ший пенал. Взяв один шарик н положив его к себе в карман, я начал вертеть в руках штуковину стального цвета. Заметив темную полоску, я с силой провел по ней ногтем большого пальца, - от пенала отскочила крышка. В эту секунду, как по мановению волшебной палочки, передо мной раздвинулась стена. Я едва успел проскользнуть в образовавшееся отверстие, как она тут же закрылась. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, я осторожно стал прокрадываться к своей комнате. "Пенал-то, оказывается, не простой". К моей радости, проем в камеру оказался открытым. Я тихонько присел на кушетку и решил закончить свои записки. Не было никаких сомнений, что при их развитой технике мои похождения, наверняка, уже где-то зарегистрированы, Так что по поводу моей дальнейшей судьбы можно было не строить никаких иллюзий. Но как, как передать все это людям? Получив мои записи, зеленую жидкость и этот шарик, ученые наверняка найдут способы борьбы с Пришельцами. Не так уж им у нас сладко, если даже на космическом корабле они не снимают комбинезоны и маски. И в этот момент меня будто озарило. Я нашел способ, как передать людям все это. Не будь я Дик Уоллер, если не сумею это сделать! Надо, надо спешить! Смертельная угроза нависла над миром! Только объединившись, ученые всех стран смогут найти выход, как избавиться от космических монстров. Люди, заклинаю всеми святыми... именем Всевышнего! Ради своих детей, ради будущих поколений спасите Землю, спасите планету!!! Шаги. Снова шаги. Я слышу явственно, слышу их тяжелую уверенную поступь. Это за мной. Прощайте! Прощайте, земляне... SOS! SOS! SOS!" Потрясенный прочитанным, комиссар несколько минут молча сидел в кресле, рассеянно барабаня пальцами по столу. Снова взял в руки пенал и еще раз тщательно осмотрел его, затем поднял прозрачную капсулу с зеленой жидкостью, повертел в руках, взболтнул, поглядел на свет... Осторожно положил в центр стола рядом с зеленым шариком и... нажал кнопку. Опять взял пенал в руки, взвесил на ладони, положил на место. Медленно растягивая слова сказал явившемуся дежурному: - Немедленно найдите женщину, которая недавно была у меня... Ее адрес у помощника, - потом решительно встал из-за стола и добавил. - Срочно вызовите Рим и... немедленно соедините меня с приемной Президента..." Планета невидимок - Джо, а тебе не кажется, что эта планета напоминает Землю? - Пожалуй, только уж больно кажется унылой и скучной. - Да, пейзаж не из лучших, - согласился Билл. - Смотри-ка, все здесь выражено только в темно-серых тонах, - добавил он, внимательно разглядывая снимки биозонда. - Лучшего места для кладбища не придумать. - Зачем так мрачно? Починим нашу сковородку и вновь выйдем на курс. - Дай-то бог, а если неисправность серьезная? - Не думаю, скорее всего нарушен контакт в цепи Бергера, Во всяком случае без остановки на стационарной орбите или на самой планете с этим делом не справиться. - Когда будем на месте, не забудь включить тронклер и предупреди мою маму, чтобы принесла мне кофе в постель. - Ладно, проваливай. Лучше посмотри, как ведут себя диозоны. Что-то не нравится мне эта трясучка при торможении. - О'кэй. Через двадцать секунд доложу состояние. - Ты что, ошалел? Да через двадцать секунд мы уже будем в верхних слоях атмосферы! - Ошибаешься, дорогой, через двадцать секунд мы скорее всего сломаем себе башку, посмотри на промбер. Нас притягивает со страшной силой, несет, как корабль на скалу... Обрушившаяся сила тяжести вмяла астронавтов в кресла. Оба потеряли сознание. Первым очнулся Джон Арктонер. Он был старше по возрасту и поопытнее, налетал парсеков как-никак побольше Билла. Их небольшая грузовая ракета, следовавшая но маршруту Плутон - Карк - Иолта, по пути столкнулась с крохотной, невесть откуда взявшейся песчинкой. Случай в астронавтике невероятный, но тем не менее это произошло. Пробоину удалось заделать. Но требовался дополнительный ремонт и проверка всех систем. Эта часть Галактики была мало исследована, необжита, так что приходилось рассчитывать лишь на собственные силы. Билл тоже пришел в себя и, потряхивая головой, заметил: - Кажется, у нас мало шансов выбраться отсюда. У меня такое впечатление, что по моему доблестному телу кто-то аккуратно проехался на многотонном экскаваторе... Сам-то жив? - Да, жив, - сердито отмахнулся Джон. - Да вот с нашей старушкой нелады. Придется малость покуковать на этой планетке. Не пойму, откуда при ее небольших размерах такая сила тяготения. - Очевидно, ей стало скучно, и она решила побаловать нас своим вниманием, - немедленно отреагировал Тиммер. - Брось свои шутки, возьми лучше элерторан и проверь систему подачи ойра, - буркнул Джон. - Есть сэр, - Билл вскочил с кресла и, шутливо отдавая честь, преподнес ладонь к верхней части шлема. Целую неделю без сна и отдыха, почти без еды