ить дальше до новой опасности, когда снова придется трястись от страха, бояться неба, воды, земли, друг друга всего! Что может быть постыднее! А ведь все в руках их самих, всех людей Земли. И не требуется ни героизма, ни жертвенности... ни даже большого ума. Только одно: понимаешь, что твоя работа опасна для людей брось это дело! Найди другое: выращивай сады, сей хлеб, играй в джазе, строй дома не пропадешь, прокормишь и себя, и семью... Но нет, как это: бросить?! Я брошу, а кто-то другой займет мое хорошее место? И я останусь в дураках? Вот так и получается... Крик души: устроиться, устроиться, устроиться! Чтобы меньше работать, больше получать! Урвать, урвать любой ценой! Бегающие глаза, устремленный вид и потные ладони... И все останемся в дураках (помолчав). "Чем вас привлекает наша фирма? Сколько вы получали раньше? Сколько откладывали? Есть ли у вас девушка и любит ли она бейсбол? Какую религию вы исповедуете?" Какое дело вам, что я исповедую, лавочники?! Будь ты проклята, планета лавочников, планета напуганных идиотов! Сгоришь туда тебе и дорога... (Прикладывает ладони к лицу). Нет, не то... Это у меня от общения с Хенишем, Кеннетом и его высокопревосходительством, господином министром. Не все же такие, как они... А, знаете, Бен: первое время мне это льстило. "Разрешите, сэр, представить вам доктора Гарди, руководителя экспериментального сектора Центра..." "Вы настоящий американец, док!" Куда к черту... А теперь, после общения с ними, такое отвращение к жизни, что и умирать не страшно. Зачем они? Для чего они живут на Земле? ГОЛДВИН. Не вспоминайте о них, Фрэнк. ФРЭНК. Да-да... перед смертью полагается вспоминать бога, а не дьявола. Я веду себя не так, как подобает умирающему да, Бен? Не умиротворенно? (Поднимается). Нет во мне умиротворенности. Нет! Человек умирает это не страшно. Человек смертен. Человечество может погибнуть вот что страшно. Человечество должно быть бессмертно. Должно! Иначе жизнь теряет смысл... (Ослабевает, опускается). ТИКАЕТ СЧЕТЧИК ГЕЙГЕРА. Занавес. Действие четвертое. БУДЕТ РАННЯЯ ВЕСНА Освещена левая половина сцены: комната поисковой группы "Эврика". Обстановка прежняя, только стену украсило еще одно изречение: "И клоп полезен науке!" К. Прутков, инженер". САМОЙЛОВ сидит на столе, возле доски. ВАЛЕРНЕР и АШОТ слушают его. САМОЙЛОВ. Теперь смотрите. В принципе возможно сфокусировать поток нейтрино в точку размером 10-13 сантиметра так значит! и обрабатывать ею каждый нуклон ядра в отдельности. То есть, скажем так: берем кирпич. Кирпич обыкновенный. Наводим на него пучки нейтрино, в каждом ядре меняем количество протонов и нейтронов в нужную нам сторону так, значит? и получаем любые комбинации атомов, любые вещества. Например, образовали прослойки чистого полупроводникового кремния так, значит! Затем металлические контакты к ним, прожилки алюминия все это есть в простом кирпиче, так, значит! Образовали емкости сопротивления, транзисторы, диоды, магнитные ячейки памяти, соединили их по схемам проводниками нейтрннным пучком это будет проще сделать, чем нарисовать мелом так, значит! И кирпич обыкновенный стал микроэлектронной машиной сложностью с человеческий мозг! ВАЛЕРНЕР. Чепуха, Петр Иванович. Реникса... Надо ж еще научиться фокусировать нейтрино в такие пучки. (Подходит к доске, берет мел). Слушайте лучше о более близкой возможности: как дарма добывать энергию... (Пишет на доске символы и числа). Вообще, мне от Ивана Ивановича влетит, что я не тем занимался, но не мог. Не мог оторваться. Ведь это же хоть сейчас пробовать можно! Смотрите: если облучать вещества нейтрино таких энергий любые вещества, заметьте! Атомный номер не играет роли то из ядер будет выделяться тепловая и световая энергия. Медленно и постепенно. АШОТ. Ну, подумаешь. Это мы в опытах получали, да? ВАЛЕРНЕР. Что вы получали?! Вы в опытах красивый пшик получали вот что вы получали! А это можно делать в масштабах континентов. В масштабах планеты. Почву можно прогревать в зоне мерзлоты. Воду в холодных океанах. Климат изменять! Они получа-али... Или воздух греть в городах как в квартирах. Улицы освещать и дороги самосветящимся воздухом. И главное: затрат-то энергии никаких. Вся энергия уже имеется в ядрах... Вы понимаете, братцы: через десять лет жителям Чукотки, Новой Земли и прочих там Таймыров будет казаться чушью, нонсенсом, искажением советской действительности, что когда-то они кутались, замерзали! АШОТ. Это что! (Вскакивает, подходит к доске). Вот ты слушай лучше. Бэрем обыкновенные металлы да? и облучаем их нейтрино да? прэвращаем все протоны в нейтроны да? имеем сверхпрочный ядерный материал. Для любых температур! Для любых напряжений! Все можно им делать, да? САМОЙЛОВ. Верно, Ашотик! Верно, Шарль Борисович! И это можно. Теперь все можно... Ух, ребята, и какое же мы огромное дело своротили, а? Ведь, по сути, только теперь ядерная физика выходит на настоящую дорогу. Раньше-то, раньше болтали, что получение искусственных изотопов в реакторе современная алхимия. Мура то была, а не алхимия! Ведь получались радиоактивные изотопы а из них разве что сделаешь! А теперь... теперь все будет по-настоящему. Нейтринные пучки и самообогрев Ледовитого океана, таймырские пляжи в пальмах, яблоневые сады и апельсиновые рощи в бывшей тундре! Нейтрино и ракеты, запросто пролетающие сквозь Солнце! Нейтрино и светящиеся облака горкоммунхоза для освещения парков и улиц. Нейтрино и тоннели в горах... ну, облучили ненужную часть горы и она превратилась в воздух, так, значит? Нейтрино и... ух, ребята! (Хватает на руки Ашота, кружит его по комнате). Ух, Ашотик! АШОТ (дрыгает ногами). Пусти! Пусти, говорю! (САМОЙЛОВ ставит его на пол. Он одергивает пиджак, топорщит усы). Я тебе что девушка, да? на руках меня носить! САМОЙЛОВ. Нет, скажи: разве мы не молодцы? В два года сделали такое дело. А ведь с ничего начинали! АШОТ. Вот-вот... сэбя не похвалишь, сидишь, как оплеванный, да? Входят Макаров и Шардецкий. ШАРДЕЦКИЙ. Здравствуйте... (Устало опускается на стул). МАКАРОВ. Здравствуйте, товарищи. (Шардецкому). Может, лучше у вас в кабинете, Иван Иванович? ШАРДЕЦКИЙ. Э, все равно... Здесь это началось, пусть здесь и кончится. (Самойлову). Петр Иванович, будьте добры, пригласите сюда всех руководителей отделов и лабораторий. САМОЙЛОВ. Хорошо... (Направляется к телефону). Короткое затемнение. Свет. В комнате человек двадцать начальников отделов и лабораторий. ШАРДЕЦКИЙ. Олег Викторович, начните, пожалуйста, вы. МАКАРОВ. Хорошо. (Подходит к доске). Значит... вот какие обстоятельства, товарищи. В течение последних дней наше правительство предпринимало энергичные попытки договориться с Соединенными Штатами Америки о мирном применении нейтрино-генераторов, об исключении вашей работы и аналогичной работы у них из военной сферы. Но договориться не удалось. В Америке сейчас, после провозглашения известной вам "доктрины опережающего удара" обстановка истерии. Любые наши действия, любые попытки обменяться мнениями по существу дела воспринимаются как подвох, как попытка разведать: какая у них степень готовности нейтринного оружия. Могу, например, сообщить, что американское правительство отказало Ивану Ивановичу Шардецкому в его просьбе поехать в США, чтобы обсудить с американскими учеными и экспертами эту проблему. Отклонило оно и альтернативное предложение: командировать американских физиков к нам. Тогда... Иван Иванович, может, дальше вы сами? ШАРДЕЦКИЙ. Нет, продолжайте, пожалуйста. У вас хорошо выходит... МАКАРОВ. Гм... Тогда в правительстве был заслушан доклад Ивана Ивановича о возможностях нейтрино-генераторов, а также доклады наших военных и политических деятелей. И на основе всего этого (торжественно повышает голос) с целью устранения военной опасности нашему государству и всему миру было принято предложение академика Шардецкого о единственно возможном в сложившейся обстановке варианте применения нейтринных генераторов... ШАРДЕЦКИЙ (поднимается). Что это за вариант, я скажу сам. Собственно, вам всем он ясен, товарищи. Надо будет запустить все генераторы на излучение нейтрино малых энергий с тем, чтобы резко повысить их концентрацию в Земле и в околоземном пространстве. Тем самым... ВАЛЕРНЕР (вскакивает). Но позвольте, Иван Иванович! Это же... конец! ШАРДЕЦКИЙ. Тем самым мы на долгое время повысим устойчивость атомных ядер всех тяжелых и сверхтяжелых элементов... САМОЙЛОВ (хватается за голову). И это предложили вы?! Вы физик! Да вы понимаете, что это значит! ШАРДЕЦКИЙ. Да, понимаю! Это значит, что все радиоактивные вещества перестанут излучать частицы и гамма-кванты. Это значит, что прекратятся цепные реакции деления, погаснут реакторы все, в том числе и наши, испускающие потоки первичных нейтрино. САМОЙЛОВ. Да это ж конец ядерной физики и ядерной техники! Теперь к ядру сто лет не подступиться... АШОТ (вскакивает). А как же все наши применения, наши расчеты? Я рассчитал, как можно получить ядерный материал, да? Вы же сами предлагали нам думать, Иван Иванович! ВАЛЕРНЕР. А способ добычи тепловой и световой энергии из ядер? Я я ночи не спал. Рассчитывал и... и мечтал, как это будет! (Голос его дрожит). Это же запасы энергии для человечества на тысячи лет. А теперь... эх! САМОЙЛОВ (рывком переворачивает доску, показывает свои записи). Вот способ, как нейтринными пучками осуществлять любые превращения структур. И методика уже рассчитана. Я выполнил ваше приказание, товарищ директор! Вы же сами говорили! И установку уже спроектировал... (Ломает палочку мела). Я вам что Ванька?! ШТЕРН. Действительно, Иван Иванович, как же так? Мы же губим будущее! Будущее, которое уже вот-вот... почти в руках. ШАРДЕЦКИЙ. Тихо! Тихо!.. Зачем вы мне это говорите? Разве я не мечтал о тех грандиозных проблемах, которые может решить наша работа? Да, все это можно. И ничего этого не будет... И не смотрите на меня так, будто я вас обманул, будто я виноват. Не смейте на меня так смотреть! Не я виноват. Мы не знаем, как вели и куда завели свою работу американцы. Мы не знаем, на что может толкнуть их страх. Будущее... Будущее должно быть это прежде всего. Будут люди жить дальше решат остальные проблемы: и насчет энергии, и насчет материалов, и структур. Не так иначе, не через год через десятилетие... но решат! А если нет и говорить не о чем... И чтобы спасти мир, спасти будущее, мы должны, обязаны... не думал, что придется мне говорить такое, не думал и дожить закрыть свою науку. Это была великая наука. Интереснее ее я ничего не знал... и, наверно, уже не узнаю. Но не ко времени она пришлась... ВАЛЕРНЕР. Ядерная физика и была! Как о покойнике... Эх! Пятнадцать лет работы, пятнадцать лет жизни псу под хвост! (Отходит к окну). МАКАРОВ. Товарищи, к порядку! Не надо так отчаиваться. Вы не дали даже договорить Ивану Ивановичу. Он не сказал, что эту меру решено применить только в качестве ответной если американцы начнут действовать. Может, все и обойдется... Открывается дверь. Вбегает ЯКУБОВИЧ. Он бледен. ЯКУБОВИЧ. Иван Иванович, минуту назад темп распада урана уменьшился на полпроцента! ШАРДЕЦКИЙ. Ну вот... Не обошлось, Олег Викторович. Действуйте, Илья Васильевич, вы ведь дежурный. САМОЙЛОВ (шагает навстречу Якубовичу). Стой! Ты его делал, это открытие?! (Ко всем). Ну, товарищи, что вы?.. Может, это так? (Подбегает к окну). Смотрите: ночь, звезды, снег... все тихо. Не может быть, чтобы они начали. Нельзя это, нельзя! Ведь мы убиваем открытие! Такое открытие! ЯКУБОВИЧ (после колебания). Вы лучше сами, Иван Иванович. Я не могу. ШАРДЕЦКИЙ (подходит к окну). Ночь, звезды... 22 июня 1941 года, помнится, была такая же звездная ночь. (Поворачивается к Самойлову. яростно). И нас били! За самонадеянность били, за доверчивость, за беспечность! Смертным боем били... Так вот: этого больше не будет! (Быстро подходит к телефону, набирает номер). Первый экспериментальный? Говорит Шардецкий. Включить все нейтрино-генераторы в заданном режиме! (Набирает другой номер). Второй экспериментальный? Шардецкий. Включайте все генераторы. На полную мощность, да. (Набирает третий номер). Третий экспериментальный? Включить нейтрино-генераторы на полную мощность. Да, я! (Кладет трубку). Вот и все... Тихо в комнате. Все сидят неподвижно. От сверкающих где-то в сети мощных переключений помигивает свет под потолком. САМОЙЛОВ (крутит головой). Хорошо было в каменном веке. Не сходятся двое во взглядах на жизнь ну, он ему в морду, тот ему обратно. И объяснились. До чего это было возвышенно и благородно... ВАЛЕРНЕР. Смотрите! (Показывает в окно). Кто-то тушит свет, все сходятся к окну. За окном, освещая комнату, разгорается клубящееся зелено-синее зарево. МАКАРОВ. Что это, Иван Иванович? ШАРДЕЦКИЙ. Радион, подпочвенный радиоактивный газ. Только теперь он избавляется от излишней энергии не альфа-частицами, а множеством световых квантов. ВАЛЕРНЕР. Красиво горит наша наука... САМОЙЛОВ (стоит, сжав кулаки). Убивают открытие, убивают открытие! Клубись, зеленый дым, клубись... Все уходит сейчас с тобою, зеленый дым. Опадает яблоневый цвет с садов, в тундре не вырастут сады. Обрушиваются туннели в горах. Не будет блистающих над дорогами и городами облаков. Топор страха рубит пальмы на берегу Ледовитого океана... Те, кого мы могли насытить и обогреть будут голодны и холодны. Те, кого могли вылечить останутся больными. Страх, будь он проклят, страх мохнатое чудище на паучьих ногах топчет нашу мечту, нашу работу... АШОТ. Пойдем отсюда, Петро, да? Не надо смотреть. Пойдем, пожалуйста, да? Затемнение слева. Освещается правая сторона: кабинет военного министра. Он пуст. Только АДЪЮТАНТ работает над столом-пультом. ПИРНЕЙ (входит). Хелло! Ффу... насилу пробрался через пикеты! Джеймс Пирней, корреспондент "Нью-Йорк геральд трибюн". Несколько слов с министром. АДЪЮТАНТ. Ждите. Скоро будет. ХЕНИШ (входит). Хелло! (Адъютанту). Министр? АДЪЮТАНТ. Ждем с минуты на минуту, сэр. ПИРНЕЙ. Сенатор Хениш, если позволите, я проинтервьюирую вас. Джеймс Пирней из "Нью-Йорк геральд". (Вынимает блокнот). Что вы, как председатель сенатской комиссии по ядерной политике, можете сказать о слухах, будто в исследовательском Центре Голдвина-Клинчера создано новое оружие, действие которого, якобы, нейтрализует ядерное оружие? Знаете, сенатор, общество начинает трясти от этих слухов: акции оборонных компаний летят, пикетчики буйствуют... ХЕНИШ. Я пришел к министру, чтобы требовать расследования деятельности Центра Голдвина-Клинчера, мистер Пирней. Можете это записать. У моей комиссии есть основания считать, что слухи о "новом оружии" распускают безответственные левые элементы нашего общества, играющие на руку русским и мировому коммунизму. Они стремятся подорвать экономику страны и создать неуверенность в завтрашнем дне. Моя комиссия располагает неопровержимыми данными, что никакого оружия в Центре Голдвина не создано и не может быть создано... В дверях появляется МИНИСТР, за ним КЛИНЧЕР. АДЪЮТАНТ встает. МИНИСТР прикладывает палец к губам и слушает. ХЕНИШ. Все это предприятие является грандиозной научной аферой, мистер Пирней! КЛИНЧЕР (министру). Вы слышите, сэр? Я ведь говорил... МИНИСТР (подступает к Хенишу). Значит, это вы... ХЕНИШ. Я не вправе скрывать от американского народа... Записывайте, Пирней, записывайте! что деньги налогоплательщиков потрачены впустую. МИНИСТР. Значит, вы... вы ложно ориентировали меня? КЛИНЧЕР. Он с самого начала все знал, сэр! МИНИСТР. Молчать! Все вы, все... Никому нельзя верить. Значит, это вы, Хениш, дали знать русским, что у нас ничего еще не готово? Или вы не Хениш, а Иваноф? Сколько вам заплатили русские? ХЕНИШ. Я не позволю так со мной разговаривать, сэр! Резко звучит зуммер на столе-пульте. Министр вздрагивает. АДЪЮТАНТ. Прямой вызов, сэр. Японское море. ГОЛОС ИЗ ДИНАМИКА, перебиваемый помехами: Алло, Вашингтон! Алло! Говорит командир подводной лодки "Энтерпрайз". Полчаса назад отказал реактор. Всплыли в районе с координатами: 125 градусов восточной долготы, 39 градусов 14 минут северной широты. Ремонт реактора невозможен. Ждем помощи и буксира. Капитан-лейтенант Бирнс. МИНИСТР (смотрит на карту-табло. На ней в районе Японского моря начинает мигать зеленая лампочка). Вот... вот оно. Они начинают выводить из строя наши атомные лодки. Кто это сделал? (Поворачивается к сенатору). Вы?! (К Клннчеру). Вы?! Ну, что ж мы погибнем, но и вы погибнете вместе с нами! Все! АДЪЮТАНТ. Прикажете направить буксир, сэр? МИНИСТР. Что буксир? Что буксир, полковник! Это начало и конец. Все сразу. Все... КЛИНЧЕР пятится к двери, исчезает. За ним исчезает ХЕНИШ. Снова зуммер. ГОЛОС В ДИНАМИКЕ кричит: Алло! Говорит подводная лодка No 21. Отказал реактор, отказал реактор! Исправить не можем. Всплываем в территориальных водах русских. Нас могут интернировать. Радируйте, что делать. Шлите помощь! Прием! МИНИСТР. Сопротивляться! Не сдаваться! Атомный залп! АДЪЮТАНТ. Но... приказ об атомном залпе отдает президент, сэр. Зуммер. ГОЛОС ИЗ ДИНАМИКА: Алло! Докладывает командир подводной лодки "Трешер-2". Отказал реактор, отказал реактор. Всплываем в русской зоне. Затирают льды. Радируйте, что делать? Шлите помощь. Прием! МИНИСТР (смотрит на карту. Там мигает уже семь зеленых лампочек). Вот оно! Значит: они нас Задача имеет только одно решение. И ничего поделать нельзя. Зуммер. ГОЛОС: Алло! Докладывает служба наблюдения восточного сектора. Наблюдаем всплытие советских подводных лодок. Видим с самолетов три лодки... четыре... пять... Пять красных мигающих лампочек загорается на карте-табло в Атлантическом океане. МИНИСТР. Теперь они залп... Зуммер. ГОЛОС: Алло, докладывает служба наблюдения Тихоокеанского сектора. Наблюдаем всплытие советских подводных лодок. Семь подлодок, восемь... МИНИСТР. Они нас! Они нас... Как в страшном сне, когда убивают и не можешь пошевелиться.. Нет! Нет! Надо решить эту стратегическую задачу. Решить сейчас (Закусывает пальцы). Значит, если они нас мы их... Нет, мы их они нас... Нет, не то! Мы нас, они их... Они нах мы ис... Что это я? (Трет виски). Моя бедная голова! АДЪЮТАНТ. Что же делать, сэр? Надо что-то делать! МИНИСТР. Тс-с... тихо. Я решаю стратегическую задачу. Они нас мы их. Нет, они их мы нас... Нет, не то. У него сейчас такое интересное лицо, что Пирней не выдерживает, наводит фотоаппарат. Белый свет лампы-вспышки. МИНИСТР. Что уже?! (Прикрывает лицо). Уже! А-а-а-а! (Выбрасывается в окно). Адъютант вскакивает, бросается к окну. Смотрит. Поворачивается к Пирнею. ПИРНЕЙ (растерянно). Я только хотел... Затемнение справа. Освещается левая сторона сцены: кабинет Шардецкого. За окном медленно угасает зелено-синее зарево. ШАРДЕЦКИЙ и МАКАРОВ смотрят на него. ШАРДЕЦКИЙ. Вот и все... МАКАРОВ. А вы поседели за эти два года, Иван Иванович. Совсем белый стали. ШАРДЕЦКИЙ. Да. В Москве, Олег Викторович, непременно сообщите в Министерство сельского хозяйства: в этом году весна наступит на две недели раньше, чем обычно. И пусть не опасаются, будто это оттепель, каприз погоды, нет. Будет дружная ранняя весна. МАКАРОВ. И это вы рассчитывали, Иван Иванович? ШАРДЕЦКИЙ. Да. Мы все рассчитывали... все, что можно рассчитывать. Пусть хоть это используют. Затемнение слева. Освещается правая сторона: кабинет-лаборатория Голдвина. Из окна и из реакторного зала в комнату льется зелено-синее свечение. Голдвин в кресле отдыхает. У пульта АССИСТЕНТ. АССИСТЕНТ. Цепная реакция замедлилась, профессор! ГОЛДВИН. Выдвигайте все стержни, выводите реакторы на критический режим. И распорядитесь, чтобы это сделали в остальных лабораториях. Я устал. АССИСТЕНТ. Но... это же опасно! ГОЛДВИН. Теперь не опасно, Фрэнк. Не опасно, мой мальчик. АССИСТЕНТ. Я Джон, сэр! Джон Кейв, пора привыкнуть. Франка Гарди уже нет в живых! (Осторожно поворачивает рукоятку на пульте. Учащается треск счетчика). Вы слышите, профессор? Мы... не облучимся, как доктор Гарди? ГОЛДВИН (встает, подходит к пульту). Да, вы Джон. Конечно, вы Джон, а не Фрэнк тот никогда не сказал бы такую глупость. Пустите! (Резко вращает рукоятку. Говорит в микрофон) Внимание! Всем лабораториям вывести стержни из реакторов. Все стержни! (Ассистенту). Мы не успеем облучиться, Джон Кэйв, не пугайтесь. Через час-другой ядра успокоятся. Свечение в реакторе начинает угасать. Счетчик потрескивает реже, чем раньше. АССИСТЕНТ. Цепная реакция замирает, профессор! Это при выведенных-то стержнях. Значит... ГОЛДВИН. Значит, реакторы сделали свое дело и теперь погаснут надолго. Может быть, навсегда. Вот и все. Фрэнк... (Поворачивает кресло к окну, садится. Лицо его освещает зеленый свет. Голос его звучит теперь из динамика). Прощай, великая наука! Как и все другие, ты возникла в поисках истины. Ни на какую другую не истратил мир больше труда и денег, чем на тебя. И ни от какой другой он не получил меньше пользы... Все, что хотят от тебя сейчас люди: чтобы ты не принесла им вреда. Пусть будет так! Так ты хотел, Фрэнк. Появляются Клинчер и Хениш. КЛИНЧЕР. Что все это значит, профессор? Что вы сделали? ГОЛДВИН (оборачивается). Выполнил работу. за которую брался, генерал. А, коллега Хениш! Как ваши дела? Надеюсь, акции "Глобус компанн" стоят высоко? ХЕНИШ. Вы... вы... нарочно устроили этот трюк, чтобы разорить меня! Но не выйдет, нет! Через день-два ваши дурацкие эффекты . прекратятся, распад и деление ядер восстановится. Все будет по-прежнему! Я свое возьму! ГОЛДВИН. Вы напрасно оставили физику, Хениш. Тогда бы вам легче было понять, что ни через день, ни через год радиоактивность не восстановится. Не знаю, как русские, но мы настолько насытили нашу планету нейтрино, что этого заряда устойчивости хватит лет на пятьдесят... У людей будет достаточно времени поразмыслить. КЛИНЧЕР быстро отходит к телефону, снимает трубку, набирает номер. ХЕНИШ бросается к тому же телефону, нажимает рычажки, вырывает у Клинчера трубку. Идет борьба. КЛИНЧЕР. Позвольте, сенатор, я первый! (Вырывает трубку). ХЕНИШ. Нет уж вы позвольте! Борьба. Победила армия. ХЕНИШ летит на пол. КЛИНЧЕР (быстро набирает номер). Белый дом? Говорит генерал Клинчер. Немедленно соедините меня с президентом... ХЕНИШ поднимается, оглядывается. КЛИНЧЕР. Господин президент? Докладывает бригадный генерал Клинчер, руководитель исследовательского Центра "Нуль". Рад сообщить, господин президент, что работы по... ХЕНИШ хватает с лабораторного стола массивный прибор, обрывает провода, бьет Клинчера по голове. Тот роняет трубку, опускается на пол. АССИСТЕНТ (хватается за голову). Что вы делаете, сенатор! Это же гальванометр! ХЕНИШ (лихорадочно набирает номер). Алло, Стюарт! Это Хениш. Продавайте все акции. Все, что мы накупили. Да все, вам говорят! Продавайте! Продавайте! (Голос его срывается). Продавайте!!! Занавес ОТ АВТОРА Фантастические пьесы жанр не новый. Поэтому, надо полагать, читателю ясно, что описанные в пьесе исследования в области нейтрино не более, чем литературный вымысел. Действительно, если бы с помощью клопа и приблизительных умозаключений удалось достичь таких эффектов, то писалась бы не пьеса, а заявка на открытие. Но чего нет, того нет: и насекомые не являются орудием физического эксперимента в области ядра, да и, честно говоря, некоторые свойства нейтрино, которые "постулировал" автор (например, их способность накапливаться), являются в большой степени дискуссионными. Разумеется, автор не ставил своей целью "дополнять" ядерную физику. Хотя, конечно, нельзя исключить, что появятся новые открытия и изобретения, которые сделают возможным управление атомными ядрами всякими и всюду. Но, в конце концов, не важно, как это произойдет. Интересно другое: что будет, когда это будет? ...Когда физик Отто Ган осознал, какие возможности массового уничтожения таит открытый им процесс деления урана, он говорят закричал: "Бог этого не допустит!" Однако бог "допустил" и атомную, и водородную бомбу. Потому что бога все-таки нет. И в решении самой жгучей проблемы современности гонки ядерных вооружений людям следует полагаться только друг на друга и на самих себя. Источник : "Новое оружие" - "Знание - сила", 1966, No 7 -8. Сканировал и корректировал: Виктор Кузьмин (2000г.)