оплошность. -- Мы гости Поверженных? -- спросил я. Мне было трудно бороться с действием выпитого эля. Да это надо записать в Анналы. -- Нет. Эмблемы -- на благо этого дома, -- он развел руками. -- Каждый, кто носит эмблему, объявляет свою принадлежность к силам того или иного из Поверженных. Я видел уже нескольких. Плакальщик, Ночная Ящерица, Несущий Шторм, Хромой. -- Наш хозяин хочет записаться в Гвардию. -- Он хочет вступить в Черную Гвардию? -- спросил Одноглазый. -- Да он ненормальный. За последние несколько лет никто не был записан в ряды Гвардии. Капитан пожал плечами и улыбнулся. -- Однажды, давным-давно один колдун поступил так же. -- И с тех самых пор об этом жалеет, -- проворчал Одноглазый. -- Почему он еще здесь? -- спросил я. ^Одноглазый не ответил. Никто просто так не покидает Гвардию, разве только вперед ногами. Своя компания -- это дом. -- Ну и как он? -- спросил Лейтенант. Капитан прикрыл глаза. -- Необычен. Он может быть полезен. Он мне нравится. Но судите сами. Он здесь, -- Капитан махнул рукой в сторону человека, осматривающего сады. Он был одет в залатанные лохмотья серого цвета. До вольно высок, худощав, смугл. В нем была какая-то мрачная красота. Я прикинул, что ему где-то под тридцать. В нем было что-то неприятное... Впрочем, нет. Приглядевшись, можно было заметить в его облике что-то поразительное. Какое-то напряжение при внешнем отсутствии экспрессии. Сады пугали его. Люди посмотрели и сморщили свои носы. Они не видели человека, они видели только тряпки. Напрасно нас пропустили внутрь. Теперь это были просто тряпичники. Величественно экипированный слуга пошел показать ему вход, который он сам непременно перепутал бы. Человек прошел к нам, минуя слугу, как будто того вообще не существовало. В его движениях была какая-то отрывистость и напряженность. Это давало повод предположить, что он еще не оправился после недавних ран. -- Капитан? -- Добрый день, садитесь. Тучный генерал отвалился от целого выводка высших офицеров, стоявших в обществе молодой стройной женщины. Он сделал несколько шагов в нашу сторону, но остановился. Ему не терпелось выказать свое предубеждение по отношению к нам. Я узнал его. Лорд Джалена. Он забрался так высоко, как только можно, если ты не один из Десяти, Которые Были Повержены. Его лицо покраснело, и он тяжело дышал. Если Капитан и заметил его, то сделал вид прямо противоположный. -- Джентльмены, это... Ворон. Он хочет присоединиться к нам. Это не настоящее имя. Но неважно. Вы все тоже соврали. Представьтесь все и задавайте вопросы. Что-то странное было в этом Вороне. Мы его гости. Наверное. Манерами он не походил на уличного нищего, хотя выглядел таким потрепанным, что хуже некуда. Подошел Лорд Джалена. Его дыхание почти перешло в хрип. Хотел бы я заставить таких свиней, как он, испытать хотя бы половину того, на что они обрекают свои войска. Он хмуро посмотрел на Капитана -- Сэр, -- сказал он между двумя хрипами -- ваши связи таковы, что вас мы не можем не прини мать во внимание но... Сады -- для изысканного общества. Так повелось двести лет назад Мы не допустим... Капитан изобразил шутливую улыбку -- Я гость, милорд, -- ответил он коротко -- Если вам не нравится мое общество, пожалуйтесь моему хозяину, -- и он показал на Ворона. Джалена обернулся. -- Сэр... -- глаза и рот у него округлились. -- Ты! Ворон смотрел на Джалену. Ни один мускул не дрогнул у него на лице. Краска покинула физиономию толстяка. Он почти с мольбой взглянул в сторону своей компании. Потом опять посмотрел на Ворона. повернулся к Капитану. Его рот двигался, но ни слова не вылетало из него. Капитан подошел к Ворону Ворон принял эмблему Ловца Душ. Он прикрепил ее у себя на груди Джалена побледнел еще больше Он отошел назад -- Похоже он тебя знает -- сказал Капитан -- Он думает что я умер Джалена вернулся к своей компании Он бессвязно бормотал что-то и показывал пальцем Люди с блед ными лицами смотрели в нашу сторону Произошел короткий спор, затем все они покинули сад. Ворон ничего не объяснил. Вместо этого он заявил -- Может, перейдем к делу? -- Потрудись объяснить, что это значит Я имею в виду то, что сейчас произошло, -- голос Капитана приобрел опасную мягкость. -- Нет. -- Подумай хорошенько. Твое присутствие может оказаться опасным для всей Гвардии. -- Нет. Это личные проблемы. Они не будут вас беспокоить. Капитан подумал. Он не из тех, кто лезет в прошлое человека. Без причины. Но Капитан решил, что причина есть. -- Как ты можешь сделать так, чтобы они нас не беспокоили? Совершенно ясно, что ты что-то значишь для Лорда Джалены. -- Не для него. Для его друзей. Это старая история. Я устрою все это, прежде чем присоединиться к вам. Пять человек должны умереть, чтобы эта история завершилась. Это казалось очень интересным. О, запах тайны и темных делишек, надувательство и месть. То, что надо для хорошей байки. -- Я -- Каркун. Какие-то особые причины, чтобы скрывать эту историю? Ворон повернулся ко мне, без сомнения, с полным самообладанием. -- Это личное. Она стара и позорна. Я не хочу об этом говорить. -- В таком случае, я не могу голосовать за то, . чтобы его приняли, -- сказал Одноглазый. По каменной дорожке спустились двое мужчин и женщина; они остановились, оглядывая то место, где только что была компания Лорда Джалены. Опоздавшие? Они были удивлены. Я наблюдал, как они это обсуждают. Элмо голосовал как и Одноглазый. Лейтенант тоже. -- Каркун? -- спросил Капитан. Я проголосовал за. Я учуял тайну и не хотел, чтобы она уплыла. -- Кое-что я знаю, -- сказал Капитан Ворону, -- поэтому я голосую вместе с Одноглазым. Во имя Гвардии. Я хотел бы, чтобы ты был с нами. Но... Устрой свои дела до нашего отхода. Опоздавшие направились к нам. Хотя они и шли, задрав носы, но явно с намерением узнать что-нибудь о своих друзьях. -- Когда вы уходите? -- спросил Ворон. -- Сколько у меня времени? -- Завтра. На рассвете. -- Что? -- спросил я. -- Постойте, -- сказал Одноглазый, -- как это? Даже Лейтенант, который никогда не задавал вопросов, сказал: -- Мы полагали, что у нас есть пара недель, -- он нашел себе подругу, впервые с тех пор, как я его знаю. Капитан пожал плечами. -- Мы понадобились им на севере. Хромой потерял крепость. Ее захватил повстанец по имени Кочерга. Опоздавшие подошли. Мужчина задал вопрос: -- Что стало с собранием в гроте Камелия? Голос у него был какой-то жалобный и гнусавый. Мои кулаки сжимались. От него отдавало таким высокомерием и презрением, какого я не встречал с тех пор, как вступил в Черную Гвардию. В Берилле люди никогда не говорили таким тоном. Здесь, в Опале, не знают Черную Гвардию, сказал я себе. Пока не знают. Этот голос произвел на Ворона такое же впечатление, какое бывает от удара доской по затылку. Он замер. На какое-то мгновение выражение его глаз стало просто ледяным. 3атем уголки губ тронула улыбка. Такой злой улыбки я в жизни еще не видел. -- Я знаю, почему у Джалены начался приступ расстройства желудка, -- прошептал Капитан. Мы неподвижно сидели, прикованные надвигающейся угрозой смертельной развязки. Ворон поднимался, медленно разворачиваясь. Эти трое увидели его лицо. Жалобный голос стал задыхаться. Его спутник затрясся. Женщина открыла рот. Оттуда не вылетело ни звука.. Я не знаю, откуда у Ворона появился нож. Он двигался так быстро, что трудно было уследить. Из перерезанного горла жалобного голоса хлынула кровь. Его приятеля сталь достала в сердце. А Ворон уже сжимал левой рукой горло женщины. -- Пожалуйста, не надо, -- прошептала она. Женщина не ожидала прощения. Ворон сжал горло еще сильнее и поставил ее на колени. Ее лицо побагровело, раздулось. Язык вывалился изо рта. Она схватила Ворона за запястье, содрагаясь всем телом. Он поднял ее и смотрел в глаза до тех пор, пока они не закатились и женщина не осела. Она еще раз содрогнулась. Умерла. Ворон отдернул руку. Он уставился на эти негнущиеся дрожащие клещи. Лицо его было мертвенно бледным. Он сдался охватившей его дрожи. -- Каркун! -- дернулся Капитан. -- Ты что, не претендуешь больше на звание врача? -- Да. Иду. Люди отреагировали на происшедшее. Весь сад наблюдал. Я осмотрел жалобный голос. Мертв, как камень. Как и его дружок. Я повернулся к женщине. Ворон опустился на колени. Он держал ее левую руку. В глазах его стояли слезы. Он снял золотое обручальное кольцо и положил в карман. Больше он ничего не взял, хотя у женщины драгоценностей было на целое состояние. Я поймал его пристальный взгляд. В его глазах опять был лед. -- Я не хочу показаться трусом, -- тихо сказал Одноглазый, -- но почему бы нам не смотаться наконец отсюда? -- Мысль неплоха, -- сказал Элмо и двинул вперед, реализуя ее. -- Давайте, шевелитесь! -- прикрикнул Капитан. Он взял Ворона за руку. Я потащился следом. -- Я улажу свои дела до заката, -- сказал Ворон. Капитан посмотрел назад. -- Да-а, -- это было все, что он сказал. И я думал так же. Но мы выйдем из Опала без него. В эту ночь Капитан получил несколько отвратительных посланий. -- Эти трое, должно быть, только часть компании, -- больше он ничего не сказал. -- У них были эмблемы Хромого, -- сказал я, -- и вообще, в чем тут дело? Кто он такой, этот Ворон? -- Тот, кто не поладил с Хромым. С кем поступили нехорошо и оставили умирать. -- А о женщине он что-нибудь рассказывал? Капитан пожал плечами. Я понял это как нет. -- Бьюсь об заклад, она была его женой. Может, она предала его. Такого рода вещи общеупотребимы здесь. Конспирация, наемные убийцы и открытые грабежи. Все прелести упадка и морального разложения. Леди ничью активность не подавляет полностью. Наверное, эти игры ее забавляют. Продвигаясь на север, мы приближались к центру империи. С каждым днем все, что мы видели вокруг, становилось более суровым. Поселения были все более мрачными, угрюмыми и замкнутыми. Там просто не было веселых земель. Даже несмотря на время года. И вот наступил день, когда мы подошли к самому сердцу империи, Башне Амулет. Ее построила Леди после своего воскрешения. Нас сопровождали сурового вида кавалеристы. Мы были от Башни не ближе, чем в трех милях. Но даже отсюда ее силуэт маячил над горизонтом. Это был массивный куб из темного камня по крайней мере в пятьсот футов высотой. Я рассматривал ее весь день. Какова наша хозяйка? Увижу ли я ее когда-нибудь? Она меня заинтриговала. В тот вечер я попытался охарактеризовать ее, взяв листок бумаги. Но все это вылилось лишь в романтическую фантазию. На следующий день мы неожиданно столкнулись с всадником, который скакал в южном направлении в поисках нашей Гвардии. Он имел бледный вид. Судя по эмблеме, он был сторонник Хромого. Наш авангард привел его к Лейтенанту. -- Вы, ребята, черт подери, неплохо проводите здесь время, а? Вы нужны в Форсберге. Кончайте ваши дерьмовые прогулки. Лейтенант -- спокойный человек, привыкший, что люди с уважением относятся к его званию и положению. Он был так поражен, что не произнес ни слова. Поведение курьера стало еще более оскорбительным. Тогда Лейтенант спросил: -- Какое у тебя звание? -- Капрал. Личный курьер Хромого. Приятель, ты бы лучше потащился, куда тебе сказали. Он ведь не оставит этого просто так. Лейтенант -- ярый сторонник дисциплины. В этом он подражает Капитану. Но он, к тому же, очень рассудительный парень. -- Сержант! --окликнул он Элмо. -- Ты мне нужен. Он разозлился. Обычно только Капитан называет Элмо сержантом. Элмо ехал рядом с Капитаном. Он вышел из колонны. Капитан последовал за ним. -- Сэр? -- спросил Элмо. -- Вбейте немного уважения в этого человека. -- Да, сэр. Сапожник, Масляный, ко мне. -- Я думаю, двадцати ударов будет достаточно. -- Так точно, двадцать ударов, сэр. -- Какого черта вы тут себе позволяете? Да ни один вонючий наемник не сделает-. -- Лейтенант, я думаю, это требует еще десяти ударов хлыстом, -- сказал Капитан. -- Да, сэр. Элмо! -- Так точно, тридцать, сэр, -- и он стащил курьера с седла. Масляный и Сапожник подобрали его и сорвали с него рубашку. Элмо принялся потчевать курьера лейтенантским хлыстом для верховой езды. Он не очень усердствовал. В нем не было особой злобы. Просто небольшое послание тем, кто считал Черную Гвардию людьми второго сорта. Когда Элмо закончил, я уже был там со своей медицинской сумкой. -- Расслабься, парень. Я врач. Я почищу тебе спину и перевяжу, -- я похлопал его по щеке. -- Ты выдержал это неплохо для северянина. Когда я перевязал его, Элмо сунул курьеру новую рубашку. Я дал несколько советов по лечению, а потом сказал: -- А теперь доложи Капитану, как будто ничего не произошло, -- я указал рукой в его сторону, -- нуД Дружище Ворон все-таки догнал нас. Он наблюдал за всем этим, сидя на потной и пыльной чалой лошади. Посыльный воспринял мой совет. -- Скажи Хромому, -- ответил Капитан, -- что я иду так быстро, как только могу. Я не буду гнать слишком сильно. Иначе я не смогу драться, когда наконец доберусь туда. -- Да, сэр. Я передам ему, сэр, -- курьер очень осторожно взобрался на свою лошадь. Он хорошо скрывал свои чувства. Ворон огляделся. -- Хромой тебе вырвет за это сердце. -- Недовольство Хромого меня не волнует. Я думал, ты присоединишься к нам до нашего отхода из Опала. -- Я долго закрывал свои счета. Одного вообще не было в городе. Другого предупредил Лорд Джалена. Я потерял три дня, чтобы найти его. -- А тот, кого не было в городе? -- Я решил вместо этого пойти с вами. Ответ не был вполне удовлетворительным, но Капитан не стал настаивать. -- Я не могу позволить тебе присоединиться к нам, пока у тебя есть какие-то интересы помимо Гвардии. -- Они меня больше не волнуют. Самые важные долги я отдал. Он имел в виду женщину. Я это чувствовал. Капитан посмотрел на него кисло. -- Ну ладно. Становись во взвод Элмо. -- Спасибо, сэр, -- это прозвучало очень странно. Он не был человеком, привыкшим кого-либо величать сэром. Наше движение на север продолжалось. Мы прошли через Вязы. Потом -- Немота, потом -- Розы. И -- опять на север, в сторону Форсберга. ГЛАВА 2 Город Весло стоит к северу от Форсберга, а еще дальше, в лесах, есть Курган. Там четыре века назад были преданы земле Леди и ее возлюбленный, Властелин. Упорные поиски и исследования колдунов из Весла воскресили Леди и Десятерых, Которые Были Повержены, из их темного сна. Теперь их обремененные чувством вины потомки сражаются с Леди. Юг Форсберга оставался обманчиво мирным. Население встречало нас без особого энтузиазма, но охотно принимало деньги. -- Это потому, что им в новинку солдаты Леди, которые что-то платят, -- заметил Ворон. -- Поверженные просто хапают все, что им понравится. Капитан что-то промычал. Мы бы и сами занимались тем же, если бы не полученные нами инструкции, предписывающие обратное. Ловец Душ хотел, чтобы мы были джентльменами. И он дал Капитану много денег. Капитан не стал отказываться. Нет смысла без причины наживать себе врагов. Уже два месяца мы шли. Позади осталась тысяча миль. Мы были просто измождены. Капитан решил устроить небольшой отдых на границе района военных действий. Может, у него были сомнения насчет службы у Леди. И вообще, зачем искать себе лишние трудности? Особенно если те же деньги платят и без драки. Мы вошли в лес, и Капитан объявил привал. Пока мы разбивали лагерь, он разговаривал с Вороном. Я наблюдал за ними. Интересно. Что-то завязывалось между ними. Я не мог понять всего, потому что не знал хорошо ни того, ни другого. Ворон стал для меня новой загадкой, Капитан был старой. За все те годы, что я был знаком с Капитаном, я почти ничего не узнал о нем. Одни намеки, которые случайно возникали то там, то здесь. Он родился в одном из Городов-Драгоценностей и был профессиональным солдатом. Что-то перевернуло его личную жизнь. Возможно, женщина. Он бросил свои должности и титулы и превратился в бродягу. В один прекрасный день он связался с нашей командой вечных изгнанников. У нас у всех было прошлое. Но я подозреваю, что мы держим его в тайне не потому, что хотим убежать от своей прошлой, жизни, а потому, что думаем, что выглядим более романтично, закатывая глаза и делая осторожные намеки на красивых женщин, оказавшихся такими недосягаемыми. Но те люди, чьи истории мне удалось раскопать до конца, на самом деле бежали не от несчастной любви, а от закона. Ясно, что Капитан и Ворон нашли друг в друге родственные души. Установка лагеря была закончена. Пикеты выставлены. Все отдыхали. Хотя в округе было много разного народу, нас пока не обнаружили. Немой использовал свои способности, помогая нашим часовым-наблюдателям. Он обнаружил шпионов, проскочивших первую линию наблюдения и прятавшихся в лесу. Немой предупредил Одноглазого. Одноглазый доложил Капитану. Выгнав меня. Одноглазого, Гоблина и нескольких других из-за пня, который мы превратили в карточный стол, Капитан разложил на нем карту. -- Где они? -- Двое здесь и еще двое вот здесь. Один тут. -- Кто-нибудь пойдет и прикажет пикетам испариться. Мы тихонько выйдем. Гоблин. Где Гоблин? Прикажите, чтобы он притащился сюда вместе со своими фокусами. Капитан решил пока ничего не начинать. Похвальное решение, подумал я. -- А где Ворон? -- спросил он через несколько минут. -- Наверное, пошел за шпионами, -- сказал я. -- Что? Он что, идиот?-- его лицо потемнело. -- Ну что ты, черт побери, будешь делать! Гоблин пискнул, как придавленная крыса. Он все время так пищит. -- Ты меня звал? Капитан топал ногами, рычал и ругался. Обладай он способностями Гоблина или Одноглазого, из ушей у него валил бы дым. Я подмигнул Гоблину, который скалился, как большая жаба. Этот маленький танец войны просто предупреждал, чтобы с Капитаном не шутили. Он смял карту. Он бросал мрачные взгляды. Он развернулся ко мне. -- Я этого не люблю. Ты не вбил ему это в голову? -- Какого черта? --я и не пытаюсь творить историю Гвардии. Я ее только записываю. И тут показался Ворон. Он бросил тело к ногам Капитана, предъявив целый ряд ужасающих трофеев. -- Что это за чертовщина? -- Большие пальцы рук. Они здесь приносят удачу. Капитан позеленел. -- А зачем тело? -- Суньте его ногами в огонь. И оставьте так. Они не будут терять время, выясняя, как мы о них узнали. Одноглазый, Гоблин и Немой распространяли вокруг Гвардии ореол колдовства. Мы ускользнули, блеснув, как рыба, между пальцами неуклюжего рыбака. Батальон неприятеля, охотившийся за нами, не учуял даже нашего запаха. Мы направились прямо на север. Капитан хотел найти Хромого. В тот же день вечером Одноглазый решил запеть походную песню. Гоблин запищал, протестуя. Одноглазый ухмыльнулся и запел еще громче. -- Он перевирает слова! -- завопил Гоблин. Люди ухмылялись в предвкушении событий. Одноглазый и Гоблин враждовали с незапамятных времен. Всегда начинал Одноглазый. А Гоблин был чувствителен, как слабое пламя свечи. Их ссоры были большим развлечением. На этот раз Гоблин не отвечал. Он не обращал на Одноглазого внимания. Маленького черного человека это задело. Он запел громче. Все ждали фейерверка. Но все закончилось очень скучно. Одноглазый так и не дождался ответа. Он надулся. Немного погодя Гоблин сказал мне: -- Держи ухо востро, Каркун. Мы в чужой стране. Все может случиться, -- он захихикал. На ляжку лошади, на которой ехал Одноглазый, опустился слепень. Животное взвыло и встало на дыбы. Сонный Одноглазый кувырнулся назад. Все заржали. Маленький сморщенный колдун вылез из пыли, изрыгая проклятия и хлопая себя старой помятой шляпой. Свободной рукой он саданул свою лошадь и со стонами запрыгал вокруг, дуя на костяшки пальцев. Наградой ему были всеобщий свист и улюлюканье. Гоблин ухмылялся. Вскоре Одноглазый опять задремал. Этому можно научиться, проехав на лошади достаточное количество утомительных миль. Ему на плечо уселась птичка. Он храпел... Птичка оставила огромный и вонючий след. Одноглазый взвыл. Он чуть не порвал себе куртку, стряхивая экскременты. Мы опять засмеялись. А Гоблин выглядел невинным, как девственница. Одноглазый бросал хмурые взгляды и ворчал, но так и не допер. Проблеск догадки мелькнул у него только тогда, когда мы оказались на вершине холма и увидели, как целая банда каких-то карликов размером с обезьяну суетливо целует своего идола. Идол напоминал лошадиный зад, а каждый карлик был Одноглазым в миниатюре. Маленький колдун бросил на Гоблина взгляд исподлобья. В ответ на это Гоблин с невинным видом пожал плечами. -- Один -- ноль в пользу Гоблина, -- рассудил я. -- Ты бы лучше за собой последил, Каркун, -- проворчал Одноглазый. -- А то сейчас будешь целовать вот это место, -- и он похлопал себя по заднице. -- После дождичка в четверг. Он был более опытный колдун, чем Гоблин или Немой, но не было нужды особо доверять его словам. Если бы он мог осуществить хотя бы половину своих угроз, то был бы опасен даже для Поверженных. Немой все-таки более последователен в своих действиях, а Гоблин изобретательнее. Одноглазый не будет спать ночами, думая о том, как свести счеты с Гоблином за его проделки. Странная пара. Я не знаю, как они еще не поубивали друг друга. Насчет того, чтобы найти Хромого, было проще это сказать, чем сделать. Мы шли по его следу, натыкаясь на брошенные укрепления и тела мертвых повстанцев. Наш путь повернул из леса вниз, в долину, где среди широких лугов искрился водный поток. -- Что за черт? -- спросил я Гоблина. -- Очень странно. Луга покрывали низкие черные холмы. И везде лежали мертвые тела. -- Именно по этой причине Поверженных и боятся. Смертельные заклинания. Их сила даже вспучивает землю. Я остановился, чтобы осмотреть один из таких холмов. Его границы имели форму правильной окружности и были такими четкими, как будто их обвели карандашом. В этой черноте лежали обуглившиеся скелеты. Мечи и наконечники копий выглядели как восковые имитации, слишком долго пролежавшие на солнце. Я поймал на себе взгляд Одноглазого. -- Когда научишься такому фокусу, я тебя буду бояться. -- Если бы я мог делать такое, я бы сам себя боялся. Я осмотрел еще один круг; Он был в два раза больше, чем первый. Рядом со мной остановился Ворон. -- Работа Хромого. Я уже видел такое. Я презрительно фыркнул. Может, Ворон был в приличном настроении, что так разговорился? -- И когда же? Он остался глух к вопросу. Ворон упорно не желал вылезать из своей раковины, в половине случаев не здоровался и обходил стороной разговоры о том, кто он и что. Он хладнокровен. Ужасы этой долины не тронули его. -- Хромого тут разбили, -- решил Капитан, -- он побежал. -- Будем держаться за ним? -- спросил Лейтенант. -- Это чужая страна. В одиночку нам действовать опасно. Нам оставалось только пойти по жуткому кровавому следу. Полоса разрушений указывала нам путь. Сожженные деревни, вырезанные жители и перебитый скот. Отравленные колодцы. Хромой не оставлял за собой ничего, кроме смерти и отчаяния. Нашей задачей было помочь удержать Форсберг. Но мы были обязаны присоединиться к Хромому. Я не хотел иметь с ним ничего общего. И я не хотел даже находиться рядом с ним. По мере того, как следы разрушений становились все более свежими, у Ворона поднималось настроение. Тревога и замкнутость превращались в решимость, за которой скрывалось его твердое самообладание. Когда я пытаюсь распознать, что творится в душах моих сотоварищей, мне всегда хочется обладать одной маленькой способностью. Мне хочется сделать так, чтобы можно было заглянуть им внутрь, дабы разглядеть те светлые и темные помыслы, которые ими движут. Затем, только мельком заглянув в джунгли своей собственной души, я начинаю благодарить небеса за то, что такой способностью не обладаю. Человеку, который едва-едва удерживает перемирие с самим собой, уже нет никакого дела до чуждой ему души. Но я решил держаться поближе к нашему новому собрату, чтобы понаблюдать за ним. ГЛАВА 3 Толстопузый, прискакав из авангарда, доложил о том, что мы приближаемся. Но в его докладе не было никакой нужды. Весь горизонт впереди застилали клубы дыма. Эта часть Форсберга была плоской и открытой. И изумительно зеленой. Столбы маслянистого дыма на фоне бирюзового неба вызывали просто отвращение. Ветра почти не было. Вечер обещал быть жарким. Толстопузый вертелся возле Лейтенанта. Мы с Элмо прекратили обмениваться старыми сплетнями и прислушались. Толстопузый указал на дым. -- В деревне еще люди Хромого, сэр. -- Говорил с ними? -- Нет, сэр. Длинноголовый подумал, что вам это не понравится. Он ждет рядом с деревней. -- Сколько их? -- Двадцать -- двадцать пять. Пьяные и хилые. Их офицер еще хуже, чем его люди. Лейтенант бросил взгляд назад. -- А, Элмо. Тебе сегодня повезло. Возьми с собой десять человек и поезжай с Толстопузым. Прочешите там все -- Дерьмо, -- пробормотал Элмо. Вообще он хороший парень, но эти душные весенние дни сделали его ленивым. -- Хорошо. Масляный, Немой, Малыш, Бе лесый, Козел, Ворон.. Я сдержанно кашлянул. -- Ты выжил из ума, Каркун. Ладно. Он быстро посчитал людей на пальцах и назвал еще троих. Мы построились рядом с колонной. Элмо еще раз осмотрел нас, убедившись, что никто не потерял свою голову. -- Пошли. Мы быстро поехали вперед. Толстопузый привел нас в небольшой лесок, на опушке которого стояла разгромленная деревня. Длинноголовый и второй, которого звали Веселый, ждали там. -- Есть что-нибудь новое? -- спросил Элмо. -- Пожары догорают, -- откликнулся Веселый с присущим ему сарказмом. Мы посмотрели на деревню. Там не было ничего, что не вызывало бы спазмов в моем желудке. Опять перебитый скот. Перебитые собаки и кошки. Маленькие исковерканные тела мертвых детей. -- Но не ребят же, -- произнес я, не осознавая, что говорю вслух. -- Не детей же опять. Элмо странно на меня посмотрел. Не потому, что ему это было все равно, а потому, что я был необычно полон сочувствия. Я видел много мертвых людей. Я не стал ему объяснять. Для меня есть большая разница между взрослыми и детьми. -- Элмо, мне надо сходить туда. -- Не дури, Каркун. Что ты можешь сделать? -- Если я смогу спасти хотя бы одного ребенка... -- Я пойду с ним, -- сказал Ворон. У него в руке возник нож. Наверняка он научился этому трюку у какого-нибудь фокусника. Он всегда так делает, когда зол или нервничает. -- Думаешь, ты сможешь обдурить двадцать пять человек? Ворон пожал плечами. -- Каркун прав, Элмо. Это надо сделать. К некоторым вещам нельзя оставаться равнодушным. Элмо сдался. -- Идем все. Молитесь, чтобы они не напились и могли отличить друзей от врагов. Ворон поскакал. Деревня была довольно большой. До прихода Хромого здесь было больше двух сотен дворов. Теперь половина была сожжена или еще горела. Трупы устилали улицы. Вокруг остекленевших глаз мертвецов кружили мухи. -- Никого в том возрасте, когда можно сражаться, -- заметил я. Я слез с лошади и опустился рядом с мальчиком четырех или пяти лет. У него был пробит череп, но мальчик еще дышал. Ворон бухнулся на колени рядом со мной. -- Не могу ничего сделать, -- сказал я. -- Ты можешь прекратить его страдания, -- в глазах Ворона показались слезы. Слезы и злость, -- Такое прощать нельзя, -- он двинулся к трупу, лежащему в тени. Этому было около семнадцати. На нем была куртка Повстанческого воина. Он умер сражаясь. -- Наверное, его отпустили домой, -- сказал Ворон. -- Один парень на всю деревню. Он с трудом вынул лук из безжизненных пальцев и попробовал его согнуть. -- Хорошее дерево. Несколько тысяч таких могли бы наголову разбить Хромого. Он повесил лук через плечо и подобрал стрелы. Я осмотрел еще двух детей. Помощь бесполезна. Внутри сожженной лачуги я обнаружил женщину, пытавшуюся закрыть собой младенца. Тщетно. Ворона переполняло отвращение. Такие твари, как Хромой, наживают себе двух врагов взамен одного уничтоженного. До меня донесся приглушенный плач, чьи-то проклятия и смех; они слышались где-то впереди. -- Давай посмотрим, что там такое. Возле лачуги лежали четыре мертвых солдата. Этот парень кое-что сделал. -- Хороший стрелок, -- огляделся Ворон, -- бедный дурачок. -- Дурачок? -- Надо уметь вовремя исчезнуть. Тогда всем было бы легче. Его напор испугал меня. Почему его так заботил этот парень? -- У мертвых героев нет второго шанса. А-а! Он проводил параллель с событием из своего собственного загадочного прошлого. Плач и проклятия разрешились сценой, способной вызвать отвращение у любого, кто даже не знает, что такое человечность. Дюжина солдат стояли в круг, гогоча над своими же плоскими шутками. Я вспомнил собаку-сучку, которую окружили кобели. Вопреки ожиданиям, солдаты не стали драться за свое право, а менялись. И они бы убили ее, если бы я не вмешался. Мы с Вороном забрались повыше, чтобы лучше видеть. Их жертвой была девочка лет девяти. На нее сыпались удары. Она была страшно испугана, но не издавала ни звука. Через мгновение я понял. Она была немой. Война -- это жестокая работа, которую делают жестокие люди. Видят боги, в Черной Гвардии тоже не херувимы. Но существуют же пределы. Они заставляли смотреть на все это какого-то старика. Он и был источником плача и проклятий. Ворон всадил стрелу в того из них, который собирался насиловать девочку. -- Проклятье! -- вскричал Элмо. -- Ворон!.. Солдаты повернулись к нам. Появилось оружие. Ворон выпустил еще одну стрелу. Она попала в человека, державшего старика. У солдат Хромого пропало всякое желание драться. -- Белесый, беги и скажи старику, чтобы тащил сюда свою задницу, -- прошептал Элмо. Подобная мысль пришла и одному из людей Хромого. Он галопом помчался прочь. Ворон дал ему убежать. От такого Капитан встал бы на уши. Казалось, Ворон не очень встревожился. -- Иди сюда, старина. Возьми ребенка. И надень на нее что-нибудь. С одной стороны, мне хотелось ему поаплодировать, а с другой -- назвать идиотом. Элмо не пришлось нам объяснять, что надо поглядывать назад, за спину. Мы вполне понимали, что попали в приличную переделку. Быстрее, Белесый, думал я. Их посыльный первым добежал до своего командира. Он приковылял нетвердой походкой. Толстопузый был прав. Он был совсем плох. Старик и девочка цеплялись за стремя Ворона. Старик хмуро смотрел на наши эмблеми Элмо подал свою лошадь вперед, указав на Ворона. Я кивнул. Перед Элмо остановился пьяный офицер. Тупым взглядом он изучал нас. Кажется, мы произвели на него впечатление. Мы занимались суровым ремеслом, и вид у нас был соответствующий. -- Ты! -- вскричал он неожиданно. Голос точно такой же, как и у того жалобного, в Опале. Он таращился на Ворона. Затем вдруг развернулся и побежал. -- Стой, Скользкий! Будь мужчиной, ты, вор трусливый! -- прогремел Ворон. Он вытянул стрелу из своего колчана. Элмо перерезал ему тетиву. Скользкий остановился. Откликнулся он не слишком вежливо. Страшно ругаясь, он перечислил все те ужасы, которые устроит нам его хозяин. Я наблюдал за Вороном. Он в холодной ярости уставился на Элмо. Тот встретил этот взгляд не дрогнув. Он и сам был крутым парнем. Ворон изобразил свой фокус с ножом. Я перехватил лезвие кончиком своего меча. Ворон ругнулся, бросил свирепый взгляд и расслабился. -- Ты же распрощался со своим прошлым, помнишь? -- сказал Элмо. Ворон коротко кивнул. -- Это труднее, чем я думал, -- его плечи поникли. -- Беги, Скользкий. Ты не стоишь даже того, чтобы тебя убили. Позади послышался топот. Приближался Капитан. А та маленькая бородавка из банды Хромого наполнилась самодовольством и завиляла задом, как кот перед прыжком. Элмо сурово посмотрел на него и угрожающе поднял меч. Тот уловил намек. -- Вообще, мне следовало это знать. Он просто говнюк, -- пробормотал Ворон. Я задал ему один наводящий вопрос. Ответом мне был отсутствующий взгляд. С громким топотом подъехал Капитан. -- Какого черта тут происходит? Элмо начал один из своих выразительных докладов. Его перебил Ворон. -- Вот тот -- один из шакалов Зуада. Я хотел его прикончить, а Элмо и Каркун помешали мне. Зуад. Где же я слышал это имя? В связи с Хромым. Полковник Зуад. Это злодей номер один у Хромого. Мягко говоря, политическая проститутка. Его имя проскакивало в нескольких подслушанных разговорах Ворона с Капитаном. Так это и была пятая намеченная Вороном жертва? Но ведь, должно быть за всеми обрушившимися на Ворона злоключениями стоял и сам Хромой. Все интереснее и интереснее. И в то же время все более и более жутко. Хромой -- не тот субъект, с кем можно вот так запросто поругаться. -- Я хочу, чтобы этого человека арестовали, -- орал офицер Хромого. Капитан взглянул на него. -- Он убил двоих моих людей. Их тела было хорошо видно. Ворон ничего не ответил. Элмо переборол себя и сказал: -- Они насиловали ребенка. Это их идея умиротворения. Капитан посмотрел на его оппонента. Тот залился краской. Даже самый отъявленный злодей почувствует стыд, если будет застигнут врасплох и нет ни какой возможности оправдаться. Капитан резко повернулся. -- Каркун? -- Мы нашли одного мертвого повстанца, Капитан. Но все указывает на то, что они начали тут творить свои дела еще до того, как он полез драться. -- Жители деревни -- подданные Леди. Они под ее покровительством? -- спросил Капитан пьянчугу. В другой ситуации об этом можно было поспорить, но не сейчас. Он даже не пытался оправдываться и этим только подтвердил свою вину. -- Ты мне отвратителен, -- Капитан заговорил своим опасным мягким голосом. -- Убирайся отсюда. И не попадайся мне больше. Иначе я отдам тебя на суд своих друзей. Человек, спотыкаясь, удалился. Капитан повернулся к Ворону. -- Ты -- несчастный идиот. Ты хоть понимаешь, что натворил? -- Да, наверное, кое-что получше, чем ты. И я бы опять поступил так же, -- утомленным голосом откликнулся Ворон. -- И ты еще удивляешься, почему мы тянули кота за хвост и не хотели тебя принимать? -- Капитан резко переменил тему. -- Ну и что ты собираешься делать с этими людьми, благородный спаситель? Ворон не задавался таким вопросом. Что бы ни случалось с ним, он всегда жил целиком днем сегодняшним. Прошлое тяготило его, а о будущем он просто не думал. -- Теперь я отвечаю за них, да? ГЛАВА 4 Капитан отказался от попыток поймать Хромого. Независимые действия казались теперь наименьшим злом. Осложнения начались четыре дня спустя. Мы только что выиграли первое значительное сражение, разбив превосходящий нас вдвое отряд повстанцев. Это было не так уж трудно. Они были совсем неопытные, да и наши колдуны помогли. Спаслись немногие. Поле боя было нашим. Люди принялись грабить убитых. Элмо, я. Капитан и еще несколько были тут же, вполне довольные собой. Одноглазый и Гоблин отмечали это событие в своей собственной манере. Они обменивались насмешками и шпильками устами лежавших на земле трупов. Внезапно Гоблин застыл на месте. Его глаза закатились. С губ сорвался жалобный стон. Гоблин согнулся почти пополам. Одноглазый подбежал к нему, опередив меня на пару шагов, и начал бить Гоблина по щекам. Его обычная враждебность испарилась. -- Пропусти-ка меня! -- недовольно сказал я. Я успел только проверить пульс, а Гоблин уже очухался. -- Ловец Душ, -- прошептал он, -- я вступил с ним в контакт. В тот момент я поблагодарил судьбу за то, что не обладаю способностями Гоблина. Пустить себе в мозги одного из Поверженных -- это еще хуже, чем изнасилование. -- Капитан, -- позвал я, -- Ловец Душ. Капитан подбежал. Он никогда не бегает, если только мы не начинаем отлынивать от работы. -- В чем дело? Гоблин вздохнул. Открыл глаза. -- Уже исчез. Кожа и волосы у него были мокрыми от пота. Лицо побледнело. Его начало колотить. -- Исчез? -- спросил Капитан. -- Что происходит, черт возьми? Мы помогли Гоблину успокоиться. -- Хромой пошел к Леди вместо того, чтобы во всеоружии двинуться к нам. Он враждует с Ловцом Душ. И он подумал, что мы пришли сюда, чтобы устроить ему какую-нибудь пакость. Он попытался спутать карты, но Ловец Душ -- на коне с тех пор, как прибыл из Берилла, а Хромой -- в опале из-за своих просчетов. Леди приказала ему оставить нас в покое. Ловец Душ не добился, чтобы Хромого убрали, но считает, что выиграл этот раунд. Гоблин замолчал. Одноглазый подал ему флягу с остатками воды. Гоблин мгновенно ее осушил. -- Он хочет, чтобы мы не переходили Хромому дорогу, а то он может попытаться как-нибудь нас подставить. Или даже натравить на нас повстанцев. Ловец Душ хочет, чтобы мы захватили крепость в Диле. Это спутает карты и повстанцам, и Хромому. -- Ему нужна показуха. Почему бы ему не приказать нам переловить Круг Восемнадцати? -- пробормотал Элмо. Круг -- это высшее командование повстанцев. Восемнадцать колдунов, которые думают, что обладают чем-то таким, что дает им возможность противостоять Леди и Поверженным. Кочерга, несущий Хромому возмездие в Форсберге, тоже входил в Круг. У Капитана был задумчивый вид. -- Думаешь, здесь замешана политика? -- спросил он Ворона. -- Гвардия -- это только инструмент в руках Ловца Душ. И это общеизвестно. Загадка в. том, как он собирается использовать этот инструмент. -- У меня еще в Опале появилось такое чувство. Политика. Империя Леди претендует на то, чтобы быть единой и неделимой. Десять, Которые Были Повержены, затрачивают на это огромные усилия. И еще больше сил тратят на ссоры друг с другом. Как маленькие дети, дерущиеся из-за игрушек или добивающиеся мамочкиной ласки. -- Это все? -- угрюмо спросил Капитан Гоблина. -- Все. Он будет держать связь. И мы пошли и сделали это. Глухой и темной ночью мы взяли эту крепость, она стояла совсем недалеко от Весла. Говорили, что Кочерга и Хромой просто впали в --безумство. Представляю себе восторг Ловца Душ. ГЛАВА 5 Одноглазый сбросил карту. -- Кто-то меня подсаживает. Гоблин подцепил эту карту и открыл четыре валета. Снес даму. Он угрюмо усмехнулся. Стало ясно, что на следующем круге он проиграет, не имея на руках ничего приличнее двойки. Одноглазый хлопнул по столу и зашипел. За всю игру он не выиграл ни одного кона. -- Спокойнее, ребята, -- сказал Элмо, не обращая внимания на те карты, что снес Гоблин. Наконец он потянул одну из колоды, посмотрел на все, что у него было, держа карты на расстоянии всего нескольких дюймов от лица. Элмо открыл три четверки и снес двойку. Похлопывая по столу оставшейся парой карт, он кисло улыбнулся Гоблину: -- Лучше бы это был туз, толстячок. Шалун, напоровшись на двойку, открыл четыре одной масти и снес тройку. Он уставился на Гоблина совиным взглядом, мечтая, чтобы Гоблин спасовал. Стало ясно, что даже туз не спас бы его. Хотелось бы мне, чтобы Ворон тоже был здесь. В его присутствии Одноглазый слишком нервничает, чтобы мошенничать. Но Ворон был в морковном патруле, как мы называли еженедельные походы в Весло за продовольствием. И сейчас на его месте сидел Шалун. Шалун был нашим интендантом. Обычно он ходил в морковный патруль. Но на этот раз из-за расстройства желудка Шалун отмазался. -- ^ Похоже, не везет только мне, -- сказал я и еще раз пристал