Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     Юность Избранное 1955-1985
     Издательство ЦК КПСС Правда
     Москва 1985
     OCR А.Бахарев
---------------------------------------------------------------


     Памяти великого сказочника Ганса Христиана Андерсена

     Люба  любила  спать. По вечерам  ее  не  надо  было,  как других детей,
просить и уговаривать:  в  десять часов вечера  она  уже была  под  одеялом.
Стоило ей только положить голову на подушку,  свернуться калачиком и закрыть
глаза,  как  она проваливалась в  сон.  И могла спать  сколько угодно! Рядом
разговаривали, не  умолкали  радио и телевизор, но Люба не просыпалась. Даже
старый будильник "Трезвон"  должен был истратить  весь  свой завод для того,
чтобы утром дозвониться до Любы и разбудить ее -- такой был глубокий сон.
     -- Как ты можешь... так спать? -- спрашивали у Любы.
     -- Мне снятся удивительные сны! -- отвечала она.
     И это была сущая правда.

     Один из Любиных снов

     Люба вышла на безлюдную городскую  площадь, прошла мимо старинной башни
с  часами и свернула  в такой же безлюдный переулок.  Она остановилась возле
тускло освещенной витрины небольшой лавчонки.  Это  была мастерская игрушек.
За  стеклом стояли  и лежали, висели  на гвоздиках и сидели  в  разных позах
всевозможные куклы: роскошные  принцессы с удивленно раскрытыми, немигающими
голубыми глазами и  ресницами  неестественной  дли­ны;  пастухи и пастушки в
нарядных  деревенских  платьях;  изящные  танцовщицы  в   ярких  шалях  и  с
тамбуринами в руках;  смуглые кавалеры в лакиро­ванных шляпах... Люба узнала
и  Красную  Шапочку в окружении лесных  гномов.  Но больше всего ее внимание
привлек солдат -- деревянная  кукла с крючковатым  носом и тяжелой челюстью,
занимав­шей половину лица. Казалось, куклу за какую-то провинность поставили
в  угол  --  самый  дальний  угол  витрины.  Покрытая пылью,  она  выглядела
печальной и одинокой.
     Дверь  в  лавку  была  приоткрыта --  и Люба увиде­ла  старого  мастера
игрушек в кожаном фартуке, который, сидя на табуретке, прикреплял к туловищу
новой  куклы  голову, только что выточенную  на  верстаке.  Толстая  женщина
сметала в совок стружки, пенившиеся у ног мастера.
     -- Когда ты только уберешь с витрины это страшилище!  --  услышала Люба
голос женщины.-- Твой Щелкунчик отпугивает от нас всех покупателей. Стоит на
него взглянуть, так и не захочется войти в лавку...
     -- Не говори глупости, жена! -- добродушно и вяло возразил мастер.-- Ты
же знаешь, что не я его делал. Щелкунчик достался мне по наследству от отца,
а  тому  --  от его отца, стало  быть, от  моего  деда.  А  уж  дед выпросил
деревянного  солдата у одного бродячего комедианта, который, в свою очередь,
по­добрал Щелкунчика в какой-то дальней стране... И вовсе он  не страшилище!
Это как на него посмотреть.
     -- Да что от него проку!  -- не унималась жена.-- Разве лишь то, что он
умеет щелкать орехи, когда их кладут ему в рот. Лучше бы ты выставил напоказ
балерину!  -- И  она указала  на  очаровательную куколку  в  розовой  пачке,
стоявшую на носках в открытой картонной  коробке.--  У нас сразу прибавилось
бы покупателей! А твой Щелкунчик и даром никому не нужен...
     -- А ну-ка,  Матильда, позови сюда девочку, что  стоит на  улице, возле
нашей  витрины!  -- неожиданно  сказал  мастер, заметивший Любу.--  Ты  меня
слышишь? Позови да поскорей, пока она не ушла!
     -- Уж не думаешь ли ты, будто она купит у нас что-нибудь?
     -- Позови девочку... Пусть войдет! -- уже не просто сказал, а  приказал
мастер.
     -- Девочка! Ты  можешь зайти  к нам... если тебе интересно! -- выглянув
за дверь, пригласила ворчливая жена мастера.
     -- Спасибо,-- вежливо ответила девочка.
     -- Мой старик увидел тебя через стекло и хочет что-то сказать. Зайди  к
нам, если у тебя есть время и... деньги!
     Последние слова жена мастера прошептала, пропуская девочку в лавку.
     -- Здравствуй! -- обратился к Любе мастер, поднимаясь ей навстречу.-- Я
сразу заметил, что ты любишь играть в куклы. Как тебя зовут?
     -- Меня зовут Любой, но в куклы я уже не играю.
     -- Я  понимаю: ты выросла из этого возраста.  Но они  тебе не  могут не
нравиться. Мне уже под восемьдесят,  а я все еще не могу  с ними расстаться:
делаю их для продажи... и для себя тоже. Посмотри, сколько я их смастерил! А
сколько  продал за  долгие годы... Не сосчитать! Разве  могут кому-нибудь не
понравиться эта принцесса Недотрога или Кот в  сапогах? Послушай, девочка...
Сегодня такой день, когда мы с женой обязательно должны подарить кому-нибудь
куклу. Так уж у нас принято. Один раз в году и именно в этот день!
     Жена мастера неодобрительно взглянула на мужа.
     -- Выбирай любую! -- продолжал мастер.
     -- Пусть  выберет... Пусть  скажет,  какая  ей  боль­ше нравится!  -- с
недобрым умыслом проворковала толстая Матильда.
     -- У меня нет денег...-- тихо созналась Люба.
     -- Да на что  нам твои деньги, если мы хотим даром отдать тебе любую из
кукол! Которая тебе понравится... Такая у нас, стариков, примета! Выбирай не
стесняйся,-- весело предложил мастер.
     Люба  осмотрелась.  На полках и на  прилавке  кукольных дел мастера был
большой и заманчивый выбор.
     Но Люба выбирала недолго.
     -- Можно взять ту, которая стоит... на витрине? В самом дальнем углу...
     --  О какой кукле ты  говоришь? --  будто не  поняв,  спросил мастер. И
многозначительно взглянул на жену.
     -- Там... деревянный солдат,-- нерешительно произнесла Люба.
     -- Тебе понравился Щелкунчик?
     -- Да.
     -- Разве ты  не  видишь... ничего  лучшего? -- с  притворным удивлением
спросила жена мастера.
     -- Можно взять Щелкунчика... если вам не жалко? -- повторила Люба.
     --  Бери, девочка!  Бери! -- воскликнул мастер.  И подмигнул  жене.-- С
тобой он не будет так одинок. Бери нашего Щелкунчика!  Ты сделала правильный
выбор. Ни одна принцесса ему в подметки не годится!
     Старик достал  с витрины  деревянную куклу, стер с  нее пыль и протянул
деревянного солдата Любе.
     Жена мастера с хитрым одобрением взирала на мужа.
     -- Спасибо!  -- поблагодарила Люба и, прижав Щелкунчика  к груди, вышла
из лавки.
     --  Вот ты от него и избавилась! --  сказал  мастер жене.-- А говорила,
что он никому  не  нужен. Теперь уж его не вернешь!  И у меня такое чувство,
будто мы осиротели... Впрочем, Щелкунчик не прогадал! Чем весь день слушать,
как ты  его ругаешь, лучше  подружиться  с девочкой,  которая разглядела его
одиночество.
     Толстуха Матильда молчала.

     Люба проснулась. "Трезвон" не подавал голоса. На улице было еще  темно.
Люба  зевнула,  повернулась  на   другой  бок   и  закрыла  глаза...  А  сон
продолжался.

     Все  еще прижимая к  груди  деревянную куклу, Люба прошла по длинному и
темному, словно прорубленному меж домами переулку,  свернула  за угол  и  по
узкой  винтовой  лесенке  поднялась  на  последний  этаж  незнакомого  дома.
Остановилась  перед  по­косившейся  дверью.  Подумала немного... И,  толкнув
дверь, шагнула через порог.
     Луна,  похожая   на   круглый   сыр,   разрезанный  по­полам,  освещала
внутренность чулана. Через окно открывался вид на ночной город.
     Чулан   был   завален    всякой   рухлядью.   В   углу    рас­положился
полуразвалившийся  сундук  с медными углами.  Разбитая глиняная  утварь была
свалена в ку­чу. В  окно выглядывало чучело высокого белого  журавля. Лунный
свет заставил его стеклянные глаза блестеть так, словно журавль был живой.
     Люба присела  на старый  сундук.  Щелкунчик ле­жал у  нее  на  коленях.
Неизвестно  почему  Люба вдруг заплакала...  Она достала из кармашка платок,
чтоб утереть слезы. Крупная  слеза, будто  тяжелая капля с карниза, упала на
лицо деревянного солдата;
     Люба вытерла глаза и высморкалась. Внезапно в тишине  послышался слабый
голос:
     -- Было бы хорошо, если б ты вытерла и мое лицо!
     Люба в изумлении оглянулась:
     -- Кто бы это мог быть?
     -- Я здесь... Я у тебя на коленях! -- произнес тот же голос.
     Люба вскочила и испуганно попятилась к двери. Кукла упала.
     -- Не  уходи,--  жалобно  попросил ее  тихий го­лос.--  Погоди, Люба...
Пожалуйста, не уходи. Не бросай меня одного!
     Девочка  остановилась.   Да,  несомненно,  это  был  голос  деревянного
солдата.
     -- Ты боишься меня? Ты думаешь, я причиню те­бе зло?
     Люба молчала. Она никогда  не видела кукол, произносящих слова вот так,
по-настоящему.
     --  Подойди...  и  поговори  со  мной,--  попросил  Щелкунчик.--  Очень
странно, что ты не отвечаешь! Выходит, я умею говорить, а ты... не умеешь?
     -- Кто ты? -- осторожно поинтересовалась Лю­ба.
     -- Я? Щелкунчик... Щелкаю грецкие орехи, ког­да их кладут мне в рот. Но
я  не  всегда  был  Щелкунчиком.  Когда-то,  очень   давно,  я  был  молодым
че­ловеком... солдатом. А потом офицером! Меня звали Мило. Это было очень...
очень давно. Вечность тому назад! Не бойся меня.
     Люба поняла, что ей ничего не грозит, и подошла поближе. Щелкунчик  все
еще лежал на полу. Она подняла его и усадила на скамеечку.
     --  Я  тебя...  уже  не  боюсь.  Но  я  никогда  не  виде­ла  говорящих
Щелкунчиков!
     --  Понимаю,--  отозвался  деревянный  солдат.  -- Но  поверь:  я  могу
беседовать только с тобой... По­этому не оставляй меня!
     -- Ты говоришь, что был когда-то солдатом и те­бя звали Мило... А потом
даже был офицером?.. Но как же ты стал Щелкунчиком?
     -- Это печальная история,-- не сразу отозвалась кукла.
     -- Расскажи мне ее! Я люблю грустные истории...
     -- Их легко слушать. Но трудно быть их участ­ником.
     -- Да, конечно... Но расскажи мне.
     --  Хорошо! --  согласился  Щелкунчик.-- Слу­шай...  Когда-то я  жил  в
счастливой  стране,  которая  называлась  Джокондой. Этой страны  нет  ни на
од­ной   карте,  но  она  находится  сразу  же  за  Снежным  королевством  и
королевством Сластей.
     -- Разве есть такие государства? -- удивилась Люба.
     --  Я никогда  не  вру! -- обиделся Щелкунчик,-- Все это чистая правда.
Как и то, что я сейчас с тобой разговариваю... Так вот, если хочешь слушать,
не перебивай меня!
     -- Я слушаю...
     --  Нашей  Джокондой управлял простой,  веселый человек,  которого  все
звали просто по имени -- Ни­колас.  Он был обручен с  королевой  Сладкоежкой
Второй из  королевства Сластей,  потому что  сам с  малолетства был страшным
сластеной.
     -- Вроде меня!
     -- Ты  вновь  перебила...-- рассердился Щелкун­чик.-- Я  же  просил  не
перебивать! А то запутаюсь, все забуду. Ведь это было давно!..
     -- Прости, Мило! -- извинилась Люба.-- Я буду молчать.
     Собравшись с мыслями, он продолжал:
     -- Так вот, однажды на Джоконду  напало  полчи­ще  Мышиного короля.  Мы
храбро сражались, но их было больше -- и они победили. Потерпев  то ужас­ное
поражение,  Николас  сдался  на  милость  мышам и  стал  служить их Мышиному
королю.  Обладая   злой   колдовской  силой,  Мышиный   король  превратил  и
слабовольного Николаса в колдуна. Но  при этом...  лишил его памяти. Николас
забыл про свою невесту Сладкоежку Вторую и решил вдруг жениться  на мо­лодой
танцовщице, которая его совсем не любила. Та девушка, которую звали Парлипа,
как в это ни трудно поверить... любила меня.
     -- Любила  Щелкунчика? --  воскликнула Люба, не понимая, что удивлением
своим обижает рассказ­чика.
     Щелкунчик прервал свою историю и сердито взглянул на Любу:
     -- Да... Она любила меня! Но при чем тут Щел­кунчик? Я  же  в  то время
был  уже  капитаном  войск  Джоконды,   молодым...   и  весьма   симпатичным
чело­веком.
     -- Извини,-- попросила Люба.-- Я не хотела тебя обидеть.
     -- Я и не обижаюсь,-- ответил Щелкунчик.
     -- А что же случилось дальше?
     -- Николас захотел от меня отделаться. Чтобы  я не помешал ему жениться
на  Парлипа!..  Он превра­тил офицера в  уродливого  деревянного  солдата. В
куклу!  Куклу вывезли  за город  и выбросили в кана­ву. Там меня  и подобрал
бродячий комедиант. Дол­гое время блуждали мы с ним по свету...
     -- И ты все время молчал?
     --  Я  никогда  не  молчал.  Я  всегда  разговари­вал!  --  с  чувством
собственного  достоинства произ­нес Щелкунчик. -- Но никто  не  мог услышать
меня.  Это было  частью коварного колдовства. Никто не  мог  услышать, кроме
ребенка, который бы пожалел ме­ня...  Заметил и пожалел! На меня должна была
упасть  тяжелая,  горючая  слеза...  Но  дети не  плака­ли  надо  мной.  Они
смеялись! И вот сегодня впервые такая слеза упала...
     -- Ты думаешь, что я тот самый ребенок? -- спросила Люба.
     --  Очевидно,--  ответил Щелкунчик.--  Ведь ты же  услышала  меня!  Да?
Услышала?..  А я  уже  потерял надежду. Какое счастье,  что из всех кукол ты
выбрала именно меня. И унесла с собой... Спасибо тебе!
     Люба погладила Щелкунчика по голове.
     --  Мне  показалось, что тебе очень одиноко сто­ять день и ночь  в окне
этой лавки игрушек. Ты был весь в пыли. И  в  самом дальнем углу,  как будто
те­бя наказали...
     --  Толстая Матильда  не вытирала меня. Она во­обще меня  не  любила,--
грустно сказал Щелкун­чик.-- Я ее раздражал... Ей казалось, что я отпуги­ваю
детей. Когда  ты  подошла к витрине,  у меня  закололо в том месте, где было
когда-то сердце. Я сразу понял, что и ты одинока...
     -- Да, одинока,-- призналась Люба.-- Никто не понимает меня.
     -- Ты хочешь до конца помочь мне? -- спросил Щелкунчик.
     -- Конечно! -- недолго думая, согласилась Лю­ба.-- Но что надо сделать?
     -- Видишь белого журавля? Того, что стоит воз­ле окна и глазеет в него?
     -- Чучело? Вижу...
     -- Это такое же чучело, как я деревянная кукла! Белые журавли -- особые
птицы. Подними меня и посади ему на спину.
     Люба подняла Щелкунчика, усадила на белого журавля. И тот... переступил
с ноги на ногу. Попы­тался расправить крылья...
     От  неожиданности  Люба  зажмурилась.  Когда  она  открыла глаза...  на
журавле сидел не  деревянный солдат, а  бравый молодой  офицер.  И не  сидел
во­все, а восседал, будто в седле.
     -- Спасибо тебе! -- произнес офицер и протянул Любе руку.-- Надеюсь, мы
еще встретимся! Пока же знай только, что имеешь друга,  который  умеет  быть
благодарным...
     -- Нет, Мило! -- вскрикнула Люба.-- Я хочу ле­теть с тобой!
     -- Нельзя,-- тихо возразил офицер.-- Твое место дома, в семье... К тому
же завтра утром ты должна идти в школу!
     --  Дома  никто не понимает  меня.  Я  полечу с  то­бой! --  настаивала
девочка.
     -- Это опасно.
     -- Я не боюсь мышей!
     -- Но мне придется сражаться!
     -- Я буду рядом с тобой...
     -- Меня могут убить!
     -- Пусть тогда убьют и меня...
     --  Просто не знаю, что делать...-- растерялся бравый  офицер.--  Ты же
еще ребенок!
     --  Я попытаюсь поскорей вырасти! И  потом...  Стыдно напоминать, но ты
должен  меня отблагода­рить.  Или нет? Ведь ты сам сказал, что  умеешь  быть
благодарным...
     -- Умею...  И  должен! -- сдался Мило.--  Пусть будет по-твоему. Но дай
слово ни на шаг не отхо­дить от меня. И делать все, что я прикажу!
     -- Обещаю... Обещаю!--  торопливо проговорила  Люба и вскарабкалась  на
спину журавлю, которому уже явно не  стоялось на месте. Он рвался  за окно в
ночное звездное небо...
     --  Держись  покрепче! -- скомандовал Мило.  Люба  обхватила его обеими
руками  и  прижалась к спине.  Мило махнул  рукой, словно  дал  старт,-- и в
распахнутое окно вырвался, как из плена, белый журавль с двумя всадниками на
спине...

     Затрезвонил старый будильник, обрывая,  как он это привык делать, Любин
сон в самом волнующем месте. Люба проснулась, но долго не  могла сообразить,
что происходит: только что она  летела над спящим городом, над его парками и
садами, покра­шенными в светло-желтый лунный цвет, обгоняя об­лака, набухшие
от будущего дождя,-- и вдруг очу­тилась  в своей постели.  Ей пора вставать,
потому что  если она  сейчас же не поднимется, не  оденется, не умоется,  не
почистит зубы и не позавтракает, то опоздает в школу.

     Люба любила спать --  и  всегда радовалась вечер­ней поре. Ну, а в  тот
день она просто не могла дождаться, когда наконец  стемнеет,  И  можно будет
опять провалиться в сон!..

     Сон продолжается

     Над лесами и озерами, полями  и реками,  над сне­говыми вершинами несла
на себе птица, белая, слов­но тоже вылепленная из снега, двух седоков.
     Оба  сошли с журавля  посреди  снежного  поля. Люба крепко зажмурилась:
кругом  все  было  белым-бело.  Журавль  произнес  свое "курлы-курлы!",  что
значило "до свидания", и взмыл в небо, исчез.
     -- Где мы? -- спросила Люба.
     -- В  Снежном  королевстве! --  ответил Мило.-- Разве не видишь? Ты  не
замерзла?
     Люба не успела ответить, как снег, осыпавшийся с ели, набросил на плечи
ей и Мило пуховые ворот­ники. Откуда ни возьмись явились прозрачные ледя­ные
сани, запряженные ледяными, прозрачными ло­шадьми. Мило усадил  Любу рядом с
собой -- и они помчались в белую завьюженную даль.
     --  Снежный король позаботился о  нас,-- сказал Мило, правя лошадьми.--
Никак не скажешь, что у него холодное сердце!
     Так  они мчались  некоторое  время, сливаясь  с бе­лоснежным простором,
пока Люба не вскрикнула:
     -- Смотри, Мило! Что это там... впереди?
     -- Ледяной  дворец,-- ответил Мило.-- Мы у  це­ли... Интересно, как там
встретят меня? Помнят ли еще? А может, забыли?..
     -- Ты бывал тут раньше? -- спросила Люба.
     -- И не раз!  -- ответил Мило.--  Я  приезжал...  или,  точней сказать,
прибывал сюда с военной делегацией из Джоконды.
     В ледяном  тронном зале, примерзая  платьем к ле­дяному трону и  потому
время  от  времени  приподни­маясь, сидела  рядом  с  мужем-королем  Снежная
ко­ролева. Она куталась в белые меха и поминутно  чи­хала. Король  элегантно
протягивал ей белоснежный носовой платок.
     На ледяном полу, как на катке стадиона, кружи­лись под музыку маленькие
снежинки, демонстри­руя свое "фигурное" мастерство.
     --  Кто  там? -- обратился король к жене, заметив приближавшихся Мило и
Любу.--  Постой,   постой...   Да   ведь   это,  кажется,  офицер   Мило  из
ДжокондыПомнишь, дорогая? Это он...
     --  Не может  быть!  -- ответила  королева,  подно­ся  к глазам ледяной
бинокль.--  Впрочем, ты  прав,  дорогой. Вроде  бы  это  он...  И  ничуть не
изменился за долгие годы! Так же  красив и молод! Ну, конеч­но же, это Мило!
А с ним какая-то де-девочкаАпчхи!
     Король элегантно  протянул ей  платок. Мило  и Люба подошли к  ледяному
трону.
     -- Здравствуйте, ваша снежность! -- Мило с до­стоинством поклонился.
     -- Здравствуй,  пропащая душа! --  Король дотя­нулся  и хлопнул  его по
плечу.-- Сколько же мы не виделись? Целую вечность! Это твоя дочь?
     -- Нет, это просто Люба. Мой друг! -- ответил Мило.
     Люба тоже поклонилась, но с меньшим достоин­ством, поскольку находилась
в растерянности: она никогда не встречалась с королями.
     --  Не подходи, девочка!  У меня ужаснейшая простуда...--  предупредила
королева, прикрывая ли­цо платком.
     --  Мы  рады  видеть  твоего  друга,  Мило.  Или  вер­нее  подругу!  --
воскликнул король.-- Хотя, по прав­де говоря, не умею ладить с детьми: я  их
не пони­маюРасскажи  мне, где  ты  пропадал  столько време­ни. Куда  держишь
путь?
     -- Я направляюсь в Джоконду!
     -- В Джоконду? -- изумился король.
     -- В Джоконду? -- вздрогнула королева.
     --  Да! -- подтвердил  Мило.-- Я должен освобо­дить мою  страну. Там  у
меня невеста...
     --  Дерзкое  решение!  --  король  покачал  головой, и  корона  съехала
набок.-- А знаешь, что ждет тебя там?
     -- Я готов на все! Разве я не солдат?
     -- Оставайся у  нас  --  нам так скучно  последнее время,--  предложила
королева, а точней сказать, по­просила.
     -- У вас тут ужасно холодно! -- забыв о вежли­вости, заметила Люба.
     -- Я сама замерзаю,--  призналась  королева.-- Кто-то сказал, что холод
-- это единственное, к чему привыкнуть нельзя.-- Королева наклонилась к Любе
и  шепотом  пояснила:  -- До  того,  как  выйти за Снеж­ного  короля, я была
Солнечной  принцессой.  Нас по­знакомили...  Сперва он растаял  от  любви, а
потом  я замерзла. Теперь из  меня никак не выйдет простуда. Просто не знаю,
что де-делать. Апчхи!
     Король элегантно протянул ей чистый платок.
     --  Не  имеете ли  вы  возможность  хоть чем-нибудь  помочь  мне,  ваша
снежность?  --  доверительно обра­тился  Мило к королю, словно  беседовал со
старым знакомым.
     Король почесал голову -- и корона снова съехала набок.
     -- Не можете помочь? -- повторил Мило.
     -- Хотел бы иметь такую возможность...  Но вряд ли  имею ее! -- ответил
король.--  С  тех  пор,  как Мышиный  король,  это  ужаснейшее  ничтожество,
завладел  Джокондой,  мы  порвали с его страной  вся­кие  отношения! Мы даже
перестали поставлять ей лед... Представляешь, до чего дошло?
     -- Представляю,-- ответил Мило.
     --   Но  кое-что  я  все-таки  постараюсь  сделать!  Король  решительно
приподнялся,  чтобы  оторвать примерзшие королевские  панталоны от  ледяного
трона.
     -- Вы знаете, ваша снежность, мне в моем положении может помочь... даже
какая-нибудь мелочь! -- признался Мило.
     -- Я  могу оградить тебя от опасностей... и непри­ятностей! Но лишь  на
некоторое   время...  Совсем   не­надолго!   Подарю  тебе   один   из  своих
высококачест­венных талисманов. У меня их осталось совсем немного. Но  один,
что побольше, я тебе все-таки дам!
     Король  жестом подозвал  к себе слугу,  похожего  на  сосульку,  что-то
сказал ему -- и тот укатил на коньках выполнять поручение.
     -- Что вы знаете про Николаса? -- поинтересо­вался Мило.
     Король  загрустил.  И  чтобы скрыть это, припод­нялся, снова оторвал от
ледяного трона свои при­мерзшие королевские панталоны.
     --  С  первых  дней  своего  краха,  своего ужасного  поражения Николас
заколдован Мышиным королем. Тот  сидит на плече у бывшего правителя Джоконды
и,  страшно  подумать,  управляет  всеми  его поступка­ми.  Куда  повернется
мышиный  хвост,  туда  и уст­ремляется бедный  Николас.  Его руками  Мышиный
король... Одним словом, страшно подумать!
     -- Я  постараюсь расколдовать  его  и уничтожить  Мышиного  короля!  --
гневно воскликнул Мило.
     -- И в  столь  опасный  путь  ты берешь с собой девочку?! --  ужаснулся
король. Он указал на Любу, которая шепталась о чем-то с королевой.
     -- Она не покинет меня! -- уверенно ответил Мило.
     -- В таком случае мне придется дать тебе не один, а два талисмана!
     Король принял из рук слуги, похожего  на сосуль­ку, прозрачный ларец. В
нем, словно отколовшись от радуги, переливались  разными красками перстни из
цветного льда.
     Король достал два из  них. Сперва он выбрал са­мый крупный перстень  из
синего  льда,  а потом, подумав  немного,  достал  другой -- чуть  поменьше,
зе­леного цвета.
     Оба  перстня он протянул Мило со  словами:  --  Вот  мои талисманы! Они
обладают  чудесной силой: уберегают от бед и несчастий. Разумеется, пока они
на пальцах... тех, кто ими владеет. Но перстни ледяные, и хотя волшебный лед
тает  медленнее обычного, но  он, к сожалению, все-таки  тает!  Поэтому надо
успеть воспользоваться его вол­шебством...
     -- Надо сейчас же надеть их? -- поинтересовал­ся Мило.
     -- Ни в коем случае! -- вскрикнул король.-- Я дам тебе две коробочки. В
них  до поры  до  времени  храни эти  перстни.  Маленькие  холодильнички,  в
ко­торых перстни не тают... Вы  будете  доставать  их  по мере надобности. И
лишь тогда надевать! В самом крайнем случае!
     -- А потом снова запрятывать в холодильнички?
     --  Именно  так. Понятливый ты! -- Король дотя­нулся и хлопнул Мило  по
плечу. Корона съехала набок.
     -- Упакуйте талисманы! -- приказал он слуге, по­хожему на сосульку. Тот
умчался с талисманами и ларцом.
     -- Как  ты  уже,  вероятно, понял,-- продолжал ко­роль,-- перстень, что
побольше,-- для тебя, а по­меньше -- для твоего друга. Верней для подруги...
Теперь ты видишь, как  я к тебе отношусь -- ничего не жалею! Это потому, что
ты настоящий солдат, а я уважаю воинов. Если б я не был Снежным коро­лем, то
обязательно бы стал генералом! А может, даже фельдмаршалом! Или чем-нибудь в
этом роде.
     Слуга вернулся с двумя коробочками на ледяном  подносе. Король протянул
их Мило.
     -- Никогда не забуду ваше великодушие! -- по­благодарил Мило.
     Королева тоже обратилась к супругу:
     -- А неплохо было бы,  если  б  тебя,  дорогой, все называли так:  ваше
великодушие! Это  лучше, чем "ваша  снежность".  Благозвучнее!  И  по смыслу
боль­ше подходит...
     -- Ты права! -- согласился король. Протянул ей платок, хоть она на этот
раз не чихала.  И  вновь  повернулся  к Мило:  -- Как же  ты держишь  путь в
Джоконду?
     --  Насколько  я  помню,  кратчайшая  дорога  лежит  через  королевство
Сластей?
     Король нахмурился:
     --  Это тоже опасно! Вам надо  поскорей  миновать  эту приторную страну
сладких соблазнов. Я был  там  с  официальным визитом  -- и потом две недели
маялся страшной изжогой: объелся соевыми батончиками!
     --  Мы там  не  задержимся! -- пообещал Мило.--  Кстати,  как добраться
туда? На чем? Сюда-то мы прилетели на журавле. Но он уже далеко...
     --  Мы  отправим  вас! --  успокоил  король.  -- Поло­жись на меня.  Вы
уплывете из нашего  королевства на перламутровой раковине. Я предоставлю вам
лучшую из тех, что у меня есть!
     -- Спасибо, ваше великодушие!

     По   ледяной  глади,  напоминавшей  русло  замерз­шей  реки,  скользила
перламутровая   раковина.   А   потом   гладь    незаметно    кончилась,   и
корабль-раковина  соскользнул  в  голубую  воду.  В  руках  у  Мило  вме­сто
трезубца, которым он  отталкивался от  ледяной дороги, появилось весло. Люба
опустила руку за край раковины, как за борт:
     -- Вода... И какая теплая... Смотри, Мило! Что это с ней?
     Вода стала густеть и из  голубой постепенно пре­вращаться в желтоватую,
вязкую.
     --  Попробуй  на  язык!  --  загадочно  улыбаясь,  предложил  Мило,  не
прекращая работать веслом.
     Люба облизнула мокрый палец.
     -- Мед... И какой душистый! Попробуй, Мило!
     -- Некогда лакомиться: мы приближаемся к це­ли!  -- ответил Мило.-- Это
уже королевство Сла­стей. Посмотри на деревья... Они шоколадные!
     Люба  оживилась.  Она  обломила  на  ходу  ветку  шоколадного  дерева и
откусила от нее кусочек.
     -- Шоколад с орехами! -- сообщила она. И вновь потянулась за веткой.
     --  Будь  осторожней!  --  предупредил Мило.--  Ес­ли  от  всего будешь
отламывать по кусочку и класть себе  в рот,  ты заболеешь! Что я  тогда буду
делать с тобой?
     -- Я бы хотела пожить в этой стране,-- мечта­тельно прошептала Люба.
     --  Тебе  бы  тут  надоело!  Сладкая жизнь  вредна  для  здоровья...  и
приедается!
     За крутым поворотом медовой реки показался дворец. Издали он был  похож
на огромный сюрпризный торт.
     -- Смотри, Мило! -- закричала Люба.-- И его то­же... можно съесть?
     --  Это  опасно! --  засмеялся Мило.-- Он сделан  из  крема, варенья  и
леденцов.  Но дворцу  уже боль­ше  пятисот  лет:  крем, я  думаю, не  вполне
свежий, а варенье и леденцы, вероятно, засахарились.
     Раковина  пристала  к берегу. Ступив на  него,  Лю­ба  не  удержалась и
нагнулась за цветком с  желты­ми  лепестками. Стебель хрустнул  и обломился.
Лю­ба  лизнула его... Она ощутила кисло-сладкий  вкус  карамели.  А лепестки
цветка оказались лимонным! дольками.
     Мило погрозил ей пальцем:
     -- Ты попадешь в больницу с диагнозом "сахар­ная болезнь"!
     Мило и Люба зашагали к дворцу. Под  ногами  у них хрустели засахаренные
орешки,  которыми,  вместо  гравия,  была   посыпана  дорога.   Все   вокруг
на­поминало огромную кондитерскую: по  обеим сторо­нам  росли деревья, ветви
которых сгибались под  тяжестью  глазированных фруктов. Вскоре они во­шли во
дворец, который не охранялся.
     Полы во дворце были  выложены вафлями, а сте­ны облицованы бело-розовым
зефиром.
     У  Любы  кружилась  голова  от  приторных арома­тов  ванили,  корицы  и
фруктовых  начинок.  Но она взяла  себя в руки и не отставала от Мило ни  на
шаг.
     Королева Сладкоежка Вторая полулежала на ку­шетке из яблочной пастилы и
тянула  прямо  из  бан­ки  сгущенное  молоко,  когда  ей  доложили   о  двух
не­известных, которые просят принять их.
     -- Пригласите!-- молвила королева.
     Мило и Люба вошли.
     Пока Мило беседовал с королевой, Люба поти­хоньку отламывала кусочек за
кусочком от ручки пряничного кресла, на котором она сидела.
     --  Да,  ваше  сладостное  величество,  мое  решение  окончательное:  я
направляюсь в Джоконду! -- так, завершая беседу, сказал Мило.
     -- А ваша спутница?
     -- Отправится со мной!
     -- Она  могла  бы погостить  у  меня,-- предложила  королева Сладкоежка
Вторая.-- Какой же ребенок не любит  сладкого? А она, конечно, ребенок...  И
ей  здесь  не может не нравиться. Кстати, у меня есть кое-что повкуснее, чем
ручка старого кресла!
     -- Я нечаянно... От волнения,-- стала оправды­ваться Люба.
     -- Знаешь, почему королеву зовут Сладкоежкой Второй? -- шепотом спросил
у Любы Мило.
     -- Почему?
     -- Потому что Сладкоежка Первая -- это ты!
     --  Все естественно  и  нормально! --  успокоила  Любу королева,  будто
уловила  слова Мило.--  А  тебе,--  обратилась  она  к бывшему Щелкунчику,--
незачем подвергать ребенка опасностям! В моей стране  извели всех мышей. Они
перебрались  в Джо­конду.  Там  для  мышей  раздолье: они пожирают все,  что
только можно сожрать.
     -- Я  не  боюсь  мышей!  -- сказала вдруг  Люба. И решительно  покинула
пряничное кресло с обло­манной ручкой.-- Я пойду с Мило!
     -- Она пойдет! -- подтвердил он.
     -- Я  бы  лично не  рисковала...-- с сожалением  произнесла  Сладкоежка
Вторая.
     Мило решил переменить тему:
     -- Ваше сладостнее величество! А есть какие-нибудь новости из Джоконды?
Я имею в виду Нико­ласа.
     Лицо королевы перестало быть сладким.
     --  Не упоминайте при мне его  имени! Не пред­ставляю себе, как я могла
согласиться стать  его женой.  Это  было страшное заблуждение... Я не знала,
что он столь  безволен! Мышиный король сел ему не  только на плечо, но и  на
шею.  И  в  полном смысле  слова лишил  разума.  Увы, Николас  перестал быть
Николасом!
     -- Вот поэтому я и спешу в Джоконду! -- вос­кликнул Мило.
     --  Представьте себе, он тоже стал колдуном! -- продолжала  королева.--
Решив жениться на чужой невесте, он превратил ее жениха в деревянную кук­лу.
И лишил его голоса. В буквальном, так сказать, смысле!
     -- Посмотрим... посмотрим...-- пробормотал Ми­ло.
     -- Надеюсь, вы заночуете у меня  во  дворце? Ве­чером  у  нас конфетный
бал. Мои лучшие кондитеры продемонстрируют свое мастерство.
     -- Не хотелось бы задерживаться,-- вежливо отказался Мило.
     Королева не стала настаивать и только спросила:
     -- Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
     -- Добраться до границы с Джокондой,-- отве­тил Мило.
     --  Охотно  помогу!  -- согласилась Сладкоежка  Вторая.--  Моя карета к
вашим услугам. Она только вчера выпечена из лучшего пряничного теста.
     -- Не развалится в дороге? -- спросил Мило.
     --  Что вы говорите!  --  Королева  вновь перестала быть  сладкой,  она
рассердилась.-- Ее выпекал са­мый опытный пекарь-каретник!
     -- Извините! Я неудачно пошутил...-- Мило по­клонился.
     Сладкоежка Вторая сменила гнев на сладость:
     --  Но  как  же  вы перейдете  границу  без пропу­сков?  Она охраняется
летучими мышами!
     -- Мы  выедем,  с вашего разрешения, этой  ночью, чтобы к утру  быть на
границе,-- сказал Ми­ло,-- Днем летучие мыши спят!
     --  И она  тоже  спит...-- тихо произнесла  королева,  указав на  Любу,
которая  вновь опустилась в  кресло  с полусъеденной ручкой  и сладко в  нем
прикорнула.  Вообще-то  Люба любила спать... Но  в данном случае  ее сразила
усталость.

     Мило и Люба вглядывались в темноту.
     -- Ты будешь делать все, что я скажу тебе,-- прошептал Мило.
     -- Как договорились...-- чуть слышно ответила Люба.
     --  Сейчас  летучие мыши облетают  границу. Мы услышим, когда они будут
над нами. Надо хорошо притаиться... Если  они не заметят, дождемся рассве­та
и быстро пересечем границу. А там уж я знаю дорогу, которая безопасна. Тише!
Летят...
     Шорох  крыльев,  зловещее  поскрипывание  в   воз­духе  заставили  Любу
похолодеть. Она съежилась и плотно прижалась к земле.
     Летучие мыши держались сомкнутым строем, по­том разлетались в стороны и
вновь  собирались вме­сте. Их  было много... Они  заслонили  собою  звездное
небо.
     Мило и Люба почти не дышали.
     Но вот зловещее поскрипывание стихло вдали.
     --  Убрались...-- прошептал  Мило.--  Значит, нач­нет  светать. Летучих
мышей  заменят наземные стражники, но мы  уже будем далеко.  Вставай, Лю­ба!
Пошли...
     И они двинулись вперед, продираясь сквозь за­росли, спотыкаясь, падая и
вновь поднимаясь.

     Люба проснулась, но глаз долго не открывала. Ночное видение не покидало
ее...
     И за завтраком мысли ее были так далеко, что мама спросила с тревогой:
     -- О чем ты задумалась? Ты здорова?
     Люба  молча допила свое молоко. И лишь тогда воскликнула, заставив маму
вздрогнуть и схватиться за сердце:
     -- А ты могла бы ночью без пропуска перейти границу?
     --  Надо тебе измерить  температуру! --  убежден­но  сказала  мама.-- И
проверить, что за книжки ты перед сном читаешь...
     -- Никто здесь не понимает меня.-- Люба тяжко вздохнула.-- Тут я никому
не нужна...
     А  вечером она опять  постаралась пораньше  лечь спать: надеялась,  что
опять встретится с Ми­ло... Не могла же она оставить его без помощи, одного!

     Сон продолжает продолжаться...

     Дворцовые  часы пробили полдень, когда на  го­родской площади появилась
никому не знакомая девочка в сопровождении молодого офицера.
     Казалось,  ничто не  нарушило  обычную жизнь Джоконды: лавки в торговых
рядах, как и раньше, одна за другой закрывались на обеденный перерыв. Редкие
в этот  час прохожие торопились кто куда по  своим делам. Не  было слышно ни
смеха, ни песен, ни даже обычных человеческих разговоров...
     Слуги  и стражники Мышиного короля стали хо­зяевами города.  Их нелегко
было обнаружить:  они  скрывались  среди серых сучьев голых деревьев, как бы
сливаясь  с ними,  на выступах здания  ратуши,  на черепичных крышах  домов.
Однако,  приглядевшись,   можно  было  заметить  их  хищные  глазки,  словно
просверливавшие все кругом.
     -- Ты видишь, сколько их? Повсюду... Ты ви­дишь, Мило?
     -- Вижу... Но мы не должны выдать себя!
     -- Куда мы идем?
     -- Мне надо встретить хоть одного знакомого че­ловека! -- ответил Мило,
вглядываясь в лица редких прохожих.
     Из  переулка на площадь въехала повозка  с кор­зинами овощей и фруктов.
Старая торговка  подгоняла унылого, задумчивого мула.  При  каждом ударе  он
презрительно косил глазом на торговку, словно она была назойливой мухой.
     Внезапно  послышался недобрый шум крыльев  и зловещее поскрипывание: со
всех  сторон,  как  на приманку, стали слетаться мыши.  Они  набросились  на
повозку, в одно мгновение очистили ее и столь же внезапно исчезли...
     Мило и Люба, притаившись за утлом, наблюдали все это.
     Послышалась  сухая барабанная  дробь...  К центру  площади  направлялся
взвод  солдат. Они марширова­ли молча, с безразличными, окаменевшими лицами.
Только  барабанщик старался вовсю. Странное зрели­ще  представлял собой этот
взвод: ни у одного солда­та не было оружия.
     -- Это мои  друзья! -- воскликнул Мило.--  Я  ко­мандовал ими.  Подожди
меня здесь...
     С  этими словами  он пристроился к  солдатам и,  прошагав немного, тихо
обратился к своему соседу:
     -- Поль! А Поль! Это я... Твой капитан Мило! Я вернулся...
     Солдат Поль не  ответил: быть может,  барабанная  дробь заглушила голос
Мило.
     Тогда он погромче обратился к другому солдату:
     -- Жан! А Жан! Как поживаешь? Как твоя жена, дети? Они выросли? Неужели
ты не помнишь меня? Я Мило... Ваш капитан Мило!
     Солдат Жан не ответил.
     Тогда Мило попытался заговорить с солдатом, который замыкал строй:
     -- Жак! А Жак! Что стало со всеми вами? Поче­му не узнаете меня?
     -- Я сразу узнал тебя, капитан!  -- ответил солдат Жак, не  поворачивая
головы.
     --  Правда?  Узнал? Это прекрасно! Я вернулся к вам, Жак... А  где ваше
оружие?
     -- Теперь  мы безоружны,-- ответил солдат, без­различно  глядя  в спину
идущего  впереди.-- У нас отняли наши ружья и клинки. Они  сданы  в арсенал,
как в архив... Их стерегут стражники Мышиного ко­роля.
     --  Как вы могли позволить... разоружить себя? Вы же солдаты! -- гневно
закипая, изумился Мило.
     -- Какие мы солдаты? Нам оставили только фор­му и этого барабанщика! --
грустно процедил солдат Жак.--  Сам Николас приказал  нам сложить оружие. Он
ведь был нашим командующим!
     -- Куда вы держите путь? -- поинтересовался Мило.
     --  Никуда!  --  ответил  солдат.--  С  утра до  вечера нас  гоняют  по
городу... для того, чтобы  мы были на виду. Мыши хотят видеть, что мы против
них ниче­го  не замышляем. Они наблюдают за нами.  Так что лучше отстань  от
нас, пока тебя не заметили!
     -- Слушай, Жак! -- сказал Мило, ни на шаг не отставая от строя.-- Скажи
всем своим друзьям, что  капитан  Мило вернулся  и опять будет  с  вами.  Вы
получите обратно свои клинки и ружья. И вновь стане­те благородными воинами!
Запомни, что я сказал... Мило отстал от строя  и  некоторое время  постоял в
раздумье,  провожая  взглядом  солдат. Потом  повер­нул  назад  и  торопливо
зашагал туда, где его ждала Люба.
     --  Я  боялась,  что  ты не  вернешься! --  сказала  она.  И облегченно
вздохнула.
     -- Как ты могла так подумать! -- ответил Мило. Он достал одну коробочку
с волшебным коль­цом: -- Твое кольцо должно быть с тобой!  Возьми его...  На
всякий случай. А теперь пойдем...
     Вскоре они очутились возле лавки сапожника. Тот сидел на пороге и тачал
сапоги.
     -- Гастон! -- окликнул его Мило.-- Подними го­лову и взгляни на меня!
     --  Проходи...  проходи,  голубчик,--  не  поднимая   головы,   ответил
сапожник.
     -- Гастон!  Это  я, Мило...  Капитан  Мило! Ты за­был  меня?  Не  я  ли
заказывал у тебя пару офицерских сапог?
     -- Ничего не хочу помнить... Не мешай мне! -- послышалось в ответ.
     --  Гастон!  Ответь  мне только на один вопрос: где  найти мою Парлипа?
Танцовщицу Парлипа! Ты смастерил... нет, верней сказать, сотворил для нее не
одну пару балетных туфелек! Где мне ее искать?
     Сапожник склонил голову еще ниже. И еле слы­шно произнес:
     -- Она заточена в замке. У нее теперь деревян­ные ноги. Больше я ничего
не знаю... Иди!
     -- Деревянные ноги? -- в ужасе повторил Мило.
     -- Я сказал тебе: иди! И ни о  чем  меня больше не спрашивай... За нами
могут следить!
     --  Деревянные ноги?!  --  прошептал Мило в от­чаянии.-- У моей Парлипа
деревянные ноги... Что это значит?
     -- Если  он  превратил  тебя в Щелкунчика, он  мог  заколдовать  и твою
невесту.  Сделать  ей  деревянные  ноги,  чтобы  она уж  никогда  больше  не
танцева­ла...-- робко предположила Люба.
     Мило  мигом преобразился: от растерянности и следа  не осталось, жаждой
мщения озарилось лицо.
     -- О!.. Они мне заплатят за это! Правда на моей стороне! А раз так...
     -- Куда ты собрался идти? -- прошептала Люба испуганно.
     -- Мы  должны пробраться  в замок! Немедленно! И он устремился  вперед,
увлекая за собой свою верную спутницу...

     Под самой крышей одинокой башни старинного замка томилась Парлида.
     Горестно  откинувшись на гнутую  спинку кресла,  она сидела  в  тяжелом
парчовом платье, подол кото­рого доставал  до самого пола. А  перед  нею был
стол,  заставленный  такими  яствами, будто все  происходило  в  королевстве
Сластей.  Во взгляде плен­ницы не было надежды ожидания... И даже  отчая­ния
не было: взгляд ее остановился, остекленел.
     До  ее слуха донеслись  тяжелые шаги -- кто-то приближался  к  темнице.
Щелкнул затвор с наруж­ной стороны кованой двери.
     Парлипа  вздрогнула.  Тени  под глазами сгусти­лись, по телу  пробежала
нервная дрожь.
     Дверь  отворилась -- и в  комнату, грузно  ступая, вошел Николас. Рыжие
дремучие  брови нависли над его глазками. Взгляд  блуждал... Пальцы теребили
ян­тарные четки. На плече у него уверенно, как на троне, примостилась жирная
летучая мышь.  На ее узкой вытянутой головке сверкала драгоценными камешками
микрокорона.
     -- Мы решили  навестить тебя, очаровательная Парлипа! Мы хотели узнать,
не отказалась ли ты от своего неразумного решения? -- прохрипел Николас.
     Пленница не смотрела на него.
     Мышиный  король  на плече Николаса заерзал, сверкнул острыми глазками и
издал пронзительный писк. Ему не понравилось молчание Парлипа.
     --  Я  на  тебя не  обижаюсь!  -- вкрадчиво продол­жал  Николас.--  Но,
поверь, я сделал все возможное для того, чтобы ты могла полюбить меня...
     -- Вы лишили меня всего, что я имела,-- глухо ответила Парлипа.
     -- Ты  говоришь  о Мило? -- усмехнулся колдун.-- Но я должен был убрать
его со своей дороги! Он хотел на тебе жениться... А я полюбил тебя -- и мы с
его  величеством Мышиным королем превра­тили Мило в деревянную куклу. Любовь
не  выбира­ет средств в борьбеЕсли это пылкая любовь... Та­кая, как  у меня!
Когда мы объявим о нашей свадь­бе? Когда?!
     -- На следующий день после "никогда"...
     Мышиный   король   возмущенно   зашуршал   крыль­ями.   Лицо   Николаса
побагровело... Но он сдержал себя.
     -- Надеюсь, ты понимаешь, что в нашей власти заставить тебя,-- произнес
он,  не повышая голоса.-- Мы, кажется, уже доказали  тебе, на что  способны!
Или этого еще мало?
     Николас  нагнулся и  резким движением припод­нял подол парчового платья
Парлипа, приоткрыв ноги танцовщицы.
     Парлипа медленно, тяжко поднялась и  гордо вы­прямилась перед колдуном,
покачиваясь  на   своих  деревянных  ногах.  Лицо   ее   выражало  отчаянную
ре­шимость.
     -- Вы лишили меня моего любимого. Вы лишили меня ног... Вы убили во мне
балерину! Но вы ниче­го не добились этим... Ничего! --  Голос ее срывался от
ненависти и отвращения.-- Вы можете  превра­тить  меня всю  в деревяшку, как
сделали это с Мило. Всю с головы до ног! Я готова на это... ПревращайтеНу...
Скорее... Скорее! Неужели вам не надоело слу­шать то, что я повторяю изо дня
в день? Я не  буду твоей женой, Николас.  Никогда. Более  чем никогда! Вы...
вы...
     У Парлипа перехватило дыхание.
     -- Я могу превратить тебя во что угодно! -- ус­мехнулся колдун.-- Но ты
мне нужна  живая, а не мертвая! Если дашь согласие  выйти за меня  замуж, ты
опять будешь  танцевать,  как прежде. Как  в  пору,  когда  столь  неразумно
полюбила своего капитана Мило. И даже лучше!
     -- Я не переставала любить его,-- сказала Парли­па.-- И не перестану! А
тебя  я  ненавижу  вместе  с  твоим  мышиным  покровителем.  Что  может быть
от­вратительнее мышей и крыс?!
     Жирный король с узкой вытянутой головкой,  си­девший  на  плече, как на
троне, опять зашуршал крыльями и издал пронзительный писк.
     Николас властно поднял руку:
     --  Хватит!  Довольно...  Я  не позволю  больше  ос­корблять  слух  его
величества! Но я еще вернусь... И мы поговорим о  дне  нашей  свадьбы. Моему
терпе­нию нет предела!
     -- И жестокости тоже! -- глухо произнесла пленница.
     Хлопнула кованая  дверь; угрожающе звякнул  засов. Парлипа опустилась в
кресло и вытянула пе­ред собой ноги, которые казались ей чужими и мерт­выми.
     Она не  знала...  Она  представить себе не  могла, что  Мило и Люба уже
карабкались  вверх  по  стене  одинокой  башни,  цепляясь  за  плети  дикого
виногра­да. Их целью было двустворчатое окно под самой крышей.

     На  бархатной подушке с золотыми кистями, ни­чего не подозревая, крепко
спал Мышиный король. Две летучие мыши сторожили его золотую микро­корону.
     А  на  втором  этаже  замка при свечах  и  жарко пылающем камине колдун
Николас играл в карты со своей старухой матерью.
     -- Проклятая девчонка! Она ненавидит меня...-- Николас бросил  на  стол
карты и откинулся в кресле.
     -- Ты говоришь о той несчастной девушке, кото­рую держишь  взаперти? --
спросила старуха.
     -- Она сама сделала себя несчастной! Согласись, если она выйдет за меня
замуж, то мгновенно станет первой дамой Джоконды!
     -- Какой Джоконды? -- вздохнула старуха, соби­рая карты.--  Это  уже не
Джоконда! Я  твоя  мать,  и  я  могу  говорить тебе правду. Имею право!  Ты,
Ни­колас, сошел с ума...
     -- Я  заставлю  ее  согласиться! -- упрямо  пробор­мотал  Николас.-- Мы
сломим ее упорство. Я добьюсь своего!
     -- Боюсь за тебя, Николас...-- произнесла стару­ха.-- Ты стал колдуном.
Злым колдуном! А ведь я помню тебя добрым, порядочным человеком.  Я  не могу
не любить  тебя,  потому  что  ты сын мой.  Но  одобрять твои поступки я  не
обязана...
     -- Да,  я стал колдуном! -- вскипел Николас.-- Я могу и тебя превратить
во что угодно!
     -- Ты не посмеешь этого сделать...
     Николас усмехнулся:
     -- Хочешь, попробую? Ну, во что превратить? Говори!
     -- Не смей! Я запрещаю тебе...-- вскричала ста­руха.
     -- Посмею! -- упрямо сказал колдун.
     -- Я не за  себя боюсь. Не за  себя... Но пойми: поднявший руку на мать
не может иметь прощения. Я за тебя боюсь, сын мой!
     --  Не бойся  за меня!  Я просто  хочу показать те­бе свою  силу.  Хочу
доказать... Чтобы ты мной гордилась! Хочешь, я превращу  тебя в бабочку? Это
не так страшно... В красивую бабочку!
     Старуха в ужасе попятилась:
     -- Сын! Я боюсь за тебя... Тебе не будет проще­ния!
     Николас уже ничего не слышал -- он колдовал.
     -- В  бабочку! В  бабочку!  Я превращу  тебя  в  ба­бочку...  Мама!  Ты
бабочка... Бабочка! -- завопил он истошным голосом и  взмахнул руками  перед
лицом матери.
     В  тот же миг  старуха  исчезла,  а бабочка,  крылья которой напоминали
мраморные разводы, бесшумно запорхала по комнате.
     Николас  молча  наблюдал за беспечным  полетом бабочки...  Пока она  не
наткнулась на пламя свечи, не вспыхнула и не упала на  стол. Только тогда он
опомнился и устало опустился на стул, шепча как бы про себя:
     -- Прости, мама... Я  пошутил... Теперь я сирота... Я  сам сделал  себя
сиротой.
     Слеза покатилась по  щеке и исчезла, затерялась  в  его  рыжих дремучих
усах.
     Хоть  Николас  и  был колдуном,  он  так  же,  как  и  Мышиный  король,
беззаботно спавший на  своей бар­хатной подушке,  не  подозревал, что в  это
самое вре­мя Мило и Люба уверенно приближались к своей цели.
     Иногда  Любе  становилось  страшно.  Ей казалось,  что  она того  гляди
сорвется и разобьется  у подножия башни. Ей хотелось проснуться, потому  что
она понимала, что  все это происходит во сне, который можно прервать. Но так
только казалось... Сон упря­мо не прерывался. И она была благодарна ему!
     Двустворчатое окно одинокой башни было уже совсем близко. Еще несколько
усилий -- и Люба увидит бедную Парлипа...
     Дорога спасителей никогда не бывает легкой.
     Мило  и Люба, изнемогая от напряжения,  вска­рабкались  на подоконник и
проникли в комнату, где томилась Парлипа.
     Пленница, услышав шум, не  открыла  глаза:  она  ждала  любых козней  и
утратила способность откликаться на них.
     -- Что с ней? Она жива? -- воскликнул Мило, обращаясь к Любе, словно та
могла ответить на этот вопрос.
     Тогда  пленница приоткрыла  глаза...  Вновь закры­ла  и сильно протерла
руками: она не поверила тому, что увидела. Потом тихо проговорила:
     -- Мило... Это ты?
     -- Это я! -- торжествующе подтвердил он.
     --  Я верила, что  ты вернешься... чтобы спасти меня... Я ждала тебя...
Столько лет прошло!
     Слезы радости двумя ручейками катились по ее бледным щекам.
     --  Парлипа!  Дай мне  обнять  тебя,  как преждеМило  бросился к  своей
невесте  и  поднял  ее  на руки. А когда опустил ее на  пол, то заметил, что
Парлипа не  в  состоянии  двинуться. Она виновато и  стыдливо  взглянула  на
жениха, закрыла лицо рука­ми.
     -- Что они с тобой сделали? -- закричал Мило.
     -- У  меня...  не  мои ноги,-- ответила  Парлипа.--  Они чужие...  Они,
деревянные.
     -- Ну, что же? Пусть! Ты мне и такая нужна...
     Мило упал на колени, стал осыпать поцелуями ее деревянные ноги.
     И тут произошло чудо! Да, чудо из чудес... Ноги ожили! Конечно, Парлипа
первой  почувствовала это.  Она  сделала несколько неуверенных шагов.  Потом
пошла смелее, смелее... Попробовала присесть. И это удалось ей.
     Будто страшась ошибиться,  она приподняла пар­човый  подол.  И все трое
увидели не  мертвые,  не  де­ревянные...  а  живые  ноги. Те самые,  которые
при­выкли кружиться в танце!
     Парлипа,  словно все  еще  сомневаясь,  сделала  не­сколько  осторожных
танцевальных  па. Потом закру­жилась уверенней... И внезапно, прервав танец,
упа­ла в объятия Мило.
     -- Любимый мой... Ты меня спас!
     -- Это чудо! Чудо! -- повторял Мило, прижимая ее к сердцу.
     -- Нет... не  чудо! -- возразила ему Парлипа.--  Твоя любовь  оказалась
сильней колдовства.  Ты ска­зал, что  я  любая нужна тебе.  Даже с  мертвыми
но­гами, даже с деревянными!  Ты  поцеловал их -- и колдовство разлетелось в
прах.
     Тут только Парлипа заметила Любу.
     -- Кто эта девочка? -- спросила она.
     Мило подвел Любу к ней.
     -- Это  моя  маленькая, но смелая подруга,-- ска­зал  он.-- Она  спасла
меня, вернула к жизни, и мы вместе примчались к тебе на помощь.
     --  Я  так благодарна...  вам  обоим!  --  стесняясь  и потому  на  миг
отвернувшись в сторону, прошептала Парлипа.
     Мило внезапно стал очень серьезным. Даже стро­гим.
     -- Надо немедленно выбраться отсюда! И кажет­ся, пора надеть перстни...
     Мило и Люба достали из карманов свои холо­дильнички. И надели волшебные
кольца.
     -- Теперь -- за мной!..-- по-офицерски скомандо­вал Мило.  И  подошел к
двери.
     -- Она заперта снаружи,-- предупредила Парли­па.
     Мило  дотронулся  перстнем до  дверной ручки.  И где-то там, снаружи, с
грохотом отвалился громозд­кий засов. Дверь бесшумно отворилась...
     Мило кивнул... И все трое бесстрашно устреми­лись  во  тьму.  Некоторое
время они молча продвига­лись вперед, держась за руки.
     -- Стойте! -- тихо сказал Мило.-- Слышите?.. Откуда-то издалека донесся
слабый крик. Это был призыв о помощи.
     -- Кто-то зовет нас,-- сказал Мило.-- Мы кому-то нужны...
     Все трое замерли. Крик повторился.
     -- Вперед! -- скомандовал Мило.-- Нас ждут...
     В конце коридора едва брезжил свет. Устремив­шись на него, как на маяк,
храбрецы очутились  перед клеткой,  похожей на  гигантскую  мышеловку. За ее
металлическими   прутьями  они   увидели   юношу...  Это   его   голос,  уже
изнемогающий, звал их на по­мощь.
     Парлипа бросилась к решетке:
     -- Натаниэль!
     -- Кто это? -- спросил Мило.
     -- Натаниэль! Наш городской крысолов! И мы­шелов...
     -- Давно он здесь?
     На вопрос ответил сам пленник, с трудом собрав силы:
     -- С тех пор, капитан, как  мыши завладели стра­ной и вас  превратили в
Щелкунчика!
     -- Натаниэль! Ты узнал меня? -- спросила его Парлипа.
     -- Как же вас не узнать! -- Натаниэль закашлял­ся и бессильно опустился
на дно клетки.-- Вы так танцевали в те золотые дни, когда танцы еще не бы­ли
отменены и запрещены...
     -- У нас нет времени для воспоминаний! -- стро­го вмешался Мило.
     Он  прикоснулся  перстнем  к  дверце  решетки  -- и  она  распахнулась.
Натаниэль, качаясь, превозмогая свое  бессилие, вышел на свободу. И протянул
руки к Мило, желая обнять его. Но тот отстранился:
     -- И на это тоже нет времени... Надо торопиться! Ты, Натаниэль, знаешь,
где расположены казармы?
     -- Конечно, знаю!
     --  Так вот...--  Мило положил руку на плечо юно­ши.-- Ты доберешься до
казарм и передашь  солда­там от  моего имени, чтобы они спешили к арсеналу и
вооружались. Ты поведешь их! Я назначаю тебя  командиром!  Нам нельзя терять
ни минуты...  Люба! Одолжи на время свой перстень Натаниэлю.  Сейчас  он ему
нужнее...
     Юноша надел на палец зеленый перстень, три ра­за глубоко вдохнул в себя
воздух свободы -- и сразу же, у всех на глазах силы вернулись к нему!
     На  раскиданных  по столу  игральных  картах ле­жала с  полуобгоревшими
крыльями мертвая бабочка.
     В канделябрах догорали свечи.
     --  Здесь  никого  нет...  Пусто! --  Люба, оглядыва­ясь,  прошлась  по
комнате.
     --  Нам нужно  поскорей найти Мышиного  короля и разделаться с  ним! За
все...   за  все  с  ним  расплатиться!  --  торопил  Мило.--  Мой  перстень
понемнож­ку начинает таять и терять свою волшебную силу...
     -- Смотри, Мило! Бабочка! Она попала в пламя и погибла...
     Мило подошел к столу и дотронулся перстнем до мертвой бабочки.
     -- Вы спасли меня...-- раздался негромкий и  хри­плый старческий голос.
На столе сидела мать Нико­ласа.-- Спасибо вам... Хотя, по чести  сказать,  я
не хотела  воскресать и видеть  то, что видеть невыноси­мо.--  Она изумленно
разглядывала своих спасите­лей:-- Кто вы такие? Хотя вас...-- она обратилась
к Мило,-- я где-то встречала.
     -- Вы должны меня  знать,  сударыня! -- ответил Мило.-- Я был  офицером
войск Джоконды, пока ваш сын... не превратил меня в деревяшку.
     -- Но вы... я вижу, и сейчас офицер!
     -- Сейчас -- да... Так же, как и вы теперь -- опять вы!
     -- Мой  сын лишился разума!  -- сообщила стару­ха,  слезая  со стола.--
Подумать только: родную мать превратил  в бабочку  и  мертвой бросил на этом
столе!  Такого я  никак не ожидала... Но мать всегда  остается матерью...  И
поэтому  прошу   вас,   заклинаю:  освободите  сына  моего  от  злобных  чар
коронован­ного мышиного чудовища! И  вас прошу...-- обрати­лась она к Любе и
Парлипа.-- Вы кто?
     -- Меня зовут Парлипа! -- представилась бале­рина.
     --  Парлипа!  -- воскликнула  старуха.-- Балерина Парлипа?  Это на  вас
задумал жениться мой дурак?
     -- Да. Но я не люблю его и никогда бы не вышла за него замуж. Я невеста
Мило!
     -- Мой сын вам не пара,-- согласилась стару­ха.-- Николас был обручен с
королевой  Сластей,  но обманул  ее.  Это  так непорядочно. Хотя Николас,  в
сущности, не виноват: он сам оказался жертвой  Мышиного короля!  -- Подумав,
она добавила: -- Для матери ее сын никогда  не может быть... виноватым. Даже
если по  его милости  она обожгла себе крылья. И если  даже вовсе сгорела на
огне... по его воле...
     -- Где нам искать Мышиного короля? -- нетерпе­ливо прервал ее Мило.
     -- Идемте...-- сказала старуха.-- Идемте, я знаю, где они могут быть!
     Старуха подошла к  стенному  шкафу  с книгами, вынула  несколько  томов
сказок...  и нажала на  кнопку.  Стена  стала раздвигаться,  разъезжаться  в
разные стороны, открывая потайной вход.
     Все устремились туда.
     В полутемном зале, на стенах которого  висели старинные ружья, пищали и
копья, возле двери в спальню  Мышиного короля, опираясь на длинный изогнутый
меч, стоял Николас.
     -- Как ты появился здесь? И что тебе надо? -- зарычал он, увидев Мило.
     -- Мне  нужен  Мышиный король!  А  с тобой  по­том  у нас  будет особый
разговор...
     Колдун зловеще захохотал:
     -- У тебя, однако, скромные желания!
     -- Отойди от двери,-- потребовал Мило.
     -- Изволишь шутить?
     Николас занес над головой Мило свой изогнутый меч.
     --  Не  больше, чем  ты! -- бесстрашно  ответил Мило.  И поднял руку  с
перстнем.
     Обломки меча со звоном упали на каменный пол.

     Мышиный король  проснулся от шума  и звона за дверью. Он прислушался...
Летучие мыши следили  за своим господином, лениво шевеля крыльями.  Мы­шиный
король напрягся,  насторожился,  стал испу­ганно озираться  по сторонам.  И,
неожиданно подав команду  телохранителям, сам  расправил крылья и  вылетел в
раскрытое окно. Телохранители зашурша­ли крыльями и устремились за ним...
     Мило, а за ним Люба и  Парлипа  ворвались в дворцовую комнату. Она была
пуста.
     А за порогом спальни Николас рыдал на груди своей матери:
     -- Я ничего больше не могу! Я потерял волшеб­ную силу... Я -- никто!
     --  Но  ко  мне  вернулся  прежний  Николас...--  уте­шала его  мать.--
Вернулся мой добрый сын...
     Она гладила его по голове, как это бывало в пре­жние годы.
     Мило  подтянулся на  руках и взобрался на  подо­конник. Ветер сразу  же
схватился за его волосы и растрепал их.
     -- Не оставляй нас здесь! -- взмолилась Парлипа.
     -- Возьми нас с собой! -- умоляла Люба.--  Возь­ми... Тебя могут ранить
-- и мы должны быть рядом... К тому же...
     -- Мы боимся остаться без тебя! -- призналась Парлипа, угадав ее мысль.
     Мило  принял  решение  и, молча  подав  руки деву­шкам,  втянул  их  на
подоконник. Ветер, словно бы дождавшись этого, стал трепать их платья.
     -- Мило! Смотри, смотри! -- закричала Люба, за­драв голову.
     К  замку  медленно   и  грозно,  заслоняя   собою  небо,   направлялась
серо-черная туча мышей.  Шуршали крылья... Доносился  зловещий писк. Впереди
летел сам Мышиный король.
     Мило  соскочил с  подоконника, помог  девушкам  спрыгнуть вниз и быстро
захлопнул окно.
     -- За мной! Скорее! --  скомандовал он. Не  успели все трое выбежать из
спальни,  как  ок­но  с  треском   распахнулось,  и  летучие   мыши   тучей,
наталкиваясь друг на друга, ворвались в  комнату и, заполнив ее, устремились
дальше через дверь, разле­таясь по всему замку.
     А внизу, во  дворе,  уже начали бой с  мышами солдаты,  которых  привел
Натаниэль, знаменитый го­родской крысолов и мышелов. Сражаться с мышами было
его призванием.
     Волшебный перстень  делал Натаниэля неуязви­мым, а от прикосновения его
сабли враги не просто падали замертво,  а исчезали,  будто их вовсе не было.
Битва  шла и в самом замке.  Ледяной перстень на  пальце Мило, хоть  и начал
подтаивать,   но  пока  еще  исполнял   свои  обязанности:   летучие   мыши,
прибли­зившись к нему, исчезали.
     Испуганный  Николас,  забравшись  под  стол,  на­блюдал  за  сражением,
прикрывшись скатертью.  Зато его старуха мать, Люба и Парлипа,  вооружившись
каминными щипцами и кочергами, дрались, как на­стоящие бойцы.
     Мышиный  король ринулся  было на Мило,  чтобы вцепиться острыми хищными
лапками в густые во­лосы офицера и укусить ядовитыми зубками его в нос... Но
тут   ворвался  Натаниэль  со  своими  друзья­ми-солдатами.  Мышиный  король
передумал,  изме­нил  курс -- бросился  на крысолова  и  мышелова,  ко­торый
считался главным врагом всего мышиного племени.
     Натаниэль попробовал  ткнуть  короля  своей  саб­лей, но тот увернулся.
Перстень вдруг поплыл по пальцу Натаниэля и стек на пол холодной струйкой.
     -- Натаниэль,  берегись!  Перстень растаял!  -- ус­пела крикнуть  Люба,
которая следила за своим вол­шебным кольцом.-- Мило! Где же ты?
     -- И я без перстня! -- успел крикнуть Мило.-- Мой тоже растаял!
     Недолго  думая,  Люба  нагнулась,  сняла  с  ноги туфлю, прицелилась  и
швырнула ее  в Мышиного  короля. Башмак  угодил прямо  в  микрокорону... она
слетела  с узкой вытянутой головки короля и  зазве­нела, покатилась по полу.
Король тут же превратился в жалкую серую мышку. И пустился наутек... Заметив
исчезновение  своего  повелителя,  летучие  мыши  начали,  как  по  команде,
покидать сквозь окно поле битвы.
     Мило подозвал к себе Натаниэля:
     -- Прошу тебя, друг:  выведи Любу в сад. Там есть пруд,  возле которого
ее будут ждать...
     -- Кто меня ждет? -- удивилась Люба.
     -- Ты обещала слушаться меня! -- строго сказал Мило.
     Люба покорно опустила голову.
     Из-за куста вышел тощий, облезлый кот. Видно, он долго просидел  где-то
в  подполье,  прячась  от  лету­чих  мышей.  Теперь  он  чувствовал  себя  в
безопасно­сти.  Потянулся,  расправил  усы.  Откуда  ни  возьмись  выскочила
маленькая  серая  мышка.  Увидев  кота,  она  присела  и закрылась  лапками,
полагая,  что кот ее не заметит. Но он  заметил! И не раздумывал  долго, как
ему поступить...  Так пропал  Мышиный король,  которого  Люба в  бою  лишила
волшебной короны.
     И сразу  же ясные  лучи  солнца  озарили  окрест­ность. Осмелели, стали
пробовать  свои голоса птицы. Ожил сад: набухли  почки  на ветвях и лопнули,
как  бы  освобождая из плена  зеленые  листочки. С  цветка на  цветок  стали
перелетать бабочки. Зажужжали трудолюбивые пчелы.
     Люба и Натаниэль подошли к пруду.
     --  Смотри, что  у  меня есть!  -- загадочно улыба­ясь, сказала Люба  и
разжала кулак. На ее ладони блеснула маленькая золотая корона.
     -- Ты победила Мышиного короля! -- сказал На­таниэль.
     Люба рассмеялась:
     -- Ты видел, как я сшибла у него с головы эту корону... своей туфлей? И
как он превратился в жалкую мышку?
     Она  хотела еще  что-то сказать,  но  умолкла.  Ей навстречу  шагнул из
камышей белый,  словно  вылепленный  из снега,  журавль... Люба  поняла:  он
приле­тел за ней. Она должна покинуть Джоконду!

     Сон больше не продолжает продолжаться...

     Люба любила спать... Но в то утро она не  подни­малась  особенно долго.
Очевидно, мама забыла заве­сти будильник, и "Трезвон" промолчал. А может, он
сам не захотел  будить  Любу... Но  она  не спала! Она  лежала в  постели  и
думала:  почему Мило и Парлипа не  простились с ней?  Наверно, не хотели  ее
огор­чать?.. А Натаниэль? Куда исчез он  в тот миг, когда она увидела белого
журавля? И,  кстати,  это же был вовсе не  Натаниэль,  а Стасик  Потемкин из
соседне­го подъезда, с которым они по воскресеньям ходят на каток... Как она
раньше этого не заметила?
     Из  камышей вышел журавль... Это она помнила. А потом? Люба  попыталась
вспомнить, что было дальше...  Но дальше  ничего не было!  Она проснулась  в
своей постели -- и все! Люба решила пересказать свой  сон маме.  От начала и
до конца.
     -- Удивительно, как  могут  пионерке сниться та­кие сны! С колдунами  и
талисманами!..--  удивилась   мама,   выслушав   Любу.--   У  тебя   больное
воображе­ние... Надо посоветоваться с врачом!
     -- Ваша дочь --  абсолютно  здоровая девочка! --  сказал детский доктор
Глеб Сергеевич Пугач.-- А столь удивительные истории с продолжением  снят­ся
только  тем  детям, которые  любят читать волшеб­ные  сказки и рано  ложатся
спать...
     --  Да, я люблю спать,-- согласилась Люба.-- Я бы с удовольствием целый
месяц не просыпалась. А то и год!
     -- Почему? -- удивился доктор.
     --  Потому что во  сне  я совершаю разные добрые дела...  И благородные
поступки!
     -- А ты совершай их наяву! -- посоветовал док­тор.
     -- И  тогда  перестанешь думать, что никому не  нужна...  что никто  не
понимает тебя!-- добавила мама.
     -- Наяву?! -- переспросила Люба. И задумалась.






Last-modified: Thu, 06 Oct 2005 21:13:27 GMT

Оцените этот текст: