- Но ты ведь помнишь, кто ты такой? - Вроде помню... - Вот и мама помнила, кто она, - говорит она. - Но когда мне было семь лет, мама исчезла. А все потому, что у нее тоже было "я", как у тебя. - Исчезла? - Ну да, пропала куда-то... Давай не будем об этом. Разговоры о тех, кто исчез, приносят несчастье. Расскажи о своем городе. Неужели совсем ничего не помнишь? - Помню две вещи, - говорю я, немного подумав. - Вокруг города не было стен, а люди отбрасывали тени. x x x Да, когда-то у нас были тени. Постоянно. И лишь появившись в Городе, я отдал свою тень на хранение Стражу Ворот. - С этим в Город нельзя, - сказал Страж. - Либо избавься от тени, либо не входи в Город. Третьего не дано. И я избавился от своей тени. Страж вывел меня на площадь перед Воротами. Под ярким солнцем в три часа дня моя тень густо и явственно отпечатывалась на земле. - Стой смирно, - велел мне Страж. Затем достал из кармана нож, просунул острое лезвие в щель между тенью и землей, медленно поводил ножом вправо-влево, словно приучая тень к предстоящей разлуке, - и резким движением отсек ее от меня. Та немного подергалась, сопротивляясь, но, оторванная от земли, лишь бессильно отползла к стоявшей рядом скамейке. Потерявшая тело тень выглядела усталой и жалкой. Страж убрал нож в карман. С полминуты мы с ним стояли и глядели на тень, которую отрезали от хозяина. - Ну вот! Отрежешь - и сразу смотреть не на что, - сказал он. - Никакой пользы от этих теней. Одна обуза. Я подошел к своей тени поближе. - Прости, - сказал я ей. - Похоже, нам придется расстаться на какое-то время. Я этого не хотел. Так вышло. Ты можешь немного потерпеть и подождать меня здесь? - Немного - это сколько? - спросила тень. - Пока не знаю, - ответил я. - Ты не боишься потом пожалеть об этом? - тихо спросила тень. - Я плохо понимаю, что происходит. Но когда человек расстается со своей тенью - это неправильно. Тебе не кажется? А я думаю, что и ты поступаешь неверно, и само место это неправильное. Человек не может без тени, и тень не может без человека. А мы с тобой существуем, хоть нас и разделили. Здесь какая-то страшная ошибка. Тебе не кажется? - Действительно, странно, - признал я. - Но ведь и само это место странное с самого начала. Чего ж удивляться, если в странном месте случаются странные вещи? Тень покачала головой. - Это все логика. А я и без всякой логики чувствую: здешний воздух мне не подходит. Он совсем не такой, как в других местах. Дурно влияет на нас обоих. Ты не должен был от меня избавляться. Разве плохо мы с тобой жили до сих пор? Зачем же ты меня бросил? Но отвечать было поздно. От меня уже отрезали мою тень. - Когда все образуется, я приду и заберу тебя, - сказал я. - Это ненадолго, не навсегда. Мы опять будем вместе. Тень еле слышно вздохнула и растерянно поглядела на меня. Послеобеденное солнце поливало лучами нас обоих. Меня без тени - и мою тень без меня. - Это сейчас ты хочешь, чтобы так было, - сказала тень. - Но, боюсь, легко не получится. У меня дурное предчувствие. Давай придумаем, как убежать отсюда, и вернемся назад, в прежний мир? - Не могу. Я не знаю, как вернуться назад. Ты ведь тоже не знаешь, верно? - Пока нет. Но узнаю, чего бы это ни стоило. Мне хотелось бы видеться с тобой иногда. Ты будешь ко мне приходить? Я кивнул и потрепал свою тень по плечу. А потом вернулся к Стражу. Все время, пока мы разговаривали, он собирал раскиданные по площади камни и выбрасывал туда, где о них никто не споткнется. Когда я подошел, он вытер о рубаху запачканные ладони и положил огромную руку мне на плечо. Что он демонстрировал лишний раз - силу или все-таки дружелюбие, я так и не понял. - За твоей тенью будет хороший уход, - сказал он. - Трехразовое питание, каждый день прогулки на воздухе. Тебе не о чем беспокоиться. - Я смогу иногда ее навещать? - Да, конечно, - ответил Страж. - Не всегда, когда захочется, но встречаться вы можете. В нужное время, в нужной ситуации - когда сочту нужным я сам. - А что делать, если я захочу вернуть свою тень? - Я смотрю, ты все еще не понимаешь, куда попал, - проговорил он, не снимая ручищи с моего плеча. - Ни у кого в этом городе нет тени. И никто, попав в Город, не может его покинуть. А значит, в твоем вопросе нет ни малейшего смысла. Так я потерял свою тень. x x x Мы выходим из Библиотеки, и я предлагаю проводить ее до дому. - Не нужно, - отвечает она. - Ночи я не боюсь, а тебе совсем в другую сторону... - Но я хочу прогуляться, - говорю я. - Если сразу домой - долго еще не засну. Слишком много в голове накопилось. Мы идем с ней к югу через Старый мост. Весенний ветер, совсем еще холодный, играет на отмели с равнодушными ивами, будто пытается растормошить их, но тщетно. Резко очерченная луна неожиданно ярко высвечивает булыжники под ногами. Влажный воздух невидимыми клубами стелется по земле. Моя спутница собирает длинные волосы в хвост, перевязывает ленточкой и убирает под воротник пальто. - У тебя очень красивые волосы, - говорю я. - Спасибо, - отвечает она. - А что ты чувствуешь, когда тебе говорят комплименты? - Не знаю... - Она глядит на меня, пряча руки в карманах. - Я, конечно, понимаю, что сейчас ты похвалил мои волосы. Но ведь дело не только в этом, правда? Наверно, мои волосы тебе что-то напомнили, и ты захотел об этом сказать? - Да нет же. Я просто похвалил твои волосы. Она чуть заметно улыбается - с таким видом, будто пытается что-то разглядеть перед собой. - Извини. Никак не привыкну к твоей манере разговаривать. - Ничего страшного, - говорю я. - Скоро привыкнешь. x x x Ее дом расположен в юго-западной части Фабричных кварталов, на одной из улочек Заводской слободки - самого унылого и заброшенного места в Городе. У широкого Канала, по воде которого некогда плавали сухогрузы и баржи, давно уже наглухо заперты шлюзы; вода ушла, и белесый ил на обнажившемся дне напоминает морщины на скелете гигантского ископаемого. Причалы, на которых когда-то разгружали суда, заросли высокой травой. Из ила торчат старые бутылки, ржавые детали станков, а меж ними догнивают деревянные плоскодонки. По берегам тянутся обезлюдевшие заводские цеха: ворота заперты, окна без стекол, стены в трещинах, ржавые пожарные лестницы утопают в бурьяне. Там, где кончается Канал, цеха обрываются, уступая место пятиэтажкам. Раньше, рассказывает она, здесь было благоустроенное жилье для людей побогаче. Теперь все квартиры поделили на отдельные комнаты, в которых ютятся семьи рабочих-бедняков. Да большинство из них и рабочими-то уже не считаются. Почти все заводы позакрывались, и сегодня их профессии никому не нужны. Лишь немногие мастерят еще утварь для повседневной жизни - только бы эта жизнь не угасла окончательно. Отец Библиотекарши - один из таких работяг. Мы переходим последний, совсем небольшой мост и попадаем в ее квартал - скопление одноэтажных домишек с выступающими карнизами крыш. Своими лесенками и внезапными поворотами Узкие проходы от дома к дому похожи на фортификации средневекового замка. Близится полночь, почти все окна темны. Она берет меня за руку и тянет за собой по петляющим закоулкам - так торопливо, будто мы спасаемся от гигантской птицы-людоеда. Наконец мы останавливаемся перед одним из домишек, и она прощается со мной. - Спокойной ночи, - говорю я в ответ. Я срезаю путь и через Западный холм возвращаюсь домой. 7 СТРАНА ЧУДЕС БЕЗ ТОРМОЗОВ Череп. Лорен Баколл. Библиотека Вернуться я решил на такси. Выйдя из небоскреба, я утонул в густой толпе: день заканчивался, и тысячи людей ехали с работы домой. Вдобавок, как назло, моросил мелкий дождик, так что поймать машину удалось не сразу. Впрочем, для меня и обычно ловить такси - занятие муторное. Из соображений безопасности я всегда пропускаю две первые машины и сажусь только в третью. Поговаривают, будто у кракеров есть несколько фальшивых такси, на которых они подкарауливают иногда конверторов после работы и увозят неизвестно куда. Может, это лишь слухи. Лично я таких случаев не знаю. Но береженного бог бережет. Поэтому я стараюсь ездить на метро или автобусом. Однако на этот раз я буквально засыпал на ходу от усталости, да и перспектива вымокнуть под дождем, а потом трястись в вагонной или автобусной давке, сводила меня с ума, и потому я решил: пусть и потрачу время, но поймаю такси. В машине я то и дело проваливался в забытье, но всякий раз отчаянным усилием брал себя в руки. Только не здесь, твердил я себе.Вернись домой, доползи до постели - там и спи сколько влезет. Заснуть в такси сейчас было бы слишком опасно. Чтобы не заснуть, я сосредоточился на бейсбольном матче, который передавали по радио. За бейсболом я никогда не следил, а потому решил болеть за ту команду, которая в данный момент нападала . "Наши" проигрывали - 3:1. Вскоре они послали мяч со второй базы, но питчер споткнулся, упал, не добежав до третьей, и счет стал 4:1. Комментатор тут же обозвал игру бездарной, и я полностью с ним согласился. Всякий может споткнуться впопыхах; но между базами в разгаре бейсбольного матча - это уж слишком! Когда такси подрулило к моему дому, счет был по-прежнему 4:1. Я взял себя в руки, зажал под мышкой коробку и вылез из машины. Дождь почти перестал. В почтовом ящике было пусто. Как и на автоответчике. Похоже, ни у кого на свете не было ко мне никаких вопросов. Ну и слава богу. Мне сейчас тоже ни до кого. Я достал из холодильника лед, налил в огромный бокал побольше виски и добавил в виски со льдом немного содовой. Затем разделся, лег в кровать и, опершись о подушку, стал пить из бокала маленькими глотками. Я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание, но был доволен прожитым днем. Больше всего я люблю эти спокойные минуты в постели. Забраться под одеяло, потягивать виски и читать книгу под негромкую музыку. Все равно, что любоваться красивым закатом или дышать свежим воздухом перед сном. Я проглотил уже половину виски, когда зазвонил телефон. Аппарат стоял на круглом столике в паре метров от кровати. Вылезать из уютной постели не хотелось; я просто лежал, уставившись на телефон, и слушал, как он надрывается. Раздалось то ли тринадцать, то ли четырнадцать звонков, но я не шелохнулся. В каком-нибудь старом мультфильме телефон бы при этом трясся от каждой трели, как эпилептик. Но в жизни, конечно, так не бывает. Он просто звенел на столике, совершенно неподвижный, и никак не хотел умолкать. Рядом лежали нож, кошелек и загадочный подарок в коробке из-под шляпы. Я подумал, что неплохо бы заглянуть в коробку прямо сейчас. Может, там скоропортящиеся продукты, которые нужно держать в холодильнике? Или что-то живое? Или настолько важное, что изменит все мои дальнейшие планы? Но для перестройки жизненных планов я слишком устал. А потому дождался, когда телефон замолчит, залпом допил виски, погасил ночник у подушки и закрыл глаза. Густые черные сети опутали все тело и потащили куда-то вниз. "А, пропади оно пропадом, - подумал я напоследок. - Мне-то что?" x x x Когда я проснулся, за окном висели бледные сумерки. Часы показывали шесть пятнадцать, но я не мог разобрать, утра или вечера. Надев штаны, я высунулся на лестничную клетку и взглянул на коврик у соседской двери. Там валялась газета, свежий утренний выпуск - значит, сейчас утро. Вот, оказывается, как полезны бывают газеты. Может, и мне на что-нибудь подписаться? Стало быть, я проспал часов десять. Выспался плохо и вполне мог бы снова завалиться в постель, благо никаких дел на сегодня не было, - но передумал. Все-таки вставать вместе с солнцем - редкое удовольствие, и если такое случается, его уже трудно на что-нибудь променять. Я принял душ и побрился. Минут двадцать, как обычно, делал зарядку. Позавтракал чем бог послал. В холодильнике - шаром покати, пора пополнять запасы. Я уселся за стол на кухне и, потягивая апельсиновый сок, набросал, что нужно купить. Одной странички из блокнота не хватило, и я вырвал другую. Супермаркеты в такую рань еще не работают. Пообедаю где-нибудь в городе и там же куплю продукты. Я вывалил в стиральную машину грязную одежду из корзины и принялся отмывать под краном замызганные кроссовки - и тут вспомнил о загадочном подарке старика. Отложив недомытую кроссовку, я вытер кухонным полотенцем руки, прошел в спальню и взял коробку со стола. И снова удивился, какая она легкая. До странного, до неприятного. Что-то не сходится, чувствовал я. Что-то не так. Это мне говорило профессиональным чутье, которому не нужны конкретные факты и доказательства. Я огляделся. В комнате было неестественно тихо, будто отключили все звуки. Я кашлянул - прозвучало вполне нормально. Постучал рукояткой ножа по столу. Тук-тук. Обычный стук железа о дерево. Видимо, такая фобия. Поживешь хоть немного с отключенным звуком - и в любой тишине начинаешь искать черт-те что. Я распахнул окно на балкон. И вздохнул с облегчением: комната наполнилась шумом машин и щебетом птиц. Так-то лучше. Эволюция эволюцией, а мир не может существовать без звуков разной громкости и происхождения. Раскрыв нож, я взрезал скотч по краям коробки, стараясь не повредить содержимого. И увидел плотный слой мятых газет. Разгладил две-три, пробежал глазами по тексту. Ничего особенного - обычные газеты месячной давности. Я принес из кухни пластиковый пакет для мусора и сунул газеты туда. Все до одной - "Емиури". Недели за две. * "имиури" (букв. "Чтиво на продажу", яп.) - одна из самых "расхожих" газет Японии. Под газетами до самого дна коробка была наполнена, точно попкорном, пенопластовыми хлопьями размером с детский мизинец: такие используют для упаковки хрупкого багажа. Я погрузил ладони в белое крошево, зачерпнул побольше и тоже отправил в мусор. Не знаю, что там за подарок, но времени он отнял будь здоров. Вычерпав с полкоробки проклятого попкорна, я наткнулся на сверток, обернутый очередной порцией газет. Почувствовав, что сатанею, я сходил на кухню, достал из холодильника колу, вернулся в спальню и, усевшись на кровать, не спеша выпил всю банку . От нечего делать почистил ножом заусенцы на ногтях. Небольшая птица с черной грудкой, впорхнув на балкон, собирала хлебные крошки, постукивая клювом о стол. Обычное мирное утро. Наконец я взял себя в руки, встал, подошел к столу и осторожно извлек из коробки сверток. Обмотанный поверх газет скотчем, он походил на некий объект абстрактного искусства, вроде продолговатого арбуза. И - почти ничего не весил. Я убрал коробку и нож, положил сверток на стол и, аккуратно отлепив скотч, развернул газеты. Передо мною стоял череп какого-то животного. Час от часу не легче. Неужели старик совсем сбрендил и решил, что я обрадуюсь, получив в подарок звериный череп? Что ни говори, а у тех, кто дарит такие подарочки, явно проблемы с психикой. Формой череп походил на лошадиный, но размерами уступал. Как бы там ни было, этот череп - насколько я смыслю в зоологии - когда-то принадлежал травоядному млекопитающему, не очень большому, с копытами и длинной мордой. Я перебрал в памяти подобных существ: олень, козел, баран, осел, антилопа, серна... И еще несколько - не помню, как называются. Для начала я поставил череп на телевизор. Не очень приятное зрелище, что уж говорить, но больше класть некуда. Конечно, будь я Хемингуэй, наверное, поместил бы его на каминную полку рядом с рогами оленя. Но в моей квартирке нет никакого камина. Ни камина, ни серванта, ни даже стойки для обуви. Единственное место для хранения звериных черепов в моем доме - телевизор. Выбросив остатки попкорна, на самом дне коробки я обнаружил еще один газетный сверток - на этот раз совсем небольшой. Развернул его, и в руках у меня оказались щипцы. Такие же стальные щипчики для камина, которыми старик извлекал звуки из черепов в лаборатории. С полминуты я стоял, разглядывая эту штуковину. В отличие от черепа, она ощутимо оттягивала ладонь, а своим внушительным видом напоминала дирижерскую палочку из слоновой кости, которой Фуртвенглер управлялся с оркестром Берлинской филармонии. * Вильгельм Фуртвенглер (1886 - 1954) - немецкий композитор и один из самых выдающихся дирижеров ХХ века. До 1934 г. - директор Немецкой государственной оперы, в 1952 г. пожизненно избран дирижером Берлинского филармонического оркестра. Со щипцами в руке я подошел к телевизору и на пробу легонько стукнул ими по черепу в районе лба. "Кон-н-н", - загудело в ответ. Точно большая собака грустно вздохнула с закрытой пастью. Откровенно говоря, я ожидал звука порезче: какого-нибудь звяканья или щелчка. Но, в принципе, ничего сверхъестественного. Что ж, значит, так вот он и звучит, звериный череп. Ну и бог с ним. Совершенно не вижу, как от этого меняется моя жизнь. Вдоволь настучавшись по черепу, я отошел от телевизора, сел на кровать, положил на колени телефон и набрал номер агентства Системы - проверить график работы на ближайшие дни. Следующий заказ - через четверо суток, сообщил мне агент. Нет проблем? Проблем нет, ответил я. На всякий случай я подумал было запросить у него подтверждение заказа на шаффлинг, но передумал. Документы в порядке, с оплатой никаких проблем. Да и сам старик говорил, что для пущей секретности решил обойтись без агента. К чему усложнять и без того запутанную историю? К тому же, призна?юсь, именно этого агента я недолюбливал: худощавый верзила лет тридцати, вечно делает вид, будто знает все на свете. По возможности я стараюсь избегать долгих и нудных разговоров с такими типами. Обсудив сугубо деловые вопросы, я повесил трубку, пересел на диван в гостиной и, включив видео, стал смотреть "Кей Ларго" с Хэмфри Богартом. Больше всего в "Кей Ларго" я люблю Лорен Баколл. Конечно, в "Большом сне" она тоже хороша, но, мне кажется, именно в "Кей Ларго" что-то заставляло ее играть как ни в каком другом фильме. Пытаясь понять, что же именно, я смотрел картину много раз, но ответа пока не нашел. Пожалуй, все дело в метафорах, которые нам нужны, чтобы проще глядеть на жизнь. Впрочем, точно утверждать не берусь. * Триллер (1946) американского режиссера Говарда Хоукса (1896 - 1977) по роману Раймонда Чандлера (1888 - 1959), одним из авторов сценария которого был Уильям Фолкнер (1897 - 1962). * Мелодрама (1948) американского режиссера Джона Хьюстона (1906 - 1987) с Хэмфри Богартом (1899 - 1957) и Лорен Баколл (Бетти Джин Перске, р. 1924) в главных ролях. Я пытался смотреть в экран, но взгляд то и дело цеплялся за череп на телевизоре. Сосредоточиться на Лорен Баколл не получалось. Я остановил пленку на эпизоде, когда начинается ураган, и какое-то время просто пил пиво, лениво разглядывая череп. Чем дольше я смотрел на него, тем сильней он мне что-то напоминал. Но что именно - не вспоминалось, хоть убей. Я достал из шкафа футболку и обмотал ею проклятый череп. Затем снова включил "Кей Ларго" и теперь уж полностью сосредоточился на Лорен Баколл. В одиннадцать я вышел из дома, сел в машину, доехал до супермаркета у метро и закупил продуктов. В винной лавке напротив взял красного вина, газировки и апельсинового сока. Забрал из химчистки пиджак и две простыни. Купил в отделе канцтоваров шариковую ручку, конверт и бумагу для писем, в хозяйственной лавке - точильный брусок с самым мелким зерном, в книжном - пару журналов, в электротоварах - лампочку и аудиокассету, в фотолавке - пачку кассет для "поляроида". Потом зашел в музыкальный магазин и выбрал несколько пластинок. В итоге все заднее сиденье моей малолитражки оказалось забито свертками и пакетами. Видимо, у меня врожденная страсть к покупкам. Стоит выбраться в магазины - и я вечно набираю всякой всячины впрок. Как белка в ноябре. Вот и автомобильчик свой я купил исключительно ради поездок по магазинам. Просто однажды у меня набралось столько покупок, что пришлось для них купить и машину. Нагруженный свертками и пакетами, я дотащился до первого попавшегося салона подержанных автомобилей. В Там было полно разных драндулетов. Сам я не ахти какой автолюбитель и не очень разбираюсь в этом железе. Поэтому я просто сказал продавцу: "Что угодно, только не очень большое". Продавец, которому я достался, мужчина средних лет, притащил каталог, чтобы я выбрал лучшую марку, модель и что-то там еще. Каталог читать не хотелось , и я объяснил: я хочу простой автомобиль для покупок. Гонять на нем по скоростному шоссе, катать с ветерком красоток или вывозить семью на природу в мои планы не входит. Меня не интересуют ни скоростные двигатели, ни продвинутая стереосистема, ни люк на крыше, ни сверхвыносливые покрышки. Нужна совсем маленькая машина, которая разворачивается на любом пятачке, не очень загрязняет атмосферу, не шумит и нечасто ломается, - чтобы я мог доверить ей трофеи своих набегов на магазины. А если она при этом еще и темно-синяя - о большем я и не мечтаю. То, что он предложил, оказалось желтой отечественной малолитражкой. Цвет не очень мне понравился, но когда я сел за руль, сразу одобрил и общее состояние машины, и ее способность вписаться в любой поворот. Простенький дизайн салона, абсолютно ничего лишнего - как мне и нравится. Модель была старая, и он уступил ее по дешевке. - Строго говоря, в будущем все машины такими и будут, - сказал продавец. - Просто сегодня у всех немного съехала крыша. Я полностью с ним согласился. Вот так мне достался автомобиль для покупок. Ни для чего другого я его все равно не использую. Покончив с покупками, я припарковался у ближайшего ресторанчика, заказал пиво, салат из креветок с луковыми колечками и в полном молчании пообедал. Креветки оказались перемороженными, а лук раскисшим. Я огляделся, но не заметил, чтобы кто-то из посетителей скандалил с официантками или бил тарелки об пол. А потому решил не жаловаться и глотать, что дают. Как говорится, не рассчитывай на многое - не будешь разочарован. Из окна ресторанчика просматривалось скоростное шоссе. На нем - автомобили самых разных мастей и оттенков. Глядя на них, я вспомнил о странном старике и его внучке, на которых вчера работал. При всей симпатии к этим людям, их жизнь, мягко говоря, превосходила мои представления о нормальности. Идиотский лифт, подземный мир за стенкой гардероба, жаббервоги, отключенный звук - что ни возьми, все чересчур. Не говоря уже о зверином черепе в прощальном подарке. В ожидании кофе я стал вспоминать, как выглядела очаровательная толстушка. Деталь за деталью я восстанавливал в памяти ее квадратные сережки, розовые костюм и туфли на каблучках, ее плотные икры, мягкую линию шеи, черты лица и так далее. Странное дело: каждую деталь я помнил довольно отчетливо, но когда попытался собрать все в одно целое, портрет получился на удивление размытым. Наверное, я давно не спал с толстушками. И забыл, как это на самом деле. Если вспомнить, последний раз я был с полной женщиной два года назад. Однако старик прав: манеры толстеть у людей весьма и весьма разнообразны, и каждая толстушка толста по-своему. Однажды - в тот самый год, когда "Красная Армия" устроила заварушку в Каруидзаве, - я соблазнил девушку с фантастически толстой задницей. Работала она за конторкой в банке и часто меня обслуживала. Слово за слово - мы с нею разговорились, как-то вечером сходили в бар, а потом оказались в одной постели. И, собственно, уже только в постели я впервые заметил, насколько грандиозна у нее нижняя половина. До этого я видел ее, в основном, только за стойкой и не мог знать, какая она там, внизу. Это все оттого, что в студенчестве слишком увлекалась пинг-понгом, сказала она, но я не уловил в таком объяснении никакой логики. Никогда не слышал, чтобы от пинг-понга толстели, а тем более - исключительно ниже пояса. * "Красная Армия" (Сэкигун) - японская террористическая организация, собранная в 1969 г. из ошметков ультралевого студенческого движения. За особо экстремистские методы "борьбы" постоянно преследовалась полицией. В итоге одни члены группы в 1970 г., угнав самолет, бежали в Северную Корею, другие примкнули к Организации Освобождения Палестины. Все оставшиеся в Японии "красноармейцы" арестованы после кровавого теракта, организованного ими в городе Каруидзава в 1972г. Но ее полнота была очень милой. Я прикладывал ухо к ее бедру, и мне грезилось, будто я чудным весенним днем лежу в мягкой траве на залитой солнцем поляне. Ее поясница напоминала свежайший футон, а округлые линии ног гармонично и плавно восходили к промежности. Но когда я похвалил ее прелести, - а я из тех, кто сразу хвалит, если нравится, - то услышал в ответ лишь: "Да ладно тебе". Кажется, она так и не поверила в искренность моих слов. * Футон (яп.) - комплект из толстого матраса и одеяла для спанья на полу или на земле. Конечно, доводилось мне спать и с просто толстыми женщинами. А дважды - с совсем уж тучными, чьи формы состояли сплошь из округлостей. Первой такой у меня была учительница музыки по классу синтезатора, а второй - безработная художница-стилистка. И, должен заметить, даже среди этих женщин каждая толстела по-своему. Наверно, и впрямь существует тенденция: чем больше спишь с разными женщинами, тем безнадежней уходишь в чисто техническую сторону секса. И удовольствие от секса как такового тускнеет. Понятно, что в самом желании никакой техники быть не может. Но стоит желанию разлиться рекой, и тебя затягивает водопад удовольствия, что в конечном итоге выливается в заводь полового акта. И вот ты уже стремишься не к водопаду, который тебя чему-то научил прежде, но к заводи, куда ты однажды приплыл, потому что использовал такие-то технические навыки. Постепенно у тебя, как у собаки Павлова, вырабатывается рефлекс, и из реки желания ты приучаешься сразу сигать в заводь акта... Или мне только так кажется с годами? Я прервал размышления о голых толстушках, расплатился и вышел. Заглянул в ближайшую библиотеку, подошел к конторке и сообщил длинноволосой библиотекарше, что меня интересует все о черепах млекопитающих. Та с трудом оторвалась от какого-то покетбука и посмотрела на меня снизу вверх. - Прошу прощения? - переспросила библиотекарша. - Все - о черепах - млекопитающих, - повторил я, внятно проговаривая каждое слово. - Все-о о черепа-ах млекопита-ающих! - произнесла она с чувством и нараспев. Будто объявила название поэмы, которую собирается продекламировать перед затаившей дыхание аудиторией. Ну и дела, улыбнулся я про себя. Неужели она таким же образом реагирует на все, о чем бы ее ни спросили? Например: Исто-ория ку-укольного теа-атра! Осно-овы кита-айской гимна-астики! Ей-богу, было бы забавно послушать поэмы с такими названиями. Закусив губу и немного подумав, она сказала: - Минутку, сейчас посмотрим, - и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, набрала на компьютере слово "млекопитающие". На экране появился список книг названий в двадцать. Она взяла световое перо и вычеркнула оттуда примерно две трети. Потом записала то, что осталось, и набрала еще одно слово - "скелеты". Выскочило еще семь-восемь заголовков, два из которых она оставила и добавила к прежнему списку. Наблюдая за ней, я подумал: как все-таки изменились библиотеки за какие-то пару десятков лет. Кармашки с картонными формулярами, приклеенные к задней обложке, вспоминаются сегодня, как сон. А в детстве, помню, я страсть как любил разглядывать формуляры с чернильными штампами - сроками, на которые выдавалась книга. Пальцы девушки порхали над клавиатурой, а я все смотрел на ее волосы и стройную спину. И никак не мог разобрать, испытываю я к ней симпатию или нет. Красива, приветлива, умна. Разговаривает - будто стихи читает. Решительно ничто не мешало мне испытывать к ней симпатию. Нажав на клавишу, она скопировала изображение с экрана, распечатала его на принтере и протянула мне. - Вот список из девяти книг. Пожалуйста, выбирайте. В списке значилось: 1. МЛЕКОПИТАЮЩИЕ: КРАТКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ 2. ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ АТЛАС МЛЕКОПИТАЮЩИХ 3. СКЕЛЕТЫ МЛЕКОПИТАЮЩИХ 4. ИСТОРИЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХ 5. Я, МЛЕКОПИТАЮЩЕЕ 6. АНАТОМИЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХ 7. МОЗГ МЛЕКОПИТАЮЩИХ 8. КОСТИ ЖИВОТНЫХ 9. О ЧЕМ ГОВОРЯТ СКЕЛЕТЫ По правилам библиотеки можно было взять не более трех книг одновременно. Я выбрал номера 2, 3 и 8. "Я, млекопитающее" и "О чем говорят скелеты" тоже звучало весьма интригующе. Но к моим нынешним вопросам эти книги напрямую вроде бы не относились, и я оставил их на следующий раз. - Мне очень жаль, но "Иллюстрированный атлас млекопитающих" у нас только для просмотра в читальном зале и выносу из библиотеки не подлежит, - сказала девушка и почесала висок авторучкой. - Но поймите, - сказал я. - Для меня это очень важно. Я верну вам книгу завтра утром, и у вас не будет никаких проблем. Нельзя ли одолжить ее мне хотя бы на день? - Вообще-то иллюстрированные серии очень популярны. Если начальство узнает, что я раздаю запрещенные к выносу книги, мне сильно влетит... - Всего один день! Никто и узнать ничего не успеет. Она колебалась. Ее рот приоткрылся, а язычок уперся в нижние зубы. Прелестный розовый язычок, отметил я про себя. - Ну, так и быть, - вздохнула она. - Но учтите, это в первый и последний раз. И чтобы завтра в полдесятого книга была на месте, договорились? - Спасибо, - сказал я. - Не за что, - ответила она. - Но я хотел бы вас как-нибудь отблагодарить. Что для этого лучше сделать? - Через дорогу - кафе-мороженое. Я люблю двойное с вафельной крошкой, снизу фисташки, сверху кофейный ликер. Запомнили? - Двойное вафельное, снизу фисташки, сверху ликер, - прилежно повторил я. Я отправился в кафетерий, она - к стеллажам за книгами. Когда я вернулся, она еще не пришла, и я несколько минут прождал ее у конторки, застыв, как часовой, с мороженым в левой руке. Старички и старушки, читавшие за столиками газеты, ошалело таращились то на меня, то на мороженое. Слава богу, оно оказалось достаточно твердым и таяло медленно. Хотя признаюсь: долго держать в руке мороженое, ни разу не откусив, - занятие ужасно неуютное. Чувствуешь себя как памятник, о котором забыл весь белый свет. Ее книга - дешевая, в мягкой обложке - приютилась на столе, как уснувший кролик. Я вгляделся в название - "Путешественник во времени. Жизнь Герберта Уэллса", том второй. Судя по всему, книга личная, не из библиотеки. Рядом лежали три остро заточенных карандаша. И семь-восемь канцелярских скрепок. Просто наваждение какое-то. Куда ни пойди - всюду скрепки... * Биография английского писателя Герберта Джорджа Уэллса (1866 - 1946) американских авторов Нормана и Джин Маккензи (1973). На японском издана в 2-х томах (изд-во "Хокося", Токио, 1978). А может, какой-то природный катаклизм наводнил весь мир канцелярскими скрепками? Или просто я сам реагирую на скрепки острее, чем следует? Так или иначе, ситуация неестественная. Словно кто-то планомерно разбрасывает скрепки в тех местах, где я вот-вот появлюсь, - да так, чтобы я обязательно их увидел. Неспроста. Слишком много всего неспроста. Черепа, скрепки... Я чувствовал, что все это как-то связано между собой. Но что общего может быть между звериным черепом и металлической скрепкой? Не понимаю, хоть тресни. Наконец длинноволосая вернулась с тремя книгами в руках. Вручила их мне, взяла мороженое и стала есть, хоронясь за конторкой от посторонних глаз. Я глядел сверху. Ее шея казалась мне хрупкой и очень красивой. - Большое спасибо, - сказала она. - Взаимно, - ответил я. - Кстати, зачем вам канцелярские скрепки? - Ка-анцеля-арские скре-епки? - снова пропела она. - Скрепками скрепляют бумагу. Это все делают. А вы разве нет? И то правда. Я еще раз поблагодарил ее, сгреб книги и вышел из библиотеки. Действительно, скрепками пользуются все на свете. Заплати всего тысячу иен - и обеспечишь себя скрепками на всю оставшуюся жизнь. Я заглянул в канцтовары, купил себе на тысячу иен скрепок и поехал домой. * Менее 10 долларов США. x x x Вернувшись, я первым делом забил продуктами холодильник. Завернул в пленку рыбу и мясо. Уложил в морозилку все скоропортящееся, а также хлеб и кофейные зерна. Сунул тофу в кастрюлю с водой. Выстроил пиво в секции для бутылок. Разложил овощи: свежие вглубь холодильника, старые - поближе к дверце. Переоделся в домашнее, спрятал одежду в шкаф, расставил на полке в ванной новые шампуни и мыло. И, наконец, подошел к телевизору и рассыпал вокруг черепа скрепки. * Китайский соевый творог, широко используется в японской кулинарии. Ну и сочетаньице. Все равно что пуховая подушка с ледорубом или чернильница с сельдереем. Я вышел на балкон и посмотрел на эту композицию издалека, но впечатление не изменилось. Что общего может быть между черепом животного и канцелярскими скрепками? И все же что-то их объединяло. Просто я не знал - или не помнил, что именно. Я опустился на кровать и долго сидел, уставясь на череп со скрепками. В голове ничего не всплывало. Только время, минута за минутой, уходило без толку. За окном промчались одна за другой машина скорой помощи и автобус ультралевых с мегафонами. Захотелось виски, но я решил потерпеть. В ближайшее время мне понадобится трезвая голова. Минуту спустя ультралевые пронеслись в обратном направлении. Заблудились, наверное. В этом районе очень много извилистых улочек, и сбиться с дороги легко. Прекратив бесплодную медитацию, я встал с кровати, уселся за кухонный стол и начал листать библиотечные книги. Первым делом проверил изображения всех небольших травоядных и сравнил их черепа с экземпляром на телевизоре. Травоядных средней величины на Земле оказалось куда больше, чем я предполагал. Шутка сказать: одних подвидов оленей - более тридцати. Я снял звериный череп с телевизора, поставил на стол и стал сличать его с иллюстрациями. Потратил на это час двадцать, но ни к одной из девяноста трех особей на картинках череп не подошел. Абсолютный тупик. Я закрыл книги, отодвинул их на дальний угол стола и потянулся. Делать нечего. Я включил кассету с "Тихим человеком" Джона Форда и растянулся на кровати. * Фильм (1952) американского режиссера Джона Форда (Шон О'Фирна, 1895 - 1973). И тут в мою дверь позвонили. Я посмотрел в глазок. За дверью стоял мужик средних лет в комбинезоне Токийской службы газа. Не снимая цепочки, я приоткрыл дверь на несколько сантиметров и спросил, что ему нужно. - Плановая проверка! - ответил он. - Подождите, - сказал я, прошел в комнату, взял со стола нож, сунул в карман брюк и только потом открыл дверь. Газ на утечку проверяли всего пару недель назад. Да и сам мужик держался как-то не очень естественно. Тем не менее я с равнодушным видом завалился на кровать, продолжая смотреть "Тихого человека". Вооружившись какой-то штуковиной, похожей на прибор, каким врачи измеряют давление, мужик проверил газ в ванной, а затем перешел на кухню. Туда, где на столе громоздился звериный череп. Я встал и, не убавляя громкости телевизора, подкрался к кухонной двери. Чутье не обмануло меня. В тот миг, когда я заглянул на кухню, мужчина уже засовывал череп в черный пластиковый пакет. Выхватив нож, я прыгнул на него сзади, заломил ему руку назад и приставил лезвие к кончику носа. От испуга он мгновенно выронил пакет обратно на стол. - Я не хотел ничего дурного! - запричитал он дрожащим голосом. - Просто увидел его, и вдруг - так захотелось! Не удержался и сунул в пакет. Наваждение какое-то. Внезапный порыв... Простите меня! - Еще чего! - сказал я. Мне еще не приходилось слышать, чтобы газовые инспекторы внезапно вспыхивали страстью к черепам животных. - Если не скажешь правду - перережу твою поганую глотку! По-моему, это прозвучало ужасно фальшиво. Но мужик, похоже, сомневаться не стал. - Я скажу правду! - прохрипел он. - Только не сердитесь... На самом деле, мне заплатили, чтобы я эту штуку у вас украл. Два каких-то типа. Пристали прямо на улице. Мол, не хочешь ли подработать. Дали пятьдесят тысяч иен. И еще столько же обещали, когда товар принесу... Я бы и слушать не стал, но один из них был такой верзила. Откажись - живым бы не отпустили. Вот и пришлось соглашаться... Пожалуйста, не убивайте меня! У меня две дочки. Скоро школу заканчивают... * На время написания романа - около 450 долларов США. - Две? И обе заканчивают? - засомневался я. - Да. Одна этой весной, другая через два года. * Учебный год в Японии - с апреля по март. - Хм-м... Какую школу, где? - Старшая - городскую гимназию Симура, а младшая - частный колледж Футаба в Ецуя. Сочетание достаточно дикое, чтобы этого не могло быть на самом деле. Я решил ему поверить. * Слишком большая разница в социальных статусах заведений: первое - простое и бесплатное, второе - элитное Приставив к его горлу нож, я выудил бумажник из заднего кармана его брюк и проверил содержимое. Пять новеньких банкнот по десять тысяч иен. Еще семнадцать тысяч мелкими купюрами. Помимо денег - удостоверение инспектора Службы газа и цветное фото семьи. Обе дочери одеты в новогодние кимоно. Ни ту, ни другую даже миловидной не назовешь. Одинакового роста - не разобрать, какая в гимназии, какая в колледже. В отдельном кармашке бумажника - проездной на метро от Сугамо до Синаномати. Ничего опасного для меня. Я сложил нож и отпустил свою жертву. - Можешь уматывать, - сказал я, возвращая бумажник. - Спасибо вам! Спасибо! - чуть не расплакался он. - Вот только... Как же мне дальше быть? Деньги-то я взял, а принести ничего не смогу! Что со мной теперь сделают? Я не знал, что с ним сделают. О чем ему и сообщил. От кракеров - а скорее всего, это именно кракеры, - можно ожидать чего угодно. Эти ребятки специально продумывают все так, что предугадать их действия невозможно. Может, вырежут бедняге глаза. А может, заплатят еще столько же и скажут: "спасибо за услугу". Кто их знает. - Значит, один - верзила? - уточнил я. - О да, просто монстр какой-то! А другой - наоборот, почти карлик. Метра полтора, не больше. Карлик одет очень дорого. Не то что верзила. Но оба без тормозов в голове - ясно с первого взгляда... Я объяснил ему, как выбраться из дома через пожарный выход. На задворках моей многоэтажки есть очень тесный проход между домами, и если там выйти, с улицы не очень-то и разглядишь. Если мужику повезет, уйдет незамеченным. - Огромное вам спасибо! - сказал он голосом человека, которого только что вынули из петли. - Если можно, не сообщайте в мою компанию... - Не буду, - пообещал я. Выставив незваного гостя, я запер дверь на замок и набросил цепочку. Затем прошел в кухню, сел, выложил нож на стол и извлек из пакета череп. По крайней мере, я понял одно. Кракерам нужен череп. То есть, он представляет для них какую-то очень большую ценность. Пока у меня с кракерами на равных: у меня есть череп, но я не знаю, в чем его ценность; они знают - или полагают, что знают, - в чем его ценность, но черепа у них нет. Пятьдесят на пятьдесят. У меня два возможных хода. Первый - позвонить в Систему, доложить обстановку, и тогда либо прикроют меня, либо увезут куда-нибудь череп. Второй вариант - позвонить симпатичной толстушке и узнать, в чем ценность черепа. Однако втягивать в эту заварушку