Оцените этот текст:


___________________________________________________________________
Данное художественное произведение распространяется в электронной форме с
ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой основе при
условии сохранения целостности и неизменности текста, включая сохранение
настоящего уведомления. Любое коммерческое использование настоящего текста
без ведома и прямого согласия владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.

Роман выходит в двух книгах в издательстве "Армада"
___________________________________________________________________
     (с) Владимир Пузий, 1999
     По вопросам коммерческого использования данного произведения
обращайтесь к владельцу авторских прав по следующему адресу:
 Email: puziy@faust.kiev.ua      Тел. (044)-440-54-95
 http://www.faust.kiev.ua/puziy/
___________________________________________________________________

     (летописи Ниса, книга первая)




     Я предвижу многочисленные упреки,  в первую очередь от профессиональных
палеонтологов,  в  том,  что  я  чересчур  вольно  обошелся  с  современными
представлениями  ученых о  Палеозойской эре.  В частности,  "протащил"  туда
цветковые растения,  одомашненных  млекопитающих  (коров), а  в довершение к
этому добавил щедрой горстью существ и вовсе мифических: мантикор, кентавров
и пр. Кроме того, некоторые животные (динихтис, меганевра, палеодиктиоптер и
т.д.) совсем не похожи на свои реальные прообразы. Например, та же меганевра
-- самая большая стрекоза -- тем не менее имела в размахе крыльев всего один
метр, так что летать на ней ни один взрослый человек не  смог бы! Объяснюсь:
практически,  я использовал  только названия,  а  размеры и  --  отчасти  --
поведение   животных   трансформировал,    не    отступая   при    этом   от
общебиологических законов. То есть, меганевра, какой бы большой она ни была,
не  кормит  детенышей молоком,  в личиночной стадии живет в воде и  питается
живыми существами. И так далее.
     Надеюсь, что  читатель  извинит меня за подобные вольности  и не станет
требовать многостраничных  описаний механизма  экосистемы  Ниса  --  то, что
автору показалось необходимым непосредственно для сюжета и правдоподобности,
он упомянул, остальное же -- предлагается домыслить самому читателю.



     Все  во  Вселенной взаимосвязанно, и  иногда незначительное  событие  в
одном  мире  становится причиной гибели другого.  Бывает,  взмах  комариного
крыла  приносит кому-то смерть, а кому-то --  жизнь.  От чего это зависит? С
чего начинается?
     Нам не дано знать.
     Почти не дано.
     Помните: "Вначале было Слово"?
     Но кто может с уверенностью сказать, что есть Слово? и что есть  Мысль?
и способен ли кто-то  сказать, когда Мысль рождает  материальное?  и рождает
ли?
     Да или нет?
     Кто ответит?
     И кто ответит,  можно  ли уловить  то мгновение, когда  Слово перестает
быть  Словом,  и  становится вещью? живым существом? целым миром?  когда оно
становится тобой?
     И почему?
     "Почему?"
     Потому, что все во Вселенной взаимосвязанно.
     ...А может, просто где-то взмахнул крылом комар.

     Часть первая




     --  Сначала мне  показалось даже, что я заболел.  Но  теперь я  знаю: я
прежний. Изменился мир.
     -- Может быть, мир заболел?
     А. и Б. Стругацкие










     Я стоял,  опираясь одной рукой о каменную стену ущелья, и смотрел прямо
перед  собой  -- в  долину.  Это  была обычная  долина, каковые во множестве
встречаются на этом участке  Андорского хребта: отгороженная со  всех сторон
высокими горными пиками, только с одним узким проходом во внешний мир.
     "Скорее всего,  здесь  живут какие-нибудь  разумные  существа, но может
статься, что она необитаема. Не все ли равно?"
     После нескольких месяцев, в течении которых мои глаза не видели ничего,
кроме безжизненного  камня вокруг да снежно-голубого неба над головой, я был
согласен и на разумных существ.
     Казалось,  столько лет плена у горных  гномов должны бы приучить меня к
осторожности,  но  какая к черту осторожность,  когда хочется просто лечь на
мягкую землю, вдохнуть запах молодых  цветов и на мгновение представить, что
ты  -- дома!  Будь что  будет.  Я поправил  лямки  дорожного  мешка и  начал
спускаться вниз.
     Меня  заметили  сразу, как только я  вышел из  тени  ущелья, и  тут  же
поспешили  оповестить  кого-то о моем  прибытии.  Маленькая фигурка проворно
метнулась  в  высокую,  по  плечи,  траву,  и  только  шелест сочных стеблей
постепенно затихал вдали.
     Я устало опустился на землю и  лениво пытался угадать,  кто на сей раз:
горгульи, гремлины, измельчавшие  горные тролли?  В любом случае спешить мне
теперь было некуда, и я развязал  мешок, извлекая на свет Божий ("Да нет, не
Божий,  а  свет  Создателя",  -- машинально поправил самого себя  и иронично
усмехнулся: не все ли равно?) остатки припасов.
     Недожареный кусок страйца (есть такое насекомое размером с человеческую
руку, очень толстое и невероятно  проворное для своей  комплекции) уже успел
испортиться -- пришлось отшвырнуть подальше. А больше ничего у меня не было.
     Я лег на спину, заложив руки за голову, и  принялся созерцать кучерявые
завитки белесых облаков, проплывающие на фоне  серого  неба. Вечерело, и я с
какой-то  обреченной бесшабашностью  подумал:  куда  же  задевались  господа
встречающие? Или это  был  вовсе не дозорный, а так,  приблудный  лесовичок,
заметивший рослого детину бандитской внешности и  чухнувший куда подальше от
возможных  неприятностей?  Мысленно  представил  себе,  как   должен  сейчас
выглядеть:  столько месяцев скитавшийся  в горах,  постоянно  недоедавший  и
недосыпавший,  усталый, как черт, в  изорванных лохмотьях черного  цвета,  с
комками спутанных грязных волос. Нда, та еще картинка!
     Все-таки,  не  лесовичок.  Шаги по земле разносятся быстро  и  надежно,
особенно если идет несколько  взрослых  троллей.  Тогда они топают так,  что
поневоле начинаешь оглядываться в поисках убежища.  Я искать убежища не стал
-- просто приподнялся  на  локте и  всмотрелся  в  колышущуюся  стену травы,
которая начиналась в двух шагах от места моей импровизированной стоянки.
     "Ну  надо  же!  Нет, ожидал увидеть  кого угодно: троллей, гномов, даже
драконов, но чтобы люди!.."
     Я вскочил с земли, и на моем лице отразилась такая бешеная радость, что
явившиеся  из  зарослей  вооруженные  до зубов  молодые  мужчины  отпрянули,
хватаясь за рукояти мечей.  Потом  заметили,  что  я  безоружен,  и  немного
успокоились.
     "Ну  и  слава Богу --  пардон, "Создателю" -- люди  все-таки лучше, чем
тролли, или,  скажем,  горгульи. Хотя, конечно,  и среди  людей  встречаются
такие..."
     А  потом я  присмотрелся к  ним повнимательнее и  увидел заостренные на
концах  уши,  услышал речь  с характерным акцентом  и  понял, что имею  дело
отнюдь  не с людьми.  И  впрямь, откуда  им здесь взяться?  Но поскольку мои
новые  знакомцы  упорно  именовали   себя  не  иначе,   как   "людьми"   или
"долинщиками", я не стал их  разубеждать. Мне и так довелось несладко. Новые
знакомцы почему-то вдруг заподозрили  меня в страшном грехе -- решили, будто
я горянин. Сам я понятия  не имел, кто такие эти горяне,  догадался  только,
что существа они  весьма  и весьма  скверные. Я  себя  таковым  не считал  и
попытался доказать сие долинщикам. Они вроде бы поверили; повелели мне взять
дорожный  мешок  и   отправляться  с  ними.  Я   охотно  повиновался,  питая
меркантильные надежды поужинать  у этих гостеприимных существ,  а может,  --
чем Создатель не шутит, -- и позавтракать.
     В  общем,  отправились в  дорогу.  Я оказался  в самом  центре  отряда,
состоящего из десяти  молодых,  лет  по  двадцать-двадцать  пять,  парней да
пожилого  высокого  громилы с седеющими  волосами, громким трубным голосом и
дурными манерами. Его угловатое лицо разукрасили старые шрамы; внимательные,
все  время  слегка прищуренные  глаза  следили за  окружающим с  вошедшей  в
привычку подозрительностью.  Он передвигался стремительно  и  уверенно,  как
матерый хищник, отлично  знающий свою  силу и  власть, и  пользующийся  ими,
когда это нужно.
     Именно этот долинщик заподозрил во мне шпиона "коварных горян", и он же
постоянно  пялился на  меня  с  угрюмым  видом в  продолжение  всего  нашего
"странствия". Я интуитивно догадывался, что любое мое недостаточно медленное
движение будет  расценено  здоровяком,  как  попытка к бегству,  и  старался
передвигаться так, чтобы не спровоцировать долинщика.
     Как только мы вошли в  густые заросли травы, я заметил справа от тропки
небольшой  шалашик,  мастерски  укрытый  от  посторонних  глаз. Из  шалашика
выглянул мальчишка лет двенадцати, и я  понял, что  маленькая фигурка, столь
живо  отреагировавшая на мое появление  в  долине, была вовсе не  услужливым
лесовичком.
     Некоторое  время  наша  процессия  двигалась  по  дорожке,  рассекавшей
травяное море. Стебли, задеваемые  легким ветерком,  терлись друг о  друга и
издавали  скрипящие звуки,  достаточно  неприятные.  Сразу приходили  на  ум
всякие-разные истории  про  ядовитых  змей  и прочих опасных  созданий,  как
правило, населяющих  именно такие  заросли.  Видимо,  недаром  мои  спутники
носили высокие туго  зашнурованные  сапоги  из плотной кожи.  На вопрос, как
называется  подобные  сапоги, один  из  парней  ответил:  "Таццы". "Зачем их
делают такими высокими?" -- вежливо поинтересовался я. Парень посмотрели  на
меня  удивленно:  "Натурально,  чтобы тэрка не укусила". Я не стал уточнять,
как выглядит и чем питается "тэрка", тем  более, что мой весьма образованный
собеседник, не унимаясь, продолжал перечислять тех существ, от укуса которых
спасают  таццы.  В  общем,  когда  мы  покинули  жутковатые  заросли  с   их
загадочными обитателями, я вздохнул с облегчением.
     Некоторое  время  мы  шли  по тропинке, протянувшейся  между невысокими
холмами, а потом она вывела нас к небольшой равнине...
     Город. Там стоял  самый настоящий город, с прочной  каменной  стеной, с
большими двустворчатыми воротами и миниатюрными фигурками  стражников рядом,
у  караулки!  Знаю,  что  это  невозможно,  но  я  даже  почувствовал запах,
издаваемый  сотнями  котелков, сковородок, тарелок, мисок и кувшинов. Только
воспоминание об угрюмом  долинщике, застывшем за моим левым плечом,  подобно
Смерти  (лишь  косы не хватало,  и потом,  Смерть-то как раз за  моим плечом
упорно не хотела появляться), -- только  воспоминание о нем не позволило мне
сломя голову ринуться к воротам. Тем более, что нигде, ни в одной из здешних
хибар, ни в одном из здешних дворцов, меня не ждали. В общем, я  умерил свой
пыл и побрел к воротам, сопровождаемый "почетным конвоем".
     Вблизи  город  оказался  не  таким  уж  и  огромным.  Так,  заброшенный
стареющий  городишко,  переживающий не  самые лучшие  времена, --  результат
лихорадки  странствий,  которая охватила  в  свое  время  Срединный материк.
Предков этих вот существ скучающая Судьба когда-то забросила на  север -- да
так и оставила, потеряв всякий  интерес к грошовым игрушкам. Они  уже забыли
достаточно много, чтобы можно было без труда  угадать их  дальнейшую участь.
Затеряются среди  "первозданной природы",  выродятся, вымрут. Лет этак через
пятьсот на руинах  сегодняшних  домов  поселятся заблудшие горгульи и станут
плодиться, пугая случайных путников, волей Создателя забредших сюда.
     Но  пока  всего  этого еще  не  случилось,  и  мы  медленно,  но  верно
приближались к городку.
     Окончательно стемнело. На стенах вспыхнули  миниатюрные точки  света, а
стражники,  особенно  не суетясь,  начали  закрывать  ворота.  Я  с надеждой
посмотрел на своих спутников, но на тех вид сдвигающихся створок не произвел
абсолютно никакого впечатления  -- долинщики даже  не ускорили шаг. Когда же
идущие впереди парни свернули  на  тропинку, уводящую нас прочь от города, я
напрягся и стал ожидать всего, чего угодно.
     Но  впереди,  чуть  в  стороне  от городской  стены,  внезапно  зажегся
маленький огонек.  Когда  мы приблизились  к нему,  выяснилось, что  это  --
смуглая  упитанная  свечка, которая  горит  в  окне  небольшого  деревянного
домика. Сюда, как оказалось, мы и шли.
     Я  посмотрел  на  небольшую  аккуратную  избушку  --  с  резным  ребром
двускатной  крыши,  простенькими,  без  витиеватостей,  ставнями  и  широкой
трехступенчатой  лесенкой, которая вела  к крыльцу.  Домик  построили совсем
недавно, он  еще  не успел как следует поизноситься и основательно  врасти в
землю, что заметно  было даже  невооруженным взглядом. Впрочем,  меня больше
интересовал не возраст избушки, а то, что ждало внутри.
     В сопровождении долинщиков я  поднялся  по скрипучей  лесенке и вошел в
дом.  Мы оказались  в длинном полутемном коридоре, приятно  пахнущем  свежей
древесиной; слева чернели прямоугольники дверей, справа  -- два  распахнутых
окна, со свечей на одном из  подоконников.  Открыта была и одна из дверей --
оттуда доносился чей-то голос, размеренно повествующий, насколько я понял, о
возвышенных материях.
     Вслушаться  не  успел:  позади  чуть  слышно закрылась  дверь, клацнул,
ложась в пазы, металлический засов.
     "Отлично. Наконец-то все прояснится. Или накормят, или..."
     Но долинщики-конвоиры, оказавшись  в коридоре, похоже,  напрочь обо мне
забыли.  Парни,  все  как один,  устремились  к той самой комнате, в которой
невидимый рассказчик невидимым же слушателям повествовал о... кстати, о чем?
     За  моей  спиной кашлянули.  Седой предводитель разбегающейся  молодежи
схватил первого попавшегося за плечо и безо всяких церемоний велел:
     -- Накорми гостя.
     Парень обиженно взглянул  на распахнутую дверь, но возражать громиле не
решился:
     -- Да, конечно.
     Он взял с подоконника свечу и повел меня в конец коридора, в  небольшую
опрятную  кухню.  Здесь долинщик усадил меня  за  стол, выдал тарелку  супа,
хрустящую  горбушку  хлеба,  какой-то  салат  и сок  в  глиняной  кружке.  Я
торопливо  проглотил все это  кулинарное великолепие и  спросил  у паренька,
можно ли мне присоединиться к слушающим.
     Оказалось, что можно. Ведомый молодым  долинщиком,  я прошел  в Комнату
Легенд (так называлось это помещение) и на мгновение остановился на  пороге,
щурясь от яркого света огня в очаге.
     Мебели  не  было, вся комната (не такая уж большая) оказалась заполнена
мальчишками  в возрасте  от двенадцати  до двадцати пяти  лет, сидевшими  на
полу,  на   матерчатых  цветастых  ковриках.  Тихие,  внимательные,   ребята
напоминали лужайку подсолнечников, где все растения, как одно, повернулись к
восходящему  светилу.  В  роли  светила  выступал  седой  старец,  настолько
древний, что я было удивился самому факту его существования. Потом вспомнил:
это все-таки не люди, срок жизни которых редко превышает столетие.
     Тихонько, чтобы не потревожить ни рассказчика,  ни слушателей, я присел
у самого порога. Поначалу  честно пытался прислушиваться к речам старика, но
с каждой минутой делать это становилось все тяжелее, и я сам не заметил, как
провалился в темную бездну сна.




     Разбудили  чьи-то  голоса,  шепчущиеся за  дверью.  Заинтригованный,  я
медленно приоткрыл глаза. Было темно, но свет, падавший из щели под  дверью,
позволил  сориентироваться. Я  находился  в  небольшой комнатке  -- лежал на
кровати, заботливо укрытый одеялом.  Вероятно, когда заснул, парни перенесли
меня сюда, а сами сейчас стояли за дверью и что-то обсуждали.
     "Спорим, угадаю тему их беседы с первого раза?"
     Я тихонько  откинул  в сторону  шелковистое  одеяло  и  соскользнул  на
деревянный, чуть теплый пол. Кто-то оказался  столь заботлив, что даже разул
меня, и  теперь  я стоял,  ощущая  загрубевшей  кожей  ступней  своеобразную
фактуру недавно выструганных досок.
     "Что делать  дальше?  Прежде  всего  --  удовлетворить свое  нездоровое
любопытство и послушать (пускай это даже не совсем прилично), о чем  говорят
мои гостеприимные хозяева".
     Я подкрался к двери.  Оба голоса, звучавшие за ней, были мне знакомы. В
одном   я  без  труда   признал  грубоватый  бас  здоровяка,  возглавлявшего
"делегацию  встречавших",  а  другой  --  тихий,  неспешный  --  несомненно,
принадлежал старику-рассказчику из Комнаты Легенд.
     -- ...Ты  все-таки  думаешь, что он не горянин? -- с сомнением  спросил
здоровяк.
     -- Разумеется, не горянин, -- ответил старец, и я живо представил себе,
как он раздраженно пожимает плечами. -- Пришелец  не похож на горянина, даже
внешне. Не говоря уже о том, что горянин не ел бы нашей еды и не заснул бы в
доме, в  котором полным-полно долинщиков. Ты, Панл, с рождением внука совсем
потерял  голову, --  чуть  насмешливо подытожил рассказчик, и голос  верзилы
смущенно пробасил в ответ что-то невразумительное.
     --  Довольно,  --  молвил старец.  -- Ступай-ка  домой.  Все Герои  уже
разошлись, а я сам поговорю с незнакомцем, когда тот проснется.
     -- Но...
     --  Он  ничего  мне  не  сделает,  -- чуть  раздраженно  прервал  Панла
рассказчик. -- Ступай.
     Панл кашлянул,  видимо, намереваясь возразить,  но  потом  передумал. Я
услышал, как захлопнулась за ним входная дверь и лег в пазы засов. А старец,
проводив здоровяка, похоже, вернулся в Комнату Легенд.
     Сам я тихонько отошел к кровати и  специально поворочался на ней, чтобы
услышал рассказчик.  Потом  поднялся  и приблизился  к двери.  Она оказалась
незапертой,  так  что я без  труда выбрался в  уже  знакомый мне  полутемный
коридор  и  направился  в  сторону  Комнаты  Легенд. Дверь  в  нее  все  еще
оставалась открытой, в очаге по-прежнему горел огонь,  выбрасывая сноп света
в  коридор и  освещая  мне дорогу.  У  пламени, спиной к двери, сидел  седой
рассказчик.  Хотя я нарочно шлепал босыми пятками  по полу, старец даже и не
подумал  обернуться. Он  просто указал рукой  на расстеленный рядом  с собой
коврик и вымолвил, не меняя позы:
     -- Присаживайся, незнакомец.
     Я   сел,   скрестив  по-турецки  ноги,  и  наконец  смог   внимательнее
рассмотреть старика. Его  вытянутое  лицо покрывала  сеть  глубоких  морщин,
такая густая,  что казалось, это письмена неизвестного народа проступили  на
коже.  На  голове  ярко  блестела  лысина,   практически,  безраздельно  там
воцарившаяся.  Длинная  --  до пояса -- борода оказалась седой  и не слишком
густой.  Худые узловатые  пальцы  старика  переплелись с белесыми  волосками
бороды, взгляд был устремлен на пламя.
     --  Зачем  ты  пришел  в  долину?  --  спросил  рассказчик,  так  и  не
обернувшись.
     Я пожал плечами, догадываясь, что он все равно заметит любой жест:
     --  У  меня  не  было  определенной причины. Мой путь  лежит далеко  на
восток, и  ваша долина просто оказалась на этом пути.  Я не собираюсь  здесь
долго задерживаться. Как только отдохну, пойду дальше.
     -- Куда? -- старец по-прежнему не отрывал взгляда от огня.
     -- На восток.
     --  Куда именно? -- настойчиво повторил он.  Видимо, не привык задавать
один и тот же вопрос дважды.
     "В принципе, какая разница?" -- подумал я.
     -- В Сиаут Фиа.
     -- Слышал  об этом месте, -- кивнул старик. -- Не слишком благоприятные
для  жизни условия:  множество диких  тварей,  постоянно меняющаяся  погода,
сильные ветры, дожди, ураганы. Говорят,  там даже  водятся разумные создания
Темного бога.
     Он замолчал, явно  ожидая, что  я отвечу на это скрытое обвинение (ведь
наверняка это было обвинением, чем же еще?). А я слишком удивился его словам
и, не подумав, ляпнул:
     --  Когда  мне  довелось оказаться в Сиаут Фиа в  последний раз, ничего
этого  там не видел. Ни ураганов, ни сильных ветров, ни, тем более, разумных
созданий Темного бога. Скажи, когда и кто наговорил тебе подобной чуши?
     -- Бродячий гном. Один из  тех, что время от времени  приходят и уходят
своими потайными подземными  дорогами.  Этот  гостил у нас ткарнов пятьдесят
назад,  --  старик  наконец-то  посмотрел  на  меня,  долгим  и  пристальным
взглядом, в котором таилось нечто... нечто.
     А потом снова уставился в пламя:
     -- Да, ткарнов  пятьдесят назад. И  он сказал,  что "подобная чушь" там
творится  уже  примерно полвека. Вряд  ли  с  тех  пор  в Сиаут  Фиа  что-то
изменилось  к  лучшему, не так  ли? Только не в  наши времена,  только  не в
наши...  И  вот  я задаю себе вопрос: как  же получилось,  что такой молодой
человек столь давно был в Сиаут Фиа? Как вообще мог быть?
     Следовало выиграть время, отвлечь его от опасной темы -- и я спросил:
     -- А что такое ткарн?
     Старец  легонько  усмехнулся,  как будто потешался  над моими нехитрыми
уловками.
     --  Раньше  ткарн называли словом "год".  Но ты  ведь догадываешься  об
этом,  незнакомец. Ты достаточно  сообразителен, а то,  что так  неосторожно
признался  в своем  неестественном долголетии, было  лишь результатом твоего
искреннего  удивления по поводу  "последних" известий из Сиаут  Фиа,  --  он
резко обернулся  и посмотрел мне  в глаза, вламываясь пронзительным взглядом
прямо в  душу. Голос старца  зазвенел громко  и властно: -- Так кто  же  ты,
странный  оборванец, кто  ты,  существо,  все тело которого  украшено  столь
многочисленными шрамами? Клянусь,  что  некоторые  из  них  остались от ран,
обычно приводящих к смертельному исходу.
     Я  молчал, ошеломленный такой прозорливостью, не зная, что ответить.  Я
мог  говорить ему все,  что угодно,  кроме  правды,  но  подозревал:  старик
мгновенно почувствует ложь.
     А он продолжал:
     --  Мне  известны  лишь две  сущности, обладающие подобными качествами.
Создатель и Темный бог. Но Создатель далеко. Выходит, ты -- Темный бог? Если
так, что  же -- тебе остается только убить меня. Ибо ты  причинил достаточно
горя и мне, и моему народу;  и если не  уничтожишь меня, я расскажу, кто  ты
таков, всем хэннальцам и они зашвыряют тебя камнями.
     -- Вряд  ли это  было  бы  разумным --  ты ведь  сам  заметил шрамы  от
"смертельных" ран. И потом, вдруг я достаточно могущественен, чтобы наложить
на  вас такое  проклятье,  которое  будет  вечно  мучать  и  тебя,  и  твоих
соотечественников?
     (Разумеется,  мне не  под силу сделать что-либо подобное. Но  он-то  не
знал).
     Старец вздрогнул и поднял на меня пылающий взгляд.
     -- Так все-таки ты не  Темный бог,  --  заключил  мой собеседник. -- Но
даже не подозреваешь, как близки твои слова к действительности. Но -- кто ты
тогда? Неужели...
     Старец, как  сидел, так  и бухнулся  на колени,  покорно  склоняя лысую
голову. Седая борода опустилась на коврик и свилась в несколько колечек.
     -- Создатель! Ты вернулся!
     Мне пришлось встать и,  обняв его  за хрупкие  плечи, заставить принять
нормальное  положение.  Старик дрожал всем телом -- видимо,  переволновался.
Оно и понятно.
     --  Нет, старик, --  сказал  я, когда он немного успокоился и больше не
пытался бить поклоны, -- нет, я не Создатель этого  мира. Я простой человек,
только... со странностями. Но поверь,  я не причиню вреда ни тебе, ни другим
долинщикам и покину вас как можно скорее.
     -- Хорошо, -- кивнул старец, -- я верю тебе. И допускаю, что существуют
вещи, о которых ты бы предпочел умолчать. Но имя...
     -- Имя? Имен  у меня много, -- я усмехнулся,  скрывая привычную горечь,
--  так  уж получилось. Впрочем... В детстве меня звали  Дреем. Надеюсь,  не
слишком сложно для произношения?
     -- Не слишком. А я  -- Вальрон, -- старик с достоинством поклонился. --
Кое-кто добавляет  к этому имени слово "мастер", но мне  почему-то  кажется,
что скорей уж я должен буду обращаться к тебе подобным образом.
     --  Пустое, --  я махнул  рукой,  мысленно утирая пот со  лба и  вполне
резонно полагая, что еще легко отделался.  -- Скажи-ка лучше, что ты  имел в
виду, когда говорил,  что  я случайно  оказался прав,  обмолвившись  о вашем
проклятии? --  ("Нужно  же как-то разобраться  с происходящим  здесь;  и сей
вопрос не лучше и не хуже многих других").
     -- Что я имел в виду? -- переспросил старик. -- Да то самое и имел. Над
Хэнналом  издавна довлеет древнее проклятье, к которому  имеет отношение сам
Темный бог. Каждый  ткарн в город прилетает дракон, чтобы  выбрать одного из
мужчин для поединка. Если в поединке побеждает дракон  (а так  чаще всего  и
случается),  он забирает  с  собой  тело  убитого. Если  же верх  одерживает
хэнналец, дракон на следующие десять ткарнов оставляет нас в покое.
     -- Странное  проклятье, -- я был искренне удивлен, хотя и не совсем  по
тем причинам, о которых мог подумать старик. -- А вы не пробовали?..
     В ответ послышался тихий храп.
     Пока мы разговаривали,  Вальрон все время смотрел в огонь. Я  настолько
привык  к этому,  что  даже не  заметил, как лысая голова старца  постепенно
склонилась к впалой груди, глаза закрылись -- он  заснул. Разумеется, вполне
могло статься, что сон этот ненатуральный, что это лишь уловка. Так сказать,
во  избежание нежелательных вопросов. Но  в любом случае  мне  не оставалось
ничего  другого,  как отступить. Я  тихонько поднялся  и пошел  к выходу. На
пороге  задержался, оглянулся:  Вальрон  только  сильнее всхрапнул  и  сонно
проворчал какую-то фразу.
     "Ладно, пускай спит".
     Вышел в коридор.
     "Ну и куда дальше?"
     Здесь было темно и  прохладно.  Я не помнил точно,  в  какой  из комнат
проснулся,  поэтому  пришлось  действовать  методом  проб  и  ошибок.  Почти
наощупь,  призывая  на  помощь  забастовавшую  память, я  медленно шагал  по
коридору. "Кажется, эта!"
     Осторожно потянул за ручку, и дверь  с тихим скрипом открылась. Я вошел
в комнату и  некоторое время стоял, пытаясь  привыкнуть к кромешной тьме, до
краев  наполнявшей  помещение.  Потом сделал  пару шагов  в ту сторону,  где
должна была  (судя по всему) располагаться моя кровать. Направление, похоже,
я   выбрал  неправильное,  ибо  вместо  кровати  нашарил   руками  множество
палкоподобных деревянных  предметов.  "Метлы они  тут хранят, что ли?  Хотя,
откуда у метел крестовины. Скорее уж, мечи --  но кому,  скажите на милость,
понадобилось делать такое несусветное количество деревянных мечей?"
     До моей босой ноги что-то  дотронулось,  и  я отпрыгнул, выхватывая  из
кучи деревянный  клинок. Остальные  с ужасающим  грохотом попадали  на  пол.
Справа кто-то раздосадовано выругался хриплым голоском, а потом добавил, уже
спокойнее:
     --  Опять  промахнулся.  Все  из-за  тебя,  растяпы.  Ты  чего  по дому
шляешься, когда  давно  уже  спать  пора?  Ну погоди, завтра тебя  ГорлоПанл
поучит, как в оружейную по ночам шастать да Транду мешать! Ну-ка, посмотрим,
кому это не спится...
     В  комнате внезапно зажегся маленький светящийся  шарик. Он взлетел под
потолок и  озарил оружейную мягким зеленоватым светом, так  что я наконец-то
смог увидеть комнату, в  которой оказался.  Это был огромный  (для подобного
домика) зал, заполненный стойками  с различным оружием, в  большинстве своем
изготовленным  из  древесины. В дальнем от  меня  углу, на  стойке с копьями
сидело небольшое -- ростом с  полметра -- существо,  которое и поносило меня
на чем свет стоит. Потом (видимо,  утомившись просто ругаться) оно спрыгнуло
со  стойки и прошлепало ко  мне, не прекращая  ворчать и возмущенно шевелить
здоровенными ушами, похожими на крылья  гигантской бабочки. Разумеется,  это
была  горгулья, а вернее  --  горгуль,  еще  не  старый  и довольно  неплохо
образованный,  судя  по  некоторым  его  ругательным  фразочкам.  Когда   он
присмотрелся  ко  мне  и  понял,  что  я  вовсе  не  один из  "этих скверных
мальчишек,  у которых  нет  никакого  уважения  к  мудрому  Транду", горгуль
успокоился.  Он  задумчиво  почесал  свое  левое  ухо,  производя  при  этом
невероятный шум, и начал  меня  заинтересованно разглядывать. Я, разумеется,
ответил тем же (в смысле, осмотра собеседника, а не почесывания уха).
     Горгуль  был  невысокого роста,  весь  покрытый  коричневой,  тщательно
ухоженной  шерстью,  с  большой  головой,  очень широким  ртом  и  огромными
глазами. Глаза имели вертикальный зрачок  и были окрашены в светло-малиновый
цвет.  Нос горгуля представлял собой две  большие  ноздри, вместе образующие
этакое  сердечко. Рот,  полный  острых  треугольных зубов,  мог  бы испугать
любого, кто не  знал,  что  на  самом  деле  обладатель  сих страшных  зубов
питается  исключительно  мелкими зверюшками,  а  вовсе не  пьет  кровь,  как
считают  многие  местные  "природоведы".  Но,  разумеется,  гордостью любого
горгуля  были и  остаются уши -- большущие остроконечные лоскуты,  способные
выполнять массу полезных дел. Например, их можно почесать, если озадачен, --
чем сейчас и занимался мой новый знакомый.
     Лучший способ расположить к себе горгуля  -- поприветствовать его,  как
равного. Я чуть наклонился к обитателю оружейной, протянул руку:
     -- Добрый вечер. Меня зовут Дрей.
     Транд   внимательно   посмотрел  на  предложенную   ему  конечность   и
подозрительно спросил:
     -- А ты вообще руки моешь?
     Кто-нибудь, незнакомый  с  обычаями этого удивительного народа, счел бы
подобный  вопрос личным  оскорблением и  непременно обиделся. Но я знал, что
вести себя таким образом горгуль может только с тем, кого считает "своим".
     --  Мою, --  успокоил  я его, -- конечно, мою. Но в последнее время вся
вода, которую мне  приходилось видеть, находилась либо  в  замерзшем, либо в
еще более грязном, чем мои руки, состоянии. Поэтому...
     -- Пойдем, --  Транд ухватил меня  за палец и  потащил  из оружейной  в
коридор, так  что я еле успел отложить свой деревянный меч.  Шарик,  все это
время  терпеливо висевший у  потолка, опустился  пониже  и подлетел к двери.
Горгуль вежливо открыл оную и пропустил шарик вперед.
     В  коридоре Транд  быстренько  осмотрелся  и  спросил  привычно, словно
спрашивал меня об этом всю жизнь:
     -- Мастер спит или притворяется?
     -- Может и спит, но я склонен...
     -- Тогда понятно, -- он увлек меня в сторону кухни. Там горгуль откинул
половик, под которым обнаружился большой деревянный люк, и скомандовал:
     -- Открывай, только без лишнего шума.
     Я приподнял крышку за металлическое кольцо.
     -- Ого!
     Внизу чернел влажным отверстием самый настоящий колодец.
     Я удивленно обернулся к горгулю, а тот важно кивнул:
     -- Набирай воду. Сейчас пойдем на  двор, там покупаешься. А  то ведь от
тебя запах, как от... в общем, неприятно ты пахнешь.
     Признаться, я тоже  это чувствовал, но настолько привык,  что  не особо
торопился  смыть  с себя всю  грязь,  накопившуюся  за  месяцы  скитаний. Со
временем  восприятие  чего  угодно,  будь  то  неприятный  запах  или острая
непрекращающаяся боль, способно  притупиться или вообще исчезнуть. Кому  уж,
как не мне, знать!..
     -- Поторапливайся, -- проворчал горгуль.
     У стенки  колодца,  на специальной полочке, стояло  привязанное к  цепи
ведро.  Я  опустил  посудину  вниз,  зачерпнул, поднял  в кухню и  перелил в
другое,  большее.  Так  повторилось  несколько раз,  пока  большое ведро  не
наполнилось  до  краев.  Потом  Транд  проруководил,  чтобы  я  закрыл  люк,
собственноручно уложил на прежнее место половик и скомандовал:
     -- Теперь на двор.
     Тихонько, чтобы не услышал Вальрон, мы выбрались из домика,  спустились
по ступенькам и остановились на полоске мягкой шелковистой травы у  крыльца.
Я поставил ношу на землю и вопросительно взглянул на горгуля.
     --  Отлично,  --  заговорщически прошептал Транд.  Затем  объяснил:  --
Мастер не хочет, чтобы кто-то  знал про колодец. Тем более, если этот кто-то
-- чужеземец. А теперь помолчи, мне нужно сосредоточиться.
     И горгуль, сморщив личико, вперил свой взгляд в ведро с водой.
     "Странно,  --  подумал  я,  наблюдая за  лохматиком,  --  он  вроде  бы
собирался меня искупать. Во-первых,  интересно, как он это сделает? -- ему и
ведро-то  поднять  будет сложно,  не  то  что  на  меня  его  выплеснуть.  А
во-вторых, ведра,  пожалуй,  не  хватит. На  меня  сейчас  желательно  целый
колодец выплеснуть, и то неизвестно, поможет ли".
     Я сел  на  траву и  решил  просто  отдохнуть,  глядя  в  ясное  небо  с
полумесяцем луны  и щедрой  россыпью  звезд.  Когда некоторые  из  них вдруг
померкли, я было не  понял,  что происходит, а потом, когда догадался, стало
уже поздно. Горгуль, все это время сосредоточенно  медитировавший на  ведро,
внезапно напрягся  всем  тельцем и  вскинул обе  руки вверх, будто  поднимая
нечто невыносимо  тяжелое, -- а потом  резко опустил их вниз и  бросился  на
крылечко. Я удивленно посмотрел  ему вслед, потом, осененный  внезапной -- и
слишком поздней -- догадкой, взглянул на небо  и,  как  и следовало ожидать,
увидел  там  грозовые  тучи.  А  в  следующее  мгновение  холоднющий  ливень
обрушился на меня и я заорал, возмущенно и восторженно, понимая,  что  сухим
из этой истории уже не выберусь.
     Я сидел на траве, выкрикивая нечто радостное и абсолютно бессмысленное,
а Транд  стоял на крылечке, замотавшись в  свои  уши, как в плащ, и довольно
хихикал. Над ним весело сиял зеленоватый шарик, чуть покачиваясь вверх-вниз,
словно  тоже  смеялся  над  забавой  своего  хозяина.  Даже  небо  пару  раз
прогремело,  будто  Бог  Дождя,  если  он   есть  где-нибудь  в  этом  мире,
величественно хмыкал над нашей нехитрой потехой.
     А потом  все  закончилось и я  отправился  спать,  предоставив  горгулю
ловить  того  самого  таракана, которого так  неосторожно спугнул, и получив
приглашение в оружейную на следующий вечер -- чтобы поговорить.




     Утром  меня  разбудил  уже  знакомый  бас  ГорлоПанла.  Честное  слово,
прозвище, данное ему Трандом, было как нельзя кстати.
     -- Ну же,  внимательнее, внимательнее!..  Как ты держишь  меч?! Это  же
оружие, а не!..
     Одним словом, с добрым утром всем, кто спал.
     Я  выбрался из-под одеяла, отыскал-таки свою обувь...  и решил, что еще
некоторое  время  смогу  походить  босиком.  "Да,  кстати,  где  тут  у  них
мусорник?"
     Оказавшись  в  коридоре,  ярко освещенном  лучами рассветного солнца, я
подошел к окну, чтобы взглянуть на происходящее снаружи. Рядом с домиком, на
площадке  плотно утрамбованной земли, начиналась тренировка.  Парни, которые
вчера  внимательно  слушали  рассказ  Вальрона,  сегодня  так же внимательно
выполняли команды громкоголосого долинщика.  Рубились на мечах,  кололи друг
друга  копьями  и  совершали  множество  других  неосмотрительных  движений,
способных привести к смертельному исходу, если быть не слишком осторожным. И
никакого представления о правилах техники безопасности.
     За моей спиной раздались шаркающие шаги, и голос Вальрона произнес:
     --  Прошу прощения  за вчерашнюю  неучтивость --  возраст,  знаешь  ли.
Впрочем, -- скрипуче рассмеялся он, -- ты-то знаешь.
     Я рассеянно кивнул.
     -- Кстати, --  добавил старик, остановившись рядом со  мной и задумчиво
глядя в  окно, --  ты  ведь,  наверное, знаешь и то, что  гостю  не пристало
рассказывать всем и каждому о маленьких секретах хозяев?
     -- Знаю, -- подтвердил я, догадываясь, к чему он клонит.
     --  Вот и хорошо, -- сказал Вальрон. Он  удовлетворенно кивнул головой,
не отрывая взора от высокой фигуры Панла. -- Значит, никто не услышит о том,
что скрыто под половиком на нашей кухне.
     -- А там что-то скрыто?
     -- Разумеется  нет, -- усмехнулся старец. Постоял  еще некоторое  время
рядом и уже собрался уходить, но  вдруг, будто вспомнил  что-то, спросил: --
Ты ведь, наверное, хочешь посмотреть на город?
     Я кивнул:
     -- Вообще-то, да. Но думаю, в такой одежде меня туда не пустят.
     -- Не беспокойся, я позабочусь об этом, -- отмахнулся старик и вышел во
двор, оставив меня наслаждаться зрелищем тренировки в одиночестве.
     Парни  продолжали осыпать друг друга ударами  деревянных мечей и копий.
Те, кто постарше, работали более слаженно, младшие же часто пропускали атаки
напарников, но  -- удивительно!  -- не  позволяли себе  кричать  от  боли. Я
перевел  взгляд  на  Панла,  внимательно  следившего  за  каждым   движением
воспитанников, и  понял причину такой сдержанности. Здесь тренировались и на
совесть,  и  на страх.  И еще  неизвестно,  что преобладало: желание достичь
мастерства или не вызвать гнев наставника.
     Вальрон, остановившись на крыльце, повелительным жестом подозвал к себе
Панла  и что-то  проскрипел.  Тот  согласно  кивнул,  направившись  к  дому.
Скрипнула дверь, застучали по доскам коридора  кованные  сапоги наставника и
знакомый голос пробасил над моим ухом:
     -- Доброе утро, гость.
     Я вежливо склонил голову:
     -- И тебе того же.
     -- Думаю,  ты  хотел  бы  посмотреть на  Хэннал,  --  полуутвердительно
произнес Панл. -- Поэтому, если не возражаешь, после завтрака мой сын зайдет
за тобой  и  проводит в город,  -- здоровяк оглядел меня  с  ног  до головы,
скептически хмыкнул и продолжал: --  Что же  касается одежды,  то я буду рад
подарить  тебе новую -- безусловно, не такую шикарную,  какой была  твоя, но
все же способную на некоторое время заменить ее.
     Я поблагодарил Панла и  решил  впредь повнимательнее к нему относиться:
последняя фраза касательно одежды слишком уж напоминала скрытую  издевку. "А
с виду-то прост, как неотесанное дубовое бревно!"
     Условившись, что с сыном Панла мы встречаемся через полчаса, я заглянул
на  кухню. Здесь никого не оказалось  --  пришлось  готовить завтрак самому.
Впрочем, готовка заключалась в  разогревании утренней каши. К каше отыскался
и  хлеб,  а  фруктовый  сок стоял  рядом, в  глиняном  кувшинчике,  накрытый
дощечкой, чтобы тараканы-самоубийцы не топились. Одним словом, я как следует
перекусил и  уже собрался  идти  искать своего  экскурсовода, но вспомнил об
обещанной мне Панлом одежде.
     Вернулся  в комнату. И правда, там на кровати дожидался комплект белья,
состоящий  из  новой  полотняной  рубашки,  широких  штанов, пояса, плотного
плаща,  двух  курток --  одна потеплее, другая полегче  -- ...  ну  и  всего
остального, заставившего меня почувствовать, что я все-таки сбежал из плена,
преодолел весь Андорский  хребет и нахожусь на  пути к своему дому, пускай и
не совсем настоящему.
     Кроме одежды,  в  комнате обнаружились две пары черных высоких таццев и
небольшой  кинжал  в  простеньких  ножнах.  Я   с  величайшим  удовольствием
переоделся, обулся,  повесил кинжал на пояс и вышел в коридор, готовый  хоть
целую вечность дожидаться Панлового сына.
     "Экскурсовод"  уже  был  здесь.  Признаться,  я  ожидал увидеть  парня,
похожего  на своего родителя, а навстречу мне шагнул обычный молодой человек
лет  двадцати  пяти от роду, с  приветливой улыбкой на  симпатичном лице.  В
левой руке сын Панла сжимал большой деревянный меч.
     "Видимо, только что с  тренировки", -- догадался я. И  впрямь, на дворе
никто не отдавал команд да и клацанья копий не было слышно.
     Парень тем временем протянул мне руку:
     -- Я -- Апплт. А ты, наверное, Дрей? Отец велел показать тебе город.
     "Вежливый, не то что родитель. Вот они, чудеса наследственности!"
     -- Меня на самом деле зовут Дрей,  и я действительно хотел бы взглянуть
на ваш Хэннал, -- признался я.
     -- Тогда подожди немного, я поставлю оружие на место, и пойдем.
     Я кивнул ему, еще немного постоял у окна, а потом  вышел наружу. Уселся
на ступеньках крыльца, щурился под яркими солнечными лучами и получал полное
удовольствие от  жизни. Все куда-то  пропали: не  только  парни, закончившие
тренировку, но и  Панл. Даже Вальрона нигде не было  видно. Благодать, одним
словом. Ради таких мгновений и живешь -- если удается забыть обо всем...
     Позади  скрипнула дверь  -- вернулся Апплт. И мы отправились в город по
уже знакомой мне тропинке.
     В  дороге  не разговаривали. Я, если честно, не знал,  с чего начинать,
Апплт же, видимо, решал, как себя со мной вести.
     Благо, домик Вальрона (или Панла, или -- кому он там принадлежал) стоял
рядом с  Хэнналом,  так  что очень  скоро мы оказались у городских стен. Обе
створки ворот  были  широко  распахнуты.  Стражники,  видневшиеся в  дверном
проеме  караулки,  только удостоили  нас  скучающими взглядами и  продолжали
играть то ли в  кости, то  ли в  карты --  не разглядеть. Одним  словом,  мы
беспрепятственно прошли внутрь,  не  заплатив  ни монеты  налога. Оставалось
удивляться,  на кой ляд вообще существует караулка (не для удовлетворения же
тяги стражников к азартным играм!).
     После   знакомства   вблизи  мое  первое  впечатление  о  Хэннале  лишь
подтвердилось: городишко, когда-то давно бывший деревенькой, и обратно в нее
же постепенно превращающийся. Печальное зрелище.
     Мы шагали по неширокой мостовой с нависающими над нею  верхними этажами
зданий.  Народу  было  вокруг  --  не протолкаться.  Ремесленники, торговцы,
верткие мальчишки (как  правило, не  старше двенадцати лет),  девицы легкого
поведения, стражники в легких кольчужных куртках, с длинными мечами на поясе
-- все  галдят,  толкают друг друга, переругиваются, предлагают  свой товар,
отнекиваются,  хлопают  дверьми,  хохочут,   рыдают...  При  такой   степени
перенаселенности просто удивительно, почему они до сих пор не начали строить
дома за пределами городских стен. Я спросил  об  этом своего  проводника,  и
Апплт  ответил,  что селиться за стенами Хэннала никто не решается, особенно
после последних случаев нападений горян. Не говоря уже о драконах. Я покивал
с  умным видом и  решил отложить уточнение  этих фактов на вечер. Поговорю с
Трандом, может, что-нибудь прояснится.
     Еще,  присмотревшись,  я понял,  что Хэннал  скорее представляет  собой
нечто среднее  между  настоящим  городом  и деревней: около некоторых  жилых
домов располагались  постройки для скотины, сварливо  орали  петухи,  мычали
телята, где-то  сыто  хрюкала свинья. Я в  который  раз удивился  Создателю,
который творил этот мир по одной ему ведомой логике. Природа Ниса напоминает
винегрет из  различных тварей,  обитавших  на Земле  в Палеозойскую эру,  но
рядом с  ними  соседствуют земные же  животные, которых  (разумеется,  уже в
Кайнозое)  одомашнил  человек.  Правда,  не все одомашненные  виды оказались
способны существовать  здесь.  Так, лошади, которые, как  утверждают  эльфы,
были  вначале дарованы миру, не смогли прижиться в Нисе и вскорости вымерли.
Обидно, конечно, но что поделать. Сам Создатель давно умотал отсюда и, как я
сильно  подозреваю, отнюдь  не собирается возвращаться.  Поэтому  приходится
довольствоваться тем, что есть.
     Апплт, пока  мы  шагали по  мостовой, пытался кое-что рассказать мне  о
городе. В толчее сделать  это  было нелегко, но  парень справился  со  своей
задачей. Во  всяком случае,  некоторые детали  здешнего положения  вещей для
меня прояснились.
     Например, со слов "экскурсовода" я узнал, что раньше на  юго-востоке от
городка  стояла деревушка,  но  потом  большинство  жителей  переселилось  в
Хэннал, а меньшинство -- в мир иной, ежели таковой тут  для усопших имеется.
Дело в том, что на юге долины сохранился участок тропического леса  (вернее,
Леса, как  называют  его хэннальцы), а  на востоке  раскинулись заболоченные
озера  с извечными их  поселенцами  -- комарами,  мошками  и  прочей гнусной
летающей мелкотой. Таким образом, жители  деревни постоянно находились между
этими двумя  отнюдь не благоприятными для жизни местами.  Потом...  Согласно
описанию Апплта, больше всего та эпидемия походила на тяжелую форму малярии.
В результате сама деревенька пропала,  а  выжившие поселяне переправились  в
город -- было это, как объяснил мне Апплт, еще до Драконьей Подати.
     О многом мой проводник,  конечно, умалчивал.  Но я и сам догадался, что
возникновение  деревушки  в  районе  леса  и  заболоченных озер -- результат
перенаселенности Хэннала, попытка "разгрузить" городские улицы.  Ну, отчасти
им это удалось...
     Чем  дальше от ворот, тем больше все вокруг напоминало настоящий город.
Возможно, причина была в том, что мы миновали кварталы, заселенные беженцами
из пресловутой деревушки,  прошли  районы  бедноты  и  оказались  наконец  в
зажиточных центральных секторах.  Здесь  и  люди,  встречавшиеся на  улицах,
одевались побогаче,  и  здания  выглядели  поприличнее  да  и  запах  навоза
перестал бить в нос.
     Кстати,  интересно,  что встречаясь  с нами,  все, вне  зависимости  от
доходов  и  положения  в обществе, кланялись  Апплту уважительно.  Сначала я
удивился, но потом понял, что дело  здесь  не в том,  кто мой проводник, а в
том,  кем  является  его  отец.  Наставник  Панл, похоже, занимал в  местной
иерархии одну  из высших ступенек. С чего бы?  Силу, конечно, всегда и везде
уважали, но чтоб в таких масштабах...
     Меня  же  встречные  награждали  внимательными  любопытными  взглядами,
стараясь пялиться не совсем откровенно.  Им это  плохо удавалось --  не было
должно  тренировки. Впрочем, я  не  слишком  раздражался от  подобных знаков
внимания: до тех пор, пока никто не приставал  с расспросами, горожане могли
любоваться моей особой сколько угодно. Я же в  отместку  разглядывал Хэннал,
пытаясь  отыскать ответы на многочисленные вопросы -- те, которые Апплту  не
задашь.
     В конце концов я решил, что лучший способ  получить информацию -- зайти
в какой-нибудь  магазинчик. На некоторых зданиях покачивались  разнообразные
вывески: здесь  булочная, там -- аптека,  а во-он  в том дальнем  домике, на
другой стороне улицы, расположена настоящая  оружейная мастерская. Туда мы и
направились.
     Но подойдя поближе, обнаружили на дверях табличку: "Закрыто. Переучет".
     --  Вот  те на,  --  разочарованно  протянул я.  -- С  какой радости  в
базарный день устраивать переучет?
     Апплт смущенно кашлянул:
     --  Ну...  наверное, старый  Бро  отправился к  дочке, в  другой  конец
города. Ничего, придем завтра.
     Он  что-то скрывал, этот  учтивый  паренек -- тут двух  мнений быть  не
могло.
     --  Ладно,  давай-ка заглянем тогда к портному.  Или нет -- вон лавка с
готовой одеждой. Может, найду себе... какую-нибудь подходящую вещицу.
     Но  в  лавке  нас встретили совсем  не  так,  как  подобало  бы. Вместо
предупредительного хозяина навстречу вышла полная женщина в фартуке уборщицы
и грубовато поинтересовалась, "чего нужно господам". Решив не отступаться, я
сказал,  что хочу  посмотреть товар. Меня оглядели с ног до головы, а  потом
заявили: господину следовало бы  знать --  сегодняшний  день не способствует
удачной  торговле. Да  и одежды моих  размеров в  лавке  нету. Если желаете,
можете заглянуть завтра. Всего хорошего.
     Я не успел опомниться, как оказался за дверью. Гостеприимность, однако,
на уровне!
     На  время  примирившись  с  неудачей,  пошел  вслед за  Апплтом. Пускай
показывает,  что дозволено, а  на остальное я погляжу  в другой раз.  Может,
Транд сегодня вечером мне объяснит странное поведение местных торговцев.
     Погруженный в  размышления, я  брел за  своим  проводником  и  даже  не
заметил, как оказался на Площади, необычайно широкой и малолюдной. Уже потом
я узнал, что это  -- единственная площадь в Хэннале, а сейчас  просто стоял,
удивленно  глядя  на огромные  каменные  плиты,  аккуратно  выстроившиеся  в
несколько рядов, как солдаты на  плацу. На каждой плите были выбиты какие-то
слова.  Я  наклонился  к  ближайшей,  чтобы  прочесть  --  там,  на  гладкой
поверхности  серого,  с  голубоватыми  прожилками,  камня значилось:  "Герой
Крэнд. Второй ткарн Драконьей подати".
     "Минуточку..."
     Я  посмотрел  на соседнюю плиту.  "Герой  Бран.  Первый ткарн Драконьей
подати".
     -- Что это? -- спросил у Апплта, хотя уже начал догадываться об ответе.
     Долинщик опустил взор и тихо произнес:
     -- Плиты. Когда очередной Герой гибнет в поединке с драконом,  в память
о покойном устанавливают такую плиту.
     "Н-да, достопримечательности, так их растак".
     Видно  было  --  Апплт  сам не рад, что  привел меня  сюда. Парень  уже
мысленно  подсчитывал  количество  допущенных  ошибок и  оценивал  возможную
степень  наказания.  Насколько  я  понимал,   ни  Панл,  ни  Вальрон  особым
милосердием не отличались.
     Переборов себя, Апплт улыбнулся и предложил:
     --  Может, на первый раз  хватит  прогулок  по  городу?  Вы,  наверное,
проголодались.  Если  не против, пойдем ко мне,  жена  наверняка будет  рада
гостю.
     Я пожал  плечами ("Не мучать же  парня  -- ему-то прогулок  хватит, это
точно"):
     -- Пойдем, почему нет.
     Дом  моего спутника стоял не  в самом богатом районе городка, но и не в
самом  бедном  -- так,  нечто среднее.  Судя по внешнему виду  зданьица, мои
опасения  были напрасны  --  Панл,  похоже,  жил  отдельно от сына. И  хвала
Создателю -- обедать в обществе наставника мне хотелось меньше всего.
     Апплт  трижды  постучал  дверным молоточком. На  стук  открыла  пожилая
служанка,  поклонилась  хозяину  и  гостю,   спросила,   на  сколько  персон
накрывать. Получив  ответ, удалилась величественно -- местная аватара богини
домашнего уюта.
     Мы вошли в небольшую, со вкусом обставленную  гостиную. Впрочем, точнее
было  бы  сказать "бедно, но  со вкусом". Все здесь: мебель, ковер на  полу,
портьеры на окнах,  -- все свидетельствовало о  том, что у хозяев с деньгами
ситуация непростая: хватает, но только на самое главное.  О роскоши не может
быть и речи. Это плохо согласовывалось с отношением  к Апплту горожан,  зато
отлично -- с его отцом. Сын женат, живет самостоятельно. Человек, схожий  по
характеру  с  Панлом,  вряд ли  отпустил  бы  "любимое"  чадо  из-под  своих
крылышек.  Значит, был семейный конфликт, который от посторонних скрывают за
внешне  нормальными  отношениями.  Вероятнее  всего,  причиной  ссоры  стала
женитьба парня. Молодые люди, как известно, способны на всякие романтические
фортели  типа  неравных  союзов. Если  вспомнить о  положении  наставника  в
Хэннале, становится понятным: искать для "равного союза" супругу пришлось бы
где-то на уровне градоправительской семьи, не ниже. Ну и соответственно...
     Потом в гостиную вошла молодая женщина с небольшим свертком на руках --
и я понял, почему Апплт предпочел разгневать отца. Неброская красота, идущая
изнутри -- вот в двух словах то,  о чем можно  было  бы, наверное,  говорить
долго. Я даже испытал легкую зависть к парню.
     Он познакомил  нас,  а также представил мне  маленький сопящий сверток.
Жену  моего проводника звали Ланой, а спеленутое нечто оказалось их  недавно
родившимся сыном -- Ренкром.
     Имя младенца вызвало во мне какие-то смутные ассоциации. Я  внимательно
вгляделся в лицо  мальчика, надеясь найти  там... нет, не знал  и  сам,  что
именно.  Внезапно малыш проснулся. Он удивленно распахнул  глазенки,  увидел
меня  и зарыдал.  Лана  смущенно  улыбнулась:  "Это  у  него  всегда. Боится
незнакомых людей". Извинившись, она ушла, чтобы уложить ребенка в колыбель и
присоединиться к нам за столом.
     ...Так и  состоялась  моя первая  встреча  с этим  странным  существом.
Только восемнадцать лет спустя, при совершенно других обстоятельствах слушая
рассказ Ренкра о его жизни,  я  наконец начну  догадываться, что эти смутные
ассоциации  были   ничем   иным,   как  предупреждением   Судьбы.   Подобные
предупреждения  --  редкость,  их  следует  ценить.  Но  их,  как   правило,
игнорируют. И я -- не исключение...
     Та  самая служанка, что  впустила  нас в  дом,  споро накрыла на стол и
пригласила  "господ"  "отобедать". К  этому  времени  Лана  как  раз уложила
младенца  --  и  мы  втроем  приступили к  еде. Блюда оказались приготовлены
мастерски,  а  ребята, после того, как немного привыкли к моей персоне, вели
себя  непринужденно,  разговаривали  живо  и  интересно.  Мне  было  приятно
находиться в компании  этих  молодых  людей,  хотя  к удовольствию  поневоле
примешивалась  легкая грусть.  Я  смотрел на  них и думал  о том, что вот  у
меня-то,  скорее всего, никогда не будет настоящего домика, никогда не будет
сына, который, уже взрослый, закроет мне, умершему, веки. Даже смерти у меня
--  и той  не  будет. Одно  только вечное странствие, кровь,  боль, тоска да
абсолютное одиночество...
     Когда-то давно на  Земле  некий мудрец сказал: нельзя назвать  человека
счастливым,  пока  тот  не  прожил  последний  день  своей  жизни. Увы,  мне
предстояло в этом убедиться -- так же, как и в том, что сглазить для меня --
словно раз чихнуть.
     Если  бы  знал,  чем все закончится  -- пусть  даже я  так и не получил
доказательств  того, что это зависело  от меня -- никогда бы не вошел в  дом
Апплта и  уж  тем более  никогда не  допустил  бы подобных  мыслей. Но... --
вошел, допустил. Видно, так жизнь устроена: смерть всегда является туда, где
я был, лишь немного спустя; никогда -- вовремя.
     ...Все  разговоры за обедом касались обычных житейских проблем.  Ничего
"запрещенного" -- хотя я  до сих  пор  смутно  представлял себе,  что именно
здесь является "запрещенным" для чужаков. Апплт  ловко вел  нить беседы и ни
разу не позволил ей отклониться в сторону заповедных сфер. В конце  концов я
перестал играть в разведчика, расслабился  и просто  получал удовольствие от
хорошей компании и вкусного обеда.
     Единственной интересной деталью, которую мне удалось выяснить, было то,
что мой  гостеприимный хозяин служит в городском гарнизоне, одним из младших
офицеров. И сегодня у него как раз выходной. Не слишком много информации, да
и  помочь в понимании  здешней ситуации она  никак не могла. Так, всего лишь
деталь, которую я взял на заметку.
     После  обеда Апплт поинтересовался моими дальнейшими  планами. Я честно
сказал,  что  намерен  отправиться  в  Дом  Молодых  Героев  и  как  следует
выспаться.  Мы  попрощались с  Ланой,  парень отвел  меня  обратно,  пожелал
приятных сновидений и удалился. А я заперся в "своей" комнате и отправился в
черную яму небытия, такую знакомую и такую ненавистную...




