Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     © Copyright Алекс Орлов
     Email: ambeir@cityline.ru
     Страница автора: www.AlexOrlov.ru
     Изд. "Альфа"
     "Тени войны" #8
     OCR BiblioNet
---------------------------------------------------------------

     Фантастический роман из серии "Тени войны"


     Мышку  звали Кисси. Она была милым белым  созданием и  помогала старому
коку Бергу Мичигану бороться на камбузе с тараканами.
     Когда старик  Мичиган умер и его, как  и положено, сожгли в конверторе,
мышка осталась одна и ее, бедняжку, взял на воспитание Джек Холланд.
     Джеку было  двадцать четыре года, и у него имелся диплом пилота второго
класса.  Однако  хозяин "Сивиллы" в неопытных пилотах  не  нуждался, и  Джек
работал механиком, надеясь, что когда-нибудь сядет за штурвал.
     Работы было много, и Холланд почти всегда отсутствовал в каюте, которую
он делил с Бредом Уислером  и Ремси  Мак-Грегором. Когда  Джек был на смене,
его  соседи кормили мышку Кисси и  следили за тем,  чтобы она не выбегала  в
коридор.  Там,  в коридоре,  были  владения  Каванги Четвертого --  любимого
варана капитана  судна, мистера Эдварда Кроу. Каванга регулярно обходил свою
территорию  и, имея на  пальцах присоски, частенько  висел на потолке, пугая
проходивших матросов неожиданным шипением.
     За такие  шутки варана в экипаже не любили и при  всяком удобном случае
давали ему щелчка, однако делали это в строгой тайне от капитана Кроу.
     Капитан питал слабость ко всяким чешуйчатым  тварям и раньше  держал на
судне небольшой террариум,  пока не произошел  несчастный  случай -- одна из
змей  укусила боцмана.  И хотя  боцман  остался  жив,  экипаж пригрозил Кроу
забастовкой,  и  он был вынужден  избавиться  от  змей, оставив  себе только
одного Кавангу Четвертого.
     Из-за  тайных  преследований  со  стороны  экипажа  характер  у  варана
испортился окончательно, и Каванга  превратился в хитрого и сообразительного
партизана Он не  нападал на матросов открыто,  а мстил им, пробираясь  через
вентиляцию в каюты и устраивая там погром.
     Все, что можно было съесть, он  съедал, все, что можно было спихнуть на
пол, он  спихивал и, вволю натешившись, удирал  обратно  в вентиляцию. Когда
люди  возвращались  со  смены,  они хватались  за  головы и  обещали  "убить
подлеца"1  ни  для  кого  уже  не было  секретом,  что погромы --  дело  рук
капитанского любимца.
     Матросы  закрывали  отдушины металлическими  сетками  и клали  в  трубы
отраву, но  Каванга отраву не жрал, за исключением  первого случая, когда он
исчез после этого на целую неделю.
     Тогда все,  кроме  капитана,  радовались  избавлению  от  хулигана,  но
Каванга,  отлежавшись  в  недрах вентиляционной  системы, вернулся вновь  Он
пробрался в одну из кают и  в дополнение к  обычному беспорядку  нагадил  на
подушки
     И война продолжилась.
     Любимец капитана не делал исключений и для каюты Джека Холланда, однако
тот одним из  первых перекрыл  все тайные  входы,  поскольку  беспокоился за
сохранность Кисси. Холланд знал, что Каванга обожал мышей и крыс, от которых
он,  надо  отдать  ему должное, начисто избавил  старушку  "Сивиллу".  Когда
корабельные грызуны  кончились, варан  все чаще стал появляться вблизи каюты
Джека Холланда. Уж больно вкусно пахла чистенькая мышка Кисси.
     Заставая Кавангу у своих дверей, Холланд предупреждал его  по-хорошему,
однако  варан  продолжал  дежурить  возле  каюты,  ожидая,  когда  ее жильцы
допустят ошибку и оставят дверь открытой.
     И однажды это случилось. Возвращаясь  со смены, Джек Холланд еще издали
увидел, что дверь в каюту неплотно прикрыта. Кто-то, Бред Уислер или  Ремси,
потерял бдительность  и  оставил  слишком  большую  щель. Джек  пронесся  по
коридору и, ворвавшись в каюту, застал Кавангу на месте преступления.
     Варан  стоял на  прямых ногах и  потряхивал головой, чтобы добыча легче
проскользнула  в  глотку.  Розовый  хвостик Кисси еще торчал снаружи и слабо
трепыхался, вызвав у Джека приступ застилающей свет ярости.
     -- Убью!!! --  закричал Холланд и, подхватив с  пола  тяжелый  ботинок,
метнул его в Кавангу.
     Варан  резво  скакнул  на стенку  и  легко  забрался на  потолок.  Джек
запрыгнул на стол, чтобы достать подлеца оттуда, но Каванга  резво прошлепал
по перевернутой поверхности потолка к вентиляционному отверстию и был таков,
оставив Холланда давиться своей яростью.
     Поняв, что  Кисси  уже  не помочь,  Джек решился на  месть. Ему,  как и
многим членам экипажа, были
     известны места основных лежек Каванги, поэтому Холланд сразу отправился
по этим "адресам", прихватив с собой разводной ключ.
     --  Эй, ты куда собрался?  У тебя  же  смена  закончилась,  -- удивился
Ремси. который встретил Джека в коридоре.
     -- Прозевали Кисси, сморчки! -- обругал  Мак-Грегора Джек  и решительно
прошел мимо, оставив соседа в недоумении.
     "Место первое -- за кожухом  тепдоинерционного бака",  -- вспомнил Джек
одно из мест отдыха Каванги.
     -- Эй, Холланд, ты куда  собрался? -- крикнул  бригадир  грузчиков  Рид
Ломак.
     -- Кавангу убивать, -- процедил сквозь зубы Джек.
     --  Давно пора,  -- одобрительно кивнул Ломак  и пошел к своей бригаде,
чтобы сообщить эту новость.
     -- Привет. Джек, -- махнул рукой помощник штурмана Войцеховски. -- Чего
такой сердитый?
     -- Кавангу ищу, чтобы грохнуть.
     --   Правда?  --   выпучил  глаза   Войцеховски.  --  Так   ты   иди  в
пневмодренажный, я его там пять минут назад видел.
     Холланд  кивнул  и,  развернувшись,  словно   боевая  машина,  пошел  в
пневмодренажный отсек, где находилось еще  одно  место  отдыха  капитанского
любимца.
     По пути  Джеку Холланду встретилось  еще несколько человек. Видя на его
лице злую  решимость, они спрашивали, в чем дело, а когда Джек  сообщал им о
своем намерении, в желающих помочь в розыске недостатка не было.
     Джек  долго искал злодея и в  конце  концов нашел  его на развилке труб
теплообменной камеры, где тот лежал, сладко позевывая и переваривая бедняжку
Кисси.
     Увидев Кавангу,  Джек закричал страшным  голосом и  рванулся к  варану,
однако тот, используя старый трюк, быстренько взобрался на потолок.
     Но на  этот раз  Каванга просчитался.  Холланд  что  есть  силы  метнул
разводной ключ и сбил злодея на пол.
     Хромая,  варан попытался  улизнуть  в  сливное отверстие,  но  Джек  не
предоставил ему такой  возможности,  схватив и сдавив его так,  что  бедняга
разинул  пасть  и  не  мог дышать. Длинный колючий хвост  словно бич хлестал
Холланда  по ногам,  но  Джек  этого  не  замечал,  наслаждаясь  созерцанием
последних минут ненавистного гада.
     -- Холланд, отпусти его сейчас же! -- раздался голос капитана.
     Джек оглянулся и увидел собравшихся зевак, а  среди  них взволнованного
Кроу.
     -- Оставь моего варана, Холланд! Отпусти его немедленно!
     Капитан, как мог, гипнотизировал Джека своим строгим взглядом, однако в
глазах  матросов  Джек  читал только одно  слово:  "Добей". Заметив на  лице
Холланда тень нерешительности, капитан еще жестче добавил:
     -- Отпусти его немедленно, сукин сын, или потеряешь место!
     Джек заколебался,  но вставший перед глазами образ еще  живой Кисси  --
маленький и ласковый комочек -- придал ему сил.
     --  А пошел  ты! --  выкрикнул  Джек  и. размахнувшись, грохнул Кавангу
Четвертого об пол.
     Капитан  Кроу вскрикнул и, закрыв  лицо  руками,  на  несколько  секунд
замер.  Затем, справившись со  своими чувствами, он повернулся к  боцману  и
сказал:
     --  Василюк,  заберите тело и перенесите  в мой офис. А ты, подонок, --
показал он на Холланда, -- приходи за расчетом. Сейчас же.
     --  Но ведь до Трента нам еще двое суток,  сэр, -- подал голос помощник
штурмана Войцеховски.
     -- Мы сделаем  остановку на Бургасе,  -- принял  решение  капитан. -- Я
хочу, чтобы  этот  убийца как можно  быстрее покинул  мое судно.  Немедленно
смените курс -- мы идем к Бургасу.
     Капитан нервно развернулся и.  расталкивая набежавших матросов, пошел в
свой  кабинет.   Вслед  за  ним  сквозь   молчаливый  строй  членов  экипажа
проследовал Джек Холланд.
     Намеренно пропустив Кроу вперед, Холланд дал  ему возможность собраться
с  мыслями.  Джеку  было   жаль  Кисси,  на  которую  он  перенес  всю  свою
нерастраченную заботу, а капитану  было жалко своего  ублюдочного  варана. И
тут Джек его понимал.
     "Что ж, теперь  я остался  без  работы,  но,  как  говорится,  все, что
происходит, это только к лучшему", -- рассуждал Джек, стоя у двери кабинета.
Он все еще не решался переступить порог капитанского  убежища, до  последней
секунды оттягивая неприятные объяснения. Теперь Джек почти жалел, что прибил
ненавистного Кавангу.
     "И  чего  мне в  голову стукнуло? Жил себе спокойно, имел в перспективе
место третьего запасного пилота. А что теперь? -- выговаривал  себе Холланд,
рисуя илюлюзию безоблачного прошлого. --  Хотя, если честно,  Кроу заставлял
меня работать за троих, платил одну  ставку и уж конечно не собирался давать
место пилота".
     Разобравшись  таким образом со своим настроением, Джек  толкнул дверь и
предстал перед капитаном Кроу.
     -- Садись,  Холланд.  Подожди  минуту,  пока  я  произведу расчеты,  --
нейтральным тоном произнес Эдвард Кроу и указал Джеку на стул.
     Тот  воспользовался  приглашением  и, стараясь  держаться  безразлично,
уставился на противоположную стену, где висели репродукции из зоологического
журнала  "Фауна". Змеи,  ящерицы, лягушки и долгоноги. Здесь были  все, кого
любил капитан  Кроу. Голые  красотки  не  в счет -- до  этого  дела был охоч
каждый.
     Капитан закончил щелкать на калькуляторе и, бросив Джеку листок бумаги,
с видом победителя заявил;
     -- Вот, Холланд, это  все,  что  тебе  причитается.  Джек посмотрел  на
итоговую цифру и возмутился:
     -- Постойте, капитан, что это за фокусы? Вы  должны мне около  полутора
тысяч кредитов.
     -- Правильно. Согласно договору, в случае увольнения я обязан заплатить
месячное  жалованье и выходное пособие в размере  половины месячного оклада.
Однако...  --  Тут Кроу смахнул  внезапную слезу,  высморкался  в  платок  и
продолжил  уже  не  так бодро: --  Однако,  поскольку вы, Холланд, умертвили
моего Кавангу, я вычел с вас семьсот кредитов.
     -- Семь сотен за эту пакость?! -- закричал Джек. -- Да вы в  своем уме,
капитан? Если уж  на  то пошло, то он  сожрал  мою Кисси. А я тоже  могу  ее
оценить хоть в миллион!
     -- Таких,  как твоя Кисси, у  меня пропасть. -- С этими словами  Эдвард
Кроу поставил на  стол  клетку  с  белоснежными  грызунами, точными  копиями
погибшей Кисси. --  Стоило тебе обратиться ко мне с претензией, и  я бы  дал
тебе целый десяток, но ты избрал путь преступного поведения, Холланд.
     -- Но семьсот кредитов, сэр, это же никуда не годится! -- развел руками
Джек.
     -- Каванга Четвертый был иннубирийским вараном. Знаешь ли ты, что такое
иннубирийский варан, грязный ты механик?
     -- Вообще-то у меня диплом пилота, -- напомнил Джек.
     -- Засунь себе этот диплом в одно место, Холланд, поскольку на Бургасе,
куда я тебя вышвырну, ты не найдешь работы даже мойщиком посуды, -- нависнув
над Джеком, прошипел Кроу.
     "Ну  точь-в-точь  как  его  варан --  такая  же сволочь", -- неожиданно
пришло в голову Джеку.
     Видя в глазах  механика только дерзость и  безразличие,  капитан сменил
тон и продолжил описание иннубирийского варана:
     -- Так  вот, юноша, иннубирийский варан  относится  к луициксодонтам, а
они, в свою очередь, стоят на уровне интеллекта пятого разряда.
     --  До вас, сэр,  он  недотягивал совсем  чуть-чуть,  -- съязвил  Джек,
понимая, что терять ему нечего.
     Капитан метнул исподлобья злой взгляд и продолжил:
     --  Я заплатил  за Кавангу две с  половиной тысячи кредитов. С  тех пор
прошло три года, и, учитывая  трехлетнюю амортизацию,  я оценил  его всего в
семьсот кредитов. Ты радоваться должен, болван, а не возмущаться.
     -- Я и радуюсь.  Радуюсь, что больше вас  не  увижу,  сэр. Радуюсь, что
больше не буду пахать за троих, а получать деньги только за одного. Радуюсь,
что весь экипаж будет поминать меня  добрым словом за то, что я удавил этого
вашего  поганца. А  теперь, старина  Кроу, -- тут Джек поднялся со стула, --
давай мои остатки и перестань вякать. Надоел ты мне, честное слово.
     Эдварду Кроу ничего не  оставалось, как открыть сейф и  отсчитать Джеку
восемь сотенных бумажек.
     Спустя четыре часа "Сивилла" уже висела на  орбите туманного Бургаса, а
Джек, увешанный своими пожитками, ступал на палубу челночного катерка.
     "Вот  и  все  --  закончилась  служба  на  судне.  Чем  я  теперь  буду
зарабатывать на жизнь?" -- бродили в голове Холланда невеселые мысли.
     -- Эй, Джек.
     Холланд  обернулся и  увидел боцмана Василюка. Должно  быть,  он пришел
попрощаться, хотя Джек не помнил, чтобы Василюк особенно его любил.
     -- Тут мы тебе собрали. -- Боцман с  опаской огляделся и протянул Джеку
небольшой пакет. -- Так сказать, пострадавшему за правое дело.
     -- Что это?
     -- Деньги. Больше пяти сотен набралось.
     -- Спасибо, не ожидал, -- удивился Джек и взял  деньги. -- Ну, бывайте,
ребята.
     Шлюз с шипением закрылся и навсегда отделил Джека Холланда от остальной
команды "Сивиллы".
     "Теперь я  сам по себе",  -- подумал он и,  кивнув  пилоту катера,  сел
поближе к иллюминатору.

     Джек  дождался  своей  очереди  и  шагнул  к  окошку  камеры  хранения,
пододвинув ногой свои чемоданы.
     -- О, какой хороший баул! -- воскликнул приемщик. -- Продай!
     -- Что значит "продай", а в чем я буду вещи носить? -- удивился Джек.
     -- Продай с вещами. Я все куплю.
     -- Нет, пока это не входит в мои планы.
     -- Ладно, но, если задумаешь  продать, предложи мне первому. Я дам тебе
хорошую цену. Если меня здесь не будет, скажи, что тебе нужен Бустер Захария
-- это я и есть. Меня сразу найдут.
     Захария принял баул, два чемодана  и, поставив их на полку,  вернулся к
Джеку.
     -- И чемодан я бы тоже купил. Не продашь?
     -- Не продам. Сколько с меня?
     -- Пустячок -- десять кредитов.
     --  Да ты офигел, Бустер  Захария. Таких и  цен-то  нет, --  возмутился
Джек.
     -- Ой, ну ничего сказать нельзя, -- покачал головой приемщик. -- Ладно,
только для тебя -- два кредита. Вот, держи квитанцию. Следующий!
     Джек сунул  бумажку в карман и пошел к  выходу  из здания порта. Вокруг
суетились  пассажиры, а Джек смотрел по сторонам, определяя, кому можно было
задать волнующий его вопрос. Наконец  он остановил  свой выбор  на  стоявшем
возле входа полицейском.
     -- Офицер, не подскажете, как мне добраться до биржи труда?
     -- Для  начала предъяви документы, парень, -- предложил страж порядка и
подозрительно посмотрел на Джека.
     Тот не стал спорить и предъявил все документы, какие у него были.
     -- Ага, -- сказал полицейский, дойдя до диплома пилота,  -- так тебе на
Корабельную биржу надо. Правильно я понял?
     -- В общем-то да, сэр.
     -- Ну так это недалеко.  Как  выйдешь из дверей, так повернешь налево и
топай до самого конца. Там, в тупике, и будет Корабельная биржа.
     -- Спасибо, сэр, -- поблагодарил Джек и вышел на улицу.
     Столица  Бургаса --  Окленде --  встретила  Джека Холланда  неподвижным
воздухом и липкой обволакивающей жарой.
     "Однако  тепло",  --  отметил Джек  и,  повернув  налево,  пошел  вдоль
портового комплекса, туда, куда указал ему полицейский.
     За  установленными  вдоль  тротуаров  пластиковыми  ограждениями  почти
неслышно проносился поток автомобилей. Повинуясь сигналам светофоров, они то
замирали,  то снова  возобновляли  свой бег,  и  Джеку  казалось,  что поток
никогда не иссякнет -- настолько многочисленной была эта транспортная река.
     "Если  бы не  забор, тут стоял бы такой грохот!  -- Джек дотронулся  до
прозрачной  изгороди и ощутил  вибрацию  от  сотен тысяч лошадиных  сил.  --
Сильны, заразы", -- подвел  итог Холланд, имея в виду автомобили, вместившие
под своими капотами целые табуны укрощенных мустангов.
     Навстречу Джеку  по  тротуару двигалась  группа школьников  во главе  с
учительницей.  Классная  дама строго глядела  на  детей  и  пересчитывала их
каждые пять минут.
     --  Корнелиус, перестань плеваться! -- сделала она замечание одному  из
учеников и тут же бросила на Джека оценивающий взгляд.
     "Что ж, наверное, я того стою", -- польстил себе Холланд.
     -- Кому пирожки с мясом, кренделя сушеные, чипсы каленые? -- послышался
голос продавца фасованной снеди.
     "Кто знает, может, и я буду торговать с лотка", -- подумал Джек.
     Он подошел к продавцу и купил пирожок с капустой.
     -- Бери два, парень, там есть все витамины! Честное слово! -- настаивал
торговец, но Джек отрицательно покачал головой и пошел дальше.
     -- Эй, так, может, презервативов  возьмешь? --  крикнул  продавец вслед
Джеку.
     Несколько  прохожих  заулыбались,  видимо   посчитав   его   постоянным
покупателем.
     -- Есть магнитные  -- сто  процентов гарантии! -- не унимался торговец.
Однако Джек  его уже не слышал, погруженный  только в свои заботы: "А  вдруг
мне сразу  предложат место  пилота? Может,  у них дефицит на дипломированных
специалистов? Тогда я смогу рассчитывать  на  три  тысячи кредитов,  а  если
подвернется место капитана, то и..."
     Домечтать  Джек Холланд не  успел,  поскольку  ему  на  глаза  попалась
вывеска Корабельной биржи.
     "Ну вот  сейчас  все и решится!" Он постоял у  входа  еще  минуту, доел
купленный пирожок и после этого с легким волнением вошел в здание биржи.
     Внутри было малолюдно, и это Джека приободрило.
     "Раз нет очередей, значит, нет и конкуренции", -- рассудил он.
     Выбрав одно  из окошек. Холланд подошел ближе и, улыбнувшись инспектору
по трудоустройству, сказал:
     --  Здравствуйте, я  ищу  место  пилота.  Инспектор  задержал  на  лице
соискателя пристальный взгляд и ответил:
     -- Заявок на  пилотов к нам не поступало уже  два года. Этого добра  на
Бургасе хоть пруд пруди.
     Джек немного помолчал, а потом сказал, уже без прежнего оптимизма:
     -- Мне подошло бы и место штурмана или даже его помощника.
     -- Ничего такого у нас тоже нет, -- сухо произнес инспектор и энергично
почесался.
     --  Тогда, может  быть, механиком? --  совсем упавшим  голосом  спросил
Джек.
     -- Увы, молодой человек, и тут мимо.
     -- Но что-то ведь у вас есть?
     --  О!  -- Инспектор поднял вверх указательный палец. -- Вот это другой
разговор. А то "пилоты", "командиры"... Скромнее надо быть.
     Чиновник сверился с какими-то списками и сказал:
     -- Есть одно тепленькое местечко в службе курьерской рассылки.
     -- Что такое курьерская рассылка, сэр?
     -- Ну, я полагаю, это что-то вроде доставки посылок к Новому году.
     -- И что там за работа?
     -- Работа?  Нормальная  работа.  Шестьсот  пятьдесят кредитов  в месяц,
восьмичасовой  рабочий  день,  бесплатная спецодежда  и  дармовая  кормежка.
Будешь чистить сортиры курьерских уиндеров -- работа непрестижная,  но очень
нужная.
     -- И зарплата высокая, -- заметил Джек.
     --  Я  так  понимаю,  юноша,  что  вы  с  негодованием  отвергаете  это
предложение? -- язвительно улыбнулся инспектор.
     Джек  хотел сказать: "Конечно, отвергаю, я дипломированный пилот, а  вы
мне..." --  и так далее,  но ему некуда  было  деваться,  к тому же хотелось
утереть нос этой сволочи -- инспектору по трудоустройству.
     -- Пожалуй, я приму ваше предложение, сэр.
     -- Что, обстоятельства вынуждают? -- начал копать инспектор.
     -- Нет. Просто  есть в жизни моменты,  когда  необходимо  побороться  с
самим собой. Избавиться от  излишней  гордыни и другого злобного фантома  --
"чувства собственного достоинства".  -- Джек мог бы добавить что-нибудь еще,
но, увидев улыбающуюся физиономию инспектора, понял, что тот разгадал его.
     --  Что же вы  замолчали? Я  уже собрался конспектировать, -- продолжал
издеваться инспектор.
     -- Ладно, давайте направление, и я пойду, -- махнул рукой Джек.
     Инспектор выдернул из подставки розовый квиточек и,  черкнув в нем пару
слов, протянул направление Джеку:
     -- Вот  ваш билет к счастью и процветанию,  молодой человек. Но учтите,
до вас  на это  место я отправлял уже четверых,  и через неделю  фирма снова
присылала мне заявки. Так-то.

     Джек  Холланд  стоял  перед столом чиновника по  кадрам и не переставал
удивляться тому,  как тщательно  тот  рассматривает  его  документы.  "Можно
подумать, меня берут на должность коммерческого директора", -- подумал он.
     -- Ушли,  стало  быть,  по собственному  желанию,  мистер  Холланд?  --
спросил чиновник, бросив на Джека взгляд поверх очков.
     -- А что написано в учетной карточке?
     -- "Уволен по собственному желанию", -- зачитал чиновник.
     -- Зачем же вы тогда спрашиваете? Или опасаетесь, что я не умею читать?
-- начал злиться Джек.
     Он уже был готов уйти и скитаться по городу в поисках новой работы.
     -- Стоит  ли так нервничать, мистер  Холланд?  Я прекрасно понимаю вас,
человека  с  дипломом   пилота,  который   вынужден  согласиться   на  столь
непрестижное место. Но, увы,  такова обстановка на Бургасе, -- развел руками
чиновник. -- А идиотские вопросы  я задаю  вам только  потому, что у меня на
сей счет есть вполне определенные инструкции.
     "Грим Дорсет", -- прочитал Джек на настольной подставке имя чиновника.
     -- Извините, мистер Дорсет, я погорячился.
     -- Я  принимаю ваши извинения,  тем более  что,  мы очень  нуждаемся  в
ассенизаторах.
     -- Так почему бы вам не поднять им зарплату?
     -- Это  не ко мне. Этот вопрос задайте хозяину фирмы -- мистеру Дэниелу
Глосбергу.
     Наконец Дорсет закончил изучать документы Джека.
     -- Что  ж, мистер  Холланд,  поздравляю вас с  поступлением на работу в
курьерскую фирму "Доу-Форс", -- произнес чиновник слова приветствия и вручил
Джеку удостоверение.
     По  предъявлении  этой  книжечки можно  было  проходить  на  территорию
боксов,  получать в  столовой  обед и даже претендовать  на койку в  рабочем
общежитии.
     "Практически полный  пансион", -- подумал Джек и, покинув кабинет Грима
Дорсета, отправился на поиски служебной жилплощади.
     Через полчаса ходьбы, согласно приложенному  к  удостоверению маршруту,
Джек оказался возле неприметного здания.
     "Настоящий приют для бездомных", -- оценил его Холланд.
     Угрюмый  страж в потертой униформе внимательно изучил  удостоверение  и
пропустил Джека внутрь, посоветовав зайти к бабе Марше.
     Как оказалось,  баба Марша  была управляющей этого дома и  ведала здесь
всем,  начиная  со  стирки  постельного белья  и кончая массовыми убийствами
тараканов.
     -- Понятно, -- сказала она, взглянув на удостоверение нового жильца. --
Сейчас я покажу тебе  твое место, а  ты запомни  несколько  основных правил.
Готов слушать?  --  У  бабы Марши  был настоящий  полковничий голос,  и Джек
поспешно ответил:
     -- Да, мэм.
     -- Ну  хорошо.  --  Марша  взяла  связку  ключей и  повела Джека  в его
комнату. Они  вошли в кабину лифта, и, как только створки захлопнулись, баба
Марша сказала: -- Правило первое -- в постели не курить.
     -- Я не курю, мэм.
     --  Не перебивай меня. Не люблю я этого. Лифт остановился, и начальница
вышла. Следом выскочил Джек.
     -- Курить  можно только в специально  отведенных местах, но  это еще не
означает, что  там можно харкать на пол.  -- Марша  остановилась и взглянула
Джеку в глаза: -- Ты меня понял?
     -- Да, мэм.
     --  Отлично.  Пойдем  дальше.  Эй, Бичер!  Ну-ка, стой!  --  неожиданно
крикнула баба Марша и, сорвавшись с места, погналась за убегавшим субъектом.
--  Стоять,  я сказала!  -- рявкнула  она своим полковничьим голосом, хватая
нарушителя за шиворот.
     --  Марша,  я больше не  буду! Клянусь,  Марша!  -- кричал  неизвестный
субъект.
     -- Нет, Виктор, пора нам подвести черту.
     -- Ты же знаешь, Марша, что я не злостный нарушитель.
     -- Не злостный, говоришь? А ну-ка дыхни на меня!
     -- Нет, Марша,  так  же нельзя, мы же цивилизованные  люди.  --  хныкал
Виктор.
     -- Дыхни, я сказала, или сегодня же вылетишь на улицу.
     Бичер  выпучил  глаза  и,  собравшись  с  силами,  сделал  выдох. Запах
перегара был таким сильным, что его почувствовал даже Джек.
     -- И ты говоришь, что не злостный нарушитель?
     -- Марша... -- попытался оправдаться Бичер.
     -- Выбор! -- произнесла баба Марша слово, еще неизвестное Джеку, однако
приведшее Виктора в состояние, близкое к шоку.
     -- Марша-а, прошу тебя... -- зарыдал он, падая на колени.
     --  Выбор, гадина!  В  морду  или "замечание"?!  -- неожиданно  заорала
Марша, да так громко, что у Джека заложило правое ухо.
     -- Пе... первое, -- прошептал Виктор.
     Из кармана  полинялого халата  баба Марша извлекла  пару тонких кожаных
перчаток и, натянув их на руки, поиграла пальцами. Затем повернулась к Джеку
и сказала:
     -- Если боишься вида крови, подожди меня возле лифта.
     Джек не знал, что ответить, и только пожал плечами.
     -- Ну как  знаешь,  парень.  Посмотри,  может,  и тебе будет  наука, --
сказала Марша и внезапно обрушила на  нарушителя  Бичера град сокрушительных
ударов.
     Тот пытался закрываться и что-то кричал, но чугунные кулаки били во все
открытые участки, вышибая кровавые сопли и оставляя длинные ссадины.
     Избиение продолжалось около трех минут, по истечении которых Виктор еще
дышал.
     -- Не бойся, -- перехватив взгляд Джека, сказала Марша. -- Я бью не для
того, чтобы убить, а для поучения.
     Даже не глядя на  распластавшееся  на полу  тело, она сняла перчатки  и
убрала  их  в карман, затем будничным  движением поправила прическу и повела
Джека дальше показывать его жилье.
     -- Ну вот твоя комната,  -- сказана баба Марша, указывая на выкрашенную
коричневой краской дверь с номером пятьсот четыре.
     Замок легко открылся, и Джек вслед за Маршей вошел в новые апартаменты.
     В  комнате  стояли  четыре  кровати,  однако  все  они  были  аккуратно
заправлены и выглядели нетронутыми.
     -- Ты пока первый. Остальные жильцы будут позже, -- сказала баба Марша.
--  А  может,  и  не  будут,  и  ты  останешься   тут  один,  как  фон-барон
какой-нибудь.
     Джек кивнул. Он  был  озадачен такими резкими  переменами в  настроении
местной  управительницы.  Теперешний  приветливый  тон  бабы Марши  никак не
вязался с тем страшным избиением, которому подвергся несчастный Бичер.
     -- Шлюх водить сюда тоже не рекомендую, -- продолжила инструктаж Марша.
     -- Но ведь внизу охранник?
     -- А... -- махнула рукой Марша. -- Охранник!  Он за пять кредитов  порт
взорвет, а уж пропустить проститутку  --  это не  вопрос. Это только я  одна
служу здесь за идею. Как с-собака.
     -- Простите, мэм, а в чем провинился этот Виктор Бичер?
     -- Что, потрясен?  -- ухмыльнулась Марша.  -- Это хорошо, что потрясен.
На то  и урок, чтобы доходило. Чтобы до каждой косточки, до кишок  и печенки
доходило, -- потрясая кулаком, с чувством произнесла Марша.
     -- За что вы его? -- снова спросил Джек.
     -- За что? А за то, что антифриз пьет из отопительных батарей.
     -- Антифриз? -- удивился Джек.
     --  А ты думал, у нас  там  молоко? Он пьет,  сволочь, а в трубах потом
воздушные пробки. Зима приходит, а у нас холодно. Это как, по-твоему?
     -- Он не прав, -- согласился Холланд.
     -- Так ты, значит, не куришь? -- вспомнила Марша.
     -- Нет, мэм. Не курю.
     -- Может, хоть пьешь?
     -- Только не антифриз.
     -- Ну это понятно, -- улыбнулась баба Марша. --  Я к чему  спрашиваю --
иногда с  кем-то выпить хочется,  поговорить. А  кругом  одни  только  гады.
Понимаешь проблему?
     -- Да, мэм. Понимаю.
     -- Ну  и чудненько, сладкий мой,  -- вздохнула баба Марша. -- Думаю, мы
поладим. Вещи-то где?
     -- В порту в камере хранения.
     -- Ну тогда дуй туда побыстрее, а то твои вещички поделят.
     -- Как -- поделят? -- не понял Джек.
     -- Но ведь ты их в ручную камеру хранения сдавал?
     -- Ну да.
     -- Замки у чемоданов не опломбировал?
     -- Нет.
     -- Ну вот, тогда дуй туда сейчас же, а то останешься без белья.

     Послушавшись  совета  мудрой женщины,  Джек  что есть  духу  понесся на
вокзал, чтобы  предотвратить  надругательство над  собственными  чемоданами.
Задевая прохожих  и привлекая внимание полицейских,  он несся как ветер -- и
это себя оправдало.
     Когда  Джек подбежал  к  приемному окошку,  стекло было  опущено, а  на
кривом  ржавом гвоздике висела  бумажка  с надписью: "Технический  перерыв".
Чтобы  подробнее выяснить, что это за перерыв, Джек требовательно постучал в
окно.
     -- Чего ломитесь, молодой  человек?  --  отделившись от противоположной
стены, пробурчала какая-то женщина. -- Они на учет закрылись. И вообще, если
вам нужно в камеру хранения, становитесь в очередь. Я крайняя буду.
     Однако Джек не встал в очередь и начал тарабанить в дверь. Поначалу это
привлекло  внимание  только нескольких  пассажиров.  Потом  полицейского. Он
вытащил из-за пояса дубинку и направился для выяснения обстоятельств.
     Заметив недружественный жест  полицейского, Джек перестал стучать, и  в
этот момент из-за двери донесся незнакомый голос:
     -- Что за пожар?
     -- Открой, мне к Захарии нужно, -- вспомнил Джек имя приемщика.
     После  минутного замешательства дверь все  же  открыли, и  перед Джеком
предстал небритый человек, жующий кончик деревянной зубочистки.
     -- Ты кто? -- спросил он.
     -- Где Захария? -- вопросом на вопрос ответил Джек.
     Небритый  не  ответил.  Он  повернулся  и  пошел  в  глубь  территории,
заставленной стеллажами с чужой поклажей.
     Здесь были  чемоданы, перепоясанные кофры, коробки  и  узлы  -- словом,
все,  что  можно было найти на обычной городской  свалке. И  тут до Холланда
дошло, почему  его чемоданы вызвали живой  интерес приемщика  -- среди этого
хлама они смотрелись как королевские вещицы.
     Небритый  проводник  завернул за угол и, кивнув  на следовавшего за ним
Джека, сказал:
     -- Эй,  Бустер,  тут к  тебе  пришли. Захария  оторвался от содержимого
чужой сумки и, увидев Джека, изменился в лице:
     -- Ты чего его пустил, придурок?! Это ж клиент!
     -- А он сказал, что тебя знает, -- недоуменно пожал плечами небритый.
     -- Ну вот, ты сам сюда пришел. -- угрожающе произнес малорослый Захария
и  поднялся с пола.  -- Теперь у  тебя сплошные неприятности,  парень. Клод,
Дикси, обработайте его как следует и сдайте в полицию.
     Клодом оказался  тот самый  субъект,  что открыл  Джеку  дверь, а Дикси
сидел неподалеку от Захарии и шуровал в вещах Джека.
     Опознав свои чемоданы, Холланд не на шутку рассвирепел и объявил:
     -- Ну все, козлы, теперь я вас буду натурально уродовать.
     -- Ну-ну, поглядим, -- сказал Захария, а Дикси выдернул из-под стеллажа
бейсбольную биту.
     Махнув  своим  оружием,  он смело  шагнул  вперед и,  сплюнув  на  пол,
предложил:
     -- Давай, можешь начинать уродовать прямо сейчас.
     Джек бросил взгляд на Клода.  Тот хотя  и выглядел  миролюбивее  Дикси,
однако тоже достал фризер -- вещь не смертельную, но весьма болезненную.
     Расстановка сил складывалась не  в пользу Джека.  Он мгновенно  остыл и
уже подумывал о том, чтобы убраться  подобру-поздорову, однако замигавшая на
фризере лампочка говорила о том, что бежать поздно.
     Холланд огляделся  в  поисках  подходящего оружия, но не  нашел ничего,
кроме  четырех  грязных  стаканов  и  торчащей  из  чьей-то  сумки теннисной
ракетки.
     Джек подбросил стакан  и,  взмахнув ракеткой,  сделал мощную  подачу на
половину  противника. Стакан  врезался  в деревянную  полку  и  рванул,  как
оборонительная граната, осыпав команду Бустера Захарии острыми осколками. Не
давая  врагу опомниться, Джек  произвел  еще две хорошие  подачи,  и Клод  в
панике разрядил  фризер в  спину Дикси.  Тот плашмя грохнулся на пол, и  его
бита откатилась к ногам Холланда.
     Джек завладел трофеем и отбросил ракетку в сторону. Затем  в три прыжка
оказался возле Клода и без труда отправил его в глубокий нокаут.
     --  Договоримся, парень,  --  проверещал  Захария,  закрываясь  руками,
однако Джек не сдержался и пнул подлеца в живот.
     -- Собирай мои  вещи, гнида!  Живо! -- скомандовал  он, и  Захария  без
дальнейших  напоминаний  стал лихорадочно  запихивать  в  чемоданы все,  что
попадалось под руку.
     Когда все  было собрано, Захария  обмахнул чемоданы носовым платком  и,
подобострастно улыбнувшись, сказал:
     -- Вот.
     -- Молодец, -- похвалил его Холланд. -- Теперь неси их к двери.
     Захария  кивнул и,  подхватив  чемоданы,  перешагнул  через истекавшего
мочой Дикси.
     Джек пошел за ним. Едва они вышли из камеры хранения,  приемщик  тут же
поставил багаж на пол.
     -- Я не понял, Бустер, ты чего, уже устал? --  поигрывая битой, спросил
Джек.
     -- А я просто не знаю, куда нести, -- заулыбался тот.
     -- Эй, вы сегодня будете работать или нет? -- высказала недовольство та
самая дама, которая заставляла Джека встать в очередь.
     --  Ты  чего,  дура,  не видишь, что написано?  --  внезапно  заорал на
женщину Захария.  Он хотел  бы поорать и  на  Джека,  но у того в руках была
тяжелая бита.
     --  А ты на  меня не ори, сморчок! -- огрызнулась  дама.  -- Все  сроки
ваших  перерывов уже вышли!  Сказали, на  пятнадцать минут, а  уже скоро час
будет!
     --  Да ты... да  ты знаешь, что мы там нашли? -- сделал  страшные глаза
Захария.
     -- Что? -- невольно подалась вперед неугомонная дама.
     -- Ящур.
     Что такое "яшур", дама не знала, но то, как это слово произнес Захария,
подействовало на нее  должным образом.  Дама  тут же  замолчала  и больше не
сказала ни слова, уважительно глядя вслед сгорбленному носильщику чемоданов.
     -- Видишь,  парень,  какой у нас народ? Вот с кем приходится  работать.
Слушай, подкинь-ка баул, а то мне ремень на горло давит.
     Джек  помог  Захарии  перевесить  сумку  поудобнее,  и   тот  продолжил
движение.
     --  Слышь, а  далеко тебе  вещички  тащить, а то,  может,  лучше  такси
возьмем?
     -- Да нет, тут рядом, -- успокоил носильщика Джек. --  Метров  семьсот,
не больше.
     --  Какие-нибудь проблемы,  Захария?  --  спросил дежуривший у выходных
дверей полицейский.
     Он  еще  издали  приметил ссутуленного приемщика и  парня с бейсбольной
битой. Эта пара вызвала у него подозрения.
     -- Да нет, Ганс, просто земляка  встретил и решил помочь, -- через силу
улыбнулся Захария и прошел через двери, любезно открытые Холландом.
     Выйдя  из здания  порта,  Бустер  Захария  остановился  передохнуть  и,
взглянув на Джека, укоризненно покачал головой:
     -- Разве можно так с пожилыми людьми поступать, парень? Нехорошо это.
     -- Я куплю тебе пирожок, -- пообещал Джек.
     -- Я люблю с повидлом, -- сделал заявку Бустер и поднял чемоданы.
     За все  время похода Захария,  сопровождаемый сочувственными  взглядами
прохожих, останавливался больше десяти раз и съел пять пирожков с повидлом.
     Раскрасневшийся и потный,  он  к концу  дистанции  уже отпускал веселые
шуточки и рассказывал Джеку похабные анекдоты. Когда они дошли до общежития,
Бустер  хотел  смыться,  но Джек  настоял,  чтобы тот  донес  вещи  до поста
охранника.
     -- Уф,  зараза!  -- выдохнул  Захария,  отделавшись наконец от  тяжелых
чемоданов. -- Ну ты меня и прихватил, парень. Ну и преподал мне урок. Больше
я  такого  не допущу. --  Бустер с трудом  разогнулся и  присел на  облезлую
скамейку.
     -- Что, перестанешь воровать из чемоданов? -- спросил Джек.
     -- Да ну, скажешь тоже.  Как тут перестать при  такой-то работе?  Ты не
поверишь, какой у меня иногда соблазн разыгрывается  -- ну прямо бы все взял
да и украл.
     -- Ну так перейди на другую работу.
     -- С работой у нас трудно, да и люблю я свое дело.
     -- Понимаю, -- кивнул Джек. -- Любимая работа -- это все.
     --  Правильно  говоришь. Да, чуть не забыл,  --  хлопнул  себя  по  лбу
приемщик, -- квитанцию-то отдай.
     -- И правда, -- спохватился Джек. Он пошарил в карманах и достал смятый
клочок бумаги. -- Вот, пожалуйста.
     -- Ага, очень кстати, -- кивнул Захария, разглаживая квиточек. А то как
же я без квитанции? Без квитанции у нас нельзя -- мы организация солидная.
     -- И палку свою возьми -- она  мне теперь ни к чему, -- сказал Холланд,
возвращая биту.
     -- Спасибо, что вернул. Дикси ею очень дорожит.
     -- Передай им с Клодом привет. Пусть скорее выздоравливают.
     -- Передам,  -- кивнул  Захария и,  поднявшись  со скамьи, заковылял на
улицу.
     Охранник проверил у Джека удостоверение и, кивнув в сторону  уходившего
Захарии, спросил:
     -- Что, родственник?
     -- Земляк, -- ответил Джек и, подхватив чемоданы, понес их к лифту.

     Свой первый  день  на новой работе Джек Холланд начал  со знакомства  с
напарником  -- чернокожим парнем по имени  Байрон  ди  Каприо  де  Бонкур де
Плиер. Джек  поначалу даже не поверил, что Байрон имел такое длинное имя, но
тот показал удостоверение, где все было прописано четко и без ошибок.
     -- Но ты можешь называть меня просто Бэри или Док Байрон, --  улыбнулся
напарник.
     -- А почему "Док"? -- спросил Джек.
     -- Да потому, что у меня степень доктора философии.
     -- Философии?
     -- Да, парень. А ты думал, что черные могут только автомобили угонять?
     -- Да нет, я ничего такого не думал.
     -- Ну и зря. Чтобы заработать деньги на учебу, я два года угонял ценные
тачки. Так  увлекся,  что  забыл, какая у меня  была первоначальная цель, но
потом вспомнил и пошел учиться.
     -- Но почему именно философия?
     -- Ты  давай собирайся, Джек,  -- напомнил  Байрон --  Через пятнадцать
минут мы уже должны качать дерьмо на восьмом причале.
     Байрон   помог   Джеку    облачиться    в    прорезиненный   комбинезон
ярко-оранжевого цвета и показал, как лучше одевать защитные очки, чтобы  они
не съезжали на нос и не натирали лоб.
     -- Ничего,  скоро всему научишься.  Если, конечно,  не свалишь, как те,
что приходили до тебя.
     -- Не держатся здесь люди? -- спросил Джек,  расправляя  на комбинезоне
складки.
     --  Не держатся, -- подтвердил  Байрон. -- Чуть дерьмо попадет в морду,
так сразу и убегают.
     -- А ты, значит, держишься?
     --  Положение обязывает  Я черный  доктор  философии, -- важно  пояснил
Байрон и неожиданно расхохотался, демонстрируя два ряда белых зубов.
     Спустя пятнадцать минут они вдвоем толкали бочку, катившуюся на четырех
надувных колесиках, и Байрон объяснял Джеку суть их работы:
     -- На  самом деле,  парень, ничего здесь  сложного нет.  Подгоняем нашу
бочку к  причалу,  разворачиваем шланг, заходим  в уиндер и  разыскиваем там
сортир. Если сортир находим, ищем в нем штуцер, если нам повезло и мы  нашли
штуцер, смело подсоединяем к  нему  шланг и скачиваем дерьмо в бочку. И  все
дела.
     -- Эй, вонючки, куда путь держите? -- крикнул какой-то субъект.
     -- Да, чуть не забыл,  -- добавил  Байрон, -- нас постоянно будут звать
вонючками,  и,  если  ты  страдаешь комплексом  Эйпсера,  тебе  лучше  сразу
застрелиться.
     --  Нет,  Бэри,  пусть  называют  как  хотят.  Тем  более  что  от  нас
действительно заметно пованивает.
     -- А вот тут ты прав, приятель, -- улыбнулся Док и начал  разворачивать
экипаж к восьмому причалу.
     Едва они с Байроном приготовили шланги, возле  уиндера объявился пилот.
На кармашке его кителя золотыми буквами по синему  сукну было вышито: "Чизер
О. Панам".
     -- Ну-ка, засранцы, шевелитесь живее. У меня через полчаса погрузка.
     -- Да, сэр, -- поклонился Байрон и подмигнул Джеку.
     -- Конечно, сэр, -- подхватил Холланд и поклонился еще ниже.
     Видя, что над ним издеваются, пилот ушел в кабину.
     -- Видишь,  Джек, совсем необязательно  бить  его  по морде, достаточно
просто  показать  ему,  кто  он  такой.  Пилоты  народ  понятливый,  хотя, в
сущности, каждый пилот сволочь.
     -- У меня диплом пилота, -- заметил Джек.
     -- Эй, парень, но ведь надо предупреждать.
     И "вонючки"  расхохотались. Из кабины показалось свирепое лицо Чизера О
Панама,  и  Байрон  тут  же  побежал  в  туалет.  Он   присоединил  шланг  и
скомандовал:
     -- Жми на желтую кнопку, Джек! Ай, нет, лучше на красную!
     Пилот опять высунулся из кабины и проорал:
     -- Эй,  дебилы! Вы там  разберитесь, на какую  кнопку жать, а то вы мне
весь сортир дерьмом зальете!
     Когда сеанс скачивания фекалий был  закончен, Байрон свернул шланги  и,
обращаясь к своему напарнику, заметил:
     -- Видишь, Джек,  что может  сделать  пара вонючек, если отрепетировать
номер заранее.
     -- Здорово, -- кивнул Джек. -- А есть в твоем арсенале что-нибудь более
радикальное?
     -- Конечно! Особенно нудным ребятам я сливаю на брюки остатки дерьма.
     -- Правда? И как же это происходит?
     --  А  очень просто. "О сэр, что тут  у вас случилось?" -- "А? Где?" --
"Да вот же, сэр. Ой, извините, я нечаянно, наверное, штуцер  неисправен". --
"Мерзавец! Ты испортил мне брюки!" Примерно так.

     До  обеденного  перерыва Джек  и  Байрон  успели  обработать двенадцать
судов. Они сделали бы и больше, но их бочка заполнилась и ее необходимо было
освободить.
     -- Ну что,  сольем бочку и  рванем к двадцать  четвертому? -- предложил
Джек.
     Его  лицо  раскраснелось, и  ему  в  общем-то  понравилось  работать  с
Байроном, если, конечно, не вдаваться в подробности самой работы.
     -- Не спеши, Джек. Не пытайся до обеда сделать то,  что можешь  сделать
после него, -- изрек Байрон. --  Сейчас мы сольем  горшок, и у нас останется
только полчаса на то, чтобы снять  с себя робу, помыть руки и с достоинством
свободных  людей  проследовать  в  столовую.  Там  я  покажу  тебе  одну  из
достопримечательностей нашей фирмы.
     -- Какую достопримечательность?
     -- Посторонись, вонючки! -- крикнул водитель электрокара,  тащившего на
тележке какой-то сложный агрегат.
     -- Проваливай, Позитрон! -- крикнул в ответ Док
     Байрон.
     -- А это кто?
     -- Бригадир электриков Сони Дадл.
     -- А почему ты зовешь его Позитроном?
     -- Он не знает, что это такое, и очень злится, -- улыбнулся Док.
     Напарники  дотолкали  бочку  до положенного  места,  где Байрон занялся
сливом, а Джек стал глазеть на спешивших на обед холеных пилотов.
     На  них  была  красивая  синяя  форма,  украшенная знаками  различий  и
флажками,  указывающими на количество благодарностей.  Пилоты  шли  с высоко
поднятыми   головами  и  не  обращали  внимания  на  снующих  между  боксами
механиков, электриков, заправщиков и "вонючек" вроде Джека и Байрона.
     "Эх, буду ли я когда-нибудь сидеть  за штурвалом  уиндера?" -- вздохнул
Джек.
     -- Эй, коллега, хватит страдать. Пошли переодеваться.
     -- А бочка? -- спросил Джек.
     --  Ну, можно,  конечно,  пристегнуть ее к трубе,  но  я  сегодня забыл
цепочку, -- серьезно ответил Байрон.  -- Ладно, пошли.  Авось  пилоты  ее не
упрут.
     Напарники вернулись в  раздевалку,  где  в специальной  комнате окатили
другу  друга  хлорированной  водой  и  только  после  этого  сняли  защитные
комбинезоны.
     Уже выходя из раздевалки, Байрон хватился:
     --  О,  чуть  не забыл.  --  И, вернувшись  к  шкафчику,  достал оттуда
небольшую коробочку.  Затем показал ее Джеку и  спросил: -- Ну, белый  брат,
как ты думаешь, что там у меня?
     -- Запонки с брильянтами, -- улыбнулся Джек.
     -- А вот и не угадал. У меня там настоящая боевая награда.
     -- Правда, что ли?
     --  Смотри сам.  --  Док открыл коробочку  и вынул  небольшую  медальку
золотистого цвета. С гордым  видом он  нацепил  ее на  грудь и,  после этого
позволил Джеку прочитать надпись.
     -- "Почетный  ассенизатор", -- прочитал Джек и удивленно  посмотрел  на
Байрона: -- Это тебе здесь выдали?
     -- Ну  конечно, -- усмехнулся  тот. --  Дождешься от них. Сам заказал у
знакомого гравера за шестьдесят кредитов.
     -- А зачем она тебе?
     --  Пойдем в столовую, сам увидишь, --  предложил  Байрон, и  напарники
покинули раздевалку.
     До столовой было совсем недалеко, и уже  через пять минут они входили в
зал. В присутствии множества  служащих фирмы Байрон сразу изменил походку  и
вошел  в  столовую  с  гордо поднятой головой,  будто он был послом  могучей
державы. Сидевшие за столиками сотрудники невольно обращали на него внимание
и, естественно, замечали его медаль.
     Даже   пилоты  не  выдерживали  своей   надменной   непроницаемости   и
внимательно вглядывались в неизвестную им награду.
     --  Вот видишь, Джек, зачем нужна эта медаль, -- тихо обронил Байрон и,
встав в общую очередь, добавил: -- Это еще не все, смотри, что будет дальше.
     Люди  двигались вдоль раздачи, ставя на подносы салаты, лапшу,  котлеты
-- что кому по  вкусу.  В  отличие от  них  Байрон почти ничего не  брал,  а
поравнявшись с парнем в поварском колпаке, сказал:
     --  Вот что, боец, сооруди-ка мне порцию гуляша, только попостнее  -- я
не  люблю жирного.  --  При  этом Док глубоко вздохнул  и уставился  куда-то
вдаль, словно погрузившись в бездну воспоминаний.
     К  удивлению  Джека,  раздатчик не  послал  Байрона  подальше  и  подал
тарелку, нагруженную самым лучшим гуляшом.
     --  Спасибо, дружище, -- произнес Док тоном уставшего ветерана и, ткнув
пальцем в Джека, добавил: -- Этот парнишка со мной.
     И Джеку сделали такую же королевскую порцию.
     -- Ну ты силен,  Док, -- покачал головой Холланд, когда они садились за
стол.
     -- Подожди-подожди, сейчас начнется самое интересное, -- сказал Байрон,
кивнув в сторону замаячившего неподалеку Позитрона.
     Сони Дадл  осторожно  приблизился к  "вонючкам"  и,  заглянув Байрону в
лицо, улыбнулся:
     -- Привет, Бэри. Ничего, если я к вам подсяду?
     -- Садись, Сони, я всегда рад тебя видеть. Не отводя взгляда от медали,
Позитрон расставил на столе свою снедь и тут же спросил:
     -- А это чего у тебя такое, а?
     --  Да-а,  --  махнул  рукой  Док, --  в  граверной  лавке  заказал  за
шестьдесят кредитов. Подурачиться решил.
     Однако  Сони  Дадл  вовсе не  считал себя простаком и,  посмеявшись над
шуткой Байрона, сказал:
     -- Ну а если серьезно, Док?
     -- А если серьезно, Сони... -- Тут Байрон вздохнул и выдержал паузу. --
А если серьезно, Сони, то рано или поздно награда находит своего героя.
     -- Ну да, конечно, -- кивнул Позитрон, даже не притрагиваясь к еде.
     --   Любой   честный   труд,   всякое   доблестное    служение   всегда
вознаграждаются.
     -- А то, -- опять кивнул Дадл и осторожно спросил: -- И  кто тебе выдал
медальку-то, а, Бэри?
     -- Понятно кто -- босс.
     -- Мистер Дэниел Глосберг? -- удивился Позитрон.
     --  А  ты  думал?! Не каждый  день  у  нас награждают  людей,  Сони, --
нравоучительно произнес Байрон, подчищая куском булки соус.
     -- Вот бы мне такую, -- выдал свои сокровенные мысли Позитрон, вздохнув
над нетронутыми тарелками.
     -- Это не так легко. Нужно много работать или совершить поступок.
     -- Но ведь ты работаешь на фирме только четыре года, а я уже двенадцать
лет, -- возразил Дадл.
     -- Я  же тебе говорю -- нужен поступок, -- повторил Байрон, вонзая зубы
во фруктовый пирожок. Затем посмотрел на Джека и сказал: -- По крайней мере,
теперь я хоть связями обзавелся.
     -- Да, связи -- вещь нужная, -- кивнул Джек, подыгрывая напарнику.
     -- А ты  чего не ешь, Сони? Смотри --  все  уже остыло, -- напомнил Док
Позитрону.
     --  Точно,  совсем  забыл,  --  спохватился  Сони и  стал  прихлебывать
холодный суп, но тут же снова задал вопрос: -- Слышь, Бэри,  а что у тебя за
связи?
     -- Да через генерала одного.
     -- Какого генерала?
     -- Генерала почтовой службы. Я его  от смерти  спас, -- скромно обронил
Байрон.
     -- От смерти? Это как?
     -- В  дерьмо он упал.  В большой  накопитель.  Сам вроде  толстый, да и
плавать умел, но... -- Тут вдохновение оставило Дока, и он захлопал глазами,
придумывая продолжение.
     -- Но больно орденов у него  было много, --  выручил напарника Джек, --
вот и потащили они его на дно...
     -- Нешто  так  много орденов  бывает, чтобы человек через них утоп?  --
усомнился Позитрон, глядя то на Байрона, то на Джека Холланда.
     -- Так еще же сабля была, -- невозмутимо добавил Джек.
     -- Да, -- подхватил Док, -- с саблей поди поплавай в дерьме.
     -- С саблей не поплаваешь,  -- согласился Сони Дадл. Сабля была весомым
аргументом.
     -- Если б не сабля, я б его не спас.
     -- Да ладно врать-то, -- раздался совсем рядом чей-то голос.
     Увлеченные беседой, Бэри, Джек и Сони Дадл даже не заметили, что вокруг
них собралось человек восемь посторонних слушателей.
     -- Брешешь, черномазый,  --  повторил  дерзкий  Лоди Айзек,  механик из
ремонтной бригады.
     --  Лоди, не хочешь  слушать, давай вали  отсюда, -- бригадирским тоном
скомандовал  Позитрон.  Для  придания  своим  словам  весомости Сони  грозно
приподнялся со стула -- с понятными ему людьми он не церемонился.
     -- Да ладно, -- отступил Лоди Айзек, -- чего я такого сказал?
     -- Забухни, -- добавил Сони Дадл, и Айзек тут же забух.
     -- Ну-ну, Бэри, что дальше-то было? -- дохнул чесноком слесарь Кляйн.
     -- Ну хватаю я его за волосы, а он не идет, и все, -- продолжал Док. --
Лысый оказался. Вот тогда я ухватил его за ножны и вытащил.
     -- А то бы утоп, -- кивнул Позитрон.
     -- Ясное дело -- утоп бы, -- согласился пахнувший чесноком Кдяйн.
     --  Ну пора  нам  идти.  А то работы много -- качать  не перекачать, --
сказал Док и стал подниматься из-за стола.
     Публика начала расходиться.
     --  Постой, Бэри,  -- полушепотом обратился  Сони,  придержав  Дока  за
рукав, -- постой, у меня к тебе дело. -- Позитрон продолжил: -- Ты не мог бы
мне через этого генерала организовать такую же медальку, а? Я отблагодарю.
     --  Дай подумать, Сони.  --  Байрон наморщил свой черный лоб и,  как бы
разговаривая  с  самим  собой, обронил:  --  Вообще-то  Винсент  теперь  мой
должник.
     -- Так зовут генерала, -- пояснил Дадлу Джек, и тот понятливо кивнул.
     -- Если кое-кого подмазать,  что-то сделать  можно, но  для  этого, сам
понимаешь... -- Байрон характерно потер палец о палец.
     -- О чем речь. Сколько?
     -- Думаю, что уложусь в триста.
     Сони Дадл тут же отсчитал деньги и положил на стол.
     -- Вот, -- сказал он. -- Сколько нужно ждать?
     -- Три дня, -- ответил Байрон, пряча деньги в карман.
     -- Так быстро? -- восхитился Позитрон.
     -- В этом  мире,  Сони,  все решают связи, --  заметил  Док. --  Только
никакой торжественной части я  тебе не обещаю.  Ни цветов, ни оркестров,  ни
рукопожатий босса.
     -- Нет-нет, Бэри. Это мне не нужно. Главное -- медалька.
     На том они  и расстались. Дадл ушел, оставив недоеденный  обед, а  Бэри
сходил на раздачу и, применив свой старый прием, попросил чаю.
     -- Я думал, мы пойдем работать, -- сказал Джек.
     -- Наша работа от нас никуда  не уйдет, тем более что эти пижоны пилоты
еще полчаса будут сидеть в курилках. А без них нам на суда не попасть.
     -- Ну ладно.
     -- К тому же  я  собирался  показать тебе  нашу  достопримечательность.
Забыл?
     -- Да, забыл.
     -- А зря. Вон она -- смотри.
     Джек обернулся и увидел высокую блондинку с  вьющимися волосами и более
чем  заметным бюстом. Мини-юбка  подчеркивала все ее достоинства, а чулки со
стрелочкой придавали всему образу, полную законченность.
     -- А вот и чай, -- сообщил поваренок с раздачи. Он принес два дымящихся
стакана и тарелочку с печеньем.
     -- Спасибо, дружище. Спасибо,  -- поблагодарил Док, снова превращаясь в
героя далеких колониальных войн.
     Очарованный   работник  столовой  поставил  чай  и,  рассмотрев  медаль
подробнее, сумел прочитать надпись.
     -- А что такое "ассенизатор", сэр? -- спросил молодой человек.
     --  Ассенизатор --  это такая  профессия, сынок,  --  посмотрев  вдаль,
произнес Байрон. --  Нелегкая  профессия. Ассенизаторы  есть  везде, но  они
незаметны. Ты понимаешь, сынок?
     -- Да, сэр.
     -- Если где-то  заводится  какое-то дерьмо, то приходит  ассенизатор  и
разбирается с этим дерьмом -- раз и навсегда. Я говорю понятно, сынок?
     -- О да,  сэр, -- закивал  поваренок и, почтительно  отступив, исчез за
перегородкой.
     -- Ну как тебе красотка? -- спросил Бэри, попробовав горячий чай.
     -- Да я, признаться, только тебя и слушал. Здорово у тебя получается.
     -- Но ведь я не врал. Я  сказал, что ассенизаторы убирают дерьмо. Разве
не так?
     -- Но он понял иначе.
     -- А  вот это  не мое  дело. Человек слышит то,  что  желает  услышать.
Заметь, что и Позитрону я поначалу не врал. Сказал, что эту медаль заказал в
граверной лавке -- и ты сам видел, что из этого вышло. М-м... какое печенье!
Попробуй.
     -- Что-то не хочется.
     -- Это потому, что ты теперь думаешь только о Злючке Келли.
     -- О ком? -- переспросил Джек.
     -- Да об этой беленькой сучке. Скажешь, нет?
     --  Скажу  "да",  --  улыбнулся   Холланд.  От  проницательности   Дока
невозможно было укрыться.
     -- Тогда слушай. Зовут ее Мэри Келли Логон. Она любовница нашего  босса
--  я  имею  в виду самого  главного,  Дэниела Глосберга.  У нее  постоянный
пропуск в центральную часть города, квартирка что надо и салатовый кабриолет
"пума". Глосберг очень занятой любовник, и девушка изнывает от тоски, однако
из-за боязни лишиться финансовой поддержки босса она сохраняет ему верность.
Поначалу  красавцы  пилоты  атаковывали  ее  напропалую,  но  она  стала  их
подставлять,  --  дескать,  преследуют.  И Глосберг  увольнял их  подряд  --
пилотов у  нас на  Бургасе  как  собак. Вот за все эти фокусы  ее и прозвали
Злючка Келли.
     -- Да... Злючка  Келли... -- задумчиво проговорил Джек,  оглядываясь на
блондинку. -- Протянешь руку -- вмиг пальцев лишишься. Сразу видно.
     --  Кроме меня,  ее здесь все боятся, --  заметил Байрон  и поставил на
стол пустой стакан. -- Ну ладно, Ромео, пошли. Субстанция ждет.
     -- Чего ждет? -- не понял Джек.
     -- Субстанция, парень. То, чего мы качаем.
     -- А-а, понятно.
     Ассенизаторы вышли из-за стола  и направились к выходу. Но  на середине
пути  Байрон  неожиданно  оставил  Джека  и смело направился к  неприступной
красавице.  К удивлению Холланда,  блондинка  приветливо кивнула Доку, и тот
присел за ее столик.
     Джек дошел до выхода и,  не зная, что делать дальше, стоял, переминаясь
с ноги на ногу. А Байрон что-то говорил Мэри Келли, время  от времени косясь
на  своего  напарника, и  у  Холланда  начало складываться  впечатление, что
говорили  именно   о   нем.  Во  время  длинного   монолога  Бэри  красавица
посматривала в сторону Джека с все нарастающим интересом.
     Наконец Байрон распрощался с блондинкой и вернулся к Холланду.
     -- Ну вот,  теперь можно идти. -- И больше не  произнес ни слова, храня
таинственное спокойствие.
     Джек  тоже  молчал,  хотя ему очень хотелось  спросить  Дока, о  чем он
говорил  со  Злючкой  Келли.  Когда  напарники  уже  облачались  в  защитные
комбинезоны, Джек наконец не выдержал.
     -- Слушай, Бэри, а почему эта  блондинка с тобой так спокойно общается?
Ты же говорил, что она всех подавляет.
     --  О,  я  не в счет. Я же не белокурый парень под  два метра ростом  с
пилотскими  погонами  на  плечах.  Я  нечто,  что  не  принимают  в  расчет.
Понимаешь?
     -- Нет.
     -- Объясняю: мистер Глосберг  никогда не поверит,  что я пристаю к  его
королеве.
     -- Откуда ты знаешь?
     -- Она уже пыталась меня подставить.
     -- По-моему, она та еще тварь.
     -- Ясное дело, тварь. Но она мне интересна. Ну ты готов?
     Джек поправил очки, расправил складки на комбинезоне и ответил:
     -- Да, сэр. Готов приступить к выполнению задания.
     -- Ну тогда пошли.
     Они  вышли  из  раздевалки  и  почти сразу встретились с  Лоди Айзеком,
который еще недавно, в столовой, называл Бэри "черномазым".
     -- Лоди, мы  сейчас  никого не принимаем, потому что уже практически на
рабочем месте, -- на ходу проговорил Док, отстраняя Айзека.
     -- Я это... извиняюсь и беру свои слова назад, -- не отставая от быстро
идущего Байрона, произнес Лоди.
     Джек улыбнулся. И он и Байрон уже догадывались, о чем пойдет речь.
     -- Это будет стоить пятьсот, Лоди.
     -- А почему для Дадла только триста?
     -- Потому что Дадл -- электрик. Электрикам выдаются медали, а ты, Лоди,
механик. -- Тут Байрон остановился. -- У механиков особая стать, и им даются
ордена, а орден, Лоди, дорогого стоит.
     -- Я согласен, -- выдохнул Айзек.
     -- Тогда попрошу деньги  вперед, -- перейдя на деловой тон,  потребовал
Байрон.
     Айзек беспрекословно отсчитал деньги и передал их Байрону.
     -- Все, Лоди, пока. Через четыре дня будет тебе орден.
     Механик убежал, едва  не  подпрыгивая от радости, а Джек  посмотрел ему
вслед и сказал:
     -- Прямо эпидемия какая-то. Зачем ты взял с него так много?
     -- Чем дороже обойдется ему этот орден, тем с  большим удовольствием он
будет его носить.
     -- Ты заботишься о его удовольствии?
     --  Не только. Сегодня мы с тобой заработали шестьсот восемьдесят монет
-- чистыми
     -- Мне ничего не надо.
     -- Так не пойдет, парень. Ты мне очень хорошо ассистировал, но  денег я
тебе сейчас  не дам,  потому  что на них  мы  отправимся  в  один  из лучших
ресторанов города.
     Наконец ассенизаторы добрались  до бочки и бодро покатили ее к двадцать
четвертому причалу.
     --  А что  ты  рассказывал  этой самой  Мэри  Келли, что  она  на  меня
оборачивалась? -- задал Джек вопрос, который его мучил.
     -- Я сказал ей, что ты был личным пилотом нубийского визиря Джебраила.
     -- И это так ее заинтересовало?
     --  Нет,  ее  заинтересовало  другое.  Мне  пришлось  сказать,  что  ты
перевозил гарем визиря -- всех его жен.
     -- И что?
     -- Так, Джек, здесь осторожнее, а  то  на этой канавке я однажды сломал
ось.
     Напарники аккуратно провели  бочку по опасному  участку, а затем  снова
набрали крейсерскую скорость.
     -- Ну и что ты сказал еще?
     -- Ну что я сказал? Я сказал, что все они забеременели.
     -- Понятно. А сколько было жен?
     -- Сто пятьдесят две.
     -- Ну и к чему весь этот спектакль?
     -- О, вот мы и пришли. Разворачивай шланг -- теперь ты пойдешь первым.
     Джеку  ничего  не  оставалось,  как  поправить  очки  и,  взяв   штуцер
наперевес, взойти на борт уиндера.
     Он довольно  быстро отыскал нужное  соединение  и, пристыковав  штуцер,
крикнул:
     -- Давай, Док, включай!
     Едва  Байрон   запустил  насос,  шланг  забился  в   руках  Джека,  как
взбесившаяся  змея.  От  сильной  вибрации  крепежные  ушки  штуцера  начали
медленно разворачиваться. Понимая, чем это грозит, Холланд вцепился в штуцер
что есть силы и удерживал его до тех пор, пока Байрон не выключил насос.
     Когда Холланд  наконец  сошел  с уиндера, волоча за собой уже неопасный
шланг, Байрон улыбнулся и сказал:
     -- И в мирной жизни есть место подвигу, Джек. Ты не находишь?
     -- Ты что, специально это сделал?
     -- Ничего я  не делал, а на будущее  запомни номер  этого  уиндера -- у
него  слабый стыковочный узел.  Увы, в свое  время я не сумел выдержать этот
экзамен. Какой из этого вывод?
     -- Какой?
     -- Ты прирожденный ассенизатор, Джек.
     -- Ну спасибо, -- усмехнулся Холланд.
     -- Пожалуйста. Кстати, я сказал Мэри Келли, что ты положил на нее глаз,
но посоветовал ей держаться от тебя подальше.
     -- Почему?
     -- Вот и она спросила  -- "почему?" А я объяснил, что ты своих подружек
частенько доводишь до обморока.
     -- Теперь я понимаю, почему она так на меня смотрела.
     -- Ладно, забудь. Пошли теперь к  двадцать седьмому причалу. Там у  нас
сразу  два судна. Сегодня хорошо поработаем, а  через недельку, когда скопим
деньжат, наведаемся в ресторан.
     -- А пропуск в центр города у тебя есть?
     --  Нет.  Откуда  у  меня?  Но  это  еще не  повод  отказывать  себе  в
удовольствии.

     Первый рабочий  день закончился  без приключений,  и Джек  благополучно
вернулся в  свое общежитие.  Поднявшись  на  свой  этаж, он встретил Виктора
Бичера. Бедняга  был весь  в бинтах, однако  елозил по  полу, смывая тряпкой
собственную кровь.
     -- Привет, Виктор, -- поздоровался Джек.
     -- Пи-вет, -- отозвался пострадавший, прошипев сквозь стянутую скобками
челюсть.
     -- Может, тебе помочь?
     -- Иада, я фам, -- отозвался Бичер.
     "Ну "фам" так "фам". Мне тоже отдохнуть надо", -- решил Джек.
     Он  распахнул свою дверь и с  удовлетворением отметил, что новые жильцы
не появились.
     -- Вот и  хорошо,  -- вслух произнес  он и  сразу повалился на кровать,
чувствуя, что порядком устал.
     "Сейчас почищу зубы и завалюсь спать", -- подумал он, уже  проваливаясь
в дрему. Однако его планам не суждено  было сбыться.  В  дверь требовательно
постучали, а затем, не дожидаясь приглашения, в комнату вошла баба Марша.
     -- Ты бы хоть разулся. Чего в обуви на кровать заперся?
     -- Я сейчас, -- поспешно поднялся Джек.
     -- Да ладно.  Погоди разуваться. Пойдем сейчас ко мне -- я тебя на день
рождения приглашаю.
     -- Да? Спасибо, -- растерянно поблагодарил Джек.
     -- Вещички-то, я вижу, принес, -- кивнула на чемоданы Марша, -- Чего не
разбираешь? Помочь?
     Джек  неопределенно  пожал  плечами,  и  Марша тут  же открыла  ближний
чемодан и стала быстро сортировать вещи.
     Она ловко сворачивала их и заново укладывала в стопки, потому что после
инспекции Захарии в чемоданах все было свалено в кучу.
     -- Чего у тебя здесь такой бардак? А?
     -- Пришлось отбивать вещи у приемщиков.
     -- Понятно. Значит, еще вовремя успел, а то бы все продали, сволочи. О,
а это откуда? -- И Марша показала Джеку кружевные дамские трусики.
     -- Это не мое, -- поспешил отказаться Джек.
     -- Я на это надеюсь, парень. С виду ты вроде нормальный.
     -- Это приемщик хватал что попало и сваливал в чемоданы. Спешил очень.
     -- Ты поработал над его внешностью?
     -- Да, мэм. Пришлось, -- вздохнул Холланд.
     -- Молодец. Ты нравишься мне все больше.
     После  более  подробной  ревизии   вещей   были  найдены  следующие  не
принадлежавшие   ему   предметы:  еще  две  пары   женских  трусиков,   один
бюстгальтер,   один  слуховой  аппарат,   средство  для  лечения   геморроя,
справочник по ботанике и каталог одежды для сексуальных меньшинств. Вместе с
тем Джек  недосчитался  бритвы,  одного  синего носка,  перочинного  ножа  с
треснутой рукояткой, походных шахмат и книги "Как выкормить мышь".
     -- Больше ничего не пропало? -- спросила Марша.
     -- Нет, остальное все на месте.
     -- Ну тогда тебе здорово повезло, -- сказала баба Марша и лично уложила
все вещи Джека в шкаф. Она еще раз оглядела аккуратные стопки, затем закрыла
дверцу  шкафа и  сказала: -- Ну  все,  теперь  пошли  праздновать  мой  день
рождения.
     -- Но я даже без подарка.
     --  Это  не важно  --  потом  когда-нибудь  подаришь.  Главное  --  это
посидеть, выпить, поговорить.

     Спускаясь  в  лифте, Джек подумал о том,  что нужно  будет  выходить на
улицу, но этого  делать  не пришлось, поскольку  баба  Марша  жила в этом же
общежитии  --  на  первом  этаже,  там,  где  разметались  все  хранилища  и
административные закутки. У нее была точно такая, что и у  Джека, комната, с
той лишь разницей, что жила она одна.
     Жилье  Марши не  напоминало гнездышко  увядшей  вдовушки, с фарфоровыми
статуэтками на  трюмо и расшитыми салфетками на  комоде. Напротив, это  было
типичное  солдатское   прибежище,   с  минимумом   обстановки   и  привычным
расположением каждой вещи, будь то полотенце, обувь или спички.
     --  Что, удивлен?  -- спросила Марша,  обходя остановившегося в  дверях
гостя.
     --  Да,  я  ожидал  увидеть что-то другое.  Ну,  может  быть,  какие-то
фотографии..
     -- Фотографии? Пожалуйста. -- Баба Марша подошла к украшенному казенной
биркой письменному столу и достала конверт.
     -- Вот тут мои фотографии. Только их не так много. Ты пока  посмотри, а
я сооружу угощение. Все-таки ты гость, как-никак.
     Марша  ушла  в угол  комнаты,  служивший  ей  кухней, и  стала  греметь
тарелками, а  Джек  заинтересовался  фотографиями.  Он  был поражен тем, что
увидел.
     На фотографиях были люди, увешанные  оружием. Лиц  видно  не было -- их
закрывали  маски. Однако по выражению глаз Джек сумел определить, кто из них
баба Марша.
     -- Я узнал вас, мэм, -- сказал он.
     -- Да ну? Покажи.
     Марша подошла ближе и, увидев, в кого Джек ткнул пальцем, кивнула:
     -- Точно, Холланд, ты угадал правильно.
     Пока  Джек  разглядывал другие  фотографии,  Марша  поставила  на  стол
несколько тарелочек и целую бутылку кальвадоса "Сивор".
     -- Ну давай,  а то у меня уже душа горит, -- сказала Марша. Она открыла
бутылку и  разлила розоватый напиток по двум  высоким стаканам.  --  Ты  чем
привык закусывать?
     -- Тем, что есть, -- признался Джек.
     -- Ну и правильно. Будем.
     И,  не  дожидаясь Джека,  Марша опрокинула свою  порцию. Следом  за ней
выпил и Джек.
     -- Ох!  Ну  и  как  тебе? -- понюхав большую  оливку,  поинтересовалась
Марша.
     -- Хорошо пошла, -- кивнул Джек.
     -- Ну тогда еще по одной. -- И Марша быстро наполнила стаканы.
     -- Не возражаю.
     Они выпили еще по одной, и Джек сразу опьянел.
     -- Послушай, Марша,  так кем  же ты была? --  спросил Джек, перейдя  на
"ты".
     -- Служила в отряде "99", Джек.
     -- В армии, что ли?
     -- Нет. В  армии я  не служила ни одного дня. Я была полицейским, Джек.
Специальным копом.
     -- Вот  это да!.. --  Кальвадос  был крепким, и  Джеку  становилось все
лучше. -- И чего же ты делана в этом отряде?
     -- Разное... -- неопределенно пожала плечами Марша.
     -- Людей убивала?
     -- Да, довольно часто.
     -- Но, конечно, только бандитов.
     -- Если честно, Джек, всякое бывало.
     -- То есть как?
     --   А  очень   просто.   Представь  себе,   что  террористы  захватили
коммерческий  шаттл с пятью сотнями пассажиров, а  у меня приказ  освободить
заложников и,  перестрелять  всех  злодеев.  Эти  сволочи ходили  на захваты
бригадами  от  восьми  до  двенадцати человек.  Если  стрелять в тире, то на
поражение двенадцати мишеней нужно пять -- семь секунд. Но это в тире. Давай
еще выпьем.
     -- Давай,  -- согласился Джек, -- Только дай рыбки, а то я  без закуски
не могу.
     --  Конечно,  ты  ешь,  не  стесняйся.   Разносолов  у   меня  нет,  но
консервированной жратвы навалом. Хочешь солдатской тушенки?
     -- Хочу, но чуть позже. Как говорится, всему свое время.
     Марша налила еще, и они выпили.
     -- У-у-х, зараза!.. -- вздрогнул Джек, когда кальвадос скользнул  ему в
желудок.  --  Нр-р-равится  мне  твоя выпивка,  Марша.  Ну  так  на  чем  мы
остановились?
     -- Я  говорю, в  тире стрелять удобно, поэтому все пули идут туда, куда
ты  хочешь. А  когда выпрыгиваешь  из вентиляционной трубы  и  повисаешь  на
тросе, как елочная  игрушка, не так легко  попасть в того,  в  кого надо. --
Марша съела оливку и продолжила:  -- Так что  на двенадцать убитых  бандитов
приходилось до шести  трупов  и  еще  полтора  десятка  раненых,  совершенно
невинных людей. Но это считалось нормой.
     -- А нельзя было сделать как-то иначе, поаккуратнее?
     --  Чтобы  сделать аккуратно,  нужно  время,  а  террористы  --  ребята
отчаянные.  Они обычно  страховались взрывным устройством,  поэтому  главным
было -- застрелить подрывника. Того,  у  кого  в руке был  пульт. Поэтому мы
выпрыгивали с трех-четырех точек и палили.
     -- А случалось, что вы не попадали в подрывника?
     -- Случалось.
     -- Часто?
     -- Со мной было только один раз -- в самом  начале карьеры. Мы стреляли
в подрывника, и он упал. Думали, убит, но он оказался жив и замкнул цепь. Из
той группы уцелела только я одна. Но это было давно.
     -- А как ты оказалась здесь, Марша? На пенсию, что ли, ушла?
     --  На  пенсию! --  невесело  усмехнулась  баба  Марша.  -- Меня лишили
пенсии, Джек, оттого я и пошла в управдомы. Но я не жалуюсь -- мне хватает.
     -- За что же тебя лишили пенсии?
     --  Заложника кокнула. На нервах вся была. Мы тогда  подземный комплекс
отбивали --  сплошные потайные  ходы,  повороты, коридоры.  Потеряли  восемь
человек. И уже под конец, когда очистили весь комплекс, на тебе, выскакивает
один  придурок и орет. -- Марша вздохнула и потянулась к бутылке. Она налила
себе половину порции и,  не  предлагая Джеку,  выпила.  --  Ну вот. А  я же,
говорю, вся на взводе была -- как оголенный нерв. Ну и врезала по  нему. Три
пули  -- и он  труп. А  тут как назло  несколько человек из местной  полиции
было,  да  и сотрудники этого  комплекса  тоже все  видели. Короче, тюрьмы я
избежала  -- тут начальству  моему  низкий  поклон, стояли за меня горой, но
пенсии и всех званий лишилась.
     -- Но ты же могла  устроиться  куда угодно.  Охранником, телохранителем
или частным детективом.
     --  Нет.  Я сама  решила,  что  мне  больше  нельзя  с  пушкой  ходить.
Заполошная я стала какая-то.
     -- Какая?
     -- Заполошная -- значит, нервная. Часто теряю над собой контроль. А тут
очень кстати Глосберг попался --  он  мой  должник,  я когда-то  его брата у
похитителей отбивала. Вот он  мне  это местечко и предложил. А что? -- Марша
окинула взглядом свою комнату. -- Здесь есть  все, что нужно: кровать, стол,
стул, по  коридору налево  туалет и  душ, на этажах подлецы, о которых можно
почесать кулаки, когда взгрустнется. А в подвале  я сделала себе спортзал  и
тир.
     -- Спортзал и тир? -- удивился Джек.
     -- А как же ты думал? За столько лет работы в отряде у меня уже вошло в
привычку по несколько часов проводить на тренажерах или с пистолетом в руке.
Пошли покажу тебе все это хозяйство.
     -- Пошли,  -- с готовностью согласился  Джек. Он резко встал, но тут же
качнулся и ухватился за стену.
     -- Ты сам-то  как? Со спортом дружишь? -- спросила Марша,  подбирая  из
связки нужные ключи.
     -- Конечно, дружу. В летном колледже был третьим по боксу и...  -- Джек
вспомнил битву с приемщиками, -- и в теннис немного могу.
     -- Ну пошли, боксер, -- улыбнулась Марша и вышла в коридор.
     Джек последовал  за  ней. Они  прошли по  запутанным коридорам  первого
этажа и наконец остановились перед дверью с надписью "Овощехранилище".
     --  Это старая  надпись,  --  пояснила  Марша и толкнула  дверь.  Затем
нащупала в  темноте  выключатель, и  весь подвал озарился  ярким светом.  --
Проходи, -- сказала она, и Джек, спустившись на несколько ступенек, оказался
в небольшом спортивном зале.
     Как  и  в  комнате  Марши,  здесь поддерживалась идеальная  чистота.  С
потолка свисали четыре разновидности боксерских груш.  Две из них Джек видел
впервые. На полке лежало несколько  пар перчаток  --  боксерские, снарядные,
"накладки" и еще несколько специальных,  которые Джек тоже раньше не  видел.
Еще  были  маты,  перекладина, шведская  стенка  и,  конечно,  тренажеры для
бодибилдинга.
     -- Все это оплатил  Глосберг, -- сказала Марша. -- Мы надеялись, что  и
его  рабочие будут посещать этот  зал, но им больше нравится пить  антифриз.
Ну-ка, боксер, покажи класс.
     Джек подошел к ближайшей груше и  отвесил ей несколько  тумаков.  Груша
лениво  качнулась,  и  Джек  понял,  что   не  произвел  на  Маршу  должного
впечатления.
     -- Так бить нельзя, Джек. Ты думаешь  только о том, насколько хорошо ты
смотришься  со  стороны.  Ты  пижонишься, а в  настоящей драке это  для тебя
смертный приговор, -- сделала замечание Марша.
     Она подошла к снаряду и,  постояв несколько секунд, выдала такую серию,
что груша едва не прорвалась.
     -- Вот, парень...  -- прокомментировала  Марша. --  Бить  надо. Жестоко
бить, а не раскачивать.
     -- Но  на  ринге я бил довольно сильно. У меня были победы нокаутом, --
возразил Джек.
     --  На  ринге  ты  лупцевал своих дружков, таких же  мягких  мальчиков.
Максимум,  что  тебе  грозило, это  синяк  под  глазом. А когда  перед тобой
реальный  враг, ты должен  бить так,  чтобы каждый удар мог  стать  для него
последним.
     Джек посмотрел на Маршу  и увидел, что  она уже совершенно протрезвела.
Будто  и  не  пила  крепкий  кальвадос. Да  и  сам  Холланд чувствовал  себя
совершенно бодро, лишь неприятный привкус во рту напоминал о спиртном.
     -- Окей, Холланд,  пойдем теперь  в тир. В своем летном колледже небось
приходилось стрелять?
     -- Да, из спортивного пистолета.
     Джек и Марша  прошли дальше,  и Холланду пришлось восхититься  еще раз,
увидев первоклассно оборудованный тир Такого не было даже в его колледже.
     -- Поначалу  Глосберг не хотел  давать деньги на это оборудование. Но я
пообещала,  что  научу  его  стрелять,  как настоящего  копа, -- усмехнулась
Марша. --  Каждый мужчина спит  и видит себя эдаким крутым парнем  с большим
пистолетом  в  руках. Глосберг  оказался  тоже  из  таких  и  выложил  почти
пятьдесят тысяч  кредитов.  Для него это пустяк,  а мне  приятно.  Пойдем на
исходную, я покажу тебе свой арсенал.
     На исходной позиции стоял оружейный шкаф  со специальными укладками под
каждый из пистолетов.
     --  Вот  это "ЛИЛИТ-Б7".  Хорошая  машинка, но  маловат калибр. "Лилит"
подходит только мастерам. А вот это мой любимый "ТОРСО". Девять миллиметров,
механика  на  электроприводе  и  даже  дополнительная  камера  сгорания  для
использования  жидкого топлива. Не пистолет,  а мечта. Бронежилетов для него
не существует.
     Джек взял "ТОРСО" в руки и покачал головой:
     -- Тяжелый очень.
     -- Ну что ж, за мощность приходится платить, -- сказала Марша.
     -- Мне вот этот нравится, -- показал Джек  на короткоствольное оружие с
барабанным механизмом.
     -- Это револьвер системы Штрауса. Стрелять в упор -- одно удовольствие,
но не более.  Он  у меня  здесь случайно. У жильца  одного отобрала. Ну что,
какой попробуешь?
     -- Пожалуй, "лилит".
     -- Ну давай.
     Марша  подцепила  на  бегунок  картонку  с мишенью  и  отправила ее  на
двадцать пять метров. Мишень остановилась, и Джек шагнул к огневому рубежу.
     Пистолет  лежал  в  руке очень  удобно, и  Джек удивился, насколько  он
хорошо сбалансирован, хотя это было обычное серийное оружие.
     Холланд нажал на курок, и "лилит" выбросил сразу треть магазина.
     -- Переключи на одиночные, -- усмехнулась Марша.
     Джек с трудом  разобрался с  кнопками,  но  все же  сумел переключиться
правильно.  Он дострелял  оставшиеся патроны, а потом  Марша пригнала мишень
обратно.
     -- Ну давай  посмотрим, что ты там настрелял. Хотя я уже  отсюда  вижу,
что почти ничего.
     Джек снял свою картонку и увидел,  что все его пули  ушли  в "молоко" и
только одна из них попала в семерку.
     --  Наверное, заблудилась, --  предположила  Марша.  -- Такой  стрелок,
Джек, в полицейской операции живет меньше минуты.
     -- Но я же не служил в спецназе, -- стал оправдываться Джек. -- Я всего
лишь пилот.
     --  А я разве  что говорю? -- пожала плечами  Марша.  --  Помоги  лучше
мишени повесить.
     Джек взял картонки и развесил их на ползунах -- всего получилось восемь
штук.
     -- Теперь смотри, Джек. Мы в отряде играли так: отгоняли восемь мишеней
на пятьдесят метров, а потом пускали их навстречу. Если хоть одна добиралась
до отметки в тридцать пять  метров, считалось, что стрелок проиграл  --  его
убили. Усек?
     -- Усек, --  кивнул  Джек, глядя, как мишени уплывали  в  дальний конец
тира. Он  уже прикинул, что у Марши на стрельбу оставалось что-то около пяти
секунд.
     Наконец мишени остановились, и Марша сказала:
     -- Но это еще не все Нужно  присесть на одно колено  и не  подниматься,
пока мишени не пушены. Давай запускай.
     Баба Марша  встала на  колено.  В  халате  и  с  пистолетом в  руке она
казалась здесь совершенно неуместной фигурой.
     "Как  корова  в  кавалерии",  --   вспомнил  Джек  сравнение,   которое
использовал его сержант-наставник из летного колледжа.
     --  Я   нажимаю,   --  предупредил  Джек.  Марша  ничего  не  ответила,
погруженная только в свое ожидание.
     -- Старт!.. -- объявил Холланд, утопив кнопку пуска.
     Мишени помчались вперед с заданной скоростью -- три  метра в секунду, а
баба Марша  стремительно  выпрямилась, и  ее "ТОРСО"  начал  бить  короткими
очередями. Прежде чем мишени достигли оговоренного рубежа, Марша прошлась по
ним два раза.
     -- Ну теперь смотри, -- сказала она, переведя дух.
     Джек  снял все  восемь картонок  и сравнил  их. Мишени  были совершенно
одинаково  посечены  пулями,  и каждая  имела  по шесть кучно  расположенных
отверстий.
     -- Да... -- только и сумел сказать Джек, -- наверное, плохо приходилось
тем парням, которые пытались в тебя стрелять, Марша
     --  Что  делать, я старалась не  оставлять им шанса. Ну  а они тоже  не
дремали  и  старались  не  оставить  шансов  мне.  Не  думай,  что  я  такая
непобедимая. Меня  дырявили двенадцать раз, и четыре раза довольно серьезно.
-- Марша вздохнула и начала собирать с пола гильзы.
     Джек стал ей помогать, а потом неожиданно спросил:
     -- Послушай, Марша, а ты о чем-нибудь мечтаешь?
     --  Мечтаю ли  я вообще?  Наверное,  мечтаю. Хочу  умереть  как солдат.
Понимаешь?
     -- Нет, -- признался Джек, -- не понимаю.
     -- Годы берут свое, и я все больше похожу на старуху. Когда-нибудь меня
шандарахнет инсульт, и я уже не смогу ходить в спортзал и стрелять из своего
любимого "ТОРСО".
     -- И  тогда  жильцы  выпьют  из  батарей  весь антифриз, --  попробовал
пошутить Джек.
     -- Да,  и  это тоже, --  кивнула Марша. -- Так  вот, чтобы не дойти  до
такого позора, хотелось бы с честью уйти. В бою -- понимаешь?
     -- Теперь понимаю.
     -- Я и так уже зажилась на этом свете.
     -- А сколько тебе лет?
     -- Пятьдесят три.
     --  Но  это же совсем немного, -- возразил Джек, хотя  со стороны своих
двадцати четырех возраст бабы Марши казался ему едва ли не рекордным.
     -- Все мои друзья из отряда не дожили и до тридцати. Все, кого ты видел
на  фотографиях, умерли молодыми.  Так какой мне смысл коптить воздух? О, да
уже двенадцать!  -- взглянув на настенные часы, спохватилась  баба Марша. --
Вот ведь досада, забыла сделать обход.
     -- Ничего страшного, у кого-то останутся целыми ребра.
     -- Это  точно. Ну  ладно,  иди к  себе, а  завтра  приходи в  спортзал.
Придешь?
     -- Обязательно.
     -- Ну смотри, а то меня обманывать опасно.

     Пожилой джентльмен  задержался возле  дверки  лимузина, пока  шофер  не
удосужился открыть ее изнутри.  Седок что-то недовольно буркнул и забрался в
салон, а Энрике Коррадо успел убедиться, что часы были на клиенте.
     "По  четвергам  мне везет",  -- подумал Энрике, осторожно  трогая  свой
неброский "дигли-кросс" и пристраиваясь в хвост лимузину.
     Сегодня нужно  было  ставить  точку  в  долгой  и  длинной  операции по
выслеживанию  "ценного  старикана" -- так его назвал сам  Папа Лучано, когда
давал Энрике задание. Что представлял из себя "старикан", Энрике не знал, да
его это и не интересовало.  Цель была поставлена одна: Папе Лучано --  часы,
клиенту  -- пулю. Хотя  чего  особенного было  в  этих часах, сам Энрике  не
понимал -- старая механика, неновый позолоченный  корпус. Нет, конечно, если
Папа Лучано сказал, Энрике сделает все, как надо, но все же интересно, зачем
Папе такое барахло?
     Лимузин  повернул  налево,  и  Энрике тоже сделал  левый  поворот. Пока
"старикан" ехал тем маршрутом, который Коррадо уже выучил наизусть.
     "Сейчас повернет  на  проспект  Лиги,  проедет  сто  пятьдесят метров и
свернет на шоссе 303", -- прокрутил в своей памяти Энрике.
     И действительно, лимузин свернул  на  проспект,  но  перестраиваться  в
скоростной ряд не  стал. Вскоре он включил правый поворот, готовясь свернуть
на шоссе 303.
     "Ну  вот,  все строго по часам.  Мышка сама  идет в ловушку". -- Энрике
самодовольно улыбнулся.
     Лимузин  накручивал  километры,   насквозь  проходя  через  кварталы  и
выбираясь  на оживленные  магистрали.  Но  поскольку  Коррадо знал,  куда  в
очередной  раз  отлучается  машина  клиента,  он  даже  не следовал за  ней,
потихоньку двигаясь по шоссе  и ожидая,  когда добыча снова  появится  перед
ним.
     Энрике   прекрасно  понимал,  что  лимузин  петлял  по  улочкам,  чтобы
проверить  "хвост".   Именно  поэтому  туда  Коррадо  и  не  совался,  давая
"старикану" возможность убедиться, что все нормально.
     Тяжелая  машина в  очередной раз вырулила в  пятидесяти метрах  впереди
Энрике, и он удовлетворенно кивнул, погладив спрятанный в кобуре пистолет.
     "Уже скоро, ребята, -- пообещал он, -- уже скоро".
     Самое подходящее  место для  операции  Коррадо присмотрел  заранее.  Он
выбрал небольшой перекресток в районе старого порта. Дороги там были плохие,
прямолинейные   участки   короткие,  так  что,   если  бы  клиент  попытался
ускользнуть на своем тяжелом корыте, у него ничего бы не вышло.
     У  лимузина включились  стоп-сигналы,  и  он  сошел  на  второстепенную
автостраду,  которая вела  к старому порту.  Энрике вынул пистолет и положил
рядом с собой.
     Навстречу проехал ярко-красный кабриолет "NX". За рулем сидела шикарная
женщина.
     --  Это  надо же,  --  произнес  вслух Энрике, --  такая баба в  полном
одиночестве, а я как назло на работе.
     "Ну ничего, вечером утешусь с Лореттой. Лоретта -- это то, что надо..."
Энрике  вспомнил,  как  пахнет  ее кожа,  и едва не  врезался в  продуктовый
фургон.
     -- Смотри в оба, дебил! -- заорал  Энрике  и  понял, что ругает  самого
себя.
     Между  тем лимузин  сделал последний поворот. Через семьдесят метров он
должен был притормозить  у  неудобного  перекрестка, где Энрике запланировал
совершить нападение.
     Чтобы было не так  скучно, но больше из пижонства, он включил  радио  и
сразу поймал новый хит Бетти Эйде.
     "Твои  губы  горячее  пламени..."  --  пропела  Бетти  Эйде,  и  Энрике
передернул раму пистолета.
     Лимузин "старикана" притормозил возле перекрестка,  и Коррадо,  надавив
на тормоз, остановился в пяти метрах позади него.
     "Но  я  не говорю  "прощай..."  --  прорыдала Бетти  Эйде, когда Энрике
выскочил из машины и  вскинул пистолет. Он целился через заднее стекло точно
в голову водителя.
     Раздался выстрел, потом второй, третий. Коррадо ничего не понимал. Пули
отскакивали от стекла, оставляя на нем еле заметные белые точки.
     "Но я же  проверял! Машина была  обычная!" -- оправдывался  перед самим
собой Энрике,  а  лимузин, дымя визжащими покрышками, стал  заворачивать  за
угол.
     -- Не уйдешь, "старикан"! Не уйдешь!
     Энрике  запрыгнул в кабину  и так вдавил  педаль газа, что  его  машина
пошла юзом и едва не сбила перебегавшую дорогу собаку.
     "А если  не  везет, то, значит..." --  продолжала петь Бетти  Эйде,  но
Энрике уже был не в том настроении и врезал кулаком по радиоприемнику. Бетти
сразу замолчала, и теперь слышался только рев мотора и визг покрышек. Энрике
медленно, но верно сокращал дистанцию, выигрывая у лимузина на поворотах.
     Коррадо  был очень зол.  Его провели  и подменили машину  на другую  --
бронированную, и теперь выполнение задания срывалось.
     "Я  бы  не  был  Энрике  Коррадо, если  бы  не предусмотрел  этого", --
рассудил  он и вытащил из-под сиденья штурмовую винтовку "монк" с отпиленным
стволом. Это  была  уже серьезная артиллерия,  способная  прострелить  мотор
грузовика.
     "Сейчас,  сейчас...  Возле поворота..." --  подготавливал  себя Энрике,
поудобнее перехватывая винтовку.
     Привлеченные   шумом   мчавшихся   автомобилей,  из  окон   выглядывали
любопытные жильцы, но Коррадо не боялся никого, кроме полиции.
     Когда  машина  Энрике  уже почти  наступила  на  хвост  броневику,  его
водитель  нажал  на  тормоз,  пытаясь,  катясь  юзом,  вписаться в  поворот.
Коррадо, оценив мастерство водителя, прибавил газу  и протаранил открывшийся
борт  лимузина,  отчего тот ударился о  стену  дома  и  потерял  драгоценные
секунды.
     Коррадо выскочил  из  машины и  открыл огонь по буксовавшему  лимузину.
После первого же выстрела бронированное  стекло покрылось мелкими трещинами,
и Энрике  перестал  видеть  тех,  в кого он  стрелял  Возможно,  они  успели
пригнуться или сам Коррадо взял  неправильный прицел, но лимузин снова начал
разгоняться, угрожая оставить Энрике с носом
     "Ну, дружок, достань его!  Ну!" -- мысленно уговаривал  себя  гангстер,
посылая  в живучую машину пулю за  пулей. Тяжелая отдача отбрасывала  Энрике
назад, но он снова наводил оружие на цель, отчаянно стараясь поразить ее. Он
уже  потерял всякую  надежду, когда вдруг после очередного  выстрела лимузин
вильнул и врезался в аптечный киоск.
     От  сильного удара разбились  витрины и обрушились полки с  лекарствами
Сотни пузырьков и  коробок с таблетками полетели на  мостовую От  ближайшего
подъезда к месту аварии  поспешили  двое  людей, чтобы  оказать пострадавшим
помощь.
     Энрике выстрелил  в  воздух,  и добровольцы  тут же  испарились Коррадо
подбежал  к лимузину и рванул  на  себя дверь, но нашел в салоне только труп
водителя. "Старикан", а вместе с ним и часы для Папы Лучано исчезли.
     Энрике выругался и побежал в ближайший проходной двор. Там он и  настиг
еще живого клиента, который пытался спрятаться  за мусорными баками. Коррадо
добил его двумя выстрелами и, подойдя ближе, отдернул правый рукав. Часов не
было.
     Энрике знал, что часы были, и на всякий случай проверил карманы и левую
руку, но и там было пусто.
     -- Эй, мистер, должно быть, я могу вам помочь. Энрике резко повернулся,
готовый нажать на курок.
     --  Только  уберите  вашу  пушку,  мистер,  -- попросил  нищий,  удобно
разместившийся в стенной нише.
     -- Ты кто? -- недружелюбно спросил Коррадо,  краем уха различая далекие
полицейские сирены.
     -- Я тот, кто продаст вам информацию, мистер, -- хитро улыбнулся нищий.
     -- Я тебя сейчас грохну, придурок, -- пообещал Коррадо и поднял обрез.
     -- Не стоит этого делать,  мистер Дайте  мне  пять кредитов, и я скажу,
куда делись часы. Вы ведь их ищете?
     Полицейские  сирены  приближались.  Энрике  достал  деньги  и  протянул
нищему:
     -- Говори.
     -- О, премного благодарен. -- Нищий выхватил деньги  и,  хитро прищурив
один глаз, сказал: -- Этот старик снял  часы и отбросил  их подальше,  а тут
проходил молодой парень и поднял их.
     -- Что за парень? Говори скорее. Звук полицейских сирен доносился уже с
соседней улицы.
     -- По-моему,  я видел его  у  проходной "Доу-Форс"  -- фирмы курьерской
доставки.
     -- Больше ничего не скажешь? -- посмотрев по сторонам, спросил Энрике.
     -- Больше я ничего не знаю.
     -- Это хорошо, -- кивнул Коррадо и обрушил приклад  винтовки  на голову
несчастного. Затем подобрал свои пять кредитов, вытер их о брюки и спрятал в
карман.
     Полицейские машины были  уже  совсем  рядом. Энрике  закинул винтовку в
мусорный бак и побежал через двор.

     Как и следовало ожидать, после вечернего возлияния Джек Холланд проспал
на  работу и теперь почти бежал, чтобы не  подвести Дока Байрона.  Навстречу
попадались  редкие пешеходы. Они бросали на Джека ленивые  взгляды, принимая
его за  бегуна-любителя.  Но  Холланд  не  бежал  трусцой, он просто мчался,
опаздывал на службу.
     Джек плохо знал город и придерживался того маршрута, который запомнился
ему с первого раза. Это была не самая короткая  дорога, но  на эксперимент у
Джека не было времени.
     "А  может,  все-таки  срезать?"  -- думал  он, понимая, что  безнадежно
опаздывает.
     Проходные   дворы  манили  своей  доступностью   и  утренней  пустотой.
Достаточно было свернуть -- и три минуты форы в кармане.
     "Ну ладно", -- решился Джек и сделал поворот.
     Первый двор  оказался совсем маленьким.  Холланд едва  не  столкнулся с
местным дворником и бросил ему: "Привет".
     Джек  побежал  дальше,  а дворник  остановился  с  нагруженной  мусором
тележкой  и  попытался вспомнить  имя человека,  который  с  ним только  что
поздоровался.
     "Надо  меньше пить", -- пришел к выводу дворник и  продолжил движение к
ближайшей помойке.
     Выскочив  из  тесного  дворика, Джек  оказался  в симпатичном  тупичке,
кончавшемся виллой преуспевающего лавочника.  За  два дома  до виллы  дорога
сворачивала в следующий двор. Когда Джек вошел в него, он увидел распахнутое
окно квартиры первого этажа,  где совершенно нагая девушка на пушистом ковре
совершала гимнастические движения.
     Она была очень красива, и Джек невольно замедлил  бег. Красавица делала
махи ногами и приветливо улыбалась Джеку, совершенно его не стесняясь.
     -- Рита, закрой окно! -- послышался голос из глубины квартиры.
     --  Оно  закрыто,  дорогой,  --  отозвалась  гимнастка,  посылая  Джеку
воздушный поцелуй.
     -- А я говорю закрой. Я же вижу, что какой-то придурок опять пялится на
наши окна.
     Девушка прекратила  занятия  и, подойдя к окну, слегка притворила раму.
При этом она повела плечами, и ее грудь совершила неправдоподобно вызывающее
движение. Джек проглотил слюну и поспешил дальше.
     Следом за этим двором  последовала улица, целиком состоявшая из офисных
зданий, и ничего интересного на ней не было. С  тайной надеждой Джек Холланд
вошел  в очередной проходной двор, но  никаких гимнасток здесь не было, зато
совсем недалеко послышались выстрелы.
     "Какое  насыщенное  событиями  утро",  --  подумал  Джек.  Он  мысленно
перенесся к Доку Байрону, который, наверное, уже налегал на тяжелую бочку  и
поминал Джека разными нехорошими словами.  До служебной проходной оставалось
каких-нибудь триста метров, и в этот момент снова зазвучали выстрелы. Теперь
стреляли  совсем  близко,  и  в  паузах  между  выстрелами  был  слышен  рев
автомобильного мотора. Потом шум прекратился, и снова стало тихо.
     "Все это не мое дело", -- мелькнула у Джека здравая мысль, но  внезапно
он услышал стон, а затем  к его ногам упали наручные часы. Холланд удивленно
остановился и поднял неожиданную находку.
     Он посмотрел по сторонам, надеясь увидеть владельца часов, но никого не
заметил. Джек пожал  плечами и хотел уйти, но  его  привлек шорох, и тут, за
заборной решеткой, Холланд заметил лежащего старика.
     -- Ухо... ди... беги... беги... -- хрипел раненый, и из его рта стекала
окровавленная слюна. Сам не зная почему, Джек подчинился этому приказу.
     "Беги", --  услышал  он  и  побежал, петляя  по  незнакомым  закоулкам,
перепрыгивая через клумбы и сбивая прохожих, сонно бредущих по своим делам.
     И скоро,  сам  не  понимая  как,  Джек очутился прямо перед  проходной.
Достав пропуск, он показал  его охраннику,  и тот  открыл турникет.  Холланд
посмотрел на настенные часы -- они показывали без двух девять.
     "Надо же  --  успел", -- удивился он и,  разжав  кулак,  осмотрел  свой
трофей.
     Это были старые часы с потертым позолоченным корпусом. Джек поднес их к
уху  и прислушался.  Часы тикали -- это была сама настоящая механика. Увидев
необычное клеймо с  буквами. Джек присмотрелся  повнимательнее  и  прочитал:
"Клуб "Трайдент".
     --  Клуб  "Трайдент",  --  повторил Джек  вслух.  -- Где он, интересно,
находится, этот клуб?
     Холланд прокрутил в памяти все обстоятельства,  при которых получил эти
часы.
     "А  старик-то,  наверное,  умер,  --  подумал  он  и  тут  же  вспомнил
очаровательную  гимнастку.  -- Ее звали  Рита", -- улыбнулся Джек. Он решил,
что завтра пойдет на работу тем же путем.
     Холланд  убрал часы в  карман и  пошел  искать раздевалку,  поскольку с
первого раза не очень хорошо запомнил дорогу.
     Как и следовало ожидать, он все-таки заблудился, но ему помог Позитрон,
который в ожидании скорого награждения  был сама любезность и довез Джека до
раздевалки на электрокаре.
     --  Ну,  конечно,  такой  человек  может  прибыть   только   на  личном
автомобиле!  --  воскликнул   Байрон,  уже  облаченный   в  полный  комплект
спецодежды.
     Махнув  на  прощанье рукой,  Позитрон укатил  по своим  делам,  а  Джек
поспешил в раздевалку.
     --  А я  уже подумал, что ты  решил установить рекорд  по пребыванию на
должности младшего дерьмососа, -- поделился Док.
     -- А  какой  рекорд был до этого  момента? -- спросил  Джек, застегивая
"молнию" комбинезона.
     -- Три дня, пять часов и тридцать две минуты.
     -- Откуда такая точность?
     -- Шланг высокого давления лопнул, и струя субстанции ударила  прямо  в
моего  напарника.  С  его  часов  сорвало  стекло,  и  они  встали,  навечно
зафиксировав момент, когда тот  парень сказал себе: "Баста, лучше  смерть от
голода, чем подневольный труд безвестного ассенизатора".
     -- И ушел?
     -- Только его и видели.
     -- Кстати, о часах, -- вспомнил Джек.
     -- Эй,  ты  не так  надел очки. Вот  так  надо.  --  Док помог Холланду
подтянуть ремешок, и после этого напарники отправились за своей бочкой.
     -- Так ты украл часы или нет? -- неожиданно спросил Байрон.
     -- Почему сразу украл? -- удивился Джек.
     -- Но не в магазине же купил?
     -- Мне подарили.
     -- Кто подарил? Кто подарил тебе часы? Тебе -- человеку,  который живет
в  этом городе  только  три  дня.  Небось  мне бы  не  подарили. Кто поможет
несчастному   доктору  философии,   особенно   если   он   черный?   Расовая
дискриминация -- однозначно.
     Бочка оказалась  на  прежнем  месте.  Байрон приподнял  ее  за  раму  и
приказал Джеку покрутить  колеса,  чтобы проверить ход. Как выяснилось, одно
колесо звучало не так, как должно было звучать.
     -- А мне кажется, что все нормально.
     -- Это естественно -- ты еще новичок. Слушай внимательно, я тебе сейчас
все объясню.  Если  колесо издает звук  "шисс-шисс", это нормально,  но если
вдруг "жжу-жжу", то дело плохо. Подшипник полетел.
     -- И что, будем менять подшипник?
     -- Еще чего.  Это  дело дежурного  механика.  Мы  только известим его о
состоянии ходовой части, а он, естественно, пошлет нас подальше, и  тогда мы
со спокойной совестью пойдем продолжать работать.
     -- Ну и какой во всем этом смысл? -- не понял Джек.
     -- Смысл в спокойной совести, коллега.
     -- А-а, понял.
     -- Я рад, -- кивнул  Байрон и, словно для самого себя, добавил: -- Одно
слово -- пилот: выпивка, бабы, покер.
     -- Ну что, можно опускать шасси?
     -- Конечно, или ты думал, что тебе за это будут деньги платить?
     Джек опустил бочку, и напарники покатили ее к месту работы.
     На  сегодня первым числился причал номер  двенадцать, где стояло  судно
пилота Ника  Декслера.  Байрон считал его своим  другом  и не упускал случая
завести приятную беседу.
     -- Привет, Бэри, -- махнул рукой Декслер, когда ассенизаторы остановили
свою бочку напротив кормы судна.
     --  Привет, Ник. -- Байрон снял  перчатку и пожал Декслеру руку.  Затем
прошел на корабль, толкнул дверь туалета и спросил: -- Ну что тут у вас?
     -- Да что и обычно.
     -- Так я и думал, -- огорченно кивнул Байрон.
     -- Ну, так ты берешь?
     -- А  что мне  остается? Джек, тащи сюда  шланг. Холланд размотал шланг
высокого давления и протиснулся с ним в маленькое помещение.
     --  Познакомься,  Ник.  Это  Джек Холланд.  Он тоже  пилот, но пока что
пилотирует мою бочку.
     --  Понятно, -- кивнул Декслер. --  Но ничего, Джек, не горюй. От бочки
до уиндера рукой подать.
     -- Спасибо на добром слове, сэр, но где тут у вас сливной узел?
     Чтобы  не мешать Джеку, Ник и Байрон  вышли на  причал.  Они обменялись
последними новостями, а когда Холланд присоединил штуцер, Док крикнул:
     -- Выходи, Джек, узел здесь нормальный и  держать  его не нужно!  --  С
этими словами Док включил насос.
     Бочка  завибрировала,  и разговаривать  рядом  с  ней стало невозможно.
Пришлось отойти к соседнему причалу, где Байрон неожиданно устроил  Холланду
допрос:
     -- Так кто подарил тебе часы, Джек?
     --  Старик  один,  --  неохотно  ответил Джек. Ему не  хотелось  ничего
рассказывать при незнакомом человеке.
     -- Ника не бойся. Он свой и тебя не выдаст.
     -- Я же говорю, какой-то незнакомый старик отдал мне эти часы.
     -- Вот это да! -- покачал головой Байрон.  -- Он что-нибудь сказал, это
добренький старикашка?
     -- Сказал "бери и беги".
     -- А что потом?
     -- Я думаю, что он умер.
     -- У-тю-тю-тю... -- Байрон посмотрел по сторонам и, перейдя  на  шепот,
спросил: -- Неужели эти часы были тебе так необходимы,  Джек? Разбой -- дело
неприятное. В особенности при судебном разбирательстве.  Сколько  на Бургасе
дают за разбой, Ник?
     -- Думаю, лет двадцать.
     --  Да никого  я не  убивал, Байрон!  --  рассердился Джек.  --  В него
стреляли. Я сам слышал эти выстрелы.
     -- Тогда вопрос снят, -- развел руками Байрон.

     Звуки мощных  ударов проникали даже через дверь, и  Джек помедлил  пару
секунд, прежде чем решился войти в спортзал.
     Баба  Марша прыгала возле боксерской груши и голыми  руками молотила ее
что  есть сил. Увидев вошедшего Джека,  хозяйка зала коротко  ему  кивнула и
продолжила избиение ни в чем не повинной груши.
     Изредка  Марша доставала  "противника"  ногой, и  это  нравилось  Джеку
больше  всего, поскольку он не ожидал  от немолодой женщины такой гибкости и
точности исполнения.
     Наконец Марша закончила упражнения и подошла к Джеку.
     -- Привет, -- улыбнулась она.
     -- Привет, -- ответил немного скованный Джек.
     Вчера он общался  с  Маршей  запросто, но  лишь  благодаря  кальвадосу.
Теперь же перед ним снова был малознакомый человек.
     Джек  сравнил  бы   ее  с  медведицей  --  такая  же  крепкая,  с  виду
неповоротливая, но в драке стремительная и смертельно опасная.
     -- Ну что, Джек, начнем заниматься?
     -- Начнем, -- пожал плечами Холланд.
     -- Вижу, что ты парень накачанный --  тут  все в порядке,  и, бьюсь  об
заклад, девчонкам ты нравишься, но у меня, старой бабки, свои запросы. Давай
проверим, насколько ты вынослив.
     -- Бегать будем?
     -- Нет,  скорее прыгать. Я надену тяжелые "лапы" и буду тебя атаковать.
В таких рукавичках быстро не помашешь, поэтому от  ударов  ты будешь уходить
без труда. Вопрос в том, как долго ты сможешь это делать.
     Марша сняла с полки пару тренировочных "лап" и, надев их на руки, стала
похожа  на землеройный агрегат. Она поманила Джека  на середину зала и, едва
он остановился, скомандовала:
     -- Начали! -- И в бешеном темпе начала махать тяжелыми "лапами".
     Поначалу Джеку было нелегко, он больше боялся,  чем  уставал, к тому же
Марша  время  от  времени страшно рявкала  и этим  пугала  Джека.  Ее легкие
работали, как  меха, и Джек допускал, что она могла двигаться  в таком темпе
хоть целые сутки.
     Вскоре с  него уже  градом  катился пот, но  пока  это были нагрузки, к
которым он был готов.  Тренер по  боксу, случалось, гонял  его  и посильнее,
правда, не надевал таких тяжелых "лап".
     Внезапно Марша  сменила  темп,  и  Джек  пропустил касательный удар. От
чувствительного  сотрясения  слегка поплыл фокус, но Джек  взял себя в руки,
стараясь не думать о последствиях прямого попадания.
     Между  тем  время  шло,  а  Марша  продолжала  работать,  как  ветряная
мельница. Тяжелые "лапы" весили не менее килограмма каждая, и Джек поражался
выносливости Марши -- она совершенно не уставала.
     Она  -- нет,  а  Джек --  да.  Он  уже не мог  уходить  "чисто"  и стал
подставлять руки. Однако удары были настолько сильны,  что Холланд буквально
отлетал в сторону.  Это  давало ему возможность перевести  дух хоть на  пару
секунд.
     --  Берегись,  Джек,  я  начинаю  тебя  убивать!  --  страшным  голосом
закричала Марша, и на Джека обрушился просто шквал ударов.
     Поначалу  он  пытался защищаться, но  потом  понял,  что  нужно  просто
спасать свою жизнь. Однако это было не так просто. Марша зажала его в угол и
не позволяла выйти, загоняя обратно сильными ударами ног.
     Холланд  пропустил   удар  в   голову  и   почувствовал,   что   поплыл
основательно.  "Сейчас она меня добьет, -- пронеслось у него в  голове, и он
вспомнил, как выглядел  истекавший кровью Виктор Бичер. -- Но ведь я  не пил
антифриз! За что же меня бить?.."
     Волна справедливого  негодования  придала  Холланду  сил, и  он  увидел
летевшую в лицо "лапу".
     Джек  успел  пригнуться, но тут же получил ногой в солнечное сплетение.
Удар отбросил его к стене, но Джек снова перешел в атаку и почувствовал, что
у него открылось второе дыхание. Его руки стали необычайно быстрыми, а удары
Марши не  такими уж сильными.  Холланд прибавил темп и,  как ему показалось,
начал теснить Маршу.
     -- Все, Джек,  хватит!  -- крикнула она, но Холланд ничего  не  слышал,
продолжая атаковать. Пока что он попадал только в руки,  но ему очень, очень
хотелось приложить Маршу хоть разок. -- Хватит, Джек, остановись! -- еще раз
крикнула баба Марша и, видя, что Джек ее не слышит, сбила его подсечкой.
     Холланд грохнулся на пол и  вдруг почувствовал, что  подняться уже не в
силах. "Второе  дыхание"  оставило его, и он  судорожно  хватал ртом воздух,
пока Марша одним рывком не поставила его на ноги.
     Джек стал дышать лучше,  однако тут же сорвался на кашель. Он кашлял до
посинения, но, когда приступ прошел, почувствовал себя необычайно легко.
     -- Ну  как тебе разминка, Джек?  -- улыбнулась Марша, видя, что Холланд
может ее слышать.
     -- Мне... понравилось...
     -- Стрелять пойдем?
     -- Конечно, -- кивнул Джек и пошатнулся.
     -- Ну-ну, парень... Держись, -- подхватила его Марша.
     Они перешли в тир, и теперь Джек сам выбрал тяжелый "ТОРСО".
     -- Тебе же нравился "лилит", -- напомнила Марша.
     -- Я хочу быть,  как ты... -- серьезно сказал  Джек и пошел на  огневой
рубеж.
     Марша запустила ему одну мишень и остановила ее на тридцати метрах.
     --  Прежде чем ты начнешь стрелять, Джек, я хочу дать тебе совет. Чтобы
поразить мишень, нужно не просто  правильно целиться  и плавно  нажимать  на
курок. В момент выстрела  нужно остаться с мишенью один на один. Та взбучка,
которую ты получил, как нельзя лучше показала тебе, что я имею в виду.
     -- То есть?
     -- Ну вспомни, о чем ты  думал, когда  я начала тебя молотить? Только о
правильности  техники, чтобы  все было красиво,  о  ровном дыхании, чтобы не
устать  раньше времени, о ногах,  чтобы  разогрелись  мышцы и  их  не  свело
судорогой.
     -- Ну да.
     -- А что  случилось,  когда  я зажала  тебя  в угол и  ты  не на  шутку
струхнул?  Ты пропустил  сильный  удар,  поэтому страх  и  напряжение  ушли.
Исчезли рамки,  в которые ты  себя  загонял.  У  тебя появилась  единственно
правильная цель  --  во  что бы  то  ни стало въехать по  физиономии бабушке
Марше.
     Это была чистая правда, и Джек невольно улыбнулся.
     --  Вижу, что ты  меня  понимаешь,  парень.  Так  вот, теперь ты должен
смотреть  на  мишень  так,  будто,  кроме  нее  и  тебя,  ничего  вообще  не
существует. Понял? Когда настроишься, поднимай пистолет и стреляй, а если не
настроишься, можешь даже не пробовать.
     Возбуждение  от  "взбучки" еще не  прошло, и Джек  совершенно отчетливо
понял,  о чем идет речь.  Он  сразу  поднял  пистолет  и  открыл  огонь.  Он
выстрелил раз... другой... третий... и опустил оружие.
     -- Ну? Что же ты не стреляешь еще? -- спросила Марша.
     -- Оно ушло... Это состояние -- оно у меня закончилось.
     -- Если ты это заметил -- то уже неплохо.
     Марша запустила  ползун,  и картонка с мишенью  приехала  обратно. Джек
отцепил  лист  и посмотрел на результаты  своей стрельбы. "Десятки" не было,
пришлось довольствоваться только "шестеркой",  но  все три пули легли  очень
кучно -- одна возле другой.
     -- Ну  что  ж,  для начала  годится и такой  результат.  Особенно  если
учесть, что из этой "пушки" ты стрелял впервые.
     --  Так,  значит,  если  пребывать в  этом состоянии,  то  попадание  в
"десятку" гарантировано?
     -- Конечно. Стопроцентная гарантия.
     -- Но  ведь ты сама говорила, что тебе случалось промахиваться. Значит,
нет стопроцентной гарантии?
     -- Ты не  понял, Джек. Если  ты в правильном настрое, то гарантия есть.
Но нет гарантии, что ты уже достиг этого состояния, когда начал стрелять. Мы
живые люди, Джек, и постоянно думаем о еде, сексе, кому-то завидуем, кого-то
любим.  Нам  трудно  контролировать  свои  мысли.  Поэтому  не всегда  можно
настроиться должным образом. В особенности тогда, когда у тебя на это просто
нет времени. Ты понял, о чем я?
     -- Да, понял.
     -- Когда много  тренируешься,  то возникает такое чувство, будто видишь
полет пули. Вот почему ребята в нашем отряде  не  доверяли всяким новшествам
вроде пистолетов с лазерной разгонкой или реактивным боеприпасом. Мощи в них
много, но контроля  над таким оружием добиться трудно. А без контроля нельзя
-- слишком большой  риск. Поэтому я люблю традиционную  баллистику. Выстрел,
полет и попадание.
     -- Целая наука, -- покачал головой Джек.
     -- А то... -- согласилась  Марша. --  Ну  ладно, на  сегодня мы занятия
закончим. Если будут силы, приходи завтра.

     Утром Джек Холланд проснулся в состоянии, сочетавшем  тяжкое похмелье и
боль от  многократного падения  со  строительных лесов. Однажды  Джек  видел
такой номер в  кино.  Человек пробивает  один настил,  потом  другой,  потом
третий и так далее, до самой земли. Герой кино конечно же оставался жив, но,
наверное, чувствовал себя так же, как и Джек в это прекрасное утро.
     Наскоро  собравшись,  Холланд  выскочил на  улицу.  Приближался  зимний
сезон, и,  несмотря на  ясную, солнечную  погоду,  по  утрам  было  довольно
холодно/
     Утренняя свежесть прибавила Джеку  бодрости,  и он стал оглядываться на
девушек,  которые  в столь  ранний  час  были еще не готовы  принимать знаки
внимания и сонно смотрели вперед, сквозь намазанные тушью ресницы.
     Отгороженные  барьером потоки  машин постепенно  набирали силу,  нервно
сигналили,  набиваясь  в плотные  ряды,  ныряли  в вечную темноту  подземных
магистралей.
     На  высотном  здании  расцветал  яркими картинами рекламный экран. Джек
бросил на него короткий взгляд и увидел девушку в гимнастическом купальнике.
Девушка сделала взмах ногой, и Джек вспомнил о Рите, за которой подсматривал
через окно.
     "Пойду по  короткой дороге",  -- решил он и свернул в  проходной  двор.
Джек шел, предвкушая  несколько мгновений эротического  спектакля, но, когда
он  добрался  до двора Риты,  ее  окно оказалось наглухо  закрытым.  Изнутри
висели плотные занавески, и Джеку оставалось только  гадать, куда делась эта
озорница.
     Быть может, строгий  муж положил конец  бесстыдному  поведению супруги,
или она поздно вернулась с вечеринки и теперь  отсыпалась, наплевав на режим
и здоровый цвет лица.
     Думая только о Рите, разочарованный Джек незаметно добрался до работы и
увидел стоявшего возле проходной подозрительного субъекта.
     Это был типичный громила  -- гангстер средней руки. На  нем был длинный
темный  плащ  и  низко  надвинутая  шляпа, из-под  которой сверкали  злобные
глазки. Громила стоял  возле  самой двери и внимательно рассматривал каждого
человека.
     "Тут  что-то  не  так,  -- решил  Джек  и  ощупал  лежавшие  в  кармане
"трофейные"  часы. Почему-то он  сразу подумал, что  этот подозрительный тип
искал именно их. -- Может, отдать ему часы и поставить в этом деле точку?.."
-- предположил  Джек, однако что-то подсказало  ему, что тогда его  проблемы
только начнутся.
     Проскочив мимо громилы, Джек вошел внутрь и чуть ли не бегом отправился
в раздевалку, чтобы посоветоваться с Доком Байроном.
     -- Вижу, вижу, что ты исправляешься, Джек! -- встретил Холланда Байрон.
-- Со временем из тебя выйдет хороший ассенизатор.
     -- Да ладно тебе, Док, -- махнул рукой Джек, -- У меня к тебе вопрос.
     -- Вопрос? Какой вопрос?
     -- Мне нужен твой совет.
     -- Ну этого у меня сколько угодно. В чем проблема?
     --  У  проходной  стоит  какой-то  подозрительный  тип.  Рожа  у   него
бандитская, и он ищет те часы, что я подобрал на тротуаре...
     -- Ты же говорил, что тебе их подарили.
     -- Ну да, тот старик бросил их на тротуар и сказал: "Бери и беги..."
     Байрон скорчил страшную физиономию, и Джеку показалось, что тот над ним
издевается.
     -- Не  принимай это на  свой  счет, -- угадал  мысли  Холланда  Док. --
Упражнения для лицевых мышц помогают мне думать.
     -- Что-то я раньше не замечал, чтобы ты корчил рожи.
     -- Раньше ты не  задавал мне  таких трудных задачек. А скажи, почему ты
вдруг решил, что этот парень ищет часы? Он что, спросил у тебя, который час?
     -- Нет, мне показалось, что он смотрел людям на руки.
     -- Давай отложим решение этой проблемы на послеобеденное время, а  то у
нас сегодня авральный день и я думаю только о работе.
     Джек согласился и,  открыв свой шкафчик, начал переодеваться. Он быстро
управился и вскоре предстал перед Байроном в полной боевой готовности.
     -- Молодец! -- расплылся в улыбке  Док. -- Чувствуется строевая  жилка.
Наверное, это у тебя наследственное. Кем был твой отец?
     -- Бухгалтером,
     -- Да? Ну все-таки -- точные цифры, всякий там дебет-кредит...
     Напарники вышли из раздевалки и неожиданно повстречали Мэри Келли. Джек
подивился ее росту. Как  оказалось, девушка была  выше его, не говоря  уже о
Байроне.
     -- Привет, Келли. Ты что, заблудилась? -- спросил Байрон.
     -- Привет, ребята. Нет, я к вам.
     -- Увы, Келли,  сейчас  мы  очень  заняты, так что  приходи в обеденный
перерыв. -- Да мне не ты нужен, а твой парень, -- указала Келли на Джека.
     -- Это и ежу понятно -- он моложе,
     -- Да  нет, мне в  час дня привезут оргтехнику, так я людей собираю для
разгрузки. Сони Дадл придет и еще один парень с ним, ну и твой Холланд будет
не  лишним.  -- Келли  посмотрела на Джека долгим взглядом,  но  под защитой
резиновой робы он чувствовал себя неуязвимым
     -- Ты вроде опять юбку укоротила, Келли? -- спросил Байрон
     --  Ты меня уже достал  с этой юбкой, Бэри,  --  продолжая смотреть  на
Джека,  сказала  девушка.  --  В  общем,  жду  твоего мальчика  в тринадцать
ноль-ноль возле офиса
     Келли  развернулась и  пошла прочь, а Джек  и  Док Байрон не  отрываясь
смотрели ей вслед, пока красотка не скрылась за углом.
     -- Ну ладно, Джек.  Теперь пойдем за нашей бочкой. Нужно обработать три
уиндера и еще успеть на награждение.
     -- Какое награждение?
     -- Ну как же? Позитрона и Лоди Айзека.
     -- Так награды же еще не готовы.
     -- Готовы. Я уболтал гравера и добавил подать кредитов за срочность.
     -- А почему такая спешка?
     --  В  ресторан  очень  хочется, а  тратить деньги,  за которые еще  не
отчитался, не в моих правилах.
     Ассенизаторы добрались до  бочки, снова проверили ее колеса и  покатили
экипаж к семнадцатому причалу
     Байрон толкал бочку  молча, и у Джека была  возможность подумать о Мэри
Келли.   Ее  походка,  жаркий,  притягивающий  взгляд   произвели   на  него
впечатление. Даже иллюстрации внезапной  встречи  с Ритой  и те  потускнели.
Рита была неизвестно где, а Келли ожидала его ровно в час дня.
     -- Кстати, -- заговорил вдруг Байрон, -- у тебя эти часы с собой?
     -- А? С собой, конечно.
     Продолжая  толкать  бочку,  Джек достал  трофей  и передал Байрону. Тот
повертел вещицу в руках и вернул обратно
     -- Ничего особенного, -- сказал Док. -- Хотя,  возможно, внутри корпуса
спрятана зашифрованная записка.
     -- С чего вдруг?
     -- А кому  нужно устраивать такую свалку из-за какого-то будильника? Ты
вскрывал корпус?
     -- Нет.
     -- А надо бы. Про клуб "Трайдент" я что-то слышал, но что именно --  не
помню.
     -- Так как же  мне быть с  тем громилой у входа? -- вспомнил  Джек.  Он
остановил бочку и начал разматывать шланг.
     -- Подожди, тут я пока ничего не придумал. Он знает тебя в лицо?
     -- Откуда?
     -- Тогда сиди и не рыпайся.

     Последняя  полная  бочка  была   слита  в  накопитель,  и  ассенизаторы
отправились переодеваться.
     -- Ты постарайся успеть  на  награждение, -- сказал Байрон. -- Мне  это
нужно  для кворума.  От  того,  как пройдет  эта  церемония, будет  зависеть
финансовый успех нашей с тобой фирмы.
     -- Какой фирмы?
     -- Ну как же, Джек? Мы основали общество "Помним о каждом". Ты разве не
знал?
     -- Помним о каждом, кто своевременно внес оплату?
     -- Это уже детали. Главным является принцип -- честный труд должен быть
отмечен не только зарплатой, но и благодарностью общества.
     --  Хорошо,  я  приложу  все  силы,  чтобы  разгрузить  эту  оргтехнику
побыстрее, -- пообещал Джек, чем вызвал у Байрона приступ дикого хохота.
     Когда Док наконец успокоился, Джек спросил:
     -- А что здесь смешного?
     -- Да ты что, парень, не понял, зачем она тебя позвала?
     -- А ты уверен, что твои глупые враки уже дали результат?
     -- Да, я уверен в этом.
     Напарники  вошли  в  раздевалку  и  начали  стягивать с себя отсыревшие
комбинезоны. Джек успел сделать это первым и побежал занимать душ.
     "Что же  это я делаю, -- внезапно  подумал  он, -- я стараюсь побыстрее
успеть на свидание с этой лошадью Келли?"
     Джек попытался  разобраться в  своих ощущениях  подробнее, но  ему было
всего двадцать четыре года, и  солидные габариты Келли вовсе не казались ему
недостатком. Наоборот, втайне он симпатизировал именно  крупным девушкам. Не
толстым,  но крупным.  Он вспомнил, как  половина школы дразнила Диди Айсман
"дылдой",  но  ему  Диди казалась  очень симпатичной  девочкой. А когда  все
разобрались, что "дылда"  не лишена привлекательности, было уже  поздно. Она
принадлежала только Джеку.
     -- Эй, ты что, забыл, что  тебя ждет Злючка Келли? -- постучал по двери
душа Байрон.
     -- Уже иду, Бэри, -- опомнился Джек и начал спешно смывать с себя пену.
     Когда он  наконец вышел  из  душа,  Байрон скорчил брезгливую гримасу и
сказал:
     --  Джек,  ну  разве  не  противно  быть таким белым?  Ты бы  хоть  под
ультрафиолетовой лампой позагорал.
     -- Да ты сам лучше...  искупался бы в  хлорке, -- с запозданием нашелся
Джек.
     -- Расист! -- крикнул из душа Байрон и стал напевать какую-то бравурную
мелодию.
     Холланд быстро оделся и с  мокрыми волосами  выскочил из раздевалки. Он
еще плохо знал территорию "Доу-Форс", но  все же сумел разыскать  офис главы
фирмы.
     Джек пришел за  пять минут  до назначенного срока, однако  не обнаружил
никакого движения. Все  было  тихо,  и  дверь в  приемную  Дэниела Глосберга
оказалась закрытой.
     "Обманула,  сволочь, --  решил  Джек и вспомнил, что  завтракал сегодня
чисто  условно. --  А  Байрон,  наверное,  снова взял  на  десерт  фруктовые
пирожки".  От  таких мыслей у  Джека заурчал желудок,  и он уже решил идти в
столовую, когда  дверь в приемную неожиданно приоткрылась  и оттуда вытянула
Мэри Келли.
     -- Уже пришел? Ну заходи.
     Джек проскользнул  в приемную и почти не удивился, когда увидел Келли в
трусиках и кофточке.
     -- Короче, так, парень, -- не поверю,  пока не  смогу  убедиться лично.
Понял?
     -- Понял, -- кивнул Джек.
     -- Тогда начинай и постарайся довести меня до обморока, а то вылетишь с
работы в два счета, -- поставила ультиматум Злючка Келли и, освободившись от
остатков одежды, разлеглась на столе.
     "Сама-то  небось  пообедала",  --  подумал Джек,  приступая  к  решению
проблемы.
     О  том, что  он  любил  рослых  девушек,  Холланд уже  забыл.  Внезапно
пришедшее  резкое  чувство  голода  затмило  собой  все  другие  ощущения  и
заставило Джека работать в полную силу.
     "Да что же  это со мной  такое? -- удивлялся Холланд.  --  Почему я так
хочу есть?"
     Из самых отдаленных  глубин памяти всплыла книга "О вкусной  и здоровой
пище". Когда Джек  мальчишкой гостил  у бабушки, он мог часами рассматривать
яркие иллюстрации и читать непонятные рецепты.
     "...  На  триста граммов рассыпчатого риса используйте  сметанный соус,
томленный в духовке со свиными шкварками".
     --  Хор-рошо-хор-рошо... --  закатывала  глаза  Келли.  Письменный стол
слегка поскрипывал, но еще держался.
     Джек  вспомнил  труды  одного философа  древности, который считал  секс
мировой движущей силой. Бедняга даже сыскал за это прозвище фаллоцентриста.
     Было  время,  когда  и  Джек  был  склонен  верить  в истинность  такой
философии, но только не сейчас.
     -- Ай... Ай, как хор-рошо... -- хвалила Джека Мэри Келли.
     "...  После  того  как  у отбивной подрумянится  корочка, положите ее в
перетертый сыр и полейте сверху  майонезом..." -- пришло из далекого детства
новое воспоминание.
     Джек  попытался  припомнить,  занимался ли  он  когда-нибудь сексом  на
голодный желудок, но прецедента не нашел.
     "Она сказала -- довести до обморока, -- вспомнил Джек заказ Мэри Келли.
-- А если до обморока не получится, то что, оставаться без обеда?"
     Джек прибавил оборотов, и шантажистка Келли тут же отозвалась:
     -- О! Сволочь!.. О! Скотина!.. Как же хорошо!.. О! Сволочь!..
     "...   И  поливать  баранью  ногу  чесночной   подливкой,  своевременно
переворачивая ее над огнем".
     "И  зачем я тогда читал эту  книгу? -- начал жалеть Джек, --  Лучше  бы
делал уроки". Потом он вспомнил, что ездил к  бабушке только  на каникулах и
никаких -уроков делать было  не нужно.  Это  воспоминание  отвлекло Джека от
гастрономических страданий, и он обратил внимание на Келли.  За всеми  этими
мыслями о пирожках он совсем забыл, что девушка была очень даже ничего, если
бы,  конечно,  не закатывала  глаза. Да  и язык высовывать  было  совершенно
необязательно.
     В какой-то  момент Джеку показалось,  что Келли уже в обмороке, но едва
он  остановился, как ее лицо  приняло живое  стервозное выражение и красотка
сказала:
     -- Устал, что ли, кобель вонючий?
     -- Нет,  -- ответил Джек,  и было непонятно, относилось ли  это "нет" к
его усталости или к "кобелю вонючему".
     Отступившие поначалу голодные судороги вдруг вернулись с новой силой, и
Джек опять  затосковал  по  фруктовым  пирожкам  с  потеками  расплавленного
сахара.  Виртуальные  пирожки   манили  и  были  доступными,  стоило  только
выполнить заказ  Келли, но  она была выносливой особой  и  на легкую  победу
рассчитывать не приходилось.
     Прямо  возле  распущенных  волос Келли  находилась портативная  пишущая
машинка. Она  казалась легкой и совершенно  не опасной. Джек представил, как
он бьет Келли  машинкой по голове,  а  потом, уже после обеда, объясняет ей,
что это и был заказанный обморок.
     "Но  ведь останется синяк. Как объяснить  его происхождение?" Пока Джек
искал  способ сбежать в столовую, письменный стол  не выдержал  и с грохотом
сложился  пополам.  Холданд ухватил  Келли  за ноги,  пытаясь уберечь ее  от
травм, но девушка оказалась слишком тяжела и упала на руины стола, потянув с
собой и Джека.
     Келли вскрикнула от боли и, выгнувшись дугой, прохныкала:
     -- Ой! Ну ладно... будем считать это обмороком.

     Холланд  вбежал в столовую  в тот момент, когда Байрон  уже  заканчивал
произносить торжественную речь. Обедавших в зале было совсем немного, но они
с  интересом слушали  перечисление  всех  подвигов  и  заслуг  Лоди  Айзека,
которому Бэри по окончании длинной речи приколол орден.
     -- Вот и Джек явился, очень кстати. Поздравь Лоди, Джек.
     Холланд наскоро пожал механику руку и, потянув носом, спросил:
     -- Пирожки еще остались?
     -- Конечно, Джек, для людей, работающих на разгрузке  оргтехники, у нас
всегда оставляют резерв.
     Байрон заглянул на раздачу  и помахал кому-то рукой, после этого усадил
Джека за свободный столик и сказал:
     -- Жди, дорогой, сейчас все будет. Сам Бэри присел рядом и, уставившись
на Холланда, произнес:
     -- Ну?
     -- Что "ну"? Пирожки где?
     -- Подожди, сначала  нужно скушать первое, потом  второе, а уже потом и
пирожки.
     -- Все так, Бэри,  только на первое будут пирожки, -- сказал Джек таким
странным голосом, что Док решил с ним не спорить.
     Возле входа в зал еще гомонили возбужденные торжеством механики. Они по
очереди притрагивались  к ордену и  едва не касались награды носом, стараясь
разобрать надпись.
     -- Здравствуйте. -- Возле стола появился давний поклонник Дока Байрона.
Он  приволок  огромный  поднос,  уставленный  разными  деликатесами,  далеко
выходившими за пределы стандартного обеда.
     Не дожидаясь,  когда все будет расставлено на  столе, Джек схватил пару
пирожков и проглотил их, практически не жуя.
     -- Да что с тобой? -- удивился Байрон.
     -- Все, теперь уже ничего, -- успокоил его Холланд и не спеша  принялся
за суп. -- Кстати, кто платит за этот пир?
     -- Я угощаю, -- снисходительно улыбнулся Док.
     -- Ну а все-таки?
     -- Я пообещал этому поваренку значок на закрутке с надписью: "Лучший на
раздаче".
     -- Понятно. А что ты написал Лоди Айзеку?
     -- "Лучшему кинематику".
     -- А при чем здесь кинематика? -- не понял Джек.
     -- При  том, что  кинематика -- это  часть  механики. А если Лоди Айзек
механик,  то почему бы  ему не быть кинематикой? И потом, Джек, он  заплатил
пятьсот кредитов. Не мог же я подойти к его заказу формально!
     -- А что написано на медали Позитрона?
     -- Сони -- электрик, и  с ним все проще. На лицевой стороне -- "Лучшему
электрическому работнику", а на обратной -- "За годы труда под напряжением".
     Некоторое время Байрон молча смотрел, как Джек поедает обед, а потом не
выдержал и спросил еще раз:
     -- Ну так что там у вас было с Келли? Джек оторвался от тарелки с сыром
и, немного помедлив, словно вспоминая, сказал:
     -- Если честно, я больше думал о еде. Но ты, Бэри, больше не  трепись о
всяких там обмороках.
     -- Так ведь я только для красного словца... -- стал оправдываться Док.
     --  Вот-вот, ты наврал с  три короба, а мне приходится соответствовать.
--  Джек забросил в  рот  кусок ветчины  и  добавил:  --  Между прочим, стол
сломали.
     -- Могу себе представить... -- кивнул Бэри.
     -- И еще она угрожала меня уволить.
     -- Не уволит. А если и уволит, то ты теперь не Пропадешь -- у тебя есть
новая специальность. Скажи мне спасибо.
     -- Шпафибо, -- с полным ртом поблагодарил Джек и встал из-за стола.
     --  Да,  ты  прав,  товарищ. Дело не  ждет.  -- Байрон тоже поднялся со
своего места, и напарники пошли работать.

     День  шел  за  днем,  и  Джек постепенно начал втягиваться в круговорот
своей новой жизни  на Бургасе. Работа, болтовня с Байроном, занятия  с бабой
Маршей полностью  заполняли его дни.  Вскоре наступили холода,  и целых  два
месяца  пришлось  ходить на работу по  свежему  снегу. Правда,  к обеду снег
таял, и, возвращаясь в общежитие, Джек уже шлепал по грязным лужам.
     Премудрости, передаваемые бабой  Маршей,  давались Джеку тяжело, но все
же он постигал их, медленно,  но верно  совершенствуя свою  технику и  учась
тому, чего он раньше не умел.
     "ТОРСО" стал его любимым оружием,  и первые четыре пули он легко вгонял
в десятку  с тридцати метров. Дальше дело пока не шло, но Марша уверяла, что
прогресс неминуем, поскольку Джек относится к занятиям серьезно.
     Не   то  чтобы   он   хотел  стать   бойцом   какого-нибудь  штурмового
подразделения, нет. Просто Джеку нравились эти тренировки. К тому же вела их
баба Mapша -- человек, какого не каждому суждено было встретить.
     От занятия  к  занятию  Джек становился хладнокровнее, и бабе Марше все
сложнее было загонять его в угол.
     "У  тебя заметные успехи", -- говорила  Марша, когда они отдыхали после
жестоких спаррингов. А однажды Джек до того разошелся, что сумел "приложить"
Маршу в голову. Она едва  не упала,  но опыт есть  опыт,  и Джек был тут  же
"наказан".  Его ребра  уцелели, но всю следующую неделю он не мог работать в
спарринге и при вдохе чувствовал в легких боль.
     "Надеюсь,  я не отбила у тебя охоту к тренировкам, Джек? Я  бью тебя не
для того, чтобы запугать, -- объясняла баба Марша. -- Я хочу, чтобы ты знал,
что  в  ответ  на твою  удачную атаку  может последовать  не  менее  удачная
контратака. Ты вложил все  силы в  нападение и, когда смазал  меня по морде,
решил, что  победил. Нельзя  ставить все  на один  только удар.  Это ошибка,
Джек, которая в других условиях может оказаться роковой".
     Обитатели  общежития давно заметили,  что у  Джека с Маршей были  общие
дела.  Страх  и  уважение к  управительнице  частично  перешли  и на  самого
Холланда.   С  ним   здоровались  подчеркнуто  вежливо  и  даже,  случалось,
обращались за  разрешением  спорных вопросов.  Поначалу Джек  отказывался от
роли судьи, однако среди жильцов конфликты возникали довольно часто, так что
волей-неволей ему приходилось заниматься внутренним урегулированием.
     Все  это  время  Холланд  по-прежнему  жил  в  комнате  один.  По  всей
видимости, баба  Марша  намеренно  никого к нему не подселяла,  и  Джека это
вполне устраивало.
     На работе все шло без изменений. Место пилота Джеку не светило, но и со
старого его не увольняли. Ходил слух, что Келли все же пыталась убрать Джека
из фирмы, но босс отказал ей, сославшись на дефицит хороших ассенизаторов.
     Байрон по-прежнему  часто обещал повести Джека в ресторан в центральной
части города, но  Холланд  давно  в это  не верил и относился  к  постоянным
обещаниям Дока как  к неизбежному  природному  явлению.  Каково  же было его
удивление, когда однажды, придя на работу, Джек услышал:
     -- Ну, Холланд, сегодня мы идем в "Черную жемчужину".
     -- С чего вдруг, Док? Ты продал сотую медаль?
     -- Не совсем сотую и не совсем медаль, но дело провернул выгодное.
     Джек недоверчиво улыбнулся и стал надевать комбинезон.
     -- На этот  раз  все правда,  -- ударил  себя в грудь Бэри. --  Я  даже
деньги взял.
     И он действительно показал Джеку деньги и демонстративно их пересчитал.
У него было полторы тысячи кредитов.
     -- Вот так-то, мой дорогой друг. Идем сегодня после работы.
     -- Но у меня нет приличной одежды.
     -- Ну и что? У меня тоже  нет, но существует прокат. Я уже заказал пару
смокингов  в  салоне  "Ист-Старс".  И  темно-синий  лимузин  из  гаража  Лео
Шеффилда.
     -- Однако ты разошелся, -- покачал головой Джек.
     --  Держись Дока  Байрона, парень, и в твоей  жизни все будет окей,  --
самоуверенно пропел Бэри и сделал ногами замысловатое па.
     -- Ну хорошо, Док. Позволь тогда задать тебе один вопрос.
     -- Задавай.
     -- Где мы возьмем пропуск в центр города?
     -- Доверься мне, парень. Док Байрон все устроит.

     После работы Джек  и  Байрон, не  задерживаясь,  отправились на такси в
город. Док сам поймал машину и назвал неизвестный Джеку адрес.
     Был  вечерний час пик, и автомобили двигались  в четыре, а  кое-где и в
шесть  рядов.  Самые дорогие  авто нетерпеливо сигналили и  угрожающе рычали
мощными моторами, а те, что попроще, покорно уступали дорогу.
     Но  на  таксиста,  который  вез  Джека  и Байрона, подобные  угрозы  не
действовали. Он ехал так, как  считал нужным, и не обращал  внимания даже на
громкие ругательства.
     Наконец машина свернула на  второстепенную магистраль, а потом  выехала
на спокойную улицу, куда не доносился шум с большого проспекта.
     Такси остановилось, и Док небрежно бросил водителю деньги, сказав:
     -- Сдачи не надо.
     Таксист прикинул сумму чаевых, завел мотор и уехал, подарив на прощанье
презрительную ухмылку.
     А Бэри еще долго смотрел ему вслед и возмущался:
     -- Нет, ну ты видел,  какой жлоб, а? Я ему полкредита оставил, а он еще
недоволен.
     --  Куда это  мы  приехали,  Док?  --  оглядывая  старые  дома, спросил
Холланд. -- Это не похоже на салон "Ист-Старс".
     -- Ежу понятно,  что это не салон,  потому что  "Ист-Старс" находится в
центре города. А в центр города нас без определенного "прикида" ни за что не
пропустят. Поэтому  я  заказал лимузин и доставку смокингов прямо сюда -- на
Баланчин, дом пятнадцать, квартира восемь. Ну пошли,  время доставки еще  не
подошло. Успеем выпить по чашке чая.
     Ассенизаторы  поднялись  на второй  этаж, и Байрон позвонил в  квартиру
номер восемь. Дверь открылась, и чей-то приятный голосок произнес:
     -- О, Бэри, привет. Заходи.
     Байрон  наклонился,  и его чмокнули  в  щеку. Следом за  ним в прихожую
вошел Джек.
     -- Джек, это моя  сестра  Сара.  Сара,  это мой  напарник,  заслуженный
ассенизатор Джек, -- представил Бэри.
     -- Здравствуйте, -- сказал Холланд, не в силах отвести от Сары взгляда.
     -- Здравствуйте,  Джек,  --  кивнула  Сара, стараясь лучше  рассмотреть
гостя.
     В прихожей возникла пауза. Джек молча смотрел на Сару, а Сара на Джека.
     Неожиданно Байрон хлопнул себя по лбу:
     -- Какой же я дурак! Я  же должен был догадаться... Эй, Сара, быстро на
кухню -- мы хотим чаю.
     -- Да, Бэри, -- очнулась девушка и ушла на кухню. Как только она вышла,
Док решительно шагнул к Холланду и, ткнув его пальцем в грудь, сказал:
     -- Вот что, Джек, сейчас нам привезут смокинги,  мы  оденемся  и  уйдем
отсюда, и ты навсегда забудешь  этот адрес. Ты понял, Джек? Ты, конечно, мне
друг, но Сара -- моя сестра. Я  ее вот на этих руках  носил, когда она  была
еще совсем крошкой. Так что даже не думай, Джек! Даже не думай!
     -- Да, Бэри. Я понял. Извини.
     -- Ну хорошо, раз так.  Пойдем в комнату, а то  чего  же мы возле двери
стоим.
     Следом за Байроном Джек прошел в  небольшую комнатку и осторожно сел на
указанный ему стул. Он еще не отошел от внезапного явления Сары и чувствовал
себя немного оглушенным.
     Девушка звенела на кухне  чашками,  и Холланд легко представил, как она
двигается между  шкафами,  столами  и  тумбочками. Такая  легкая,  гибкая  и
притягательная.
     "Сара, -- повторил про себя Джек, и ему показалось, что лучше имени нет
на свете. -- Сара..."
     Байрон сидел возле книжных полок и  нервно барабанил по столу пальцами.
Поняв, что нужно разрядить обстановку, Джек спросил:
     -- А чьи это рисунки, Док?
     -- Сара училась в художественной школе. Это было еще на Нубии.
     -- Красиво.
     -- Еще бы, она на всех конкурсах занимала первые  места, -- с гордостью
произнес Байрон.
     Наконец появилась Сара. Она неслышно  вошла в  комнату,  и. когда  Джек
снова ее увидел, он опять перестал дышать.
     -- Ты чего пришла? -- строго спросил Док.
     -- Ты просил чай, Бэри.,
     -- Хорошо, неси свой чай. Только надень что-нибудь более приличное, чем
этот халат.
     --  Ты  чего придираешься?  Очень  хороший халат.  Новый,  -- возразила
девушка.
     -- А я говорю, переоденься, -- настаивал старший брат.
     Джек  сидел  молча, стараясь не привлекать внимания  хозяев. Его уши  и
щеки давно  горели, как  стоп-сигналы, а  сердце  готово было  выпрыгнуть из
груди. Теперь, когда он знал, что на свете есть Сара, он не представлял, как
будет жить без нее.
     Девушка  отсутствовала пару  минут  и  вскоре  вернулась  с  чаем  и  в
совершенно другой одежде. Но Сару бесполезно было переодевать, даже в глухом
шерстяном  платье  она  была по-прежнему неотразима.  Тонкая  материя плотно
облегала гибкое тело, и девушка была похожа на статую языческой богини.
     -- Эй, а зачем эта третья чашка? -- спросил Бэри.
     -- Для меня. Я тоже выпью с вами чаю.
     -- Ничуть не бывало, иди в другую комнату, -- потребовал Док.
     -- Извините  моего  брата, Джек, -- улыбнулась  Сара, -- он  не  всегда
такой.
     -- Я знаю... -- сказал Джек, пропадая в глазах девушки.
     -- Возьмите вот это печенье. Я сама пекла.
     -- Спасибо.
     Джек взял печенье, но, даже разжевав его, не почувствовал вкуса.
     -- Вам нравится?
     -- Да, Сара.
     -- Эй, ну-ка прекратите это сейчас же! -- снова вмешался Байрон.
     -- Бэри, мы всего лишь разговариваем, -- возразила девушка.
     -- А я запрещаю вам разговаривать! -- крикнул  Док  и ударил кулаком по
столу. В этот момент в дверь позвонили.
     -- О, привезли! -- Байрон вскочил со стула и помчался открывать.
     -- Вы такая... красивая, Сара... -- тупо произнес Джек.
     -- Да, -- кивнула девушка, -- и что из  этого? Вы  хотите назначить мне
свидание?
     -- Не знаю, я об этом еще не думал.
     -- Ну так думайте скорее, а то Бэри сейчас вернется.
     Девушка  сидела так  близко  и  рядом  с ней было так хорошо,  что Джек
позабыл, куда он  собирался и  как сюда попал. Он видел только глаза Сары. И
еще  Джек  держал в  руках ее ладонь. Маленькую и  теплую,  с такой  гладкой
шоколадной кожей.
     --  Эй!..  Эй!..  --  доносились откуда-то  издалека непонятные  звуки,
которые наконец преобразовались в голос разгневанного Байрона.
     -- Нет, ну вы  только  посмотрите! Они уже  держатся за руки! -- кричал
Бэри, потрясая вешалками с доставленными костюмами. -- А чем бы вы занялись,
задержись я на полчаса? А? В чем дело, Джек? Мы же договорились...
     -- Уверяю тебя, Байрон, что я... -- начал оправдываться Холланд, но Док
не дослушал, швырнув ему смокинг:
     -- Давай одевайся. Лимузин будет через пять минут!

     Накрахмаленная  сорочка  непривычно терла шею,  а  неизвестно  из  чего
сделанная бабочка  больно кололась.  Пиджак был  больше на полразмера, и  по
совету Байрона Джек положил во внутренний карман полдюжины носовых платков.
     -- Зачем нужны эти платки? -- спросил Джек.
     -- Костюмчик должен сидеть как влитой -- это раз. А поскольку ты парень
высокий и видный,  то  легко сойдешь за  моего секьюрити  --  это два. Пусть
карман оттопыривается -- все будут думать, что у тебя там пистолет.
     Также Бэри  настоял,  чтобы Джек прихватил с собой и трофейные часы. Он
уверял, что они выглядят очень стильно, особенно в сочетании со смокингом.
     И  вот Джек  и  Бэри уже ехали в темно-синем лимузине с самым настоящим
шофером в фуражке. Машина беззастенчиво вклинивалась в автомобильные потоки,
и  остальные  водители  вынужденно  притормаживали, узнавая  в  лакированном
нахале обитателя центральной части города.
     Байрон сидел молча,  держа на коленях  большую  шляпную коробку. Он все
еще сердился на Джека за Сару.
     -- Что у тебя в коробке, Бэри? -- спросил Джек, желая завязать беседу и
смягчить  обиду напарника,  но  тот  строго посмотрел  на  Холланда  и  сухо
ответил:
     -- Когда надо будет, скажу, а сейчас сиди и помалкивай.
     -- Да пошел ты знаешь куда? --  разозлился  Джек. -- Останови машину, я
выйду. Еще не хватало, чтобы каждая черномазая задница на меня дулась.
     Услышав перепалку, водитель покосился в зеркало заднего вида.
     К удивлению Джека, Байрон радостно засмеялся
     --  Про  черномазую задницу  ты  это  здорово  сказал.  Джек.  Даже мне
понравилось. Ну ладно, забудем -- слушай нашу диспозицию.  А ты смотри лучше
на дорогу! -- приказал Док водителю. -- И вообще, подними стекло.
     Водитель  нажал  кнопку, и  стеклянная  перегородка  отделила  салон  с
пассажирами.
     -- Вот так-то оно лучше... -- кивнул Бэри. -- Ну  так вот,  Джек. Минут
через  десять  мы подкатим к воротам. К  этому  времени я  нацеплю на машину
флажки.
     -- Какие флажки?
     -- Нубийской  империи. На  кого я  еще, по-твоему,  похож, кроме как на
посла Нубии?
     --  Ты  будешь  послом  Нубии?!  --  удивился  Джек,  и  в  его  голосе
просквозило сомнение.
     -- Да. Посол Нубии -- полномочный и представительный.
     -- И  ты думаешь, что фокус  с флажками пройдет? Док  открыл коробку  и
показал Холланду ее содержимое.
     --  Вот  это флажки на машину, а  вот  это алая перевязь.  Когда  я  ее
надену, не забудь обращаться ко мне "ваше превосходительство".
     -- Ну допустим. И что дальше?
     -- А дальше все очень просто. Едва мы остановимся на пропускном пункте,
ты  выпрыгнешь из машины и побежишь к дежурному.  Сделаешь страшные глаза  и
потребуешь, чтобы нас немедленно пропустили.
     -- А если они не согласятся?
     -- Ну тогда  изобрази страшное оскорбление.  Пусть они подумают, что ты
сейчас же достанешь пистолет и начнешь их отстреливать.
     -- И ты полагаешь, что этот дешевый фокус пройдет?
     -- Раньше проходил.
     -- Ты что, уже проникал в центр таким образом?
     --  Не  я. Так  проезжал настоящий посол Нубии. У него была любовница в
том же районе, где живет  Сара. И он ездил к ней три  раза в неделю. К таким
связям на Нубии относятся отрицательно, поэтому посол предпочитал, чтобы его
проезд  через  пропускной пункт никак не фиксировался. Ну и случалось, давил
на охранников, чтобы его пропускали.
     Машина остановилась на светофоре, и,  заинтересовавшись  ею, из-за угла
показались  две проститутки. Одна из них  распахнула плащ и показала,  какая
она красивая.
     -- А ничего девочка, да, Джек? Хочешь, пойдем сегодня в бордель?
     Джек отрицательно покачал головой. Сара не выходила у него из головы, и
Байрон это чувствовал.
     На светофоре включился зеленый свет, и лимузин поехал дальше.
     --  Ну  почему, почему именно Сара? Объясни мне, Джек. Что, мало других
девушек вокруг? Белые девушки во сто раз лучше черных.
     В ответ Джек глубоко вздохнул и, улыбнувшись, сказал:
     -- Сара лучше всех.
     -- Чем? Чем она лучше? -- не унимался Байрон.
     -- Ну, она такая загадочная, такая легкая... она...
     -- Она черномазая! Она живет в бедном квартале! На Бургасе  она никогда
не найдет хорошую работу -- Бургас планета расистов.
     -- Нет, Док. Во-первых, Сара светлее, чем ты.
     -- Она пошла в маму. Наша мама была светлее папы, -- сообщил Док.
     -- Сара  -- необыкновенная девушка. От нее  исходит  что-то такое... --
Джек сделал неопределенный жест. -- Ну, в общем, это что-то неуловимое. И ее
рука такая нежная, теплая, а кожа как молочный шоколад.
     -- Эй, не говори о  моей сестре как о какой-нибудь  жратве, парень!  --
возмутился Док.
     Между тем лимузин  сделал последний перед пропускным пунктом поворот, и
Джек постучал в стеклянную перегородку. Водитель тотчас опустил ее, и Байрон
скомандовал:
     -- Притормози здесь, парень.
     Водитель выполнил приказание, и Док, схватив нубийские флажки, выскочил
из машины.
     Флаги  были снабжены магнитными подставками, и прикрепить их  на крылья
машины было секундным делом. Когда Байрон снова запрыгнул в салон и  крикнул
"Поехали!", шофер проигнорировал его команду и, обернувшись, сказал:
     -- Это не по правилам, сэр. Я не могу ехать с таким маскарадом.
     Джек думал, что Бэри смутится и начнет оправдываться,  но тот был готов
и к такому развитию событий. Док скорчил угрожающую рожу и хрипло спросил:
     -- Что? Что ты такое сказал, парень? Ты не поедешь? Нет, сукин сын,  ты
поедешь, и так быстро, как я тебе скажу.
     Шофер  хотел перебить Вайрона,  но  тот наставил  на  водителя палец  и
предупредил:
     -- Прошу тебя -- ни слова. Иначе  ты жестоко поплатишься. Трогай машину
и поезжай вперед. Поднимешь шум -- и ты труп. Ты знаешь, кто я?
     Уже не  на шутку перепуганный, водитель отрицательно замотал головой. А
Бэри,  не  отводя  гипнотизирующего  взгляда,  достал  из  кармана  какое-то
удостоверение и сунул под нос водителю.
     В  салоне  было  темновато,  но  это  было  не важно. Шофер и  так  был
достаточно напуган, чтобы спасовать даже перед трамвайным билетом.
     -- Ну что, есть еще вопросы? -- спросил Док, убирая удостоверение.
     -- Нет, сэр. Простите, сэр.
     -- Хорошо. Я простил тебя, но смотри, больше не делай ошибок. Сегодня я
работаю как посол Нубии, и ты будешь мне помогать. Уловил?
     -- Да, сэр. Так точно, сэр, -- пролепетал шофер.
     -- Тогда успокойся и можешь ехать... -- милостиво разрешил Байрон.
     "Вот это мастер!" --  подумал  Джек  и восхищенно посмотрел на Байрона,
который как ни в чем не бывало начал примерять алую перевязь.

     Когда машина подъехала к шлагбауму, Джек выскочил из салона и зарысил в
дежурное помещение, откуда приводился в действие механизм шлагбаума.
     В  дежурке  находилось всего  три  человека --  два  солдата и капитан.
Солдаты  стояли возле окошка,  рядом  с пультом,  а  капитан  сидел  в углу,
опершись локтями на поцарапанный письменный стол
     Джек решительно подошел к офицеру и остановился напротив него,  заложив
руки за спину.
     -- Ну?.. -- произнес капитан.
     -- Поднимайте  шлагбаум,  -- сказал Джек  тоном человека, не привыкшего
ждать.
     --  Пропуск! -- потребовал капитан и  с откровенной скукой посмотрел на
Холланда.
     -- Ты что, не видишь, что это дипломатическая машина?
     Капитан  с интересом посмотрел  на Джека, который разговаривал с ним на
"ты" и держался так, словно был большим начальником.
     "Это неспроста..." -- подумал капитан, но на всякий случай повторил:
     -- Пропуск!..
     -- Я тебя предупреждаю -- ты затеваешь международный скандал, капитан.
     -- Каким образом? Я только выполняю инструкции.
     На секунду Джек растерялся. Пассивность капитана выбивала его из колеи,
но отступать было поздно, и Холланд пустился во все тяжкие:
     -- В трех днях пути от Бургаса находится флот Нгамы Шестого. Ты хочешь,
чтобы он повернул сюда?
     -- Нгама не посмеет напасть на Бургас. У нас  союз с Новым Востоком, --
возразил капитан.
     Джек угрожающе навис над дежурным и пояснил:
     -- Если флот Нгамы хотя бы повернет в сторону Бургаса, все войска будут
приведены в повышенную  готовность, а это значит, что ты, капитан, окажешься
на казарменном  положении и целый  месяц будешь  париться в казарме вместе с
нижними чинами. Никаких проституток, никакой выпивки --  и  так целый месяц.
Усек?!
     Джек замолчал и  подождал несколько  секунд, пока смысл его слов дойдет
до  капитана  полностью.  Наконец  зрачки дежурного  перестали  беспорядочно
бегать и осмысленно уставились на Холланда.
     Джек понял, что решение принято.
     -- Джексон, пропусти их, -- сказал капитан, и солдат нажал на кнопку.
     Холланд удовлетворенно кивнул и направился к выходу.
     -- Эй, парень, а кем ты у них служишь? -- полюбопытствовал капитан.
     -- Я?.. -- Джек подумал и сказал: -- Первым секретарем посольства.
     -- Надо же, такой молодой -- и  на тебе... --  покачал головой капитан.
-- Но ведь ты не нубиец.
     -- Я нубиец.
     -- Белый нубиец?
     -- А  я  альбинос,  -- ответил Джек и,  покинув  помещение,  побежал  к
лимузину.
     Машина  уже   стояла  на  территории  центральной  части  города.  Джек
запрыгнул в салон и повалился на кожаное сиденье.  Лимузин мигнул поворотами
и помчался по сияющим огнями праздничным улицам.
     Холланд облегченно вздохнул.
     -- Быстро ты управился, -- похвалил его Док. -- Я бы и то так не сумел.
Что ты им соврал?
     -- Я уже не помню. Говорил, что придет на ум, -- признался Джек.
     -- И все равно это сработало. Ты великий интуит, Джек.
     -- Что такое "интуит"?
     -- Человек, которого не подводит его интуиция.
     -- Куда мы едем теперь?
     --  Прямо  в  "Черную  жемчужину"  --  элитный  клуб  с   кордебалетом,
прекрасной кухней и изысканным обществом.
     -- Вроде нас с тобой?
     --  Именно, --  кивнул Док. --  Как тебе  центр  города? Небось ни разу
здесь не был?
     -- Не был. Красиво, конечно, не то что в наших районах.
     Джек  увлеченно смотрел  в окно, разглядывая витрины дорогих магазинов,
ухоженную  публику,  шикарные   авто  и  бесконечные  рекламные  панно.  Они
предлагали  шампанское "Дэнни", по  пятьсот кредитов  за бутылку, автомобили
семейства "баккарди",  прогулочные  яхты и  недвижимость на  курортах  всего
цивилизованного пространства.
     Джек  сравнил  здешнюю  рекламу  с рекламными шедеврами своего  района.
Здесь не предлагали  купить  стиральный  порошок и презервативы. Здесь  жила
другая порода людей, которые были уверены, что булочки растут на деревьях, а
утренний творог возникает в супермаркете сам по себе.
     -- А вон и "Черная жемчужина", Джек, -- показал рукой Байрон.
     Холланд посмотрел  в  ту  сторону, куда указал  Док,  и увидел парадный
подъезд со стоянкой, тремя десятками служащих и дюжиной швейцаров.
     Эти люди непринужденно, легко сновали между подъезжавшими автомобилями,
своевременно открывая дверцы, вежливо подавая руки и принимая ключи  с таким
видом, будто машина входила в их чаевые.
     Лимузин "посла" въехал на стоянку, и персонал клуба торжественно замер.
Служители выглядели так, словно  приехал не нубийский посол, а сам-император
Нгама.
     Опережая швейцаров,  Джек выскочил из  лимузина и,  обежав его  вокруг,
открыл Байрону дверь.
     Едва надменное лицо "посла" показалось из темноты салона, Джек произнес
громко, чтобы слышали все:
     -- Прошу вас, ваше превосходительство.
     Бэри выбрался  из машины  и на несколько мгновений замер, поглядывая на
вывеску клуба, словно решая, зайти сюда на минутку  или  поискать что-нибудь
поприличнее.
     Наконец он сделал свой выбор и  важной, неспешной походкой направился к
входу.
     В  своей  алой  перевязи  и  с  несколькими экзотическими  орденами Док
выглядел очень представительно и был похож на  посла  больше, чем сам посол.
Джек следовал за своим "боссом" и,  подражая поведению настоящего секьюрити,
бросал на персонал клуба подозрительные взгляды.
     Появление посла в зале не прошло  незамеченным. Сопровождаемый  Джеком,
метрдотелем и двумя официантами,  он прошел за  один  из лучших столиков  и,
подождав, пока ему выдвинут  стул, величественно на него  уселся, словно это
был императорский трон.
     --  Меню, ваше  превосходительство, --  согнулся в поклоне  метрдотель,
подавая тисненную золотом папку.
     Посол сделал заказ, и метрдотель с официантами тактично удалились. Бэри
продолжал играть роль  важного  гостя,  а Джек  осторожно  осмотрелся и тихо
спросил:
     -- А ты уверен, что у нас хватит денег?
     -- Что значит уверен? Я знаю, что не хватит.
     -- Так какого же хрена... -- начал было Джек, но Байрон его остановил:
     -- У меня есть золотая карточка "Хакслер банк". Когда я ее достану, всю
стоимость ужина нам простят.
     -- Это точно?
     -- Я уже делал  так пару раз и не заплатил  ни гроша. Местную  дирекцию
греет тот факт, что владелец такой карточки посещает их заведение.
     -- Что же это за карточка такая?
     --  Чтобы получить золото  "Хакслер  банк", нужно  быть их  клиентом  в
течение  тридцати  лет и  ни  разу не  опуститься до  пользования  кредитным
резервом.  Богатых  людей  много,  но  дисциплинированных среди  них  только
единицы. Каждый из них хоть раз  забывал сделать взнос вовремя и  тем  самым
лишался права на такую карточку.
     -- А откуда же ты ее взял?
     -- Все очень просто. -- Док позволил себе легкую улыбку. -- У меня была
самая  простая их  карточка,  и я всего-навсего заламинировал ее в "рубашку"
золотой. "Рубашку", само собой, сделал на компьютере.
     -- Неужели они такие глупые, что попадаются на это?
     -- Представь  себе. Они берут у  меня карту, вставляют ее  в гнездо, но
поскольку деньги не снимают, то видят  только то, что карточка действительно
опознается как кредитный документ "Хакслер банк".
     Вот  и получается --  приемник определяет, что  кар точка  "Хакслер", а
визуально люди видят, что она золотая.
     -- Психология, -- уважительно кивнул Джек  и  снова огляделся. Несмотря
ни  уверенный тон  Байрона, он  на всякий  случай  поискал глазами  запасной
выход.
     Наконец появились  два  официанта.  Двигаясь совершенно  бесшумно,  они
поставили на стол набор аперитивов  и  несколько тарелочек с охлажденными на
льду  нарезанными  фруктами.  Прозрачные  ломти нежнейших плодов  лежали  на
горке,  сложенной из ледяных кубиков. Внутри  горки горел маленький фонарик,
поэтому все это сооружение светилось изнутри янтарным светом.
     -- Нехило, -- кивнул Холланд, оценив оформление.
     -- Ты не туда смотришь, Джек, -- не поворачивая головы, заметил Байрон.
-- Смотри, какие здесь женщины.
     --  А? Женщины?..  -- Подозревая, что Бэри  намеренно старается отвлечь
его от Сары, Джек сделал вид, что никого не видит.
     --  Ну  конечно.  Вон  та, в  платье небесного  цвета,  --  это  Марион
Лаэртски. Телезвезда.
     -- Телезвезда? Что-то не припомню.
     -- Ну как же? Разве ты не смотришь шоу "Не надо -- я сама"?
     -- Я не смотрю никаких шоу, --  категорично заявил Джек и, взяв один из
аперитивов, сделал пробный глоток. -- Ни хрена себе! Вот это нектар! Никогда
не пил ничего подобного.
     -- Еще бы. Нам с тобой месяц нужно работать на одну такую рюмочку.
     -- Месяц?! -- вытянулось лицо Холланда.
     -- Джек,  прошу  тебя, не  перекашивай морду,  а то  набегут официанты,
чтобы выяснить, что случилось.
     --  Извини, ты так неожиданно сказал. -- Джек еще раз пожал плечами. --
Просто какие-то астрономические цены.
     --  Расслабься,  парень, это  же  "Черная жемчужина".  Сейчас наедимся,
напьемся, потом  посмотрим представление -- и домой. -- Бэри подцепил острой
палочкой фруктовый ломтик и положил его на язык.
     -- А ведь  и правда вкусно, Джек.  Когда ешь такие вещи и сидишь  среди
красивых  женщин, то даже не веришь, что  ты всего лишь дерьмовоз.  Нет,  но
Марион все же хороша. Видел бы ты ее в рекламе колготок!
     -- Ты же сказал, что она ведущая шоу.
     -- Одно другому не мешает.
     -- А что с ней за гусь?
     -- Не знаю. Судя по роже -- спонсор шоу.
     -- Или личный спонсор.
     -- Возможно.
     В зале появилась новая колоритная пара.
     Она  --  усыпанная  бриллиантами  дама,  в  темном платье  с  открытыми
плечами,  а он  --  седовласый высокий джентльмен. Пара  расположилась всего
лишь через столик от "полномочного посла" Нубии.
     -- Сенатор Джексон собственной персоной, да еще с законной супругой, --
прокомментировал Бэри.
     -- Ты  просто  светский лев какой-то.  Откуда  ты и знаешь? -- удивился
Джек.
     -- Я проводил подготовительную работу, парень, -- негромко ответил Док.
-- Нельзя же вот так  сразу пришлепать в такое заведение,  не  понимая,  где
здесь сенатор, а где богатый бандит.
     -- Сюда и бандиты ходят?
     -- Только очень состоятельные. Разожравшихся сутенеров сюда не пускают.
     Через  четверть  часа  возле столика  снова  появились  официанты.  Они
сменили блюда и исчезли.
     А  гости в  клуб все прибывали. Док  проявлял  чудеса осведомленности и
ухитрялся не  только  узнавать  знаменитостей  в  лицо,  но  и  рассказывать
какие-то  интимные подробности из  их личной жизни. Как выяснилось, он знал,
кто с кем спит, кто что ворует, у кого большие долги и кто играет в карты.
     Постепенно Джек вошел во вкус приятного времяпровождения и,  опьянев от
аперитивов, стал с  интересом разглядывать декольтированных дам, вызывая  их
поощрительные улыбки и недовольные взгляды их кавалеров.
     --  А мне здесь нравится, -- заявил он и взял с блюда прозрачную рыбку.
Она целиком уместилась  во  рту,  но почему-то совсем не жевалась. Плеваться
при всех было некрасиво, и рыбку пришлось проглотить.
     Вдруг  свет в зале стал  медленно  гаснуть,  и, когда  сделалось совсем
темно, на сцене, в лучах прожекторов, появился конферансье.
     --  Дамы  и  господа!  Мы приветствуем  вас  в "Черной  жемчужине",  на
величайшем представлении балета мадам Конклав! -- Конферансье громко забил в
ладоши, однако публика отозвалась очень вяло.
     Заиграла бравурная музыка,  и на  сцену одна за другой начали  выбегать
девицы в мини-купальниках и нелепых коронах с плюмажем.
     Артистки  сцепились  за  руки  в  длинную   цепь   и   стали  синхронно
подбрасывать ноги  выше  головы. Это зрелище должно было восхитить избранную
публику, однако аристократы зевали, прикрываясь ладошками, и продолжали свои
беседы. Когда музыка играла особенно громко, они досадливо  морщились и всем
своим видом показывали, что им мешают.
     Наконец взмыленный  кордебалет ускакал за  кулисы, и ему на смену вышел
"маг и волшебник Абу Симбел" -- как представил его конферансье.
     -- Сейчас начнет женщину пилить, -- угадал Бэри
     И действительно, из-за  кулис  выкатили  ящик,  в  котором  уже  лежала
готовая жертва. Абу  Симбел  достал  двуручную пилу и  вдвоем  с  еще  одной
ассистенткой распилил ящик на три части.
     Потом,  как водится, распиленные куски повозили по сцене, чтобы публика
немного испугалась, а  затем соединили  вновь, и -- о чудо! -- девушка вышла
из ящика целая и невредимая.
     Маг и волшебник довольствовался  лишь жидкими хлопками и  ушел со сцены
дико вращая зрачками, а ему на смену выскочил отдохнувший кордебалет На этот
раз девушки были в одних трусиках, однако перьев в  плюмаже было значительно
больше.  Мужчины  оживились и стали  хлопать, а один подпивший  субъект даже
крикнул "Браво!".
     В  третий,  а  может, и в  четвертый раз появились  официанты  и  опять
сменили  блюда. Джек  одобрительно  кивал -- ему все больше нравилась  жизнь
богача.  Время от времени он глазел  по сторонам  и,  как ему казалось, даже
узнавал каких-то людей.
     "Это оттого, что я слишком  много выпил", --  объяснил он  себе, потому
что точно знал -- никаких его знакомых здесь быть не могло.
     "Полномочный посол" тоже  чувствовал себя все лучше, и  его не смущало,
что на алой перевязи уже красовались два пятна от белого соуса.
     Тем не  менее, когда в представлении наступил перерыв, Бэри сказал, что
пора уходить.
     -- Хорошего понемногу, Джек. Мы и так здесь давно уже сидим. Сколько на
твоих трофейных? Джек взглянул на часы и сказал:
     -- Половина двенадцатого...
     -- Ого, пока  доберемся, столько времени пройдет. А завтра до обеда нам
пять  судов обслужить надо.  О, как  тяжело думать об  этом  в  таком месте!
Правда. Джек?
     --  Правда,  Бэри,  --  согласился  Холланд  и  поймал  на  себе взгляд
какого-то  не  слишком приятного субъекта Тот сидел за  соседним столиком и,
едва Джек посмотрел в его сторону, тут же отвернулся к своей даме.
     "Где-то я его уже  видел",  -- попытался  вспомнить  Джек,  однако  его
внимание было отвлечено официантом, который принес затребованный Доком счет.
     Едва Холланд увидел пятизначную цифру,  его  прошиб холодный пот. Таких
денег он никогда и в руках не держал, не  говоря уже о том, чтобы  отдать их
за один ужин, пусть даже очень хороший. Джек осторожно посмотрел на Байрона.
Тот  с  невозмутимым видом  запустил руку в  нагрудный карман и  достал свою
знаменитую фальшивую карточку.
     Последовала пауза, в течение которой Байрон держал свою карточку и ждал
возгласов  восхищения, однако ничего  не  происходило,  и  официант, вежливо
откашлявшись, сказал:
     -- Прошу прощения, ваше превосходительство, но карточки "Хакслер  банк"
мы больше не принимаем.
     -- Что, простите?  --  переспросил  Док, чтобы  потянуть  время и  хоть
что-то придумать. -- Я не совсем вас понял...
     -- Дело в  том, что  мы больше  не принимаем к уплате карточки "Хакслер
банк". Не могли бы вы расплатиться другой карточкой?
     -- Конечно, мог бы и другой, но... -- Бэри застывшим взглядом посмотрел
на  Джека, словно  ища  у  него  поддержки,  --  но другая карточка  у меня,
естественно, не с собой... Разве только немного наличных...
     Официант  подал знак  метрдотелю,  и тот  моментально  материализовался
рядом со столиком.
     -- В чем проблема,  господа? -- улыбнулся он и изогнулся вопросительным
знаком.
     -- Да  вот,  нам только что сообщили, что мы  жулики, -- стал нагнетать
обстановку Док. -- Говорят, карточка наша не подходит.
     -- Дело в том, ваше превосходительство,  что "Хакслер банк" вот уже две
недели как рухнул. Видимо, вы об этом еще не слышали?
     -- О! Не может быть! Там была часть моих денег! --  схватился за голову
Бэри. Он изображал  отчаяние  довольно  натурально, но  привычный  к  разным
сценам метрдотель  стоял с той же  улыбкой,  ожидая,  когда  клиент будет  в
состоянии говорить.
     -- Все эти две недели я был в разъездах и ничего не знал. То посольская
сессия,  то вызов  к  министру.  Сплошная  беготня,  а тем временем мой банк
разорился.
     --  Примите  мои  соболезнования, ваше  превосходительство, но  давайте
постараемся  найти  обоюдовыгодное  решение Есть  ли  у  вас с собой  другие
карточки?
     -- Нет, только немного наличных -- полторы тысячи.
     -- M-м... --  качнул головой  метрдотель. -- Этого мало. Может быть,  у
вашего спутника? -- И ресторанный чиновник улыбнулся прямо в лицо Джеку. Тот
невольно  отшатнулся.  --  У  вас,  молодой человек,  есть хоть  что-нибудь?
Карточки,  наличные? Может быть,  в складчину с его  превосходительством  вы
сумеете набрать  хотя  бы  пятьдесят  процентов?  А  остальное  позднее.  Мы
доверяем нашим клиентам и даем рассрочку на оплату второй половины.
     Джек  судорожно  дернул  руками,  и  на  его  запястье  блеснули  часы.
Глазастый метрдотель немедленно их опознал, и его улыбка стала  еще шире. По
мнению Джека, она достигла ушей.
     --  Ну что  же вы  молчите, сэр? Член клуба "Трайдент" должен гордиться
своим  положением в обществе. Вот и решение  нашей маленькой  проблемы. -- И
метрдотель очень пластично выполнил руками замысловатую фигуру.
     "Артист", -- подумал Джек.
     На стол лег небольшой бланк  с мгновенно  вписанной  в  него  суммой. В
верхней части бланка  красовалась надпись:  "Клуб  "Трайдент",  а чуть  ниже
буквами поменьше -- "Кредитный вексель".
     -- Пожалуйста, сэр. Один ваш росчерк, и все в порядке.
     Джек посмотрел на листок, взял авторучку и  в графе "Оплачено" поставил
подпись.
     --  Большое вам спасибо,  господа.  Очень приятно, господа. Приходите к
нам еще.
     -- Непременно придем. Вот только разберемся со своим банком, -- солидно
обронил Док.
     А Джек снова почувствовал на себе взгляд и, повернувшись,  опять увидел
неприятного субъекта.
     "Да где же  я  его видел?.." --  попытался  вспомнить Холланд, но в это
время Байрон  дернул его за рукав, и  Джек поспешно встал,  опасаясь, что их
обман может открыться в любую минуту.

     Этот  день для Энрике Коррадо не обещал быть веселым, если бы вдруг как
снег на голову не свалился срочный заказ.
     Папа Лучано позвонил в пять часов утра, а накануне Энрике как назло пил
до посинения. Такого с  ним не случалось давно, но после неудачи с часами...
Одним словом, Папа  позвонил  совершенно неожиданно, и Коррадо поначалу  его
даже не узнал.
     Лучано сказал:
     -- Энрике, дорогой, есть срочная работа.
     -- Да, Папа Лучано, я готов, -- поспешил согласиться Коррадо,  хоть  не
был уверен, что удержит в руках пистолет.
     -- Запоминай адрес: Мараско, 26.
     -- Мараско, 26, -- повторил Коррадо.
     -- Клиент -- невысокий седой человек в очках.
     -- Не слишком хорошая наводка, -- заметил Энрике.
     --  Знаю, сынок, но есть и еще кое-что. Этот человек выйдет из подъезда
где-то в восемь тридцать, чтобы попасть к девяти часам в банк.
     -- Это уже лучше.
     -- Вот поэтому я и звоню тебе так рано. Вставай, вечером отоспишься.
     -- Спасибо за работу, Папа Лучано, -- поблагодарил Энрике.
     -- Сделай этот заказ, сынок, и получишь тридцать кусков.
     -- Тридцать кусков?!
     -- Да, малыш, дело очень важное, -- пояснил Папа Лучано и, не прощаясь,
повесил трубку.
     "Папа Лучано вспомнил обо мне!.." -- радовался Энрике. Он уж думал, что
за промах со "старикашкой" больше никогда не получит работы.
     Сколько тогда ни  следил Энрике за проходной курьерской фирмы, он так и
не сумел вычислить того, кто подобрал эти злосчастные часы.
     С тех пор прошло много времени, но Коррадо не мог  забыть о той неудаче
и  по  привычке  внимательно  разглядывал  все  часы, которые ему  случалось
видеть. Даже женские и даже настенные.
     "Наверное, я сошел с ума..." -- предполагал он.
     И вот пришла удача. Похоже, Папа снова взял его в штат.
     "А что вы хотите? Второго  такого  специалиста пойди  поищи. Кто есть у
Папы, кроме меня?  Вито  Шнайдер? Вито еще мальчик. Да, он неплохо стреляет,
но кокнуть клиента, заглянув ему в глаза, Вито не может. Кишка тонка".
     Энрике прошел в ванную и включил холодную воду. Затем взял зубную щетку
и выдавил на нее свою любимую клубничную пасту.
     "Так, кто  там еще? Дино Диджели и Джони Леклерк. Эти убьют кого угодно
и  в любом количестве, но  тупы до невозможности. Когда  Папа  объясняет  им
задание, ему  приходится  делать  это  по  пять  раз.  При этом  Папа  очень
нервничает".
     От   осознания   собственной  незаменимости  Энрике  заулыбался  своему
отражению в зеркале.
     Когда с утренним туалетом было покончено, Коррадо начал одеваться.
     Следовало надеть что-то неприметное,  но, поскольку клиент был лопухом,
а  не крутым парнем, Энрике  позволил себе  рыжую кожанку. "Сейчас  в  таких
половина города ходит", -- успокоил он себя.
     С другой стороны, чтобы привыкнуть к месту, нужно прийти как минимум за
час. А человек в рыжей кожанке будет заметен.
     Энрике подумал и поменял рыжую куртку на коричневую. Она была неброской
и свободной -- под ней легко скрывались две наплечные кобуры.
     Для обычных  дел Коррадо брал  один пистолет, но  в этот  раз он  решил
подстраховаться. Уж больно не хотелось терять тридцать кусков и расположение
Папы Лучано.  Второго  провала Папа не простит, а прятаться от синдиката  --
дело хлопотное и дорогостоящее.
     Застегнув   куртку,   Энрике  подвигал  плечами,  привыкая  к   тяжести
пистолетов, затем погасил в прихожей свет и вышел на лестничную площадку.
     -- Доброе  утро, Рико, -- поздоровалась старуха Фернандес, которая мыла
в подъезде пол.
     --  Привет, бабуля, --  буркнул Энрике. Ему совершенно не хотелось ни с
кем разговаривать.
     -- Куда в такую рань? -- не успокаивалась пенсионерка.
     --  На работу,  -- сухо ответил Коррадо и  проскользнул мимо любопытной
старухи.
     --  Так  ты на  работу  устроился?  -- крикнула  она  в спину уходящему
Энрике.
     "А какое твое собачье  дело?"  -- про себя выругался тот и, не ответив,
пошел  по  двору  к припаркованной "лансии".  Эту машину  он приобрел взамен
утерянного  "дигли-кросса".  Тогда, после неудачи с часами, пришлось  срочно
уносить  ноги  и  бросить  машину, а  на  новый "дигли"  денег уже  не было.
Пришлось  покупать подержанную "лансию",  машину,  хорошую  для  поездок  по
магазинам,  но никак не  подходившую  для  "ведения" клиентов  с  приличными
машинами.
     "Вот сделаю  дело и куплю  новый "дигли", -- подумал Энрике. В принципе
это  могло  стать возможным уже сегодня.  --  В  девять пристрелю клиента, в
двенадцать  -- заберу  у  Папы Лучано деньги, пообедаю и поеду в  салон", --
планировал свой день Энрике.
     "Лансия"  завелась  только со второго раза,  и  Энрике  осторожно вывел
машину  со двора. В зеркало заднего вида он  заметил любопытное лицо старухи
Фернандес.
     "До всего ей есть дело!" -- подумал Коррадо.

     Часы  показывали  без  пятнадцати  семь, а,  учитывая,  что улицы  были
практически пусты, Энрике надеялся добраться за полчаса.
     Нужный дом находился в соседнем  районе, и это было хорошо. Работать  в
центре Окленде Энрике не любил. Полиции  там было  больше, а проходные дворы
можно было пересчитать по пальцам.
     Ах,  центр  города... У Энрике все еще сохранился пропуск --  его делал
Папа Лучано для  операции с  часами. И хотя  дел  в центре  больше  не было,
Энрике этот пропуск был необходим.
     Не  то чтобы очень хотелось погулять среди дорогих  магазинов,  просто,
когда у тебя  есть пропуск, это успокаивает и немного греет. В Окленде полно
народу, кто еще ни разу не пересекал эту границу отчуждения и всю свою жизнь
провел в  периферийных  районах города. Энрике  такая перспектива  страшила.
Если бы он регулярно не ездил смотреть на  холеную публику, он бы, наверное,
заболел.
     На  мосту  через  кольцевую  дорогу прямо  навстречу  Коррадо выскочила
полицейская  машина.  Энрике  ехал  не  слишком  быстро, но  все  же  сбавил
скорость, чтобы не привлекать внимания сонных полицейских.
     У  них  за спиной была длинная  ночь  дежурства,  и  беспокоить  их  не
следовало.
     "Вот-вот, двигайте  дальше",  --  пожелал  им  Энрике и,  проехав мост,
свернул на  соседнюю  с  Мараско  улицу.  На  перекрестке он  остановился на
красный  свет и,  пока горел  запрещающий  сигнал,  наблюдал  за  разгрузкой
хлебного фургона.
     Небольшой пузатый автомобильчик стоял рядом с булочной, и грузчик почти
бегом перетаскивал тяжелые  поддоны со  свежим хлебом. Аромат свежей корочки
распространялся по  всей  улице, и Энрике отметил, что  в  утреннем  воздухе
запах был значительно сильнее и держался дольше.
     Когда-то, будучи мальчишкой, он  поднимался очень рано, чтобы  прийти в
соседнюю булочную  и  помочь  разгрузить  хлеб. За  это  он получал  горячую
горбушку, намазанную тающим маслом.
     Энрике почти наяву ощутил тот далекий вкус своего детства.
     На  светофоре загорелся зеленый свет, и  Коррадо поехал дальше.  Сделав
еще один поворот, он остановился возле тротуара, развернув  машину в сторону
своего района. Если бы возникли осложнения, можно  было оторваться от погони
в тех  местах,  которые были  Энрико  хорошо знакомы.  Играть на своем  поле
всегда было предпочтительнее.
     Пройдя по параллельной улице, Коррадо свернул на улицу Мараско.
     Дом  двадцать  шесть  он  заметил сразу.  Поеживаясь,  как  и  положено
утреннему пешеходу,  Энрике прошел возле подъезда,  отметив,  что его  дверь
снабжена хорошим электронным замком. Следовательно, о том, чтобы перехватить
клиента в доме, не могло быть и речи.
     "Лучше уж я сработаю на улице",  -- решил  Энрике и, пройдя до магазина
игрушек, перешел на противоположную сторону.  Затем свернул во двор и сел на
скамью, с которой был виден нужный подъезд.
     Место  для  наблюдения  было  удобным,  но во  дворе  вовсю  хозяйничал
дворник.  Он бесцельно  таскал  длинный  резиновый шланг,  что-то  бубнил  и
подозрительно косился на Энрике.
     "Этот как  пить дать станет главным свидетелем", --  вздохнул Коррадо и
по привычке ощупал карманы, ища сигареты.
     Сигарет не было, и он вспомнил, что намеренно не взял их  с собой -- на
работе Коррадо не курил.
     Дверь подъезда открылась. Энрике напрягся,  и его рука  скользнула  под
куртку, но вместо клиента появилась женщина.
     "Похожа на служанку",  -- решил Коррадо, поскольку дом клиента выглядел
довольно  богато.  Владелец  такого  дома  мог  себе  позволить  целый  штат
прислуги.
     Служанка  тщательно  прикрыла дверь и пошла  за  покупками. Ее  большая
хозяйственная сумка едва не касалась земли.
     "А  ведь  он мог отвезти ее на машине", -- начал заводить себя Коррадо.
Для того  чтобы застрелить клиента, требовалось  хоть  чуточку  разозлиться.
Совсем  немного.  Иногда  достаточно было убедить себя, что клиент некрасиво
одет.
     Дверь  опять открылась.  Энрике снова дернулся,  однако  и  в этот  раз
клиент  не  появился.  Вместо него вышел  телохранитель.  Здоровый  парень с
цепким взглядом и рацией в руках Он внимательно оглядел всю улицу, и Коррадо
почувствовал,  когда глаза охранника  остановились на  нем. Пришлось  широко
зевнуть, и только тогда секьюрити отвел от Энрике взгляд.
     -- Леман!.. Леман!.. -- закричали откуда-то с верхнего этажа.
     -- Ну чего тебе?! --  отозвался дворник, управлявший льющейся из шланга
слабой струйкой воды.
     -- Иди попей кофейку!
     -- Да сейчас! -- заорал в ответ Леман.
     -- Иди, а то кофе остынет! Опять будешь потом права качать!
     -- Ну иду! -- снова заорал Леман.
     --  Да  что  ж вы  орете  так  рано?  Только  четверть  восьмого...  --
послышался чей-то недовольный голос.
     --  А нечего так долго дрыхнуть, -- возразил голос, звавший Лемана пить
кофе.
     -- Я работаю, между прочим, допоздна.
     -- Знаем мы вашу работу -- книжечки писать.
     По  улице Мараско проехал автомобиль и остановился напротив дома  номер
двадцать шесть.
     Чтобы  лучше видеть,  Энрике  подвинулся  на  край  скамьи,  однако  из
автомобиля  никто  не  вышел. Коррадо  снова ощупал под курткой  пистолет  и
неожиданно услышал голос:
     -- Что, болит?
     Коррадо повернулся и увидел остановившегося возле скамьи дворника.
     -- Чего?
     --  Я  спрашиваю,  сердце  болит? --  Пока  Энрике  соображал,  к  чему
последовал  такой вопрос, дворник пояснил: -- Я  вижу, ты, парень, жену свою
высматриваешь?
     -- Ну да, -- согласился Коррадо.
     -- То-то, я думаю, ты какой-то странный. Сидишь в нашем дворе, а сам на
улицу  выглядываешь.  Потом  я вспомнил,  что  у этого Ларкина  три  дня как
молодая особа объявилась. Стало быть, это твоя жена?
     -- Угу... -- угрюмо  кивнул Энрике,  соображая, как использовать нового
знакомого. -- А ты-то меня узнаешь, Леман?
     -- Откуда ты знаешь, как меня зовут? -- удивился дворник.
     "Вот придурок..." -- подумал Энрике и пояснил:
     -- Так мы с тобой три дня назад пили.
     -- Правда? -- Леман потер свой лиловый нос. -- Вполне может быть. Возле
стройки?
     -- Да вроде. Честно говоря, я не очень помню.
     -- И я... -- понимающе улыбнулся Леман.
     -- Ну раз ты понял мою беду, друг, так, может, поможешь?
     -- Об чем речь? Конечно, -- с готовностью согласился дворник.
     -- Леман! -- повторился зов с верхнего этажа. -- Ну куда ты подевался?!
Кофе же стынет!
     -- Подожди!.. Я сейчас!.. -- отозвался дворник.
     -- Горластая у тебя баба, -- заметил Энрике.
     --  Ой,  глаза б мои  ее не видели, -- покачал головой Леман. -- Ну так
чего мне делать?
     -- У тебя есть оружие?
     -- Да, у меня в подсобке есть настоящее ружье. Правда, без патронов.
     -- Патроны  не нужны, -- сказал Энрике, не отводя взгляда от подъездной
двери. -- Нужно, чтобы ты этих парней отвлек, а я подбегу -- и по морде ему,
по морде...
     Энрике  махнул кулаком, показывая, как он  будет бить  своего обидчика.
Леман тут же сбегал в подсобку и притащил запыленное ружье.
     -- Молодец, это то, что надо, -- кивнул Энрике и начал спешно объяснять
дворнику задание.
     -- Короче, так,  Леман.  Я  подберусь  поближе, чтобы напасть  на  него
неожиданно, а ты, как только эти ребята выйдут...
     -- Быки.
     -- Чего?
     -- Ну, этих здоровых парней я называю быками, -- пояснил Леман.
     -- Ну да. Когда выйдут  быки  и сам хозяин, ты выскочишь из-за  угла  и
крикнешь "руки вверх!". Пока они будут на  тебя пялиться, я  подбегу и врежу
ему в морду.
     -- Правильно. Давно пора, -- убежденно закивал дворник.
     -- А жена тебе не помешает?
     -- Да я что, не мужик, что ли? -- обиделся Леман.
     -- Ну тогда я пошел.
     Энрике  прошел  через  двор  и,  обойдя  ближайший дом, оказался  почти
напротив  подъезда клиента. Теперь его  скрывала только зелень подстриженных
кустиков, однако позиция была неудобной -- дверь подъезда полностью закрывал
автомобиль. Пришлось  проползти еще  метров  пятнадцать,  прежде  чем Энрике
оказался под приемлемым углом к подъезду.
     Коррадо  сел на траву  и перевел  дух. Последствия вчерашней пьянки все
еще давали о себе знать. Энрике осторожно огляделся.
     В любом из окон мог появиться кто-то  из жильцов и сообщить в полицию о
ползающем по кустам подозрительном субъекте.
     "Лишь бы не подвел этот дурень Леман", -- подумал он, хотя мог обойтись
и  без  Лемана.  Но если  телохранителей  окажется  больше  двух, то  помощь
дворника будет нелишней.
     Энрике  почувствовал  легкое головокружение. Это  было очень  некстати.
Осторожно привстав, он посмотрел на машину, однако стекла ее были  затемнены
и водителя за ними видно не было.
     "Этот парень тоже может оказаться с пушкой", -- подумал Коррадо.
     -- Леман, скотина! Ты придешь домой или нет?! -- донеслось со двора.
     -- Не сдавайся, Леман, -- вполголоса попросил Энрике, и  в  этот момент
дверь подъезда открылась.
     Коррадо быстро вытащил пистолеты и щелкнул предохранителями.
     Первым показался тот самый секьюрити,  который выходил в первый раз. Он
что-то сказал водителю, и тот завел мотор.
     Охранник  еще  раз  посмотрел по  сторонам и  передал по рации команду.
Дверь  снова открылась,  и  появился второй  секьюрити, а за  его плечом уже
маячила шляпа клиента. Телохранитель на секунду задержатся, а потом отступил
в сторону, пропуская клиента
     "Невысокий  седой  человек в  очках..."  -- вспомнил  Энрике слова Папы
Лучано.
     Клиент уже  шел к  машине, и  первый секьюрити открыл для  него дверку.
Второй охранник  надежно  прикрывал Ларкина  корпусом,  а  дворник со  своим
ружьем все не появлялся и не давал Энрике возможности выстрелить наверняка.
     Делать было  нечего,  и  Коррадо решил стрелять из  неудобной  позиции.
Однако в этот  момент первый  охранник  выхватил пистолет  и  несколько  раз
выстрелил  в сторону, откуда  должен был  появиться Леман,  Бедняга не успел
даже крикнуть "руки вверх!".
     Одновременно с секьюрити открыл огонь и Энрике. Он выстрелил двенадцать
раз,  но  только одна пуля попала  Ларкину  в  правое плечо.  Еще  несколько
достались охраннику, и тот упал, подмяв под себя клиента.
     Пока Энрике стрелял в Ларкина,  первый секьюрити стрелял в него самого.
Одна  из  пуль прошла  в сантиметре от левого  уха, неприятно  прошелестев в
воздухе.
     Из машины выскочил водитель. В его руках был дробовик.
     "Пора уходить". Коррадо быстро присел, и посланный в него заряд картечи
угодил  в окно первого  этажа.  Посыпались  осколки,  и  откуда-то  издалека
донеслись первые полицейские сирены.
     "Сегодня они  быстро",  --  отметил Коррадо.  Он  побежал через  двор и
угодил в большую лужу, которая натекла из брошенного шланга.
     Когда  Коррадо оказался в узком переулке, полицейские сирены доносились
уже  с  улицы  Мараско. Вторя  им, разливались трелями сирены карет  "Скорой
помощи".
     Энрике без труда нашел свою "лансию" и, сев за руль, спешно перезарядил
пистолеты. Рассчитывать на то, что клиент  умрет в больнице, не приходилось,
поэтому следовало рискнуть.
     Коррадо развернулся и смело въехал на улицу Мараско, разыгрывая из себя
случайного  водителя  Он  ехал  прямо  на   скопление  полицейских  машин  и
суетившихся возле носилок людей в белых халатах.
     Как и  положено  удивленному автомобилисту, Энрике сбросил скорость  и,
подчиняясь раздраженным жестам полицейских,  объехал  поле боя по  тротуару.
После  этого он прибавил  газу  и, свернув за угол, погнал  машину на то  же
место,  где она  стояла.  Именно  там  должны  были проследовать  обе кареты
"Скорой помощи", и в первой из них,  это Энрике  определил  точно, находился
недостреленный клиент.

     Носилки закатились внутрь  фургона, и доктор Портер забрался  следом за
ними.  Охранник  Ларкина  тоже встал на подножку,  но  Портер  попытался его
остановить:
     -- А вот вам сюда нельзя -- вы посторонний.
     -- Какой же я посторонний? Я его телохранитель!
     -- А для меня вы посторонний.  Не  уберегли  человека, значит, теперь я
несу ответственность за его жизнь. Поскольку я...
     Охранник не дал доктору договорить и оттолкнул его в сторону.
     -- Ай! -- вскрикнул доктор и, споткнувшись о носилки, едва не  упал  на
стойку с аппаратурой.
     -- Ольгерт... -- простонал раненый.
     -- Я здесь, сэр, -- наклонился над Ларкином телохранитель.
     --  Ну   так   что,   закрывать   двери-то?  --   спросил   у   доктора
санитар-водитель Муни.
     --  Закрывай  и скорее  поезжай! -- приказал  охранник. Санитар тут  же
подчинился и громко хлопнул дверью.
     --  Как там Гамильтон? -- задал вопрос Ларкин. Тугая повязка мешала ему
дышать, но его ранение было нетяжелым.
     -- Пока жив, сэр, но его дело худо.
     Завелся двигатель, и машина тронулась с места. Качнувшись на тротуарной
бровке,  она  заставила  Ларкина болезненно  сморщиться,  и  доктор  тут  же
вспомнил о своей роли.
     --  Больной,  вам  лучше  не  разговаривать.  А вы,  --  доктор  Портер
посмотрел на Ольгерта, -- сядьте на скамью и не мешайте мне работать.
     Охранник не стал  спорить и занял место на скамейке, а Портер, несмотря
на дорожную качку, довольно уверенно сделал Ларкину обезболивающий укол.
     --  Сегодня  я должен был  перевести  деньги,  -- подал голос  раненый.
Лекарство   начало  действовать,  и  лицо  Ларкина  разгладилось.  --  Нужно
обязательно перевести деньги, Ольгерт.
     -- Мы вызовем в больницу  вашего секретаря, сэр, и он все  сделает,  --
предложил охранник.
     -- Да... Так мы и сделаем... -- согласился Ларкин и прикрыл глаза.
     -- Что с ним? -- забеспокоился телохранитель.
     -- Ничего страшного -- он  спит.  --  Доктор постучал в окошко кабины и
крикнул санитару: -- Муни, подъедешь к восьмому боксу! Понял?
     Санитар-водитель  утвердительно  кивнул.  Когда  доктор  оставил его  в
покое, Муни повернулся к напарнику и сказал:
     -- Ну что я тебе говорил? Когда дежурят Липси и Кох -- никаких выездов,
а стоит только нам  с тобой заступить  на  смену, так сразу  -- бах-тарарах,
езжайте за покойником.
     --  Так  он вроде не  покойник  еще, -- возразил второй  санитар, Санни
Приго.
     --  Не покойник. -- согласился Муни, --  но что-то я не припомню, чтобы
доктор Портер привез кого-нибудь живым. А ты?
     -- Я тоже.
     Машина выехала на проспект, и Муни включил сирену.
     -- О, а я даже не заметил, что сирена не работала, -- удивился Санни.
     -- Я тоже случайно обратил внимание.
     -- Инструкцию нарушаешь...
     -- Дал бы лучше закурить.
     -- Ты что? У нас на борту больной, -- возразил Санни.
     -- Больной на носилках, а мы с тобой в отдельной кабине.
     --  Инструкцию  нарушаем,  -- опять проворчал Санни, но сигареты все же
достал. Прикурив одну, он передал ее Муни.
     -- М-м-м... -- благодарно закивал тот, делая глубокую затяжку.
     -- Ты осторожно, а то вон ту таратайку зацепим.
     -- Не зацепим, -- выпустив облако дыма, заверил Муни. -- А и зацепим --
ничего страшного. Старая, "лансия" стоит гроши.
     -- Может, и гроши, но рожа водилы вон какая... -- заметил Санни Приго.
     Муни покосился на водителя "лансии" и отметил, что у того действительно
зверское   лицо,  к  тому  же  украшенное   перебитым  носом.  Санитар   так
засмотрелся, что едва не выехал на встречную полосу.
     Неожиданно водитель  "лансии" подрезал  "скорую помощь"  и, обогнав ее,
выжал тормоза, подставляя свою машину под удар.
     -- А-а! -- закричал Муни, тоже выжимая тормоза до упора.
     "Скорая помощь" пошла юзом  и боком ударилась в заднюю  часть "лансии".
От сильного толчка заглох  двигатель, и только сирена продолжала надрываться
как  ни в  чем не бывало.  Мимо проносились машины,  и  их пассажиры вертели
головами, рассматривая произошедшую аварию.
     -- Да что же он наделал, сволочь! -- держась за голову, промычал  Муни.
При ударе он достал головой до боковой двери.
     -- Ой... мамочки мои... -- донесся откуда-то снизу стон Санни Приго.
     --  Эй, ты где там? -- спросил Муни и  вдруг заметил,  как  мимо кабины
пробежал человек.
     Спустя секунду что-то громко застучало по корпусу "скорой помощи".
     "Это же выстрелы!" -- испугался Муни и упал под сиденье.
     Выстрелы  не смолкали.  Муни  чувствовал, как  пули  впиваются в стенки
фургона и разрывают перегородки из листовой стали.
     "Только не в меня... Только не в меня..." -- повторял про себя санитар.
Затем он услышал крик. Да, это был крик. Полный ужаса вопль доктора Портера.
     Прозвучал еще один выстрел, и крик оборвался.
     "Теперь  он  придет  за мной!.."  -- ужаснулся  Муни и засучил  ногами,
пытаясь  забиться в угол, но лежавший здесь Санни не позволял этого сделать.
Муни поднатужился и затолкнул бесчувственное тело напарника под самый руль.
     -- Меня  нельзя  убивать... нельзя... -- поскуливал Муни,  вспоминая  о
глупой,  но  преданной молодой жене;  о  домике, купленном в рассрочку  -- с
последним взносом через полгода; о кожаном пальто бригадира Минкуса, которое
удалось украсть  с таким трудом. Теперь оно  лежало на работе в шкафчике, и,
если он, Муни, сегодня умрет, кому оно достанется?
     --  Нет, мне  нельзя умирать. Нельзя... Муни лежал  на  полу  и трясся,
забыв,  где  он  находится,  ничего  не  видя и  не  слыша. Перед его взором
возникали то жена, то  украденное  у бригадира пальто, то  сцены из далекого
детства.
     Внезапно кто-то рванул дверь кабины, и  Муни, решив,  что это последние
минуты его  жизни, заверещал  так,  словно его  свежевали заживо.  Открывший
дверь  человек отпрянул назад,  и Муни увидел,  что незнакомец держит в руке
пистолет. Это напугало санитара еще сильнее, и он обессиленно зарыдал.
     --  Спокойно,  я  полицейский!  --  крикнул человек  с  пистолетом.  --
Выходите, вам не причинят вреда.
     --  Правда? Большое спасибо. Я сейчас, -- отозвался Муни, чувствуя, что
его штаны безвозвратно испорчены.

     Едва обе кареты "Скорой помощи" проскочили мимо, Энрике тронул с  места
свой старенький автомобиль и не спеша поехал следом.
     Он знал, что Ларкин  отделался слишком легко, а его охранник, напротив,
не  имел  шансов  выжить.  Внутри  карет  "Скорой  помощи"  был  весь  набор
реанимационной  техники, и Коррадо допускал,  что внутри фургонов  уже  идет
напряженная работа.
     "Нет, долечить  клиента я вам не  дам", -- подумал Энрике  и,  прибавив
газу, начал сокращать дистанцию.
     Он снова проехал мимо знакомой булочной, но уже не смог уловить никаких
запахов. Сейчас Коррадо был  только охотник. Какие там горбушки, если он шел
по следу, не вспоминая об обещанных тридцати тысячах кредитов!
     Обогнав  "лансию",  а затем и кареты  "Скорой  помощи", проскочили  три
полицейские машины.  Самым последним пронесся серый  микроавтобус с бригадой
криминалистов.
     --  Правильно, ребята, -- поощрил их  Коррадо,  -- поработали, а теперь
отдыхать.
     Словно прислушавшись к его рекомендациям, полицейские машины свернули с
дороги и вскоре исчезли.
     Энрике улыбнулся и достал пистолеты. Больше он не имел права на ошибку.
     Первая "скорая помощь" вышла на проспект и сразу же включила сирену. Ее
противные  звуки неприятно резанули Коррадо по  ушам. Следуя примеру первой,
сирену  включили и  на  второй  машине.  Прибавив ходу, кареты  помчались по
скоростной  полосе. Чтобы не  отстать от  них и  не сорвать  задание, Энрике
пришлось выжимать из своей старушки "лансии" все возможное.
     Когда  Коррадо  приблизился к шедшей первой машине,  двигатель "лансии"
стал  работать с перебоями и  возникла опасность, что гонка будет проиграна.
Не желая больше  ждать,  Коррадо смело повел "старушку" на скоростную полосу
и, дерзко подрезав карету "Скорой помощи", заставил ее вильнуть. Затем выжал
тормоз и покрепче вцепился в кресло.
     "Лансия" еще двигалась на заклиненных колесах, когда ее догнала "скорая
помощь"  и ударила так сильно,  что  Энрике от  сотрясения  едва не  потерял
сознание. Через пару секунд туман в голове рассеялся, и тут выяснилось,  что
пара ребер справа, скорее всего, сломана.
     Превозмогая  боль, Энрике подобрал с пола упавшие пистолеты и, с трудом
открыв дверь, выбрался на проезжую часть.
     Прихрамывая, он  обошел  медицинский фургон и,  не обращая  внимания на
вторую машину, открыл огонь по двери.
     Пули ложились ровной строчкой, словно невидимая игла прошивала стальные
листы, чтобы стянуть их невидимыми  нитями.  Расстреляв все патроны,  Энрике
сменил  обоймы и  снова принялся расстреливать фургон,  следя за  тем, чтобы
строчки пулевых отверстий выходили как можно ровнее.
     Наконец  решив,  что с охраной покончено, Коррадо  выстрелил в замок и,
держа пистолет наготове, рванул ручку двери.
     Как он  и ожидал, охранник и клиент  уже  были нашпигованы свинцом и не
подавали признаков жизни, однако Коррадо все же сделал контрольный выстрел,
     В углу зашевелился какой-то парень  в забрызганном кровью белом халате.
Коррадо поднял пистолет, и человек в халате стал громко кричать. Может быть,
если бы  он не  вопил  так  противно,  Энрике не стал бы  стрелять, но  этот
крик... Коррадо не выносил никаких криков.

     Такси доставило  Энрике  прямо в район  Энтуш  к  неброскому, скромному
особнячку, в котором жил Папа Лучано.
     Изящная  ограда  высилась   на  добрых  четыре  метра  и,  несмотря  на
казавшуюся легкость,  могла выдержать таранный удар  грузовика.  Перед самым
домом  росло  четыре старых  каштана.  На них  в  любое  время  года прыгали
разноцветные Йоркские попугайчики.
     "Давненько я  здесь  не был",  --  подумал  Энрике, подходя к  калитке.
Видеокамера проследила за движением  гостя и, опознав своего, открыла замок.
Словно  по  волшебству,  калитка плавно  отворилась,  и  Коррадо  шагнул  на
территорию главы клана Лучано.
     Поврежденные ребра нестерпимо  ныли,  левая нога едва гнулась в колене,
но Энрике старался не подавать виду, ведь сегодня он был победителем.
     Испуганные   появлением  нового  человека,  попугайчики  вспорхнули  и,
покружившись в воздухе, вернулись на свое дерево.
     "Раньше они  меня не боялись", -- отметил Коррадо и  ступил  на крыльцо
дома.
     В холле его встретил малознакомый  парень. Он поздоровался с  Энрике  и
указал на жесткий диванчик:
     -- Садись, Папа Лучано сейчас спустится.
     Коррадо кивнул и, хотя  ему  было  удобнее  стоять, сел на предложенное
место.
     Спустя пять минут послышались шаги и по лестнице в сопровождении своего
помощника Педро Гуина в холл спустился сам Папа Лучано.
     Едва  Коррадо  поднялся с диванчика  и  сделал  шаг навстречу, как Гуин
тотчас   закрыл   Папу   своим  телом  и,  стремительно  подойдя  к  Энрике,
требовательно протянул руку,
     Коррадо понял  этот жест. Гуин отвечал  за безопасность Лучано и изымал
оружие у всех, кого Папа удостаивал своей аудиенции.
     Гуин  стоял  с протянутой рукой,  демонстрируя  свою  власть,  а Энрике
намеренно не отдавал ему пистолеты, показывая, что подчиняется только Папе.
     --  Сдай оружие,  --  процедил  сквозь  зубы  Гуин, и  второй охранник,
который встречал Энрике в холле, поднял пистолет
     Папе Лучано ситуация показалась забавной, и он хрипло засмеялся:
     --  Ладно,  ребята, не  будем  ссориться,  ведь мы  же  играем  в одной
команде.  Пока ты  был в  отпуске,  Энрике,  у нас  тут  изменились правила,
поэтому тебе  придется  отдать  Гуину  пистолет.  Не  думаю, чтобы  тебя это
огорчило, ведь у тебя их два. -- И Лучано снова зашелся хриплым смехом.
     Получив  подтверждение от Лучано, Энрике отдал Педро один  пистолет,  а
потом, чуть помедлив, и второй тоже.
     Инцидент был исчерпан, и Папа пригласил Коррадо сесть рядом с собой.
     -- Что за  войну ты  там  устроил, сынок? Полиция просто встала на уши.
Неужели нельзя  было тихонечко тюкнуть  этого поганого  аптекаря,  и  дело с
концом?
     -- Если бы можно было тихонечко, это бы не стоило тридцати тысяч.
     --  Ай-яй-яй,  Рико, неужели  ты устроил целую  войну только для  того,
чтобы отработать свои деньги? -- За шутливым удивлением Папы Лучано сквозило
удовлетворение. Он знал,  что дело сделано. Если бы  Коррадо  не покончил  с
клиентом, он бы не явился за деньгами, -- Ну так что там было?
     --  Он  ходил  с  двумя телохранителями. Это были умелые парни,  да еще
водитель  машины держал под сиденьем  дробовик,  -- пояснил Энрике. Он знал,
что  Папу  никакими рассказами  не проймешь,  и  говорил только в расчете на
Педро Гуина и второго парня. Пусть знают, кто здесь настоящий мастер.
     -- И ты все сделал.с первого раза?
     -- Нет,  Папа,  в первый  раз я его только задел, а окончательно достал
уже в карете "Скорой помощи".
     -- Вот  так Рико!  -- всплеснул  руками Лучано и  хлопнул себя по сухим
коленям. -- Вот так молодец!  Порадовал меня, старика. Ну раз  такое дело --
Педро, рассчитайся с ним.
     Повинуясь  команде босса  и старательно  скрывая  свою неприязнь,  Гуин
подошел  к  Энрике  и  положил  на  журнальный  столик три  пачки.  Это были
новенькие купюры в банковской упаковке. Энрике  любил именно такие, и Лучано
об этом помнил.
     Едва Коррадо рассовал деньги по карманам, Лучано тут же поднялся, давая
понять, что  больше никого не задерживает. Педро вернул Энрике  пистолеты, и
тот направился к двери.
     -- Да, чуть не  забыл, Рико, -- сказал напоследок Папа  Лучано. -- Твоя
девчонка путается с каким-то сутенером. Как его, Педро?
     -- Хэнке.
     --  Вот-вот, -- кивнул  Лучано.  -- Ты смотри за ней,  а то вчера я уже
просил своих ребят, чтобы они разъяснили этому Хэнксу его права.
     -- Спасибо, Папа, -- поблагодарил Энрике.
     -- Не за что, сынок...

     Полчаса  назад от Энрике ушел врач. Это  был старый "лепила"  -- Самуил
Пецан.  Толстый, кругленький и совершенно лысый, он походил на головку сыра,
однако свое дело знал хорошо.  Его коротенькие пальцы имели достаточно силы,
чтобы,  пользуясь  плоскогубцами и тампоном, смоченным водкой, выдернуть  из
раны пулю или обломившийся нож.
     Доктор Пецан не  писал никаких бумажек  и  никого  не регистрировал. Он
просто  брал наличные, и еще не было случая, чтобы кто-то  остался недоволен
его работой,
     На  правый  бок  Коррадо  доктор  наклеил  бандаж, который  поддерживал
сломанные ребра, не мешая  двигаться и дышать. Все ссадины на  лице пациента
он замазал  косметическим каучуком,  так  что теперь Энрике выглядел на пять
лет моложе. Да и колено стало  сгибаться значительно  лучше, после того  как
Пецан сделал один из своих фирменных уколов.
     Забрав сто кредитов, доктор  ушел, как всегда,  не попрощавшись,  а его
пациент забылся коротким сном.
     Спустя  полчаса  Энрике  проснулся  и,  лежа  на  кушетке,  припоминает
успевшее промелькнуть сновидение. Да, снова это были наручные часы. Те самые
часы, которые Энрике так бездарно упустил. И хотя Папа вроде бы  простил эту
неудачу, самому Энрике она по-прежнему не давала покоя.
     Он  снова  припомнил  сновидение;  рука, запястье и  тускло  блестевший
золотой  корпус  часов. Энрике даже вспомнил, как пытался разглядеть  во сне
лицо владельца часов, но именно в этот момент он и проснулся.
     "Ладно, Рико,  забудем  это дело", --  сказал  себе  Коррадо. Он сел  и
поморгал  глазами.  Потом  вспомнил про  заработанные  деньги, и  эта  мысль
приятно его согрела.
     Деньги давали Энрике ощущение силы. Нет, он, конечно, мог навязать свою
волю любому. Стоит только сунуть человеку под  нос пистолет, и он становится
послушным как овечка. Но это была совсем другая сила.
     То ли дело тысячекредитовый билет. Такая бумажка, появись  она в руках,
делает  таксиста  или официанта твоим добровольным  рабом, озлобленную шлюху
она превращает в нежнейшую  и чувственную особу, а  толстого метрдотеля -- в
порхающую прима-балерину.
     "И для этого совершенно  ни к чему махать пушкой", -- улыбнулся Энрике.
Он снял трубку и набрал номер автомобильного салона.
     -- Алло,  "Бивис  и Бат". Добрый день!  -- ответил приветливый  женский
голосок.
     -- Мисс, я бы хотел купить машину с доставкой.
     --  Конечно,  сэр,  --  горячо заговорила девушка. --  Какая вам  нужна
машина?
     -- Мне  нужен "дигли-кросс" бутылочного  цвета. В полной  комплектации.
Доставить ее нужно сегодня, и платить я буду наличными.
     -- О-о! -- произнесла девушка, и Энрике невольно представил, как в этот
момент выглядели ее губки.
     -- Это вам подходит, мисс?
     -- Конечно, сэр. Куда доставить машину?
     -- К скверу возле трех фонтанов. Это в районе Вест-Куин.
     -- К скверу? -- удивилась девушка.
     -- Да, и лучше, если ее доставите именно вы.
     -- О, я  бы  с удовольствием, но  боюсь, что мой босс этого не одобрит.
Может быть, вы запишете мой телефон?
     -- Хорошо, -- согласился Энрике, и девушка продиктовала ему номер.
     -- Записали?
     -- Записал.
     --  Значит,  через  час  возле сквера  с  фонтанами, --  с  придыханием
проговорила в трубку девушка, словно собиралась сама прийти на свидание.
     "Еще та штучка..." -- подумал Коррадо.
     -- К машине я подойду сам.
     -- Но учтите, сэр, они будут вооружены.
     -- Я учту...  -- сказал Энрике и положил трубку. Затем взглянул на часы
и решил, что пора одеваться.
     "К Лоретте я заскочу по дороге", -- подумал он и пошел бриться.

     Новая машина превзошла все ожидания. На ней стоял более мощный  движок,
вакуумные  тормоза  и сенсорные  подвески  --  не машина,  а  мечта.  Энрике
специально  выбрал длинную дорогу,  чтобы подольше побыть  наедине со  своим
новым автомобилем.
     Лоретта могла сменить его на другого  парня, Папа Лучано мог подставить
его под  стволы охранников, но преданный  "дигли"  всегда  выносил Энрике из
очень многих неприятных ситуаций.
     Коррадо  вспомнил лица тех двух  парней,  которые доставили машину. Они
конечно  же струхнули, когда увидели Энрике  --  при его росте и  боксерской
физиономии он многим внушал страх безо всякого пистолета.
     -- Это вы заказали машину, мистер? -- задал вопрос один из них.
     Но Энрике ничего ему не ответил, пока не обошел машину кругом. Потом он
потребовал счет  и, увидев цифру, вздохнул.  Цена немалая, но и машина  была
хороша.
     Получив  расчет,  посыльные пошли ловить  такси, а Энрике еще  четверть
часа  сидел  в  кабине,  поглаживая   сиденья,  приборную  панель  и   сопло
кондиционера. Новая машина была для Энрике как новая женщина.
     "Может, мне  не  ждать, когда Лоретта сбежит  к другому, а самому найти
новую  девчонку?  --  подумал Коррадо. --  Например, эту, из  автомобильного
салона. Хотя неизвестно, как она выглядит. А приятный голос хорош только для
песенок".
     Коррадо перестроился в крайний правый ряд и свернул на  улицу, где жила
Лоретта. Остановившись возле знакомого дома, он вышел из машины и направился
к поцарапанному телефонному автомату. Едва Энрике начал набирать  номер, как
к его  машине подошли  двое  мальчишек.  Они прилепились к  стеклу носами  и
что-то высматривали в салоне.
     -- Эй, ну-ка  пошли  вон отсюда!  --  рявкнул Коррадо,  и пацаны тотчас
убежали во двор. А в трубке послышался вечно сонный голос Лоретты:
     -- Алло.
     -- Привет, крошка.
     -- Ах, это ты... -- без энтузиазма произнесла Лоретта.
     -- А  ты думала  Хэнке?  Или  он сейчас  у  тебя?  Девушка  помолчала и
спросила:
     -- Чего звонишь-то?
     -- Хотел тебя пригласить на машине покататься.
     -- Я тебе что, школьница, на машинах кататься? -- хихикнула Лоретта. --
Тем более на такой раздолбанной, как у тебя.
     -- Да нет, старую я выбросил и купил новую.
     -- Иди ты... -- удивилась Лоретта. -- А деньги откуда?
     -- Заработал.
     Лоретта сделала паузу, а потом сказала:
     -- Все равно не верю.
     -- Ну как  хочешь. Я  хотел пригласить тебя отпраздновать мою покупку в
"Черной жемчужине".
     -- Где?! В центре города?!
     -- Ну конечно.
     -- Ты сейчас где? -- заинтересовалась Лоретта
     -- Возле твоего дома.
     -- Ладно,  через полчаса спущусь, -- скороговоркой произнесла Лоретта и
бросила трубку.
     "Ну  еще бы ты  теперь не спустилась", --  ухмыльнулся Энрике и пошел к
машине.
     Лоретта выскочила из подъезда через двадцать пять минут и, увидев новый
автомобиль, замедлила шаг. Осторожно приблизившись к "дигли", она  погладила
его по лакированному капоту.
     -- Ух ты, супер!..
     Она еще  с  минуту  завороженно смотрелась в сверкающую  поверхность, а
потом, словно очнувшись, обежала машину и села рядом с Энрике.
     -- Ну поехали.
     -- Что это у тебя за платье?
     -- А что, не нравится?
     -- Да сквозь него даже лейблы на белье видны.
     -- Ну и что? Людям нравится... -- пожала плечами Лоретта.
     "Шлюха,  конечно, но  шлюха высший класс",  -- вздохнул Энрике  и завел
машину...
     Они катались  по улицам целых два часа, и за это время Энрике приставал
к  Лоретте несколько раз. Однако девушка отказывала, говоря, что  заниматься
этим в машине простительно только подросткам.
     --  Успокойся, Рико, вернемся из "Черной жемчужины", и ты все получишь.
Стоит ли так волноваться?
     --  Но я по тебе очень соскучился, крошка, -- настаивал Коррадо, хватая
Лоретту  за  коленки, но  та  одергивала  подол  платья  и  многозначительно
произносила:
     -- Ну мало ли кто по кому скучает...
     -- Это намек, что ли? -- не выдержал Энрике.
     -- Поехали в центр, Рико. Скоро уже стемнеет.
     Коррадо проглотил обиду и повернул к ближайшему контрольному пункту.
     Воспользовавшись  пропуском,  он  без труда  проехал  в  центр  города.
Оказавшись  в  заповедном  районе,  Лоретта  оживилась  и  вертела  головой,
стараясь не пропустить ни одной витрины.
     -- О, какое  роскошное платье! Поезжай помедленнее,  Рико,  я хочу  все
рассмотреть получше. Подумать только, целых восемьсот кредитов.  Нет, это не
по моим доходам. А вон... нет, ты  только посмотри,  какая роскошь! Я сейчас
просто закричу...
     Наконец они приехали к "Черной жемчужине".
     --   Сколько   машин,  Рико!  Какие  они  шикарные!..  --  не  уставала
восхищаться Лоретта  и  от этого казалась  Коррадо  еще желаннее. Он  уже не
видел тонкого  платья и воспринимал  только тело -- такое  гладкое, теплое и
податливое. Желание  Энрике было таким  сильным, что он почувствовал  в паху
болезненные ощущения...
     К  новенькому "дигли" подскочили двое служителей и одновременно открыли
обе дверки:
     -- Добрый вечер, господа. Милости просим.
     Лоретта  вышла из  машины как принцесса,  с высоко поднятой годовой.  А
Коррадо нехотя отдал ключи служителю и, нагнувшись к его уху, сказал:
     -- Мне нужно немедленно трахнуть эту бабу. Найдешь подходящий уголок --
получишь пятьдесят кредитов.
     --  Но,  сэр...  --  начал  служитель,  затем кивнул  и,  передав ключи
напарнику, быстро пошел вперед. -- Идемте, сэр.
     Энрике схватил за руку ни о чем  не подозревавшую Лоретту и потащил  ее
за собой.
     -- Не так быстро, Рико, у меня каблуки...
     -- Конечно, крошка, я помню.
     Служитель свернул налево,  и Энрике последовал  за ним.  Они  прошли по
коридору еще несколько шагов и оказались перед какой-то маленькой дверью.
     -- А  ты  уверен, что мы не заблудились, Рико?  --  удивленно озираясь,
спросила Лоретта.
     Служитель  протянул руку, и Энрике вложил  ему в  ладонь  деньги, затем
толкнул  дверь  и  оказался  в  крохотном  помещении   с  одной-единственной
кроватью. По всей видимости, здесь отдыхал ночной сторож.
     Разгадав замыслы  Энрике, Лоретта попыталась сопротивляться, но Коррадо
отвесил ей пару оплеух и, уткнув лицом в стену, стал делать то, чего ему так
хотелось. Девушка  что-то  кричала  и  пыталась  сопротивляться,  но Коррадо
крепко  держал  ее до  тех пор, пока тяжкое  напряжение вместе  с  протяжным
стоном не покинуло его и не опустошило полностью.
     "Клево, -- подумал Энрике и, отпустив Лоретту, обессиленно повалился на
грязную кровать. -- Клево, как же мне клево... Никогда еще так не было..."
     Откуда-то  снаружи,  из-за  границы  приятного  состояния,  до   Энрике
донеслись  посторонние звуки. Обратив на них внимание, он наконец понял, что
это кричит Лоретта.
     -- Сука! Козел! Вонючий козел! -- выкрикивала она сквозь слезы, приводя
в порядок  свою одежду. -- Хэнке предлагал мне руку и сердце. А ты -- урод с
перебитым носом.
     --  Дура  ты. Хэнксу нужны  новые  девочки для  его  бизнеса,  вот он и
наобещал тебе с три короба, а ты уши развесила.
     -- Неправда! -- закричала Лоретта. -- Хэнке хороший!
     -- Ну конечно, хороший.  Если одна из его девочек не отдает  деньги, он
режет ей лицо острым  ножиком. Другой бы убил,  а этот только лицо режет  --
конечно, хороший.
     -- Ты все врешь, -- всхлипнула Лоретта. -- Твои дружки избили Хэнкса, и
теперь он в больнице.
     --  Стоит ли  переживать об этом, крошка? --  Коррадо достал из кармана
деньги и отсчитал тысячу кредитов.
     -- Возьми, купишь себе платье -- то, которое тебе понравилось. Еще и на
чулки останется.
     На  этом инцидент был исчерпан, и Коррадо  с  Лореттой покинули комнату
сторожа.  Дожидавшийся у Двери  служитель проводил  гостей в зал  и  передал
метрдотелю.
     -- Прошу вас, господа, -- поклонился тот и повел клиентов в глубь зала.
--  Если не возражаете, я посажу вас за столик по соседству с  послом Нубии.
Его все знают, и он очень интересный человек. Если  хотите,  я даже могу вас
ему представить.
     -- Спасибо, пока не нужно, -- отказался Энрике.
     -- Как вам будет угодно, сэр, -- на ходу поклонился метрдотель.
     Коррадо и  Лоретта  разместились за столиком, и им  подали меню. Энрике
быстро  выбрал себе несколько  блюд, в  то время как Лоретта перепрыгивала с
одного на другое и задавала официанту массу вопросов:
     -- А это из мяса?
     -- Да, мисс.
     -- А это грибы?
     -- Нет, мисс.
     От нечего  делать Коррадо стал рассматривать посла и его спутника -- то
ли секретаря, то ли телохранителя.
     "Кажется, этих  ребят я где-то видел... --  насторожился  Энрике. -- Но
где? Ведь в посольствах-то  я не бываю. Где же  я мог  видеть этого  хренова
посла?"
     Наконец Лоретта  сделала  заказ,  и официант  убежал его  исполнять. Не
ушел, а именно убежал.
     "За такие бабки можно и побегать", -- подумал Энрике.
     Для себя  он заказал скромный  ужин, но  и это  должно было потянуть на
половину стоимости его новой машины.
     -- Ой, Рико,  смотри,  эту женщину я видела по телевизору! -- оживилась
Лоретта.
     --  Может  быть,  крошка,  -- кивнул  Энрике,  -- здесь полно известных
людей.  Вот, например, Дональд Марлоу.  Он  владеет  половиной супермаркетов
города.
     -- Это который с бородой?
     -- Нет. Рядом с ним -- рыженький такой.
     -- Да? А по виду простофиля какой-то. -- удивилась  девушка. -- А этого
черного посла ты тоже раньше видел?
     Коррадо хотел сказать, что видел, но в последний момент передумал.
     -- Откуда? Я по посольствам не ходок. Я больше по бабам.
     К посольскому столику подошли официанты и начали сгружать дорогостоящий
набор аперитивов с фруктами.
     "На полную гуляют ребята", -- подумал Энрике.
     Официанты ушли, и гости принялись за угощение. Тот, кого Коррадо принял
за помощника посла, протянул руку  к порции  аперитива и... Энрике даже  пот
прошиб -- из-под манжеты рубашки тускло блеснул корпус золотых часов.
     -- Спокойно, Рико. Спокойно, -- скомандовал себе Коррадо.
     -- Чего ты сказал? -- не поняла Лоретта.
     -- Это я не тебе.
     -- А кому же? -- удивилась девушка.
     "Может, эти  часы  только  похожи, ведь я видел  их одну  секунду. Да и
освещение  здесь  слабоватое".  Энрике  пытался  себя  успокоить, но  что-то
говорило ему, что он увидел именно те часы.
     Коррадо стал присматриваться к соседям более внимательно.
     Вот  посол  -- он аккуратно пьет из рюмочки.  Палочкой берет фрукты и с
достоинством кушает.
     А  вот  его помощник. Он держится слишком  напряженно -- спина  прямая,
смокинг топорщится, словно под ним пара пистолетов.
     Наконец к  столику Энрике пришел официант. Он принес аперитив и стойкий
запах хвойного лосьона. Расставив вазочки и бокалы, официант поклонился, и в
полуметре от себя Энрике увидел волосы, разделенные  безупречным пробором. В
нос снова шибанул запах хвои.
     "Купается он в лосьоне, что ли?" -- удивился Коррадо.
     --  Ой,  какая  горькая  штука,  --  скривилась Лоретта.  -- И какие-то
веревки.
     --  Это не пьют, крошка.  Это  лавой -- масло  такое,  а веревка -- это
фитиль. Его зажигают, и получается как свечка.
     --  Глупости  какие. Хоть  бы предупреждали,  --  негодовала  Лоретта и
внезапно, без перехода спросила: -- А ты правда скучал по мне, Рико?
     -- Конечно. А ты по мне не очень...
     -- Это потому, что ты грубый.
     -- А Хэнке, значит, нежный?
     --  Да что ты все Хэнке да Хэнке, -- махнула рукой Лоретта. -- Очень он
мне нужен. Ой, смотри, представление начинается.
     Лоретта  все  свое внимание переключила на сцену, а Энрике на  соседей.
Свет  стал  медленно  гаснуть,  и  вскоре  в  зале уже  ничего  нельзя  было
рассмотреть.
     Представление было совсем  никудышное, однако Лоретте нравилось.  Когда
появился  фокусник, она даже захлопала в  ладоши, привлекая внимание клубной
публики.
     Прибежал  официант  и  принес  основной  заказ.  Блюда  выглядели очень
аппетитно,  но Энрике совершенно не хотелось  есть. Теперь он думал только о
часах.
     Фокусник  ушел,  унося  с  собой  пилу,   которой  он  распиливал  свою
ассистентку. Лоретта долго аплодировала ему  вслед, а затем  дали свет, и на
сцену выскочили полуголые девицы.
     Между тем соседи Энрике начали  вести себя более  раскованно, поскольку
успели выпить весь аперитив. Возле них постоянно роились официанты, и Энрике
невольно прикидывал стоимость их заказа. Получалось больше десяти тысяч.
     Посол  о  чем-то  спросил  своего  помощника, и  тот,  отдернув  рукав,
взглянул на часы.  Энрике  как  током ударило -- часы были  очень похожи! Но
мало ли похожих часов? Коррадо так впился глазами в помощника посла, что тот
обернулся и посмотрел на Энрике.
     Всего  секунду  они  глядели  в  глаза  друг  другу,  а  затем  Коррадо
повернулся к Лоретте.
     -- Ну как тебе тарталетки?
     -- А? -- не поняла девушка.
     -- Ты тарталетки пробовала?
     -- Спасибо, очень вкусно.
     -- А чего ты смотришь на этих девок? Неужели тебе интересно? Я понимаю,
если бы по сцене скакали молодые мужики.
     -- Я  хочу рассмотреть, что  у  них за туфли, -- пояснила  Лоретта.  --
Представляешь, так танцевать -- никакие каблуки не выдержат. А у них ничего.
Может, они железные?
     -- Туфли, что ли? -- не понял Энрике.
     -- Да нет, каблуки. А ты почему ничего не ешь, Рико?
     -- Да  что-то не хочется,  --  пожал плечами Коррадо, однако наколол на
вилку маслину и прожевал ее, не ощутив никакого вкуса.
     К соседнему столику  подошел  официант Он принес счет,  и посол  достал
свою  кредитную карточку  Официант что-то сказал, и на  лице посла появилось
недоумение. Потом подошел метрдотель, и посол начал что-то объяснять, но как
Энрике ни напрягался, ничего услышать он так  и не сумел -- играла музыка, и
со сцены доносился стук железных каблуков. Девушки все еще танцевали.
     А у соседей разгорался скандал. И хотя метрдотель по-прежнему улыбался,
его улыбка  становилась все более натянутой --  было  очевидно, что разговор
шел о деньгах.
     В музыкальном сопровождении наступила пауза, и Коррадо услышал слащавый
голос метрдотеля:
     --...  член  клуба  "Трайдент"  должен  гордиться  своим  положением  в
обществе.
     Услышанная Энрике фраза полностью подтверждала его подозрения.
     Соседи  расписались в какой-то бумажке, и  ресторанные хищники  от  них
отвязались.  Помощник посла снова обернулся, и Коррадо наконец вспомнил, где
видел и этого парня, и черного "посла".
     Эти ребята работали в почтовой фирме "Доу-Форс". Той самой, у проходной
которой Энрике провел целых две недели, надеясь найти потерянные часы
     "Значит, все  сходится,  --  боясь поверить удаче,  подумал  Энрике  и,
повернувшись к Лоретте, неожиданно для самого себя сказал:
     -- Знаешь, крошка, если  выгорит еще  одно дельце, получишь  на  шмотки
пять штук кредитов.
     -- Правда?
     -- Правда, крошка.
     -- О, Рико! Я тебя обожаю!

     Владелец  "Доу-Форс",  Дэниел Глосберг,  сидел в своем кабинете и уныло
смотрел в стену. Прямо напротив его стола на обоях красовалось прямоугольное
светлое  пятно.  Раньше на  этом  месте  висел портрет его жены  -- Виктории
Глосберг, урожденной Ван дер Хааген, но теперь его там не было
     В  офисе  уже  был один  портрет  Виктории --  небольшая  фотография  в
рамочке.  Она  стояла между коробкой с сигарами и  старым папье-маше. Однако
этого ей показалось мало, и  она  заставила Дэниела повесить  еще один -- на
стену напротив письменного стола. Она будто знала, что муж регулярно изменял
ей со своей секретаршей, причем именно на письменном столе, и теперь строгий
взгляд Виктории  должен  был  удерживать  вероломного супруга от  дальнейших
измен.
     Как ни  странно, портрет жены  действительно стал  оказывать на Дэниела
отрицательное воздействие. У него перестало получаться.
     Секретарша  одевалась  и  с  нагловатой  улыбочкой  покидала  босса,  а
Глосбергу  приходилось  пить пиво -- только  так  он возвращал себе  чувство
прежней уверенности.
     В конце концов он не выдержал и решился убрать портрет Виктории на шкаф
Теперь, если  жене приходила мысль посетить офис  мужа, Дэниел вешал портрет
на место, а после ухода супруги снова забрасывал его наверх.
     Новое ощущение свободы настолько понравилось  Глосбергу, что он убрал и
фотографию в  рамочке,  а  в промежуток между сигарным  ящиком  и папье-маше
поставил фигурку "Писающий мальчик" работы неизвестного художника.
     Сейчас, когда Глосберг появился в офисе после двухдневного перерыва, на
столе  накопилось множество бумаг. Все они требовали его  личного  внимания.
Тут лежали и предписания экологических служб, и взносы по взятым кредитам, и
счета за ремонт судов, и прошения о повышении жалованья.
     Дэниелу очень хотелось взять эти бумаги и забросить в  измельчитель. Но
это  были  текущие дела  его собственной фирмы, и решать  проблемы с помощью
измельчителя было, увы, невозможно.
     "Доу-Форс" едва  давал четыре  процента прибыли, и это стало отражаться
на уровне  жизни семьи Глосберга. Пришлось отказаться от нового дома в горах
и  забросить  подальше элитные  каталоги  "Лайф". Виктория  стала  ворчать и
вернулась к своей  излюбленной теме  -- она требовала, чтобы Дэниел  работал
под началом ее папочки. Глосберг ненавидел эти разговоры и обычно восклицал:
     -- Что, торговать куриными ногами?
     -- Не ногами, а окорочками, -- поправляла его Виктория.
     И  вот  теперь  наконец  появилась  возможность  поправить  свои  дела.
Сельскохозяйственная корпорация "Бати" предложила выгодное дело. Требовалось
перебросить  в новые колонии  пятьсот  килограммов  семян  масличного  ореха
анунга.  Казалось  бы,  стоило  радоваться,  ведь  за  такой  пустяк  "Бати"
предлагала пять миллионов кредитов, к тому же брала на себя страховку груза.
Однако существовал еще  "Маркое"  -- конкурент  "Бати", который продвигал  в
новых колониях свой масличный орех -- кетонг.
     И теперь Глосберг оказался  меж двух огней.  Если он  брался  доставить
семена, то  становился врагом "Маркоса", если  отказывался, навлекал на себя
гнев "Бати".
     "Что  же делать?"  -- думал Дэниел,  сжимая голову  руками.  До прихода
представителя  "Бати" оставалось чуть более получаса, и  тревожное  ожидание
было  мучительным.  Чтобы  как-то отвлечься,  Дэниел нажал на кнопку  вызова
секретарши.
     Пришлось звонить не менее четырех раз, прежде  чем Мэри  Келли вошла  в
кабинет.
     -- Слушаю, босс, -- сказала она и покачалась на своих длинных ногах.
     -- Подойди сюда.
     -- Мне сегодня нельзя.
     --  Я говорю  подойди  сюда. На  прошлой неделе  ты говорила мне  то же
самое.
     Секретарша пожала плечами  и  подошла  к креслу босса. Тот погладил  ее
ноги, но  ничего, кроме  здорового  эстетического чувства, не  испытал. Мэри
Келли была  по-прежнему  красива, но  больше не  излучала той  силы, которая
когда-то так легко заводила Дэниела Глосберга.
     -- Ну что? Я могу идти? -- сухо спросила Мэри Келли.
     -- Иди... -- обронил Дэниел.
     "Она ко мне  совершенно  равнодушна, --  подумал  он, провожая взглядом
секретаршу. -- А  сколько хороших пилотов я уволил  из-за этой стервы. Дурак
-- самый настоящий дурак".
     Мэри Келли ушла, и Глосберг остался один на один со своим ожиданием.
     "Может,  посмотреть  бумаги? --  подумал  он,  но  вид  стопки  рабочих
документов вызвал у него легкую тошноту. -- Нет, лучше попозже." -- поспешно
отказался он.
     -- О, я знаю,  как скоротать время! -- воскликнул Глосберг и,  выдвинув
нижний ящик стола, достал пару ботинок для занятия степом.
     Быстро  переобувшись,  Дэниел  вытащил  из-за  шкафа  специальный  лист
пластика и, бросив его на пол, приступил к первой фигуре.

     "Щелк-клац, щелк-клац, цок-клац, цок-клац..." -- доносилось из кабинета
босса, и Мэри Келли только качала головой.
     --  Что  это  он  делает?  --  удивленно спросил  Том  Питсбург,  глава
профсоюза пилотов.  Он пришел по вызову Глосберга, чтобы принять  участие  в
совещании с представителем "Бати".
     -- Чечетку бьет, --  пояснила секретарша и положила ногу на ногу.  Ноги
были  красивые,  а  Питсбург  сидел  немного  сбоку,  поэтому  ему  пришлось
чуть-чуть вытянуть шею.
     --  Какую  чечетку? --  спросил он, на  самом  деле больше  интересуясь
ногами Мэри Келли.
     --  Обыкновенную. --  Девушка  склонилась  над столом и делала вид, что
занята работой, хотя перед ней лежал кроссворд.
     -- Понятно, -- кивнул  Том Питсбург и еще немного наклонился влево. Так
было видно намного лучше, но в этом  положении быстро уставала спина.  Решив
больше не заглядывать под стол Мэри Келли, Том уставился на часы, но девушка
снова пошевелила  ногами,  и  бедняга опять стал склоняться в левую сторону.
Мэри подняла на Питсбурга глаза и сказала:
     -- Послушай, Том, сядь так, чтобы тебе было хорошо видно, и не вертись.
     -- Ты о чем? Я не понял, -- сказал Питсбург, однако передвинулся левее.
     А между  тем босс  не переставал  стучать, молотить, стрекотать  своими
волшебными  ботинками,  да  так  ловко,  что  Том  на  какое-то  время  даже
заслушался.
     -- Что, нравится? -- язвительно спросила Мэри Келли.
     -- Да. А что?
     --  А  то, что у  мужчины не только ноги должны работать, но и  кое-что
другое. Догадываешься?
     -- Ага, -- кивнул Питсбург. -- Мозги?
     Мэри  Келли  уже  хотела  высказать все, что  она  думает о самом  Томе
Питсбурге,  его  профячейке  и обо всем профсоюзном движении  в целом, когда
дверь в приемную открылась и появился  незнакомец в дорогом плаще и красивой
фетровой шляпе. По приемной поплыл аромат дорогого одеколона.
     -- Здравствуйте, -- сказал он, -- мне назначено на это время.
     -- Вы из "Бати"? Мистер Хаш? -- уточнила Мэри Келли.
     -- Да, мисс, -- улыбнулся Хаш.
     "Ишь, какой франт выискался", -- подумал Том Питсбург.
     "Ой, какой мужчина появился", -- подумала Мэри Келли.
     -- Я сейчас доложу о вас шефу, -- сказала она.

     Мистер Хаш  сидел  в кресле  напротив  хозяина  кабинета  и с интересом
рассматривал распаренное лицо Дэниела Глосберга.
     "Что  он здесь,  в  футбол, что ли, играл?.." --  думал гость.  Меж тем
Дэниел начал переобуваться под столом, и стук его подкованных ботинок мистер
Хаш принял за стук бутс.
     "Точно  -- играл в футбол. -- Хаш осторожно оглядел стены, но следов от
мяча  нигде  видно  не  было. --  Странно, может,  у  него мяч  какой-нибудь
особый?"
     -- Ну,  слушаю вас,  мистер  Хаш,  --  бодро произнес  Глосберг и  лихо
щелкнул по статуэтке "Писающий мальчик".
     --  Собственно,  это  я   вас  слушаю,  мистер  Глосберг.  Суть  нашего
предложения вам давно известна.
     --  М-да... -- произнес  Глосберг. Потом перевел взгляд  на сидевшего в
углу Тома Питсбурга. -- Кстати, Том, это и тебя касается -- двигайся ближе.
     -- Хорошо, сэр.
     Питсбург перебрался  к  столу начальника и,  усевшись на стул, опасливо
покосился на Хаша, а тот, в свою очередь, неприязненно посмотрен на Тома.
     -- Я  пригласил  тебя, Том,  чтобы ты как профсоюзный  босс  помог  мне
принять нелегкое  решение,  -- начал Глосберг,  но,  встретившись  с колючим
взглядом мистера Хаша, запнулся.  --  Короче,  нам предлагают очень выгодный
заказ, но при его выполнении возникает опасность для здоровья пилотов.
     -- Это исключено, мистер Глосберг. Профсоюз этого не допустит.
     -- Постойте, мистер Глосберг, --  вмешался Хаш, -- так  нельзя! Начните
лучше с того, сколько вы им заплатите за этот рейс!
     -- Тебе это интересно, Том? -- спросил Дэниел Глосберг.
     -- Да, сэр. Конечно.
     -- Я дам сто тысяч кредитов тому, кто доставит груз в новые колонии.
     -- Подумайте, мистер профсоюзный лидер, -- миролюбиво  произнес Хаш, --
это больше, чем жалованье пилота первого класса за целый год.
     Том Питсбург  поерзал  на стуле,  прикидывая и так  и  эдак.  По  всему
выходило, что предложение было заманчивым. Он и  сам был не против  рискнуть
за   такие  деньги,   но  давно  не  сидел   за   штурвалом  и  уже  потерял
профессиональные навыки.
     -- Я  могу только посоветоваться  с членами нашего профсоюза. Пусть они
сами решают, подойдет им это предложение или нет. Но я должен знать, о какой
опасности для здоровья идет речь.
     -- О, это  пустяк, -- поспешил заверить мистер  Хаш.  -- Некоторые акты
саботажа, которые могут инициировать наши  конкуренты. Скорее  всего, ничего
существенного.
     Ища  подтверждения этих слов,  Том Питсбург посмотрел на  своего босса.
Тот вздохнул и сказал:
     -- Вчера мне позвонили из "Маркоса",  Том. Они посоветовали не  лезть в
это дело. Мало того, их совету уже последовали "Лайта экспрессе" и отделение
Федеральной почты.
     -- Конкуренты мистера Хаша настроены так решительно? -- уточнил Том.
     --  Да. Они  пообещали сжечь тот уиндер,  который повезет семена, и еще
несколько других, чтобы мы это запомнили.
     --  Тогда  нам  это  предложение  не  подходит,  -- категорично  заявил
Питсбург.
     -- То есть вы плюете нам в лицо? -- холодно спросил мистер Хаш.
     Глосберг  поежился  -- ситуация  все  больше  напоминала  ему  ловушку.
Неожиданно ему в голову пришла подходящая мысль.
     -- Значит, так, господа.  Перед лицом  опасности, которая  нависает над
нашей  фирмой,  я  принимаю  следующее  решение.  Чтобы   оправдаться  перед
корпорацией  "Бати", я не запрещаю  своим пилотам принять  это предложение в
частном порядке. -- Глосберг посмотрел на Хаша, и тот удовлетворенно кивнул.
-- Думаю, что это убедит и "Маркое"  в  моем полном нейтралитете. Я  не хочу
участвовать в чужих войнах.
     --  Хорошо,  -- сказал Хаш и, повернувшись к Тому Питсбургу, спросил --
Когда у вас будет собрание?
     -- Завтра в шестнадцать ноль-ноль.
     --  Отлично, в  шестнадцать  ноль-ноль я буду у  вас, господа. А теперь
разрешите откланяться.

     Машина Энрике стояла на обочине магистрали, которая вела в район Энтуш.
Пальцы нетерпеливо барабанили по рулевому колесу, а нога притоптывала в такт
неслышной песенки, которая крутилась  в мозгу Энрике. Он немного нервничал и
вспоминал вчерашний разговор с Лучано.
     Когда он позвонил Папе и объяснил ситуацию, Лучано, со свойственным ему
спокойствием, посоветовал ехать домой и лечь спать.
     -- Расслабься и поостынь, Рико. Завтра  в одиннадцать утра жди на шоссе
номер двадцать четыре, возле транспортного отстойника. Знаешь это место?
     -- Знаю.
     -- Значит, до завтра.
     И вот теперь  Энрике ждал возле  отстойника,  мысленно репетируя начало
разговора.
     Мимо  проносились  машины  и   обдавали  новенький  "дигли"  воздушными
потоками. Энрике поминутно  смотрел  в зеркало  заднего  вида, однако машины
Лучано видно не было.
     Наконец после череды тяжелых грузовиков на шоссе показался лимузин Папы
Лучано
     Он плыл  уверенно, как представительский корабль, и  слегка покачивался
на   неровностях  дороги.   Казалось,  попадись   навстречу  стена,  и  этот
лакированный снаряд пройдет сквозь нее, не поцарапав своих холеных боков.
     Лимузин объехал  "дигли"  и остановился в  десяти  метрах  впереди.  Из
машины  выбрался Педро  Гуин и придержал  дверку, приглашая Энрике  сесть  в
салон.
     Коррадо подошел к лимузину и, не  глядя на Педро,  забрался  на широкое
сиденье. Дверь бесшумно закрылась.
     -- Здравствуй, Рико.
     -- Доброе утро, Папа.
     -- Ну рассказывай.
     -- Вчера в "Черной жемчужине" я увидел парня с часами клуба "Трайдент".
Этот парень работает в "Доу-Форс".
     -- Ты думаешь, что это те самые часы?
     -- Человек с часами "Трайдент" не может работать в  какой-то занюханной
почтовой фирме.
     -- Это так, -- согласился Лучано. -- Что ты планируешь?
     -- Ну что я планирую? -- пожал плечами Энрике. --  Грохну этого сопляка
и заберу часы.
     -- А ты не думал, откуда у него деньги на "Черную жемчужину"?
     -- За  него платил посол. Не настоящий посол, а просто черный парень --
его я тоже видел у проходной "Доу-Форс".
     -- То есть они жулики?
     -- Думаю, что да.
     Обдумывая  услышанное.   Папа  немного  помолчал,  а  потом  пристально
посмотрел на Коррадо и сказал:
     -- Рико, я  считаю  тебя серьезным  человеком. Проверенным  и  честным,
поэтому я тебе скажу то, чего не знает даже Педро. Водитель нас не слышит, а
Педро это тоже ни к  чему. Я специально  выставил его  на  улицу. --  Лучано
сделал паузу и продолжил: -- Я дам тебе миллион, Рико. Вслушайся в это слово
-- "миллион". Почувствовал, как оно звучит?
     -- Да,  -- кивнул Энрике, все еще  не осознавая, что миллион предлагают
именно ему.
     -- Так  вот, если эти  часы  окажутся  именно теми часами,  я дам  тебе
миллион. Ты меня понял?
     -- Как не понять, Папа.
     -- Вот и отлично. Только не нужно прямо  сейчас  мчаться к "Доу-Форс" и
открывать  беспорядочную  стрельбу.  Большие   деньги   требуют  внимания  и
осторожности. Ты меня понимаешь?
     -- Да, Папа Лучано, понимаю. Я буду осторожен.
     --  Правильно.  Все  подробно  выясни,  все разузнай  и  чисто  выполни
задание.
     -- Хорошо, Папа.
     -- Все, можешь идти.
     Энрике открыл дверцу и вышел на воздух, а на его место вернулся Гуин.
     -- Педро, для тебя есть одно дельце, -- сказал Лучано.
     -- Слушаю, Папа.
     -- Кажется, Рико вышел на часы. Помнишь, какие часы?
     -- Конечно, Папа.
     --  Хорошо.  Возьми  столько  людей,  сколько  понадобится.  Опытных  и
осторожных, а не дураков вроде Диджели и Леклерка.
     -- Да, Папа.
     -- И устрой за  Рико  слежку.  Выясни, где  часы, и  возьми  их первым.
Понял?
     -- Да, Папа.
     -- Если все сделаешь как надо, получишь... ну, скажем, сто тысяч.
     -- Я все сделаю, Папа. -- И Педро нервно дернул головой.
     "Надо полагать, сделаешь", -- подумал Лучано и сказал:
     -- Ладно, поехали дальше.
     Педро постучал  по  прозрачной перегородке, водитель кивнул, и  лимузин
плавно тронулся с места.

     С самого  утра  у Джека  Холланда все валилось  из  рук. То он  забывал
включить насос, то  неправильно вставлял  штуцер, и фекалии заливали судовые
туалеты. Пилоты  жутко ругались,  а Байрон отдувался за Джека и сваливал все
на старое оборудование.
     Когда  после  очередного  скандала  они катили свою бочку к  следующему
причалу, Бэри поинтересовался:
     -- Ты почему такой странный сегодня, Джек? Неужели похмелье мучает?
     -- Нет. Просто тот гангстер не выходит у меня из головы.
     -- Дался тебе этот бандюга. Может, это вовсе не он.
     -- Это он, Бэри. Это точно он. Я его узнал, и он меня тоже.
     -- И что теперь ты собираешься делать?
     -- Не знаю. Наверное, нужно куда-то бежать.
     -- А куда бежать?
     Впереди  показалась  бригада  механиков. Они шли  длинной  вереницей  и
тащили  на  себе  какие-то ящики. Ноша  была  тяжелая, и  бедняги обливались
потом.   Последним  в  колонне   шел  Лоди  Айзек.  Поравнявшись  с   бочкой
ассенизаторов, он поставил ящик на пол и, сев на него, выдохнул:
     --  Вот такая веселая работа, парни. Лучше  уж дерьмо  возить,  честное
слово.
     -- Чего это ты тащишь? -- спросил Бэри.
     -- Жидкостный узел от водородного контура.
     -- А почему на себе?
     -- Да вот только что как назло электрокар  сломался. Задымился, зараза,
заискрил и встал  как вкопанный.  -- Лоди вытер пот и продолжил:  -- Слыхали
новость? Сегодня в четыре часа собрание пилотов.
     -- Чего им собираться-то? Пиво, что ли, пить?
     -- Говорят, работу предлагают опасную. Аж за сто тысяч...
     -- За рейс? -- спросил Джек.
     -- Ага, только за одну ходку, -- кивнул Лоди. -- А тебе-то чего?
     -- Так ведь он пилот. У него и диплом есть, -- с гордостью за напарника
пояснил Бэри.
     --  Ну  знаете, ребята, --  покачал головой  пораженный  Лоди Айзек. --
Таких образованных дерьмовозов  я еще  не  видел. Один -- пилот,  другой  --
профессор.
     -- Не профессор, а доктор, -- поправил его Бэри.
     -- Я человек темный, для меня это один хрен, -- махнул рукой механик и,
взвалив на плечо ящик, сказал:
     -- Ну пока, санитары природы, удачно вам покачать.
     Лоди  Айзек  ушел,  а Джек  все  стоял  возле  ассенизаторской бочки  и
обдумывал услышанное.
     -- Знаю, о  чем ты  думаешь, Джек, но на кусок в  сто тысяч и без  тебя
найдутся претенденты, -- сказал Байрон.
     -- Если этот рейс действительно опасный, желающих  может и  не найтись,
-- возразил Холланд.
     --  Да ты сбрендил, парень. Если это  верная смерть, то зачем  тебе это
нужно?
     -- Затем, что это шанс убраться отсюда, Бэри. Местные мафиози меня  все
равно подстрелят. Я,  по своей глупости, перешел дорогу целой организации. А
так мне может повезти, я заработаю денег и увезу отсюда тебя и Сару.
     --  Эк ты хватил,  парень! Ни я,  ни тем более  моя  сестра  с тобой не
поедем.  Да  и что такое  сто тысяч --  курам на  смех. На  эти деньги ты не
сможешь обеспечить будущее Сары.
     -- А сколько денег нужно, чтобы обеспечить ее будущее? -- спросил Джек.
     -- Во-первых, у  тебя столько  никогда  не будет, а  во-вторых, ты моей
сестре неинтересен. Белый ублюдок!
     -- Ну вот и все твои аргументы, доктор философии "Белый ублюдок" -- это
все, что ты можешь сказать?
     Бэри ничего не ответил  и, засунув руки в карманы, отошел в сторону. Он
сопел, как разозленный енот, но ничего не говорил, понимая,  что будет нести
всякую чушь.
     --  Что,  черная задница, сказать нечего?  -- специально поддел Байрона
Джек.
     --  Если  я черная  задница,  то и  моя  сестра  -- тоже! Поэтому давай
оставим эту тему. Пошли, Джек,  налегай  на бочку, нам еще к  восемнадцатому
причалу нужно успеть до обеда.
     Холланд молча впрягся в экипаж, но на его лице сохранялась улыбка. Джек
улыбался  всю  дорогу  до  восемнадцатого  причала,  где  Бэри,  наконец  не
выдержав, спросил.
     -- Чего ты все улыбаешься?
     -- Да ну, не хочу тебе говорить, -- отмахнулся Джек.
     --  Ага, не хочешь. Ну так я знаю,  о чем ты думаешь.  Конечно, о Саре.
Правильно? И  небось думаешь  всякие там гадости, представляешь ее раздетой,
да? -- распалялся Бэри.
     Улыбка Холланда стала еще шире, и Док понял, что попал в самую точку.
     -- Да как ты смеешь? А? -- начал наступать на Джека Бэри.
     Однако в этот момент возле судна появился пилот
     -- Эй, вы, вонючки, вы так и будете здесь орать или делом займетесь?
     Бэри вернулся к бочке и. размотав шланг, исчез в судовом туалете. Через
несколько минут Джек услышал его умиротворенный голос.
     -- Давай,  Джек, включай насос! Наблюдавший за действиями ассенизаторов
пилот подошел к Джеку и сказал.
     -- Быстрее, парни, мне еще заправиться надо и на собрание успеть.
     -- Хорошо, сэр. Мы сделаем все быстро, -- заверил его Холланд.

     Собрание  профсоюза пилотов  проходило  в  помещении  столовой. Джек  и
Байрон  уже пообедали,  но  уходить  не  стали,  решив  немного задержаться.
Холланду важно было услышать,  о чем здесь  будут говорить, а Байрон остался
просто из любопытства
     За  двумя  застеленными  зеленым  сукном столами  сидели  представитель
корпорации   "Бати"  мистер  Хаш,  владелец  "Доу-Форс"  Дэниел  Глосберг  и
профсоюзный функционер Том Питсбург.
     Народу  уже  набралось достаточно -- около тридцати  человек. Остальные
пилоты были либо в отпуске, либо в рейсе.
     Питсбург постучал ложечкой по бутылке "колы" и произнес:
     -- Уважаемые коллеги, давайте начнем наше собрание.
     -- Давай, Том, начинай.
     -- Начинай, ждать больше некого.
     --  В  таком  случае  слово  предоставляется  владельцу  фирмы  мистеру
Глосбергу.
     Глосберг откашлялся и начал говорить:
     --  Дело  в том,  господа,  что  от  корпорации  "Бати", представителем
которой является  присутствующий здесь мистер Хаш,  поступил выгодный заказ.
Перевозка пятисот килограммов семян в район новых колоний.
     -- А куда конкретно? -- спросил один из пилотов.
     -- Конкретно -- Лазар, Каманус и Лео.
     -- А почему вы называете  три планеты, сэр? Эти семена  нужно развозить
по всем трем?
     --  Нет,  достаточно будет,  если  вы доставите  груз  на одну из  трех
планет.
     -- Значит, точного графика  движения не будет? -- спросил самый опытный
из пилотов -- Ганс Цезар.
     -- Ну, скажем,  так, график движения будет, но  он будет гибким. График
предусматривает от восьми до двенадцати пунктов дозаправки.
     -- Зачем так много, сэр? -- спросил Ганс.
     --  Это  запасные  точки.  Наших  среди  них  только  шесть,  остальные
предоставит корпорация "Бати". -- И Глосберг указал на мистера Хаша.
     Тот слегка склонил голову и  выдавил из себя подобие  улыбки. Хаш сидел
без плаща и шляпы, поэтому чувствовал себя немного неуютно.
     -- Почему за  такой пустяк вы  даете сто тысяч, сэр, -- спросил пилот с
кавалерийскими усами.
     -- Почему же пустяк? Задание очень ответственное, -- возразил Глосберг.
-- Эти семена очень ждут, и корпорация "Бати" заинтересована в их доставке.
     Пилоты  стали переговариваться,  обсуждая услышанное, и Глосберг  начал
успокаиваться. Судя по всему,  желающие пойти в рейс должны были найтись, но
неожиданно  из заднего ряда  поднялся  Джозеф  Рамп,  бывший  военный пилот.
Глосбергу он не нравился, но уволить Рампа владелец "Доу-Форс"  почему-то не
решался.
     --  Прошу  тишины, -- с металлом в голосе прогудел Джозеф, и все пилоты
разом замолчали. --  Уважаемые коллеги и представители руководства  фирмы! Я
только три часа, как из космоса  -- ходил в рейс на Пиканезо с грузом почты.
Но  это  к делу  не относится. На  коммерческой  орбите  Бургаса  я едва  не
столкнулся  с  грузовиком "Спортклуб". Что это за судно, многие из вас знают
--  то  ли  бордель,  то   ли  развлекательный  комплекс,  то  ли  ремонтная
мастерская,  где под  видом спортивных скуттеров  собирают  настоящие боевые
истребители. Пару  из  них я видел на ходу  -- они, конечно, раскрашены, как
елочные игрушки,  но,  по  сути,  это легкие  истребители "Т-18". Уж  вы мне
поверьте, я пять лет гонял на такой машине.
     --  К  чему  ты  это все рассказываешь,  Джозеф?  --  спросил Глосберг,
которого уже начал раздражать бас Рампа.
     --  Я  это  к  тому   говорю,  сэр,   что  к  борту  "Спортклуба"  были
пришвартованы  два  корабля  "Маркоса"  -- один административный,  а  второй
скоростной грузовик, вроде наших уиндеров.
     -- К чему поднимать панику, Рамп? -- вмешался Том Питсбург.
     -- Я не паникую, Томми, я знаю, что люди из "Маркоса", если надо, могут
сжечь уиндер. А поможет им в этом "Спортклуб".
     -- Истребителю  за уиндером  не угнаться,  -- вступил в разговор мистер
Хаш.
     -- В открытом космосе  нет, но при маневрах  уиндер будет  в их  полной
власти.
     -- Ладно,  Джозеф, мы тебя послушали, можешь садиться, --  махнул рукой
Глосберг, и они с Хашем обменялись озабоченными взглядами.
     Джозеф сел, но растревоженные его рассказом пилоты загомонили.
     -- Это всего  лишь мнение одного человека, -- сказал Глосберг. -- Но, к
счастью, так думают не все.
     -- Сэр, разрешите мне сказать, -- поднял руку один из молодых пилотов.
     --  Конечно, --  улыбнулся Глосберг, полагая,  что этот молодой человек
даст отповедь паникеру Джозефу Рампу.
     -- Меня зовут Рикардо Белински. Вчера я был в баре "Попугай" --  знаете
такой на улице Брюса?  Со мной были мои друзья -- Талье Квинси и Салем Оукс.
Сегодня  их, к  сожалению, нет. Они ушли в рейс. Так  вот.  К  нам подходили
очень  неприятные  ребята,  человек  восемь,  и  посоветовали отказаться  от
участия в  доставке семян. Мы сказали, что ни о  чем таком не знаем,  а  они
пояснили,  что скоро будет собрание и нам все  расскажут. Теперь я вижу, что
они были правы.
     Сказав это, пилот сел на свое место, а Глосберг поморщился и пояснил:
     -- Это были всего лишь уличные хулиганы. "Маркое" нанимает таких, чтобы
они  кого-то  припугнули,  но  это  все пустяки,  уверяю  вас. Итак, господа
пилоты, кто желает поучаствовать в конкурсе на этот рейс?
     Дэниел Глосберг растянул губы  в  улыбке.  Он  ожидал хотя  бы  десятка
поднятых рук, но пилоты молча смотрели на своего босса.
     -- Какие проблемы, господа? --  пришел на выручку  мистер  Хаш. -- Мало
денег?  Ну пожалуйста, как представитель "Бати"  я уполномочен  удвоить  эту
сумму!  -- И  Хаш  картинно  взмахнул руками,  как  профессиональный ведущий
аукциона. -- Итак, господа, двести тысяч кредитов за один только рейс!
     Пилоты молчали, и только один Джозеф Рамп подал голос:
     --  Да платите хоть миллион,  мистер. Сумасшедших здесь  нет -- это  же
верная смерть.
     Глосберг  и  Хаш   снова  переглянулись.  Это  было  похоже  на  полное
поражение.  Том  Питсбург  пожал  плечами  и занялся открыванием  бутылки  с
"колой".
     Неожиданно для всех присутствующих из угла поднялся молодой человек.
     -- Эй, мистер, за двести тысяч я бы, пожалуй, согласился.
     Все, как по команде, обернулись на голос.
     -- Кто это такой?
     -- Один из вонючек.
     -- А чего же он вякает?
     --   Пожалуйста,  пройдите   сюда,  молодой   человек!  --  моментально
среагировал мистер Хаш.
     -- Этот человек не пилот! -- категорично заявил Том Питсбург. --  Он не
имеет права принимать предложение.
     -- Как? Вы не пилот? -- опешил Хаш.
     -- Да пилот я, пилот,  -- успокоил  его доброволец.  -- Просто вакансии
подходящей нет, вот я и работаю ассенизатором. Диплом я могу вам предъявить.
     Глосберг и Хаш заметно повеселели.
     -- Но он не член нашего профсоюза! -- снова заявил Питсбург.
     --  Заткнись,  --  негромко бросил  Глосберг,  а потом  объявил,  чтобы
слышали все:
     -- Собрание окончено, большое спасибо -- все свободны.
     Пилоты  стали подниматься со своих  мест, попутно обсуждая  незнакомого
выскочку. Кто-то над ним смеялся, кто-то осуждал, а Джозеф Рамп сказал:
     -- Парень правильно делает. Это  его единственный шанс стать человеком.
А если пилот будет дерьмо качать, то так и спиться недолго.

     Шел  третий  день подготовки к  вылету.  Джек целые сутки  проводил  на
уиндере с номером "2978", где механики занимались полной отладкой.
     Точное время  отправления еще не  определили, но было  решено, что  это
случится  в  ближайшие  дни. Груз с  семенами  уже  был перевезен  на  склад
"Доу-Форс", где хранился под наблюдением секьюрити из корпорации "Бати".
     Поначалу четверо таких же охранников сопровождали и самого Джека  -- до
общежития и обратно. Они возили  его на бронированном внедорожнике, но потом
Джек окончательно перебрался на уиндер.
     Съезжая из общежития, он попрощался с бабой Маршей.
     -- Давай, сынок, дерзай. Может, из тебя выйдет толк, -- сказала она.
     -- А как же ты? -- спросил ее Джек.
     -- А что я?  Я  останусь присматривать за этим  многоэтажным  нужником.
Кто-то ведь должен бить мерзавцев, которые здесь живут Ты обо  мне не думай,
ты лучше устраивай свою судьбу.
     На том они и расстались, и теперь Джек жил прямо на уиндере.
     Как-то вечером, штудируя инструкции по электрическим схемам, он услышал
требовательный стук в дверь.
     -- Кто там? -- спросил Джек, строго выполняя предписания охраны.
     -- Это я -- Бэри.
     Открыв дверь, Холланд увидел Байрона и еще двух  человек: Лоди Айзека и
другого механика, которого звали Базель.
     Гости пришли не с пустыми руками -- на погрузочной тележке они привезли
накрытый брезентом агрегат размером со спортивный мотоцикл.
     -- Что это такое? -- удивленно спросил Джек.
     -- Отойди  в сторону, приятель, за  нами могут следить,  -- скомандовал
Байрон,  и  Джек послушно  освободил дорогу,  пропуская всю  команду  внутрь
судна.
     Едва закатили тележку, Бэри самолично задраил дверь на все задвижки.
     -- Ну и  что это такое? -- повторил свой вопрос Джек, прижатый к  стене
коридора неизвестным грузом. -- И почему в такое время?
     --  Секретность,  парень  Секретность  прежде   всего,  --  таинственно
произнес Док.
     Затем  он стащил с тележки брезент, и Джек узнал устаревшую авиационную
пушку "Рунельда", калибра 45 миллиметров.
     -- Зачем ты притащил сюда это барахло, Бэри? -- возмутился Джек.
     -- Затем, дорогой мой, что я думаю о твоей безопасности
     --  Но  эту бандуру  здесь  совершенно некуда  приспособить, --  развел
руками Джек
     --  А  вот  тут  ты ошибаешься,  приятель, --  вмешался  Лоди Айзек  --
Курьерские уиндеры создавались на базе фронтовых штурмовиков "шериф",  и для
этой красавицы, -- тут Лоди  похлопал по механизму пушки, -- есть подходящее
местечко.
     -- Где же, интересно, это "местечко"? -- поинтересовался Джек.
     -- На месте посадочного радара.  На один рейс ты можешь обойтись  и без
него.
     -- Да, Джек, пушка для тебя важнее, -- подтвердил Байрон.
     -- А то! -- со значением кивнул Базель.
     --  А  что  скажет  начальство?  Вы согласовали  это  с  Глосбергом? --
осведомился Джек.
     -- О  чем ты говоришь, парень? Эта пушка должна оказаться сюрпризом для
твоих врагов, -- сказал Байрон. -- А  какой будет сюрприз, если все на фирме
узнают про "Рунельду"?
     -- Ну хорошо! Что я должен делать? -- спросил Джек.
     -- Ты иди и занимайся своими делами, -- посоветовал Лоди Айзек. -- Мы в
механике люди не последние.
     -- И в кинематике... -- добавил Базель.
     -- Да,  и  в ней тоже,  -- согласился  Айзек.  --  Как-нибудь без  тебя
управимся.
     Делать  было  нечего,  и Холланд,  предоставив  механикам  делать  свою
работу, возвратился в кабину Он  попробовал  снова  взяться за электрические
схемы, но теперь у него было не то настроение.
     "Посмотрю  их завтра", -- решил Джек и, протиснувшись в узкую  спальную
нишу, завалился  на кровать. Он  пытался заснуть,  но  сопровождавшие монтаж
пушки стук и грохот отгоняли сон прочь. Так продолжалось  около двух  часов,
пока наконец не появился Бэри.
     -- Джек! -- позвал он. -- Джек! А-а, вот ты где.
     -- Что, уже готово? -- поднялся с кровати Холланд.
     -- Нет, еще не готово,  но моя помощь им  больше не нужна. Я решил пока
поговорить с тобой.
     -- О чем?
     -- О Саре.
     -- О Саре? С чего это вдруг? -- удивился Джек.
     -- Как ни странно, она все  время  о тебе спрашивает,  -- развел руками
Байрон. -- "... Что Джек да где Джек"  К тому же ты можешь заработать двести
тысяч, а это уже деньги.
     -- Ты же говорил, тебе мало, -- усмехнулся Джек.
     -- Сто тысяч -- мало, а двести -- уже приемлемо.
     -- Но ведь я "белый ублюдок", -- напомнил Холланд.
     Байрон немного помолчал, а лотом сказал:
     --  Моя  мать была белой, Джек. Почти белой. Сара пошла в нее,  поэтому
оназаметно светлее, а я уродился в отца.
     -- А разве так бывает?
     --   Значит,   бывает,  --   пожал   плечами  Байрон.  Оба   помолчали,
прислушиваясь к  стуку и  приглушенным  переговорам  механиков.  Потом  Джек
сказал:
     -- Перед отлетом я хочу увидеться с Сарой, Бэри.
     -- Хорошо, -- кивнул Док. -- Она тоже хочет с тобой увидеться.
     Они опять помолчали.
     -- Как ты  завтра  пойдешь  на смену  после бетон ной ночи? --  спросил
Холланд. -- Я привычный.
     -- А напарника тебе еще не дали?
     --  Нет, но  я справлюсь.  Раньше я  работал один Да, чуть  не забыл --
патронный  короб  мы разместили в туалете. Так что  умываться  тебе будет не
очень удобно.
     -- Большой короб?
     -- На пять тысяч патронов.
     -- Ты действительно считаешь, что эта пушка нужна, Бэри?
     --  Ну  ты  даешь,  Джек!  Я  хочу сделать  для твоей  безопасности все
возможное, ведь ты можешь стать моим богатым родственником.

     Луис  Рипплер  подошел  к  иллюминатору и  увидел прижавшийся  к  борту
"Спортклуба" корпус скоростного судна.
     --  Что,  Лу,  хороша машинка? -- спросил  Рональд  Петренко,  директор
службы безопасности корпорации "Маркое"
     -- Если  она  так резва, как выглядит,  то  мы достанем  вашего клиента
сразу за полицейским поясом. Это  будет самый легкий  способ отработать  ваш
миллион.
     -- Надеюсь,  что так, Лу,  -- кивнул Петренко -- Честное слово,  Лу,  я
буду этому только рад.
     На самом деле шеф безопасности "Маркоса" говорил неправду. Он предлагал
руководству не  привлекать наемников  со  стороны  и  обойтись  собственными
силами, но финансовый директор --  Махмуд Конелли -- настоял  на привлечении
людей из "Спортклуба".
     --  Зачем  нам что-то  выдумывать,  Петренко,  если  есть  специалисты,
которые только и занимаются тем, что решают подобные проблемы, -- так сказал
Конелли, а  он  в "Маркосе" был не последним человеком и имел семипроцентный
пакет акций
     У Рональда Петренко пакета акций не было, поэтому ему  пришлось с  этим
согласиться.
     И вот  теперь  на  борту  "Спортклуба" он  разговаривал  с кривлякой Лу
Рипплером. И хотя этот парень мнил себя суперменом, за свою карьеру "грязных
дел мастера" он не расстреливал ничего опаснее пассажирских судов.
     И почтовый уиндер он  надеялся перехватить также легко, однако Петренко
знал, что курьерские машины  весьма подвижны  и,  если пилот поймет, что его
хотят поджечь, он сделает все, чтобы этого не случилось
     -- Может, все-таки возьмем четыре  машины,  а не две?  -- последний раз
предложил Петренко.
     -- Не беспокойся, Рон, я сделаю вашего головастика и двумя скутерами.
     --  Ну-ну, --  кивнул  Петренко и посмотрел на своего помощника -- Отто
Лациса.
     Лацис  спокойно  попивал  свой  коктейль  и  на  первый взгляд даже  не
интересовался  происходящей  беседой. Однако это было не так --  Отто слышал
каждое слово, и  в его  белобрысой голове происходили  сложные аналитические
процессы.
     Вся полученная информация обрабатывалась и  аккуратно раскладывалась по
надлежащим   полочкам.   Медлительный  с  виду  Отто  никогда   не  проявлял
инициативы, но, когда  что-то делал, практически не ошибался. И если к  нему
обращались за советом, Отто Лацис давал единственно правильный ответ.
     --  Когда ваш клиент собирается  отправиться  в рейс? --  спросил  Луис
Рипплер.
     -- Точно  мы не  знаем. Практически у них все готово,  так что ожидайте
сообщения в любую минуту.

     Лицо  говорящего  скрывала темнота, однако  Энрике отчетливо видел  его
шевелящиеся уши. Они у информатора были очень большими.
     "Большие глаза --  признак  глупости, большой нос  -- признак породы, а
большие  уши?"  Энрике  и  сам  не  понял,  откуда  пришла  такая  никчемная
неожиданная мысль. И он тут же заставил себя слушать.
     -- С  ним рядом  все время эти четверо  парней. Они даже  на обед ходят
вместе,  но не  едят,  а  только смотрят по сторонам.  Кстати,  те пятьдесят
кредитов я уже израсходовал.
     --  Вот.  Возьми  еще, -- сказал Коррадо и  протянул деньги. Информатор
выхватил банкнот одним молниеносным движением, точно голодный зверек.
     -- Ну так  вот,  --  продолжил  соглядатай,  спрятав  деньги, --  через
день-другой он улетит, и тогда эти парни уедут.
     -- Кто улетит?! -- очнулся Энрике, крепко прихватив ушастого  человечка
за локоть.
     -- Ой, как мне больно, сэр! Отпустите, пожалуйста! -- заверещал тот.
     Недалеко хлопнула дверь автомобиля и послышался жесткий голос:
     -- В чем тут дело? Немедленно выйдите на освещенное место!
     Энрике обернулся и различил в темноте ряд форменных пуговиц.
     -- Все в порядке, сэр, -- сказал он. -- Мы просто разговариваем.
     -- Да, сэр, -- подтвердил информатор. -- Всего лишь дружеская беседа.
     Полицейский ничего не сказал и вернулся к патрульной машине.
     -- Что там? -- спросил его напарник.
     -- Да два мужика обжимаются.
     -- Педики?
     -- А кто же еще?
     Энрике ослабил  хватку, но все еще не отпускал ушастого, словно  боясь,
что тот растворится в темноте.
     -- Кто куда улетает -- повтори... -- приказал Коррадо.
     -- Этот самый Джек Холланд уходит в рейс, -- пролепетал информатор.
     -- Ты же говорил, что он качает дерьмо.
     -- Говорил, сэр. Так оно и было -- он катал бочку  вместе с Байроном, а
потом выяснилось, что он вроде как пилот и поведет уиндер в рейс.
     -- Куда поведет?
     -- Я не знаю, сэр.
     -- Ну  так  узнай, -- прошипел сквозь зубы  Энрике, -- не  то я тебя...
Короче, если узнаешь, получишь сотню кредитов. Понял?
     -- Понял, сэр.
     --  И  не вздумай  от  меня  прятаться,  ублюдок,  -- добавил  Коррадо,
отпуская руку информатора.
     Ушастый тотчас  пропал в  темноте, а Энрике  еще постоял  возле ограды,
размышляя о том, как выбраться из создавшейся ситуации.

     Когда Папа  Лучано  выслушал  сообщение Энрике, он, как обычно, остался
внешне совершенно спокоен. Однако  его пальцы сильнее сжали палку с  золотым
набалдашником,  их  костяшки побелели, и  руки Лучано стали похожи  на  руки
мертвеца.
     Это  не  укрылось  от  Коррадо, и  он понял, что  босс взволнован не на
шутку.
     Позади Папы возле кресла стоял Педро Гуин. Его зрачки растерянно бегали
по сторонам, поскольку и его собственные интересы оказались под вопросом.
     Гуин   надеялся   не   только   доставить  часы  Папе  Лучано,  но   и,
воспользовавшись  случаем, раз и  навсегда избавиться от Коррадо.  Теперь  и
этот план Гуина рушился.
     -- Что ты предлагаешь, Рико? -- спросил Лучано.
     --  Вариантов два:  устроить штурм "Доу-Форс"  или  погнаться следом за
этим парнем.
     -- Нанять судно?
     -- Да.
     -- И ты узнал, чье и где?
     -- В "Лайта экспрессе". У них есть такие же скоростные  уиндеры. К тому
же  они никому не бросятся в глаза. Все знают, что почтовые суда  появляются
где угодно.
     -- Ну а если все же попытаться проникнуть на "Доу-Форс".
     --  Раньше это сделать было нетрудно,  но  теперь на фирме  предприняты
особые  меры  безопасности.  На "Доу-Форс"  опасаются  диверсий  со  стороны
"Маркоса".
     -- А при чем здесь "Маркое"? -- не понял Лучано.
     -- У "Маркоса" драчка  с "Бати", а "Доу-Форс" подрядилась выполнить для
"Бати" какой-то заказ.
     -- Так-так. --  Папа Лучано повертел в  руках золоченую  палку и принял
решение: -- Хорошо, Рико.  Даю добро -- ты у  нас не новичок  и,  я надеюсь,
знаешь, что делаешь. Люди тебе нужны?
     -- Нет, босс, я все сделаю сам.
     -- Ну хорошо, раз так.
     Когда Энрике ушел, Лучано посмотрел на Гуина и сказал:
     -- Сможешь последовать за ним?
     -- Да, Папа Лучано, я все сделаю, -- с готовностью ответил Гуин.
     -- И тебе тоже не нужны люди, Педро? -- усмехнулся Лучано.
     -- Я не столь самонадеян, Папа. Я возьму с собой троих.
     -- Правильно, а судно наймешь у Федеральной почтовой службы.

     По орбите Бургаса медленно плыли полицейские станции, составлявшие пояс
его безопасности.  Ни  одно судно не могло приблизиться к планете или уйти в
космос без их ведома.  На крайний случай станции имели вооружение и в  любой
момент могли вызвать подкрепление полицейских сил. Однако такого еще ни разу
не  случалось,  и,  для  того  чтобы  образумить нарушителя, обычно  хватало
предупредительного залпа.
     Стрелок Майкл Соломон сидел возле трапа стрелковой башни  и рассуждал о
своей нелегкой жизни. Он делал это вслух,  и  оператор радара, Коста Дундал,
был вынужден выслушивать это нудное повествование.
     --  Ты только  подумай, Коста, как  только  я  ухожу на  дежурство, эта
стерва вызывает электрика.  Я возвращаюсь, а  на  столе  счета  за ремонт. Я
спрашиваю ее: почему у нас все ломается, как только я ухожу на  дежурство? А
она говорит "не знаю" и улыбается, стерва.
     Оператор Дундал пытался  заниматься своей работой, но это было нелегко.
Рассказ про визиты электрика он слушал уже в третий раз.
     И  что  интересно, пока Соломон  оставался холостым, он  не делал жизнь
своих сослуживцев  столь невыносимой, однако счастливый брак в корне изменил
его характер.
     Коста Дундал тяжело вздохнул и сжал зубы.
     Он просил лейтенанта Фартинга поставить его в смену  с другим стрелком.
Фартинг обещал, но просьбу не выполнил.
     -- Я ей говорю, скажи мне, и я все сделаю сам, безо  всяких электриков,
что я, безрукий? А она мне  --  ты так не  сможешь.  Здесь,  говорит,  нужен
профессионал. А я спрашиваю: в  каком смысле "профессионал"? А она мне хитро
так, с улыбочкой отвечает: в профессиональном.
     От избытка чувств Майкл  Соломон раскачивался на стуле,  и тот противно
повизгивал, что делало выслушивание рассказа стрелка еще более мучительным.
     "Ведь просил же лейтенанта как человека... Нет, оставил меня  в смене с
этим  придурком, -- негодовал  оператор,  вглядываясь в метки  на  экране  и
совсем  ничего  не  соображая. -- Хоть  бы кто-нибудь на нас напал, что  ли,
тогда бы этот придурок поднялся к своим пушкам..."
     -- Станция,  ответьте борту "В-567-209".  Просим разрешения на посадку,
--  послышался  голос из  динамика,  и для  Косты Дундала он  прозвучал  как
чудесная музыка.
     Майкл сразу замолчал, а оператор ответил:
     -- Слышу вас, "В-567-209", регистрацию подтверждаю. Можете следовать на
посадку.
     Как только оператор произнес последнее слово, Майкл Соломон продолжил:
     -- А тут еще разок водопроводчик приходил... Я спрашиваю...
     Оператор напрягся,  ожидая продолжения,  но, на  его счастье, прозвучал
еще один вызов:
     -- Станция. Я курьерский борт  "С-29-78". Разрешите  следовать по курсу
Восток-Омега-Восток.
     -- "Восток-Омега-Восток" -- регистрацию подтверждаю,  -- произнес Коста
Дундал заученную фразу, которую повторял помногу раз за смену. На этот раз в
рейс уходил уиндер фирмы "Доу-Форс", об этом говорили две последние цифры.
     Майкл Соломон выждал, когда оператор освободиться, и продолжил:
     -- Ну так вот, однажды  приходил телемастер.  Я  спрашиваю жену, какого
хрена приходил этот мужик, а она мне...
     --  Станция, ответьте курьерскому борту "С-34-48". Разрешите  следовать
по курсу Восток-Омега-Восток...
     -- "Восток-Омега-Восток" -- регистрацию подтверждаю, --  ответил Дундал
и  удивился, что следом за  судном "Доу-Форс"  по тому же курсу  проследовал
уиндер  "Лайта экспрессе". Но  едва он проводил  второе судно, как  поступил
новый запрос:
     -- Станция,  говорит  борт  "С-89-65".  Разрешите  следовать  по  курсу
Восток-Омега-Восток?
     "Да  они что,  сговорились все?.." --  удивился Коста,  но  задерживать
очередной уиндер не стал.
     -- "Восток-Омега-Восток" -- регистрацию подтверждаю.
     Хлопнула перегородка отсека, и появился лейтенант Фартинг. От него, как
всегда, пахло хорошим одеколоном и дорогим табаком.
     -- Ну  так вот, -- снова взял слово Майкл  Соломон, -- приходит  теща и
заявляет, что наш сосед...
     -- Ты чего это треплешься тут, Соломон? -- строго спросил лейтенант. --
Опять Дундалу сериал пересказываешь?
     -- Это не сериал, сэр. Это моя жизнь.
     --  Ну-ну, -- рассеянно  кивнул  Фартинг и,  повернувшись к  оператору,
спросил: -- Что тут у нас?
     -- Интересное дело, сэр, три уиндера  от разных почтовых служб пошли по
одному курсу.
     -- Случай интересный, но не противозаконный, -- сказал Фартинг.
     --   Станция,   я   борт  "К-44-57".   Разрешите  следовать   по  курсу
Восток-Омега-Восток...
     -- Ну  вот,  сэр. И  этот  тоже...  --  развел руками  Дундал.  --  Как
сговорились.
     -- Делать нечего -- пропускай.
     -- "Восток-Омега-Восток" -- регистрацию подтверждаю.

     Когда  последние  регистрационные посты остались позади,  Джек  Холланд
доверил управление автопилоту, а сам вышел посмотреть груз.
     Пластиковые упаковки  с семенами лежали посреди грузового трюма, и Джек
не удержался,  чтобы не ощупать диковинный дорогостоящий товар  собственными
руками. Именно от содержимого этих упаковок теперь зависела жизнь Джека.
     Он  вспомнил  короткое  свидание  с Сарой, которое прошло почти  что  в
присутствии охранников. Они лишь зашли за угол, предупредив сразу,  что дают
только пятнадцать минут.
     "Так мало..." -- сказала тогда Сара.
     "Ничего, когда я вернусь, мы всегда будем вместе..."
     Так они и стояли, глядя друг на друга и не говоря  больше ни слова. Все
и так было ясно и понятно.
     Ровно через пятнадцать минут появился старший из четверки охранников --
сержант  Берк  --  и  сказал:  "Прошу  прошения, мистер  Холланд,  но  время
вышло..."
     "Как в тюрьме", -- подумал тогда Джек. Он боялся, что Сара расплачется,
но она только улыбнулась и сказала: "Все будет хорошо, Джек. Я в это верю".
     И от этих слов Холланд почувствовал себя значительно лучше...
     Джек  еще раз  похлопал  по  пластиковому  мешку  и  вернулся в кабину.
Проверив  приборы,  он одобрительно кивнул -- автопилот справлялся, и уиндер
на крейсерской скорости мчался к первому, по графику движения, пункту.
     Это был заправочный комплекс "Ванесса",  располагавшийся на астероидном
скоплении.  Там  Джеку  следовало  заправить   уиндер  и   провести  обычный
технический уход, но до "Ванессы" было еще целых двенадцать часов пути.
     "Пойти, что ли, поспать..." -- подумал Джек.  Он последний раз взглянул
на  панель приборов и задержался на огневом  пульте  "Рунельды". Здесь  были
только джойстик и ручное прицельное устройство.
     Весь  комплекс казался очень примитивным,  но Лоди  Айзек пообещал, что
этой пушкой можно, по крайней мере, здорово напугать.
     Джек надеялся, что до этого дело не дойдет.  Он полагался на скоростные
возможности своего корабля.
     -- Правильно понимаешь, -- кивнул Энрике. -- Я пойду к себе, а ты через
полчасика  можешь наведаться  ко мне в гости --  выпьем пива. У меня с собой
пять коробок.
     -- Спасибо, сэр.
     И Энрике ушел "к себе" -- в грузовой  трюм, где лежал надувной спальный
мешок, несколько коробок  с  едой  и  длинный  ящик  с  оружием.  При  таком
снаряжении Коррадо  был  готов  к  длительной  экспедиции,  однако  надеялся
сделать дело уже на "Ванессе", до которой оставалось лететь всего двенадцать
часов.
     "Наконец-то я оторвался от этих дрессированных обезьян Папы Лучано", --
подумал Энрике. Там, на Бургасе, они неотступно следовали за ним, но Коррадо
делал вид, что ничего не замечает.
     "Раз Папа пообещал мне миллион, значит, сам он ожидает добычу в десять,
а то  и в  сто  раз  большую.  Поэтому страхуется..."  --  рассуждал Энрике,
оправдывая действия Папы.

     Когда  уиндер "Лайта  экспрессе" отошел от полицейских станций, Коррадо
заявился  в  кабину пилота  и положил на  приборную панель пятьсот кредитов.
Отвечая на его вопросительный взгляд, Энрике сказал:
     -- Это  только аванс,  приятель. Если  дело выгорит,  получишь еще пять
штук.
     --  Спасибо, сэр, -- поблагодарил пилот. -- Я так понимаю,  вы  платите
мне за то, чтобы я поменьше задавал вопросов.

     Педро  Гуин  сидел  на  раскладном стуле  и,  убаюканный  мерным звуком
работавших двигателей, отрешенно смотрел на игроков  в  кости. Марк Килворт,
Вуди Лемьер  и  Джимми  Янсен  --  вот  та  троица,  с помощью которой Педро
намеревался стать правой и единственной рукой Папы Лучано.
     "Разберусь с Коррадо прямо на "Ванессе", -- решил Гуин. Это не казалось
ему чем-то сложным,  ведь  если  Энрике не замечал  слежки на Бургасе, то  к
нападению на заправочной станции он наверняка не был готов.
     "Пока  он будет пытаться добыть часы, мои  люди устроят  охоту  на него
самого".
     Гуин снова посмотрел на играющих.
     Марк  Килворт.   Здоровый  парень   --  охотник  не  хуже  Коррадо.  На
организацию работал давно, и ему Педро Гуин вполне доверял.
     Буди Лемьер. Этот  в  организации  совсем  недавно, но все задания, как
сказал Папа Лучано, выполнял на пять с плюсом. Хорошая характеристика из уст
самого Папы, но  Гуину Лемьер не нравился. Слишком часто Педро ловил на себе
его оценивающий взгляд.
     Джимми Янсен. Он не отличался  никакими профессиональными заслугами, но
был предан  начальству  -- все равно какому. Педро  взял его на случай, если
понадобится стопроцентный смертник.
     Гуин  вздохнул.  Так  много проблем  навалилось на  него сразу.  Иногда
решение  очередной задачи захватывало  его целиком, но иногда угнетало, как,
например, сейчас.
     "Еще нужно дать пилоту  денег, чтобы лучше  работал и не задавал глупых
вопросов, -- подумал Педро. -- Дам ему пятьсот кредитов..."
     -- Тряси нормально, Вуди!.. -- сделал замечание Килворт.
     -- А  я и  так  трясу  нормально, -- ухмыльнулся  Лемьер, придерживая в
стаканчике кости.
     -- А чего же кости не гремят? -- в свою очередь спросил Янсен.
     -- Ты ухи свои не чистишь, Джимми, вот и не слышишь! -- объяснил Лемьер
и  тут  же  взвыл от боли. Марк  Килворт схватил его  за палец, которым Вуди
придерживал кости.
     --  Давай  нож, Джимми! --  крикнул Марк. -- Сейчас  мы ему  этот палец
укоротим!
     Лемьер пытался вырваться, но Марк так заломил ему руку, что Вуди только
пыхтел и стонал, а Джимми тем временем уже протягивал Килворту нож.
     Отчаянно  извернувшись,  Лемьер  заехал  Килворту  ногой  в  ухо.  Марк
отпустил палец Вуди, и тот выхватил пистолет. Килворт замер, держась за ухо,
а Джимми Янсен перехватил нож для броска.
     -- Прекратить немедленно! --  не  своим голосом заорал Гуин. -- Вы что.
дебилы, хотите подвести Лучано?
     Напряженно  замершие бандиты оттаяли  и,  убрав  оружие,  снова сели за
игру.
     -- Стоп! Никаких игр в кости! -- категорически запретил Гуин.
     -- А во что же нам играть? -- удивился Лемьер.
     -- Да хоть в карманный бильярд. Все, что хотите, только без драки.
     -- Драку можно устроить из чего угодно, Педро, -- заметил Джимми.
     --  Тогда  читайте книжки, -- предложил Гуин на  полном серьезе,  и его
предложение было встречено дружным смехом.
     -- Ну и сказал, Педро, -- "читайте книжки"!  -- повторил  Джимми, и все
трое снова рассмеялись.
     Этот дурацкий смех задел Гуина за живое, и он сказал:
     -- А чего ты так радуешься, Джимми? Небось читать-то не умеешь?
     Янсен сразу перестал улыбаться и возразил:
     -- Почему не умею? Я читаю, и даже быстро.
     -- А зачем нам читать? Главное, уметь считать, -- заявил  Марк Килворт.
-- Сначала  считаешь,  сколько  пуль  выпустил,  а  потом  -- сколько  бабок
получил. Арифметика в нашем деле -- основная наука.
     В этот момент судно подпрыгнуло на гравитационной выбоине,  и его стены
гулко завибрировали.
     "Нужно  отнести  пилоту денег, -- вспомнил  Гуин.  --  Пожалуй, пятьсот
будет много -- дам ему триста..."
     --  Я  схожу к нашему водиле, а вы пока почитайте. --  Педро распакован
свой баул и вытащил несколько книжек в мягком переплете. -- Вот, разбирайте.
-- И он бросил книжки на раскладной стульчик.
     Когда  Гуин  вошел в  кабину,  пилот сидел, положив  ноги  на приборную
панель,  и тупо  глядел  в  потолок. Он  не обратил  внимания  на  вошедшего
пассажира, полагая, что тому здесь вообще делать нечего.
     На нагрудном кармане у пилота было вышито имя: "Л. Казин".
     --  Как  у нас  дела,  Люк?  -- приветливо спросил  Педро,  стараясь не
замечать заброшенных на панель ног.
     -- Не знаю, как у вас дела, -- пожал плечами "Л. Казин". -- К тому же я
не Люк.
     -- Не Люк? А что же такое "Л"?
     -- Лео. Лео Казин.
     -- Окей, пусть будет Лео. Вот твой аванс, помимо зарплаты на  фирме. --
И Педро передал пилоту сумму, урезанную до двухсот кредитов.
     -- Спасибо, сэр, -- поблагодарил Казин и убрал ноги с панели.
     -- Далеко до "Ванессы"?
     -- Неполных  двенадцать часов, сэр. "Еще намаюсь я с этими уродами", --
подумай Гуин, имея в виду троих своих подручных.

     Радар слабо попискивал, отмечая  далекие  суда,  которые  следовали  на
безопасном от уиндера расстоянии. Двигатели работали ровно, и до заправочной
станции оставалось не более полутора часов.
     "Неужели  я так и заработаю свои двести тысяч?" -- зевая, подумал Джек.
Он  уже  выспался,  поел,  потом  полистал старые  газеты, которые  притащил
Байрон.
     Теперь делать было совсем нечего и оставалось только ждать.
     Чтобы скоротать время, Джек еще  раз поел, и спустя  четверть часа  его
обнаружил диспетчер заправочной станции:
     -- Ответьте "Ванессе".
     -- Привет, "Ванесса", я курьерский борт "2978".
     -- Какие услуги требуются?
     -- Заправка, осмотр и... и больше ничего.
     -- Окей, курьер, правь в сектор "4". Там тебя примут.
     Джек  включил  посадочный радар,  но сигнальная  лампочка не  зажглась.
Сначала Джек заволновался, но потом вспомнил, что на месте прибора навигации
у него теперь располагалась пушка.
     Холланд вздохнул и начал наводиться на сектор вручную.
     Яркая  звездочка  "Ванессы"  горела  все ярче, и вскоре  уже были видны
ломаные очертания бесформенных модулей.
     Жизнь на  заправочной станции била ключом. Почти  все цепочки  причалов
были  заняты,  а движение  было  такое, что Джеку  приходилось  держать  ухо
востро.  Открытая  волна  эфира  наполнялась  репликами  капитанов,   и  это
напоминало гомон голосов в какой-нибудь пивной:
     -- Эй, на "калоше"! Огней не видишь?
     -- А ты куда прешь поперек посадочного вектора?
     -- Ну-ка проваливайте с моего причала! Я тут всегда швартуюсь!
     -- С чего это вдруг? Нас поставил сюда диспетчер.
     Ориентируясь на  подсветку четвертого  сектора, Джек осторожно вел свой
уиндер,  стараясь  держаться  подальше  от  скопления судов.  Пару  раз  ему
приходилось  огибать длинные  корпуса  военных  крейсеров с опознавательными
знаками  империи  Нового Востока, Республики Торос  и  Промышленного  Союза.
Перед районом новых колоний "Ванесса"  была последним международным пунктом,
и военные суда присутствовали здесь как гаранты интересов своих государств.
     Наконец  Джек  увидел  большое светящееся  панно с цифрой "4". Когда он
приблизился к сектору на полкилометра, над одним из  причалов,  приглашавшим
на швартовку, замигал зеленый огонек.
     Джек завел уиндер в ячейку,  и магнитные  буксы  громко лязгнули о борт
судна. В рекордные  сроки к двери присосался  переходной шлюз, и  над дверью
загорелась синяя лампочка, что говорило о возможности безопасного перехода.
     Холланд положил в карман служебную карточку и  направился к  выходу, но
потом вернулся и достал из-под подушки пистолет.

     За дверью уиндера  Джека встретил бригадир механиков. Он жевал какую-то
дрянь и ежесекундно  сплевывач на пол. Увидев Джека, бригадир удовлетворенно
кивнул и сказал:
     -- Гони двадцатку, хозяин, и с судном все будет окей.
     -- А без двадцатки ничего делать не будете?
     -- Почему  не будем? Будем. Но для тебя двадцатка пустяк, а мы  тогда к
тебе с любовью и прилежанием.
     Двадцать кредитов действительно были деньги  небольшие, и Джек отдал их
бригадиру, предупредив:
     -- Только на судне не плевать и посадочный радар не трогать.
     -- Не бойся, хозяин,  мы свое дело знаем, -- заверил бригадир  и махнул
рукой  команде  чумазых  механиков,  увешанных  сумками  с  инструментами  и
тестирующими приборами.
     Когда ремонтники поднялись на борт, бригадир обернулся и сказал:
     -- Через четыре часа, хозяин, можно будет лететь дальше.
     -- Хорошо,  --  кивнул Джек  и  пошел  по длинному коридору, ведущему к
основным корпусам станции.
     Возле одного из подслеповатых иллюминаторов Джек остановился и выглянул
наружу. К  четвертому сектору заходил на швартовку еще  один  уиндер. Стекло
иллюминатора было мутным, и рассмотреть принадлежность судна не было никакой
возможности.
     "Должно  быть,  курьеров  здесь  хватает",  --  подумал  Джек и  слегка
коснулся пистолета.  Рифленая  рукоять "лилита" добавила  ему уверенности, и
Джек пошел дальше.
     Пройдя пятьдесят  метров  по  сумрачному коридору,  он вышел в широкую,
ярко освещенную галерею. Здесь  уже попадались люди, и в  основном это  были
такие  же,  как  Джек, пилоты, ожидавшие, пока  их  железным птицам почистят
перышки.
     Попадались  и  редкие  проститутки.  От  того,  что  "Ванесса" являлась
рабочей  базой, а не  местом,  куда приезжают развлечься,  спрос на  "ночных
бабочек" был не слишком большой.
     Ориентируясь  по  полуистершимся  указателям, Джек  пришел  в  большое,
похожее на спортивный зал помещение. Здесь толпилось много народу, а в одном
из углов был устроен небольшой бар. Почувствовав жажду, Холланд направился в
сторону питейного угла.
     По пути его задержала одна из местных девиц.
     -- Ой, какой  ты  высокий,  -- промурлыкала  она  и  погладила Джека по
бедру.
     --  Извини, я на работе, -- сказал Джек  и,  отстранив  девушку,  пошел
дальше.
     -- А я  не  на работе, что ли? -- крикнула девица, но Холланд ее уже не
слышал.
     Обходя компании, Джек внимательно смотрел по сторонам, как будто ожидая
подвоха.   Даже   наличие   большого  количества  народу  не  располагало  к
спокойствию и отдыху.
     Часто попадались военные. Они беседовали  о своих делах и подозрительно
косились  на коллег из  других флотов. Никаких  неприязненных чувств  друг к
другу они не  испытывали,  но старались не знакомиться, чтобы  это не мешало
исполнению долга.
     В  районе новых  колоний постоянно возникали небольшие конфликты И хотя
они не переходили в  глобальные войны,  бои были самыми настоящими с большим
количеством жертв.
     -- Бокал малиновой "колы", -- попросил Джек, остановившись возле барной
стойки.
     -- Со льдом? -- уточнил бармен.
     -- Со льдом, если можно.
     Пока  бармен  наполнял  бокал,  Джек смотрел  по  сторонам  и испытывал
необъяснимое беспокойство.
     "Все  нормально,  Джек,  все нормально.  Все  твои  враги  остались  на
Бургасе, а в космосе следует  бояться только судов корпорации  "Маркое",  --
успокаивал себя Холланд, однако это давалось с трудом.
     Опять  же этот второй уиндер, который заходил на швартовку к четвертому
сектору.
     -- Ваша "кола", мистер, -- произнес бармен и поставил бокал с пенящимся
напитком.
     --  В зале  есть иллюминаторы,  из которых  видно четвертый сектор?  --
неожиданно спросил Джек.
     -- Да, вон те два окна.
     Джек  расплатился  за "колу" и, взяв бокал с собой, пошел  к  указанным
иллюминаторам.  Ему не сразу удалось сориентироваться,  поскольку он смотрел
на причальные секторы с другого места.
     Наконец  Холланд  разобрался,  где  находится  четвертый  сектор,  и  с
удивлением обнаружил целых три курьерских уиндера.
     "Не многовато ли? -- подумал он и залпом допил "колу". -- А может, пока
я здесь прохлаждаюсь, мои семена за борт выбрасывают?"
     Джек попытался себя успокоить, но воображение рисовало ему картины одну
страшнее  другой. То  весь груз  обливают  какой-то кислотой,  и он, дымясь,
превращается  в  пепел,  то  неизвестный злоумышленник  прокалывает мешки  и
просовывает в дырки вредных жучков-долгоносиков.
     "Ладно, пойду проверю -- двести тысяч того  стоят", -- решил Холланд и,
расталкивая людей, направился к выходу.
     --  Не нужны ли эскорт-услуги, мистер? --  неожиданно  обратился к нему
незнакомый бородач.
     --  Что   еще  за  услуги?  --  спросил  Джек  и  строго  посмотрел  на
подозрительного человека.
     -- Меня зовут Бинго, мистер, и я здесь вроде экскурсовода. "Ванесса" --
станция большая, но  путаная, а  я могу вас водить из одной точки в другую и
одновременно рассказывать  о местных  достопримечательностях  или постоянных
клиентах.
     -- А зачем мне о них  знать?  --  продолжая двигаться к выходу, обронил
Джек.
     -- Полицейские и частные детективы всегда очень довольны.
     --  Но  я  не  полицейский! -- Холланд  остановился  и  хотел  прогнать
надоедливого бородача, однако через секунду передумал.
     -- Сколько берешь за экскурсию?
     --  Десятку... --  сказал Бинго  и, подумав, добавил: -- И еще  немного
выпивки.
     --   Хорошо,   пойдем  со  мной,  только   показывать  мне   будешь  не
достопримечательности, а новых, незнакомых тебе людей. Понял?
     -- Как не понять, мистер. Извольте.
     И оба вышли в галерею.
     -- Вот  эту девку я  не  знаю  Она здесь  совсем  недавно,  -- сразу же
приступил к исполнению обязанностей Бинго.
     -- Ты не  понял,  старик, мне  нужно, чтобы ты предупреждал меня  о тех
людях, которых еще ни разу не видел.
     -- Ну хорошо, вон тех двух парней с пистолетами я не видел ни разу!  --
скороговоркой  выпалил экскурсовод  и прыгнул  за столб, а Джек  молниеносно
выхватил "лилит" и упал на одно колено.
     Пули прошли над ним очень низко, а потом он сам открыл ответный огонь.
     До  стрелявших  было  не  более  двадцати метров, и Джеку не  составило
особого  труда уложить по три пули в  обе мишени.  Нападавшие повалились  на
пол, но чуть дальше Джек  заметил третьего  стрелка, а за ним -- четвертого.
Но,  странное  дело, этот,  четвертый,  поднял пистолет  и выстрелил в спину
третьему.
     Джек  еще не успел сообразить, кто против  кого выступает, когда слева,
со стороны входа в зал, появились полицейские.
     -- Бросай оружие! Лицом вниз! -- закричали они.
     Холланд не стал сопротивляться и выполнил все, что от него потребовали.
Он лег, уткнувшись лбом в холодный пол,  а чужие руки стали выворачивать его
карманы.
     -- Ну? Что у него нашли?  --  прозвучал чей-то  начальственный голос, и
новые ботинки на толстой подошве остановились в полуметре от головы Джека.
     -- Да вот, сэр, корпоративная карточка фирмы  "Доу-Форс", удостоверение
пилота и часы.
     -- Гусман! Несите сюда носилки  -- двое еще живы! -- крикнули откуда-то
спереди, и сразу несколько пар ног затопали по галерее.
     Из  зала  ожидания  стали  подтягиваться  зеваки.  Раздраженные  голоса
полицейских  требовали  "подать  назад"  и  обещали  кому-то  дать по голове
дубинкой.
     -- Эй, Бинго! Ну-ка стой! Ты чего-нибудь видел?..
     --  Нет,  господин  лейтенант, ничего  не видел и  ничего  не  знаю, --
залопотал экскурсовод.
     "Вот  скотина",  --  подумал  Джек  и громко, чтобы  услышал лейтенант,
произнес:
     -- Все он видел -- в двух шагах от меня стоял.
     -- Ай-яй-яй, Бинго, старый ты врун.  Считай, что трое суток холодной ты
уже заработал,
     -- Ну в чем же  моя вина, господин лейтенант? Я  ведь со всей душой. Ну
простите меня, струхнул поначалу -- признаю ошибку. Расскажу все как есть.

     Джек  сидел  напротив  стола  лейтенанта Гомера, и его  руки  стягивали
эластичные наручники.
     Чуть в стороне возле стены сидел главный  свидетель -- бородатый Бинго.
Он часто моргал глазами и, когда замечал на себе взгляд Холланда, виновато
     улыбался.
     Слева  от Джека стоял полицейский с электрошоковой дубинкой в руках. Он
жевал какой-то неизвестный предмет и самодовольно ухмылялся, видимо мечтая о
том, чтобы арестованный оказал сопротивление.
     Лейтенант  Гомер  разложил на  столе  письменные принадлежности,  потом
пригладил волосы и начал допрос:
     -- Итак -- имя, место работы.
     -- Джек Холланд, пилот фирмы "Доу-Форс" с Бургаса.
     -- Эй, Бинго, ты это  подтверждаешь? -- повернулся лейтенант к главному
свидетелю.
     -- Я этого не знаю, мы познакомились совсем недавно... -- пожал плечами
экскурсовод и, посмотрев на Джека, подарил ему еще одну виноватую улыбку.
     -- Ладно, Бинго, как ты с ним познакомился?
     -- Да  обыкновенно. Гляжу,  парень оглядывается по сторонам,  --  стало
быть, нервничает. Значит,  думаю,  помощь нужна.  Решил подойти и предложить
свои знания, мастерство, опыт, личное обаяние.
     --  Заткнись,  --  прервал  свидетеля  лейтенант.  --  Это  к  делу  не
относится. Говори только по существу. Как началась перестрелка?
     --  Да обыкновенно  началась, господин лейтенант.  Как  они начинаются,
перестрелки? Один стрельнул, потом другой, потом третий, и пошло и поехало.
     -- По делу... -- одернул Бинго лейтенант Гомер.
     --  Ну выходим мы  в галерею, а тут откуда  ни возьмись девка. Красивая
такая баба -- то, что надо. Я и говорю этому парню,  что, мол, я ее не знаю,
хотя и слышал, что ее зовут Норма Битей.
     -- Норма Битей здесь?! На станции?! -- вскочил со стула лейтенант.
     -- Полчаса назад была здесь, -- подтвердил Бинго.
     -- Та-ак... -- протянул  лейтенант и, пригладив волосы,  снова  сел  на
стул.  Охранявший  Джека  полицейский позволил себе  наглую улыбку,  которую
Гомер тут же заметил.
     -- Браст, -- сказал лейтенант,  --  еще раз растянешь подобным  образом
свою резиновую харю, я тебя в гроб положу вместе с этой улыбочкой. Понял?
     -- Да, сэр.
     -- Тогда продолжим. Бинго, кто начал стрелять первым? -- решив начать с
самого главного, спросил лейтенант.
     -- Трудно  сказать, господин лейтенант. Я, если честно, струхнул очень,
а уж когда этот парень стал от пуль уворачиваться...
     --  Стоп!.. -- крикнул лейтенант,  да  так неожиданно, что  у охранника
Браста  началась икота.  --  Стоп, Бинго.  Вот  тут  мы  подходим  к  самому
главному. Этот парень, -- ткнул лейтенант в Джека, -- начал уворачиваться от
пуль. Правильно я понял?
     --  Ну,  самих-то  пуль  я  не  видел.  Просто  слышно  было,  как  они
"фюить-фюить" и в дальнюю стену "хлоп-хлоп".
     -- Ик! Ик!
     --   Браст,  выйди  и  попей  воды.  Пока  не   перестанешь  икать,  не
возвращайся, -- распорядился лейтенант Гомер.
     -- Ик!.. Да... Ик!.. Сэр... -- отозвался Браст и покинул помещение.
     -- Итак, Бинго, кто  же первый  достал пистолеты  -- те  двое или  этот
парень?
     -- Этого я сказать не могу, потому что, когда я увидел тех двух парней,
пистолеты у них уже были. А как они их доставали, я не видел.
     --  О-хо-хо...  --  вздохнул  лейтенант.  --  Бинго,  тебе  никогда  не
приходилось лечиться у психиатра?
     --  Нет, сэр.  Я вообще очень крепкий здоровьем  и  за  всю жизнь болел
только свинкой и триппером, -- гордо произнес экскурсовод.
     -- Короче, с тобой все  ясно. Теперь ты, Холланд. Рассказывай, как дело
было.
     -- Сначала все было, как рассказал  этот  бородатый. А когда мы вышли в
коридор, он сказал, что не знает двух вооруженных парней.
     --  И  ты сразу начал стрелять  из пистолета, на  который,  кстати,  не
имеешь регистрационного удостоверения.
     -- Да, сэр. Я начал отстреливаться.
     -- Кто эти люди, которые хотели тебя пристрелить?
     -- Прежде я их никогда не видел.
     -- Ты ожидал, что за тобой будут охотиться?
     -- Дело в том, сэр, что я  везу груз корпорации "Бати", а ее  конкурент
--   корпорация   "Маркое"   желает  воспрепятствовать   этому.   Я   ожидал
неприятностей, сэр.
     -- Это уже кое-что. Да, Бинго?
     -- Как скажете, сэр,
     -- Ты один на "Ванессе", Холланд?
     -- Конечно, один, сэр, -- удивился Джек.
     --  Дело в том, что  мы  подобрали двоих раненых и одного убитого. Один
раненый и один убитый получили  по три пули  в грудь,  и еще один раненый --
одну пулю в спину.
     --  В  спину?.. -- переспросил  Джек,  припоминая, что видел,  как  это
произошло,  однако лейтенанту  Гомеру знать этого не следовало. --  Не знаю,
сэр, как  это произошло. Может быть,  рикошетом от стены одна  из моих  пуль
попала ему в спину?!
     -- Эх, Холланд, не нужно думать,  что все  кругом дураки...  Правильно,
Бинго?
     -- Как скажете, сэр.
     -- Ну а сам-то ты как думаешь? -- спросил Гомер, и  на его лице засияла
счастливая улыбка.
     Норма Битей была на станции, и это не могло  не радовать лейтенанта. Не
выдержав  переполнявших  его  эмоций,  Гомер  схватил  телефонную  трубку  и
связался с Бобом.
     --  Боб?  Привет, это  я. Ты знаешь,  что я хочу тебе сообщить?  А если
подумать? Не угадал. Она -- здесь, на станции.
     Видимо,  Боб  тоже  возликовал,  и   пару  минут  Гомер  только  кивал,
соглашаясь со своим собеседником.
     --  Я   пока  занят,  но  ты  ее  найди  и  вместе  приходите  ко  мне.
Договорились...
     Лейтенант положил трубку и, взглянув на присутствующих, сказал:
     -- Чтобы  поставить  в  этом  деле точку,  устроим очную ставку. Браст!
Браст!
     -- Я здесь, сэр, -- заглянул в дверь охранник.
     -- Этого боксера из медпункта привели?
     -- Доставили, сэр, -- кивнул Браст. -- Здесь сидит.
     -- Заводи.
     Охранник  распахнул  дверь шире и, посторонившись,  пропустил в кабинет
человека, которого Джек узнал сразу. Это быт тот самый гангстер  с перебитым
носом,  который  дежурил возле  проходной  "Доу-Форс", а позже  повстречался
Джеку в "Черной жемчужине".
     Гангстер  мельком взглянул  на Джека  и тут же отвел глаза, сделав вид,
что никого здесь не знает.
     Лейтенант Гомер внимательно следил за  реакцией  арестованных  и  сразу
заметил этот обмен взглядами.
     -- Присаживайтесь, мистер Коррадо.
     Арестованный  кивнул  и  неловко  присел  на стул.  Под  распахнувшимся
пиджаком Джек заметил тугую повязку.

     Пилот  Ласло  Калев открыл  тяжелый  замок и, распахнув дверь, выпустил
Энрике в стыковочный  шлюз.  Тотчас  откуда  ни возьмись  появился  бригадир
механиков.
     -- Дай двадцатку, хозяин, -- поддержи пролетариат.
     Энрике  без разговора  достал  деньги  и  протянул  механику  пятьдесят
кредитов. Бригадир хотел дать сдачу, но Энрике остановил его:
     -- Не нужно, приятель. Просто я очень сочувствую рабочему классу.
     -- Спасибо, хозяин.
     -- Давно прибыла соседняя машинка?
     -- Уже пятнадцать минут, как гайки крутим.
     -- Народу много было?
     -- Нет, только один "погоняла". В смысле -- пилот.
     -- Где здесь пивка попить можно?
     -- Прямо по коридору и по галерее налево.
     -- Спасибо, приятель. --  Энрике похлопал механика  по плечу  и пошел в
указанном направлении.
     Примерно  на  середине  коридора   Коррадо  остановился  и  взглянул  в
подслеповатый иллюминатор.
     "Хоть бы стекла мыли, лентяи. Пролетарии  хреновы", --  подумал Энрике,
однако  сумел  разглядеть  еще  один  уиндер,  заходивший  на   швартовку  к
четвертому сектору.  -- Кто бы это мог быть?.." В голове Энрике шевельнулись
подозрения, но он отогнал их. Затем поправил пистолет, подтянул ремни кирасы
и пошел дальше.
     Выйдя  в галерею,  он  остановился,  раздумывая,  куда следовало  идти.
Налево  был зал  ожидания, с  толпой  народа, где,  скорее  всего, находился
Холланд.  Лицо Энрике  нельзя было назвать неприметным, поэтому существовала
опасность, что Холланд опознает его первым.
     "Схожу  пока в сортир.  Там  все и обдумаю", --  решил  Коррадо и пошел
направо, туда, откуда доносился слабый запах отхожего места.
     Вход  в  туалет  выглядел  как фруктовая  лавка,  а за  прилавком сидел
сухонький старикашка с плутовскими глазами. Однако вместо склянок с цукатами
прилавок украшали  разноцветные  рулоны  туалетной бумаги,  освежители тела,
презервативы,  одноразовые   шприцы  и  даже   пара   книг   --   "Налоговое
законодательство" и "Справочник собаковода".
     -- А зубные щетки есть? -- поинтересовался Энрике.
     -- Конечно, -- кивнул старикан и достал из-под прилавка большую коробку
со всевозможными зубными щетками -- по виду, цвету и способу применения.
     _ А почему они у вас не на прилавке?
     Старикан опасливо огляделся, а потом признался:
     -- На торговлю щетками у меня нет лицензии.
     Купив  щетку  и заплатив за другие  услуги, Энрике  прошел  к  одной из
кабин. Открыв ее, он был не приятно поражен.
     В  углу  за унитазом лежал мертвый человек,  а возле  его  ног  валялся
использованный шприц.
     -- Эй, дядя, у тебя здесь наркоман мертвый! -- крикнул Энрике.
     -- Я знаю, -- махнул рукой старик. --  Это сменщик мне свинью подложил.
Поленился убирать, хотел на меня все свалить.
     -- Ну и что, пусть валяется?
     -- Конечно. Вот смену обратно сдам, и пусть он сам разбирается.
     "Ну  просто  скоты какие-то..."  -- подумал  Энрике и  шагнул  в другую
кабинку.
     Спустя  полчаса  он вымыл руки  и с  достоинством прошел мимо хранителя
отхожего места.
     -- С облегчением вас, -- льстиво произнес старикашка.
     -- Небось на чаевые надеешься? -- спросил его Энрике.
     Старик неопределенно пожал плечами, дескать, не помешало бы.
     -- Так не надейся, -- угрюмо бросил Коррадо.
     Он  вышел в галерею,  и ему в глаза бросились две застывшие ссутуленные
фигуры.
     Не успел Энрике что-либо  подумать, как эти  двое выхватили пистолеты и
открыли огонь по двум субъектам, стоявшим в дальнем конце галереи.
     Коррадо  отпрыгнул  к  стене и, достав  пистолет, приготовился к любому
развитию событий, однако в этот момент  что-то сильно ударило его в спину, и
Энрике завалился лицом вниз. Он понял, что теряет сознание.
     Что  было  дальше, он  не помнил и очнулся уже в медицинском пункте.  К
носу поднесли  ватку, смоченную какой-то гадостью, и ее  пары так шибанули в
нос, что у Энрике заломило уши.
     -- Ну вот и ожил наш пациент, -- послышался чей-то голос.
     Коррадо  открыл  глаза и  увидел  склонившихся над  ним врача  и  двоих
полицейских. Под правой лопаткой ощущалось жжение, а грудь стягивала плотная
повязка.
     -- Встать сможешь? -- спросил один из полицейских.
     Энрике кивнул  и без посторонней помощи поднялся с кушетки. Полицейские
тут же надели ему наручники, а врач отчитался:
     --  Вас спасла кираса -- если бы не  она, пуля перебила бы позвоночник.
Кровь  из  легких мы откачали,  рану стянули пластырем, а поврежденное ребро
армировали сеткой.
     --  Спасибо,   доктор,   --  поблагодарил  Энрике  и  вышел   вслед  за
полицейскими.  Несмотря  на  то что  голова  еще  кружилась,  Коррадо  шагал
довольно уверенно.
     Пока они шли  до места, рана Энрике  разболелась,  и  когда он пришел в
участок, то с удовольствием сел на предложенный ему стул.
     -- Жди здесь, -- сказал  полицейский капрал, с биркой на кармане -- "Н.
Кайфер". -- Скоро пойдешь на допрос к лейтенанту.
     Энрике согласно кивнул. К капралу подошли еще двое полицейских. Оба они
что-то старательно пережевывали.
     -- Эй, Дулитл, продай один "паниказлик", -- предложил капрал.
     -- Зачем тебе?
     -- Это не мне -- моему брату. У него что-то с женой не ладится.
     --  Не могу, Ник,  у  меня только  один  остался. Сходи к  Винсу  -- он
продаст.
     -- Да у него наценки какие-то лютые,  -- покачал головой капрал. --  Ты
сам-то на что "паниказлик" жуешь?
     -- От зубной боли...
     -- А ты, Бэрри? -- спросил капрал у другого полицейского.
     -- Ко  мне теща приехала и  житья не дает. Только  мы  с Сэнди начинаем
этим делом заниматься, она орет  из  соседней  комнаты: "Сэнди, принеси  мне
воды", "Сэнди, отключи вентиляцию -- мне холодно". Жена сама мне денег дала.
Купи, говорит, "паниказлик" и жуй на то, чтобы мама поскорее уехала.
     Дверь  лейтенантского  кабинета  открылась,  и  оттуда  вышел  еще один
полицейский. Он несколько раз громко икнул и успокоился.
     -- Ты чего это икаешь, Браст? -- спросил его Дулитл.
     -- Гомер напугал. Как крикнет "стой!" -- я сразу икать начал.
     -- Чего там происходит? Допрашивают?
     --  Ага.  Допрашивают, --  кивнул Браст,  словно корова,  мерно  двигая
челюстями.
     --  А ты на  что  жуешь свой "паниказлик", Браст?  --  полюбопытствовал
капрал.
     -- На вакансию сержанта-хозяйственника, -- пояснил тот.
     -- Так у тебя нет  никаких шансов.  На эту  должность Мартин из второго
взвода уже второй "паниказлик" сжевывает.
     -- Это у него нет никаких шансов, -- спокойно ответил Браст.
     -- Почему это?
     --  Он  свои "паниказлики"  у  барыги  покупает,  а  я  у  официального
дистрибьютора.
     Энрике внимательно слушал полицейских, и поначалу ему казалось, что это
у  него  остаточный бред после ранения,  но потом он понял, что  это  вполне
реальные полицейские.
     -- Эй, ребята, а что такое "паниказлик"? -- не удержавшись, спросил он.
     Полицейские  замолчали и воззрились на  арестованного.  Первым пришел в
себя Дулитл:
     -- Слушай, парень, ты с дерева спустился, что ли?
     -- Браст! Браст! -- закричали из кабинета.  Браст тотчас открыл дверь и
доложил:
     -- Я здесь, сэр.
     -- Этого боксера из медпункта привели?
     -- Доставили, сэр, -- кивнул  Браст и, покосившись на Коррадо, добавил:
-- Здесь сидит.
     -- Заводи.
     Энрике поднялся  со стула и вошел в  кабинет  лейтенанта Гомера. Увидев
Холланда, Энрике почти не удивился и автоматически скользнул взглядом по его
запястьям, однако вместо часов на запястьях Холланда красовались точно такие
же наручники, как и у Коррадо.
     Сидевший за столом офицер пригладил волосы и, улыбнувшись, предложил:
     --  Присаживайтесь, мистер Коррадо.  Энрике  присел  на  стул и заметил
третьего присутствующего в комнате человека  -- немолодого бородача, который
сверлил Энрике подозрительным взглядом.
     -- Бинго, ты знаешь этого человека? -- спросил лейтенант.
     -- Нет, сэр, никогда не видел, -- покачал головой бородач.
     "Ну вот, еще Бинго какой-то..." -- подумал Коррадо и, бросив  взгляд на
стол лейтенанта, заметил прикрытые листом бумаги личные вещи арестованных.
     Уголок  пилотского  удостоверения,  голографический  рисунок  кредитной
карты  и -- Энрике даже пот  прошиб  -- там  же лежали золотые часы. Коррадо
удалось рассмотреть даже часть надписи "Трайдент".
     Его первой мыслью было  схватить часы -- эластичные наручники позволяли
это сделать -- и бежать из участка. Но что потом?  Энрике плохо знал станцию
и едва ли сумел бы сразу прибежать к четвертому сектору.
     "Главное, Рико, это то, что  часики здесь, --  определился Коррадо.  --
Часики  здесь,  а вот Папа Лучано  --  форменный козел.  Ведь  это он  выдал
разрешение на мой отстрел".
     -- Господин Холланд,  вы знаете этого  человека? --  спросил лейтенант,
ткнув пальцем в сторону Энрике.
     Джек  Холланд внимательно посмотрел на Коррадо, и тому  показалось, что
сейчас Холланд все выложит. Однако тот отрицательно покачал головой:
     -- Нет, сэр, этого боксера я вижу в первый раз.
     -- Вы сказали "боксера"? -- оживился лейтенант.
     -- Вы сами так его называли, сэр, -- пожал плечами Холланд.
     -- А, ну да. Правильно, называл,  -- согласился лейтенант и обратился к
Энрике: -- Тогда, может быть, вы,  мистер  Коррадо, знакомы с  этим  молодым
человеком или хотя бы встречались с ним ранее?
     Энрике  важно  пошевелил  бровями,  будто  бы старательно  изучая  лицо
Холланда, но в конце концов тоже не смог его опознать.
     -- Нет, никогда не видел.
     -- И никаких претензий у вас к нему нет?
     -- Никаких претензий.
     -- А вы, мистер Холланд, имеете претензии к мистеру Коррадо?
     -- Никаких претензий не имею, сэр, -- ответил Джек.
     "Еще бы, сучонок, ты имел ко мне претензии", -- подумал Энрике.
     --  Тогда  давайте взглянем  на  парочку фотографий и закончим  с  этим
неприятным делом.
     На письменный стол легли два крупных, сделанных сканером портрета.
     Поглядев на них, Джек развел руками.
     Энрике тоже отказался  признавать эти лица,  хотя узнал обоих. Это были
Вуди Лемьер и  Джимми  Янсен  по  кличке  Филин,  и выглядели они  не лучшим
образом.
     -- Что ж, этого и следовало ожидать, -- резюмировал лейтенант Гомер. --
И, ткнув пальцем в фотографию Джимми Янсена, добавил: -- Этот  убит наповал,
а за жизнь  второго еще  борются врачи.  Примите  мои  поздравления,  мистер
Холланд. Ваша стрельба была выше всяческих похвал, однако это не освобождает
вас от ответственности  за применение незарегистрированного оружия, а  также
за ношение  его без разрешения. Ваш пистолет мы конфискуем, а информацию  об
этом нарушении передадим на Бургас. -- Лейтенант снова  пригладил  волосы и,
повернувшись  к  Коррадо, продолжил: -- К  вам, мистер Коррадо, у  меня  нет
никаких претензий. -- Гомер открыл выдвижной ящик и стал выкладывать на стол
личные вещи Энрике, приговаривая:  --  Вот  ваш пистолет, вот ваш кошелек --
довольно большой. Две банковские карточки, носовой платок, пачка жевательной
резинки. Все?
     -- Да, сэр, благодарю вас, -- кивнул Коррадо. -- Вот только наручники.
     -- Ах, извините!  -- Гомер достал из кармана  миниатюрный радиопульт  и
набрал комбинацию.
     Наручники Холланда  и Коррадо одновременно разомкнулись,  и оба  бывших
арестанта с облегчением стали разминать запястья.
     --  Вы, мистер  Холланд,  тоже  можете забирать свои вещи,  -- вспомнил
Гомер и приподнял лист бумаги. -- Вот они -- пожалуйста.
     Не в силах сдержаться, Энрике долгим взглядом проводил  такие близкие и
желанные часы стоимостью в целый миллион.
     На  секунду  у  него  возникла  мысль:  а  не договориться  ли  с  этим
Холландом? Однако  он  ее отогнал.  Энрике  уже давно решил, что  непременно
убьет этого сучонка.
     -- Ну все,  господа, вы  можете быть свободны, -- поднялся  из-за стола
лейтенант Гомер. -- И ты, Бинго, тоже.
     -- Благодарю вас, --  поклонился бородач.  -- Долгие вам лета, господин
лейтенант.
     В это время двери открылись и появился еще один офицер, а следом за ним
вошла высокая, довольно красивая девушка.
     --  О, Норма!.. --  пропел Гомер и,  пританцовывая,  вышел из-за своего
стола. -- Ну где же ты от нас скрывалась, Норма?
     Уже  выходя  из  кабинета,  Холланд,  Бинго  и Коррадо  услышали  ответ
девушки:
     -- Это не важно, мальчики. Главное -- деньги вперед.
     Джек немного  задержался,  пропустив Коррадо, и гангстер первым покинул
участок, а Бинго остался возле Холланда.
     -- Надеюсь, договор остался в силе, сэр? -- уточнил экскурсовод.
     --  Да,  конечно,  --  кивнул Джек,  которому  совершенно  не  хотелось
оставаться одному, тем более что пистолета у него теперь не было.

     Отраженный от планеты  свет перегружал работавшие на пределе сканеры, и
штурман "Шаумы", Эрнст Амаду, в который раз обратился к капитану:
     -- Сэр, надо отойти от Трезора дальше. Его облака слепят наши сканеры.
     -- Не могу, Эрнст. Ты же слышал, что сказал мистер Рипплер -- держаться
как можно ближе к планете.
     -- Тогда я скажу ему сам.
     --  Как  хочешь, --  пожал плечами  капитан и, включив  вспомогательную
камеру, проверил "сидевшие" на внешних подвесках истребители.
     Их   было  два,  разукрашенных,  как   спортивные  машины,  однако  под
обтекателями этих аппаратов были спрятаны автоматические пушки.
     Штурман  покинул  кабину, и  капитан  Ван  Борген мысленно пожелал  ему
удачи. Ему  Луис  Рипплер тоже не  нравился,  но  шеф безопасности  Петренко
приказал выполнять все распоряжения этого недоноска.
     "Все  приказы. Какими бы глупыми  они ни казались", -- вспомнил капитан
слова Петренко.
     Тем  временем штурман нашел Рипплера в комнате отдыха. Луис сидел рядом
со  своим  напарником  Джай  Хо и  единственным  матросом  "Шаумы" -- Фредом
Катерпиллером.
     Увидев штурмана,  Катерпиллер вскочил  со  стула  и,  буркнув что-то  о
проверке уровня масла, выскочил вон.
     -- Какие-нибудь проблемы, мистер  Амапу? -- спросил  Рипплер, посасывая
из стакана охлажденный фруктовый чай.
     --  Да, сэр.  Облака  Трезора  слепят  наши сканеры.  Боюсь,  мы  можем
пропустить ваш уиндер.
     -- Во-первых,  это не мой уиндер, мистер Амаду, а во-вторых, все  будет
окей. Вам нужно только расслабиться, -- например, попить пивка или сходить в
сортир. -- Улыбка Рипплера растянулась почти до ушей.
     Заметив, что лицо штурмана краснеет от гнева, Рипплер громко рассмеялся
и, поднявшись во весь рост, шагнул к Амаду:
     -- Что, бить меня будешь?
     Штурман ничего не ответил, а Рипплер повернулся к своему напарнику:
     -- Слышишь, Джай, он меня сейчас побьет!
     --  Пожалуй, я пойду, сэр, -- сказал наконец штурман  и, развернувшись,
вышел в коридор.
     Когда Амаду ушел, Джай Хо покачал головой и сказал:
     -- Зачем ты их обижаешь, Лу? И капитану нагрубил, и штурману.
     -- Да  потому, что они  у  своего  Петренко службы не видят. Живут себе
припеваючи, а моя бы воля, я бы их всех построил, как на "Спортклубе". Ты же
знаешь, какие у меня там кадры.
     --  Знаю, -- кивнул Джай, посмотрев на свет бокал с напитком. --  Кучка
запуганных поганцев.
     -- Можешь называть их как хочешь, но эти люди меня уважают.
     -- Боятся.
     -- Боятся  --  значит,  уважают,  -- гнул свое  Рипплер. Он вернулся  в
кресло и,  глотнув  чаю, продолжил: -- Вот грохну  этот уиндер, получу  свои
денежки и выкуплю у Брикмана контрольный пакет "Спортклуба".
     -- Так он тебе и продал! -- ухмыльнулся Джай.
     -- Продаст -- никуда не денется. У меня на него  удавочка есть. -- Луис
нехорошо улыбнулся.
     -- Уж не дочка ли его?
     --  Она самая.  Любит  меня,  как  кошка.  Джаю  надоело  самолюбование
Рипплера, и он сменил тему:
     -- Когда же этот уиндер появится?
     -- Не бойся,  появится  вовремя.  Он нас даже  не  заметит из-за  этого
отражения, на которое жалуется болван штурман.
     В этот момент в комнату отдыха заглянул матрос Катерпиллер:
     -- Сэр, капитан срочно просит вас на мостик.
     -- Ну вот, началось, -- кивнул Рипплер, и они с напарником поспешили за
матросом.
     Луис и Джай застали капитана за работой. Он сидел возле радара, который
одну за другой выдавал множество больших и маленьких отметок.
     -- Что это? -- подойдя ближе, спросил Рипплер.
     -- Две группы кораблей, -- пояснил капитан. --  Возможно,  они затевают
конфликт.
     "Только  этого нам не хватало", -- забеспокоился  Рипплер, однако вслух
произнес:
     -- Ну и ничего страшного, мы будем держать нейтралитет.
     --  Прекрасно,  сэр, --  невесело  усмехнулся  штурман,  --  только  не
забудьте их известить об этом.
     Рипплер хотел было урезонить распоясавшегося штурмана, но в этот момент
включился сканер, и на его экране появились расшифрованные изображения.
     Два  средних   крейсера  с  опознавательными  знаками   Нового  Востока
следовали в  сопровождении  большого  количества  вспомогательных судов. Тут
были и торпедоносцы, и эсминцы, и самоходные артиллерийские посты.
     -- Не меньше сотни единиц,  не считая палубной авиации, -- заметил Джай
Хо.
     --  Неизвестное судно, немедленно  ответьте, кто  вы такие и что  здесь
делаете? -- прогремел на открытой волне чей-то сердитый голос, и со  стороны
Трезора "Шауму" накрыла тень огромного корабля.
     --  Судно  обслуживания  военно-спортивного общества Бургаса, -- быстро
ответил капитан.
     -- Военного? -- строго переспросил голос.
     -- Военно-спортивного, сэр. Мы чисто коммерческая организация.
     -- Лучше вам отсюда  исчезнуть, -- посоветовал голос, и  боевой корабль
прошел мимо, колыхнув "Шауму" мошной гравитационной волной.
     Сканер и доплеровский радар показали, что группы кораблей удаляются.
     -- Ну вот и все, хе-хе, -- нервно хохотнул Рипплер. Однако его никто не
поддержал.
     -- Так  что,  сэр,  мы по-прежнему остаемся возле  Трезора? --  уточнил
капитан.
     -- А почему нет? Уиндер вот-вот подойдет, -- ответил Луис.
     На самом деле ему очень хотелось  уйти отсюда, но  тогда получилось бы,
что он был не прав.
     "Опасности  нет,  и мы спокойно подождем  еще  час",  --  подумал он  и
сказал:
     -- Ждем еще полтора часа. Он должен появиться. И едва Луис произнес эту
фразу, радар, а следом за ним и сканер подали звуковые сигналы.
     --  Ну  вот,   что  я   говорил?  Наш  уиндер.  --   И  Рипплер  окинул
присутствующих взглядом победителя.
     -- Точно сказать нельзя,  -- возразил штурман. --  Масса  и поверхность
отражения похожи, однако из-за бликов со стороны Трезора точной картины нет.
     -- А  я говорю -- курс на перехват! -- приказал  Рипплер. --  Выполнять
немедленно!
     -- Слушаю, сэр!  --  прокричал  капитан Ван  Борген в  ухо  Луису.  Тот
испуганно отпрянул и налетел на Джая.
     "Шаума"  запустила двигатели и,  увеличивая тягу,  начала разгон. Эрнст
Амаду сделал  приблизительный  расчет, из  которого следовало, что  перехват
состоится через двенадцать минут.
     --  Прекрасно, -- кивнул Луис, --  через семь минут мы  с Джаем  займем
места в машинах.
     -- Нет, я пойду прямо сейчас, -- сказал Хо и ушел к переходному шлюзу.
     Рипплер пожал плечами и последовал за ним, но его окликнул Ван Борген:
     -- Одну минуту, сэр.
     -- Что опять случилось?
     --  Этот ваш уиндер  идет нам навстречу. И что-то  слишком  быстро. Как
хотите, но я включаю торможение.
     Рипплер  вернулся в  рубку  и  уставился на экран сканера,  однако цель
приближалась с  такой скоростью, что сканер не успевал  описывать  картинку,
получая все новые данные. "Шаума" уже  полностью остановилась, но  и  теперь
скорость сближения с неизвестным объектом оставалась слишком большой.
     -- Кажется, это торпеда, -- осипшим голосом произнес Рипплер.
     -- Вряд ли, -- неуверенно возразил капитан. -- Для  торпеды она слишком
большая.
     Сканнер  бешено стрекотал  информационными  базами, пытаясь  определить
форму объекта, и охлаждающий вентилятор судорожно  всасывал воздух, не давая
перегреваться воспаленным внутренностям прибора.
     -- До перехвата полторы минуты, -- сообщил штурман и вытер со лба пот.
     --  Что  у  вас происходит? -- спросил возвратившийся Джай  Хо,  но ему
никто не ответил.  В  этот  момент  рядом с  "Шаумой" вспыхнули яркие  языки
реверсных струи и,  словно материализованный  из огня, появился  космический
хищник -- "иксландер".
     Это был  огромный  перехватчик,  похожий  одновременно  на  миниатюрный
ракетный  крейсер  и  штурмовой  танк. Полтора  десятка  стволов и  ракетных
установок недобро смотрели на холеные бока "Шаумы".
     -- Мамочки мои, -- едва сумел сказать Рипплер. -- Это что такое?
     Перехватчик медленно обошел вокруг судна, и его пилот  соизволил задать
вопрос:
     --  Кто  такие?  -- Голос  был  не злым  и  не  добрым, но  вид  самого
"иксландера" заставлял предполагать самое худшее.
     --  Это  коммерческое судно, сэр.  Мы  обслуживаем спортивные гонки, --
пояснил капитан.
     -- Не самое лучшее место для спортивных игр, вам не кажется?
     -- Да, сэр. Мы немедленно отсюда уходим.
     -- Подождите, я еще не  решил, что  с вами делать, --  сказал пилот,  и
воцарилась страшная пауза.
     Джай,  Рипплер,   капитан,  штурман  и  стоявший  возле  двери   матрос
Катерпиллер замерли, понимая, что в эту минуту решается их судьба.
     Неожиданно  появился второй  перехватчик. Он лихо затормозил неподалеку
от первого.
     -- Возможно,  второй пилот разумнее, -- судорожно сглотнув, предположил
Рипплер.
     Очевидно,  пилоты   о   чем-то   договаривались,  потому   что  стрелка
радиопеленгатора нервно дергалась, указывая на радиообмен. Штурман Амаду как
зачарованный  следил  за ее  движениями,  пытаясь по  ним  прочитать,  о чем
говорили пилоты "иксландеров".
     Неожиданно обе машины выпустили длинные форсажные струи и  помчались  в
сторону ушедших судов.
     -- О, кажется, пронесло, -- выдохнул капитан Ван Борген и, не дожидаясь
приказаний Рипплера, дал двигателям полную тягу.  "Шаума" вздрогнула и стала
стремительно уходить прочь от несчастливого Трезора.
     -- Ну, теперь я этот уиндер просто на куски порву, -- пообещал Рипплер.
-- Подумать только, я был на волосок от смерти!
     -- Мы тоже были на волосок от смерти. По вашей  вине, -- сказал штурман
Амаду.
     -- А мне нет до вас никакого дела.
     --  Вот  это мне и не нравится, -- неожиданно  заявил шагнувший в рубку
Катерпиллер.
     -- Что такое, матрос? -- повернулся к вошедшему Луис  Рипплер. -- Давно
морду не били?
     -- Давненько,  --  признался  Катерпиллер и показал  разводной ключ, --
может, ты попробуешь?
     -- Ну  что  ты,  Фред,  -- поддержал матроса штурман  Амаду, --  мистер
Рипплер сейчас занят.
     Луис бросил уничтожающий взгляд сначала на матроса, потом на штурмана и
наконец повернулся к капитану:
     -- Капитан, я требую, чтобы вы посадили матроса на гауптвахту.
     -- Непременно, сэр, -- кивнул Ван Борген, -- так я и сделаю. Как только
вернемся  из рейса,  а пока это невозможно,  поскольку  этот  грубиян --  на
"Шауме" единственный матрос.
     -- Так-так, значит, заговор. Джай, но хоть ты меня поддерживаешь?
     -- Мне за это  деньги  не  платят,  Лу, я пилот, -- развел руками Хо  и
вышел из рубки.
     В  этот момент  снова  послышался  сигнал радара,  а следом  за  ним  и
сканера.  На  этот  раз  оба   устройства  надежно  опознали   уиндер  фирмы
"Доу-Форс".
     -- Ну вот это  другое  дело, -- обрадовался Рипплер. Теперь он знал, на
ком выместить зло.

     Двигатели работали как часы, и их мерное гудение все больше успокаивало
Джека.  Конечно,  нападение  на "Ванессе", случившееся в самом начале  пути,
подтверждало, что за ним устроили настоящую охоту. Однако сейчас все позади,
и уж теперь понесший потери противник наверняка оставит Джека в покое.
     "Как там звали этого  гангстера?.. Коррадо?.. -- начал вспоминать Джек.
-- Коррадо-Коррадо -- тебя нам не надо... Хороший стишок".
     Холланд  взглянул  на приборы -- судно  приближалось к планете  Трезор,
вокруг которой было много скальных обломков.
     Пришлось перейти на ручное управление и сбавить скорость.
     Радар  пискнул,  показывая,   что  заметил  судно.  На  экране  сканера
появились сначала контуры, а потом и весь корабль целиком. Это была красивая
скоростная яхта, и на ее  корпусе  висели  расписанные разноцветными буквами
скутеры.
     Это были спортивные аппараты, и Джек удивился, что застал их здесь, так
далеко от цивилизации и спортивных праздников.
     На глазах Холланда скутеры снялись с подвесок и помчались прямо к нему.
     "Это еще что за новости?" -- насторожился Джек
     Наверное, следовало прибавить тяги и оторваться от этих спортсменов, но
риск столкнуться со скальным обломком был слишком велик.
     "Ладно, если что,  отпугну их "Рунельдой", -- подумал Джек и дотронулся
до  управляющего  джойстика.  Мысль  о   пушке  успокоила  его  и  позволила
снисходительно смотреть на метки приближавшихся скутеров.
     "Спортсмены"  подошли   на  полкилометра  и,  словно   играясь,  начали
кружиться вокруг уиндера. Потом приветливо покачали плоскостями и неожиданно
открыли огонь из скрытых под обтекателями пушек.
     По  корпусу  уиндера забарабанили снаряды, и Джек резко бросил машину в
сторону, прямо на скопление скальных обломков.
     Отвернув  от них,  в последний  момент  Джек  снова попал под  пушечные
снаряды.  Где-то в трюме хлопнул перебитый трубопровод, а на пульте замигало
несколько аварийных лампочек.
     Поняв,  что  его  собираются  попросту  убить,  Джек развернул  судно и
направил  его  прямо  на скутеры,  угрожая им тараном. Разбойники  прибавили
скорость и стали уходить.
     "Пора", -- решил Джек и взялся за джойстик "Рунельды".
     Правый борт завибрировал так, будто  у  двигателя оторвались  тяги.  От
сильной отдачи уиндер немного развернуло. Джек вернул судно на прежний курс.
     Взглянув  на  сканер,  он обнаружил  оба скутера целыми и  невредимыми,
однако  теперь они вели себя  более осторожно  и уважительно. Тот факт,  что
уиндер оказался вооружен, был для них полной неожиданностью.
     "Спортсмены"  начата заходить с правого  фланга,  и тогда Джек прямо на
ходу развернул корпус уиндера и открыл огонь первым.
     Уходя  от снарядов,  скутеры  метнулись в  разные  стороны и  исчезли в
черноте космоса, а  Холланд решил тут же атаковать яхту-носитель. Он понесся
прямо на нее, выжидая момент для открытия огня.
     На яхте поняли, что им угрожает, и спешно снялись со стоянки. Видя, что
противник  ускользает, Джек открыл  огонь издалека, и несколько его снарядов
все же успели впиться в корпус вражеского судна.
     -- Я  вам  покажу, гады,  как  разбойничать!.. --  кричал Джек, снова и
снова ловя яхту на прицел.
     Наконец она  развила максимальную скорость и  умчалась  прочь, а  Джек,
сверившись с показаниями приборов, вернулся на прежний курс.
     Еще полчаса  он  проходил  через скопления скального мусора  на  ручном
режиме, а затем переключился на автопилот.
     Убедившись,  что  компьютер уверенно справляется с пилотированием, Джек
вытер со  лба пот и пошел в  грузовой отсек посмотреть, что наделали снаряды
агрессоров.
     Больше всего Джек опасался за свой груз, но, увидев его неповрежденным,
успокоился. Несколько снарядов пробили правый борт судна и застряли в левом.
Они повредили маслопровод и электропитание воздушного насоса, однако системы
переключились на обводные магистрали, и теперь угроза аварии миновала.
     Пробоины  затянулись  затвердевшей   пеной   и   до  ближайшей  станции
обслуживания надежно герметизировали корпус судна.
     "Повезло,  что снаряды были не  кумулятивные, -- подумал Джек. -- Тогда
бы и пена не спасла".
     Еще  раз  погладив мешки  с  семенами, он  представил  себе  банковскую
карточку с двумястами тысячами кредитов, улыбающееся лицо  Байрона и  нежный
взгляд Сары.
     Думать об  этом моменте  было приятно, однако впереди ожидало еще много
этапов -- станции, швартовки,  заправка,  технический уход и  снова старт. И
неизвестно, сколько еще нападений придется пережить.
     "Что  они еще  придумают? --  размышлял  Джек, имея  в  виду корпорацию
"Маркое". -- От таких "тузиков", что  были сегодня, я  отмахнусь, а  вот  от
чего-нибудь посерьезнее..."

     Джай  Хо  и  Катерпиллер  с  трудом   протащили  Рипплера  в  отверстие
стыковочного   узла  и,  оказавшись  в   демпферной   камере,   остановились
передохнуть.
     -- Пи-ить...  -- простонал  Рипплер, на которого было страшно смотреть.
От попадания снаряда в "фонарь" кабины произошла взрывная разгерметизация, и
раненый представлял собой сплошную кровоточащую рану.
     -- Ну что, сбегать за водой? -- спросил Катерпиллер.
     -- Нет, -- покачал головой Хо, --  потащили  его  дальше. Чем скорее мы
доставим его в барокамеру, тем лучше, а то он кровью истечет.
     Рипплера  понесли  наверх.  В  коридоре  к  Джаю и  Фреду присоединился
штурман.  Он  только  что  вернулся из  кормового отсека, где оказалось  три
сквозных  пробоины. Мундир штурмана  был  залит  аварийной пеной,  а ботинки
запачканы машинным маслом.
     --  Ну, скажу я  вам, едва разобрался с этими пробоинами!  -- прокричал
Амаду, все  еще  находясь  под впечатлением борьбы за  живучесть  судна.  --
Магистрали пробиты, масло хлещет! Одним словом -- полная труба!
     Втроем они  перетащили  Рипплера  в медицинскую барокамеру  и уложили в
персональную ячейку, где  хозяйничал  умный медицинский компьютер. Он  сразу
считал параметры поврежденного  организма  и включил оптимальные условия для
постепенного  охлаждения. В  таком  виде  у  раненого  был  шанс  дожить  до
вмешательства врачей.
     Когда все трое вышли в коридор, Джай Хо вытер пот и признался:
     --  Ух, ребята! Ну и струхнул я. Летит себе этот уиндер и вдруг -- бац,
понеслись снаряды! Я  сразу сказал Луису: давай  сматываться -- у  нас же не
пушки, а смех один. Но разве он послушает? -- Хо сокрушенно покачал головой.
-- "Давай еще один  заход, давай еще один заход..." Вот и сделали заход -- я
получил снаряд в правую плоскость, а он в кабину.
     -- И что теперь делать? -- спросил Фред Катерпиллер.
     -- Свяжусь с Петренко. Пусть подключает другие силы -- кто же знал, что
у него такая артиллерия.

     Рональд Петренко выслушал сбивчивый отчет Джая Хо и, положив телефонную
трубку, молча уставился на своего помощника.
     -- Облажались? -- спросил Отто Лацис.
     -- У него, видите  ли,  была спрятана пушка, -- развел руками Петренко.
--  И  они этого,  конечно,  не  ожидали.  Они  надеялись, что  им  подсунут
связанного и пьяного младенца, а этот парень надрал им задницы.
     -- Выходит, Луис испугался?
     -- Лу валяется в барокамере, и неизвестно, останется ли жив.
     Петренко вздохнул  и  достал  из  стола  электронный  имитатор  сигары.
Выставив марку  "Мистраль",  он включил  функцию  "крепкие",  и по помещению
поплыл аромат невидимого табачного дыма.
     -- Что будем делать, сэр? -- уточнил Лацис.
     -- Прежде  всего я  подставлю Махмуда Конелли. Это он настоял,  чтобы я
связался с негодяями из "Спортклуба". Возможно, они его за этот заказ как-то
отблагодарили.
     -- Ну а что по делу?
     -- А что по делу? -- Петренко затянулся из мундштука и, пожевав губами,
переключил  имитатор  на  марку  "Кубалибре", --  По  делу,  Отто,  я  думаю
связаться с генералом Легмаром.
     -- Флот Нового Востока?
     --  Нет, Республики Торос.  У них  как  раз намечается драчка с отрядом
Промышленного Союза, так что пушек хватает.
     -- Ну так звоните, сэр, -- выказал нетерпение Отто Лацис.
     -- Подожди, докурю сигару -- потом позвоню.
     -- Но ведь это же не настоящая сигара, сэр.
     --  Что  ты в  этом понимаешь, Отто? -- удивился Петренко и добавил: --
Трезвенник несчастный.
     Однако сигарный имитатор выключил, и воздух в  кабинете тут  же  вернул
себе прежний, нейтральный привкус.
     Петренко  снял телефонную трубку,  присел на краешек стола и набрал код
центрального телеграфа Республики Торос.
     --  Спасибо,  что  воспользовались  нашими услугами.  Здравствуйте,  --
произнес женский  голос. Он  был таким нежным  и  приятным, что, окажись  он
голосом компьютера, Петренко бы расстроился.
     -- Будьте добры, мисс, личный код 123-45-487.
     -- Но это же...
     -- Да, я знаю.
     --  Одну  минуту, сэр, --  отозвалась  девушка,  и в трубке послышались
щелчки, шумы  и прочий  эфирный мусор,  что  говорило о  большом  количестве
фильтров и дешифраторов секретной связи.
     -- Генерал Легмар слушает, -- отозвался недовольный голос.
     -- Привет, Фриц, это Рон Петренко беспокоит.
     --  Не  знаю такого,  --  буркнул  генерал. Он не переносил,  когда его
называли Фрицем, ведь правильно было произносить -- Фринц.
     --  Знаешь, Фриц, знаешь.  Я тебе в Нойлере ресторан оплачивал  и  трех
шлюх. Надеюсь, это-то ты помнишь?
     -- Ты с ума сошел, Рон. Это же секретная линия.
     -- А ты не корчи из  себя идиота, --  заметил Петренко. --  Настроение,
что ли, плохое?
     -- А то хорошее, что ли? Промышленники выбили нac с коммерческого узла.
Два эсминца, крейсер и авианосец как корова языком слизнула.
     -- И что теперь? -- спросил Петренко. На самом деле ему было все равно,
но генералу Легмару требовалась поддержка.
     -- Теперь ждем приказа нашего политического руководства. Скажут отбить,
отобьем обратно.
     -- Веселая у тебя работенка.
     -- А то!
     -- Я вообще-то к тебе по делу.
     -- Ну?..
     -- Нужно курьерское судно поджечь.
     -- Ты мои расценки знаешь.
     -- Да, конечно, -- подтвердил Петренко.
     -- Тогда говори координаты цели.

     Чакки  Слайдер кивнул знакомому  механику и вышел на  стартовую палубу.
Затем достал из пакета последний пирожок и пошел к своей машине.
     Пирожок истекал маслом,  и  его капли  оставляли на комбинезоне  темные
пятна,  однако Чакки  это  не  беспокоило. Сейчас  он думал  только  о новой
дискете с порнографическими сюжетами.
     Парень со второй эскадрильи,  Энди Пелтар, клялся, что там в групповухе
участвует сама Лаоми Кэмпбэл. Будто бы этот ролик снял какой-то папарацци, а
потом сбросил в сеть "Интерспейс".
     Сам Чакки Слайдер не  особенно  интересовался  порнухой,  но  от  Лаоми
Кэмпбэл  он просто  таял.  Бывало, что,  заваливая  вражеский  штурмовик или
пробивая борт эсминца, он посвящал эту победу Лаоми.
     "Тебе,  любимая,  я  посвящаю  смерть  этих  людей", --  говорил Чакки,
всаживая  ракету  в  свою  очередную  жертву.  Пару раз он даже  писал Лаоми
письма, но что ей за дело до простого солдата, который каждый  день  рискует
жизнью!
     И вот теперь этот Энди Пелтар: "Смотри, Чакки, здесь трахают саму Лаоми
Кэмпбэл".
     Первой мыслью  Слайдера было снести Пелтару башку.  Напрочь  снести. Но
потом ему пришла интересная мысль.
     "Посмотрю, как она ведет себя в естественных  условиях. То есть  не  на
сцене", -- решил он, и Энди Пелтар остался жить.
     Свой  "иксландер"  Чакки  нашел  на  стартовой  площадке.  Машина  была
полностью укомплектована  боезапасом и  подготовлена  к  вылету.  Заботливым
механиком Рейхом  к плоскости была  приставлена  лесенка, а  подвешенные  на
корпус бомбы оказались натерты маслом и блестели, как лакированные ботинки.
     Рейх  любил, когда все сияло и блестело, а вот Чакки внешний вид машины
волновал мало.
     "Главное,  чтобы  пушки  работали,  --  бывало,  говорил  он.  --  А  с
закопченными боками я как-нибудь смирюсь".
     Чакки скомкал  пустой пакет и отшвырнул его в сторону, затем вытер руки
о комбинезон и стал  взбираться  на  плоскость. Оказавшись на крыле,  он  по
привычке  попрыгал,  проверяя  балансировку  навесного  вооружения,   однако
многотонный  перехватчик  едва пошевелился.  Пилот  удовлетворенно  кивнул и
затопал к открытому фонарю кабины.
     Едва  Чакки  опустился  в  кресло,  как  на  панели  замигала  лампочка
радиовызова.
     -- Пилот Слайдер, -- отозвался Чакки.
     -- Уже пообедал, Чак? -- узнал Слайдер голос генерала Легмара.
     -- Да, сэр. Готов к выполнению задания.
     -- Окей, Чак. Возьмешь Грегори и смотайтесь в квадрат 23-45-Восток. Там
должен оказаться почтовый уиндер, бортовой номер  -- "2978".  Это  шпионское
судно,  и его нужно сжечь  безо  всяких разговоров. Сжечь и быстро вернуться
обратно. Кроме моей личной благодарности получите по пять тысяч премии.
     -- Служу Республике, сэр!
     -- Погоди радоваться. Судно очень маневренное, рядом район, находящийся
под федеральным контролем. Полицейские суда и всякое прочее...
     -- Мы сделаем все, как надо, сэр.
     -- Ладно, действуйте, -- сказал генерал и отключил связь.
     Не  успел  Чакки набрать код Ференца Грегори, как  на  палубе  загудели
тревожные  сирены.  Изо  всех углов,  словно  муравьи,  выскочили  аварийные
команды и со всех ног помчались к подъемнику.
     Чтобы ничего не пропустить, Чакки выбрался на плоскость. С ее высоты он
увидел, как  разошлись створки  и транспортер поднял  на палубу искореженный
"иксландер".
     Оказавшись в  кислородной среде,  машина  начала  гореть,  но  полсотни
пенных струй в мгновение ока  уняли пламя. На  усеянные пробоинами плоскости
полезла медицинская команда.
     Опознавательных знаков  видно  не  было,  но Чакки  узнал  машину Берта
Онтарио.  Берт был хорошим  летчиком,  но торпеды об  этом ничего не  знали.
Теперь беднягу  извлекали  из-под  оплавленного колпака, и оставалось только
удивляться, как Берт сумел довести машину до авианосца.
     Спустя  пару  секунд  на  другой  площадке  всплыл  перехватчик  Джонни
Лукойла.  Он  тоже  выглядел не очень хорошо, однако  Джонни сам выбрался из
кабины и без посторонней помощи спустился по приставному трапу.
     Среди набежавших пилотов и персонала Чакки узнал Ференца Грегори.
     -- Ферни! Фе-е-ерни! -- закричал Слайдер и замахал руками.
     Наконец Грегори обратил на него внимание и направился к машине Чакки.
     -- Ты видел, что случилось с Бертом? -- крикнул снизу Грегори.
     -- К сожалению, очень хорошо видел, Ферни, --  кивнул  Слайдер. -- Куда
они ходили?
     -- На Черную Россыпь. Берт, Джонни и Левин.
     -- А Левин, значит...
     -- Как видишь, -- кивнул Грегори.
     --  Для нас с  тобой есть  персональное задание, -- уже не  так  громко
сообщил Чакки.
     -- Надеюсь, не на Черную Россыпь?  -- уточнил  Грегори, оглядываясь  на
происходящую суету.
     -- Нет, это задание из тех, что так любит генерал Легмар.
     -- Хорошо, если так. Когда выходим?
     -- Прямо сейчас. Давай бегом.
     Грегори ушел к своей машине, а  Слайдер протопал по плоскости  и  занял
место в кабине. Когда он уже включил механизм герметизации, Грегори вышел на
связь и сообщил, что готов к вылету.
     --  Отлично, Ферни, поехали.  --  Слайдер  щелкнул  застежками шлема  и
вызвал диспетчера: -- Я  борт "47-К", выхожу на задание  категории "четыре".
Со мной борт "52-К". Прошу дать отправление.
     -- Подтверждаю задание четвертой категории. Для бортов "47-К"  и "52-К"
-- пуск площадки, -- объявил диспетчер.
     Спустя пару  секунд  включились  механизмы транспортера,  и "иксландер"
Чакки Слайдера ушел под пол, оказавшись в темноте транспортных коридоров.
     Один  за другим  открывались  шлюзы  и с громким  лязгом  захлопывались
позади транспортного  стола. Последними разошлись  створки основных ворот, и
магнитная катапульта вытолкнула перехватчик Слайдера в космос.
     Через секунду из соседних ворот вышла машина Грегори.
     -- Ну что, Ферни, поехали?
     -- Поехали, Чак, -- отозвался Ференц.
     -- Окей. Делай, как я.
     Перехватчики вздрогнули  и, развивая  максимальную  мощность,  пошли  в
сторону квадрата "23-45-Восток".
     Когда перегрузки начали вдавливать  Слайдера  в кресло,  он вспомнил  о
кассете с Лаоми Кэмпбэл.
     "Эх, я так и не успел ее посмотреть. Ну ладно, сделаю это позже".

     Двойка "иксландеров"  неожиданно  появилась  на  экране радара,  и  тот
тревожно запищал, извещая Джека о непрошеных гостях.
     Сигнал  застал  Холланда  за  трапезой, и  он выскочил из транспортного
трюма, давясь печеньем и  смахивая  с  брюк крошки. Перехватчики уже  успели
перестроиться и атаковали уиндер в лоб.
     Джек первым же делом выпустил  наобум очередь из пушки и, бросив уиндер
вправо, стал выжимать из двигателей все возможное.
     Как  оказалось, он сделал это вовремя, и  выпущенные нападавшими ракеты
пошли на цель без должного наведения.
     Перехватчики попытались  сделать  быстрый  поворот  и  достать  уиндер,
однако на большой скорости с таким маневром они не справились. Используя уже
опробованный   трюк,  Джек  развернул  уиндер  и   стал  обстреливать  своих
преследователей. Едва  ли  его  пушка  могла  навредить  этим  бронированным
монстрам, однако, памятуя о судьбе  Берта Онтарио, пилоты прибавили скорость
и легко оторвались от несговорчивой жертвы.
     Как  только  перехватчики  оказались  вне  зоны  пушечного  огня,  Джек
вернулся  на  прежний курс и  погнал судно к границе района,  где находились
силы Федеральной полиции.
     Пилоты "иксландеров"  хватились  уиндера,  когда тот на  пределе  своих
возможностей удирал в безопасную зону.
     -- Вот сволочь! -- выругался  в  эфир Чакки  Слайдер и развернул машину
вслед за беглецом.
     -- Не бойся, он не успеет уйти, -- успокоил товарища Ференц Грегори.
     И он был прав. "Иксландер"  развивал скорость,  почти вдвое превышавшую
скорость уиндера. Правда, он  не  обладал той маневренностью, которая была у
почтового судна, к тому же шедшего с практически пустым трюмом.
     Двигатели  уиндера  вибрировали от напряжения, однако  "иксландеры" без
труда   сокращали   дистанцию.  Сканер  выдал   на  экран  зловещие  силуэты
преследователей, и Джек судорожно соображал, понимая, что на раздумья у него
оставались секунды. Если бы он смог отразить еще одну атаку, у него появился
бы шанс докричаться в эфире до полицейских судов, однако сейчас  до них было
еще слишком далеко.
     А перехватчики  продолжали сокращать  дистанцию.  На  приборной  панели
замигала лампочка пеленгатора, показывая, что уиндер Джека ощупывают системы
наведения. До пуска ракет оставались считанные секунды, и Холланд понял, что
уже обречен.
     Вспомнилось  лицо  Сары, ее  черные глаза  и робкая  улыбка.  Возможно,
кто-то  вспоминал  бы  родителей, но  Джек их  почти не  помнил.  Сара  была
единственным, что у него оставалось.
     "Значит,  прощайте,  мои  мечты,  -- подумал Джек,  и  ему  стало  себя
нестерпимо жалко. -- Как же так? Жил себе человек, сумел окончить колледж --
и  вот теперь погибнуть в неполные двадцать пять лет? Неправильно это, нужно
рискнуть", -- подвел итог Джек.
     Был  еще  один  способ, о котором рассказывали  друзья из  колледжа. По
правде сказать, Джек считал это враками, но сейчас у него не было выбора.
     Итак, требовалось  подождать, когда ракеты подойдут на тысячу метров, и
на ходу произвести продувку сопел. Это означало, что через  сопла двигателей
выбрасывалось  облако  несгоревшего топлива,  и  его плотности  должно  было
хватить, чтобы ракеты сдетонировали.
     Правда, существовал серьезный риск, что сопла разорвет давлением паров,
-- одно дело продувка на небольшой тяге и совсем другое дело -- на форсаже.
     Джек представил, как взорвутся двигатели и он вместе с кабиной в лучшем
случае  превратится  в  неуправляемый снаряд,  а в худшем... Хотя  что толку
рассуждать, если самое худшее уже рядом.
     Первая ракета была выпущена, а следом за ней  выпустил посланца  смерти
второй перехватчик. Реактивные  снаряды  скорректировали  свои траектории  и
теперь мчались строго по прямой.
     Чакки  Слайдер напряженно следил  за полетом  ракет и  ждал, что уиндер
начнет маневрировать. Теперь это его уже не спасло бы.
     "Парень действовал безупречно, -- похвалил свою жертву Слайдер. -- Надо
же, напугал нас своей пукалкой".
     Система наведения точно рассчитала  время поражения, и теперь на экране
бортового компьютера Чакки видел сменявшиеся цифры обратного отсчета.
     -- Двенадцать, одиннадцать, десять, девять...  -- считал Слайдер вместе
с компьютером. Можно было подстраховаться  и подойти на пушечный залп, чтобы
разорвать суденышко  в  клочки,  однако  дело было  практически  сделано,  и
Слайдер снова вспомнил о Лаоми Кэмпбэл.
     "Вот  я  сейчас  думаю  о  бабах,  а  о  чем,  интересно,  думает  этот
бедняга?.." -- от такой необычной мысли Чакки развеселился.
     А Джек уже ни о чем не думал. Он держал руку на рычаге сброса топлива и
смотрел на показания радара, указывающего последние решающие метры. Метры до
смерти или до счастливого избавления.
     Ракеты   стремительно  пожирали  пространство,  и  их  умные  механизмы
готовились произвести подрыв боевой части. Нервно подрагивали рулевые сопла,
и главные импульсы накапливали свой роковой потенциал в тончайших оптических
проводках. Еще немного, и...
     "Пора!"  -- опалило  мозг  Холланда  единственное решение, и он  рванул
рычаг  на себя.  Оба двигателя  мгновенно поперхнулись  избытком  топлива и,
закашлявшись, исторгли из себя полтонны насыщенного пара.
     Где-то     сработал     аварийный     расцепитель,    где-то    пробило
электромагистраль,  и все  это происходило в  абсолютной тишине,  потому что
тяговые установки больше не запускались.
     Джек ожидал смерти. Он не верил, что все получилось.

     Вспышка взрыва последовала на полсекунды раньше, и Чакки Слайдер ничего
не понял. Подрыв  был,  но метка уиндера не распалась мутным пятном, как это
обычно происходило.
     -- Ты что-нибудь понял, Ферни?
     -- Кажется, да. Чак. Он выбросил топливо и подорвал наши ракеты.
     -- Вперед,  Ферни! Добьем его из  пушек!  -- не  своим голосом  проорал
Слайдер, и его машина рванулась вперед.
     Заработали  все  четыре  орудия,  и сотни  кумулятивных снарядов  стали
перемалывать равнодушную космическую пустоту.
     "Ну вот, завелся", -- вздохнул Ференц и  поморщился. Он не любил летать
со  Слайдером, потому что считал его  немного психом.  Вот  и  сейчас  Чакки
бездарно  расстреливал  боезапас,  прекрасно  понимая,  что  до уиндера  еще
далеко.
     А у Джека Холланда были серьезные проблемы. Один из двигателей не хотел
запускаться, а второй работал только вполсилы.
     "Ну давайте,  еще немного!.." -- упрашивал Джек  упрямые  механизмы, но
они скрежетали что-то нечленораздельное  и никак не хотели  работать должным
образом.
     Неожиданно   радар  поймал   сигнал  посадочного  маяка.  Это  был   не
кодированный  сигнал  какого-нибудь  ведомственного  причала,  а  совершенно
открытый, что  говорило о  присутствии коммерческого заправочного пункта или
даже целого дока.
     Уиндер  еще  двигался  по  инерции,  но  уже  терял  скорость в  вязких
гравитационных  полях. Сигнал  маяка  звучал  все  отчетливее,  однако метки
перехватчиков  вырастали  на  глазах. От  них  потянулись  строчки  пушечных
очередей, и первый снаряд врезался в корму уиндера.
     Удар был настолько силен, что Джек едва не вылетел из кресла, а в трюме
нарушилась герметизация.
     Но в то же время  сами  собой запустились оба двигателя, и уиндер начал
быстро  разгоняться. Сзади грохнуло еще раз, потом что-то рвануло по правому
борту, и в иллюминаторе Джек увидел разлетавшиеся клочки обшивки.
     "Крепко взялись, сволочи..."  --  подумал  он  и  бросил машину  влево.
Длинная  очередь  прошла мимо, и тогда Джек взял немного  вниз. Впереди  уже
были видны  огни станции. Они стремительно приближались, однако "иксландеры"
были совсем рядом.
     Последовала  серия  ударов  в правый  борт,  потом  хлопки  и  щелканье
рвущегося  металла,  затем  разлетелось сопло правого  двигателя,  и  уиндер
сорвался в беспорядочное вращение.
     Теряя  ориентацию,  Джек   бешено  дергал   ручки  управления,  пытаясь
выровнять судно. В какой-то момент  он ударился головой о приборную панель и
стал терять сознание.
     "Значит, не получилось, -- отстраненно подумал он, -- а жаль..."

     Монс Вовкин понуро сидел на дежурном пульте и неодобрительно поглядывал
на отметки далеких  полицейских кораблей. Именно их  Вовкин  считал главными
виновниками его, Монса Вовкина, неудач. Из-за этих полицейских, считал Монс,
все порядочные  бандиты и контрабандисты обходили  этот  квадрат стороной, а
стало быть, на "Тартулес"  -- собственный ремонтный док  Монса  -- приходило
совсем мало клиентов.
     А казалось бы, чего  еще  желать?  Магнитный уловитель, заправка  тремя
сортами топлива,  переборка движков, бронирование, неуставное вооружение, ну
и, конечно, комфортное  проживание.  Бригада  ремонтников у Монса была очень
хорошей -- из восемнадцати человек, всего шестеро пили до "белой", остальные
только по выходным. И это был неплохой показатель.
     Вовкин вздохнул и почесал свою рыжую бороду. Эх,  а как он мечтал,  как
он мечтал! Планировал со  временем взять в  штат нескольких девиц, поставить
карточные столы, рулетку, бильярд.
     Как же!  Жди теперь клиентов,  когда полицейские  дредноуты  пыхтят под
самым носом.
     Монс уставился в экран доплеровского  радара и, пребывая в расстроенных
чувствах, даже не заметил, что на экране появились метки.
     В чувство его привел голос башенного стрелка -- Дирка Шнайдера:
     -- Эй, босс, так какие распоряжения?
     И  только  сейчас Монс понял, что прямо к  нему, на  его маяки,  мчится
судно,  за которым, со  всей определенностью, следовала погоня. Да еще какая
погоня -- два космических хищника! Намереваясь разнести кувыркавшуюся жертву
в клочья, перехватчики били по ней изо всех пушек.
     "Так не пойдет, ребята", -- решил Монс и крикнул:
     -- Дирк, не дай им убить нашего клиента! Ему нужен хороший ремонт!
     --  Окей, босс,  -- нейтральным голосом отозвался Шнайдер,  которому  в
общем-то было все равно, куда стрелять.
     Послушные  управлению,  рявкнули  фланговые  башни,  и снаряды полетели
навстречу агрессорам. Они разорвались в опасной близости от перехватчиков, и
те, спасаясь от осколков, отошли от уиндера в сторону.
     -- Хорошо положил, -- похвалил Монс Дирка Шнайдера.
     -- Сам  знаю, -- отозвался гордый Дирк, вставляя в зубы новую сигарету.
Затем он скорректировал прицел, и фланговые башни дали следующий залп.
     На этот раз  разрывы легли  прямо на пути "иксландеров", и один из них,
видимо попавший под осколки, выпустил по "Тартулесу" две небольшие торпеды.
     -- Дирк! Дирк! Ты их видишь?! Дирк! -- забеспокоился Монс Вовкин.
     --  Не слепой, босс, все вижу, --  отозвался спокойный Шнайдер, набирая
команду  для зенитного  арт-автомата.  Затем нажал кнопку  "ввод",  и четыре
шустрые четырехствольные  башенки стали  выискивать описанную цель.  Наконец
они  опознали  торпеды  и   открыли   шквальный  огонь,  осыпая  космическое
пространство  сотнями   тысяч  стальных  дробинок.  Едва  торпеды  пересекли
установленную границу, на них обрушился дождь из стальных шариков.
     "Порядок",  --  кивнул Дирк,  когда отметки  торпед  исчезли с  экранов
радара,  затем   снова  дал  залп  из  фланговых  башен,  вдогонку  уходящим
"иксландерам".
     --  Ну  ты молодец,  Дирк!  Ну  ты  молодчина!  --  прокричал по  радио
восторженный Монс Вовкин.
     --  Спасибо, босс,  но лучше деньгами, -- заметил  Шнайдер, моментально
смутив Вовкина и заставив его замолчать.
     "Ну  что  за  люди?  --  покачал  головой  Вовкин.  --  Нельзя  с  ними
по-хорошему".
     -- Ривас! Ривас!
     -- Да, босс.
     -- Давай лови клиента!
     -- Не получится, босс. И ловушку расшибем, и клиента угробим.
     -- А я говорю, лови! -- перешел на крик Вовкин.
     -- Ладно, --  нехотя отозвался Ривас. --  Попробую. "Попробую... Ну что
за люди? Ну  никак нельзя с  ними  по-хорошему",  --  тяжело  вздохнул  Монс
Вовкин.

     Вслед  за Ференцем Слайдер  тоже сделал несколько удачных выстрелов,  и
правый двигатель уиндера взорвался, а само судно закувыркалось и сорвалось в
неуправляемый полет.
     "То-то,  парень..."  --  усмехнулся  Чакки,  ловя  вертящийся уиндер  в
перекрестие прицела.  Дружно загрохотали пушки, и от уиндера  полетели куски
обшивки и обрывки проводов.
     Ференц добавил с другой стороны, и на судне взорвался бак с горючим.
     "Нет, не добраться тебе  до станции  -- не добраться..." --  усмехнулся
Слайдер и снова прицелился в агонизирующий уиндер.
     В этот момент подала сигнал система  оповещения, а это означало, что по
"иксландерам" был произведен залп.
     Еще не видя опасности, Слайдер на всякий случай сменил курс,  и почти в
ту же секунду чуть левее полыхнула вспышка разрыва. Осколки забарабанили  по
броне перехватчика, и Чакки пошел на разворот.
     -- У тебя как, Ферни?
     -- Без повреждений.
     -- У меня тоже. Что это было?
     -- Как будто со стороны станции.
     -- Что там, полицейские, что ли, сидят? Нужно срочно добить беглеца.
     -- Сейчас попробую.
     Ференц  развернул свою машину  и снова пошел на  уиндер,  то  же  самое
сделал и Слайдер.
     Оба открыли огонь,  но прямо перед  ними  разорвалось  сразу  несколько
снарядов, и эти вспышки сразу отсекли преследователей от жертвы.
     Машину Чакки  Слайдера  сильно  тряхнуло, а  на индикаторе  повреждений
загорелась   лампочка,   означавшая   проблему  в  топливной  магистрали.  У
перехватчика Грегори сорвало часть брони, и он начал разворот.
     -- Ну что будем делать, командир? -- спросил он.
     -- Уходить, -- отрезал Слайдер и выстрелил по станции  двумя торпедами.
Он не рассчитывал,  что они  доберутся до  цели,  однако никак  не  ответить
зловредной станции Чакки не мог.
     "Иксландеры"  дружно  развернулись  и  пошли  прочь,  оставив  в  покое
недобитый уиндер.
     "А может быть, пилот  уже погиб?" -- подумал Чакки. Ему было  неприятно
думать, что он упустил добычу, да и  лишние деньги не помешали  бы, но... не
повезло.
     -- Наплюй, Чакки. Главное, мы не разделили судьбы Берта, -- подал голос
Ференц, уловивший настроение товарища.
     -- Да ладно... --  отозвался  Слайдер и вдруг почувствовал,  что  хочет
курить. Он поискал в карманах  сигареты, но  нашел только  дискету с фильмом
про Лаоми Кэмпбэл.
     "Сойдет вместо курева", -- решил Чакки и вставил дискету в компьютерный
блок.
     Через секунду с  экрана исчезли  цифры  сложных  расчетов  и вместо них
появились извивавшиеся тела трех или четырех  человек.  Они были  так сложно
переплетены, что посчитать их точно было просто невозможно.
     -- О-о...  --  разочарованно протянул  Чакки. Он рассмотрел  девушку во
всех подробностях и сразу понял, что это  не Лаоми  Кэмпбэл, а Джуди Хэрриот
-- звезда порноиндустрии.
     -- Ну вот, даже здесь меня надули, -- сообщил в эфир Слайдер.
     -- Что? -- спросил Грегори.
     -- Ничего, Ферни. Идем домой.

     Ривас Полбейк внимательно следил  за двумя колонками  цифр  и энергично
крутил ручки настройки. Время от времени он ругался  и поносил своего босса.
"Клиент" был похож  на взбесившееся помойное  ведро, и поймать его магнитным
ковшом было нелегко.
     Сумев  выровнять  скорости обоих судов,  Ривас развернул манипулятор  и
стал подводить свой "АР-201" ближе к траектории "клиента".
     -- Давай  быстрее,  Ривас!  --  напомнил  о себе Дирк Шнайдер.  --  Еще
полминуты, и я вынужден буду его расстрелять.
     -- Понял, -- коротко  бросил Ривас Полбейк, полностью поглощенный своей
работой.  Следовало срочно  захватить  мчавшееся  прямо на  станцию  судно и
развернуть его в сторону. А уже затем попытаться остановить.
     "АР-201" подошел  совсем  близко,  и его манипулятор  встал точно перед
"клиентом".  Увидев, насколько беспорядочно  вращение  судна,  Ривас  сделал
самые  пессимистические  прогнозы.  Едва  ли  кто-то  уцелел  в такой  груде
металлолома.
     Полбейк застопорил манипулятор и включил торможение.
     "АР-201" сильно тряхнуло, а затем мощная вибрация стала сотрясать судно
Риваса Полбейка, да так, что сам он едва держался в кресле. Однако магнитный
манипулятор держал объект и не  срывался с него,  несмотря на то, что уиндер
продолжал  вращаться. Решив,  что шанс появился, Полбейк начал изменять курс
сцепки. Вибрация усилилась, и приборы показали, что объект вот-вот сорвется.
     -- Давай-давай,  Ривас,  --  подал  голос Дирк  Шнайдер.  --  Еще  пару
градусов, и все...
     Ривас хотел что-то  ответить,  но  жуткая тряска не позволяла  ему  это
сделать.
     "Ну еще  немножечко", -- подумал он и снова начал разворачивать сцепку.
Манипулятор заскрипел, и показалось,  что он вот-вот отломится, однако этого
не произошло, и сцепка развернулась на необходимые пять градусов.
     Теперь можно было не торопиться.
     Полбейк  выставил   торможение  на  семь  десятых  процента  и  передал
управление бортовому компьютеру.
     Только  теперь он  заметил,  что  пот  заливает  его лицо,  а  одно ухо
заложено от сильной вибрации.
     "Ну если пилот погиб и платить будет некому, я выскажу Вовкину все, что
я о нем думаю", --  решил  Ривас. Хотя на самом деле он был горд, что  сумел
удержать такой сложный объект. Раньше случалось ловить сорвавшиеся грузы или
небольшие суда с отказавшим реверсом, однако такую вертлявую штуку ни разу.
     Тем  временем  сцепка  все  дальше удалялась от  станции  "Тартулес", а
вращение пойманного судна понемногу замедлялось.
     Наконец  объект успокоился,  а вместе  с  этим  прекратилась  и ужасная
тряска.
     "Как на рыбалке,  -- усмехнулся  Ривас. -- Рыба устала и ждет, когда ее
поведут к берегу..."

     Джек  Холланд  спал.  Его   грудь  мерно  вздымалась,  и  он  улыбался,
погруженный в какое-то приятное сновидение.
     Джеку  снилась  мышка Кисси,  которая  была  его товарищем и  идеальным
слушателем.  Кисси  всегда   все  понимала,  и,  когда  Джек  что-нибудь  ей
рассказывал,  мышка  обычно не  двигалась с  места, с  уважением относясь  к
проблемам Джека.
     "Потом ее сожрал варан", -- вспомнил Джек.
     Это  воспоминание оставило неприятный осадок, однако откуда-то издалека
пришло еще более неприятное воспоминание --  два хищных монстра, похожие  на
затянутых в хитиновую броню насекомых, раз за разом выбрасывали длинные жала
и поражали свою и без того уже агонизирующую жертву.
     "И  этой жертвой был я. Я помню, как  они меня убили, --  подумал Джек.
Однако  его разум воспротивился  явной несостыковке  фактов, и  вторая часть
личности Холланда задала вопрос; -- Но ведь я думаю, значит, меня не  убили,
и это  был только кошмар. Да,  мне снилось, что я лечу  на почтовом  уиндере
и... Стоп! А что с моими семенами?!"
     Беспокойство было таким сильным, что Джек сразу  проснулся и  удивленно
огляделся.  Помещение,  в котором он  находился, совсем  не  напоминало трюм
уиндера и  тем более пилотскую  кабину. Едва Джек приподнялся на  кровати, к
нему  шагнул  коренастый   человек  с  аккуратно  подстриженной  капитанской
бородой.
     --  Мистер Джек Холланд? --  улыбнулся рыжебородый и  протянул руку для
приветствия.
     -- Да, -- кивнул ничего не понимающий Джек.
     --  Я  Монс  Вовкин.  Хозяин станции "Тартулес", на  которой вы  сейчас
находитесь.
     -- То есть я все-таки дошел?
     --  Дошли,  да не  совсем. Пушки  "Тартулеса"  заставили  "иксландеров"
убраться, но эти сволочи успели превратить ваше судно в решето. И то, что вы
уцелели, мистер Холланд, просто чудо,
     -- Спасибо, сэр.
     -- Монс...  Монс  Вовкин, --  напомнил хозяин. -- И  еще  один  вопрос,
мистер Холланд, ваша карточка она...
     -- Это корпоративная карточка "Доу-Форс".
     -- Очень хорошо, -- обрадовался Монс. -- И вы, надеюсь...
     --  Да, я выполняю задание  фирмы. Это не  частная поездка,  -- ответил
Джек, поняв затруднения мистера Вовкина. -- А как мой груз?
     -- Ваши семечки?  Они в  хорошем состоянии. Правда, осколками  снарядов
были посечены некоторые мешки, но  я заставил своих людей пересыпать семечки
в другую тару.
     --  В  таком  случае я  бы хотел  на них  взглянуть,  -- сказал Джек  и
поднялся с кровати. В  висках неприятно  застучало, однако Холланд удержался
на  ногах  и, опершись о стену, нашел в себе силы  улыбнуться: -- Через пару
секунд, мистер Вовкин, я буду в норме.
     Когда Джеку стало  лучше, Монс  Вовкин проводил его до ремонтного дока,
попутно рассказывая историю станции "Тартулес".
     -- Я  ведь  раньше  занимался  акциями.  Работал  на  дому  через  сеть
"Интерспейс". И  однажды  клиент, который должен  был  мне деньги,  внезапно
погорел.  Состоялся  суд.  Осторожно,  мистер  Холланд,  здесь  намораживает
скользкую дорожку, -- к сожалению, теплоизоляция не везде достаточно хороша.
Так вот, состоялся суд, и мне досталась эта станция. Что с нею делать, я  не
знал, пока не грянул лиморский кризис. Помните?
     -- Честно говоря, нет, мистер Вовкин. Я же пилот.
     --  Ну конечно,  --  согласился  хозяин "Тартулеса".  -- Кризис -- удел
специалистов. Одним словом, мне пришлось зарабатывать на жизнь обслуживанием
судов. Правда, пока это у меня не очень получается -- клиентов мало.
     Наконец   они  вышли  в  ремонтный  док,  где  кроме  почти   полностью
разобранного уиндера стоял еще полицейский катер.
     --  Вот, только  вы да полицейский челнок, -- грустно улыбнулся Вовкин.
-- А ведь сюда вместился бы десяток уиндеров.
     -- Ничего,  мистер  Вовкин, будет  и на вашей улице праздник, -- сказал
Джек.
     -- Вы думаете?
     -- Уверен. Где же семена?
     -- Они внутри судна,  мы накрыли  их брезентованным пластиком, чтобы не
испортились.
     Обойдя  деловито стучавших по  железу рабочих,  Джек  ступил на  уиндер
через огромную брешь и почти сразу попал  в  грузовой отсек.  Приподняв край
брезента, он увидел мешки  из прочного пластика, в которые были перефасованы
семена.
     "Порядок", --  успокоился Джек, но на всякий  случай  пересчитал мешки.
Пересчитал и похолодел  -- одного не хватало. Холланд  проверил  еще раз, но
выходило одно и то же, вместо шестнадцати мешков в наличии было пятнадцать.
     Расталкивая механиков и перепрыгивая через груды  металлического хлама,
Джек выскочил наружу и крикнул:
     -- Один мешок пропал! Мистер Вовкин, пропал один мешок!
     -- Как пропал?
     -- Не знаю как, но одного мешка нет.
     -- Эй, Фриш, пойди сюда! -- позвал Вовкин одного из механиков.
     Поначалу  Фриш  прикидывался  глухим,  но потом вынужден  был подойти к
хозяину.
     -- Кто взял мешок, Фриш? -- строго спросил Вовкин. -- И подними голову,
когда с тобой разговаривают.
     Механик  упорно смотрел себе под ноги, и тогда  Монс Вовкин взял его за
подбородок.
     --  Так-так,  Фриш,  --   сказал  Вовкин,  разглядывая  заплывший  глаз
механика, -- можешь мне не говорить, я и так все понял.
     -- Только скажите  ему,  что я ничего  не говорил,  сэр!  --  взмолился
несчастный  Фриш, и его  лицо  перекосилось от  страха. --  Он пообещал меня
убить, если я скажу хоть слово!
     -- Не беспокойся. Он  и сам знает,  что Монс Вовкин не такой уж глупый.
Пойдемте, мистер Холланд, я попробую уговорить его отдать ваш мешок.
     Вовкин вышел из ремонтного дока, и Джек последовал за ним.
     -- О  ком вы говорите,  мистер Вовкин, и  почему его  нужно уговаривать
отдать мой мешок?.. -- недоумевал Джек
     -- Его  зовут  Роби Гост. Он у нас  и  системотехник, и  электронщик, и
электрик  самой  высокой  квалификации.  Он  делает  целую  кучу  работы  за
одну-единственную  зарплату,  вот  поэтому  я мирюсь  с  его, прямо  скажем,
неудобным характером. Нам  сюда,  мистер Холланд,  -- указал  Вовкин,  и они
свернули направо.
     Джек был  вне  себя. На груз,  который был для него шансом  на  новую и
счастливую жизнь, покушался какой-то  местный  хулиган, которого здесь очень
ценили и, судя по всему, очень боялись.
     --  Ну  вот, так я и думал, --  с  досадой сказал Вовкин, когда  они  с
Холландом пришли к жилищу  Госта. Вся дверь была разукрашена надписями вроде
"Не будить -- я сплю", "Прежде чем войти, задумайся...".
     -- Что значит "так и думал"? -- спросил Джек.
     -- Он сейчас отдыхает, -- пояснил Вовкин.  --  Вы должны понять, у него
была длинная смена.
     --  Я ничего не хочу знать, мистер Вовкин, -- медленно проговорил Джек.
-- Я хочу  немедленно получить похищенную часть своего груза.  Либо этот ваш
Стандарт...
     -- Его зовут Гост, -- подсказал владелец станции.
     -- Хорошо, пусть будет Гост,  но мне мой груз  нужен именно сейчас, так
что будьте добры, поднимите вашего любимчика.
     -- Да не какой  он не  любимчик, -- сказал Вовкин и тяжело вздохнул. --
Просто он всех бьет.
     -- И вас тоже?
     Вовкин молча кивнул, но тут же поправился:
     -- Нет, последний раз это  было  очень давно,  но  существуют  правила,
которые нельзя нарушать.
     --  Правила,  установленные  этим  вашим  Гостом?  --  кивнул  Джек  на
размалеванную дверь.
     Монс  Вовкин  ничего не ответил, а дверь  с треском  распахнулась, и  в
проеме появился Роби Гост собственной персоной.
     -- Эй, босс, ты же знаешь, что я  не люблю, когда под моей дверью орут.
-- Гост внимательно оглядел Джека и добавил: -- Особенно когда я отдыхаю.
     Холланд  тоже  присмотрелся  к Госту  и  нашел  его довольно колоритной
личностью. Иссеченное шрамами лицо, спутанные, давно не мытые волосы, правая
рука с недостающими двумя пальцами.
     -- Что, не нравлюсь? -- ощерился Роби Гост и шагнул к Джеку.
     -- Мешок тащи, -- коротко сказал  Холланд. Услышав такие непочтительные
слова, Монс Вовкин стал пятиться к двери, приговаривая:
     -- Роби, это наш клиент. Роби, он еще не заплатил.
     -- Ничего, щас заплатит.
     Видя, что  Гост  не  собирается  идти  на переговоры,  Джек  ударил его
первым.  На взгляд бабы Марши,  удар  был несильным, однако ноги Госта легко
оторвались от пола.
     Бедняга  залетел в  свою  комнату  и, судя  по  звукам,  переломал  всю
имевшуюся мебель. Джек вошел следом за хозяином  и, нащупав на стене кнопку,
включил освещение.
     Роби Гост уже стоял на коленях и шарил в тумбочке, по всей  видимости в
поисках какого-нибудь оружия. Холланд не стал делать  благородных  жестов  и
добавил ногой.
     Гост  разнес  тумбочку  и,   перелетев  через  кровать,   успокоился  в
заваленном старыми вещами углу.
     --  Где  мешок?  --  спросил  Джек  Госта,  который,  несмотря  на  два
сокрушительных удара, все еще был в  сознании. -- Ты пойми, чудак, я не хочу
тебя убивать -- мне всего лишь нужен мой мешок. Очень нужен.
     Холланд подошел  к поверженному  Госту и  заглянул  в  его полубезумные
глаза. Казалось, Роби  был без сознания,  но стоило Джеку поднять руку,  как
Гост моргнул.
     -- Где мой мешок?
     -- В шкафу, -- сумел произнести Роби и неожиданно громко разрыдался.
     --  Ну-ну, не плачь, я же не со зла, -- миролюбиво  улыбнулся  Джек  и,
открыв  шкаф,  увидел  мешок  с  семенами. Закинув  его  на  плечо,  Холланд
повернулся к Госту и посоветовал: -- Приложи к лицу лед, а потом попей чаю с
лимоном. Помогает.
     Джек вышел в коридор, однако владельца станции нигде не было.
     --  Эй, мистер Вовкин! Мистер Вовкин!  -- позвал  Джек и огляделся.  Он
совершенно не помнил, как возвращаться к ремонтному доку.
     -- Мистер Холланд, -- послышался слабый голос Вовкина, и затем он робко
выглянул из-за угла.
     -- Ах вот вы где! -- обрадовался Джек.
     -- А где Гост? -- спросил Вовкин.
     -- У себя в комнате.
     -- А что он гам делает?
     -- Плачет, -- сказал Джек и тяжело вздохнул.
     -- Пла-чет, --  по  слогам произнес  Монс Вовкин.  -- Роби Гост плачет!
Феноменально.
     --  Ладно,  с  Гостом  мы  разобрались,  теперь  меня  интересует, куда
подевались часы?
     -- Об этом не беспокойтесь. И часы, и все ваши документы у меня, мистер
Холланд. В сейфе.
     --  Точно в  сейфе,  а то, может, так же, как с грузом  -- по тумбочкам
растаскали?
     --  Нет-нет, мистер Холланд, за ваши вещи я  отвечаю лично, --  заверил
Монс Вовкин.
     -- В таком случае ведите меня обратно в док.
     -- Да-да, конечно,  --  закивал Вовкин  и  бодро зашагал  по запутанным
коридорам станции.

     Минули  три дня, в  течение  которых уиндер Джека Холланда обрел вторую
жизнь. Люди Вовкина не только собрали все  "железо", но  и  искусно обновили
номер и эмблему "Доу-Форс",
     Когда  Монс Вовкин поднес Джеку  счет, тот, не колеблясь, дал добро  на
снятие с карточки трехсот восьмидесяти  тысяч кредитов. Деньги были немалые,
но Джек  не стал  ничего пересчитывать, решив, что это не его  дело и Дэниел
Глосберг знал, на что шел.
     Когда уиндер уже  стоял на стартовой платформе, в кабину к Джеку пришел
механик Фриш. За три прошедших дня синяк под его глазом изменил окраску и из
синего стал желтовато-зеленым.
     -- Мистер Холланд, я пришел поблагодарить вас.
     -- За что? -- не понял Джек.
     --  За Роби Госта. Он  теперь тише воды и ниже травы --  все  благодаря
вам! --  Фриш улыбнулся и продемонстрировал отсутствие двух  передних зубов.
Видимо, у него с Гостом были старые счеты. -- Пушку вашу мы тоже почистили и
заправили  в барабан  новую ленту, а то ваша ржавая была  --  того  и гляди,
оборвется.
     -- Спасибо, Фриш, -- поблагодарил Джек и пожал механику руку.
     "Как  мало нужно  людям для счастья, -- подумал он, когда  механик Фриш
ушел, -- стоит дать в морду местному тирану, и ты уже их герой".
     -- Номер "2978", готовы к старту? -- услышал Джек голос Монса  Вовкина.
Хозяин обращался  официально,  называя номер  судна, будто у него в доке  их
было по крайней мере пятьдесят штук.
     -- Подтверждаю, -- отозвался Джек, -- номер "2978" готов к старту.
     --  Внимание, выход  стола, --  объявил Вовкин, и платформа  поплыла  к
воротам.
     Одна за другой чередовались задвижки  воздушных шлюзов,  пока платформа
не вышла в космос.
     -- Всего  хорошего, мистер Холланд. Счастливого  вам пути,  --  пожелал
Вовкин теперь уже неофициально.
     -- И вам побольше удачи, -- ответил Джек и запустил двигатели.

     Планета Криф встретила Энрике Коррадо иссушающей жарой и легкой белесой
пылью.
     Пыль висела в атмосфере всю светлую  часть суток, а ночью, когда воздух
охлаждался, она оседала на землю.  После восхода  солнца поверхность планеты
нагревалась  и пыль  снова  поднималась  с земли  и  парила  до  наступления
следующей ночи.
     "Поганое  местечко", -- ругался Энрике.  Он волновался, и на это у него
были две причины.
     Во-первых, Джек  Холланд  где-то  задерживался и не  появлялся  в порту
Крифа  уже вторые  сутки.  Теперь Энрике  переживал  за  него, как за своего
родственника, и боялся даже подумать, что с Холландом что-то случилось.
     "Ну  где же ты, парень? Неужели ты дал себя убить? Ты же крепкий орешек
-- прилетай скорее", -- примерно так уговаривал Коррадо Джека
     Холланда, однако время шло, а человек с часами не появлялся.
     Второй проблемой Энрике был еще один уиндер, принадлежавший Федеральной
почтовой службе. Koгда Коррадо  прибыл в порт Крифа, этот федеральный уиндер
уже стоял на посадочном квадрате.
     "Караулит,  сволочь,  --  подумал тогда  Энрике.  Судно Джека  Холланда
порадовало  бы  его куда  больше. -- М-да, невезуха", -- вздохнул  гангстер.
Начавшая  заживать  рана неприятно  зудела,  и  Энрике  никак не мог  занять
удобное  положение. Он вертелся и  так и эдак, но  в конце концов  смирился.
"Эту пулю  засадил мне  в спину  Педро,  -- подумал  Коррадо.  -- И  в  этом
федеральном почтовике  сидит  именно он. Он и еще  кто-то из  ублюдков  Папы
Лучано.  Но кто?  Лемьера и  Янсена  убрал  Холланд.  Кто остался?  Диджели,
Килворт или кто-то из новеньких?"
     Пока Энрике сидел в  душном номере гостиницы  "Виктория", его одолевали
не самые приятные мысли. Гостиница  располагалась  недалеко от порта,  и это
было  удобно, поскольку Джек Холланд -- человека с часами -- мог  прибыть  в
любой момент. С другой стороны, садившиеся грузовики ужасно шумели. Иногда в
номере дрожали стекла, но с этими неудобствами приходилось мириться.
     Каждый час Коррадо звонили  из порта и сообщали последнюю информацию --
один  из  сотрудников  отрабатывал  аванс  в  двести кредитов  и  следил  за
передвижениями Педро Гуина.
     Кроме  пилота у  Педро  оставался  только  один  человек,  и,  судя  по
описаниям  осведомителя, это был Марк  Килворт --  крепкий сукин сын,  но не
настолько хороший,  как сам Коррадо. По крайней  мере, так считал Энрике. Он
лежал в своем номере на кровати  и анализировал сложившуюся  ситуацию: "Марк
хорошо стреляет, и у него крепкие нервы, но он немного медлителен, и слишком
запутанные  комбинации  ставят  его в тупик. Марк  -- любитель бесхитростных
действий".
     Иногда уединенные размышления Коррадо  нарушал пилот -- Ласло Калев. Он
сообщал о  положении дел в  отеле,  но  чаще стрелял десятку для собственных
нужд. В остальное время Энрике оставался один.
     Он считал  на  стенах  пятна  от раздавленных  насекомых  и  выслушивал
немногословные отчеты портового соглядатая: "Все тихо, сэр. Номер "2978" все
еще не прибыл. "Федеральный" уиндер остается на прежнем квадрате".
     От совершеннейшей  скуки Коррадо послал Ласло в город за проститутками.
Пилот явился через три часа с двумя девицами и привел их в номер к Коррадо.
     Энрике долго колебался, на которой из  них остановить свой выбор.  Одна
была совсем  молоденькой,  но  в ее глазах сквозило  такое безразличие,  что
Коррадо остался с той, что постарше.
     -- Пятьдесят кредитов...  --  сообщила избранница  Коррадо,  когда  они
остались вдвоем.  Энрике молча  отдал  ей  деньги,  затем  девица  легла  на
кровать, и они сразу приступили к делу.
     Энрике   двигался  как  в  тумане,  продолжая  обдумывать   создавшуюся
ситуацию. Что, если Холланд безвозвратно пропал? Что тогда делать?
     "Ну,  для начала я  убью Гуина  и Килворта. По крайней  мере, получу от
этого удовольствие", -- думал Коррадо.
     -- Эй, парень, ты что, уснул? -- подала голос девица.
     --  Что?  -- пришел в  себя  Энрике  и тут же засмеялся, поняв, в какой
ситуации он задал этот вопрос. Пришлось  продолжить, однако процесс никак не
захватывал Коррадо, и он по-прежнему оставался в плену своих проблем.
     "На карточке еще  осталось восемнадцать тысяч кредитов -- можно скромно
устроиться в любом  месте. С  моей специальностью  я везде найду работу", --
продолжал рассуждать он и вдруг заметил, что снова лежит без движения.
     -- Вот  что, милая,  иди-ка  ты  домой,  --  наконец сказал  Коррадо  и
поднялся с кровати.
     -- И то дело, -- согласилась девица и начала быстро одеваться.
     Она потратила на это не больше минуты, и, когда за ней закрылась дверь,
Энрике подумал: "Молодец, прямо как солдат".
     В этот момент зазвонил телефон.
     -- Да, -- снял трубку Коррадо.
     -- Сэр, пять минут назад произвел посадку номер "2978".
     -- Молодец, парень, вот это хорошая новость.

     Уиндер завис над бетонной площадкой, а затем  Джек плавно посадил судно
на очерченный белой краской квадрат. Едва он заглушил двигатели,  как в борт
корабля постучали.
     "Кто бы это мог быть?" -- пожал плечами Холланд и пошел открывать.
     Он  сдвинул  тяжелую дверь,  и в  глаза  ударил яркий свет  прожектора,
установленного на кабине топливного заправщика.
     --  С  прибытием  на  Криф,  сэр!  --  прокричал  невысокий  человек  в
промасленной кепке и, потрясая заправочным пистолетом,  спросил:  -- Сколько
возьмете топлива?
     -- Залейте до полного.
     -- Окей! -- кивнул служащий и потянул шланг к технологическому узлу.
     Через полминуты заработал насос, и топливо полилось в баки уиндера.
     Джек огляделся по сторонам  и потянулся. Чего ему не хватало  во  время
полета, так  это открытого  пространства. Простора и  ночного  воздуха. Джек
сделал глубокий вдох и, почувствовав во рту странный привкус, сплюнул.
     --  Добро  пожаловать  на Криф.  --  Служитель появился  из-за  корпуса
уиндера и, улыбнувшись, добавил: --  Это у нас пыль здесь такая -- все время
в  воздухе  вьется. Сейчас  уже почти вся  на  земле, а днем даже  солнца не
видно. Вот, сэр, распишитесь здесь за шестьсот сорок литров.
     Джек черканул на планшетке свою подпись и спросил:
     -- Еще почтовые суда есть?
     -- Да, целых два -- точно такие же.
     -- И давно прибыли? -- забеспокоился Джек.
     -- Одно стоит уже  четверо суток, а другое  -- трое. Удивительное дело:
почтовые суда -- и стоят на месте... -- Служитель смотал шланг и уже влез на
подножку грузовика, когда Джек спросил его:
     -- В порту есть ночная администрация?
     -- Только дежурный.
     -- Он может разрешить мне взлет?
     -- Нет, он здесь только ночует, а толку  от него мало. Вам нужно  ждать
девяти часов утра, когда явится начальник порта.
     Служитель  хлопнул  дверью, завел грузовик,  и  тот тяжело  тронулся  с
места, таща за собой длинную цистерну с горючим.
     Огни  заправщика все удалялись  и вскоре совсем  исчезли,  когда машина
свернула   за   корпус   большого  сухогруза.  Огромное   судно   напоминало
выброшенного  на берег  кита, по телу которого время от времени пробегал луч
прожектора.
     Джек  вздохнул и окинул  взглядом все пространство посадочных площадок.
Там, где  квадраты  были  заняты, светились  красноватые зонтики;  свободные
места обозначались слабыми синими огнями.
     Где-то здесь, среди разбросанных в  темноте огоньков, находился  Энрике
Коррадо. Полицейский произнес это имя  только пару раз, но Джек сразу же его
запомнил. Этот гангстер определенно  охотился за часами Джека, а заодно и за
его головой. На "Ванессе" Холланд ждал, что Коррадо  предложит договориться,
но тот не предложил.
     "Значит, он жаждет моей смерти,  -- невесело подумал Джек. -- Он жаждет
моей, а я должен желать его смерти, хотя мне этого совсем не хочется. Но что
делать? Или я его, или он меня".
     Надышавшись, Джек вернулся внутрь  уиндера  и тщательно задраил  дверь.
Затем  прошел в грузовой трюм, еще раз осмотрел мешки с семенами и взялся за
приготовление  ужина.  Спать  совсем  не  хотелось,  и  Джек  решил  поесть,
поскольку сытый желудок всегда располагал к отдыху.

     После того как Ферги Жуккас поговорил с Коррадо, он  связался с пилотом
Педро  Гуина  Лео  Казином и  продублировал ту же информацию:  уиндер "2978"
прибыл в порт Крифа.
     -- И напомни мистеру Гуину, что он задолжал мне двести кредитов.
     --  Хорошо,  напомню,  --  пообещал  Лео  и  пошел  докладывать  своему
временному боссу.
     Казин застал  Гуина спящим  на  спальном мешке  Джима  Янсена,  который
преждевременно выбыл из игры. Босс храпел, и его нос, словно флейта, издавал
грустные, заунывные мелодии.
     Казин с опаской приблизился к Гуину и негромко позвал:
     --  Сэр... Сэр, проснитесь,  есть  важная  информация.  -- Однако "сэр"
продолжал  храпеть и не  просыпался.  Видимо, на  нем сказывалось напряжение
последних дней. -- Сэр, проснитесь, -- повторил пилот.
     --  Да  что ты его баюкаешь?  -- бросил  из угла Марк  Килворт, который
задумчиво  разбирал и  снова собирал свой пистолет. -- Дай  в бок ногой -- и
все дела.
     Лео  Казин  опасливо  покосился  в сторону  Килворта  и  его  совету не
последовал.  Вместо этого он потряс Гуина за  плечо, и тот  сразу проснулся,
подскочив на месте и вцепившись в руку пилота:
     -- Что случилось?!
     -- Пришла информация, что борт "2978" прибыл в порт Крифа.
     -- А  это где? -- переспросил Педро  Гуин Он еще не  отошел ото  сна  и
чувствовал себя отвратительно
     --  Это там,  где мы сейчас находимся, босс, -- пояснил Килворт и одним
ударом вогнал в пистолет новую обойму.
     -- Ох!..  -- Гуин  потер ладонями лицо, достал  из ящика бутылку теплой
"колы" и сделал несколько судорожных  глотков. После этого он обрел контроль
над реальностью и сказал -- Марк, нам нужно опередить Коррадо.
     --  Каким образом, босс? -- После случая с  Лемьером и  Янсеном Килворт
стал относиться к распоряжениям Гуина очень осторожно.
     -- Мы прямо сейчас пойдем к уиндеру этого парня... как его?
     -- Холланда.
     --  Да, к уиндеру  Холланда  и первыми заберем  часики,  а Энрике пусть
остается здесь загорать
     -- На улице ночь, босс. Как мы найдем маленькое судно в темноте, да еще
на огромном пространстве порта?
     Педро стал напряженно размышлять. Об этом он как-то не подумал.
     -- О, придумал! Ты, -- ткнул Гуин  в грудь Лео  Казина, -- свяжешься  с
нашим информатором и скажешь, чтобы он узнал, где стоит судно. Понял?
     -- Понял, сэр, -- кивнул пилот. -- Только...
     -- Что еще?
     -- Он говорил, что вы ему должны двести кредитов за информацию.
     --  Вот сволочь!  -- хлопнул  себя по коленям Педро Гуин.  -- Все хотят
денег Двести кредитов! Ничего не дам -- пусть даже и не надеется!
     -- Босс, стоит ли ссориться с единственным осведомителем из-за каких-то
двух сотен? -- заметил Килворт. -- К тому же его можно вызвать прямо сюда, и
он выведет нас к уиндеру.
     "Марк говорит дело", -- подумал Гуин, но вслух сказал:
     -- Да это и дураку понятно, но  все же денег жалко. Ладно, Лео, свяжись
с этим болваном и  скажи, пусть идет за деньгами и  заодно покажет нам место
посадки уиндера.
     Пилот облегченно вздохнул  и  покинул грузовой  трюм. Он  опасался, что
придется уговаривать незнакомого человека работать бесплатно.
     "Все-таки  жмот этот Гуин", -- покачал головой Лео Казин. Он вернулся в
кабину и начал связываться с Ферги Жуккасом.

     "До чего  же глуп этот Лири, -- усмехнулся Ферги Жуккас, рассматривая в
зеркало  свои зубы.  -- "Спасибо, Ферги, ты меня выручил..." Такой довольный
был,  придурок.  Он думал, что  я остаюсь  на  вторую смену только  для  его
блага".
     Помощник  диспетчера Жуккас еще раз  взглянул на  зеленые зубы и тяжело
вздохнул. На перекраску зубов требовалось целых пятьсот кредитов -- сейчас в
моде насыщенный ультрамарин.  Жуккас внимательно  следил  за модой, особенно
что касалось цветных линз и зубной краски. Он  презирал Лири, который красил
зубы только пару  раз, и то в  юности. Теперь  лак совсем  облупился, и Лири
ходил с отвратительными белыми зубами.
     "Итак, подведем итог -- двести я получил от мистера Коррадо, еще двести
обещал  этот  противный  малый, Гуин кажется.  Всего  -- четыреста,  а нужно
пятьсот. Где же взять еще одну сотню? -- Ферги снова посмотрел на свои зубы.
Их зеленый цвет начинал просто раздражать. --  Если я не перекрашу  зубы, то
просто сойду с ума, -- подумал Жуккас.  -- Эх, и  почему мое жалованье такое
маленькое? Почему я должен оставаться на вторую смену без отдыха только  для
того, чтобы подхалтурить лишнюю сотню?"
     Зазвонил один из телефонов.
     -- Помощник диспетчера Жуккас слушает, -- ответил Ферги.
     -- Это мистер Коррадо, Жуккас.
     -- Рад слышать вас, мистер Коррадо, но больше никаких новостей нет.
     -- Да я не за этим звоню, друг Жуккас. Просто мне хотелось сделать тебе
кое-какое предложение. -- Энрике сделал паузу, чтобы заинтриговать Жуккаса.
     --  Ну говорите,  -- с деланным безразличием произнес  помощник, однако
его голос предательски дрогнул -- уж очень хотелось перекрасить зубы.
     -- Нужно задержать этот уиндер на сутки.
     -- Какой уиндер? -- уточнил Ферги, хотя сразу понял, о каком судне идет
речь.
     -- Под номером "2978".
     -- О, сожалею, но это невозможно.
     -- Но почему невозможно, Жуккас? Я думаю, что вопрос только в цене.
     -- Ну... я не знаю, мистер Коррадо.
     -- Сколько? -- начал давить Энрике.
     --  Так сразу не  скажешь.  Посчитайте сами  --  диспетчер, таможенник,
санитарный врач, дежурный руководитель смены, ну и я.
     -- Скажем так,  Жуккас, санитарный  врач, дежурный руководитель и ты --
это я понимаю, но диспетчер и таможенник здесь ни при чем.
     "Вот зараза, все знает", -- удивился Ферги. Потом зажмурился и выпалил:
     -- Пятьсот.
     Коррадо сделал паузу, в течение  которой Ферги  десять раз пожалел, что
назвал  слишком  высокую  цену. Можно было и  не  жадничать.  Однако  мистер
Коррадо согласился:
     -- Окей, Жуккас, только тогда не сутки, а двое.
     -- Хорошо, мистер Коррадо, я сделаю все возможное, -- пообещал Жуккас и
бросил  трубку,  чтобы прямо сейчас переговорить с дежурным, однако  телефон
зазвонил снова.
     На этот  раз  на проводе  был пилот  того самого неприятного  субъекта,
который задолжал Ферги  двести  кредитов.  Пилот сообщил,  что  мистер  Гуин
пригласил Ферги Жуккаса к себе на судно, чтобы отдать деньги. Попутно мистер
Гуин хотел, чтобы Ферги указал место стоянки борта "2978".
     "Как же, побежал я к вам..." -- подумал про себя Жуккас, а вслух сказал
следующее:
     --  К  сожалению, сейчас  я  очень  занят,  но,  если  вы  подойдете  к
административному зданию и принесете деньги, я дам вам подробный план.
     -- Хорошо, я доложу мистеру Гуину, -- сказал пилот и положил трубку.
     "Какое омерзительное имя -- Гуин..." -- подумал Жуккас

     Стоило  Джеку  плотно  поужинать, как ему  сразу  захотелось спать.  Он
улегся на мягкий спальный мешок и скоро захрапел, отправившись в путешествие
по далеким мирам сновидений.
     Сначала ему снилась Сара,  но этот сон,  увы, быстро  закончился. Потом
снился  противный  варан, который  сожрал белую  мышку Кисси, --  Джек снова
гонялся за ним по  кораблю,  но  варану всякий раз удавалось  ускользнуть. В
этот  момент Джек  проснулся и  услышал  странные скребущие звуки. Как будто
кто-то пилил металл.
     Холланд  поднялся  и, обойдя  судно,  определил  точное  место,  откуда
исходили звуки. Это была наружная дверь, а значит,  Джеку собирались нанести
неожиданный визит.
     Холланд  подошел  ближе  и  прислушался  --  алмазное  сверло  медленно
вгрызалось  в дверь,  а  точнее,  в  блокирующий  механизм. Взломщики  могли
вскрыть дверь и быстрее, но они боялись разбудить Джека.
     Поначалу  Холланд  даже  растерялся. Он  никак  не  ожидал,  что кто-то
попробует проникнуть на корабль в том момент, когда пилот находится внутри.
     "Что же делать? Звонить диспетчеру? Но тут такой бардак,  что..." И тут
Джека осенило.  Он  вспомнил, что у него есть пушка. Механики Монса  Вовкина
поставили сдвигавшуюся створку, и  теперь  можно было стрелять,  не разбивая
защитного колпака.
     Попасть во  взломщиков Джек, конечно,  не надеялся, но поднять в  порту
шум он мог.
     Холланд бегом вернулся в кабину и включил привод заслонки. Когда помеха
была  устранена, Джек  взялся  за джойстик  и, подняв пушку на  максимальный
угол, нажал на спуск.
     "Рунельда" выдала короткую  очередь. Вернув  заслонку на место, Джек на
цыпочках прокрался кдвери и прислушался.
     Взломщики ретировались, и  никаких  посторонних звуков слышно  не было.
Джек осторожно разблокировал дверь и выглянул наружу.
     Уже светало. Огоньки становились не  такими яркими, как ночью, а воздух
казался еще более чистым и свежим.
     "Днем   появится   пыль..."  --   вспомнил   Джек  прогноз  заправщика.
Спустившись на землю, он прикрыл дверь и обошел судно.
     Следовало уничтожить  все следы  преступления  --  поддоны от снарядов,
которые  пушка выбрасывала  наружу.  В предрассветной  мгле удалось  собрать
десять штук, остальные три или четыре найти не удалось, и Джек надеялся, что
на них никто не обратит внимания.
     Он взглянул на часы. Они показывали половину шестого.
     "И чего  в них такого особенного?.."  --  подумал Джек, глядя на тускло
блестевший  корпус.  Раньше  он  относился  к  этим  часам  как к  какому-то
недоразумению, но теперь они приобрели совершенно другую ценность.
     "Вот если бы за ними никто не охотился, я  чавно бы отнес их в скупку и
отдал за двадцатку", -- рассудил Джек.  Он еще раз  огляделся и вернулся  на
корабль.

     Без пятнадцати девять Джек Холланд оказался у дверей начальника  порта.
Начальник уже был на рабочем месте, и от него вышел первый посетитель.
     Увидев Джека, посетитель приветливо  улыбнулся и продемонстрировал зубы
зеленого цвета.
     "Вот  так  штука!"  -- удивился  Джек  и,  подойдя  к  двери,  тихонько
постучал.
     -- Входите!
     Джек толкнул дверь  и оказался в просторном кабинете. Вдоль  голых стен
кабинета стояли разномастные стулья, а в воздухе пахло какой-то химией.
     -- Здравствуйте, молодой человек,  -- произнес начальник порта, мужчина
с хитрыми глазами и зрелой, сформировавшейся лысиной.
     -- Доброе утро, сэр. Я хотел бы получить разрешение на вылет.
     -- Хотите, значит, получите...  -- тепло  улыбнулся начальник и, указав
на стул, погрузился в изучение списков. -- Что за судно?
     -- Почтовый уиндер под номером "2978", -- доложил Джек.
     -- Ага... -- многозначительно изрек  начальник порта и снова погрузился
в  списки.  Минут  пять  он что-то выискивал,  сравнивал  и сличал,  а потом
сказал: -- Так-так, -- и строго посмотрел на Джека.
     -- Что-нибудь не так, сэр?
     -- Да, молодой человек, возникли небольшие проблемы с вашим грузом.
     -- А что такого с моим грузом?
     -- Вы ведь везете грушевых  мушек, а  они переносят собачий  ботулизм и
обостренный  социальный примитивизм, даже, я  бы сказал,  самую  тяжелую его
форму.   --  Тут  начальник  порта  многозначительно  поднял  вверх  толстый
указательный палец. -- Вот так-то, молодой человек.  А на обследование ваших
мушек нам потребуется  двое суток. Так что  через двое  суток  пожалуйста --
летите куда угодно.
     -- Прошу прощения, сэр, но  в моем грузе нет никаких  грушевых мушек. Я
везу семена.
     -- Ах вот как? --  Начальник порта пошевелил кустистыми бровями и снова
погрузился в изучение списка. Затем вынырнул обратно и объявил:  -- А знаете
ли  вы,  что  перевозка  семян  чревата  следующими   опасностями...  Э-э...
Во-первых, собачий и кошачий ботулизм, во-вторых, э-э...
     -- Социальный примитивизм, -- подсказал Джек.
     --  Я  бы  сказал,  весь  спектр  социально-психических  расстройств  в
спонтанном их проявлении Это значит, что на обследование ваших мушек, э-э...
простите, семян, потребуется  двое суток,  а через  двое суток пожалуйста --
можете лететь куда хотите.
     -- А побыстрее нельзя, сэр?
     --  Побыстрее  никак нельзя, -- отрицательно покачал головой  начальник
порта, -- А зачем  вам  быстрее? Поезжайте  в город. В некоторых  гостиницах
принимают корпоративные карты, и вы сможете  неплохо  устроиться. Потом  еще
благодарить меня будете, что возникла эта незначительная заминка.
     -- Но я беспокоюсь за мой груз, сэр.
     -- Ха, нет ничего проще!.. -- воскликнул  обрадованный начальник порта.
Он  боялся, что  пилот  начнет  скандалить.  --  Нет  ничего  проще,  можете
обратиться  в   наше  охранное  агентство.   Они  тоже  принимают  к  оплате
корпоративные карты.
     "Однако это  путешествие обойдется "Доу-Форс" в кругленькую  сумму", --
подумал Джек.
     --  Хорошо,  сэр.  Если  вы  говорите,  что  иначе  нельзя, я  вынужден
подчиниться.

     Высокий  сухощавый  охранник  с  лицом параноика стоял  перед  Джеком и
внимательно слушал все его наставления.
     --  Эти  семена очень ценные, и хотелось бы, чтобы никто -- вы слышите,
Рафтер? -- никто не посмел к ним прикоснуться.
     -- Будьте спокойны, -- нервно дернулся охранник. -- С вашего позволения
я выстрелю им прямо в живот.
     -- Это пожалуйста, главное, чтобы груз оказался целым и невредимым.
     -- Будьте спокойны, сэр, Рафтер отлично стреляет и наделает им дырок, с
вашего позволения, прямо в  животе. -- Охранник еще  раз дернулся и выхватил
из кобуры пистолет.
     "Однако он чересчур нервный..." -- подумал Джек.
     --  Хорошо, с этим все понятно, Рафтер, Я уверен, что вы позаботитесь о
сохранности груза, но у меня к вам еще один вопрос.
     -- С вашего позволения, сэр, я прострелю им...
     -- Нет-нет, -- остановил  охранника  Джек,  -- я совсем  о другом.  Мне
нужен пистолет для собственных  нужд. Хотя  бы на время Нет  ли у вас одного
лишнего ствола, который я мог бы взять во временное пользование?
     --  Конечно, сэр Я обойдусь  и тремя пистолетами, а вам дам вот этот --
"сабальер". -- С этими словами Рафтер выхватил из-за пояса еще один пистолет
и  протянул  его  Джеку.  Вот,  сэр,  возьмите.  Это  отличная   штучка,   с
электрошоковыми пулями. От них  не бывает  ранений,  сэр, только смертельный
исход.  Только смертельный.  И стреляйте  прямо  в  живот,  сэр. Нет  ничего
больнее и неприятнее, чем пуля в поганых кишках. Пуля в кишках, сэр.
     "Да  что он так  зациклился  на  пулях  в животе?"  -- удивился Джек  и
осторожно взял из рук Рафтера тяжелый "сабальер".
     --  Уж вы  поверьте мне,  сэр.  На Желтых холмах  я был в роте капитана
Генцеля, и сразу три пули, сэр, -- заметьте, сразу три -- пробили мое брюхо.
О, это была  адская боль,  но  Желтые  холмы  мы взяли. Мы все же взяли  эти
Желтые холмы, сэр.
     Видя, что охранник близок к припадку, Джек попытался его отвлечь:
     -- Послушайте, Рафтер, а вы не слышали ночью никакой стрельбы?
     -- Ночью? -- Рафтер наморщил лоб. -- Ночью я  спал, сэр, и видел один и
тот же сон: Желтые холмы, капитан Генцель и я.
     Поняв, что переключить Рафтера на другую тему не удастся, Джек быстро с
ним попрощался и пошел к выходу из порта.
     Солнце нагревало землю  все  сильнее, и в воздухе  поднималась та самая
пыль, о которой еще ночью предупреждал заправщик. Она появлялась из ниоткуда
и повисала в воздухе дрожащей дымкой, размывая четкие контуры зданий, людей,
космических судов.  Она  отображала  мир  ненадежными,  дрожащими  линиями и
заставляла усомниться в реальности всего происходящего.
     "Как во сне..." -- подумал Джек, глядя на подъезжавшее такси.
     --  Куда прикажете,  сэр? --  спросил водитель, когда  Джек забрался на
заднее сиденье.
     -- В город.
     -- В какой город? Их здесь два.
     -- Тогда в первый, -- безразлично произнес Джек.

     Энрике  Коррадо  проводил  такси  внимательным взглядом,  затем  тронул
водителя за плечо и сказал:
     -- Езжай за этой машиной и смотри, чтобы они не оторвались. Плачу сверх
счетчика.
     -- Спасибо, сэр, -- поблагодарил водитель.
     -- На здоровье, -- пробурчал Коррадо и уставился в окно.
     До ближайшего города  было не менее получаса  езды,  а настроение  было
преотвратительным. Хотелось выпить, но этого делать было никак нельзя.
     "Еще и этот проклятый туман..." -- злился Энрике на местную погоду.
     --  Послушай, этот туман, он  что --  никогда  не исчезает?  -- спросил
Коррадо таксиста.
     -- Это не туман, сэр. Это психическая форма жизни -- палочка Фингера.
     -- Чего-чего, форма жизни? -- удивленно переспросил Энрике.
     -- Ну  это вроде каких-то микробов,  которые для человека  безвредны, и
люди с нормальной психикой их не видят, -- пояснил таксист.
     -- Выходит, я ненормальный? Водитель пожал плечами и ответил:
     --   Девяносто   девять  процентов   людей,  сэр,   страдают  заметными
психическими расстройствами -- это медицинский факт.
     -- Что-то ты больно грамотный для шофера, -- подозрительно покосился на
водителя Коррадо.
     -- Я учусь в медицинском колледже, сэр, уже на предпоследнем курсе.
     -- А баранку, значит, крутить надоело?
     --  Не  то  чтобы   надоело,  а  только   хочется  в   жизни  какого-то
разнообразия.
     -- Понятно,  --  кивнул Коррадо,  размышляя  над словами  образованного
таксиста.
     "Ишь  ты,  разнообразия  ему  захотелось.  Вот  у  меня в  жизни  этого
разнообразия  сколько хочешь. Сегодня стреляешь ты, завтра  стреляют в тебя.
Ну чем не разнообразие?"
     -- На Финкельдорф пошли, -- обронил таксист.
     -- Чего?
     -- Машина,  за которой мы едем, свернула на Финкельдорф -- это название
города.
     --  А-а...  Понятно.  Слушай,  а как  ты  узнал про  Финкельдорф,  если
показателей из-за тумана не видно?
     -- Ну, во-первых,  я знаю эту дорогу, а во-вторых, туман мне не мешает.
Я его просто не вижу.
     -- Как же ты не видишь, когда он есть? -- удивился Энрике.
     -- Он  есть  только  для тех,  кто  раздражен, волнуется или  постоянно
находится в неуравновешенном состоянии.
     -- Как это "в неуравновешенном"?
     -- Ну, если человека постоянно гнетет какая-то проблема.
     "Выходит, как  только я грохну этого Холланда,  туман сразу рассеется",
-- решил Энрике.
     -- Чудно как-то. Значит, если я решу свою проблему, то тумана больше не
будет? -- спросил он.
     --  Не  обязательно, сэр. Если вы  склонны менять настроение  с помощью
наркотиков, табака или алкоголя, то вам от тумана не избавиться.
     -- О, парень. Тогда мне  на Крифе никогда  не увидеть горизонта,  хотя,
если честно,  я и в других местах живу как в тумане, -- признался  Энрике  и
задумчиво повторил: -- Вся жизнь -- в тумане.
     Движение на  дороге  стало  оживленнее,  и  вскоре  впереди  показались
окраины Финкельдорфа.
     Судя  по внешнему  виду  домов, в  предместьях города  жили  не слишком
богатые люди. Облупившаяся краска, разрисованные стены, играющие на тротуаре
дети -- все говорило о бедности.
     -- Не очень хороший квартал, -- заметил таксист, сворачивая за машиной,
за которой следил  Коррадо. --  При въезде в центр могут появиться  дорожные
рэкетиры.
     -- Дорожные рэкетиры? Что это такое?
     -- Бандиты местные. Останавливают машину и требуют деньги за проезд.
     --   Вот  свиньи!   Деньги   нужно   зарабатывать  честным  трудом,  --
нравоучительным тоном произнес Энрике. Себя он считал работягой.
     -- Слушай, а чего мы без музыки? Включи чего-нибудь.
     -- А что вы хотите?
     -- Ну, я люблю Бетти Эйде. Знаешь такую?
     -- О да, -- понимающе закивал таксист. --  У нее такой грудной голос, а
уж в клипах она...
     --  Фигура  у нее  просто класс...  Ну и голос, конечно, --  согласился
Коррадо. -- Я иногда и на работе ее песни слушаю.
     -- А где вы работаете, сэр?
     -- В сфере услуг, -- не моргнув ответил Энрике.
     -- О! Вот они! Накаркал!  -- воскликнул водитель, когда из заброшенного
дома на дорогу  выскочило несколько человек. Они были  вооруженны дубинами и
кусками арматуры.
     Шедшая  впереди  машина  успела  проскочить  опасный участок,  и только
пущенный вдогонку камень ударил по ее крыше. Уличные бандиты закричали вслед
беглецам, но потом все их внимание переключилось на второе такси.
     -- Нужно разворачиваться, сэр! Немедленно! -- закричал водитель.
     -- Не дергайся, парень, езжай спокойно. Сейчас разберемся.
     Энрике произнес это  совершенно будничным тоном, и таксист почувствовал
некоторую уверенность. Сам не зная почему, он поехал  дальше, прямо в лапы к
уличной банде.
     -- А-а!.. Бабки давай!.. Бабки давай!.. -- заорал длинноволосый бандит,
первым подскочивший к такси.
     Энрике опустил боковое стекло и, указав на волосатого пальцем, сказал:
     -- Отойди от машины, засранец.
     От неожиданности бандит округлил глаза и едва не выронил свою дубину.
     В  одно мгновение такси  окружили  с  десяток  человек, некоторые  были
вооружены дробовиками.
     -- Как-как ты меня  обозвал? --  наконец пришел в  себя длинноволосый и
стал обходить машину, чтобы разобраться с пассажиром.
     Хулиган  в  кожаной  куртке  нагнулся к  окошку и  с  угрозой  в голосе
процедил:
     -- Плати деньги, дядя.
     -- Дай я с ним разберусь, Пеле! -- заверещал подскочивший волосатый.
     -- Отвали, Крук, --  коротко бросил владелец кожаной куртки и повторил:
-- Оплачивай проезд, дядя.
     -- Сколько? -- спокойно поинтересовался Энрике.
     -- Цены возросли. Пятьсот.
     -- Слушайте, ребята, давайте я дам вам пятьдесят кредитов, и на этом мы
разойдемся, -- предложил пассажир.
     Ответом был громкий смех всей банды.  Потом  тот,  кого  называли Пеле,
выхватил нож и, сунув его под нос Энрике, прошипел:
     -- Вываливай бабки, сука, пока я тебя на ремни не разделал.
     -- Замочи его, Пепе! -- заверещал длинноволосый.
     Таксист сидел ни жив ни мертв, и ему казалось,
     что  часы  его  жизни  уже  сочтены.  Сумасшедший  пассажир ссорился  с
дорожными бандитами, а что случалось с такими смельчаками, таксист знал.
     "Зачем,  зачем  я только согласился  на эту  поездку?!  -- укорял  себя
водитель. -- Ах, если бы опять начать этот день, я бы лучше пошел в кино!"
     -- Так ты, Пепе, здесь главный? Ты командуешь этим сбродом? -- будто не
видя остро отточенного лезвия, задал вопрос Коррадо.
     -- Какое тебе дело?
     -- Мне нужен ваш командир. У меня к нему дело.
     -- Какое у тебя дело? Говори мне, -- потребовал Пепе.
     -- Так, значит, ты главарь банды?
     --  Нет,  -- подал голос  один из  бандитов,  --  главный  у нас  Принц
Джамиль.
     -- Зовите Джамиля, ребята, не пожалеете. Бандиты переглянулись, и потом
один из них побежал за главарем.
     -- При появлении Принца Джамиля ты должен выйти из машины! -- приказным
тоном объявил Пепе, однако нож он все-таки убрал.
     --  Хорошо,  Пепе, --  кивнул  Энрике, -- когда  он появится, я проявлю
уважение и выйду из машины.
     Непонятное поведение  пассажира  такси, его  уверенность и одновременно
покладистость ставили Пепе в тупик. Впервые он не знал, что ему делать.
     Наконец  появился  Принц  Джамиль.  Походкой,   свойственной  настоящим
царственным  особам,  в сопровождении  двух девушек-малолеток  он  не  спеша
спускался  по  выщербленным  ступеням заброшенного дома,  удерживая  на лице
легкую презрительную улыбку.
     Энрике,  как  и обещал, тотчас вышел  из такси и  выстрелил в стоявшего
ближе других Пепе.
     Вторая пуля досталась Принцу,  а остальные полетели  в тех, кто пытался
оказать  сопротивление. Энрике легко  и  вдохновенно стрелял  сразу  из двух
стволов, всякий раз опережая бандитов на какие-то доли секунды.
     Вскоре выстрелы стихли, и Энрике внимательно осмотрел поле боя.
     Малолетки-наложницы убежали обратно  в дом, а еще двое живых бандитов с
поднятыми руками стояли возле стены.
     -- Сэр, прошу вас, давайте уедем! -- рыдая, кричал таксист.
     -- Конечно, сейчас уедем, --  отозвался Коррадо. -- Надо же, кажется, у
моего любимого пистолета сбился прицел. Он берет чуть-чуть влево.
     Коррадо  поднял оружие и  выстрелил в одного из сдавшихся бандитов. Тот
рухнул как подкошенный.
     -- Вот  досада, действительно прицел  сбился, -- расстроился Энрике. --
Нужно исправлять.
     И еще одним выстрелом он убил последнего бандита.
     Только  после  этого  Коррадо  сел в  машину. Водитель  резко  отпустил
сцепление, и такси как ракета понеслось по узкой улице.
     -- Поосторожнее, парень, ты же нас угробишь.
     -- Ну знаете, сэр, -- покосился на пассажира таксист, -- знал бы я, что
вы тут такое устроите... Где же вы работаете?
     Энрике заменил обоймы, убрал пистолеты и, вздохнув, ответил:
     -- Я же сказал тебе -- в сфере услуг.

     Обломок кирпича ударил в крышу машины, и Холланд интуитивно пригнулся.
     Таксист выругался и вдавил педаль газа до самого пола. Машина запрыгала
по выбоинам, и Джек вцепился в сиденье, чтобы не разбить голову о потолок.
     Оглянувшись,  он  увидел, как  из  заброшенного  дома выбегают бандиты.
Некоторые из них  были  вооружены короткими дробовиками. Джек ожидал, что по
такси откроют огонь, но внимание бандитов переключилось на следующую машину,
от которой Ход-ланд пытался оторваться.
     Еще возле порта он приметил человека, чей силуэт напоминал ему Коррадо,
и попросил водителя по-петлять по городу.  Это едва не закончилось стычкой с
бандой,  однако  все  случилось  как нельзя лучше, и  теперь  бандиты  стали
проблемой мистера Коррадо.
     -- Ну  вот и  оторвались,  сэр, --  посмотрев  в зеркало заднего  вида,
сообщил таксист.  --  Правда, крышу придется шпаклевать и закрашивать, а это
дополнительные расходы.
     -- Хорошо, за ущерб  --  пятьдесят кредитов, -- понял намек Холланд. --
Достаточно?
     -- Да, годится,  -- согласился таксист, выводя машину в более приличный
квартал.  Вдоль  домов  здесь  тянулись  газоны,  а  возле  подъездов  стали
попадаться достаточно дорогие машины.
     -- Ну что? Теперь куда? -- спросил водитель.
     -- В центр, туда, где побольше людей.
     -- Могу подвезти  вас на Главную  площадь. Там много магазинов, кафе  и
всегда полно праздношатающихся.
     --  Это  мне подойдет,  -- кивнул Джек, рассматривая улицы  незнакомого
города сквозь завесу тончайшей пыли.
     -- Что  же это за пыль такая удивительная? То она  есть,  то ее нет, --
спросил Джек.
     -- Какие-то микробы, точно  я не знаю... -- ответил шофер. -- Но сейчас
еще  ничего,  а  вот  весной,  когда  они  размножаются, то  такие  картинки
показывают -- только держись.
     --  Что за  картинки?  -- спросил Джек,  провожая  взглядом  девушку  в
короткой юбке.
     -- Ну видения всяких там психов...
     -- Что за бред? Какие видения?
     --  Ну  эти  микробы,  они какие-то там психические и  могут улавливать
эти... как их мыслеформы.
     -- И как это выглядит? -- недоверчиво усмехнулся Джек.
     -- Я, например, видел однажды прозрачного слона. Прямо посреди дороги А
мой сосед видел русалку с собачьей головой. Но  чаще это всякие разноцветные
пятна.
     -- И ты во все это веришь?
     -- О  чем  вы,  сэр? Я живу  здесь уже тридцать лет  и давно ничему  не
удивляюсь -- смотрю, и все. При чем тут "веришь" или "не веришь"?
     Джек не нашелся, что сказать, и снова стал смотреть на местных девушек.
Некоторые были  очень  даже ничего.  Когда  они выходили на  открытое солнцу
пространство,  то   превращались  в   невесомые   неясные  образы,  а  когда
возвращались  в  тень,  принимали  прежние  формы  с  законченными  плавными
линиями.
     -- Красивые у вас девушки, -- заметил Джек.
     -- Да какие девушки? Пашешь с  утра  до  вечера на  этой развалюхе. Вот
соберу денег и рвану куда подальше...
     -- Куда, например?
     --  Можно  на  Бургас  Там,  говорят,  никакого  тумана   нет.   Воздух
прозрачный.
     --  Прозрачный-то он  прозрачный, только работы там тоже нет, -- сказал
Джек
     --  Да  я  согласен на все, -- с  чувством произнес водитель и даже  на
мгновение отпустил руль. -- На все согласен -- хоть дерьмо качать.
     -- А, ну это пожалуйста, -- кивнул Джек.

     Джек расплатился с таксистом и вышел возле небольшого кафе, из которого
доносилась  негромкая  музыка.  Над  дверью красовалась  вывеска  с крупными
буквами:  "Бумба", а чуть пониже буквами помельче сообщалось, что в таком-то
году, такого-то месяца и числа здесь давал концерт Пилиенс Шокодавр.
     Посетители, в  основном молодые люди, постоянно входили  и  выходили из
заведения, курили у входа, ведя непринужденные разговоры.
     Несколько  человек  сразу обратили внимание  на  Джека.  Его  одежда  и
стрижка не соответствовали местной моде.
     Один  из  парней  попытался  загородить  Джеку дорогу, но его  приятель
оттащил друга в сторону и, улыбнувшись, пояснил:
     -- Он пьян уже с утра.
     Джек понимающе кивнул и вошел внутрь кафе, где  было довольно сумрачно.
Искусственное освещение отсутствовало, а дневной свет едва пробивался сквозь
витражные стекла.
     Прежде чем пройти в глубь  зала, Джеку пришлось постоять с минуту, пока
его глаза привыкли к полумраку.
     На  небольшой  сцене верхом на  стуле  сидела  крашеная  блондинка. Она
исполняла песню о несчастной любви, и  в музыкальных проигрышах, когда можно
было не петь, девушка так страстно гладила спинку  стула,  что Джек невольно
задержал  на  сцене  свой взгляд.  Потом  девушка  снова зашептала  слова, и
наваждение исчезло.  Холланд огляделся,  но не  нашел ни  одного  свободного
столика.
     -- Эй... -- позвал его кто-то.
     Джек повернулся  на голос и увидел незнакомую девушку, которая поманила
его пальцем.  Она сидела за столиком одна,  и ей,  видимо, не хватало только
кавалера.
     -- Здравствуйте, -- улыбнулся Джек, присаживаясь напротив девушки.
     --  Привет, --  улыбнулась она, и Холланду показалось, что зубы девушки
имеют какой-то странный цвет. -- Вы, я вижу, не здешний?
     -- Да, я здесь проездом, -- кивнул Холланд.
     --  Это естественно, такой красивый  парень не  может оставаться  здесь
навсегда, -- вздохнула незнакомка. -- Меня зовут Бирке, а вас?
     -- Я  Джек. Джек  Холланд.  -- Джек протянул через стол руку, и девушка
осторожно ее пожала, а затем сказала:
     -- Типичный жест иностранца.
     -- Какой жест?
     -- Ну вот это рукопожатие. У нас предпочитают этого не делать.
     Не зная, что сказать, Джек замолчал.  Молчала и его новая знакомая. Она
откровенно рассматривала Солланда, и от этого ему было немного не по себе.
     Раздались  хлопки,  и  Джек  оглянулся.  Это аплодировали  певице.  Она
поднялась  со своего многострадального стула и поклонилась публике, сохраняя
на лице брезгливую улыбку.
     -- Вам нравится Нона? -- услышал Джек.
     -- Что, простите?
     -- Я говорю о Ноне... О девушке, которая пела. Она вам понравилась?
     -- Мне трудно судить об этом -- в зале слишком темно.
     -- Да, -- грустно кивнула Бирке, -- темно и сыро.
     -- Может, чего-нибудь  закажем? -- предложил Джек.  Необычное поведение
Бирке  ставило  его в  тупик.  Она казалась  странноватой,  но  нельзя  было
исключать, что жители этого города все были такие.
     Мне ничего не нужно. У меня еще остался коктейль... -- покачала головой
Бирке и потянула через трубочку черную как деготь жидкость.
     -- Тогда я закажу что-нибудь для себя. Хорошо?
     Бирке только пожала плечами. Холланд привстал, хотел пойти к стойке, но
смешивавший напитки человек  остановил  его жестом, показывая,  что подойдет
сам.
     -- Он  сейчас  подойдет, --  непонятно зачем  пояснил Джек,  и  девушка
улыбнулась.
     -- Вы к нам  надолго, Джек? -- спросила она  и положила  свою ладонь на
запястье Холланда.
     -- Нет, только на пару дней, -- смущенно  ответил он, не зная, как себя
вести.  Он не  боялся  девушек, и одно только  прикосновение  не  могло  его
смутить, однако Бирке вела себя совершенно непонятно. Ее  прикосновение было
таким нежным и она смотрела на Джека так открыто, что он просто молчал.
     -- Если  вам это неприятно, Джек,  я сейчас  же уберу руку, --  сказала
девушка.
     -- Нет-нет, Бирке, пожалуйста.
     --  Я  ведь вам уже говорила, что у нас не особенно любят касаться друг
друга,  а  вы в  момент  знакомства  подали  мне руку.  И  когда  я  до  нее
дотронулась... -- Девушка замолчала, потому что подошел бармен.
     --  Привет,  Бирке,  -- поздоровался он  с  девушкой. --  Здравствуйте,
молодой человек, я  рад, что вы зашли в наше  заведение. Вообще-то у  нас не
принято  обслуживать в зале, но для гостя я сделаю исключение. Что вы хотите
заказать? Имбирное пиво, коктейль "Сарацин" или легкий "крем-оранж"?
     -- Пиво и "оранж",  -- сделал выбор  Джек, не вполне  представляя,  что
скрывается за названием "крем-оранж".
     Бармен ушел, и почти в тот же  момент со сцены  снова зазвучала музыка.
Джек подумал,  что вернулась певица,  но это была  уже танцевальная  пара --
мужчина и женщина в ультрамариновых обтягивающих трико.
     --  Вам  нравятся  танцы,  Джек?  --  спросила  Бирке,  потягивая  свой
коктейль.
     -- Не знаю,  -- пожал плечами Джек.  -- Я в этом мало что  понимаю... А
что за коктейль вы пьете? Он такого странного цвета.
     -- А я его вовсе не  пью. Это  вам  только кажется, -- ответила Бирке и
крепко сжала руку Холланда. Так крепко и страстно, что по его телу пробежала
легкая дрожь.
     -- О, Джек, какой вы чувственный, -- шепотом произнесла девушка. Бармен
принес заказ.
     --  А  вот и я. Ваши напитки, мистер. --  С  этими словами  он поставил
перед Джеком два высоких бокала. Один из них был  наполнен мутноватой, почти
бесцветной  жидкостью,  а  второй  --  некой  молочной субстанцией,  которая
кипела, выбрасывая на поверхность целые хлопья белоснежной пены.
     -- Это "крем-оранж"? -- спросил Джек, указывая нa пенившийся напиток.
     -- Вы задаете слишком сложные вопросы, мистер...
     -- Холланд, -- подсказала Бирке.
     -- Мистер Холланд, -- закончил фразу бармен  и,  еще раз  поклонившись,
ушел.
     -- Почему он так странно разговаривает? -- спросил Джек.
     -- А, -- махнула  рукой  Бирке,  --  не обращайте внимания. Пейте  свое
пиво, а  то  скоро  придет Зломин  и мне придется разговаривать,  а  это так
неприятно.
     -- Кто это -- Зломин?
     --  А вот  он уже идет, -- кивнула девушка на  неясный силуэт, уверенно
пробиравшийся между тесно стоявшими столами.
     Зломин оказался высоким, худым и слегка сутуловатым  парнем, а в  руках
он нес большой ящик, прикрытый светонепроницаемой тканью.
     -- Привет, Бирке, -- буркнул Зломин и сел, не обратив на Джека никакого
внимания.
     -- Что принес сегодня?
     --  Грызуны, --  отозвался  Зломин. Он поставил ящик на стол  и откинул
плотную ткань.
     -- О, какие они оживленные! -- обрадовалась Бирке и даже отпустила руку
Холланда. -- Какая прелесть! Вам они нравятся, Джек?
     -- Да, нравятся, -- признался Холланд, разглядывая белых мышей. Их было
не  меньше  полусотни,  и  они  находились в  постоянном  движении.  Бегали,
подпрыгивали и забирались на плечи друг друга, чтобы просунуть сквозь прутья
клетки свои  любопытные носы. И все  они напоминали Джеку маленькую  Кисси с
одной лишь разницей -- эти мышки были значительно упитаннее.
     --  Твой Глокус будет доволен,  --  сказал  Зломин, легонько постукивая
пальцами по клетке и привлекая внимание грызунов.
     -- Кто такой Глокус? -- спросил Джек.
     -- Это лучший друг Бирке, -- пояснил Зломин.
     -- Глокус --  мой  удавчик, --  добавила  Бирке, увлеченно рассматривая
чистеньких грызунов. -- Очень хорошо, Зломин. Что я тебе должна за это чудо?
Ты хочешь секса?
     -- Нет, это слишком примитивно. Я рассчитываю на долгую беседу.
     -- Полчаса.
     -- Сорок минут.
     -- Хорошо, я согласна. Приходи сегодня вечером, и тогда...
     --  Нет, Бирке, -- страстно  зашептал  Зломин, и на его лбу  проступили
крупные капли пота,  --  я хочу беседу прямо сейчас, за этим столом, и чтобы
он, -- Зломин кивнул на Джека, -- видел все это.
     -- Да ты чокнутый извращенец, -- скривилась Бирке.
     --  Может  быть, --  улыбнулся  Зломин,  -- но  этих  мышек  могу  тебе
поставить только я.
     --  Послушай, ты же знаешь, какое  у меня красивое тело, какая атласная
кожа. Секс со мной приятен и незабываем.
     -- Нет, Бирке, -- сухо сказал поставщик  мышей и положил руку на клетку
с товаром. -- Или беседа прямо сейчас и при нем, или ничего.
     Зломин испытующе посмотрел на Бирке, и та, сделав глоток своего черного
коктейля, подняла глаза на Джека:
     -- Надеюсь, вы останетесь как свидетель. Вы же видите, как это для него
важно.
     -- Я  согласен, --  сказал Холланд, все еще  не понимая, чего  от  него
ждут.
     Бирке сосредоточилась и с минуту  молча смотрела перед собой,  а Зломин
ежесекундно облизывал губы и разрабатывал пальцы, словно собирался играть на
рояле.
     За  спиной  Джека, на сцене,  продолжался  танцевальный номер. Мелодия,
сопровождавшая  выступление артистов, была унылой и однообразной,  как скрип
колеса.  Ее  звуки царапали Холланда  по позвоночнику  и создавали  ощущение
дикого дискомфорта в обществе непонятных людей, коробки с  белыми мышами и с
кипящим молоком, которое почему-то называли "крем-оранж".
     Бирке глубоко вздохнула и положила ладонь на гладкую поверхность стола,
а затем стала медленно двигать ее в сторону Зломина.
     Джек удивленно  следил за  этой непонятной  пантомимой,  чувствуя,  что
присутствует при каком-то  важном, но  неприличном  действии. Пальцы Бирке и
Зломина переплелись, их  взгляды стали влажными и переплелись так же,  как и
их руки.
     -- Говори, -- сказал Зломин.
     -- Что говорить? -- безжизненным голосом спросила Бирке.
     -- Рассказывай четвертый стих из Вервальда.
     Чтобы снять  неприятное впечатление, Джек  решился попробовать бурлящий
напиток. И выяснилось, что  это было охлажденное молоко с ванильным сахаром,
а извержение углекислого газа  производил маленький генератор, приклеенный к
самому дну стакана.
     После  нескольких глотков Джек  ощутил в желудке приятное тепло,  и это
говорило о том, что в "креме" содержался алкоголь.

     На дивном берегу, под солнцем Мира Ликета, --

     зазвучал голос Бирке. Он принял  новую певучую и торжественную окраску,
и Джек стал вслушиваться в эти слова.

     Живет Вервальд, послушный ветру с севера,
     Своим крылом он укрывает путника
     И нагоняет тучи, если в гневе он

     От  волнующего  звучания  стихов  глаза   Зломина   закрылись,   голова
откинулась назад, и из-под тонких, подрагивающих век покатились слезы.
     А Бирке продолжала декламировать и выглядела ничуть не лучше Зломина.

     А если я приду и стану возле молота,
     То взмах его найдет опору твердую.

     "Подумать  только, и  весь этот спектакль из-за  полуящика мышей для ее
удава",  --  подумал  Джек,  разум  которого  под   действием  алкоголя  уже
раскрепостился.
     -- Во мне одном, в моих движеньях, быстрой поступи
     Казалось, Бирке говорила так громко, что все вокруг оборачивались.
     Джек осторожно оглянулся,  но  не  заметил ни  одного любопытного.  Все
посетители кафе были заняты только  своими делами, и лишь некоторые смотрели
на сцену, где новая пара танцовщиков изображала влюбленных змей.
     Все происходившее вокруг Джек воспринимал как в тумане. Множество чужих
лиц,  отражавших непонятные ему  эмоции,  переплетенные пальцы, запрокинутые
головы, тяжелое дыхание.
     Это  были чужие лица -- все,  кроме  одного, освещенного огнями  барной
подсветки.  Перебитый нос,  несколько  заметных  шрамов, напряженная  поза и
глаза, стригущие полумрак зала. Джек узнал его -- это был Энрике Коррадо.

     Такси Джека Холланда было безвозвратно потеряно.  Гонка потеряла всякий
смысл, и Энрике хотел выйти на ближайшем перекрестке, однако раздумал.
     -- Где здесь самое людное место?
     -- На Главной площади.
     -- Давай туда.
     Как оказалось, Энрике не ошибся. Едва его такси выехало на площадь, как
им навстречу  проехал автомобиль, на котором уезжал Холланд. Машина была без
пассажира, и Коррадо понял, что он на правильном пути.
     --  Теперь езжай  вон туда,  где толпятся какие-то  придурки, -- указал
Коррадо.
     -- Это кафе "Бумба". Там собираются психофаги.
     -- Кто-кто?
     -- Психофаги.  Они  поглощают  психические  бактерии  и утверждают, что
видят мир изнутри.
     -- Пусть поглощают что хотят. Мне это не мешает, -- усмехнулся Энрике.
     Машина остановилась возле "Бумбы", и, расплатившись с таксистом, Энрике
выбрался на  тротуар. Он покосился  на  группу молодежи,  толкавшейся  возле
входа в кафе, и неспешно двинулся прямо на них.
     От Коррадо исходила такая угроза, что молодые люди сразу расступились и
отошли  подальше,  чтобы  даже   случайно  не  коснуться   этого   человека,
заряженного смертельно опасными флюидами.
     То, что Энрике увидел внутри кафе, ему не понравилось.
     Здесь пахло  сумасшедшим домом --  отделением для  тихопомешанных.  Эта
атмосфера была  Энрике хорошо  знакома.  Еще мальчишкой он посещал лечебницу
для душевнобольных, где находился его дядя Мануэль.
     Эти  посещения  происходили каждое второе воскресенье месяца, и  всякий
раз мать поднимала Энрике очень рано.  Потом дядя Мануэль  умер, и  визиты в
лечебницу прекратились.
     "Не самое лучшее место,  чтобы стрелять в  Холланда", -- подумал Энрике
и, плохо ориентируясь  в  полумраке, двинулся  в сторону светящегося барного
угла.
     Слабые светильники  позволяли  видеть  ряды  бутылок  и самого бармена,
встряхивавшего шейкер в такт звучавшей со сцены музыке.
     "Да она,  кажется, поет..." -- определил Коррадо, заметив, что сидевшая
на сцене девушка шевелила губами.
     Подойдя к барной  стойке, Энрике присел на высокий стул и, взглянув  на
бармена, сделал заказ:
     -- Чего-нибудь легкого.
     -- "Крем-оранж"?
     -- Давай, --  махнул рукой Энрике и незаметно дотронулся до пистолетов.
Царившая в кафе атмосфера не позволяла расслабиться.
     -- Ваш заказ, мистер, -- сказал бармен.
     --  Что это  такое?  -- удивился  Энрике, глядя  на  извергающий пузыри
напиток.
     -- Ничего страшного, мистер, это просто углекислый газ.
     -- Ну, если только это... -- пожал плечами  Энрике  и сделал осторожный
глоток.
     "Мороженого какого-то намешали, -- решил он, оценивая вкусовые качества
напитка.  Коррадо сделал глоток, потом еще  --  "крем-оранж" таял  во  рту и
приятно разогревал  горло.  -- Э, да меня  повело, -- заметил он, видя,  как
расплываются  стены, столы, стулья,  люди и  их  лица.  --  Нужно собраться.
Собраться немедленно и больше не пить эту дрянь".
     Коррадо отодвинул бурлящий стакан и, стараясь сконцентрироваться, начал
всматриваться в лица посетителей.
     Вот толстяк с  трясущимися  губами  держит  за руку  девицу  с выбритой
головой.  Девица что-то быстро говорит и  гладит руку  толстяка. Видно,  что
парню приятно.
     А вот другая пара. Она черноволосая с четкими и  выразительными чертами
лица. Он  похож на кузнечика  -- худой  и высокий. Бедняга  сидит на стуле в
неудобной позе,  и  его  колени  упираются  в  крышку стола.  Эти двое  тоже
соприкасаются  руками. Девушка что-то то ли  поет, то ли рассказывает,  а ее
партнер едва не исходит слюной.  Его голова мелко  трясется, а слюнявые губы
кривятся в торжествующей улыбке.
     "Ну какая же здесь поганая публика!" -- покачал головой Энрике.
     -- Что-нибудь не так, мистер? -- спросил бармен.
     -- Да здесь все не так, -- заявил Коррадо.
     -- То есть?
     Но Энрике не ответил  и снова вернулся к парочке из темного угла. На их
столе громоздился какой-то ящик, а напротив ящика сидел еще один человек.
     "Третий лишний, -- усмехнулся Энрике. -- И скорее всего, извращенец".
     Неожиданно "лишний" обернулся,  и Коррадо  показалось, что это лицо ему
знакомо. Он  осознавал, что знает этого  человека,  однако  принятый  внутрь
"крем-оранж" мешал вспомнить, кому принадлежало это лицо -- врагу или другу.
     Человек  тоже  узнал Энрике и, выхватив оружие,  сразу ответил  на  все
вопросы Коррадо.
     "Это же Холланд!.." -- вспомнил  он и прыгнул в сторону, избегая верной
пули.

     Разбитая  бутылка разлетелась  брызгами  стекла и алкоголя,  но  самому
Коррадо удалось улизнуть. Джек сделал поправку и выстрелил еще раз, целясь в
торчащие ноги, но пуля снова прошла мимо.
     Несколько человек выскочили из-за  столов и, громко крича,  побежали  к
выходу. Следом за ними  с некоторым  опозданием  стали кричать и  остальные,
однако делали они это с какой-то ленью и неохотой.
     "Наверное, на них тоже действует "крем-оранж", -- подумал Джек, ловя на
мушку неясный силуэт Коррадо.
     Раздался выстрел, затем чей-то крик, и посыпалась посуда.
     Коррадо перебежал за колонну, и через секунду в сторону  Джека полетели
пули.  Они  застучали  по  стене,  отбивая  куски штукатурки, и  по  спинкам
стульев, расщепляя дорогое дерево.
     Коррадо неоправданно спешил,  и это тоже было следствием приема крепких
напитков.
     -- Не получишь  часы, гад, -- сказал Джек и, едва Коррадо сделал паузу,
поднялся над столом и выстрелил в выглянувшего из-за колонны гангстера.
     Пуля ударилась в колонну, и  в лицо Энрике брызнула бетонная крошка. Он
выругался и сделал несколько выстрелов вслепую.
     Неожиданно на сцену выскочила танцовщица. Она металась, громко кричала,
и ей  на  помощь поспешил ее партнер. Коррадо выстрелил в него, и  танцовщик
упал, обрывая портьеру.
     Между  тем  некоторые  увлекшиеся  друг  другом  посетители  продолжали
оставаться на  своих местах. Коррадо  не жалел патронов, и его шальные  пули
сбивали застывших любовников и вспарывали на столах белоснежные скатерти.

     Из тьмы звучала музыка печальней плача,
     И трубный звук Эйхора ей вторил с ледяных вершин.

     "Пряталась  бы под стол, дура", -- подумал  Джек Коррадо выстрелил  еще
раз, и раненый Зломин
     упал на пол рядом с Холландом.
     В секунды последнего страдания он удивленно
     смотрел перед собой, еще не осознавая, что пришла
     смерть. Он умирал счастливым.
     -- Холланд, выходи!.. -- закричал Коррадо.
     -- На кулачный бой? -- отозвался Джек
     Он думал, что Коррадо решил сразиться в честном бою, однако Энрике  был
хитер Определив по голосу местонахождение  Джека и поменяв позицию, он снова
открыл огонь.
     Первая же пуля обожгла Джеку висок, и горячая кровь потекла по щеке.
     Коррадо выстрелил еще раз, и на пол грохнулся ящик с белыми мышами. Его
дверца  распахнулась,  и перепуганные  грызуны рванулись к  выходу, отчаянно
пища и давя друг  друга. На какой-то  миг Джек отвлекся, и ему  стало смешно
оттого, как потешно выглядели пробивавшиеся к  выходу  мыши В эту минуту они
очень напоминали людей.
     -- Холланд! -- снова позвал Коррадо Джек не ответил.
     -- Эй, Холланд, ты где? -- С улицы послышались звуки сирен.
     -- Полиция! Скорее сюда! Полиция! -- откуда-тo из-под стойки  заголосил
бармен. 
     --  Холланд,  пора  сматываться!  --  последний  раз крикнул Коррадо  и
побежал к  черному  ходу.  В  какой-то момент, когда он стал  виден  как  на
ладони, Джек вскинул пистолет и выстрелил.
     Коррадо вскрикнул и, словно споткнувшись, полетел вперед. И хотя Рафтер
обещал, что  его  "сабальер"  смертелен, Джек  слышал,  как Коррадо  хлопнул
дверью черного хода.
     --  Ушел,  гад, --  произнес Джек, и  в  этот момент  в кафе  ворвалась
полиция.
     Понимая,  что  ненужных вопросов  следует  избегать, Джек  вложил  свой
пистолет в руку Зломина и благоразумно отполз под стол, к ногам Бирке.
     Девушка  продолжала  сидеть  на  месте  и, постепенно  приходя в  себя,
удивленно таращилась на полицейских.
     --  Кройн, идите  сюда! Здесь  тело  одного из преступников! -- услышал
Джек голос полицейского. Луч фонаря прошелся по ногам Джека и замер на трупе
Зломина.
     -- Бармен, вы можете опознать этого человека?
     --  Нет, мистер полицейский, из стрелявших  я видел только  одного. Это
был человек с обезображенным лицом и белыми зубами
     -- То есть с зубами, не покрытыми лаком?
     -- Да. Я сразу понял, что этот человек приезжий.
     -- Почему вы не позвонили в полицию, как только увидели приезжего?
     --  Но  разве  это  обязательно?  Разве  есть  такой  закон?  -- Бармен
оправился после шока и начал дерзить полиции.
     -- Локк-Аут, поди-ка сюда. Ты у нас знаток законов.
     По  полу зашарил еще один  луч фонаря, а затем послышался  густой голос
Локк-Аута: -- Кому тут права разъяснить?
     -- Да вот этот парень что-то о законах тут говорил.
     -- Да, собственно, я... -- начал было  бармен, но  звук сильной оплеухи
оборвал его,  и после секундной  тишины несчастный приземлился в трех метрах
левее Джека.
     -- Ой! -- вскрикнула Бирке.
     --  Чего  орешь?  Говорить можешь? -- строго  спросили девушку, но  она
ничего не ответила.
     Возле входа в  кафе  послышался грохот  упавшего  стула  и  недовольный
голос:
     -- Кто-нибудь включит свет или я сам это должен сделать?
     -- Эй, Буни, капитан пришел.
     Полицейские побежали навстречу начальству, а  Джек  получил возможность
перевести дух. Бирке пошевелила ногами и наступила Холланду на руку.
     -- Ай! -- не выдержал он, и Бирке сразу заглянула под стол.
     -- Это Джек? -- каким-то странным  голосом спросила она и уставилась на
Холланда безумными глазами.
     -- Да, это я.
     -- Ты ранен,  Джек. -- Бирке дотронулась  до его окровавленной щеки. --
Тебе нужна медицинская помощь.
     -- О...  Окажите  ее  мне... --  донесся  из угла голос бармена, но его
никто не услышал. В зале загорелся свет, и появились санитары.
     Первыми  вошли представители  частных  госпиталей,  которых можно  было
отличить  по  большим  жандармским  значкам с  гербами.  Они искали  богатую
публику  и прошли мимо, равнодушно перешагнув через труп Зломина и торчавшие
ноги  Джека,  обутого в обычные  ботинки. Зато их заинтересовала  Бирке,  на
пальцах  которой  блестело  несколько  бриллиантов. Однако девушка  была  не
ранена, и разочарованные санитары пошли дальше.
     Совершив свой обход и забрав только пару раненых, представители элитных
учреждений убрались, а им на смену пришли санитары муниципальных больниц.
     Эти люди были  одеты в  не  слишком чистые халаты,  зато они не  делили
пациентов на бедных  и богатых. Из-под своего стола Джек видел, как выносили
пострадавших. Их было  слишком много, и вряд ли перестрелка могла  натворить
столько бед.
     Некоторые из пациентов  что-то бормотали, другие счастливо улыбались, а
один даже дирижировал невидимым оркестром.
     Наконец дошла очередь и до Холланда.
     -- Джек, они идут. Они идут прямо к нам, --  дрожа  от страха, сообщила
Бирке. А  спустя секунду  Джека схватили  за ноги и  выдернули из-под стола,
словно дохлую крысу.
     -- О, похоже, жмурик! -- сказал  один из санитаров и  пинком перевернул
Джека на спину.
     Холланд лежал  с закрытыми глазами,  и его  возмущало  такое  отношение
пусть даже к мертвому телу. Надеясь, что его оставят в покое, он по-прежнему
не  подавал признаков  жизни, однако исходивший от санитаров запах  перегара
сильно осложнял его актерскую игру.
     -- Молодой жмурик -- это хорошо, -- изрек после минутного молчания один
из  санитаров.  --  Гляди, Кортни, ранение в голову, а  все  остальное цело.
Пощупай-ка печень -- не увеличена?
     Сильные руки помяли правый бок Джека, так что он едва не ойкнул.
     -- Печенка отличная, Бат. Думаю, и почки тоже.
     --   Ага,  --  изрек  Бат  и,  прищурив  один  глаз,  стал  прикидывать
коммерческую выгоду.  --  Печень  --  это  четыреста  кредитов, почки --  по
пятьсот за каждую, легкие -- всего лишь двести, зато костей на целую тысячу.
Короче, по самым скромным прикидкам, тут материала на пару кусков.
     -- Ну что, берем?
     -- Берем, конечно.
     -- Стойте! Я уже пришел в себя, -- открыл глаза Джек  и без посторонней
помощи поднялся на ноги.
     -- Ну и  что с  того, что пришел в  себя? Все равно в больницу надо, --
возразил Бат, от которого пахло перегаром сильнее, чем от его напарника.
     -- Лучше окажите ему помощь, -- сказала Бирке.
     -- Какую такую помощь? -- удивился Кортни.
     -- Первую и медицинскую.
     -- Да какая ему помощь? Он  не  жилец  уже! -- гнул свое Бат,  которому
очень понравилась печень Джека.
     -- Короче, так, парни, сделаете мне хорошую перевязку -- дам вам десять
кредитов.
     -- А если нет? -- хитровато улыбнулся Бат и сунул руку в карман
     -- Если нет, ребята, то я прямо сейчас грохну вас обоих.
     _ А полиция?
     Они уже ушли.
     Санитары попались  на этот  трюк  и одновременно оглянулись. Последовал
жесткий удар, и Бат, переломившись пополам, тяжело осел на пол.
     Оставшись  в одиночестве, санитар  Кортни был  вынужден согласиться  на
условие Джека и, сделав ему  перевязку,  получил обещанные десять  кредитов.
Когда его напарник пришел в себя, Джек и  Бирке были уже на улице, а Кортни,
пользуясь случаем, стаскивал на носилки уцелевшие в баре бутылки.
     -- Заканчивай валяться, Бат, иди помогай! -- позвал напарника Кортни.
     И Бат, мужественно преодолев  остаточную боль  и дурноту,  поднялся  на
ноги и, пошатываясь, пошел на помощь Кортни.

     Мистер  Глосберг  разошелся  не  на  шутку и,  брызгая слюной,  поносил
корпорацию "Бати" разными словами. Роберто Хаш равнодушно глядел мимо него и
делал  вид,  что  все  происходящее его совершенно  не  касается. При других
обстоятельствах он давно  бы вызвал охранников и те поработали бы с Дэниелом
Глосбергом как следует, однако пока мистер  Глосберг  был нужен -- его судно
продолжало пробиваться к цели с драгоценным грузом масличного ореха.
     --  Стоп!!!  --  громко  крикнул Хаш  и  хлопнул  ладонью  по столу. От
неожиданности Глосберг замолчал. Хаш прислушался к наступившей тишине, потом
улыбнулся и  сказал:  -- А теперь, пожалуйста,  все  сначала  и по  порядку,
мистер Глосберг.
     Владелец "Доу-Форс" тяжело вздохнул и начал говорить уже спокойнее:
     --  За  этим  уиндером тянется  хвост счетов уже на четыреста пятьдесят
тысяч кредитов. А у меня  сейчас нет таких денег -- если я  не расплачусь до
конца недели, меня объявят банкротом.
     -- Неужели он сжег столько топлива? -- полюбопытствовал Хаш.
     --  Какое  там, -- махнул рукой Глосберг, --  наймиты ваших конкурентов
едва не разбили уиндер вдребезги. Пилот чудом остался жив...
     -- А груз?
     -- Груз  в норме. По крайней мере, так нам сообщили с ремонтной станции
"Тартулес".
     -- А они не могли вас обмануть?
     -- Они переслали видеопленку, слайды и диаграммы тестирования.  Словом,
весь  набор данных  о состоянии  судна  до  ремонта.  Фальсифицировать такое
количество  данных невозможно.  По  крайней  мере,  это будет  стоить дороже
самого ремонта.
     -- Хорошо, мистер Глосберг. Я сейчас же свяжусь со своим начальством, и
мы попробуем вам помочь.
     Хаш  куда-то  позвонил и  в  нескольких  словах  обрисовал  создавшуюся
ситуацию. Потом с минуту он только слушал и отвечал односложно -- "да, сэр",
"нет, сэр", "безусловно, сэр".
     -- Ну вот,  ваша проблема решена, мистер Глосберг, -- сказал Хаш, кладя
трубку.  -- Пересылайте эти счета нам, и мы  все  оплатим. Все расходы свыше
обычных затрат на сопровождение груза мы возместим.
     -- О, мистер  Хаш... Мне даже не верится, что этот кошмар в прошлом. Вы
не поверите, я две ночи не спал...  --  Глосберг в волнении  схватил Хаша за
руку и тряс руку благодетеля так долго, что у того стала кружиться голова.
     --  Ну  полно,   мистер  Глосберг.  Я  уже  ощутил  всю  глубину  вашей
благодарности.
     Хаш вызволил свою руку, и Дэниел Глосберг начал прощаться.
     -- Всего вам хорошего, мистер Хаш. Ну выручили меня, ну очень выручили,
-- как заведенный повторял Глосберг, прижимая к груди ладони.

     Роберто  Хаш  улыбнулся Ядвиге во все  тридцать два зуба  и,  кивнув на
тяжелую полированную дверь, почти что шепотом спросил:
     -- Занят?
     -- Нет, сказал, что ждет именно вас, -- сообщила секретарша.
     Роберто  хотел быстро  проскользнуть  в  кабинет  босса,  однако Ядвига
остановила его неприятным напоминанием:
     -- Мистер Хаш, вы обещали мне ужин в "Золотой черепахе".
     -- О,  я конечно же помню, очаровательница, --  расплылся в улыбке Хаш.
-- Едва только появится свободный  вечерок, и мы сейчас же пойдем в "Золотую
черепаху" или какое-нибудь другое место.
     -- В другое  я не хочу. Я хочу в "Черепаху". --  Ядвига  сложила  губки
бантиком и развернулась так, чтобы лучше был виден ее глубокий вырез.
     --  Конечно,  очаровательница...  Конечно,  --  пятясь  к  двери  шефа,
отбивался мистер Хаш.
     "Как  же, дождешься  ты от меня." --  думал он, улыбаясь Ядвиге. Все ее
фокусы были ему давно известны. Сначала невинный поход в "Золотую черепаху",
а потом  "случайный"  визит  в  меховой  салон и  заготовленная  фраза  "Ах,
Роберто, я забыла свою карточку, будьте добры, оплатите эту  чудесную шубку,
а я вам потом переведу деньги"
     Позже последует пара коротких встреч в гостиничном номере -- кавалер не
рвет с Ядвигой отношений, надеясь, что она  вернет  немалую сумму,  а девица
ходит на свидания, чтобы потом сказать: "Ты получал все, что хотел, а теперь
требуешь денег".
     "Нет, от  меня ты ничего не добьешься",  -- продолжая  пятиться,  думал
Роберто Хаш.
     --  Ну  вот это  номер!  --  раздался недовольный голос вице-президента
Кауфмана. -- Вперед  задницей ко  мне еще никто  не заходил!  Что за фокусы,
Хаш?
     Роберто Хаш быстро развернулся и стал извиняться:
     -- Прошу прощения, сэр. Это... э... Пиджак зацепился за дверную ручку.
     -- Как это?
     -- Сам удивляюсь,  -- пожал плечами  Хаш, чувствуя себя полным идиотом.
Он прошел к столу Кауфмана, и тот после небольшой паузы разрешил ему сесть.
     -- Ну так что там у нас с доставкой вируса?
     _ Мы называем это "грузом семян", сэр.
     _ Пусть будет "груз", -- согласился Кауфман.
     --  По нашим сведениям, судно стоит в порту Крифа.  Это почти  половина
пути.  Не  так давно корабль попал в серьезную переделку --  он  добрался до
ремонтной  станции  еле живым.  По всей видимости,  его  "пощипали"  военные
наемники.
     --  Да,  у  "Маркоса" есть связь  со многими нечистоплотными  офицерами
практически  во всех флотах Для  них ничего не стоит  организовать пиратскую
вылазку Ну ничего, вот когда мы отравим земли на Лазаре, Каманусе и Лео, они
запляшут под нашу  дудку Сколько сельскохозяйственных  угодий они скупили  в
новых колониях?
     -- На вчерашний день было пятьдесят семь процентов,  сэр, а сегодня эта
цифра  поднялась  до шестидесяти двух, -- с легким поклоном сообщил Хаш.  Он
знал, что говорит Кауфману приятные вещи.
     -- А что банки?
     --  Их  терпению приходит конец. Еще  два дня назад  "Милитари  финанс"
предоставил "Маркосу" кредит, а уже сегодня решил его отозвать.
     -- А какова причина?
     --  Нашему отделу противодействия  удалось  сфабриковать документы,  из
которых  следует,  что вся собственность "Маркоса" на Зигфриде и Бургасе уже
заложена банку "Лидерхаус". И это подействовало.
     -- Очень хорошо,  Хаш, очень хорошо, -- закивал  Кауфман и не  в  силах
усидеть на месте встал  с кресла и начал ходить по  кабинету --  Ну что  же,
теперь дело за этим парнем Как его?
     -- Холланд, сэр. Джек Холланд.
     -- Я  уже вижу заголовки газет:  "На продукцию из новых колонии наложен
запрет", "Продукия "Маркоса" арестована" -- или еще лучше:  "Новые колонии в
пятилетнем карантине!"
     -- Лучше в семилетнем, сэр.
     -- Да, Хаш, так действительно лучше. -- И оба довольно засмеялись.

     Квартирка Бирке  оказалась не  очень  большой, однако в ней имелось все
необходимое для нормальной жизни.  Едва  Джек переступил порог этого  жилья,
его  спутница сбросила с себя всю одежду и, поймав озадаченный взгляд Джека,
пояснила:
     -- После контакта со Зломиным мне следует вымыться.
     Бирке проскользнула  в крохотную ванную и прикрыла за  собой совершенно
прозрачную стеклянную  дверь. Под струями горячей воды  изящное  тело  Бирке
выглядело очень  привлекательно, но Джек  заставил  себя не подсматривать и,
поискав глазами зеркало, решил заняться собственной внешностью.
     "Да,  парень,  выглядишь ты не очень, --  покачал головой  Холланд.  --
Пропитанная  кровью  повязка,  свалявшиеся волосы  и  совершенно испорченная
одежда".
     Ожидая, пока ванная освободится, Холланд стал рассматривать обстановку.
     Полочка перед зеркалом была заставлена множеством флакончиков с духами,
баночками  с  кремом и всякими другими мелочами,  которыми женщины так любят
захламлять свое жилое пространство.
     На  стене на самом  видном месте  висела фотография  смеющейся  Бирке с
огромной змеей на шее.
     "Должно  быть,  это и есть ее удав", -- вспомнил Джек  и отодвинулся от
кровати, под которой вполне могло скрываться это чудовище.
     Шум  воды в ванной комнате прекратился, и вскоре, шлепая по полу босыми
ногами,  появилась  Бирке. Она  по-прежнему была не  одета,  и  на  ее  лице
блуждала невинная улыбка.
     Джек сумел рассмотреть цвет лака, которым были  выкрашены зубы Бирке --
он был нежно-розовым.
     -- Ты уже посмотрел, как я живу?
     -- Я... Ты не могла бы одеться?
     -- А зачем? Я всегда так хожу, когда нет гостей.
     -- А я разве не гость?
     -- Я еще не решила, кто ты. -- Бирке подошла к стенному шкафу и, открыв
его, сняла с вешалки красный шелковый халат. Девушка набросила его на  плечи
и, подойдя к зеркалу, стала расправлять руками еще мокрые пряди волос.
     -- Хочешь пожить у меня, Джек? -- неожиданно спросила Бирке.
     -- Зачем это?
     -- Мы будем заниматься сексом, и тебе это ничего не будет стоить.
     -- Я здесь только на пару дней, а потом уеду.
     -- Хорошо, -- кивнула девушка, -- живи два дня.
     -- Нет, я не могу, -- поспешил отказаться Джек. -- И вообще, у меня уже
есть девушка.
     -- Ну и что? -- удивилась Бирке, -- Ты же не взял ее с собой?
     -- Не взял, но...
     Бирке перестала улыбаться и внимательно посмотрела на Холланда:
     -- Ты не болен, Джек?
     -- Ну вот, разве что голова. -- Джек дотронулся до повязки.
     -- Нет, я не  о том. Обычно никто из приезжих не отказывается от секса.
Мало того, они  просто обожают  этим заниматься.  У нас  на Крифе  натуралов
осталось совсем  мало, но это из-за психических бактерий -- палочек Фингера.
Кому нужно обливаться потом, да еще думать о контрацепции, когда можно сразу
погрузиться в мир блаженства.
     Последние слова Бирке произнесла, прикрыв глаза и с таким чувством, что
у Джека начали подкашиваться ноги.
     -- Постой, Бирке, мне нужно в ванную. Ты найдешь для меня полотенце?
     -- Конечно, ты иди, а я принесу его позже.
     -- Нет-нет, я  подожду здесь,  --  сказал  Джек, боясь, что, застав его
обнаженным, Бирке снова примется за свои провокации.
     --  Как хочешь, --  пожала плечами хозяйка.  Потом сходила к маленькому
комоду и достала полотенце.
     -- Вот, возьми, это мое любимое -- с птицами.
     -- Спасибо, Бирке.
     Джек  зашел в ванную  и, закрывая  дверь, вспомнил,  что она совершенно
прозрачна.
     "А, ну и хрен с ней..."  -- решил  он и,  быстро раздевшись, перешагнул
бортик такой маленькой ванны, точно  она была  из игрушечного набора. Поджав
колени к подбородку, Джек кое-как разместился в  ванне  и стал поливать себя
горячей водой.
     Измученное тело благодарно  отзывалось на  прикосновение  расслабляющих
струй воды,  и  Джек чувствовал, как вместе  с соленым потом вода смывает  с
тела всю усталость и напряжение последних дней.
     В этот  момент  вошла Бирке. Джек посмотрел  на нее  насколько возможно
строгим взглядом, но девушка на него не смотрела. Она подняла с пола большую
деревянную пробку и с силой вогнала ее в отверстие  в стене, на которое Джек
поначалу не обратил внимания.
     --  Не хочу, чтобы  Глокус тебя  напугал.  Случалось,  что мои  мужчины
падали прямо здесь в обморок, -- пояснила Бирке и вышла.
     "Мои мужчины падали прямо здесь",  --  прокрутилось в голове Джека.  --
Шлюха. Обыкновенная шлюха. Даже не скрывает, что занимается проституцией".
     Совершенно  незаметно для  себя Холланд  принялся  мысленно  отчитывать
Бирке за ее поведение и несерьезное отношение  к жизни. В какой-то момент он
даже решился сейчас же выйти из ванной  и высказать все, что накипело, прямо
в лицо этой...
     "Стоп, Джек! -- опомнился Холланд. -- Да я же ее ревную!.."

     Однообразные  жилые  башни  навевали невеселые  воспоминания  о  тюрьме
"Сандерс",  где  Марку Килворту пришлось провести долгих восемь  лет. Первые
три  года  он  думал о побеге, потом  целый  год к нему готовился, но  решил
отказаться от этой попытки, когда увидел, что случилось с двумя беглецами из
блока "КО-67".
     Им  удалось миновать  все  ограждения, но уйти от  песчаных крыс они не
смогли. Тюремная администрация "Сандерса" и раньше  не скрывала, что  беглец
всегда обречен, однако впервые  все осознали это с такой очевидностью. С тех
пор  Килворт  оставил  мысль  о  побеге и  весь  оставшийся  срок  стоически
переносил тюремный режим.
     "А   башни   там  были  точно  такие",  --  подумал  Марк,  разглядывая
многоэтажные дома из окна автомобиля.
     Ни деревца, ни травинки -- только асфальт и строительная пена.
     Одинокие  прохожие, редкие машины. Несколько магазинов,  но, что в  них
продавалось,  понять  было  невозможно.  Витрины  вместе  с   их  содержимым
растворялись в вездесущей крифской пыли.
     -- Ну что, далеко еще? -- спросил Гуин у таксиста.
     -- Еще один поворот, мистер,  и мы на месте. Только предупреждаю сразу,
девица уехала с клиентом.
     -- Ничего, мы подождем, -- отозвался Гуин.
     -- Да, я бы тоже от такой бабы не отказался, только у меня на нее денег
нет.  Шутка ли  --  двести  кредитов! Мне за  эти  деньги  четыре дня  нужно
работать. А если честно, мистер, то я бы этих шлюх...
     -- Смотри на дорогу, парень, кошку задавишь, -- оборвал его Гуин.
     Машина сделала последний поворот и остановилась возле подъезда.
     --  Ну вот,  мистер,  это  ее дом --  номер пятнадцать. Поднимитесь  на
седьмой этаж  и позвоните в раскрашенную  весенними цветочками дверь.  Это и
будет гнездышко Бирке, -- сообщил таксист.
     --  Спасибо, --  сухо поблагодарил Педро  и, рассчитавшись по счетчику,
скрепя сердце добавил чаевых.
     Машина уехала, а Педро Гуин и Килворт остались стоять возле подъезда.
     -- Нужно где-нибудь спрятаться до темноты, -- сказал Гуин.
     --  Да  можно и не дожидаться,  босс.  Если верить  тому, что наговорил
таксист про эту Бирке, Холланду сейчас не до безопасности.
     -- Это так, Марк, но рисковать мы не будем. Ночью пойдем. Только ночью.
     Недалеко от дома на  пустыре  стояла одинокая  заброшенная постройка, и
Гуин с Килвортом направились  туда. Внутри брошенного строения было довольно
грязно,  однако  там нашлось несколько поломанных стульев,  на которых можно
было сидеть.
     -- Ох и погано здесь! -- сказал Килворт.
     -- Ничего, через три часа начнет темнеть.
     --  Я не об этом.  Мне вся эта планетка не нравится.  Какая-то дурацкая
пыль -- смотреть мешает, а  в нос не набивается. Да и местность здесь такая,
что напоминает мне "Сандерс". А я провел там целых восемь лет.
     -- У меня в "Сандерсе" двоюродный брат сидит, -- заметил Гуин.
     -- Сколько?
     -- На двенадцать лет загремел -- попытка ограбления.
     -- На организацию работал? -- спросил Килворт.
     --  Какое там! -- досадливо махнул рукой Гуин. -- Сам на  дело пошел. Я
ему  предлагал  идти  к Папе Лучано,  а он,  видите ли, ни с кем делиться не
хотел...

     Вместе с уходом солнца  исчезала  и молочная  дымка  -- палочки Фингера
ложились на  землю, чтобы проспать до следующего утра и пробудиться  к жизни
вместе с первыми лучами солнца.
     Гуин  и Килворт,  уже  переговорившие обо  всем  на свете, сидели, тупо
уставившись  в  засыпанный  мусором пол.  Время  от  времени  кто-то из  них
поднимался с  колченогого  стула, чтобы  размять ноги или  пойти  отлить  на
противоположную стену На этом развлечения заканчивались, и приходилось снова
сидеть и ждать темноты.
     "Знавал  я поганые планетки, но  этот Криф  что-то особенное.  И  звуки
здесь  какие-то искусственные,  и тишина, как в  склепе", -- размышлял  Марк
Килворт, перебирая в кармане связку отмычек.
     Возле дома,  где жила Бирке, остановился автомобиль. Водитель  вышел из
машины и  громко хлопнул дверью. Затем  он вошел  в  подъезд, и  снова стало
тихо.
     "Вот тебе  и  путешествие. Днем  ни хрена  не  видно, ночью ни хрена не
слышно, -- снова пожаловался самому себе Килворт. -- Надо же, какая невезуха
-- попасть на  этот Криф, да еще  с  придурком  Гуином. Пристрелить его, что
ли?"
     Марк  попытался реально  представить, как все это  могло произойти  Вот
сейчас он достанет  пистолет  и  "бах!"  --  Педро Гуина  больше  нет. В его
карманах должно еще  оставаться тысяч пять, а  то и  десять. А  Папе  Лучано
можно наплести  все  что  угодно. Дескать,  Холланд оказался слишком шустрым
парнем -- Янсена с Лемьером завалил в первый раз, а Гуина чуть позже.
     Идея, казавшаяся поначалу дикой, постепенно  все больше увлекала  Марка
Килворта.  Мысль  о  лишних  деньгах  и  об удовольствии от  убийства  Гуина
прибавляла ему какой-то неизведанной прежде радости и торжества.
     Марк  уже положил  руку  на  пистолет,  когда спавший сидя  Гуин что-то
буркнул под нос и проснулся,
     -- О... о-о... -- потянулся  он,  затем  выглянул в запыленное окошко и
сказал; -- Ну вот, минут через десять можно выходить. А что это за машина?
     -- Я  не  знаю. Мужик  какой-то приехал В  этот момент  дверь  подъезда
распахнулась,   и   оттуда  вышел   владелец  припаркованного  автомобиля  в
сопровождении двух смеющихся девушек.
     -- Это просто бордель какой-то, -- сказал Гуин.
     --  Да  уж не лагерь скаутов,  -- кивнул Килворт.  От того, что  он  не
пристрелил Гуина, ему сделалось грустно.
     Мужчина и  его спутницы расселись по  местам, и  машина уехала. Ее фары
мелькнули  на повороте и растворились во мраке, оставив Килворта  и Гуина во
власти кромешной темноты
     -- Ну что, Марк, пора выдвигаться, -- вздохнул Педро.
     -- Я готов, босс
     -- Тогда пошли.
     Два человека вышли из сарая и беспрепятственно преодолели расстояние до
подъезда. Затем один из них поднял голову и тихо сказал:
     -- Окна не светятся.
     -- Значит, Холланд сильно занят -- это нам на руку.
     Подъездные двери не были снабжены замками, и вскоре Марк Килворт и  его
босс уже поднимались по лестнице.
     Лифтом по понятным причинам они пользоваться не решились.
     Вот  и  седьмой  этаж  -- здесь всего  три  двери.  Одна,  как и обещал
таксист, была разукрашена нарисованными цветами.
     "И чего только не  выдумают шлюхи, чтобы привлечь клиентов!" -- подумал
Килворт, рассматривая рисунки.
     Гуин щелкнул выключателем, и на площадке  стало темно. Для Килворта это
послужило   командой.   Он  достал  связку  отмычек  и  маленькую  масленку;
промышлявший в юности квартирными кражами,  Марк  знал, как бесшумно открыть
дверь.
     После  серии  едва  заметных  щелчков  пятая  по  счету отмычка  сумела
справиться с замком, и Марк, выждав  несколько секунд, осторожно  надавил на
дверь.
     Она легко  подалась,  и  Килворт  полной  грудью вдохнул  запах  чужого
жилища, со всем набором кухонных ароматов, комбинаций духов, дезодорантов  и
сортов мыла.
     Марк слегка разволновался -- уже давно он не  ощущал этих запахов своей
юности  и  почти  забыл, каково  оно,  это  легкое возбуждение  от  ожидания
неведомой опасности.
     -- Давай вперед, -- едва слышно прошептал Педро в самое ухо Марку.
     Тот поморщился. Ему было неприятно дыхание Гуина.
     В квартире стояла  абсолютная тишина, и ни один звук  не говорил о том,
что здесь кто-то находится.
     "Натрахались и спят без задних ног", -- подумал Килворт и вытащил из-за
пояса пистолет. Затем сделал осторожный шаг, потом еще один. Откуда-то слева
приплыл запах шампуня и сырой штукатурки.  "Ванная..." -- догадался Марк. Он
сделал следующий шаг, и следовавший за ним Гуин слегка толкнул его в спину.
     "Вот  урод, -- разозлился Марк. -- Эх, надо было пристрелить его еще  в
сарае".
     Между тем Педро  Гуин  и сам  испытал неловкость. И как его  угораздило
споткнуться?  Педро  нагнулся и нащупал своего обидчика --  это  была мягкая
комнатная  тапочка. Гуин обожал  женские  вещи,  поэтому  положил  тапочку в
карман.
     "А  часики уже где-то рядом. Они совсем  близко..." --  вспомнил Гуин о
своей цели.
     Задание  Папы  Лучано  было  практически  выполнено.   Оставалось  лишь
умертвить эту любовную парочку, и дело было только за Марком.
     "Да сколько же здесь этих тапочек!.." -- едва не выругался вслух Педро,
наступив еще на один предмет.
     Он  остановился и  почувствовал,  что  к его ноге  прикоснулись.  Потом
довольно энергично потерлись.
     "Кошка..." -- предположил Гуин.
     Прикосновение  было настойчивым и крайне  неприятным.  Педро  попытался
оттолкнуть  кошку  ногой,  но ноги  не  двигались,  поскольку  были  стянуты
какой-то...  Гуин  потрогал рукой непонятный предмет, и волна жаркого  ужаса
окатила его с головы до ног.
     Послышалось шипение, и этого хватило, чтобы Педро нарисовал себе полную
картину самого страшного кошмара.
     И он заорал. Заорал так, как не орал, наверное, никогда в жизни.

     Джек  лежал  совершенно опустошенный  и  мучительно  рассуждал  о  том,
являлось ли то, что он делал с Бирке, изменой Саре.
     Традиционного контакта не было.
     "Пожалуйста,  Джек, подержи меня за  руку", -- попросила она, и Холланд
не смог ей отказать в такой малости. Знал был он, что потом произойдет.
     А произошло следующее. Бирке вроде бы спала, уткнувшись  Джеку в плечо,
но он чувствовал, как  волны опьяняющего  расслабления прокатываются  по его
спине. Затем  приятно  защекотало  суставы,  закружилась голова, и  он вдруг
почувствовал  жар  разгоряченного  женского  тела.  Джек намеренно глядел по
сторонам,  стараясь  убедиться,  что ничего  такого  не происходит,  но  все
сопутствующие ощущения были при нем, как будто все совершалось прямо сейчас.
     Это  было настолько  необычно  и  восхитительно,  что Джек,  не в силах
оказать сопротивление, прошел по всем ступеням -- от начала до конца.
     И вот теперь Бирке спала, а Джек  лежал  и прислушивался к ее  дыханию.
Девушка дышала тихо, как мышка.
     Холланд вспомнил,  как  познакомился с Глокусом -- двухметровым  удавом
Бирке.
     Тот выбрался из стенной дыры, как только Бирке вынула из нее пробку.
     -- Поздоровайся с Джеком, шалунишка, --  сказала хозяйка, и удав слегка
шлепнул Холланда хвостом.
     Затем  он попытался забраться под ванну,  но Бирке  его остановила. Она
озабоченно ощупала брюхо своего любимца и строго спросила:
     -- Ты опять ел кроликов мистера Барцмана?
     -- Он  ворует  кроликов?  --  удивился  Джек, наблюдая  за двигавшимися
кольцами удава. Бедняга пытался улизнуть под ванну.
     --  Да И самое страшное, что мистер Барцман  -- художник-психоделик. Он
расписывает кроликов и через них постигает суть мироздания
     -- Через кроликов?
     -- Через их  образы.  Он красит кроликов в различные цвета, а поскольку
краски  ядовиты,  у бедного Глокуса  потом болит живот, --  пояснила Бирке и
погладила своего любимца.
     -- А что же мистер Барцман? Как он относится к воровству его кроликов?
     -- О, этот вопрос мы решаем быстро. К счастью, он сторонник физического
секса, а это не отнимает у меня много сил.
     На Джека  накатила волна ярости, но он сумел взять себя в руки и только
спросил:
     -- А чем ты еще занимаешься, кроме того, что расплачиваешься с соседями
физическим сексом?
     -- Ну, вообще-то я фотомодель, и, когда много работы, у меня совершенно
нет времени на физический секс, а уж тем более на беседы.
     --  То,  чем  ты  занимаешься, называется  проституцией. Ты в курсе? --
стараясь говорить спокойно, пояснил Джек.
     -- Когда я училась в школе, что-то такое нам говорили...
     -- И долго ты училась в  школе?  --  иронически спросил  Джек. С высоты
своего колледжа он мог себе это позволить.
     -- Лет восемь. Или десять -- я уже не помню.
     -- Но почему ты приглашаешь к себе  мужчин?  Тебе что, не хватает денег
от основной работы?
     --  Ну что ты заладил, Джек: "тебе", "для тебя". Нельзя же  жить только
своими интересами. Нужно дарить людям радость, если есть такая возможность.
     -- И мужчинам особенно.
     -- А почему нет?  Они тоже люди. Возразить против очевидного факта было
нечего, и Джек замолчал.
     -- Мой  хороший песик, сейчас мы  тебя  полечим,  -- просюсюкала Бирке,
гладя  своего любимца Глокуса. -- Нужно подержать ему пасть, чтобы накормить
лекарством. Ты мне поможешь, Джек?
     Холланд согласился  и, замотав руки  полотенцем, несколько минут крепко
держал челюсти удава.
     Принимать  лекарство Глокус  не  хотел  и  вырывался  как  мог. Однако,
несмотря на сопротивление пациента, дело было сделано, и только  после этого
удаву разрешили спрятаться под ванну.
     "Веселый был денек",  -- заключил Джек. Он вздохнул  и, повернувшись на
бок,  случайно  прислонился  к  теплому  бедру  Бирке.  Однако  это  его  не
взволновало.
     Холланд всецело погрузился в анализ создавшейся ситуации.
     Вот те самые злополучные часы, которые подтолкнули Джека к бегству. Они
лежат  на  крохотной  тумбочке  рядом  с  кроватью.  Золотой  корпус  тускло
поблескивает, отражая попадающий в окно свет от случайных автомобилей.
     "И почему за ними гоняется этот Коррадо? Что  в них  за тайна?.. Скорей
бы убраться  с  этой планеты... Быть может,  завтра я получу  разрешение  на
вылет".
     Джек улегся поудобнее и  уже стал засыпать, когда  до его слуха донесся
легкий шорох.
     Джек  приоткрыл  глаза,  но  тут  же  закрыл их  снова,  мысленно  себе
выговаривая: "Это все нервы, Джек. Нужно спать".
     Он снова погрузился  в  дрему,  ощущая, как все его  тело  переходит  в
состояние целительного сна и отдыха.  Полный  вдох  -- полный  выдох. Только
тишина  и покой. Спать, Джек,  спать... Но  неожиданно  в царство сновидений
ворвался рев пожарной сирены.
     "Пожар,  мой  уиндер горит! Мой  груз!" --  промелькнули в голове Джека
первые мысли.  Он  подскочил  на месте, и в  это  время  из темной  прихожей
послышались выстрелы.
     Дикие крики, беспорядочная стрельба  и  жуткий шум борьбы, -- казалось,
что квартиру Бирке  штурмует целое подразделение. Удары в дверь чередовались
с новыми  выстрелами  и  криками,  пока  наконец  они  не  переместились  на
лестничную клетку. Потом послышался топот на лестнице, и вскоре все стихло.
     -- Что это было? -- дрожащим голосом спросила Бирке.
     Она вцепилась в плечо Джека, чувствуя в нем свою единственную защиту.
     -- Подожди, Бирке. Отпусти меня -- я пойду посмотрю.
     -- Нет, Джек! Не ходи -- я боюсь!
     -- Нужно закрыть дверь. Мы же не можем провести остаток ночи с открытой
дверью?
     Наконец Бирке отпустила Холланда,  и он вышел в прихожую. Включив свет,
Джек ахнул. Стеклянная дверь  в ванную была прострелена в трех местах. Еще с
полдюжины пробоин имелось  на  стенах и потолке в прихожей. Куски штукатурки
покрывали пол, а в воздухе еще держался запах пороха...
     Подойдя к входной двери, Джек осмотрел замок и заметил потеки машинного
масла. "Вот почему я ничего не слышал".
     --  Придется делать  ремонт,  -- сказала  Бирке, появившись  за  спиной
Джека.
     -- Это все из-за меня... Утром я уеду.
     -- А почему они гак кричали?
     -- Думаю, их напугал Глокус.

     Шеф безопасности  корпорации  "Маркое" Рональд  Петренко сосредоточенно
жевал зубочистку, лишь изредка косясь на своего помощника -- Отто Лациса.
     Отто  делал  доклад  о  результатах операции на  планете  Криф. Сказать
правильнее, никаких результатов  не было -- полный провал. Ценой невероятных
усилий  и немалых затрат удалось нанять уличную банду, которая  должна  была
пробраться в порт и уничтожить уиндер вместе с грузом, но за несколько часов
до назначенной акции вся банда была уничтожена.
     Кто-то -- а  Петренко  подозревал в этом конкурентов из "Бати" -- сумел
перехватить банду за несколько часов до назначенной операции.
     -- Итак, Отто, у нас утечка информации?
     -- Едва ли это возможно, сэр. О готовящейся операции знали только вы, я
и наш человек на Крифе. Это всего лишь совпадение...
     --  Совпадение?  -- Петренко  вскочил  со своего  места  и  забегал  по
кабинету.  Чтобы шеф  ненароком  его  не  сбил, Лацис  отошел  к  стене,  --
Совпадение... -- повторил Петренко. -- А ты можешь  дать мне  гарантию,  что
это совпадение? Ты подпишешься под этим?
     -- Я могу только предполагать, но с определенной долей вероятности.
     --  А  не  пойти  ли  тебе  в  задницу,  Отто,   с  определенной  долей
вероятности?  -- Лицо  Петренко покраснело,  и  Лацис  промолчал,  не  желая
распалять шефа еще сильнее.
     -- Начальство ждет от нас не предположений,  а конкретных докладов. Они
платят нам высокое жалованье и обставляют наши кабинеты, -- Рональд Петренко
обвел рукой помещение, -- не для того, чтобы получать  умные  рассуждения  о
"степени вероятности".
     -- Да, сэр.
     --  Короче,  так.  Кроме  нас  с тобой  эта  информация  была  доступна
кодировщику и радисту. Правильно?
     -- Это так, сэр.
     -- Тогда передавай их в отдел дознания. -- Петренко засунул в рот новую
зубочистку и добавил: -- Пусть бьют, чтоб выли.
     -- Но почему, сэр?  -- Отто Лацис курировал  в службе кадры, и ему было
жалко двух высококлассных специалистов.
     -- Почему,  говоришь?  -- Петренко шагнул к Лацису ближе  и  проговорил
прямо ему в  лицо: -- Потому,  что  я не верю ни  в какие совпадения,  Отто.
Понял меня? Не верю.
     Когда помощник  ушел,  Рональд Петренко  вернулся  за  рабочий  стол и,
выбросив зубочистку, достал из ящика припрятанные сигареты.
     Петренко  не  курил  уже  два  года,  поменяв  табак  на  зубочистки  и
электронный имитатор  сигар, однако  имитатор  был отдан в починку, а сейчас
был такой момент, когда не закурить было нельзя.
     Рональд затянулся живительным дымом, и  под бодрящим действием никотина
голова шефа безопасности начала проясняться.
     "Итак,  что мы предпримем в  теперешних условиях? Что у  нас осталось?"
Петренко не успел ответить на эти вопросы -- его отвлек телефон
     Звонил Сэймур д'Эпюр -- начальник отдела дознания:
     -- Здравствуйте, шеф.
     -- Привет, Сэймур
     -- Тут нам двоих доставили.
     -- Ну.
     -- Что с ними делать?
     --  Я  должен быть уверен,  что они ничего  никому не  передавали.  Это
единственное условие, а все остальное на твое усмотрение.
     -- Хорошо, сэр. Будет сделано.
     Петренко   положил  трубку,  но  тут   же  схватил  ее  снова  Сигарета
окончательно  вернула ему уверенность,  и теперь шеф безопасности  знал, что
нужно  делать.  Он  набрал  код центрального  телеграфа Республики  Торос  и
услышал обычное приветствие.
     -- Спасибо, что воспользовались нашими услугами Здравствуйте.
     -- Будьте добры, мисс, личный код 123-45-487. Необходимый допуск у меня
имеется.
     -- Одну минуту, сэр.
     На  этот  раз соединение  произошло  довольно быстро, и вскоре Петренко
услышал вечно недовольный голос генерала Фринца Легмара.
     -- Легмар слушает.
     -- Привет, это опять Рон Петренко.
     -- Привет, Рон, -- буркнул генерал. -- Ругаться будешь?
     -- По-твоему,  я  идиот? У  меня и  у самого,  случается,  дерьмо между
пальцев проскальзывает.
     -- Ты так и начальству докладываешь?
     --  Ну  что  ты,  для  начальства  это звучит как  "сложности  рабочего
момента".
     -- Хорошее определение.
     -- Я к тебе по делу, -- после секундной паузы сказал Петренко
     -- Излагай.
     --  Судя по всему, известное тебе судно беспрепятственно покинет Криф и
прямым  ходом пойдет на Каманус. В пути у него будет только  две возможности
дозаправиться  --  либо  на станции "Декстер-Ш", либо на Рабане, где  сейчас
идет гражданская война.
     -- Ты хочешь заставить его спуститься на Рабан?
     -- Правильно, но для этого "Декстер-Ш" не должен попасться ему на пути.
     -- То есть ты хочешь, чтобы...
     -- Я понимаю, что это стоит дорого, но ситуация того требует.
     -- Это серьезное предложение, Рон?
     -- Да, вполне.
     На том  они  и расстались. Петренко занялся другими  текущими делами, а
генерал Фринц Легмар принялся обдумывать способы выполнения заказа.

     Ударный крейсер  "Маруш" был гордостью  военного контингента Республики
Торос. Его  доминирующая громада  была заметна издалека и служила противнику
напоминанием, что Республика Торос не потерпит ущемления своих  интересов  в
районе новых колоний.
     Крейсер  обслуживался  десятками  вспомогательных  судов,  которые,  не
прекращая своего движения ни на минуту, роились  у технологических причалов,
обеспечивая нормальную жизнедеятельность огромного военного механизма.
     В  последние  две вахты  суета  вокруг "Маруша" значительно  усилилась,
поскольку появились сведения  о приближении экспедиционного корпуса  империи
Нового Востока.
     Малые  суда  Республики  уже  имели  несколько  боевых  столкновений  с
противником   и   понесли  первые  потери.   Новый  Восток  всегда  считался
милитаризированной  державой, и он все еще не  собирался расставаться с этим
статусом.
     Генерал Фринц  Легмар  сидел  в  совещательном  зале, находясь  в самом
центре "Маруша".  Зал  являлся  штабом всей  эскадры и должен  был сохранять
жизнеспособность  даже  в  самой  тяжелой боевой  обстановке.  Его  защищали
многослойная броня бортов и десятки внутри корабельных переборок.
     Очередным     докладчиком     был     представитель     стратегического
разведывательного  отдела  полковник  Роу.  Как  всегда,  немногословный, он
зачитал с  листа  перечень  кораблей противника  и их боевые характеристики.
Затем остановился на тактических схемах ожидаемого сражения.  После  ответов
на некоторые вопросы полковник вернулся на свое место.
     "Что  же мне придумать? -- потирая лоб,  соображал Легмар. -- Послать к
"Декстеру-Ш"  четверку "иксландеров"?  Однако где гарантия,  что  станция не
защищена батареями, как это  было  на  невесть откуда взявшемся "Тартулесе".
Что бы я сказал начальству, если бы потерял хоть одну машину?"
     Генерал вздохнул. Никакого решения он не находил.
     -- Что, братец,  нелегко нам придется? --  по-своему  истолковал  вздох
Легмара начальник интендантской службы генерал Хабиб.
     В ответ Легмар только невесело покачал головой.
     -- Да, нелегко придется, -- повторил Хабиб и тоже вздохнул.
     Столкновение  с  неприятелем  было  неизбежно,   и  интендант  рисковал
потерять   много  имущества,   которое  терпеливо  подворовывал  в   течение
нескольких лет. Теперь результаты его многолетнего труда могли пойти прахом.
     Тем временем слово взял адмирал  Броуди. Он поднялся во весь свой рост,
одернул китель и сказал:
     --  Господа офицеры, пришло время послужить Республике  и,  если нужно,
умереть за нее. -- Адмирал сделал паузу и окинул взглядом аудиторию.
     Генералы выглядели сонными и угрюмыми, полковники вяло кивали головами,
и  лишь лейтенанты  из дальних рядов восторженно внимали речи адмирала.  Они
еще не видели настоящей войны,  и им  очень хотелось пострелять  по реальным
судам противника. Им и в голову не приходило,  что у неприятеля тоже хватало
пушек. -
     -- Ну, вы все и так знаете, -- неожиданно свернул свою речь адмирал. --
Через два часа, а точнее, через час и пятьдесят четыре минуты мы выступаем.

     Восьмерка  "иксландеров"  стремительно двигалась  в  заданный район. По
официальной  версии,  они  совершали разведывательный рейд, однако  на самом
деле Чакки Слайдер вел отряд перехватчиков к станции "Декстер-Ш".
     "Разнеси ее вдребезги, Чак. Представь себе,  что  это "Тартулес", --  и
бей без разбора", -- приказал генерал Легмар.
     Чтобы   не   подставляться   под   заградительный   огонь   "Декстера",
перехватчики  несли  противокорабельные  ракеты  "кармоун".  Такая  нагрузка
существенно  снижала  маневренность  "иксландеров", но  они  направлялись  к
неподвижной станции и собирались атаковать ее с безопасного расстояния.
     -- Чак, на орбите Венуса вижу судно, -- сообщил Ференц Грегори.
     --  Это брошенный  транспорт. Меня  о  нем предупреждали,  -- отозвался
Слайдер.
     -- А меня нет.
     -- Тебе  по  чину  все знать  не  положено, --  пошутил  Чакки. Задание
обещало быть легким, и это его расслабляло.
     -- Чакки, по-моему, за судном кто-то прячется
     -- Да кто здесь может быть? Этот район давно под нашим контролем.
     --  Внимание,  я "два-двенадцать"!  Вижу  ракету! Со  стороны грузового
судна!
     -- Вот  сволочи! -- выругался Слайдер. --  Отряд,  слушай  мою команду!
Боевое построение! Ракеты к бою -- судно уничтожить!
     Отягощенные "кармоунами"  перехватчики тяжело перестраивались  в боевой
порядок,   а  из-за  брошенного  возле  Венуса   грузовика  уже  выскакивали
истребители противника.
     "Пять,  восемь,  двенадцать,   пятнадцать..."  --   считал   Слайдер  и
лихорадочно щелкал тумблерами боевых систем.
     --  Я  "два-двенадцать",  выпускаю  ложный буй,  --  сообщил  пилот, на
которого шла выпущенная противником ракета.
     "Сейчас   мы  вам  ответим,  сволочи.  Сейчас".  Слайдер  активизировал
"кармоун"  и вдавил кнопку старта. Ракета тяжело соскочила с направляющих, и
ее реактивная струя отбросила "иксландер" в сторону.
     "Ох и здорова штука..." -- восхитился силой ракеты Чак.
     Вслед за его "кармоуном" к цели пошли еще несколько. Отбрасывая ступень
за ступенью,  они стремительно  набирали скорость  и  отсчитывали  последние
мгновения жизни брошенного грузовика.
     --  Я "два-двенадцать",  ракета проигнорировала буй! -- закричал в эфир
пилот, за которым гналась ракета.
     -- "Два-двенадцать"!  Отстрели  свой "кармоун"! Все равно куда,  только
подальше! -- закричал Слайдер.
     -- Чак, я "два-десять"! Вступаю в бой!
     -- "Два-шестнадцать" -- поддержу с правого фланга!
     -- "Два-четырнадцать", иду слева.
     --  Она совсем  рядом!  Слайдер! Она идет за  мной!  -- в панике кричал
обреченный пилот.
     -- Все, кто возле "два-двенадпатого", -- немедленно  в  стороны! У него
осталась ракета! -- кричал в эфир Чакки.
     Однако  внимание всех без  исключения пилотов было  приковано  к  волне
истребителей противника. Полыхнула  яркая вспышка --  "два-двенадцатый"  был
сбит.  "Кармоун"  тут же  сдетонировал.  Один  из  перехватчиков  отшвырнуло
взрывной волной, и он слегка задел машину Слайдера.
     От сильного удара голова Чакки мотнулась, и он достал скулой до боковой
стенки. В глазах поплыли розовые круги, однако Слайдер сумел среагировать на
прицельный зуммер и нажал на гашетку. Пушки  отстучали короткие  очереди,  и
попавший в прицел истребитель "харрикен" потерял рулевую плоскость.
     В этот момент первые ракеты достигли брошенного судна и стали рвать его
на части, однако истребителей противника там уже не было. Все они, используя
численное  преимущество, наваливались на "иксландеры",  заставляя их  больше
маневрировать, чем вести ответный огонь. Пока что выручала крепкая броня, но
Чакки Слайдер понимал, что долго это продолжаться не могло.
     -- Ответьте "два-ноль первому"! Ответьте "дваноль первому"!
     -- Слушаю тебя, Чак, -- отозвался генерал Легмар.
     --  Возле  Венуса мы  попали в  засаду!  Нас  атакует  полтора  десятка
"харрикенов"! Мы несем потери!
     -- Понял, Чакки, держитесь... Высылаем подмогу.

     "Опять не повезло, -- тяжело  вздохнул генерал Легмар. -- Однако парней
нужно выручать".
     Легмар поднял глаза на своего помощника. Тот смотрел на генерала и ждал
приказа.
     --  Капитан  Джетс,  выпускайте  группы  Ли Вайдера  и  Шепелева. Пусть
немедленно идут к Венусу.
     -- Есть, сэр, -- кивнул капитан и стал передавать приказ.
     Теперь можно было  не  сомневаться, что через  три  минуты перехватчики
покинут борт "Маруша".
     -- Мне нужно ненадолго отлучиться, Джетс.
     -- Да, сэр.
     -- В мое отсутствие вы здесь главный.
     -- Есть, сэр, -- ответил капитан.
     Генерал Легмар  вышел в коридор  и, дойдя до ближайшего поста аварийной
связи, остановился.  Удостоверившись, что его никто не видит,  генерал  снял
трубку и, связавшись с управлением боевой частью, строго спросил:
     -- Дежурный, кто сегодня на вахте?
     -- Полковник Бисмарк и капитан-инженер Франковски.
     --  Очень  хорошо. Передайте  им, что адмирал срочно  желает их видеть.
Обоих -- вы поняли?
     --  Но, сэр,  согласно правилам, только один  из них...  -- начал  было
дежурный, но Легмар остановил его тоном, не терпящим возражений:
     -- Знаю, дежурный, знаю, но ситуация такова, что необходимо присутствие
обоих. Это вопрос жизни и смерти.
     Фринц  Легмар положил  трубку  и  еще  раз  посмотрел  по  сторонам. Из
ремонтного   цеха  вышли   двое   электриков  и  тут  же  исчезли  в  дверях
трансформаторного отсека.
     "Ну  что, Легмар, -- размышлял генерал, -- передаст дежурный  вызов или
нет? А если передаст, не свяжутся  ли  они с адмиралом, чтобы им подтвердили
вызов?"
     Он посмотрел на часы. С момента звонка прошло три минуты, и, если обман
удался, в управлении боевой части остался только дежурный.
     Генерал быстро  прошел до конца коридора и поднялся на  два яруса выше.
Выйдя  из лифта, он не  спеша  добрался  до пункта  управления  и решительно
толкнул дверь.
     Увидев  генеральские  погоны,  дежурный  капрал  щелкнул   каблуками  и
доложил:
     --  Полковник Бисмарк и капитан-инженер Франковски  вызваны к адмиралу,
сэр! Дежурный пункта управления капрал Буш!
     -- Очень хорошо,  Буш.  Если вы  не  возражаете,  я  подожду полковника
Бисмарка в операционном зале. -- И, не  дожидаясь разрешения,  Легмар прошел
мимо дежурного.
     --  Но,  сэр, это не  положено,  --  не слишком  уверенно запротестовал
капрал.
     -- Что такое, капрал? Вы мне не доверяете? Вы не узнали меня, капрал?
     -- Я узнал вас, сэр, -- вынужден был признать дежурный.
     --  Ну  тогда все в  порядке. Не  бойтесь, с  полковником этот вопрос я
улажу. -- Легмар улыбнулся и закрыл за собой дверь, оставшись в операционном
зале совершенно один.
     Улыбка  генерала  испарилась, и  он на секунду растерялся, увидев перед
собой полтора десятка светившихся мониторов.
     Который из них был главным, генерал не знал Наконец ему в голову пришла
блестящая мысль -- он придумал, как найти главный пульт.
     Щелчок выключателя -- и погас один экран, еще щелчок -- и погас второй.
Затем  третий,  четвертый,  однако  пятый  отключаться  отказался,  высветив
надпись:  "Это рабочее место  не  может  быть отключено,  поскольку является
главным терминалом базы данных. Хотите задать новое место терминала?"
     Фринц Легмар набрал  команду "нет" и, вернувшись, включил экраны, чтобы
все выглядело, как прежде.
     "Теперь  вперед,  Легмар,  времени у тебя в обрез", -- скомандовал себе
генерал. Чтобы добраться до кабинета адмирала и обратно требовалось не менее
двенадцати минут, и семь из них уже прошло.
     Легмар  набрал  вызов  базы  данных. Компьютер написал:  "База  данных.
Введите общий пароль".
     Общий пароль Легмар знал -- это была комбинация из пяти цифр. Программа
приняла пароль, и появилось две новые надписи: "Перечень целей и параметров"
и "Состояние систем наведения".
     Генерал  щелкнул на  первую  и, пока картинка менялась, бросил на  часы
мимолетный взгляд. До прихода офицеров оставалось уже не более трех минут.
     "Введите личный пароль", -- затребовала машина, и Фринц Легмар, едва не
подпрыгнул от досады. Хотелось  разнести монитор вдребезги,  однако  это  не
решало  проблемы,  и  Легмар,  собрав всю  волю  в  кулак,  стал лихорадочно
соображать.
     "Кто  мог  поставить  здесь  свой  пароль  -- Бисмарк  или  Франковски?
Конечно, Бисмарк,  он  недавно  получил полковничьи  погоны, и ему  все  еще
нравится быть старшим даже в мелочах. Будем считать, что это Бисмарк".
     На лбу  у генерала  выступили капельки пота: время  шло,  но он еще  не
добрался до нужной  информации. Решив действовать наобум,  он  набрал  слово
"полковник". Программа отказала в доступе и сообщила: "Внимательно набирайте
пароль. В вашем распоряжении осталось две попытки".
     -- Вот  сволочь!  -- вслух  выругался  Легмар и,  вспомнив, что Бисмарк
любит стрелковое  оружие  и никогда  не  расстается  с  изящным "леггойном",
написал: "леггойн".
     "Неверно. Это  устаревший  пароль.  У  вас  осталась одна попытка",  --
бесстрастно написала машина.
     --  Что ж,  "устаревший пароль" -- это лучше,  чем ничего, -- подбодрил
себя Легмар.
     Судя  по  всему,  времени уже не осталось, но  генерал решил  выскочить
из-за стола только  тогда,  когда  услышит голос дежурного  -- при появлении
Бисмарка капрал был обязан сделать доклад и сообщить о постороннем.
     "Итак,  что  еще  любит Бисмарк?  Что  у него еще  есть,  чем он  может
гордиться?  Жена! Как же я мог забыть?! Фигуристая крашеная шлюха,  во время
командировок  мужа  она  открыто  жила  с  одним  майором  из  интендантской
службы... Но как ее имя?.. Как ее имя?.. -- От напряженного мозгового штурма
лицо Легмара покраснело, а глаза едва не  вылезали из орбит. -- Сандра? Нет,
не Сандра. Дейдра? Тоже нет. Эмма!.."
     Легмар лихорадочно вписал пароль, и программа наконец разрешила доступ.
     Послышался  голос  дежурного,  и Легмар  подпрыгнул  на  месте. Он  уже
собрался отскочить  подальше от рабочего стола, когда расслышал слово "алло"
-- дежурный говорил по телефону.
     Генерал  снова  погрузился в  таблицы и,  разобравшись,  начал  вносить
данные новой цели.
     Дистанция...  Угол действительного поражения... Масса цели и  еще  пять
цифр, указывавших ее местоположение.
     Легмар  запустил команду  "Расчет", и  компьютер  сам начал высчитывать
недостающие параметры. Однако участия генерала уже не  требовалось, и, выйдя
из программы, он одним прыжком оказался возле стены.
     В   этот  момент  дверь  операционного  зала   открылась,   и  появился
капитан-инженер Франковски.
     -- Здравствуйте, сэр, -- вежливо поздоровался он.
     -- Привет, Франковски, -- ответил Легмар и  улыбнулся капитану.  -- Где
твой начальник?
     -- Он в  туалет зашел, --  объяснил капитан, садясь на тот самый  стул,
где только что сидел Фринц Легмар.
     -- А чего вас к адмиралу вызывали?
     -- Да я не знаю, -- пожал плечами Франковски. -- Я ждал возле двери,  а
внутрь пустили только полковника. Непонятно только, зачем обоих вызывали.
     -- Постоянно что-то путают,  --  понимающе кивнул Легмар. --  А  у моих
ребят уже первые потери. Кто конкретно, я еще не знаю, вот и хожу по отделам
--  нервничаю  очень. Мешаю людям  работать,  но что  поделаешь  -- для меня
пилоты как дети родные.
     Дверь в операционный  зал  открылась,  и появился полковник  Бисмарк Он
принес с собой устойчивый запах туалетного дезодоранта
     -- Вы меня ждете, генерал? -- спросил он.
     -- Да, Марки, жду именно тебя. Собственно,  я не по делу, а просто так,
-- Генерал опустил глаза к полу и вздохнул.
     -- У перехватчиков  снова потери, сэр,  -- пояснил  за Легмара  капитан
Франковски
     -- Да, я уже наслышан, -- кивнул Бисмарк, -- но это война
     -- Я знаю,  что  война, Марки,  но,  не  поверишь, до сих пор  не  могу
привыкнуть.  --  И генерал Легмар  развел  руками. -- Ну ладно,  не буду вам
мешать. Пойду узнаю, кто не вернулся на этот раз.
     Понурив голову  и  ссутулившись,  генерал Легмар вышел вон Когда за ним
закрылась дверь, капитан Франковски сказал:
     -- Нелегко ему.
     -- Это  только  начало, Пит. Когда  сойдемся в бою, от нас такие клочки
полетят, что просто держись
     -- Но и от них тоже, -- возразил капитан-инженер.
     -- Когда  клочки летят  от тебя  самого,  это значительно  страшнее, --
пояснил полковник.

     Надпись на матовом стекле гласила:  "Доктор  Дик Дрейкер", а чуть ниже:
"Острые боли, срочное удаление, превентивное вскрытие. Анонимно"
     Энрике Коррадо уже целый час смотрел на эту надпись, и она все заметнее
расплывалась перед его  глазами.  Силы уходили,  но  перед ним оставался еще
один пациент.
     Энрике конечно же мог пройти первым, но ему не хотелось поднимать шум и
привлекать к  своей  персоне внимание  полиции. Уже  то, что  он получил  не
смертельное ранение, было большой удачей, а удачу Энрике ценил.
     Сидевший перед ним пациент с перевязанной головой  решил  отлучиться  в
туалет, и как  раз  в  этот момент из  кабинета выглянула  медсестра.  Она с
интересом посмотрела на Коррадо и сказала:
     -- Следующий.
     Энрике  с трудом  поднялся со стула и прошел  в  кабинет. Эти несколько
шагов дались  ему с трудом, и,  увидев кушетку, он  тяжело на нее опустился,
радуясь, что высидел эту длинную очередь.
     --  Подойдите,  пожалуйста, к  моему  столу, мистер, я должен заполнить
ваши бумаги, -- предложил доктор Дрейкер.
     Энрике поднял на него глаза, но увидел только расплывающийся силуэт.
     -- Какого хрена, док? На двери написано -- "анонимно".
     -- Ну конечно, и анонимно тоже, но... Но это будет стоить дороже.
     --  Я согласен  дороже, док Давайте  помогите мне  скорее,  а  все  эти
бумажки писать ни к чему.
     -- Хорошо. -- Доктор  поднялся с места  и подошел  ближе. --  Хорошо, я
займусь вами, но только после того, как увижу наличные
     -- О,  док,  вы  же  давали  клятву  Гиппократа, -- сморщился  от  боли
Коррадо.
     -- Ну вот  еще глупости, -- усмехнулся Дрейкер. -- Настоящий врач лечит
по  последнему слову  науки  и не сверяется  с  принципами, которые  завещал
какой-то мифический Гиппократ.
     Энрике попытался дотянуться до кармана брюк, но не смог.
     -- Хельга, помогите ему, -- приказал доктор своей помощнице.
     Медсестра  подошла  к  пациенту  и  засунула руку  в  указанный карман.
Коррадо ойкнул и, несмотря на ранение, усмехнулся:
     -- Это не бумажник, дорогуша.
     --  Я это  уже  поняла,  -- невозмутимо  ответила  медсестра  и наконец
достала бумажник Энрике.
     Торчавшие  из  него  банкноты  убедили   доктора  в  кредитоспособности
пациента, и он удовлетворенно кивнул.
     -- Вот и чудненько. Огнестрельная рана, мистер?
     -- Вы удивительно проницательны, док, -- невесело усмехнулся Коррадо.
     Это   прозвучало  как  команда.  Хельга   и  доктор  Дрейкер   деловито
засуетились и  захлопали  дверцами шкафов, доставая хромированные  коробки с
инструментами, флаконы  с разноцветными жидкостями и раскладные манипуляторы
для извлечения из тела посторонних предметов.
     --  Ну  вот,  --  окинув взглядом  весь набор  средств,  сказал  доктор
Дрейкер. -- Как говорится, стол накрыт, милости просим.
     Энрике  помогли лечь на некое подобие  операционного стола  и с помощью
ножниц сняли простреленные пиджак и рубашку.
     -- Так-так, мистер. Как же это вас угораздило? -- спросил доктор.
     Энрике почувствовал  прикосновение  ватного  тампона  и  знакомый запах
спирта. Спину приятно холодило, и боль понемногу отступала.
     --  Какую  предпочитаете  анестезию?  Местную   или  общий  наркоз?  --
осведомился Дрейкер
     -- Лучше местную, док, у меня сегодня еще дела.
     -- Как скажете,  -- согласился врач, и тут  же в спину Энрике вонзилась
игла.
     Коррадо  вздрогнул,  а  доктор  Дрейкер  улыбнулся. Он еще не  встречал
мужчину, который бы не боялся уколов.
     Через  пару минут спина совершенно потеряла чувствительность, и  Энрике
почти ничего  не  ощущал.  Лишь  по количеству  окровавленных  инструментов,
которые медсестра  бросала  в  ванночку,  можно  было понять,  что  операция
серьезная. Дрейкер  и Хельга почти не разговаривали, и было заметно,  что их
тандем давно сработался.
     В  самый  ответственный момент  доктор захватил пулю  в манипулятор,  а
медсестра   навалилась   на   пациента   всем   телом   Скрипнули  крепления
операционного  стола,  затем последовал рывок,  и Коррадо на секунду потерял
сознание.
     Тяжелая  пуля звякнула о  дно ванночки, и доктор  Дрейкер  поднес  ее к
глазам пациента.
     -- Вот она, ваша обидчица.
     --  Спасибо,  док,   --  поблагодарил  Энрике  и  только  теперь  сумел
разглядеть доктора.
     Дрейкер  оказался  совершенно  лысым,   а  по  всему  пространству  его
безволосой  головы  были  вытатуированы зеленые мотыльки,  летевшие  куда-то
целым роем.
     --  Сейчас мы вас быстренько заштопаем, и все, -- улыбнулся  Дрейкер, и
они с Хельгой продолжили работу.
     Еще через  пятнадцать  минут  рану  залепили  пластырем  и  представили
пациенту счет на четыреста пятьдесят кредитов.
     Когда  Энрике  расплатился,  медсестра  вышла  в  смежное  помещение  и
вернулась  с  рубашкой и пиджаком. Одежда подошла Энрике  по размеру, однако
выглядела достаточно поношенно.
     -- Спасибо, очень кстати, -- поблагодарил Энрике. --  Сколько  я должен
за одежду?
     -- Ничего не должны, --  махнул рукой Дрейкер.  -- Эта одежда достается
нам бесплатно.
     -- Как это?
     -- Мы снимаем ее с умерших пациентов.
     -- И часто такое случается?
     -- Увы, -- развел  руками доктор, -- достаточно часто. Но, как  видите,
сейчас это нам на руку Нельзя же отпускать вас голым?
     Энрике уже оделся и готов был уйти, однако Дрейкер остановил его:
     -- Сейчас мы вернем вам вашу пулю В качестве, так сказать, сувенира.
     В подтверждение слов доктора к Энрике подошла Хельга  и протянула руку,
на которой лежала девятимиллиметровая пуля с ядовито-красным ободком. Увидев
этот предупреждающий сигнал, Коррадо поднял на медсестру глаза и сказал:
     -- Не вздумайте сжать кулак, дорогуша. Выбросьте ее сейчас же.
     -- В чем дело, мистер? -- улыбнулась Хельга и подбросила пулю на ладони
     В момент раздался треск, и помощница Дрейкера как подкошенная свалилась
на пол.  Доктор бросился  приводить ее в сознание,  и через минуту медсестра
открыла глаза Она удивленно посмотрела на Дрейкера, на Коррадо и спросила:
     -- Что это было?
     -- Электрошоковая пуля, дорогуша, -- пояснил Энрике.

     Джек нетерпеливо взглянул на  свои часы, затем перевел взгляд на здание
администрации  порта.  Вот-вот  должен  был подойти курьер  с разрешением на
вылет. Целых два дня приключений на Крифе были позади, и теперь Джеку твердо
обещали отправку
     Два  часа  назад  Холланд  рассчитался  с охранником Рафтером  Пришлось
заплатить   и   за   оставленный   в   кафе  "сабальер".  Рассказывать   про
обстоятельства утери оружия Джек не стал, сказал лишь, что пистолет украли.
     И вот теперь охранник снова появился возле уиндера
     -- Я думал,  вас уже выпустили, сэр, --  приветливо улыбнувшись, сказал
Рафтер.
     -- Да нет Как видишь, все еще загораю в этом пыльном мареве.
     -- Вы  правы, сэр, ни хрена не видно. Но мы привыкли -- И  Рафтер снова
заулыбался
     Джеку показалось, что охранник ведет себя как-то странно.
     -- Ты уже чего-нибудь выпил? -- спросил он.
     -- Только лекарство, сэр. Видите, какой  у  меня  идиотский  вид -- так
бывает, когда я выпью лекарство.
     -- А что за лекарство?
     --  Врачи прописали,  сэр.  Чтобы я не слишком  часто ходил в атаку  на
Желтые холмы.
     -- А-а, припоминаю, -- кивнул Джек, -- рота капитана Генцеля?
     -- Приятно, что  хоть  кто-то, кроме меня, сэр,  произносит это имя. --
Рафтер просто растаял от счастья.
     "И  этот  человек  запросто  носит  с  собой несколько  пистолетов", --
подумал Холланд.
     --  Эй,  это  борт "2978"? --  раздался голос  курьера, а потом  он сам
вынырнул из пыльной завесы.
     -- Да, я вас давно жду, -- сказал Джек.
     -- Будьте с ним внимательны, сэр,  -- неожиданно прошептал на ухо Джеку
Рафтер.
     Холланд  опасливо  на него  покосился  и взял  у  курьера  долгожданное
разрешение.  Выпускной код был на  месте, и теперь ничто не держало Джека на
этой планете. Уже возле самой двери Холланд обернулся и сказал:
     --  Спасибо  за помощь, дружище Рафтер. Желаю тебе победить  на  Желтых
холмах. Тебе и капитану Генцелю.
     Рафтер  совершенно серьезно щелкнул  каблуками и  отдал  честь, а  Джек
захлопнул дверь и первым делом пошел проверять груз.
     Мешки лежали в том же порядке, что  и  пару часов назад,  и успокоенный
Холланд прошел в кабину.
     -- Ну, поехали, -- скомандовал себе  Джек и запустил силовые установки.
Затем проверил показания приборов и связался с диспетчером.
     -- Борт "2978", взлет разрешаю, -- будничным тоном произнес  незнакомый
человек, но для Джека эти слова прозвучали как сладкая музыка.
     "Вот  доберусь до  "Декстера-Ш",  заправлюсь, и  прямым ходом до пункта
назначения".
     Оставался  последний  этап перехода, а там Джека ждали обещанные двести
тысяч.

     За  последние  четыре  часа  перехватчики  генерала  Легмара  пять  раз
вступали в бой с разведывательными отрядами истребителей "харрикен".
     Питомцы Легмара давали противнику достойный отпор и сожгли  много машин
неприятеля,  однако и  сами понесли  потери. Сообщения  о  приближении новых
групп  противника следовали  одно  за  другим.  Фринц  Легмар  был  вынужден
полностью  погрузиться   в  боевую  работу   и  безвылазно  сидеть  в  своем
координационном центре.
     --  "Центр", я  "три-восемнадцать", вижу, как  горит  "три-ноль  один"!
"Харрикенов" очень много, сэр!
     -- Постарайтесь  продержаться... Ли Вайдер уже на  подходе! Всего  пять
минут!
     -- Да, сэр... -- отозвался пилот и отключил связь.
     -- Что у нас с Шепелевым?!  -- крикнул генерал капитану Джетсу, который
делал пометки прямо на полях звездной карты.
     -- Он  привел девять машин, сэр, но выйти в космос могут  только  семь.
Сейчас они заправляются.
     -- Как только будут готовы, пусть немедленно выходят за Ли Вайдером.
     -- Понял, сэр, -- не отрываясь от своих записей, кивнул  капитан, затем
щелкнул переговорным устройством и передал приказ Шепелеву.
     Загудел зуммер адмиральской связи.
     -- Генерал Легмар, сэр.
     -- Генерал, какого хрена вы там  спите?! У  астероидного пояса атакован
наш транспорт!
     -- У нас не хватает машин, сэр. "Харрикены" связывают нас.
     -- Но ведь у вас есть резерв
     -- Там одна молодежь, сэр. Если выпустить их в бой, мы потеряем и людей
и перехватчики!
     -- Они знали, на что идут, генерал, так что побеспокойтесь о выполнении
приказа -- закройте все подходы к эскадре!
     -- Слушаюсь, сэр.
     -- А в качестве поддержки я передам в ваше распоряжение восемь ракетных
катеров. -- И адмирал, не прощаясь, положил трубку.
     Едва только Легмар перевел дух, как поступило сообщение разведчиков:
     -- Авиация,  принимайте информацию: с направления  34-58-34 идет группа
из двадцати машин, подлетное время около двенадцати минут, и  еще пятнадцать
бортов  подходят  с  направления 03-89-71.  Подлетное время  -- восемнадцать
минут. Кто принял?
     -- Капитан Джетс.
     -- Удачи вам, капитан.
     Едва разведчики  передали сообщение, как на открытой волне появился  Ли
Вайдер:
     -- Сэр, докладывает "четыре-нодь  один". Атаку мы отбили,  но от группы
Портера осталось четыре машины, да и те инвалиды
     -- Возвращайтесь назад, главное сейчас -- сберечь людей.
     --  Понял, сэр.  Возвращаемся.  Капитан Джетс наконец  разогнул  спину,
зевнул и сказал:
     -- Кажется, я разобрался, сэр.
     -- Ну говори.
     --  Они "играют" партизанскую схему,  и следующий удар будет  нанесен в
сердце эскадры, одновременно с массированным отвлекающим ударом.
     -- Сражение при Катце?
     -- Да, сэр, что-то в этом роде.
     -- Ну тогда действуй.
     Капитан  взялся за рацию и, вызвав  командиров  двух  резервных  групп,
приказал им готовиться.

     Волны истребителей  противника  одна  за дугой  накатывались на эскадру
адмирала  Броуди, всякий раз все  глубже погружаясь  в  построение ее судов.
Противник не имел судов мощной  артиллерийской  поддержки и делал  ставку на
массированную атаку палубной авиации.
     "Харрикены",  "робберы",   "фаердоги"  "чистили"  суда  республиканской
эскадры, проносясь  словно  стаи  хищных  пираний,  снося  с  судов датчики,
антенны,   радарные   экраны   и   все  остальное,   что   позволяло   судну
ориентироваться в пространстве.
     "Иксландеры" генерала Легмара, как могли,  препятствовали  разбойничьим
ордам, но на каждый перехватчик наваливалось по десятку судов  противника, и
"иксландеры"  один  за  другим  гибли,  унося  с  собой  по нескольку  судов
противника.
     Пушки крейсера "Маруш" молчали, поскольку противник пока еще  находился
вне досягаемости их снарядов.  Штурманы  уже  рассчитали точку, откуда можно
начинать стрельбу,  но  до  нее  еще  нужно  было  добраться,  отбиваясь  от
неисчислимых орд штурмовиков и истребителей противника.
     Совместными усилиями перехватчиков  и  ракетных катеров  удалось отбить
несколько атак. Катера  били шрапнельными ракетами, которые рвались  на пути
атаковавших и расцветали яркими, словно праздничный фейерверк, шарами.
     Под  прикрытием  ракетных  катеров  "иксландеры"  получили  возможность
вовремя заправляться и снова вступать в бой.
     Внутри эскадры происходили перестановки -- беззащитные разведывательные
суда перемещались внутрь построения, а на "поверхность" выдвигались  корабли
огневой поддержки, оснащенные зенитными артустановками.
     Поняв,  что эскадра сумела провести перегруппировку,  палубная  авиация
противника ушла к базам, чтобы лучше приготовиться к нанесению новых ударов.

     Противник   уходил  и  возвращался   снова,   накатываясь   на  эскадру
извергавшими огонь волнами. Однако, натыкаясь на  зенитный  огонь  и  умелые
контратаки перехватчиков,  машины противника горели десятками и поворачивали
назад не в силах пробиться сквозь стену сплошного огня.
     Пилоты Легмара  работали на износ, и их "иксландеры" были покрыты слоем
сажи, оседавшей в ледяном космосе на броне перехватчиков.
     Не выходя из кабин, пилоты получали горячий чай, сигарету  и пару минут
передышки. Но едва механики  заканчивали заправку,  бумажный стаканчик летел
прочь, "фонарь" кабины  закрывался,  и  транспортный  стол  с  перехватчиком
исчезал  под полом, чтобы  через полминуты вытолкнуть боевую машину в космос
-- часто прямо в пекло разгоревшегося боя...
     Генерал Легмар оставался  на боевом посту. Он сидел,  подперев кулаками
голову,  и   наблюдал  за  капитаном  Джетсом,  который  управлял  движением
оставшихся двадцати четырех судов.
     "Странное  дело,  чем больше  потерь, тем легче  работать, -- размышлял
генерал. -- Ни тебе очереди на перезарядку, ни вала сообщений о том, что тот
горит, а этот вышел из строя. Полный покой и порядок".
     Вопреки опасениям  Легмара,  молодые пилоты погибли не все.  В условиях
сложного позиционного боя им, конечно, так бы не повезло, но в  бою, похожем
на рукопашную схватку,  мастерство не играло  такой  роли. И  опытные асы, и
вчерашние курсанты выбывали из строя практически в равных пропорциях
     Когда стреляют со всех сторон, особенно  не полетаешь. Суда  противника
атаковали настолько  отчаянно, что  их избыточный огонь  поражал даже своих.
Выжить в таких условиях было нелегко.
     "Кто же у нас остался из "стареньких"? Ли  Вайдер -- молодец, несколько
раз выручал  других.  Чакки  Слайдер  тоже  уцелел, хотя и  ранен.  За жизнь
Шепелева  бьются медики,  а Карагозян  лишился руки. Портер, Грегори,  Шато,
Вильяме  --  их  больше нет".  Генерал  вздохнул.  Все  эти  люди  были  его
гордостью. Их он  посылал на  самые трудные  участки. Случалось,  они гибли,
такова уж  солдатская  доля,  но  никогда  еще  не  бывало  такой  бездарной
мясорубки, в которую из-за просчетов начальства были брошены его парни.
     Гулко  завибрировали стены правого борта.  Это  "Маруш"  сделал  первый
залп. Полутонные снаряды понеслись к далеким целям, а это означало, что свою
задачу перехватчики Легмара выполнили.

     На  экране главною терминала появилась долгожданная  надпись. Компьютер
опознал  цели,  заложенные  в  его  базах данных.  Теперь  они  находились в
пределах досягаемости пушек "Маруша".
     -- Сэр, мы можем стрелять, -- радостно сообщил полковник Бисмарк.
     -- Начинайте, -- голосом адмирала Броуди пророкотал динамик.
     Бисмарк   поплевал   на  палец  и   вдавил  клавишу  "ввод",   разрешая
компьютерной программе действовать по заложенному в ней алгоритму.
     Управляющий сигнал достиг пусковых устройств, и орудия главного калибра
сделали залп по первой цели. Тяжелая механика  быстро  перезарядила пушки, и
на экране главного терминала появились параметры новой цели.
     Это был четырехпалубный авианосец типа "Юрген", то самое осиное гнездо,
в котором  обитали  сотни  истребителей  и  штурмовиков.  Теперь он был  под
прицелом орудий "Маруша".
     Полковник  Бисмарк  с особым  удовольствием нажал "ввод", а затем задал
компьютеру   автоматический  режим.  Орудия   крейсера  успели  сделать  еще
несколько залпов, когда с операционным залом связался корректировщик:
     -- Внимание,  говорит  "лазутчик",  первый  залп накрыл два эсминца. На
одном -- пожар, у второго -- повреждения в районе кормы.
     --  Отличная музыка,  сэр, -- улыбнулся капитан-инженер Франковски.  --
Стоит пощипать им перья за то, что они нам тут устроили.
     -- Внимание,  информация  для аварийных  служб!  --  раздался голос  по
громкой  связи. -- Противник сделал ответный залп, подлетное  время снарядов
-- семь минут.
     Бисмарк  и Франковски переглянулись. В эскадре Нового  Востока было два
крейсера, но даже вместе они значительно уступали "Марушу".
     Однако  и  с  ними нужно  было  считаться.  Силовые установки  "Маруша"
заработали  на  полную мощь и  стали переводить  судно  на  новый скоростной
режим.
     --  Сообщение от "лазутчика":  авианосец накрыт  полностью --  наблюдаю
сход с курса и потерю элементов корпуса.
     -- Вот это по-нашему! --  обрадовался  Бисмарк и от избытка чувств сжал
капитана Франковски в объятиях
     По  мере  того  как  пушки  "Маруша"  делали  новый  залп,   таблицы  с
параметрами целей появлялись и снова исчезали. Бисмарк и Франковски смотрели
на экраны, и чувство принадлежности к  великой всесокрушающей силе позволяло
им ощущать себя неудержимой стихией вроде газовых выбросов красных гигантов.
     На глаза Бисмарка навернулись  слезы  заслуженного  торжества, и каждый
новый залп крейсера  он  посвящал своей жене Эмме, пусть и изменявшей  ему с
майором интендантской службы.  В такой момент полковник Бисмарк прощал всех,
и даже побежденного противника.
     Почти то же самое  испытывал  и капитан-инженер Франковски,  с той лишь
разницей, что он  не  был  женат  и  простить своей  супруге  измены не имел
никакой возможности.
     Зато он вспоминал,  как отлаживал программу наведения и как ему обещали
должность,  которую в конце концов  отдали Бисмарку. А вот  теперь программа
работала, и крейсер  поражал далекие цели,  но слова благодарности  адмирала
Броуди, как пить дать, достанутся полковнику.
     Франковски стало так обидно, что на его глазах выступили слезы.
     -- Слушай, капитан, а  не спеть ли  нам  "Республика,  славься", а?  --
предложил перевозбужденный  полковник Бисмарк, по-своему истолковав слезы на
глазах Франковски. -- Всех слов я не знаю, но хотя бы один куплет!
     Полковник сиял таким счастьем, что Франковски не смог ему отказать.

     Республика, славься,
     Могучая сила твоих кораблей велика, --

     запел  капитан-инженер,  но   едва  Бисмарк   начал  ему  вторить,  как
послышался  жуткий  грохот, и  сильный  толчок едва не повалил  полковника и
капитана на  пол.  Экраны  терминалов  моргнули, однако  не погасли, а  лишь
выдали аварийные таблицы тестирования.
     -- Что это было? -- дрогнувшим голосом спросил Бисмарк
     -- Снаряды противника, сэр. Что-то вроде ответного визита.
     --  Аварийным  командам  срочно  прибыть  в   отсек  "А-27"!  Приборная
разгерметизация!  Повторяю. -- И тревожный голос  из  динамика снова и снова
стал вызывать аварийные команды.
     Победный настрой  сразу  улетучился, и ему  на  смену пришло  сообщение
службы визуального контроля:
     -- Алло, полковник Бисмарк!
     -- Да, я на месте.
     -- Говорит замначальника разведки полковник Шпрее. Почему вы прекратили
огонь?
     -- Система наведения проводит тестирование -- это займет еще  несколько
минут.
     --  Понятно. Тогда внесите поправки, а  то  последние два залпа ушли  в
"молоко".
     -- А почему "лазутчик" ничего нам не сообщил?
     -- "Лазутчика"  сожгли торпедоносцы противника. Запеленговали  и сожгли
Сейчас  мы  выдвигаем  вперед  нового.  Как  только  он  выйдет  на позицию,
постарайтесь  как можно  скорее  накрыть этих  подлецов. Мы  приближаемся  к
району коммерческих перевозок, а там стрелять нельзя.
     -- Мы сделаем все возможное, полковник Шпрее.
     -- Удачи вам, полковник Бисмарк!
     В  операционном зале воцарилась тишина, нарушаемая только пощелкиванием
статического электричества, копившегося на корпусах мониторов.
     За перегородками стучали молотки аварийных бригад, а здесь, на  рабочем
месте Бисмарка, было спокойно, и, казалось, завались он сейчас спать, ничего
не случится.
     -- Вот так впендюрились! -- развел руками полковник.
     -- Что сделали? -- спросил капитан-инженер.
     --  Я  сказал  "впендюрились",  Франковски, и вообще давайте поторопите
свою программу, что-то она у вас совсем не шевелится.
     -- Программа  здесь ни при чем, сэр, все дело в возможностях  бортового
компьютера. Ему не хватает мощностей.
     -- Так надо было ее того... оптимизировать.
     -- Нельзя оптимизировать программу бесконечно, сэр.
     Залп  пушек  заставил  спорщиков  вздрогнуть,  а  затем  с  облегчением
вздохнуть.   Тестирование  закончилось,  и   системы  наведения   продолжили
прерванную работу.
     В следующий  момент  район кормы сотрясло  от  нескольких попаданий,  и
очередная аварийная команда понеслась к ослабленным швам судна.
     -- Внимание, я  -- "лазутчик",  сообщаю  ситуацию.  Эскадра  противника
разворачивается  в сторону района, контролируемого полицейскими  силами. Они
уходят, -- прозвучал из динамика довольно приятный женский голос.
     --  Вас поняли, "лазутчик",  -- ответил за полковника Франковски и стал
вводить поправки.
     Спустя  минуту "Маруш"  снова открыл огонь, и работа операционного зала
вошла в прежний режим.
     Таблицы  с параметрами целей  снова  появлялись  и  исчезали  вместе  с
грохотом артиллерийских залпов.
     "Лазутчик"  сообщил  о  нескольких  удачных  попаданиях,  и  настроение
Бисмарка и Франковски начало улучшаться.
     -- Наконец-то дело сдвинулось, -- улыбнулся Бисмарк.
     --  Да, --  кивнул  капитан, -- спасибо  этой смелой девушке.  Подумать
только, женщина-корректировщик.
     Внезапно вместо очередного залпа воцарилась пауза, и компьютер сообщил,
что  из-за  большого  расстояния  до  цели  она  атакована  трехступенчатыми
ракетами.
     Текст сообщения  сменился  табличкой,  и  последовал  очередной залп из
орудий.
     -- Что  это  было,  Франковски?  -- насторожился  полковник.  Сообщение
бортового компьютера показалось ему подозрительным.
     -- Э-э... Сейчас проверим.
     --  Скорее  проверяйте, капитан, может, нужно их отозвать.  То  есть  я
хотел сказать ликвидировать, -- поправился Бисмарк.
     --  Едва ли это возможно, сэр,  -- ответил  капитан, продолжая набивать
новые команды. --  Чтобы взорвать ракеты, нам придется прекратить  стрельбу,
иначе программа не допустит нас к ручному управлению.
     Полковник уже  хотел  отчитать  капитана-инженера за  плохую программу,
когда тот сумел вытащить таблицу с параметрами атакованной цели.
     -- Ну что? Надеюсь, это не судно полицейских сил?
     -- Нет сэр,
     -- Ой, ну  прямо от сердца  отлегло, -- с облегчением выдохнул Бисмарк.
-- А то я уж думал все -- впендюрились.
     -- Это не полицейское судно, сэр. Это станция "Декстер-Ш".

     За  все  время перехода  до  "Декстера-Ш" Джек  Холланд не  встретил ни
одного  подозрительного судна.  Мирные  сухогрузы,  танкеры  и  пассажирские
шаттлы чертили на радаре свои траектории и уходили, а Джек продолжал мчаться
к станции.
     Мысль о последнем броске к своим честно заработанным  деньгам не давала
ему покоя.
     Домик у  моря,  в котором они с  Сарой будут  жить, казался  Джеку  уже
свершившимся фактом.
     "И Бэри мы  тоже возьмем с собой,  -- рассуждал Джек.  -- Не все же ему
дерьмо качать,  С  его  образованием  он  мог бы  работать  учителем,  хотя,
конечно, жульничать у него получается лучше".
     Радар поймал  навигационный луч "Декстера",  и вслед за  этим на экране
появилась заставка рекламного ролика.
     Поросенок в летных очках и модной бархатной жилетке размахивал руками и
произносил  какие-то слова, однако звука не было. Наконец поросенок исчез, и
появилась  бегущая  строка:  "Владелец  станции  "Декстер-Ш"  Сэм  Блиссберг
приглашает вас зайти к  нему на  огонек. Вам  будет предложено  обслуживание
только высшего класса по самым умеренным ценам".
     Потом снова пошел ролик, в котором уже  не поросенок, а какой-то другой
зверь описывал все преимущества станции "Декстер-Ш".
     "И  чего  они так  стараются? -- удивился  Джек.  --  Ведь  у  них  нет
конкурентов. Разве  только  Рабан,  но  там  нет орбитального  терминала,  а
спускаться в атмосферу не совсем удобно".
     От предвкушения скорого отдыха  Джек расслабился. Думать  о пущенных по
его следу  бандитах не хотелось, и Холланд решил поискать в эфире музыку. Он
щелкнул кнопкой, и сканер начал просеивать космос, выискивая радиосигналы.
     Наконец  умная  машина  засекла  несколько  источников,  и  Джек  решил
прослушать  первый из  них. Но  едва  включился динамик, кабина  наполнилась
отчаянными   криками  и   скороговоркой  военных   команд.  Кто-то  требовал
подкрепления,  кто-то  просто  выкрикивал  в  эфир  ругательства,  проклиная
полковника, пославшего всех на верную смерть.
     Внезапный переход от  блаженного спокойствия к происходившей в  космосе
бойне ошарашил Джека,  и он слушал целую минуту, не  в  силах отключить этот
канал.
     "Ладно,  посмотрим,  что там  еще..."  -- решил  он  и переключился  на
следующий источник.
     -- "Коршун", я  "восемнадцатый", срочно  добавьте огня на правый фланг!
Они меня оттесняют!
     -- Вас поняли, "восемнадцатый", добавляем. Передача  оборвалась и после
помех возобновилась уже с другими действующими лицами.
     -- Нам не удалось пройти, сэр! Там сплошная стена огня... Все произошло
неожиданно, сэр. Половина моих людей погибла...
     "Да что же это такое?" Холланд снова поменял источник, но и там звучала
только военная тематика.
     Хриплый голос кричал в эфир одну и ту же фразу:
     -- В 24-м и 25-м отсеках  пожар! Как  поняли меня, аварийная команда? В
24-м и 25-м отсеках пожар! Вы слышите меня?
     Джек крутил и крутил ручку  настройки,  но везде звучало  одно и то же.
Голоса  чужой войны  ругались и плакали, молили о пощаде  и проклинали своих
врагов.
     В  конце  концов  Холланд  отказался  от  дальнейших попыток.  Хорошего
настроения  как  не  бывало,  и  он бесцельно  уставился в  пустоту космоса.
Сколько он просидел, глядя в иллюминатор, Джек не помнил, но ощущение голода
привело его в чувство.
     "Надо чего-нибудь съесть", -- решил Холланд.
     Приготовление  пищи   заняло  у  него  много  времени,  поскольку  Джек
специально растягивал все операции. Покончив  с едой, он почувствовал прилив
сил и приступил к традиционному осмотру драгоценного груза.
     Все  мешки  лежали  на  своих   местах.  Это  было  не  удивительно  --
предпоследний этап проходил на редкость гладко.
     -- Эх, до чего же скучно! -- простонал Холланд, лениво потягиваясь.
     Покинув грузовой трюм, он вернулся в кабину  и  отметил,  что  световые
маяки "Декодера-Ш" уже были видны  невооруженным взглядом. Холланд плюхнулся
в кресло, и в  этот  момент на открытой волне  прозвучал  приветливый  голос
диспетчера:
     -- Милости просим на нашу станцию, представьтесь, пожалуйста.
     -- Почтовый уиндер номер "2978". Пилот Джек Холланд.
     -- Вам повезло,  мистер Холланд. Вы зарегистрированы  как тысяча триста
пятидесятый клиент. Вам положен подарок.
     -- О! -- оживился Джек. -- А какой?
     -- У  нас богатый  выбор подарков. Например, свидание  с блондинкой, --
предложил диспетчер.
     -- Нет, это мне не подходит.
     -- Ах вот как! Ну тогда с красивым юношей.
     -- Нет-нет, меня не интересуют такие развлечения. Что-нибудь еще есть?
     --  Тогда  можем  вам предложить ящик  соевой  колбасы  или  спортивный
велосипед.
     Джек почесал макушку. Все это ему не подходило.
     -- Ну а еще?
     -- Еще есть  половинная скидка на отделку кафелем судового  туалета,  а
также скидка на обтяжку пилотских кресел натуральной кожей.
     -- Хорошо, я подумаю.
     Диспетчер  отключился,  и  снова воцарилась  тишина, нарушаемая  только
гудением силовых установок. Уиндер на крейсерской скорости мчался к станции,
где  его  ждали теплые ремонтные  доки  и чуткое внимание  квалифицированных
механиков.
     Джек  не  отрываясь  смотрел  на  огни  станции и поначалу  не  обратил
внимания на обогнавшие его скоростные аппараты. Они красиво обогнули  уиндер
и продолжили движение в сторону "Декстера".
     Оживший  с  небольшим  опозданием  сканер  выдал  на  экране  подробную
расшифровку промелькнувших объектов. Джек бросил взгляд на монитор и едва не
свалился с кресла. Это были не скутеры, а пара боевых ракет.
     Холланд вскочил со своего места  и припал к лобовому  иллюминатору,  но
огоньки станции по-прежнему приветливо мигали, зазывая  усталых путников. От
этих огней веяло домашним уютом и абсолютной надежностью.
     Джек даже усомнился в исправности сканера.
     Возможно, и  ему, бездушной железяке,  только  показалось, что он видел
посланцев разрушения  и смерти.  Это был лишь сон. Сон  наяву --  короткое и
неприятное видение.
     Двойная вспышка полыхнула прямо по курсу  уиндера, на мгновение ослепив
датчики сканера и  заставив его жалобно пискнуть тревожным зуммером. Станция
"Декстер"  перестала  существовать,  и  теперь во все  стороны  от эпицентра
неслись  мельчайшие  частицы  первичной материи, опаленные  яростным шквалом
термоядерного огня.
     Потеряв пункт назначения,  удивленный автопилот запросил  помощи. Джек,
словно  в полузабытьи, сделал  шаг  к  экрану  и  набрал нужную  комбинацию:
"576-95. Планета Рабан".
     Компьютер принял  команду и, сделав  расчет,  предупредил: "Горючее  на
исходе".
     --  Я  знаю,  -- вслух произнес Джек  и  опустился в  кресло. --  Авось
дотянем.

     Пилот Лео Казин еще  раз взглянул на показания радара и, повернувшись к
Гуину, сообщил:
     -- Так точно, сэр. Это уиндер вашего конкурента.
     --  Ну, что я  говорил! -- воскликнул Педро.  --  Давай подходи  к нему
ближе -- я хочу его видеть!
     Лео Казин пожал плечами и прибавил двигателям тяги.
     --  Врешь,  Коррадо, не уйдешь...  Не уйдешь... --  приговаривал  Гуин,
наблюдая за точкой  на  экране  радара.  Дистанция  между судами сократилась
настолько, что включившийся сканер сумел выдать изображения уиндера.
     Увидев корабль  врага так  близко, Гуин затопал ногами и заорал  в  ухо
пилоту:
     -- Атакуй его, Казин! Атакуй!
     Педро все еще не мог отойти от позора, когда  он своими криками напугал
Марка Килворта и испортил все дело. Считать виноватым  себя было не очень-то
приятно, и Гуин свалил вину на Коррадо: "Я послан самим Папой Лучано, а этот
выскочка..."
     Когда  Гуин  вспоминал  о  Коррадо,  ему хотелось  рычать, царапаться и
кусаться. И вот теперь у Педро была возможность укусить Энрике.
     -- Давай, давай атакуй его! Размажь его!
     -- Но у нас не военное судно, сэр, как же мне  атаковать? -- попробовал
его вразумить Лео Казин.
     -- Тарань его, тарань!
     -- Это невозможно, сэр, мы получим повреждения.
     --  Плевать  на повреждения! -- брызгал  слюной Гуин.  --  Я  хочу  его
уничтожить! У-ни- что -жить! Тарань, или я тебя пристрелю!
     Раздался  выстрел,  и Гуина бросило  на  панель приборов, но Лео  Казин
придержал его рукой и оттолкнул назад.
     Тело повалилось на пол и приняло неудобную позу.
     Марк Килворт нагнулся и заглянул Гуину в лицо, затем поднял  пистолет и
выстрелил еще несколько раз.
     -- Ну хватит, хватит! -- закрываясь  рукой, запротестовал пилот. --  Ты
мне всю кабину изгадишь.
     -- Извини, Лео, очень трудно  удержаться, -- отозвался Килворт. -- Если
бы можно было, я убил бы его три раза.
     -- Давай наводи порядок.
     -- Куда его теперь?
     -- Тащи на корму, там правый борт холодный возле него и пристрой.
     Лео Казин вернулся  к управлению  и повел корабль, стараясь не упускать
из виду уиндер Коррадо.
     Килворт вернулся через десять минут и принес с -- собой раскладной стул
и фляжку с коньяком.
     -- Выпьем за убиенного, Лео.
     -- Я за рулем, Марк... -- покачал головой Казин.
     -- Да ладно тебе -- чего тут рулить?
     -- Ну хорошо. Но только пару глотков.
     Казин  принял от Килворта фляжку и,  громко выдохнув,  сделал не два, а
пять глотков. Затем вернул емкость Марку и медленно втянул воздух через нос.
     -- Ну как? -- спросил Килворт.
     -- Толковый коньяк.
     -- Вот и  я говорю. -- Марк запрокинул фляжку, и его  кадык задвигался,
пропуская внутрь организма драгоценную влагу.
     Когда коньяк  был  выпит,  Килворт достал  угощение  --  парочку мятных
конфет.
     -- На, пожуй, -- предложил он Казину, -- мятные конфеты хорошо отбивают
запах.
     -- Да  ладно, мы же не на дороге, -- отмахнулся  пилот. -- Ты лучше мне
вот  что скажи  -- твой  босс Лучано не отправит  нас на тот  свет за своего
любимца?
     -- Насчет этого дела, Лео, можешь быть спокоен, -- слегка заплетающимся
языком  пообещал Килворт. --  Гуин  не был любимцем Папы.  Скажу  больше  --
Лучано его на дух не переносил.
     -- А почему же Педро был его правой рукой? Ты же сам мне рассказывал.
     -- А-а...  -- Килворт хитро  улыбнулся и погрозил пальцем. -- Папа,  он
голова. Он рассудил  как?  Педро Гуин сволочь, а значит, не имеет и не будет
иметь никаких друзей-приятелей. Поэтому не сможет устроить переворот и стать
Папой Лучано.
     -- Переворот? Что, такое бывает?
     --  Частенько... --  кивнул Марк. Затем  похлопал  себя по  карманам  и
обратился к Лео: -- Слушай, Казин, у тебя закурить есть?
     -- Ты же вроде не курил, -- заметил пилот.
     -- Да  я вроде и не  пил, --  развел  руками Килворт и пьяно улыбнулся.
Затем  он  с трудом  поднялся  с раскладного стула и, нагнувшись над экраном
радара, ткнул  в  него непослушным  пальцем: --  Ты смотри, Лео, не отпускай
друга Коррадо слишком далеко. Он нам еще нужен.
     Внезапно Марк качнулся и  врезался  в экран  лбом.  Лео  Казин поспешно
подхватил его и вернул обратно на стул.
     -- Ох и дурак ты, Марк, когда выпьешь!
     -- Да я и когда не  выпью  тоже дурак,  -- грустно признался Килворт и,
выдохнув спиртовые пары, добавил: -- Одно слово -- наемник.
     -- Да ладно, просто ты много коньяка выпил, оттого и пьяный.
     --  Я  не  от  коньяка  пьяный, а от  того, что  гадину эту шлепнул, --
пояснил Марк и потряс сжатым кулаком.
     -- Так что мы теперь будем делать?
     --  Следить за Энрике. Куда он, туда  и мы. Я  с ним поговорить хочу по
душам.
     -- А он тебя не шлепнет? -- спросил Лео.
     -- Может, и шлепнет, -- пожал плечами Килворт.
     У нас это быстро...
     -- Я заметил, -- кивнул пилот.

     Вот уже несколько лет крупнейший  на Рабане материк  Конго был  охвачен
пламенем  гражданской  войны, которую вели сторонники Дика Фринслоу, с одной
стороны, и последователи Всеобщего Порядка -- с другой.
     Дик   Фринслоу,   в   прошлом   проворовавшийся   политик,   возглавлял
партизанское   движение,   которое   провозгласило    искоренение    системы
эксплуатации.  Партизаны  Фринслоу  уничтожали  мосты,  взрывали   заводы  и
плотины, а также  поджигали поля с созревшими злаками. Однако делали они это
вдали от  своих  баз, мирясь  с  эксплуатацией в собственных  краях. Генерал
Фринслоу понимал, что и его армии нужно что-то есть.
     Его противники,  сторонники  Всеобщего  Порядка,  выступали  за  полный
контроль всех над всеми. Они считали необходимым, чтобы каждый член общества
не скрывал  от товарищей своих личных планов,  чтобы  его  отпечатки пальцев
хранились в банке данных и чтобы раз в год каждый полноправный член общества
представлял отчет о своих достижениях, проступках  и участии в созидательном
труде.
     Отчет должен был дополняться дневником, в который время от времени имел
право заглянуть кто-то из старших товарищей.
     Таким образом общество становилось открытым и в нем не оставалось места
для недостойных. В качестве поощрения в рядах  повстанцев Всеобщего  Порядка
практиковалось награждение правом дополнительного годового отчета.
     Для  нарушителей Порядка применялась смертная  казнь через  сожжение на
костре. Решение  о таком наказании принималось голосованием в местной ячейке
товарищей.
     Силами Порядка руководил бывший музыкальный гений маэстро Дункан Пеко.
     В  детстве он был весьма одаренным  ребенком и поражал окружающих своей
необыкновенной  техникой игры на скрипке. Вундеркинду Пеко прочили блестящее
будущее,  но  беда пришла нежданно  -- юный  Дункан  Пеко подцепил  страшный
вирус.
     Вскоре  и весь  материк Конго был охвачен эпидемией неизвестной  прежде
"красной лихорадки".
     Несмотря на  вмешательство  гуманитарных  организаций,  люди  на Рабане
умирали как  мухи, и  только немногие из них, в  том  числе  и  Дункан Пеко,
сумели пережить этот ужас.
     Опасаясь  распространения  болезни  в  глубь цивилизованных  миров,  на
планету  Рабан  был наложен строгий  карантин Через  год "красная лихорадка"
ушла  так же быстро,  как  и появилась,  а преуспевающий  и развитой материк
Конго погрузился в пучину анархии и безвластия.
     По истечении срока карантина для восстановления законности и порядка на
материк был  высажен  контингент  полицейских  сил  Однако  местные  жители,
озверевшие  от непосильной борьбы  за  выживание,  встретили миротворцев как
врагов.
     В   солдат   стреляли   из-за   каждого   угла,   гуманитарную   помощь
разворовывали,  а десантные  транспорты  жгли на  месте  Потери  миротворцев
росли, и было принято решение временно покинуть Рабан.
     Когда миротворческий  контингент  отступил на  орбиту Рабана, население
материка  обратило  свою  агрессию  друг  против  друга  Образовалось больше
десятка группировок, которые вели между собой нескончаемые войны.
     Миротворцы  продолжали   наблюдать  за  всем   этим  безобразием  и  не
предпринимали никаких действий, ожидая,  когда  противоборство  на  материке
Конго примет более организованный характер.
     Спустя три года на материке остались две главные силы -- партизаны Дика
Фринслоу и повстанцы Дункана Пеко
     Большинство других группировок либо влились в одну из этих армий,  либо
были уничтожены, а те, что остались, не оказывали на политическую обстановку
сколько-нибудь серьезного влияния Армии Фринслоу и Пеко образовали настоящий
фронт, на котором время от времени разыгрывались кровопролитные сражения.
     Вскоре   миротворческие   силы  активизировались   вновь  и  установили
нейтральную полосу шириной в тридцать километров, которая  разделила материк
Конго надвое. Враждующим сторонам было запрещено  появляться  на  территории
разделительной   линии,   и   всех    нарушителей   подвергали   жесточайшей
бомбардировке.
     В новых условиях противники сменили тактику боевых действий и перешли к
ударам  небольшими диверсионными группами Однако  такая  война не  приносила
генералам  должного удовлетворения,  и  они  отводили  душу только  в  сезон
ураганов, когда разведка миротворцев не могла действовать в полную силу.

     Шесть огромных  кораблей  миротворческого  корпуса  медленно  плыли  по
орбите Рабана Суда двигались в строгом порядке построения, согласно уставу
     Федерального флота.
     Время    от    времени    корабли    выпускали    несколько   фронтовых
бомбардировщиков, чтобы наказать очередного нарушителя
     Бомбардировщики спускались  в атмосферу и начинали  погоню  за отрядами
неугомонных воителей, которые тут же прятались, используя любое естественное
укрытие.
     В этот раз разбежавшиеся по  укрытиям люди принадлежали к отряду Инессы
Брун.
     Кассетные  бомбы  легли на землю частой  сетью, и  их осколки наполнили
воздух как голодная лесная мошкара. Бомбардировщики сделали еще один заход и
положили бомбы чуть в стороне -- и это было настоящим везением.
     Когда гул реактивных  двигателей растаял  вдали,  бойцы  отряда  начали
подниматься  на ноги,  оглядывая  перепаханную взрывами  землю  и  улыбаясь,
словно в первый раз видели солнце и зеленую траву.
     -- Ланш,  Пак,  собирайте  людей!  --  скомандовала  Инесса,  поправляя
обмундирование и снимая с рукавов прицепившиеся колючки.
     Командиры  взводов,  Бертольд Ланш  и  Освальдо Пак,  быстро  построили
уцелевших бойцов и сделали перекличку.
     -- Какие потери? -- спросила Инесса.
     -- Взвод потерял троих, и два человека легко ранены, -- доложил Ланш.
     -- А  у нас один убитый, но ранено  пять человек. Никто  из них идти не
сможет, -- сообщил Пак.
     -- Раненых нужно  перевязать и спрятать под навесом. Оставьте им воду и
еду --  больше мы ничем помочь не можем. Подберем,  когда будем возвращаться
обратно. Все, теперь поторопитесь -- бомбардировщики могут вернуться.
     Сержанты побежали выполнять приказ  командира, а Инесса прикинула цифры
потерь и осталась довольна.
     Из  девяноста одного человека  не пострадали  семьдесят девять.  Потери
составили  чуть больше десяти  процентов,  и это был  хороший показатель. До
города  оставалось  около  семи  километров,  и  показатель  потерь  мог  не
измениться.
     "Я утру нос этому поганцу Тони Пинчеру", -- подумала Инесса.
     Пинчер,  один  из  командиров  армии  генерала Фринслоу,  не  выделялся
особыми талантами,  но  он был женоненавистником и не упускал случая сказать
Инессе Брун какую-нибудь гадость: "Брун, ты взяла с собой сменные трусики?",
"Брун, как дела с помадой и лаком для ногтей? Хватает?"
     И так далее.  Именно  Пинчер до последнего момента отговаривал генерала
Фринслоу посылать Инессу через зону безопасности:
     -- Эта красотка оставит всех своих людей в земле, мой генерал.
     --  Ты слишком  предвзято относишься к командиру Брун, Тони, -- отвечал
генерал, поглядывая на присутствующую Инессу.
     --  Вспомните бой у Шлау-Мосс,  переправу  через реку  Ваоми. Разве  не
отряд  Брун  нес самые большие потери,  мой  генерал?  --  настаивал Пинчер,
однако генерал не изменил своего решения.
     "Вот  сволочь,  -- вспоминала Пинчера Инесса,  --  ведь  знает,  что  у
Шлау-Мосс мой отряд прикрывал отход основных сил, а на переправе через Ваоми
в понтонный мост угодил снаряд".
     Инесса  подошла  к  бойцам, занимавшимся устройством раненых.  Навес из
веток и  травы поднимался прямо на глазах. Работы  оставалось  на пятнадцать
минут. А потом опять скорый марш. Цель -- город Рурчин.
     Пока  люди  Пака  занимались  установкой  навеса,  бойцы  взвода  Ланша
собирали разбросанные боеприпасы  и  складировали  их под одиноким  деревом.
Лишнего вооружения  оказалось слишком много, и командир Брун решила оставить
его здесь. В данном случае маневренность отряда была важнее.
     -- Ланш, -- позвала Инесса.
     -- Да, командир.
     -- Лишнего не  берите. Тридцать килограммов на  человека --  не больше.
Люди и так устали.
     -- Понял, командир.
     Навес  для  раненых был  закончен и хорошо  замаскирован.  Инесса зашла
внутрь укрытия и, чтобы подбодрить раненых, сказала:
     -- Не волнуйтесь, ребята,  через пару  дней  мы вернемся и заберем вас.
Вода у вас есть, еда тоже. Маклайн остается за старшего.
     -- Есть,  командир!  --  отозвался  Редрик  Маклайн,  у  которого  было
сквозное ранение в ногу. И хотя осколок не задел кость, идти Редрик не мог.
     Кроме  Маклайна  еще  два  человека  могли  выжить,  остальные  шестеро
выглядели совсем плохо.  В одном  из лежавших на травяной  подстилке  бойцов
Инесса узнала  шестнадцатилетнего  Патрика,  которого  шутя  называла  своим
мужчиной.  Теперь  парнишку  было не  узнать. Мертвенная  бледность исказила
черты его лица, а хриплое дыхание отмеряло последние часы его жизни. Патрика
было жаль, но командир Брун взяла себя в руки и вышла из-под навеса.
     Оба взвода уже стояли собранными и готовыми к маршу.
     -- Вперед... -- махнула рукой Инесса и быстро пошла впереди отряда.

     Окраины  Рурчина  еще  хранили  следы  жестоких  боев  армий  генералов
Фринслоу и Пеко.
     Прошедший  сезон  ураганов  с его дождями и  ветрами  не сумел  стереть
копоти со  стен сгоревших зданий. Горы  битого кирпича и  завалы из бетонных
плит делали эту  территорию  непроходимой, однако для  партизан Фринслоу это
было самое безопасное место во всем городе.
     В других местах в  любой  момент могла  появиться гражданская  милиция,
которая  с  одинаковой  жестокостью  расправлялась и  с  анархистами,  и  со
сторонниками Всеобщего Порядка.
     Уже совсем  стемнело, когда  отряд Инессы Брун пересек городскую черту.
Отряд остановился возле разрушенных корпусов завода удобрений, и бойцы сразу
начали маскироваться.
     Командир Брун взглянула на светящийся циферблат  и вздохнула. До десяти
часов оставалось семнадцать минут. А ровно в десять она должна была включить
радиомаяк -- всего  на  несколько секунд,  иначе  его  могла засечь разведка
миротворческих сил.
     И хотя отряд находился на территории города, никто не гарантировал, что
бомбардировщики не сделают исключения и не нанесут удар по окраине Рур-чина.
     -- Я вышлю посты, -- тихо сказал Бертольд Ланш.
     -- Хорошо, Берт, -- согласилась Инесса. -- Ну иди, чего ты ждешь?
     Бертольд ничего не ответил и, помедлив еще немного, исчез в темноте.
     "О, только  этого мне не хватало, -- покачала головой командир Брун. --
Теперь еще и Берт -- тоже нашли время влюбляться..."
     Долгие взгляды Бертольда Ланша она стала замечать уже давно, примерно с
полгода, но вот так стоять рядом  с Инессой и тупо  молчать он начал  совсем
недавно
     "Понемногу  осмелеет.  Через  полгода, глядишь, попытается  повалить на
землю",  --  усмехнулась  про  себя  Инесса  и  снова  посмотрела  на  часы.
Оставалось восемь минут.
     Где-то здесь, в  полузасыпанных подвалах, находился отряд Юргена Хорста
Его бойцы пришли  сюда  несколько дней назад и  начали  подготовку временной
скрытой базы. Генерал Фринслоу намеревался собрать  здесь четыреста человек,
а потом захватить город.
     Едва ли миротворцы начали  бы бомбить Рурчин, зная, что  в нем остается
около   двухсот   тысяч   человек.  Населением   города   генерал   Фринслоу
воспользуется как щитом
     Когда-то давно он избирался по местному округу в Национальный совет, но
горожане отказали ему в доверии. С тех пор генерал невзлюбил жителей города,
и теперь, планируя акцию с захватом заложников, он нисколько не сомневался в
своей правоте.
     Однако главной  причиной, по которой Фринслоу  решил  захватить Рурчин,
была не  месть за давние обиды, а продовольственные и вещевые склады города,
которые щедро пополнялись из запасов гуманитарных организаций. Имелась также
информация о поставке в арсеналы милиции нового вооружения.
     Все это не  могло  не заинтересовать генерала Фринслоу. Он знал, что  и
Дункан Пеко тоже готовится  к  захвату  города, поэтому старался сделать это
первым...
     Секундная  стрелка  коснулась  долгожданной отметки, и  Инесса включила
радиомаяк.  Он послал  в эфир несколько коротких  сигналов  и  автоматически
отключился,   не   давая   антеннам  миротворцев   определить   его   точное
местонахождение.
     Потянулись минуты  тягостного ожидания.  О западне или  неудаче  Инесса
старалась  не думать.  Она просто  прислушивалась к  ночным звукам, стараясь
ничего не пропустить.
     Наконец появились дозорные, а с ними и сам Юрген Хорст.
     -- Привет, Несен, -- поздоровался он.
     -- Привет, Юрген Как у вас дела?
     -- Пока все тихо. Подвалы мы уже подготовили -- и для вас хватит, и для
отряда Пинчера.
     -- Следом пойдет не Пинчер.
     -- А кто?
     -- Де Сильва.
     -- Ну пусть гак, -- согласился Юрген. -- Ну что, вы готовы?
     -- Да, показывай дорогу.
     Бойцы по цепочке передали новую  команду, и отряд Инессы начал медленно
втягиваться в  развалины. Двигаться было очень тяжело, поскольку навьюченная
на  солдат амуниция  цеплялась  за торчавшую  арматуру и нависавшие бетонные
козырьки. Однако в конце концов все благополучно добрались до  подвалов, где
бойцы Юргена Хорста встретили новоприбывших и помогли им разместиться.
     -- Пойдем со мной, Несен, для  тебя у меня есть отдельная квартирка, --
пообещал Юрген и путаными, полузаваленными переходами провел Инессу в другой
подвал.
     Новое помещение  оказалось значительно меньше первого и оттого казалось
уютнее. Здесь была даже мебель: несколько разбитых  стульев, два стола, шкаф
и двуспальная кровать с кирпичами вместо ножек.
     Освещались  эти  хоромы  двумя  газовыми  фонарями,   также,   по  всей
видимости, найденными среди развалин.
     -- Ну как тебе наше гнездышко?
     -- Что значит "наше", Юрген? -- спросила Инесса.
     -- Наше -- значит, твое и мое.
     -- Ты рассчитываешь  на брачную ночь? -- Брун  сняла жесткую портупею и
устало опустилась на стул.
     -- Я рассчитываю на медовый месяц, дорогуша.
     -- И не надейся, старина Хорст. Я давно уже не женщина, а солдат. И уже
три года  сплю только в штанах. Какие уж тут  "медовые  месяцы"?  Принеси-ка
лучше воды.
     -- Вода здесь есть. И даже горячая, -- гордо сообщил Юрген.
     -- Откуда горячая?
     -- Мои ребята нашли магистраль и набрали целую бочку. Вот потрогай, она
еще не остыла.
     --  Ладно, все, на что ты можешь рассчитывать, это вынужденный стриптиз
во время купания. Бери какую-нибудь чашку -- сливать будешь.
     Инесса  быстро разделась и, осторожно ступая по крошкам битого кирпича,
прошла в угол.
     -- Ну давай, Юрген, нечего глазеть! Лей давай! Хорст лил воду на голову
Инессы и не сдерживал своего восхищения:
     --  Нет, ну  ты просто королева, Несен!  Ты стала  еще  лучше,  честное
слово!
     -- Хватит лить. Мыло давай.
     -- Ага, сейчас.  --  Хорст  отставил  алюминиевый  котелок и  побежал к
шкафчику.  --  Вот, есть отличное мыло с  пальмовым маслом -- специально для
тебя.
     Пока Инесса намыливалась, Юрген наблюдал  за ней со стороны и удивлялся
изменениям, которые произошли с ее  телом. Прежде это было гибкое изнеженное
тело нимфы, а теперь оно обрело  жесткие  линии, рельефные  мышцы,  резкость
движений.
     -- Юрген, давай воду, я ничего не вижу.
     -- Иду-иду.
     Когда с  мытьем было  покончено,  Хорст достал из шкафа большое пляжное
полотенце, и Инесса с удовольствием в него завернулась.
     -- Ты кого-нибудь ограбил? -- спросила она.
     --  Нет,  мы  нашли несколько квартир,  где  еще не побывали  настоящие
мародеры. Хочешь выпить?
     -- Нет, спасибо.
     -- Ну как знаешь. А я выпью.
     Хорст  выволок  из-под  стола  запыленную  картонную  коробку  и  начал
доставать из нее бутылки. Некоторые из них были уже пустыми.
     -- Ты, я вижу, ни в чем себе не отказываешь, -- заметила Инесса
     -- А с чего это я должен себе в чем-то отказывать?  Я и  тебе предлагаю
-- давай выпьем, а потом займемся любовью Чем не праздничная программа?
     -- Я не хочу заниматься с тобой любовью, -- просто объяснила Брун.
     -- А раньше хотела
     -- Нет. И раньше не хотела Просто  ты был моим боссом,  и отказать тебе
означало потерять место. А у меня были далеко идущие планы.
     --  Эх!  -- Юрген  налил полстакана  бесцветной  жидкости  и, выдохнув,
опрокинул ее в рот. -- О-го-го!
     Видимо,  напиток был  очень крепким, поскольку  Хорст  выпучил  глаза и
затряс головой. Затем посмотрел на Инессу покрасневшими слезящимися  глазами
и сказал:
     -- Я догадывался. Догадывался, что ты меня использовала.
     -- Это я тебя использовала? Ну ты наглец, Юрген, -- возмутилась Инесса
     --  Да, ты меня  использовала. И  еще врала, что хотела бы нарожать мне
деток -- Юрген шмыгнул носом и налил себе еще.
     -- А что прикажешь говорить, если ты каждые пять минут спрашивал, люблю
ли я тебя? Да это было просто невыносимо.
     --  Ну да.  Потом у  тебя  появилось свое шоу,  и  ты  стала  все  чаше
отказывать мне  А  когда  рейтинг твоей передачи  поднялся, ты послала  меня
подальше.
     --  Все  правильно.  А  зачем  мне   было   терпеть  тебя,  поседевшего
маменькиного сынка?
     -- Ты  всегда была  стервой, Несен Всегда -- Хорст выпил вторую порцию,
кашлянул  и  посмотрел на  Инессу  хитрыми глазами -- А все  равно наши люди
подумают, что мы занимались любовью.
     -- Плевать мне на это К тому же мои люди этому не поверят
     -- Это почему же?
     -- Да ты посмотри на себя, Юрген. Кто ты и кто я.
     Хорст замолчал и  при  свете газовых  фонарей стал  изучать  содержимое
новой бутылки
     -- Зря ты пьешь, Юрген. Этим ты себе не поможешь.
     -- Ты  хочешь  сказать,  что все хорошее уже  в  прошлом? И  мое  место
главного редактора, и твой трон телепринцессы? Да?
     -- Именно так, -- кивнула Инесса и, посмотрев на свои пальцы, добавила.
--  Было время, Юрген, когда сломанный  ноготь был  для  меня  катастрофой А
теперь  кожа на моих руках  стала грубой,  как  у  какого-нибудь механика. Я
забыла, что  такое  косметические  кабинеты, парикмахерские салоны, шикарные
приемы и вечерние платья.
     -- И эфир, -- напомнил Юрген.
     -- Что? -- не поняла Инесса.
     -- Я сказал "эфир"
     -- Да, это я тоже  забыла. -- Инесса немного помолчала, затем вздохнула
и сказала: -- Ну ладно, командир Хорст, давай ложиться спать
     --  Спать в каком  смысле?  -- Юрген перегнулся через стол и  попытался
ухватить Инессу за коленку.
     --  Прекрати... Спать -- значит спать. Достаточно того,  что  я  лягу в
постель голышом.
     -- Какой же смысл ложиться голой, если ты против "этого самого"?
     -- А-а... -- махнула рукой Инесса. -- Тебе  этого не понять.  Спать без
одежды  -- значит быть свободным от страха и не бояться, что ночью протрубят
тревогу и снова погонят в бой... Теперь понял?

     Дункан   Пеко   стоял  на  огромной   бетонной  глыбе   и  смотрел   на
простиравшийся перед ним город. Был поздний час, и  в окнах жилых домов свет
уже  не горел.  Лишь фонари на  главных улицах да яркие огни грузового порта
изливали в ночную темноту потоки света.
     "Ну вот, -- думал Пеко, -- Рурчин у моих ног. И завтра этот город будет
принадлежать мне.  Каждый его  человечек станет моим  подданным  или  рабом,
каждый дом  превратится в надежную  крепость, а портовые склады вместе  с их
содержимым усилят мою армию и помогут уничтожить банду Дика Фринслоу".
     Дункан  вдохнул  полной  грудью,  поднял  скрипку и,  взмахнув смычком,
заиграл. Порыв ветра  подхватил эту нервную мелодию и понес  ее  к  звездам,
чтобы вся  Вселенная узнала об обиде Дункана Пеко, о его слезах, несбыточных
надеждах и злобе на тех, кто имел несчастье жить с ним в одно время.
     Пеко  играл все подряд: гаммы,  детские пьесы, классику и модерн -- его
память хранила сотни  больших и малых  произведений, его руки помнили каждую
ноту -- помнили, но уже  не могли делать  то, что  делали когда-то. Жестокий
вирус "красной лихорадки" сделал пальцы непослушными и чужими.
     Было время, когда Дункан слепо верил врачам, которые обещали ему скорое
выздоровление. Его  возили по самым  лучшим клиникам,  правительство  Рабана
приглашало самых известных медицинских светил,  но все было напрасно. Пальцы
оставались непослушными, а для Дункана Пеко это  было равносильно  смертному
приговору.
     Поначалу  он  хотел отравиться.  Жить  без концертной деятельности, без
поклонения толпы и без прежней славы он уже не мог.
     "Я должен умереть", --  решил однажды Дункан, но так и  не нашел в себе
сил сделать это. И тогда  он вынес  смертный приговор всем, кто его окружал.
Всем тем, кто стал невольным свидетелем его слабости и позора.
     "Я   пойду  другим  путем",  --  сказал  себе  Дункан.  Он  видел,  что
разрушенное эпидемией государство освободило место для нового тирана.
     Дункан все играл  и играл, а  в нескольких  десятках метров от него  из
разрытой канавы выползали люди.
     Перепачканные торфяной грязью, они  один за другим выбирались на воздух
после долгого и трудного пути.
     Почти целую неделю они ползли по длинному трубопроводу, который некогда
связывал  электростанцию Рурчина  с  Восточными  болотами. Когда-то торфяная
грязь  перекачивалась по сорокакилометровой магистрали и поступала  в  топки
городской электростанции. Со временем  агрегаты  станции перешли  на горючий
кобальт, и о трубопроводе  забыли.  Все,  кроме повстанцев Дункана Пеко, Они
потратили не один месяц на разведку, очистку и вскрытие насосных станций.
     После  того  как  в  магистраль  пустили воздух,  она стала  безопасным
стратегическим путепроводом.  Таким  образом, город был  обречен. Штаб  Пеко
при, ступил к разработке операции, и вскоре началась переброска повстанцев.
     В  отличие  от  своих  солдат, Пеко  преодолел  весь  путь  по открытой
местности, взяв  с  собой  только  телохранителя да  еще  стальной футляр со
скрипкой.  Пеко  не  рисковал ничем, поскольку  бомбардировщики не атаковали
людей, если те не собирались группами.
     И вот теперь скрипка Дункана  Пеко играла на восточной окраине Рурчина.
Возможно, кто-то из  жителей даже слышал в ночи ее  слабый голос, но едва ли
он понимал, что эта музыка накликает черную беду.

     Харрис стоял  чуть  позади  вождя и ожидал, когда  тот закончит играть.
Харрис не  особенно разбирался в  музыке, тем  более  такой, но если  камрад
Дункан играл, значит, эго было необходимо. Камрад Дункан знал, что делал.
     -- Харрис? -- позвал Пеко, опустив скрипку.
     -- Да, это я, камрад Дункан. Если я помешал, я уйду.
     -- Не нужно, Харрис. Докладывай.
     --  Две  тысячи человек уже вышли из  трубы. До утра  подойдут еще  три
тысячи из второго эшелона и пятьсот человек "искупляющих вину".
     -- Потери?
     -- Около сотни человек задохнулись.
     -- Понятно. Иди, Харрис, я скоро спущусь к вам.
     -- Да, камрад Дункан, -- поклонился Харрис, -- только...
     -- Что еще?
     -- Камрад Дункан, я  должен сказать. Я должен  повиниться, камрад... --
Было  видно, что Харрис волновался. -- Когда  я полз по трубе, то... то  мне
было трудно, и я раза два или три подумал, что...
     -- Что?
     -- Что все  это ни к чему...  --  Рассказав о проступке, Харрис опустил
голову и стоял, ожидая своей участи.
     Дункан тоже ничего  не говорил,  давая  Харрису помучиться от угрызений
совести. Наконец вождь глубоко вздохнул и спросил:
     -- А что было, когда ты вышел из трубы, Харрис?
     --  Я... Мне  стало легче, и я  стал увереннее себя чувствовать, камрад
Дункан.
     -- То есть слабость ушла?
     --  Да, ушла, -- торопливо  закивал Харрис.  --  Ушла,  камрад  Дункан,
слабости больше нет.
     -- Надеюсь, ты занес этот проступок в свой дневник?
     --  Еще нет,  камрад Дункан.  Едва я выбрался  из трубы, сразу пришел к
вам.
     --  Ты видишь этот  город, Харрис? -- Пеко вытянул  руку  со  смычком и
обвел ночные огни, словно забирая их в невидимое кольцо.
     -- Да, камрад Дункан, вижу.
     --  В  нем  полно тех, кто  нас не любит. А также  тех, кто будет в нас
стрелять. И еще там живут  люди,  которым  никогда не встать в наши ряды. Ты
слушаешь меня, Харрис?
     -- Я слушаю, камрад Дункан.
     -- Перед рассветом мы войдем в Рурчин, и ты должен доказать, что там, в
трубе,  тебя посетила  не  настоящая слабость,  которая  прячется  в  кишках
каждого живого существа, а просто легкое недомогание. Как грипп, понимаешь?
     -- Да, камрад Дункан.  -- Харрис  понял,  что  вождь  его прощает, и от
этого в груди Харриса поднялась волна невыразимой любви и преданности.
     -- Войди в город первым, Харрис. Во главе отряда "искупляющих вину".

     Марку Килворту снился отвратительный кошмар, будто убитый им Педро Гуин
вдруг  ожил  и на  негнущихся  ногах  гонялся  за Марком по  тесным проходам
уиндера.
     Гуин протягивал к Марку свои скрюченные  желтые пальцы и кричал: "Зачем
ты убил меня? Теперь я возьму тебя с собой!"
     При  этом он старался схватить Килворта за горло. Сначала Марк  пытался
застрелить ожившего Гуина еще раз,  но  во сне  пистолет не стрелял. Во  сне
никогда ничего не  получается. Хочешь убежать, а ноги  немеют, хочешь выпить
воды, а  стакан  оказывается  пуст.  То же  было  и  у  Марка -- пистолет не
стрелял, а Лео Казин, которого он звал на помощь, так и не появлялся.
     Скрюченные пальцы мертвеца уже вцепились в горло  Марка, но он все-таки
сумел вырваться и, отчаянно крича, побежал в кабину. Но  там никого не было,
только штурвал двигался сам собой туда-сюда, туда-сюда...
     Потом на Марка кто-то навалился, и он, закричав, проснулся.
     -- Ты что орешь? Совсем перепугал меня! --  тряс Килворта Лео Казин,  и
по его лицу было видно, что он сильно струхнул.
     -- О! Лео, значит, это был сон?..
     -- Что -- это? Ты так верещал, будто тебя мертвецы тащат.
     -- А ведь так и было, Лео! Меня Гуин с собой утащить пытался.
     -- Ну,  тут можешь быть спокоен -- твой клиент уже никого не утащит, --
бодро произнес Лео, чтобы успокоить Килворта и себя тоже.
     "Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так  жутко орал", -- подумал Казин
и настороженно покосился на Марка, на котором до сих пор не было лица.
     -- Да ты попей пивка -- сразу полегчает.
     -- А где у нас пиво?
     --  Да вот, в холодильном шкафу. Лео достал  две банки и,  передав одну
Марку, сказал:
     -- Пей на здоровье. Это  пивко еще  покойник покупал. Ой, ладно, что  я
все про покойника да про покойника.
     Однако Марк  Килворт  уже  не мог пить это  пиво  и,  отставив банку  в
сторону, вытер об штаны руки.
     -- Знаешь, Лео, многих я на тот свет отправил, но такого никогда еще не
было. Не к добру это.
     --  Да  наплюй,  Марк. Мы уже почти  на Рабане.  Скоро  эти драгоценные
часики окажутся у нас.
     Килворт никак не  реагировал  на слова Казина.  Он смотрел  прямо перед
собой с таким выражение, лица, будто разглядывал привидение.
     -- Я пойду, -- внезапно сказал он и поднялся.
     -- Куда?  -- испугался Лео.  Ему показалось,  что  Килворт окончательно
спятил.
     -- Я должен увидеть его мертвым, Лео.
     -- А чего на него смотреть? Если вчера он был мертвым,  то уж сегодня и
подавно.
     Но Килворт все равно ушел.
     "Надо  бежать  обратно  на  Бургас",  --  решил пилот, пропуская внутрь
холодное пиво.  И  хотя  сорт  напитка был  не  самым лучшим, это пиво  было
единственной  вещью,  которая  связывала  Лео  Казина  с нормальной  жизнью.
Похоже, он здорово просчитался, согласившись участвовать в этой гонке.
     "Денег  захотелось  --  пожадничал. Вот  и вляпался  теперь. Баки почти
сухие, а пассажиры -- один труп, другой сумасшедший. О-хо-хо!.."
     Внезапно  совсем рядом  послышался  такой  жуткий  крик,  что  на  него
отозвались  даже металлические  перегородки трюма. Крик уже оборвался, а они
еще немного потянули его ноту, добавив в нее минорного безразличия.
     Лео Казин сидел не шелохнувшись, и все его существо протестовало против
каких-либо действий. Он сидел как  истукан и даже не  моргал, в голове царил
полный штиль -- ни мысли, ни образа, абсолютный вакуум.
     Сколько  продолжался этот  ступор,  Лео  не  знал, а когда очнулся,  то
услышал  привычные  звуки  ровно  работавших   силовых   установок.  Да  еще
попискивание радара -- все как обычно.
     --  Бежать  надо,  бежать...  -- произнес пилот охрипшим голосом. Затем
тяжело поднялся и вышел в коридор, чтобы найти ушедшего на свидание с Гуином
Килворта.
     Там, в хвостовой части уиндера, Казин и нашел их обоих.
     Килворт  умер  на месте,  когда из распахнувшегося шкафа на  него выпал
замороженный труп Гуина.
     -- Это моя вина, Марк, прости.  Я забыл тебе сказать, что убрал  труп в
шкаф...  -- запоздало покаялся  Казин.  Он  опустился  на корточки  рядом  с
остывавшим  Килвортом  и  беспомощно вздохнул: --  Ну  посуди  сам, Марк, он
занимал здесь слишком  много места, а шкаф  для ветоши был  пустой. Я его  и
перепрятал. Не нужно тебе было ходить сюда.  Мы бы посидели, попили пивка --
так, глядишь, и миновали бы эту беду, а теперь...
     Из кабины донесся позывной  сигнал открытой  волны,  а  потом  зазвучал
голос.
     Казин поднялся  и быстро пошел  к рабочему месту,  но,  когда он был на
полпути, голос оборвался и сообщение прекратилось. Стало тихо.
     Лео остановился  и краем  глаза  заметил  у  себя  за  спиной  какое-то
движение.
     -- Эй, ребята, -- он повернулся к трупам  и погрозил им пальцем, -- что
это вы задумали? Лежать тихо, а то окажетесь за бортом. Оба.
     На какое-то время угроза подействовала, и трупы, как показалось Лео, не
шевелились.  Он был доволен, что так легко обманул их,  поскольку  мусорного
шлюза на уиндере не было и Казин при всем желании ничего не мог выбросить за
борт.
     Лео вернулся в грузовой трюм,  где еще  оставалось пиво, и вскрыл новую
банку.  Каково же было  его удивление, когда  в  ней оказалось  не  пиво,  а
волосы. Настоящие человеческие волосы.
     "Вот ведь, сволочи, как людей надувают", -- покачал головой Лео и вдруг
услышал шаги.
     -- А ну-ка все на место! -- крикнул он и быстро вышел в коридор.
     Казин отчетливо расслышал торопливый топот и пошел на этот звук.
     Трупы он застал на прежнем месте.
     --  Ну кого ты  хочешь  обмануть,  Марк! Я же  вижу,  что голова не так
повернута  и  правая  рука  лежала  по-другому!  Ну  ладно,  вы  сами   меня
вынудили... -- Лео полез в шкаф для ветоши и достал оттуда моток капронового
шнура. --  Вот тут на обоих хватит, -- сказал он и начал связывать оба трупа
вместе, приговаривая: --  А то взяли моду по  коридору шастать. Теперь  ваше
дело маленькое -- лежи себе да молчи.
     Закончив работу, Лео проверил крепость узлов и вернулся в кабину.
     -- Полицейский корабль  вызывает курьерское  судно. Полицейский корабль
вызывает курьерское судно.
     --  Я  почтовый   уиндер  "6754".  Следую   на  Рабан  для  вынужденной
дозаправки, -- ответил Лео. -- "Дестер-Ш" куда-то подевался.  Вы случайно не
знаете?
     -- Что за груз везете? -- проигнорировал вопрос полицейский.
     -- Сначала  вез один труп и  одного сумасшедшего,  а сейчас у меня  два
трупа и один сумасшедший. Только теперь это другой парень.
     -- Эй, на уиндере, вы там что, перепились все?
     Из коридора послышался шорох, и Лео Казин прислушался.
     "Ползут, мерзавцы.  Вдвоем  ползут  --  сговорились.  Нужно  было  ноги
сильнее связывать".
     -- Вы там оглохли, что ли?  Отвечайте немедленно или будете арестованы!
--  кричал  полицейский,  но  Лео  его  не  слышал,  внимая  только  звукам,
доносившимся из коридора.
     Вот хлопнула дверь холодильного шкафа.
     "За  пивом  полезли... -- догадался  Казин.  -- Сейчас  откроют, а  там
волосы -- то-то смеху будет. Пойду погляжу".
     Он поднялся  с  кресла  и вышел  в коридор,  а  в это время на одном из
полицейских крейсеров лейтенант запрашивал своего начальника:
     -- Сэр, он  не отвечает  и  полностью  игнорирует  угрозу  ареста.  Что
делать?
     --  А  что  тут  делать?  Пригрози  уничтожением  --  у  нас  есть  все
полномочия.
     -- Есть, сэр, -- ответил лейтенант и снова включил микрофон.
     -- Уиндер "6754", немедленно ответьте, иначе будете уничтожены!
     -- Это ты  кому угрожаешь,  сучонок? -- внезапно  ответили  с  уиндера.
Голос был такой страшный, что  лейтенант нажал кнопку вызова артиллерийского
поста.
     -- Я "башня юг-27", -- отозвался дежурный артиллерист.
     -- "Башня", уничтожьте скоростной объект!  -- передал приказ лейтенант.
-- Немедленно!
     -- Да  у меня здесь восемь  тонн "лазурита"! Я тебя клочья  разнесу! --
снова пригрозили с уиндера.
     Маленькое  судно  развернулось и,  перегружая  двигатели  сверх всякого
предела, понеслось прямо на полицейский крейсер.
     Сверкнул  залп  туннельных  орудий,  и метка уиндера  исчезла с  экрана
радара.  Лейтенант  облегченно  вздохнул  и,  расстегнув  верхнюю  пуговицу,
связался с начальником:
     -- Объект уничтожен, сэр.
     -- Уничтожен? Ну и ладненько, -- ответил начальник. -- Больше ничего?
     -- Ничего, сэр.
     -- Ну давай смотри дальше, -- И начальник отключился от связи.

     Луч  посадочного  локатора  был  очень  слабым,  и  программа-автопилот
постоянно "ругалась", требуя  снова задать  исходные  параметры. Однако дело
было только в плохой оснащенности порта, куда Джек имел несчастье вести свой
корабль.
     Отвратительная навигация была вторым неприятным сюрпризом после встречи
на орбите планеты с гигантскими крейсерами.
     Дежурный  офицер  подверг Джека подробному  допросу о цели его  визита,
однако  на вопрос  самого  Холланда  о  состоянии  дел на Рабане дежурный не
ответил.
     -- Спускайтесь, вас заправят, -- только и сказал он.
     "Вас заправят..."  -- мысленно передразнил полицейского Джек. -- Может,
там опять, какая-нибудь, эпидемия?" :
     Холланд знал, что  подобное на  Рабане уже случалось, и  немногословный
ответ полицейского оптимизма не добавил.
     "Задерживаться  не буду,  --  решил  Джек. --  Заполню баки,  и привет,
только меня и видели".
     Холланд уже  спиной ощущал свой драгоценный  груз, стоимость которого в
воображении Джека все возрастала, ведь конечный пункт путешествия был совсем
рядом.
     Судно  тряхнуло  на восходящем потоке,  и  автопилот  потерял  связь  с
портом.  На  экране  компьютера снова появились "ругательства",  и программа
потребовала перезагрузки.
     Джек вздохнул и стал вручную  набирать нужные команды.  Ему не  хватало
посадочного радара, на место которого пришлось установить пушку.
     Автопилот снова захватил посадочный вектор, и судно выровнялось.
     -- Раз, раз, раз. Фу-у, фу-у... -- послышалось из динамика.
     "Это еще что такое?.." -- подумал Джек.
     -- Раз, два, три... Фу-у, фу-у...
     -- Это диспетчер? -- спросил Джек.
     -- Ой, кто это?
     -- Я спрашиваю: вы диспетчер?
     -- Кто, я?
     --  Ну а кто же еще? Если диспетчер, то сообщите координаты посадочного
квадрата.
     -- Диспетчера здесь нет. Я писарь  -- отвечаю за  входящие  и выходящие
бумаги.
     -- Я где  диспетчер? У меня топливо на исходе  -- судно может свалиться
прямо на город! -- Джек начинал злиться.
     -- Ой, лучше не надо. -- отозвался писарь.
     -- Тогда давай координаты!  --  потребовал Холланд. Он понимал, что  на
месте диспетчера  оказался  кто-то посторонний, но нужно было  срочно сажать
уиндер, и выбирать не приходилось.
     -- Слушай, писарь, там, где ты стоишь, окно есть?
     -- Целых два.
     -- Через них поле видно? Пустые посадочные места там есть?
     -- У нас поля нету. У нас такие штуки, как грибы.
     -- Платформы? -- догадался Джек.
     -- Ага, точно -- платформы!
     -- Наведи меня на пустую платформу.
     Последовала  пауза,  --  видимо,  писарь убегал к  окну. Джек терпеливо
ждал, понимая, что на месте диспетчера могло вообще никого не оказаться.?
     Наконец послышался голос писаря:
     -- Алло, вы еще здесь?
     _ Конечно, здесь, куда же мне деваться?
     _ Старый микрорайон знаете?
     _ Нет.
     _ А завод Михельсона?
     _ Тоже нет. Ты пойми, парень, я же здесь впервые.
     _ Это плохо, -- прокомментировал писарь.
     Между  тем  уиндер  уже  спустился  до двенадцати  тысяч метров, однако
сканер  не  мог представить всей картины, выхватывая только отдельные районы
города.
     -- Недалеко от платформ  есть роща, а  в  ней озеро -- прямо посередине
рощи.
     Это  было уже  кое-что, и Джек защелкал клавишами, сменяя картинки одну
за другой. Наконец появился участок, совпадавший с описанием писаря.
     -- Внимание, в баке номер два  отметка топлива ниже  точки забора... --
синтетическим голосом сообщил компьютер.
     Делать было нечего, и, экономя последние  капли топлива, Джек взялся за
управление. Уиндер заскользил вниз.
     Земля стремительно  приближалась, и было неизвестно, хватит ли горючего
на торможение.
     --  Остатки топлива  из  бака  номер два  слиты в  бак номер один... --
сообщил бортовой компьютер.
     "Значит, шанс есть", -- подумал Джек, глядя на показания сканера.
     Озеро посреди рощи выглядело красиво,  однако посадочных платформ видно
не было.
     "Сейчас  размажусь -- и все. Жаль только семена  -- ведь почти довез. И
часы тоже жалко. Так я и не узнал, в чем их секрет".
     Джек включил  торможение, и раскаленные  струи  ударили вниз,  замедляя
стремительное падение судна.
     "Вон она, платформа!.." -- обрадовался Джек, увидев почти незаметную на
общем фоне  площадку. Никакой  сигнальной  окраски,  а тем  более посадочных
маяков на ней не было.
     Джек повел уиндер на посадку, слыша, что один из двигателей теряет тягу
из-за недостатка топлива.  Касание обещало быть жестким, но Джек надеялся на
приемные захваты. Однако никаких захватов не было и в  помине. Уиндер тяжело
грохнулся на поверхность платформы, приземлившись на собственные коротенькие
опоры.
     Джек прикусил язык и громко выругался. Бортовой компьютер тоже высказал
недовольство и тотчас начал тестирование технических систем.
     -- Начало веселое... -- сказал Джек и сплюнул кровавую слюну.
     Затем сходил в грузовой трюм и  проверил семена. Они оказались в полном
порядке, и  жесткая  посадка  им не  повредила. Мешки  надежно  удерживались
ремнями, и успокоенный Джек пошел открывать выходную дверь.
     Рабан встретил  его ярким солнцем и теплым ветерком. С высоты платформы
открывался прекрасный вид на город и зеленые рощи.
     Насладившись  природными  красотами, Джек обошел вокруг судна в надежде
отыскать топливопровод, однако  ржавая  труба, которую  он нашел, не  качала
топливо уже давно.
     Джек  растерянно  огляделся, Вокруг  были  точно  такие  же заброшенные
платформы с сохранившимися кое-где остовами давно умерших кораблей.
     -- Вот это местечко!  Вот это Рабан  --  чудесная планета,  -- произнес
Джек, все еще не веря, что где-то может царить такое запустение.
     Внизу  послышался  шорох.  Холланд  перегнулся  через  перила и  увидел
человека, который мочился на одну из опор платформы.
     -- Эй, мистер! -- позвал Джек.
     --  Одну  минуту,  молодой  человек,  я  сейчас   занят,  --  отозвался
незнакомец.
     Джек замолчал и принялся тактично ждать.
     -- Вот теперь слушаю вас, -- сказал человек, застегивая брюки.
     -- Вы не подскажете, где здесь действующая часть порта?
     -- Ах вот что! Это вам нужно перелететь туда,  западнее.  Там у нас все
заправляются -- прямо из наливного танкера.
     -- Как же мне лететь, если я сел на последних каплях топлива?
     -- Так  не нужно  было садиться на  заброшенные платформы.  Здесь  ведь
давно уже ничего не действует.
     -- Я бы и не сел сюда, но в вашем порту нет даже диспетчера.
     -- Есть у  нас диспетчер,  только  он убежал в  город  --  спасать свою
семью, -- пояснил незнакомец.
     -- А что случилось в городе? -- насторожился Джек.
     -- К нам прорвались  повстанцы Всеобщего Порядка. Режут людей прямо  на
улицах. Сейчас их еще сдерживает  гражданская  милиция,  но повстанцев очень
много.
     -- На орбите Рабана полицейские суда, они не дадут вас в обиду.
     --  Может,  и  не  дадут,  -- пожал  плечами  незнакомец.  --  Остается
надеяться, что они помогут оборонять порт.
     В этот момент где-то совсем рядом прогремело несколько взрывов, а затем
началась беспорядочная стрельба.
     -- Видите,  что  делается? -- И незнакомец указал на появившиеся столбы
черного дыма. -- Мой вам совет -- спускайтесь вниз и бегите в лес. Иначе вам
несдобровать.
     Незнакомец  тут же последовал собственному совету  и  побежал в сторону
леса.
     "Может, и мне убраться вместе с ним?" -- подумал Холланд.
     Однако  бросить  груз он  не  мог, пусть  даже  сейчас  этого требовали
обстоятельства. Джек не оставлял надежды, что сумеет завершить этот рейс.
     Между тем грохот боя приближался, и уже были слышны отрывистые команды.
Очевидно, атакующие старались захватить именно порт.
     "Нужно уходить",  -- решил Холланд. Он вернулся к двери и  закрыл ее на
магнитный замок.  Теперь никто не мог  попасть внутрь  уиндера без ключа или
ионного резака.
     Холланд спустился  по проржавевшим ступеням и не задумываясь побежал на
запад, туда, где, по рассказам незнакомца, должен был находиться заправочный
терминал.
     Пробежав  метров  триста.  Джек  оказался  среди  портовых  построек  и
складов. То тут,  то там  пробегали вооруженные люди, и один  раз Джека даже
обстреляли, но он вовремя успел прыгнуть за угол.
     Холланд   намеревался  присоединиться   к  гражданской  милиции,  чтобы
обеспечить порядок в  порту. В противном случае ему пришлось бы  задержаться
здесь надолго, а это не входило в его планы.
     Беспорядочная стрельба  продолжалась,  и кроме  одетых в  военную форму
милиционеров стали появляться заляпанные грязью повстанцы.  Большая часть из
них была вооружена длинными, перепачканными кровью тесаками.
     Прямо  на глазах Джека  разыгралась  кровавая  драма, когда у одного из
милиционеров закончились  патроны и он вступил в рукопашную схватку  с тремя
повстанцами. Бедняга не продержался и трех  секунд, получив смертельный удар
в спину.
     Холланд не собирался вмешиваться  в  драку, однако его заметил  один из
повстанцев. Он заорал:  "Да  здравствует камрад  Дункан!"  -- и  помчался  к
Джеку, размахивая тесаком.
     Бежать  не  имело  смысла,  поскольку Джек не  знал  куда.  И  он решил
попробовать отбиться.
     "Как  же  плохо  без  пистолета..."  --  подумал  Холланд, увидев  лица
приближавшихся  врагов. Эти люди  хотели его убить, и смотреть  на  них было
очень неприятно.
     -- Не убивайте  меня, я сдаюсь! -- сказал  Джек. Разжалобить этих ребят
он не надеялся, но проверить их реакцию было необходимо.
     Ближе всех оказался тот, что стоял справа, и Джек достал его кулаком  в
ухо.  Удар подучился не очень  сильным,  однако  противник упал на  землю  и
выронил нож. Джек тотчас подхватил трофейное  оружие и, не давая  опомниться
двум остальным, контратаковал их.
     Повстанцы крепко  оборонялись,  однако  их подводила  ярость и  желание
драться и одновременно выкрикивать лозунги: "Да здравствует камрад Дункан!",
"Да здравствует Всеобщий Порядок!", "Мы победим!".
     Но  в этот  раз победа  была не на их  стороне  -- Холланд  сбил одного
подсечкой, а затем пригвоздил  его  к  земле.  Второй повстанец бросился  на
выручку товарища, но попался на обводной удар ножом.
     Между тем  первый оглушенный  повстанец  пришел в себя и, поднявшись на
ноги, ожидал, когда Джек решит его участь.
     Бедняга  смотрел на собственный нож, которым сейчас владел  Холланд,  и
ожидал смертельного удара.
     Однако Джек ограничился мощным апперкотом, послав  повстанца в глубокий
нокаут.
     Противник   упал,  а  Джек  помчался   дальше,  туда,   где,  как   ему
представлялось,  и должен был находиться заправочный терминал. Джек пробежал
вдоль  склада  и, выскочив из-за  угла, наткнулся на целый отряд вооруженных
автоматами повстанцев.
     -- Стой! -- скомандовал один из них. -- Ты кто такой?
     На Джека смотрели недобрые лица и по крайней мере пятнадцать стволов.
     -- Кто такой, я тебя спрашиваю?! -- наступал на  Холланда длинноволосый
человек с повадками вожака.
     -- Я пилот. Я только что прибыл на Рабан.
     -- А откуда у тебя это? -- указал длинноволосый на окровавленный нож.
     -- Это не мое, я подобрал его на земле.
     -- Камрад Харрис! Камрад Харрис! -- К отряду подбежал запыхавшийся боец
и доложил: -- Мы заперли их в периметре заправочного терминала. Теперь они в
ловушке -- стоит нам ударить из лаунчеров, и они зажарятся живьем!
     --  Этого  делать  нельзя. Рядом с  танкером  находятся  склады и новый
милицейский арсенал. Понял?
     -- Понял, камрад Харрис
     -- Сколько их?
     -- Сто -- сто пятьдесят человек. Многие из них ранены. Я сам видел, как
их тащили.
     Харрис разговаривал с  посыльным, не обращая внимания на  Джека, однако
остальные повстанцы не сводили с пленника  глаз. Судя по всему,  они мечтали
пристрелить его.
     Расспросив посыльного и  отдав необходимые  указания, Харрис вернулся к
Джеку:
     -- Так ты говоришь, что случайно здесь оказался?
     -- Да, сэр, я пилот и прибыл, чтобы...
     -- Не смей говорить мне "сэр", -- перебил Джека Харрис
     -- Хорошо, сэ... то есть... Как же вас тогда называть?
     -- Я камрад Харрис. Вслед за камрадом Дунканом я несу в этот город свет
Нового Порядка, -- важно произнес длинноволосый.
     -- Да здравствует  камрад Дункан!  --  прокричали  повстанцы,  потрясая
сжатыми кулаками.
     В этот момент в стену склада  ударила граната Она разорвалась  с жутким
треском и рассыпала по сторонам  шипящие осколки. Составлявшие свиту Харриса
повстанцы разом пригнулись, однако сам вожак не повел и бровью. Джек тоже не
отреагировал на  взрыв,  но  только  потому,  что  был  озабочен собственной
судьбой.
     -- Ты смелый парень, -- похвалил Холланда длинноволосый. -- Из тебя мог
бы получиться хороший камрад. Как ты относишься ко Всеобщему Порядку? Ты его
поддерживаешь? Или тебе больше по душе анархические собаки Дика Фринслоу?
     -- Сказать по правде, камрад Харрис, я незнаком ни с Всеобщим Порядком,
ни с  Диком Фринслоу. Я прибыл на Рабан только два часа назад, а до этого ни
разу здесь не был.
     Услышав слова Джека, повстанцы  стали  удивленно переглядываться, а сам
камрад Харрис шагнул к Холланду ближе и спросил:
     -- Ты  хочешь сказать, незнакомец, что там, откуда ты прибыл, ничего не
знают о нашей борьбе?
     Джек напряженно  соображал, какой ответ на этот вопрос даст ему больший
шанс на выживание, и выбрал дипломатический вариант.
     -- Э... видите ли,  камрад Харрис, на Бургасе, откуда я прибыл,  газеты
постоянно пишут о  вашей борьбе, однако я человек далекий от политики. Да, я
знаю,  что  это  мой  недостаток, но что  поделать  --  приходится так много
работать. Отдыха совсем никакого -- работа и сон. Больше ничего.
     Не зная, что  еще можно  добавить, Джек замолчал. Молчали  и повстанцы,
поглядывая на  своего  командира.  А  Харрис  задумчиво  массировал небритый
подбородок и шевелил бровями. Наконец он спросил:
     -- Как тебя зовут, камрад?
     -- Джек Холланд.
     -- Вот видишь, камрад Джек, какая у тебя нелегкая судьба. А все почему?
     -- Почему?
     -- А все потому, что на Бургасе нет Всеобщего Порядка. Понимаешь?
     --  Это -- да. Порядка там никакого, --  совершенно искренне согласился
Джек.
     -- А что это у тебя на руке? Золото?
     -- Это подарок, -- нехотя ответил Джек. -- Память об отце.
     --  Дай  посмотрю.  --  Длинноволосый  взял часы,  поднес их к глазам и
внимательно осмотрел корпус. -- Это всего лишь позолота. А "Трайдент" -- это
что, имя твоего отца?
     -- Да, -- соврал Джек.
     -- Ладно, пока можешь их носить,  но в случае необходимости ты сдашь их
в фонд борьбы.
     Просветительскую беседу камрада Харриса прервал шум судовых двигателей.
На высоте  двухсот  метров  в сторону  посадочного терминала проплыл уиндер.
Несколько человек из свиты Харриса открыли по нему огонь, и судно скользнуло
в сторону, пытаясь уйти с линии огня.
     -- Отставить!  -- крикнул  длинноволосый и, проводив  корабль взглядом,
пояснил:
     -- Зачем вы стреляете? Сейчас он сядет и вскоре станет нашим, а если вы
его собьете, он  разрушит склады. Аида, посмотрим,  как идут дела  у камрада
Мэтлока. И ты,  пилот, иди с нами. Сказать по правде, ты мне  нравишься, и я
хочу  представить тебя  камраду Дункану. У него наметанный глаз и внутренняя
мудрость. Он точно скажет -- наш ты или чужой.

     Пули звонко забарабанили по днищу уиндера, и Ласло Калев бросил корабль
вправо, отчего Коррадо едва не свалился на пол.
     --  Держи ровнее,  ты  меня так угробишь! --  крикнул  Энрике,  потирая
ушибленную голову.
     -- Ровнее нельзя, нам сейчас ракету влепят! Эх, связался же я с тобой!
     Обстрел  прекратился,  и  пилот  начал  снижаться  прямо  на  свободный
посадочный квадрат.
     -- По-моему, там настоящая война идет. Вон посмотри... -- сказал Ласло,
кивая на экран сканера.
     Частые  разрывы гранат,  перебегающие с места на место люди, лежащие на
бетоне трупы  --  все говорило  о  том,  что  на земле  проходила нешуточная
операция.
     -- При таком раскладе, друг, нужно сажать машину дверью к танкеру. А то
они нас с ходу обработают, -- пояснил Энрике.
     -- А если нас обработают другие?
     -- Не обработают. Те, что обороняются, -- это регулярная часть.
     Отдав  распоряжение,   Коррадо  пробрался  в  грузовой  трюм  и  вскрыл
оружейный ящик.
     Автомат "протос" лежал в  полной  готовности со снаряженным  коробчатым
магазином.  В своей работе Энрике не часто приходилось пользоваться подобным
инструментом,  однако  сейчас  был  именно  тот  случай,  когда  требовалось
применить тяжелую артиллерию. Пули "протоса" содержали нестабильный кобальт,
и один такой заряд мог прошибить кирпичную стену.
     Уиндер завис над посадочным квадратом и начал медленно опускаться вниз.
Шальные  пули продолжали  щелкать по его  корпусу, не  причиняя судну вреда.
Наконец  корабль  плавно  коснулся  площадки,  и Ласло,  даже не  дождавшись
остановки двигателей, побежал  открывать выходную дверь. Ему  казалось,  что
уиндер вот-вот станет мишенью для какой-нибудь мортиры. Воображение рисовало
Калеву ужасающие картины с пылающим уиндером и морем огня. Вспотевшие ладони
скользили  по  рычагу  замка,  и это еще больше усиливало  чувство  давящего
страха.
     -- Бежим,  Коррадф  мы можем укрыться  за танкером! -- закричал  Калев,
когда запорный рычаг двери поддался
     -- Не спеши, придурок! --  предупредил Энрике. Однако страх был сильнее
осторожности, и Ласло прыгнул на бетон, тут же попав под обстрел. Он упал и,
схватившись за ногу, отчаянно закричал:
     -- О-о! А-а-а! А-а-яй, как больно!
     Энрике свесился  вниз и, подхватив Калева,  рывком  втащил обратно. Как
выяснилось, ранение оказалось пустяковым -- осколок гранаты прошел, не задев
кости, и крови было совсем мало.
     Коррадо  даже  не  стал  оказывать  Ласло помощь,  заставив его  самого
добираться  до  аптечки.  Когда  пилот,  выкрикивая ругательства  и  стеная,
убрался в  трюм, Энрике снова  распахнул дверь и, выверив  расстояние, одним
прыжком  достиг  задней  опоры  уиндера.  Затем  выглянул  из-за  укрытия  и
произнес:
     -- Ага, как раз вовремя.
     Повстанцы открыто бежали к терминалу,  намереваясь покончить с  отрядом
гражданской милиции. Коррадо поднял "протос" и сделал два выстрела.
     Бежавшие  первыми двое повстанцев лопнули, как  новогодние  хлопушки, и
еще несколько человек  были повалены взрывной волной.  Коррадо дал  короткую
очередь и разметал остатки атакующих.
     Из-за танкера выскочило трое запыхавшихся милиционеров. Они подбежали к
Коррадо и спрятались за корпусом уиндера.
     --  Спасибо,  вы  нам  очень  помогли,  --  поблагодарил  милиционер  с
нашивками сержанта. -- Мы бы не успели.
     -- Что делать,  пришлось защищать свою жизнь, -- пожал  плечами Энрике.
-- Сколько вас тут?
     --  Восемьдесят три  человека тех,  кто  еще может  держать  оружие,  и
девятнадцать раненых, -- сообщил сержант.
     -- Оружия хватает?
     -- С этим все в порядке -- под нашим контролем арсенал.
     --  Это  уже  кое-что,  --  кивнул  Коррадо.  --  Вам   нужно  посадить
пулеметчика вон  на ту  каланчу. Эти ребята накапливаются в  низине сразу за
складами. С каланчи их будет видно как на ладони.
     --  Мы пробовали отбить это  здание,  но у нас ничего не  вышло, только
потеряли троих человек, -- сказал сержант.
     --  Придется  попробовать еще.  Иначе в следующий раз они  доберутся  и
сюда. Кстати,  сержант, к вам в  порт  не прибывал еще один уиндер  -- точно
такой же, как этот?
     --  Не  знаю, сэр. С шести пятнадцати утра  мы  ведем  бой.  От пятисот
человек осталось восемьдесят.
     -- Понимаю, --  кивнул Коррадо,  а  про  себя  подумал:  "Куда  же  мог
подеваться наш  драгоценный Джек Холланд? Неужели  погиб?  Это было бы очень
досадно".
     -- Ладно,  сержант, найдите  мне пять человек добровольцев,  и я отобью
эту каланчу.
     -- Раз так, сэр, трое у вас уже есть.
     -- А еще двое?
     -- Увы, все силы брошены на удержание арсенала.
     Если эти фанатики дорвутся до оружия, они уничтожат всех.

     Холодный  рассвет застал  Инессу Брун  за  обходом  постов  --  своих и
Юргена, который после вечерних возлияний дрых без задних ног.
     Занемевшие в  утренней  сырости часовые выглядывали из своих секретов и
смотрели  на Инессу с некоторым удивлением.  Они все еще  пребывали в режиме
полубодрствования.
     Это  состояние знакомо каждому,  кто хоть  раз  нес  караульную службу.
Долгая борьба со сном изматывает  организм и приводит  к некоему раздвоению,
когда часть сознания спит, а другая продолжает бодрствовать.
     Понимая состояние людей в эти  последние и самые трудные  полчаса перед
сменой, Инесса старалась их взбодрить.
     -- Привет, Болдерик.
     -- Доброе утро, мэм.
     -- Как тут?
     -- Все тихо, мэм. В такую рань спят даже птицы.
     Болдерик охранял  тропу, проложенную среди осыпавшихся развалин. По ней
можно было выйти в город и так же легко пробраться  в  расположение базы. На
ночь тропу минировали "растяжками" и для надежности выставляли пост.
     -- Кто на мельнице?
     -- Кто-то из людей Юргена, мэм. Кажется, его зовут Элиас.
     Мельницей  обитатели  базы   называли  трехэтажный  корпус  дробильного
завода. Он меньше других зданий пострадал от артиллерийского обстрела, и  на
площадке  его  последнего  этажа  был  установлен   наблюдательный  пункт  с
пулеметной точкой.
     Через  десять минут Инесса оказалась на мельнице  и  была довольна тем,
что не нашла  часового. Он появился сзади  совершенно  неожиданно, и первое,
что услышала Инесса, был щелчок предохранителя.
     -- Доброе утро, мэм. Я думал, это кто-то посторонний.
     -- Ты хороший часовой, Элиас, -- похвалила Инесса.
     -- Служба есть служба.
     -- А где пулемет?
     -- А  прямо перед  вами. -- Элиас шагнул  вперед и  откинул  в  сторону
грязный  запыленный  матрас,  на  который  командир  Брун  даже  не обратила
внимания.
     -- Здорово придумано, -- кивнула  она и, подойдя к  пулемету, выглянула
через бойницу. Позиция была хорошей и обеспечивала прикрытие всех подходов к
базе.
     -- С чего вдруг проверка, мэм? -- спросил Элиас.
     --  Да ни  с  чего. Я же здесь первый  раз. Вот и решила присмотреться.
Кстати, вон там, где сохранился остаток стены, можно посадить снайпера, и он
легко снимет нашего пулеметчика.
     -- Я это предусмотрел, мэм,  -- улыбнулся Элиас. --  Я заминировал этот
обломок. Если вы присмотритесь,  то увидите, что в кирпичной кладке есть два
белых кирпича.
     -- Да, я их вижу.
     -- Так  вот, стоит только щелкнуть по ним пулей, и вся стенка завалится
прямо на тех, кто будет за ней прятаться.
     -- Здорово! -- восхитилась Инесса. -- Кем вы были до войны?
     Чувство уважения к этому опытному  солдату заставило  обращаться к нему
на "вы".
     -- Вы не поверите. Учителем литературы.
     -- Вот так превращение! -- удивилась Инесса. --  Честно говоря,  Элиас,
среди моих солдат учителей нет. Слишком уж не учительское это дело -- воина.
     --  Но и вам это  не совсем по профилю, -- улыбнулся Элиас. -- Я помню,
какая вы были на экране...
     -- Вы меня видели раньше?
     -- Да вас весь Рабан видел.
     -- А сейчас меня совсем не узнают, -- вздохнула Инесса.
     -- Это неудивительно. Сейчас  вы суровый боевой командир, а раньше были
эдакой секс-бомбочкой.
     -- Секс-бомбочкой? -- удивилась Инесса.
     -- А что в этом плохого?
     -- Но мои стилисты уверяли, что у меня образ романтической девушки.
     В этот момент снизу послышался шорох, потом шаги.
     -- Смена идет, -- пояснил Элиас. -- Я их ни с кем не спутаю.
     Двое  солдат  вышли  на  полуразрушенный  этаж,  и  один  из них громко
объявил:
     -- Элиас, выдергивай свою задницу,  смена пришла. Ой, мэм,  извините, я
не знал, что вы здесь.
     -- Ничего страшного, ребята. Пойдемте, Элиас.
     Инесса  и  бывший  учитель  литературы  ушли  с площадки,  а оставшиеся
солдаты принялись обсуждать командира Брун.
     -- Ты  слышал,  Флярковски, как  она это сказала? --  Оле Мюрат вытянул
губы трубочкой и, двигая бедрами, произнес: -- "Пойдемте, Элиас..."
     -- А ты бы хотел, чтобы она сказала "Пойдемте, Оле"?
     -- Думал с тобой поболтать, но раз ты на меня  наезжаешь, я ухожу.  Так
что можешь спать
     В этот момент откуда-то издалека донесся грохот взрыва
     -- Вот тебе и поспали, -- с досадой сказал Флярковски. А все ты: можешь
спать, можешь спать. Накаркал.
     --  Погоди, может,  это  случайный  взрыв.  --  Мюрат подошел  к окну и
посмотрел на город. -- Может, газ рванул или еще чего.
     Однако вслед за первым последовала  череда новых взрывов, а затем стали
слышны автоматные очереди

     По мере того  как Джек удалялся  от места  боя, взрывы становились  все
глуше,  а  автоматная стрельба  все больше  походила  на  стрекот безобидных
трещоток.
     Впереди  Джека шагал  камрад  Харрис,  а позади  -- строго следящие  за
пленником пятеро повстанцев.
     Куда   его   вели,  Джек  не  знал.   Длинноволосый  сказал   что-то  о
представлении  камраду Дункану, но  больше  об этом  не упоминалось, и  Джек
опасался, что его ведут на расстрел.
     Путь в неизвестность  проходил через захваченные повстанцами  кварталы,
где  уже вовсю  шло наведение  нового порядка.  Тот тут, то  там были слышны
крики терзаемых граждан, повсюду валялись трупы, а посреди всего этого ужаса
деловито  сновали   люди,  стаскивавшие   в   кучи  отобранное  у  населения
продовольствие и ценные веши
     Завидев   Харриса,  повстанцы   салютовали  ему  сжатыми   кулаками   и
выкрикивали приветствие, а затем возвращались к прерванному занятию.
     На одной  из улиц  к Харрису  подтащили пленного  милиционера.  Бедняга
оказался сильно избит, и было  заметно, что истязание прервали  только из-за
появления камрада Харриса.
     --  Камрад Харрис, что с  ним делать?! -- завопили повстанцы, многие из
которых были забрызганы чужой кровью.
     Длинноволосый  резко  остановился, подошел  к  пленному  и  внимательно
осмотрел его мундир
     -- Это сержант Не  просто солдат, а сержант. Вспорите ему брюхо. Только
тяжелые предсмертные муки помогут ему искупить преступные заблуждения.
     Вердикт камрада Харриса чрезвычайно  взволновал и обрадовал повстанцев,
а Харрис как  ни  в чем не  бывало продолжил свой путь. Через минуту  позади
раздался душераздирающий крик казнимого.
     Джек  представил, что на месте милиционера  мог  оказаться и он сам. От
такого ужасного предположения у него мгновенно пересохло  во рту. Кто знает,
может, его ведут, чтобы умертвить еще более страшным способом?
     На окраине  города,  где  звуки  далекого  боя  были почти  не  слышны,
длинноволосый вдруг остановился и повернулся к Джеку:
     -- Вот здесь, в овраге за кустарником, находится шатер камрада Дункана.
Сейчас мы  явимся к нему, и ты постарайся быть искренним.  Тогда  ты станешь
нашим другом... Понимаешь?
     -- Да, -- кивнул Холланд.
     --  Помни,  что  наш вождь  обладает несравненной мудростью и лгать ему
нельзя. Если будешь правдив, ты выйдешь из шатра камрадом Джеком.
     -- Да,  -- повторил  Джек, стараясь не думать,  что будет,  если  он не
понравится камраду Дункану.
     Вслед за  Харрисом  Холланд спустился  в овраг и  действительно  увидел
шатер из  прочного  маскировочного  полотна. Вокруг резиденции вождя  стояло
человек двадцать рослых камрадов.
     "Личная гвардия", -- догадался Джек.
     Видимо,  Харрис  был  человеком  значительным,  поскольку телохранители
расступились и свободно пропустили его в шатер.
     Джек остался стоять снаружи, и вскоре его начала бить мелкая дрожь.  То
ли от холода, то ли от ожидания  предстоящей аудиенции. Время шло, но Харрис
все не появлялся, и  Холланд стал осторожно осматриваться, пытаясь на всякий
случай наметить путь возможного отступления.
     Неожиданно   совсем  радом   заиграла   скрипка.  Джек   посмотрел   на
широкоплечих  камрадов, но они  и  ухом  не повели.  Звучание скрипки на дне
сырого оврага их вовсе не удивило.
     "Наверное, вождя развлекают музыкой", -- сделал вывод Джек.
     Скрипка рыдала и молила о пощаде. Невидимый маэстро ухитрялся извлекать
из нее не просто тоскливые, а скорее душераздирающие звуки.
     "У вождя своеобразный вкус", -- подумал Джек.
     Музыка оборвалась  так же неожиданно,  как и возникла,  а  спустя  пару
секунд из шатра вышел Харрис.
     -- Иди, -- сказал он, указав на шатер.
     Джек послушно отвел полог и вошел внутрь.
     В шатре  царил  полумрак,  поэтому  Холланд  не  сразу  определил,  где
находится сам  вождь.  Вдруг стены  заискрились голубоватым  светом,  и Джек
увидел улыбающегося хозяина шатра.
     --  Не  правда   ли,  это  производит  впечатление?  Я   имею   в  виду
светоиндукционную ткань -- вещь простая, но подчас просто необходимая.
     Джеку показалось, что камрад  Дункан  был  едва  ли старше его. Высокий
лоб,  откинутые  назад  каштановые  волосы --  все  выдавало в нем глубокого
мыслителя. За исключением одной  детали --  глаз. Это были глаза  смертельно
обиженного ребенка, которому еще неведомы чувства сострадания и жалости.
     --  Ну чего же ты молчишь? Или тебе непонятно,  что твоя  судьба сейчас
целиком  в  моих  руках?  --  Дункан улыбнулся  и  поднялся  с  деревянного,
покрытого  резьбой  кресла.   Как  и  все  диктаторы,  он   был  сторонником
ультрамонархической идеи.  Везде,  где  бы  он  ни  появлялся,  Дункан  Пеко
подсознательно играл в повелителя мира.
     Уже изучив наклонности своего вождя, приближенные на месте каждой новой
стоянки   разыскивали  вещи,   хоть  сколько-нибудь   напоминавшие  атрибуты
королевской власти.
     -- Мне это  понятно, камрад Дункан, --  наконец ответил Джек и не узнал
своего голоса.
     -- Харрис сказал тебе, что я обладаю мудростью отличать правду ото лжи?
     -- Да, камрад Дункан.
     --  Ну  так  начинай  рассказывать,  кто  ты  и  откуда, а  я посмотрю,
насколько  ты правдив, Джек  Холланд. --  Дункан  обошел  вокруг пленника  и
вернулся в кресло.
     --  Я  пилот   с   Бургаса.   Везу  семена   масличного  ореха.   Чтобы
дозаправиться, я спустился на Рабан,  но оказался  в центре боевых действий.
Вот и все.
     Не зная, что можно добавить, Джек замолчал, а Дункан продолжал сидеть в
похожем на трон кресле и тоже не произносил ни слова. Наконец, спустя минуту
или больше, он спросил:
     --  А скажи мне, Джек, ты боишься боли? Холланду неприятно было слышать
подобный вопрос, но интуитивно он чувствовал, что это не угроза.
     -- Все боятся боли, камрад Дункан. Одни больше, другие меньше.
     -- А есть люди, которые  любят боль?  Не свою, а чужую? Или  даже  боль
целого города? Целого мира?
     -- Думаю, есть и такие люди.
     -- А  я похож  на  такого человека, Джек? Похож  я на тех, кто питается
чужой болью?
     Холланд понимал, что это провокационный вопрос, и поспешил его обойти.
     -- Мне трудно сказать, поскольку я вижу вас впервые, камрад Дункан.
     -- Очень хорошо, Джек. Просто чудесно, Джек. Отличный ответ, Джек.
     Дункан неожиданно вскочил  с  кресла и, подбежав к  Холланду, прошептал
ему на ухо:
     -- Ты  хороший дипломат, Джек.  Вот  только  где  твой корабль? Ведь он
должен  был  остаться  где-то в  порту, а  его  там нет.  -- Вождь отошел от
Холланда и картинно развел руками, повторив: -- А его там нет.
     Тогда где же он, Джек? Где твое судно, несчастный ты наш дипломат?
     -- Он на одной  из заброшенных  платформ, -- ответил Холланд, несколько
шокированный странным поведением камрада Дункана.
     -- Он на одной... из... заброшенных платформ... -- повторил вождь слова
Холланда и громко крикнул: -- Харрис! Харрис!
     Длинноволосый немедленно явился на зов:
     -- Я здесь, камрад Дункан.
     --  "Он на  одной  из заброшенных платформ".  Так  сказал этот человек.
Значит, ты ошибался.
     Харрис с нескрываемой злобой посмотрел на Джека и сказал:
     -- В любом случае он враг, камрад Дункан. Позвольте я убью его.
     Дункан сделал  вид, что  задумался.  Он смотрел  то на  Харриса,  то на
Джека. Наконец  вождь принял решение и улыбнулся. Возвратившись  к трону, он
опустился на него с царственной грацией.
     --  Я согласен, Харрис. Ты можешь убить его ножом, но с одним условием,
-- тут вождь Всеобщего Порядка сделал паузу,  -- с одним условием, Харрис. Я
разрешаю Джеку сопротивляться.
     Дункан  Пеко  внимательно посмотрел на Холланда,  надеясь увидеть в его
глазах ужас, однако взгляд пленника выражал только недоумение.
     -- Спасибо,  камрад  Дункан,  так  даже приятнее, --  ощерился  Харрис,
хватаясь за торчащую из-за пояса рукоять. -- Уже  сегодня я опишу его смерть
в своем дневнике.
     Видя,  что  Харриса  переполняют  эмоции,  Джек  сознательно остался  в
невыгодной  позиции. Камрад Харрис зарычал и прыгнул как  зверь, намереваясь
покончить с Джеком одним ударом. Однако нож попал в пустоту, и длинноволосый
всем телом нарвался на встречный удар в солнечное сплетение.
     На  какое-то мгновение Харрис  повис в воздухе  с удивленно выпученными
глазами, а затем осыпался как песочный замок. Его нож упал к ногам Джека.
     -- М-да... Эффектно, конечно, но никакого удовольствия я не получил, --
сказал Дункан. -- Ну чего ты теперь стоишь?
     -- А что нужно делать? -- спросил Джек.
     -- Ну не знаю... -- пожал плечами Дункан. -- Добей его, если хочешь.
     -- Зачем?
     -- И ты еще спрашиваешь?! Учти, он бы тебя обязательно добил.
     --  Камрад Харрис мог убить меня,  как только встретил, но вместо этого
он привел меня сюда.
     --  Так ты думаешь, он тебя пожалел?  --  усмехнулся вождь. -- Нет,  он
добивается  моего расположения  и  хотел  перерезать  тебе глотку  на глазах
любимого камрада Дункана. Только и всего.
     Между тем Харрис стал  приходить в себя. Каждый вдох давался ему тяжело
-- он хрипел, кашлял, но упрямо продолжал втягивать кислород.
     -- Помоги ему  подняться, --  сказал Дункан, и Джек поставил Харриса на
ноги. Бедняга был очень  слаб,  и на его  бледном лице отчетливо  выделялись
только посиневшие губы.
     -- Отныне он наш камрад, Харрис, -- указал вождь на Джека.
     Длинноволосый слабо кивнул.
     -- Что у нас в порту?
     --  А...  а...  --  попытался  говорить  Харрис,  но  у  него  пока  не
получалось.
     -- Позвольте я помогу ему? -- предложил Джек.
     -- Конечно, -- безразлично махнул рукой Дункан.
     Холланд энергично растер Харрису грудь, затем похлопал его по лопаткам,
и лицо длинноволосого порозовело.
     -- Да  ты просто чудо-лекарь! -- искренне  удивился Дункан  Пеко, видя,
как глаза Харриса принимают осмысленное выражение.
     -- Итак, теперь ты можешь говорить? -- снова обратился он к Харрису.
     -- Да. Да, камрад Дункан, -- ответил длинноволосый.
     -- Как дела в порту?
     --  Чемуль  и  Торпедо пробиваются к  арсеналу.  А  мои  люди  собирают
продукты.
     -- Когда они захватят арсенал?
     -- Уже скоро, камрад Дункан.  Силы милиции тают на глазах.  У них много
раненых.
     -- Хорошо. Я могу подождать еще немного... Совсем немного.
     -- Да, камрад Дункан.
     -- Возьми камрада Джека, и пусть он покажет, где находится его корабль.
Что у тебя за груз, Джек?
     _ Семена масличного ореха.
     _ Много?
     -- Пятьсот килограммов.
     -- Я обожаю орехи, -- сказал Харрис.
     --  Семена  есть нельзя, они протравлены от вредителей, -- соврал Джек,
однако на Харриса его предупреждение не произвело должного впечатления.
     -- Все  равно пусть Харрис посмотрит, что у тебя за  судно, Джек. Ты не
против?
     -- Нет, не против.
     -- Ну, тогда идите, а то вы мне здорово надоели.
     Едва  Харрис  и Джек  покинули  шатер,  оттуда снова  стали  доноситься
тягучие унылые звуки -- маэстро Пеко музицировал.
     -- Где ты научился так здорово  драться? -- спросил Харрис, когда они с
Джеком поднимались из оврага.
     -- Меня научила бабушка.
     -- Да ты шутник, камрад Джек, -- улыбнулся Харрис. -- Стоп, -- хватился
он, -- а нож-то я оставил в шатре.
     -- Ты предлагаешь вернуться?
     -- Нет, теперь уже поздно.
     Они выбрались на ровное место, где Харриса ожидала его свита.
     --  Камрады, представляю вам  нового  повстанца  --  камрада  Джека, --
объявил Харрис, и его банда радостно закричала, а потом все кинулись хлопать
Джека по плечу и пожимать ему руки.
     -- Спасибо, камрады. Спасибо,  -- улыбался он,  думая о том, какие  еще
испытания пошлет ему этот неспокойный мир.
     Настороженное отношение и подозрительные взгляды исчезли, и теперь весь
отряд  повстанцев шел как одна семья. При этом Джек находился в необъяснимом
эмоциональном   состоянии.  Он   не   был  для  этих   людей  своим,  но  их
доброжелательность его  согревала. В какой-то  момент он даже  ощутил  некую
семейственную принадлежность. И это чувство появилось помимо его собственных
убеждений  и  намерений.  Джеку хотелось пойти  вместе  с  ними  на  приступ
арсенала и захватить его, пусть даже ценой собственной жизни.
     "Осторожно, Джек, это массовый психоз! Всего лишь фантом. Никакой общей
идеи нет, а Дункан Пеко просто больной сукин сын", -- остудил себя Холланд.
     Он шагал по  захваченному городу и  видел,  как росли горы наворованных
вещей и количество трупов.
     Тела лежали повсюду -- возле парадных, на тротуарах, на проезжей  части
и на клумбах. И  вся вина этих  людей была лишь в том, что они  попались под
горячую руку.
     По мере приближения к порту  канонада усиливалась, а  вскоре можно было
различить и хлопки стартовавших из лаунчеров ракет.
     -- Во, наши стараются! -- сказал Харрис. -- Только ракет маловато!
     -- Зато людей много, -- вырвалось у Джека.
     --  Да,  люди  для  нас  не  проблема,  --  согласился  Харрис.  --  Мы
контролируем три пятых всего материка, и  людских ресурсов у нас навалом, но
у анархистов осталась вся промышленность. Они могут производить оружие, а мы
только покупать или брать с боем.
     Когда   вся  компания   пришла  к  заброшенным   платформам,  трое   из
сопровождавших Джека  повстанцев вдруг открыли огонь по какому-то  человеку.
Бедняга  пытался  убежать,  но  пули  настигли  его  раньше,  чем  он  успел
спрятаться.
     -- Молодцы, камрады, -- похвалил Харрис. -- Ну где твой корабль, Джек?
     -- А вон он, на платформе у самого леса...
     -- Вижу-вижу, а чего же он такой маленький?
     -- Ну извини, другого у меня нет, -- развел руками Джек...
     --  Эй,  камрады,  осмотрите  здесь  все.  А ты, камрад Клейст, проверь
пустое здание, -- распорядился Харрис.
     Повстанцы рассеялись  среди  заброшенных  платформ,  а  Джек  и  Харрис
поднялись к уиндеру. Длинноволосый обошел вокруг судна, похлопал его, точна,
лошадь, и выразил свой искренний восторг:
     --  Ух  ты,  вот  так штука! Ух  ты! А  ведь издали  он  казался  таким
маленьким. Слушай, камрад Джек, а может,  покатаемся, а?  Я  еще никогда  не
летал!
     Глаза Харриса загорелись детским восторгом.
     "Все люди Дункана психи -- это факт", -- подвел черту Джек.
     -- Увы, Харрис, это невозможно. На судне нет ни капли топлива.
     -- Нет топлива? Жаль.  -- Длинноволосый погрустнел. -- Тогда,  может, я
посижу за рычагами?
     --  Это  можно,  --  кивнул  Джек  и, подойдя  к  двери,  открыл  замок
прикосновением магнитной пластинки. -- Давай заходи.
     В этот  момент  снизу  послышалось несколько выстрелов, и Харрис, забыв
про судно, перегнулся через перила и крикнул:
     -- В чем дело, Клейст?
     --  А вот, -- отозвался Клейст, показывая  здоровенную крысу. Он держал
ее за хвост и был собой чрезвычайно доволен.
     -- Не забудь занести этот подвиг в свой дневник! -- напомнил Харрис. --
Я обязательно проверю.
     Улыбка  мгновенно  слетела  с  лица  Клейста.  Он бросил  свой трофей и
вернулся в заброшенное здание.
     -- О каких дневниках вы все время говорите? -- поинтересовался Джек.
     -- Как, разве ты не знаешь? -- в свою очередь, удивился Харрис.
     Он хотел провести агитационную беседу, но в этот момент раздался мощный
взрыв, и со стороны терминала в небо взвился огненный гриб.
     -- Все-таки эти идиоты подожгли танкер. Ну разве не дураки?
     -- Да... -- согласился Джек, который очень нуждался в топливе.

     Представитель  сельскохозяйственной  корпорации   "Бати"   Роберто  Хаш
поднялся  с  кровати  и почесал  живот.  Затем  подошел  к  окну,  приоткрыл
занавеску и выглянул на улицу.
     Небо было затянуто серыми тучами, и такая погода вполне соответствовала
настроению Хаша.
     Полная безысходность  и абсолютный  тупик.  Уиндер с грузом  зараженных
вирусом семян снова куда-то запропастился.
     По одним данным, он  погиб вместе  со  станцией "Декстер-Ш", которая по
ошибке была обстреляна  военным крейсером, а по другим -- судно добралось до
Рабана, где последние несколько лет бушевала гражданская война.
     "Про  "Декстер" пока  не скажу  ни  слова,  -- решил  Роберто, -- будем
считать, что борт "2978" благополучно спустился на Рабан".
     Он  тяжело вздохнул,  затем  поискал глазами  воду  --  вчера,  заливая
стресс, он сильно перебрал и чувствовал себя прескверно. Все мышцы у мистера
Хаша болели, и ощущение было такое, будто он тяжело трудился всю ночь.
     Роберто  налил  себе  газированной  воды и  выпил. Затем  подозрительно
присмотрелся к рисунку обоев и понял, что он не дома.
     "А что же это за место? -- испугался он. -- Может, меня пьяного выкрали
и теперь содержат как заложника?"
     Со стороны кровати  послышался стон. Роберто напрягся, возможно, он был
не единственным заложником.
     -- О-о... А-а... -- снова донесся приглушенный подушкой голос.
     Хаш уже не знал, что и думать. Одеяло сползло, и из-под него показалась
совершенно нагая девица. Она зевнула, села в кровати и спросила:
     -- Что-нибудь холодненькое есть?
     -- Во... вода... -- ответил Хаш.
     -- Давай... -- потребовала девица  и, едва Роберто протянул ей бутылку,
припала к ней, как верблюд, обошедший все пустыни Бургаса.
     -- Ой, вроде полегчало... -- сказала девушка, выпив все до капли.
     -- А вы кто, простите? -- решился задать вопрос Хаш.
     Девица смерила его насмешливым взглядом и сказала:
     -- Ну ты даешь. Совсем, что ли, ничего не помнишь?
     -- Так,  кое-что...  -- соврал  Хаш.  Из вчерашнего вечера он не помнил
ничего.
     -- Как звонил нам на фирму помнишь?
     -- Ну.
     -- Как ручку мне целовал, деньги платил...
     -- А-а, так вы проститутка? -- догадался Хаш.
     -- Ну прямо сразу и проститутка. Можно сказать, что  я работница  сферы
услуг.  А  чего же  я,  дура,  тебе  про деньги рассказала,  ты ж  ничего не
помнишь. Можно было содрать с тебя и по второму разу.
     -- Это было бы не совсем честно, -- заметил Хаш.
     Он стал напрягать память, и это дало некоторые результаты. Например, он
вспомнил яркую вывеску ресторана "Золотой ярлык".
     "Точно, я  пил в "Золотом ярлыке". А  вот с  кем?.. Нужно вспомнить, не
сказал ли я там чего-нибудь лишнего".
     -- А вы не скажете, кто с нами был в "Золотом ярлыке"?
     --  О,  вспомнил!..  --  удивилась  девица.   Она  достала  из  сумочки
косметический  набор  и,  поплевав  на  кисточку,  начала  обновлять  боевую
раскраску.
     -- Так кто же  там был?  -- повторил вопрос  Хаш.  Он стоял на холодном
полу, но вернуться под теплое одеяло не решался.
     -- Да мужик  какой-то был. Старый. Ты с ним все время целовался.  Я еще
подумала, что вы оба педики.
     "Я целовался с мужчиной?! -- ужаснулся Хаш. -- Да еще со стариком!"
     --  А потом  только поняла, --  продолжала  девушка,  -- что  вы вместе
работаете.
     -- С чего вы взяли?
     -- Да вы все время что-то обсуждали -- какие-то банки, перевозки. Потом
снова пили и целовались с горя.
     -- Почему с горя?
     -- Потому что плакали оба. Что-то у вас там не получилось.
     "Да что же происходило  на самом деле?!"  -- все больше пугался Роберто
Хаш.
     -- Как хоть этого мужчину звали?! -- не выдержал он.
     -- А чего ты нервничаешь? Ты не нервничай, -- осадила  Хаша девица.  --
Ты называл его Петером.
     -- Петером?
     --  А чего ты меня спрашиваешь? Зайди в  соседний  номер да и  спроси у
него самого.
     -- Так он тоже здесь?
     -- А где же ему быть-то, если ты ему вчера весь костюм заблевал?
     Вконец сконфуженный  последним  сообщением,  Роберто  стал искать  свою
одежду.  Брюки, пиджак,  рубашка,  носки и  ботинки  -- все  эти  вещи  были
разбросаны по номеру.
     Ноги и руки плохо слушались, и, чтобы одеться, Хаш  был  вынужден сесть
на кровать. Эта простая в обыденной жизни процедура отняла  у  него  столько
времени и сил, что Роберто даже не заметил, как девица покинула номер.
     "А не утащила ли она мой бумажник?" -- подумал Роберто, однако бумажник
вскоре  нашелся в кармане  пиджака. По количеству оставшейся  наличности Хаш
понял, что накануне погулял широко.
     "И  что   я  в  результате  получил  за  мои  деньги?  Головную   боль,
отвратительный  привкус во  рту и полную  амнезию", -- посетовал Роберто. Он
хотел сделать  себе  выговор, но  его  отвлек посторонний звук --  как будто
кто-то скребся в номер.
     Хаш недоуменно  посмотрел на дверь, которая вдруг открылась,  и в номер
вошел незнакомый Роберто старик. Он был одет в банный халат с биркой отеля и
держал в руках вешалку с отглаженным костюмом.
     -- Эй,  милейший,  это мой  номер, и  я попросил бы  вас...  -- Хаш  не
договорил, уловив в лице незваного гостя знакомые черты.
     Наконец  до  Хаша  дошло,  что  перед ним  стоит  Петер Клаус  Кауфман,
вице-президент корпорации "Бати".
     -- Ну  что  за  паршивый отель ты  нашел, Хаш? -- проскрипел  Кауфман и
тяжело уселся на свободный стул. -- Чтобы получить свой костюм, мне пришлось
самому спускаться в прачечную. Кстати, ты знаешь, что было с моим костюмом?
     Хаш кивнул, приготовившись получить строжайший выговор, возможно даже с
самыми серьезными последствиями, однако Кауфман сказал совсем другое:
     -- Сам я не видел,  однако Мишель  сказала, что официант  перевернул на
меня целый поднос еды. Ты можешь себе представить такое свинство?
     -- Это ужасно, -- согласился Хаш, искренне благодаря неизвестную Мишель
за такую безобидную версию.
     Петер Кауфман взъерошил свои седые волосы и, оглядевшись, спросил:
     -- У  тебя нет  чего-нибудь холодного? Препротивный отель  --  я просил
принести в номер воды, но мне сказали, что у них это не принято.
     -- Вот только минеральная вода осталась. Две бутылки.
     -- О, это очень хорошо. Ты случайно не помнишь, что мы вчера пили?
     -- Нет, -- признался Хаш.
     -- Вот и я не помню...
     Кауфман  отвернул  пробку  и, сделав несколько глотков,  удовлетворенно
почмокал губами.
     -- А ты хоть помнишь, с чего мы вчера пили?
     -- Нет, -- соврал Хаш.
     -- Из-за того, что наш груз окончательно потерялся.
     Роберто   продолжал   молчать,  ожидая,   что   вице-президент  вот-вот
взорвется, однако тот сказал:
     -- А с  другой стороны -- ну  и  хрен с ним. Надоели мне эти  шпионские
игры. А тебе?
     -- И мне тоже, сэр, -- облегченно вздохнул Хаш.

     Вид  упакованных  и  увязанных  мешков  с  семенами  вызвал  у  Харриса
неподдельный  интерес.  Он возбужденно  хлопнул  по  пластиковой упаковке  и
объявил.
     -- Это же настоящие орехи, камрад Джек. Их можно есть!
     --  Да нет, это  всего лишь  семена,  к  тому  же  они  протравлены  от
долгоносика. Есть  их нельзя ни в коем случае, -- Холланд пытался остановить
Харриса,  однако тот  уже вовсю пускал  слюни, и Джек был вынужден разрешить
ему взять "одну лишь горсточку".
     -- Обожаю орехи, --  пояснил Харрис, распаковывая один из мешков. -- До
того люблю их, что могу есть в любом количестве.
     Добравшись до семян, он зачерпнул целую горсть и понюхал.
     "Неужели съест?" -- подумал Джек и сморщился. Семена  анунга напоминали
дохлых сверчков.
     Харрис бросил на Джека благодарный взгляд  и начал поедать угощение. Он
лихо  разжевывал жесткую скорлупу  и сосредоточенно работал челюстями, ни на
что не отвлекаясь. Длинные пряди немытых волос спадали ему на лицо, и Харрис
отбрасывал их назад, продолжая перемалывать драгоценные зерна.
     Он быстро съел не одну,  а целых три горсти. Джек уже  хотел остановить
прожорливого камрада,  когда по  лестнице  платформы прогрохотали торопливые
шаги и на судно поднялся один из повстанцев:
     --  Камрад Харрис! Люди Фринслоу в городе!  Харрис перестал  жевать  и,
сплюнув жвачку на пол, спросил:
     -- Где они и сколько их?
     --  На  северной   окраине.   Мы  прочесывали  развалины,  чтобы  найти
нескольких беглых горожан, и вдруг на тебе -- пулемет!  Троих сразу накрыло!
А сколько их там -- неизвестно. Наверное, тыща...
     -- "Тыща", говоришь? А ты хотя бы до ста считать умеешь, камрад Суслик?
     -- Нет, -- признался повстанец.
     -- Я так и понял. Беги к зданию  порта и скажи  камраду Пентраму, чтобы
он  взял несколько  грузовиков и доставил  людей  на северную окраину.  Куда
подгонять машины, знаешь?
     -- К трубе?
     -- Правильно.
     Камрад  Суслик выскочил  из уиндера, и его башмаки  снова  загремели на
лестнице.
     -- Видишь, как оно получается? Враги повсюду, а у нас нет  даже оружия.
-- Харрис вздохнул и снова посмотрел на мешки с семенами.
     Решив хоть как-то его отвлечь, Джек сказал:
     _ Кое-какое оружие у меня есть.
     _ Где?
     --    Здесь,   на   судне.   Называется   "Рунельда".    Автоматическая
45-миллиметровая пушка.
     -- Покажи!.. -- мгновенно возбудился Харрис.
     -- Ты ее не увидишь -- она стоит в специальной нише под обшивкой.
     -- Ну так давай ее снимем, -- сразу предложил Харрис.
     -- Это не так просто, камрад, пушка очень тяжелая.
     -- А мы людей пригоним -- хоть тысячу.
     --  Не  знаю,  получится  ли?  -- пожал плечами Джек.  -- Вот  если  бы
натаскать в  баки топлива,  тогда можно было  бы  взлететь  и стрелять  куда
хочешь.
     Харрис хитро улыбнулся и погрозил Джеку пальцем:
     -- Ты парень  не  промах, камрад Джек, но  и  мы  не  дураки.  Если  ты
взлетишь, то только мы тебя и видели.
     -- Ты мне не веришь? -- оскорбился Джек.
     --  Не  верю.  Ты стал камрадом только сегодня,  а  до этого был сам по
себе.
     -- Хорошо, я  могу доказать  тебе, что  камрад  Джек --  это  настоящий
камрад. Пошли в кабину.
     Холланд  провел  длинноволосого   к  стрелковому  джойстику  и  включил
механизм, убирающий защитный колпак.
     Никаких целей  перед уиндером не  было, только пара складов,  но  Джек,
решил, что сойдет и это.
     -- Ну что, ты готов? -- спросил он.
     -- Готов, -- кивнул Харрис.
     -- Тогда смотри. -- Джек нажал на спуск, и ожившая "Рунельда" выбросила
два десятка снарядов.
     Они красиво пронеслись над заброшенными платформами и ударились в стену
склада, выбив из нее фонтаны кирпичных обломков.
     -- О!..  О-о!.. -- только  и  мог  сказать  камрад  Харрис,  пораженный
увиденным, -- А давай сметем остатки гражданской милиции! А?
     -- Ты имеешь в виду тех парней, что засели в арсенале?
     -- Ну конечно.
     -- Но ведь судно смотрит в другую сторону.
     -- А  мы его развернем! Обязательно развернем! Все, я прямо сейчас бегу
за людьми, и ты со мной, на всякий случай.
     -- Хорошо, -- пожал плечами Джек. -- Я не против.

     Камрад Харрис  мчался как пустынный  шакал и  все время  оборачивался и
подгонял Холланда:
     -- Давай, камрад Джек, не отставай! "Рунельда" должна нам послужить!
     Впереди горел резервуар  с топливом,  и  черный дым поднимался к  небу.
Когда  внезапные  порывы  ветра  прибивали его  к земле, дышать  становилось
невозможно.
     Джек  бежал  сквозь клубы стелившейся копоти, проклиная все на свете  и
тот день, когда согласился на авантюру с доставкой семян.
     "Качал бы сейчас дерьмо в тепле и сытости, так нет же, захотелось денег
побольше -- вот и отрабатывай теперь!"
     Думая о  своем,  Холланд продолжал  бежать и даже  не успел испугаться,
когда вокруг него взлетели фонтаны земли
     --  Падай, камрад, падай!  -- закричал прятавшийся за  бетонной  глыбой
повстанец
     Джек упал на живот и ползком добрался до убежища, где уже сидел Харрис.
     -- Надо же,  -- сказал он,  -- а я уже надеялся, что твои часики станут
моими!
     Из-за угла полуразрушенной постройки  выскочил человек.  Он добежал  до
укрытия  и  сел  на  землю  возле  Джека.  Затем сменил  магазин автомата  и
пожаловался:
     -- Пулемет с башни бьет -- голову не поднимешь.
     -- Так ведь там была наша позиция, -- заметил Харрис.
     -- Была, -- кивнул повстанец, -- только нас оттуда выбили.
     -- Как выбили? -- вскричал Харрис -- А где Чемуль?
     -- Он под самыми стенами арсенала. С ним триста человек Если бы не этот
пулемет, мы были бы уже внутри.
     -- Ну так бейте по нему из лаунчеров! -- продолжал командовать Харрис.
     --  Да били  мы и  из лаунчеров -- стены  толстые, у  нас столько ракет
нету, чтобы их разрушить.
     -- А что это горит, танкер? -- полюбопытствовал Джек.
     -- Танкер, -- подтвердил другой повстанец е перевязанной рукой.
     -- Значит, топлива в порту больше нет?
     -- Почему нет? Там за арсеналом еще несколько больших емкостей.
     -- Понятно, -- кивнул Джек, услышав хорошую новость
     -- Знаешь, что  я думаю, --  сказал Харрис, -- ведь эта  башня  видна с
платформы.
     -- Ну и что, все равно судно к ней кормой повернуто, -- заметил Джек.
     -- Об  этом не  беспокойся,  камрад.  Сейчас  соберем  людей  и  пойдем
разворачивать твой корабль
     Джек ничего не сказал и только пожал плечами. Он плохо представлял, как
можно вручную развернуть многотонный корабль.

     Федеральный инспектор Ральф  Паккард находился в своей каюте, используя
положенный час  послеобеденного отдыха. Его строгий китель висел на стуле, а
на ногах инспектора были мягкие войлочные тапочки.
     В  таком  домашнем  виде  Ральфа Паккарда на линкоре  не  видел  никто,
поскольку    должность    федерального   инспектора   подразумевала   статус
сверхчеловека  и  соответствующее этому статусу поведение.  Инспектор держал
под  постоянным контролем  все  действия миротворцев,  а  потом  по  личному
шифрованному каналу сообщал свое особое мнение наверх.
     В  дверь  постучали. Паккард оставил недопитую чашку кофе, затем  надел
китель  и ботинки. Глянув  в зеркало и удостоверившись, что выглядит должным
образом, он открыл дверь.
     -- Прошу прощения, сэр, но вы сказали срочно.
     -- Да, майор, все в порядке. Давайте документы.
     Начальник разведотдела передал инспектору  папку и  удалился, а Паккард
плотно прикрыл дверь и снова вернулся к домашней форме одежды. Затем  залпом
допил остывший кофе и сел за письменный стол.
     "Ну вот, я опять работаю в часы отдыха. А надо бы поберечься --  сердце
пошаливает,  и  залеченная  астма возобновляется.  Нужно  отдыхать...  Нужно
больше отдыхать".
     Усилием  воли Ральф Паккард  заставил себя закрыть папку и вернуться на
диван.  Он  вытянул ноги и уставился  в  потолок  -- раньше такое бесцельное
занятие помогало  расслабиться.  Но только не сейчас. Инспектор посмотрел на
часы -- до окончания послеобеденного отдыха оставалось двадцать семь минут.
     Паккард ворочался, вздыхал,  но сопротивлялся  недолго и в конце концов
вернулся за рабочий стол Он открыл папку и погрузился в изучение документов.
     По фотографиям, сделанным с небольшой  высоты,  можно было понять,  что
город Рурчин, опора безопасности  на материке Конго, захвачен невесть откуда
взявшимися  вооруженными  людьми. Бесстрастные  фотороботы фиксировали,  как
агрессоры  убивали  и  грабили  население,  прочесывали окраины и штурмовали
район  порта.  Там,  на  материке,  происходите  то, чего  просто  не  могло
случиться, и появление тысяч солдат было совершенно необъяснимо.
     До  сих  пор  авиация миротворцев  не  пропускала  к  городу  ни  одной
вооруженной группы, атакуя всех без разбора, и все же боевики были в городе.
     Перед   инспектором   оставалась   целая   пачка  еще   не  разобранной
документации,  но  он уже потерял к ней интерес, поскольку  главным для него
было принятие решения. А детали можно было рассмотреть потом
     Стоил  ли   Рурчин   того,  чтобы   рисковать  жизнями  солдат  элитных
подразделений?  Здесь,  на  орбите   Рабана,   было  достаточно  сил,  чтобы
вышвырнуть из  города  и  втрое  большее количество  нарушителей,  даже  без
поддержки авиации. Но стоило ли это делать?
     Ральф Паккард  понимал,  что  там, внизу,  гибнут ни в чем не  повинные
люди.  Слабые  люди, которые  не могли за  себя постоять. Возможно, женщины,
дети и старики, но федеральный инспектор  не имел права думать  о частностях
Он  был достаточно высоким чиновником, чтобы решать судьбы миллионов  и даже
десятков миллионов людей, но  теперешняя задача была для  него  недостаточно
масштабной. Паккарду  случалось посылать в бой  легионы сухопутных  войск  и
сводные космические флоты.
     Могучие  пушки "трансрейдеров"  и армады  орбитальных  бомбардировщиков
ставили  на колени  любого  бунтовщика  или  агрессора, но  что  было делать
сейчас, когда требовалось спасти всего лишь двести тысяч мирных граждан?
     Брать ответственность на себя Ральф Паккард не решался.
     "Посоветуюсь с  федеральным  координатором", -- решил он и пододвинул к
себе аппарат связи.
     -- Приемная координатора Фенда, -- ответил женский голос.
     -- Здравствуйте, говорит инспектор Паккард.
     --  Здравствуйте,  инспектор.  Вы  хотите  поговорить  с  координатором
Фендом?
     -- Да, если он свободен.
     --  Он  свободен,  но  у вас будет только три  минуты.  Внимание, я вас
соединяю.
     -- Координатор Фенд слушает, -- услышал Паккард знакомый голос.
     -- Здравствуйте, ваше превосходительство, это инспектор Ральф Паккард.
     -- А, здравствуйте, инспектор. Какие проблемы?
     -- На Рабане небольшая заварушка.
     -- На Рабане? Напомните мне, пожалуйста, что там у нас -- ядерная зима?
     -- Нет,  ваше  превосходительство,  на  Рабане  была  эпидемия "красной
лихорадки".
     -- А-а, ну как  же, теперь  вспомнил -- "красная  лихорадка". И что там
теперь?
     Паккард прекрасно  понимал  координатора,  который каждый день  получал
десятки подобных сообщений и должен был вникать в суть каждого из них.
     -- Ваше  превосходительство,  проблема в гражданской войне, разделившей
население  материка   Конго  на   два  лагеря.  Разделение  было   проведено
искусственно  нашими миротворческими силами. На территории  санитарной  зоны
находится город Рурчин, в  котором  осталось около двухсот  тысяч жителей, и
вот теперь этот город захвачен силами одной из группировок.
     -- Так что вы от  меня хотите, дорогой инспектор?  Двести тысяч человек
-- это не проблема. Вон в районе синей звезды Годен война каждый день уносит
по  миллиону  человек --  вот это  проблема, а городок с двумястами тысячами
населения... Не знаю, что вам сказать.
     -- Я прошу только поддержки, ваше превосходительство. Если я пошлю туда
войска, вы меня поддержите?
     --  Ничего  обещать  не  могу,  инспектор,  слишком  уж  незначительная
операция.
     -- Но, ваше превосходительство...
     --   У  вас  осталось   десять  секунд,  --   бесстрастно  предупредила
секретарша.
     --  Делайте   что  хотите,  инспектор  Паккард,   но  только  под  свою
ответственность, -- успел сказать координатор, и связь разорвалась.
     Наступила  пустая  и тоскливая  тишина.  Ее  равнодушие нарушал  только
вентилятор  судового кондиционера.  Он  как  ни в  чем  не бывало  продолжал
нагонять воздух и делал это независимо от  того,  убивали  где-то  людей или
нет. Он был всего лишь машиной -- порождением эпохи высоких технологий.
     "Вот  так же и координатор Фенд, -- подумал  Паккард,  -- крутится весь
день, что-то нагнетает, а спасти конкретных людей не может".
     Настенные часы  пробили  ровно  три часа. Перерыв закончился. Инспектор
поднялся с дивана и стал собираться. Он надел китель, пригладил волосы и уже
собрался выйти, когда заметил, что его ноги обуты в мягкие тапочки. Такого с
инспектором еще не бывало.
     "Нужно  что-то  менять в  своей  жизни,  -- решил  он, --  нужно что-то
менять, а то так и останусь человеком, сделанным из шестеренок".

     Двигаясь  по  поверхности  платформы, опоры  уиндера издавали жутчайший
скрежет,  который  передавался  всему  корпусу  судна.  Стены  и перегородки
противно резонировали, и в пилотской кабине стояла ужасающая какофония.
     Джек  Холланд находился у лобового иллюминатора и наблюдал за тем,  как
его судно медленно разворачивалось в сторону заправочного терминала.
     Около трех сотен перепачканных  грязью  людей изо всех сил  налегали на
деревянные  брусья, при этом ухитряясь не залезать  друг другу на головы. На
платформе  было  так тесно, что уже двое повстанцев сорвались с платформы  и
разбились насмерть. Однако эти  потери ни на  секунду не прерывали работу, и
командовавший операцией камрад Харрис продолжал подгонять людей:
     -- Давай, камрады, навались слева! Сильнее! Давай еще -- хорошо!
     Безликая масса  людей кряхтела, стонала, наваливаясь на рычаги, и, если
балка вдруг соскакивала, слышались крики придавленных.
     Их спускали вниз и снова  брались  за работу, ведь с каланчи  продолжал
стрелять  пулемет,  не  давая  людям  Чемуля  и  подошедшему  полку  Торпедо
пробиться к арсеналу.
     Устав смотреть в иллюминатор, Джек вернулся в пилотское кресло  и  стал
раскачиваться,  словно  ехал  верхом.   Монотонность  постоянных  толчков  и
непрекращающийся  шум,  как  ни  странно,  навевали  сон  и  воспоминания  о
безмятежной жизни на Бургасе.
     Улыбающаяся физиономия Байрона, нежный взгляд Сары, ее движения, легкая
походка. Где все это? В будущем или в прошлом?
     Последовало  несколько толчков,  и корабль  развернулся  настолько, что
Джеку стал виден столб дыма, поднимавшийся от горевшего танкера.
     "Если  повернут  еще  на  десять градусов, можно  будет  стрелять",  --
отметил Холланд.
     В  надежде  на  заправку уиндера,  он  был  готов  вступить в  чужую  и
непонятную ему войну.
     "Эх, мне бы баки  залить, а там -- только меня и видели! Получу денежки
и забуду о Рабане, как будто его и не было".
     Снова  заскрежетали  опоры.  В коридоре послышались шаги,  и  в  кабину
влетел Харрис с потным, раскрасневшимся лицом.
     -- Ну что, камрад, видишь каланчу?
     -- Вижу, -- кивнул  Джек. -- Теперь вижу. Скажи людям, чтобы спускались
вниз.
     -- А зачем?
     -- А затем, что им может головы  поотрывать. Харрис выскочил из кабины,
и Джек услышал, как он командует:
     -- Вниз, камрады, вниз! Здесь никому оставаться нельзя!
     Затем   Харрис  вернулся   в  кабину,  и  Джек   заметил,  что  карманы
длинноволосого набиты семенами.
     "Наверное, уже целый мешок сожрал", -- подумал он и сказал:
     -- Ну что, стрелять?
     -- Давай!
     Холланд открыл заслонку и  услышал донесшиеся снизу  восторженные крики
повстанцев. Они увидели обнажившийся ствол пушки.
     "Как  на  спектакле.  Наверняка  еще  и  хлопать  будут".  Джек  тронул
джойстик, и перекрестие  плавно поплыло  по прицельному  экрану.  Когда  оно
остановилось на середине каланчи, Джек нажал спуск.
     Первая цепочка снарядов  легла точно в цель, и мишень  заволокло пылью.
Она  висела  плотной  пеленой несколько  минут, но  потом  ее снесло ветром.
Холланд снова навел  перекрестие и выпустил  целую сотню снарядов. Теперь не
только  каланча,  но  и  все  пространство   вокруг  нее  оказалось  закрыто
непроницаемой завесой.
     -- Здорово! -- изрек Харрис, не переставая пережевывать семена.
     -- Они хоть вкусные? -- неожиданно спросил Джек.
     -- Что? -- не понял длинноволосый.
     -- То, что ты ешь, -- это вкусно?
     -- Да не особенно.
     -- А чего же ты тогда жуешь?
     -- А тебе что, жалко?
     В ответ Джек только пожал плечами и почувствовал, что очень хочет  дать
Харрису в морду. Это  желание не покидало Джека  все то  время,  пока  ветер
разгонял пыль.
     С  первого  взгляда стало очевидно, что  обстрел  был удачным. Строение
теперь  больше напоминало  попорченный временем пень,  нежели  стратегически
важную высоту.
     -- Ну, врежь им еще разок, камрад Джек, и дело будет сделано. -- Харрис
забросил в рот новую порцию семян и начал с ожесточением их пережевывать.
     Джек дал еще одну длинную очередь, и теперь можно было не  сомневаться,
что с пулеметными позициями было покончено.

     Когда  Джек  и  Харрис  вышли  из  уиндера,  толпа повстанцев  радостно
ликовала,  подбрасывая  вверх  какие-то  предметы.  Присмотревшись,  Холланд
понял,  что это выброшенные  пушкой  поддоны.  По  всей  видимости,  солдаты
собрали их, чтобы сделать своими памятными знаками.
     --  Да здравствует камрад  Дункан!  Да  здравствует  камрад  Харрис! Да
здравствует  камрад  Джек!  --  кричали  повстанцы,   и  Холланд  чувствовал
накатывавшуюся на него  волну человеческого обожания. Это было  так приятно,
что  Джек,  сам  того  не желая, поднял руку и  приветливо помахал кричавшим
камрадам.
     Радостное возбуждение улеглось, и все повстанцы, дружно достав тетради,
принялись писать, устроившись прямо на земле.
     -- Что они делают? -- удивился Джек.
     --  Они  пишут  о  том, что сегодня увидели  и  что  успели сделать, --
пояснил  Харрис и  тоже  достал из-за  пояса  толстую  тетрадь  в засаленном
кожаном переплете.
     -- А зачем описывать все это в дневниках?
     -- Чтобы правильнее видеть  мир и понимать его, -- важно сказал Харрис.
Он раскрыл тетрадь и послюнявил свой карандаш.
     -- Я написал про камрада Джека! -- крикнули снизу.
     -- И я тоже! -- отозвался другой человек.
     -- И я! И я написал!
     "Ну вот, -- подумал Холланд,  -- обо мне уже  пишут. Может быть, это не
так плохо? В любом случае буду считать это добрым знаком".

     Энрике Коррадо отер с лица пот и, бросив взгляд на  ставший бесполезным
"протос",  тяжело  вздохнул.  Он экономил  патроны,  как мог, но  все же они
закончились.

     Пришлось выбрать другое оружие, благо в арсенале  его было в  достатке.
Коррадо  подобрал  себе  автоматический  дробовик  и  пошел  обходить  этажи
арсенала.
     Повсюду в коридорах  лежали раненые. Помогать им было некому, и ходячие
ухаживали за теми, кто был не в состоянии двигаться.
     Тех,  кто еще мог держать оружие, оставалось не более сорока человек, и
теперь  на них ложилась двойная нагрузка;  державшая  противника  пулеметная
позиция  была уничтожена,  и  обломки  каланчи  валялись  в  радиусе двухсот
метров.
     Теперь повстанцы  Пеко атаковали, не  считаясь ни с  какими потерями, и
вплотную подошли  к  стенам арсенала. Оборонявшиеся забрасывали их фанатами,
но повстанцы собирались с силами и атаковали снова и снова. Небольшой группе
удалось пробиться на первый этаж, но милиционеры сумели разделить эту группу
надвое.
     Одна часть была  уничтожена в  рукопашном бою, а другую заблокировали в
пустующем подвале.
     К  атакующим  арсенал  повстанцам  подходили   все  новые   резервы,  и
осажденным было ясно, что  долго им  не продержаться -- все надеялись только
на помощь миротворцев.
     Сержант  Линникер,  с  которым  Энрике  познакомился  в  первые  минуты
приземления, регулярно связывался с миротворческим корпусом и просил помощи.
Ему ничего не обещали и пока интересовались только общей обстановкой.
     Все складывалось как нельзя хуже, но Коррадо впервые чувствовал себя не
охотником, а... рыцарем. Да, самым настоящим рыцарем. Для гангстера это было
совершенно новым ощущением, и он тайно им наслаждался.
     Энрике спустился на  первый этаж  и  пошел осторожнее  -- за  очередным
поворотом коридора начиналась простреливаемая территория. Повстанцам удалось
захватить  тепловой  узел,  который  находился  в двадцати  метрах  от  стен
арсенала, и  время  от времени кто-то  из  них выпрыгивал из-за угла и делал
несколько очередей.
     Милиционеры  стреляли  в ответ и  в половине случаев  попадали.  Однако
потери противника  не  останавливали.  После уничтожения  каланчи  повстанцы
заметно приободрились.
     Уже дважды они  пытались  взять здание массированным  штурмом.  Об этом
свидетельствовали наваленные вдоль  стен тела  мертвых и  еще  живых  солдат
армии  Пеко.  Раненые  стонали,  в  бреду  кричали  лозунги  и   задыхались,
заваленные телами своих товарищей.
     -- Как вы тут? -- спросил Коррадо, подползая к Борхэму,
     -- Нормально, сэр, --  отозвался тот. Борхэм  был командиром маленького
отряда из пяти человек.
     -- Что задумали наши друзья?
     -- Штурм, что же еще, -- невесело улыбнулся Борхэм. Его голову украшала
пропитанная кровью повязка.
     -- Да здравствует камрад Дункан! -- закричали из теплового  узла, затем
послышались  выстрелы,  и влетевшие  в окно пули ударились  в бетонную стену
Энрике и Борхэм прикрыли глаза руками.
     Сидевший  недалеко   от  Борхэма  рядовой  Азим  быстро   поднялся  над
подоконником и сделал одиночный выстрел
     -- Ну что, Азим? -- спросил его другой боец.
     -- Попал.
     Возле  каждого  из  милиционеров  Коррадо  заметил распакованные наборы
сухого пайка -- бойцы ели, не покидая позиции.
     -- А что нового от Линникера? -- спросил Борхэм.
     -- Пока что нам не сказали "нет".
     -- Но и не сказали "да".
     --  Примерно  так, -- кивнул  Энрике. -- Но в  общем-то мы держимся. На
крыше хорошо работают снайперы. Каждые полминуты они кого-нибудь снимают.
     -- Это вряд ли поможет, сэр. Через  два  часа стемнеет,  и  тогда штурм
повторится.
     -- Ничего, закидаем  их  гранатами  --  у нас этого  добра  навалом, --
возразил Коррадо. Он и в самом деле был уверен в своих силах.
     -- Вы  не думайте, сэр, что я боюсь,  --  сказал  Борхэм. -- Просто мне
обидно, что  такая  силища миротворцев болтается в космосе  без  дела  и  не
желает нам помочь.

     ... С  момента  первой  стычки  с  разведывательной группой  повстанцев
прошло не  более  часа, а к  месту расположения отрядов Юргена и  Инессы уже
направлялись  грузовики  с солдатами Дункана  Пеко  В  колонну  были собраны
разномастные продуктовые фургоны,  грузовые платформы, школьные автобусы  --
повстанцы использовали все, что могло двигаться и перевозить живую силу.
     Когда колонна въехала на  территорию разрушенного района, дорожная пыль
поднялась  в воздух  и  повисла  сплошной  непроницаемой  пеленой.  Движение
колонны  замедлилось,  и многие  из  водителей включили  фары. Однако это не
помогало, и грузовики один за другим  попадали в старые  воронки и  садились
осями на бетонные обломки. Солдаты спрыгивали на землю и  вручную выкатывали
воющие автомобили обратно на дорогу.
     Движение  замедлилось,  и  вскоре   колонна   распалась  на   одиночные
автомобили,  которые  самостоятельно  искали  дорогу   к  позициям  партизан
Фринслоу.
     Поднятые в  воздух  клубы  пыли позволили  Инессе и  Юргену еще  издали
заметить приближавшихся врагов.
     Их  было  много --  грузовики  ползли изломанной  линией,  натужно  воя
моторами и  проваливаясь  в глубокие  ямы. Когда машины вставали,  повстанцы
выгружались  и продолжали движение пешим  порядком. Они  шли  через  курганы
обломков, то появляясь, то снова исчезая в облаках пыли.
     Инесса в бинокль  наблюдала за прибытием  новых отрядов повстанцев. Они
сыпались через борта прибывавших автомобилей, и казалось, этот поток никогда
не иссякнет.
     -- Как же их много! -- сказала Инесса, опустив бинокль.
     -- Около двух тысяч, -- добавил Юрген. -- И в этой пыли у нас есть шанс
сделать им сюрприз. Что ты думаешь?
     -- Предлагаешь выйти им навстречу?
     -- А  почему нет? Видимость плохая, несколько подожженных машин добавят
переполоха.
     -- Пожалуй, тут ты прав, -- согласилась Брун. -- А если разовьем успех,
то по окраине можно пробиться к порту.
     Так они и решили.  Люди Хорста остались  на своих выгодных позициях,  а
отряд Инессы снялся с места и стал обходить повстанцев с левого фланга.
     Солдаты двинулись по заминированной местности, и их сопровождал один из
солдат Юргена.
     Это был уже знакомый Инессе  учитель литературы Элиас. Он шел впереди и
по непонятным Инессе признакам  определял  места, куда можно  было поставить
ногу.
     Двигавшаяся за  ним колонна шла строго  по следам проводника, ибо любая
самодеятельность могла оказаться трагической.
     Брун шла третьей, пропустив вперед Бертольда Ланша. Он был основательно
навьючен поклажей и кроме личного оружия тащил несколько ракет для лаунчера.
     "Берт мог бы стать хорошим  солдатом,  если бы не был таким влюбчивым",
--  подумала  Брун. Ей  совершенно  не  нравилось,  что  один из  командиров
постоянно пялится на нее, вместо того чтобы заниматься делами.
     Заминированная зона кончилась, и солдаты стали выходить на относительно
безопасную территорию. Инесса видела, как  разглаживались их лица  и как они
облегченно вздыхали, хотя каждый нес по пятьдесят килограммов боезапаса.
     Да  и  самой  Брун  путешествие по заминированной тропе далось нелегко.
Пропитанная потом майка  неприятно липла  к телу, а ноги  слегка дрожали  от
напряжения.
     --  Ну вот и  все,  мэм. Мне  пора  отправляться,  --  улыбнулся Инессе
проводник.
     -- Спасибо, Элиас, ты шел так уверенно, будто видел сквозь землю.
     -- За последние трое суток я проходил здесь раз двадцать...
     Инесса протянула руку, и Элиас с  чувством  ее пожал. Затем развернулся
и, не оборачиваясь, пошел обратно, уверенно ступая по опасной тропе.
     Заметив, что командир  Брун  смотрит  вслед  проводнику,  Бертольд Ланш
недовольно насупился и сказал:
     --  Какие будут приказания, командир? Его  тон не остался незамеченным.
Инесса окинула Ланша строгим взглядом и сказала:
     --  Ты опять не о  том  думаешь, Берт. Разворачивай  своих людей вот от
этого дома и до большого дерева... Понял?
     -- Есть, мэм, -- сухо ответил Ланш и пошел к своему взводу.
     -- А мне куда? -- спросил командир второго взвода Освальдо Пак.
     -- От дерева и дальше.
     Пак кивнул.  Он был  не  таким красивым  молодцем, как  Бертольд,  зато
хорошо знал военное дело. Можно было не сомневаться, что  Освальдо правильно
расставит солдат, а вот Ланша Инессе приходилось проверять.
     Отряд начал выдвигаться на позиции, а командир Брун осмотрелась вокруг.
За напряжением, которое не покидало ее на минном поле, она даже не заметила,
что  здесь  остался почти  не тронутый  войной  уголок.  Несколько уцелевших
домов, не покалеченные осколками деревья и порхающие среди ветвей птицы.
     "Увы,  через несколько минут здесь будет война",  -- подумала Инесса  и
пошла вслед за своими солдатами.

     Добравшись  до  непроходимых   завалов  кирпича  и  бетонных  обломков,
грузовики  армии  повстанцев  встали окончательно.  Подгоняемые  командирами
солдаты рассеивались по местности, еще не зная точного расположения партизан
Фринслоу. Все развалины выглядели  совершенно  одинаково, и откуда следовало
ждать удара, было непонятно.
     Чтобы сориентировать противника и выманить его на минные поля,  стрелки
Юргена Хорста открыли по повстанцам огонь.
     Разобравшись,  где  находится враг,  цепи повстанцев  двинулись вперед.
Солдаты шли сплошной стеной, подбадривая  себя криками и прославляя мудрость
своего  вождя. Те,  кого  настигала  пуля,  падали на  землю, однако  это не
останавливало все ускоряющегося бега остальной массы.
     На  крышах автомобилей  повстанцы установили пулеметы  и вскоре открыли
ответный огонь.
     Ободренные   огневой   поддержкой   атакующие  стали   кричать  громче,
постепенно превращаясь во всесокрушающий, стремительно надвигающийся поток.
     Прочертив  дымные  трассы, полетели  первые  ракеты. Они  рвались среди
цепей  атакующих  и  разбрасывали осколки  вперемешку  с  дробленым  камнем.
Раненые  и оглушенные падали на землю,  но по ним уже бежали следующие волны
атакующих.  Повстанцы   стреляли  на  ходу  и  видели   перед  собой  только
полуразрушенные строения, в которых засел враг.
     Солдаты Пеко  падали и  падали, но  их  количество  было все еще  очень
велико. Им оставалось  пробежать уже  совсем  немного,  и командиры,  срывая
глотки, призывали солдат покончить с горсткой обнаглевших врагов.
     Словно древняя  конница  степных  завоевателей,  распаленные  повстанцы
сделали последний рывок и выскочили на минное поле.
     Десятки  взрывов  остановили  неудержимый  бег  человеческой   массы  и
превратили его в свалку. Передовые цепи уже повернули  назад,  а следовавшие
за ними все еще неслись вперед и сбивали с ног своих отступавших товарищей.
     Атака захлебнулась.
     Партизаны Юргена Хорста усилили огонь, и  им в  помощь с правого фланга
ударил  отряд Инессы Брун.  Ее  пулеметчики косили противника  как траву,  а
гранатометчики едва успевали загонять в лаунчеры новые ракеты.
     Один  за   другим  стали  гореть  грузовики,  автобусы.  Поднятая  пыль
смешалась  с  черным дымом,  и,  пользуясь этой  завесой,  повстанцы  начали
отступать.  Поначалу  они  отстреливались   и   пытались  закрепиться  среди
нагромождений  бетона,  но  в  конце  концов их  отступление  превратилось в
паническое бегство обезумевших от ужаса людей.
     Они  бежали по трупам своих товарищей, бросая автоматы и  давя раненых.
Командиры  выкрикивали  ругательства  и  грозили  солдатам  самыми страшными
наказаниями,  но их никто не слушал, потому  что  смерть  и ужас были совсем
рядом.
     Вскоре  отряд Хорста  прекратил огонь,  поскольку  весь фронт заволокло
дымом  и  пылью.  Солдаты Инессы  Брун  еще стреляли, но  лишь по  одиночным
врагам, когда те ненадолго выныривали из дымной завесы.
     Неожиданно с северной стороны послышался надвигающийся гул -- Этот звук
был знаком Инессе -- свист турбин штурмовой авиации она узнавала сразу.
     -- Внимание! Воздух! Всем вниз! -- скомандовала командир Брун  и вместе
с солдатами побежала по лестнице.
     До подлета штурмовиков нужно было срочно покинуть дом.
     Выскакивая  из подъездов, солдаты разбегались  по укрытиям  и замирали.
Они не раз попадали под бомбежки миротворцев и научились быстро прятаться.
     Звено  штурмовиков  сделало разворот  и,  не сбросив  ни  одной  бомбы,
возвратилось обратно.
     По всей видимости, это был разведывательный  полет, поскольку во второй
заход совсем недалеко прогремело  несколько мощных взрывов. Когда штурмовики
израсходовали бомбы,  они  начали обстрел из пушек.  Так  продолжалось около
пяти минут, а затем все стихло.
     Авиация  ушла  на  орбитальные  базы,  и  стало  ясно,  что атака  была
направлена против повстанцев.
     "Это и немудрено,  -- подумала Инесса, -- эти ослы подняли  такую пыль,
что не заметить их было просто невозможно".
     Командир Брун выбралась из укрытия и скомандовала:
     -- Отбой воздушной тревоги! Затем включила рацию и крикнула:
     -- Юрген, у нас все в порядке! Дуйте к нам...
     Сказав,  она  тут  же  выключила  рацию, поскольку разведка миротворцев
легко пеленговала все радиопереговоры.
     -- Понял. Идем, -- так же коротко ответил Юрген.
     -- Командиры взводов, ко мне! -- скомандовала
     Инесса, хотя эта команда относилась только к Паку, а Ланш,  как всегда,
крутился  возле Инессы. -- Так, ребята. Строимся  в две колонны и выходим  к
черте города. Там дожидаемся Юргена и в обход выдвигаемся к порту.
     --  А  чего  нам уходить,  командир, мы  же дали им  прикурить, да  еще
миротворцы добавили, -- возразил Бертольд Ланш.
     --  Ты плохо знаешь  этих  фанатиков,  Берт.  Они  считают,  что победа
достигается  численным перевесом.  Если  мы перебили  пять сотен повстанцев,
значит, они приведут три тысячи и просто завалят нас своими телами.
     -- Откуда у них три тысячи?
     -- Я думаю, у них и побольше.
     -- Да откуда? -- недоверчиво спросил Ланш.
     -- Вот я и думаю -- откуда...
     --  Командир,   возможно,  я  скажу   глупость,  но,  может  быть,  они
пробираются через трубу? -- высказал предположение Освальдо Пак.
     -- Через какую трубу? -- не поняла Инесса.
     --  Через торфяную  трубу.  Она  в  аккурат  проходит  через  всю  зону
безопасности к Дымным болотам, а там хозяйничает великий и ужасный Дункан.
     -- Ты гений, Пак,  --  сказала Инесса,  удивляясь, что  такая  мысль не
пришла  в  голову  ей  самой.  --  Выходит,  они  могут  постоянно  получать
подкрепление, а учитывая, что у Пеко под ружьем около двухсот тысяч...
     -- ...нам придется несладко... -- закончил за Инессу Бертольд.
     -- Хорошо, -- приняла решение Брун, -- уводите людей. Я сейчас подойду.
     Ланш  хотел  было  поинтересоваться,  зачем  Инесса  остается  одна, но
подумал, что с его стороны это будет слишком дерзко.
     Поминутно оглядываясь, он  пошел  следом за своим  взводом,  а  Инесса,
подождав,  пока ее  люди  отойдут на  безопасное  расстояние, включила  свою
рацию.
     --  Эй  вы, там,  наверху! Внимание, говорит  Инесса Брун!  Я прекрасно
знаю, что вы меня слышите, поскольку пеленгуете все переговоры... Перехожу к
делу  -- в город попадает большое количество фанатиков и убийц Дункана Пеко.
Есть сведения, что они проникают в город через  старый торфяной трубопровод.
Труба  начинается  от  восточной  окраины города и  идет  к Дымным  болотам.
Уничтожьте ее, иначе люди Пеко вырежут все  население. -- Уф... -- выдохнула
Инесса, закончив сообщение. -- Я снова была в эфире, и это приятно.
     Затем  она  посмотрела на  небо  и  прислушалась  --  миротворцы  могли
обстрелять место радиопередачи.
     "Ну  что  ж,  я сделала все, что могла", -- подумала  Брун  и,  спрятав
рацию, побежала догонять отряд.

     ... Спустя пять минут после  перехвата  распечатка и аудиозапись голоса
некой Инессы Брун лежала на столе федерального инспектора. Едва  взглянув на
сообщение, Ральф  Паккард  тут  же вызвал  начальника разведотдела,  и  тот,
упреждая вопрос инспектора, положил на стол карту местности с нанесенным  на
ней торфяным трубопроводом.
     -- Похоже на правду, майор. Вы не находите?
     --  Похоже, сэр. Но проползти по трубопроводу на  четвереньках тридцать
километров едва ли возможно...
     -- Это нелегко, тут я с вами согласен,  но если предположить, что можно
делать передышки на компрессорных станциях... Сколько между ними?
     -- От трех до пяти километров...
     -- Вот-вот. Все сходится Бомбить, и немедленно...
     Приказ федерального инспектора не обсуждался, и спустя несколько  минут
боевые машины стали покидать суда носители.
     В   бортовые  компьютеры  всех  бомбардировщиков  были  внесены  точные
координаты   трубопровода,  и  специальные   программы  в   срочном  порядке
рассчитывали схемы прицельного бомбометания.
     Звено за звеном тяжелые  машины проваливались в атмосферу Рабана,  и на
их экранах появлялись уже ставшие  привычными  очертания материка  Конго.  В
точке бомбометания наступала ночь, но бомбардировщикам это не мешало.
     -- Внимание,  "база", говорит  "коршун-один".  Я над  целью,  разрешите
приступать?
     -- Я "база", разрешаю...
     После подтверждения команды бомбардировщики перестроились, и их  черные
силуэты, словно тени возмездия, распластались над поверхностью Рабана.
     Последовал  короткий  обмен командами, и машины  начали  избавляться от
смертоносного груза.
     Длинные  цепочки  управляемых бомб  потянулись к  Рабану. Повторяя  все
изгибы торфяного трубопровода, они напоминали вереницы мигрирующих птиц.
     "Красиво идут", -- подумал командир эскадрильи и, связавшись с "базой",
доложил:
     --   "База",   я   "коршун-один".  Бомбы  пошли   на  цель.   Разрешите
возвращаться?

     Неясный гул сотен  голосов отвлекал вождя от созерцания звездного неба.
Неудачи армии взбесили Дункана, и он пытался обрести покой, глядя на далекие
вечные звезды.
     Сейчас  он был  готов  сносить  головы  всем  подряд,  даже  безмолвным
факельщикам, которые следовали за вождем.
     "Грязный сброд, свиньи, -- ругал  вождь своих камрадов. -- После похода
обновлю весь командный состав. Весь. На костер их..." Отложив месть на более
поздний срок, Дункан сосредоточился на текущих делах.
     В течение последнего  часа он получил  еще пять  сотен человек,  и  они
сейчас же должны  были  отправиться к арсеналу. Дункан  жестко  поговорил  с
Чемулем,  Торпедо и Харрисом. Он  безжалостно давил на психику и довел своих
генералов до нервного потрясения.
     Торпедо до сих пор не  мог успокоиться, и  его  рыдающий голос время от
времени доносился со дна оврага:
     -- Я  возьму этот  арсенал голыми руками!  Я  клянусь! Клянусь скрипкой
камрада Дункана!
     "Как он может клясться  столь дорогой для меня вещью?" -- подумал Пеко.
Он  посмотрел на скрипку, которую не выпускал из рук. При  свете  факелов ее
благородное дерево казалось прозрачным.
     Иногда  среди  переплетения  древесных  волокон  Дункан  узнавал  черты
прежнего хозяина  скрипки -- маэстро  Фелистера.  Когда-то давно,  уже целую
вечность назад, Дункан у него учился.
     Подчас  вождю  Нового  Порядка не хватало совета доброго  старика,  его
участия или,  напротив,  строгого нагоняя. Казалось, будь  он сейчас жив,  и
Дункану  не пришлось бы  проливать реки  крови,  чтобы найти свой  жизненный
стержень -- свое начало.
     "А  может,  это к  лучшему,  что  учитель  умер  раньше,  чем  все  это
началось?.." -- подумал Дункан.
     -- Камрад Дункан! -- несмело позвал Харрис.
     --   Что?  --  очнулся  вождь.  Он   так  глубоко  погрузился  в   свои
воспоминания,  что не сразу понял, где находится. -- Ах, это ты, Харрис! Где
наш новый камрад -- Джек?
     --  Он  спит на  своем  корабле. Сегодня он оказал нам большую  услугу,
уничтожив вражескую позицию.
     -- Ты, я вижу, уже восстановился после разговора со мной...  А  Торпедо
еще плачет...
     -- Что вы, камрад Дункан, я по-прежнему  сгораю в огне своего стыда, но
я обещаю...
     -- Достаточно обещаний, Харрис. Что ты хотел сказать?
     --  Из трубы простучали условным стуком. Значит,  через полчаса  начнет
выходить новый отряд.
     -- Хорошо, давай спустимся.
     Пеко  покинул  возвышение  и  в  сопровождении  факельщиков  и  Харриса
спустился к торфяной трубе.
     Заметив  приближавшегося Дункана, повстанцы стали подниматься с земли и
строиться в шеренги. Увидеть вождя так близко было большой удачей.
     --  Да  здравствует камрад  Дункан!  Да  здравствует камрад Дункан!  --
вразнобой выкрикивали сотни голосов.
     В ответ Пеко лишь вяло помахал рукой.
     Неожиданно  где-то  далеко  ухнул  взрыв.  Потом  второй,  третий, а  в
следующие мгновения взрывы загрохотали с ужасающей частотой.
     Торфяная труба тревожно загудела, напряглась, а потом  с оглушительными
хлопками  стала  извергать  свое  содержимое.   Бесформенные   комки  целыми
гроздьями выстреливались из гигантского ствола и улетали в  темноту, а волны
спрессованного воздуха сбивали с ног всех, кто стоял рядом.
     Прочистив внутренности,  гигантская  труба наконец успокоилась и больше
не  демонстрировала  свою сокрушительную  силу.  Она,  как  живое  существо,
таращилась  в  темноту  и издавала  еле слышные  жалобные  звуки, как  будто
потрясение стихией оживило ее и заставило дышать.
     Факелы  погасли, глаза  запорошила  торфяная  пыль,  и  люди ползали по
земле, натыкаясь друг на друга и подвывая от страха.
     -- Где  скрипка?  --  спросил  камрад Дункан  у  склонившегося над  ним
Харриса.
     -- Вот она, камрад Дункан, совсем не пострадала...
     -- Что это было?
     -- Миротворцы  бомбили  трубу, камрад  Дункан... Наверное, одна из бомб
взорвалась прямо внутри ее и...
     -- Я понял...  --  слабо  улыбнулся Пеко. -- Надо  же, а  ведь  мы и не
подумали, что доставлять людей таким образом гораздо быстрее...
     Вождя  подняли на ноги,  и  он смог  стоять, опираясь на плечо Харриса.
Повстанцы зажгли факелы и сгрудились вокруг Дункана.
     Оглядев людскую массу, уходившую  за  пределы освещенного пространства.
Пеко откашлялся и что было сил крикнул:
     --  Вперед, камрады! Сомнем врага,  а  потом  выпустим кишки всем, кого
найдем в этом городе!
     Эта фраза отняла у Дункана много сил, и он прикрыл глаза.
     Повстанцы восторженно взревели,  а  Дункан  крепче  сжал свою  скрипку,
чувствуя, как весь мир заполняется прославляющими его голосами.

     Часы  ночного отдыха не  добавили  сил  Ральфу  Паккарду. Он все  время
ворочался и только под утро сумел забыться коротким сном.
     Отвратительный  писк электронного будильника неприятно резанул по ушам,
и привыкший к  самодисциплине  инспектор усилием воли поднял измученное тело
из неудобной постели.
     "В отставку, что  ли, подать?  --  мелькнула  у Паккарда  предательская
мысль. -- Тогда и отосплюсь..."
     Последнее  время подобные мысли  посещали инспектора все чаще. Поначалу
он  безжалостно  их  гнал, но потом  привык и смирился. Годы брали  свое,  и
изношенный организм требовал отдыха.
     Еще находясь  в  пижаме,  инспектор  связался  с  дежурным  офицером  и
попросил его найти полковника Сэма Гейзенберга -- шефа подразделений особого
назначения.
     Полковник перезвонил инспектору  уже через две минуты. Видимо, он  тоже
только что поднялся с постели. Его голос был хрипловатым, а речь замедленна:
     -- Полковник Гейзенберг, сэр.
     -- Готовьте наземную операцию, полковник...
     -- Операцию? -- не веря услышанному, переспросил Гейзенберг.
     --  Именно.  Нужно   взять  под  контроль  город  Рурчин.  Свяжитесь  с
оперативным отделом. Думаю, у них уже есть несколько подходящих планов.
     -- Есть, сэр! -- звонко прокричал в трубку полковник, не скрывая  своей
радости. Его подразделения уже давно не видели настоящей работы.
     "Ну, теперь он горы свернет", -- усмехнулся инспектор, представляя, как
Сэм  Гейзенберг бегает по  своей каюте, наскоро принимает душ, чистит зубы и
надевает форму, напевая  бравурный марш. Еще через  час будет скорректирован
план операции и транспорты с коммандос пойдут на Рурчин.
     Отдав  приказ  о  защите   города,   Ральф  Паккард  почувствовал  себя
значительно лучше.
     "А  не  остаться  ли  мне  сегодня  дома?  Разве  не  может федеральный
инспектор почувствовать  недомогание?"  Мысль была крамольной,  однако Ральф
Паккард  слишком хотел спать,  чтобы  анализировать  ее подробнее. Он  взбил
подушку  и  улегся   в   постель,   чувствуя,   что  теперь  может   заснуть
по-настоящему.

     Наступившая ночь показалось Энрике сущим кошмаром. Атаки следовали одна
за другой.
     В  кромешной  темноте  повстанцы вслепую  шли  на  приступ  здания,  не
считаясь ни с какими потерями. Они ползли, словно тараканы, и их колышущееся
море,  озаряемое  вспышками  взрывов,   извергало  одновременно  и  стон,  и
торжествующий вопль, предвещая самим себе скорую победу.
     Теперь уже и Коррадо понимал, что он и его новые друзья обречены.
     Сейчас  все остававшиеся  бойцы  были  задействованы  только на  первом
этаже, и залетавшие в окна пули выбивали последних защитников арсенала.
     В обороне появились бреши, и было решено уходить на второй этаж.
     Преследуемые воем  атакующих  повстанцев,  милиционеры оставили  первый
этаж  и ушли  на второй, завалив лестничные проемы  металлическими  шкафами.
Энрике уходил последним  и  слышал, как  радовались  фанатики  Дункана Пеко,
набиваясь в захваченные коридоры.
     Повстанцы  сразу  же  приступили  к  делу  и  начали  взламывать  двери
хранилищ.  Однако им  досталось  только  пустое  стрелковое  оружие. Ящики с
патронами милиционеры эвакуировали раньше.
     Окрыленные успехом,  повстанцы на несколько часов оставили осажденных в
покое,  но,  едва солнце  показалось из-за горизонта, баррикаду на  лестнице
потряс взрыв. Куча металлических ящиков заметно осела.
     "Еще  два-три  таких  взрыва,  и появится брешь",  --  невесело подумал
Коррадо. Это означало, что жить защитникам арсенала оставалось час или два.
     Милиционеры  выглядели  очень измученными.  Их  мундиры были изорваны в
клочья, а лица покрыты  слоем пыли и  пороховой гари. Они воевали уже вторые
сутки, и с начала боя их отряд насчитывал  около пятисот  человек. Теперь их
было тридцать два  вместе с Энрике. Плюс двое легкораненых, которые помогали
подтаскивать  боеприпасы. Одним из них был Ласло  Калев.  Он  выглядел самым
чистым, и  его белое лицо сильно выделялось на фоне других. Кто-то из бойцов
успел дать ему прозвище -- Белоснежка.
     На лестничной клетке  прогремел еще  один взрыв,  а  потом с  третьего,
самого безопасного этажа спустился сержант Линникер.
     Он держал постоянную связь с миротворцами и  вот теперь  принес хорошую
весть.
     --  Что скажешь,  друг?  --  спросил Энрике, хотя уже  догадывался, что
сообщит ему сержант.
     -- Они идут, сэр. Через полтора часа будут здесь, прямо в порту...
     --  Что ж, --  усмехнулся Коррадо, --  даже  если  я не доживу до этого
момента, приятно сознавать, что за меня отомстят.
     В  этот  момент  грянул  третий  взрыв,  а  вслед  за  ним  послышались
торжествующие крики врагов -- они наконец-то пробили брешь в баррикаде.
     Захлебываясь от ярости, застучал ручной пулемет.
     Рядовой Боймер  стоял на  верхней площадке  и поливал  огнем  все,  что
двигалось, не давая повстанцам высунуть носа.
     Рядом с ним со сменным пулеметом наготове стоял Пит Хольман. Как только
у  Боймера  заканчивались  патроны,  он  бросал  пулемет  и  хватал  другой.
Плотность огня была такой, что  повстанцы заметно поутихли. На верную смерть
никому идти не хотелось.
     Внезапно раздался еще один  взрыв. Он  был такой  чудовищной  силы, что
вздрогнуло все здание арсенала.
     В первое мгновение Коррадо  показалось,  что  повстанцы подорвали  само
здание. "Ну вот и все", -- подумал он, ожидая, что вот-вот  обрушатся стены,
однако ничего не происходило.
     Снаружи прозвучало еще несколько взрывов, а затем послышался отчетливый
рев тяжелых турбин.
     Соблюдая  предосторожность,   Линникер   приблизился   к  окну  и,   не
сдержавшись, крикнул:
     -- Это летающие танки!
     И действительно,  Энрике и сам увидел, как на низкой  высоте над самыми
макушками  деревьев прошла боевая  машина "питон" Ее низко  опущенная  пушка
часто  стреляла по  не  видимым  Энрике целям,  а в ответ  по броне  щелкали
автоматные пули.
     Чтобы не попасть под огонь миротворцев, милиционеры залегли вдоль окон,
а "державшие" лестницу Боймер и Пит Хольман получили передышку.

     Один за  другим  в полуразрушенном  порту садились  военные транспорты,
доставляя  новых  солдат.  Вслед  за  грузовыми судами  на посадку  заходили
летающие  госпитали.  Одни из них с ходу  принимали раненых  солдат,  другие
готовились к приему гражданского населения.
     Энрике сидел на ящике из-под патронов и смотрел на эту почти что мирную
суету. В городе еще шли бои, но в порту больше не стреляли.
     Вспомнив эпизод двухчасовой давности, Коррадо усмехнулся. Неожиданно он
стал должностным лицом. Ему выделили пост начальника городской милиции.
     А случилось все очень  просто.  Когда уцелевшие  милиционеры  вышли  из
арсенала, их встретили закованные  в  броню коммандос.  Это  были  настоящие
ходячие крепости, и даже  с автоматом  в  руках Энрике чувствовал себя перед
ними абсолютно беспомощным.
     -- Кто  у вас главный, ребята? -- спросил один  из великанов  и  поднял
забрало.
     Все  милиционеры,  не  сговариваясь,  кивнули  на  Энрике,  а  Линникер
добавил:
     -- Капитан Коррадо...
     И тогда великан протянул Энрике руку и представился:
     -- Полковник Гейзенберг.  Я назначен временным комендантом Рурчина. Так
что работать будем вместе...
     --  Буду  рад,  сэр,  -- ответив  на  рукопожатие, произнес  Энрике, не
понимая, зачем он это сделал.
     И  вот  теперь  новоиспеченный  начальник  городской  милиции  отдыхал,
вживаясь в новый образ.
     Погоня за часами, месть Джеку Холланду -- все было в прошлом. Этот груз
остался  за чертой переживаний последних  суток.  Все изменилось, пока жизнь
Энрике висела на волоске.
     Когда  напряжение спало, стали беспокоить еще  не зажившие старые раны.
Энрике поморщился и выпрямил спину. Так сидеть было намного легче.
     Неподалеку, занятый приятными хлопотами, суетился Ласло Калев. Он решил
во что бы то ни стало покинуть  Рабан, и  ни уговоры Энрике, ни рекомендации
военных медиков на него не действовали.
     -- Тебе легко говорить, Энрике, ау меня на балансе судно.
     -- Оно все равно застраховано, -- возражал ему Коррадо.
     -- Heт, я так не могу. Пока есть судно -- у меня есть работа, так что я
возвращаюсь,  и как можно скорее.  Чудо,  что кораблик уцелел.  Шутка ли, ни
одной пробоины -- только царапины...
     Несмотря  на   повреждения  заправочного   терминала,  Ласло  развернул
собственный комплект  аварийной заправки и намеревался самостоятельно залить
горючее
     Вдруг над крышей портового комплекса Энрике увидел  яркую цепочку.  Она
будто  нехотя  перевалила  через  здание,  а  потом  с  ужасающей  быстротой
понеслась на скопление грузовых судов.
     "Обстрел!" -- мелькнуло в голове Коррадо.
     Снаряды  яростно врезались в  борт  летающего  госпиталя,  и  в  воздух
полетели  клочья  корабельной  обшивки.  А над зданием порта появилась новая
цепочка, длиннее прежней. Снаряды дождем посыпались на  посадочные площадки,
и после частых разрывов на бетон стали падать раненые.
     Люди побежали в укрытие, а  экипажи  двух  летающих танков  -- к  своим
машинам.  Ревя  турбинами, "питоны" оторвались  от земли  и  начали набирать
высоту.

     Впервые  за  многие  дни Джек Холланд спокойно  спал  на своем уиндере.
Нелегкие обстоятельства заставили его покориться,  и  в полной безысходности
Джек нашел свое успокоение. Больше он никуда не спешил.
     Холланд мирно спал, и его разбудил громкий стук. Камрад Харрис что есть
силы молотил по двери железякой и кричал:
     -- Джек! Камрад Джек! Нам нужно уходить!
     -- Чего ты  кричишь? Что случилось? -- спросил сонный Холланд, открывая
дверь.
     -- А ты что, не слышишь?
     Джек прислушался и без труда различил звуки боя, которые доносились уже
из центра города
     -- Уходить надо! На нас напали миротворцы!
     -- Полицейские силы, что ли? -- все еще туго соображая, уточнил Джек.
     -- Они... Бери самое необходимое и уходим...
     И тут Джек наконец все понял. Обстановка изменилась,  но она изменилась
к лучшему, причем  существенно.  Теперь ему оставалось только избавиться  от
навязчивой опеки повстанцев.
     Рядом  стоял Харрис,  а  внизу,  возле платформы, его  ожидало еще пять
человек.  У одного из них за  спиной висел лаунчер,  поэтому  отсидеться  за
стенами уиндера Джек не мог.
     -- Хорошо,  я  сейчас, -- сказал  он  и ушел внутрь судна. Харрис  тоже
поднялся на уиндер и прямиком направился в грузовой трюм.
     -- Эй, -- недовольно крикнул Джек, -- ты опять орехи таскаешь?
     -- Я немного!.. -- соврал Харрис, набивая семенами все карманы.
     Затем он пришел в кабину, а вместе с ним и пятеро его солдат.
     Увидев большое  количество кнопок, рычагов и лампочек, они остановились
с открытыми ртами
     -- А эти чего пришли? -- спросил Джек.
     -- Они пришли за тобой, камрад Джек, -- улыбнулся Харрис и, обращаясь к
солдатам, добавил: -- Ведите его вниз, чтобы он мне не мешал.
     Повстанцы решительно вскинули автоматы, и Холланд решил не  спорить. Он
протиснулся мимо Харриса и в сопровождении конвоя пошел к выходу.
     -- Эй,  ну-ка подожди! -- крикнул Харрис. Он нагнал Джека, осмотрел его
запястья, а затем бесцеремонно обшарил карманы. -- Где часы?
     -- Не знаю, -- пожал плечами Джек. -- Потерял, наверное...
     -- Жаль,  они  мне нравились. --  Длинноволосый  вздохнул и вернулся  в
кабину, а Джека повели дальше.
     Перед  самой дверью он  остановился и, показав на  свои легкие тапочки,
сказал:
     -- Камрады, я же забыл ботинки...
     -- Камрад Харрис! --  крикнул один  из конвоиров. -- Камрад Джек  забыл
надеть ботинки...
     -- Ладно, только глаз с него не спускать, -- отозвался Харрис.
     Холланд  вернулся  в  грузовой  отсек  и под  строгим наблюдением  пяти
человек стал обуваться.
     Правый ботинок  оделся легко, а вот с левым  пришлось повозиться.  Джек
поджал пальцы, но спрятанные часы все равно здорово мешали. Холланд поднялся
на ноги и, стараясь не хромать, покинул борт уиндера.
     Отойдя метров на пятьдесят, конвой  остановился, и солдаты  стали ждать
нового представления. Джек и сам давно догадался, что задумал Харрис.
     В порту сейчас царило  необычайное оживление.  Туда постоянно прибывали
новые суда, и длинноволосый хотел внести в их график собственные коррективы.
     Прогрохотала  первая очередь, и снаряды понеслись в сторону порта.  Они
достигли целей, и послышалась частая дробь разрывов.
     "Надо  же, эта обезьяна  сумела  разобраться с пушкой",  -- уважительно
подумал Джек. Однако он понимал и то, что вскоре последует ответ.
     --  Слушайте, камрады,  давайте бежать отсюда. Ведь  нам  сейчас  дадут
сдачи, -- предупредил Джек.
     -- Ты трусишь, камрад Джек, это нехорошо, -- сказал один повстанец.
     -- Не забудь записать это в свой дневник, -- добавил другой.
     "Ну  ждите,  сейчас вам так  запишут -- мало не покажется", -- злорадно
подумал Джек.
     Харрис успел сделать  еще  несколько  выстрелов, когда из-за  портового
комплекса поднялись две небольшие точки. Точки окутались белым дымом, и Джек
понял, что они сделали ракетный залп.
     "Ну все, прощайте мои двести тысяч,  --  подумал Джек,  --  прощай, моя
последняя надежда разбогатеть и жениться на Саре".
     Первая волна ракет врезалась  в корпус уиндера и разорвала его пополам.
Обломки  не успели упасть,  когда их  настигла вторая  волна.  Спрессованный
взрывами воздух прокатился по земле и с силой расшвырял повстанцев.
     Досталось и Джеку, Он упал на спину и больно ударился, однако продолжал
лежать и  смотреть в  небо, туда,  где кувыркались мелкие частички того, что
еще недавно было его кораблем.
     Над самой землей прошли  летающие танки, их перегретые выхлопы достигли
обоняния Джека. Он проводил  грозные  машины  взглядом  и  заметил, что  его
конвоиры уже пришли в себя и готовятся к бою.
     "Интересно,  --  подумал  Джек,  --  в  кого  эти  грязнули   собрались
стрелять?"
     Повстанцы вскинули автоматы и открыли огонь. Они стреляли без перерыва,
пока у них не опустели рожки. Однако перезарядить оружие им не дали.
     Послышался треск электрического разряда,  и  в  теле одного из стрелков
образовалась дыра, в которую легко мог пройти человеческий кулак.
     "Ого",  -- подумал Джек, и  тут  же очередной  заряд проделал  дырку  в
другом повстанце. Остальные побросали оружие и подняли руки.
     "То-то, засранцы..." -- прокомментировал Джек и снова уставился в небо.
Лепестки термостойкой краски все еще кувыркались в воздухе. Это была хорошая
краска -- ею уиндер покрыли на "Тартулесе".
     Холланд  вздохнул,  повел  глазами  и в  поле своего  зрения  обнаружил
странных чудовищ.
     "Наверное, это от контузии..." -- подумал Джек.
     -- Кажется, он жив, сэр,  -- сказало одно из чудовищ, и Джек догадался,
что это люди. Солдаты  приоткрыли  массивные забрала,  и Холланд  увидел  их
глаза.
     -- Вы ранены? -- спросили Джека.
     -- Думаю, нет.
     -- Встать сможете?
     -- Попробую... -- сказал Джек и осторожно поднялся на ноги.
     --  Вы не  похожи  на  боевика. Кто вы? -- спросил один из военных,  на
броне которого Джек сумел прочитать имя "Лейтенант Гэс Примар".
     --  Я пилот  с  Бургаса. Хотел  на Рабане заправиться, а  тут... -- для
подтверждения  своих   слов  Холланд  достал  карточку   пилота  и  протянул
лейтенанту Примару.
     Пока  тот проверял  удостоверение,  Джек вспомнил  о неудобстве  и снял
давивший ботинок.  Переобувшись, он надел  часы на руку и  почувствовал себя
лучше.
     -- Все в порядке, мистер Холланд. Пойдемте с нами на сборный пункт. Там
вас зарегистрируют, а потом заправят судно...
     -- Спасибо вам, лейтенант, -- поблагодарил Джек.

     Планета Каманус.
     Джек так стремился к ней, что, даже прибыв без груза, испытал некоторое
облегчение.
     Планета принадлежала  к перспективным,  но  еще  не обжитым колониям. В
таких местах  было слишком много авантюристов и  ловцов  удачи, но еще  мало
сфер, в которых эти специалисты могли приложить силы.
     Пока Джек искал транспорт, чтобы добраться до города, к нему приставали
не менее десяти раз.
     Один  лысый  господин  предлагал  купить  участок  земли,  где  на  сто
процентов  находились  залежи  платиновой  руды.  Другой,  худой  субъект  с
козлиной  бородкой,  предлагал выигрышный  лотерейный  билет: "Очень  деньги
нужны, поэтому отдаю за четверть цены".
     Несколько человек  предлагали вступить  в  разные клубы и, естественно,
заплатить взносы вперед  и  наличными.  Остальные  просители  мололи  что-то
нечленораздельное, брызгали слюной и дышали перегаром.
     С   большим  трудом  Джеку   удалось  найти   остановку  муниципального
транспорта.   Им  оказался  длинный   трехвагонный  автобус,  работавший  на
неизвестном топливе и извергавший в воздух клубы зеленоватого дыма.
     Народу хватало, но Джек был молод и силен. Он в числе первых забрался в
автобус и даже сумел занять место у окна.
     На соседнее кресло плюхнулся полный дяденька с красным лицом.
     -- Вот это жмут! Вот так жмут! -- пожаловался  он Джеку,  но тот только
кивнул и отвернулся к окну.
     Говорить  совсем не  хотелось.  В карманах  было  пусто, и это наводило
тоску.
     Весь материальный  ресурс  Холланда  измерялся  направлением  в  Службу
социальной помощи. Там обещали  новую одежду, бесплатное питание  и койку. А
потом и билет третьего класса до Бургаса.
     "Эх, бедность!" -- вздохнул Джек.
     Автобус  зашипел пневмодверями и  тронулся  с  места. Набившаяся  толпа
качнулась и одновременно выдохнула.
     Джек  втянул голову  в плечи и поежился.  Рука бедности снова коснулась
его,  и впереди ждала работа  вроде той,  что он  делал на  Бургасе.  Теперь
несостоявшаяся премия в двести тысяч казалась еще более огромной.
     --  А  народу-то, народу!..  --  подал голос сосед.  --  И каждый  день
приезжают новые люди. Давно надо это запретить...
     -- Ну как же, только тебе,  жирному, все позволить!.. -- зло огрызнулся
кто-то из пассажиров.
     Сосед притих.
     "Прощайте теперь  и  Сара,  и  Байрон, который мечтал  о  состоятельном
зяте..." В носу у Холланда  засвербило, и на глаза  навернулись слезы. Джеку
было жаль себя.
     В  кармане   еще   оставалась   корпоративная   карточка  "Доу-Форс"  с
практически  неограниченным  кредитом, но  без  судна она ничего не значила.
Стоит предъявить ее, и сразу заберут в полицию -- скажут, украл.  Оставались
еще часы. Байрон говорил, что за них могут дать семьдесят кредитов. Теперь и
семьдесят кредитов были для Джека недосягаемой суммой.
     -- Слушай, где здесь ломбард? -- неожиданно спросил Холланд у толстого.
     -- Что?
     -- Ломбард в городе есть? Скупка.
     -- Не... Нету... -- отозвался толстый.
     "Ну вот!" Джек огорченно  вздохнул  и снова  отвернулся  к  окну.  Пока
автобус ехал, начало темнеть, и в стекле Джек увидел отражение  собственного
лица. После выпавших на его долю испытаний, да еще с трехдневной щетиной, он
выглядел еще тем молодцем.
     --  Вообще-то ценные вещи принимают в банках, -- вдруг заговорил сосед.
-- У  вас вещи-то  ценные?  --  Последние слова он сказал почти что шепотом,
наклонившись к  самому  уху Джека.  --  А ломбардов у нас  пока нет. У нас в
городе еще много чего не хватает. Например, взять хотя бы химчистки...
     -- Где ближайший банк? -- перебил соседа Джек.
     -- А вон как раз и остановочка. Поспешите, а то вам не дадут выйти...

     "Аннуби банк" -- гласила роскошная вывеска, которая сияла в сгущающихся
сумерках как полновесный солнечный закат.
     Перед  самой дверью Джек  остановился и  внезапно  оробел. А вдруг  его
вытолкают в шею охранники, увидев, какой он грязный?
     Нет,  охранников он не боялся, но  выглядеть оборванцем было неприятно.
Холланд  осторожно  коснулся  массивной ручки,  а  потом решительно  толкнул
дверь.
     В банке было  светло  и чисто. Служащие продолжали  работать,  но в  их
поведении  уже  сквозило  ожидание  окончания  рабочего  дня.  Позевывали  и
охранники, чаще поглядывая на часы и беспокойно переминаясь с ноги на ногу.
     Завидев  Джека, один  из них подошел  ближе и, сразу определив,  какого
рода клиент, спросил:
     -- Сдавать, что ли, принес?
     -- Да... -- кивнул Джек.
     -- К шестому окошку.
     Холланд прошел к шестому окошку. Немолодой сухой человечек с внешностью
типичного часовщика  принял вещь и, поднеся к глазам лупу, произнес: "Гм..."
Потом  внимательно посмотрел  на Джека  поверх  очков. Ему  хотелось  задать
вопрос, но он передумал.
     -- Подожди  минуточку... э...  сэр,  я  должен  проконсультироваться  с
менеджером.
     "Кажется, меня раскусили. Они знают, что часы не мои, -- подумал Джек и
осторожно огляделся. Охранники  даже не  смотрели в  его сторону. --  Ладно,
если что, успею выскочить", -- решил рискнуть Холланд и остался на месте.
     Между тем оценщик Бота Загер  постучался  в кабинет Фрэнсиса Ньюмана --
главного менеджера отделения банка.
     -- Ну что такое, Загер? -- недовольно спросил Ньюман.
     --  Прошу прощения,  сэр, но тут одна вещь, -- и оценщик показал старые
золотые часы, -- мне кажется, на них банковский чип.
     -- Банковский чип? На сколько?
     -- Не знаю, сэр, с помощью лупы этого не определить...
     -- Ну хорошо, давайте посмотрим, --  безо всякого энтузиазма согласился
менеджер. У него уже было назначено свидание. Хотелось  сбежать  пораньше, а
туг...
     Тем не  менее  Ньюман взял у  оценщика  часы  и положил их в настольный
сканер.  Прибор заработал. Прошла секунда,  вторая,  третья --  и на  экране
начали появляться результаты сканирования.
     "Опознан   электронный  документ   "Резервной   федеральной   системы",
оформленный на предъявителя. Регистрационный номер -- 009847563КС. Номинация
700 000 000 кредитов".
     Воцарилась пауза, после которой первым пришел в себя Фрэнсис Ньюман. Он
вытер со лба пот, развязал слишком тугой узел галстука и хрипло спросил:
     -- Где клиент?
     -- Ждет у окошка.
     -- Как его зовут?
     -- Так я еще даже не знаю, -- пожал плечами Загер.
     -- Плохо работаете, Загер. Дайте мне цветы.
     -- Какие цветы, сэр?
     -- Вот  эти, Загер,  на журнальном столе.  Ничего, что это розы? Как вы
думаете, они ему понравятся?
     Шикарный  букет роз был предназначен  для пышногрудой блондинки, однако
возможность  привлечь в  банк  такого  клиента затмевала  всех  блондинок на
свете.
     "Вперед, Фрэнсис, сделай это, и  тебя обязательно  повысят", --  сказал
себе главный менеджер и выскочил в зал с букетом наперевес.
     -- О, дорогой мистер... э...
     -- Холланд... -- осторожно подсказал Джек и покосился на охранников.
     --  Мистер  Холланд,  как мы  счастливы, что вы решили  воспользоваться
услугами нашего банка! -- вскричал Ньюман и сунул Джеку огромный букет.
     "Пытается меня  отвлечь", -- подумал  Холланд и  взял  увесистый букет,
чтобы удобнее было обороняться.
     --  Мы  сейчас  же  оформим ваш  счет. Вы  получите  "Платинум кард"  с
неограниченным  кредитом. Эй,  Стефане! Немедленно "Платинум  кард"  мистеру
Холланду. А вы, Загер, скорее принесите стул!
     Увидев,  что  главный  менеджер не на шутку взволнован,  служащие банка
тоже вступили в действие.
     Вскоре перед Джеком стоял стол со всеми напитками, что нашлись в банке,
а один из охранников был срочно послан за заказом в лучший ресторан.
     -- Мне кажется, вы только что  с дороги, сэр, -- вытягиваясь в струнку,
не переставал  говорить менеджер, --  поэтому можете остаться в моей комнате
отдыха. Там не хуже, чем в люксе, уверяю вас.
     Холланд  уже  понял,  что  его не собираются  арестовывать,  но, скорее
всего, принимают за кого-то другого Однако  появление кассира Стефансона все
разъяснило.
     Он  принес карточку и  документы,  подтверждающие регистрацию  счета  в
"Аннуби банк".
     --  Распишитесь,  пожалуйста, сэр,  -- изогнулся  вопросительным знаком
кассир и подал Джеку золотую авторучку. Холланд взглянул на цифру счета и...
окончательно разобрался в ситуации.
     "Так вот откуда взялись все эти  преследования, угрозы,  стрельба... За
такую сумму могли убить  сотни человек, а уж одного..." Джек выдохнул воздух
и поставил уверенную размашистую подпись...
     Радости не было. Было ощущение спокойствия и странной обыденности.
     "Как же так, ведь я должен заметить что-то такое, чего не было раньше",
--   пытался   разобраться  Джек,  он  даже  потянул  носом  воздух,   чтобы
почувствовать эту новую жизнь, но ощутил только запах  духов,  исходивший от
симпатичной операционистки.

     Длинный лимузин подъехал  к воротам,  и охранник, взглянув на  поданный
шофером пропуск,  взял под козырек. Машина проехала  вдоль судовых стоянок и
остановилась недалеко от номера "71-95".
     -- Хотите выйти, сэр? -- спросил водитель в красивой фуражке.
     -- Нет, Фил. Я посижу в машине.
     -- Как скажете, сэр. О, а вот и шаттл.
     Подчиняясь строжайшему графику движения, пассажирский шаттл "Серебряный
ветер" легко коснулся бетона и помчался по посадочной полосе.
     Взревели реверсные струи, и  лайнер  стал замедлять свой  стремительный
бег. В конце полосы  он медленно развернутся  и начал выруливать  к стоянке,
возле которой и находился автомобиль Джека Холланда.
     Не дожидаясь  напоминаний, водитель выбрался из лимузина и открыл перед
хозяином дверь.
     Джек вышел и  встал возле машины. Поначалу он не волновался, но теперь,
когда увидел шаттл, внутри все онемело и не было сил сказать даже слово.
     --  Букет,  сэр.  Вы забыли  букет,  --  напомнил  водитель и достал из
лимузина цветы.
     -- Спасибо, Фил, -- поблагодарил Джек. -- Как я вообще смотрюсь?
     -- Не волнуйтесь, сэр. Вы выглядите на миллион кредитов.
     "На  семьсот  миллионов..."  --  мысленно  поправил  Джек  и  пошел   к
остановившемуся лайнеру.
     Холланд  ожидал сразу  увидеть Сару и заготовил целую речь,  но первым,
обгоняя всех пассажиров, спустился Байрон.
     -- Джек, старина!.. -- закричал он, размахивая руками, но потом, видимо
вспомнив о сестре, подождал, пока она спустится.
     И Джек уже  ничего  не видел, забыв про все слова, что заготовил, и про
букет, который держал в руке.
     Сара шла навстречу. Глаза ее были широко распахнуты, а на лице блуждала
смущенная улыбка.
     -- Джек, а на какие шиши ты купил  эти билеты? -- загомонил Бэри. -- По
сто двадцать тысяч за штуку! Нет, первый класс -- это, конечно, клево, но...
     Увидев, как Сара и Джек смотрят друг на друга, Байрон замолчал.
     -- Ну как, Джек, при ярком свете я не кажусь тебе некрасивой?
     -- Сама знаешь, -- сказал Джек и протянул цветы. -- Это тебе...
     -- Спасибо. А поцеловать меня ты не хочешь?
     -- Хочу.
     Поняв, что он здесь лишний, Байрон пожал плечами и сказал.
     -- Знаете, ребята, вы тут поговорите,  а  я пойду в машину. Что-то меня
знобит.
     Док  Байрон ушел к лимузину и еще  долго разговаривал с Филом о погоде,
ценах на бензин и...
     Да мало ли о чем могут говорить люди.



Last-modified: Sat, 10 Aug 2002 20:13:55 GMT

Оцените этот текст: