ами и пальмами. Независимо от типа
здания, построенного на том или другом берегу, у всех обязательно имелись
причалы и лодки. Следуя инструкциям Дойла, Бьюкенен направился к югу,
полюбовался трехмачтовым парусником, который прошел встречным курсом, и
осмотрел фреску с изображением дельфинов, нарисованную кем-то на бетонной
опоре моста. Он делал вид, что наслаждается бризом и бодрящим соленым
запахом воды, и ни разу не обернулся, чтобы посмотреть, не висит ли кто у
него на хвосте. Было очень важно казаться несведущим, ненатасканным в таких
делах и совсем не обеспокоенным угрозами Бейли. Бейли звонил еще два раза, в
полночь и в два часа ночи, и каждый раз его звонок будил Синди. Дойл пришел
в ярость и отключил телефон; его бешеный взгляд внушал тревогу. Чем больше
Бьюкенен размышлял обо всем этом, тем яснее понимал, что не только Бейли
представляет для него проблему.
Двигаясь на юг в соответствии с указаниями Дойла, Бьюкенен миновал еще
несколько мостов, по-прежнему делая вид, что любуется другими зданиями и
лодками, и под конец повернул на восток, к району причалов, называемому
"Пирс 66". Он не сразу нашел нужную ему секцию, но в конце концов
поравнялся со стофутовой яхтой из темного дерева под названием
"Клементина". Двое мужчин и женщина, поднявшиеся со своих шезлонгов,
смотрели на него с кормы. Один из мужчин был высок и подтянут, у него были
строгие черты лица и коротко подстриженные седеющие волосы. На вид ему было
за пятьдесят, одет он был в белые брюки и зеленую шелковую рубашку с
монограммой. Второй был моложе, около сорока, пониже ростом, он был не в
столь дорогой одежде и имел более развитую мускулатуру. Женщина, блондинка
лет тридцати с небольшим, очень эффектная, была в коротком синем халате из
махровой материи, который был распахнут и позволял видеть потрясающие формы,
чуть прикрытые красным бикини, гармонировавшим по оттенку и блеску с ее
губной помадой.
Высокий мужчина, явно главный в этой компании, спросил:
-- Вы из?..
-- "Бон вуаяж, Инк.", -- ответил Бьюкенен. Он снял свои темные
очки и кепку с надписью "Майами долфинз", чтобы дать им лучше
рассмотреть себя. -- Я привез оборудование, которое вы заказывали.
-- Поднимайте все на борт, -- приказал высокий. Он сделал знак более
молодому мускулистому мужчине, явно телохранителю, чтобы тот помог.
Бьюкенен забросил наверх носовой и кормовой швартовые концы, чтобы
удерживать на месте моторную лодку. Толстый резиновый обод вдоль планшира не
давал лодке царапать яхту. Потом он передал коробки телохранителю и успешно
справился с этим делом, несмотря на головокружение и боль в раненом плече,
стараясь не потерять равновесия при легком покачивании лодки. Телохранитель
бросил ему веревочную лестницу. Поднявшись на палубу яхты, Бьюкенен
постарался не смотреть на женщину.
-- Куда нести оборудование?
-- Вон туда, -- телохранитель показал на кормовую надстройку, не
потрудившись на сей раз помочь Бьюкенену.
Внутри каюты с обшитыми красным деревом стенами, старинной мебелью и
миниатюрным роялем Бьюкенен поставил коробки друг на друга, посмотрел, как
мускулистый мужчина закрывает входную дверь, заметил, что шторы уже
задернуты, и стал ждать. Он не знал, как они решили обставить встречу.
-- Капитан, -- обратился к нему высокий строгий мужчина.
Значит, официально.
-- Полковник. -- Бьюкенен отдал честь.
-- Это майор Патнэм. -- Высокий мужчина жестом показал на мускулистого,
который играл роль телохранителя. -- А это капитан Уэллер. -- Он повел рукой
в сторону женщины, которая запахнула халат, как только скрылась из поля
зрения возможных наблюдателей.
-- Майор. Капитан. -- Бьюкенен приветствовал обоих.
-- Ну, и что же за чертовщина тут творится? -- резко спросил полковник.
-- Эти последние несколько дней мы переживаем какой-то управленческий
кошмар, а политически ходим по минному полю. В Лэнгли истерика из-за этой
канкунской истории. Ваше разоблачение в глазах мексиканских властей и нашего
посольства там могло поставить все под угрозу срыва.
-- Я полагал, сэр, вас проинформировали о том, что случилось в Мексике.
Во время пребывания в госпитале я доложил о происшествии.
-- Агентству. Я предпочитаю получать информацию не от штатских, а от
одного из своих людей.
Доклад занял девяносто минут. Время от времени Бьюкенена прерывали и
просили остановиться более подробно на той или иной детали. Чем ближе его
отчет подходил к настоящему времени, тем мрачнее становились те, кто его
слушал.
-- Сто тысяч долларов, -- буркнул полковник.
-- Полагаю, что на этом он не остановится, -- сказал Бьюкенен. -- Как
только я заплачу и этим себя скомпрометирую, он будет все время возвращаться
и требовать все больше и больше.
-- Бейли ловит в мутной воде компромат, -- заметил мускулистый майор
Патнэм. -- Пока не заплатите, у него на вас ничего нет.
Полковник внимательно посмотрел на Бьюкенена.
-- Это и ваше мнение, капитан?
-- Бейли действует грубо, но он не дурак, сэр. Он поймал меня на том,
что я пользовался тремя разными именами. Он понимает, что со мной что-то не
так, хотя и не может этого доказать. Вот он и проверяет меня, чтобы
посмотреть, не запаникую ли я и не дам ли ему в руки то доказательство,
которое ему нужно.
-- Ну, насколько я понял, вы не собираетесь паниковать, -- высказался
Патнэм. -- Он зря теряет время.
Тут в разговор вступила эта великолепная женщина, капитан Уэллер:
-- Но Бейли все-таки может сорвать операцию, если решится выполнить
свою угрозу и поговорить с журналистами и полицейскими.
Бьюкенен развел руками.
-- Это так. У здешней полиции, правда, достаточно своих проблем, чтобы
волноваться еще из-за каких-то убийств в Мексике. Но вот "размножение
личности" может оказаться достаточно смачным куском, чтобы пробудить ее
аппетит, и если полицейские сочтут меня торговцем наркотиками, если
привлекут УБН и ФБР...
-- Ваши документы безупречны, -- отмахнулся полковник. -- Черт возьми,
ваш паспорт получен прямиком из госдепартамента. И все остальное тоже. И
каждое ваше личное дело ликвидируется, как только вы перевоплощаетесь в
кого-то другого. УБН и ФБР ничего не смогут узнать. Что касается
документальных свидетельств, то ни Джима Кроуфорда, ни Эда Поттера никак
нельзя связать с Виктором Грантом.
-- И все же, -- настаивала женщина, -- к капитану Бьюкенену будет
привлечено значительное внимание должностных лиц, что фактически будет
равносильно отстранению его от задания.
Полковник постучал кончиками пальцев друг о друга.
-- Я тоже так думаю. Значит, вопрос заключается в том, что нам делать с
этим неудобным мистером Бейли? Заплатить ему будет означать признание вины.
Но если проигнорировать его, то Бейли обратится к властям, и ФБР может
установить слежку за капитаном.
-- Ставки в этой игре достаточно высоки, -- сказала женщина, --
приходится рассматривать и возможность...
Полковник озадаченно посмотрел на нее.
-- Что вы имеете в виду?
-- Не лучше ли будет ликвидировать Бейли? В каюте воцарилось молчание.
Наконец заговорил мускулистый мужчина:
-- Я бы не спешил санкционировать подобную акцию. В конечном счете
ликвидация может создать больше проблем, чем решить. Например, мы не знаем,
есть ли у Бейли помощник. Если есть, то устранение Бейли не устраняет
угрозы. Больше того, оно ее усугубляет, так как соучастник может
использовать его смерть в качестве дополнительного аргумента, чтобы
попытаться заинтересовать полицию.
-- Если. Это проклятое "если", -- нетерпеливо перебил его
полковник. -- У нас мало информации. Майор, я хочу, чтобы наши люди провели
тщательное расследование прошлого Бейли. Я хочу знать, с кем мы имеем дело.
Еще я хочу, чтобы проверили местные отели и пансионаты. Узнайте, где он
живет. Установите наблюдение за ним. Возможно, у него нет соучастника. В
этом случае, если он по-прежнему будет создавать проблемы, то...
Все молча ждали.
-- ... может встать вопрос и о ликвидации, -- закончил полковник.
В каюте снова воцарилась тишина.
-- Простите, сэр, но проверка прошлого Бейли займет очень много
времени, -- возразил Бьюкенен. -- Как и наблюдение за ним. Но у нас нет
времени. Бейли сказал, что хочет получить деньги сегодня. Он это подчеркнул
весьма настойчиво. Я полагаю, он так спешит, чтобы лишить меня возможности
принять контрмеры. Как бы мы ни решили с ним поступить, сделать это придется
сегодня, до наступления вечера.
Присутствующие, казалось, ощущали какую-то неловкость.
-- Есть и еще одна проблема, -- заявил Бьюкенен.
По виду полковника можно было понять, что он испытывает еще большую
неловкость.
-- Вот как?
-- Джек Дойл.
-- У вас относительно него какие-то сомнения?
-- Я уверен, что он был чертовски хорошим солдатом, -- сказал Бьюкенен.
-- Это так, -- подтвердил полковник. -- И работа по контракту, которую
он для нас делал, производит точно такое же впечатление.
-- Дело в том, что он уже не тот человек, каким был раньше, --
продолжал Бьюкенен. -- У его жены рак. Лечение не приносит желаемых
результатов. Она, вероятно, умрет.
-- Умрет? -- Лицо полковника напряглось. -- Я читал о ее болезни в
досье, но там ничего не упоминалось о неминуемом фатальном исходе.
-- Возможно, все не так уж плохо. Но Дойл чрезвычайно оберегает ее. И
его можно понять, Он в тяжелом стрессовом состоянии. Ему кажется, что Бейли
представляет для нее угрозу. Он... Давайте скажем так: я думаю, Дойл может
настолько потерять контроль над собой, что нападет на Бейли, если тот будет
продолжать звонить ему домой, давить на него и тревожить его жену, особенно
если Бейли окажется поблизости от дома. Мне надо уехать из Форт-Лодердейла,
подальше от Джека Дойла и его жены. Потому что, если Дойл действительно
нападет на Бейли, это не будет спланировано заранее и может быть
неаккуратным. Нападение будет рассчитано на абсолютный результат, скрыть
который не представится возможным. Одному Богу известно, до чего могут
докопаться власти, когда начнут рыться в прошлом Дойла и в его контрактной
работе на вас, готовя дело для передачи в суд.
-- Дерьмово, -- констатировал мускулистый мужчина.
-- И я того же мнения, -- согласился Бьюкенен. -- Я заварил настоящую
кашу. Считаю, что Виктору Гранту пора убираться отсюда.
-- Но разве это не будет тем же самым признанием вины? -- спросила
женщина. -- Разве это не заставит Бейли с еще большим рвением преследовать
вас?
-- Сначала ему надо будет найти меня. А после того как я исчезну,
перевоплотившись в кого-то другого, он никогда не сможет этого сделать.
-- Но это не решает проблему Джека Дойла, -- заметил майор. -- Бейли
может вернуться и опять начать давить на него.
-- А тогда Дойл говорит, что ничего обо мне не знает, кроме того, что я
его старый товарищ по военной службе, что явился к нему три месяца назад и
попросил устроить на работу. Он заявляет в полицию о том, что Бейли
причиняет беспокойство ему и его жене. Наконец, Дойл с женой уезжают -- им
это устраивают какие-то старые друзья -- на курорт, где имеются отличные
условия для лечения рака.
-- Может быть, -- сказал полковник, задумчиво постукивая пальцами по
ручкам своего кресла. -- Это бесспорно один из вариантов, которые мы
рассмотрим. -- Он посмотрел на часы. -- Мы это тщательно обсудим. А теперь
вам пора уходить. Если кто-то наблюдает за яхтой, то ему покажется
подозрительным, что мы все так долго сидим внутри. -- Он посмотрел на
женщину в купальном костюме и на мужчину, который мог быть телохранителем.
-- Важно соблюдать конспирацию.
-- Так как быть с Бейли? -- спросил Бьюкенен.
-- Мы сообщим вам свое решение позже.
-- Сэр, времени очень мало.
-- Нам это известно, капитан. -- Полковник был явно раздражен. -- Я же
сказал, что мы свяжемся с вами.
-- А до тех пор что мне делать?
-- Разве это не очевидно -- то, что, по-вашему, должен делать Виктор
Грант...
Ответ был чересчур уклончивым. Бьюкенен вдруг ощутил смутную тревогу.
12
Стараясь оберегать раненую правую руку, Бьюкенен спустился по
веревочной лестнице в моторку. Как только он вышел из затененной каюты на
яростное солнце, голова у него опять начала раскалываться от боли. Он надел
кепку и темные очки, а пассажиры яхты смотрели на него сверху вниз. Женщина
опять распахнула свой синий махровый халат, демонстрируя едва прикрытые
натянутым красным бикини умопомрачительные формы богатой соблазнительницы,
которую она изображала.
-- Просто пришлите нам счет, -- крикнул полковник.
-- Да, сэр. Спасибо. -- Бьюкенен поймал носовой и кормовой швартовы,
брошенные ему майором. Потом запустил мотор и отвел лодку от яхты.
От напряжения мышцы его свело судорогой.
Господи, подумал он. Они не знают, что делать. Мне нужно их решение, а
они ничего не говорят. Я не могу действовать без приказа. Но, если к вечеру
сегодняшнего дня я ничего от них не получу, как мне держать Бейли на
расстоянии?
Занятый этими мыслями, Бьюкенен миновал с одной стороны причал, а с
другой укрывшийся в тени пальм особняк, приближаясь к концу канала и
собираясь снова выйти на широкий водный простор. И тут вдруг проблема Бейли
стала еще острее: слева по курсу, возле буйка, отмечавшего выход из канала,
он увидел самого Бейли, сидящего в лодке, похожей на моторку Бьюкенена, с
выключенным двигателем. Его лодка была совершенно неподвижной, если не
считать того, что она иногда подпрыгивала на волнах от проходящих судов. На
Бейли была оранжевая спортивная рубашка с надписью "ФОРТ-ЛОДЕРДЕЙЛ --
ЛУЧШИЙ В МИРЕ ПЛЯЖ", он сидел за рулем, откинувшись на спинку сиденья,
положив ноги в парусиновых туфлях на приборную доску и вытянув в сторону
одну мясистую руку, словно она покоилась на спинке дивана, а в другой руке
держа сигарету.
Бьюкенен немного сбросил газ.
Бейли провел пятерней по своему ежику, усмехнулся и бросил сигарету в
воду.
Бьюкенен еще сбросил газ, увидев, что на толстой шее Бейли болтается
фотокамера с телеобъективом. Бьюкенен получил указание вести себя так, как
повел бы себя Виктор Грант, а в этот момент, решил он, Виктор Грант не
намерен спускать этому сукину сыну.
Он направил моторку на лодку Бейли, заглушил мотор, почувствовал, как
опустился нос моторки, приблизился вплотную к Бейли и ухватился за борт его
лодки.
-- Как делишки, Кроуфорд?
-- Сколько раз я должен повторять вам одно и то же? Меня зовут не
Кроуфорд.
Бейли откупорил жестянку с пивом "Блю риббон".
-- Ага. Я и сам начинаю думать, что в этом ты прав. Наверно, тебя зовут
не Кроуфорд, а как-нибудь по-другому. Однако даю голову на отсечение, что и
не Виктор Грант.
-- Послушайте, я сделал все, что в моих силах, чтобы убедить вас в
этом. Дошел до предела. Терпение мое кончилось. Прекратите следить за мной.
Прекратите!
-- Чуть не забыл. Извини за невежливость. Если хочешь, у меня есть еще
банка пива.
-- Сунь себе в задницу.
-- Разве так разговаривают со старым приятелем? Чтобы не сказать -- с
коллегой по бизнесу?
-- Неужели вам не надоело? Я вас в глаза не видел до того, как вы
появились в этой мексиканской тюрьме.
-- А вот тут ты ошибаешься. -- Бейли снял ноги с приборной панели
моторки и выпрямился на сиденье. -- У меня есть товар на продажу, и ты его
купишь. Когда ты отправился на яхту к этим людям, я подумал было, что ты
собираешься получить эти сто тысяч от них, но ты ушел пустой. А время летит.
Ты уж постарайся где-нибудь достать эти деньги. Потому что после полуночи
я... Кстати, та деваха на яхте ничего себе штучка, а? Вот в этот большой
объектив я видел ее так близко... Как это в той рекламе? "Протяни руку
и потрогай"? Я сделал несколько отличных снимков ее, тех двух мужиков и тебя
на палубе. Замечательно четко все получились. Фотография -- мое хобби.
Собственно говоря, у меня в этом конверте есть несколько снимков...
-- Это меня не интересует.
-- Что ты, я гарантирую, что эти снимки покажутся тебе очень даже
интересными. Должен признаться, однако, что делал их не я. Их пришлось
снимать с кинопленки и потом почистить. Но если не знаешь, то можно
поклясться, что...
-- О чем вы говорите?
-- Ты просто посмотри на эти чертовы снимки, Кроуфорд.
Бьюкенен нерешительно взял в руки желтый конверт. Со сжавшимся сердцем
он думал о той угрозе, которую представляли собой сделанные Бейли снимки его
самого в компании с полковником, майором и капитаном. Офицеры не были
известными в обществе фигурами. Бейли невдомек, кто они такие. Но если он
передаст снимки в полицию и кому-то придет в голову поинтересоваться, что
это за люди на яхте, если полковника узнают, то последствия будут просто
катастрофическими. Бьюкенену надо каким-то образом заполучить эту пленку с
негативами.
Но по мере того как он извлекал снимки из конверта... восемь на десять,
черно-белые, глянцевые... и перебирал их один за другим, он вдруг понял, что
у него для беспокойства есть гораздо больше причин. Гораздо больше. Потому
что снимки, которые он сейчас рассматривал, были сделаны в декабре 1990 года
во Франкфурте, в Германии. Они были пересняты с телевизионной ленты новостей
дня. На них фигурировали американские заложники, только что освобожденные
Ираком, в момент прибытия во франкфуртский аэропорт. И там, заснятый общим и
крупным планом, был Большой Боб Бейли, сходящий по трапу с самолета, а рядом
с ним...
-- Ты совсем неплохо получился, Кроуфорд, -- сказал Бейли. -- У меня
есть копии оригинальных кадров, так что никто не сможет сказать, что это
монтаж или что-нибудь такое. Если ты разозлишь меня, не заплатив, то,
клянусь Господом Богом, я-таки пошлю эти картинки копам с приложением
портрета Эда Поттера, сделанного мексиканской полицией, и вот этих
фотографий Виктора Гранта.
Фото Виктора Гранта? Бьюкенен был озадачен и встревожен. Он дошел до
конца пачки и почувствовал, как у него похолодело в груди: три последние
фотографии изображали его на фоне ворот мексиканской тюрьмы, разговаривающим
с Гэрсоном Вудфилдом из американского посольства.
-- И здесь ты неплохо получился, -- ухмыльнулся Бейли. -- Чтобы ты все
как следует понял: этот парень из посольства должен был обязательно попасть
на снимок, ведь он -- железобетонный свидетель, который поможет опознать
тебя как Виктора Гранта. Так что ты у меня един в трех лицах, Кроуфорд. Я
тебя крепко ухватил.
Пытаясь выиграть время на размышление, Бьюкенен пристально рассматривал
снимки. Вот эти, мексиканские. Каким образом?.. И тут он вспомнил. Тогда,
разговаривая с Вудфилдом перед воротами тюрьмы, он заметил женщину, она
стояла в снующей толпе на тротуаре позади Вудфилда. Это была американка.
Около тридцати лет. Рыжеволосая. Привлекательная. Высокая. С хорошей
фигурой. На ней были бежевые брюки и желтая блузка. Но он обратил на нее
внимание не из-за внешности, а совсем по другой причине.
Объектив ее фотокамеры был нацелен на него.
Бьюкенен поднял глаза от фотографий. Теперь отпали все сомнения в том,
что у Бейли есть сообщник. И даже, может быть, не один. Иметь с ним дело
будет чрезвычайно сложно. Надо предупредить полковника.
-- Можешь взять эти снимки себе. У меня полно таких отпечатков, я храню
их в очень надежном месте, вместе с негативами, -- сказал Бейли, -- и с
копией той кинопленки с новостями для телевидения, из Германии. Ведь мне не
часто случается видеть себя по телевидению. Один приятель переснял и подарил
мне пленку. Никогда не думал, что она мне когда-нибудь сгодится. -- Бейли
нагнулся вперед. -- Признавайся, Кроуфорд, ты здорово влип. Перестань
дурачком прикидываться. Прими наказание за то, что попался. Заплати эти сто
тысяч долларов. Я даже не спрошу, зачем тебе все эти имена. Это твой бизнес.
А мой бизнес -- получить деньги.
Внезапно Бьюкенен заметил, что на протяжении всего разговора Бейли
сидел, отодвинув лицо в сторону, словно у него не поворачивалась шея,
вынуждая и Бьюкенена двигать лодку и соответствующим образом поворачивать
лицо, чтобы смотреть Бейли прямо в глаза.
Так что там такое с шеей?
Бьюкенен резко повернулся в сторону бетонного причала и там -- между
двумя ошвартованными парусными шлюпками -- увидел эту рыжую, и она держала
перед лицом камеру, фотографируя его с Бейли. Одежда на ней была другая.
Теперь это были кроссовки, джинсы и рубашка из джинсовой ткани. И, хотя ее
лица не было видно из-за фотоаппарата, он безошибочно узнал эту спортивную
фигуру и эти длинные эффектные волосы огненного цвета.
-- Вижу, ты заметил мою приятельницу. -- Бейли выдохнул сигаретный дым.
-- Теперь тебе должно быть ясно, что ты не решишь свою проблему, даже если
избавишься от меня. У нее полно снимков, где мы с тобой вместе, и если со
мной что-нибудь случится -- но ты молись и надейся, чтобы ничего такого не
было, никакого даже несчастного случая, вроде того, что я напиваюсь, падаю с
лестницы и ломаю себе шею, -- то эти снимки попадут в руки полиции. Плюс она
помогла мне сделать копия снимков, которые сейчас у тебя в руках, и она же
щелкнула тебя с теми людьми на яхте. Неплохо было бы узнать, кто они такие,
а?
Рыжеволосая женщина опустила фотокамеру и смотрела теперь в их сторону.
Определенно, это она, подумал Бьюкенен. Крутой лоб. Прекрасно очерченные
скулы. Чувственные губы и подбородок. Она была похожа на фотомодель с
обложки журнала мод. Но судя по тому, с каким суровым видом она смотрела на
него, фотографу пришлось бы приложить чертовски много усилий, чтобы
заставить ее улыбнуться, решил Бьюкенен.
-- Кроуфорд, до сих пор ты за словом в карман не лез. В чем дело? --
спросил Бейли. -- Киска язык отъела? Или, может быть, ты иссяк и больше не
можешь придумать, чем пудрить мне мозги? Слушай внимательно. Мне нужны мои
деньги.
Поколебавшись, Бьюкенен сделал выбор.
-- Когда и где?
-- Держись поближе к телефону своего приятеля. Я позвоню ему домой
сегодня в восемь тридцать и все тебе скажу.
13
На улице было темно. Бьюкенен упаковывал свои вещи, не зажигая света в
гостевой комнате, довольствуясь слабым освещением из коридора. Закончив
укладываться и убедившись, что ничего не забыл, он подумал, не взять ли
9-миллиметровый пистолет из кобуры, укрепленной на кровати, но потом решил,
что не стоит. Если случится заварушка, полиция может установить, что оружие
принадлежит Дойлу, а Бьюкенен не хотел впутывать Дойла больше, чем тот уже
был впутан.
Выйдя из гостевой комнаты, Бьюкенен повернул было налево, к кухне, где
горел свет, но передумал, двинулся направо по слабо освещенному коридору и
остановился перед выходившей туда дверью. Он постучал, не получил ответа,
заметил, что дверь прикрыта неплотно, и решил рискнуть. Приоткрыв дверь еще
немного, он снова постучал.
-- Синди?
-- ...Что, что такое? -- спросил из темноты ее усталый голос.
Бьюкенен вошел, пересек темную комнату и опустился на колени возле
кровати. Он не видел ее лица, а различал лишь смутные очертания тела под
простынями.
-- Вас не было за ужином.
-- Устала, -- прошептала она. -- А как вам жаркое?
-- Превосходно! Вы не должны были тратить энергию на стряпню. Мы с
Джеком могли бы поесть чего-нибудь готового.
-- Только не в моем доме. -- Синди удалось подчеркнуть интонацией это
слово, несмотря на слабость.
-- Вот... Я просто хотел сказать, как я ценю это, и поблагодарить вас
за все.
Она медленно пошевелилась, наверно, повернулась к нему.
-- Вы говорите так, будто... Вы уходите от нас?
-- Надо.
Она попыталась сесть, но не смогла.
-- Надеюсь, это не из-за меня?
-- Как вы могли это подумать?
-- Потому что люди чувствуют себя неловко из-за моей болезни. Трудно
быть в таком обществе...
-- У меня нет такого ощущения, -- возразил Бьюкенен. -- Просто есть
кое-какие дела. Мне пора идти и делать их.
Она не ответила.
-- Синди?
-- Я вроде как надеялась, что вы еще побудете у нас и составите
компанию Джеку. -- Она судорожно вздохнула, и Бьюкенен заподозрил, что она
плачет. -- Так получается, что большую часть времени я провожу либо в
больнице, либо здесь, в постели. За себя я не боюсь, но очень жалко Джека.
-- Он вас очень любит.
-- Да, конечно.
-- Он говорил мне это несколько раз. Рассказывал, как гордился вами,
вашей стойкостью, с которой вы переносили тяготы семейной жизни с ним, пока
он служил, как восхищался вами, когда вы отшили тех репортеров, помните?
Она тихонько засмеялась, потом шмыгнула носом.
-- Да, я была в порядке. Добрые старые времена. Вот только тогда Джека
подолгу не бывало дома, а теперь, когда мы вместе...
-- Вот именно. Вы очень хорошо сказали. Вы вместе, вдвоем. И совсем ни
к чему, чтобы здесь был я, как третий лишний. Через пару минут я ухожу.
-- Возьмите мою машину. Бьюкенен удивленно вскинул голову.
-- Я чувствую, что она вам пригодится. -- Она коснулась его руки. --
Мне она точно не пригодится. Я уже не пользовалась ею перед тем как лечь
последний раз в больницу. Возьмите ее. Пожалуйста.
-- Я верну ее вам, как только устроюсь на новом месте.
-- Это не к спеху, поверьте.
-- Синди? -- Да?
-- Мне очень жаль.
-- Да. Мне тоже.
Бьюкенен наклонился и ласково поцеловал ее в щеку, ощутив на губах
солоноватый вкус ее слез.
-- Берегите себя.
-- Я старалась. Но ничего хорошего из этого не вышло. Вы берегите себя.
-- Придется. -- Он поднялся с коленей. -- Может, еще вернусь в эти
места когда-нибудь.
Она ничего не ответила.
-- Ну, пора дать вам поспать немного. -- Бьюкенен коснулся ее щеки,
потом вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.
14
Дойл сидел за кухонным столом и раскладывал пасьянс. Он не поднял
головы, когда Бьюкенен вошел в кухню.
-- Я все слышал.
-- И что же?
-- Спасибо. Друзья многое значат. Сейчас их у нее не так уж много.
Большинство разбежались, узнав, как серьезно она больна. У них кишка была
тонка сказать Синди то, что ты ей только что сказал.
-- А что я сказал?
-- Вот это: "Мне очень жаль". -- Дойл поднял глаза от карт. --
Синди права. Думаю, это отличная мысль -- взять ее машину вместо моего
микроавтобуса. Не так бросается в глаза. Когда она станет тебе больше не
нужна, просто дай мне знать, где ты ее оставил. А вот еще одна неплохая
идея. -- Дойл сунул руку под стол, где имелось, должно
быть, специальное крепление, потому что, когда рука вновь появилась, в
ней была 9-миллимстровая "беретта". Бьюкенен бросил взгляд в сторону
окон. Шторы были задернуты, так что никто снаружи не мог увидеть оружия. Но
он все еще опасался, что внутри могли быть установлены скрытые микрофоны. Не
говоря ничего вслух, он отрицательно покачал головой.
Дойл спросил беззвучно, одними губами: -- ПОЧЕМУ НЕТ?
Бьюкенен взял лежавший на столе блокнот и написал: "ЧТО, ЕСЛИ МНЕ
ПРИДЕТСЯ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ НЕГО?" Дойл вынул ручку и написал на блокноте:
"Я ВЗЯЛ ЕГО У ПОГИБШЕГО СОЛДАТА В ПАНАМЕ. КО МНЕ ОН НЕ МОЖЕТ
ПРИВЕСТИ".
Бьюкенен некоторое время смотрел на Дойла, потом утвердительно кивнул.
Он вынул обойму, убедился, что она заполнена, вернул ее на место, передернул
затвор, чтобы патрон вошел в патронник, поставил оружие на предохранитель,
потом засунул его за пояс брюк сзади, у позвоночника, и прикрыл его, надев
темно-коричневую нейлоновую ветровку, которую одолжил ему Дойл. Дойл оценил
результат. -- Сидит отлично, как влитая.
Бьюкенен взглянул на вмонтированные в плиту часы. Восемь двадцать пять.
Бейли должен позвонить через пять минут. Дойл пожал плечами, словно говоря:
"Имей терпение". Опасаясь, что в кухне могли быть установлены
"жучки", оба молчали. Дойл порвал лист с записями, сжег клочки в
блюдце и смыл пепел в раковину -- больше, как казалось, от нечего делать,
чем для того, чтобы уничтожить улику. Потом он вернулся к пасьянсу, видимо,
понимая, что Бьюкенену необходимо сосредоточиться и не захламлять мысли
пустячными разговорами.
Восемь тридцать. Бьюкенен не отводил глаз от телефона. Прошло пять
минут. Потом десять. Голова у него начала раскалываться. Наконец без
четверти девять телефон зазвонил.
Бьюкенен сразу схватил трубку, чтобы звонки не разбудили Синди.
-- Там недалеко от тебя, на Пайн-Айленд-роуд, есть небольшая аллея. На
пересечении с бульваром Санрайз, -- сказал хрипловатый голос Бейли.
-- Я знаю, где это. Проезжал там.
-- Подойдешь к пиццерии. Встанешь справа от входа. Будь ровно в девять.
Приходи один.
Бьюкенен не успел подтвердить, что понял сообщение, а Бейли уже повесил
трубку.
Нахмурившись, он повернулся к Дойлу.
-- Мне придется исполнить одно поручение.
-- Ключи от машины вон в том ящике.
-- Спасибо. -- Бьюкенен пожал ему руку.
Это было все, что Брендан мог себе позволить по части изъявления
чувств. Он взял ключи, поднял свой чемодан, взял с кухонной стойки небольшую
сумку-холодильник красного цвета и кивнул Дойлу, когда тот открывал ему
входную дверь.
Спустя девяносто секунд он уже отъезжал от дома.
15
В маленькой красной сумке-холодильнике на белом пластмассовом подносике
лежали яблоко и два сандвича с болонской копченой колбасой. Подносик,
находившийся под первым, содержал кубики льда. Еще ниже лежали сто тысяч
долларов в стодолларовых купюрах. В темноте, ведя машину, Бьюкенен взглянул
на сумку, стоявшую на сиденье рядом с ним. Потом он посмотрел в зеркало
заднего вида, чтобы проверить по фарам, не едет ли кто за ним следом.
Сумку-холодильник с деньгами он получил днем, когда стоял перед
светофором на пути к дому Дойла. Деньги были получены в ответ на его звонок
из автомата сразу же после встречи и разговора с Бейли. Полковник приказал
Бьюкенену подождать в конторе "Бон вуаяж" до трех часов и потом, когда
поедет, оставить открытым окно на стороне пассажира. У светофора
затормозивший рядом мотоциклист протолкнул сумку через открытое окно и
помчался дальше.
Теперь, чувствуя, как ускоряется пульс, Бьюкенен припарковал машину у
людного пятачка на Пайн-Айленд-роуд. Под шипящими натриевыми лампами он
перенес сумку-холодильник к пиццерии и встал справа от входа. Посетители
непрерывно входили и выходили. Торопливо отъехал рассыльный, развозящий
заказы. Всматриваясь в темноту ночи, Бьюкенен ждал. На этот раз Бейли был
точен.
-- Это вас зовут Грант? -- услышал он чей-то голос. Бьюкенен повернулся
к открытой двери в пиццерию и увидел долговязого прыщеватого молодого
человека в белом фартуке с пятнами от соуса.
-- Да, меня.
-- Только что сюда позвонил какой-то парень. Сказал, что он ваш друг.
Сказал, что дадите мне пять баксов, если я передам то, что он просил
передать.
-- Мой друг все правильно сказал. -- Бьюкенен дал парнишке пять
долларов. -- Что он просил передать?
-- Он сказал, что встретится с вами через двадцать минут в холле отеля
"Тауэр".
Бьюкенен прищурился.
-- Отель "Тауэр"? А где это?
-- Восточный конец бульвара Бровард. Рядом с Виктория-Парк-роуд.
Бьюкенен кивнул и быстро пошел к своей машине, понимая, что ему
предстоит. Бейли -- из боязни поставить себя самого под удар, если позволит
кому-нибудь увидеть себя в тот момент, когда будет брать деньги, --
намеревался погонять Бьюкенена с одного места на другое по всему городу,
внимательно присматриваясь к каждому предполагаемому месту встречи, чтобы
проверить, действительно ли Бьюкенен приехал один.
Инстинкты у Бейли в большом порядке, думал Бьюкенен, сверяясь с картой,
которая была в машине, и выезжая с пятачка к следующему месту встречи.
Потому что с Бьюкененом действительно работала группа слежения. В ее задачу
входило проследить за Бейли после передачи денег и попытаться узнать, где он
хранит видеозапись, фотографии и негативы, в первую очередь тех снимков, где
Бьюкенен фигурирует на яхте в компании с полковником, майором и капитаном.
Полковник особенно настаивал на этом, когда спешно позвонил в ответ на
сообщение Бьюкенена. Изображения Бьюкенена в обществе полковника надо было
уничтожить.
Направляясь на восток по бульвару Бровард, Бьюкенен снова глянул в
зеркальце заднего вида, чтобы посмотреть, сопровождает его кто-нибудь или
нет. Разумеется, он высматривал Бейли, а не свою группу слежения, потому что
знал -- этих ребят он ни за что не смог бы обнаружить. У них была своя
методика, которая позволяла им держаться далеко позади, не заботясь о
визуальном контакте, и именно благодаря ей защитная тактика Бейли, какой бы
хитроумной она ни была, не принесет ему успеха. Бейли не удастся обнаружить
следы группы ни в одном из предположительных мест встречи. Он никак не
сможет обнаружить их и тогда, когда они начнут "пасти" его после
получения денег. К каким бы уловкам он ни прибегал, ему не удастся от них
оторваться.
Ведь им вовсе не нужно держать его в поле зрения. Им достаточно только
смотреть на экран монитора и следовать за наводящими сигналами локационного
передатчика, спрятанного в пластиковом дне маленькой сумки-холодильника, в
которой находятся деньги.
В пятницу вечером уличное движение очень большое. В потоке сверкающих
фар Бьюкенен подъехал к построенному из стекла и стали зданию отеля
"Тауэр" за две минуты до назначенного времени. Сказав парковщику, что
машина, по всей вероятности, понадобится ему сразу же, он нырнул в шикарный
холл и обнаружил, что его джинсы, нейлоновая ветровка и сумка для пикника
немедленно стали объектом неодобрительного внимания со стороны группы мужчин
и женщин в смокингах и сверкающих вечерних платьях. Ну конечно же, подумал
Бьюкенен. Здесь какой-то прием. Бейли узнал об этом и воспользовался
случаем. Хочет сделать так, чтобы я и особенно мои сопровождающие, если
таковые окажутся, сразу бросались в глаза.
Привыкший, напротив, не бросаться в глаза, Бьюкенен чувствовал себя не
в своей тарелке, пока ждал в холле появления Бейли. Он поискал его глазами
среди гостей, не надеясь, однако, найти и недоумевая, как Бейли рассчитывает
вступить с ним в контакт на этот раз. Часы на стене за регистрационной
стойкой показывали двадцать минут десятого, время, когда Бьюкенен должен
был...
-- Мистер Грант? -- спросил посыльный в униформе. Бьюкенен смотрел на
невысокого мужчину средних
лет, который двигался по холлу от гостя к гостю и что-то тихо говорил
каждому.
-- Да, это я.
-- Ваш друг оставил для вас это письмо.
Найдя свободный уголок, Бьюкенен вскрыл конверт. "Без четверти
десять будь в холле "Риверсайд-отеля".
16
Пройдя еще через три проверочных пункта, в одиннадцать часов Бьюкенен
подъехал к "Риверсайд-отелю" на Лас-Олас, улице, бывшей, как ему
показалось, местным эквивалентом Родео-драйв в Беверли-Хиллз. Наведя справки
в холле, где пол был выложен керамической плиткой, он узнал, что отель был
построен в 1936 году, а по меркам Форт-Лодердейла это считалось чуть ли не
глубокой стариной. Несколько десятилетий назад здесь были дикие места. От
плетеной мебели и коралловой облицовки каминов веяло историей -- пускай
новейшей, но все же историей.
У Бьюкенена была возможность познакомиться с этими фактами и отметить
все эти детали благодаря тому, что Бейли в назначенное время не появился. В
двадцать минут одиннадцатого Бейли все еще не вышел на контакт. В холле было
безлюдно.
-- Мистер Грант?
Бьюкенен поднял голову и из плетеного кресла, в котором сидел возле
застекленной двери во внутренний дворик (он выбрал это место, потому что оно
позволяло наблюдать за ним снаружи), увидел, что к нему обращается,
вопросительно подняв брови, женщина за небольшой регистрационной стойкой.
--Да.
-- Вас просят к телефону.
Бьюкенен перенес свою сумку к стойке и взял трубку.
-- Выйдешь через заднюю дверь, пересечешь улицу, пройдешь в ворота,
потом иди мимо бассейна, -- услышал он отрывистые приказания Бейли, за
которыми сразу последовал гудок отбоя.
Бьюкенен вернул трубку регистраторше, поблагодарил ее и воспользовался
задней дверью. Выйдя на улицу, он увидел на противоположной стороне ворота,
а за ними дорожку, проходящую через небольшой темный парк мимо плавательного
бассейна, хотя сам бассейн был безлюден и не освещен.
Подходя ближе, погруженный в тень пальм, он ждал, что вот-вот из
темноты раздастся голос Бейли, прикажет оставить деньги на едва различимом
столике возле бассейна и идти дальше как ни в чем не бывало.
Свет был виден только впереди: горели редкие дуговые фонари вдоль
канала, светились огни на прогулочном катере и в плавучем доме, которые были
там пришвартованы. Он услышал шум мотора. Потом услышал мужской голос,
окликнувший его:
-- Мистер Грант? Это вы там, мистер Грант? Бьюкенен продолжал идти
вперед, в сторону канала, удаляясь от плавательного бассейна. Он сразу
понял, что работающий мотор принадлежит водному такси, которое приткнулось
носом к причалу между катером и плавучим домом. Водное такси было желтого
цвета, имело двадцать футов в длину, а на расположенных вдоль планшира
стойках над ним крепился брезентовый навес в красную и зеленую полоску. Днем
этот навес защищал пассажиров от яркого солнечного света и зноя. Но ночью он
не пропускал даже слабого света от дуговых ламп вдоль канала и не давал
Бьюкенену рассмотреть пассажиров такси.
А пассажиры там явно были. Человек пятнадцать, по крайней мере. Были
видны их темные силуэты. Но у Бьюкенена не было никакой возможности
определить, кто они такие. Брезентовый навес заглушал их разговоры, но
смазанный ритм речи давал ему основание предположить, что эти люди совершали
обычный для вечера пятницы "круиз" по вечеринкам и барам.
-- Да. Моя фамилия Грант, -- сказал Бьюкенен водителю такси, который
сидел за рукоятками управления впереди пассажиров.
-- А ваш друг давно на борту. Я было начал сомневаться, что вы придете.
Собирался уже отчаливать.
Бьюкенен попытался хоть что-то рассмотреть в темноте под навесом
водного такси, потом ступил на сходни, перекинутые с носа суденышка на пирс.
Правой рукой ухватившись для устойчивости за веревочный поручень, а в левой
держа сумку, он спустился в такси. На скамейках по обоим бортам сидели
пассажиры, молодые люди обоего пола лет по двадцать, в дорогих костюмах и
платьях для вечера, полного развлечений и увеселений.
Корма была по-прежнему погружена в темноту.
-- Сколько я вам должен? -- спросил Бьюкенен у водителя.
-- Ваш друг уже расплатился за вас.
-- Как щедро с его стороны.
-- Эй, Вик, давай сюда, на корму, -- позвал из темноты хрипловатый
голос.
Пока водитель убирал сходни, Бьюкенен прошел мимо группы молодых людей
слева и остановился на корме. Теперь глаза его достаточно привыкли к
темноте, и он увидел развалившегося на скамье Бейли.
Бейли помахал ему ручищей.
-- Ну, как дела, приятель?
Бьюкенен сел и поставил сумку между собой и Бейли.
-- Незачем было тащить с собой ленч, -- сказал Бейли.
Бьюкенен просто смотрел на него, пока водитель выводил свое такси с
места стоянки и набирал скорость в фарватере канала. Ловко обстряпано,
подумал Бьюкенен. Я отсечен от группы поддержки. Они не могли вовремя успеть
на такси и определенно не могли в спешке кинуться на борт, не возбудив
подозрений у Бейли.
Теперь, когда глаза Бьюкенена еще больше привыкли к темноте, ему
показалось, что свет от домов, ресторанов и судов на канале стал ярче. Но
это явление заинтересовало Бьюкенена лишь постольку, поскольку освещение
дало ему возможность увидеть в руках у Бейли портативный телефон, который
тот сложил и убрал в подвешенный к поясу футляр.
-- Удобные вещички, -- заметил Бейли. -- Можно позвонить кому хочешь и
откуда хочешь.
-- Например, из