астронавты Джон Арктонер и Билл Тиммер ремонтировали ракету. Наконец, когда все было кончено, оба завалились спать и почти двое суток подряд проспали в своих узеньких каютах. Проснувшись, Джон заглянул к товарищу. Тот был уже на ногах, деловито меняя местами голографии родных и близких. - Переоформляешь интерьер кабинета? - вежливо осведомился Джоя. - Да, решил разбавить примелькавшиеся физиономии родителей любимыми девушками. Скучно постоянно видеть перед собой толпу родственников. - Я слышал, их у тебя больше чем достаточно. - Еще бы, по крайней мере десятка два на Земле, два на Плутоне и один на Торксиде. - У тебя столько родственников? - Нет, я имел в виду девушек. - Что-что? - переспросил Джон, недоверчиво поглядывая на распаханную угрями, прыщавую физиономию друга. - А что тут удивляться? Многие находят меня неотразимым. Джон прыснул в кулак. - А что вы, собственно, смеетесь, мистер Арктрон? Совсем недавно я инспектировал собственную внешность и пришел к выводу, что за время полета я здорово возмужал. Правда, кожа несколько запаршивела, но прическа... Вы посмотрите, сэр, какая прическа! - И он картинно тряхнул головой, из которой неровными рядами вырывались космы жестких, как проволока, давно не стриженных волос. Джон уже рыдал от смеха. Билл без тени улыбки продолжал развлекать товарища. - Кстати, посмотри на эту голографию. Это моя любимая. Я, пожалуй, повешу ее в туалете, чтобы изредка, в период глубокой сосредоточенности, предаваться эротическим фантазиям. Джон изнемогал... - Так это же... это же... голо... моего марсианского дракона. - А-а, тогда извини, я просто перепутал его с Алисой, моей первой и последней любовью. - Хорошо, ты меня убедил. Ответь лишь на один вопрос: куда делась голография самой Алисы? - Очевидно, я ее спрятал, чтобы не украли. А то мало ли кого встретишь на наших космических трассах. - Действительно, такую красавицу надо беречь. -А вы зря иронизируете, сэр! Кстати, если бы состоялся конкурс красоты... Как ты думаешь, на какое место ей можно рассчитывать? - Полагаю, на последнее, .тем более, что ее не допустят и к первому туру. - Должен заметить, что вы жестоко ошибаетесь, мистер Арктрон. Моя Алиса, будучи макакой, успешно выступала на конкурсе красоты горилл и завяла там почетное второе место. - А кто занял первое? - Как кто? Разумеется, я сам! В это время раздался заливистый зуммер сигнала тревоги. - Джо, если это меня вызывают из Нью-Йорка, то передай, что меня здесь нет. Я вышел размять косточки. Они очевидно считают, что мне здесь нечего делать, кроме как трепаться с ними по виозору! - крикнул на бегу Билл, когда оба неслись на звуки сирены. Тревога оказалась ложной. На обзорном экране не было ничего видно, ничего, кроме уныло нависших скал, редкого чорно-серого редколесья и гололистых кустарников. Там, снаружи, была странная тишина. Не было заметно лаже дуновения ветерка. Все казалось застывшим, будто замороженным, хотя температура воздуха было +22 °С. - Как пробы? - спросил Джон. - Все о'кэй, можно выходить без скафандра, - откликнулся Билл. - Для подстраховки пойдем вдвоем? - спросил Джон. - Разумеется... Думаю, что за время нашего отсутствия г избушкой ничего не случится. -- Мне бы это очень хотелось. - Мне тоже, все-таки во время полета она была доста точно добра к нам. Во-первых, не позволяла прошвырнуться по открытому космосу, во-вторых, иногда разрешала пользоваться своим душем, а п-третьих, следила за нашей нравственностью. Я не помню случая, чтобы на борту появилась хотя бы одна представительница прекрасного пола... - Не считая очаровательной песчинки, которая могла стоить нам жизни, - мрачно добавил Джон. - Что поделаешь, за любовь надо платить, - не мог не откликнуться Билл. Первым вышел Джон: с опаской ступил на твердую поверхность и долго стоял, озираясь и прислушиваясь. Присев, потрогал шершавую каменистую почву. Она показалась ему очень сухой и горячей. Взмахом руки пригласив Билла следовать за собой, осторожно двинулся на восток. Вначале они шли напрямик, не разбирая дороги, шли к вздымающейся неподалеку высокой скале. Путь преграждали многочисленные рытвины, холмы, беспорядочно валявшиеся крупные и мелкие камни. Затем стало легче. Перед ними появилась неизвестно откуда взявшаяся тропинка. - Джо, ты видишь... - сказал Билл, озабоченно указывая на исчезающие с дороги камни, заполняющиеся песком рытвины, выравнивающиеся холмики - все двигалось, перемещалось, как в волшебной сказке. И перед удивленными астронавтами выявлялась совершенно ровная, прямая, как стрела, дорожка, кратчайшим путем ведущая к скале. - Если так будет продолжаться, - заметил Билл, - то я не удивлюсь, если передо мной появится стол с обедом и кровать с ночным горшком. - Держи карман шире. Может, ты захочешь и пару девиц с Гагл-бара? Билл хотел было выдать