Оцените этот текст:


--------------------
Элистер Маклин. Ущелье разбитых надежд.
Alistair McLean.
========================================
HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5
--------------------







     В баре отеля Риз-Сити, носившего громкое название "Имперский",  витал
дух заброшенности, безнадежного  упадка,  щемящей  тоски  по  полузабытому
великолепию давно минувших дней - дней, которым нет возврата. Стены, время
от  времени  покрывавшиеся  штукатуркой,  пестрели  трещинами  и  грязными
пятнами и были щедро увешаны выцветшими фотографиями  усатых  головорезов.
Отсутствие  под  ними  надписей:  _"Р_а_з_ы_с_к_и_в_а_е_т_с_я..."   как-то
бросалось в глаза и казалось почти неестественным упущением.  Выщербленные
доски - с позволения сказать, пол  -  невероятно  покоробились  и  приняли
такой оттенок, по сравнению с которым стены имели почти свежий вид. Вокруг
плевательниц, как будто нарочно поставленных для того, чтобы целить  мимо,
не было ни одного квадратного дюйма, свободного от окурков - они  валялись
тысячами, и черные пятна обуглившегося под  ними  пола  свидетельствовали,
что курильщики не давали себе труда гасить их не до того, ни  после  того,
как их бросили на пол. Абажуры на масляных лампах, как и потолок над ними,
почернели от копоти. Высокое зеркало позади стойки было загажено мухами  и
в грязи. Усталому путнику, который нуждался в тихой гавани, этот бар-салун
не обещал ничего, кроме полного отсутствия гигиены, полной запущенности  и
почти отупляющего чувства подавленности и отчаяния.
     Не  лучше  выглядело  и  большинство  посетителей.  Они   удивительно
подходили к общему заразному характеру салуна.  Большей  частью  это  были
люди довольно  пожилые,  заметно  павшие  духом,  небритые  и  потрепанные
жизнью, и почти все, за редким исключением, созерцали свое будущее  сквозь
дно своих бокалов с  виски.  Одинокий  бармен  в  фартуке  с  нагрудником,
который он в далеком прошлом выкрасил в черный цвет, решив  таким  образом
проблему стирки,  казалось,  разделял  общую  болезнь.  Орудуя  полотенцем
почтенного возраста, на котором лишь с трудом можно было различить  слабые
следы беловатого цвета, он с мрачным видом пытался выполнить  невыполнимую
задачу - натереть до блеска надтреснутый и выщербленный по  краям  стакан.
Его ультра-медленные движения  напоминали  движения  кретина,  страдающего
артритом.
     Во всем салуне был лишь один изолированный оазис,  где  журчал  живой
ручеек человеческих голосов. Вокруг стола, расположенного у  самой  двери,
сидело шесть человек, трое из них - у стены, на скамье с высокой  спинкой.
Человек, сидящий посередине, несомненно доминировал в этой тройке. Высокий
и худощавый, с загорелой кожей и множеством морщинок вокруг глаз,  он  был
одет в форму полковника кавалерии  Соединенных  Штатов,  выглядел  лет  на
пятьдесят, был чисто выбрит и обладал умным лицом, увенчанным серебристыми
волосами, зачесанными назад.
     В данный момент  выражение  его  лица  едва  ли  можно  было  назвать
ободряющим.
     Выражение это относилось  к  человеку,  стоявшему  напротив  него  по
другую сторону стола - высокому человеку  мощного  сложения  с  угрюмым  и
замкнутым лицом и с черной полоской усиков. Он был одет во все  черное,  а
на груди его сверкала звезда шерифа. Он говорил:
     - Право же, полковник Клэрмонт, при данных обстоятельствах...
     - Закон есть закон! - тон  Клэрмонта,  хотя  и  достаточно  вежливый,
звучал резко и категорично и был точным отражением  его  внешнего  облика.
Дело армии есть дело армии, а гражданское дело - это гражданское дело. Мне
очень жаль, шериф, но, как говорится... э... э...
     - Пирс... Меня зовут Натан Пирс.
     - Да, да,  конечно!  Прошу  прощения.  Мне  следовало  это  знать,  -
Клэрмонт с сожалением покачал головой, но в  голосе  его  не  слышалось  и
нотки сожаления. - Наш поезд - это воинский эшелон.  И  никаких  штатских!
Разве что по разрешению из Вашингтона.
     -  Но  разве  все  мы  не  находимся   на   службе   у   Федерального
правительства? - кротко заметил Пирс.
     - По армейским понятиям - нет!
     - Понятно... -  Пирсу  явно  ничего  не  было  понятно.  Медленным  и
задумчивым взглядом он обвел остальным пятерых. Все они были в штатском, и
среди них находилась женщина. Пирс сосредоточил свое внимание на маленьком
тощем человечке с воротником проповедника, с высоким  выпуклым  лбом,  как
будто догонявшем  отступающие  назад  волосы  и  с  выражением  постоянной
тревоги и  настороженности  на  лице.  Ему  стало  явно  не  по  себе  под
проницательным взглядом шерифа, и кадык его судорожно запрыгал, словно  он
начал делать частые и мелкие глотки.
     Клэрмонт перехватил этот взгляд и сухо проговорил:
     - Преподобный отец Теодор Пибоди имеет, как особое разрешение, так  и
права, - по его тону было ясно, что его уважение к проповеднику имеет свои
границы. - Его кузен  -  личный  секретарь  президента.  Преподобный  отец
Пибоди собирается стать священником в Вирджиния-Сити...
     - Собирается стать - чем? - Пирс взглянул на уже совсем  съежившегося
проповедника, а потом недоверчиво посмотрел на Клэрмонта. - Он,  наверное,
с ума сошел! Среди индейцев-пайутов он и то продержался бы дольше!
     Пибоди облизнул губы, словно сделал последний судорожный глоток.
     - Но... но  говорят,  что  пайуты  убивают  всякого  белого,  который
попадается им на глаза?
     - Ну, не сразу же... Они обычно  не  спешат,  -  Пирс  снова  оглядел
сидящих за столом. Рядом  с  совершенно  уже  перепуганным  пастором  мило
улыбался массивный полный человек в пестром клетчатом костюме. У него были
тяжелые челюсти, под стать его фигуре, широкая улыбка и зычный голос.
     - Разрешите представиться, шериф, доктор Эдвард Молине.
     - Полагаю, вы тоже направляетесь в Вирджиния-Сити? Там для вас  масса
работы, док... Заполнять свидетельства о смерти. Но опасаюсь, что  лишь  в
немногих случаях смерть там наступает от естественных причин.
     - Ну, что вы! - спокойно ответил Молине. - Такое скопище греха, каким
является Вирджиния-Сити, не для меня. Перед  вами,  шериф,  новый  военный
врач форта Гумбольдт. Мне просто еще не подобрали мундир по мерке.
     С ноткой раздражения в голосе Клэрмонт заявил:
     - Я могу сэкономить ваше время, шериф, избавив вас от индивидуального
допроса... и не потому, что вы имеете на это право, а так, из вежливости.
     Трудно сказать, был ли это упрек, и так же трудно было  сказать,  как
были восприняты эти слова Пирсом.
     А Клэрмонт уже показал на человека, сидевшего справа от него.  Вид  у
этого человека был по-патриархальному великолепен: белые волнистые волосы,
усы и борода. Такой человек мог спокойно занять место в сенате Соединенных
Штатов и никому не пришло бы в голову спросить, а почему он здесь. Если не
считать бороды, то всем своим обликом он  поразительно  походил  на  Марка
Твена.
     - Губернатор Невады - Фэрчайлд, - представил его Клэрмонт.
     Пирс кивнул, а затем  с  некоторым  интересом  посмотрел  на  молодую
женщину, сидевшую слева от Клэрмонта. Ей было лет 25, у нее  было  бледное
лицо и таинственно-темные с дымным оттенком глаза.  Волосы  -  по  крайней
мере, насколько их было видно из-под широкополой шляпы - были черными, как
смоль. Она сидела в пальто серого цвета  и  слегка  поеживалась.  Владелец
"Имперского отеля"  считал,  что  его  доходы  не  позволяют  ему  слишком
расточительно расходовать топливо.
     Клэрмонт представил и ее:
     - Мисс Марика Фэрчайлд, племянница губернатора.  Она  едет  к  своему
отцу, коменданту форта Гумбольдт. Затем он  качнул  головой,  указывая  на
того, что сидел левее. - Адъютант губернатора и офицер связи майор Бернард
О'Брайен...
     Он внезапно замолчал и с любопытством посмотрел на Пирса. Тот в  свою
очередь впился глазами в О'Брайена,  грубоватого,  загорелого  человека  с
пухлым  и  веселым  лицом.  О'Брайен  ответил  ему  взглядом,  в   котором
неожиданно проснулся интерес, а потом, точно узнав знакомого,  вскочил  на
ноги. В следующее мгновение они бросились  друг  к  другу,  схватились  за
руки, как потерявшие и неожиданно нашедшие  друг  друга  братья  и  крепко
обнялись, похлопывая взаимно по спине. Завсегдатаи  "Имперского  отеля"  с
изумлением взирали на эту сцену, никто из присутствующих не помнил,  чтобы
шериф Натан Пирс хоть в малейшей степени давал выход чувствам.
     Лицо О'Брайена излучало светлую улыбку.
     - Сержант Пирс! Тот самый Натан Пирс! Ни за что бы вас не узнал! Ведь
там, в Чаттануга у вас была борода...
     - Почти такой же длины, как ваша лейтенант.
     - Майор, - О'Брайен произнес  это  с  шутливой  строгостью,  а  потом
печально добавил: - Повышение приходит  не  скоро,  но  приходит...  Натан
Пирс! Отважный разведчик, знаменитый на всю  армию!  Смелый  борец  против
индейцев, лучший стрелок...
     Голос Пирса звучал сухо:
     - За исключением  вас,  майор!  За  исключением  вас.  Вспомните  тот
день...
     Обняв друг друга за плечи и, видимо, совершенно  забыв  об  остальных
присутствующих, оба направились к стойке, столь  нелепой  по  конструкции,
что она  против  вашей  воли  вызывала  у  вас  восхищение  своим  дешевым
величием. Несмотря на ненадежность  этой  конструкции,  Пирс  не  побоялся
облокотиться на эту стойку и послать соответствующие сигналы  поглощенному
стаканами бармену, после чего друзья углубились в  тихую,  захватившую  их
беседу.
     Пятеро за столом  некоторое  время  молчали.  Потом  Марика  Фэрчайлд
озабоченно промолвила:
     - Что имел в виду  шериф,  говоря  "за  исключением  вас?"  Ведь  они
говорили о разведке, о борьбе с индейцами и о стрельбе, а  все  что  умеет
майор - это заполнять бланки, петь ирландские песни, рассказывать страшные
истории и... и...
     - ...и убивать людей лучше, чем кто-либо из  тех,  того  я  знаю.  Вы
согласны со мной губернатор?
     -  Согласен,  -  губернатор  положил  руку  на  плечо  племянницы.  -
О'Брайен, дорогая, был один из самых заслуженных офицеров во  время  войны
между штатами. Нужно было видеть его сноровку  в  стрельбе  из  ружья  или
ручной пушки, чтобы поверить чудесам, на которые он был способен. О'Брайен
- мой адъютант, это правда, но адъютант особого рода. В этих горных штатах
политика, а я в конце концов политик, имеет тенденцию - как бы сказать?  -
принимать физический характер. Но пока рядом со мной О'Брайен, перспектива
насилия меня мало интересует.
     - Вы хотите сказать, что у вас есть враги?
     - Враги? - губернатор переспросил это таким тоном, который был весьма
похож на рычание. - Покажите мне губернатора западнее  Миссисипи,  который
бы утверждал, что у него нет врагов, и тогда  я  покажу  вам  отъявленного
лжеца!
     Марика нерешительно посмотрела на него и перевела взгляд  на  широкую
спину О'Брайена. На ее личике появилось выражение  недоверия.  Она  хотела
что-то сказать, но передумала, так как в этот момент майор и шериф,  держа
стаканы в руке, направились обратно к столу. Теперь они говорили серьезно,
а Пирс даже раздраженно. О'Брайен старался сохранить примирительный тон.
     - Но вы же знаете, О'Брайен, что за человек этот Сепп  Кэлхаун,  черт
возьми! - возмутился Пирс. - Если кто и заслуживает виселицы, так это  он.
Он убивал, грабил почтовые  кареты  и  поезда,  подстрекал  к  вооруженным
распрям, продавая оружие и виски индейцам!
     - Мы все знаем, что это за тип! - примирительно произнес майор. - Да,
Кэлхаун заслуживает виселицы в первую очередь. И он  все-таки  попадет  на
виселицу!
     - Сперва он должен попасть в руки закона. А закон - это я,  а  отнюдь
не вы и не ваша компания. И он уже там под стражей! В  форте  Гумбольдт...
Все, чего я хочу, это забрать его. Добраться туда вашим поездом, а обратно
- на ближайшем.
     - Вы же слышали, Натан, что сказал  полковник,  -  О'Брайен  смущенно
повернулся к полковнику. - Как вы думаете, сэр, мы не  могли  бы  отослать
этого преступника из форта Гумбольдт в Риз-Сити под вооруженной охраной?
     - Это можно, - без колебаний ответил Клэрмонт.
     Пирс холодно взглянул на него и процедил сквозь зубы:
     - Вы, кажется, говорили, что это не армейское дело?
     - Конечно? Но вам я пойду навстречу. Либо  так,  либо  вообще  никак,
шериф, - он вынул из кармана часы и с раздражением уставился на них.  -  А
что с этими проклятыми лошадьми? Их уже накормили и напоили?  О,  боже  ты
мой, если в сегодняшней армии что-то  нужно  сделать,  то  это  приходится
делать самому. - Он оттолкнул стул и поднялся. - Извините, губернатор,  но
через полчаса мы отправляемся. Я скоро вернусь.
     Полковник вышел.
     -  Что  ж,  хоть  он  и  не  платит   -   это   делает   американский
налогоплательщик! А распоряжается всем все равно он. Через полчаса? - Пирс
взял О'Брайена под руку и они вновь направились к стойке. - У нас  слишком
мало времени, чтобы восполнить десятилетнюю разлуку.
     - Минутку, джентльмены! - бросил им вдогонку губернатор Фэрчайлд.  Он
вытащил из портфеля запечатанный пакет. - Вы кое-что забыли, майор!
     - Ах да, конечно! - О'Брайен взял конверт и протянул его Пирсу. Шериф
из Огдена просил передать это вам.
     Пирс кивнул в знак благодарности  и  оба  пошли  к  стойке.  По  пути
О'Брайен небрежно окинул взглядом зал и его веселые ирландские  глазки  ни
упустили ни одной детали. За последние пять минут  ничего  не  изменилось,
никто не шевельнулся. Казалось, завсегдатаи у стойки и за  столом  замерли
навечно, превратившись в восковые фигуры. Именно  в  этот  момент  входная
дверь открылась и  впустила  пять  человек,  направившихся  к  отдаленному
столику. Они уселись и кто-то сразу вытащил колоду карт. Никто из  них  не
проронил ни слова.
     - Ну и шустрые граждане водятся у вас в Риз-Сити! - заметил О'Брайен.
     - Все шустрые граждане, а в их число я включаю и  несколько  человек,
которым пришлось помогать сесть в седло, отбыли несколько  месяцев  назад,
когда в Комсток Лоуд открыли ту богатую золотоносную жилу. Здесь  остались
старики и, видит бог - их тоже мало. Здесь мало кто доживает до  старости,
поскольку люди эти неустойчивые - бродяги да пьяницы. Не подумайте, что  я
жалуюсь, но в Риз-Сити шериф, обеспечивающий спокойствие,  нужен  так  же,
как на кладбище. - Он вздохнул, взял у бармена нож, вскрыл пакет  и  вынул
из него  пачку  плохо  иллюстрированных  объявлений  "Разыскивается..."  и
разгладил их на потрескавшемся зеленом линолеуме, покрывавшем стойку.
     - Кажется, особого энтузиазма вы  не  испытываете,  -  сказал  шерифу
О'Брайен.
     -  Вообще  никакого.  Большинство  преступников  успевает  прожить  в
Мексике уже полгода, пока эти фотографии появятся. Кроме  того,  их  очень
часто путают и печатают совсем не тех людей.


     Здание железнодорожной станции  в  Риз-Сити  находилось  в  таком  же
плачевном состоянии, как и салун "Имперского  отеля".  Позолоченные  буквы
названия станции "Р_И_З_-_С_И_Т_И" так облупились и облиняли от  непогоды,
что стали почти неразличимы. Начальник станции,  единственный  в  Риз-Сити
служащий железнодорожной компании Юнион  Пасифик,  неизменно  находился  в
задней комнате "Имперского отеля" и упорно поглощал виски, словно оно  ему
не стоило ни цента. Фактически так оно и было: между  владельцем  отеля  и
начальником станции существовало молчаливое дружеское согласие.  Хотя  все
поставки спиртного осуществлялись по железной дороге из Огдена, отель  уже
три года не получал ни одного счета за оплату этих перевозок.
     Клэрмонт отдернул занавеску и вышел на платформу,  пробежав  взглядом
по всей длине его воинского эшелона.  К  локомотиву  с  высокой  трубой  и
тендеру, загруженному древесным топливом, было прицеплено семь  вагонов  и
один тормозной. Четвертый  и  пятый  вагоны  не  были  пассажирскими.  Это
явствовало из того, что вместо подножек к центральному входу каждого  были
приставлены мостики. У одного из них стоял крепкий  и  смуглый  человек  с
великолепными усами. Он усердно отмечал что-то в списке, который держал  в
руке. Клэрмонт бодрыми шагами направился к нему. Он  считал  Белью  лучшим
сержантом в кавалерии Соединенных Штатов, а Белью, в свою очередь,  считал
Клэрмонта лучшим из всех офицеров, под чьим началом  он  когда-то  служил.
Правда, оба старались скрыть свое мнение друг от друга.
     Клэрмонт кивнул Белью, взобрался на мостики и заглянул внутрь вагона.
Почти четыре пятых его длины занимали лошадиные стойла.  Оставшееся  место
было отведено для запасов воды и корма. Все стойла пустовали.
     Клэрмонт спустился вниз.
     - Белью, а где лошади? Не говоря уже о ваших солдатах. Куда они, черт
возьми, подевались?
     Белью застегнул мундир. Он ничуть не смутился.
     - Накормлены и  напоены,  полковник.  Люди  вывели  их  на  маленькую
прогулку. После двух дней пребывания в вагоне, им необходим моцион, сэр.
     - Мне тоже. Но у меня нет на это  времени.  Ну,  ладно,  ладно,  наши
четвероногие друзья на вашей ответственности.  Но  все-таки  гоните  их  в
вагоны. Мы отправляемся через полчаса. Фуража и воды для  них  достаточно?
До форта дотянем?
     - Так точно, сэр!
     - А топлива для печей, включая  вагоны  с  лошадьми?  В  горах  будет
чертовски холодно.
     - Топлива более, чем достаточно, сэр!
     - То-то же! Это для вашего же блага  и  для  нашего  общего.  Но  где
капитан Оукленд? И лейтенант Ньювелл?
     - Были здесь перед тем, как я вывел солдат и лошадей  из  вагонов.  Я
видел, как они шли вдоль состава в сторону города. Разве они не в  городе,
сэр?
     - Откуда мне знать, черт возьми? Если бы  я  знал,  то  не  спрашивал
бы... - раздражение Клэрмонта явно нарастало, готовое выплеснуться наружу.
- Отправьте в город наряд на их поиски. И велите им явиться с объяснениями
ко мне в "Имперский"... Бог ты мой, "Имперский"! Ну и название!
     Когда  он  повернулся  и  зашагал  к  локомотиву,  Белью   облегченно
вздохнул. Между тем Клэрмонт поднялся по металлическим ступеням  в  кабину
машиниста. Крис Банлон - машинист, был низеньким и тощим человеком,  почти
кожа да кости. У него было неестественно морщинистое и  бурое,  как  орех,
лицо, которое совершенно не гармонировало с голубыми, как  цвет  барвинка,
глазами. Он был  чем-то  занят,  орудуя  тяжелым  гаечным  ключом.  Ощутив
присутствие постороннего человека, он последний раз повернул ключ, положил
его в ящик с инструментами и улыбнулся полковнику.
     - Добрый день, сэр! Вы оказали мне честь!
     - Что-нибудь не в порядке?
     - Нет, все в порядке. Обыкновенная проверка, сэр.
     - Пар разведен?
     Банлон распахнул дверцу топки. Раскаленное дыхание пода,  на  котором
пылали дрова, заставило Клэрмонта нервно отступить в сторону. Крис  закрыл
дверцу.
     - Можем трогаться в путь.
     Клэрмонт взглянул назад, на загруженный дровами тендер.
     - А как насчет топлива?
     - До первого  депо  более,  чем  достаточно,  -  Банлон  с  гордостью
посмотрел на тендер. - Мы  с  Генри  набили  его  до  отказа.  Этот  Генри
прекрасный работник!
     - Генри? - в голосе Клэрмонта  прозвучала  нотка  хмурого  удивления,
хотя лицо оставалось таким же приветливым. -  Но  ведь  вашего  помощника,
кажется, зовут Джексон? Так зовут кочегара?
     - Ох, уж этот мой язык!  -  сокрушенно  сказал  Банлон.  -  Никак  не
научусь держать его на привязи. Мне помогал Генри...  Джексон...  э-э-э...
помог нам позднее, после того...
     - После чего?
     - После того, как вернулся из города с  пивом,  -  блестящие  голубые
глаза машиниста встревоженно смотрели на Клэрмонта. - Надеюсь,  полковник,
вы ничего не имеете против?
     Клэрмонт не стал вникать в детали.
     - Вы - служащие железнодорожной  компании,  а  не  мои  солдаты.  Мне
безразлично, что вы делаете, лишь бы не пили слишком много и не бросили бы
нас с одного из тех хлипких мостов в этих проклятых горах! -  он  собрался
было спуститься вниз, но потом снова  повернулся  к  машинисту.  -  Вы  не
видели капитана Оукленда или лейтенанта Ньювелла?
     - Откровенно говоря, видел и того и другого. Они останавливались тут,
чтобы поболтать со мной и Генри, а потом направились в город.
     - Не сказали, куда именно?
     - К сожалению, нет, сэр.
     - Ну, все равно спасибо! - Клэрмонт слез с локомотива и глянул  вдоль
состава туда, где Белью седлал коня и окликнул его. - Скажите наряду,  что
они в городе!
     Белью отдал честь.
     В салуне О'Брайен и Пирс  уже  отошли  от  стойки.  Пирс  сунул  свои
объявления со словами "Разыскивается..." обратно в конверт.  Внезапно  оба
резко остановились: из дальнего конца салуна раздался гневный окрик. Из-за
стола, за которым играли в карты, поднялся человек, одетый в  молескиновые
брюки и куртку, выглядевшие так, словно он  получил  их  в  наследство  от
деда. В правой руке он держал нечто  похожее  на  маленькую  пушку  -  так
вполне справедливо можно было назвать его кольт - в то  время,  как  левая
рука пригвоздила к столу левую кисть человека, сидевшего за столом  против
него. Лицо сидевшего было в тени и к тому же полузакрыто  высоко  поднятым
воротником из овчины и низкой надвинутой на лоб шапкой.
     Пирс приблизился к столу и мягко осведомился:
     - Что случилось, Гэрритти?
     Вместо ответа тот придвинул пистолет к лицу сидящего.
     - Скользкие пальчики у этого типа, шериф! Обманом вытянул из меня сто
двадцать долларов, и всего за пятнадцать минут!
     Дверь салуна открылась  и  вошел  Клэрмонт.  Пирс  быстро  обернулся,
скорее инстинктивно, чем из  любопытства.  Полковник  на  миг  задержался,
оценил происходящее и не колеблясь направился к нему.
     Пирс снова обратился к Гэрритти:
     - Может быть, он просто хороший игрок?
     - Хороший? - Гэрритти улыбнулся. - Можно даже сказать  блестящий!  Но
меня не проведешь, шериф! Ведь я играю в карты уже пятьдесят лет!
     Пирс кивнул.
     - Я сам стал беднее после встречи с вами за карточным столом.
     Пленник Гэрритти тщетно пытался высвободиться, но где ему было с  ним
тягаться. Тот вывернул его руку ладонью  вверх,  так  что  все  его  карты
оказались на виду. Среди них красовался червонный туз.
     - На мой взгляд, вполне честные карты, - заметил Пирс.
     - Я бы не употреблял слово "честные", - проворчал Гэрритти  и  кивком
указал на карты оставшиеся в колоде. - Где-то в середине, шериф.
     Тот взял остаток колоды и стал перебирать карты, всматриваясь в  них.
Внезапно он остановился и поднял  правую  руку,  в  колоде  был  еще  один
червонный туз. Пирс положил карту на стол  рубашкой  вверх,  взял  из  рук
человека еще одного туза и положил рядом, также лицевой стороной вниз. Обе
"рубашки" были одинаковыми.
     - Две одинаковые колоды...  Откуда  они  взялись?  -  поинтересовался
Пирс.
     - Я вам подскажу, - голос Гэрритти и так был  достаточно  мрачен,  но
звучавшие в нем нотки были и того хуже.
     - Старый трюк... - пробормотал уличенный игрок. Он говорил  тихо,  но
учитывая компрометирующие обстоятельства, удивительно спокойно.  -  Кто-то
его подсунул... Кто-то, кто знал, что у меня туз.
     - Ваше имя?
     - Дикин. Джон Дикин.
     - Встаньте, Дикин!
     Человек поднялся. Пирс неторопливо обошел стол  и  оказался  лицом  к
лицу с Дикином. Глаза их оказались на одном уровне.
     - Оружие? - буркнул Пирс.
     - Не ношу.
     - Вы меня удивляете. Я полагал. что  для  такого  человека,  как  вы,
оружие просто необходимо - хотя бы для самозащиты.
     - Я противник насилия.
     - И, тем не менее, у меня такое чувство, что вам придется узнать, что
это такое, нравится вам это или нет.
     Правая рука Пирса приподняла полу овчиной куртки Дикина, а  свободная
рука скользнула во внутренний карман. Пошарив в нем,  Пирс  извлек  оттуда
интересный набор тузов и фигурных карт.
     - Ну  и  ну!  -  пробормотал  О'Брайен.  -  Настоящая-то  игра  идет,
оказывается, не от головы, а от сердца!
     Пирс подтолкнул лежавшие перед Дикином  деньги  в  сторону  Гэрритти,
который, однако, не проявил никакого желания взять их и лишь резко сказал:
     - Одних моих денег недостаточно!
     - Знаю! - Пирс был само терпение. - Но и вы должны были это понять из
моих слов. Вы же знаете мою позицию в этом вопросе, Гэрритти. Жульничество
в картах не подлежит рассмотрению в федеральном суде, так  что  тут  я  не
могу вмешиваться. Но если в моем присутствии совершается насилие, то тогда
я, как местный блюститель мира и спокойствия, обязан вмешаться. Отдайте-ка
мне ваш револьвер!
     -  С  удовольствием!  -  в  голосе   Гэрритти   прозвучало   зловещее
удовлетворение, которое он и не пытался скрыть. Он вручил Пирсу гигантский
револьвер, злобно взглянул на Дикина и указал большим  пальцем  на  дверь.
Дикин не шевельнулся. Гэрритти обошел стол и подойдя ближе повторил  жест.
Дикин  сделал  едва  заметное  движение  головой,  которое  недвусмысленно
означало отрицательный ответ. Тогда Гэрритти ударил его  тыльной  стороной
ладони по лицу. Никакой реакции в ответ.
     - Выйдем! - настаивал Гэрритти.
     - Я же сказал вам, что я противник насилия, - ответил Дикин.
     Гэрритти злобно размахнулся и ударил его. Дикин  отпрянул,  наткнулся
на стол и тяжело рухнул на пол. Шапка слетела с  его  головы.  Он  остался
лежать, как упал  -  в  полном  сознании,  но  не  делая  никаких  попыток
подняться. Из уголка его рта сочилась алая кровь.
     С невероятным проворством  все  присутствующие  до  единого  покинули
насиженные места и столпились вокруг,  чтобы  лучше  видеть  происходящее.
Выражение недоверчивого удивления на их лицах сменялось постепенно  другим
- их взгляды выражали полнейшее презрение. Насилие органически  вплеталось
в беспокойную жизнь этого горного края. А насилие, не  получившее  отпора,
покорно  принятое  оскорбление   рассматривалось   как   крайняя   степень
деградация и утрата мужского достоинства.
     Гэрритти смотрел на пораженного и  неподвижного  Дикина  и  не  верил
своим глазам. В  нем  начинал  закипать  гнев,  грозя  прорвать  последнюю
плотину его самообладания.
     Пирс подался вперед, чтобы предупредить его следующее  движение.  Как
только Гэрритти шагнул к Дикину и отвел назад правую ногу  с  явной  целью
нанести опасный удар в пах, Пирс также шагнул вперед и подставил  Гэрритти
отнюдь не мягкий локоть, угодив тому прямо в диафрагму. Гэрритти вскрикнул
от боли и согнулся, схватившись за живот руками. Его дыхание сбилось.
     - Я же предупреждал вас, Гэрритти,  никакого  насилия  в  присутствии
шерифа Соединенных Штатов! Еще одно движение -  и  вы  мой  гость  на  всю
ночь... Правда, теперь это неважно. Это не имеет к вам никакого отношения.
     Гэрритти выпрямился, что явно не доставило ему никакого удовольствия.
И когда он, наконец, заговорил,  голос  его  напоминал  кваканье  лягушки,
страдающей ларингитом:
     - Что за чепуху  вы  несете,  черт  вас  побери!  Как  это  не  имеет
отношения?
     - Это дело  федерального  суда.  Пирс  вынул  из  кармана  объявления
"Разыскивается..." и быстро перебрав всю  пачку  выбросил  одно  на  стол,
убрав остальные в  конверт.  Он  взял  со  стола  объявление,  внимательно
всмотрелся в него, еще раз  взглянул  на  Дикина,  а  затем  повернулся  и
поманил жестом полковника Клэрмонта, который подошел к  нему  ближе.  Пирс
показал полковнику объявление. Фотография человека, которого  разыскивали,
была мутно-серого цвета  с  неясными  и  смазанными  очертаниями,  но  это
несомненно был человек, называющий себя Джоном Дикином.
     - Ну что ж, полковник, я думаю, что это дает мне право  на  билет  на
ваш поезд.
     Клэрмонт взглянул на Пирса и ничего не  ответил.  Он  просто  вежливо
ожидал, что будет дальше.
     Пирс стал читать:
     - Разыскивается за карточные долги, кражу, поджог и убийство...
     - Как точно соблюдается очередность тяжести преступлений!  -  буркнул
О'Брайен.
     - Джон Хаустон, он же Джон Мэррей, он же Джон Дикин, он же... Ну, это
неважно. У него предостаточно и других имен. Бывший преподаватель медицины
в университете штата Невада!
     - В университете? - удивленный тон Клэрмонта соответствовал выражению
его лица. - В этих забытых богом горах?
     - Прогресс остановить невозможно,  полковник.  Университет  открыт  в
этом году, - он продолжал чтение: - Уволен со службы за карточные долги  и
запрещенные азартные игры  в  карты.  Установлено  также,  что  именно  он
заменил купюры в университете  на  фальшивые,  а  потом  был  обнаружен  в
Лейк-Кроссинге при  попытке  ограбления  промтоварного  магазина.  Пытаясь
замаскировать следы преступления  при  побеге,  облил  помещение  магазина
керосином  и  поджег  его.  В  результате  возникшего  пожара   пострадала
центральная часть Лейк-Кроссинга и семь человек погибли.
     Чтение этого документа взволновало присутствующих, вызвав целую гамму
реакций от недоверия и презрения до гнева и ужаса. Только  Пирс,  О'Брайен
и, как ни странно, сам Дикин, не выразили никаких эмоций.
     Пирс снова обратился к бумаге:
     _ Позднее был обнаружен в вагоноремонтных мастерских в Шарже.  Поджег
вагон со взрывчаткой, разрушив при этом три цеха и весь подвижной  состав.
Местопребывание в настоящее время неизвестно.
     Гэрритти вновь прохрипел:
     - И все это сделал он? Вот _э_т_о_т? Сжег  Лейк-Кроссинг  и  подорвал
Шарже?
     - Если верить объявлению, а я ему верю, то все сделал именно  он.  Мы
все знаем,  какие  бывают  совпадения,  но  в  данном  случае  говорить  о
совпадениях было бы уже слишком.  Теперь  понятна  история  с  вашими  120
долларами, не правда ли, Гэрритти? Кстати, я бы на вашем месте  немедленно
забрал эти деньги у Дикина - ведь мы теперь очень долго его не  увидим!  -
Пирс сложил бумагу и взглянул на Клэрмонта. - Итак?
     - Здесь даже не нужны и присяжные - и так все ясно! Но, тем не менее,
это не имеет к армии никакого отношения.
     Пирс снова развернул бумагу и протянул ее Клэрмонту.
     - Кое-какие детали я выпустил - тут слишком много всего  написано,  -
он указал на один из абзацев. - Прочтите хотя бы вот это...
     Клэрмонт прочитал вслух следующее:
     - Вагон с взрывчаткой направлялся в Сакраменто, штат  Калифорния,  на
склады артиллерийских боеприпасов армии, - сложив бумагу, он возвратил  ее
Пирсу. - Это меняет дело. Теперь я понимаю, почему это  все-таки  касается
армии...





     Полковник  Клэрмонт,  чей  бурный  темперамент  постоянно  готов  был
вырваться наружу, в  данный  момент  прилагал  геркулесовы  усилия,  чтобы
держать его в  узде.  Придирчиво-строгий  и  исключительно  добросовестный
человек, приверженец предписанных правил, он не умел потихоньку  выпускать
вспыхивающий при каждой неприятности и быстро разгорающийся гнев,  который
бурлил в нем и всячески вредил его здоровью.
     В настоящий момент аудиторию полковника  составляли  восемь  человек,
весьма встревоженный губернатор, Марика, священник и врач, который чему-то
усмехался, стоя у главного  входа  в  "Имперский  отель",  а  также  Пирс,
О'Брайен и Дикин, находившиеся немного поодаль и  внимательно  наблюдавшие
за  полковником.  Восьмым  был  злополучный  сержант  Белью.  Он  стоял  в
положении "смирно", насколько  это  было  вообще  возможно  сделать,  сидя
верхом на норовистой лошади. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль, через
левое плечо полковника. К вечеру похолодало, но Белью был мокрым от пота.
     - Всюду? - Клэрмонт ни на  йоту  не  поверил  тому,  что  только  что
сообщил ему сержант Белью. - Вы действительно искали _в_с_ю_д_у?
     - Да, сэр.
     - В этих краях офицеры Соединенных Штатов едва ли привычное  зрелище.
Их просто не могли не заметить.
     - И тем не менее, никто из тех людей, с кем мы разговаривали,  их  не
видел. А мы спрашивали всех, кого встречали.
     - Это просто невозможно, сержант! Невозможно!
     - Да, сэр... то есть нет, сэр... - Белью теперь смотрел прямо в  лицо
полковнику. Потом сказал спокойно и удрученно:
     - Мы не нашли их, сэр.
     Физиономия полковника приняла угрожающее  выражение.  Не  нужно  было
иметь богатое воображение, чтобы  понять,  что  лава  его  ярости  вот-вот
выплеснется наружу.
     Пирс поспешно вышел вперед и предложил:
     - Может быть, это удастся сделать мне,  полковник?  Я  смогу  собрать
двадцать-тридцать человек, знающих все ходы и выходы, а видит  бог,  их  в
этом городишке великое множество! За какие-нибудь двадцать минут мы найдем
ваших офицеров, если они действительно в городе.
     - Отлично,  шериф!  Сделайте  это,  пожалуйста!  И  спасибо  вам!  Мы
отбываем через двадцать минут. Будем ждать вас в депо.
     - Хорошо. Услуга за  услугу,  полковник.  Вы  не  могли  бы  отрядить
двух-трех человек, чтобы доставить арестованного в поезд?
     - Арестованного? - Клэрмонт не скрывал своего презрения. -  Насколько
я понял, он едва ли человек насилия.
     Пирс кротко заметил:
     - Это зависит от того, что вы понимаете под насилием, полковник. Там,
где насилие относится к нему самому... Ну, вы поняли, что он  не  любитель
драк в кабаке. Но если судить по его прошлому, он вполне в состоянии сжечь
"Имперский отель" или подорвать ваш любимый  эшелон  -  стоит  мне  только
отвернуться.
     Оставив Клэрмонта с  этой  веселой  альтернативой,  Пирс  поспешил  в
отель.
     - Кстати, отзовите своих людей, Белью!  Сопроводите  арестованного  в
эшелон, - приказал Клэрмонт. - Свяжите ему руки за спиной  и  наложите  на
него путы - восемнадцатидюймовые, конские. А то наш новый друг того  гляди
улетучится без следа!
     - О, боже ты  мой!  Да  кто  вы  такой!?  -  в  тоне  Дикина,  слегка
вызывающем, звучал гнев. - Вы не имеете на это  право!  Вы  не  блюститель
закона! Вы всего лишь военный.
     - Всего  лишь  военный!?  Вы  понимаете...  -  Клэрмонт  сдержался  и
произнес  с  некоторым   удовлетворением:   -   Сержант   Белью,   давайте
двенадцатидюймовые.
     - С  удовольствием,  сэр!  -  сержант  был  явно  доволен,  что  гнев
полковника обратился на их общего антагониста.
     Будучи исполнительным, Белью вытащил свисток, набрал в легкие  воздух
и три раза пронзительно  свистнул.  Клэрмонт  передернул  плечами,  жестом
приказал остальным следовать за ним и направился в сторону депо. Из дверей
отеля уже выползла толпа, которую едва ли можно было охарактеризовать, как
сборище  убогих,  хромых  и  слепых,  но  эта  процессия  довольно  близко
подходила к этой категории.
     Пирс присоединился к ним, и, по-видимому, уже дал какие-то  указания.
О'Брайен  видел,  как  эта  седобородая   толпа   рассыпается   в   разных
направлениях, и неодобрительно качнул головой.
     - Если бы они искали клад, состоящий из виски, я бы поставил  на  них
все деньги, но...
     - Знаю, знаю, - бросил Клэрмонт, подавленный этим зрелищем и  зашагал
к депо еще быстрее. Там уже клубились облака пара и дыма. Банлон  выглянул
из кабины локомотива и поинтересовался:
     - Ну как, нашли их, сэр?
     - Боюсь, что их не найдут, Банлон. Машинист помолчал  и  нерешительно
осведомился:
     - Может спустить пары, полковник.
     - Нет, зачем?
     - Вы считаете, что мы отправимся независимо  от  того,  объявятся  ли
капитан с лейтенантом или нет?
     - Именно так я считаю. Через пятнадцать минут,  Банлон,  ровно  через
пятнадцать минут!
     - Но капитан Оукленд и лейтенант Ньювелл...
     - Им придется догонять нас на следующем поезде.
     - Но ведь он может пойти весьма не скоро, сэр...
     - В данный момент  я  не  могу  позволить  себе  проявлять  заботу  о
капитане и лейтенанте! - он повернулся к остальным и указал им  на  первый
вагон.
     Полковник  Клэрмонт  почти  ничего  не  смыслил   о   железнодорожном
транспорте, но у него был прирожденный инспекторский глаз, к  тому  же  он
был комендантом этого эшелона и считал своим долгом внимательно и  ревниво
следить  за  любой  своей  собственностью,  даже  если  эта  собственность
принадлежала ему временно.
     Первый вагон состоял из своего рода  салона,  где  офицеры  проводили
дневные часы и куда только что с благодарностью скрылся губернатор. В  нем
находились спальные купе офицеров, губернатора, его племянницы и  столовая
для офицеров. Второй вагон вмещал походную кухню, купе, где спали буфетчик
Генри и повар Карлос, и спальные  купе  офицеров,  не  попавших  в  первый
вагон. Третий вагон был багажным.  В  четвертом  и  пятом  везли  лошадей.
Передняя часть шестого вагона  была  отведена  под  кухню  для  солдат,  а
остальная его часть и весь седьмой вагон были предоставлены солдатам.
     Клэрмонт дошел уже до восьмого вагона, когда услышал стук  копыт.  Он
повернулся и увидел, как сержант Белью вел Дикина. В левой руке он  держал
веревку, другой конец  был  затянут  петлей  на  шее  Дикина,  который  не
испытывал от этого наслаждения. Связанный двенадцатидюймовыми  путами,  он
был  вынужден  передвигаться  маленькими  прерывистыми  шажками  и  больше
походил на марионетку, чем на человеческое существо. Как только  полковник
заметил, что Белью передал Дикина О'Брайену,  он  толкнул  дверь  и  вошел
вовнутрь тормозного вагона.
     По сравнению с холодным воздухом снаружи,  в  тормозном  вагоне  было
жарко и даже угнетающе душно. Причина  была  налицо:  печурка,  стоящая  в
углу, была так усердно набита  дровами,  что  ее  верхняя  чугунная  часть
раскалилась до малинового свечения. По одну сторону  от  печки,  в  ящике,
лежали дрова, дальше шкафчик с провизией и еще  дальше  большое  тормозное
колесо. По другую сторону печки стояло массивное кресло, а рядом  на  полу
лежал матрац, на котором возвышалась груда полинявших солдатских  одеял  и
нечто похожее на пару медвежьих шкур.
     Почти утонув в глубоком кресле, читая книгу  через  очки  в  стальной
оправе, в кресле сидел человек, которого можно было назвать не иначе,  как
седовласым ветераном. Для защиты от сквозняка он был укутан  от  пояса  до
щиколоток толстым индейским одеялом.  При  появлении  Клэрмонта  тормозной
шевельнулся, учтиво снял очки и уставился  на  полковника  бледно-голубыми
водянистыми глазами.
     - Вы оказала мне большую честь,  полковник  Клэрмонт,  удостоив  меня
своим посещением, - удивленно промолвил тормозной.
     Клэрмонт поспешил закрыть дверь и спросил:
     - Дэвлин, не так ли?
     - Так точно, Симус Дэвлин к вашим услугам, сэр!
     - Довольно одинокая у вас жизнь, не правда ли?
     - Все зависит от того, что под этим понимать. Разумеется, я тут один,
но тем не менее, я никогда не ощущаю себя одиноким,  -  он  закрыл  книгу,
которую читал, и бережно прижал ее  к  груди  обеими  руками.  -  Если  уж
говорить об одиночестве, полковник, то вы скорее найдете его  в  кабине  у
машиниста. Конечно, там можно перекинуться  парой  слов  с  кочегаром,  но
разве что услышишь в таком шуме!  А  если  дождь,  снег  или  туман?  Ведь
приходится все время выглядывать и смотреть на линию, все  ли  в  порядке.
Так что там вы то паритесь у  топки,  то  коченеете  от  холода.  -  Мысль
тормозного уже бежала дальше. - Мне ли не знать этого - я провел  свои  45
лет подобным образом, но несколько лет назад - слава богу! - разделался  с
этим. - Он с известной долей гордости огляделся по  сторонам.  -  Здесь  у
меня самая лучшая работа на всей  железной  дороге.  Собственная  печурка,
собственная еда, постель, кресло, книги...
     - Еще много лет до пенсии?
     Дэвлин довольно улыбнулся.
     - Полковник, очень... как  бы  это  сказать  дипломатичнее,  что  ли.
Разумеется, вы правы, сэр, я уже староват для работы, но я куда-то затерял
свое свидетельство о рождении, и  это  обстоятельство  поставило  компанию
Юнион Пасифик в несколько затруднительное положение. Тем не менее, это мой
последний рейс, полковник. Когда я вернусь на восток, мне останется только
сидеть у очага в доме внучки.
     - Скажите, Дэвлин, как вы тут проводите время?
     - Ну, я стряпаю, ем, сплю...
     - Да, кстати, насчет сна. Если вы спите, а на  линии  крутой  поворот
или спуск, что тогда?
     - Не волнуйтесь, сэр! Крис Банлон и я наладили,  как  теперь  говорят
коммуникацию: простая проволока  в  трубке,  но  действует  отлично.  Крис
дергает за веревку несколько раз и тут звенит. Тогда я в ответ дергаю один
раз: дескать жив и не сплю. Тогда  он  дергает  один  раз,  два,  три  или
четыре, в зависимости от того, с какой силой я должен повернуть  тормозное
колесо. Работает безотказно, полковник!
     - Но вы ведь не можете все время только есть и спать?
     - Я читаю, сэр, много читаю. По нескольку часов в день.
     Клэрмонт недоуменно огляделся.
     - А вы, вероятно хорошо спрятали библиотеку?
     - У меня нет библиотеки, сэр. Только вот эта книга. Это  все,  что  я
читаю, - он протянул  книгу  Клэрмонту.  Это  была  старая  и  потрепанная
Библия.
     - Понятно! - полковнику, Клэрмонту который принципиально не  ходил  в
церковь и соприкасался с религией только во время похоронной службы, стало
как-то неловко. - Ну что  ж,  Дэвлин,  будем  надеяться  на  благополучное
прибытие в форт Гумбольдт, а для вас и на обратное путешествие на восток.
     - Благодарю вас, сэр! - Дэвлин снова надел очки и не успел  полковник
выйти из тормозного вагона, как вновь принялся за свою любимую библию.
     Полковник бодро зашагал  к  голове  эшелона.  У  вагонов  с  лошадьми
хлопотал Белью с подчиненными.
     - Животные и люди - все на месте? - спросил Клэрмонт.
     - Да, сэр.
     - Пяти минут хватит?
     - Вполне, сэр.
     Полковник кивнул и двинулся дальше. Из-за угла  депо  возник  Пирс  и
поспешно направился к Клэрмонту.
     - Я знаю, вы никогда этого не сделаете, полковник, - проронил Пирс, -
но по-настоящему вам следовало бы извиниться перед Белью и его людьми.
     - Не нашли? И никаких следов?
     - Я не знаю, куда они исчезли, но  одно  могу  сказать  наверняка:  в
Риз-Сити их нет! И могу дать голову на отсечение, что это так!
     Как ни странно, первой реакцией полковника было  чувство  облегчения.
Оно было вызвано тем, что сброд Пирса потерпел неудачу там,  где  потеряли
надежду и его кавалеристы. Но в следующее мгновение он  уже  осознал,  что
это дезертирство или непростительная безответственность и процедил  сквозь
зубы:
     - Я предам их военно-полевому суду и добьюсь, чтобы их вышвырнули вон
из армии!
     Пирс задумчиво посмотрел на полковника и осведомился:
     - И часто они позволяют себе такое?
     - Нет, черт побери! Конечно, нет! - Клэрмонт злобно хлопнул  себя  по
голени тростью. - Оукленд и Ньювелл - лучшие из моих офицеров! Ну  хорошо,
шериф, пошли! Пора ехать!
     Пирс пошел в вагон. Клэрмонт  оглянулся,  чтобы  удостовериться,  что
вагоны с лошадьми надежно закрыты,  а  потом  повернулся  и  поднял  руку.
Колеса дрогнули, заскользили и состав тронулся...





     К наступлению сумерек поезд был уже довольно далеко  от  Риз-Сити.  И
город, и равнина, на  которой  он  раскинулся,  скрылись  из  виду.  Поезд
медленно карабкался выше и выше по холмам,  предвестникам  настоящих  гор.
Небо потемнело, сгустившиеся тучи погасили последние отблески заката. Было
похоже, что это ночью не будет ни звезд, ни луны - свинцовое небо  обещало
снегопад.
     Однако, собравшиеся в офицерском купе почти не обращали  внимание  на
холодный мрак и грозящее ненастье. В купе  находилось  восемь  человек,  у
семи из них в руках находились стаканы. Натан Пирс, сидя на кушетке  рядом
с Марикой, держал в руке стакан  виски,  а  девушка  -  стакан  портвейна.
Стаканы с виски были также в руках  губернатора  и  полковника  Клэрмонта,
сидевших на другой  кушетке,  и  у  доктора  Молине  и  майора  О'Брайена,
расположившихся в креслах. В третьем кресле преподобный отец Теодор Пибоди
прихлебывал из стакана минеральную воду и поглядывал по сторонам  с  видом
праведного превосходства. Единственным человеком, которому  не  предложили
подкрепляющего, был Джон Дикин. Не говоря уж о том, что никому не пришло в
голову оказывать гостеприимство преступнику, настолько себя  запятнавшему.
Он просто не мог бы поднести стакан к губам, так как руки его были связаны
за спиной. Ноги его также были связаны. Он сидел на полу сгорбившись самым
неудобным образом у прохода,  который  вел  в  спальное  купе.  Не  считая
Марики, которая иногда бросала на него тревожные и сочувствующие  взгляды,
никто, казалось, не  чувствовал,  что  присутствие  здесь  Дикина  вносило
какой-то диссонанс - на границе востока с западом жизнь ценилась дешево, а
страдания казались таким обычным явлением, что не стоили  внимания  и  тем
более - сочувствия.
     Натан Пирс поднял стакан и произнес:
     - За ваше здоровье, джентльмены! Честное слово,  полковник,  я  и  не
подозревал, что армия путешествует с таким комфортом.  Неудивительно,  что
наши налоги...
     Клэрмонт жестко оборвал его:
     - Армия, шериф, не путешествует с таким комфортом! Просто это  личный
вагон  губернатора  Фэрчайлда.  За  вашей  спиной   два   спальных   купе,
зарезервированных для губернатора и его супруги -  в  данном  случае,  для
губернатора  и  его  племянницы,  а  дальше  опять-таки,  их  персональная
столовая. Губернатор был столь любезен, что пригласил нас ехать и питаться
в его вагоне.
     Пирс снова поднял стакан.
     - В таком случае за ваше здоровье, губернатор!  -  он  замолчал  и  с
любопытством посмотрел на Фэрчайлда. - В чем дело губернатор, мне  кажется
вас что-то беспокоит.
     Губернатор и в самом  деле  был  чем-то  обеспокоен.  Он  принужденно
улыбнулся и попытался придать голосу легкий, почти шутливый тон:
     - Государственные дела, мой дорогой шериф. Жизнь у кормила  власти  -
это, знаете ли, не только приемы и балы.
     - Не сомневаюсь, губернатор, - в миролюбивом голосе  Пирса  появились
нотки любопытства. - А затем  вы  совершаете  эту  поездку,  сэр?  Я  хочу
сказать, что будучи человеком штатским...
     - Губернатор осуществляет в своем штате и военную  власть,  Натан!  -
прервал его О'Брайен. - Разве вы этого не знаете?
     Фэрчайлд величественно произнес:
     - Некоторые дела требуют моего личного присутствия в форте Гумбольдт,
- он взглянул на  Клэрмонта,  который  едва  заметно  покачал  головой.  -
Большего я не могу сказать... во всяком случае, в настоящий момент.
     Пирс кивнул, точно  был  удовлетворен  таким  ответом,  и  больше  не
пытался разговаривать на эту тему. В купе воцарилось вынужденное молчание,
которое  было  дважды  прервано  появлением  Генри,  высокого,  неимоверно
тощего, чахоточного вида буфетчика. Первый  раз  он  вошел,  чтобы  убрать
стаканы, второй - чтобы подкинуть в печь дровишек. Через  некоторое  время
он вошел снова и провозгласил: - Обед подан!
     Часть вагона, отведенная под столовую для  офицеров,  вмещала  только
два столика на четыре человека каждый, но была  обставлена  так  роскошно,
что не верилось. Губернатор, его племянница, Клэрмонт и О'Брайен  сели  за
один столик; Пирс, доктор Молине и преподобный отец Пибоди - за другой.
     Пибоди  сурово  поднял  руку,  когда  Генри  предложил  ему  вино,  и
демонстративным жестом перевернул стакан  вверх  дном,  после  чего  вновь
уставился на Пирса со смешанным выражением благоговения и страха.
     - Вышло так, шериф, - начал Пибоди, - что и доктор, и я происходим из
Огайо, но даже и в тех отдаленных краях все о вас наслышаны.  Я  испытываю
весьма странное чувство. Я имею ввиду - сидеть здесь  за  одним  столом  с
вами э-э-э... прославленным законником Запада!
     - Вы имеете дурную славу, пастор? - улыбнулся Пирс.
     - Нет, нет, нет! Уверяю вас, прославленным  в  самом  хорошем  смысле
этого слова. Я человек мирный, служитель бога, но я совершенно уверен, что
по долгу службы, только по долгу службы, вы убили десятки индейцев...
     - Полегче, пастор, полегче! - запротестовал Пирс.  -  Не  десятки,  а
только горсточку, да и то по необходимости. И  среди  них  почти  не  было
индейцев, в основном, белые ренегаты и преступники. К  тому  же  это  было
много лет назад. Сегодня я тоже мирный человек.
     Пибоди собрался с духом и спросил,
     - В таком случае, почему вы носите два револьвера, шериф?
     - Потому что в противном случае мне  конец!  Есть,  по  меньшей  мере
дюжина людей, которые спят и видят мою  голову  на  блюдечке.  Это  бывшие
заключенные, которые теперь на свободе. Ни один из них не осмелится в меня
стрелять, потому что у меня репутация хорошего стрелка, но  эта  репутация
защитила бы меня не лучше, чем лист бумаги,  если  бы  хоть  один  из  них
застал меня невооруженным. - Пирс похлопал по револьверам. - Это оружие не
для нападения, пастор! Это мой страховой полис!
     На лице пастора по-прежнему было написано недоверие.
     - Есть много способов  умиротворения  индейцев  гораздо  лучших,  чем
проделывать в них дырки. Я попросил губернатора назначить меня агентом  по
общению с  индейцами  на  здешней  территории.  Кое-каких  успехов  я  уже
добился. Думаю, что пайуты мне сейчас  почти  доверяют.  Кстати,  мне  это
кое-что напомнило... - он взглянул на соседний столик. - Полковник!
     Клэрмонт вопросительно поднял бровь.
     - Было бы неплохо  задернуть  занавески.  Мы  въезжаем  на  вражескую
территорию и нет смысла привлекать к себе внимание.
     - Уже? Так скоро? Хотя вам лучше знать... Генри, вы слышали?  Пойдите
и передайте сержанту Белью, пусть сделает то же самое.
     Пибоди потянул Пирса за рукав. Лицо его застыло от ужаса.
     - Вы сказали "враждебная территория"? Враждебные индейцы?
     - Часто мы просто называем их враждебными.
     Безразличный тон Пирса лишь усилил опасения Пибоди.
     - Но... но вы сказали, что они вам доверяют?
     - Верно! Они доверяют, но только _м_н_е.
     - А-а-а! - что это означало было непонятно, но  Пибоди  не  собирался
этого уточнять.  Несколько  раз  он  судорожно  сглотнул  и  погрузился  в
молчание.
     Генри подал кофе в офицерском купе, а О'Брайен весьма эффектно разлил
бренди и ликеры. Зеленые плюшевые занавески в купе были плотно задернуты.
     Посидев немного вместе со всеми, доктор Молине поставил  свой  стакан
на стол, поднялся, потянулся и прикрыл рукой нескромный зевок.
     - Прошу извинить меня, но завтра трудный  день,  а  в  моем  возрасте
человек должен как следует выспаться.
     - Трудный день, доктор Молине? - переспросила Марика.
     - Боюсь, что да. Почти вся наша аптечка была погружена в Огдене  лишь
вчера. Придется все тщательно проверить до прибытия в форт Гумбольдт.
     Марика посмотрела на него с лукавым любопытством.
     - Зачем же так спешить, доктор Малине? Разве вы  не  успеете  сделать
это уже на месте? - поскольку  он  медлил  с  ответом,  она  улыбнулась  и
добавила: - Или та эпидемия в форте Гумбольдт, о которой вы нам говорили -
инфлюенца или гастро-инфлюенца, приняла уже катастрофический характер?
     Молине не ответил на улыбку девушки.
     - Эпидемия в форте Гумбольдт...  -  он  внезапно  умолк,  внимательно
посмотрел на Марику, а потом повернулся к полковнику Клэрмонту. - Полагаю,
что скрывать дальше истину не только бессмысленно, но и оскорбительно  для
людей взрослых и умных. Я допускаю, что секретность была необходима, чтобы
не вызвать ненужного страха, но  сейчас  все  те,  кто  находится  в  этом
поезде, отрезаны от остального мира и останутся в таком положении, пока мы
не прибудем в форт, где истина все равно обнаружится...
     Клэрмонт устало поднял руку, чтобы остановить этот поток многословия.
     - Понимаю вас, доктор, понимаю! Пожалуй, тайну можно раскрыть. Доктор
Молине, который вот здесь перед вами, вовсе не военный врач и  никогда  им
не был. И если уж на то пошло, он не какой-нибудь  заурядный  практикующий
врач, а ведущий специалист по тропическим  заболеваниям.  Солдаты  в  этом
поезде - вовсе не новая смена.  Просто  они  должны  заменить  тех  людей,
которые погибли в форте Гумбольдт.
     Недоумение на лице девушки постепенно  сменилось  страхом.  Голос  ее
упал почти до шепота:
     - Тех людей, которые погибли в форте Гумбольдт?
     - Как бы я хотел, мисс Фэрчайлд, чтобы нам не нужно было отвечать  на
ваши вопросы: почему поезд идет  так  быстро?  Почему  доктор  Молине  так
спешит? - полковник немного помолчал и продолжил: -  Весь  форт  Гумбольдт
охвачен эпидемией смертоносной холеры.
     Из присутствующих лишь  двое  остро  отреагировали  на  эти  слова  -
губернатор, Молине и О'Брайен уже были в  курсе  дела,  Пирс  лишь  слегка
приподнял левую бровь, а Дикин просто впал в  задумчивость.  Вероятно,  он
еще  меньше,  чем  Пирс,  привык  выказывать   свои   чувства.   Сторонний
наблюдатель был бы разочарован равнодушием  этих  пяти  человек,  но  зато
эмоции отца Пибоди и Марики вознаградили бы его с лихвой. И тот, и  другая
были неподдельно испуганы. Первой заговорила Марика:
     - Холера! О, мой отец! Мой отец!
     - Понимаю, дитя мое, понимаю! - губернатор поднялся с места, подсел к
ней и обнял ее за плечи. - Я бы избавил вас от  всего  этого,  Марика,  но
подумал, что если бы... ну, если бы ваш отец заболел, вы бы захотели...
     Реакция преподобного Пибоди была неожиданной по быстроте и пафосу. Он
вырвался из глубины кресла и закричал с изумлением и яростью.
     - Да как вы смеете! Губернатор Фэрчайлд, как вы смеете подвергать это
бедное дитя такому риску? Такой  ужасной  болезни!  Я  не  нахожу  слов  и
настаиваю на немедленном возвращении в Риз-Сити и... и если...
     - Возвратиться в Риз-Сити?  Сейчас?  -  О'Брайен  спросил  это  почти
безразличным тоном. - Повернуть состав на одноколейной  дороге,  пастор  -
это весьма мудреное дело.
     - О, боже мой, пастор! За кого вы нас принимаете? За  убийц?  Или  за
потенциальных самоубийц. Или просто за дураков? Ведь поезд везет  продукты
и медикаменты, которых  хватит  на  месяц.  И  в  этом  поезде  все  мы  и
останемся, пока доктор Молине не объявит, что с эпидемией все покончено...
- возмутился губернатор.
     - Но это невозможно, невозможно! - Марика схватила за руку доктора  и
выпалила почти в отчаянии: - Я знаю, вы - врач, но ведь и у врачей столько
же шансов, и даже больше, заразиться холерой, как и у любого другого!
     Молине нежно похлопал ее по руке,
     - Только не у меня. Я уже перенес  холеру  и  выжил.  У  меня  к  ней
иммунитет. Спокойной ночи!
     С пола послышался голос Дикина:
     - А где вы ее подцепили, доктор?
     Все удивленно уставились на него. Предполагалось,  что  преступникам,
как и детям, разрешалось присутствовать, но не разговаривать.  Пирс  хотел
было встать, но Молине жестом попросил его не беспокоиться.
     - В Индии, - ответил он на вопрос Дикина. - Там,  где  я  изучал  эту
болезнь. - Он невесело ухмыльнулся.  -  Соприкасался  с  ней  вплотную.  А
почему вы спросили?
     - Так... Обыкновенное любопытство. И когда это было?
     - Восемь-десять лет назад... И все же почему это вас так интересует?
     - Вы же слышали, что сообщил  обо  мне  шериф.  Я  кое-что  смыслю  в
медицине. Вот меня это и заинтересовало.
     - Неприятное известие, - задумчиво произнес Пирс. - И сколько там уже
умерло? Я имею в виду гарнизон форта Гумбольдт.
     Клэрмонт вопросительно посмотрел на О'Брайена, который,  как  всегда,
ответил четко и авторитетно:
     - По последним данным, а это было шесть часов назад, из  гарнизона  в
семьдесят шесть человек умерло пятнадцать. Мы не имеем данных о  тех,  кто
уже заболел, но еще жив, но Молине, у которого огромный опыт в этих делах,
считает, что число  заболевших  должно  достигать  двух  третей  или  трех
четвертей от всех оставшихся.
     - Выходит, защищать форт могут приблизительно пятнадцать  человек?  -
осведомился Пирс.
     - Что-то в этом духе.
     - Какой удобный случай для Белой Руки! Если бы он об этом знал!
     - Белой Руки? Вашего кровожадного вождя пайутов?
     Пирс утвердительно кивнул, а О'Брайен отрицательно покачал головой.
     - Мы подумали о такой возможности, но решили, что  это  маловероятно.
Все мы знаем о фантастической  ненависти  Белой  Руки  к  белому  человеку
вообще и к американской кавалерии в частности,  но  он  далеко  не  дурак,
иначе армия уже давно бы разделалась с ним. Если Белая  Рука  узнает,  что
форт Гумбольдт находится в таком отчаянном  положении,  он  узнает  и  то,
п_о_ч_е_м_у_ он оказался в таком положении, и будет обходить его за тысячу
миль, - на лице О'Брайена появилась холодная  улыбка.  -  Извините,  я  не
пытался быть остроумным.
     - Мой отец!? - выкрикнула Марика сорвавшимся голосом.
     - О нем пока ничего не известно.
     - Вы хотите сказать...
     - Простите, - О'Брайен слегка коснулся ее  руки.  -  Я  только  хотел
сказать, что знаю не больше вас.
     - Значит пятнадцать детей господних уже обрели вечный покой? -  голос
Пибоди прозвучал словно из гробницы. - Хотелось бы мне знать, сколько  еще
несчастных уйдет от нас до рассвета.
     - На рассвете мы это узнаем, - сухо проронил Клэрмонт.
     - Узнаем? - правая бровь Пибоди слегка приподнялась. - Каким образом?
     - Самым обычным. У нас есть с собой портативный телеграфный  аппарат.
Мы подключимся к телеграфным  проводам,  которые  тянутся  вдоль  железной
дороги и связывают форт с Риз-Сити и даже с  Огденом,  -  он  взглянул  на
девушку. - Вы нас покидаете, мисс Фэрчайлд?
     - Я... я просто устала. Не по вашей вине, полковник, но  вы  недобрый
вестник, - она направилась  было  к  двери,  какое-то  время  смотрела  на
Дикина, а затем резко повернулась к Пирсу.
     - И этому бедняжке так и не дадут ни есть, ни пить?
     - Бедняжке? - в тоне Пирса прозвучало неприкрытое презрение,  которое
относилось к Дикину. - Вы бы повторили эти слова, мэм,  родственникам  тех
несчастных, которые погибли во время пожара в  Лейк-Кроссинге!  На  костях
этого злодея еще много мяса. С голоду он не сдохнет!
     - Но, надеюсь, вы не оставите его связанным на ночь?
     - Именно это я и собираюсь сделать! - решительно  заявил  Пирс.  -  А
утром развяжу.
     - Утром?
     - Так точно. И поверьте не от нежных чувств к нему. К тому времени мы
уже достаточно углубимся во враждебную нам территорию и  он  не  отважится
бежать. Белый человек, один, без оружия и коня не проживет среди пайутов и
двух часов. Даже двухлетний ребенок найдет его  по  следам  на  снегу,  не
говоря уже о том, что ему грозит смерть от холода и голода...
     - Выходит, он будет лежать так и мучиться всю ночь?
     Пирс терпеливо пояснил:
     - Он убийца, поджигатель,  вор,  мошенник  и  трус.  Вы  избрали  для
сочувствия слишком неудачный объект.
     - Но закон Соединенных Штатов гласит ясно:  человек  невиновен,  пока
его вина не доказана. А мистер Пирс уже осудил этого человека,  вынес  ему
приговор и повесит на первом удобном дереве. Покажите  мне  хотя  бы  одну
статью закона, которая разрешала бы обращаться с человеком,  как  с  дикой
собакой!
     Марика резко повернулась, взмахнув подолом длинного платья, и в гневе
удалилась.
     О'Брайен произнес с притворной тревогой на лице:
     - Я полагал, что вы знаете законы, Натан!
     Пирс злобно взглянул на него, потом усмехнулся и потянулся к  стакану
с виски.


     Темные тучи  на  западе  приняли  угрожающий  иссиня-черный  оттенок.
Поезд, который  скорее  полз,  чем  ехал  по  крутому  склону,  все  ближе
продвигался к зоне жестокого холода и ледяной тьмы горного района.
     По сравнению с наружной температурой, в купе  было  тепло  и  светло,
однако Дикин, оставшийся теперь один в офицерском  купе,  вряд  ли  был  в
настроении наслаждаться этим сравнением. Положение его не изменилось, если
не считать того, что теперь он  окончательно  сник  и  лежал,  завалившись
набок. Гримаса боли исказила  его  лицо,  когда  он  предпринял  еще  одну
отчаянную, но тщетную, попытку ослабить веревки, которыми были связаны его
руки за спиной.
     Но Дикин был не единственным человеком, который не  мог  заснуть.  На
узкой  койке,  занимавшей  больше  половины  крохотного  купе,   задумчиво
покусывая нижнюю губу и временами нерешительно поглядывая на дверь, сидела
Марика. Она думала о мучительном  положении,  в  котором  оказался  Дикин.
Наконец решившись,  она  поднялась,  плотнее  затянула  на  себе  халат  и
бесшумно вышла в коридор.
     У соседнего купе она нерешительно  остановилась  и  приложила  ухо  к
двери. Удостоверившись, что дядюшка спит, Марика двинулась дальше, вошла в
офицерское купе и устремила взор на лежавшего на полу Дикина.
     Он тоже взглянул на нее, но безучастным  взглядом.  Марика  заставила
себя говорить спокойным, бесстрастным тоном:
     - Как вы себя чувствуете?
     - Ну и ну! - промолвил пленник, глядя на нее с  некоторым  интересом.
Пожалуй, племянница губернатора не такая уж улитка, какой она  кажется  на
первый взгляд. Вы знаете, что сделали бы с вами губернатор и полковник или
даже Пирс, если бы застали вас тут?
     - Интересно, что бы они со мной сделали? - в голосе Марики прозвучала
нотка суровости. - Я думаю,  мистер  Дикин,  в  вашем  положении  вряд  ли
уместно предостерегать кого-либо или читать нотации. Я  спросила,  как  вы
себя чувствуете?
     Дикин вздохнул.
     - Вот-вот!  Это  все  равно,  что  лягнуть  лежачего.  Разумеется,  я
чувствую себя прекрасно! Разве вы  не  видите?  Я  привык  спать  в  таком
положении...
     - Если вы хотите излить свой сарказм, то вряд ли это  уместно  делать
сейчас и тем более по отношению ко мне. Вероятно, я просто напрасно  трачу
время. А я пришла спросить, не могу ли я для вас что-нибудь сделать?
     - Простите... Я не хотел вас  обидеть.  Вы  же  слышали,  что  сказал
шериф. Не проявляйте ко мне сочувствия.
     - То, что говорит шериф, входит в мое левое ухо и выходит из правого.
В походной кухне осталось кое-чего из еды...
     - У меня нет аппетита, но все равно спасибо.
     - Может вы хотите пить?
     - Вот это уже другое дело! Эти слова звучат для меня сладкой музыкой.
Весь вечер я следил, как они пили, и это было не очень приятно.  Но  я  не
люблю, когда меня кормят из ложечки... Вы не могли бы развязать мне руки?
     - Развязать вам... Я еще не сошла с ума! Если  вам  хоть  на  минутку
развязать руки, то вы...
     - ...то я обвил  бы  ими  вашу  прелестную  шейку,  -  он  пристально
поглядел на девушку, -  а  шейка  действительно  прелестная.  Однако  дело
обстоит совсем не так, как я бы хотел. В данный  момент  я  вряд  ли  смог
обнять даже стакан виски. Вы видели мои руки?
     Он, как мог, повернулся и она увидела его руки.  Они  были  синими  и
уродливо распухшими, особенно у запястий, где веревка глубоко врезалась  в
тело.
     - Что ни говори, а шериф вкладывает в дело весь свой пыл!  -  заметил
Дикин.
     Марика сжала губки. В ее глазах были гнев и сострадание.
     - Обещаете ли вы...
     - О-о! Теперь уже мой черед сказать: я еще не сошел с ума! Вы  хотите
сказать - бежать? И попасть в руки этих отвратительных  пайутов,  которыми
кишат  здешние  места?  Нет...  Мне  бы  только  глоток   этой   отравы...
губернаторского виски.
     Прошло минут пять, прежде чем Дикин смог вкусить этот глоток.  Марика
развязала его в одну минуту, но еще четыре ушли на то, чтобы Дикин кое-как
смог добраться  до  ближайшего  кресла  и  восстановить  кровообращение  в
онемевших руках. Вероятно, он  испытывал  ужасную  боль,  однако  виду  не
показал. Пристально наблюдая за ним, Марика сказала:
     - Пожалуй, Джон Дикин намного выносливее, чем  о  нем  думают  другие
личности.
     - Мужчине не пристало скулить в присутствии женщины, -  он  сгибал  и
разгибал себе пальцы. - Кажется, вы  спрашивали,  хочу  ли  я  пить,  мисс
Фэрчайлд?
     Она поднесла ему стакан с виски. Одним глотком Дикин отпил  половину,
удовлетворенно вздохнул, поставил стакан рядом с собой на стол, нагнулся и
начал развязывать веревки на ногах. Марика вскочила, сжав  кулачки.  Глаза
ее сверкали от гнева. Она выбежала из купе.
     Когда через несколько секунд она вернулась, Дикин все еще  возился  с
путами.  Он  с  неудовольствием  взглянул   на   маленький,   но   всерьез
направленный на него револьвер  с  перламутровой  рукояткой,  который  она
держала в руках.
     - Зачем вы его с собой возите? - поинтересовался он.
     - Дядя Чарльз  сказал,  что  если  меня  когда-нибудь  сзади  схватят
индейцы... - она запнулась и лицо ее  вспыхнуло  от  гнева.  -  Будьте  вы
прокляты! Вы же обещали мне!
     - Если человек может быть убийцей, вором, поджигателем, мошенником  и
трусом, то можно ли  удивляться,  что  он  ко  всему  прочему  окажется  и
обманщиком? Нужно быть полным идиотом, чтобы ожидать чего-либо другого...
     Он снял веревки, с трудом поднялся на ноги, довольно нетвердо  шагнул
к девушке и небрежным движением взял из ее  руки  револьвер,  затем  очень
мягко втолкнул ее в кресло  и  бросил  револьвер  на  ее  колени,  а  сам,
ковыляя, вернулся на место.
     - Не бойтесь, леди! - сказал он передернувшись от боли.  -  В  данных
обстоятельствах я никуда не двинусь. Кровообращение полностью нарушено. Не
хотите ли взглянуть на мои ноги?
     - Нет! - она кипела от гнева, виня себя за нерешительность.
     - Сказать по правде, мне тоже не хочется этого делать... Ваша матушка
еще жива?
     - Моя матушка? - неожиданный вопрос выбил ее из колеи. - А почему это
вас интересует?
     - Я спросил об этом просто для поддержания разговора. Вы  же  знаете,
как бывает трудно  вести  беседу,  когда  двое  незнакомых  людей  впервые
встречаются друг с другом. Ну, так как, жива ваша матушка или нет?
     Марика коротко ответила:
     - Да, но она не очень здорова...
     - Догадываюсь...
     - Почему вы так решили? И вообще, какое вам дело?
     - Никакого. Я просто любопытен от природы.
     - На какие красивые слова  вы  способны!  -  издевательский  тон  был
вообще чужд ее натуре, но сейчас она превзошла себя. -  Вот  уж  никак  не
ожидала этого от вас, мистер Дикин!
     - Когда-то я преподавал  в  университете.  А  там  было  очень  важно
внушить студентам, что вы намного  умнее  их.  Вот  и  пришлось  научиться
говорить красивые слова. Итак: матушка  ваша  нездорова.  Иначе  почему  к
коменданту форта решилась поехать его дочь,  а  не  жена?  Ведь  последнее
гораздо естественнее. Лично я подумал, что ваше место  у  постели  больной
матери и, мне кажется, очень странным, что  вам  разрешили  отправиться  в
форт зная, что там холера и что индейцы настроены враждебно. А вам это  не
кажется странным, мисс Фэрчайлд?  По  всей  вероятности,  ваш  отец  очень
настойчиво просил вас приехать к  нему,  хотя  один  бог  знает  по  какой
причине. Он просил вас об этом в письме.
     - Не буду отвечать на ваши вопросы! - ответила она, хотя было  видно,
что они заставили ее задуматься.
     - Помимо всех тех недостатков,  о  которых  упоминал  шериф,  у  меня
имеется еще  один:  нахальная  настойчивость.  Итак,  в  письме  или  нет?
Конечно, нет! Он послал вам  телеграмму,  -  внезапно  он  переменил  тему
разговора. - Вы,  видимо,  хорошо  знакомы  с  полковником  Клэрмонтом,  с
О'Брайеном, не говоря уже о вашем дядюшке...
     - Ну, знаете! - Марика снова сжала губы. - Это уж слишком!
     - Спасибо! - Дикин допил виски, сел и принялся связывать  себе  ноги.
Это все, что я хотел знать. - Он поднялся, протянул ей  вторую  веревку  и
повернулся, скрестив руки за спиной. - Будьте столь любезны...  Только  не
так туго, как было.
     - Почему это у вас  ко  мне  такой  интерес  и  все  эти  вопросы?  Я
полагала, вам хватает и собственных неприятностей...
     - Хватает, крошка, хватает! Я просто стараюсь отвлечься, - он  скосил
глаза на веревку, обхватившую  его  воспаленные  запястья,  и  протестующе
заметил: - Полегче, пожалуйста, полегче!
     Марика ничего не ответила, затянула последний  узел,  помогла  Дикину
сначала сесть, а потом и лечь на пол и удалилась, не проронив ни словечка.
Вернувшись в свое пустое купе, она  тихо  закрыла  дверь  и  долго  еще  в
задумчивости сидела на койке.


     Лицо  машиниста  Банлона,  освещенное  отблесками   яркого   красного
пламени, тоже было задумчиво. Он вел состав и часто выглядывал из бокового
окна, проверяя состояние пути и неба над головой. Кочегар Джексон был весь
в поту: на таких крутых подъемах необходимо было поддерживать полный  пар,
и он обязан был непрерывно подбрасывать в топку дрова.  Джексон  захлопнул
дверь топки и отер  лоб  грязным  полотенцем.  В  этот  момент  послышался
зловещий металлический скрежет.
     - Что случилось? - уставился он на Банлона.
     Тот ничего не ответил и быстро  схватился  за  тормоз.  На  мгновение
воцарилась тишина,  потом  скрежещущее  громкое  лязганье  и  поезд  начал
замедлять ход. Многие пассажиры были разбужены столь резким и  неожиданным
торможением.
     - Опять этот проклятый парорегулятор! -  бросил  Банлон.  -  Наверное
соскочила стопорная гайка. Звякните Дэвлину, пусть нажмет на тормоза!
     Он снял с крючка  тускло  горевший  фонарь  и  попытался  рассмотреть
провинившийся регулятор, затем выглянул в окно  и  посмотрел  назад  вдоль
состава.
     - А вот и наши пассажиры! Идут сюда.
     Но один из спутников направился не в сторону локомотива. Он  соскочил
с подножки, быстро огляделся, соскользнул на обочину, спустился с насыпи и
низко надвинув на лоб странного фасона шапку, бросился бежать сломя голову
к концу состава.
     А до локомотива первым добежал полковник Клэрмонт,  несмотря  на  то,
что сильно ушиб бедро при торможении поезда. С  большим  трудом  он  сумел
забраться в кабину машиниста.
     - Черт бы вас подрал,  Банлон!  Зачем  надо  было  пугать  нас  таким
образом?
     - Прошу прощения, сэр! - Банлон держался подтянуто и  корректно.  Все
сделано согласно правилам безопасности. Стопорная гайка в пароре...
     - Можете не объяснять! - Клэрмонт потер ушибленное бедро.  -  Сколько
времени вам понадобится, чтобы привести все в порядок? Ночи вам хватит?
     Банлон позволил себе снисходительно усмехнуться,
     - Пять минут, не больше...
     Пока он ликвидировал неисправность, человек в странной  шапке  достиг
ближайшего телеграфного столба. Он осмотрелся по сторонам, выхватил  из-за
полы длинный пояс, обхватил им столб и себя самого и быстро полез  наверх.
Добравшись  до  верхушки,  он  извлек  из  кармана  кусачки  и   перерезал
телеграфные провода, затем также быстро соскользнул на землю.
     Между тем Банлон выпрямился, все еще держа  в  руке  инструменты  для
ремонта.
     - Готово? - буркнул Клэрмонт.
     - Готово, - Банлон прикрыл рот рукой, чтобы скрыть зевок.
     - Вы уверены, что продержитесь до утра?
     - Сейчас все, что нам нужно - это горячее кофе. Но если бы  вы  могли
дать нам завтра с Джексоном отгул...
     - Там видно будет!  -  отрывисто  ответил  Клэрмонт  не  потому,  что
сердился на машиниста, а потому, что боль в бедре все еще  давала  о  себе
знать. Он не без труда слез вниз, хромая  дошел  до  первого  вагона  и  с
усилием забрался на подножку. Поезд медленно тронулся. В это время человек
в  странной  шапке  появился  справа  от  набирающего   скорость   поезда,
огляделся, сделал рывок вперед  и  вскочил  на  заднюю  площадку  третьего
вагона.





     Начало рассветать. Буфетчик Генри подбрасывал дрова  в  уже  пылавшую
печь в офицерском купе, когда туда вошел полковник Клэрмонт.  Не  удостоив
даже взглядом распростертого на полу Дикина,  он  приблизился  к  печке  и
потер  руки.  Походка  его  приобрела  обычную  уверенность  -  от  ушиба,
очевидно, осталось одно воспоминание.
     - Холодное утро, Генри...
     - И даже очень, сэр! Будете завтракать?
     - Чуть позже. Похоже, что погода изменится, а до  этого  я  хотел  бы
связаться с Риз-Сити. Но в первую очередь с фортом Гумбольдт.  Пожалуйста,
пришлите сюда телеграфиста Фергюсона и пусть он захватит всю аппаратуру.
     Генри направился к выходу, но  по  пути  посторонился,  давая  пройти
губернатору, О'Брайену и  Пирсу.  Последний  направился  к  Дикину,  резко
тряхнул его и принялся развязывать на нем веревки.
     - С добрым утром! -  Клэрмонт  буквально  светился  свойственной  ему
энергией. - Собираюсь связаться с  фортом  и  с  Риз-Сити.  Сейчас  явится
телеграфист.
     - Остановить поезд, сэр? - осведомился О'Брайен.
     - Если это вас не затруднит.
     Майор открыл дверь, вышел на переднюю площадку  и,  закрыв  за  собой
дверь, дернул за проволоку  над  головой.  Через  пару  секунд  из  кабины
выглянул Банлон. Он  заметил,  что  О'Брайен  подает  ему  знаки,  ответил
условленным жестом и скрылся. Поезд стал замедлять ход. О'Брайен  вернулся
в купе, потирая руки.
     - Ну и морозец, черт возьми!
     - Это всего лишь заморозки, дорогой майор, только и всего! -  заметил
Клэрмонт с ноткой превосходства в голосе и перевел взгляд на Пирса.
     - Где вы собираетесь держать этого молодчика,  шериф?  Я  могу  Белью
приказать взять Дикина под стражу.
     - При всем моем уважении к сержанту, сэр, я бы предпочел держать  его
под  личным  наблюдением.  Уж  слишком  он  ловко  орудует   керосином   и
взрывчаткой, а какой военный эшелон не имеет подобного груза?
     Клэрмонт коротко кивнул и повернулся к двум солдатам, которые в  этот
момент вошли в купе.  Телеграфист  Фергюсон  нес  складной  столик,  моток
кабеля и небольшой чемоданчик с письменными принадлежностями. За  ним  шел
его молодой помощник по имени Браун, неся увесистый передатчик.
     - Приготовьте все и доложите, как будете готовы! - приказал Клэрмонт.
     Через две минуты провод уже был закреплен  на  верхушке  телеграфного
столба, на котором полусидел-полувисел Браун.  Он  закончил  подготовку  и
махнул рукой.
     - Отлично! Сперва соединитесь с фортом.
     Телеграфист принялся выстукивать позывные сигналы  три  раза  подряд.
Почти сразу же в его наушниках послышался слабый звук  морзянки.  Фергюсон
сдвинул наушники и сообщи:
     - Минутку, сэр! Они связываются с Фэрчайлдом.
     Пока все они ждали, вошла Марика,  за  ней  плелся  преподобный  отец
Пибоди. Вид у него был мрачный - было похоже, что он провел скверную ночь.
     Марика бесстрастно взглянула на Дикина, потом перевела свой взгляд на
дядюшку.
     -  Мы  соединяемся  с  фортом  Гумбольдт,  дорогая,  -   сообщил   ей
губернатор. - Через минуту мы получим свежайшие сведения.
     В  наушниках  снова  послышалась  морзянка.  Фергюсон  что-то  быстро
записал, вырвал из блокнота листок и протянул его Клэрмонту.


     На расстоянии более чем дня пути, за горным перевалом, в  телеграфной
форта Гумбольдт, сидели или стояли восемь человек. Тот, кто был несомненно
главным,  развалился  во  вращающемся  кресле  за  весьма  дорогим  столом
красного дерева, положив ноги в грязных  сапогах  прямо  на  стол.  Шпоры,
которыми он явно и преувеличенно козырял, повредили  кожаный  верх  стола,
что однако нисколько не  смутило  их  обладателя.  Даже  сидя  он  казался
высоким и широкоплечим. Под распахнутой курткой  виднелся  пояс,  отвисший
под тяжестью двух огромных кольтов. И лицо, и поза оставляли  впечатление,
будто вы находитесь в компании жестокого бандита, что  и  было  фактически
точной характеристикой Сеппа Кэлхауна.
     За  столом,  сбоку  от  Кэлхауна,  сидел  человек,  одетый  в   форму
кавалериста Соединенных Штатов. В нескольких футах дальше  за  телеграфным
аппаратом сидел другой солдат.
     Кэлхаун взглянул на того, кто сидел за столом.
     - Ну-ка, Картер, взглянем, действительно  ли  Симпсон  передал  текст
телеграммы, который я ему дал?
     Картер со злобной гримасой передал ему текст телеграммы. Кэлхаун взял
ее и вслух прочитал:
     "Еще три случая. Смертельных  исходов  нет.  Надеемся,  что  эпидемия
пошла на убыль. Сообщите время прибытия".
     Он посмотрел на телеграфиста и заметил:
     - Чтобы не быть слишком умным, тоже нужен ум, не так ли  Симпсон?  Мы
не из тех, кто может позволит себе ошибаться! Верно я говорю?


     В офицерском купе полковник Клэрмонт внимательно прочитал телеграмму.
Положив сообщение на стол, он сказал, уставившись на О'Брайена:
     - Ну  что  ж,  новости  неплохие!  Время  нашего  прибытия?  Хотя  бы
приблизительно, майор?
     - Учитывая, что весь состав тянет один локомотив... - О'Брайен быстро
прикинул в уме. - Пожалуй,  часов  тридцать,  сэр.  Могу  поинтересоваться
мнением Банлона.
     - Нет необходимости. Я тоже так думаю, - он повернулся  к  Фергюсону.
Слышали? Сообщите им...
     - Мой отец? - вырвалось у Марики.
     Фергюсон утвердительно кивнул и отстукал сообщение.  Выслушав  ответ,
он ослабил наушники и сообщил:
     "Жду _в_а_с_ завтра днем. Полковник Фэрчайлд здоров".
     Марика облегченно вздохнула и улыбнулась, а Пирс попросил:
     - Нельзя ли передать полковнику, что я  еду  с  этим  поездом,  чтобы
арестовать Кэлхауна?


     В аппаратной форта Гумбольдт  Сепп  Кэлхаун  тоже  улыбнулся,  но  не
потому, что почувствовал  облегчение.  Он  и  не  пытался  скрыть  злобную
радость, с какой  он  передал  телеграфный  бланк  седовласому  полковнику
кавалерии Соединенных Штатов.
     - Честное слово, полковник Фэрчайлд, лучше и не придумаешь! Они едут,
чтобы арестовать бедняжку  Сеппа  Кэлхауна!  Что  мне  теперь  несчастному
делать?
     Фэрчайлд прочел сообщение, но не проронил ни слова. Он  с  презрением
разжал пальцы и листок упал на пол.  На  мгновение  Кэлхаун  замер,  но  в
следующий момент уже  вновь  заулыбался.  Сейчас  он  мог  позволить  себе
улыбаться. Он посмотрел на четверых окружавших его бандитов и сказал:
     - Полковник Фэрчайлд вероятно голоден.  Уведите  его!  Пусть  доедает
завтрак!


     - А теперь постарайтесь связаться с Риз-Сити,  -  приказал  Клэрмонт.
Выясните, нет  ли  у  них  каких-нибудь  сведений  относительно  пропавших
капитана Оукленда и лейтенанта Ньювелла.
     Фергюсон попробовал связаться, но передав сообщение  раз  двенадцать,
доложил:
     - Кажется, мне с ними не связаться.
     - Никого нет на приеме, не так ли?
     - Похоже, что никого, сэр, - Фергюсон озадаченно почесал затылок. - И
я скажу больше: мне кажется, что линия вообще мертва. Видимо где-то  обрыв
линии, сэр.
     - Непонятно, как это могло случиться. Ведь не было ни  снегопада,  ни
сильного ветра. К тому же вчера вечером мы  разговаривали  из  Риз-Сити  с
фортом Гумбольдт и все было в порядке. Попытайтесь  еще  раз,  а  мы  пока
позавтракаем.
     Все семеро заняли те же  места,  что  и  накануне,  только  на  место
доктора Молине, который еще не появлялся, за стол уселся Дикин.
     Преподобному отцу Пибоди, который должен был сидеть рядом с доктором,
было явно не по себе. Он то и дело украдкой поглядывал на Дикина, а тот не
обращал на присутствующих никакого внимания, весь сосредоточившись на еде.
     Клэрмонт покончил с едой, откинулся на спинку кресла,  кивнул  Генри,
чтобы тот налил ему кофе, закурил сигарету и, взглянул  на  столик  Пирса,
холодно заметил:
     - Боюсь, что доктору Молине  будет  трудновато  привыкнуть  к  нашему
армейскому распорядку. Генри, ступайте и разбудите его! - он повернулся  в
кресле и позвал: - Фергюсон!
     - Ничего нового, сэр. Все словно вымерло.
     С минуту Клэрмонт сидел молча, нерешительно  постукивая  пальцами  по
столу, потом принял решение. - Убирайте аппаратуру!  Мы  трогаемся.  Майор
О'Брайен, будьте так добры... - он неожиданно оборвал  свою  реплику,  так
как в этот момент в помещение опрометью  ворвался  Генри,  глаза  которого
были широко раскрыты от ужаса.
     - Черт возьми, Генри! В чем дело?
     - Он умер, полковник... Он лежит там мертвый... я имею ввиду  доктора
Молине.
     - Умер!? Доктор Молине умер? Вы уверены  в  этом,  Генри?  Может,  он
крепко спит? Вы пробовали его разбудить?
     Генри кивнул, его всего трясло. Он жестом показал на окно.
     - Он холоден, как лед на этой реке...
     Он посторонился, так как О'Брайен стремительно бросился к выходу.
     - Наверное, сердце, сэр, - добавил Генри. - Похоже, что он умер тихо,
во сне.
     Клэрмонт поднялся и зашагал взад-вперед по узкому пространству купе.
     - О боже ты мой! Какой ужас!
     - В самом расцвете сил... - скривился  отец  Пибоди  и  погрузился  в
безмолвную молитву.
     Вошел О'Брайен: лицо его было  серьезным  и  озабоченным.  Перехватив
вопросительный взгляд Клэрмонта, он утвердительно кивнул.
     - Мне тоже кажется, что он умер, сэр! Похоже  на  сердечный  приступ.
Судя по его лицу, он даже не успел понять, что умирает.
     - Можно мне взглянуть? - внезапно спросил Дикин.
     Все взоры мгновенно устремились на него. Взгляд полковника  Клэрмонта
был полон холодной враждебности.
     - На кой черт вам это понадобилось?
     - Чтобы установить точную причину смерти,  -  безразлично  проговорил
Дикин. - Вы же знаете, что я был врачом.
     - Вы получили квалификацию врача?
     - Да, но меня лишили этого звания.
     - Иначе и быть не могло...
     - Но не из-за моей некомпетентности, а скажем, за другие провинности.
Но ведь врач - всегда врач.
     - Возможно... - Клэрмонт привык смотреть на вещи  реально,  чтобы  не
признать справедливости последнего замечания, каковы бы ни были его личные
чувства по отношению к этому человеку. - В конце концов, почему  бы  и  не
разрешить. Проводите его, Генри!
     Когда Дикин и Генри покинули купе, там  воцарилось  молчание  и  даже
появление Генри с порцией свежего кофе, не нарушило его.
     - Ну что? Сердце? - осведомился Клэрмонт, когда Дикин вернулся.
     - Пожалуй, это можно назвать сердечным  приступом  или  чем-то  вроде
этого,  -  он  взглянул  на  Пирса.  -  Нам  повезло,  что  с  нами   едет
представитель закона...
     - Что вы хотите этим сказать? - губернатор Фэрчайлд был гораздо более
обеспокоенным, чем накануне вечером.
     - Кто-то  оглушил  Молине,  вынул  из  его  ящичка  с  хирургическими
инструментами зонд, ввел его в грудную клетку  и  пронзил  сердце.  Смерть
наступила мгновенно, - Дикин обвел присутствующих небрежным взглядом. -  Я
бы сказал, что это мог  сделать  человек  знакомый  с  медициной  или,  по
крайней мере, с анатомией. Кто-нибудь из вас знает анатомию?
     Резкость, с которой ему ответил Клэрмонт, была вполне объяснима:
     - Что за чушь вы тут несете, Дикин?
     - Я утверждаю, что его ударили  по  голове  чем-то  тяжелым,  скажем,
рукояткой пистолета. У него рассечена  кожа  над  левым  ухом.  Но  смерть
наступила прежде, чем образовался  синяк.  Под  самыми  ребрами  крошечный
багровый укол. Сходите и убедитесь сами!
     - Но ведь это нелепо! Кому это могло понадобиться? - тем не  менее  в
голосе полковника прозвучали тревожные нотки.
     - Действительно, кому? Вероятно, он сам себя проткнул насквозь, потом
вытер зонд и вложил его  обратно  в  ящичек...  Так  что  никто  здесь  не
виноват. Просто глупая шутка со стороны доктора Молине...
     - Едва ли уместно...
     - В вашем поезде совершенно убийство, полковник!  Почему  бы  вам  не
сходить и не проверить все на месте?
     После минутного колебания Клэрмонт решительно  направился  во  второй
вагон и все двинулись за ним. Дикин остался  наедине  с  Марикой,  которая
смотрела на него с каким-то странным выражением лица.
     - Это вы его и убили! Вы ведь убийца! Вот почему  вы  заставили  меня
развязать и снова завязать веревки... Для того, чтобы позднее  изловчиться
и...
     - О, боже  ты  мой!  -  Дикин  усталым  движением  налил  себе  кофе.
Разумеется, мотив налицо: я хотел занять его место! Поэтому я пробрался  к
нему, расправился на свой манер: сделав все так,  чтобы  смерть  выглядела
естественной, а потом объявил всем, что его убили.  А  после  убийства  я,
конечно, снова  связал  себе  руки,  по  всей  вероятности  ногами.  -  Он
поднялся, подошел к запотевшему окну и стал  его  протирать.  -  Неудачный
день для похоронного обряда.
     - Обряда не будет. Доктора Молине отвезут обратно в Солт Лейк.
     - Но на это потребуется много времени.
     Не глядя на него, она сообщила:
     - В багажном отделении около тридцати гробов и они пустые.
     - Вот  как?  Черт  возьми,  это  не  воинский  состав,  а  прямо-таки
железнодорожный катафалк!
     - Что-то в этом роде.  Нам  сказали,  что  гробы  везут  в  Элко,  но
теперь-то мы знаем, что их везут в форт Гумбольдт. Скажите, кто  по-вашему
это сделал?
     - Это не сделали ни вы, ни я. Значит, остаются только шериф  да  семь
десятков других... Не знаю, сколько тут везут солдат...  Ага,  вот  они  и
возвращаются.
     Вошел Клэрмонт, а за ним Пирс и  О'Брайен.  Полковник  угрюмо  кивнул
Дикину и тяжело опустился в кресло. Через мгновение  он  протянул  руку  к
кофейнику.
     Как и предсказывал Дикин, снег с каждым часом  становился  все  гуще.
Поезд шел  теперь  по  живописным  местам,  прокладывая  себе  путь  через
решетчатый мост, перекинутый через бездонную  с  виду  пропасть.  Подпорки
моста терялись в мрачной, наполненной снежными хлопьями глубине. Тормозной
вагон только что миновал мост, как вдруг весь  эшелон  сильно  тряхнуло  и
состав резко остановился. Взрыв  крепких  словечек  со  стороны  Клэрмонта
выразил чувства всех  присутствующих.  Через  несколько  секунд  Клэрмонт,
О'Брайен, Пирс, а за ними  и  Дикин  были  уже  на  ногах  и,  соскочив  с
подножки, стали по колено в снегу передвигаться к локомотиву.
     Банлон, морщинистое лицо которого было искажено тревогой,  уже  бежал
вдоль состава им навстречу.
     - Он сорвался вниз!
     - Кто?... Куда сорвался?
     - Мой кочегар, Джексон! - Банлон подбежал к мосту и устремил взгляд в
белесую бездну.  К  нему  подошли  остальные,  включая  сержанта  Белью  и
нескольких солдат. Все осторожно и со страхом посмотрели вниз  через  край
моста.
     На  глубине  шестидесяти-семидесяти  футов,  на  выступе   скалы,   в
неестественной позе виднелась человеческая  фигурка.  А  футами  ста  ниже
смутно белела на дне пропасти пенящаяся вода реки.
     - Что скажете, доктор Дикин? - спросил Пирс, сделав легкий акцент  на
слове "доктор".
     Тот коротко бросил:
     - Он мертв! Это и дураку ясно!
     - Я не считаю себя дураком, но мне это  не  ясно,  -  мягко  возразил
Пирс. - А что если он нуждается в медицинской помощи? Вы согласны со мной,
полковник?
     - Моя власть не  распространяется  на  Дикина,  -  заметил  полковник
Клэрмонт.
     - И власть Пирса тоже, - добавил Дикин, - если я  спущусь  вниз,  где
гарантия того, что он не подстроит мне "несчастного случая"? Вроде  обрыва
веревки... Ведь вы все знаете, какого мнения обо мне шериф. И  все  знают,
что после суда мне крышка. Шериф  сэкономил  бы  массу  времени,  если  бы
просто отправил меня сейчас на дно этой пропасти.
     - Веревку будут держать шесть моих солдат, Дикин, - проронил Клэрмонт
с каменным выражением лица. - И не надо меня оскорблять!
     - Прошу прощения! - Дикин поймал конец веревки, сделал двойную петлю,
просунул в нее ноги и обернул  веревку  вокруг  пояса.  -  Мне  необходима
вторая веревка! Я подумал, что кочегару все-таки неприлично лежать вот так
на скале, пока вороны не очистят его кости.
     Через минуту один из солдат вернулся неся веревку, а  еще  через  две
минуты после головокружительного  и  опасного  спуска  Дикин  очутился  на
выступе скалы, где лежало искореженное тело Джексона. Не обращая  внимания
на порывы  ледяного  ветра,  Дикин  обвязал  вторую  веревку  вокруг  тела
кочегара, выпрямился и  подал  знак,  чтобы  поднимали.  Вскоре  они  были
подняты на мост.
     - Ну, что? - нетерпеливо осведомился Клэрмонт.
     Дикин освободился от веревок и потер исцарапанные колени.
     -  Перелом  основания  черепа,  а  также  всех  ребер,  -  затем   он
вопросительно взглянул на Банлона. -  У  него  была  привязана  тряпка  на
правом запястье?
     - Точно, была. Привязывать себя за руку  тряпкой  -  привычка  многих
старых кочегаров.
     - На этот раз уловка не помогла и, кажется,  я  догадываюсь,  почему.
Шериф, вы подошли бы сюда, ведь вас, как  представителя  закона,  попросят
подписать свидетельство  о  смерти.  Дисквалифицированным  врачам  в  этой
привилегии отказано.
     Пирс какое-то время находился в нерешительности, затем кивнул и пошел
за Дикином. О'Брайен последовал за  ними.  Они  добрались  до  локомотива.
Дикин обошел кабину машиниста  и  взглянул  наверх.  Окно  машиниста  было
очищено от снега. Затем Дикин  внимательно  обследовал  кабину  машиниста.
Теперь тендер был на две трети пуст, а остаток дров был  сложен  у  задней
стенки. Справа дрова  валялись  в  беспорядке,  точно  часть  их  упала  и
рассыпалась. Дикин сунул руку за рассыпавшиеся дрова и выпрямился, держа в
руке бутылку.
     - Мексиканская водка! - бросил он и недовольно посмотрел на  Банлона.
- И вы ничего об этом не знали?
     - Бог мне свидетель, шериф! Я  не  знал  Джексона  до  того,  как  он
поступил к нам на работу в Огдене, и я никогда не видел, чтобы он пил  эту
водку.
     - Зато теперь вы об этом знаете,  -  заявил  Клэрмонт,  который  тоже
поднялся на тендер. - А что касается  вас,  Банлон,  то  я  беру  вас  под
наблюдение. Если вы  выпьете  хоть  каплю,  то  кончите  тюрьмой  в  форте
Гумбольдт.
     - Я никогда не пью на службе, сэр.
     - Вы пили вчера днем в депо Риз-Сити.
     - Я хотел сказать, когда веду состав.
     - Довольно! Придется  приказать  Белью  отрядить  на  место  кочегара
солдата! - он  дал  знаком  понять,  что  вопрос  исчерпан  и  повернулся,
собираясь уходить.
     Банлон поспешно сказал:
     - Еще два вопроса, полковник. Как вы видите, топлива осталось мало, а
в полутора милях вверх по долине есть депо...
     - Да, я отряжу солдат для погрузки. Что еще?
     - Я немного не в себе, сэр... Эта  история  с  Джексоном...  Если  бы
Дэвлин, тормозной кондуктор, мог сменить меня через пару часов...
     - Это мы сделаем...


     Солдат в островерхой  шапке  кавалериста  выглянул  из  окна  кабины,
всматриваясь в густо падающий снег.
     - Кажется, сейчас будет топливный склад, - сообщил он Банлону.
     Тот кивнул, вернулся к рычагам управления и плавно  остановил  поезд,
так что локомотив оказался прямо против склада с топливом.
     - Созывай своих грузчиков, - буркнул Банлон.
     Наряд из двенадцати солдат появился  в  один  миг,  но  за  дело  они
взялись не очень-то ретиво. Дрожа от холода и притоптывая, они выстроились
в цепочку, спиной к усилившемуся ветру, и стали передавать из рук  в  руки
поленья дров со склада.
     А в этот момент с противоположной стороны  состава  быстро  двигалась
какая-то фигура.  Поравнявшись  с  передней  площадкой  багажного  вагона,
человек поднялся на площадку и подергал дверь: она была  заперта.  Человек
вытащил связку ключей, выбрал один из них и вставил в  замочную  скважину.
Дверь открылась и человек проник внутрь вагона.
     Чиркнула и загорелась спичка, и в темноте появился  огонек  маленькой
масляной лампы. Дикин стряхнул снег с шинели, которой снабдил его О'Брайен
для защиты от стихии, вышел на середину вагона и огляделся по сторонам.
     У задней  стены  вагона  на  самодельных  полках  было  размещено  32
совершенно одинаковых по  форме  и  по  размеру  гроба.  Справа  в  вагоне
находились пищевые продукты, слева - окованные металлом деревянные ящики и
непонятные  предметы,  накрытые  брезентом.  На  деревянных  ящиках   была
надпись: "М_Е_Д_И_К_А_М_Е_Н_Т_Ы. _А_Р_М_И_Я _С_Ш_А".
     Дикин приподнял край брезента. На всех  ящиках  повторялась  надпись:
"О_п_а_с_н_о_! _О_п_а_с_н_о_!" Последним был высокий узкий  серый  ящик  с
кожаной ручкой. На нем была надпись: "Т_е_л_е_г_р_а_ф _а_р_м_и_я _С_Ш_А"
     Дикин снял покрывавший этот ящик кусок брезента,  свернул  и  спрятал
его под шинель, подхватил ящик и  выбрался  из  вагона,  закрыв  за  собой
дверь. Почти не скрываясь, Дикин поспешно миновал  вагон  с  провиантом  и
взобрался на переднюю площадку  вагона  с  лошадьми.  Дверь  оказалась  не
запертой. Он вошел, прикрыл за собой дверь, опустил на пол  передатчик  и,
отыскав фонарь зажег его.
     Почти все лошади стояли. Большинство из них меланхолично пережевывали
сено из кормушек и не обращали внимание  на  Дикина,  который  осмотрелся,
затем взобрался наверх большого ящика с сеном, вырыл в нем  глубокую  яму,
потом спрыгнул на пол, забрал передатчик, снова  забрался  наверх  опустил
передатчик в приготовленное углубление,  после  чего  забросал  его  сеном
сверху. Даже при самом  неблагоприятном  стечении  обстоятельств,  по  его
подсчетам, ящик не был бы обнаружен по меньшей мере сутки, а больше ему  и
не требовалось.
     Погасив фонарь, он вышел и добрался до  второго  вагона,  стряхнул  с
себя снег, вошел в вагон, повесив шинель на крючок в тамбуре, и направился
по коридору к открытой двери, из которой доносился приятный манящий  запах
кофе, умело приготовленного низеньким и толстым негром по имени Карлос.
     Стоя рядом  с  Клэрмонтом,  Банлон  осматривал  тендер.  Наконец,  он
повернулся и удовлетворенно произнес:
     - Вот теперь отлично!  Полный  тендер  топлива.  Благодарю  армию  за
помощь.
     Сержант Белью торжественно поднял руку в ответ, повернулся  и  что-то
сказал солдатам. Они тотчас же с довольным видом зашагали к своим  вагонам
и почти сразу же исчезли, затерявшись в белесой мгле.
     - Значит, можно трогаться, Банлон?
     - Как только немного поутихнет этот снежный шквал, сэр.
     - Да, да, конечно! Вы просили, чтобы  тормозной  вас  сменил?  Сейчас
самое время, так?
     Банлон твердо сказал:
     - Я действительно просил вас об этом, но сейчас  как  раз  не  время,
сэр. На ближайшие три мили я хотел бы, чтобы  Дэвлин  оставался  на  своем
посту.
     - На ближайшие три мили?
     - Да. До того, как мы войдем в ущелье Палача. Это самый крутой подъем
в этих горах.
     Клэрмонт кивнул.
     - Да, пожалуй, в этом случае без тормозного не обойтись.





     Форт Гумбольдт располагался в начале узкой каменистой долины, которая
спускалась в западном направлении. Со стратегической  точки  зрения  место
для форта было выбрано идеально. С северной стороны  поднималась  сплошная
отвесная стена из утесов, с востока и юга форт был защищен ущельем, узким,
но глубоким. Восточный  рукав  этого  ущелья  имел  железнодорожный  мост.
Лучшего места для обороны нельзя было и желать. Приблизиться к форту можно
было только через мост или поднявшись по долине, и в обоих  случаях  кучка
решительных и умело скрывающихся за частоколом людей могла бы с  легкостью
отразить нападение противника, превосходящего их раз в десять.
     Деревянное укрепление было воздвигнуто в обычной квадратной  форме  с
настилом по внутреннему  периметру  в  четырех  футах  от  верхнего  края.
Большие тяжелые ворота находились на южной стороне, обращенные к  железной
дороге и к реке. Сразу же у ворот находилось караульное помещение, а слева
- оружейный склад,  в  котором  хранилась  взрывчатка.  В  западной  части
располагались солдаты и кухня,  в  северной  -  офицеры,  административные
службы и телеграф. На много миль вокруг форт был  единственным  населенным
пунктом.
     Закутавшись по самые уши, к форту приближалась группа всадников.  Это
были индейцы. Лошади их совсем выдохлись  и  буквально  вязли  в  глубоком
снегу.
     Вождь пайутов,  индеец  с  необычайно  светлой  кожей  и  удивительно
красивым лицом провел своих людей в открытые и никем не охраняемые ворота,
дал жестом понять, что они  свободны  и  спешился  у  здания,  над  входом
которого красовалась надпись: "КОМЕНДАНТ".
     Поднявшись по ступенькам, он вошел в здание  и  быстро  захлопнул  за
собой дверь, чтобы не впустить внутрь крутящиеся на ветру снежные хлопья.
     В кресле за столом полковника Фэрчайлда восседал Сепп  Кэлхаун:  ноги
его были на столе, в одной руке он держал сигару, в другой - стакан  виски
из запасов полковника.
     Заметив вошедшего, он опустил  ноги  на  пол  и  поднялся  с  кресла,
проявив необычайную почтительность к вошедшему.
     - Добро пожаловать домой, Белая Рука! - приветствовал его Кэлхаун.  А
вы не теряли зря время!
     - В такую погоду мудрый человек не мешкает.
     - Все прошло благополучно? Линия на Сан-Франциско?
     - Перерезана... - величественным и почти презрительным  жестом  Белая
Рука отклонил предложенную ему бутылку виски. - Мы  разрушили  мост  через
ущелье Анитоба.
     - Ты отлично потрудился, Белая Рука! Сколько у нас времени?
     - До того, как тут могут появиться солдаты с запада?
     - Да... Правда, нет оснований предполагать, что они что-то заподозрят
и явятся в форт Гумбольдт  настороженные,  но...  необходимо  учитывать  и
случайности.
     - Риск велик, Сепп Кэлхаун... Три дня не меньше.
     - Этого более, чем достаточно. Поезд прибудет после полудня.
     - А что известно насчет солдат в этом поезде?
     - Пока ничего... - Кэлхаун нерешительно посмотрел  на  Белую  Руку  и
смущенно кашлянул. - Было бы неплохо,  Белая  рука,  если  бы  ты  и  твои
храбрецы  немного  отдохнули.  Может  статься,  что  вам  придется   вновь
забраться на коней.
     Наступило молчание. Белая  рука  бесстрастно  разглядывал  смущенного
Кэлхауна. Наконец, он сказал:
     - Бывают моменты, Кэлхаун, когда Белая Рука ставит под сомнение  твои
слова. Как ты помнишь, мы договорились захватить  этот  форт.  Ты  и  твои
друзья должны были прибыть сюда с наступлением темноты и просить приюта на
ночь. Вас оставили бы переночевать, а  ночью  вы  должны  были  прикончить
патруль, открыть ворота, впустить нас в форт и уничтожить спящих солдат.
     Кэлхаун потянулся за бутылкой бурбона.
     - Ночь была очень бурной, не было видно ни  зги,  ветер  бушевал  как
сумасшедший. Мы думали...
     - Буран был у вас в голове, а снег шел из  этой  бутылки  с  огненной
водой. В результате двое  часовых  остались  живы  и  успели  предупредить
солдат, и 15 моих лучших людей встретили смерть, но я готов  потерять  еще
часть, но не ради тебя, Кэлхаун, и не ради твоего злого бурбона. Я  просто
буду мстить за свой народ. Армия белых людей  -  мои  враги  и  они  будут
врагами, пока живет Белая Рука. Если они узнают, что  нападение  совершили
пайуты, они не успокоятся, пока не будет убит последний пайут.  Я  считаю,
что это слишком большая цена, Кэлхаун!
     - А если не останется ни одного белого, который мог бы  рассказать  о
случившемся? - Кэлхаун помолчал и многозначительно добавил:
     - Вознаграждение превысит цену риска!


     Уже пятнадцать минут поезд полз вверх к ущелью Палача. Марика  стояла
у окна в офицерском купе и смотрела в  окно,  не  замечая  присутствия  за
спиной шести человек. Она видела оставшийся позади изгиб  железнодорожного
полотна на протяжении двух  миль  спускающегося  по  окаймленной  хвойными
лесами белой долине до самого моста, который издали походил на паутину.
     Клэрмонту было не до природных красот. У него на уме вертелись  более
важные дела.
     - Ну как, шериф? - спросил он. - Что-нибудь прояснилось?
     - Нет, сэр. Никто ничего не  знает,  никто  ничего  не  видел.  Можно
считать, что не прояснилось!
     - Я не согласен с вами! - резким тоном произнес Дикин.  -  Ведь  даже
самая  малость  может  помочь   следствию.   Например,   я   был   связан.
Следовательно,  убийца  не  я.  Значит,  под  подозрением  остаются   лишь
восемьдесят человек...
     Внезапно раздавшийся громкий лязг прервал его слова.
     - О, боже! Что это еще? - вскочил Клэрмонт с кресла.
     Марика с ужасом воскликнула:
     - О, мой бог! Только не это! Только не это!
     На лицах всех шестерых отразилось замешательство, потрясение и  ужас,
вызванные отчаянным воплем Марики.
     Последние три вагона - два с  солдатами  и  тормозной  оторвались  от
состава и стремительно катились в обратном направлении по длинному крутому
склону  ущелья   Палача.   Быстро   увеличивающееся   пространство   между
оторвавшимися вагонами и последним вагоном с лошадьми, показывало, с какой
скоростью неслись вниз по склону оторвавшиеся вагоны.
     Солдат, находившихся в этих вагонах охватил переполох, выражавшийся в
самой разнообразной реакции - от волнения до паники.  Большинство  из  них
металось без всякой цели. Они походили на  безумцев.  Но  четверо  солдат,
подчиняясь приказу сержанта Белью старались изо всех сил  открыть  боковые
двери, но те не открывались.
     Перекрывая шум голосов, один из солдат в панике закричал:
     - Какой ужас! Двери заперты снаружи!
     А в офицерском купе шестеро мужчин и девушка, будто  завороженные,  с
ужасом смотрели вслед уносившимся вагонам, не в  силах  помочь  погибающим
людям. Наконец, вагоны  достигли  того  места,  где  начинался  изгиб.  Их
скорость неуклонно возрастала и вагоны раскачивались все больше и больше -
еще мгновение и колеса оторвутся от рельсов.
     - Дэвлин! Тормозной! - закричал Клэрмонт. - Почему он бездействует?
     Спотыкаясь и падая, он побежал на заднюю площадку,  в  то  время  как
солдаты  почти  все  столпились  у  окон,  охваченные  ужасом  и  растущим
предчувствием неизбежной гибели.
     Белью добрался до двери и дернул за ручку.  Тщетно!  Эта  дверь  тоже
оказалась закрытой. Он выхватил кольт и выстрелил  поверх  замка  с  обеих
сторон. Он сделал четыре выстрела, не  замечая,  что  две  пули  рикошетом
отскочили от двери и зловеще просвистели через  весь  вагон.  Но  то,  что
угрожало им сейчас, было намного страшнее пуль. После четвертого  выстрела
дверь наконец поддалась под его отчаянным натиском.
     Белью выскочил на заднюю площадку и обеими руками вцепился в поручни,
отбросив револьвер. Он шел на смертельный риск,  но  выбора  не  было.  Он
сумел перепрыгнуть на переднюю площадку тормозного  вагона,  ухватился  за
поручни и поймал дверную ручку. Он дергал ее, нажимал  и  крутил  со  всей
силой отчаяния и ужаса, но и эта дверь была  заперта.  Тогда  он  прижался
лицом к стеклу боковой створки двери и заглянул внутрь. В тот же миг глаза
его расширились от ужаса, а лицо превратилось в  маску  полного  отчаяния,
как бывает у людей, когда ужасная истина открывается слишком поздно.
     Большое тормозное  колесо  оставалось  без  присмотра.  Рука  Дэвлина
сжимала Библию, которая валялась на полу. Сам Дэвлин тоже лежал на полу на
животе рядом со своей самодельной  постелью,  а  между  лопатками  у  него
торчала рукоятка ножа.
     Семеро людей в офицерском купе следили за происходящим  не  произнося
ни слова. Подобно Белью они тоже поняли неизбежность гибели людей.
     Оторвавшиеся вагоны удалились уже на две мили, но  все  еще  каким-то
чудом держались на рельсах, приближаясь к последнему повороту, ведущему на
мост.
     Марика непроизвольно отпрянула от окна и закрыла лицо  руками,  когда
произошел последний акт драмы: вагоны не одолев этого поворота сорвались с
рельс, накренились и взлетели над бездной. В  воздухе  они  словно  нехотя
перевернулись, а потом все три, все еще  сцепленные  вместе,  одновременно
ударились о противоположную отвесную скалу.  Раздался  оглушительный  шум.
Без сомнения, для каждого,  кто  был  в  этих  вагонах,  смерть  наступила
мгновенно. Сплющенные и разорванные остатки  вагонов  медленно  рухнули  в
невидимую бездну.
     Оставшиеся в живых одиннадцать человек  из  всех,  кто  ехал  в  этом
поезде, собрались у  второго  вагона  с  лошадьми,  который  стоял  теперь
последним вагоном. Многие до сих пор не могли унять дрожь. Они внимательно
осмотрели сцепление. Из четырех массивных болтов, три, хотя и расшатанные,
были на  месте.  Клэрмонт  невозмутимо  посмотрел  на  них  и  недоверчиво
спросил:
     - Но как, _к_а_к_ это  могло  случиться?  Взгляните  на  размер  этих
болтов!
     О'Брайен печально заявил:
     - Мне совсем не хочется спускаться в это ущелье и обследовать все  на
месте. Все равно это без толку - все разбито в щепки. Но мне  бы  хотелось
посмотреть, в каком состоянии было дерево в том месте, где  крепились  эти
болты.
     - Но почему доска  должна  была  расколоться,  Банлон?  -  возмутился
Клэрмонт. - Вы - машинист, и вы единственный железнодорожник, оставшийся в
живых...
     - Клянусь богом, понятия не имею! Может, дерево было гнилым.  А  этот
подъем, действительно самый крутой в этих горах... Но все это лишь догадки
и предположения. Я не могу понять, почему ничего не предпринял Дэвлин?
     Клэрмонт с какой-то мрачной торжественностью на лице произнес:
     - На некоторые вопросы мы никогда не получим ответа.  Что  случилось,
то случилось, и теперь нам в первую очередь необходимо еще раз связаться с
Риз-Сити или с Огденом. Нужно немедленно найти смену этим  несчастным.  Да
упокоит господь их души! Какая ужасная смерть! Слава богу, что у нас  хоть
остались запасы медикаментов.
     - Что толку в медикаментах, если нет врача, - бросил Дикин.
     - А вы?
     - Что "я"? Я уже не врач.
     Клэрмонт начал вскипать.
     - Но черт возьми, Дикин! Там же холера! Ваши ближние...
     - Мои ближние собираются меня  повесить.  Возможно  на  самом  первом
дереве, вопреки протестам Пирса. Кроме того,  ведь  это  холера.  Вы  сами
сказали...
     Клэрмонт с отвращением отвернулся и оглядел все еще  не  пришедшую  в
себя компанию...
     - Морзянке я не обучался... Может быть, кто-нибудь...
     _ Я, конечно, не Фергюсон, - проронил О'Брайен, - но если  вы  дадите
мне время...
     -  Благодарю  вас,  майор!  Генри,  найдите  передатчик  в  вагоне  с
припасами. Он под брезентом. И принесите  его,  пожалуйста,  в  офицерское
купе, - затем он обратился к Банлону: - Полагаю, что единственное утешение
в этой страшной драме заключается в том, что  мы  сможем  развить  большую
скорость. Сейчас у нас на три вагона меньше...
     - Мы не сможем развить большую скорость, -  угрюмо  возразил  Банлон.
Единственным человеком, кто еще мог вести  поезд,  был  Дэвлин.  Ведь  мне
нужно хоть немного поспать.
     - О, совсем забыл! Что же нам делать?
     - Днем я могу выжать вдвое больше, чем ночью. Постараемся дотянуть до
ночи, а к тому времени... - он  кивнул  в  сторону  солдата,  исполняющего
обязанности кочегара, - к тому времени Рэфферти  и  я,  оба  мы  порядочно
измотаемся, сэр.
     -  Понимаю,  -  полковник  взглянул  на  болтающуюся  цепь  сцепления
вагонов. - А как насчет надежности сцепки, Банлон?
     Тот долго тер морщинистое лицо, потом вздохнул и сказал:
     - Не знаю, полковник. Случиться может все,  что  угодно.  Хотя  такая
случайность - один шанс из миллиона. Никогда раньше ни о чем подобном я не
слышал. Значит, и впредь имеется шанс на  миллион,  что  это  повториться.
Груз немного уменьшился, значит и нагрузка на сцепки стала меньше. На этом
участке самый крутой подъем, и как только мы доберемся  до  вершины,  дело
пойдет намного легче. Сейчас проверю сцепления во всем составе,  посмотрю,
не прогнило ли еще где-нибудь. И тогда все...
     - Благодарю, Банлон,  -  к  этому  моменту  Клэрмонт  уже  переключил
внимание на Генри, который приближался с видом человека, которого  уже  не
может сразить никакой удар судьбы. - Ну, как дела, Генри?
     - Нет...
     - Что значит, нет?
     - Передатчик пропал.
     - Что!?
     - Его нет в том вагоне, сэр.
     - Вы хорошо искали? - в тоне Клэрмонта звучало не столько  недоверие,
сколько недоумение.
     - Не хочу показаться нахалом, сэр, но вы  можете  проверить  все  это
сами.
     Клэрмонт мужественно подавил вспышку гнева.
     - А ну, все вместе! Обыскать вагоны!
     - Хочу обратить ваше внимание на два момента, полковник,  -  произнес
Дикин и стал загибать пальцы. - Во-первых,  из  десяти  человек,  кому  вы
можете здесь приказывать, это Рэфферти. Ни один из остальных не  находится
под вашим командованием. А во-вторых, я думаю, что искать бесполезно.
     Полковник еще раз произвел над собой усилие и подавил бурные эмоции.
     А Дикин продолжал:
     - Когда сегодня утром мы грузили топливо, я видел, как  кто-то  вынес
из вагона с боеприпасами ящичек, похожий на ваш передатчик и направился  в
конец состава. Видимость была, сами понимаете,  какая.  Просто  невозможно
было разглядеть, кто это был.
     - Вот как? Предположим, что это был Фергюсон. Но с какой бы стати  он
стал бы это проделывать? А вы мастер ставить всех  в  затруднения,  Дикин.
Мне почему-то очень знакомо ваше лицо. Вы служили в армии?
     - Никогда.
     - Ни в Конфедеративной, ни в армии США?
     - Ни в той, ни в другой. Я  же  вам  уже  говорил,  что  я  противник
всяческого насилия, - ответил тот безразличным тоном, повернулся  и  пошел
вдоль состава. Генри проследил за ним мрачным взглядом, потом повернулся к
О'Брайену и заметил:
     - У меня такое чувство, как и у полковника. Мне тоже кажется,  что  я
где-то видел его раньше.
     - Кто же он?
     - Не знаю и  не  могу  вспомнить  ни  его  имени,  ни  где  я  с  ним
встречался.


     Вскоре после полудня вновь повалил  снег.  Поезд,  состоявший  сейчас
только из пяти вагонов, пыхтел по извилистому ущелью, преодолевая подъем с
приличной скоростью. В офицерском купе все оставшиеся в  живых  пассажиры,
кроме отца Пибоди, мрачно готовились  к  трапезе.  Клэрмонт  повернулся  и
попросил Генри:
     - Передайте отцу Пибоди, что еда уже на столе.
     Когда Генри вышел, Клэрмонт обратился к губернатору:
     - У  меня  совершенно  пропал  аппетит.  Такое  ужасное  путешествие!
Капитан Оукленд и лейтенант Ньювелл пропали без вести. Кто  знает,  может,
их уже нет в живых! Может, они  убиты,  а  шериф  не  имеет  ни  малейшего
представления, кто... кто... О,  господи!  Ведь  он,  возможно,  находится
среди нас... Я имею ввиду убийцу.
     - Десять к одному, что его здесь нет. Он остался  там,  в  ущелье,  -
коротко заметил Пирс.
     Губернатор качнул головой.
     - Откуда вы знаете? И кто это вообще может знать? Один бог знает, что
еще может случиться!
     - Я лично не знаю, но судя по физиономии Генри, что-то уже случилось.
     У Генри, который в этот  момент  появился  в  купе,  был  чрезвычайно
затравленный вид. Кулаки его  конвульсивно  сжимались  и  разжимались.  Он
хрипло произнес:
     - Я не могу найти его, сэр... проповедника.  В  спальном  вагоне  его
тоже нет.
     Губернатор  и   Клэрмонт   многозначительно   переглянулись,   словно
почувствовав что-то недоброе. Лицо Дикина на мгновение окаменело, в глазах
промелькнуло мрачное и холодное выражение. Затем он расслабился и  буркнул
небрежным тоном:
     - Он, наверняка, где-то поблизости. Я разговаривал с  ним  пятнадцать
минут назад.
     - Я  это  заметил,  -  угрюмо  проворчал  Пирс.  -  И  о  чем  же  вы
разговаривали
     - Он пытался спасти мою душу, - объяснил Дикин.
     - Прекратите разговоры! - голос Клэрмонта звучал спокойно. -  Обыщите
состав!
     - В этом поезде происходят странные вещи,  -  заговорил  О'Брайен.  -
Возможно он находится в поезде, а возможно, его уже нет в поезде. Если это
так, значит он где-то на линии. В пропасть он свалиться  не  мог,  ибо  на
пути больше не было никаких ущелий. Если он действительно на линии, то нам
нужно вернуться назад, чтобы разыскать его там.
     - Понятно! Генри, передайте Банлону, чтобы он остановил состав!
     Генри побежал выполнять приказ, а  губернатор,  Клэрмонт  и  О'Брайен
вместе с Пирсом двинулись по вагонам в  конец  состава.  Дикин  остался  в
кресле, не имея ни малейшего желания куда-то идти. Марика смотрела на него
далеко не дружелюбно.
     - Может быть, ему плохо... Может быть, он ранен  или  умирает,  а  вы
сидите тут и даже не собираетесь его разыскивать!
     Дикин скрестил ноги, закурил сигарету и удивленно спросил:
     - Зачем Кто он мне? К черту преподобного!
     - Кто вы? - прошептала она.
     Он пожал плечами.
     - Джон Дикин.
     - Что вы за человек?
     - Вы же слышали, что сказал шериф...
     Он замолчал, так как из  коридора  послышались  голоса  -  громкие  и
возбужденные. В купе вошли Пирс, Клэрмонт, губернатор и О'Брайен.
     - Если его здесь нет, - говорил Клэрмонт, - то он, вероятно, выпал  с
поезда и лежит где-нибудь на линии. В поезде его нет!


     Банлон вел состав в обратном направлении. Одна миля  сменяла  другую,
но никаких следов  преподобного  не  наблюдалось.  На  последней  площадке
состава стояли  четверо:  полковник  Клэрмонт  и  Пирс  следили  за  левой
стороной, губернатор и О'Брайен - за правой. Не  было  абсолютно  никакого
намека на то, что преподобный отец Пибоди выпал или был сброшен с поезда.
     Клэрмонт выпрямился и повернулся, то же самое сделал майор О'Брайен с
противоположной стороны. Он медленно  покачал  головой  и  майор  неохотно
кивнул в знак согласия. Потом он перегнулся через поручни и стал сигналить
Банлону. Последние пятнадцать минут машинист постоянно следил  за  хвостом
состава и, заметив знак, махнул  рукой.  Поезд  остановился  и  уже  через
несколько секунд двинулся в обратную сторону.
     Все четверо нехотя покинули площадку и вернулись в офицерское купе.
     Клэрмонт созвал всех, кто остался в живых, за исключением  Банлона  и
его помощника Рэфферти. Все старались не встречаться взглядами.
     Клэрмонт устало провел рукой по лбу.
     - Какой-то кошмар, и только! Мы знаем, что Пибоди в  поезде  нет.  Мы
знаем, что он нигде не мог сойти. И все же его никто не видел с  тех  пор,
как он вышел из этого купе. Но ведь человек не может исчезнуть просто так!
- Клэрмонт оглядел присутствующих, но никто не шевельнулся, слышались лишь
осторожные шаркающие шаги Карлоса, чернокожего повара, которому было  явно
не по себе в присутствии господ.
     - Не мог же он просто так исчезнуть! - повторил Клэрмонт.
     - Да как вам сказать, - буркнул Дикин.
     Пирс среагировал мгновенно.
     - Что  вы  имеете  в  виду?  Вы,  наверняка,  что-то  знаете  об  его
исчезновении, мистер!
     - Откуда мне знать? Ничего я не знаю! Я ведь был тут с того  момента,
как  Пибоди  вышел,  и  до  того  момента,  когда  Генри  сообщил  об  его
исчезновении. Мисс Фэрчайлд может это подтвердить.
     Клэрмонт жестом остановил Пирса, который хотел сказать что-то злое, и
обратился к Дикину:
     - И, тем не менее, у вас имеются какие-то соображения.
     - Да, есть, вы правы. Мы не пересекли ни одного ущелья с тех пор,  но
зато переехали через два узких решетчатых моста. Он мог сорваться и упасть
туда, не оставив следов.
     О'Брайен даже не пытался скрыть скептицизма насчет этой версии.
     - Любопытная  теория,  Дикин.  Остается  лишь  объяснить,  почему  он
надумал спрыгнуть.
     - А еще вероятнее, его подхватили и сбросили под мост.  Ведь  он  был
маленьким человечком, и крупный сильный человек вполне мог скинуть  его  с
поезда. Интересно, кто мог это сделать? Во всяком случае,  не  я.  У  меня
имеется алиби. И не мисс Фэрчайлд, ей это просто не по силам. К тому же, я
ее алиби. Но все вы  остальные  -  крупные  и  сильные  мужчины!  Все  без
исключения! Все шестеро! Интересно, кто же из вас это сделал?
     Губернатор мгновенно вскипел, зашипел и забрызгал слюной:
     - Какая нелепость!
     - Я лишь пытаюсь обосновать факты теоретически, -  ответил  Дикин.  -
Или у кого-нибудь найдется другая версия?
     Наступившее  молчание  двусмысленно  свидетельствовало,  что  никакой
другой версии нет.
     - Но  кому...  кому  понадобилось  уничтожать  такого  безобидного  и
маленького человечка, как мистер Пибоди? - спросила Марика.
     - Не знаю... А кто мог убрать такого безвредного и старого врача, как
доктор  Молине?  Кому  нужно  было  уничтожать  двух  безобидных  офицеров
кавалерии, как Оукленд и Ньювелл?  Я  сильно  подозреваю,  что  они  давно
мертвы...
     Подозрения Пирса сразу же вырвались наружу:
     - С чего вы взяли, что с ними что-то произошло?
     - Если после всего, что произошло, вы считаете, что их исчезновение -
простое совпадение, то тогда вам необходимо передать ваши шерифские  права
вместе со звездой кому-нибудь  другому,  у  кого  между  ушами  не  просто
твердая лобная кость. А может быть, шериф, вы и есть тот человек, которого
мы ищем?
     Пирс с  обезображенным  яростью  лицом  бросился  вперед,  размахивая
кулаками, но между ними быстро встал полковник Клэрмонт.
     - Хватит, шериф! Насилия у нас и так предостаточно!
     - Совершенно согласен с полковником, - губернатор важно надул щеки  и
произнес это внушительным тоном. - Думаю, мы просто поддались  панике.  Мы
не знаем, соответствует ли истине хоть что-нибудь  из  того,  что  говорил
этот злодей. Мы не знаем, был ли убит Молине... Мы имеем только  заявление
Дикина, что он _б_ы_л_ врачом...  И  мы  знаем,  что  могут  стоить  слова
Дикина. Мы _н_е__з_н_а_е_м, что Оукленд и Ньювелл были убиты! Мы также  не
знаем, что Пибоди стал жертвой...
     - Неплохо поете!  -  презрительно  буркнул  Дикин.  Он  посмотрел  на
губернатора, как бы оценивая его возможности. - Или,  может  быть,  вы  не
собираетесь запереть сегодня на ночь свое купе?  А  если  не  запрете,  то
только потому, что наверняка знаете, что вам нечего беспокоиться!
     Губернатор сурово посмотрел на него и прорычал:
     - Клянусь богом, Дикин, вы заплатите мне за эти инсинуации!
     - Чем же я за них заплачу? - устало  произнес  Дикин.  -  Собственной
шеей? Но ведь мы о ней уже договорились. Как все чудесно  получается,  все
вы тут намерены отдать меня в руки правосудия, а ведь среди нас  находится
убийца, руки которого обагрены кровью четырех человек. А, может быть, даже
не четырех, а восьмидесяти четырех!
     - Восьмидесяти четырех? - Фэрчайлд выпустил  последний  заряд  своего
быстро угасающего высокомерия.
     - Говоря вашими же словами, губернатор, мы _н_е__з_н_а_е_м,  случайно
ли погибли три вагона с людьми,  точно  также,  как  _н_е__з_н_а_е_м,  кто
несет ответственность за массовое  убийство,  но  наверное,  один  из  вас
восьмерых, ибо мы не исключаем Банлона и Рэфферти, хотя  они  здесь  и  не
присутствуют, но, разумеется, обязаны исключить мисс  Фэрчайлд.  Возможно,
действовал не один человек, а двое. А может быть и больше. А что  касается
меня, то я действительно изучал судебную медицину, хотя вы этому можете  и
не верить.
     Помедлив, Дикин демонстративно повернулся спиной  ко  всей  компании,
облокотился на медный поручень под окном и устремил взор в  сгущающиеся  и
насыщенные снегом сумерки.





     Банлон остановил поезд, проверил  надежность  тормозов,  зафиксировал
их, устало протер лоб тряпкой  и  повернулся  к  Рэфферти,  который  стоял
полуприслонившись к стенке кабины, полузакрыв глаза от крайней усталости.
     - Хватит, - прохрипел Банлон.
     - Да, хватит, просто умираю от усталости, - отозвался Рэфферти.
     - Мы уже трупы! Пошли, найдем нашего полковника!
     В  это  время  полковник  сидел  у  топившейся  топки.  Рядом  с  ним
съежившись и теснясь поближе друг к другу,  сидели  губернатор,  О'Брайен,
Пирс и Марика. У каждого в руке находился стакан с каким-нибудь  напитком.
Дикин сидел на  полу  в  дальнем  углу,  дрожа  от  холода.  В  его  руке,
разумеется, не было никакого стакана.
     Дверь на первую площадку открылась  и  в  вагон  ввалились  Банлон  и
Рэфферти. Вместе с ними ворвалась струя холодного  воздуха  и  снега.  Они
быстро прихлопнули за собой дверь. Лица их были бледные и изможденные.
     С трудом подавив очередной зевок, Банлон сказал:
     - Такое дело полковник:  либо  мы  должны  поспать,  либо  мы  просто
свалимся.
     - Вы прекрасно потрудились, Банлон! Что касается вас, Рэфферти, то  я
горжусь вами. Можете лечь на мою койку, Банлон, а вы Рэфферти -  на  койку
майора.
     - Благодарю, - Банлон еще раз зевнул.  -  Одна  деталь,  полковник...
Кто-то должен все время поддерживать пар. Если этого не сделать, то вода в
конденсаторах замерзнет, а до форта Гумбольдт еще далековато.
     Дикин с трудом поднялся на ноги.
     - Я не любитель пеших прогулок и берусь поддерживать огонь.
     - Вы? - Пирс подозрительно уставился на Дикина. - Откуда вдруг  такая
сознательность?
     - Сознательность? Меньше всего я желаю сотрудничать с любым  из  вас.
Но мне холодно - в этом углу здорово дует, а в кабине машиниста мне  будет
тепло и уютно. Кроме того, мне не хотелось бы провести здесь остаток ночи,
Пирс. Чем дальше я буду от вас, тем спокойнее  буду  себя  чувствовать.  Я
ведь единственный человек, которому можно доверять! Или вы забыли,  что  я
остался единственным среди вас, на кого не падает подозрение.
     Дикин повернулся и вопросительно посмотрел на Банлона, который в свою
очередь глянул на  полковника.  После  непродолжительного  колебания,  тот
утвердительно кивнул.
     - Подкидывайте дров столько, чтобы стрелка манометра оставалась между
синей и красной отметками, - подсказал Банлон Дикину.
     Дикин кивнул и вышел. Пирс с беспокойством проводил  его  взглядом  и
повернулся к полковнику Клэрмонту.
     - Не нравится мне это! Что помешает ему отцепить паровоз и удрать? Мы
же знаем, на что способен этот подонок!
     - Ему помешает вот это, шериф!  -  Банлон  взял  ключ  из  кармана  и
показал его Пирсу. - Я  запер  тормозное  колесо.  Хотите  взять  ключ  на
хранение?
     - Конечно хочу! - Пирс  взял  ключ,  откинулся  на  спинку  кресла  и
потянулся за стаканом.  В  этот  момент  О'Брайен  поднялся  с  сидения  и
обратился к Банлону и Рэфферти:
     - Я покажу вам, где можно поспать. Пошли!
     Все трое вышли. Майор провел их  в  конец  второго  вагона,  водворил
Банлона в купе Клэрмонта, а Рэфферти - в свое собственное.  Пока  Рэфферти
осматривался с должным  почтением,  О'Брайен  ловко  вытащил  из  шкафчика
бутылку бурбона и поставил ее в коридоре на видном месте.
     - Большое спасибо вам, сэр! - поблагодарил Рэфферти.
     - Ну и прекрасно! Спокойной ночи! - майор закрыл дверь и, захватив  с
собой еще одну бутылку, направился обратно. Дойдя до походной  кухни,  он,
не постучав, вошел и закрыл за собой дверь.
     Карлос приветствовал его ослепительной улыбкой, а  Генри  -  мрачным,
безнадежным взглядом живого покойника.
     О'Брайен поставил бутылку на крошечный кухонный столик.
     - Вам это может пригодиться! Ночь предстоит очень холодная.
     - Пожалуй, да, мистер О'Брайен, - Карлос широко улыбнулся  и  показал
горячую плиту. - Зато у нас есть вот  это.  Самое  теплое  место  во  всем
поезде.


     Другим теплым местечком была, несомненно, кабина машиниста. Дикин  не
ощущал холода: лицо его блестело от пота,  когда  он  подкидывал  дрова  в
огонь.
     Забросив последнюю порцию, он  выпрямился  и  взглянув  на  циферблат
манометра, удовлетворенно кивнул и прикрыл топку. Затем снял с крючка один
из фонарей и отправился с ним в тендер, который еще был  заполнен  дровами
на две трети. Он поставил фонарь на пол и принялся перекладывать  дрова  с
правой стороны на левую.  Пятнадцать  минут  спустя  лицо  его  не  просто
блестело от пота - пот лил с  его  тела  ручьями.  Он  устало  выпрямился,
вернулся в кабину и посмотрел на манометр. Стрелка  приближалась  к  синей
отметке. Дикин открыл дверцу топки, помешал головешки, подбросил еще  дров
в  жаркую  печь  и  даже  не  взглянув  снова  на  манометр,  вернулся   к
изнурительной работе на тендере.
     Он перебросил более двадцати охапок дров,  потом  внезапно  прекратил
работу и стал внимательно вглядываться  в  оставшуюся  груду  дров.  Затем
отбросил еще несколько поленьев и снова взял в руки  фонарь.  Он  медленно
опустился на колени и  его,  обычно  безразличное,  лицо  озарила  горькая
печаль и гнев.
     Два человека, лежавшие бок-о-бок, были несомненно мертвы и  буквально
превратились в ледяные  статуи.  Дикин  сбросил  еще  несколько  поленьев,
освободив их тела до пояса. У обоих на  голове  зияли  страшные  раны,  на
обоих была форма офицеров американской кавалерии, на одном - капитана,  на
другом - лейтенанта. Сомнений не  было:  это  были  два  офицера,  которых
безуспешно разыскивал полковник Клэрмонт - Оукленд и Ньювелл.
     Дикин выпрямился, передохнул, а затем стал быстро укладывать дрова  в
том виде, в каком их обнаружил. Из-за усталости, которая теперь  граничила
с изнеможением, он потратил на это вдвое больше времени, чем на разборку.
     Покончив с этим страшным делом, он опять проверил  показания  стрелки
манометра и обнаружил, что она далеко ниже синей линии.  Открыв  топку  он
убедился, что головешки уже догорают. Преодолевая усталость, он снова стал
загружать топку  дровами,  пока  не  забил  ее  до  отказа,  затем  поднял
воротник, надвинул на лоб шапку  и  спрыгнул  с  подножки  в  белую  мглу,
которая уже переходила в буран.
     Дойдя до конца второго вагона, он остановился  и  прислушался,  после
чего осторожно выглянул из-за угла вагона.
     На передней площадке третьего вагона, там, где хранились  провизия  и
боеприпасы, на подножке сидел человек и пил  прямо  из  горлышка  бутылки.
Дикин без труда узнал в нем Генри.
     Дикин прижался к стенке вагона и осторожно перешел к задней  площадке
третьего вагона. Словно на посту, тут стоял еще один человек. Хотя на лице
его на этот раз не было улыбки, ошибиться было невозможно  -  Дикин  видел
перед собой черное и круглое, как луна, лицо Карлоса.
     Повторив свой обходной  маневр,  Дикин  пробежал  к  задней  площадке
первого вагона с лошадьми. Он забрался в вагон и закрыл  за  собой  дверь.
Когда он пробирался в  переднюю  часть  вагона,  одна  из  лошадей  нервно
заржала. Дикин быстро приблизился к ней, потрепал по  загривку  и  ласково
шепнул ей что-то в ухо. Лошадь обнюхала его лицо и успокоилась.  Достигнув
передней части вагона, Дикин осторожно посмотрел в дверную  щель.  Карлос,
который находился сейчас  всего  в  нескольких  футах  от  Дикина,  угрюмо
созерцал свои совсем закоченевшие ноги. Дикин подошел  к  ящику  с  сеном,
осторожно  снял  верхний  слой,  достал  передатчик  и   привел   ящик   в
первоначальный вид. Потом он вышел через заднюю площадку и  осмотрелся  по
сторонам. Видимость все еще была нулевой. Он  спрыгнул  в  снег  и  быстро
добрался до конца состава.
     Ярдах в пятидесяти от последнего вагона он наткнулся  на  телеграфный
столб. Размотав телеграфный провод, он закрепил его конец у себя на  поясе
и начал взбираться на столб. Это было тяжелое испытание, так как  мороз  и
снег покрыли столб толстой коркой льда. Когда  после  больших  усилий  он,
наконец, достиг верхушки столба, то минуты две растирал  кисти  рук,  пока
сильная боль - признак возродившегося кровообращения - не убедила его, что
опасность обморожения миновала. Тогда он отцепил от пояса  конец  провода,
прикрепил его к телеграфным проводам и скользнул вниз.
     Затем он открыл  ящик,  вынул  передатчик  и,  склонившись  над  ним,
заслоняя его по возможности от леденящего снега, приступил к передаче.


     В комендатуре форта Гумбольдт находились Кэлхаун, Белая  Рука  и  еще
двое бледнолицых.
     Открылась дверь  и  вошел  человек.  По  его  лицу  -  насколько  это
позволяли покрывавшие его усы, борода и снег - было заметно что  произошло
что-то важное.
     Кэлхаун и Белая Рука переглянулись, вскочили и быстро  направились  в
телеграфную. Картер сидел на приеме и что-то записывал.  Кэлхаун  взглянул
на него и на второго пленного - телеграфиста Симпсона,  кивнул  часовым  и
уселся за свое обычное место за столом. Белая Рука остался стоять.
     Картер бросил записывать и вручил листок Кэлхауну. Лицо Сеппа  тотчас
же исказилось от бессильного гнева.
     - Неприятности, Кэлхаун? - спросил Белая Рука.
     - Вот послушай:
     "Попытка уничтожить вагоны с солдатами не удалась. Жду указаний..."
     - Как же эти проклятые идиоты не сумели...
     - Слова не помогут, Кэлхаун... Мои люди и я, мы поможем...
     - Уж очень плохая сегодня ночь, - Кэлхаун подошел к двери, открыл  ее
и вышел. Белая Рука последовал за ним. Через несколько  секунд  их  фигуры
побелели от густо падающего снега.
     - Ты же сказал, что сильно вознаградишь за это.  Таковы  твои  слова,
Сепп Кэлхаун.
     - Значит, ты  готов  рискнуть?  Даже  в  такую  ночь?  -  Белая  Рука
утвердительно кивнул. - Отлично! У  восточного  входа  в  Ущелье  Разбитых
Надежд с одной стороны утесы, с  другой  -  склон,  покрытый  камнями,  за
которыми ты и твои люди смогут надежно укрыться. Лошадей можешь оставить в
полумиле...
     - Белая Рука сам знает, что делать и как.
     - Прошу прощения! Пошли! Я  прикажу,  чтобы  они  устроили  остановку
именно в том месте. Справиться с ними тебе не составит большого труда.
     - Знаю. И мне это не нравится. Я воин и живу, чтобы сражаться.  Резня
мне не по душе.
     - Вознаграждение будет щедрым.
     Белая Рука кивнул, не сказав ни слова.
     Оба вернулись  в  телеграфную.  Кэлхаун  написал  краткий  текст  для
передачи и поручил часовому передать его Картеру.
     Картер отстукал текст и Кэлхаун обратился к Симпсону:
     - Ну, что он там отстукал?
     - "Инструктируйте Банлона остановить поезд через двести  ярдов  после
въезда в Ущелье Разбитых Надежд".
     Кэлхаун одобрительно кивнул в сторону Картера.
     - Пожалуй, ты доживешь до старости.
     В наушниках послышался шум морзянки. Послание было кратким  и  Картер
тут же расшифровал его:
     "Принято. Заканчиваем прием".
     Кэлхаун благосклонно кивнул вождю  пайутов  и  произнес  с  довольной
улыбкой:
     - Теперь они в наших руках!


     Судя по довольному выражению на лице Дикина, он был  несколько  иного
мнения на этот счет. Сняв наушники, он рывком сдернул телеграфный провод и
сильным толчком скинул передатчик с насыпи, так что тот, кувыркаясь, сразу
исчез в ночной мгле. Затем он быстро вернулся в кабину машиниста, стряхнул
с себя снег и взглянул на стрелку манометра.
     Она стояла ниже синей линии. Дикин открыл топку, увидел едва  тлеющие
огоньки и стал быстро подбрасывать дрова. На этот раз то ли от  усталости,
то ли от избытка добросовестности, он не спешил отойти от топки  и  следил
за стрелкой почти хозяйским  взглядом,  пока  она  не  доползла  почти  до
красной линии. Наконец, он захлопнул  дверцу  ярко  пылающей  топки,  взял
банку со  смазкой,  кое-какие  инструменты  из  ящика  Банлона  и,  подняв
воротник овечьей куртки, вновь спустился вниз.
     Обходным путем он добрался до задней  площадки  вагона  с  припасами.
Карлос, сгорбившийся и дрожащий от холода, все еще стоял на том же  месте.
Дикин опустился на четвереньки, подлез под вагон  и  добрался  до  буферов
между багажным и первым вагоном с лошадьми. На площадке багажного  вагона,
всего в пяти футах от  него,  маячила  фигура  Карлоса.  Очень  осторожно,
пытаясь не произвести ни звука, Дикин попытался отцепить вагон с лошадьми,
но с первой попытки ему это не удалось. Тогда он поднял банку со смазкой и
щедро вылили ее на сцепление. В этот момент до него донесся какой-то звук.
Осторожно поставив банку на снег,  он  обернулся  и  посмотрел  в  сторону
Карлоса.
     В этот  момент  тот  выпрямился  и  начал  расхаживать  по  площадке,
притоптывая ногами и прихлопывая в ладоши, чтобы хоть  немного  согреться.
Но через несколько секунд он отказался  от  этих  малоэффективных  приемов
согревания и вернулся к начатой бутылке бурбона.
     Дикин тоже вернулся к своей работе, однако и на этот раз результат не
обрадовал  его.  По  сравнению   с   металлическими   частями   сцепления,
инструменты показались ему почти горячими. Действуя ими, как рычагами,  он
добился некоторого положительного  результата,  но  раздавшийся  при  этом
тихий скрип, заставил его застыть на месте. Он взглянул  на  Карлоса.  Тот
шевельнулся, поднял голову,  огляделся  без  всякого  энтузиазма  и  снова
припал к бутылке.
     Дикин терпеливо приступил к работе.  Через  некоторое  время,  орудуя
попеременно то банкой со смазкой, то  инструментами,  он  наконец  добился
своего - цепи разомкнулись и провисли, разомкнув вагоны.  Карлос  даже  не
шевельнулся.  На  локтях  и  коленях  Дикин  выбрался  из-под   вагона   и
возвратился в кабину локомотива. Как он и ожидал, стрелка манометра  вновь
скатилась к синей черте. Через некоторое время после того, как Дикин вновь
наполнил ненасытную утробу топки, стрелка вернулась к красной линии. Дикин
устало опустился на сиденье в углу и закрыл глаза.
     Трудно сказать спал он или бодрствовал. Если и спал, то несомненно, в
его  мозгу  работало  нечто  вроде  часового  механизма,  так  как   через
определенные промежутки времени он открывал  глаза,  вставал,  подбрасывал
дрова в топку и снова возвращался на свое место. Когда Банлон  и  Рэфферти
вернулись в сопровождении О'Брайена в кабину, они увидели,  что  он  сидит
сгорбившись, опустив голову на грудь и закрыв глаза.  Казалось,  он  спал.
Внезапно он вздрогнул и открыл глаза.
     - Так я и знал! - презрительно выпалил О'Брайен. -  Спите  на  посту,
Дикин!
     Тот ничего не ответил, а просто указал на манометр.  Банлон  проверил
показания.
     - Смею доложить, майор, если он и спал, то недолго. Все в порядке,  -
он обернулся и посмотрел на тендер. - И топлива потратил сколько  нужно  -
не больше, не меньше. Хорошая работа! Конечно, имея такой опыт обращения с
огнем, как поджег в Лейк-Кроссинге...
     -  Довольно,  Банлон!  -  О'Брайен  жестом  приказал  Дикину  встать.
Ступайте за мной!
     Дикин с трудом поднялся и посмотрел на часы.
     - Уже полночь... Я тут просидел семь часов, а вы говорили четыре.
     - Банлону необходимо было выспаться... Чего вы от меня хотите, Дикин?
Сочувствия?
     - Чего-нибудь пожрать.
     - Карлос приготовил ужин... (Дикин  в  душе  удивился:  когда  же  он
успел?) ...в походной кухне. Мы уже поели.
     - Еще бы не поели!
     О'Брайен  и  Дикин  спустились  вниз  и  дошли  до  первого   вагона.
Поднявшись на площадку, майор подал знак Банлону. Тот махнул в ответ рукой
и скрылся в кабине. О'Брайен открыл дверь в офицерское купе.
     - Входите, что ли...
     Дикин потер лоб.
     - Минутку... После семичасового пребывания там, у  меня  голова,  как
тыква.
     О'Брайен внимательно посмотрел на Дикина и, очевидно, решив, что  тот
ничего не выкинет, оставшись один на несколько минут на площадке, кивнул и
вошел внутрь.
     В  этот  момент  Банлон  нажал  на  рычаги.  Колеса  завертелись   на
обледеневших рельсах, паровоз шумно запыхтел,  из  трубы  вырвались  клубы
дыма и состав медленно тронулся. Ухватившись за поручни, Дикин  перегнулся
и взглянул назад. Оба  вагона  с  лошадьми  стояли  на  линии  неподвижно,
становясь с каждой секундой  все  меньше  и  призрачней  в  мутной  ночной
пелене.
     Дикин выпрямился. Хотя на  первый  взгляд  его  лицо  было  хмурым  и
замкнутым, как обычно, но в нем все же можно было заметить  едва  уловимое
выражение удовлетворения. Он  нажал  на  ручку  двери  и  вошел  в  вагон.
Губернатор, Клэрмонт, Пирс и О'Брайен сидели у печки со стаканами в руках.
Марика расположилась чуть в стороне, скромно положив руки на  колени.  Все
посмотрели в его сторону, а О'Брайен проронил:
     - Еда в походной кухне.
     - А где мне можно поспать?
     - Могли бы хоть "спасибо" сказать!
     - Что-то не припомню, чтобы мне кто-то сказал "спасибо"  за  те  семь
часов, что я просидел в кабине паровоза. Так где же мне спать этой ночью?
     - Здесь, на любом ложе, - сказал Клэрмонт.  -  Вам  пришлось  изрядно
потрудиться. Я думал, все будет проще и легче. Замерзли?
     - Как видите, выжил.
     Клэрмонт кинул взгляд  на  губернатора.  Тот  в  некотором  колебании
небрежно кивнул. Клэрмонт вынул бутылку  бурбона  и  протянул  ее  Дикину,
который нехотя взял ее.
     - По словам мисс Фэрчайлд,  вы  являетесь  невиновным,  пока  суд  не
признал вашей вины. Надеюсь  вы  меня  поняли?  -  осведомился  полковник.
Согрейтесь немного, Дикин.
     - Спасибо, полковник.
     Дикин взял бутылку бурбона и вышел из купе.


     Каким-то чудом все трое  -  Дикин,  Карлос  и  Генри  разместились  в
маленькой кухоньке. Карлос с Генри с  удовольствием  разделили  с  Дикином
содержимое бутылки, а потом Дикин принялся за еду, которая, если и не была
вкусной, то в количественном отношении ее было  вполне  достаточно.  После
окончания ужина, он снова поставил бутылку с остатками бурбона на стол.
     - Никогда не был мастаком пить. Может быть, вы докончите ее за меня?
     - Постараемся, мистер Дикин! - просиял Карлос. - Постараемся!
     Дикин направился в офицерское купе. Когда он вошел, Марики там уже не
было, а остальные собирались разойтись по своим спальным купе. Никто  даже
не взглянул в его сторону и Дикин ответил им тем же. Он подкинул  в  печку
немного дров, растянулся на кушетке и взглянул на часы. Они показывали час
ночи.





     Час ночи, - прогудел Сепп Кэлхаун. - К рассвету вернешься?
     - К рассвету вернусь.
     Белая Рука спустился по  ступенькам  комендатуры  и  присоединился  к
своим  людям.  Его  поджидали,  по  крайней  мере,   пятьдесят   индейцев,
собравшихся в форте. Все были верхом.
     Белая Рука тоже  вскочил  в  седло  и  поднял  руку  в  торжественном
приветствии. Кэлхаун ответил тем же. Белая Рука  быстро  повернул  коня  и
пустил  его  быстрой  рысью  к  воротам.  За  ним  последовали   пятьдесят
всадников.


     Дикин шевельнулся, открыл глаза, спустил ноги на пол и вновь взглянул
на часы: четыре часа утра.
     Он поднялся и пошел по коридору  мимо  спальных  купе  губернатора  и
Марики, мимо офицерской столовой и вышел на площадку. Отсюда он перебрался
на переднюю площадку второго вагона.  Затем  очень  осторожно  заглянул  в
окошко двери второго вагона.
     Менее, чем в пяти  футах  от  двери,  из  походной  кухни  в  коридор
высовывалась пара ног. Как раз в этот момент они пошевелились. Генри  явно
не спал.
     Дикин отпрянул от двери, какое-то время раздумывал, а потом, шагнув к
краю площадки, взобрался  на  поручни,  подтянулся  и  оказался  на  крыше
вагона. Опустившись на колени и опираясь на ладони,  он  пополз  к  хвосту
вагона от одного вентилятора к другому, в любой  миг  рискуя  свалиться  с
заснеженной и обледенелой крыши, тем более, что вагон сильно  раскачивало.
Поезд шел по краю узкого  и  высокого  ущелья,  вдоль  линии  запорошенных
снегом сосен. Иногда их ветви  чуть  ли  не  задевали  крышу.  Дважды  ему
пришлось прижиматься  к  крыше,  чтобы  проносившиеся  над  ним  ветки  не
сбросили его вниз.
     Он с трудом добрался до края вагона и глянул вниз.  Его  не  удивило,
что на площадке, закутавшись по уши и сражаясь с холодом, топчется Карлос.
     Дикин повернулся лицом к паровозу и увидел, что прямо на него несется
большая сосновая ветвь. Дикин ни на мгновение не  колебался.  Он  понимал,
что не сделай он этого сейчас, у него вряд ли хватит духу решиться на  это
вообще. Он отступил немного назад, чтобы ослабить удар, и  в  этот  момент
ветка подхватила его на уровне груди  и  подняла  над  крышей  вагона.  Он
вцепился в ветку обеими руками и тут к своему ужасу понял, что  она  вовсе
не такая уж крепкая, как он предполагал. Его обманул толстый  слой  снега,
покрывавший ее. Она прогнулась. Он отчаянно вскинул ноги, но даже при этом
его спина была лишь в двух футах над крышей вагона. Дикин  взглянул  вниз.
Карлос промелькнул в одно мгновение. Дикин отпустил ветку  и  одновременно
опустил ноги, сознавая, что рискует быть искалеченным, если  наткнется  на
один из вентиляторов несущегося ему навстречу третьего вагона.
     Этого не случилось. Парадоксально, но те самые  вентиляторы,  которых
он опасался, спасли его. Ибо при падении  скольжение  его  по  обледенелой
крыше было столь стремительным, что он, несомненно, пролетел бы  до  конца
вагона и сверзился с него. И  скорее  инстинктивно,  чем  сознательно,  он
успел ухватиться за первый же вентилятор, который в этот момент  летел  на
него. Ощущение было такое, будто его правое плечо вырвало из сустава. Тело
его занесло в сторону, так что ноги свалились с крыши,  но  он  удержался.
Затем медленно, превозмогая боль, он поднялся на середину, подполз к концу
крыши и скорее упал, чем опустился на площадку вагона.
     Жадно ловя ртом воздух и совершенно без сил, он просидел  там  добрых
пять минут, после чего осторожно и тщательно ощупав себя, он убедился, что
цел и невредим. Множественные ушибы и сильная боль - вот что будет  мучить
его длительное время, но он постарается не обращать на это внимание.
     Наконец, он поднялся на ноги, открыл дверь в  вагон  и  вошел.  Между
ярусами гробов и ящиками с медикаментами, он пробрался к двери на переднюю
площадку и выглянул в окно. Карлос находился на своем посту, притоптывая и
явно не подозревая о происходящем. Дикин скинул куртку  и  приладил  ее  к
стеклу, закрыв тем самым окошко. Потом он зажег один из  фонарей,  которые
через определенные промежутки свисали с потолка по всей  длине  вагона.  С
некоторым беспокойством он заметил, что  в  правой  стене  вагона  имеется
узенькая щель, через которую мог проникнуть свет.  Но  с  ней  уже  ничего
нельзя было поделать. Дикин перестал о ней думать и принялся за дело.
     С помощью отвертки и стамески, которые он  благоразумно  прихватил  с
собой из ящика с инструментами Банлона, Дикин открыл громоздкий, окованный
железом, ящик, где судя по надписи хранились медикаменты. Крышка соскочила
с громким треском, но он не обратил на это ни малейшего внимания,  считая,
что грохот движущегося поезда заглушит его.
     Медикаменты  были  упакованы  в  необычайного  вида   контейнеры   из
сероватого металла, причем без всяких пометок и надписей. Дикин вынул один
из  контейнеров  и  открыл   крышку.   В   ящичке   находились   блестящие
металлические патроны, чему он ничуть не удивился. Это не  было  для  него
неожиданностью. Он вскрыл еще два,  там  тоже  находились  патроны.  Дикин
отбросил этот ящик с оторванной крышкой и перешел к другому ящику, который
вскрыл тем же манером. Картина оказалась идентичной.
     Тогда он дошел до гроба и взялся за ближайший  из  них.  Для  пустого
гроба он оказался неестественно тяжелым.


     Карлос явно не утратил  веру  в  согревающую  силу  бурбона  и  вновь
приложился к бутылке, подняв  ее  почти  вертикально,  но  безрезультатно:
бутылка была пуста. Он сокрушенно  приник  к  боковому  поручню  площадки,
прогнулся и швырнул бутылку в ночь, печально проводив ее взглядом.
     Неожиданно печальное выражение на его  лице  исчезло,  сменившись  не
обычной для него  улыбкой,  а  жесткой  и  холодной  настороженностью.  На
мгновение он зажмурился, а потом взглянул снова: нет, ошибки не  было.  На
стенке багажного вагона виднелась  тоненькая  полоска  света.  Двигаясь  с
быстротой  и  осторожностью,  какие  трудно  было  предположить   в   этом
коренастом теле, он перемахнул со  своей  площадки  на  переднюю  площадку
багажного вагона. Помедлив, он сунул  руку  за  пазуху  и  вытащил  из-под
куртки неприглядного вида нож, который обычно метают в цель.
     А в  конце  багажного  вагона  в  это  время  Дикин  стащил  с  гроба
треснувшую  крышку.  Приблизив  фонарь,  он  заглянул  внутрь.  Лицо   его
окаменело, но не выразило удивления - Дикин нашел то, что и ожидал  найти:
место куда упрятали преподобного отца Пибоди.  По  состоянию  трупа  можно
было придти к выводу, что он был мертв уже в течение многих часов.
     Дикин надвинул крышку обратно на гроб и стащил  на  пол  другой.  Это
отняло у него гораздо больше времени и сил. Гроб оказался гораздо  тяжелее
предыдущего.  Используя  инструменты,  он  быстро  снял  крышку.  Заглянув
внутрь, он кивнул, как человек, мгновенно понявший, что к чему.  Гроб  был
доверху набит оружием  -  тщательно  смазанными  маслом  винтовками  марки
Винчестер новой конструкции.  Дикин  набросил  на  него  крышку,  поставил
сверху фонарь, вытащил третий гроб и ловко открыл  его.  Он  успел  только
заметить, что  и  этот  гроб  забит  новенькими  Винчестерами,  как  вдруг
всколыхнувшееся словно от сквозняка пламя фонаря привлекло  его  внимание.
Но ведь в этом вагоне не могло быть сквозняков!
     Он резко обернулся как раз в тот момент,  когда  на  него  размахивая
ножом кинулся Карлос. Дикин успел поймать держащую  нож  руку  и  началась
короткая и яростная схватка,  которая  на  миг  прекратилась,  когда  оба,
споткнувшись о гроб, упали в разные стороны. Дикин - в проход между  двумя
рядами гробов, а Карлос - посреди нагона. Оба тотчас же вскочили на  ноги,
при этом Дикин, несмотря на свои ушибы, на какую-то долю секунды  опередил
противника. Когда Карлос снова размахнулся, собираясь  запустить  ножом  в
Дикина, а тот зажатый  в  тесном  пространстве,  где  нельзя  было  бы  ни
сманеврировать, ни уклониться, яростно  толкнул  ногой  крышку  ближайшего
гроба - ту, на которой стоял фонарь. Крышка взметнулась  вверх,  а  фонарь
опрокинулся на пол. Все  погрузилось  в  темноту.  Дикин  не  стал  ждать.
Сражаться в темноте с человеком, у  которого  убийственный  нож,  было  бы
величайшей глупостью.
     Он бросился к выходу на заднюю площадку и выскочив наружу,  захлопнул
за собой дверь. Путь к спасению был один: наверх. Дикин мгновенно забрался
на крышу вагона, лег ничком и посмотрел вниз,  ожидая  появления  Карлоса,
чтобы либо броситься на него сверху, либо выждать,  пока  тот  не  полезет
наверх, и тогда сбросить его  ударом  по  голове.  Проходили  секунды,  но
Карлос не появлялся.  Прозрение  наступило  слишком  поздно.  Он  повернул
голову и посмотрел в белое пространство, заполненное снегом.
     По крыше, от передней площадки вагона, к нему подползал  Карлос  и  в
этот момент находился не более, чем в десяти футах от него. Держа  в  руке
нож, он осклабился в  предвкушении  победы  над  противником.  Белые  зубы
зловеще сверкали на его черном лице. Карлос напоминал человека, который не
только наслаждался происходящим, но и предвкушал еще  большее  наслаждение
от того, что  произойдет.  Дикин  не  разделял  его  чувств.  Только  одно
обстоятельство могло уменьшить преимущество Карлоса над ним. В  то  время,
как на  стороне  Карлоса  было  физическое  преимущество,  его  умственные
способности были намного ниже, тем более, что  он  влил  в  себя  изрядную
порцию спиртного.
     Упираясь в крышу  коленями  и  ладонями,  Дикин  повернулся  лицом  к
противнику. При этом его взгляд  уловил  что-то  вроде  решетчатого  моста
через ущелье. У  Дикина  не  оставалось  времени  на  размышления.  Карлос
приблизился уже на четыре фута и с сияющей волчьей ухмылкой поднял руку  с
грозящим смертью Дикину ножом. Он был уверен, что  не  промахнется.  Дикин
неожиданно схватил  горсть  снега  и  метнул  его  в  морду  Карлоса.  Тот
инстинктивно зажмурился и метнул ножом вслепую. Дикин успел увернуться  и,
бросившись вперед, сильно ударил Карлоса в грудь правым плечом.
     И сразу же понял, что Карлос отнюдь не жирный толстяк, каким казался,
а крупный и сильный человек. Он даже не качнулся от удара, а сомкнув  руки
на шее Дикина, начал его душить. Тот попытался вырваться, но тщетно. Тогда
в слепой ярости он ударил могучего негра по челюсти, собрав  в  кулак  все
оставшиеся  силы.  Карлос  лишь  усмехнулся.  Медленно,  весь   дрожа   от
напряжения, Дикин подсунул под него ступни и поднялся на ноги. Карлос тоже
поднялся: он не собирался держать Дикина ничком. Главным для него было  не
выпустить его из рук.
     В этот момент Карлос случайно взглянул влево. Впереди был  решетчатый
мост, а под ним - бездонная пропасть. В предчувствии близкой победы Карлос
оскалил зубы, а его пальцы еще крепче впились в  глотку  Дикину.  Излишняя
самоуверенность, а еще вероятнее, изрядная порция спиртного, помешали  ему
понять намерения Дикина. Схватив Карлоса за куртку, Дикин резко  откинулся
назад. Карлос, захваченный врасплох, потерял равновесие на скользкой крыше
и стал падать на противника. Падая, Дикин подтянул  ноги  к  подбородку  и
ударил ими Карлоса в  солнечное  сплетение.  От  неожиданной  боли  Карлос
разжал пальцы и в тот  же  миг,  беспомощно  колотя  руками  и  ногами  по
воздуху, стремительно,  что-то  вроде  копья,  брошенного  сильной  рукой,
слетел с крыши и, миновав край моста, исчез в пропасти. До Дикина  донесся
долгий, полный ужаса крик.
     Последний крик Карлоса услышал и Генри, который хлопотал у плиты  над
кофейником. Он встрепенулся и несколько  секунд  стоял  прислушиваясь,  но
поскольку крик не повторился, пожал плечами и вернулся к кухонным заботам.
     Жадно ловя ртом воздух  и  массируя  шею,  Дикин  немного  посидел  у
вентилятора, потом осторожно подполз к концу вагона и спустился на  заднюю
площадку. Войдя в багажный  вагон,  он  зажег  двойной  фитиль  следующего
фонаря и возобновил поиски. Вскрыв еще два ящика, он обнаружил,  что  и  в
них лежит оружие.  Его  внимание  привлек  ящик  более  длинный,  чем  все
остальные. Он вновь  пустил  в  ход  инструменты.  Ящик  оказался  забитый
мешками, в каких часто перевозят порох. Дикин решил вскрыть еще один ящик.
Он был заполнен какими-то предметами  цилиндрической  формы  около  восьми
дюймов длиной и обернутыми серой промасленной бумагой,  непроницаемой  для
воды.
     Дикин сунул пару цилиндров в  карман,  погасил  фонарь,  пробрался  к
передней двери и снял куртку,  которой  прикрыл  окно.  В  эту  минуту  он
увидел, как дверь второго вагона, ведущая на заднюю площадку  открылась  и
вышел Генри. Закрыв дверь, он огляделся с удивленным видом по сторонам. Он
не предполагал, что Карлос может  покинуть  пост.  Дикин  не  стал  больше
ждать. Он быстро пересек вагон, вышел на заднюю площадку и стал  наблюдать
через окошечко в двери.
     Высоко держа над собой фонарь, Генри открыл дверь, вошел  в  багажный
вагон и остолбенел от изумления. Это было вполне понятно: менее  всего  он
ожидал увидеть шесть раскрытых  гробов,  наполненных  оружием,  порохом  и
взрывчаткой. Медленно, точно во сне, он поставил кофейник и кружки на  пол
и  подошел  к  гробу  с  бренными  останками  преподобного  отца   Пибоди.
Оправившись от первого  потрясения,  Генри  со  страхом  оглянулся,  желая
удостовериться, что за его спиной никто не притаился.  Какое-то  время  он
колебался и хотел уйти, но потом передумал и направился к  двери,  ведущей
на заднюю площадку. Дикин, уже  привыкший  к  подобным  ситуациям,  быстро
взобрался на крышу вагона.
     Генри появился на площадке и не сразу понял, что произошло. Когда  до
него дошло, что все остальные вагоны исчезли, на его физиономии  появились
смятение и ужас. Он будто окаменел. Когда самообладание вернулось к  нему,
он стремительно повернулся и исчез в оставшейся настежь открытой двери.
     Дикин соскочил с крыши и последовал за ним, хотя  и  более  спокойным
шагом.
     А Генри опрометью побежал через  все  вагоны,  пока  не  добрался  до
офицерского купе, где, как предполагалось, спал Дикин. Интуиция  его  была
на верном пути: Дикин сбежал!  Генри  не  стал  терять  время  на  эмоции.
Убедившись, что Дикина нет, он  сразу  повернулся  и  побежал  обратно  во
второй вагон. Пожалуй, присутствие Дикина в купе удивило  бы  его  гораздо
больше. Увидев Генри, Дикин притаился и стал ждать, что же будет дальше.
     Долго ждать не пришлось. Он услышал отчаянный стук в дверь  спального
купе, а потом голос Генри:
     - Вставайте, майор! Вставайте! Они исчезли!
     - О ком, черт возьми,  ты  говоришь!?  -  голос  О'Брайена  прозвучал
весьма раздраженно. - И что за чепуху ты там несешь?
     - Исчезли, майор! Исчезли! Оба вагона с лошадьми! Их больше нет!
     - Ты что, перепил?
     - Если бы так! Говорю вам, они исчезли! И гробы... И Карлос исчез!  И
Дикин тоже! Никаких следов, майор... Я слышал чей-то крик...
     Дальше Дикин слушать не стал.  Он  вошел  во  второй  вагон,  миновал
офицерскую столовую и остановился у двери купе, где спала Марика. Нажав на
ручку он убедился, что дверь заперта, сунул в замок ключ, открыл дверь  и,
войдя в купе, плотно закрыл за собой дверь.
     На столике у койки Марики тускло горел ночник.  Дикин  дотронулся  до
покрытого одеялом плеча девушки и осторожно потряс.  Марика  шевельнулась,
повернулась, приоткрыла глаза, потом  открыла  рот...  Но  большая  ладонь
Дикина быстро прикрыла его.
     - Тихо! Иначе вы погибли...
     Ее глаза стали еще шире, а Дикин покачал  головой,  стараясь  придать
себе бодрый вид, что при данных обстоятельствах было не так-то просто.
     - Не от моей руки, мэм, - он кивнул  в  сторону  двери.  -  Там  ваши
друзья. Они преследуют меня и, если схватят, то убьют.  Вы  можете  помочь
мне спрятаться
     Он убрал руку. Несмотря на  то,  что  жилка  на  ее  шее  лихорадочно
билась, она уже не боялась, но глаза все еще смотрели  настороженно.  Губы
ее шевельнулись и она вымолвила чуть слышно:
     - С какой стати?
     - Вы спасете меня - я спасу вас!
     Марика посмотрела на  него  безучастным  взглядом  -  не  столько  из
равнодушия, сколько из-за непонимания - потом качнула головой.
     Дикин перевернул  свой  пояс,  открыл  скрытый  на  обратной  стороне
кармашек и, вынув из него карточку, протянул ее девушке. Она прочитала то,
что было на ней написано, сначала не  поняла,  но  затем  глаза  ее  вновь
раскрылись  от  изумления.  Она  кивнула  и  посмотрела  на  него,  словно
прозревая.  В  этот  момент  в   коридоре   послышались   голоса.   Марика
соскользнула с кровати и настойчивым жестом приказала ему лечь. Он  быстро
лег, натянул на себя одеяло и плотно прижался к стенке.  Марика  уменьшила
пламя ночника и  устроилась  рядом  с  Дикином.  В  этот  момент  в  дверь
постучали. Она легла пристроив одеяло таким образом, что  Дикина  не  было
видно. Стук в дверь повторился, на этот раз более настойчиво.
     Марика приподнялась и сонно спросила:
     - Кто там?
     - Майор О'Брайен, мэм!
     - Входите... входите, дверь не заперта.
     Дверь  открылась  и  в  проеме  появился  майор.  Марика   сразу   же
набросилась на него:
     - С какой стати вы беспокоите меня, майор, в такой поздний час!?
     Тот смутился.
     - Дело в том, что сбежал арестованный Дикин...
     - Сбежал? Не смешите меня! Куда мог сбежать  человек  в  таких  диких
местах?
     - В том и дело, мэм. Бежать  _н_е_к_у_д_а.  А  найти  его  надо,  вот
почему мы подозреваем, что он скрывается где-то в поезде.
     Марика взглянула на него холодным взглядом.
     - И вы подумали, что, я, возможно...
     Стараясь выпутаться из неловкого положения, майор поспешно заявил:
     - Нет, нет, мисс Фэрчайлд! Он просто мог незаметно  пробраться  сюда,
пока вы спали...
     - Во всяком случае, под моей койкой его нет! - съязвила Марика.
     - Вижу, мэм... И, пожалуйста, извините меня, - О'Брайен ретировался с
необыкновенной поспешностью и вскоре его шаги  замерли  где-то  в  глубине
вагона.
     Дикин высунул голову из-под одеяла и почтительно сказал:
     - Восхищен вами, мэм! Просто удивительно! Вы даже ни разу не солгали!
Никогда бы не подумал...
     - Уходите! Вы весь в снегу... и я замерзла...
     - Нет, это вы уходите! Оденьтесь и приведите полковника Клэрмонта!
     - Одеваться! В вашем присутствии!
     Дикин устало прикрыл глаза.
     - Мне, детка, то есть я хотел сказать "мадам", сейчас  совсем  не  до
вас. Вы же видели мою  карточку.  Постарайтесь  привести  сюда  полковника
Клэрмонта. Только так, чтобы никто об этом не узнал. И  не  говорите  ему,
что я здесь.
     Марика посмотрела на него, но ничего не сказала. В лице  Дикина  было
нечто, не допускавшее возражений. Она быстро оделась, вышла  и  через  две
минуты вернулась с полковником, удивленным и даже озадаченным.
     Как только Марика закрыла дверь, Дикин откинул одеяло и сел,  спустив
ноги на пол.
     - Дикин! - полковник не верил собственным глазам. -  Да  что  же  это
такое делается! - он схватился за кольт.
     - Оставьте ваш чертов револьвер в покое! - устало произнес Дикин. - У
вас еще будет возможность пострелять из него, но не в меня.
     Он протянул  Клэрмонту  карточку.  Тот  не  без  колебаний  взял  ее,
пробежал написанное взглядом и прочитал все это вслух:
     -  "Джон  Стентон  Дикин...   Правительство   Соединенных   Штатов...
Секретная служба... Аллан Пинкертон".
     Весь апломб полковника вернулся к нему в ту же секунду и он  спокойно
вернул Дикину карточку.
     - Как же, как же, я лично знаю мистера Пинкертона. Это  действительно
его подпись. И вас я тоже знаю, или, по крайней мере, про вас. В 1966 году
вас звали Джон Стентон. Ведь это вы раскрыли тайну похищения семисот тысяч
долларов!? - Дикин кивнул. - Что ж вы хотите от меня, мистер Дикин?
     - Чего он хочет от вас? Но ведь вы только сейчас узнали,  кто  он!  -
Марика не скрывала своего недоверия. - Откуда вы знаете, что он... Что ему
можно верить?
     -  Джон  Стентон  Дикин  вне  всяких  подозрений,  дорогая,  -  голос
полковника звучал почти ласково.
     - Но я никогда не слышала о нем.
     - Нам не позволено рекламировать себя, - терпеливо объяснил Дикин.  -
В карточке же написано: секретная служба. И сейчас не время для  вопросов.
Меня преследуют, да и ваша жизнь сейчас  не  стоит  и  обгоревшей  спички.
Сейчас все, кто остался в этом поезде в живых, желают только одного, чтобы
нас троих не было в живых! - он  слегка  приоткрыл  дверь,  прислушался  и
снова закрыл. - Сейчас они все в офицерском купе. Слышите, они беседуют! И
сейчас у нас единственная возможность  спастись.  Пошли!  -  он  сорвал  с
постели Марики простыни и, свернув их, спрятал у себя под курткой.
     - Зачем они вам? - удивился Клэрмонт.
     - Потом скажу. Пошли!
     - Пошли? - возмущенно проговорила Марика, - А мой дядя? Не могу же  я
оставить его...
     Дикин мягко сказал:
     - Я позабочусь о том, чтобы достопочтенный и честный губернатор,  ваш
любимый дядюшка, был привлечен к суду за убийство, государственную  измену
и крупный грабеж.
     Марика смотрела  на  него  ничего  не  понимая,  будучи  не  в  силах
вымолвить хотя бы слово. На ее личике был написан ужас.
     Не обращая на нее внимания, Дикин открыл дверь купе.  Из  офицерского
купе доносился возбужденный гул голосов. Среди них выделялся голос Генри:
     - Ричмонд! Вот где я его видел!  -  судя  по  тону,  он  был  глубоко
расстроен. - Это федеральный агент! Я видел его лишь  однажды!  Тогда  ему
удалось сбежать. Но это он, я уверен!
     - Черт возьми, федеральный  агент!  -  злобно  и  в  то  же  время  с
беспокойством проговорил О'Брайен.  -  Вы  понимаете,  что  это  означает,
губернатор?
     Вероятно губернатор прекрасно понимал, что это значит.  Он  заговорил
срывающимся и неестественно высоким голосом,
     - Найдите его! Ради всего святого, найдите его! Слышите!?  И  убейте,
убейте немедленно!
     - Кажется, он хочет, чтобы меня убили, - шепнул Марике Дикин. - Очень
милый старичок ваш дядюшка, не правда ли?
     Он начал быстро и бесшумно передвигаться по коридору, за ним  плелась
смертельно бледная и потрясенная Марика. Замыкал шествие Клэрмонт. Он  был
на удивление спокоен.
     Они  быстро  прошли  мимо  офицерской  столовой  и  вышли  на  заднюю
площадку. Дикин молча кивнул на крышу.  Клэрмонт  озадаченно  взглянул  на
него, но в следующую секунду все понял. С  помощью  Дикина  он  тотчас  же
очутился на крыше. Ухватившись одной  рукой  за  вентилятор,  он  протянул
другую Марике. Вскоре все трое были наверху, прижавшись  друг  к  другу  и
повернувшись спинами к летящему на них снегу.
     - Какой ужас! - голос девушки дрожал, но не от холода, а  от  страха.
Мы не замерзнем на крыше через полчаса.
     - Не говорите плохо о вагонных крышах, - упрекнул  ее  Дикин.  -  Для
меня они стали вторым домом. Кроме того,  в  данный  момент  они  являются
самым надежным местом во всем поезде... Наклонитесь!
     Повинуясь его внезапному приказу, они наклонились и мохнатые сосновые
ветки пронеслись над ними, лишь слегка коснувшись их плеч.
     - Самое надежное место, - повторил Дикин. - Конечно, если  вы  будете
следить за этими мохнатыми чудовищами.
     - А что дальше? - осведомился  Клэрмонт  очень  спокойно  и  с  такой
интонацией, будто впереди их ожидали захватывающие приключения.
     - Будем ждать! Ждать и прислушиваться!
     Дикин наклонился и приложил  ухо  к  вентилятору.  Клэрмонт  поступил
таким же образом.
     Затем Дикин обхватил Марику рукой и притянул ее к себе.
     - Вовсе не обязательно обнимать меня! - холодно проронила она.
     - Уж больно  романтическая  обстановка,  а  я  очень  чувствителен  к
подобным вещам.
     - В самом деле? - тон ее был таким же ледяным, как и окружающая ночь.
     - Я не хочу, чтобы вы сорвались с этой проклятой крыши.
     Марика обиженно смолкла.
     - Они там! - шепнул Клэрмонт.
     Дикин кивнул.
     О'Брайен,  Пирс  и  Генри  стояли  в  нерешительности  в   офицерской
столовой, держа в руках револьверы.
     -  Если  Генри  слышал  крик,  -  произнес  Пирс,  -  и  если   Дикин
действительно схватился с Карлосом,  то,  вполне  возможно,  что  они  оба
свалились с площадки и...
     В это мгновение в столовую вбежал губернатор, насколько он вообще был
способен бегать и, задыхаясь от гнева и испуга, громко выкрикнул:
     - Моя племянница! Она исчезла!
     Наступило короткое недоуменное молчание. Первым  опомнился  О'Брайен.
Повернувшись к Генри, он приказал:
     - Ступайте и посмотрите, где полковник Клэрмонт! Впрочем, не надо - я
сам пойду!
     Дикин и Клэрмонт переглянулись. Дикин перегнулся и посмотрел вниз  на
площадку как раз в тот момент, когда о'Брайен переходил из первого  вагона
во второй. Как успел заметить  Дикин,  майор  забыл  правила  элементарной
вежливости и не спрятал револьвер в кобуру,  как  полагалось  бы  сделать,
направляясь к командиру. Дикин вновь придвинулся к вентилятору,  рассеянно
обняв девушку за плечи. Если у Марики и были какие-то  возражения,  то  на
этот раз она их не высказала.
     - Вам действительно пришлось схватиться с Карлосом? - поинтересовался
Клэрмонт.
     - Вроде того...  на  крыше  багажного  вагона.  Бедняге  не  повезло,
свалился вниз!
     -  Карлос  свалился  вниз?  Этот  веселый  и  симпатичный   негр!   -
воскликнула Марика. - Но... он,  наверное,  сильно  ушибся?  Он  же  может
замерзнуть на таком ужасном морозе?
     - Разумеется, он  сильно  ушибся...  Но  уверяю  вас,  сейчас  он  не
страдает, он вообще уже ничего не чувствует...  Дело  в  том,  что  в  тот
момент, когда его угораздило свалится с крыши, мы как раз переезжали  мост
через глубокое ущелье. И он упал на дно этого ущелья.
     - Вы... вы убили его...  -  едва  слышно  прошептала  девушка.  -  Вы
совершили убийство!
     - У каждого человека есть свое хобби! - Дикин крепче  обхватил  плечи
девушки. - Или вы предпочли бы, чтобы в ущелье упал я?
     Несколько секунд она молчала, а потом сказала, вздохнув:
     - Простите меня... Я просто дура.
     - Разумеется, - подтвердил  Клэрмонт,  на  какое-то  время  забыв  об
офицерской галантности. - Так что же будет дальше, мистер Дикин?
     - Дальше нам необходимо захватить локомотив!
     - И там мы будем в безопасности?
     - Да... как только избавимся от нашего общего  знакомого  Банлона,  -
Клэрмонт удивленно уставился  на  Дикина,  а  тот  продолжал:  -  Да,  да,
полковник, как бы неприятно вам это слышать.
     - Просто не верится...
     - Трупы трех человек, которых он прикончил, заставили бы  вас  в  это
поверить?
     - Трех человек?
     - Насколько я знаю - трех.
     Полковнику не понадобилось много времени,  чтобы  освоиться  с  новым
фактом реальной действительности.
     - Значит, он вооружен? - спокойно спросил полковник.
     - Не знаю, но думаю, что да...  Во  всяком  случае,  у  Рэфферти  был
револьвер... И Банлон может  им  воспользоваться,  если,  скажем,  сбросит
Рэфферти с поезда.
     - Выходит, и нам проникать туда опасно?
     - В этом мире все опасно, полковник!
     - Но мы могли бы занять хорошую позицию в самом поезде.  В  коридоре,
например, или в дверях. У меня есть револьвер...
     - Бесполезно, полковник. Они отчаянные люди, все до  единого.  И  при
всем моем уважении к вам, я сомневаюсь, что вы  справитесь  с  Пирсом  или
О'Брайеном, имея только револьвер. Но даже, если бы  вам  и  сопутствовала
удача, поднялась бы  сильная  стрельба.  Первый  же  выстрел  заставил  бы
Банлона насторожиться. После этого мы бы не смогли захватить паровоз, и он
живенько доставил бы нас прямо в форт Гумбольдт!
     - Ну и прекрасно! Там бы мы были среди друзей!
     - Боюсь, что нет... - Дикин предостерегающе поднял руку,  так  как  в
этот момент О'Брайен вернулся из второго вагона в первый.
     Дикин вновь  приложил  ухо  к  вентилятору.  По  тону  майора,  Дикин
догадался, что свойственная О'Брайену вежливость совершенно покинула его.
     - Полковника тоже нет! Генри, стойте тут и, если  кто-нибудь  пройдет
мимо, туда или сюда - стреляйте! Стреляйте, как только  увидите  кого-либо
из них! Стреляйте, не раздумывая ни  секунды...  Натан,  губернатор...  мы
начнем с конца и обшарим весь этот проклятый поезд...
     Дикин энергичным жестом показал, что пора двигаться вперед.
     Не производя ни звука, все трое стали продвигаться  по  центру  крыши
первого вагона.  Добравшись  до  конца,  Дикин  спустился  на  площадку  и
заглянул в дверное окошко. В конце коридора  он  увидел  Генри,  стоявшего
спиной к офицерской столовой, так что  он  мог  свободно  обозревать  весь
коридор  от  передней  до  задней  площадки.  В  правой  руке  он   держал
наизготовку кольт.
     Дикин взглянул наверх, предостерегающе приложил палец к губам, хотя в
этом вряд ли  была  необходимость,  а  затем  помог  Марике  и  полковнику
спуститься на площадку. Так же молча  он  протянул  руку  полковнику.  Тот
немного поколебался, но затем вложил в руку Дикина свой  револьвер.  Дикин
знаком показал, что они  должны  оставаться  на  площадке  и,  держась  за
поручни, ступил на буфер, уцепился за заднюю стенку тендера, подтянулся  и
заглянул внутрь.
     Высунувшись из окошка кабины, Банлон смотрел вперед. Рэфферти  открыв
топку, подкидывал дрова. Оставив дверцу открытой, он деловито повернулся и
направился к тендеру. Дикин быстро спрятал голову.  Рэфферти  взял  охапку
дров и пошел обратно. Тогда Дикин снова подтянулся, перемахнул через  край
тендера и бесшумно спрыгнул внутрь.
     Банлон и Рэфферти, точно по команде, повернулись  в  его  сторону.  В
четырех футах от них  стоял  Дикин.  Его  кольт  был  направлен  прямо  на
машиниста.
     - Я вижу там  стоит  ружье,  -  обратился  Дикин  к  Рэфферти.  -  Не
вздумайте прикоснуться к нему! Прочтите это!
     Рэфферти нехотя взял из рук Дикина карточку, прочитал  ее  при  свете
пылавшего в топке пламени, затем вернул его Дикину с каким-то  озадаченным
выражением на лице.
     - Полковник Клэрмонт и мисс Фэрчайлд находятся на передней  площадке,
- сказал Дикин. - Помогите им перебраться сюда... Спокойно, Рэфферти, если
не желаете лишиться будущего!
     Какое-то время Рэфферти колебался, потом кивнул и исчез. Через минуту
он  вернулся  в  сопровождении  Клэрмонта  и  Марики.  После  этого  Дикин
приблизился к Банлону, схватил его  за  лацканы  и,  оттолкнув  к  стенке,
приставил к его глотке кольт.
     - Ваше оружие, Банлон! Такие змеи, как  вы,  всегда  имеют  при  себе
оружие!
     Банлон попытался выразить возмущение,  что  свидетельствовало  о  его
незаурядных актерских способностях.
     - Клянусь богом, что-то я вас не пойму... Полковник Клэрмонт...
     Дикин завел его правую руку за спину и подтолкнул к открытой двери  с
правой стороны.
     - Прыгайте!
     - Нет! - глаза Банлона заполнились ужасом. В  вихре  снега  он  видел
несущиеся навстречу и мелькавшие внизу шпалы.
     Дикин приставил дуло револьвера к его спине и нажал.
     - Прыгайте, вам говорят!
     Марика, пораженная поведением Дикина, сделала движение в его сторону,
но властная рука полковника остановила ее.
     - Ящик с инструментами! - выкрикнул  в  отчаянии  Банлон.  -  Он  под
ящиком с инструментами.
     Дикин отступил, позволив Банлону отодвинуться  от  двери  и  приказал
машинисту стоять в углу.
     - Ну-ка достаньте его! - приказал Дикин Рэфферти.
     Рэфферти взглянул на полковника, тот кивнул. Тогда солдат сунул  руку
под ящик с инструментами и, пошарив, вытащил оттуда револьвер. Он протянул
его Дикину, который взял его  и  вернул  полковнику  его  кольт.  Клэрмонт
указал на тендер. Дикин понимающе кивнул.
     - Они не дураки и быстро сообразят, что если мы не в поезде, то можем
находиться только здесь. Во всяком случае, нас, наверняка,  выдадут  следы
на крыше. - Дикин резко повернулся к Рэфферти: - Держите его на мушке и не
спускайте с него глаз! При малейшем подозрительном движении стреляйте так,
чтобы уложить его наповал! Тут нет места сентиментальности...
     - Наповал?
     - Конечно! Ведь  не  стали  бы  вы  стремиться  только  легко  ранить
гремучую змею, если бы та собралась  напасть  на  вас!  А  Банлон  гораздо
опаснее гремучей змеи. Так что можете спокойно отправлять его к  праотцам,
ведь он все равно умрет на виселице, если не станет прыгать из  поезда  на
полном оду...
     -  Я?...  На  виселице?  -   физиономия   машиниста   задергалась   в
непрекращающемся нервном тике. - Не знаю, кого вы  из  себя  разыгрываете,
Дикин, но закон гласит...
     Без сякого предупреждения Дикин шагнул к нему и ударил с такой силой,
что Банлон стремительно отлетел к рычагам управления.
     Изо рта и носа машиниста алым потоком  хлынула  кровь,  залившая  все
вокруг.
     - У-у-у... - застонал Банлон, со  страхом  глядя  на  окружающих  его
людей.
     - Я и есть закон! - отрезал Дикин.





     Банлон попытался остановить кровь, прижимая к губам и к носу довольно
грязную  тряпку,  но  кровотечение  не  унималось.  Его  сморщенное   лицо
осунулось и заострилось, глаза бегали по сторонам, как у загнанного зверя.
     - Джон Стентон Дикин действительно  представляет  закон,  -  произнес
Клэрмонт. -  Он  секретный  агент  федерального  представительства.  А  вы
знаете, Банлон, что это значит?
     Банлону, вероятно, это было  известно.  Его  физиономия  приняла  еще
более затравленное выражение.
     А Дикин перебрался в тендер и принялся раскидывать  сложенные  дрова.
Наконец, он отступил в сторону. Марика в  ужасе  приложила  руку  ко  рту.
Клэрмонт невозмутимо уставился на два скрюченных  трупа,  показавшихся  из
под дров.
     - Оукленд! Ньювелл!
     Дикин мрачно взглянул на машиниста.
     - Я же сказал, что вас ждет виселица, - он  повернулся  к  Клэрмонту.
Теперь вам понятно, почему вы  не  смогли  найти  Оукленда  и  Ньювелла  в
Риз-Сити? Ведь они так и не сошли с поезда!
     - Видимо, узнали о чем-то, о чем не должны были знать.
     - Как бы то ни было, но с жизнью они распрощались тут,  в  паровозной
кабине. Ведь невозможно пронести двух убитых офицеров  по  платформе,  где
полно солдат. Не думаю, что они что-то увидели, скорее услышали. Возможно,
Банлон с кем-то обсуждал некоторые  щекотливые  вопросы,  и  они  вошли  в
кабину. Это была их последняя ошибка в жизни.
     - Вторым наверняка был Генри.  Банлон  сам  признался  мне,  что  они
отослали кочегара Джексона в город, а сами в это время...
     - А сами в это время прятали  трупы  под  дровами.  Поэтому  и  погиб
бедняга Джексон: он обнаружил их  трупы,  -  Дикин  нагнулся  и  тщательно
прикрыл офицеров дровами. - Думаю, Банлон испугался, что дрова расходуются
слишком быстро и Джексон может наткнуться на трупы, даже если он их  и  не
обнаружил. Возможен и другой вариант: Банлон напоил  Джексона  в  надежде,
что тот просто свалится с ног и заснет. Однако,  добился  лишь  того,  что
Джексон стал работать слишком рьяно. Брал дрова для  топки  как  попало  и
случайно наткнулся на мертвецов. Тогда Банлону  пришлось  прикончить  его.
каким-нибудь  тяжелым  инструментом.  Но  рана,  тем  не  менее,  не  была
смертельной...
     - Клянусь богом, полковник, я и понятия не имею о чем тут бредит этот
сумасшедший, - Банлон уже не говорил, а выл, словно зверь. Но полковник не
обратил на него внимания и слушал Дикина.
     - Продолжайте!
     - Когда Джексон ударился о камни ущелья, смерть наступила  мгновенно.
У него на затылке была глубокая рана, из которой вытекло много крови...
     - Но у мертвецов не бывает кровотечений...
     - Да, у мертвых не бывает. Банлон только оглушил его, привязал к  его
запястья тряпку, сбросил с моста, и остановив поезд,  рассказал  нам  свою
версию случившегося.
     - Вы ничего не сможете доказать, - испуганно прохрипел Банлон.
     - Что верно,  то  верно...  Не  смогу  я  доказать  и  того,  что  вы
перерезали телеграфные провода и тем самым ликвидировали связь с Риз-Сити.
     - Я видел, как Банлон налаживал паровоз, пока мы были в  Риз-Сити,  -
неуверенно произнес Клэрмонт.
     - Или, вернее, разлаживал его.  Не  смогу  я  доказать  и  того,  что
остановив поезд для загрузки тендера топливом раньше, чем это  нужно  было
сделать, сам в это время приладил взрывчатку к сцеплению между вагонами  с
таким расчетом, чтобы взрыв произошел у вершины самого крутого  подъема  в
этих горах. Теперь не трудно догадаться, почему никто не  смог  выпрыгнуть
из  оторвавшихся  вагонов.  Когда  мы  найдем  их  обломки,  то  наверняка
обнаружим, что все двери заперты снаружи, а кондуктор в  тормозном  вагоне
убит.
     - Выходит, все  эти  люди  были  убиты  преднамеренно?  -  прошептала
Марика.
     Внезапно один за другим раздалось четыре выстрела.
     - Ложитесь! - крикнул Дикин.
     - Все легли, - сообщил Клэрмонт, но он ошибся.
     На пол легли все, кроме Банлона, которому нечего было терять. Тяжелый
восемнадцатидюймовый  ключ,  неизвестно  как  оказавшийся  в   его   руке,
прочертил в воздухе дугу  и  сокрушительным  ударом  обрушился  на  голову
Рэфферти. В следующее мгновение Банлон  выхватил  из  его  ослабевших  рук
револьвер и резко обернулся.
     - Не двигаться, - приказал он Клэрмонту, револьвер  которого  в  этот
момент был направлен в  сторону  первого  вагона.  Затем  он  обратился  к
Дикину: - И вы не шевелитесь!
     Никто не шелохнулся.
     - Положите оружие!
     Они положили револьверы на пол.
     - Встать! Руки вверх!
     Все трое послушно встали. Дикин и Клэрмонт подняли руки.
     - А вы, глухая - обратился Банлон к Марике.
     Она, видимо, не слышала его. Взгляд девушки был прикован к  Рэфферти.
Он, несомненно, был мертв.
     Банлон шевельнул дулом револьвера:
     - Говорю вам в последний раз, леди!
     Будто во сне Марика  медленно  подняла  руки.  Когда  Банлон  перевел
взгляд на Дикина, правая рука Марики слегка передвинулась  и  оказалась  у
одного из фонарей, подвешенных к потолку. Если Дикин и  уловил  это,  едва
заметное движение, то виду не подал. Пальцы девушки  сомкнулись  на  дужке
фонаря.
     - Не знаю, зачем вам эти белые простыни, - прорычал Банлон, - но  нам
они даже очень пригодятся. Полезайте на дрова и  помашите  одной  из  них!
Живо!
     В этот момент рука Марики сняла фонарь с крючка и сильно взмахнула им
в воздухе. Уголком глаза Банлон увидел несущееся на него пятно  света.  Он
отшатнулся, но было уже поздно: фонарь  угодил  ему  в  лицо.  Он  удержал
оружие,  но  на  две-три  секунды  потерял  равновесие,  что  было  вполне
достаточно для Дикина. Нагнувшись,  он  ударил  Банлона  в  живот.  Оружие
выпало из рук преступника, а сам  он  налетел  на  паровой  котел.  Дикин,
словно тигр, бросился на него, схватил за горло  и  с  силой  стукнул  его
головой о котел пару раз.
     Марика впервые со страхом увидела Дикина в такой ярости,  а  тот  еще
раз ударил Банлона  о  котел,  затем  поднял  обмякшее  тело  машиниста  и
выбросил его в ночь.  Затем  его  лицо  быстро  приняло  свойственное  ему
бесстрастное выражение.
     - Ну, говорите все, что хотите! - сказал он Марике. -  Знаю  наперед,
что вы скажете... Скажете, что этого не следовало делать?
     - Почему же? - ответила она рассудительно. - Вы же сами говорили, что
ничего бы не смогли доказать!
     Второй раз за эту ночь Дикин был вынужден  выдать  свои  чувства.  Он
удивленно уставился на девушку.
     - Может статься, - произнес он, осторожно выбирая слова, - что  между
нами больше общего, чем вы думаете.
     Марика дружески улыбнулась Джону.
     - Откуда вы знаете, о чем я думаю!


     В офицерском купе О'Брайен, Пирс, Генри и  губернатор  держали  нечто
вроде военного совета. Во всяком случае - первые трое. Губернатор с полным
стаканом виски в руке уставился на печку.  На  его  старческом  лице  было
написано отчаяние.
     -  Какой  ужас!  -  тоскливо  простонал  он.  -  Я  пропал!  О,  боже
милостивый!
     - Вы не считали  ужасным,  -  со  злобой  заявил  О'Брайен,  -  когда
обманывали избирателей, которые вам доверяли. К тому же,  вы  требовали  у
меня и Натана половину доходов от всех наших сделок.  Тогда  вам  не  было
страшно! Мне тошно на вас смотреть, губернатор Фэрчайлд!
     - Но я не думал, что  дойдет  до  такого,  -  растерянно  пробормотал
губернатор. - Все эти смерти. Эти убийства... Вы не сказали мне,  что  моя
племянница необходима вам в  качестве  заложницы,  если  у  вас  возникнут
разногласия с ее отцом! Почему вы сидите тут и ничего не предпринимаете?
     О'Брайен кинул на него презрительный взгляд.
     - А что именно мы должны предпринять, глупый вы старик?  Вы  что,  не
видели, какую баррикаду из дров соорудили  у  задней  стенки  тендера?  Ее
может пробить только пушечное ядро! И они наверняка следят за нами в целях
самосохранения в щели между  поленьями,  чтобы  сразить  первого  же,  кто
осмелится сунуть нос на площадку вагона. С расстояния  в  шесть  футов,  -
мрачно добавил он, - они вряд ли промахнуться!
     - Зачем же атаковать их в лоб?  Выйдите  на  заднюю  площадку  нашего
вагона и проберитесь к тендеру по крыше. Всех, кто находится  на  тендере,
сверху будет видно, как на ладони.
     О'Брайен недоверчиво посмотрел на губернатора и ненадолго задумался.
     - Гм... - наконец выдавил он из себя. - В конце концов, возможно,  вы
и не такой уж глупый старик!


     В это время Дикин осваивал паровозную механику, а Клэрмонт подкидывал
в топку дрова. Марика, накрывшись куском брезента  для  защиты  от  снега,
пристально  наблюдала  за  передней  площадкой  первого  вагона.  Клэрмонт
прикрыл топку и выпрямился.
     - Значит, это был Пирс? - спросил он.
     - Да, Пирс, - ответил Дикин. - Он давно у нас на подозрении.  Правда,
когда-то  он  отличился  в  борьбе  с  индейцами,  но  шесть   лет   назад
переметнулся на другую сторону. А для всех он оставался доверенным дядюшки
Сэма, по-отечески пекущемся об индейских резервациях. Виски и оружие!  Это
называется "по-отечески"!
     - А майор
     - Никаких улик против него нет. Все подробности его  военной  карьеры
известны. Прекрасный солдат, но, как говорится, гнилое яблоко. Помните  ту
сцену, которую он разыграл в  Риз-Сити  при  встрече  с  Пирсом?  Объятия,
воспоминания о добром старом времени в Чаттануга  в  63-ем?  О'Брайен  там
действительно был, а Пирс никогда не был и за тысячу миль от  того  места.
Значит, у майора тоже не все чисто.
     - То же самое вы можете сказать и о губернаторе?
     - Не совсем... Он слаб, жаден и способен заключать  слепые  сделки  с
совестью.
     - Но он тоже будет висеть на том же дереве?
     - Да, на том же...
     - Значит, вы подозревали практически всех?
     - Такова моя профессия.
     - А меня не заподозрили. Почему?
     - Вы не хотели брать Пирса с  собой.  Уже  одно  это  снимало  с  вас
подозрения. Но мне, тем не менее, нужно было сделать  так,  чтобы  вы  его
взяли, и  меня  -  тоже.  Это  было  не  так  уж  трудно  сделать  с  этим
великолепным   объявлением   "Разыскивается...",   которое    сфабриковала
секретная служба...
     - Значит, вы меня надули, -  в  голосе  Клэрмонта  прозвучала  скорее
горечь, чем гнев.
     - Вас никто не  надувал.  Мы  подозревали,  что  в  форте  Гумбольдт,
возможно, что-то неладно и решили перестраховаться. Когда я попал на  этот
поезд, то знал о происходящем не больше, чем вы.
     - А теперь знаете?
     - Знаю.
     - Дикин!
     Он резко обернулся и его рука схватила револьвер у пояса.
     А тот же голос продолжал:
     - Ваша барышня под прицелом! Не вздумайте что-либо выкинуть, Дикин.
     Он и не пытался ничего "выкидывать". На крыше первого вагона, спустив
ноги и держа в руке кольт, сидел Пирс. На его  мрачной  физиономии  играла
далеко не дружеская улыбка. Дикин широко раскинул  руки,  так  как  позади
Пирса он заметил еще и О'Брайена с оружием в руке.
     - Чего вы от меня хотите? - крикнул Дикин.
     - Вот это уже другое дело, мистер агент секретной службы!  -  заметил
Пирс почти весело. - Остановите поезд!
     Дикин повиновался. Он повернул регулятор и слегка  тронул  тормоз,  а
потом резким движением нажал сразу все тормоза.  Оба  противника  не  были
готовы к столь резкой остановке: Пирса сбросило  на  площадку  и  он  едва
успел ухватиться за поручни, чтобы  вообще  не  выпасть,  но  зато  уронил
кольт, который сразу же исчез в ночной мгле. О'Брайен же  распластался  на
крыше, судорожно вцепившись в вентилятор, дабы не последовать за Пирсом.
     - Ложитесь! - крикнул Дикин.
     Он отключил тормоза и нырнул в тендер. Клэрмонт уже лежал  ничком  на
полу кабины, а Марика сидела в тендере, морщась  от  боли.  Дикин  рискнул
выглянуть поверх деревянной баррикады.
     Пирс, уже поднявшись на ноги, быстро улепетывал в вагон, а  майор  со
злобным рычанием поднимал свой револьвер.  Раздался  выстрел.  Для  Дикина
выстрел и звук ударившей о кабину пули слились воедино.  Почти  машинально
он схватил ближайшее полено и швырнул его  в  О'Брайена.  Майор  не  видел
своей  мишени,  но  это  его  мало  волновало:  любая  пуля,   отскочившая
рикошетом,  могла  оказаться  столь  же  смертельной,  как  и  при  прямом
попадании. Но ему не удалось увернуться от летящего полена -  оно  ударило
ему в плечо. Револьвер вылетел из его руки.
     Не зная, что он обезоружил майора первым же поленом, Дикин  продолжал
забрасывать его дровами. Еще несколько попаданий в майора и  тот  вынужден
был отступить и спуститься вниз.
     Дикин осторожно выглянул из-за баррикады. На передней площадке  и  на
крыше  никого  не  было.  Тогда  он  повернулся  к  Марике  и   озабоченно
осведомился:
     - Вас не задело?
     Улыбнувшись, она потерла себя пониже спины.
     - Только здесь, когда я неожиданно упала на пол.
     Дикин тоже улыбнулся и обратился к Клэрмонту:
     - А вас?
     - Задело только мое достоинство.
     Дикин кивнул, поднял с  пола  ружье  Рэфферти  и  принялся  сооружать
бойницу в дровяной баррикаде.


     В офицерском купе вновь собрались на военный совет. Все понимали, что
если они и не потерпели крупного поражения, то неудача была  явно  налицо.
Но это были люди, которые не привыкли принимать неудачи, как окончательное
поражение.
     - Есть еще какие-нибудь умные идеи, губернатор? - со злостью  спросил
Пирс.
     - Замысел был отличный, а исполнение - дерьмо! Разве я  виноват,  что
ему удалось вас перехитрить? Ей-богу, будь я лет на двадцать моложе...
     - Но вы старик с обделанными штанами, - огрызнулся  О'Брайен.  -  Так
что лучше заткнитесь!
     - У нас есть порох, - нерешительно проговорил Генри. -  Если  бросить
палочку...
     - Если это все, что вы можете предложить,  то  тоже  заткнитесь!  Нам
нужен этот поезд, мы должны вернуться на нем обратно на восток.
     Наступило продолжительное молчание, которое  внезапно  было  прервано
самым неожиданным образом - раздался ружейный выстрел  и  графин  с  виски
разбился вдребезги. Губернатор схватился за щеку и, когда отнял ее, увидел
кровь. Раздался второй выстрел и с головы Пирса слетела шляпа. В следующее
мгновение все бросились на пол и стали ползком  пробираться  в  коридор  и
дальше к офицерской столовой.
     Дикин вытащил ружье из бойницы в баррикаде, поднялся, взял Марику  за
руку и отвел ее в кабину локомотива. Затем  он  перенес  труп  Рэфферти  в
тендер, накрыл его брезентом и вернулся в кабину.
     - Наверное, мне лучше вернуться на наблюдательный пост,  -  предложил
Клэрмонт.
     - В этом нет необходимости. Сегодня они нас не  потревожат,  -  Дикин
пристально уставился на полковника. - А  вот  это  уже  больше,  чем  ваше
достоинство, не так ли? - он поднял  левую  руку  Клэрмонта.  Она  была  в
крови. - Пожалуйста, мэм, перевяжите рану куском вон той простыни.
     После этого он переключил внимание  на  ведение  поезда,  который  со
скоростью пятнадцать миль в час - это был максимум того,  что  можно  было
себе позволить в условиях столь плохой видимости.
     Клэрмонт дернулся, когда Марика дотронулся до его руки. Он  скривился
и поинтересовался у Дикину:
     - Давеча на крыше вы заявили, что в форте  у  нас  не  будет  никаких
друзей, так?
     - Кое-кто будет, только под замком. Форт захвачен. Там наверняка Сепп
Кэлхаун. Ему, наверняка, помогали индейцы.
     - Индейцы!? Но ведь их за это накажут. Репрессии их не минуют!
     - Могут получить очень многое. Им уже не  раз  платили  тем,  что  мы
сейчас везем в этом поезде.
     - Им платили?
     - Ну, да! Тем, что находится в багажном вагоне, и  из-за  чего  погиб
доктор Молине...  и  Пибоди  тоже...  Помните,  Молине  сказал,  что  идет
проверять медикаменты? Вот почему он  умер.  Ему  пришлось  умереть  из-за
своей добросовестности.
     - Пришлось?
     - В этом поезде нет никаких медикаментов. Все ящики забиты оружием  и
амуницией.
     Клэрмонт поглядел на руку, которую перевязывала девушка и спросил:
     - Понятно... А преподобный отец?
     - Пибоди? Сомневаюсь, что этот  отец  хоть  раз  бывал  в  церкви.  В
течение двадцати лет он был агентом  федерального  правительства,  из  них
восемь лет - моим партнером.
     - Преподобный отец Пибоди? - изумился полковник. - Кем, вы  говорите,
он был?
     - Агентом. Они застукали его, когда он вскрывал гроб... один из  тех,
знаете, что предназначались для жертв эпидемии холеры.
     -  Знаю,  знаю!  Всем  известно,  для  какой  цели  нужны  гробы!   -
раздраженно заявил Клэрмонт.
     - В форте Гумбольдт столько же холеры, сколько мозгов в моей  голове!
- Дикин в этот момент испытывал к себе глубокое отвращение.  -  Эти  гробы
доверху  наполнены  оружием  -  магазинными  винтовками  марки   Винчестер
новейшего образца.
     - Вот как! Я о таких никогда не слышал.
     - О них мало кто слышал. Их производство началось  несколько  месяцев
назад. Они были похищены прямо с фабрики. Теперь мы знаем, что  похищенное
оружие в этом поезде.
     - А что случилось с вагонами, в которых были лошади?
     - Я отцепил их.
     - Ну, конечно, так я и предполагал. Но зачем?
     - Секунду! - поднял руку Дикин. - У нас падает давление.


     В офицерской столовой, где Фэрчайлд и другие в третий  раз  собрались
вместе, царила напряженная обстановка.
     - Ну как? Ничего не придумали? - поинтересовался губернатор.
     - Нет! - зло буркнул майор.
     - Но мы же должны что-то предпринять!
     Генри,  подкинув   несколько   поленьев   в   печку,   повернулся   к
присутствующим.
     - Вы сами найдете выход, если зададите себе всего  один  вопрос.  Что
будет, если нам не  удастся  заставить  их  остановить  поезд?  Все  очень
просто... Дикин не  остановит  поезд  до  тех  пор,  пока  не  окажется  в
безопасности среди друзей в форте Гумбольдт!
     Слова Генри вызвали некоторый интерес  и  после  короткой  паузы,  во
время которой все обдумывали сказанное, О'Брайен заметил:
     - Ей-богу, а ведь вы правы, Генри! Он знает о нас  лишь  то,  что  мы
поставляем оружие индейцам, а мы вообразили, что он знает о нас решительно
все! Что он знает о нашей главной цели? Ничего! Откуда ему об этом  знать?
И никто ничего не знает? Ведь это просто невозможно... Кроме нас, никто не
связывался с фортом Гумбольдт. Каков же напрашивается  вывод?  -  заключил
майор решительно махнув рукой. - Я предлагаю предоставить  мистера  Дикина
самому себе, пусть  себе  гонит  дальше  в  форт  Гумбольдт!  Кажется,  он
достаточно компетентен, вы не находите.
     Довольно улыбаясь, губернатор потянулся за бутылкой виски. Предвкушая
благополучный исход предприятия, он сказал:
     - Хороший прием окажет ему там Белая Рука!


     В это время Белая Рука находился довольно далеко от форта  Гумбольдт.
За вождем пайутов следовало, оседлав лошадей, до пятидесяти индейцев.
     Белая Рука повернулся в седле, указал  на  восток,  где  небо  начало
светлеть и настойчивым жестом приказал своим людям ехать  быстрее.  Пайуты
начали вытягиваться в шеренгу, ускорив бег лошадей по извилистой долине.
     Дикин тоже заметил первые признаки рассвета.  Он  проверил  показания
манометра, удовлетворенно кивнул и  закрыл  топку.  Клэрмонт  и  Марика  с
бледными лицами сидели в позах, выражавших крайнюю  усталость.  Сам  Дикин
чувствовал себя чуть лучше их и чтобы поддержать в себе бодрость духа,  он
возобновил свой рассказ с того места, на котором его прервали дела.
     - Так вот, о вагонах с лошадьми... Мне пришлось их отцепить.  Индейцы
- почти наверняка пайуты под предводительством  Белой  Руки  -  собираются
устроить засаду у восточного входа в Ущелье Разбитых Надежд  и  остановить
поезд. Я знаю это ущелье. Им придется оставить своих лошадок почти за милю
до этого места и мне не хотелось бы преподносить им подарок  в  виде  двух
вагонов свежих лошадей.
     - Собираются устроить засаду... - повторил полковник. - Но  я  думал,
что индейцы заодно с этими... этими ренегатами в вагоне у нас за спиной
     - Вы правильно мыслите, полковник. Но бандиты,  захватившие  форт,  и
индейцы считают, что попытка уничтожить вагоны с солдатами  не  удалась  и
решили, что этих солдат необходимо перебить. Мне просто позарез нужно было
выманить индейцев из форта... Иначе мы никогда бы туда не попали.  Живыми,
разумеется!
     Клэрмонт недоверчиво повторил:
     - Считаю, что попытка уничтожить солдат не удалась...
     - Вы, наверное  помните  о  пропавшем  передатчике?  Ну,  так  знайте
теперь, что мне пришлось спрятать его в ящике с сеном.
     Клэрмонт внимательно посмотрел на Дикина.
     - Вы развили тут кипучую деятельность, Дикин.
     - Во всяком случае, я не бездельничал.
     -  Но  почему?  Почему?  Почему  нужно  было  захватывать  форт  ради
нескольких ящиков с оружием? - Марика беспомощно развела руками.  -  Зачем
эти кровавые убийства? Почему мой дядя, О'Брайен, Пирс рискуют  жизнями  и
губят свою карьеру?
     - Эти гробы прибудут в форт не пустыми и по воле  тех  людей  покинут
форт также не пустыми...
     Клэрмонт нетерпеливо перебил Дикина.
     - Но вы же сами сказали, что холеры нет!
     - Холеры там  действительно  нет,  но  в  форте  Гумбольдт  есть  еще
кое-что, правда, не имеющее ничего общего с холерой, -  то,  за  что  люди
готовы продать свою жизнь, честь, душу! Вы когда-нибудь слышали о людях по
имени Маккей, Фейр, Фладе?
     - Имена как-будто знакомы.
     - Эти люди нашли большую жилу в  начале  этого  года.  Известно,  что
добытое ими золото уже сейчас исчисляется в десять миллионов  долларов.  А
единственный путь, по которому весь этот металл может быть переправлен  на
восток - вот эта железная дорога. Я думаю, что в  данный  момент  в  форте
больше золота и серебра, чем в любом другом месте,  кроме  государственной
казны...
     - Хорошо, что я уже сижу, - бросил Клэрмонт. - Иначе  мне  все  равно
пришлось бы сесть от удивления.
     - Когда через какой-нибудь штат перевозят драгоценный груз, об  этом,
как вы  знаете,  уведомляют  губернатора  штата,  а  тот  в  свою  очередь
обращается к военным или гражданским властям, чтобы те обеспечили надежную
охрану. На этот раз Фэрчайлд не известил ни тех, ни других.  Вместо  этого
он известил  О'Брайена,  который  передал  известие  Пирсу.  Пирс  сообщил
Кэлхауну, а тот нанял пайутов, пообещав им определенное вознаграждение. Не
правда ли, все чрезвычайно просто?
     - А золото должно быть переправлено в этих гробах?
     - А как же иначе? Подумайте сами, можно ли придумать  более  надежный
способ для  транспортировки  такого  груза?  Никому  не  придет  в  голову
вскрывать гробы, тем более гробы с трупами людей, умерших от  холеры.  При
необходимости, эти "золотые" гробы можно было  бы  даже  предать  земле  с
воинскими почестями, чтобы потом вырыть их в удобное время.
     Клэрмонт покачал головой. Казалось, он совершенно  пал  духом  и  был
близок к отчаянию.
     - Эти жестокие пайуты... Один бог знает, сколько их. Да и эти бандиты
у нас за спиной. Кэлхаун с бандой, поджидающие нас в форте Гумбольдт...
     - Не тревожьтесь, - успокоил его Дикин. - Что-нибудь придумаем.





     Ущелье, метко названное Ущельем Разбитых Надежд,  окаймлялось  с  юга
почти вертикальной стеной утесов, а с  другой  стороны,  довольно  пологим
склоном, спускавшимся к давно уже пересохшему  руслу  рукава  реки,  густо
усеянному обломками скал, которые представляли собой великолепное  укрытие
для людей, но не для лошадей. Другим укрытием  в  этой  каменистой  горной
долине могла служить густая сосновая роща, находившаяся в миле от железной
дороги. Именно в этой роще Белая Рука отдал приказ остановиться.
     - Вон там остановиться поезд и там же  мы  устроим  засаду.  Придется
идти туда пешком, - он повернулся к двум индейцам. - Поручаю вам  лошадей.
Держите из здесь или уведите подальше в лес. Их никто не должен заметить


     Генри сидел  у  печки  в  офицерской  столовой  и  дремал.  Фэрчайлд,
О'Брайен и Пирс расположились за столиками, положив головы  на  руки.  Они
спали или делали вид, что спали. В кабине машиниста Дикин,  высунувшись  в
окно, вглядывался в снежную мглу.
     - Мы приближаемся к Ущелью Разбитых Надежд. Осталось ехать всего  две
мили.  Видите  вон  ту  сосновую  рощу  справа  от  полотна?  -   Клэрмонт
утвердительно кивнул. - Там они  наверняка  прячут  своих  лошадей.  -  Он
кивнул на ружье Рэфферти, которое полковник держал в руках. -  Не  давайте
им никаких шансов на сопротивление. Ни мгновения, чтобы они  могли  что-то
сообразить!
     Клэрмонт  медленно  кивнул  головой.   Лицо   его   было   таким   же
сосредоточенным и решительным, как у Дикина.


     Белая Рука и индейцы притаились за  обломками  скал.  Их  взоры  были
прикованы к восточному входу в ущелье. Внезапно один из  индейцев  вытянул
руку и тронул вождя  за  плечо.  Оба  повернули  головы  в  ту  сторону  и
внимательно прислушались. Где-то далеко и едва слышно различалось  тяжелое
пыхтение паровоза. Белая Рука взглянул на своего помощника и кивнул.


     Дикин сунул руку под куртку и достал две палочки взрывчатки,  которые
еще раньше захватил из багажного вагона.
     Затем начал плавно останавливать поезд.


     О'Брайен мгновенно проснулся и кинулся к ближайшему окну, после  чего
повернулся к Пирсу.
     - Вставайте! Мы останавливаемся! Натан, вы знаете, где мы  находимся?
У входа в Ущелье Разбитых Надежд!
     Они вопросительно уставились друг на друга. Фэрчайлд тоже поднялся  и
подошел к окну. В его голосе прозвучала тревога, когда он спросил:
     - Что этот дьявол выкинет на этот раз?


     Дикин действительно что-то задумал. Когда поезд почти остановился, он
поджег шнур от взрывчатки, выждал нужное, с его  точки  зрения,  время,  а
потом швырнул ее через правую дверь кабины. В тот же момент Клэрмонт вышел
на площадку локомотива с левой стороны. Пирс, О'Брайен, Фэрчайлд  и  Генри
невольно отшатнулись и  закрыли  лицо  руками,  когда  снаружи  неожиданно
вспыхнул  ослепительный  свет  и  раздался  резкий  грохот  взрыва.  Через
одну-две минуты они снова приникли к окну, но Клэрмонт уже успел соскочить
с  подножки,  скатиться  с  насыпи  и  притаиться  внизу.   Облаченный   в
маскировочный халат, сделанный из простыней, он был практически не  виден,
тем более, что был неподвижен. Дикин вновь прибавил скорость.


     Белая рука и  индейцы  были  удивлены  еще  больше,  чем  четверка  в
офицерском купе. Вождь неуверенно произнес:
     -  Может  быть,  наши  друзья  хотели  предупредить   нас   о   своем
приближении? Смотрите они снова поехали быстрее.
     - Да, и я вижу еще кое-что, - его  помощник  в  волнении  вскочил  на
ноги. - Вагоны с солдатами! Ведь их нет!
     - Ложись, глупец! - спокойствие вождя на какой-то миг  изменило  ему.
Он был совершенно озадачен и сбит с  толку,  обнаружив,  что  весь  состав
состоит всего лишь из локомотива и трех вагонов.


     На физиономии О'Брайена была та же озабоченность.
     -  Какого  дьявола  он  задумал?  Создается   впечатление,   что   он
сумасшедший!
     - Могли бы выяснить, в чем дело! - недовольно проворчал губернатор.
     Пирс сунул в руку губернатора один из револьверов.
     - Вот что, губернатор... Идите сами и выясняйте!
     Губернатор сжал револьвер в руке.
     - И выясню! Наверняка, выясню!
     Фэрчайлд прошел  вперед,  приоткрыл  дверь  на  переднюю  площадку  и
осторожно взглянул в щель.
     В ту же секунду раздался выстрел и пуля ударила в стенку вагона, чуть
выше головы губернатора. Он быстро отпрыгнул и захлопнул дверь. В купе  он
вернулся явно потрясенным.
     - Ну что, выяснили? - участливо съехидничал Пирс.
     Губернатор ничего не ответил. Он бросил  оружие  на  стол  и  схватил
бутылку виски.


     - Наши приятели? - спросил Марику Дикин.
     - Мой дядюшка...  -  Марика  с  отвращением  посмотрела  на  все  еще
дымящийся кольт в руке.
     - Попали в него?
     - Нет.
     - Очень жаль...


     Клэрмонт в белом облачении медленно продвигался вперед,  всматриваясь
в темноту, но пока не обнаружил ничего подозрительного. Другого  он  и  не
ожидал: Белая Рука был слишком  опытен,  чтобы  преждевременно  обнаружить
свое присутствие. Он посмотрел на видневшуюся вдали  сосновую  рощу.  Если
Дикин прав и у индейцев есть лошади, то они укрылись именно в  этой  роще.
Теперь уже Клэрмонт не сомневался в правильности суждений Дикина. Ползком,
опираясь на колени и локти, он продолжил путь к роще.


     Дикин вновь замедлил скорость. Марика, не покидавшая поста  у  задней
стенки тендера, кинула на него быстрый взгляд.
     - Останавливаемся
     - Замедляем ход... - он поманил ее в кабину. - Оставьте пост и  идите
в кабину.
     - Думаете будут стрелять?
     - Во всяком случае, нас не будут забрасывать розами, будьте уверены!
     Теперь состав полз совсем медленно, делая не более десяти миль в час.


     Выражение озадаченности на лице Белой Руки сменилось пылким гневом.
     - Кретины! - бросил он. - Почему они не останавливаются? - он вскочил
на ноги и начал махать руками, но поезд полз вперед, не останавливаясь.
     Белая Рука крикнул своим подчиненным, чтобы они следовали за ним. Все
повыскакивали из укрытий  и,  скользя  и  спотыкаясь,  побежали  вверх  по
склону. Дикин увеличил скорость.


     И снова О'Брайен, губернатор, Пирс и Генри с  тревогой  столпились  у
окон.
     - Белая Рука! - завопил Пирс. -  Белая  Рука  и  его  индейцы!  -  он
бросился к выходу на заднюю площадку. Когда они там собрались, поезд опять
сбросил скорость.
     - Сейчас мы могли бы спрыгнуть, - проворчал Фэрчайлд.  -  Белая  Рука
прикрыл бы нас...
     - Идиот! - уважение, которое Пирс когда-то питал к губернатору,  явно
упало до нуля. - Именно на это он нас и провоцирует!  До  форта  Гумбольдт
еще очень далеко... - Пирс замахал в окно рукой, показывая  на  локомотив.
Там, там!
     Белая Рука махнул ему в ответ и отдал какой-то приказ. Тотчас же  два
десятка ружей нацелились на кабину машиниста.
     Дикин бросился на пол кабины и в тот же миг  пули  градом  ударили  в
локомотив. В наступившем на мгновение затишье он выглянул наружу.  Индейцы
на ходу перезаряжали ружья и явно догоняли поезд.
     - Совсем с ума сошел! - со все  возрастающим  беспокойством  прорычал
О'Брайен. - Куда, черт возьми, гнет Дикин? Ведь он легко мог  бы  оставить
их позади, если бы...
     Он  посмотрел  на  Пирса.  Тот  недоуменно  ответил  ему   таким   же
недоуменным взглядом.


     Благополучно достигнув леса, Клэрмонт быстро  и  бесшумно  пробирался
среди деревьев, намереваясь зайти неприятелю в тыл.  Он  был  уверен,  что
охрана находится на опушке леса, наблюдая за действиями в  долине,  а  это
означало, что он очутится у них за спиной, в тылу.
     Лошадей было около шестидесяти и ни одна из них не была ни привязана,
ни стреножена. Клэрмонт наметил трех лошадей,  показавшихся  ему  наиболее
подходящими - остальных он собирался разогнать, и медленно продолжил  свой
путь, пробираясь среди лошадей.
     Часовые - их было двое -  стояли  на  самой  опушке  леса,  задумчиво
переглядываясь при звуках  доносившейся  до  них  беспорядочной  стрельбы.
Поскольку оба были полностью поглощены тем, что происходило почти  за  две
мили от них, Клэрмонту удалось приблизиться к ним почти вплотную. С  такой
ничтожной дистанции стрелять из ружья показалось ему излишним. Он тихонько
прислонил его к стволу дерева и вытащил кольт.


     Высунувшись из поезда,  Пирс  и  О'Брайен  неистово  жестикулировали,
стремясь показать Белой Руке, что он с людьми должен вернуться в  сосновую
рощу. Поняв, наконец, значение их сигналов, вождь  пайутов  остановился  и
знаком приказал остальным сделать то же самое.
     - К лошадям! - повернувшись, выкрикнул он.
     Он бросился было бежать, но вдруг  остановился.  В  морозном  воздухе
отчетливо прозвучали два далеких  револьверных  выстрела.  С  бесстрастным
лицом вождь тронул двух своих воинов за плечо. Они тотчас же направились в
сторону рощи, но не очень поспешно. Поведение Белой Руки  ясно  указывало,
что спешить уже некуда.
     Пирс злобно проговорил:
     - Теперь понятно, зачем Дикин замедлял ход и устраивал этот последний
взрыв...  Чтобы  отвлечь  внимание,  когда  Клэрмонт  спрыгивал  с  другой
стороны!
     -  Меня  гораздо  больше   беспокоят   два   других   обстоятельства:
п_о_ч_е_м_у Белая Рука оказался здесь и _к_а_к_ Дикин узнал,  что  он  тут
окажется? - пробурчал О'Брайен.
     Индейцы стояли понурой группой, опустив ружья. Поезд находился от них
уже в трехстах ярдах. Оглянувшись назад, Дикин немного замедлил ход.
     - Мы _д_о_л_ж_н_ы_ остановить его! - истерически завопил Фэрчайлд.  -
Должны! Должны! Смотрите поезд плетется почти  шагом!  Мы  можем  по  двое
спрыгнуть с каждой стороны, атаковать с двух сторон и...
     - И увидеть,  как  он  помашет  нам  на  прощание  ручкой,  мгновенно
прибавив скорость, - продолжил О'Брайен.
     - Вы уверены, что он притормаживает именно с этой целью?
     - А с какой же еще?


     Клэрмонт, сидя на лошади, вел за собой еще  две.  Остальные  животные
разбежались по всей долине. Впереди виднелись телеграфные столбы. Это  был
западный выход из Ущелья Разбитых Надежд.
     Поморщившись от боли, Клэрмонт посмотрел на перевязанную левую  руку.
И повязка, и уздечка - там, где он держал ее в руке - намокли от крови. Он
отвел взгляд от руки и пустил лошадь галопом.
     Теперь поезд шел  быстрее,  удаляясь  от  застывшей  в  неподвижности
группы индейцев. Белая Рука, не меняя позы, смотрел на  возвращающихся  из
сосновой рощи разведчиков. Приблизившись,  первый  из  них  не  сказал  ни
слова, а лишь поднял руки ладонями вверх. Белая Рука  кивнул  и  понимающе
отвернулся. Его люди подошли к нему и все они зашагали по шпалам в сторону
уже исчезающего поезда.


     Находясь на задней площадке, Фэрчайлд, О'Брайен  и  Пирс  следили  за
уменьшающимися фигурками индейцев. Их настроение совсем упало,  когда  они
услышали два далеких револьверных выстрела.
     - Что это? - в отчаянии спросил Фэрчайлд.
     -  Наверняка,  Клэрмонт!  -  убежденно  ответил  Пирс.  -   Вероятно,
сигнализирует Дикину, что разогнал ко всем чертям всех лошадей Белой  Руки
и  теперь  возвращается.  А  это  означает,  что  нашим  друзьям  индейцам
предстоит долгий путь пешком до форта Гумбольдт. Когда они туда доберутся,
Дикин уже будет там и устроит им достойную встречу с огоньком.
     - Но ведь там Сепп Кэлхаун! - с надеждой возразил губернатор.
     - У Кэлхауна столько же шансов расправиться с Дикином, сколько у моей
покойной бабушки! - прорычал Пирс. - Тем более, что Сепп обычно  навеселе.
- Губы шерифа сжались в тонкую линию.  -  Ну  что  я  говорил!  Теперь  он
прибавил скорость!


     Дикин смотрел вперед через окно кабины. Снег перестал заметать  пути.
До западного выхода из Ущелья Разбитых Надежд оставалось не более  двухсот
ярдов. В этом месте у них должна была произойти встреча с Клэрмонтом.
     - Держитесь крепче! - приказал он девушке.
     Он повернул регулятор и резко затормозил. Четверка на задней площадке
с тревогой и с небольшим, но верным предчувствием, обменялась взглядами.
     Дикин вложил в руку Марики револьвер Банлона  и  достал  из  ящика  с
инструментами палочку взрывчатки.
     - Ну! - буркнул Дикин, когда поезд остановился.
     Девушка спустилась с подножки,  спрыгнула  и  тяжело  упала  в  снег,
несколько раз перевернувшись и вскрикнув от боли. Дикин затормозил  и  дал
задний ход и увеличил скорость. Скоро  он  уже  был  на  полотне  рядом  с
Марикой.
     Прошло несколько минут, прежде  чем  четверо  в  поезде  поняли,  что
двигаются в обратном направлении. Первым очухался О'Брайен. Он высунулся и
сразу же раскрыл глаза от ужаса: Дикин, стоя на полотне, целился в него из
револьвера. Едва он успел отшатнуться, как раз раздался выстрел.
     - О, боже! - выкрикнул майор, добавив к этому восклицанию нецензурные
изысканные выражения. - Он выпрыгнул из поезда!
     - И в кабине никого нет!? - Фэрчайлд впал в истерику.  -  Ради  бога,
прыгайте!
     О'Брайен загородил ему путь.
     - Нет!
     - Ради бога! Вспомните, что случилось с солдатами в закрытых вагонах!
     - Нам нужен этот поезд! - заявил майор и обратился к Пирсу:
     - Вы бы смогли вести поезд, Натан?
     Тот покачал головой.
     - Я тоже _н_е__у_м_е_ю, но попробую, - он махнул рукой. - Дикин!
     Пирс понимающе  кивнул  и  спрыгнул  с  площадки.  Снег  смягчил  его
приземление и в следующее мгновение он был уже на ногах и быстро огляделся
по сторонам.
     Вдалеке он увидел Дикина, который поддерживал едва стоявшую на  ногах
девушку.


     - Это было необходимо, - заявил Дикин. - Вы что-то повредили?
     - Щиколотку и запястье.
     - Стоять можете?
     - Не знаю. Кажется, нет.
     - Ну тогда присядьте, - довольно бесцеремонно он усадил  ее  на  край
насыпи и посмотрел на поезд, который удалился  уже  на  четверть  мили.  В
тендере поезда появился О'Брайен и  в  нерешительности  остановился  перед
рычагами управления, озадаченный  неожиданно  свалившейся  на  него  ролью
машиниста.
     Дикин наклонился и подсунул взрывчатку  под  рельс.  Он  закрепил  ее
землей и камнями, освободив шнур.
     - Вы собираетесь взорвать пути? - поинтересовалась Марика.
     - Угадали.
     - Только не сейчас! - раздался голос Пирса, который стоял перед  ними
с кольтом в руке.  Он  взглянул  на  Марику,  которая  поддерживала  левое
запястье правой рукой. - Может быть это научит вас, как прыгать на ходу  с
поезда. - Потом он обратился к Дикину. - Ваше оружие, приятель!  Рукояткой
вперед!
     Дикин сунул руку под куртку, намереваясь достать револьвер.
     - У меня тоже есть  оружие,  шериф!  -  неожиданно  крикнула  Марика.
Повернитесь! И руки вверх.
     Пирс медленно повернулся. Его глаза расширились от  изумления,  когда
он увидел в правой руке девушки револьвер.
     В это мгновение Дикин уже выхватил свой кольт. Пирс почувствовал, что
сейчас раздастся выстрел, и резко бросился в сторону. Пуля не задела  его,
но падая, он выронил кольт. Он попытался достать его,  но  Дикин  оказался
шустрее. Подскочив к Пирсу, он сильно ударил его ногой.
     Услышав глухой звук удара, Марика вздрогнула от страха и отвращения.
     - Вы ударили его, когда он повернулся к вам спиной, и... и...
     - Он потянулся, чтобы достать оружие, и тогда я ударил его по голове!
А вы в следующий раз, когда возьмете на мушку такого человека,  как  Пирс,
позаботьтесь о том, чтобы предварительно снять предохранитель!
     Она смущенно посмотрела  на  него,  потом  на  револьвер  и  покачала
головой.
     - Могли бы, по крайней мере, сказать "спасибо"!
     - Ах-да, конечно, спасибо!
     Из-за холма, ведя на поводу двух лошадей и сидя на третьей,  появился
Клэрмонт. По знаку Дикина он остановился поблизости. Затем  Дикин  оттащил
Пирса от рельс, вернулся, поджег шнур и, подхватив девушку, сбежал с ней с
насыпи.
     Он помог ей взобраться на одну из лошадей, сам вскочил  на  вторую  и
жестом  дал  понять,  что  им  немедленно  следует  покинуть  это   место.
Удалившись на некоторое расстояние, все трое остановились и обернулись.
     Взрыв оказался на удивление тихим. Когда  желтый  дым  рассеялся  они
обнаружили, что одна из шпал исковеркана,  а  левая  сторона  пути  сильно
повреждена.
     - А знаете, ведь они смогут это починить,  если  удалят  поврежденный
рельс и заменят его другим с уже пройденного участка, - сказал Клэрмонт.
     - Знаю и не исключаю такой возможности. Если бы повреждение оказалось
для них непоправимым, им бы не оставалось ничего другого,  как  добираться
до форта пешком.
     - Ну и что?
     - А то, что они дошли бы туда живыми... А это  представляет  довольно
большую опасность.
     Марика со страхом посмотрела на него.
     - Неужели вы не понимаете, - мягко проговорил Дикин, - что у меня нет
другого выхода.
     Марика содрогнулась и отвернулась от него, а  он  уже  пустил  лошадь
рысью. Через мгновение полковник и Марика последовали за ним.





     О'Брайен, привалившись к стенке кабины, с облегчением вытирал  потный
лоб. Поезд все еще катил  в  обратном  направлении,  но  скорость  заметно
падала.
     Майор выглянул из окна. До Белой Руки и его  индейцев  оставалось  не
более четверти мили. Индейцы кучей двигались им  навстречу.  Минуты  через
две вождь пайутов вскочил на подножку подъезжающего  локомотива,  где  его
приветствовал О'Брайен. Как только все индейцы разместились по вагонам, он
пустил поезд вперед.
     - Лошади все разбежались?
     - Все... И двое моих людей схлопотали по пуле в спину. Ты избавил нас
от долгого похода пешком, майор О'Брайен...  А  мой  друг,  шериф  Пирс...
Почему я его не вижу?
     - Скоро увидишь. Он соскочил с поезда, чтобы  выполнить  одно  важное
дело.
     Внезапно он бросился к двери, высунулся наружу и пристально уставился
вперед. Сомнений не было: впереди у насыпи  лежало  тело  Пирса.  О'Брайен
грязно выругался и бросился к тормозу.
     Поезд, содрогаясь, остановился.
     Майор  и  Белая  Рука  соскочили  с  подножки  и  с  хмурыми   лицами
остановились перед телом Пирса. Невдалеке они  увидели  воронку,  торчащую
исковерканную шпалу и изогнутый кусок рельса.
     - Дикин заплатит за это жизнью! - зловеще прошептал Белая Рука.
     - Этот Дикин - агент федерального правительства США. Выражаясь  твоим
языком, он хитер, как змея, и удачлив, как дьявол. Пирсу еще повезло, что,
по-моему, он остался жив. Необходимо срочно починить путь.
     Под руководством О'Брайена пайуты принялись за дело и через  двадцать
минут все было исправлено. Получившийся импровизированный участок пути мог
выдержать вес поезда с тремя вагонами.  За  это  время  благодаря  усилиям
Генри, Пирс пришел в себя. Опираясь на Генри,  он  с  трудом  добрался  до
вагона.
     Когда пайуты вернулись в вагоны, Белая Рука с О'Брайеном поднялись  в
кабину локомотива. Майор дал самый малый путевой ход вперед. Когда  колеса
достигли этого места рельс слегка просел, но все же выдержал. После  того,
как этот участок миновал последний вагон, О'Брайен успокоился и дал полный
ход.


     Дикин, Клэрмонт и Марика сделали остановку, но с  лошадей  не  сошли.
Дикин принялся быстро делать полковнику перевязку.
     - Мы теряем время! - нетерпеливо заявил  Клэрмонт.  -  Сейчас  каждая
секунда на счету!
     - И потеряем еще больше, если  не  остановим  кровотечение!  -  Дикин
взглянул на девушку, которая плотно сжав  губки,  чтобы  не  застонать  от
боли, крепко держала правой рукой  запястье  левой.  -  Как  у  вас  дела,
Марика?
     - Ничего... Все... в порядке.
     - Очень больно?
     - Не рука... щиколотка. Не могу вставить ногу в стремя.
     Дикин подъехал к ней вплотную, пересадил ее на свою  лошадь  и,  взяв
поводья ее лошади свободной рукой, пустил обеих лошадей бодрой рысью.
     Клэрмонт, выглядевший не лучше Марики, следовал за ними.  Теперь  они
довольно быстро  передвигались  параллельно  железнодорожному  полотну  по
направлению к форту.


     Сепп Кэлхаун сидел на своем обычном месте, положив ноги на  стол.  Он
потягивал виски и курил  комендантскую  сигарету.  Кроме  него  в  комнате
находился только полковник Фэрчайлд, сидевший  на  стуле.  Его  руки  были
связаны за спиной.
     - Все в порядке, Кармоди? - спросил Кэлхаун у вошедшего бандита.
     - В порядке. Телеграфисты под замком вместе с  остальными.  Бенсон  у
ворот. Хэррис распоряжается насчет жратвы и выпивки.
     - Отлично! Сейчас самое время закусить,  прежде  чем  вернуться  наши
друзья. А они вернуться через  час,  а  то  и  раньше,  -  он  с  издевкой
уставился на Фэрчайлда. - Битва в Ущелье Разбитых Надежд  уже  принадлежит
истории, полковник. - Он снова ухмыльнулся. - Правда, самое подходящее для
этого слово - "резня", а не "битва"!


     В багажном вагоне все еще окончательно не пришедший в  себя,  но  уже
оправившийся Пирс, раздавал магазинные винтовки  толпившимся  вокруг  него
пайутам. Те радовались как дети, получившие новые игрушки. Пирс  пробрался
между ними и вскарабкался на тендер, зажав под мышкой три винтовки.  Войдя
в кабину машиниста, он вручил одну из них Белой Руке.
     - Это тебе в подарок, Белая Рука!
     Вождь улыбнулся.
     - Ты - человек слова, шериф Пирс!
     Превозмогая боль тот попытался улыбнуться и произнес:
     - Осталось двадцать минут... не более двадцати минут.


     Дикин опередил их на пятнадцать минут. На миг  задержав  лошадей,  он
посмотрел вперед. Мост через ущелье виднелся в полумили от них, а сразу за
ним располагался форт Гумбольдт.
     Стоявший на часах Бенсон преградил им путь, выставив вперед ружье.
     - Кто такие? - прохрипел он. - И что вам нужно в форте?
     - Нам нужен Сепп Кэлхаун и побыстрей!  -  авторитетным  тоном  заявил
Дикин.
     - А кто это с вами?
     - Вы что, ослепли? Пленные с поезда!
     -  С  поезда?  -  нерешительно  кивнул  Бенсон:  соображал  он  туго.
Проезжайте!
     Он пошел  вперед  них,  показывая  путь.  Когда  они  приблизились  к
комендатуре, дверь открылась и из нее вышел  Кэлхаун.  В  каждой  руке  он
держал по револьверу.
     - Кого это ты приволок, черт тебя возьми, Бенсон! - свирепо посмотрел
он на подчиненного.
     - Говорят, что с поезда, босс!
     Дикин направил свой револьвер на Марику и Клэрмонта. -  Слезайте  вы,
оба! - он повернулся  к  Кэлхауну.  -  Вы  Сепп  Кэлхаун?  Войдемте,  надо
поговорить.
     В ответ Сепп наставил на него оба револьвера.
     - Только не так быстро, мистер! Вы-то кто такой?
     Дикин с раздражением в голосе прорычал:
     - Я Джон Дикин! Меня послал Натан Пирс.
     - А кто это может подтвердить?
     - Они! - он показал на уже спешившихся Марику и Клэрмонта. - Вот  мой
паспорт! Заложники! Гарантия! Называйте их как хотите! Натан приказал  мне
захватить их с собой в качестве доказательства.
     - Я видывал доказательства и получше этих!  -  уже  менее  агрессивно
сказал Кэлхаун.
     - Вот как? В таком случае познакомьтесь. Полковник Клэрмонт,  ехавший
в этом поезде на смену коменданту, и мисс Марика Фэрчайлд, дочь  нынешнего
коменданта!
     Глаза Кэлхауна расширились от удивления, револьверы  дрогнули  в  его
руках, но он мгновенно овладел собой.
     - Мы еще посмотрим, кто есть кто! Входите!
     Он и Бенсон пропустили всех троих  вперед,  держа  их  под  прицелом.
Когда дверь открылась, полковник Фэрчайлд от изумления подскочил на стуле.
     - Маричка! Дочурка моя! Полковник Клэрмонт?
     Марика, хромая, бросилась к отцу на шею.
     - Девочка, родная моя! Что они  с  тобой  сделали?  И  как  ты  здесь
очутилась?
     - Ну что, убедились? - рявкнул Дикин на Кэлхауна.
     - Да... вроде бы все в порядке... Только я никогда не слышал о  Джоне
Дикине.
     Джон сунул свой револьвер под куртку  и  этот  мирный  жест  успокоил
Кэлхауна.
     - А кто, по-вашему, раздобыл эти четыре  винтовки  из  Винчестерского
арсенала?
     Дикин  видел,  что  превосходство  уже  на  его  стороне   и   спешил
использовать его в своих целях. - Ради  бога,  приятель,  не  теряйте  зря
времени. Дела плохи, очень плохи! Все испортил ваш дружок, Белая Рука.  Он
погиб. О'Брайен тоже. Пирс тяжело ранен. Поезд захвачен солдатами и  когда
они его снова пустят...
     - Белая Рука... О'Брайен... Пирс!
     Дикин повелительно кивнул в сторону Бенсона.
     - Велите ему подождать снаружи.
     - Снаружи? - Кэлхаун, похоже, потерял способность соображать.
     - Ну да! Я должен сообщить  вам  еще  более  важное!  Но  только  вам
одному!
     Кэлхаун с отчаянием произнес:
     - Что может быть еще хуже, чем то, что вы мне сообщили?
     - Кое-что...... вот это, например! - в  руке  Дикина  вновь  появился
револьвер, который он приставил к голове Кэлхауна. Второй рукой он  быстро
выхватил у  остолбеневшего  бандита  револьверы  и  передал  один  из  них
Клэрмонту, который тотчас же направил его на  бывшего  владельца.  Вытащив
нож,  Дикин  мгновенно  перерезал  веревки,  которыми  были  связаны  руки
полковника Фэрчайлда, и положил второй револьвер Кэлхауна  на  стол  перед
комендантом. - Это вам! Как только придете в себя, возьмите его! Сколько у
Кэлхауна людей, не считая вышедшего Бенсона?
     - Именем господа бога, скажите, кто вы?
     Дикин схватил Кэлхауна за воротник и снова обратился к коменданту:
     - Сколько у Кэлхауна бандитов?
     - Двое... Кармоди и Хэррис... так он их называет...
     Дикин повернулся и  сильно  ударил  Кэлхауна  револьвером  в  область
печени. Тот вскрикнул от боли.  Дикин  ударил  еще  раз,  а  потом  устало
проронил:
     - Ваши руки Кэлхаун, обагрены кровью  десятков  людей...  Можете  мне
поверить, что я только  ищу  повода,  чтобы  прикончить  вас!  (По  глазам
Кэлхауна можно было  видеть,  что  он  полностью  верил  Дикину).  Скажите
Бенсону, что вам нужен он, Кармоди и Хэррис! Пусть немедленно  явятся  все
сюда!
     Дикин  приоткрыл  дверь  и  подтолкнул  Кэлхауна,  упершись   стволом
револьвера ему в спину. В нескольких футах от двери расхаживал Бенсон.
     - Позови Кармоди и Хэрриса! - хрипло приказал Кэлхаун. - И  сам  сюда
приходи! Живо!
     - Что еще стряслось,  босс?  У  вас  вид,  как...  как  у  недельного
покойника...
     - Скорее, скотина!
     Бенсон мгновение колебался, а потом повернулся и  побежал  по  двору.
Дикин закрыл дверь и угрожающе обратился к Кэлхауну:
     - Повернись!
     Тот слепо повиновался. Дикин размахнулся и  с  силой  ударил  его  по
голове рукояткой револьвера. Кэлхаун безмолвно свалился на пол.  Марика  с
ужасом посмотрела на Джона.
     - Только избавьте меня, ради бога, от ваших нотаций,  -  холодно,  но
вежливо отчеканил Дикин. - Еще  минута  и  он  стал  бы  агрессивным,  как
загнанная в угол крыса. - Он  повернулся  к  Фэрчайлду.  -  Сколько  ваших
осталось в живых?
     - Мы потеряли только десять человек.  Они  пали  смертью  храбрых,  -
Фэрчайлд все еще растирал онемевшие руки. -  Остальные  были  захвачены  в
плен во время сна. Мы приютили этих проклятых предателей на  ночь,  а  они
перебили караул и впустили в форт индейцев. Сейчас наши люди в двух  милях
отсюда, в заброшенной шахте под охраной индейцев.
     - Неважно... Мне они не нужны. И меньше всего мне хочется  устраивать
здесь массовую бойню! Как вы себя чувствуете?
     - Намного лучше, мистер Дикин... Скажите, что я должен делать?
     - Достаньте мне мешок взрывчатки и фитили.  И,  пожалуйста,  сделайте
это как можно быстрее! Где тут у вас свободное помещение?
     - Вон там! - показал комендант.
     - Ключи?
     Фэрчайлд снял один из ключей с доски на стене и  вручил  его  Дикину.
Тот благодарно кивнул, положил его в карман и занял у окна  наблюдательный
пост.
     Ждать пришлось всего несколько секунд. Бенсон, Кармоди и Хэррис бегом
приближались  к  комендатуре.  По  сигналу  Дикина  дверь  распахнулась  и
Клэрмонт  сбросил  бесчувственное  тело  Кэлхауна  со  ступенек  к   ногам
бандитов. Замешательство было полным. Когда возник Дикин с кольтом в руке,
бандиты не смогли даже вытащить свое оружие, ослабев от страха. За Дикином
выскочил полковник Фэрчайлд и побежал на противоположный конец площадки.
     Бандиты были окружены  и  обезоружены.  Они  подхватили  тело  своего
главаря и под дулами револьвером направились к свободному помещению. Когда
все четверо были заперты под замок,  Фэрчайлд  притащил  довольно  тяжелый
мешок. Дикин уже находился на лошади. Подхватив мешок,  он  пустил  лошадь
галопом. Оказавшись за воротами форта, он сразу свернул налево.
     Из комендатуры вышла Марика, ее поддерживал  Клэрмонт.  У  обоих  был
такой вид, будто один слепой показывал дорогу другому  слепому.  Вместе  с
Фэрчайлдом они поспешили к воротам форта.
     Дикин остановил лошадь и спрятал ее за скалу  возле  железнодорожного
моста, вскинул мешок на плечо и направился на середину моста.


     Пирс высунулся из левого окна  кабины  машиниста  и  смотрел  вперед.
Вскоре на его израненном лице появилась довольно широкая улыбка.
     - Мы прибываем! - крикнул он. - Мы почти на месте.
     Белая Рука присоединился к нему и тоже выглянул  из  окна.  До  моста
через ущелье оставалось менее мили. Белая Рука высунулся еще дальше, потом
сделал шаг назад, улыбнулся и с любовью потер ствол новой винтовки.


     Между  тем  Дикин  заканчивал  свое  дело.  С  обеих   сторон   между
деревянными быками и контрфорсами моста уже была заложена  взрывчатка.  Он
не использовал и половины того, что принес полковник, но и этого,  по  его
мнению, было вполне достаточно. После  этого  он  занял  удобную  позицию,
бросил остатки взрывчатки на линию и осторожно приподнял голову. Поезд уже
находился в четверти мили от моста.
     Дикин быстро спустился вниз, поджег  оба  фитиля  и  быстро  поднялся
обратно на мост. Подхватив мешок, он быстро  перебежал  на  западный  край
моста.
     В этот  момент  Пирс  и  Белая  Рука  заметили  бегущую  фигуру.  Оба
одновременно подняли  винтовки  и  выстрелили.  Однако,  из-за  того,  что
локомотив сильно раскачивало,  ни  одна  из  пуль  не  попала  в  цель.  В
следующее мгновение Дикин уже находился под прикрытием скалы.
     - Мост!!! - завопил Пирс! - этот дьявол заминировал мост!
     О'Брайен, с исказившемся от  страха  и  ярости  лицом,  схватился  за
тормоза,  но  было  уже  поздно.  Оставалось  лишь   немедленно   покинуть
обреченный состав. Три фигуры с винтовками выскочили на  западную  сторону
моста и укрылись за ближайшей санклюдовой скалой.
     Через секунду или  две,  локомотив  с  вагонами  рухнул  в  пропасть.
Послышался страшный  треск  ломающихся  вагонов,  скрежет  металла  и  вой
людей...
     Потрясенные, но не  растерявшиеся  -  Пирс,  О'Брайен  и  Белая  Рука
двинулись навстречу Дикину. Оказавшись под дулами трех винтовок, Дикин  на
мгновение застыл, будто парализованный, потом резко бросился на землю.  Но
выстрелов  не  последовало.  Пережитое  явно  подействовало   на   реакцию
стрелков.
     Дикин сунул руку под куртку и медленно вытащил ее обратно: револьвера
при нем не было, он оставил его  на  столе  в  комендатуре  форта.  Тройка
преступников приближалась к нему. Они поняли,  что  он  безоружен.  Однако
Дикин не собирался умирать - в  правой  руке  он  уже  держал  подожженную
палочку взрывчатки. Выждав несколько секунд, показавшихся  ему  вечностью,
он швырнул ее навстречу противнику.
     Взрыв ослепил их и лишил возможности  ориентироваться.  Дикин  быстро
выбежал из укрытия. Сквозь дым и пыль он заметил, что Белая Рука схватился
за голову и выронил винтовку. Дикин мгновенно воспользовался этим и  через
пару секунд она находилась у него в руках. Он направил  ее  на  оглушенных
взрывом майора О'Брайена и Пирса.
     - Не делайте глупостей! -  выкрикнул  Дикин.  -  Не  вынуждайте  меня
делать вам больно! Не делайте из меня человека, который  впервые  в  жизни
убил другого человека из магазинной винтовки Винчестера!
     Пирс пришел в себя немного быстрее О'Брайена. Он отпрянул в сторону и
начал прицеливаться в Дикина.  Тот  не  стал  ждать  смерти  и  тотчас  же
выстрелил.
     - Думаю,  что  для  истории  одного  человека  вполне  достаточно!  -
воскликнул Дикин.
     О'Брайен в растерянности бросил  винтовку.  Глаза  его  слезились  от
дыма, он почти ничего не видел.
     В этот момент к Дикину подошли Марика, полковник Фэрчайлд и Клэрмонт.
Последний крепко держал в руке револьвер, несмотря на рану.
     Дикин, Фэрчайлд и Марика подошли к самому краю разрушенного  моста  и
взглянули вниз. Глубоко  на  дне  пропасти  виднелась  груда  искореженных
остатков состава. Никакого движения, никаких признаков жизни.
     - Око за око! - произнес Дикин с некоторой торжественностью. Полагаю,
что в наших руках остались те,  кто  нам  больше  всего  нужен:  О'Брайен,
Кэлхаун и Белая Рука.
     Полковник Фэрчайлд мрачно проворчал:
     - Не хватает еще одного!
     - Вы... вам известно о деяниях  вашего  брата?  -  взглянул  на  него
Дикин.
     - Всегда подозревал, но не знал наверняка. Он что, и был заправилой?
     - Боссом был О'Брайен. Он использовал жадность вашего брата и  другие
его слабости.
     - И вся его жадность нашла приют на дне пропасти.
     - Для вас и для вашей дочери это лучший исход дела.
     - А что дальше?
     - Пошлем один отряд ваших людей за вагонами с  лошадьми,  оставшимися
на пути,  когда  я  их  отцепил.  Другой  отряд  займется  восстановлением
телеграфной связи. А потом вызовем отряд военных и гражданским инженеров и
заново отстроим мост.
     - А вы вернетесь в Риз-Сити? - поинтересовалась Марика.
     - Я вернусь в Риз-Сити, когда восстановят мост и пришлют поезд, чтобы
вывезти из форта Гумбольдт все золото и серебро. Я не спущу глаз  с  этого
груза, пока его не доставят в Вашингтон.
     - На восстановление моста и связи,  -  задумчиво  произнес  полковник
Фэрчайлд, - уйдут недели, если не больше.
     - Вполне возможно.
     Марика счастливо улыбнулась.
     - Похоже, нам предстоит длинная и скучная зима.
     Дикин тоже улыбнулся и возразил девушке:
     - Ну, не знаю... Во всяком случае, думаю, что у нас  найдется  о  чем
поговорить...

Last-modified: Thu, 13 Aug 1998 08:03:28 GMT

Оцените этот текст: