ы все-таки победили! - сказал хоббит, чувствуя, как у него болит голова. - Только, сдается мне, радости здесь никакой. Тут он увидел, как к нему по скалам взбирается человек. - Эй! - дрожащим голосом крикнул Бильбо. - Эй, там! Какие вести? - Что это за голос среди камней? - спросил человек, став неподалеку от того места, где сидел Бильбо, и осмотрелся. И только сейчас хоббит вспомнил: кольцо! "Что ж, мне везет! - решил он. - Но все же у невидимости есть свои недостатки. Иначе я, конечно, давно бы спал в теплой и мягкой постели". - Это я, Бильбо Бэггинс, спутник Торина! - крикнул вслух Бильбо, поспешно стаскивая с пальца кольцо. - Хорошо, что ты отыскался! - воскликнул человек, подходя к нему. - Ты нужен, а тебя искали слишком долго. Мы думали, что тебя убили, если бы кудесник Гэндальф не сказал, что он слышал твой голос в этом месте. Я пришел сюда в последний раз. Ты не сильно ранен? - Думаю, что всего лишь сильно ушибли по голове, - ответил Бильбо, - но на мне был шлем, да и череп не из мягких. Только у меня ноги до сих пор как бы соломенные. - Я снесу тебя в лагерь, - сказал человек и легко поднял хоббита. Воин шел быстро. Еще немного - и он принес Бильбо к одному из шатров. Рядом стоял Гэндальф с рукой на перевязи. Даже кудеснику досталось, и во всем войске не было никого уцелевшего. Когда Гэндальф увидел хоббита, радости его не было предела. - Бильбо! - воскликнул он. - Какое счастье! И... я рад за тебя... Я уж было решил, что удача изменила и тебе. Битва была страшной, все чуть ли не пошло прахом. Но новости подождут. Идем, - и голос кудесника помрачнел. - Ты нужен. Взяв Бильбо за руку, Гэндальф вошел в шатер. - Вот, Торин, - молвил он у входа, - я его привел. Там лежал весь израненный Торин Дубощит, а рядом - разбитые доспехи и зазубренная секира. Когда Бильбо приблизился, карлик взглянул на него. - Прощай, добрый вор, - прошептал Торин. - Сейчас я уйду в обитель ожидания, и буду сидеть там со своими предками, пока мир не изменится. Я оставляю все золото и серебро; там, куда я отправляюсь, оно ничего не стоит... Прости мне мои слова, сказанные у ворот... Бильбо с горечью опустился на колени. - Прощай, Подгорный Государь! - сказал он. - Это было плохое приключение, если оно так кончается; такой утраты не заменят горы золота: я рад, что делил с тобой все опасности - это даже большее, чего мог бы заслужить любой из Бэггинсов. - Нет! - вырвалось у Торина. - В тебе куда больше доброты, чем ты думаешь, дитя ласкового запада. Немного храбрости, благоразумия в меру... Если бы хорошая еда, смех и песни ценились превыше сокровищ, было бы жить веселее. К горю или к радости, я ухожу. Прощай. Бильбо отвернулся и вышел из шатра, а потом, укутавшись в одеяло, он плакал, пока у него не осип голос, и не покраснели глаза. И прошло еще немало времени, прежде чем он смог прогнать грусть. "Хорошо, - сказал себе Бильбо наконец, - что я очнулся раньше. Жаль, что Торин умер, но мне легко. Ведь мы расстались друзьями. Ты, Бильбо, - олух, а еще заварил такую кашу с камнем. Все равно битва случилась, хотя ты изо всех сил пытался купить мир и спокойствие. Но, думаю, тебя нельзя за это винить". Бильбо узнал о том, что произошло после того, как он потерял сознание, чуть позже; но это огорчило его больше, чем обрадовало; да и приключение порядком ему надоело. Хоббита тянуло домой. А произошло вот что. Орлы давно прознали про войсковые сборы гоблинов, ибо ни одно движение в горах не могло укрыться от их зорких птичьих глаз. И они тоже собирались в стаи под началом Предводителя орлов с