     Как  всегда,  проснулся я почти сразу  же. То есть, в  реальном времени
наверняка  прошел не один час, но  согласно моим  личным ощущениям  я лег на
кровать  минуту назад. А в промежутке  между этой минутой и  пробуждением не
существовало  абсолютно  ничего. Меня  редко  посещают  сновидения (или,  по
крайней мере, мне редко удается вспомнить о них).
     Вечер  уже,  похоже, давным-давно перешел  в ночь,  а Молодые Герои  --
отправились по домам.  В Комнате Легенд никого не было, только догорал огонь
в очаге  да  лежали на  полу  разноцветные  коврики.  Сверчки  наполняли Дом
призрачными симфониями.  Под их  аккомпанемент  я  отправился  в  кухню, где
немного перекусил; потом поспешил на свидание со своим большеухим приятелем.
     Транд уже ждал меня. Когда я вошел, горгуль  снова  выпустил к  потолку
светящийся шарик, а сам, свесив коротенькие ножки, сидел на стойке с копьями
и  аппетитно  хрустел  чем-то подозрительно напоминающим  беззащитное тельце
таракана. Впрочем, я никогда не отличался особой любовью к этим насекомым, в
то  время как  горгуль  мне, честно говоря,  был  симпатичен до  безобразия.
Поэтому я не  стал заострять внимания  на гастрономических  взглядах  своего
знакомого. Вежливо  поздоровавшись,  я  поискал  взглядом стул,  не нашел  и
устроился прямо на полу.
     Горгуль с поразительной скоростью доел таракана (видимо, в глубине души
Транд  считал: такой, мол, классный парень, как я, просто прикидывается, что
питается этой глупой  человеческой  пищей, а на самом-то деле  выбирается по
ночам в  старый заброшенный чулан и там  охотится на настоящие деликатесы --
например, ловит мокриц).  Потом  горгуль задумчиво почесал свое левое ухо  и
предложил хриплым голоском:
     -- Спрашивай, что хочешь.
     Я  поневоле  опешил  от  такого  великодушия  и, пока мой собеседник не
передумал, выпалил:
     -- Транд, как получилось, что ты живешь с долинщиками?
     Это на  самом деле было удивительно.  Обычно горгульи  тяжело переносят
общество  других  живых  существ.  Кулинарные  пристрастия  родичей   Транда
несколько  отличаются  от  общепринятых,  поэтому  они   (родичи)  стараются
селиться особняком.
     "И кстати, в таком случае снижается вероятность, что кто-нибудь спугнет
подкарауленную вами добычу".
     На мой вопрос Транд философически пожал плечами:
     -- И вправду -- как?
     Можно было  подумать, до сих пор это не приходило ему в голову. Горгуль
задумался.
     Я, немного знакомый с обычаями его народа, терпеливо ждал.
     -- Как? -- повторил Транд  и  сам же ответил:  --  Червь его  знает. Но
почему бы  мне и не  жить в долине, если здесь всегда хватает тараканов? Они
тут жирные, непуганные...
     -- Насколько мне известно,  вы не любите представителей других рас,  --
заметил я, наблюдая, как он задумчиво наматывает краешек уха на палец.
     --  Верно,  -- легко согласился  Транд. --  Но  мой народ считает  меня
неправильным горгулем. Поэтому я  могу позволить себе не  поступать так, как
поступил бы на моем месте правильный горгуль.
     -- Но почему они считают тебя неправильным горгулем?
     -- Почему? -- Транд свернул другое ухо в трубочку, а потом стремительно
развернул его и тряхнул головой.
     --  Это же  просто, -- снисходительно сказал  он. -- Ведь я не поступаю
так, как должен поступать правильный горгуль!
     -- Понятно, -- кивнул  я  и попробовал зайти с другой стороны. -- А как
давно ты здесь живешь?
     -- Как давно? -- Транд просунул длинный тонкий палец в ушную раковину и
начал ковыряться там с видом безалаберного  механика, ремонтирующего  старый
негодный аппарат. -- Да сразу, как только пришел, так и стал тут жить.
     ...А вообще-то горгульи очень милые и общительные  существа. Просто они
не любят, когда их расспрашивают о личной жизни -- да и кто любит?
     Пришлось признать, что таким образом я ничего  не добьюсь,  и перейти к
вопросам о Хэннале. На них Транд отвечал вразумительнее.
     Он  рассказал мне, как началась вся эта история  с Драконьей Податью, а
также объяснил,  кто такой  Панл и  почему он учит  Молодых Героев искусству
убивать. Последняя история показалась мне немного странной.
     Победить  дракона, мягко  говоря,  нелегко.  Меня вообще удивляло,  что
кому-то  удалось  совершить  подобное.  Но  вот же, удалось. И этим "кем-то"
оказался Панл.
     Сорок "ткарнов" назад  он, восемнадцатилетний юнец, был избран драконом
для ежегодного  поединка.  Но дракон почему-то не стал биться с пареньком на
Площади, а унес его куда-то в сторону  гор. ("Куда-то  в сторону гор" --  да
вся долина окружена горами!) Панл, судя по всему, настолько перепугался, что
не сопротивлялся. Да и вообще, на Площади ли, в горах -- возможен был только
один исход. Не говоря уже о  том, что даже если бы  парень победил  дракона,
вернуться  в  Хэннал   оказалось  бы  для  него   задачкой  непростой.  Хотя
вооруженные стычки с горянами к тому времени прекратились, вражда оставалась
враждой и при встрече с чужаками Панл наверняка бы погиб.
     Одним словом, все считали парня потенциальным  покойником. И как же они
удивились, когда  он, полуголодный, израненный, но живой явился к  городским
воротам!
     Разумеется,  Панла  долго  и  детально  расспрашивали. Он  отвечал,  но
невнятно  и  туманно, объясняя, что плохо  помнит  случившееся; вместо этого
демонстрировал несколько драконьих зубов. Их Герой  принес с собой -- и они,
по сути, были единственным  доказательством  того, что парень  на самом деле
убил дракона.  Впрочем, более  убедительного  доказательство, чем  сам Панл,
живой  и  невредимый,  не  было  и быть  не могло. (Десять лет спустя  самые
недоверчивые получили еще  одно  подтверждение  правоты  парня  --  в Хэннал
вместо прежнего прилетел другой дракон).
     А дальше история Панла напоминала  конец какой-нибудь волшебной сказки:
некоторое время спустя после возвращения парня градоправитель предложил  ему
стать наставником подрастающего поколения. Мол, конечно, на ближайшие десять
ткарнов в долине  намечается тишь да гладь, но рано или поздно придется ведь
и вспомнить о проклятом  ритуале. А ты, дружище, как ни крути, единственный,
кому удалось справиться с драконом. Так давай, не жмись -- делись опытом. (У
градоправителя, как сообщил мне, усмехаясь, Транд, в тот год как раз родился
сын).
     Панл отказаться  не мог (воспротивиться воле власть предержащих рискнет
только полный  идиот). Но, разумеется, учитель из него был тот еще,  поэтому
вначале наставнику  Панлу помогали  другие хэннальцы. Многие  участвовали  в
войнах с горянами, у многих были дети. Изначально решили, что за обучение  в
Доме  Молодых  Героев никто  денег  брать  не  станет, а  выплачивать  Панлу
причитающееся  будут  из  городской   казны.  Ввели  соответствующий  налог,
построили, согласно  указаниям парня и его старших помощников,  домик  --  и
механизм заработал.
     Разумеется,  на  первых  порах  Панл  сам в  большей  степени учился  у
ветеранов горянских войн. Потом пообтерся, вошел в  роль. Которую играет  до
сих пор.
     Такая  вот история получилась у Транда. Горгуль закончил рассказывать и
принялся озабоченно почесывать ухо, а я подумал, что, пожалуй, слишком много
в рассказе моего мохнатого приятеля странного. Я не сомневался в правдивости
Транда   --  скорее  уж,  Панл  что-то  скрыл  от  своих  соотечественников.
Интересно, что?
     И почему, кстати, Дом, построенный тридцать пять  лет назад, до сих пор
выглядит как новый?
     Но  больше  всего меня интересовало даже  не это, а другое:  кто  такой
Вальрон и почему он живет в Доме. Вроде бы такому уважаемому старцу, как он,
да  еще с талантом великолепного  рассказчика не  имело  смысла  зависеть от
Панла...
     Я размышлял над всеми этими загадками и не торопился задавать следующие
вопросы.
     Пока я молчал, Транд весь  измучился. Он долго ерзал, потом соскочил со
стояка, задев при этом одно из копий, поправил оружие и принялся  ходить  по
комнате,  тихонько  потопывая  маленькими ножками.  В  конце  концов горгуль
подошел ко мне и заглянул в глаза:
     -- Я чем-то обидел тебя, Странник?
     Я вздрогнул:
     -- Почему ты зовешь меня Странником? Мое имя -- Дрей.
     Он пожал плечами, свернул левое ухо в трубочку:
     -- Дреем тебя звали давно. Очень давно и не здесь.
     --  Разумеется, не здесь,  --  деланно усмехнулся я.  --  В Хэннале мне
раньше бывать не доводилось.
     Горгуль тяжело вздохнул и насупился:
     -- Ты же понимаешь, что я  имею в виду. Не здесь -- значит не здесь. Не
в этом мире.
     Я привстал, внимательно изучая взгляд его светло-малиновых глаз:
     -- С чего ты взял?
     Транд хмыкнул и развернул ухо:
     -- Я вижу тебя. Вижу твое имя.
     И добавил так, словно это все объясняло:
     -- Не забывай, ты же имеешь дело с неправильным горгулем.
     Поскольку  ответить  на  подобный аргумент  мне  было  нечем,  я просто
пробормотал многозначительное "угу" и спросил:
     -- А  почему ты решил,  что я  обиделся? Это тоже  входит в возможности
неправильных горгулей?
     Он  радостно  (мол,  наконец-то глупый  собеседник  уразумел)  кивнул и
сообщил:
     -- Теперь вижу, что я ошибся. Ты не обиделся. Ты мне не веришь.
     Я медленно покачал головой:
     -- Не тебе. Твоей истории. Понимаешь, в чем разница?
     -- Ага,  -- подтвердил Транд. -- Не мне. Моей истории.  Но кое-что могу
тебе объяснить. Ты  удивился, почему  Дом,  построенный  так  давно,  пахнет
свежим деревом. Все просто. Это в первый раз  его построили давно. А недавно
Дом отстраивали заново. Сгорел.
     Я открыл рот,  собираясь  задать  еще  несколько  вопросов,  но горгуль
вскинул волосатую ладошку:
     --  Нет,  подожди. Времени у  нас  не так  уж много. Давай лучше  я сам
расскажу тебе, что знаю... и что могу рассказать.
     Пришлось слушать.  Я старался  не перебивать,  но одна мысль не  давала
покоя: "Что он имел в виду, когда говорил про время?"




     "Давно не видел снов -- а тут вдруг приснился. К чему бы э..."
     Из  тумана, заполнявшего все вокруг, выплывали лица  существ, которых я
когда-либо встречал, -- выплывали и, проявившись, опускались в тот же туман.
Люди (из прошлой, давно позабытой жизни), эльфы, гномы, тролли,  кентавры...
какие-то бессловесные  твари.  Многих  из  них  я когда-то убил.  Теперь они
пришли за отмщением.  Это повторялось почти всякий  раз, когда  мне что-либо
снилось.  Я почти  привык к этому хороводу.  Вот  только лиц  в  нем  всегда
становится больше и больше.
     Карлики, драконы, горгульи... На последнем из ликов -- ушастой мордашке
Транда -- мое  внимание привлекли глаза, те самые  светло-малиновые глаза. Я
вгляделся в них и вдруг увидел там себя. Но там я  был другой, не такой, как
сейчас. Одетый во все черное, я  разговаривал с каким-то  молодым человеком.
Наша  беседа  проходила  в каменном туннеле с  низким  сводом. Рядом с  нами
лежала голова огромной  змеи  с остроконечными чешуйками, медленно меняющими
цвет.  Из  тела змеи  вытекла  лужица  крови голубого  цвета,  и  мы  отошли
подальше,  чтобы случайно не вступить в  нее.  Судя по жестам  и  лицам, наш
разговор приобрел  явно враждебный  характер  и  грозил  закончиться дракой.
Странно...
     В следующее мгновение (или вечность -- время не ощущалось) я оказался в
темной сырой камере, подозрительно  смахивающей на тюрьму.  "Та самая!".. На
секунду  показалось: мне снится  то,  что уже  было,  -- но гвозди, огромные
гвозди, вбитые в руки и в ноги, безжалостно свидетельствовали:  этого еще не
было. Я ни на секунду не усомнился, что увиденное является картиной из моего
будущего. И, кажется, закричал...
     Крик  уподобился выбросу энергии и  вышвырнул  меня прочь из этой части
иллюзий -- так кальмара приводит в движение струя воды. Теперь я находился в
огромном  полутемном  зале.  Окон  здесь   было  предостаточно,  но  все  --
зашторены. Вокруг меня стояли  какие-то люди,  и,  что самое удивительное, я
точно знал: они на самом деле -- люди.
     Из  наиболее  глубокой  тени,  как  из  старого  вязкого  омута,  стала
проявляться рослая фигура  в  плаще с  низко  надвинутым капюшоном. В правой
руке существо сжимало  нечто продолговатое, напоминающее копье -- вот только
наконечник этого копья оказался удивительным образом  похож  на...  стальную
косу. Фигура  медленно вышла из тени и другой рукой откинула капюшон. Череп,
под ним  скрывался  человеческий  череп!  В пустых глазницах горели  огоньки
разумной мысли,  и все мы,  стоявшие  в этом  зале,  невольно отшатнулись от
существа, имя которого каждый моментально познал -- Смерть.
     Сообразив  наконец,  что это  мой  единственный  шанс,  я  уже  прыгнул
навстречу Госпоже, когда картина опять переменилась. Теперь вокруг меня  был
разлит густой  туман,  в  котором барахтались  Молодые Герои, а  голос Панла
провозглашал: "Скорее! Скорее! Скорее же, скорее!"
     Потом все  стихло, осталось только чувство  необъяснимой тревоги,  и  я
погрузился в темную пучину сна без сновидений.
     Но  ненадолго. Беспокойство все  нарастало во  мне, и в конце  концов я
проснулся. Поднялся с измятой кровати, поправил одеяла и вышел в коридор.
     Серое утро  предвещало скорый дождь. В Доме было  тихо, слишком тихо на
мой взгляд. Я заглянул в Комнату  Легенд, но Вальрона там не застал. Коврики
для сидения, смятые, лежали в беспорядке, как будто Дом покидали  в страшной
спешке.
     Странно.
     Я вернулся в коридор и еще раз внимательно осмотрел все вокруг.
     "И точно, торопились. Интересно, куда?"
     Из окна было видно, как валяются на крыльце деревянные мечи и копья.  Я
собрал их, чтобы  не  намокли, и отнес в оружейную. Честно говоря, явился  я
сюда не только из добрых намерений, втайне надеясь застать  Транда и узнать,
что же происходит, но горгуля в оружейной не застал.
     "Выходит,  придется   разбираться  самому".  Я   не   сомневался,   что
происшедшее (или происходящее?) каким-то образом касается и меня. Вот только
каким?
     Снаружи оказалось прохладно и  немного ветрено. Тучи на быстро сереющем
небе  плавно передвигались, собираясь  над Хэнналом. "Будет-таки  дождь", --
отстраненно подумал я и  вернулся  в Дом за  плащом. Потом,  уже  с  плащом,
накинутым на плечи, направился к воротам городка.
     "Может быть, у  них сегодня  какой-нибудь всенародный праздник? Но если
праздник, почему так тихо?"
     И верно, рядом  со стенами Хэннала не было слышно ни звука из тех,  что
обычны в любом поселении.  Только  громко,  невероятно  дерзко на фоне общей
тишины стрекотали кузнечики.
     Непохоже на праздник.
     "Ну уж стражники-то по крайней мере должны знать..."
     В это время я как раз подошел к небольшим, изрядно потрепанным временем
створкам ворот и понял, что стражники-то  может и знают, но  для того, чтобы
что-нибудь   спросить,  придется  их  искать.  Караулка   пустовала,  только
задумчиво  поскрипывала   незапертая   дверь  да   тараканы,  завидев  меня,
шарахнулись прочь от надкусанной кем-то лепешки. Карты ("все-таки они играли
в карты") вздрогнули -- (сквозняк) -- и слетели под стол.
     Я вошел на  пустынные улицы городка, и одновременно с этим первые капли
дождя упали на мостовую. В  районах  бедноты всегда полно народу:  толпятся,
галдят. Да  что там --  я  ведь прекрасно помнил "экскурсию", устроенную мне
Апплтом.  Но  сейчас, кроме  меня, на  улицах не было ни  души. Окна и двери
заперты, шторы приспущены.
     "Видимо,  жители  не  оказались  захвачены  этим  врасплох.  Или  такое
случается не в первый раз".
     Таццы почти не издавали звуков -- так, легкое постукивание, но даже оно
в окружающей тишине казалось  слишком громким.  Я быстро шагал по  мостовой,
еще  толком  не  представляя  себе,  куда  именно хочу  попасть.  Все  время
чудилось, что  где-то  сзади, за  спиной,  из проулков, скалясь, выглядывают
чьи-то лица и горящие глаза злобно щурятся, глядя мне вслед.
     Улица петляла,  и за каждым  поворотом я подсознательно ожидал  увидеть
горожан. Поэтому когда наконец увидел, не очень-то и удивился.
     Они стояли,  повернувшись ко мне  спинами и завороженно всматриваясь во
что-то перед собой.
     "Во что?"
     Я подошел поближе.
     Это  была  Площадь  Героев,  и там, на  Площади, что-то  происходило. Я
ничего  не  мог  разглядеть:  все  загораживали  рослые  фигуры  долинщиков.
Ближайший из них,  схваченный мною за  плечо,  только  недовольным движением
стряхнул руку, даже не соизволив обернуться. Ладно.
     Я  ввинтился  в  толпу,   игнорируя  недовольные   вскрики,  взгляды  и
прокатившийся по всей Площади шепот. Сначала это скопление пахнущих потом  и
страхом тел  сопротивлялось,  но  потом неожиданно  пропустило меня --  и  я
оказался у самого края пустого пространства. Достаточно было одного взгляда,
чтобы понять, в чем дело.
     Теперь, когда я знал, ответ  казался таким простым.  Разумеется, настал
Срок.
     И  по  этой причине на гладких булыжниках  мостовой,  отполированных до
зеркального блеска неумолимым временем, стоял дракон.
     Его золотистая  чешуя  блестела  капельками  дождя.  Длинные  вытянутые
челюсти изогнулись в подобии хищной ухмылки, на шее покачивался  островерхий
роговой  воротник лилового  цвета. Огромные  выпуклые глаза  с  темно-синими
горизонтальным зрачками внимательно изучали противника -- молодого долинщика
в кольчуге, с  массивным шлемом на  голове. В правой  руке  выбранный держал
длинный широкий меч, а левую, раненую, прижимал к груди. Сам дракон, конечно
же,  не носил  оружия  (если, разумеется, не  считать таковым  острые когти,
каждый размером с кинжал, и сплющенный в вертикальной плоскости хвост).
     Долинщик  оглянулся  по сторонам,  умоляющим  взглядом обводя толпу, но
никто  не  шелохнулся. Похоже,  здесь  давно уже привыкли к таким  взглядам.
Тогда выбранный опустил глаза  на раненую руку и вздрогнул, как будто только
сейчас  окончательно  убедился:  происходящее  -- не  очередная  тренировка.
Паренек  дико всхлипнул, посмотрел  на  дракона  и  успел  взмахнуть  мечом,
заметив правую переднюю  лапу противника, которую тот  стремительно выбросил
вперед.
     Дракон  тем  временем   опустил  эту  конечность  и  мягким  неуловимым
движением  ударил  второй.  Кольчуга  долинщика на  левом  боку разорвалась,
хлынула кровь. Паренек  неловко  пошатнулся, выронил меч и наклонился, чтобы
поднять. Сильный удар отшвырнул клинок в сторону, прямо к моим ногам.
     Следующим  движением  дракон  снес выбранному  голову.  Кровь,  которая
буквально  начала фонтанировать из шеи  убитого, тотчас остановилась, стоило
твари прошептать какие-то слова. Судя по всему, заклинание.
     Но для меня это уже не имело значения. Я знал драконов другими --  и на
тех, других, никогда  бы не  посмел поднять  оружия. Видимо,  что-то  сильно
переменилось в мире  за  время моего плена.  Впрочем, сейчас  я не собирался
выяснять, что же именно.
     Я медленно наклонился и поднял меч. Рукоять, обмотанная истертой кожей,
привычно легла в ладонь, я резким движением стряхнул кровь с клинка и шагнул
вперед.
     Тварь тем временем подхватила тело долинщика и  уже  укладывала  его на
шипастую спину. Я шагнул навстречу дракону... и внезапно почувствовал  тупой
удар в плечо. Потом еще один.
     Кинжалы. Они бросали в меня кинжалы.
     Я медленно обернулся, чувствуя нарастающую в груди ярость. Ведь то, что
я собирался сделать, я хотел сделать для них!
     Толпа  подалась  в  мою  сторону,  как  некий  одноклеточный  организм;
многочисленные  руки-щупальца  подхватили  меня  и втянули внутрь. Холодящие
лезвия ножей вонзались в тело, и я с горьким отчаяньем понял, что проиграл.

     Как я устал быть героем, о Боже!
     Как я устал обучаться убийству!
     Как я устал!.. И никто не поможет -
     не запретит сердцу яростно биться.
     Я не желаю ни славы, ни чести
     стать навсегда парой строчек на камне.
     Я лишь хочу оказаться на месте,
     чтобы гордиться своими руками,
     чтобы гордиться трудом своим мирным,
     чтобы вовек мне не видеть драконов,
     чтобы, встречаясь с глазами иными,
     не ожидать боли, смерти и горя,
     чтобы... Но если, о Боже, но если
     не выполнимо хотение это, -
     если нельзя оказаться на месте,
     если не все доживут до рассвета, -
     я отдаю тебе жизнь и душу...
     Слышишь -- о Боже!-- тебе отдаю я,
     чтоб это злое проклятье разрушить.
     Молви, когда -- тотчас молча уйду я.
     Только не думай -- нет, я не жалею
     даже секунды об этом решеньи:
     так или этак, а кровь заалеет.
     Пусть же моя заалеет. Вот шея!

     Глава первая


     "Героем  можно  стать в силу случая  или  собственного упрямства, а  не
только благодаря мужественному складу характера."
     Жерар Клейн




     Ренкр  сделал слишком быстрое ответное  движение  и  понял,  что  опять
купился  на  тот  же  самый  трюк. Тезар  мягким поворотом приостановил свой
деревянный  меч,  который, казалось,  собирался мгновение  назад  ударить по
плечу Ренкра, и вместо этого поразил его в бок. Не больно, но очень обидно.
     Панл, сидевший в тени, на ступеньках  крыльца Дома, громогласно хмыкнул
и похвалил:
     -- Молодец, Тезар!
     --  А тебе,  юноша, не мешало бы научиться извлекать побольше опыта  из
собственных ошибок, -- добавил он, обращаясь к Ренкру.
     Тот  согласно  кивнул,  стараясь не отвлекаться от  серии  молниеносных
выпадов  партнера.  Почти  все  удалось отбить,  и  только  последний, снова
ложный, он пропустил.
     Почти. Деревянный клинок Тезара уже  был в непосредственной близости от
Ренкрового плеча, когда  тот  быстро присел,  уходя  немного вбок,  и сделал
колющее движение в сторону партнера.
     -- Неплохо,  -- проворчал дед.  --  Но  все-таки  ты снова поверил. Для
молодого человека восемнадцати ткарнов от роду это удручающий результат. Как
я уже говорил, во время поединка  нужно смотреть только на противника и  его
оружие.  А  ты глазеешь по сторонам,  как  новорожденный  младенец.  Поэтому
Тезару удается тебя обмануть.
     --  Лард!  -- внезапно закричал  он,  обращаясь  к пареньку в  соседней
связке. -- Ты-то что творишь? Как ты держишь меч?! Это же оружие,  а не... О
Создатель, смотри! Показываю в последний раз...
     С этими словами дед  пружинисто поднялся со ступенек, подошел к Ларду и
принялся ему что-то втолковывать.
     Дверь  Дома скрипнула,  на  крыльцо  вышел  мастер  Вальрон. Он, следуя
ежедневному ритуалу, оперся о  гладкие, потемневшие от времени перила и стал
смотреть на молодых  героев. Глаза мастера наполнились  мутноватым  туманом,
длинные седые волосы бороды легонько  трепыхались  под порывами  ветерка.  В
такие моменты старец напоминал древнюю мудрую ящерицу, выбравшуюся погреться
под живительными  лучами  утреннего солнышка.  Казалось,  он почти не дышит,
медленно впитывая в себя сверкающую энергию проснувшегося мира.
     Меч  Тезара  все-таки  добрался  до Ренкра,  и  тот охнул  -- больше от
неожиданности, чем от силы удара. Панл неодобрительно зыркнул в их сторону и
скомандовал:
     --  На  сегодня достаточно.  Кажется, если  я еще раз увижу, как  Ренкр
ротозейничает, меня самого хватит удар!  И Лард, когда ты наконец  научишься
тому,  что я тебе объяснял? Нельзя держать меч за самый край рукояти, это не
углот, который может тебя укусить. А-Ах! --  он  раздосадовано махнул рукой,
мол, о чем с вами, шалопаями, говорить.
     Вальрон, наблюдавший  за  этой  картиной  из-под  полуприщуренных  век,
скрипуче рассмеялся:
     --  Хватит,  Панл.  С  них  и  впрямь  на  сегодня  достаточно.  Пускай
отправляются по делам, а вечером я им расскажу легенду. Может,  она заставит
их относиться к обучению серьезнее.
     -- Не знаю, -- пробурчал  наставник. -- Мне  кажется, что на самом деле
они никогда не будут относиться к этому серьезно.
     Мастер лениво пожал плечами:
     -- В чем-то  ты  прав.  Каждый  думает,  что дракон может выбрать  кого
угодно --  соседа по улице, друга детства,  даже собственного  брата  --  но
только не  его  самого. И в этом кроется главная  ошибка.  Потому что дракон
может выбрать любого. В том числе, и любого из вас, мальчики, --  сказал он,
повернув голову в сторону парней. -- Любого.
     Потом  Вальрон отвернулся  от них и  вгляделся в сторону гор, явственно
проступавших на фоне ярко-голубого неба.  И произнес, абсолютно неожиданно и
на первый взгляд никак не связано с предыдущим:
     -- К вечеру пойдет дождь.
     -- Думаешь?  -- спросил  Панл,  и Ренкру показалось, что дед усмотрел в
сказанном мастером некий тайный смысл, понятный только им двоим.
     -- К вечеру, -- подтвердил мастер. -- К вечеру или ночью.
     Панл отрывисто кивнул, не оглядываясь на парней,  поднялся по скрипучим
ступенькам крыльца и вошел в Дом.
     Кто-то положил руку на плечо Ренкра -- тот обернулся.
     -- Не обиделся?  -- спросил  Тезар. Он убрал  руку и закинул деревянный
меч на плечо.
     Ренкр отмахнулся:
     -- Ну, это  ведь просто тренировка. И мы  оба  достаточно хорошо  знаем
характер "наставника".
     Тезар весело подмигнул, мол, не расстраивайся.
     "К вечеру пойдет дождь", -- рассеянно подумал Ренкр. "Дождь".


     всплеск памяти

     С  самого утра  накрапывал  дождик,  а  они  стояли во дворе,  у  Дома.
Двенадцатиткарные  мальчишки,  которым вышел срок  становиться  героями.  Их
выстроили  в шеренгу, и  наставник Панл бродил вдоль нее,  хлюпая  таццами и
что-то рассказывая.
     Дед тогда  казался Ренкру большим и очень страшным. Впрочем, "страшным"
было  не совсем  подходящее  слово. В  те ткарны  дед, скорее, казался внуку
грозным   --  этакое  огромное  чудовище,  возвышающееся  над  вами  подобно
человекообразному дракону и готовое  унести вас  за  малейшую провинность. В
Доме имелось для этого достаточно странных мест, и поэтому мальчики, которые
попадали  сюда,  испуганно  ловили  каждое   слово  наставника  и  старались
выполнять все как можно более точно.
     Ренкр к  тому времени успел отвыкнуть от  деда. Панл и  раньше-то,  при
жизни  отца,  не часто  к ним заходил. Теперь же,  спустя  два  ткарна после
трагичного  поединка  Апплта  с  драконом, -- и  подавно.  С тех  пор матери
пришлось продать старый  дом и переселиться в другой  -- "попроще", как  она
его называла. Здесь дед вообще  появился только дважды, каждый раз -- в день
смерти  отца,  когда   поминали.  Панл  всегда,   сколько  его  знал  Ренкр,
недолюбливал  Лану. А к внуку относился... странно. Смотрел долгим взглядом,
как будто оценивал.
     В общем, стоя под этим мерзким дождиком, слушая, как месят грязь дедовы
таццы, мальчик чувствовал себя,  мягко говоря, не  в своей тарелке.  Да и не
один  Ренкр.  А  наставник,  само  собой,  никого   из  ребят  не  собирался
успокаивать.
     Ренкр растерянно  оглянулся, глядя на остальных мальчишек. Один из них,
тот, что стоял справа -- худощавый, с длинными  рыжими волосами -- спросил у
Панла  о  чем-то.  А  когда  наставник  в ответ прогремел  нечто  не  совсем
понятное,  но, несомненно, ужасное,  рыжий готов был разрыдаться. Подбородок
худощавого задрожал, он заморгал глазами, сдерживаясь из последних сил.
     Пару  раз (давно, еще при  жизни отца) Ренкр присутствовал  на занятиях
юных героев. Паренек отметил,  что нерадивых или "маменькиных сынков" дед не
любит. Панл запоминал таких -- и неудачники, с которыми это произошло, часто
потом жалели о не вовремя сказанном слове или несдержанном порыве.
     Нужно было спасать худощавого  -- и  Ренкр  сделал то единственное, что
могло предотвратить катастрофу: дождался момента, когда дед повернулся к ним
спиной,  и  показал этой  спине  язык. Рыжий,  который  только что собирался
расплакаться, прыснул в кулак и постарался сдержать внезапный приступ смеха.
     На неуловимый  момент  Ренкру  показалось,  что  дед  на  слышал  этого
неожиданного  и  дерзкого  звука  за  своей  спиной.  Но  потом  Панл  начал
оборачиваться  и все  надежды  рухнули  --  так  нелепый  игрушечный  домик,
построенный из щепок,  пуговиц и соломы, распадается от  малейшего дуновения
ветерка.
     ...Дед уже  почти  обернулся,  но  в этот момент дверь  Дома скрипнула,
отворилась, и на крыльцо вышел мастер Вальрон.
     Уже тогда он  был невероятно старым; тогда, как и раньше, как  и  шесть
ткарнов спустя -- как,  наверное, и всегда.  Ренкр порой пытался представить
себе  мастера ребенком, обыкновенным мальчишкой,  который  любил  весь  день
гонять  мяч,  играть в прятки  и  догонялочку, который тайком  от  родителей
лакомился медом  из заветного горшочка на  верхней  полочке в  буфете, Ренкр
пытался вообразить,  как выглядел мастер в детстве -- и не  мог. Может быть,
потому что мастер никогда не был  ребенком? Тогда, шесть  ткарнов назад  эта
догадка казалась  ему  волнующей  и таинственной. Потом Ренкр поймет,  что у
каждого бывает  детство -- поймет, но так и  не сможет представить себе, как
это выглядело: "мальчик Вальрон".
     Мастер вышел на крыльцо  и  тем самым спас Тезара от запоминания.  Панл
обернулся на скрип двери -- всего  на мгновение, но худощавому хватило этого
мгновения,  чтобы  подавить  в  себе  полуистерический  смех  и  замереть  с
серьезным выражением лица.
     --  Ты  уже достаточно  наговорил  им,  Панл,  --  обратился  мастер  к
наставнику скрипучим, чуть насмешливым голосом. -- Представь им меня.
     Панл обернулся  к  юным героям  и  сказал,  с  едва  заметными  нотками
недовольства:
     --  Познакомьтесь,  молодые  люди.  Это  --  мастер Вальрон.  Он  будет
рассказывать вам разные легенды, чтобы вы лучше поняли, где и зачем живете.
     Пока дед  говорил,  его глаза внимательно всматривались в лицо  каждого
героя. Панл искал смеявшегося, но так и не нашел.
     -- Благодарю, -- кивнул ему мастер. -- Ты очень точно обозначил то, чем
я буду заниматься. Остальное расскажу сам. Пойдемте, детки.
     Юные герои  настороженно поднялись по ступенькам и столпились у двери в
Дом.  Вальрон  открыл ее  и  жестом  пригласил ребят войти. Робко,  один  за
другим,  они переступали порог и останавливались в длинном  коридоре с двумя
окнами справа и рядом деревянных дверей слева.
     Когда последний из юных героев оказался под крышей, мастер закрыл дверь
изнутри  и прошествовал вдоль  притихших  ребят в  Комнату Легенд.  По знаку
старца, мальчики несмело последовали за ним.
     Здесь,  наперекор гнусной погоде, горели  дрова в очаге;  в Комнате  не
было ни единого стула или стола, весь пол устилали небольшие мягкие коврики.
На некоторых сидели ребята постарше, которые уже не первый год ходили в Дом.
Они  обернулись и выжидательно уставились на мастера. Тот привычно, не глядя
себе под  ноги, приблизился к очагу -- там старец  сел  на один из пустующих
ковриков и, повернувшись к новичкам, указал рукой вокруг себя:
     -- Устраивайтесь поудобнее. Нам предстоит долгая беседа.
     Пришедшие начали рассаживаться. Вальрон терпеливо ожидал, глядя в пламя
и поглаживая  костлявыми пальцами длинную седую  бороду.  Когда все уселись,
мастер внимательно оглядел юных героев и сказал тихим четким голосом, так не
похожим на его обычную скрипучую речь:
     -- То, что я скажу сейчас, прежде всего касается новичков. Остальных же
юных героев попрошу относится к новоприбывшим "коллегам" уважительно.
     Итак, следующие несколько часов я намерен рассказывать вам  Легенду, --
(в его устах это прозвучало как  Легенда  с большой буквы,  да, впрочем, так
оно и было. Мастер рассказывал именно Легенды), -- и я понимаю, что сидеть в
течении даже  одного часа  -- настоящий подвиг для нормального мальчишки. Но
вы ведь герои, а героям надлежит совершать подвиги.  И если вы  думаете, что
обязательно   совершать  великие   подвиги,   то   вы  правы   и  ошибаетесь
одновременно.  Потому  что  все  дело  в  размерах.  Большие  герои  обязаны
совершать  большие  подвиги.  Юные  герои  --  подвиги  поменьше.  Например,
посидеть  несколько  часов спокойно и послушать Легенду.  Сегодня, поскольку
это ваш первый  подвиг, я разрешу  вам иногда вставать  и разминаться. Может
быть,  если вы будете  вести себя достойно,  я позволю вам это и завтра.  Но
потом поблажки прекратятся. Тот, кто хочет слушать Легенду -- остается. Тот,
кто  не хочет -- уходит.  Настоящую Легенду  нельзя прерывать  -- тогда  она
теряет себя, теряет вкус, цвет, запах и становится просто забавной историей,
-- а этого допускать нельзя.
     Он  выдержал  паузу,  давая  ребятам время осознать  услышанное.  Потом
продолжил:
     -- Та, которую я хочу  вам рассказать  сегодня -- необычнее других. Все
знают эту Легенду, но не многие помнят,  как все происходило. Впрочем, может
это и к лучшему...
     Старик замолчал, глядя сквозь языки пламени, а "герои", затаив дыхание,
силились  заметить в  огне  хоть  тень  движения, хоть  отблеск  красок того
видения, которое представало сейчас пред очами рассказчика.
     А Ренкр удивился (как удивлялся потом еще не раз): неужели старец может
помнить о случившемся около двухсот ткарнов тому назад?
     Однажды,  пользуясь  воцарившейся  паузой,  он  спросит:  "Мастер,   ты
говоришь, что помнишь. Ты что, уже тогда жил на свете?"
     Старшие ребята угрожающе зашикают,  но Вальрон медленно покачает  лысой
головой, обрамленной  редкой  порослью  седых волос, и  молвит:  "Не троньте
его". Потом  помолчит и  скажет, с интересом изучая лицо молодого долинщика:
"Представь себе, ты угадал. А если и нет.. -- не все  ли равно? Важно не то,
сколько мне ткарнов. Важно то, что я помню."
     Но тогда,  в  первый  свой день  в  Доме, Ренкр  не осмелился  задавать
вопросы, он тихонько сидел и слушал.
     --  ...Тем  Сушнем  наступило  долгожданное  затишье,   --  рассказывал
Вальрон,  не отрывая взгляда от огня. -- Горяне  еще зимой  оставили попытки
прорваться  в  долину  с  боями, и мы наконец смогли вздохнуть  поспокойнее.
Потом,  конечно,  война возобновилась, но  на  несколько  ближайших  ткарнов
Хэннал получил передышку.
     Тот  Сушень  выдался особенным: трава в долине не удерживала  жизненных
соков и ломалась, как добрая солома.  Соответственно, ожидали снежной зимы и
заранее  старались к ней подготовиться. Солдаты, которые состояли в  войске,
вынужденные сидеть  без  дела, отправились на подработки. На лесопильне  как
раз нужны были лишние руки, так что очень многие из гарнизонных взяли отпуск
и  переселились на  время в  Лес. В Хэннале остался  лишь небольшой отряд --
так, на всякий случай. Как я уже говорил,  горяне оставили город в покое,  о
чем  неоднократно  докладывали  и  наши  дозорные,  --  поэтому  повода  для
беспокойства не было.
     И поэтому в  первые  минуты  никто ничего  не понял.  Просто в небе над
долиной  появилась малюсенькая  темная точка. На  нее  даже и внимания-то не
обратили --  решили:  наверное, какая-нибудь дикая тварь  с восточных  болот
заблудала.
     А потом уже было слишком поздно.
     Мальчишки-дозорные  заметили,  что  точка  эта  слишком целеустремленно
летит  к  Хэнналу,  и  помчались  предупредить,  --   но  не  успели.  Самый
быстроногий старался, как мог, но подбежал к западным воротам одновременно с
тем, как точка (вернее, не  точка  уже, а  огромный дракон), пронеслась  над
городской стеной и влетела в Хэннал.
     Чудовище немного покружило над городом, выбирая место  для  посадки,  и
опустилось на Площадь Героев. Впрочем, тогда она  еще не называлась Площадью
Героев,  а  была  просто  Площадью. Как  и сейчас,  на  ней  собирались  все
хэннальцы, когда решались какие-нибудь общие проблемы.
     Собрались  и  в  тот день.  Новость  о непрошеном  госте мигом облетела
город,  и каждый  спешил увидеть чудо своими  глазами.  Тем более, что  само
"чудо" велело: "Всем жителям немедленно явиться на Площадь".
     А потом,  когда приказ  выполнили и люди заполонили и  саму  Площадь, и
улицы, к  ней прилегающие,  и даже  взобрались  на деревья и крыши домов, --
потом дракон объявил, что отныне на Хэннал налагается дань. Подать. Смертью.
     -- И что, никто не попытался остановить чудовище? -- спросил перенек из
старшей группы -- необычайно высокий даже для рослых долинщиков, с аккуратно
расчесанной копной светлых волос.
     --  Нет, --  возразил  Вальрон,  -- почему  же  --  попытался  один. Но
давайте-ка,  ребятки,  приберегать вопросы к концу Легенды.  Тем более,  что
многие  из  них  исчезнут  по мере  того,  как  вы  будете  слушать  дальше.
Договорились?
     Юные герои послушно закивали.
     -- Итак, продолжим.  Дракон поведал собравшимся хэннальцам о  правилах,
согласно которым будет  происходить  ритуал Подати. Если точнее,  ритуальный
поединок.
     Старец немного помолчал  -- видимо, о чем-то вспомнил. Дернулась  седая
борода,  пальцы судорожно  сжали край коврика.  Через пару  мгновений мастер
совладал с собой и рассказывал Легенду дальше, но Ренкр (да, наверное, не он
один)  успел  подумать о том  количестве  проигранных  поединков,  невольным
свидетелем которых был Вальрон. Тут поневоле вздрогнешь.
     --  Правила гласили:  раз в  ткарн дракон  будет  прилетать в Хэннал  и
вызывать на поединок одного из мужчин,  не моложе восемнадцати. Если победит
человек, чудовище целых десять  ткарнов не появится в Хэннале, если  одержит
верх дракон -- он унесет мертвое тело соперника с собой.
     Кто-то спросил,  мол, раз тебя убьют, как  же ты сможешь  вернуться. На
что тварь расхохоталась и заявила: вы что же, думаете, я один такой? Да нас,
драконов,  целая  страна -- замена найдется,  не  беспокойтесь.  Вы  сначала
убейте.
     А потом выбрал себе поединщика...
     Снова  пауза, снова туманный взгляд, направленный  сквозь время, вспять
-- туда, где (когда!) все это происходило.
     -- Мало кто в тот день пришел на Площадь с оружием. Среди немногих  был
и Бран. Ветеран  горянских войн, он всегда носил с собой длинный меч, и люди
смеялись над Браном за это. Не зло, а просто подшучивали.
     Дракон  выбрал  именно  Брана.  Наверное, хотел  сделать  вид, что  все
по-честному. Но  те из вас, кто уже видел чудовище, знают: поединок не может
происходить по-честному, слишком неравны силы противников.
     Бран сражался отважно, но погиб.  А дракон забрал его тело  и улетел --
чтобы ровно через ткарн вернуться.
     К сожалению,  мало кто отнесся к случившемуся  так, как  следовало  бы.
Думали... всякое думали. Но  в  основном решения  сводились  к одному: "Само
пройдет". Некогда, мол, заниматься пустыми  угрозами. Ну погиб Бран, и что с
того.  Несчастная случайность. А дракон... да не  вернется дракон. И в любом
случае, у нас еще целый ткарн впереди.
     А потом и подавно забыли. Сиюминутное всегда кажется более важным. Хотя
на самом деле бывает как раз наоборот.
     Одним  словом, через  ткарн  дракон прилетел снова  и снова выбрал себе
поединщика  -- и снова победил.  И опять унес тело убитого в свою  проклятую
страну.
     --  И   никто  ничего  не  сделал?  --  спросил  тот  же  самый  рослый
светловолосый паренек.
     -- Тогда -- ничего, -- вымолвил мастер. -- Но не на следующий ткарн. Не
на следующий...
     Взгляд Вальрона надолго задержался на лице вопрошавшего.
     -- Потому что, -- продолжал старец, -- угроза повторившаяся вызывает не
только больший  страх,  но и осознание: нужно действовать, а  не  надеяться,
мол, все само пройдет. И в Хэннале это поняли.
     Когда  дракон  прилетел  в  третий  раз,  его уже  ждали.  Он вызвал на
поединок  Никкена, но  вместе с  Никкеном клинки обнажили остальные  мужчины
города --  и атаковали чудовище. В  то же время прятавшиеся на крышах  домов
лучшие лучники города дали  залп по крылатой  твари,  и хотя чешуйки дракона
образуют подобие кольчуги, пробить которую непросто, некоторые стрелы все же
поразили чудовище.
     Раненый дракон яростно заревел, но принять  бой не рискнул. Он взмахнул
крыльями, поднялся в небо  и умчался прочь из города, спасаясь от праведного
гнева хэннальцев.
     А  те радовались победе и говорили друг другу, что подлая тварь никогда
уже больше не вернется сюда.
     К сожалению, они ошибались.
     Ибо спустя месяц дракон явился -- и не один, а с собратьями...
     Мастер пригладил седую бороду, вздохнул и продолжал:
     -- Чудовища  жестоко  отомстили жителям города.  Драконы  казнили около
сотни мужчин, в том числе и Никкена. Совершив сие злодеяние, твари  улетели,
пообещав,  что  всякий,  поднявший на  дракона  оружие не в  поединке, будет
умерщвлен.
     Но  хэннальцы... хэннальцы  все  еще  не  желали  мириться  с  судьбой.
Градоправитель созвал совет из власть  имущих и  ветеранов горянских войн, и
они приняли решение. Открыто воевать с драконами оказалось невозможно -- что
же, тогда люди  уйдут и спрячутся  в специальном укрытии. Чудовища прилетят,
никого не обнаружат и оставят долину в покое.
     У  жителей   города   было  достаточно  времени,  чтобы   как   следует
подготовиться. На юго-востоке, рядом с Лесом, начали рыть землянки. В те дни
в  Хэннале жило  не  так  много  людей, как  сейчас,  но  все равно работать
приходилось от рассвета до  заката. Каждый должен  был сам  приготовить  для
себя  и  своей семьи укрытие, но при этом ведь не останавливалась и  обычная
жизнь с  обычными  проблемами, с необходимостью заработать на хлеб насущный.
Впрочем, многие  объединялись,  да  и власти  помогали,  чем могли.  Словом,
управились в срок.
     Накануне  дня  Подати  жители  перебрались в землянки, --  но  не  все.
Кому-то необходимо  было  остаться  и сообщить  людям, когда  дракон улетит.
Сделать  это  вызвался паренек --  обычный  мальчишка, чуть старше тебя,  --
мастер указал на светловолосого.
     -- Один?
     -- Нет,  с  двумя приятелями.  Втроем им  было не так  страшно да  и...
всякое бывает.
     В общем, остались. Представьте себе: пустой  город,  запертые ставни  и
двери,  ни  звука (домашних зверей, особенно -- крупных, вывели в специально
вырытые укрытия, а прочих забили, чтобы дракон не увидел и не догадался, что
Хэннал покинули не навсегда).
     Ребята  спрятались  внутри  городской  стены и выглядывали  в  бойницы,
ожидая появления чудовища. И чудовище не  заставило себя ждать. Ровно в срок
на небе  появилась  темная  точка,  которая  направилась к  Хэнналу. Один из
парней  разбудил   остальных  (дожидаясь,  они   успели  перекусить  и  даже
вздремнуть).  И вот  ребята  наблюдали,  как точка, превратившись в дракона,
подлетела  и  стала  кружить  над стенами, высматривая добычу.  Но никого не
было. Тогда чудовище развернулось и умчалось прочь.
     Мальчики выждали немного, а  потом отправились к Лесу,  чтобы  сообщить
радостную весть.
     -- Но ведь дракон не улетел? -- предположил кто-то из задних рядов.
     --  Нет, конечно, --  подтвердил  старец.  --  Он же не мог улететь без
жертвы. Дракон просто решил перехитрить людей.
     От Хэннала к Лесу тогда (да и сейчас) была только одна дорога,  которая
проходила  через  рощицу, что рядом  с  озером, и добегала до  опушки, где и
терялась.  И вот  дракон  забрался в  озеро,  спрятался так,  что над  водой
торчали только ноздри да глаза, и ждал. Наверное, он догадался об обмане,  а
может, просто решил искупаться.
     Как бы там ни было, ребята, не  стерпев, вышли из Хэннала и направились
к Лесу. До этого они долго спорили, идти  ли к землянкам сейчас  или выждать
хотя бы  сутки. Один говорил: давайте лучше переждем, перестрахуемся, другой
(который был главным в троице) настаивал на том, чтобы немедленно идти, мол,
все  равно  дракон  улетел и опасность миновала. А  третий,  посомневавшись,
принял сторону второго -- и они пошли...
     Маленькие слушатели, затаив дыхание, ожидали развязки страшной истории.
Они  давным-давно забыли о свербящем  желании вскочить, выбежать на улицу  и
начать играть во что-нибудь веселое.  Все они сейчас находились не здесь,  в
тесной жаркой комнате, на  твердом деревянном полу, а за городскими стенами:
они брели с мальчиками по дороге через рощицу, мимо озера, и они же вместе с
драконом следили за пареньками из воды. А  потом крались аж до самого  Леса,
тихонько, чтобы не спугнуть трех юных хэннальцев.
     Позже Ренкр пытался представить себя на месте тех мальчиков:  что бы он
делал в подобной ситуации? Поспешил бы, как они, в Лес, к сородичам: к отцу,
к матери, к деду, -- или же терпеливо выждал положенный срок и  только тогда
отправился  к землянкам.  Сейчас, когда известно,  что пряталось  под водами
озера, легко судить и решать. А каково ему было бы тогда?
     Тем временем Вальрон  уже добирался  до  того  места  в  истории, когда
разъяренный дракон, обнаружив укрытия, крушил их и убивал хэннальцев. Мастер
описывал   события   без   подробностей,  скупыми   фразами.  Вот   родители
поторопившихся пареньков умирают в когтях чудовища, вот обрушиваются потолки
землянок,  погребая под  собой  людей  и  домашних  животных...  А  чудовище
жестоким вихрем отмщения кружит  над головами и  карает, карает, карает... И
некому дать  отпор  твари, воины не были  готовы к  такому, да  и сейчас  им
важнее  спасти своих родных, вытащить  из-под упавших бревен мать, раскопать
завал и найти сестру... А дракон все бьет, все никак не успокоится...
     И молчат Юные герои, отчаянно сжимая в гневе кулачки...
     -- С тех пор, -- подытожил Вальрон, -- хэннальцы сочли, что проще будет
повиноваться драконам, чем  ежеткарно  терять  несколько  десятков  человек.
Лучше один, чем многие. Тем  более, что у избранного есть шанс -- слабый, но
все-таки шанс победить.
     ...Решить-то они  решили, но как же тяжело  оказалось  отцу  избранного
следующим  ткарном парня  двадцати  весен  от роду не встать на его  защиту!
Родителя ли  удержали, он ли сам сдержался -- не все  ли равно? Главное, что
начало  было положено.  А  чтобы каким-то образом  утешить  рыдающую мать  и
скрежещущего зубами отца (разумеется, паренек не  смог противостоять дракону
и умер) градоправитель  вынес  решение:  отныне  каждый погибший  ради жизни
остальных будет зваться Героем. А Герою -- и почести геройские.
     Вот так на  Площади, изменившей свое название на Площадь Героев, начали
устанавливать плиты с выбитыми  на них  датой  гибели и именем  погибшего  и
унесенного за горы.  Поначалу Героями  звали только умерших, а  потом  стали
величать и живых, ибо каждый живой сегодня -- завтра может сложить голову  в
неравном поединке.
     -- И  что,  нету никакого способа избавиться  от Подати? -- разумеется,
это был светловолосый.
     -- Как тебя зовут? -- резко спросил мастер.
     -- Роул.
     Вальрон  некоторое  время  разглядывал  паренька,  а  потом  неожиданно
ответил:
     --  Почему же, Роул,  способ  есть. Для  этого,  как сказал нам дракон,
необходимо всего ничего, пустячок.
     --   Что  же  именно?  --  жадно   спросил  мальчик,  голодным  птенцом
наклонившись к старцу.
     -- Я же говорю,  безделица,  -- повторил Вальрон. -- Нужно чтобы кто-то
согласился  полететь   с   драконом  добровольно.   Если   это  когда-нибудь
произойдет, дракон унесет с собой героя  и  никогда больше не возвратиться в
нашу долину.
     Роул хотел  было что-то  сказать,  но старец властным  жестом остановил
его:
     -- Не нужно давать обетов, если до конца не понял, чего будет стоить их
выполнение.  Лучше сделай, если сочтешь себя готовым для этого. А еще  лучше
--  не делай,  если у  тебя  есть хоть тень  сомнения  в том,  что не будешь
сожалеть о содеянном всю оставшуюся жизнь.
     Эти слова с тех пор запечатлелись в памяти Ренкра навсегда...
     Вальрон закончил рассказывать Легенду,  и оказалось, что ребята уже два
часа  как сидят в Комнате,  и  никто не ерзал, не вздыхал в  нетерпении и не
просился выйти. Мастер сам отпустил их и предложил побродить по Дому.
     -- Теперь это и ваш Дом. Походите, посмотрите,  попросите ваших старших
"коллег" показать, что здесь да как. Только ничего не трогайте и не ломайте.
Ну-да вы смышленые дети и не станете попусту злить наставника.
     Ребята вышли  в  коридор.  Кто-то  сразу  же  пошел  по  нему  вдаль, с
интересом  и  затаенным  опасением  приоткрывая  двери и заглядывая  внутрь,
кто-то  тоскливо жался к  окну,  мечтая  поскорее  попасть домой.  Некоторые
сбились в кучку и, ведомые мальчиком постарше, направились на экскурсию.
     Ренкр молча стоял, находясь под  впечатлением  от услышанного, когда за
спиной произнесли:
     -- Спасибо.
     Паренек,  которого  он  спас  сегодня  утром  от  запоминания,  несмело
улыбался и протягивал  руку -- извечный жест дружбы.  Ренкр протянул в ответ
свою:
     -- Меня зовут Ренкр.
     Новый знакомый выглядел болезненно,  наверное, из-за своей  необычайной
худощавости. Его  черные,  коротко подстриженные волосы  лежали неправильно,
будто шерстяная шапка, лихо съехавшая набок. Двигался он несколько неуклюже,
как умеют только худые подростки  его  весен.  Паренек пожал руку, и пожатие
оказалось на удивление крепким и уверенным.
     --  А  меня --  Тезар. Здорово ты... --  худощавый  обернулся в сторону
Комнаты легенд. Дверь туда была приоткрыта, и мастер вполне мог услышать их.
     Ренкр понимающе кивнул головой:
     -- Ты только больше так не делай.
     -- Не буду, -- согласился Тезар. --  Сам  не знаю  --  почему-то  вдруг
стало обидно,  ну и...  --  он весело махнул рукой. -- Ладно, ерунда. Пойдем
лучше, посмотрим, что здесь есть.
     Они  отправились  в  экспедицию по  коридору, разглядывая  все  вокруг.
Особенно  внимание ребят  привлекали двери: было интересно,  что  там, по ту
сторону. Сначала мальчики не  решались их открывать,  а  потом  Ренкр выбрал
одну наугад, схватился за прохладную металлическую ручку и толкнул. Дверь не
открылась. Тогда Ренкр напрягся и еще сильнее толкнул непокорную преграду.
     Безрезультатно.
     В это  время из-за  двери послышался  хриплый голос, да так неожиданно,
что новоиспеченные друзья испуганно отшатнулись.
     -- На себя!
     Они  огляделись. Кажется,  никто  больше не обратил  внимания  на  этот
странный...
     -- Потяни дверь на себя!
     Ну вот, снова.
     Тезар тем временем  подошел и сделал,  как советовал голос. Разумеется,
дверь открылась. Мальчики  несмело вошли внутрь,  готовые сбежать при первых
признаках опасности.
     Похоже,  они  попали  в оружейную; у  стен располагались многочисленные
стойки  с  деревянными мечами  и  копьями,  а  в дальнем углу стояли шкафы с
кожаными жилетками, надеваемыми на время тренировок. Но было  здесь  кое-что
еще -- нечто, мало уместное  в  оружейной и  совсем не объяснимое. А именно:
под самым потолком висел  шарик, излучавший мягкое зеленоватое свечение. Как
только ребята вошли в комнату, он начал медленно мерцать.
     "Как будто здоровается", -- подумал Ренкр.
     -- Привет, --  произнес  все  тот же  хриплый  голос.  Из-за  стойки  с
двуручными деревянными мечами вышел горгуль и направился к гостям.
     -- Ты кто? -- удивленным дуэтом спросили мальчики.
     --  Я  -- неправильный горгуль,  --  ответил  горгуль. Он чуть  было не
наступил  на  свое  левое ухо, но в  последний момент  успел свернуть  его в
трубочку, предотвращая катастрофу.
     -- А  вы  --  неправильные мальчики, -- горгуль ткнул  в них  когтистым
пальчиком, покрытым коричневой шерстью.
     -- Почему? -- снова одновременно спросили они.
     Тот снисходительно пожал плечами:
     -- Правильные  мальчики умеют  здороваться. И потом, они говорят разные
слова в разное время.
     -- Прости,  -- вырвалось  у обоих. Ребята посмотрели друг  на друга, на
низенькое  существо,  задумчиво чешущее  свое правое ухо, и расхохотались --
втроем.




     -- Тезар! Ты сегодня дежурный по кухне. Не забыл?
     Окрик Панла вырвал Ренкра из омута воспоминаний; он же заставил Тезара,
болтавшего о чем-то с неуклюжим Лардом, извиниться и взбежать на крыльцо.
     -- Уже иду!
     -- Давай-давай, не зевай!
     Панл выглядывал из окна Дома. Ветер растрепал  седые волосы наставника,
и  дед сейчас походил на свирепое чудовище  из  детских книжек.  Младшие, во
всяком  случае,  тотчас  вспомнили,  что у них полным-полно  дел в городе, и
разбежались. Тезар по просьбе Ренкра подхватил его меч и вошел в Дом.
     Сам  Ренкр  уже хотел было идти обратно в Хэннал, когда мастер Вальрон,
стоявший до сих  пор в  молчании на крыльце  и  наблюдавший  за происходящим
из-под полуприщуренных век, внезапно проскрипел:
     --  Погоди-ка,  мальчик.  Тебе  ведь  недавно исполнилось  восемнадцать
ткарнов. Немалый срок, можно сказать,  начало взрослой жизни. Я кое-что хочу
подарить тебе.
     Парень немного удивился (день его рождения был месяц назад),  но шагнул
на крыльцо, навстречу  мастеру, который протягивал  что-то  в сжатом кулаке.
Ренкр подставил ладонь -- в нее упал маленький тяжелый сверток.
     -- Благодарю, -- парень склонил голову. -- Но что это?
     -- Подарок, -- сообщил старик. -- Не разворачивай его -- до завтрашнего
утра. Сможешь удержаться?
     Ренкр улыбнулся, опуская сверток в карман куртки:
     -- Попробую. Но почему?..
     -- Все вопросы  -- завтра утром, -- прервал его Вальрон. -- Ступай. Ты,
кажется, куда-то спешил.
     Ренкр на самом деле торопился, поэтому  вежливо попрощался с мастером и
пошел домой. Дела...


     всплеск памяти

     С тех пор, как они с матерью потеряли отца и были вынуждены переехать в
домик "попроще",  забот  хватало. Прежде  всего,  пришлось завести скотину и
птицу  -- иначе семья бы просто не выжила. Мальчик с десятиткарного возраста
уже помогал  матери по хозяйству, кормил животных, выполнял другую посильную
работу. А когда подрос, каждый сезон ездил со взрослыми в Лес, на  заготовку
древесины. Там, кстати, и познакомился со старым Бро.
     Бро  держал магазинчик оружия, он  же изготавливал тренировочные мечи и
копья для Дома. И выбирать  древесину ездил лично, утверждая: "Хочешь, чтобы
что-то было сделано как следует  -- сделай это сам". Заявившись  в очередной
раз  к  лесорубам, отобрал  подходящие  брусья, показал на них старшому. Тот
поискал  взглядом,  увидел Ренкра  и велел:  "Грузи, парень. Отвезешь,  куда
скажет господин".  И  добавил,  когда  старый  оружейник отошел  к  повозке:
"Постарайся выполнить  работу  на совесть, Бро -- наш постоянный заказчик. К
тому же, не скупой на премиальные".
     Ренкр   управился   быстро;   уложил   брусья  на  запряженную   волами
четерехколеску, примостился  сверху, и  низкорослый  оружейник,  вскочив  на
сиденьице,  хлестнул  кнутом,  гикнул молодецки  -- тронулись в  путь.  Пока
ехали, парень  искоса  наблюдал  за  возницей, разглядывая  реденький  ворох
пепельных  волос,  свойственные  каждому кузнецу  непропорционально  широкие
плечи  да  добротный  кожаный  жилет   на  этих  плечах.   Бро  был  не   из
разговорчивых, флегматично следил за дорогой и  лишь время от времени щелкал
кнутом -- больше для строгости, нежели из необходимости.
     Так и  добрались  до  Хэннала.  Прогремели по  улочкам,  распугивая кур
Переселенского, миновали и  Ренкров дом,  а  потом  въехали в  Центральный и
завернули в проулок за магазинчиком Бро. Здесь возница соскочил со скамеечки
и неожиданно  взялся  помогать  парню разгружать  повозку. Вдвоем  они споро
перетаскали брусья в мастерскую и присели отдышаться на ступеньках.
     День  только  вступал  в  свои  права  (оружейник приехал  к  лесорубам
раненько,  только солнце  взошло).  Подметал улицу  дворник  в длинном сером
фартуке, где-то в Переселенском сонно взбрехивали псы.
     -- А ты справный парень, -- довольно крякнул  Бро. -- Умеешь  работать,
как я погляжу.  Чей будешь? Вроде порода чувствуется, кровь, так сказать, --
а  с  другой стороны, по  виду ты не  из  Центрального. Да что там! парни из
нашего  района  в Лес только  поохотиться  выбираются,  ну или  с  барышнями
прогуляться.
     Ренкр рассказал. Оружейник внимательно выслушал его и вздохнул:
     -- Да,  мало найдется в Хэннале семей, которых Подать не задела. У меня
вон сын тоже... камень только и остался, на Площади. Ладно, пойдем-ка, угощу
тебя  завтраком. Вообще-то  стол  у  меня  обычный, без изысков, но  сегодня
внучка гостит, так что поглядим, чем она станет потчевать.
     Ренкр удивился: рано ж, внучка, наверное, спит еще. Оказалось, не спит.
     Войдя в дом, они прошли на кухню и обнаружили там накрытый стол.
     Помыли руки  здесь  же,  под  умывальником в  виде ползущего  по  стене
геккона (дернешь за хвост -- польется вода).
     --  Садись,  угощайся,  -- молвил  Бро,  опускаясь  на  видавший  виды,
плотный, как и сам хозяин, табуретишко.
     Некоторое время ели молча. Ренкр с интересом оглядывался по сторонам --
но осторожно, чтобы не обидеть старого оружейника. Везде  оружие: на стенах,
в  углу, на стуле -- готовое, рукояти, формы, обрезки кожи, заклепки.  И это
ведь в кухне! -- что же тогда в остальных комнатах? Впрочем, кухней, судя по
всему, пользуются не только по назначению: на соседнем столе лежали какие-то
чертежи, портняжный нож, линейки.
     -- Ну да, -- неожиданно  сообщил Бро,  -- мастерская-то одна, а работаю
не один. Тем паче, что готовлю  редко,  от случая к случаю, а так мне Жывниш
из  своей харчевни присылает  и  завтраки, и  обеды, и ужины.  Очень удобно.
Дешевле, да и времени  меньше отбирает.  А здесь  у меня  обычно подмастерье
работает.  Тоже  справный  парень,  прям  как  ты.   Ну,  разве,   не  такой
наблюдательный... А вот  ты б ко мне в подмастерья пошел,  а? Правда,  плачу
мало,  но зато  и  подучиться  кой-чему сможешь. Мне  нужен  ученик, парень,
смекалистый ученик. Ну так как?
     Ренкр пожал плечами:
     -- Я бы  с удовольствием, но...  Лесорубам платят больше, а  для меня с
матерью сейчас каждая монета дорога. Спасибо, конечно, за предложение...
     -- Ладно, -- хлопнул ладонью по столу Бро, -- понятно. Если передумаешь
-- заходи.
     В это  время  дверь  скрипнула  --  на  кухню  вошла  высокая девушка с
короткими светлыми волосами, завивающимися  на концах, с невероятно большими
голубыми глазами.
     -- Что-то не так? -- спросила она у оружейника.
     -- Нет, внученька,  нет, -- он нежно улыбнулся ей, --  все в порядке. И
спасибо за завтрак, было очень вкусно. Вот и гостю понравилось.
     Девушка  повернулась,  посмотрела на Ренкра  и  чуть  склонила  голову,
здороваясь. Тот в ответ подтвердил, что да, завтрак получился очень вкусным,
спасибо. А сам  подумал: зря отказался от предложения старого Бро. И ведь на
самом деле нельзя согласиться, потому что деньги, которые Ренкр заработает в
Лесу,  дозарезу нужны  семье,  да и учиться мастерству  оружейника -- это не
один ткарн уйдет, а... а все-таки зря отказался. Зря.




     Домик  "попроще"  стоял  в  районе,  носившем  название  Переселенский.
Говорили,  давным-давно, еще  до Подати,  его  застроили  долинщики, которые
выжили после эпидемии. Раньше  они  обитали в деревеньке, на юго-востоке, но
после  (те,  кого  обошла  своим  вниманием  смерть)  перебрались в  Хэннал.
Примерно в  тот же период, кстати, началась реконструкция городской стены, в
результате чего город значительно увеличился в размерах.
     Сначала Переселенский на самом  деле населяли  в  основном  беженцы, но
потом  все  перемешалось:  люди,  семьи,  судьбы,  --  и  потомки  некоторых
старожилов  вынуждены  были  сегодня  жить здесь,  а правнуки иных  беженцев
считали родным районом Центральный. Ренкр, к сожалению, относился к первым.
     Дома  здесь   сохранили  определенное  сходство  с   теми  деревенскими
избушками, останки которых и по сей день можно найти между Лесом и болотами.
Не  дом, а скорее, ферма: рядом с жилыми  помещениями стоят  сараи и  хлева.
Сегодня, кстати,  Ренкру предстояло  заняться одним  именно сараем  -- крыша
прохудилась, а на носу  осень, пора  дождливая, так что лучше  на  потом  не
откладывать.  Да   и  день   нынче  выдался  спокойным,  особых   хлопот  не
предвиделось. Всего-то дел, что крышу починить.
     Он вошел в дом, позавтракал, переоделся в рабочую одежду и сказал Лане,
что  пойдет займется  наконец  сарайчиком.  Мать, как всегда, тихим  голосом
попросила быть поосторожнее --  как будто он маленький! Но Ренкр понимал ее,
поэтому  безоговорочно  пообещал, что будет  поосторожнее, и  отправился  за
лестницей и инструментами.
     ...Парень уже почти справился с работой, когда услышал скрип калитки --
кто-то пришел. Ренкр в это  время стоял на самой верхней ступеньке лестницы,
за домом, и увидеть гостя не мог. А тот уверенно открыл дверь и собрался уже
войти, когда раздался голос Ланы:
     -- Вы?!
     Потом заговорил мужской голос, трубный и легко  узнаваемый. "Интересно,
что дед здесь делает?" -- но  спускаться, чтобы выяснить это, Ренкр не стал.
Вот закончит ремонт -- тогда. Никуда Панл не денется.
     Тем временем визитер вместе с Ланой вошел в дом. Она  провела свекра  в
кухоньку, где как раз занималась готовкой, и попросила садиться. Ренкру было
хорошо слышно каждое их слово,  потому  что окно кухоньки как раз выходило в
ту сторону, где он, стоя на лестнице, заканчивал чинить крышу сарая.
     -- Слушаю вас, -- сказала мать.
     Наставник  Юных  героев раскатисто кашлянул  и  грузно  заворочался  на
стуле, устраиваясь поудобнее.
     -- Вопрос, в общем-то, у меня только один. Он знает?
     Помолчав, Лана ответила: "Нет", -- и голос ее при этом звучал еще тише,
чем  обычно.  Она вообще в  присутствии  Панла смущалась, двигалась неловко,
говорила скомкано. Только недавно  Ренкр понял: потому  что  боялась свекра,
почти до смерти боялась и ненавидела.
     Мать  хотела продолжить, но  дед  уже  поднялся  со  стула  и  вышел из
кухоньки. Через мгновение ударила входная дверь, скрипнула  калитка  -- Панл
ушел.
     Размышляя  об этом странном  человеке,  Ренкр  подумал:  "Как  все-таки
хорошо, что  мы от него не зависим -- ни материально, ни как-то иначе. Слава
Создателю..."