свою очередную шутку, как перед ними, будто из-под земли, внезапно выросла громадная, выдолбленная из камня прямоугольная стелла. С нее на астронавтов уставилось множество самых разнообразных животных, растений, деревьев. Каждое из них было тщательно выписано и казалось буквально живым. Это была гигантская картинная галерея. Все рисунки красного цвета так блестели при свете дневного светила, что казались только что нарисованными. Между тем над скалой-стеллой царила мертвая тишина, Все было окутано покрывалом безмолвия и таинственности. Даже вечно болтливый Билл прикусил язык и, с опаской поглядывая по сторонам, не опускал руки с кобуры бластера. Здесь был иной мир... Мир чужой, абсолютно чужой, недоступный, неестественный, неясный... Потрясенные, они долго стояли у скалы, не в силах оторвать глаз от этих бесчисленных изображений, вознесенных неизвестной силой на трехкилометровую высоту и не менее десяти километров в длину. Что это - рисунки, символы, знаки? Где-то высоко над головой простирались сотни тысяч, миллионы рисунков... Но что Они хотели сказать? Почему здесь на планете такая тишина и безмолвие? Почему не слышно и не видно ни одного живого существа? Куда все подевались? Где они, исполнители этих наскальных изображений? А сами изображения - реальны или вымышлены? Где хоть одно живое существо? Но ведь кто-то делал дорогу, кто то рисовал, кто-то следил за ними... Почему же Они молчат?! Стемнело... И вдруг все окутало густой непроницаемой чернотой, а оба астронавта, хотя стояли рядом, мгновенно потеряли друг друга. Нашли ощупью. Взялись за руки. На душе немного полегчало. - Джо, ты видишь хоть одну звезду? - шепотом спросил Билл. - Не только звезду, не вижу даже малейшей искорки, не говоря про ночное светило. - Похоже, нам приготовили маленький склеп. Еще немного, и я не удивлюсь, что нахожусь на дне погребальной урны, превратившись в комочки тлена и пепла. - Не переживай, старина. Чему быть, тому не миновать. Давай-ка присядем и дождемся утра. В такой темнотище даже с фонарем до ракеты не добраться. И потом, не думаю, что они сумеют построить для нас обратную дорогу. Привалившись друг к другу спинами, они едва дождались рассвета. Ночью было так холодно, что у обоих стучали зубы и бил озноб. Однако через некоторое время они ощутили под собой тепло и смогли согреться. Когда Билл руками ощупал место, где они сидели, то оказалось, что тепло находится лишь внутри круга, ограниченного их телами. В обратный путь тронулись молча. И опять перед ними появлялась тропинка, и опять сходились рытвины и сглаживались холмики, и они долго-долго шли по ровной, прямой, как стрела, дороге. Ракета была на месте, но люк... люк был приоткрыт. - Джо, там кто-то есть! - заорал Билл и, выхватив бластер, бросился внутрь. Они облазили все сверху донизу, однако ничего, буквально ничего не обнаружили. - Билл, проверь системы. Надеюсь, Они нам не напортачили. - Все о'кэй, Джо. Я уже проверил. Корабль к взлету готов. - Тогда включай! Двигатели натужно взревели, ракета затряслась мелкой дрожью, но осталась на месте. - В чем дело, Билл? - Не пойму. Система в норме, все приборы в порядке. - Тогда почему не взлетаем? - Не могу понять. По-моему, ракету что-то держит. - Попробуй еще раз! Бешеный рев двигателей не умолкал. Корпус корабля сотрясался, но ракета не сдвинулась. -- Билл, посмотри на экран, там творится что-то непонятное. На экране наружного обзора было заметно, как над угрюмыми скалами и серой неподвижной растительностью поднялись ярко-красные сполохи и заметались по небу, рисуя множество знаков, изображений, символов. Казалось, рука неизвестного художника, нет, не одна рука, а сотни, тысячи рук выводят и выводят рубиновой краской эти непонятные, совершенно непонятные рисунки! - Если через десять секунд мы не взлетим, - пробормотал Джон, вглядываясь в приборы, - то мы не взлетим никогда. А если взлетим, то ойра не хватит на посадку... В это мгновение корпус тряхнуло, и ракета, оторвавшись от поверхности, рванулась ввысь. Когда преодолев тяготение планеты, астронавты пришли в себя от перегрузки, Джон, всматриваясь в экран обзора, на котором странная планета превратилась уже в еле заметное светлое пятнышко, задумчиво произнес: - Будь я трижды проклят, но что-то здесь неладно. Печенкой чувствую, - они не хотели нас выпускать. Да и попали мы сюда не случайно. Я проверил расчеты. Сила тяготения, которая нас сюда занесла, в пятьдесят четыре раза превышает расчетную. Понимаешь, в пятьдесят четыре раза! - Джон, а может, посмотрим маленький эфвифильм? - Ты что! - встрепенулся Арктояер. - Умудрился что-нибудь заснять?,.. - Да, кее-что, случайно захватил с собой увиз. - О'кей, включай виозор и добавь усиление... На экране появились россыпи камней, вырисовывающаяся через них тропинка и скалы. И вдруг среди скал, нагромождения валунов замелькали, заструились длинные тонкие тени. Они были почти прозрачны и незаметны, казались невесомыми... Их облик напоминал людей, похожих на стройные соломинки, но людей... Людей с неправдоподобными длинными головами и тонкими, почти прозрачными телами и длинными конечностями. - Видишь! - заорал Билл. - Видишь! Это они, они оставляли нам свои знаки. Но Они невидимы, понимаешь, невидимы. Для нас, кретинов, невидимы! Они что-то хотели сказать нам. - Слушай, Билл, а ведь ты прав. Тяготение не случайно возникло. Они притянули нас. Мы им были для чего-то нужны. Они хотели пойти на контакт. Боже, какие же мы глупцы... Они ведь и выпускать нас не хотели. Устроили эту иллюминацию, чтобы мы, два олуха, обратили на них внимание. Мы им были нужны. Понимаешь, нужны. Мы были нужны этой бедной планете невидимок. Нужны! Последний хейвор Из рассказов Ивана Марсова Вы когда-нибудь слышали о хейворах? Нет? Я так и знал. Как быстро несется время! Какие-нибудь семьдесят лет назад о хейворах только и говорили. Пожалуй, не было женщины в Солнечной системе, да что в Солнечной, во всех ближайших созвездиях, включая Андромеду, не было женщины, не украсившей себя клочком меха хейвора. Скажете: и чего разворчался древний космический волк? Про каких-то хейворов вспомнил. Да, не ценит нынешняя молодежь, не ценит опыт старых астронавтов. А стоило, стоило иногда прислушаться. Ведь с хейворами связана удивительная, похожая на сказку история. Хейворы, хейворы... Это были удивительные создания. Впервые о них стало известно после возвращения звездолета "Дружба" с Красной Невидимки - седьмой планеты Альфа Центавра. Я тогда был довольно известным астронавтом и после очередного полета тихо ждал назначения на Акреманше, небольшом космическом порту, вращавшемся на околомарсианской орбите, рядом с Фобосом. Дело приближалось к вечеру. Сидя у себя в номере, я лениво просматривал виозор в тщетной надежде увидеть что-либо приличное. Программа, увы, по-прежнему не отличалась новизной. Все те же танцующие красавицы-биороботессы, те же будто приклеенные улыбки виозорокомментаторов. Лемонхорские монстры, вести с космических трасс - от этого обилия межпланетных новостей веяло такой скукой, что хотелось послать все к черту и смыться куда-нибудь подальше, в самую отдаленную систему парсеков эдак за триллион. Неожиданно в дверях раздался мелодичный сигнал "просьбы". Биороб, угадав мое желание, впустил здоровенного детину, одетого в причудливую смесь легкого скафандра и домашнего халата. - Барри Деспонт, - представился он, швырнув на кресло кусок шкуры какого-то диковинного зверя. - Марсов, вы видели когда-нибудь живого хейвора? - Нет, не приходилось. Я недавно вернулся с Тибоны, так что мода на мех хейвора застала меня врасплох. Кстати, откуда вы меня знаете? Вроде мы незнакомы. - Действительно, незнакомы. Но ваша физиономия так часто появляется на виозорах, что поневоле станешь считать вас закадычным другом. Мне повезло меньше. Я из породы неудачников. У меня за плечами всего четыре безжизненных планетки да пара охот на хейвора, за этими созданиями, - он кивнул на шкуру. Я встал и потрогал мех рукой. До чего же он показался мягким и нежным! Самое главное - он был удивительно красив, красив потрясающе. Похоже, что вся шкура искусно сшита из разноцветных прямоугольников - золотых, изумрудных, серебряных, рубиновых, сапфировых. Короче, она играла и переливалась всеми оттенками драгоценных камней. Это было потрясающее зрелище. Представляете, держать в руках клочок меха, блестевший, как граненый алмаз. - Теперь я понимаю, почему все женщины сходят с ума по этому меху, - пробормотал я, не в силах оторвать ладони от пушистой драгоценности. - Именно! - Изумительно! Никогда не видел ничего подобного. - Вот видите, видите, - образовался Барри. - А меня больше на Хейвору не пускают. Установили какую-то лицензию на отстрел. Говорят, что их там ничтожно мало. А ведь такая шкура стоит целое состояние. Правда, есть одно маленькое "но", о котором почти никто не знает, - Барри потянул меня за рукав и прошептал в самое ухо: - Через девятнадцать лет, ровно через девятнадцать, такая шкура стареет и превращается в мех обыкновенной драной пятнистой кошки, каких на нашей прародительнице Земле сотни тысяч. А пока об этом ни звука, - он приложил палец к губам. - Так что же вы от меня-то хотите? - недоумевал я. - Как что?! Как что?! - заволновался Барри. - Вы получили назначение на звездолет "Атлас". По маршруту Калк - Хейвора - Баракорта. Вас назначили командиром. Возьмите меня с собой. Мне надо на Хейвору. Обязательно надо. Я должен, должен любой ценой попасть туда. От этого зависит моя жизнь, мое будущее. Умоляю, возьмите, - он рухнул передо мной на колени. - Да что это вы? Что с вами? - Я бросился поднимать его с пола. Барри поднялся и рукавом смахнул набежавшую слезу. - Успокойтесь. Ради бога, успокойтесь. Я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю, - мне потребовалось несколько минут, чтобы привести его в чувство. - А что вы умеете делать? - Все, все, что прикажете, все, что угодно, - обрадовался Барри. - У меня много специальностей. Я - биолог, врач, хороший ботаник, наконец, менеджер и, поверьте, неплохой, совсем неплохой менеджер. - Ну, этого как раз от вас не потребуется. А вот хороший врач в полете, особенно дальнем, просто необходим. - Я хороший, хороший врач... Я окончил медицинский колледж и Принстонский университет, имею степень доктора медицины. - О'кей. Разумеется, пока ничего обещать не могу. Но кое с кем поговорю. Не спрашиваю, почему вы так туда рветесь, но тем не менее попытаюсь что-нибудь для вас сделать. - Спасибо, спасибо, дорогой Марсов... То-ва-рищ, - произнес он по слогам по-русски. - Спа-си-бо. - Жду Вас у себя завтра в 19 часов 10 минут по марсианскому времени. Не буду рассказывать, чего это стоило, сколько труда и нервов. Но мне удалось убедить множество инстанций и комиссий, что без доктора Деспонта мне просто не обойтись. Кстати говоря, я обратил внимание, что у каждой встретившейся М'не женщины в волосах или на одежде сверкал клочок меха хейвора. Заметьте: у каждой! Хотя, как мне объяснили, стоило это дорого, баснословно дорого, целой кучи денег. Но что не сделаешь ради любимой. Я прекрасно понимал, для чего Барри затеял весь этот спектакль. Разумеется, пришлось покопаться в его досье. Ну, а как же иначе. Лететь на Баракорту! И неизвестно с кем. Простите, такая филантропия может стоить жизни. Баракорта - это не пешеходная прогулка с красивой девушкой. Там, на этой гремучей, огнедышащей планете - Ойр. Ойр - энергия целых созвездий, сосредоточенная в тысячной доле миллиграмма. Ойр - будущее человечества. Энергия Ойра позволит поднять скорость космических кораблей до скорости света и превысить ее. Что ни говорите, а слава вещь полезная. Как бы там ни было, но Барри был зачислен в экипаж "Атласа" и через полтора года мы оказались на Хейворе. Добравшись до этой маленькой, но довольно гостеприимной планеты, мы сразу выяснили, что хейворов, единственных ее обитателей, не осталось. Атмосфера планеты оказалась пригодной для дыхания, а местные колонисты вместо того, чтобы разводить этих, как оказалось, удивительных созданий, почти всех истребили. Разумеется, неплохо им помогли и приезжие охотники. Лицензии на отстрел хейворов давались в исключительных случаях. Но таких "исключительных" оказалось столько, что практически всех животных уничтожили, а модницы украсили себя драгоценными клочками престижного меха. Руководитель колонии Джефри Амбирохавати любезно предоставил нам с Барри разрешение поохотиться, тем более, что, по его словам, ни одного хейвора на планете не осталось. "Все-таки ничему нас жизнь не научила, за какие-нибудь два десятка лет истребить такую красоту, какие же мы варвары, - подумалось мне. - Мало того, что почти всех животных родной Земли занесли в Красную Книгу, так теперь дорвались до Космоса, и так же хищнически, безжалостно уничтожаем и истребляем обитателей целых планет". Джефри показал нам чучело хейвора, ознакомил с некоторыми исследованиями его организма, мозга, продемонстрировал несколько эфвиограмм о поведении этих существ. Форма тела, пропорции, шестипалые кисти и стопы напоминали человеческие. Густая шелковистая шерсть играла и переливалась всеми цветами радуги. Личико - голое, совершенно голое. Черное, как смоль. Оно не походило на человеческое. Вообще оно мало на кого походило. Что меня больше всего поразило, так поведение этих созданий, сказать "животных" - просто не поворачивается язык. Настолько их образ жизни, действия отличались от самых, казалось бы, человекообразных наших предков - обезьян. Времени у нас оставалось достаточно. Во-первых, мы на Хейвору прилетели раньше срока, а во-вторых, путь на Баракорту не близкий, так что в график войти успеем. После всего, что нам колонисты порассказали и продемонстрировали, меня уже не пришлось уговаривать. Взяв с собой местного проводника Санчо Лыкова, мы с Барри отправились на поиски хейворов, кстати, от их названия и пошло именование планеты. Несмотря на стопроцентную неудачу, которую предрекал нам Джефри, рано утром следующего дня мы тронулись в путь. Хотя здешнее солнце палило достаточно усердно, воздух оставался свежим и прохладным. Вооруженный аппаратурой Санчо шел впереди, указывая дорогу. Он сообщил, что последнего живого хейвора видел на отдаленном плато около года назад. Его пристрелил какой-то заезжий охотник. Кстати, он вспомнил Барри, которому однажды повезло добыть шкуру великолепного экземпляра. Всюду проглядывались волнообразно вздымавшиеся холмы. Они уступами шли вверх вплоть до обширного, еле виднеющегося на далеком горизонте лесистого плато. Идти было нелегко. Шипы стволов и колючки растущих между ними кустов рвали одежду и царапали кожу. Иногда дорогу преграждали такие чащобы, что через них было не только не пройти, но и даже не проползти змее. Приходилось выжигать дорогу лучом блаера. Иногда мы были вынуждены делать крюк, чтобы обойти особенно неприветливые места, щетинившиеся броней шипов и колючек. Так, с трудом продираясь сквозь угрюмый сизо-лиловый лес, мы шли около пяти часов. Сделали привал. Плотно закусили и решили двинуться дальше. Вдруг Санчо, подняв руку, заставил нас замереть. - Тихо, - прошептал он, - Кажется, я слышу хейвора. - Не может быть! - воскликнул, не удержавшись, Барри. - Замри. Ни слова, - погрозил ему пальцем Санчо. - "Хи-ор, хи-ор", - послышался удивительно нежный мелодичный голосок. Я явственно слышал эти звуки и вопросительно взглянул на проводника. - Да, это он, хейвор, это его голос. Похоже, кого-то зовет. Неужели он здесь не один... - шепотом сказал Санчо. Он осторожно сделал шаг вперед и отодвинул рукой тяжелую гирлянду сиреневых листьев. На полянке сидело удивительное создание. Его меховая шубка искрилась и переливалась под лучами полуденного светила. Она, казалось, была выткана из множества драгоценных кристаллов, брошенных щедрой рукой на тело этого неповторимого существа. От него буквально нельзя было оторвать глаз. Действительно, не зря его шкура стоила так баснословно дорого: меховая драгоценность! Пожалуй, такого феномена мне видеть еще не приходилось. Животное внимательно смотрело но сторонам искрящимися, широко раскрытыми топазовыми глазами и вновь издавало переливающимся серебряным колокольчиком: "Хи-ор... хи-ор"... Не знаю почему, но мне этот взгляд показался настолько осмысленным, что между лопаток пробежал холодок. "Неужели они разумны!? Да нет, маловероятно! За это время, за эти двадцать лет, наверняка могли бы установить интеллект, если он действительно у хейворов имелся". Нас животное не заметило. Вдруг откуда-то прилетела и опустилась рядом вторая особь. Причем я не оговорился. Действительно, прилетела. Позднее Санчо подтвердил, что хейворы летают. Сначала в небе появился блестящий комок. Затем он увеличился в размерах, и мы увидели парящего, как птица, живого хейвора. Зверек летел в вертикальном положении, сзади, как флаг на ветру, развевался пушистый хвост. Животное, находившееся на поляне, сделало вид, что не замечает вновь прибывшего. Хотя явно несколько секунд назад кого-то звало. Неожиданно прилетевший хейвор, по-видимому, самец, прыгнул на сидящую и борцовским приемом повалил на спину. Та легко вывернулась из цепких объятий и зажала под мышкой его голову. В свою очередь "летун" начал извиваться, обхватил ее вокруг талии двумя лапами и распластал на траве. Она снова легко вывернулась и, посмотрев в нашу сторону, улыбнулась. Именно улыбнулась! Я готов поклясться, что она смеялась, смеялась по-настоящему. Потом они разошлись, уставившись друг на друга, и самка, резко схватив переднюю лапу "петуха", дернула его на себя и перебросила через спину. Что хотите, но это было увлекательнейшее зрелище. Настоящий каскад борцовских приемов, захватов, подножек. Иногда они делали вид, что кусают друг друга, но явно только прихватывали мех зубами. Веселая потасовка продолжалась минут десять. Неожиданно под ногами одного из нас хрустнула ветка. Животные на мгновение замерли, поглядев в нашу сторону, У них был такой вид, как будто что-то хотели сказать, о чем-то предупредить. Но, очевидно, мужество оставило их. Они подобрались и, оттолкнувшись задними лапами от поверхности, резко взмыли в воздух. В этот момент Барри выстрелил. Никогда себе не прощу, что не успел отвести его руку. Один из зверьков дернулся и, медленно кувыркаясь в воздухе, плашмя рухнул вниз. Мы бросились на поляну. Зверек неподвижно лежал на земле, раскинув в стороны лапы. Остекленевшие глаза уставились в потемневшее небо. Искрящийся мех, кажется, померк от холодного дыхания смерти. - Что ты наделал! Ты понимаешь, что ты наделал, - набросился я на Барри. - Но ведь мы приехали охотиться, - пытался тот оправдаться. - Чурбан, безмозглый чурбан, неужели ты до сих пор не понял, что это не простые животные? Санчо, ты-то хоть это понимаешь? - Да, у меня тоже стали закрадываться сомнения Только поздно было. Хейворов-то не осталось. - Что же ты не поделился своими сомнениями с нами? - наступал я. - Не думал, что удастся встретиться с ними. Те, что мы увидали сейчас, видимо, последние. Совсем последние. Я бережно приподнял мертвое тело и осторожно погладил голову зверька. И в этот момент так нестерпимо заныло внутри, что я охнул и схватился за сердце. Барри хотел подхватить меня под руку, но я сердито оттолкнул его ладонь, прижал безжизненный комок меха к груди, вдохнул, пришел в себя и медленно, еле передвигая ногами, тронулся в обратный путь. - Иван, смотри, он не улетает, - Барри показал наверх. Я остановился и пораженный замер. Над нами почти в трех-четырех метрах тяжело кружил другой хейвор и из его глаз потоком, блестящим потоком струились хрустальные дорожки слез. Хейвор плакал. Он не просто плакал. Он рыдал, рыдал, оплакивая любимую. Теперь он не боялся. Теперь ему было не страшно. - Если ты, дубина, попробуешь хоть пальцем его тронуть. Даже подумать о его шкуре. Я тебя убью. Убью вопреки всем Законам милосердия. Понял? Ты знаешь, я слов на ветер не бросаю. - Не надо, Иван. Не надо. Теперь я и сам понимаю, что тут что-то не так, - пробормотал Барри. Когда мы добрались до поселения колонистов, стемнело. Сопровождавший нас хейвор куда-то исчез. Я обо всем подробно рассказал Джефри. Тот внимательно меня выслушал и поведал несколько таких историй о хейворах, что у меня волосы на голове стали дыбом. Оказывается, что еще первые колонисты заметили, что хейворы очень набожны. Ранним утром они забираются на самое высокое дерево и долго сидят там, подняв передние лапы в ожидании появления первых лучей дневного светила. Если кого-то из них ранят, то они на тело, поверх раны, смачивая слюной, прикладывают листики какого-то дерева, способствующего быстрому заживлению. Перед тем как родить, самка у себя из груди и плеч выдергивает шерсть, которой выстилает подвешенную на дереве люльку, а чтобы ее не унес ветер, вплетает в дно и бока липкие камушки. Их семейная жизнь, в отличие от многих животных, в том числе обезьян, основана на взаимной привязанности и любви. В то время как структура стада человекообразных шимпанзе строится по принципу слепой иерархии, рабского поклонения старшему по рангу. Многое порассказал нам Джефри, многое. Мы положили самку хейвора в отдельной комнате. Я долго ворочался в постели, лишь под утро забылся в тревожной, беспокойной дреме. Проснулся от возбужденных голосов и топота ног. Выглянув в коридор, я увидел Джефри, Барри и нескольких колонистов. Они о чем-то шептались, то и дело заглядывая в комнату, где лежала мертвая самка хейвора. Я бросился к этой двери и распахнул ее. Самка лежала на полу. Перед ней, опершись лапой о ножку стула, прислонившись спиной к стене, сидел хейвор. Глядя на погибшую подругу, он сидел неподвижно. В его глазах застыла такая тоска, такое безысходное горе, что мне самому захотелось заплакать. Мне, Ивану Марсову, прошедшему в космических трассах миллионы парсеков, десятки раз рискующего своей жизнью, испытавшего самые невероятные приключения, трудно было удержаться от слез, глядя на эту странную пару обыкновенных животных. А может быть, необыкновенных, а может быть?... В это время Джефри подозвал меня. - Оставь его, Иван. Пускай побудет с ней один. Ему так надо. Не знаю, как он умудрился проникнуть сюда, но он сделал это, несмотря на запоры. Видимо, ему очень надо было это сделать. Я думаю, он пришел сюда, чтобы остаться с ней, остаться навсегда. Ведь хейворы в неволе не живут. Мы пробовали их разводить. Ничего не получилось. В неволе они не принимают никакой пищи и умерщвляют себя голодом. Пойдем, Иван, зайдем в лабораторию. Санчо умудрился снять последнюю эфвиораму вашей встречи с хейворами. Долго, затаив дыхание, мы просматривали запечатленные Санчо сцены. И вдруг в последний момент, перед роковым выстрелом Барри, когда хейворы посмотрели в нашу сторону, меня будто осенило. - Джефри, - заорал я - у вас здесь есть биокрон? - Разумеется. - Какой модели? - ТЭБ-17-86. - Включи его и попробуй прокрутить последнюю сцену еще раз. Снова мы увидели лица животных, снова увидели их глаза и в это мгновение в мой мозг ворвалась фраза: "Что вы делаете? Остановитесь! Мы же разумны! Остановитесь!" Мы со страхом посмотрели друг на друга. Это же телепатия, обыкновенная телепатия! Но частота биополя их мозга отличается от нашей. Поэтому, поэтому мы не воспринимали их сигналы, Я вскочил и бросился к хейворам. Он лежал рядом с ней, бессильно вытянув лапы. Глаза подернулись дымкой смерти. Они были влажны и печальны. Точка зрачка на секунду остановилась на моем лице, и я явственно, совершенно явственно услышал в мозгу короткую фразу: "Что вы наделали? Убийцы! Ведь мы разумны! Разумны!" Внезапно его тело дернулось и глаза закрылись. Закрылись навсегда. Кровожадные эльфы Вилли Соммерса в юном возрасте покусали пчелы. В детстве он был ужасным лакомкой. До Рождества Вилли успевал уничтожить вес банки с домашним .вареньем, которые мать обычно заготавливала на зиму. Однажды в поисках сладкого он забрел на пасеку соседней фермы и умудрился вскрыть улей с пчелами. Обозленные непрошенным вторжением пчелы так искусали ребенка, что больше недели он пролежал пластом, опухший от бесчисленных жал, впившихся в него. С тех пор Вилли как подменили. Он стал вроде как "не в себе". У него появилась навязчивая идея уничтожить всех пчел на свете. Отец умер сравнительно молодым от жесточайшей пневмонии, оставив семье небольшую ферму, которая вполне могла прокормить Вилли с братом Линдоном и матерью. Линдон в отличие от худосочного старшего брата был крепким, рослым парнем, с кудрявыми и рыжими, как у матери, волосами и мечтательными ярко-синими глазами. По сути дела всю ферму "вытаскивали" Линдон да пара сезонных рабочих-мексиканцев. Их энергичная Молли Соммерс нанимала за гроши, пользуясь тем, что они прибыли в Америку нелегально. Получив кое-какое образование, Вилли всерьез занялся энтомологией. Вначале мать на него ворчала, пытаясь приобщить к делам фермы, но потом махнула рукой. Вилли день и ночь просиживал в сарайчике и возился с различными насекомыми. Он задался целью подобрать и вывести такой род насекомых, которые Могли бы не только успешно соперничать с пчелами и осами, но и уничтожать их. Задача, прямо скажем, невыполнимая! Однако Вилли был упрям. У него, несмотря на болезненный вид, оказался удивительно крепкий и настойчивый характер. Он перепробовал массу способов и методов, чтобы осуществить свою практически бесполезную затею. Какие только виды насекомых у него не перебывали! Он даже комаров пытался приспособить для борьбы с пчелами. Разумеется, и это ни к чему не привело. Как-то в одном из научных журналов Вилли наткнулся на статью, в которой описывалось, что личинки нежных эльфов, иначе их называют флерницы, - неистовые обжоры. "Пожалуй, стоит попробовать", - подумал Вилли, почесывая огненную шевелюру. И эта задача оказалась далеко не из легких. Если бы не твердолобое упорство, вряд ли у него наметились бы успехи. Но они появились. Правда, не скоро. Пять с половиной лет Вилли проводил опыты над эльфами: скрещивал, менял корм, производил отбор наиболее активных и прожорливых личинок. Короче, как бы там ни было, но ему удалось вывести совершенно новый вид эльфов. Настоящих вампиров! Вообще говоря, эльфы почти самые безобидные насекомые, какие только есть на Земле. Не зря во многих легендах и сказках эльфы имеют облик маленьких человечков, ведут таинственный образ жизни и всегда помогают людям. Иногда эльфов называют златоглазками. Это удивительно красивые и милые создания. Когда Вилли впервые получил для разведения небольшое количество этих очень симпатичных существ, он долго сидел, рассматривая каждую особь в отдельности. Вечером при свете настольной лампы они осторожно бродили по его лабораторному столу и доверчиво позволяли брать себя в руки и рассматривать. Больше всего впечатляли их изумительно красивые, переливающиеся золотым блеском большие выпуклые глаза, которые выделялись на маленькой округлой головке, увенчивающей стройное, изящное тело изумрудного цвета и четыре, пронизанные кружевами жилок, совершенно прозрачные крыла. Учитывая необычайно хищный и прожорливый характер личинок эльфов, Вилли решил приучить их к употреблению в пищу живых пчел. Обычно личинки эльфов питаются тлями. Для начала Вилли отобрал несколько наиболее крупных экземпляров, дал возможность поголодать, а затем подбросил медоносную пчелку, предварительно оторвав у нее крылышки и вырвав жало. Зубастые личинки своими иглообразными жалами мгновенно впились в пчелу, и от нее осталась лишь пустая сухая шкурка. Постепенно Вилли приучил своих хищных воспитанниц только к пище из живых пчел. Надо сказать, что эта еда пришлась по вкусу его зубастым питомцам и они настолько привыкли к ней, что не хотели даже прикасаться к тлям, любимой пище эльфов в естественных условиях. Как-то Вилли вместо пчел подложил личинкам несколько маленьких кусочков сырого мяса. Те первое время не притрагивались к нему, а ползали по поверхности в поисках полюбившихся им медоносных пчелок, но, не обнаружив ничего подходящего, с жадностью набросились на мясо и вскоре не оставили ни крошки. Это навело Вилли на мысль: а ведь таким образом, пожалуй, можно приучить вначале личинок, а затем и самих эльфов поедать не только пчел, но и их хозяев. Уж больно ему хотелось отомстить владельцу фермы, где ему в детстве так здорово досталось от многочисленных пчелиных укусов. Так исподволь Вилли приучал личинок и к плотоядной пище, от которой последние отнюдь не отказывались. Больше того, обладая буквально волчьим аппетитом, личинки, если их долго не кормили, принимались даже пожирать друг друга. Проводя эксперимент за экспериментом, Вилли осуществлял селекцию, выбрав около сотни наиболее прожорливых и агрессивных личинок. В процессе воспитания златоглазок Соммерс обратил внимание на не совсем обычный способ превращения личинок во взрослого эльфа. После того, как хищницы хорошо разъедятся на его "хлебосольном" столе, они чрезвычай