Мглистых гор, а, учуяв издалека битву, птицы как нельзя вовремя примчались в долину. Именно они ужасали гоблинов, засевших на горных склонах. Орлы сгоняли оттуда их или сбрасывали вниз; и падавшие гоблины орали от страха и безумия. Птицы очистили гору сверху, а из низины подоспели люди и эльфы. Но даже помощи орлов было мало. В последний час появился сам Беорн - никто не знал, как и откуда. Он пришел один, в медвежьем облике и казалось, что от гнева он вырос до небес. Его рев был подобен грохоту барабанов, и оборотень сметал с пути гоблинов и волков, словно сено или перья. Беорн кинулся в ряды врагов и прорвался молнией в окружение. Там он остановился, поднял с земли Торина, израненного копьями и вынес карлика из гущи битвы, - где на низком холме бились соплеменники Торина, защищая своих предводителей. Однако Беорн вскоре вернулся, и ярость его удвоилась, поэтому ничто, даже оружие, не брало оборотня. Медведь перебил дружинников, швырнул оземь Болга и раздавил его. Гоблинов охватило отчаянье, и они разбежались в разные стороны. Зато их враги обрели надежду, и они усилили натиск на гоблинов, не давая им скрыться. Многих загнали в Быстрянку, а те, кто пытался бежать на юг или на запад, угодили прямо в непроходимые топи у Лесной реки, где и погибла большая часть гоблинского войска; те же, кто прорвался во владения эльфов, были убиты или пропали в кромешной тьме гиблых дебрей Черной пущи. В песнях говорилось, что в тот день сгинуло три четверти от всех северных гоблинов, и в горах на долгие годы воцарился мир. Гоблинов разгромили еще до наступления ночи, но когда Бильбо вернулся в лагерь, мало кто держался на ногах, почти все были ранены, многие умерли. - А где сейчас орлы? - спросил хоббит Гэндальфа, закутавшись в несколько теплых одеял. - Вернулись в гнезда, - ответил кудесник, - правда, некоторые все еще гоняются за гоблинами. Птицы все равно улетели бы отсюда с первым лучом солнца. Даин подарил их Предводителю золотую корону и заключил с орлами союз вечной дружбы. - Жаль. Я хотел сказать, что, быть может, больше не увижу их, - зевнул Бильбо, - Возможно мы встретимся по пути домой. Надеюсь, что скоро я отправлюсь домой. Но на самом деле прошло еще несколько дней перед отъездом. Торина похоронили в самых глубоких недрах горы, близ ее корней, а Бард возложил ему на грудь Аркенстон. - Здесь ему и лежать, пока гора не сравняется с землей, - молвил он. - И пусть камень принесет счастье народу, который поселится здесь. На надгробье Подгорного Государя король эльфов поместил Оркрист, тот самый клинок, который эльфы отобрали у Торина во время пленения. В песнях сказано, что при приближении врагов меч разгорался во тьме, и твердыню гномов нельзя было застать врасплох. Ныне бразды правления взял в свои руки Даин, сын Наина; он стал Подгорным Государем, и вокруг его престола в древних чертогах собралось немало Карлов. Из двенадцати спутников Торина осталось десятеро: Фили и Кили защищали своего родича щитами и телами, ведь он был братом их матери. Остальные остались с Даином, ибо он по справедливости распорядился сокровищами горы. Конечно, сейчас о задуманном ранее дележе богатств не могло быть и речи: оно не досталось ни Балину с Двалином, ни Дори, Нори и Ори, ни Оину и Глоину, ни Бифуру, Бофуру и Бомбуру, ни, тем более, Бильбо. Но все же четырнадцатая часть от всего золота и серебра - в слитках и в изделиях - была отдана Барду, ибо Даин решил: "Мы почтим волю погибшего; отныне Аркенстон в его руках". Однако даже четырнадцатая доля сокровищ оказалась несметным богатством, куда большим, чем владели когда-либо смертные короли. Из этой доли Бард отдал много золота старшине Озерного города и щедро одарил своих сподвижников. Королю эльфов он отдал изумрудное ожерелье Гириона, ведь эти самоцветы король любил больше всего, к тому же так хотел и сам Даин. А хоббиту Бард сказал: - Сокровища такие же твои, как и мои, хотя старые договоры утратили силу: многие отвоевывали это золото. Но если даже ты забыл о прежних условиях, я не хотел бы, чтобы слова Торина сбылись, и ты ничего бы не получил. Тебя мне хотелось бы одарить богаче всех. - Ты добр, - ответил Бильбо, - но для меня это тяжкая ноша. Да и как я довез бы до дома все эти богатства без сражений и смертоубийств? И я не знаю, что мне с ним делать, когда я вернусь. Пусть сокровища остаются в твоих руках. Так будет лучше. В конце концов, после уговоров он взял два ларчика с золотом и серебром, какие мог увезти сильный пони. "Это как раз столько, сколько нужно", - заметил хоббит. Вскоре пришло время разлуки. - Прощай, Балин, - говорил Бильбо, - прощай и ты, Двалин, прощайте, Дори, Нори, Ори, Оин, Глоин, Бифур, Бофур и Бомбур! - и, обернувшись к горе, добавил: - Прощай, Торин Дубощит, прощайте, Фили и Кили! Пусть о вас никогда не забудут! Карлики, стоявшие у ворот низко поклонились, но они не могли произнести ни слова. - Прощай и удачи тебе! - вырвалось с трудом у Балина. - Если будут отстроены наши чертоги, и ты снова приедешь к нам... - вот радость-то будет! - Будете рядом, - предложил Бильбо, - заходите. Чай у меня в четыре, но вы всегда желанные гости. Бильбо тронулся в путь. Воинство эльфов возвращалось в лес. К несчастью потери в нем были немалые; но многие ликовали, потому что радость надолго пришла в северный мир. Дракона больше не было, гоблинов разбили, и эльфы ждали, когда в след зиме придет ясная весна. Гэндальф и Бильбо ехали позади короля эльфов, а рядом с ними шел Беорн, снова в человечьем облике; по пути он громко пел и хохотал. И так было, пока войско не добралось до границ Черной пущи, к северу от того места, где из мрачной чащобы вытекала Лесная река. Здесь пришлось распрощаться с эльфами, так как ни Бильбо, ни кудесник, ни за что на свете ни вошли бы в пущу; они так же отклонили приглашение короля ненадолго погостить в его дворце. Было решено объехать лес по его северной границе, как раз по пустыне, которая простиралась между лесистым краем и подкряжьями Серых гор. Дорога была долгой и безрадостной, но теперь гоблины были разбиты, и она казалась намного безопасней тропинок под тяжким сумрачным лесным пологом. К тому же путников сопровождал Беорн. - Прощай, король эльфов, - молвил Гэндальф. - Пусть зеленеют твои леса, пока молод мир! И пусть будет счастлив твой народ! - Счастливого тебе пути! - ответил король. - И пусть всегда будет нежданным твой приход, особенно там, где нуждаются в помощи и ожидают тебя меньше всего. Почаще появляйся в моих владениях мне на радость. - Я прошу тебя, - обратился Бильбо к королю, переминаясь с ноги на ногу, - принять этот подарок. Хоббит достал серебряное ожерелье с жемчугами, которое вручил ему на прощанье Даин. - Чем же я заслужил такой дар, о хоббит? - удивился король. - Ну, я, э-э, подумал, - смущенно промямлил Бильбо, - что это тебе, в общем, небольшая плата за, м-м-м, гостеприимство. Я хочу сказать, что и у воров есть честь, а я и так выпил много твоего вина и съел много твоего хлеба. - Я принимаю твой подарок, Бильбо Великолепный, - торжественно провозгласил король. - И я объявляю тебя другом эльфов и благословенным. Да не уменьшится твоя тень, а то воровать станет слишком легко. Прощай! Затем эльфы свернули в лес; у хоббита впереди лежал долгий путь. По дороге он столкнулся с новыми приключениями и немалыми трудностями. Дикоземье, каким диким было, таким и осталось, да и в те времена там водились твари почище гоблинов; но Бильбо ехал не один и его надежно охраняли: с ним был кудесник, к тому же Беорн прошел большую часть пути вместе со странниками. Так что ничего страшного с хоббитом не случилось. Чтобы там ни было, но к середине зимы Гэндальф и Бильбо миновали Черную Пущу, и дошли до самых дверей дома Беорна, где они ненадолго задержались. Там они весело отпраздновали зимнее солнцестояние, тем более, что отовсюду на пир к Беорну съехались гости. Гоблины с Мглистого хребта были малочисленны и перепуганные насмерть, прятались в таких глубоких пещерах, какие только существовали в горах; варгов совсем не стало, и поэтому люди из окрестных земель собирались без страха. В конце концов, Беорн и сам стал великим вождем в этих краях и управлял обширной страной между рекой и Черной пущей; говорили, что многие его потомки сохранили способность принимать медвежий облик; некоторые из них были злыми и хмурыми, но многие были душей в Беорна, даже если они были меньше ростом и слабее своего предка. В их дни из Мглистых гор прогнали последних гоблинов, и на границах Дикоземья снова настал мир. Стояла солнечная и погожая весна, когда Бильбо и Гэндальф простились с Беорном и отправились домой. Бильбо уезжал с грустью: весенние цветы в саду Беорна были ничуть не хуже летних. Наконец странники выехали на долгую тропу и поднялись на тот самый перевал, где их когда-то схватили гоблины. Рано поутру хоббит и кудесник стояли на гребне перевала и, оглянувшись, они увидели белое солнце, под которым раскинулись далекие земли. Где-то впереди в блеклой голубоватой дымке виднелась, окаймленная темной зеленью, Черная пуща. А еще дальше, за лесом, возвышалась Одинокая гора. На ее вершине поблескивал нетающий снег. - Вот и снег после огня, и даже драконам приходит конец, - вымолвил Бильбо и отвернулся, словно прощаясь с приключением. Туковская половина выдохлась, а Бэггинсова набирала силу с каждым днем. - Мне сейчас хочется только одного - очутиться в своем кресле! Глава XIX. КОНЕЦ ПУТИ Было первое мая, когда двое всадников подъехали к краю Раздола, где стояла Последняя (а, может быть, с этой стороны и Первая) Светлая Обитель. Опять смеркалось, лошадки, особенно та, что несла поклажу, выбились из сил. И им и всадникам нужно было отдохнуть. Когда они спускались по извилистой тропке, Бильбо услышал среди деревьев пение эльфов, будто бы оно и не прекращалось со времени отъезда карликов; и едва путники въехали на поляну, раздалась песня, похожая на ту же, что и когда-то: Мертв безжалостный дракон, Смежил свои веки, Смолк его кольчуги звон - Он уснул навеки. Ржою едкой меч покрыт, Троны исчезают, Оскуделый клад разрыт, Силы убывают. Но средь шелеста дерев В пору трав цветенья У звенящих чистых рек Слышно эльфов пенье. Тра-ла-ла-лели, Вернитесь в ущелье! Звезды ясные горят Ярче самоцветов, Блики лунные искрят Серебром доспехов, Жарче золота костры Летней ночью пышут, Странник, отдохни и ты, Наш напев услышав. О, тра-ла-ла-лол, Вернись в раздол! Так зачем же вам идти В сумрак и ненастье? Если сбились вы с пути, Отказало счастье, Скоротайте эту ночь С эльфами долины. Пусть уйдут невзгоды прочь Вместе с тенью длинной! Тра-ла-ла-лели, Вернитесь в ущелье, Тра-ла-ла-лели, Фа-ла-ла-лели, Фа-ля! Затем вышли эльфы. Они встретили путников и провели их через реку в обитель Элронда. Там хоббита и кудесника радушно приняли, а вечером собралось немало народу, чтобы послушать об их приключениях. Говорил вообще-то Гэндальф, потому что Бильбо притих и вскоре задремал: во многих событиях хоббит участвовал сам и о многом он рассказал кудеснику по пути из владений Беорна. Но время от времени хоббит открывал глаза и прислушивался к речи Гэндальфа, когда тот говорил о своих делах. Так Бильбо узнал из разговора Элронда с кудесником, почему Гэндальф покинул карликов возле Черной пущи: оказалось, что Гэндальф был на Великом Совете кудесников и мудрецов, сведущих в светлых чарах, и что им наконец-то удалось изгнать некроманта из его мрачной твердыни. - Теперь, - заключил Гэндальф, - Черная пуща просветлеет и разрастется пуще прежнего, и, надеюсь, север на многие годы освободится от ужаса. Сожалею лишь об одном: от самого некроманта мы так и не избавились. - Когда-нибудь и он сгинет, - заметил Элронд, - но, боюсь, это произойдет ни в эту, ни в последующие эпохи нашего мира. Рассказ о путешествии хоббита и кудесника закончился, но начались другие - предания далекой старины и новые повести, и сказания, которые были почти что забыты, пока Бильбо не свесил голову на грудь и не уснул в уголке. Хоббит открыл глаза, и оказалось, что он лежит в белоснежной постели, а в окно светит луна. Совсем близко на берегу реки громко пели и смеялись эльфы: До зорьки нам петь, до утра веселиться, Пусть ветер нам веет, пусть речка искрится Под темным покровом, где звезды сияют И в башне у ночи луна расцветает! Легко и беспечно нас танец закружит, И трав луговых шелест музыкой служит! Река серебрится, и зыбкие тени Бегут нам вослед в хороводе весеннем. Мы песней сны сладкие гостю навеем, А сами уйдем, чтобы спалось милее! Подушка, будь мягкой! Ясень и ива, Усните; сосна, не скрипи сиротливо! Снов сладких и вам, дуб, рябина и терн! Баюшки-баю! Баюшки-бай! Раскинула ночь в полнолунье шатер, Река, тише пой, ручей, засыпай! - Эй, веселый народ! - воскликнул Бильбо, выглядывая наружу. - Это который же час ночи? Вашей колыбельной пьяного гоблина будить! А впрочем, спасибо. - А от твоего храпа проснется каменный дракон за тридевять земель! - рассмеялись в ответ эльфы. - Скоро рассвет, а ты проспал до самого вечера. Возможно, завтра усталость и вовсе покинет тебя. - Немного поспать в доме Элронда - замечательное лекарство, - сказал хоббит. - Еще раз доброй ночи, друзья. С этими словами он отправился в постель и проспал до позднего утра. В обители Элронда усталость у Бильбо словно рукой сняло, и хоббит только и делал, что веселился с эльфами с утра до ночи. Но его не оставляла тоска по дому. Поэтому через неделю Бильбо простился с Элрондом, умолив его принять хотя бы самый скромный подарок, и уехал вместе с кудесником. Но едва они выехали из Раздола, на западе потемнело небо, и их накрыл ливень. - Опять май хорош, нечего сказать! - ворчал Бильбо, когда ливень хлестал его по лицу. - Но приключение закончилось, и мы приближаемся к дому. Хотелось бы верить, что это последняя пакость. - До дома еще далеко, - возразил Гэндальф. - Но это уже последние лиги, - ответил Бильбо. Путники добрались до реки, по которой проходила граница Дикоземья. А вот и знакомы брод и тот же косогор... Вода бушевала и от тающих снегов и от ливня, затянувшегося на целый день, но всадники, хотя и с трудом, переправились через реку и ехали дальше, пока не наступили сумерки. Дорога была той же, что и год назад, только отряд сильно уменьшился, и вокруг было намного спокойнее. К счастью, тролли по пути не встречались. Бильбо ехал и вспоминал о событиях годичной давности, которые казались ему десятилетием. Хоббит сразу узнал то место, где пони свалился в реку, и где карлики свернули к холму, на котором произошла стычка с Бертом, Томом и Вильямом. Неподалеку от дороги хоббит и кудесник отыскали золото троллей, спрятанное карликами, и никем не тронутое по сей день. - Мне своего хватит, - пыхтел Бильбо, вытаскивая сокровища. - А это золото, Гэндальф, бери себе. Ты-то найдешь ему применение. - Конечно, найду! - сказал кудесник. - Но мы его все равно поделим. Может, ты вернешься домой, а там стряслось такое, чего тебе и во сне не снилось. Они ссыпали золото в мешки и навьючили их на пони, которым такая тяжесть пришлась не по нутру. Путешествие после этого замедлилось, потому что пришлось идти пешком. Но вокруг все зеленело, и хоббит бережно ступал по буйным травам. Он утирал лицо красным шелковым платком (его собственный приказал долго жить, а этот одолжил Элронд), ведь с июнем пришло и лето. Снова светило солнце и стояла жара. Так как все заканчивается, то вскоре наступил день, когда Бильбо увидел край, где он родился и вырос, и в котором ему все было хорошо знакомо. Поднявшись на холм, чтобы рассмотреть далекое Подхолмье, он остановился и вдруг произнес: Дороги и пути бегут По голым скалам и лесам, Сквозь мрак пещер они ведут К мелеющим в жару ручьям, Спешит по снегу лютых зим, По летним луговым цветам, По липкой вязкости трясин, По пыльным и немым камням. Дороги и пути бегут Под солнцем, звездами, луной, Пока тропинки не свернут В любимый сердцем край родной. Прочь от сражений и огней, Прочь от темниц и от врагов К весенней свежести полей И светлой зелени холмов. Гэндальф оглянулся. - Милый мой! - воскликнул он. - Что-то с тобой, Бильбо, произошло. Ты уже не тот хоббит, каким был раньше. Путники перешли мост и, миновав мельницу у реки, оказались прямо у порога норки Бильбо. - Силы небесные! - вырвалось у хоббита. - Да что же это?! А была сумятица, в которой много народу, как уважаемого, так и не очень, сновало то в нору, то из норы, даже не вытерев ноги о коврик, что вывело Бильбо из себя. Но если он был удивлен, то каково же было изумление толпы: ведь Бильбо приехал с самом разгаре торгов. На калитке висело объявление, в котором черным и красным было написано, что двадцать второго июня почтенные господа Гребл и Рытль продают имущество Бильбо Бэггинса, эсквайра, проживающего в Суме близ Подхолмья, в Хоббитоне. Торги должны были начаться в десять, а сейчас стояло самое обеденное время, и немало вещей уже разошлось, большей частью за бесценок, как и бывает в подобных случаях. Что же до Саквиль-Бэггинсов, двоюродных родственников Бильбо, так они уже вымеривали шагами комнаты, думая, как разместить в них свою мебель. Короче говоря, Бильбо сочли покойником и многие поняли, что этот слух оказался ошибочным. Возвращение Бильбо Бэггинса переполошило всех, кто жил под Холмом и за Холмом, и за Водьей, а обсуждалось это событие целых девять дней кряду. Однако судебное разбирательство затянулось не на один год. Долго еще не признавали Бильбо живым, особенно те, кто задешево сделал на распродаже хорошие покупки, поэтому, чтобы не тратить зря времени, хоббиту пришлось выкупать большую часть своей мебели. Немало столового серебра, особенно ложек, исчезло самым таинственным образом - как в воду кануло. Сам Бильбо подозревал в краже Саквиль-Бэггинсов, но те отнекивались и, в свою очередь, не признавали Бильбо своим родственником, и отношения, в конце концов, между ними совсем испортились: ведь Саквилям так хотелось поселиться в его уютной норке! Вскоре Бильбо понял, что утратил большее, чем ложки - свое доброе имя. Да, он до конца жизни оставался другом эльфов, его не гнушались карлики, чародеи и всякий подобный народ, но соседи смотрели на хоббита искоса. Среди них он прослыл чудаком, если не считать племянников и племянниц по туковской линии, да и им старшие запрещали общаться с Бильбо. Но он не обращал на это внимания. Хоббит был спокоен, чайник на огне посвистывал еще звонче, чем раньше, до Нежданного Пиршества. Меч Бильбо повесил над камином, кольчугу - в прихожей (потом он отдал ее в какое-то хранилище), а серебро и золото растратил большей частью на поджарки, - как полезные, так и удивительные, - чем заслужил любовь племянников и племянниц. Волшебное кольцо он держал в великой тайне и пользовался им, когда приходили неприятные посетители. Бильбо увлекся стихосложением и стал хаживать к эльфам, хотя многие хоббиты качали головами и крутили пальцами у лбов, мол, совсем из ума выжил бедолага. И хотя мало кто верил его рассказам, Бильбо был счастлив до конца дней своих, которые были необычайно долгими. Как-то осенним вечером Бильбо сидел в кабинете и писал воспоминания, - он хотел назвать книгу "Туда и обратно, странствования хоббита", - как вдруг раздался звонок. Это были Гэндальф и карлик - Балин собственной персоной. - Заходите! Заходите! - пригласил их Бильбо, и вскоре они сидели в креслах у очага. Если Балин заметил, что жилет у Бильбо стал более роскошным, с настоящими золотыми пуговицами, то хоббит обрадовался, увидев, что борода Балина отросла на несколько дюймов, и что его пояс с самоцветами был великолепен. Потом друзья вспомнили приключение, и Бильбо захотелось узнать, что происходит в окрестностях Одинокой горы. Вроде бы там все шло хорошо. Бард восстановил Дол и туда пришли не только озерники, но и много людей с запада и юга; приречные низины и долины стали снова богатыми и плодородными, а на месте Драконовой пустыни в весенних цветущих садах не умолкали птичьи трели, и осенью устраивались пиры. Озерный город выстроили заново, и он стал богаче прежнего, много товаров шло вверх и вниз по Быстрянке. К тому же между людьми, эльфами и карликами был заключен мир. Старый правитель Эсгарота кончил плохо. Бард дал ему немало золота и серебра, чтобы помочь озерникам, но, будучи одним из тех, кто легко заболевает, особенно драконьей алчбой, старшина похитил большую часть золота, сбежал и умер в пустыне, брошенный своими спутниками. - Новый хозяин города куда умнее, - заключил Балин, - и он куда лучше прежнего, ведь ему приписывают нынешнее процветание. Уже поют о том, что в дни его правления потекли реки из чистого золота. - Так значит, пророчества старых песен все-таки сбылись? - спросил Бильбо. - Конечно! - воскликнул Гэндальф. - И, собственно говоря, отчего бы им ни сбыться? Надеюсь, ты не разуверился в предсказаниях только потому, что сам помог им осуществиться? Правда, не думай, что ты избежал всех опасностей, благодаря простой удаче. Ты очень славный малый, Бильбо Бэггинс, и ты мне по душе, однако ты всего-навсего песчинка в этом огромном мире! - Ну и ладно! - рассмеялся в ответ Бильбо и протянул кудеснику табакерку. (*) Точнее - Серп Валар, или Валакирка. Так называлось созвездие, тождественное Большой Медведице, которое в Первую Эпоху Среднеземья зажгла на небе Варда, Королева Звезд, в знак грядущего посрамления Моргота, первого Властелина Тьмы. Подробнее об этом сказано в "Сильмариллионе" (Прим. переводчика).