Оцените этот текст:


----------------------------------------------------------------------------
     Файлы с книжной полки Несененко Алексея   
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
----------------------------------------------------------------------------

     Украденный миллион
     Тайна голубой вазы
     Критский бык
     Медовый месяц Аликс Мартин
     Стадо Гериона
     Красный сигнал
     Собака, которая не лает




----------------------------------------------------------------------------
     Перевод И.Сычевой и А.Лаврина
----------------------------------------------------------------------------

     -  О, Господи,  сколько раз  за последнее  время сообщают  о похищениях
облигаций!  - заметил  я однажды  утром, откладывая газету. -  Пуаро,  давай
забудем на время о науке расследования и займемся самим преступлением.
     -  Mon ami  (1), ты как раз - как  это  у  вас  называется?  - напал на
золотую жилу.  Вот,  взгляни на  это последнее сообщение.  Облигации Либерти
стоимостью в миллион долларов,  которые Лондонский и Шотландский банк послал
в Нью-Йорк, исчезли на борту  "Олимпии" самым удивительным образом. Ах, если
бы не морская болезнь, -  пробормотал мечтательно. Пуаро, - я бы с восторгом
отправился в путешествие на одном из этих огромных лайнеров.
     -  Конечно,  -  воскликнул  я  с воодушевлением,  -  некоторые  из  них
настоящие  дворцы   с   бассейнами,   гостиными,   ресторанами,   пальмовыми
оранжереями, - так что даже трудно поверить, что ты находишься в море.
     - Что касается меня, то я всегда знаю, что нахожусь в море,  - печально
сказал Пуаро. - Все эти безделушки, о которых ты говоришь, мне нисколько  не
интересны. Но представь  себе, сколько гениев инкогнито путешествуют в  этих
плавучих дворцах, сколько аристократов преступного мира можно там встретить!
     Я рассмеялся.
     -  Так  вот что ты задумал!  Ты хочешь  сразиться с человеком, укравшим
облигации Либерти.
     Наш разговор прервала хозяйка.
     - Мистер Пуаро, вас хочет видеть дама.
     Она подала визитную карточку, на которой значилось:

     "Мисс Эсме Фаркуар".

     Пуаро  нырнул  под  стол  и  аккуратно  положил  в  корзину  для  бумаг
валявшейся на  полу обрывок. После этого он жестом  попросил хозяйку принять
даму.
     Через  минуту  в гостиной появилась очаровательная девушка лет двадцати
пяти, изысканно одетая  и  сдержанная  в движениях. Меня поразили ее большие
карие глаза и безупречная фигура.
     - Не  угодно ли присесть,  мадемуазель,  - предложил Пуаро. -  Это  мой
друг, капитан Гастингс, который помогает мне в решении мелких проблем.
     - Боюсь, мсье Пуаро, что проблема, с которой я пришла, очень большая, -
сказала девушка,  очаровательно поклонившись  мне  и усаживаясь  в кресло. -
Наверно,  вы уже  читали  об этом  в  газетах. Я  имею в  виду  "Олимпию"  и
облигации Либерти.
     Наверно,  она заметила мелькнувшее на лице  Пуаро изумление, потому что
быстро добавила:
     -  Вы,  конечно,  спросите,  что  связывает  меня  с  таким   серьезным
заведением, как Лондонский  и Шотландский банк. С одной  стороны, ничего,  с
другой стороны, все. Я обручена с Филипом Риджвеем.
     - А! Мистер Риджвей...
     -  Да,  он отвечал за  облигации,  когда  их  украли.  Конечно, сам  он
невиновен в  пропаже,  но  это  его ошибка.  Он  ужасно  расстроен. Его дядя
уверен, что  Филип проговорился  кому-то  на пароходе,  что везет облигации.
Боюсь, что его карьере пришел конец.
     - А кто его дядя?
     - Его зовут мистер Вавасур, он один из генеральных директоров банка.
     - Мисс Фаркуар, расскажите мне все подробнее.
     - Хорошо. Вы знаете, что банк  хотел увеличить свои кредиты в Америке и
для этого решил выпустить облигации  Либерти более чем на миллион  долларов.
Мистер  Вавасур  выбрал  для поездки  своего  племянника.  Филип  много  лет
занимает место поверенного в банке и хорошо знаком со всеми операциями банка
в Нью-Йорке. "Олимпия" отплыла из  Ливерпуля двадцать третьего,  а облигации
были  переданы Филипу утром перед  отплытием  генеральными директорами банка
мистером  Вавасуром  и  мистером  Шоу. Облигации  пересчитали  в присутствии
Филипа, сложили в пакет, опечатали и сразу же заперли в саквояж.
     - Саквояж был с обычным замком?
     -  Нет, мистер  Шоу  настоял,  чтобы  был  поставлен специальный  замок
Хаббсов.  Как  я  уже сказала,  Филип  уложил  пакет  на дно саквояжа. Пакет
выкрали за несколько часов до прибытия парохода в Нью-Йорк. Сразу же провели
самый тщательный обыск всего парохода, но безрезультатно. Облигации будто  в
воздухе растворились.
     Пуаро сделал гримасу:
     - Но  они все  же не  растворились, потому что  были распроданы мелкими
порциями буквально через полчаса после прибытия "Олимпии"! Что ж, теперь мне
нужно повидаться с мистером Риджвеем.
     - Я как раз собиралась предложить вам позавтракать со мной в "Чеширском
сыре". Там будет и Филип. Правда, он не знает, что я обратилась за помощью к
вам.
     Мы сразу же согласились и отправились в ресторан на такси. Мистер Филип
был  уже там  и  весьма  удивился,  увидев  свою  невесту  в  обществе  двух
незнакомых  мужчин.  Он  оказался  приятным  молодым  человеком,  высоким  и
опрятным,  с  висками,  тронутыми  сединой, хотя  на  вид ему было не больше
тридцати.
     Мисс Фаркуар подошла к нему и положила руку на плечо.
     -  Извини   меня,  Филип,  что   я  пригласила  этих  джентльменов,  не
посоветовавшись  с  тобой. Позволь  представить  тебе мсье  Эркюля Пуаро.  о
котором ты, наверно, много слышал, и его друга, капитана Гастингса.
     Риджвей был потрясен.
     - Конечно, я слышал  о вас, мсье  Пуаро!  - воскликнул он, пожимая руку
великому сыщику. -  Но  мне и  в  голову  не  могло  прийти,  что Эсме решит
посоветоваться с вами о моем... о нашем несчастье.
     -  Я боялась,  Филип,  что  ты не  позволишь  мне сделать это, - кротко
сказала мисс Фаркуар.
     -  И  потому решила себя обезопасить, - заметил  Риджвей с  улыбкой.  -
Надеюсь,  мсье Пуаро, вам удастся пролить свет на эту невероятную загадку. Я
просто потерял голову от волнений и тревог.
     И в самом деле, лицо его было измученным и осунувшимся.
     - Хорошо, - сказал  Пуаро,  - давайте позавтракаем и вместе обсудим это
дело. Я хочу услышать всю историю от самого мистера Риджвея.
     Пока воздавали должное великолепному бифштексу и пудингу, Филип Риджвей
изложил   обстоятельства  исчезновения  облигаций.   Его  рассказ  полностью
совпадал с тем, что мы  уже услышали от мисс Фаркуар. Когда он кончил, Пуаро
задал вопрос:
     - Мистер Риджвей, а как вы узнали, что облигации похищены?
     Риджвей горько рассмеялся.
     -  Это сразу  бросилось  в  глаза,  мсье  Пуаро. Мой  саквояж  в  каюте
наполовину торчал из-под  полки. Он  был весь исцарапан  и  изрезан там, где
пытались взломать замок.
     - Но, насколько я понял, он был открыт ключом?
     - Совершенно верно.  Вору не удалось взломать замок, но в  конце концов
он каким- то образом сумел его открыть.
     - Любопытно, - сказал Пуаро.  В глазах его появился хорошо знакомый мне
зеленоватый свет.  - Очень любопытно! Сначала тратится масса  времени, чтобы
взломать замок, а потом - sapristi! (2) - взломщик вдруг обнаруживает, что у
него есть ключ. А ведь каждый хаббсовский замок уникален!
     - Именно поэтому у вора не могло быть ключа!
     - Вы в этом убеждены?
     - Клянусь честью!  Кроме того, если  есть ключ, зачем тратить  время на
взлом замка, взломать который просто невозможно.

     - Ага! Если мы найдем разгадку, то именно благодаря этому удивительному
факту.  Прошу  не  обижаться на  мой  вопрос: вы  абсолютно  уверены, что не
оставляли саквояж открытым?
     Филип Риджвей лишь взглянул на Пуаро, и тот сделал извинительный жест.
     - Да-да,  я вам верю,  хотя  такие вещи  и  случаются  иногда.  Значит,
облигации были украдены не из-за вашей оплошности. Но  что же потом сделал с
ними вор? Как он ухитрился сойти с ними на берег?
     - В  том-то и  дело!  -  вскричал Риджвей.  -  О  краже  было  сообщено
таможенникам, и каждую живую душу, покидавшую корабль, буквально прочесали.
     - А облигации, я полагаю, были в большом пакете?
     -  Конечно.  Их  вряд  ли спрятали  на  пароходе  -  безусловно, их  не
спрятали, потому что  буквально  через полчаса  после прибытия  "Олимпии" их
начали  распродавать мелкими партиями. Я  еще  не успел послать телеграмму в
Лондон,  чтобы  мне сообщили  номера облигаций, когда  их  уже продали. Один
маклер  даже  уверял   меня,  что  купил  несколько  облигаций  до  прибытия
"Олимпии".
     - А не проходил ли мимо парохода быстроходный катер?
     - Только служебный и после тревоги, когда все уже были настороже. Я сам
следил, чтобы их не могли передать таким образом. Боже  мой, мсье Пуаро, это
сводит меня с ума! Люди начинают говорить, что я украл их сам.
     - Но ведь вас тоже осматривали, когда вы сходили на берег? -  деликатно
спросил Пуаро.
     - Да, конечно. - Молодой человек смотрел на Пуаро озадаченно.
     -  Я  вижу,  что вы  не уловили  моей мысли, - сказал  Пуаро, загадочно
улыбаясь. - А теперь я хотел бы произвести некоторые расследования в банке.
     Риджвей достал визитную карточку и написал на ней несколько слов.
     - Покажите это,  и мой дядя  примет нас  немедленно. Пуаро поблагодарил
его, попрощался  с  мисс Фаркуар,  и  мы отправились  на Треднидл-стрит, где
размещался Лондонский и Шотландский банк. Мы предъявили  карточку Риджвея, и
клерк  провел  нас через лабиринт конторок и  столов  в маленький кабинет на
первом этаже, где  нас  приняли оба  генеральных  директора. Это были важные
господа, поседевшие  на службе в банке. Мистер Вавасур носил короткую  седую
бородку, а мистер Шоу был гладко выбрит.
     - Насколько  я понимаю, вы занимаетесь  исключительно частным сыском, -
сказал мистер Вавасур. -  А мы  полностью положились на  Скотланд-Ярд.  Этим
делом занимается инспектор Мак Нейл, по-моему, очень способный следователь.
     -  Нисколько не сомневаюсь, - вежливо  ответил  Пуаро. -  Разрешите мне
задать несколько вопросов по делу вашего племянника. Во-первых, относительно
замка. Кто его заказывал Хаббсам?
     - Я заказал его лично, - сказал мистер Шоу. -  Это дело я не доверил бы
ни одному клерку. Что же касается ключа, то один ключ был  у мистера Риджвея
и по одному ключу у меня и мистера Вавасура.
     - И ни один клерк не имел к ним доступа?
     Мистер Шоу вопросительно взглянул на мистера Вавасура.
     - Думаю,  не ошибусь, сказав, что ключи все  время оставались  в сейфе,
куда мы положили их двадцать  третьего  числа,  - сказал мистер Вавасур. - К
сожалению, мой коллега заболел  две недели назад  - как раз в  день  отъезда
Филипа - и только недавно поправился.
     - Тяжелый бронхит не шутка для человека моего возраста, - сказал мистер
Шоу  печально.  -  Боюсь, мистер  Вавасур слишком устал от тяжелой работы  в
одиночку, да еще эта история с облигациями...
     Пуаро  задал еще несколько вопросов. Я понял,  что  он  очень  старался
выяснить степень близости между дядей и племянником. Ответы мистера Вавасура
были краткими и точными. Его племянник был доверенным  служащим банка, он не
имел  долгов  или денежных  затруднений.  Он и  в  прошлом исполнял подобные
поручения. Наконец мы вежливо распрощались.
     - Я разочарован, - сказал Пуаро, когда мы оказались на улице.
     - Вы надеялись узнать больше? Они такие занудные старики.
     -  Меня разочаровало не  их занудство, мой друг, поскольку  я вовсе  не
ждал, что  управляющий банком окажется "проницательным финансистом с орлиным
взором", как пишут в твоих любимых романах. Нет, я разочарован тем, что дело
оказалось слишком простым.
     - Простым?
     - Да. А разве ты другого мнения?
     - Так, значит, ты знаешь, кто украл облигации?
     - Знаю.
     - Но тогда... мы должны...
     -  Не  торопись,  Гастингс.  В  настоящее  время  я  не  намерен ничего
предпринимать.
     - Но почему? Чего ты ждешь?
     - Я жду "Олимпию". Она прибывает из Нью-Йорка во вторник.
     - А вдруг похититель за это время скроется?  Ну, скажем, где-нибудь  на
острове в южных морях, где его нельзя отдать в руки правосудия.
     - Нет, мой друг, жизнь на острове не для него. А жду я потому, что  для
Эркюля  Пуаро  это дело  совершенно ясное, но  для пользы  других, не  столь
одаренных Богом, например, для инспектора Мак Нейла, необходимо  сделать еще
кое-какие  расследования  для  подтверждения  фактов.  Надо  снисходительнее
относиться к тем, кто не столь одарен, как ты.
     - Черт побери,  Пуаро! Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть,  как  ты
окажешься в дураках хотя бы один раз! Ты дьявольски самоуверен!
     - Не  выходи из  себя,  Гастингс.  По  правде  говоря, я  замечаю,  что
временами ты начинаешь меня ненавидеть. Бот она, плата за величие!
     Маленький  человек  выпятил  грудь  и   вздохнул  так  комично,  что  я
рассмеялся.
     Во вторник мы мчались в Ливерпуль в вагоне первого класса. Пуаро упрямо
отказывался   просветить   меня   насчет   своих   предположений.   Он  лишь
демонстрировал удивление, что я  еще не додумался до разгадки сам. Спорить с
ним было ниже моего достоинства, и мне пришлось скрывать свое любопытство за
видимым безразличием.
     Как только  мы  появились  на  причале,  где  стоял  трансатлантический
лайнер, Пуаро  стал  энергичным и  подтянутым.  Все наши действия свелись  к
тому, что мы по очереди  расспросили четырех стюардов о друге Пуаро, который
плыл на этом пароходе в Нью-Йорк прошлым рейсом.
     - Пожилой джентльмен в очках, - услышали  мы.  -  Полный инвалид,  едва
смог выйти из своей каюты.
     Описание пожилого  джентльмена полностью совпадало с внешностью мистера
Вентнора, который занимал  каюту  24, находившуюся  рядом  с  каютой  Филипа
Риджвея. Хотя я и не мог понять, как Пуаро догадался о существовании мистера
Вентнора и о его внешности, я сильно возбудился.
     - Скажите мне, -  обратился я к стюарду, - не сошел  ли этот джентльмен
первым по прибытии в Нью-Йорк?
     Стюард покачал головой.
     - Нет, сэр,  напротив, он сошел одним  из последних. Я был разочарован,
но увидел, что Пуаро посмеивается надо мной. Он поблагодарил стюарда, вручил
ему банкноту, и мы отправились назад.
     - Все  очень  хорошо,  - заметил я горячо,  - но  этот  последний ответ
начисто разрушил твою теорию! Улыбайся теперь сколько хочешь!
     - Ты, Гастингс, опять  ничего не  понял. Наоборот, этот последний ответ
будет краеугольным камнем моей теории.
     Когда наш  поезд уже  набрал ход, Пуаро несколько минут  сосредоточенно
что-то писал, а потом запечатал написанное в конверт.
     - Это для нашего славного инспектора Мак Нейла.
     Прибыв  в  Лондон,  мы  отправили  конверт  в  Скотланд-Ярд,   а  затем
отправились в ресторан "Рандеву",  куда я  по  телефону  пригласил мисс Эсме
отобедать с нами.
     - А как же Риджвей? - спросил Пуаро, сверкнув глазами.
     - Но разве теперь подозрение не падает только на него одного?
     -  Гастингс,  ты привыкаешь  мыслить нелогично. Конечно,  если бы вором
оказался Риджвей, это  дело было бы эффектным, правда,  не для мисс Фаркуар.
Ну,  а  теперь  давай  рассмотрим  все подробно.  Я  вижу,  ты  сгораешь  от
любопытства.  Итак,  запечатанный  сверток  исчез  из закрытого  саквояжа  и
растворился  в  воздухе.  Мы  отбросим  гипотезу  о растворении  в  воздухе,
поскольку она не  согласуется с данными современной науки. Нет сомнений, что
сверток нельзя было пронести на берег...
     - Да, но мы знаем...
     - Ты, Гастингс, может быть, и знаешь, а я нет. Я придерживаюсь простого
мнения:  все, что невозможно, -  невозможно. Остаются два  варианта: сверток
был спрятан на корабле, что сделать довольно трудно, или же  был выброшен за
борт.
     - А! С привязанным к нему поплавком!
     - Без всякого поплавка.
     Я взглянул на Пуаро с удивлением.
     - Но, если облигации были выброшены за борт и утонули, каким образом их
продавали потом в Нью-Йорке?
     -   Восхищаюсь  твоей  логикой,  Гастингс.  Облигации  были  проданы  в
Нью-Йорке, а значит,  их  не выбросили за  борт. Ты понимаешь,  куда это нас
ведет?
     - Туда, откуда мы начали.
     -  Отнюдь. Если  сверток  выброшен  за  борт,  а  облигации  проданы  в
Нью-Йорке,  значит,  облигаций  не  было  в  пакете.   Разве  есть  какие-то
доказательства,  что в запечатанном  пакете были именно облигации?  Напомню,
что мистер  Риджвей ни  разу  не вскрывал пакет с момента  получения  его  в
Лондоне.
     - Да, это так, но тогда...
     Пуаро нетерпеливо взмахнул рукой.
     -  Позволь мне продолжать. В последний раз облигации  видели в кабинете
Лондонского  и  Шотландского  банка  утром   двадцать  третьего.  Затем  они
появились в поле зрения в Нью-Йорке, через полчаса после прибытия "Олимпии",
а  один маклер даже утверждает, что  чуть  раньше  прибытия корабля. А  если
предположить, что  их  вообще не  было на  "Олимпии"?  Есть  ли еще  способ,
которым они  могли  попасть в Нью-Йорк?  Да, есть. "Джайгентик" отплывает из
Саутгемптона в тот же день, что и "Олимпия", но скорость у него больше. Если
послать  облигации с  "Джайгентиком", то они прибудут  за день до "Олимпии".
Вот  и вся разгадка. Запечатанный конверт  был лишь подделкой, и сделана она
была в  самом банке. Сделать второй пакет и подменить  первый могли  трое  -
Риджвей или один  из директоров. Затем  облигации  были  посланы партнеру  в
Нью-Йорке с указанием продать их, как  только "Олимпия" прибудет в порт. При
этом кто-то должен был инсценировать ограбление на "Олимпии".
     - Но зачем?
     -  Если Риджвей  вскрывает  пакет и  не  находит облигаций,  подозрение
автоматически падает на Лондон.  Человек, который плыл в соседней с Риджвеем
каюте,  сделал вид, что взламывает  замок, хотя  на самом  деле  открыл  его
запасным ключом и выбросил пакет  за  борт. Он  подождал, пока  все сойдут с
корабля,  чтобы  покинуть  "Олимпию"  последним,  поскольку  не  хотел  быть
замеченным Риджвеем. Он сошел на берег  в Нью- Йорке и вернулся назад первым
же пароходом.
     - Но кто это был?
     - Человек, который имел запасной ключ,  человек, который заказал замок,
человек, который не  был  тяжело болен бронхитом  в своем  загородном  доме,
"занудный" старик мистер Шоу! Иногда, мой друг,  преступники встречаются и в
самых  высоких сферах.  А,  вот  мы  и  прибыли,  Здравствуйте,  мадемуазель
Фаркуар! Вы  позволите? -  И сияющий  Пуаро расцеловал потрясенную девушку в
обе щеки.

     ----------------------------------------------------------

     1) - Мой друг (фр.).
     2) - Черт возьми!





----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Т.Луковниковой
----------------------------------------------------------------------------

     Первый удар  Джек Харингтон смазал  и теперь уныло следил за мячом. Мяч
остановился.  Джек  подошел и,  оглянувшись на  мету,  прикинул  расстояние.
Отвратительное  чувство презрения  к себе было  написано  у  него  на  лице.
Вздохнув, он достал клюшку и свирепыми ударами снес с лица земли одуванчик и
листок травы, после чего решительно занялся мячом.
     Воистину тяжко служить  ради хлеба насущного, когда тебе всего двадцать
четыре и предел  твоего честолюбия - скостить свой гандикап в гольфе. Пять с
половиной дней в неделю Джек прозябал  в городе, замурованный, как в могиле,
в кабинете  красного дерева. Зато половину субботнего  дня и воскресенье  он
фанатично служил истинному делу своей жизни; от  избытка рвения он даже снял
номер в маленьком отеле в Стортон Хит, близ поля для игры в гольф, вставал в
шесть утра,  чтобы  успеть  часок  потренироваться, и  отправлялся  в  город
поездом в 8.46. Единственной  проблемой оставалась его, казалось, врожденная
неспособность рассчитать хоть один удар в такую рань.  Если он  бил клюшкой,
предназначенной для средних  ударов, мяч весело катился далеко по дорожке, а
его четыре "коротких" - с лихвой покрыли бы любое расстояние.
     Вздохнув,  Джек  покрепче  сжал  клюшку и повторил про себя  магические
слова: "Левую руку до отказа, глаз с мяча не спускать".
     Он замахнулся... и замер на месте от пронзительного крика, разорвавшего
тишину летнего утра.
     - Убивают... помогите! - взывал кто-то. - Убивают!
     Кричала женщина. Вопль оборвался, послышался стон.
     Бросив клюшку, Джек ринулся  на  крик, раздававшийся  где-то рядом.  Он
оказался в глухой части поля, где  почти не было домов. Поблизости находился
лишь небольшой  живописный  коттедж,  его  старомодная  элегантность не  раз
привлекала  внимание  Джека. К нему он  и  бежал. Коттедж  укрывал  поросший
вереском  холм.  В  мгновение  ока,  обогнув  холм,  Джек остановился  перед
закрытой на щеколду калиткой.
     В саду за калиткой стояла девушка. Джек, естественно, решил, что именно
она и звала на помощь, но тут же понял, что ошибся.
     Девушка держала в  руке маленькую корзинку, из которой торчали сорняки,
она  явно  оторвалась от прополки широкого бордюра из фиалок.  Джек заметил,
что  глаза ее  похожи  на фиалки -  бархатистые,  темные  и  нежные,  скорее
фиолетовые,  чем синие.  И вся она  напоминала фиалку  в  простом полотняном
фиолетовом платье.
     Девушка смотрела на Джека то ли с раздражением, то ли с удивлением.
     - Простите, пожалуйста, - сказал молодой человек, - это не вы кричали?
     - Я? Нет, конечно.
     Неподдельное  удивление девушки смутило Джека. Голос ее звучал нежно, а
легкий иностранный акцент добавлял ему прелести.
     - Неужели вы не слышали? - воскликнул он. - Кричали как раз отсюда.
     Девушка смотрела на него во все глаза.
     - Я ровно ничего не слышала.
     Теперь уже  Джек смотрел на  нее  во все глаза.  Не  может быть,  чтобы
девушка  не  услышала отчаянную  мольбу  о  помощи.  Однако  ее  спокойствие
казалось настолько естественным, что заподозрить обман Джек не мог.
     - Но кричали где-то здесь, совсем рядом, - настаивал он.
     Девушка насторожилась.
     - Что же кричали? - спросила она.
     - Убивают, помогите! Убывают!
     - Убивают... помогите,  убывают, - повторила за ним девушка.  -  Кто-то
пошутил над вами, мсье. Кого бы здесь могли убить?
     Джек растерянно огляделся, как бы  ожидая увидеть труп прямо на садовой
дорожке. Ведь он был абсолютно уверен, что крик  - реальность, а не плод его
воображения. Он взглянул на окна коттеджа. Все дышало миром и спокойствием.
     - Не собираетесь ли вы обыскать наш дом? - сухо спросила девушка.
     Ее явный скептицизм усугубил смущение Джека. Он отвернулся.
     - Простите, - сказал он. - Должно быть, кричали где-то дальше, в лесу.
     Джек  приподнял кепку и удалился. Бросив через плечо взгляд, он увидел,
что девушка невозмутимо продолжает полоть цветы.
     Некоторое  время  он  рыскал  по лесу,  но  ничего  подозрительного  не
обнаружил. И все-таки  по-прежнему считал,  что слышал крик  на  самом деле.
Наконец,  он оставил поиски и поспешил домой проглотить завтрак и  успеть на
поезд в 8.46, как обычно, за секунду или около того до отправления. Уже сидя
в  поезде, он  почувствовал  легкий  укол  совести:  "Не  следовало  ли  ему
немедленно сообщить в полицию о том, что он слышал? Если он этого не сделал,
то по одной-единственной причине - из-за  недоверчивости фиалковой  девушки.
Она, похоже, заподозрила его в сочинительстве. Значит, и в полиции ему могут
не поверить. А насколько он сам уверен в том, что слышал крик?"
     К  этому  времени уверенности у  него  поубавилось, как всегда  бывает,
когда пытаешься  воскресить утраченное ощущение. Может, он принял за женский
голос крик  дальней птицы? "Нет,  - рассердился  он,  - кричала женщина,  он
слышал". Тут  он вспомнил, что  смотрел на  часы  буквально перед  тем,  как
раздался  крик.  "Пожалуй, это было в семь часов двадцать минут,  точнее  не
прикинешь.  Сей  факт  мог  бы  пригодиться   полиции,  если...   что-нибудь
обнаружится".
     Возвращаясь  в  тот  день домой,  Джек внимательно  просмотрел вечерние
газеты - нет ли сообщения о совершенном преступлении. И, ничего подобного не
обнаружив, даже не понял, успокоило это его или разочаровало.
     Следующее утро выдалось  дождливым; настолько  дождливым,  что охладило
пыл даже самых заядлых игроков в гольф.
     Джек валялся  в  постели  до  последней  минуты, на  ходу  позавтракал,
вскочил  в поезд и  опять уткнулся в газеты. Никакого  упоминания об ужасном
происшествии. Молчали и вечерние газеты.
     Странно, рассуждал сам с собой Джек, но факт.
     Может быть, кричали сорванцы-мальчишки, игравшие в лесу?
     На  следующий день Джек вышел из отеля вовремя. Проходя  мимо коттеджа,
он успел заметить,  что девушка уже в саду и опять пропалывает цветы. Должно
быть,  привычка.  Он сделал  пробный  удар,  который  ему  очень  удался,  и
понадеялся,  что  девушка  видела  его.  Уложив  мяч  на ближайшую  мету, он
посмотрел на часы.
     - Как раз двадцать пять минут восьмого, - прошептал он, - интересно...
     Слова замерли у него на  губах. Сзади раздался крик, так напугавший его
в  прошлый  раз.  Голос  женщины,  попавшей  в  страшную  беду.  "Убивают...
помогите, убивают!"
     Джек помчался  назад. Фиалковая девушка стояла у калитки. Вид у нее был
испуганный, и  Джек торжествующе подбежал  к  ней, на  ходу  выкрикивая: "На
этот-то раз и вы слышали".
     Ее  широко открытые  глаза смотрели  на  него  со  странным выражением,
которого Джек не уловил, но заметил, как она отпрянула при его приближении и
даже оглянулась на дом, словно раздумывала: не спрятаться ли ей.
     Не сводя с него глаз, она покачала головой.
     - Я ровно ничего не слышала, - сказала она удивленно.
     Ее ответ подкосил Джека. Девушка была так искренна, что он не мог ей не
поверить.  "Но  ведь  ему  не  померещилось,  не  могло  померещиться...  не
могло..." Он услышал ее голос, спокойный и даже сочувственный:
     "У вас, наверное, была контузия?"
     В ту  же секунду он понял, что означал ее  испуганный вид и почему  она
озиралась на  дом.  Она подумала, что он во власти галлюцинаций. Как ледяной
душ, обожгла его ужасная мысль: "А если она права? Если он и впрямь страдает
слуховыми галлюцинациями?" Ужасное смятение охватило его. Ничего не сказав в
ответ,  он  отошел  от калитки и  побрел прочь, не  разбирая дороги. Девушка
посмотрела ему вслед, вздохнула и опять склонилась к цветам.
     Джек  попытался  до  конца разобраться я  себе.  "Если  я опять  услышу
проклятый  крик в двадцать  пять минут восьмого,  -  сказал  он сам себе,  -
значит, я заболел. Но я не услышу его.
     Весь день он нервничал, рано  лег спать, твердо решив подвергнуть  себя
испытанию на следующее утро.
     Как  и бывает, пожалуй, в таких  случаях, он долго  не мог  заснуть и в
результате - проспал. Уже было двадцать минут восьмого, когда он выскочил из
отеля и  побежал на  поле  для  гольфа. Джек понимал,  что за  пять минут не
успеет попасть на то роковое место, но, если голос всего  лишь галлюцинация,
он услышит его в  любом месте. Он бежал, не отрывая глаз  от стрелок  часов.
Двадцать  пять минут... Издалека эхом донесся взывающий голос  женщины. Слов
он не разобрал, но определил, что крик тот же самый и доносится из  того  же
места, со стороны коттеджа.
     Как ни странно, но это успокоило его. В конце концов, все могло быть  и
шуткой. Даже,  хоть и неправдоподобно, сама девушка могла над ним подшутить.
Он решительно расправил плечи и  достал  из  футляра клюшку "Буду играть  на
дорожке возле коттеджа", - решил он.
     Девушка, как обычно, находилась в  саду. Сегодня она  выглядела веселее
и, когда  он приподнял кепку,  застенчиво  поздоровалась.  "Сегодня она  еще
прелестнее", - подумал он.
     - Хороший день, не правда ли? -  бодро начал  разговор Джек,  проклиная
себя за неизбежную банальность.
     - Да, день, действительно, чудесный.
     - Вероятно, для сада самая подходящая погода?
     Девушка чуть-чуть улыбнулась, показав пленительную ямочку на щеке.
     - Увы, нет! Моим цветам нужен дождь. Взгляните, они засохли.
     Джек понял ее  жест как  приглашение,  подошел к низкой живой изгороди,
отделявшей сад от игровой дорожки, и заглянул через нее.
     - Вроде все нормально, - заметил он неуверенно, чувствуя в то же время,
что девушка оглядывает его с выражением легкой жалости.
     - Солнце полезно, разве нет? - сказала  она. - Цветы ведь можно полить.
А  солнце   дает  силы,  укрепляет  здоровье.  Я  вижу,  мсье,  сегодня  вам
значительно лучше.
     Ее ободряющий тон вызвал у Джека сильную досаду. "Пропади все пропадом!
- сказал он себе. - Похоже, она пытается лечить меня советами".
     - Я абсолютно здоров, - с раздражением сказал он.
     - Ну вот и хорошо, - быстро ответила девушка, пытаясь его успокоить.
     Все-таки у Джека осталось досадное чувство, что она не поверила ему.
     Он  доиграл  еще  немного  и  поспешил  к  завтраку.  Во  время  еды он
почувствовал  на  себе,  и  не  в первый раз, пристальное внимание  мужчины,
сидящего  за  соседним столом. Человек средних лет с властным запоминающимся
лицом.  Маленькая темная  бородка, цепкие серые  глаза,  держится уверенно и
непринужденно -  весь его  облик свидетельствовал о принадлежности к  классу
высокооплачиваемых  профессионалов.  Джек  знал,  что  зовут  его Левингтон,
слышал  еще, что он известный врач, но поскольку самому Джеку не приходилось
бывать на Харлей-стрит, то это имя для него ничего не значило.
     Сегодня он окончательно понял, что  за ним ведется тайное наблюдение, и
немного испугался.
     Неужели  тайна  просто  написана  у  него  на  лице?  И  сосед,  будучи
профессионалом, заметил потаенные отклонения в его психике?
     Джека залихорадило: "Так  я  и правда  схожу  с ума?  Что же  это было:
болезнь или грандиозная мистификация?"
     Неожиданно он  придумал простой способ разрешить свои  сомнения. До сих
пор он играл без партнера, а если с ним будет кто-то еще? Тогда возможны три
варианта: голоса не будет, они услышат его оба, или... услышит только он.
     В тот  же вечер  он приступил к выполнению  своего плана. Он  пригласил
Левингтона. Они  легко разговорились, тот будто  только  и  ждал подходящего
случая. По- видимому, Джек чем-то его  интересовал. И Джеку удалось  легко и
естественно подвести собеседника к мысли сыграть несколько партии в гольф до
завтрака. Договорились на следующее утро.
     Они вышли из отеля около семи часов. День был отличный - тихий и ясный,
правда,  прохладный.  Доктор   играл   хорошо,  Джек   -  скверно.  Он  весь
сосредоточился на предстоящем испытании  и украдкой поглядывал на часы. Было
двадцать  минут восьмого, когда они доиграли до седьмой дорожки, проходившей
возле коттеджа.
     Девушка, как  обычно, работала  в саду и не подняла  на них глаз, когда
они проходили мимо.
     На дорожке лежали два мяча, ближе к лунке мяч Джека и немного поодаль -
мяч доктора.
     -  Вы  подставились,  - сказал  Левингтон,  -  полагаю,  что  я  должен
воспользоваться этим.
     Он нагнулся, чтобы рассчитать направление удара. Джек стоял не двигаясь
и смотрел  на часы.  Двадцать пять минут  восьмого. Мяч быстро  покатился по
траве, застрял на краю лунки, дрогнул и скатился вниз.
     - Отличный удар, - сказал Джек.
     Голос его  звучал хрипло  и показался чужим. Он поправил часы на руке с
чувством безмерного облегчения: ничего не произошло, чары разрушены.
     - Если  вы не  против подождать  минуту,  - сказал он,  -  я бы закурил
трубку.
     Джек набил  и  зажег трубку, пальцы плохо слушались его, дрожали. Но  с
души, казалось, свалился огромный камень.
     - Боже, какой хороший  день, - заметил он, озирая открывшуюся перед ним
перспективу с большим удовлетворением.
     - Продолжайте, Левингтон, ваш удар.
     Но  испытание пришло.  В то  мгновение, когда  доктор  ударил по  мячу,
раздался  женский  крик,  пронзительный,  отчаянный:  "Убивают...  помогите!
Убивают!"
     Трубка выпала  из  ослабевшей  руки  Джека,  он  резко  повернулся,  но
вспомнил о Левингтоне и, затаив дыхание, пристально посмотрел на него.
     Тот готовился к удару, и Джек не увидел его глаз.
     - Близковато... и явное препятствие, хотя, я думаю...
     Он ничего не слышал.
     Мир,  казалось, закружился вместе с  Джеком. Шатаясь,  он  сделал  шаг,
второй... Когда он пришел в себя,  то обнаружил, что  лежит на траве, а  над
ним склоняется Левингтон.
     - Очнулись, теперь только не волнуйтесь, не волнуйтесь.
     - Что я натворил?
     - Вы упали в обморок, молодой человек... или ловко изобразили его.
     - Боже мой! - застонал Джек.
     - Что случилось? Закружилась голова?
     -  Я вам все сейчас расскажу, но вначале я хотел бы вас спросить кое  о
чем.
     Доктор зажег свою трубку и уселся на скамейку.
     - Спрашивайте о чем хотите, - спокойно сказал он.
     - Последние дни вы наблюдали за мной. Почему?
     - Вопрос довольно щепетильный. Как известно, и кошке дозволено смотреть
на короля. - В глазах его была насмешка.
     - Не отделывайтесь  от меня шуткой.  Мне  не до шуток. Так  почему? Мне
жизненно важно это знать.
     Лицо Левингтона посерьезнело.
     - Я отвечу  вам как на  духу.  Увидев на  вашем лице приметы  человека,
изнемогающего от большого душевного напряжения, я заинтересовался, в чем его
причина.
     - Причина очень простая, - с горечью сказал Джек, - я схожу с ума.
     Он  выжидательно  помолчал,  но  его  заявление, казалось,  не  вызвало
ожидаемого эффекта: интереса, ужаса, - и он повторил: "Говорю вам, я схожу с
ума".
     -  Очень  странно,  - пробормотал  Левингтон.  -  Действительно,  очень
странно.
     Джек возмутился.
     - И это все, что вы можете мне сказать. Чертовски бессердечные люди эти
врачи.
     -  Ну-ну, мой юный друг, ваше обвинение  нелепо. Начнем  с того,  что я
хоть и имею степень доктора, практической медициной не  занимаюсь. Выражаясь
точнее, я не врачую плоть, вот так.
     Джек оживился.
     - Вы психиатр?
     - В каком-то смысле  да, хотя я называю себя более точно  - врачеватель
души.
     - А-а-а...
     -  Я вижу,  вы  разочарованы.  Но надо  ведь как-то называть тот  живой
элемент,  который можно отделить и  который существует  независимо от  своей
телесной оболочки. Знаете, молодой человек,  вам надо бы прийти в согласие с
собственной  душой  -  это  ведь  не  только  религиозное  понятие,  выдумка
церковников. Ну,  мы назовем это разумом или подсознанием,  обозначим  любым
другим словом,  которое вас больше устроит.  Вы вот обиделись на мой тон, но
могу вас заверить, я действительно нахожу странным, что такой уравновешенный
и абсолютно нормальный человек, как вы, считает себя сумасшедшим.
     - Все равно, я не в своем уме. Совсем свихнулся.
     - Простите, но я не верю.
     - Я страдаю галлюцинациями.
     - После обеда?
     - Нет, утром.
     - Не может быть, - сказал доктор, разжигая потухшую трубку.
     - Говорю вам, я слышу то, чего никто не слышит.
     -  Один  человек  из  тысячи  видит  лунные  спутники  Юпитера.   И  то
обстоятельство,  что девятьсот  девяносто  девять  человек  их не видят,  не
опровергает  факта  их существования,  и,  разумеется, нет  причины называть
единственного из тысячи лунатиком.
     - Луны Юпитера - научно доказанный факт.
     - Вполне возможно,  сегодняшнюю галлюцинации когда-нибудь станут научно
доказанным фактом.
     Незаметно  для  Джека  рациональный  подход  Левннгтона оказал на  него
благотворное  воздействие.  Он  почувствовал  себя  неизмеримо  спокойнее  и
бодрее. Доктор внимательно посмотрел на него с минуту и кивнул.
     - Так-то лучше, - сказал он. - Беда с вами, молодыми, вы отрицаете все,
что выходит за рамки вашего мироощущения,  а когда в вашу  жизнь  вторгается
новое  и ломает ваши представления,  вы дрейфите. Ладно, доказывайте, что вы
сходите с ума, а потом мы решим: запирать вас в сумасшедший дом или нет.
     Самым подробным образом Джек рассказал ему все, что происходило  с  ним
день за днем.
     -  Но что я не могу  понять, - закончил  он,  -  почему сегодня утром я
услышал крик в половине восьмого - на пять минут позже.
     Левингтон с минуту подумал, а затем...
     - Сколько сейчас на ваших часах? - спросил он.
     - Без четверти восемь, - ответил Джек, взглянув на часы.
     - Тогда все достаточно просто. Мои показывают без двадцати восемь. Ваши
часы  спешат  на  пять минут.  Момент очень интересный и важный... для меня.
Просто бесценный.
     - В каком смысле?
     Доктор вызывал у Джека все больший интерес.
     - Вот вам самое поверхностное объяснение: в первый раз вы действительно
слышите крик - может быть, это чья-то шутка, может, и нет. В последующие дни
вы внушили себе, что слышите крик в одно и то же время.
     - Уверен, что я этого не делал.
     - Сознательно,  конечно, нет,  но подсознательно,  знаете ли, мы иногда
творим странные  вещи. Так или иначе, но объяснение  не выдерживает критики.
Если бы мы  имели дело с внушением, вы слышали бы крик в двадцать пять минут
восьмого по своим часам и никогда не услышали бы его позже, как вы подумали.
     - И что же дальше?
     - Ну...  это очевидно, не так ли?  Крик  о  помощи занимает  совершенно
определенное место во времени и пространстве. Место - вблизи коттеджа, время
- семь часов двадцать пять минут.
     - Да, но почему я один должен слышать этот крик? Я не верю в привидения
и всю привиденческую  чушь -  спиритические выстукивания и все такое. Почему
же я должен слышать этот проклятый крик?
     - А!  Вот  на  этот  вопрос  мы  пока  ответить  не  можем.  Любопытная
закономерность:  большинство  знаменитых  медиумов получалось  из убежденных
скептиков. Даром посредничества  владеют  не те, кто увлекается  оккультными
явлениями. Некоторые  люди  видят  и слышат то, что  другим не дано, и мы не
знаем почему; в девяти случаях из десяти они не хотят ни видеть,  ни слышать
этого  и  убеждены,  что  страдают  галлюцинациями... так  же, как вы. Нечто
похожее мы  наблюдаем  в  области  электричества.  Некоторые вещества хорошо
проводят  электричество,  и долгое время никто  не  знал почему, приходилось
довольствоваться  самим  фактом.  Сегодня  мы  знаем  причину.  Вне  всякого
сомнения, наступит  день, и мы  узнаем, почему  вы  слышите этот крик, а я и
девушка  -  нет.  Как  известно,  все  подчиняется  естественным  законам  -
сверхъестественного  просто  не существует.  Чтобы  открыть законы,  которые
управляют так  называемыми  психическими явлениями, нужна  долгая и  трудная
работа... но каждый вносит свой посильный вклад.
     - А что же делать мне? - спросил Джек.
     -  Практически, я  вас правильно  понял?  Ну,  что  же, мой юный  друг,
отправляйтесь завтракать и уезжайте в город, не обременяя больше свою бедную
голову  непонятными  вещами. А  я отправлюсь на  розыски,  и  посмотрим,  не
удастся ли мне узнать кое-что о том коттедже, который у нас за спиной. Готов
поклясться, вот где спрятан ключ к тайне.
     Джек вскочил на ноги.
     - Хорошо, сэр. Я готов, но послушайте...
     - Слушаю.
     Джек покраснел от неловкости.
     - Я уверен, девушка тут ни при чем, - пробормотал он.
     Левингтон развеселился.
     -  Вы  не сказали  мне, что она хорошенькая: Ладно, не унывайте, скорее
всего, тайна зародилась еще до ее приезда сюда.
     В тот  вечер Джек возвращался  домой, сгорая от любопытства.  Теперь он
слепо полагался на  Левингтона.  Доктор  принял все  случившееся с  ним  так
естественно,  был  таким деловым  и  невозмутимым,  что  произвел  на  Джека
глубокое впечатление. Своего нового друга он встретил во время обеда. Доктор
уже ждал его и пригласил обедать за свой стол.
     - Есть новости, сэр? - волнуясь, спросил Джек.
     - Я навел справки обо всех владельцах усадьбы Хитер Коттедж. Первым его
арендовал старый  садовник с  женой. Старик умер, а  вдова уехала к  дочери.
Усадьба попала в руки строителя, который с большим успехом модернизировал ее
и продал какому-то  джентльмену из города, приезжавшему  только на выходные.
Около года назад усадьбу купили некие Тернеры, муж и жена. По рассказам, они
представляли собой весьма любопытную  пару.  Он  -  англичанин, его жена, по
многочисленным предположениям, русского  происхождения, была очень  красивой
женщиной  с  экзотической внешностью. Жили  они  очень  замкнуто,  никого не
принимали и едва ли когда-нибудь выходили за пределы своего сада. По слухам,
они боялись чего-то, но не думаю, что нам стоит на них полагаться. Потом они
внезапно  уехали,  исчезли  в  одно раннее  утро и  больше  не возвращались.
Местное  агентство  получило  от  мистера  Тернера  письмо, отправленное  из
Лондона, с указанием продать усадьбу как можно скорее. Обстановка дома пошла
на  распродажу, а сам  дом купил  мистер Молеверер.  Он  прожил  в доме  две
недели...  после  чего  объявил о  сдаче дома внаем.  Нынешние  обитатели  -
французский  профессор,  больной туберкулезом, и его дочь. Они  здесь  всего
десять дней.
     Джек молча переваривал информацию.
     - Я  не  понимаю, как  нам  помогут собранные вами сведения, -  наконец
сказал он. - А вы?
     - Я  бы  предпочел  побольше  узнать о Тернерах, -  невозмутимо  сказал
Левингтон. -  Как вы помните,  они уехали очень рано и  никто их отъезда  не
видел. Тернера с тех пор встречали, но я не смог  найти никого, кто встречал
бы миссис Тернер.
     Джек побледнел.
     - Не может быть... вы думаете...
     -  Не  волнуйтесь,  молодой  человек.  Воздействие живого  существа  на
окружающую  его среду  в момент смерти,  и особенно  насильственной  смерти,
очень  велико.  Рассуждая теоретически,  окружающая  среда  могла  поглотить
выделившуюся  энергию,  а  затем передавать  ее  соответственно настроенному
объекту. В данном случае в роли такого объекта выступили вы.
     - Но почему я? - протестующе  заворчал  Джек. - Почему не  тот, от кого
была бы польза?
     - Вы воспринимаете эту энергию как нечто разумное и целенаправленное, в
то  время как она неосознанна и  слепа.  Я сам не  верю  в земных призраков,
являющихся в каком-нибудь месте с определенной целью. Эта энергия души - а я
много раздумывал над вашей историей и едва не поверил  с чистое совпадение -
подобно слепцу, бродит на ощупь в  поисках справедливого возмездия... этакое
скрытое движение слепых сил, всегда тайно стремящихся к логическому концу...
     Он оборвал сам  себя, потряс головой, как бы освобождаясь от навязчивых
мыслей, переполнявших его, и посмотрел на Джека с улыбкой.
     - Давайте закроем тему? Хотя бы на сегодняшний вечер, - предложил он.
     Джек  с легкостью  согласился, но позже  обнаружил,  что совсем  не так
легко освободиться от своих мыслей.
     Во время выходных он сам энергично наводил справки, но  не узнал ничего
нового. А от партии в гольф перед завтраком он решительно отказался.
     Новости пришли с неожиданной стороны и стали следующим звеном в цепочке
событий.
     Однажды, вернувшись  из  города, Джек  узнал,  что его ожидает  молодая
дама. Он пришел в крайнее  изумление, когда  увидел  перед собой девушку  из
сада,  "фиалковую  девушку", как  он всегда  мысленно называл се. Она сильно
нервничала и смущалась.
     - Мсье,  вы простите меня за  поздний визит? Но  есть обстоятельства, о
которых я хочу вам рассказать... я... Она в растерянности оглянулась.
     -  Входите сюда,  - Джек быстро  провел ее  в  пустую дамскую  гостиную
отеля, скучную комнату, в избытке отделанную красный плюшем.
     - Присаживайтесь здесь, мисс... мисс...
     - Маршо, мсье. Фелис Маршо.
     - Присаживайтесь,  мадемуазель  Маршо, и  расскажите  мне,  что  с вами
случилось.
     Фелис послушно села. Сегодня на ней было темно-зеленое  платье, которое
еще  больше подчеркивало  красоту и прелесть  ее  маленького  гордого  лица.
Сердце Джека забилось сильнее, так как он сидел рядом с ней.
     -  Дело вот в  чем, -  начала объяснять  Фелис.  -  Мы поселились здесь
совсем недавно, но с  самого начала  нас предупредили, что в  нашем  доме, в
нашем  милом домике, водится  нечистая  сила,  что никто не  пойдет  к нам в
прислуги. Отсутствие прислуги меня не пугает, ведь я  умею вести хозяйство и
легко справляюсь с готовкой.
     "Она прекрасна,  как  ангел", -  подумал без памяти влюбленный  молодой
человек, но всем видом продолжал изображать деловую заинтересованность.
     - Болтовня о привидениях -  просто глупость, - так я думала  еще четыре
дня  назад. Но, мсье, четыре ночи  подряд мне  снится  сон  -  я вижу  даму,
высокую  красивую   блондинку,  в  ее  руках  голубая  китайская  ваза.  Она
несчастна, очень несчастна, и протягивает мне вазу, как бы настойчиво умоляя
что-то сделать с ней. Но, увы! Она не может говорить, а я... я не понимаю, о
чем она просит.  Такой  сон  я  видела в первые две  ночи. Но позавчера  сон
изменился - видение исчезло, и вдруг  я услышала ее крик - я знаю,  что  это
был  голос той женщины,  вы  понимаете, - мсье,  она кричала те самые слова,
которые  вы слышали в  то утро: "Убивают... помогите!  Убивают!"  Я  в ужасе
проснулась.  Я  говорю себе,  что это просто ночной кошмар, но вы-то слышали
наяву. В прошлую ночь сон повторился. Мсье, что все это значит? Вы ведь тоже
слышали ее голос. Что нам делать?
     Лицо Фелис  исказилось страхом. Ее маленькие руки судорожно  сжимались.
Она умоляюще  смотрела  на  Джека.  Тот попытался  изобразить беззаботность,
которой отнюдь не испытывал.
     - Все  в  порядке,  мадемуазель  Маршо,  не надо  волноваться. Если  не
возражаете,  я  дам   вам  совет  -  расскажите  все  моему  другу,  доктору
Левингтону, он живет в этом отеле.
     Фелис высказала  готовность последовать его  совету, и Джек  отправился
искать  Левингтона. Несколько минут  спустя он вернулся  вместе с  доктором.
Пока  Джек  торопливо  вводил  его  в курс  дела,  Левингтон  присмотрелся к
девушке. Несколькими ободряющими словами он быстро расположил ее к себе и, в
свою очередь, внимательно выслушал ее рассказ.
     -  Очень странно, - сказал он, когда девушка замолчала. - Вы рассказали
отцу?
     Фелис покачала головкой.
     -  Мне  не  хотелось  тревожить  его  Он  еще очень болен, -  глаза  ее
наполнились слезами, - я скрываю от  него все, что может его взволновать или
расстроить.
     - Понимаю,  - мягко  сказал  Левингтон, -  и рад  что вы  пришли к нам,
мадемуазель Маршо.  Присутствующий здесь  Хартингтон  как вам известно, имел
опыт,  в  чем-то  похожий на ваш. Полагаю, что  теперь можно сказать:  мы на
верном пути. Не могли бы вы, подумав, вспомнить что-нибудь еще?
     Фелис встрепенулась.
     - Конечно!  Какая я глупая! Забыть самое главное! Вот, взглянете, мсье,
что я нашла в глубине комода, должно быть, завалилось...
     Она протянула им грязный кусок картона с акварельным наброском женского
портрета.  На   расплывчатом   фоне  отчетливо  проступал   облик   высокой,
светловолосой женщины с нетипичными для англичанки чертами лица. Рядом с ней
был нарисован стол, а на нем - голубая китайская ваза.
     - Я  обнаружила его только  сегодня утром,  - объяснила  Фелис.  - Мсье
доктор, на рисунке вы видите женщину, которая мне снилась, и ваза та же.
     - Необычайно, - прокомментировал Левингтон. - Возможно, голубая  ваза и
есть ключ  к  тайне.  Мне кажется,  что  она китайская  и, может быть,  даже
старинная. Смотрите, по ее окружности вьется любопытный рельефный узор.
     - Ваза  китайская,  - подтвердил  Джек.  -  Я  видел точно  такую же  в
коллекции  моего  дяди  -  он,  знаете  ли, крупный  коллекционер китайского
фарфора,  - так вот  я помню, что совсем недавно обратил  внимание на  точно
такую же вазу.
     - Китайская ваза, - раздумчиво произнес Левингтон.
     Минуту он пребывал в задумчивости, затем резко поднял голову, глаза его
странно сияли.
     - Хартингтон, давно ли у вашего дяди эта ваза?
     - Давно ли? Я точно не знаю.
     - Подумайте. Не купил ли он ее недавно?
     -  Не знаю... впрочем, да, вы правы,  действительно, недавно.  Теперь я
вспомнил. Я  не очень интересуюсь фарфором, но помню, как дядя показывал мне
"последние приобретения", и среди них была эта ваза.
     - Меньше чем два  месяца назад? А  ведь Тернеры  покинули Хитер Коттедж
как раз два месяца назад.
     - Да, именно тогда.
     - Не посещал ли ваш дядя иногда сельских распродаж?
     - Иногда! Да он все время колесит по распродажам.
     - Стало быть, он вполне мог приобрести эту вазу на распродаже имущества
Тернеров - в этом нет  ничего  неправдоподобного.  Странное совпадение хотя,
может быть,  это  то,  что я  называю  неотвратимостью  слепого  правосудия.
Хартингтон, вы немедленно должны выяснить у дяди, когда он купил вазу.
     Лицо Джека вытянулось.
     - Боюсь, не получится. Дядя Георг уехал на континент. И я даже не знаю,
по какому адресу ему писать.
     - Сколько же он будет в отъезде?
     - Как минимум, три-четыре недели.
     Наступило  молчание Фелис  с  тревогой  смотрела  то  на Джека,  то  на
доктора.
     - И мы ничего не можем сделать? - спросила она робко.
     - Нет, кое-что можем, - сказал  Левингтон, в его голосе слышалось  едва
сдерживаемое  волнение.  - Способ необычный, пожалуй, но я верю, что цели мы
достигнем. Хартингтон, вы должны добыть эту  вазу. Принесите ее сюда, и если
мадемуазель позволит, то ночь мы проведем  в Хитер Коттедже и вазу возьмем с
собой.
     Джек почувствовал, как по коже неприятно побежали мурашки.
     - А что, по-вашему, может произойти? - с беспокойством спросил он.
     - У меня нет об этом ни малейшего представления, но я уверен, что таким
образом мы  раскроем  тайну, а привидение вернется в  свою скорбную обитель.
Наверное, в  вазе  есть  тайник  и в нем  что-нибудь  спрятано.  Раз чудо не
происходит само, мы должны использовать собственную изобретательность.
     Фелис захлопала в ладоши.
     - Замечательная идея! - воскликнула она.
     Глаза ее  загорелись от восторга.  Джек  не  испытывал такого восторга,
напротив,  он страшно  испугался,  хотя никакая  сила не  заставила  бы  его
признаться в этом перед Фелис. Доктор  вел себя так, как будто сделал  самое
естественное предложение в мире.
     - Когда вы можете взять вазу? - спросила Фелис, повернувшись к Джеку.
     - Завтра, - ответил тот неохотно.
     Ему  следовало  разобраться  в  происходящем,  но  воспоминание  о  том
безумном   крике,  преследовавшем  его   каждое  утро,  нахлынуло  и  лишило
возможности рассуждать,  осталась  только  одна  мысль:  как  избавиться  от
наваждения?
     Вечером  следующего дня  он пошел в дом дяди и взял вазу, о которой шла
речь.
     Увидев вазу, он окончательно убедился,  что  именно она была изображена
на  рисунке.  Но  с  большой  осторожностью повертев  вазу  в  руках, он  не
обнаружил в ней никакого намека на тайник.
     Было  одиннадцать часов вечера, когда они с Левингтоном прибыли в Хитер
Коттедж. Фелис уже ждала их и открыла дверь прежде, чем они постучали.
     - Входите, - прошептала она. - Отец спит наверху, не надо его будить. Я
приготовила вам кофе здесь.
     Фелис провела  их в  маленькую  уютную  гостиную.  На  каминной решетке
стояла  спиртовка,  и,  склонившись над ней,  девушка заварила  им ароматный
кофе.
     После кофе  Джек распаковал вазу. Едва  увидев ее, Фелис задохнулась от
изумления.
     - Ну, вот же, вот она, та самая ваза, - горячо восклицала девушка,  - я
узнала бы ее где угодно.
     Тем  временем  Левингтон  занимался  своими  приготовлениями.  Убрав  с
маленького стола все безделушки,  он переставил  его  на  середину  комнаты.
Вокруг стола  он  расположил три  стула.  Потом взял из  рук  Джека  вазу  и
поставил ее на середину стола.
     -  Ну вот, мы готовы, - сказал он.  - Выключите свет, и посидим  вокруг
стола в темноте.
     Все послушно уселись. Из темноты снова зазвучал голос Левингтона.
     -   Старайтесь  ни   о  чем  не  думать...  или   думайте  о  пустяках.
Расслабьтесь. Возможно, один из нас обладает способностью общаться с духами.
Тогда этот человек войдет в транс. Помните, бояться  нечего. Освободите свои
сердца от страха и плывите... плывите...
     Голос его  замер, наступила  тишина.  Проходила  минута  за минутой,  и
казалось,  тишина  разрастается,  наполняется  тревогой.  Хорошо  Левингтону
говорить: "Освободитесь  от  страха". Джек  испытывал не страх, а панический
ужас. Он  был  почти  уверен,  что  и Фелис в  таком же  состоянии. Вдруг он
услышал  ее  голос,  низкий  и  страшный:  "Что-то  ужасное  надвигается,  я
чувствую".
     -  Освободитесь  от  страха,  -  сказал  Левингтон.  -  Не  противьтесь
воздействию.
     Темнота,  казалось,  стала  еще темнее, а  тишина  - пронзительнее. Все
тяжелее давило ощущение неясной угрозы.
     Джек начал задыхаться... его душили... дьявольское создание рядом...
     Внезапно кошмар кончился. Он поплыл... его  подхватило течением... веки
опустились... покой... темнота...
     Джек слегка пошевелился. Голова тяжелая,  как будто свинцовая. Где  он?
Солнечный свет... птицы... Он лежал под открытым небом.
     Постепенно  память возвращала  ему  все:  сидение за, - столом,  уютная
комната, Фелис и доктор. Что произошло?
     Джек сел - голова тошнотворно кружилась  - и огляделся по сторонам.  Он
лежал в  небольшой роще недалеко от коттеджа. Рядом никого не было. Он вынул
часы. К его изумлению, часы показывали половину первого.
     Джек  с  трудом  поднялся  и  поспешил,  насколько  позволяли  силы,  к
коттеджу. Должно быть, их  напугало, что  он  не выходит  из  транса, и  они
вынесли его на воздух.
     Добравшись до  коттеджа, он громко постучал. Ответа  не последовало, во
всем доме никаких признаков жизни. Должно  быть, они отправились за помощью.
Или же... Джек почувствовал, как его охватывает неясный страх. Что произошло
прошлой ночью?
     Со  всех  ног  он  примчался  в  отель  и  уже собирался  обратиться  с
расспросами  в  контору,  как почувствовал  сильнейший удар в  бок,  едва не
сбивший  его  с ног.  Возмущенный, он обернулся и оказался лицом  к лицу  со
старым седым джентльменом, пыхтевшим от радости.
     - Не ожидал меня, мой мальчик, ведь не ожидал, э? - хрипел этот чудак.
     -  Откуда вы,  дядя  Георг? Я  думал, вы  далеко отсюда,  где-нибудь  в
Италии.
     - А! Я там не был. Высадился в Дувре. Надумал ехать в город на машине и
остановился  по дороге здесь,  чтобы увидеть  тебя. И что я узнаю!  Всю ночь
напролет, э? Веселые похождения...
     - Дядя Георг, - Джек решительно прервал его.  - Мне надо рассказать вам
невероятную историю. Скорее всего вы мне не поверите.
     И он рассказал все, что с ним произошло.
     - И Бог знает, куда они подевались, - закончил он свой рассказ.
     Казалось,  что  дядю  немедленно хватит  удар.  "Ваза,  - удалось  ему,
наконец, выговорить. - Голубая ваза! Куда она подевалась?"
     В   полном  недоумении  Джек  уставился   на   дядю,  но   подхваченный
стремительным потоком его слов, начал понимать.
     Прозрение пришло  внезапно: "Эпоха Мин... уникальная  ваза... жемчужина
моей коллекции... стоимостью десять тысяч фунтов, как минимум... предложение
Хеггенхеймера,  американского  миллионера...  единственная  в  мире...  Черт
возьми, сэр, что вы сделали с моей голубой вазой?"
     Джек  бросился в  контору  отеля.  Он  должен найти Левингтона. Молодая
служащая холодно взглянула на него.
     - Доктор Левингтон  уехал поздно ночью... на  машине.  Он  оставил  вам
письмо.
     Джек разорвал конверт. Письмо было коротким, но исчерпывающим:

     "Мой дорогой юный друг! Закончился ли для вас день
     чудес? Если не совсем, то это вполне естественно -
     ведь вас обманули по последнему слову науки. Сердечные
     приветы от Фелис, мнимого отца и от меня самого. Мы
     выехали двенадцать часов назад, времени нам должно
     хватить.
     Всегда ваш,
     Эмброуз Левингтон
     Врачеватель Души".





----------------------------------------------------------------------------
     Перевод В.Широкова
----------------------------------------------------------------------------

     Эркюль Пуаро внимательно посмотрел на посетительницу.
     Он увидел бледное лицо с волевым  подбородком, с глазами скорее серыми,
чем  голубыми, и  волосами  черно-синего оттенка,  который  встречается  так
редко. Настоящие гиацинтовые локоны древних греков.
     Он   отметил   хорошо  сшитый,  хотя   и  поношенный  твидовый  костюм,
потрепанную сумочку и бессознательную надменность, проступавшую сквозь явную
встревоженность девушки.
     "О, да  она  с  гонором, хотя  и  небогата,  - подумал  он.  -  Видимо,
произошло нечто из ряда вон выходящее, раз она решилась обратиться ко мне".
     Диана Маберли заговорила с легкой дрожью в голосе:
     - Не знаю, сумеете ли вы  помочь мне,  мсье Пуаро.  Это очень необычный
случай.
     - А вы думаете, что другие приходят ко мне с обычными случаями?
     - Я  пришла  к вам потому, что  я не знаю, что делать!  Я даже не знаю,
делать ли что-нибудь вообще!
     - Разрешите судить об этом мне - после того, как я услышу вашу историю.
     Краска разлилась по лицу девушки. Задыхаясь, она проговорила:
     -  Я пришла к вам потому, что человек, с которым я обручена  уже  около
года, вдруг расторг нашу помолвку.
     Диана Маберли замолчала и вызывающе посмотрела на собеседника.
     - Вы, наверное, думаете, что я не в своем уме.
     Эркюль Пуаро медленно покачал головой.
     -  Напротив,  мадемуазель,  нет никакого  сомнения  в здравости  вашего
рассудка.  Мирить  влюбленных -  не мое дело, и вам  это, конечно, известно.
Значит, в расстройстве помолвки есть нечто необычное, не так ли?
     - Хью расторг помолвку, потому что решил, что сходит с ума.
     Брови Эркюля Пуаро поднялись.
     - А вы с этим не согласны?
     - Не знаю...  В конце  концов что значит: сходить с ума? Каждый немного
сумасшедший.
     - Так говорят, - осторожно поддержал Пуаро.
     - Только если вы начинаете думать, что превратились в вареное яйцо  или
во что-то подобное, вас могут изолировать.
     - А ваш жених еще не достиг этой стадии?
     - Я не думаю, что с Хью дело плохо. По-моему, он самый здоровый человек
из всех, кого я знаю.
     - Почему же  он решил, что сходит с  ума?  - спросил Пуаро и, помедлив,
продолжал: - Не было ли случаев помешательства в его семье?
     Диана нехотя кивнула.
     - Сумасшедшим был его дед. И, кажется, сестра бабушки или кто-то в этом
роде.  Но  я  хочу  заметить,  что  в  каждой   семье   есть  кто-нибудь  со
странностями. Знаете, слабоумный или слишком уж умный, или еще какой-нибудь!
     Ее глаза как бы взывали к здравому смыслу.
     Эркюль Пуаро печально покачал головой.
     - Сочувствую вам, мадемуазель, - сказал он.
     Подбородок Дианы дрогнул. Она заплакала:
     - Я не хочу, чтобы вы жалели меня. Я хочу, чтобы вы сделали что-нибудь!
     - Расскажите о вашем женихе подробнее, - предложил Пуаро.
     Диана быстро заговорила:
     - Его зовут Хью Чэндлер.  Ему двадцать четыре года. Его  отец - адмирал
Чэндлер. Они живут в Лайд Мэнере. Это фамильное владение Чэндлеров со времен
Елизаветы. Хью - единственный сын адмирала. Он тоже  поступил во флот  - все
Чэндлеры моряки, это семейная традиция с  тех пор, как сэр  Гилберт  Чэндлер
плавал с сэром  Уолтером Рейли. Отец предложил Хью пойти на  флот, но он  же
сам и настоял на уходе сына оттуда!
     - Когда это произошло?
     - Примерно год назад. Это было для всех неожиданностью.
     - Хью был доволен профессией?
     - Безусловно.
     И не было никакого скандала, связанного со службой?
     Абсолютно  ничего.  У  него  все   шло  прекрасно.   А   как   объяснил
необходимость ухода Хью адмирал?
     Адмирал  сказал,  что Хью нужно научиться  управлять поместьем,  но это
явная отговорка. Даже Джордж Фребишер понял это.
     - Кто такой Джордж: Фребишер?
     - Полковник Фребишер. Старый друг  адмирала  и  крестный  отец Хью.  Он
подолгу гостит в Мэнере.
     - Ну, а каково мнение полковника о решении адмирала?
     - Он был ошеломлен. Ничего не мог понять. Да и никто не мог.
     - Даже сам Хью?
     Диана ответила не сразу, и Пуаро, помедлив, продолжал:
     - Возможно, сначала он был удивлен. А сейчас? Он  ничего не говорил вам
в последнее время?
     Диана нехотя проговорила.
     - Неделю назад он сказал мне, что отец был прав.
     - Вы спросили, почему?
     - Конечно. Но он не ответил. Перевел разговор на другое.
     Минуту-другую Пуаро размышлял. Затем произнес:
     -  Не  случалось  ли  в  ваших  краях примерно  год  назад  чего-нибудь
необычного? Такого, что вызвало кривотолки?
     Девушка вспыхнула.
     - Не понимаю, что вы имеете в виду.
     - Вы должны быть со мной откровенны, - мягко сказал Пуаро.
     - Ничего такого, что вы подразумеваете.
     - А что я подразумеваю?
     -  Ну,  не знаю...  Пожалуй, только эта  история с овцами.  Но это явно
месть деревенского идиота.
     - Подробнее, пожалуйста.
     - Был  переполох  из-за каких-то овец... Их  зарезали  ночью  на  одной
ферме. Хозяин  этих  овец  очень неприятный человек, и  полиция решила,  что
кто-то имел на него зуб.
     - Поймали того, кто это сделал?
     - Нет. Но если вы предполагаете...
     Пуаро остановил ее движением руки.
     - Не надо  гадать о моих предположениях.  Скажите, ваш  жених обращался
когда- нибудь к врачам?
     - Уверена, что нет.
     - Но что здесь необычного?
     - Хью ненавидит врачей.
     - А его отец?
     - По-моему, адмирал тоже не очень-то им доверяет.
     - А как выглядит адмирал? Он здоров? Счастлив?
     Диана понизила голос.
     - Он ужасно постарел за последний год. Просто тень человека, которым он
был.
     Пуаро в раздумье покачал головой.
     - А он одобрил помолвку сына?
     - О, да.  Понимаете,  наше  поместье граничит с его владениями.  Он был
ужасно доволен, когда Хью и я поладили.
     - А сейчас? Что он говорит о вашем разрыве?
     - Я встретила  его вчера утром.  - Голос девушки дрогнул. - Выглядел он
очень плохо. Он  взял мою ладонь в  свою и сказал: "Тебе тяжело, девочка. Но
мой  мальчик поступает верно. Это единственное, что он может сделать... Мсье
Пуаро, в силах ли вы мне помочь?
     - Я сделаю все, что могу, а это, поверьте мне, не так уж мало.

     Больше всего Эркюля Пуаро поразила великолепная внешность Хью Чэндлера.
Высокий, отлично сложенный  атлет  с  широкими плечами и  золотистой  копной
волос. В нем чувствовались огромная сила и мужество.
     Прямо  от  Пуаро Диана  позвонила адмиралу  Чэндлеру, и  они  тотчас же
отправились в Лайд Мэнер. Когда они  приехали,  на длинной террасе их ожидал
накрытый  для чая стол.  За  столом  сидели трое.  Адмирал Чэндлер, седой, с
плечами,  словно  придавленными  непомерной  тяжестью, выглядел явно  старше
своих лет. В противоположность  ему полковник Фребишер был суховат и крепок;
его рыжеватая  шевелюра лишь на  висках слегка  искрилась  сединой.  Он  был
похож: на терьера с умными,  проницательными глазами. Пуаро  подметил, что у
полковника  есть  привычка собирать  брови  к переносью  и,  опустив голову,
выдвигать ее вперед,  в то время как глазки терьера ощупывали вас  насквозь.
Третьим за столом был Хью.
     -  Великолепный  образчик,  не  правда  ли?  -  тихо  сказал  полковник
Фребишер, заметив, что Пуаро изучает юношу.
     Пуаро  кивнул. Он сидел рядом с  Фребишером,  а остальные находились на
другом конце стола и с деланным оживлением перебрасывались словами.
     -  Да,  он хорош,  ничего  не скажешь, - пробормотал  Пуаро. -  Он  как
молодой  бычок,  если   можно  так   выразиться,  -  бычок,  предназначенный
Посейдону...
     -  Выглядит  вполне  здоровым,  не так  ли? -  Фребишер  вздохнул.  Его
проницательные глазки украдкой следили за Пуаро.
     - А я знаю, кто вы, - сказал он чуть погодя.
     - О, это не секрет! - Пуаро величаво отмахнулся. Он вовсе не инкогнито,
означал этот жест.
     - Девушка ввела вас в курс дела? - спросил полковник.
     - Дела?
     - Дела молодого Хью. Никогда не думал,  что это по вашей части - здесь,
скорее, необходимо медицинское освидетельствование.
     - Я берусь за любые дела.
     - Просто не понимаю, что она ждет от вас.
     - Мисс Маберли  -  боевая девушка,  - сказал  Пуаро. Полковник Фребишер
наклонил голову в знак согласия.
     - О, да. Она действительно боевая. Но есть вещи, против которых человек
бессилен.
     Его лицо как-то сразу постарело и осунулось. Пуаро понизил голос:
     - Наследственное безумие, если не ошибаюсь?
     Фребишер кивнул.
     - Это дает себя знать время от времени. Обычно через поколение или два.
Дед Хью был последним.
     Пуаро быстро взглянул на другой  конец стола. Диана  ловко поддерживала
разговор, добродушно  поддразнивая Хью. Можно было подумать,  что там  сидят
беспечные и беззаботные собеседники.
     - А как у деда Хью проявлялось помешательство? - спросил Пуаро.
     - В  последние  годы жизни старик  стал  чересчур раздражительным, хотя
первые  странности появились, когда ему  было лет тридцать.  Конечно, кругом
пошли  слухи, но до поры до времени его безумие удавалось скрывать. Но когда
бедняга совсем спятил, пришлось его освидетельствовать. - Полковник помолчал
и  добавил: - Дед  Хью прожил до глубокой старости, вот  почему Хью не хочет
обращаться к врачам. Он боится, что его поместят в лечебницу и ему много лет
придется жить взаперти.
     - А как здоровье адмирала?
     - Это вконец сломило его, - коротко ответил Фребишер.
     - Он сильно любит сына?
     - Сын для него все.  Видите ли, жена  его утонула,  когда мальчику было
десять лет. С тех пор он живет только ради сына.
     - Он очень был предан жене?
     - Просто боготворил. Да ее  все обожали. Красивее женщины я не встречал
в жизни. Хотите взглянуть на ее портрет?
     - Непременно.
     Фребишер отодвинул стул и поднялся. Он громко произнес:
     -  Пойду  покажу  кое-что Пуаро,  Чарли. Он  в некоторой степени знаток
живописи.
     Адмирал  сделал неопределенный жест. Фребишер, тяжело ступая, пошел  по
террасе. Пуаро следовал за ним. На секунду лицо Дианы утратило маску веселья
и  стало  болезненно-вопрошающим.  Хью  тоже  поднял  голову  и  внимательно
посмотрел на невысокого человека с большими черными усами.
     Пуаро  последовал  за Фребишером в дом.  После солнечного света глаза с
трудом  различали  предметы  обстановки,  но  было  понятно, что  дом  полон
прекрасных старинных вещей. Полковник провел  Пуаро в картинную  галерею. На
стенах  ее  висели  портреты умерших и  погибших Чэндлеров.  Лица  строгие и
веселые;  мужчины в придворной одежде или морской форме, женщины  в атласе и
жемчугах. Наконец Фребишер остановился у одного из портретов в конце зала.
     - Этот портрет писал Орпен, - пояснил он.
     С картины  на  них  смотрела высокая женщина  с золотистыми  волосами и
ослепительно жизнерадостным лицом. Ее правая рука лежала на ошейнике борзой.
     - Мальчик очень похож на нее, не правда ли? - заметил Фребишер.
     - В какой-то степени - да.
     -  У него,  конечно,  нет  ее  нежности,  он  ведь мужчина,  хотя...  -
Полковник  умолк. -  Жаль,  что  от  Чэндлеров он  унаследовал то,  без чего
отлично мог бы обойтись.
     В гнетущей тишине казалось, что в самом воздухе галереи разлита печаль,
словно все умершие и погибшие  Чэндлеры сокрушались о заключенном в их крови
проклятии.
     Эркюль Пуаро  повернул голову,  чтобы взглянуть на собеседника.  Джордж
Фребишер все еще смотрел на портрет женщины, и Пуаро мягко заметил:
     - Вы ее хорошо знали?
     - Мы  вместе росли.  Когда ей  исполнилось шестнадцать, я отправился  в
Индию в  чине младшего офицера...  А когда вернулся, она уже была замужем за
Чарльзом Чэндлером.
     - Вы знали раньше и его?
     - Чарльз - мой старый друг. Он всегда был моим лучшим другом.
     - Часто ли вы виделись с ними после возвращения из Индии?
     - Я провожу здесь почти каждый свой отпуск. Это для меня  второй дом. У
Чарльза и Каролины всегда была  приготовлена  комната для  меня. - Полковник
расправил плечи и неожиданно вызывающе выдвинул вперед голову. - Вот  почему
я сейчас здесь - на случай, если понадоблюсь.
     И снова тень чего-то трагического окутала их.
     - А что вы думаете обо всем этом? - спросил Пуаро.
     Фребишер стоял не двигаясь. Брови снова сошлись у переносья.
     - Что я думаю?  Откровенно говоря, я не понимаю, почему вы  занимаетесь
этим делом. Зачем Диана втянула вас в семейную историю?
     - Вам известно, что помолвка Дианы Маберли и Хью Чэндлера расстроена?
     - Да, известно.
     - А знаете из-за чего?
     Фребишер резко ответил:
     - Этого я не знаю. Молодежь решает такие вопросы сама.
     Пуаро продолжал:
     - Хью Чэндлер сказал Диане, что свадьбе не бывать, потому что он сходит
с ума.
     На лбу Фребишера проступили капли пота. Он сказал:
     -  Зачем  нам обсуждать  это проклятье рода? Вы  думаете,  что  сумеете
что-то   сделать?  Хью  скверно  поступил,  бедняга.  Это  не  его  вина   -
наследственность,  мозговые  клетки... Но раз  уж  он понял,  что он еще мог
сделать? Расторжение помолвки - единственный выход.
     - Если бы я смог убедиться во всем этом.
     - Можете мне поверить.
     - Но вы же мне ничего не сказали.
     - Я повторяю, что не хочу говорить об этом.
     - А почему адмирал заставил сына оставить флот?
     - Так было надо.
     Пуаро тихо спросил:
     - Это как-то связано с зарезанными овцами?
     - Так вы и об этом наслышаны?
     - Мне рассказала Диана
     - Ей следовало помолчать.
     - Она и не думала, что это взаимосвязано.
     - Конечно, она не знает...
     - О чем она не знает?
     Фребишер заговорил отрывисто и раздраженно:
     - Ну, раз вы настаиваете. Однажды ночью адмирал услышал шум, решил, что
кто-то забрался  в дом. Вышел  проверить. В комнате сына горел свет. Чэндлер
вошел. Хью спал мертвецким  сном, прямо  в одежде. А на одежде была кровь. И
таз в  комнате  был  полон крови. Адмирал не  смог разбудить Хью. Ну,  а  на
следующее утро мы  услышали о зарезанных овцах. Спросили Хью -  он ничего не
знал, ничего не помнил. Между тем его ботинки были запачканы грязью, и он не
мог объяснить,  откуда  в  тазу кровь. Бедняга сам ничего не  понимал! Через
несколько дней все повторилось.  Сами понимаете, мальчику пришлось  оставить
службу. Если  он будет все  время здесь,  под домашним надзором, отец сможет
проследить за ним. А на флоте все неизбежно кончилось бы скандалом.
     Когда произошел первый случай? - спросил Пуаро.
     фребишер решительно заявил:
     - Я больше не отвечу ни на  один вопрос. Не  кажется ли  вам,  что  Хью
лучше всех нас знает, что ему делать?
     Эркюль Пуаро не ответил. Но  он не был  склонен  допускать, что  кто-то
может знать что-то лучше самого Пуаро.

     Едва  они  вошли  в  холл,  им  встретился  адмирал.  На  мгновение  он
остановился, и темная фигура четко обрисовалась на ярком солнечном свету.
     -  А,  вот вы  где,  -  сказал  он  устало. -  Мсье Пуаро,  я  бы хотел
поговорить с вами. Пройдемте в мой кабинет.
     Пуаро последовал  за адмиралом.  У него  возникло такое ощущение, будто
его вызвали в офицерскую каюту, чтобы отчитать.
     Жестом  адмирал предложил Пуаро один из  больших мягких стульев  и  сел
сам.
     - Мне жаль, что Диана втянула вас в  это, - заговорил Чэндлер. - Бедное
дитя, я понимаю, как ей тяжело. Но, видите ли, мсье Пуаро, это наша семейная
трагедия и, как вы понимаете, нам не нужны посторонние.
     - Я понимаю ваши чувства, - вежливо откликнулся Пуаро.
     - Диана никак не может  поверить... Возможно, и  я бы не верил, если бы
не знал...
     Адмирал вздохнул.
     - Не знали чего?
     - Что это у нас в крови. Я имею в виду болезнь,
     - И все-таки вы согласились на помолвку?
     Чэндлер покраснел.
     - Считаете, что  я не должен  был давать согласия? Но  когда у меня и в
мыслях не было, что все так обернется. Хью  очень похож на свою мать, в  нем
нет ничего,  что напоминало бы Чэндлеров. До недавней поры он был совершенно
нормален.
     Пуаро мягко спросил:
     - Вы не советовались с врачами?
     Чэндлер прорычал:
     - Нет,  черт  возьми!  Мальчик  здесь в полной  безопасности,  под моим
наблюдением. Они не запрут его в четырех стенах, как дикого зверя!
     - Он, конечно, будет в безопасности. А другие?
     - Что вы имеете в виду?
     Пуаро  не ответил. Он только внимательно посмотрел в  темные  печальные
глаза адмирала. Чэндлер опустил глаза и горько произнес:
     - Каждому свое.  Вы ищите  преступника. Мои мальчик не преступник, мсье
Пуаро.
     - Пока.
     - Что значит "пока"?
     - Все течет, все изменяется. А те овцы?
     - Кто вам о них рассказал?
     - Диана Маберли. А также полковник.
     - Джордж мог бы и придержать язык.
     - Он ваш Друг, не так ли?
     - Мой лучший друг, - подчеркнул адмирал.
     - Он дружил и с вашей женой?
     Чэндлер улыбнулся.
     - Да.  Кажется, в  юности  он даже был  в  нее  влюблен.  Но я оказался
удачливее. Я получил ее - чтобы утратить. Он вздохнул, и плечи его обвисли.
     - Полковник был с вами, когда ваша жена утонула?
     Чэндлер кивнул.
     - Да, он  был в Корнуане,  когда  это произошло. Мы  с ней  отправились
кататься на  лодке,  а  он в  тот день остался  дома. Я до сих  пор не  могу
понять,  почему  лодка опрокинулась... Мы как раз вошли в  бухту, и  начался
сильный  прилив.  -  Я  поддерживал  Каролину  сколько  мог...  - Голос  его
оборвался. -  Ее тело выбросило на берег  через два  дня. Слава Богу,  мы не
взяли с собой  Хью. По  крайней мере,  так я думал  в  то время.  А  сейчас,
грешным делом, иногда проскальзывает мысль: может, и лучше было бы для него,
бедняги, если бы все кончилось тогда.
     И снова глубокий безнадежный вздох.
     - Мы  последние из  рода  Чэндлеров,  мсье Пуаро.  После нас в Лайде не
останется никого. Когда Хью обручился с Дианой, я надеялся... ох, не стоит и
говорить об этом.

     Эркюль Пуаро сидел с Хью Чэндлером в розарии. Диана Маберли только  что
ушла отсюда... Молодой человек повернул красивое лицо к собеседнику.
     -  Вы должны  заставить ее понять, что  нужно смириться с судьбой. - Он
помедлил минуту и продолжал. - Видите ли, Ди борец. Она не хочет сдаваться и
продолжает верить, что я нормален.
     - Тогда как вы сами убеждены в обратном?
     Молодой человек вздрогнул
     - Еще не окончательно.  Но мне  становится  все хуже. Диана не знает об
этом, храни ее Бог! Она видит меня только, когда я в нормальном состоянии.
     - А что происходит, когда вы не в себе?
     Хью Чэндлер глубоко вздохнул.
     -  Прежде  всего меня  мучают сны.  Прошлой  ночью, например, я  не был
человеком. Вначале я был быком - сумасшедшим быком. Я куда-то  бежал, весь в
крови  и  пыли. А потом я был собакой,  огромной, пускающей слюну. Я страдал
бешенством -  дети  рассыпались  в стороны и убегали  при моем  приближении.
Потом меня пытались застрелить. Потом кто-то  поставил  кувшин  с водой  для
меня, но я не  мог пить. Я проснулся в ужасе. Я  знал, что это все правда. Я
подошел к умывальнику. Губы запеклись, в горле пересохло. Меня мучила жажда,
но я не мог пить, мсье Пуаро. Я не мог глотать.
     Пуаро  что-то пробормотал. Хью  Чэндлер продолжал.  Он обхватил  руками
колени,  голова  его подалась  вперед,  глаза  были  полузакрыты, словно  он
наблюдал что-то приближающееся к нему.
     -  Но есть вещи, которые не являются сном. Иногда,  проснувшись, я вижу
ужасные призраки. Они злобно толпятся вокруг - вот-вот бросятся на меня. Это
у  меня в крови,  наследственное.  Слава  Богу,  я узнал  об  этом  вовремя!
Представьте  только,   что   у  нас  с   Дианой   выл  бы  ребенок   с  моей
наследственностью. - Он коснулся руки  Пуаро. - Вы должны рассказать ей все.
Она  обязана  забыть  меня. Обязана. В  один прекрасный день  ей  встретится
другой. Скажем,  молодой  Стив Грэхем  -  он сходит по ней  с  ума.  Грэхем,
правда, стеснен в средствах  и ее родители тоже, но, когда я умру, у них все
уладится. Эркюль Пуаро перебил его.
     - Откуда такая уверенность?
     Хью Чэндлер спокойно улыбнулся.
     - Деньги моей матери перешли ко мне. А я оставлю все Диане.
     - Но вы можете дожить до глубокой старости! - возразил Пуаро.
     - Нет, мсье  Пуаро, - покачал  головой Хью,  - я не  собираюсь жить так
долго. - Вдруг он резко повернулся в сторону. - Боже мой, взгляните! Там, за
вами скелет... У него трясутся кости.
     Глаза  молодого человека  с расширенными зрачками уставились  прямо  на
солнечный свет. Минуту спустя он бессильно откинулся назад. Затем повернулся
к Пуаро и почти детским голосом спросил:
     - Вы ничего не видите?
     Эркюль Пуаро отрицательно покачал головой.
     - Если бы дело было только в этих видениях? - воскликнул Хью Чэндлер. -
Самое страшное, что я брожу, как лунатик, и уже несколько раз я  обнаруживал
на  своей  одежде  кровь. После той истории с овцами отец  закрывает меня на
ночь,  но иногда утром  дверь  бывает  открыта. Должно быть, у  меня  где-то
припрятан ключ, но я не знаю, где я его прячу.
     - И все же я не понимаю, почему бы вам не обратиться к врачу?
     Хью Чэндлер поджал губы.
     - Неужели непонятно? Физически я  здоров, как  бык. Если меня  запрут в
четырех стенах, мне придется мучиться  годы и годы. Уж лучше сразу покончить
с этим... Несчастный случай при чистке ружья или что-нибудь в этом роде.
     Он вызывающе посмотрел, на Пуаро, но тот не принял вызова. Вместо этого
он тихо спросил.
     - Что вы едите и пьете?
     Хью Чэндлер резко откинул голову и захохотал.
     - Кошмары от несварения желудка? Ну уж нет!
     Пуаро спокойно повторил:
     - Что вы едите и пьете?
     - То же, что и все.
     - Принимаете какие-нибудь лекарства, таблетки?
     - Слава Богу,  нет. Или вы  думаете, что  патентованные пилюли  исцелят
меня?
     - Скажите,  - Пуаро  как  будто  не  заметал колкости собеседника, -  а
кто-нибудь в этом доме страдает глазным заболеванием?
     - Отцу глаза доставляют массу хлопот. Ему приходится часто наведываться
к окулисту.
     - А-а! - Пуаро рассеянно почесал щеку. - Насколько я понимаю, полковник
Фребишер большую часть жизни провел в Индии?
     - Да, он служил там в армии. Индия - это его конек. Он очень увлекается
ее культурой, традициями и тому подобным.
     Пуаро  снова односложно  пробормотал: "А-а!" и  погрузился в  раздумье.
Наконец он сказал:
     - Я вижу, вы порезали подбородок.
     Хью потрогал рукой подбородок.
     -  Да,  довольно глубокий порез. Как-то во время  бритья  отец внезапно
вошел и испугал меня. Последнее время я  стал нервным. А на подбородке и шее
появилась какая-то сыпь. Стало трудно бриться.
     - Вам следует воспользоваться смягчающим кремом.
     -  О,  я  уже  пользуюсь. Мне  дал его полковник.  Однако  ваша  беседа
напоминает разговор в женском  салоне красоты. Лосьоны, кремы, патентованные
пилюли, глазные болезни. Какое это имеет значение?
     - Я должен знать все, чтобы помочь Диане Маберли.
     - Да-да, сделайте для нее все возможное. Уговорите  ее забыть меня. Это
лучший выход в нашем положении!

     - У вас есть мужество, мадемуазель? Большое мужество?
     Диана вскрикнула.
     - Значит, это правда? Он действительно сумасшедший?
     -  Я не психиатр, мадемуазель. Ставить  диагноз - не моя  профессия.  -
Эркюль   Пуаро  наблюдал  за  девушкой.  -  Адмирал   думает,  что  его  сын
сумасшедший. Полковник думает то же самое. Теперь в этом уверился и сам Хью.
А вы, мадемуазель?
     - Нет, я так не думаю! И поэтому... - Она замолчала.
     -  Поэтому вы обратились ко мне.  Хорошо.  Скажите,  кто  такой  Стивен
Грэхем?
     Диана удивилась.
     -  Стивен Грехом? Просто знакомый, - Она схватила  его за руку. - Что у
вас на уме? О чем вы думаете? Господи,  эти ваши огромные усы! Ну, почему вы
молчите? Почему вы пугаете меня?
     - Потому что я сам боюсь.
     Темно-серые глаза девушки широко раскрылись.
     - Вы? Боитесь?
     Эркюль Пуаро вздохнул.
     - Гораздо легче поймать убийцу, чем предотвратить преступление.
     - Преступление? - ахнула она.
     - Да.  -  Пуаро заговорил быстро и властно. -  Мадемуазель,  нам  обоим
необходимо провести ночь здесь. Сумеете ли вы договориться с хозяевами?
     - Наверное. Но зачем это нужно?
     - Прошу вас, наберитесь терпения и не задавайте лишних вопросов.
     Она кивнула и, не сказав ни слова, ушла. Выждав  несколько минут, Пуаро
тоже вернулся в дом. Он услышал голоса  в библиотеке и поднялся  по  широкой
лестнице на второй этаж. Здесь никого не было. Без особого труда он разыскал
комнату Хью.  В  углу комнаты стоял  умывальник,  а  над ним  на  стеклянной
палочке лежали различные тюбики, стояли банки и бутылочки.
     Эркюль Пуаро приступил к  делу. Времени  ему  понадобилось мало,  и  он
успел спуститься  в  холл  раньше, чем из библиотеки вышла раскрасневшаяся и
возбужденная Диана.
     - Все в порядке, - сказала она.
     Из библиотеки выглянул адмирал и жестом пригласил Пуаро зайти.
     -  Послушайте, мсье Пуаро, мне это не нравится, -  важно  сказал он.  -
Диана  попросила, чтобы вы и она провели  здесь ночь.  Я не хочу  показаться
негостеприимным, но, честно говоря, мне это не по душе. Я не  понимаю, зачем
это нужно.
     -  Поверьте, адмирал, я  не хочу  причинять вам неудобства,  но  таковы
обстоятельства.  Я   здесь  исключительно  из-за   настойчивости  влюбленной
девушки.  Вы мне  кое-что рассказали. Полковник  Фребишер рассказал кое-что.
Кое-что рассказал Хью. А теперь я сам хочу во всем разобраться.
     - Здесь  не в чем разбираться! Я запираю Хью в его комнате каждую ночь,
вот и все.
     - И все же иногда по утрам дверь бывает открыта.
     - Что?!
     - А разве вы сами не находили ее открытой?
     Чэндлер нахмурился.
     - Я порой подозревал, что Джордж отпирает ее...
     - Вы оставляете ключ в дверях?
     -  Нет, в  ящике у двери. Я, или Джордж, или Уинзерс, наш  слуга, берем
его оттуда утром. Уинзерсу мы  объяснили  необходимость запирать дверь  тем,
что Хью бродит  во  сне. Возможно, он обо  всем  догадывается, но он честный
малый, живет с нами много лет.
     - А есть ли второй ключ от этой двери?
     - Нет, иначе я знал бы об этом.
     - Но кто-то мог сделать дубликат.
     - Кто?
     - Ваш  сын думает, что сам прячет где-то  второй  ключ, хотя и не может
вспомнить где.
     -  Хорошо, - сказал адмирал,  - оставайтесь. Но  я  против  того, чтобы
девушка оставалась тоже.
     - Почему?
     - Слишком рискованно. Подумайте о болезни моего сына.
     - Но ведь Хью ей предан, - возразил Пуаро.
     -  Вот  именно поэтому! - воскликнул  Чэндлер. - Черт возьми,  все идет
шиворот-навыворот, когда дело касается сумасшедшего! Да Хью это и сам знает.
Нет, Диана не должна оставаться здесь.
     - Что касается Дианы, - сказал Пуаро, - пусть решает сама.
     Он вышел из библиотеки и покинул дом. Как они и условились, Диана ждала
его в машине.
     По  дороге  в  деревню  Пуаро передал  ей  разговор  с  адмиралом.  Она
презрительно рассмеялась.
     - Неужели он думает, что Хью может причинить мне зло?
     Вместо  ответа Пуаро попросил ее остановиться у аптеки. Оказывается, он
забыл захватить с собой зубную щетку.
     Аптека  находилась в  середине тихой деревенской улицы.  Диана осталась
сидеть  в машине. Ей показалось, что Эркюль Пуаро слишком долго выбирал себе
зубную щетку.

     Все приготовления были  сделаны, оставалось только ждать. Пуаро сидел в
огромной  спальне  с громоздкой  дубовой  мебелью  елизаветинских  времен  и
напряженно прислушивался к ночной тишине.
     Под  утро,  когда  начало  светать,  в коридоре  раздались шаги.  Пуаро
отодвинул  запор и  открыл  дверь.  Неподалеку стояли  адмирал и  полковник.
Чэндлер был угрюм, Фребишер дрожал от волнения.
     - Не пройдете ли с нами, мсье Пуаро? - предложил адмирал.
     В  конце  другого  коридора у  дверей  спальни,  которую  отвели  Диане
Маберли, лежала какая-то  фигура. Подойдя поближе, Пуаро узнал Хью Чэндлера.
Свет  падал на взъерошенную рыжеватую  голову.  Хью лежал ничком,  тяжело  и
звучно дыша.  Он был в халате и шлепанцах. В правой  руке  был  зажат нож  с
запачканным темными пятнами лезвием.
     - О, мадонна! - воскликнул Эркюль Пуаро.
     -  С ней все в порядке, он не тронул ее, - хрипло сказал Фребишер и тут
же позвал: - Диана! Это мы! Откройте!
     Пуаро услышал сдавленный стон адмирала и его тихий шепот:
     - Мой мальчик! Мой бедный мальчик!
     Щелкнула  задвижка.  Дверь открылась,  и появилась Диана. Ее  лицо было
смертельно бледным.
     - Что случилось? Недавно  здесь кто-то  был! Я слышала,  как  ощупывали
дверь,  дергали за ручку, скреблись,  -  просто  ужас!  Как  будто  это было
животное...
     - Слава Богу, что дверь была заперта! - сказал Фребишер.
     - Мсье Пуаро приказал мне ее закрыть.
     - Поднимите его и отнесите в комнату, - повелительно сказал Пуаро.
     Адмирал и полковник подняли лежавшего  без сознания Хью. Диана  затаила
дыхание, когда они проходили мимо нее.
     - Боже мой, это Хью!.. Что у него в руках?
     Руки Хью были липкие, в коричневато-красных пятнах.
     - Это... кровь?
     Адмирал кивнул.
     - Слава Богу, не человеческая, - сказал он. -  Кровь кота. Я  нашел его
внизу, в холле. У него перерезано горло. Потом, видимо, Хью поднялся сюда.
     - Сюда? Ко мне? - Голос Дианы изменился от ужаса.
     Хью, которого посадили на стул, зашевелился, что-то забормотал. Все как
завороженные смотрели на него. Хью Чэндлер открыл глаза.
     - Хэлло! -  Голос был хриплым.  - Что случилось? - Он уставился на нож,
который все еще сжимал в руках. - Что я натворил?
     Его глаза перебегали с  одного  на другого. Наконец, они задержались на
Диане, отпрянувшей к стене. Хью тихо спросил:
     - Я напал на Диану?
     Адмирал покачал головой.
     - Скажите, что произошло? Я должен все знать!
     Они рассказали ему - нехотя, колеблясь. За окном взошло солнце.  Эркюль
Пуаро отодвинул штору. В комнату ворвался рассвет.
     Лицо Хью Чэндлера было спокойным.
     - Понятно, - сказал он. Затем встал, улыбнулся  и  потянулся. Голос его
был совершенно нормальным, когда он произнес:
     -  Чудесное  утро, а?  Пойду  прогуляюсь  по лесу,  может, мне  удастся
подстрелить зайца.
     Он вышел  из  комнаты. Адмирал бросился следом, но Фребишер схватил его
за руку.
     - Нет, Чарльз, не надо. Для него, бедняги, это и впрямь лучший выход.
     Диана, рыдая, бросилась на кровать.
     Адмирал Чэндлер сказал дрожащим голосом:
     - Ты прав, Джордж, я знаю, что ты прав. У мальчика есть сила воли.
     У Фребишера тоже дрогнул голос.
     - Хью - настоящий мужчина.
     После минутного молчания Чэндлер воскликнул:
     - Черт возьми, а куда делся этот проклятый иностранец?
     Хью Чэндлер уже снял ружье со стойки в оружейной комнате и заряжал его,
когда ему на плечо легла рука Эркюля Пуаро.
     Пуаро произнес только одно слово, но сделал эта властно и непререкаемо.
     - Нет, - сказал он.
     Хью Чэндлер изумленно посмотрел на него.
     - Уберите руки, - насупился он. - Это не ваше дело.
     Говорю вам - будет несчастный, случай на охоте, только и всего.
     И снова Пуаро произнес:
     - Нет.
     - Неужели  вы  не  понимаете, что,  если  бы дверь не была  заперта,  я
перерезал бы Диане, горло - Диане! - тем ножом.
     - Нет, вы не убили бы мисс Маберли.
     - Но я же убил кота!
     -Отнюдь. Вы не убивали ни кота, ни овец, ни других животных.
     Хью удивленно посмотрел на Пуаро.
     - Кто здесь сумасшедший - вы или я?
     - Мы оба нормальны, - ответил Эркюль Пуаро.
     В эту минуту в оружейную вошли адмирал и полковник. За ними шла Диана.
     Хью Чэндлер ошеломленно сказал:
     - Этот человек говорит, что я не сумасшедший...
     Эркюль Пуаро громко объявил:
     - Счастлив сказать, что Хью Чэндлер абсолютно здоров.
     Хью  засмеялся смехом приговоренного  к  казни  и получившего  минутную
отсрочку.
     -  Чертовски смешно! Вы  считаете, что это в порядке вещей - перерезать
глотки  животным?  Неужто  я  был в  здравом  рассудке, когда  убивал  этого
несчастного кота?
     - Повторяю: вы никого не убивали.
     - А кто же тогда убивал?
     -  Тот,  кто хотел убедить  вас  в вашем помешательстве. Каждый раз вам
давали сильное снотворное, а в руки вкладывали окровавленный нож или бритву.
И этот другой мыл свои окровавленные руки в вашем тазу.
     - Но зачем?
     - Для того, чтобы вы в корце концов сделали то, от чего я вас уберег.
     Пуаро обернулся к Фребишеру.
     - Полковник, вы много лет жили в Индии. Вам приходилось сталкиваться со
случаями, когда людей преднамеренно сводили с ума, используя наркотики?
     - Сам я не сталкивался, но часто слышал об этом. Отравление беленой.
     - Совершенно верно. Видите ли,  действующее  начало  белены  родственно
алкалоиду  атропина,   который   тоже   получают  из  белладонны.  Препараты
белладонны обычно имеются в продаже, а  сернокислый  атропин свободно  можно
выписать  для  лечения  глаз.  Размножив  рецепт и предъявляя  его  в разных
местах, можно, не  вызывая подозрений, получить  большое количество яда.  Из
него можно экстрагировать алкалоид, а затем ввести,  скажем, в болеутоляющий
крем для бритья. Его наружное применение  может вызвать сыпь,  а это, в свою
очередь, приводит к порезам  при бритье. Таким образом, наркотики постепенно
проникают  в организм. Возникают  определенные симптомы: сухость во  рту,  в
горле, затрудненное  глотание, галлюцинации. Все это  как раз испытал мистер
Чэндлер. Я взял образцы его крема и исследовал их в местной аптеке.
     Бледный, дрожащий Хью проговорил:
     - Кто это сделал?
     - Как  раз  это  я  и  пытался  выяснить. Диана  Маберли, поскольку  вы
завещали ей  свои деньги, могла быть заинтересована в вашей  смерти, но я по
ряду соображений сразу  же отверг эту  версию. Я исследовал другую возможную
причину.  Вечный треугольник: двое  мужчин и женщина. Полковник Фребишер был
влюблен в вашу мать, адмирал Чэндлер на ней женился.
     Адмирал выкрикнул:
     - Джордж? Не могу поверить!
     Хью произнес недоверчиво:
     - Вы полагаете, ревность могла перейти на меня?
     - При определенных обстоятельствах - да, - сказал Пуаро.
     Фребишер воскликнул:
     - Ложь! Чудовищная ложь! Не верь ему, Чарльз.
     Адмирал отпрянул от него, бормоча:
     - Белена...  Индия... Да,  понимаю... И мы  бы никогда не подозревали о
яде, связывая все с наследственным безумием...
     Эркюль Пуаро повысил голос:
     -  Наследственное  безумие!  Мы и  впрямь  имеем  дело  с  сумасшедшим,
сосредоточенным  на мести,  хитрым,  как  все сумасшедшие, годами скрывающим
свое безумие.
     Он быстро заходил вокруг Фребишера.
     - Полковник, вы должны были знать или хотя  бы подозревать, что Хью ваш
сын. Почему вы никогда не говорили ему об этом?
     Фребишер, сдерживая волнение, стал заикаться:
     - Я н-не знал. Точнее,  н-не был уверен.  Видите  ли,  Каролина  как-то
пришла ко мне в большом волнении, чем-то напуганная. Она... Я... В общем, мы
потеряли голову. После  этого я  сразу же уехал. Это было необходимо, мы оба
знали, что не  сможем вести двойную жизнь. Я, конечно, подозревал, но не был
уверен. Каролина никогда даже не намекала на то, что Хью - мой сын. А потом,
когда у Хью появились признаки безумия, мне  окончательно стало ясно, что он
из рода Чэндлеров.
     - Но вы не заметили, что мальчик имеет привычку наклонять вперед голову
и опускать брови  -  черта,  унаследованная от вас! Зато Чарльз  Чэндлер это
заметил. Заметил много лет назад  - и вырвал признание у  жены. Я думаю, она
боялась его. Очевидно, уже тогда у него появились признаки сумасшествия, что
и  привело  ее  к  вам, которого она всегда  любила.  Чарльз  Чэндлер  решил
отомстить. Его жена  утонула.  Они были в лодке одни,  и один Бог знает, как
это  произошло. Потом он перенес  ненависть на мальчика,  который  носил его
имя, но не  был его  сыном.  Ваши  индийские истории навели его на  мысль об
отравлении  беленой.   Жажда  крови  овладела  вовсе  не  Хью,  а  адмиралом
Чэндлером.  Это он перерезал  овец  на пустынном пастбище.  - Пуаро  перевел
дыхание. - Знаете когда у меня впервые зародилось подозрение? Когда я узнал,
что адмирал категорически отказывается показать сына  врачу. Для  Хью  такой
отказ был естествен. Но отец?!  Ведь могло существовать  лекарство,  которое
спасло бы сына,  - да есть сотня причин, по которым он постарался  бы узнать
мнение врача, будь он заинтересован в благополучном исходе дела. Но врачу не
позволили осмотреть  Хью, так как опытный специалист сразу же понял бы,  что
молодой Чэндлер совершенно нормален.
     Хью тихо произнес:
     - Нормален... Значит, я вправду здоров?
     Он шагнул к Диане. Фребишер низким голосом сказал:
     - Ты вполне здоров. В нашем роду не было больных безумием.
     - Хью... - Диана тоже шагнула навстречу любимому.
     Адмирал Чэндлер поднял ружье, оставленное Хью.
     - Все это чепуха? - небрежно объявил он. - Пойду развеюсь.  Может быть,
удастся подстрелить зайца...
     Фребишер кинулся за ним, но рука Эркюля Пуаро удержала его.
     - Вы сами говорили, что для мужчины это лучший выход...
     Хью и Диана, не замечая никого, вышли из комнаты.
     Двое  мужчин,  англичанин и  бельгиец,  смотрели  вслед  последнему  из
Чэндлеров пересекавшему парк по направлению к лесу.
     Вскоре они услышали выстрел.





----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Н.Кондратьевой
----------------------------------------------------------------------------

     - До свидания, моя дорогая.
     - До свидания, милый.
     Опершись на низкую калитку, Аликс Мартин пристально глядела вслед мужу,
уходившему в сторону деревни.
     Вот он уже у поворота, мгновение - и он исчез из виду, а она все так же
стояла и смотрела, машинальна оглаживая пушистые каштановые волосы. Глаза ее
излучали задумчивую мечтательность.
     Конечно,  Аликс  Мартин  не  была красавицей,  да  и  назвать ее просто
хорошенькой значило погрешить против истины. И все же, несмотря на  возраст,
ее  лицо сияло такой радостью, таким счастьем, что вряд ли кто из прежних ее
коллег  признал  бы  в  ней сухонькую, деловитую  девушку, в меру способную,
исполнительную, но без всякого полета воображения.
     Школу она окончила с трудом, долгое время едва сводила концы с концами.
До тридцати трех лет она работала стенографисткой - целых пятнадцать лет, да
к тому же семь лет из этих пятнадцати на ее попечении была больная мать. Эта
тяжелая школа жизни  раньше времени сделала суровыми  черты  некогда мягкого
девичьего лица.
     Однажды,   правда,  у  нее  завязалось  что-то  вроде  романа  с  Диком
Уиндифордом,  товарищем по  работе.  Женским чутьем она поняла, что нравится
ему, но виду не  подавала. Отношения их  были чисто дружескими. Жалованье  у
Дика было маленькое,  и он едва  мог  выделять  из  него небольшую сумму для
обучения младшего брата. Разумеется, о женитьбе не могло быть и речи.
     Случай  помог  Аликс покинуть постылую  ежедневную работу  -  умерла ее
дальняя   родственница,   оставив   завещание  в  ее  пользу.  Аликс   стала
обладательницей  нескольких тысяч  фунтов,  которые  приносили двести фунтов
ежегодной ренты.  Эти деньги  подарили Аликс свободу и независимость. Теперь
то уж можно было смело думать о свадьбе.
     Однако Дик после этого сильно переменился. Он и раньше не говорил Аликс
напрямую  о своей любви, а  теперь  такое  признание  из  него  нельзя  было
вытащить и  клещами. Дик стал избегать ее, замкнутость и угрюмость появились
в его характере. Аликс догадалась, что отныне щепетильность не позволяла ему
просить  ее руки.  Но это еще больше располагало  ее  к Дику,  и  она искала
возможности самой  сделать первый  шаг, когда вторая случайность подстерегла
ее и резко повернула всю ее жизнь.
     Однажды  на  вечеринке  в  доме   одной  подруги  Аликс  познакомили  с
Джеральдом Мартином. Он влюбился в  нее  с первого взгляда. Буквально  через
неделю  состоялась  помолвка.  Аликс  и не  подозревала,  что  способна  так
потерять  голову  от  любви. Помолвка с  Джеральдом  расшевелила  Дика.  При
встрече с Аликс он, заикаясь от волнения, в гневе выкрикнул.
     - Неужели ты не понимаешь, что он тебе чужой? Ты ведь не знаешь, кто он
и что он?
     - Зато я знаю, что я его люблю.
     - Но ведь вы знакомы только неделю!
     - Не  всякому нужно  дожить  до  седых  волос, чтобы убедиться  в своей
любви! - рассердилась Аликс.
     Дик побледнел.
     - Я люблю  тебя с той поры,  когда  впервые  увидел. Я  думал,  что  ты
отвечаешь мне взаимностью.
     -  И мне  так казалось, - сказала  Аликс, - не только  до того момента,
когда я поняла, что такое настоящая любовь.
     Дик  впал  в неистовство - он просил,  молил  и под конец стал угрожать
своему счастливому сопернику. Аликс была поражена.  Она  и  не  подозревала,
какой вулкан кипел в груди этого на вид холодного и сдержанного человека.
     В  это  солнечное утро, проводив  мужа и  все  еще  стоя у калитки, она
припомнила тот давнишний разговор. Подходил к концу медовый месяц, и счастью
ее, казалось, не было границ. Лишь одна мелочь  омрачала это  чувство  когда
любимый муж уходил из дома, Аликс охватывало неясное беспокойство. В который
раз  она вспоминала один и  тот же  сон: Джеральд лежит  мертвый,  а над ним
стоит Дик Уиндифорд, и она знает, что это он нанес роковой удар. Но страшнее
всего  было  то,  что  во  сне  она  радовалась  смерти  мужа   и  в  порыве
благодарности протягивала руки убийце.  Трижды видела она этот сон, и всякий
раз он кончался одинаково: Дик обнимал ее.
     Она не говорила мужу про  сон, но он волновал ее.  Она не могла понять,
что он означал - предостережение? Неужели ей нужно опасаться Дика?
     Раздавшийся в доме телефонный звонок прервал эти мысли. Она вернулась в
дом и сняла трубку.
     - Я не расслышала. Повторите, кто это? ^
     - Боже мой, Аликс, что с твоим голосом? Я не узнал тебя. Это я. Дик.
     - А... это ты. Откуда ты звонишь?
     -  Из  бара.  Я в гостинице.  Если  не ошибаюсь,  она называется  "Герб
путешественника". Ты слышала о  такой  гостинице?  Я приехал  порыбачить  на
выходные. Ты не будешь возражать, если я вечером наведаюсь к вам в гости?
     - Нет, - отрезала Аликс. - Ни в коем случае. Ты не должен приходить.
     После некоторого  молчания  Дик снова заговорил. На этот раз  голос его
зазвучал по-другому. Холодно и как будто даже пренебрежительно он сказал:
     - Прошу прощения. Разумеется, больше я тебя беспокоить не буду.
     Аликс  поторопилась прервать его. Наверное,  он Бог знает что подумал о
ней. И правда, нервы у нее совсем расшатались.
     -  Понимаешь, я  хотела  сказать,  что  мы сегодня...  в  общем, что мы
сегодня вечером  заняты...  -  Она постаралась придать  голосу  естественную
небрежность. - Но мы можем принять тебя завтра...
     Обмануть Дика  ей  не  удалось,  он  явно уловил фальшивые  нотки  в ее
голосе.
     - Благодарю, - так же холодно  отозвался он, - но я скорее всего завтра
уеду. Это зависит от  приезда моего  приятеля. До свидания, Аликс. - И вдруг
торопливо, совсем другим тоном проговорил:
     - И желаю тебе счастья.
     Аликс с облегчением положила трубку.  "Ему нельзя  сюда приходить, ни в
коем случае, - твердила  она про себя. -  Боже, какая я глупая. А может, мне
вправду хочется, чтобы он пришел? Нет-нет, хорошо, что я ему отказала!"
     Взяв  со стола  соломенную  шляпку,  она  снова  вышла  в сад.  По пути
оглянулась,  чтобы в  который раз  глянуть на  вывеску над входом.  Там было
написано:

        "КОТТЕДЖ ФИЛОМЕЛЫ"

     - Не  правда ли, странное название? - сказала она однажды Джеральду еще
до свадьбы.
     -  Малышка моя,  - с  любовью  ответил  он,  -  разве ты не знаешь, что
Филомела - это поэтический  символ соловья. Соловьи поют для  влюбленных. Мы
будем слушать их вечерами на пороге нашего собственного дома.
     Жар счастливых воспоминаний охватил Аликс.
     Этот коттедж отыскал Джеральд. Однажды он пришел возбужденный и сказал,
что наконец нашел,  что им нужно: чудесный дом, просто прелесть, такая удача
бывает  редко.  Аликс  тоже  была очарована  коттеджем.  Правда, стоял он на
отшибе,  и  до ближайшей  деревни было мили  две,  но  сам  дом и впрямь был
чудесен:  добротной  старой постройки,  с ванными комнатами, горячей  водой,
телефоном, электричеством. В общем, он  так понравился Аликс, что ни о каком
другом  доме она  уже не  могла думать. Единственный минус заключался в том,
что дом не сдавался внаймы - владелец хотел продать его за наличные деньги.
     Джеральд, располагавший  неплохим доходом, не мог трогать свой основной
капитал, и на покупку дома у него была лишь тысяча фунтов. Просили же за дом
втрое  больше.  Аликс, очарованная домом, решилась  вложить  в  покупку дома
половину   своих  денег.  Ее  капитал   легко  можно  было   реализовать  по
предъявлении чека.
     Вот так "Коттедж Филомелы" перешел в их собственность,  и Аликс  ничуть
об этом не жалела. Слугам, конечно, не нравилась уединенность дома, и нанять
их было трудно. Но Аликс успела соскучиться по домашней работе, ей нравилось
наводить порядок в  доме, вести хозяйство, готовить еду - в общем, создавать
уютное  семейное  гнездышко.  Дом   окружал  великолепный   сад  с  отличным
цветником, за которым ухаживал старый  садовник, живший в соседней деревне и
приходивший в коттедж дважды в неделю.
     Повернув  за угол дома,  Аликс, к своему удивлению, увидела работающего
садовника. Он работал у них по понедельникам и пятницам, а ведь сегодня была
среда?
     - Джордж, почему вы здесь? - спросила она, подойдя ближе.
     Садовник поднялся с колен, поправил кепку и улыбнулся.
     -  Я  так  и знал,  мэм,  что  вы удивитесь. Просто  сквайр  в  пятницу
устраивает для всех праздник, я  и  подумал,  что  вы не будете против, если
вместо пятницы я приду в среду.
     - Разумеется, - сказала Аликс. - Надеюсь, что вы хорошо повеселитесь.
     - Еще бы,  - хихикнул  Джордж. - Когда полон стол  всякой еды и питья и
можно  есть  вволю,  и  ничего не  надо платить... Наш  сквайр всегда щедр с
арендаторами.  - Садовник  посерьезнел. - Да,  мэм. поскольку я уже не увижу
вас  до  вашего отъезда, может, у вас  какие указания  будут? Вы  не решили,
когда вернетесь?
     - Да я и не собираюсь никуда. 1
     - Как? Разве вы не едете завтра в Лондон? - удивился садовник.
     - Вовсе нет. С чего вы это взяли, Джордж?
     Садовник пожал плечами.
     -  Вчера  в  деревне  я  видел  хозяина,  и он сказал,  что  вы  вместе
собираетесь ехать в Лондон, а когда вернетесь неизвестно.
     -  Ерунда  какая-то! - рассмеялась  Аликс.  - Вы,  наверно,  чего-то не
поняли.
     И все-таки она задумалась.  Что же такое сказал Джеральд на самом деле?
Лондон? У нее и в мыслях не было такого.
     - Не люблю Лондон! - вырвалось вдруг у нее.
     -  Угу... -  протянул Джордж  понимающе.  - Я,  видно, и вправду что-то
перепутал, хотя... Вроде  мистер  Мартин  ясно говорил. Ну, да я рад, что вы
остаетесь.  Что  толку  ездить! Меня и  самого не  тянет в этот  Лондон. Там
сейчас  сплошные  автомобили. А уж  когда человек покупает  машину,  он и на
месте  усидеть не может. Вот и  мистер Эймз, который вам  дом продал,  такой
тихий был  и  спокойный,  пока  не купил  машину.  А через месяц  после того
объявил, что продает дом. Он ведь вложил в него кучу денег - и электричество
провел, и краны  поставил в каждой спальне, и  все такое. Я ему  еще сказал:
"Вы своих денег никогда не увидите". А он мне в ответ: "Зато я продам дом за
две тысячи наличными". Так оно и получилось.
     - За три тысячи, - улыбаясь, поправила садовника Аликс.
     - Да нет, за две, - упрямо повторил старик. - Тогда все кругом говорили
об этой сделке.
     - Но он получил ровно три тысячи, - настаивала Аликс.
     Джордж покачал головой.
     -  Женщины всегда путаются в цифрах. Не скажете же вы, что мистер  Эймз
был настолько нагл, что запросил с вас три тысячи?
     - Переговоры вела не я, а муж.
     Джордж снова наклонился над клумбой.
     - А все-таки цена была две тысячи, - упрямо сказал он.
     Аликс  не  стала спорить. Пройдя к одной из  дальних клумб,  она решила
сорвать  несколько цветков. По  дороге  назад  среди  травы  и  листьев  она
заметила  какой-то небольшой предмет темно-зеленого цвета.  Аликс нагнулась.
Это оказалась записная книжка Джеральда. От  нечего делать она раскрыла ее и
стала листать записи.
     Почти  со дня  свадьбы она заметила,  что  эмоциональный и импульсивный
Джеральд в обыденной жизни был чрезвычайно педантичен. Он  хотел,  чтобы они
ели всегда в одно и то же  время, дотошно рассчитывал свои  дела по часам на
каждый день и вел для этого такие записи.
     Листая книжку,  она нашла  Одну  забавную запись. Вверху стояла дата 14
мая, а чуть ниже было написано:
     "Женитьба на Аликс. Церковь Св. Петра, 2.30".
     "Глупенький,  - улыбнулась Аликс, - неужели он боялся  забыть об этом?"
Она  перевернула  страницу. Что это? "18  июня,  среда". Это же  сегодняшний
день!  Аккуратным  почерком  Джеральда было записано:  "9 ч. вечера". И все.
"Что у  него "за планы  на  это время?" - удивилась Аликс. Мысль о  том, что
если бы у Джеральда были  любовные  тайны,  то эта  книжка непременно бы  их
выдала, вызвала у нее  улыбку. Ведь Джеральд  так педантичен! Он обязательно
записал бы имя другой  женщины. Она перелистнула  последние страницы книжки.
Сплошные даты, деловые записи  и  только одно женское  имя - ее собственное.
Но, возвращаясь в дом, она все же чувствовала беспокойство, причину которого
не могла  понять сама.  На  мгновение  ей показалось, что рядом  стоит Дик и
повторяет давние слова: "Он тебе совершенно чужой. Ты ведь не знаешь, кто он
и что он!"
     В самом деле,  что она знала о  Джеральде? А ведь  ему  уже  сорок, и у
него, конечно, были раньше и другие женщины. Не стоит об этом думать, решила
она, есть более важные  дела.  Надо ли, кстати, говорить Джеральду о  звонке
Дика?  Не  исключено, что  муж  встретил  его в деревне.  Тогда он наверняка
упомянет об этом,  и вопрос решится  сам собой. Или же... Тут Аликс  поняла,
что особого желания рассказывать о звонке у нее  нет. Стоит ей заикнуться об
этом, Джеральд  обязательно  пригласит  Дика  в  гости,  но  тогда  придется
объяснять, что Дик сам напрашивался в гости, а она ему отказала. Естественно
Джеральд спросит, почему, а что она может ответить? Рассказать свой странный
сон? Да муж поднимет  ее смех или заподозрит  - что еще хуже,  - будто у нее
есть какие-то тайные чувства к Дику, которые она пытается скрыть.
     Стыдясь  самое себя, она  все же  решила промолчать. Впервые она что-то
скрывала от мужа, и это мучило ее.
     Джеральд  вернулся домой, когда до ужина оставалось совсем немного. Она
заторопилась на кухню и сделала вид, что занята приготовлением еды, чтобы ее
смущениие не бросалось  в  глаза.  Поняв,  что муж не  встретил  Дика, Аликс
облегченно вздохнула, но чувство стыда по-прежнему не давало ей покоя.
     После ужина,  когда  они  расположились  в уютной, отделанной  дубовыми
панелями  столовой  и через  распахнутые  окна  шли волны  душистого ночного
воздуха из сада, Аликс вспомнила про находку.
     -  Вот  чем  ты  поливаешь цветы,  -  улыбаясь, сказала  она  и бросила
записную книжку на колени мужу.
     - Наверно, выронил на прогулке.
     - Теперь я знаю все твои тайны.
     - Никаких тайн, - покачал головой Джеральд.
     - А кому это ты назначил свидание в девять вечера?
     - А... это... - Казалось,  на мгновение Джеральд рястерялся,  но тут же
овладел  собой и превесело улыбнулся.  - Сознаюсь:  у меня свидание  с одной
красивой  девушкой,  у которой каштановые волосы  и  голубые глаза. В общем,
точь-в-точь похожа на тебя.
     - Не понимаю, - Аликс  сделала вид, что говорит очень серьезно, - ты не
хочешь признаться откровенно?
     -  Ну,  что  ты. -  Джеральд  продолжал  улыбаться.  -  Это всего  лишь
напоминание самому себе. Я хотел проявить несколько негативов. Будет славно,
если ты мне поможешь.
     Джеральд всерьез увлекался фотографией. У него был хороший фотоаппарат,
правда устаревшей  модели,  но зато с  отличной оптикой.  В подвале  дома он
оборудовал целую лабораторию. 1
     -  И,  конечно, проявкой нужно  заняться ровно в  девять, - поддразнила
Аликс мужа.
     - Послушай, моя милая, - на этот раз в голосе Джеральда появились нотки
раздражения, - чтобы хорошо сделать работу, нужно все заранее спланировать.
     Аликс промолчала и некоторое время  смотрела на  мужа.  Откинувшись  на
спинку стула, он курил. Его резко очерченное  лицо  контрастно выделялось на
темном  фоне  окна.  Непонятный  страх  вдруг  охватил  Аликс.  Не  в  силах
сдержаться, она воскликнула:
     - Ах, Джеральд! Мне бы так хотелось узнать о тебе больше.
     Ой с удивлением повернулся к ней.
     - Больше? Дорогая моя, но я ведь все о себе рассказал. Ты знаешь о моем
детстве в  Нортумберленде, о  том,  как  я  жил  в Южной  Африке, как  потом
перебрался в Канаду и за десять лет жизни там сумел разбогатеть.
     - Ну, - протянула Аликс, - это  все  дела. Джеральд с понимающим  видом
засмеялся.
     - А-а, теперь мне  ясно... Все  женщины одинаковы. Тебя интересует  моя
личная жизнь. Аликс смущенно пробормотала:
     - Но ведь у тебя... были другие женщины. То есть, я хочу сказать...
     Она замолчала. Джеральд посуровел.
     - Уж не считаешь ли ты меня Синей Бородой? - Голос его звучал строго. -
Да, у меня были другие женщины,  но клянусь тебе, ни  одна из них не значила
для меня так много, как ты.
     Он говорил искренне, и Аликс успокоилась. Джеральд смягчился.
     - Надеюсь, ты удовлетворена? - Он смотрел на Аликс с любопытством. - Но
почему ты заговорила об этом именно сегодня?
     Аликс поднялась с кресла и нервно зашагала по комнате.
     - Сама не знаю. У меня весь день на сердце тревога.
     - Странно, - вполголоса проговорил Джеральд, покачивая головой. - Очень
странно.
     - Почему странно?
     - Милая моя, ведь ты обычно такая спокойная и ласковая!
     Аликс заставила себя улыбнуться.
     -  Как назло, меня сегодня  все раздражает,  -  сказала она. - Начать с
того,  что наш садовник почему-то  решил, что мы едем в  Лондон. Сказал, что
слышал об этом от тебя.
     - Где ты его видела? - Джеральд даже привстал со стула.
     - Он приходил сегодня, чтобы отработать за пятницу.
     - Старый дурак! - вырвалось у Джеральда.
     Аликс удивилась,  увидев,  как  исказилось  при этом лицо  мужа.  Такое
злобное  выражение  она  видела у  Джеральда  впервые.  Заметив ее  реакцию,
Джеральд взял себя в руки.
     - Старик и впрямь выжил из ума, - тоном ниже повторил он.
     - А что ты ему сказал?
     -  Я?  Ровным счетом ничего. Хотя,  постой... Как-то  я  пошутил насчет
поездки  в Лондон, а он,  верно, приняв это  всерьез.  К тому  же  он слегка
глуховат: Но ты, надеюсь, объяснила ему?
     - Конечно. Правда, он из тех людей, которые если  вобьют что-то  себе в
голову, то уж потом до смерти стоят на своем.
     Тут Аликс  рассказала о том, как  садовник настаивал, что  за  дом было
заплачено всего две тысячи. Джеральд немного помолчал, а затем сказал:
     -  Я знаю,  откуда у старика такое заблуждение.  Дело  в том,  что Эймз
получил наличными две тысячи, а оставшуюся тысячу - по закладным.
     -  Ну, вот,  все объяснилось  очень  просто,  - с облегчением вздохнула
Аликс и, взглянув на часы, лукаво заметила:
     - По-моему,  нам пора приниматься за  работу. Мы опоздали на целых пять
минут.
     - Я передумал, - произнес Джеральд, странно улыбаясь. - Отложим занятие
фотографией на другой раз.
     Воистину  непостижим  ум  женщины.  Засыпая  в  тот  вечер,  Аликс была
спокойна  и безмятежна. Тучи,  закрывавшие небеса ее  счастья, рассеялись, и
она могла быть довольна жизнью, как и прежде Однако к вечеру  следующего дня
беспокойство снова  овладело  ею  Дик  больше  не звонил,  но  подспудно она
понимала,  что  причина ее  беспокойства  кроется в нем. Опять  и опять  она
вспоминала его  слова о Джеральде.  А  рядом возникало  лицо  мужа, когда он
говорил; "Уж не считаешь ли ты меня Синей Бородой?" Теперь ей казалось,  что
он сказал это с явной угрозой,  предостерегая от того,  чтобы она копалась в
его прошлой жизни.
     Утром  в пятницу  Аликс  проснулась уже  с  твердым убеждением,  что  у
Джеральда  есть  другая  женщина. Ревность стала  овладевать ею медленно, но
неудержимо. Он  явно назначил  свидание на 9 часов  вечера,  а про  негативы
выдумал на ходу, решила она.
     Еще несколько дней назад  она была уверена, что знает  мужа,  как  свои
пять  пальцев  Но  вот  сейчас  он  представал  перед  ней чужим  человеком,
незнакомцем,  о котором она  почти  ничего  не  знала. А эта странная злоба,
когда  она  сказала  о  Джордже!  Обычно   Джеральд  абсолютна  уравновешен.
Получилось так, что пустяк на многое раскрыл ей глаза.
     В  пятницу  она  решила пойти в деревню  за покупками.  К ее удивлению,
Джеральд настоял на  том, чтобы она осталась дома. Он  сказал,  что сходит в
деревню  сам.  Она  согласилась,  но  настойчивость  мужа  не  на  шутку  ее
встревожила.  И  вдруг она подумала, что  Джеральд мог  встретить в  деревне
Дика,  и, может быть, он  точно  так  же ревнует  ее,  как она  его!  Вот  и
объяснение. Джеральд явно не хочет, чтобы  она - даже случайно - встретилась
с Диком, Эти мысли успокоили Аликс, и она принялась за домашнюю работу.
     И все же через небольшое  время беспокойство опять вернулось к ней. Она
пыталась подавить в  себе желание заглянуть в комнату Джеральда, возникшее у
нее,  как только  он ушел.  Наконец  она  придумала убедительный предлог для
самой  себя: ей  нужно  убраться в комнате мужа. "Если бы у меня была прямая
уверенность!" -  думала  Аликс. Она пыталась внушить  себе  мысль, что  если
Джеральд  и был  в  чем-то виноват, то, разумеется, давно уничтожил  бы  все
следы. Но тут же она находила возражение: мужчины бывают так сентиментальны,
что  порою  хранят  всякие  мелочи долгие  годы.  В конце  концов  Аликс  не
выдержала. Захватив тряпку, будто бы для уборки, она вошла в комнату мужа и,
торопясь,  с горящими от  стыда щеками, принялась  просматривать его бумаги.
Она  пересмотрела  письма,  документы  и  даже  заглянула в  карманы  одежды
Джеральда. Оставались два запертых ящика  - в письменном столе и  в  комоде.
Почему-то Аликс  была уверена, что именно  там найдет улики,  подтверждающие
существование той женщины из прошлой жизни мужа.  Она  вспомнила, что видела
забытые  Джеральдом  ключи  внизу  на  буфете. Сходив за ними, она принялась
подбирать  ключи к замкам. Третья попытка  оказалась  удачной -  она открыла
ящик письменного  стола. Аликс обнаружила там  бумажник, набитый деньгами, и
пачку писем, перевязанную тесьмой.  Задыхаясь  от  волнения,  она  развязала
пачку и  принялась читать. Боже, это были ее  собственные письма, написанные
Джеральду до замужества! Она положила все обратно и закрыла ящик.
     Уже не из особого интереса, а просто чтобы  довести дело до  конца, она
стала подбирать  ключ к комоду. Ни один из ключей  Джеральда, как назло,  не
подходил.  Тогда  она прошла  по дому и захватила  все связки  ключей, какие
могла отыскать. Наконец, после многих попыток - подошел ключ от гардеробной.
Аликс выдвинула ящик, но ничего, кроме свертка пожелтевших газетных вырезок,
там не нашла.
     С облегчением она распрямилась. Из любопытства -  ради чего  их  хранит
Джеральд? - она развернула  газетные  вырезки. Это были  статьи и заметки из
американских газет прошлых лет. Везде речь шла о некоем многоженце-мошеннике
Чарльзе Леметре.  Он  подозревался в убийстве  женщин, доверившихся ему. Под
полом дома,  в  котором  жил Леметр, был  найден женский скелет. Было крайне
подозрительно  и  то,  что  женщины,  на  которых он  женился,  впоследствии
бесследно исчезали.  Был  затеян  грандиозный  судебный  процесс,  однако  с
помощью знаменитого американского  адвоката  Леметр  парировал предъявленные
ему обвинения в убийстве. Суду присяжных ничего  не оставалось, как признать
недоказанность преступления.  И хотя за  какие-то мошеннические проделки  он
все же  был приговорен  к  тюремному  заключению,  главное обвинение  с него
сняли.
     Аликс припомнила, сколько  шума  наделал  в свое  время этот процесс, а
затем побег Леметра  из тюрьмы. Поймать его не удалось, и еще долго личность
преступника и  его необычайная власть  над женщинами были дежурной темой для
английских газет. Особенно любили журналисты  описывать поведение Леметра  в
суде - его возбужденное состояние, страстные протесты  и внезапные обмороки,
хотя некоторые несведущие люди называли их ловкой симуляцией.
     В одной  из  вырезок  Аликс наткнулась  и  на  фотографию  преступника.
Благообразная   длинная   борода   делала   его  похожим   на   джентльмена,
занимающегося наукой.  Вглядевшись внимательно,  Аликс,  к своему изумлению,
узнала  в  Леметре  Джеральда!  Особенно  были  похожи  глаза  и  брови. Она
прочитала  заметку  под  фотографией.  Ей  показалось,  что  некоторые даты,
приведенные там, она видела в записной книжке Джеральда. Это были дни, когда
он совершал расправы над своими  жертвами.  Одна из свидетельниц упоминала о
том, что узнала Леметра по маленькой родинке на кисти левей руки.
     Аликс почувствовала тошноту. Она припомнила, что как раз в этом месте у
Джеральда был  небольшой шрам.  Все покачнулось перед ее глазами. Уже потом,
задним числом, она  удивлялась,  как удалось ей сразу поверить, что Леметр и
Джеральд Мартин - одно и то же лице. Словно она всегда это знала.
     Какие-то отдельные  эпизоды, малозначительные  штрихи стали всплывать в
ее памяти, заполняя недостающие звенья: ее собственные деньги, уплаченные за
дом,  облигации, которые  она  отдала  Джеральду  по  его просьбе, и  многое
другое. Выходило,  что  -  и сон  ее  был  в руку. Подсознательно она всегда
боялась  Джеральда Мартина  и ждала  помощи от  старого  верного  друга Дика
Уиндифорда. Но  это значит...  это  значит, что и  она  должна стать жертвой
Леметра!
     Аликс вскрикнула, припомнив запись в его книжке:
     ...среда, 9 ч. вечера".
     Он все запланировал на тот  день! И, верный себе, записал это в книжке.
Убийство для него такое же дело, как всякое другое,
     Почему  же  он  все-таки  не решился  убить  ее в  тот  вечер? Пожалел?
Сомнительно. И тут ее осенило: Старый Джордж. вот кто спас ей жизнь! Недаром
Джеральд так рассвирепел. Ведь  он уже подготовил почву, рассказывая всем об
их мнимых планах поездки в Лондон. Но поскольку Аликс сказала садовнику, что
вовсе  не  собирается в Лондон, Джеральд решил не  рисковать -  ведь  старик
наверняка запомнил ее слова. А  что было бы, не скажи она мужу о разговоре с
Джорджем! Страшно подумать...
     Она  поняла,  что  нельзя  терять времени.  Бежать  отсюда,  немедленно
бежать! Торопливо положив газетные вырезки  на место, Аликс; заперла ящик. И
в  этот момент она услышала  скрип калитки.  Он  возвращается!  На мгновение
Аликс растерялась. Затем подошла к окну и осторожно глянула из-за занавески.
     Джеральд шел по дорожке,  улыбаясь  и  напевая  какую-то песенку. Аликс
почувствовала,  как судорожно сжалось у нее сердце. Он нес в руках новенькую
лопату!  Значит,  это должно произойти сегодня вечером. Еще не все потеряно.
Она  может  успеть... Аликс бросилась  вниз по лестнице.  Но едва выскочив с
черного  хода,  она  лицом к лицу  столкнулась с  Джеральдом,  появившимся с
другой стороны дома.
     - Привет, дорогая! Куда это ты торопишься? - удивился он.
     Аликс изо всех сил старалась не выдать своего волнения. Нужно собраться
с силами и выждать, пока не появится новая возможность бежать.
     -  Видишь ли, я  просто  хотела пройтись по тропинке  туда и обратно. -
Аликс со страхом почувствовала, что голос ее звучит слабо и неестественно.
     - О'кей, - сказал Джеральд. - Я пройдусь с тобой.
     - О, нет... Джеральд, не нужно. У меня что-то разыгралась мигрень, да и
нервы шалят. Лучше я побуду одна.
     Джеральд внимательно посмотрел на нее и как будто что-то заподозрил.
     - Да что с тобой? Ты вся бледная и дрожишь.
     - Не беспокойся, - улыбнулась Аликс, пытаясь казаться естественной, - у
меня болит голова - вот и все. Надеюсь, свежий воздух пойдет мне на пользу.
     -  Ну,  нет,  я не покину  тебя  в  такую  минуту,  - со смехом  заявил
Джеральд. - Как примерный муж я должен сопровождать тебя в любом случае.
     Она не решилась  отказываться и дальше. Он ни в коем  случае не  должен
заподозрить, что она знает о его намерениях. Аликс удалось собраться и взять
себя в руки. И  все же  она подметила, что  несколько  раз во время прогулки
Джеральд искоса бросал на нее подозрительные взгляды.
     По возвращении  в  дом Джеральд настоятельно предложил ей  лечь,  затем
принес  одеколон,  чтобы  потереть  ей  виски.   Словом,  он  вел  себя  как
заботливый, любящий муж. Но от этого Аликс чувствовала себя еще беспомощней.
     Джеральд ни на минуту не  оставлял ее  одну.  Даже  когда  она пошла на
кухню за ужином, приготовленным заранее, он отправился вместе с ней.
     Аликс с трудом заставляла  себя есть, ибо кусок  не лез ей  в горло.  А
ведь  при  этом  надо  было казаться  веселой  и похожей на ту любящую жену,
которой  она была еще вчера. Но она знала, что  речь  идет о ее жизни, и это
придавало ей силы. Она в одиночку противостояла этому человеку, помощи ждать
было  неоткуда. До деревни несколько  миль,  и почти  невероятно, что кто-то
случайно заглянет  к ним. Единственный шанс - усыпить подозрения мужа и хотя
бы на пару минут остаться одной. Тогда она могла бы спуститься  в  холл и по
телефону позвать на помощь.
     А может, повторить ситуацию с садовником? Что,  если сказать Джеральду,
что  днем звонил  Дик  и собирается  вечером их  навестить? Она  почти  было
решилась на  это, но  в  последнее мгновение передумала.  Во-первых, слишком
похоже  на  первый раз,  а,  во-вторых,  это,  наоборот,  может  подстегнуть
Джеральда.  Аликс  чувствовала,  как  под  маской  внешнего  спокойствия  он
скрывает радостное  возбуждение.  Да, скажи она ему о Дике, он тотчас  убьет
ее, а потом позвонит Дику и наплетет какую-нибудь небылицу о срочном отъезде
и так далее.  Ах, если  бы Дик  сам догадался прийти к ним! Если  бы он... В
этот момент  Аликс  осенило.  Она осторожно глянула  на мужа, боясь,  что он
прочтет по глазам ее мысли. Теперь, когда она придумала план спасения, нужно
быть  особенно  осторожной.  Мужество  вернулось   к  ней,  а  с,  ним  -  и
естественность поведения.
     Приготовив  кофе, она вынесла его на веранду. Они  любили  сидеть здесь
вечерами, когда была хорошая погода.
     - Кстати,  -  сказал Джеральд,  отхлебнув глоток,  -  сегодня  займемся
фотографией, чуть позднее.
     Холодный пот выступил у нее  на спине,  но самым естественным тоном она
сказала:
     - Я сегодня немного устала. Может быть, ты займешься этим один?
     -  Ну,  это совсем недолго. - Джеральд  улыбнулся,  забавляясь  скрытым
смыслом своих  слов. - И к тому же я обещаю  тебе, что  твою усталость после
этого как рукой снимет.
     Аликс  стало страшно.  Надо торопиться  с планом спасения! Сейчас - или
никогда.
     Она небрежно встала.
     - Пойду позвоню мяснику.
     - Мяснику? Так поздно?
     -  Ну да. Магазин его,  конечно, уже закрыт, но он наверняка дома.  А я
хочу,  чтобы завтра он принес  мне телячьи отбивные,  пока  их кто-нибудь не
перехватил. Завтра ведь суббота!
     Не давая Джеральду опомниться,  она  быстро ушла с веранды и закрыла за
собой  дверь. Она  слышала, как он бросил ей вслед:  "Не закрывай дверь", но
тут же спокойно отозвалась:
     -  Нет-нет,  иначе  налетит  мошкара.   Или  ты  боишься,  что  я  буду
кокетничать с мясником?
     Оказавшись  в  холле, она  схватила  телефонную  трубку и набрала номер
гостиницы, в которой остановился Дик. Ее тут же соединили.
     - Мистер Уиндидорф?.. Извините. А можно его позвать?
     Аликс вздрогнула: дверь в холл открылась, и вошел Джеральд.
     Она капризно надула губы:
     - Джеральд, ты же знаешь, я не люблю, когда мои разговоры слушают.
     Но он только рассмеялся и поудобнее уселся на стуле.
     - Ты и вправду звонишь мяснику? - спросил он с явной насмешкой.
     В отчаянии Аликс закусила губу. Ее план проваливался. Сейчас к телефону
подойдет  Дик,  но что она может сказать? Крикнуть в трубку,  прося  помощи?
Слишком рискованно. Неизвестно, как на это отреагирует Джеральд.  Нервничая,
она машинально  то нажимала на рычаг  телефона, то  отпускала его. И  тут ее
осенило второй раз: когда она нажимает рычаг, на том конце ее не слышно!
     "Это будет очень,  очень трудно, - подумала  она. - Главное, не забыть,
что я разговариваю с мясником. Но другого шанса у меня нет".
     И тут она  услышала в трубке  голос  Дика.  Набрав воздуха,  она  стала
говорить:
     "Это миссис Мартин из "Коттеджа Филомелы". Прошу вас прийти (она нажала
рычаг) завтра утром. Мне нужно шесть телячьих отбивных  (рычаг отпущен). Это
крайне  важно (рычаг нажат). Спасибо, мистер Хоксуорси. Извините за  поздний
звонок, но эти котлеты для меня (рычаг отпущен) дело  жизни  и смерти (рычаг
нажат). Значит, договорились,  вы приходите завтра утром (рычаг отпущен) как
можно раньше".
     Она   повесила  трубку  с   таким  чувством,  будто  совершила  тяжелую
физическую работу.
     - По-моему, ты слишком любезна с мясником, - сказал Джеральд.
     Аликс пожала плечами.
     - Как всякая женщина.
     Кажется,  он  ничего  не заподозрил.  А Дик наверняка  встревожен.  Он,
конечно, мало что понял, но обязательно придет.
     Пройдя в  гостиную, Аликс включила  свет.  Джеральд  вошел следом  и  с
любопытством спросил:
     - Ты, кажется, развеселилась?
     - Пожалуй, - сказала она. - К счастью, у меня перестала болеть голова.
     Она  села  и  улыбнулась  мужу.  Теперь  она спасена!  Сейчас  половина
девятого. До девяти Дик успеет прийти.
     - Сегодня кофе был хуже  обычного, -  поджал губы  Джеральд. - Какой-то
слишком горький.
     - Это новый сорт, дорогой. Но  если тебе  не нравится, я больше не буду
его покупать.
     Аликс  взяла вышивку, а  Джеральд уткнулся в книгу.  Прочитав несколько
страниц, он поднял голову и глянул на часы.
     - О, пора идти в подвал, приниматься за проявку.
     Вышивка выскользнула из рук Аликс. Наклонившись за ней, она просительно
сказала:
     - Нет-нет, давай подождем немного - до девяти.
     -  Видишь ли, дорогая, я планировал эту работу на половину девятого. Мы
и так запоздали. Раньше сделаем работу - раньше ляжем спать.
     - Но я хочу закончить узор.
     - Ты знаешь, что я тверд в  своих правилах.  Идем сейчас  же. Я не хочу
ждать ни минуты.
     Аликс  подняла  голову  и ужаснулась.  Джеральд отбросил  маску доброго
мужа.  Глаза его возбужденно блестели, пальцы нервно перебегали по столу, он
то и дело облизывал пересохшие от  волнения губы. Он уже и не пытался скрыть
свое состояние. "Да ведь он в самом деле уже не может ждать, - подумала она.
- Он похож на сумасшедшего".
     Джеральд подошел к ней и, резко взяв за плечи, заставил подняться.
     - Идем же! А то я понесу тебя на руках.
     Он  сказал  это "как будто весело,  но в его тоне была что-то мрачное и
угрожающее.
     Собрав силы, она сумела вырваться из его рук  и,  съежившись от страха,
отступила назад, к стене. Убежать невозможно, - а он все ближе и ближе...
     -  Джеральд!  - вскрикнула  она. - Постой!  Я  должна  тебе кое  в  чем
сознаться.
     Слава Богу, остановился.
     - Сознаться? - Джеральд явно был заинтригован.
     - Ну, да.
     Она выдумала  это только что,  но  отчаянно  цеплялась за  единственную
возможность отсрочить время.
     - Бывший любовник? - презрительно усмехнулся он.
     - О, нет! Это то, что называется... Короче говоря, это преступление.
     Она  увидала,  что  сделала точный ход. Джеральд  явно заинтересовался.
Аликс успокоилась и почувствовала, что игру снова ведет она.
     - Сядь, пожалуйста, - сказала она мужу и  сама  спокойно  опустилась  в
кресло. У нее даже хватило выдержки снова взяться за вышивку. При этом  мозг
ее  лихорадочно  работал - она придумывала  продолжение  своей лжи.  Рассказ
должен  быть  достаточно длинным и занимательным,  чтобы удерживать внимание
Джеральда до прихода Дика.
     Начала она медленно, издалека.
     -   Помнишь,  я   рассказывала  тебе,   что   пятнадцать  лет  работала
стенографисткой?
     Джеральд кивнул.
     - Я говорила тебе не всю правду. Дважды у  меня были перерывы в работе.
Первый  раз,  когда  мне  исполнилось двадцать два  года. Я познакомилась  с
пожилым человеком,  у  которого  был небольшой  капитал,  и  он  сделал  мне
предложение. Мы  поженились. А  потом, - Аликс сделала паузу,  - я уговорила
его застраховать свою жизнь на меня.
     Аликс увидела,  что Джеральд заглотил наживку. На  его лице был написан
острейший интерес. Это придало ей еще большую уверенность.
     - Понимаешь, у меня возник соблазн. Во время войны,  когда я работала в
аптеке, у меня был доступ к некоторым редким лекарствам  и ядам. И я кое-что
принесла домой.
     Тут Аликс сделала вид, что  задумалась.  Она ясно видела, что  Джеральд
нетерпеливо  ждет продолжения. Что ж, убийце интересны убийства! И она точно
сыграла на этом. Украдкой Аликс посмотрела на часы - без двадцати девять.
     - Есть такой яд, на вид как мелкий белый порошок.
     Маленькой щепотки  его достаточно,  чтобы убить  человека.  Кстати,  ты
разбираешься в ядах?
     Аликс с тревогой  ждала  ответа. Вдруг он знакам с ядами, - тогда нужно
взвешивать каждое слово.
     Джеральд покачал головой, и ответил:
     - Практически нет. Почти ничего о них не знаю.
     Аликс обрадованно продолжила:
     - Может  быть, ты слышал о цианидах? Среди них  есть такие яды, которые
не оставляют следов. Обычно врачи признают разрыв сердца - и все. У меня был
яд подобного рода.
     Аликс снова замолчала.
     - Дальше, дальше, - заторопил ее Джеральд.
     - Ох, я боюсь говорить об этом... Может быть, в другой раз.
     - Говори сейчас, - в нетерпении возразил он.
     - Ну,  что ж, попробую.  Итак,  мы  были женаты  около  месяца.  Я была
примерной женой и хорошо заботилась о своем пожилом муже  Он нахвалиться  на
меня не мог, и моя репутация среди соседей была очень высока. По вечерам  он
любил  пить кофе, совсем, как  ты. И вот  однажды вечером я  положила ему  в
чашку немножко этого смертельного порошка.
     Аликс замолчала, сосредоточенно вдевая в иголку  нитку нужного цвета. В
эту минуту величайшие  актрисы мира  могли бы позавидовать  ей. Она блестяще
играла роль циничной убийцы.
     - Все  было разыграно, как по нотам. Я смотрела на него, и вот он начал
задыхаться, говорить, что в комнате душно. Тогда я открыла окно.  Он ослаб и
сказал, что не может встать со стула. А немного погодя он был мертв.
     Она  мягко  улыбнулась, как бы  отдавшись воспоминаниям. Было  уже  без
четверти девять Дик, безусловно, успеет.
     -  И сколько ты  получила по страховому полису?  -  с жадностью спросил
Джеральд.
     - Почти две тысячи фунтов. Но, к  сожалению, я решила играть на бирже и
разорилась. Пришлось вернуться на работу.  Но у меня вовсе не было намерений
всю жизнь тянуть лямку. Вскоре я встретила другого человека. Я вернула  свою
девичью фамилию, и он не знал, что я била  уже замужем. Он бил моложе меня и
вдвое богаче, чем мой первый муж. Наша свадьба была в Сассексе. Мне, правда,
не удалось уговорить его застраховать свою жизнь, но он составил завещание в
мою пользу. Он тоже имел привычку пить кофе... - Аликс задумчиво улыбнулась.
- Я ведь  умею  варить очень  хороший  кофе...  -  После маленькой паузы она
продолжала:  -  Мы  жили  с ним  в  деревне,  и я  прекрасно помню, как были
огорчены наши друзья, когда  однажды  мой  муж умер  от разрыва сердца сразу
после ужина... До сих пор не пойму, почему меня потянуло вернуться на старую
работу  Ведь второй  муж оставил мне  четыре тысячи фунтов На бирже я уже не
играла, а вместо этого выгодно вложила капитал в надежные акции. А затем...
     Джеральд прервал ее рассказ. Лицо его  налилось кровью,  одной рукой он
схватился за горло, а другой показывал на нее Задыхаясь, он выкрикнул:
     - Кофе! Боже мой! Кофе!
     Аликс с удивлением посмотрела на него.
     - Вот почему он был так горек! Дьявол! Ты снова взялась за свои штучки!
- Он вцепился в ручки кресла, готовый прыгнуть на нее. - Ты отравила меня!
     Аликс отскочила к камину. Она  хотела было  крикнуть, что это неправда,
но поняла, что ее спасение  - в наступлении. Собравшись с силами, она твердо
посмотрела ему в глаза.
     -  Да.  Я тебя  отравила.  Это  быстродействующий яд. Ты уже не сможешь
встать с кресла... Ты не двинешься с места...
     Нужно  выиграть еще несколько минут!..  И тут она услышала спасительные
шаги и резкий скрип калитки. Шум шагов все ближе. Открылась входная дверь.
     - Ты не двинешься с места, - упорно повторяла она.
     Затем, улучив момент, она стрелой пронеслась мимо Джеральда и выскочила
из комнаты. В холле, почти теряя сознание, она уткнулась в Дика Уиндифорда.
     -  Боже  мой,  Аликс,  что  с  тобой? - изумился  он  и, поддержав  ее,
обернулся к высокому здоровяку в полицейском мундире:
     - Гляньте-ка, что там происходит!
     Он осторожно положил Аликс на диван и наклонился над ней.
     - Бедная  девочка, - нежно сказал он. - Моя  маленькая  бедная девочка.
Что с тобою случилось?
     Веки  Аликс  дрогнули, и  она  тихо  произнесла его  имя. Минуту спустя
вернулся полицейский и деликатно тронул Дика за рукав.
     -  Сэр, там все спокойно.  Только в кресле сидит человек. У  него такое
лице, будто он чего-то сильно испугался и...
     - Что такое?
     - Он... мертв, сэр.
     И  тут мужчины вздрогнули, услышав слабый голос  Аликс.  Она говорила с
закрытыми глазами, будто во сне:
     - А немного погодя... он был мертв. - Слова прозвучали  так, словно она
кого-то цитировала.





----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Н.Кондратьевой
----------------------------------------------------------------------------



     Мисс Кэрнаби взглянула на лицо Пуаро и выдохнула:
     - Господин Пуаро, надеюсь,  вы извините меня  за то, что  я вторглась в
ваши владения. Вы еще не забыли меня?
     Хозяин офиса удивленно поднял брови, но глаза его засверкали насмешкой.
     - А, это  вы! Одна из  самых  везучих  преступниц, которых я встречал в
своей жизни.
     - Господин Пуаро! Зачем вы так говорите! Вы же были добры ко мне... Я и
Эмилия,  мы очень часто вспоминали о вас, и когда о вас писали газеты, то мы
всегда вырезали эти заметки для альбома. Мы научили нашего пса новому трюку.
Скажешь ему: "Умри  за Эркюля Пуаро!" - и он  сразу  падает,  как  убитый, и
лежит, пока не прикажут встать.
     - Поблагодарите его от моего имени, - сказал Пуаро. - А что. Август все
такая же умница?
     Мисс Кэрнаби восхищенно всплеснула руками:
     - Он стал таким  умным, таким умным - понимает буквально все! Однажды в
парке  мы  остановились рядом с детской коляской и вдруг  я чувствую, что за
поводок кто-то дергает. Оказалось, что это Август хочет перекусить  его. Ох,
и умница!
     Пуаро насмешливо сузил глаза.
     - Пожалуй, ваш Август тоже не прочь нарушить закон.
     Но мисс Кэрнаби шутки не поняла. Лицо ее омрачилось.
     - Господин  Пуаро, если б вы знали, как  я волнуюсь... Мне даже кажется
иногда,  что я  в самом  деле настоящая преступница... Я очень часто начинаю
строить всякие планы.
     - Что еще за планы?
     -  Самые невероятные. Скажем, вчера ко мне пришла,  блестящая идея: как
лучше всего ограбить почтовое отделение. Она пришла ко мне сама по себе, без
моей воли. -  Или  вот  еще:  я  придумала  оригинальный способ  прохождения
таможенного  досмотра без уплаты  пошлины.  Думаю, что  это  замечательный и
безупречный способ.
     - Охотно верю, - сухо обронил Пуаро.
     - Да-да, - поддакнула мисс Кэрнаби. -  Но я  очень беспокоюсь, господин
Пуаро. Вы же знаете, как строго я воспитана - раньше мне  такие  мысли  и  в
голову не приходили. Наверно, оттого, что у меня уйма свободного времени, ко
мне и приходят разные мысли. С леди Хоггин я рассталась, а сейчас меня взяла
компаньонкой одна пожилая  леди. Обязанности  у меня несложные: пишу для нее
письма да читаю  ей вслух  книги. Но  вот беда какая: как только  я  начинаю
читать, она тотчас же засыпает,  ну, а я  сижу без дела и думаю. А дьявол не
дремлет: видит, что человек  сидит без дела,  ну, и  подкидывает  ему всякие
дрянные мысли.
     - Уж конечно, - кивнул Пуаро.
     -  На днях я прочитала книгу, - продолжала мисс Кэрнаби, - и там пишут,
что в  каждом человеке дремлют темные  инстинкты. А  потом еще было сказано,
что надо развивать здоровые чувства и побуждения,  чтобы не дать  проявиться
дурным наклонностям. Я, собственно говоря, поэтому и пришла к вам.
     - Говорите, говорите, - сказал Пуаро. - Я внимательно вас слушаю.
     -  Так  вот,  господин  Пуаро, я  думаю,  что  если человек  хочет жить
интересно,  в этом  нет  ничего  дурного. Не моя жизнь сейчас - это сплошное
прозябание!  В той книге было также написано, что  если человек не  помогает
другому человеку в его беде, он заслуживает всяческого порицания.
     - То есть вы хотите сказать, что я должен взять вас в свои помощницы? -
напрямую спросил Пуаро. Мисс Кэрнаби смущенно потупила глаза.
     - Я  понимаю,  что это беспардонно - просить  вас об этом, но я помню о
вашей доброте...
     Она умолкла, и только глаза  ее с  немой мольбой смотрели  на  Пуаро. В
этот  миг  она была  похожа на  собаку, преданно  смотрящую в глаза хозяину,
когда тот собирается на прогулку.
     - Что ж,  здесь  есть над  чем подумать, -  произнес Пуаро с задумчивым
видом.
     - Я, может  быть, и не  слишком умна,  - продолжала мисс  Кэрнаби, - но
зато я умею держать язык за зубами и, если надо, хорошо  притворяться. А это
при моей работе очень ценное качество - иначе меня давно бы уволили. Я давно
убедилась: чем глупее выглядишь, тем лучше к тебе относятся.
     Пуаро засмеялся:
     - Вы само очарование, мадемуазель.
     - Ах, господин  Пуаро,  ваша доброта  беспредельна.  Знаете, я  недавно
получила  наследство... О, совсем небольшое,  но  это позволит нам с сестрой
прожить безбедно, не заботясь о черном дне.
     - Нужно подумать, где  лучше  всего использовать ваши таланты, - сказал
Пуаро. - Может быть, у вас самой есть соображения на этот счет?
     - Вы просто отгадываете мои мысли! - ахнула мисс Кэрнаби. - Видите  ли,
у  меня есть одна  подруга, которая меня очень беспокоит, об этом я и хотела
поговорить с вами... Вам, может, покажется, что у меня богатая фантазия, но,
поверьте, тут что-то кроется...
     - Говорите, говорите, мадемуазель.
     - В общем, у  меня есть  подруга,  зовут ее Эмелин Клэг. У нее был муж,
который  жил на  севере  Англии. Несколько  лет назад  он  умер,  оставив ей
большое наследство.  Понимаете, детей  у них не  было,  после смерти мужа ее
стало угнетать одиночество, и, подобно многим в ее положении, она обратилась
к религии. Разумеется, вера может ободрить человека, поддержать его, отвлечь
от тяжелых мыслей, но только вера истинная.
     -  То  есть  вы хотите сказать, что вашу  подругу  заманили  в  одну из
неблаговидных сект?
     - Вот именно!  А называется  она "Паства Великого  Пастыря". Эта  секта
находится  в  Девоншире, там  очень  красивое  место  около моря.  Туда  все
поклонники секты и стекаются, чтобы в уединении, по их словам, найти покой и
просветление. А за  пастыря у  них некий доктор  Андерсен,  по слухам, очень
красивый и видный мужчина.
     - И потому у него в секте много женщин, - заключил Пуаро.
     -  Увы,  - вздохнула мисс Кэрнаби,  - так оно и есть. Знаете,  мой отец
тоже  был  священником и очень  красивым  мужчиной.  Я помню, что прихожанки
специально ходили в церковь, где он служил, чтобы только поглазеть на него.
     -  Как  я  понимаю,  большинство  в секте  этого  Андерсена  составляют
женщины, - полувопросительно сказал Пуаро.
     -  Да,  мужчин там  очень  мало, это  либо  чудаки,  либо  маньяки. Все
средства секты складываются из пожертвований женщин.
     -  Ага, вот мы и  подходим к главному.  По вашему мнению, эта  секта  -
сплошное надувательство, а доктор Андерсен - типичный мошенник?
     -  Безусловно.  Но я  беспокоюсь вот почему. Эмелин  на днях  составила
завещание,  где указывается, что в случае ее  смерти все  деньги переходят в
фонд секты.
     - Кто-то предложил ей это сделать?
     - По-моему, нет. Это  было ее собственное решение. Она сказала мне, что
Великий Пастырь вселил в нее  новую веру, она пробудилась для новой жизни, и
потому  все свои  деньги завещает секте. Я  бы не обратила  на это внимание,
если б не одно обстоятельство...
     - А именно?
     -  Дело  в  том,  что  некоторые  женщины,  входящие  в  секту,  весьма
состоятельны.  И  вот  трое  из  таких  состоятельных   женщин,  составившие
завещаниям в пользу фонда секты, умерли в нынешнем году.
     - То есть деньги получила после их смерти секта?
     - Да.
     - А как же родственники? Неужели никто не возбудил иска?
     - Дело в том, господин Пуаро.  - мисс Кэрнаби сделала многозначительную
паузу, - что в секте состоят в основном одинокие женщины, не имеющие родни.
     Пуаро с пониманием покачал головой.
     - Я, разумеется, отдаю себе  отчет, как нехорошо  подозревать  других в
злых умыслах,  - продолжала  мисс  Кэрнаби. - К тому же  эти бедные  женщины
умерли не в храме на Зеленых Холмах, а у  себя дома, в  собственник постели.
Но, знаете, господин Пуаро, я бы не  хотела, чтобы это  случилось  и с  моей
подругой.
     Пуаро помолчал несколько минут и наконец проговорил:
     - Вы  храбрая женщина, мадемуазель, и в  самом деле прекрасная актриса.
Что вы скажете, если я - предложу вам выполнить одно рискованное поручение?
     - Я буду просто счастлива!
     - Но риск очень велик, - нахмурился Пуаро. - Чтобы мы смогли докопаться
до  истины, вам  самой придется  стать членом Великой паствы. Но сначала  вы
должны распустить  слух, что получили  недавно большое наследство. Вы должны
сделать вид, будто совершенно разочаровались  в жизни, потеряли всякую цель.
Когда будете говорить с  подругой,  усомнитесь - но очень тонко - в том, что
ее Великий  Пастырь и впрямь велик. Скажите, что вы  вообще не верите в силу
проповедей и  все такое  прочее. Насколько я  понимаю, она  тут  же  захочет
переубедить  вас и предложит  посмотреть богослужение на Зеленых  Холмах. Вы
нехотя  согласитесь, а  уж  потом  проповеди доктора  Андерсена  вас безумно
покорят и вы станете  его верным адептом. Ну, что, мадемуазель, по плечу вам
такая роль?
     Мисс Кэрнаби скромно улыбнулась.
     - Надеюсь, сэр.



     - Итак, дружище, вы что-нибудь раскопали для меня?
     Старший инспектор Джэпп со вздохом развел руками.
     -  Улов небогат, - с  горечью  признался  он. - Терпеть  не  могу  этих
религиозных фанатиков. Водят несчастных женщин за нос без всякой совести. Но
тут, похоже, все чисто. Этот малый ведет себя безупречно.
     - Ну, а каково его прошлое?
     - Я отыскал его досье. Учился в Германии, мог стать  приличным химиком,
но  его  внезапно исключили из университета кто-то  донес, что  его  мать  -
еврейка. Ну, что  еще. Изучал религию разных стран, всякие восточные мифы  и
так далее, писал на этот счет статьи. Я пробовал было прочитать  одну - черт
ногу сломит.
     - Похоже, он в самом деле фанатик своей веры?
     - Скорее всего.
     - А женщины, о которых я вам говорил?
     -   Тоже  ничего  сверхъестественного.  Мисс  Зверин   -  была   больна
воспалением легких.  Миссис Ллойд умерла от колита.  Леди  Вестерн много лет
страдала от туберкулеза. Ну, а мисс Ли умерла от заболевания брюшным тифом -
она заразилась  им на  севере Англии.  Я думаю, что  здесь нет никакой связи
между этими смертями и доктором Андерсеном. Видимо, это обычная случайность.
     Пуаро в сомнении покачал головой.
     -  И все же,  дружище, мне  этот  пастырь  представляется  новоявленным
великаном  Герионом, у  которого три головы. Ну,  а я,  как в древнем  мифе,
должен его победить.
     Старший инспектор удивленно поглядел на Пуаро.
     - Что это вы, тоже, что ли, начитались всяких мифов?
     -  Дорогой  инспектор,  оставьте это мне, если  мифология  выше  вашего
разумения.
     - Я чувствую, дорогой Пуаро, еще немного, и вы  сами организуете секту,
что-то вроде такого: "Эркюль Пуаро  умен,  и нет  никого на свете умнее его.
Аминь".



     -  Какое  чудесное  место!  -  восхищенно   воскликнула  мисс  Кэрнаби,
поднявшись на холм и глядя вокруг.
     - А что я тебе говорила, дорогая Эми!
     С  небольшого холма,  на  котором сидели подруги,  было видно побережье
моря. Море было  голубое, под ногами желтела трава, а земля и скалы краснели
в лучах заходящего солнца.
     Задумавшись, Клэг прошептала:
     - Красная земля - это земля надежды. Здесь можно найти уединение...
     - А  какую удивительную проповедь произнес вчера Пастырь! -  подхватила
Эми Кэрнаби.
     - А сегодня вечером будет еще лучше - ведь начинается  праздник Большой
паствы.
     Большое, ярко  освещенное  здание, с белыми  стенами  прихожане доктора
Андерсена называли Священной обителью. Здесь и отмечались праздники секты.
     В этот вечер  в здании собрались члены секты, одетые  в овечьи  шкуры и
сандалии, руки их были обнажены до  плеч. В  самом  центре большого  зала на
приподнятом  постаменте  возвышался  над   своею   паствой  золотоволосый  и
голубоглазый  доктор  Андерсен. В  руках у  него был  пастуший  посох,  весь
позолоченный.
     Наступил  момент,  когда доктор  поднял посох  и  в наступившей  тишине
громко воззвал:
     - Где моя паства?
     - Здесь, о наш Пастырь! - единым вздохом отозвалась толпа.
     - Наполните  же  сердца свои  благодатной  радостью  и святою молитвой.
Сегодня день радости. Вас ждет возвышенная благодать.
     - Радость вошла в нас, - отозвались прихожане.
     - Печаль и горе исчезли, нет больше боли. Только радость ждет вас.
     - Только радость, - откликнулась толпа.
     - Сколько ликов у Великого Пастыря?
     - Три: золотой, серебряный и медный!
     - А сколько тел у паствы?
     - Три: плоть, погибель и воскрешение!
     - Как войти в паству?
     - Через таинство крови.
     - Вы готовы к таинству?
     - Готовы, о Пастырь!
     - Завяжите глаза и вытяните вперед правую руку.
     Шелест пронесся по толпе - все завязывали глаза приготовленными заранее
зелеными повязками. Мисс Кэрнаби последовала общему примеру.
     Великий  Пастырь  двинулся  вдоль  выстроившихся  в  шеренгу  верующих.
Послышались вскрики, шепот, легкие стоны.
     "Сплошное  богохульство, - решила  про себя  Эми. - Похоже, вокруг меня
одни истерички. Подождем, что будет дальше...".
     Но вот доктор Андерсен  подошел и к ней. Он взял мисс  Кэрнаби за руку,
подержал ее руку какое-то время, и тут она почувствовала резкую боль.
     -  Радость принесет вам таинство крови, - проговорил  Великий Пастырь и
двинулся дальше.
     Мисс  Кэрнаби сняла  повязку и тайком огляделась. Солнце уже  садилось,
наступали  сумерки. Она было  решила уйти, но это желание внезапно сменилось
весельем, безграничное  счастье  овладело ею.  Уйти? Зачем, когда здесь  так
хорошо! Она  села на землю. О, она совсем не одинока и не несчастна. Ей даны
мечты - вот ее счастье, в мечтах она неудержима!
     Эми подняла руку, чтобы все живущие на земле прислушались к ней. Завтра
же она предложит миру то,  что  сделает его свободным и счастливым, и больше
не  будет войн, нищеты, голода... Да,  она, Эми Кэрнаби, в силах преобразить
мир! А сейчас она просто хочет отдохнуть...
     Ноги  и руки мисс Кэрнаби безвольно расслабились, и она почти мгновенно
уснула... Таинственный, чудный мир сновидений принял ее.
     Пробуждение  пришло внезапно, как и сон.  Эми почувствовала, как сильно
затекли ноги, и  вообще лежать была  очень неудобно.  При  свете  луны  мисс
Кэрнаби разглядела,  что  стрелки ее наручных часов показывают без  четверти
десять.  Это  ее удивило.  Она ведь хорошо помнила, что  в  этот день  закат
солнца должен был быть в десять минут девятого. Выходит, она проспала только
полтора с небольшим часа! Трудно поверить, но это так.



     -  Мои  инструкции вы  должны  выполнять  точно,  -  сказал Пуаро  мисс
Кэрнаби.
     - Я готова, господин Пуаро. Можете быть спокойны, я вас не подведу.
     - Вы уже упоминали о том, что желаете завещать все свои деньги секте?
     -  Да,  я  говорила  это  самому  Пастырю,  доктору  Андерсену,  -  Эми
иронически улыбнулась. - Я излилась в благодарностях перед ним за то, что он
преобразил мою душу  и вернул меня в  Храм  истинной  веры. Кажется, я  была
очень  естественной;  к  тому  же  и  он  -  прекрасный  актер. Слушая  его,
невозможно  усомниться в том,  что  деньги  для  него ничего  не значат.  Он
говорит примерно так: "Жертвуйте от сердца своего, а если  вам нечего дать -
не переживайте. Вы принадлежите пастве,  а Пастырь рядом  с вами". Я сказала
ему,  что  я  хорошо обеспечена,  а в скором будущем у меня будет еще больше
денег  - мол, я  получила  большое  наследство,  хотя оно еще юридически  не
оформлено, но я уже сейчас хочу составить завещание, чтобы после моей смерти
все деньги перешли секте, поскольку родственников у меня нет.
     - Он принял ваш дар с артистическим благородством?
     - Что-то вроде этого. Он был невозмутим. Уверял, что мне суждена долгая
жизнь, в течение которой я смогу наслаждаться духовными радостями на Зеленых
Холмах в его храме. О, он умеет говорить очень проникновенно!
     - Еще  бы, -  кивнул Пуаро. -  Ну, а что  вы сказали ему насчет  своего
здоровья?
     -  Да, я упомянула,  что болела туберкулезом,  долго  лечилась и сейчас
чувствую себя неплохо.
     - Превосходно, мадемуазель!
     -  А почему  нужно было говорить  о туберкулезе? Я же никогда не болела
им.
     - Так  нужно для дела,  -  туманно ответил детектив. -  А о подруге  не
забыли сказать?
     -  Не  забыла.  По  большому  секрету  я  ему  намекнула,  что,  помимо
наследства после смерти  мужа, Эмелин ждет в несколько раз большее состояние
ее тетушки.
     -  Замечательно.  Этим  мы  выведем  миссис Клэг  из-под удара.  А  тем
временем...
     - Господин Пуаро, вы считаете, что Эмелин и вправду что-то грозит?
     - Вот это я должен  узнать. Да, вот еще: не приходилось ли вам видеть в
Зеленых Холмах субъекта по имени Коул?
     -  Да, господин Пуаро, в последний  раз я  действительно встретила  там
какого-то  Коула.  Очень  странный тип! Ходит  в зеленых шортах и ест только
сырую капусту.
     -  Следовательно,  все  идет,  как  надо. Остается  подождать  осеннего
праздника паствы.



     - Постойте, мисс Кэрнаби, прошу вас! - Коул догнал Эми и схватил ее  за
руку.  Глаза  его  фосфорически заблестели - Сегодня  мне была  удивительное
видение.
     Эми перевела дыхание. Она  сильно  опасалась Коула,  не зная, что о нем
думать. Частенько его можно было принять за сумасшедшего.
     - Это произошло, когда я решил погрузиться  в созерцание полноты жизни.
В этот самый момент я вдруг увидел...
     Эми подумала, что  еще одного  рассказа о любовник  похождениях древних
шумерских богов она не вынесет. Но на этот раз сюжет был иным.
     - Я лицезрел  самого  пророка Илию! - Коул  приблизился к мисс Кэрнаби,
расширив глаза. - Он спускался с небес в огненной колеснице!
     Эми перевела дыхание. С пророком Илией - это уже полегче.
     -  Он   спускался   с  небес,  а   внизу   темнели  жертвенники,  много
жертвенников,  -  вдохновенно  продолжал  Коул,  -  и  тут  мне  был  голос:
"Запоминай все, что видишь, и расскажи об этом людям".
     Задумавшись, Коул умолк.
     - А что же было дальше?
     - Дальше?  У жертвенных алтарей я увидел множество девушек,  обреченных
на заклание. Это были обнаженные девственницы, беспомощные и беззащитные.
     Коул   облизнул   пересохшие   от   напряжения   губы.   Мисс   Кэрнаби
почувствовала, что щеки ее краснеют.
     - Ну, а потом в небе появились вороны Одина. Они встретились с воронами
пророка Илии и долго  летали,  описывая круги. А затем  враз  набросились на
девушек и стали выклевывать им глаза. Тут раздались  крики, вопли и стоны, а
голос  все  повторял:  "Примите  жертвоприношение!  Сегодня  Иегова  и  Один
побратались кровью". После этого жрецы вынули жертвенные ножи и...
     Мимо проходил Липскомб, охранявший  порядок в  храме на Зеленых Холмах,
ревностный фанатик секты,  и мисс  Кэрнаби с облегчением бросилась к нему от
Коула, на губах которого показалась садистская улыбка.
     - Простите, вы не видели здесь мою брошь? Я ее где-то обронила...
     Липскомб был груб  и  невоспитан, женщин  он  ненавидел всей душой.  Он
сквозь зубы пробормотал, что ему нет дела до чьих-то брошек  и ничего искать
он не собирается. Но мисс Кэрнаби не отставала от него, пока Коул не остался
далеко позади.
     В эту минуту из Священной обители появился сам Пастырь. Он шел, ласково
улыбаясь,  и Эми,  набравшись  смелости,  спросила  его,  не  считает  ли он
поведение Коула странным.
     Великий  Пастырь успокаивающе  положил  руку  на  плечо  мисс Кэрнаби и
произнес:
     -  В вашем сердце страх  -  изгоните  его! Полюбите  ближнего своего, и
страх исчезнет.
     - Но мне  кажется  порой, что Коул просто  сумасшедший. Он рассказывает
про такие странные видения...
     - Разумеется,  его  видения странны  и несовершенны, -  кивнул  Великий
Пастырь,  - но  кто из нас может похвалиться  полным совершенством? Наступит
время,  когда Коулу явится  совершенство  духа, как и любому  из  нас. Нужно
только терпеливо ждать обетованного часа.
     Эми смутилась и, покраснев, спросила:
     - А Липскомб? Почему он так грубо относится к женщинам?
     Ласковая, все понимающая улыбка снова озарила лице Великого Пастыря.
     - Липскомб  -  это  верный  сторожевой  пес,  -  сказал он. - Пусть  он
невежествен и груб, но зато предан, как и полагается псу.
     И Великий Пастырь величественно  двинулся прочь. Мисс  Кэрнаби увидела,
что он  подозвал к себе  Коула, отечески положил ему  на плечо руку,  что-то
сказал.  Что  ж,  будем надеяться,  подумала Эми,  что  Великий Пастырь хоть
как-то повлияет на Коула, на темы его странных видений.
     До осеннего праздника паствы оставалась всего неделя.
     Вечером,  за день  до  праздника,  Эркюль  Пуаро  ждал  мисс  Кэрнаби в
небольшой чайной в соседнем с Зелеными Холмами городишке.
     Поздоровавшись, Пуаро спросил:
     - Сколько человек будет на празднике3
     - Думаю, человек сто двадцать, - ответила мисс Кэрнаби. - Есть и новые,
их будут принимать в паству.
     - Превосходно. Вы, конечно, знаете, что вам делать.
     Эми Кэрнаби  промолчала.  Пуаро ждал  ответа.  Наконец  она произнесла,
вставая из-за столика:
     - Я ничего не буду делать, господин Пуаро.
     Детектив удивленно уставился на нее.
     - Вы хотели, чтобы я  следила  за нашим добрым Пастырем, -  истерически
взвинчивая голос, продолжала  Эми, -  но вы  просчитались Доктор  Андерсен -
чудесный  человек Он  -  Великий Пастырь, а я - лишь  одна из его паствы. Он
зовет  людей  к добру  и  миру, мои душа и  тело принадлежат ему!  Прощайте,
господин Пуаро. Не тревожьтесь, я сама заплачу за чай.
     Положив деньги на стол, Эми  гордо удалилась. Пуаро  так задумался, что
официанту пришлось дважды окликать его.  Прежде чем  детектив сообразил, что
ему подают счет. Пуаро рассчитался  и,  вставая, заметил чей-то внимательный
взгляд из-за столика напротив.



     В Священной  обители вновь собралась паства. Ритуал  повторился, как  и
прежде.
     - Вы готовы к таинству?
     - Готовы, о Пастырь!
     - Завяжите  глаза  и  вытяните  вперед  правую  руку. Великий  Пастырь,
шелестя  своей зеленой  одеждой двинулся вдоль  рядов  верующих.  Фанатичный
ясновидец Коул  громко вскрикнул от восторга -  это игла Пастыря вонзилась в
его руку, вытянутую вперед.
     Великий Пастырь сделал шаг к Эми Кэрнаби. Он сжал ее руку, и вдруг мисс
Кэрнаби  услышала  шум  и  возню.  Она   сбросила   повязку.  На  ее  глазах
руководитель секты пытался  вырваться из рук Коула  и  еще одного верующего,
недавно принятого в паству.
     -  Доктор  Андерсен, вы арестованы, - привычным профессиональным  тоном
заявил Коул. - У меня есть ордер на ваш арест.  Должен вас предупредить, что
все что вы скажете, может быть использовано в суде против вас.
     Паства пришла в смятение. Кто-то крикнул:
     - Это полицейские? Они хотят увести нашего Пастыря!
     Толпа зароптала, послышались возмущенные возгласы, но инспектор полиции
Коул хладнокровно поднял выпавший из рук Великого Пастыря шприц для инъекций
и осторожно спрятал его в портфель.



     - Это моя  храбрая помощница,  - представил  Эркюль  Пуаро мисс Кэрнаби
старшему инспектору Джэппу. - Прошу любить и жаловать.
     - Безукоризненная работа, мисс, ей-Богу. безукоризненная, - с уважением
покачал головой  старший  инспектор.  - Вы  здорово нам помогли,  ведь этого
монстра не так- то просто было обезвредить.
     - Ну, что  вы! - Видно было, что мисс Кэрнаби смутилась.  - Вы  слишком
добры ко мне. А я все время боялась сделать промашку,  хотя совсем вжилась в
роль.  Знаете,  мне иногда  казалось, что  я  действительно верю в  Великого
Пастыря.
     - Поэтому  вам  и  удалось обвести  этого  человека  вокруг  пальца,  -
произнес  Джэпп. -  У вас природный  актерский  дар. До  сих  пор  никому не
удавалось поймать на чем-либо этого мерзавца - ведь он всегда был настороже.
     - А помните  ту ужасную встречу в чайной? -  повернулась Эми к Пуаро. -
Я, было, растерялась, но решилась на экспромт.
     - Это был лучший в мире экспромт! - восхищенно сказал Пуаро. - Я и  сам
поначалу растерялся, чуть было не подумал, что вы сошли с ума.
     - Да ведь  я не знала, что  делать. Там  напротив есть зеркало, и вот я
увидела   в  него,  что  за  соседним  столиком  сидит  Липскомб.   Он  явно
прислушивался к нашему  разговору. Я же не  знала, случайно он  тут или нет,
вот и пришлось разыграть небольшую сценку. Я верила, что вы сообразите,  что
за этим кроется.
     -  Я  все  понял, когда  заметил Липскомба -  он  просто  сверлил  меня
глазами. Потом,  когда  он  вышел из чайной,  я организовал  за ним  слежку.
Выяснилось, что он из Зеленых Холмов.
     - А что было в шприце? Что-нибудь опасное? - спросила Эми.
     Пуаро помрачнел.
     - Мадемуазель, - тихо сказал он, -  доктор Андерсен  -  хладнокровный и
изобретательный    убийца.   Он   давно    занимается    бактериологическими
исследованиями в  своей лаборатории в Шеффилде. Он выращивает там  различные
штаммы  бацилл.  На  праздниках  паствы  он  делал  людям  инъекции  гашиша,
небольшие дозы, но они вызывали обильные  галлюцинации и чрезмерную радость.
Потому-то многие и стремились в его секту...
     Задумавшись, Пуаро умолк и через минуту продолжал:
     - Большинство одиноких женщин завещало свои средства в пользу секты - в
знак  благодарности. Ну, -  а потом они умирали - в  собственных  домах и на
собственных постелях. Попробую  рассказать, как  это ему удавалось, хотя мои
познания  в бактериологии  весьма  скудны. Специалисты  говорят,  что  можно
усилить  вирулентность любой  бактерии.  Скажем,  бациллы  кишечной  палочки
вызывают  воспаление толстых кишок,  даже  если человек практически  здоров.
Можно  ввести в организм  человека бациллы  тифа или  пневмококки,  и спустя
какое-то  время  человек  заболевает сыпным тифом или  крупозным воспалением
легких. Исход, как правило, летальный.  А есть еще такая бацилла, называется
туберкулин.  Если  человек переболел  когда-то  туберкулезом,  она  вызывает
рецидив болезни. Улавливаете? Человек здоровый от этого не заболеет, а вот у
излечившегося от туберкулеза болезнь снова разовьется. Вот и получалось, что
паства  нашего Пастыря умирала  от  самых  естественных  болезней. И никаких
подозрений.  Помимо этого, я подозреваю, что доктор Андерсен изобрел  своего
рода катализатор для развития болезнетворных бацилл.
     - Да это просто дьявол во плоти! - не удержалась возгласа мисс Кэрнаби.
     Пуаро продолжал:
     - Помните, я  попросил вас сказать  доктору  Андерсену, что вы когда-то
болели туберкулезом? Так вот: в шприце нашего доктора, когда его арестовали,
оказались  палочки  Коха,  бациллы  туберкулеза.   Поскольку  вы  совершенно
здоровы, эти бациллы вам  не повредили бы  ничуть.  Я потому  и  просил вас,
чтобы  вы  сказали о туберкулезе  острой формы  - чтобы он не  выбрал  часом
другую бациллу.
     - Но хватит ли доказательств для суда над ним?!
     - О!  - сказал Джэпп. - Хватит  с лихвой.  Мы  ведь еще  обнаружили его
секретную лабораторию, и там этих болезнетворных штаммов хоть отбавляй.
     - Думаю, - печально сказал  Пуаро, -  что это убийца с  большим стажем.
Кстати, выяснилось, что из университета его исключили за садизм, а историю с
матерью- еврейкой он выдумал, чтобы вызывать к себе сочувствие.
     Эми Кэрнаби вздохнула.
     - Что такое? - встрепенулся Эркюль Пуаро.
     -  Да вот, вспомнила я о своих снах - тогда, во время первого праздника
на Зеленых Холмах.  Поверьте, я вправду видела, что  переделала весь мир - и
нет больше голода, войн, болезней.
     - Мадемуазель, - галантно склонил голову Пуаро, - это  был самый лучший
на свете сон.





----------------------------------------------------------------------------
     Перевод И.Сычевой и А.Лаврина
----------------------------------------------------------------------------

     - Нет, это  просто потрясающе, -  сказала хорошенькая миссис  Эверслей,
широко раскрыв свои милые, но чуть пустоватые  голубые глаза. - Все говорят,
что женщины имеют шестое чувство. Вы этому верите, сэр Алингтон?
     Знаменитый  психиатр улыбнулся сардонически.  Он  безгранично  презирал
этот тип хорошеньких, глуповатых женщин. Алингтон Вест, самоуверенный полный
мужчина, был  высшим  авторитетом по  душевным  болезням  и  в  полной  мере
осознавал свое положение и славу.
     - Говорят ужасно много всякой  чепухи, я это знаю,  миссис Эверслей. Но
что означает сам термин - шестое чувство?
     - Ох, уж  эти ученые мужи. Вы всегда любите такую точность. Но ведь это
поистине сверхъестественно, когда человек иногда просто чувствует, я  имею в
виду на самом деле удивительную проницательность  Клер, ты ведь понимаешь, о
чем я говорю?
     И она наклонилась к хозяйке дома, чуть надув губки. Клер Трент ответила
не сразу. За обеденным столом собралось небольшое  общество. Клер Трент,  ее
муж, Виолета Эверслей, сэр Алингтон Вест, его племянник Дермот Вест - старый
приятель  Джека  Трента  и, наконец,  сам  Джек Трент, несколько тяжеловатый
цветущий мужчина с добродушной улыбкой и ленивым смехом.
     -  Какая чушь,  Виолета!  Твой  лучший друг погибает  в железнодорожной
катастрофе,  и ты тут же вспоминаешь, что в  прошлый вторник тебе приснилась
черная  кошка, - великолепно! И все это время ты  чувствовала  что-то должно
случиться.
     - О нет, Джек, ты путаешь предчувствие  с интуицией. Ну послушайте, сэр
Алингтон, вы же должны признать, что предчувствие бывает на самом деле?
     - Может  быть,  в какой-то мере, -  осторожно признал врач, - но многое
зависит  от  совпадений,  и,  кроме  того,  почти  всегда неизбежно  история
создается  после  того,  как случится  событие, -  и  это  также  необходимо
учитывать.
     - Я  не думаю,  что существует нечто, что мы  называем предчувствием, -
сказала Клер Трент довольно  резко, -  или интуиция, или шестое чувство, или
еще что-то,  о  чем  мы так много говорим. Мы мчимся  по жизни,  как поезд в
темноте к неизвестному месту назначения.

     - Это едва ли подходящее сравнение, миссис Трент, - сказал Дермот Вест,
подняв наконец  голову и вступая в разговор. В его  ясных серых  глазах  был
странный блеск, и они необычно выделялись на сильно загорелом лице. - Видите
ли, вы забыли о сигналах.
     - Каких сигналах?
     -  Ну  как же,  зеленом,  когда  все  в порядке,  и красном  -  сигнале
опасности.
     -  Красный  сигнал  опасности -  это  потрясающе!  - выдохнула  Виолета
Эверслей.
     Дермот нетерпеливо отвернулся от нее.
     -  Это, конечно, следует понимать  иносказательней.  Впереди опасность!
Красный сигнал! Будь осторожен! - Трент посмотрел на него с любопытством.
     - Дермот, старина, ты об этом говоришь так, словно сам все это испытал.
     - Так оно и есть, точнее, так и было.
     - Расскажите нам об этом.
     - Я могу рассказать всего лишь  об одном случае. Это было в Месопотамии
сразу же после Дня перемирия. Однажды вечером я вошел в свою палатку, и меня
охватило сильнейшее чувство. Опасность! Будь осторожен. У меня не  было даже
намека на то, с чем  это связано. Я обошел весь лагерь, бесполезно суетился,
напрасно   беспокоясь,  предпринял  все  предосторожности  против  нападения
враждебных арабов  и  вернулся  в  свою  палатку. Как  только я в нее вошел,
чувство  опасности  вспыхнуло снова,  еще сильнее,  чем прежде. Опасность! В
конце концов, я взял одеяло, вышел наружу, закутался в него и лег спать.
     - Ну и что?
     - А на  следующее  утро, когда я вошел в палатку, первое, что я увидел,
был  огромный самодельный  нож, чуть ли не  в  пол-ярда длиной, воткнутый  в
койку, на которой я должен был спать. Вскорости я узнал, что это сделал один
из  служивших у нас  арабов. Его сына расстреляли за шпионаж. Ну, что вы  на
это скажете, дядя Алингтон? Это я и называю красным сигналом.
     Научное светило улыбнулось неопределенно.
     - Очень интересный рассказ, милый Дермот.
     - Но вы все-таки относитесь к моему рассказу с осторожностью.
     - Да-да.  Я  нисколько  не сомневаюсь,  что  у тебя  было  предчувствие
опасности,  как ты  говоришь.  Похоже на  то, что это предчувствие  возникло
извне, под  впечатлением  некоего внешнего воздействия на твою психику. Но в
наши  дни мы  обнаруживаем,  что почти  все  возникает изнутри  - из  нашего
подсознания.
     - Старое доброе подсознание, - вставил Джек Трент, - теперь все считают
его мастером на все руки.
     Сэр Алингтон продолжал, не обращая внимания на это замечание:
     - Я могу предположить, что этот  араб своим взглядом или видом мог себя
выдать. Твое  сознание  этого  не отметило  или не  запомнило,  но  с  твоим
подсознанием все было не  так.  Подсознание никогда  ничего не  забывает. Мы
также полагаем,  что подсознание способно рассуждать  и делать  заключение и
полностью   не  зависит   от  воли   высшего   сознания.  Твое  подсознание,
следовательно,  было  уверено  в  том, что  на  тебя  может  быть  совершено
покушение, и смогло заставить свое состояние реализоваться в твоем сознании.
     - Должен признать, что это звучит очень убедительно, -  сказал  Дермот,
улыбаясь.
     - Но совсем не так потрясающе, - надулась миссис Эверслей.
     - Возможно  также, что ты  подсознательно чувствовал,  что этот человек
питает  к  тебе  ненависть.  То, что в  старое  время  называли  телепатией,
несомненно, существует, но условия,  влияющие  на  это состояние,  нам  мало
понятны.
     - А были у вас еще какие-нибудь случаи? - спросила Клер.
     - О да, но не такие яркие, и, как  мне кажется, они могут быть отнесены
к разряду совпадений. Однажды я отказался от приглашения посетить загородный
дом  лишь потому,  что сработал "красный сигнал". А на следующей неделе этот
дом сгорел  дотла. Между  прочим, дядя Алингтон, как  могло здесь проявиться
подсознание?
     - Боюсь, что не могло, - сказал сэр, Алингтон, улыбаясь.
     -  А  я думаю,  что у тебя  есть объяснение  ничуть  не хуже. Можешь не
стесняться, мы все здесь близкие родственники.
     - В таком случае, племянничек,  я рискну предположить, что ты отказался
от приглашения  по той простой причине,  что тебе не хотелось ехать, а после
пожара предположил, что у тебя было предчувствие опасности. А  теперь в  это
объяснение ты, не задумываясь, слепо веришь.
     -  С  тобой  спорить  безнадежно,  -  рассмеялся  Дермот,  -  когда  ты
выигрываешь вершки, я проигрываю корешки.
     - Ничего, мистер Вест, - воскликнула Виолета  Эверслей, -  я интуитивно
верю в  ваш красный  сигнал.  А когда  вы  его  видели  в  последний  раз, в
Месопотамии?
     - Да, до сего...
     - Простите, что вы сказали?
     - Так, ничего.
     Дермот сидел  молча.  С  его языка  чуть  не  слетели  слова:  "Да,  до
сегодняшнего вечера".  Они  сами  собой  появились  на его  губах, обозначая
мысль, которую он еще  не осознал полностью,  но  он сразу почувствовал, что
они  были  правильными. Красный  сигнал  снова  маячил в темноте. Опасность!
Опасность рядом! Под боком!
     Но почему? Какую  опасность можно представить здесь, в доме его друзей?
Но так оно и есть, это именно та  самая опасность. Он взглянул на Клер Трент
- ее белизну, ее изящество, изысканный наклон  золотистой головки. Опасность
ощущалась уже некоторое время и, возможно, уже не станет острее. Джек  Трент
был  его  лучшим  другом, и  даже больше,  чем другом, он спас его  жизнь во
Фландрии и был представлен  за это к  кресту  Виктории. Хороший  парень этот
Джек,  один из самых лучших. И  надо же было, черт побери,  влюбиться в жену
Джека! Но придет день, и он, наверное, это преодолеет. Не может же эта штука
причинять боль  всегда. Ее ведь можно перетерпеть, перетерпеть - и все. Вряд
ли Клер когда-нибудь об этом  догадается, а  если и догадается, то, конечно,
не обратит  на это  внимания.  Статуэтка, прекрасная статуэтка  из  золота и
слоновой  кости и  розовых кораллов... игрушка  королей,  а вовсе не  земная
женщина.
     "Клер..."  Сама  мысль о ней, ее имя, произнесенное мысленно, причиняли
ему боль... Он должен это преодолеть.  Ему и раньше нравились женщины... "Но
не  так"! - что-то нашептывало ему. - "Но не так". Вот такие дела. Здесь нет
опасности -  боль  сердца, да, но не опасность.  Не опасность,  предвещаемая
красным сигналом. Это предвещает что-то другое.
     Он оглядел  стол, и ему  вдруг  пришло в  голову,  что  это очень  даже
необычное маленькое сборище. Например, его дядя очень редко обедал не дома в
таком  непринужденном скромном  обществе. Он никогда не думал,  что Тренты -
его  старые друзья. До  сегодняшнего вечера Дермот даже  не предполагал, что
дядя их вообще знает.
     С другой  стороны, было, конечно, и объяснение. После обеда  должен был
состояться сеанс с очень известным медиумом, а сэр Алингтон признавался, что
немного интересуется спиритизмом. Это, конечно, может все объяснить.
     Слово "объяснить"  обратило его  внимание. А не был ли сеанс всего лишь
подходящим  оправданием для приглашений знаменитого доктора  к обеду? А если
это так, то какова настоящая цель его прихода? В голове у  Дермота зароилось
множество не подмеченных им вовремя мелочей, или, как бы сказал его дядя, не
подмеченных его сознанием.
     Великий  врач посмотрел на Клер странно, даже очень странно, и не  один
раз.  Казалось, он  ее  изучает.  И  она чувствовала себя  неловко  под  его
проницательным взглядом. Ее руки немного вздрагивали. Она нервничала, ужасно
нервничала и, может быть, даже боялась. Но чего же она боялась?
     Он  снова  прислушался  к разговору за  столом. Миссис  Эверслей навела
великого доктора на его любимый предмет.
     - Видите ли, сударыня, - говорил он, - что такое помешательство? Уверяю
вас, чем  больше мы изучаем этот предмет, тем труднее нам сделать какое-либо
заключение. У  каждого  из  нас  есть известная  доля  самообмана, когда она
доходит  до того, что мы начинаем верить  в то, что  мы Цари  Вселенной, нас
лишают свободы  и запирают в сумасшедший дом. Но прежде,  чем  мы доходим до
этого конца, у нас впереди длинная дорога. Но на каком  месте этой дороги мы
можем  поставить  столб и сказать: на  этой стороне человек здоров, а на той
сошел  с  ума?  Этого сделать невозможно. И я вам  скажу,  что, если человек
страдающий бредом, держит язык  за  зубами, в  любом  случае  мы никогда  не
сможем  отличить его от нормального. Сверхъестественная здравость помешанных
- это очень интересная тема.
     Сэр  Алингтон с удовольствием  потягивал  вино и искоса  поглядывал  на
собравшихся.
     - Я слышала,  что  они очень  хитрые, - заметила  миссис  Эверслей. - Я
говорю о психах.
     -  Необыкновенно хитрые. А подавление своего бреда очень часто приводит
к катастрофическим последствиям для  личности. Как учат нас  психоаналитики,
все подавления наших чувств опасны. Человек с невинными  странностями,  если
он может им предаваться, редко переходит границы дозволенного. Но мужчина, -
он  помедлил, - или  женщина, которые внешне  вполне  нормальны, могут  быть
причиной крайней опасности для общества.
     Его  взгляд  с  неясностью скользнул в конец стола,  где сидела Клер, и
потом вернулся обратно. Он еще раз пригубил вино.
     Дермот вздрогнул от ужаса. "Неужели это  то,  о чем он  думает?  На что
намекает? Невозможно, но..."
     - И вес это от подавления своей  личности, - вздохнула миссис Эверслей.
- Теперь  я  вижу,  что человек должен быть  всегда крайне осторожным в... в
выражении своей индивидуальности.
     - Дорогая миссис, Эверслей, - сказал врач осуждающе, - вы совершенно не
поняли того, что я сказал.  Причина несчастья в физическом состоянии мозга -
иногда это возникает  в результате внешнего  воздействия, например, удара, а
иногда, к сожалению, это наследственно!
     -  Несчастная наследственность,  -  вздохнула  дама,  -  чахотка  и все
прочее.
     - Туберкулез не передается по наследству, - сухо заметил сэр Алингтон.
     - Разве? А я всегда думала,  что передается. А сумасшествие передается!
Как ужасно. А еще что?
     -  Подагра,  -  сказал  сэр Алингтон,  улыбаясь,  - и  дальтонизм -  он
передается очень интересно. Только по мужской линии, а у женщин он находится
в скрытом  состоянии.  Поэтому существует много мужчин-дальтоников, а  чтобы
дальтонизм  был у  женщины, он должен быть у ее отца и в скрытом состоянии у
матери  -  очень редкая случайность. Вот это и называется сцепленной с полом
наследственностью.
     - Как интересно? Но ведь сумасшествие не похоже на дальтонизм, правда?
     - Сумасшествие может  передаваться  в  равной  степени  и  мужчинам,  и
женщинам, - сказал врач многозначительно.
     Клер внезапно поднялась, оттолкнув стул так резко, что он опрокинулся и
упал на пол. Она была очень бледна, и руки ее дрожали.
     -  Вы... Вы ведь  не  очень долго,  правда?  - попросила  она. - Сейчас
должна прийти миссис Томпсон.
     -  Один  стакан  портвейна,  и  я в вашем  распоряжении, -  объявил сэр
Алингтон,  -  ведь  я  за тем  и пришел  сюда,  чтобы  увидеть  удивительное
выступление  миссис  Томпсон.  Ха-ха,  меня  не  надо  уговаривать, -  и  он
поклонился.
     Клер чуть заметно улыбнулась  ему  в  знак  признательности и вышла  из
комнаты, коснувшись рукой плеча миссис Эверслей.
     - Боюсь,  я  слишком  углубился в профессиональные темы, - заметил врач
Тренту, садясь на место, - прости меня, дорогой.
     - Не за что, - небрежно отозвался Трент.
     Он  выглядел   напряженным   и   обеспокоенным.  В  первый  раз  Дермот
почувствовал  себя  посторонним в обществе  своего  друга.  Между ними  была
какая-то  тайна, недоступная даже старому другу. И все же его  предположение
казалось ему  невероятным. На чем он основывался? Всего  лишь  на одном-двух
взглядах и женской нервозности.
     Они еще  немного посидели за вином, когда  объявили, что  пришла миссис
Томпсон.
     Медиум  оказался полной  женщиной средних  лет  в  безвкусном платье из
пурпурного бархата, с громким банальным голосом.
     - Надеюсь,  я не  опоздала, миссис  Трент,  -  сказала она  бодро. - Вы
сказали ровно в девять, так ведь?
     -  Вы  пришли  вовремя, миссис Томпсон, -  ответила Клер своим неясным,
чуть хрипловатым голосом, - уже собрался весь наш маленький кружок.
     Больше  она  никого  не  представила,  что,  по-видимому, было принято.
Медиум обвела всех присутствующих острым проницательным взглядом.
     - Думаю, у нас получатся хорошие  результаты, - заметила она энергично.
- Должна вам сказать, что я просто с ума схожу, когда приходится уходить, не
доставив,  так   сказать,  удовлетворения  присутствующим.  Но   думаю,  что
Широмако, это  мой японский дух, непременно  появится. Я сегодня  в отличной
форме, отказалась от гренок с сыром, хотя я страшно люблю запеченный сыр.
     Дермот  слушал с насмешкой и  отвращением. Как это все прозаично! Но не
судит ли он  опрометчиво? В конце  концов все естественно - силы, на которые
претендовали  медиумы,  тоже   являются  естественными,  хотя  и  не  вполне
понятыми.  Великий хирург  может быть озабочен несварением  желудка накануне
тончайшей операции. Чем же хуже миссис Томпсон?
     Стулья  расставили  по  кругу,  лампы разместили так, чтобы  свет  было
удобно прибавить или убавить. Дермот отметил про себя, что  вопрос  о тостах
никого  не интересовал. Сэр Алингтон даже не осведомился об условиях сеанса.
Нет, миссис Томпсон была приглашена только для отвода глаз. Сэр Алингтон был
здесь  с  совсем другой целью.  Дермот вспомнил,  что  мать Клер  умерла  за
границей. О ней рассказывали что-то таинственное...
     Резким усилием  он  заставил себя  сосредоточиться на происходящем. Все
заняли  свои  места и погасили свет, кроме одной  маленькой лампы с  красным
абажуром на дальнем столике.
     В  течение  некоторого времени ничего  не было  слышно,  кроме  низкого
ровного дыхания  медиума.  Постепенно  оно  становилось  все  более  и более
стесненным.  Затем  совершенно  неожиданно,  отчего  Дермот   подскочил,  из
дальнего  угла комнаты послышался резкий удар. Потом он  повторялся с другой
стороны.  Послышался  усиливающийся  звук  ударов.  Они затихли,  и вдруг по
комнате раскатился высокий  язвительный смех. Затем тишину  нарушил необычно
высокий голос, совершенно не похожий на голос миссис Томпсон.
     - Я  здесь,  джентльмены,  -  сказал  он, - да,  я  здесь. Хотите  меня
спросить?
     - Ты кто? Широмако?
     -  Да...  Я Широмако.  Я  ушел в  иной мир  очень  давно. Я  работаю. Я
доволен.
     За этим  последовали  другие  подробности  из жизни Широмако. Они  были
примитивны  и  неинтересны.  Дермот  слышал это  много  раз и раньше.  Затем
Широмако  передал  послания от  родственников,  описание которых было  таким
неопределенным,  что  могло  соответствовать  кому угодно.  Некоторое  время
выступала  пожилая  дама,  мать  кого-  то   из  присутствующих,  делившаяся
прописными истинами  с  таким чувством  новизны,  которое  они вряд ли могли
вызвать.
     - Еще кто-то хочет прийти,  - объявил  Широмако, - у него очень  важное
сообщение для одного из присутствующих джентльменов.
     Наступила  тишина, а затем заговорил совсем новый голос, предваряя свои
слова злобным смешком.
     - Ха-ха! Ха-ха-ха!  Лучше не ходи домой. Лучше  не ходи домой. Послушай
моего совета.
     - Кому вы это говорите? - спросил Трент.
     - Одному из вас  троих. Я бы на  его  месте не ходил  домой. Опасность.
Кровь.  Не очень много крови, но вполне достаточно.  Нет,  не  ходи домой, -
голос стал ослабевать. - Не ходи домой.
     Он полностью стих. Дермот почувствовал, как  пульсирует его  кровь.  Он
был абсолютно уверен, что предостережение относится  именно  к нему. Так или
иначе, ночью на улице его подстерегала опасность.
     Послышался вздох медиума, потом  стон. Миссис Томпсон приходила в себя.
Прибавили света. Она сидела выпрямившись, и глаза ее немного щурились.
     - Надеюсь, все прошло хорошо?
     - Очень даже хорошо, спасибо вам, миссис Томпсон.
     - Я думаю, надо благодарить Широмако.
     - Да, и всех остальных.
     Миссис Томпсон зевнула.
     - Я чувствую себя смертельно  разбитой.  Совершенно опустошенной. Но  я
довольна, что все  прошло хорошо. Я немного  беспокоилась, что не получится,
боялась, что случится что-нибудь неблагоприятное. Сегодня в комнате какое-то
странное ощущение.
     Она  посмотрела  сначала  через   одно  плечо,  потом  через  другое  и
передернула плечами.
     - Не нравится мне это, - сказала она, - у вас кто-нибудь недавно умер?
     - Что вы имеете в виду?
     -   Близкие  родственники,  дорогие   друзья?  Нет?  Я  не   хочу  быть
мелодраматичной, но сегодня в  воздухе была смерть. Ну, ладно, это я  просто
так. До свидания, миссис Трент.
     И миссис Томпсон вышла из комнаты в своем пурпурном бархатном платье.
     - Надеюсь, вам было интересно, сэр Алингтон, - пробормотала Клер.
     - Исключительно  интересный  вечер,  моя дорогая. Огромное  спасибо  за
приглашение.  Позвольте  пожелать вам доброй ночи. Вы ведь собираетесь пойти
на танцы?
     - Не хотите ли пойти с нами?
     - Нет-нет. Я взял за  правило ложиться  спать в  половине двенадцатого.
Спокойной ночи. Спокойной ночи, миссис Эверслей. А с  тобой,  Дермот, мне бы
хотелось поговорить.  Ты  можешь пойти  со мной? Потом  ты  присоединишься к
остальным в Графтон-Галерее.
     - Конечно, дядя. Трент, а с вами мы увидимся потом.
     Во время короткой  поездки до Харлей-стрит  дядя и племянник обменялись
всего несколькими словами. Сэр Алингтон пожалел,  что увез Дермота, и обещал
задержать его всего на несколько минут.
     - Оставить тебе машину, мой мальчик? - спросил он, когда они вышли.
     - Не беспокойтесь, дядя, я найду такси.
     -  Очень хорошо. Я  стараюсь не задерживать  Чарлсона дольше,  чем  это
необходимо. Спокойной ночи. Чарлсон. Черт возьми, куда я мог положить ключ?
     Машина удалялась, а сэр Алингтон стоял на ступеньках и безуспешно искал
в карманах ключ.
     - Должно быть, оставил его в другом пальто, - сказал он наконец.
     - Позвони в дверь, Дермот. Надеюсь, Джонсон еще не спит.
     Не прошло и минуты, как невозмутимый Джонсон открыл дверь.
     -  Куда-то задевал  мой ключ, -  объяснил ему сэр Алингтон. -  Принеси,
пожалуйста, виски с содовой в библиотеку.
     - Хорошо, сэр Алингтон.
     Врач прошел в библиотеку, включил свет и знаком  показал Дермоту, чтобы
тот закрыл за собой дверь.
     - Не задержу тебя долго. Я кое-что хотел бы тебе  сказать. Кажется  мне
это или  ты действительно испытываешь  к  миссис  Трент, так сказать, нежные
чувства?
     Кровь бросилась в лицо Дермоту.
     - Трент - мой лучший друг.
     -  Извини, но  это вряд  ли можно  считать ответом на мой вопрос.  Смею
сказать, что  ты знаешь мои пуританские взгляды на развод  и все прочее, и я
должен  напомнить тебе,  что  ты  мой  единственный  близкий  родственник  и
наследник.
     - О разводе не может быть и речи, - сказал Дермот сердито.
     - Действительно  не  может быть,  по причине, которую я, возможно, знаю
лучше, чем ты. Я не могу сказать об этом открыто, но хочу предупредить: Клер
Трент не для тебя.
     Молодой человек Твердо встретил взгляд своего дяди.
     - Я  все  понимаю,  и, позвольте мне  сказать, возможно лучше,  чем  вы
думаете. Я знаю, зачем вы сегодня приходили к обеду.
     - А? - Врач был искренне удивлен. - Как ты можешь это знать?
     - Считайте  это догадкой,  сэр, прав я или не прав, но вы  были  там по
своим профессиональным делам.
     Сэр Алингтон шагал взад и вперед.
     - Ты совершенно прав. Я, конечно, не мог  сказать  тебе этого сам,  но,
боюсь, скоро это станет известно всем.
     Сердце Дермота сжалось.
     - Вы имеете в виду, что уже приняли решение?
     -  Да. В  этой семье есть сумасшедшие,  со стороны матери. Очень, очень
печально.
     - Я не могу в это поверить, сэр.
     -  Понимаю,  что  не  можешь.  Для  простого  обывателя  вряд  ли  есть
какие-нибудь очевидные симптомы.
     - А для специалиста?
     - Совершенно ясно. В таком состоянии пациент должен быть изолирован как
можно скорее.
     -  Боже  мой, -  выдохнул  Дермот,  - но  вы  же не можете  посадить  в
сумасшедший дом человека просто так, ни с того ни с сего.
     -  Дорогой  мой,  больных  изолируют, когда  их  пребывание на  свободе
становится опасным для общества.
     - Неужели?..
     - Увы! Опасность очень серьезна. По  всей вероятности, это особая форма
мании убийства. То же самое было у его матери.
     Дермот  отвернулся со стоном, закрыв лицо руками. Клер  -  белоснежная,
золотоволосая Клер!
     - При настоящих обстоятельствах, - продолжал врач спокойно, - я  считаю
своим долгом предупредить тебя.
     - Клер, - прошептал Дермот, - бедная моя Клер!
     - Да, мы все должны ей сочувствовать. Внезапно Дермот выпрямился.
     - Я не верю этому.
     - Чему?
     - Я  не верю этому. Все  знают,  что врачи могут ошибаться.  Даже очень
большие специалисты.
     - Дермот, дорогой, - выкрикнул сэр Алингтон сердито.
     - Я говорю вам, что я этому не верю, а  если  это даже и так, то мне на
это наплевать. Я люблю Клер. Если она  захочет, я, увезу  ее далеко, далеко,
подальше  от  врачей,  вмешивающихся в  чужие  дела.  Я  буду  ее  охранять,
заботиться о ней, защищать ее своей любовью.
     - Ты не сделаешь ничего подобного. Разве ты сошел с ума?
     - И это говорите вы? - презрительно усмехнулся Дермот.
     -  Пойми  меня,  Дермот, -  лицо сэра  Алингтона  сделалось  красным от
сдерживаемых эмоций, - если ты это  сделаешь,  это позор, конец. Я перестану
оказывать тебе помощь и сделаю  новое завещание - все свое состояние оставлю
разным больницам.
     - Делайте, что хотите,  с вашими  проклятыми деньгами, - сказал Дермот,
понизив голос, - я буду любить эту женщину.
     - Женщину, которая...
     - Только скажите еще одно слово  против нее, и я, ей-Богу,  убью вас! -
крикнул Дермот.
     Легкое  позвякивание  бокалов заставило их  обернуться. Незамеченный во
время горячего спора, вошел Джонсон с подносом. Его лицо было непроницаемым,
как у хорошего слуги, но Дермота очень беспокоило, что он успел услышать.
     -  Больше  ничего не надо,  Джонсон,  -  сказал  сэр Алингтон кратко. -
Можете идти спать.
     - Спасибо, сэр. Спокойной ночи, сэр.
     Джонсон удалился.
     Мужчины посмотрели друг на друга. Приход Джонсона охладил бурю.
     -  Дядя, -  сказал Дермот,  -  я не должен  был говорить с вами  так. Я
понимаю, что с вашей точки зрения вы совершенно правы. Но я люблю Клер Трент
очень давно. Джек Трент - мой лучший друг, и это мешало мне даже обмолвиться
Клер  о своей  любви.  Но теперь это  не имеет значения.  Никакие финансовые
обстоятельства не  могут меня остановить. Я думаю, что мы  сказали  все, что
можно было сказать. Спокойной ночи.
     - Дермот...
     - Право же, не  стоит больше спорить. Спокойной ночи, дядя. Сожалею, но
что поделаешь.
     Он быстро вышел, затворив дверь. В передней было темно.  Он миновал ее,
открыл наружную дверь и, захлопнув ее за собой, оказался на улице.
     Как  раз у  ближайшего дома  освободилось такси. Дермот сел  в  него  и
поехал в Графтон-Галерею.
     В дверях танцзала он на минуту задержался, голова его кружилась. Резкие
звуки джаза, улыбающиеся женщины - он словно переступил порог другого мира.
     Неужели ему все это приснилось? Нельзя было поверить, что этот  мрачный
разговор с дядей вообще мог  произойти.  Мимо проплыла  Клер, словно лилия в
своем  белом  с серебром  платье, которое подчеркивало  ее  стройность.  Она
улыбнулась ему, лицо ее было спокойным и безмятежным.  Конечно, все это  ему
приснилось.
     Танец кончился. Вскоре она была рядом с ним, улыбаясь  ему в  лицо. Как
во сне, он попросил ее на танец.  Теперь  она была в его руках. Резкие звуки
джаза полились снова.
     Он почувствовал, что она немного сникла.
     - Устали? Может быть, остановимся?
     - Если вы не  возражаете. Не пойти ли нам куда-нибудь, где  мы могли бы
поговорить? Я хочу вам кое-что сказать.
     Нет. Это был не сон. Он снова вернулся на землю. Неужели ее  лицо могло
казаться ему спокойным и  безмятежным?  В это  мгновение  оно  было измучено
беспокойством, ужасом. Что она знает?
     Он нашел спокойный уголок, и они сели рядом.
     - Ну вот, - сказал он с  наигранной  беззаботностью, -  вы сказали, что
хотели о чем-то поговорить.
     - Да, - она опустила глаза, нервно перебирая оборку платья. - Это очень
трудно... пожалуй.
     - Скажите мне. Клер.
     - Просто я хотела, чтобы вы... чтобы вы на время уехали.
     Он был потрясен. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
     - Вы хотите, чтобы я уехал? Но почему?
     - Честность прежде всего, правда? Я знаю, что вы джентльмен и мой друг.
Я хочу,  чтобы вы уехали, потому что... потому что я позволила себе полюбить
вас.
     - Клер!..
     От ее слов он онемел, язык не слушался его.
     - Пожалуйста, не  думайте, что я настолько тщеславна, чтобы вообразить,
что вы когда-нибудь в меня влюбитесь. Просто - я не очень счастлива и  - ох!
Я прошу вас уехать.
     -  Клер,  разве   вы  не  знаете,   что  вы  мне  понравились,  страшно
понравились, как только я вас увидел? Она подняла испуганные глаза.
     - Я вам нравлюсь? Я вам давно нравлюсь?
     - С самого начала.
     - Ах! -  вскрикнула  она.  -  Зачем же вы  мне не сказали этого? Тогда,
когда  я еще могла быть вашей! Почему вы говорите об атом  сейчас, когда уже
слишком  поздно?  Нет, я сошла с ума  - я сама  не  понимаю, что я говорю. Я
никогда не могла быть вашей.
     -  Клер, что  вы имеете  в  виду?  Почему теперь слишком поздно? Это...
из-за моего дяди? Из-за того, что он знает?
     Она молча кивнула. Слезы текли по ее лицу.
     - Послушайте,  Клер, не  думайте  об этом.  Мы  поедем далеко, к Южному
морю, на острова, похожие на зеленые изумруды. Вы будете там счастливы.  А я
буду заботиться о вас... Вы всегда будете в безопасности.
     Его руки обняли ее. Он привлек ее к себе и почувствовал, как она дрожит
от его прикосновения. Вдруг она освободилась.
     - Нет, пожалуйста, не надо.  Неужели вы не видите,  что это невозможно?
Это было бы ужасно, ужасно, ужасно... Все время я старалась  быть хорошей, а
теперь... это было бы ужасно!
     Он колебался, озадаченный ее словами. Она смотрела на него умоляюще.
     - Ну, пожалуйста, - сказала она, - я хочу быть хорошей...
     Не говоря ни слова, Дермот поднялся и вышел. В этот миг он был тронут и
озадачен ее словами. Он пошел за шляпой и пальто, и столкнулся с Трентом.
     - Привет, Дермот, ты рано уезжаешь.
     - Нет настроения танцевать.
     - Чертова ночь, - сказал Трент мрачно, - тебе бы мои заботы.
     Дермот испугался, что Трент вдруг начнет изливать ему свою душу. Только
не это, что угодно, только не это!
     - Ну, пока, - сказал он второпях, - пойду домой.
     - Домой? А как насчет предупреждения духов?
     - Попробую рискнуть. Спокойной ночи, Джек.
     Квартира Дермота была недалеко. Он пошел пешком, чувствуя необходимость
успокоить свой возбужденный мозг вечерней прохладой.
     Он вошел в квартиру и включил свет в спальне. И сразу же, во второй раз
за этот вечер, к нему подступило чувство,  которое он обозначил как "красный
сигнал". Это чувство  было таким  мощным, что на мгновение даже вытеснило из
его сознания мысли о Клер.
     Опасность! Он был в опасности. В этот самый миг  в собственной  комнате
он был в опасности.
     Дермот попытался  высмеять  свой  страх. Может быть, его  старания были
неискренними,   потому   что   красный   сигнал   продолжал   посылать   ему
предупреждение,  которое  должно  было  спасти его.  Посмеиваясь  над своими
предрассудками, он старательно обошел всю квартиру. Может быть, в нее проник
злоумышленник и затаился?
     Нет,  он  ничего не обнаружил. Его слуги Милсон  не было дома. Квартира
была абсолютно пуста.
     Он вернулся  в спальню  и  медленно разделся, сердясь на  себя. Чувство
опасности было по-прежнему  очень  острым. Он выдвинул  ящик тумбочки, чтобы
взять  платок,  и  остолбенел.  В  середине  ящика  был какой-то  незнакомый
комок... что-то твердое.
     Быстрым  нервным  движением  он  откинул  в сторону  платки  и  вытащил
спрятанный под ними предмет. Это был револьвер.
     В  крайнем изумлении Дермот тщательно его  рассмотрел. Он был какого-то
незнакомого  образца,  похоже,  что и  недавно  из него стреляли.  Больше он
ничего не мог понять. Кто-то положил его  в ящик в этот  самый вечер. Дермот
хорошо помнил, что, когда он одевался к обеду, револьвера здесь не было.
     Дермот  уже собирался  положить  его назад  в ящик,  когда вздрогнул от
звонка.  Звонок раздавался снова и  снова, необычно  громко  в тишине пустой
квартиры.
     "Кто бы мог звонить  у парадной  двери в такой  поздний час?"  И только
один  ответ  отыскался   на  этот  вопрос  -  инстинктивный  и  настойчивый:
"Опасность... Опасность... Опасность..."
     Следуя инстинкту,  в чем  он не  отдавал  себе отчета, Дермот  выключил
свет, набросил пальто, которое  лежало на стуле, и открыл дверь в  прихожей.
Снаружи стояли двое. За ними Дермот заметил голубую униформу. - Полицейский!
     - Мистер Вест? - спросил  ближайший  к нему человек. Дермоту  казалось,
что, прежде чем  он ответил,  прошла  вечность. На  самом деле он  заговорил
через несколько секунд, замечательно подражая невыразительному голосу своего
слуги:
     - Мистер Вест еще не пришел. Что вам угодно от него в такой час?
     -  Еще не пришел, а? Очень хорошо, тогда мы, пожалуй, войдем и подождем
его здесь.
     - Нет, сюда нельзя.
     -   Посмотри   сюда,  любезный,  меня  зовут   инспектор  Верол.  Я  из
Скотланд-Ярда и имею предписание на арест твоего хозяина. Можешь посмотреть,
если хочешь. - Дермот внимательно читал протянутую ему бумагу или делал вид,
что читает, спрашивая глуповатым голосом:
     - За что? Что он такого сделал?
     -  Убил. Сэра  Алингтона  Веста с Харлей-стрит. С  помутившейся головой
Дермот  отступил перед своими  грозными  посетителями. Он пошел в гостиную и
включил свет. За ним следовал инспектор.
     - Обыщи здесь все, - приказал он другому человеку.
     Потом он повернулся к Дермоту.
     - Оставайся  здесь. Не вздумай ускользнуть,  чтобы предупредить  своего
хозяина. Кстати, как твое имя?
     - Милсон, сэр.
     - Когда должен прийти твой хозяин?
     - Не знаю, сэр, думаю, что он пошел на танцы в Графтон-Галерею.
     - Он ушел оттуда около часа. Ты уверен, что он сюда не возвращался?
     - Не думаю, сэр. Я  бы  услышал, если он  пришел.  В этот  момент вошел
второй  человек  из  соседней  комнаты.  Он  держал  револьвер,  тот  самый.
Выражение удовлетворенности мгновенно появилось на лице инспектора.
     - Все ясно, - заметил он,  -  должно  быть, хозяин проскользнул  туда и
обратно,  а  ты  не  услышал.  Пока что он  смылся. Я, пожалуй, пойду, а ты,
Каули, останься здесь на  тот  случай, если он снова вернется. И  не спускай
глаз с этого парня. Возможно, он знает больше о своем хозяине, чем говорит.
     Инспектор засуетился  и  ушел. Дермот ожидал, что сможет узнать  детали
происшествия от Каули, который был не прочь поболтать.
     - Чистый случай, - признался он, - убийца был раскрыт почти немедленно.
Джонсон, слуга, только лег, когда ему почудился выстрел. Он спустился вниз и
нашел сэра Алингтона мертвым, с пробитым сердцем. Он тотчас же позвонил нам.
     - А что значит чистый случай? - поинтересовался Дермот.
     -  Абсолютно чистый.  Этот молодой Вест  ссорился со своим дядей, когда
вошел  Джонсон  с напитками. Старик  хотел  сделать новое завещание, а  твой
хозяин  грозился  его застрелить.  Не  прошло  и  пяти  минут,  как раздался
выстрел. Чистый случай. Вот молодой дурак, а?
     Действительно, чистый  случай. Сердце у  Дермота упало, когда он понял,
что  против  него  имеются неоспоримые  улики.  Действительно,  опасность  -
ужасная опасность! И  никакого выхода, кроме бегства. Он заставил шевелиться
мозги. Спустя  некоторое  время  он  предложил Каули  чашку  чая,  и  тот  с
удовольствием  согласился.  Он уже  обыскал  всю  квартиру и  убедился,  что
черного хода! в ней нет.
     Дермот  получил разрешение отлучиться  на  кухню.  Оказавшись  там,  он
поставил кипятиться чайник и стал усердно звенеть чашками и  блюдцами. Потом
он быстро метнулся к окну и поднял раму.  Окно  было на  третьем этаже, и за
ним находился небольшой  подъемник  на тросе, которым  пользовался торговец,
чтобы доставлять стальной кабель.
     В  одно мгновение  Дермот был за окном и ринулся  вниз. Трос врезался в
ладони до крови, но Дермот отчаянно продолжал спускаться.
     Спустя  несколько  минут он крадучись  вышел с  противоположной стороны
квартала.  Повернув  за  угол,  он  врезался  в  человека,  стоявшего  около
тротуара. К своему изумлению,  он  узнал Джека  Трента.  Трент  уже обо всем
знал.
     - Боже мой, Дермот! Скорее, здесь нельзя оставаться. - Взяв за руку, он
повел его сначала по одному, потом по другому переулку. Они  увидели такси и
окликнули его. Вскочив в такси, Трент сказал свой адрес.
     -  Сейчас это самое надежное, место. А там мы решим, что  делать, чтобы
сбить со следа  этих дураков. Я приехал сюда, надеясь  предупредить  тебя до
того, как появится полиция, но опоздал.
     -  Я даже  не предполагал, что ты об этом уже знаешь, Джек.  Ты ведь не
веришь...
     - Конечно, нет,  старина, ни на минуту. Я  знаю тебя слишком хорошо. Но
все  равно для тебя это  паршивое дело. Они заявились и спрашивали, когда ты
пришел  в  Графтон-Галерею,  когда  ушел... Дермот,  а кто же мог прикончить
старика?
     -  Понятия не  имею. Но  кто  бы  он ни  был, я думаю, что  он  положил
револьвер в мой ящик. Он должен был следить за мной очень внимательно.
     - Этот сеанс  был чертовски забавным. "Не ходи домой". Это относилось к
старому Весту. Он пошел домой и получил пулю.
     - Это относилось и ко мне  тоже,  -  сказал Дермот, - я пошел  домой  и
нашел подброшенный револьвер и полицейского инспектора.
     - Надеюсь, ко мне это никак не относится, - сказал  Трент. - Ну, вот мы
и приехали.
     Он  заплатил за такси, открыл дверь и повел Дермота по темной  лестнице
на второй этаж, где находился его маленький кабинет.  Он распахнул  дверь, и
Дермот вошел в комнату. Следом вошел Трент.
     -  Здесь вполне  безопасно, - заметил  он.  -  А  сейчас  давай  вместе
подумаем, что лучше всего сделать.
     -  Я свалял дурака, - сказал  Дермот  вдруг. -  Я должен был понять это
раньше. Теперь  мне все ясно. Все это дело ловко подстроено. Какого черта ты
смеешься?
     Трент откинулся  на стуле  и трясся от безудержного  довольного  смеха.
Было  что-то  жуткое  в  этом звуке,  что-то жуткое было и в  самом  Тренте.
Какой-то странный свет в его глазах.
     - Чертовски ловко подстроено, - выдохнул он. - Дермот,  мой  мальчик, с
тобой все кончено.
     Он пододвинул к себе телефон.
     - Что ты собираешься делать? - спросил Дермот.
     - Звонить в Скотланд-Ярд. Скажу, что птичка здесь, в полной сохранности
под замком. Я запер дверь, когда  вошел, и ключ у меня в кармане.  И  нечего
смотреть  на  дверь за моей  спиной. Она ведет в комнату  Клер, и она всегда
запирает  ее  с  той  стороны. Ты же  знаешь, что она меня боится. Давно уже
боится.  Она всегда догадывается, когда я начинаю думать  об  остром длинном
ноже. Ты не...
     Дермот  уже собирался броситься на него, но тот  выхватил ужасного вида
револьвер.
     - Это второй, - усмехнулся Трент. - Первый я положил тебе в ящик, после
того как застрелил  старого Веста... На что ты там смотришь за моей головой?
Та дверь? Бесполезно, даже  если  Клер откроет ее, я пристрелю  тебя раньше,
чем ты до  нее дойдешь. Нет, не в сердце, я тебя не убью, только раню, чтобы
ты не мог улизнуть. Ты же знаешь, я чертовски метко стреляю. Один раз я спас
тебе жизнь. Ну и дурак же я был. Нет, я хочу, чтобы ты висел... да, чтобы ты
висел.  Нож  не  для  тебя.  Он  для  Клер,  милой  Клер,  такой  неясной  и
белоснежной. Старый Вест знал. Вот для чего он приходил сегодня, посмотреть,
сумасшедший я или  нет.  Он хотел, чтобы меня  заперли и я не смог  угрожать
Клер ножом. Но я очень хитер. Я взял его ключ и твой. Я сразу же выскользнул
с танцев, как только пришел туда. Я видел, как ты вышел из его дома, и вошел
сам. Я застрелил его и сразу же вышел. Поехал к тебе и подложил револьвер. Я
приехал в Графтон-Галерею почти одновременно с  тобой и положил  твой ключ к
тебе  в карман,  когда желал тебе спокойной  ночи. Я не боюсь  тебе все  это
говорить. Нас  больше  никто не слышит.  И  когда тебя будут вешать, я хочу,
чтобы ты  знал, что это сделал я... О  Боже, как я буду  смеяться! О  чем ты
думаешь? На что ты там, черт возьми, смотришь?
     - Я думаю о тех словах, которые мы слышали на сеансе. Тебе, Трент, тоже
лучше бы не приходить домой.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Оглянись-ка!
     Трент  резко повернулся.  В дверях  стояли Клер  и...  инспектор Верол.
Трент  реагировал быстро. Револьвер выстрелил только один раз и без промаха.
Трент  упал прямо на стол. Инспектор бросился к нему,  а  Дермот  как во сне
смотрел на Клер. Мысли путались у него в голове:
     "Его дядя...  их  ссора...  ужасное  непонимание... закон  о разводе  в
Англии, который  никогда не освободит Клер  от  сумасшедшего мужа... "Мы все
должны  сочувствовать ей"... заговор между ней и  сэром  Алингтоном, который
хитрый Трент разгадал... ее крик "Ужасно, ужасно, ужасно!" Да, но теперь..."
     Инспектор выпрямился.
     - Мертв, - сказал он разочарованно.
     - Да, - Дермот услышал свои слова, - он всегда метко стрелял...





----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Е.Крупкиной, Л.Обуховой, Г.Костиной
----------------------------------------------------------------------------

     Лили Маргрейв с излишней старательностью разглаживала перчатки, лежащие
у  нее  на  коленях.  Несомненно,  она  нервничала.  Искоса  взглядывала  на
человека, который сидел  напротив  в глубоком  кресле. Она много  слышала об
Эркюле Пуаро,  знаменитом  детективе, но впервые  видела  его  перед  собой.
Комичный,  почти  нелепый вид совсем не  соответствовал  тому представлению,
которое у нее  сложилось заранее.  Каким образом  этот забавный человечек  с
яйцевидной  головой  и  чудовищными  усами  распутывал  те  необычные  дела,
разгадку  которых ему предписывали? Даже игра, которой он забавлялся, слушая
Лили, поразила ее своим невероятным ребячеством. Он громоздил один на другой
маленькие разноцветные  деревянные  кубики  и, казалось, больше был  увлечен
пирамидкой, чем ее рассказом.
     Она обиженно замолчала. Он сразу поднял голову.
     - Продолжайте, мадемуазель,  прошу  вас. Не опасайтесь,  что я рассеян.
Напротив, я слушаю вас с величайшим вниманием.
     Он вновь принялся за свои конструкции, а Лили принудила себя продолжить
рассказ.  Это  была волнующая  история,  но излагалась она столь  лаконично,
таким  нарочито невозмутимым голосом, что весь душераздирающий подтекст  как
бы терялся.
     Закончив, Лили сказала с легким вызовом:
     - Надеюсь, я передала все достаточно ясно?
     Пуаро  кивнул головой, раскидал  по  столу деревянные кубики и,  сцепив
пальцы, выпрямился в кресле. Он методично повторил:
     - Сэр Рьюбен Аствелл был убит десять дней назад. Затем в среду, то есть
позавчера, полиция арестовала его племянника Чарльза Леверсона. Улики против
него следующие  (поправьте меня, если я ошибусь): десять дней  назад, в ночь
преступления, мистер Леверсон вернулся домой очень поздно. Он отомкнул дверь
своим ключом. Сэр Рьюбен еще работал. Один в башне, которую он прозвал своим
святилищем.  - Он писал за  письменным столом.  Дворецкий,  комната которого
находится  прямо  под  кабинетом в башне, слышал, как Леверсон  ссорился  со
своим дядюшкой. Ссора завершилась  глухим шумом, будто с грохотом опрокинули
стул, а затем приглушенным криком.  Обеспокоенный и  взволнованный дворецкий
хотел было подняться, посмотреть, что  произошло. Но спустя несколько секунд
мистер Леверсон вышел  из кабинета, весело насвистывая. Дворецкий успокоился
и больше не придавал  значения тому, что  услышал. Однако на  следующее утро
горничная нашла сэра Рьюбена мертвым рядом с его письменным  столом.  Он был
убит каким-то тяжелым предметом.
     - Если я правильно понял, дворецкий сначала  ничего не сказал  полиции.
Это было вполне естественно, вы не находите, мадемуазель?
     Вопрос заставил Лили вздрогнуть.
     - Простите? - пробормотала она.
     - В таком  деле,  как  это, всегда  ищешь  что-нибудь  чисто житейское.
Слушая ваш замечательный и столь сдержанный пересказ, я подумал, что  актеры
этой драмы  всего  лишь автоматы, марионетки. Но  я  всегда ищу человеческую
природу и думаю, что у этого дворецкого... как вы сказали его зовут?
     - Парсонс.
     - Да, у этого Парсонса наверняка в психике есть черты его класса.  Он с
традиционным недоверием относится и к полиции  и к  полицейским, стараясь по
возможности держать язык за зубами. Прежде всего он будет избегать сболтнуть
то,  что  сможет повредить  кому-то  из членов семьи  его хозяев.  Случайный
грабитель - да, это отличная  идея, и  он  станет цепляться за  нее  со всей
энергией,  на которую только способен. Видите  ли, формы,  которые  способна
принимать преданность старых слуг, изучать весьма любопытно!
     Пуаро с удовольствием откинулся на спинку высокого кресла.
     -  Тем  временем,  -  продолжал  он,  -  все  обитатели  дома,  леди  и
джентльмены, успели изложить свои версии преступления. Мистер Леверсон в том
числе.  По его  словам,  он вернулся  поздно и пошел  спать, не поднимаясь к
своему дядюшке.
     - Он сказал именно так.
     - И никто не подумал усомниться в этом, исключая, разумеется, Парсонса,
-  продолжал Пуаро задумчиво.  - Тут  появляется инспектор из Скотланд-Ярда.
Инспектор Миллер, кажется?  Я его знаю, мы с  ним  встречались один  или два
раза.  Это  дотошный  малый,   типичный  полицейский  проныра.  И  вот  этот
проницательный  инспектор  Миллер сразу  видит  то,  чего инспектору местной
полиции разнюхать было не под силу. Он замечает, что Парсонс явно не в своей
тарелке, очевидно, он знает нечто, о чем  пока не сообщил. Миллер быстренько
заставляет  Парсонса   разговориться.   К  этому  моменту  было  уже   точно
установлено, что никто посторонний не проникал  в дом. Убийцу следует искать
на  месте. Несчастный  перепуганный  Парсонс  испытал  подлинное облегчение,
когда у него  выудили тайну!  Он  старался  избежать скандала, но все  имеет
границы.  Итак,  инспектор  Миллер выслушивает  Парсонса,  задает  несколько
наводящих  вопросов,   проводит  собственные  наблюдения   и  строит  крайне
убедительное  обвинение.  В  кабинете,  находящемся в башне,  на  углу сейфа
находят следы  окровавленных  пальцев. Отпечатки оказываются  принадлежащими
Чарльзу   Леверсону.  Горничная  сознается,  что,   убирая  комнату  мистера
Леверсона  на  следующий   день  после  преступления,   она   выплеснула  из
умывального таза воду, окрашенную кровью. Он объяснил ей, что порезал палец,
но этот порез  едва  заметен. Манжет  рубашки, которая  была на нем накануне
вечером, грубо застиран, но с изнанки одного из рукавов пиджака нашли свежие
следы  крови.  Н-да...  Он  испытывал  денежные  затруднения  и  рассчитывал
получить  после  смерти  сэра  Рьюбена  крупное  состояние.  Все  это  очень
убедительно... И тем не менее вы пришли ко мне?
     Лили слегка пожала плечами.
     - Как я вам уже сказала, меня послала леди Аствелл.
     - А по своей воле вы бы не пришли?
     Низкорослый бельгиец взглянул ей прямо в лицо. Она молчала.
     - Вы не отвечаете на мой вопрос? Почему?
     Лили снова принялась разглаживать свои перчатки.
     -  Мне  довольно трудно ответить.  Я  стараюсь  быть беспристрастной по
отношению  к  леди  Аствелл. Я  всего лишь  компаньонка на жалованье,  а она
всегда обращалась со мною  скорее как с дочерью или племянницей,  чем как со
служащей.  Она  постоянно  была  добра ко мне... Я  не хотела бы осуждать ее
образ действий...  или вызывать у вас предубеждение, которое помешало бы вам
заинтересоваться этим делом.
     -  Эркюль  Пуаро  недоступен  предубеждениям,   -   заявил  с  апломбом
знаменитый  детектив. -  Мне  кажется, я  угадал: вы находите  леди  Аствелл
немного странной? Признайтесь в этом.
     - Если быть откровенной...
     - Говорите без опасений, мадемуазель.
     - Я нахожу ее просьбу просто абсурдной!
     - Именно такова ваша точка зрения?
     - Не мое дело осуждать леди Аствелл...
     -  Понимаю,  понимаю, - подбодрил девушку Пуаро, взглядом приглашая  ее
продолжать.
     - Это  на самом деле  необыкновенное существо, редкой доброты,  но  она
не... как бы это сказать?.. У нее отсутствует всякое образование. Вы знаете,
что она была актрисой, когда сэр Рьюбен женился на  ней? Она полна  мелочных
предрассудков, суеверий.  Если  в  чем-нибудь  упрется, ей  напрасно было бы
возражать. Она даже не хочет слушать, что ей говорят. Инспектор был не очень
тактичен,  он  вывел  ее  из себя.  Теперь  она  упрямо твердит,  что  глупо
подозревать  мистера  Леверсона,  что  это  чистый   идиотизм,  который  как
свойствен полиции, и что, конечно, милый Чарльз не может быть виновным.
     - Но никакого убедительного аргумента?
     - Никакого. Я ей повторяла, что бесполезно  идти к вам с  утверждением,
которое не подкреплено фактами.
     - Вы ей так сказали? Это интересно.
     Мгновенным  взглядом  Пуаро  окинул  свою  собеседницу.  Черный  костюм
хорошего  покроя.  Маленькая траурная шляпка очень ей к  лицу. Он отметил ее
элегантность,  красивое  лицо  с немного  заостренным  подбородком,  голубые
глаза, опушенные длинными ресницами.  Незаметно  для себя он ощутил, что его
отношение к  ней меняется. Теперь  его,  пожалуй,  больше интересовала  сама
молодая женщина, чем дело, которое привело ее к нему.
     - Я охотно поверил  бы мадемуазель, что Аствелл чересчур эмоциональна и
не совсем уравновешенна.
     Лили Маргрейв с готовностью кивнула.
     - Именно  так. Как я уже  говорила, она  обезоруживающе добра, но с ней
невозможно спорить или заставить рассматривать вещи с точки зрения логики.
     - Видимо, у нее имеются собственные подозрения и они достаточно нелепы?
     -  Совершенно  верно!  -  пылко  воскликнула  Лили.  -  Она  невзлюбила
несчастного  секретаря  сэра Рьюбена.  И теперь  утверждает, что она  ЗНАЕТ,
будто именно он  убийца. Хотя было точно доказано, что Оуэн Трефузиус не мог
совершить этого преступления.
     - Значит, нет оснований обвинять его?
     - Никаких. Но  для нее существует только своя интуиция, - добавила Лили
пренебрежительно.
     - А  вот  вы, мадемуазель,  не  верите  в  интуицию,  -  заметил  Пуаро
улыбаясь.
     - Для меня это просто глупость.
     Пуаро выпрямился в своем кресле.
     - О, женщины, -  пробормотал он. -  Им очень нравится  воображать,  что
господь  бог  наградил их  особым прозрением. Но в  девяти случаях из десяти
интуиция приводит к заблуждению.
     - Вполне согласна, - подхватила Лили. - Я уже описала вам леди Аствелл.
Совершенно немыслимо заставить ее внять доводам рассудка.
     - И поэтому вы, мадемуазель,  такая рассудительная и  тактичная, пришли
ко мне, как  она велела вам, и постарались добросовестно  ввести меня в курс
событий.
     Лили  резко  вскинула голову,  удивленная  странным  тоном  Пуаро.  Она
принялась извиняться.
     - Разумеется, я сознаю, как ценны ваши минуты...
     - Вы мне льстите, мадемуазель. Однако верно, что сейчас у меня на руках
несколько важных дел...
     -  Этого  я и  опасалась, -  сказала  она  вставая.  - Я  передам  леди
Аствелл...
     -  Вы очень  торопитесь уйти отсюда,  мадемуазель?  Задержитесь  еще на
минутку.
     Лили слегка покраснела и снова села с явным неудовольствием.
     -  Мадемуазель,  вы  живая  и  решительная девушка.  Простите  старика,
который думает и действует более медленно.  Но вы ошиблись относительно моих
намерений. Я еще не говорил, что не поеду повидать леди Аствелл.
     - Так вы приедете?
     Она сказала это без всякого воодушевления, опустив глаза на ковер, и не
заметила пристального внимания, с которым Пуаро наблюдал за нею.
     - Разумеется. Скажите леди  Аствелл, что я в ее полном распоряжении.  Я
прибуду в  "Мой отдых"  - так кажется, называется  имение? -  сегодня  после
обеда.
     Он встал. Лили сделала то же самое.
     - Передам.  Это  очень любезно  с  вашей  стороны,  месье  Пуаро.  Хотя
опасаюсь, как бы вы не оказались втянуты в химерическую авантюру.
     - Вполне возможно. Но... как знать?
     Он галантно проводил свою гостью до двери, потом медленно возвратился в
кабинет, сел, нахмурившись,  погруженный в  свои  мысли.  Наконец, поднялся,
приоткрыл дверь и кликнул слугу.
     - Мой добрый Джордж, прошу  вас приготовить  обычный маленький чемодан.
Сегодня после обеда я еду за город.
     - Очень хорошо, месье, - отозвался тот.
     Джордж был типичным англичанином высокий, тощий, как жердь, и при любом
повороте событий невозмутимый.
     -  Видите  ли, Джордж, молодая девушка - это одно  из  самых интересных
явлений, особенно  если она  умна, -  сказал  Пуаро, откидываясь  в кресле и
закуривая сигару. - Просить что-то сделать и одновременно убеждать не делать
этого - какой деликатный маневр, требующий  большой тонкости. Ловка малютка,
даже очень ловка. Но Эркюлю Пуаро присуща ловкость более высокого разряда!
     - Я неоднократно слышал, как вы утверждали это, месье.
     -  Она хлопочет не  о секретаре, - продолжал размышлять вслух Пуаро,  -
обвинение леди Аствелл принято ею с пренебрежением. Но ей очень не по нутру,
чтобы  кто-то вмешивался в  дело. Ну что ж, в него вмешаюсь я.  Разбужу всех
спящих собак. В "Моем отдыхе" разыгрывается какая-то человеческая драма, она
меня  весьма  заинтриговала. Малютка хитра, но недостаточно.  И я  спрашиваю
себя: что я там найду?
     За этим  замечанием последовала  тягостная пауза  Джордж воспользовался
ею, чтобы задать прозаический вопрос.
     - Класть ли в чемодан смокинг, сэр?
     Пуаро меланхолически взглянул на него.
     -  Я восхищен  вашей  всегдашней  сосредоточенностью,  Джордж!  Вы  так
внимательны к своим обязанностям!
     Поезд в 16.55 остановился на вокзале в Эббот Кросс. Из него вышел месье
Пуаро,  несколько   преувеличенно   расфранченный,  с   нафабренными  усами,
вытянутыми в тонкую линию, концы их  были заострены. Он отдал свой билет при
входе. Его встретил шофер поражающе высокого роста.
     - Месье Эркюль Пуаро?
     - Да, таково мое имя, - произнес маленький бельгиец с важностью.
     - Машина подана с этой стороны, месье.
     Шофер распахнул дверцу "роллс-ройса".
     Понадобилось не  более нескольких  минут, чтобы домчаться от вокзала до
виллы Дворецкий уже  распахивал входную дверь, хотя Пуаро  был еще в машине.
Не  претендуя на  особую  красоту, она  производила впечатление  прочности и
комфорта.  Детектив  едва  сделал  два шага,  входя  в  холл, как  дворецкий
проворно принял  у  него плащ  и шляпу. Он  сообщил тем  почтительным тоном,
каким умеют говорить только по- настоящему вышколенные слуги
     - Леди Аствелл ждет вас, месье
     Пуаро последовал за дворецким, несомненно тем  самым, уже известным ему
Парсонсом. Они  поднялись по  лестнице, покрытой  мягким  ковром.  На втором
этаже двинулись направо по коридору. В маленькой прихожей слуга открыл дверь
и доложил:
     - Месье Эркюль Пуаро.
     Комната,  в которую  вошел Пуаро, казалась тесной из-за обилия мебели и
безделушек. Женщина, одетая в траур, протянула руку.
     -  Здравствуйте, месье  Пуаро,  - сказала  она. Его сверхэлегантный вид
прошел как бы мимо нее. Не обращая  внимания  ни на  густо  покрытую помадой
прическу, когда он склонился к ее руке,  ни на почтительное "мадам", которым
он  сопроводил свое  приветствие,  она  крепко пожала ему руку  и  порывисто
воскликнула.
     - Я доверяю людям маленького роста Они самые умные!
     -  Если  не ошибаюсь, -  как  бы мимоходом проронил Пуаро, -  инспектор
Миллер рослый человек.
     -  Самоуверенный  кретин,  -  заявила леди Аствелл. - Садитесь поближе,
месье Пуаро.  - Она указала ему на диван и продолжала:  - Лили сделала  все,
чтобы помешать  мне  пригласить  вас. Но в  моем возрасте четко знаешь, чего
хочешь.
     - Не всегда, - ввернул Пуаро.
     Удобно устроившись  среди подушек,  леди  Аствелл села так, чтобы  быть
лицом к нему.
     -  Лили такая  милашка, но  она  считает, что знает все. А опыт  научил
меня,  что как  раз люди ее  типа ошибаются особенно часто. Я, знаете ли, не
умна, месье Пуаро,  и никогда не была умной. Но часто оказываюсь  права там,
где  умники попадают впросак. Я полагаюсь на высший  инстинкт, который ведет
нас.  А теперь хотите ли вы, чтобы  я сказала,  кто  убийца? Да или нет? Раз
женщина говорит, месье Пуаро, то она ЗНАЕТ!
     - А мисс Маргрейв знает?
     - Что она вам наплела? - живо спросила леди Аствелл.
     - Перечислила факты.
     -  Факты?  О, конечно,  факты  абсолютно все против  Чарльза. Но, месье
Пуаро, я говорю вам: не он преступник. Уверяю, не он!
     Подавшись вперед, она  повторила это  с горячностью, которая делала  ее
почти одержимой.
     - Вы очень категоричны, леди Аствелл.
     - Трефузиус убил моего мужа. Вот в чем я убеждена, месье Пуаро!
     - Почему?
     - Почему он его  убил? Или почему я в этом уверена? Говорю  вам, что  я
ЗНАЮ. Моя уверенность возникает обычно сразу, и я никогда не обманываюсь.
     -  Должен  ли  был  мистер  Трефузиус  извлечь  из смерти сэра  Рьюбена
какую-нибудь выгоду?
     Ответ последовал немедленно:
     - Нет. Муж не оставлял ему  ни  гроша.  Всем хорошо известно,  что  мой
дорогой Рьюбен не питал к своему секретарю ни привязанности, ни доверия.
     - Давно ли он служил у сэра Рьюбена?
     - Около девяти лет.
     -  Весьма  долгое время, - задумчиво промолвил Пуаро. - Очень долгое. И
оно проведено на службе у одного и того же человека. Мистер Трефузиус должен
был хорошо знать своего хозяина?
     Леди Аствелл пронзительно посмотрела на него:
     -  К  чему  вы  клоните?  Не  вижу,  как  это   может  быть  связано  с
преступлением.
     - У меня  возникла маленькая собственная идейка, возможно,  не особенно
глубокая,  но все-таки  оригинальная:  о влиянии на  поступки  людей рода их
служебных занятий.
     Леди Аствелл продолжала смотреть на него.
     -  Вы  очень  умны, не так ли? -  спросила она, скорее, с  сомнением  в
голосе. - Все так говорят.
     Пуаро рассмеялся.
     - Возможно,  и  вы на днях сделаете мне подобный комплимент, мадам.  Но
вернемся  к  нашей  теме. Расскажите мне о  ваших людях,  которые находились
здесь в ночь трагедии.
     - Был, конечно, Чарльз...
     - Мистер Леверсон. Он племянник вашего мужа, а не ваш, если я правильно
понял?
     - Совершенно верно. Чарльз единственный  сын сестры  Рьюбена. Она вышла
замуж за довольно богатого человека, но разразился кризис, как это частенько
бывает,  знаете в Сити. Отец  Чарльза умер, мать тоже, и мальчик  переехал к
нам. В то время ему исполнилось двадцать три года. Он хотел стать адвокатом.
Но когда произошла катастрофа с отцом, Рьюбен взял его в свое дело.
     - Был ли мистер Леверсон трудолюбив?
     -  Мне  нравятся  люди, которые быстро  все схватывают,  - сказала леди
Аствелл, одобрительно  покачивая  головой. -  Нет, и это было темным пятном.
Чарльз манкировал службой, и из-за глупостей, которые он делал, между ним  и
его дядей постоянно происходили сцены. Нельзя сказать, что у бедного Рьюбена
был легкий характер. Много раз  я ему напоминала, что он позабыл, что значит
быть молодым. Его собственная молодость  прошла  совсем иначе,  месье Пуаро.
Ах, он стал совсем другим!
     При этом воспоминании леди Аствелл глубоко вздохнула.
     -  Все претерпевают изменения, мадам. Это правило, от которого никто не
отклоняется, - торжественно заявил Пуаро.
     - Однако со мной он никогда не был груб. Или, если это с ним случалось,
по крайней  мере,  всегда  жалел  об этом. И умел  мне это доказать.  Бедный
дорогой Рьюбен!
     - С ним было трудно жить?
     - Я-то  умела за него  взяться, - сказала  леди  Аствелл тоном опытного
дрессировщика.  -  Но иногда, если  он  напускался на слуг, мне  становилось
просто неловко. Можно впадать в  гнев тоже  по-разному, а манера сердиться у
Рьюбена была не из лучших.
     - Не могли бы вы, леди Аствелл, сказать мне более точно, как сэр Рьюбен
распорядился своим состоянием?
     -  Разделил пополам  между  Чарльзом и  мною.  Нотариусы излагают менее
понятно, но все сводится к этому.
     - Вот как, -  пробормотал  Пуаро.  -  Теперь,  леди Аствелл, прошу  вас
назвать точно людей,  которые живут обычно у вас. Прежде всего; это вы сами.
Затем секретарь  мистер Оуэн Трефузиус, племянник сэра Рьюбена мистер Чарльз
Леверсон, мисс Лили Маргрейв. Может  быть,  вы  смогли  бы сказать несколько
слов об этой молодой особе?
     - Вы хотите получить сведения о Лили?
     - Именно. Давно она у вас?
     - Примерно год. У меня, знаете ли, перебывало множество компаньонок. Но
по той или иной причине все они начинали в конце  концов действовать  мне на
нервы.  Лили не такая, как другие.  У  нее  есть  такт,  она полна  здравого
смысла,   и,  кроме  того,  она  хорошенькая.  Приятно  видеть  перед  собою
хорошенькое  личико!  Я, месье  Пуаро,  странный человек.  Моя симпатия  или
антипатия возникает с первого взгляда. В тот момент, когда я впервые увидела
эту мисс, я сказала себе: она мне подойдет!
     - Вам ее порекомендовали друзья?
     - Сдается, она явилась по  объявлению, которое я поместила  в газете...
Да, так оно и было, пожалуй.
     - Вы знаете что-нибудь о ее семье, о прежней службе?
     - Кажется,  ее родители  жили в Индии. Я знаю  о них  немного, но сразу
видно, что Лили хорошего круга, не правда ли?
     - О, разумеется, разумеется.
     -  Меня-то самое нельзя назвать дамой высшего света. Я знаю  это, и для
слуг это  не секрет. Но,  поверьте,  во мне  нет ничего  низкого. Я способна
справедливо оценивать других. Никто не мог бы подойти для меня лучше Лили. Я
к ней отношусь почти как к дочери, уверяю вас, месье.
     Правой  рукой Пуаро потрогал несколько изящных вещиц, которые стояли на
столе возле него, потом спросил:
     - Сэр Рьюбен разделял ваше отношение к мисс Лили?
     Продолжая рассматривать  безделушки, он отметил тем не менее мгновенное
колебание леди Аствелл.
     - У мужчин все по-другому, - проронила она. - Конечно,  они ладили. Они
очень хорошо ладили.
     - Благодарю вас, мадам, - сказал Пуаро, скрывая улыбку. - А кроме слуг,
больше никого не было в доме?
     - Ах, да. Был еще Виктор.
     - Виктор?
     -  Да,  Виктор  Аствелл,  брат  моего   мужа,  который   тоже  был  его
компаньоном.
     - Он обычно живет вместе с вами?
     -  Нет. Он только что приехал,  чтобы провести  несколько  дней в "Моем
отдыхе" после многих лет жизни в Западной Африке.
     - В Западной  Африке, - повторил вполголоса Пуаро. Он понял,  что  леди
Аствелл могла распространяться на любую тему, лишь бы ей дали на это время.
     - Говорят, это дивная страна, но я думаю, что это страна, где люди явно
меняются к  худшему. Там  слишком много пьют. И бог знает что еще  делают! У
всех Аствеллов характеры на сахар, но у  Виктора с тех пор, как он  вернулся
оттуда!.. Это переходит все границы! Нечто скандальное! Один или два  раза я
сама испугалась его.
     - Внушает  ли он  также  страх мисс  Маргрейв?  Вот  о чем  бы  я хотел
спросить себя, - пробормотал Пуаро.
     - Лили? О, не думаю, что он вообще видел ее более двух-трех раз.
     Пуаро  черкнул  несколько  слов  в крошечной записной  книжке,  которую
тотчас  тщательно  запрятал  в  карман,  предварительно  вложив карандашик в
специальный футляр.
     - Благодарю вас, леди  Аствелл,  - церемонно сказал  он. - Теперь, если
позволите, я желал бы побеседовать с Парсонсом.
     - Вы хотите пригласить его сюда?  - Леди Аствелл  уже  протянула руку к
звонку.
     - Нет, тысячу раз нет! Я встречусь с ним внизу.
     - Ну, если вы считаете, что так удобнее...
     Было  видно,  что  леди  Аствелл  разочарована,  лишившись  возможности
участвовать в предполагаемой сцене. Пуаро принял таинственный вид.
     -  Именно это крайне важно, - сказал он с нажимом, оставив леди Аствелл
под глубоким впечатлением.
     Он  нашел  Парсонса в буфетной за  чисткой  столового серебра  и  начал
переговоры с  ним после изысканного  поклона, секрет воздействия которого он
знал наперед.
     - Я должен объяснить вам кое-что. Я частный детектив.
     - Да, месье, - ответствовал Парсонс. - Мы так и поняли.
     Тон был почтительный, но держал собеседника на расстоянии.
     -  Леди Аствелл  пригласила меня.  Она  обеспокоена  и  неудовлетворена
следствием.
     - Я слышал, как госпожа неоднократно говорила об этом, месье.
     - Да, - продолжал Пуаро, - я действительно повторяю вещи, уже известные
вам. Итак, не  станем терять время на ненужные  детали. Проводите меня, если
не возражаете, в вашу комнату, и там вы по возможности точно перескажете все
то, что слышали в ночь преступления.
     Комната  дворецкого помещалась на первом этаже и примыкала к  холлу для
прислуги. Окна были забраны решетками, а в углу оказалась затворенная дверь,
ведущая в подвал. Парсонс педантично указал на свою кровать.
     - Я лег в одиннадцать. Мисс Маргрейв поднялась в  свою комнату, а  леди
Аствелл была с сэром Рьюбеном в кабинете в башне.
     - Леди Аствелл была у сэра Рьюбена?!. Продолжайте.
     - Кабинет расположен  как  раз  над  этой  комнатой. Когда там говорят,
слышны голоса,  но  нельзя  разобрать  слов.  Я  уснул, вероятно, в половине
двенадцатого. Было ровно  двенадцать, когда меня разбудил звук захлопнутой с
силой двери, и я понял, что вернулся мистер Леверсон. Затем  я  услышал, как
над   моей  головой   ходят,  и   узнал  голос  мистера  Леверсона,  который
разговаривал со своим дядюшкой. В этот момент я подумал,  что  мистер Чарльз
бы...  не скажу,  что пьян, но  очень раздражен и  нарочно  старался  шуметь
вовсю. Он  громко кричал в разговоре с сэром  Рьюбеном. До меня долетало  то
одно слово, то другое, но я слышал недостаточно,  чтобы понять,  о  чем идет
речь.  Вдруг  раздался  пронзительный крик и глухой стук, будто упал тяжелый
предмет  или тело.  А  затем  в  тишине отчетливо  прозвучал  голос  мистера
Леверсона,  он вскричал:  "Боже  мой!  Боже мой!"  -  точно так,  как я  вам
передаю, месье.
     Парсонс, поначалу мало расположенный  беседовать с Пуаро, вошел во вкус
и излагал  свою историю  с видимым  удовольствием. Он  ощущал себя  искусным
рассказчиком. Пуаро всячески подбадривал его.
     - Представляю, как вы взволновались!
     - Ах, так  оно и было, месье.  Не то чтобы в тот момент  я придал всему
особое  значение.  Просто  подумал,  что что-то уронено  и мне  бы следовало
подняться взглянуть.  Я  встал, чтобы  зажечь свет, и налетел в  темноте  на
стул. Наконец отворил  дверь  и пошел отмыкать  другую,  которая выходит  на
площадку.   Оттуда  начинается  лестница.  Я  стоял  под  лестницей  и   еще
раздумывал,  когда вновь услыхал  голос  мистера Леверсона. Он был наверху и
говорил очень естественно и весело.  "Ничего плохого, к счастью, - сказал он
-  Спокойной  ночи!"  Затем  я  услышал,  как  он  прошел  в  свою  комнату,
насвистывая.  Я отправился  спать, говоря себе,  что  это  всего  лишь  упал
какой-то предмет, не больше. И я вас спрашиваю, месье, мог ли я заподозрить,
что сэра Рьюбена убили,  если мистер Леверсон сказал "спокойной  ночи" и все
такое?
     - А вы уверены, что слышали голос именно мистера Леверсона?
     Парсонс  взглянул на маленького бельгийца почти с  жалостью. Тот понял,
что, независимо от того, прав он или ошибается, сам Парсонс не имеет никаких
сомнений.
     - Желаете ли вы, месье, задать мне другие вопросы?
     - Мне хотелось узнать вот что: вы любите мистера Леверсона?
     - Я... простите, что вы сказали, месье?
     - Это очень простой вопрос: вы любите мистера Леверсона?
     - Общее мнение прислуги, месье... - Дворецкий остановился.
     - Ну, что ж. Отвечайте мне таким образом, если вам это больше нравится.
     - Все  находят, месье, что мистер Леверсон благородный молодой человек,
но недалек.
     - Знаете, Парсонс, хотя я его никогда не видел, у меня самого сложилось
похожее мнение.
     - Правда, месье?
     - А каково ваше мнение... простите, мнение прислуги о секретаре?
     - Очень спокойный господин, воспитанный, терпеливый и сделает все, лишь
бы никого не обеспокоить.
     - Вот как?
     Дворецкий кашлянул.
     - Леди Аствелл, месье, склонна судить несколько поспешно.
     - Следовательно, в глазах прислуги преступник мистер Леверсон?
     - Никто из  нас не  хотел бы верить, что это он... мы... короче, мы  не
считаем его способным на это, месье.
     - Мне кажется, однако, что характер  у него неуравновешенный, -  сказал
Пуаро.
     Парсонс доверительно приблизился к нему.
     - Если вы меня спросите, у кого в доме самый вспыльчивый характер...
     Пуаро поднял руку:
     -  Я бы задал не этот вопрос.  Напротив,  я бы спросил,  у кого  в доме
самый лучший характер?
     Парсонс  смотрел  на  него,  раскрыв  рот.  Но  Пуаро  решил,  что  уже
достаточно потерял времени с Парсонсом. Дружески кивнув, он оставил его.
     Детектив вновь поднялся в большой холл, на  минутку остановившись, чтоб
поразмыслить. Легкий шум заставил его очнуться. Склонив голову, как воробей,
он на  цыпочках приблизился  к  неприкрытой двери  с другой  стороны  холла.
Остановился по пороге и заглянул.
     Это оказалась маленькая библиотека. В наиболее удаленной от двери части
ее  молодой человек,  худой и бледный, сидя за  обширным  письменным столом,
что-то писал. У него был убегающий назад подбородок и пенсне.
     Пуаро  наблюдал с минуту, потом обнаружил свое  присутствие  деликатным
кашлем. Молодой человек оторвался от работы и поднял голову. Появление Пуаро
не столько испугало его, сколько озадачило. Детектив  сделал несколько шагов
вперед и проговорил со своим обычным утрированным поклоном:
     - Вы  месье Трефузиус, не так ли? Меня зовут Пуаро,  Эркюль  Пуаро. Вы,
наверно, слышали обо мне?
     - О! Ну, конечно, - промямлил молодой человек.
     Пуаро  внимательно   рассматривал  его.  Оуэну  Трефузиусу  было  около
тридцати трех лет, и сразу  стало понятно, почему никто не  принимал всерьез
обвинения леди Аствелл. Мистер Трефузиус  относился  к  категории  приличных
молодых  людей, исполнительных, скромных  и обезаруживающе  безобидных.  Тип
человека,  с которым обращаются плохо, потому что  он  ни  на кого  не смеет
обидеться. В этом уверены заранее.
     - Вас прислала леди  Аствелл? Она сообщила, что собирается сделать это.
Могу я вам быть чем-нибудь полезен?
     - Гм... А говорила ли леди Аствелл вам о своих подозрениях?
     - Что касается этого, - со слабой  улыбкой отозвался Трефузиус, -  то я
знаю, она подозревает  меня. Абсурд,  но это так. После смерти  сэра Рьюбена
она почти  со  мною не разговаривает, а  когда  мы сталкиваемся в доме, даже
прижимается к стене.
     Он  держался совершенно естественно, скорее, забавляясь ситуацией,  чем
огорчаясь.  Казалось,  искренность  Пуаро  располагала   и  его  к  ответной
сердечности.
     -  Представьте, мне она заявила то же самое! Я с ней не спорил. Взял за
право  никогда  не пререкаться  с  такими безапелляционными  особами. Пустая
трата времени.
     - Вы правы.
     - Поэтому я лишь повторял:  да,  мадам;  вот именно, мадам;  совершенно
верно, мадам. Эти слова ничего  не выражают и в  то же время  успокаивают. У
меня  собственные  изыскания.   Между   нами  говоря,  мне   кажется   почти
невероятным, чтобы  кто-то, кроме Леверсона, мог совершить это преступление.
Однако...  в  общем,  в нашей  практике  случалось  и  так, что  невозможное
все-таки происходило.
     - Очень хорошо понимаю ваши сомнения, - корректно произнес секретарь. -
Прошу считать, что я целиком в вашем распоряжении.
     - Отлично,  -  проговорил Пуаро. Мы  с  полуслова понимаем  друг друга.
Теперь поведайте мне не спеша о событиях того вечера. Лучше начать с ужина.
     - Как  вы  наверняка уже знаете, мистер Леверсон не ужинал дома.  Они с
дядей  крупно поссорились, и он отправился ужинать  в  клуб. Сэр Рьюбен весь
вечер пребывал в мрачном расположении духа.
     - Не очень-то легкий характер был у вашего хозяина, - подсказал Пуаро.
     Трефузиус невесело усмехнулся.
     - По правде говоря, ужасный! Я служу у него девять лет и изучил все его
штучки. Человек  с невыносимым нравом,  месье Пуаро.  Он  впадал  в приступы
ярости, как  избалованный ребенок.  И  тогда оскорблял каждого,  кто к  нему
приближался.  Я-то,  в  конце  концов,  этому  притерпелся,  не  обращал  ни
малейшего внимания, что бы он ни говорил.  В глубине души он не был злым, но
случалось,  что  от  гнева  просто  терял  рассудок,   приводя  в   отчаяние
окружающих.  Единственно,  что надо было  делать -  это  не  отвечать ему ни
слова.
     - А остальные домашние? Обладают ли они подобной рассудительностью?
     - Леди  Аствелл, пожалуй,  даже любила громкие сцены. Она ни чуточки не
боялась своего  мужа,  всегда  давала  отпор и отвечала  порой  очень метко.
Вскоре они мирились Сэр Рьюбен был глубоко привязан к ней.
     - Ссорились ли супруги в тот вечер?
     Трефузиус бросил  несмелый  взгляд в сторону  собеседника и ответил  не
сразу.
     - Полагаю, что да. Почему вы об этом спросили?
     -  Естественно,  я  не  знал  об  этом,  -  объяснил  Пуаро,  - но  все
представляется мне так, как если бы они повздорили.
     Он искусно перевел разговор на другую тему.
     - Кто еще был за ужином?
     - Мисс Маргрейв, мистер Виктор Аствелл и я.
     - Как прошел остаток вечера?
     - Мы перешли в гостиную. Сэр Рьюбен не последовал за нами.  Он ворвался
туда минут через десять, чтобы устроить мне нагоняй из-за какой-то чепуховой
обмолвки в письме. Я поднялся вместе с ним в кабинет в башню и исправил  то,
что требовалось. Потом вошел  мистер  Виктор Аствелл и  объявил,  что желает
говорить с  братом наедине. Я  возвратился в  гостиную  к дамам. Не  прошло,
однако,  и  четверти часа,  как  сэр  Рьюбен  принялся трезвонить, и Парсонс
передал мне, чтобы  я немедля  шел к сэру  Рьюбену. Когда я переступал порог
кабинета, мистер Виктор Аствелл оттуда выходил. Он так  толкнул меня, что  я
еле устоял. Видно было, что он взбудоражен. Это очень  импульсивный человек.
Думаю, он меня даже не заметил.
     - А сэр Рьюбен ничего не сказал вам по этому поводу?
     - Он пробормотал: "Виктор  спятил. Не удивлюсь,  если на  днях он убьет
кого-нибудь в приступе ярости"
     - Вот как? У вас есть какие-либо соображения, что  могло привести его в
невменяемое состояние?
     - Увы, никаких.
     Пуаро не спеша повернул голову и  бегло  взглянул на  секретаря. У него
сложилось впечатление, что Трефузиус сказал больше, чем первоначально хотел.
Но и на этот раз Пуаро не пожелал настаивать.
     - Что же последовало дальше? Продолжайте, пожалуйста.
     -  Я  работал с сэром Рьюбеном  над  бумагами около  полутора  часов. В
одиннадцать  пришла леди Аствелл, и сэр Рьюбен  сказал мне, что я могу  быть
свободен.
     - И вы ушли?
     - Да.
     - Сколько времени, по-вашему, леди Аствелл оставалась  наедине со своим
мужем?
     -  Даже не представляю. Ее комната на втором этаже, моя - на третьем. Я
не мог слышать, когда она вернулась к себе.
     - Понятно. - Пуаро стремительно встал. - Теперь проводите меня в башню.
     Секретарь безмолвно прошел вперед. Они поднялись по широкой лестнице на
второй  этаж,  дошли до самого конца  коридора, где находилась обитая дверь,
которая выходила на площадку еще одной, маленькой  лестницы. Лесенка привела
их  к  другой  двери, и  они оказались на месте  преступления:  в кабинете в
башне.
     Это  был обширный зал,  его потолки  представлялись вдвое выше, чем  во
всем остальном доме. Стены украшало оружие дикарей: стрелы, копья,  кинжалы.
Вообще  вокруг  были  развешаны  в  изобилии  разные  диковинки,  почти  все
африканского  происхождения.  Письменный стол  занимал оконный проем.  Пуаро
сразу направился к нему.
     - Именно здесь нашли сэра Рьюбена?
     Трефузиус молча утвердительно кивнул.
     - Если я правильно понял, его ударили сзади?
     -  Его ударили одной из этих палиц,  - пояснил секретарь.  - Они ужасно
тяжелые. Смерть, очевидно, наступила мгновенно.
     - Это  подтверждает мысль, что  преступление  непреднамеренное. Крупная
ссора, кто- кто хватает почти бессознательно первое попавшееся орудие...
     - Да. Но это отягчает обвинение против бедняги Леверсона.
     - Труп нашли склонившимся вперед, на письменный стол?
     - Нет. Он упал на пол, боком.
     - Это весьма любопытно, - произнес Пуаро.
     - Почему любопытно? - тотчас заинтересовался Трефузиус.
     -  А  вот  почему,  -  охотно  отозвался  Пуаро,  указывая  пальцем  на
запекшееся пятно неправильной формы на полированной поверхности стола. - Это
кровь, мой друг.
     -  Может быть, просто  брызги? Их  могли оставить позже,  когда уносили
труп.
     - Возможно, возможно, - не отрицал маленький бельгиец. - Есть в комнате
другая дверь, кроме той, в которую мы вошли?
     - Вот здесь. Видите, где лестница?
     Трефузиус  отдернул штору,  которая драпировала самый близкий  к  двери
угол кабинета. Оттуда узкая лестница вела на верхний этаж.
     -  Первоначально  башенку  построили  для  любителя-астронома, Винтовая
лестница ведет в круглую комнату, где у него  некогда стоял телескоп. А  сэр
Рьюбен  устроил  там  себе вторую  спальню  и  иногда  ночевал в  ней,  если
засиживался допоздна.
     Пуаро легко  взбежал по ступенькам.  Круглая  комнатка была  обставлена
самой незамысловатой мебелью: раскладная кровать, стул  и  туалетный столик.
Он заметил, что другого выхода из комнаты не существовало, и удовлетворенный
спустился в кабинет, где его ждал Трефузиус.
     - Вы слышали, когда вернулся мистер Леверсон?
     - Нет. В это время я уже крепко спал.
     Пуаро не спеша обошел кабинет.
     - Ну,  что  ж,  -  процедил  он наконец. -  Думаю, здесь  больше ничего
интересного нет. Хотя... не будете ли вы любезны задернуть шторы?
     Трефузиус с привычной расторопностью сдвинул тяжелые бархатные занавеси
перед окном.
     Пуаро зажег верхний светильник, прикрытый стеклянным шаром, свисающим с
потолка.
     - В исправности, конечно, и настольная лампа? - спросил он.
     Секретарь  включил  массивную  настольную  лампу  с  абажуром  зеленого
стекла, которая  стояла  на письменном  столе.  Пуаро потушил  плафон, потом
несколько раз зажигал и гасил его.
     -  Хорошо, -  сказал  он. - Здесь  я  окончил.  Спасибо за вашу помощь,
мистер Трефузиус.
     - Всегда рад служить, - ответил секретарь. - Ужин в семь тридцать, сэр.
     В задумчивости  Пуаро отправился в отведенную ему  комнату  и нашел там
исполнительного Джорджа, который уже распаковывал вещи своего хозяина.
     - Мой милый Джордж, - произнес  Пуаро спустя несколько минут. - Я очень
надеюсь встретить сегодня за ужином некоего господина,  который  меня весьма
интригует.  Человека,  который  вернулся  из  тропиков, Джордж,  и  обладает
тропическим  темпераментом, как утверждают окружающие. Человека,  о  котором
Парсонс  рвался  рассказать мне,  а вот мисс Маргрейв не  упомянула вовсе. У
покойного  сэра Рьюбена был препаршивый характер,  Джордж.  Предположим, что
такой  горячка, как  он,  оказался  рядом  с другим,  еще  более запальчивым
субъектом. Вполне мог произойти взрыв, как думаете?
     - Не обязательно, месье.
     - Не обязательно?
     -  Нет, то есть да, месье. У меня была тетушка  Джемина, с языком змеи,
настоящая мегера. Она мучила свою бессловесную сестру, которая жила вместе с
ней, это  было  ужасно.  Чуть не  уморила ее своей злобой.  А  вот  если  ей
осмеливались давать отпор, тогда совсем другое дело! Она  тотчас присмиреет,
настоящая овечка!  Чего она совершенно не выносила, так это тихонь. Тех, кто
ей потакал.
     - Вот как? - пробормотал Пуаро. - В самом деле,  этот пример наводит на
размышления.
     Джордж кашлянул, как бы заранее извиняясь.
     - Могу ли я чем-нибудь помочь вам, месье? - спросил он.
     - Конечно, милый Джордж. Я хотел бы  знать, какого цвета было платье на
мисс  Маргрейв  вечером,  когда  произошло  убийство.  И  кто  из  горничных
прислуживает ей.
     Джордж выслушал инструкции с обычным непроницаемым видом.
     - Очень хорошо, месье. Вы получите эти сведения завтра утром.
     -  Вы  чрезвычайно ценный  для меня  человек,  Джордж, - сказал  Пуаро,
вперившись в огонь в камине. - Поверьте, отныне я буду держать в голове вашу
тетушку Джемину.
     В конце  концов  в  этот  вечер  Пуаро так и  не  удалось встретиться с
Виктором  Аствеллом.  Тот  задерживался в Лондоне и  предупредил об этом  по
телефону.
     - Он распутывает дела,  которые остались после  вашего мужа? -  спросил
Пуаро у леди Аствелл.
     - Виктор один из компаньонов фирмы. Он и в Америку ездил, чтобы изучить
постановку  дела каких-то горнорудных концессий. Ведь это  связано  именно с
шахтами. Лили?
     - Да, мадам.
     - Мне кажется, с  золотыми приисками.  А  может,  медь или олово? Вы-то
должны  знать. Лили, досконально. Сэр Рьюбен еле  успевал отвечать  на  кучу
ваших  вопросов об этом! О, осторожнее, моя дорогая.  Вы чуть не  опрокинули
вазу!
     -  Здесь становится так жарко,  когда топят камин,  - нервно отозвалась
девушка. - Вы разрешите открыть ненадолго окно?
     - Если хотите, дорогая.
     Пуаро проследил  взглядом,  как девушка  распахнула раму  и  высунулась
наружу, чтобы подышать свежим воздухом из сада. Когда она вернулась за стол,
он любезно осведомился:
     - Вы интересуетесь шахтами, мадемуазель?
     -  О,  нет.  Не слишком. Я  слушала сэра  Рьюбена  вполуха  и мало  что
запомнила, - легко отозвалась Лили.
     - Тогда вы маленькая  притворщица, - заметила с улыбкой леди Аствелл. -
Бедный Рьюбен  даже заподозрил, что у вас  есть особые причины атаковать его
вопросами.
     Детектив упорно не сводил  глаз  с пылающего камина, однако от него  не
укрылось,  как  вспыхнуло лицо Лили  Маргрейв. Он незаметно  переменил  тему
разговора.
     Когда пришло время расходиться на ночь. Пуаро обратился к леди Аствелл:
     - Могу я задержать вас на несколько слов, мадам?
     Тактичная Лили Маргрейв тотчас вышла из комнаты. Леди Аствелл выжидающе
взглянула на детектива.
     - Мадам, вы последний человек, который видел сэра Рьюбена живым?
     У  нее  навернулись слезы, и, кивнув, она  поднесла к  глазам платочек,
отделанный черным кружевом.
     - Не плачьте, прошу вас, мадам!
     - Вам легко это сказать, месье Пуаро. Я просто не могу остановиться.
     - Я трижды глуп, что огорчаю вас!
     - Нет, нет, ничего. Продолжайте. Что вы хотели спросить?
     - Было  около  одиннадцати,  не  правда ли, когда вы вошли в  кабинет в
башне и сэр Рьюбен отослал Трефузиуса.
     - Кажется да.
     - Сколько времени вы пробыли с сэром Рьюбеном?
     - Было ровно  без четверти двенадцать, когда я вошла в  свою комнату. Я
запомнила это, потому что ненароком взглянула на часы.
     -  Леди Аствелл, будете ли вы настолько добры, чтобы сказать мне, о чем
вы беседовали с вашим мужем?
     Теперь она разрыдалась по-настоящему и упала головой на диван.
     - Мы... мы поссорились, - простонала она.
     - Из-за чего? - ласково спросил Пуаро.
     - Ах, из-за кучи вздора. Началось с Лили. Рьюбен готов был невзлюбить и
ее. Конечно, без  причины. Он утверждал, что  застал ее, когда  она рылась в
его бумагах. Требовал ее уволить. Тогда я заявила, что она славная девочка и
я этого не  допущу. Он повысил голос, я тоже уперлась  на  своем и высказала
все, что о нем думаю. На  самом деле я вовсе этого не думаю, месье Пуаро! Он
ответил,  что  вытащил  меня из  канавы,  чтобы жениться  на  мне,  а  я ему
сказала... Но теперь какое это все имеет значение? Понимаете, я  всегда себя
уверяла, что хорошая семейная ссора только  очищает воздух. Если бы я знала,
что его убьют в ту самую ночь! Бедный мой старина Рьюбен!
     Пуаро выслушал отчаянную тираду с сочувствием.
     - Я причинил вам боль,  простите меня за  это, сказал  он. - Попытаемся
взглянуть на все  практически, стать обеими ногами на землю.  Вы по-прежнему
убеждены, что вашего мужа убил мистер Трефузиус?
     Леди Аствелл выпрямилась.
     - Месье Пуаро, инстинкт женщин не обманывает.
     - Конечно, конечно, - поспешил  Пуаро. - Но  вот вопрос, в какой момент
он это делал?
     - Ну, разумеется, потом. Когда меня уже не было в кабинете.
     -  Вы покинули  сэра Рьюбена без  четверти двенадцать.  Мистер Леверсон
возвратился  домой  без  пяти двенадцать. Вы думаете,  что  за десять  минут
секретарь,  который  был в  своей  комнате, вернулся  в  кабинет  и совершил
убийство?
     - Вполне возможно.
     -  Сколько всяких  возможностей  вокруг,  -  меланхолически пробормотал
Пуаро. - Да, пожалуй, успеть можно. Но вот сделал ли он это?
     - Безусловно, теперь  он  клянется,  что лежал в своей постели и сладко
спал. Но кто может знать, так ли это?
     Пуаро напомнил, что никто из домашних в этот час не  видел Трефузиуса и
на ногах
     - Никто не видел,  потому что  все  спали, - торжествующе сказала  леди
Аствелл.
     "Это еще вопрос", - подумал Пуаро, а вслух сказал:
     - Ну, что ж Я удовлетворен Спокойной ночи, мадам.
     Джордж  поставил  возле  кровати  своего  хозяина  поднос  с  дымящимся
утренним кофе.
     -  Если  позволите,  месье,  на мисс Маргрейв вечером, когда  произошло
убийство, было бледно-зеленое платье из шелкового муслина.
     - Благодарю, Джордж. Вижу, что могу рассчитывать на вас
     - Мисс Маргрейв обслуживает третья горничная, ее зовут Глэдис.
     - Еще раз спасибо. Вы прямо-таки сокровище!
     - Что вы, месье!
     - Сегодня хорошая погода, - сказал Пуаро, взглянув на окно. - Но навряд
ли кто- нибудь поднимется слишком рано. Думаю, Джордж, кабинет в башне будет
в нашем полном распоряжении, если мы захотим провести маленький эксперимент.
     - Я вам понадоблюсь, месье?
     - Вот именно. Эксперимент абсолютно  безболезненный. Шторы еще  не были
раздернуты, когда  они поднялись в кабинет  в  башне Джордж хотел раздвинуть
их, но Пуаро остановил его:
     - Оставим комнату, как она есть. Зажгите только настольную лампу.
     Джордж повиновался.
     - А теперь, мой дорогой, садитесь в это кресло.  Устраивайтесь так, как
будто бы вы пишете. Я тем временем подкрадусь, возьму эту палицу и ударю вас
по голове. Вот так.
     - Да, месье, - бесстрастно проговорил слуга.
     - Но когда  я ударю, перестаньте  писать. Вы ведь понимаете, я не  могу
воспроизвести все совершенно точно. Не могу ударить вас с той силой, с какой
убийца ударил сэра  Рьюбена.  Когда мы дойдем до этого момента, вам придется
притворится убитым. Я легонько стукну, а вы  сползете в кресле вот  так руки
вытянуты,  тело обмякло.  Дайте-ка покажу. Нет, нет, не напрягайте мышцы,  -
Пуаро вздохнул.  - Джордж, вы прекрасно гладите мои брюки, но у вас маловато
воображения. Придется мне вас заменить в кресле.
     И Пуаро сел перед письменным столом.
     - Я занят, пишу. И думаю только об этом. А вы подкрадываетесь бесшумным
волчьим шагом сзади и ударяете меня по голове.  Бах! Я опрокидываюсь вперед.
Но не  очень далеко  вперед, потому  что  кресло  низкое и, кроме  того, мне
мешают мои руки. Вернитесь  к двери, оставайтесь  там и скажите мне, что вам
оттуда видно.
     - Гм...
     - Начинайте, начинайте
     - Я вижу, месье, что вы сидите за письменным столом.
     - Прекрасно, сижу за столом.
     -  Трудно точно разглядеть. Тут далеко и абажур плотный. Если позволите
зажечь плафон... - Джордж протянул руку к выключателю.
     -  Нет, нет! - вскричал  Пуаро. -  Мы прекрасно  обойдемся и так. Вот я
склонился над столом, а вы стоите около двери. Идите вперед, Джордж. Идите и
положите мне на плечо руку.  Немного  нажмите на плечо, как будто стремитесь
сохранить равновесие. Вот так.
     Когда  Джордж  отпустил  его,  Пуаро  свалился  на  бок  именно  в  том
положении, которое было нужно.
     -  Я падаю... Так и есть! Да, это недурно придумано. А теперь проделаем
еще более важную вещь. Мне необходимо плотно позавтракать!
     И маленький детектив расхохотался, довольный своей шуткой.
     - Никогда нельзя пренебрегать желудком, Джордж!
     Пуаро  спустился  вниз,  продолжая посмеиваться. Он был  вполне доволен
поворотом событий.
     После завтрака он познакомился с Глэдис, третьей горничной. То, что она
ему рассказала, очень его заинтересовало. Она была полна симпатии к Чарльзу,
хотя его виновность не вызывала и у нее сомнений.
     - Бедный молодой человек, - сказала  она. - Ему, конечно, очень тяжело,
месье, особенно потому, что он в тот момент был, можно сказать, не в себе.
     - Они, вероятно,  отлично ладили с мисс Маргрейв? Единственные  молодые
люди во всем доме.
     - Мисс Маргрейв держала его на расстоянии, - произнесла Глэдис, покачав
головой. - Она не хотела никаких историй и ясно дала это понять.
     - Она ему очень нравилась?
     -  О, так себе. Слегка, как говорится. Ничего серьезного. Мистер Виктор
Аствелл  - вот  тот прямо без ума от мисс Лили, - добавила Глэдис, глуповато
посмеиваясь.
     - Неужто?
     Глэдис снова захихикала.
     - Он в  нее сразу втюрился.  А что,  мисс Лили в вправду  раскрасавица.
Настоящая  лилия,  правда  ведь,  месье?  Стройненькая  и волосы золотистые,
густые.
     - По вечерам ей надо надевать бледно-зеленое платье, - проговорил Пуаро
мечтательно. - Существует один оттенок зеленого...
     - А у нее есть как раз такое платье, - сразу  оживилась Глэдис. - Из-за
траура его  сейчас  нельзя надевать, но оно было на ней в тот  вечер,  когда
убили сэра Рьюбена.
     - Видите, ей нужен именно нежно-зеленый тон, ничего темного. Как бы это
вам объяснить?
     - Платье и есть точь-в-точь такое, месье. Подождите минутку, я вам  его
покажу. Мисс Лили не заругается, она ушла гулять с собаками.
     Пуаро был осведомлен об  этом не  хуже  ее.  Он начал поиски  горничной
только после  того, как  увидел  Лили  выходящей из  дома.  Глэдис  умчалась
стрелой и также быстро вернулась, неся платье на плечиках.
     - Великолепно! -  воскликнул Пуаро, вскинув в восхищении руки.  - Дайте
на секундочку, хочу разглядеть на свету.
     Он взял платье  и  проворно  подошел к  окну,  наклонился,  внимательно
изучая шелковистую ткань. Затем протянул горничной обратно.
     - Оно в самом деле восхитительно, - сказал он. - Тысяча благодарностей,
что показали мне его.
     - Не за  что, месье. Я всегда говорю, что французы знают толк в дамских
нарядах!
     - Вы очень любезны, милая Глэдис!
     Он проводил ее глазами, когда она упорхнула с платьем, и улыбнулся. Его
правая ладонь  скрывала  крошечные  ножнички  и  совершенно уже  миниатюрный
лоскуток  зеленого муслина,  отрезанный с  большой  аккуратностью. "А теперь
будем героем", - сказал он сам себе.
     Возвратившись в свою комнату, он кликнул Джорджа:
     - Мой славный  Джордж,  найдите на туалетном  столике золоченую булавку
для галстука.
     - Да, месье.
     - А на умывальнике флакончик с эфиром.  Теперь обмакните кончик булавки
в эфир.
     Джордж  пунктуально   выполнил  приказание.   Он  уже  давно   перестал
удивляться причудам своего хозяина.
     - Готово, месье.
     -  Отлично.  Подойдите  поближе.  Я  протягиваю  палец, воткните в него
острие булавки.
     - Простите, месье, но... вы хотите, чтобы я уколол вас?
     - Вот именно. Мне нужно, чтобы появилась малюсенькая капля крови.
     Джордж ухватил  его  за палец,  а  Пуаро зажмурился  и отвернул голову.
Когда слуга воткнул кончик булавки, Пуаро слабо вскрикнул.
     - Спасибо, вы проделали это великолепно. - С этими  словами он вынул из
кармана  лоскуток  и обтер им кровь с  пальца.  - Опыт  полностью удался,  -
объявил торжественно. - Взгляните-ка.
     Но Джордж смотрел в окно.
     - Простите, месье. Какой-то господин прикатил в большом автомобиле.
     - Ах, ну, это, скорее всего, вспыльчивый мистер Виктор Аствелл! Спущусь
познакомиться с ним, - и он поспешно вышел вон.
     Голос  мистера Аствелла  раздался намного раньше, чем возник он сам. Из
холла неслась отборная брань.
     - Да потрудитесь же  взглянуть, что вы  делаете, идиот! Стекло в ящике,
стекло! Черт подери, Парсонс, убирайтесь оттуда! Поставьте  на пол,  болван!
Безмозглое животное!
     Пуаро задержался  на лестнице и  спускался очень  медленно. С  отменной
вежливостью он поклонился великану, который и был Виктором Аствеллом.
     - А вы здесь какого дьявола?..
     Пуаро вновь поклонился:
     - Меня зовут Эркюль Пуаро, мистер Аствелл.
     - О, господи... Значит, Нэнси вас все-таки приволокла? - прорычал он.
     Положив  медвежью  руку  на  плечо  Пуаро,  он  почти  втолкнул  его  в
библиотеку.
     -  Так  вы  и  есть  тот  самый тип,  о  котором  столько  шуму?  -  Он
бесцеремонно разглядывал маленького детектива с головы до ног. - Впрочем, не
обращайте  внимания  на мои крепкие  выражения. Шофер осел, а старый  кретин
Парсонс постоянно действует мне на нервы. Я  плохо переношу  дураков,  месье
Пуаро!  Счастлив, что вы не относитесь к  их  категории, - уже более любезно
закончил Виктор Аствелл.
     -  Те, кто  думал обратное,  впоследствии сожалели  о своей  ошибке,  -
спокойно произнес Пуаро.
     -  Так,  так. Нэнси  притащила вас сюда, потому что вбила себе в голову
всякие дурацкие идеи относительно секретаря Рьюбена. Они  ни  в какие ворота
не  лезут!  Трефузиус безволен,  как тряпка. Убежден,  он  пьет одно молоко.
Принципиальный  противник  алкоголя,  видите  ли.  Ей-богу,  вы  только  зря
потеряете время.
     -  Когда  наблюдаешь  человеческую  натуру, время никогда  не  тратится
впустую, - миролюбиво заметил Пуаро.
     -  Что? Человеческую  натуру?  Ах, вот что! -  Виктор  взглянул  не без
иронии и небрежно развалился в кресле. - Я могу быть вам полезен?
     - Разумеется. Если объясните повод к ссоре  с вашим братом накануне его
смерти.
     Виктор Аствелл нетерпеливо мотнул головой.
     - Это вовсе не относится к преступлению.
     - Вы абсолютно убеждены?
     - Естественно. Раз не имеет связи с Чарльзом Леверсоном.
     - Леди  Аствелл уверена, что  сам  Чарльз Леверсон  не  имеет  связи  с
преступлением.
     - Ах, эта Нэнси!..
     -  Парсонс непоколебимо стоит  на том,  что в ту ночь  поздно  вернулся
домой именно Чарльз Леверсон, но он его не видел. Да, собственно, и никто не
видел.
     - В этом вы ошибаетесь, - сказал Аствелл. - Его видел я.
     - Вы?!
     - Ах, да все очень просто. Рьюбен здорово допек Чарльза, надо признать,
что  не без причины. Потом принялся за меня. Я выложил все, что о Нем думаю,
и,  чтобы позлить, принял  сторону Чарльза. Потом  решил, что стоит повидать
Чарльза этой же  ночью, рассказать, чем все кончилось. Поднявшись в спальню,
я не стал ложиться, оставил дверь приоткрытой и ждал  его, покуривая сигару.
Наши комнаты на третьем этаже соседние.
     - Простите  великодушно, что прерываю. А мистер Трефузиус тоже живет на
третьем этаже?
     - Да, - ответил Аствелл, - его спальня сразу после моей.
     - Ближе к лестнице?
     - Да нет, с другой стороны.
     Странный огонек вспыхнул во взгляде Пуаро, но  его собеседник ничего не
заметил и спокойно продолжал:
     - Как я  вам уже сказал, я поджидал Чарльза. Входной дверью он  хлопнул
примерно  без  пяти двенадцать, но поднялся  на  нашу площадку только  через
десять  минут. Едва взглянув на него, я понял, что бесполезно  даже пытаться
говорить с ним в этот вечер!
     В ответ  на его  выразительный жест - щелчок  по  собственному горлу. -
Пуаро пробормотал:
     - Понятно...
     - Бедняге никак не удавалось держаться прямо, ноги  у него подгибались.
Тогда-то я объяснил это себе просто.  Но, оказывается,  дело было в том, что
он только что совершил преступление!
     Пуаро тотчас спросил:
     - А никакого шума в этот момент из кабинета в башне вы не слышали?
     - Да нет. Вы забываете, что я ведь был на противоположной стороне дома.
Стены толстые, едва ли услышишь и  выстрел из башни. Я спросил у Чарльза, не
надо ли  ему  помочь? Но он ответил, что до постели доберется и сам. Вошел в
свою спальню и хлопнул дверью. Я разделся и тоже лег спать.
     Пуаро задумчиво разглядывал ковер.
     - Сознаете ли  вы  всю  важность  вашего заявления, мистер  Аствелл?  -
спросил он, отрывая наконец взгляд от пола.
     - Да. Впрочем- Собственно, что вы имеет в виду?
     - Согласно этому заявлению между  тем моментом,  когда Леверсон хлопнул
дверью у входа,  и тем, когда он  появился на  третьем этаже,  прошло десять
минут. Насколько мне известно,  сам он утверждает, что, возвратившись в дом,
сразу  же поднялся наверх и  лег в кровать. Но есть  и еще одно. Я допускаю,
что  обвинение,  выдвинутое  леди  Аствелл,  фантастично.  Однако,  что  оно
полностью абсурдно,  надо  было еще доказать. А ваше  заявление подтверждает
полное алиби секретаря.
     - То есть как?
     - Охотно  объясню. Леди  Аствелл говорит,  что покинула своего мужа без
четверти   двенадцать,   а  секретарь  поднялся   к   себе  в   одиннадцать.
Следовательно,  единственный  промежуток,  когда  тот мог  бы совершить свое
преступление, это время между без четверти двенадцать и возвращением мистера
Леверсона.  Если  же, исходя  из  ваших  слов,  ваша  дверь была приоткрыта,
Трефузиус не мог выбраться из своей комнаты, не будучи замечен вами.
     - Действительно, - пробормотал Виктор Аствелл.
     - А другой лестницы не имеется?
     - Нет. Чтобы оказаться в башне, у  него не было другого  пути, как мимо
моей двери. А он не проходил. Да в  любом случае он мямля!  Это не для него,
уверяю вас!
     -  Да, да. Я  уже понял.  У  вас  по-прежнему нет  желания  открыть мне
причину вашей ссоры с сэром Рьюбеном?
     Виктор Аствелл побагровел:
     - Вы от меня ничего не добьетесь!
     Пуаро рассеянно обозревал потолок.
     -  Я  умею хранить тайны,  -  многозначительным  шепотом  сказал  он. -
Особенно если речь идет о женщине.
     Аствелл вскочил.
     - Черт побери! Откуда вы это взяли? На что намекаете?
     - Я имею в виду мисс Лили Маргрейв, - размеренно произнес Пуаро.
     Виктор  Аствелл секунду потоптался в нерешительности,  затем нормальный
цвет лица к нему вернулся, и он сел.
     - Кажется, для меня вы чересчур проницательны, месье Пуаро. Что ж, мы с
Рьюбеном в самом деле поссорились  из-за Лили. Он был разозлен на  нее.  Все
равно я ничему не верю. Но он перешел все границы, он заявил, будто  она  по
ночам выходит тайком из дому, чтобы встречаться  с  мужчинами! Ну, тут я его
поставил на место! Сказал, что и  за меньшее пристреливал людей на  месте. А
они  были покрепче  его.  Он  прикусил язык. Вообще Рьюбен  побаивался меня,
когда на меня накатит бешенство.
     - Поверьте, это меня не удивляет, - любезно вставил Пуаро.
     - Я  очень  хорошо отношусь к  Лили  Маргрейв,  -  с  вызовом продолжал
Аствелл. - Она во всех отношениях замечательная девушка.
     Пуаро не  отозвался. Он  сидел  погруженный  в свои мысли. Внезапно  он
очнулся.
     - Не худо бы поразмять ноги! Поблизости есть какая-нибудь гостиница?
     - Даже две, - озадаченно ответил Аствелл. - Гостиница "Гольф",  рядом с
площадкой для гольфа, наверху. И гостиница "Митра", внизу, около вокзала.
     - Благодарю. Мне просто необходимо прогуляться.
     Гостиница "Гольф",  как  и  следовало ожидать,  располагалась  напротив
клуба  игроков в гольф. Пуаро направился туда. У него  был определенный план
действий.  Войдя  в  гостиницу,  он  ровно через  три минуты получил  личную
аудиенцию у директрисы мисс Лэнгтон.
     - Мне совестно беспокоить  вас, мадемуазель, но такова моя профессия. Я
детектив.
     Иногда  он  предпочитал самые  простые  пути. В  данном  случае  эффект
сказался сразу.
     - Детектив? - испуганно протянула директриса без особой уверенности.
     - Я не служу в Скотланд-Ярде, -  поспешно объяснил Пуаро. - Вы, видимо,
заметили,  что  я  даже   не  англичанин?  Я   веду  частное   расследование
обстоятельств гибели сэра Рьюбена.
     - Убийство, вы говорите? Ах, вот как!..
     Она смотрела на него глазами круглыми, как плошки.
     -  Ну  да, -  терпеливо повторил Пуаро. - Разумеется,  открыться я могу
только надежному человеку, вроде  вас. Думаю, мадемуазель, что вы можете мне
помочь. Постарайтесь припомнить имя  постояльца,  который жил  у  вас в  тот
день, когда совершилось преступление. Не выходил ли он вечером из гостиницы?
Возвратиться он мог около половины первого.
     - Но  вы  ведь  не думаете...  - начала  мисс Лэнгтон  и задохнулась от
волнения.
     -  Что у  вас жил преступник? Нет. Но у меня есть основания думать, что
один из ваших  постояльцев в  ту  ночь прогуливался в направлении виллы "Мой
отдых". В таком случае он мог видеть нечто, не имевшее значения для него, но
очень ценное для меня.
     Директриса покивала головой с многозначительным видом. Словно полностью
проникла в смысл логики событий.
     - Я вас прекрасно  понимаю.  Погодите, дайте сообразить,  кто же  у нас
тогда жил?  - Она сдвинула брови,  вспоминая имена. - Капитан  Сванн, мистер
Элкинс, полковник Блант, старый мистер Венсон... Нет, месье, не думаю, чтобы
кто-нибудь из них выходил в тот вечер,
     - Об отлучке любого из них вы бы знали?
     - Конечно. Такое случается крайне редко. Когда господа ужинают в другом
месте, они отсутствуют не более двух часов. По вечерам тут нечего делать вне
гостиницы. Развлечения в Аббате Кроссе ограничиваются гольфом и только им!
     - Это верно, -  согласился Пуаро. - Итак, насколько вам помнится, никто
из жильцов не выходил в тот вечер из гостиницы?
     - Не считая капитана Энгланда с женою. Они были приглашены на ужин.
     Пуаро покачал головой.
     - Я имею в виду  не это. Пойду поищу в другом месте. Кажется,  название
второй гостиницы "Митра"?
     - О, "Митра"!.. Вы правы, оттуда любой мог бы прогуливаться по ночам! -
Видимо, она не очень жаловала постояльцев "Митры".
     Пуаро удалился с безмолвным достоинством.
     Спустя десять  минут та же сцена повторилась  с мисс Коул,  управлявшей
гостиницей  "Митра".  Гостиница оказалась  более дешевой  и,  следовательно,
менее претенциозной. Она располагалась вблизи вокзала.
     -  В  тот  вечер  один  господин  действительно  долго  не возвращался.
Кажется, около  половины первого. У него,  знаете, такая привычка, гулять по
ночам. Один  или  два  раза  с ним это уже  случалось. Постойте, как же  его
звали? Не могу припомнить.
     Она перелистала страницы в большой книге, бормоча:
     - Двенадцатый...  двадцатый... двадцать первый... двадцать второй... А,
вот. Нэйлор, капитан Хэмфри Нэйлор.
     - Он раньше останавливался у вас? Вы хорошо его знали?
     - Приезжал один раз, примерно за две недели до этого. Припоминаю, что и
тогда он уходил ночью.
     - Он приезжал ради гольфа?
     - Думаю, да. Гольф привлекает сюда большинство наших клиентов.
     -  Резонно, резонно... Ну, что  же,  мадемуазель,  сердечно благодарен.
Разрешите откланяться, - сказал Пуаро, уходя.
     Детектив вернулся в "Мой отдых" с самым озабоченным видом. По дороге он
несколько  раз  доставал из  кармана некий маленький  предмет и рассматривал
его.  "Надо  решаться,  -  бормотал  он.  -  И  побыстрее,  при   первой  же
возможности.
     Первой  его заботой  было  спросить  у Парсонса, где  можно  найти мисс
Маргрейв?  Парсонс  ответил,  что  она  в маленьком  кабинете  за  разборкой
корреспонденции  леди Аствелл. Пуаро без труда нашел указанную  ему комнату.
Лили Маргрейв писала, сидя за столом возле окна. Она была одна. Пуаро плотно
прикрыл за собой дверь и приблизился к девушке.
     - Не могли бы вы уделить мне несколько минут, мадемуазель?
     - С удовольствием.
     Лили отодвинула бумаги, лежавшие перед нею, и с готовностью повернулась
к Пуаро.
     - Чем могу быть полезной?
     - Мадемуазель, если я правильно  понял, в тот  вечер,  когда  произошла
драма, вы отправились спать тотчас, как леди Аствелл ушла к мужу?
     - Да.
     - А еще раз вы, случайно, не спускались вниз?
     - Нет.
     -  Мне кажется,  вы также  говорили, что ни  в один  из моментов  этого
вечера вы не появлялись в кабинете в башне?
     - Не  помню, чтобы я говорила  это,  но тем не менее это  соответствует
действительности: я там не была.
     Пуаро поднял брови.
     - Странно, - пробормотал он.
     - Что именно?
     - Все странно. Как вы объясните, к примеру, вот это?
     Он неторопливо достал из кармана зеленый лоскуток  муслина, запачканный
кровью, и протянул его Лили, чтобы она могла разглядеть хорошенько.
     Лицо ее не изменилось, но детектив уловил учащенное дыхание.
     - Простите. Я не понимаю.
     -  Если  не  ошибаюсь, мадемуазель, на вас  в тот вечер было  платье из
шелкового муслина. Это лоскуток от него.
     - И вы  его  нашли  в  кабинете  в башне?  В каком же месте?  -  быстро
проговорила девушка.
     Пуаро, по обыкновению, безмятежно разглядывал потолок.
     - Пока ограничимся констатацией: в кабинете в башне.
     Впервые  во взгляде Лили  промелькнуло  выражение  страха.  Она  хотела
что-то сказать, но сдержалась. Пуаро смотрел теперь на ее белые тонкие руки,
сжимавшие край стола.
     -  Пытаюсь  припомнить,  была  ли я там  в  тот вечер?  -  Она  как  бы
размышляла вслух. - Почти убеждена, что нет. Но  если лоскут валялся там уже
давно, как же полиция не обнаружила его? Это невероятно.
     - Полиция не  думает  о  многих вещах, о которых  привык  думать Эркюль
Пуаро, мадемуазель!
     - Не забегал? ли я туда на минутку перед обедом? - продолжала Лили  тем
же задумчивым тоном.  - Или это было накануне? Да, теперь  я  почти уверена,
что это было накануне.
     - Сомневаюсь, - отрезал Пуаро.
     - Почему?
     Не отвечая, он только отрицательно качал головой.
     - Не  хотите ли  вы сказать...  - строптиво  начала Лили. Она  подалась
вперед, пристально глядя на него, бледная как смерть.
     -  Вы  не  заметили  на лоскутке пятно, мадемуазель?  Это  человеческая
кровь.
     - Что вы говорите?!
     - Я говорю, что вы заходили  в кабинет в башне после преступления, а не
до него. Думаю, для вас  будет лучше доверить мне всю правду. Иначе вас ждут
крупные неприятности.
     С грозным видом  он выпрямился во  весь свой маленький рост, его палец,
направленный на нее, сурово грозил.
     - Но как вы узнали?.. - прошептала упавшим голосом Лили.
     - Не  имеет значения. Эркюль Пуаро  ЗНАЕТ, этого довольно. Не скрыто от
меня и существование капитана Хэмфри  Нэйлора. И то, что  вы выходили ночью,
чтобы повидаться с ним.
     Неожиданно  Лили уронила голову  на вытянутые руки  и горько заплакала.
Манера поведения Пуаро тотчас изменилась.
     -  Полно, малютка, не расстраивайтесь  так,  - мягко сказал  он, слегка
поглаживая ее по плечу. - Провести Эркюля Пуаро немыслимо. Как только вы это
уясните, все ваши беды кончатся.  Поведайте мне вашу историю. Вам ведь самой
хочется облегчить душу перед папашей Пуаро, не так ли?
     -  Но это  совсем не то,  что  вы предполагаете, совсем не то. Мой брат
Хэмфри и пальцем его не коснулся!
     - Ваш брат? - нахмурившись, воскликнул Пуаро. -  Так вот в  чем дело!..
Ну, если  вы  не хотите, чтобы на него пало подозрение, выкладывайте все без
утайки.
     Лили  подняла  голову,  отвела  волосы,  которые упали  ей  на  лоб,  и
заговорила тихим, но уже вполне твердым голосом:
     - Хорошо, я скажу всю правду,  месье Пуаро. Было бы безумием не сделать
этого.  Мое  подлинное  имя  Лили  Нэйлор,  Хэмфри  мой  единственный  брат.
Несколько  лет назад в Африке он открыл золотой прииск. Вернее, наткнулся на
жильное  золото.  Эту  сторону  дела  я  не  смогу  передать  с  достаточной
точностью, я не сильна в технических подробностях. Суть сводится к тому, что
хорошо поставленное дело могло бы принести огромные прибыли. Хэмфри вернулся
с  письмом к сэру  Рьюбену Аствеллу, которого надеялись заинтересовать  этим
предприятием. Я до сих пор не разобралась в правах каждого из участников, но
знаю,  что  сэр  Рьюбен отправил  туда  своего  эксперта  с  целью  получить
достоверный отчет. Моему брату он сказал, что отзыв эксперта отрицательный и
что он,  Хэмфри, ошибся  в  своих предположениях. Брат вернулся  в Африку  с
экспедицией, которая направлялась в глубь континента  и следы которой вскоре
затерялись. Предполагали, что все погибли, и мой брат в том числе.
     А  спустя  совсем  немного  времени  была  создана солидная компания по
разработке золотого  месторождения  в  районе  Мпалы.  Когда  брат  все-таки
возвратился в Англию, он-то знал, что  открытие  принадлежит ему! Официально
сэр  Рьюбен не имел отношения к  новой компании, его средства не  были в нее
вложены. Но это не убедило Хэмфри, он повторял мне, что сэр Аствелл безбожно
обманул его. Такое  вероломство совершенно сломило брата, он  стал желчным и
глубоко несчастным  неудачником.  У нас с ним  больше  никого на свете  нет,
помочь  нам некому. Когда возникла  необходимость мне самой  зарабатывать на
жизнь,  я  подумала:  а почему бы не попытаться поступить на службу  к  леди
Аствелл?  Она  как  раз искала секретаря-  компаньонку. Может быть,  удастся
выяснить наконец,  имеет  ли сэр  Рьюбен отношение  к злосчастной афере?  По
вполне  понятным  причинам я  изменила фамилию  и  - честно признаюсь вам  -
представила поддельные рекомендации. Кандидаток на место оказалось  много, и
все более квалифицированные, чем  я. Короче говоря, я написала от имени леди
Пертпгар убедительное письмо,  так как знала, что она только что отправилась
путешествовать в  Америку и не могла бы  уличить меня.  -Мне подумалось, что
покровительство  такой важной дамы произведет впечатление  на  леди Аствелл.
Так и вышло,  она выбрала именно меня...  С  тех пор  я и  превратилась в то
презренное  отвратительное  существо,  которым  вы   меня  видите.  Я  стала
шпионкой, хотя  до  последних дней неудачливой. Сэр  Рьюбен  не из  тех, кто
выдает свои секреты.  Но вот из  Африки вернулся Виктор Аствелл,  а он менее
скрытен; я стала склоняться к мысли, что Хэмфри прав. Мой брат приезжал сюда
недели за две  до убийства, и я  в самом  деле ускользала  по ночам из дому,
чтобы повидаться  с ним. Узнав  то, о чем проболтался мне Виктор Аствелл, он
был сильно взбудоражен,  твердил,  что  я на верном пути... Но тут все пошло
вкривь  и вкось: кто-то заметил, как  я уходила из дому, донес сэру Рьюбену.
Тот стал  подозрителен, разыскал мои  документы, обнаружил фальшивку. В день
преступления произошел взрыв. Видимо, он вообразил, что моя цель подобраться
к драгоценностям его супруги. Как  бы то ни было, он не желал больше терпеть
меня  в своем доме, хотя согласился не  преследовать за подлог рекомендации.
Леди Аствелл смело встала на мою защиту  и не колеблясь противостояла  гневу
мужа.
     Она смолкла. Пуаро был очень серьезен.
     - Теперь, мадемуазель, мы подошли вплотную  к ночи убийства, - напомнил
он.
     Лили понурилась и с трудом проглотила комок в горле.
     - Начну с того, что  мой брат вновь приехал  и  мне необходимо было его
повидать, как всегда, тайком. Это произошло в ту самую ночь. Я действительно
поднялась  в  свою комнату,  расставшись  с леди  Аствелл,  но не  легла,  а
подождала, пока все утихнет в доме. Затем бесшумно спустилась и выскользнула
через боковую дверь.  Хэмфри узнал  от меня  обо  всех  последних  событиях.
Нужные нам  бумаги,  сказала ему я, скорее всего  в сейфе сэра Рьюбена в его
кабинете в башне. Было  решено  этой  же ночью предпринять отчаянную попытку
овладеть  ими.  Я  должна была  войти  первой  и  удостовериться,  что  путь
свободен. Входя в ту же  боковую дверь,  я  слышала,  как пробило полночь. Я
поднялась  уже  до середины лестницы, ведущей в башню, когда  оттуда донесся
звук  падения  и чей-то крик: "Боже мой! Боже мой!" Почти  тотчас  дверь  из
кабинета распахнулась и выскочил Чарльз Леверсон. При  свете луны я ясно его
разглядела, но он видеть меня не мог, так как я забилась в самый темный угол
под  лестницей,  гораздо ниже его. Какое-то время он  оставался неподвижным,
ноги его подгибались, на нем не было лица. Он словно прислушивался. Наконец,
сделав над собой невероятное усилие,  он вновь  приоткрыл дверь  в кабинет и
что-то крикнул, вроде  того, что, мол, ничего особенного не случилось. Голос
прозвучал  легко и  беззаботно.  Но  лицо!.. О, оно  было совсем другим!  Он
собрался  с  силами и стал спускаться по лестнице, а затем исчез на площадке
третьего этажа.
     Я  обождала еще  несколько минут  и проникла в  кабинет.  Чувство,  что
произошло нечто ужасное, не покидало  меня... Большая лампа  не горела, свет
шел только от настольного светильника. Я увидела, что сэр Рьюбен распростерт
на  полу у стола. Не знаю, как  у  меня хватило духу, но я подошла  к  нему,
встала  возле на  колени и сразу  поняла, что он мертв. Его ударили сзади  и
совсем недавно,  видимо, всего несколько минут  назад.  Его  рука  была  еще
теплая,  когда я  к  ней прикоснулась. Ах,  месье  Пуаро! Поверьте, это было
ужасно! При одном воспоминании она содрогнулась.
     - А потом? - напомнил Пуаро, не спуская с нее глаз.
     Лили покаянно опустила голову.
     -  Да. Я  знаю,  о  чем  вы  думали. Почему  я не  подняла  тревогу? Не
разбудила весь дом? Но тогда же, стоя на коленях  у трупа, я сообразила, что
цепь фактов неумолимо складывается против меня: сэр Рьюбен  относился ко мне
плохо, я  тайком  уходила  из дома,  и  меня, собственно, уже рассчитали,  я
должна была уехать наутро. Первое, что придет в  голову каждому, это то, что
я  привела в  дом  брата и именно он убил сэра Рьюбена, чтобы отомстить ему.
Кто поверит моим словам, что я подсмотрела, как Чарльз Леверсон  выходил  из
кабинета  тотчас после убийства? Все  складывалось  чудовищно,  месье Пуаро!
Меня  одолевали  беспорядочные  мысли, как  вдруг я увидала ключи  от сейфа,
наверно, они выпали у сэра Рьюбена из кармана, когда он упал. Шифр  я знала,
леди Аствелл однажды называла его при мне. Отомкнув сейф дрожащими руками, я
стала  лихорадочно  рыться в бумагах и наконец отыскала  то, что было нужно.
Да, Хэмфри не ошибся: за компанией месторождений Мпалы стоял сэр Рьюбен!  Он
бессовестно  обокрал  моего  брата. Но  ведь это только ухудшало  положение!
Значит, у Хэмфри был  совершенно определенный повод для убийства, не так ли?
Я  сунула бумаги на  место, оставила ключ в замке сейфа  и  тотчас убежала к
себе. На следующее утро после того, как горничная обнаружила  труп, пришлось
притвориться изумленной и испуганной, как и все в доме.
     Она умоляюще взглянула на Пуаро.
     - Вы мне верите, месье? О, скажите, что это так!
     - Я вам верю,  мадемуазель. Вы объяснили многое из того, что ставило  в
тупик.  Например, откуда  шла ваша  твердая уверенность,  что  убийца Чарльз
Леверсон, и почему в то же время вы настойчиво стремились отговорить меня от
расследования.
     -  Я  боялась, -  сказала  Лили с  большой  искренностью. - Откуда леди
Аствелл  было  догадаться,  что  я  совершенно   точно  знаю,  кто  совершил
преступление?  Я  вынуждена  была  молчать.  Оставалось  надеяться,  что  вы
откажетесь приехать сюда.
     - Если бы не ваше странное беспокойство, которое бросилось мне в глаза,
так бы и случилось, - задумчиво сказал Пуаро.
     Лили мимолетно взглянула на него. Ее по-прежнему била нервная дрожь.
     - Что же вы будете делать теперь?
     - Что касается вас,  мадемуазель, то ничего. Я верю, что вы не солгали,
и  принимаю  вашу   версию  происшествия.  Тем  настоятельнее   мне  следует
отправиться в Лондон, чтобы повидать инспектора Миллера.
     - А потом?
     - Потом? Время покажет.
     И  Пуаро  покинул  ее,  со  старательностью  прикрыв  за  собой  двери.
"Проницательность Эркюля Пуаро поистине  не  имеет себе равных!"  -  не  без
самодовольства сказал он сам себе.
     Инспектор  Миллер явно недолюбливал Эркюля Пуаро. Он не  принадлежал  к
тем инспекторам Скотланд-Ярда, которые  принимают сотрудничество с маленьким
бельгийцем, как особую честь  и удачу. Напротив, Миллер любил повторять, что
заслуги частного  детектива слишком преувеличены.  Расследование дела  виллы
"Мой  отдых", по его мнению,  шло успешно, поэтому приход Пуаро не  испортил
ему настроения.
     - Итак, вы работаете для леди Аствелл? Погоня за призраками?
     - А у вас никаких сомнений не возникает?
     -  Ни  малейших.  Дело  проще  простого.  Убийца все равно что  взят  с
поличным.
     - Надо ли это понимать так, что мистер Леверсон сознался?
     -  Уже  лучше  бы он вообще помалкивал! Твердит одно  и то  же: дядю не
видел, сразу поднялся к себе в спальню. Кто ему поверит?
     -  Похоже,  он  отрицает  очевидность,  -  согласился  Пуаро.  -  Какое
впечатление производит на вас этот молодой человек?
     - Простофиля.
     - Слабохарактерен?
     Инспектор кивнул.
     -  Почти не  верится,  что у  такого  неженки,  как  он, могло  хватить
решимости на убийство, - проговорил Пуаро.
     -  Увы, могу  подтвердить, что  с  похожими  случаями  мне  приходилось
сталкиваться и прежде. Возьмите  самого бесхребетного субъекта, доведите его
до крайности, подогрейте стаканчиком виски  - смею заверить, что на короткое
время он превратится в отменного храбреца. Слабый человек, когда он считает,
что попал в капкан, опаснее любого забияки в буяна!
     - В этом я с вами вполне согласен.
     Миллер начинал немного оттаивать.
     -  Впрочем,  для вас, месье  Пуаро, любая  ситуация беспроигрышна: свой
гонорар  вы получите  при  любом  исходе.  Хотя,  естественно,  постараетесь
сделать максимум, чтобы удовлетворить свою нанимательницу леди Аствелл.
     - Смотрите-ка, как вы  тонко во все вникли, - любезно отозвался Пуаро и
самым дружеским образом распрощался с инспектором Миллером.
     Следующий  визит  он   нанес   адвокату,  занимавшемуся  делом  Чарльза
Леверсона.  Мистер Мэйхью оказался худощавым человеком, осторожным и сухим в
обращении. Он  принял Пуаро весьма сдержанно.  Но маленький бельгиец обладал
особым даром вызвать собеседника на,  откровенность. Спустя четверть часа он
вполне расположил к себе мистера Мэйхью, и они дружески разговорились.
     - Вы понимаете, - убеждал Пуаро,  -  что  я  действую  исключительно  в
интересах Чарльза Леверсона. Такова воля леди Аствелл: она убеждена, что  он
невиновен.
     -  Кто  поручится, что завтра ее убежденность диаметрально не изменится
на противоположное мнение? - хладнокровно отозвался адвокат. - Согласен, что
интуиция еще не доказательство  и положение  молодого  человека, особенно на
первый взгляд, почти безнадежно.
     Достойно сожаления все то, что  он наговорил в полиции. Глупо цепляться
за свою смехотворную версию.
     - Он и в беседе с вами за нее цеплялся?
     - Представьте. Не меняя ни одного слова, словно попугай!
     -  Именно это  подорвало ваше доверие к  нему? Не отрицайте.  В глубине
души  вы также  считаете  его  виновным. Но  выслушайте  меня,  -  продолжал
настойчиво  Пуаро. -  Версия, которую  я  изложу,  возможно,  окажется  тоже
приемлемой. Итак, молодой  человек возвращается в  дом дяди. Он проглотил не
один коктейль, да еще подбавил основательно виски  с содовой.  Его обуревает
ложная храбрость, подогретая  алкоголем. В таком  состоянии он заявляется  в
"Мой  отдых" и,  спотыкаясь,  поднимается  по  лестнице,  ведущей  в  башню.
Отворяет дверь и видит своего дядюшку в неярком свете настольной лампы.  Тот
сидит низко  наклонившись над письменным  столом. Мистер  Леверсон,  как  мы
знаем, возбужден выпивкой, жаждет излить  накопившиеся обиды и  говорит  без
остановки,  раздражаясь  все более и более.  Молчание дяди распаляет его  до
крайности!  Голос его звучит все  громче.  Непривычная кротость сэра Рьюбена
вселяет в него, однако, смутное  беспокойство. Он  приближается к сидящему и
трогает его за плечо. От этого легкого прикосновения  сэр Рьюбен  неожиданно
падает,  а кресло  с  грохотом  опрокидывается. Наш  молодой  друг мгновенно
трезвеет. Наклонившись над  телом, он понимает, что  произошло, и с  испугом
смотрит на свою руку, обагренную теплой красной влагой. Чего бы он не отдал,
чтобы минуту назад удержать свой  пронзительный  крик!  Чудится, что эхо его
потрясло весь дом. Почти не сознавая, что  делает,  он машинально  поднимает
опрокинутое  кресло, затем  отступает к двери и,  как  ему кажется, слышит в
доме  какой-то шум.  Это  повергает его в панику, и  он устраивает несложную
инсценировку: разговаривает  с сэром Рьюбеном через открытую  дверь. Шум  не
повторяется. Леверсон убеждает себя, что его и не было. Поднявшись к  себе в
спальню, он  решает,  что самое безопасное  стоять на одном:  дядюшку  он не
видел  и  к нему  в башню не  поднимался.  Это  он  и  твердит  полицейским.
Вспомните,  Парсонс  еще  не  делал тогда  своего  признания.  А  затем  для
Леверсона  отступать было уже невозможно, он  не мог изменить  показания. Он
глуп,  упрям и будет держаться за свое. Скажите мне, месье Мэйхью, так ли уж
это неправдоподобно с вашей точки зрения?
     -  Нет,  почему  же?  -  осторожно  отозвался  адвокат.  -  То, как  вы
представляете вещи, могло иметь место в реальности.
     Пуаро поднялся.
     - Вы имеете  возможность  видеть мистера  Леверсона,  -  сказал  он.  -
Изложите  ему все то, что я  вам рассказал, и  спросите напрямик, не так  ли
именно и было дело.
     Покинув контору адвоката, Пуаро подозвал такси.
     - Харли-стрит, 48, - велел он шоферу.
     Леди Аствелл  была крайне изумлена поспешным отъездом Пуаро  в  Лондон:
маленький бельгиец не предупредил ее об этом ни словом. Он возвратился после
суточного отсутствия,  и Парсонс тотчас  передал ему  настоятельное  желание
хозяйки дома незамедлительно повидаться с ним.
     Он нашел ее в будуаре. Опершись на подушки, она полулежала на диване, и
вид ее был еще более суровый и напряженный, чем при их первой встрече.
     - Итак, вы изволили, наконец, вернуться, месье Пуаро?
     - Вернулся, мадам.
     - Если не ошибаюсь, вы ездили в Лондон?
     - Да, мадам.
     - Вы не  нашли нужным сказать мне  об этом, - голос ее прозвучал весьма
резко.
     - Умоляю простить мою  оплошность,  мадам! Полностью признаю свою вину.
Конечно, мне следовало предупредить вас. Поверьте, в следующий раз...
     Она перебила его, против воли развеселившись:
     - В  следующий  раз вы повторите то же самое!  -  Ее  черты  изобразили
саркастическую гримаску. - Убеждена, у вас  существует тайный девиз: делать,
что вздумается, а выкручиваться потом!
     - Сдается, это также и ваш девиз? - лукаво отозвался Пуаро.
     Она не отрицала.
     - Ну... иногда. Время от времени... Так зачем же вы все-таки улизнули в
Лондон? Теперь-то вы уж можете мне признаться?
     - Я беседовал  с нашим  непревзойденным  инспектором Миллером,  а также
повидался с милейшим мистером Мэйхью.
     Леди Аствелл в упор взглянула на собеседника. Казалось, к ней вернулось
прежнее беспокойство. Она запинаясь сказала:
     - И теперь вы думаете?..
     -  Что  невиновность   мистера   Леверсона  становится,  скорее  всего,
возможной, -  с важностью отозвался  Пуаро, отвечая ей таким же  пристальным
взглядом.
     - Ах, боже мой! Значит, вы признаете, что я была права?
     - Я сказал: возможной. И ничего больше, леди Аствелл.
     Тон Пуаро заставил ее присмиреть. Она посмотрела на него с покорностью.
     - Я могу что-нибудь сделать?
     -  Разумеется, мадам. Прежде  всего  объяснить, почему вы  подозреваете
Оуэна Трефузиуса?
     - Я же вам много раз говорила: я это знаю. Вот и все.
     -  К  сожалению,  одного  такого  заявления  недостаточно,  -  вздохнул
детектив. - Ну  прошу  вас, мадам, сделайте еще  одно  усилие.  Перенеситесь
мысленно   в   тот  злосчастный  вечер.   Восстановите  подробности,   самые
незначительные мелочи.  Хоть что-нибудь, касающееся секретаря сэра  Рьюбена.
Что-то было! Не могло не быть. Это говорю вам я,  Эркюль Пуаро!  Ваша память
наверняка зафиксировала один или два штриха.
     Леди Аствелл печально покачала головой.
     -  Я вообще  едва замечала  его  присутствие.  Просто не держала его  в
голове.
     - Ваши мысли были заняты совсем другим, да?
     - Вот именно.
     - Например, враждебность вашего мужа к Лили Маргрейв?
     - Да... Вы, оказывается, знаете уже и это, месье Пуаро?
     Ответ маленького бельгийца прозвучал с комичным высокомерием:
     - Для меня не существует ничего скрытого, мадам!
     - Я нежно привязана  к Лили, зачем отпираться,  если вы и так заметили?
Рьюбен  начал  накручивать  всевозможные  предположения  на  ее  счет  из-за
фальшивого рекомендательного письма. Заметьте,  я тоже  не  отрицаю, что она
сжульничала. Ну и что? Да я в молодости и не такое вытворяла! Думаете, легко
иметь дело с директорами театров? На любые штучки  пойдешь, лишь бы получить
ангажемент.  В  такой  момент  я  тоже  что  угодно  написала  бы,  сказала,
подделала...  Лили  хотела  получить  это  место,  и  естественно,  что  она
пренебрегла некоторыми условностями, хотя  это выглядит незаконно. Поверьте,
в некоторых делах мужчины - просто круглые идиоты! Рьюбен так  раскипятился,
словно она служила у него в банке и имела дело с миллионами. В тот вечер и я
была не  в  своей тарелке.  Обычно мне  удается  уломать Рьюбена, но тут  он
уперся, как  упрямый осел, мой бедняжка. Посудите сами, могла  ли я думать в
это время  про какого-то секретаря? Да и  вообще, Трефузиус вроде невидимки;
он не  из  тех людей,  на  которых  обращают внимание.  Он  пребывал  где-то
поблизости, вот все, что можно сказать.
     - Я тоже отметил это. Мистер Трефузиус личность на редкость тусклая. Не
из тех, кто поражает воображение.
     - Чего нет, того нет. Полная противоположность Виктору,  - сказала леди
Аствелл.
     -  О  мистере  Викторе  Аствелле  я  рискнул   бы  заметить,   что   он
самовзрывающийся, не так ли?
     - Прекрасное определение! Причем взрывается на весь дом, как фейерверк,
- воскликнула леди Аствелл с некоторым даже удовольствием.
     - Натура, переполненная эмоциями, - вставил Пуаро.
     - О, если  его завести,  он  сущий  дьявол!  Хотя  мне  ни капельки  не
страшно: от  него больше шума,  чем  вреда.  Пальба в небо,  вот  что  такое
Виктор.
     Но Пуаро уже с безразличием смотрел в потолок.
     - Так вы ничего не припомните, что бы  остановило ваше внимание в связи
с секретарем в тот вечер?
     - Могу повторить, месье: порукой только моя женская интуиция.
     -  Которая  если и не доведет одного  до  виселицы,  то  уж  другому не
помешает  быть  повешенным,  -  подхватил Пуаро. - Леди Аствелл,  - серьезно
продолжал он. -  Раз  вы искренне верите в невиновность мистера Леверсона, а
свои подозрения другого лица считаете важными, то не  согласитесь ли на один
эксперимент?
     - Какой еще эксперимент? - подозрительно осведомилась леди Аствелл.
     - Не согласитесь ли вы, чтобы вас подвергли гипнозу?
     - Господи, да зачем же?
     Пуаро подсел к ней поближе.
     - Если я начну объяснять вам, мадам, что в основе всякой интуиции лежат
бессознательно  зафиксированные  мозгом  факты,  боюсь, вам  станет  скучно.
Поэтому поясню  проще:  эксперимент,  который я  вам  предлагаю, может иметь
решающее значение для спасения жизни несчастного  молодого человека. Вы ведь
не откажетесь?
     - Гм. Кто же меня будет усыплять? Вы?
     -  Один из моих  ученых друзей,  мадам. Если не ошибаюсь,  как  раз его
автомобиль остановился у вашего подъезда. Слышите?
     - Кто он?
     - Доктор Казалет с Харли-стрит.
     - Постойте... А это надежный человек?
     - Он не шарлатан,  если вы это  имеете  в виду. Его пациенты  из лучших
домов. Совершенно спокойно можете довериться ему.
     -  Ладно, - сказала со вздохом леди Аствелл. - Я не больно верю, но раз
вы настаиваете... Попытка  не пытка. По крайней мере, мы не упустим ни одной
возможности помочь Чарльзу. Я ни в чем не хочу мешать вам.
     - Тысяча благодарностей, мадам!
     Пуаро шариком выкатился из будуара и вскоре возвратился в сопровождении
полного человека в  очках. Его круглое лицо и откровенно жизнерадостный  вид
никак не совпадали с представлением леди Аствелл о гипнотизерах.
     - С чего  начнем наш спектакль? - настроившись на веселый лад, спросила
она.
     - Никаких сложностей, леди Аствелл,  все чрезвычайно  просто, -  охотно
откликнулся доктор.  - Подложите подушку под локоток, займите самое  удобное
положение, вот так. И ни о чем не тревожьтесь.
     - С чего  бы мне тревожиться? Посмотрела бы  я на  того, кто  попробует
усыпить меня или еще что-нибудь против моей воли!
     - Совершенно справедливо. Но раз вы согласились на наш маленький сеанс,
это уже не против воли, не правда ли? - сказал доктор с приятной улыбкой.  -
Все  прекрасно. Месье Пуаро,  выключите верхний  свет. Леди Аствелл,  будьте
добры прикрыть глаза, словно вам дремлется.
     Он неслышно подошел к ней поближе.
     -  Уже  поздно.  Вам  хочется  спать.  Веки  тяжелеют.  Они  смыкаются,
смыкаются... их уже не разлепить. Вы погружаетесь в сон. Вы спите.
     Голос походил на умиротворяющее журчание, на тихое мурлыкание. Наконец,
доктор   наклонился  и  слегка  приподнял  правое  веко   леди   Аствелл.  С
удовлетворенным видом он повернулся к Пуаро.
     - Все в полном порядке, - сказал он. - Начинать?
     - Да, пожалуйста.
     Теперь доктор заговорил иначе: отчетливо и властно.
     - Леди Аствелл, вы спите, но вы меня слышите? Способны ответить?
     Не  меняя  положения,  она  отозвалась  бесцветным монотонным  голосом,
который прозвучал очень слабо:
     - Я слышу. Могу отвечать.
     -  Я  хочу, чтобы вы вернулись в тот вечер, когда был  убит ваш муж. Вы
помните этот вечер? Хорошо помните?
     - Да.
     Легкая нервная дрожь передернула ее.
     - Итак, вы за столом во время ужина. Что вы видите? Что чувствуете?
     - Я расстроена, сокрушаюсь из-за Лили.
     - Это мы знаем. Что вы видите вокруг себя?
     - Виктор в неумеренном количестве поглощает соленый  миндаль,  он такой
лакомка. Надо предупредить Парсонса, чтобы ставил блюдо с миндалем на другой
конец стола.
     - Отлично. Продолжайте.
     - Рьюбен насуплен и подавлен. Едва ли это из-за одной Лили. Подозреваю,
что у  него деловые  неприятности. Виктор то и  дело бросает на него скрытые
взгляды...
     - Что вы можете сказать о мистере Трефузиусе?
     -   Его   левая   манжета   пообтрепалась.   Волосы   обильно   смазаны
брильянтином... Скверная привычка у мужчин;  обивка  кресел  всегда в жирных
пятнах.
     - А  теперь, мадам, ужин окончен, - сказал доктор Казалет, выразительно
взглянув на Пуаро. - Вы пьете кофе. Опишите все подробнее.
     - Кофе сварен хорошо. Кухарке это удается далеко не каждый день, вообще
ей нельзя ничего доверить... Лили часто поглядывает на окно. Не знаю, что ей
там понадобилось?  В  гостиную  входит Рьюбен. У него приступ  мрачности, не
знает  на  ком сорвать свой  гнев и очень  груб  с Трефузиусом,  беспрерывно
осыпает его оскорблениями.  У Трефузиуса в руке нож для  разрезания  бумаг с
довольно острым лезвием. Как  он его стиснул! Даже суставы пальцев побелели.
Воткнул в стол с такой силой, что кончик отломился... Держит, словно кинжал,
готовый  вонзиться в спину...  Они  оба уходят. С беспокойством и  нежностью
смотрю на Лили. Как  ей к лицу зеленый муслин! В своем платье она похожа  на
водяную лилию... Нет, чехлы от мебели придется отдать в  стирку на следующей
же неделе.
     - Минутку, леди Аствелл, остановитесь.
     Казалет снова повернулся к Пуаро.
     -   Кажется,  наступает  самое  главное,   -   шепотом  сказал  он.   -
Разрезательный нож, вот что  первым запало в ее подсознание. Перейдем теперь
в башню. - Он продолжал настойчиво и четко: - Прошло некоторое время. Вы уже
в кабинете у вашего мужа. Началась ссора, не так ли?
     Она опять непроизвольно поежилась.
     -  Да,  очень крупная ссора. Мы не сдерживаемся и говорим очень обидные
вещи друг другу.
     - Отвлекитесь от этого. Забудьте. Насколько ясно вы видите комнату? Она
ярко освещена? Шторы задернуты?
     - Нет, плафон потушен. Зажжена только настольная лампа.
     - Вот вы уходите. Желаете ли вы мужу спокойной ночи?
     - Нет. Я слишком рассержена.
     - Вы  видите его в эти  минуты  последний раз.  Скоро он будет убит. Вы
знаете его убийцу?
     - Да. Это Трефузиус.
     - Почему вы так говорите? Что вас натолкнуло на эту мысль?
     - Горб. Горб на шторе. Она оттопыривалась.
     - Вы видели достаточно ясно?
     - Да. Я почти коснулась шторы.
     - Вы подумали, что там спрятался человек? Трефузиус?
     - Да.
     - Почему вы уверены, что именно он?
     Впервые в ее голосе прозвучала неуверенность, она заволновалась.
     - Я... я... Из-за ножа для бумаг.
     Пуаро и Казалет переглянулись.
     - Леди  Аствелл, вы говорите, что на  шторе был выступ,  словно  кто-то
прятался. А вы видели этого человека?
     - Нет.
     - Значит, вы заподозрили Трефузиуса, потому  что незадолго перед тем он
со злобой сжимал нож?
     - Да.
     - Разве Трефузиус не отправился к себе наверх спать?
     - Да, он поднялся в свою комнату.
     - Выходит, в оконном проеме он затаиться не мог?
     - Не мог.
     - Уходя, он пожелал сэру Рьюбену доброй ночи?
     - Да.
     - И больше вы его не видели в кабинете?
     -  Нет. - Она говорила все с большим колебанием, дыхание ее становилось
прерывистым, она слегка застонала.
     - Сейчас проснется,  - сказал вполголоса доктор. - Думаю,  что большего
нам не добиться.
     Пуаро кивнул. Доктор наклонился над леди Аствелл.
     - Вы  просыпаетесь. Надо проснуться, -  мягко повторил  он. - Сейчас вы
откроете глаза.
     Несколько  минут  они ждали.  Леди  Аствелл приподнялась  и  поочередно
обвела их взглядом.
     - Я в самом деле спала?
     - Совсем недолго, леди Аствелл, - ответил доктор.
     - Значит, вы все-таки проделали свой фокус?
     - Ну, вы ведь не ощущаете ничего плохого?
     - Пожалуй, некоторую разбитость. Я устала.
     Оба мужчины поднялись.
     -  Мы вас покинем и скажем, чтобы  вам  принесли крепкого кофе. Это вас
подбодрит.
     - А я что-нибудь говорила? - догнал их уже у дверей ее возглас.
     - Право, ничего  особенного.  Кажется,  вы  беспокоились  о том,  чтобы
отдать в стирку чехлы с кресел.
     -  Для этого не стоило меня гипнотизировать, - сказала она с улыбкой. -
Это я сказала бы вам охотно и так. А еще что?
     - Вы можете припомнить,  как в гостиной, сидя за кофе, мистер Трефузиус
вертел в руках разрезательный нож?
     - Может, и вертел, но, честно говоря, я этого попросту не заметила.
     - А оттопыренная занавеска? Это на что-нибудь наталкивает?
     Леди Аствелл сосредоточенно нахмурилась.
     - Словно  что-то  брезжит в памяти... - голос ее звучал нерешительно. -
Но нет, ничего определенного... и все-таки...
     - Не беспокойтесь,  леди Аствелл,  - живо произнес Пуаро.  - Нет смысла
напрягаться. Это уже несущественно, абсолютно несущественно!
     Доктор Казалет проводил Пуаро в его комнату.
     -  Теперь вы нашли  объяснения многому, - сказал  он.  -  Без сомнения,
когда  сэр Рьюбен  напускался на  своего секретаря, тому стоило  неимоверных
усилий сдерживать себя, поэтому  он так  сжимал нож и стискивал  пальцы. Что
касается  леди  Аствелл,  то сознательная  часть  ее существа была полностью
занята  беспокойством о Лили Маргрейв  и лишь подсознательная  работа  мозга
зафиксировала многие другие  факты. То, что она называет интуицией, есть  их
правильное или неправильное толкование.  Теперь перейдем  к  шторе с горбом.
Это весьма интересно. Из вашего рассказа я  представляю себе, что письменный
стол расположен на одной линии с окном. Окно, конечно, занавешено?
     - Да, на нем шторы из черного бархата.
     -  И  амбразура  окна  достаточно глубока,  чтобы  там  мог  спрятаться
человек.
     - Пожалуй так.
     - Значит, это не исключено. Но был ли  это секретарь? Ведь двое видели,
как он покинул комнату. Виктора Аствелла  встретил  выходящим  из кабинета в
башне Трефузиус. Лили Маргрейв тоже отпадает. Кто  же этот неизвестный? Ясно
одно,  он должен  был  проникнуть  в кабинет еще  до  того,  как  сэр Рьюбен
поднялся  к себе  в  башню  из  гостиной.  А если  капитан  Нэйлор?  Не  мог
спрятаться он?
     - Почему же нет? -  протянул  задумчиво Пуаро. - Он, видимо, отужинал в
гостинице, но как установить момент, когда он оттуда вышел? Хотя возвратился
более точно: полпервого.
     -  Выходит,  убийство мог  совершить он,  - констатировал врач. - Повод
имеется, оружие при нем... Но мне сдается, такое решение вас не привлекает?
     - Вы  угадали.  В голове у  меня вертится  совсем другое,  -  признался
Пуаро.  -  Скажите-ка,  доктор, а если на секундочку предположить, что  мужа
убила  сама леди Аствелл,  то выдала ли она бы себя во время  гипнотического
сеанса?
     - Что? Леди Аствелл - убийца?! Вот уж никогда бы не подумал. Впрочем, и
в этом  есть вероятность: ведь она  оставалась с  сэром Рьюбеном последней и
позже  его  уже никто живым  не видел... Что касается вашего  вопроса,  то я
склонен  ответить "нет". Под гипнозом она бы  выдала  себя,  если  бы твердо
решила  скрыть собственную Вину, не тем, что созналась, но просто не  смогла
бы с такой искренней убежденностью обвинить другого...
     -  Понятно, -  пробормотал Пуаро.  -  Я  ведь  и  не  сказал  вам,  что
подозреваю леди Аствелл. Одна из версий, не более.
     -  Дело  чертовски  интересное,  -   произнес  доктор  после  минутного
размышления.  - Подозрение  падает на стольких  людей!  Хэмфри  Нейлор, леди
Аствелл и даже Лили Маргрейв!
     - Вы пропустили Виктора Аствелла. Он  утверждает, что оставался в своей
комнате, приоткрыв  дверь и поджидая Чарльза Леверсона.  Но  мы  не  обязаны
верить ему на слово!
     - Тип, про которого вы мне говорили? Этот невоздержанный скандалист?
     - Вот именно.
     Доктор с сожалением поднялся.
     -  Пора  возвращаться в  Лондон.  Вы  обещаете  держать  меня  в курсе,
чертовски занимательно, какой оборот примут эти странные события.
     После отъезда друга Пуаро позвонил Джорджу:
     -  Чашку  травяного настоя,  пожалуйста. Я чувствую, что превращаюсь  в
комок нервов!
     - Сию минуту подам, месье.
     Вскоре  он  вернулся  с дымящейся  чашкой,  налитой  доверху.  Пуаро  с
наслаждением вдохнул аромат.
     -  В этой  истории, мой  милый Джордж,  нас  должен  вдохновлять пример
кошки.  Она  проводит  утомительные  часы  перед  мышиной норкой,  сидит  не
шевелясь и не покидая своего поста.
     Пуаро с глубоким вздохом отставил пустую чашку.
     -  Я просил  вас уложить  чемодан  с  расчетом на  три  дня?  Завтра вы
отправитесь в Лондон и привезете вещи на две недели.
     - Слушаюсь, месье, - отозвался невозмутимый слух а.
     Назойливое  присутствие  детектива  в  вилле   "Мой  отдых",  казалось,
раздражало многих. Виктор Аствелл заявил невестке форменный протест.
     -  Вы его пригласили,  Нэнси, прекрасно!  Но вы не знаете,  что  это за
беспардонные  типы! Он  прямо-таки присосался  к нам,  нашел даровое  жилье,
устроился с удобствами чуть ке на месяц, а ваши денежки ему между тем идут и
идут!
     В ответ леди Аствелл с твердостью заявила, что способна сама заниматься
своими делами.
     Лили  Маргрейв пыталась не  показывать волнения. Поначалу  ей казалось,
что Пуаро ей верит, но теперь в нее закрадывались сомнения.
     Свою  игру маленький детектив вел  так,  чтобы нагнетать вокруг нервное
напряжение. Спустя пять  дней  после своего водворения  в  "Моем  отдыхе" он
принес  в  гостиную - о, только для забавы!  -  маленький дактилоскопический
альбом. Довольно примитивный прием, чтобы снять  у всех отпечатки пальцев. И
никто не осмелился уклониться от  этого! Едва коротышка бельгиец удалился со
своим альбомчиком Виктор Аствелл вскипел:
     - Теперь вам ясно? Наглец метит в одного из нас, Нэнси!
     - Ах, не будьте идиотом, Виктор.
     - Но какой еще смысл могла иметь его выходка?
     -  Месье Пуаро  знает,  что  делает,  -  сказала  леди Аствелл,  метнув
выразительный взгляд в сторону Трефузиуса.
     В следующий раз Пуаро  затеял получить ото всех следы подошв  на  белых
листах  бумаги.  Когда  затем он своей неслышной кошачьей походкой возник  в
библиотеке,  Трефузиус  так подпрыгнул на стуле от  неожиданности,  словно в
него всадили заряд дроби.
     - Простите,  месье Пуаро, - сказал он с несколько вымученной улыбкой, -
но боюсь, что из-за вас у нас всех начнется неврастения.
     - С чего бы? - невинно спросил Пуаро.
     - Улики  против Леверсона казались неоспоримыми, а вы даете понять, что
придерживаетесь иного мнения, не так ли?
     Пуаро, который подошел к окну, теперь с живостью обернулся:
     - Мистер Трефузиус, я решился открыться  вам кое  в чем. Но разумеется,
строго конфиденциально.
     - Да?
     Пуаро,  казалось,  все-таки испытывал колебания  и заговорил не  сразу.
Вышло  так,  что  первые слова  заглушил  стук входной двери  и Трефузиус не
расслышал их. Тогда Пуаро повторил раздельно и четко:
     - Дело в  том, мистер Трефузиус, что появились новые данные. А  именно:
когда Чарльз Леверсон  поднялся в кабинет в башне, сэр Рьюбен был уже мертв.
Так-то.
     Секретарь с трудом оторвал от него остекленевший взгляд.
     - Но... какие данные? Почему о них никто не слыхал?
     -  Еще услышат, - таинственно проговорил маленький  бельгиец. -  А пока
лишь мы с вами обладаем секретом.
     Он  стремительно  выбежал  из  кабинета  и  почти  налетел  на  Виктора
Аствелла.
     - Вы только что вернулись, мистер Аствелл?
     - Да. Поистине собачья погода, сырость, холодище, ветер.
     - Ну, тогда  я остаюсь дома, без прогулки. Я, знаете, как кошка,  люблю
посидеть в тепле, у огонька...
     Тем же вечером Пуаро сообщил своему преданному слуге:
     -  Дело  движется, Джордж!  Они все у меня вертятся  на  горячих углях.
Хлопотно все- таки изображать из себя кошку у  норы! Однако дело стоит того,
результаты просто великолепны. А завтра мы попробуем еще один ход.
     На  следующий  день  и  Трефузиусу  и  Виктору  Аствеллу   понадобилось
отлучиться в Лондон. Они сели в один поезд.
     Не  успели   оба   выйти  за  дверь,   как  Пуаро  развил  лихорадочную
деятельность.
     -  Скорее, Джордж,  за работу.  Зевать  сейчас  некогда!  Если появится
горничная,   задержите   ее   в   коридоре.   Рассыпайтесь  в   любезностях,
заговаривайте ей зубы как хотите, лишь бы задержать.
     Сам  он юркнул в комнату секретаря и провел там самый тщательный обыск,
пересмотрел все ящики и полки. Затем водворил вещи по местам.
     Джордж, стоявший на страже у дверей, позволил себе кашлянуть.
     - Извините, месье; - почтительно произнес он.
     - Да, Джордж?
     - Это касается туфель, месье. Две пары коричневых находились на верхней
полке, а черные кожаные под ними. Вы спутали их местами.
     -  Вы  неподражаемы, - воскликнул  Пуаро. - Впрочем, это мелочь. Мистер
Трефузиус не обратит внимания на столь незначительный беспорядок.
     - Как вам будет угодно, месье.
     -  Замечать подобные детали входит в вашу профессию и делает вам честь,
милый Джордж, - с одобрением добавил Пуаро.
     Слуга промолчал. И когда в комнате Виктора Аствелла его хозяин позволил
себе подобную небрежность вновь, он воздержался от замечаний. Однако  в этом
случае Пуаро оказался решительно не прав. Виктор ворвался в гостиную подобно
урагану.
     -  Признавайтесь, вы, чучело! Проклятый иностранишка! Кто  вам разрешил
рыться в  моих  вещах?! Что  это  значит? Что вы  вынюхиваете? Я не потерплю
этого, слышите? Вот что  получается, когда в доме  поселяется грязный шпион,
который всюду сует свой нос!
     Вытянув руки  перед  собою  защитным  и  умоляющим  жестом, Пуаро сыпал
извинения, как из рога изобилия. Речь его не прерывалась ни на миг. Ах, он в
отчаянии,   проявив   подобную   нескромность,   неловкое   рвение,   глупую
старательность...  Сто, тысяча,  миллион извинений! Он  сконфужен,  донельзя
огорчен,  умоляет  простить неоправданную вольность... Под этим потоком слов
Виктору Аствеллу  поневоле  пришлось  умолкнуть  самому,  хотя  едва ли  его
возмущение улеглось окончательно.
     Поздно вечером, смакуя травяной чай, Пуаро повторил с удовольствием:
     - Дело движется, мой добрый Джордж! Дело идет на лад.
     - Пятница - удачнейший мой день! - объявил Пуаро на следующее утро.
     - Правда, месье?
     - А вы не подвержены суевериям, милый Джордж?
     - Я предпочитаю, месье, чтобы за стол не  садилось тринадцать человек и
избегаю  проходить  под  приставными  лестницами. Пятница меня  как-то  мало
волнует.
     - Может быть, и так. Но, видите ли, сегодня грянет наша победа!
     - Правда, месье?
     - Вы даже не спрашиваете, как я собираюсь этого добиться?
     - Как же именно, месье?
     - Сегодня я  осмотрю, не пропуская ни пяди, кабинет  в башне. И в самом
деле,  получив разрешение хозяйки дома, Пуаро после  завтрака прошествовал к
месту преступления. Любопытные могли видеть, как он  ползает на четвереньках
по  ковру, заглядывает  под  кресла, отодвигает картины  и щупает занавески.
Даже на леди Аствелл все эти манипуляции произвели тягостное впечатление.
     - Сознаюсь, он мне тоже начинает действовать на нервы. Понимаю, что все
это работает на его  идею, но...  на  какую  именно? У  меня  просто мурашки
бегают, когда он так вынюхивает и выслеживает,  будто ищейка! Лили, милочка,
поднимитесь  в  башню,  взгляните  незаметно,  чем  он сейчас занят...  Нет,
пожалуй, не стоит. Останьтесь со мною.
     - Не угодно ли,  леди Аствелл,  чтобы поручение  выполнил  я? - спросил
Трефузиус, вставая.
     - Если вам так хочется, мистер Трефузиус.
     Оуэн Трефузиус тотчас поднялся в башню.  Сначала ему показалось, что  в
кабинете  никого  нет. Присутствие  Эркюля Пуаро им  не было  обнаружено. Он
собирался удалиться,  как  вдруг услышал  легкий шорох и  увидел  маленького
бельгийца на середине винтовой лестницы, которая  вела в спальню. Все так же
на корточках  он рассматривал в лупу  нечто на  ступеньке, сбоку от ковровой
дорожки. Нечленораздельно бормоча себе  под нос, он сунул  лупу в  карман, а
это нечто держал двумя пальцами. Только сейчас он заметил секретаря.
     - Ах, мистер Трефузиус! Представьте, я и не услышал вас.
     Всю прежнюю  озабоченность Пуаро  словно  рукою  сняло.  Это был совсем
другой человек: он ликовал, он торжествовал!
     -  Что произошло, месье  Пуаро?  Вы так сияете,  -  чувствовалось,  что
секретарь ошеломлен его переменой.
     Коротышка детектив самодовольно выпятил грудь:
     - Именно сияю. Я нашел то, что  ищу с первого дня. В моих  руках улика,
которая разоблачает преступника!
     - Надо  ли понимать так, что  это  лицо не Чарльз Леверсон? - Трефузиус
скептически поднял брови.
     -  Разумеется,  не  он.  Собственно, это я  знал сразу,  но сомнения  в
истинном имени убийцы оставались. Зато теперь все ясно.
     Он весело сбежал по  лестнице и от избытка чувств потрепал секретаря по
плечу.
     -  Я тороплюсь в Лондон, а  вы попросите  от моего имени  леди Аствелл,
чтобы она пригласила всех собраться к девяти часам вечера сюда, в  кабинет в
башне.  К этому времени я  непременно вернусь  и -  конец  всем недомолвкам!
Истина будет установлена. Ах, я положительно счастлив!
     Пуаро изобразил пируэт  какого-то фантастического танца и  стремительно
исчез,  оставив  Трефузиуса в тягостном недоумении. Однако  через  несколько
минут  Пуаро вновь появился,  на этот  раз в библиотеке, и попросил поискать
для него совсем крошечную картонную коробочку.
     - У меня под руками не нашлось подходящей, а она  мне крайне нужна, как
хранилище для некой ценности.
     Трефузиус  порылся  в   ящиках  письменного  стола  и   подал  то,  что
требовалось. Весьма довольный, Пуаро взбежал по лестнице на третий этаж, где
отдал свое сокровище Джорджу.
     - Имейте в виду, внутри находится предмет, не имеющий цены!
     Спрячьте  коробочку  в  туалетный  столик,  рядом с футляром  для  моих
жемчужных запонок.
     - Все исполню, месье.
     - Будьте  чрезвычайно внимательны.  То,  что  в  коробочке, приведет на
виселицу убийцу.
     - Вот как, месье?!
     Пуаро вприпрыжку сбежал по лестнице, схватил шляпу и ушел.
     А вот возвращение его было  не таким эффектным.  Как  было  условлено с
Джорджем, тот встретил его у боковой двери, незаметно отомкнув ее.
     - Они в кабинете? Все?
     - Да, месье.
     Оба  обменялись  еще  несколькими словами шепотом, после  чего Пуаро  с
видом победителя направился в кабинет, где менее месяца назад было совершено
убийство.
     Он  окинул  собравшихся  взглядом:  здесь,  были  леди  Аствелл, Виктор
Аствелл, Лили Маргрейв,  секретарь и дворецкий Парсонс. Последний неуверенно
топтался у дверей.
     -  Месье Джордж сказал, что я понадоблюсь. Так ли  это? - спросил он  у
Пуаро.
     - Сущая правда. Прошу вас остаться.
     Детектив вышел на  середину комнаты.  Он заговорил  не спеша, взвешивая
выражения.
     - Это дело вызвало у меня особый интерес. Каждый  из вас мог убить сэра
Рьюбена Аствелла.  Кто получает наследство? Леди Аствелл и  Чарльз Леверсон.
Кто оставался  с ним  позже  всех в ту ночь? Леди  Аствелл.  С кем произошла
крупная ссора? Опять же с леди Аствелл.
     - Что вы плетете? - закричала она. - Я не понимаю... я...
     - Но и еще  один человек разбранился  с  сэром  Рьюбеном, - невозмутимо
продолжал  Пуаро.  -  Еще один  человек ушел от  него в  ту ночь, трясясь от
ярости.  Если предположить, что леди Аствелл оставила своего  мужа живым без
четверти  двенадцать, то  до возвращения  Чарльза  Леверсона оставалось  еще
десять минут. За  эти десять минут  кто-то  другой мог  бесшумно и незаметно
спуститься  с  третьего этажа, совершить  убийство  и  также  быстро  и тихо
возвратиться в свою спальню.
     Виктор Аствелл подскочил с рычанием:
     - Долго вы будете нас морочить, черт побери! - Он захлебнулся яростью и
ему не хватило дыхания.
     -  Однако,  мистер  Аствелл,  в  Западной  Африке вам  случалось  убить
человека в припадке гнева, не так ли?
     Раздалось внезапное восклицание Лили Маргрейв:
     - Я не верю, не верю этому!
     Она тоже вскочила с пылающими щеками, руки ее были стиснуты.
     - Нет, не верю!  - повторила она  и решительно подошла к Виктору, чтобы
встать с ним рядом.
     -  Это  правда.  Лили. Но кое  о  чем этот  тип  не знает.  Я застрелил
бесчеловечного  фанатика,  колдуна,  который  сам убил пятнадцать детей. Мой
гнев был оправдан.
     Лили сделала шаг к Пуаро.
     - Месье Пуаро,  вы не правы.  Если человек  вспыльчив  и невоздержан на
язык,  если он  способен взорваться  и наговорить невесть что, это  вовсе не
означает, что он способен и на преступление. Я-то это  знаю и  убеждена, что
мистер Аствелл на способен на бесчестный поступок.
     Пуаро взглянул на  нее  очень ласково и даже слегка погладил протянутую
ему руку.
     -  Оказывается, мадемуазель, и вы не чужды интуиции? Итак, вы полностью
доверяете мистеру Аствеллу? Я не ошибся?
     Лили уже овладела собою.
     - Не ошиблись.  Он честный,  смелый человек и ничем не запятнал себя  в
афере с приисками Мпалы. Я верю каждому его слову и обещала стать его женой.
     Виктор Аствелл с нежностью взял ее за другую руку.
     - Месье Пуаро, - проникновенно сказал он. - Клянусь вам перед богом:  я
не убивал моего брата!
     - Я это знаю, - ответил Пуаро.
     Он вновь обвел всех присутствующих внимательным взглядом.
     - Есть еще одно обстоятельство, друзья мои. В  состоянии гипнотического
транса леди Аствелл упомянула о странно оттопыренной шторе, которую видела в
ту ночь.
     Все взоры невольно приковались к окну.
     -  Вы хотите  сказать,  что  там прятался  грабитель?  -  с облегчением
воскликнул Виктор Аствелл. - Поистине это лучшее решение!
     -  Но то была другая штора, - тихо возразил Пуаро и указал на портьеру,
закрывавшую вход на  маленькую лестницу. - Предыдущую ночь сэр Рьюбен провел
в верхней  спаленке, завтракал  в  постели и там же давал мистеру Трефузиусу
указания  на день. Я не знаю, что именно  мистер Трефузиус  по  рассеянности
оставил в этой комнате, но вечером, покидая сэра Рьюбена, он решил на минуту
подняться туда, чтобы захватить эту вещь. В какую дверь он вышел, ни муж, ни
жена попросту не обратили внимания, так как между ними уже начиналась ссора.
Единственно, что дошло до их  сознания, это  то,  что они наконец наедине  и
могут  не  сдерживаться  больше.  Когда Трефузиус  спускался обратно,  ссора
настолько  углубилась, супруги  бросали друг  другу  в  лицо столь  интимные
обвинения, что показаться им на глаза, давая понять, что он все слышал, было
просто немыслимо. Ведь они-то думали, что он  давным-давно отправился спать!
Опасаясь новых, еще более  грубых оскорблений  от своего  хозяина, Трефузиус
поневоле оставался в своем  укрытии, надеясь улучить  момент для незаметного
исчезновения. Он  стоял за  шторой, и  леди  Аствелл,  уходя, бессознательно
запечатлела в  памяти ее выпуклость.  Мистер Трефузиус  пытался выскользнуть
вслед за леди Аствелл, но, на его беду,  сэр Рьюбен обернулся и  увидел его.
Что  только  не  посыпалось на  его несчастную  голову!  Он подслушивает, он
шпионит! Намеренно отирается под дверьми!..  Сознаюсь, что психология  - моя
страсть. Во время всего  расследования я  искал  не  того,  кто легко теряет
самообладание  и  для  кого  гнев, таким  образом,  служит предохранительным
клапаном,  но, напротив,  человека, вынужденного затаивать обиды, переносить
их молча,  терпеть, не показывая вида, как глубоко он возмущен. Не та собака
кусает,  которая  лает!  Девять  лет  играть  роль  козла  отпущения - какое
длительное  усилие.  И  как много накопилось  злобы. Но неизбежно  наступает
момент, когда пружина не выдерживает, она лопается. Струну нельзя натягивать
бесконечно. Это и происходит в ту злосчастную ночь. Накричавшись вволю,  сэр
Рьюбен  вернулся  за  стол, совершенно  не  интересуясь  человеком, которого
только  что оскорбил  без  всякой. вины.  Он  убежден, что  тот, как всегда,
униженно ретировался. Но секретарь, охваченный бешенством, срывает  со стены
палицу и ударяет ею ненавистного ему человека.
     Пуаро  повернулся   к  Трефузиусу,  который,   словно  в  беспамятстве,
безмолвно смотрел на него.
     - Ваше алиби было таким несокрушимым! Мистер Виктор Аствелл считал, что
вы у себя  в комнате. Но ведь никто  не видел,  как вы туда вошли!  На самом
деле  вы находились в  башне еще довольно  долго, не успев уйти до появления
Чарльза Леверсона. Вы стояли за  той  же портьерой,  когда в  кабинет пришла
Лили... В общем,  вам удалось  выбраться, лишь когда дом окончательно затих.
Надеюсь, вы не станете отпираться?
     - Я... я никогда...
     - Ладно, покончим с этим, - сурово прервал Пуаро. - Вот уже две недели,
как я разыгрываю  комедию.  Я дал  вам  возможность  заметить сеть,  которая
затягивала  вас. Отпечатки пальцев, следы подошв,  небрежный обыск - все это
нагнетало на вас ужас разоблачения. Вы проводили бессонные ночи, лихорадочно
ища спасения, прикидывая вновь  и вновь все мельчайшие улики. Не осталось ли
ваших  отпечатков  в башне? Или следа  ботинка на лестнице? Вы  выдали себя,
когда панически испугались: что именно я подобрал на ступенях,  где  вы  так
долго  прятались? Я  всячески раздумывал  этот  эпизод.  У  вас же  попросил
коробочку, наказывая своему слуге беречь ее пуще глаза... Джордж!
     - Я здесь, месье.
     -  Прошу  вас,  повторите  в  присутствии  леди  и джентльменов,  какие
инструкции вам были оставлены.
     -  Вы мне велели, месье, спрятаться  в стенном шкафу в вашей комнате  и
наблюдать оттуда за  спрятанной коробкой. В четверть четвертого на  цыпочках
вошел мистер Трефузиус и полез в ящик туалетного стола. Он ее и взял.
     - А в этой коробочке, - торжествуя, подхватил Пуаро, -  была всего лишь
шпилька! Я  действительно  подобрал ее  где-то  на  лестнице. Говорят, найти
шпильку к удаче. Что ж,  мне повезло, я обнаружил убийцу. Вот  видите,  - он
обернулся к секретарю, - в сущности, вы выдали себя сами.
     Как подкошенный Трефузиус упал на стул и отчаянно зарыдал.
     -  Я был безумен! - стонал он. - Я потерял в тот момент рассудок! Но...
о, господи! Как он изводил меня, как мучил... все это было выше человеческих
сил! Год за годом, день за днем... Я ненавидел его!
     - Всегда  чувствовала это, - прошептала  леди Аствелл. Она выпрямилась.
Лицо ее выражало нескрываемое торжество. - Я знала, кто убийца!
     -  Что ж,  вы  оказались  правы,  - подтвердил знаменитый детектив  без
особого  энтузиазма.  -  Можно  называть  вещи разными  именами,  суть их не
меняется. Ваша интуиция была верной. Поздравляю вас, мадам.




---------------------------------------------------------------
     The Adventure of the Egyption Tomb 1953.
     Перевод Г.В.Сазоновой
     С книжной полки  Несененко Алексея http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
---------------------------------------------------------------

     Среди  всех приключений, которые мне довелось испытать  вместе с Пуаро,
одним из наиболее  захватывающих  было расследование странной серии смертей,
последовавших сразу за находкой и раскопками могилы фараона Мен-Хен-Ра.
     Сэр  Джон Уильярд  и мистер Блайнбер  из Нью-Йорка, которые производили
раскопки  недалеко  от  Каира,   в   окрестности  пирамид  Гизы,  неожиданно
наткнулись на ряд захоронений. Открытие вызвало живейший интерес. Оказалось,
что  гробница принадлежала  фараону  Мен-Хен-Ра,  одному  из  мрачных  царей
Восьмой  Династии,  при  которой  начался  закат  Древнего  царства. Об этом
периоде было мало известно, и поэтому находки широко освещались в прессе.
     Вскоре произошло  событие,  полностью захватившее внимание публики: сэр
Джон   Уильярд  неожиданно   скончался  от  инфаркта.  Вечно  гоняющиеся  за
сенсациями газеты немедленно воспользовались этим и вытащили на  свет старые
мистические истории о несчастиях, связанных с египетскими  сокровищами. Даже
старая мумия из Британского музея, этот старый  сморщенный каштан, благодаря
журналистам, стала модным экспонатом сезона.
     Две недели спустя от заражения  крови умер мистер Блайнбер, а еще через
несколько дней в Нью-Йорке застрелился его племянник. "Проклятье Мен-Хен-Ра"
было  у  всех  на устах.  Колдовская  власть  мистического  Древнего  Египта
возвеличивались до предела.
     Именно  в  эти  дни  Пуаро  получил  записку  от  леди  Уильярд.  Вдова
скончавшегося   археолога   просила   Пуаро   навестить   ее   в   доме   на
Кенигстон-сквер. Я отправился туда вместе с ним.
     Леди Уильярд оказалась высокой,  худощавой женщиной, в глубоком трауре.
Ее изможденное лицо красноречиво свидетельствовало о недавней потере.
     "Как это мило с вашей стороны, месье Пуаро, что вы сразу же пришли".
     "Я к вашим услугам, леди Уильярд. Вы хотели со мной посоветоваться?"
     "Я знаю, что вы - известнейший детектив. Но я хотела  поговорить с вами
не только как с  детективом.  Вы  человек  оригинальных взглядов, у вас есть
опыт   и   воображение.   Скажите,   месье   Пуаро,   что   вы   думаете   о
сверхъестественном?"
     Пуаро  задумался на минуту, а  затем ответил: "Давайте не будем вводить
друг друга в заблуждение, леди Уильярд. Вы задали  мне совсем не абстрактный
вопрос. Он имеет для вас  вполне конкретный  смысл. Речь  ведь идет о смерти
вашего мужа?"
     "Да, это так," - согласилась она.
     "Вы хотите, чтобы я расследовал обстоятельства его смерти?"
     "Я хочу, чтобы вы  мне  точно  объяснили, много ли правды во  всей этой
газетной болтовне, что  именно из информации в прессе действительно основано
на фактах. Три смерти, месье Пуаро. Каждая сама по себе вполне объяснима, но
все три вместе - поверьте,  это совершенно невероятное совпадение. И все три
-  в течение  месяца после  вскрытия  гробницы. Может быть, здесь  действуют
сверхъестественные  силы. Возможно,  это месть мертвых, которая  проявляется
неизвестным современной науке образом.  Но факт остается фактом: три смерти.
И я боюсь, очень боюсь, что и это, может быть, не конец."
     "За кого вы боитесь?"
     "За моего сына. Когда пришло известие о смерти мужа, я была больна. И в
Египет  отправился  мой  сын, который  только  что вернулся из  Оксфорда. Он
доставил тело  домой,  а теперь уехал  снова, несмотря на мои  настоятельные
просьбы.  Ему  очень  хочется,  чтобы  дело  отца  не  погибло,  и  раскопки
продолжались.  Вы можете  считать  меня  глупой, темной женщиной,  но, месье
Пуаро, я боюсь. А что, если дух мертвого фараона до сих пор не удовлетворен?
Возможно, вы думаете, что я говорю чепуху..."
     "Ну,  конечно же, нет, леди  Уильярд, - быстро произнес Пуаро. - Я тоже
верю  во  власть  сверхъестественного,  одну  из самых  могущественных  сил,
известных в мире".
     Я  посмотрел  на него  с удивлением  - мне никогда  не могло  прийти  в
голову, что  Пуаро  верит в существование  потустороннего. Однако  маленький
бельгиец выглядел вполне искренним.
     "Вы действительно  хотите, чтобы я защитил  вашего  сына? Я  сделаю все
возможное, чтобы оградить его от беды."
     "Да, конечно,  если бы это был  обычный случай.  Но  что  можно сделать
против оккультных сил?"
     "В средневековых фолиантах, леди Уильярд, описано много способов борьбы
с  черной  магией. Вероятно, они знали больше,  чем мы  - мы, так гордящиеся
своей  наукой.  А  теперь  давайте  перейдем  к  фактам,  которые  я  должен
расследовать. Ваш муж всегда был увлеченным египтологом, не так ли?"
     "О да,  с самой юности. Он был одним из крупнейших  авторитетов в  этой
области."
     "А мистер Блайнбер, насколько я понимаю, был скорее любителем?"
     "Вы  совершенно правы. Он был очень богатым человеком и легко увлекался
любой идеей, которая  в  данный  момент владела  его  воображением. Мой  муж
умудрился  заинтересовать  его  египтологией.  И это на  его  средства  была
организована экспедиция.
     "А племянник мистера Блайнбера? Что вы знаете о его увлечениях? Он тоже
был в экспедиции, как и все остальные?"
     "Не думаю. Я и не  подозревала о существовании этого человека, пока  не
прочла о  его смерти в газетах. Вряд ли они с мистером Блайнбером были очень
близки. Он никогда не упоминал ни о каких родственниках."
     "А кто были остальные участники экспедиции?"
     "Доктор Тоссвил, официальный представитель и эксперт Британского музея;
мистер  Шнайдер, его  коллега  из музея  Метрополитен; молодой  американский
секретарь мистера Блайнбера; доктор Эймс, врач; и Хасан, любимый и преданный
слуга моего мужа."
     "Не помните ли вы имя секретаря мистера Блайнбера?"
     "Мне  кажется, Харпер.  Но я не  уверена.  Он недолго  был  с  мистером
Блайнбером. Очень приятный молодой человек."
     "Благодарю вас, леди Уильярд."
     "Могу ли я еще чем-нибудь быть полезна?"
     "В  настоящий момент ничем. Предоставьте расследование  этого дела мне.
Уверяю вас, я сделаю все, что  в  человеческих  силах, чтобы защитить вашего
сына."
     Слова были  не  слишком-то  успокаивающими, и я заметил, как вздрогнула
леди Уильярд, когда Пуаро их произнес. Хотя, с другой стороны, то, что он не
высмеял ее страхи и отнесся к этому делу серьезно,  должно быть утешительным
для  леди  Уильярд. Что касается меня, то я никогда раньше не замечал, чтобы
Пуаро  увлекался  сверхъестественным.  Я  заговорил  с ним об этом по дороге
домой. Он был мрачен и полон желания действовать.
     "Но, дорогой мой  Хастингс, я верю во власть этих сил. Вам не следовало
бы недооценивать могущества сверхъестественного."
     "Ну и что мы будем делать?"
     "О, мой милый Хастингс, вы всегда такой практичный! Ну, eh bein (1), мы
начнем с  того,  что телеграфируем в  Нью-Йорк. Запросим у  них  подробности
смерти молодого Блайнбера."
     Он так  и сделал. Ответ был скорым и исчерпывающе точным. Молодой Рупер
Блайнбер сидел  на  мели  в течение  нескольких  лет, затем  эмигрировал  на
острова Южного  моря, перебиваясь  там  случайной  работой. Однако два  года
назад  вернулся  в Нью- Йорк, где  начал быстро опускаться.  Наиболее важным
было то, с моей точки  зрения,  что он недавно пытался  занять  определенную
сумму на поездку в Египет. "У  меня там есть добрый друг,  у которого я могу
одолжить", - говорил он всем. Однако этим планам не было суждено сбыться. Он
вернулся в  Нью-Йорк,  проклиная своего дядю,  который  больше  заботился  о
костях  сгинувших  фараонов, чем о своих родственниках. Смерть сэра Уильярда
произошла  во время  его  пребывания  в Египте.  По  возвращении  в Нью-Йорк
молодой Блайнбер  вел все тот же легкомысленный образ жизни - и вдруг,  ни с
того ни с  сего,  покончил с собой. В оставленной им записке  было несколько
странностей: он писал  о  себе,  как о прокаженном  и  неприкасаемом. Письмо
заканчивалось фразой, что таким, как он, лучше умереть.
     В моем  мозгу родилась  мрачная  теория.  Я никогда раньше не  верил  в
проклятие  давно исчезнувших египетских  фараонов и считал,  что преступника
нужно  искать  в  нашем  времени.  Предположим,  что  молодой  человек решил
избавиться от своего  дяди  с помощью  яда. Сэр Джон  Уильярд принял  его по
ошибке.   Молодой   человек   возвращается   в   Нью-Йорк,   гонимый   своим
преступлением.  До него доходит известие еще об одной смерти, о смерти дяди.
Молодой Блайнбер осознает, насколько  бессмысленным было его преступление и,
мучимый раскаянием, кончает с собой.
     Я изложил эту версию Пуаро. Он заинтересовался:
     "Все, что  вы придумали, мой друг, очень просто,  очень  просто. Вполне
возможно, что все так и было. Но вы выкинули из своей версии роковое влияние
гробницы."
     Я пожал плечами.
     "И вы до сих пор считаете, что это надо принимать всерьез?"
     "Настолько всерьез, что мы завтра же отплываем в Египет."
     "Как?" - вскричал я, совершенно потрясенный.
     "Именно   так".   Лицо   Пуаро   выражало   готовность   к   геройскому
самопожертвованию. Он тяжело вздохнул и горько посетовал:
     "Но море... Это проклятое море..."
     Прошла неделя. Под  нашими ногами хрустел золотой песок пустыни. Солнце
изливало  на нас  свой жар.  Пуаро, воплощавший  собой  само страдание, тихо
угасал на  моих  глазах.  Маленького бельгийца трудно  было  назвать хорошим
путешественником - наше четырехдневное плавание из Марселя в Египет было для
него  сплошной мукой.  То,  что сошло на  берег  в Александрии, представляло
собой  лишь  бледную тень  Пуаро.  Он  временно утратил  даже  свою хваленую
аккуратность.
     Прибыв в Каир, мы отправились прямо в отель "Мен Хауз", расположенный в
тени  пирамид.  Очарование  Египта полностью  захватило меня.  Но не  Пуаро.
Одетый  точно так же, как и в Лондоне, он таскал в кармане маленькую щеточку
для  чистки  одежды и  вел  бесконечную  войну со  скапливающимся на  одежде
песком.
     "А  мои  ботинки, - причитал он.  - Взгляните  на  них,  Хастингс.  Мои
чистенькие кожаные ботинки,  всегда такие блестящие  и  красивые. Вы видите,
песок  и в них, и  на них. Это и больно, и некрасиво. И еще эта жара! От нее
мои усы обвисли, - да, да, совершенно обвисли."
     "Взгляните на  сфинкса, -  настаивал  я. - Даже  мне  кажется,  что  он
источает какую- то тайну и очарование."
     Пуаро взглянул на сфинкса с досадой.
     "Он отнюдь не излучает счастье, - объявил Пуаро. - Да и странно было бы
этого ожидать от существа, наполовину засыпанного песком. О, этот песок!"
     "Послушайте, но ведь  в Бельгии тоже полно песка",  -  напомнил я  ему,
имея в виду  праздники, которые мы провели среди "les dunes impeccables (2),
как это было написано в путеводителе.
     "Но, во  всяком случае, не  в Брюсселе," - отрезал Пуаро.  Он задумчиво
смотрел  на  пирамиды. "По  крайней  мере,  верно  то, что  они  огромные  и
правильной    геометрической   формы.   Но   их   шероховатая    поверхность
отвратительна. И мне не нравятся эти пальмы, даже если их посадить рядами."
     Я  прервал его  стенания,  предложив  немедленно  отправиться  в лагерь
археологов.  Добираться туда  нужно  было на верблюдах.  Животные стояли  на
коленях,  терпеливо ожидая, пока  мы  на  них усядемся. Они были отданы  под
присмотр   живописной   группке   мальчишек,   возглавляемой   разговорчивым
переводчиком.  Я  не  буду рассказывать  о  том зрелище, которое являл собой
Пуаро на верблюде. Он начал со вздохов и стонов, а кончил отчаянными жестами
и  жалобами Святой Деве  Марии  и каждому святому в  отдельности.  Под конец
Пуаро позорно  отступил, пересев с верблюда на миниатюрного ослика. Я должен
заметить, что идущий рысью верблюд -  серьезная проблема для седока-новичка.
Несколько дней у меня ныло все тело.
     Наконец мы достигли места раскопок.  Опаленный солнцем человек с  седой
бородой,  в белой одежде  и с  колониальным шлемом на голове подошел,  чтобы
поприветствовать нас.
     "Месье Пуаро и капитан Хастингс? Мы получили вашу телеграмму. Простите,
что никто  не  приехал  в  Каир  встретить  вас. Произошло ужасное  событие,
которое совершенно расстроило все наши планы."
     Пуаро побледнел. Его  рука,  тайком потянувшаяся  к щеточке, замерла на
месте.
     "Еще одна смерть?" - выдохнул он.
     "Да".
     "Сэр Гай Уильярд?" - воскликнул я.
     "Нет, мой американский коллега - мистер Шнайдер."
     "А причина?" - спросил Пуаро.
     "Столбняк".
     Я побледнел. Воздух вокруг меня был наполнен злом, невидимым и опасным.
А что, если следующим буду я?
     "Mon Dieu (3), - тихо произнес Пуаро. - Я не понимаю этого. Это ужасно.
Скажите, месье, нет никаких сомнений, что это действительно был столбняк?"
     "Я думаю, что нет. Но доктор Эймс объяснит вам все гораздо лучше."
     "Ну, конечно, ведь вы не врач."
     "Меня зовут Тоссвил."
     Значит,  это и был  упомянутый леди  Уильярд  официальный представитель
Британского музея. Удивляло в  его облике  нечто печально-непоколебимое, что
сразу же понравилось мне в нем.
     "Если  вы отправитесь со  мной, - продолжал доктор  Тоссвил, - я отведу
вас к сэру Уильярду. Он очень беспокоился и просил сразу же сообщить о вашем
прибытии."
     Нас провели через лагерь к большой палатке. Доктор Тоссвил поднял полог
и мы вошли. Внутри находились три человека.
     "Месье Пуаро и капитан Хастингс прибыли, сэр Гай", - сказал Тоссвил.
     Самый  молодой  из  троих  вскочил и  подошел к  нам. В  манерах  этого
человека была  импульсивность, напомнившая мне его матушку. Он не так сильно
загорел,  как остальные, а утомленное лицо делало его на вид старше двадцати
двух  лет. Сэр Гай мужественно нес  груз, который обрушился на его плечи. Он
представил нам двух своих  коллег: доктора Эймса и мистера  Харпера. Доктору
Эймсу  было лет  за  тридцать,  и  он производил  впечатление  весьма умного
человека.  Мистер Харпер - приятный  молодой человек,  роговые очки которого
ясно указывали на  его национальную  принадлежность. После нескольких  минут
неопределенного  разговора   мистер  Харпер  удалился,  и   доктор   Тоссвил
последовал за ним. Мы остались с сэром Гаем и доктором Эймсом.
     "Пожалуйста,  месье  Пуаро,  задавайте  любые  вопросы,  какие  сочтете
нужным, - предложил Уильярд. - Мы совершенно ошеломлены этой странной серией
несчастий.  Ведь   это  не   может   быть  ничем  иным,  кроме  как  простым
совпадением?" Но его нервозность явно противоречила сказанному.
     Я заметил, что Пуаро внимательно изучает молодого Уильярда.
     "Вы действительно увлечены своей работой, сэр Гай?"
     "Конечно. Что  бы ни случилось и  чем бы  все это  ни кончилось, работа
будет продолжаться. И придется с этим смириться".
     Пуаро  обратился  ко  второму  собеседнику:  "Что  вы  можете  к  этому
добавить, месье доктор?"
     "Я тоже не сторонник того, чтобы бросать дело".
     Пуаро изобразил одну из своих знаменитых гримас.  "Тогда, очевидно,  мы
должны выяснить, что же случилось. Когда произошла смерть месье Шнайдера?"
     "Три дня тому назад."
     "Вы уверены, что это столбняк?"
     "Совершенно уверен."
     "А это не могло быть отравлением? Например, стрихнином."
     "Нет, месье Пуаро. Я понимаю направление вашей мысли, но это был вполне
ясный случай столбняка."
     "Вы вводили противостолбнячную сыворотку?"
     "Конечно, - сухо ответил доктор. - Было сделано все, что возможно."
     "У вас с собой была эта сыворотка?"
     "Нет, мы получили ее из Каира."
     "Были ли другие случаи столбняка в лагере?"
     "Нет. Ни одного."
     "А  вы  уверены,  что   смерть   мистера  Блайнбера  не  была   вызвана
столбняком?"
     "Абсолютно  уверен. Он поцарапал колено, туда попала инфекция и начался
сепсис. Для юриста оба случая могут показаться сходными, хотя между ними нет
ничего общего."
     "Ну,  тогда  перед  нами четыре смерти,  все совершенно  несхожие. Один
инфаркт, одно заражение крови, одно самоубийство и один столбняк."
     "Именно так, месье Пуаро."
     "И вы твердо уверены, что между ними нет ничего общего?"
     "Я вас не понимаю."
     "Я  вам разъясню. Не делали ли эти четверо что-нибудь такое, что  могло
бы потревожить дух Мен-Хен-Ра?"
     Доктор  в  изумлении посмотрел  на Пуаро: "Вы  говорите странные  вещи,
месье Пуаро. Надеюсь, вы не воспринимаете всерьез всю эту болтовню?"
     "Абсолютная чепуха", - сердито проговорил Уильярд.
     Но  Пуаро   был  совершенно  невозмутим.  Он  исподволь  поглядывал  на
собеседников своими зелеными кошачьими глазами.
     "А разве вы не верите в это, месье доктор?"
     "Нет, сэр, я не верю," - торжественно объявил доктор. - Я человек науки
и верю только в то, чему нас учит наука."
     "Но разве в Древнем Египте не было науки?" - мягко спросил Пуаро. Он не
стал ждать  ответа и,  действительно,  доктор Эймс  в этот момент  несколько
растерялся.
     "Нет, нет, не отвечайте. Но скажите,  что думают  обо всем этом местные
рабочие?"
     "Я догадываюсь, -  ответил доктор Эймс, - что раз уж европейцы потеряли
голову,  то местное  население не  ушло от них  далеко. Мне кажется, что они
охвачены паникой, хотя у них для этого нет никаких причин."
     "Возможно," - сказал Пуаро не слишком уверенно.
     Сэр  Гай подался  вперед.  "Но действительно,  - проговорил  он  весьма
скептически, - нельзя же верить в.... О, ну это же абсурдно! Если вы  так на
самом деле думаете, то ничего не знаете о Древнем Египте."
     Вместо  ответа Пуаро вытащил из  кармана маленькую книжку - потрепанный
старинный  манускрипт. Пока  он  его  вынимал,  я успел  прочитать заглавие:
"Магия Египтян и Халдеев". И, повернувшись  на месте, мой друг зашагал прочь
от палатки.  Доктор  уставился на меня:  "Что  у него на уме?"  Я улыбнулся,
услышав эту фразу, такую привычную  в устах  Пуаро, от другого.  "Я  не знаю
ничего определенно. У него, как мне  кажется, есть некий план  умиротворения
злых духов".
     Я отправился искать Пуаро. Он разговаривал с бывшим  секретарем мистера
Блайнбера. "Нет, - говорил мистер Харпер,  -  я был в экспедиции всего шесть
месяцев. Да, я хорошо знаю о состоянии дел мистера Блайнбера".
     "Не могли  бы вы рассказать мне что-нибудь о его племяннике?" - спросил
Пуаро.
     "Он однажды объявился здесь. Довольно приятный  парень. Я лично никогда
не встречал его раньше.  Но кое-кто здесь его знал. Я  думаю, доктор  Эймс и
доктор  Шнайдер были с ним знакомы. Старик был  с ним не слишком-то  вежлив.
Они тут же сцепились.  "Ни цента!" -  кричал старик. - "Ни цента сейчас и ни
одного  после  моей  смерти!  Я  собираюсь  завещать все  свое состояние  на
завершение труда всей  моей  жизни  и  говорил  сегодня об  этом  с мистером
Шнайдером." И далее в том же духе. Молодой Блайнбер тут же отбыл в Каир."
     "Он был в то время здоров?"
     "Старик?"
     "Нет, молодой."
     "Мне кажется, он упоминал, что у него что-то не  в порядке. Но это было
что-то пустяковое, иначе я бы запомнил."
     "И еще один вопрос. Мистер Блайнбер оставил завещание?"
     "Нет, насколько мне известно."
     "Вы остаетесь в экспедиции, мистер Харпер?"
     "Нет, сэр. Как только  я смогу завершить дела, немедленно отправляюсь в
Нью-Йорк. Вы  можете  смеяться, если вам угодно,  но мне  не  хочется  стать
следующей жертвой проклятого Мен-Хен-Ра.  Он меня настигнет, если я останусь
здесь." Молодой человек вытер пот со лба.
     Пуаро пошел  прочь,  бросив  на ходу со странной улыбкой: "Не забудьте,
одну из своих жертв он настиг в Нью-Йорке".
     "О, дьявол!" - весьма убедительно высказался мистер Харпер.
     "Однако,  молодой человек нервничает, - задумчиво произнес Пуаро, когда
мы остались одни. - Он дошел до предела, да, совершенно до предела."
     Я  с  удивлением  взглянул  на  Пуаро,  но  его  загадочная улыбка  мне
абсолютно ничего не сказала.
     Мы отправились  осматривать раскопки  вместе с сэром  Гаем Уильярдом  и
доктором Тоссвилом. Основные находки уже  отослали  в  Каир,  но  кое-что из
содержимого  гробницы было весьма интересным. Увлеченность молодого баронета
была  совершенно очевидна. Но я заметил, что  во всем его поведении сквозила
некая нервозность, как будто он  не мог избавиться от  ощущения нависшей над
ним беды.
     Мы  зашли в  отведенную нам  палатку, чтобы вымыть руки и переодеться к
ужину. Высокий  человек  в  белых  одеждах  отступил,  давая  нам  войти,  и
пробормотал приветствие на арабском.
     "Вы - Хасан, бывший слуга сэра Джона Уильярда?"
     "Я  служил  сэру Джону, теперь служу его сыну."  Он сделал  шаг в  нашу
сторону и понизил  голос: "Говорят, что вы очень  мудрый и умеете обращаться
со  злыми  духами. Заставьте молодого  хозяина  уехать отсюда. Зло наполнило
воздух вокруг нас." Резко повернувшись, он вышел, не ожидая ответа.
     "Зло в воздухе, - пробормотал Пуаро. - Да, я это чувствую."
     Наш  ужин  прошел  в  молчании. Мы  уже  собрались  расходиться,  чтобы
готовиться  ко  сну, как вдруг  сэр  Гай  схватил за руку Пуаро и указал  на
что-то впереди. Мрачная фигура молча двигалась между  палатками.  Но это был
не человек: я  отчетливо разглядел голову  собаки. Такую же  фигуру я  видел
нарисованной на стенах гробницы. Кровь буквально застыла у меня в жилах.
     "Mon  Deiu,  -  пробормотал  Пуаро,  истово  крестясь.  -  Это  Анубис,
шакалоголовый бог умерших душ".
     "Кто-то  разыгрывает нас,"  - воскликнул доктор  Тоссвил,  вскакивая на
ноги.
     "Он отправился  в  вашу  палатку,  Харпер,"  -  пробормотал  смертельно
бледный сэр Гай.
     "Нет, - возразил Пуаро, покачав головой. - В палатку доктора Эймса."
     Доктор недоверчиво посмотрел на него и затем воскликнул, повторяя слова
доктора  Тоссвила:  "Кто-то  разыгрывает нас!  Идемте,  мы его  поймаем." Он
устремился в погоню  за таинственным призраком. Я последовал за ним. Но, как
ни искали, не нашли и следа ни одной живой души.
     Мы вернулись обескураженные  и обнаружили, что Пуаро, cо своей стороны,
принял весьма энергичные меры для обеспечения  персональной безопасности. Он
лихорадочно рисовал  на песке вокруг  палатки различные  знаки и  диаграммы.
Среди них я узнал пятиугольник, или Пентагон, который повторялся  много раз.
Верный своей  привычке, Пуаро в то же время читал импровизированную лекцию о
ведьмах и магии вообще, белой  магии как альтернативе  черной,  ссылаясь при
этом на Ка и "Книгу мертвых".
     Все это вызвало  взрыв возмущения у доктора Тоссвила. Он оттащил меня в
сторону и сердито воскликнул: "Чепуха, сэр! Чистая белиберда. Этот человек -
самозванец  и  обманщик.  Он  не   понимает  разницы  между   предрассудками
средневековья и верованиями Древнего  Египта. Я никогда  раньше  не встречал
такой невероятной смеси невежества и наивности."
     Я успокоил возмущенного  эксперта и присоединился к Пуаро, который ушел
в палатку. Мой маленький друг сиял.
     "Теперь  мы можем  спать  спокойно, - радостно сообщил он. -  И я  могу
немного вздремнуть. У меня  дикая головная боль. Неплохо бы  воспользоваться
хорошим настоем из трав."
     Как будто  в ответ на эту просьбу,  полог  палатки распахнулся и внутрь
вошел Хасан с дымящейся чашкой, которую  он предложил Пуаро. Это был  настой
ромашки, в действие  которого мой друг безоговорочно верил. Мы поблагодарили
Хасана и отказались  от второй чашки настоя  для меня,  после чего, наконец,
остались одни.
     Я  разделся и долго стоял у входа  в  палатку,  вглядываясь  в пустыню.
"Удивительное место. Удивительная работа. И сколько в ней  очарования! Жизнь
в  пустыне, постоянное проникновение  в тайны  ушедшей цивилизации. В  самом
деле, Пуаро, не может быть, чтобы вы этого не почувствовали?"
     Ответа  не было. Я повернулся, слегка  обеспокоенный.  Мое беспокойство
тут  же  подтвердилось.  Пуаро  лежал  на  спине  поперек  койки,  его  лицо
содрогалось в жутких конвульсиях. Рядом валялась пустая чашка. Я подскочил к
нему, а затем помчался через весь лагерь к палатке доктора Эймса.
     "Доктор Эймс, - закричал я, - идемте скорее!"
     "Что случилось?" - спросил появившийся в пижаме доктор Эймс.
     "Мой  друг... Он умирает... Это настой  ромашки... Задержите  Хасана  в
лагере," - задыхаясь, говорил я.
     В мгновение ока доктор примчался к нашей палатке. Пуаро лежал  в том же
положении, в каком я и оставил его.
     "Невероятно! - воскликнул доктор Эймс. - Это  похоже на апоплексический
удар. Хотя, вы сказали, Пуаро что-то пил?" Он поднял пустую чашку.
     "Я совсем ничего не  пил", - произнес спокойный голос. Мы повернулись в
изумлении. Пуаро сидел на кровати и улыбался.
     "Нет,  - повторил  он  мягко,  - я не пил  этого. Пока мой  добрый друг
Хастингс  размышлял о  прелестях пустыни, у  меня была возможность незаметно
вылить этот настой. Но не в горло, а в маленькую бутылочку. И  эта маленькая
бутылочка отправится на анализ к химику."
     Доктор сделал резкое движение.
     "Нет,  нет, доктор,  вы ведь  разумный человек и понимаете, что насилие
здесь  не  поможет.  Пока  Хастингс  отсутствовал,  у меня  было  достаточно
времени, чтобы спрятать бутылочку в надежное место. Ну-ка, быстро, Хастингс,
держите его!"
     Я не  понял  опасений Пуаро. Готовый  спасти моего  друга, я бросился к
нему. Но резкое движение доктора имело  другой смысл. Он быстро  поднес руку
ко рту и в воздухе почувствовался  запах горького  миндаля. Доктор вытянулся
вперед и упал.
     "Еще одна жертва, - мрачно  произнес Пуаро. -  Но  последняя. Возможно,
это был лучший выход. На его счету три смерти".
     "Доктор  Эймс? - вскричал я, потрясенный. - А я-то думал, что вы верите
в действие 'потусторонних сил."
     "Вы просто неправильно  поняли  меня, Хастингс. Я  говорил, что верю  в
страшную  власть суеверий.  Если  однажды  происходит ряд  смертей, причиной
которых, по мнению большинства, является

     -----------------------------------------------------------

     1) - хорошо (фр.)
     2) - изумительные дюны (фр.)
     3) - боже мой (фр.)




----------------------------------------------------------------------------
     The Adventure of "The Western Star" 1953
     Перевод Г.В.Сазоновой
     Этот   файл    с   книжной    полки   Несененко   Алексея    http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
----------------------------------------------------------------------------

     Я стоял у окна в комнате Пуаро  и лениво разглядывал  улицу внизу. "Как
странно", -  удивленно пробормотал я. "В  чем дело, mon ami? (1)"-  спокойно
произнес Пуаро из глубины своего  удобного кресла. "Послушайте, Пуаро, будем
исходить  из следующих фактов. Внизу на улице молодая леди. Она богато одета
-  модная  шляпа,  восхитительные  меха.  Идет  медленно,  совершенно  одна,
разглядывая  дома, мимо которых  проходит. Она не знает,  что за ней следуют
трое  мужчин  и  женщина  средних  лет.  К  ним  только  что   присоединился
мальчишка-рассыльный, который указывает в ее сторону, отчаянно жестикулируя.
Какая  драма  здесь разыгрывается? Может,  эта женщина  - преступница,  а ее
преследователи  - детективы, готовящиеся к аресту, или они бандиты, решившие
напасть на невинную жертву? Что на это скажет знаменитый детектив?"
     "Знаменитый детектив, mon ami, выберет, как всегда, самый простой путь.
Он встанет, чтобы взглянуть самому>. И мой друг присоединился ко мне у окна.
Через  мгновение он весело ухмыльнулся. "Как всегда, факты приукрашены вашим
неискоренимым романтизмом. Это мисс Мэри Марвел - кинозвезда. За ней следует
толпа узнавших ее поклонников. И, en passant (2),  мой дорогой Хастингс, она
это вполне  осознает". Я рассмеялся: "Итак, все  объяснилось, но  в этом нет
вашей особой заслуги, Пуаро. Вы ее просто узнали".
     "En  vertie (3)!  Но сколько раз вы  видели  Мэри Марвел на экране, mon
cher (4)?"
     Я задумался.
     "Наверное, около дюжины".
     "А я - лишь однажды! Но все же я узнал ее, а вы - нет".
     "Она выглядит совсем по-другому", - слабо возразил я.
     "Черт возьми!  - воскликнул Пуаро, -  А  вы что же  - ожидали,  что она
будет разгуливать  по улицам  Лондона  в  ковбойской шляпе, или босиком и  в
кудряшках, как ирландская пастушка?
     Вам  всегда  важны  пустяки!  Вспомните  историю  с  танцовщицей Валери
Сентклер".
     Я пожал плечами, слегка раздосадованный.
     "Ну,  не расстраивайтесь,  mon ami, -  сказал Пуаро, успокаиваясь. - Не
могут же все быть как Эркюль Пуаро! Я это точно знаю".
     "Из всех моих знакомых  у вас величайшее самомнение!" -  воскликнул  я,
раздираемый одновременно и восхищением, и раздражением.
     "Ну и что  же? Когда кто-то  исключителен,  он знает  это! И окружающие
разделяют  его мнение. Если я  не ошибаюсь,  к  ним принадлежит и  мисс Мэри
Марвел".
     "Что?"
     "Вне всяких сомнений. Она идет сюда".
     "С чего это вы взяли?"
     "Очень просто. Это  не  аристократическая  улица, mon  ami.  Здесь  нет
модного доктора,  нет модного  дантиста, нет даже модной портнихи! Но  здесь
есть модный детектив. Да, мой друг, это так - я вошел в моду. Последний крик
моды! Кто- нибудь говорит своему знакомому: "Вы потеряли свой золотой футляр
для карандаша? Обратитесь  к маленькому бельгийцу. Он - прелесть! К нему все
обращаются! Спешите,  только  здесь  и  нигде  больше!"  И  они  появляются!
Толпами, mon ami! И с самыми идиотскими проблемами!"
     Внизу зазвонил колокольчик.
     "Ну, что я вам говорил? Это - мисс Марвел".
     Как всегда, Пуаро  оказался прав.  Спустя  некоторое  время  на  пороге
гостиной   появилась   американская   кинозвезда,   и   мы   встали,   чтобы
приветствовать  ее.  Без всяких  сомнений, Мэри Марвел  была одной  из самых
популярных актрис кино. Она совсем недавно приехала в Англию  со своим мужем
Грэгори Б. Рольфом, также  киноактером. Они поженились в Штатах примерно год
назад, и это был их  первый визит в Англию.  Им  устроили грандиозный прием.
Все были готовы сходить с ума по Мэри  Марвел, ее восхитительным нарядам, ее
мехам,  ее драгоценностям, а  более всего -  по одному  драгоценному камню -
огромному  бриллианту,  который  назывался,  под  стать   хозяйке,  "Звездой
Запада". Много истинного и ложного  было написано об этом знаменитом  камне.
Кроме всего прочего  сообщалось, что он застрахован на  гигантскую  сумму  в
пятьдесят тысяч фунтов.
     Все эти подробности быстро промелькнули у меня в голове, пока я  вместе
с Пуаро приветствовал нашу прекрасную клиентку.
     Мисс Марвел была миниатюрной,  изящной, очень красивой. Голубые, широко
распахнутые, невинные глаза  ребенка делали ее похожей на маленькую девочку.
Пуаро пододвинул ей стул, она присела и тут же начала говорить.
     "Возможно,  вы  сочтете  меня  глупой,  месье Пуаро,  но  лорд  Кроншоу
рассказывал мне прошлой ночью, как чудесно вы расследовали  тайну смерти его
племянника,  и я почувствовала,  что мне необходим ваш совет. Я полагаю, что
тут только глупый розыгрыш - во  всяком случае, так говорит Грэгори - но все
это пугает меня до смерти".
     Она замолчала, переводя дыхание. Пуаро ободряюще улыбнулся.
     "Продолжайте, мадам. Видите ли, я все еще в неведении".
     "Все дело  в этих письмах". Мисс Марвел открыла свою сумочку  и  вынула
три конверта, которые вручила Пуаро. Он их внимательно изучил.
     "Дешевая  бумага, фамилия и адрес аккуратно  напечатаны. Посмотрим, что
внутри", - и Пуаро вытащил содержимое одного из конвертов. Я присоединился к
нему,  читая  через  его  плечо.  Весь   текст   состоял   из  единственного
предложения,  напечатанного так же  аккуратно, как  и на конверте. Там  было
сказано примерно  следующее: "Священный бриллиант, левый глаз  Бога,  должен
вернуться  туда, откуда  пришел".  Второе  письмо было  составлено  в тех же
выражениях. Зато третье было более  подробным:  "Вас  предупреждали.  Вы  не
вняли. Теперь бриллиант заберут у Вас. В  полнолуние оба бриллианта - правый
и левый глаза Бога - возвратятся. Таково Предсказание".
     "Первое письмо я восприняла как шутку, - объяснила мисс Марвел. - Когда
же  получила  второе,  то  начала беспокоиться.  Третье  пришло  вчера, и  я
подумала, что, в конце  концов, все это, может быть, гораздо более серьезно,
чем я предполагала".
     "Я вижу, что эти письма пришли не по почте".
     "Да, мне их вручил китаец. И это больше всего пугает меня".
     "Почему?"
     "Потому  что  именно  в китайском квартале Сан-Франциско  Грэгори купил
этот камень три года тому назад".
     "Я вижу, мадам, вы верите, что бриллиант является..."
     ..."Звездой Запада" -  закончила за него мисс  Марвел.  - Да,  это так.
Кроме  того,  Грэгори вспоминает, что  была какая-то  история,  связанная  с
камнем,  но  продавец- китаец  не сообщил  ему  никакой  информации. Грэгори
говорит, что тот был напуган до смерти и спешно пытался избавиться от камня.
Он  запросил  только десятую часть его стоимости.  Это был свадебный подарок
Грэга".
     Пуаро задумчиво  кивнул. "Вся эта история  кажется  мне неправдоподобно
романтичной.  И  все  же  -  кто  знает? Прошу Вас, Хастингс, дайте  мне мой
маленький  календарь"  Я передал. "Посмотрим, - сказал Пуаро,  переворачивая
страницы. - Когда у  нас будет полнолуние? Ага, в следующую пятницу, то есть
через три дня. Eh, bien (5), мадам. Вам был нужен мой совет - я даю его. Эта
чудесная  история,  может быть, розыгрыш, а может  и нет!  Тем не  менее,  я
советую вам отдать бриллиант мне на хранение до следующей пятницы. Тогда  мы
сможем предпринять необходимые шаги".
     Легкая тень пробежала по лицу актрисы, и  она твердо  ответила: "Боюсь,
что это невозможно".
     "Он у вас с  собой?" Пуаро внимательно ее разглядывал. После  минутного
колебания молодая особа  опустила  руку  в разрез платья и вытащила  длинную
тонкую цепочку. Она подалась вперед и разжала кулак.
     На  ладони  лежал  камень, обрамленный  в  платину, и огненно-загадочно
мерцал. Пуаро присвистнул.
     "Потрясающе! - пробормотал он. - Вы позволите, мадам?"
     Взял  бриллиант в руки  и внимательно  его  рассмотрел, затем возвратил
хозяйке с  легким поклоном. "Восхитительный камень, без единой  трещины. Ах,
это поразительно! И вы носите его с собой просто так!"
     "Нет, нет, на  самом деле я очень осторожна, месье Пуаро. Как  правило,
камень заперт в моем  футляре для  драгоценностей и  находится на хранении в
сейфе отеля.  Как вам  известно, мы остановились в  "Магнификант". Я  просто
принесла его сегодня показать вам".
     "И вы оставите его мне, не так ли? Вы послушаетесь совета папы Пуаро?"
     "Видите ли, месье Пуаро,  дело вот в  чем. В пятницу  мы отправляемся в
Ярдли Чейз провести несколько дней с лордом и леди Ярдли".  Ее слова вызвали
у меня смутные воспоминания. Какие-то сплетни... В чем же там было дело? Ах,
да! Несколько лет тому назад  лорд  и леди Ярдли посетили Соединенные Штаты.
Поговаривали, что  его  светлость  прожигал  там жизнь в компании  дам.  Но,
определенно,  было нечто большее... Какая-то сплетня, соединявшая леди Ярдли
с кинозвездой из Калифорнии. Тут меня осенило. Ну конечно же, это был ни кто
иной как Грэгори Б. Рольф!
     "Я посвящу  вас в  маленький секрет,  месье Пуаро,  -  продолжала  мисс
Марвел. - Мы хотим заключить сделку с лордом Ярдли.  Есть возможность  снять
фильм прямо там, в его родовом поместье".
     "В Ярдли  Чейз?  -  воскликнул я, заинтересованный. - Ну,  это одно  из
самых живописных мест в Англии".
     Мисс  Марвел  кивнула: "Я  думаю,  что это  самое  настоящее феодальное
поместье. Однако лорд  Ярдли заломил слишком  большую цену, и я, конечно, не
знаю,  состоится  ли  сделка, но  мы  с  Грэгори любим сочетать  приятное  с
полезным".
     "Но,  прошу  прощения  за глупый вопрос, нельзя ли  отправиться в Ярдли
Чейз  без бриллианта?" - спросил Пуаро. Мисс Марвел бросила  на  него  злой,
тяжелый взгляд,  вмиг  разрушивший ее  детское  очарование. Она сразу  стала
выглядеть старше. "Я хочу  его там  носить". "Видимо, - неожиданно догадался
я, - в  коллекции лорда  Ярдли  среди  знаменитых  ювелирных украшений  есть
большой бриллиант?"
     "Да, это так", - коротко ответила мисс Марвел. Я слышал, как Пуаро тихо
прошептал:  "А,  так  вот оно что!" Затем он  произнес  вслух,  гипнотизируя
собеседницу взглядом (он называет это психологией): "Тогда вы, без сомнения,
уже знакомы с леди Ярдли или, возможно, с ее мужем?"
     "Грэгори познакомился  с  ней,  когда она была  на Западе три года тому
назад",  -  сказала  мисс  Марвел. После  минутного колебания  она  внезапно
добавила:  "Видел  ли  кто-либо  из вас  один из  последних номеров "Society
qossip?" Мы со стыдом признали, что не видели.
     "Я спросила вас потому,  что в номере,  вышедшем  на этой  неделе, есть
статья о знаменитых украшениях, и это  действительно очень странно..." - она
оборвала свою речь.
     Я встал, подошел к столу на другом конце комнаты и вернулся с указанной
газетой в руке. Мисс Марвел  взяла  ее у меня, нашла нужную статью и  начала
читать вслух:
     "В  список  знаменитых  камней  может  быть  включен бриллиант  "Звезда
Востока", находящийся в собственности семьи  Ярдли.  Предок нынешнего  лорда
Ярдли  привез  его с собой из Китая. Говорят, что с этим бриллиантом связана
весьма романтическая история. По  рассказам,  этот камень был правым  глазом
храмового Бога. Другой бриллиант,  точно такой же по форме  и размерам,  был
его левым  глазом. История гласит, что  и эту драгоценность, в свою очередь,
похитили из храма. "Один глаз отправится на Запад, другой на Восток, пока не
встретятся  снова.  Тогда  они  с  триумфом  вернутся к  Богу".  И хотя это,
бесспорно,  забавное совпадение, в  настоящее время существует камень, точно
соответствующий  описанию.  Он  известен  под  именем  "Звезда  Запада"  или
"Западная Звезда" и является собственностью знаменитой киноактрисы мисс Мэри
Марвел. Сравнение этих двух камней могло бы  пролить свет на эту  загадочную
историю". Она остановилась. "Потрясающе! - пробормотал Пуаро - Без сомнения,
выдумка чистейшей воды".  Он  повернулся  к  Мэри Марвел. "А вы не  боитесь,
мадам? У  вас  нет суеверных страхов? Вдруг, когда вы будете знакомить  этих
двух сиамских близнецов, неожиданно  объявится китаец и увезет их с собой  в
Китай?"  Тон  его был  шутливым, но  я догадывался,  что  он говорит  вполне
серьезно.
     "Я  не верю,  что бриллиант  леди  Ярдли может  быть сравним с  моим, -
сказала мисс Марвел. - Как бы там ни было, я собираюсь взглянуть на него".
     Что еще хотел сказать Пуаро, я не знаю, потому  что в этот момент дверь
распахнулась, и в комнате  возник высокий элегантный  мужчина,  от головы  с
черными курчавыми волосами до кончиков новомодных ботинок напоминавший героя
романа.
     "Я говорил, что зайду за тобой, Мэри, - произнес Грэгори Рольф, - и вот
я  здесь. Ну,  что говорит  месье Пуаро о нашей  маленькой  проблеме? Просто
оригинальный розыгрыш, как я и предполагал?"
     Пуаро улыбнулся актеру, который  был  значительно выше  его ростом. Они
забавно  смотрелись рядом. "Розыгрыш это  или нет, месье  Рольф, - сказал он
сухо, - но  я  дал совет вашей  жене не брать с  собой драгоценность в Ярдли
Чейз в пятницу".
     "Я с  вами солидарен, сэр, и говорил то же самое  Мэри. Но - увы! Она -
женщина до мозга костей и не может  согласиться с мыслью, что другая женщина
затмит ее по части драгоценностей".
     "Какая чепуха, Грэгори!" - резко сказала мисс Марвел, сердито вспыхнув.
Пуаро пожал плечами: "Мадам, я дал совет и больше ничего не могу сделать для
вас".
     Он  проводил их до двери. "0-ля-ля,  -  возвращаясь, весело  воскликнул
Эркюль Пуаро. - Все ради женщины! Добрый  муж  рвет  волосы на  голове - все
напрасно.  Однако  он  не был  тактичен! Определенно!"  Я  поделился с Пуаро
своими воспоминаниями, и он радостно кивнул.
     "Так  я и думал. Тем  не менее, во всем  этом есть  что-то  странное. С
вашего позволения, mon ami, я выйду на  воздух. Дождитесь моего возвращения,
прошу вас. Я скоро вернусь".
     Я почти заснул  в своем  кресле, когда  домохозяйка постучала в дверь и
просунула в нее голову.
     "Еще одна леди к месье Пуаро,  сэр. Я сообщила ей, что он вышел, но она
говорит, что приехала из пригорода и будет ждать".
     "О, проводите ее сюда, миссис Марчесон, возможно, я сумею ей помочь". В
следующее мгновение леди  вошла  в комнату.  Сердце замерло  у меня в груди,
когда я узнал ее. Портреты леди Ярдли так часто публиковались в газетах, что
не узнать ее было невозможно.
     "Прошу Вас, садитесь, леди Ярдли, - сказал я, пододвигая ей стул. - Мой
друг Пуаро вышел, но я точно знаю, что он очень скоро вернется".
     Леди Ярдли поблагодарила меня и села.  Она была женщиной совсем другого
типа, чем мисс Марвел. Высокая, темная,  со  сверкающими  глазами. Но что-то
тоскливое  таилось  в уголках ее  губ.  У  меня  возникло  страстное желание
воспользоваться ситуацией. А почему бы  и нет? В присутствии  Пуаро  я часто
чувствовал себя затруднительно  и не  мог  проявить  свои  таланты наилучшим
образом. А ведь нет никаких сомнений, что у меня также в высшей мере развиты
способности к  дедуктивному анализу.  Под действием  неожиданного импульса я
ринулся напролом.
     "Леди  Ярдли,  - сказал я, -  мне  известно, зачем вы  пришли сюда.  Вы
получили  письма  с  угрозами,  касающимися  бриллианта".  Без сомнения  мой
выстрел попал в цель. Она  уставилась на меня, открыв рот, краска сошла с ее
щек.
     "Вы знаете? Как?"
     Я улыбнулся: "Простое логическое рассуждение. Если мисс Марвел получала
письма с угрозами..."
     "Мисс Марвел? Она была здесь?"
     "Она только что ушла.  Как я уже говорил, если она, владелица одного из
бриллиантов-близнецов,  получила таинственную серию предупреждений,  то  вы,
владелица  другого камня,  обязательно  должны  были получить то  же  самое.
Теперь  вы видите,  как  все  просто? Так,  значит, я был  прав,  и вы  тоже
получили эти странные послания?"
     Секунду она  колебалась, как будто сомневаясь - доверять мне или нет, а
затем, с легкой улыбкой, кивнула головой.
     "Все так и было", - призналась леди Ярдли.
     "Эти письма также вручались вам лично китайцем?"
     "Нет, они приходили по почте.  Значит, мисс Марвел  прошла  через то же
самое?"
     Я воспроизвел все события этого утра. Она внимательно слушала.
     "Все было именно так. Мои письма - точные копии ее. Это правда, что они
приходили по  почте,  но  источали  какой-то  странный  аромат, вроде запаха
китайских палочек. Это сразу напомнило мне Восток. Что все это значит?"
     Я покачал головой. "Это мы должны выяснить. Ваши  письма  с  собой?  Мы
можем что- нибудь определить по почтовым штемпелям".
     "К сожалению, я их уничтожила. Видите ли,  в  то  время я рассматривала
все это  как дурацкую шутку. Может  ли быть, что некая  китайская  банда  на
самом   деле   пытается   выкрасть  бриллианты?   Это   кажется   совершенно
невероятным".
     Мы обсуждали  факты снова и снова, но не смогли продвинуться в разгадке
тайны. Под конец леди Ярдли поднялась.
     "Я,  право, не думаю, что мне стоит ждать месье Пуаро.  Вы  можете сами
рассказать ему все это,  не правда ли? Огромное вам спасибо, месье..." - она
замялась, протягивая мне руку.
     "Капитан Хастингс".
     "Ну конечно! Как  глупо  с моей стороны. Вы  ведь  друг  Кавендишей, не
правда ли? Это Мэри Кавендиш направила меня к месье Пуаро".
     Когда мой друг вернулся, я не мог скрыть удовольствия,  рассказывая ему
обо всем,  что  происходило в его  отсутствие. По  тому, как он расспрашивал
меня о деталях разговора с леди  Ярдли,  я понял, что он был недоволен своим
отсутствием. Я также подумал, что мой добрый старый друг просто  ревновал. У
него  вошло  в  привычку приуменьшать  мои способности,  и,  думаю,  он  был
раздосадован, не найдя повода для критики. Втайне я был очень доволен собой,
но  постарался  это  скрыть из  боязни  расстроить  Пуаро.  Несмотря на  его
чудачества, я был глубоко привязан к моему маленькому другу.
     "Voila!  (6) -  сказал  он,  наконец,  со  странным  выражением лица. -
События развиваются. Прошу вас, передайте мне  с верхней полки Книгу Пэров".
Он перелистал страницы. "Ага,  это здесь:" Ярдли... десятый виконт, сражался
в  Южноафриканской  войне"...  это  все  не  имеет  значения...  "жен.  1907
достопочт. Мод Стопертон,  четвертая дочь третьего барона Коттерила..."  гм,
гм, гм,... "имеет двух дочерей, рожд. 1908, 1910 .. Клубы ... резиденции"...
Voila, это мало о чем говорит. Но завтра утром мы увидим этого милорда".
     "Что?"
     "Да. Я послал ему телеграмму".
     "Я считал, что в этом деле вы умыли руки?"
     "Я  не  отстаиваю   интересы  мисс  Марвел,  поскольку  она  отказалась
следовать моим советам.  То,  что я  делаю,  я делаю для своего собственного
удовлетворения - удовлетворения Эркюля Пуаро! Определенно, я должен заняться
этим делом".
     "И вы  спокойно  телеграфировали лорду Ярдли, чтобы  он  мчался в город
ради вашего удовлетворения? Вряд ли это его обрадует".
     "Напротив, если  я  сохраню его фамильный бриллиант, он должен быть мне
весьма признателен".
     "Так вы действительно считаете, что его могут  украсть?" - обеспокоенно
спросил я.
     "Почти наверняка - мягко ответил Пуаро. - Все указывает на это".
     "Но как..."
     Пуаро жестом остановил мои нетерпеливые вопросы.
     "Не  сейчас, прошу  вас.  Давайте  не  будем слишком перенапрягаться. И
взгляните на  Книгу Пэров - куда вы ее  поставили!  Разве вы не  видите, что
самые большие книги стоят на верхней полке, книги поменьше - на полке пониже
и так далее. Так  образуется порядок,  метод, о  чем я  неоднократно говорил
вам, Хастингс..."
     "Верно", -  поспешно согласился я  и  поставил  указанный том на нужное
место.
     Оказалось, что лорд Ярдли - веселый, громкоголосый спортсмен с довольно
красным лицом, весьма добродушный и, что действительно привлекало,  в нем не
было снобизма.
     "Невероятное дело, месье Пуаро. Не могу в этом разобраться. Похоже, моя
жена получала странные письма и эта мисс Марвел тоже. Что все это значит?"
     Пуаро вручил ему экземпляр  "Society  qossip".  "Прежде всего,  милорд,
позвольте вас спросить, соответствуют ли изложенные факты действительности".
Пэр взял газету. Пока он читал, лицо его темнело от гнева.
     "Что  за  чертовщина!  -  взорвался  он.  -  Никогда  не  было  никакой
романтической  истории,  связанной  с  бриллиантом. Насколько  мне известно,
камень  происходит из Индии. Я  никогда не  слышал обо всей этой  истории  с
Китайским Богом".
     "Но, тем не менее, камень известен как "Звезда Востока"
     "Ну и что с  того?" - гневно спросил  он. Пуаро слегка улыбнулся, но не
дал прямого ответа.
     "Вот о чем я попросил бы Вас, милорд: доверьтесь мне. Если вы будете со
мной откровенны, то у меня есть надежда предотвратить катастрофу".
     "Так  вы действительно  считаете,  что  во всей этой чертовщине  что-то
есть?"
     "Вы сделаете так, как я вас прошу?"
     "Конечно, но..."
     "Bien!  Тогда  позвольте  задать вам несколько вопросов.  Во-первых,  о
сделке,  касающейся  Ярдли  Чейз.  Между  вами  и мистером  Рольфом  все уже
решено?"
     "О, я вижу он вам все рассказал? Нет,  еще  ничего не согласовано".  Он
колебался,  на  его и без  того  красном  лице  проступили  пунцовые  пятна.
"Пожалуй, я расскажу все  по порядку.  Я долго валял дурака, месье Пуаро,  и
теперь по уши в долгах, но я хочу выкарабкаться.  Я очень  привязан к детям.
Мне  хочется  привести дела  в порядок и иметь возможность  жить  на  старом
месте. Грэгори Рольф предлагает мне большие деньги, достаточные, чтобы снова
стать  на ноги.  Но я не хочу этой сделки.  Мне ненавистна сама мысль о всей
этой толпе актеров,  слоняющейся  по Чейз, но мне придется согласиться, если
только..." - он замолчал.
     Пуаро  бросил  на  него проницательный  взгляд.  "Значит,  у  вас  есть
запасной вариант? Вы позволите мне угадать? Продать "Звезду Востока"?
     Лорд  Ярдли  кивнул.  "Да. Бриллиант принадлежал  нашей семье в течение
нескольких  поколений,  но  он не является  частью  майората.  Правда, найти
покупателя  нелегко. Хоффберг  из Хэттон Гарден ищет подходящего клиента, но
если он не поторопится, то все будет без толку".
     "Еще один вопрос, вы позволите? Какой вариант предпочитает леди Ярдли?"
     "О,  она  категорически  против продажи  камня.  Вы  знаете,  что такое
женщина. Она целиком за эти кинотрюки".
     "Я понимаю, - сказал Пуаро. Минуту или две он оставался в задумчивости,
затем быстро вскочил на ноги. - Вы  возвращаетесь прямо в Ярдли Чейз?  В1еп!
Не говорите никому ни слова, запомните, никому, и ждите нас этим вечером. Мы
появимся сразу после пяти".
     "Хорошо, но я не понимаю..."
     "Это  неважно,  - мягко  сказал Пуаро. - Ведь  главное  для  вас спасти
бриллиант, не так ли?"
     "Да, но..."
     "Тогда  делайте, как я  сказал" И печальный, обескураженный пэр покинул
комнату.
     Было  полшестого,  когда мы  появились  в  Ярдли  Чейз.  Величественный
дворецкий проводил  нас в залу  со  старинными панно  на  стенах, освещенных
пылающими  в камине поленьями. Нашим  глазам предстала  прелестная  картина:
леди Ярдли и двое  ее детей. Гордая, темноволосая голова  матери, склоненная
над двумя белокурыми головками. Лорд Ярдли стоял рядом, любуясь ими.
     "Месье  Пуаро  и капитан  Хастингс",  - объявил  дворецкий. Леди  Ярдли
посмотрела на нас с  испугом, ее  муж неуверенно вышел  вперед  и взглянул в
нашу сторону вопрошающе. Маленький бельгиец оказался на высоте положения.
     "Прошу прощения!  Дело в  том,  что я все еще  расследую  историю  мисс
Марвел. Она приезжает к вам  в пятницу, не правда ли? Я предпринял небольшое
путешествие, чтобы  убедиться,  что  все  безопасно.  Кроме  того,  я  хотел
спросить леди  Ярдли, не  сохранила  ли  она почтовые марки с писем, которые
получила?" Леди Ярдли с сожалением покачала головой.
     "Боюсь, что  нет. Это так глупо  с моей стороны. Но, видите ли, мне и в
голову не приходило принимать их всерьез".
     "Вы останетесь на ночь?" - спросил лорд Ярдли.
     "О,  милорд,  я   боюсь  побеспокоить  вас.  Мы   оставили  чемоданы  в
гостинице".
     "Ну что вы,  - лорд Ярдли  вошел в роль. - Мы пошлем за  вещами. Все  в
порядке, уверяю вас".
     Пуаро позволил  уговорить  себя  и, усевшись рядом  с леди Ярдли, начал
играть с детьми. Вскоре они устроили возню и втянули в игру и меня.
     "Вы -  хорошая мать",  - произнес  Пуаро  с  легким галантным поклоном,
когда строгая няня с трудом увела расшалившихся детей. Леди Ярдли пригладила
растрепанные волосы. "Я их обожаю", - сказала она с легкой дрожью в голосе.
     "А они - вас, и не без причины!" Пуаро снова поклонился. Прозвучал гонг
к  переодеванию, и мы  поднялись,  чтобы идти  в свои комнаты. В этот момент
вошел дворецкий с телеграммой на  подносе,  которую он  вручил  лорду Ярдли.
Коротко извинившись, тот вскрыл ее. В процессе чтения вид его становился все
более решительным.  С восклицанием он вручил телеграмму жене. Потом взглянул
на моего друга.
     "Одну минуту,  месье Пуаро.  Я думаю, вы должны  знать об  этом. Это от
Хоффберга.  Он  полагает, что нашел покупателя  на бриллиант, -  американца,
уплывающего  завтра  утром  в Штаты. Они посылают  человека сегодня вечером,
чтобы оценить камень. Боже милостивый, да неужели сегодня все решится..." От
волнения хозяин не мог говорить дальше. Леди Ярдли отвернулась. Она  все еще
держала телеграмму в руке.
     "Я не хочу, чтобы ты  продавал его, Джордж, - тихо произнесла она. - Он
так долго принадлежал семье".  Она ждала  ответа, но ответа  не последовало.
Лицо  ее  потемнело,  леди  пожала  плечами.  "Я  должна пойти  переодеться.
Полагаю, мне  надо показать  "товар"?  Она  повернулась  к  Пуаро  с  легкой
гримасой.
     "Это одно из самых идиотских ожерелий, которое только  можно придумать!
Джордж каждый раз обещал сделать новую оправу для камней, но так ничего и не
сделал". Она покинула комнату.
     Через полчаса  мы втроем собрались  в  гостиной, ожидая  прихода  леди.
Прошло  уже  несколько минут; наступило время обеда.  Неожиданно  послышался
легкий шелест - ив  обрамлении  дверного  проема возникла  леди Ярдли. Яркая
фигура в  длинном белом  блестящем платье. Вокруг  ее  нежной  шеи  метались
всплески огня. Она стояла, дотрагиваясь одной рукой до ожерелья.
     "Вот  и  жертва",  - весело  сказала  леди  Ярдли.  Казалось, ее плохое
настроение развеялось. "Подождите, пока я включу  большой свет, и вы увидите
своими глазами самое уродливое ожерелье в Англии".
     Выключатели  были прямо за  дверью.  Когда она  протянула  к ним  руку,
произошло невероятное. Неожиданно,  без  всякого  предупреждения, весь  свет
погас,   дверь   захлопнулась   и  из-за   двери  раздался   продолжительный
душераздирающий женский крик.
     "Боже мой! - закричал лорд Ярдли. - Это же голос Мод! Что произошло?"
     Мы бросились  к двери,  натыкаясь в темноте, как слепые, друг на друга.
Прошло несколько минут, прежде чем  мы смогли  найти  дверь.  Какая  картина
возникла  перед нашими  глазами!  Леди Ярдли лежала  без чувств на мраморном
полу.  На  шее  вместо  сорванного  ожерелья  осталась  красная  полоса.  Мы
склонились над ней, не зная, жива она или нет. Глаза ее открылись.
     "Китаец,  -  прошептала она с болью.  - Китаец - там, в боковой двери".
Лорд Ярдли  вскочил с проклятьем. Я последовал  за  ним. Сердце  мое  бешено
билось. Снова китаец! Злополучная маленькая дверь находилась в конце  стены,
не более чем в дюжине ярдов от места трагедии.  Когда мы до  нее добежали, я
вскрикнул.  Там, прямо рядом  с  порогом, поблескивало ожерелье. Видимо, вор
обронил его во время своего  панического бегства. Я радостно подбежал к нему
и издал крик, который  эхом повторил лорд Ярдли. В  середине  ожерелья зияла
большая дыра. "Звезда Востока" была похищена!
     "Все ясно! - выдохнул я. - Это были необычные воры. Им нужен был только
один камень".
     "Но как они вошли?"
     "Через эту дверь".
     "Но она всегда закрыта".
     Я покачал головой. "Сейчас она не заперта. Смотрите". Произнося  это, я
толкнул дверь, и она отворилась. Когда я открыл  дверь, что-то упало на пол.
Я  поднял. Это был кусочек шелка.  Орнамент не оставлял  никаких сомнений  -
кусок был вырван из платья китайца.
     "Он в спешке зацепился за  дверь, - объяснил я. - Скорее, идемте, он не
мог уйти далеко". Но все поиски были напрасны. В абсолютной темноте ночи вор
легко ускользнул. Мы нехотя вернулись, и лорд Ярдли поспешно послал слугу за
полицией.
     С помощью Пуаро, который управляется  в  таких случаях не хуже женщины,
леди Ярдли вполне пришла в себя и смогла рассказать, что с ней приключилось.
     "Я как раз собиралась  включить свет, - говорила она,  - когда сзади на
меня набросился мужчина. Он сдернул ожерелье  с  такой  силой, что я упала и
ударилась  затылком об  пол.  Когда я  падала, видела,  как  он убегал через
боковую дверь. По его косичке и платью с орнаментом я сразу поняла,  что это
был китаец". Содрогнувшись, она замолчала.
     Снова появился дворецкий. Он тихо обратился к лорду Ярдли:
     "Джентльмен  от  мистера  Хоффберга,  милорд.  Он  говорит, что  Вы его
ожидаете".
     "Боже милостивый! - вскричал обезумевший пэр.  - Но я думаю, что должен
его увидеть. Нет, нет, Малинз, не здесь, в библиотеке".
     Я отвел Пуаро в сторону.
     "Послушайте, мой добрый друг, не лучше ли нам вернуться в Лондон?"
     "Вы так считаете, Хастингс, почему?"
     "Ну, - я деликатно кашлянул, - дело обернулось не слишком-то хорошо, не
так ли? Я имею в виду  то, что вы посоветовали  лорду Ярдли довериться вам и
что все будет прекрасно, а  теперь  бриллиант  исчезает прямо  из-под вашего
носа!"
     "Что верно, то верно, - сказал Пуаро довольно удрученно. -  Этот случай
нельзя отнести к числу моих величайших триумфов".
     Такой способ толкования событий вызвал у меня улыбку, но я не отступал.
     "Итак,  не  кажется  ли  вам,  что,  провалив  все  дело,  простите  за
выражение,  следовало  бы немедленно удалиться  - это единственный достойный
выход".
     "А как же обед, -  без сомнения, прекрасный  обед, - который приготовил
повар лорда Ярдли?"
     "Какой там обед!" - сказал я нетерпеливо
     Пуаро в ужасе поднял руки.
     "Mon Dieu! (7) Да, в этой  стране к гастрономическим вопросам относятся
с преступным равнодушием".
     "Есть  другая  причина, почему  мы должны вернуться  в Лондон как можно
скорее", - продолжал я.
     "В чем дело, мой друг?"
     "Другой бриллиант, - сказал я,  понижая  голос,  -  принадлежащий  мисс
Марвел".
     "Eh, bien, что же с ним?"
     "Как же вы не понимаете?" Его необычная бестолковость раздражала  меня.
Куда девался его острый ум?  "Они добыли один бриллиант и  теперь отправятся
за вторым".
     "Нет, каково! - вскричал Пуаро,  отступая на  шаг и взирая  на  меня  с
восторгом. -  О, ваша проницательность  заслуживает  восхищения,  мой  друг!
Отметьте,  что  я  даже  и  не  подумал об этом!  Но  у нас  масса  времени.
Полнолуния не будет до пятницы".
     Я  с  сомнением  покачал  головой.  Версия  полнолуния  оставляла  меня
совершенно равнодушным. Тем  не менее, удалось  убедить  Пуаро, и мы выехали
немедленно,  оставив  лорду  Ярдли записку с извинениями  и объяснениями.  Я
считал,  что  надо сразу же  ехать в "Магнификант"  и сообщить мисс Марвел о
происшедшем, но Пуаро отклонил этот план, утверждая, что это можно сделать и
утром. Я нехотя подчинился.
     Утром оказалось, что у Пуаро нет ни малейшего желания выходить из дома.
Я  начал подозревать, что, допустив ошибку в самом начале, он потерял всякий
интерес к  этому  делу.  В ответ на мои  уговоры  он разумно возражал,  что,
поскольку  все детали преступления  в  Ярдли Чейз  уже  в утренних  газетах,
Рольфы знают все, что мы могли бы им рассказать. Я нехотя сдался.
     Дальнейшие события подтвердили правильность моих предчувствий. Примерно
в два часа раздался телефонный звонок. Пуаро поднял трубку. Несколько секунд
он  слушал, а потом,  коротко  ответив "Хорошо, я  буду", повесил  трубку  и
повернулся ко мне.
     "Что  вы  думаете,  mon  ami?  -  он   выглядел  наполовину  смущенным,
наполовину возбужденным. - Бриллиант мисс Марвел, его действительно украли".
     "Что?  -  воскликнул   я,   вскакивая.  -  Ну  так  как   же  теперь  с
"полнолунием"? - Пуаро опустил голову. - Когда это случилось?"
     "Насколько я понимаю, этим утром".
     Я  печально покачал  головой:  "Если  бы вы  только  послушались  меня.
Видите, я был прав".
     "Выходит так,  mon ami, - осторожно сказал Пуаро. - Говорят, наружность
обманчива, но все вышло действительно так".
     Пока  мы  мчались  на  такси в  "Магнификант",  я бился  над  разгадкой
интриги.
     "Эта  затея с полнолунием была очень  ловкой.  Вся  идея в  том,  чтобы
сосредоточить наше внимание на пятнице и, таким образом, развязать себе руки
до того. Как жаль, что вы не поняли этого".
     "Признаюсь! -  легко произнес Пуаро. Его  безразличие снова вернулось к
нему. - Всего не предусмотришь!"
     Мне стало его жаль. Он так не любил проигрывать.
     "Ободритесь, - сказал я, утешая. - В следующий раз повезет больше".
     В "Магнификант"  нас сразу же провели в  контору управляющего. Там были
Грэгори  Рольф  и  два   человека  из  Скотланд  Ярда.  Напротив  них  сидел
побледневший клерк. Когда мы вошли, Рольф кивнул нам.
     "Мы пытаемся докопаться до сути дела,  - сказал он. - Но это совершенно
невероятно. Не понимаю, откуда у преступника такое нахальство".
     Потребовалось всего  несколько минут, чтобы изложить  нам факты. Мистер
Рольф  вышел  из  отеля в  одиннадцать  пятнадцать.  В  одиннадцать тридцать
джентльмен, который был так на него похож, что и отличить невозможно,  вошел
в  отель  и  потребовал футляр  с драгоценностями из  сейфа.  Расписываясь в
квитанции, как и положено, он беззаботно заметил:  "Подпись выглядит немного
не так, как  обычно,  но  я повредил  руку, выходя из  такси".  Клерк только
улыбнулся  и  сказал,  что он  не  видит  существенной  разницы.  Джентльмен
засмеялся  и  ответил: "Ну, во всяком случае не хватайте меня как бандита. Я
получал  письма с угрозами от китайца, но хуже всего, что  я сам выгляжу как
кита╕за - у меня что-то с глазами".
     "Я взглянул на него, - сказал клерк, который нам все  это  излагал, - и
сразу понял,  что он имеет в виду.  Уголки его глаз  были немного приподняты
вверх, как на Востоке. Я никогда этого раньше не замечал".
     "Черт побери, приятель, - свирепо прервал  его Грэгори Рольф, подаваясь
вперед, - что же я, по-твоему, похож на китайца?" Мужчина взглянул  на  него
испуганно.
     "Нет, сэр, -  сказал он. - Я не могу сказать этого". И,  действительно,
не  было  совершенно  ничего  восточного  в честных  карих  глазах,  которые
смотрели на нас.
     Человек  из Скотланд  Ярда хмыкнул. "Хладнокровный преступник. Подумал,
что  его глаза  могут  быть замечены,  и взял  быка за рога,  чтобы развеять
подозрения. Он, должно  быть, выследил вас у отеля и прошмыгнул внутрь,  как
только вы вышли".
     "А что с футляром для драгоценностей?" - спросил я.
     "Его  нашли  в  коридоре  отеля. Пропала  только одна  вещь  -  "Звезда
Запада".
     Мы уставились друг на друга - вся эта история  была  такой дикой, такой
нереальной.
     Пуаро быстро вскочил на ноги. "Боюсь, что от меня было не много пользы,
- с сожалением сказал он. - Можно ли увидеть мадам?"
     "Полагаю, что она в прострации от шока", - объяснил Рольф.
     "Тогда, может быть, я могу попросить вас на несколько слов, месье?"
     "Конечно".
     Минут  через пять Пуаро вернулся. "Теперь, мой друг, на почту, - сказал
он радостно. - Я должен отправить телеграмму"
     "Кому?"
     "Лорду  Ярдли".  Он остановил мои  дальнейшие расспросы, взяв меня  под
руку.  "Идемте,  идемте, друг  мой.  Я  знаю  все, что  вы  думаете  об этом
печальном  деле. Я  не отличился! Вы, на  моем  месте,  могли бы отличиться!
Bien! Всякое случается. Давайте забудем это и пойдем завтракать".
     Было около  четырех часов,  когда мы вошли  в квартиру Пуаро.  Какой-то
человек поднялся со стула, стоящего у окна. Это был лорд Ярдли.  Он выглядел
осунувшимся и убитым горем.
     "Я  получил вашу  телеграмму и  немедленно приехал. Послушайте, я был у
Хоффберга, и они ничего не знают  ни о человеке,  приезжавшим от них прошлой
ночью, ни о телеграмме. Не думаете ли вы, что..."
     Пуаро поднял руку:  "Мои извинения!  Это я  посылал  телеграмму и нанял
вышеуказанного джентльмена".
     "Вы, но почему? Зачем?" - забормотал беспомощно пэр.
     "Вся  идея  была  в  том,  чтобы обострить ситуацию", -  мягко объяснил
Пуаро.
     "Обострить ситуацию! О боже!" - вскричал лорд Ярдли.
     "И уловка  удалась, -  весело продолжал Пуаро. - Поэтому,  милорд, я  с
большим  удовольствием  возвращаю  вам это!" Театральным  жестом  он  извлек
сверкающий предмет. Это был огромный бриллиант.
     "Звезда Востока" - задохнулся лорд Ярдли. - Но я не понимаю..."
     "Нет? - произнес Пуаро.  - Это не важно. Поверьте мне, было необходимо,
чтобы бриллиант украли. Я обещал вам, что сохраню его, и я сдержал слово. Вы
должны позволить  не раскрывать мой маленький секрет. Передайте,  прошу вас,
мои уверения  в глубочайшем почтении леди Ярдли  и  скажите ей, как мне было
приятно,  что  я  смог вернуть украшение. Прекрасная погода,  не правда  ли?
Всего доброго, милорд".
     Улыбаясь и болтая, этот поразительный человек проводил  сбитого с толку
лорда Ярдли до двери. Он вернулся, радостно потирая руки.
     "Пуаро, - сказал я. - Может, я сошел с ума?"
     "Нет, mon ami, но у вас, как всегда, туман в голове".
     "Как вы получили бриллиант?"
     "От мистера Рольфа".
     "Рольф?"
     "Ну да! Письма с угрозами, китаец, статья в газете - все это порождения
изобретательного ума мистера Рольфа. Два бриллианта, столь сверхъестественно
похожие.  Да  они  же  просто  никогда  не  существовали!  Был  только  один
бриллиант,  мой  друг!  Первоначально он находился  в  коллекции Ярдли, но в
течение  трех  лет  им  владел  мистер  Рольф. Он  украл  его сегодня утром,
подкрасив румянами уголки глаз! Надо будет посмотреть  на него в кино, он  -
настоящий артист.
     "Но  зачем  он  украл  свой   собственный  бриллиант?"  -  спросил   я,
озадаченный.
     "По  многим  причинам.  Начнем  с  того,  что  леди  Ярдли  становилась
настойчивой".
     "Леди Ярдли?"
     "Она осталась одна  в Калифорнии. Ее  муж развлекался направо и налево.
Мистер Рольф был  мил, вокруг него был романтический  ореол. Но, в сущности,
он чересчур расчетлив, этот месье. У него был роман с леди Ярдли, а затем он
начал  шантажировать  ее. Я  изложил  леди эти факты прошлой  ночью,  и  она
подтвердила их.
     Она клялась, что была  всего-навсего нескромной, и  я верю ей. Но,  без
сомнения, у  Рольфа  были ее  письма, которые допускали  двоякое толкование.
Запуганная  угрозой  развода  и  перспективой  потерять  своих  детей,   она
соглашалась на все, что бы он ни пожелал. У него не было  своих денег, и она
была вынуждена позволить ему заменить настоящий камень подделкой. Совпадение
с  датой появления "Звезды Запада"  сразу поразило  меня. Все шло хорошо. Но
лорд Ярдли решил  привести  дела в  порядок  и все  уладить.  Тогда возникла
угроза возможной продажи бриллианта. Подмена будет обнаружена. Без сомнения,
она в  ужасе бросилась писать Грэгори Рольфу, который только что  появился в
Англии.  Он  успокоил ее, пообещав все  устроить,  и приготовился к  двойной
краже. Таким  образом  он  утихомиривал леди, которая  могла рассказать  все
мужу,  а это никак  не устраивало нашего шантажиста. К  тому же,  он получал
пятьдесят тысяч фунтов страховки, - ага, вы забыли об этом! - и, кроме того,
у него оставался бриллиант. В этот момент  я и влез в это  дело. О  прибытии
эксперта-ювелира   объявлено.  Леди   Ярдли,   как  я  и  думал,  немедленно
инсценировала  кражу  и сделала  это  великолепно! Но Эркюль  Пуаро  смотрит
только  на  факты. Что произошло  в  действительности? Леди  выключила свет,
хлопнула  дверью,  швырнула ожерелье в  коридоре  и закричала.  Она  заранее
выковыряла бриллиант с помощью плоскогубцев у себя в комнате".
     "Но мы видели ожерелье у нее на шее!" - возразил я.
     "Прошу  прощения,  друг  мой. Ее  рука закрывала ту часть ожерелья, где
была видна  дыра. Заранее защемить  кусочек шелка дверью  - это была детская
игра! Конечно,  как только  Рольф прочел  об ограблении,  он  разыграл  свою
маленькую комедию. И сыграл превосходно!"
     "Что вы сказали ему?" - спросил я с живейшим любопытством.
     "Я сказал ему, что леди Ярдли все рассказала мужу и  что я  уполномочен
забрать камень.  Если камень  не будет  возвращен немедленно,  то дело будет
передано в суд. Ну и кое-что еще, что пришло мне в голову. Он был как воск в
моих руках!"
     Я  обдумал  случившееся. "Это выглядит не совсем хорошо по  отношению к
мисс Марвел. Она потеряла свой бриллиант, хотя в случившемся нет ее вины".
     "Ну  что  ж!  -  жестко  сказал  Пуаро. -  Она получила  восхитительную
рекламу.  Это все, что  ее волнует! А  вот  вторая  участница, та совершенно
другая. Хорошая мать и очаровательная женщина!".
     "Да,  - произнес  я  в  раздумье, с трудом  разделяя  взгляды  Пуаро на
женственность. - Я предполагаю, что это Рольф посылал ей дубликаты писем".
     "Совсем не обязательно, - живо произнес  Пуаро. -  Она пришла по совету
Мэри Кавендиш, чтобы  попросить меня о помощи в  ее дилемме. И тут услышала,
что  Мэри Марвел, которую  она  считала  своим врагом, уже  была здесь.  Она
передумала, воспользовавшись предлогом, который вы, мой друг, предложили ей.
Мне  понадобилось  всего  несколько  вопросов, чтобы выяснить,  что  это  вы
рассказали ей  о  письмах,  а не она вам!  Леди  Ярдли  ухватилась за  шанс,
заключенный в ваших словах".
     "Я не верю этому", - вскричал я, уязвленный.
     "Si, si, mon ami (8), как жаль, что вы не учли психологию.  Она сказала
вам,  что письма были уничтожены?  0-ля-ля! Да никогда женщина не  уничтожит
письмо,   если  она  может   этого   избежать!  Даже   если  этого   требует
благоразумие!"
     "Это все, конечно, замечательно", -  сказал я. Гнев закипал во мне: "Но
вы заставили меня играть роль совершенного идиота  во всей этой  истории! От
ее начала и  до самого конца! Нет, это, конечно, великолепно, попытаться все
объяснить потом. Но всему же есть предел!"
     "Но  вы были так довольны собой, мой друг. Мне было жаль разрушить ваши
иллюзии".
     "Это нехорошо. На сей раз вы зашли слишком далеко".
     "Mon Dieu! Ну что же вы приходите в ярость из-за ерунды, друг мой!"
     "Я  сыт  по  горло!"  Пуаро сделал  из  меня  посмешище. Ему  необходим
жестокий урок. Не буду  появляться, пока не прощу его.  Благодаря ему я  вел
себя как полный идиот!

     ------------------------------------------------------------

     1) - мой друг
     2) - между прочим
     3) - действительно
     4) - мой дорогой
     5) - хорошо.
     6) - так.
     7) - боже мой!
     8) - да, да, мой друг.




---------------------------------------------------------------------------
     Этот   файл    с   книжной    полки   Несененко    Алексея   http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
---------------------------------------------------------------------------

     Макферлейн не раз замечал  у своего приятеля Дика Карпентера непонятную
неприязнь  к цыганам.  Причины ее он  никогда  не знал. Но  после того,  как
расстроилась помолвка Дика с Эстер Лоэс, отношения мужчин сразу же приобрели
более откровенный характер.
     Макферлейн сам уже около  года был  помолвлен с младшей сестрой Эстер -
Рэчел.  Он знал обеих девушек  с детства. Медлительный и  осмотрительный  по
натуре, он долго сам себе не  мог признаться в том, что детское личико Рэчел
и ее честные карие глаза все больше притягивают его. Не такая красавица, как
Эстер, нет! Но зато куда более искренняя и нежная! Сближение между мужчинами
началось, пожалуй, после помолвки Дика со старшей сестрой.
     И   вот  теперь,  через  каких-то  несколько  недель,   помолвка  снова
расстроилась, и Дик, простодушный Дик, тяжело переживал это. До сих пор  его
жизнь  текла гладко. Он удачно выбрал профессию, уйдя во флот. Любовь к морю
была у  него в крови.  Обладая натурой, не склонной к глубоким размышлениям,
очень  простой  и  непосредственный,  Дик  чем-то   напоминал  викинга.   Он
принадлежал  к тому типу  молчаливых  юных  англичан, которым  не  по  нраву
проявление каких-либо эмоций и крайне трудно облекать свои мысли в слова.
     Макферлейн   -   суровый   шотландец,   в   сердце   которого   таилась
мечтательность его кельтских предков, молча  курил, в  то время как его друг
беспомощно  барахтался  в потоке слов.  Макферлейн  понимал, что  тому  надо
выговориться.  Но он ожидал,  что речь пойдет  совсем о другом.  Однако  имя
Эстер Лоэс поначалу даже  не упоминалось. Скорее,  это был рассказ о детских
страхах.
     - Все началось с того сна, который я увидел в детстве. Вовсе не  ночной
кошмар. Понимаешь, она  - эта цыганка - могла появиться  в  любом  моем сне,
даже хорошем, ну в тех, что дети называют хорошими,  - с весельем, сластями,
игрушками. Я мог веселиться  до упаду,  а потом вдруг  почувствовать, знать,
что стоит мне поднять голову, и я увижу ее -  как она стоит в обычной позе и
глядит на. меня... И знаешь, такими  печальными глазами, будто знает обо мне
что-то такое,  мне  самому еще неизвестное... Не  могу объяснить, почему это
меня так пугало, но пугало, да еще как!
     Каждый  раз!  Я  просыпался  с  криком,  и  моя  старая  нянька  обычно
говаривала: "Ну вот! Нашему хозяину Дику опять приснилась цыганка!"
     - А тебя никогда не пугали настоящие цыганки?
     -  Никогда  и  не  видел  их  до  одного  случая.  Вот тоже  странно. Я
разыскивал  своего  щенка  -  он  убежал.  Вышел  через  садовую  калитку  и
направился по  лесной тропинке.  Знаешь,  мы  тогда жили  в  Новом  лесу.  Я
оказался  у  опушки, где деревянный мостик над  рекой.  Около  моста  стояла
цыганка!  На  голове -  красный  платок -  точь-в-точь  как  во сне.  Тут  я
испугался! А  она  смотрела на меня... Так, как  будто знала обо мне что-то,
чего не знал я, и отчего жалела меня... Кивнув мне, она чуть слышно сказала:
"Лучше бы  тебе  не ходить здесь". Не  знаю почему, но  я  здорово струхнул,
помчался мимо нее прямо на  мостик. А он, наверно, был непрочный. В общем, я
оказался  в  воде.  Течение было таким сильным,  что я чуть не  утонул. Черт
возьми, почти  утонул!  В жизни  не забуду.  И  уверен,  что  все  это из-за
цыганки...
     - Возможно, хотя она ведь предупреждала тебя?
     - Считай, что так. -  Дик помолчал, затем продолжил: - Я рассказал тебе
об этом сне  не потому, что он связан со случившимся - думаю, даже, никак не
связан, - а потому, что с него-то  все и пошло.  Теперь  ты  поймешь,  что я
подразумеваю под этим "цыганским наваждением". Начну с  моего первого вечера
у Лоэсов. Я тогда только вернулся с западного побережья.  Такое удивительное
ощущение - снова в Англии! Лоэсы - старые приятели моей семьи. Их  девочек я
не видел с тех  пор, как мне было семь лет,  хотя их младший брат Артур стал
моим закадычным  другом,  и после  его смерти  Эстер  начала  писать  мне  и
высылать газеты.  А какие  веселые письма она  писала!  Они здорово ободряли
меня. Мне всегда хотелось уметь отвечать ей  так же. Я ужасно радовался, что
увижу ее, даже странным казалось, как это можно  так хорошо  узнать  девушку
только по письмам. Итак, я  первым делом направился  к Лоэсам. Эстер еще  не
было, ее ждали к  вечеру. За  ужином  я сидел рядом с Рэчел, но всякий  раз,
когда поднимал голову и оглядывал стол,  меня охватывало странное  ощущение.
Как будто кто-то наблюдал за мной и это беспокоило. А потом я увидел ее...
     - Увидел кого?
     - Миссис Хаворт - о ней-то я и рассказываю.
     У Макферлейна  чуть было не сорвалось: "Я-то  думал, об Эстер Лоэс", но
он сдержался, и Дик продолжал:
     - Было в ней  что-то  непохожее на других. Она сидела рядом  со  старым
Лоэсом, очень грустная, с опущенной головой.  Вокруг ее  шеи  было  повязано
нечто вроде шарфа из тюля. И по-моему, это нечто надорвано сзади, потому что
время  от  времени  взвивалось  у  нее  над головой как язычки пламени...  Я
спросил у Рэчел:  "Кто эта женщина?  Та,  темноволосая, с красным шарфом." -
"Вы имеете  в виду Элистер Хаворт? -  сказала Рэчел. - У нее красный шарф. -
Но ведь она блондинка? - Натуральная блондинка."
     Знаешь,  она  действительно   была  блондинкой.  С  чудесными  светлыми
золотистыми волосами.  Но  в тот  момент  я  готов  был  поклясться, что они
темные...  Странные  штуки  вытворяет иногда  наше  воображение. После ужина
Рэчел  представила  нас  друг  другу,  и  мы  бродили  по саду,  говорили  о
переселении душ...
     - Но это вовсе не в твоем духе, Дикки!
     -  Да,  пожалуй.  Помню, мы  говорили  о том,  что, бывает,  встречаешь
человека  впервые, а кажется, знаешь его давным-давно. Она  еще сказала: "Вы
имеете в виду влюбленных?.." Что-то странное было  в том, как нежно и горячо
произнесла она эти слова. Они напомнили мне о чем-то, но  о чем именно, я не
мог вспомнить.  Разговор продолжался,  но вскоре старый Лоэс  окликнул нас с
террасы  и сказал,  что  приехала Эстер  и  хочет меня видеть. Миссис Хаворт
положила ладонь  на мою руку  и  спросила:  "Вы идете  туда?" -  "Конечно, -
ответил я, - Давайте пойдем". И тогда... тогда...
     - Что?
     - Это может показаться диким, но миссис Хаворт произнесла:
     "Лучше бы вам не ходить туда..." - Дик помолчал. - Она здорово напугала
меня. Даже очень. Я ведь потому и рассказал  тебе о своем сне... Потому что,
понимаешь,  произнесла  она это  так же тихо,  как  та, другая, будто  знала
что-то обо  мне, чего  не  знал я. То  не  были  слова  хорошенькой женщины,
которой  хотелось бы остаться со мной в  саду. Она сказала это просто, очень
печальным  и  добрым  голосом.  Как  будто знала о каких-то  последствиях...
Наверное, я поступил невежливо, но повернулся и почти бегом  бросился к дому
- будто там ждало спасение. Вдруг  я понял, что с самого начала боялся ее. И
как  же обрадовался, увидев старину Лоэса! И  Эстер рядом с  ним!.. -  Дик с
минуту помолчал, а потом торопливо пробормотал: "Как только я увидел ее, все
стало ясно. Я влюбился."
     Макферлейн мгновенно  представил Эстер Лоэс.  Однажды он слышал, как  о
ней сказали: "Шесть футов и дюйм библейских совершенств". "Точно сказано", -
подумал  он,  вспоминая  ее  необычный  рост  в  сочетании  со  стройностью,
мраморную белизну лица, изящный с горбинкой нос,  черный блеск волос и глаз.
Неудивительно,  что  Дикки,  с  его мальчишеским  простодушием,  был сражен.
Сердце  самого  Макферлейна  ни разу не зачастило при виде Эстер, хотя  он и
признавал все великолепие ее красоты.
     - А затем, - продолжал Дик, - мы обручились.
     - Как, сразу?
     - Ну примерно через  неделю. И еще две недели  понадобилось,  чтобы она
поняла, насколько  ей  все это  не нужно... - Он горько усмехнулся. -  Итак,
наступил  последний  вечер перед моим  возвращением  на  корабль.  Я шел  из
деревни  через  лес и  тут  увидел  ее,  миссис  Хаворт то  есть.  В красном
шотландском берете -  знаешь, я прямо-таки подпрыгнул! Ты  помнишь мой сон -
так  что  поймешь... Некоторое время мы шли рядом,  но не  сказали ни слова,
которого нельзя было бы повторить при Эстер, понимаешь?
     - Да? - Макферлейн  с интересом взглянул на друга. Странно, к чему люди
рассказывают о вещах, в которых сами до конца не разобрались!
     - И когда я направился  обратно к дому Эстер, миссис Хаворт  остановила
меня. Она  сказала: "Совсем  скоро вы будете там. Лучше бы  вам  не  спешить
так..." Вот теперь я уже знал, что меня ждет нечто  ужасное, и... как только
я   вошел,  Эстер  встретила  меня   и  сказала,  что   она  передумала,  ей
действительно все это ни к чему...
     Макферлейн сочувственно хмыкнул.
     - Ну и что же миссис Хаворт? - спросил он.
     - Больше я ее не видел... До сегодняшнего вечера...
     - Сегодняшнего?
     -  Да,  на  приеме  в   мужской  клинике.  Там  осматривали  мою  ногу,
поврежденную во время несчастного случая с торпедой.  Боль беспокоила меня в
последнее  время.  Старина-доктор  посоветовал  сделать  операцию  -  совсем
пустяковую. А когда я выходил, то столкнулся  с  девушкой в красной кофточке
поверх  халата. Она  сказала: "Лучше бы вам не соглашаться на операцию"... И
тогда  я увидел, что это миссис Хаворт. Все произошло так  быстро, что я  не
успел остановить ее. Потом расспросил о миссис Хаворт у другой сестры, но та
ответила, что с такой фамилией у них никто не работает... Странно...
     - А ты уверен, что это была она?
     -  О да,  понимаешь,  она так красива... -  он  помолчал  и добавил.  -
Конечно, я пойду на операцию, но... но если я вдруг вытяну не ту карту...
     - Что за ерунда?
     - Конечно, чушь. Но все  же  я рад, что  рассказал тебе  обо  всей этой
цыганщине...  Знаешь,  есть  здесь  еще   что-то,  если   бы  я  только  мог
вспомнить...
     Макферлейн поднимался по крутой, заросшей вереском дороге.  Он повернул
к воротам дома,  стоявшего почти  на  вершине холма, и крепко стиснув  зубы,
нажал на кнопку звонка.
     - Миссис Хаворт дома?
     - Да, сэр, я доложу.
     Служанка оставила  его в  длинной узкой  комнате,  выходящей  окнами на
вересковую  пустошь. Макферлейн  слегка нахмурился. Не свалял  ли он дурака,
появившись здесь?
     Тут он вздрогнул. Где-то над головой запел низкий женский голос:
     "Цыганка, цыганка,
     Живет на болоте..."
     Голос   оборвался.   Сердце   Макферлейна   учащенно   забилось.  Дверь
отворилась.
     Необычная,  скандинавского  типа, красота миссис  Хаворт поразила  его.
Несмотря  на  описание  Дика,  он  представлял ее  черноволосой  цыганкой...
Внезапно  вспомнился тот особый тон Дика,  когда тот сказал: "Понимаешь, она
так красива..."

     Идеальная,   безукоризненная  красота  -   редкость,   и  именно  такой
бесспорной красотой обладала  Элистер Хаворт. Стараясь взять себя в руки, он
обратился к ней:
     -  Боюсь, вы меня совсем не знаете. Ваш адрес я взял у Лоэсов. Я - Друг
Дикки Карпентера.
     Минуту-другую она пристально глядела на него. Затем сказала:
     - Я собиралась прогуляться вверх к болоту. Не пройдетесь со мной?
     Она  отворила стеклянную  дверь  и  вышла  прямо  на  склон  холма.  Он
последовал  за ней. Здесь,  в  плетеном  кресле, сидел, покуривая, несколько
неуклюжий и простоватый с виду человек.
     -  Мой муж!  Морис, мы  хотим прогуляться  к  болоту.  А  потом  мистер
Макферлейн пообедает с нами. Вы не против, мистер Макферлейн?
     - Благодарю вас.
     Он поднимался вслед за ее легкой фигурой по холму и думал:
     "О боже, ну как она могла выйти замуж за такого?"
     Элистер направилась к груде камней.
     - Давайте присядем. И вы расскажете мне все, что хотели.
     - А вы знаете, о чем?
     - У меня предчувствие на плохое. Это ведь что-то плохое, да? Что-нибудь
о Дике?
     - Он перенес  небольшую операцию  - в целом  удачную. Но  видно, у него
было слабое сердце. Он умер под наркозом.
     Что  Макферлейн ожидал увидеть на ее лице, он и сам толком  не знал, но
только не это выражение отчаянной бесконечной усталости. Он услышал, как она
прошептала: "Опять ждать, долго, так долго..."
     Женщина взглянула на него.
     - Да, а что вы хотели сказать?
     - Только это. Кто-то предостерегал его от операции, какая-то медсестра.
Он думал, это были вы. Она покачала головой:
     - Нет, то была не я. Но у меня кузина - медсестра. При плохом освещении
нас даже можно спутать. Наверное, так все и  было. - Она снова  взглянула на
него. - Но это совсем неважно, так ведь?
     Вдруг глаза ее широко раскрылись. Она глубоко вздохнула.
     - Ах, - сказала она, - ах, как  странно! Вы не понимаете...  Макферлейн
был озадачен. Она продолжала глядеть на него.
     - Я  думала, вы поняли... Вы должны были... И выглядите так, будто тоже
обладаете этим...
     - Чем этим?
     -  Даром, проклятьем... назовите  как  угодно.  Я верю, что  вы  можете
тоже... Посмотрите внимательно вот  на это углубление в  камне. Ни о чем  не
думайте, просто  смотрите...  Ага!  - Она заметила, что он чуть вздрогнул. -
Ну, видели что- нибудь?
     -  Должно быть,  разыгралось воображение.  На  миг мне  показалось, что
углубление в камне наполнилось кровью.
     Она кивнула.
     -   Я   знала,  что  вы  увидите.  На  этом   самом  месте  в   старину
солнцепоклонники  приносили  жертвы.  И я знала  об  этом  до  того, как мне
рассказали. Временами я понимаю  даже, что именно они тогда ощущали  -  так,
как будто я там  была сама... И подхожу я  к  этому месту с  таким чувством,
словно возвращаюсь в свой дом... В общем-то, вполне объяснимо, что я обладаю
даром. Я  из  семейства  Фергюссон. В  нашей  семье  есть  то, что  называют
ясновидением.  И моя мать  была  медиумом,  пока не  вышла замуж.  Ее  звали
Кристина. Она довольно известна.
     - Под словом "дар" вы понимаете способность предвидеть?
     - Ну да, видеть прошлое или будущее, все равно. Например, я поняла, что
вы удивлены, почему я замужем за Морисом. О да, вы удивились. Но это просто:
я всегда  чувствовала, что над ним тяготеет  злой рок. Мне  хотелось  спасти
его...   Это  чувство   присуще  женщинам.  С  моим   даром   я   могла   бы
предотвратить... если кто- то вообще может... Я не сумела помочь Дикки... Но
Дикки и не смог бы понять... Он испугался. Он был слишком молод.
     - Двадцать два.
     - А мне тридцать. Но не  в этом дело. Близкие души могут быть разделены
многим  -  всеми тремя  измерениями пространства... Но быть  разделенными во
времени - вот самое плохое... - Она замолчала, глубоко задумавшись.
     Низкий звук гонга снизу из дома позвал их.
     За обедом Макферлейн  наблюдал за  Морисом  Хавортом.  Несомненно,  тот
безумно  любил  свою  жену.  Его  глаза  светились  безоговорочной  собачьей
преданностью.  Макферлейн отметил и ее нежное, почти материнское отношение к
мужу. После обеда он поднялся.
     -  Я  думаю  остановиться  внизу,  в  гостинице,  на  денек-другой.  Вы
позволите мне еще раз навестить вас? Может быть, завтра?
     - Да, конечно, только...
     - Что?
     Она быстро провела рукой по глазам.
     - Я не знаю... Мне вдруг подумалось, что мы не встретимся больше... Вот
и все... Прощайте.
     Он медленно спускался по дороге, вопреки собственному  разуму чувствуя,
будто  холодная  рука медленно сжимает его сердце.  Конечно, в ее  словах не
было ничего такого... но все же...
     Автомобиль выскочил из-за угла внезапно.  Макферлейн успел  прижаться к
изгороди... и очень вовремя. Внезапная бледность покрыла его лицо.
     "О  господи,  мои  нервы   ни  к  черту!"  -  пробормотал   Макферлейн,
проснувшись  на  следующее  утро. Он  припомнил все  происшествия  минувшего
вечера:  автомобиль;  спуск к  гостинице; неожиданный туман, из-за  которого
чуть не потерял дорогу,  сознавая,  что опасное болото совсем рядом. Потом -
угольное ведерко, упавшее с окна, и тяжелый запах гари  ночью от тлеющего на
ковре  уголька. Ничего особенного!  Вовсе ничего особенного, если бы  не  ее
слова и не эта глубокая непонятная внутренняя убежденность, что она знала...
     С внезапной энергией он отбросил одеяло. Прежде всего ему надо  пойти и
увидеть  ее!  И он  избавится  от  наваждения. Избавится... если...  дойдет.
Господи, ну что за глупость!
     Он  едва притронулся  к завтраку.  И в  десять  утра  уже поднимался по
дороге. В десять  тридцать его рука нажимала кнопку звонка. Теперь, и только
теперь, он позволил себе вздохнуть с облегчением.
     - Миссис Хаворт дома?
     Дверь ему открыла все та  же пожилая женщина.  Неузнаваемым было только
ее лицо. Изменившееся от горя лицо.
     - Ах, сэр! Ах, сэр, вы разве не слышали?!
     - Не слышал чего?
     - Миссис Элистер, наша козочка... Это все тоник. Каждый раз на ночь она
пила  его.  Бедный капитан вне себя от  горя, он чуть не  сошел  с  ума.  Он
перепутал  бутылки  на  полке  в  темноте... Послали  за  доктором,  но было
поздно...
     И Макферлейн тут же вспомнил слова: "Я всегда чувствовала,  что над ним
тяготеет злой  рок. Мне  хотелось спасти его... если кто-то вообще может..."
Да,  но  разве  можно  обмануть судьбу! Странная  ирония -  трагедия  пришла
оттуда, откуда, казалось, ждали спасения...
     Старая служанка продолжала:
     -  Моя  милая  козочка! Такая добрая  и  ласковая, и  вечно  она за все
переживала. Не могла спокойно видеть, что кто-то страдает. - Потом помолчала
и добавила: - Вы подниметесь наверх взглянуть на нее, сэр? По тому, как  она
говорила, я поняла, что вы давно ее знаете... Она сказала - очень давно...
     Макферлейн поднялся вслед за  женщиной по лестнице, через гостиную, где
еще  вчера  раздавался  поющий голос, в  другую комнату с  цветными верхними
стеклами в окнах. Красный отсвет витража падал на голову  лежащей... Цыганка
с  красным  платком на голове...  "Чушь какая, опять разыгрались  нервы!" Он
долго смотрел на Элистер Хаворт, в последний раз.
     - Сэр, вас спрашивает какая-то леди.
     -  Что?  -  Макферлейн отрешенно  взглянул на хозяйку  гостиницы. -  О,
простите, миссис Роуз, мне почудились призраки.
     -  Только  почудились, сэр?  Я знаю,  на болоте  с наступлением сумерек
можно увидеть диковинные вещи. Там и дама в белом, и чертов кузнец, и  моряк
с цыганкой...
     - Как вы сказали? Моряк с цыганкой?
     - Так говорят, сэр. Эту историю рассказывали еще в дни моей юности. Они
любили друг друга много лет назад... Но уж давненько их здесь не видели.
     -  Не  видели? Хотелось бы  знать,  появятся ли они вообще когда-нибудь
теперь...
     - О боже, о чем вы говорите, сэр! Да, а как же с молодой леди?
     - Какой молодой леди?
     - Да той, что ждет вас. Она в гостиной. Представилась как мисс Лоэс.
     - О!
     Рэчел!  Его  охватило  странное  чувство  мгновенной  судорожной  смены
пространства. Будто  до этого  он  глядел  в  другой мир! Он забыл о  Рэчел,
принадлежавшей  только  этой  жизни... И  снова  -  эта  удивительная  смена
пространства и возвращение в мир привычных трех измерений.
     Он  распахнул дверь  гостиной. Рэчел  с ее  честными карими  глазами! И
внезапно, как это бывает у только что  проснувшегося человека,  его охватила
теплая волна радости, радости реального мира. Он был жив, жив! "Вот она, эта
настоящая жизнь! Только одна - эта", - подумал он.
     - Рэчел! - произнес Макферлейн, и наклонившись, поцеловал ее в губы.

Last-modified: Mon, 13 Mar 2000 19:08:32 GMT

Оцените этот текст: