дразнили  ее "глазурованной грушей", и чем больше над  ней
смеялись,  тем больше  она  становилась  голодной. Все  же она считала,  что
питается  нормально,  довольствуясь только  паштетом  с хлебом. Допускалось,
впрочем, намазывать  хлеб маслом, ну и для верности макать  его  в болонский
соус.  Но когда  горькая  перспектива навечно  остаться толстой и  уродливой
встала перед ней в полный рост, ей даже перестало хватать терпения разогреть
блюда.  Она поглощала холодные макароны, срывала  крышки  с  банок квашенной
капусты и тушенки с овощами, которые тут же опустошались.
     Она думала о  своем теле, как о гигантском мусорном ящике,  который  ей
никогда не удавалось набить до краев. В период  самого сильного расстройства
ее вес превысил триста килограммов.
     Конечно же, она  по меньшей мере  раз  сто  пыталась сесть на диету, но
желание поесть брало верх над удовольствием ходить стройной.
     За   этапом  поглощения  холодных   закусок   последовали   проблемы  с
пищеварением. Она ела, ела,  ела,  а потом вызывала рвоту,  чтобы освободить
место. Одновременно с  этим она принимала массу слабительного.  Понимая, что
здоровье дочери поставлено под угрозу, отец с матерью пытались ее урезонить.
Но если ее  ненормальный  вес вызывал у родителей страх  и озабоченность, то
живость ее ума приводила их в восхищение. Потому что Стефания уже с детского
садика проявила себя настоящим вундеркиндом. В школе она перепрыгивала через
два  класса  на третий, получая самые лучшие  отметки по  всем предметам, от
математики до философии, не говоря уже про географию или историю.
     Семейство Чичелли решило не вмешиваться  в  жизнь Стефании, которая  по
всем  статьям была умнее них. "Если она так  себя ведет, то, должно быть, на
это есть причины, нам их не понять", - как-то вздохнул  отец, наткнувшись на
бадейку с остатками манной кашей под гранатовым сиропом.
     Совершенно  очевидно,   что  тучность   Стефании  мешала   ей  свободно
перемещаться  в пространстве,  но  с наступлением  половой зрелости пришло и
желание  соблазнить  противоположный  пол, несмотря  на  избыточный вес. Она
решила выработать чувственную походку. До сих пор Стефания,  стремясь прочно
устоять на земле и не  дать всем этим  излишним килограммам себя опрокинуть,
передвигалась  утиным шагом,  широко расставляя ноги. Теперь же, став носить
бальные  туфли   на  высоком  каблуке,  она   была  вынуждена  держать  икры
параллельно, чтобы не потерять равновесия и  не вывихнуть лодыжку. Вот так у
нее появилась впечатляющая походка.
     Мужчины начинали алчно взирать на нее.  Все  было  брошено на искусство
телодвижений. Освоив походку, она стала учиться, как грациозно садиться, как
деликатно, в полкорпуса, устроиться на диванчике, как держать шею  прямой, а
не сутулиться. Ни одно движение не осталось без внимания.
     Чтобы  лучше  овладеть  жестами, Стефания  завела котенка,  с  которого
имитировала  всю  манеру  вести  себя.  Она  знала, что  правильная  техника
позволит ей лучше справиться со своим недостатком.
     Кошки не только восхитительно хорошо знают как двигаться, но и способны
совершенно естественно принимать во время отдыха  позы,  исполненные великой
элегантности.
     Затем  Стефания  посвятила себя  йоге и видам спорта, придающим  особую
важность физической силе, например, альпинизм. Конечно, ее  кости, все время
поддерживающие сотни килограммов жира,  сами  при  этом покрывались могучими
мышцами, а скелет приобретал значительную гибкость.
     Компенсировать. Это ее задача: компенсировать.
     Ей больше не  хватало йоги. На  счастье, она познакомилась с  тибетским
буддистом и подружилась с ним. Это было не сложно. Человек любит тучность. В
ряде  стран  третьего  мира  толстым завидуют за их  богатство,  позволяющее
обильно питаться.  Иногда  их  даже считают полубогами. Но так как буддист к
тому  же высоко  ценил ум Стефании и хорошо видел,  что  ее  формы делают ее
несчастной, он  научил  свою  новую знакомую,  что  тело вовсе  не  является
наглухо запертой тюрьмой и что из нее  можно легко убежать.  Путем медитации
человек  по  своему  желанию способен покидать  и возвращаться в эту бренную
"оболочку".
     Он научил девушку  нескольким техническим приемам декорпорации, которые
она  с  легкостью  освоила,  так  как  уже  привыкла  к  строгой  дисциплине
физических упражнений.
     Наконец-то Стефания  высвободилась  из-под гнета жировых наслоений!  По
сути,  медитация, научившая Стефанию  выходить из собственного тела,  спасла
ее.
     Чтобы  избежать  любых  проявлений  скептицизма  с нашей  стороны,  она
объявила, что ей совершенно наплевать, верим  мы ей или  нет.  Мы немедленно
принялись ее убеждать,  что  нам - честное слово!  - очень интересно узнать,
как она это делает.
     Громко рассмеявшись, Стефания снизошла до того, чтобы нас просветить.
     В  час, когда большинство  обитателей итальянского полуострова отдаются
сиесте, она садилась в позу лотоса  и  сосредотачивалась на своем полете. По
комнате проносился вихрь и,  захватив ее эктоплазму, уносил ее  на тот свет.
Обычно она  вылетала через окно, намного реже  через  крышу  и никогда через
дверь.
     -  Двери  предназначены  для входа  и  выхода  физических  оболочек,  -
объясняла нам она. - Незачем сваливать все в одну кучу.
     Поначалу она  испытывала некоторый  страх.  Вскоре после выхода из окна
Стефания  вступала в контакт со всевозможными духами, летавшими,  как и она.
Одни из них добрые, другие злые. Их важно различать.
     - Обычно злые духи барражируют прямо над землей, и если не поддерживать
достаточную высоту  над  крышами,  они могут стать для вас угрозой  и начать
атаковать. Если потеряешь высоту, то надо как можно быстрее вернуться в свое
тело, чтобы от них убежать.
     Так кто же такие эти злые духи? Стефания заявила,  что не может дать им
точного определения.  Придется верить ей  на слово.  Как бы то ни было,  она
убедилась, что  благодаря медитации  может летать  в любую  точку  планеты с
поразительной скоростью.
     Итак, ее дух стал невесомым, но тело  оставалось тяжелым,  как чугунная
чушка. Она попыталась убежать от этой проблемы, а не бороться с ней. Но один
ужасный февральский  день научил ее думать по-другому. В ту  пору она жила в
общежитии лицея и однажды получилось так, что она застряла в ванной: жировые
складки вытеснили воду  и  ее  намертво присосало  к стенкам.  Она принялась
беспомощно колотить руками воздух, словно перевернутая на спину черепаха.
     Поощряемые насмешками преподавательницы  физкультуры, товарки  Стефании
по общежитию воспользовались такой  ее беспомощностью и принялись заваливать
ее объедками, грязными тряпками и прочим мусором.
     Когда они закончили и ушли, оставив ее так лежать в уже ставшей ледяной
воде, выяснилось,  что ее прогресс в медитации  здесь ни на йоту не поможет.
Она  продолжала  барахтаться,  тело по-прежнему  оставалось  запертым в этой
эмалированной тюрьме, а перепуганная душа не могла уже летать.
     Многими часами позже  ее высвободила уборщица. Она  принесла  швабру и,
орудуя ею как рычагом,  с помощью многочисленных коллег извлекла Стефанию из
ванной.
     Это  унижение стало  вехой  в  ее  жизни. Стефания  решила отомстить  и
секретным оружием возмездия будет что? Правильно: ее эктоплазма!
     Раз она может проходить сквозь  стены, то  вполне способна  проникать и
сквозь плоть! Каждый  вечер она выходила на охоту, нанося удары по всем, кто
ее унизил.  Воспользовавшись их сном,  она овладевала жертвами,  входя в них
через  пальцы  ног  и добираясь  до  головы.  Те  просыпались  с  немыслимой
мигренью, пережив перед этим отвратительные кошмары.
     Самое  лучшее  она приберегла напоследок.  Финальный  акт  комедии  она
оставила  для  своей преподавательницы физкультуры,  единственного взрослого
человека, присутствовавшего при злодеянии и примкнувшего к ее палачам вместо
того,  чтобы их разогнать. Стефания как можно  глубже проникла в ее сердце и
там спровоцировала аритмию. Сердечная мышца то сокращалась в бешеном  ритме,
то почти замирала.
     Женщина очнулась  вся в поту. Она  тщетно  пыталась делать  упражнения,
которые, как ей было известно,  способны утихомирить учащенное сердцебиение.
Поняв,  что  с ней  творится  что-то странное,  она бросилась  на  колени  и
принялась истово молится, чтобы ее покинул вселившийся бес.
     Дело не кончилось сердечным приступом, до  которого довела ее Стефания.
Ученица продолжала ее регулярно навещать.
     Стефанию опьяняла та власть,  которая позволяла ей контролировать  свою
эктоплазму.  Ей она  пользовалась в  целях  возмездия  и,  тем  самым,  ради
совершения зла. В многих верованиях это называется черной магией.
     Стефания похвасталась  перед своим тибетским  другом, который  стал  ее
упрашивать прекратить такие поступки. "Черная магия, - говорил он, - доведет
тебя до срыва, когда  она  сама  возьмет над тобой власть, с которой  ты  не
сможешь совладать".
     Нужно было,  чтобы Стефания решительно  отказалась  от мести.  От мести
своим врагам. И от мести своему собственному телу.
     Она  упорствовала. Все  одноклассницы  непрерывно  глотали  аспирин.  У
физкультурницы  случился  выкидыш.  Взгляды,  которые  украдкой  бросали  на
Стефанию, становились все  более и более  мрачными. Уже никто не осмеливался
глядеть  ей  в лицо!  Непонятно  как,  но все чувствовали, что именно  в ней
кроется  источник  таинственных событий. Раньше ее бы обвинили в колдовстве,
но в середине XXI-го века такие заявления превращали их авторов в мишень для
насмешек.
     Кое-кто  из  одноклассниц  пришли  просить  прощения.   Пожав  плечами,
Стефания   их  выгнала  за  дверь.  Она  продолжала  атаковать.  Овладев  их
пищеварительной системой,  она вызывала всевозможные болячки, от гастрита до
язвы.
     Увидев, что Стефания рискует окончательно склониться на сторону зла, ее
тибетский   друг   прибег  к  последнему  средству.  Он   поведал  ей  тайну
реинкарнации.  Его религия утверждала, что каждый  человек в  своей  будущей
жизни будет платить за те  плохие  деяния, что  были им  совершены в течение
предыдущего существования. Каждая жизнь должна служить нам, чтобы мы учились
чему-нибудь.  Любви.  Искренней   увлеченности.  Искусству.  Вот  чему  надо
посвящать свою энергию. Тому, что нас улучшает, а не разрушает. Именно этому
надо уделять самое большое внимание!
     Стефания  заткнула уши. Это привело к  происшествию, которое совершенно
уничтожило  ее   морально   и  заставило-таки  прислушаться  к  советам.  Ее
одноклассницы сообща  напали на ту уборщицу, что высвободила  Стефанию.  Они
знали,  что  эта  женщина  была единственным  другом "глазурованной  груши".
Разумеется, они хотели только зло подшутить, толкнув в спину на лестнице, но
несчастная уборщица ударилась основанием черепа об угол стены. Разрыв шейных
позвонков. Смерть наступила мгновенно.
     -  Это ты  виновата, что она мертва, - объявил ее друг-буддист. -  Твоя
вина, что ее  дети осиротели. Ты испортила свою карму. Если ты немедленно не
откажешься от мести, то заплатишь цену в тысячу раз выше!
     Заявив все это, он в страшном гневе  ее покинул. Совершенно упав духом,
Стефания поняла, что наступил тот самый момент, когда она должна отмыть свою
душу  от всей  той  черноты, что  ее  обволакивала. После булимии  наступила
очередь анорексии. Она настолько  стала  презирать свое тело, что  принялась
умерщвлять его голодом.
     Чтобы  вернуть душевный покой, Стефания решила глубже  освоить мудрость
тибетского буддизма. Ее принял  в  свое лоно ламаистский  монастырь в Падуе.
Она надеялась,  что когда-нибудь чистота души к ней вернется,  а с  ней и ее
друг-буддист. Но она его так больше и не встретила. И располнела вновь.
     Она  вышла  замуж, чтобы доставить радость своей  семье и сыграть роль,
отпущенную  природой для итальянки.  Но  стать  обычной женщиной ей  было не
суждено. Стефания слишком далеко прошла по дороге медитации.
     Минуло много  лет,  прежде чем  она услыхала  про  тех  французов,  что
изобрели  танатонавтику. Она  тоже  захотела  принять  участие  в завоевании
континента мертвых. И не в последнюю очередь, чтобы  вновь встретиться с той
уборщицей, что спасла ее когда-то.
     Друзья-ламы Стефании  знали про всю ее  историю, знали  о том, как  она
сначала  отдалась Злу, чтобы  вновь обрести  себя  в Добре.  Они  пичкали ее
лазаньей и полентой, чтобы у нее появилась энергия для путешествия.
     Вот так и получилось, что Стефания прошла сквозь Мох 1!
     Мы  взирали на нее  с восхищением. В свою очередь, она осмотрела нас, а
потом объявила :
     - Я  очень хорошо вижу  ваши кармы.  Для меня  вы  все словно  открытые
книги. Рауль, ты - боец. Ты находишься в середине своего цикла реинкарнации.
Ты неистов,  потому что  тебе не хватило времени закончить то, что  ты начал
делать в своей предыдущей жизни. Отсюда твое  нетерпеливое желание успеха  в
этом существовании.
     - Ты права,  - признал Рауль. - В этой жизни я  действительно собираюсь
кое-чего добиться.
     Стефания объявила, что я  - душа юная  и  чистая, неспособная причинять
зло, потому что оно мне ничуть не интересно. Я находился лишь в самом начале
своего цикла реинкарнации и тем самым был полон невежества.
     - Ты достаточно  умен, чтобы обладать самосознанием, - подчеркнула она.
-  И это  уже немало.  Кроме того,  ты выбрал для  себя дорогу знания и  это
хороший путь.
     -  Возможно,  -  ответствовал  я,  раздраженный тем, что  мою  личность
разложили на три фразы, как ножом раскраивают тесто для булочек.
     Все же Стефания слишком быстро судит о людях. Она обернулась к Амандине
:
     - А вот что ты особенно любишь, так это заниматься любовью, не так ли?
     Амандина покраснела до кончиков ушей.
     - Положим, - сказала она. - Тебе-то что?
     - Да я знаю, знаю, - успокоила ее Стефания. - Это твое личное дело. Но,
понимаешь,  ты слишком  многим себя отдаешь. Ты  думаешь, что не можешь себя
реализовать,  кроме как через физическую  любовь. Какая ошибка!  Сексуальная
энергия  -  самая могучая из всех  энергий.  Если ты ее будешь  использовать
только для получения  оргазма, то растратишь ее попусту. Ты должна научиться
управлять  своим   капиталом   и  руководить  потоками  этой  энергии  через
правильные русла.


     "Танатонавты  были  людьми зрелого ума, хладнокровные,  с  устоявшимися
взглядами. Они очень  хорошо знали,  куда идут. "Вперед,  только  вперед,  в
неизвестное!" - вот таким  был их девиз, выгравированный на медали,  которую
они все носили на шее".



     Как научиться медитировать :
     - дисциплинируя свое тело и сохраняя неподвижность;
     - дисциплинируя свое дыхание;
     - дисциплинируя свои мысли.
     Достаточно   уединиться  в   комнате,  принять   удобное  положение   и
сосредоточиться на точке, находящейся между бровями.
     Затем надо убрать все мысли. Ваш разум станет  пустым и готовым слушать
окружающий мир. Вы сможете выявить различия между собой и тем,  что выглядит
как  ваше окружение. После этого вашей душе не останется ничего другого, как
покинуть тело и начать путешествовать во вселенной.
     Техника медитации Раджайоги



     Вот такой была Стефания.
     Рауль сидел  молча, весь в раздумьях. Было видно, что  он взволнован ее
присутствием. Впервые я наблюдал  своего друга влюбленным. По-видимому, чары
действовали  во  встречных  направлениях. Их  взгляды искали  друг  друга  и
разбегались вновь, словно парочка горлиц в весеннюю  пору. С другой стороны,
руки Рауля не показывались и прятались в карманах брюк.
     Также  было заметно, что Амандина не  разделяла нашего интереса к  этой
итальянке. Ей  не понравились намеки на ее сексуальность.  У посторонних нет
никаких  прав  бросать  такие  ремарки вам в лицо, да еще  и  в  присутствии
других. В ее сузившихся глазах светло-голубой океан таил черную бездну.
     Вдобавок   Амандина   всегда   была   единственной   представительницей
прекрасного  пола в  нашей  группе.  Она привыкла к  своей исключительности.
Сейчас  Стефания являла  собой  соперницу, причем  весьма  опасную,  раз она
преодолела первую стену смерти. И вот,  смотрите-ка,  даже Рауль, наш  вечно
холодный Рауль, позволил себя соблазнить!
     Насытившись, мы покинули тайский ресторан мсье  Ламберта и вернулись  в
пентхауз,  где  могли  разговаривать  более свободно.  Я  попросил  Стефанию
показать, как она медитирует.
     Она  села  по-портняжьи,  скрестив  ноги,  позвоночник   прямой,  глаза
закрыты. Так она оставалась в течение  десяти минут, совершенно неподвижная,
ни малейшего движения. Наконец она открыла глаза.
     - Вот, пожалуйста! - рассмеялась  она. - Я прервала бурный  поток своих
мыслей и дала пустоте поглотить себя. Осталось только позволить этой пустоте
вытащить меня через окно.
     - А что вы чувствовали?
     - Это невозможно  описать. Все равно, как если бы меня спросили, какова
соль  на вкус.  Точно так же  я  не смогла  бы объяснить, что такое сладость
человеку, который ее не  знает. Какими словами надо для  этого пользоваться?
Надо  попробовать соль, чтобы узнать, какова она на вкус. Надо медитировать,
чтобы узнать, что такое медитация.
     Н-да, такой ответ по меньшей мере туманен.
     - А на практике? - настаивал я.
     - Вы уже видели, как я это делаю.  Надо  сесть в позу и медитировать. Я
сосредотачиваюсь на  одном и только одном образе.  Вы можете начать  с того,
что сконцентрироваться на  пламени свечи. Это пламя будет  плясать за вашими
закрытыми  веками, пока вы в уме не погасите его  своим дыханием и тогда  вы
сможете уйти.
     - Уйти? Куда?
     - В  небо.  На континент мертвых.  Тут проблема, конечно, в  том, чтобы
принять идею  смерти. Вы  будете колебаться, как можно  покинуть  свою жену,
детей, друзей. Вы думаете, что незаменимы. Какая ошибка  и какое нахальство!
Такое состояние  духа не подходит для медитации, так как медитация - это, по
большому счету,  шаг навстречу  смерти.  Другими словами,  надо естественным
образом принять идею смерти, потому что она, пожалуй, самое  интересное, что
есть в жизни.
     В глазах Рауля метались искры.
     -  Я ни  единого слова не понимаю  из  того, что вы говорите, -  угрюмо
проворчала Амандина.
     Вновь раздался заразительный смех итальянки.
     - Что ж,  видно,  мне придется  показать, как  мы,  тибетские буддисты,
научились  умирать.  Вот  уже  несколько тысячелетий,  как  для  нас  смерть
является  наукой,  а  не  фатальным  роком.  Завтра я  вас возьму  с собой в
тибетский храм Парижа на  сеанс практических занятий. К счастью, у нас почти
везде есть свои местные представительства!


     "Равно как дух, впадший  в рабство плоти, заслуживает зваться плотским,
так и плоть заслуживает  зваться  одухотворенной,  если она  вся подчиняется
духу".
     Св.Иероним, комментарий к речениям пророка Исаии



     В  тот  вечер  в  тибетском  храме  Парижа  монахи  читали  молитвы  по
умирающему  человеку. Окутанные  завитками  дыма  от  курившихся благовоний,
огромные статуи  толстяков насмешливо  взирали на нас с Раулем, Стефанией  и
Амандиной.  Я  догадался,  как  эта  вера  сумела   увлечь  нашу  итальянку:
буддистская религия посвящена культу существ с чувством юмора.
     Но тут до меня дошло, что такой вывод был слишком скороспелым. Это были
не тибетские, а китайские будды. Тибетские будды намного худее  и серьезнее.
Должно быть, опростоволосилось министерство  по делам религий, но  поскольку
из  своих  там  никто  не  работал,  тибетцы  решили не  выражать  протест и
потихоньку привыкли жить среди китайских будд. Среди будд их захватчиков. Их
преследователей. Тех, кто уничтожал их народ.
     Нас  приветствовали  совершенно  незнакомые  люди с  бритыми шишкастыми
головами, такими блестящими, будто их шкуркой шлифовали. Они были облачены в
шафрановые тоги и  занимались  тем, что  вращали гравированные  цилиндры  из
дерева. Они заунывно читали тексты, в которых я не понимал ни единого слова.
     Затем они обступили распростертое тело умирающего. Стефания  предложила
к ним присоединиться.
     Один лама приступил к чтению поэмы, которую наша итальянка-полиглот тут
же переводила для нас на французский.
     "О сын благородной семьи, пришло то, что называют смертью!
     Этот мир покидаешь не только ты, это происходит с каждым.
     Так не испытывай желаний и тоски об этой жизни.
     Даже если тоска и  желания  охватят  тебя,  ты не сможешь остаться,  ты
сможешь  только  блуждать  в  сансаре<>[13].  Не  желай, не
тоскуй. Помни о Трех Драгоценностях<>[14].
     О  сын  благородной семьи! Какие бы устрашающие видения  ни возникли  в
бардо абсолютной сути (интересно, это что: зона за  Мохом  1,  где  нападают
агрессивные пузыри воспоминаний?), не  забывай слова,  что я скажу тебе: иди
вперед, храня в сердце их смысл. Именно в них - тайная суть Познания :
     "Когда  меня осеняет бардо  абсолютной  сути<>[15],  я
отрину все  мысли,  полные страха и ужаса,  я пойму, что все, что предо мной
возникает, есть проявление моего сознания, я узнаю, что таков вид бардо.
     Сейчас, в этот решающий  миг, я не устрашусь мирных и  гневных ликов  -
моих же проявлений".
     О сын благородной семьи! Если ты  не познаешь, что это твои проявления,
какой бы медитацией ни занимался ты  при жизни -  если ты не прислушаешься к
тому, чему научился, цвета испугают  тебя,  звуки введут в смятение  и  лучи
света устрашат.
     Не поняв этого абсолютного ключа  к учению, ты не познаешь звуки, цвета
и лучи и будешь блуждать в сансаре!"
     Слова  ламы  полностью  объясняли,  что именно  пережили Жан  Брессон и
Стефания,  пройдя  через  первую  коматозную  стену.  Жан  заплутал  в бардо
абсолютной сути, а Стефания сумела этого избежать.
     Один  из  монахов  приблизился к  умирающему  и принялся  с ним  что-то
вытворять.
     - Он пережимает ему сонную артерию, пока  тот не перестанет бороться  и
не  заснет,  -  пояснила  для  нас  Стефания.  -  Когда  дыхание  выйдет  из
центрального канала энергетической циркуляции и умирающий не  сможет  больше
воспользоваться  латеральными каналами, он  будет вынужден покинуть  тело  и
уйти через ворота Брахмы.
     -  Эй!  Этот  тип  прямо на наших  глазах убивает человека! - в  панике
воскликнул я.
     На лице Амандины читалось отвращение.
     Стефания мягко смотрела на меня. Я вдруг подумал, что сам занимался тем
же,  что и этот лама. Во  имя танатонавтики  я убивал людей,  отправляя их в
поездку  на  континент  мертвых.  Сто  двадцать  три  "подопытных  кролика",
умерщвленных благодаря моим стараниям, заставили меня умолкнуть.
     - А что такое ворота Брахмы? - спросил Рауль.
     - Ворота  Брахмы - это апертура,  через которую  душа выходит из нашего
тела.  Вообще, это такая  точка  на темени,  отстоящая на восемь пальцев  от
корней волос, - продолжила наша гид.
     Рауль в своей записной книжке пометил  расположение "ворот Брахмы". Как
не крути, а речь шла о порте отправления на Запредельный Континент.
     Обратившись к  агонизирующему  человеку,  лама стал  говорить  о первом
бардо, первом мире смерти, куда тот скоро  прибудет.  Он описал его как "мир
веры в себя".
     - Вот сейчас, в промежутке между прекращением  респираторной активности
и   остановкой   внутренних    токов,   дыхание    поглощается   центральным
энергоканалом,  -  прошептата Стефания. -  В таком теле  сознания больше  не
существует. Чем  более  здоровья  у  человека, тем  дольше длится эта  фаза.
Умирание может продолжаться до  трех с  половиной суток  в случае совершенно
здорового субъекта. Именно по этой причине мы не хороним и не вскрываем тела
умерших, пока  не пройдет  четыре  дня с момента  кончины. И  напротив, если
покойник погряз  в грехах и  его тончайшие  каналы  загрязнены, этот  момент
длится не более секунды.
     - Для чего служат эти четыре дня? - спросил я.
     - Для постепенного нахождения дороги к свету.
     Тибетский буддизм имел  ответы решительно на все. Со своей стороны, я с
ужасом  припомнил  рассказы о воскресших людях, погребенных в  своих  гробах
глубоко под землей. Их похоронили слишком рано! Некоторые из них еще долго и
отчаянно  колотили  по  стенкам,  пока  не  скончались, предположительно  от
нехватки  воздуха.  Другим повезло,  что  случайный  прохожий  или  охранник
заслышали  шум и их  крики о помощи.  Такие случаи считались  чудом. Кое-кто
даже настаивал, чтобы их хоронили вместе с колоколом для подачи сигналов при
пробуждении. А что,  если человек  придет  в  себя  в печи  крематория? Нет,
действительно, уж лучше подождать четыре дня...
     Когда-то не проводили различий между  смертью  и  глубокой  комой.  Вот
почему  так часто хоронили еще живых. А сегодня? Благодаря своей профессии я
хорошо знал, что иногда  еще остаются некоторые сомнения. Остановка  сердца,
прекращение деятельности головного мозга, потеря рефлексов, что же  является
достоверным признаком полного опрокидывания в смерть?
     Выйдя из тибетского храма, мы  направились на кладбище Пер-Лашез, чтобы
немного  развеяться.  Рауль  со  Стефанией  шагали  впереди  и  обменивались
шутками. Мы с Амандиной тащились за ними.
     - Так  флиртовать  с Раулем,  это  даже  непристойно! -  кипятилась моя
очаровательная спутница-блондинка. - А еще замужем, называется! Не знаю, чем
там занимается  ее  муж  в Италии, но ему надо  бы получше присматривать  за
своей благоверной.
     Никогда  я  не  видел  Амандину   такой  недовольной.  Получается,  что
завоевание того  света внезапно потеряло для  нее  всякий интерес, будто  не
осталось ничего важнее одной только ревности!
     Ее  бросил Феликс.  Ее бросил Жан.  Нынче она хотела,  чтобы Рауль  и я
стали ее ближайшими исповедниками. Это  я-то, который мечтал только о  ней и
которого она раньше даже не замечала!
     Но моя любовь к ней была столь сильна, что я попробовал ее обнадежить :
     - Не беспокойся ты так, - сказал я. - У Рауля есть голова на плечах.
     Она взяла меня под руку.
     - Как ты думаешь, он  ко мне что-то испытывает или только смотрит,  как
на простую ассистентку?
     Да что  ж  это  такое?! Как  это женщины все время выбирают меня, чтобы
излить душу? И в довесок ко всему, женщины, которых я хочу!
     Разумеется, ответ мой был, что называется, хуже не придумаешь :
     - Мне кажется, что в глубине Рауль... тебя любит.
     Надо быть полным идиотом, чтобы так сказать.
     Она сразу оживилась.
     - Ты правда так думаешь? - спросила она игриво.
     Я  топил  себя все глубже и глубже. Хотя...  здесь  уже  вряд  ли можно
навредить сильнее. А вдруг у меня что выйдет?
     - Я в этом даже убежден. Но... он не осмеливается тобой обладать.


     "Жизнь часто долина слез. Но я ее люблю. Вчера я опять в своем почтовом
ящике не нашел  ничего, кроме счетов  за коммунальные услуги. По  телевизору
показывают  одну  ерунду.  Жена  все  время выискивает  повод  поскандалить.
Полицейские обклеили лобовое стекло  машины квитанциями на штраф, а какой-то
вандал ключами  исцарапал лак.  Я  чуть не свалился в  нервном припадке,  но
потом  отпустило.  Потому  что   жизнь  -  это  вовсе  не  коллекция  разных
неприятностей.  Жизнь -  это радость дышать легким  воздухом, открывать  для
себя   бесконечно  разнообразные   пейзажи,  встречаться  с  симпатичными  и
интеллигентными людьми. Я  вообще сам  часть всего этого.  Жизнь, это все же
качественный  продукт. Я лично принимаю  его каждое  утро и  повторяю то  же
самое по вечерам. Делайте как я! Любите жизнь, она вам за это отплатит!"
     Обращение НАПроЖ,
     Национального Агентства по пропаганде жизни


     Я умирал от  скуки в свой  квартире  на танатодроме "Соломенные Горки",
по-прежнему одинокий, как и раньше, когда я жил в крошечной студии.
     Стефания  ненадолго  вернулась  в  Италию.  Мы  с  Раулем  и  Амандиной
воспользовались ее отсутствием  для проверки  своей аппаратуры, чтобы  после
возвращения танатонавтки дать ей возможность совершать самые лучшие полеты.
     Совместные обеды и ужины превратились для меня в тяжкую пытку. Амандина
постоянно усаживалась напротив Рауля и с большей жадностью смотрела на него,
чем в  свою  тарелку.  Конечно, Рауль  все  еще был  очарован итальянкой, но
постоянные нежности Амандины потихоньку начинали приносить плоды.
     К моему великому  смятению, оба они непрерывно пытались держать меня  в
курсе развития своих отношений. Я задыхался от кипевшей внутри горечи, играя
роль духовника.
     -  Ты знаешь, -  поделился со  мной Рауль, - я нахожу,  что  Амандина с
каждым днем одевается все лучше и лучше.
     - Она все время ходит в черном...
     Он меня не слушал.
     - И становится все красивей и красивей, правда?
     - Я всегда считал ее самой обворожительной, - печально сказал я.
     В тот же вечер я узнал, что они собираются поужинать. Тет-а-тет.
     Ночевать на  танатодром  они не пришли. Я остался один. Один-одинешенек
во всем проклятом здании.
     Я  улегся  на  пусковой  трон  и  там,  в  точке  фокуса  всех  энергий
танатодрома,  попытался  на  практике  применить  советы Стефании.  Я  хотел
научиться   трансцендентно  медитировать,   чтобы   покинуть   свою  бедную,
несчастную оболочку.
     Я закрыл глаза, попытался создать в мыслях  пустоту, но стоило прикрыть
веки,  как тут  же, словно на экране  кинотеатра, передо мной возникал образ
Амандины. Красоты она была ангельской, смотрела на меня снисходительно, а ее
полные губы шаловливо прятались под белокурыми волосами.
     Какой смысл  быть  знаменитым и уважаемым, если я не в  состоянии  даже
обладать женщиной моей мечты?
     Я  был  в бешенстве. Думать  об  Амандине, готовой переспать  с  любым,
только не со  мной, который  ее любит...  это уже слишком! Я открыл глаза. Я
вообразил,  как   они   прямо  сейчас  занимаются   любовью  в  какой-нибудь
гостинице...  "чтобы  не огорчать  этого  несчастного Мишеля"...  Я  не  мог
сдержать нервного  смеха. "Танатонавтика - дерьмо!" - как говаривал  Феликс.
Какая  жалость,  что  Стефания  уехала,  она  одна  способна  была  помешать
появлению этой  парочки.  Что же до меня... выходит, я  только и делал,  что
помогал случиться худшему. Должно  быть, я  подсознательно  подыгрывал моему
лучшему другу уйти с женщиной, воплощавшей собой все мои желания!
     Нет, я знал, что  так  оно и  выйдет, вот почему  я  так  себя вел. Чем
скорее это случится, тем раньше кончится моя пытка.
     С кресла, где я лежал, хорошо  было видно подставку, где висели бачки с
"ракетоносителями". С какой стати  жить дальше? А что,  если я сам попытаюсь
пробить вторую коматозную стену? В конце концов, у меня в прошлом нет ничего
такого  особенного,  чего  можно бояться.  В  худшем  случае я  встречусь  с
Феликсом.   Я  начал  закатывать  рукава  рубашки.  В  голове  на  мгновение
промелькнула мысль, что я собираюсь покончить с собой из-за любви, как самый
заурядный, прыщавый юнец...
     Это идиотизм.
     Я вонзил  иглу в самую крупную вену на запястье, которая  пульсировала,
словно пытаясь убежать от этой муки.
     "На  вот, получай,  толстая  вена,  это тебя научит,  как не закачивать
побольше крови в мой мозг, чтоб я смог найти слова и соблазнить Амандину".
     Я  подключился   к   аппаратуре.   В   ладони  лежала  маленькая  груша
электровыключателя.
     Амандину восхищают танатонавты, она  спит  с танатонавтами,  она  хочет
узнать, что такое смерть, сходясь с танатонавтами. Что ж, значит, и я должен
стать танатонавтом, чтобы быть интересным в ее глазах.
     Скажем  так, что во  всей этой  авантюре я лично принимал  очень  малое
участие. Наверное, я был  вроде испанских моряков, видевших, как суда уходят
в  Америку,  но никогда не  уплывавших вместе с  ними. Наверное,  такие вещи
нельзя  узнать,  слушая только  рассказы  других. Надо  самому встать  на их
место.
     Груша выключателя была липкой в моей ладони, залитой потом агонии.
     Чем я занимаюсь?
     Словно детская считалочка, в ушах звучали слова тибетского ламы.
     "О сын благородной семьи, пришло то, что называют смертью!
     Этот мир покидаешь не только ты, это происходит с каждым.
     Так не испытывай желаний и тоски об этой жизни".
     Так  не испытывай желаний и тоски об этой жизни... Не такой уж  ужасной
была моя карма в течение  этого  существования. В  моей уходящей жизни я был
патентованным  тюфяком,  вечно  пытающимся снять девчонок. Одна жизнь, чтобы
научиться завоевывать любовь, другая -  чтобы  пользоваться плодами  учения.
Н-да, я умру застенчивым, я рожусь заново плейбоем.
     Я  еще раз взглянул на  грушу выключателя. Сглотнул слюну и безо всякой
уверенности начал ритуальный отсчет :
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пу...
     В зале вспыхнул свет.
     - Он тут,  маман!  -  закричал Конрад.  - Ты  чего там делаешь,  в этом
кресле? Мы с ног сбились, пока тебя нашли.
     - Оставь своего брата в покое, - сказал моя мать.  - Ты что, не видишь,
он  проверяет приборы. Не обращай  на нас  внимания, Мишель, занимайся своим
делом. Мы просто хотели показать тебе торговый баланс нашей лавки. Это может
и подождать.
     Конрад тем  временем крутил ручки потенциометров. Обычно  я  терпеть не
мог, чтобы он хоть чего-нибудь здесь трогал, я тут же  приходил в ярость. Но
сегодня,  я уж  не знаю почему, но сегодня Конрад, мерзавец Конрад, внезапно
показался мне образцом замечательного человека.
     Незаметным движением я снял палец с кнопки.
     - Мы еще  хотели рисунки  у тебя  взять,  что  там  такое позади второй
стены,  чтобы подготовиться к новому сезону продажи футболок! - уточнил  мой
брат.
     Мать подошла и запечатлела у меня на лбу сочный поцелуй.
     -  А  если у  тебя не  было времени поужинать - ты  же  вечно забываешь
покушать! - дома есть тушеное мясо с овощами и с мозговой косточкой, как  ты
любишь. С этими столовыми ты себе желудок испортишь. Они там только  объедки
подают и продукты худшего качества. Разве можно это сравнить с тем, как мама
готовит!
     Никогда я еще не испытывал  такой привязанности к этим двоим. Никогда я
еще  не был так рад их  видеть. Мгновенно я вытащил иглу, закапала кровь, но
они ничего не сказали.
     Я  ведь  не  живу одной только агонией:  есть  ведь еще  и  косточка  с
горячими  мозгами. Их  так намажешь на  горбушечку свежего  хлебца,  крупной
сольцой посыплешь... И еще перчику черного. Но не слишком,  а то  можно вкус
испортить.


     "И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую
от престола Бога и Агнца.
     Среди улицы его, и  по  ту  и по  другую  сторону  реки,  древо  жизни,
двенадцать  раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья
дерева - для исцеления народов".
     Откровение Иоанна Богослова, 22



     Забыть  про  мои   личные  проблемы.  В  последующие  дни  я  попытался
абстрагироваться от личной индивидуальности. Нет желаний, нет и страданий. Я
знал, что  мое стремление обладать Амандиной вполне уже могло превратиться в
одержимость. Одержимость тем более опасную, так как с этого момента Амандина
была вне моей досягаемости.
     Стефания  вернулась  из  Флоренции и  сказала  мне,  раз  сейчас  Рауль
заинтересован в  другой, нам двоим, пожалуй, следует свое одиночество как-то
объединить. А кстати, было  похоже,  что я  пришелся итальянке по вкусу. Она
наделяла  меня  здоровенными  шлепками по  спине, хохотала и  называла своим
"stupido Michalese". Туземный комплимент, все всякого сомнения.
     Проблема  в  том, что  я спрашивал  себя,  как на  все это реагировать.
Насчет  привлечения  особей  противоположного  пола я  вечно  был нулем  без
палочки.  Нет, конечно,  к тому времени я уже узнал  с  десяток  женщин,  но
именно они  затаскивали  меня  в постель, а  не наоборот. И к  тому же я  не
забывал, что Стефания была замужем, даже если она никогда и не  говорила  на
эту тему.
     Как ни странно, Рауль с Амандиной ничем не  выражали свою  идиллию. Они
никогда не держались за руку, не обменивались  воздушными поцелуями.  Только
некоторая безмятежность в их поведении показывала, что они на какое-то время
обрели своего рода покой.
     Стефания не  делала  никаких замечаний. Она даже продолжала заигрывающе
посматривать на  Рауля. Обычно счастливый мужчина распространяет вокруг себя
некую ауру, которая на окружающих женщин действует еще более соблазнительно.
Я же со своей постоянной агонией и вечным одиночеством мог их только от себя
отталкивать.
     Я остановился  на  своей работе,  ушел в  нее душой и телом.  Для нашей
танатонавтки я изобретал всевозможные сценарии экспериментов.
     Чем больше  я терял  всякую  надежду  на  любовь, тем  больше  я  хотел
добиться успеха со смертью. Кстати, мне то и дело снилась та женщина в белом
атласном платье и с маской  скелета, даже еще  чаще, чем раньше. Возможно, я
никогда  не  смогу раздеть Амандину,  но  у меня были  все намерения  лишить
девственности Костлявую.
     Смерть, я узнаю, что ты прячешь под своей маской!
     Смерть, готовься открыть мне свой последний секрет!
     Моим  боевым копьем,  кстати,  была женщина:  Стефания.  Стефания,  мой
таран, который разнесет в щепки ворота черного замка.
     Я еще усовершенствовал свои  "ракетоносители"  и пусковой трон, добавил
новые  измерительные датчики. Одновременно  с этим я  изучал  карты  чакр  и
акупунктурные  меридианы. Вокруг  человеческого силуэта  я  пытался  выявить
контур жизненной оболочки, о которой повествовали тибетские книги. Я сам был
удивлен, когда эти мои исследования с энтузиазмом подхватили другие.
     Я понемногу выяснял  физиологические явления, связанные с медитацией. У
меня  всегда была склонность перевести мистическое в научный  план. Согласно
некоторым публикациям, головной мозг излучает волны, частота которых зависит
от  характера церебральной  активности. Эти  волны  можно вывести  на  самый
банальный электроэнцефалограф.
     К  примеру, если человек активно размышляет, его  мозг излучает волны с
частотой от  тридцати до шестидесяти колебаний в секунду; это так называемые
бета-волны. Чем выше степень  бодрствования человека, чем больше степень его
сосредоточенности, тем более частыми становятся колебания.
     Если  закрыть глаза, немедленно появляются волны более медленные,  хотя
зачастую  их  амплитуда выше.  Они  осциллируют  в районе  десяти-пятнадцати
колебаний в секунду. Это называется альфа-ритм.
     В  состоянии сна без  сновидений излучаются дельта-волны, от ноль целых
пяти десятых до трех колебаний в секунду.
     Это я все проверил на Стефании,  моей "морской свинке". Я прикладывал к
ее вискам,  затылку и темени электроды,  и во время старта  регистрировалось
излучение альфа-волн. Это  означало, что вся поверхность ее мозга находилась
в состоянии спокойного бодрствования.
     Впрочем,  использовать  это  открытие  не  удавалось.  Факт  наблюдения
альфа-ритма  Стефании  свидетельствовал  лишь о  том,  что  она  превосходно
управляла своей медитацией.
     В тот период наша группа, усиленная танатонавткой, делала замечательные
успехи.  Чтобы  эффективней  работать с  нами,  Стефания развелась  со своим
отдаленным  супругом  и обосновалась  в  Париже. Ей  подыскали  квартиру  на
четвертом этаже, по соседству со мной.
     Каждое  утро  она  стартовала  из  пентхауза,  пользуясь  лишь  простой
медитацией, чтобы издалека рассмотреть то место, куда она погрузится вечером
путем такой  же  медитации,  но уже  с помощью небольшой химии.  В окружении
тропических  растений, рядом  с  роялем,  она  была  великолепна,  вся такая
аппетитная и сосредоточенная.
     Я  наблюдал за  ее  полетом  на  тот  свет  и  затем вел  с  ней долгие
разговоры, сидя за картой Запредельного Континента. Я стирал линии, добавлял
новые  контуры,  раскрашивал  зоны,   играл  со   словами  Терра  инкогнита,
подстрекаемый желанием отбросить их как можно дальше.
     За две недели Стефания совершила три вылазки за первую стену  и вот так
мы смогли закончить карту этого участка с определенной точностью, хотя  было
очевидно, что пузыри  воспоминаний Стефании не  универсальны и  что  в любом
случае эта карта  не  могла еще  служить в качестве  руководства  для других
танатонавтов.
     В ожидании конечных результатов мы с этого момента отказались от всякой
помпы  в  прессе.  Все  равно  после  ужасающих  откровений  Жана  Брессона,
большинство танатодромов  мира  закрыли  свои двери  и  нам  не  нужно  было
опасаться конкуренции.
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пуск.
     Сегодня у нас небольшой вечерний полет. Молодая  итальянка покоилась на
красном  кресле,  окантованном  черным  металлом.  Длинные  вьющиеся  волосы
волнами  стекали  на  ее  блузку. Она напоминала картину  эпохи Возрождения.
Тициан.
     Я отхлебнул  черного кофе.  Полеты Стефании становились  все длиннее  и
длиннее.
     Вот уже тридцать четыре минуты, как она находится в глубокой коме.
     -  Какие  планы?  -  спросил  я  Рауля,  который  только  что  вошел  в
лабораторию, застегивая на ходу рубашку.
     Он  взглянул  на  таймер  электросистемы  пробуждения  и  понял, что  я
запрограммировал его  на кому плюс  тридцать восемь  минут! Он  подскочил на
месте.
     - Ты с ума сошел! Она же не сможет проснуться!
     Этого я не учел.
     Рауль  повернул  переключатель на ноль. Немедленно  раздалось  стаккато
электроразрядов,  становившихся  все  более  и  более  интенсивными,  словно
сработала антиблокировочная тормозная система.
     - Вернись, Стефания, ты слишком далеко!
     Мы были в панике. А может, все обойдется?
     Постепенно она возвращалась.
     Стефания разом открыла глаза и часто заморгала, словно пытаясь сбросить
остатки сна. Она взглянула на нас, улыбнулась и затем твердо заявила :
     - Я ее видела.
     - Кого ты видела?
     - Я была в глубине. И я ее там видела. Вторая стена! Мох 2.
     Наша танатонавтка перевела  дыхание, а тем  временем  Рауль  сбегал  за
картой Запредельного Континента.
     - Рассказывай, - распорядился он.
     Она рассказала.
     -  Как и обычно, в начале я прошла черным коридором, где меня атаковали
светящиеся пузыри. В каждом пузыре находится по гадкому воспоминанию, всякие
нехорошие вещи, случившиеся из-за меня.  Если  хотите знать,  я  там увидела
маленькую девочку, у  которой украла ее школьный ранец. Я увидела свою мать,
плакавшую над моими плохими оценками. Увидела молодого человека, которого не
допустила до себя  и  он  назло мне  покончил  с собой. Я даже  увидела  тот
момент, когда беспомощно лежала на спине, как перевернутая черепаха. Увидела
тот день, когда умерла школьная уборщица.
     "Я  встала перед каждым таким  воспоминанием и  всем  им объяснила свое
поведение. Я  украла ранец потому, что мои  родители были бедны и  не  могли
купить  мне такой же. Я иногда получала  плохие  оценки, потому что  мать не
давала  мне  ни  единой свободной минутки,  чтобы  посидеть над уроками. Она
заставляла меня  мыть посуду  или  подметать.  Молодой  человек,  которому я
отказала,  пытался со мной сблизиться, когда я уже ходила  с другим парнем и
он мне очень нравился. Я не несла никакой ответственности за смерть уборщицы
в школе.
     Вокруг  себя   я   видела  других   мертвецов,   боровшихся  со  своими
воспоминаниями,  но так  и  не сумевших оправдаться. Воспоминания потихоньку
обволакивали  их со всех сторон, словно  лейкоциты, атакующие  микробов.  По
тем,  кто  убивал,  наносили удары  их жертвы.  Нерадивые получали пощечины.
Ленивых кидали лицом в мерзкую жижу. Гневливых смывало волнами. Кстати, этот
спектакль, как ни странно, напомнил мне "Божественную комедию" Данте.
     Тем,  кто  грешил  алчностью,  зашивали  глаза.  Погрязшим  в   роскоши
поджаривали бок. Смерть, это все же страшная вещь.
     Когда  я победила  своих демонов и  помогла соседям,  то пошла дальше в
черный коридор,  который стал фиолетовым.  Все  вокруг  меня  можно  описать
только двумя  словами: страх  и  темнота. Стены выглядели рассыпчатыми,  как
песок, и от них пахло свежевырытой землей".
     По  ее словам, невозможно огромный коридор беспрестанно сужался, но его
диаметр все еще составлял несколько сотен (может быть, тысяч?) километров.
     По  форме  он  напоминал  кювету  или  воронку.  На  отвесных  выступах
покойники  боролись  со   своими  воспоминаниями.  Все   это  выглядело  как
внутренность  одного гигантского конуса. В самой глубине  воронки  продолжал
мерцать свет. Причем не было уже ни верха, ни низа.
     Она завладела Раулевой картой и  свернула ее  наподобие воронки,  узким
концом смотрящей в пол.
     -  Конус  не горизонтален  и  не вертикален,  -  уверяла она. -  Стенки
сужаются по мере того, как углубляешься между песчанистыми выступами.
     Она быстро нацарапала на карте :
     1. Взлет
     2. Прекращение всех признаков нормальной жизнедеятельности
     3. Кома
     4. Выход из этого мира
     5. Полет в пространстве длительностью восемнадцать минут
     6. Появление  гигантского  круга света, вращающегося  вокруг себя.  Это
первый образ Запредельного Континента. Приблизительный диаметр светлой зоны:
несколько тысяч километров. Лимбы. Голубой пляж
     7. Высадка на пляж света. Прибытие на территорию No 1
     ТЕРРИТОРИЯ No 1
     - Координаты: К+18
     -   Цвет:   голубой.   Бирюзовый   оттенок,  постепенно  переходящий  в
сине-фиолетовый
     -  Ощущения:  непреодолимое притяжение,  голубизна, вода.  Прохладная и
приятная зона. Притягивающий свет
     - Граница: Мох 1 (некоторое уменьшение диаметра)
     ТЕРРИТОРИЯ No 2
     - Координаты: К+21
     - Цвет: черный
     - Ощущения: сумерки,  страх, земля.  Холодная и  ужасающая зона, где на
все более  и более отвесных выступах усопшие сталкиваются со своими наиболее
жуткими страхами и гадкими воспоминаниями.  Свет виден постоянно, но от него
отвлекает ужас
     - Граница: Мох 2
     - Вероятный выход на... Территорию 3 (?)
     Стефания стерла  одну линию, прочертила другую  и сдвинула  слова Терра
Инкогнита. Итак, наша  новая  граница называется Мох 2. А вот сейчас можно и
созывать прессу. Сообщение вызвало резонанс во всем мире.
     Танатонавтка объяснила, что Жан Брессон, вне всякого сомнения, не сумел
побороть собственное прошлое.  Тем  журналистам, что  пытались  добраться до
него и опросить поподробнее, Брессон ответил категорическим отказом. В своем
добровольном заточении  несчастный  так  и не узнал,  что же  на самом  деле
происходит на том свете.
     Все же требовалось еще победить танатофобию, причиной которой стал Жан.
Стали разыскивать его  семью, друзей. Они  поведали,  что, действительно,  у
Брессона было очень тяжелое  детство в  интернате,  которым заведовала  одна
сволочь, издевавшаяся над детьми. Именно  чтобы доказать самому себе, что он
может  побороть  собственные  страхи, Жан  и стал  каскадером,  впоследствии
танатонавтом.  Он  сделал  все,  чтобы  позабыть свои юные  годы, но  первая
коматозная стена набросилась на него и поглотила в своем аду.
     Директор интерната был  уличен, арестован,  а само заведение  закрылось
навеки.
     При всем  при  этом страх перед смертью не  исчез окончательно.  Теперь
люди знали,  что смерть - это ни абсолютный рай, ни абсолютный ад.  Смерть -
это "что-то еще". Тайна оставалась тайной.
     Что ж, вперед. Вперед, только вперед, в неизвестное!
     Курс на Мох 2.


     "Когда Адам появился на земле,  то в  самый первый день он был  страшно
удивлен,  что сила  света меняется.  Когда солнце склонилось и  небо покрыли
сумерки, Адам подумал, что все кончено. Пришел конец его жизни и миру. "Горе
мне!  - воскликнул он. -  Несомненно, я согрешил, потому что мир  стал таким
темным.  Мы  возвращаемся  в  первобытный  хаос. Вот пришла  моя смерть,  на
которую осудило меня Небо". Он перестал есть и проплакал всю ночь.
     Когда пришел рассвет, Адам воскликнул: "Так вот как мир работает! Он то
включается, то  выключается".  И  ополоумев от радости,  что всему далеко не
конец, он встал, вознес молитвы и сделал подношения Богу".



     Словом,  пока  мы   маленькими   шажками,  сантиметр   за  сантиметром,
продвигались по Запредельному Континенту, по  всему миру  стали пробуждаться
танатодромы. Можно сказать, они появлялись как грибы.
     Тема  вновь  стала  модной.  С  тех  пор,  как  узнали, что у  Стефании
появилась идея связать мистику и  науку, танатодромы стали возводить рядом с
храмами  и после  заключенных,  после каскадеров  возникло  новое  поколение
танатонавтов,  по большому счету  состоявшее из священнослужителей и монахов
всевозможных вероисповеданий.
     Параллельно  с  этим,  после  скептиков  и  энтузиастов,  нам  пришлось
столкнуться  с  профанами,  считавшими  смешение   предрассудков  и  научных
исследований опаснейшим видом  взрывчатки. Они окрестили нас "конкистадорами
веры",  так  как  мы  уходили  завоевывать новую  территорию  во имя заранее
установленных духовных принципов.
     И действительно, каждый пастырь, прошедший через первую стену,  уверял,
что видел  там  символы своей религии. Что ж, это дело нормальное, поскольку
на черной  территории каждый танатонавт  становился объектом атаки  своих же
собственных воспоминаний.
     Монахи-бенедиктинцы объявили, что обнаружили источник ореола святых. По
их словам, это репрезентация эктоплазмы, начавшей  выходить  из темени. Надо
полагать, именно так  в свое  время художники пытались передать  способность
Избранных к декорпорации.
     Антирелигиозные  деятели вскинулись на дыбы,  утверждая,  что все это -
реклама скуфейки.
     В   игре  было   столько  интересного,  столько  сакрального,   столько
запретного. Мы с  Раулем,  Амандиной  и  Стефанией  знали, что ковыряемся  в
бомбе, готовой взорваться  нам в лицо. Одно  только  "дело Брессона"  должно
было нас предупредить.
     Но любопытство вечно держит верх. Нам так хотелось  узнать, что же идет
после Моха 2.
     Об этом Стефания  рассказывала после каждого полета.  Она коснулась ее,
этой знаменитой второй стены, но  не почувствовала в себе сил ее преодолеть.
Ей что-то не хватало, а что именно - она не могла сформулировать.
     И  не   только  она  одна.  Если  другие   тибетские   буддисты,  потом
монахи-таоисты,   потом   дервиши,  потом  зороастрийцы,  свидетели  Иеговы,
трапписты  аббатства Мон-Луи,  иезуиты аббатства Сен-Бертран - если все  они
смогли без особых  затруднений преодолеть  первую коматозную стену, то никто
пока что не прорвался за вторую.
     Мы  побывали  в  их  культовых  местах  и  многое  узнали  о  различных
церемониях. Выяснилось, что в памяти  всех религий хранится техника полетов.
И  неважно,   как  ее   называют   сами  служители:   "благая  молитва"  или
"прикосновение к божественному миру".


     Чтобы   эволюционировать,   судьба   человека  должна   протекать   под
двенадцатью знаками  зодиака. Согласно некоторым  восточным традициям, нужно
реинкарнировать по меньшей мере по двенадцать раз под каждым знаком, или сто
сорок четыре раза общим числом. Это  минимум. Должен  произойти  оборот всех
восходящих знаков  зодиака  и  знакомство со всеми  особенностями характера,
доступными в  течение  человеческой  жизни.  Чтобы  заслужить  превращение в
чистый  дух, категорически  необходимо  испробовать все формы характера, все
формы существования.
     Но   для   большинства   существ   недостаточно   ста  сорока   четырех
реинкарнаций. Самому  Будде  потребовалось  пятьсот рождений, чтобы  познать
мир.  Подавляющая  часть  людей  находится  между  тысячным  и  двухтысячным
рождением.
     Астрология   утверждает,  что  двенадцать  знаков  зодиака  сравнимы  с
двенадцатью цифрами на циферблате часов.  Большая  стрелка показывает на наш
знак, а минутная  отсчитывает наши  восхождения. Сообща они  определяют  тот
"контракт", который надо выполнить в течение нашей текущей реинкарнации.
     На каком же часу нашей "полной" жизни находимся мы сейчас?



     Люсиндер  нанес  нам  визит  и  посоветовал  не  торопиться  вывешивать
праздничные  флаги.  Кое-какие религии  пребывали  в  полном возбуждении.  И
римский   Папа,   и   некоторые   фундаменталистские   сообщества,   недобро
посматривали на то, как танатонавтика со своим уставом лезет в их монастырь.
     Когда Рауль запротестовал, что мы, дескать, здесь ни  причем, президент
ответил, мол, пусть даже и так, но уже свыше сотни религиозных деятелей всех
толков скончались в стремлении  последовать по  стопам наших  экспериментов.
Мой друг заявил, что  им бы следовало побольше заниматься  научной  стороной
декорпорации  и   поменьше  уповать  на  силу   собственной  веры.  Люсиндер
согласился с этим аргументом, но мы чувствовали, что он озабочен.
     Может ли  быть, что  в  середине  XXI-го  столетия надо бояться  власти
священнослужителей?
     Со своей стороны, на нашем танатодроме  "Соломенные Горки"  мы работали
над тем, как сделать полеты еще  более надежными. Стефания удостоверила, что
взлет проходит  лучше, когда она  держит свой позвоночник совершенно  прямо,
спина расслаблена, подбородок на  груди, а плечи опущены. Соответственно, мы
заказали пусковой трон, копировавший контуры патентованных шведских сидений,
заставляющих человека принимать эту эргономическую позу.
     Мы соорудили  вокруг кресла  стеклянный  пузырь,  изолирующий  от  шума
внешнего мира.  Если уж на  то пошло, ряд несчастных случаев  произошел лишь
потому,  что кое-кто  по  оплошности отвлек  танатонавта  во  время  полета.
Пуповинки пилотов лопались  прежде,  чем их  смогли вернуть. Несвоевременный
телефонный звонок, дверь, хлопнувшая из-за примитивного сквозняка - и смерть
обеспечена! С такими вещами не шутят.
     Чтобы   еще   больше   способствовать   полету,   мы  установили   даже
высококачественную музыкальную систему, чтобы душе было  приятно  стартовать
под литургическую или священную музыку.
     Знаменитый модельер  в сотрудничестве  с мудрецом-электронщиком создали
по-настоящему удобный костюм.
     С этих пор  униформа танатонавта уже  не была ни  спортивным  трико, ни
смокингом. Она стала напоминать  экипировку подводного пловца-диверсанта. Мы
в Париже выбрали для себя белый цвет.
     Идею подхватили.  На различных танатодромах  планеты  возникла мода  на
униформу. Японцы  остановились  на черном  цвете,  американцы  решили  взять
фиолетовый, а  англичане - красный. Фотографы были в восторге: наконец-то их
снимки стали производить заслуженное впечатление.
     Совершенно логично,  что вслед за костюмами появились нашивки. На нашей
эмблеме был запечатлен феникс, пересекающий кольца бушующего пламени.
     Каждому  танатодрому   -  свою   религиозно-культурную   специализацию.
Африканцы  отправлялись  в  церемониальных покровах  под  гром  тамтамов.  В
качестве  эмблемы  у  них  были  слоны,  гепарды и  попугаи.  Жители  Ямайки
предпочитали рэггей и  марихуану. Русские уважали православные  песнопения и
водку. Перуанцы жевали листья коки и вылетали под чарующие мелодии свирелей.
На их эмблемах красовалась посмертная маска Великого Инки.
     На международных чемпионов заводились скаковые книги.  У каждого имелся
свой   фаворит.   Пари  можно  было  запросто  заключить  через   лондонских
букмекеров.  Кто  первым  пересечет  вторую  коматозную  стену?  На  испанца
(эмблема  с головой быка)  ставили двенадцать  к  одному  против  американца
(эмблема   с   головой   орла).   Свидетельства   о   пузырях   воспоминаний
накапливались,  все разные, все  удивительные. Тираж  "Танатонавта-любителя"
взмывал вверх, как стрела, выпущенная из лука.
     В своем  магазине  мать с  братом  организовали продажу пусковых кресел
("Сделано в Соломенных Горках")  и "ракетоносителей" (для них я синтезировал
формулу  плацебо, не в пример более безвредную для печени и  почек), а также
комбинезоны с датчиками. Деньги лились потоком.
     Танатонавтика  не   просто  захватывала  мир,   она  становилась  более
комфортабельной, более практичной, более точной. Благодаря креслу в защитном
пузыре и новому костюму, тот свет казался доступным всем и каждому.


     "Согласно кельтской мифологии, посвященные богине Дана племена Туата из
земли  Даннан  совершали  набеги на  северные острова  Мира,  чтобы овладеть
Ирландией.  Они  также  сражались  с  Фомойрами,  одноглазыми  и  однорукими
богами-демонами. Тем пришлось спасаться в глубинах озер, расщелин, колодцев.
Они жили  в нижнем мире, параллельном  пространстве, называемом Си ("покой")
или же Тир-на-ног ("земля юных"). Оттуда они помогали людям распространяться
по странам.  Придя к  одной друиде за советом, они дали ей четыре магических
талисмана:  котел Дагда, бесконечно  насыщавших тех,  кто  из него  питался;
копье  Луг,  убивавшее  врага даже  при  простом  прикосновении; меч  Нуада,
делавший неуязвимым своего владельца; и наконец, камень  Фаль, который своим
"криком" подтверждал королевскую сущность тех, кто вставал на него".



     Несмотря на учащавшиеся  попытки, Мох 2 оставался непокоренным.  Сукуми
Юка, дзенский  монах, сумел все же его коснуться и утверждал, что  разглядел
за  стеной  красные  сполохи,  которые,  по его  словам, "напоминали  гейш".
Довольно  странное  выражение для человека, посвятившего себя духовности! Он
отказался  дать какие-либо уточнения, добавив только,  причем  неоднократно,
что хотел бы как можно скорее вернуться, чтобы встретиться с ними вновь.
     Большего ему рассказать было  не суждено. Второй полет стал  последним.
Когда товарищи решили отключить монаха от машины, то увидели его  бездыханно
лежащим в луже спермы, а тело было изогнуто словно в любовном объятии.
     Это сообщение было сохранено  в строжайшем секрете. Если люди вообразят
себе, что  в смерти  находятся вечные сексуальные наслаждения, танатонавтика
вызовет взрыв самоубийств планетарного масштаба!
     Все ждали  нового разведчика. И  дождались. После первого  же полета он
сообщил нам более точные свидетельства. Это был индийский йог, Раджив Бинту.
То,  что ему  пришлось пережить, он  описал  в книге,  не  замедлившей стать
международным   бестселлером   ("Ближе   к   концу",   издательство   "Новый
Континент").
     Как и Феликс когда-то, Раджив Бинту попал в ловушку "звездной болезни".
Он  больше  не мог  сосредоточиться на своих спиритуальных способностях. Для
взлета он стал пользоваться галлюциногенными травами и по возвращении ничего
уже не помнил.
     С великому несчастью, Парижскому танатодрому не довелось принять у себя
Раджива Бинту. Его группа, в  течение сорока пяти  минут  тщетно  пытавшаяся
вернуть  разведчика  к  жизни,  была  вынуждена  признать  потерю его  души.
Телесная  оболочка   Раджива  была  передана  в   Смитсоновский  Институт  в
Вашингтоне, где она тщательно хранится в формалине.
     Нам пришлось довольствоваться поэзией,  обильно  уснащавшей  его книгу,
чтобы красным эротическим цветом пометить зону за Мохом 2.
     Выдержка из книги "Ближе к концу":
     "О мир, стоящий в тупике перед второй коматозной стеной!
     Жемчужины радости, словно пестики лилий,
     Возвещают эрекцию танатонавтики!
     Каждый полет станет любовным оргазмом.
     Завоевание Смерти позволит написать продолжение к Камасутре.
     Эта книга - лишь первая глава пространства наслаждений,
     Сто томов которых сулит нам смерть.
     О мир, стоящий в тупике перед тем светом!
     Наши души заканчивают свой путь в пьянящем экстазе.
     Это же так естественно, раз мы рождаемся в царстве боли!"
     Тремя месяцами позже список погибших значительно удлинился. Все религии
рекрутировали  монахов-танатонавтов  и приносили  их на алтарь познания того
света. Все ради  удовлетворения своей  гордыни. Для доказательства того, что
именно  их  толкование мира  было единственно  правдивым. Все  средства были
хороши, чтобы окружить взлеты церемониями, требовавшимися для ответственного
религиозного деяния.
     Какое  же деяние можно  считать самым религиозным,  раз взлет был всего
лишь приближением к загробному миру?
     Танатонавтика  вошла в фазу "монументального  мистицизма",  когда пуски
осуществлялись из  монастыря  Сердца Христова или с  пирамиды Хеопса. Что до
нас,  то все наши  сведения о земле за Мохом 2  ограничивались  тем, что она
"красная и полна наслаждений".
     Стефания не могла уже больше терпеть. Пора, пора туда отправляться.
     Множество  медитаций,  упражнений  по  управлению дыханием  и  частотой
сердечных сокращений. И наконец, 27  августа,  в семнадцать часов, благодаря
неустанной работе и железной воле, она этого добилась.
     Издавая  неконтролируемые  всхлипы,  вся красная и трепещущая,  залитая
потом, Стефания очнулась в своем пусковом кресле.
     - О-ох! - воскликнула она, все еще в невероятном возбуждении.
     Когда Рауль  наклонился поближе, чтобы лучше  услышать ее  рассказ, она
ухватила его за шею и впилась губами прямо в  рот.  Мой друг не очень сильно
сопротивлялся, хотя в аквамариновом взоре Амандины бушевал темный вихрь.
     - Давай, рассказывай, - распорядился Рауль, с трудом приходя в себя.
     - Ва-ва-ва! - промямлила она. - Это  сказочно! После второй стены - там
секс, наслаждение,  радость,  там  йеху-"снежный  человек",  великая римская
оргия. Это такая перепихаловка, супер!
     Понять ее  было нелегко.  Она  говорила только  о своих ощущениях. Чаще
всего звучали слова "абсолютное наслаждение". "Наслаждение, радость, экстаз"
и  плюс  к тому почти непреодолимая одержимость, страстное желание вернуться
туда вновь.
     Мы пытались поточнее ставить ей вопросы.
     Она сказала, что это словно тысяча могучих оргазмов.  Чувство изобилия.
Даже  с наркотиками, даже с самыми лучшими любовниками, что у нее  были, она
никогда, никогда не испытывала такой силы  и такого разнообразия, хоть  ты в
обморок падай.
     Я покраснел.
     Этой  ночью мне вновь снилась женщина в белом атласном платье  и маской
скелета. Смерть. Она застегивала пояс с  подвязками  для чулок и обещала мне
совершенно  невозможные   вещи.  Загробные  наслаждения,  побивающие  всякий
мыслимый полет фантазии.


     Мы сидели в тайском ресторане и никакими улещиваниями не  могли убедить
Стефанию,  чтобы  она  перестала говорить так громко  и  сдерживала бы  свое
ликование.  Она распространяла  вокруг себя такую  сексуальную ауру, что все
мужские взгляды были прикованы только к ней.
     В том  числе взгляды и женские. Даже  Амандина, и та не смогла остаться
невозмутимой, слыша хрипловатые перлы экстаза от Стефании.
     Она не говорила ни о чем, кроме как о наслаждении!
     Наслаждение! В конце концов, какая у нас основная движущая сила, здесь,
в этом мире? Что мы  ищем  в этой жизни? Почему  мы  работаем,  интересуемся
другими, чем мы занимаемся? Поисками наслаждения!
     Понадобилось множество  порций  риса с острой мясной  подливкой,  чтобы
утихомирить  итальянку  и чтобы,  вернувшись  в пентхауз, она  смогла  вновь
обрести научный подход и согласиться сесть за нашу карту.
     Итак, что там  идет  после  Моха  2?  Пожалуйста:  в точке  "кома  плюс
двадцать  четыре  минуты" эктоплазму  охватывают  приятные  ощущения.  После
голубой  зоны,  после  черной  зоны,  идет  зона красная.  Это  Наслаждение.
Опьяненный, танатонавт ускоряет свой полет к  свету. Стенки красного туннеля
становятся мягкими, как велюр. Душа испытывает ощущение,  словно находится в
утробе матери и готовится к рождению. Сказочно!
     И тут,  совершенно  внезапно,  реализуются самые сокровенные  желания и
фантазии.  Там находятся мужчины,  о которых мечтала  Стефания и  которых не
сумела  соблазнить;  они  берут  ее   за  руки  и  засыпают   непристойными,
похотливыми предложениями.  Она отдает себя ну  до того игривым забавам, что
никогда и  мечтать  о  них не  смела. Но это не только секс. Она  объедается
немыслимыми  яствами,  вечно  желанными,  но  до  которых  никогда не  могла
добраться.
     Она открывает в себе  желания, о которых не имела ни малейшего понятия.
Даже женщины занимают ее своими нежнейшими ласками.
     Ей  пришлось прибегнуть  к  самым  сильным  тибетским  молитвам,  чтобы
отказаться  от всех  этих деликатесов наслаждения и вернуться на танатодром.
Для этого  потребовалась напрячь всю силу  воли. Она думала о нас, ожидавших
ее возвращения, ожидавших нового знания.  Но  самое главное  оказалось не  в
этом.
     Она увидела новую коматозную стену, Мох 3.
     Стефания взяла карту,  стерла  слова "Возможный  выход на  Территорию 3
(?)" и потом, высунув язык, словно прилежная  ученица, написала поверх этого
места :
     ТЕРРИТОРИЯ No 3
     - Координаты: К+24
     - Цвет: красный
     -   Ощущения:  наслаждение,   огонь.  Теплая   и   влажная  зона,   где
сталкиваешься  с  самыми  горячечными  фантазиями.  Зона  также извращенная,
потому  что мы  переживаем  самые  невыразимые  из  своих  желаний. Им  надо
смотреть в лицо и позволить  собой овладеть, иначе можно прилипнуть к стене.
Свет виден постоянно, словно приказывая нам продолжать путь
     - Граница: Мох 3
     После  этой  интерлюдии  жизнь  на  танатодроме  несколько  изменилась.
Вернувшись из алой страны с  разгоряченными желаниями, Стефания приступила к
жесточайшей осаде  Рауля. Кстати, свалить  его оказалось  делом  не столь уж
сложным.  С  самой  первой  встречи мой друг  не  скрывал своего  восхищения
округлыми формами итальянки.
     В  противоположность тому, как у них все было с Амандиной, теперь Рауль
на весь белый свет афишировал свою  связь. Я уже  не осмеливался заходить  в
туалет рядом с пусковым  залом, опасаясь  спугнуть там нашу парочку в разгар
их любовных игрищ.
     Амандина  была в полном отчаянии  и, разумеется, как  и  всегда, решила
найти  утешение  и  поддержку  во мне.  Отказавшись  от  посещений  тайского
ресторана мсье Ламберта, где мы рисковали наткнуться на слившихся в  объятии
влюбленных,  она  как снег  на голову  напросилась  ко  мне,  провести вечер
вместе.  В холодильнике оставалось несколько яиц. Я сымпровизировал  омлет с
луком. Повар из меня не очень и омлет оказался пережаренным, но Амандину это
не озаботило.
     - Ты, Мишель, единственный человек, который меня понимает.
     А  вот  этого  я не люблю. Склонив голову,  я  тайком  выбирал  кусочки
скорлупы, которые по своему скудоумию уронил на сковородку.
     Я  выставил две  самые  лучшие  мои  тарелки  на кухонный  столик.  Она
машинально присела.
     Очень аккуратно я  разложил омлет на двоих. Амандина сидела неподвижно,
уставившись в свою тарелку.
     - Ты не хочешь? - спросил я. - Он не такой уж неудачный.
     - Я думаю, это настоящий деликатес, но дело не в этом. Я  не голодна, -
вздохнула она.
     Амандина взяла меня за руку и стала смотреть глазами продрогшего, всеми
позабытого щенка.
     -  Мой  бедный  Мишель...  Как  я,  должно  быть,  надоела тебе  своими
сердечными историями...
     Я  взглянул на  нее.  Она  становится  еще  красивей,  когда вот  такая
печальная. В  тот вечер  в меню входило  полное  повествование о ее любовной
истории  с  Раулем.  Насколько  он  мягкий,  настолько   же  инициативный  и
внимательный. Она убеждала меня, что Рауль был мужчиной  ее жизни и что  она
никогда  так не  влюблялась. Я  ответил, что ни к чему столь убиваться и что
Стефания - всего лишь увлечение, и что он к ней вернется.
     Я не понимал,  как может  мужчина не быть до  глупости влюбленным в эту
газель со светло-голубыми глазами.  Даже несмотря на полновесную и нахальную
итальянку.
     - Мишель, ты так добр ко мне.
     Но  в  ее  ауре  не  было  ничего,  что  бы  резонировало  с  моей. Она
воспринимала меня  как  друга, или как бесполого коллегу. Может быть, именно
мое чрезмерное  желание вызывало  у  нее отвращение. Может быть, моя страсть
представлялась ей бурной Ниагарой и потому отпугивала.
     -  Ты такой добрый,  Мишель! Позволь  мне сегодня спать с тобой вместе,
прошу тебя. Я так боюсь оказаться совсем одна, на своей холодной простыне.
     Я позеленел, я покраснел, я закашлялся.
     - Ладно, - прохрипел я.
     Я  кое-как напялил  пижаму из бумазеи и  застегнулся до самого горла. У
нее  с собой была  припасена шелковая комбинация.  Я ощутил  рядом  с  собой
атласную  кожу, ее тело расточало ароматные волны сладкого мускуса и  амбры.
Это пытка. Еще ни одна женщина не вызывала во мне такого взрыва страстей.
     Дрожа  от непрерывной бури  эмоций,  я  подкрался рукой  к  ее плечу  и
коснулся нежнейшей кожи.
     Амандина,  грациозно свернувшись  калачиком  под моим одеялом, издавала
звуки, обещавшие  наслаждения. Сердце  колотилось  в бешеном темпе. Еще одно
вспомогательное  движение  и я узнаю, что  испытала Стефания  на том  свете.
Наверное, это  могучий  взрыв. Хм-м, должно  быть, это  мой гипофиз посылает
сигналы  боли, все так напряжено.  Не будем  обращать  внимания.  Мои пальцы
проделали еще несколько шажков на этом опасном пути.
     Она схватила мою ладонь и оттолкнула ее с извиняющейся улыбкой.
     - Не будем портить нашу замечательную дружбу, - промурлыкала она. -  Ты
мой единственный и настоящий друг, я не хочу тебя потерять.


     "Человеческое  тело  имеет  семь чакр, которые  служат  энергетическими
точками.
     Первая  чакра: Расположена  над  половыми  органами,  между  копчиком и
анусом. В здоровом состоянии обеспечивает жизненной энергией.
     Вторая  чакра:  Расположена сразу  под  пупком.  В  здоровом  состоянии
обеспечивает силой действия.
     Третья  чакра:  Расположена  в  нижней части  солнечного  сплетения.  В
здоровом состоянии позволяет земной и космической энергии облучать тело.
     Четвертая чакра: Расположена в центре  солнечного сплетения. В здоровом
состоянии позволяет человеку чувствовать себя в своей тарелке.
     Пятая чакра:  Расположена  в нижней  части горла. В  здоровом состоянии
позволяет свободное общение.
     Шестая чакра: Расположена между бровями. В здоровом состоянии позволяет
ощущать свою внутреннюю энергию и наделяет даром ясновидения.
     Седьмая чакра:  Расположена  посредине  темени.  В  здоровом  состоянии
позволяет мгновенно постичь принципиально важные вещи".
     Наставление по Хатха-йоге



     Так  как  журналисты  потребовали   от  Стефании   интервью,  моя  мать
организовала пресс-конференцию в зале, предусмотренном для таких мероприятий
на  танатодроме  "Соломенные   Горки".  Родительница  с  каким-то  особенным
злорадством   выгнала   на   улицу   всех   представителей   эротических   и
порнографических  журналов. "Не  хватало  еще, чтобы  наша  малютка Стефания
красовалась на свинских обложках!" - гневно бормотала она.
     Сама  же великая дива-танатонавтка  утвердилась  на эстраде и  поразила
воображение всего благородного собрания, ожидавшего ее чуть ли не с четверть
часа, своим заявлением, что поведает  о наслаждениях за второй стеной только
тем, кто подготовлен к их восприятию. И дополнила, что  перед  собой  она не
видит  никого,  кроме журналистов  с  инфантильным менталитетом, неспособных
отринуть от себя табу.
     -  Для  начала  всем  по  хорошему  сеансу  психоанализа.  А  уж  потом
поговорим! - выдала она залу и сопроводила свои слова оглушительным хохотом,
отослав прочь как аудиторию, так и всю планету с их лицемерной скромностью.
     Зазвучали возмущенные  выкрики протеста. Мать была крайне раздосадована
тем, что  обеспокоила столько народу  и  все попусту. В  следующий раз на ее
приглашения никто не ответит, а это вредит коммерции!
     Все же открытие территории, посвященной  экстазу, было событием слишком
важным,  чтобы  долго  оставаться  в секрете. Не  замедлили распространиться
слухи, к тому же тем более разгоряченные, раз не хватало точной информации.
     Реакционные партии, движения консерваторов и фундаменталистов предавали
нас анафеме.
     "Колдунский  вертеп!"  - барабанили они по  двери танатодрома, а  затем
организовали  постоянное  пикетирование у  входа,  потрясая штандартами типа
"Остановите разврат!", "Закройте этот публичный дом!"  или  "Смерть - это не
бордель!"
     Стефания пыталась перекричать протестующих.
     - Я никогда  не  говорила, что смерть - бордель! -  выкрикивала  она во
вражескую  когорту, показывавшую  ей кулак. - Я просто уточнила, что одна из
зон  Запредельного Континента - это место для наслаждений. Но я не знаю, что
находится за третьей стеной. Перед нами еще столько открытий!
     - Молчи,  развратница!  -  бросился  на  нее какой-то  дряхлый и  жутко
благородный старец с орденскими планками.
     Он  желал   надавать   пощечин  разведчице.  Мы  с  Раулем   вклинились
посередине.  Суматоха  быстро  деградировала до уличной  потасовки. "Ты и  я
против слабоумных", - бормотал я, пытаясь укрепить боевой дух, но когда силы
правопорядка решились-таки вмешаться, я уже был покрыт синяками.
     Президент Люсиндер нанес нам новый визит.
     - Дети, я вас  предупреждал!  Осмотрительность,  осмотрительность и еще
раз осмотрительность!  Живите  счастливо, но тайно. Совершенно  очевидно, мы
задели множество  людей. Папа издает  против  нас одну  буллу  за другой,  а
дигнитарии всех конфессий бомбардируют меня проклятиями.
     -  Грибы  замшелые!  -  воскликнула  Стефания. -  Они  пугаются правды,
страшатся узнать, что такое смерть на самом деле, что есть  позади всех этих
стен! Вы  представляете,  какую мину состроит Папа,  когда  мы наткнемся  на
какого-нибудь  бога,  который провозгласит  себя  в защиту  абортов и  брака
католических священников?!
     -  Может быть,  Стефания, может быть.  Но пока что давайте не забывать,
что мы  еще не встретили Бога и  что  Ватикан - это учреждение, основанное в
1377 году, в то время как танатонавтике только несколько месяцев от роду.
     Итальянка гордо  выпрямилась, великолепная в своем  телесном  изобилии,
готовая лицом к лицу противостоять как друзьям, так и противникам.
     -  Послушайте, мсье президент,  вы же не собираетесь убеждать меня, что
готовы склоняться перед кулаками фанатиков!
     - В политике надо уметь идти на уступки, находить компромиссы и...
     - Прочь уступки, долой компромиссы, - отрезала Стефания. - Мы собрались
сюда для борьбы с невежеством и мы продолжим свою разведку. Человек не знает
границ. Это его первейшее свойство!
     Президент Франции  вытаращил  глаза.  Впервые  он  столкнулся  с  такой
Стефанией Чичелли. Он хорошо знал качество  наших результатов. Надо обладать
непоколебимой волей, чтобы регулярно флиртовать со смертью, и  эта маленькая
круглая итальянка такой волей обладала. Никто, ни единый орган власти - хоть
государственной, хоть  моральной,  хоть  религиозной,  -  не заставил  бы ее
уступить. Он уважительно отсалютовал Стефании.
     Президентское вмешательство проявилось  единственно в том, что Стефания
стала  более словоохотливой  перед  журналистами.  Без малейшего  колебания,
прямо в лоб, она изложила им про все  те деликатесы наслаждения, что познала
в третьей зоне, где воплощаются все желания и все извращения.
     Манифестации  приобрели  особенно живописный характер.  Папский престол
запретил  всей пастве католической, апостольской и романской церквей занятия
танатонавтикой  под  страхом  отлучения.  В   булле,  именуемой  "Et  mortis
mysterium sacrum",  Папа  официально  заявил,  что смерть  - это табу. Любые
экскурсии живых в страну мертвых, совершаемые досрочно, объявлялись смертным
грехом.
     "Смерть  еретикам!" -  скандировали  под балконами Ватикана. "Похрустим
яблоком познания!" - отвечали наши сторонники.
     Нам до этой суеты не было дела, но президент Люсиндер  отнесся к ней не
столь легкомысленно. Церковь еще обладала огромным влиянием в стране,  а ему
на  предстоящие  перевыборы  нужны были  все голоса,  какие  только  удастся
собрать.
     "Тем  лучше, если смерть ведет  к  оргазму, - проповедовала  Стефания в
"Танатонавте-любителе", - и тем хуже пусть будет всем этим старым боровикам,
которые стали считать ее  публичным домом!" Наша подруга не ходила вокруг да
около, она била прямо в точку. Впрочем, мы не были слишком в себе уверены.
     Люди  всегда  боятся  нового.  Отступление  было  неизбежно.  И так уже
повезло, что мы смогли забраться столь далече.


     КАК ИЗБАВИТЬСЯ ОТ СТАРИКОВ
     В некоторых культурах древней эпохи существовала практика избавления от
слишком    пожилых    людей,    не    способных    принимать    участие    в
социально-экономической жизни. У эскимосов от стариков избавлялись, оставляя
их далеко в море, на льдинах, где  их  пожирали белые  медведи. А вообще-то,
обычно они шли  туда сами, добровольно, когда  решали, что уже стали лишними
для общества. В некоторых  нормандских семьях старушек заставляли забираться
на высокие лестницы,  последние ступени  которых были подпилены. Им говорили
ритуальную фразу: "Иди-ка ты, бабулька, на гумно". На гумно...



     В следующий раз Люсиндер решил встретиться с  нами на своей территории,
считая,  что  мы  станем более  податливыми у  него в  Елисейском  дворце. В
рабочем  кабинете он  был  не  один.  Там  еще  находилась женщина в строгом
деловом костюме.
     Глава  государства объяснил  нам,  что  не  желает  вступать в войну  с
религиями.
     -  Вы  ошибаетесь,   недооценивая  древнюю  мощь.  Модернизм  не  может
кавалерийской атакой завладеть местом под солнцем. Нам нужен компромисс.
     Уши Стефании на эту песню рассчитаны не были.
     -  Вы не знаете, что я там видела, я не понимаю, как с этим можно найти
компромисс.
     Люсиндер позволил себе слабую улыбку.
     - Разумеется, мне не повезло сойти с поезда в красной стране, но скажем
так, что... э-э... мы все способны понять, что вы там испытали.
     -  Вы  много о себе воображаете! Кто может  понять желания  женщины?! -
воскликнула Стефания.
     Амандина не смогла удержаться от короткого смешка.
     Как бы  то ни  было,  Люсиндер не хотел скатываться в яму провокации. С
его точки зрения, совершенно ни к чему бороться с религией лицом к лицу. Нет
религий ни хороших, ни плохих, они просто сами пытаются выжить.
     Рауль напомнил,  что  Дарвин заработал себе репутацию именно что  путем
атаки на религию, и  что без этой  провокации  дарвинизм  не  смог  бы столь
быстро появиться. Ламарк, который этого не понял, исчез в забвении Истории.
     Люсиндер принял  этот  аргумент,  но  все  же  не  отказался  от своего
амбициозного плана  объединить в компромиссе всех, как реакционеров,  так  и
модернистов.
     - Есть средство, как примирить правое крыло с левым. Танатонавтику надо
поставить на эту же основу. Отвечайте религии наукой. Заткнуть рты последним
скептикам можно  или сейчас  или никогда. Отсюда моя  идея  привлечь вот эту
мадам.
     Он представил нам женщину в деловом костюме.
     - Профессор Роза Солаль, астрофизик и астроном,  - объяснил Люсиндер. -
Вот  уже много времени  она работает над совершенно особым проектом, "Проект
Эдем". "Проект Эдем",  "Проект  Парадиз", вы видите,  что  ваши исследования
имеют  кое-что  общее, тем  более  что  цель "Проекта  Эдем"  заключается  в
выяснении космических координат... Рая.
     Найти  точку местонахождения Рая в космосе, эта задача  показалась  нам
непостижимой. Разумеется, мы все время говорили  про "континент мертвых", но
для  нас это было всего лишь  дорогой, по  которой  шла душа. Мы считали тот
свет  другим измерением,  другой реальностью,  которая принимала  душу после
выхода  из  тела.  Своего рода  параллельное  пространство.  Таким  был  наш
постулат.
     Идея  о  том, что эта земля действительно могла существовать  в висящем
над  нами звездном небе, никогда не приходила нам в голову. Да, конечно, ряд
народов  в  античною  эпоху  были  в  этом убеждены, но после  ракет,  после
программы  "Спутник" или  "Аполлон", после шаттлов, снующих  в  космосе, нас
убедили, что небо населено только звездами да галактиками!
     Президент  Люсиндер  решительно был  человеком необычным, открытым  для
экспериментов самого безрассудного свойства.
     Со следующего дня Роза Солаль  стала членом нашей группы на танатодроме
"Соломенные Горки". Теперь мы работали там впятером.


     "Бытие" -  первый текст, дающий точные  координаты Рая: Месопотамия,  в
точке слияния Тигра и Евфрата. Св.Василий, предтеча этой ветви астрономии, в
376 г. н.э.  поместил Рай на небесную твердь,  в пространстве более древнем,
чем наш видимый мир.
     Данте,  хоть  и  был  поэтом,  считал,  тем не  менее, что  Рай  должен
находиться  в более конкретном месте, как оказывается, в некоем  "конверте",
который -  опять  же, согласно  Данте -  окружают  звезды.  Немецкий  иезуит
Иероним Дрексель (1581-1638) занялся сложными вычислениями, чтобы  доказать,
что Избранные  живут на расстоянии ровно  161 884 943  верст от Земли. Томас
Генри  Мартин (1813-1933) обладал более  широким кругозором: "Рай, - говорил
он, - находится во всех небесных телах".
     Жермен  Портер (1853-1933), директор обсерватории Цинциннати (шт.Огайо)
и ревностный ветеран-теолог, через свои телескопы искал местонахождение Рая.
Он был  убежден, что  в ходе изучения  небосвода  наука не  преминет открыть
"Небесный Иерусалим".
     Преподобный Томас Гамильтон (1842-1925), пользуясь  работами астрономов
Медлера и Проктора, уверял, что Рай находится на звезде Альциона в скоплении
Плеяды,   пятьсот  световых  лет  от  нас.   Французский  физик  Луи  Фигуер
(1819-1863) поместил  на  Солнце то,  что называл "Дворцом  мертвых". Следуя
логике своего  времени, Фигуер  утверждал,  что:  "Он  не  может  находиться
слишком уж  далеко, в противном  случае  у Избранных займет  чересчур  много
времени туда добираться".



     Я мирно спал в своей квартире на четвертом этаже танатодрома, как вдруг
меня что-то разбудило.  Какой-то шорох, неуловимый звук... Я сел  в постели,
все чувства настороже.
     Я на ощупь поискал очки на прикроватном столике. Их там не было. Ах ты,
черт! Должно быть, я их на письменном столе оставил. Надо вставать искать, а
если в комнату  забрался  вор, он мне не даст на это времени. Скорее, пошлет
меня в нокаут.
     Что делать? Вихрем понеслись мысли. Лучшая  защита -  это нападение. Он
же не знает, что я его не вижу.
     - Уходи! Здесь для тебя нет ничего интересного! - крикнул я в черноту.
     Никакого ответа.  Все же,  хоть я  ничего и  не  видел,  но присутствие
человека ощущалось совершенно точно. У меня в комнате незнакомец.
     - Убирайся! - повторил я, ища выключатель.
     Я выпрыгнул из-под одеяла. "К счастью еще,  я в пижаме", - сказал я сам
себе. Можно подумать, в такой  момент это важно. Я прямо сердцем чувствовал,
где он стоит. Я  включил свет. Никого.  Хотя... вроде  как мелькнул какой-то
размытый  силуэт. Да нет, никакого  сомнения: комната пуста. И все же, здесь
кто-то был, причем кто-то враждебный, я был в этом совершенно уверен.
     И  тут  произошло  нечто страшное.  Я получил  со всего размаха  удар в
грудь. Или меня пустота бьет или человек-невидимка!
     Удалось найти очки. Я их тут же нацепил на  нос. Опять  ничего. Я  что,
получил этот удар в  кошмарном  сне,  о котором ничего не помнил, но который
меня разбудил?
     Весь дрожа,  я погасил свет  и  улегся снова, оставив все  же  очки  на
месте. Завернулся по шею в одеяло и стал ждать...
     И  в этот момент  присутствие проявилось  по-настоящему. В  меня что-то
скользнуло, прямо через пальцы  ног, и стало  завладевать моим телом. Жуткое
ощущение!  Я  любого  грабителя  предпочел  бы  этой  эктоплазме,  что  меня
атаковала. А она еще и разговаривала!
     - Прекратите беспокоить силы, в которых ничего не понимаете!
     Я боролся, но как можно защититься от нападающей души?
     - Кто вы? Кто вы? - закричал я.
     Я уже  знал  природу  моего врага:  без сомнения, какое-то  религиозное
общество,   пытающееся   вынудить   нас  забросить   все   танатонавтические
эксперименты.
     Я сражался  как  мог, но  он брал  верх. Эктоплазма  прошла в колени, в
живот и принялась мять там мои внутренности.
     Итак, мистические силы  решили объявить нам войну.  Нашим же оружием. А
теперь и своим. Путем медитации,  путем  декорпорации,  путем эктоплазменной
атаки. Мы недооценили противника. Как защищаться от врагов, которые проходят
сквозь  стены  и  даже сквозь  барьеры нашей плоти?  Мое тело  больше мне не
принадлежало.  Им овладел  фанатик, разгневанный нашими исследованиями  Рая.
Если  это помогает, может,  мне  следует пасть  на колени и начать  молиться
Пречистой Деве?
     Но воину не пристало стоять на коленях. Странно, но в этот момент ужаса
у  меня  в голове промелькнуло  воспоминание,  как дзен-буддизм  рекомендует
стрелять  из  лука.  Чтобы  попасть  в  цель,  надо  в уме  ее  представить.
Вообразить лук, мишень и саму стрелу. И  как стрела несет тебя прямо в самый
центр.
     Я  встал,  принял  боевую позу и  закрыл глаза.  Немедленно  предо мной
возник мой противник. Я  имел  дело с  эктоплазмой  маленького, скукоженного
монаха. Если открыть глаза,  он исчезал. Если  опять закрыть,  он  появлялся
прямо напротив меня, готовый к дуэли, чьих правил я не знаю. Какой  все-таки
парадокс,  что  надо  закрывать  глаза,  чтобы  лучше   видеть!  Этим   дети
занимаются, чтобы отогнать опасность, а не взрослые!
     С  плотно закрытыми глазами я во  всех подробностях  представил  своего
противника  и  как  он  уменьшается в  моих  мыслях.  Затем  я взял  в  руки
призрачный лук и принял позу стрелка, натягивающего тетиву.
     Эктоплазма перестала смеяться.
     У нас было  две души и одно  тело.  Его и мое. Он  тоже вынул арбалет и
прицелился. Я выстрелил. Он выстрелил в тот же момент. Моя стрела попала ему
прямо в лоб. Я потерял сознание.


     По воле сотворившего, не знаю,
     Я предназначен аду или раю.
     Вино, подруга, лютня - часть моя,
     Тебе блаженства рая уступаю.
     О невежды! Наш облик телесный - ничто,
     Да и весь этот мир поднебесный - ничто.
     Веселитесь же, тленные пленники мига,
     Ибо миг в этой камере тесной - ничто!
     Пусть нашей смерти радуется тот,
     Кто сам от смерти может защититься.
     Омар Хайям (1050 - 1123), Рубайат



     Рапорт в компетентные органы
     В рядах  активистов  танатонавтики брожение. Мы  бы  хотели, чтобы  эти
эксперименты  были вырваны с корнем. Танатонавтика - опасность для всех нас.
Уже  неоднократно  указывалось  на  необходимость вмешаться.  Настаиваем  на
разрешении принять меры.
     Ответ компетентных органов
     Приказываем   подождать.    Ситуация   под    контролем.   Беспокойство
преждевременно.


     Чернота и тишина.
     Наконец я  открыл глаза. В  дымчатом обрамлении  света появился изящный
силуэт. Ангел, ясное дело.
     Ангел склонился  надо  мной.  Как  ни  странно,  этот  ангел  напоминал
женщину, но она была такой прекрасной, каких вы никогда на земле не увидите.
Блондинка, с карими глазами.
     Абрикосовый запах ее духов.
     Вокруг нас все было белое и торжественное.
     - Ы... ой... ой... бя... лю.
     Ангел, надо полагать, говорил со мной на ихнем языке. Ангельский жаргон
непостижим для не-ангелов.
     - Ы... мой ...рой. Я тебя... блю.
     Она терпеливо повторила этот псалом и коснулась моего потного лба своей
сладкой и прохладной рукой.
     - Ты мой герой. Я тебя люблю.
     Я недоуменно огляделся вокруг.
     - Где я? В раю?
     - Нет. В реанимационном отделении больницы Сен-Луи.
     Ангел успокоительно улыбнулся... Я  узнал  это лицо. Я его видел тысячу
раз. Амандина.  Я подпрыгнул. В  памяти  внезапно всплыло  все. У  меня было
сражение с фундаменталистской эктоплазмой.
     - Я был без сознания?
     - Да, три часа.
     Амандина  подложила  мне  под поясницу  подушку,  чтобы  я  смог  сесть
поудобнее. Я еще никогда не видел такого внимания с ее стороны в мой адрес.
     Рядом с ней  стояли Рауль,  Стефания и женщина-астрофизик, следившие за
моей реакций. Рауль объяснил, что Стефанию разбудили мои крики. Она побежала
в мою квартиру и присутствовала при последних мгновениях дуэли.
     -    Я   такие   вопли   слышала   только    один   раз,   в   кино   c
Ланкастером<>[16],  - вздохнула  итальянка.  -  У меня даже
времени не было вмешаться, как ты его уже уничтожил.
     - Он... он... умер?
     По комнате прокатился знаменитый смех Стефании.
     - Эктоплазма так не умирает. Ему просто пришлось по-быстрому убраться в
свою  телесную  оболочку.  Я тебе  гарантирую,  что этот  любопытный тип уже
просигнализировал своим дружкам, что наша крепость хорошо защищена.
     Амандина меня обняла.
     -  Любовь  моя!  Подумать только, мы так часто и так близко были друг к
другу,  а  я никогда  и не  подозревала,  что ты -  самый  лучший! Ты  сумел
декорпорировать. Должно быть, я была совсем слепа, не видя, что у меня прямо
под носом. Надо  было случиться этой ужасной истории, чтобы я поняла, что ты
настоящий воин. Честное слово!
     Она прижалась  ко мне  и  я  почувствовал,  как моей  руки коснулись ее
мягкие груди. Жадный язычок разведал себе дорогу между моими губами.
     Сей поцелуй, разумеется, не оставил  меня равнодушным. Я так долго ждал
этого момента...


     ГИЛГУЛИМ:  Зогар, "Книга  сияния",  справочное пособие для каббалистов,
приписывает несколько  причин для реинкарнации  (Гилгулим  дословно означает
"превращения"). Среди  них: бездетность и  невступление  в брак. Кроме того,
если человек состоит в браке,  но умирает, не  оставив потомства,  супруг  с
супругой претерпевают перевоплощения, прежде чем заново соединиться в другой
жизни. Потому  что,  с  точки  зрения  каббалистов,  союз между  мужчиной  и
женщиной охватывает три измерения: физическое, эмоциональное  и  духовное, и
представляет собой основной путь к вечности.
     Иудейская традиция  считает,  что, вообще говоря,  часто бывает,  когда
супруги уже знали друг друга в иных жизнях.
     БЕСПЛОДНАЯ  ЖЕНЩИНА:  Один  мужчина  никак  не   мог  завести  ребенка,
повествует Каббала. Мудрец ему  объяснил, что его жена на самом деле не была
ему парой.  Хотя он ее имел, в  действительности он не был ее  владельцем. И
поскольку  душа  его  жены  по своей природе была  глубоко  мужской,  вполне
понятно, почему она не могла дать ему потомство.
     БРАК: Согласно книге  Зогар,  брак  представляет  собой  важную область
жизненного опыта, существенную для духовного развития.  Супруги соединяются,
чтобы решить все конфликты, вредящие их внутреннему развитию. Каждому - того
супруга, которого он заслуживает.
     ВОСПИТАНИЕ  РЕБЕНКА:  Аналогично,  опыт  воспитания  ребенка  считается
незаменимым   элементом  земного   существования.   Если  кто-то  неспособен
правильно воспитать  своего ребенка  в течение как  минимум одной  из  своих
жизней,  этот человек  будет продолжать  перевоплощаться до тех пор, пока не
выполнит эту свою задачу.



     На  следующий  день  после  битвы,  едва  я размассировал  свои синяки,
Амандина пригласила  меня к себе отужинать, в  ее квартире на третьем этаже.
Она накрыла романтичный стол, украшенный цветами и благоухающими свечами.
     - Мишель, ты веришь, что некоторым людям судьбой суждено жить вместе? -
спросила она в упор.
     Едва  не  поперхнувшись, я наскоро  проглотил  бутерброд с  лососиной и
запил его бокалом шампанского.
     - Да, в этом нет никакого сомнения.
     Она наклонилась ко мне и мы соприкоснулись лбами.
     - А тебе  не кажется, что несмотря на многие препятствия, они все равно
найдут друг друга,  потому  что их судьба уже  записана  в какой-то  великой
книге?
     Я опять согласился и моя Дульцинея продолжила :
     - Я убеждена, что  когда Стефания  пройдет  через  последнюю дверь, она
найдет  там  эту  волшебную  скрижаль,  где содержится  полный  список  всех
супружеских пар, как прошлых, так и будущих.
     Я обдумал это предположение.
     - И что, это действительно будет хорошо?
     -  Конечно, никто больше не будет терять  время  попусту.  Кому суждено
любить  друг друга,  смогут это сделать немедленно. Никаких больше браков из
повиновения  родителям, никаких ошибок, никакого  обмана, никаких  разводов.
Каждый ключ  встретит свою,  и  только  свою,  замочную скважину.  Я  в этом
уверена.
     - Может быть.
     На ее  лице, освещенном золотистым пламенем свечей, я увидел недовольно
надутые губки.
     -  Нет,  никакого "может  быть".  Мишель,  мы встретили  друг  друга не
случайно. Мы должны были вместе придти к этому моменту. Так предначертано.
     Я ничего не ответил. Попробовать сделать отвлекающий маневр?
     Она села ко  мне  на  колени  и  обняла своими нежными ручками. Наконец
наступило то мгновение, о котором я так мечтал.
     -  Ты  такой  робкий, Мишель,  но я научу тебя, как победить  эту  твою
робость, - промурлыкала она мне в шею.


     Через неделю я женился.
     Все  произошло  так быстро... Я  принял свое  решение, Рауль -  свое. В
великолепных садах  Елисейского  дворца, любезно предоставленных президентом
Люсиндером,  мы  отпраздновали  двойное  свадебное  торжество  в присутствии
сливок политического общества и шоу-бизнеса, собравшихся на церемонию.
     В  своем  черном  смокинге, болтавшимся на  плечах, Рауль  как  никогда
напоминал хищную птицу, захватившую свою  жертву, в данном  случае Стефанию,
маленькую курочку, кудахтавшую в его  руках и одетую в мини-юбку, еще больше
выставлявшую на обозрение ее выгодные формы.
     Я же  распирал  свой черно-синий фрак, взятый  на прокат.  Женщина моей
судьбы обрядилась в длинное платье со шлейфом.
     Роза  вся сияла  от  радости. Позади нее  Амандина старалась  выглядеть
невозмутимой. Все произошло так быстро!
     - Поздравляем, поздравляем!
     Я с Розой и Рауль со Стефанией пожимали бесчисленные  руки. Конечно,  в
качестве  свидетелей  я  выбрал  Рауля и Амандину, моих товарищей  с  самого
первого дня. Плюс к тому, я был очень обязан Амандине.
     Потребовалось  услышать  от  нее  страстное  признание, чтобы  я  понял
ошибочность  предмета  своего любовного вожделения, слепоту своего  желания.
Предназначенную мне женщину звали Розой.


     "Я" - это не конкретная точка, не узел  в пространстве.  Для всех людей
это  "я" - разное. Даже для  одного  и того  же человека оно не одинаково на
разных  стадиях  его  развития.  На первых  этапах жизни  существование  "я"
сведено практически  до  уровня  телесной жизни, причем более высокие уровни
разума и духа почти не проявляются, кроме  как бессознательно. По мере роста
каждое человеческое существо, в  той мере, в какой оно на  это способно, все
больше и больше осознает трансцендентную сущность своей души.
     Это  восхождение  состоит в постепенном  подъеме по  лестнице  духовной
жизни. Мы переходим от животной души в  жизненную область, где все находится
в нас самих.
     Адин Штейнзальц, Роза о тринадцати лепестках. Каббала иудаизма.



     Праздник  окончен,  брачные ночи  состоялись,  мы возвращаемся  к нашим
полетам.  Находясь  в  великолепной  форме, Стефания  совершила  подряд  три
вылета.  Я  внес  ее  сообщения  в  компьютерную  программу,  моделировавшую
Запредельный  Континент. Благодаря  этой модели  стало возможным  под  любым
углом рассматривать  каждую точку  страны мертвых. Она все  больше  и больше
напоминала трубу  с очень  широким  горлом.  Мох 1,  Мох  2,  Мох  3,  Терра
инкогнита, эти надписи указывали на вехи уже пробитой дороги.
     На  танатодромах  всего  мира  экипажи  занимались  тем  же  самым,  но
эктоплазмы,  сумевшие  преодолеть  свои  воспоминания,  увязали  на  красной
территории  и  зачастую там  оставались  навсегда. На земле, сидящие в своих
креслах  покойные танатонавты улыбались как  умалишенные,  заставляя думать,
что Мох 3 действительно  является настоящим порогом смерти, который никто не
может переступить и вернуться  обратно. Запредельный  Континент хранил  свою
тайну, охраняемую ореолом  наслаждений. В конце  концов,  во  время  оргазма
можно часто слышать: "Ох, умираю, умираю!"
     Как  и при  каждом прежнем возвращении,  приносящем в самом деле важные
результаты, Рауль собрал нас на кладбище Пер-Лашез.
     - Друзья мои,  без сомнения, на этом наши эксперименты останавливаются.
Даже самые талантливые из наших иностранных конкурентов застряли перед Мохом
3.
     Он вскинул  глаза  к  свету  звезд, словно  ожидая, что с небес  ему на
голову свалится новая идея.
     -  Я стараюсь изо  всех сил, -  запротестовала  Стефания. -  Но когда я
достигаю  третьей  стены,  моя  пуповина  уже настолько  натянута,  что  мне
кажется, она лопнет, если я потяну ее еще хоть чуть-чуть.
     - Нам нужна новая идея, - изрек мой друг.
     Роза прижалась ко мне и прошептала на ухо :
     - Может, это и ерунда, но однажды я наблюдала странное явление.
     - Что, дорогая?
     - Я собиралась поприсутствовать при взлете Стефании и слушала радио.
     - Ну и?
     - В тот момент,  когда ее пульс замедлился,  в динамике  раздался такой
звук, словно что-то жарится.
     Вуаля.  Чисто  случайно  в  этот  день  Роза   открыла  первую  систему
обнаружения ауры.


     На запрос по поводу основных сведений

     Фамилия: Солаль
     Имя: Роза
     Цвет волос: брюнетка
     Глаза: синие
     Рост: 1 метр 70 см
     Особые приметы: нет
     Примечание   :Пионер  движения  танатонавтов.  Астроном  и  астрофизик.
Супруга и коллега Мишеля Пинсона
     Слабое место: научный подход ко всему


     "Из темной толщи бурных вод
     Растет сей куст, колючий, пряный.
     Как едкий терн он обожжет
     Твой рот пользительным дурманом.
     Вкуси сей корень - и тогда
     Жизнь обретешь ты навсегда".
     Сказание о Гильгамеше



     После счастливой находки Розы вся наша работа  закипела с  новой силой.
Мы пошли новой  дорогой.  Мы уже знали,  что головной мозг испускает  волны,
например, альфа или  бета, когда  человек находится в фазе  сна или близок к
этому.  Отсюда   логично  следует,  что  в  момент  декорпорации  происходит
излучение определенных мозговых радиоволн.
     Следующий  взлет  Стефании  проходил  рядом с транзисторным приемником.
Можно  было вполне расслышать  слабое  потрескивание. Итак,  выход  из  тела
действительно сопровождается радиоизлучением.
     Рауль установил  систему, чувствительную к волнам  высокой,  средней  и
низкой  частоты, чтобы выяснить,  какая  именно  длина  волны  соответствует
испускаемой эктоплазме. Стефания приступила  к краткому  сеансу  медитации и
вновь раздался звук типа потрескивания.  Мы посмотрели "след"  этого сигнала
на  осциллографе. Он состоял из очень  низкочастотной волны с весьма редкими
пиками.
     Рауль принялся возиться с ручками настройки. На экране появилась  линия
со множеством цифр. Он стал наносить данные на таблицу частот... Перелистнул
страницы  с гамма-лучами, чьи пики отстоят  друг  от друга  лишь на один-два
ангстрема, затем добрался до рентгеновских лучей, потом до ультрафиолетовых.
Рауль  оставил  в  стороне  спектр  цветов,  видимых  невооруженным  глазом,
миллиметровые волны, метровые  волны телевещания, радиовещания и оказался на
странице "мозговых волн". Он внес еще несколько поправок в настройку.
     - Мы имеем дело  с ультрадлинными волнами, более чем один  километр,  -
объявил  он. -  Они соответствуют  очень низкой радиочастоте  в диапазоне 86
килогерц.
     Мы издали вопль радости. Наконец-то у нас в руках научное, материальное
доказательство внетелесной  активности танатонавтов.  Никто больше  не может
отрицать реальность наших экспериментов.
     Проинформированный   об   этом,   Люсиндер   немедленно   выделил   нам
дополнительный бюджет из тайного президентского кофра.
     Посредством  все   более   и   более  изощренных   приборов  мы   точно
идентифицировали эктоплазменный отпечаток  Стефании:  86,4  килогерц.  Рауль
разработал   полетный  датчик,  позволяющий  определить  ту  секунду,  когда
жизненная оболочка Стефании отделяется от ее физического тела.
     С этого момента встал вопрос: где географически расположен Запредельный
Континент? По большому счету, если путешествующую эктоплазму можно выявить с
помощью радиосистемы,  нам надо проследить за ее  перемещением. Итак, где же
этот  Рай? Где находится сей нематериальный континент,  чьи карты  мы  столь
долго рисовали, не зная даже о точке его местонахождения?
     На крыше танатодрома я  смонтировал здоровенную параболическую антенну,
скорее даже радиотелескоп, метров  пять в  диаметре. Неплохая маргаритка для
нашего пентхауза.
     Перед нами открывался новый  этап в  завоевании континента  мертвых. Мы
вошли в "астрономическую фазу".
     Человек, шампанского!


     Вибрации:  Все  излучает, все вибрирует. Вибрации зависят от  характера
объекта.
     Минералы: 5 000 вибраций в секунду.
     Растения: 10 000 вибраций в секунду.
     Животные: 20 000 вибраций в секунду.
     Человек: 35 000 вибраций в секунду.
     Душа: 49 000 вибраций в секунду.
     В момент смерти астральное  тело отделяется  от физического, так как не
может больше выдерживать снижения вибраций в телесной оболочке.
     Поучения "Бардо Тодоль"



     На пусковом троне Стефания приняла позу лотоса. Она знала, что  сегодня
был подключен  радиотелескоп и что впервые мы попытаемся  отследить полет ее
души.
     Я  все  еще  спрашивал себя,  каким  образом можно  выявить нечто,  что
перемещается со скоростью мысли.
     Амандина  настроила аппаратуру для  снятия физиологических показателей.
Рауль включил свою радиоприемную систему. Что же касается нас с Розой, то мы
развернули на столе огромную карту созвездий, окружающих Землю.
     Только вообразить, что в одном из них может быть Рай...
     Это что, ересь? Все религии бились над вопросом, как вскрыть координаты
того света. А сейчас они косятся, что  мы собираемся влезть  в их епархию, в
принципиальную основу их хозяйственной деятельности!
     Стефания   схлопнула   веки,  как  задраивают  люк  на  подлодке  перед
погружением.
     Ее ноздри трепетали все медленней и медленней.
     Когда  она  почувствовала,  что  ее собранность  была  достаточной  для
медленного дыхания, категорические необходимого для взлета,  она взяла грушу
включения "ракетоносителей" и с ее губ мягко слетели слова:
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пуск!
     Радиоприемник, настроенный на частоту 86,4  килогерц, издал бормотание.
Звук "летящей души"!
     В зале нервозность была столь велика, что Рауль вцепился мне в руку изо
всех сил. Наконец-то - может быть - удастся пройти по следу смерти. Рауль не
хотел созывать прессу, но заранее проверил работоспособность видеокамеры. По
крайней мере, потом кино посмотрим.
     Ждем.   Стефания  несется  со   скоростью   мысли,   но  радиоволны  не
распространяются так  быстро. Чем дальше  она уходит, тем больше запаздывает
наше  восприятие ее полета.  К  концу  восьмой  минуты мы  принимаем  четкий
сигнал, позволяющий выполнить прецизионную локализацию в пространстве.
     Сейчас   мой   черед   действовать.   Я  подошел  к  экрану  управления
радиотелескопом. Захват сигнала  души Стефании  произведен надежно. Я крутил
массу  ручек  и  рычажков   для  определения  дальности,  азимута,  скорости
перемещения цели. По соседству со мной Роза занималась своими наблюдениями.
     - Вот она. Я тоже ее поймала.
     Она ухватилась за  две рукоятки наведения и  выполнила маневр выхода на
точку  излучения  сигнала.  Угол  восхождения указывал на  близость  зоны  к
планетарной оси.
     -  Стефания направляется  в сторону Большой  Медведицы.  Она только что
миновала Марс.  С такой скоростью она  должна  вот-вот пересечь  астероидный
пояс.
     Да-а, Стефания и  впрямь летит со скоростью мысли. В  сто  раз  быстрее
скорости света!
     - Где она сейчас?
     Впившись орлиным глазом в экран, Рауль извещает :
     - Прибор говорит, что она вроде покидает пределы Солнечной системы.
     Роза уточнила :
     - Она проскочила Уран. А сейчас...
     - Что происходит?!
     - У нее такая скорость!
     - Где она?
     - Только что  вышла из  Солнечной системы. Теперь ее сигнал  будет  еще
больше запаздывать.
     - Она вышла из нашей Галактики?
     - Да нет же. Напротив, кажется, она идет прямо в центр Млечного пути.
     - Центр Млечного пути? А что там такое?
     Роза набросала рисунок в форме спирали и объяснила :
     - Наша галактика образована из двух ветвей спирали диаметром сто  тысяч
световых лет. Внутри нее чего только нет: планеты, газ, спутники, метеориты.
В  нашей  галактике насчитывается сто миллиардов звезд.  Ее душа,  наверное,
собирается нанести визит одной из них...
     - Что она там ищет?
     - Рай, Ад... В конце концов, Солнечная система  расположена  всего лишь
на внешнем краю одной из галактических ветвей.
     Все  мы прислушивались  к нашим  приборам.  След сказочного путешествия
нашей подруги доносился как почти неслышный шорох.
     - А сейчас она где? - забеспокоился Рауль.
     - Все еще мчится в сторону центра.
     - А поточнее можно?
     Роза взялась за линейки и стала чертить линии на карте.
     - Идет к созвездию Стрельца. А если поточнее, то к его западному краю.
     Рай расположен в созвездии Стрельца?!
     Я принялся помогать Розе с расчетами.
     - Вот тут, здесь двойная звезда есть. Она несется туда как угорелая.
     - А она далеко?
     -    Да    пожалуй.    По    меньшей    мере    пятьдесят    миллиардов
километров<>[17]. Рядом с  душой Стефании все наши ракеты и
космические корабли тащатся как улитки.
     - Где она сейчас?
     - Идет в...
     - Куда?
     Роза посмотрела на экран, где бежали какие-то цифры.
     - Исчезла. Сигнал пропал.
     - Это как понимать? - потребовал Рауль.
     - Больше не излучается.
     Рауль в бешенстве швырнул свои линейки на пол, нарушив тихое очарование
момента. Амандина, медсестра,  сохранявшая спокойствие в  самые  критические
моменты,  с профессиональной  сноровкой принялась проверять  физиологическое
состояние Стефании.
     - Надо же, все еще жива, - пробормотала она.
     - Как это возможно, что сигнал пропал? Я думал, что такие длинные волны
могут  очень  быстро и без  ограничений распространяться  в  пространстве, -
сказал я.
     - Ничего не понимаю, - признался Рауль.


     Тело Стефании по-прежнему не двигалось,  а мы  понятия  не  имели,  где
находится ее душа.
     - Что делать будем? Попробуем разбудить?
     Роза проверила всю аппаратуру.
     - Подождите... Наверное, есть объяснение этому исчезновению сигнала.
     Роза опять взялась за  свои линейки, а потом и за компьютер, потому что
расчеты становились все сложнее. Она задумчиво хмыкнула.
     - Кажется, что...
     Все больше и больше расплываясь в улыбке, она пригнулась к экрану.
     - Да, все совпадает. Отлично.
     - Ты что там такое нашла? - поинтересовался я.
     Никогда я не видел Розу такой возбужденной.
     - Стефания не перестала излучать.
     - Так там звезда?
     - Не совсем.
     - Планета?
     - Опять мимо.
     - Сверхновая, звездное облако, туманность?
     - Нет, нет и нет.
     Она ткнула в карту Запредельного Континента. Мы следили  взглядом,  как
она водит пальцем по многоцветной воронке. Все одновременно  поняли, что она
нам показывает :
     - Черная дыра!
     Роза утвердительно кивнула.
     Пожалуйста,  вот   что  все  объясняет.  Сейчас  легко  понять,  почему
радиосигналы исчезли. Черные дыры - это чудовищные  пылесосы,  заглатывающие
все,  что  попадает им  под  руку:  материю,  свет,  волны...  И даже  души,
теперь-то мы это знали!
     - Черная дыра...
     Кажется, Рауль стал жертвой нападения тысячи вопросов. Он высказал один
:
     - На сегодня уже открыто с добрую дюжину черных дыр. Почему же в момент
смерти души направляются именно к этой?
     - Эта черная дыра  не  такая, как  все другие. Она расположена  точно в
центре нашей галактики, - объяснила Роза.


     В  1932 году, другими словами, в начале XX-го века, астрофизик  Ян Оорт
занимался вопросом определения массы Вселенной. Для этого он изучал скорость
перемещения звезд в Млечном пути, диске, образованном нашей галактикой. Этим
путем он сделал вывод о  гравитационных силах,  приводящих их в  движение, а
затем и определил значение галактической массы. К великому своему удивлению,
он  обнаружил,  что Млечный  путь даже на  половину  не  состоит  из видимой
материи!
     Тем самым он открыл,  что в небесах есть что-то очень "тяжелое", к тому
же  весящее  столько же,  сколько и  все  видимые  звезды,  но  это  "нечто"
невозможно  ни  видеть, ни  обнаруживать.  Эта  странная  вещь была  названа
"темной материей".



     "Центр, откуда происходит Начало, испускает тайный свет. Это свет такой
чистоты,  прозрачности и  тонкости, что его нельзя  познать. Растекаясь, эта
светящаяся  точка  становится   дворцом,  охватывающим   центр.   Этот  свет
просвечивает  сквозь  все.   Дворец,  источник  Непознаваемой  Точки,  менее
прозрачен,  чем Начало. Но этот дворец  испускает свет,  откуда  пошла  быть
Вселенная.  Расходясь  от  него,  световые покровы  образуют  собой  одеяния
старшинства, словно мембрана на мозге".
     Зогар, "Книга сияния"



     Бог  скрывается  в глубине  черной дыры? Тот  свет  - не что иное,  как
черная дыра? Я  однажды видел  фотографию такой дыры в научном  журнале. Она
выглядит как пылающее оранжевое кольцо, а в самом центре у нее более тусклое
оранжевое  пятно.  Эта  картинка  напомнила  мне  ту  Раулеву  задачку:  как
нарисовать круг с центром, не  отрывая карандаша. Сейчас я знал,  что это не
просто головоломка.
     Круг  и его центр! Действительно ли это изображение Бога, или даже лица
смерти?
     После своего возвращения Стефания с  недоумением узнала, что  пересекла
треть диаметра нашей галактики,  чтобы  попасть в черную дыру, расположенную
точно в ее центре.
     Рауль нарисовал карту  для определения  ее  местоположения.  Задача  не
столь уж сложная. Достаточно начертить циркулем окружность, охватывающую обе
ветви нашего Млечного пути, и  затем поставить точку в самом ее центре. Роза
ему  в этом помогала. Ее астрономическое образование дополняло наши знания в
медицине, биологии и всевозможной мистики.
     Она  объяснила  нам,  что   черные  дыры  считаются  последним   этапом
существования умершей звезды и что у них невероятно высокая плотность.
     Там  такое давление,  что если бы Земля  вдруг  захотела  стать  черной
дырой,  то  при  сжатии  превратилась  бы в  шарик  объемом один  кубический
сантиметр, но весящий столько же, сколько и вся наша планета!
     - Сила притяжения черных дыр феноменальна, - говорила Роза.  - Ничто не
может  из  нее  вырваться, ни материя,  ни  излучение. Кроме  того, их очень
сложно обнаружить.  Мы  не можем  выявить черную  дыру,  пока она  не начнет
заглатывать  какую-нибудь  звезду.  В  этот момент звезда начинает испускать
рентгеновские лучи, которые позволяют сделать вывод о местонахождении черной
дыры, кладбища звезд, где они кричат в агонии.
     В  самом центре нашей  галактики  действительно  был  замечен  источник
рентгеновских    лучей.   Астрофизики   назвали   его   западным   Стрельцом
А<>[18]. Согласно выполненным  расчетам,  эта черная дыра -
настоящий монстр, с массой в пять миллионов раз  больше массы нашего Солнца,
а ее диаметр составляет семьсот миллионов километров  (2,5 световых часа, то
есть четверть диаметра нашей Солнечной системы).<>[19]
     Западный  Стрелец  А! Так, наверное, называется  по-научному  континент
мертвых!
     Сей уголок вселенной малоисследован, хоть это и центральное пересечение
всех дорог галактики.
     Мы  обнародовали  эту  информацию, не  обращая  внимания на  те эмоции,
которые  она вызовет в мире. Предшествующие  эксперименты уже послужили  нам
плохой  рекламой, но  Рауль считал, что  у нас есть долг перед наукой  и тем
хуже пусть будет для всего того риска, что мы на себя при этом навлекаем.
     В  сибирском  Академгородке  группа русских самодеятельных  космонавтов
похитила   космический  корабль,   чтобы  попытаться  посетить  нашу  черную
дыру-Рай. Это такая глупость, потому что, если душа танатонавта может лететь
быстрее  скорости  света,  то далеко не  так  обстоит  дело  с  космическими
двигателями,  пусть   даже  самыми  совершенными!  Этим   небесным   пиратам
понадобится как минимум  пятьсот лет только  для выхода за пределы Солнечной
системы, не  говоря уже о по  меньшей мере тысяче  лет,  чтобы добраться  до
ближайшей  черной  дыры!  И  если  они  даже   проживут  тысячи  лет,  чтобы
исследовать тот непознанный  регион, они  навсегда исчезнут,  проглоченные и
стертые в пыль силами гравитационного водоворота.
     А  пока  что  эти русские  слоняются  там  в космосе, время от  времени
испуская  сигналы,  принимаемые небольшой антенной,  поставленной  на  крыше
Музея Смерти в Смитсоновском институте в Вашингтоне.
     И  если бы только они одни  кинулись  в полет, не  раздумывая!  За один
только  месяц после нашего  открытия Запредельного Континента  более пятисот
танатонавтов-любителей, пожелавших присоединиться к Раю, исчезли без следа.
     Если  говорить  более  серьезно,  несмотря  на  все  запреты и анафемы,
клирики  всех  конфессий  заново  стали  готовиться к  атаке  на  Мох  3.  В
дополнение  ко  всему  они  располагали  техникой  полета,  предписанной  их
религиозной  практикой,  пользуясь этими  средствами  со всей тщательностью,
полностью  соблюдая  все рецепты  своей  мифологии. Сейчас  они  были  лучше
подготовлены для преодоления третьей коматозной стены.
     Еще  хорошие  новости:   семейный  магазин   на  первом   этаже  нашего
танатодрома   всегда  был  полон  покупателями.  Роза  стала  нашим  ведущим
астрономом. Именно за ее автографами сейчас охотились больше всего.


     "Очень долго люди не знали, что находится в центре  даже их собственной
галактики. Им было известно, что окружающая  их вселенная делает один оборот
за 250 миллионов лет, но они понятия не имели, вокруг чего она вращается".



     Ко   всеобщему  удивлению,  третью   коматозную  стену   пробил  экипаж
еврейского  колледжа  города  Страсбурга  под  руководством  раввина  Фредди
Мейера. У танатонавтов-талмудистов появилась гениальная идея: путешествовать
не  в одиночку,  а группой. Раввин Мейер обнаружил, что большинство погибших
разведчиков  пытались слишком сильно растянуть свою эктоплазменную пуповину,
которая  лопалась на подходе к Моху 3. Вопрос:  что более  прочно, чем  одна
нить?  Ответ:  например,  три сплетенные нити.  Отсюда получается,  что надо
только лететь в группе, сплетя свои пуповины.
     Методика:  первое отделение  прикрытия из  трех  раввинов  охватывает и
защищает  пуповины  двух других разведчиков, которые в свою очередь охраняют
командира  подразделения,  Мейера,  могущего,  таким  образом, проникнуть на
континент мертвых без риска эктоплазменного разрыва.
     Аргументация Мейера была прагматична: шесть сваренных лент прочнее, чем
одна. То же самое должно быть и с пуповинами.
     Разумеется, риск присутствовал: один отказ и вся пирамида развалится! И
все же эта задумка у страсбуржцев удалась.
     В прямой  трансляции по американским телеканалам  раввин Мейер объявил,
что  позади  Моха  3  находится  обширнейшая  равнина.  Процессия   усопших,
выстроившихся в  колонну,  медленно уходила  в бесконечность, а  что их  там
ждало - неизвестно.
     - А что, если мой отец все еще там, в этой очереди? - воскликнул Рауль.
     И  с этого  мига он позабыл всю свою хладнокровность.  Он  захотел  как
можно   быстрее  встретиться  с  раввином-танатонавтом   и   его  учениками.
Страсбуржцы  охотно согласились нанести визит на наш  танатодром "Соломенные
Горки".
     Раввин Мейер, невысокий и добродушный, носил непроницаемые черные очки,
которые  вкупе  с  его   лысоватой,  седой  головой  производили  чудноватое
впечатление.  Сюрприз:   глаза  за  стеклами  оказались  закрыты.  Когда  он
споткнулся  о  кресло  в пентхаузе,  я, грешным  делом,  подумал, что он еще
полусонный, но стоило ему заговорить с вечно сомкнутыми веками, как я понял,
что этот пионер танатонавтики был слеп. Слеп!
     - Это вам не мешает при танатонавтических исследованиях?
     - Эктоплазме глаза не нужны.
     Он улыбнулся, повернув голову в мою  сторону.  Достаточно было услышать
мой голос, как он совершенно точно догадался, где я нахожусь.
     Он взял меня за руку и я понял, что по одному этому контакту он все обо
мне  узнал. Он  определил  мой характер  по теплоте ладони,  влажности кожи,
линиям руки, форме пальцев.
     - Вы не пользуетесь палочкой, - заметил я.
     - Ни к чему. Может быть, я слепой, но уж никак не хромой.
     Его  ученики  засмеялись. По  всему было видно, что  они обожали своего
учителя и его шутки. Меня же такой юмор несколько озадачил. Люди, страдающие
слепотой,  считаются  угрюмыми  и озабоченными,  а вовсе  не  весельчаками и
шутниками. Плюс  к тому, здесь мы  имеем  место  с  религиозным  деятелем  и
ученым-эрудитом, что по определению означает: сверхсерьезный человек.
     Рауль недоверчиво помахал руками в  нескольких сантиметрах от его носа.
Мейер выразил бесстрастный протест :
     - Прекратите вертеть пальцами.  Вы создаете сквозняк.  Хотите,  чтобы я
простудился?
     - Вы правда ничего не видите?
     -  Да, не вижу,  но я не жалуюсь. Я  мог бы и глухим  быть. Вот это уже
действительно грустно.
     Его ученики  были  на  седьмом  небе. Он  добавил, на  этот  раз  более
серьезно :
     -  Знаете, в  звуках  интересной  информации содержится больше,  чем  в
изображениях. Перед  тем, как стать слепым и раввином, я работал хореографом
и с давних пор люблю играть на фортепиано. Как раз фуга Баха и дала мне  эту
идею сплести эктоплазменные пуповины.
     Раввин безо всякой помощи  подошел  к роялю,  подтянул табурет  и  сел.
Квазиматематическая музыка, резонировавшая под стеклянной крышей  пентхауза,
зачаровывала зеленые насаждения нашего тропического интерьера.
     - Послушайте вот этот пассаж. Слышите два голоса?
     Я закрыл  глаза, чтобы лучше  понять,  о чем он говорит. Действительно,
сконцентрировавшись, я различил два голоса, наложенных один на другой. Мейер
прокомментировал :
     -  Бах  был гением сплетения. Смешивая два  голоса, он создавал иллюзию
присутствия третьего голоса, несуществующего, который, пожалуй, более богат,
чем  два  исходных  голоса, взятые по отдельности. Эта техника  подходит  ко
всему, к музыке, литературе,  живописи  и  кто знает,  к  чему еще. Так  что
держите глаза закрытыми.
     Я подумал об  открытии, позволившем моей эктоплазме выйти наружу. Глаза
часто мешают видеть.  Погруженный в темноту, я лучше понимал  слова раввина.
Он извлекал ноты из рояля.  Два голоса сосуществовали вместе,  но то,  что я
слышал, не походило ни на один из них. До сих пор музыка для  меня была лишь
фоном существования, иногда  приятным, иногда раздражающим. Внезапно  узнать
ее  как  чистую науку было откровением. Раньше я  только слышал,  теперь мне
предстояло научиться слушать.
     Не переставая играть, Фредди Мейер рассмеялся.
     - Извините, просто когда я счастлив, то не могу удержаться от смеха.
     Амандина  поставила на крышку рояля  "Кровавую Мэри". Раввин прервался,
чтобы выпить коктейль. Мы смотрели на него с таким же восхищением, что и его
ученики. А затем он рассказал нам о своем путешествии.
     За  Мохом 3  простирается  чрезвычайно  широкая и перенаселенная  зона.
Громадная цилиндрическая равнина  просто забита эктоплазмами  с  оборванными
пуповинами.  Там  пребывают  миллиарды  усопших, пересекающих  эту оранжевую
прерию. Словно длинная река, они медленно перемещаются вдаль. Они уже больше
не летают, а идут пешком.  В центре потока покойники сжаты в плотную  толпу.
Ближе к краям они продвигаются чуть быстрее. Здесь  образуются и распадаются
разные  группы, где они обсуждают  между собой  свою  прошлую жизнь.  Ученые
спорят  о правах первенства на  свои  изобретения. Актрисы пререкаются,  кто
лучше  всех  сыграл  ту  или  иную  роль.  Писатели  безжалостно   критикуют
произведения  друг   друга.  Но  большинство  мертвых  довольствуются  тихим
продвижением  вперед. Кое-кто  из  них  выглядит  так,  словно  стоит в этой
очереди уже вечность.  Ну и,  разумеется,  как и  во  всякой  прочей  толпе,
находятся такие, кто норовит пролезть вперед, расталкивая соседей локтями!
     Вот  так, за третьей коматозной стеной стоит гигантская очередь. А что,
если покойников  подвергают испытанием  временем? Или  же  им  хотят привить
терпение? Жесты у них  замедленные. Они там просто стоят и ничего не делают,
просто ждут.
     - Испытание временем... Может быть, это и есть ад, - сказал я.
     - Во всяком случае, не для нас.  Не для  нас, танатонавтов. Мы способны
пролететь над  головами миллиардов покойников,  набившихся в  этот оранжевый
цилиндр. Кстати, страна  эта очень красивая, немножко напоминает то, что мне
рассказывали про фотоснимки с  Марса. Там  вокруг центральной реки мертвецов
всякие   откосы,  склоны,  а   вдали  -  свет,   словно   сказочное  солнце.
Притягивающее  к  себе солнце, куда впадает поток  усопших... Я не осмелился
вторгнуться слишком далеко на эту четвертую территорию. Я боялся застрять во
времени,  пока  мои  несчастные  друзья-раввины  ждут не  дождутся меня в...
красном коридоре наслаждений.
     Пока Фредди Мейер рассказывал, Рауль записывал его слова в тетрадь.
     - Ребе, опишите, пожалуйста, поточнее эту зону.
     -  Чем  дальше вглубь, тем  теплее  становится атмосфера.  Тем  быстрее
поворачиваются  стенки цилиндра.  У  меня  было такое впечатление,  будто  я
очутился  внутри  вращающейся  мельницы  и  там,  в глубине, меня  сотрет  в
порошок.  Это ощущение скорости  резко контрастировало с той терпеливостью и
замедленностью, которую проявляли  туземные  души. И  напротив, у  меня  эти
столь  быстро  крутящиеся стенки  создавали  желание мчаться туда как  можно
быстрее!
     - Это из-за центробежных сил черной звезды, - высказалась Роза.
     Амандина вмешалась :
     - Ваша эктоплазма действительно ощущала тепло и скорость?
     - Да, мадемуазель, да. Мы от этого не страдаем, но все равно чувствуем.
     Раввин  поднялся,  потом  надел свою  ермолку  и  стал  опять  похож на
младенца. Он стал прикасаться ко всем предметам вокруг себя, словно они были
игрушками. Он  почувствовал -  и  без  сомнения,  сильнее,  чем  я  -  нотки
обольщения  в голосе  Амандины,  но это  его не шокировало. Маленький  иудей
весело улыбался, как большой Будда.
     -  На вас  не  очень сильное впечатление произвел спектакль  с участием
всех этих мертвецов?
     - Знаете, после первых двух-трех миллиардов к этому  как-то привыкаешь,
- рассудительно сказал он.
     Рауль взялся за карту. Он  с  удовольствием стер слова Терра инкогнита,
переместив их в другое место, и потом нанес сведения от раввина Мейера.
     Красная территория заканчивается Мохом 3 с выходом на :
     ТЕРРИТОРИЮ No 4
     - Координаты: К+27
     - Цвет: оранжевый
     - Ощущения: борьба  со временем,  комната ожидания, вращающееся "небо",
огромная равнина. Зона воздушных потоков, влекущего ветра. Миллиарды мертвых
продвигаются  колонной,  образуя   гигантскую   реку   серого   цвета   (это
естественно,  таков  цвет  эктоплазмы). Столкновение со временем. Воспитание
чувства терпения. Можно встретиться со знаменитыми покойниками.
     - Ребе,  вам  удалось  что-нибудь  "воспринять"  в глубине  коридора? -
спросила Амандина.
     -  Пожалуйста,  зовите  меня  Фредди.   И  не  бойтесь  говорить  слово
"увидеть". Пока я эктоплазма, у меня стопроцентное зрение. Покинув тело, уже
не страдаешь от каких-либо недостатков. И наконец, ответ на  ваш вопрос. Да,
в  глубине, прямо  на  расстоянии нескольких  сот метров,  имеется еще  одна
стена. Мох 4?
     - Она уже, чем Мох 3? - задал вопрос Рауль.
     - Немного уже. Мох 4 где-то в три четверти диаметра Моха 3.
     Рауль внес пометки.
     - Получается, кривизна воронки тангенциальна. Чем  дальше  вглубь,  тем
больше воронка начинает напоминать просто трубу. И еще один вопрос, ребе...
     - Зовите меня Фредди.
     - Отлично. Итак,  Фредди, скажите, вы  не видели  там в  очереди одного
мужчину,  лет сорока,  вот с  такими  лохматыми  волосами, в очках, такой же
неуклюжий, как я, и он все время держит руки в карманах?
     Против обыкновения, на этот раз Фредди не рассмеялся.
     - Вы говорите о вашем родственнике?
     - Об отце, - пробормотал Рауль, так тихо, что мы его едва расслышали. -
Вот уже почти тридцать лет, как он умер.
     - Тридцать лет..., - вздохнул Фредди. - Мне кажется, вы не очень хорошо
поняли  мои  слова. В этой  очереди стоят миллиарды покойников. Разве  я мог
рассматривать их одного за другим? Разве я мог различить вашего  отца  среди
этой чудовищной процессии?
     - Да, это  так, - покраснел Рауль. - Глупый я задал вопрос. Но мой отец
умер так быстро и я был тогда так юн... Он ушел, унеся с собой свою тайну.
     -  А что, если  именно эта тайна и составляет ваше  наследие? -  сказал
раввин. - Покинув вас в сомнениях,  он по сути завещал ту движущую силу, что
привела ко всем вашим действиям.
     - Вы действительно так думаете?
     Страсбуржец вновь рассмеялся.
     - Кто знает?  Временами  на  меня накатывает желание  как-то  соединить
психоанализ и Каббалу! Они часто соприкасаются. Об этом вы сами знаете лучше
меня.
     Рауль вздохнул :
     - У  меня к нему  столько вопросов... Это был он, самый первый, у  кого
родилась идея танатонавтики.
     Ученики рассеяли  воцарившееся  было  на  минуту  ощущение  неловкости,
попросив  показать  наш   танатодром.  Они  с  уважением  разглядывали  нашу
материальную  часть с  маршевыми  танатонавтическими  двигателями. Сами  они
довольствовались медитацией и неким варевом  из горьких корней. Мы  показали
им, как определить точный момент расстыковки с телесной оболочкой, пользуясь
приемником  волн церебрального  гамма-ритма, как  мы  программируем  посадку
посредством нашей электронной системы, одновременно с этим обеспечивая нормы
полетной техники безопасности.
     Их охватило страстное возбуждение.
     -  Да  мы с такой  аппаратурой еще и не то бы наделали! - воскликнул их
пожилой волхв.
     Преумножить  усилия,  объединившись. Наши таланты,  сведенные  воедино,
превзойдут их простую сумму. Два разных  подхода к  мышлению.  Две  мелодии,
сливающиеся в новой музыке.


     На запрос по поводу основных сведений

     Фамилия: Мейер
     Имя: Фредди
     Цвет волос: седые
     Глаза: синие
     Рост: 1 метр 60 см
     Особые приметы: Раввин, постоянно носит ермолку
     Примечание  :  Пионер  движения   танатонавтов.  Изобретатель   техники
сплетенных эктоплазменных пуповин, позволившей проникнуть за Мох 3
     Слабое место: слепой


     Мы отвели  шести  страсбургским раввинам квартиры на втором  этаже.  На
первом  этаже они  занимались  новым видом  хореографии,  чтобы  еще  теснее
сплетать свои пуповины в предстоящих полетах.
     Один за другим они выполнили старты с кресла нашего  танатодрома. После
того, как  они освоились  с нашими методиками, мы  установили новые пусковые
кресла и наши гости перешли к вылетам в составе всей эскадрильи.
     Стефания  часто  оправлялась  вместе  с  ними,  иногда  во  главе  всей
эктоплазменной  пирамиды.  При  виде их  вылетов  и возвращений  создавалось
впечатление, что они там здорово развлекаются. Просыпаясь, Фредди всякий раз
смеялся, будто только что пережил лучшие минуты своего бытия!
     Эта веселость меня беспокоила. Фредди был не только раввином, но к тому
же слепым и пожилым человеком. Три причины, чтобы  повнимательнее следить за
своим  поведением! И еще:  я не понимал, над чем  этот танатонавт  все время
подшучивает. Смерть ведь все равно штука пугающая.
     Я  лично  всегда воспринимал  жизнь и  смерть серьезно.  И та  и другая
требуют  к  себе  уважительного отношения.  У женщин в  обмороке лицо  вечно
выглядит маской боли.
     Однажды,  после  посадки,  я  услыхал  от Фредди  довольно  рискованную
шуточку.  "Два  мужика вспоминают,  как  лет  тридцать  назад видели  шоу  в
гостинице. На сцену выходил артист, доставал из штанов свой детородный орган
и,  как  молотком,  разбивал  им три грецких  ореха. Они  решили опять  туда
сходить. Артист здорово  состарился, но все еще работал. Только  на этот раз
он разбил не три грецких ореха, а три  кокосовых. После окончания шоу мужики
прошли к нему в костюмерную и спросили, почему такие изменения. Тот ответил:
"Да знаете, с возрастом зрение слабеет".
     Все вокруг смеялись. Я был в шоке.
     Меня возмущало,  что  раввин, несмотря  на такую свою  профессию, столь
легкомысленно относится к смерти. Я ему сделал об этом замечание.
     - Кто-то, где-то,  когда-то неправильно  понял  божественные  слова,  -
заявил  он. - Или пророк был глуховат  и ему послышалось "Бог  - это любовь"
вместо "Бог -  это юмор"!<>[20]  Смерть - довольно забавная
вещь, я так ее понимаю. И вообще, как мог я принять свою слепоту без чувства
юмора? Смеяться надо над всем, не сдерживая себя.
     - Этот тип немного чудаковатый, - сказал я Стефании.
     Она не разделяла моего мнения.  Тибетская  медитация позволила ей лучше
понять мудреца из Эльзаса. Фредди заканчивал свой реинкарнационный цикл. Это
была его последняя жизнь. Теперь  он должен стать чистым духом, свободным от
всякого  страдания. Ему  уже  ничего не осталось  доказывать  о  самом себе.
Сейчас  он  был  успокоен. После предшествующих миграций своей души  он  уже
знал, что такое любовь,  искусство, наука, сострадание. Теперь он уже  почти
прикоснулся к абсолютному  знанию.  Глубокая безмятежность, излучаемая  этим
добродушным человеком, была  заразительна. Что же  касается его шуточек,  то
шокировали они меня потому,  что именно моя голова была забита ограничениями
и запретами.
     Действительно, вокруг раввина словно витала  аура из благотворных волн.
Если Стефания  права, то  я ему завидую. Я бы тоже хотел закончить свой цикл
жизней. Понять  все, что кроется  за внешними проявлениями. Увы, я еще молод
на  этой  земле.   Я,  наверное,  нахожусь  в   своей  сотой  или  двухсотой
реинкарнации. Моя карма еще жаждет познаний и завоеваний.
     К счастью, Фредди не  отказывался  делиться с нами своими знаниями.  По
вечерам в пентхаузе мы усаживались вокруг  него и он рассказывал  -  на этот
раз  уже серьезно - истории  из Каббалы и разъяснял тайный смысл  терминов и
сефирот.
     - Согласно Каббале,  мы все  бессмертны.  Смерть - всего  лишь один  из
этапов   внутреннего   развития,   определяющий   следующую   фазу    нашего
существования.  Смерть -  это порог. Она открывает дверь  в следующую жизнь.
Чтобы наш  ум  стал как  можно более  ясный  и безмятежный!  Страх, душевное
смятение,  отказ  умирать,  это  худшие  состояния,  которые   только  можно
испытывать. Чем больше  человек умиротворен, тем мягче он способен выполнить
переход в  другой мир. Записано в "Зогаре":  "Счастлив тот,  кто  умирает  с
чистой  совестью. Смерть - только переход из  одного дома в  другой. Если мы
мудры,  то сделаем нашу следующую жизнь  более  красивым  домом". А  вот что
писал вечно жизнерадостный раввин Елимелех: "Почему  бы мне  не  радоваться,
зная, что я  нахожусь в точке покидания этого нижнего мира и готов перейти в
высший мир, мир Вечности?"
     Амандина пожирала глазами этого танатонавта, кто - единственный из всех
нас - побывал в самом далеком месте Запредельного Континента. Ее поразил тот
факт, что вера в перевоплощение пришла из иудейской религии.
     - Речь идет о тайном учении,  - пояснил наш лысоватый мудрец, покачивая
своей ермолкой. - Кстати, редко кто из других раввинов разделяет мои идеи. Я
реформист,  либерал и каббалист. Другими словами, я сею семена новаторства в
почву иудейской религии.
     - Все  равно, - настаивала  Амандина, - существует ли  в вашей  религии
процедура, как надо умирать?
     -  Конечно. Умирающим  предписывается закрыть  "ворота"  своих  чувств,
сосредоточиться на физическом центре своего сердца и упорядочить дыхание. И,
как записано в "Зогаре", душа пойдет по самой высокой из дорог.
     Самая высокая из дорог... Мы умолкли, пытаясь это себе представить.
     - Вы пользуетесь медитацией для взлета. Какова ваша техника? - спросила
Стефания. - Вы сами ее разработали или взяли из вашего учения?
     -  Наша методика пришла из древности.  Мы  называем  ее  Цимцум. Пророк
Иезекиль уже ей пользовался за семь столетий до Иисуса  Христа. Раввин Аарон
Рот затем кодифицировал ее в своем трактате "О возбуждении души", после чего
эта концепция получила дальнейшее развитие у маймонидов  и в трудах  раввина
Исаака Лурианского. Цимцум означает "отход". Чтобы выполнять Цимцум, то есть
медитировать, надо стать словно чужим своему телу, смотреть на него издали и
наблюдать, что с ним будет.
     - Как этого достичь, на практике?
     -  Мы сосредотачиваемся на  своем дыхании, а в особенности на поведении
воздуха в крови и на поведении крови в нашем организме.
     -  Ваш  метод  не очень-то  отличается  от  моего, -  прокомментировала
Стефания, тибетский буддист.
     Фредди добродушно рассмеялся.
     - Да, но если кто-то захочет стать совсем  уж современным, то  он может
декорпорировать  и  другим  образом.   Нет  ничего  лучше,   чем  пьянки  до
бесчувствия или вечеринка, когда тебе кое-кто ноги за шею забрасывает!
     Меня словно ледяной водой окатило.
     - Ох, Фредди! Вы  никогда не перестанете  шутить, - не  вполне уверенно
запротестовала Амандина.
     - Ну  уж нет, - ответил тот совершенно серьезно. - Все поступки в нашей
жизни -  это священные  деяния:  питаться, пить, дышать, заниматься любовью,
любым  другим образом чествовать Бога и то существование, на которое он  нас
обрек!
     Как понимать  выражение  слепых  глаз,  спрятанных  под черными очками?
Улыбка  младенца  освещала  его  морщинистое  лицо,  пока раввин  читал  нам
афоризмы, которые - подчеркнул он - ему преподал его же  духовный наставник,
раввин Нахман из Братиславы :
     - Пребывать все  время в  радости, избегать все  силы печали и горечи -
это великая задача. Все болезни, охватывающие человека, происходят от упадка
радости. Они проистекают от искажения "глубинного псалма" ("нигун") и десяти
жизненных  ритмов ("дефиким").  Когда  угасает  радость  и глубинный псалом,
человека охватывает болезнь. Радость -  самое великое из всех  лекарств. Нам
нужно найти  в  себе единственную положительную точку и слиться с ней. Пусть
это даже волос в носу.
     С этими словами он попросил у Амандины свой любимый напиток,  "Кровавую
Мэри", залпом осушил стакан и объявил, что для него и учеников настало время
ложиться спать.


     Однажды  вечером мы с  Розой решили декорпорировать согласно  поучениям
Фредди. После легкого ужина мы улеглись на пол, точнее, на наш синтетический
ковер. Сосредоточились на дыхании и крови, омывающей организм.
     По-прежнему  следуя  указаниям  Фредди,  когда  появлялись  спазмы,  мы
поглощали эти болезненные ощущения, пока не забывали о них, а  если внимание
рассеивалось, то мы заново опустошали  свои  мысли, думая  только о том, как
контролировать дыхание.
     Так  мы  провели  в  неподвижности  с полчаса, упираясь  расслабленными
спинами  в пол,  а  потом  одновременно  залились  глупым  смехом. Очевидно,
иудейская медитация не нам была прописана.
     Роза игриво куснула меня за ухо :
     - Фредди упоминал о более приятных способах покинуть тело.
     Я погладил ее длинные черные волосы :
     - Я так напиваться не люблю. Алкоголь  не приносит мне никакой радости,
кроме тошноты и всем известной головной боли!
     - Остался  еще  один  технический  прием, -  напомнила она, потягиваясь
своими уставшими членами, после чего прильнула ко мне в объятия.
     Не откладывая дела в долгий ящик, мы раздели друг друга.
     -  Говорят,  для лучшей медитации  надо  освободиться от всего, что нас
отягощает, - напомнила моя супруга.
     - Говорят,  для лучшей медитации надо  услышать,  как  кровь  стучит  в
висках. И я это слышу, - сказал я, - ты, неисправимый ученый в юбке.
     - Говорят,  для лучшей медитации  надо поудобнее улечься  в кровати,  -
продолжила Роза, подпихивая меня к нашему мягкому брачному ложу.
     Тела переплелись  и  понемногу наши  души соединились  в  радости.  Две
жизненные оболочки робко вышли из пылающих телесных каркасов и слились у нас
над головами на несколько секунд экстаза.


     "Эволюция  не заключается в том,  чтобы  становиться все более  и более
святым,  или все более  и более  умным,  или все  более и более  счастливым.
Эволюция состоит в том,  чтобы  становиться все более и более просветленным.
Требуется  много времени, чтобы  суметь  понять  истинную  сущность  прошлых
жизней.  Чем больше развивается физическое тело, тем более ясными становятся
ментальные напоминания о той или другой жизни.
     Смерть - это  не гримасничающая маска, напоминающая нам  о  том, что мы
себя не нашли, а спокойный переход от одного опыта жизни к другому. Переход,
продолжающийся до тех пор, пока мы не разовьемся в той мере, чтобы вобрать в
себя достаточно просветления, и тогда смерть сделает наш дух бессмертным".
     Сатпрем, "Шри Ауробиндо, или Приключение сознания"



     Рауль нарисовал галактику и поместил в ее центр своего рода зев в форме
горна. Запредельный Континент. Что ему в этом нравилось, так это возможность
удовлетворить  вечное и естественное желание человека узнать, где  находится
центр  мира. Сначала человек верил, что центр его мира - это его же деревня,
потом страна, потом Земля, потом солнце. Теперь мы знаем, что наша солнечная
система  -  всего  лишь ничтожная  пушинка  на  окраине  чудовищно  огромной
галактики, в центре которой  находится  пылесос, поглощающий и  измельчающий
все и вся, даже души.
     Там живет  Бог? И в центре всех этих  миллионов галактик,  что образуют
собой Вселенную - там тоже скрываются боги? Стоит только об этом подумать  и
у меня начинается головокружение. Вот так задачка!
     Президент  Люсиндер  прибыл  для  инспекции   новой  компоновки  нашего
танатодрома. Сейчас у нас имелось восемь пусковых кресел, одно для Стефании,
другие для Мейера со товарищи.
     Представив  Национальной   Ассамблее  размах  нашего  проникновения  на
Запредельный Континент,  глава  государства сумел разблокировать средства на
военный бюджет и  частично  перенаправить их  на  танатонавтику. Он  уже  не
жонглировал деньгами из  секретных кофров и ветеранскими  фондами. Мы сумели
приобрести радиоастрономическую антенну поистине гигантского размера. Теперь
мы наконец-то могли отслеживать полет других душ, уходящих на тот свет, а не
только эктоплазмы наших друзей.
     Охваченный  любопытством,  Люсиндер  напросился   поприсутствовать  при
объединенном  полете. Фредди начертил для  него  схему конфигурации, которую
его группа принимала на том свете. Президент заметил, что она напоминает ему
круг  парашютистов, уцепивших друг дружку за  ноги. Фредди  это  подтвердил,
уточнив, однако, что при этом надо особенно тщательно  следить за сплетением
эктоплазменных пуповин.
     - Мсье президент, вам бы следовало отправиться с нами.
     - Спасибо большое, - ответил наш защитник.  - Я там уже как-то побывал,
но  мне кажется, я для танатонавтики сделаю больше в роли главы государства,
нежели в роли эктоплазмы.
     Группа разведчиков разместилась внутри защитного  пузыря.  Все  вместе,
одетые в  белую  униформу  и восседающие  в  позе  лотоса,  они  производили
довольно сильное впечатление.
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пуск!
     В радиоприемнике один за другим прозвучали звуки, напоминающие рвущуюся
материю. Вжик,  вжик,  вжик... Стефания  ушла первой.  Обычно  она  занимала
головное положение в пирамиде.
     Я  включил свой  хронометр,  поставил аварийную систему  на  "кому плюс
пятьдесят минут", а затем, благодаря нашей  параболической антенне, мы могли
отслеживать  траекторию движения  наших коммандос. Ждать  еще  почти час.  В
хорошем  расположении  духа,   Люсиндер  предложил   партию   в  карты.   Мы
разместились кружком, время от времени поглядывая на управляющие экраны.
     Вдруг, опрокинув свое кресло, Рауль выскочил из-за стола
     - Один из раввинов мертв! - воскликнул он.
     - Что? Как?! - перепугался Люсиндер.
     Я с  ужасом  увидел,  что электрокардиограмма  и  электроэнцефалограмма
одного из страсбуржцев стали совершенно плоскими.
     - Там что-то случилось, какая-то катастрофа!
     - Они прошли за четвертую стену и провалились в адский мир?
     Я покачал головой.
     - Невозможно.  Пока только "кома плюс  двадцать  семь". Они все еще  на
второй территории, в черной стране.
     Я  подбежал  к  управляющим  приборам.  Все  телесные  оболочки  нервно
содрогались. Что за драму переживали они там? Амандина ощупала пульс семерых
живых. Ее била дрожь. Вот еще один раввин нас покинул!
     - Ничего  не понимаю, -  сказала она, заламывая руки. - Они уже столько
раз пересекали эту зону безо всяких проблем. Они  должны были  скоро сплести
пуповины...
     Атмосфера   в   лаборатории  напоминала  теперь  сцену  агонии.   Рауля
невозможно было оторвать от Стефании, он все время пытался найти ее пульс. Я
сосредоточился  на  радиоприемной аппаратуре. Все  это  очень странно. Масса
сигналов, но не все они соответствовали нашим друзьям. Не столкнулись ли они
с  душами-паразитами,  душами-пиратами? Какая высшая  власть решила устроить
обвал по "дороге на тот свет"?
     Все  эти  соображения  мы  проверим  позднее.  Сейчас  же  надо  любыми
средствами  прекратить  массовое убийство и как  можно быстрее вернуть наших
товарищей, пока они и вправду не стали все покойниками.
     Сообща  мы  бросились  включать  систему аварийного  возвращения. Шесть
танатонавтов один  за  другим распахнули глаза. Всех их трясло. Стефания все
еще отражала нападение невидимого противника.
     - Что случилось? Что случилось?
     Она с трудом выговорила одно-единственное слово :
     - Хашишины!


     Жили  когда-то люди,  верившие,  что открыли  рай на земле. Этот и были
хашишины.
     Так  называли   исмаилистских   адептов   реформы,   которую   проводил
Хасан-ибн-Сабба. Их  называли так потому,  что они  употребляли массу гашиша
перед тем, как броситься в самоубийственную атаку. Известны они  тем, что от
них пошло французское слово "ассассин", убийца.
     Их секта -  одна  из ветвей шиитского Ислама. Ее члены  объявляют  себя
сторонниками  родственника  Магомета,  который,  хоть  и  является  потомком
Пророка       по       женской      линии,      не       признан       всеми
мусульманами.<>[21]
     По  свидетельствам венецианского путешественника Марко Поло (1323 г.) и
многочисленных  персидских историков, хашишины  жили в крепости  Аламут,  на
высоте 1800 метров, в Мазендеране, что на юге Каспийского моря. Ограниченные
своими горами  и  не располагая  средствами для ведения  традиционных боевых
действий,  они  придумали посылать группу  коммандос в составе шести человек
("фидави")  для   убийства  предводителей  своих  врагов.  Чаще   всего  это
происходило в мечетях во время молитвы.
     Главным  из  этих убийц  был священный Горный Старец.  А самым  первым,
по-видимому, являлся Хасан-ибн-Сабба, основатель секты.
     Тех,  кому было  предписано стать  палачами,  подвергали одурманивающей
обработке посредством  гашиша,  вводимого  вместе  с пищей  в  форме  пасты,
перемешанной с  вареньем  из  розовых лепестков. Горный  Старец вел  длинные
проповеди  и  люди  засыпали,  так как  гашиш  - наркотик усыпляющий,  а  не
возбуждающий. В сонном виде их переносили в тайный сад, спрятанный в глубине
крепости  Аламут. Очнувшись, они обнаруживали вокруг  себя  юных  рабов, как
девушек, так  и юношей, которые были готовы удовлетворить все их сексуальные
желания. Заснув  в лохмотьях, они просыпались обряженные в шелковые одежды с
золотым шитьем, а вокруг них все было настоящим Раем: алые покровы, обильные
возлияния сладкими винами, розы с  тончайшим  ароматом, гашиша сколько  душе
угодно. Наркотики, секс, алкоголь, роскошь и наслаждения! Они были убеждены,
что находятся в садах Аллаха, тем  более  что этот оазис был особенно редким
явлением в той сухой и гористой местности.
     Затем их заново усыпляли новой порцией гашишевой пасты и затем выносили
в пункт выхода на боевое задание, одетыми в  прежние лохмотья. Горный Старец
им объявлял,  что  благодаря его власти им повезло тайно полакомиться  в Раю
Аллаха. И туда они обязательно вернутся, погибнув в бою! С улыбкой на губах,
фидави, таким  образом, послушно отправлялись  убивать визирей  и  султанов.
Захваченные в плен, они маршировали в пыточные камеры с  лицами, охваченными
полным экстазом.
     Только монахи-хашишины высшего  административного эшелона (шестой ранг)
знали секрет мнимых садов Аллаха.
     Поначалу секта  преследовала  свои собственные интересы,  пропагандируя
наставления  Хасана-ибн-Сабба.  Затем  Горные  Старцы  обнаружили,   что  их
прихвостни-фанатики могли дать больше. Они  стали сдавать в аренду их услуги
на  аукционной основе. Хашишины с готовностью выбегали вперед, стоило только
их  начальнику  кликнуть:  "Кто  из  вас  устранит  для  меня  такого-то или
такого-то?"   Так,  между  прочим,  погибла  поэтесса  Ашма,  дочь  Марвана,
осмелившаяся нелестно отозваться  об их  союзниках из Медины, которые тут же
позвали к себе на помощь наемников-хашишинов.
     Крепость Аламут была  взята в 1253 г. великим монгольским ханом Хулагу,
генералом не менее великого китайского императора Мон-ха. Хашишины попросили
содействия  султанов,  которым они столько помогали, но те  воздержались  от
всякого вмешательства, чрезвычайно довольные, что отделаются от этих опасных
смутьянов.
     Изрубленные  хашишины  смогли  убедиться,  что  познали   лишь   только
эрзац-рай. Искусственный мир, сфабрикованный людьми для создания иллюзий.



     - Нас атаковали  пиратские  эктоплазмы,  - объяснила  Стефания, все еще
тяжело  дыша.  Гимнастерка-униформа  топорщилась  складками  под  ее тяжелой
грудью. -  Их было с десятка два, притаившихся за  первой коматозной стеной.
Пользуясь внезапностью, они зубами оборвали пуповины Люсьена и Альберта.
     Фредди  с  удивлением  обнаружил,  что  мир эктоплазм  обладает  своими
собственными правилами. Во сне люди вполне могут сражаться и проливать кровь
потоками. Аналогично, на Запредельном Континенте эктоплазмы одной и  той  же
природы  могут бороться друг с другом  и  обрывать свои земные пуповины.  Он
только открыл этот  феномен, но  все еще не знал, как  его объяснить.  Может
быть, достаточно излучения ненависти или агрессивности, чтобы спровоцировать
насилие? Как бы то ни было, двух несчастных раввинов тут  же всосал  свет  в
глубине воронки.
     А каким образом Стефания и Фредди смогли так легко  определить, что  их
враги были "хашишинами"? Ответ: передача мыслей между душами. Мейер с самого
начала  считал,  что битва было  организована арабами. Манихейский  рефлекс:
арабы против  евреев, это же  так просто. Те, кто  были последними потомками
хашишинов,  видели в  этой  атаке на  раввинов  превосходное средство  вновь
разбудить священную войну, сами себя назначив острием копья  всепобеждающего
ислама.  Эта  экспертно  выполненная  засада  даст  им  отличную  рекламу  в
мусульманском мире.
     Стефания была вне себя.
     - Они  на нас  набросились.  Стали  хватать,  пытались  резкими ударами
оборвать нам пуповины, наматывали их себе  на ноги. Мгновение неожиданности,
а потом мы начали защищаться!
     - И очень даже неплохо получилось! - вмешался Фредди. - В свою очередь,
мы смогли оправить  к праотцам трех  бандитов. Теперь-то они знают, что  так
просто у них это не выйдет!
     В каком-то смысле  битва  происходила на  манер стычки между подводными
пловцами-диверсантами, с  той только разницей, что вместо обрыва  воздушного
шланга  требовалось просаботировать серебристые пуповины. Вокруг них обычные
сегодняшние  покойники  с  ужасом  наблюдали,  как  танатонавты  друг  друга
кончают.
     Президент Люсиндер, вот  уже  как  три  дня  решивший  бросить  курить,
стрельнул у Рауля сигаретку.
     -   В  долгосрочной   перспективе,  -  сказал   он,  выпуская   пахучие
эвкалиптовые   облака,  -   потребуется  объявить   Запредельный   Континент
"демилитаризованной   зоной".  Всякий,  кто   туда   проникнет   с  военными
намерениями, должен быть немедленно выгнан.
     - Кем? Ооновскими эктоплазменными батальонами? - зло фыркнула Стефания.
     -  Сейчас мы с вами бессильны. Все люди, включая хашишинов, имеют право
взобраться на тот свет,  а мы не в состоянии их проконтролировать на  земле.
Мы   не  можем  начать  конфликт,  пусть  даже   локальный,  чтобы  оградить
Запредельный Континент, который принадлежит всем и каждому.
     Я  еще  никогда  не  размышлял  над  дипломатическими  аспектами  нашей
разведки. Обычно пионеры-первопроходцы втыкали флаг своей страны на открытой
ими земле. Так родились  колонии. Сначала приходили разведчики, потом первые
поселенцы,   за  ними  торговцы  и,   наконец,  администраторы.   Во   время
территориальных войн проводили новые  границы,  кому как  заблагорассудится,
иногда даже по линейке, как во многих африканских странах. Но мы не столбили
никаких  зон,  куда  сумели  проникнуть,  так   что  Запредельный  Континент
фактически не принадлежал  ни одной  нации. По  всей видимости,  первый, кто
решит применить силу, "рискует" стать повелителем. Как на Диком Западе - кто
смел, тот и съел!
     Я по  своей наивности всегда думал,  что мужчины и женщины,  овладевшие
медитацией и способные поставить  свою жизнь на карту, то есть  на  пусковое
кресло, были людьми достойными, которых можно  упрекнуть разве лишь  в  том,
что они хотели расширить границы познания.
     Конец  приключению,  конец  каскадерам  от  смерти,  конец  мистическим
мечтам!  С популяризацией полетов на  том свете стали воспроизводиться те же
проблемы, что мы  пытаемся  все  время  решить  здесь. Но ведь там не играет
роли, кто именно действует: секта, шайка фанатиков или банда сволочей, - они
могут   оказаться   могущественными,   словно  целое   государство.  Горстка
хашишинов, не более чем с полсотни убийц с  размягченными  мозгами, угрожают
захватить себе Рай, просто  потому, что им первым взбрело в голову взять его
силой!
     Как им противостоять?
     Президент Люсиндер выглядел обескураженным :
     -  Благоразумие,  друзья  мои.  Важно  избежать  любых  дипломатических
инцидентов с Ливаном, Ираном, а еще с Саудовской Аравией.
     Стефания вознегодовала :
     - Но ни Иран, ни Ливан, ни Саудовская Аравия не поддерживают хашишинов.
Это враги всех арабов.
     -  Даже  другие шииты  их  ненавидят  и  питают  к  ним  отвращение,  -
присовокупил один из выживших раввинов.
     - Да  поймите же! - почти простонал Люсиндер.  - Саудовцы вбили себе  в
голову  выстроить  гигантский  танатодром  неподалеку  от  Мекки. Так  каких
наемников  они могли привлечь в авангардные  войска?  И  ведь  они  же  наши
основные поставщики нефти, мы не можем позволить себе роскошь их раздражать,
даже ради нескольких мелких проблем танатонавтики.
     - Но ведь речь идет о жизни и смерти, - запротестовал Рауль.
     - Сожалею,  дети  мои, но я  прежде всего должен  беспокоиться за  семь
миллиардов существ на этой планете,  у которых душа еще крепко сидит в теле.
А  в особенности меня  волнуют шестьдесят миллионов индивидуумов, из которых
добрая половина -  мои избиратели, которые ездят на машинах благодаря нефти,
которые  одеваются  в  синтетику, сделанную из нефти,  которые  обогреваются
нефтью, которые...
     - В таком случае, что если мы выясним, что  саудовский эмир готов стать
нашим союзником? - вылетело у меня внезапно.
     - В таком  случае вам карт-бланш! - ответил  глава государства, разводя
руками.


     "Дaл Aллax пpeимyщecтвo ycepдcтвyющим  cвoим имyщecтвoм и cвoими дyшaми
пepeд  cидящими  нa cтeпeнь. Bceм oбeщaл  Aллax блaгo, a ycepдcтвyющим Aллax
дaл пpeимyщecтвo пepeд cидящим в вeликoй нaгpaдe".<>[22]
     Коран, Сура IV, 97



     Хашишины оказались  лишь  предтечей  религиозной войны,  которую мы  не
предвидели. Конечно, с самого начала наших экспериментов мы видели клириков,
с энтузиазмом  стремившихся  первыми заграбастать мир мертвых,  но нам  и  в
голову не приходило, что конфликт может принять такой размах.
     Индуисты  против  мусульман,  протестанты  против  католиков,  буддисты
против   синтоистов,   иудеи   против    исламистов:   вот   лишь   основные
вероисповедования,  первыми  пытавшиеся  захватить подходы  к  Запредельному
Континенту.  Потом  в списке противников  появились  диссиденты и  братства,
жаждавшие  автономии: иранские шииты  против сирийских суннитов, доминиканцы
против иезуитов, таоисты школы Цу против сторонников Чан-цу, лютеране против
кальвинистов,  либеральные   евреи  против   евреев  ультраортодоксальных  и
антисионистов,  мормоны  против  амишей, свидетели Иеговы против адвентистов
седьмого дня, адепты секты Муна против последователей сайентологии!
     Я  и не знал, что в теологии так  много нюансов. Я обнаружил, что между
людскими религиями  существует столько разногласий, что нет  никакого смысла
надеяться, что в один прекрасный день верующие всех этих  конфессий  даже на
том  свете  объединятся,  охваченные  одним   только  желанием   вселенского
экуменизма.<>[23]
     Пока  эктоплазмы пытались устраивать засады и кончать друг друга во имя
своей  веры, я  перечитывал  записи,  где  Рауль скрупулезно  перечислил все
мифологии и  теологии мира. Обнаружилось,  что  между ними имеется множество
точек  соприкосновения. Мне показалось, что все они пытаются изложить одну и
ту же историю  и передать одно и  то же знание, пользуясь разными притчами и
метафорами.
     Конфликт,  отравивший чистоту  небес,  не  преминул вызвать  неприятную
отдачу  в  нижнем  мире. Хашишинские террористы  метнули  в  наш  танатодром
машину,  набитую  взрывчаткой. Наши  приветствия в адрес  умельца,  неуклюже
смастерившего бомбу, что и взорвалась вместе с ним в  сотне метров от нашего
здания!
     Со своим обычным хладнокровием Рауль собрал нас в пентхаузе. Сейчас нас
было слишком много, чтобы рассиживаться на могильных камнях Пер-Лашез.
     Он расстелил карту Запредельного Континента.
     - Естественно, что религии хотят завоевать  страну  мертвых, потому что
тот,   кто  контролирует  мир   духов,   также   является  повелителем  мира
материального.   Представьте,   что   это   удастся   сделать   пакистанским
мусульманам. Они тогда смогут заблокировать реинкарнационные циклы индийских
буддистов!
     Стефания стала  специалистом  по  эктоплазменному рукопашному  бою. Она
разработала всевозможные приемы защиты своей серебряной пуповины.
     -  Нельзя пренебрегать  возможностями для создания альянса,  пусть даже
самого непривычного, - сказала она. - Мы потеряли двух своих друзей-раввинов
в последнем  полете, но благодаря  поддержке мусульман-бедуинов нам  удалось
уничтожить добрую  дюжину  свирепых  хашишинов. Таким образом,  мы  не можем
вылетать,  кроме  как в  составе  достаточно сильного  подразделения,  чтобы
заставить отступить противника и  продолжить нашу разведку.  В конце концов,
именно в этом суть дела!
     - Вместо того, чтобы выходить на задание вшестером или всемером, вылеты
надо производить десяткой или двадцаткой..., - задумчиво произнес Рауль.
     - Точно, - с энтузиазмом  поддержала Стефания.  - Всегда  побеждают те,
кого больше. Почему бы не вылетать пятью десятками или даже сотней?
     -   Все   это  очень   хорошо,   -   заметил   Фредди,   -   но   сотни
раввинов-танатонавтов просто не существует.
     -  Да почему  ограничиваться  только раввинами?  -  сказал я.  -  Пора,
наверное, вводить  объединенные  резервы. Я, к примеру, заметил,  что  между
Каббалой и И-Цзином очень даже большое сходство.
     Итальянка зааплодировала этой  идее.  На  том  свете она будет  служить
нашим послом.
     Неделей позже  двадцатка  молодых  азиатских  послушников,  которые  на
первый взгляд были похожи  друг на  друга  как две  капли воды, стучались  в
ворота нашего танатодрома. Они относились к монастырю  Шао-линь,  то  есть к
тому месту, где на протяжении тысячелетий учат, что религия и рукопашный бой
идут   рука   об  руку.  Шаолиньские   монахи  славились   своей  репутацией
непревзойденных мастеров кунфу. Они питались  из источника  науки  и  боевых
искусств. Уже давно они поженили между собой войну и медитацию.
     Фредди   в   экстазе   занимался   разработкой   новой   эктоплазменной
хореографии.  Он  руководил уже  не  просто группой коммандос,  но настоящей
боевой эскадрильей, способной сгруппироваться по образу летающей крепости.
     Нашу небесную армию он называл "Альянсом". Альянсом всех религий доброй
воли.


     Ребенок  смотрел, как  старик  танцует  и танцует, будто  собрался  это
делать вечно.
     - Дедушка, почему ты так танцуешь?
     - Понимаешь, внучек, человек - это все равно что юла. Свое достоинство,
благородство и  равновесие он обретает только  в движении. Человек сам  себя
распутывает, не забывай об этом.



     Мы были  не единственные,  кто искал себе союзников. Хашишины, которые,
казалось, питают  к  нам личную  ненависть,  тоже отыскали  себе неожиданных
сторонников. Они назвали свою армию Коалицией  и устроили воинский призыв на
танатодроме, размещенном в самом  сердце своей  древней крепости Аламут. Для
начала они связались с синтоистскими монахами храма Ясукуни.
     Там,  в священном  месте  неподалеку  от  Токио<>[24],
воздаются почести душам тех 2 млн. 464 тыс. 151 солдат, что пали в ходе всех
войн императорской Японии.
     Как бы то ни было, военные действия либеральных раввинов с послушниками
Шао-линя против хашишинских муфтиев  с монахами  Ясукуни серьезно  замедлили
освоение  Запредельного  Континента.   Произошли  чудовищные  баталии,  как,
например, 15-го  мая, когда двести солдат Альянса столкнулись с  шестьюстами
адептами  Коалиции. Фредди,  наш  пацифист Фредди,  при этом сымпровизировал
нечто такое, что вполне можно квалифицировать как первый стратегический план
эктоплазменного сражения.
     Он  послал  взвод таоистов  и  раввинов в  разведку боем, пока основные
армейские  силы  скрыто  разворачивались вдоль рокады  за первой  коматозной
стеной,  отражая  при  этом атаки пузырей  воспоминаний. Битва по  периметру
венца  воронки  была  столь жаркой, что коалисты позабыли  про существование
Моха 1.  Когда  союзнический разведотряд  прорвался за коматозную  стену, те
кинулись вслед за ними, одновременно присматривая за пуповинами друг  друга.
Но за стеной их  поджидала на удивление недобрая встреча. По  сути дела, они
напоролись там не на союзников, а на пузыри воспоминаний.
     Наши воспользовались внезапностью и принялись обрывать как можно больше
пуповин.  В  тот день три  сотни коалистов с хашишинами во главе  оправились
разглядывать глубинный свет.
     Со  стороны Альянса оплакивать пришлось менее сотни  тех, кого  и так с
самого начала принято называть "мертвецами".
     Фредди  считал,  что эта победа  оказалось легкой  оттого, что  прошлое
раввинов  и  бойцов из  Шао-линя было  более  светлым, чем у хашишинов. Наши
солдаты не развлекались  убийствами  в  Ливане, не  занимались всевозможными
террористическими акциями.  Им  не надо было  оберегаться  от  жертв  своего
прошлого, как это выпало на долю их врагов.
     Парадоксально,  но именно  эти эктоплазменные  войны доказали  ценность
задачи завоевания того света. По всему миру религии  заново открыли для себя
жажду действия, в то  время как  - увы! - фанатики  становились все более  и
более  многочисленны.   Кое-какие  секты  даже  попытались   воспользоваться
моментом, чтобы возвести себя  в ранг общепризнанной религии. К счастью еще,
у человека  ничего  нет  для  войны  на Запредельным Континенте. Нет никакой
возможности взять туда  винтовки, пулеметы, ракеты  и  даже  ножи. С  другой
стороны,  этот факт  лишь  придавал особую  ожесточенность дракам, в которых
гибли массы клириков.
     В  отсутствии фотоснимков  и документальных  кинолент  журналы и газеты
поначалу  только упоминали  об  эктоплазменных  войнах.  Но,  как  и  всегда
выступая  флагманом  информационного  обеспечения  нашей  тематики,   журнал
"Танатонавт-любитель"  придумал  послать  туда   своего  репортера,  Максима
Вийяна.  Этот  журналист, немой монах-траппист со стажем,  выработал у  себя
фантастическую   зрительную   память.  Если   других  людей  можно   назвать
передатчиками, то он, вечно молчаливый, был приемником. Он запоминал события
и  потом  восстанавливал  их  во  всех  подробностях  для  своих  читателей.
Опять-таки для них же, этот первый репортер-эктоплазменщик  сделал несколько
набросков  тех  жутких  битв,  что разворачивались на том  свете. Наконец-то
настоящая война и  никакой опасности для  обывателя.  Сидя в своих  креслах,
мирные граждане с увлечением следили за невидимым конфликтом.
     Тыл - фронту,  все  для  победы.  На танатодроме "Соломенные Горки" нам
пришлось покинуть свои обжитые квартиры, чтобы уступить место новым пусковым
креслам.  С  этих  пор, чтобы  сокрушить  противника,  по  меньшей  мере  по
пятьдесят клириков Альянса должны были вылетать одновременно.
     Здание превратилось в поистине Вавилонскую башню. Тут и сям раздавались
голоса   на  бог  знает  каких  наречиях,  зачастую   непонятных   самим  же
фронтовикам,  но,  объединенные  общим  желанием  завоевать  загробный  мир,
представители разных конфессий превосходно взаимодействовали и разворачивали
друг перед другом свою технику медитации и молебнов в целях обмена опытом.
     С каждым днем Альянс становился  все  более  разнопестрым.  К  исходным
либеральным раввинам, монахам-таоистам и буддистским мудрецам присоединились
отшельники-марабуты, анимисты  с  Берега Слоновой  Кости,  тюркские  муфтии,
монахи-синтоисты  с о-ва Хоккайдо  (традиционные соперники  синтоистов Храма
Ясукуни, кстати),  греческие  дервиши  и  даже  три  алеутских шамана, шесть
австралийских    аборигенов-колдунов,   восемь    бушменских   магов,   один
филиппинский  целитель, один  пигмей (о чьих верованиях никто из нас не имел
ни  малейшего  понятия), а  также  один  чадский  волхв. Теперь  наша  армия
насчитывала  свыше  двухсот  благочестивых солдат, живых доказательств того,
что  вполне  возможно добиться  совершенной  гармонии  между  всеми  земными
верованиями.
     В пентхаузе, месте  встреч нашего маленького мирка,  царила безмятежная
атмосфера.  Вдали  от  строгости своих монастырей,  наши  набожные  товарищи
обменивались  невинными  шуточками  и  школьными  подначками.  Я,  со  своей
стороны, тоже попытался не ударить лицом в грязь и предложил им загадку :
     -  А вы знаете, как нарисовать  круг с центром, не отрывая карандаша от
бумаги?
     Монахи и раввины были зачарованы этой головоломкой.
     - Невозможно! - закончили они свои попытки таким восклицанием.
     -  Не более,  чем открыть  танатонавтику,  -  флегматично  ответил  я и
показал им решение.
     Позади  себя  я услышал, как Рауль, с  места в карьер  рвущийся  решать
головоломки, предлагал одной ассистентке шараду Виктора Гюго:
     - Во-первых,  это  болтунья-трещетка.  Во-вторых,  это  залетная птица.
В-третьих, найти это можно в кафе. И в-четвертых, это кондитерское изделие.
     Вот  это тема для обсуждения. Тем более, что решение  кажется  простым.
Пока Фредди наигрывал на рояле Гершвина, а Амандина готовила свои знаменитые
коктейли,  я напрягал мозги: "Во-первых, это болтунья-трещетка? Это  сорока.
Но раз сорока, то это и второе  условие, птица... Но что такое можно найти в
кафе? Пьяницу, официанта, пиво?..."<>[25]


     Согласно  исламской  традиции,   Рай   огромен  и   состоит  из  восьми
кольцеобразных  террас.  Омываемый   четырьмя   реками,   Рай  -  это  место
удовольствий. Ничем не озабоченные, там проводят время четыре калифа, десять
первых людей, которых Пророк обратил в  ислам, а  также его дочь,  Фатима. У
каждого по шестьдесят  павильонов, покрытых золотом и драгоценными  камнями.
Каждый  павильон  вмещает  в себя семьсот  кроватей,  это спальные места для
гурий.  В Рае находится семь зверей:  верблюд Илайи, овен Авраама, кит Ионы,
кобыла Бораха, муравей и удод Соломона, собака Семи Спящих.
     Пророк предлагает всем своим гостям наслаждения разные, но ощущение они
дают одно-единственное: бесконечно чувственное.



     Экуменическая и добродушная атмосфера нашего танатодрома  не заставляла
нас, тем  не  менее,  позабыть  реальность тяжелых  боев  этого  только  что
разразившегося конфликта.
     Альянс  и Коалиция сломя голову  бросились в безжалостную войну. Каждый
день наши танатонавты пробуждались, залитые потом, с дрожащими конечностями,
и объявляли о новых потерях. Фредди Мейер, наш раввин-хореограф, назначенный
на  пост  главнокомандующего,  решил,  что  настал  час  перейти  в  великое
наступление. Знаменитая "Битва за Рай"  состоялась  в  2065 году  нашей эры.
Рауль, Амандина и я  с Розой изо  всех сил  пытались проследить за сражением
через  нашу параболическую  антенну,  но  все,  что  удавалось  принять, это
сигналы страшного возбуждения,  царившего среди душ.  Позднее Максим Вийян в
своем журнале опубликовал довольно точное описание. Вот, почитайте :
     БИТВА ЗА РАЙ
     В  газовой дымке умирающих звезд,  окутывающей зев черной дыры, которую
мы называем Рай, я вижу  приближение армии раввина Фредди  Мейера, усиленной
любезными   китайскими   монахами,   кроткими  буддистами,  впечатлительными
австралийскими    колдунами   и   африканскими    весельчаками-отшельниками.
Диспозиция выглядит очень плотной. Легионы  Альянса  стягивают  вместе  свои
эктоплазмы для нанесения по противнику мощного, обезвреживающего удара.
     Войска   Коалиции  появляются  несколькими  минутами  позже.  В  первой
атакующей  волне левитируют  синтоистские  монахи,  словно  бомбардировщики,
готовые пробить  опустошающие  бреши в пуповинах. Приняв стойки  каратистов,
они  крутят  руками,  чтобы  исполосовать  противника  ребрами ладоней,  как
невидимыми  косами. Позади  них,  выстроившись  в  две  шеренги,  ухмыляются
хашишины, в то время как доминиканцы бубнят свои псалмы.
     Небо  кишит душами.  К  обеим  армиям  прибывают  подкрепления со  всех
танатодромов мира. С одной стороны, почти тысяча двести раввинов, анимистов,
буддистов,  каббалистов  и таоистов. С другой - тысяча  триста  синтоистских
монахов, шаманов, хашишинов и доминиканцев.
     Во главе  Альянса стоит раввин  Мейер,  телепатически  отдающий  боевые
приказы  войскам.  У  коалистов - генерал  Сику,  великий  японский стратег,
передающий  свои  распоряжения.  Похоже,  что после поражения 15 мая их души
прошли  подготовку по подавлению  своих наиболее  болезненных  воспоминаний,
чтобы не погибнуть еще в черной зоне.
     Как бы то ни  было, они приняли решение на этот раз остаться на внешних
подступах к Раю, чтобы лучше контролировать движение пуповин противника. Что
же  касается войск Альянса, то они разместились  рядом со  входом в воронку,
повернувшись спиной к свету,  который, как они  ожидают,  будет засасывать и
ослеплять врага.
     Сику и Горный  Старец подают сигнал к атаке,  ухватившись обеими руками
за  свои  пуповины. Хашишины  врезаются во  фланг,  защищенный анимистами  и
африканскими колдунами.  Либеральные раввины бросаются им  на  помощь, но их
останавливают  синтоистские  монахи,  которые  ребром   ладони  обрывают  им
пуповины,  словно  стебли  цветков  на   клумбе.  К  схватке  присоединяются
монахи-таоисты и доминиканцы.
     Кажется,  все  оперативно-тактические  планы   пошли  наперекосяк.  Все
выглядит  будто гигантская уличная  драка  среди  звезд.  Вокруг  продолжают
появляться  и  уходить  в воронку  нормальные  сегодняшние  покойники,  едва
обращая внимание на все  эти души, рвущие  друг  друга зубами  и  когтями на
периферии Рая.
     В  этот момент Альянс видит, что по  причине низкой эффективности своих
боевых действий им грозит поражение. Они ныряют за первую  коматозную стену.
Уверенный,  что союзники не  повторят свою тактику от  15 мая,  генерал Сику
приказывает своим войскам осуществить преследование.
     На ярусах второго мира, все более и более отвесных, благочестивые воины
сталкиваются со своими наиболее страшными воспоминаниями.  Души парализует в
этом месте,  пахнущем землей  и смертью. Рвутся  многочисленные  пуповины  и
покойные  солдаты  уходят  колонной к  свету. Трое хашишинов  атакуют одного
либерального  раввина,  который ставит  точку  в  их  порывистых  движениях,
пользуясь  финтами и уклонениями еврейского танца.  В прыжке кунфу  рядовому
монаху-таоисту удается одним взмахом обрубить  шесть  доминиканских пуповин.
Могиканин  оказывается  один на один  с  группой  ирокезов.  Плотная  гроздь
мунистов  противостоит  сайентологам. Похоже, эти  секты  особенно стремятся
биться  друг  с другом.  Возникают совершенно  необычные  группировки.  Один
африканский отшельник  спасает  индонезийского шамана,  захваченного  в плен
романско-католическим экзорсистом. Взвод дзен-буддистских  монахов  исчезает
на одном из контрэскарпов. Батальоны кидаются в прорыв, пробитый сидящими  в
позе лотоса индийскими гуру в стенке юлы, образованной  вертящимися летучими
дервишами.
     Войска отходят  на  ротационную  линию  обороны,  позволяющую  прикрыть
наиболее  измотанные  подразделения.  Полурота  иезуитов впивается  в  ораву
шиитских аятолла, чтобы самим пасть затем под атакой хашишинов. Можно только
склониться  перед  доблестью  коммандос  секты  друзов  и  крошечной  группы
алауитов.
     Вот  уже  убит  последний из  могикан.  За  него  мстят индейцы-чейены.
Контратакуют  дервиши с поддержки отшельников-марабутов. Перегруппировавшись
в  сакральный  треугольник  с секторами  кинжального огня,  дзен-буддистские
монахи   наконец   рассекают  индонезийских  шаманов  и  мчатся   на  помощь
либеральным евреям.
     Плети  эктоплазменных  пуповин  хлещут,  словно  оборванные   подтяжки.
Солдаты впиваются во  врага зубами, рвут и гнут его  во все стороны. Грязные
приемы,  подсечки  пуповин.  Свет  в  глубине  туннеля  освещает  эти  дуэли
мертвенно-белым сиянием. Перепуганные  и озверелые  лица, бледно мерцающие в
неоновом прожекторе. Вдали  я различаю группы, сцепившиеся своими пуповинами
и  выполняющие сложные маневры, зачастую  обреченные  на провал. Ни малейшей
жалости. Ни малейшего сострадания. Убей или умри.
     Поначалу казалось, что союзникам сулил  триумф, но над  ними постепенно
берет  верх злоба противника.  Именно  у  Альянса  больше  всего  оборванных
пуповин.
     Раввин  Мейер телепатирует сигнал к  отходу  и  закреплению  за  второй
коматозной  стеной.   По-прежнему  с   генералом  Сику  во  главе,  Коалиция
преследует союзников. Но, пройдя  через  Мох 2,  они оказываются  в  красной
зоне, полной  наслаждений и  удовольствий.  После  болезненных воспоминаний,
адепты грубой силы вынуждены столкнуться со своими  сексуальными фантазмами.
Что за титаническая  битва, где  прозрачные  чернецы пытаются  оборвать друг
другу серебряные пуповины, одновременно с этим отпихивая  от себя свои самые
потайные желания!
     Трудно  сказать,  когда  именно  прекратился  ужас  и  началась  оргия.
Доминиканцы  и   хашишины  оказались  под   самыми  сильными  ударами   этих
сексуальных видений,  которые  атаковали  в первую  очередь именно  их.  Без
сомнения, они в своей жизни страдали от тщетных вожделений больше, чем евреи
и  буддисты, потому что их ряды косило десятками,  в то время как  союзники,
чья религия разрешала  иметь жен и не накладывала табу на  занятия  любовью,
сопротивлялись с большим успехом.
     Перехваченные  распутными  гейшами,  которые во  что  бы  то  ни  стало
пытались поискать под их пуповинами, генерал Сику и Горный Старец  пустились
наутек,  а за ними  последовали все те,  кто остался  в  живых  из  числа их
эктоплазменного воинства.
     Чему мы обязаны победой  в этой битве за Рай? Без сомнения, эротическим
видениям!



     Ацтеки были убеждены, что кровь принесенных в жертву людей высвобождает
энергию,  необходимую  для  правильной работы  космоса,  движения  планет  и
возвращения    сезонов.   Жертвы   со   вспоротыми   грудными   клетками   и
внутренностями, налипшими  на  обсидиановые  ножи  жрецов,  присоединялись к
богам, во имя которых  их  заклали,  потому что когда-то эти боги  были сами
принесены  в   жертву  ради  спасения  мира.  Таким  образом,  смерть  людей
представляет собой двигатель Вселенной. Война  - это не больше, чем средство
для сбора топлива в виде пленных, обреченных на заклание. И все же каждый из
них  добровольно  склонялся  перед  своей участью, уже  подготовленный  всем
военным воспитанием ацтеков.



     Битва  за  Рай посеяла замешательство в рядах славных завоевателей того
света.  Столько  божьих  людей  погибло  втуне...  Ужаснувшись,  доминиканцы
спрашивали себя, как могли  они позволить фанатикам-хашишинам  себя убедить.
Они  с негодованием и презрением взирали  на  горстку выживших  адептов этой
секты, что укрылась в своей крепости. Доминиканцы с содроганием вспоминали о
тех злодеяниях, что совершили сами. Не ослушались ли  они  гневных  запретов
римского Папы, чтобы теперь взаправду заслужить пламя геенны?
     На наш  танатодром "Соломенные  Горки" они  направили  целую делегацию,
ежесекундно прося прощения и бормоча молитвы.
     Не  войнами  проникают  в  мистерии  Запредельного  Континента.  Теперь
клирики всех конфессий это понимали. Битва за Рай стала вехой  исторического
поворота в их отношениях. Эпоха  воинствующего противостояния уступила место
всеобъемлющему взаимопониманию.
     Перед аудиторией,  обряженной  в  цветистые  одеяния и выстроившейся  в
нашем пентхаузе, слово взял Рауль :
     -  Будьте  уверены  в  том,  что  все  религии  хорошие.  Единственными
недобрыми намерениями обладают  те отдельные  индивидуумы, что претендуют на
единоличное    обладание   истиной.   Зороастрийцы,    алауиты,   христиане,
православные, мусульмане, иудеи, протестанты, синтоисты, таоисты, шаманисты,
колдуны, целители, отшельники  и даже  члены  экзотических  сект  - все ваши
конфессии на данный момент обладают доступом  к  грандиозному общему знанию.
Сказочному  знанию. Знанию величественной тайны  смерти.  Мы объединим  наши
усилия, чтобы  вскрыть эту тайну,  потому что в ней кроется мистерия  жизни.
Все  вместе,  воедино,  мы  откроем, в  чем состоит  великое  "Зачем" нашего
существования  на  этой земле  и в  чем  должно  заключаться наше поведение.
Религии  -  это поиск  наилучшего способа,  как применить свое  человеческое
существование.
     Монахи, колдуны, раввины и все прочие ему рукоплескали.
     Один  из  японских дзен-буддистских  монахов пояснил, что  когда-то, во
времена глубокой  древности, существовало  не  множество  религий,  а только
одна, не  множество  диалектов,  а только  один язык.  Не было  расходящихся
философских взглядов, разобщенных культур, разной мудрости, а одна  и только
одна истина. Люди ее  забыли. Пользуясь языками, непонятными для других, они
свели на нет это древнее знание, позабыв его исходный смысл, погребенный под
бесчисленными  последующими  толкованиями.  Так  родились  антагонизмы.  Все
расхождения вызваны лишь недопониманием.
     Взаимные   объятия.    Торжественные    пожимания    рук.   Вселенский,
экуменический  договор,  подписанный  на   танатодроме  "Соломенные  Горки",
освятил две первые заповеди танатонавтики.
     Статья 1. Рай не принадлежит ни одной нации и, в особенности, ни одному
из вероисповедований.
     Статья 2. Рай  открыт всем и никто не имеет права перекрывать свободный
к нему доступ.
     Этим  первым религиозно-юридическим законодательством завершился период
анархии. С  этого  момента поездки в Рай становились регламентированы. Никто
не  мог  отныне в них вмешиваться под предлогом, что  над Раем не существует
никакого контроля.
     Договор   "Соломенных  Горок"  возвестил  о   новом  климате,   климате
межрелигиозной Антанты.
     Генерал Сику организовал акколаду<>[26] раввина Фредди
Мейера в ходе чайной церемонии. Он не обиделся, что эльзасец предпочитал чай
с лимоном.
     Сейчас, когда  наш танатодром стал местом рандеву клириков  всего мира,
мы  отвели  для них конференц-зал в подвале. В противоположность пентхаузу с
его сияющей солнечным  светом  стеклокрышей, подвальный  зал  был  сумрачен,
полон  реликвий, икон  и  всевозможных талисманов. Монахи, имамы и  колдуны,
бывавшие  в  Париже  проездом,   любили  забегать  сюда  помедитировать  или
поучаствовать в богословских диспутах.  То, чего не смог добиться ни один из
земных конфликтов, было достигнуто  единственной битвой за Рай. Все  религии
предприняли шаги сотрудничества, чтобы идти вперед еще быстрее и еще дальше.
До самого дна континента мертвых!


     "Знаю человека во Христе, который назад тому  четырнадцать  лет (в теле
ли - не знаю,  вне  ли тела - не знаю:  Бог  знает) восхищен был до третьего
неба".
     2-е соборное послание Св.Павла коринфянам, XII, 2




     14 мая 2065 г. : Битва за Рай
     18 июня 2065 г.: Договор "Соломенных Горок"
     20 июня 2065 г.: Первые танатонавтические эдикты



     Фредди,   слегка  принявший  лишку  по  случаю  празднования   договора
"Соломенных Горок", стал словоохотлив и рассказал нам историю своей жизни.
     Ученик  балетной школы, он должен  был стать ну уж если не звездой, то,
по крайней мере, знаменитым хореографом. Кроме того, он увлекался различными
видами воздушного спорта. Бочки,  иммельманы, штопоры, чувство полета -  все
это ему  очень нравилось. Но однажды, когда он парил  на дельтаплане, стойка
перекладины   треснула   и,   не   в   состоянии   уже   поддерживать   свои
аэродинамические  качества,  дельтаплан  превратился   в   плохо  работающий
парашют.  Падая,  Фредди  видел обширную  равнину,  где  росло  одно дерево.
Одно-единственное дерево. Кувыркание длилось не дольше нескольких секунд, но
их вполне  хватило, чтобы  помолиться и  взять  обет, что  если ему каким-то
чудом  удастся  выжить, он всего себя посвятит религии. Например, иудейской.
Почему бы и нет?
     Он попал прямо в это дерево  и спасся, но при этом ветки проткнули  ему
оба глаза. Он выжил, но ослеп. Тем не менее, свой обет он сдержал. Фредди не
был евреем, но все равно  пошел учиться  в иудейскую йешиву Страсбурга,  где
ему  повезло с  наставником. Это  был  Ламед-вав.  "Однажды,  - сказал  себе
Фредди, - я тоже стану Ламедом-вав".
     А кто такой Ламед-вав?
     Это человек, который реинкарнирует исключительно из чувства сострадания
к  живущим  на  земле,  хотя  он  уже все  выполнил,  чтобы высвободиться из
Гилгулима, инфернального цикла возвращений к жизни.
     Ламеды-вав - это тайные маги иудейской религии. Их доброта и милосердие
способствуют улучшению мира. Они в курсе того, что было в их прошлых жизнях,
они знают, как  бороться  с невежеством, они  расстались со  своими  личными
амбициями.
     Стефания дала  тут понять, что  аналогичные  персонажи  существуют  и в
тибетском  буддизме.  Их  зовут  бодхисатва  и они умышленно возвращаются  в
земное существование, несмотря на высвобождение из реинкарнационного  цикла.
Нет акта  сострадания  выше, чем добровольно  вернуться на землю,  из чистой
любви к остальным людям, прикованным к кармическому колесу.
     -  Должно  быть, во всех религиях есть такие маги, которые избрали  для
себя  очередное рождение,  несмотря на  горький  опыт, переживаемый в  таких
перевоплощениях, - сказал Фредди. -  У нас,  в  хассидической  традиции, они
называются  Ламеды-вав, что  соответствует номеру  36.  В  каждом  поколении
горстка таких людей  тайно жертвует собой для спасения  всего  человечества.
Они презирают гордыню и не желают  себе известности.  Их слава заключается в
психических силах и знании жизни и смерти.  Я иногда думаю, что  даже  Иисус
Христос тоже, наверное, был Ламедом-вав.
     Такие вечера возлияний, поощряемые Амандиной, следившей,  чтобы  стакан
великого танатонавта не пустовал, никак не сказывались  на работе Фредди. Он
продолжал  изобретать новую небесную  хореографию.  Он  придумал,  что можно
создать своего рода эктоплазменную Эйфелеву башню, составленную из множества
душ, поддерживающих себя спиралевидными ярусами. Все пуповины будут связаны,
скрещены и проложены внутри этого сооружения, чтобы все защищали всех.
     В  знак  примирения раввин доверился  своему экс-врагу, Горному Старцу,
который   как-то  вечером  вынырнул   среди  нас,  застенчивый,  кающийся  и
сопровождаемый всеми своими оставшимися учениками, коих можно было перечесть
по пальцам.  Ветеран-убийца принял  на себя новое  поручение. Он  узнал, что
станет первым, кто пройдет за четвертую коматозную стену!
     Наш мистический балет вылетел 21-го июля. Без особых затруднений  члены
труппы пробили первую, вторую, третью и даже четвертую коматозную стену. Они
увидели,  что   там  находится  и  поведали  о  своих  открытиях.  После  их
возвращения Рауль тут же стал обновлять нашу карту Запредельного Континента.
     Оранжевая территория выходит на Мох 4. Ее граница :

     ТЕРРИТОРИЯ No 5
     - Координаты: К+42
     - Цвет: желтый
     - Ощущения: страсть, мощь, даже всесилие. Там все  тайны,  до  сих  пор
казавшиеся непознаваемыми, находят свой ответ. Мусульмане  увидели подлинный
сад  Аллаха. Католики  обнаружили  утраченный  Рай.  Иудеи  познали  секреты
Каббалы.  Йоги  открыли подлинный смысл своих чакр  и стали  видеть  третьим
глазом. Таоисты узрели истинный путь Дао.
     Желтая  зона   -   страна   абсолютного   знания.  Все,  что   выглядит
бессмысленным,   раскрывает  причину  своего   существования.  Смысл   жизни
проявляется в своей полноте, от бесконечно большого до бесконечно малого.
     Желтая территория заканчивается Мохом 5.
     Некоторые  адепты  были  до того захвачены  откровениями  этой  золотой
страны, что  пожелали  там остаться,  но их  пуповины  были настолько крепко
спаяны, что они не смогли покинуть своих спутников.
     Все  вернулись без потерь. В потолок ударили пробки  от шампанского. Мы
созвали журналистов, чтобы  весь мир  узнал о том, как генеральный экуменизм
позволяет делать новые шаги в открытии Рая и в познании. Позволяет, и точка.


     Я уничтожен и частицы моего тела разлетаются
     В этой небесной тверди, моей настоящей родине.
     Все во мне пьяно, весело и влюблено от невидимого
     Вина, когда я узнал, что эта тюрьма - я сам и есть.
     Время обрубит эту сумбурную жизнь,
     Волк разрушения разорвет в клочья это стадо.
     В душе каждого царит гордыня; может быть,
     Удары смерти заставят склониться надменные головы.
     Джалаладдин Руми (XIII-й век)



     Кульминацией работы тантатодрома "Соломенные Горки" стал единовременный
полет  ста двадцати клириков всевозможных  религий.  Они  потом  должны были
собраться вместе на желтой территории, чтобы попробовать пробить Мох 5.
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пуск!
     Первый ярус. Уходят тридцать  монахов, которым предстоит стать вершиной
хореографической башни.
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пуск!
     Второй ярус, коему суждено стать подпоркой верхнего.
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пуск!
     Третий ярус, еще один несущий элемент.
     - Шесть... пять... четыре... три... два... один. Пуск!
     Фундамент здания.
     В вышине  все выстроились  в ожидании  по краям венчика  Рая,  а  затем
принялись  методично сплетать свои пуповины,  вырисовывая  фигуры, созданные
гением  Фредди.  К  этим святым  людям присоединился  специалист  по морским
узлам,  чтобы  помочь  им  составить  прочные  вязки, легкие в  сплетении  и
роспуске. Эксперт-парашютист  предоставил свои консалтинговые  услуги, чтобы
все  смогли  как можно  дольше  сохранять сгруппированные  формы, отвечающие
технике свободного падения.
     Спаянные   в   одну  длинную  процессию-цепочку,   танатонавты  сначала
пересекли  несколько  коматозных  стен.  Покойники,  стоявшие  в  очереди  в
оранжевой зоне, салютовали этому полету, так как к сегодняшнему дню они  уже
привыкли  их видеть  и это  зрелище  было  для  них развлечением.  Они  даже
объясняли вновь прибывшим, что  не  надо бояться эту группу, которая  клином
проносилась над их головами, сохраняя при этом свои пуповины в целости.
     Вот так и получилось, что этот мистический караван, снаряженный  из ста
двадцати танатонавтов,  достиг  шестой  территории,  пройдя  через Мох 5. По
возвращении,   однако,    они   выглядели   скорее    разочарованными,   чем
восторженными. Они вовсе не казались счастливыми, что сумели  вместе достичь
такого великого  прогресса.  Даже  наоборот,  возникало впечатление, что  их
дружба и идея экуменизма дали трещину.
     Тем не менее, они с готовностью собрались на нашем танатодроме.
     После желтой территории, сказали они, идет территория зеленая. Зеленая,
как   растения,  как  листва  деревьев.  Там  великолепные  цветы,  чудесные
творения, заканчивающиеся  многоцветными звездами. Зеленая страна, это место
абсолютной красоты.
     - Так в чем там испытание? - спросил Рауль.
     -  Нет, правда, это слишком  красиво.  Красоту зеленой зоны  невозможно
вынести, - прошептал один раввин.
     -  Умопомрачительно,  -  скрипя сердцем подтвердил один из  буддистских
монахов.
     Я  ничего  не  понимал.  Как абсолютная красота может стать испытанием?
Фредди объяснил :
     - Она настолько  восхитительна, что  забываешь обо  всем  желании  быть
человеком,  не  хочешь  ничего,  кроме  как  стать цветком  с  благоухающими
лепестками. Видя все это великолепие, начинаешь сам себя  презирать. Хочется
слиться со  всей  этой растительностью и  не существовать ни в  какой другой
форме.  Конечно,  очень  больно  столкнуться   с  абсолютным   знанием,   но
повстречать на краткий  миг самый  идеал красоты...  это испытание даже  еще
сложнее преодолеть.
     И действительно, против  обыкновения, слепой раввин выглядел совершенно
потерянным. Сидя за роялем, он уныло извлек несколько нот из сонаты Шопена.
     - Он прав, -  мрачно изрекла Стефания.  - Получить по физиономии чистой
красотой,  когда  тебя уже обработали абсолютным знанием, это отбивает любое
желание вернуться. Нам было  очень сложно отказаться от всего  увиденного. К
счастью, еще один раз наши пуповины оказались спаяны прочно!
     Рауль,  Амандина  и мы  с Розой так и  не сумели вполне  понять,  каким
испытанием  является  видение  красоты,  но тем не  менее  мы  не  преминули
обновить нашу карту Запредельного Континента, вновь  отодвинув надпись Терра
инкогнита.
     ТЕРРИТОРИЯ No 6
     - Координаты: К+49
     - Цвет: зеленый
     -  Ощущения:  великая  красота, а также отрицание самого себя  и  своей
"отвратительной" ипостаси. Вид красоты - ужасная пытка.
     Выход на Мох 6.
     Зеленая страна оставила у наших адептов горький привкус.  Они оказались
неподготовлены  узреть красоту. Один  за  другим, под предлогом своих разных
обязательств, они  возвращались к себе домой. Все увиденное  ими великолепие
они хотели прибрать к рукам ради единоличной выгоды своих прихожан. Речь уже
не шла о войнах, как во времена  хашишинов, но час экуменизма истек и теперь
каждый был сам за себя. Забег начат и да победит сильнейший!
     Фредди  со  своими  тремя  учениками  -  единственно, кто выжил во всех
эктоплазменных войнах - одни оказались  нам верны и остались на танатодроме.
Тут надо отметить, что своей настойчивостью  Амандина сумела-таки обольстить
слепого и пожилого  мага. Парочка не прятала своей  идиллии. Что же касается
других  страсбуржцев,  они  привыкли  к  парижской  жизни  и  не  торопились
возвращаться в свою йешиву, тем более без руководителя.
     Вылеты  приняли  хаотичный характер.  Всякая конфессия рассчитывала  на
своих чемпионов. Каждый надеялся стать первым, кто узреет "Бога", как только
преодолеет барьер красоты. Многим казалось очевидным, что только "Бог" может
находиться  в  глубине  туннеля,  сначала  голубого,  потом  черного,  потом
красного,  оранжевого, желтого,  зеленого.  Последним  парадом чудес туннеля
должна быть красота, конечная граница перед Раем.
     Столкнувшись  с  своими  воспоминаниями  и  преодолев  пропасть страха,
пересилив головокружение наслаждений, обретя  бесконечное  терпение,  познав
абсолютное  знание,  сойдя с ума  от идеальной  красоты  -  что  может затем
встретить человек, кроме как Великого Архитектора Вселенной?
     Со  своих танатодромов монахи, колдуны, имамы, кюре и  раввины тянули к
нему руки.
     Кто удостоится первого рукопожатия?


     УЧИМСЯ УВАЖАТЬ МЕРТВЫХ
     Нельзя  говорить  о  мертвых  плохо.  В особенности о недавно  умерших.
Потому что они еще в состоянии воздействовать на наш мир. Мертвые, ожидающие
в  длинной очереди  в  оранжевой стране, не стоят  там без дела.  Они тайком
наблюдают за живыми. Зачастую они пытаются связаться  с теми, кого любили на
Земле. Если  мы излучаем волны добрых воспоминаний о  дорогом нашему  сердцу
усопшем, его душа может оказать  помощь в наших планах. И напротив,  если  к
нему не испытывать  ничего,  кроме обиды, его душа больше никогда не  сможет
нам помочь.
     Оттуда,  из  оранжевой  страны,  где  мертвые  подвергаются   испытанию
терпением, они пытаются установить  контакт со всеми, кого они любили  и кто
любил их. Это их ремесло. Связь эта не может состояться, если живые не будут
все время чувствовать  любови к умершему. Вот почему часто можно видеть, как
умерший  настолько сильно воздействует на живого человека, что тот блекнет и
увядает. Это называется "умереть от горя". Но  ни  в коем случае  это нельзя
считать злом. Души двух любящих друг друга людей могут тем самым встретиться
и вместе стоять в долгой очереди оранжевой страны.



     Этап  "в  спринте  побеждает  сильнейший"   был  довольно   любопытным.
Поскольку  сейчас танатонавты  уходили чаще  всего  в  одиночку  или  малыми
группами,  у них больше не было пирамидальной поддержки, могущей оторвать от
разглядывания чудес чистого знания или идеальной красоты. В  итоге многие из
них сами рвали свою пуповину, чтобы там остаться.
     Будучи более просветленными,  может  быть,  по  причине  своих  прошлых
ошибок, доминиканцы  первыми  вплотную  подошли  к Моху 6,  воспользовавшись
одной из акробатических  фигур,  которой их научил Фредди.  И все же они  не
смогли преодолеть этот барьер.
     То же самое относилось и к нашему экипажу.
     Постепенно  публика потеряла всякий  интерес к этим экспедициям и о нас
уже не писали газеты.
     С этого  момента  всем  людей стало казаться,  что танатонавтика  - это
дорога без конца. Мох 1, Мох 2, Мох 3, Мох 4, Мох 5, Мох 6... Почему бы и не
Мох 124 или Мох 2018, со  всеми цветами  радуги,  всевозможными испытаниями,
вроде олимпийского троеборья?
     L'Osservatore Romano,  печатный орган Ватикана,  на все лады  высмеивал
сих самоуверенных пионеров, осмелившихся  сомневаться в бесконечности небес.
"Танатонавтика  - новейший опиум  для  народа",  -  гласила шапка  на первой
полосе британской "Таймс".
     Танатонавтика превратилась в мишень для острот карикатуристов, шоуменов
и марионеток от телевидения. Она  потеряла  весь свой сакральный ореол, став
своего рода коммерческим фондом, одним среди многих прочих.
     В  семейной  лавке  упал  объем  продаж. Мать  с братом  изо  всех  сил
придумывали новые  плакаты,  футболки с самыми  сочными цветами  того света,
гробики  с  рельефными  изображениями,   сандалии   с  крылышками,   афишки,
светящиеся в  темноте, тюбики из "спецрациона  танатонавта", но клиентура не
шла. Ну будет после Моха 6 какой-то Мох 7, ну и что?
     Рауль ругался :
     -   Не  наша   в  том  вина,   что   приключение  начинает  приобретать
повторяющийся   характер.   Не   мы  же  изобрели  географию   Запредельного
Континента.  Мы  только  жаждем открытий  и  именно в этом  наша  страсть  и
увлечение.
     Он  все  никак  не  мог  успокоиться. Если  люди  издеваются  над нашим
предприятием, то начнут иссякать кредиты. Президентские кофры не бездонны.
     Все же Люсиндер был  за  нас. Если публику не интересует  ничего, кроме
зрелищ, что ж,  давайте  дадим  им  зрелищ! Он предложил  открыть  программу
телевизионных  медитаций,  которая  заменит  воскресную аэробику.  Фредди со
Стефанией  ошалели,  услыхав такое. Президент  даже подыскал  им  лозунг для
телешоу: "XXII век будет духовным, или его не будет вообще". Люсиндер  очень
гордился этим девизом.
     -  Он  что,  принимает  нас  за дрессированных  обезьян?  -  негодовала
Стефания.
     - Его  надо понять, - сказал  я. - В конце концов, люди устали  от всех
этих промежуточных коматозных  стен. Мне даже самому иногда кажется, что  мы
никогда не дойдем до конца!
     - Ошибка! - воскликнул Фредди. - Мох 6 будет последним барьером.
     Мы потребовали  разъяснений.  Торжественный  и  непроницаемый  за щитом
своих черных очков, раввин заговорил :
     - В Библии, в Каббале и  в ряде  других священных текстов записано, что
существует семь небес. Семь  небес, значит, семь территорий смерти.  Кстати,
вы все знаете выражение "быть на седьмом небе". Семь, не больше и не меньше.
Я  уже  вел  об  этом  речь  с  представителями  других  религий  и  мы  все
констатировали,  что цифра  7  всегда используется для  описания страны того
света. По всей вероятности, Мох 6 будет последней стеной.
     - И что там за ней? - спросил я.
     Фредди беспомощно развел руками.
     - Центр  черной  дыры,  Бог, лотерейный  билет,  светлячок, может быть,
тупик... Пойдемте посмотрим!
     Безо всякого энтузиазма я занялся своими "ракетоносителями".


     "И Альмитра ответил :
     - Вы хотите познать секрет смерти. Но  как его  найти, не  ища в сердце
жизни?
     Сова  с глазами,  видящими  в ночи и  слепыми днем,  не  может  сорвать
покровы с мистерии света.
     Если вы  действительно  хотите узреть  дух смерти,  раскройте полностью
свое тело  для  жизни. Потому  что жизнь и смерть  едины,  как  едины река и
океан.
     В глубине ваших надежд и желаний таится  молчаливое знание  того света.
Верьте снам, потому что в них прячется дверь в Вечность".
     Халиль Жибран, Пророк



     Роза впилась глазами  в  экран эктоплазменного детектора. Вот уже много
времени  утекло,  как стартовали восемнадцать таоистских монахов.  Она  была
убеждена, что им удалось пересечь шестую  стену. Несомненно, моя жена права,
так как  по истечении  целого часа  пытки ожиданием  мы  убедились,  что  их
телесные  оболочки больше не подают ни одного признака  биологической жизни.
Да упокоятся их души с миром.
     Фредди  считал,  что  для  достижения  успеха   надо  вновь   выстроить
мультиконфесионный  караван из  ста двадцати мистиков,  но его старые друзья
отклонили  предложение, настаивая  на своем желании  действовать  раздельно,
лишь бы слава пала на голову только их религии.
     Моя  супруга  предложила  понемногу забросить наше увлечение мистикой и
заняться  вместо этого исследованиями в области астрономии и  астрофизики. Я
был не против,  но  что еще можем мы  узнать,  кроме  того, что Запредельный
Континент был черной дырой, расположенной в центре Млечного пути?
     У Розы родилась новая мысль :
     - Вы пытаетесь понять, что находится на дне черной дыры. Но астрофизики
уже давно получили на это ответ.
     - Да-да! - скептически улыбнулся Рауль.
     - Ну так и что там? - спросил я.
     - Белый фонтан!
     Белый фонтан! Фредди спрыгнул с пускового  кресла и побежал к нам через
всю комнату. Несмотря на свое возбуждение, слепец сумел-таки не врезаться ни
в один из многочисленных аппаратов, захламлявших нашу лабораторию.
     -  Белый  фонтан  - это  антипод  черной  дыры,  -  уточнила Роза. - Те
поглощают свет, а  эти его извергают.  Черная дыра втягивает  материю, белый
фонтан ее  разбрасывает. Некоторые ученые полагают, что  "Большой взрыв" был
всего лишь  одним  из таких фонтанов,  фабрикой материи и света. Может быть,
белые фонтаны являются даже источниками новых вселенных.
     Роза  затем   пустилась   в  пылкое  изложение  университетского  курса
астрофизики. Каждая черная  дыра  означает  собой медленную смерть галактики
вплоть  до момента, когда она поглотит  все звезды,  сдавит их и превратит в
чистую  энергию. Центр нашей галактики представляет собой водоворот, который
всасывает и крутит в себе окружающую его материю.  Предсказывается даже, что
через много-много миллионов лет и наше  солнце тоже позволит себя заглотить.
Самое поразительное  во всем этом то,  что,  как подчеркивает наука  физика,
ничего не рождается, ничего  не умирает, все трансформируется. Смерть звезды
генерирует  энергию,  которую  извергает из себя  белый фонтан, напоминающий
собой мушкетон.
     Вот оно как, звезды - и те перевоплощаются! Черные дыры и белые фонтаны
- не что иное, как  стремянки в параллельные пространства. Роза подтвердила,
что коль  скоро  каждая  галактика  имеет  свой  собственный территориальный
участок и даже, наверное, своего собственного бога, то у них также  был свой
собственный "Большой взрыв", а теперь вот имеется и  космический анус. Может
статься, в каждой галактике есть свое  собственное пространство-время. Вот и
мы, к примеру, сидим во вселенной на Млечном пути, со своим богом, временем,
смертью и самосознанием. Все это наше, родное.
     Роза  всех нас весьма  впечатлила своей  идей  насчет того,  что каждой
черной дыре соответствует  белый фонтан и, стало быть, возрождение  в другом
пространстве-времени. Фредди притих, чтобы получше переварить лекцию.
     - Но что  произойдет  с эктоплазмами, прошедшими  через белый фонтан? -
поинтересовался он.
     Моя жена признала наличие пределов своей мудрости.
     - А  вот здесь уже кончается  наука  и начинается религия.  Может, души
тоже выплевывает и они потом реинкарнируют в другом мире?
     Амандина предложила подняться  в  пентхауз выпить по коктейлю  и слегка
разгладить наморщенные извилины. Экспериментальный сеанс  нас измотал и мы с
удовольствием согласились.  Там, посреди  зеленых  джунглей,  расслабившись,
слепой  старец  и   восхитительная  блондинка  объявили  о  своем  намерении
пожениться. Амандина призналась,  что  Фредди - мужчина ее  жизни  и что она
готова перейти в иудаизм, если он  того потребует. Но ее жених ничего такого
не требовал. Он  был достаточно  либерален,  чтобы  согласиться на смешанный
брак.
     Словом,  они  поженились и мы вместе  с учениками  страсбургской йешивы
устроили себе праздник. Никогда я не видел  Амандину столь сияющей, когда ее
свежеиспеченный супруг музицировал за  роялем,  а мы танцевали хороводом. По
числу  лет у Фредди их было на сорок больше, чем у Амандины, по числу глаз -
на два меньше, но он знал,  как обуздать  свои  страдания и суметь смеяться.
Что еще может быть важнее для супружеской четы?


     "Далеко  к востоку от Китайского  моря, в месте, где  Небо расходится с
Землей,   находится  неизъяснимо  глубокая   бездна,  именуемая  "Вселенским
слиянием".  Туда, никогда не  переполняясь и  не осушаясь,  стекают все воды
Земли и Млечного  пути (который сам по себе есть река, куда впадают небесные
воды). Между  этой  пропастью  и Китаем  расположены пять великих  островов:
Тай-ю, Юань-цы, Фан-ху, Ин-чжоу и Пен-лай. В основании окружность каждого из
них достигает тридцати тысяч ли. Плоские вершины  составляют по девять тысяч
ли.  Здания,  усеивающиеся эти острова, выстроены либо  из золота,  либо  из
нефрита.   Животные  там  дружелюбны.  Растительность  восхитительна.  Цветы
ароматны. Съеденные  плоды  предотвращают  старость  и  смерть. Жители  этих
островов   поголовно  гениальны,   все  из  них  мудрецы.  Каждый  день  они
заскакивают друг к другу в гости, летая по небу".
     Ли-Цзы



     Мы упорно хотели довести свою авантюру до конца и пробить столь сложную
шестую  стену.  Потребовалось бы стечение  весьма драматичных обстоятельств,
чтобы вынудить нас поставить сейчас точку.
     Как  раз  эти  обстоятельства  и  проявились  в  июле  того   же  года.
Фундаменталисты  опять  пошли  в  атаку.  Вновь  на наших  дверях  появились
надписи, на этот раз: "Оставьте Бога в покое", подпись - "Попечители тайны".
Еще позднее  угрозы расправы  стали поступать  как  по  телефону,  так  и  с
курьерской   почтой.  Вновь   в  дело   вмешался  папский   престол,   опять
потребовавший запрета на полеты под страхом  отлучения. Папским эдиктом была
обнародована  знаменитая  булла  "Et  mysterium  misteriumque",  объявлявшая
еретиком  всякого, кто  попытается увидеть, что находится  за шестой стеной.
Обнародование того, что спрятано за шестой стеной, оставалось исключительной
прерогативой Его Святейшества.
     "Слишком любопытные умирают по-глупому", - холодным металлом прозвенели
эти  слова в автоответчике лаборатории. Рауля избили средь бела дня прямо на
улице. По своей привычке он позабыл защищаться.  Кюре и имамы, объединившись
и  окружив  себя паствой, заявлялись на  манифестации  перед нашим  зданием.
Тонны  мусора и  всякой гадости  были разбросаны  в округе танатодрома. Окна
семейной лавки  разлетелись  стеклянными  брызгами,  к  счастью,  уже  после
закрытия. Зеваки  с  любопытством рассматривали  развороченные  внутренности
магазина.
     Еще раз  оказавшись в самом  центре  противостояния, мы опять  вошли  в
моду. Это  было по душе  молодежи и мы  снова вернули  себе  статус  героев,
актеров  самого   великого  приключения  тысячелетия.  Они  выстраивались  в
очереди, чтобы получить автограф у  знаменитых танатонавтов Фредди  Мейера и
Стефании Чичелли. Появился культ  в  память первенца  танатонавтики, Феликса
Кербоза. Наш  магазинчик,  быстро отремонтированный  десятками добровольцев,
уже  не  пустовал.  После  угрожающих  писем  потоком   полились   пожелания
поддержки. Нас просили  не склоняться  перед обскурантизмом и средневековыми
страхами.
     На   штормовых  митингах  вспыхивали  потасовки  между  сторонниками  и
противниками танатонавтики.
     Эти  последние  становились все более и более кровожадно  настроенными.
Однажды, когда Роза осталась одна в магазине, сменив мою мать, перед зданием
припарковался микроавтобус. Оттуда вывалилось трое верзил в  масках, кожаных
куртках, потрясавшие ледорубами. Они тут же принялись крушить  магазин и моя
жена поняла, что надо спасать жизнь и бежать. Они кинулись за ней вслед.
     Задыхаясь, она помчалась изо всех сил по улице и спряталась за открытой
дверью какого-то гаража. Бандиты увидели ее очень быстро. Она вновь побежала
на  глазах  всех прохожих, как  всегда, безразличных ко  всему.  Она метнула
взгляд  налево, направо,  опять  налево и  поняла,  что ее  загнали в тупик.
Хрупкая молодая женщина  против трех вооруженных здоровяков, у Розы  не было
никаких шансов. Они бросили ее там же, всю в синяках, залитую кровью.
     Прошло  два  часа,  прежде чем один  из  местных обывателей снизошел до
того, чтобы  нагнуться над  этой женщиной, распростертой  в луже  крови.  Те
другие, что равнодушно переступали  через нее, потом уверяли, что  сочли  ее
просто алкоголичкой, заснувшей и разлившей вино.
     В больнице Сен-Луи, куда ее срочно доставили, огорченные врачи объявили
мне,  что Розу привезли  слишком  поздно, чтобы  ее можно было  спасти.  Она
потеряла слишком  много крови. Ей еще  повезло,  что  нашелся  сочувствующий
человек,  позволивший  умереть  ей в  госпитале, в то время как  столь много
людей  агонизируют всю ночь на  тротуаре, а никому даже в голову  не придет,
чтобы позвонить в полицию!
     Роза  лежала  в  реанимационном  отделении, вся вытянувшаяся, инертная.
Только аппараты поддерживали ее жизнь.
     Что  сделать для  ее спасения? Я  побежал к друзьям. Рауль  посоветовал
поговорить с Фредди. В эти ужасные  минуты  один только старый раввин  знал,
что и как делать.
     Страсбуржский маг обнял меня и уставился в лицо своим слепым взглядом:
     - Ты готов на все, правда на все, чтобы ее спасти?
     - Да.
     Я был категоричен. Роза - моя жена и я ее люблю.
     - Готов даже рискнуть своей собственной жизнью ради сохранения ее?
     - Да. Тысячу раз да.
     Раввин пристально  смотрел на меня своей душой, я это чувствовал. Своей
душой  он пытался понять, сказал ли я правду. С  колотящимся сердцем я ждал,
пока он не решит мне поверить.
     - В таком случае, вот тебе выход. Договорись со врачами о точной минуте
выключения аппаратов. Мы попробуем  вылететь одновременно с ней. Мы уцепимся
за  ее  пуповину  и, тяня  ее  обратно,  чтобы  она  только  не  оборвалась,
попытаемся вернуть ее  к жизни.  Может быть, удастся. Ты летишь с  нами и ты
сам будешь ее спасать.


     Рапорт в компетентные органы
     Акт  насилия  в отношении  танатодрома  "Соломенные Горки".  Следует ли
вмешаться?
     Ответ компетентных органов
     Пока нет.


     Это возможно.  Я  уверен, что  это возможно. Костлявая не приберет  мою
Розу. Я помчался в больницу.
     Дежурный  по  реанимационному  отделению так  и не понял, почему  это я
настаиваю, чтобы смерть моей жены наступила ровно в  17  часов, но все же он
заверил меня, что я принял правильное решение. Лучше прибегнуть к эвтаназии,
чем поддерживать жизнь человека, обреченного на  растительное существование.
Он с готовностью уступил моей просьбе. От убитых горем семей он уже слышал и
не  такие требования.  Он пообещал мне,  что не  будет  отрывать взгляда  от
часов, начиная с 16 ч 55 мин 00 сек.
     Ночью я  не  спал. Хороших снов не добьешься, если все  время повторять
себе,  что  завтра  придется добровольно  умереть.  Я видел  кошмары  наяву,
пытаясь  вообразить, какие пузыри  воспоминаний  будут меня атаковать, чтобы
посечь на лоскутки, и какие тайные пороки обнаружит во мне красная страна.
     Я  заставил  себя  позавтракать,  потом плотно  пообедать,  после  чего
принялся   вместе  с  Фредди  отрабатывать   ту  фигуру,  которой  мы  будем
пользоваться  для  спасения  Розы. В этот  раз планировалась не  пирамида, а
плоская  конструкция,  своего  рода  лента,  которой  мы  надеялись вытащить
обратно мою жену.
     Я  буду в центре, удерживаемый двумя страсбургскими раввинами за руки и
двумя  монахами-таоистами   из  Шаолиня  (летящими  туда   по   таинственным
политическим  причинам) за ноги. Я понятия не имел, что  именно  пообещал им
Фредди,  чтобы  они согласились к нам присоединиться,  но в  полетном зале я
обнаружил   восемнадцать  других   раввинов,  тринадцать  тибето-буддистских
монахов и, конечно же, Стефанию.
     Не  питая  особой  уверенности  к  своим  способностям  в  медитации, я
тщательно проверил свои химические "ракетоносители".
     Мы  все облачились в белую  униформу танатонавта.  Каждый вглядывался в
экран,     где     вырисовывались     линии     наших     сердцебиений     и
электроэнцефалографической активности.
     Мои спутники уже закрыли глаза, готовые нажать на грушу выключателя при
сигнальном звонке. 16 часов 56 минут, гласил индикатор. 16 часов 57 минут...
     Я  собирался  умереть  во   второй  раз,  но  это  будет  моим   первым
добровольным вылетом. После всех этих лет, когда я отправлял других людей на
континент мертвых, настал день  уйти  мне туда самому!  Я  был  уверен,  что
пропаду, умру раз и навсегда, но у  меня не было выбора. Желание спасти Розу
было выше всех опасений и сомнений.
     16:57:10 Рука на выключателе стала липкой от пота.
     16:57:43 По обеим сторонам от меня Фредди и Стефания выглядели особенно
торжественно. В бассейне  мы многократно репетировали наши  положения, чтобы
добиться идеальной хореографии, позволившей бы мне пройти очень далеко, если
возникнет такая необходимость. С помощью своих фигур Фредди надеялся, что мы
сможем  достичь пятой коматозной стены. Со своей стороны  я рассчитывал, что
сумею  перехватить Розу задолго  до Моха  5. У меня не было  никакого  опыта
межзвездных полетов.
     16:58:03  Стартовый  зал погрузился  в полумрак,  чтобы  нас еще больше
расслабить.  Григорианские  псалмы  мягко возносились  к  потолку.  Сейчас я
понимал,  какой  успокаивающий  эффект могла иметь  эта музыка  на  уходящих
танатонавтов.
     16:58:34  Внезапно распахнулась дверь. Словно  в тайском театре  теней,
возник долговязый силуэт.  Я  его тут же узнал. Рауль. Он собирается заснять
мое крещение смертью? Нет, он  бросил на  меня косой взгляд и, не колеблясь,
натянул на себя белую униформу и пошел к стеклянному пусковому пузырю. Как и
мы, Рауль сел в позу лотоса и взял в руку выключатель "ракетоносителей".
     16:58:56 Опять распахнулась дверь. Грациозный силуэт с волной белокурых
волос, на  мгновение  вспыхнувшей в  свете мерцающих лампочек  аппаратуры, в
свою очередь направился к пусковому креслу.  Как и Рауль, как  и я, Амандина
еще ни разу не уходила в полет. Сейчас она сделает это для Розы. Для меня.
     Она  была одета в  одну из наших униформ. Впервые - если  не считать ее
свадьбы -  я увидел Амандину не в  черном, а в белом. Она подключилась к еще
одной аппаратурной стойке и вонзила себе в руку иглу,  сквозь которую  через
минуту хлынет в нее смертоносная жидкость.
     16:59:20 Я улыбнулся. У меня действительно, по-настоящему, самые лучшие
друзья  на свете. И если правду говорят, что друг познается  в беде,  что ж,
видно,  так  оно  и есть. Их присутствие  придало мне новых сил.  Как же мне
повезло, что я нашел этих ребят. У меня самые лучшие друзья на свете!
     17:00:02  Первый,  второй, третий арпеджо токкаты  Баха. Третий звонок,
извещающий,  что  вот-вот распахнется  занавес,  прячущий тропинку в небеса.
Сезам,  откройся!  Сделай  так,  чтоб  мы  не   врезались  на  том  свете  в
непробиваемую стенку!
     17:00:25.
     - Готовы? - спросил Фредди, обращаясь ко всем и ни к кому.
     Двадцать восемь голосов прозвучали в унисон.
     - Готовы!
     Сколько  раз  я  слышал  эти  слова,  не  задумываясь над  их настоящим
смыслом!
     Раввин отсчитывал :
     - Шесть... пять... четыре... три... два...
     Не спрашивай себя: "Чем же это  я здесь занимаюсь?". Стисни зубы. Сожми
ягодицы.
     - ... один. Пуск!
     Мокрой рукой  я  сдавил  грушу  выключателя. Почувствовал, как  ледяные
растворы хлынули по моим венам... Я умираю!


     "Ваш страх смерти - не больше, чем трепет пастуха, когда он стоит перед
Властителем, готовым наложить на него десницу, чтобы оказать  великую честь.
Разве  дрожащий  пастух не  чувствует  радости, что  удостоится  королевской
милости? Может быть, он даже сам не понимает, почему дрожит?
     Ведь  что есть смерть, кроме как новое рождение в ветре и растворение в
небесах?
     И что  значит  перестать дышать,  кроме как освободить дыхание  от волн
беспокойства,  чтобы  суметь  вознестись и найти  Бога,  не  встречая больше
никаких помех?
     Лишь когда пьешь из реки  молчания, ты можешь  слагать подлинные гимны.
Лишь  достигнув   вершины  горы,   ты  сможешь   наконец   начать  настоящее
восхождение.  И  лишь  когда  земля  завладеет  твоими  членами,  ты сумеешь
исполнить истинный танец".
     Халиль Жибран, Пророк



     Стефания права: пока сам не умрешь, не сможешь понять, что это такое.
     Это невозможно описать словами. Я попробую, конечно,  поделиться с вами
теми эмоциями, что мне довелось испытать. Но все же имейте в виду (если вам,
разумеется,  еще не доводилось умирать раньше), что мои  слова - не  больше,
чем легчайшее прикосновение к подлинной сути.
     Кое-какие из ощущений неизъяснимы, но  я испытал  их все, в день, когда
ушел  на тот свет, чтобы попытаться  спасти свою жену, пока ее не перехватил
Запредельный Континент, тот самый континент, что я так долго изучал.
     Сразу после нажатия  на кнопку  пуска  мне показалось,  что  ничего  не
произошло. Нет,  серьезно,  совсем  ничего. Я даже решил  встать  и объявить
всем, что вышла осечка и что надо попробовать еще раз. Я заколебался,  боясь
выставить себя в  дураках, и решил подождать еще минут пять, на случай, если
событие  все  же  произойдет.  Я-то   новичок,  но  другие   хорошо  в  этом
разбираются. Если они не шевелятся, то, наверное, все в норме.
     Я  зевнул. Это, без  сомнения, анестетик  действует,  что  мне кажется,
будто я немного пьян. Кружится голова. Я переключил свое внимание  на спину,
чтобы держать ее прямо, как об этом уже сто раз напоминала Стефания.
     Моя  последняя отчетливая мысль была о Розе и что  я должен ее  спасти.
Сейчас я  знал, что вот-вот умру. Накатились воспоминания. Я еще маленький и
это мой первый раз, как я  катаюсь на  американских горках.  Вначале тележка
медленно взбирается по отлогому скату. Достигнув вершины, я говорю себе, что
лучше слезть  и оказаться где-нибудь в другом месте, пока  еще не поздно. Но
тележка уже катится вниз, вокруг меня дети кричат то  ли от ужаса, то ли  от
восторга, и  я закрываю глаза, молясь,  чтобы эта пытка кончилась  поскорее.
Она  не  кончается.  Меня  бросает  вправо,  потом  тут  же  кидает   влево,
переворачивает вверх тормашками, мне не за что схватиться руками, а в голове
мелькает мысль, что вот так наказывают тех, кто боится!
     А  вот я  чувствую,  что  засыпаю.  Я такой  легкий. Очень  легкий. Мне
кажется, что если захотеть,  то можно взлететь словно перышко, и правда... я
в самом  деле уже летаю  как  перышко! По крайней мере,  это пытается делать
одна часть моего тела, в то время как другая боится и инстинктивно цепляется
за жизнь. Я люблю Розу  всем своим сердцем,  но меня так пугает смерть. Я не
хочу покидать свой дом, свой квартал, свое бистро, своих друзей. Пусть  даже
мои друзья, и в особенности мой первейший друг, здесь, со мной, сопровождают
меня в этом жутком испытании.
     Все,  что чувствую  я,  чувствует Рауль. Все, что меня страшит,  должно
быть, точно так же страшит и его. И вдруг происходит странная вещь. Какая-то
опухоль вырастает прямо из макушки, тянет мою кожу, будто за волосы, тянет и
тащит вверх. Как мне остановить это страшное, что происходит со мной? Сердце
бьется так медленно, что я не  могу шевельнуться.  Бессильный, я присутствую
при том, как из моего черепа рождается еще один я, до сих пор мне неведомый,
о котором  я ничего не  знал.  Мое сознание балансирует, как на лезвии ножа.
Остаться  здесь,  внизу,  с  телесным я, сидящим по-портняжьи,  или  же уйти
вверх, с новым я, отпочковывающимся из моей же головы?
     Меня тянет и тянет наружу.
     Все кружится, стерто, размыто. Исчезает  чувство  времени. Малейшее мое
движение занимает столетие. В реальности  это, конечно, длится долю секунды.
Возбуждение,   радость.   Из   моей   головы   выходит   рог.  Точнее,  рог,
оканчивающийся  моей  головой.  Моей  головой.  Моей "другой"  головой. Меня
словно расщепляет надвое. Меня двое и в то же время будто я сам себе  чужой.
Я умираю, а рог все растет, великолепный, белый, призрачный.
     А сейчас  у него две руки  и он упирается мне  прямо  в родничок, чтобы
легче  было высвободиться из черепа. В его вершине раскрывается рот и издает
неслышный  стон. Моя вторая голова плачет, высвобождаясь из  моего тела. Как
при рождении.  Мое  физическое тело  рождает мою  душу. Меня ослепляет свет.
Щекотно. Боль  и  наслаждение. Вокруг я вижу мир, своими обычными  глазами и
сквозь зрачки  моей души.  Душа  особенно  внимательно  следит за  тем,  что
происходит в моей спине.
     Я в страхе понимаю, что теперь нас двое  в моей телесной оболочке. Тот,
"другой",  продолжает  выходить.  Это уже  не  рог, это вытянутый  воздушный
шарик. Я его вижу и он меня видит.
     Вы не поверите, что творится при декорпорации!
     Мое  "я"  колеблется: остаться  спрятанным  в  моем  теле  или  уйти  в
воздушный шарик, у которого уже  появляются ноги.  "Вернись", - умоляет тело
мою душу. "Иди", - уговариваю я. Я думаю о Розе, о всех моих друзья, сидящих
вокруг  и рискующих жизнью ради помощи  мне и, силой воли,  я цепляюсь своим
сознанием за прозрачное  существо, выходящее из макушки  моей  головы.  Я  -
другой я. В своем новом прозрачном теле.
     Вспышка.
     Эктоплазма, я  превратился в эктоплазму. Шар, вышедший из моего черепа,
уверенно  принимает  форму  моей  головы,  вытягивает  мою  прозрачную  шею,
расправляет мои  прозрачные  плечи, прозрачный торс, прозрачные руки, живот,
ноги, ступни - все прозрачное. Я сам себе отливка, только не из чугуна, а из
эктоплазмы! Словно  длинная,  сморщенная и вся перевитая  кишка,  прозрачный
кабель, сцепленный с моим пупком, связывает меня с каким-то типом, сидящим в
кресле в позе лотоса. Это же надо, этот тип - я сам и есть!
     Я превратился в душу и вижу, как вокруг  меня вылущиваются другие души.
Нас  сорок, плавающих под  потолком  танатодрома  и сейчас мне очень,  очень
хочется уйти далеко ввысь.
     Фредди, совершенно спокойный и уверенный в своей обычной роли небесного
регулировщика, знаком показывает нам подниматься. Идите  за  слепцом! Ладно,
но  что  делать  с  потолком?...  Он уже пересек  его,  а за  ним  ушли  все
священнослужители, захватив с  собой Рауля и Амандину. Я остался один и вижу
сорок тел, неподвижных и безжизненных как статуи. Как мне повторить их трюк?
Я же не "стенопроходец", но  мне страшно остаться далеко позади всех. Собрав
в  кулак  всю  свою  смелость,  я закрываю  прозрачные  глаза  и  -  хоп!  -
проскакиваю сквозь потолки и  перекрытия, взбираюсь этаж за этажом и вот уже
терраса и крыша.
     Там меня  поджидают другие.  Все вместе мы поднимаемся  в небо. Париж с
высоты, это умопомрачительно! Я еще  разглядывал собор Парижской богоматери,
когда на  нас налетел  сверхзвуковой самолет. Слишком  поздно  отскакивать в
сторону, но какая разница? Он беспрепятственно пронзает наши эфемерные тела.
По  пути   я   рассмотрел  приборную  доску  в  пилотской  кабине  и  заодно
познакомился  с  внутренностями  бортмеханика.  Фантастика, я  просканировал
реактивный самолет!
     Фредди оторвал  меня от восторженных наблюдений.  Надо торопиться, если
мы не хотим упустить Розу. И действительно,  мы  слишком поздно добрались до
корпуса  больницы Сен-Луи.  Роза  уже ушла и теперь  находится между нами  и
Запредельным Континентом.
     Это  я  виноват,  если мы  ее не найдем. С этими моими колебаниями  под
потолком  я  задержал  всю  группу. По-прежнему  в  роли  командира,  Фредди
приказывает нам мчаться  изо всех сил мысли. Мы летим, наверное,  раза в три
быстрее  скорости  света,  подрезая  один  солнечный луч  за другим. Бззз...
бззз...  Проходим Юпитер, Сатурн, Плутон, Уран, Нептун и...  бззз... вот уже
межзвездное пространство!
     С счастью, эктоплазмы нечувствительны ни к отсутствию кислорода,  ни  к
законам гравитации, не  испытывают ни голода, ни жажды. Мы знаем,  что здесь
царство  ледяных температур,  но нам  ни  горячо, ни холодно.  Эктоплазма  -
транспорт будущего! Душа не знает никаких препятствий, побивает  все рекорды
скорости и практически ничем не рискует (за редким исключением  в виде наших
религиозных войн).
     Я  позабавился видом крошечной  ракеты,  где сидели русские космические
пираты,  отправившиеся на поиски черной дыры, центра нашей  галактики, когда
ее обнаружила Роза. Их экипаж совершенно не прореагировал на мои помахивания
и заговорщицкие подмигивания.
     Впереди меня раввины показывают знаками, что надо  торопиться.  Хорошо,
но  как  именно можно ускориться? Оказывается,  запросто, достаточно лишь об
этом  подумать. Все такое  новое,  такое странное, такое неизвестное,  чтобы
сразу охватить моими узенькими островками воображения.
     Стефания мне улыбается. Может, она и прозрачная, как и  другие, но я ее
тут же узнал. Мы летим плечом к плечу, меж звезд  и планет. Справа от меня я
вижу  Рауля, Амандину  и  Фредди. Вся  наша  эктоплазменная танатоэскадрилья
летит, планирует, мчится к Запредельному Континенту.
     Вскоре я  замечаю Розу.  Она далеко впереди и, да, направляется  прямо,
все  время  прямо,   к...  смерти.   К  Смерти,  материализованной  в   виде
колоссального многоцветного ореола: входа в черную дыру. Слушайте, да как же
ее назвали черной, ведь она такая  яркая! Засасываемые  ею планеты и  звезды
взрываются фантасмагорическим фейерверком,  образуя  бурлящий  галактический
венец.  Звезды, еще не  полностью поглощенные, под действием релятивистского
эффекта  скорости,  с  которой они  проваливаются вниз, меняют  свой  вид  и
превращаются в розовые, потом белые, красные, фиолетовые пятна, вспыхивающие
лепестками  и  жгутами слепящего пламени. Даже свет,  такой  быстрый, и  тот
здесь  отклоняется.  Лучи  гнутся,  свиваются  вместе,  танцуют   спиралями,
скрученные абсолютным магнитом.
     Волшебный спектакль, но он проносится мимо нас слишком быстро.
     Вокруг видны сегодняшние  покойники,  также  устремляющиеся  к манящему
свету,  нетерпеливо  стряхивая  с себя свои  пуповины. Среди них  серебряным
шнуром бьется оторванная нить Розы. На мгновение проносится мысль,  что  все
кончено. Но нет, Фредди считает, что ее еще можно вернуть. В то же  время он
сигнализирует нам, что пора проследить за защитой своих собственных пуповин.
     По  его командам наша эскадра  выполняет  перегруппировку,  чтобы лучше
сплести  свои спасательные тросы. Это  меня несколько обнадеживает. Словно у
нас сложное альпинистское восхождение, но зато с отличной страховкой.
     Наша  группа  согласованно скользит в распахнутый зев  черной дыры.  Ее
диаметр немыслимо огромен: наверное, несколько миллионов километров!
     Чем ближе мы подходим,  тем ярче  палит световой ореол,  распахивая все
новые  и новые внутренние круги. Феликс был прав:  это не корона, а воронка.
Уже можно видеть стенки, уходящие вглубь нескончаемым коридором.
     Я тяну свои прозрачные руки к Розе, туда, в бездну.
     Мы достигаем своего рода  берега.  Вокруг  нас и впереди будто  разлито
голубое неоновое море, едва освещаемое флюоресцирующим закатным  солнцем. Со
скоростью  тысячи миль в час я ныряю в голубую волну,  обдавшую меня  мягким
электротоком, успокаивающим и  придающим  силы. Как  хорошо, что я  здесь! Я
знаю, что все будет хорошо, что бы не случилось.
     Меня пронзает пугающая  мысль: а  ведь Роза правильно сделала, что  так
сюда торопилась. Мы все ошибаемся, желая вернуться в мир.
     Я  встряхиваю  головой, беру себя  в  руки. Моя  жена уже  ушла из поля
зрения. Мы пускаемся галопом одной только силой мысли. Достаточно кому-то из
нас что-то подумать, как все тут же знают, что у него на уме.
     Я еще больше ускоряюсь. Это гигантская страна. Я, наверное, бродил бы и
бродил  бы  здесь  неделями   и  месяцами.  Никогда  я  не  испытывал  таких
сумасшедших ощущений. Гонки на мотоциклах, спортивных машинах, прыжки в воду
с отвесной  скалы, ничто  не  может сравниться с  этим  победным  опьянением
скоростью.
     Я  лечу, скольжу, парю, вливаюсь в центральный источник света.  Могучая
сила овладевает  моим  восторженным,  прозрачным  телом.  Я  мерцаю,  словно
окружающее нас море. Светящиеся молнии срываются с кончиков моих пальцев.
     У  входа в водоворот толкается масса покойников. Я с трудом нахожу Розу
в этой сумятице.
     Вслед за ней мы погружаемся в венчик звездного цветка. Он именно такой,
каким    я    видел   его   на   рисунках,    составленных    по   рассказам
танатонавтов-предшественников.  Все вращается,  все  нас  засасывает. Фредди
бросается вперед, чтобы схватить Розу, пока она не пробила первую коматозную
стену,  но та слишком быстро летит. Если ученики  раввина не сумеют укрепить
его пуповину, она оборвется.
     Роза исчезла.
     Понимая, что мне страшно,  Рауль хватает меня за руку, чтобы я вместе с
группой нырнул в Мох 1.
     Бульк!
     Тут же выскочил гигантский монстр. Женщина в белом  атласном платье и с
маской скелета плавала в черном пространстве,  как дирижабль, невесть откуда
взявшийся в фильме ужасов. Я глох от ее скрипучего смеха. Я был словно комар
перед этим существом, в десять, сотню, тысячу раз больше меня.
     У  женщины   в  атласном  платье  оказались  великолепные  формы.   Она
приподняла  подол,  обнажив  длинные,  элегантные  ноги,  которые  принялась
грациозно разводить в стороны. Грудь  стала вздыматься  и декольте упало еще
ниже, открыв моему взору умопомрачительную впадину.
     Она по-прежнему смеялась, приглашая меня потеряться в атласных складках
ее белого  платья. Маска скелета пристально следила  за  моей  реакций, в то
время как  она сама  стала  уменьшаться в  размере,  чтобы  оказаться  более
доступной.
     Сейчас, когда  ее рост уже был вполне разумным, я решил воспользоваться
моментом и  ухватился за  края  маски. Словно бритвой, они резанули меня  по
пальцам, заливая ладони прозрачной и липкой  кровью. Невзирая на отвращение,
я не отпустил добычу.  Я  тянул за нее всеми своими силами. Там, под маской,
находится  нечто  настолько важное,  что  я  должен открыть эту  тайну любой
ценой.
     Что прячется за маской этой женщины, которая меня так к себе влечет?
     Амандина? Роза? Моя мать? Рауль? Моя смерть, та самая смерть, которую я
изучаю, чтобы восполнить нехватку я сам не знаю чего?
     Медленно приподнялась рука. Очень медленно она начала снимать маску...
     Вот сейчас она снимет ее совсем. И я вижу...
     Не могу поверить, что я там  вижу! Вот  этого я  уж  никак не ожидал! А
ведь, оказывается, все так просто...


     "Вот, о монахи, святая Правда о том, как подавить боль :
     Уничтожение   стремлений  путем  полного  разрушения  желания,  запрета
желания, отказа и освобождения от желания, недопущения желания.
     Вот, о монахи,  святая Правда о дороге, ведущей к  подавлению боли. Это
священная дорога с  восемью  ответвлениями, которые называются  чистая вера,
чистая воля, чистый язык,  чистое действие, чистые средства к существованию,
чистое прилежание, чистые воспоминания, чистая медитация".
     Поучения Будды



     Я отшатнулся и попытался стать совсем незаметным.
     Моя  эктоплазма  застыла  в  изумлении.  Из пальцев  перестала хлестать
кровь.
     Под маской скелета был скелет. Другая голова смерти. Женщина в атласном
платье скинула  с себя  одну маску,  чтобы  показать еще одну, потом  еще  и
еще... Их она  сбросила уже, наверное, с сотню,  этих совершенно  одинаковых
образов смерти.
     Смерть - это вот что. Смерть - это смерть, которая есть смерть, которая
есть смерть, и ничего кроме смерти.
     Это существо,  или  вещь, вновь  приняла  титанические  формы.  Ее ноги
превратились в щупальца,  чьих пленником я тут же  оказался. Я сражался  изо
всех сил. Как же хорошо я понимал теперь ужас Брессона!
     -  Теперь  ты пожалеешь,  что попал  сюда!  -  закричал  скелет,  вновь
заливаясь скрипучим смехом.
     Он  опять  превратился  в  женщину  с  маской и я  увидел,  как  тление
охватывает  ее руки, как распадается покрытая  мокрой плесенью плоть. Пальцы
проскочили сквозь мое эктоплазменное лицо, стремясь выдавить глаза.
     Внезапно предо мной стоял паук, облаченный в белый атлас.
     Чтобы  избавиться   от  него,   я   телепатически  попытался  применить
магические формулы. Vade retro Satanas. Не  помогло. На ум пришло заклинание
страха  из "Дюн" Герберта.  Я начал читать вслух: "Я не знаю страха. Страх -
это маленькая смерть, ведущая к  полному уничтожению. Я смотрю в лицо своему
страху. Я позволяю  ему пройти через меня. И когда он пройдет меня насквозь,
я оберну свой внутренний взор ему вслед. И там не будет  ничего. Нет ничего,
кроме меня самого".
     Я закрыл глаза и мысленно повторил каждую фразу.
     Смех прекратился и женщина в белом взорвалась пузырями света.
     Одно  яркое  пятно  осталось.  Это  тот  самый  центральный  свет,  что
показывает нам дорогу. На его фоне я вижу тени своих друзей. Я присоединяюсь
к ним. Каждый сражается с монстром. Со своим личным чудовищем.
     Фредди подтвердил:  мы прошли  за Мох  1.  А  Роза  по-прежнему  далеко
впереди.
     После первой коматозной стены цвет  поменялся. Голубизна уступила место
фиолетовому коридору, затем коричневому. Черные отражения. Оттенки Ада?
     Мы  замедлили  свой  путь,  облепленные  пузырями воспоминаний,  словно
градинами необычной бури.
     Коридор извивался, превращаясь  в своего  рода пружину. Я все мчался  и
мчался  к свету смерти,  пытаясь не  обращать  внимания  на ее укусы. Что за
ощущение силы и мощи! Едва только прошло двадцать минут, как  я покинул свое
тело, как уже оказался на расстоянии сотен световых лет от него.
     Никакого  чувства  потери,  еще  меньше -  сожаления.  Словно я  просто
оставил свои заржавленные  доспехи. Я-то  думал,  что они меня  защищают,  а
оказывается, они сдавливали мою душу, мое дыхание, мой разум.
     На эти доспехи я  принимал удары, убежденный, что мои ранения оставляют
на  них  всего  лишь неглубокие  царапины. Какая ошибка!  Все  задевало  мои
чувствительные стенки. Все удары моего существования, я переживал их заново,
один за  другим. Парадоксально,  но полученные мною  удары  оставили  следов
меньше,  чем раны,  которые я нанес другим. Моя душа была словно  дерево, на
котором перочинным ножиком вырезали слова и воспоминания.
     Все  происходило  очень быстро. Я пережил свое рождение, вот  мать меня
заставляет есть кашу, вот я вновь боюсь высоты, когда отец развлекается тем,
что подкидывает меня в воздух, вот мои первые прыщики и вызванный  ими стыд,
вот я попал под машину, гибель заключенных Флери-Мерожи, первое самоубийство
Феликса,  улюлюкающая  толпа  во  Дворце Конгресса,  оскорбительные  письма,
угрозы и мое вечное чувство вины.  "Убийца!  Душегуб!" -  бросают мне в лицо
люди,  чьи  имена я  позабыл.  "Убийца, убийца, убийца,  убийца", -  твердит
внутренний голос. "Ты убил сто  двадцать три невинных". "Сожалею, Мишель, но
вы,   честное  слово,   совершенно  не  мой  тип".   Недобрые   воспоминания
переплетаются со старыми кошмарами.
     По сравнению со всем этим я бы  предпочел еще раз встретится с женщиной
в белом  атласном платье. Что ж,  тем хуже для меня, придется с максимальной
честностью взглянуть в лицо собственному прошлому.
     Роза тоже затормозилась  под градом пузырей воспоминаний.  Может  быть,
это  даст мне возможность ее перехватить.  Я приближаюсь с  огромным трудом,
борясь со  штормом  своей собственной жизни. Но я все-таки приближаюсь. Вот,
вот  еще  немного.  Телепатически  (потому что так объясняются  между  собой
эктоплазмы) я кричу ей: "Мы пришли за тобой, помочь  тебе вернуться!" Она не
обращает на меня никакого внимания. Она встретилась со своей первой любовью.
Это какой-то американский  астроном. Когда он ее бросил, Роза попыталась его
вернуть, занявшись теми же исследованиями, что и он. Она никогда мне об этом
не говорила. Сейчас я лучше стал понимать кое-какие ее сантименты.
     Она спорит с  воспоминаниями о своем  возлюбленном. Он  говорит ей, что
ему с ней скучно. Он говорит, что среди двоих самое важное  - это никогда не
испытывать скуку.  Конечно,  она нежная и мягкая, но ему она  не дает ничего
особенного. Вот поэтому он ее оставил.
     Вся в слезах, Роза бросается прочь. У меня нет времени сказать ей,  что
с  ней никогда  не  бывает  скучно,  потому  что  она уже  пересекла  вторую
коматозную стену.
     Я  не  могу  бежать  за  ней. Фредди тащит  меня  назад  за  серебряную
пуповину. Он напоминает мне, что  конечная цель этой  экспедиции - вернуться
живым  на землю и что если я буду слишком торопиться, я оборву свою пуповину
и не смогу ни помочь Розе, ни развернуться назад.
     Фредди, Стефания,  Рауль и  Амандина  берут  меня  за руки и мы  вместе
проходим сквозь Мох 2.
     Конечно,  Стефания  уже далеко не раз превозносила  наслаждения красной
страны,  но  я никогда не  мог и помыслить,  что можно воочию  увидеть такие
фантазии  и извращения! Еще  одна Амандина,  та самая, которую я столь долго
желал,  предстает  передо  мной нагой,  одетой только  в чулки  в сеточку, и
пытается  обнять меня.  Я  пробую  отыскать  настоящую  Амандину, но  та уже
позабылась   в   руках  великолепного   чернокожего  Адониса  с   выпуклыми,
лакированными мышцами.
     Изящные мальчики ласкают  Рауля.  Надо же, я  и не  подозревал, что  он
прятал  в  себе гомосексуальные  наклонности.  Уже привыкшая к  этому  месту
Стефания  пользуется возможностью, чтобы оказаться посреди группы нескромных
юношей,  отлично  знающих,  что можно сделать  с  самыми потайными  уголками
женского  тела. На  заднем  сидении "Роллс-Ройса" Роза  отдается  принцу  из
сказки.
     Я хочу разорвать объятия  Амандины из страны моих  фантазий.  Сейчас ее
обтягивает черный кожаный костюм, контрастирующий с волнами белокурых волос.
Ее   лицо  меня  зачаровывает  и  я  ныряю  между   нежных  грудей  фантома,
заливающегося смехом дьяволицы.
     Со  своей стороны, Фредди  окружен  гаремом  арабок, у каждой  на пупке
сверкает  по  бриллианту.  Один за другим,  словно  лепестки маргаритки,  он
срывает их шелковые вуали.
     Куда мы  попали?  Амандина моих снов щекочет мне  шею своими ресницами,
моргая  быстро-быстро. Нервный  мотылек бьет  шелковыми  крыльями.  Это  моя
фантазия? С ума сойти. Амандина улыбается мне, в глазах скачет безрассудство
самой распутной из женщин. А потом, ротиком, она берет меня за...


     Рапорт в компетентные органы
     Группа  танатонавтов-экспериментаторов вылетела сегодня утром. Они пока
еще застряли на второй территории. Следует ли вмешаться?
     Ответ компетентных органов
     Пока нет.


     "Если, несмотря  на наши достоинства,  мы ведем несчастливую жизнь, это
должно быть обусловлено нашей прошлой плохой кармой.
     Если,   несмотря  на  нашу  злобу  и   недоброжелательность,  мы  ведем
счастливую жизнь, это тоже из-за нашей прошлой кармы.
     Наши текущие поступки при первой же возможности приведут ко всем  своим
последствиям".
     Нарада Тера, Доктрина Ренессанса



     ... берет  меня за ухо и начинает покусывать. Это останется между нами,
но мне такое очень нравится. Это я даже обожаю. В особенности за самый верх.
И еще за мочку. И  сзади за шею, это тоже приятно. Но не  за кадык. С другой
стороны, мне нравится за плечо. Она это хорошо умеет. Она  знает все  о моей
чувственности! Этим она пользуется. Злоупотребляет даже. Потом Амандина моей
мечты смелее еще больше и...
     Но тут Фредди,  вырвавшись из объятий гурий, бросает клич и приказывает
нам  преодолеть свои сексуальные  импульсы.  Мы  хватаемся друг за  друга  и
стягиваем вместе пуповины. Рядом со  мной  тяжело дышит  даосский  монах. Он
знает, что мы идем в земли удивительные, но опасные.
     Несколько  раз  мы  пробуем  перехватить  Розу.  Все  тщетно.  Она  уже
пересекла Мох 3 и присоединилась к ожидающей толпе.
     Как  и  она,  мы  проникаем  в  оранжевую  страну.  Колонна  покойников
простирается насколько хватает взгляда. Некоторые удивлены, что у нас до сих
пор целые пуповины. "Это что, туристы, покинувшие мир жизни, чтобы  посетить
континент  мертвых?"  Впрочем,  большинство  не  обращало  на  нас  никакого
внимания.
     Я ищу Розу в этой толпе.
     Здесь   батальоны  солдат,  убитых   в   экзотических   войнах,  жертвы
опустошительных  эпидемий,  а  вот  тут  погибшие  в  катастрофах.  Мертвые,
мертвые,  еще  мертвые, всех рас и  всех стран. Прокаженные, приговоренные к
электрическому  стулу,  сожженные на аутодафе,  запытанные политзаключенные,
неосторожные факиры,  жертвы  хронических  запоров,  пронзенные отравленными
стрелами  путешественники, дразнившие акул  аквалангисты, моряки, трясущиеся
алкоголики, параноики,  бежавшие от своих воображаемых  врагов через окно на
десятом  этаже, любители  банджи-джампинга, излишне любопытные  вулканологи,
близорукие,  не   заметившие  приближающегося  грузовика,  дальнозоркие,  не
увидевшие  оврага  под  носом,  страдающие  астигматизмом,  не  разглядевшие
ступеньки в подвал, школьники, не знавшие, чем гадюка отличается от ужа...
     Мы расталкиваем всех локтями.
     - "Роза, Роза!" - кричу я телепатически.
     На меня оборачивается много женщин,  которых  звали  Роза. Розы  дикие,
полудикие  и  домашние. Эктоплазмы и тех  и  других рассказывают  историю их
жизни. Одна  стала  жертвой  ревнивого  супруга,  другая  была  крестьянкой,
которую  застал в  стоге сена старомодный папаша, третья умерла от старости,
но  так и  не воспользовалась  своим богатством,  которое уже  просадили  ее
сыночки...
     Я пробираюсь среди  других  покойников. Мертвые, мертвые, еще  мертвые.
Передозировка  наркотика,  муж  избил   до   смерти,   на  банановой   корке
поскользнулась,  неудачно грипп  подцепил,  обкуривался до хрипоты, я бежала
марафон, я был  водителем  "Формулы 1" и не вписался в вираж, а я  вот сажал
самолет, но полосы  не  хватило, а мы туристы и  думали, что Гарлем особенно
красив  ночью...  Любители  кровной  мести,  открыватели неизвестного  науке
вируса, иностранцы, попившие водички в странах третьего мира, жертвы шальных
пуль, коллекционеры  мин  со 2-й  Мировой  войны, грабители,  нарвавшиеся на
полицейских   в  штатском,  угонщики  автомашин  с  "сюрпризом",  заряженным
изобретательными владельцами...
     Были  еще  мотоциклисты,  считавшие,  что у них  было достаточно места,
чтобы проскочить перед носом  бензовоза, водители бензовозов, считавшие, что
у мотоциклистов достаточно ума, чтобы не  проскакивать  у  них под  носом, а
также  любители поездить  автостопом,  которые ничего такого  не считали, но
просто оказались у всех на дороге.
     Пациенты,  кому  пересадили  печень,  советовались с  пациентами,  кому
пересадили  сердце.  Дети  критиковали  родителей,  которые  не   догадались
пораньше придти с работы, хотя их  чада, игравшие  в прятки,  уже умудрились
запереться в холодильнике.
     Никакого  напряжения  среди  покойников. Здесь царил всеобъемлющий мир.
Жители  Боснии дружелюбно  ходили под руку  с  сербами.  Корсиканские  кланы
заключали союзы  любви и согласия.  Моряк  с  океанского лайнера  водился  с
пилотом космического корабля.
     Фредди  напомнил нам,  что нет времени отвлекаться. Мы собрались вокруг
него,  готовясь сформировать фигуру, которую отрабатывали  в лаборатории. Мы
опирались друг  на  друга, стремясь сберечь  свои пуповины, построив  своего
рода  пирамиду. В вершине Фредди, Рауль  и Амандина поддерживали меня своими
плечами.
     Увидев Розу,  я  мысленно  передал  ей, что мы собрались  здесь,  чтобы
вернуться с ней  домой. "Какой смысл?"  - ответила она.  Она считала, что ее
час пришел. Надо знать, когда  закончить  существование и Роза была довольна
своим концом: она умерла, сумев достичь  успеха в жизни. Она ушла,  уже став
счастливой, ее научные проекты завершены. Чего больше можно желать?
     Я возразил ей, что она умерла, не родив ребенка, а я хотел иметь от нее
сына. Она парировала, напомнив мне фразу Стефании: "Проблема в том, что люди
полагают себя совершенно незаменимыми на этой земле и не могут  все бросить.
Какая самоуверенность!"
     Она считала, что мир и так достаточно  перенаселен, чтобы не огорчаться
по  поводу  отсутствия у  нас с ней  потомства. И  наконец,  не желая  более
выслушивать  мои  увещевания,  она  устремилась вперед,  расталкивая локтями
стоявших в очереди покойников.
     Теперь моя супруга и наша связка пересекли четвертую коматозную стену и
добрались до страны познания.
     Сам  не  задаваясь  этим  вопросом,  я  вдруг  понял,  почему  E  равно
mc2  и пришел  к  выводу, что  это  гениально.  Я  понял,  почему
человечество постоянно на клочки раздирают войны. Я  даже увидел, где именно
лежат давно утерянные ключи от машины.
     Я получил ворох ответов на вопросы, которые никогда не всплывали в моей
голове.  К  примеру,  как  можно  сохранить  пузырьки  в   открытой  бутылке
шампанского:  надо  только  сунуть  в  нее  серебряную   ложку.  (А  вообще,
действительно, хорошая мысль!)
     Я понял, что нужно без сожаления принять мир таким,  каков он есть и не
осуждать ничего,  что  бы не случилось. Я понял, что  единственной  амбицией
человека может  быть только  беспрестанный поиск самосовершенствования.  Мой
разум расширялся так, что я думал, что  мозг сейчас взорвется. Я  понял все,
жизнь, бытие, всякие вещи... Как же здорово все понимать! Как, наверное, был
счастлив Адам, когда надкусил  яблоко познания,  и как, должно быть, ликовал
Ньютон, получив другим таким яблоком по голове!
     О, да! Встреча со знанием, пожалуй, самое сложное испытание из всех.
     Я продвигался вперед  по  дороге знаний.  Больших  знаний  и маленьких.
Знаний абсолютных и знаний относительных. Внезапно я остановился, оглушенный
одним открытием: я  никогда никого  не любил.  Нет, ну конечно,  приходилось
испытывать  привязанность,  нежность.  Мне было тепло со своими друзьями,  с
людьми, с которыми мне нравилось быть рядом, общаться. Но действительно ли я
кого-то любил, взаправду? Способен ли я вообще любить? Любить кого-то помимо
себя самого? Я сказал себе, что не один  я такой и что похожих на меня людей
должно быть множество, тех людей, что никогда не любили. Но это же не выход!
Я  не видел в этом  ни самооправдания, ни самоутешения.  Смерть,  по крайней
мере, открыла мне глаза на простой факт, что я вечно был перепачкан слюнявой
сентиментальностью, я думал, что любить надо, чтобы быть счастливым.
     Любовь - величайший акт эгоизма,  лучший в мире  подарок,  который  сам
себе можешь сделать. И вот, пожалуйста, я никогда не был на это способен!
     А  Роза? В конце концов, я верил,  что любил ее, потому что  умер  ради
нее. А выясняется, что  я  любил  ее недостаточно.  Роза, если только я тебя
отсюда  вытащу,  если  только   мы  вернемся  обратно,  я  доведу  тебя   до
сумасшествия своей любовью. Любовью бесконечной и благодарной! Бедняжка, как
она  будет удивлена  тем,  что ее  ожидает. Нет ничего  более пугающего, чем
великая  любовь, внезапно обрушивающаяся  на  того, кто все  время  старался
сдерживать свои  чувства.  Это так страшно и в то  же время так великолепно!
Как  задержать  мне   ее,  чтобы  объяснить,  что  я  понимаю,   что   такое
по-настоящему любить!
     Я  ускорил свой полет, остальные вокруг меня сделали то же самое.  Роза
уже в конце туннеля.  Увидев, как и все мы, полное знание, она пробила пятую
коматозную стену и вошла в страну идеальной красоты.
     Шлеп!
     Вот это удар!
     Столкнувшись со страхом, желаниями, временем,  знанием - вот вам теперь
чудесная  зеленая  страна,  с  ее  цветами,  растениями,  ее   удивительными
деревьями, вспыхивающими  разноцветными искрами,  словно крылья бабочки. Как
еще можно описать неописуемое?  Я вижу абсолютно совершенное лицо женщины, я
скольжу ближе к ней  и она превращается в цветок с лепестками, расцвеченными
словно витраж католического собора. Из прозрачных озер нам улыбаются рыбы  с
длинными,  ясными как кристалл,  плавниками.  Рубиновые  газели прыгают  над
всполохами северного сияния.
     Это не галлюцинации. Идеальная красота извлекает на поверхность все мои
воспоминания о прекрасном и  доводит их до пароксизма восторга. Мои товарищи
зачарованы  своими  собственными видениями.  Черные  опалесцирующие мотыльки
витают  над  Раулем.  Серебристые дельфины  играются вокруг Стефании. Фредди
окружен  юными  фавнами,  чьи  спины  покрыты  нежным  бело-зеленым  пушком.
Откуда-то  доносится  послеполуденная  прелюдия из жизни  лесных  затейников
Дебюсси.  Красота -  это  еще  и музыка. И еще  ароматы, я  повсюду чувствую
легчайшие, мятные запахи.
     Впереди нас Роза немного замедляется и потом вновь, и даже еще быстрее,
устремляется к притягивающему центральному свету, который захватывает и меня
самого, обволакивая своими благотворными волнами.
     Вот  уже  моя  жена  у  шестой стены. Мох  6.  Никогда, никто,  ни один
танатонавт мира еще не возвращался из-за этого барьера!
     Она  торопится,  рвется вперед,  ее не стесняет никакая  пуповина,  она
мчится по дороге в Непознанное!
     Шлеп!
     Она на другой стороне. В Терра инкогнита!
     Фредди  показывает  нам,  что  сейчас  нужно  изменить  построение.  Он
настаивает  на  широком  основании,  переходящем  в  тонкую   иглу.   Фредди
объявляет,  что  только  мы с  ним вдвоем попытаемся выполнить проход. Он  -
самый опытный  среди нас, и я - единственный, кто способен убедить свою жену
вернуться.
     Рауль подбадривает меня :
     - Пошли! Вперед, только вперед, в неизвестное!


     Я пришел из этой души, что есть источник всех душ,
     Я из этого города, что есть родина безродных.
     Дорога из этого города не имеет конца.
     Иди, брось все, чем владеешь, потому эта дорога и есть все.
     В море верности я растворяюсь словно крупица соли,
     Не остается во мне ни атеизма, ни веры, ни убежденности, ни сомнения.
     В моем сердце пылает звезда,
     И в этой звезде прячутся семь небес.
     Джалаладдин Руми



     Фредди меня поражает. Он  бесстрастно  идет к этой  границе, которую не
пересекал никто. Пуповина бесконечно уже растянута, а он напирает, я же едва
волочу ноги.  Я уже  устал от  сюрпризов смерти.  И все  же я  чувствую, что
впереди таится тайна, последняя мистерия смерти.
     Наконец я узнаю самый  секретный из  всех секретов. Жертвой чего  может
стать... мертвец? Здесь, за этим занавесом, сбываются все  приключенческие и
любовные  романы.  Здесь,  за  этим  занавесом,  реальность  объединяется  с
фантастикой и все мифологии мира сливаются с точной наукой.
     Я немножко колеблюсь, а потом устремляюсь вперед.
     Вот она, наконец, эта последняя территория Запредельного Континента.
     Я вижу ее.
     Мгновенно забывается Роза.  Тайна из тайн, секрет  из  секретов,  вечно
открываемый людьми, я тебя вижу. Я тебя вижу, я тебя чувствую, я тебя слышу.
Это конец. Это кладбище слонов. Здесь умирает свет, весь свет, здесь умирают
звуки, все звуки. Души, все души. Мысли, все мысли.
     Я вижу Рай.
     В моей голове взрывается миллион небесных музык. Обломки звезд посылают
мне последнее, кроткое прости. Умирающая звезда и умирающий человек проходят
одной и той же дорогой. Дорогой в Рай.
     Я бреду в тумане, ватными ногами загребая дымчатые  вихри с драгоценной
земли.  Будто в приветствии,  сами  собой вздымаются  мои  прозрачные  руки.
Колени не держат, я падаю, обнимаю расплывчатую почву.
     По ошибке - или по любви - я попал в Рай. Как он прекрасен! Больше, чем
все те видения идеальной  красоты на шестой территории.  Они были всего лишь
репродукциями, копиями, имитациями. Истинная красота Рая превосходит все.
     Рай  -  моя  единственная  страна,  единственная  родина,  единственный
предмет моего шовинизма. Я здесь. Кажется, я всегда знал это место, я всегда
понимал, куда уходит жизнь и откуда она возвращается. На  Земле, там, внизу,
я  был лишь прохожим. Туристом на каникулах.  Я - эктоплазма, я никогда и не
был никаким Мишелем Пинсоном. Я всего  лишь только эктоплазма. Не был я этим
бедным, глупым парнем, что звался Мишель Пинсон.
     Он такой  идиот, этот Мишель,  а я, я  такой...  легкий.  Легкость, вот
истинное,  предельное  достоинство. Мое желание - остаться мыслящим паром. Я
еще связан с Землей и моим телом. Юношеское заблуждение.
     Я  вижу Розу  и люблю ее еще больше, чем на Земле. Зачем возвращаться в
нашу тесную кожу, наши  болезненные  тела, наши мозги, забитые раздражающими
беспокойствами? Нам хорошо вдвоем, здесь.  Нам незачем бояться времени.  Нам
вообще нечего бояться.
     Мне  смешно  за всех этих танатонавтов, что ждут  меня у входа  в  Рай.
Большей глупости трудно себе представить. Я  вернулся  в свою страну, в свой
мир. Откровение из откровений. Я  - у  своего  источника. Я  вижу  настоящее
небо.  Со  стороны,  тот,  другой,  еще один  из  этих  землян, кажется  мне
грязно-желтым. Белый, истинно белый цвет, может существовать только в Раю.
     Я в Раю. И подумать только, я хотел не дать его Розе!
     Дымка рассеивается.  Подо мной появляется  длинная колонна мертвых. Она
похожа на реку, а вдали, кажется, этот поток разделяется. Я спускаюсь, чтобы
лучше разглядеть  это зрелище. Действительно, река душ расходится на  четыре
ветви и в середине человеческих  душ сейчас я различаю души животных и  даже
растений.  Без  сомнения,  у  Рая есть  вторая  дверь, через которую  в него
вливаются  и эти  души. Души морских анемон и водорослей, медведей и  роз. У
растений тоже есть души. Я это знаю, потому что сейчас я понимаю все.
     Абсолютный синкретизм.  Мы  едины,  и  там,  на Земле,  мы  все  сообща
страдаем.  Надо  жить, отринув  от  себя  все насилие. Не  причинять насилия
никому, кем бы или  чем бы он  ни  был.  Никогда  не причинять насилия. Этот
закон жизни проникает  в меня до самых кончиков пальцев,  до корней волос. Я
не был никем,  кроме  как невежественным человеком, возжелавшим  подняться в
Рай  только  за  тем,  чтобы  мне  измерили  и  показали  всю степень  моего
невежества.
     Река,  увлекающая  души  людей, животных и растений, делится  на четыре
ветви.  Какие книги, сваленные стопкой на  Раулевом столе,  говорили  о  том
свете, омываемом четырьмя потоками? Об этом говорили индусы, и иудеи тоже. В
голове  пронеслась страница  из тетрадки  Рауля: "ИУДЕЙСКАЯ  МИФОЛОГИЯ.  Рай
находится  на  седьмом небе.  Ведут туда  две  двери. Они  зовут  к  танцу и
радости. Можно видеть  четыре реки: из воздуха, меда, вина и благовоний...".
"Рай омывается четырьмя реками", гласит и Коран.
     С одного края мира по другой,  от  одной древней цивилизации до другой,
наши предки это знали и иносказательно описывали один и тот же пейзаж.
     Четыре реки. Четыре водораздела. Четыре  типа душ, не просто хороших  и
плохих,  а скорее четыре тональности, будто бас, баритон, дискант и фальцет.
Четыре вида существования души.
     По стопам Розы мы с Фредди вливаемся в реки усопших.
     И внезапно я вижу ангелов.


     "Благословенные  ясно  узрят ответы на  тайны,  что  подтвердят  истину
подчинения  вере.  Троица, перевоплощение,  спасение, спрятанные провидением
законы управления  душами, управления миром и действиями людей, чья  история
слишком  часто  выглядит  для  нас  загадкой  или  сплетнями.   Они  познают
сверхъестественную  заботливость  Божеского пути  в благочестии Избранных  и
бесконечное чудо Божественной сути".
     Монсеньер Эли Мерик



     Издали они казались светлячками.
     Ангелы.
     Я сразу понял, кто они.
     Ангелы Рая.
     Спектакль стоил всей этой дороги.
     Фредди взял меня за плечи  и потряс как грушу. Он стал кричать, что  мы
поклялись вернуть  Розу  в страну живых, а не оставаться с ней на континенте
мертвых. Он  умолял меня не  забывать о  цели нашей миссии. Он знал все  мои
мысли. Эти эктоплазмы все так быстро понимают!
     Раввин говорил и я постепенно приходил  в  себя.  Наваждение кончилось.
Смерть, я уже победил тебя, когда ты была женщиной в  белом  атласе. Ты меня
уже не соблазнишь, даже появившись в облике Рая.
     Фредди был доволен. Он понимал, что вернул  покой  моей душе.  Даже Рай
слабее силы моей воли. Я знал, кто я  такой. Чистая  душа  и бренная  плоть,
пока что еще не отсоединившиеся друг от друга. Я был духом и материей, а дух
должен  оставаться прочнее  материи.  Я  должен  сохранить равновесие  между
сердцем и разумом.
     Я знал, кто я такой. Я  знал, кто мы такие. Не две души среди прочих, а
два танатонавта,  выполняющих задание.  Мы  не мертвецы, а живые,  способные
исследовать  Запредельный  Континент  и вернуться  оттуда.  И  мы здесь  для
спасения Розы.
     Мы проследовали по "медовой" реке усопших.  Смешались с ними. Покойники
остолбенело разглядывали нас, до сих пор влачивших за собой свои пуповины. Я
понятия не имел,  почему мы  все  еще их не оборвали, но,  во всяком случае,
держаться они пока еще держались.
     Четыре потока были  очень длинными.  Можно  подумать, они  все стояли в
очереди к аэропортовым стойкам в период летних отпусков.
     Изо всех сил я закричал: "Роза! Роза!" и какой-то  старик, выглядевший,
будто его  часа три драла орава голодных кошек,  встрепенулся и  показал мне
знаками,  что  она  где-то  впереди.   "Без  сомнения,  Роза   уже  миновала
стоп-контроль и сейчас уже идет на взвешивание", - сообщил он.
     - Да-да, - телепатировал  он мне обречено.  - Кое-какие души держат  за
любимчиков.  Их выхватывают прямо в зеленой стране и пропускают вперед, а мы
тут стоим по несколько столетий. Это знаете как, тут у нас...
     - Постойте, вы говорите, она на взвешивании?
     - А  как же. Душу взвешивают.  Сейчас будут проверять, что  она сделала
хорошего  и плохого  в  своей  жизни,  а  потом  решат насчет ее  ближайшего
перевоплощения.
     - А где тут взвешивают?
     - А вот идите прямо, там не ошибетесь. Все время прямо.


     "Мудрец  любит эту жизнь, пока она длится, и забывает ее ради следующей
жизни. Пока он в ней, его "я" хранит Тот, чья душа объемлет все и вся.
     Огонь  для  поленницы дров то же  самое,  что душа -  для  тела.  Огонь
переходит на следующее  полено, как душа  переходит в  следующее тело. Огонь
распространяется, не угасая. Жизнь продолжается, не кончаясь".
     Цуан-цзы



     Рапорт в компетентные органы
     Вы запрещали нам вмешиваться. Их не  остановили и сейчас они уже здесь.
Надеемся, что еще не поздно. Теперь разбираться придется Вам.
     Ответ компетентных органов
     Ничего, разберемся.


     Хлюпая  по белому  туману, мы  с  Фредди продирались  вперед среди душ,
человеческих и нечеловеческих. Мы шли к долине, где  вновь сливались  четыре
потока  мертвецов.  Последние же  двигались  и  двигались  к  свету.  Ангелы
окружали их плотным кольцом.
     Априори, ангелы представляют  собой такие же эктоплазмы, что вы и я.  У
них  нет  пуповин, но зато их окутывает фосфоресцирующее  гало,  по которому
бегут многоцветные блики.  Они нас  увидели и их  гало запульсировало новыми
фантастическими  узорами, словно они  могли выражать собственные мысли путем
простого изменения своей расцветки.
     Они  принялись подпрыгивать  вверх-вниз  и  вертеться вправо-влево, как
поплавки, после чего потребовали объяснить, что это мы тут  делаем со своими
целыми пуповинами.
     - Одну женщину ищем.
     Один  из  ангелов  признался,  что  именно он отвечает за  работу  бюро
находок.
     Я  описал  ему  Розу. Он подтвердил, что, действительно, она  прошла на
взвешивание. Он показал мне вглубь, где над долиной  четырех рек висела гора
света,  окутанная парами. Именно с ее вершины  исходил тот центральный свет,
что руководил нами с момента входа в Рай.
     Вместе с усопшими мы стали взбираться по дорожке, ведущей к свету.
     Над вершиной порхали три ангела, чьи ауры были еще более яркими, нежели
у их предшественников.
     - Это не такие ангелы, что все остальные, - прошептал мне Фредди, - это
архангелы.
     И  действительно,  они брызгали  искрами,  в  то  время  как  покойники
продвигались к ним, едва волоча ноги.
     Раввин  указал  мне на  Розу,  которую над  нами  заливал  свет  горы и
заметали  искры  от  архангелов.  Внизу  же,   у  основания,  группировались
мертвецы, готовясь пройти по вызову судебного распорядителя.
     - Следующий, - объявил один из архангелов.
     А следующей была как раз Роза.
     - Давай, быстрей, убеждай ее вернуться с  нами, -  подтолкнул  меня наш
раввин.
     Он больше  не мог за мной следовать. Он держал обе наши пуповины, такие
тугие, что казалось, они вот-вот лопнут. Мы и впрямь играли со своей жизнью.
Я должен продолжать один, пока Фредди  занимается защитой наших страховочных
тросов.
     Я полетел к архангелам, чуть ли не крича во весь голос :
     - Подождите! Пока вы  не начали судить эту  женщину,  я должен сказать,
что мы, живые, не хотим, чтобы она предстала перед вашим судом.
     Архангел  взглянул  на  меня,  не   выразив  никакого   удивления.  Его
телепатический голос был мягким  и обнадеживающим. Казалось, он  открыт всем
доводам. Этот агент смерти ничуть не выглядел пугающим. Он даже пытался меня
утешить, а между тем вокруг нас стали собираться усопшие.
     - Объяснитесь.
     - Роза умерла,  став жертвой бандитского нападения,  и здесь ей  нечего
делать.
     Два  других  архангела  были столь  же  любезны. В этом  свете  они мне
немного напоминали инопланетян из фильма Спилберга, "Close Encounters of the
Third Kind".
     Они спросили, по какому праву я позволил себе вмешиваться  в их работу.
Попутно они разглядывали стоявшего позади меня раввина с нашими пуповинами в
руках.
     - Вы хотите вернуть ее на землю, мы вас правильно поняли?
     - Да. Нас сорок живых, забравшихся сюда только за тем, чтобы ее спасти.
     Три архангела собрались в кружок для  интенсивного  обсуждения. Один из
них размотал  прозрачную  нить с  массой  узелков  и,  казалось со  стороны,
считывал с нее массу интереснейшей информации.
     Он задумчиво  посмотрел на  меня,  потом  на  Розу,  еще  что-то  такое
посоветовался с другими и наконец изрек :
     - Раз  сорок людей  пошли на такой риск, эта  женщина действительно все
еще необходима в нижнем мире.  Настоящим вам разрешается спуститься обратно,
но  мы не будем возвращать ей ее  пуповину, если только она  сама  этого  не
попросит.
     Роза  заколебалась.  С  этого момента ее судьба  была полностью в ее же
руках.  Я почувствовал,  что ее душа с удовольствием бы  перестала играть  в
жизнь.  Как и  я несколько минут тому назад, Роза  тоже подумала,  что здесь
находится  ее настоящая  страна,  ее  единственная родина. И  в  то же время
что-то -  может быть, любовь, которую  она мне посвятила  - боролось  с этим
настроением.
     Вокруг  нас  покойники и  ангелы с  интересом  ждали,  в какую  сторону
качнется стрелка.
     - Везет же,  до сих  пор  ее  обожают  смертные! -  прошептал  какой-то
японец, покончивший с собой через харакири.
     Рядом стоявший младенец-мученик с ним согласился.
     Один из ангелов дал понять, что впервые видит такое замешательство.
     Другой  радовался, что  нам разрешили  сюда подняться.  Ситуация была и
впрямь развлекательной.
     Роза  пристально  уставилась  на  архангелов. Те  напрочь  отказывались
вмешиваться в ее  решение. Если  она захочет,  то перейдем  к взвешиванию ее
души.  В  противном  случае, она  свободна  и  может  возвращаться  назад  и
продолжить  чтение  комикса  ее  существования,  со  всеми  его  взлетами  и
падениями, хорошими  и плохими поступками.  Человек единственно сам отвечает
за свою собственную судьбу.
     Чуть  поодаль  за  нами  наблюдал Фредди. Со  стороны все это  казалось
свадебной церемонией в фантастическом белом соборе. Пара молодоженов лицом к
лицу, я и Роза, а позади - длинная и серая  цепочка приглашенных. Впереди  -
гора света.
     Роза сделала один шаг  к архангелам,  потом второй. У  меня перехватило
дыхание, как вдруг она резко повернулась и бросилась в мои объятия.
     -  Простите  меня,  - сказала она,  -  но у  меня  еще  много  осталось
незаконченного внизу.
     Ангелы,  удивленные  таким оборотом  дела,  переменились  в  цвете. Вся
сцена, до  сих  пор  отливавшая прозрачной желтизной, стала  принимать более
синий  оттенок.  Архангелы  нам улыбнулись  и  замерли  в  ожидании.  Вокруг
принялись хлопотать херувимчики, крохотные как стрекозы. Пуповина, которую я
не замечал до самого последнего момента, выскочила из  животика моей супруги
и метнулась ко входу в черную  дыру. Роза вновь подсоединена. Новая пуповина
связывает ее душу и тело.
     Мы подошли к Фредди. Он знал, что у нас все получилось.
     Покойники нас приветствовали :
     - Эй, ребята, в добрый путь на материальную землю!
     -  Да  на  кой  он  вам  сдался,  этот  материальный  мир?  -  вздохнул
американский психопат-убийца, поджаренный на электрическом стуле. -  По мне,
так  лучше  лопнуть,  чем туда возвращаться. Если  хотите знать мое  мнение,
жизнь - это сплошная долина слез.
     Мы его не слушали.
     Конечно же, возвращение было намного более приятным, чем полет сюда. Мы
больше  не беспокоились за свои пуповины. Мы спустились с горы света, прошли
вдоль четырех ответвлений реки мертвых, потом вдоль основного потока. Словно
лососи, мы, покойники, возвращались к  своему источнику, который покинули по
делам и вот теперь идем обратно.
     За шестой коматозной стеной все наши  друзья были  на  месте и мысленно
рукоплескали  нашему возвращению.  Все  это время они  нетерпеливо поджидали
нас, обеспокоенные крайней степенью натяжения пуповин.
     Рауль, Стефания, Амандина, китайские  монахи и раввины, позволившие нам
узнать самую глубину жизни и коснуться дна смерти,  радостно перепархивали с
места на место. Обратным  ходом мы проносились над  территориями и пробивали
один Мох за другим.
     Под нами мелькнули красота, знание, терпение, наслаждение, страх.
     Вот уже почти выход из черной дыры. Снаружи жалко  пульсировали звезды,
жалко в сравнении со светом там, в глубине. Счастливые, мы летели домой, как
вдруг на нас выскочила зловещая эктоплазменная банда.


     "Человек  напоминает наволочку.  Одна  наволочка  может  быть  розовой,
другая черной и так далее, но во всех них одна и та же подушка. То же  самое
с людьми:  один  прекрасен, другой  уродлив,  третий  благочестив, четвертый
гнусен, но во всех них таится один и тот же Бог".
     Рама Кришна



     Мы  все воображали, что помирились  с Горным Старцем, когда  он остался
без своих хашишинов  и членов Коалиции, вставших на путь здравого смысла. Не
тут-то было.  После нескольких политесов на нашем  танатодроме, его  природа
возобладала и принялась галопом отвоевывать отданные было позиции. Не имея в
своем  распоряжении   мусульман,  раз  теперь  между  всеми  религиями  было
подписано   великое   соглашение,   он   набрал   себе   небольшую    группу
танатонавтов-наемников.
     Он телепатически бросил в нас фразу, что экуменизм - всего лишь ловушка
с усыпляющей приманкой для всех конфессий и, более  того, позволяющая евреям
завладеть Раем.
     Фредди  возразил,  что никто  не  является собственником  Запредельного
Континента и что вполне  нормально,  когда  священнослужители с  готовностью
отрицают какое бы то ни было насилие. Последний из хашишинов ответил, что он
отлично  знает  всю казуистику,  на которую  способны раввины, и что  он  не
позволит себя ею запутать.
     Я с удивлением заметил среди его группы верзилу Мартинеса, врага нашего
детства, который  едва не пролез кандидатом  в  отряд тюремных танатонавтов,
пока мы  ему не отказали, а  он нас  даже не узнал при этом.  Сейчас  он нас
ненавидел, хотя мы в свое время спасли его от неминуемой гибели. Странно все
же, что люди, навредившие вам, считают, что во всем виноваты вы сами. И если
вы  к  тому же  еще окажете  им услугу, то тогда их ненависть  вообще уже не
будет знать никаких границ.
     Наемников  было  больше, чем  нас и  я  сильно испугался. Глупо все  же
умирать после такой эпопеи!
     Но  Фредди знал, что Горный Старец  пришел только за ним  одним. Просто
оттого,  что Фредди пытался  его понять и подружиться  с ним после  стараний
Старца убить  его вместе  с друзьями. Хашишины вели себя  точно  так же, как
какой-нибудь Мартинес.
     Прежде чем  мы  смогли его остановить, Фредди  -  чтобы  нас защитить -
отцепил от нашей связки  свою  пуповину  и попробовал выполнить  отвлекающий
маневр.
     -  Быстрей улетайте, -  приказал он. -  Если  мы  останемся  вместе, не
вернется никто.
     Мы заколебались, но его телепатические окрики были столь властными, что
нам оставалось только подчиниться и силой тащить за собой  Амандину, которая
любой ценой хотела сражаться бок о бок со своим мужем.
     - Фредди! - кричала Амандина.
     - Уходите, оставьте меня, я превращусь в Ламеда-вав.
     Он   принялся   раскручивать   свою   серебряную  пуповину   на   манер
эктоплазменного лассо, в то время как хашишины стали окружать его кольцом.
     - Фредди!
     Пожилой маг сделал в нашу сторону несколько успокаивающих жестов.
     В наших ушах прозвучали его последние слова :
     - Уходите!  Я перевоплощусь как  можно быстрее.  Следите  за  рождением
ребенка, у которого те же инициалы, что  и у меня.  Он узнает все мои личные
вещи. Улетайте скорей и повторяйте: Ф.М. !
     Он  получал  удары, наносил  их  сам.  Благодаря  своему  боевому опыту
баталий за Рай,  слепой раввин  сумел быстро перерубить  пуповины нескольких
нападавших, пока они до него добирались.
     Придя в себя,  в свалку ринулась и Стефания. Мы  последовали за ней, но
было уже поздно. Горный Старец рассек пуповину Фредди.
     Последний прощальный жест и раввина повлекло к свету.
     Наемники обернулись к нам.
     - Ты и я против слабоумных! - закричал Рауль.
     Лицом к лицу, корпус к  корпусу. Амандина отважно  билась с Мартинесом.
Роза отражала атаки двух враждебных душ. А я - вот так невезенье! - оказался
один на один с Горным Старцем собственной персоной!
     Этот тип не желал мне ничего хорошего.
     Я насколько  мог уклонялся от ударов.  Ему было  легко  с  таким жалким
бойцом. Он обвил мою же пуповину вокруг моей шеи, чтобы задушить. Он давил и
моей душе было больно. Он сдавливал и крутил эту мою веревку изо всех сил. Я
уже приготовился было услышать  звук лопающейся струны,  отправивший бы меня
назад к архангелам, как вдруг натяжение ослабло. С легкостью  отделавшись от
Мартинеса,  Амандина  подскочила  сзади и  одним  ударом  оборвала  пуповину
настырного хашишина. Старец был поражен до предела:  это же надо, получить в
последнюю минуту нокаут от женщины!
     Привыкнув отправлять людей в  искусственный  рай,  он  подозревал,  что
правда  должна  быть менее  привлекательной.  Он  отчаянно  пытался  сплести
обрывки своей  серебристой нити, один за другим  завязывая  двойные  морские
узлы.  Но в смерти, как и в жизни, второго шанса не бывает. Может, у кошек и
впрямь есть девять  жизней,  но  вот  с человеком дело  обстоит  по-другому.
Пропал, так пропал. Ни один из хашишинских узлов не держался.
     Хлюп!
     Горного Старца  всосало светом, как  раковина заглатывает остатки воды.
Среди выживших убийц воцарилась паника, началось беспорядочное бегство.
     Сейчас можно издать  вздох облегчения. Амандина принялась умолять  нас,
чтобы мы попробовали спасти ее  мужа, как это было с Розой, но мы знали, что
для Фредди все уже слишком поздно и мы не в состоянии что-либо изменить.
     В  горьких думах  мы  покинули водоворот Рая. Вышли  на разверстый край
воронки черной  дыры, где пылающие звезды бросали в нас свои  последние лучи
агонии перед тем, как оказаться всосанными внутрь.
     Спуск.  Вновь пейзаж Солнечной  системы. Слалом между планетами.  Вновь
приветствие  русским космонавтам, которые  почти не  сдвинулись  с  места  с
момента нашего  прошлого  пролета. Проход через метеоритное поле. Торможение
возле Луны. А вот уже  сине-зеленый глобус вертится под нашими животами. Вот
Европа, вот Франция, а  вот и  Париж.  Потеряться невозможно. Эктоплазменная
нить всегда возвращает вас в точку отправления.
     В  безопасности  столичной  обстановки  мы  друг   друга  отвязываем  и
сопровождаем эктоплазму Розы  до больницы  Сен-Луи. Она  тонет сквозь крышу,
как в болото.  Будем надеяться, что  наша  долгая эскапада не вызвала  у нее
необратимых повреждений.
     Сами  же мы возвращаемся на танатодром. Подумать  только, все это время
там преспокойно  сидело мое "альтер эго", в  то  время как я сам  предавался
акробатическим номерам!
     Мы  пересекаем крышу, этажи,  перекрытия, возвращаемся в  наши  бренные
тела.
     Моя  эктоплазма  и  телесная  оболочка  смотрят  друг  на друга. Один я
прозрачный, другой  - розовый.  Твердый и парообразный.  Легкий  и  тяжелый.
Сейчас их  надо как-то соединить.  Я  вхожу  сам  в себя словно  в  толстый,
подбитый ватой, лыжный костюм.  Никто меня  не учил, как надо  натягивать на
себя свою прежнюю кожу. Я импровизирую. На всякий случай я влезаю через свою
голову, потому что именно отсюда я выскочил.
     Не так уж это приятно -  возвращаться в свой телесный каркас. Я  тут же
ощущаю  ревматические  суставы, язвочку во рту,  кучу мест, где все чешется,
свой кариес, свои слишком тугие плавки - словом, все те досадные мелочи, что
нас преследуют постоянно.
     Вот я заново соединился сам с собой. Теперь мы едины, мое  тело  и  моя
душа. Пальцы ног охватывает покалывание.
     Я медленно  поднимаю веки. Вновь я открываю для себя "нормальный" мир и
внутри   этого  "нормального"   мира  первое,   что   я   вижу,  это   экран
электрокардиографа и его маленькие пики. Мой пульс медленно ускоряется.
     Убедившись, что  все  мы вернулись  в себя, я решил  тут же  звонить  в
больницу. Но  они  уже  разыскивали  меня  сами.  Врачи  были  вне  себя  от
возбуждения.  Чудо,  на их глазах произошло чудо! Совершенно неожиданно Роза
ожила. Да, она в сознании. Да, чувствует себя хорошо.
     Я присоединился  к остальным, печальным  кольцом окружившим кресло, где
покоился Фредди. Рот открыт, словно еще раз напоминая нам инициалы младенца,
в которого он перевоплотится.
     Ф.М.
     Слепые стеклянные  глаза широко распахнуты. Я  приблизился и  тихонько,
бережно прикрыл ему веки. Уже навсегда в этом существовании.




     1. "Пинсон" по-французски означает "жаворонок".
     2. В  египтологии этот крест  называется "Анкх".  У него над поперечной
планкой вытянутый вверх овал.
     3. "Je vous salue Marie, Mre des anges" : "Чествую тебя, Мария, матерь
ангелов".
     4. Тукет : река  в Нормандии; Сан-Тропез и  Ла-Бауль: бальнеологические
курорты.
     5. Ландрю, Анри Дезире (1869-1922) :  пообещав жениться,  увозил женщин
(достоверно известно про 11  человек, в т.ч.  одного  мальчика) в отдаленные
поселки и там убивал (отравлял и т.д.) Отдельные части тела съедал. Деньги и
ценные  вещи  (в общей сумме примерно на 36 тыс. франков)  прятал. Казнен на
гильотине 25 февраля 1922 г.
     Доктор Пьер Марсель Петю  (1897-1946) : в марте 1944 г. в его парижской
квартире  обнаружили  27  трупов.  Защитник  утверждал,  что  все  они  были
информаторами  гестапо.  Сам  Петю  признался  в  63  убийствах.  Казнен  на
гильотине 25 мая 1946 г
     6. Климент Адер (1841-1925) : фр.инженер. В 1890 г., впервые в истории,
совершил полет (50 метров) на летательном аппарате тяжелее воздуха.
     7.  Саклэ  :  тут расположен  Центр ядерных  исследований  Комитета  по
атомной энергетике Франции.
     8.  Версинжеторикс :  Вождь галлов, разбит и пленен Цезарем под Алезией
(недалеко  от  г.Дижон,  Франция),  что тем  самым ознаменовало  собой конец
Галльских войн. Казнен в Риме в 46 г. д.н.э. Версинжеторикс считается первым
национальным героем Франции.
     9. Жерар де Нерваль (псевдоним  Жерара Лабрюни)  (1808-55). Французский
писатель-символист.  Оказал влияние  на сюрреализм своей манерой  привлекать
сновидения    и    фантазии    для   описания    взаимосвязи   обычного   со
сверхъестественным. Страдал тяжелой формой депрессии. Покончил с собой.
     10. Терцины приведены в переводе М.Л. Лозинского.
     11. Лавкрофт, Ховард Филлипс (1890-1937) : американский писатель, автор
книг в жанре ужасов. Оказал  значительное влияние на фэнтези и  НФ, хотя сам
умер  в нищете, забытый  всеми.  Его  часто  сравнивают  с Эдгаром  По. Есть
мнение, что у Лавкрофта имелся "Некрономикон".
     12.  Corriere della  Sera :  одна из наиболее  влиятельных  итальянских
газет. 13. Сансара :  перевоплощение  души (в  ортодоксальном  брахманизме и
индуизме) или личности (в буддизме) в цепи новых рождений.
     14. Три  Драгоценности :  Будда,  Дхарма (учение Будды), Сангха (община
монахов-буддистов).
     15.  Бардо  переводится  с  тибетского  как "промежуточное  состояние".
Различают шесть состояний бардо:  бардо  рождения; бардо  cновидений;  бардо
созерцания  в  самадхи;  бардо  предсмертного  мига;  бардо  абсолютной сути
(дхармической природы вещей); бардо возвращения в сансарическое бытие.
     16. Голливудский  вестерн "Gunfight at the O.K.Corral" (1957). В основу
положена реальная  история, произошедшая в 1881  г.  на Диком Западе : шериф
отомстил за убитого брата.
     17.   Хм-м...   Действительно,   центр  Млечного   пути   находится   в
созв.Стрельца, но до него 30 тыс. световых  лет. К тому же в одном  световом
году почти 9,5 трлн.км.
     18.  Официальное название :  Sgr  A.  Источник  радио- и  инфракрасного
излучения.
     19.  Нестыковочка.  Даже две. В одном световом часе порядка  1 млрд.км.
Диаметр Солнечной системы около 12 млрд.км.
     20.  Всякий знает, что французские слова  "amour"  и "humour" близки по
звучанию.
     21.  Четвертый калиф, Али, был  зятем Пророка, будучи  женат на Фатиме,
дочери Магомета. Шииты (дословно, "сторонники  Али") утверждают, что править
мусульманским миром имеют право только прямые  потомки Магомета. Несогласных
с такой постановкой вопроса мусульман называют "сунниты".
     22. Французский текст Корана настолько отличается от русского, что есть
смысл привести  дословный перевод второй фразы : "Всем обещал Аллах благо, а
воинствующим поборникам дал  преимущество  перед  теми, кто  сидит  по домам
своим". Спрашивается, кому верить?
     23.  Строго говоря, под  экуменизмом  понимается движение  христианских
церквей  за их  объединение. Руководящий орган  : Всемирный совет церквей (с
1948 г.)
     24. Неверно.  Храм Ясукуни  расположен  прямо в  центре  Токио (Тюо-ку,
Кудан-кита 3-1-1. Тел. : (+81)3-3261-8326).
     25. По-французски  сорока  пишется "pie". Для  знающих английский ответ
очевиден, хотя...
     26. Акколада : средневековый обряд посвящения в рыцари.


Last-modified: Thu, 10 Feb 2005 12:26:02 GMT

Оцените этот текст: