стоит пренебрегать последней возможностью.
Он убрал руку от кнопки выключения компьютера из сети и хотел было
перейти в поддиректорию "Т", как вдруг что-то на экране заставило его
похолодеть. Бьюкенен и до этого чувствовал, что его подсознательно беспокоит
какая-то деталь, но отнес это за счет нервного напряжения.
Теперь все стало ясно. Глаза сыграли с ним злую шутку. "ДРАММЕР".
"ДРАММЕР.БАК" Черта с два! Файла "ДРАММЕР.БАК" нет. Есть файл
"ДРАММОНД.БАК". Бьюкенен не сомневался, что не видел папки с надписью
"ДРАММОНД", однако он уже дошел до последней степени усталости и не
мог доверять своим ощущениям. Дрожащими руками он стал снова просматривать
папки. "ДРАМ-МЕР". "ДУРАН". "ДУРАНГО". Папка
"ДРАММОНД" отсутствует.
Боже правый. Убийца стер файл "ДРАММОНД", но забыл уничтожить
дублирующий файл. Не успел, а может быть, его, как и Бьюкенена, подвело
сходство в написании фамилий: и "ДРАММОНД.БАК" и "ДРАММЕР.БАК".
Драммонд.
Имя ни о чем не говорило Бьюкенену. Он открыл файл и, к своему
разочарованию, обнаружил, что он пуст. Возможно, Хуана создала дублирующий
файл, но так и не внесла в него информацию, или убийца стер его содержимое.
Бьюкенен вошел в поддиректорию "Т". Теперь он знал, что искать, и
в первую очередь проверил дублирующие файлы, сравнивая их названия с именами
на папках, которые он вытащил из картотеки.
"ТЭЙЛОР.БАК". "ТАМАЙЛО.БАК". "ТАНБЕРГ.БАК".
"ТЕРРАЗА.БАК". "ТОЛСА.БАК". В основном испанские фамилии.
"ТОМЕС.БАК". Его пульс участился. Это имя не встречалось ему среди
папок, и его не было в основных файлах поддиректории "Т". Бьюкенен
открыл файл -- он тоже оказался пустым. Проклиная все на свете, Бьюкенен
спросил себя: уж не сама ли Хуана стерла содержимое "ТОМЕС.БАК".
Две ничего не говорящие фамилии -- вот все, что ему удалось узнать.
Хорошо еще, что убийца ошибся и не стер названия пустых файлов. Тогда
бы его поиски оказались совершенно бесплодными.
Бьюкенен подавленно размышлял, что предпринять дальше. Затем неохотно
выключил компьютер. Он решил быстро осмотреть дом, хотя убийца наверняка
позаботился о том, чтобы он ничего не нашел.
Он поежился, точно от холода, внезапно вспомнив странные слова убийцы:
"Чего стоит одна та комната со всей этой чертовщиной.
Неудивительно, что она держала ее на замке. Видать, не хотела, чтобы
попалась на глаза родителям. Я поначалу подумал, что вижу части человеческих
тел".
17
Части человеческих тел?
Все время, пока Бьюкенен находился в доме, у него не было ни одной
свободной секунды, поэтому только сейчас он задумался о том, что хотел
сказать убийца.
Охваченный недобрым предчувствием, Бьюкенен встал и, выйдя в коридор,
остановился перед дверью соседней комнаты. Она была открыта, но он не сумел
в ней ничего разглядеть. Когда убийца выходил, чтобы взять свой
радиотелефон, он знал, где его найти, и не стал включать свет. Бьюкенен
приказал себе успокоиться.
В дверь комнаты был врезан тяжелый массивный замок -- нечастый случай,
когда речь идет о внутренних помещениях.
Он пошарил рукой по стене, щелкнул выключателем и зажмурился. Не только
от яркого света, но и от зрелища, которое открылось его глазам.
Комната поражала воображение.
Части человеческих тел? Теперь понятно, почему при первом взгляде на
комнату убийце пришла в голову именно такая мысль.
По всей комнате были расставлены столы с зеркалами и светильниками, на
которых лежали предметы, похожие на носы, уши, подбородки, щеки, зубы и лбы.
На одном из столов -- только волосы: всех цветов и оттенков, в виде самых
разных причесок. "Парики", -- понял Бьюкенен. А то, что напоминало
части тела -- протезы вроде тех, что используются в пластической хирургии.
Еще один стол полностью уставлен косметическими наборами.
Озираясь по сторонам и разглядывая до жути правдоподобные макеты носов,
ушей и подбородков, Бьюкенен осознал: в своей работе Хуана стала неким
подобием того, чем был он сам. Разница заключалась лишь в том, что он
постоянно перевоплощался в других людей, а она все время меняла внешность.
Сам Бьюкенен не придавал этой стороне работы особого значения. Конечно, ему
приходилось отращивать усы, перекрашивать волосы, менять прическу или даже с
помощью специальных линз изменять цвет глаз. Он всегда старался, чтобы
каждый новый персонаж отличался от предыдущих, одевался по-своему, имел
одному ему присущие черты во всем, начиная от часов и кончая шариковыми
ручками. Новое имя означало новые вкусы в еде, музыке, литературе...
Но Хуана достигла совершенства. Если его догадки верны, она с каждым
следующим заданием не только меняла имена, но и сама преображалась до
неузнаваемости. Не только в одежде. Ей удавалось изменить черты лица,
полноту и даже рост. Бьюкенен нашел накладки для увеличения бюста, накладки,
создающие иллюзию беременности, специальные кроссовки, которые прибавляли
несколько сантиметров роста, и косметический крем, с помощью которого можно
сделать кожу светлее.
В нем боролись противоречивые чувства. С одной стороны --
профессиональное восхищение, с другой -- ужас при мысли, что там, в
"Кафе дю монд", Хуана могла сидеть за соседним столиком, а ему даже не
пришло бы в голову, что их разделяет всего несколько шагов. Он мог
столкнуться с ней, заговорить -- и не узнать, пройти мимо.
Чем она занималась эти шесть лет? Где выучилась всему этому? Кого он
ищет? Ведь она может быть кем угодно. Выглядеть как угодно.
Ему припомнился их последний разговор. "Ты не знаешь меня, --
сказал он тогда, желая оправдать свой отказ. -- Ты знаешь только того, кого
я сейчас изображаю".
Выходит, Хуана его превзошла. Изображать других стало для нее основным
занятием. Проходя по коридору, Бьюкенен с тоской подумал, что в доме нет ни
одной фотографии Хуаны. Ему так хотелось увидеть ее карие глаза, сияющие
черные волосы, удивительно красивое лицо. Очевидно, фотографию забрали люди,
которые ее преследуют. Впрочем, им это все равно не поможет -- у Хуаны нет
определенного облика. А может быть, она сама убрала фотографии, потому что
не связывает себя с запечатленным на них конкретным человеком. Ужасно, но
женщина, которую он (или Питер Лонг) любил, бесплотна, словно привидение.
Или словно он сам. От этой мысли Бьюкенену стало не по себе. Пусть так. Но,
несмотря ни на что, он должен ее найти.
18
Он носовым платком стер отпечатки пальцев со всех предметов, до которых
дотрагивался. Выключил свет в доме. Постоял, раздумывая, не забыл ли чего, и
вышел, закрыв дверь на замок. Когда здесь появится напарник "ковбоя",
то в первый момент не сообразит, что случилось. Произошедшие за ночь
перемены -- перемещение ковров и пропажа одного из них, пулевое отверстие в
потолке и кровь на полу кабинета -- не сразу бросятся в глаза. Затем, когда
он разберется, что к чему, то потратит время на поиски тела. Его сообщение в
Филадельфию будет довольно бессвязным и еще больше запутает ситуацию,
возникшую после исчезновения тех двоих, дежуривших у дома Мендесов. Однако
враги знают о появлении человека по имени Брендан Бьюкенен и наверняка
отнесут события прошедшей ночи на его счет. "К утру они будут идти по
моему следу, -- подумал он. -- Нет. Они будут идти по следу Брендана
Бьюкенена. Если повезет, они не сразу догадаются, что сегодня ночью я стал
Чарльзом Даффи".
Похлопывая по карману куртки, в котором лежал бумажник убийцы, Бьюкенен
подошел к джипу и залез в машину. Руки у него дрожали. Рана саднила. В
висках пульсировала боль. Он дошел до предела своей выносливости. Однако
сейчас не время отдыхать.
Фургон стоял в небольшой впадине, в миле от дома Хуаны. Поднимавшийся с
реки туман скрывал его очертания. Бьюкенен вышел из машины, держа руку на
рукоятке пистолета, готовый в любой момент выхватить оружие: мало ли что
могло случиться за время его отсутствия. Заметив впереди какое-то движение,
он напрягся, но затем немного успокоился, узнав идущую ему навстречу Аниту.
Она сказала по-испански, что Педро остался присматривать за пленниками.
-- Телефон звонил не переставая.
-- Я знаю.
-- Поначалу мы подумали, что это вы, но двух звонков, а потом еще
одного после паузы, как мы условились, не было. Поэтому мы не стали брать
трубку.
-- И правильно сделали.
Бьюкенен окинул ее внимательным взглядом. Женщина выглядела
встревоженной, однако не так ведет себя человек, когда знает, что кто-то
невидимый держит его на мушке. Тем не менее он позволил себе полностью
расслабиться только тогда, когда убедился, что пленники на месте и с Педро
ничего не случилось.
-- Вы нашли Хуану?
-- Нет.
-- Удалось что-нибудь о ней узнать?
-- Нет, -- солгал Бьюкенен.
-- Тогда мы напрасно теряли время. Что будем делать?
-- Оставьте меня с этими людьми на пару минут. Подождите в джипе.
-- Но зачем? -- с подозрением спросил Педро. -- Если вы хотите их
допрашивать, я хочу услышать, что они скажут.
-- Нет.
-- Нет? Почему? Это касается моей дочери, и я должен знать правду.
-- Иногда лучше оставаться в неведении.
-- Что-то я вас не понимаю, -- покачал головой Мендес.
-- Потом все поймете. А сейчас оставьте меня с ними наедине.
Поколебавшись, Педро кивнул и с мрачным видом вылез из фургона.
Проводив его взглядом и убедившись, что Мендес сел в джип, Бьюкенен
закрыл заднюю дверь фургона и взглянул на голых связанных детективов,
дрожавших от холода.
Фонарем он осветил лицо одного, затем второго пленника.
-- Почему вы не сказали мне, что в доме находится ваш человек?
Их лица вытянулись, глаза расширились.
-- Так вот -- он мертв.
Их ужас еще больше усилился.
-- Теперь даже не знаю, что с вами делать. Бьюкенен достал пистолет, а
другой рукой вытащил
кляп изо рта первого детектива.
-- Я понял, зачем ты их отослал, -- заговорил тот. -- Не хотел, чтобы
они видели, как ты нас убьешь.
Бьюкенен поднял одеяло, валявшееся в углу фургона.
-- Конечно, -- с отчаянием в голосе продолжал детектив. -- Из одеяла
можно сделать неплохой глушитель.
Бьюкенен прикрыл пленников одеялом.
-- Не хочу, чтобы вы заработали воспаление легких.
-- Что? -- изумленно спросил первый детектив.
-- Будь я на вашем месте, как бы вы со мной поступили? -- спросил его
Бьюкенен.
Тот не ответил.
-- Мы в чем-то похожи, но по сути совершенно разные. Любой из вас убил
бы меня, не задумываясь. Но, в отличие от вас, я не убийца.
-- Не понимаю, о чем вы.
-- Ты даже не видишь разницы между нормальным человеком и убийцей?
Хорошо, говоря простым языком, я не собираюсь вас убивать.
На лице пленника отразились тревога и недоверие, говорившие о том, что
ему не часто приходилось сталкиваться с милосердием.
-- Если выполните мои условия, -- добавил Бьюкенен.
-- Какие условия?
-- Во-первых, вы останетесь здесь связанными до рассвета. Вас накормят,
дадут воду и позволят воспользоваться туалетом. Но вы останетесь в фургоне.
Это понятно?
Детектив хмуро кивнул.
-- Во-вторых, когда вас развяжут, вы не причините вреда Педро и Аните
Мендес. Они ничего обо мне не знают. О дочери им тоже ничего не известно.
Они в полном неведении. Если станете их пытать или попытаетесь допрашивать,
я сильно рассержусь, а это не в ваших интересах. Не дай бог с ними
что-нибудь случится -- ваши худшие опасения покажутся вам за счастье. Можете
прятаться. Можете менять имена. Это будет бесполезно. Отыскивать людей --
моя профессия. Вам придется оглядываться всю оставшуюся жизнь. Ясно?
Пленник проглотил комок в горле.
--Да.
Бьюкенен вылез из фургона и, оставив дверь открытой, жестом позвал
Мендесов.
Педро начал было говорить по-испански, но Бьюкенен его прервал.
-- Нет, говорите по-английски, Я должен убедиться, что эти люди
понимают каждое слово.
Педро смущенно умолк.
-- Вам предстоит нелегкое дело. Придется приглядеть за этими ребятами.
Нужно найти место, где фургон не будет бросаться в глаза. Может быть, в
одном из ваших гаражей?
Бьюкенен кратко передал содержание своего разговора с пленниками.
-- На рассвете вы их отпустите.
-- Но...
-- Не беспокойтесь. Они вам ничего не сделают. Они собираются уехать из
города. Не так ли? -- спросил он у того, с кем беседовал.
Тот кивнул.
-- Замечательно. Теперь мне нужно только, чтобы вы сказали, нет ли у
вас условленного времени, когда нужно выйти на связь и сообщить, что все в
порядке?
-- Нет, -- покачал головой детектив.
-- Ты хорошо подумал? Смотри не ошибись, от этого зависит твоя жизнь.
-- Мы должны звонить только для того, чтобы передать сообщение или если
возникнут вопросы.
-- Тогда на этом можно и закончить.
Бьюкенен чувствовал, что едва не падает от усталости. Он повернулся к
Мендесам.
-- Мне нужно поесть и где-нибудь выспаться.
-- Будем рады принять вас у себя, -- предложила
Анита.
-- Спасибо, но я бы предпочел, чтобы вы не знали, где
меня искать.
-- Мы никогда никому не расскажем.
-- Не сомневаюсь, -- кивнул Бьюкенен. Он понимал, что Педро и его жена
не имеют ни малейшего представления о том, насколько уязвимыми они могут
оказаться под пытками. -- Но все же чем меньше вы будете обо мне знать, тем
лучше. Пока эти люди уверены, что вам нечего сказать, вы в полной
безопасности. Просто сделайте так, как мы договорились. Отпустите их на
рассвете. Кстати, по пути мне нужно забрать машину. Все мои вещи в
багажнике.
-- А что потом? После того как отдохнете? -- спросил Педро.
-- Уеду из Сан-Антонио.
-- Куда?
Бьюкенен не ответил.
-- В Филадельфию? Хотите разыскать тех, кто нанял этих людей? Тех, с
кем вы говорили по телефону?
Бьюкенен молчал.
-- Что случилось в доме Хуаны?
-- Ничего. Педро, вы садитесь за руль, а я присмотрю за нашими
друзьями. Анита поедет следом на джипе.
-- Но как же Хуана?
-- Даю вам слово, я сделаю все, что в моих силах.
19
Полуостров Юкатан
Мощные деревья и густой кустарник еще покрывали древние плиты. И сами
руины еще стояли. Зло не успело окончательно победить. Макинтайра, бригадира
рабочих, занимавшихся сносом руин, свалила лихорадка, и он лежал на койке
совершенно беспомощный. Его загорелое обветренное лицо осунулось.
Теперь, когда сил Макинтайра хватало только на то, чтобы вытереть пот
со лба, он от всего сердца проклинал день, когда согласился принять
предложение Алистера Драммонда. Макинтайр польстился на деньги. Такой
зарплаты он не видел за всю свою жизнь. Кроме того, при удачном исходе дела
Драммонд посулил большую премию. За годы работы Макинтайр объездил полсвета.
Кочевая жизнь увенчалась двумя разводами и потерей женщин, которых он любил,
и детей, которых обожал. Причиной всему было его неуемное желание обуздать
дикую природу. Он ехал в мир хаоса, чтобы навести в нем порядок. Но на этот
раз задача заключалась в обратном -- нужно было разрушить порядок и
воссоздать первозданный хаос.
Он совершил ошибку и теперь за нее расплачивается.
Казалось, сама Земля пришла в ярость при виде того, что сделали с ней
Макинтайр и его люди. Или, может быть, разгневались боги, в чью честь
строились храмы, остатки которых они пытаются разрушить. "Странная
мысль", -- мелькнуло в голове у Макинтайра. Он никогда ни во что не верил,
однако сейчас, на пороге смерти, ему все чаще стало казаться: то, что он
пренебрежительно называл суеверием, слишком похоже на правду -- боги
гневаются, потому что люди осквернили их храмы и усыпальницы.
Драммонд приказал разрушить руины, велел сровнять их с землей. Его
слово здесь закон. Но каждый взрыв, каждый скрежет бульдозера или грохот
каменной плиты с письменами, сбрасываемой в водосточный канал, вызывают
протест Земли и живущих в ней богов. Лагерь начали сотрясать подземные
толчки. Они становились все более продолжительными.
А вслед за ними пришла новая напасть -- полчища змей, которые лезли
буквально из каждой трещины. Чтобы избавиться от мерзких тварей, приходилось
обливать землю керосином и выжигать все живое на ней. Над руинами повисло
серое облако дыма.
Поначалу казалось, что им так и не удастся справиться с этим
нашествием, но потом толчки прекратились и змеи исчезли. Земля перестала
трястись, и гады вернулись в свои гнезда.
Слишком поздно для Макинтайра. Вчера вечером, как раз перед заходом
солнца, он полез в ящик с инструментами за ключом и почувствовал, как руку
обожгла острая боль. Охваченный страхом, Макинтайр бросился в медпункт. Он
лишь мельком увидел крохотную змейку, выползшую из ящика. Небритый лагерный
врач, который, казалось, никогда не расставался с сигаретой, сделал
Макинтайру инъекцию и, обдавая его запахом виски, заверил, что ему повезло,
рана пустячная, поскольку зубы змеи не задели больших кровеносных сосудов.
Однако Макинтайра трясло как в лихорадке, и он сильно усомнился в своем
везении. Во-первых, укусы различных змей необходимо лечить разными видами
противозмеиной сыворотки, а Макинтайр не успел рассмотреть ужалившую его
змею. Во-вторых, даже если ему ввели нужное лекарство, все равно требуется
госпитализация, а до ближайшей больницы в Кампече -- сто пятьдесят миль. На
машине через джунгли не проехать -- дорога еще не построена. Спасти
Макинтайра может только вертолет. Но два вертолета сейчас далеко, в
Веракрусе, и вернутся не раньше чем через двенадцать часов, а третий
неисправен. Поэтому-то Макинтайр и полез за ключом в ящик с инструментами --
собирался вместе с механиком чинить гидравлическую систему.
Он неподвижно лежал в углу хижины. Сознание еще не покинуло его, но
смерть уже начала медленно расползаться по телу. Он то задыхался от жаркого
удушья, так что вся одежда пропитывалась потом, то трясся от холода, мечтая,
чтобы его укрыли одеялами.
В глазах поплыло. Звуки стали какими-то приглушенными. Казалось,
надсадный рев бульдозеров, грохот взрывов и стук отбойных молотков раздаются
не в нескольких шагах от хижины, а доносятся издалека. В этом дьявольском
шуме Макинтайр мучительно пытался различить знакомый гул вертолета. Он узнал
бы этот звук на любом расстоянии. Однако все было тщетно. Если вертолет в
лагере не удастся быстро починить и не вернутся вертолеты из Веракруса, он
умрет. В нем вспыхнула ярость при мысли о том, что надлежащее медицинское
обслуживание было одним из основных условий, обещанных Драммондом. Если он в
этом не сдержал свое слово, то где гарантия, что будут выполнены остальные
обещания -- насчет премии или зарплаты? Да у Драммонда найдется масса
предлогов, чтобы не выполнить условия контракта!
Очевидно, оставшимся рабочим не приходили в голову подобные подозрения.
Они так хотели поскорее выбраться из джунглей, что трудились не покладая
рук. Их нетерпение подогревалось ожиданием обещанной награды. Жадность
пересилила страх перед землетрясениями и змеями, и уж, конечно, не
приближающаяся смерть Макинтайра могла заставить их прервать работу. Они
даже не обращали внимания на угрозу со стороны индейцев. Потомки майя,
построивших эти сооружения, пытались остановить разрушение древних храмов.
Они ломали машины, ставили капканы, нападали на часовых -- по сути дела,
объявили пришельцам настоящую войну. Рабочие захватили и убили нескольких
индейцев, назвав это самозащитой, а трупы сбросили в колодцы, бессознательно
повторив древний обычай майя приносить человеческие жертвы. Борьба между
белыми и краснокожими, идущая в этом не тронутом цивилизацией месте,
напоминала Макинтайру события четырехсотлетней давности, происходившие во
времена нашествия испанских конкистадоров. Район закрыт для посторонних.
Никто не узнает, что здесь случилось, а если узнает, ничего не сможет
доказать. Когда работа будет закончена, важнее всего окажется результат.
В полубреду Макинтайр услышал, как отворилась дверь. Внутрь ворвался
исступленный рев бульдозеров. Дверь закрылась, и он различил шаги по
земляному полу.
Макинтайр почувствовал легкое прикосновение чьей-то нежной руки.
-- Тебя все еще лихорадит, -- произнес женский голос, и он понял, что
это Дженна. -- Лучше не стало?
-- Нет.
Макинтайр поежился, чувствуя, как обливается холодным потом.
-- Выпей воды.
-- Не могу, -- слова давались ему с трудом. -- Вырвет.
-- Держись. Механики работают изо всех сил, чтобы починить вертолет.
-- Им не успеть.
Дженна опустилась на колени возле койки и взяла его за руку. Макинтайр
вспомнил, как удивился, узнав, что их топографом оказалась женщина. Он
пытался возражать, утверждая, что джунгли неподходящее место для женщин, но
Дженна очень быстро заставила его изменить отношение к ней, доказав, что
умеет работать не хуже любого мужчины.
Макинтайр с Дженной были примерно одного возраста -- обоим около
сорока. Ему не могли не понравиться ее соломенные волосы, по-девичьи упругая
грудь, всегда приветливая улыбка. Они проработали вместе три месяца, и
Макинтайр знал, что влюблен в нее. Однако он ни разу не проговорился о своих
чувствах -- боялся, что она ответит отказом, и тогда находиться рядом с ней
станет просто невыносимо. Макинтайр твердо решил, что потом, когда с работой
будет покончено...
Поглаживая его левую руку, Дженна наклонилась к изголовью его постели,
и ее голос прервал мысли Макинтайра.
-- Уверена, что скоро здесь будет другой вертолет. Быстрее, чем они
закончат ремонт этого.
-- Я... -- во рту у него пересохло. -- Не знаю, что...
-- Скоро здесь будет Драммонд. Мы отправим тебя в больницу его
вертолетом.
-- Драммонд?
-- Ты разве не помнишь? -- Дженна достала платок и вытерла у него со
лба пот. -- Я говорила с ним по рации полчаса назад.
-- По рации? Полчаса назад?
-- Мы нашли то, что он хотел, -- быстро заговорила Дженна, пытаясь
изобразить воодушевление в голосе. -- То, что мы искали, лежало у нас прямо
под носом. У Драммонда был перевод древних рукописей, но мы сами создали
себе ненужные трудности. Думали, что речь идет об образных выражениях, а
текст нужно было понимать буквально. "Бог Тьмы. Бог Подземелья. Бог
Пирамиды". Все оказалось проще простого, Мак. Стоило твоим людям снести
пирамиду, как стало ясно, почему майя построили ее именно на этом месте. Мы
нашли то, что нужно Драммонду.
ГЛАВА 10
1
Вашингтон
Рейс из Сан-Антонио прибыл в час тридцать. Очутившись в аэропорту,
Бьюкенен сразу направился к телефонным автоматам. Во время полета и прошлой
ночью в мотеле Сан-Антонио ему удалось поспать несколько часов. Отдых и
плотный завтрак вернули силы и обычное спокойствие. Хотя рана от ножа и
голова беспокоили его по-прежнему, Бьюкенен чувствовал себя внутренне
собранным, готовым к дальнейшим действиям. Билет на самолет он купил на имя
Чарльза Даффи, и теперь чужое имя прибавляло ему уверенности.
Человек, снявший трубку в редакции "Вашингтон пост", ответил, что
Холли разговаривает по другому телефону, и спросил, кто звонит. -- Майк
Хамильтон.
Они договорились, что, когда ему будет нужно связаться с Холли, он
назовется Майком Хамильтоном. Полковник и Алан наверняка установили за ней
наблюдение, желая проследить, как соблюдаются условия их соглашения. Если у
них возникнет подозрение, что журналистка не отказалась от идеи закончить
статью, они медлить не станут. И, конечно, узнай полковник и Алан, что
Бьюкенен поддерживает с Холли контакт, ситуация станет смертельно опасной.
Впрочем, даже если бы ее жизнь и не подвергалась угрозе, Бьюкенен все равно
не мог позволить себе воспользоваться собственным именем. Люди полковника не
отказались от планов его найти.
Он терпеливо ждал, когда Холли подойдет к телефону. Нахлынувшие мысли
заставили его внутренне поежиться. Бьюкенен не беспокоился о своей
безопасности. Его тревожило другое. Что с ним происходит? Из секретной
военной операции нельзя выйти, как уходят с работы из закусочной. Восемь лет
в условиях глубокой конспирации, да еще три года предварительной подготовки.
Все эти годы он выполнял приказы. Был солдатом. Работа означала для него
беспрекословное подчинение, и он гордился этим. И вдруг от дисциплины не
осталось и следа. Он бросил дело своей жизни и бежал, но даже не в будущее,
а в прошлое, стал не самим собой, а одним из тех, чью роль ему пришлось
когда-то играть.
Решай. Еще не поздно одуматься. Еще можно вернуться и начать все
заново. Нужно только позвонить полковнику и сказать, что произошла ошибка,
что ты сделаешь все, что он хочет. Будешь инструктором или исчезнешь из их
поля зрения. Все, что угодно.
Однако другая мысль вытеснила его сомнения.
Необходимо найти Хуану.
Должно быть, он произнес это вслух, потому что на том конце провода
женский голос неожиданно переспросил:
-- Что? Я не поняла, что ты сказал. Это ты, Майк? Глубокий волнующий
голос принадлежал Холли. Бьюкенен выпрямился.
-- Да, это я.
Перед тем как выехать из Сан-Антонио, он позвонил ей домой, чтобы
поездка в Вашингтон не оказалась потерей времени. В Техасе было шесть
тридцать, на берегах Потомака -- полвосьмого.
Ранний звонок не разбудил Холли. Она собиралась на работу. К счастью,
автоответчик не был включен и она сама сняла трубку. Не уверенный, что ее
телефон не прослушивается, Бьюкенен назвался Майком Хамильтоном. Они
условились о встрече.
-- Наш ленч все еще в силе? -- спросила Холли.
-- Если ты свободна.
-- Для тебя я всегда свободна. Встретимся на Макферсон-сквер.
-- Мне нужно сорок минут, чтобы туда добраться.
-- Ничего, время есть.
-- До скорого.
Бьюкенен повесил трубку. Разговор прошел отлично. Их голоса звучали
вполне естественно, и тем не менее он услышал пароль, о котором они
договорились в Новом Орлеане. Слова "время есть" означали, что Холли
не чувствует за собой слежки. Его ответ "до скорого" также говорил об
отсутствии опасности.
Захватив свою сумку, Бьюкенен смешался с толпой пассажиров, прилетевших
другим рейсом.
Оба аэропорта -- Национальный и Даллес -- находятся под постоянным
наблюдением различных правительственных спецслужб. Некоторые из них
занимаются профилактической слежкой со времен "холодной войны", другие
преследуют более близкие, чисто практические цели. Например, обнаружение тех
или иных лиц, неожиданно появившихся в столичном аэропорту. Особенно много
внимания уделяется угрозе с Ближнего Востока. Предполагается, что тамошние
террористы могут в любой момент совершить нападение на Соединенные Штаты.
Сомнительно, чтобы здесь дежурили люди полковника. Простая логика
подсказывает: Вашингтон будет одним из тех мест, где Бьюкенен постарается не
показываться. Кроме того, его следы обрываются в Сан-Антонио. Перед отъездом
он вернул машину в агентство по прокату, и теперь поиски в Техасе наверняка
зашли в тупик. Поскольку агентство находится поблизости от аэропорта,
преследователи поймут: он вылетел из Сан-Антонио. Однако им неизвестно, что
он воспользовался именем и кредитной карточкой Чарльза Даффи.
Конечно, нельзя сбрасывать со счетов элемент случайности: он рискует
попасться на глаза кому-нибудь из знакомых. Но опасность такой встречи почти
ничтожна, главное -- не терять бдительности. Бьюкенен-Лэнг-Даффи-Хамильтон
растворился в потоке пассажиров, который понес его к выходу. На улице было
сыро и по-осеннему тускло. Он сел в такси к поехал в город. Опасности,
которые могли подстерегать его в аэропорту, остались позади.
Другое дело Макферсон-сквер.
2
В Новом Орлеане, перед тем как расстаться с Холли, Бьюкенен сказал,
что, если он позвонит и захочет встретиться, ей нужно назначить встречу
где-нибудь на людях, там, где она часто бывает ("не следует привлекать
внимания к своим действиям") и где есть несколько выходов ("чтобы не
попасться в западню"). Место встречи не должно закрываться в непредвиденное
время. ("Однажды мне назначили встречу в ресторане, который за день до
этого сгорел. Никто из тех, кто давал инструкции, не потрудился заранее
проверить, все ли в порядке".)
Макферсон-сквер как нельзя лучше отвечала требованиям безопасности.
Маловероятно, что эта площадь может сгореть. Место людное, открытое, в
нескольких кварталах от редакции. Никому и в голову не придет заподозрить
неладное, если Холли захочет встретиться здесь со своим знакомым.
Бьюкенену удалось потратить на дорогу меньше сорока минут. Спрятавшись
за спинами пассажиров на автобусной остановке, он увидел, как Холли вышла из
здания "Вашингтон пост" и зашагала вдоль 15-й улицы. Но сейчас его
интересовала не она сама, а тот, кто может за ней последовать. Бьюкенен
подождал, пока женщина не скроется из виду, затем отсчитал еще пятнадцать
секунд и двинулся в том же направлении. Остановившись у светофора, он бросил
взгляд на Холли, идущую далеко впереди. На ней был плащ, цвет которого не
выделял ее из толпы прохожих, и в тон ему берет, обладавший еще одним
достоинством: он отлично скрывал приметные волосы Холла. Единственное, что
могло привлечь внимание, -- вместо сумочки она держала футляр от
фотоаппарата.
Этого было достаточно, чтобы Бьюкенен не потерял Холли среди множества
других плащей. Он шел медленно, бросая незаметные взгляды на автомобили и
стекла витрин, -- проверял, нет ли за ней слежки. Так и есть! Человек в
коричневой куртке на противоположной стороне улицы, который, не спуская глаз
с Холли, на ходу поправил что-то в левом ухе и опустил голову. Бьюкенену
было хорошо видно, как шевелятся его губы.
Брендан еще раз тщательно оглядел улицу и заметил человека в костюме с
зонтом, который стоял на углу, время от времени поглядывая на часы, точно
кого-то ждал. Он тоже что-то поправил в ухе и сделал это в тот момент, когда
человек в коричневой куртке опустил голову и зашевелил губами. Все ясно: они
поддерживают связь с помощью микроприемников в ухе и спрятанных в пуговицах
миниатюрных передатчиков. Вопрос лишь в том, кто следит за Холли, -- люди
полковника или Алана. Военная
разведка или ЦРУ?
Холли дошла до К-стрит, пересекла ее и направилась к площади. Двое
мужчин двигались следом. Бьюкенен внимательно взглянул на их спины. Широкие
плечи, узкие бедра. Сложение, типичное для сотрудников спецподразделений.
Программа физической подготовки направлена на то, чтобы сделать их сильными
и одновременно подвижными. Чересчур мускулистые ноги только утяжеляют, зато
мощный торс и накачанные бицепсы как раз то, что им нужно. В свое время
Бьюкенен тоже тренировался подобным образом, но затем перестал наращивать
мускулы и перешел к занятиям на гибкость и выносливость: облик секретного
агента не должен вызывать никаких ассоциаций.
Поняв, кто ведет слежку, Бьюкенен заметил еще двоих в штатском с такими
же стандартными фигурами. Должно быть, полковник сильно нервничает, иначе не
стал бы посылать столько своих людей. Те двое, которых он только что
заметил, дежурили и сквере на площади, куда направлялась Холли. Их появление
доказывает, что телефоны в редакции прослушиваются и полковнику известно о
се встрече с Майком Хамильтоном. Бьюкенен лишний раз порадовался, что его
осторожность оказалась далеко не лишней.
Вместо того чтобы пройти за Холли, он свернул на К-стрит и, обогнув
соседний квартал, вернулся на 15-ю улицу в том месте, где она пересекается с
Ай-стрит. Пристроившись у оживленного входа в здание Управления по делам
ветеранов, Бьюкенен стал наблюдать за площадью. Голые ветки деревьев не
мешали ему видеть Холли, сидевшую на скамейке возле памятника генералу
Макферсону. Люди на площади приходили и уходили. Четверо широкоплечих мужчин
застыли в разных ее частях, отрывая взгляд от Холли лишь для того, чтобы
посмотреть на тех, кто шел мимо ее скамейки. Время от времени они
дотрагивались до уха или, опустив голову, шевелили губами.
Как же передать ей сообщение, подумал Бьюкенен.
Он пошел вдоль Ай-стрит. Через некоторое время его внимание привлек
негр, который держал в руках небольшой плакат с надписью "ГОТОВ
РАБОТАТЬ ЗА ЕДУ". Разглядывая безработного, Бьюкенен отметил, что тот хотя и
не стрижен, но выбрит, одет скромно, но чисто, а его ботинки до блеска
начищены.
-- Может быть, у вас найдется лишний доллар? Я потратил бы его на
гамбургер, -- обратился к нему негр. В глазах человека с плакатом застыли
горечь и стыд. Было видно: он злится на себя за то, что вынужден просить
милостыню, и в то же время пытается сохранить остатки человеческого
достоинства.
-- Думаю, что могу предложить вам кое-что получше, чем стоимость
гамбургера, -- ответил Бьюкенен.
Безработный озадаченно уставился на него. На черном лице появилось
настороженное выражение.
-- Вы ищете работу? -- спросил его Бьюкенен.
-- Послушайте, не знаю, что у вас на уме, но, надеюсь, ничего дурного.
До вас тут был один джентльмен. Сказал, если хочешь работать, то какого
черта здесь торчишь. Обозвал меня ленивой скотиной и пошел себе восвояси.
Спрашиваете, нужна ли мне работа? Еще бы! Да разве стал бы я попрошайничать
да выслушивать от людей всякое, если бы мог найти работу!
-- Как вам понравится мое предложение? -- поинтересовался Бьюкенен. --
Сто долларов за пятиминутную работу?
-- Сто долларов? Да за такие деньги я... Нет, постойте,
если это связано с наркотиками или...
3
В квартире, находившейся в пяти кварталах от редакции "Вашингтон
пост", зазвонил телефон. Полковник, нетерпеливо меривший шагами комнату,
схватил трубку.
-- Студия видеозаписи.
-- Похоже, он не придет, -- произнес мужской голос. -- Кто бы он ни
был, этот Майк Хамильтон, но он должен был встретиться с ней в четырнадцать
двадцать. Сейчас уже четырнадцать сорок пять, дождь усиливается, женщина
ерзает, точно скамейка под ней ужасно холодная.
-- Продолжайте наблюдение до тех пор, пока она не вернется на работу,
потом передадите ее нашему человеку
в редакции.
-- Возможно, это деловая встреча. Парень, который сидит за соседним с
ней столом, никогда не слыхал о Майке Хамильтоне. Возможно, Хамильтон связан
со статьей, над которой она сейчас работает. Или он может быть одним из ее
калифорнийских знакомых.
-- Может быть? Майор, мне не нравится, когда мои сотрудники начинают
строить догадки. В записях разговоров Калифорния не упоминается. По тону
беседы можно понять, что у нее с Хамильтоном отношения определенного рода.
Каков характер их отношений? Все это очень
странно.
-- Как правило, люди, которые звонят знакомым, чтобы пригласить их на
ленч, не пересказывают свою автобиографию.
-- Мне следует воспринимать ваше замечание как сарказм, майор?
-- Ну что вы, сэр! Ни в коем случае. Я просто пытаюсь думать вслух и
анализировать ситуацию. Полагаю, если ее встреча с Хамильтоном имела бы
отношение к нам, она не стала бы так открыто с ним встречаться. Кроме того,
мы проверили по компьютеру. Среди людей, связанных с нашими операциями, нет
ни одного человека по фамилии
Хамильтон.
-- Ни одного человека по фамилии Хамильтон? -- раздраженно переспросил
полковник. -- А вам не кажется, что псевдонимы -- часть нашей профессии?
Черт возьми, откуда у вас уверенность, что Хамильтон -- его настоящее имя?
На другом конце провода возникла короткая пауза.
-- Да, сэр. Я понял вашу мысль.
-- После того как журналистка уехала из Нового Орлеана, мы не заметили
в ее поведении ничего подозрительного. Сейчас, впервые за все время, нам не
удается объяснить ее действия. Надеюсь, к нам они отношения не имеют.
Хочется верить, что она действительно бросила ту статью. Однако мне
необходимо знать, кто такой этот Майк Хамильтон.
-- Можете на меня положиться, полковник... Секунду! Не вешайте трубку.
Сейчас приму информацию от наших людей с площади... Кто-то приближается к
объекту.
Полковник замер и, затаив дыхание, немигающим взглядом уставился на
противоположную стену.
-- Ложная тревога, сэр, -- снова произнес голос в трубке. -- Это
безработный негр с плакатом, на котором написано, что ему нужна работа.
Ходит, просит деньги у прохожих.
Полковник глубоко вздохнул и, казалось, вышел из транса.
-- Продолжайте наблюдение. Докладывайте мне обо всем, что происходит. Я
хочу знать, что она делает.
Он раздраженно бросил трубку.
-- Почему бы вам не отдохнуть? -- предложил Алан, который тихо сидел в
кресле, наблюдая за полковником. -- От того, что вы будете сидеть,
уставившись на телефон, ровным счетом ничего не изменится.
-- Похоже, вы не принимаете это всерьез.
-- Ну что вы, я отношусь к этому очень серьезно, -- покачал головой
Алан. -- Я вижу, что операция вышла из-под контроля. Вместо того чтобы
заниматься делом, вы теряете время и силы на поиски Бьюкенена и наблюдение
за журналисткой.
-- Теряю?
-- В моем понимании обе проблемы уже решены. Пускай Бьюкенен найдет для
себя дыру поглубже. Он исчез, и слава Богу. Надеюсь, мы о нем никогда больше
не услышим. Что касается журналистки... Послушайте, без Бьюкенена у нее
ничего не выйдет. Это же элементарно. Если она захочет нарушить свое
обещание, мы просто обвиним ее в фальсификации и потребуем представить
доказательства существования таинственного героя, который, по ее словам,
постоянно меняет обличье.
-- Возможно, у нее есть доказательства.
-- О чем вы говорите?
-- Она -- причина того, что Бьюкенен ушел от нас. У меня есть
подозрения, что здесь замешаны личные отношения. Вспомните, как он старался
ее защитить.
Алан нахмурился.
-- Бьюкенен умеет менять свой голос и подражать голосам других людей,
-- сказал полковник. -- Вам не приходило в голову, что Майк Хамильтон может
оказаться Бьюкененом?
4
За то короткое время, что они провели вместе в Новом Орлеане до отъезда
Холли в Вашингтон, у Бьюкенена не было возможности посвятить ее во все
тонкости конспиративной работы. Однако он объяснил, что, если она
почувствует за собой слежку, самое важное -- вести себя естественно.
"Никогда не делай того, что обычно не делаешь. Никогда не упускай
случая делать то, что ты сделала бы при обычных обстоятельствах".
Дождь усилился. При обычных обстоятельствах Холли встала бы с проклятой
скамейки и ушла. Она просидела в сквере двадцать пять минут, а Бьюкенен так
и не появился. В Новом Орлеане он предупредил ее, что полчаса -- предельный
срок, который можно прождать, не вызывая подозрений. Теперь, когда пошел
дождь, затянувшееся ожидание становится еще более подозрительным.
Холли давно уже начала подумывать о том, что самый естественный выход в
сложившейся ситуации -- как можно скорее спрятаться от дождя. Бьюкенен
предупреждал ее, что, если он не придет в назначенное время и не сумеет с
ней связаться, она должна вернуться на то же место через двадцать четыре
часа. Конечно, завтрашнее возвращение на площадь покажется подозрительным,
но сидеть и мокнуть под дождем еще хуже. Площадь опустела, люди пытались
укрыться под крышами соседних зданий. Она чувствовала себя так, будто
оказалась в центре огромной сцены. Оглядевшись по сторонам и от всей души
надеясь, что ведет себя естественно, она встала со скамейки и краем глаза
заметила слева какое-то движение.
Обернувшись, Холли увидела бедно одетого негра, который держал в руках
картонный плакат с надписью "ГОТОВ РАБОТАТЬ ЗА ЕДУ". Он приблизился к
женщине, спешащей к выходу из сквера, и что-то сказал. Та резко мотнула
головой и, не останавливаясь, прошла мимо. Безработный продолжил свой путь
через площадь. Плакат в его руках намок, и чернильные буквы расплылись.
Теперь на нем можно было прочесть: "ОТОВ АБОТАТЬ А ЕДУ.
Холли стало жаль человека с плакатом. Она увидела, как он обратился еще
к одному прохожему, а тот даже не замедлил шаг, точно перед ним было пустое
место. Картонный плакатик поник.
Ну что ж, по