Дмитрий Сафин. Я люблю тебя жизнь...
---------------------------------------------------------------
© Copyright Дмитрий Сафин
Email: mitkya@usa.net
Date: 27 mar 1999
Рассказ предложен(о) на номинирование в "Тенета-99"
---------------------------------------------------------------
Аляска. Самая крайняя точка Америки. Шестой день полярного
рассвета.
Из-за гор вот-вот должно было появиться солнце. Все его давно уже
ждали. Старый петух залез на крышу огромного джипа, стоящего во
дворе и изучающим взглядом посмотрел в сторону, откуда должно
было появиться солнце. Но его все не было. В курятнике уже начали
волноваться куры. Им уже пора было нести яйца, а команды не
поступало. Куры знали, что у петуха свирепый нрав, и если что не так,
то он может и затоптать до смерти. Хотя многим это и нравилось.
Петух начал нервничать. Он клюнул по крыше джипа, пробив в ней
дырку, похлопал крыльями и застыл. В крыше было уже много таких
дырок, далеко не первое утро начиналось вот так. Петух скосил глаза
на дверь, ведущую в избу. Оттуда уже который раз раздавались
призывные крики кукушки - главного конкурента петуха. Однажды,
когда он был совсем еще молодым петушком, и его держали в коробке
в хозяйском доме, он видел ее жалкое подобие настоящей птицы.
Вероятней всего она даже не умеет найти самое вкусное зернышко в
куче навоза, сидит себе на стенке и орет не своим голосом, как будто
может знать, когда надо вставать, а когда не надо. Тьфу ты. И он
смачно сплюнул, прищурив один глаз.
В доме стояла тишина. Никто не вставал, не разговаривал и вообще
старался не делать резких движений. Все ждали петуха. Привычка
вставать с первыми петухами, не смотря на сильное сокращение
последних (до одного), была внедрена в сознание темными предками и
никакие изменения не могли повлиять на нее. Часы пробили десять
утра. Проснулся даже хозяин, который по многолетней традиции спал
у порога, не доходя вечером до полатей, расположенных в одной из
комнат второго уровня. Ему было очень трудно. Трудно
соорентировать себя в пространстве, трудно вспомнить вчерашнее,
хотя с этим было немного легче, обычно он делал всегда одно и тоже...
Очень болела голова, и хотелось хряпнуть рассола, которого, он знал,
не было. Но, в общем-то, сошла бы и вода. Можно было встать и пойти
напиться, но петух еще не кричал, и вставать в такую рань, когда еще
петухи не пропели, не хотелось. Часы пробили одиннадцать. Хозяин
не выдержал, встал на карачки и пополз в сени, где стояло ведро с
водой, набранное из крана на кухне.
- О-о-о, - раздалось тут же со второго уровня, - что гремишь там,
старый хрыч, с утра пораньше, людям спать мешаешь? Небось, рассолу
захотелось? А нету рассолу-то! - голос удовлетворенно хихикнул и
продолжил, - что молчишь, хрен старый, думаешь, я не знаю, что ты
ползешь там, смотри, загромыхай там, споткнись только о швабру...
Словно в подтверждение этих слов хозяин наткнулся на швабру, и
она загрохотала, ударив его по спине и скатившись на пол.
- У-у-у, старый хрыч, так и знала, так и знала, когда швабру туда
ставила! Не можешь ты спокойно жить Хведор, не можешь. Смотри,
еще петухи не пропели, а ты бузишь уже. Говорила мне ма...
Хведор потихоньку прикрыл за собою дверь, и голос превратился в
неясное бормотание. Ведро воды стояло рядом, рядом стоял и черпак,
но сил дотянуться до черпака уже не осталось, и он, приподнявшись,
уткнулся головой в ведро, с шумом втянув в себя воду. На этот раз ему
повезло! Никто из отпрысков и других домочадцев не успел сходить
сюда до ветру, и вода была чистая и свежая...
Федор дополз до крыльца, спустил ноги вниз, кое-как усевшись,
достал сигаретку из красной пачки, название которой он так и не смог
запомнить, и закурил. Ему стало гораздо легче. Приоткрыв немного
глаза, он осмотрел двор, и наткнулся на свой джип "Широкий",
стоящий со спущенными шинами в грязи. Джипом он не пользовался,
так купил по случаю, вот он и стоял уже тронутый временем и курами,
которые загадили его так, что не было видно в какой цвет он
покрашен. На крыше сидел петух и клевал крышу джипа, пробивая
клювом дырки. Федор глянул на серое небо, есть ли там еще звезды и
скоро ль появиться солнце, дотянулся до валенка на ноге и метнул его
в петуха. Пора было вставать.
Петух заорал благим... Тотчас дом наполнился криком и гомоном, -
это вставали домочадцы, суетясь и бегая по дому в поисках выхода
наружу. Дом был новый, совсем недавно построенный каким заезжим
архитектором, в трех уровнях, как он сказал, и построен столь хитро,
что не каждый день можно было найти выход во двор. Иногда
домочадцы, предпочитающие в отличие от Федора спать на полатях и
перинах, пользовались окнами, а иногда не выходили вовсе, бродя по
дому и перекрикиваясь. Однако, как не удивительно, дорогу к еде
находили все...
Федор думал о том, сколько еще предстояло сделать за
сегодняшний день. Перво-наперво, сходить к куму Биллу выпить пивка
для усадки. Потом... потом...
Федор еще не успел придумать, что же он будет делать дальше, как
во двор въехал огромный черный танк. То, что это был именно танк,
Федор определенно был уверен, недаром он два года рыл окопы для
таких уродов с огромными дулами.
Танк был русский...
- Э... О-о-о, - Федор с испугу издавал нечленораздельные звуки и
махал рукой, прогоняя танк со двора, но танк не слушаясь, выпустил
клубы черного дыма, крутанулся по двору и остановился напротив
крыльца, едва не наехав Федору на ноги.
Люк со звоном распахнулся, и оттуда появилась голова в
гермошлеме.
- Что браток, не ждали? Все родные, приехали, будем брать вашу
Америку штурмом! Слышь, Семен! - голова обратилась к кому-то в
танке, а у них тут все как у нас. Только во какая дура стоит, гл-бля,
"Широкий"! Крутая тачка. Ну, щас мы ее... - с этими словами голова
скрылась в люке и башня танка со скрипом начала поворачиваться в
сторону джипа.
Федор, до недавнего времени, совершенно не обращающий
внимания на джип, вдруг почувствовал в себе хозяина и с дрожью в
ногах кинулся грудью на защиту своей собственности.
- Не дам гады! Не свое - не трожь! А ну, вали со двора, це никак
частна собственность, - от волнения Федор даже заговорил с
украинским акцентом, чему сам был немало удивлен, не иначе как
бабка постаралась.
Башня танка замерла, а вместе с ней заглох двигатель, и во дворе
наступила первозданная тишина Аляски. Из люка медленно появилась
голова и уставилась на Федора. Федор стоял, раскинув руки, защищая
свою частную собственность и Родину грудью, ожидая, что в любой
момент раздастся грохот, и из жерла дула вылетит огромный снаряд и
разорвет его, Федора на части.
- Да ты никак свой? Свой! Братишка! А думали буржуй! А мы вишь,
с братишкой собрались буржуев бить, Америку хренову штурмом
брать. Танк у нас свой, соляры в колхозе набрали... ну и махнули за
границу.... А то че они у вас тут жируют, джипы всякие, дома... -
голова вдруг замолчала, осмотрела внимательно двор и дом и
задумчиво продолжила, - а ты не враг ли сам, а? Откуда у тебя джип? А
дом?
Федор очнулся от испуга и своим крепким крестьянским умом
понял, что сейчас его будут бить... Спасти себя он мог только сам...
- Да вы шо братки! Да якой же я враг! Да ви токмо гляньте на мене!
Да шо джип! Поменял я его, поменял! На горилку! У мериканца
поменял! И дом ций, будь он проклят, тож поменял! Да они нашей
горилки сроду не пивали, а як попробовали, дык никакую виску теперь
не пьют... Враг... Я те покажу враг...
- Горилку говоришь? - голова с сомнением покачала головой,
словно представляя объемы производства, и скрылась в люке
совещаться с Семеном. Потом она снова появилась и осторожно
задала Федору наводящий вопрос:
- Слышь батя, а горилка ишшо е? Ну хоть бы трохи? - почему-то
голова при упоминании про горилку тоже перешла на украинский.
- Да трохи осталось, хлопци. А шо у вас е? - Федор уже
окончательно осмелел. Он даже опустил руки и, засунув их в карманы
штанов, сплюнул в сторону танка. - А то давайте махнем чего...
Через некоторое время двое хлопцев, нагруженные горилкой по
самое горло, покачиваясь, тянули за собой тележку наполненную
пятилитровыми бутылями с горилкой... До границы было далеко, но
хлопцы не отчаивались, они пели песни про танкистов,
присаживались через каждые сто метров на привал, прикладывались к
бутылю, закусывали салом и отправлялись дальше...
Аляска. Самая крайняя точка Америки. Седьмой день полярного
рассвета.
Петух залез на башню танка, прислушался к кукушке, насчитал
шесть ку-ку и заорал свою петушиную песню. Он уже понял, что
солнца здесь не дождешься.
Федор, как обычно, выполз на крылечко, закурил толстую сигару,
которую "стрельнул" вчера у кума Била, и стал думать, что же делать с
танком. Еще он с удовлетворением подумал, о том, что вчера
наверняка спас Америку от войны с русскими танкистами. Федор
чувствовал себя героем. По этому поводу он достал из заначки под
крыльцом бутылку виски, выпил, покурил, выпил еще, помянув
покойного деда, который перед смертью позвал его на Аляску на
поселение.
Глотнув еще немного, он затянулся ароматной сигарой, и
почувствовал, что так хорошо, как сейчас, здесь, в Америке ему
никогда не было. От всех этих чувств, он пустил скупую слезу и
запел, как обычно с хрипотцой исконно русского пьяницы:
- "America... America"
Last-modified: Sun, 18 Apr 1999 23:02:10 GMT