сразу или сначала помучиться? Того, кто хочет помучиться, называют мазохистом. Во-вторых. Достижение результата определяется энергией, волей, умом. И еще везением. Счастливы должны быть в первую очередь люди энергичные, волевые, умные, везучие. А несчастливцы -- просто неудачники: хилые, глупые, слабохарактерные. А на деле? Зауряднейший человек -- а вечно лыбится, все ему нравится, всем доволен, счастлив. А вот умный, предприимчивый, настойчивый -- а всегда чем-то недоволен, что-то ему не так, и никак он не может стать счастливым, и грустно поет киногерой под гитару: "Был я смел и удачлив, а счастья не знал..." В-третьих. Человек мечтал, добивался, из кожи лез -- и получил то, что полагал себе счастьем: деньги, слава, любимый супруг. И вдруг по прошествии краткого времени обнаруживает, что счастья -- нет... Как так? А черт его знает... Не так все, как когда-то мечталось, мерещилось. Все вроде есть -- а вот счастья что-то нет. Обычнейший вариант. Чего ж он ради пуп надрывал? И хотеть больше нечего... Тут можно и пить начать. Так что достижение цели, ассоциировавшейся со счастьем, отнюдь его еще не гарантирует. Тут уж вообще непонятно, что ж делать. КАЖДОМУ СВОЕ. Возьмем-ка двух человек, у которых все одинаково -- здоровы, зажиточны, семьи в порядке, прямо близнецы. При этом один из них счастлив, а другой -- несчастен! Как, почему, отчего? Положим, один поднялся из нищеты, а второй разорился и сполз из "высшего света". Что одному в радость -- другого печалит и тяготит. Разный уровень притязаний. Для дурнушки счастье -- стать миловидной, а для красавицы несчастье -- проиграть конкурс красоты и не стать звездой. Счастье хромого -- здоровые ноги, а счастье слепого -- только бы прозреть. Счастье родителей -- чтоб ребенок преуспел в жизни, счастье бездетных -- вообще иметь ребенка. Счастье абитуриента -- поступить в университет, несчастье профессора -- его не избрали в Академию наук. И как определить, сколько именно здоровья, денег и успеха надо человеку для счастья? Где мера? Эка истина, скажете -- счастье у каждого свое. Кто ж этого не знает. Кому чего надо. Страдающий от жажды в пустыне нашел канистру воды -- а там спирт. Вот несчастье! Страдающий с похмелья алкоголик нашел канистру спирта -- а там вода. Вот горе! Им бы для счастья канистрами обменяться. Каждому свое. Кому поп, кому попадья, а кому свиной хрящик. "Пойми -- мне поиграть на скрипке Страдивари -- все равно что тебе пострелять из маузера Дзержинского". Но если счастье у каждого свое -- то почему каждый этого своего не имеет? ГЛАВНОЕ УСЛОВИЕ. Выходит противоречие. В принципе представление о счастье у всех одно и то же (вышеприведенной "список"). Надо иметь то-то и то-то, добиться того-то и того-то. Счастье связывается с обстоятельствам и внешними - деньги, слава, любовь. Но одни и те же внешние обстоятельства одному могут давать счастье, а другому горе. Если это зависит от индивидуального количества потребных благ, кому сколько, -- то люди должны быть более-менее равно счастливы тем, насколько удовлетворены их реальные потребности. Вместо этого люди более-менее равно неудовлетворены тем, что они имеют, хотя уровень притязаний может быть разный. У всякого свое горе: кому суп жидок, кому жемчуг мелок. Более того: человек может получить все, чего желал, и все равно быть несчастным. На этом построены еще вечные сюжеты многих народных сказок. На самом деле, конечно, никакого противоречия тут нет. Мечтая о том, что ему необходимо в жизни для счастья, человек воображает, что вот в тех обстоятельствах ему будет хорошо. То есть. У него есть ощущение неудовлетворенности жизнью. Мозг ищет -- что делать с этим ощущением? как реагировать? какой отдать приказ? Ощущения оформляются в более или менее понятные желания. В действие вступает разум, рациональный аппарат: чтобы удовлетворить желания (помимо естественных физиологических потребностей, с ними все сравнительно просто), мы их сейчас осознаем, сформулируем -- и наметим реальные пути к их удовлетворению. И человек свои желания удовлетворит путем создания неких внешних обстоятельств. Эти обстоятельства позволят ему жить хорошо. Будут сильные приятные ощущения. Получается, что человека подводит рациональный аппарат, разум? Делал-делал, жизнь положил, всего добился, а счастья как не было, так и нет? Счастье-то человек испытывает посредством себя. Снаружи можно иметь груду золота, орденов, красавиц и слуг. А внутри, в мозгу, надо иметь способность испытывать от этого счастье. Не в том дело, что ты имеешь, а в том, что ты от этого испытываешь, что это для тебя значит. Счастье ведь -- не табличка на стене, не извещение в почтовом ящике -- "Вы счастливы!", а твое собственное состояние, оно внутри тебя. Чем отличается жизнелюбец от меланхолика? Одному клопы пахнут коньяком, а другому коньяк пахнет клопами. ЛЮБОВЬ. О счастье в любви столько за тысячелетия написано, столько каждый думал, что нет надобности распространяться. Вариант. Мужчина любит красавицу, счастье взаимно, всем она хороша. А потом разлюбил, бросил (или она его). Бывает. Ну, и что в ней изменилось? В ней -- ничего. Чувства у него изменились. А потом полюбил другую, и все говорят: "Что он в ней нашел?.. Прежняя была лучше". Вариант. Девушки домогается поклонник -- всем взял: и внешность, и характер, и карьера, и любит. Семья и подруги ей в голос советуют: "Дура, чего тебе еще надо, не упускай своего счастья". А она отвечает, что может быть счастлива только с другим -- который ну по всем же статьям первому уступает. И наперекор всем выходит за него замуж. И он пьет, и она пишет письма: "Папа, он бьет меня, пришли нам денег". И любит! Вариант. Можно сменить предмет своей страсти -- и с другим человеком испытывать прежнее, ушедшее, счастье. Донжуанская шутка: любовь всегда одна -- меняются только ее объекты. Ведь и Ромео полюбил Джульетту тогда, когда отчаялся добиться Розалины. (Шекспир был очень умный.) Рассуждая теоретически, можно поступить как раз наоборот: сохраняя прежний предмет, изменить отношение к нему. Это знакомо многим женщинам, которые хотели изжить в себе властвующую ими любовь к человеку недостойному, мучителю, когда перспектив счастья все равно не видно. В любимом отыскивают пороки и недостатки, старательно раздувают в себе отвращение к ним -- и иногда любовь действительно проходит. А чем занимается мужчина, долго и старательно добиваясь взаимности любимой, которой не слишком нравится? Идет на любые ухищрения, чтобы она изменила отношение к нему, это целая наука. И часто добивается ее любви! Становится для нее источником счастья -- а ведь он тот же самый. ИМЕТЬ И НЕ ИМЕТЬ. Над вещами, нужными нам от жизни для счастья, властны и судьба, и обстоятельства, и другие люди -- повторим мы вслед за древними философами. Тут и соперники, и случайности, и болезни. Иногда от нас зависит мало, а иногда и вовсе ничего не зависит. Землетрясение, наводнение, пожар -- и ты нищий. Неожиданный конкурент -- и ты без работы или без места в сборной. Война, кризис, преступление подчиненного -- и прощай карьера. Шарах -- банк лопнул, и с ним сбережения всей твоей жизни. Чем больше имеешь, тем от большего количества неприятностей и случайностей ты хочешь застраховаться. Тем больше забот. Крутишься, как белка в колесе. Работа, дом, выплаты, страховки, деловые связи, поддержание имиджа, самоконтроль в поведении... И все равно можно быть несчастным! Да зачастую и просто некогда ощутить себя счастливым. Зато никто не может нам приказать думать и чувствовать не так, а иначе. В чем наименее властны другие люди и внешние обстоятельства -- в нашем внутреннем мире. Никто не запретит мне любить то, что я люблю. Вот как я отношусь к чему-то -- так и отношусь, и ничего вы со мной не сделаете. Сам-то я со своими чувствами всегда при себе. Засадили человека в камеру-одиночку. Наказали? Фига! Да я всю жизнь мечтал об одиночестве и покое! К гастрономии я равнодушен, открытые пространства меня пугают, много двигаться не люблю, от яркого света глаза болят. Службу ненавижу. А здесь питание, режим, жена не пилит, дети не теребят -- и дают бумагу и ручку, писать разрешают сколько влезет. Чего мне еще?! Наслаждаюсь всеми условиями для творчества и спокойной жизни. Ведь и такое теоретически вполне возможно. Чем меньше внешних вещей человеку нужно для счастья -- тем легче ему быть счастливым. Ни зависти, ни конкуренции, ни изматывающей гонки в борьбе за жизнь. Счастье-то -- это твое внутреннее состояние, а не барахло и портреты в газетах Так надо обратить взор внутрь себя, и устремить усилия не к внешним вещам, над которыми часто не властен, а к внутреннему состоянию такому, когда даже при малом ты счастлив. Это -- надежнее, вернее, здесь твоя воля и власть больше, максимальна. ЭККЛЕЗИАСТ И СЕНЕКА. Лучше щепоть в покое, нежели пригоршни в трудах и томлении духа, сказал три тысячи лет назад Экклезиаст. Вот какая это старая истина. Так учили еще античные философы. Довольствуйся малым. Гони неисполнимые желания. Не соблазняйся труднодостижимым. Имей как можно меньше того, что легко потерять, тогда враги и природа не будут властны над тобой. Будь счастлив самым необходимым в жизни. Есть пища, кров, одежда, семья, дети, уважение сограждан? Этого вполне довольно для счастья любому достойному человеку. А если он при этом не чувствует себя счастливым? Пусть самосовершенствуется, работает над собой, чтоб -- почувствовал в конце концов. На то даны человеку разум и воля. Главное -- чтоб понял и захотел. А где ты ничего не можешь -- там ты ничего не должен хотеть, сказал Сенека. Нет несчастья большего, чем нечестивые желания. Очень разумно. Ясно, рационально, полезно. Трудно возразить. Это животные руководствуются только желаниями, инстинктами. А человеку, в отличии от них, дан разум. И разум должен всем руководить. Владеть своими чувствами в соответствии с обстановкой -- величайшее благо. К нему и надо стремиться прежде всего. То есть. Можно достичь счастья, удовлетворив свои потребности сверх необходимого. Это трудно, рискованно, бессмысленно. А можно достичь счастья, уменьшив свои потребности и желания до жизненно необходимого, уже имеющегося. Главное -- чтоб было соответствие между желаемым для счастья и уже имеющимся. АЛЕКСАНДР и ДИОГЕН. Жил-был в Афинах Диоген. Он имел бочку в качестве жилья, рваную хламиду и еще фонарь. С этим фонарем он бегал днем по городу и кричал: "Ищу людей!". В наше время такого человека назвали бы возмутителем общественного спокойствия. Он решил довольствоваться в жизни минимумом. Из домашней утвари имел только черепок для питья. Увидев, как собака лакает воду из ручья, устыдился своего излишества и выбросил черепок. Здоровьем он обладал прекрасным. Без здоровья в таких условиях не перезимуешь, даже в Греции. То есть у него наличествовали физические потребности и их минимальное удовлетворение. Общение с женщиной он тоже счел излишеством, и демонстративно занимался онанизмом, а когда прохожие стыдили его, возражал: "Ах, если бы так же просто было удовлетворять голод". Из-за этого факта нынешнее понятие "цинизм" -- вовсе не то, чему учила школа античных киников. Помнят только: "Что естественно, то не безобразно". {А киник -- это скорее Генри Торо: простота, аскетизм, ближе к природе. "Назад в леса". Для того обезьяны вышли из леса, чтоб мы в него вернулись?} Александр Македонский был, напротив, царем полумировой империи. Навестил он как-то знаменитого мудреца Диогена и, желая показать себя радетелем философии, поинтересовался, что может сделать для него нужного и хорошего. На что получил ответ: "Отойди в сторону, ты мне солнце заслоняешь". Оценив услышанное, Александр сказал с чувством: "Я хотел бы быть Диогеном, если не был бы Александром". История знаменитая. Александр вскоре умер в Индии, а Диоген прожил еще долго. По мнению древних авторов, это должно говорить о преимуществах философской жизни, поскольку преимущества императорской жизни и так всем понятны. Тем не менее такая философская жизнь всегда привлекала ничтожное меньшинство людей, составляющее из общей массы то самое исключение, которое подтверждает правило. Правило же заключается в том, что юношество воспитывали на примере Александра, но отнюдь не Диогена. Александр же был учеником Аристотеля и человеком весьма образованным. Что повлияло на его мировоззрение очень частично: свои взгляды он решил вколотить во всех, кто только населяет досягаемый мир. Эллинизация ойкумены пошла огнем и мечом. Честолюбие молодого владыки было беспредельно. Вот и учи людей довольствоваться необходимым. ОБОРОТНАЯ СТОРОНА МЕДАЛИ: НЕСЧАСТЬЕ. Так или иначе, но жить в бочках люди не хотят. Их стремление к счастью носит экстенсивный характер: что-то добавить, дополнить, изменить в сторону увеличения, обычно так. Но вожделенное счастье как цель находится на некотором отдалении, а неприятности подстерегают на каждом шагу. Добиваешься любви -- жутко нервничаешь на каждом шагу, куча сильных отрицательных эмоций. А если не добьешься -- горя-то сколько. А любовь чаще несчастна, чем взаимна. Зачем оно так нужно, скажите пожалуйста? Слава -- это перенапряжения, стрессы, транквилизаторы, разочарования, обломы, слезы; а иначе и невозможно, если круто к ветру берешь, на пределе всех возможностей ломишься. Большой спорт -- травмы, угробленное здоровье, нестарый еще человек становится инвалидом, забытым и никому не нужным, страдает нравственно и физически, а здоровья уже не купишь. Большая карьера -- требует умения сносить плевки, проглатывать оскорбления, мириться с подлостью друзей и коварством врагов, контролировать каждый свой шаг, забыть о свободном времени; иногда надо жертвовать друзьями, любовью, совестью. Могут сказать: и это известно -- человек за все должен платить. Делай свой выбор. Не везет в картах -- везет в любви. За обладание одним -- платишь отказом от другого. За счастье в одном -- несчастьем в другом. Хочешь яичницу -- разбей яйца. Прет лыжник марафон -- аж стонет на подъемах от мучительного изнеможения. Страдает, бродяга! А прибежит первый -- счастлив. Так это один. А еще пять лидеров ему проиграли -- и слезы на глазах. И ведь знали, что первое место только одно. Получается так: стремясь к счастью -- человек одновременно, невольно, вынужденно, стремится и к несчастью. Ну -- побочный эффект, нежелательная, но обязательная нагрузка в магазине жизненных благ. Если так -- то все просто: Счастье обжорства -- перевешивает несчастье ожирения, склероза, уродливой фигуры, преждевременных болезней и смерти. Счастье пьянства -- сильнее несчастья нищеты. Счастье подвига -- сильнее несчастья увечья. Слабая воля: сейчас мне хорошо, и наплевать, что потом будет плохо. Сильная воля: сейчас мне плохо, потерплю, зато потом будет хорошо. А чего вообще в жизни больше -- счастья или горя? Чаще человек счастлив -- или несчастлив? Во всяком случае, люди всегда жаловались, что счастья мало, а горя много. Действительно: Чем крупнее, значительнее цель -- тем дольше и труднее путь к ней, тем больше на пути трудностей и препятствий, тем больше "промежуточных" несчастий -- ну, неприятностей, отрицательных моментов. Само достижение цели -- под вопросом, если не достиг -- то все жертвы оказываются напрасны, не компенсируются. А если и достиг -- счастье все равно не гарантировано. Или так устал уже, что предвкушаемого когда-то счастья не ощущаешь, или изменился сам за это время. Или радость достижения цели быстро остывает, сменяется пресыщением и разочарованием: что, и это все, ради чего я столько лет боролся?.. Давно сформулировали: ничто в жизни не бывает так хорошо, как люди обычно себе представляют. Человек создан для счастья, как птица для полета, мечтательно вздохнул классик. Эта дикая и странная птица называется страус. Летать не умеет, бегает, лягается, перья из хвоста у него выдирают на украшения, а от опасности он прячет голову в песок. Так что -- остается сакраментальная татуировка зеков "Нет в жизни счастья"? НАПОЛЕОН И БУДДА. Наполеон был величайшим из людей новой истории. Он совершил, добился, имел все, что полагают для себя венцом желаний и пределом счастья миллионы людей. Незадолго до смерти, на острове Святой Елены, у него вырвался стон: "Боже мой, да был ли я счастлив хоть два часа в своей жизни...". Ты хочешь подвигов, славы, власти? А осознать перед смертью, что прожил жизнь без счастья, хочешь? Сейчас, из малости твоего положения, тебе кажется, что это невозможно -- по крайней мере для тебя было бы невозможно. Когда-то и ему так казалось... Счастье и горе -- понятия и состояния противоположные. Счастья мы хотим, горя -- нет: по крайней мере, мы так думаем. Счастье бывает редко, а горе -- часто. Счастья без горя не бывает -- трудности, жертвы, переживания, а в конце концов всех похоронят, и сам помрешь, -- а горе без счастья бывает сплошь и рядом. Счастье всегда под вопросом, а горе всегда наготове. А когда мы в горе, что для нас счастье? Чтоб не было бы этого горя. Так надо же понять, что отсутствие горя -- уже счастье. И, коли ты разумен, заблаговременно принять меры. Читатель, тебе передает привет и машет хвостиком на небесах твой милый Артур Шопенгауэр. По этому пути дальше всех зашел Будда Шакья-Муни. Он бросил теплое местечко наследного принца, дворец, родителей, любимую красавицу-жену, сокровища и одежды, обернул чресла тряпкой и сел под пальму. Все у него было! -- но он поразился мыслью, что все это неизбежно кончится: горячо любимые им люди смертны, и сам он смертен, и горем смерти и вечной разлуки все кончится, и дворец может сгореть, и враг может державу уничтожить, и зачем тогда все оно нужно, если все равно всегда знаешь, что в конечном итоге неизбежен печальный конец. Он взглянул на земную жизнь с такой трагической стороны и, как сказали бы сейчас, впал в депрессию. Он понял, что земная жизнь всегда сопряжена с несчастьями. Они больно ранят. Он хотел быть счастливым, но так, чтобы совершенно гарантировать себя от любой возможности лишиться этого счастья. Для этого нужно не иметь не только никаких вещей, но и вообще не иметь никаких желаний и ощущений. Ведь желания могут не сбыться, ощущения могут обмануть. А вот если ты -- вообще Ничто, у тебя уже вовсе ничего не отнимешь. А всеобщее великое Ничто -- это как бы противоположный полюс бытия, противостоящий всему суетному, земному, преходящему. И вот если ты осознаешь это великое Ничто, ощутишь себя частью этого вечного Ничто, -- это избавление от любых возможностей несчастья, и в этом и надо увидеть высшее счастье. Это состояние называется нирваной, и достигается нелегко, после долгих и упорных тренировок. Пребывающие в нирване ничего не видят, не слышат, не ощущают. И свидетельствуют, что неземное блаженство этого состояния не сравнимо ни с чем. Ни тебе никто не может причинить никакое зло, ни ты никому: даже букашку давить нельзя. Кушать только горсточку риса и плоды. А кто тебе рис даст? Найдется. Можно и дикими плодами пропитаться. Если природа изобильна -- можно и Буддой стать. А эскимосу что прикажете делать? В этом прекрасном учении только одно несимпатичное место: если все ему последуют, то вскоре некому будет его проповедовать. Вы бы этого не читали, я не писал, а все человечество было бы Великим Ничто, и кончен бал. Такой путь к счастью представляется сомнительным -- как и все, что доведено до полного логического завершения. Полное логическое завершение в жизни всегда есть абсурд, хотя для понимания явления оно полезно, показательно. Полный предел и этого абсурда демонстрируют некоторые секты, "творчески развившие" учение Будды. Не вдаваясь в тонкости и не затрудняя себя долгими тяжелыми тренировками, они просто молятся, психологически подготавливая себя к решительному шагу в полное счастье, после чего совершают коллективное самоубийство. {Трудно удержаться, чтоб не проиллюстрировать это все еще одним анекдотом, показательным, как вообще почти все анекдоты. Рокфеллер как-то купил для отдыха необитаемый остров, и вот решил наконец выбраться туда на денек отдохнуть. Тут же накануне туда вылетает команда обслуги все подготовить, бунгало, бар. Менеджер по отдыхательным мероприятиям видит остров и хватается за голову: "Боже мой, босс завтра прибывает! Это что -- песок? это песок, я вас спрашиваю?! какой-то грязный гравий!!! Песок, самый лучший, с Золотого Берега, сто тонн, три самолета -- из Ниццы, немедленно!!! А вода... что за мерзкая жижа! Фильтры, самые мощные, "Дженерал Моторс", и голубую краску для бассейнов, тонн пять, звоните в Майами, мигом! А что это в воде... а если акулы?! Сетку от акул, огородить, но незаметно! А это что за поганые колючки?! Босс любит голубые ели. Сотню елей, из Швейцарских Альп, самолет в Цюрих, по любой цене... и садовников с розами!!!" И сутки кипит бешеная работа. Бульдозеры рычат, водоочистители булькают, рабочие бегают. К утру еле успели замести следы, угнали за бугор технику и сами попрятались. И вот садится белоснежный лайнер. Сходит по трапу Рокфеллер. Вдыхает воздух, смотрит по сторонам... сдирает костюм, бросается в море, плещется, потом растягивается на песочке под елью, нюхает розу и задумчиво, печально произносит: -- Господи, хорошо-то как... Вот так забудешь все, посмотришь на мир, и невольно думаешь: и на хрена мне, в общем, все эти миллиарды...} Вот вам и обретение вечного счастья путем лишения себя всех потребностей. Солон, сказавший, что ни одного человека нельзя счесть счастливым, покуда жизнь его еще не кончена и неизвестно, что впереди, был бы сильно удивлен таким решением вопроса. Все-таки, чтоб быть счастливым, как минимум надо вообще быть. x x x Подобьем бабки и соберем мысли до кучки: Люди всегда все знали. О счастье думали столько, как ни о чем другом. Создавали целые теории и на практике подтверждали их собственной жизнью. И это никого ничему не научило. Люди остаются теми же самыми. Могут все знать, все понимать -- и все равно хотят того же, что всегда, и стремятся к тому же, к чему стремились всегда. Они стремятся к своему счастью, а выходит черт знает что. Дело в том, что хотят они одним местом, а думают другим. И думанье на хотенье мало влияет. Хотят -- и все, хоть тресни. А думаньем свое хотенье обосновывают, оправдывают, обеспечивают. Хотенье главнее. Таков человек. Так создан мир. Результат хотенья -- больше гадостей в жизни, чем счастья. Значит, людям так надо. 5. Самореализация Счастье -- это надпись на дорожном указателе. Приманка для действия. Объяснение себе, почему это хочется делать. Морковка на шесте, за которой бежит осел Ходжи Насреддина. Человек отличается от осла тем, что если он за морковкой как следует не побегает, так в ней уже и сладости той нет. Возьмем счастье как избавление от страдания. Проще всего: избавление от боли, выздоровление от болезни. Представите ли вы себе нормального человека, который хочет заболеть только для того, чтобы испытать потом счастье выздоровления -- причем опасно заболеть, с риском для жизни? Разве что капитана Врупгеля, который отказался удалять больной зуб, потому что когда болит -- это, конечно, плохо, но уж зато когда не болит -- до чего же здорово! Милые мои. В каждом из нас сидит капитан Врунгель. АВАНТЮРИСТЫ. Когда Пржевальский окончил путешествовать и удалился от дел в свое имение, он тосковал, неделями бродил с ружьем по лесам и полям, спал на голой земле... вскоре зачах и умер, еще не старым, без всяких видимых причин. В путешествиях он умирал от голода и жажды, тонул, его трепала лихорадка, кусали змеи -- выжил, никогда не терял бодрости, поддерживал остальных. Это ему и было нужно, этого и хотел, этим и был счастлив. Ален Бомбар в одиночку, в маленькой лодке, без пищи и пресной воды, пересек Атлантику. Пил морскую воду, ел рыбу. "Хотел доказать, что это возможно, а потерпевших кораблекрушение убивал просто страх". Бросьте. Моряки всегда знали, что морскую воду пить нельзя. Бомбар угробил себе желудок, кишечник, почки. Все достижения медицины не помогли. Через три года он умер развалиной, в мучениях, это не очень известно. Кто велел? Охота пуще неволи. Человек добровольно может делать такое, что раба под палкой не заставишь. Когда человек пускается в рискованные авантюры, заведомо идя на лишения и страдания, "сменив уют на риск и непомерный труд", -- зачем это ему, строго говоря, надо? В чем тут счастье? В достижении цели, результата? Если дело в достижении славы и богатства -- то совершенно понятно поведение конкистадоров, первопроходцев, завоевателей, которые или гибли -- или становились владыками неведомых прежде богатейших земель. А бесчисленные туристы, альпинисты, спортсмены-путешественники, им чего? Счастье победы! Победил бурю, не утонул. Ободрал руки и ноги, напряжением всех сил не сорвался со скалы, влез на вершину. Обморозился в тундре, терял зрение от блеска снегов, дошел на лыжах до полюса. Изнемогая в пустыне от жажды, все же добрел до оазиса и в прохладе напился вволю. Зачем?! В виде спорта, в собственное свободное время. И даже не как профессионал, не ради славы и денег - а напротив, в законный отпуск, на свои кровные деньги. Потом отдыхаешь, в себя приходишь, лечишься, и вообще погибнуть можно, да не просто, а мучительно. Зато выжить, выстоять, победить -- какой кайф! какое наслаждение! И чем большим напряжением сил далась победа, чем круче был риск и тяжелее лишения -- тем больше, ценней счастье преодоления. Ведь гибнут постоянно -- в горах, в морях, в порожистых реках. Можно на вертолете к вершине взлететь, па лайнере пересечь океан. Нет: специально выискивают самые трудные маршруты. Без трудов, лишений и риска -- исчезает смысл, нет радости победы. Значит, коли многие люди этим занимаются, в природе человека это присутствует. Испытать напряжение всех сил! Людей, у которых потребность в таких рискованных действиях ярко выражена, называли авантюристами (теперь их чаще называют романтиками-путешественниками, а авантюристами называют просто мошенников, путая с аферистами). Они изобретают себе немыслимые предприятия. Спокойная, размеренная жизнь им пресна, скучна, несносна. На покое они угасают, тоскуют, мучатся скукой. И часто гибнут в очередной авантюре. Зато всегда скажут о преимуществах "настоящей полной жизни", о необходимости и сладости "острых ощущений". Можно возразить: гордость человеческим всемогуществом, покорение природы, открытие нового -- все это удел человека. Удел-то удел, а почему? Разве жить в покое и безопасности не приятнее? Зачем самому искать опасных приключений на свою... голову? Значит, нужны сильные ощущения. И положительные ощущения здесь, понятно, невозможны без предшествующих отрицательных. Нет трудностей -- нет победы. Риск и преодоление -- соль и смысл авантюры. Даже если предприятие проходит гладко и удачно -- риск есть всегда, в любой миг может разразиться неприятность, опасность, катастрофа, и сознание этого делает авантюру привлекательной. " А он, мятежный, ищет бури..." Так что к отрицательным ощущениям человек может стремиться и сознательно. Не всегда? Не каждый? МАЗОХИЗМ И САДИЗМ. Почему влюбленная женщина иногда говорит: "Милый, сделай мне больно"? Черт возьми: ей доставляет наслаждение ощущение боли. Это как же так? Ну, конечно, не такой боли, чтоб руку вывихнуть из плеча. Но вполне острой, ощутимой -- синяки могут остаться. "Тебе больно? -- Еще..." Давно известно, что противоположности близки и вообще могут сходиться. Так парфюмеры знают, что тончайшее благовоние находится на грани зловония, в удержании на этой грани и состоит искусство парфюмера. Так же и в наслаждении любовью, давно и многими отмечено, боль и наслаждение очень близки, иногда просто перемешиваются, неразличимы. И стоны, и крики, и рычание. Совсем немаленький процент женщин в любовном экстазе дерут ногтями спину своих возлюбленных. Если им запретить это делать -- острота ощущений снижается, уменьшается удовлетворение. Они садистки? Гм. Ну уж. Вряд ли. Наука и общество так не считают. В остальном -- совершенно нормальные женщины. Садизм и мазохизм считаются патологией. Ну, наверное, если влюбленный для получения удовлетворения требует отхлестать его кнутом -- это действительно патология. Есть грань, и есть переход через нее. Но: Никакие психические отклонения не берутся из ничего и ниоткуда. Какое-то зерно в психике всегда есть, дело лишь в том, насколько здоровый росток оно дает, до каких пределов развивается. Почему дети так часто мучают животных? И не потому, что они их не любят, напротив, могут трогательно и искренне заботиться о кошках, щенках, цыплятах. Но иногда, когда никто не видит (потому что им говорили, что это нехорошо), начинают душить собственного любимого котенка, пришибают камнем цыпленка -- и, подавляя тошноту, замагнетизированно смотрят на его конвульсии и выдавленные внутренности. Об отрывании лап и крыльев насекомым и говорить уже не приходится. Детей обвинять в порочности нельзя. Дети -- они дети и есть, они делают то, что в них заложено от природы, что в их естестве. Припомните собственное детство -- почти у каждого был такой опыт садизма. Противно, страшно, тошнило! -- а делали. В больницы, в операционные детей как зрителей не допускают. Но те, кто в детстве пережил войну рядом с госпиталем, помнят, как сквозь щели в палатках и заборах смотрели на ампутации, на кровавые операции -- подавляя ужас и тошноту, с замиранием духа: смотрели! Зачем?.. А когда холостят кабана или жеребца? Жутковато детям, противно, а смотрят. Если взрослому в этом дела нет, и смотреть ему, скажем, неприятно, он может отвернуться -- хотя чаще тоже смотрит. Ребенок не отвернется никогда. Ощущения, испытываемые им при этом, как правило категорически неприятны. Но почему-то он желает их получать. Да голливудский кинематограф это давным-давно знает и поставил на поток: чирк по горлу, хрясь голову долой, эть руку обрубить -- кадык у зрителя прыгает, а фильм кассу делает. А гладиаторские бои? Азарт, спорт? Пожалуйста -- без спорта и азарта: публичные казни. Зрителей на площадях было -- не протолкнуться, и все добронравные граждане. Что, это было давно, а сейчас люди стали лучше и гуманнее? О да, стоит только припомнить кровавую историю нашего столетия. То-то ТВ столько трупов показывает. Репортеры некрофилы, что ли? Вот вам и патология. Это после определенной границы -- патология, а в каких-то пределах -- да у каждого обнаружится. Хороший массаж -- какое блаженство! а ведь и больно временами и местами, и эта боль -- острое удовольствие. А в раскаленной парилке да в два веничка тебя отходят -- аж кряхтишь, еле терпишь, больно ведь! но до чего здорово, приятно. Слушайте, а ведь крепкая парилка и жесткий массаж -- это, так сказать, слабая разновидность мазохизма. Вы знаете, ведь хлестать себя плетью или раскаленным веником, особенно колючим, можжевеловым -- практически одно и то же ощущение. Так-с... Получается, что ощущение боли тоже может нравиться, и нравится. Это -- положительное ощущение?! Гм. Да как бы выходит одновременно и отрицательное, и положительное. Такая штука. А вот как раз оно на грани положительного и отрицательного. Дорогие мои. "Сладкая боль"... есть такое выражение. Это выходит, что нервная система человека приветствует и отрицательные ощущения, вот что это выходит. В этой отрицательности есть своя притягательность, ага? А ведь это самый первичный, самый глубинный уровень нашей сущности -- уровень мозга, нервной системы, ощущений. Значит: человеку желанны не только те ощущения, которые принято называть положительными, но и те, которые принято считать отрицательными. ЛЮБОПЫТСТВО. Насчет детского садомазохизма могут возразить, что это просто естественное детское любопытство, любознательность. Ребенок познает мир и себя, определяет границы своих ощущений, возможностей; ну, вроде как пока не обожжется -- не поймет, что огонь трогать не надо. Или пресловутое женское любопытство, сказка о Синей Бороде, и ни при чем тут никакая тяга к отрицательным ощущениям. Возражение первое. Любопытством называется безусловная тяга к познанию лично не известного. Объяснения и предостережения помогают мало. Человека все равно тянет испытать самому. Он приобретает опыт, значительная часть которого -- отрицательный опыт. Без отрицательного опыта тоже прожить невозможно. То есть потребность хоть единожды испытать соответствующие отрицательные ощущения в человеке безусловна. Это знают все сколько-то разумные родители и педагоги, не говоря о психологах. Возражение второе. Если садомазохистский опыт отвращает ребенка от подобных экзерсисов, то откуда берется садизм взрослых людей? А в периоды войн и смут жестокость "цивилизованных, гуманных" людей достигает потрясающей степени. Просто у ребенка в нормальных условиях это задавливается наслоениями воспитания, морали, цивилизации -- а в определенных условиях мощно вылезает наружу. А кончилась война -- и дальше палач на пианино играет и тюльпаны разводит. Нормальный человек, кто б мог подумать, ах. Возражение третье. Спиртное и наркотики с первого раза практически никому не нравятся. Пробуют обычно из любопытства. Со временем отрицательные ощущения сменяются положительными. Так что любопытство -- врожденное свойство познавать больше, а без этого не узнаешь, к чему стремиться, а чего избегать. Оно и заставляет познавать, ощущать и то, что тебе вроде и ненужно, и неприятно. Любопытство работает на познание отрицательных ощущений также, что пока нам только и требуется учесть. СТРАДАНИЕ И СО-СТРАДАНИЕ. Кто не знает насчет сладости слез. По-простому: слезы, плач -- это реакция на горе, проявление сильных отрицательных эмоций. А почему тогда можно плакать от радости, счастья, умиления? Если сходная реакция -- может, и ощущения сходные? Почему наибольшую зрительскую аудиторию в мире собирают душещипательные индийские мелодрамы? В этих фильмах обязательно есть страдания и слезы. И простодушные зрители сопереживают, плачут. Комедия -- тут понятно: радость, смех -- чувства желанные, хорошие, положительные, люди хохочут, получают удовольствие, такое кино всем нравится. В мелодраме -- горе. Вызывает слезы. Выходят сморкаясь, утирая покрасневшие глаза. Зачем шли?! Им своего горя мало? Приятно плакать над чьими-то страданиями? Может, "приятно" -- не совсем то слово, но -- тянет, хочется, нужно зачем-то. Вы слышите: их тянет со-страдать киноперсонажам. Они знают, что все это придумано, условно, существует только на экране -- а все равно со-страдают и плачут. И так -- из века в век. Зачем человек отдает свои деньги и тратит свое время, чтоб два часа поплакать в кинозале? Значит, есть у него такая потребность, да? О сути и притягательности трагедии основательно рассуждал еще Аристотель. Он пришел к выводу, что при виде страданий в театре зритель испытывает "катарсис" -- высокое и благородное чувство душевного очищения, стойкости, делается лучше, мужественнее, достойнее, укрепляется в истинных ценностях жизни. И вот стремясь душой к этому благу, человек и стремится к со-страданию героям трагедии. Ну, почему человек стремится к страданию и состраданию -- и должен к нему стремиться! для своего блага! -- было создано много теорий. Особенно преуспело христианство. Страдание и плодотворно с точки зрения душевной, становишься лучше, добрее, понимаешь горе других. И для ума полезно, задумываться над жизнью заставляет, глубже в проблемы бытия вникать. И грехи им искупаются, и Богу оно угодно. Это -- вопросы отдельных дискуссий, и была их уже тьма. Мы сейчас говорим о другом: цель, объяснение, оправдание, применение страданиям можно придумать самые разные, важнее другое -- человек хочет страдать! Пусть зная, что дома у него все в порядке, в реальной жизни все хорошо -- но в кино, за книгой, он хочет глядя, читая, безопасно пострадать. Что это значит? Что он не хочет реальных событий в своей жизни, которые могут доставить ему страдание. Но вообще испытать страдание как эмоцию, без всяких вредных для себя последствий, он хочет! Это очень, очень важно знать и понять. Получается. Кино, театр, литература, музыка, вообще искусство -- то есть искусственно изображаемая жизнь -- удовлетворяют некую имеющуюся у человека потребность в страдании. А если есть у человека глубинная, органическая потребность, то мозг, где все потребности гнездятся, придумает, как ее удовлетворить. Есть "искусственный" путь -- хорошо. Здесь искусство работает как предохранительный клапан: и пострадал, и в жизни все в порядке. Ну, а если лишить человека кино, литературы, искусства? А? Потребность-то никуда не денется. Нервной системе-то все равно пострадать нужно. ПРИДУМЫВАНИЕ ПОВОДОВ. И человек начинает придумывать себе поводы для страдания. Сплошь и рядом и на каждом шагу. Окружающие только диву даются, хотя сами точно такие же. Особенно юность в этом преуспевает: или штаны немодные, или родители плохие, или в компанию не принимают: ну всегда юным в жизни что-то не так, и это доставляет страдание. Если большинство полагает традиционно, что юность -- пора исключительно безоблачного счастья, то не от большого ума и хорошей памяти так считают. Юность -- веселее, активнее, жизнерадостнее, быстрее переходит от одного состояния к другому, но страданий в ней -- мильон. Она хочет -- больше, быстрее, острее старости, вот и обломов, и терзаний, и недовольства больше выходит. Молниеносные влюбленности, мимолетные обиды, неожиданные увлечения, -- и все чревато возможным страданием и есть повод для него. Заметьте: образ мудреца человечество всегда рисовало себе в сединах, невозмутим, страсти и желания в нем утишены возрастом, опыт наложил на мировоззрение скептическую печать. Юноша -- порывист, резок, наивен, романтичен, чуть что -- переживает страшно, плачет от несправедливости жизни и восклицает в отчаяньи: как же так! А мудрец, толстый Карлсон, утешает: это все пустяки, дело житейское, мне бы твою молодость. А юноша вопит: какие же пустяки, это ужасно, я сейчас повешусь! Вешается редко. Но страдает. Когда забывает, что страдает, счастлив и наслаждается жизнью. Дети, юноши, взрослые, старики -- имеют разные поводы к страданию. И каждой возрастной группе поводы других представляются малоосновательными. Ребенку -- игрушка и прогулка, юноше -- штаны и поцелуй, взрослому -- должность и награда, старику -- уважение и покой. Объективно все это чушь, условные мелочи могут человека печалить, но каждый очень дорожит своим и пожимает плечами над чужим. Чеховский чиновник чихнул на лысину генералу и умер от ужаса. Хиппи на эту лысину еще бы и помочился. Он от другого страдает: смысла в жизни не видит. А генерал страдает, что его орденом к празднику обошли. А работяга, который штампует эти ордена на прессе ящиками, страдает, что его сын ушел в хиппи. Меланхолик в депрессии заплачет от любой мелочи, как Пьер Ришар в фильме, где ему подали не тот кофе. Патология? А что это такое? Это деталь картины под увеличительным стеклом: что-то из нормального размера разросл