     всплеск памяти

     Слава  Создателю, с тех  пор, как Ренкр впервые познакомился со  старым
Бро,  многое  в  их  с  матерью  жизни  изменилось к  лучшему.  Конечно,  не
настолько, чтобы переехать в Центральный, но, по крайней мере, теперь они не
должны были переживать о  том, будет  ли сегодня чем  позавтракать. Домашняя
живность  стала  постоянным  источником  доходов, хотя,  конечно,  требовала
огромного  количества времени. Ну и  к тому же -- подработки  в Лесу. Вскоре
Лана смогла даже нанимать помощника, так как  одна  справиться со  всем была
уже  не  в состоянии. Постепенно домик "попроще" обретал уют, хотя все равно
уют   этот   оставался   уютом   относительным.   Ибо   Переселенский   есть
Переселенский, до Центрального ему далеко.
     Старый  Бро  регулярно наведывался в  Лес за  материалами и  непременно
просил Ренкра, чтобы тот отвез выбранное в мастерскую. Видимо, оружейник так
и не оставил надежды заполучить парня в ученики,  пускай  даже разговоров на
эту   тему   больше   не   заводил.   Ренкр  не  понимал,  чем   приглянулся
коротышке-ворчуну,  но никогда  не отказывался  помочь Бро. У юноши  имелись
собственные интересы в данном деле. Внучка оружейника.
     Виниэль (именно так ее звали)  гостила  у дедушки  довольно  часто.  Во
всяком случае, Ренкру удавалось регулярно с ней видеться. Поначалу отношения
между молодыми  людьми находились  в  состоянии  "настороженной  приглядки",
потом постепенно невидимая стена исчезла.
     Сперва паренек из Леса привлекал Виниэль скорее, как диковинка.  Еще бы
-- она,  выросшая  в Центральном,  привыкшая к людям богатым и образованным,
удивлялась Ренкру: вроде  бы и простолюдин, но...  "Порода чувствуется", как
справедливо заметил старый Бро.
     Обратив  внимание на то, что  юноша к ней неравнодушен,  Виниэль решила
подыграть  ему  -- разумеется,  безо всяких серьезных намерений. Ну о  каких
серьезных намерениях  может идти речь,  когда  этот Ренкр -- бедняк?  Смешно
даже говорить!
     А потом... И как же так вышло, как же получилось, что она сама поверила
в  ту игру, которую  затеяла?  Ведь  не хотела, и  думать не думала,  а  вот
однажды, когда вместо Ренкра довезти из Лесу брусья помог деду другой (юноша
был занят, не смог подойти вовремя, а  Бро  спешил), вот тогда-то  и поняла:
попалась, сама же и  попалась...  Или  -- не  тогда, а позже,  когда он-таки
заявился  после  долгого  перерыва, и  она  не  желала с ним  разговаривать,
держалась холодно и надменно, а он растерянно  смотрел и что-то спрашивал, и
нужно было делать вид, что ей все равно. А ей -- проклятый мальчишка! как же
он  не   понимает?!  --  было  не  все  равно!  Еще  и  с  дедом  веди  себя
соответственно,  чтобы  старик,  упаси  Создатель,  не  догадался.  Иначе...
старалась  не  думать,  что иначе.  Удивлялась  сама себе,  и радовалась,  и
мучилась, и жила, словно в бреду.
     Все  это она потом вышептала ему: что-то в первую их  ночь, что-то -- в
последующие.  Старый Бро,  кажется, не заметил  перемены в отношениях  между
мальчишкой  из Леса  и внучкой. А они и старались вовсю, чтобы  не  заметил,
понимая: со временем, когда  Ренкр  заработает достаточно денег, можно будет
поставить родных Виниэли перед фактом и сяк-так  уговорить дать согласие  на
женитьбу. Но не сейчас, сейчас бессмысленно даже пытаться...
     Они встречались  в разных  местах,  где удавалось.  Иногда --  помогали
подруги  Виниэли, иногда  -- знакомые Ренкра. Влюбленные старались никого не
посвящать в свою тайну, но порой приходилось и открываться. Впрочем, ни один
из друзей не выдал их.
     Так прошел ткарн, в постоянной скрытности, в постоянной  игре на людях.
Правда, Лане Ренкр в конце концов вынужден был все рассказать. Та сокрушенно
покачала головой ("Ох сыночек, тяжелое это  дело, когда брак неравный...") и
пообещала помочь ("Ну, если вы любите друг друга -- тогда... тогда, глядишь,
все образуется"). Оказалось, мать  потихоньку, с  тех пор, как  дела пошли в
гору, откладывала кое-что "на черный день". Теперь этого да еще заработанных
Ренкром денег должно было хватить и  на свадьбу ("Хочу, сынок, чтоб не хуже,
чем у  других  -- один раз ведь такое  случается..."),  и  на  первое  время
совместной жизни. Они  договорились с  Виниэлью,  что сразу  же  после Срока
откроют тайну ее родителям,  а там... "Никуда  они не денутся", -- улыбалась
внучка старого Бро.
     "Она так уверена?" -- удивлялась Лана.
     "Мам!" -- укоризненно восклицал  Ренкр. "Если  бы ты  знала ее получше.
Она... Она -- удивительная!"
     И прав он был тогда, прав -- но окончательно смог понять это лишь много
ткарнов спустя




     -- Чего он хотел?
     Мать  вздрогнула,  и  несколько  сочных  красных  клубник  скатилось  с
тарелки, которую она держала в руке.
     -- А?
     -- Дед. Зачем он приходил?
     Не оборачиваясь, Лана наклонилась поднять  ягоды. Ренкр помог, но кладя
их обратно в тарелку, посмотрел в глаза, снова спросил:
     -- Мам, что ему было нужно?
     -- Давай вечером поговорим, хорошо?
     -- Хорошо, -- вздохнул парень. -- Я закончил с сараем, пойду пройдусь.
     Лана сделала движение, как будто хотела его остановить, но сдержалась.
     Переодевшись, Ренкр пошел в Центральный. Куда же еще ему идти?! Вот уже
целую неделю им с  Виниэлью не удавалось увидеться: дела, проклятые дела, от
которых только сегодня наконец избавился.
     Он думал  о предстоящем объяснении с ее родителями  и о  том, как будет
жить с ней, они купят домик и переедут туда с матерью.  Денег хватит, может,
даже и на обучение у старого Бро. А потом...
     Размышляя, Ренкр оказался на рынке,  вечно  галдящем,  пахнущем разными
вкусностями, пестром, весело-деловом. Покивал знакомым, но задерживаться  не
стал -- хотелось поскорее увидеть любимую.
     Поэтому почти сразу же направился к  магазинчику-оружейной. В последнее
время  Виниэль часто  наведывалась к  деду -- так молодым людям было удобнее
встречаться. Предварительно о сегодняшней встрече они  не договаривались, но
Ренкр надеялся...
     -- Привет!
     Парень обернулся, удивленно поднимая бровь:
     -- Ты?!
     --  Я,  --  подтвердил Тезар.  Он,  похоже,  немного запыхался  --  так
спешил... куда?
     -- Сбежал от старика? -- предположил Ренкр. Дежурному по Дому надлежало
целые сутки неотлучно находиться на посту, а не разгуливать по Хэнналу.
     Друг отмахнулся:
     -- Нет... Слушай, ты... я тебя дома искал, но уже не застал.
     -- А в чем дело-то?
     Пока разговаривали, ребята приблизились  к  магазинчику старого Бро; во
всяком случае, отсюда уже можно было заметить табличку: "Закрыто. Переучет".
Поэтому последняя  реплика  Ренкра в  равной  мере относилась  и к  ней  и к
сказанному Тезаром. И  если  Тезар промолчал, то  сосед оружейника, аптекарь
Лышшрин, сидевший  у  себя  на  балконе  и  удовлетворенно  поглядывающий на
солнце, молчать не стал.
     --  "В чем дело"! А в том дело,  что надо поуважительнее  бы к  соседям
относиться! И вообще... Где это видано: в такой  день свадьбу  устраивать. А
все  зачем? --  чтобы денежки  не  потерять. Мол,  раз  уж работать  сегодня
нельзя, так хоть...
     -- Какую свадьбу? -- не понял Ренкр.
     -- "Какую", "какую"! -- проворчал аптекарь.  --  Ясно какую,  внученьки
его ненаглядной. Да ты  ж  ее,  парень, знаешь (я вот сижу, смотрю на тебя и
думаю, почему лицо  такое знакомое  -- вспомнил, это ты помогал  Бро из Леса
поленья возить!) -- ну Виниэли свадьба, значит, кого ж еще? И вот ведь какой
человек:  даже соседей не пригласил. Мол, это  мы  так,  неофициально, а  уж
после Срока...  Знаем мы ихний Срок,  знаем мы  ихнюю  неофициальность!  Все
знаем!..
     -- Прости,  --  сказал  за  спиной  Тезар.  --  Я, собственно, потому и
прибежал.
     -- А? -- не понял Ренкр.
     -- Ну... Мы у нее спрашивали, как же, мол, так. И... А она сказала, что
сама с тобой поговорит.
     -- То есть?
     -- Она уже неделю как... Фу ты, дракон меня унеси! а ты ведь, похоже, и
впрямь не знал!
     -- Чего не знал!!! -- заорал Ренкр. -- Чего не!!!...
     И осекся.
     -- Но с кем?...
     -- Помнишь Роула? -- Тезар  тяжело вздохнул. -- Ну  подмастерье Бро, на
пару ткарнов нас с тобой старше. Вот с ним и...
     -- Вот-вот,  с подмастерьем, -- подтвердил  с  балкончика  Лышшрин.  --
Выгода, только ради выгоды -- брак, так сказать, по расчету.
     -- Она  бы  никогда... по расчету... -- Ренкр  то ли тихо шептал, то ли
громко думал.
     --  Ты  только  успокойся,  ладно,  -- Тезар приобнял  друга  за плечо,
готовый в любой момент усилить хватку, чтобы парень не натворил  бед. -- Все
образуется.
     -- Уже.  Уже образовалось,  -- Ренкр хохотнул и  удивленно посмотрел на
аптекаря: -- И давно они к свадьбе готовились?
     Тот неодобрительно покачал головой:
     --  Если  бы.  Несколько  дней назад объявили, как  дракон  на  голову.
Торопятся,  спешат --  куда  спешат,  куда  торопятся?  Вот,  помню, в  наше
время...
     -- Ты главное...
     Они говорили что-то -- и Тезар, и Лышшрин, но Ренкр уже не слушал.
     -- Ну, я пойду, старина.
     Он снял руку друга с плеча и кое-как улыбнулся, перехватив  озабоченный
взгляд:
     -- Да не бойся  ты,  не побегу я  к ним,  не  стану  вызывать Роула  на
поединок,  скандалить...  Что ж я, по-твоему,  горянин, что ли?  Просто  мне
нужно побыть одному. Понимаешь?
     И  ушел, не дожидаясь ответа,  обкатывая в  сознании одну-единственную,
совершенно неуместную здесь мысль: "Тезар. Почему Тезар не в Доме?"


     всплеск памяти

     Они -- Ренкр и Тезар -- стали друзьями с самого первого дня знакомства.
Третьим  в  их  компании  был  Транд.  Правда,  днем  горгуль  спал,  ребята
встречались с ним только  вечерами, после Легенды Вальрона,  перед  тем, как
отправиться по  домам. (Мастер всегда  рассказывал легенды в закатные  часы.
Исключением был лишь День Юных героев, когда их ряды пополнялись новичками).
     Необычный  союз трех,  по  сути,  разных  существ  оказался  неожиданно
крепким. Ну, что касается Тезара и Ренкра  -- тут  все  понятно. Мальчишечья
дружба  она   и  есть   мальчишечья  дружба,  не   признающая  компромиссов,
полусвященная,  лихая. А вот горгуль...  Он удивительным образом играл сразу
две  роли:  друга-ровесника  и  мудрого  наставника.  Не   такого,  конечно,
наставника, как Панл или  Вальрон. Но истории тоже рассказывал. Правда,  это
были именно истории, а не Легенды мастера. Горгуль излагал их обычным тоном,
словно пересказывал  то, что когда-то давно случилось с ним самим. Или то, о
чем он услышал из уст непосредственных участников тех событий.
     Как правило,  места и создания, о которых шла речь в  рассказах Транда,
были незнакомы молодым долинщикам,  а  горгуль  далеко  не всегда соглашался
объяснить, что имел в виду, когда говорил про циклопов, Сиаут Фиа или Бурин.
Поэтому  многое  приходилось  додумывать самим. К  Вальрону,  а тем  более к
Панлу, обращаться  с  вопросами они не спешили,  догадываясь, что старшие не
ответят, а вот ходить в оружейную запретят.
     Мальчики  росли, взрослели, изменялись. Ренкр  встретил Виниэль,  Тезар
стал все чаще пропадать дома у Индарил, и лишь Транд оставался  все таким же
--  Транд, мастер  Вальрон  да  Панл. Разве  только вот  у последнего волосы
окончательно  поседели да характер портился и портился,  хотя,  казалось бы,
куда ему, характеру-то, портиться? Дальше некуда.
     И  поэтому странно, очень странно, что Тезар  покинул пост дежурного по
Дому. Разве только...




     Медленно, словно в воде, Ренкр  брел по городу -- бесцельно, предаваясь
воспоминаниям. Они  позволяли отвлечься от главного... а стоило ему  хоть на
секунду  вспомнить  про Виниэль, и  мир снова  распадался на  тысячи дрянных
серых  осколков. Изо всех  сил  Ренкр старался удерживать  их вместе  --  не
получалось.  То  исчезали  звуки,  то  куда-то   пропадали  люди,  и  краски
становились  похожи одна  на  другую, темнели, обесцвечивались. Покачивались
дома,  норовили разъехаться  в стороны булыжники мостовой, небо то  взмывало
вверх, то обрушивалось на плечи.
     Вот  снова! Черной  тенью  пронеслось  над  парнем  и помчалось куда-то
дальше -- куда? И почему вернувшиеся звуки взрываются каплями  дождя в пыли?
И сосущая пустота-колдец внутри начинает заполняться этими звуками.
     "Срок настал! Срок!"
     Невесть  откуда  взялись  люди,  деловито  спешат  в  одном  и  том  же
направлении, за тенью.  Напряженные  взгляды, излишне  резкие движения.  Как
будто в каждом -- тоже пустота. Как будто каждого -- тоже...
     "На Площадь! Все на Площадь! Срок! Настал Срок!"
     Бегут   стражники,   заглядывают   во   все   дома,   выгоняют   оттуда
замешкавшихся. Ни один взрослый мужчина не должен сейчас находиться где-либо
еще, только на Площади. Все на Площадь. Все...
     Ренкра  тоже  подталкивают  в спину,  люди  вокруг  стремятся  поскорее
оказаться в нужном месте. Парня задевают локтями, кончиками ножен.
     "На Площадь! Срок! На Площадь!"
     Он идет со всеми.
     "Скорее! Скорее! Поторапливайтесь!"
     Он бежит со всеми.
     И все  равно  прибегает почти последним.  Становится  в  задних  рядах.
Здесь, на Площади, сейчас находятся те хэннальцы, которые могут превратиться
в Героев. Рядом -- их женщины, дети. Все глядят в центр Площади. Ренкр тоже.
Там -- сложив за спиной кожистые крылья, стоит дракон.




     Парень узнал этого  дракона, узнал, как узнавал  всякий раз,  когда тот
прилетал в Хэннал. Именно он убил
     /когтистая лапа -- "Ты!"/
     /странный стук от катящегося мяча/
     /...Папа! Папа!! ПАПА!!!/
     именно он убил Апплта тем тихим предосенним вечером.
     И
     /УНЕС/
     улетел безнаказанно.
     Сегодня   тварь   снова   явилась  за  жертвой.  Дракон  обводил  толпу
пристальным  взглядом вышедшего  на  охоту  хищника, последние  лучи  солнца
отражались  в  изумрудных глазах  с  темно-синими горизонтальными  зрачками,
челюсти застыли в зловещей ухмылке.
     /-- Ты!/
     /Мяч. Это просто кто-то уронил мяч, и он катится ко мне. Создатель, это
просто мяч!/
     Правая  передняя лапа с длинным изогнутым когтем поднялась и указала на
кого-то в толпе. "Ты!" -- разнесся над Площадью гулкий нечеловеческий голос.
     В соответствующем месте толпа отхлынула, и  остался только один воин --
избранный  драконом для поединка.  Он  медленно  натянул  ратные  рукавицы и
поднял шлем
     /с двумя  перистыми крыльями. Потом  он обнял  мать, подмигнул Ренкру и
вышел в круг/
     с острым навершием в виде  копья. Он порывисто обнял кого-то  в толпе и
ступил на булыжник мостовой.
     Избранник
     /отец?/
     оглядел всех, кто стоял вокруг него плотным кольцом, и надел шлем.
     А мгновением раньше Ренкр увидел лицо воина и узнал  его. Это,  конечно
же, был не Апплт, давно
     /унесенный/
     умерший.
     Это был Роул. Жених (или уже муж?!) Виниэли.




     Подмастерье старого Бро оказался одним из лучших учеников Панла.  Роулу
даже удалось достаточно долго продержаться, оставаясь нераненным.
     Но в какой-то  момент дракон легкой тенью  скользнул вперед, выбрасывая
сразу обе лапы в сторону противника. Тот попытался уклониться -- и не успел.
Одна миновала его, но вторая достигла цели.  Послышался  скрежет разрываемых
кольчужных звеньев, сдавленный  вскрик ужаса -- на булыжники брызнула кровь.
Роул  рухнул  на колени,  меч  упал,  а  парень  все  силился  зажать руками
чудовищную рану.
     Тишина, накрывшая мокрой  сетью Площадь, неожиданно разорвалась громким
рыданием. Ренкр посмотрел туда, откуда доносились дикие звуки нечеловеческой
тоски и горя,  -- посмотрел  и увидел  высокую  девушку с короткими светлыми
волосами, завивающимися  на  концах,  с  большими светло-синими  глазами,  в
которых блестели  слезы. Девушка билась  в истерике, стоявшие  рядом подруги
изо  всех  сил сдерживали  несчастную, а  она  все  рвалась из их рук --  на
Площадь, к Роулу.
     К мужу.
     Городок, дракон, отвергнутая любовь  и  умирающий соперник -- банально,
не правда ли, Ренкр?..




     Долинщики  недовольно оглядывались,  когда  мимо них протискивался этот
паренек, с шалым взглядом, с мечом в стареньких  ножнах, зажатым в руке. Меч
сунул Ренкру невесть  откуда  возникший Панл.  При этом дед  свирепо блеснул
глазами и проворчал:
     -- Быстрее, молодой  человек, а то все  твои лучшие побуждения пропадут
понапрасну. Поблагодаришь в другой раз.
     Ренкр кивнул и продолжал пробираться к центру Площади.
     "Не делай, если есть хоть тень сомнения в том, что не будешь сожалеть о
содеянном  всю  оставшуюся  жизнь.  Все  верно,  мастер,  все  верно  --  за
исключением одного. Сомнения есть всегда. И нужно с ними бороться -- по мере
своих  скромных  сил.  Возможно, не  произнеси ты  этих  слов,  все  было бы
совершенно по-другому. И на  Площади истекал бы  кровью  кто-то  другой. Или
вообще не истекал. Но... Сейчас уже не важно."
     Преодолев наконец сопротивление  толпы, парень вылетел  в  круг, только
теперь догадавшись: Панл дал  ему свой  меч!  Тот  самый  дедов меч, которым
наставник  убил  дракона!  Легендарный  клинок,  коснуться  которого мечтали
многие поколения Юных героев! Ну что ж...
     Ренкр приблизился к дракону и резко выкрикнул:
     -- Стой!
     Он  задыхался  от   собственной  дерзости,  пожалуй,   только   рукоять
сжимаемого в ладони меча помогала немного сдерживаться.
     Толпа словно оцепенела. Те, кто раньше с раздражением  и  недовольством
глядел  на парня,  в  какой-то  момент  словно потеряли  всякую  способность
двигаться.  Только истошно рыдала Виниэль да  одинокий женский голос охнул в
задних рядах: "Сынок!"
     "Мама!.."
     Но у Ренкра уже не было времени думать о  матери, дракон изогнул шею  и
внимательно  рассматривал  его. Молодой долинщик  с  ужасом встретил  взгляд
изумрудных глаз твари...  и  вдруг  почувствовал, что не боится,  абсолютно.
Слова родились словно по наитию, голос звучал уверенно и звонко:
     -- По закону, вызвавшийся  добровольно лететь с тобой снимает проклятье
с Хэннала. Я -- лечу с тобой.
     Дракон снисходительно расхохотался:
     -- Поздно. Я выбрал себе жертву на эту осень, и поединок уже состоялся.
Живи, глупец.
     Он отвернулся  от  Ренкра и шагнул к  Роулу, чтобы  добить поверженного
противника.
     И тогда ударом бича над площадью вскинулось:
     -- Ахнн-Дер-Хамп!
     Толпа вздрогнула, будто выходя из оцепенения.
     -- Ахнн-Дер-Хамп! -- повторил Панл. Дед стоял в первом  ряду и  сверлил
дракона  своим знаменитым  взглядом "ну,  а  теперь  расскажи  мне,  как  ты
собираешься это исправлять".
     -- Остановись,  Ахнн-Дер-Хамп.  Я убил твоего  отца, Эмбр-Гехн-Футра. И
это, -- (жест в сторону Ренкра), -- мой внук.
     И все, не  произнеся  более ни  звука,  Панл отступил  и скрылся  среди
долинщиков. Также безмолвно дракон приблизился к Ренкру.
     -- Твое имя?
     Выслушал и опустился на колени:
     -- Садись.
     Парень  начал  взбираться на шипастую спину чудовища, придерживая одной
рукой меч. Карабкаться было неудобно, Ренкр пару раз соскальзывал  и  вообще
выглядел, наверное, со стороны негеройски.
     В это время позади кто-то возмущенным хриплым голоском вопросил:
     -- А я?
     К  говорившему обернулись  все,  даже истекающий  кровью Роул пошевелил
головой.  А  Транд  уже  протиснулся  между  ногами  опешивших долинщиков  и
подбежал  к дракону. Не обращая  ни  малейшего внимания на чудовище, горгуль
задрал ушастую голову к Ренкру и заявил:
     -- Я хочу с тобой.
     Парень покачал  головой ("Откуда  ж  ты  такой взялся,  неправильный ты
горгуль!"):
     -- Нет, Транд. Тебе нельзя. Там, куда мы летим...
     Голос его осекся, тем более, что Ренкр на самом деле и не знал, куда
     /его унесут/
     они полетят. Но в любом случае это была не увеселительная прогулка, так
что...
     -- Минуточку! -- возмущенно прорычал дракон. -- Ты -- жертва, и не тебе
здесь распоряжаться. Если горгуль хочет лететь, он полетит!
     -- Садись! -- скомандовал он Транду.
     Тот свирепо посмотрел на чудовище:
     -- Не кричи!
     И  начал  карабкаться  наверх,  поддерживаемый  Ренкром.  Очутившись на
драконьей спине, горгуль уселся рядом с парнем и задумчиво пошевелил ушами.
     Убедившись,  что  пассажиры  на  месте,  Ахнн-Дер-Хамп  мощно  взмахнул
крыльями,  отрываясь  от  земли.  Толпа опасливо  отхлынула,  задирая головы
вверх, таращась на  невиданное зрелище: глупый мальчишка по собственной воле
вызвался лететь с драконом. И таки улетает!
     Развернувшись в  воздухе, чудовище направилось на юго-запад, к ущелью в
кольце  гор,  окружавших  долину. Очень скоро даже с дозорных  башен, что на
городских стенах, дракона не станет видно.
     При этой  мысли Панл, седой наставник Юных героев, ухмыльнулся  и начал
пробираться сквозь  толпу, отмахиваясь от наиболее  настырных хэннальцев. Те
непременно  желали  знать, какую  же  именно роль  сыграл он в той небольшой
пьеске, что  пару минут назад закончилась  на Площади.  Люди не отставали от
Панла ни на  шаг, позабыв и про  истекающего кровью Роула, и про заплаканную
девушку с короткими светлыми волосами, завивающимися на концах.
     Виниэль  же  почему-то  не  спешила к  молодому  мужу.  Ее  взгляд  был
устремлен  в небо, туда, где скрылся  дракон с необычными  седоками. Правда,
вскоре она все-таки опомнилась и метнулась к Роулу.
     Неудачливого воина смогли подлечить, хотя он  и остался до конца  своих
дней со шрамом на боку;  впрочем, велика ли подобная плата за жизнь  -- шрам
на боку?
     Разумеется,  Панл  никому никаких объяснений и  отчетов давать не стал.
Только потом у них с Ланой состоялся разговор:
     -- Он жив?
     -- Да.
     -- Он вернется?
     -- Да.
     -- Я увижу его?
     -- Нет.
     Она умерла через ткарн от воспаления легких.

     Прости меня, о старый мудрый Панл!
     Ты нас учил, как убивать драконов,
     готовил ко всему,
     вот только стонов,
     предсмертных стонов не преподавал.
     А это оказалось самым главным...
     Я ученик, как видно, нерадивый,
     и на врага смотрел я, как на диво,
     а чудесам не отрубают главы;
     по крайней мере, спящим чудесам.
     Я это осознал -- и чуть не умер.
     А в смерти чуда скрыты боль и ужас,
     как молния -- в дождливых небесах...
     Но дед, такого я не ожидал!
     Ты преподал мне множество законов,
     учил всему --
     и только смертных стонов,
     предсмертных стонов не преподавал...

     Глава вторая


     "...-- Почему ты не такой, как остальные?
     -- Я такой же, как они. Я человек. Как каждый из них. Как ты.
     -- Нет. Ты не похож...
     -- Я такой, как они. И ты такой..."
     Урсула Ле Гуин




     Когда дракон взвился в небо, Ренкр покрепче ухватился за остроконечные,
чуть загнутые к хвосту шипы на чешуйчатой шкуре чудовища  и подумал, что зря
позволил Транду полететь  с ним. Теперь парень был связан присутствием этого
поистине  неправильного  горгуля  и  не   мог  исполнить  задуманное.  Ренкр
рассеянно смотрел прямо перед  собой,  на стремительно приближающееся темное
ущелье, и пытался найти выход из ситуации, в которой оказался.
     Вечерело,  и солнце  уже  почти опустилось  за кромку  горизонта. Когда
Ахнн-Дер-Хамп подлетел к  ущелью, только небольшой краешек светила продолжал
отдавать  земле лучи, особенно яркие на фоне грозовых туч.  Ренкр обернулся,
посмотрел  на долину, превратившуюся  в  зеленый пышный ковер, на  город  --
черную выжженную дыру в одном из  углов ковра, -- и сказал  себе: "Я не хочу
возвращаться туда. Может быть, когда-нибудь позже, но только не сейчас."
     Впрочем, парень прекрасно понимал, что возможности возвратиться  у него
не будет. Если  все  получится -- нет, он уже не сможет никуда возвратиться.
Мертвые не возвращаются.
     Как правило. Старый Вальрон рассказывал когда-то...
     Ренкровы размышления прервал Транд. Горгуль дернул долинщика за рукав и
поинтересовался, сверкая в полумраке большими светло-малиновыми глазами:
     -- Как думаешь, долго еще будем лететь?
     Парень рассеянно пожал плечами:
     -- Наверное.
     Тогда его нечаянный спутник поднялся, подошел к краю драконового тела и
справил малую нужду. Ахнн-Дер-Хамп почувствовал, что  пассажиры творят нечто
непотребное, повернул голову и возмущенно прогремел:
     -- Что ты делаешь, маленький паршивый горгуль?! Да ты...
     -- Обернись и смотри вперед, --  невозмутимо велел Транд и прошествовал
на свое место рядом с Ренкром.
     -- Не смей мне приказывать!
     -- Посмотри вперед!!! -- заорал вдруг Ренкр.
     Дракон удивленно посмотрел.
     Ренкр изо всей силы вцепился в шип и меч, моля  Создателя,  чтобы Транд
успел сделать то же самое.
     Ахнн-Дер-Хамп ухитрился  свернуть  в самый последний момент. Он заложил
такой крутой  вираж, что его седоки смогли на мгновение увидеть  дно  ущелья
над своими головами... -- потом  дракон выровнялся и полетел медленнее. Если
бы Ренкр  был повнимательнее, то заметил бы, что крылатое создание напугано,
очень сильно напугано.
     Но  парень,  как  только  полет  стабилизировался,  занялся   изучением
дедового  меча. Ренкр  никогда не видел этого  знаменитого  оружия вблизи --
наставник никому не  позволял прикасаться  к своему  клинку,  хотя порой, по
просьбе Вальрона,  приносил в Дом, -- когда  мастер  рассказывал  Легенду  о
единственном за всю историю Хэннала победителе драконов.
     Странно, что Панл  вот так  просто  отдал меч внуку,  но  в мире  много
странностей, не  так  ли? "В конце концов, не  исключено,  что  он  мне  еще
пригодится", -- решил молодой долинщик, прилаживая ножны к поясу. Ренкру так
и  не удалось  как следует  разглядеть оружие: дракон  по-прежнему  летел  в
ущелье, и тень от гор накрывала троицу странных существ гигантским бархатным
плащом.
     Парень  мимоходом  удивился тому, как  чудовище  безошибочно отыскивает
путь в этой прохладной  тьме  -- а они уже стремительно вылетели из ущелья и
направились  на   юго-запад,   приближаясь   к  огромному   пику.  Он,   сей
величественный  каменный  конус,  стоял особняком  от кольца гор,  в котором
лежала долина. Во мраке наступившей ночи Ренкр едва смог разглядеть перекаты
могучей реки, омывавшей подножие великана. Поток проворно нес поблескивающие
звездами воды где-то далеко внизу и безразлично глядел этими самыми звездами
на  странного  крылача  с  двумя не менее диковинными созданиями  на  спине.
Потоку было все равно, куда и зачем летят припозднившиеся путешественники.
     Ренкр, к  сожалению, не мог разделить безразличия реки. Он повернулся к
горгулю и прокричал сквозь яростные порывы черного ветра ночи:
     -- Как ты думаешь, куда мы летим? И скоро ли он захочет меня съесть?
     Транд свернул и развернул ухо веером, после чего глубокомысленно изрек:
     -- Трудно  утверждать наверняка.  Думаю, дракон  способен  более  полно
ответить на твой вопрос.
     Ахнн-Дер-Хамп хохотнул,  его мощные бока задрожали от  смеха, судорожно
выталкивая из гигантских легких порции воздуха.  Тем не  менее, когда дракон
заговорил,  то, наученный  горьким  опытом, уже не  стал поворачивать голову
назад.
     --  Съесть?  -- переспросило  чудовище и  хмыкнуло,  содрогнувшись всем
телом от  отвращения.  --  Есть тебя? Да  зачем  мне  это  нужно,  глупое ты
существо,  зачем,  если   в  Эхрр-Ноом-Дил-Вубэке  полным-полно  стад  самых
разнообразных зверей, мясо которых, кстати сказать, намного вкуснее твоего?
     -- Для чего же я тебе в  таком случае  понадобился? -- Ренкр  не  знал,
радоваться ему или наоборот, с ужасом ждать ответа.
     Дракон  немного  помолчал,  вздохнул (снова поднялись  и опали бока)  и
произнес тихо,  почти шепотом,  так что  за  злобным плачем ветра  разобрать
слова удавалось с трудом:
     -- Заклятие. Все  дело  в  заклятии, слишком  могущественном,  чтобы мы
могли  его пересилить. Каждый  год в Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк  слетаются  драконы
страны, слетаются, где бы они до того ни находились, и приносят в  Зал Камня
разумных существ. Те могут  быть  живы или мертвы --  это  не имеет никакого
значения, потому что Камню нужна только кровь.  Именно ею мы  платим за свои
жизни. Так уж получилось, так уж...
     Он задумался, а потом продолжил:
     -- Конечно, удобнее всего,  когда будущая жертва жива, но  и с мертвыми
мы   научились   обходиться.   Несложное  заклинание   --   и  труп   словно
консервируется.  И кровь, соответственно, вместе с ним. Но, конечно,  лучше,
когда  несешь  живого.  Поэтому  постарайся  не  вынуждать  меня...  ну,  ты
понимаешь.
     -- Понимаю, --  кивнул  Ренкр. --  Это -- понимаю.  Не понимаю другого:
почему когда  кто-либо из  долинщиков  убивает дракона, на десять ткарнов вы
оставляете нас в покое? А теперь -- и  подавно, навсегда забудете о Хэннале.
Почему?
     Чудовище содрогнулось:
     --  Правила. Их  нельзя  нарушать,  иначе  Камень жизни жестоко накажет
преступившего. Если же Камень будет уничтожен, все мы умрем.
     Тело дракона снова пронзила судорога неконтролируемого страха.
     Ахнн-Дер-Хамп замолчал, не желая больше разговаривать.
     "Правила? -- подумал Ренкр.  -- Что же, по крайней  мере, теперь путь в
долину  закрыт  для драконов  навеки. Осталось  только освободить  Транда да
оплатить личные долги".
     Над  их  головами  утробно  громыхнуло,  и дождь,  долгожданный  дождь,
который сегодня  утром напророчил мастер Вальрон, упал мокрой сетью,  тяжело
струясь по летящим в воздухе телам.
     Ренкр  мгновенно  вымок, холщовая  рубаха  и  куртка прильнули к  телу,
отбирая  последние  крохи тепла. Где-то рядом в темноте  недовольно блеснули
большие глаза горгуля, а потом погасли, спрятавшись под навесом из ушей.
     Тем временем Ахнн-Дер-Хамп приблизился к гигантскому пику, рассекавшему
набрякшие свежим дождем тучи,  и круто слетел к искореженному боку каменного
исполина.  Дракон, ведомый  своим великолепным  ночным  зрением  и  желанием
оттянуть неизбежное, нашел то, что искал.
     В  этом  месте  склон  из  пологого  на  добрые  несколько  сот  метров
становился  отвесным, и здесь, как иголка, вошедшая в тело, торчал небольшой
выступ.  Казалось,  попасть  на  площадку  иначе  как  с воздуха невозможно.
Соответственно,  и покинуть  ее тоже. А выше, прямо  над  выступом,  чернело
отверстие пещеры.
     Все это Ренкр увидел, когда дракон уже подлетел вплотную к площадке.
     --  Слазьте,  -- пробурчал тот,  обращаясь  к  своим пассажирам.  -- Да
поторапливайтесь, я не собираюсь из-за вас мокнуть.
     Парень и горгуль, порядком удивленные,  сошли  на выступ. Ахнн-Дер-Хамп
же  взлетел  и  забрался  в  пещеру  --  там  он  некоторое  время  возился,
устраиваясь поудобнее, после чего забылся неспокойным сном, часто вздрагивая
и постанывая. Дракону снились кошмары.
     Но Ренкр всего этого не знал. Он некоторое время стоял на краю выступа,
приходя   в  себя  от  неожиданного   поворота   судьбы,   а   потом   решил
воспользоваться  шансом и изучить место,  где  оказался. Изучить хотя бы для
того, чтобы  спрятаться от ливня, который,  похоже, будет лить  еще  не один
час. Парень взглянул на Транда, угрюмо сутулившегося рядом:
     --  Пошли,  дружище. Посмотрим,  где мы  очутились, и  нельзя ли отсюда
выбраться.
     Они  брели, изредка спотыкаясь о камни и обходя валуны покрупнее. Здесь
на самом деле нашелся  навес, под которым можно было бы укрыться от дождя --
тонкий слой породы, торчавший, подобно самому выступу, из тела горы. По пути
к  навесу  Ренкр  усвоил  две  вещи:  во-первых,  площадка,  на которой  они
оказались, очень  мала  (двадцать  на  десять  шагов), и  нужно  вести  себя
предельно осторожно, чтобы случайно не свалиться вниз. И во-вторых: покинуть
выступ, совершив  чудеса скалолазанья, не  удастся. Просто  потому, что этот
участок  горы  не  приспособлен  для  ползанья  по  нему.  Скорее  уж,   для
самоубийства.
     Ренкр  втиснулся под  навес  и сел, прислонившись спиной к телу горы  и
отрешенно глядя  перед  собой. Горгуль примостился рядом. Транд завернулся в
свои огромные уши,  прижался к  парню и  молчал, только  мелко подрагивал от
холода. Выл  ветер, и  храпел дракон, и дождь  все падал и падал,  и не было
тому конца. Но не ветер (смешно,  право слово!) и не дождь (рано  или поздно
угомонится) заботили сейчас молодого долинщика. Даже не дракон. Транд, вот в
чем дело. С Ренкром-то все понятно, а вот что  будет  дальше  с этим ушастым
чудиком?  О чем  думало  маленькое  мохнатое  создание,  столь неожиданно  и
неправильно  поступившее пару  часов назад?  И,  о Создатель,  зачем горгуль
добровольно полетел с обреченным на смерть долинщиком?!
     Поневоле Ренкр  взглянул  на Транда -- и на мгновение парню показалось,
что  горгуль  из-под  нависших  ушей   пристально  за  ним  наблюдает.   Но,
разумеется, только показалось -- просто  задремавший Транд повернулся, и его
большие глаза отразили свет луны, на миг вырвавшейся из плена грозовых туч.
     А  дождь   все  хлестал  по  корявому  телу  площадки,  где-то   сверху
прокашлялся гром, и тельце горгуля испуганно прижалось к теплому боку парня.
"Показалось".
     Ренкр мысленно  выругал  себя и попытался  сосредоточиться  на главном:
необходимо было придумать что-нибудь, чтобы спасти Транда. Что? Как ни ломал
он голову, ничего  путного придумать не мог, и это все больше выводило парня
из себя. В раздражении он ударил кулаком по чуть  пологому основанию выступа
и мгновением позже напрягся, ожидая холодных брызг из расплескавшейся лужи.
     Брызг не было. Впрочем, и лужи тоже.
     И это при  том, что  дождь,  не  переставая,  все опускался бесконечным
леденящим занавесом небес.
     "Валун".
     Парень  внимательнее  присмотрелся к  огромному,  достававшему  ему  до
пояса, влажному  камню, который был покрыт пушистым слоем  зеленовато-синего
лишайника.  Этот  обломок  лежал  прямо  посередине  площадки, перед хлипким
навесом,  где и  прятались  от непогоды  Ренкр  с Трандом. Молодой  долинщик
тихонько поднялся, стараясь не разбудить горгуля, и вышел под дождь.
     Все  верно. Вода, попадавшая  на выступ, устремлялась  под валун  и там
исчезала!
     "Под лежачий камень..."
     Выходит, не такой уж он и лежачий.
     Обхватив валун обеими руками, Ренкр потянул его, заранее приготовившись
к тому, что  сдвинуть камень с места  будет  нелегко. Но  валун, к удивлению
парня, покладисто откатился в сторону, открывая черное отверстие колодца.
     За спиной Ренкра послышалось сладкое покряхтывание  и длинный протяжный
зевок. Потом хриплый голос хмыкнул и предупредил:
     -- Только не вздумай туда прыгать. Уши точно просквозит.
     Транд неспеша  подошел  к  долинщику, взял  в  кулачок темно-фиолетовую
пуговицу  Ренкровой  куртки  и  резко дернул  на  себя. Пуговица  ошеломлено
всхлипнула и оторвалась вместе с небольшим куском куртки.
     --   Хорошо  умеешь  пришивать,  --  буркнул  горгуль,  наклоняясь  над
отверстием. Он швырнул туда свою добычу, затем развернул правое ухо и накрыл
им дырку хода. Минуту спустя Ренкр  услышал приглушенный стук, донесшийся из
прикрытого горгулем колодца.
     -- Что я  говорил!  -- Транд укоризненно  покачал головой, словно Ренкр
высказывал какие-либо сомнения. -- Уши бы точно просквозил.
     --  Ты  хочешь  остаться здесь? -- поинтересовался парень. -- Отверстие
хода  небольшое, и  по  нему  вполне  можно  спуститься, упираясь  спиной  и
коленями в стенки.
     "Правда, дальше ход может расширяться, но"...




     Ход  на самом деле ниже расширялся. Но мгновением раньше Ренкр -- хвала
Создателю! -- нащупал  ногой  ступени,  выбитые в  каменной  стене.  Ошибись
парень хоть чуть-чуть -- и полетел бы вниз, не найдя опоры. К счастью, этого
не  произошло, и  он, с трудом удерживаясь на влажных  скользких выступах (и
мысленно "благодаря" за это дождь), продолжал спускаться.
     Транд,  ранее  высказывавшийся  о  подобном  способе  бегства  довольно
скептически, сейчас благоразумно молчал, изо всех сил вцепившись в куртку на
животе парня. Уши горгуля, свернутые в две коричневые трубочки, были сложены
у груди и тихонько дрожали, что ощущалось даже сквозь ткань куртки и рубахи.
     Так они проползли довольно долго. Никаких горизонтальный ответвлений по
пути не попадалось,  никаких площадок или коридоров. В  конце  концов  Ренкр
понял, что если в ближайшее же время не отдохнет, то попросту соскользнет со
ступенек. А  пожертвованная пуговица свидетельствовала, что  падение в  этом
случае будет не слишком быстрым, но достаточно ощутимым.
     И смертельно опасным.
     Внезапно   парень   замер.  Где-то  совсем  рядом  чувствовался  легкий
сквознячок:  судя  по всему, очень близко, слева  и справа на  уровне  груди
находились тоннели. Транд  тоже уловил  это перемещение воздуха -- осторожно
разжал один кулачок и принялся исследовать стену хода.
     И горгуль на самом деле обнаружил два  тоннеля. Он на минутку задумался
и предложил Ренкру проникнуть в  левый. Уверенный,  что особых отличий между
обоими ходами нету, юноша согласился.
     Тогда Транд робко отпустил Ренкрову куртку и, в очередной раз  наступив
на  его  многострадальный  живот,  оттолкнулся и  впрыгнул в коридор. Парень
крякнул,  совсем неуверенный в  необходимости подобного  прыжка,  после чего
подтянулся на  руках и  буквально  вполз  в  отверстие горизонтального хода.
Тяжелый меч наставника качнулся, ударяя ниже пояса и напоминая таким образом
о дедовом благословении.
     Оказавшись в тоннеле, Ренкр на некоторое время "выпал". Он уже лежал на
твердой поверхности, но казалось -- сорвался и летит в бездну. И там, внизу,
поджидает нечто... нечто...
     ...Ренкр так и не смог понять сколько времени он провалялся на холодном
склизком полу  спасительного коридора --  секунду или  вечность?  Озабоченно
тряс  за плечо Транд, капала  вода,  болело  тело.  В  конце концов пришлось
все-таки встать и пойти вперед.
     Коридор постепенно  поднимался  по спирали  вверх  -- по  крайней мере,
именно такое ощущение создавалось при ходьбе. А видеть Ренкр почти ничего не
видел, так темно здесь было; парень вынужден был полагаться на ночное зрение
горгуля.  Ведомый Трандом, он брел невесть  куда  и зачем, теша себя мыслью,
что во всяком случае, спасся от дракона.
     Но  вот  после  очередного  витка  Ренкр  ощутил  густой терпкий запах,
заполнивший весь коридор, сверху донизу; ощутил и мгновенно понял, что это.
     Это был запах дракона.




     Коридор здесь делал один  из своих обычных витков --  полутемный  изгиб
влажно  сворачивал вправо.  Ренкр  остановился, прижавшись вспотевшим лбом к
стене  и  безуспешно пытаясь  решить,  что  же делать  дальше. "Возвращаться
назад?" Он непроизвольно вздрогнул от  одной мысли об этом. Молодой долинщик
прекрасно понимал, что ни за что в  жизни не заставит себя вновь карабкаться
по  мокрым дряхлым ступеням  с едва ощутимым скосом  наружу, из-за  которого
руки у тебя постепенно начинают соскальзывать. Нет, только не ступени!
     Но идти  навстречу  дракону...  Разумеется, если бы Ренкр был  один, он
сделал  бы  это не  задумываясь, но рядом  выжидающе  поблескивал малиновыми
глазами Транд. "Ну и?.."  Тогда парень присел на корточки перед неправильным
горгулем и прошептал:
     --  Теперь я  попрошу тебя об  одном одолжении.  Транд, дальше  я пойду
один, а  ты должен будешь остаться  здесь  и  подождать  меня... немного. До
следующего утра, а затем я вернусь и заберу тебя с собой. Если же я вдруг не
успею, то  тебе  придется  идти  дальше одному -- но  сделай  это  не раньше
завтрашнего утра! Хорошо?
     Горгуль степенно кивнул головой и попросил:
     -- Только  ты  там  без меня не бросайся сломя голову в разные странные
колодцы -- уши простудишь.
     -- Не буду, -- пообещал Ренкр, с удивлением замечая, что говорить стало
трудно из-за влажного комка, вставшего поперек горла.
     "Не хватало  только расплакаться  как  девчонке..."  --  он прервал эту
мысль,  пытаясь стереть  неожиданно  всплывшую  в  памяти  картину:  высокая
девушка  с  короткими светлыми волосами, завивающимися на концах, с большими
светло-синими глазами, в которых стоят  слезы;  девушка на Площади, девушка,
которая...
     Ренкр порывисто встал, поправляя съехавшие за спину ножны,  крепко сжал
на прощанье  теплую ладошку Транда  и зашагал дальше по коридору. Испуганное
эхо  шарахнулось  во  все  стороны,  истерически ударяясь о каменные  стены.
Парень решил,  что  предупреждать о своем приближении не намерен, и замедлил
шаги, стараясь шуметь как можно меньше.
     Чем  дальше  он  шел,  тем  более ощутимым становился  присущий дракону
запах: сильный  и терпкий  --  такой  доносится  из хлева, который нерадивые
хозяева не чистили несколько ткарнов подряд. Этот "аромат" вполне  физически
давил на тело; он, казалось, висит в воздухе белесыми прядями  древней седой
паутины, налипает тягучими волокнами на лицо, руки, волосы,  влажными нитями
оседает на шее  и  одежде. Запах  мешал сосредоточиться на нужных мыслях,  и
Ренкр  покрепче  сжал  рукоять  меча,  надеясь  хоть  немного  отвлечься  от
окружающего.
     А потом он вошел  в пещеру -- огромную, с высоким потолком, складчатыми
стенами  и множеством сталактитов у краев -- вошел и мгновенно забыл про все
обонятельные проблемы.
     В пещере спал дракон. Чудовище занимало  ее большую часть, развалившись
у входа,  подогнув  под  себя лапы,  расслабленно раскинув крылья и  положив
голову на правое плечо. Рассветное солнце
     /Создатель, неужели прошла всего одна ночь?/
     осторожными щупальцами касалось массивных  роговых век дракона, которые
до  сих пор оставались закрытыми.  Всю ночь он мучился кошмарами и только  к
утру забылся спокойным сном.
     Ахнн-Дер-Хамп  громко сопел, так, что перепонка крыла  дрожала  в  такт
дыханию,  и  вздыхал.  Видимо,  ему снилось  что-то  хорошее,  и  дракон  не
собирался пробуждаться, напрочь игнорируя солнечные лучи.
     Вот она, возможность!
     Ренкру выпал случай спасти не только жизнь Транда, но и свою, к которой
за последнее  время  он,  признаться,  несколько  изменил  отношение.  Самым
разумным в этой ситуации было бы воспользоваться
     /беззащитностью Ахнн-Дер-Хампа и убить спящего/
     моментом и срубить драконью голову, пока тот не проснулся.
     Ренкр  медленно  вытащил  из  ножен  меч  наставника  и  приблизился  к
чудовищу. Потом занес клинок
     /и кровь брызнула на парня. Так же она  брызгала  на булыжники Площади,
не раз и не два, а потом дракон.../
     /...а потом Ренкр расправлял тонкие кожистые крылья и взвивался в небо,
ревя от восторга и падая на поверженного противника.../
     и постучал кончиком металлической полоски по морде дракона.
     Веки приподнялись.
     Мгновение  туманный взгляд Ахнн-Дер-Хампа с удивлением  и  непониманием
смотрел в  глаза  Ренкра, потом лихорадочная догадка мелькнула  во  взоре  и
дракон отпрянул прочь от долинщика. Голова на длинной шее взвилась под самый
потолок  пещеры,  оглушительный рев  спугнул  спрятавшихся  на  день  ночных
бабочек и крылаток. Чудовище ринулось к выходу, и Ренкр с досадой понял, что
не успеет.
     В  это время позади, в коридоре,  по которому он пришел сюда, раздалось
торопливое топанье коротких ножек. "Транд!"
     Парень размахнулся  и изо  всех  сил  ударил  мечем  по  правому  крылу
дракона, в том месте,  где соединялись несколько костей. Сустав переломился,
и крыло обвисло, разбрызгивая во все стороны изумрудную кровь.
     Но  Ахнн-Дер-Хамп  уже  не мог  остановить прыжок, он стремился  вон из
пещеры, и Ренкр в  последний момент, за миг  до того,  как  дракон  выпал из
отверстия  наружу, ухватился за шипы  на  спине чудовища и вскочил  на него,
чтобы отрубить шею. Оба поняли, что  произошло, уже тогда, когда оказались в
воздухе.
     Где-то сзади послышались странные звуки, но бешеный рев дракона и свист
ветра  все заглушили. Теперь оставалось  только небо  и  земля,  попеременно
взмывающие и опадающие: небо-земля-небо-земля-небо...
     Меч Ренкр отбросил, как только оказался в воздухе, а теперь еще и ножны
оторвались и упали вниз... -- или вверх? Как быть дальше?
     Вдруг кто-то притронулся к напряженному локтю парня, и долинщик услышал
далекий хриплый голос:
     -- Разожми руки!
     Ренкр обернулся. Вцепившись в  куртку мохнатыми коричневыми  кулачками,
Транд кричал, стараясь преодолеть шум яростного ветра.
     -- Разожми руки!!!
     -- Транд, не сходи с ума, мы же упадем!
     -- Мы и так падаем, болван! РАЗОЖМИ!..
     -- Но...
     -- РАЗОЖМИ РУКИ!!!
     Никто, даже  Панл  в минуты самого сильного гнева, не кричал  на Ренкра
таким  повелительным  и неистовым голосом. Не удивительно, что  пальцы  сами
собой отпустили изогнутые шипы, и Ренкр успел только подумать: "Ну вот, хоть
полетаю напоследок"
     Они отделились от дракона и,  казалось, замерли в  воздухе,  в то время
как Ахнн-Дер-Хамп продолжал  булыжником низвергаться вниз -- прямо на острые
камни текущей под ними горной реки. Наверное, той самой, которую Ренкр видел
прошлой ночью...
     Он обернулся к горгулю, чтобы спроси...
     /Создатель, этого не может быть!!!/
     /Конечно же, неправильный горгуль. И.../
     /УШИ/
     Транд  висел над ним, крепко удерживая парня за плотную материю куртки.
Оба уха были широко раскрыты и напряжены, они медленно ритмично помахивали в
воздухе, как крылья. Несколько мгновений долинщик и горгуль
     /неправильный горгуль/
     висели  в  ярко-голубом  утреннем  небе,  а потом Транд  сложил  уши  и
спикировал вниз. Ренкр чувствовал, как дрожит от чрезмерных усилий маленькое
тельце  спасителя,  и  мысленно умолял:  "Дотяни. Еще  немножко,  Транд, еще
немножко!"
     В метре  над  землей  горгуль не выдержал. Уши обвисли двумя  мохнатыми
тряпками, и Ренкр с Трандом рухнули в студеные воды реки.
     Это произошло так неожиданно, что долинщик судорожно раскрыл рот и едва
не захлебнулся. Потом  все-таки  успел  вынырнуть,  отфыркиваясь  и  пытаясь
понять, где же  Транд.  Горгуль тем временем  всплыл  чуть ниже по  течению,
выбрался  на  берег  и  теперь  шел  в  сторону огромного  корявого  валуна,
лежавшего  посередине  реки.  Ренкр присмотрелся внимательнее  и понял,  что
принял  за  валун тело дракона.  Парень  встал и  побрел по  дну,  омываемый
достававшей ему до пояса водой
     Ахнн-Дер-Хамп  выглядел  ужасно.  Его  ребра  и  задние лапы  оказались
перебиты,  позвоночник  был  переломан  в  тазовой области,  а  левое  крыло
бессильно свисало, подмятое под тело. Тем не менее, дракон все еще оставался
жив.  Краем глаза  он  заметил  Ренкра и  повернул  голову  в  его  сторону,
абсолютно игнорируя Транда.
     И начал говорить.
     Было  видно,  что  каждое  слово,  сказанное   им,   и   сопровождаемое
вытекающими   из  уголка  пасти  сгустками  изумрудной   крови,  отбирало  у
Ахнн-Дер-Хампа последние крохи жизни. Но дракон все равно говорил.
     -- Ты-таки жив, -- прохрипел он, -- ты-таки жив,  а значит  правда, что
от судьбы не уйти. И не важно, называть ли ее судьбой, или  предназначением,
или роком -- все равно не уйти! Что же, так тому и быть.
     Я не в обиде. Пусть Создатель проявит милосердие и ты не увидишь гибели
своего народа, как я не увижу гибели своего.  В конце концов, все мы -- лишь
забавные игрушки в чьих-то руках! И как знать, может ты еще пожалеешь о том,
что  выжил  сегодня.  Как знать... Но это  -- тоже судьба.  Помни,  воин, --
судьба!..
     Голова дракона рухнула в воды реки.
     --  Я  не забуду,  -- тихо произнес Ренкр.  Он знал,  что Ахнн-Дер-Хамп
умер, так  что обещание это  было обещанием самому себе --  ну и что с того?
Данное слово остается словом, как ни крути...
     Транд, казалось, не  слышал  и  не видел  разговора  своего долговязого
приятеля с драконом. Горгуль сел на поросший шелковистой травой берег реки и
стал  выжимать  уши  -- тоненькие ручейки  шумно  лились на  землю, стекая в
стремительный горный поток.
     Ренкр  тем временем  выбрался из  воды  и  скинул  намокшую, изодранную
одежду -- не хватает только заболеть! Парень разложил куртку  и штаны рядом,
на  берегу,  да  и  сам  растянулся  в траве, порядком  утомленный событиями
прошедшей ночи. Неподалеку  развернул уши, подставляя их лучам, неправильный
горгуль. Молчали, отдыхали.
     Утреннее солнышко вскоре нагрело облюбованный друзьями пятачок земли, а
вместе с ним -- и  их продрогшие тела. Как-то сами собой закрылись глаза,  и
Ренкр уснул -- легко и спокойно, ничего не опасаясь и никого не боясь.
     К нему пришли сны.
     Сначала  где-то в дальнем конце коридора, коридора с выгнутыми  стенами
из светящегося камня, где-то там, на узкой грани видения, возникла тень. Эта
тень плыла к Ренкру, приближаясь быстро и  неотвратимо, как Судьба, как злой
Рок. Чем ближе была она  к парню, тем отчетливее он осознавал, что встреча с
ней не сулит ничего  хорошего. Ренкр попытался бежать и с ужасом  понял, что
не  может  двинуться  с места. Тогда он выхватил  меч  наставника (совсем не
удивляясь тому, что клинок, оброненный при падении, снова с ним) и попытался
занять  оборонительную  стойку,  но  скрежещущий  шепот  в сознании  ликующе
провозгласил: "Нет!  На этом лезвии  --  кровь  драконов,  а значит,  клинок
нечист. И тебе никогда не свершить..."
     Внезапно  голос  оборвался  на  середине фразы --  Ренкр так и  не смог
понять, о каких свершениях шла  речь.  Вместо коридора со зловещим  силуэтом
появилось  лицо Транда -- такое грустное,  что парень  искренне испугался за
горгуля. "К чему печалиться, если все закончилось хорошо?"
     -- Хорошо?  -- переспросил Транд, и уши его, еще  немного  влажноватые,
скорбно свернулись в трубочки. -- Закончилось?
     Горгуль отрицательно покачал головой и заглянул Ренкру в самые глаза:
     -- Все  только  начинается -- для  тебя,  по крайней  мере.  Но прости,
мальчик, я не могу быть рядом с тобой на твоем пути. Моя цель -- в другом, и
я должен сейчас  уйти. Когда ты  проснешься, я буду уже  далеко.  Не пытайся
искать меня -- все равно не найдешь.  Лучше иди по своей дороге и помни:  мы
еще  встретимся. Я знаю  это точно, ведь я неправильный горгуль, даже  более
неправильный,  чем ты  себе представлял до сих пор. Не отчаивайся. Помни и о
том, что когда падаешь, лучше раскрыть  крылья,  нежели продолжать цепляться
за камень. До встречи. Будь осторожен, не простуди свои уши.
     Лицо Транда вдруг исчезло. Ренкр невероятным усилием воли заставил себя
понять, что это не сон, -- и проснуться.
     Был  полдень.  Одежда  долинщика  давным-давно  просохла;  сам  он  был
заботливо  уложен  на мягкую  подушку  из  сорванных  стеблей  травы.  Рядом
блестела  на солнце рукоять меча в ножнах, неизвестно  каким  образом  здесь
очутившегося.  Туша дракона,  нагретая все тем же солнцем,  испускала запах,
который портил воздух и побуждал немедленно покинуть берег реки.
     Транда нигде не было видно.
     Впрочем, ничего  другого Ренкр и не  ожидал. В первые же  минуты  после
пробуждения он понял: привидевшийся сон -- не совсем и сон. Каким-то образом
горгуль  ухитрился  попрощаться  с  парнем,  не  разбудив  его  при  этом  и
избавившись таким образом от множества  нежелательных  вопросов.  "И как ему
только удалось?"
     Ответа  Ренкр  не  знал.  Единственное,  в  чем  он  не  сомневался  --
необычайные способности неправильного горгуля.
     Сколько  фокусов  и приемов в запасе у маленького существа,  неприметно
жившего  в Доме Молодых  героев? Зачем он  полетел  с  Ренкром? Что делал  в
долине? Куда отправился теперь? И что, о  Создатель, знал Транд о дальнейшем
пути парня?..
     Ренкр  заставил себя оборвать поток нахлынувших  вопросов и подумать  о
более насущном. Что же делать дальше ему, затерянному в самом  сердце страны
извечных врагов долинщиков?
     Разумеется, выбираться  отсюда.  Но куда? Возвращаться обратно Ренкр не
хотел, потому что
     /там,  на Площади, все еще рвалась к умирающему  Роулу,  к своему мужу,
девушка с короткими светлыми волосами, завивающимися на концах/
     делать ему там  было нечего. Тогда что же?  Из рассказов Транда  он был
немного знаком с миром, но не настолько, чтобы решить, куда же отправляться
     /и зачем/
     и как туда дойти.
     Размышляя над  этой проблемой,  парень  оделся  и  оглядел  собственный
нехитрый  скарб: штаны, куртка, таццы да меч в ножнах. А  кушать-то хочется!
Даже запах разлагающегося мяса не мог заглушить притязаний желудка.
     Ренкр  привесил  кое-как  ножны к поясу,  связав  разорванные  в полете
ремешки, и решил подняться выше по течению, чтобы хотя бы воды попить. Голод
это, конечно, не уймет, но...
     Когда парень уже  набрал в горсти прохладной, прозрачной, как  весеннее
небо,  жидкости, --  спиной,  затылком, шеей  --  всем  своим  существом  --
почувствовал: за ним следят.
     Ренкр  не торопясь выпил воду, после зачерпнул еще одну горсть, выпил и
ее, и  лишь потом, медленно, не суетясь, обернулся, чтобы посмотреть на тех,
кто все это время находился за спиной.
     Там, пристально глядя  на него и держа ладони на рукоятях мечей, стояли
горяне.




     Их было пятеро -- расслабленно-настороженных, уверенных в себе, хищных.
Они  отлично  знали, кто  хозяин  в  этих  угрюмых  краях,  и  не ожидали от
случайной добычи никакого сопротивления.
     И Ренкр с горечью в душе вынужден был признать: они абсолютно правы.
     Ибо у парня, голодного и уставшего, не имелось никаких шансов на победу
в  схватке с  ними. Хватило  одного  взгляда  на  холодную вязь  кольчуг под
плотными куртками, с нашитыми сверху  странными чешуйками; на спокойные лица
и крепкие тела, чтобы понять это раз и навсегда: ни единого шанса.
     Главным  у  них  был,  вероятно,  тот, что  стоял слева,  немного -- на
неуловимое расстояние -- ближе к Ренкру, чем остальные. Седой, но не слишком
старый,  чтобы драться на мечах без устали  пару  часов подряд;  вооруженный
обоюдоострой секирой,  лежавшей в  заплечном  футляре, и  мечом в  ножнах на
правом боку -- видимо, левша.
     Те  трое, что стояли в центре,  были мужчинами  средних лет,  хоть и не
такими матерыми, как  седой, но тоже --  сразу видно  --  бойцами  бывалыми,
крепкими:  таких с  первого  удара на  колени не поставишь и голов  с  таких
запросто не снимешь. У этих -- из-за плеч выглядывали самострелы, у пояса --
по мечу, а в голенищах высоких кожаных сапог мерцали рукоятями кинжалы.
     Пятый, тот, что стоял справа,  был ткарна  на  два  старше  Ренкра,  по
глазам видно: парень чуть что -- зажжется,  ровно трава в Сушень. За плечами
у молодца -- лук да колчан со  стрелами, а  на поясе -- меч  в ножнах, но не
обычный, а кривой, изогнутый, как новый месяц.
     Вожак горян мягко шагнул к Ренкру и вымолвил властным грубым голосом:
     -- Кто ты таков?
     Долинщик посмотрел на остальных -- они  стояли, не  двигались с  места.
Видимо, считали, мол, главарь сам способен разобраться  с жалким мальчишкой,
волею судеб оказавшемся в их власти. Что же, скоро они смогут убедиться, что
старый Панл не зря согнал с Ренкра на тренировках сто потов!
     Долинщик прищурил глаза, сложил  руки на  груди и произнес, отчетливо и
громко:
     -- С чего ты взял, что волен мне приказывать?
     Вожак  усмехнулся -- еле заметно, одним уголком напряженно сжатого рта.
Его седая борода погасила улыбку и немного  встопорщилась, так  что горянину
пришлось пригладить ее правой рукой.
     -- Эти земли принадлежат моему  народу, -- заявил главарь,  глядя парню
прямо в глаза, -- и поэтому я  волен узнать, кто  ты  и с какими целями сюда
явился. В противном случае  я буду вынужден вышвырнуть тебя за пределы наших
владений. Итак, что ты выбираешь?
     И он демонстративно сложил  мощные жилистые руки на широкой груди, мол,
готов ожидать ответа и получу его во что бы то ни стало.
     Парень пожал плечами:
     -- Кто я и с какими целями попал сюда? Зовут меня Ренкр, а попал я сюда
безо всяких целей -- просто дракон...
     Долинщик запнулся, представив, как будет выглядеть его история в глазах
этих суровых и жестоких людей
     /"Мальчишка, победивший  дракона".  "Мальчишка,  вызвавшийся  улететь."
"Ложь"/
     и замолчал.
     Вожак серьезно кивнул и посмотрел куда-то за спину Ренкра.
     -- И  что  же дракон?  --  напомнил он  парню.  --  Впрочем,  можешь не
рассказывать, если не хочешь. Лучше скажи-ка, что ты намерен делать дальше.
     Дальше? Но Ренкр сам не знал, что ему делать дальше и  куда идти. Может
быть, если бы  горяне  явились чуть позже, он бы успел  принять  решение,  а
так...
     --  Я собираюсь покинуть  вашу страну  и уйти за  ее пределы как  можно
скорее.
     --  Да?  -- иронически приподнял густую бровь  вожак.  -- Тогда позволю
себе  поинтересоваться  -- как,  парень, ты намерен это  сделать?  Дракон-то
твой, кажется, уже не способен унести тебя отсюда.
     Ренкр мысленно вздрогнул: "И слава Создателю!"
     --  Неужели  похоже,  что  я  не  в состоянии  ходить самостоятельно  и
исключительно летаю на драконах? -- язвительно поинтересовался он.
     Горянин усмехнулся:
     -- Нет, конечно, нет! Просто покинуть нашу страну (как ты должен был бы
знать) можно  либо по воздуху, либо по горным перевалам, а глядя на тебя, не
скажешь, что ты способен подняться в горы даже на небольшую высоту.
     -- Это еще почему?
     -- Посмотри на себя! С такой одеждой ты замерзнешь там в первую же ночь
-- если доживешь до ночи.
     Остальные  горяне серьезно  закивали головами,  соглашаясь  с  вожаком.
Ренкр спросил растерянно:
     --  А  что  же  мне делать?  -- и  сам  испугался того, как  беззащитно
прозвучал вопрос.
     -- Делать? --  задумчиво переспросил пожилой горянин  и снова  погладил
бороду. -- Единственное,  что  я могу тебе предложить: отправиться с нами  в
наше селение. Но если ты согласишься на это, то вынужден будешь остаться там
навсегда.
     -- А не дадите ли вы  мне одежду и снаряжение, чтобы я  мог уйти отсюда
по горным перевалам?
     Заметив отрицательное покачивание голов, Ренкр поспешно добавил:
     -- Конечно, я все отработаю и лишь потом уйду.
     -- Парень, ты еще многого, очень  многого не знаешь,  а  потому  просто
поверь мне на слово:  тебе не удастся сделать это, по разным причинам. Лучше
отправляйся-ка в свою долину.
     -- Нет, -- решительно вымолвил Ренкр. -- Туда я не вернусь.
     Горянин пожал плечами:
     -- Как  знаешь, парень.  Ну что  же удачи тебе,  коли так. Надеюсь,  ты
проживешь  достаточно долго и увидишь достаточно много,  чтобы  понять  свою
ошибку  и успеть  вернуться  в  долину.  Мне  будет искренне  жаль, если  ты
погибнешь. Думаю, ты голоден, так что мы оставим  тебе что-нибудь поесть, но
не слишком много, нам еще предстоит длительный путь назад.
     Он обернулся к соотечественникам и приказал:
     -- Мнмэрд, принеси мой дорожный мешок.
     Самый  молодой  из горян,  юноша  с изогнутым мечом на  поясе, кивнул и
отошел к груде камней, лежавших неподалеку. Остальные тоже отправились туда,
доставая из-за камней дорожные мешки.
     "Они сложили их туда  на случай драки со мной", -- подумал  Ренкр --  и
лишь теперь перепугался по-настоящему, до дрожи в коленках.
     Тем  временем Мнмэрд уже подошел, держа  в руке увесистый мешок вожака.
Тот  кивком поблагодарил  юношу  и расшнуровал горловину,  извлекая  на свет
несколько  полосок  вяленого мяса,  ломоть  подсохшей желтоватой  лепешки  и
флягу,  в  которой что-то громко бултыхалось. Все  это горянин отдал Ренкру,
после чего завязал мешок и, уже забрасывая тот на плечо, сказал:
     -- Будь поосторожнее. И дай тебе Создатель не встретить льдистых змей!
     С  этими словами седой  отправился к остальным  мужчинам, и они ушли --
маленький  сплоченный  отрядец, возвращающийся  домой,  к  теплым постелям и
любимым людям.  Ренкр с  тоской  посмотрел  им  вслед, взглянул  на подарки,
зажатые в руке, и решил, что самое время перекусить...




     Когда  парень  в  очередной  раз  вышел  к  тупику,  солнце уже  устало
клонилось к  могучим  плечам  гор.  Он  взглянул на  небо, надетое на острые
макушки  обступивших со всех сторон пиков, и понял, что вожак горян  таки не
лгал.  Все тропинки, всякая неприглядная  дорога  либо начинали  карабкаться
вверх,  либо заканчивались тупиком. Пища, оставленная горянами, давным-давно
закончилась, и только  фляга, наполненная  в горной реке, тяжело  оттягивала
ремень.  Меч  с  другой  стороны  немного  уравновешивал   это,   но  оружие
приходилось постоянно придерживать, чтобы клинок на  каждом  шаге  не бил по
ногам.
     За  прошедшее  время  Ренкр  подробно  исследовал каменный  лабиринт, и
теперь уверенно развернулся, направляясь к запримеченной  ранее тропке. Если
все дороги ведут вверх, то он пойдет вверх.
     Парень взобрался на высокий плоский валун и в последний раз взглянул на
горную речку. Туша дракона под напором воды немного съехала вниз по течению.
Еще немного -- и она окажется в небольшом озере, которое  Ренкр обнаружил  в
результате сегодняшних блужданий. Вода низвергалась  в это озеро с  огромной
высоты,  оно  же,  окруженное со  всех  сторон  крутыми  откосами,  казалось
волшебным зеркалом, оброненным здесь когда-то древним магом.
     Впрочем, сейчас было не  время размышлять о красотах местной природы --
темнело,  и  Ренкр  хотел   как  можно  выше   подняться  в  горы,  опасаясь
каких-нибудь  хищных  тварей.  "Или о  чем  в  таком  случае  говорил  седой
горянин?"
     Парень спрыгнул с валуна и зашагал  по  узкой  корявой  тропинке.  Если
честно, выбрал он ее отнюдь не случайно. Ренкр  обратил внимание, что именно
в эту сторону пошли  горяне и надеялся... На что? Молодой долинщик  и сам бы
не смог ответить на этот вопрос, задай он его себе...
     Так шел некоторое время, думая невеселую думу о будущем: где спать, чем
жить. Разом переменилось все вокруг, и не  понять теперь, куда  дальше, да и
надо ли -- дальше...
     А  потом  Ренкр  услышал,  как осыпаются  мелкие камешки,  почувствовал
неуловимо быстрое движение --  тень движения -- и отпрыгнул в сторону. Рядом
свистнуло, и парень даже не  заметил, когда  меч оказался в его правой руке.
Кто бы ни нападал, застать Ренкра врасплох ему не удалось, а это значительно
снижало преимущество противника.
     Тропинка здесь сильно  расширялась, один ее край обрывался над глубокой
пропастью, а другой вплотную прижимался к шершавому боку  горы. После своего
прыжка  Ренкр  оказался  у самой пропасти, в  то  время как противник, плохо
различимый в сером вечернем полумраке, находился где-то у груды разновеликих
валунов,  что валялись у каменной стены. В течении нескольких минут долинщик
вообще не  мог увидеть там кого-либо и понял свою ошибку лишь когда  обратил
внимание на  толстое  продолговатое  тело,  неуловимо  меняющееся  в  цвете.
Конечно! -- он-то  искал взглядом человека,  а то, что напало на него, никак
нельзя назвать таковым.
     Больше всего это существо напоминало тех углотов, которых Ренкр иногда,
будучи мальчишкой, ради забавы ловил в щетинистой траве долины. Но в отличие
от тех небольших и, в  сущности, безобидных рептилий,  эта змея  была метров
десять в длину и, похоже, представляла серьезную опасность для его жизни. Ее
тело, толщиной со ствол молодого дубка того возраста, когда он уже не гнется
под  порывами жестоких  северных  ветров,  покрывали  мелкие, заостренные на
концах  чешуйки.   Благодаря   мини-остриям,   змее,  видимо,   и  удавалось
удерживаться на обледеневших участках отвесных скалах. Ее меняющаяся окраска
позволяла  подпустить к себе жертву  на  достаточное расстояние,  а  быстрые
движения не давали приговоренному никаких шансов на спасение. Почти никаких.
     Избежать схватки  было невозможно. Ренкр  встал в третью  позицию; тело
само  вспоминало долгие и тяжелые уроки, преподанные  наставником.  Впрочем,
положа руку на сердце, это вряд ли могло помочь. Дед учил сражаться с людьми
и драконами, а змея
     /льдистая змея/
     не была ни тем, ни другим. Так что...
     Задумавшись, Ренкр  отвлекся и пропустил  удар.  Змея била хвостом, как
плетью, и  била  сильно, скупым  движением,  видимо,  раздраженная  странным
поведением добычи. Чешуйчатый конец взмыл  в  воздух и наотмашь хлестнул  по
парню.
     А он пропустил, не заметил удара.
     Вернее, сознанием не заметил,  а  руки  привычно  развернули клинок  --
лезвие  встретило хвост. И напрочь снесло его, еще раз доказывая, что не зря
гордился дед своим клинком, ох не зря.
     Впрочем, ликовать было рано.
     И мнить себя великим победителем змей -- тоже.
     Потому что одновременно с хвостом (ну, может,  на пару мгновений позже)
голова  змеи  метнулась  к Ренкру,  разевая  в  полете пасть  и демонстрируя
великолепный  набор  зубов.  Парень  даже  успел   рассмотреть  два  длинных
кинжаловидных  и  частокол коротких между  ними  да  по  обе стороны  каждой
челюсти.
     Поставить защиту  он уже не  успевал, и  оставалось Ренкру только одно.
Что он и сделал.
     Долинщик упал на тропку. Змея не могла изменить направление движения, и
голова твари  скользнула над упавшим юношей.  А тот покрепче ухватил рукоять
меча и ударил острием вверх, прямо в нижнюю челюсть. Клинок  рассек жилистую
плоть  и вошел в тело. В то  же мгновение змея, двигаясь по инерции, вырвала
меч  из  рук  парня. И  тотчас отдернула голову обратно,  начала ею  трясти,
пытаясь выдрать меч из челюсти.
     Ренкр  медленно поднялся  и,  глядя  на животное,  понял, что  обречен.
Теперь он остался безоружным, а змея, хотя ей вроде бы полагалось издохнуть,
делать  этого  не собиралась.  Наоборот,  она оставила  безуспешные  попытки
избавиться от источника  боли и теперь следила  за своим обидчиком  большими
немигающими глазами,  изредка высовывая растроенный (не в смысле чувств, а в
отношении количества кончиков) язык. Ее  тело зашевелилось, свиваясь в тугую
пружину и кровоточа обрубком хвоста. Ренкр отрешенно  подметил, что кровь  у
змеи светло-голубая.
     Тварь попыталась зашипеть, но звук, родившийся в  теле, умер во рту  --
видимо, помешала рана.
     И тогда раздался свист. Это чья-то стрела рассекла бодрящий, сумеречный
воздух и впилась в левый глаз змеи.
     Ренкр полуобернулся и присел, догадываясь, что следующей мишенью станет
он сам.  Откуда в горах взяться существу, симпатизирующему долинщику? -- вот
и ожидай худшего.
     Но, слава Создателю, опасения  не оправдались. С верхнего участка тропы
продолжали сыпаться стрелы, но Ренкр уже  заприметил неожиданных  спасителей
-- ими были давешние горяне.
     Впереди стоял седой  вожак, посылая в рептилию стрелу за стрелой. Рядом
присели на одно  колено  остальные чужаки,  спасающие  долинщика  от  верной
смерти. Целились тщательно, тетивы спускали только чтобы наверняка попасть.
     И  все  же очень  скоро змея стала напоминать гигантскую  еловую ветку.
Тогда Мнмэрд обменялся взглядами с  главарем, обнажил меч  (горяне перестали
стрелять) и в  несколько прыжков оказался  рядом с рептилией. Увернувшись от
вялого  броска,  юноша  одним  ударом  отрубил  ей  голову.  Тварь судорожно
дернулась,  отшвыривая  своего убийцу назад, к  горянам. Те помогли  Мнмэрду
подняться, и все они молча стояли, ожидая, пока змея издохнет.
     Когда тварь  перестала биться в  конвульсиях, седой  главарь облегченно
смахнул  выступивший на  лбу  пот  и,  закинув  за плечо  лук, стал деловито
осматривать тушу. Он перевернул змеиную голову, извлек из нижней челюсти меч
и бросил  рукоятью вперед Ренкру. Тот подобрал клинок, вытер  его о куртку и
вложил в ножны, подходя ближе к нечаянным спасителям.
     Вожак тем временем перестал вертеть тушу и принялся широким  охотничьим
ножом свежевать рептилию.
     Ренкр оглядел чужаков и просто сказал:
     -- Спасибо.
     Седой горянин, не оборачиваясь, хмыкнул:
     -- Пожалуйста. Надеюсь, теперь ты уверился в том, что единственный путь
для тебя -- это путь домой?
     --  Нет, -- Ренкр отрицательно покачал головой. -- Я  на самом деле  не
могу вернуться, так что пойду  дальше вверх.  Если позволите  -- то вместе с
вами до тех пор, пока наши дороги не разойдутся.
     Вожак оторвал взгляд от полуосвежованной туши:
     -- Ты что, изгнанник?
     Не желая вдаваться в подробности, парень кивнул:
     -- Да, можно и так сказать.
     -- Тем хуже, -- горянин пожал плечами. -- Коли хочешь -- иди с нами, но
у первого же Перехода ты останешься один. Если, конечно, не считать льдистых
змей. Думаю, ты уже понял, что они -- компания неподходящая.
     Вожак обернулся к Мнмэрду и скомандовал:
     --  Помоги снять  с нее шкуру.  Сходи  за  факелом,  посвети.  Кажется,
несильно подпорчена, из нее все-таки выйдет чеш.
     Молодой  горянин охотно поспешил вверх  по  тропе и  вскоре прибежал  с
факелом  в  руке. Встал  рядом с  седым,  так, чтобы тому было  и светло,  и
удобно.
     -- А что такое чеш? -- поинтересовался Ренкр.
     Вожак охотно объяснил, ни на миг не отрываясь от работы:
     -- Здесь, в горах, жизнь  сложнее, чем в долине. И для того, чтобы было
удобнее передвигаться по  скользким тропам, мы  шьем  из шкур  льдистых змей
специальную одежду -- чеши. Если ты обратил внимание, все мы одеты в них.
     На самом деле, одежда горян: куртки, штаны, некоторое подобие долинских
таццов,  --  была  сшита из кожи змеи и  покрыта  сверху  маленькими острыми
чешуйками.  Скользить  в  такой  одежде  невозможно  --  чешуйки  непременно
зацепились бы за лед и затормозили скольжение. Как и  на живой змее, чешуйки
на чеше меняли свой цвет в зависимости от окружающих оттенков.
     -- Кстати, --  добавил вожак, пряча нож и сворачивая с помощью  Мнмэрда
кровоточащую и дурно пахнущую шкуру, -- меня зовут Одмассэн.
     К  тому  времени  три  остальных  горянина  уже ушли  куда-то вверх  по
тропинке, оставив у туши только своего предводителя, Мнмэрда да  Ренкра, так
что  знакомство с  другими спасителями  откладывалось  на  потом. Когда  все
необходимое  со  шкурой  змеи было проделано, Одмассэн  поднял вымазанный  в
вязкой голубоватой жидкости рулон и предложил долинщику:
     -- Что же, парень, если хочешь, пойдем к нашему костру.
     И стал подниматься вслед за ушедшими, абсолютно не интересуясь,  пойдет
ли Ренкр за ним или же останется у туши. А может, абсолютно уверенный в том,
что парню больше некуда деться?..
     Впрочем, поскольку это на самом деле было так, долинщик в последний раз
взглянул на место сражения и последовал за Одмассэном и Мнмэрдом.
     Оказалось, лагерь  горяне  разбили неподалеку.  Видимо,  именно  это  и
спасло  Ренкру  жизнь -- звуки  сражения долетели  сюда и привлекли внимание
воинов. Весь привал состоял из  широкобокой палатки да  небольшого костерка,
разведенного в  глубокой яме естественного  происхождения. У огня уже сидели
два горянина, насаживающие на вертел добычу -- недавно пойманное аппетитного
вида  насекомое.  Еще  один  готовил стойки  для вертела, устанавливая их  у
костра.
     Одмассэн  положил  добычу  рядом с  палаткой,  но  все-таки  достаточно
далеко,  чтобы  запах  не досаждал  людям. Потом  он вошел  внутрь  и вскоре
вернулся, направляясь к Ренкру с какой-то фляжкой в руках.
     На ходу вожак развинтил ее и протянул парню:
     -- Хлебни-ка этого.
     Ренкр автоматически  взял  в  руки массивную,  обшитую  мягкой  шкурой,
фляжку и сделал глоток.
     Жидкость  оказалось  горькой  и  сладкой  одновременно.   Она   лавиной
обрушилась  в  организм,  и   парень  буквально  почувствовал,  как  напиток
странствует  по  телу.  Потом  жидкость прибыла в  место назначения, желудок
содрогнулся  от  неожиданности  и попытался  отторгнуть  необычный  продукт.
Поздно.  Жидкость  уже проникла  в  организм,  и  сонливость мягким  влажным
покрывалом опустилась  на долинщика. Он стал медленно оседать прямо на тропу
и, чувствуя, как заботливые руки Одмассэна подхватывают его, успел удивленно
подумать: "Неужели отравили?"
     Бездна ворвалась в него и воцарилась, хохоча во все голоса.

     Нет разницы в том, где живет человек:
     в зеленой долине иль в снежных горах.
     Он чувствует равно любовь, зло и страх,
     он слышит подобно дыхание рек.
     И он одинаково любит детей,
     и неотличим, когда лечит родных,
     он равно хохочет от шуток смешных,
     и равно скорбит от обид и потерь.
     И помнить, и помнить бы надобно всем,
     что так же похожа пролитая кровь,
     неважно -- от ревности иль за любовь,
     того ль, кому -- сто, иль того, кому -- семь.
     И видевший слезы, он вам подтвердит,
     что нету различий меж ними совсем.
     ...И так же венчает могилу гранит,
     и так же труп -- труп, и боль -- болью звенит
     везде.
     Не забыть бы об этом нам всем!

     Глава третья

     "Никогда  ни  в   каких  случаях   не  надо  отчаиваться.  Надеяться  и
действовать -- вот наша обязанность в несчастии".
     Борис Пастернак




     Было жарко.  Очень жарко. Ренкр даже удивился: с чего бы это мать вдруг
стала расходовать дрова? До зимы  еще далеко; денег у них, конечно, хватает,
но все равно такая расточительность ничем не оправдана. Потом он решил,  что
заснул в Комнате легенд, и испугался.
     А испугавшись, открыл глаза.
     Ренкр не был ни дома, ни  в Комнате легенд, хотя,  Создатель, лучше  бы
оказаться  там,  чем...  Чем  где?  Он не  знал.  Парень  вспомнил все,  что
произошло с ним, каждую мелочь
     /девушку  с  короткими  светлыми  волосами,  завивающимися  на  концах,
рыдающую на Площади/
     вплоть  до  горько-сладкого  питья,  так неосторожно им попробованного.
"Что же было дальше-то?!"
     А судя  по низкому каменному потолку,  нависшему на головой, по толстой
теплой  шкуре,  укрывающей  Ренкра с  головы до  пят,  по  еще одной  шкуре,
занавешивающей вход в пещеру, дальше точно что-то было.
     В любом случае  лежа в кровати многого  не  навыясняешь. Ренкр отвернул
край шкуры в  сторону и  сел на каменном  ложе,  устеленном  мягкой  (но  не
слишком) тканью.
     Пещера была небольшой: десять на десять  шагов. В ней, кроме кровати и,
разумеется,   самого   Ренкра,   находился  кривоватый   треногий   табурет,
сработанный  из гладких  деревянных  досок. На  досках  едва прорисовывались
какие-то  полустершиеся  узоры,  из  чего  Ренкр заключил,  что  табурет  --
достаточно  древнее  изделие.  Кроме  этой, не  слишком шикарной  мебели  да
отчаянно  чадящего очага, здесь  не  было  ничего,  заслуживающего внимания.
Правда, на табурете...
     Долинщик  присмотрелся и  ахнул. Там лежали ножны, его  ножны, а из них
бодро   выглядывала  рукоять   меча.   Хорошенькое  "ничего,  заслуживающего
внимания"!
     Он  одним  движением  оказался  около древнего  табурета и до  боли, до
побелевших  костяшек  сжал обтянутую  кожей рукоять.  Создатель, как же  это
приятно: почувствовать в ладони уверенную тяжесть клинка!
     Ренкр внимательно осмотрел находку. Меч находился в отличном состоянии,
насколько это было возможно для старого, побывавшего в переделках оружия. Но
в любом случае о нем заботились -- хвала Творцу. Парень стал вешать ножны на
пояс, мельком  отметив,  что  одежда  на  нем выглядит ношеной ужасно долго.
Сколько же времени прошло после дегустации того проклятого напитка?!
     Снаружи  послышался звук  шагов. Создавалось  впечатление,  что там  --
коридор, или  уж, по крайней мере  -- большая  полая пещера. Поскольку  шаги
приближались, Ренкр отошел к кровати и положил руку  на  меч,  ожидая чего и
кого угодно.
     Шкуры  взвились,  отстраненные  хозяйской  рукой,  и  в  пещеру   вошел
Одмассэн.  Создавалось впечатление, что  он  очень  болен:  лицо  осунулось,
глубокие  морщины врезались  в  кожу,  глаза  смотрели устало и с отчаяньем.
Горянин  скользнул взглядом по Ренкру и  некоторое  время, казалось, даже не
понимал,  что  видит, думал  --  один  в пещере. Потом взор  Одмассэна обрел
осмысленность;  седой  вожак  остановился  и  посмотрел  на  долинщика.  Тот
продолжал стоять у кровати в напряженной позе, ожидая подвоха.
     Одмассэн тяжело вздохнул, подошел к юноше и сел рядом на кровати. Глядя
прямо перед собой, горянин начал говорить, и по мере того, как он делал это,
Ренкр понимал, что слышит собственный приговор.
     -- Ты,  небось,  думаешь  сейчас о нас всякие гадости.  И это,  парень,
правильно, -- Одмассэн зло дернул себя за седеющую бороду и продолжал. -- Но
пойми и меня, на самом деле это было единственным выходом из ситуации. Ты бы
не выжил в горах и дня, а брать тебя с собой мы никак не могли. Дело даже не
в запретах Совета, хотя, конечно, и они тоже возбраняют подобное. Вся беда в
том, что запасов пищи едва хватило бы нам, пятерым добраться до селения. Так
что мне пришлось дать выпить тебе чекра. Он действует моментально: полностью
отключает  все  сознательные центры  управления  человеческим  организмом. В
общем,  выпив  чекра,  ты впал  в  бессознательное  состояние, но, благодаря
этому, перестал  испытывать потребность  в пище.  А потом мы просто взяли да
отнесли тебя  в  селение.  Несколько ближайших  дней  ты  будешь  испытывать
неестественный голод, но скоро он пройдет.
     Одмассэн смущенно кашлянул и продолжал:
     -- Но  тебе кое о чем следует знать, прежде чем выйдешь из этой пещеры.
Во-первых, отныне ты не сможешь покинуть селение.  Спросишь меня:  "Почему?"
Все очень просто. Совет запрещает это делать попадающим к нам чужакам, чтобы
те не сообщили о тайнах  селения долинщикам. Ну и... сам понимаешь. И потом,
в ближайшие несколько дней ты  не сможешь уйти  от нас и  по более обыденным
причинам  -- неуемный  голод  и  абсолютное  незнание законов  горной  жизни
расправятся с тобой быстрее и безжалостнее любой льдистой змеи.
     Второе,  о  чем  тебе  следует   помнить  --  осторожность.  В  селении
достаточно заброшенных коридоров,  опасных  колодцев и прочих мест,  которых
тебе  надлежит избегать. Старайся  не удаляться  от этой пещеры, хотя  бы на
первых  порах. Заблудишься  -- не паникуй,  зови на помощь, а сам с места не
двигайся. Но  лучше  -- не  суйся,  куда не  знаешь. Не  для того  мы...  --
Одмассэн осекся.
     Вздохнул, подергал бороду, подытожил:
     --  Пока  что  -- все.  Чуть  позже  к тебе  зайдет  Мнмэрд  и  поможет
разобраться в остальном, а потом обязательно  загляни ко мне --  я  узнаю  и
расскажу, где будешь работать. В общем, осваивайся потихоньку.
     С этими словами Одмассэн поднялся с кровати и вышел прочь. Ренкр стоял,
молча глядя ему вслед и думая о том, что, возможно, идея вернуться  в Хэннал
была  не такой  уж и плохой. Но теперь слишком поздно. Вернее, так утверждал
горянин, что могло быть совсем не одно и то же.
     Но  по  крайней мере, насчет голода Одмассэн не соврал. Желудок Ренкра,
казалось, извивался  да приплясывал  от неконтролируемого желания что-нибудь
переварить. Поскольку в пещере ничего съедобного не было, парень решил выйти
наружу и попытать счастья там.
     Правда,  как только он  приблизился к шкурам, те снова  приподнялись --
явился Мнмэрд.
     Хотя тот и  казался ткарна  на два старше  долинщика,  по росту визитер
значительно уступал долговязому гостю
     /или пленнику?/
     горян. Желтые волосы Мнмэрда  были коротко  острижены, одежда  молодого
воина выглядела ухоженной,  но не слишком аккуратной. Он  пришел без оружия,
если  не  считать  таковым широкий  охотничий нож на поясе.  Увидев  Ренкра,
Мнмэрд улыбнулся и спросил быстро, с неотчетливым акцентом:
     -- Привет. А я как раз иду, встречаю Одмассэна -- ну, он мне и говорит,
мол, ты уже проснулся,  так что бери, говорит, да  ступай к нему,  расскажи,
как тут у  нас да что, своди накорми,  познакомь  с обстановкой.  Ну, кушать
хочется?  Пойдем,  покажу  нашу  трапезную.  Заодно  выясним,  насколько  ты
голоден.
     Аж пританцовывая  от нетерпения  и  вместе с  тем  не  желая выказывать
этого, Ренкр последовал за молодым горянином.
     Покинув  пещеру, парни  на  самом  деле  оказались в  широком  каменном
коридоре  с низким потолком и чадящими факелами на стенах.  Впрочем,  факелы
висели не везде, а лишь у некоторых входов в пещеры, закрытых шкурами разных
зверей.  Рядом  со  шкурами  виднелись  поцепленные  на  сухожилия  каких-то
животных  небольшие камешки или  косточки, с помощью  которых, видимо, гости
сообщали  о своем желании посетить обитателей  той или иной пещеры. Также на
всем  видимом  протяжении в стенах коридора чернели прямоугольными проходами
какие-то  ответвления: одни -- такой же высоты, как основной, другие  -- еле
достигавшие человеку до пояса.
     -- Это  --  Центральный  коридор, --  туманно объяснил Мнмэрд  и указал
направление: -- Нам туда.
     "Ага",   --   подумал  Ренкр.  "Хорошо.  Центральный  так  Центральный.
Обязательно  пройдусь  на  досуге, наслажусь пейзажиком.  А сейчас  бы  -- в
трапезную. Осмотр  местных достопримечательностей отложим на потом, дружище.
Давай, веди".
     Разумеется, вслух он ничего не  сказал, только вежливо кивнул Мнмэрду и
пошел за ним дальше.
     Впрочем, даже  разбушевавшийся аппетит не смог помешать Ренкру обратить
внимание на одну очень странную деталь. За все то время, пока они с Мнмэрдом
шли по коридору
     /Центральному коридору!/,
     им  лишь  пару  раз встретились  обитатели  селения. Да и  выглядел сам
коридор так, словно его давно как следует не убирали -- только приглядывали,
чтобы запустение не воцарилось окончательно, но не более того.
     Создавалось  впечатление, что поселок  горян находится в той  печальной
стадии,  после  которой  неизбежно наступает полное вымирание  всех жителей.
Что-то -- то ли болезнь, то ли  другая напасть -- убивало  людей, и Ренкр  с
содроганием  подумал о  том, что же  это такое  может быть. "И  ты, дружище,
среди них, не забывай".
     Да уж, тут забудешь!




     Все произошло  неожиданно. Откуда-то из  бокового  прохода, освещенного
факелами значительно  тусклее,  чем  Центральный  коридор,  внезапно явилась
стройная  темноглазая   девушка  с  прекрасной  фигурой,  длинными  светлыми
волосами, свободно струящимися по плечам, и невероятно красивыми руками. Она
была одета  довольно непритязательно, но из  своего малого опыта  общения  с
горянами  Ренкр уже успел понять: их одежда именно  такова, без вычурностей,
--  разве только  чеши  чудноваты,  да  и  те изготавливаются для удобства и
защиты.
     В следующее же мгновение долинщик пожалел о том, что у него нету такого
чеша. Потому что прекрасная незнакомка заметила Ренкра, но, глядя мимо него,
будто парня и не существовало, зло прошипела, обращаясь к Мнмэрду:
     -- Это тот?
     Молодой  горянин рассеянно кивнул и лишь  секундой позже сообразил, что
натворил. Он всем корпусом развернулся и встал между девушкой и Ренкром.
     --  Прекрати!  -- скомандовал ей Мнмэрд. --  Горе лишило тебя последних
крох разума. Неужели ты никак не можешь понять, что он ни в чем не виноват?!
Создатель,  Гэккен, ты  все время  ищешь  виновного  в  смерти  Бефельда,  а
виновных-то нет. Или, если тебе угодно, виновны все, включая тебя, поскольку
ты не остановила его.
     Девушка яростно блеснула глазами и жестом прервала Мнмэрда:
     -- Довольно! Я сама способна решить,  насколько виновен он и  насколько
-- я. Он-то сам хоть знает, что произошло?
     Ренкр вопросительно посмотрел на своего спутника, и Гэккен торжествующе
провозгласила:
     -- Я так и знала! Конечно, вы же  добренькие,  вы  ж даже  не решаетесь
рассказать ему об этом. Одинокий предпочитает скорбеть в уединении и строить
из  себя  страдающего  отца,  но  при этом  и  пальцем не  шевельнет,  чтобы
вышвырнуть чужака  прочь. А ты, ты-то, "друг" Бефельда! водишь  долинщика по
Центральному  и  рассказываешь  о  нас.  Потом,  наверное,  вы   собираетесь
отпустить  этого убийцу на все  четыре стороны, а спустя  несколько  месяцев
будете удивляться вместе с остальными: почему долинщики ни с  того ни с сего
вдруг напали на селение и откуда они узнали про  наши Переходы?! Довольно, я
сейчас же иду к Монну.
     Молодой горянин пожал плечами и насмешливо произнес:
     -- Иди,  Гэккен. Хоть  к  Монну,  хоть к  троллю, хоть к самому Темному
богу.  Только оставь  нас в покое  -- и отправляйся куда пожелаешь. Надеюсь,
Монн  отправит  тебя  за  дверь и напомнит о хороших манерах, и, надеюсь, ты
все-таки  воспримешь  его  советы  всерьез --  в  противном  случае рискуешь
навсегда  остаться  старой  девой.  Никто  не захочет  брать  в  жены  такую
сварливую несдержанную девчонку.
     Девушка  сузила  глаза  и  окинула  Мнмэрда  жгучим   пренебрежительным
взглядом:
     --   "Девчонку"!  Смотри,   какой  старик  выискался!  Можно  подумать,
кому-нибудь в  этом  селении нужен  болтливый охотник,  который целыми днями
пропадает неизвестно где! Ха!
     -- Бефельд тоже был охотником, пропадавшим "неизвестно где", и ты...
     Внезапно Гэккен  развернулась  и  убежала в коридор, из которого вышла.
Вроде бы, Ренкр услышал глухие рыдания, хотя, наверное, показалось.
     Но  не  это волновало  сейчас  парня больше всего.  О  чем,  интересно,
говорила Гэккен с Мнмэрдом? "Убийца"? Что она имела в виду?
     Мнмэрд,  похоже,  не  горел  желанием  обсуждать   данный  вопрос.  Но,
наткнувшись на решительный взгляд Ренкра, произнес со вздохом:
     --  Прости. Разумеется,  я  должен был  рассказать тебе раньше, но... В
общем,  у Одинокого умер сын, и  произошло это  в тот самый момент, когда мы
уже подошли к селению. Кое-кто волен считать, что если бы не твое бездвижное
тело, Бефельд остался бы жив.
     -- Минуточку, -- остановил его  долинщик. -- Прости, что перебиваю,  но
кто такой Одинокий?
     --  Одинокий?  --  удивленно переспросил Мнмэрд.  --  Это ж  второе имя
Одмассэна.
     -- Понятно, -- кашлянул Ренкр.
     На самом деле ему было  мало что понятно. Конечно, теперь ясно,  почему
седой горянин выглядел так...  нехорошо и вел себя странно... Но  Создатель,
что же произошло, когда они подошли к селению?!
     Мнмэрд предложил отправиться-таки в трапезную, а по дороге он расскажет
всю историю.


     всплеск памяти

     Нести долинщика оказалось нелегко -- пришлось соорудить носилки; благо,
хоть  вещей  у  чужака,  кроме  меча,  не  было.  И  все  равно  продвижение
охотничьего отряда сильно замедлилось. До Перехода  добрались  только к утру
следующего дня,  а потом,  когда оказались  поблизости от  селения, и  вовсе
ползли сонными улитками. А ведь каждая лишняя минута, проведенная  в  горах,
увеличивала вероятность того, что наткнутся-таки на льдистых змей.
     И  наткнулись. Самое обидное:  ведь были рядом с входами, уже чуть-чуть
осталось  пройти,  Мнмэрд  даже  запахи  готовки   различал...   --   а  тут
повыползали, клятые! Само собой, отряд Одинокого к подобным встречам привык,
все  пятеро  --  охотники  бывалые  (ну,  Мнмэрд,  может,  чуть  менее,  чем
остальные, но все равно);  долинщика  усыпленного в центр положили,  сами --
кругом  стали.  Залп  из  арбалетов, а потом  -- клинки  наголо  и  "кто  не
спрятался,  я не виноват". И чего, по  сути,  переживать: змеи  табунами  не
ползают, а двух-трех уж так-сяк забить удастся...
     Оказалось, ползают. Табунами -- не табунами, а штук семь их там было. А
семь змей  против пяти горян -- расклад  неприятный, смертельно  неприятный.
Могли бы уйти  -- попытались бы, но в центре круга лежал усыпленный паренек,
и  значит,  нужно  драться. Вот и дрались,  там площадочка  как раз  удобная
попалась, а все равно, что с площадочкой, что без, -- шансов выжить почти не
было.
     Повезло,  просто   повезло.  У  входов  услышали  шум  сражения,  часть
стражников побежала за подмогой, а часть -- проверить, что ж происходит. И с
теми, кто  проверять пошел, был  Бефельд, сын Одмассэна.  Кто  виноват,  что
парню не повезло? Ранила его змея, да так, что и лекарь не помог бы.
     Вот такие пироги: ходил охотничий отряд за дичью, а вернулся и без дичи
(никого не нашли, а припасы уже  заканчивались), и с потерями. Что без  дичи
-- полбеды,  с кем не случается?  Другое  -- смерть  Бефельда, воина, хоть и
молодого, но  сильного,  для  селения важного. В Совете,  конечно, отнеслись
по-разному, но,  опять-таки, особо распекать не стали.  А  вот простым людям
позлословить  не  запретишь:  как,  мол,  так, говорят,  ради  чужака  своим
пожертвовали, ради долинщика горянин умер! Неправильно это, не должно такого
быть!
     Плохо, одним словом, дело оборачивается. Про Ренкра Совет еще ничего не
решил, так что могут... по-разному может сложиться. Или примут, или изгонят.
А  если изгонят -- считай, убьют. Потому  что изгнанному дают  только личные
вещи да оружие с недельным запасом еды и питья. Дольше  в горах все равно не
продержаться, льдистые змеи непременно найдут...




     -- Не понимаю, -- сказал Ренкр. -- Чего ж вы их до сих пор не перебили?
Если  зверь  опасный, то и цацкаться  с ним не нужно: уничтожить  и  дело  с
концом.
     Мнмэрд саркастически хмыкнул в ответ:
     --  "Уничтожить"?  Ты  ведь  даже  не  представляешь,  о  чем говоришь.
Впрочем, и не мудрено. У вас в долине, наверное, нету таких тварей.
     -- Нету, -- подтвердил юноша. -- Таких нету, зато есть драконы.
     -- ...Вернее, были, -- поправил он себя.
     -- Почему "были"? -- поинтересовался молодой горянин.
     Его  собеседник  неопределенно  пожал  плечами,  не желая  вдаваться  в
объяснения:
     --  Это уже не важно.  Лучше  ответь  на мой вопрос  о  льдистых змеях.
Долина-то далеко, в то время как змеи -- рядом.
     -- Здесь ты прав,  --  вздохнул Мнмэрд. -- Они на самом  деле  рядом --
стоит только выйти  наружу.  Я обязательно расскажу тебе о змеях, но немного
позже. Мы уже пришли.
     Они  оказались  у   входа   в  большую  пещеру,  уставленную   длинными
деревянными  столами  и  скамьями. Здесь не было  ни  души, только  где-то в
противоположном конце,  за аркой,  скрытой клубами аппетитно пахнущего дыма,
слышались чьи-то голоса.  Мнмэрд уверенно  вошел в трапезную и направился  в
сторону голосов, дав знак Ренкру следовать за ним.
     Когда  уже  приблизились к арке,  из дыма вынырнул худощавый  парень  с
копной светлых волос, стянутых сзади кожаным ремешком. Его прыщавое лицо при
виде Ренкра удивленно вытянулось,  он застыл на  мгновение,  вытирая руки  о
край грязного фартука с полуоторванным карманом, а потом резко развернулся к
Мнмэрду и возмущенно воскликнул:
     -- И ты привел его сюда для того, чтобы дать ему пищу?! Никто не станет
кормить убийцу Бефельда, пока память о...
     Ренкр  шагнул  вперед  и ткнул  указательным  пальцем в костлявую грудь
паренька:
     -- Ты  можешь  самолично  давиться  своей стряпней, но  при  этом  тебе
следует научиться думать, что и  кому говоришь. Никто не смеет называть меня
убийцей без  серьезных на то причин и неопровержимых доказательств. Всякому,
кто пожелает сказать такое, всерьез следует задуматься, хорошо ли он владеет
мечом. Потому что я не намерен прощать подобные обвинения.
     Паренек  отшатнулся, в его глазах тяжело колыхался  страх вперемешку  с
плохо скрываемой злобой.
     -- Поединок?  -- прошипел прыщавый,  удивленно уставившись  на Ренкра и
Мнмэрда. -- Я не ослышался, ты хочешь вызвать меня на поединок?
     -- Нет! -- резко возразил Мнмэрд, мягко отстраняя долинщика в  сторону.
--  Ты  ослышался,  Карган. А теперь, наконец,  дай нам поесть и оставь свое
мнение при себе  --  оно нас  не интересует. Что же  касается  права решать:
кормить  или не кормить кого-либо, --  насколько я знаю, такого  права никто
тебе  не  давал.  Поторопись,  мы ждем, --  и Мнмэрд скрестил руки на груди,
давая понять, что разговор окончен.
     Карган ядовито посмотрел на  обоих парней, что-то прогундосил себе  под
нос, осмотрительно позаботившись, чтобы не быть услышанным, и исчез в клубах
дыма. Мнмэрд проводил его презрительным взглядом и пожал плечами:
     -- Трус. Надеюсь, скоро ты поймешь, что таких в селении -- меньшинство.
     -- Я  тоже  на это  надеюсь,  --  кивнул Ренкр. -- Но почему  ты не дал
состояться поединку? Сомневаешься в моих способностях?
     Молодой горянин хмыкнул:
     -- Это после дракона-то? Все намного проще: поединки запрещены.
     -- Почему?
     -- Это  косвенно  связано  с льдистыми змеями.  Нас слишком мало, чтобы
позволять  калечить  друг друга  из-за  "каких-то там амбиций".  Разумеется,
иногда  поединок необходим,  но в  таком случае  следует  подать  прошение в
Совет.  Если  Совет сочтет  причину достаточно серьезной,  разрешит. Нет  --
проблема должна сниматься другим путем.
     -- Каким именно?
     -- Это уже трудности повздоривших сторон. Как правило...
     В это время из клубов дыма снова явилась  человеческая  фигура. Правда,
она ничем  не была похожа на щуплый силуэт Каргана -- скорее, на  нескольких
Карганов,  вместе  взятых.  Эта  немолодая, пышущая  здоровьем  и  бодростью
кухарка  с  улыбкой  вручила  Мнмэрду  поднос с  блюдами, пожелала приятного
аппетита и снова растворилась в дымных парах.
     -- Кто это,  почему она  ничего не сказала  обо мне? -- поинтересовался
Ренкр.
     -- Я же говорил, не все здесь разделяют мнение Гэккен.  А Минвилла -- и
подавно! Она вообще наидобрейшее существо, если  и не во всем Ивле, то уж  в
нашем селении -- точно. Минвилла  никого  никогда ни в чем  не обвиняет,  ко
всем  относится  одинаково, как мать  к детям.  Она вообще считает, что  все
происходящее обусловлено исключительно волей Создателя.
     Последнюю фразу горянин пробормотал неразборчиво -- приятели уселись за
стол,  и  рот Мнмэрда  оказался  занят. Ренкр  молча кивнул, не в  состоянии
поддерживать  беседу  по  той  же причине.  На  некоторое  время  воцарилось
молчание,   сопровождаемое  шумами  жевательно-глотательного   характера  да
голосами из кухни.
     Блюда   горянской  кухни  оказались   на  редкость  вкусными,   хотя  и
непривычными  для  долинщика. Он  мимоходом удивился, откуда  же его хозяева
берут столько разных ингредиентов при своей нелегкой и опасной жизни. Только
позже Ренкр  узнал,  что это мастерство  Минвиллы и других поваров позволяло
придавать одному и тому же продукту всевозможные вкусовые качества.
     Через  некоторое время аппетит Ренкра несколько  поутих  и парень  смог
заняться расспросами. Мнмэрд давным-давно покончил со своей порцией и теперь
медленными  глотками  пил  какой-то желтоватый  сок..  Ренкр  тоже  пригубил
кисло-сладкой жидкости, издающей удивительно  приятный запах. Затем отставил
в сторону кружку и спросил:
     -- Так что же все-таки насчет льдистых змей?
     Мнмэрд начал рассказывать.


     всплеск памяти

     Давно это началось, ткарнов четыреста назад,  а может, и раньше. Предки
нынешних горян жили в  селении не то, чтобы совсем  безбедно,  но достаточно
хорошо,  не  сравнить с теперешним состоянием  дел.  Охотились,  разводили в
специальных пещерах разные растения, рыбу ловили в  горных ручьях да в реке.
Конечно,  и  тогда  происходили  несчастные  случаи: бывало,  что  и  рыбак,
оскользнувшись на  камнях, голову разобьет, приключалось,  охотник  уйдет на
промысел  и  не  воротится.  Но  никогда  не  пропадали  добытчики  в  таком
количестве, как в те времена, четыреста ткарнов назад...
     Кто первым обратил  внимание? первым  забил  тревогу? -- сейчас  уже не
вспомнить. Как не вспомнить и  человека,  первым нашедшего странные чешуйки,
заостренные на конце -- чешуйки лежали на месте,  где в последний раз видели
очередного пропавшего охотника.
     Затерялся  во  времени и  тот, кто  первым  увидел  льдистую змею  -- и
остался при  этом жив. Неизвестно и имя человека, ведающего, откуда  взялись
льдистые  змеи и  где были  до того,  как появились в  окрестностях селения;
впрочем, имя этого человека неизвестно по другой причине -- человека такого,
скорее всего, просто не существует. По крайней мере, никто из горян отыскать
ответ на сей вопрос так и не смог. Некоторые утверждают, что раньше льдистые
змеи тоже жили на Горе, но выше, а потом  что-то  выгнало их  оттуда вниз, к
селению. Впрочем, причина сейчас интересует мало кого, больше  -- результаты
случившегося.
     А результатов, видит Создатель, накопилось предостаточно.




     -- Что ты имеешь в виду, когда говоришь о результатах?
     -- Что я имею в виду?  -- переспросил  Мнмэрд. -- Да многое. Возьмем, к
примеру, те же входы в селение. Раньше,  до прихода змей, они закрывались на
ночь  обыкновенным  металлическими  решетками,   чтобы  какие-нибудь  мелкие
хищники  не  проникли  внутрь  и не напугали маленьких  детей.  Теперь же  и
решетки  у нас покруче,  и круглосуточное  дежурство  возле  них  приходится
нести.  Представь,  оказалось,  эти  твари  способны  протаранивать  решетку
башкой! Однажды такое случилось, и до сих пор люди не могут забыть те ужасы,
которые происходили, когда  твари  вползали  в наши  пещеры, убивали детей и
женщин. Некоторые змеи затаились в дальних  коридорах, и  их очень долго  не
удавалось оттуда выкурить. Многие  горяне в  те дни погибли, и еще больше их
было покалечено, страшно покалечено...
     --  Но все-таки, почему вы не  можете уничтожить змей? -- повторил свой
давешний вопрос Ренкр. -- Неужели они настолько неуязвимы?
     Молодой горянин  опустил глаза  и  некоторое  время так и сидел: взгляд
тяжело уперся в тусклую  столешницу, кулаки крепко сжаты, на  скулах  играют
желваки. Потом он посмотрел на  Ренкра, и тот поневоле пожелал, чтобы вопрос
никогда не слетал с его уст.
     -- Не знаю, -- ответил  Мнмэрд, и по его покрасневшему лицу было видно,
что парню невыносимо стыдно. -- Не знаю, но надеюсь когда-нибудь узнать.
     Он вскинул голову и вызывающе посмотрел на Ренкра:
     -- И никто не знает. Почти никто, -- добавил едва слышно.
     Они  сидели  в  гнетущей тишине,  каждый думал  о  своем. Потом  Мнмэрд
вздохнул и поднялся из-за стола:
     -- Пора. Тебя ведь ждет Одмассэн.
     Парни занесли посуду обратно на кухню и отправились к пещере Одинокого.
     --  Кстати, --  заметил  Мнмэрд,  -- если  тебе  вдруг захочется поесть
(думаю,  в  ближайшую  неделю  это  будет одним  из  твоих главных  и частых
желаний),  запросто  можешь  приходить  в  трапезную и  в  неурочное  время.
Минвилла  знает о  твоей проблеме и будет давать  еду, не  жалуясь на частые
посещения. По правде говоря, ей жутко нравится кормить людей.
     Ренкр улыбнулся:
     -- Хорошо. Надеюсь,  не обижаешься на тот мой вопрос? Я не хотел задеть
тебя.
     -- Ничего  страшного, --  отмахнулся молодой  горянин. --  Иногда очень
полезно, чтобы тебе напоминали: ты делаешь не все для своей родины.
     -- ...Понимаешь,  -- продолжал он  после минутной паузы, --  все дело в
Монне.
     -- Тот самом, о котором упоминала Гэккен?
     -- Верно. Монн -- наш вэйлорн, поэтому...
     -- Вэйлорн?
     --  Да,  нечто  вроде  военачальника, но только с  большим  количеством
полномочий. Учти, мы ж, практически, на осадном режиме находимся: за пределы
селения  меньше,  чем впятером, не выйдешь, да и то... А все подобные законы
исходят от Монна  -- сколько, чего, куда.  Он и насчет  змей  указ сотворил,
простой такой указ: "держаться  от них подальше  и не лезть в драки, которых
можно избежать". Много ли повоюешь с подобными декретами? То-то и оно.
     -- А изменить что-нибудь можно? Например, переубедить вашего Монна?
     Мнмэрд горько рассмеялся:
     --  Переубедишь,  как  же!  Существует,  по  сути,  всего  два  выхода:
разобраться со змеями, "не вступая в битвы, которых можно  избежать", или...
--  молодой  горянин  вздохнул, --  ...или  избрав нового  вэйлорна.  Теперь
понимаешь?
     -- Понимаю,  --  Ренкр задумался.  -- Знаешь, может,  у  меня возникнут
какие-нибудь интересные  мысли по этому поводу.  Где мне в таком случае тебя
искать?
     -- Три раза в день -- в трапезной, если не буду на охоте.  Или спросишь
у Одинокого.  И  потом,  мы же все-таки будем видеться. Или  ты  собираешься
вести жизнь нелюдимого отшельника? В селении это не удастся.
     "Да уж, -- подумал Ренкр, -- не удастся. Если дела  обстоят так, как ты
говоришь, здесь у вас скоро вообще людей не останется".
     --  Ну,  вот  и пещера  Одинокого,  -- Мнмэрд  обменялся  с  долинщиком
прощальными рукопожатиями и добавил: -- Кстати, если вдруг кто-нибудь станет
вести  себя,  как Карган  или  Гэккен, не  обращай  внимания. Ты  виноват  в
происшедшем  не  более,  чем  кто-либо  другой.  Просто  обстоятельства  так
сложились.
     Ренкр кивнул: "Разумеется, просто обстоятельства. Правда, не будь змей,
ничего подобного не произошло бы..."
     Змеи,  змеи,  будь  им пусто, все дело  в змеях!  Иначе парень нашел бы
способ удрать из селения. Его совсем не прельщала перспектива провести здесь
остаток  своих дней.  Конечно, когда он улетал с драконом,  Ренкр  собирался
умереть, но теперь-то все изменилось. Он  хочет странствовать,  видеть новые
места, посетить  те города, о которых так часто рассказывал Транд, он  хочет
жить,  а не тихонько тлеть в этом проклятом  Создателем  селении. Для  этого
нужно приложить  определенные  усилия?  Хорошо, Ренкр  сделает  это, ему  не
впервой. В конце концов, за все нужно платить.
     С этими мыслями долинщик и вошел в пещеру Одинокого.




     Одмассэн  сидел  на  чуть  покосившемся   стуле,  зачищая  и  без  того
сверкающее лезвие секиры. При звуках, свидетельствующих о появлении в пещере
Ренкра, он обернулся и кивком пригласил парня сесть на второй стул.
     Некоторое  время  горянин  молча  продолжал  править  лезвие,   поэтому
внезапный вопрос застал Ренкра врасплох.
     -- Что полезного ты умеешь делать?
     -- В каком смысле? -- уточнил долинщик.
     -- Ты же не думаешь всерьез, что будешь жить с нами задарма. Необходимо
делать что-то, нужное всем. Вот я и спрашиваю, что ты умеешь?
     Несколько  следующих  минут  он  слушал  длинный перечень  возможностей
долинщика. Когда Ренкр закончил, Одмассэн только безразлично пожал плечами.
     -- Половину из того, что ты назвал, я и знать не  знаю: у нас  не чинят
крыши  домов и не  рубят  лес. Коровы  были,  но  когда-то  давно,  еще  при
переселении, а  потом  повыздохли, так  что это  тоже  отпадает.  Ты  умеешь
воевать? Отлично. Но  сейчас  никто не возьмет тебя в охрану  -- ты новичок.
Посему... пойдешь убирать коридоры, с этого начинают все новички.
     Сперва Ренкр  хотел возразить -- уж  он-то, прошедший  Дом юных героев,
убивший  дракона,  имеет право на большее, чем следить за чистотой горянских
коридоров, -- но потом передумал. Все-таки Одинокий был прав,  когда говорил
про то,  что в  охрану Ренкру не попасть. И потом, многие, наверное, считают
его всего лишь враждебным долинщиком, шпионом, чужаком, а стремясь оказаться
в числе охранников входа в селение, он лишь подтвердит эти подозрения.
     Снаружи постучали.
     -- Войдите, -- устало молвил Одмассэн, откладывая в сторону секиру.
     На пороге возник  пожилой горянин среднего роста,  с  седыми волосами и
обильной сетью морщин на лице. Внезапно, сам не зная, почему, Ренкр проникся
симпатией  к вошедшему.  И  не  то, чтобы  тот  обладал особо  располагающей
внешностью, вовсе нет. Длинный шрам, проходивший  через все  лицо от правого
уха до левой скулы и вниз, к горлу, не делал гостя привлекательным, но...
     --  Это ты... -- хмыкнул  Одинокий. -- Присаживайся, Ренкру  все  равно
пора возвращаться к себе. Ступай, -- обратился он к парню, -- утром я отведу
тебя на место работы.
     Ренкр поднялся, на мгновение встретился взглядом с вошедшим  (тот долго
и  пристально  рассматривал  парня,  потом  отвернулся),   и  уже  у  выхода
поразился, услышав следующие слова Одмассэна:
     -- Садись, Монн, садись и рассказывай, зачем явился.
     Парень покинул пещеру и остановился неподалеку от входа, делая вид, что
поправляет  завязки на  таццах,  изрядно  потрепанных  в  результате событий
последних дней.
     -- ...даже не спрашиваю, зачем ты сделал это и думал ли о последствиях,
-- говорил тем временем  Монн намеренно сухим и отстраненным голосом. И еще:
усталым и обреченным. Впрочем, наверное, Ренкру просто показалось...
     --  ...явился я за тем, чтобы сообщить: люди возмущены твоим поступком.
Более, чем  возмущены.  Отец пожертвовал собственным сыном ради  чужака. Сам
понимаешь, терпеть подобное... дело даже не в терпении!
     -- Давай-ка уточним,  -- вмешался  Одмассэн. --  Дело на самом деле, уж
прости  за словопляску,  в  другом.  В  Совете. Очередной раз попраны основы
основ -- законы, Советом принятые и одобренные. Вот что вас не устраивает. А
люди... люди, как мне кажется,  понимают: никто никем не  жертвовал.  Просто
так уж получилось. От предназначения не уйдешь.
     -- Как хочешь, так и понимай, -- в этот момент вэйлорн, наверное, пожал
плечами.  --  Только  учти, еще  одно  нарушение  законов  станет  для  тебя
последним.
     --  Это  официальное сообщение,  которое ты делаешь,  как представитель
Совета?
     -- Нет, я пришел к тебе...  на правах старого друга. Ты отлично знаешь,
что Совет  не делает предупреждений многократно. На сей раз  они согласились
проигнорировать твой поступок, но, упаси Создатель, если этот Ренкр натворит
что-нибудь. Думаю, тогда речь пойдет об изгнании. Двойном.
     --  Кто  будет вторым, я догадываюсь, можешь  не говорить. Спасибо, что
зашел, старина, но, боюсь, обещать ничего не могу.
     -- Не обещай. Просто помни  о  том, что Рианна...  -- голос Монна вдруг
сорвался, и Ренкр сердцем почувствовал: эта  самая Рианна была небезразлична
и Монну, и  Одмассэну,  -- ...  Рианна  бы  опечалилась, если  б ты оказался
изгнан.
     Одмассэн вздохнул.
     -- Хорошо, я буду помнить об этом, -- медленно произнес он.
     -- В таком  случае мне  лишь  остается попрощаться  с тобой, --  заявил
вэйлорн, и было слышно, как он встал со стула.
     Долинщик поспешил вернуться в свою пещеру  -- та  располагалась рядом с
пещерой Одинокого.
     Звуки из коридора сообщали: Монн покинул Одмассэна и направился сюда, к
Ренкру. У  входа  вэйлорн остановился и постучал.  Опешивший парень собрался
было  проговорить: "Войдите",  --  но Монн  опередил его  и  сделал это  без
приглашения.
     -- Хорошо,  что ты подслушивал, -- заявил  горянин, не тратя времени на
вступления, -- теперь мне не нужно пересказывать, что произойдет с тобой и с
ним,  если будешь  вести себя неподобающим образом. Ах да, ты же не  знаешь,
что такое "изгнание"!..
     -- Догадываюсь, -- проронил Ренкр.
     Монн удивленно вскинул брови:
     -- Что  ж, тем  лучше. Надеюсь,  ты  окажешься достаточно благоразумен,
юноша. Мне будет жаль, если тебя изгонят.
     С этими словами вэйлорн развернулся и ушел -- только качнулись шкуры на
входе.
     "Ну и дела!" -- подумал Ренкр. "Ну и дела..."




     Ближе  к вечеру в  пещеру долинщика  -- мысленно он называл ее  уже  не
иначе, как своей  -- кто-то постучал. К тому времени Ренкр успел исследовать
окрестности,  отыскать  отхожее  место,  выяснить,  что несколько  пещер  по
соседству пустует (там на входах не висело шкур) и что Центральный тянется в
обе стороны довольно далеко (настолько парень не  решался выходить, опасаясь
враждебно настроенных  к нему горян). Во  время своих  мини-экспедиций он не
встретил ни одной живой души, за исключением двух-трехткарнового малыша, при
виде чужака испуганно шмыгнувшего обратно за шкуры.
     Теперь вот кто-то стучался.
     -- Войдите, -- пригласил удивленный парень.
     Оказалось,  это Одмассэн.  В  левой  руке седой горянин  держал  стопку
аккуратно сложенной одежды.
     -- Возьми-ка да переоденься, -- скомандовал он.
     Не дожидаясь,  пока Ренкр примерит обнову, Одинокий сунул ему подарок в
руки и,  сообщив, что один комплект предназначен  для работы, а другой -- на
остальное время, ушел.
     Еще днем долинщик обратил внимание, что его нынешняя одежда находится в
плачевном состоянии: спереди куртка выпачкалась, когда он спускался с уступа
на скале в ход; одна пуговица оторвана Трандом, еще две -- во время падения,
штаны порваны то ли в пяти, то  ли  в шести местах. Остальные  части одеяния
сохранились не  намного  лучше  после  всех головокружительных происшествий.
Наверное, пробудь Ренкр в  бессознательном состоянии подольше, с  него сняли
бы одежду и привели в  приличный вид,  а так...  В общем,  подарок Одмассэна
пришелся как нельзя кстати.
     Парень  переоделся.  Он  немного   опасался,  что  сшитая  низкорослыми
горянами   одежка  будет  ему  катастрофически  мала.  Однако,  к  удивлению
долинщика, оба комплекта  пришлись впору.  Ренкр обратил внимание на то, что
кто-то до него носил эти вещи. Кто же? Внезапно  парня  осенило: разумеется,
погибший Бефельд!  Поэтому горянин и  вышел  с такой поспешностью. Он боялся
увидеть  в  Ренкре  сходство  с сыном,  убитым  льдистыми змеями.  С  сыном,
которого он, как считают многие, подставил под удар ради чужака-долинщика.
     Ренкр мысленно выругался.  Ну отчего  нигде нельзя  жить  спокойно?!  В
Хэннале  --  драконы,  здесь -- льдистые  змеи... В  это  мгновение у  парня
появился один  интересный вопрос. Судя  по  всему, селение горян  драконы не
посещают. Почему?
     Это  показалось  ему  настолько важным,  что  Ренкр,  прямо как  был, в
обновке, пошел к Одмассэну. Согласно приличиям, постучал  камешком о стену у
входа и, получив разрешение, вошел внутрь.
     При  виде  Ренкра  Одинокий вздрогнул,  качнул головой,  словно отгоняя
наваждение, и вымученно усмехнулся:
     -- Обнова тебе к лицу.
     --  Да,  спасибо,  -- кивнул парень. -- Я  вот тут  к  тебе  с вопросом
пришел.
     -- Ну задавай, коли пришел, -- Одмассэн жестом пригласил Ренкра сесть и
сел сам, рассеянно пощипывая правой рукой бороду.
     --  Насколько  мне  известно, драконы  (ты ведь  слышал  про драконов?)
собирают дань людьми или другими разумными существами с каждого селения. Но,
как я понял, сюда они не прилетают. Почему?
     Одмассэн горько усмехнулся:
     --  У всякой  беды есть  свои привлекательные стороны. Змеи загнали нас
вглубь гор, и  нам  поневоле  пришлось обезопаситься от возможного вторжения
этих гадов. В том числе мы  укрепили все внешние  входы  в  селение. Драконы
прилетали сюда, но в первый же раз потерпели неудачу -- они просто не смогли
проникнуть внутрь.  Правда, чудовища не оставили на это надежду, но  однажды
льдистые змеи заметили  наших непрошеных гостей  и  атаковали их, собираясь,
судя по всему, как следует подзакусить. С тех пор драконы оставили селение в
покое -- и слава Создателю. У нас и без драконов хлопот хватает.
     -- А...  --  Ренкр уже  собирался задать  очередной вопрос, но Одмассэн
взмахом  руки  прервал парня:  -- Погоди. Не знаю,  как  ты, а я не  намерен
пропускать вечернюю трапезу. Пойдем-ка, поедим  вначале, а потом уже станешь
донимать меня расспросами.
     Впрочем, стоило седому горянину и юному долинщику направиться в сторону
трапезной,  как  Одинокий  заявил,  мол,   чего  зря  время  терять  и  стал
рассказывать.


     всплеск памяти

     Самое  интересное  в  истории  горян  то,  что  они являлись, по  сути,
потомками древних долинщиков.
     А  началось все с путешествия некоего Мэрофа. Мэроф этот давно, ткарнов
пятьсот  тому  назад,  отправился в  горы по  единственному  ущелью, которое
открывало, как считалось тогда, выход из долины в Большой мир. Выхода он  не
нашел,  зато  обнаружил  необитаемые  пещеры, вполне  пригодные  для  жилья.
Собственно,  в  них, как выяснилось  со временем, и  жили раньше  --  горные
гномы, -- но потом по каким-то своим причинам оставили селение и перебрались
в нижние ярусы.
     Долина  как раз в те ткарны  была очень густо заселена, поэтому  многие
люди возжелали перебраться  в  селение.  Переезжали долго,  часто  кто-то не
выдерживал,  возвращался  назад, кто-то -- наоборот.  У большинства  имелись
родственные связи с оставшимися в Хэннале, которые  смогло  пересилить  лишь
время да льдистые змеи.
     ...Когда  выяснилось,  что уничтожить змей  не  получится,  решили было
вернуться обратно в долину. Но там по-прежнему едва хватало места для своих,
да  и горян воспринимали скорее как  чужаков,  нежели как  родственников  --
многое забылось,  а кое-что попросту было удобнее не вспоминать. Связь между
городом и селением уже полвека как не поддерживалась, вместо взаимопонимания
началась вражда,  которая вылилась в  несколько  войн, как  и всякие  войны,
кровопролитных  и жестоких. Кто-то  предпринял  было  попытку возродить идеи
Мэрофа и отправиться искать  выход  в Большой  мир, но те  же  причины,  что
помешали  основателю  селения  --  тяжелые  погодные  условия,  непроходимые
участки Горы -- да еще и льдистые змеи не дали возможности осуществить план.
Горяне оказались в западне.
     Им поневоле пришлось ужесточить правила,  по которым  жили, перестроить
экономику  и  пересмотреть  законы,   на  которых   базировались  социальные
взаимоотношения. Ну и, конечно же, насколько  это было возможно, обезопасить
себя  от  врагов.  На  наружные   врата  установили  более  мощные  решетки,
организовали  круглосуточное дежурство. Но наружными вратами пределы селения
не  ограничивались;  оно занимало лишь треть  одного из ярусов Горы, так что
существовали и внутренние  входы-выходы. И тут пришлось задействовать защиту
совершенно иной природы.
     Проходы  в Нижние пещеры (так называли область, что лежала за пределами
селения) благодаря  наложенным на них чарам имели односторонний характер, то
есть, через  врата  для выхода  нельзя было  войти, и  наоборот.  Первые  не
стерегли, ибо никто  по собственной воле не рискнул бы туда сунуться; вторые
же  как раз  строго  охранялись,  дабы никакая  тварь  из  Нижних  пещер  не
пробралась в селение.
     Структура  самого селения была проста: уже известный Ренкру Центральный
коридор проходил через весь комплекс жилых пещер  и хозяйственных помещений,
соединяя  Центральный вход с  Дальним  коридором. Дальний  тянулся  по всему
периметру  границы  селения  с  Нижними   пещерами.  Некоторые  его  участки
оставались заброшенными,  на  других  же,  у  входов  в  селение,  постоянно
дежурили воины.
     Впрочем,  с каждым ткарном  один-два таких входа горяне вынуждены  были
оставлять   без  присмотра  --  людей  становилось  все   меньше,  и  воинов
приходилось отправлять на другие, более важные задачи, чем охрана запыленных
врат.




     --  ...Кроме Центрального  и Дальнего, -- рассказывал Одмассэн, -- есть
еще огромное количество мелких проходов между жилыми пещерами, мастерскими и
так далее. Короче говоря,  пока не освоишься, лучше  ходи только  по главным
коридорам, все равно необходимые тебе места расположены вдоль них. А начнешь
работать -- быстро привыкнешь к мелким коридорчикам и будешь ориентироваться
там  лучше некоторых местных старожилов. Гляди-ка,  а  мы  ведь  уже пришли!
Занимай места, а я пойду за порциями.
     Ренкр удивленно  оглядел  трапезную.  Сегодня днем (Создатель,  неужели
сегодня?) здесь было пусто  и  только  гулкое эхо бродило по огромному залу,
сейчас  же  почти все  скамьи  оказались плотно забиты  горянами,  которые с
аппетитом  поглощали  пищу  и  перебрасывались  между собой  обрывками фраз.
Ренкру  казалось,  что сейчас все обратят  на  него,  новенького,  внимание,
оторвутся  от  еды  и  станут  разглядывать,  как   какое-нибудь  диковинное
существо.   На  самом   же  деле  только  Мнмэрд  заприметил   долинщика   и
приветственно помахал рукой:
     -- Присаживайся!
     Ренкр при виде молодого горянина облегченно вздохнул и поспешил к нему:
все-таки один из немногих знакомых в этом чужом месте, к тому же, дружелюбно
настроенный.
     Они  поздоровались;  явился  Одмассэн  с  подносом, на  котором  вкусно
дымились миски с едой, и все трое принялись за ужин.
     После трапезы горяне и долинщик вместе отправились  к своим пещерам,  и
Одмассэн по просьбе Ренкра продолжил рассказ.
     -- Как я  уже говорил, наши предки обнаружили все эти пещеры в таком же
состоянии,  в  каком они находятся  сейчас  (разве только более запущенными,
ведь  к тому  времени тут давно уже  никто  не жил). Гномы,  прежние хозяева
селения, некоторое время обитали неподалеку, но никогда не отвечали  на наши
вопросы насчет  того, почему они оставили  селение; а потом и  вовсе ушли  в
нижние ярусы, общение с ними прервалось.
     Как бы  там  ни  было,  они оставили нам хорошо оборудованные для жизни
пещеры: каждый  камин снабжен дымовыводящей шахтой, есть  родники  с  чистой
водой... -- в общем,  все  в полном порядке, -- но они тем не менее покинули
селение. Впрочем,  это лишь одна  из загадок, с  которыми мы здесь постоянно
сталкиваемся.
     --  Я тоже, честно говоря, озадачен, -- признался  Ренкр. --  Откуда вы
берете дрова,  одежды, утварь -- Создатель!  -- все?! Вряд ли только за счет
охоты и выращивания в пещерах растений.
     Одмассэн усмехнулся:
     -- А ты наблюдателен и смекалист. Не знаю, поверишь или нет, но большую
часть  всего  этого мы  обнаружили на складах. Их несколько, и они  огромны.
Представь, один доверху набит сухой древесиной, другой -- отрезами материи и
так  далее.  Склады мы  обнаружили уже после того, как прервали отношения  с
долиной, а поначалу их  просто не искали  --  в этом не было  необходимости.
Потом же кто-то умный сообразил, что гномы не  могли все  запасы  утащить  с
собой --  на проверку так оно и оказалось. И самое главное, законные хозяева
никогда не требовали вернуть их добро.
     --  А  это  все  случайно  не  портиться  со временем?  --  предположил
долинщик.
     --  В том то и дело! --  воодушевленно воскликнул  Мнмэрд,  внимательно
следивший  за  ходом  разговора. --  Видно,  на  склады наложены специальные
заклятья.
     Одинокий согласно кивнул:
     -- Судя по всему, так оно  и  есть. Но  оставим разговоры о чудесах,  у
тебя, Ренкр, еще будет предостаточно времени разобраться что здесь и как.
     Поговорим  лучше  о  работе.  У  каждого  здесь   имеются  определенные
обязанности, и никто без серьезной  причины не может сидеть без дела  -- это
непозволительная роскошь  в  наших  условиях. В  зависимости  от  того,  чем
занимается тот  или иной человек, ему выделяют  пещеру в определенном районе
селения.  Каждый работающий,  будь  то  чистильщик  отхожих мест или лекарь,
имеет право  питаться,  пользоваться дровами, сдавать в стирку  одежду --  в
общем, право иметь все, необходимое для жизни.
     -- А деньги? -- спросил Ренкр.
     -- А денег у нас не  существует -- они ни к чему. Такая уж у нас жизнь,
парень, -- невесело улыбнулся седой горянин.
     --  Конечно, это  далеко не все,  что тебе следует знать о нас, но пока
хватит и этого, -- подытожил Одинокий.
     Уже у пещер, когда остановились прощаться, Ренкр поинтересовался:
     -- Не боитесь, что я попытаюсь бежать? Например, теми же Переходами.
     Одмассэн покачал головой:
     --  Сбежать  отсюда нельзя,  а иначе  бы  мы сами сделали это  --  всем
селением. Поверь,  жизнь тут не  мед,  и только невозможность покинуть  Гору
вынуждает нас оставаться в этой проклятой ловушке.  Невозможность да еще то,
что все-таки какая-никакая, а жизнь лучше смерти в пасти льдистой змеи...




     Наутро Ренкр в сопровождении  Одмассэна отправился на работу. Пройдя по
Центральному  коридору  вглубь Горы, они свернули направо и вошли в  пещеру,
размерами  не  намного  превосходящую  жилую. Здесь за миниатюрным  столиком
сидел низенький  пожилой горянин,  что-то пишущий  на листе бумаги, лежавшем
перед ним. На стук камешком о стенку у входа горянин не обратил ни малейшего
внимания, и лишь когда Одмассэн и Ренкр вторглись в его  конторку, поднял на
визитеров рассеянный взгляд.
     -- Новенький, -- равнодушно констатировал писавший. -- Это хорошо, а то
в правом крыле людей не хватает.
     Человечек почесал правой рукой щетинистую щеку и неожиданно проорал:
     -- Вэрд!
     Одна  из шкур,  которыми были завешены все стены  конторки, сдвинулась,
открывая вход в другую пещеру. Оттуда явился мужчина примерно сорока ткарнов
отроду, с новеньким незажженным факелом в руке.
     -- Звали, мастер?  -- живо  откликнулся новоприбывший,  с  любопытством
посмотрев на Ренкра и приветственно кивнув Одмассэну.
     --  Звал, --  ворчливо  подтвердил  человечек.  --  Забери  новенького,
проинструктируй  и  отправляй  в  правое  крыло, а я  покамест  побеседую  с
Одмассэном. Надеюсь, ты не слишком торопишься, Одинокий?
     Одмассэн отрицательно покачал головой:
     -- Не очень. Но через час мы уходим за дичью.
     --  Хорошо,   я  задержу  тебя  ненадолго,  --   удовлетворенно  кивнул
человечек.
     Тем временем Вэрд увел Ренкра в соседнюю пещеру и усадил на пустовавший
там стул.
     -- Как тебя зовут?  Ренкр? Хорошо, -- он уложил факел, который держал в
руке,  на  другие такие  же  и стал связывать  длинной  веревкой,  продолжая
одновременно говорить  с  парнем: --  А я -- Вэрд. Тот человек, что сидит за
столом -- мастер  Очес. Вот  тебе  вязанка  новых  факелов, вот корзина  для
обгоревших старых, пойдем со мной, покажу, где ты будешь работать.
     Они  вышли  из пещеры  в  коридор  и стали  петлять в  лабиринте  узких
полутемных тоннелей. Наконец оказались в нужном месте.
     Вэрд кивнул на горящий факел, вставленный в гнездо на стене:
     --  Гляди,  все это вместе мы зовем  светильником. Твоей  задачей будет
менять сгоревшие факелы  и  зажигать новые.  Так, теперь пошли  обойдем весь
твой участок.
     Вэрд  показал Ренкру  отходящие  под  его  опеку коридоры и  прищелкнул
пальцами:
     --  Чуть  было не  запамятовал!  Во-первых, на, держи  --  это  огниво,
зажигать новые факелы. Во-вторых, не забудь  в полдень сходить  в трапезную;
время  ты  еще чувствуешь плохо, так  что я  пошлю  кого-нибудь,  чтобы тебе
напомнили. В-третьих, сгоревшие факелы сложишь в корзину и отнесешь вместе с
веревкой от вязанки ко мне в пещеру -- я там буду до вечерней трапезы. Вроде
бы все. Ну, счастливо оставаться, -- он взмахнул на прощание рукой и исчез.
     Ренкр посмотрел  Вэрду вслед, пожал плечами и вытащил из  гнезда первый
прогоревший факел...




     Однообразный  физический  труд  освобождает  разум  и   позволяет   ему
действовать  более свободно -- это Ренкр понял  очень скоро. Работа молодого
долинщика   сводилась  к   комплексу  одинаковых,  довольно-таки   несложных
действий, и вскоре он выполнял ее так же неосознанно, как ел или одевался. И
в  это  время думал, думал, думал настолько ожесточенно, что, приходя  домой
(так  с   некоторых  пор  Ренкр  стал  называть  свою  пещеру),  засыпал  от
переутомления не физического, но умственного.
     Погруженный в проблему льдистых змей и собственной несвободы,  долинщик
почти забыл о Хэннале, и лишь образ Виниэли  всплывал  перед глазами  всякий
раз, когда Ренкр встречался с местными девушками. Впрочем, дальше разговоров
дело не заходило: во-первых, парень никак не мог  забыть внучки старого Бро,
пускай она даже... Ладно, было ведь и во-вторых: Мнмэрд еще в один из первых
дней  пребывания  Ренкра  у  горян, предупредил,  ты,  мол,  поосторожнее  с
барышнями.  Тут у  нас порядки строгие. Потом долинщику удалось узнать,  что
имел  в виду приятель. Оказалось, касательно  половой жизни у горян  имеется
суровый  свод  законов, строгость которого  в  первую  очередь была  вызвана
условиями существования. В частности, непостоянные связи крайне порицались и
жестоко наказывались,  поскольку считалось, что  ребенок  (противозачаточные
средства  были  малоэффективны) должен  воспитываться  полноценно,  отцом  и
матерью. Законом, практически, признавалась лишь  семейная половая жизнь.  А
Ренкр жениться в ближайшее время не собирался.
     ...Поначалу он ожидал, что  если не все, то многие будут обвинять его в
смерти Бефельда,  но потом  выяснилось, что  враждебно к  Ренкру  относиться
только преобладающее меньшинство, а остальные -- обычно, как к любому своему
соотечественнику.
     Находясь среди горян, он  с жадностью  впитывал любые сведение обо всем
окружающем, особенно же -- о  льдистых змеях. В этом Ренкру здорово помогали
проводившиеся  раз  в  пять  дней  вечерние  Повествования. Все,  кто  хотел
послушать старые  легенды,  приходили в  специальную  пещеру,  именовавшуюся
Залом Сказаний.  Там, рассевшись  кто  --  на пол, кто  -- на прихваченную с
собой  подстилку,  люди  решали,  кому  сегодня выпадет  жребий рассказывать
легенду,  и какую именно.  Избранный большинством присутствующих,  сказитель
садился на единственный в пещере стул и начинал вещать.
     Именно  таким  образом  Ренкр узнал  много  любопытного. Среди  прочих,
особенно заинтересовала его легенда о Создателе.
     Ее рассказал невысокий сухенький старичок; он долго взбирался на стул и
некоторое время ерзал, устраиваясь поудобнее. Потом сложил на плоском животе
сморщенные, взбухшие сетью  голубоватых  вен  руки  и  начал  повествование:
"Вокруг  нас существует  огромное количество разнообразнейших миров.  Откуда
они берутся,  как возникают?  Немногим ведомо это", --  старичок повертелся,
меняя положение высохшего тельца, и продолжал.
     "Создатель поведал нам о том, как сотворил Нис. Вот эта история, такая,
какой прозвучала когда-то из божественных уст.
     Наш  Создатель родился в мире, совершенно  не похожем  на наш.  Там  Он
решил написать магическую Книгу, в  которой разместил всю  правду о рождении
нашего мира -- Ниса -- и многое о том, что произошло после того.
     Вначале было Слово.  Ибо пока  не появилась  Книга, не  было и Ниса.  А
потом мир стал существовать, и с ним -- первые из нас. Им Создатель  даровал
великое право: продолжать жизнь, творя себе подобных.
     Кроме существ разумных,  как, например, эльфы, гномы, тролли или мы, Он
создал  множество  разнообразных  животных  и  растений.  Как  ведомо,  миры
преображаются, меняются лики материков, исчезают одни твари, а  на  смену им
приходят другие. Это -- закон для всех миров, и в мире Создателя  такое тоже
происходило.  Заселяя Нис  животными,  Он  выбрал множество существ, которые
когда-то давно обитали в Его собственном мире, но потом исчезли."
     Старичок  потер переломанную переносицу: "Как  же звали  то время в Его
мире?.. Ну вот, кажется, опять запамятовал"
     Он досадливо  поморщился,  потом  звонко  шлепнул себя по  лбу ладонью:
"Конечно! Как же я мог забыть! Палеосой. Да, именно Палеосой."
     "Так  вот, -- продолжал старичок, --  Создатель заселил наш мир  самыми
разнообразными существами. Все они любимы  Им, но особенно -- эльфы. У этого
народа  Создатель  гостил  дольше всего. Их Он  научил многим  премудростям,
различным искусствам, что другим расам Ниса недоступны. Те времена, когда Он
находился в нашем мире, называются Временами После Рождения  Мира, или Зарей
Мира. Все, что происходило тогда, занесено в Книгу.
     Но  потом  Создатель  вынужден  был  покинуть Нис.  С  тех  пор  многое
изменилось -- и не  в лучшую сторону. В мир попытался прорваться Темный бог,
чтобы  воцариться здесь.  Это  не  удалось  ему,  но  Темный  бог не  думает
сдаваться. Он плодит многих чудовищных тварей, чтобы  с их помощью завоевать
Нис.
     Вы скажете, что  это  плохо, что нам необходимо что-то предпринять, что
нужно  бороться  с ним, а я отвечу  --  не  бойтесь. Ибо перед  своим уходом
Создатель пообещал, что вернется.  Он никогда не оставит нас в беде, так что
нету никаких причин для беспокойства. Абсолютно."
     Старичок говорил что-то еще, но Ренкр  уже  слушал. Его озадачило одно:
почему сказитель  так уверен, что Создатель вернется вовремя, что Он  успеет
возвратиться и спасти мир?
     Не долго  думая, Ренкр задал этот вопрос сказителю. Тот глубокомысленно
пожевал узкими сморщенными губами и ответил, метнув злобный взгляд в парня:
     --  Я уверен  в этом, потому  что  Создатель  велик  и прозорлив. И  Он
никогда не ошибается.
     У  Ренкра имелось другое  мнение  по  этому поводу,  но  он  промолчал,
понимая,  что  и  так уже нажил себе лишнего  врага.  Все  равно старичок не
объяснил бы, почему,  если Создатель  столь "велик"  и  "прозорлив", Темному
богу удалось прорваться в Нис.
     Но если  этот вопрос  так  и  остался  без ответа, то  о льдистых змеях
Ренкру удалось разузнать довольно много. В этом, как ни странно,  ему  помог
мастер Очес. Однажды  начальник  услышал, как паренек расспрашивает Вэрда, и
заметил,  мол,  вместо того, чтобы отвлекать человека  от работы, пошел бы и
почитал Летописи (если, конечно, интересно). "А что за Летописи  такие",  --
поинтересовался  долинщик.  "Обыкновенные,  которые велись еще Мэрофом. Там,
конечно,  полно  всякой чуши,  но  про змей,  думаю,  много чего интересного
отыщешь". "А  где их  можно взять?" "Взять нельзя,  отведу  тебя  в пещерку,
усажу - почитаешь, выйдешь".
     Выяснилось,  что  мастер  Очес  по  совместительству является  нынешним
хранителем Летописей и даже ведет текущую,  куда тщательно записывает всякое
сколько-нибудь  значительное  событие в  селении.  Даже о  Ренкре  упомянул:
"Такого-то числа такого-то  месяца  к нам  попал долинщик, молодой  -- весен
восемнадцати  от роду. Душевная  простота,  некоторая наивность сочетаются в
нем с  недюжинной силой  и острым умом"... Ну да ладно, Ренкра это вовсе  не
интересовало! Его интересовали льдистые змеи.
     Перечитав  Летописи нескольких  последних  ткарнов, парень нашел  много
интересного.
     Оказалось, погода в горах, как и в долине, циклически меняется. Большую
часть ткарна  она остается холодной, намного холоднее, чем в долине, но есть
сорок восемь  дней,  когда  и сюда  добираются  жаркие солнечные лучи. Тогда
здесь становится даже теплее, чем в долине. И в эти сорок восемь дней  никто
никогда  не  видел льдистых змей.  Правда, никому не было  известно, куда  и
почему они исчезают, но это-то при желании можно разузнать...
     -  Послушай,  -  спросил  как-то  Ренкр у  Мнмэрда, когда  они сидели в
трапезной и ужинали, - а когда наступит Теплынь?
     - Теплынь? - повторил молодой горянин.
     - Ну, самый жаркий месяц тут, у вас.
     - Да знаю. Просто... Слушай, зачем тебе это?
     - Интересно.
     -  Тэк-с,  сейчас прикинем,  - Мнмэрд  прищурился,  мысленно  занимаясь
какими-то вычислениями. - Выходит, дней через шестьдесят.
     "Итак, -- подумал Ренкр, -- у меня еще есть время. Для чего?"
     На этот вопрос он не смог бы ответить и сам.




     Ответ пришел неожиданно.
     Ренкр менял  светильники  в  северо-восточном  секторе  и, как  обычно,
думал. На этот раз он вспоминал  Хэннал, хотя на  делал этого уже давно. Ему
было бы трудно повторить ту цепь мыслей,  что привела к данной теме,  однако
же вот он плыл  по реке  воспоминаний, неспешно  оглядываясь  вокруг. Парень
думал  о  климате  в долине -- там большую часть ткарна было  жарко,  и лишь
примерно на три десятка дней  температура  падала. Потом вспомнил дом и свою
работу там. Вспомнил домашнюю животину: кур, гусей, корову. Прохладный хлев,
в котором сладко пахло коровьим  навозом. Как-то  раз там произошел забавный
случай. Мать  зашла  за чем-то  в хлев и  тут  же  выбежала с визгом. Либкар
(невысокий долинщик  средних  лет,  иногда -- последнее  время  все чаще  --
заходивший к ним, чтобы  справиться,  как идут дела и  помочь чем  возможно)
выглянул  из дома узнать, что случилось, но мать только  испуганно  визжала.
Тогда Либкар вошел в хлев, прихватив стоящую у дверного косяка лопату.
     Маленький Ренкр,  съедаемый заживо мальчишечьим любопытством,  пошел за
ним.  Сперва он ничего не увидел, на  потом  заметил на сене, у  ног коровы,
серую  шевелящуюся ленточку.  Это  был  углот  -- безобидная змея. Мальчишки
таскали их с собой и играли ими в свои безжалостные ребяческие игры, отлично
зная: худшее,  что могут сделать их  пленники  -- это испражниться  прямо на
одежду зловонной белесой  жидкостью. Хотя женщины  в городке  в  один  голос
утверждали, что углоты крадут молоко у коров, но они ошибались. В хлеву было
полным-полно  насекомых и лягушек --  настоящей добычи змеек.  Вот и  сейчас
углот пошевелился и в его пасти с последним "б-жжж" дернулась жирная муха.
     Либкар  улыбнулся, глядя на источник материнского  испуга. Затем поднял
лопату и с силой воткнул ее лезвие  в  землю рядом  с  углотом. После этого,
заговорщически подмигнув мальчику, он подхватил  змейку и спрятал за пазуху,
намереваясь выпустить в кусты, как только Лана успокоится.
     --  Им и так скоро уходить  под землю, не сегодня  --  завтра  холодать
начнет, --  сказал он  тогда Ренкру. -- Все уйдут, им  холод -- наипервейший
враг.  Конечно,  когда  земля  отогреется,  они  вернутся,  но  не  все.  Из
оцепенения выйдут немногие.
     И тогда...
     ...Факел обжег пальцы, и парень уронил его  на каменный пол коридора. С
раздосадованным  шипением, выпустив клубы  едкого дыма, факел потух. Но  это
было уже не важно. Ренкр... Ренкр наконец знал ответ.




     Сначала долинщик хотел бросить все и немедленно бежать искать  Мнмэрда.
Потом одернул себя.  Следовало еще  раз тщательно продумать детали. И  кроме
того, оставалось обойти всего-навсего двадцать светильников.
     Завершив  работу,  он наконец отправился искать друга, но  тот  ушел  с
группой  за  дичью.  Не оставалось ничего  другого, как дожидаться  вечерней
трапезы -- тут уж Ренкр "выловит" молодого горянина.
     Он не обманулся в своих ожиданиях. После ужина долинщик отозвал Мнмэрда
в сторону и прошептал:
     -- Я, кажется, знаю, как победить льдистых змей!
     Ни  слова не  говоря, молодой  горянин потащил  его к себе в пещеру  и,
усадив на стул, кивнул:
     -- Рассказывай.
     И Ренкр рассказал. Он поведал о том эпизоде из детства,  потом напомнил
о  сорока восьми  днях и  странном  исчезновении  льдистых  змей, после чего
перешел к главному.
     -- ...Если змеи  уползают  повыше  на Гору, забираются там  глубоко под
землю... ну, не под  землю, вглубь, короче, заползают --  и пережидают тепло
так  же, как углоты пережидают холода... Словом, если все это так и есть, то
убить их в такой момент будет проще простого.
     -- Погоди, --  охладил его пыл  Мнмэрд. -- А что, если змеи поднимаются
туда, где холодно, и остаются там бодрствовать? Что тогда? И кто скажет, где
именно они пережидают Теплынь?
     --  Я отвечу тебе, Мнмэрд!  Ты говоришь,  поднимаются выше,  туда,  где
холодно. Но чем они там питаются?
     --  Хорошо,  хорошо, может быть,  ты  прав. Горные  диадекты  и  другие
крупные звери выше не водятся. Но скажи,  кто сможет ответить  на мой второй
вопрос?
     -- Я. Я  сам пойду вверх, когда начнется Теплынь, и проверю, прав ли. И
если ты хочешь спасти свой народ, ты пойдешь со мной.
     --  Идти  вдвоем?!  --  возмутился  молодой  горянин.  --  Бред!  Более
идиотского предложения, уж извини, в жизни не слыхал!
     -- Ты можешь предложить нечто более разумное?
     -- Да. Завтра  я поговорю с Одмассэном. А ты пока молчи о  том, что мне
рассказал. И учти,  если  твои идеи достигнут ушей  Монна, нам  всем  грозит
изгнание.
     -- Почему?
     -- Потому что мысль  о борьбе  с  льдистыми змеями  для  него абсолютно
неприемлема.
     -- Но почему?!
     -- Потому что,  возможно, он лучше и больше всех  нас  знает о льдистых
змеях.
     На  этом разговор  у  них с  Мнмэрдом окончился, а позже Ренкр  пошел к
мастеру Очесу  и снова взялся за изучение Летописей. Теперь долинщик искал в
них сведения о нынешнем вэйлорне.


     всплеск памяти

     Монн  стал вэйлорном относительно недавно,  тридцать ткарнов назад.  Но
тотчас же стал готовиться к войне со змеями. Конечно, он не был первым,  кто
решил  раз и  навсегда  покончить  со  смертоносными рептилиями,  но это  не
помешало   Монну  собрать  довольно  большую  армию  и  начать  кампанию  по
уничтожению тварей. Хорошо снаряженное, воодушевленное несколькими победами,
войско, ведомое вэйлорном, отправилось  вверх по Горе. Монн пообещал, что не
остановится до тех пор, пока не уничтожит последнюю льдистую змею.
     Долгое  время  от  армии не  было никаких  вестей,  а  потом... потом в
селение  вернулся  единственный (!)  выживший -- сам  вэйлорн.  Он чудовищно
состарился, лицо пересекал ужасный шрам.
     Монн заявил, что змеи неистребимы. И продвинул в Совете многие нынешние
законы, ограничивающие  горян,  когда  дело  касается сражений  с  льдистыми
тварями.  Законы  приняли, так как  все видели  результаты похода. Но почему
вэйлорн был так уверен в неистребимости змей, не знал никто.
     Некоторые пытались обвинить Монна в предательстве, но  безуспешно - его
поддерживал  Совет.  В  том  числе  и  Одмассэн  Одинокий,  тогда  в  Совете
состоявший, а позже по собственной воле вышедший из его состава.




     ...Одмассэн согласился.  Кроме того,  он уговорил еще троих  --  Бэрка,
Азла и Свэда -- идти с ними. Эти трое вместе с Одиноким и Мнмэрдом несколько
месяцев назад принесли Ренкра в селение.
     Еще Одмассэн переговорил в мастером Очесом, и тот  согласился отпустить
Ренкра примерно  дней на  двадцать, в обход законов и правил. И еще Одинокий
очень  просил всех  участников будущей экспедиции никому о ней не  говорить.
Особенно - людям, связанным с Советом.

     По этой морщинистой старой Горе
     ползли мы, шестерка ничтожнейших тварей,
     и грохот обвалов с журчанием рек
     нам снился. И в снах мы от страха кричали.
     А утром и вечером, как мотыльки,
     слетались к костру все сомнения наши,
     и мы их кормили прогорклою кашей,
     здоровались, но не давали руки.
     А позже, когда мы взобрались туда,
     куда и сомненья взлететь на сумели,
     где нету воды, только лед -- не вода,
     и ветры, и Ветры, и ВЕТРЫ шумели, -
     там Тайна ждала нас и темный свой плащ
     приветливо нам подавала: "Примерьте".
     Примерили мы.
     Кое-кто -- вплоть до смерти.
     Вот так, старина, -- и хоть смейся, хоть плачь.
     Но плащ мы сорвали: пусть не до конца,
     а все-таки сделали то, что хотели!
     ...И шли мы обратно, и души черствели,
     и сзади кровавились наши сердца...

     Глава четвертая

     "Форкиада.
     Да, неопытные дети, здесь неведомые тайны:
     залы, ходы, галлереи я могла б тут отыскать."
     Гете




     Этим  утром Ренкр проснулся  раньше обычного. Мысль о том,  что сегодня
они отправляются  в  поход, заставило парня  энергично вскочить с  постели и
поспешить в трапезную.
     Он  шел  уже   знакомым  путем  по  каменному  коридору,  автоматически
сворачивая в нужных местах и  кивком головы приветствуя  знакомых. Несколько
раз отметил, что светильники кто-то вчера менял халтурно,  вон, висят криво,
чадят невыносимо. Как мастер Очес таких умельцев в три шеи не гонит?
     В трапезном зале оказалось светло  и людно -- те, кому было  необходимо
рано прийти на работу, торопились  получить свой  завтрак.  Ренкр подошел  к
Минвилле -- дородной кухарке с пышными белыми кудрями до плеч и пухлыми, как
ее неподражаемые  булочки, руками. Она сегодня насыпала и разливала утренние
блюда. Долинщик получил причитающуюся порцию и  пошел к столам -- уничтожать
ее.
     Когда юноша уже  съел  все, что  взял, и запивал еду соком из хурры  --
гриба,  культивируемого  в селении  в специальных пещерах, явился Мнмэрд. Он
приветствовал друга и заговорщически спросил:
     -- Переживаешь?
     Ренкр кивнул, приканчивая сок.
     --  И правильно,  -- легко  согласился  Мнмэрд, присаживаясь  рядом  на
скамье. -- Но я, в общем-то, не за этим.  Одмассэн еще вчера просил, чтобы я
тебе передал, но я был занят... Короче, зайди к нему, он, наверное, тоже уже
проснулся  --  старик хотел, чтобы  ты  примерил  свой чеш.  И...  -- Мнмэрд
замялся.
     -- Да не выдам я  тебя, не выдам, -- улыбнулся Ренкр. -- Ну  что, пойду
отнесу посуду и -- к  Одинокому.  Ты-то завтракать  собираешься или нервишки
шалят?
     Мнмэрд закашлялся от такой кощунственной мысли:
     -- У кого шалят, у меня?! А ну пошли!
     Пока долинщик относил посуду, молодой горянин  уже успел набрать полный
поднос  разной  снеди,  так  что  когда Ренкр уходил,  Мнмэрд  лишь  помахал
приятелю, мол, все в порядке, не забудь только про Одинокого.
     Юноша и  не  собирался  забывать. Прямо  из  трапезной он отправился  к
Одмассэну. В отличие от светлого  зала, который  Ренкр только что покинул, в
пещере  седого   горянина  царил  полумрак.  Единственная   зажженная  свеча
порождала больше теней,  чем света,  и  вызывала красивое мерцание небольших
вкраплений камешков  в стенах пещеры.  Очаг потух, но старый  горянин  и  не
собирался его разжигать. Он  сидел на своем  любимом стуле и вертел  в руках
куртку   чеша,  внимательно  осматривая  ее  со  всех   сторон.  Успокоенный
результатами осмотра, Одмассэн отложил куртку и взглянул на Ренкра:
     -- Доброе утро. Как настроение?
     --  Мнмэрд  решил,  что  я  нервничаю, --  пожал плечами Ренкр  --  И в
доказательство напомнил, что еще вчера передавал мне твою просьбу зайти, а я
напрочь забыл об этом.
     -- Хорош  ты  врать,  --  усмехнулся Одмассэн.  --  Я-то  знаю  Мнмэрда
подольше и догадываюсь,  кто из  вас  на самом  деле "перенервничал". Ладно,
бери-ка свой чеш и примеряй.
     Оказалось,  что  куртка, которую  минуту  назад  придирчиво  осматривал
горянин, принадлежала  Ренкру.  Как и  весь  остальной  костюм, лежавший  на
кровати Одмассэна.
     --  Ну  как, --  спросил горянин, когда  примерка состоялась, -- обнова
впору?
     -- Вообще-то, -- признался смущенно Ренкр, -- немного великовато.
     Одмассэн хмыкнул:
     -- Еще бы! Тебе же нужно под него теплые вещи  одеть, мыслитель ты наш!
Марш  к себе и напихай под чеш все, что только сможешь. А я, --  добавил он,
вставая, --  пойду в трапезную. Сбор у Центрального входа через час. Смотри,
меч не забудь, -- крикнул горянин уже вдогонку парню.
     Ренкр  вошел  в  свою  пещеру и опустился на кровать.  Он уже  прижился
здесь,  в этом странном  селении,  и  вот  --  нужно снова менять  привычный
распорядок вещей и идти куда-то, чтобы...
     "Зачем я все это делаю?" -- отрешенно подумал юноша, глядя в затухающее
пламя  очага.  "Неужели  просто  затем,  чтобы  доказать,  что  я  умнее   и
сообразительнее  других?  Или это попытка уверить самого себя, что  я что-то
значу в этом мире?"
     Он  не знал. И не собирался долго раздумывать над этим. Его развившийся
талант  чувствовать  изменения  во времени  сообщал,  что  пора  идти. Ренкр
затушил огонь в  очаге, одел  как можно больше  теплых вещей, сверху -- чеш,
привесил к поясу меч и выбежал в коридор.  Уже  снаружи вспомнил о последнем
-- когда горянин уходит надолго, он снимает камешек для стука, чтобы  другие
зря  не  искали этого  человека.  Ренкр снял  камешек, вернулся  в пещеру  и
положил его на  кровать. "Вернусь -- повешу обратно", --  подумал долинщик и
вышел прочь. Следовало поторопиться, потому что  отпущенный  ему  час был на
исходе.
     Парень быстро шагал  по коридору, подсознательно ожидая, что все станут
пялиться  на него: "Глядите, вот идет герой!".  Хотя, конечно, никто даже не
подозревал, куда отправляется их маленький отряд.
     Центральный вход представлял  собой  две  створки мощных  металлических
ворот  с  низенькой  калиточкой  в  правой половине  и караульным помещением
справа  же.  Здесь уже  ожидали Азл,  Свэд, Бэрк  и Одмассэн. Мнмэрд пока не
явился, и Одинокий воспользовался задержкой, чтобы познакомить Ренкра  с его
новыми (а, вернее, старыми) знакомыми.
     -- Вот, друзья,  -- сказал горянам Одмассэн, указывая на  парня, -- наш
идейный руководитель. Напомню, что зовут его Ренкр.
     --  А второе  имя? --  спросил Азл, низенький крепкий  мужчина с широко
расставленными  раскосыми глазами,  скуластым  лицом и уже  начавшими седеть
черными короткими волосами.
     -- Я называю его Вопрошающий, -- улыбнулся Одмассэн.
     --  Почему?  -- немного обиженно  спросил  Ренкр.  Потом  все  понял  и
рассмеялся. Четверо горян присоединились к нему.
     --  Так всегда! -- возмутился подошедший Мнмэрд. --  Стоит мне  немного
задержаться -- и я пропускаю все шутки. Протестую!
     -- Протестуй, сколько угодно, -- махнул  рукой Свэд.  У него каштановые
волосы  сзади  были заплетены  в  толстую косу до плечей,  длинные усы  тоже
свивались на концах в две косички.
     Охотник почесал шрам на левой щеке и заметил:
     -- Ты всегда опаздываешь. И всегда протестуешь. Пора бы остепениться.
     --  А ты  всегда  поучаешь, --  парировал  Мнмэрд.  -- Вот и шел  бы  в
наставники, а не в добытчики.
     -- И  оставить тебя таким беспробудным невежей и долинщиком?..  -- Свэд
запнулся: -- Прости, Ренкр, я слишком много болтаю.
     Парень пожал плечами:
     --  А  чего  еще  можно  ожидать от  такого  грубияна  и  горянина?  --
страдальчески вопросил он. -- Но я не обижаюсь. А ты?
     Свэд расхохотался:
     -- И я! Ты мне нравишься, Вопрошающий.
     -- Ну что ж,  коли все мы столь нравимся друг другу, что только  что не
лезем  целоваться, может все-таки отправимся  в  путь?  --  спросил  Бэрк --
высокий мужчина с седой пышной бородой и густой копной коричневых  волос. --
А  то еще  появятся  ненужные господа  с  ненужными  вопросами. Ну  так как,
возражения есть?
     Возражений не  было. Одмассэн вручил Ренкру его  часть общего груза,  и
отряд, беспрепятственно пропущенный стражниками, вышел наружу. И  отправился
по дороге, поднимаясь все выше и выше в горы.




     Был  первый  день  Теплыня,  и  все   вокруг  переменилось,  предвкушая
непродолжительный, но долгожданный отдых от холодов.
     Ренкр  энергично шагал, раздумывая о том, что Одмассэн  совершенно  зря
пожалел  его  и  положил так мало  ноши  в  заплечный мешок. Парень легко  и
пружинисто  шагал по  тропе,  успевая смотреть  по  сторонам  и наслаждаться
открывающимся взору пейзажем.
     Слева край дороги обрывался в  пропасть, и оттуда  на путников наползал
ленивый  туман.  Его белесую мглу  во  многих местах  пронзали  острые  иглы
солнечных лучей, и от этого туман приобрел дивный праздничный вид. Над Горой
светло-голубой скатертью туго натянулось небо с ползущими по нему кудряшками
седых облаков.
     Хотя сегодня  был всего первый день  Теплыня, природа уже почувствовала
властное касание солнца и спешила отозваться на это прикосновение. На бедной
питательными веществами Горе из щелей, отверстий, из-под навесов выглядывали
низкие желто-коричневые тела дикой хурры -- питательного гриба, того самого,
который  культивировали  горяне. В их пещерах хурра приобретала  потрясающие
вкусовые качества, но утрачивала свою естественную окраску и бледнела, будто
тосковала  по  вольному  ветру  и  чистому небу.  А  здесь,  как  мог теперь
убедиться Ренкр, эти шаровидные грибы размером  с голову взрослого человека,
раскрашивались  в  яркие  желтые  полосы,  разделенные   тонкими  черточками
коричневого  цвета.   Того  же   самого  коричневого   цвета  были  и  пятна
неправильной формы, темневшие по всему телу хурры.
     Красота  грибов  зачаровывала,   и  долинщик  даже  пожалел,   что  они
утрачивают свою окраску в полутемных пещерах.
     Дорога тем временем  поднималась  все выше и выше,  и  парень  поневоле
напрягся, внимательно осматриваясь. Одмассэн заметил это:
     -- Расслабься, Вопрошающий. Не забывай, сейчас  все-таки  Теплынь! Змеи
давно убрались отсюда.
     Ренкр кивнул  и снял  ладонь с рукояти  меча (и когда только  успел  ее
сжать!).
     Но  напряжение прошло лишь после  того, как за  следующим поворотом они
увидели  оскалившийся  на  солнце  белесый  череп.  Там,  где   должны  были
находиться  два огромных кинжаловидных  зуба,  зияли дыры.  Позвонки скелета
валялись, разбросанные по всему  участку дороги. Видимо, падальщики на славу
потрудились над тушей твари. Ренкр  не удержался и  пнул сапогом чеша жуткий
череп. Тот  легко взлетел в воздух  и упал в  пропасть. Юноша подошел к краю
обрыва и посмотрел вниз:  белая  точка быстро уменьшалась в размерах и скоро
исчезла в клубах тумана.
     -- Ну что, отвел душу? --беззлобно усмехнулся Бэрк. -- Пошли дальше
     И они пошли дальше.
     -- Слушай, -- догнал Ренкра Мнмэрд, -- ты мне  расскажешь когда-нибудь,
как это ты дракона?.. А?
     -- Когда-нибудь расскажу, -- буркнул долинщик. Он не хотел возвращаться
к этому вопросу -- воспоминание было не  из приятных. В селении как-то  тему
дракона не затрагивали, а здесь, гляди ж ты, вспомнилось.
     --  Да что  ты, в самом деле,  прицепился  к  человеку!  --  приструнил
молодого горянина Свэд. Он дернул себя за правый ус и хмыкнул:
     -- Нашел о чем  спрашивать! Лучше б  поинтересовался,  как  им в долине
живется.
     -- И в самом деле, -- подхватил молчавший до сих пор Азл. -- Как?
     --  Отставить болтовню!  -- обернувшись,  рявкнул  на них  Одинокий. --
Берегите дыхание,  молодцы!  Нам  еще  топать  и  топать. Вот  когда вечером
сделаем привал, тогда и станете спрашивать Ренкра обо всем, что пожелаете. А
пока -- вперед!
     -- Эй, эй! -- воскликнул ему вдогонку Мнмэрд. -- Как это так -- "привал
вечером"?! А днем? Ты что-то перепутал.
     -- Ничего я не перепутал, -- отрезал Одмассэн. -- Мы, между прочим,  не
на прогулку вышли,  Жизнерадостный.  У нас время строго  ограниченное -- нам
нужно за  Теплынь  вверх  подняться, змей  найти  и еще  обратно  вернуться.
Живыми, а никак не  в желудках льдистых тварей! Так что  готовься -- впереди
тебя ожидает несколько интересных деньков. И весьма насыщенных.
     -- А?.. -- начал  было Мнмэрд,  но Свэд  положил ему  руку  на  плечо и
довольно заявил: -- Ну теперь-то ты, шалопай, возьмешься за ум.
     --  Насчет ума  не  знаю,  но  за голову я уже хватаюсь. Это  ж надо --
привал вечером! -- пожаловался несчастный.
     Одмассэн многозначительно откашлялся, и они замолчали.




     ...Когда небо стало понемногу сереть, а  туман из  праздничного  принял
угрюмое и  таинственное обличье, Ренкр в который уже раз за сегодня подумал,
мрачно глядя себе под ноги: "...Да уж, пожалел, как же! Он что, камней мне в
мешок напихал?"
     Одмассэн словно услышал его слова и решил опровергнуть  это подозрение.
Он  объявил  привал и приказал распаковывать мешки и ставить палатку. А  сам
отозвал Бэрка и ушел с ним за дичью.
     -- Они  что, каменные? -- простонал в  пространство Ренкр, подразумевая
двух охотников.
     -- Может статься, ты  прав, -- пожал  плечами Мнмэрд, извлекая их чехла
маленький  топорик для рубки дров.  -- Пошли, Вопрошающий, или  ты не хочешь
этой ночью греться у костра?
     Ренкр хотел. Правда, он сильно сомневался, что  тем жалким кустарником,
который  им встретился  на всем сегодняшнем  пути,  можно поддерживать огонь
хотя  бы  в течение часа,  не говоря уже  о том,  что он не считал,  будто в
состоянии просто  стоять на  ногах. Но встал.  И пошел за молодым горянином.
Они, как  и  Одмассэн  с  Бэрком, стали подниматься вверх по  дороге.  Скоро
Мнмэрд  остановился  и  принялся отчаянно колошматить топориком по  каменной
стене, возвышавшейся справа от дороги.
     "Ну вот, один уже свихнулся", -- немного злорадно подумал Ренкр.
     Оказалось, все не так просто. Мнмэрд уже отколол от скалы хороший кусок
серого с золотистыми вкраплениями камня и  отложил в сторону.  Такую  породу
долинщик часто видел во время  сегодняшнего восхождения, и  хотя она сначала
привлекла его своим необычным видом, потом Ренкр привык к ней, как привыкают
ко всему, что встречается слишком часто, и не обращал внимания.
     Мнмэрд отколол топориком еще один  "скромный кусочек" размером с добрый
стулище и обернулся:
     -- Ты чего? А! -- до молодого горянина дошло, что Ренкр не знает, в чем
дело.
     --  Это горюн-камень,  -- объяснил  Мнмэрд.  --  Он  хорошо горит, даже
лучше,  чем дерево,  но только  жутко смердит.  Впрочем,  в горах, когда под
рукой нет ничего другого, это отличное сырье для костра. Так что бери и тащи
в лагерь.
     Ренкр  уже  устал  удивляться  -- взял  да  потащил. И  пока  тащил, по
достоинству оценил точность Мнмэрдовых слов  -- камень  был тяжелым, его  на
самом деле приходилось едва ли не волочить по земле.
     В лагере уже поставили палатку (для  этого Азлу пришлось вбивать в щели
меж камней металлические  крюки) и собрали хурры. Бэрк резал грибы на мелкие
кусочки и  раскладывал порциями.  Появление  Ренкра было встречено довольным
ворчанием Свэда:
     --  Ну-ка, ну-ка, тащи  его сюда, паренек. Та-ак, а теперь клади на это
место.  Отлично!  Бэрк, выдай Вопрошающему кусочек хурры в  виде поощрения и
пускай отправляется дальше.
     Бородатый горянин протянул  Ренкру увесистый и не слишком аппетитный на
вид шмат  желто-коричневого гриба.  Честно  говоря, живой и целой хурра была
более привлекательной, чем сейчас. Но не отказываться же!
     Ренкр  отряхнул  ладони,  испачканные  в крохком горюн-камне,  и  двумя
пальцами принял угощение.
     В отличие от своего внешнего вида, гриб не утратил вкус из-за того, что
побывал под ножом Бэрка. Сладковатый кусок будто по волшебству исчез во рту,
и  Ренкру  только  оставалось  сожалеть,  что  "поощрение"  оказалось  таким
маленьким. Он взял кусочек  для  Мнмэрда и пошел к горянину. Возле  того уже
лежала груда нарубленных обломков, а сам Мнмэрд восседал на огромном камне и
зачехливал топорик.
     -- На вот, угощайся, -- Ренкр протянул ему хурру.
     Мнмэрд   благодарственно  кивнул,  угостился  и  ухватился  за  обломок
горюн-камня:
     -- Давай-ка перетащим все это в лагерь, да поскорее, а то уже темнеет.
     Они управились вовремя.
     Груду  "топлива"  сложили   в  специально  отведенном  месте,  охотники
вернулись с тушей горного диадекта,  и Азл принялся готовить  мясо. Бэрк тем
временем управился с  хуррой и пошел искать воду, прихватив с собой Мнмэрда,
а Одмассэн,  Свэд и Ренкр  сели у  костра и  тихо переговаривались.  Вернее,
переговаривались Свэд и Одмассэн, а Ренкр просто сидел, устало глядя в витое
пламя костра и вдыхая  его неприятный запах. Единственное, чего сейчас юноше
действительно хотелось  -- закрыть, нет  -- уронить веки,  отгораживаясь  от
окружающего, и заснуть. Желательно, ткарнов на десять.
     Но  судьба  в лице Азла не позволила этому произойти. Горянин заскучал,
поджаривая над  огнем  кусочки диадектового  мяса, насаженные  на вертел,  и
решил пообщаться с молодым долинщиком.
     -- Послушай,  Вопрошающий, --  обратился Азл к  парню, -- расскажи, как
вам живется в долине. А то ведь у нас слухи ходят разные, но, глядя на тебя,
я что-то начинаю в них сомневаться.
     Ренкр  поднял  голову и посмотрел в раскосые  глаза седеющего горянина.
"Рассказать ему, что ли?"
     И спросил:
     -- Что же ты хочешь от меня услышать?
     Азл неопределенно помахал в воздухе левой рукой, правой медленно вращая
вертел с насаженными кусками диадекта:
     -- А правда, у вас нету льдистых змей?
     Так ребенок спрашивает о том, что на самом деле считает сказкой,  но во
что очень хочет верить.
     -- Правда, -- ответил Ренкр. -- Змей у нас нету. У нас есть драконы.
     И его словно прорвало. Парень начал рассказывать, и постепенно, пока он
говорил,  куда-то  исчезли  усталость  и сонливость,  Ренкр  уперся  тяжелым
взглядом в огонь,  как опираются спиной о стену, и рассказывал, рассказывал,
рассказывал...  Юноша  и  не заметил,  как  подсели к ним  с  Азлом  Свэд  и
Одмассэн, как откуда-то из темноты вышли Бэрк и Мнмэрд и тоже присоединились
к слушающим. Он говорил  долго, очень долго, выплескивая на них свои горечь,
боль, обиду и отчаяние.
     Казалось,  это могло продолжаться вечно, но к неприятному запаху костра
внезапно примешался еще один, не менее противный, и Одмассэн вдруг заорал:
     -- Мясо! Мясо ж подгорает!
     Чары повествования  развеялись, все отвлеклись -- на  Азла  и сгорающие
куски  диадекта. Заслушавшись, Азл забыл, что вертел  необходимо  вращать, и
мясо чуть было не оказалось бесповоротно испорченным.
     Наконец ошибку устранили, и кто-то, кажется, Свэд, протянул задумчиво:
     -- Нда-а, дела...
     И  путешественники  сели  ужинать.  Уже  не  было пяти горян  и  одного
долинщика, было только шесть человек, идущих навстречу Неизвестности,  чтобы
сразиться с нею -- и победить...
     Костер плевался во тьму огненной слюной, шипел, вонял, а к утру и вовсе
потух, обиженный  тем,  что на  него  не  обращают внимания.  Никто не  стал
заботиться  о  поддержании  огня  --  здесь  еще  было  достаточно  тепло  и
безопасно, и устраивать ночных дежурств тоже не стали.
     Утром, отдохнувшие и позавтракавшие, люди отправились дальше.




     Несколько следующих дней остались в памяти  Ренкра туманной серо-черной
полосой.  Одмассэн  не сбавлял  взятого  в  начале  пути  ускоренного  темпа
передвижения,  и  к вечеру парни просто  валились с  ног,  да  и  их старшие
спутники выглядели не слишком бодро.
     Дорога  все   карабкалась   вверх,  отчаянно   цепляясь   за   шершавый
величественный бок  каменного  великана. Если  раньше она была  и широкой, и
более менее  ровной,  то теперь ее тело стало  похоже на  узкую искореженную
полоску, кое-как  прилепленную к Горе и  грозящую  вот-вот рухнуть вниз. Тот
край тропки, который обрывался в туманную бездну, стал все больше склоняться
в сторону  пропасти, и  тут  уже приходилось уповать  на крепость  чешуек на
костюмах из шкур льдистых змей да передвигаться  с  особенной осторожностью.
Все реже и  реже появлялись  какие-либо  съедобные  растения; иногда путники
оставались на ночь  без  костра из-за того,  что поблизости  не  оказывалось
горюн-камня; все чаще приходилось  ложиться спать полуголодными, -- но никто
не жаловался.  Горяне изначально  знали, на что  шли,  а  Ренкр,  хотя и  не
подозревал,  что  все будет настолько плохо, и думать не думал о том,  чтобы
повернуть назад.  Это  был его шанс,  его идея, -- и он не  собирался от них
отказываться.
     В те дни люди перестали быть просто спутниками, а превратились в членов
некоего братства,  спаянных  общей целью, общими  переживаниями и лишениями.
Они делились одним куском  подмерзшей хурры, сообща пытались отыскать  жилку
горюн-камня, поддерживали  падающего  товарища -- и  стремились  все  выше и
выше, туда, куда уползли льдистые змеи.
     ...Утро, день, вечер, ночь, утро, день, вечер, ночь, утро...
     ...А потом они вошли в  полосу снегов.  С  вечера все  было как обычно:
сообща вбили крючья для палатки  в промерзшую  и покрывшуюся тонким коварным
ледком  скалу,  развели небольшой костерок, поджарили  пойманного страйца --
маленькое, размером с руку, толстое насекомое  -- вскипятили  остатки воды и
растопили  вырубленные  пласты  грязного  льда. Улеглись  спать.  А  поутру,
разбуженные громким "Подъем!" Одмассэна, выбрались из палатки и увидели, что
все  вокруг покрыто тонкой тканью  свежевыпавшего снежка. Гора выглядела так
празднично, что  у  Ренкра невольно поднялось  настроение, но  вот остальные
путники  значительно помрачнели. Вначале он  удивился: с  чего  бы  это?  Но
потом, когда, поскользнувшись, чуть  было не свалился в пропасть, казавшуюся
бездонной из-за  постоянно  висевшей над  нею плотной  дымки  тумана,  юноша
понял, что снег не только придал праздничный вид окружающему, но и скрыл под
собою обледеневшие участки тропинки.
     Ну  что же,  они  стали  вести  себя еще осторожнее  и даже  обвязались
канатом.  Это не спасало от неприятностей --  пару раз, не удержавшись, чуть
было не упал в пропасть Ренкр, однажды еле-еле успели вытащить Мнмэрда -- но
по крайней мере, избавляло от смертельных ошибок. Теперь, связанные воедино,
они  все   внимательнее  смотрели  по  сторонам,  в  надежде,  что  цель  их
путешествия близка.
     На двадцать шестой день восхождения Мнмэрд вдруг коротко охнул, и левая
нога горянина с хрустом провалилась в  снег. Здесь он уже  лежал  плотным  и
толстым  слоем,  ослепительно белый и  необычайно коварный,  скрывавший  под
собою... что на сей раз?
     Одмассэн  и Бэрк  мгновенно подхватили Мнмэрда под руки и  выдернули из
ямы. К  счастью,  их опасения, что  нога  парня  сломана, не  подтвердились.
Хрустела вовсе не кость, а смерзшаяся корка снега. А  под ней,  под  коркой,
чернела  шахта  отвесно спускающегося  вниз колодца.  Ренкр  при виде  этого
отверстия вспомнил  другое,  на  безымянной площадке,  словно  острая  игла,
торчащей где-то в боке Горы. Вспомнил и содрогнулся.
     Одмассэн  тем временем  рукоятью  секиры уже  расширял отверстие  хода,
сбивая  основательно  намерзший   снег.   Снизу   на  них  пахнуло   влажной
застоявшейся вонью, и путники, склонившиеся над колодцем, отпрянули.
     -- Н-да, --  подытожил увиденное Свэд, резко дергая свой правый  ус, --
если  на  что-нибудь  эта  дыра и похожа, то как раз на вход  в место спячки
льдистых  змей. Предлагаю поставить  палатку и устроить  небольшой  привал с
совещанием.
     Так  они  и  сделали. Примерно через полчаса, справившись  со  шкурами,
рвущимися  в   разные  стороны  под  порывами  разбуянившегося  ветра,   все
устроились на мягких подстилках и  развели снаружи небольшой костер. Он хоть
немного, но все же согревал озябшие тела.
     -- Ну что, -- прервал затянувшееся молчание Одмассэн,  --  думаю,  всем
понятно, что нужно спускаться в колодец.
     И правда,  идти дальше, по  становящейся все  более  опасной тропке, не
проверив этого отверстия,  было  бы  глупо, особенно если  учесть, что скоро
Теплынь должен закончиться, а они и так задержались дольше, чем планировали.
     Одмассэн выдрал  из своей бороды шесть волосинок,  три из них укоротил,
потом сунул и короткие, и длинные в  кулак и предложил тянуть  жребий. Троим
предстояло спуститься вниз, а троим -- остаться наверху.
     Первым тянул Мнмэрд.  Он  скривился,  когда получил  длинную волосинку,
приговаривающую  его  сидеть  здесь. Бэрк  довольно  продемонстрировал  всем
короткую.  Свэд  вытянул такую же,  радостно дернул себя за  ус  и молодецки
хлопнул Бэрка по плечу:
     -- Идем вместе!
     Азл  вздохнул и  отбросил  в  снег  длинный седой волос  Одмассэна. Тот
протянул сжатый кулак Ренкру. Оба волоска торчали на одном уровне, ничем  не
отличаясь  один от другого. Ренкр потянул правый -- и тот оказался коротким.
Одмассэн раздосадовано скривился и пожал плечами:
     -- Видать, не судьба. Старшим у вас будет Бэрк. Собирайтесь.
     -- Одного не могу понять, -- продолжал он, обращаясь к Ренкру.  -- Ведь
если льдистые змеи  и должны спать, то там,  внизу, рядом с  селением, а  не
здесь, в  холоде. Тогда бы их разбудили первые заморозки, как твоих углотов.
А так -- ерунда какая-то получается.
     Ренкр пожал плечами:
     -- Не знаю. Но вполне может статься, что они не способны жить в Теплынь
вообще, даже впадая в спячку. Вот  и уходят  сюда, а не  бодрствуют на такой
высоте только потому, что здесь им нечем кормиться.
     -- Но как же тогда они узнают, что пора возвращаться? -- вмешался Азл.
     -- А как ты узнаешь утром, что пора просыпаться? -- парировал Ренкр.
     Азл хохотнул:
     -- Ну, меня-то жена будит...
     Идею Ренкра они, тем не менее, одобрили. Вот только...
     --  А  раньше,  до того, как  змеи впервые  спустились с  гор, чем  они
питались? -- спросил Мнмэрд.
     На  это  Ренкр  промолчал,  а вот Одмассэн сурово взглянул на Мнмэрда и
угрюмо проговорил:
     -- А может раньше их и вовсе не было?
     И   пока  молодой  горянин  приходил   в  себя  от  столь  неожиданного
предположения, Одинокий вытолкал всех из палатки и увлек за собой к колодцу.
     Первым спустили Бэрка.  Его обвязали крепким  канатом из  шкур  редкого
теперь горного хавра (точно таким  же они обвязывались на  последнем отрезке
пути) и медленно опускали. Бэрк крепко держал в руках зажженный факел и меч,
ожидая чего угодно. Но внизу оказался лишь коридор, уходящий невесть куда.
     За Бэрком последовал Ренкр, потом -- Свэд. Затем вниз спустили их  вещи
и  поперек  колодца  укрепили  толстый  и  мощный держак  из  продолговатого
каменного обломка,  к которому привязали канат -- в случае, если  кто-то или
что-то  вынудит  их отступать  из  коридора на поверхность,  разведчикам  не
прийдется дожидаться, пока им сверху сбросят веревку.
     Отсалютовав  на  прощание  остающимся,  троица  направилась  вглубь  по
коридору, а  Мнмэрд, Азл и Одмассэн вернулись  в палатку.  Мнмэрд хотел было
спросить, что имел  в  виду Одинокий  тем  своим странным  высказыванием, но
взглянул на седовласого горянина и -- смолчал.




     Внутри  оказалось не так уж и страшно. Гладкостенный  невысокий коридор
уходил куда-то  вдаль, пол  покрывали  мелкие  царапины.  Как будто  кто-то,
одевшись в  чеш,  ползал  здесь -- и  делал  это в течении нескольких  сотен
ткарнов.
     Бэрк молча указал своим  спутникам на царапины, переложил факел в левую
руку  и  пошел  вперед  --  во  тьму, нехотя  расступавшуюся перед  дрожащим
пламенем.  Свэд  с  Ренкром  переглянулись  и   последовали  за  мрачноватым
горянином.
     До  вечера они  прошли  довольно  много. Юноша только теперь понял, как
ошибался,  когда решил, что  в подземелье не  так уж  и  страшно.  Коридоры,
раздваиваясь,  опускались  ниже  и ниже, а  потом снова  сливались  в  один,
большой,  и  все  то  время,  пока  путники  шли,  их  сопровождал   далекий
неисчезающий  звук. Он был похож на  чье-то мерное дыхание,  точнее, дыхание
огромного  количества  спящих существ. Ренкр  старался не  задумываться, что
произойдет,  если  неизвестные  создания  проснутся  раньше,  чем он  и  его
спутники успеют выбраться отсюда.
     Долго решали, стоит ли укладываться спать  или же лучше продолжать идти
вперед. Свэд настаивал на последнем, утверждая, что лучше оставаться начеку.
Бэрк  возражал: неизвестно, как долго придется бродить по этим лабиринтам, а
делать  сие  невыспавшимися   и  усталыми  намного  опаснее,   нежели  спать
поочередно. Ренкр согласился с Бэрком,  так что низенький горянин, оставшись
в меньшинстве, недовольно проворчал и решил стоять на страже в первую смену,
мол,  все равно не  уснет. Впрочем, когда Свэд разбудил  парня,  чья очередь
сторожить  была следующей,  горянин  забрался в  спальный мешок и очень даже
быстро и сладко заснул. Ренкр  же поставил  в специальный  держак факел, сел
рядом,  уложил на  колени обнаженный  клинок и стал всматриваться во тьму. В
дышащую тьму...
     Он  пропустил  то  время,  когда следовало  разбудить Бэрка, и  мрачный
горянин  строго   отчитал  парня,   после  чего  отправил  ловить  последние
предрассветные часы сна...




     Проснулись, позавтракали, двинулись дальше.
     Потолок   в  коридорах   постепенно   начал   повышаться,  и  Ренкр   с
удовольствием  отметил  эту  приятную  деталь.  Правда,  воздух  стал  более
плотным,  пронизанный  тяжелым  змеиным  запахом;   с  каждым  шагом   запах
усиливался, хотя, казалось, куда ж еще-то!
     Теперь исследователи двигались значительно медленнее, тщательно помечая
каждую развилку  и  внимательно  осматриваясь  при  очередном  повороте,  --
поэтому пещера  не  стала для них неожиданностью, насколько она вообще могло
не быть неожиданностью.
     Сначала Ренкр ничего не понял. Была его очередь -- он выглянул за угол,
чтобы  проверить, нету  ли  опасности, и  взгляд  уперся в туманную пустоту.
Коридор  здесь  заканчивался, дальше  была  пещера, настолько огромная,  что
дальний  край  терялся  в дымке. Тоннель  выходил  не к полу  этой  огромной
пустоты, а зиял рваной дырой в одном из ее боков, так что долинщик, дав знак
товарищам следовать за собой, подошел к самому обрыву  и  остановился, глядя
вниз,  в  удивительное  разноцветное  месиво,  устилавшее  дно  пещеры. Оно,
казалось, состояло из невообразимого  количества длинных канатоподобных тел,
сплетенных в диком необузданном порыве; и  каждое из  этих  тел  меняло свой
цвет --  независимо  от  других  и в то  же  время  подчиняясь  некой высшей
гармонии, понятному только им ритму.
     Змеи. Льдистые змеи.
     Но самым удивительным было не то, в каком количестве они лежали  здесь,
безвольные и беспомощные, и не то, что в стенах котлована  везде, где только
было видно, зияли отверстия
     /к скольким еще селениям ведущие?/,
     а то,  что  сверху,  с  низкого  куполообразного потолка пещеры на змей
лился  черный поток света, искрящийся изнутри всеми оттенками  тьмы. Это был
темный свет, и Ренкр подумал, что как раз он-то и является самым страшным из
всего  увиденного -- свет  тьмы, возможность  невозможного.  Он дарил  змеям
энергию,  мощными жгутами пульсирующую между потолком  и  дном пещеры, и эта
энергия заставляла их сейчас проснуться.
     И перед тем, как последующие события захлестнули  его в своем  безумном
водовороте, Ренкр почувствовал  кое-что еще: чужое недовольство, изумление и
неконтролируемую  злобу.  Они  промелькнули  грязными  тенями  на  краю  его
сознания, -- а потом началось.
     Ближайшая к  ним змея медленно  приподняла голову, посмотрела вверх, на
дерзких, посмевших явиться  в святую святых, и прыгнула.  Еще не вышедшее из
оцепенения  пресмыкающееся не долетело до отверстия, у  края которого стояли
путники, и тяжело шлепнулось  вниз,  но уже  другие змеи поднимали головы, и
Бэрк скомандовал:
     -- Уходим!
     Они  так и сделали. Сначала быстро  шагали, внимательно прислушиваясь к
звукам за спиной, потом Свэд предложил перейти на размеренный бег и никто не
стал протестовать. Каждому хотелось убраться отсюда подальше и поскорее.
     Ближе к  вечеру  Ренкру  показалось,  что сзади,  со стороны котлована,
слышаться странные скребущие звуки,  будто бы кто-то  проводит  заостренными
иголками  по камню. Он не стал рассказывать об этом наблюдении, но настаивал
не  устраивать ночлег, а продолжать идти дальше. На сей  раз Бэрк остался  в
меньшинстве, и  они продолжили путь, чередуя быстрый шаг с бегом. Вот только
звуки приближались несоразмеримо быстрее.
     Когда до спасительного колодца оставалось совсем немного, шорох змеиных
чешуек и  вкрадчивое  шипение повисли  в  воздухе  давящей пеленой,  отбирая
последние  силы, давя  на мозг: "все кончено, остановитесь, примите смерть и
отдых, вам некуда больше спешить".
     Пот заливал  глаза,  взмокшая  одежда противно  липла к  телу,  но трое
разведчиков  бежали  дальше  и  дальше.  Свэд  первым  заприметил  свисающую
веревку, вскрикнул из последних сил... и указал на нее Ренкру:
     -- Скорее!
     Тот обессилено покачал головой:
     -- Не могу!
     Казалось, что ему даже на ногах не устоять, какое уж тут верхолазанье!
     -- Ползи! -- прогремел Бэрк, а Свэд закричал в отверстие: -- Помогайте,
скорее!
     Там  раздались  тяжелые шаги,  четкий уверенный голос Одмассэна отдавал
какие-то приказания, а Ренкр, не обращая внимания на происходящее смотрел на
заплаканное лицо стройной девушки со светлыми волосами. Он прощался с ней.
     -- Какого тролля, Ренкр! -- проревел сверху Одинокий. -- Поднимайся, ты
же погубишь остальных!
     Он оторвался  от  ее  взгляда,  рассеянно  огляделся  вокруг,  а чьи-то
сильные  руки  уже  подбросили  тело  парня  вверх,  заставляя  инстинктивно
ухватиться за шершавую обжигающую веревку, вынуждая подтягиваться к свету; а
веревку  уже тянули,  и  он стал  отчаянно, из последних  сил, помогать  им,
понимая, что...
     Да ничего Ренкр не понимал! Просто сила, внезапно  проснувшаяся  в  нем
желала, чтобы долинщик спасся, и противостоять этой силе было невозможно.
     Он  упал в холодный серый снег,  истоптанный чьими-то грязными таццами,
кто-то отшвырнул  его  безвольное тело в сторону, веревка  снова полетела  в
мертвяное  отверстие колодца, а  в  ушах  все билось,  усиливаясь,  яростное
шипение. Потом Свэд,  которого выдернули наверх, грузно  плюхнулся  рядом  с
парнем, а над ледяной равниной взлетел хриплый приглушенный крик.
     -- Бэрк! -- Ренкр вскочил, ошалело глядя на то, как Одмассэн сталкивает
в  отверстие  колодца массивный держак со спасительной веревкой, а Мнмэрд  с
Азлом швыряют туда же какие-то камни. -- Там же Бэрк!
     Тяжелая рука легла на плечо, развернула.
     -- Он мертв, парень, -- тихо произнес Свэд. -- Не паникуй и помоги  нам
завалить отверстие камнями, пока твари не выбрались наружу.
     Ренкр молча кивнул и пошел за усатым горянином, чувствуя, как маленькая
льдистая точка впилась в сердце и сосет  оттуда  тепло, разрастаясь, ширясь.
"Это я виноват!"
     Мысль оказалась последней.




     Случившееся потом он так и  не смог вспомнить. Создавалось впечатление,
что после смерти Бэрка  Ренкр впал в прострацию,  а вышел  только сейчас  --
сидя в палатке, разрываемой ветрами на клочья. Снаружи было темно и холодно,
точно так же лежал снег, привычно горел костер. Вокруг сидели друзья.
     -- Где мы? -- спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
     -- Слава  Создателю!  --  облегченно  вздохнул Одмассэн. -- Я  уж  было
думал, ты совсем помешался от того, что видел там, внизу!
     -- Сейчас вечер, -- объяснил Азл. -- Сегодня днем ты помог нам завалить
валунами отверстие и шел все это время, молча, не отвечая на вопросы и ни на
что не жалуясь.
     --  Ну и  жуть!  --  хмыкнул  Мнмэрд. --  Можно было  подумать, что  ты
свихнулся!
     --  Подождите,  -- запротестовал долинщик.  -- Какие валуны? Откуда там
вообще взялись те булыжники?
     --  Да это вон парни понатаскали от  безделья,  -- улыбнулся  Одмассэн.
(Потом  Мнмэрд  признался, что Одинокий все то время,  пока  Ренкр  и горяне
странствовали по  лабиринтам, заставлял  собирать  камни,  не  давая никакой
поблажки)  --  Как оказалось, правильно сделали, потому  что мы  очень  даже
удачно успели пресечь попытку змей выползти наружу.
     -- Там было много выходов, -- устало сказал Ренкр.
     --  Знаем,  --  кивнул  Одмассэн. --  Но  этот  ближе всех  к  селению.
Наверное.  В  общем,  сейчас  у  нас  одна  задача  -- добраться до людей  и
рассказать, что к чему.
     -- Да что к чему? Знаем ли мы сами? -- вздохнул долинщик.
     -- Можем догадываться, -- успокоил его Свэд. -- Например, очень похоже,
что змеи -- творения Темного бога. Этот свет -- он ведь питает их. Согласен?
     Ренкр кивнул.
     -- А кроме  прочего, ты ведь  оказался прав,  -- продолжал Одмассэн. --
Они на самом  деле впадают в спячку, так что у нас есть шанс. Ты молодец! --
он грубовато обнял парня за плечи.
     -- Спасибо, -- мрачно сказал Ренкр. -- А как же Бэрк?
     Свэд вздохнул:
     -- Дай Создатель, чтобы мы сами выбрались отсюда живыми.
     -- Не казнись, -- добавил Азл. -- Ты не виноват.
     -- А кто? -- с горечью спросил парень.
     -- Тот, кто создал змей,  -- посерьезневший  голос  Одмассэна  заставил
всех обернуться к говорящему. -- Темный бог.  И клянусь, я сделаю все, чтобы
добраться до него и отомстить за слезы тех, кому он принес боль и страданье!
     -- Клянусь!
     -- Клянусь!
     -- Клянусь!
     -- Клянусь!
     Ветер  швырял в палатку полные горсти снега,  но людям  было все равно.
Каждый думал  о том, что  с сегодняшнего дня их жизни изменятся. К  лучшему?
Вряд ли.




     Они почти успели. До селения оставался  один  день  пути, и проснувшись
этим  утром, Ренкр  с надеждой подумал, что  уж  сегодня-то  он заснет не на
промерзшей земле, а в родной пещере!
     Путники в спешке собирали вещи, затягивали горловины изрядно похудевших
мешков, кто-то тушил костер.  Долинщик помог сложить  палатку, и  хотел было
пойти  со  Свэдом,  который  решил  подняться  чуть  выше,  чтобы набрать  в
запримеченном давеча роднике воды, но задержался.
     Создатель!   Какой   знакомый   шорох,  откуда  бы?  А   свист  лезвия,
рассекающего промозглый  утренний воздух с  последними остатками  тумана?  А
крик, почему снова крик? Мы же уже почти дома!
     Одмассэн, оказавшийся ближе других,  отшвырнул в сторону  свой мешок и,
на ходу расчехливая секиру, помчался дикими прыжками вверх.  Ренкр  выхватил
меч и поспешил  за Одиноким,  краем  глаза  отмечая,  что Мнмэрд  и  Азл  не
отстают.  Седой  горянин,  уже заприметивший  змею, прыгнул  к  ней,  секира
свистнула в воздухе, очерчивая сверкающий  смертоносный  полукруг, и  тварь,
попавшая  за  эту  черту,  взорвалась  голубым фонтанирующим  обрубком.  Вот
только...
     Свэд  лежал чуть сбоку, ноги выгнулись дико, как  у сломанной жестокими
мальчишками куклы. Азл бросился к нему, упал на колени:
     -- Ты жив?
     -- Да, вроде бы, -- прошептал тот.
     -- А идти?..
     Свэд грустно улыбнулся и отрицательно покачал головой.
     --  Мнмэрд,  Ренкр,  идите-ка  за  мной  --  будем  делать  носилки! --
скомандовал Одмассэн. -- Скорее, скорее!
     Те  повиновались,  а  Азл остался стоять  на  коленях  рядом  с  усатым
горянином,  сжимая  побелевшую   ладонь  в  своих   руках.   Деревья,   хоть
сколько-нибудь пригодные для несущих палок, отыскались нескоро,  а затем еще
нужно было укрепить между  ними полотно палатки. Когда они вернулись к Свэду
с Азлом, последний взглядом указал Одинокому вверх по склону,  где, пока еще
далеко, переливались разными цветами живые полоски.
     Змеи.
     Одмассэн  утвердительно  кивнул: понятно, но  что же  тут поделать.  Не
бросать же человека.
     Свэда,   потерявшего  сознание,  уложили   на   носилки,   стараясь  не
потревожить  переломанные ноги,  и  Мнмэрд с  Ренкром понесли  больного; Азл
бежал  впереди,  а Одинокий  прикрывал  отступление. Хотя  больше  всего это
походило на поспешное, лихорадочное бегство --  они оставили почти все вещи,
кроме,  пожалуй,  оружия  да   слишком  драгоценных  дорожных  инструментов,
поместившихся в один мешок, который сейчас лихорадочно бил в спину Ренкра.
     Внезапно Свэд пришел в себя, привстал в носилках, взглянул назад. Потом
некоторое  время  лежал,  молча глядя в небо,  судорожно  вздрагивающее  над
головой, наконец достал из-за голенища кинжал и произнес спокойным голосом:
     -- Оставьте меня, или я сам себя убью!
     Парни растерянно остановились, а Одмассэн уже подбежал к ним:
     -- В чем дело?
     Выслушал Свэда.
     Помолчал.
     Тихо произнес:
     -- Опустите носилки. И оставьте ему оружие, как просит.
     Они растерянно посмотрели на Одинокого, но тот лишь рявкнул:
     -- Скорее! Вы-то хоть можете поторопиться, так растак!
     Потом наклонился к нелепо застывшему посреди тропы Свэду:
     -- Я пришлю сюда людей. Как только вернемся.
     Тот криво усмехнулся, поудобнее перехватил самострел:
     -- Стоит  ли?  Все-таки жена не обрадуется,  когда увидит,  что от меня
останется. Если останется. В общем, не нужно, лучше скажи, что, мол, погиб в
бою и  все такое.  Сам знаешь. А вообще, ребятки, я не жалею, что выбрался с
вами на эту прогулку -- очень познавательно, знаете ли, да и в любом  случае
полезно. Легче умирать, когда знаешь, что  сделал что-то для  других. Идите.
Время поджимает. Рад был познакомиться с тобой, Вопрошающий.
     Они попрощались со Свэдом и
     /трусливо?/
     побежали  дальше. Все дальше и дальше -- к людям, ради  которых двое из
них уже заплатили жизнью. Сколько еще не доживет до заката?..




     "А мы  ведь не успеваем", -- отстраненно подумал Ренкр. Серое небо  уже
нависло над ними, парень узнавал знакомые места, но змеи шелестели позади --
проклятье! -- от них не было спасения.
     Твари  настигли  бегущих  почти у  самого  входа  в  селение,  до  него
оставалось всего-то  два поворота, но --  дальше, чем до Создателя. Одмассэн
развернулся, понимая,  что больше бежать  невозможно, иначе рептилии  просто
ударят им в  спины.  Мнмэрд выхватил оба кривых  клинка,  подбежал к  седому
вожаку, но тот сурово указал вниз, на дорогу к селению:
     -- Зови на помощь! Мы продержимся!
     "По крайней мере, попытаемся", -- угрюмо подумал Ренкр, обнажая тусклую
сталь дедова клинка. Азл отстранил его прочь  и встал рядом с Одиноким -- на
тропе хватало места только для двоих:
     -- Ступай в селение!
     -- Нет! Я -- с вами. Это была моя идея и моя вина, так что...
     Азл свирепо зарычал, но Одмассэн остановил его:
     -- Пускай. Не до пререканий.
     И вправду, не до пререканий. Две змеи взлетели в смертоносном броске, и
Одмассэн,  завертев  секиру, отбросил  их  назад,  разрубая на  кровоточащие
куски,  которые все еще  пытались  двигаться.  Ренкр вложил  меч  в ножны  и
схватился за самострел,  понимая, что от дедова клинка сейчас будет  немного
пользы.  И стрелял, пока горяне пытались сдерживать бешеный напор чудовищных
тварей.
     Все шло хорошо, но так не могло продолжаться  бесконечно долго. Сначала
Азл  пошатнулся, сбитый  с ног мощным ударом  чешуйчатого хвоста, а  потом и
Одмассэн охнул, припадая  на  раненую ногу,  за которую цапнула змея.  Ренкр
отшвырнул в сторону бесполезный самострел и, выругавшись, бросился на помощь
друзьям.  И когда уже подбежал  увидел, как задетый бьющейся в  предсмертной
агонии рептилией, Азл начал  медленно,  словно в  очень дурном сне, валиться
вниз -- в пропасть.
     НЕТ!!!
     --  Держитесь, парни! -- и  исчез,  только  вздыбился тягучий туман над
обрывом.
     --  Ренкр,  назад! --  это Одмассэн пытался  отогнать  юношу  прочь, но
тщетно. "Только не старый горянин, только не он. Я должен ему помочь! Во что
бы то ни стало!"
     Парень  взмахнул  клинком,  предупреждая  удар  змеи,   направленный  в
незащищенный  бок Одинокого, а потом взмахивал еще  много,  очень много раз,
заботясь только об одном -- чтобы ни одно движение не пропало даром.
     И все равно змей  было больше. Они  катились, неумолимые, как лавина, и
сколько бы ты не рубил  лавину мечом или секирой, она  все равно  пройдет по
тебе, над тобой, через тебя.  Дай  Создатель, чтобы  мимо тебя, но такого-то
как раз почти не бывает.
     В конце  концов  Ренкр поскользнулся  на выпачканных  в  змеиной  крови
камнях и упал, понимая, что теперь все потеряно. Абсолютно все. Все.
     Змея,  нависшая  над  ним,  внезапно  ощетинилась  сотней  удлинившихся
чешуек, и Ренкр успел удивиться: "Этого не может быть!"
     Но  это было -- Мнмэрд успел, а то,  что парень  принял за удлинившиеся
чешуйки, оказалось стрелами.
     Снизу  по  тропе бежали горяне, их было много; они  накатились на  змей
приливной волной, и пока большинство сдерживало натиск разъяренных рептилий,
несколько человек вытащили израненных путников из горнила сражения.
     Их  отвели  в  селение:  Одмассэна,  хромающего, с  разодранной  щекой,
заплывшим глазом и безвольно обвисшей левой рукой и  Ренкра,  у которого вся
спина и правый бок горели яростным огнем.
     В Центральном коридоре было непривычно людно. Долинщик сразу заприметил
Мнмэрда -- притихший, тот стоял рядом с вэйлорном и десятком воинов, которые
сурово глядели на Одмассэна и Ренкра. Еще ничего не понимая, тот обернулся к
Одинокому, потом перевел взгляд на Монна. При виде их ранений глаза вэйлорна
на миг закрылись,  будто  ему  стало невыносимо больно, -- но  Монн все-таки
сохранил бесстрастное выражение лица.
     --  Мнмэрд  Жизнерадостный,  Одмассэн  Одинокий  и  Ренкр Долинщик,  вы
арестованы  именем Совета за нарушение Правил, --  отчеканил холодно, ни  на
кого конкретно не глядя.
     Одмассэн повернул к нему свое окровавленное  лицо  и долго всматривался
вэйлорну в глаза. Тот отвел взгляд, по-прежнему бесстрастный...  хотя нет, в
этом  взгляде была  горечь,  такая  горечь, что у Ренкра  вдруг подкатился к
горлу невесть откуда взявшийся комок.
     Одинокий устало улыбнулся и покачал головой.
     -- Нет, пока еще нет, -- насмешливо ответил он. -- Мы, все трое, уходим
в паломничество к Ворнхольду. Прямо сейчас. А вот когда вернемся  -- что же,
тогда арестуй нас!
     Вэйлорн пожал плечами:
     -- Ты всегда был трусом, Одмассэн.  Ведь тебе хорошо  известно,  что  я
арестую вас, если вы вернетесь.
     -- Верно, Монн, -- прохрипел горянин, -- но ты же вернулся. На сей раз,
не беспокойся, мы тоже возвратимся.
     -- Хорошо, -- военачальник  снова  пожал плечами. -- У вас есть  час на
сборы;  по истечении этого срока  вам надлежит отправиться в Нижние  пещеры.
Проводить  вас придет  отряд  моих воинов. Руны Ворнхольда на мече одного из
вас  будут  свидетельствовать,  что вы  не  просто  скрывались в  пещерах  и
пережидали  там  время.  В  противном случае по возвращении  вас  немедленно
казнят.
     И добавил с нажимом:
     -- Если вы вернетесь.

     Никуда не сбежать от Судьбы.
     Мы -- лишь хрупкий рисунок на льду.
     Может статься, снега упадут
     хладной тканью на наши гробы.
     Может статься, травой зарастет
     та земля, что над нами лежит.
     Мы рассеемся, как миражи,
     что видны сквозь туманы болот.
     Кто-то суетно спорит с Судьбой:
     "Не хочу, не хочу, не хочу!"
     Ну а мы... мы-то знаем с тобой
     все о гамме из мыслей и чувств.
     Мы-то видели, и не раз,
     как скрывающийся от Судьбы
     вновь проигрывал. Был? Не был?
     Те вопросы уже не для нас.
     И сомненья уже не для нас:
     "быть нам, или опять -- не быть".
     Мы с тобою узнали сейчас:
     никуда не сбежать от Судьбы.

     Глава пятая

     "...Жизнь  каждого человека  есть  причудливо  построенный  рассказ,  в
котором ... соответствующая концовка появляется в самом начале".
     Джеймс Брэнч Кейбелл




     За  час, отведенный им для сборов,  Одмассэн и Ренкр успели  побывать у
лекаря (вернее, он сам  пришел к ним в пещеры, цокая языком,  осмотрел раны,
смазал какой-то мазью  и, пожелав удачи, ушел) да собрать вещи. Они почти не
разговаривали,  подавленные такой неожиданной встречей. В конце концов, ради
горян они рисковали своими жизнями, а кое-кто даже заплатил оными.
     Приходила жена Азла --  Одмассэн увел ее куда-то в угол пещеры и что-то
говорил, но было и так ясно:  нечего и надеяться ее утешить. Ренкр порывался
спросить у Мнмэрда, кто  такой этот самый Ворнхольд,  но горянин отмахнулся,
мол, на разговоры у нас времени еще  будет предостаточно. И принялся править
лезвие меча.
     Ренкр  вертел  в  руках  камешек  на сухожилии,  на  котором тот  висел
когда-то у входа в пещеру долинщика, -- вертел и думал, что сдаваться сейчас
никак  нельзя.  Никак нельзя складывать оружие,  нужно  продолжать бороться,
нужно...
     Потом  ударил кулаком по кровати:  "Разумеется, бороться!  Куда  ты еще
можешь  деться сейчас, после всего -- у тебя  же просто нету другого выбора.
Ты должен спускаться в эти проклятые Нижние пещеры, идти к этому Ворнхольду,
должен, потому что иной путь приведет тебя к тюрьме -- и изгнанию. Ты хочешь
оказаться  в изгнании, Ренкр?  Смерть будет  быстрой, хотя безболезненной --
вряд ли.  Впрочем, неизвестно, изменится ли  что-нибудь после паломничества.
Вполне  может  оказаться, что Одмассэн  все сымпровизировал только для того,
чтобы оттянуть неизбежное. ...А  в общем-то, я  оптимист, просто никто этого
не замечает".
     В  пещеру  заглянул  Мнмэрд,  чтобы сообщить:  время настало. Пора было
отправляться в путь.
     На  сей раз  Ренкр  ничего  себе не  обещал.  Просто  отложил камешек в
сторону, забросил на плечи мешок, вложил в  ножны меч и вышел в Центральный.
Горяне постепенно разошлись,  занятые  повседневными  делами, так что сейчас
здесь находились  только три паломника  да  десяток  стражей  --  тех самых,
которые должны были проводить их ко входу в Пещеры.
     Они и проводили.
     Эта часть  коридора  оказалась заброшенной:  с потолка  свисали  клочья
паутины,  дорога  местами  была  завалена  обрушившимися  частями  стены.  О
светильниках никто даже не мечтал,  пришлось запастись факелами, и теперь их
несли  в  руках:   чадящие,  тяжеленные,  к  тому  же  почти  не  освещающие
окружающего пространства.
     Наконец  они оказались у  ржавой решетки, перегораживающей проход. Один
из воинов  подошел  к массивному  орнаменту металлических полос  и  прутьев,
извлек из  кармана  своей  куртки  ключ и отпер  замок. Затем сильным рывком
дернул решетку  вправо -- она чуть  сдвинулась, сварливо  скрипнув. Тогда на
помощь стражу поспешили еще два воина, и старая решетка нехотя повиновалась.
Ее отодвинули вбок больше, чем наполовину, чтобы в открывшийся проход смогли
свободно пройти паломники -- что те и сделали.
     Обернувшись,  Ренкр,  Одмассэн  и Мнмэрд наблюдали, как  воины сдвигают
решетку на место, запирают замок и  уходят.  Когда отблеск их факелов угас в
темноте, Одинокий  повернулся  и  захромал  в противоположную сторону. Парни
последовали за ним.
     У каждого из них было с  собой по несколько факелов, дорожные мешки  за
плечами и оружие. А у Одмассэна, кроме всего прочего, -- посох.
     Теперь,  когда  паломники остались  одни,  да  еще  и  по  ту  сторону,
окружающие   звуки  внезапно   приобрели  значимость.  Любой   мог  означать
приближение  опасности, и Ренкр  почти  инстинктивно отмечал каждый, пытаясь
определить причину. Правую ладонь юноша положил на  рукоять меча -- да так и
не снимал, находясь в постоянном напряжении.
     Впрочем, коридор  по эту сторону  решетки ничем особенным не отличался.
Те же космы паутины, те же грязные  стены, тот же чуть затхлый воздух. Та же
тьма.
     Наконец Одмассэн предложил  устроить привал  и  обсудить  положение,  в
котором они  оказались. Сейчас наверху была  полночь,  а поскольку с  самого
утра  путники практически не отдыхали, более того,  находились  в постоянном
напряжении, то эту  идею  приняли  с  удовольствием.  У  Одинокого  в  мешке
обнаружился  держак для факела,  и, установив его, они достали свои дорожные
запасы и принялись за ужин.
     Молча поужинали, спрятали оставшееся, и Одмассэн, прокашлявшись, начал.
     -- Итак, мы -- паломники к Ворнхольду. Ты-то,  Мнмэрд, знаешь,  что сие
означает, но вот Ренкр, скорее всего,  -- нет. Что  же, времени у нас много.
Слушайте.


     всплеск памяти

     Все, как водится,  началось неожиданно и непредсказуемо привычно. Некий
горянин  по имени Ксанр пропал. И когда уже остальные о нем и думать забыли,
неожиданно нашелся в Дальнем коридоре -- в рваной грязной одежде, худой, без
сознания; он лежал на полу  и  изрядно напугал возвращавшегося  с  дежурства
стражника. Тот решил, началась война с обитателями Нижних пещер (о которых и
знали-то  всего  ничего),  но  Ксанр,  как  только пришел в  себя,  поспешил
успокоить: никакой войны не предвидится.
     Впрочем,  "пришел в  себя"  -  на  совсем  верное  высказывание.  После
возвращения Ксанр стал часто заговариваться,  иногда нес откровенную  чушь и
вообще  больше  походил на  сумасшедшего, нежели  на  нормального  человека.
Поэтому   прислушивались   к  его  рассказам  с  осторожностью,  верить   не
торопились, а проверять - тем паче.
     Так и не удалось выяснить, почему  Ксанр пошел в Нижние пещеры. Никаких
особенных причин  у него, вроде бы, не было, ни с кем он  не ссорился, ни  с
кем не спорил на  "слабо". Но вот же - взял да и отправился. А Гора - место,
где  обитают  не одни люди  и  гномы, живность всякая-разная заполняет здесь
каждую  полость,  каждую  щель.  Есть  мелкие,  и  не  разглядишь,  тварюшки
светящиеся,  а  есть  и (если, конечно, легенды  не  врут)  каменные  черви,
способные человека заглотнуть в один присест. Кому именно Ксанр приглянулся,
узнать так и не удалось -- он  уточнять не хотел. Да и не важно это. А важно
другое:  кто-то отогнал тамошних гурманов  от горянина и таким образом  спас
ему  жизнь.  При этом  загадочный спаситель  ни разу  не показался Ксанру на
глаза, то слышал только голос благодетеля.
     Голос заявил, что не желает горянам зла (кое-кто склонен считать, что и
добра  невидимый чародей горянам не желает - они ему  вообще безразличны). А
сделавши свое заявление,  спаситель отпустил  Ксанра на все четыре стороны и
даже (как утверждал сам спасшийся) помог отыскать дорогу наверх в селение.
     Но  возвращение  не  принесло  горянину  радости.  Никто  не  верил его
рассказам  о Нижних пещерах, многие открыто смеялись над чудаком. И тогда он
снова исчез.
     Как позже выяснилось, Ксанр  отправился  к  Ворнхольду Всезнающему (так
велел называть себя  голос невидимого благодетеля) за  советом. Ушел... -  а
вернулось только тело.
     Исчезновение и вторичное появление местного дурачка вызвало переполох в
селении.  Тем более,  что  выглядел  Ксанр  необычно: передвигался  рывками,
глядел прямо перед собой,  на вопросы  не отвечал. Молча  прошаркал в Пещеру
Совета,  остановился в центре,  подождал, пока  соберется побольше народу, и
только потом заговорил. И голос Ксанра звучал мертво и неузнаваемо.
     Он   (Ксанр?   голос?)   заявил,   что  передает  послание   Ворнхольда
Всезнающего.  Тот  требует,  чтобы  на  все  входы-выходы  в  Нижние  пещеры
поставили  крепкие решетки и  надежные замки, не  позволяющие никому  сверху
просто  так  проникнуть на  другие  уровни  и наоборот. (Для выполнения этой
задачи  пришлось  нанимать гномов,  сведущих  в  подобной  магии;  тогда еще
подземные  обитатели не  переселились глубже). Но  самое главное - Ворнхольд
предупреждал:  тот, кто придет к  нему  за советом,  должен идти с серьезной
просьбой.  В  противном  случае  чародей  грозил  страшной карой дерзкому  и
приводил в пример Ксанра.
     Немногие  из присутствовавших  догадались, что имеет  в виду Ворнхольд:
при  чем  здесь местный  полудурок,  какая-такая  кара.  А Ксанр  неожиданно
вспыхнул (сначала глаза будто запылали изнутри, потом -- все тело); миг -- и
лишь кучка пепла осталась на камнях от некогда живого человека.
     Поначалу заявление Ворнхольда мало кого взволновало. Сходить за советом
к мудрецу  -- это, конечно, выход из многих тяжелых  ситуаций, но вот насчет
серьезности... Как здесь рассудишь, а вдруг у чародея совсем другие критерии
оценки? Поэтому паломников в Всезнающему за всю  историю селения было не так
уж и много. И, кстати, некоторые из них на самом деле не  вернулись обратно.
Не исключено, что попросту переоценили важность собственных вопросов.
     Со  временем о  Ворнхольде  понемногу  забывали.  Последним  паломником
оказался нынешний вэйлорн -- сразу  по возвращении из злополучного похода на
льдистых  змей,  Монн отправился  в  Нижние пещеры. Неведомо,  что спрашивал
вэйлорн, и какие ответы получил, но все  нововведения, все законы, связанные
со змеями, появились после Моннова паломничества к Всезнающему.




     -- Что же ты собираешься сказать Ворнхольду? -- спросил Ренкр.
     Слова  о  значимости  миссии  тех,  кто  идет  к мудрецу,  не  добавили
долинщику уверенности, скорее, наоборот.
     -- Услышишь,  --  уклонился от  прямого ответа Одмассэн. -- Нас,  между
прочим, спасло  то, что Всезнающий тогда  в своем послании упомянул  еще  об
одной детали. Он сообщил, что паломника ни в коем случае  нельзя задерживать
и  останавливать на  пути  в Нижние пещеры, ибо дело  его к Ворнхольду может
оказаться безотлагательным. Так что, считайте, нас спас Всезнающий.
     -- Н-да уж, -- угрюмо протянул Мнмэрд,  --  надеюсь, он  не  прихлопнет
нас, как мух, когда услышит твой вопрос.
     -- Вопросы, -- уточнил Одинокий, воздевая указательный  палец к потолку
коридора.
     -- Вопросы, -- согласился  молодой долинщик. -- Кстати,  у  меня к тебе
тоже есть пара вопросиков. О каких это рунах на мече идет речь? Уж не знаешь
ли ты, что имел в виду Монн? И, кстати, зачем все-таки Всезнающему принимать
паломников?
     -- Ну, что  касается последнего вопроса, то Ворнхольд в своем  послании
сам ответил на него. Некая "высшая сила" повелела ему быть здесь и принимать
паломников,  ибо  будет  когда-нибудь  задан один-единственный вопрос,  ради
которого Всезнающий здесь  и находится. А насчет рун я разочарую тебя -- мне
неизвестно, чего хочет Монн. Видимо, мы не знаем об этом потому, что никогда
раньше (на  моей памяти, по крайней мере)  паломничество не было увиливанием
от ареста.  Но,  надеюсь,  мы  разберемся во  всем,  когда  повстречаемся  с
Ворнхольдом.
     -- А  как  идти  к нему? -- спросил Ренкр.  Его  вовсе  не воодушевляла
возможность заблудиться в Нижних пещерах.
     -- Не знаю, -- ответил Одмассэн. -- Видишь ли, каждый паломник проходит
свой путь к Всезнающему.  Но когда  пилигрим возвращается  и рассказывает  о
пути,  время,  за  которое  он  добрался   до  мудреца,  всегда  оказывается
одинаковым:  четыре  дня.  Впрочем,  -  добавил  горянин,  наблюдая за  едва
сдерживаемыми   зевками  своих  молодых  спутников,  -  похоже,  мы  немного
подустали. Не отложить ли остальные разговоры до завтрашнего утра?
     -- Было бы недурственно, --  мечтательно произнес Мнмэрд, -- вот только
как насчет местных чудовищ?
     Одинокий пожал плечами:
     --  Я слышал, они  не трогают паломников  к  Ворнхольду. И потом, разве
кто-то из вас способен сейчас бодрствовать?
     Ренкр  вспомнил, как  этим  утром собирал  вещи у  свернутой палатки  и
мечтал  об ужине  в  поселке. Вспомнил  Свэда и  Азла. Кровь льдистых  змей,
залившую  его с головы  до ног и  никак не желавшую  отмываться  за тот час,
который им дал  на сборы Монн. Вспомнил воинов, закрывших за ними решетку, и
ужин здесь, в  грязном  коридоре, проведенный в дружном молчании. Вспомнил и
отрицательно покачал головой.
     Они улеглись вокруг держака с факелом и заснули. Им снились сны.




     Пещера выглядела так, будто в ней жили уже  очень долгое  время, а  вот
убирали --  изредка.  Этакий  творческий  беспорядок: широкий  стол у стены,
заваленный  бумагами, рядом - низенький стул с высокой спинкой (тоже занятый
фолиантами).   Смежная   стена  полна  нишами  разных  размеров,  в  них  --
многочисленные  пузырьки, бутылочки, свертки,  выставленные  в  определенную
структуру, снабженные этикетками. Какая-то флейта, здоровенная крабья клешня
размером с руку взрослого человека, обломок сталактита (или сталагмита?).
     Напротив ниш пылает в очаге огонь.
     Человек глядит на пламя, лица не видно, но седые пряди волос и взбухшие
вены  на  морщинистых руках  свидетельствуют о преклонных  ткарнах.  Шепчет,
тихо, едва слышно, хотя в пещере больше никого нету.
     --  О  Создатель  Ниса,  если ты  слышишь  меня -- внемли! То, что  мне
предстоит исполнить... Боже, это чудовищно!
     Почему я избран тобою для выполнения этой миссии?! Почему вообще кто-то
должен делать подобное?!
     Или,  может, это  ты, Темный  бог? Может  быть, это ты  мутишь  замыслы
Творца?  Если так -- лучше покинь  Нис. Отправляйся туда,  откуда  прибыл, и
забудь о нас,  ибо -- я чувствую сие  -- твой  последний час близится! Скоро
Создатель вернется в мир и изгонит тебя отсюда.
     ...Пока же  я повинуюсь  своему  предназначению,  кто  бы  мне  его  ни
уготовил.  Я послужу чужому замыслу  и  сделаю так, чтобы  народ,  неугодный
тебе, был навсегда уничтожен.
     Вот только... Кому "тебе"?
     И, о Боже, за что уничтожителю такие  муки?! Он не заслужил их,  что бы
он ни совершил потом,  пусть даже то,  о чем я не  могу  ведать. Позволь ему
хотя бы  на  склоне лет увидеть свой  замысел завершенным.  Дай знак, что ты
поступишь так!
     Ты молчишь...
     В таком случае я проклинаю тебя!
     ...И повинуюсь.




     Ренкр  проснулся  рывком. Вот  только  что  спал,  а  теперь  привстал,
растерянно и испугано глядя на пляшущие тени от факела. То,  что приснилось,
заставило  душу  рыдать и дрожать, и он  сидел, постепенно  приходя в  себя.
Обычно  сны  забывались,  но  этот  сон Ренкр  помнил  сейчас  отчетливо.  И
почему-то был уверен, что не забудет его еще очень долго.
     Мнмэрд,  лежавший  рядом,  тоже  проснулся,  сонно   огляделся  и  сел,
потягиваясь. Одмассэн все еще спал.
     Парни отошли  чуть  дальше по  коридору,  размялись,  и  Ренкр  показал
Мнмэрду несколько  панловских приемов боя на мечах. Под звуки сталкивающихся
клинков   проснулся   Одмассэн.   Он  уважительно  вздернул  брови,  отмечая
мастерство обоих противников.
     Тем  не  менее, они  пришли сюда не  за  тем, чтобы обменяться  уроками
мечного боя. Об этом Одмассэн и напомнил им со свойственной ему прямотой.
     Позавтракав, паломники отправились в путь.
     Потолок в коридоре, по которому они шли, постепенно становился все ниже
и ниже. Со временем на стенах начали появляться  во  все больших количествах
членистоногие и слизистые создания  самых различных форм. Их тела светились,
и  большие  скопления этих животных освещали коридор  настолько  хорошо, что
вскоре паломники затушили факелы  и дальше шли,  руководствуясь лишь светом,
излучаемым настенными существами.
     Через  некоторое время коридор  перешел в  другой,  влившись в него под
прямым углом. Новый тоннель был в сечении почти  идеально  круглым, в высоту
чуть  больше  роста среднего  долинщика, лишенным  всяких  следов паутины  и
запустения. Идти по нему, как оказалось, очень неудобно, но все попадающиеся
по  дороге  ответвления были такого же  типа.  Ренкру почему-то  вспомнились
земляные черви, в  больших  количествах  водившиеся  в  долине. Они, будучи,
длиной  и  толщиной  со  средний  палец,  тоже  оставляли  ходы такой  формы
соответствующих размеров.
     Ренкр рассказал об этом своим спутникам. Одинокий кивнул:
     --  А ты  наблюдательный.  Представь  себе,  эти коридоры -- тоже  ходы
червей. Только каменных.
     Ренкр кисло улыбнулся:
     -- Хорошая шутка.
     Горяне дружно покачали головами:
     -- Это не шутка.
     --  Ксанр, вернувшись отсюда в  первый раз, говорил  об этих тварях, --
сказал  Одмассэн.  --  Они  перерабатывают горную  породу,  как  их земляные
собратья --  землю, питаясь частью ее компонентов. Но тем не менее, каменные
черви не прочь полакомиться человечиной.
     -- А какие еще твари здесь водятся?
     Седой горянин пожал плечами:
     --  Разные. Мы всех  не знаем. Ниже  и  севернее  живут  гномы, на этом
уровне -- тролли и карлики. Это -- те,  кто умеет говорить и думать.  А есть
еще  гигантские   многоножки,   скорпионы,   клещи,   пауки,   две  или  три
разновидности ведмедок.  Демоны,  бабочки-вампиры (их  хоботки предназначены
для того, чтобы сосать кровь, а не нектар), крабы-палачи...
     --  Знаешь,  пожалуй,  не стоит продолжать, --  прервал его Ренкр. -- Я
понял в общих чертах, и этого пока достаточно.
     -- Ты уверен?
     -- Абсолютно.
     -- Если вдруг передумаешь...
     -- Обязательно сообщу тебе.
     --  Вот  и  хорошо, -- усмехнулся  Одмассэн.  -- А  теперь  признавайся
наконец, что тебя мучает.
     -- То есть?
     -- Тебя  неотступно преследует какая-то мысль. Ты не  можешь избавиться
от нее, хотя очень этого хочешь. Расскажи о том, что тебя тревожит.
     -- Сегодня ночью мне приснился странный сон.
     При этих  словах Мнмэрд  внезапно вздрогнул  и  побледнел.  Одмассэн же
выглядел так, будто ожидал чего-то подобного.
     -- Что это был за сон? -- спросил он.
     -- Мне приснился старец.
     -- Горянин или долинщик?
     -- Мне кажется... он не был ни тем, ни другим.
     -- Кем же он был?
     -- Не знаю.
     -- Он молился? -- внезапно спросил Мнмэрд.
     Ренкр кивнул.
     -- Он молился.  Проклинал  Создателя  и Темного  бога.  Говорил о своем
предназначении, а еще об  уничтожении целого народа, неугодного Создателю. И
о том, кто должен  выполнить миссию истребления.  Со  слов  этого человека я
понял, что участь истребителя обреченного народа не менее ужасна.
     Одинокий кивнул:
     -- Этот же сон приснился и мне.
     -- И мне, -- тихо произнес молодой горянин. -- Но что сие означает?
     Ренкр пожал плечами. Одмассэн горько усмехнулся:
     -- Вот еще один вопрос  к Ворнхольду. Сдается мне,  когда  доберемся до
чародея, вопросы прямо-таки посыплются из нас.
     "Похоже на то", -- подумал Ренкр. "Интересно  только, ответит ли на них
Ворнхольд? И дадут ли нам дойти до него?"
     К вечеру их обнаружили тролли.




     Все было  слишком  уж  спокойно, чтобы казаться естественным (выползшая
прямо из пола каменная медведка, разрубленная на куски горянскими мечами, не
в счет -- такого добра здесь хватает). А так -- слишком уж спокойно. Поэтому
когда из-за очередного поворота послышалось тяжелое дыхание, а  потом  перед
паломниками  предстали  темные  фигуры,   Ренкр   почувствовал   даже  некое
облегчение.  Все-таки  опасность  лучше  ожидания  таковой,  потому  что   с
опасностью можно бороться. Иногда  даже успешно -- по крайней  мере, об этом
упорно твердят древние легенды.
     Троллей было семеро, каждый носил свободную холщовую рубаху, некрашеные
штаны и грубые башмаки на толстой подошве. Тела  подгорных жителей покрывала
густая  коричневая  шерсть,  ушные  раковины  заострялись кверху, и там тоже
росла  шерсть,  собранная в миниатюрные  кисточки. Короткие тролличьи носы с
широкими  ноздрями оказались  на редкость  подвижными, они будто жили  своей
собственной жизнью, тихонько  подрагивая.  Посаженные далеко друг  от  друга
серые глаза блестели в  свете, излучаемом настенными  насекомыми.  Ногти  на
руках были  небольшие,  но острые; запястья обхватывали изящные  браслеты  с
вязью вычеканенных букв.
     Хотя тролли немного превосходили людей  своим ростом,  пропорциями тела
от  них  почти не отличались. Вооружение этой семерки составляли дубинки  да
палицы; кроме  того, у каждого было как минимум по три  кинжала, висевших на
широких поясах с яркими большими пряжками гномьей работы.
     Но времени разглядывать троллей  у  горян  не оставалось. Ближайший  из
подгорных  обитателей сделал шаг вперед, держа палицу наперевес, и прогремел
хриплым, полурычащим голосом:
     -- Вы арестованы! Сдайте оружие и следуйте за нами.
     Одмассэн сделал неуловимый  знак Мнмэрду,  и тот чуть  подался вперед и
вправо,  предоставляя седому  горянину свободное  пространство для  маневра.
Ренкр положил  руку на меч, мысленно  воздев очи  к  потолку: проклятье, что
теперь-то?!
     Мнмэрд как можно более нагло ухмыльнулся троллям:
     -- Спасибо,  но сегодня мы не можем зайти  к вам в гости. У нас срочное
дело, так что, наверное, заглянем на обратном пути.
     --  Сдайте оружие,  -- упрямо  повторил тролль.  Было видно, что  слова
молодого  горянина  задели  его,   но  предводитель  кистеухих  старался  не
показывать этого.  Его  воины тоже вели  себя сдержанно, но  и  им Мнмэрдовы
шуточки пришлись не по вкусу.
     - Извольте объяснить, в чем дело, -- вмешался Одинокий.
     Предводитель покачал головой:
     -- Я не уполномочен. Вам все растолкуют там, куда мы вас отведем.
     --   Мы   никуда  не  пойдем,   пока  не  получим   внятных  аргументов
относительно...
     -- Аргументы! - возмущенно заревел  один из троллей. -- Они еще говорят
об  аргументах! А как  насчет  аргумента  силы?  --  и угрожающе  двинулся в
сторону   горян,   помахивая   палицей.   Остальные   воины,    нерешительно
переглянувшись, тоже зашевелились.  Их предводитель что-то обдумывал,  теряя
драгоценные секунды.
     --  У  нас  тоже  найдутся  доводы  подобного  характера,  -  проворчал
Одмассэн. -- Что ж, если хотите...
     Он  вскинул  изготовленный  за время переговоров лук  и  послал стрелу,
целясь в предводителя. Тот  молниеносно среагировал, закрывшись  дубинкой --
стрела  задрожала меж коротких  хищных шипов. Зато следующие выстрелы седого
горянина оказались более  удачными: кричавший об аргументах тролль  охнул  и
осел на пол,  зажимая  рукой рану в районе  солнечного  сплетения,  еще двое
удивленно воззрились на стрелы, выросшие  у них в плечах. Мнмэрд  тоже успел
вытащить лук и присоединился к своему сородичу.
     -- Подождите!
     На мгновение все замерли и удивленно уставились на Ренкра.
     --  Подождите!  -- повторил  тот.  -- Мы ведь  паломники  к  Ворнхольду
Всезнающему, нас нельзя...
     Конец фразы потонул в хриплом гоготании троллей:
     -- Еще бы! Знаем-знаем! Само собой!
     И  кистеухие продолжили  медленно  наступать,  уворачиваясь,  насколько
удавалось, от горянских стрел.
     --  Послушай,  ты  же  говорил,  что  паломников здесь  не трогают!  --
отчаянно зашептал долинщик, обращаясь к  ни на миг не прекращавшему стрелять
Одмассэну.
     Тот коротко бросил: "Значит, ошибался", --  и продолжал посылать стрелы
во врагов.
     Предводитель уже грузно съехал  на каменный пол --  в лужу  собственной
крови. Несколько других троллей пытались вырвать из тела острые наконечники,
имевшие  нехорошее  свойство  ломаться  при  попадании  в  цель.  Кто-то  из
нападавших  метнул  нож,  целясь   в   Одмассэна,   но  Ренкр  успел  отбить
смертоносное лезвие.
     Тем  временем   из-за  поворота   выбежал  высокий  (даже   для   своих
соотечественников) тролль в длинном алом плаще. Новоприбывший быстро оглядел
место сражения (вернее, расстрела, потому что его сотоварищи так и не успели
атаковать людей),  и поднял правую  руку,  призывая  остановиться.  В ладони
тролль держал белый платок -- извечный и универсальный знак перемирия.
     -- Прекратите! Немедленно!,  -- хрипло  приказал новоприбывший,  вперив
пронзительный взгляд в Одмассэна. Тот  с явным нежеланием опустил лук, ни на
минуту не теряя бдительности.
     --  Ну,  --  Одинокий  выразительно  посмотрел на  высокого  тролля, --
прекратил. И что дальше? Никуда мы с  вами не пойдем,  на "аргументы" ваши у
нас найдутся не менее убедительные, так что...
     С пола что-то прохрипел раненый предводитель.
     -- Идиот! -- прошипел на него Алый плащ. - Проклятый идиот!
     Горяне и Ренкр терпеливо ожидали продолжения.
     -- Простите, господа, -- обратился к ним новоприбывший.  --  Мои  воины
допустили ошибку, за что и поплатились.
     -- Предположим, -- недоверчиво произнес Одмассэн. -- И что дальше?
     --  Все вы  не  нужны  мне. Меня интересует  лишь один  из вас --  тот,
который пришел из долины.
     -- Зачем? -- это уже спросил Мнмэрд.
     -- Мы  не причиним  ему вреда, -- заверил тролль. -- Но, увы, не  можем
открыть, почему он нам нужен.
     -- В таком случае.. -- задумчиво хмыкнул Одмассэн.
     На какую-то долю секунды Ренкр испугался -- а вдруг горяне решат отдать
его троллям, в конце концов, какой им резон враждовать со своими соседями?
     --   ...нет!  --   Одмассэн  резко  вскинул  лук  и   пустил  стрелу  в
парламентера.  Она  тупо  ткнулась  в  тролличью  шею,  и хотя  рана не была
смертельной, -- спасла все та же густая шерсть, -- кровь хлынула ручьем.
     Одновременно  с этим по всему коридору разошлась малоощутимая вибрация.
Ее почувствовал  не  только Ренкр --  тролли неожиданно заволновались, стали
оглядываться,  а их короткие  носы  просто-таки  извивались в попытке что-то
выведать. Что?  Уж  они-то --  подгорные  жители  --  должны  знать  о  сути
происходящего.
     Кистеухие явно собрались бежать: мялись, переглядывались, и их  смущало
только присутствие  парламентера  в алом плаще, который отрицательно покачал
головой, пресекая всякие попытки к бегству, и указал правой рукой на  людей.
Белым лоскутом --  знаком перемирия -- он зажимал  рану, из которой хлестала
кровь. Его воины продолжали медленно наступать, отбивая либо уворачиваясь от
стрел Одинокого и Мнмэрда. Ренкр, у которого не было ни лука, ни самострела,
обнажил клинок, понимая,  что дело идет к рукопашной.  Между ними и троллями
еще оставалось расстояние,  но оно  стремительно  уменьшалось,  и что  будет
дальше, ведал один лишь Создатель.
     В это время долинщик  обратил внимание на то, что тревожащая  кистеухих
вибрация  исходит от участка стены, расположенного  как раз между  людьми  и
троллями, справа от людей... Потом началось.
     Сначала светящиеся создания,  густо облепившие  стены  коридора,  стали
проявлять  явные  признаки   беспокойства,  расползаясь  во   все   стороны.
Образовался   голый   участок  стены,  на  котором  остались  только   самые
медлительные студнеподобные животные, да и те торопились покинуть его.
     Затем стена  треснула,  внезапно  ввалилась  внутрь,  и  лишь несколько
небольших обломков со стуком  упали в коридор. Отверстие, которое возникло в
результате этих явлений, было таким же, как и сам тоннель  в сечении:  почти
идеально круглым и одинаковых размеров. Оттуда появился кусок плоти белесого
цвета  с  огромным  круглым "ртом"  на конце;  "рот"  методично  сжимался  и
разжимался. Тело каменного червя (а это был именно он) во множестве усеивали
небольшие, тонкие, но очень жесткие щетинки.
     Явившийся кусок животного подергался в воздухе и развернулся  в сторону
троллей.  Затем обозримая часть  червя взбухла, немного выползла в  коридор,
снова  взбухла -- снова выползла -- и так  до  тех пор, пока все создание не
оказалось  в  тоннеле.  Тело  червя  закупорило часть  коридора,  ведущего в
сторону троллей, через некоторое время оттуда  послышались отчаянные  крики,
хруст костей и неторопливое чавканье.
     Одмассэн ослабил лук, возвращая стрелу в колчан:
     -- Премило с его стороны. Но мне почему-то кажется, что тварь, покончив
с троллями, примется за нас. Возвращаться не имеет смысла, так что пойдем-ка
в новосозданный коридор.
     Паломники  проникли в темный отрезок тоннеля, постепенно  заполняющийся
светящимися  созданиями.  Сначала  друзья просто шли по  нему,  но когда  за
спиной послышались далекие шлепающие звуки, которые постепенно приближались,
-- перешли на бег.
     Ход плавно  заворачивал  вправо, а  потом внезапно  оборвался. Одмассэн
буквально почувствовал это  и в  последний момент  успел остановить  парней,
рисковавших свалиться в... Куда?
     Мнмэрд  спешно  зажег  факел  и  ткнул им  в  чернеющую  бездну.  Пламя
высветило  темные воды  узкой подземной  реки, текущей вправо и вниз.  На ее
противоположном  берегу  вверх,  к затянутому рваным туманом куполу пустоты,
уходила отвесная стена  с точно таким же отверстием,  как и  то, у  которого
сейчас  стояли  паломники.  Червь  преодолел  реку,  проползши  над  ней, но
последовать его примеру они были не  в состоянии, а  прыгать с высоты в пять
горянских ростов в воды, населенные неизвестно кем...
     --  И  что  же  дальше? -- риторически вопросил у пространства  Мнмэрд,
медленно помахивая в воздухе факелом.
     Внезапно Одинокий цепко ухватил юношу за руку, направляя свет  вверх по
течению. Там плыла никем не управляемая лодка!
     --  Вот  что,   парни,  --  Одмассэн   попытался  унять  легкую  дрожь,
проскальзывающую в голосе, -- это -- наш единственный шанс. Прыгаем и плывем
к ней.
     -- А может... -- начал было Мнмэрд.
     -- Что  "может"?! --  взорвался седой  горянин.  -- Ты хочешь драться с
каменным червем, который запросто сожрал семерых троллей? Прыгай!
     Они прыгнули. Течение мгновенно подхватило людей и увлекло их за собой.
Приходилось  прикладывать  огромные  усилия,  чтобы  немного  задержаться  и
дождаться лодки. Она  уже приблизилась, и Мнмэрду со  второй попытки удалось
ухватиться за ее  левый борт.  Он  подтянулся повыше,  перебросил  ногу -- и
очутился в лодке. Там парень  повалился без сил: тело, побывавшее в холодной
воде, свело легкой судорогой.
     Ренкр,  не   позволяя   своему   воображению   слишком   разыграться  в
придумывании  возможных  обитателей  темных вод, подплыл к  правому  борту и
попытался уцепиться за него обеими руками.  Доски  были мокрые и  скользкие,
поэтому пальцы  правой  руки  не  удержались  и  соскользнули, но левой  ему
все-таки удалось схватиться за борт. Лямки дорожного мешка, массивной глыбой
висевшего за спиной, сползли к локтям и мешали двигаться.
     Лодку качнуло -- это Одмассэн с другой стороны забрался в нее,  но тоже
упал без возможности пошевелиться: дала  о себе  знать недавняя рана. Рывок,
сопровождавший появление Одинокого,  позволил  Ренкру краешком глаза увидеть
позади над рекой темное отверстие, из которого они прыгали. Оттуда высунулся
передний  (а может -- задний) конец каменного  червя  и судорожно вращался в
воздухе над быстрым течением.
     Это зрелище подхлестнуло Ренкра в активным действиям. Он подтянул левую
руку и взмахнул правой, намереваясь ухватиться ею за борт. Но в воздухе, уже
над досками  борта, его кисть  встретила другая рука. Рука  дернула  Ренкра,
подтащив к лодке, и втянула в нее.
     Свалившись на спину, он увидел над собой лицо спасителя. Лицо тролля.




     Это был тот  самый тролль, который руководил остальными. Его алый плащ,
вымокший  и  изорванный,  висел грязной  тряпкой, рана на  горле  продолжала
кровоточить, а левая рука, похоже,  была сломана как  минимум в двух местах.
Тем не менее, меч и кинжал  остались при нем,  и теперь этот  самый меч  был
приставлен к горлу Ренкра. Тролль сидел, прислонившись спиной к борту лодки,
чтобы контролировать действия более-менее пришедших в себя горян.
     Те  приподнялись,  оценивая сложившуюся  обстановку, Ренкр  же позволил
себе только кашлянуть. Он по-прежнему лежал на холодных мокрых досках дна, и
дорожный мешок за спиной давил в нее чем-то острым.
     Одинокий медленно  повернулся  к  троллю и  осторожно кивнул в  сторону
долинщика:
     -- Нас трое, а ты один. Отпусти его, и, даю слово, мы не тронем тебя.
     -- Если я убью его, то вас будет двое,  -- уточнил тролль. Говорил он с
каким-то  надрывом, видимо, давала о себе знать рана  в горле. Острое лезвие
меча прикоснулось к шее Ренкра, и тот вздрогнул.
     --  Ну  и  потом, думаю,  еще  с одним я справлюсь.  Правда, -- добавил
тролль, -- я  не  хочу этого. Мне, в сущности, нужен лишь один  из вас, тот,
кто пришел из долины. Я уведу его с собой и оставлю вас в покое.
     -- А ты упрямый парень, -- покачал головой Одмассэн.
     Горянин  сел,  устраивая  поудобнее больную  ногу,  прищурился, видимо,
что-то обдумывая, и сказал:
     -- Поскольку  требуешь ты  от нас  немалого, думаю, будет  справедливо,
если сначала ты кое-что нам расскажешь. Во-первых, как тебе удалось спастись
и где,  --  он огляделся,  --  дракон  тебя съешь, весла?! Во-вторых, кто ты
такой и зачем тебе долинщик? И в-третьих, как нам добраться к Ворнхольду?..
     -- В таком случае вам...
     -- Если ты не ответишь на мои вопросы, сделка  не состоится, -- холодно
заявил горянин,  удобнее  берясь  за  свой  меч.  (В  паломничество Одмассэн
отправился  без  любимой секиры,  поскольку  счел  ее слишком тяжелой  после
ранения).
     -- Хорошо,  горянин, -- согласился тролль, -- я расскажу. В эту лодку я
попал случайно. Когда появился червь,  мы попытались спастись, но мои  воины
замешкались --  помочь им было  уже  невозможно. Я же побежал  к лодкам,  на
которых мы приплыли, отвязал одну из  них и в последний момент,  когда червь
уже почти добрался до причала, перерубил канат и  оттолкнулся от берега. То,
что какой-то  идиот оставил  весла на причале, я заметил слишком поздно, и в
сущности, оказался предоставлен воле течения. Сильный толчок швырнул меня на
дно лодки,  а  раны не позволили  встать сразу.  Так что я  некоторое  время
лежал, приходя в себя, и, накрытого плащом, вы меня не заметили.
     Теперь  о  Ворнхольде. Мы  мало  общаемся  с  ним,  но,  насколько  мне
известно, он  время от времени меняет свое место пребывания, так что указать
вам  конкретные ориентиры я,  в сущности, не могу. Как  говорится,  идите  и
придете.
     Ну что, я ответил на твои вопросы?
     --  Не  совсем,  приятель,  --  покачал  головой  Одмассэн.  --  Ты  не
представился и не сказал, зачем тебе нужен один из нас.
     -- Ну что  ж, если  ты настаиваешь...  В  конце концов, это не навредит
мне.  Я  -- Нохр, и нахожусь здесь  не  случайно, -- ("Еще бы!"  --  хмыкнул
Мнмэрд, но перехватил гневный взгляд Одмассэна и заткнулся). -- Я был послан
сюда с  тем, чтобы  встретить вас. Недавно  с  нижних ярусов  сюда поднялась
тварь, похожая на дракона. Она не дает нам покоя, и многие пытались победить
чудовище,  но  все попытки кончались  неудачей. А  потом  кто-то  вспомнил о
обнаруженном  несколько месяцев назад убитом драконе. Нам  удалось выяснить,
что победивший его долинщик находится в вашем селении. А теперь -- он пришел
сюда, и нам нужна его помощь, чтобы убить тварь с нижних ярусов. Итак...
     --  Хорошо, -- согласился Одмассэн.  -- Мнмэрд,  прости, но я  вынужден
отдать тебя Нохру, -- он глазами указал с сторону тролля.
     -- А теперь, Нохр, освободи Ренкра.
     Тролль медленно кивнул:
     -- Конечно. Но я хочу убедиться в том, что ты не обманываешь меня.
     Одмассэн развел руками:
     -- Проверяй.
     -- Как звали убитого тобой дракона? -- Нохр полуобернулся к Мнмэрду, не
обделяя при этом вниманием и остальных паломников.
     Долинщик понял, что сейчас умрет.
     Мнмэрд выдал  такую гримасу,  будто  силился что-то вспомнить, и  вдруг
неожиданно выдал:
     -- Ахнн-Дер-Хамп, кажется...
     Тролль удовлетворенно кивнул.
     -- А  теперь, --  скомандовал он  Одмассэну, --  найди  запасную  бухту
каната, она где-то за  вашими спинами. Попытайтесь вдвоем с ним,  -- кивок в
сторону  Мнмэрда,  -- закинуть петлю на берег, закрепить  ее там и подтянуть
туда лодку. Там мы с долинщиком сойдем.
     Одинокий,  сцепив зубы и стараясь не обращать внимание на  боль в ноге,
поднялся  и  стал делать  все,  что  велел  Нохр.  В  лодке  на  самом  деле
обнаружилась аккуратно свернутая бухта каната. Одмассэн связал  на одном его
конце  скользящую  петлю,  другой же  привязал к кольцу на носу  лодки. Река
здесь  текла медленнее, и  поэтому с четвертой попытки им удалось зацепиться
петлей за  мощный  каменный клык, словно  специально торчавший  из береговой
стены.
     Здесь как  раз имелась  узкая каменная  дорожка, протянувшаяся почти на
уровне течения; стену  же  в  этом месте  испещряли  темные дыры  коридоров,
видимо, уводивших куда-то вглубь Нижних пещер. Не слишком привлекательно, но
выбора у паломников не было.
     В конце концов Одмассэну с Мнмэрдом удалось подтащить лодку к дорожке и
прочно привязать ее, хотя далось сие с большим трудом.
     Нохр кивнул, удовлетворенный  проделанной работой. Он  приказал Мнмэрду
выйти на дорожку, а Одмассэну отойти на другой край лодки, сложив все оружие
в  центре  на  ее  дне.  Затем тролль поднялся, убирал  клинок от вспотевшей
Ренкровой шеи, и направился к борту, чтобы сойти на берег.
     Всего  на  мгновение  Нохр  повернулся  спиной  к  долинщику, но  этого
оказалось  достаточно. Ренкр не колебался  ни  секунды  -- потом он смущенно
утверждал,  что  на  это просто не было времени  --  парень выгнулся  дугой,
сильным рывком ударив обеими ногами в спину Нохра. Тот начал медленно, очень
медленно  заваливаться, и  Одинокий,  оказавшийся  на  его  пути,  подхватил
выставленную  вперед  тролличью руку с зажатым в ладони  клинком,  пропуская
падающего мимо себя и вращая вокруг оси, которой и стала рука.
     Нохр коротко вскрикнул -- и рухнул в воду. Одмассэну потребовался всего
один  вздох, чтобы оказаться в  центре лодки,  подхватить меч  и вернуться к
левому борту. Мнмэрд и Ренкр уже стояли рядом.
     Темная поверхность реки насмешливо  отражала  тусклый свет от настенных
насекомых -- и ничего более  того.  Спустя несколько секунд из глубин весело
всплыла, лопаясь, стайка пузырьков, и снова все успокоилось.
     -- Он утонул? -- недоверчиво спросил Мнмэрд.
     --  Я бы на  это  не  слишком надеялся, --  Одинокий досадливо  покачал
головой, затем внезапно скривился:  видимо,  потревожил раненую  ногу. -- Не
надеялся  бы  хотя  бы  потому, что  если  он-таки выжил,  появление  нашего
кистеухого  знакомца не станет  для  нас неожиданностью. А если он выжил, мы
его еще повстречаем, уж поверьте!
     -- Впрочем, -- добавил Одмассэн, -- сейчас нам  его  в любом случае  не
достать. Посему давайте-ка лучше займемся делами насущными.
     Он сел, привалился к борту лодки, не выпуская из рук меча:
     -- Значит так. Сперва разберемся, чем  мы располагаем. Как там у  нас с
припасами?
     Выяснилось, что все  вещи,  а не только припасы, попали-таки в лодку --
ни один из пилигримов,  когда прыгали и плыли,  дорожного мешка не  потерял.
Правда,  факелы безнадежно  отсырели,  но  светящихся  насекомых  на  стенах
хватало  в достатке, так что по поводу испорченных факелов никто особенно не
переживал.
     Другое дело  --  происшедшее с самими  пилигримами.  Непонятно,  почему
тролли так заинтересованы в том, чтобы заполучить долинщика. Конечно, скорее
всего, Нохр солгал насчет подземного чудовища... вот только, что  кроется за
подобной ложью? И откуда тролль знаком
     /был знаком/
     с Ахнн-Дер-Хампом? Может быть, это месть за убийство дракона?
     --  Чушь! -- решительно заявил  Одмассэн. -- И  вообще,  ваши  домыслы,
ребятки, так и  останутся домыслами. Либо мы абсолютно точно выясним причину
такой  заинтересованности, либо -- до конца жизни будем мучаться сомнениями.
И я, честно говоря, предпочел бы второе.
     А теперь -- не позаботиться ли нам о собственной безопасности? Давайте,
вытравите веревку, отгоните лодку  на середину  течения  и бросьте  якорь. А
петлю сейчас перевяжем, чтобы, когда  заякоримся, сдернуть. Нам ночью лишние
гости не нужны, правильно?
     Да, кстати. Мнмэрд, сегодня твоя память спасла нам жизни. Спасибо.
     Ренкр присоединился к благодарностям седого горянина:
     -- Ты держался молодцом, честно.
     Мнмэрд  от  таких  похвал  зарделся,  ровно  десятиткарный   мальчишка,
пробормотал что-то неразборчивое  и отправился  на  карниз, чтобы перевязать
петлю. Затем они позволили течению  снести лодку чуть дальше, сбросили якорь
--  тяжеленный  булыжник на  массивной цепи  --  и, завернувшись во  влажные
одеяла, уснули.




     В детстве Нохр очень  любил играть  в  прятки.  Когда ребятишки  шумной
гурьбой  разбегались  во  все стороны,  чтобы  найти  надежное  укрытие,  он
частенько использовал один трюк, неизменно приносивший ему победу. Маленький
тролль  забирался под воду и  сидел там, задержав дыхание, когда над головой
пробегали ищущие его приятели, а потом выбирался,  -- обязательно так, чтобы
они не  видели, где он прятался, -- с удовольствием отмечая растерянность на
лицах товарищей по игре. Было очень славно.
     Сегодня любовь к пряткам спасла ему жизнь.
     Когда подлый удар в спину сбросил Нохра в воду, тролль успел заглотнуть
достаточно воздуха, чтобы потом выпустить небольшую его порцию наверх. Может
быть паломники поверят, что он умер.
     Нохр нырнул  поглубже и  поплыл  вниз по течению,  пока не  решил,  что
расстояние достаточное и его не заметят. По правде сказать, больше всего его
тревожила переломанная  рука: тролль боялся, что  спустя еще немного времени
просто не сможет выбраться из воды.  Кое-как он все же вскарабкался на берег
и буквально отполз в  тень ближайшего коридора  --  так  раненое животное из
последних сил  стремиться спрятаться в кустах, забиться  в  чащу, даже зная,
что все равно издохнет.
     Впрочем, умирать Нохр  не собирался. Он полежал немного, восстанавливая
силы, затем разорвал остатки плаща и перевязал наиболее опасные раны. Потом,
обессиленный,  снова  упал  на   пол,   проклиная  все  на   свете,  мучаясь
невозможностью действовать в то время, как действовать было необходимо.
     Спустя  некоторое  время  он  заметил  лодку  с  паломниками,  медленно
движущуюся вниз  по течению. Почти напротив  коридора, в котором лежал Нохр,
лодка остановилась -- они бросили якорь и, видимо, собирались заночевать.
     Превозмогая боль, тролль поднялся и, опираясь на стену,  медленно пошел
прочь  от реки.  В своем теперешнем состоянии он не собирался лезть на рожон
--  это все  равно ничего бы  не дало. Но ведь  можно вернуться сюда с новым
отрядом.
     Оставалось  только надеяться на  то, что  каменный червь, вмешавшийся в
его планы, был случайностью. Если же нет, и Ворнхольд был прав, то...
     Нет, только не это!




     Та же  пещера. Широкий стол, низенький  стул с высокой спинкой, ниши  в
стене.
     Старик печально глядит в камин и тихо говорит, по всей видимости, снова
обращаясь к Богу.
     К какому?
     --  Вижу,  что  времени  не хватает.  Что ж,  я  решился.  Будущего  не
изменить, и я  выхожу ему навстречу, им  навстречу, чтобы замысел свершился.
Да будет так.




     Две тени в узком коридоре.
     -- Здравствуй, Ворнхольд Всезнающий.
     -- Здравствуй, Нохр Отважный.
     -- Что привело тебя сюда?
     -- То же, что гонит тебя отсюда. Паломники.
     --  Он ускользнул... Вначале был червь, убивший всех моих воинов. Потом
он оказался у меня в руках, но я снова потерпел неудачу.
     -- Я же сказал тебе, что это не в твоих силах, Нохр.
     -- Да, сказал. Но я продолжу.
     -- Знаю, Отважный. Ибо остановиться тоже не в твоих силах.
     -- Может быть, мудрец, может быть... Но куда идешь ты?
     -- К нему.
     -- Прости мою дерзость, но я надеюсь, что тебе не удастся спасти их.
     -- Прости мне мое знание. Удастся.
     -- Пусть так. Но я не отступлюсь.
     -- Да, ты не отступишься. Прощай.
     -- До свидания.
     -- Нет. Прощай.
     -- Прощай...




     Нохр добрался до города лишь к рассвету. Разумеется,  никакого рассвета
здесь,  в  Нижних пещерах, быть  не могло,  но  фосфоресцирующие  насекомые,
руководствуясь каким-то, понятным лишь им одним ритмом, светились в  течение
суток ярче или бледнее, и этим пользовались все подземные обитатели.
     Город  звался  Ролн,  что на языке троллей означало  "Великий". В  этой
горной  системе он  был самым  большим  тролличьем  поселением  (хотя ходили
слухи, что  на юге, за морем, есть город побольше -- Эндроуд; но слухи те не
имели подтверждений). Если города  альвов, эльфов и гномов возводились,  как
правило, на открытых пространствах и состояли из  рукотворных домов, то Ролн
представлял  собой, в  основном, скопление пещер, обустроенных для жизни или
хозяйственных нужд. В  некоторых особо больших пустотах  ставили и  дома, но
таковых было мало.
     Сами тролли, вопреки  рассказам,  царившим  Наверху, вовсе не  являлись
неопрятными, отвратительными  и тупоумными созданиями. Конечно, в чем-то они
уступали  представителям  других  видов  разумных  существ,  но в  чем-то  и
превосходили их.  Например,  гномы-соседи  не  так хорошо ориентировались  в
подгорных  пространствах,  а карлики  никогда  не  имели  такого  количества
талантливых скульпторов.
     Что  же  касается  воинских  умений, то  тролли  были  непревзойденными
мастерами боя на  палицах, хотя искусство стрельбы  из лука или арбалета для
многих оставалось непостижимой мудростью.
     Зато письменностью, началами  натурального счета и общим представлением
об истории Ниса  владело преобладающее  большинство жителей Ролна, чем очень
гордился градоправитель.
     Но, разумеется,  он заботился не только об образовании ролнцев. Жизнь в
подгорных  пределах полна  опасностей, и посему охрана  границ  --  одна  из
непременных  забот каждого крупного (да и мелкого) города, возведенного там.
Разумеется, ни о какой крепостной  стене в подобном  случае не может быть  и
речи; охрана  Ролна  осуществлялась  совсем иначе. Сюда можно  было  попасть
несколькими  способами: через различные тоннели (некоторые довольно большие,
играющие  роль   постоянно  действующих  дорог),  по   сквозным  отверстиям,
связывающим  верхние  и  нижние  ярусы  Горы  или же  пользуясь  магическими
переходами. Все доступные пути охранялись. Благодаря особенностям  подгорной
жизни  подчас хватало  двух-трех стражников да  караулки для  них; у  удачно
подобранном месте  несколько  воинов вполне могли  сдерживать напор большого
отряда  атакующих. Ну и, разумеется,  не  обходились без  решеток  и  мощных
замков. Единственная же по-настоящему серьезная напасть -- каменные черви --
нейтрализовывалась  мощным  магическим  заслоном,  не  позволявшим  гигантам
проползать на территорию Ролна.
     Подобная  система охраны границ была весьма эффективной, хотя создавала
определенные неудобства, когда кому-нибудь требовалось срочно покинуть город
или  же  наоборот,  оказаться  в  нем.  Стражники  непременно настаивали  на
удостоверении  личности  проходящего.  Как  правило,  для  этой цели  каждый
совершеннолетний  горожанин  получал  специальную грамоту и браслет. И  если
грамоту  предъявляли в особо  важных случаях, то  с  браслетами тролли почти
никогда не расставались.
     Впрочем,  в  случае  Нохра  даже  в  браслете  не  было  необходимости.
Стражники  хорошо  знали  этого  тролля, занимавшего  в  армии  чин  высшего
офицера. Торопливо спрятав стаканчик с костями и ссыпав ставки в ящик стола,
они оправили на  себе  форму  и почтительно приветствовали  "многоуважаемого
господина Нохра".
     Тот  отмахнулся, мол, сейчас не до  церемоний, и потребовал  немедленно
набор письменных принадлежностей. В результате один из стражников отправился
с посланием к  капитану элитного отряда арбалетчиков Хлэмму,  а второй помог
Нохру перевязать особо серьезные раны;  после чего "многоуважаемый господин"
отправился к лекарю.
     У  внешнего  периметра  пещер  Ролна  сосредотачивалась  большая  часть
гарнизонных  войск,  что,  в  общем-то,  не  удивительно.  В  том  числе,  и
врачеватели. К одному из них на правах высшего офицера и отправился Нохр.
     Лекарь  долго  цокал языком,  что-то ворчал  и  гундосил, впечатлившись
ранами  нежданного  пациента.  Он  смазал  горло Нохра  какой-то  прохладной
вонючей  мазью,  наложил на руку  шины и перевязал ее,  помассировал живот и
спину. После чего намеревался  было поместить пациента  в госпиталь, но Нохр
категорически воспротивился.
     В это  время как  раз  явился Хлэмм (в  письме, кроме прочего, приятель
указал адрес лекаря, к которому намеревался отправиться). Врачеватель понял,
что с двоими ему не справиться и отпустил, обязав раненого явиться завтра на
перевязку.
     Как уже говорилось, тролли не отличались особой сноровкой при обращении
с луком и арбалетом, но и среди ролнцев попадались отличные стрелки. Таковых
очень ценили и по выявлении таланта  тотчас определяли в специальные элитные
отряды, одним из которых и руководил капитан Хлэмм -- кряжистый флегматичный
тролль, пускавшийся в авантюры лишь в самом крайнем случае. Судя по записке,
которую  принес  запыхавшийся  стражник, сейчас как раз и  был такой случай:
старинный  друг, не  раз  выручавший  капитана в  трудную  минуту, просил  о
помощи.  Впрочем,  даже теперь капитан намеревался прежде всего разобраться,
что  к  чему. Ему  очень не  понравился внешний вид  приятеля  и  этот огонь
сумасшедшинки в глазах.
     Когда отошли подальше от лазарета, Нохр прежде всего спросил:
     -- Что с отрядом? Ты их собрал?
     Об  этом  он просил  в записке,  так как  лишившись всех своих  воинов,
намеревался  воспользоваться арбалетчиками Хлэмма. Ему во что бы то ни стало
было необходимо остановить долинщика.
     --  Да,  -- пробасил  Хлэмм.  --  А  в чем  дело-то,  дружище?  Что  ты
затеваешь? И где твои воины?
     Нохр опустил голову:
     -- Их больше нет.
     И добавил:
     -- Пошли, по дороге расскажу все, что ты желаешь знать.
     Они  свернули  в  коридор,  ведущий к  казармам, в  которых размещались
арбалетчики Хлэмма.


     всплеск памяти

     Вообще-то тролли  стараются пореже выходить Наверх. Это связано с одной
старой-престарой  легендой, которую  до  сих пор, кажется,  никто так  и  не
проверил.  Согласно  легенде,  тролль,  на которого  попали  солнечные лучи,
тотчас умирает. Существуют различные версии того, как именно это происходит,
например,  ролнцы  свято  верят,  что  путем  окаменевания, а  на  Срединном
материке обыватели больше склоняются к варианту самовоспламенения.  Впрочем,
детали интересны  ученым-этногрофам, а  жителей  Ролна, равно как  и  других
тролличьих поселений, волнует сам результат. И, повторимся, они стараются по
мере  возможностей  Наверху  не  появляться.  Только  острая   необходимость
способна заставить тролля рискнуть собственной жизнью.
     Увы,  у Нохра  несколько лет  назад  появилась такая необходимость. Два
преступника  как-то забрались в пещеру невесты Нохра, Кропплэн,  намереваясь
обокрасть оную, но были  обнаружены и с  перепугу убили хозяев. К сожалению,
убийцам удалось сбежать от  правосудия -- они попросту покинули Ролн раньше,
чем стражники взяли их след.
     Когда  Нохр узнал, что преступники удрали, он решил  самолично покарать
их, взял  отпуск и с двумя  братьями покойной (жившими со своими  семьями  и
потому в той ночной резне не пострадавшими) отправился по следу убийц.
     В  конце концов  они нагнали  злыдней, случилась  стычка,  в результате
которой остались  в живых  лишь Нохр да  один из преступников.  Отчаявшийся,
убийца  потерял остатки  здравого  смысла  и, вместо  того, чтобы попытаться
скрыться в Горе, покинул ее пределы и выбежал Наверх. Нохр не отставал.
     Им  повезло:  была  лунная ночь  и  честь подтвердить или  опровергнуть
древние легенды осталась кому-то другому.
     Беглец так торопился,  что  не  заметил, как  оказался  в тупике.  Свою
ошибку  он  понял  слишком  поздно  --  оставалось лишь  повернуться лицом к
преследователю и принять бой.
     Нохр убил преступника, хотя и не сразу.  Когда мертвец рухнул на камни,
выпачканные  в  тролличьей крови  (обоих поединщиков), победитель неожиданно
почувствовал внутри себя ужасающую пустоту. Бесцельность, вот что это  было:
Нохр лишился Кропплэн, которую  искренне любил, а теперь -- еще и  заклятого
врага. Что  же  осталось  в  жизни у молодого,  подающего  надежды  офицера?
Карьера? --  но  Нохр никогда не  отличался стремлением к получению  чинов и
регалий, с ними связанных.
     Повинуясь   внутреннему   порыву,  тролль   воздел  к  ночным   небесам
окровавленный клинок и поклялся себе, что никогда больше не убьет из чувства
мести.
     Он  так  и  не  успел  опустить  клинок  --  позади  раздалось  громкое
отчетливое жужжание и Нохр,  обернувшись,  увидел палеодиктиоптера. То есть,
Нохр,  конечно,  не знал,  что это именно палеодиктиоптер,  просто перед ним
висело в воздухе  насекомое  длиной с руку да и толщиной  примерно с нее же.
Окраска твари постоянно менялась,  уподобляясь окружающим расцветкам, только
длинный острый хоботок оставался  рыжим от высохшей крови  прошлых  жертв да
крылья  сливались  в полете  в серебристый  купол.  Вот он-то,  этот  купол,
привлекал  внимание будущей  добычи  палеодиктиоптера  и  завораживал  ее, а
насекомое тем временем наносило стремительный удар хоботком в шею жертвы.
     Подсознательно  Нохр  ощущал   опасность,  исходящую   от   твари,   но
серебристый купол стрекочущих крыльев зачаровал его.
     И  в  это  время  над  палеодиктиоптером  завис дракон.  Миг --  и  тот
спланировал на насекомое,  схватил тварь в  пасть и схрумкал,  ровно лакомый
сухарик.
     Нохр отступил на шаг и  подумал, что  в роли следующего сухарика  может
оказаться он сам. Он  прижался к  стене ущелья, чувствуя спиной острые грани
камней. Тролль  отлично понимал,  что у него нету  ни единого шанса победить
дракона, но все же приготовился защищаться.
     А  тот,  разобравшись  с  насекомым,  облизнулся  узким  алым языком, и
молвил:
     -- Меня зовут Эмбр-Гехн-Футр. А каково твое имя?
     --  У него ты не спросил имени, -- Нохр  с  вызовом  указал на  обломок
прозрачного палеодиктиоптерьего крыла, -- зачем же тебе мое?
     --  Его  я  съел, -- заявил дракон. -- А тебя,  между прочим,  спас.  Я
думал, что тролли -- существа более благодарные.
     В его словах Нохр слышал упрек и обиду, и ему стало стыдно.
     -- Прости, -- сказал он дракону, -- но моя неучтивость вызвана страхом.
     Конечно,  звучало это немного  выспренно, и  Эмбр-Гехн-Футр  насмешливо
фыркнул:
     -- Да  неужели  ты и вправду  решил, что я  стану есть тебя?! В тебе же
шерсти больше, чем мяса, которое, между прочим, по вкусу не  является особым
деликатесом.
     Это был сомнительный комплимент, но тролль только расхохотался в ответ.
     -- Да, ты прав, -- согласился он, -- тролли и впрямь шерстисты. И слава
Создателю. Но ты хотел узнать мое имя. Вот оно -- Нохр.




     Хлэмм слушал друга, не прерывая его. Слишком  уж необычный был рассказ,
капитан арбалетчиков никогда не слышал ничего  подобного. Впрочем,  он верил
тому, о чем рассказывал приятель.
     -- Вот так мы с  ним познакомились, -- говорил тем временем Нохр. -- Он
никуда не торопился, а летать ночами не любил. Зато очень любил поговорить и
стал  рассказывать: вначале про то, что за тварь палеодиктиоптер, потом -- и
о  многом другом. А  ко всему прочему  Эмбр-Гехн-Футр оказался  внимательным
слушателем, а это  редкое в нынешние времена качество. Тем  более, что  в ту
ночь мне просто необходимо было выговориться.
     ...Ну  да  это  неважно.  Важно  другое:  он  подтвердил   наши  давние
подозрения. Драконы на  самом  деле оказались  во власти мощных чар и теперь
вынуждены добывать  для  некоего  Камня  жизни  кровь  разумных  существ,  в
противном случае тот уничтожит всех драконов.
     Эмбр-Гехн-Футр ежегодно  летал в  долину,  что  северо-восточнее  Горы,
бился там с избранным долинщиком,  как велят Правила, и улетал с поверженным
в  Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк. Он томился необходимостью  совершать подобные рейды,
хотя открыто и не признавался в этом.
     -- Почему же тогда они не попытаются... -- Хлэмм запнулся, -- покончить
с таким положением. Есть разные способы...
     Нохр пожал плечами:
     -- Ну, не знаю. Легко говорить, пока ты не на их месте...
     Ладно, я хотел рассказать о другом.
     Мы стали  друзьями  и  условились встречаться  каждой осенью на  том же
месте, ночью, накануне его визита в долину.
     Но однажды я опоздал...


     всплеск памяти

     Дела  задержали  Нохра, и  дракон уже, судя  по всему,  должен  был  бы
возвращаться  из долины, но тролль  все  равно  отправился  Наверх,  ведомый
неясным  предчувствием...  чего-то.  Сам  не знал,  на  что  надеялся,  ведь
Эмбр-Гехн-Футр  никогда не задерживался с трофеем  -- стеснялся и  торопился
поскорее    перенести    мертвое    тело    долинщика   в   стольный    град
Эндоллон-Дотт-Вэндр.
     ...Дракон стоял там, на их условленом месте, сложив крылья за спиной, а
рядом -- дрожал всем телом худощавый, измазанный в грязи  и  крови  паренек.
Эмбр-Гехн-Футр  что-то  говорил  долинщику,  и  Нохр, руководствуясь тем  же
неясным предчувствием,  что  привело  его  сюда,  подкрался  поближе,  чтобы
послушать, о чем идет речь.
     Эмбр-Гехн-Футр    рассказывал     пареньку,    что    дни    обитателей
Эхрр-Ноом-Дил-Вубэка  сочтены,   ибо  его,  паренька,  внук  явится  туда  и
уничтожит драконов. Затем приятель  Нохра склонил  свою огромную,  с лиловым
роговым воротником, голову к земле,  и приказал долинщику  рубить. И паренек
испуганно повиновался.
     Тролль не  успел вмешаться. Когда Нохр, крича  что-то невразумительное,
побежал в  их  сторону, долинщик  уже опустил меч -- и голова Эмбр-Гехн-Футр
покатилась к ногам тролля.
     Ослепленный  яростью от беспомощности  что-либо изменить, Нохр выхватил
клинок и занес, намереваясь прикончить убийцу своего странного друга. Троллю
было безразлично, что Эмбр-Гехн-Футр сам пожелал смерти.
     Но в этот момент  Нохр  вспомнил ту ночь, когда они с  драконом впервые
встретились здесь, и ту клятву, которую он дал тогда самому себе.
     Молча Нохр вложил меч в ножны  и ушел, оставив паренька в растерянности
и недоумении.
     Но вместе с тем тролль поклялся спасти драконов от их ужасной участи.




     -- Я  решил во что бы  то ни  стало помешать внуку  того паренька убить
драконов. И я, видит Создатель, долго ждал.
     Нынче  же время пришло и предсказание  Эмбр-Гехн-Футра  сбывается. Внук
долинщика  здесь. Как и говорил тогда,  перед смертью, мой друг, его сына по
имени  Ахнн-Дер-Хамп  долинщик уже убил (тело,  если  ты помнишь,  несколько
месяцев назад нашли мои тролли).
     Эмбр-Гехн-Футр   предсказывал  и   то,  что   долинщик   отправиться  в
паломничество к Ворнхольду Всезнающему.  Встреча  с ним  подтолкнет будущего
убийцу к действиям, которые приведут к гибели драконов.
     Нохр замолчал, а потом решительно продолжал:
     -- Ты должен знать еще кое-что.  Я сам был у  Ворнхольда, и тот предрек
мне неудачу  в попытке помешать предначертанному. Да, мои воины погибли  (не
знаю,  правда,  по  случайному  ли  стечению  обстоятельств или  же  в  силу
предопределенности), но я не отступлюсь.
     ...Если мы поторопимся и перехватим долинщика до встречи с Ворнхольдом,
то парня даже не придется убивать.
     Я рассказал все. Ты сделаешь то, что я прошу?
     Хлэмм задумался. Кое-что в этой рассказе его смущало, но...
     -- Да, -- ответил он наконец, и Нохр поклонился ему: -- Благодарю!
     --   Но  давай   оговорим   некоторые  детали,   --  продолжал  капитан
арбалетчиков. -- Во-первых,  мы будем  использовать  воинов  в целях,  мягко
говоря,  частных. Поэтому должны насколько  возможно уменьшить фактор риска.
Ну и, естественно, я не допущу убийств. ...Только  в самом крайнем случае. И
я пойду с вами.
     Нохр пожал плечами:
     -- Ты -- капитан отряда. Как скажешь.
     Они уже стояли  у  казарм, так что вскорости Нохр  возглавлял  отряд из
двадцати одного тролля, включая и Хлэмма.
     Объяснив вкратце, без  деталей, что к чему, многое переиначив, чтобы не
задавали лишних вопросов,  Нохр повел их к  тому месту, где оставил спящих в
лодке  паломников.  При этом  тролль прекрасно  понимал, что  солгал  своему
товарищу. Ибо было  позднее утро,  и  он  ни минуты не сомневался: долинщика
придется  убивать. Потому  что  тот уже наверняка встретился  с  Ворнхольдом
Всезнающим.




     Ренкр проснулся оттого, что лодку качнуло и он ударился головой о борт.
Не лучший способ пробуждаться, и уж тем более не повышает вашего настроения.
     Парень  приподнялся  и  сел,  одеяло,  которым он укрывался, сползло  к
ногам, и прохладный,  чуть  затхлый воздух дружески  обнял Ренкра за  плечи.
Поистине, утро начинается так знакомо! И так паршиво!
     Юноша потянулся  за  одеждой. Вчера паломники разложили ее сушиться, но
во  влажном  воздухе добиться этого оказалось  сложновато,  так  что рубаха,
которую  Ренкр  натягивал,  липла  к телу и излучала  такой  же убийственный
холод, как и сам воздух. Долинщик оделся и взглянул на своих спутников.
     Одмассэн лежал на спине, с открытыми глазами и плотно сжатыми кулаками.
Судя по всему, вчерашние приключения здорово разбередили рану на ноге, и она
давала о себе знать.
     Мнмэрд заворочался во сне, смачно  чмокнул губами,  дернулся,  ударился
локтем о борт лодки -- и тоже проснулся.
     Пожелав  доброго утра,  Ренкр сел зашнуровать  таццы (тоже влажноватые,
хоть  и поменьше, чем вчера). Мысленно он  благодарил того,  кто  оставил  в
лодке несколько сухих одеял, словно по заказу. Хотя благодетелем  вполне мог
оказаться Нохр.
     "Да, ну  и в историю же мы влипли", --  тоскливо  подумал  Ренкр. Юноша
сомневался, что  им удастся  добраться  до Ворнхольда  и уж совсем  не хотел
вспоминать, что потом придется возвращаться назад, к Монну.
     Ренкр  встал во  весь  рост,  чтобы осмотреться.  Картинка  интересная:
темная река, светящиеся  стены, карниз берега  и сидящий на  берегу  старец,
который уже дважды (если считать сегодняшнюю ночь) снился парню.
     Старец  был  облачен   в  серый  плащ  и  серые  полотняные   шаровары,
перетянутые  поясом  на талии  и  ремешками на  щиколотках. На  ногах  носил
кожаные светло-коричневые таццы,  а под плащом -- белую  рубаху. Он  сидел у
самой  воды,  скрестив  ноги  и  положив  слева от  себя  длинный причудливо
изгибающийся посох, заостренный сверху. Ренкр подумал, что этот посох вполне
можно использовать,  и  как копье. Рядом с посохом лежала небольшая дорожная
сумка выцветшего зеленого цвета. Ее длинная ручка, которая,  судя по  всему,
перебрасывалась через плечо, была аккуратно свернута в бухту.
     Потом парень еще раз скользнул  взглядом по  реке,  и все у него внутри
обмерло.  Прямо под берегом, высунув из  воды черную цельнопанцирную голову,
плескалась огромная  рыбина. Хотя Ренкр не  видел ее тела, судя  по размерам
головы он  мог  предполагать, что существо раза в полтора длиннее  их лодки.
Рыба  явно не принадлежала к заядлым вегетарианцам, о чем  свидетельствовали
длинные  заостренные  зубы  и  криво  изогнутый  спинной  плавник,  который,
вероятно, играл роль отличного стабилизатора при плавании.
     Самым же удивительным было то, что старец, наклонясь едва ли не к самой
поверхности воды, что-то говорил рыбине, а та отнюдь не спешила его скушать.
Напротив,  Ренкр готов был  поклясться,  что этот  обитатель  подземных  вод
внимательно слушает рассказчика. Ну, знаете ли!..
     Сначала  Мнмэрд,  потом  --  Одмассэн  обратили внимание  на  необычное
выражение лица долинщика и заинтересовались: чем это он так увлечен? Кряхтя,
Одинокий поднялся и застыл от изумления; позади ахнул обалдевший Мнмэрд.
     Так они  и  стояли,  все  втроем,  безмолвно наблюдая  за  удивительной
сценой. Потом  рыба погрузилась  в темные воды  реки, а Одмассэн кашлянул  в
кулак, привлекая к себе внимание старца. Тот вскинул голову, нашел  взглядом
лодку и встал, опираясь на посох.
     -- Доброго утра и удачи во всех начинаниях... -- Одинокий запнулся. Это
был только третий день их пути, и  он представлял  себе все  по-другому, но,
проклятье!  кто  еще,  посудите  сами,  способен  запросто  разговаривать  с
панцирноголовыми рыбами, кроме... -- ...Ворнхольд Всезнающий
     Старец  чинно кинул в знак  благодарности и проговорил мягким уверенным
голосом:
     -- И тебе всего того же, Одмассэн Одинокий.
     Хотя  стоял  он далеко от лодки, а говорил негромко,  слова были слышно
отчетливо. Впрочем, Ренкр и не думал удивляться по этому поводу.
     Седой горянин смущенно кашлянул:
     -- Откуда тебе известно, кто я?
     Всезнающий усмехнулся:
     -- А откуда тебе  известно  мое имя? И  почему  ты  считаешь, что  я --
Ворнхольд?
     --  Но в  этом  месте  и  в это  время никто  другой  просто  не  может
оказаться, -- развел руками Одинокий.
     -- То  же  самое  я говорю тебе. Только  ты да еще два  этих молодых...
гм... человека могли оказаться здесь и сейчас.
     -- Если тебе известно это, то ты знаешь и зачем мы пришли, -- осторожно
предположил Одмассэн.
     -- Верно, -- согласился Ворнхольд. -- Вы пришли задавать вопросы. Но  с
этим придется обождать. Сначала я задам вам вопрос. Цените ли вы свои жизни?
     Одмассэн непонимающе пожал плечами:
     -- Да...
     -- Тогда  соизвольте  одеться  и  подплывайте  на лодке сюда  --  я все
объясню. Но поторопитесь.
     Старец сел в прежнее положение и, пристроив посох на коленях, застыл  в
ожидании.
     Одмассэн  и  Мнмэрд только сейчас вспомнили,  что  стоят во весь  рост,
облаченные  исключительно  в исподнее.  Дрожа  от царящего здесь холода, они
поспешили  одеться.  Затем  Одинокий  пошел  проверить исправность  рулевого
механизма, а парни  попытались отыскать  хоть какое-нибудь подобие весел. Не
обнаружив  ничего  подходящего,  они сообщили  об этом Ворнхольду.  Тот лишь
пожал плечами:
     -- Тогда готовьте веревки. Надеюсь, кто-нибудь из вас умеет плавать?
     Ренкр  вздрогнул  при  одной  только мысли, что  опять придется лезть в
холодные воды реки. Здесь течение было поспокойнее, чем там, где они прыгали
вчера, но все же перспектива снова пытаться просушить одежду (и себя) в этом
влажном  воздухе  совсем  не привлекала.  Горяне  же, как оказалось, плавали
крайне плохо; вчерашнее  им удалось  совершить  лишь  потому,  что  ситуация
сложилась  критическая, сегодня же у  Одмассэна открылась недавняя  рана  на
ноге, а Мнмэрд, краснея, лишь беспомощно разводил руками...
     Они  отыскали  канат и стали обвязывать  им раздевшегося Ренкра  вокруг
пояса. Парень предполагал, что ему нужно будет доплыть до берега и привязать
там конец каната,  а  горяне  попросту  подтянут  туда лодку. Но  Ворнхольд,
дождавшись,  пока Ренкра обвяжут, заявил, что  юноше незачем плыть к берегу.
Долинщик, все еще помнивший о необычайном собеседнике  Всезнающего, вздохнул
с  облегчением.   Но  следующие   слова  старца   заставили   глаза   Ренкра
непроизвольно расшириться до невероятных размеров, и дышать ему вдруг  стало
намного тяжелее.
     --  Ты  видел динихтиса, с которым  я недавно  беседовал? -- спросил  у
парня Всезнающий.
     Долинщик утвердительно кивнул, отмечая про себя,  что  ту "рыбку" зовут
динихтис.
     -- Сейчас я позову его и дам соответствующие указания. Ты же подплывешь
к нему и  обвяжешь канатом так, чтобы он мог тащить лодку против течения. Ты
понял?
     Не находя слов  для переполнивших  его  в  одночасье  не совсем хороших
чувств,  Ренкр  просто  кивнул,  судорожно  проталкивая  в  легкие обжигающе
холодный сгусток воздуха.
     -- Не беспокойся, он не тронет тебя, -- успокоил парня Ворнхольд.
     Затем нагнулся  к воде  и произнес  нечто  непонятное  ни долинщику, ни
горянам. Из  воды  мгновенно  вынырнула громадная  голова.  Ренкру почему-то
показалось, что виденная им в первый раз рыба была значительно меньше.
     Тем временем старец что-то  сказал  динихтису,  и тот отплыл от берега,
направляясь к лодке. У ее носа рыба замерла, работая  плавниками и выжидающе
глядя левым глазом  на Ренкра. Тот почесал в затылке, вздохнул и, в душе  не
надеясь больше увидеть друзей, прыгнул в темную воду.




     Его  вытащили   за   канат,  обвязанный  вокруг  пояса.  Ренкр  не  мог
пошевелиться -- тело промерзло и уже не подчинялось ему. Задачу свою  он тем
не менее выполнил, и теперь динихтис был оплетен канатом. Упряжь не стесняла
движений рыбы, но позволяла тащить за собой лодку.
     Как только Ренкр, судорожно  глотая воздух, перевалился за борт,  парня
укутали в одеяло и стали растирать. Тем временем динихтис отбуксировал лодку
к  берегу,  где Ворнхольд уже  развел небольшой  костерок, непонятно  откуда
раздобывши для этого хворост.
     Долинщика поднесли поближе к пламени, а  Всезнающий тем временем извлек
из своей сумки обычную  металлическую кружку. Он зачерпнул в нее  воду прямо
из  реки, капнул в  кружку  три-четыре  капельки из  пузырька темного стекла
размером  с  кулачок  младенца, добытого из той  же-таки  сумки,  после чего
передал смесь Одинокому.  Седой горянин  напоил  бездвижного Ренкра;  парень
послушно выпил, стараясь не  думать  какая гадость  обычно попадает  в  воды
подземной реки.
     Через несколько минут юноша почувствовал себя значительно лучше и  даже
смог пошевелиться. Заметив это,  Ворнхольд приказал отнести Ренкра обратно в
лодку и стал тушить костер.
     -- Объясни, зачем такая спешка? -- обратился к мудрецу Одмассэн.
     --  Тролль Нохр собрал сейчас  новый отряд из своих соотечественников и
спешит сюда, за  вами, поэтому вам нужно  как можно быстрее покинуть  Нижние
пещеры. Динихтис поднимет лодку вверх по течению.
     -- Но нам необходимо побеседовать с тобой! -- возразил Одинокий.
     -- Так в чем же дело? Я отправляюсь с вами.
     С этими словами Ворнхольд встал,  подобрав сумку с посохом, и перешел в
лодку, где уже лежал немного отогревшийся, но все еще бездвижный Ренкр.
     Горяне сбросили остатки  костерка в  воду  и последовали за старцем. По
команде  Всезнающего  динихтис  развернул  лодку  и  поплыл против  течения,
мощными движениями увлекая за собой необычный буксир. Ворнхольд же уселся на
дно лодки рядом с Ренкром и знаком пригласил горян последовать его примеру.
     -- Итак, настало время, -- молвил старец.
     -- Вопросов? -- уточнил Мнмэрд.
     Всезнающий улыбнулся.
     -- Завтрака. Но после трапезы я обещаю удовлетворить ваше любопытство.
     Мнмэрд отправился за  припасами, а старец тем временем осмотрел рану на
ноге Одмассэна и растер мазью, которую достал опять-таки из своей сумки.
     Когда мудрец  прятал  бутылочку на место, его  чуткое ухо уловило слова
проклятия,  раздавшиеся  там,  откуда несколько минут назад отчалила  лодка.
Ворнхольд узнал голос Нохра и вздрогнул.
     Охота началась.




     --  ...Они  встретились со  Всезнающим! -- в  отчаянии воскликнул Нохр,
пнув ногой закатившийся к стене уступа обугленный сучок от костра.
     --  Но куда же  они подевались? Ведь ты сказал, что весел в лодке нету,
-- недоумевал Хлэмм.
     -- Вот именно. Весел нету, но отправиться вниз по течению они не могли.
Ворнхольду хорошо известно, что недалеко отсюда -- Водопад Каменных Ножей.
     Нохр  оглянулся  на  сопровождавших  его троллей. Их  было  тринадцать,
потому что четверых он отправил вниз по течению, а четверых -- вверх, хотя и
надеялся, что паломники не успеют отсюда уйти. Теперь же он мог только ждать
вестей от своих дозорных. Может быть, им повезет больше, чем ему.




     На карнизе, где должны были сидеть в засаде Нунд  и  три его подопечных
тролля, было склизко, холодно и ветрено. В общем, препротивно.
     "Только  зря потратим время", -- мрачно подумал Нунд,  обозревая  реку,
что текла под ними на высоте десяти тролличьих роста.
     "Против  течения  они не поплывут,  без весел-то! Не руками  же  станут
грести. А мы -- торчи тут червь ведает сколько времени!"
     Но больше всего Нунду не нравилось то, что им приказали сделать Хлэмм и
Нохр.
     Разместиться  на  карнизе вчетвером они  не  могли,  и  поэтому  решили
караулить  по  очереди.  На  случай, если  паломники все  же  каким-то чудом
проплывут мимо, дежурящим необходимо  было лежать животами вниз на скользких
камнях  карниза  да   еще  и   быть  готовыми  выстрелить  из  арбалетов   в
светловолосого  низкорослого  парня. Кроме него, в  лодке  будет  находиться
старец. Это -- сам Ворнхольд Всезнающий, и если кто-то по ошибке даже просто
заденет его  стрелой,  то  тогда  виновный  будет жесточайше  наказан  лично
Хлэммом. С  Ворнхольдом и человеком из  долины  будут два  горянина. Один --
пожилой,  невысокий,  хромой на  левую ногу,  левша; второй  -- темноволосый
высокий  парень.  Их убивать не  нужно, но если  случайно зацепить, большого
вреда  не  будет.  Главное  --  убить  долинщика. Таковым был  приказ  Нохра
Отважного,  и,   хотя  троллям  он  не   нравился,   они  намеревались   при
необходимости его исполнить.




     Волны,  рассекаемые  хищным  спинным   плавником  динихтиса,   истекали
кровью-пеной.  Фосфоресцирующие  насекомыши  удивленно  шевелили  усиками  и
провожали взглядами невиданное зрелище: лодку с четырьмя темными силуэтами в
ней.
     --  Ну,  приступим к  вопросам? --  Ворнхольд  посмотрел  на Одмассэна,
видимо, ожидая, что тот начнет спрашивать первым.
     --  Пусть говорит Ренкр, о Всезнающий,  -- попросил горянин.  Ворнхольд
кивнул в знак согласия, и парень начал свой рассказ о льдистых змеях.
     -- Итак, тебя интересует, как избавиться от змей? -- уточнил старец.
     -- Да. Но так, чтобы насовсем.
     -- Понятно,  -- глаза  Ворнхольда расширились и  сузились,  будто ему в
голову пришла потрясающая идея.
     "Итак,  Создатель,  я  знаю,  что  должен  сказать.  Но  взываю,   будь
милосерден!"
     -- Есть два способа. Вот первый из них. В месяц Теплынь соберите войско
и  поднимитесь вверх, а потом по ходам змей спуститесь в котлован. Станьте у
всех выходов и подожгите змей.
     -- А если они не горят? -- вмешался Мнмэрд.
     --  Это  неважно, -- ответил  Ворнхольд.  -- Рептилии умрут  от слишком
высокой для них температуры.
     --  И больше змеи никогда не появятся? --  спросил Одмассэн,  задумчиво
пощипывая бороду.
     -- Появятся, но лет  этак через двадцать. Помнишь, Ренкр, ты говорил  о
темном свете? Этот темный свет создаст их заново, как уже создал однажды.
     -- Но что же делать? -- с отчаяньем в голосе спросил юноша.
     -- Можно  постоянно уничтожать змей, лишь только они появятся. Но никто
не может  с уверенностью сказать, не будут ли новые  твари более устойчивы к
огню.
     Можно   же    сделать    иначе.   Уничтожив   змей,    отправьтесь    в
Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк  и раздобудьте осколок Камня жизни.  Осколок  вставьте в
отверстие, сквозь которое свет тьмы льется в котлован -- и тогда змеи больше
не появятся.
     Это все, что я могу посоветовать. Теперь, Мнмэрд, я жду твоего вопроса.
     --  Кто  создал  змей  и  темный  свет?  --  спросил  молодой  горянин,
внимательно глядя  на старца. Ему показалось, что во взгляде  того мелькнули
усталость и горечь, но  голос Всезнающего оставался таким же спокойным,  как
раньше.
     -- Видишь ли, для этого я должен обратиться к истории Ниса. Наш мир был
сотворен относительно  недавно. Создатель долгое время руководил событиями в
Нисе,  но что-то заставило его удалиться в свой мир, хотя  он и обещал скоро
вернуться  сюда.  Прошло уже  723  года,  а  Его  все нет, и  остается  лишь
надеяться, что Он скоро появится.
     -- А кому он обещал вернуться? -- спросил  Ренкр, вспоминая свои давние
сомнения. -- И что такое "год"?
     -- Видишь ли, Создатель  жил на  Срединном  континенте.  Он  общался со
многими расами, но с эльфами -- больше других. Один из эльфийских правителей
-- Бурин-Дор -- был его близким другом. Ему Создатель и обещал вернуться.
     -- Касательно же того, что такое год... -- старец горько усмехнулся. --
Слово  "ткарен"  переводилось  с древнеэльфийского, как  "рубеж".  Возможно,
имелся  в  виду рубеж года. Как бы то ни было, именно "ткарен", ставший чуть
позже  "ткарном", заменил здесь слово "год",  хотя во многих  местах оба эти
термина используются параллельно, а  в других наоборот не  слыхивали  о том,
что такое ткарн.
     ...Так  вот,  о льдистых  змеях  и  темном  свете. Спустя  определенный
отрезок  времени после  ухода Создателя,  на  севере  Ивла стали  появляться
твари, в основном животноподобные (хотя ходят слухи  и о  разумных), которых
Творец  не создавал.  Утверждают, что их  сотворил Темный бог, прознавший  о
том, что Нис  покинут  Создателем, и захотевший переделать его на свой лад и
населить  своими  существами.  Однако  же  во  многих  местах  его  создания
потерпели поражение  в битвах  с  исконными  жителями,  ибо последние  лучше
приспособлены  к жизни здесь. Но  Темный бог делает успехи. Льдистые змеи --
такая его удача. Свет же, питающий их, тоже дело его рук.
     -- И ты веришь, что мы справимся с Богом? -- удивился Одмассэн.
     --  Лишь с  его созданиями,  -- отрезал старец.  --  С  Богом  сразится
Создатель, когда вернется.
     -- А когда он вернется? -- затаив дыхание, спросил Мнмэрд.
     Ворнхольд опустил взгляд:
     -- Это никому не ведомо... Теперь твоя очередь, Одмассэн. Спрашивай.
     -- У меня несколько вопросов, -- предупредил тот.
     -- Задавай  их. Но  помни,  что я отвечу  лишь на те,  на которые сочту
нужным отвечать.
     -- Что  же,  твое право.  Мой  первый  вопрос таков:  зачем Нохру нужен
Ренкр?
     -- Если скажу, что не знаю,  ты не поверишь. А  говорить  правду  я  не
стану, -- ответил Всезнающий. -- Продолжай.
     -- Ты снился нам дважды. Почему?
     -- Я вам снился?!
     -- Да. И, сдается мне, ты сам догадываешься об этом.
     -- Нет... Я не знал... И что я делал в ваших снах?
     --  Молился.  Говорил  что-то  о  своей миссии, об  истребителе  народа
неугодных Создателю существ...
     -- Понял, -- прервал его старец. -- Я не знаю, почему вам снился.
     -- А о чем шла речь? Кого и что ты имел в виду?
     -- Я не отвечу тебе. Это все?
     -- Еще одно. Монн сказал,  чтобы мы вернулись с твоими рунами на клинке
одного из нас...
     -- Сделаю. Чуть позже. Что-то еще?
     -- Да, -- Одинокий замялся, не решаясь. Потом все же вымолвил:
     -- Кто ты?
     -- Я -- человек.
     -- Этого мало.
     -- Хорошо, -- тяжело вздохнув, сказал Ворнхольд.  -- Я расскажу вам. Но
ответь, Одмассэн, сколько времени живет каждый из вас, горян?
     --  Что?  --  удивился Одинокий. -- Сколько живет?  Не знаю... Пока  не
убьют.
     -- А старики умирают?
     -- От несчастных случаев или от болезней.
     -- А если нет?
     Горянин покачал головой:
     -- Такого не бывает.
     -- А если бы было?
     Одмассэн пожал плечами:
     -- Не знаю. Чего ты хочешь?
     -- Объяснить,  что вы бессмертны.  Ты -- альв, и твои спутники -- тоже.
Пока вас не  убьют  в сражении или магическим действием, или вы не погибнете
при  несчастном случае,  или  вас  не одолеет  очень тяжкая хворь, вы будете
жить, и если ничего из вышеперечисленного не коснется вас -- жить вечно.
     Да, вы зовете себя людьми, но вы -- бессмертные люди, то есть вообще не
люди в  исконном смысле данного слова, ведь люди -- это смертные. Правда, вы
и не эльфы, хотя и произошли от них.
     Не удивляйтесь. Все дело  в том, что после ухода Создателя и  прихода в
Нис Темного  бога некоторые  эльфы утеряли знания, полученные от  Творца. (В
частности, они забыли, как врачевать многие болезни, поэтому альвы и умирают
от них).  Дошло до  того,  что  некоторые даже позабыли  о  своей  сущности,
особенно  здесь,  в Ивле, где из-за  влияния  Темного  бога  многие  селения
оказались  отрезанными  от внешнего мира,  --  (Ренкр вздрогнул). -- И таким
образом эльфы стали жить совсем по-другому, стали другими, альвами.
     -- И что же было потом? -- зачарованно спросил Мнмэрд.
     --  Потом? --  переспросил  Ворнхольд. -- Потом началось  дробление. На
горян, долинщиков, степняков... Распри, войны, междоусобицы. Забыв,  кто они
и  откуда,  альвы бились и бьются  друг с  другом из-за мелочей, и некому их
остановить.
     Как вы думаете, откуда взялись горяне и долинщики?
     --  Кое-что мы знаем, --  угрюмо произнес Одмассэн, -- но если  хочешь,
поведай нам то, что известно тебе.
     -- Поведаю,  --  кивнул старец. -- Ивл,  наш континент, с самого начала
эльфами был почти не заселен. Им вполне хватает  Срединного,  хотя несколько
экспедиций все  же завезли сюда  предков  тех, кто сейчас обитает в Валлего,
Адааль-Лане и других городах, коих немного. В основном  это порты, уцелевшие
во время Великой  Тоски (в период, когда многие  отчаялись ждать возвращения
Создателя;  примерно  тогда  же  замечены первые  проявления в Нисе  Темного
бога). Но кроме портовых городов, существовали и другие поселения, которые в
Великую Тоску оказались либо  заброшены, либо изолированы  от внешнего мира.
Постепенно прерывались всякие контакты с югом, а потом -- и между собой, так
что  очень  скоро  небольшие  селения  стали,  что  называется,  вариться  в
собственном соку.
     Именно это и произошло в долине; но если, скажем, степной поселок имеет
возможность  расти,  то ваш,  отсеченный  горами,  оставался  ограниченным в
размерах, в то время. как количество жителей неустанно увеличивалось.
     Потом,  когда  население  достигло критической  численности,  произошел
раскол,  и часть жителей  Хэннала  ушла искать для себя новое  место. Пройдя
седловиной между южным и западным пиками, переселенцы вышли к Горе.
     Всезнающий тихо засмеялся:
     -- "Гора"! Как интересно,  каждый народ звал ее  одинаково,  и в то  же
время -- по-разному! Знаете ли вы, что ваша Гора -- один из наиболее крупных
и  заселенных  пиков  Андорских гор?  На  севере,  за  Эндоллон-Дотт-Вэндром
находится второй, но  там обитают только  драконы,  здесь же живет множество
самых различных существ, как разумных, так и абсолютно примитивных. И каждый
называет  Гору   горой,  вот  только,  скажем,  по-гномьи  это   звучит  как
"Санбалур", а по-драконьи -- "Эллин-Олл-Охр".
     Но вернемся к нашей истории.
     ...Тогда  льдистых  змей  еще  не  существовало, и  нижние  части  Горы
казались вполне пригодны для жилья. Ко всему  прочему,  отсюда было недалеко
до  долины,  а  ведь у  многих переселенцев там имелись  родные  и знакомые.
Поэтому здесь  и  устроили небольшое селение,  в  то  время  как возжелавшие
отправиться дальше  пошли  на  поиски  другого  места  для  жизни.  Новости,
принесенные ими, не утешали: с  юга горы окружала  область болот, а с севера
были все те же горы, с запада -- тоже горы, а за ними -- опять болота. Пожав
плечами,  переселенцы  решили  остаться  в  Горе.   Эллин-Олл-Охр   оказался
гостеприимным  местом,  и  все было отлично до тех  пор,  пока  не появились
льдистые змеи. Поселенцы уже утратили всякую  связь  с долиной, но помнили о
ней и попытались вернуться. Разумеется, принять их обратно  никто не захотел
да и не мог,  так  что горяне вернулись ни  с  чем,  если не считать стойкой
ненависти   к   долинщикам.  Они   напрочь   забыли,   что   когда-то   были
родственниками, и  теперь между  ними пролегла кровожадным бесноватым зверем
вражда.
     Но  рассказывать о войнах  между  жителями  селения и хэннальцами  я не
буду.  Главное, что  этот раскол стал еще одним  штрихом к расхождению между
теми и другими.
     Были  и другие. Способ жизни  во много  определяет  то, как  выглядит и
мыслит существо  (если оно, конечно, разумное).  Суровая и полная опасностей
жизнь в соседстве с льдистыми  змеями  стала  причиной возникновения у горян
очень строгого  свода законов, связанных с  их половой  жизнью. В результате
многие нынешние горяне имеют в себе часть гномьей крови.
     -- Что!?! -- взревел Одмассэн.
     -- Не  удивляйся,  -- вскинул руку старец. --  Сейчас, после того,  как
гномы  ушли  на нижние уровни,  вы  с  ними, практически,  не  поддерживаете
связей, но прежде твои предки частенько общались с гномами. Ну и...
     -- А почему они ушли? --  вмешался  Ренкр,  чтобы хоть как-то разрядить
обстановку и перевести разговор в другое русло. -- Ведь селение, которое они
покинули, было вполне пригодно для жизни.
     Ворнхольд пожал плечами:
     -- Кто знает? Гномы всегда  отличались скрытностью,  они и язык-то свой
придумали, чтобы другие народы  не имели представления об их делах. Впрочем,
мы  отклонились от стержня моего повествования. Говоря о  примеси в  горянах
гномьей крови, я лишь хотел  еще  раз  подчеркнуть, что  альвы уже перестали
быть эльфами.
     -- Но кто же ты? --  раздраженно спросил Одмассэн, уязвленный рассказом
о связях его предков с гномами.
     --  Я-то  как раз  человек,  единственный  на весь  Нис,  насколько мне
известно. Видишь ли, я из другого времени.  Сейчас мы  живем в Первую Эпоху,
во времена после Ухода. В конце Второй Эпохи в мире появится группа существ,
внешне  похожих  на эльфов  и альвов,  но по сущности --  иных.  Я  -- такое
существо, смертный, и я из будущего Ниса.
     -- Но как ты попал сюда?
     -- Это долгая история, и я... Что с тобой, Мнмэрд?!
     Молодой  горянин  внезапно покачнулся  и упал лицом вниз.  Из его плеча
торчала стрела.




     --  О Нохр  Отважный, мы  выполнили  приказ.  Молодой  светловолосый  и
низкорослый убит. Остальные живы, --  Нунд содрогнулся. -- Все,  кто  был со
мной, мертвы.
     -- Почему?!
     -- Когда Ворнхольд  увидел,  как умирает долинщик, он встал  в лодке во
весь рост и сказал что-то, указав правой рукой в сторону карниза, на котором
находились Харр и Скольд. Это была  очень  сильная волшба. Карниз разлетелся
на мелкие кусочки. Мы с Носсом были в  тоннеле, но он -- ближе к карнизу,  и
его привалило камнями. Харр и Скольд упали в воду, и их сожрал динихтис.
     Нетерпеливый взмах рукой:
     -- Ты уверен, что долинщик мертв?
     -- Скольд выстрелил,  и  парень упал лицом  вниз.  Стрела вошла в левое
плечо. Всезнающий  наклонился к нему, а потом вскинул руку -- и все. Когда я
добрался через завал к месту, откуда было видно реку, они уже уплыли.
     -- Хлэмм, поднимай троллей, мы идем вверх по течению!
     -- Нохр, Нунд же сказал, что...
     -- Я должен удостовериться,  --  а мысленно добавил: "Я слишком поверил
словам Всезнающего".




     --  Он будет  жить? -- спросил Ренкр у старца, озабоченно склонившегося
над телом Мнмэрда. Одинокий нетерпеливо топтался поодаль и оглядывал берега,
сжимая в руке изготовленный лук.
     --  Думаю да, -- кивнул мудрец, --  но придется  снова применить магию.
Отойдите-ка и не мешайте мне.
     Когда Всезнающий закончил накладывать чары, он  отправился на нос лодки
и тяжело опустился на дно, прислонившись к борту  спиной.  Одинокий на время
отложил лук и стрелы и дал старцу напиться.
     Ренкр  тем  временем  осторожно  приблизился  к раненому  другу,  чтобы
посмотреть,  как  тот  себя  чувствует. Сердце Мнмэрда билось  ровно, у  щек
появился румянец, а кровь на ране уже подсохла и образовала плотную корочку.
Динихтис  приноровился  тащить  лодку  медленно  и  плавно,  так что  мерные
покачивания вкупе с чародейством Ворнхольда усыпили молодого  горянина. "Тем
лучше,  -- подумал  Ренкр, --  во  сне  человек  выздоравливает".  Потом  он
поправился: "Не  человек, а альв",  -- и решил, что теперь очень много в его
жизни должно кардинальным образом перемениться.
     С этими мыслями Ренкр вернулся к старцу и седому горянину.
     -- Ну  что же,  --  молвил Ворнхольд,  тяжело вздыхая. -- Нас, кажется,
прервали на том, как я попал сюда. Так вот, слушайте.


     всплеск памяти

     Его  выбросило в прошлое в  результате  магического действия, о котором
Ворнхольд предпочитал не вспоминать. Вернуться он не  мог, оставалось только
одно: приспособиться к жизни здесь и сейчас.
     На ум  ему  пришли  легенды о Ворнхольде  Всезнающем,  некоем  мудреце,
обитавшем  как  раз  примерно  в  эти  годы  и  в  этом  регионе.  Невольный
путешественник  во  времени  решил,  что только легендарный  чародей  сможет
вернуть  его обратно, и отправился на поиски кудесника  -- прямиком в Нижние
пещеры.
     Впрочем,  он не рисковал ничем. Маг, причем  не из последних, Ворнхольд
(тогда  еще  не Всезнающий)  легко расправился  со  всеми  тварями,  которые
рискнули  на него напасть по  дороге.  Чародея  он, правда, не  нашел,  зато
обнаружил  пещеру, где и стал жить, общаясь с  гномами да  троллями.  Иногда
оказывал мелкие  услуги, кого-то лечил,  кому-то помогал  чарами  --  и  так
зарабатывал  на жизнь да на разные свитки и  книги, содержание которых могло
его заинтересовать.
     Потом  явился  Ксанр. Так случилось,  что  Ворнхольд спас его, так и не
показавшись  на глаза. А  потом -- как киркой по  голове  шарахнули -- мигом
прозрел и  понял: он-то, Ворнхольд, и  есть  тот самый всезнающий мудрец,  о
котором потом, много сотен лет спустя, он прочитает маленьким мальчиком. Вот
такие выверты предопределенности...
     Он знал,  что  делать  дальше, из тех  же  легенд.  Конечно,  возникали
определенные трудности,  например, необходимо  было никогда не попадаться на
глаза паломников; или, скажем, тот четырехдневный  путь -- знай следи, чтобы
все вовремя  получилось.  Одним словом, забот  хватало. И все равно  за всем
уследить  не  успевал.  Тот же  Ксанр  -- во  второй  раз  он не добрался до
Всезнающего, его убили медведки. Мудрец  узнал об этом  совершенно случайно,
гномы  сообщили. Пришлось искать  тело,  восстанавливать  (благо,  подгорные
жители  отбили у  медведок труп и даже  собирались  уже  хоронить,  но потом
кто-то решил рассказать Ворнхольду), пришлось  накладывать специальные чары,
чтобы  вернулся  в селение  и сделал все, как в  легендах сказано. Ибо более
всего Ворнхольд боялся менять что-либо, о чем в свое время узнал из преданий
-- опасался тем самым переиначить будущее...
     Так и жил, старясь и ожидая завершения собственной легенды.




     --  Но  почему  ты рассказал  нам  об  этом? Ты ведь  раскрыл все  свои
секреты, -- удивился Ренкр.
     -- Они мне больше ни в чему. Как раз самое время их раскрыть.
     -- Постой, неужели ты больше не будешь жить в Нижних пещерах?
     -- Верно, не буду.
     -- Тогда где же?
     -- Посмотрим, -- сказал Ворнхольд, отворачиваясь. -- Поглядим.
     "Нигде,  мальчик, нигде.  Все дело  в  том, что я вообще не  буду жить.
Видишь ли, у стариков дырявая память, но  моя, видать,  решила зло подшутить
надо  мной. О, как я  хотел бы забыть конец одной из легенд  своего времени!
Легенду о Ворнхольде Всезнающем и Нохре Отважном..."




     Привал устроили  только  к  вечеру.  Тролли устало утирали пот,  мрачно
зыркали  на  Нохра ("Все равно  ведь не  догнать  беглецов,  так зачем такая
спешка?.."), но перечить не решались.
     Нохр хмуро  жевал свою  порцию ужина и думал о том же. Они не успевают.
Проклятье!
     Подошел Хлэмм, сел  рядом и некоторое время молчал, глядя на светящихся
насекомых, что суетливо копошились на стене и полу, подбирая упавшие крошки.
Потом обернулся к Нохру:
     -- К чему все это? Ты ведь сам знаешь, что мы не догоним их. Проклятье!
признайся же в этом самому себе!
     Нохр поднял на капитана усталые глаза:
     --  Я знаю, Хлэмм. Я знаю.  Но  я на самом деле  не  могу остановиться.
Просто не могу. Если хочешь, забирай троллей и уходите в Ролн.
     -- А ты? Отправишься дальше один? Чушь! -- Хлэмм помотал головой. -- Мы
пойдем вместе, но я хочу точно знать: когда ты  бросишь  эту затею? То есть,
когда ты признаешь свое поражение?
     -- Когда буду уверен, что паломники возвратились в селение.
     -- Даже если с ними будет долинщик?
     Нохр прищурил глаза:
     -- А ты ведь тоже не веришь, что его убили.
     Хлэмм пожал плечами:
     -- Ты же сам говорил, что Ворнхольд пророчил этому альву иное.
     -- Я отступлюсь, если долинщик окажется в селении, -- пообещал Нохр. --
Только мне кажется, все решится раньше.
     -- Увидим, -- пожал плечами Хлэмм.
     -- Капитан! -- это кричал кто-то из воинов.
     Хлэмм поднял  голову, посмотрел в ту сторону.  Тролль шел к нему, рядом
семенил низенький безволосый  карлик с длинным носом, маленькими  глазками и
миниатюрными ушами.
     -- В чем дело, Хэрд?
     -- Этот карлик хочет с вами поговорить.
     Карлик важно кивнул.
     --   Ну  и?..  --  неприветливо  протянул  Хлэмм.   Тролли  никогда  не
поддерживали   хороших  отношений   с  этими  маленькими  и  очень  злобными
обитателями Горы.
     Карлик осклабился:
     -- Я случайно узнал, что ты, капитан, гонишься за некоей лодкой. Я могу
помочь тебе.
     -- И откуда же это ты так много знаешь? --  нахмурился Хлэмм. Ему очень
не нравился пришелец, но...
     -- Тебе нужна помощь или нет?  -- нагло спросил карлик. -- Если да,  то
выслушай мои условия, а если нет -- всего хорошего, капитан.
     -- Что за помощь?
     -- Я могу провести вас Путями. Тогда вы успеете догнать паломников. Но,
-- карлик поднял вверх крючковатый палец, -- за это придется заплатить.
     -- А где гарантия того, что  ты нас не обманешь? -- Хлэмм  уже понимал,
что придется соглашаться. Поступить иначе он просто не мог.
     -- Ты заплатишь мне тогда, когда все уже будет закончено.
     -- Если все будет закончено, -- уточнил капитан.
     Карлик усмехнулся:
     -- Как тебе будет угодно.
     -- Так чего же ты хочешь?
     -- Ты  поклянешься, что исполнишь  мою просьбу.  Тогда,  когда мне  это
будет нужно.
     -- Я должен подумать, -- покачал головой Хлэмм.
     -- Думай, -- ответил карлик, -- это твое время.




     Лодка,   привязанная   к  динихтису,   стремительно   плыла  по   реке.
Панцирноголовый мастерски справлялся с ролью тягловой рыбы, похоже, ему даже
нравилось.
     После  ужина Ворнхольд еще раз осмотрел  Мнмэрда и  сказал,  что к утру
парень уже  будет  чувствовать себя если и не хорошо,  то, по  крайней мере,
терпимо. Завтра же старец пообещал заняться и рунами, которые Монн потребует
предъявить по возвращении.
     Лежа на подрагивающем днище лодки, Ренкр подумал: "Скоро мы  окажемся в
селении. Что-то будет дальше?"
     Где-то рядом ворочался Ворнхольд, все никак не мог заснуть.
     "Наверное, переживает.  Завтра  наш  последний день  в  Нижних пещерах.
Последний..."




     Для нанесения рун Всезнающему  понадобился  час.  Он долго  примерялся,
что-то рисовал на металле,  потом произносил длинные непонятные фразы, снова
рисовал, поливал меч голубоватой жидкостью из малюсенького  пузырька.  Затем
вернул  оружие Ренкру и сказал, что все готово. Вот только пускай парень  не
обнажает  клинка  до тех пор, пока  не появится необходимость показать руны.
Долинщик  согласно  кивнул,  но почувствовал легкое  беспокойство.  А  вдруг
ситуация будет таковой, что...
     -- Не будет, -- успокоил его Ворнхольд.
     Ну не спорить же с мудрецом!
     Мнмэрду на самом деле стало  немного легче, он смог пройтись по лодке и
немного поел.
     Пока  Ворнхольд  занимался  клинком, паломники собрались на другом краю
лодки, чтобы обсудить то, о чем они узнали.
     --  Ну и что  будем делать?  -- спросил  Одмассэн, внимательно глядя на
лица своих спутников.
     Мнмэрд пожал плечами, скривился от боли:
     -- Все просто. Еще раз поднимемся и поджарим этих тварей.
     -- Эк у тебя все быстро да легко! -- хмыкнул Одинокий.
     -- Прости, но выбора нам не дано.
     -- Хорошо, а что же дальше?
     -- А дальше еще  быстрее  и проще,  --  вмешался  Ренкр. --  Пойдем  за
обломком Камня жизни.
     -- Да мы ведь даже не знаем, куда идти! -- удивленно воскликнул молодой
горянин.
     -- Как хотите, -- на сей раз  пришел черед Ренкра пожимать  плечами. --
Я, по крайней мере, собираюсь попробовать это  сделать. Мне надоела рутинная
жизнь  в  селении, равно  как она  надоела  мне в Хэннале.  Я не затем  ушел
оттуда,  чтобы... --  осекся  ("Лгу  ведь,  а впрочем, только  наполовину...
наполовину..."),  продолжал.  --  В  общем,  я  пойду,  если  выпадет  такая
возможность, а составите ли вы мне компанию -- ваше дело.
     -- Да о  чем  мы  вообще спорим! -- махнул  рукой  Мнмэрд.  --  Давайте
сначала выберемся из Нижних пещер да уладим проблему с Монном.
     Одмассэн  согласно кивнул,  но Ренкру показалось,  что  в  уголках глаз
старого  горянина  промелькнула  удовлетворенность -- словно бы  он  услышал
именно то, что и хотел услышать.
     К полудню динихтис подплыл к левому берегу  реки и остановился,  плавно
помахивая огромными плавниками.
     -- Что такое? -- спросил долинщик.
     -- Река подходит к  тому месту, где вытекает из недр Горы.  Проплыть не
сможем.  Так  что придется отпустить рыбу  и дальше  добираться пешком.  Тут
недалеко, -- и Ворнхольд подал пример, перепрыгнув на каменный пол коридора.
Коридор  уходил  параллельно  реке, а  потом сворачивал  направо.  Паломники
последовали за старцем.
     Отвязывать динихтиса не пришлось: несколько мощных телодвижений -- и он
избавился от лодки,  разнеся ее  в щепки. Ворнхольд что-то сказал напоследок
этой удивительной рыбе, и панцирноголовый уплыл.
     Путники оправились дальше.
     Вскоре  перед  ними   открылся  прямой  и  ровный  тоннель,  освещенный
значительно лучше  других.  Он  был довольно длинным, но  без ответвлений, в
конце же виднелась  огромная каменная дверь  с небольшим окошечком на уровне
глаз, которое в  данный  момент было закрыто  с  другой стороны  миниатюрной
дверцей.  "Ворота  для выхода из Пещер, --  понял  Ренкр. --  За ними должна
находиться  дежурная  смена, хотя,  Одмассэн, кажется, говорил,  что  многие
такие ворота сейчас не охраняется -- людей, то бишь, альвов не хватает".
     Паломники и Ворнхольд  уже были почти у  врат,  когда раздался  скрежет
металла по камню. В потолке, между ними и выходом  из Нижних пещер, открылся
люк, и  вниз стали прыгать  тролли  --  десять  отлично  вооруженных  воинов
Хлэмма. А сзади выход спешно перекрывал Нохр с оставшейся частью отряда.
     Ренкр,  Мнмэрд и Одмассэн  растерянно  оглядывались.  Ворнхольд  же,  в
отличие от них, знал, что делать.
     Он посмотрел  на тех, кто встал между паломниками и выходом из Пещер, и
тролли  внезапно  начали  валиться на пол, зевая так, будто не спали ткарнов
сто.  Одмассэн  дернулся  было к  Всезнающему, но  тот  повелительным жестом
остановил горянина:
     --  Здесь  наши пути  расходятся. Я не  собираюсь подниматься вместе  с
вами. Я остаюсь здесь. Не беспокойтесь, они не тронут Ворнхольда. Торопитесь
же, я задержу их.
     Три  паломника  неуверенно  развернулись  и  побежали,  оглядываясь  на
высокую  фигуру  старца  с  остроконечным прямым  посохом и  красного  цвета
дорожной сумкой на плече. Он стоял, выпрямившись и глядя им вслед. И снова в
глазах мудреца  была боль,  как  и в  те ночи, когда  он  им снился. Боль от
знания того, что должно произойти.




     Нохр   мгновенно  среагировал,   увидев,  что   среди   паломников  был
светловолосый юноша. Он  схватил арбалет, когда альвы стали убегать к двери,
оставляя Ворнхольда.  С  криком: "Стрелять  только  в долинщика!",  --  Нохр
прицелился. И выстрелил.
     Перед  бегущими  лежали  тела  усыпленных  троллей.  Ренкр  и  Одмассэн
перепрыгнули через них, Мнмэрд же споткнулся  и упал в тот миг, когда стрела
Нохра  вырвалась  из  арбалетного  ложа.  Одновременно  с  этим  Хлэмм  тоже
выстрелил, целясь уже в  упавшего "долинщика".  Его  стрела  не должна  была
пролететь мимо.
     Ворнхольд увидел, что  помешать волшебством не  успеет.  И тогда старец
шагнул, просто шагнул вперед. Стрела пробила правое плечо, раздробив ключицу
и пройдя насквозь.
     Но силы еще  оставались. Не  оглядываясь, Ворнхольд махнул левой  рукой
назад, обрушивая потолок коридора и преграждая паломникам путь к себе. Затем
он взмахнул  ею  же  в сторону  троллей,  стоявших перед  ним,  и  те упали,
засыпая.
     Однако  сил было  мало,  и  один,  самый отчаянный, так и не  уснул. Он
подошел  к  оседающему  на  пол  старцу  и  подхватил,  чувствуя, как  кровь
Ворнхольда заливает ему  руки; вздрогнул, когда недавние переломы  оказались
задеты, но не уронил мудреца.
     --  Я же говорил тебе, Нохр, -- молвил тот, -- ты не догонишь его. Я же
говорил, что он исполнит предначертанное.
     -- Прости Всезнающий, но я еще жив, и у меня есть еще шанс.
     -- Прости, Нохр, уже нет, -- Ворнхольд перехватил свой посох как  копье
и с невероятной, неожиданной силой вогнал его острый конец в сердце тролля.
     Тот упал, улыбнувшись:
     -- Мне следовало помнить, что ты -- Всезнающий. Это ты прости меня.
     И умер.
     Ворнхольд  вздохнул,  чувствуя, как ежесекундно  ослабевает, выходит из
повиновения тело. Ноги  подкашивались,  но падать на колени он не собирался.
Только не на колени!
     Старец увидел, как  Хлэмм, на которого тоже не хватило  магических сил,
уже привстал, ошарашено глядя на окружающий его хаос. Нужно было торопиться.
     Наконец Ворнхольд  вспомнил  то,  что хотел.  Он  напрягся,  и  капитан
арбалетчиков  увидел,  как  глаза   старца  запылали  изнутри  огнем;  стало
невыносимо тепло,  а потом тело мудреца вспыхнуло -- миг, и лишь кучка пепла
на камнях  осталась от того,  которого звали некогда Ворнхольдом Всезнающим.
Он так и не встал на колени...




     Паломники домчались до двери и отчаянно заколотили в нее кулаками.
     Несколько  долгих мгновений казалось, что по  ту  сторону никого  нету,
потом створки распахнулись и стражники пропустили пилигримов внутрь.
     Выслушав  рассказ  Одмассэна,  начальник  караула   кивнул  одному   из
подчиненных:
     -- Отправляйся к Монну и скажи, что они возвратились.
     Затем он повернулся к паломникам и повелительно протянул руку:
     -- Сдайте оружие и следуйте за мной. Вы арестованы.

     Я в этой жизни понял лишь одно:
     я в этой жизни ничего не понял.
     И смежив веки, с болью в сердце вспомню:
     сей человек был презираем мной.
     Прости меня, коль сможешь, храбрый воин,
     за мой горячий благородный пыл.
     В борьбе со злом я, кажется, забыл,
     что легче биться с ним, нежель с самим собою.
     И легче мнить себя единственным, великим,
     вершителем судеб, спасителем людей,
     чем знать, что ты -- никто, и более нигде
     не станут сохранять потомкам твои лики.
     Что ты -- посредственность, посредник, лишь замена,
     а тот, другой, в любой явившись миг,
     тебя попросит прочь. И бой с собой самим
     труднее всех боев и битв всех знаменней.
     И преклонив колени пред тобой,
     тебя я славлю, воин,
     выигравший сей бой!

     Глава шестая


     "Достойно истинного мужчины биться с врагом, не жалея живота своего, но
еще достойнее, зная, что сам бессилен, уступить место другому".
     Мэрком Буринский




     Их разоружили, оставив только личные вещи; правда, начальник стражников
пообещал,  что  оружие пребудет  в целости  и  сохранности  до  освобождения
хозяев.  Но  паломникам  было  не  до  того.  Тролль,  назвавшийся  Хлэммом,
перебравшись  через завал,  сообщил,  что  Ворнхольд  Всезнающий  погиб. Еще
тролль очень  просил  начальника  стражи  о  приватной  беседе, так  что тот
повелел отвести пленников в тюремные камеры, а сам пообещал подойти позже.
     Пилигримы были настолько ошеломлены известием  о гибели Ворнхольда, что
даже не  думали сопротивляться.  Впрочем,  сопротивление  не  имело  смысла.
Бежать? Но куда? Прочь из селения, к льдистым змеям, или может быть в Нижние
пещеры? Долго ли они продержатся там без защиты Всезнающего?..
     Их даже не стали связывать, просто повелели взять свои вещи и следовать
за стражниками к месту заключения.
     Тюремный  сектор  располагался у внешней  границы селения,  и идти туда
пришлось по Центральному коридору, под любопытными взглядами горян. Впрочем,
"любопытными" не  значило  -- "враждебными".  Наоборот, многие  смотрели  на
вернувшихся паломников с  искренним сочувствием, а некоторые  даже ободряюще
улыбались  им. Но  еще больше  горян, необходимо признать,  вообще  никак не
реагировали  не   проходивших,  безразлично  пожимая  плечами  и   продолжая
заниматься своими делами.
     Не обошлось и без инцидентов. Когда процессия проходила мимо трапезной,
оттуда,  как  на  беду,  вышел  Карган,  все  в  том же  грязном  фартуке  с
полуоторванным карманом. Он злорадно скривился и громко произнес:
     --  Наконец-то убийца Бефельда получит по заслугам.  Чужакам не место в
нашем селении.
     Одмассэн резко повернулся и оглядел его с головы до ног:
     --  Кто ты такой, чтобы  говорить эти  слова?  Ты друг Бефельда? Нет. В
таком случае пойди и займись тем, чем положено.
     Ренкр угрюмо посмотрел на Каргана:
     -- Я уже говорил тебе, что следует почаще следить за тем,  что вылетает
из твоего рта.
     Долинщик был не  на  шутку  раздосадован всем происшедшим,  и появление
прыщавого поваренка оказалось последней каплей в чаше гнева:
     -- Мнмэрд, что ты там говорил о поединках?
     --  Утихомирьтесь! -- прогремел один из стражников. -- У вас и без того
достаточно  забот.  А ты,  Карган,  прикуси  свой паршивый язык,  иначе  мне
придется отвести тебя туда  же, куда и их, и посадить в одну камеру  с этими
пленными.
     Юнец что-то злобно прошипел и исчез за дверьми трапезной.
     -- Вот так намного лучше, -- хмыкнул стражник.
     Мнмэрд повернулся к Ренкру:
     -- Ну вот. Для полного счастья не хватает только Гэккен.
     Ренкр рассеянно кивнул, погруженный в свои мысли.
     Но ожидания Мнмэрда не оправдались, девушка так и не появилась.
     Процессия  вошла  в  тюремный  сектор.  Пещеры,   в  которых  содержали
заключенных, обычно пустовали, потому что редко использовались по назначению
-- за неимением преступников. Стражники отперли порядком заржавевший замок в
ближайшей из дверей и впустили паломников внутрь.
     При  появлении горян из  центра  пещеры во  все стороны  брызнули юркие
черные тени.
     -- Интересно, что  они  здесь  жрут?  --  грубовато  проворчал  Мнмэрд,
опасливо ступая внутрь и разглядывая имеющиеся к их услугам удобства.
     В  полумраке камеры  можно было  различить  две  грязные  подстилки  из
рваного полотна  и  гнилой  соломы, торчащей во  все стороны. Никаких других
предметов меблировки не наблюдалось.
     --  Н-да...  Нет,  вы  только  посмотрите,  до чего они  довели  бедных
животных! -- наиграно воскликнул молодой горянин, указывая  на подстилки. --
Заставлять зверюшек кушать эту вот солому! Бессердечные все-таки у нас...
     -- Хватит, -- оборвал его Одинокий. -- Не стоит вымещать на других свое
раздражение.
     В это время явился начальник стражников -- высокий седовласый мужчина с
небольшими щетинистыми усами  над верхней губой. Он немного хромал, на левой
руке не хватало двух пальцев, а лоб пересекал старый шрам.
     -- Мне очень жаль, -- сообщил  он, лязгнув мечом на перевязи, -- но это
самое лучшее  место,  куда мы можем вас сейчас поместить. Надеюсь, вэйлорн в
ближайшее же время займется вами, а нет -- я устрою вас получше.
     С  громким сварливым скрежетом дверь  камеры захлопнулась, в скважине с
трудом повернулся ключ, и стражники ушли прочь.
     Одмассэн молча  развязал  свой заплечный  мешок  и, расстелив  дорожную
скатерку, начал выкладывать оставшиеся припасы.
     -- Давайте-ка  перекусим, -- глянул он на парней  из-под густых бровей.
-- Мнмэрд, на-ка факельный держак, у нас  еще остались факелы -- зажги один.
Пристраивайтесь,  у  нас  впереди  долгий  разговор  с  Монном  и,  надеюсь,
выступление  в Пещере Совета. Ренкр,  ты  на  самом деле всерьез  решил, что
хочешь отправиться в Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк за осколком Камня жизни?
     Тот рассеянно кивнул.
     --  Тогда  тебе  руководить  войском,  --  категоричным  тоном   заявил
Одмассэн.
     -- А как же Монн? -- язвительно поинтересовался Мнмэрд.
     -- Оставьте это мне, -- отмахнулся Одинокий.
     Утомленный загадками  и  тайнами,  обрушившимися  на него за  последнее
время,  Ренкр  даже  не  стал  удивляться такому  не  в меру  самоуверенному
заявлению Одмассэна.  Он  только  отстраненно  хмыкнул, отодвинулся  в  угол
камеры и
     словно провалился  в  темный колодец,  очень похожий на тот, где  их  с
Трандом  оставил  дракон,  колодец,  который,  похоже,  даже  не  знал,  что
существует такое слово, как "дно".
     Ренкр падал и падал, мимо него с бешеной скоростью проносились выгнутые
замшелые стены, он изредка протягивал руку и касался влажных  прядей  мха, и
они как будто ласкали ладонь. Затхлый воздух несся ему навстречу, вбиваясь в
ноздри,  застревая  в  волосах,  раздувая рукава  легкой  полотняной рубахи.
Где-то внизу вдруг возникло алое  свечение, которое  начало  пульсировать  в
такт  биению  его  сердца. Потом свет выплеснулся на  него,  обжигая  глаза,
окутывая парня своим холодноватым туманом, надрываясь на все голоса:
     -- Остановись!
     Он возразил:
     -- Но я не могу. Я же падаю.
     --  Остановись! -- предостерегал  туман. --  Остановись,  пока  еще  не
совсем поздно! Остановись!!!
     Ренкр попытался ухватиться  за  кустики  мха, зацепиться за  них, чтобы
прекратить это нелепое  падение, но мех с чавкающим звуком обрывался, клочья
прилипали  к пальцам,  и юноша  стал  трясти руку,  чтобы сбросить их. Потом
посмотрел на ладонь -- вместо мха к ней прилипли волосы, измазанные в липкой
красной жидкости. С ужасом он понял, что эта жидкость -- кровь.
     -- Остановись!
     -- Я хочу это сделать, слышите, хочу, но не могу!
     Ренкр еще раз попытался ухватиться за мох
     /или что это там такое?!/,
     но все повторилось с тем же результатом.
     -- Остановись!
     -- Я...
     -- Оставьте  его,  -- прозвучал  еще  один  голос, твердый и  властный.
Другие замолчали, а этот продолжал говорить.
     -- Неужели вы не видите: он не в силах остановиться. Он уже низвергся и
падает; и  никто,  ничто  не способно  прервать это падение. Никто и  ничто.
Предначертанное должно свершиться, и оно свершится. Довольно слов.
     И алый свет потух, осталась только тьма, и тьма злобно свистела в  ушах
Ренкра, а он все падал, падал, падал...
     А в голове эхом  звучали слова:  "Он уже низвергся и  падает;  и никто,
ничто не способно прервать это падение. Он падает, падает, падает..."
     Ренкр выставил перед собой руки, всей душой желая оттолкнуть то, к чему
так  стремительно приближался, то, что ожидало его  на самом дне, где бы это
дно не было. Но -- не было сил, не было удачи, не  было надежды -- ничего не
было. Только тоска, глубокая непреодолимая тоска, от которой хотелось завыть
и  начать рвать на клочья грудь, чтобы  выдрать  горящее  сердце и отбросить
прочь, как можно дальше от себя. Но даже это было нельзя сделать, оставалось
только лететь навстречу неведомому, но нежеланному будущему.
     -- Нет!!!
     -- Спокойней,  парень,  спокойней, это был  всего  лишь дурной  сон, --
Одмассэн похлопал долинщика по спине, подал чашку с холодной водой,  и Ренкр
одним глотком опрокинул ее в пересохшее горло.
     --  Не принимай  так  близко  к  сердцу,  -- Одинокий тяжело  вздохнул,
поднялся  на  ноги и прошаркал в другую  часть камеры,  к  двери, в  которую
принялся  стучать -- размеренно и неторопливо. Было видно: он делает это уже
не в первый раз и совершенно не надеется, что его услышат.
     К  удивлению  узников, на стук неожиданно быстро  отреагировали:  дверь
распахнулась  и внутрь  вошел  Монн  в  сопровождении  вчерашних стражников.
Вэйлорн  попросил  воинов  подождать  его за дверью,  и  те повиновались, но
уходя, начальник стражников из-за спины военачальника подмигнул заключенным.
     Монн застыл у двери, внимательно  всматриваясь в  лица  паломников.  Он
сильно  постарел   и  осунулся,  лицо,  казалось,  немного  перекосилось,  и
уродливый шрам был теперь еще более заметен.
     -- Ты уж садись, чувствуй себя, как дома, -- криво усмехнулся Одмассэн.
     Вэйлорн проигнорировал усмешку.
     --  Я  предупреждал вас, -- холодно обронил он. -- На вашем оружии нету
рун, и если вы можете доказать иным способом, что  были в Нижних пещерах, то
сделайте это как можно быстрее, в противном же случае вас казнят. Вернее, --
поправил  он себя, -- вас изгонят, что, в  принципе, равнозначно смерти, так
как вас изгонят поодиночке.
     Одинокий  сплюнул  на и без  того не отличающийся чистотой  пол камеры,
скривился:
     -- Не честно играешь, Монн, не честно. Руны нанесены  на клинок Ренкра.
И ты об этом знаешь.
     Вэйлорн дернулся, как от удара -- словно его уличили в чем-то зазорном.
Он резко обернулся,  позвал стражников и потребовал,  чтобы  те принесли меч
долинщика. Через  несколько  долгих минут клинок оказался  в камере,  и Монн
обнажил меч, демонстрируя его  паломникам.  К их  ужасу, на оружии на  самом
деле не было рун!
     Как будто по наитию Ренкр протянул руку к мечу:
     -- Позволь.
     Монн медленно протянул клинок рукоятью от себя, и парень принял оружие.
     В это время факел, зажженный Мнмэрдом сегодня утром, зашипел и потух.
     Сначала ничего не происходило, но потом  сам  воздух в камере словно бы
сгустился,  наполнился  чем-то  невидимым,  но  от  этого  не  менее  других
предметов  присутствующим  в  пещере.  В  полутьме  камеры на  клинке  стали
медленно проступать голубоватым пульсирующим свечением руны Ворнхольда.
     Они казались неуловимо знакомыми и в то же время абсолютно непонятными.
Руны  выглядели  так, будто  в клинке Ренкра был сокрыт сгусток  света, а на
поверхности  металла прорезаны  щели,  через которые этот свет и  пробивался
наружу.
     Вэйлорн кивнул, признавая существование рун, и Ренкр вернул ему меч,  а
тот отдал оружие стражникам. Тем временем Мнмэрд успел зажечь новый факел, и
как только дверь камеры захлопнулась, оставляя их вчетвером, Монн спросил:
     -- Итак, что же вам сказал Ворнхольд?
     Ренкр  удивился  неожиданной  перемене, проявившейся  в  вэйлорне:  тот
внезапно сутулился, его лицо посерело, глаза смотрели устало и обреченно.
     -- Ворнхольд многое говорил нам, -- отрезал Одмассэн, -- и сказанное им
очень  важно  для  всех горян.  Поэтому  мы станем говорить только  в Пещере
Совета, на общем собрании.
     Монн медленно кивнул:
     -- Я сообщу  о вашем желании Совету. Они  решат,  как быть, а пока  вас
переведут в камеру с условиями, более... человеческими.
     Он позвал стражников и  отдал соответствующие  распоряжения, после чего
кивнул заключенным на прощание и удалился.
     Начальник стражников подошел к друзьям, приветливо улыбаясь:
     --  Я  же  обещал.  Меня зовут  Андрхолн, если  возникнут  какие-нибудь
проблемы,  кличьте  за  мной.  Сейчас  собирайтесь,  вас переведут в  другую
пещеру.
     Он намеревался было уйти, но Одмассэн придержал его за трехпалую руку и
спросил:
     -- Почему ты помогаешь нам?
     Андрхолн недоуменно посмотрел на Одинокого и пожал плечами:
     --  Потому что я  не согласен с действиями Монна  и  считаю, что он был
несправедлив по отношению к вам. Правда,  Монн -- вэйлорн, и я не имею права
оспаривать его  приказы или не подчиняться  им. Но при  желании ведь  всегда
можно найти выход... -- он хитро подмигнул.
     Одмассэн кивнул:
     -- Спасибо. Я этого не забуду.
     Андрхолн улыбнулся:
     -- Оставь. Не обижайся, но забавно слышать  такие слова от пленника. Да
и делаю я все  это не из  корыстливых побуждений,  так  что...  --  он пожал
плечами.
     Глядя вслед уходящему начальнику стражи, Одмассэн негромко проронил:
     --  Недолго нам  осталось быть пленниками,  -- но  эти слова  расслышал
только стоявший рядом Ренкр.
     Их  перевели в другую  камеру, где лежали новенькие  подстилки,  горели
вставленные в кольца на стенах факелы и возвышался небольшой столик  с тремя
стульями. На  столе находился их завтрак, не слишком обильный и  богатый, но
достаточно питательный.
     После  трапезы  Ренкр наконец смог спросить  у Одмассэна,  на  что  тот
надеется. Горянин пожал плечами:
     -- На то, что члены Совета еще не совсем отупели за  последние  ткарны.
Понимаешь, Совет состоит из наиболее значимых альвов селения,  но  они  были
выбраны  давно  и  не  переизбирались в  течение очень длительного  срока. А
времена-то меняются.  Они  же  по-старому  продолжают  решать  все  вопросы,
которые их просят или -- чаще -- заставляют решить. Общее собрание обязывает
Совет  обсудить и  разрешить  поставленную перед  ними проблему прилюдно  --
приальвно, что дает нам определенную поддержку. Конечно, то,  что мы сообщим
всем, кто будет на собрании, повергнет их в  смятение, но это-то нам как раз
и нужно. Поверьте, ребята, я заставлю их сменить Монна Ренкром.
     -- Что?! -- удивился тот. -- Я -- долинщик, кто же мне доверит...
     -- Ты -- альв,  -- отрезал Одмассэн. -- И войско на змей вести тебе.  Я
уже навоевался всласть -- так что скоро стошнит, а у Мнмэрда, я знаю, сердце
не лежит командовать да руководить.
     -- Это верно, --  подтвердил молодой  горянин, -- я люблю  быть сам  по
себе,  когда  я ни от  кого  не  завишу,  и  от меня тоже  никто не зависит.
Командовать войском -- это ж громадная ответственность! Такое не для меня.
     -- И не  для  меня, --  вмешался  Ренкр.  --  Меня  еще  дома напичкали
"геройскими" настроениями. Хватит.  Да, я  хочу  уничтожить  драконов, чтобы
никто  больше не страдал от их  кровавых податей, и мне не по нутру льдистые
змеи, но руководить войском...
     --  ...придется, -- категорически рубанул ладонью воздух Одмассэн. -- И
не спорь со мной.
     -- А-ах, -- досадливо махнул рукой долинщик, -- это же смешно. Мы, сидя
в тюрьме, обсуждаем, кому из нас быть новым вэйлорном. Идиотизм какой-то!
     -- Вот и  решили, --  невозмутимо подытожил Одинокий.  --  Быть  Ренкру
вместо Монна.
     Парень скептически  хмыкнул, но спорить  не стал,  так  как считал, что
спорить не о чем. Неизвестно еще, захочет ли Совет вообще выслушать их...
     Совет захотел.




     Для оповещения жителей об  общем  собрании  Совету потребовались сутки.
Утром следующего дня принесший завтрак  стражник передал заключенным,  что к
вечеру  назначен  сбор всех горян  в Пещере. Туда и отведут пленных, так что
пускай готовятся.
     Чуть  позже  зашел Андрхолн. Он рассказал, что  все селение  кипит, как
развороченное осиное  гнездо: многие видели, как друзей, с боями пробившихся
к селению, Монн пытался арестовать; ходили слухи и о многом другом.
     -- А  как  ведут  себя  змеи? --  внезапно  спросил у начальника стражи
Одмассэн.
     -- Змеи? --  переспросил тот.  -- Как  обычно, может разве  чуть больше
ярятся, но  на это мало кто сейчас обращает внимание. Все интересуются вашей
судьбой, и, как я уже говорил, многие вам симпатизируют.
     Когда  Андрхолн ушел,  Одмассэн  озабоченно  дернул  бороду и  сверкнул
глазами в сторону парней:
     -- Запасайтесь красноречием, оно нам сегодня пригодиться.
     После  обеда  за  ними  пожаловали.  Десять  воинов вежливо  предложили
заключенным  оставить свои вещи и  следовать  за ними.  Процессия  вышла  из
тюремного сектора  и направилась к Центральному коридору, но оттуда свернула
вглубь Горы, удаляясь от внешней области, где содержались заключенные.
     Селение  горян занимало  примерно треть одного  из  нижних ярусов Горы.
Пещера  Совета  располагалась приблизительно  в  центре селения,  к ней вело
сразу  несколько  довольно  широких  коридоров. Этот, скорее даже  зал,  чем
пещера,  был  оставлен уже  гномами в  таком  виде,  в котором  он находился
сейчас. Изнутри помещение  освещали  не факелы, а прорубленные в толще камня
специальные  световые  шахты, оснащенные  хитроумной  системой отражательных
механизмов. На стенах размещались высеченные в камне скамьи, в центре же, на
арене, пол немного повышался, и там стоял массивный стол и несколько стульев
с высокими спинками. За столом и  размещались члены Совета,  а на скамьях --
горяне, если заседание не было закрытым.
     Сейчас  в   Пещеру  стекались  альвы,  после  рабочего   дня,  усталые,
полусонные, они все же шли, чтобы послушать трех паломников. Горяне негромко
переговаривались,  обсуждая  будущую судьбу пленников, нервно  смеялись  над
шутками соседей,  вытягивали  шеи,  силясь  разглядеть, что  же  твориться в
центре Пещеры.
     У  входов  стояли  воины,  сдерживающие  натиск   толпы,  не  на  шутку
взволнованной  предстоящим. Когда  привели  под  конвоем  заключенных, воины
освободили  им дорогу, расталкивая  замешкавшихся горян;  бывших  пилигримов
ввели в Пещеру.
     Пленников  сопроводили  к  столу и поставили  справа  и чуть впереди от
него: так, чтобы их видели все члены Совета, а они -- только зал.
     Постепенно  Пещера  заполнилась  альвами;  места,  разумеется, всем  не
хватило,  и  воинам,  специально  для  этого  вызванным,  пришлось  наводить
порядок.  Входы перекрыли, центр Пещеры  окружили стражи -- и общее собрание
началось.
     Поднялся Дэрк, -- глава Совета, -- седой и дряхлый старец, подслеповато
щурящийся  на окружающих.  Он  сообщил собравшимся,  что  слушается  дело об
Одмассэне, Мнмэрде и Ренкре, находящихся в данный момент...
     Говорил он долго и вычурно,  так что долинщик  с трудом улавливал смысл
сказанного. Зато самого докладчика  узнал -- это был тот самый старичок, что
когда-то  давно поведал  легенду о Создателе, тот самый, с  кем в свое время
Ренкр так  неосмотрительно поспорил. "Н-да, так что там Одинокий  говорил  о
смещении вэйлорна?.."
     Как  раз  в это время Дэрк сел и настала очередь  Монна. Тот  рассказал
нормальным  удобоваримым  языком  историю  появления  в  селении  долинщика,
упомянув  отдельно  о  нарушениях  закона  как  самим  Ренкром,  так  и  его
спутниками.
     Теперь пришел  черед заключенных  попытаться объясниться и опровергнуть
обвинения, выдвинутые против них. Вот только Одмассэн не стал оправдываться.
Оглядев Совет и горян, разместившихся в Пещере, он прокашлялся и громогласно
предупредил:
     -- Прошу всех быть особо внимательными!
     Зал  затих,  поубавилось  шуму  даже  в коридорах, ведущих к  Пещере  и
наполненных любопытными.
     -- Как  вам известно, --  начал Одинокий, -- Монн  в свое время заявил,
что льдистые змеи непобедимы.  Ренкр усомнился в этом. На свой страх и  риск
мы поднялись по склону  Горы и кое-что выяснили, в частности, мы знаем, куда
исчезают змеи в Теплынь. Потом же, отправившись  к Ворнхольду, мы проведали,
как можно истребить тварей!
     Зал ахнул,  словно одно большое  существо. С  верхних рядов  доносились
крики:
     -- Говори же! Говори скорее!
     Одмассэн угрюмо усмехнулся и медленно покачал головой:
     -- Сначала давайте решим вопрос, стоит ли нас казнить.
     Золг, один из членов Совета, нервно вскочил:
     -- А где доказательства, что все сказанное вами -- правда, а не попытка
уклониться от ответственности за содеянное?!
     -- "Ответственность"? -- переспросил Одмассэн,  и его тихий  угрожающий
тон  заставил  долинщика содрогнуться. --  "Правда"? Что же,  подтверждением
правдивости моих слов будут руны Ворнхольда Всезнающего на мече Ренкра.
     Монн  сделал знак кому-то  за  спинами  заключенных,  и  стражник подал
долинщику его  меч в  стареньких ножнах. Парень извлек лезвие, и руны  вновь
проступили на клинке голубоватым пульсирующим сиянием.
     --  Это что  касается  правды, --  заметил Одинокий все тем  же мрачным
тоном,  когда   в  зале  утихла  очередная  порция  шума.  --  А  теперь  об
ответственности. Мы не просто укажем вам путь к избавлению от льдистых змей,
мы  поведем вас к победе.  Пускай Ренкр заменит Монна, и  тогда мы уничтожим
тварей Тьмы!
     Совет  зашумел, и  Дэрк  уже  собирался  возразить дерзким  зарвавшимся
подсудимым что-то  о том,  что  если ответ  нашли  одиножды,  то  его смогут
отыскать и  во  второй раз,  --  когда вэйлорн неожиданно  для всех встал  и
вскинул правую руку, призывая к вниманию и тишине.
     -- Я согласен.
     Дернулся Одмассэн, растерянно глядя на старого друга
     /врага?/
     /соперника?/,
     вскинули головы обалдевшие члены Совета, ахнул Мнмэрд и  вздрогнул зал,
-- а Монн продолжал  говорить,  глядя в пустоту справа от Одинокого -- будто
там кто-то стоял, невидимый для всех, но только не для седого военачальника.
     -- Вы хорошо  помните мой единственный бой со змеями  и мое  поражение.
Многие   знают,  что  после  него  я  ушел  в  паломничество   к  Ворнхольду
Всезнающему, но никому не ведомо, о чем я вопрошал. А я вопрошал о  том, как
победить змей. Мудрый ответил мне, что сделать это я  никогда не смогу. "Но,
-- молвил он, -- настанет день, и придет юноша, способный освободить Гору от
змей". Я спросил тогда, как же  я смогу узнать,  что  это -- он, и Ворнхольд
пообещал,  что подаст  мне  знак  -- меч  судьбоносца будет  украшен  рунами
Всезнающего! Вы видели руны, и  я глаголю пред всеми вами, что отныне снимаю
с себя всякие полномочия и передаю их Ренкру, обещая со своей  стороны любую
помощь ему, поддержку и научение. Я сказал.
     Зал загомонил,  и  уже  ни Дэрк,  ни  кто иной  не мог сдержать  наплыв
эмоций, овладевших горянами. Пленникам вернули оружие, воины оставили от них
и смешались  со стражниками, сдерживающими все возрастающий напор  толпы  --
заключенные перестали быть таковыми и надобность в охране отпала.


     всплеск памяти

     ...Когда  собрание  расходилось, людская  круговерть  разделила  бывших
паломников,  но  Ренкр  случайно  оказался  около  Одмассэна  и Монна,  тихо
переговаривающихся между собой.
     -- Спасибо  тебе, --  сказал  Одинокий и обнял друга  за плечи.  --  Ты
сотворил  великое. Трудно бороться самому, но  еще  труднее  уступить  право
борьбы другому. Рианна была бы горда тобой.
     -- Ты думаешь? -- тихо спросил Монн. -- Ты на самом деле так думаешь?
     -- Да, я так думаю. Она бы гордилась твоим поступком.
     Ренкру показалось, что на  глазах старого  вэйлорна выступили слезы, но
толпа  уже  разъединила  его  и этих  двоих, так что  парень так  и не  смог
убедиться в своих догадках. Не был он  уверен и в  своих подозрениях, однако
же Ренкру мнилось, что Монн не все рассказал в Пещере.




     Ренкр кое-как выбрался из толпы, отчаянно рвущейся поближе к нему, дабы
услышать  что-нибудь интересное. Благо,  рядом оказались  стражники, которых
удалось   подозвать,  и   те  быстро  успокоили  любопытных.  В  это  время,
расталкивая горян,  к Ренкру пробился Монн. Старый вэйлорн выглядел усталым,
но успокоенным, умиротворенным.
     --  Вот что, --  молвил он. -- Пойдем сейчас ко мне,  Одмассэн и Мнмэрд
уже там.
     Сопровождаемые стражниками, они вышли  из Пещеры.  Монн жил недалеко, и
вскоре за  военачальником и Ренкром закрылась небольшая каменная дверь --  в
отличие  от простых  охотников  или уборщиков, член  Совета отгораживался от
односелян  более основательно. Разумеется,  пещера вэйлорна была и размерами
побольше,  и  обстановкой  покраше,  чем Ренкрово или,  скажем,  Одмассэново
жилище. В  удобных, обшитых  шкурами креслах сидели  Мнмэрд и Одинокий, тихо
переговариваясь между собой. Ренкр  и Монн заняли еще два таких же кресла, и
последний обратился к своим гостям с маленькой речью.
     -- Вот что. После  сегодняшних событий вы, конечно, можете вернуться  в
свои  пещеры,  но,  боюсь, любопытные  вас очень  скоро  "достанут". В общей
суматохе  все забыли  о льдистых  змеях, вы же  так  и  не  рассказали,  как
собираетесь  с ними бороться,  и, думается мне,  народ это  уже  смекнул. Я,
правда, -- тоже, и на завтра назначено еще одно общее собрание, до  тех  пор
же приглашаю  вас погостить  у меня. Если  вы не  против,  я достану  шкуры,
постелим их на полу и так решим эту проблему.
     Гости выразили согласие, и Монн продолжил:
     -- Ренкру же, по моему разумению, лучше вообще перебраться жить, если и
не ко мне, то хотя бы рядом  со мной, иначе как я его смогу учить чему-либо?
Кстати,  вам тоже  не помешало  бы  бывать на наших с ним занятиях, ведь все
равно ваша  охотничья  группа  со  смертью Азла,  Свэда и  Бэрка  распалась,
помощники  же Ренкру понадобятся. А Одмассэн, все-таки,  в  войске  служил и
неплохо разбирается  в  ратных делах. Но это так,  к  слову,  сейчас же меня
интересует следующее: как же вы собираетесь уничтожить льдистых змей?
     Что-то удивило Ренкра в этом вопросе, что-то было не так, но он не смог
уловить, что именно...




     Рассказывали  долго,  обстоятельно,   и   только  к   вечеру  завершили
повествование. Потом  Монн  сходил в трапезную и с помощью Мнмэрда принес их
порции в пещеру. Поужинав, расстелили шкуры и заснули.
     В  последнее  мгновение,  балансируя на грани между сном и явью,  Ренкр
понял,   что  удивило   его   в  вопросе  старого   военачальника:  тот   не
поинтересовался у них, что же они видели в котловане.

     Мне кажется, пришла пора прощаться --
     я слишком задержался на земле.
     И хоть не видывал ни леса, ни морей,
     мне кажется, пришла пора прощаться.
     Возможно, кто-то скажет: "Он сгорел.
     Он был так юн и так трагично помер".
     Не нужно слов.
     Прошу вас только помнить:
     я был когда-то с вами на земле.
     За малый жизни срок я много понял
     и слишком много видел крови и смертей.
     Но все он кругами по воде
     всплеснули и исчезли.
     И не вспомнить.
     Так и со мной.
     Ведь я не отступлю,
     останусь до последнего мгновенья
     с мечом с руках,
     себе не вскрою вены,
     а страх в самом себе доистреблю.
     Ну вот и все, пришла пора прощаться...

     Глава седьмая

     -- Ну, что он говорит сегодня? -- спросил полковник Аурелиано Буэндиа.
     --  Он грустит, -- ответила Урсула. -- Ему кажется, что ты должен скоро
умереть.
     -- Скажи ему,  -- улыбнулся полковник, -- что человек умирает не тогда,
когда должен, а тогда, когда может.
     Габриель Гарсиа Маркес




     Когда страсти улеглись и немного утих восторг от появившейся надежды на
избавление, бывшие  паломники снова смогли появляться в селении, не опасаясь
"увязнуть"  в  толпе взволнованных горян.  Жизнь потихоньку  возвращалась  в
привычное  русло,  напоминая  о том, что избавление избавлением,  но есть  и
повседневные хлопоты, заботы, от которых следует помнить.
     Охотничьи  группы  формировались   путем  тщательного  подбора  каждого
добытчика, и теперь Одмассэн с Мнмэрдом рисковали надолго остаться не у дел.
Недовольно  поворчав,  Одинокий  заявил, что,  пожалуй, переселится вместе с
Ренкром поближе к Монну: где,  мол,  советом помогу,  а где и  сам подучусь.
Мнмэрд почесал в затылке да и присоединился к ним, подчеркнув, что уж он-то,
конечно,  никогда  не  возьмется  руководить  войском, но  и  ему знания  не
помешают.  Неподалеку от  Монновой  пещеры отыскались  три  пустующие,  туда
перенесли  нехитрый  скарб "учеников",  и  друзья  принялись  обживать новое
место.
     Новые пещеры оказались несколько более обустроенными,  чем прежние, но,
как выяснилось через несколько дней, это ничего не меняло. В том смысле, что
бывать в них Ренкру  удавалось очень и очень редко  -- с утра и до  позднего
вечера он находился рядом  с  Монном, который  всерьез принялся за  обучение
всей  троицы, а особенно, разумеется, за обучение Ренкра  -- своего будущего
преемника.
     Все  началось  как-то  обыденно, без  долгих вступлений и  впечатляющих
речей.  Просто  военачальник  собрал  у  себя  всех трех  учеников  и  повел
проверять  посты -- а заодно  и познакомиться с расположением оных.  А потом
было еще  много  всего: за эти долгие месяцы  им  приходилось упражняться  в
своем воинском мастерстве, изучать  теорию руководства войском  не переходе,
процесс  изготовления  мечей  и  самострелов,  запоминать,  как  зовут  всех
воинов...
     Монн,  насколько мог,  старался ускорить процесс обучения, так как было
решено,  что  уже  к  следующему  Теплыню   горяне   выступят  против  змей.
Разумеется, ничто не мешало отсрочить поход еще на ткарн или два, но змеи  и
впрямь,  как говорил  Андрхолн, стали  злобствовать  пуще прежнего,  так что
откладывать кампанию никто не хотел.
     Вот  и  старались, как проклятые,  куда уж тут думать  об отдыхе, когда
каждый день  на счету. Вобрать в  себя то, чему  вэйлорн учился ткарнами  --
задачка не из простых! Поневоле задумаешься: справлюсь ли?
     Не один Ренкр  сомневался  в том, что ему удастся роль нового вэйлорна.
Многие горяне с недоверием косились на молодого альва, что теперь все чаще и
чаще попадался им на глаза:  вот он  встречает у внешних врат вернувшихся  с
рейда добытчиков, расспрашивает о чем-то; вот -- идет в компании  Мнмэрда  и
Одмассэна и весело смеется,  недоверчиво качая головой, а  иногда, говорили,
преемник Монна  даже заявлялся в  трапезную  и  --  дело небывалое! -- ел со
всеми...  Поселяне  реагировали  на  подобные  слухи  по-разному,  но  самым
удивительным  было  отношение  к  Ренкру воинов. В  него  верили  и серьезно
относились к нему ветераны -- умудренные бойцы в шрамах и рубцах, бившиеся и
с  долиной,  и со змеями.  То, что  они,  былые  (да и нынешние)  противники
хэннальцев,  не  были  враждебны к  Ренкру,  приятно удивляло его. Куда хуже
относились к новоиспеченному вэйлорну его сверстники-воины и мужчины средних
лет, то ли из гордости, то ли  еще по каким-то причинам  не признававшие его
за такового.
     "Ничего, --  успокаивал  Ренкра  Монн, -- будет  первый бой,  и если ты
поведешь себя, как подобает,  отношение к тебе постепенно изменится.  Дай им
пообвыкнуться с мыслью, что отныне командир моложе их самих".
     Старый  вэйлорн пока вел большую часть дел,  постепенно, но неотвратимо
втягивая  Ренкра  в  руководство  войском.  "Привыкай,  --  говорил  он,  --
привыкай. Теперь тебе предстоит заниматься этим всю оставшуюся жизнь".
     Парня удивляло собственное отношение к происходящему.  Казалось, это не
он из полупленника стал военачальником горянского войска, он даже никогда не
думал всерьез, что "будет заниматься этим всю оставшуюся  жизнь". Нет, Ренкр
оставался  лишь наблюдателем, холодным и бесстрастным. У него имелась  цель:
избавиться от льдистых змей, -- и нужно только двигаться к этой цели.
     Он почти не вспоминал о  долине. Однажды Монн заметил, что не исключена
возможность войны  с хэннальцами. Ренкр  пожал  плечами:  "Уничтожим змей, и
воевать будет незачем".
     Сам он после этого случая долго думал: "Зачем? Зачем я все это делаю?"
     И внезапно, как  откровение --  понял, что он просто  не  смог бы  жить
дальше, и причина  даже  не в желании странствовать, хотя и  это  -- тоже. А
дело  все в том, что нельзя оставаться  безразличным к тому, что он увидел и
услышал за последний ткарн, нельзя просто уйти,  отвернуться, нельзя, потому
что  это  уже  поселилось  в  твое[МТБ1]й  душе, оно  рвет ее  на  клочки, и
единственный шанс на избавление -- убить, искоренить его в окружающей жизни.
Потому что неправильно то,  что  альвы враждуют друг с другом,  неправильно,
что драконы взымают с  них ежеткарные  жертвы,  неправильно,  что  на  земле
вообще существуют льдистые змеи -- неправильно! А еще неправильнее знать обо
всем  этом  и ничего  не делать.  Ренкр же  находился  и вовсе  в уникальной
ситуации, потому что у него была реальная возможность исправить, если  и  не
все, то  по крайней  мере  -- часть этой неправильности. Он сделает это -- и
довольно слов!
     А  долина  тут  не  причем, нет.  Ренкр и  вспоминал-то о ней последний
раз... ого-го когда!..


     всплеск памяти

     Когда он  собирал  вещи для того,  чтобы  переселиться  в новую пещеру,
Ренкр вдруг  наткнулся на старую куртку, ту самую,  в которой  он  полткарна
назад попал сюда. Долинщик уже намеревался ее  выбросить, но нащупал ладонью
что-то твердое  в кармане  и, заинтригованный, решил посмотреть, что  же это
такое.
     Сначала он только  недоумевающе смотрел на  маленький  тяжелый сверток,
лежавший в  руке,  но потом вспомнил. Вальрон на крыльце  Дома Юных  Героев,
нелепый подарок  к  прошедшему  дню  рождения,  а  потом  -- дракон,  полет,
горяне...
     Сухая  шуршащая  бумага  буквально распадалась  под  пальцами,  клочки,
кружась, опускались на каменный  пол, и под ними проступало лицо. Чье? Ренкр
не  знал,  ясно  было только  одно:  этот человек  (то есть,  конечно, альв)
никогда  ему  не  встречался.  На  лице  чело...  альва   читалось   скрытое
напряжение, легкая досада на  какие-то мелкие  препятствия,  которые  мешают
ему, и еще -- решимость закончить начатое. Чудное сочетание. Впрочем, что бы
ни  хотел сказать этим  Вальрон, теперь узнать об этом представлялось весьма
затруднительным.
     Ренкр уже  хотел положить  деревянную голову в карман  чеша --  и снова
забыть о ней Создатель ведает на сколько времени, но в это мгновение заметил
небольшую  дырочку   в  волосах  безделицы.  Повинуясь  мгновенному  порыву,
долинщик подхватил обрывок нитки, лежавшей в том  же таки  кармане, продел в
дырочку,  завязал  взлохмаченные концы  и  повесил подарок Вальрона на  шею.
Пускай висит, все же память о Хэннале.
     Нахлынула волна легкой ностальгии -- по дому, по матери, по Тезару, по
     /высокой  девушке  с  короткими  светлыми  волосами,  завивающимися  на
концах, с большими светло-синими глазами, в которых когда-то блестели слезы.
Слезы по другому/
     по мастеру и деду.
     Потом к Ренкру заглянул Одмассэн:
     -- Ты идешь?  -- и он, стряхнув  мимолетное чувство, кивнул,  подхватил
вещи и пошел "переезжать".




     Когда  были  вычислены  сроки  выступления  армии,  количество  воинов,
припасов  и  оружия,  когда  было приготовлено  и перепроверено  снаряжение,
изготовлены  факелы  и  свистки,  когда   прошли  обучение   бойцы,  а  дети
излюбленной игрой почитали "поход на льдистых  змей"  -- неожиданно быстро и
ярко наступил, ворвался, зажурчал  таяющими  снегами Теплынь  и пришла  пора
выступать.
     Изменения  в составе командования произошли в последний момент:  вместо
Монна по непонятным причинам в поход отправился Одмассэн, а старый вэйлорн и
Мнмэрд  остались  в  селении. Кое-кто  удивлялся подобным перестановкам,  но
большинству было  не  до  размышлений:  мужчины  собирались  и  прощались  с
женщинами  и  детьми,  жены и  матери  сдерживали  слезы  и  приказывали  им
непременно вернуться,  сыновья  и  дочки просили папку  принести  камешек из
пресловутого котлована льдистых змей.
     Выступили на рассвете и  скрылись в  утреннем  тумане.  Тихо, бесшумно,
будто и  не было их вовсе. Туман вскоре сошел, но  воины были уже далеко  от
селения, поднимаясь все выше и выше по пока еще пологому склону Горы. Каждый
был одет в чеш, для чего охотникам  пришлось очень постараться  за прошедший
ткарн.  Несли с собой  заготовленные  факелы, несли  кремни,  оружие,  пищу,
палатки  и  посуду.  Каждый был  нагружен  до  предела,  но  никто  не думал
воспротивиться, даже сказать недоброе слово -- все знали, что если  удача не
отвернется от  них, со  змеями будет  покончено.  И это  заставляло, забывая
распри, дружно идти вперед и вверх.  Змеи уже покинули склоны Горы и на пути
воинов  не  попадались,  что  хоть  немного  да  облегчало  тягостный путь к
котловану.
     На  третий день  под  сильным напором  ветра один из  воинов,  примерно
двадцати весен от роду, не  удержался и сорвался вниз. Всю ночь Ренкр не мог
заснуть,  ворочаясь в  палатке  от громкого предсмертного  крика неудачника,
по-прежнему, звучавшего в его ушах. Через четырнадцать дней (пятый, сорвался
пятый...) он привык.
     На  тридцатый  они  достигли первого  колодца.  По  составленному еще в
селении  плану,  не  спеша  и  по очереди, воины спустились в  ход,  оставив
наверху лишь  треть своих  соратников.  Оставшимся  предстояло  разделиться:
немногие должны  были сторожить выходы из этого  колодца, остальные  -- идти
искать другие входы.  Ренкр вместе с воинами шел выше, Одмассэн же спустился
в колодец и повел часть войска к котловану.
     Когда обнаружили второй колодец, все произошло таким же образом, только
теперь уже никто не пошел выше, лишь малая толика горян осталась у входа.
     Ночью они  устроили  привал, но жечь костры  не решились, опасаясь, что
дым вспугнет  змей  или разбудит их раньше  срока.  Ренкр  лежал в  темноте,
закутавшись  в  плащ,  и  все никак  не  мог  заснуть. Только  наутро понял:
подсознательно ожидал гостя, но гость не явился.
     "Ничего, может, еще явится. К Монну,  по  крайней мере, он пришел уже в
котловане..."


     всплеск памяти

     Старый  вэйлорн  пожаловал в  пещеру  Ренкра  за  день до  отправления,
предварительно постучавшись и дождавшись приглашения войти.
     -- Мальчик, --  начал он  без  обиняков, --  я не могу  идти с  тобой к
котловану.
     -- Но  почему?  Тревожат  призраки былого?  --  он  был сегодня изрядно
раздражен  тем, что,  как  оказалось,  некоторые  из  заготовленных  факелов
слишком коротки, и теперь не сдержался.
     -- Нет, --  медленно покачал головой  Монн.  -- Если  что-то и тревожит
меня, то это не призрак.
     -- Прости, сорвался. Но что же в таком случае?
     --  Это...  --  седой горянин закашлялся,  и  Ренкр подал  ему кувшин с
водой.  Монн благодарно кивнул и судорожными  глотками  стал пить. Несколько
капель прохладной жидкости  пролилось на его  рукав, и он стряхнул их резким
движением. Наконец вернул кувшин и продолжил.
     -- Это -- Темный бог.
     На несколько секунд в пещере повисла мрачная тишина.
     -- Но почему именно он?
     --  Потому что  я видел  его лик и слышал его голос.  И на  мне  -- его
метка, --  Монн  ткнул пальцем в свой шрам, что тянулся извилистым рубцом от
правого уха к левой скуле и вниз, к горлу.
     -- И я боюсь, что он учует меня, -- завершил старый вэйлорн, обессилено
опустив руки. -- Я не могу идти с вами.
     -- Расскажи мне эту историю, -- тихо попросил Ренкр.
     --  Ну  что  же,  слушай... Тогда  мы  погнали  змей вверх, безжалостно
истребляя их. Я собрал огромное войско, наше  нынешнее -- малая часть  того,
прежнего.  Наверху змеи стали  входить в колодцы и уползать к  котловану. Мы
последовали за ними. Но когда войско достигло котлована,  там, посреди змей,
возвышался гигантский темный силуэт человека. Этот человек произнес слова, в
которых  я  почувствовал  великую   мощь,  способную  разрушать  и  созидать
континенты...
     Монн замолчал,  уставившись в  пол  у  себя  перед ногами. Затем поднял
голову и продолжил.
     -- В следующее мгновение все мое войско исчезло. Я стоял один, а вокруг
извивались и  шипели змеи. Темный силуэт уменьшился до нормальных размеров и
подошел ко мне. "Ты отважен, полководец, -- молвил  он, -- но я -- Бог, а ты
-- ничто. Я дарую тебе жизнь,  ибо кто-то же должен объяснить твоему народу,
что бороться с моими созданиями бесполезно. Иди и скажи им об этом".
     Человек собрался было уйти, но какая-то мысль пришла ему в голову, и он
резко обернулся. "Чуть  было не забыл. Ты  ведь  можешь подумать, что я тебе
привиделся. Так вот тебе знак, что я -- не видение".
     Из своих темных одежд он извлек  кинжал и  быстро  полоснул им меня  по
лицу. А потом исчез.
     Я вышел наверх и стал спускаться к селению, и змеи не тронули меня. Но,
пожалуй,  я  не   был  этому   особенно  рад.  Вернувшись,  я  отправился  в
паломничество  к  Ворнхольду  --  в  этом я  видел единственную  возможность
решить, как же мне жить дальше. Прежде всего я спросил его,  откуда  взялись
льдистые змеи. Ведь  я сам был в  горах и не видел  там  дичи  для них, хотя
некоторые утверждают,  что до поры  эти  твари жили там. Ворнхольд объяснил,
что  змей создал Темный бог,  но  даже Всезнающий не ведал -- с какой целью.
Еще  он  сказал тогда, что  мне не стоит продолжать  борьбу, но лишь  ввести
некоторые законы, чтобы уберечь горян от змей. Он предсказал твое появление,
и я покорился судьбе. Так,  по  крайней мере,  я думал тогда. Но сладость  и
привлекательность власти завладели мной, и когда ты  пришел,  я не торопился
уступать  тебе свое место,  все надеясь, что  ты  -- не тот, о  ком  говорил
Ворнхольд. Твое счастье, что в последнее мгновение я вспомнил  одну мою ныне
уже неживую знакомую, и  мысль о том, как Рианна  отнеслась  бы  к подобному
поступку, отрезвила меня...
     --  Рианна...  --  Монн  задумчиво  посмотрел  в  огонь.  Казалось,  он
запамятовал  о  существовании  Ренкра, о  том, где  он  и кто он. Как  будто
вэйлорн  вдруг увидел  в огне чье-то лицо и для него  не осталось ничего  --
ничего, кроме  этого лица. Монн рассказывал о своей возлюбленной, забыв  обо
всем и не замечая двух капелек влаги,  появившихся в морщинистых уголках его
глаз.
     --  С ней всегда  было легко и хорошо. Мы с Одмассэном  влюбились в нее
одновременно,  как  только  увидели в  тот самый момент, когда  семья Рианны
переехала в нашу  часть  селения.  У нее был талант  при  первой  же встрече
располагать к себе  собеседника. После  знакомства мы часто виделись с  ней.
Одмассэн и я, мы старались ходить к ней поодиночке, особенно Одмассэн  -- он
тогда был жутко ревнив, и ему  казалось, что Рианна отдает мне предпочтение:
разговаривая,  чаще обращается ко  мне, его же напрочь игнорирует. Мы  часто
гуляли  с ней вдвоем,  когда выпадал  свободный  часок,  болтали  о каких-то
пустяках, смеялись... Впрочем,  наши проклятые  законы...  Я ведь все  равно
знал,  что  ей  хорошо  со мной, видел,  как она  искренне  радовалась моему
приходу!
     Увы, она выбрала Одмассэна. Они поженились,  я же, как водится, пожелал
им счастья и  отошел  в сторону. Она  родила  ему  Бефельда, сама  же вскоре
погибла -- тогда, когда  змеи  прорвались в селение. Я жалею только об одном
-- что так и не сказал ей "люблю"...
     Очень долго они сидели в тишине: Монн -- глядя на извивы огня, Ренкр --
на каменную стену пещеры. Каждый думал о своем.
     Первым прервал молчание седой военачальник.
     --  В общем, я не могу  идти, -- тихо сказал он, не отрывая  взгляда от
огня.
     Ренкр согласно кивнул:
     -- Я подыщу замену.




     На следующее утро Ренкр вывел воинов к котловану.
     Все  было как в  прошлый раз: свет  из серо-коричневого купола,  клубок
меняющих  цвет  недвижных  змей,  отверстия по периметру  котлована: одни --
выше, другие -- ниже, третьи -- наравне  с тем, откуда удивленно смотрели на
пещеру воины Ренкра. Он внимательно оглядел эти отверстия и справа, в  одном
из ближайших,  расположенном  выше  их  коридора, разглядел Одмассэна с  его
отрядом. Тот помахал руками над головой, давая знать, что заметил парня.
     Теперь  предстояло  совершить самое  опасное:  следовало перекрыть  все
выходы из котлована. Для этого теоретически  существовало  два пути. Один --
отыскать входы  в  коридоры изнутри Горы, второй -- спуститься  в котлован и
потом  подняться   в  отверстия   выходов.  Было  совершенно  ясно,  что  на
осуществление первого  варианта просто  не хватит  времени.  Посему  выбрали
второй, более рискованный.
     По  распорядку,  выработанному   полткарна  назад,  первые  воины   уже
прилаживали канаты и, забросив на плечи дорожные мешки, скользили вниз.
     Каждый из ушедших  нес  с  собой свисток.  В  назначенный час  все, кто
добрался  до  отверстий-дыр,  должны  были  поочередно дать  об  этом  знать
специальным сигналом, а Ренкр с Одмассэном  подсчитают количество свистевших
и, если, не приведи Создатель, с кем-то случится беда, пошлют замену.
     Они сосчитали свистки, и вышло так, что  одного не доставало. Повторная
проверка дала тот же результат.




     Одмассэн с  удивлением  узнал  в скользнувшем  вниз  воине  Ренкра.  За
мгновение до  этого  тот  переговаривался о чем-то  с  горянами, отчаянно  и
горячо, --  а  теперь уже стоял на  дне котлована,  придерживая  левой рукой
канат, а правой -- ремень заплечного мешка.
     -- Какого тролля!.. -- выругался Одмассэн. -- Он  что, спятил, что ли?!
Так, Сноромл -- за старшего, я скоро вернусь.
     Он подхватил канат  и прямо-таки слетел на дно котлована. Быстрым шагом
подошел  к Ренкру и тихо, чтобы лишний раз не тревожить змей, лежавших  у их
ног, процедил сквозь зубы:
     -- Ты что это вытворяешь, парень?
     Ренкр объяснил.
     Оказалось,  некоторые  из  воинов  до   сих  пор  смотрели  на  него  с
недоверием, и поэтому, когда он отбирал сменщика пропавшему, кто-то бросил в
спину: "Конечно, сам не пойдет!" Парень ответил  что-то  досадливое  и злое,
собрал необходимое и спустился в котлован. Вот и весь сказ.
     --  О Создатель, ну и что теперь?! Тебе ж тысячу раз объясняли: вэйлорн
не лезет в драку, вэйлорн руководит  войском, чтобы как можно  больше альвов
остались  в живых... а-а, да что с тобой говорить! Обратно  ты, сам понимаю,
не  вернешься.  Ну, иди,  герой! Давай, давай, собственный гонор потешить --
самое время! Иди! Иди, парень, -- добавил он, помолчав, -- иди и обязательно
вернись.
     И Одинокий, ловкими движениями лавируя между змеиными телами, подошел к
канату и стал взбираться наверх.
     Ренкр поправил завязки мешка и отправился дальше.
     Его путь  пролегал у  стены  котлована, и, хотя змей здесь было меньше,
чем  в центре, долинщику то и  дело приходилось перепрыгивать  через змеиный
хвост или кольцо.  Он  шел среди  постоянно меняющих  цвет  чешуйчатых  тел,
стараясь  не обращать внимания на терпкий  чужеродный  запах, смешавшийся  с
воздухом настолько, что, казалось, все легкие уже пропитались этой вонью.
     Поднимая голову,  парень  видел  над собой  отверстия и машущих  оттуда
благополучно добравшихся воинов. Вскоре обнаружил и недошедшего.
     Видимо, одна из змей  случайно дернулась  и придавила  неудачника своим
телом. При этом  позвоночник воина оказался  перебит чуть  выше пояса, и  он
лежал,  еще  живой,  но  абсолютно  беспомощный.  Свисток  калеки,  когда-то
висевший на шее, отлетел далеко в сторону.
     Ренкр присел на корточки,  заглядывая  умирающему  в  глаза. Тот поднял
затуманенный взор и удивленно поднял бровь:
     -- Ты?
     Ренкр молча кивнул.
     --  Меня зовут  Хилгод, запомни это имя, --  прошептал воин.  -- Там, в
селении, остались жена, дочь и  сын.  Скажи  им, что  я умер  в честном бою,
скажи  что угодно,  только  не говори, что смерть оказалась  такой  нелепой!
Обещаешь?
     -- Но ты ведь еще не умер...
     -- Ты обещаешь?! -- почти выкрикнул Хилгод.
     -- Да, -- тихо ответил долинщик.
     -- Скажу  тебе правду: я никогда не  думал, что ты сам спустишься сюда.
Многие  не  могли помыслить о тебе такое. Однако  ты здесь. Тогда сделай то,
что  каждый горянин делает по просьбе другого в такой  ситуации, как  моя...
Сделай это быстро. Впрочем, если не получится  быстро, сделай это  так,  как
сможешь. Но -- сделай это!
     Ренкр кивнул и потянулся за мечом...




     --  Он добрался, -- с  облегчением выдохнул  Одмассэн, когда перекличка
завершилась. -- Командуй подготовку, потом проверь готовность -- и начнем.
     И они начали. Горящие факелы летели вниз, роняя искристые крошки во все
стороны.  Вначале  змеи  никак  не  отреагировали,  но  потом  зашевелились,
окрашиваясь в коричнево-черные разводы. Стало ясно, что огонь не жжет их. Но
все же он причинял им беспокойство.
     Впрочем,  беспокойство  он  причинял и горянам. Стало жарко  и смрадно,
теплые одежды повисли  тяжелым и  бесполезным грузом,  стесняя  движения. Но
сбрасывать их  никто  не  стал,  да,  впрочем,  на  это  и  времени  уже  не
оставалось.
     Змеи, казалось, пришли в себя и осознали,  что происходящее угрожает их
существованию. Движения рептилий стали более целенаправленны, твари ринулись
к отверстиям  выходов, и здесь-то их  и встретили воины.  Пока  хватало,  он
швыряли в змей факелами, метя в раскрытые пасти или глаза.
     К Ренкру рванулось  сразу  три змеи, но  отверстие могло  впустить лишь
одну. Ее, пытающуюся вползти, он  огрел по носу  пылающим  факелом, а затем,
как только  она  зашипела, сунул горящее дерево  ей в пасть.  Тварь застыла,
глаза  ее  как-то  странно  потускнели, потом вспыхнули  изнутри  изумрудным
огнем,  и она  медленно  сползал  в котлован.  Тотчас к отверстию  рванулась
следующая.  Третья  цапнула ее сзади, деликатно  предлагая  пропустить  себя
вперед.
     Ренкр тем  временем повторил  свой маневр, но хотя факел и попал змее в
рот,  та мотнула головой, и он,  шипя и рассыпая светящиеся куски, вылетел и
упал в  коридор. Сама  змея вновь было  рванулась  в сторону долинщика,  но,
видимо,  сзади  ее  сильно  достала  товарка,  и поэтому  тварь  выползла  и
огрызнулась на подругу.  Пока  змеи сражались, парень  проверил, сколько еще
осталось  факелов  --  и  выругался. Их  больше  не  было.  Он оглядел  свое
снаряжение: меч да два кинжала. Не густо.
     Он  подумал: "А ведь, пожалуй,  придется умереть". Ренкр не  чувствовал
страха,  только  разочарование  и  обиду,  что задуманное  так и  не удалось
осуществить. Но, если честно, то так умирают все, что-то не доделав, чего-то
не успев.
     Ренкр  мысленно пожал  плечами.  Отступать ведь все равно нельзя, иначе
все, что они проделали, окажется зряшным, змеи прорвутся и уйдут. Итак...
     Пока  две  рептилии  выясняли  отношения,  третья обползла их справа  и
втиснулась  в отверстие. Она  была настолько огромной, что  почти  полностью
закупорила  ход. Ренкр ухватил  рукоять  меча обеими руками и приготовился к
смерти.








     Одинокий  рубился,  как и все, потому что запасы факелов  у  горян  уже
давно  закончились. Но он  был более  опытен,  и поэтому ему удалось,  отбив
очередную атаку, добиться передышки и оглядеться. Он увидел, что в котловане
оставалось еще много змей, не успевших  добраться до  отверстий и умереть от
рук воинов. И все  они не шевелились. Все  твари, которых он видел, валялись
дохлыми, лишь одна, на дальнем краю котлована,  все  еще  жила. Она  как раз
вползала  в отверстие, и Одмассэн обмер, сообразив, что это отверстие  очень
может быть тем самым, где стоял Ренкр.
     Тем временем тела змей, валявшиеся в беспорядке на дне котлована, стали
смердеть  так,   что,  казалось,  вознамерились  хоть  напоследок  отомстить
обидчикам.  Туши  текли, чешуи,  слипаясь,  отваливались  целыми  кусками  и
смешивались  в  разнородную  омерзительную  массу.  Эта  самая  масса начала
пузыриться,  в  ней возникли  водовороты, а  на  поверхности,  все  убыстряя
движение,  плавали обгоревшие  куски факелов. Пузыри все увеличивались  -- и
взрывались, разлетаясь клочьями к стенам пещеры. Раздались крики боли -- это
ошметки  пузырей зацепили некоторых  воинов,  и  те  кричали,  обожженные  и
напуганные происходящим.
     -- Уходим, -- скомандовал Одмассэн.
     Мгновенно   приказ   был   передан.  В   ответ   послышались   свистки,
подтверждающие, что команда услышана.
     Теперь каждый выходил своим  путем, чаще  всего незнакомым.  Одинокий и
несколько его воинов, оказавшиеся с ним  в одном коридоре, так как замены не
потребовалось, поднялись тем же колодцем, которым спускались сюда.
     Ситуация,  когда каждый мог  оказаться отдельно от других, была заранее
предусмотрена.  В  этом  случае  следовало отправляться  обратно  в  селение
поодиночке или группами, не дожидаясь остальных. Так Одмассэн и поступил.




     Они,  Одинокий и  его  отряд,  вернулись  в  селение первыми.  Потом, в
течение еще  двух месяцев, возвращались остальные. Они рассказывали странные
и удивительные вещи о том, что им довелось пережить, они  редко улыбались  с
тех пор, но они все-таки возвратились, а змеи больше не появлялись.
     Одмассэн ждал еще  два  месяца  после того, как вернулся  последний  из
воинов, но потом, сжав кулаки, признался как-то Монну, что уже не верит, что
Ренкр остался жив. В Пещере Совета Одинокого попросили стать вэйлорном, и он
молча кивнул, стиснув зубы. "В память о мальчике".
     Потом он никогда не говорил о  Ренкре,  лишь раз мельком заметил Монну,
что самое страшное в жизни --  потерять  двух взрослых  сыновей и  при  этом
знать, что  мог  их спасти, обоих. Одмассэн сильно корил себя за то, что  не
остановил Ренкра тогда в котловане, хотя и понимал, что никогда не сделал бы
этого. Однако же...
     Однако же жизнь продолжалась.




Last-modified: Mon, 12 Jul 1999 12:27:43 GMT

Оцените этот текст: