Оцените этот текст:



     ВОЛХОВ
     1997 год

     ЮРИЙ СЯКОВ
     

     ВОЛХОВ В ОГНЕ
     Документальный очерк
     ВОЛХОВ
     1997 год
     Книга посвящена 70-летию Ленинградской области
     ***
     Документальный  очерк "Волхов в  огне"  издан при  финансовой поддержке
Законодательного собрания  Ленинградской  области,  мэрии  города Волхова  и
ленинградской фирмы "Л.А.-Росс".
     Документальный  очерк   "Волхов   в   огне"   -  это   первая   попытка
последовательного  изложения  событий Великой  Отечественной войны,  которые
происходили  в городе Волхове, на дальних и  ближних его подступах.  Большое
внимание автор  уделил сражению  за Волхов осенью и зимой 1941 года, а также
ключевой роли Волхова  в  обороне Ленинграда.  В книге  использованы богатый
фактический материал, воспоминания  участников событий, документы, дневники,
письма.  Книга  рассчитана  на широкий  круг читателей,  а также  может быть
использована в качестве учебного пособия на уроках краеведения.

     Волховская застольная
     Каждый раз в День  Победы или во время других таких же  замечательных и
светлых праздников, когда убеленные сединой и увешанные  орденами и медалями
старики  начинали дружно  петь "Застольную Волховского  фронта", у  меня  от
непонятного волнения начинало учащенно биться сердце. Мне, человеку, который
знает войну только по рассказам  ее  участников,  книгам да кинофильмам, эта
песня почему-то казалась особенно  родной. Ее  слова, написанные фронтовиком
Павлом  Шубиным, передают величие  и трагизм событий, которые  происходили в
годы Великой Отечественной войны на волховской земле. Моей земле...
     Вспомним о тех, кто командовал ротами,
     Кто умирал на снегу,
     Кто в Ленинград пробирался болотами,
     Горло ломая врагу.
     Будут навеки в преданьях прославлены
     Под пулеметной пургой
     Наши штыки на высотах Синявина,
     Наши полки подо Мгой.
     Однажды журналистская судьба свела меня с необычным человеком,  рядовым
солдатом великой войны. Он жил в Волхове на улице Молодежной. В то время все
газеты  и  журналы были  наполнены  праздничными,  героическими  статьями  и
очерками, посвященными  35-летию Победы.  И мне предстояло написать в газету
материал об участнике сражений под Волховом, желательно из тех, кто воевал с
фашистами  еще  в  1941 году.  Искал  своего  будущего героя  по  спискам  в
военкомате, в паспортном столе, в отделах кадров предприятий. Оказалось, что
солдат 1921 года рождения,  которые  начинали служить  в кадровой  довоенной
армии, в живых практически не осталось - полегли на полях сражений, умерли в
госпиталях от ран. С большим трудом нашел фамилию, адрес человека,  незваным
пришел  к  нему  домой.  Познакомились.  Он  провел меня  на  кухню,  достал
четвертинку, два граненых стакана и молча разлил водку.
     - Писать не о чем, - сказал бывший  фронтовик. Он взял свой стакан, без
слов стукнул им по моему и выпил.
     -  Да,  писать не о чем, - повторил он.  - Война есть  война, что о ней
теперь  говорить.  Жив  -  и  слава  богу. Всего  не расскажешь,  сердца  не
хватит...  Это  штабные да тыловики  стали теперь  героями, а я  был простой
солдат   на   передовой   без   званий  и  наград...  Танкист  наш   написал
стихотворение, фамилию не помню...
     - Сергей Орлов...
     - Может быть.  Только  меня не  зарыли в  шар  земной, не сгинул я  без
вести... Покалеченный, но вернулся домой. Всех наших ребят помню... - По его
небритым  щекам текли слезы. Он их  не стеснялся, не старался вытереть своей
грубой широкой ладонью.
     - Вы начали войну в 1941-м?
     -  Начал... Выгрузили  нас с эшелона на станции Войбокало... В сентябре
это  было.  Политрук  сказал:  немцы  окружили  Ленинград,  надо  освободить
колыбель революции от вражеских оков. Пошли в атаку со штыками наперевес. По
болоту...  Вода  выше колен, деревца стоят чахлые - не спрячешься.  Немцы по
нам из минометов шпарят, из пулеметов поливают, а  мы идем... И они пошли на
нас.  Идем навстречу, стреляем друг в друга...  Только мы из винтовок, а они
из  автоматов  да ручных пулеметов.  У моего товарища миной голову оторвало.
Оборачиваюсь,  а  он  стоит с  винтовкой в  руках,  но без  головы... Шинель
зацепилась за срубленный  осколком ствол березки и держит... Потом написали,
мол, пропал без вести. Такими пропавшими без вести  все болота  от Войбокало
до Синявино  выложены... Но я отомстил за него. У немца-пулеметчика  патроны
кончились, он стоит, орет на  своего  помощника, который ящик за ним тащил и
замешкался.  Вот  я   сначала  подносчика  патронов  застрелил,  а  потом  и
пулеметчика успокоил. Он на меня с ножом бросился,  а я его штыком достал...
Из нашей роты в том бою семеро в живых осталось... Вот и весь героизм. Здесь
книги не хватит, чтобы все описать, а если кто и напишет, то каждую страницу
надо слезами омыть...
     Запомнились  мне  его  слова на всю  жизнь.  Правдивую  книгу  о  войне
написать  трудно,  потому  что  на  нее,  войну,  каждый  смотрит  со  своей
колокольни.  После  войны появилось немало мемуаров,  в которых рассказано о
кровавом  и изнурительном сражении по прорыву блокады Ленинграда,  боях  под
Волховом  осенью  и зимой  1941 года,  когда в прямом  смысле  на волховских
берегах  решалась  судьба  северной  столицы.  Да что-то в них  недосказано,
недоговорено,  словно сдерживало  что-то  авторов. Чем дальше время отдаляло
события  первых  военных месяцев, тем больше стирался в памяти весь  трагизм
происшедшего. Суровость оценок и выводов  была подменена напыщенной героикой
по принципу: победителей  не судят.  Особенно постарались генералы,  которые
проиграли почти все сражения в 1941  году, командиры  разного ранга, которым
было  стыдно  вспоминать  и  свою неумелость в первые месяцы войны,  и  свою
беспомощность, и страх,  и безжалостность  по отношению к простым  солдатам,
которых бездарно  посылали на вражеские пулеметы с одной гранатой в  руке, с
винтовкой и бутылкой с зажигательной смесью - на танки.
     Такое было.
     Бои  под Волховом и за  Волхов описаны во многих воспоминаниях.  В годы
войны  город называли младшим  братом Ленинграда.  И  это было  правдой.  Со
стороны Волхова  шли на  прорыв блокады  советские батальоны и полки.  Здесь
была одержана  одна из  первых побед в Великой Отечественной  войне.  Отсюда
пришел  первый поезд с  продовольствием  в выстоявший Ленинград, отсюда  шла
электроэнергия для промышленности города на Неве.
     В этой книге я не ставлю  цель  рассказать и  проанализировать все, что
происходило в Волхове и вокруг него в годы войны. Это невозможно сделать, не
утонув в  мелочах,  подробностях, которые  мало  чего могут добавить к общей
картине  событий, которые развивались в  городе, на дальних  и  ближних  его
подступах.  Критически  проанализировав  мемуарную  литературу,  газетные  и
журнальные  публикации,  использовав записи  встреч  с  участниками  боев  и
тружениками  тыла, я постарался по возможности предельно правдиво рассказать
о том, что происходило на волховской земле в трудные военные годы.
     Вспомним, как русская сила солдатская
     Немцев за Волхов гнала...
     Встанем и чокнемся кружками стоя, мы -
     В братстве друзей боевых,
     Выпьем за мужество павших героями,
     Выпьем за славу живых.
     Юрий СЯКОВ.
     

     Я на подвиг тебя провожала...
     Рано  утром председатель Волховского  горисполкома  Зайцев  позвонил на
квартиру первому секретарю горкома Матвееву и взволнованным голосом, нарушая
строгие инструкции по секретности любых телефонных разговоров, сказал:
     -  Николай  Иванович,  только  что  поступило  указание от председателя
Леноблисполкома Соловьева  о мобилизации всех  сил противовоздушной обороны,
соблюдении   светомаскировки  и   подготовке  к  проведению  мобилизационных
мероприятий.
     -  Николай  Михайлович,  может  быть,  не стоит  беспокоиться,  обычные
учения, проверка нашей готовности на случай войны?
     - Это война, Николай Иванович. Немцы бомбят наши города...
     - Действуйте по плану, только без паники. Я позвоню в обком...
     В  Ленинградском обкоме на  звонок Н.И. Матвеева отреагировали довольно
нервно:  "Ждите  правительственного  сообщения,  мы  сами толком  ничего  не
знаем..."
     Так  начался  воскресный  солнечный  день  22 июня 1941  года.  С  утра
волховчане семьями  потянулись к  реке. Кто купаться  и загорать,  кто белье
постирать. Где-то в бараках завели  патефон. Звонкий голос Клавдии Шульженко
в сопровождении известного польского "Голубого джаза"  под  управлением  Ежи
Петерсбургского  исполнял еще  тот,  довоенный,  но очень популярный  шлягер
"Синий платочек" на слова поэта и драматурга Я.М.  Галицкого.  В нем  еще не
"строчил пулеметчик за синий платочек, что был  на плечах дорогих!" Девушки,
подражая  известной  певице,  напевали  любимую  "Чаориту".  Спортсмены  ДСО
"Локомотив"   готовились  к  эстафете,   которая   стартовала   на  стадионе
железнодорожников,  а  финишировать  ее участникам  предстояло  на  стадионе
металлургов  "Цветмет".  Через  реку  бегуны  должны были переправляться  на
лодках выше  плотины. Молодые железнодорожники уже  собрались на  стадионе и
готовились  стартовать,  когда  кто-то  принес весть  -  война, скоро  будут
передавать по радио важное правительственное сообщение.
     -  Накануне в субботу  мы с приятелями до ночи гуляли в Ильинском саду,
домой пришли поздно, - рассказал волховчанин Александр Владимирович Цветков.
-  В  то время я  работал инструктором противовоздушной обороны  паровозного
хозяйства   железнодорожного  узла.   За  плечами  у  меня   была   учеба  в
Лодейнопольском  железнодорожном  техникуме,  три  года  службы  в  армии. В
воскресенье утром в  7 часов к нам домой прибежал рассыльный и сказал, чтобы
отец, который заведовал теплой промывкой  паровозов,  и я  срочно  пришли  в
депо. Там уже собралось  много людей. Нам зачитали телеграмму  наркома путей
сообщения, из которой все  поняли - фашистская Германия без объявления войны
напала на нашу Родину...
     В  городе  было  срочно  созвано  первое  в  условиях  войны  совещание
секретарей первичных организаций  и  начальников  объектов МПВО Волхова.  На
железнодорожном  узле  и  алюминиевом заводе,  в  конторе  "Главсевзапстроя"
прошли митинги,  в  других  коллективах  -  собрания, посвященные  Заявлению
Советского  правительства  о  вероломном  нападении фашистской  Германии  на
Советский  Союз.  Многие  волховчане  прямо  с  митингов  и собраний  шли  в
военкомат,  горкомы  партии и комсомола, обращались  с просьбой зачислить их
добровольцами  в Красную Армию.  К  вечеру  первого  дня войны  был  выпущен
экстренный номер районной газеты "Сталинская правда". В нем впервые появился
призыв: "Все для фронта, все для победы!"
     С  началом  войны свыше одиннадцати тысяч  волховчан  ушли на  фронт  -
каждый третий,  кто мог  держать оружие в руках. А кто не  умел, того учили.
Все  готовились отбросить  озверевшего  фашистского  зверя  и разгромить его
опьяненные легкими  победами  дивизии. "Врага отбросим, будем воевать на его
территории малой  кровью",  - говорили добровольцам  комиссары  и политруки.
Такова была сталинская  военная доктрина, которая  сидела крепко  в  головах
людей накануне войны. После работы  многие  железнодорожники шли на  стадион
"Локомотив", где проходили занятия военным делом.
     В  1941 году  Михаил  Павлович  Малей был нештатным  председателем  ДСО
"Локомотив". Он закончил десятилетку и его взяли на работу в паровозное депо
техником.
     - На  стадионе  мы  маршировали, осваивали оружие и ружейные приемы,  -
вспоминал Михаил Павлович.  - Люди нас учили разные, у  кого  за плечами был
хоть  какой-нибудь военный опыт. На всю жизнь запомнились команды:  "Конница
слева!.. Конница справа!.." Мы занимали  соответствующую позицию, выставляли
вперед штыки  и  отрабатывали  прием, как защититься от  конницы противника.
Чтобы тебя по голове шашкой  не рубанули. Тогда многие еще не знали, с какой
бронированной "конницей" нам предстоит воевать...
     24 июня Совнарком СССР  принял  постановление "Об охране  предприятий и
учреждений  и создании истребительных батальонов". Уже 27 июня в Волхове был
сформирован  истребительный  батальон  в количестве 300 человек,  командиром
которого был назначен  начальник городского отдела милиции И.И.  Васильев. В
него вошли металлурги и строители, работники различных городских учреждений.
Бойцы  прошли хорошую подготовку, взяли на себя защиту городских объектов от
шпионов и  диверсантов.  Лучше всех показывали себя  в учебе и боевой работе
В.П. Акуленко, В.Ф. Филин, К.И.  Максимов, другие коммунисты и беспартийные.
Через несколько месяцев их умение пригодилось при защите Волхова.
     В  левобережной  части  города,  у   железнодорожников,  истребительным
батальоном  командовал  Иван   Абрамович  Мартинен,  управляющий  отделением
Госбанка.  Бойцы  жили на  казарменном  положении в школе No2.  Они охраняли
эвакуированных   из  Прибалтики,  прочесывали   окрестные   леса  в  поисках
диверсантов. Постепенно ряды батальона редели -  его бойцов тоже призывали в
армию.
     По  призыву   ленинградцев   повсеместно   стало  создаваться  народное
ополчение.  В  Волхове  пример  показали  рабочие  Волховского  алюминиевого
завода.  Их  отряд был  сформирован  первым.  За  несколько  дней  в  городе
записалось в ополчение около шестисот волховчан.
     По  радио,  со   страниц  газет   звучали  тревожные  сообщения:   враг
продвигается в  глубь страны. Красная Армия, истекая кровью, оставляла город
за городом. Вскоре война докатилась  и до Приладожья.  В небе все чаще стали
появляться  самолеты с  черными  крестами на  фюзеляже. У деревни Пурово они
расстреляли женщин и подростков, которые работали в поле. Фашистские летчики
убили  трех  женщин и  шестерых ранили. С большой высоты сбрасывали бомбы на
железнодорожный узел, Волховскую ГЭС, единственный мост  через Волхов. Немцы
разбомбили  деревню  Чаплино, по  соседству  с  которой  находилась воинская
часть.  Погибли мирные жители. Это вызывало гнев и возмущение людей, которые
наивно  верили,  что  в начавшейся войне  существуют  какие-то  общепринятые
правила,  что  армии  должны  сражаться  друг  с другом,  не  трогая  мирное
население. Но такие настроения быстро прошли, открывая  в  сердцах  путь для
ненависти  к врагу и объединяя  силы народа  в  единую волю,  которая  через
четыре года приведет всех оставшихся в живых к победе.
     Уже  в июле, понимая всю  сложность военной обстановки, встал  вопрос о
строительстве  оборонительных сооружений  на  подступах  к Волхову.  Реально
оценивая  ситуацию  на фронтах, можно было ожидать  появления  врага  откуда
угодно.
     9  июля  немцы  взяли  Псков  и  устремились  на  не защищенный  с  юга
Ленинград.  В  спешном  порядке  создавался  Лужский  оборонительный  рубеж,
позиции на котором занимали  дивизии ополченцев и  отходящие с боями  сильно
поредевшие   части   Красной  Армии.  Фашистские  захватчики  нацелились  на
Новгород. Спустя месяц после начала войны, 22 июля, немецкие бомбардировщики
совершили ночной налет на  Москву. Сквозь заслоны прорвалось всего несколько
вражеских самолетов, но и этот факт имел большое моральное значение. Столица
оказалась под ударом.
     На  южных и  западных  подступах  к Волхову  жители  города  и соседних
деревень - в основном женщины и подростки, мобилизованные горкомом комсомола
ребята  возводили  доты  и  дзоты,  рыли   траншеи  и  противотанковые  рвы,
устраивали  завалы  и  проволочные  заграждения.  Этими  работами  руководил
бригадный инженер Ивановский, которого вскоре с большой благодарностью будут
вспоминать защитники  Волхова. С  тяжелыми  боями  они  отходили  на  хорошо
подготовленные позиции.
     Не верилось, что враг может  подойти к городу. Не хотелось верить,  что
на его подступах  развернется сражение, от которого будет зависеть судьба не
только Волхова, но  и  Ленинграда.  Надо было строить  быстро.  Быстрее, чем
рвались к колыбели революции опьяненные кровью вражеские полки.
     29  августа 1941 года утром рекогносцировочная группа военного инженера
2-го ранга  А.И.  Белобокова  прибыла в штаб оборонительного  строительства.
Участник этой группы полковник в отставке Д. Жеребов вспоминал:
     "Июль и  август мы работали на рубежах под Красным  Селом, Лугой.  Куда
пошлют нас теперь? Гадали, ждали вызова к майору Н.Ф. Кирчевскому.
     - Поедете  на  Волхов,  - сказал он, -  произведете  рекогносцировку на
восточном берегу от ГЭС до Новой Ладоги.
     С тяжелым настроением, тревогой уезжали мы из Ленинграда.  Жестокие бои
шли у Мги. Утром  вражеские снаряды стали  рваться  на  территории Ижорского
завода  и  города  Колпино.  С Невы гремели  орудия  эскадренных  миноносцев
"Строгий" и "Стройный". Они вели огонь по врагу...
     30  августа  утром  на  полуторке  шофера  А.П. Прокофьева  выехали  из
Ленинграда на Волхов.
     - Будем пробираться вдоль Невы через Ивановское на Старую Ладогу, а там
и к Волховской ГЭС, - сказал он.
     Это  была последняя шоссейная дорога,  выходящая из  Ленинграда. Мы еще
успели  проскочить через Ивановское.  А  через  несколько часов враг от  Мги
вырвался  к  Неве,  захватил  Ивановское,  перерезал  и эту  дорогу,  сделал
невозможным судоходство по Неве.
     31  августа перед нами  поставили  задачу  -  отрекогносцировать  шесть
батальонных  районов  обороны. В  их состав  включались  деревни  Чернавино,
Горчаковщина, Бабино, Поляша, Иссад, Березье, Немятово-1, Глядково.
     Ранним утром отвез нас Прокофьев по первым трем  батальонным  районам и
начали мы  на  местности "сажать" и  "разбивать"  огневые точки,  окопы  для
артиллерии,  намечать  траншеи,  ходы  сообщения,  проволочные  заграждения,
минные поля. Весь день работали от зари до темноты.
     Работали  мы  тремя  группами.  Старшими  были А.И.  Белобоков, военный
инженер 3-го ранга В.Н. Сидоров, майор Трофименко.
     В районе южнее и севернее ГЭС на строительстве дзотов,  окопов, траншей
с начала сентября работали тысячи женщин, девушек из Москвы, Ярославля".
     Большая  группа молодежи  была  мобилизована  на  оборонные  работы  из
деревень Пашского района. Больше ста человек собралось в Паше у райисполкома
и пешком отправилось  в Новую Ладогу. Участник  оборонных работ под Волховом
Павел Александрович Тюньков рассказал:
     - Мне еще тогда не было семнадцати лет. Жил в деревне Насоново на речке
Козопаше. Получил  повестку и отправился на оборонные работы. Когда пришли в
Новую Ладогу, нас, мальчишек, заставили разгрузить баржу дров. Переночевали,
а потом  пешком в Волхов. Весь сентябрь и октябрь рыли противотанковые  рвы,
окопы, строили  дзоты. Норма выработки для мужчины, то есть для  меня и моих
сверстников, на  день была 5 кубометров  грунта. Очень тяжело было,  кормили
плохо, хлеба  мало  получали, но норму старались выполнить. Работал к югу от
Волхова, потом копал оборону на Валимском  ручье. По всему восточному берегу
реки копали как муравьи...
     ...Военные  инженеры  первым  делом  начали  возводить  дзоты в  крутом
восточном берегу Волхова. Глубокая посадка  дзотов не демаскировала их,  они
совершенно  не возвышались  над поверхностью грунта.  Для устройства каждого
дзота  надо  было  отрыть котлован  глубиной  до  3-4  метров, вынуть  сотни
кубометров грунта, поставить  деревянный сруб, перекрыть  его  3-4 накатами,
засыпать сверху грунтом, тщательно замаскировать.
     За месяц на переднем крае восточного берега Волхова от Новой Ладоги  до
Прусыной  Горки  было  возведено более 40 мощных пулеметных и артиллерийских
дзотов, отрыты участки траншей, ходов сообщения, противотанковых рвов.
     К этому же времени группой А.  И. Белобокова было отрекогносцировано на
участке от Глядково до Городища с расстоянием между  ними в 66 километров 22
батальонных района  обороны, имевших каждый от 2 до 3 километров по фронту и
в глубину от 1,5 до 2,5 километра.
     В период с 6 по 10 октября комиссия инженерных войск 54-й армии приняла
возведенные  дзоты  и отрекогносцированные районы обороны.  Амбразуры дзотов
смотрели на запад. Военное командование предполагало, что немцы могут начать
наступление от  Мги в  восточном  направлении в сторону Волхова.  Уже  тогда
допускалась  сдача  врагу левобережной части  города, чтобы сохранить  линию
фронта  по  естественному рубежу -  восточному берегу реки  Волхов. Но немцы
тоже  не были слепыми.  Их  авиаразведка докладывала об  огромном  скоплении
людей  на  строительстве  оборонительных сооружений вдоль реки. Среди  массы
народа затерялся не один вражеский лазутчик, которые старательно наносили на
карты схемы обороны. Не случайно  позднее, в конце  октября, немцы ударят во
фланг  этой оборонительной линии,  которая  в большей своей  части  окажется
непригодной для оборонительных боев с наступающим с юга противником.
     230 учащихся школы ФЗО Волхова вместе с преподавателями были отправлены
на эти  оборонные  работы. Контора  "Главсевзапстроя", алюминиевый  завод  и
городская  больница  обеспечили их  несколькими  грузовыми  машинами.  Район
прислал 33 лошади, которые  работали  на перевозке строительных материалов и
людей. Железнодорожники изготовили в своих мастерских сотни  противотанковых
ежей, 112 тысяч строительных скоб. И это было далеко не все, что сделали для
фронта паровозники, путейцы, вагонники.  Они  оборудовали семь  вагонов  под
зенитно-пулеметные   установки,  построили  бронеплощадку  для  бронепоезда,
оснастили военно-продовольственный поезд,  сделали  немало  инструмента  для
людей, занятых на оборонных работах.
     В районе деревень Плеханово и  Вячково строились полевые аэродромы. Для
этой цели горком ВКП (б) и горисполком мобилизовали более 250 человек.
     13 августа  на станции Зеленец  фашистские летчики  атаковали  эшелон с
боеприпасами. Три бомбы попали в состав: загорелись вагоны, стали взрываться
снаряды  на платформах.  Главный кондуктор  поезда Федор  Иванович  Кудряшов
прорвался через  огонь до  путейской казармы  и  сообщил  о  случившемся  на
станцию Волховстрой. Железнодорожник вернулся  к эшелону и вместе с  другими
вступил в борьбу с бушевавшим пламенем, стал отцеплять вагоны.
     Подошел восстановительный поезд. Уцелевшие вагоны прицепляли к паровозу
и  оттаскивали  на  станцию  Волховстрой.  На   горящих  платформах  рвались
боеприпасы, осколки свистели в воздухе  как на  фронте, но люди  не покидали
своих постов. Они выиграли этот бой. Пройдет два с половиной года и  главный
кондуктор Федор  Иванович Кудряшов будет сопровождать  первый после  прорыва
блокады поезд с продовольствием в сражающийся и непобежденный Ленинград.
     Уже  в  середине августа  три  партизанских  отряда,  сформированных  в
Волхове, - железнодорожников, рабочих  алюминиевого  завода и сводный - были
направлены  в  Ленинград,  а  оттуда  -  в  немецкий  тыл.  В  этих  отрядах
насчитывалось 88 человек.
     Отряд  железнодорожников  под командованием  машиниста А.В.  Чернышева,
получив винтовки  и  гранаты, был переброшен в район Любани. В немецком тылу
под  Любанью   действовал  и   партизанский  отряд  металлургов  Волховского
алюминиевого завода под командованием заместителя директора Г.В. Иноземцева.
     Сводный  партизанский отряд был сформирован  из рабочих Сясьского  ЦБК,
новоладожцев, жителей Колчаново и Лодейного Поля. В конце августа этот отряд
был направлен на  задание в район станции Мга, а затем переброшен на станцию
Погостье. Партизаны  вели разведку, совершали  диверсии, устраивали  засады.
Все три партизанских отряда успешно выполнили боевую задачу. После того, как
они вернулись  в  Волхов,  их  бойцы  принимали  активное участие  в обороне
города. С начала войны действовал  строгий  приказ, запрещающий военным всех
рангов,  партийным  и   хозяйственным   руководителям   вести  дневники.  Не
рекомендовалось   делать   записи  и  остальным   советским  гражданам.  Это
обеспечивало  определенную  секретность,  так как дневники  могли  послужить
противнику и представлять для него интересную информацию.
     Сразу после разгрома  Польши и Франции в руки гитлеровских специалистов
из ведомства министра пропаганды Геббельса попало много дневников польских и
французских    офицеров,    которые   давали   беспощадную   оценку    своим
правительствам,  военным  руководителям. Сталин боялся,  что,  доверяя  свои
мысли бумаге, люди усомнятся  в его святости, особенно когда одно  поражение
следовало за другим.  Тем  более  ни к  чему  было  вспоминать  о поражениях
советским людям в случае еще очень и очень призрачной тогда победы.
     Потом было  написано много воспоминаний о подвиге, героизме,  победах в
1943-м, 1944-м и, конечно, весной 1945-го. Но до сих пор не любят вспоминать
боевые ветераны свое унижение, а нередко отчаяние в 1941 году.
     Первый секретарь  Волховского горкома ВКП (б)  Николай Иванович Матвеев
ослушался вождя и не выполнил  строгое партийное указание. Всю войну он  вел
дневник, где в полузашифрованном виде  кратко и методично записывал все, что
происходило в городе и районе. Несмотря на краткость этих  сохранившихся  до
наших дней дневниковых записей, ярко показана организаторская роль городской
коммунистической  организации и  ее штаба - горкома. Без преувеличения можно
сказать,  что коммунисты  в то время воодушевляли людей на ратный и трудовой
подвиг, большинство сами являлись примером отваги  и самоотверженной работы.
В первые месяцы войны в партию вступали не только по убеждению, но и потому,
что  эта партия  -  особенно в низовых звеньях  - возглавила силы народа  на
отпор врагу.
     "4 июля. Встал  вопрос о выборе места для партизанской базы. Решали эту
проблему втроем, лежа над картой района в садике горкома: А.Г. Соколов, А П.
Лазарев и я.
     Инициатива в этом деле проявил А.Г. Соколов Именно он предложил избрать
деревню  Дудачкино. Выбор этого  места  определялся потому, что  от него  на
одинаковом расстоянии проходят  шоссе Тихвин -  Колчаново и железная  дорога
Лодейное Поле -  Волховстрой. Кроме того,  председателем сельсовета  там был
дядя Соколова, на которого, по словам Александра Григорьевича,  вполне можно
было положиться. Для окончательного определения места  для базы выехал  А.Г.
Соколов. Место он нашел недалеко от деревни Дудачкино".
     В  июле  начали  подавать  сигналы  воздушной тревоги посты оповещения.
Вначале,  как  правило, ровно  в  12 часов на большой  высоте проходил  один
вражеский  самолет.   Самолеты-одиночки  производили  разведку,  готовясь  к
первому массированному налету. Вскоре в горкоме партии появились  новые люди
- майоры Левухин и Солдатов-Резник, капитан Нагребецкий из разведотдела 54-й
армии. Они занимались  вербовкой людей и подготовкой  их  к  отправке  в тыл
врага. В  этой работе  активное  участие  принимал  первый секретарь горкома
комсомола Владимир Дураничев.
     Уже  11  июля  немецкие  самолеты  нанесли  бомбовый  удар  по  станции
Пупышево. Через  четыре  дня налет  повторился - немецкие  летчики  сбросили
бомбы  вновь на станцию  Пупышево  и  станцию  Мга.  А  15  июля  волховчане
отправляли первых добровольцев из народного ополчения в Ленинград, на фронт.
В основном это были заводчане. Вскоре Волхов стал тыловым городом сразу двух
армий, которые сдерживали натиск наступающего врага.
     48-я  армия Ленинградского фронта пятилась под ударами  немецких танков
на участке  между Ленинградом и  Волховом, а 4-я  армия  из резерва Ставки с
большим трудом остановила врага на рубеже Малуксинский Мох - Кириши, а также
на восточном берегу реки Волхов до реки Пчевжи. Командование и той, и другой
армии требовало к себе внимания  и просило  помощи. В  тыл  отправлялось  на
ремонт стрелковое оружие, танки, бронепоезда. В  обратном направлении  везли
продовольствие,  строительные   материалы  для  оборонительных   сооружений,
отремонтированную технику.
     6  сентября  Н.И. Матвеев  записал в своем дневнике: "Поступила просьба
представителей 48-й армии выделить им 7 тонн хлеба".
     Хлеб нашли и отправили  по назначению. Кроме того, бойцам на  передовую
линию  были  направлены  картофель  и  овощи  из   колхозов  Староладожского
сельсовета.
     В   4-ю   армию   послали   оборудование   для   походной   типографии,
отремонтированные станковые пулеметы.
     Уже  к сентябрю стало  очевидно,  что Волхову  не  удастся  остаться  в
стороне от активных боевых действий. Немцы полукольцом охватывали с западной
и  южной  стороны, все чаще  бомбили  железнодорожный  узел, мост,  посылали
глубокую    разведку.    Все   больше   в   городе   становилось    военных:
сосредоточивались воинские  части,  разворачивались штабы, кольцом  окружали
Волхов  зенитные  батареи,  которые  вели  отчаянную  борьбу  с  фашистскими
самолетами. Перед городом ставилась еще одна очень сложная задача.
     "3 сентября 1941 года. Приехал из Ленинграда генерал-майор  А. М. Шилов
для   решения  важных  вопросов:   отправления  продовольствия   Ленинграду,
организации  приема  эвакуированных.   Организация  эвакоприемников  целиком
ложится на город. Необходимо подготовить их на тысячу мест".
     "4  сентября 1941 года.  Под  эвакоприемники для ленинградцев  выделили
общежитие железнодорожного техникума, клуб алюминиевого завода и больницу. В
железнодорожном  клубе  разместился  эвакоприемник  No93  54-й  армии.   Для
обслуживания и помощи эвакуированным  направляются врачи М.Н. Милицина, Т.Н.
Филипьева и Е.Н. Барановская", - писал в своем дневнике Н.И. Матвеев.
     Вскоре встал  вопрос о  создании  партизанского отряда,  который мог бы
вести  борьбу с  врагом,  если бы фашисты  захватили  Волхов.  В  него вошли
коммунисты   и  комсомольцы.   Командиром  этого  отряда  назначили  первого
секретаря  горкома ВКП (б)  Н.И. Матвеева.  В лесу около Дудачкино построили
большую  землянку  30  на  40  метров  для  размещения   партизан,  а  также
специальные  землянки для  продовольствия  и оружия.  Туда  завозили  запасы
оружия,  боеприпасов,  продовольствия.  В  ДСО  "Локомотив"  были  тщательно
отобраны  и  просмолены лыжи,  которые тоже  отправили  на базу.  Подготовка
партизанского  лагеря  была поручена группе в  составе Дураничева, Соколова,
Зарубина, Клименко и Филина.
     Большую группу комсомольцев и молодежи города направили в комсомольский
батальон,  который  формировался  в  Тихвине.  Впоследствии  этот   батальон
героически сражался за освобождение  этого города  в составе войск  генерала
армии К.А. Мерецкова.
     Фашисты настойчиво бомбили Волхов. Во время одной из бомбежек директору
Волховского  алюминиевого завода С.Д. Мовшовичу  позвонили из Ленинградского
обкома ВКП (б) и предупредили о необходимости начать подготовку  к эвакуации
предприятия.  Вечером вновь состоялся телефонный  разговор по каналам  связи
Ленэнерго.  Директору  сообщили  из  Ленинграда,  что  проект  постановления
Государственного Комитета Обороны  об эвакуации подписан  первым  секретарем
обкома  А.А. Ждановым  и командующим  Ленинградским  фронтом  маршалом  К.Е.
Ворошиловым.  Депеша о подготовке к эвакуации оборудования предприятий через
Волхов была послана директорам глиноземного завода в Тихвин и бокситогорских
рудников.
     30   августа  20-я  моторизованная  дивизия  немцев  под  командованием
генерал-майора Цорна  практически после боя  захватила Мгу. Попытки отбить у
врага этот важный в стратегическом отношении населенный пункт и станцию ни к
чему  не  привели.  Немцы  отразили  все  атаки  и, укрепив  свое положение,
продолжили  наступление в сторону Невы.  Была  полностью перерезана железная
дорога, соединяющая Ленинград  с остальной страной. Немцы расчленили  на две
части отступающую под их ударами 48-ю  армию. Одни  подразделения остались в
кольце, а другие стали отходить в сторону Волхова.
     Ленинград  оказался отрезанным от всех своих  электростанций. Последней
оставалась Волховская  ГЭС.  Немцы  перерезали  линию  электропередач,  и  в
Волхове прекратили подачу тока в  сражающийся  город. 9 сентября по  решению
Государственного Комитета  Обороны  начался  демонтаж оборудования  первенца
гидроэнергетики  России и отправка его в  глубокий тыл. На станции  для нужд
Волхова и  фронтовых  подразделений остались в работе два малых  генератора.
Днем раньше на фронте произошли события, которые коренным образом изменили в
худшую сторону и без того напряженную обстановку в южном Приладожье.
     Упущенные возможности
     Ранним  утром 8  сентября  от  угольной пристани  Шлиссельбурга  отошла
последняя баржа с шестьюдесятью  бойцами 1-й дивизии  НКВД. После  неудачной
попытки  отбить  Мгу  и  во  время  отступления к  Неве она  потеряла до  70
процентов  своего  личного  состава.  Сил  защищать  Шлиссельбург  не  было.
Командующий Ленинградским фронтом К.Е. Ворошилов был озабочен только одним -
закрепиться  на  правом  берегу  Невы,  не  допустить  переправы противника,
удержаться...
     Немцы не торопились. После завтрака в 9 часов утра они без  боя вошли в
Шлиссельбург. Спустя сорок  минут на городской колокольне был поднят флаг  с
черной  свастикой,  который красноармейцы  хорошо  видели с противоположного
берега.
     Началась блокада Ленинграда.
     А что в  эти дни происходило в  Волхове?  Попавшего в беду маршала К.Е.
Ворошилова  Иосиф  Виссарионович  Сталин послал  выручать верного соратника,
послушного исполнителя маршала  Г.И.  Кулика. Это был  единственный случай в
истории  Великой  Отечественной  войны,  когда  на  должность командующего в
спешке формируемой  54-й армии послали  маршала. Надо  вспомнить, что первый
командующий Ленинградским фронтом М.М. Попов имел звание генерал-лейтенанта.
Одно   время   Ленинградским   фронтом   командовал  и  генерал-майор   И.И.
Федюнинский.
     А здесь - неукомплектованная армия, которая  по количеству войск больше
напоминала  армейский  корпус  с  неполной  численностью,  а  командовать ею
поставили знаменитого маршала. Поступок  И.В.  Сталина при  назначении  Г.И.
Кулика  можно  объяснить лишь одним  -  важностью задачи,  которая перед ним
ставилась. Приезд  маршала вызвал  некоторый  энтузиазм  в войсках.  Солдаты
говорили: "Кулик - птица болотная, одолеет немца в наших болотах!"
     И.В. Сталин  еще надеялся на свои проверенные во время армейских чисток
старые  кадры  -  Ворошилова,  Тимошенко, Буденного, Кулика, что  они смогут
повести красноармейские полки на разгром врага, к победе.
     Надо было  хорошо знать Григория Ивановича Кулика, чтобы  его отправить
на  фронт с  единственным приказом - победить, ударить  во фланг наступающим
немецким дивизиям, разгромить их и спасти Ленинград от нависшей угрозы. Этот
не посмеет ослушаться, не посмеет не победить.
     Что за человек был Григорий Иванович Кулик?
     Г.К. Жуков  и А.В. Василевский  в  своих воспоминаниях дружно  отмечают
редкую для  военного человека бесхребетность Кулика  и  его  беспрекословную
готовность выполнить любую волю  хозяина,  а также чванливое  всезнайство по
отношению к подчиненным. После боев  на Халхин-Голе Сталин  спросил  Жукова,
как ему помогали Кулик, Павлов и Воронов.
     - Что касается Кулика, я не могу  отметить какую-либо полезную работу с
его стороны, - ответил Георгий Константинович.
     Вместе  с  другими  советскими  военспецами  Кулик был в  Испании.  Под
псевдонимом генерала  Купера  он состоял военным советником при председателе
хунты обороны Мадрида генерале Миаха. Советы Кулика оказались малополезными.
Его отозвали в Москву, заменив более способным К.А. Мерецковым.
     Военный  конфликт  с  Финляндией в декабре  1939-го - марте  1940  года
сделал Кулика героем. На заключительном этапе войны куликовские  сверхмощные
пушки буквально раскололи неприступную линию Маннергейма. Кулик стал седьмым
Маршалом Советского Союза, Героем Советского Союза.
     С  началом Великой Отечественной войны  вскрылись серьезные  просчеты в
деятельности Главного артиллерийского  управления,  которым руководил маршал
Г.И. Кулик. Армии не хватало противотанковой артиллерии, тяжелые орудия были
на  конной  тяге и в ходе боев  их нередко  приходилось  бросать.  Ничтожный
уровень моторизации частей, артиллерийского парка сказался на боеспособности
Красной Армии.
     Г.И.  Кулик  приехал в  Волхов в  начале  сентября,  незадолго  до  тех
трагических  событий, которые  привели к разгрому  советских войск восточнее
Ленинграда и блокаде. Недалеко от Ильинского сада был большой карьер, откуда
брали  песок  для  строительства  Волховской   ГЭС.  В  его   откосах  бойцы
строительного  батальона  в срочном порядке оборудовали  узел связи и другие
помещения штаба  армии. Второй командный пункт  армии  саперы  оборудовали в
старом карьере у деревни Горка под Войбокало.
     Первый  секретарь горкома  партии Н.И. Матвеев  так описал свою  первую
встречу с  маршалом  Г.И. Куликом,  которая состоялась 5 сентября: "Появился
"таинственный" маршал.  Вечером я был в политотделе. Вдруг зовут к телефону.
Звонил А.П. Лазарев, голос взволнованный:
     - Николай Иванович, тебя спрашивает маршал.
     - Сейчас, Алексей Петрович, еду в горком. (Горком в то  время находился
в деревянном здании на Октябрьской набережной почти напротив ГЭС).
     В горкоме  выяснил,  где может состояться встреча. Оказывается, в новых
домах алюминиевого завода.
     Пошел. Темнота хоть глаза выколи. Только вышел на правый берег, окрик:
     - Стой, кто идет?
     - Секретарь горкома партии.
     - Следуйте дальше. Пошел. Опять окрик...
     Так по цепочке дошел до строящихся домов алюминиевого завода. Последний
часовой  показал мне  на  спуск  в  подвал. Спускаюсь  и  попадаю в общество
военных. Узнав, кто  я, повели в помещение,  тоже подвальное,  расположенное
рядом. Там за столом возвышалась массивная фигура маршала Кулика. Его я знал
по фотографиям.
     - Садись, секретарь... Сажусь.
     - Скажи, пожалуйста, у вас тут все дороги в таком непроезжем состоянии?
     - Все, товарищ маршал.
     - А что ты посоветуешь нам?
     -  Я бы посоветовал,  товарищ  маршал,  прежде  всего  обеспечить  себя
связью. Для этого следует взять  в свои руки железнодорожный телефонный узел
и телефонный узел речников. Телефонная станция 6-й ГЭС будет вспомогательным
звеном...
     -   Сейчас  в  твое   распоряжение,  секретарь,  будет  дан  полковник.
Командуй...
     Так  в  мое распоряжение  поступил полковник и  я начал  "командовать".
Полковником  оказался симпатичный человек, как  я узнал потом, преподаватель
Военной академии связи Павел Парфентьевич Сивобедов.
     Не успел  "откомандовать" полковником, ко мне подходит генерал. Потом я
узнал,  что генерал-лейтенантом был Р.П. Хмельницкий. Около Кулика находился
еще  один  генерал-майор,  но с  ним я  познакомился позднее.  Им  был  А.В.
Сухомлин, начальник штаба 54-й армии. С  приподнятым настроением шел обратно
в горком. Торопился, ведь там ждут новостей.  Новости начинали воодушевлять.
Несомненно,  развертывание 54-й армии с  большим  количеством войск делается
для настоящего отпора  врагу. В тиши ночной думал, что главное командование,
кажется, всерьез берется за наш участок".
     Это было действительно так.
     Сталин и Ворошилов торопили маршала с наступлением, с прорывом блокады.
В  состав  54-й  армии  включили части  расформированной 48-й  армии,  вновь
отмобилизованные дивизии, состав которых пополнялся  по  мере  продвижения к
фронту, в том числе и за счет призванных в армию волховчан. Уже 6 сентября в
район  станции Войбокало по  железной дороге  прибыла из-под Череповца 286-я
стрелковая  дивизия.  В  спешном  порядке  она  заняла  исходные позиции для
наступления на линии озеро Синявинское -  поселок Михайловский - Сиголово  -
Карбусель.  Правее,  ближе к Ладожскому  озеру  вышли  на  исходные  позиции
батальоны  1-й отдельной горно-стрелковой бригады. После  слабого  артналета
плохо  вооруженная 286-я стрелковая  дивизия  перешла в наступление с  целью
прорвать блокаду,  но  оно быстро захлебнулось.  11 сентября противник нанес
мощный удар и  отбросил  советские  войска на  10-12 километров к восточному
берегу Назии.  Командующий Ленинградским фронтом маршал К.Е. Ворошилов в эти
дни  направил маршалу  Г.И.  Кулику  гневное письмо: "Почему  Вы  ничего  не
сообщаете о действиях  и намерениях 54-й армии, ведь  она должна работать  в
тесном взаимодействии с армиями Ленинградского фронта? Почему  не  посылаете
сводок?   Всего   этого   не   понимаю.   Так   могут   вести  себя   только
зарапортовавшиеся люди".
     Обстановка требовала быстрых действий 54-й армии. Немцы за шесть - семь
дней  после  захвата  Шлиссельбурга  не могли  создать  прочной  обороны  на
протяжении 20 километров по линии  Мга - Шлиссельбург. На это и рассчитывала
Ставка,  требуя от маршала  Кулика  решительных наступательных действий.  Но
командующий не  спешил,  ограничивался  артиллерийским  обстрелом  вражеских
позиций.  Он хорошо  помнил  судьбу  командующего  Западным  фронтом,  Героя
Советского Союза генерала  армии Дмитрия Григорьевича Павлова, с которым они
встречались  и на  Халхин-Голе, и  в  Испании, и работали  вместе  в Москве.
Сталин приказал  расстрелять генерала  за поражения  в первые  недели войны,
свалил  на  него  всю  вину и ответственность.  Урок был  хороший  для всех,
особенно для  старой  сталинской гвардии.  Поэтому Кулик  посылал  слезливые
телеграммы в  Ставку на недостаток  сил, низкую боеспособность вверенных ему
полков, недостаток артиллерии и боезапасов к ней.
     15 сентября уже  новый командующий Ленинградским фронтом  генерал армии
Г.К. Жуков в ночном телефонном разговоре с Г.И. Куликом, армия которого была
частью этого фронта, потребовал  начать наступательную операцию в  ближайшие
дни.  Кулик  не  соглашался, ссылаясь  на отсутствие необходимого количества
войск. Сложилась глупая ситуация, в которые не раз попадали командиры разных
рангов  в 1941 году.  Командующий  54-й армией имел звание маршала,  получил
личное указание Сталина  прорвать  блокаду Ленинграда. Он  своими действиями
стремился  показать  независимость, постоянно  подчеркивал, что  подчиняется
только Ставке,  товарищу Сталину. Младших  по  званию  генералов  он  просто
игнорировал. Жуков  был командующим фронтом, но имел звание  генерала армии.
Он требовал от маршала  четко выполнять  его приказы и начать наступательную
операцию.  Кулик  понимал, что этого требуют  интересы Ленинграда,  интересы
фронта, в  конце  концов  на  этом  настаивала  Ставка.  Но он  очень боялся
оплошать.
     Если  посмотреть  на  карту  того  времени, на  фронте сложилась  очень
неблагоприятная ситуация. Маршал Г.И. Кулик был человеком недальновидным, но
понимал, что со своей армией может в любой момент оказаться в "котле". Левый
фланг армии был прикрыт  очень  слабо частями, которые  не  входили в состав
Ленинградского фронта.  Нарастала тревога  не только  в штабе  Кулика,  но в
самом Волхове.  В августе немцы заняли станции Чудово, Тигода, Ирса, Кириши,
Мга  и  тем  самым  надежно  перекрыли  движение  на  Ленинград. В  сентябре
прервалось  сообщение  с  Петрозаводском.  Финны  вышли  к   Свири   и  даже
форсировали ее в верховьях. Единственная дорога,  которая связывала Волхов с
востоком  страны, шла через Тихвин  и Вологду. На станцию  Волховстрой всеми
возможными путями поступали  эвакуированные  из Ленинграда. Одних доставляли
по  озеру в Новую Ладогу,  а оттуда  везли в  Волхов, других переправляли на
транспортных  самолетах на аэродром  в Плеханово.  Все  они проходили  через
городские эвакоприемники, где людей кормили, поили чаем, сажали в специально
оборудованные  печками  и  снабженные дровами вагоны.  Об этом  позаботились
железнодорожники вагонного  участка  под  руководством А.Г. Богомолова. Были
организованы   бригады   в   составе   186   человек,   которые   занимались
переоборудованием  вагонов.  Коллектив   пекарни  Райтрансторгпита   работал
круглые  сутки. Свежим  хлебом  снабжались не только  эвакуированные,  но  и
железнодорожники, части Красной Армии, которые отправлялись на фронт.
     Земледельцы колхозов вокруг Волхова только в августе и первой  половине
сентября  сдали   в  столовые  города  около  200  тонн  овощей.   В  городе
развертывались прифронтовые госпитали. Каждый день  с  передовой санитарными
поездами доставлялись  сотни  раненых бойцов.  Их принимали  заботливые руки
врачей. И  всех  Волхов  должен  был  пригреть, накормить,  дать  крышу  над
головой,
     В эти  сентябрьские дни в Волхове произошло событие, которое имело  для
54-й  армии  большое значение.  Из Москвы приехал  Григорий  Иосифович  Кац,
которому поручили организовать  выпуск ежедневной армейской газеты. Редакция
разместилась на правом берегу Волхова в здании средней школы.
     "Немецкая  авиация  бомбила  Волховскую  ГЭС.  Грохотали  орудия  наших
зенитных батарей, здание школы ходило ходуном, звенели стекла окон, разбитые
взрывной волной. Никто  не покидал школьного, теперь уже редакционного зала.
Только что прибывшие журналисты,  делая свое дело, беспокоились лишь  о том,
чтобы никто не заметил их смятения и страха", - вспоминал Г.И. Кац.
     Первый номер газеты "В решающий бой" с воззванием  Военного совета 54-й
армии ко всем бойцам и командирам вышел 17  сентября. Затем газета ежедневно
писала о тяжелых  боях  с захватчиками, о мужестве и отваге воинов,  которые
целыми батальонами уходили в бессмертие, выполняя свой солдатский долг.
     В этот  же день  Военный совет  Ленинградского фронта  направил Военным
советам 42-й  и  55-й армий, которые отходили под натиском немцев, известный
приказ  No0064 с  такими  словами:  "За оставление  без  письменного приказа
Военного   совета   фронта  и  армии   указанного   рубежа   все  командиры,
политработники и бойцы  подлежат немедленному  расстрелу". В соответствии  с
этим  приказом  создавались  заградительные  отряды,   которые   задерживали
покинувших фронт, потерявших свои части бойцов и командиров.  Только за  два
сентябрьских  дня - 18 и 19 - комендатура Ленинграда задержала около четырех
с половиной  тысяч бойцов и командиров, которые по разным причинам оказались
в  тылу, а не  на передовой.  Около 400 человек  были переданы  следственным
органам. Многих из них расстреляли.
     Негласно  этот  приказ  действовал  и  в  других  армиях Ленинградского
фронта.  Заградительные отряды вылавливали  всех,  кто  в  горячке  боя  под
ударами немецких танков и мотопехоты отходил к  Ленинграду. В бою подо  Мгой
бронемашина Б-20  старшины Василия Ченцова  была подбита. Экипаж  погиб. Он,
контуженный,  ничего  не понимающий,  с  трудом выбрался  из-под  ее горящих
обломков  и  пополз к  своим.  Сколько часов  полз  - не  помнил.  Попал  на
заградотряд.  Его  арестовали,  доставили в  штаб  какого-то  подразделения,
сначала  имитировали  расстрел,  а  потом  отправили для  разбирательства  в
Ленинград.  Там оказался  в следственном изоляторе "Кресты" вместе с ворами,
людьми  без прописки  и  другими  социально вредными элементами. Без  суда и
следствия старшину этапировали на барже через Ладожское озеро до  Волхова, а
затем по железной дороге в товарном вагоне  в Томск-2. Везли месяц,  еще два
месяца  держали  в томской  тюрьме.  Выпустили  живым скелетом. Сказали:  не
виноват,  иди  в военкомат  и  отправляйся обратно  на  фронт.  В военкомате
посмотрели - слабый, совсем отощал и отправили на завод, который вырабатывал
кедровое масло для авиапромышленности.
     "Находясь  на   заводе,  я  поправился,   окреп,  -  вспоминал  Василий
Антонович. - Через  три месяца меня призвали в армию и  отправили на  фронт.
Воевал на  ленинградской земле, затем в  Белоруссии, Прибалтике. После войны
закончил военное училище. Прослужил в армии с  выслугой 23  года.  В декабре
1957-го, когда сокращали армию, уволился в должности командира роты".
     20  сентября  в телефонном разговоре  со Сталиным  маршал  Кулик  прямо
заявил, что "наличными силами без ввода новых частей станции  Мга не взять".
Потеряв  надежду расшевелить маршала Кулика, Жуков решил начать операцию  по
деблокаде  города,  используя свои  возможности. И хотя обстановка на  южных
подступах  к Ленинграду  еще  не  стабилизировалась  и  было  мало  сил  для
отражения массированных атак  врага,  в ночь с 19 на 20 сентября части 115-й
стрелковой дивизии  переправились через Неву в районе  Московской Дубровки и
захватили  плацдарм.  Их поддержали моряки  из 4-й  бригады морской  пехоты.
Четыре  дня   немцы  крупными  силами  атаковали  клочок  земли,  получивший
впоследствии  название  Невский  "пятачок".  Его  утюжили  танками,  громили
артиллерией и  минометами,  не жалели  авиабомб,  но бойцы дивизии  и моряки
выстояли. Только 24 сентября маршал  Кулик  отдал приказ частям  54-й  армии
перейти в наступление и пробиваться навстречу 115-й дивизии.
     122-я танковая  бригада  при поддержке 310-й стрелковой дивизии  выбила
немцев  из  Гайтолово   и   вышла  на  рубеж  речки  Черной.  1-я  отдельная
горно-стрелковая  бригада  при поддержке танкистов  из 16-й  бригады  с ходу
нанесла  удар по  правому  флангу противника в районе  поселка Михайловский.
Успешные  действия  правого  и   левого   соседей  были  использованы  286-й
стрелковой  дивизией. Она  нанесла удар вдоль  железной дороги на Мгу и тоже
вышла на рубеж  река  Черная  - Мышкино -  Поречье -  Вороново, а затем была
вынуждена  перейти  к обороне, отражая  контратаки  немецких войск.  В общей
сложности  войска  54-й   армии  продвинулись  на  мгинском   и  синявинском
направлениях  на  6-10  километров. На  большее  сил  не  хватило.  Немецкое
командование  перебросило в  район  предполагаемого  прорыва свежие  войска.
Положением   на  этом  участке   фронта  было  обеспокоено  высшее  немецкое
командование.
     В  книге  "Ленинградская  битва  1941 -  1944"  приводится  выдержка из
дневника   начальника   генерального   штаба   сухопутных   войск   Германии
генерал-полковника Гальдера: "День 24 сентября был для ОКВ  в высшей степени
критическим днем. Тому причина - неудача наступления 16-й армии у Ладожского
озера, где  наши войска встретили  серьезное контрнаступление противника,  в
ходе которого 8-я танковая дивизия  была отброшена и  сужен  занимаемый нами
участок на восточном берегу Невы".
     Гитлер, чтобы не  допустить прорыва блокады, перебросил на самолетах из
группы армий  "Центр",  которая  наступала  на Москву,  пехотный полк,  полк
парашютистов, другие части.
     Так вспоминал  об  этих  боях  бывший  танкист  16-й  танковой  бригады
волховчанин Н. Черненко:
     "Наш танковый  батальон формировался в Старой Ладоге. Рядом был  фронт,
над  Волховом постоянно  кружили вражеские  самолеты.  На  западе,  особенно
ночью, были видны орудийные зарницы и отчетливо слышалась канонада. В темную
сентябрьскую ночь роту  подняли  по  тревоге. Она  оказалась  не учебной,  а
боевой. Наша рота была придана стрелковому полку, который занимал оборону на
нескольких возвышенностях среди болот. Где-то впереди были деревни Тортолово
и Гайтолово. Не доехав до передовой, наша рота понесла потери в живой силе и
технике.   Два  танка  были  подбиты  немецкой  артиллерией.  Погиб  стрелок
Трофимов, двое были ранены. Немцы предприняли на  нашем участке  контратаку.
Массированный  артиллерийский   и   минометный  огонь,  постоянные  бомбежки
перепахали нашу  высотку  несколько раз. На ней  не осталось ни  деревца, ни
кустика  -  вокруг  один  песок.  Рота  катастрофически  таяла.  Контуженный
командир повел остатки роты в атаку. Немцы бросили против нас восемь танков.
А у нас в бой вступил только один наш танк, остальные двигаться не могли. Мы
отбили и эту атаку. Утром следующего дня от прямого попадания в танк погибли
мой друг Толя Заборский, стрелок Дорофеев, связной Юрасов.
     На пятый день враг  отчаянно пытался сбросить  нас  с высоток в болото.
Автоматные  пули  словно горох  стучали по  броне.  Наш командир отправлен в
медсанбат. Остались  на  машине мы вдвоем  с механиком - сибиряком  Николаем
Киткиным. В  середине дня вторично  в наш танк угодил  снаряд. На  этот  раз
машина вспыхнула как  свечка. Меня, обгоревшего, вытащил  из танка Киткин. У
него самого  были  обожжены  руки.  Нас с  ним  разлучили  в Сясьстрое,  где
определили в разные госпитали".
     Но не только  советские войска несли потери. Немцы тоже испытывали силу
ударов  авиации и  артиллерии  54-й  армии.  Трудно поверить  в  правдивость
сообщения,  но 20 сентября в штаб  армии  доложили, что  в результате налета
наших  бомбардировщиков  на  трех  полевых аэродромах  немцев уничтожено  50
самолетов.
     24 сентября подразделения армии атаковали и захватили населенный пункт,
в котором им  достались трофеи: 10 противотанковых орудий,  10  минометов, 6
пулеметов, три  штабные машины. Красноармеец Иван  Самокруткин во время  боя
уничтожил три  огневые точки  противника  и тем  самым обеспечил продвижение
роты...  В  эти  дни  через станцию Волховстрой  в  сторону Войбокало прошли
эшелоны  прославленной 153-й стрелковой  дивизии генерал-майора Н.А. Гагена,
которая вскоре стала именоваться 3-й гвардейской. Она воевала  в Белоруссии,
затем  громила врага  под  Ельней. Теперь предстояла  новая боевая задача  -
прорвать блокаду Ленинграда.
     28  сентября  силами  одного  435-го  полка  под  командованием  майора
Юлдашева  дивизия пошла в наступление  на отбитое  немцами Гайтолово. Бойцам
пришлось впервые столкнуться с новыми для себя условиями, когда линия фронта
проходила  через  болота  и  торфяные  топи.  Окопы  и  землянки  рыть  было
бесполезно - их сразу  же заливало  коричневой водой. Приходилось  под огнем
врага строить  валы из чахлых  деревьев  и  земли  и  за ними укрываться. Ни
прилечь,  ни   согреться  у  огня,  спать  приходилось  сидя  на  корточках.
Промокшие, голодные и злые  пошли  в атаку. Девять атак отбили  немцы. Затем
отошли за речку Черную.
     С огромными потерями дивизия овладела Эстонским поселком.
     И все. Дальше пробиться не удалось.
     "За  пять  дней боев  силы  дивизии иссякли.  И  она  была  отведена  с
переднего края. Части получили пополнение  людьми и вооружением, а  бойцы  -
добротное зимнее обмундирование.  После  короткой  передышки  дивизию  снова
направили под Синявино", - писал участник событий Г.А. Антипин.
     Пока армия  билась на болотах за спасение Ленинграда,  в Волхов приехал
секретарь  обкома  партии   Г.Г.  Воротов   и  стал  торопить  с  эвакуацией
оборудования  алюминиевого  завода  и гидроэлектростанции.  Не было  никаких
гарантий, что враг остановится на завоеванных рубежах, не предпримет попытку
овладеть Волховом или  разбомбить  его.  На  заводе и ГЭС  снимали все,  что
представляло ценность, и упаковывали в ящики.
     -  Быстрее,  быстрее...  Все,  что  можно  эвакуировать,  надо  быстрее
отправлять на восток, там создается фундамент для будущей  победы, - говорил
в горкоме партии Ворогов. - Враг близко, надо мобилизовать все силы  для его
отпора... Надо помогать армии любыми возможными средствами...
     Помогали.   В  Волхове  было  развернуто  несколько  госпиталей.  Город
направил для  работы в них 440  девушек комсомольского  возраста  и  женщин,
которые прошли подготовку по оказанию первой помощи раненым и уходу за ними.
     Уходили на  восток  эшелоны  с  оборудованием и  людьми,  пустел город.
Вечерами  казалось, что в нем никто не  живет.  Все железнодорожники жили на
казарменном  положении и редко  наведывались  домой. Воинские части, которые
отводились в тыл на отдых,  старались в городе не  задерживаться, так как со
второй половины сентября в небе непрерывно висели вражеские самолеты.
     Участник боев за Волхов А. Шалаев рассказывал о виденном:
     "В   конце   сентября   1941   года  наше   подразделение  прибыло  для
перегруппировки и пополнения  в г. Волхов. Я, в то время младший  лейтенант,
был командиром взвода отдельной саперной роты, а командиром роты был старший
лейтенант   Иван  Горбатенко.  Наш  взвод  располагался  рядом  со   зданием
электростанции.  Помнится, девушка по  имени Маша  вместе с солдатом Ивлевым
бросились  к упавшему  в угол  станции  снаряду. Рискуя  жизнью,  они успели
сбросить снаряд  в  воду.  От  взрыва осколком был  ранен  Ивлев, а  девушку
отшвырнуло, но здание было спасено. Как ее  фамилия, не помню,  но геройский
поступок комсомолки остался в памяти.
     Потом наша дивизия вела бои в районе  Черной речки. Однажды  нам  стало
известно, что  километрах в трех северо-восточнее  находятся землянки мирных
жителей, там бесчинствуют немцы. Затем мы заметили, как по опушке леса к нам
идет  группа  людей  в  женской  одежде.  Взяв  с  собой отделение  сержанта
комсомольца Минина,  мы поползли  по  опушке и  залегли  цепочкой. Чем ближе
подходили "женщины", тем отчетливее было видно, что это немцы. Порывом ветра
откинуло полу пальто впереди идущего, а вдоль  ноги виден был автомат. Бойцы
Игнатьев и  Шевчук не выдержали и дали очередь. Семь фашистов было убито.  А
шестерых взяли живыми. Мне было приказано занять район землянок. По прибытии
на  место  мы  обнаружили в  первой  землянке  женщину,  лежащую  на  полу с
вырезанными грудями. Лоб разбит. Она была мертва. На вид ей  можно было дать
лет  30. В  углу землянки лежала девочка  лет  семи с простреленным лбом.  У
входа в землянку нашли мальчика в возрасте не более года, ноги  и голова его
были  зверски  изуродованы. И  тут  же  посреди землянки подпорка,  а на ней
брызги  мозгов с кровью. Такие  же зверства мы увидели и в других землянках.
Мы поклялись отомстить фашистам за страдания советских людей.
     К  двум  часам  разгорелся  жестокий  бой.  Враг  открыл  пулеметный  и
минометный огонь.  Я попросил у комбата  прикрыть  нас артиллерией  капитана
Бряндина. Несколькими залпами артиллеристы уничтожили минометы противника. С
фланга зашла рота старшего лейтенанта Горбатенко, и группа немцев примерно в
300  человек  в рукопашном бою была уничтожена.  Я  получил  легкое ранение.
Погибли  в  бою  комсомолец  В.  Демидов,  красноармеец  Алисин, волховчанин
Дранкин. Нужно отметить геройство комсомольцев Геннадия  Шубы и Басова, того
Басова, который был ранен на плотине в Волхове".
     День  6 октября  для  54-й армии  почти не нашел отражения  в мемуарной
литературе. О его событиях не рассказано ни  в книге "Блокада день за днем",
ни в  записках Павла Лукницкого "Сквозь всю блокаду". А вот в "Воспоминаниях
и  размышлениях"  Г.К. Жукова  он остался.  В  главе  "Битва  за  Москву" он
приводит такой факт: 5 октября состоялся разговор  по "Бодо" со Сталиным. Он
попросил срочно вылететь в Москву.
     "Жуков:
     - Прошу разрешения вылететь рано утром 6 октября.
     Сталин:
     - Хорошо. Завтра днем ждем вас в Москве.
     Однако  ввиду некоторых  важных  обстоятельств  на участке  54-й армии,
которой в то время командовал Г.И. Кулик, утром 6 октября я вылететь не мог,
и, с разрешения Верховного, мой вылет был перенесен на 7 октября...
     В связи с тем, что генерала М.С. Хозина пришлось срочно послать в армию
маршала  Г.И.  Кулика,  временное командование  Ленинградским  фронтом  было
передано генералу И.И. Федюнинскому".
     Начальник штаба  Ленинградского  фронта генерал М.С.  Хозин не случайно
срочно вылетел в 54-ю армию.  Немецкое командование неожиданным  ударом чуть
не опрокинуло ослабевшие,  обескровленные  в безрезультатном наступлении  на
Мгу  и Синявино советские  полки. Удар был настолько сильным, что Г.И. Кулик
запаниковал, заметался, отдавал непонятные приказы,  которые вносили большую
неразбериху в действия частей. М.С. Хозин на месте разобрался в обстановке и
вступил в командование армией. Маршал  Г.И.  Кулик был отозван в Москву, где
получил  хороший  нагоняй  от  Верховного.  Летом  1942  года  он   еще  раз
продемонстрировал  свою  полную  бездарность в  управлении  войсками. Сталин
понизил его в звании до генерал-майора, перевел на тыловую работу.
     В 1950  году Сталин вновь вспомнит о Г.И. Кулике. На бывшего маршала, а
в  то  время  незаметного  генерала на незаметной  должности, будет заведено
уголовное дело. Его осудят и расстреляют.  Во время хрущевского разоблачения
культа личности Сталина  Г.И. Кулика посмертно реабилитируют и восстановят в
звании маршала.
     Напряжение сил
     С середины июля  Волхов становится прифронтовым  городом.  А  в августе
горячее дыхание войны реально уже постучалось в двери каждого дома. Все, кто
остался в городе, жили заботами  фронта и работали с большим напряжением сил
во имя победы.
     25  августа  ночью  в  Волховском  горкоме  партии  раздался телефонный
звонок. Взволнованный  голос сообщил: "Я, майор Галович, говорю из  Киришей.
Противник готовит  удар правым флангом на Кириши, левым  - на Андреево через
Посадников Остров.  Просим  помощи,  иначе  будет  трудно  удержать  станцию
Погостье.  Передайте  это  в  Ленинград..."  За   несколько  дней  до  этого
тревожного сообщения представители командования 54-й армии ездили в  Кириши,
но ничего  опасного там не обнаружили. В  Ленинграде тоже не придали большое
значение  этому  сообщению.   Приехал  генерал-лейтенант  Антонюк,   устроил
разборку  с полковниками,  что они плохо следят за  флангами 54-й армии, и с
чувством исполненного долга уехал по другим своим делам. В это время в армии
и  городе  как  бога  ждали маршала  Г.И. Кулика.  Дела  военные  постепенно
отодвигали в сторону решение гражданских вопросов,  а спустя небольшое время
уже не было такого  разделения. Все, что было связано с  войной, становилось
военным первостепенным делом. В  суматохе  тех дней  происходило всякое, что
потом стыдливо замалчивали.
     Во  второй  половине  августа,  когда   в  Волхове  началась  эвакуация
предприятий и  гражданского населения, произошло ЧП.  Работники  политотдела
паровозного отделения решили с комфортом  эвакуировать свои семьи. Начальник
вагоноремонтного  пункта   А.Г.  Богомолов   получил   задание   оборудовать
специальный вагон, а директор хлебопекарни Д.А. Мелкишев - напечь в дорогу в
достатке хлеба. К вагону  с семьями  политотдельцы решили прицепить вагон  с
хлебом и продуктами, чтобы их семьи  не  испытывали  никакой нужды в дороге.
Вся эта подготовка к отправке в  глубокий  тыл семей ответственных партийных
товарищей  проводилась  со   всеми  секретными   предосторожностями.  Поздно
вечером,  перед   отправкой,  в  вагоны  были  доставлены  семьи  работников
политотдела. Однако рабочие паровозного депо по-своему  расценили этот факт,
считая, что  их руководители не  имеют права в  такое  тяжелое время  думать
только  о себе, оставляя в стороне рядовых железнодорожников, работающих для
фронта. Чем  секретнее была  подготовка к отправке семей политотдельцев, тем
больше о ней знало людей. Шила  в  мешке не утаишь. Железнодорожники сначала
роптали  и  возмущались,  а  затем  стали говорить  об  этом  во весь голос,
призывая  работников политотдела к совести. Горкому ВКП (б)  пришлось срочно
вмешаться  в  ситуацию. Был  экстренно  собран  коллектив  политотдела.  Все
сидели, понурив головы, прекрасно понимая, что в  условиях  военного времени
это своего рода предательство  людей, которые работали не  покладая рук,  не
думая  о своих  семьях. Гнетущее  молчание на  этом  собрании  разрядил А.Н.
Головин. Он сказал: "Мы поступили как сволочи, сейчас пойду в вагон и заберу
свою семью. Стыдно людям в глаза смотреть".
     За ним то же самое сделали остальные.
     Происшедшее  на  Волховстрое  стало  известно  руководству  политотдела
дороги.  Немедленно   был   сменен   руководитель  политотдела   паровозного
отделения. На его место назначили Константина Васильевича Пташкина.
     Тревожно было на  сердце  у людей. Рабоче-Крестьянская Красная Армия не
выдерживала ударов  атакующих немцев и все дальше  отходила  в глубь страны.
Почему  это  происходит?  Где  непобедимые  полки  прославленных  "железных"
красных дивизий? На алюминиевом заводе  у  парторга ЦК А.В. Колосова рабочие
открыто  требовали "сказать  правду". Шла информация,  что  высказывались  и
пораженческие мысли.
     Моральное состояние коллектива больницы было еще  хуже. Здесь говорили:
"Не чувствуем под  ногами крепкой почвы, руководители в бегах". Дело  в том,
что главный врач  больницы  Е.С. Певзнер бросила все и  уехала в неизвестном
направлении. Ее исключили из партии заочно.
     Когда  немцы  перерезали железную дорогу Волховстрой  -  Ленинград,  на
самом высоком уровне  в Москве  началась паника. Дело в том, что в Ленинград
на  литерном  поезде  с  компетентной  комиссией  ехал  председатель  Совета
Народных Комиссаров В.М. Молотов,  чтобы разобраться со всеми ленинградскими
делами.  Когда  секретный поезд подходил к  станции Мга,  ее сильно бомбили,
немцы были в двух шагах. Нарком путей сообщения Л.М. Каганович рвал и метал,
ругал в  хвост  и  в  гриву  волховстроевских  железнодорожников  и  местное
руководство за неосмотрительность и незнание обстановки.
     Литерный поезд благополучно проскочил Мгу накануне ее захвата  и пришел
в Ленинград. Но это событие напомнило  железнодорожным руководителям, что их
жизни висели на волоске. Не от немцев, от своих.
     В  начале  сентября  немцы захватили Кириши, создав  выгодный для  себя
плацдарм. А в  это время в Волхове активно готовились к  партизанской войне,
принимали эвакуированных из Ленинграда, обеспечивали эвакуацию  оборудования
алюминиевого завода и Волховской ГЭС.
     Ленинградский штаб партизанского  движения во главе с секретарем обкома
ВКП (б) Н.М. Никитичевым решил организовать в Волхове оперативную группу. На
стыке  Киришского,  Мгинского и  Волховского  районов еще можно  было  найти
"окна" в линии фронта, через которые переправлялись в тыл врага партизанские
отряды  и армейские разведчики.  В Волхов  они возвращались с заданий, здесь
залечивали  раны, отмывались от  грязи  немецких тылов, хорошо питались.  Во
главе  Волховской  оперативной  группы  Ленинградского  штаба  партизанского
движения  стоял  капитан  А.А.  Гусев.   Через  эту  группу  прошло  большое
количество  партизан.  В конце  сентября в Волхове появилось  10 человек  из
Московского  батальона  под  командованием  Григорьева  и комиссара  Тюрина.
Отсюда  они отправились на задание. 1  октября прибыла группа Ленинградского
политехнического института. Они действовали  в районе Ивановского на Неве, а
также ходили в рейды на Тосно, Шапки, Любань.
     Часть отрядов  квартировала  на партизанской базе  под Дудачкино. Еще в
июле Ленинградский  обком ВКП (б) прислал  в Волхов работника ленинградского
завода  пластмасс  "Комсомольская правда"  Владимира Ивановича  Беляева  для
организации подпольной  работы в  городе. Уже  тогда допускалась возможность
сдачи  города немецким  захватчикам. После войны В.И. Беляев писал:  "Я  был
мобилизован  обкомом партии  и направлен  в Волхов в  качестве  руководителя
подпольной  группы. В  мою задачу  входило:  организация подпольной  группы,
ознакомление с городом и его окрестностями. В случае захвата города  Волхова
и его  окрестностей фашистами  я должен  был  начать действовать: установить
связь с населением, партизанскими отрядами и т.д.
     После двухнедельного  ознакомления с  городом и его  15-20-километровой
полосой,  изучения  всех  видов оружия  был  устроен на  работу  в  качестве
коменданта Торфопоселка, где  и находился с августа по момент его эвакуации,
после чего  я  перешел  на нелегальное  житье  в лес  с некоторыми  жителями
Торфопоселка. Мною были приобщены к связной работе  четыре железнодорожника.
В таком положении я  был до апреля 1942 года, после чего  работал  в  отделе
кадров 6-й ГЭС и в горсовете с т. Зайцевым Н.М."
     Немало проблем было для городских властей  с пристанью в  Гостинополье.
Здесь скопилось много продовольствия для Ленинграда. Оно постоянно прибывало
по Северной железной дороге из глубины страны. Из Волховстроя продовольствие
шло на станцию Гостинополье, где его перегружали на баржи и отправляли через
Ладожское озеро в направлении  Осиновца. Не хватало плавсредств, не  хватало
техники,  чтобы  быстро  грузить  баржи для  голодного  Ленинграда. Близость
фронта,   частые  бомбежки  создавали  опасность   гибели  продовольственных
складов. Принимались меры, чтобы  на них было как можно меньше продуктов. Их
отправляли в Новую Ладогу, где  в спешном порядке  создавалась  перевалочная
база.
     Большая  проблема  в  Волхове была  и  с эвакуированными ленинградцами.
Большинство  из них не хотело  ехать на восток и оседало в городе в ожидании
близкого прорыва блокады. Об этом говорили все.  Люди видели подходившие для
большого наступления свежие войска. В Волхове также осели железнодорожники с
семьями из Лодейного Поля,  Чудово,  Мги,  работники  водного  транспорта  с
занятых  фашистами территорий. Численность  населения  в  сентябре -  начале
октября  в городе значительно возросла. Всех надо было определить на работу,
позаботиться о пайке,  жилье.  Удивительно, но в то  время местные городские
власти приняли решение "постараться ленинградцев возвратить обратно".
     13 октября в  Новую Ладогу прибыла  группа руководителей блокированного
Ленинграда  во главе с председателем Ленгорисполкома П.С. Попковым,  которая
решала  вопросы форсирования отправки  продовольствия для осажденного города
по маршруту Гостинополье - Новая Ладога - Осиновец. В это время в Ленинграде
произошло очередное снижение хлебных норм. В северной столице начался голод.
Надо  было  решать и  вопросы  приема  эвакуированных ленинградцев.  Местным
руководителям  сделали   внушение   -   никаких  "постараться   ленинградцев
возвратить обратно". Ленинграду не прокормить такое количество  гражданского
населения - надо срочно прорывать блокаду и решать продовольственный вопрос,
иначе город и армия просто вымрут.
     - Волхов должен всеми силами  помочь  ленинградцам. Эвакуированных надо
кормить  и   отправлять   в  тыл  подальше  от  фронта,-  говорил  предельно
озабоченный Попков.
     Беспокоиться  было  о чем. 16  октября  секретарь  обкома  ВКП (б) Г.Г.
Воротов позвонил в Волхов и  сообщил - немцы форсировали реку в двух местах,
заняли  Грузино  и  по старинным аракчеевским дорогам двинулись  на  Тихвин.
Представители  разведотдела  54-й  армии  втихую  матерились.  Они  в  своих
разведданных давно  информировали  командование 4-й армии  о  том, что немцы
сосредоточили большое количество понтонов  на реке Тигода,  впадающей в реку
Волхов  в  районе Грузино. Но те отмахивались - сами с усами, мы подчиняемся
только Ставке, а не Ленинградскому фронту.
     Над  54-й армией нависла  угроза  окружения, а над Ленинградом - угроза
гибели.  Второго  блокадного   кольца  северная  столица  не  выдержала  бы.
Развернув свои войска и ударив вдоль реки на север, немецкие дивизии  уже 30
октября вступили на территорию Волховского района.
     Эвакуация населения деревень  сорвалась. Бежать было некуда, оставались
лишь два укрытия - лес да болото. Уходили семьями, целыми деревнями туда, не
имея  запасов  продуктов  и  теплой  одежды.  В  своих  воспоминаниях   Иван
Александрович Яковлев писал о тех трагических днях:
     "В  деревнях забивали скот, принадлежащий колхозам, и мясо  отвозили  в
воинские части. Мне  самому  приходилось  отвозить туши  животных  в деревню
Вячково, где в то время действовал аэродром. Оставшееся в амбарах зерно, где
успевали, раздавали населению. Жителям деревень Охромовщина и Карпино, где я
проживал, а мой отец был председателем колхоза, было выдано по пуду зерна на
едока, а всего 20 тонн.
     Когда немцы вышли в район  зареченских населенных пунктов, часть из них
повернула  и  лесными  дорогами  двинулась в  направлении деревень  Липняги,
Жупкино,  Теребонижье. Вышли они к Карпино и Охромовщине,  где деревни  были
густонаселенными.  Зима в тот год была ранней, уже  выпал снег.  Немцы сразу
воспользовались   этим:   через  болотистые   места   намораживали   дороги,
прокладывали связь.
     До этого  население деревень  было  предупреждено,  что надо  уходить в
леса, строить  укрытия, прятать продовольствие,  имущество.  Кое-что  успели
выполнить, однако быстрое появление  врагов  и развертывание боевых порядков
обороны привело население к панике. Люди - старые и малые, с грудными детьми
бросали жилища и убегали  в леса, прятались  в окопах. Но были  холода,  а у
многих не оказалось с собой ни пищи, ни одежды... Что пережили сельчане - не
трудно представить".
     Из города началась эвакуация населения в Сясьстрой, Колчаново и Пашу.
     В Сясьстрой эвакуировали большую группу волховских женщин с детьми. Они
жили   в   пустых  цехах   целлюлозно-бумажного   комбината,   которые   еще
отапливались.  Туда  же  отправили остатки  продовольствия, которое  было  в
торгующих организациях города.
     В  Бабино начальник Волховских  плитных разработок Д.Д. Матвеев наладил
изготовление  ручных   гранат,  на  предприятиях  и  в  организациях  делали
"коктейль  Молотова"  -  горючую  смесь,  которую  разливали  в бутылки  для
уничтожения вражеских танков и бронемашин. Только в  Волховском районе  было
изготовлено  пять  тысяч  таких бутылок с зажигательной смесью. Их сразу  же
отправляли на фронт, так как не хватало противотанковых гранат.
     И все это  трудное время волховчане не забывали о Ленинграде. За период
с 26 октября по 6 ноября  с  Волховского мясокомбината было отправлено более
180  тонн  мяса,   главным  образом  за  счет  убоя  скота,  пригнанного   с
эвакуированных  территорий. В Новой  Ладоге тоже забивали скот из соседних с
городом колхозов. Работа шла напряженная.
     В  Волхове  было  развернуто  десять  госпиталей.  В  помещении  старой
больницы -  госпиталь  No740, а в новой  -  No734  -  оба 4-й армии. В  доме
военизированной охраны, селе Колчаново, поселке  "Севзапстроя",  школе No38,
железнодорожной  больнице, железнодорожном техникуме,  общежитии техникума и
железнодорожном  клубе разместились госпитали  No  818, 741,  979, 816, 739,
815, 2229, ЭП-93.
     Напряженно   работали  в  эти  тревожные  дни  железнодорожники.   Враг
перерезал  железную дорогу в  сторону Мурманска, занял правый берег  Свири и
интенсивно обстреливал Лодейное Поле. В Ленинград дороги не было. На юге - в
сторону Москвы  -  немцы  тоже  перерезали  Октябрьскую  дорогу  и перекрыли
движение. Оставался один путь на восток через Тихвин и Вологду.  Паровозники
провели смелую  операцию  и  вывезли со станции Лодейное Поле  все ценное  -
составы  с оборудованием,  в  том  числе и исправные  паровозы. Эту операцию
возглавлял  новый  начальник политотдела паровозного отделения К.В. Пташкин.
Путейцы восстановили разбитый снарядами мост через речку Каному.
     Когда враг  приблизился  к  Волхову, железнодорожники  стали  отравлять
грузы с  ценностями и продовольствием в сторону Паши. Туда же пошли поезда с
людьми.  Когда  был  захвачен  Тихвин,  из  Паши  через  леса и болота стали
быстрыми темпами  строить  автомобильную дорогу в  обход захваченных немцами
территорий. Сами железнодорожники организовали отряд. В него вошли начальник
паровозного депо П. Запатрин,  его заместители Б. Ссорин и Г.  Афанасьев, А.
Стоумов, слесарь А. Беленьков, мастер В. Лязгин, машинист Г. Бочков и другие
мужественные люди, которые  решили остаться в городе  до конца и  по приказу
взорвать  станцию,   мастерские   депо,   водонапорную   башню,   здания   и
оборудование. Была команда после уничтожения материальных  ценностей  отряду
железнодорожников отойти на  партизанскую базу и включиться в организованную
борьбу с захватчиками.
     А.В.  Цветкову  было поручено  взорвать паровозное  депо.  -  Дали  нам
винтовки, а патронов к ним не было,  - рассказывал Александр Владимирович. -
Минировали военные, а мы  должны были взрывать. Сигнал для действий был один
для  всех  -  взрыв водонапорной башни.  Мы  неоднократно  выходили на  свои
объекты и  проверяли готовность к взрыву. В  помещениях депо  стояли ящики с
динамитом.  Ощущение  было не  из приятных. Нас  все  время обстреливали  со
стороны Морозово. Летели снаряды и мины. И без команды все могло рвануть...
     В  диспетчерской железнодорожники  сидели и  тоже  ждали команды. Немцы
взяли  Мыслино и Куколь,  ворвались в  Гостинополье.  Дежурный только  успел
прокричать  по  селектору:  "Немцы  на  станции!"  Взято  Вячково.  Немецкая
разведка  появилась  в  Мурманских  Воротах, обстреляла  связистов,  которые
восстанавливали поврежденную линию, подошла к алюминиевому заводу...
     Город  замер в ожидании. Все было готово  к взрыву основных объектов, в
том  числе  Волховской ГЭС и железнодорожного  моста.  До  Ладожского  озера
оставалось еще двадцать  четыре километра. И это должны  были быть километры
ожесточенной  борьбы за Ленинград, за  спасение армии. Зенитчики раскапывали
брустверы  огневых  позиций,  чтобы  вести  стрельбу по фашистским танкам  и
пехоте. Напряжение достигло предела.
     Смятение
     Прежде чем рассказывать о трудных боях за  Волхов, необходим  авторский
комментарий. Мною перечитаны сотни страниц опубликованных и неопубликованных
воспоминаний, десятки писем участников  сражения за город, записаны рассказы
людей, которые были  свидетелями  событий или хорошо  о  них знали. Все  это
оставило тягостное  впечатление  недоговоренности, путаницы, домыслов и даже
неправды. В своих воспоминаниях  ветераны 310-й стрелковой дивизии совсем не
вспоминают моряков 6-й отдельной бригады морской пехоты. Те, в свою очередь,
утверждают,  что  почти месяц отбивали  атаки немцев на подступах  к  городу
одни, надеясь только на помощь танкистов из 16-й отдельной танковой бригады.
Недобрым   словом   вспоминали   фронтовики   начальника   штаба  4-й  армии
генерал-майора П.И. Ляпина, который  с  частью  штаба и некоторыми разбитыми
подразделениями отступал  к  Волхову по левому берегу  реки и только  вносил
путаницу в оборону города на дальних подступах.
     В  начале ноября 1941 года во время  отступления наших войск  сплошного
фронта обороны Волхова не было. Разрозненные,  лишенные единого командования
и не  объединенные  общей целью обескровленные в боях советские части каждая
на своем участке создавали очаги сопротивления наглому противнику и пытались
незначительными силами остановить его продвижение.
     Стабилизировать  фронт  удалось  с   последнего   момента,  когда   бои
развернулись на окраинах Волхова.  Именно в этот период все  войска были  не
формально,  а реально  подчинены командованию 54-й армии. Генерал-майор И.И.
Федюнинский  навел  порядок в управлении  дивизиями  и  бригадами, поддержал
обороняющие город части резервами. Но  был еще один важный  фактор,  который
сыграл решающую роль в битве  за Волхов - это наступление  советских дивизий
под Тихвином. Они создавали реальную угрозу окружения Волховской группировки
противника.  Немцы  быстро отводили  войска к Киришам,  оставляя  заслоны  в
некоторых хорошо укрепленных населенных пунктах. С этими заслонами и дрались
наступающие от Волхова дивизии  Красной  Армии. Когда немцы заняли  исходные
позиции,  с  которых  они  начали  наступление  на  Тихвин  и  Волхов,  даже
подкрепленная свежими дивизиями 54-я армия не  смогла  сломить их оборону на
участке Погостье  - Посадников Остров.  Противник показал зубы, сбив эйфорию
победных сводок и рапортов. Начинался новый этап битвы за Ленинград.
     ***
     Во  время  одной  из  майских  встреч ветеранов  боев за  Волхов  зашел
разговор о самых ярких впечатлениях того времени.  О разном говорили  бывшие
фронтовики: как ходили в атаки, как подбивали вражеские танки, как в  первый
раз увидели  залп  "катюш".  А один сказал - немцы были  молодые, нахальные,
хорошо обученные, смелые, с  ними  было трудно воевать. Их спесь, наглость в
1941  году  нередко  вносили  смятение  в наши  ряды,  они  лезли  напролом,
бросались  врукопашную.  Взаимодействие  их подразделений во время  боя было
просто  поразительным -  не  успела  пехота отойти, как  тут  же  появлялись
пикирующие  бомбардировщики. Минометы, артиллерия не давали  поднять головы.
Атаковали тоже дружно, все время искали слабые места в нашей обороне...
     А еще удалось узнать из этого разговора одну важную деталь. Был  приказ
ничего не  оставлять врагу. Поэтому в частях специальные команды факельщиков
при  отходе   поджигали  деревни,  чтобы   лишить   захватчиков  возможности
организовывать свой тыл, в условиях холодной осени и  зимы иметь теплые дома
для  отдыха.  Немцы  при  отступлении  делали то  же самое.  Нередко  бои за
населенные пункты  носили  скоротечный  и ожесточенный  характер.  По  ночам
зарево  пожарищ хорошо было видно жителям Волхова и ближних  деревень. Фронт
стремительно приближался к его южным окраинам.
     Месяц  назад  ничего  не  предвещало   беды.  Положение  на   передовой
стабилизировалось. Немецкое командование отвело от Ленинграда две танковые и
одну моторизованную  дивизии -  всего  260 танков  и  32 тысячи  солдат. Они
перебрасывались на московское направление. Немецкий  историк Польман в книге
"Волхов: 900 дней боев за Ленинград", изданной в 1962 году в Германии, прямо
указывал,  что приказ Гитлера о переброске войск под  Москву дал возможность
защитникам  Ленинграда  отстоять  город.  Хотя  положение  оставалось крайне
тяжелым.
     В разгар подготовки новой наступательной операции в полосе 54-й армии с
целью прорыва блокады Ленинграда  противник совершенно  неожиданно перешел в
наступление на  тихвинском  направлении. Форсировав  реку  Волхов  в  районе
Грузино, немецко-фашистское командование крупными силами повело  наступление
на  Тихвин  и  Малую   Вишеру.  Фронт  оказался  прорванным.  Для  прикрытия
волховского и  тихвинского направлений  310-я стрелковая  и  4-я гвардейская
дивизии  были  срочно переброшены из 54-й армии Ленинградского  фронта в 4-ю
армию.
     4-я   гвардейская  стрелковая   дивизия  оказалась   западнее  Верхнего
Заозерья.   Это  южнее   Тихвина.  А  310-я  стрелковая  дивизия  прикрывала
волховское направление. Через десять дней после начала успешного наступления
на Тихвин немецко-фашистское  командование отвело  на исходные  позиции  1-й
армейский корпус и 12-ю танковую дивизию. Они развернули  боевые  порядки  и
начали наступление вдоль  реки Волхов по направлению  к Ладожскому озеру. На
левом  берегу  им   противостояли  разрозненные  части  4-й  армии,  которые
оказались отрезанными от основных  сил. На правом берегу  немцы  всей  своей
мощью  в  районе  деревень  Пчева и  Витки  нанесли  удар  по  фронту  310-й
стрелковой дивизии.
     Эти  события   происходили   как   раз   во   время  решающего   броска
немецко-фашистских войск на Москву.
     С  20  октября  1941  года  в  столице  и  прилегающих  к  ней  районах
постановлением  Государственного   Комитета  Обороны  было  введено  осадное
положение. Враг наступал.  В Москве готовились к уличным боям. Правительство
эвакуировалось   в  Куйбышев.  Патрули  расстреливали  на  месте  паникеров,
мародеров, вражеских  лазутчиков.  И.В. Сталин был в  растерянности.  Он уже
допускал сдачу немцам Ленинграда. Его  беспокоило лишь  одно - спасти армию.
Пока армия могла сражаться,  он оставался вождем народа. 23 октября в 3 часа
35  минут  ночи Верховный Главнокомандующий  посылает в Ленинград уникальный
документ.
     "Федюнинскому, Жданову, Кузнецову.
     Судя по вашим  медлительным действиям, можно прийти выводу,  что вы все
еще  не  осознали  критического   положения,   в  котором  находятся  войска
Ленфронта. Если вы в течение ближайших нескольких дней не прорвете  фронта и
не  восстановите прочной связи с 54-й армией, которая вас  связывает с тылом
страны, все  ваши  войска  будут  взяты  в  плен.  Восстановление этой связи
необходимо  не  только  для того, чтобы  снабжать  войска  Ленфронта,  но  и
особенно для того, чтобы дать выход войскам Ленфронта для отхода на восток -
для избежания  плена в случае, если необходимость заставит  сдать Ленинград.
Имейте  в  виду,  что Москва находится в  критическом положении и она  не  в
состоянии помочь вам новыми силами. Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт
и дадите возможность вашим войскам отойти на восток в  случае  невозможности
удержать Ленинград, либо вы попадете в плен. Мы требуем от вас решительных и
быстрых действий. Сосредоточьте дивизий восемь или  десять  и прорвитесь  на
восток.  Это необходимо на тот  случай, если  Ленинград будет удержан,  и на
случай  сдачи  Ленинграда.  Для нас армия важней. Требуем от вас решительных
действий. Сталин".
     Часом  позже  начальник  оперативного  управления  Генерального   штаба
генерал А.М. Василевский по прямому проводу передал командующему 54-й армией
генералу  М.С. Хозину: "На ваши  вопросы отвечаю указанием товарища Сталина.
54-я  армия  обязана  приложить  все  усилия  к  тому, чтобы  помочь войскам
Ленфронта прорваться  на восток...  Прошу  учесть, что в данном  случае речь
идет  не  столько  о спасении Ленинграда, сколько о  спасении и выводе армий
Ленфронта".
     Генералам было о чем подумать.
     Чем  все  это может кончиться,  хорошо понимал исполняющий  обязанности
командующего Ленинградским  фронтом генерал-майор И.И. Федюнинский, особенно
когда  немецкие  войска  ударили вдоль реки Волхов и реально  создали угрозу
второго кольца блокады.
     Будущий герой сражения за  Волхов стал  сетовать на то,  что у  него не
хватает знаний и опыта, чтобы командовать Ленинградским фронтом, что у  него
маленькое  генеральское   звание  -  генерал-майоры  командовали  дивизиями,
армиями, но  не  фронтами,  что  им надо поменяться  командирскими  ролями с
генерал-лейтенантом  М.С.  Хозиным.  И.И.  Федюнинскому  очень  не  хотелось
оказаться в положений генерала армии К.А. Мерецкова, которого два  месяца  в
течение  июля  и августа  бериевские следователи  били  резиновыми  палками,
добиваясь  показаний об участии в очередном заговоре против  первого  в мире
социалистического государства и товарища Сталина.
     Мерецков оказался нужен Сталину и это его спасло.  8  сентября генерала
вернули  из  тюрьмы на фронт. Тем более  И.И. Федюнинский не хотел разделить
судьбу помощника  начальника Генерального  штаба,  дважды  Героя  Советского
Союза  генерал-лейтенанта Я.В. Смушкевича, начальника управления ПВО,  Героя
Советского  Союза   генерал-полковника  Г.Н.  Штерна,  заместителя   наркома
обороны, Героя  Советского  Союза генерал-лейтенанта  авиации П.В. Рычагова,
заместителя  наркома обороны,  бывшего  командующего войсками Прибалтийского
Особого  военного округа генерал-полковника А.Д.  Локтионова и еще  полутора
десятков генералов,  которых без суда 27  октября 1941  года расстреляли под
Куйбышевом.  Еще  одну  группу  высших  офицеров  Красной Армии  по  приказу
Лаврентия Берии расстреляли под Саратовом 28 октября.
     По просьбе И.И.  Федюнинского его назначили командующим 54-й  армией, а
генерал-лейтенанта М.С.  Хозина вернули в Ленинград командовать фронтом,  на
что  тот  с удовольствием согласился. Замена генералов не изменила положения
на  фронте.  Наступление  немцев в  направлении Волхова и  Ладожского  озера
заставило  немедленно  отложить  все  мысли по прорыву блокады  Ленинграда в
районе  Синявинских  болот, снять сильно поредевшие  части  с ленинградского
направления и бросить под Волхов.
     А в это время 310-я дивизия истекала кровью,  отбивая атаки 11-й и 21-й
немецких  пехотных  дивизий.  Послевоенные  бодрые  воспоминания   некоторых
участников  тех боев  не соответствовали  истинному  положению  дел, которое
складывалось на этом участке фронта.
     "Утром 28  октября над линией обороны  появились немецкие  самолеты. На
наши окопы  посыпались вражеские бомбы и  снаряды.  Немцы  пытались  с  ходу
сломить наше сопротивление с тем, чтобы двигаться дальше, - вспоминал бывший
командир полка 310-й стрелковой дивизии Назар Ефремович Еськов. - Разгорелся
жаркий  бой.  Под  натиском  превосходящих  сил  противника  208-й  саперный
батальон вынужден  был отойти к  деревне  Рысино.  Используя  этот небольшой
успех, фашисты усилили натиск. Через некоторое  время 1080-й стрелковый полк
майора Смирнова попал в окружение.  Наступающий противник окружил  и  второй
полк майора  М.М. Михайлова. Попытка прорваться в сторону Рысино не удалась.
Немцы успели  выставить на дорогах крепкий заслон, и атаки наших  батальонов
успеха не имели".
     Ночью майор Михайлов собрал остатки полка и повел их  в атаку. Немецкие
заслоны  удалось  прорвать. Михайлов  вывел оставшихся  в живых  к Городищу.
Остальные подразделения отступили к Пчеве.
     Вскоре к  Пчеве  подошло подкрепление - сводный отряд слушателей курсов
среднего командного состава 4-й  армии. Их было немного, но и это в какой-то
степени восполнило потери первых дней боев. Из  вышедших из окружения бойцов
саперного  батальона и стрелкового  полка был сформирован сводный  отряд под
командованием начальника оперативного отдела штаба дивизии Ш.И. Мелкадзе.
     Бои в  Пчеве продолжались почти  неделю. Немцам удалось  выйти на южную
окраину деревни, но бойцы второго батальона 1084-го полка под  командованием
старшего  лейтенанта  Прохорова  смелой  контратакой  выбили захватчиков. По
нескольку  раз в день то  на одном, то  на другом участке фронта разгорались
жаркие рукопашные схватки.
     3  ноября  противник  окружил  деревню.  Положение  обороняющихся  было
безвыходным.  Штаб  полка располагался  в  подвале  конторы  колхоза.  Немцы
яростно  атаковали.  Связи  со  штабом   дивизии  и   батальонами  не  было.
Боеприпасов тоже не было. Командир  полка  майор Юртов и  комиссар Зеленский
приказали  сержанту И.А.  Звенигородскому спасти полковое знамя  и  передать
донесение в дивизию, что батальоны  сражаются до последнего патрона, что сил
держаться  больше  нет  - осталось  погибнуть.  Сержант И.А.  Звенигородский
выполнил приказ. Раненный, он  прошел через боевые порядки немцев, вступил в
бой  и  уничтожил  двоих  из  них.  Он  спас  знамя  полка. Защитники  Пчевы
отстреливались  до   последнего   патрона,   а   затем  бросились  на  врага
врукопашную.  Рядом с рядовыми  бойцами дрались командир полка майор Юртов и
комиссар Зеленский.  Дрались  все,  кто  мог  держать оружие. Тяжело раненый
начальник  штаба  полка  капитан  Садык  Джумабаев  стоять  уже  не  мог, он
отстреливался из  автомата лежа. Его пытались  взять в плен, но  казах Садык
Джумабаев предпочел смерть позору. Последним патроном он застрелился. Радист
штаба Мартемьянов,  когда кончились  патроны, отбивался  прикладом, а  затем
взорвал в своих руках  гранату и уничтожил несколько фашистов. В бою погибли
командир и комиссар полка. В боях за  Пчеву геройски погиб почти весь 1084-й
стрелковый  полк. Лишь  немногие  глубокой  ночью вышли  из  окружения.  125
человек  остались  в  живых,  считая  бойцов  хозвзвода.  Знамя  полка  было
сохранено, а значит, оставался жить и полк.
     Серьезные  бои шли и в деревне  Городище. Дивизия понесла очень большие
потери. Ее остатки были сведены в  один  полк, который  в  ночь  на 7 ноября
переправился на левый берег реки Волхов, чтобы получить подкрепление.
     Получилась странная ситуация. Обескровленная дивизия не отошла, как это
было раньше, а  ушла с позиций,  оставив дорогу на Волхов по правому  берегу
свободной  для  немцев.  В  окружении  остались два полка  292-й  стрелковой
дивизии, которые дрались рядом с Пчевой.
     Подкреплений никаких не было, куда подевались тылы,  и отходившие части
4-й  армии   -   неизвестно.  За   день   остатки  310-й  дивизии  совершили
двадцатикилометровый марш  в тыл к городу Волхову и в районе Вындина Острова
снова переправились на правый берег реки, заняв оборону на линии Теребонижье
- Карпино - Безово. Такие маневры, видимо, делались по приказу, потому что к
вечеру 7 ноября Военный  совет  54-й  армии  прислал воинам  дивизии  теплую
поздравительную  телеграмму, хотя  дивизия  фактически считалась  частью 4-й
армии. За  проявленные  мужество  и героизм  в боях за Пчеву  и  Городище  с
превосходящими  силами  противника  полковник  Замировский  объявил  личному
составу благодарность.
     К  этому  времени  на  передовые  позиции уже  выдвинулись  моряки  6-й
отдельной бригады морской пехоты,  которую в  срочном порядке перебросили из
Ленинграда  через  Ладожское  озеро,  а  спустя  четыре  дня  -  только  что
сформированный  в  Ленинграде  1-й особый  стрелковый полк.  Навстречу врагу
вышли и некоторые другие части, в том числе  и сильно  поредевшая  в боях на
синявинском направлении 16-я танковая бригада.
     О моряках разговор  особый. Комиссар,  а  позднее  командир 6-й бригады
морской пехоты  П.Я.  Ксенз оставил еще  нигде  полностью  не опубликованные
воспоминания  о  боях за  Волхов. Они  беспощадны по своей правде и в оценке
событий. В причинах поражения  на дальних  подступах к Волхову  Ксенз  прямо
винит  генерала  П.И.  Ляпина:  "Он  соединения  своей  оперативной  группы,
действующие на  правом берегу  реки Волхов, перетащил  на левый  берег. Этим
действием  он  буквально  открыл ворота  врагу  на  север  в  сторону города
Волхова. На правом он оставил в окружении два полка 292-й стрелковой дивизии
и  палец  о  палец  не ударил, чтобы их вызволить. Эти  полки были  покинуты
старшим  командным  составом,  который  бежал в  сторону  своей  оперативной
группы.  К  чести среднего командного состава этих полков надо отметить, что
он остался с бойцами и принял командование на  себя. Одним полком командовал
старший  лейтенант  контрразведчик  Черевиченко, а  другим  полком - старший
лейтенант  Мигдалевич..." П.Я.  Ксенз неоднократно приезжал в  Волхов  после
войны, был  на местах  боев  и рассказывал их подробности. Не  все они нашли
отражение в его воспоминаниях.
     6-я  бригада  морской пехоты  Балтийского  флота после  тяжелых боев по
отражению вражеских атак в районе Урицка 15 октября  была выведена в  резерв
Ленинградского фронта. Она дислоцировалась в селе Рыбацком. Здесь  батальоны
бригады  пополнили  добровольцами  с кораблей Балтийского  флота.  С  личным
составом были  подробно разобраны  боевые  действия  под Урицком.  Командиры
сделали  внушение морякам, что  излишняя  бравада  на передовой  приводит  к
неоправданным  потерям -  врага надо бить с умом, а не подставлять ему  свою
грудь в тельняшке.
     В ночь  на 27  октября командование  бригады  вызвали  в  Смольный, где
располагался Военный совет фронта. Здесь уже собрались некоторые командиры и
комиссары  соединений фронта.  На лицах была тревога. Всех пригласили к А.А.
Жданову.   В   своем  выступлении  он  охарактеризовал  обстановку,  которая
сложилась в южном  Приладожье следующим  образом: "Войска 4-й армии, которая
подчинена Ставке, разрезаны вражескими действиями пополам. Левый  фланг этих
войск отходит на Тихвин, а  правый  - на Волхов,  на тылы 54-й  армии. С 4-й
армией связи  не имеем, где сейчас эти войска - мы не знаем. Над Ленинградом
нависла угроза с востока..."
     Комиссар П.Я. Ксенз, конечно, не мог знать  о  грозном послании Сталина
членам Военного совета фронта от  23 октября.  Выход немцев в тыл 54-й армии
реально сводил на нет любые попытки пробиться из окружения на восток войскам
Ленфронта.  Им оставалось либо умереть от голода, либо победить. Но тогда, в
1941 году, победить не было сил. Оставалась одна надежда - отстоять Волхов и
тем  самым сохранить  возможность  на прорыв  блокады  для  вывода войск  на
восток, а значит для продолжения борьбы. Ленфронт снял с позиций и в срочном
порядке отправил под Тихвин 44-ю и 191-ю стрелковые дивизии. Двумя дивизиями
помогла   4-й  армии   и  54-я  армия.  Этим  самым   существенно   ослабили
Ленинградский  фронт.  Но  другого выхода  не было. Морякам  6-й  бригады  в
Смольном  была  поставлена  задача  переправиться  через  Ладожское  озеро и
прикрыть  Волхов.  Обращаясь  к комиссару  бригады  Ксензу,  Жданов  сказал:
"Комиссар, передайте батальонам, что сейчас судьба Ленинграда, судьба фронта
и флота решается на реке  Волхов,  куда вы следуете. Пусть моряки знают, что
от их боевых действий зависит успех дела..."
     К  вечеру 27 октября  части  бригады морской пехоты  сосредоточились на
западном  берегу  Ладожского  озера  у маяка  Осиновец.  Ладожская флотилия,
которая  должна  была переправить  моряков  на  восточный  берег,  не  имела
кораблей крупного тоннажа. Она могла  перебросить через  озеро только  живую
силу с личным оружием, станковые  пулеметы  и 82-миллиметровые минометы. Все
остальное  - артиллерия, автомашины, полевые кухни и многое другое, без чего
невозможно нормально воевать, осталось на западном берегу до ледостава.  Так
бригада, еще не вступив в бой  с врагом, потеряла главное  средство борьбы с
танками - артиллерию,  базу  для поддержания сил моряков -  полевые кухни. В
который раз  морякам пришлось голодными,  с  одной  гранатой  бросаться  под
фашистские танки. "Людей в России много -  чего их жалеть!" - любил говорить
один известный политический деятель России.
     Вместе  с  6-й  отдельной бригадой  морской пехоты  на восточный  берег
переправлялись 44-я и  191-я стрелковые  дивизии. Как  вспоминал командующий
Краснознаменной Ладожской флотилией В. Чероков, для  руководства перевозками
с  группой  офицеров  штаба  он  перебрался в  Осиновец, где  был  развернут
выносной пункт управления: "Враг шел на все, чтобы помешать нам. Его авиация
бомбила  места сосредоточения войск. А  погрузка  затягивалась:  не  хватало
кораблей и судов.  Как назло грянули штормы... Вскоре мы столкнулись с новой
бедой:  ударили морозы,  у берега появился  лед.  Чтобы ускорить  перевозки,
решили направлять корабли в  район Леднево (неподалеку от  Кобоны). Причалов
здесь не было, войска высаживались в ледяную воду, в шугу..."
     Измотанные  штормом,  мокрые,  роты   и   полки  по  морозу   совершали
марш-броски до станции Войбокало. Там садились в эшелоны и через Волховстрой
- в сторону  Тихвина. Дальше пешком, прямо  с марша вступали в бой, не успев
накопить силы, подтянуть артиллерию, наладить связь с  соседями, а нередко и
со  своими штабами, которые запаздывали, теряли управление. Часто собирались
полки   из  разных   дивизий,   создавалось   какое-то   временное   сводное
разношерстное соединение, которое шло в бой под командой старшего по  званию
или случайного командира...
     Ситуация под Волховом  складывалась  довольно  странная.  Генерал  М.С.
Хозин  был  вызван в Ленинград.  И.И.  Федюнинский еще  не прибыл.  В  самый
критический момент  54-я  армия  оказалась  без  своего  командующего.  Всем
руководил начальник штаба генерал-майор А.В. Сухомлин.  Он  не мог заставить
генерала  Ляпина занять оборону подчиненными  ему  войсками на правом берегу
реки  Волхов  и отражать  натиск противника.  Войск у него было  достаточно,
если,  конечно,  прикрывать  ими  только  основные  направления  наступления
ударных  групп противника, а не загонять батальоны в леса и болота, распыляя
и без того скудные резервы.  Но бездарное руководство Волховской оперативной
группой 4-й армии привело к тому, что враг очень быстро оказался под стенами
Волхова. 54-й армии приходилось в основном рассчитывать только на свои силы,
до  тех  пор, пока  Волховская  оперативная  группа  не  была  переподчинена
командованию, которое отвечало за оборону города.
     Противник, действующий  вниз по реке Волхов, плохо  знал местность и не
ожидал,  что  наше командование  на какое-то время  может оставить дорогу на
Волхов совершенно открытой. Он действовал осторожно и продвигался  медленно.
Немцы   практически   без   боя   взяли   оставленные   советскими   частями
оборонительные сооружения  от  деревни Дуняково до деревни Заднево.  Впереди
было Заречье, где развернулись батальоны морской пехоты.
     3 ноября  части бригады морской пехоты  располагались  так:  минометный
батальон, 1-й и 3-й стрелковые батальоны в деревне Заречье.
     2-й  стрелковый батальон  и батальон  связи  были  захвачены  генералом
Ляпиным  и  подчинены  его  оперативной группе,  располагавшейся  в  деревне
Залесье юго-западнее  Волхова  в  30  километрах.  Начальника штаба  бригады
генерал сделал  комендантом  своего  штаба, а  стрелковому батальону он  дал
поручение  охранять штаб.  Вот что  пишет Ксенз:  "Вернувшись из  Залесья, я
доложил члену Военного совета 54-й армии бригадному комиссару  Г.X. Бумагину
положение  с  частями  бригады.  Но  он  ничего  не мог  сделать с  Ляпиным.
Последний никому  здесь  не  подчинялся,  а  собственной совести  у  него не
хватало, чтобы понять сложность обстановки  и принять решение в соответствии
со сложившимися событиями".
     Так  перед  боем  бригада морской  пехоты лишилась  третьей части своей
живой силы. Утром 3 ноября в  Заречье прибыли бригадный  комиссар Бумагин  и
генерал-майор Мартьянов. Они собрали командиров частей бригады, командование
883-го корпусного артполка  и  поставили перед ними задачу наступать в южном
направлении, к вечеру  занять деревни  Черноручье,  Заднево и Дуняково  - на
глубину 20  километров. Соседей  справа  и  слева нет,  о противнике  ничего
неизвестно.  Командир  бригады  полковник  Ф.Е.  Петров  молчал.  Он  хорошо
понимал, к чему все это может привести в такой обстановке. На этом кончилось
все руководство бригадой представителями командования 54-й армии. Они уехали
в  Волхов.  А морские пехотинцы,  подчиняясь приказу,  пошли в наступление в
южном  направлении  наобум,  без  разведки.  Через  полчаса немцы  встретили
моряков интенсивным огнем из минометов и пулеметов. Завязался бой. Корпусная
артиллерия, имея большой калибр, не могла поддержать цепи наступающих  из-за
опасности попасть в своих. Поэтому она  обстреливала ближайшие тылы  немцев,
била по их артиллерийским  и минометным позициям. Под  сильным  огнем  врага
моряки залегли в  лесу. Противник тоже  повел наступление, но  более широким
фронтом.  Поэтому  пришлось  срочно  прекратить  наступление,  разворачивать
фланги и  отбиваться от  врагов,  которые  могли окружить бригаду. К  вечеру
батальоны вернулись  в Заречье  и заняли окопы и дзоты, которые заранее были
подготовлены местным населением.
     И здесь  происходит  ЧП. Командир  бригады полковник Ф.Е. Петров, узнав
обстановку, что возможно окружение, взял два автомата и шесть дисков к ним и
уехал на  автомашине в тыл, бросив  бригаду.  Страх оказаться в плену, страх
ответственности  и  кровавые  избиения  командного  состава Красной Армии  и
Военно-Морского Флота ежовскими и бериевскими палачами, начиная с 1937 года,
сделали  сильного  человека,   который  неплохо  показал  себя  в  боях  под
Ленинградом, слабым и растерянным, лишенным воли в момент реальной опасности
попасть в окружение и еще хуже - в плен.
     Командование бригадой принял на себя комиссар.
     Не  зная  местности, не  зная сил противника, моряки оказались в  очень
трудном положении.  Разведка донесла,  что  с восточной  стороны  деревни  -
сплошные  болота,  там  живут  на   островках   местные  крестьяне,  которые
спрятались от  войны.  Немцев они не видели и не слышали.  А вот  с западной
стороны в полутора километрах в лесу слышны голоса немцев, которые двигаются
в северном направлении. До реки разведка не дошла.
     Около  7 часов  вечера немцы  стали обстреливать Заречье  трассирующими
пулями.  Началась паника.  Комиссар  услышал на улице крики: "Нас предали, а
сами  сбежали!"  До  этого  моряки  никогда не встречались  с  трассирующими
пулями. В темноте они летели между домами и оставляли страшное впечатление.
     После войны Ксенз так рассказывал об этом эпизоде:
     "Я лично сначала растерялся:  что  делать? Бежать? А  люди,  а  долг? Я
быстро одел  черный  реглан и вышел к людям. Было уже темно, но меня  увидел
матрос,  который  закричал:  "Товарищи, комиссар  здесь!"  Вокруг  собралось
человек   двести  бойцов.  Шум   затих,   люди  почувствовали  себя  бодрее.
Спокойствие людей передалось и  мне. Я  стал  соображать, что делать. Прежде
всего  приказал  не  стрелять.  Это был единственный  наш козырь.  Матросы с
удивлением смотрели на трассирующие пули. Они этого никогда не видели.
     - Драться будем врукопашную,  неожиданно и напористо, -  приказал я.  А
сам думаю  откуда  взялись  эти  люди?  Оказалось,  это  бойцы, пришедшие за
обедом,  который  выдавался только ночью, а  во главе их  были старшины рот.
Были среди них и легкораненые, и бойцы хозяйственной службы.
     Внезапно  враг  прекратил вести  огонь по  деревне Заречье.  Он, видно,
решил,  что мы бежали и поэтому не отвечаем стрельбой.  В такой суматохе  ко
мне  врываются  два  командира,  запыхавшись,  не   могут  слова  вымолвить.
Спрашиваю, кто такие.
     - Мы артиллеристы, разрешите  сняться с  огневых позиций и  двигаться в
тыл, а то враг захватит пушки.
     Командую: "Немедленно в тыл с пушками!" А они опять ко мне:
     - Вы, пожалуйста, подтвердите, когда нужно будет, что вы нам  разрешили
уйти в тыл...
     В этот момент  вспомнил, что  у  нас стоит двенадцать 120-миллиметровых
минометов,  а мин  к ним не было. Оставить  врагу?  Нет! В это  время увидел
инструктора политотдела, бригады Лапинского. Кричу ему. "Николай Кириллович,
минометы немедленно в тыл". Он выполнил  приказание.  Так  были спасены наши
минометы".
     К  деревне  двигалось  три колонны немцев. Выпал снег и их морякам было
хорошо видно. Когда до противника оставалось метров  15-20, они бросились на
него врукопашную. Поскольку бойцы  бригады были в белых маскхалатах,  немцам
было трудно определить их  количество. Дрались молча и чем попало. Противник
был ошеломлен, он побежал. Моряки гнали их около двух километров. В этом бою
они не потеряли ни одного человека.
     Немцы ночью  трижды  атаковали Заречье.  Ударом  по  правому флангу они
обошли позиции  бригады вглубь на  пятнадцать километров. Батальоны  отошли.
Севернее противник занял деревни Никитино и Никифорово.  Этим маневром немцы
обошли бригаду  и  оказались  у  нее в тылу. После нескольких  яростных атак
противника и сильного артобстрела моряки оставили Заречье и отошли к деревне
Моисеево. Разведка донесла, что в Моисеево никого нет - ни наших, ни немцев.
Среди  деревни  стоит грузовая машина. Шофера  нет. На машине  два станковых
пулемета.
     Деревня  Моисеево расположена на горке. На  юго-запад она стоит как  бы
бастионом, а дальше  овраги, леса и болота. Когда моряки вошли в деревню, то
обнаружили и здесь  хорошо  подготовленные местным населением оборонительные
сооружения:  дзоты  и  окопы.  В  дзоты  бойцы бригады  поставили  станковые
пулеметы. К ним  встали опытные пулеметчики: начальник боевого  питания 1-го
батальона Пономарев и политрук Александр Смирнов. Остальные заняли позиции в
окопах, на  чердаках  домов.  Немцы думали,  что  Моисеево оставлено, как  и
сгоревшее Заречье, поэтому  заспешили к теплым избам. Но их встретили огнем.
Целый  день отбивались моряки от  наседавших немцев. Уже ночью после жаркого
рукопашного боя из деревни Моисеево вырвалось только 22 человека.
     Они  отступили  в лес. И здесь  обнаружили своих  же раненных в бою  за
Заречье. С ними  управлялась  медицинская сестра Валентина Иванова,  которой
помогал  боец  Глущенко.  Никого  не  оставили моряки,  забрали с собой даже
тяжелораненых - тащили  на волокушах. Около деревни Никифорово их атаковали.
Но моряки вместе с ранеными приняли бой и отбились.
     5 ноября все наличные силы бригады собрались вместе и заняли оборону на
линии  у  деревень  Бережки,  Замошье, Сестра. Правый фланг упирался в берег
реки Волхов, а левый - в болото. Сюда генерал Ляпин прислал моряков, которых
незаконно переподчинил  себе.  В  записке  он  написал:  "Командиру  бригады
морской пехоты. Возвращаю  в ваше распоряжение  ваши батальоны, как случайно
попавшие в мое распоряжение". А затем командир оперативной группы 54-й армии
генерал  Мартьянов прислал  в бригаду документ, который многое объяснял, и в
первую  очередь то, что  морякам  фактически никто не помогал отбивать атаки
фашистов: "Командиру 6-й бригады морской пехоты. Сообщаем, что вверенная вам
бригада в состав войск 54-й армии попала случайно и к нам никакого отношения
не  имеет".  Вот  почему  во  многих  послевоенных  воспоминаниях  армейцы о
моряках... забыли. Они были не своими в армии. Никто не  хотел брать на себя
ответственность за все, что случилось с бригадой.
     Здесь же, в  деревне  Замошье, до последнего  дня  находился бежавший с
передовой  командир  бригады Петров.  Когда  начальник  штаба  бригады Зуев,
который  вернулся с батальоном от генерала Ляпина, спросил Петрова,  где  же
два других  батальона, он ответил - а  запись этого  разговора  сохранилась:
"Батальоны... Видно, часть людей попала в плен, остальные  рассеяны по лесам
и  болотам противником. Комиссар бригады и работники штаба или перебиты, или
попали в плен. Я  случайно  спасся: был на  переднем  крае и в момент боя  в
деревне  Заречье обошел  ее с восточной стороны, так как помочь  им ничем не
мог.  Пошел в тыл, встретил грузовую машину и приехал на  ней в  Замошье..."
Петров сослался больным  и попросил его  не  тревожить. В это время налетели
вражеские самолеты  и  сбросили  бомбы  на деревни, где окопались моряки. Во
время авианалета командир  бригады  Ф.Е. Петров был  убит осколком прямо  на
кровати. Также были  убиты комиссар батальона связи Стрельцов и военный врач
Венгеров. Все трое похоронены в Волхове в братских могилах.
     После войны в деревню Замошье приезжала жена полковника  Петрова. Ей не
стали  рассказывать правду  о гибели мужа. Моряки-ветераны  пожалели  бедную
женщину и сказали, что он погиб с оружием в  руках, отбиваясь  от наседавших
немцев. Но из песни слов не выкинешь...
     6  ноября  на рассвете  бой за Бережки начался довольно  неожиданно. На
передовой  началась  паника,  и бойцы  без  приказа  стали  отходить  в тыл.
Оказалось, что бегут не моряки, а  солдаты какого-то стрелкового  полка.  Но
комиссар  бригады П.Я.  Ксенз, другие командиры-моряки остановили  бегущих и
вернули  их на позиции.  Потом выяснилось, что это бойцы двух  полков  292-й
стрелковой дивизии из 4-й армии, которые  были окружены в районе Пчевжи. Они
болотами и лесами, практически без  командиров  пробирались к своим. А когда
вышли  к морякам, их атаковали. Моряки пропустили бегущих через свои  боевые
порядки,  но некоторые, не  понимая,  в чем  дело, тоже поддались  панике  и
побежали в тыл. Всех  остановили, вернули на передовую.  Сообща отбили атаку
обнаглевших немцев.
     Именно в  этот  день к морякам пришло три танка 16-й отдельной танковой
бригады под  командованием подполковника Иванова.  Вместе  с танкистами была
предпринята контратака,  но она захлебнулась. Немцы открыли артиллерийский и
пулеметный  огонь.  Пришлось  отступить.  Бригада  закрепилась   у   деревни
Братовищи.
     7   ноября  по  улицам  Волхова  прошли  переправленные  из  Ленинграда
батальоны 1-го особого Ленинградского стрелкового  полка  под  командованием
майора Николая Александровича  Шорина и комиссара И.Д. Коровенкова.  К концу
дня они заняли позиции  на  линии  Вельца - Лынна  - Елошня. 8 ноября боевое
охранение   задержало   наступающие  немецкие   цепи  у   деревни  Славково.
Перестрелка  продолжалась  целые сутки.  Затем  боевое  охранение  отошло  к
основным силам полка. Написавший воспоминания комиссар полка И.Д. Коровенков
даже словом не  обмолвился о бригаде морской пехоты. Все  заслуги в битве за
Волхов он  приписал исключительно 310-й стрелковой дивизии, в состав которой
был включен 1-й особый полк после недели боев. Вся пехота этой дивизии, а ее
оставалось 250 человек, была сведена  в один полк, которым  командовал майор
М.М. Михайлов. Сохранил боеспособность и 860-й артиллерийский  полк, которым
командовал капитан В.Ф.  Головчанский.  Подкрепление в составе полнокровного
полка укрепило 310-ю дивизию.
     Вместе  с  моряками вели бои в  деревнях  Замошье,  Братовищи и  саперы
136-го отдельного моторизованного инженерного  батальона, которым командовал
капитан П.К. Гайдар. Перед наступающим противником ими было выставлено более
3,5 тысячи противотанковых мин, более 3 тысяч противопехотных мин, фугасов и
мин-"сюрпризов"  осколочного действия. К  10 ноября батальон  был  отозван в
Волхов, где ему поставили задачу строить... баррикады. В городе готовились к
уличным боям. За четыре дня саперы построили полтора километра баррикад.
     8  ноября в  районе  деревни  Жупкино фашисты  вклинились  в стык между
правым флангом 310-й стрелковой дивизии и левым флангом 6-й бригады  морской
пехоты. В прорыв пошли четырнадцать легких немецких танков и около батальона
пехоты.  Об  этом стало  известно командиру 16-й отдельной танковой  бригады
И.Н. Барышникову и  военкому А.А.  Кузнецову. Как остановить  врага? Бригада
понесла  большие потери,  в  резерве  оставался  один тяжелый танк  "КВ" под
командованием  лейтенанта  А.М.  Мартынова.  Считанные  минуты потребовались
экипажу на сборы. Механик-водитель Александр Серов повел танк по заснеженной
проселочной дороге в сторону прорыва немцев. Командир правильно выбрал место
для засады. С опушки леса хорошо просматривалась просека, по которой гуськом
двигались  вражеские  машины. На помощь  танкистам пришли  две  роты морской
пехоты. Когда немецкие  танки Т-III вышли на опушку леса, лейтенант Мартынов
открыл огонь по головному танку, затем по второму  и по  последнему, который
шел  в конце колонны. Снаряды  легли  в цель.  Вражеские  машины загорелись.
Первой  снарядом  своротило  башню,  две  других  оказались  тоже   подбиты.
Лейтенант и командир орудия М. Чистяков  действовали четко. Немецкая колонна
не  могла двигаться. Немецкие танкисты  повели ответный  огонь,  но "КВ" уже
вышел из засады и  устремился в атаку. Старшие сержанты  механик водитель А.
Серов  и заряжающий Н. Сидоров тоже были мастерами своего  дела.  Пятый член
экипажа стрелок-радист  Константин Нечаев из пулемета расстреливал вражескую
пехоту. На проселочной дороге осталось пять подбитых вражеских танков  и три
были захвачены в плен. Три танка были отремонтированы в ремонтных мастерских
бригады, перекрашены и поступили на вооружение 16-й танковой бригады.
     Весть  об  этом  бое  быстро облетела Ленинградский  фронт.  Газета  "В
решающий  бой"  10  ноября  опубликовала  материал  старшего политрука Петра
Аганина.  А на  следующий  день.  11  ноября, в  газете выступил сам герой с
рассказом "Как мы разгромили фашистские танки".
     Лейтенанту А.М. Мартынову за бой под Жупкино 10 февраля 1942 года  было
присвоено звание Героя Советского Союза. Но к этому времени отважный танкист
погиб близ урочища Дубовик.
     Берег левый, берег правый
     В Волхове нет ни одного памятного  знака,  где были  бы перечислены все
подразделения  Красной Армии,  которые защищали  город осенью и  зимой  1941
года.  У  Валимского ручья стоит обелиск, но в нем указаны полки  и бригады,
которые сдерживали немцев на подступах к  Волхову на правом  берегу реки. На
левом  берегу  установлен  памятный знак  воинам  3-й  гвардейской  дивизии,
которые  не пустили фашистов в  город на  этом направлении. Но известно, что
эта дивизия заняла оборону  на подступах к городу  только 14 ноября.  Она  с
честью выполнила  свою боевую задачу. А что было до 14 ноября?  Просматривая
документы, воспоминания, карты  военных лет, с удивлением обнаруживаешь, что
по  левому берегу  реки немецкие захватчики  продвигались не быстрее, чем по
правому. Кто же их сдерживал на всем пути от Погостья, Оломны, Тихориц?
     В ежедневной красноармейской газете  Ленинградского  фронта "На  страже
Родины"  23  декабря  1941 года командующий  54-й армией генерал-майор  И.И.
Федюнинский в статье "Гитлеровские хвастуны снова просчитались" подвел итоги
боев за Волхов. Тон этой  статьи  характерен  для того  времени.  В ней явно
переоценивались  собственные силы,  говорилось о разгроме немецко-фашистских
захватчиков  и  скором освобождении  от блокады  Ленинграда.  Генерал  давал
высокую оценку  бойцам  командира Замировского  и  особенно  доблестной  3-й
гвардейской дивизии, которая беспрерывными ударами изматывала врага. В то же
время  И.И. Федюнинский  приводит  и  такие  примеры: "Малочисленная  группа
капитана Кузьмина в течение суток сдерживала натиск усиленного полка немцев.
Храбрецы сражались  самоотверженно и не пропустили фашистов... За пять  дней
наступления противнику ценой больших потерь удалось продвинуться на 12 км. В
боях  за дер. Залесье противник потерял убитыми 300 своих солдат и офицеров.
Такие  же  потери  он  понес  под  дер.  Большая Влоя и другими  населенными
пунктами".
     Деревню  Залесье Волховского  района,  где  размещался штаб  Волховской
группировки  4-й армии,  обороняли  обескровленные  полки  285-й  стрелковой
дивизии. Ее фланг прикрывали и  отходили вдоль  реки с тяжелыми  боями части
311-й  стрелковой дивизии. Чтобы понять ход событий, стоит вернуться на  два
месяца назад.
     17 августа в район Чудово с Урала прибыла 311-я стрелковая  дивизия. Не
успела  она занять оборону,  как немцы нанесли сильный удар  и прорвали  ее.
Дивизия отходила с боями и заняла позиции севернее железной  дороги Кириши -
Мга. Правее ее у  станции Погостье держала оборону 285-я стрелковая дивизия,
в составе которой людей оставалось не больше полка. 27 октября немцы ударили
по этой дивизии и вынудили ее отступать по лесам и болотам к Оломне, которая
сейчас находится на территории  Киришского района.  Этим  самым  был  оголен
фланг  311-й  стрелковой  дивизии,  которая тоже  отошла  и  закрепилась  на
подступах к станции Тихорицы.
     Две  дивизии,  как  боевые  собратья,  самоотверженно  дрались плечом к
плечу, помогая  друг  другу, на  всем трудном  пути  отступления  к Волхову.
Кровопролитные бои были за Тихорицы, Бор, Тухань, Мемино.
     Совершенно   неожиданно  немцы  ворвались   в  Хотово.   Оборонительные
сооружения, которые  возводились  за  деревней, достались им без  боя. Немцы
сразу  же бросились грабить  население: выводить  скотину,  отбирать  теплые
вещи. Фашисты расстреляли семидесятилетних  стариков Ивана Кононова, Михаила
Богачева, Ивана Федотова и подростка Васю Федотова.
     10 ноября  после тяжелого боя фашисты заняли Залесье. Оттуда они начали
интенсивный  обстрел  деревни   Чернецкое,  где  закрепились  остатки  285-й
дивизии.  По Залесью,  в  свою  очередь,  била  ее артиллерия.  Из полков  в
обороняющихся дивизиях остались взводы.  Подкреплений им  никаких не давали,
так  как дивизии находились в подчинении  4-й  армии,  основные силы которой
отступили  за  Тихвин. И.И.  Федюнинский тоже не  мог им  помочь, потому что
формально не  командовал участком фронта, который  не был закреплен  за  его
армией.
     Такая складывалась ситуация.
     К  40-летию Победы заведующая  Вольковским сельским  клубом А.  Полевая
опубликовала воспоминания о том времени, как хозяйничали немцы в Чернецком и
Залесье:
     "Тяжело, голодно жилось в это время. На речку за водой и то нельзя было
прийти -  или обстреляют немцы, или теплую одежду, валенки  отберут. У Ивана
Степановича  Леонова  болели ноги, ходил он плохо, так фашисты сняли с  него
валенки и повели босого по  снегу при сильном  морозе. Иван  Степанович  был
почти немой, говорил очень плохо, немцы решили, что он притворяется, что это
партизан.  Леонова  расстреляли. Долго  ничего не  знали о Михееве,  а когда
весной 1942  года стали пахать поле, нашли его тело. Видать, немцы заставили
его  копать  себе  могилу  и расстреляли.  Трагически сложилась судьба семьи
Леоновых. В  страшные  минуты одной  из  бомбежек (семья не успела убежать в
лес) Дарья  Николаевна  кормила грудью ребенка - Глеба, а  еще трое  детей -
Валя, Женя и Тоня сидели, прижавшись  к матери. Осколок попал прямо в сердце
Дарьи Николаевны. Муж  ее, Иван  Петрович,  тогда воевал  неподалеку.  Когда
представилась возможность,  он  отвез  детей  в  детский  дом. Потом  пришло
известие, что Иван Петрович погиб в бою...
     Но вот прогнали врага с нашей земли. Стали возвращаться земляки в село.
Было  им  тут о чем погоревать.  В  Чернецком из  70  дворов уцелело  меньше
половины, да и остальные пострадали. В Залесье было сожжено 23 дома. С войны
не  вернулся в эту деревню 21 солдат. Притаившаяся смерть и позднее давала о
себе знать. Так, пятнадцатилетний подросток Леня Герасимов однажды поехал на
лошади  за сеном для колхозного  скота  и попал  на мину, остался инвалидом.
Когда фашистов отогнали и люди вернулись в деревню, первое, что они сделали,
- помогли  захоронить  павших  солдат.  Были  сделаны две  братские  могилы,
которые после победы были перенесены на Новооктябрьское кладбище в Волхов. А
есть  еще  одна  могила,  в  которой  захоронено  12  солдат  и  молоденькая
медсестра. Она бежала к раненому солдату и уже открыла сумку, достала бинты,
когда  ее сразила  немецкая пуля. И солдат умер, видать, слишком тяжелы были
раны. Красивая, белокурая девушка, как было  жаль опускать ее в сырую землю.
Эта  группа  воинов  держала рубеж  у  самого сельского кладбища.  Здесь,  в
Залесье, их и похоронили".
     На захваченной территории гитлеровцы  расправлялись с мирными жителями.
На острове Октября  они устроили  настоящую резню, расправившись с  живущими
здесь  инвалидами.  В захваченных деревнях убивали,  насиловали, грабили. Об
этом писала районная  газета "Сталинская правда". Ее сотрудник Любовь Жукова
не  раз  ходила  в  тыл  врага с  партизанами, а потом на  страницах  газеты
появлялись очерки и репортажи о положении советских людей на  оккупированной
территории.
     ...311-я стрелковая дивизия, оставив Морозово,  отбивала яростные атаки
немцев под Боргино.  Силы были на  пределе.  В  это  время командующий  54-й
армией  И.И. Федюнинский  обращается в  Ставку. Он  охарактеризовал  тяжелое
положение под Волховом и  попросил  ему подчинить все  войска правого фланга
4-й армии, которые отходили к городу "Если это будет сделано еще  сегодня, -
писал командующий, -  то  спасти  положение  можно,  если это  будет сделано
завтра, то будет поздно: Волхов падет".
     И.И. Федюнинский впоследствии так писал о  ситуации под Волховом: "Хочу
сказать, что я  нисколько  не сгущал краски:  положение  было  действительно
критическим.
     В ожидании ответа  я занялся  текущими делами. В это  время  ко мне  на
командный пункт, который находился в лесу, в землянках, таких маленьких, что
в каждой из них лишь с трудом могло уместиться четыре-пять человек, приехали
командующий Ладожской военной флотилией капитан 1-го  ранга Виктор Сергеевич
Чероков  и  уполномоченный  Государственного Комитета Обороны  по  снабжению
Ленинграда  Дмитрий  Васильевич  Павлов.  Чероков   и   Павлов  не  скрывали
озабоченности положением  дел под Волховом. Они и приехали именно  для того,
чтобы лучше выяснить обстановку.
     - Как, Иван Иванович,  рассчитываете удержать Волхов? Или, может  быть,
уже следует начинать  эвакуацию складов? (Речь шла о складах в Новой Ладоге,
где  было сосредоточено огромное количество  продовольствия для Ленинграда).
Только уж говорите, пожалуйста, откровенно.
     - Мне очень трудно ответить на ваш вопрос, - сказал я. - Вы знаете, что
я  не являюсь хозяином на волховском направлении. Могу только сказать, что я
послал в Ставку телеграмму и жду ответа.
     Я рассказал Черокову и Павлову о содержании телеграммы. Они  сидели еще
в  землянке,  когда меня  позвали к аппарату.  Открытым текстом был  передан
приказ за подписью И.В. Сталина".
     В  этом  приказе   говорилось:  "Ставка  Верховного  Главнокомандования
приказала группу войск  4-й армии, действующую на  волховском направлении по
восточному  и  западному берегам реки Волхов в составе 285-й, 310-й,  311-й,
292-й стрелковых дивизий, 6-й морской бригады  и 3-й  гвардейской стрелковой
дивизии, 883-го корпусного  артполка и 16-й  танковой бригады, с 6 часов  12
ноября 1941  года  подчинить  тов. Федюнинскому  и включить  в  состав  54-й
армии".
     Получив  приказ, Федюнинский вместе  с  Чероковым  и Павловым выехал  в
Плеханово,  где  находился  штаб оперативной  группы  4-й армии. Командующий
понимал, что нужно было действовать не теряя ни минуты. Решено было танковую
бригаду,  которой  командовал полковник  Зазимко,  поставить  позади  боевых
порядков отходящих войск, зенитную артиллерию,  прикрывавшую Волхов, снять с
позиций и использовать для стрельбы  прямой наводкой по танкам противника. К
капитану  1-го  ранга  Черокову была просьба - снять  пулеметы  с  некоторых
кораблей  Ладожской флотилии  и  вместе  с  расчетами  перебросить  в  район
Волхова. Это было сделано  немедленно. За ночь  удалось произвести некоторую
перегруппировку, привести части  в порядок, подбросить им  продовольствие  и
боеприпасы. Полки и батальоны окопались на занятых рубежах. 12 ноября Ставка
направила   телеграмму   командующему   Ленинградским   фронтом,   а   копию
командующему 54-й  армией:  "Ставка  Верховного Главнокомандования утвердила
Ваши указания по вопросам разрушения в Волховстрое алю-минзавода, Волховской
ГЭС,  железнодорожного  моста и  затопления  патерны плотины  с  возложением
ответственности на командование 54-й армии".
     Из  показаний пленных  немецких солдат было известно, что 15 ноября они
намечали захватить Волхов.  А 11 ноября войска 4-й  армии  под командованием
генерала  армии К.А.  Мерецкова  начали  наступательные  действия  в  районе
Тихвина  с целью освобождения города от захватчиков. Подошедшее из 7-й армии
подкрепление:  46-я танковая бригада  и стрелковый полк во  взаимодействии с
подразделениями 44-й и 191-й стрелковых дивизий атаковали вражеские войска и
отбросили их на 12-13 километров, продвинулись к северной окраине Тихвина. В
этот момент  немецкое командование усилило натиск на Волхов, немцы рвались к
теплым  квартирам.  В  городе  жили  тревожным  ожиданием.  Редкий  прохожий
появлялся на улицах. Слышался гул канонады. На улицах то и дело рвались мины
и снаряды, уже отчетливо слышалась пулеметная трескотня. 3-я батарея комбата
Березовского  37-го отдельного  зенитно-артиллерийского дивизиона  стояла на
перекрестке дорог у станции Мурманские Ворота. Зенитчики  хорошо видели, как
горело Вячково, как оттуда вышли немецкие танки и самоходки. Прямой наводкой
батарея  открыла   огонь   по   противнику.  Командир   орудия   Н.   Таран,
корректировщик А. Падченко, заряжающий К. Бирко вместе с другими зенитчиками
последними снарядами подбили танк и три самоходки противника.
     Немцы отошли в Вячково.
     Начался последний бой за Волхов. Силы обороняющихся  и наступающих были
на пределе.
     310-я  стрелковая дивизия вела бои за деревни Усадище и Леоновщину. Они
неоднократно переходили из рук в руки. Вот что писал командир 1082-го  полка
М.М. Михайлов о тех днях:
     "Мы с  упорными боями отходили на Усадище - Бор,  утром заняли оборону.
Среди  дня  немцы  выбросили воздушный  десант на ст.  Мыслино, а в  деревни
Усадище  и Бор ворвались  с танками. Нам пришлось отходить на Куколь. Потери
были  большие,  в полку  осталось  человек 100.  Немцы повели наступление на
Куколь и захватили  его.  В это время было занято  Раменье, где  оборонялись
другие подразделения. Где-то в середине или в  конце ноября  в полк  прибыло
пополнение, 60 - 70 человек, в основном моряки. Их одели, накормили, и ночью
был отбит Куколь. Днем мы  не могли наступать,  для  этого требовалось много
боеприпасов, а  их  не хватало, и доставка  была  затруднена.  Разгранлинией
между нами и немцами была железная дорога Тихвин - Волхов".
     С  утра 13 ноября было пасмурно. Со стороны деревни  Борок появилось 20
танков с  красными флагами. Среди бойцов  первого  батальона 1-го отдельного
стрелкового   полка,  которым  командовал  лейтенант   Коковихин,  произошло
замешательство.  Вовремя  не открыли огонь  и  противотанковые батареи. Пока
связывались с командным пунктом полка,  пока уточняли принадлежность танков,
время было упущено. Немцы открыли уничтожающий огонь по батареям. Вскоре они
ворвались в деревню Лынна. Батальон Коковихина вынужден был отойти к деревне
Вячково.  Там  он  занял  оборону.  В  это время  второй  батальон  оказался
совершенно не прикрыт слева. Майор Н.Л.  Шорин приказал  ему отойти за линию
железной дороги. Вскоре по  приказу командира 310-й стрелковой дивизии  полк
перешел к разъезду Куколь.
     14 ноября немцам  удалось  закрепиться  в  Вячково.  До  этого  деревня
несколько раз переходила из рук в руки.
     Вдоль берега реки отходили к Волхову морские пехотинцы.  Их поддерживал
только один танк 16-й бригады под командованием лейтенанта Попова.  Не  было
огневых средств, чтобы  задержать врага.  Старший  политрук Н.  К. Лапинский
подсказал выход. Около Новой Ладоги был аэродром,  где он видел, как снимали
с самолетов вышедшие из  строя крупнокалиберные пулеметы ДШК.  Они там стоят
без дела. Командир бригады морской пехоты Ксенз и старший политрук Лапинский
отправились на машине к летчикам. Моряки выпросили шесть исправных пулеметов
и  "выклянчили"  к  ним  15 тысяч крупнокалиберных  патронов.  Вернувшись  в
бригаду,  командиры  отобрали  18 человек хороших  бойцов и  дали им команду
изучить пулеметы за сутки.
     Немцы подтянули огневые средства и вновь ударили по морякам. "Они  били
по  нам  с  левого  берега  реки Волхов,  так  как войска оперативной группы
генерала Ляпина оставили Гостинополье",-писал Ксенз в своих воспоминаниях, в
которых  чувствовалась  вполне  справедливая обида на  армейских командиров,
которые все время подставляли моряков.
     12 ноября  моряки  впервые получили  приказ  командующего  54-й  армией
генерала  Федюнинского,  в  котором  перед бригадой была  поставлена  боевая
задача, указаны соседи по фронту. На  левом  берегу реки выходили на позиции
передовые  подразделения  3-й  гвардейской  дивизии,  которые   заменяли  на
позициях фактически  разбитую и обескровленную 311-ю дивизию. Левее  моряков
оборонялась 310-я дивизия. Все  почувствовали,  что  кто-то серьезно  взялся
организовывать оборону Волхова.
     На  войне много  непредсказуемого. Формально  до  12 ноября за  оборону
Волхова  отвечали  части  4-й  армии. Но  фактически  ситуация  складывалась
несколько  иначе.  Командующий 54-й не мог равнодушно  наблюдать,  как немцы
заходили во фланг и  тыл его  армии, поставили цель  захватить город,  через
который  шло снабжение его армии,  Ленинградского  фронта  и  Ленинграда.  В
начале ноября полки 3-й гвардейской  дивизии ходили  в  атаки на Синявинские
высоты. Сражение там шло отчаянное, не утихало ни на день, ни на  час. Никто
не отменял приказа прорвать блокадное кольцо, пробить коридор, через который
можно  было бы вывести  на  восток войска  фронта. Участник  событий военный
корреспондент Александр  Плющ в небольшой  книге  "Это  -  пехота"  приводит
письма и дневниковые записи немецких солдат, которые воевали на этом участке
фронта.  Солдат 291-й дивизии, второй противотанковой роты Адольф  Вальбинер
отметил  в  своем дневнике:  "В  ночь непрерывно  била  русская  артиллерия.
Снаряды ложились вокруг окопа, русский танк подошел к нашим позициям и полил
смертельным огнем".
     Солдат 506-го полка  той же немецкой  дивизии  Вальтер Шель  написал  в
письме на родину: "Зима и артиллерия убийственны. Если кому сказать,  что мы
переживаем   тут,  нас  сочтут  сумасшедшими.  Вчера   снова  била   русская
артиллерия. Я  три  раза  наполнил штаны. Пальцы на  ногах отморожены.  Тело
покрыто чесоткой. Не знаю, выберемся мы отсюда или поляжем в сырую землю". А
вот еще запись другого солдата: "Русские очень метко бросают бомбы. Самолеты
волна  за  волной.  Русская тяжелая  артиллерия  почти  убила  меня.  Снаряд
разорвался в трех метрах".
     Ефрейтору Герману Вейвильду не помогла даже "Охранная грамота", которая
должна была  спасти  его от пуль, осколков и  снарядов  русских,  а также от
окопных болезней. Он, как и многие солдаты и офицеры 291-й дивизии вермахта,
получил под Войбокало только березовый крест.
     Под Волховом  немцам  тоже приходилось туго. В записной книжке пленного
повара 484-го пехотного полка было записано: "Вчера завтракало  150, а  ужин
получили только 53. Какой кошмар!"
     Кресты давно  сгнили, могилы  захватчиков  заросли  и  затерялись среди
болот и лесов. Они пришли завоевывать землю. Они ее получили сполна.
     ...Не думали гвардейцы  666-го  стрелкового полка дивизии генерала Н.А.
Гагена,  что им  придется срочно оставлять  позиции  и  отправляться,  по их
понятиям, в тыл. Тыла уже не  было. Командиру первого  стрелкового батальона
под  командованием  старшего   лейтенанта  С.   Захарова  с  приданной   ему
артбатареей и бронепоездом  No60 была поставлена задача в срочном порядке по
железной дороге  Волховстрой -  Тихвин  идти  навстречу  противнику. Старший
адъютант  батальона  (так в то время  назывался начальник  штаба  батальона)
старший сержант А. Крылов впоследствии вспоминал:
     "Рано  утром  10   ноября  батальон  прибыл   на  станцию  Цвылево.  От
железнодорожников  узнали, что Тихвин занят немцами.  Железнодорожная  связь
работала   хорошо.   Связались  с   разъездом  192-й   километр.   "Немецкие
мотоциклисты  подходили  к разъезду.  Сейчас  ни  наших, ни  немцев нет",  -
ответили нам.  Ускорили движение к разъезду.  Заняли в  его  районе оборону,
прикрывая железную  и  шоссейную дороги.  Выслали разведку  с задачей  найти
противника и наши части. Комбат и  новый комиссар батальона старший политрук
И. Кочинцев торопили людей  с рытьем окопов. Прибыла разведка и доложила: "В
трех километрах по  дороге - движение колонны немцев". Через некоторое время
перед  батальоном  показались  мотоциклисты,  а  за ними несколько танков  и
автомашин  с  мотопехотой.   Неожиданный  огонь   батальона,  артбатареи   и
бронепоезда ошеломил врага, вызвал панику. Оставив перед батальоном подбитый
танк, мотоциклы,  автомобили и трупы, немцы отошли в лес. Батальон потерь не
имел".
     Два  дня батальон Захарова  вел бой у разъезда  с превосходящими силами
противника. После минометных налетов  немцы шли в атаку. Артбатарея опытного
командира  лейтенанта  Барыбина и отважный  экипаж бронепоезда не  допускали
танки к окопам батальона, подбив четыре из них.
     Командирами рот и взводов в батальоне Захарова были в основном старшины
и сержанты.  Они  хорошо  командовали во время боя  и берегли  людей.  Когда
возникла опасность окружения, батальон по приказу отошел к станции Валя. Еще
двое  суток  отражали гвардейцы атаки немцев на этом рубеже. Здесь  попала в
окружение и полностью погибла третья рота.
     Осталось  в батальоне две роты,  артбатарея  и  прибывший  на  усиление
бронепоезд No82. Бронепоезд No60 ушел в  Волховстрой. На этом участке фронта
гвардейцы  сдерживали  атаки  немцев.  После  частичного окружения  остатков
батальона Захарова он вместе с комиссаром повел пехотинцев в штыковую атаку.
Враг был  отброшен. Бойцы отошли и заняли оборону в  районе  Зеленца.  Здесь
впервые в эти дни у них на флангах  появились соседи - 16-я танковая бригада
полковника И.Н. Барышникова почти  без танков. Четверо суток гвардейцы  вели
непрерывный бой  с  частями  21-й  пехотной  дивизии  немцев,  которой  была
поставлена задача захватить Волхов как можно быстрее.
     Моряки 6-й  бригады  морской пехоты  даже после войны были  в  обиде на
310-ю дивизию. Ее подразделения все время отходили, открывая фланги бригады.
Поэтому  морякам  на   самых   подступах  к  городу  приходилось  драться  в
полуокружении.  Хотя в  целом обстановка  объективно  складывалась так,  что
большинство подразделений  в октябре и ноябре  1941 года воевали как бы сами
по себе. Для  обеспечения своего левого фланга  моряки выделили  специальную
роту автоматчиков, которой командовал матрос Синчишин.  На Балтике он плавал
на подводной лодке "Щука".  Эта  рота  не раз спасала бригаду,  отбиваясь от
немцев, которые пытались ее обойти с флангов.
     День 12 ноября запомнился морякам не только потому, что  они  обрели на
фронте "хозяина"  в  лице командующего  54-й армией. Река  уже  замерзла.  В
бригаде решили  послать  разведку на  левый берег  в  район  деревни  Вындин
Остров. Группа  моряков  во главе с младшим лейтенантом Бассинским  ночью по
льду  перебралась  на левый берег. Прикрывать с пулеметом  остались Ваганов,
Дубровский  и Алиев.  Сам  младший лейтенант  с  четырьмя матросами  ползком
добрались  до  вражеского  дзота.  Во  время  короткой  схватки моряки  были
обнаружены  немцами  и  начался  бой.  Они  держались  до  полудня,  пока не
кончились  патроны.  После этого разведчики бросились на врага с гранатами и
ножами.  Все они были ранены. Фашисты захватили разведчиков и долго над ними
издевались. Об этом впоследствии рассказали жители Вындина Острова.
     После тяжелого боя за деревню Панево моряки отошли к поселку Волхов. На
левом берегу в Гостинополье уже хозяйничали фашисты. В этой  деревне,  на ее
южной  окраине,  скопилось  много вражеской пехоты. Она  хорошо была видна с
противоположного берега. Командир бригады Ксенз позвонил командующему армией
Федюнинскому  и  доложил обстановку.  Тот приказал врага  не  тревожить,  не
обращать на него внимания. Вот что случилось дальше:
     "Я   командующего,   конечно,   послушался   и   отдал  соответствующее
распоряжение своим людям, но за левым  берегом все время наблюдал в бинокль.
Минут через 15 слышу какую-то автоматную стрельбу, которую  до  этого мне не
приходилось слышать. Она  меня  заставила вздрогнуть  и подняться  на  ноги.
Вижу,  в воздухе  что-то  громадное  летит в сторону  противника.  Там,  где
скопилась вражеская пехота, вижу  взрыв за  взрывом. Причем взрывы громовые.
Следом за  этими взрывами  тела вражеских солдат полетели в  воздух. Кто  из
этих солдат  смог еще двигаться, побежали назад и в стороны,  и сколько  мой
глаз  мог  видеть,  они бежали  и бежали. Моряки,  видя это, кричали громко:
"Ура!" Я и  сам  добежал до  телефона, звоню генералу Федюнинскому  и вместо
доклада кричу ему: "Ура!". Он сначала не понял, а когда понял,  в  чем дело,
спрашивает:  "Что,  хорошо?"  Я  ему   отвечаю:  "Не  только  хорошо,   даже
сверхотлично!  Что  это?"  Он, смеясь, сказал: "Моя личная артиллерия".  Это
были первые  шаги нашего мощного оружия  -  реактивной  артиллерии",  -  так
вспоминал эпизод действия легендарных  "катюш" под Волховом командир бригады
морской пехоты.
     14  ноября  враг открыл по  поселку Волхов сильный минометный огонь. Он
вел его с трех направлений.  Загорелись постройки. Прикрываясь дымом и огнем
минометов, немцы  большими  силами  навалились  на  2-й  батальон.  Командир
батальона Шевченко и комиссар Георгадзе подняли моряков в контратаку. Пехота
немцев побежала. В  этот  момент был  убит майор Шевченко,  ранены  комиссар
Георгадзе и  начальник штаба  батальона.  Моряки, не видя своих  командиров,
залегли. Тогда старший политрук Иван Епишев поднялся и криком:  "Коммунисты,
ко  мне!"  собрал вокруг себя  человек  восемь коммунистов. Чтобы  ошеломить
врага, его надо было атаковать. "Всем приготовиться к бою,  - сказал старший
политрук,  -  надо идти  на  врага".  В это время  немцев  яростно  атаковал
заградотряд  под  командованием  мичмана  Михаила  Яицкого.  Он  находился в
резерве, и когда мичман почувствовал реальную опасность для своих товарищей,
он не стал  ждать  команды командиров батальона  и бригады, повел моряков на
врага.  В  этот момент  осколком  мины в голову был  ранен Иван  Епишев. Его
перевязали. Он сначала молчал, а потом тихо  заговорил, усиливая свой голос.
Видимо, чувствовал,  что  ему осталось  совсем  мало  жить,  поэтому сказал:
"Кланяйтесь моей жене и дочке...  Низкий  поклон  Кронштадту,  он нас научил
ценить и любить Родину, защищать ее. Ой, тяжко..." И умер.
     Его тело лежало на носилках, а кругом  рвались вражеские мины, свистели
пули, в  лесу моряки  гранатами выбивали  пехоту противника.  Ивана  Епишева
похоронили в братской могиле города Волхова.
     "День 14 ноября  стал для  нас  неудачным вдвойне, - писал впоследствии
И.Д. Коровенков. -  К  вечеру фашисты с ходу заняли разъезд  Куколь, деревни
Раменье  и  Сорокино.  Произошло это  потому,  что  наши  войска  не  сумели
закрепиться  на занятых позициях. Поздно  вечером  бойцы  создали  временные
укрепленные  точки  неподалеку  от  Раменья.  В следующие  два дня бои шли с
переменным успехом".
     Надо  сказать, что  14 ноября произошло еще одно очень  важное событие,
которое сыграло в обороне  города  очень важную роль.  Отступающие и  вконец
измотанные части 311-й стрелковой  дивизии были заменены более боеспособными
частями  3-й  гвардейской  дивизии.  Она была  выведена  из-под  Синявино  и
переброшена  в  район Морозово. Как всегда все делалось в спешке, как всегда
не хватало времени, чтобы занять заранее подготовленные позиции, окопаться и
встретить  наступающего  врага   самым  решительным  образом.  Пока  дивизия
разворачивала  свои  боевые  порядки,  занимала  позиции,  укрепляла фланги,
вперед была выдвинута пулеметная рота  старшего лейтенанта Ф.Ф. Синявина. Ей
ставилась задача сдержать немцев и отвлечь их внимание от основных сил, пока
они не подготовятся к бою.  По замыслу командира дивизии генерал-майора Н.А.
Гагена рота должна была заставить врага поверить,  что передний край  фронта
именно  здесь, на  северной  окраине деревни Морозово, а не  дальше,  где  в
спешном порядке  окапывались  полки дивизии. Рота Синявина отличалась боевой
выучкой, умением дерзко и  умело вести бой. Командир был умным и бесстрашным
воином. Его спокойствие, самообладание, умение вести из пулемета снайперский
огонь, выбирать самый ответственный момент  для стрельбы вызывали уважение у
бойцов. Они верили командиру и четко  выполняли  его приказы. В течение ночи
гвардейцы вырыли окопы и замаскировались. Немцы видели какое-то оживление на
переднем  крае  русских и  периодически  обстреливали  его  из  пулеметов  и
минометов. В ответ  раздавался очень редкий, скупой пулеметный огонь.  Немцы
никак не могли определить передовую линию  обороны советских войск и поэтому
стреляли по площади. Впереди уже был виден Волхов, где они надеялись немного
передохнуть перед последним броском до Ладожского озера. Завтра,  15 ноября,
они должны  были войти  в  город.  На рассвете  противник открыл интенсивный
минометный  и  пулеметный огонь.  Батареи  дивизии  Алексея  Петрова, Сергея
Логвинова, Петра Рябова и Александра Потапова отвечали врагу. После сильного
артиллерийского налета из  леса показались  цепи немцев. На заснеженном поле
хорошо были видны серые ряды одной, другой, третьей...
     В роте Синявина первым открывал огонь всегда расчет Гурьянова. Так было
принято.  Все видели, что  именно  у  его  пулемета находился командир роты.
Враги  все ближе  и  ближе...  Когда  до окопов оставалось  совсем  немного,
пулеметчики  открыли огонь  почти в упор, наверняка.  Десять пулеметов  роты
крошили вражеские цепи. Немцы  в  ответ  сразу  же открыли минометный огонь.
Разбит  один  пулемет, другой...  Федор  Федорович  Синявин руководил  боем,
смотрел, чтобы пулеметчики все  время меняли позиции,  не давали возможности
немцам засечь огневые точки.
     Пять  атак отразила рота  старшего  лейтенанта  Синявина.  Беспримерная
стойкость гвардейцев, их умелые  действия, бесстрашие командира решили исход
боя. Перед позицией роты лежало около 200 трупов немцев.
     Ночью бойцы  роты  отошли  на  основную линию  обороны. Дивизия  прочно
встала на  окраинах города и не пустила дальше врага. Старший лейтенант Ф.Ф.
Синявин за  бои под Волховом  6 февраля 1942 года был удостоен  звания Героя
Советского Союза посмертно. Он погиб в одном из тяжелых январских боев.
     Напряженно складывалась  обстановка на  правом  берегу реки.  Из данных
партизанской разведки,  которую возглавлял волховчанин Б.А. Анисимов,  стало
известно,  что  немцы  концентрируют  значительные  силы  танков  и  готовят
наступление.  Они собирались обойти Волхов с  северной стороны и  взять его.
Немцы  бросили  в наступление  большие силы. Они  прорвали оборону и вышли к
командному пункту 310-й стрелковой дивизии,  который находился  в Мурманских
Воротах. Начальник штаба Ш.И. Мелкадзе  возглавил оборону штаба. Все бойцы и
командиры,  включая  связистов и медиков,  взялись  за  оружие,  подготовили
связки гранат, чтобы  отражать танковую атаку.  Артиллеристы дивизии  прямой
наводкой били по  танкам. Бойцы отбивались от автоматчиков. Накал боя достиг
критической  черты. Именно  в  этот момент  на командном  пункте  полковника
Замировского  раздался  телефонный звонок.  Звонил командующий  армией  И.И.
Федюнинский.  Замировский  доложил  обстановку и  сказал,  что бой  идет  на
командном пункте, положение критическое.
     Командующий спокойно выслушал полковника и приказал:
     - Продолжайте драться!
     - Есть, - медленно  и  глухо сказал  Замировский. Дальше отступать было
некуда...
     Артиллеристам  удалось  подбить  один вражеский  танк.  Второй повернул
обратно.  В  критический  момент  боя  за   командный  пункт  подошли  бойцы
истребительного батальона,  сформированного из волховчан. Полковник Мелкадзе
с криком:  "Вперед!  За  Родину!"  повел  всех в атаку. Немцы  не  выдержали
натиска и побежали... Через три часа Замировский позвонил на командный пункт
Федюнинского, который в это время находился в двухэтажном  кирпичном  здании
бывшей усадьбы Ильинских на территории современного городского парка рядом с
новым автомобильным мостом, и доложил, что враг отогнан от командного пункта
дивизии  на  один  километр. И.И. Федюнинский похвалил командира  дивизии. С
командного пункта командующего армией было рукой подать до передовых позиций
дивизии Замировского и 3-й гвардейской дивизии генерал-майора Н.А. Гагена.
     Блиндаж командира гвардейской дивизии и подсобные службы  находились за
домом  семьи Малей по современному адресу в Волхове: Октябрьская набережная,
д.87.
     Батальоны морской пехоты тоже с трудом отбивались от наседавших немцев.
Они отошли  к  Никольскому погосту.  Утром  16  ноября  в  бригаду  приехали
начальник артиллерии армии генерал-лейтенант  Бесчастнов  и начальник  штаба
полковник Одинцов. Они разработали  план артиллерийской поддержки моряков  и
на местности  поставили задачи командирам артиллерийских частей. С этого дня
артиллерия регулярно действовала на участке обороны  моряков. Одновременно с
этим радостным событием произошло еще одно.  Поступил приказ,  что в бригаду
морской  пехоты вливаются два полка 292-й стрелковой дивизии как  оставшиеся
без управления. Но где эти полки, какой они численности, никто не знал.
     Немцы  прорвали слабую оборону на  стыке 310-й  дивизии  и 6-й  бригады
морской  пехоты.  Через деревню  Борок в направлении Запорожья  они большими
силами пытались выйти в тыл морякам и окружить их. Враг уже собирался занять
деревню Вельца, когда моряки пошли в контратаку. Немцы были отброшены.
     16 ноября утром в бригаду  пришло сообщение, что  из Кронштадта прибыло
пополнение на транспортных самолетах  - 1000  моряков.  Об этом  позаботился
командующий Балтийским флотом адмирал В.Ф. Трибуц. Пополнение  сосредоточили
в Халтурино.  Это  был  последний рубеж.  Совсем рядом  дрались на  окраинах
города остатки 310-й стрелковой дивизии.
     В  этот  же  день,  установив  орудия  на  Морозовских  высотах  в  5-7
километрах от Волхова, немцы стали обстреливать  город из  210-миллиметровых
орудий. Стреляли методично,  веером:  сначала  обстреливали  железнодорожный
узел, потом электростанцию, затем алюминиевый завод.  И так несколько раз  в
сутки. Фактически ничейной землей  стал Торфопоселок. Немцы  приблизились  к
Валимскому  ручью,  Халтурино.  Очень  неспокойно   было  на   войбокальском
направлении.  На  окраинах города шел яростный  бой, на позициях не  хватало
бойцов.  А в самом Волхове в  это время слонялось  без  дела немало  людей в
военной форме. Командир бригады морской пехоты П.Я.  Ксенз, который выставил
охрану на ГЭС и алюминиевом заводе, приказал мичману Яицкому с заградотрядом
очистить город, задержать всех военнослужащих и собрать их у железнодорожной
насыпи.
     Через полтора часа  задание  было выполнено. Около насыпи стояло больше
тысячи человек. Оказалось, что те самые два полка 292-й дивизии, которые без
командиров  вышли  из  окружения  и застряли  в  городе, ожидая  дальнейшего
развития  событий. Из остатков  этих  двух  полков  было  сформировано  пять
батальонов.  Младшими  командирами  в  них  стали  моряки.  По  мере  боевой
готовности  эти  батальоны отправлялись на  позиции  в Халтурино.  По  южной
окраине этой деревни с 17 ноября проходил передний край.
     В самый критический момент  боев за Волхов, 17  ноября, погиб  командир
505-го  полка 3-й гвардейской  дивизии капитан Д.Ф. Асланов.  За четыре  дня
боев  полк  отбил десять атак немцев  Он  лично командовал  противотанковыми
орудиями, так  как немецкие танки вплотную подошли к его  командному пункту.
Пример командира,  его мужество воодушевляли гвардейцев.  Они  не пропустили
врага дальше. Капитан Д.Ф. Асланов похоронен на Новооктябрьском кладбище. Он
посмертно  был  награжден  орденом  Красной  Звезды.  Вместо  капитана  Д.Ф.
Асланова  командовать  полком  стал  Герой  Советского  Союза  капитан  Л.И.
Пузанов.
     Из   Ленинграда   в  Волхов  все   время  подходило  пополнение,  чтобы
поддерживать боеспособность частей,  которые его защищали. 18 ноября сводный
отряд,  в  который вошли  танкисты  16-й танковой  бригады, курсанты  курсов
младших лейтенантов 54-й  армии, саперы, две роты 310-й  стрелковой дивизии,
до роты 435-го  стрелкового полка 3-й гвардейской дивизии, усиленные за счет
пополнения, прибывшего  из  Ленинграда,  пошел отбивать  у  немцев  Вячково.
Участник этого боя П. Кукушкин рассказывал:
     "После  короткой  артподготовки  в   вечерних  сумерках  двинулись   по
нетронутому снегу к деревне. Однако овладеть ею с ходу не удалось. Усиленный
пехотный  батальон  немцев,   располагавший   четырьмя  танками,  минометной
батареей,  6  пулеметами,  один  из  которых  был  крупнокалиберным,   успел
укрепиться  в  дзотах   и   крестьянских   постройках.  Гитлеровцы   оказали
жесточайшее сопротивление. На следующий день мы поменяли направление атаки и
вырвались  почти  к  самым  приусадебным  участкам  крайних  северных  домов
Вячково,  но  бойцов прижал  к  почерневшему, перепаханному  снарядами  полю
ураганный огонь: крупные орудийные калибры стреляли откуда-то из-за железной
дороги... Шесть атак за два дня. Несли потери, мучал холод...
     Седьмая  атака  началась   ночью.   Как  раз  пошел  снегопад.  Фашисты
обнаружили нас  с опозданием. Затрещали,  словно  ломающийся  на  реке  лед,
автоматы  и  пулеметы,  завыли  и  рявкнули  мины.   Особенно  мешал  успеху
крупнокалиберный  пулемет,  бьющий откуда-то из-за  кладбища. Тут  на помощь
пришли наши  соседи минометчики. По указанию  младшего  лейтенанта  Шалыгина
пулемет подавили. Мины подожгли  большой  двухэтажный дом, возвышающийся над
дорогой  справа. Зарево помогло снайперской  стрельбе красноармейца Чиркова.
Рота мотострелков лейтенанта Кирьяшина  пошла в штыковую.  Шел четвертый час
боя. И, наконец,  гитлеровцы  не выдержали и побежали  к железной  дороге. К
утру деревня Вячково была полностью освобождена".
     Первый  бой на  фронте у Вячково принял и  волховчанин лейтенант  Борис
Земан. Домой он написал: "Привет с передовой линии. В данный момент нахожусь
недалеко от Волховстроя-2 в  дер. Вячково. Первое боевое  крещение принял 18
числа по взятию  дер.  Вячково,  за  что  и представили  к правительственной
награде.  А  одновременно  за  это  получил  благодарность  от  командующего
армией..."
     Танкист Григорий Сафонович Ромко за бой у деревни Вячково был награжден
медалью "За  боевые заслуги". Во  время  одного из приездов в  Волхов в 1983
году он рассказывал:
     -  Был  командиром  танка в  16-й  танковой  бригаде. Очень  тяжелые  и
кровопролитные бои были под Волховом. На всю жизнь остались в памяти атаки и
контратаки  у деревни Вячково.  Здесь погибли многие мои боевые товарищи. Но
враг не прошел...
     В ночь с 18 на  19 ноября немцы неожиданно атаковали передовые  позиции
моряков. На стыке  второго  и  третьего батальонов  они прорвали  оборону  и
устремились к городу.
     Когда  враг  уже  достиг первых  домов, его  встретили моряки,  которые
охраняли  алюминиевый завод,  и  санитары  вместе с легкоранеными санитарной
роты  бригады  во  главе  со  старшим  политруком   Лапинским  и  комиссаром
Викуловым.  Во  время  боя  подошли  заградотряд  и батальон морской пехоты.
Дружными усилиями удалось отбросить немцев за передним край обороны.
     В этот день погибли старший инструктор политотдела бригады  А.А. Урусов
и лейтенант Попов  из 16-й танковой бригады, танк которого поддерживал огнем
морских пехотинцев. Осколок мины попал  Урусову  в  голову. И Попов тоже был
убит  осколком. Во  время боев  его  танк подбил  пять немецких  бронемашин,
уничтожил  немало  пехоты  противника.  Моряки уважали  его  за стойкость  и
храбрость. После боя лейтенант вылез из машины размяться. В  это время рядом
разорвалась  мина.  Храбрый  воин  был  сражен  наповал.  Урусова  и  Попова
похоронили в Волхове.
     Пока батальон  старшего лейтенанта С.  Захарова  вел бои  в  отрыве  от
основных  сил,  666-й стрелковый полк 3-й гвардейской дивизии был переброшен
из-под Синявино и 20 ноября  занял позиции  на протяжении четырех километров
севернее совхоза "Запорожье". В первый же день фронт гвардейцев атаковал 3-й
пехотный полк 21-й дивизии вермахта.
     Стрелковый  батальон  старшего лейтенанта  А. Т. Гагаулина  оказался на
пути  удара немцев. Дважды  цепи вражеской пехоты  подходили к его переднему
краю обороны и дважды с большими потерями отбрасывались.
     Попытки  контратаковать  немецкие  позиции  тоже  не  дали  результата.
Противник обнаруживал  наступающие подразделения гвардейцев и отбрасывал  их
на исходные рубежи сильным минометным и пулеметным огнем.
     На левом берегу реки  держали  оборону 505-й  полк  капитана Пузанова и
435-й полк  полковника  Н.  Мартынчука.  Сюда  же  был  переброшен  и сильно
поредевший батальон старшего лейтенанта С. Захарова из 666-го полка.
     Река была скована льдом.  Немцы не раз предпринимали попытки прорваться
к Волхову  по ее  белой глади.  666-й  и 505-й  полки  совместными  усилиями
отбивали атаки. Здесь не было ни окопов, ни валов из валежника, даже снега в
достатке не было, чтобы сделать бруствер. Разрывы мин и снарядов выбрасывали
из  воронок  воду,  которая  поливала  бойцов  на тридцатиградусном  морозе,
превращая их - живых  и мертвых-в ледяные статуи.  В одном из стихотворений,
посвященных защите Волхова, фронтовой поэт писал:
     Вы знаете, как в лед вмерзают люди?
     Мне, как живой, вновь видится всегда
     Тот взвод солдат на Волхове, я буду
     Их помнить все грядущие года!
     Это стихи о  тех взводах  666-го полка, которые вели бои на реке. Около
двух километров на  левом фланге полка  тянулось сплошное болото. Прикрывали
это пространство сторожевые посты  с обеих сторон. На топографических картах
тех  лет  среди  этих болот  была  отметка  "31.0",  которую бойцы  называли
недотрогой. Несколько раз  здесь  сталкивались в жарких схватках советские и
немецкие    разведывательные     группы.     После    нескольких     полетов
самолетов-разведчиков на  этом участке фронта немцы решили обойти полк через
болото  и  атаковать его с тыла. Одновременно они начали атаку  с фронта. Но
бойцы  старшего лейтенанта Глухих обнаружили немецких автоматчиков  в районе
"недотроги". Они атаковали противника с такой  яростью, что тот бежал, забыв
об  окружении  полка.  Этой  ярости  предшествовало  одно  событие,  которое
потрясло  всех в полку. При разведке был тяжело ранен в  ноги один из  самых
храбрых  командиров, любимец  полка  лейтенант  Копытин. Немцы, как показали
пленные, нашли Копытина почти окоченевшим, но он нашел в себе силы и убил из
пистолета  двух  вражеских  солдат.  Допрашивали  лейтенанта  в  штабе  3-го
пехотного  полка. Он молчал. Через несколько дней труп Копытина был выброшен
на ничейную  полосу, разделявшую  наши и немецкие окопы. У  лейтенанта  были
отрезаны уши, нос,  проколота в нескольких местах грудь, ноги и руки связаны
колючей проволокой.
     Немцы  хотели  устрашить  бойцов  гвардейской  дивизии,  подорвать   их
моральный  дух. Но добились совершенно обратного результата. Советские бойцы
бились  с  такой яростью, что  противник  прекратил  атаки  переднего  края.
Разведка донесла, что  в пулеметных ячейках немцев оставлено всего несколько
пулеметов,  передовые  позиции  полка  обстреливают  только  две  минометные
батареи. Остальные силы врага куда-то исчезли...
     Ударом на удар
     Прочитав предыдущую главу, у читателя может возникнуть несколько вполне
естественных вопросов. Куда, например, в период боев за Волхов делись моряки
6-й отдельной  морской  пехоты? Не ушли же они  просто  так со своих позиций
после  стольких  дней  кровопролитных схваток с  врагом? В ноябре  из боевых
сводок  на  волховском  направлении  неожиданно  исчезла   311-я  стрелковая
дивизия. О 285-й  дивизии ветераны боев за  Волхов на юбилейных торжествах в
городе не упоминали совсем. Не уничтожили же ее фашисты полностью?!
     В  послевоенных  воспоминаниях участники боев  за Волхов приводят много
дат,  названий деревень  и поселков.  Нередко они  путаются, доверяются друг
другу и ошибаются  вместе. Довольно часто события сдвигаются  на неделю в ту
или другую  сторону. Это  вполне естественно. После боев за  Волхов было еще
три  с половиной  года  непрерывных сражений с  захватчиками, которые как-то
притупили память на события 1941 года. Если относиться  к этим воспоминаниям
не критически,  то получится, что на одной и той же позиции в один и тот  же
день  сдерживали врага  и  моряки,  и гвардейцы,  и еще  какие-то  советские
подразделения, установить принадлежность которых просто невозможно. Путаница
в  датах  объяснима. Из-за напряженности боев, больших  потерь,  неразберихи
дневники  боевых  действий подразделений  велись крайне  нерегулярно, многое
забывалось, не записывалось или восстанавливалось по  памяти спустя какое-то
время. Разница в несколько дней в  то время формально ничего не значила. Уже
тогда, в конце ноября,  появилась  уверенность,  что враг Волхов не возьмет.
Наступление  немцев  выдохлось. Они  не  могли атаковать  по всему  фронту с
одинаковой настойчивостью. Тем более  что под Тихвином войска генерала армии
К.А. Мерецкова, не считаясь с  потерями, продвигались к окраинам города. Как
потом  вспоминали  свидетели  тех событий,  поля  под  Тихвином  были просто
устланы трупами советских солдат. Лезли напролом на пулеметы, потому что был
приказ товарища Сталина: "С Тихвином пора кончать!"
     Известен и  другой  приказ Верховного  Главнокомандующего  конца осени:
"Волхова - не сдавать!"
     ***
     В конце  ноября 6-я бригада морской пехоты  была  выведена  из боев под
Волховом. 26 ноября к вечеру она  сосредоточилась в деревне Лисички. К этому
времени город оказался совершенно не прикрыт  с западной стороны на  участке
от станции  Волховстрой  до  станции Войбокало. Здесь действовал  всего один
бронепоезд и не было других частей.
     Немцы же сосредоточили большие  силы в районе деревень Сотово, Мемино и
Хотово. С этого рубежа они повели наступление кратчайшим  путем к Ладожскому
озеру.  В  срочном  порядке   части  311-й  стрелковой  дивизии  на  станции
Волховстрой посадили в эшелоны и отправили в Войбокало занимать позиции. Они
еле успели проскочить под носом у немцев.
     Разведка донесла, что противник неожиданно  захватил станцию Новый Быт.
Моряков подняли  по тревоге  и бросили отбивать станцию.  Они почти бегом по
морозу с полной амуницией преодолели двадцать километров и с  ходу атаковали
противника.  Немцы, бросив  рыть окопы, убежали  в деревню Тобино. Моряки их
преследовали  и заняли эту  деревню. Здесь они три  дня отбивали  контратаки
противника.
     Затем  немцы  отошли и  прекратили попытки  прорваться на  этом участке
фронта.
     В Ленинграде с тревогой  следили за событиями  в  южном  Приладожье. 20
ноября по карточкам  второй категории стали выдавать 125 граммов  хлеба,  по
карточкам  первой  - 250  граммов. Были  снижены хлебные  нормы и  в  армии.
Передовым частям выдавали по 500 граммов хлеба на человека, тыловым - по 300
граммов.
     Радио  передало,  что "51-я армия остановила наступление врага на линии
г. Волхов - Войбокало, бойцы командира Федюнинского развивают успех - теснят
фашистов, отбили несколько населенных пунктов". Это было не совсем так. Если
не считать отбитого у врага Вячково, Нового Быта и Тобино, то никаких других
военных успехов  у  54-й  армии  на  тот  период  не  было.  Людей,  которые
передавали информацию, можно было понять. Ленинградцам нужна была надежда на
спасение.  И  она могла исходить только со стороны Волхова, падение которого
означало смерть для всех, кто был в кольце блокады.
     Обстановка  в южном  Приладожье на  конец ноября складывалась следующим
образом.
     25 ноября немецкий генерал Томашек  собрал все войска, которые были под
рукой, часть  их снял с передовых позиций  и  бросил в направлении села Шум,
чтобы через Войбокало выйти  к Ладожскому озеру и тем самым решить сразу две
задачи - выполнить приказ фюрера и замкнуть второе кольцо  блокады, а  также
выйти в тыл войскам 54-й армии, которые не оставляли попыток взять Синявино.
Группировка  генерала Томашека состояла из 11-й,  291-й  пехотных  дивизий и
двух  полков  254-й дивизии, которые были  подкреплены  почти  шестьюдесятью
танками.
     Немцы пошли на прорыв на самом незащищенном участке  фронта. Первыми на
их пути  встали  бойцы  311-й  стрелковой дивизии,  которая  была  пополнена
свежими силами. 25 ноября  ей была поставлена задача занять и закрепиться  в
деревнях Большая и Малая  Влоя. Во время пути к указанным населенным пунктам
полк, который шел впереди, неожиданно столкнулся с противником. Тот наступал
большими силами при поддержке танков и бронемашин.  Удар был таранным. Немцы
разделили передовой полк на две части и прижали его к южной части Тобинского
болота.  Во   время  боя  два  вражеских  танка  были  подбиты.  Это  сделал
красноармеец  Степан Иванович  Помещик,  который стрелял из противотанкового
ружья  с близкого расстояния, почти в  упор. Подразделения дивизии выдержали
неожиданный  удар,  завязали  бой  в  болотистой  местности, стараясь  сбить
фашистов с дороги.
     На этом участке 30  ноября бойцы дивизии впервые увидели залпы "катюш".
Они ударили по скоплению немцев.  Среди болот  и  в лесу успешно действовали
небольшие  разведгруппы,  которые  атаковали  противника  с  разных  сторон,
нападали  на его минометные и артиллерийские позиции. Особенно отличились  в
этих боях разведчики под командованием П.М. Зыкова.
     Во второй  половине  30  ноября  морские  пехотинцы  получили приказ за
подписью начальника штаба  54-й  армии  А.В. Сухомлина: "С  получением  сего
немедленно бригаде  двигаться в район деревни Бабаново, Речка  и других, что
северо-западнее станции Войбокало. К месту назначения прибыть 1 декабря, где
получите  задачу дополнительно". Командование армии бросало  бригаду морской
пехоты  прикрывать   самый  короткий   путь  немцев  к   Ладожскому   озеру.
Нацеленность их удара была очевидной.
     Этот приказ был получен в 17 часов. Стоял лютый мороз - до 40 градусов.
Местные  жители деревни  Тобино  отдали  морякам кто  что  мог -  полотенце,
платок,  теплую   тряпку,  которой  можно  было  обмотать  лицо,   чтобы  не
обморозиться. На  всех,  конечно, не  хватило.  Ночью неожиданно подул южный
ветер, мороз спал, повалил  снег. К утру  моряки пришли в Бабаново и в Речку
еле передвигая ноги. Ситуация была довольно сложной. Перпендикулярно морякам
в том же направлении двигалась немецкая колонна. Но боевое охранение бригады
первым  заметило  врага,  который  устал  не  меньше,  и  открыло  огонь  из
пулеметов.  Внезапность сыграла  свое дело и немцы,  потеряв  сорок человек,
отступили.
     Заняв оборону, моряки  установили связь с левым соседом. Это была 311-я
стрелковая  дивизия под  командованием полковника Биякова.  Она готовилась к
атаке на село Шум, занятое противником. Бойцы этой дивизии дрались отчаянно.
Перед ними  стояла задача не пустить  врага  в Войбокало. Как писал участник
боев  Д.Ф. Онохин:  "Бывали моменты, когда остервеневшие немцы и наши  бойцы
смешивались,  кололи  друг  друга  и  расстреливали  в  упор.  Потом  стычка
мгновенно  стихала  и  уцелевшие  разбегались  в  стороны...  За  семь  дней
героической  обороны  Войбокало  советские  войска  сумели  сильно  измотать
вражескую группировку".
     17  декабря 311-я дивизия при поддержке 122-й  танковой бригады пошла в
наступление на  совхоз "Красный Октябрь" и село Шум. Наступающие части сразу
же  были взяты противником  под прицельный обстрел  из пулеметов,  орудий  и
минометов. Плотность огня была максимальной. Но, несмотря на большие потери,
продвижение основных сил продолжалось. Уничтожив три дзота  в главной  линии
немцев, группа Багина открыла путь  танкам  и пехоте. "Было взято двенадцать
исправных и шесть  битых  противотанковых орудий... В числе  других  трофеев
было  три  танка,   минометы,  двадцать  пять  ручных  пулеметов,  автоматы,
винтовки,  снаряды, мины,  патроны.  На  поле боя  осталось более 400 убитых
фашистов. Наши потери были тоже значительны", - вспоминал участник того боя.
На месте его у деревни Яхново есть большая братская могила, в  которой нашли
вечный покой отважные  воины 311-й стрелковой дивизии. За годы войны  только
одна  эта  дивизия  потеряла  убитыми   более  40  тысяч  человек  -  четыре
полнокровных состава.
     В тот же день атаковала врага бригада морской пехоты. В тяжелом бою она
выбила немцев из  деревень Ойсала, Овдакало,  Падрила. Противник бежал не по
дороге,  а лесами по свежему насту. Многие  немцы,  как утверждали очевидцы,
погибли на минах,  которые были выставлены саперными батальонами 54-й армии.
Самоотверженно дрались с врагом и танкисты. Бывший помощник начальника штаба
122-й танковой бригады капитан П. Хорошилов вспоминал:
     "Мы со старшим политруком бригады  Гришей Скиба  видели печаль и грусть
волховчан. По улицам  шли  сотни  женщин с детьми,  старики с узелками.  Нас
охватил единый порыв  - во что бы то ни стало разбить  врага, изгнать  его с
родной земли, уничтожить фашистов. Мы самоотверженно дрались  под Войбокало.
В этом бою глубокое чувство восхищения  оставил подвиг  командира танка Т-34
старшего лейтенанта комсомольца  Мити  Мельникова.  Он в  бою уничтожил  три
танка с десантом немецкой пехоты. Но потом  сам был тяжело ранен. Похоронили
Митю на станции Войбокало".
     В  те  дни  армейская газета  "В решающий  бой" писала о разгроме  двух
неприятельских полков  подразделением командира Козика: потери немцев только
убитыми  составили свыше  тысячи  человек. Особенно  отличились  в этом  бою
батальоны капитана  Сташко и лейтенанта Орлова. Им газета посвятила вторую и
третью  страницы  под   шапкой   "Никакой   пощады  немецким   захватчикам!"
Красноармейцы  и  командиры  рассказали  о  дневных  и  ночных  схватках   с
гитлеровцами,   стойкости,    упорстве   и   взаимодействии   пехотинцев   с
артиллеристами.
     Моряки  взяли деревни Большая  и  Малая Влоя и вместе с  311-й дивизией
подошли к деревне Оломна. Враг отходил и сторону Киришей.
     На  этом рубеже 6-я отдельная бригада морской пехоты была  выведена  из
боя. Дальше врага преследовали полки 311-й стрелковой дивизии, которая вышла
в  тот  район,  где  осенью   она  отступала  перед   превосходящими  силами
противника.
     Из Ленинграда  пешком  через Ладожское  озеро в  район  Войбокало  были
переброшены  80-я,  115-я  и  117-я  стрелковые  дивизии.  Первым  делом  их
подкормили и дали отдохнуть, а потом - в бой.
     На втором этапе  сражения по разгрому Войбокальской группировки  80-я и
115-я  стрелковые  дивизии  закрепили  успех   в  наступлении  и  расчленили
группировку противника на  две части. Мелкие группы немцев оставались в тылу
советских войск,  нападали  на тыловые части и  пытались пробиться  к своим.
Ожесточение  было таким, что  их не брали  в  плен, уничтожали на месте. Вот
почему в донесениях нигде не значится число захваченных в плен.
     В сводке  Совинформбюро после боев за Войбокало  сообщалось: "Противник
оставил  на поле боя 5000  трупов.  Нами  захвачены  55  орудий, 21 танк, 91
пулемет, 39 минометов, 250  винтовок и автоматов,  90 грузовых и 12 легковых
автомашин,  100  мотоциклов  и  велосипедов, 85  тысяч  патронов,  4  тысячи
снарядов, 70 ящиков мин, 500 гранат и много другого военного имущества".
     Прорваться   к  Войбокало  -  это  была   последняя   попытка  немецкой
группировки сохранить стратегическую инициативу,  разделаться с Волховом и с
54-й армией обходным маневром.
     Провал этой операции  давал шанс Ленинграду выжить.  На  этот раз немцы
просчитались.
     Но Волхов продолжала обстреливать  вражеская артиллерия  с  Морозовских
высот.  Накануне всех этих  событий на  поле  брани,  первых,  еще робких  и
неумелых побед в Великой Отечественной войне пришла очень важная для обороны
города   новость.  20  ноября  газета  "Ленинградская  правда"  сообщила   о
переименовании  ряда  стрелковых  дивизий  в  гвардейские. То есть  до этого
момента 3-я  гвардейская, которая оставила яркий след  в  обороне  Волхова и
которую  мы  знаем  именно  как  гвардейскую,  имела  другой  номер -  153-я
стрелковая дивизия. Во всех воспоминаниях, чтобы не вносить путаницы, ее так
и называли - гвардейской. Не будем и мы отходить от этой традиции, тем более
что переименование, как  писал Павел Лукницкий, "...не может быть поощрением
за отличные  боевые действия". Он же  22 ноября с уверенностью сделал вывод,
что  54-я  армия не  допустила врага до  Ладоги. В  это хотелось  верить. Но
сражение под Волховом тогда еще не было закончено. И  все-таки именно в этот
момент  состоялся  самый памятный  для  ветеранов  дивизии  день -  вручение
гвардейского знамени.
     "Мне  довелось  быть первым знаменосцем гвардейского знамени дивизии, -
вспоминал генерал-майор  в  отставке  Н.А. Космодемьянский. -  Представители
частей  были  построены  на  территории нынешнего  Волховского  алюминиевого
техникума. Знамя вручил  бригадный комиссар В.А. Сычев, принимал -  командир
дивизии  генерал-майор  Н.А.  Гаген.  Затем  знамя  было  передано  мне и  в
сопровождении  двух ассистентов пронесено перед  строем солдат и командиров.
Воины дали клятву бить врага по-гвардейски".
     9 декабря войска  4-й армии генерала К.А. Мерецкова после тяжелого  боя
взяли  Тихвин. Северная группа  войск  была  направлена во фланг  Волховской
группировки противника. В боевой хронике  тех лет сообщалось, что 12 декабря
эта группа подошла  к разъезду Зеленец.  Направление контрудара  значилось -
через "зеленецкие мхи" на Зеленец  - Верховина - 44-я стрелковая дивизия, на
Заднево - Заречье  - 377-я  стрелковая  дивизия, на  Мотохово, а  это  уже в
Киришском районе,  -  191-я  стрелковая  дивизия.  По глубокому  снегу через
болота не  могла пройти никакая техника,  особенно артиллерия. Наступать без
артиллерии на хорошо  укрепленные  позиции  врага  было  самоубийством.  Что
делать? С  помощью смекалистых  командиров и бойцов, которые  рвались в бой,
было  найдено уникальное  решение. Пушки  разбирали полностью,  клали детали
орудий  на  небольшие  санки,  на  плечи  и  тащили  на  своем  горбу  через
"зеленецкие  мхи".  Пользуясь неожиданностью атаки пехоты  на  ошеломленного
противника,  который  никак  не  ожидал  удара  в  этом  месте, артиллеристы
собирали  орудия, ставили  их на позиции и открывали огонь по огневым точкам
противника,  разили  вражескую живую силу.  Волховчанин  Иван  Александрович
Яковлев в своих воспоминаниях писал:
     "Мне пришлось быть свидетелем событий и боев того времени, в результате
которых  вся  Спасовщина  (деревни  Зеленец,  Верховина,  Елошня,  Ясновицы,
Кроватынь, Ручей, Подвязье, Безово, Мыслино, Славково, Карпино, Теребонижье,
Жупкино и другие) на 19 декабря  (престольный праздник  Николы в  этот день)
была  освобождена  войсками 4-й армии. Особенно  тяжелыми  бои  были  за  д.
Зеленец. Для немцев появление наших воинов было неожиданностью. Они  думали,
что  это  партизаны,  и  перебрасывали  в  Зеленец  новые  подкрепления.  По
заявлению местных жителей, возле этой деревни погибло свыше 700 командиров и
бойцов  Красной Армии.  Возможно, и до сих  пор  родные ищут  их  могилы под
Тихвином,  где  воевала 4-я армия. В послевоенные годы погибшие под Зеленцом
солдаты  и  командиры  были  перезахоронены  на  Новооктябрьском  кладбище в
Волхове.
     После Зеленца наши атаковали затерянную  в лесах возле р. Лынна деревню
Ясновицы.  Здесь немцы сопротивлялись, имея не только пулеметы, но  и легкие
танки. В Ясновицах, где скрывалась и наша семья, накануне боев  мы встретили
наших  разведчиков и  передали  им  ценные  сведения  о  расположении  войск
противника, местах дислокации артиллерии,  штабов, дорогах, связи и  т. д. В
результате   наступления  наших  войск  немцы  поспешно   отходили,   бросая
боеприпасы и снаряжение".
     В  своих  воспоминаниях командир 146-го полка  44-й  стрелковой дивизии
Н.Л. Манжурин писал:
     "Овладев  Зеленцом,  полк  получил  задачу  выйти в  тыл  противника  и
захватить д. Жупкино. Используя лесистые массивы, обходные тропы, маневрируя
небольшими  силами, стремились появляться там, где  противник не ждал удара.
19 декабря  на  рассвете  атаковали д.  Жупкино  и овладели ею.  21  декабря
обходным маневром полк к концу дня овладел д. Сестра и вышел к реке  Волхов.
Немецкие войска, располагавшиеся под Волховом и вдоль железной дороги Волхов
- Тихвин, боясь окружения, поспешно отошли и заняли оборону. Укрепив опорный
пункт Городище".
     19 декабря после сильной артподготовки перешла в  наступление  и  310-я
стрелковая  дивизия. В первый же день  наступлений полк  майора Н.А.  Шорина
освободил  разъезд Куколь и  деревню Елошня.  Полк майора М.М.  Михайлова  в
тяжелом бою  занял деревни Сорокино и Бор. Страшным и кровопролитным был бой
за станцию Сорокино. Она несколько раз переходила из  рук в руки, в штыковой
схватке  сходились красноармейцы  и еще по-настоящему не  утомленные  войной
молодые немцы. В этом  бою  отличился командир  взвода,  интендант  3  ранга
известный советский поэт Анатолий Чивилихин. Он был храбрым солдатом. Стояли
сильные морозы  и  А. Чивилихин обморозил руки и ноги. Бойцы притащили его с
передовой на плащ-палатке. Ноги были замотаны солдатским одеялом.
     Секретарь  совета  ветеранов 310-й  стрелковой  дивизии В.  Островидова
оставила воспоминания об этом эпизоде:
     "- Здоров молодец! - обратился комполка к Чивилихину. - Выходит, фрицев
одолел, а перед русским морозом не устоял?
     - Сапоги подвели, варежки...
     Это был офицер среднего роста, худощавый, его продолговатое крупноносое
лицо заросло рыжей щетиной, но серые открытые  глаза, широкий и  высокий лоб
делали его обаятельным.
     -  Однако ты  молодец, по-настоящему постоял  за  честь  полка. А  пока
отправляйся в медсанбат на излечение.
     Лечиться  Чивилихин  отказался, а  прибыл  в  распоряжение  дивизионной
газеты  "Вперед, за  Сталина!", которая находилась в помещении  бани деревни
Ежева.  Его сразу  же окружили  заботой, налили горячего борща, обмороженные
ноги и руки смазали постным маслом...
     На  другой день на первой странице нашей красноармейской газеты крупным
шрифтом были напечатаны стихи Анатолия Чивилихина "Призыв к ленинградцам":
     Бесстрашье, верность и отвагу
     Ценил от века наш народ.
     Мы поклялись: назад ни шагу!
     Враг у ворот!
     Враг у ворот!
     Так будем стойки, непреклонны,
     Любимый город отстоим!
     Здесь наши дети, наши жены, -
     Иль не защитники мы им?!
     Здесь наши сестры дорогие,
     Подруги наши и друзья,
     Здесь наши матери седые, -
     Иль мы плохие сыновья?!
     Не будет горя неизбывней,
     Коль устрашимся черных сил, -
     Отцы, что брали штурмом Зимний,
     С презреньем встанут из могил!"
     Во  время наступления,  уже под Тигодой, был тяжело ранен в правую руку
командир 1-го отдельного Ленинградского полка 310-й стрелковой дивизии майор
Н.А Шорин.  Руку  пришлось ампутировать, но отважный  командир после лечения
остался в строю,  вернулся на фронт.  После войны почетный гражданин  города
Волхова Николай Александрович Шорин жил в Саратове.
     Алая лента и паспорт почетного  гражданина были  вручены герою  обороны
города Волхова его посланцами в Саратове.
     Утром  20 декабря  перешел  в  наступление  666-й  полк 3-й гвардейской
дивизии.  В  первый  же  день  наступления  были  разгромлены  подразделения
ненавистного 3-го  пехотного полка  немцев, освобождены  совхоз "Запорожье",
Никольский погост, деревни Вельца и Волхов.
     Военный корреспондент  и  писатель  А.  Сапаров  опубликовал  в  газете
материал о наступлении гвардейцев:
     Звериную  злобу за  провал  своих планов гитлеровцы вымещают на пленных
красноармейцах. В деревне Вельца  обнаружены трупы 10  расстрелянных немцами
наших бойцов. Многие из пленных, растерзанных фашистскими палачами, попали в
их  лапы ранеными.  Жуткое зрелище предстало  перед  гвардейцами  в  деревне
Волхов. В подвал одного из домов  немцы загнали 50 пленных  красноармейцев и
взорвали дом. Все пленные погибли.  Подвал  другого  дома  был битком  набит
стариками,  женщинами и  детьми.  Фашисты  заперли  двери  и  подожгли  дом.
Гвардейцы, нагрянувшие в деревню, спасли от верной гибели 600 человек".
     За  каждый  населенный  пункт  приходилось  платить  кровью.  Противник
озверел: грабил  и выгонял жителей из еще сохранившихся  немногих домов, жег
постройки,  минировал каждую  тропу. Ночью гвардейцы  видели перед собой  до
самого горизонта зарево пожарищ.
     23 декабря полк занял деревни Замошье и Хотуча. Лыжный отряд и разведка
подошли к деревням Прусына Горка и Блитово.
     Совместно с  435-м полком гвардейцы 666-го овладели  опорными  пунктами
уже  на правом берегу  реки  Волхов: 24 декабря - Наволок, 25  -  Манушкино,
Подсопье,  станцией  Глажево,  26  -  Грабково,  Тихорицы,  27  -  Шелогино,
Андреево, Багольник,  Оснички, разведка достигла  Новых  Киришей. Здесь полк
получил новую боевую задачу и совершил переход в район Погостья...
     Участницей  этих событий была  Тамара Сергеевна Травкина. В  конце 1941
года ей было  пятнадцать лет.  Тамара Сергеевна родилась и выросла в деревне
Заднево,  потом  работала  в колхозе  на  Карельском  перешейке, куда  после
финской  войны направили ее отца. С началом Великой Отечественной войны - на
оборонных  работах. Потом  эвакуация по  Ладожскому  озеру  по  маршруту  из
Ленинграда через Волхов в Сибирь:
     "Отец нашел  своего брата в Волхове-2 Богданова.  И  он ему сказал, что
никуда дальше не поедешь,  а  умирать будем вместе, здесь, в Волхове.  Так и
остались временно на улице Торфяной в  бараке. Отец поступил на  алюминиевый
завод,  который  эвакуировался, вместе  с другими стал  разбирать  станки  и
оборудование.  Мать  с  двумя  детьми ушла к  своей матери в Заднево, хотела
спасти маленьких  от бомбежек. А мы остались в Волхове с отцом -  тоже двое.
Немец уже  стоял  у  Волхова, когда  мне  выпало самое  большое  и  страшное
испытание. В  клубе "518" стоял партизанский отряд. Командир отряда Кузнецов
спросил нас, молодых, которые там были, кто из нас местный и  может провести
партизан и  бойцов  через лес до Заднево.  Я пошла с ними.  Были партизаны и
солдаты. 20 километров шли болотом - через Бережки, Замошье вышли к Заречью.
А там  глухим лесом дальше - на кордон, где  жила семья лесника Суслонова. У
них было  два сына  - Иван и Александр.  Мы  здесь остановились в лесорубных
бараках. Отдохнули, потом пошли дальше - еще километров 6.
     Там, в лесу, тоже жили люди, которые бежали  от немцев и обстрелов. Вот
здесь я встретила родственников Мадатовых - Ивана и Михаила. Они рассказали,
что  творится  в  деревне. Отряд остался в бараках,  а  мне  пришлось идти в
деревню  с  двумя  Мадатовыми.  Когда  вошли  в  проулок,  нам  повстречался
односельчанин Яков Грибов. Он меня узнал, а мы даже и не подозревали, что он
был старостой у немцев. Я пошла на окраину деревни, где жила  мать с детьми.
Она сидела в  подполье, потому  что  в доме гуляли немцы. Староста уже успел
доложить  своим  хозяевам,  что  я в  деревне не  жила и,  видимо,  пришла с
партизанами.  Меня  начали искать.  Хорошо,  что  предупредили Михаил и Лида
Гученковы, что за мной будут следить, чтобы выследить партизан. Тогда я ушла
в  середину деревни  к  другой  тетке  Мадатовой Анастасии. Успела  передать
донесение партизанам, что немцы живут  в домах, где только два этажа, где их
штаб. Утром налетела наша авиация  и стала бомбить, а через  несколько часов
со  стороны леса появились наши  наступающие солдаты. Немцы  меня искали, но
бабушка спрятала.
     Немцы   стали   отступать   на   правую   сторону   деревни,  где   был
противотанковый ров, а некоторые засели на  чердаках и стреляли. Вот и через
дорогу в алексином доме сидел снайпер.  Когда наши подошли близко к деревне,
я выглянула в окошко.  В окно влетела пуля, которая задела мне только шапку,
а  сестренку, которой  было  11  лет, убила.  Она погибла.  Снайпер  убил  в
коридоре  своего дома  Сидорову Антонину  Николаевну,  которая жила  рядом с
предателем  Грибовым Яковом. Тут подошли  наши, у  дома поставили пулемет  и
ударили по немцам, которые бежали  в ров. В конце деревни загорелся дом, где
под полом прятались три семьи: Грибов Алексей,  Прасковья и пятеро их детей,
Мадатовых  пять  человек и  Батовы. Еще шел бой, но  их надо  было  спасать.
Поползли  по-пластунски к  горящему дому. Когда  подползли, дом еще горел не
очень.  Около него лежало  два  трупа, на  которых  горела  одежда. Их  убил
снайпер, который сидел на сосне  около кириллова дома, сначала отца, а затем
и мать,  оставив  сиротами пять детей. Нам  удалось взломать  пол и вытащить
всех, кто там сидел. Конечно,  некоторые получили ожоги. В деревенской школе
сразу же был развернут госпиталь,  куда доставляли раненых. Сюда же  привели
осиротевших  детей.  Их  накормили и  увезли  в детский дом в Волхове. Когда
немцев  отогнали  от  деревни,  притащили Грибова  Якова  и  расстреляли  за
предательство. Около дома Крешкова возле церкви был  убит младший лейтенант,
фамилию его не  знаю. После освобождения наших деревень меня отпустили домой
к родителям. Отец отвез нас в Сясьстрой. Но здесь на улице  Культуры в  доме
No1  пришлось  жить  недолго. Работала в  госпитале, когда  пришла повестка.
Привезли в  Волхов, посадили в вагоны и повезли  в  южном направлении. Так я
оказалась  за Городищем - недалеко от устья  речки Черной, что под Киришами.
Так  я стала бойцом.  Жили в землянках.  Тут  уже были командирами Медведев,
Антушев, Захаров Григорий и другие. Шли бои, бежало время. Нам пришлось тоже
нелегко,  потому  что  немец  в  Киришах окопался  крепко, приходилось  даже
отступать,  но  не по берегу, а  лесом, где была  страшная болотина  -  даже
лошади  вязли по уши. Когда освободили  Новгород, нас перебросили за Чудово.
Там  уже нас  заставили  заниматься  железной  дорогой,  восстанавливать ее.
Закончила войну на границе с Финляндией в военно-эксплуатационном  отделении
No3..."
     Такой вот рассказ.
     В поселке Волхов жила С. Литвинова. Она рассказывала:
     "Страшные  дни  оккупации  тянулись медленно, но  мы  верили,  что наши
придут. В середине декабря услышали канонаду, правда, со  стороны  Чудово, а
не со стороны Волховстроя, как мы ожидали. А через день или  два немцы стали
сгонять население в три дома. Были люди  и с других деревень. Фашисты битком
набили  дома и заколотили двери досками. Не давали подходить к окнам - сразу
автоматная очередь. Так мы сидели  сутки. И все же мы видели весь ужас:  как
взрывали  каменные  дома, как поджигали  деревянные.  Наши дома должны  были
взорвать: мы  видели  шнуры,  подведенные к  дому. И вот  днем 18 декабря  в
поселке остались одни каратели на трех мотоциклах. Как там  было,  не помню,
но  вдруг все услышали  крик: "Партизаны, партизаны!". Говорят, что  кричали
наши ребята, чтобы спугнуть карателей. Затарахтели мотоциклы и немцы удрали.
Шура Большаков выскочил через навес на крыльцо, за ним другие ребята и стали
они  расколачивать двери. Повесили женщины красный флаг на дом и стали ждать
наших.
     19 декабря где-то около четырех часов дня раздались в деревне возгласы:
"Наши идут!" Что тут началось! Все бросились в сторону д. Вельца. Потом была
большая радость. Оказалось,  что  освобождал  поселок и наш отец А. Макаров,
который воевал  в 666-м полку 3-й  гвардейской дивизии. Он заскочил домой  и
потом вывез нас в д. Халтурино. Волхов было не узнать: пустой,  народу мало,
весь  разбитый".  Как видим,  рассказ жительницы поселка Волхов  значительно
отличается от  сообщения военного корреспондента  газеты "В решающий бой" А.
Сапарова.
     ...По  правому берегу  наступал полк Героя  Советского  Союза  капитана
Пузанова. Его  воины  освободили  деревни Морозово,  Моршагино,  Бороничево,
Плотшино, Гостинополье, Горка и заняли станцию Гостинополье. В этих боях еще
было много промахов, которые  приводили к гибели людей. Корреспондент газеты
"В  решающий бой"  старший политрук Аганин  рассказывал, как  командир  роты
повел  людей в  бой  на железнодорожную  станцию, не разведав сил и  огневых
средств  противника, действовал  вслепую, на ура. Бойцы шли  вперед во  весь
рост,  на  виду у противника, иные красноармейцы  не выстрелили ни  разу  из
винтовки, молчали пулеметы. Все это приводило к неоправданным жертвам.
     Среди  сражавшихся  частей  отличились  и  артиллеристы.  Меткий  огонь
батарей 565-го  артполка, которыми  командовали  Александр  Потапов,  Сергей
Логвинов, Степан Крупина, очень помогал пехоте. Они разрушали оборонительные
сооружения,  уничтожали   огневые  точки   противника,  отражали  фашистские
контратаки, вели борьбу  с танками, артиллерийскими и  минометными батареями
врага.
     Артиллеристы майора Лушникова только за  неделю уничтожили 21 вражеский
дзот.  Командир  взвода управления  пятой  батареи  этого  же полка  гвардии
лейтенант Сергей Годин в рукопашной схватке победил десять фашистов.
     Порыв  советских  войск был  необычным, страстным.  Бойцы  и  командиры
думали,  что  начался,  наконец,  разгром   захватчиков.  Унылость,  трагизм
поражений  лета и осени 1941  года сменились  эйфорией  победы. Думали,  что
теперь-то погонят  врага  до самого Берлина.  Это было наивное  заблуждение.
Войска генерал-майора И.И. Федюнинского  разгромили  волховско-войбокальскую
группировку противника.  Дивизии, наступая, вышли  на линию  железной дороги
Мга - Кириши. А в результате контрнаступления под Тихвином враг был отброшен
на  исходные  позиции, которые  он занимал до 16  октября и с  которых немцы
предприняли  попытку  замкнуть второе  кольцо блокады  Ленинграда. В  районе
Лезно 21 декабря войска 54-й армии соединились с наступавшей от Тихвина  4-й
армией и  образовали единый фронт. Попытки  взять  Кириши  захлебнулись. Все
атаки обороны  немцев  на участке железной  дороги Мга -  Кириши закончились
неудачей. Наступать дальше сил не  было. Ленинград взывал о  помощи, поэтому
вновь начались локальные наступательные операции в направлении Синявино.
     Ставка  Верховного Главнокомандования в целях объединения усилий армий,
действовавших к  востоку  от реки  Волхов  и  вновь сосредоточенных  в  этом
районе, еще 11 декабря  приняла решение  образовать к 17 декабря  Волховский
фронт. В  него были включены 4-я, 52-я, 59-я  (бывшая Новгородская армейская
группа) и 26-я, прибывшая из резерва Ставки, армии. 26-я вскоре была усилена
войсками и переименована  во 2-ю Ударную. Планировался прорыв в глубокий тыл
немецкого  фронта  с выходом  на Любань и разгром группы  армий "Север"  под
Ленинградом.
     54-я  армия   оставалась  в  составе  Ленинградского  фронта  с   целью
поддержать встречным  ударом 2-ю Ударную армию,  создать "котел"  для немцев
под  Киришами.   Такая  перспективная   задача  ставилась   перед   войсками
Волховского  и  Ленинградского  фронтов  на начало  1942  года.  Все  гладко
получалось на бумаге.
     Начались бои на линии Погостье - Посадников Остров.
     Кстати, здесь можно было найти следы и  285-й стрелковой дивизии.  Один
ее полк  - 1017-й  - принимал участие в обороне  Волхова. На Новооктябрьском
кладбище и  в  сквере  Славы  захоронено  около  пятидесяти человек из  этой
дивизии. В  дальнейшем эта дивизия наступала на Ларионов Остров и Посадников
Остров, которые находятся на железной дороге линии Мга - Кириши.
     Начинался  новый  этап  борьбы  за  Ленинград.  Волхов  был его младшим
братом,  ключевым форпостом  в  сражении  за  спасение  окруженных  армий  и
северной столицы. Организовывалась  его противовоздушная  оборона, прибывали
новые зенитные дивизионы и авиационные полки, чтобы обеспечить бесперебойную
работу  железнодорожного  узла  и  Дороги   жизни.   Во  время  декабрьского
наступления советских войск  в Волхов  прибыли первые "Редуты".  Так в  годы
войны  назывались  радиолокационные  станции,  которые  придавались  войскам
противовоздушной обороны.
     Первой в  Волхов  своим ходом по льду Ладожского озера приехала станция
РУС-2  72-го  отдельного  радиобатальона.  В  ее  задачу входило обеспечение
информацией  штабов Свирского и Ладожского бригадных районов ПВО о воздушной
обстановке.  Вскоре бригадные районы были  преобразованы в один  дивизионный
район  ПВО,  штаб  которого находился  в районе деревни Симанково  на правом
берегу  Волхова.  На позициях  были  установлены  "Редут-8" и "Редут-9"  под
командованием лейтенанта Ф. Фокина и старшего техника-лейтенанта И. Корнета.
Они  засекали вражеские самолеты,  которые направлялись к Волхову из районов
Пскова, Дно, Острова, Сиверской.
     Враг решил задушить  Волхов своей авиацией. Новый 1942-й  год начинался
под разрывы бомб.
     С задания не вернулись
     В истории  обороны города Волхова и  боев  в южном Приладожье есть одна
ненаписанная  страница.  Многие  годы  тайна  секретности  надежно  скрывала
обстоятельства, при которых осенью 1941  и в начале 1942 года погибло немало
волховчан и жителей Волховского района. В основном это были юноши и девушки,
комсомольцы,  которые  по  заданию  армейской  разведки  уходили  в  ближние
немецкие   тылы,   приносили   ценные   сведения   о  расположении  воинских
подразделений  гитлеровцев,  их опорных пунктах, количестве  танков и другой
боевой   техники.  Немало  разведчиков  не   вернулось.   Они  погибли   при
невыясненных обстоятельствах. Лишь имена немногих остались в памяти.
     Где-то  в середине семидесятых  в  редакцию  местной газеты "Волховские
огни"  пришел  человек,  который положил  на  стол две ученические  тетради,
исписанные  мелким  почерком,  с  фамилиями,  схемами, знакомыми  названиями
населенных пунктов.
     - Что это? - спросил я.
     - Здесь написана вся правда о наших ребятах-разведчиках, которые в годы
войны погибли. Многих предали, и  я даже  знаю кто, - сказал посетитель. Это
был мужчина  невысокого роста, худощавый, одетый в черное драповое пальто  и
кепку. Запомнилось, что он жил на первом Волхове на улице Профсоюзов.
     -  Если у вас есть факты, свидетельствующие о  предательстве, то  надо,
наверно, обратиться в КГБ, чтобы  они  разобрались  в этом сложном  вопросе.
Газета не может выдвигать такие обвинения, не имея серьезных документов...
     Он ушел, оставив мне тетради.
     Потом состоялась встреча с Владимиром Ивановичем Дураничевым, который в
годы войны  возглавлял  Волховский  горком комсомола  и при участии которого
подбиралась  молодежь  для  выполнения  особого задания.  Я рассказал  ему о
посетителе редакции и о тетрадях.
     -  Это  все  домыслы,  -  сказал Владимир  Иванович.  -  Мы работали  с
разведотделами трех армий  -  54-й, 4-й  и  8-й.  Каждый из них  решал  свои
задачи. Мы только рекомендовали юношей и девушек для работы в  тылу врага, а
куда их направляли, с  каким заданием, знали  только в разведотделах. Потом,
когда наши войска освободили от фашистов  территорию Волховского  района,  в
горком  комсомола  стали  поступать  отдельные  сведения  о   гибели  ребят.
Некоторые  возвращались  с  задания и  рассказывали подробности о  зверствах
захватчиков  в деревнях и своем ближайшем тылу. К сожалению, так никто и  не
взялся  написать  о  смелости  и  отваге  молодежи  при  выполнении  заданий
армейской разведки.
     - А кого вы помните?
     -  Тосю Гарголину,  Колю  Шарикова,  Васю  Клюева, Лиду  Еремкину, Нину
Соколову,  Свинкина...  Зимой 1941 года  секретарь комсомольской организации
Госбанка  Сима  Шарапова  вместе  со своей  подругой  Валей Туренко, которая
работала в  сберкассе,  неоднократно переходили линию фронта в немецкий тыл.
Во время очередного задания Валя Туренко погибла,  а Сима Шарапова вернулась
с обмороженными ногами, - рассказал тогда Владимир Иванович.
     Те тетради  я  отдал  в городской  музей.  Мне  думалось,  что  там они
сохранятся  для  будущих  исследователей,  которые  смогут  определить,  где
правда, а где ложь.
     Прошло  двадцать  лет. Работая над книгой "Волхов в огне", я вспомнил о
тетрадях и  подумал, что они в  какой-то степени помогут мне  в  рассказе  о
смелости и  мужестве молодежи при защите родного города, волховской земли. В
фондах музея их  не оказалось. Не  было и тех людей,  которые их  принимали.
Тетради пропали.  Была  еще одна  робкая надежда. Я слышал, что после смерти
Владимира Ивановича  Дураничева в фонды музея истории города  Волхова попали
какие-то его документы. Может быть, перед  смертью он написал  воспоминания?
Увы, в папке  оказалось  несколько Почетных грамот  да вырезка  из  районной
газеты "Комсомольцы фронтового города", в которой упомянуты только несколько
человек,  которые ходили в тыл врага. Бывший  комсомольский  вожак, человек,
который всю жизнь отдал работе с молодежью, В.И. Дураничев  так и  не  успел
написать воспоминаний. А может и не хотел. Никто его, уже больного человека,
не попросил  это сделать... В своем дневнике бывший первый секретарь горкома
ВКП  (б) Н.И.  Матвеев  указывает,  что  для  работы  в тылу  у  немцев было
подобрано  94  человека.  Этим занимались  секретарь  горкома ВКП  (б)  А.П.
Лазарев,  заведующий  военным  отделом  А.Г.  Соколов  и  секретарь  горкома
комсомола  В.И. Дураничев. Они хорошо знали людей и  привлекали для работы в
разведке  действительно готовых  к самопожертвованию  во имя Родины юношей и
девушек.  И это были не  высокие слова. В них укладывался  весь смысл  жизни
после  гражданской войны и воспитанных на ее героике мальчишек  и  девчонок.
Они  тайными  тропами пробирались  в ближний  немецкий тыл,  добывали ценные
сведения,  гибли в  облавах,  зачистках, рвали гранатами себя и  ненавистных
фашистов.
     Лейтенант Цигель, который нашел пулю на волховской земле, писал в своем
дневнике: "Чем больше убиваешь, тем легче становится. В конце концов мы ведь
истребляем русских -  это  азиаты. Мир должен быть благодарен  нам.  Сегодня
принимал  участие в  расчистке от подозрительных - расстреляли  82 человека.
Среди них  оказалась  красивая женщина, светловолосая, северный тип. О, если
бы она  оказалась  немкой!  Мы,  я  и  Карл,  отвели ее в операционную.  Она
кусалась и выла. Через  сорок  минут ее  расстреляли. Память -  десять минут
удовольствия".  А вот отрывок письма некоего Эбольта лейтенанту Гафну: "Куда
проще  было в Париже.  Русские оказались чертовками - приходится  связывать.
Здесь  произошла  неслыханная  история,  русская девчонка  взорвала  себя  и
лейтенанта Гросса гранатой".
     Может, это была Валя Туренко?
     А сколько юных разведчиков погибло  от рук немцев  во  время  расчисток
прифронтовой  полосы,  когда расстреливали  всех,  кто оказывался вблизи  от
расположения  воинских  частей  или  оборонительных  сооружений. В  деревнях
гитлеровцы устраивали  облавы и всех  подозрительных,  не местных отвозили в
ближайший  тыл,  допрашивали  и  нередко  расстреливали. Они  очень  боялись
партизан  и быстро разобрались, что советская  армейская разведка  в  потоки
беженцев   засылала   своих  агентов.  Как  только  фронт  стабилизировался,
ужесточался  и контроль,  подозрительных без суда и следствия расстреливали.
Были и предатели, которые выдавали разведчиков.
     Так случилось с Лидой Еремкиной. До войны она работала на  материальном
складе паровозного депо, была комсомольским активистом. С началом войны Лида
пришла   в  горком  комсомола  и  попросилась  на  фронт.  Ей  как  человеку
проверенному   предложили  быть  бойцом  незримого  фронта.  Так  она  стала
разведчицей разведотдела  54-й армии.  Лида  ходила за  линию фронта в южном
направлении  по левому берегу Волхова по одному и тому же маршруту несколько
раз. Во время выполнения последнего своего задания она была схвачена немцами
в  Гостинополье.  Ее  опознал как  разведчицу  предатель. После допроса Лиду
расстреляли на берегу Волхова, а тело бросили в полынью.
     В  деревне  Залесье немцы расстреляли  неизвестную девушку  с  длинными
косами.  Говорили, что она  партизанка и  помогала  Сталину. Местные  жители
похоронили ее на  деревенском  кладбище,  так и не узнав,  чье  задание  она
выполняла.  Имя патриотки растворилось  в вечности, могила заросла бурьяном.
Кто была эта девушка? Эту тайну теперь, наверное, не удастся раскрыть.
     Учащегося Волховского ремесленного училища Николая  Судакова захватчики
замучили  в  Мыслино.  Его схватили,  когда  он  собирал  сведения  о  силах
противника, которые  противостояли  310-й  стрелковой  дивизии.  Колю  долго
допрашивали, а потом распяли, прибив гвоздями к стене деревянного дома.
     Он никого не выдал.
     Фашисты расстреляли секретаря Усадищенского  сельсовета Ольгу Яковлеву,
которая помогала разведчикам и партизанам.
     В музее истории развития  Сясьского  ЦБК Ириной Васильевной Харитоновой
собран большой и интересный материал о девушках,  которые стали разведчицами
и  помогали  54-й  армии.  Среди них  была  Мария  Воробьева. Она родилась в
деревне Залужье, училась в Сясьстройском ФЗУ, работала на комбинате дежурным
электромонтером. Мария увлекалась  парашютным  спортом, принимала участие  в
соревнованиях. Ее сестра после войны писала:
     "5  января  1942  года  она  ушла  из  дома,  сказав,  что   уезжает  в
командировку  на 10 дней в Волхов.  Оделась очень  тепло, взяла мыло, зубную
щетку, полотенце... Прошел январь, февраль, март, но от нее не  было никаких
известий. В  апреле умер папа. Перед  смертью он сказал,  чтобы мы прочитали
записку от Маши, которую та перед  уходом спрятала за фотографию. Никогда не
забуду тех слов: "Если от меня не будет никаких известий, считайте погибшей.
Иду в бой за Родину! За Сталина!"
     По  непроверенным данным,  от  разведотдела  54-й  армии в  тылу  врага
действовало  15 комсомольцев  из Сясьстроя. Среди  них были Клава  Яковлева,
Лиза Крылова, Майя Смирнова, Савельев, Люба Соловьева, Миша Ружинский.
     Сестра Вера Алексеевна  Ружинская видела в последний раз брата в ночь с
31 декабря на 1  января  1942 года, когда он приходил домой на два дня. Миша
Ружинский погиб в тылу врага в том же году.
     И.В. Харитонова  нашла живых участников, которые выполняли  спецзадания
на  территории,  занятой  немцами.  Она  записала  рассказ  Астры  Антоновны
Вильбаум: "Меня вызвали в комитет комсомола Сясьского ЦБК.  Секретарем тогда
работала Наташа Носова.  Там собралось много других комсомольцев. Пригласили
нас в  кабинет. Один из военных спросил:  "Родина в  опасности, готовы ли вы
помочь?" Никто  из  нас в ту пору не мог сидеть сложа руки. Помогать  хотели
все. Из  тех ребят, что  я увидела в комитете комсомола, я знала только Зину
Совину. С нею мы и ходили на задание.
     Пройдя  инструктаж  в  особом  отделе воинской части  в Сясьстрое,  нас
снабдили паспортами, взяли подписку о неразглашении тайны.
     В  селе Воскресенское располагалась воинская часть,  где  нам по  карте
показали  маршрут  нашего следования: пройти ряд деревень  по правой стороне
железной  дороги в  сторону  Тихвина.  Необходимо  было собрать  сведения  о
расположении  немецких  воинских частей,  их количестве,  оснащении  военной
техникой. Возвращаться нам рекомендовали через Тихвин или болота. Рано утром
нас увезли с Зиной в машине, крытой брезентом.
     Много деревень пришлось пройти, запомнить военных объектов. Ночью спали
в  крестьянских  избах  на  длинных узких  скамейках.  Засыпали  с  опаской,
боялись,  что  зайдут  немцы. Рано  утром  снова шли в путь.  По  дороге нам
попадались беженцы из Тихвина,  который горел, захваченный немцами. Выполнив
задание, мы возвращались домой с большими трудностями. Однажды наткнулись на
минное поле, но здесь уже наши  бойцы благополучно  провели  нас через него.
Командование поблагодарило нас за выполненное задание.  А вскоре Тихвин  был
освобожден, нас с Зиной временно отпустили домой на отдых".
     Мне удалось найти опубликованные воспоминания Астры Вильбаум, где более
подробно рассказано о ее первом задании с Зиной Совиной:
     "Помню, в д. Воскресенское мы получили уточненный маршрут.  Он пролегал
от станции Зеленец через  ряд деревень  по правую сторону железной дороги  в
направлении Тихвина. Не  доезжая станции, мы сошли с машины и с первых шагов
столкнулись  с фашистом. Револьвер его был нацелен на  нас. Он приказал нам.
"Руки  вверх! Где русиш?" Мы испуганно, заикаясь, ответили, что не  знаем, и
он рванулся дальше. Смерть ходила  рядом, но не о ней думали, а боялись, что
не выполним задание. У каждой деревни видели патрульных,  орудия, на дорогах
находили листовки,  в  которых было написано,  что переходящие из деревни  в
деревню считаются партизанами и подлежат расстрелу.
     Несколько деревень  мы с Зиной прошли  благополучно  и  совсем случайно
наткнулись на военный объект  зениток. Недалеко  от  железной дороги в  лесу
обнаружили бензобаки. Проследили  и увидели, что  здесь техника заправляется
горючим. Прошли много километров рискованного пути, собрали  немало сведений
и, когда  направились в обратный путь,  попали  в руки к  фашистам. Во время
допроса  плакали, стараясь доказать,  что мы  беженцы и  в лесу заблудились.
Спаслись  чудом.  Попали  под  бомбежку.  Считали,  что уж  тут  в живых  не
остаться.  Но  повезло.  Правда, путь  нам  был  закрыт  со всех сторон. Что
делать?  Пошли  на  риск.  Железнодорожный  мост  охранялся  фашистами,  нас
обыскали. Зина в пути была неразговорчивой, а  тут быстро ответила, что идем
из  Тихвина. Они  знали,  что  жители  уходят из Тихвина,  и поверили нам. К
вечеру мы добрались до Зеленца, а там попали к своим".
     Зина Совина  не  раз  ходила  в  тыл немцев. Анна  Васильевна  Емшанова
вспоминала:
     "В начале декабря 1941  года вместе с Зиной была направлена в тыл врага
с целью сбора информации  о расположении и оснащении боевой техникой немцев.
Шла  в  первый раз,  а Зина  уже  была в  тылу.  Наш маршрут не  был пройден
полностью,  так как мы  были задержаны  в  одной  деревушке,  и только после
освобождения ее вернулись домой. В декабре 1941 года Зинаида дважды побывала
во вражеском тылу".
     Сохранилось письмо А.  В. Емшановой, в котором она продолжила рассказ о
Зине Совиной:
     "Зина до похода со мною уже выполняла  задание в тылу  немцев несколько
раз.  Она  рассказала мне, как ходила с Астрой Вильбаум.  Астра носила очки,
это обстоятельство очень  привлекало немцев,  так  как  очки  были в золотой
оправе. Однажды их забрали в немецкую комендатуру и долго допрашивали. Астра
была похожа на  еврейку. Зина тоже имела отличительные черты. Однажды, когда
мы с Совиной ночевали в одной деревне, кто-то из таких же ночлежников сказал
ей,  что   видел  Зину  раньше  в  тылу  немцев.  Маршруты,  вероятно,  мало
отличались,  поэтому вероятность опознания  с каждым разом увеличивалась.  3
января Зина должна была идти вновь на задание с  Лизой Крыловой. Эту девушку
я тоже знала.  Она до войны работала в Волховском городском банке.  С  этого
задания они обе не вернулись".
     Сама Анна Емшанова пришла с задания с обмороженными ногами  и больше за
линию фронта не ходила.
     Не вернулась  с  задания Клава Яковлева. Долгое  время о ней  ничего не
знали.  Бывший партизан А. И. Лазарев рассказывал,  что однажды с группой из
партизанского  отряда он  переводил  через  линию  фронта  Клаву Яковлеву  с
девушкой. Погибла  Клава  у деревни Валя,  подорвавшись  на мине,  когда  их
группа попала в окружение. На задание Яковлева ходила с Майей Смирновой. Она
тоже  не вернулась.  За  линию фронта также  ходили  Лиза  Крылова,  которая
работала в Сясьстрое от Волховского госбанка, Анна Миронова, братья Вильям и
Анатолий Юдины. О их судьбе никто ничего не знает.
     После  войны  Герой  Социалистического  Труда Борис  Егорович  Савельев
вспоминал:
     "19  февраля  1942  года  меня  вызвал  начальник милиции.  В  кабинете
военнослужащий спросил меня:  "Ты хочешь защищать  Родину?" Я сказал: "Да!".
Вместе  со  мною были двое пионервожатых - Тоня, или Тося, и паренек  Володя
Калинин  были  направлены  в  часть особого назначения. В здании  одного  из
бывших монастырей нас  распределили по группам. Больше сясьстройских ребят я
не  видел. После  окончания специальных  курсов  нас  группами  по 9 человек
забрасывали в тыл врага в район  Киришей, Любани и Тосно, где мы действовали
с помощью радиостанции, передавали сведения нашим частям".
     Сохранились  воспоминания  Александры  Степановны  Надеждиной,  которая
ходила  на задание через линию фронта. Она  хорошо знала Зину Совину и Клаву
Яковлеву. Вот что рассказывала Александра Степановна:
     "Осенью  1941  года  в  одном  из  отделов  54-й  армии  мне предложили
выполнить ответственное задание. В течение 3  дней в Колчанове обучали,  как
правильно держать  оружие, распознавать  выстрелы наших и вражеских  орудий,
ориентироваться  на  местности.  В Волхове на  распределительном пункте меня
познакомили  с девушкой по имени Женя. С ней мы и ходили  на первое, а затем
второе  задание.  Мы  должны  были  пройти  до  Тихвина.  Выполнив  задание,
доложили, то есть  показали на карте, как и куда двигаются немецкие  войска,
где строятся оборонительные рубежи, рассказали о численности войск.
     Наступила зима и нас вновь готовили к отправке в тыл. Это было накануне
Нового года.  Мы  с Женей и группой  разведчиков в  25 человек нарвались  на
немцев. Произошла схватка, наши от немцев отбились. Дальше  мы пошли вдвоем.
За плечами у  нас были котомки  с крошками  черного  хлеба,  которыми  мы  и
питались  по  дороге. Это  задание  не  было выполнено.  В  деревнях  стояли
усиленные наряды  немцев,  везде проверяли  документы. Мы  ходили под чужими
фамилиями. В одной из деревень нас задержали - приняли за партизан. Завязали
глаза  и повезли  в штаб. Из-под  повязки  я увидела на столбике стрелку, на
которой было написано по-немецки "Мга". В  штабе нас допрашивали, толкали от
стенки к стенке, но не били.  После  допроса посадили в землянку. По дороге,
когда нас везли еще в штаб, в машине  сидели связанные молоденькие девушка и
паренек.  Мы были очень  расстроены, но  он  нас  все время  успокаивал: "Вы
попались в первый раз. Вас отпустят. А нас вряд ли". Девушка была из Пскова.
Она сидела молча. После допроса, когда нас  выводили из штаба, мы увидели их
повешенными  на березе. На другой день нас  отправили  в гражданский лагерь,
который находился на железнодорожной станции в Тосно.
     Вокруг лагеря -  проволочное заграждение. Мы мерзли, изнурительный труд
на строительстве  дорог, голод,  болезни подорвали  мое  здоровье,  что я не
волочила  ноги.  А  жить  так хотелось,  ведь мне  было 19 лет!  Часто  наши
самолеты бомбили железнодорожную станцию, но лагерь не  трогали. Мы с  Женей
договорились о побеге.
     Ночью мы ушли в болото. Днем идти боялись,  больше отсиживались в лесу.
Прислушивались к выстрелам  орудий,  стараясь четко определить, какие из них
наши и откуда бьют. Пошли наугад. Вышли к хутору. Только мы перешли  дорогу,
как нас задержал полицейский патруль.
     После неудачного побега нас  перевели в другой  лагерь,  где была очень
строгая  дисциплина.  Здесь я заболела тифом,  очень часто  теряла сознание.
Женя в это время вообще перестала  говорить, видимо, обдумывала  план нового
побега.  Я еще  была  очень слабой,  она пришла  ко мне попрощаться.  Хорошо
запомнила ее слова: "Или грудь в крестах, или голова в кустах".  Больше я ее
никогда не видела. После освобождения Тосно я вернулась в Сясьстрой".
     Может   быть,  та   самая   Женя   была   Евгения   Ванькова  -  бывший
делопроизводитель  Волховского горисполкома? За сбор ценных  сведений в тылу
врага  она  была награждена орденом  Красного  Знамени. После  войны Евгения
Семеновна Ванькова жила в Луге.
     При  выполнении  задания  разведотдела   54-й  армии  погибла  счетовод
горкомхоза Нина  Соколова. Ее посмертно наградили орденом  Красного Знамени.
Отважно  действовали  в тылу врага молодые  разведчики Тоня Гарголина,  Леня
Алексеев,  Лида  Кравченко,  Сима Шарапова-Никитасенко, Вася Клюев и  многие
другие.
     Учащийся Владимир Кибарин, выполняя задание, погиб 12 февраля 1942 года
у станции  Погостье.  Железнодорожник Леонид Неуступов погиб 18  ноября 1941
года в поселке No8 под Синявино, где  он вел разведку. Погибли также рабочий
кондукторского  резерва  Виктор  Жуков,  рабочий цеха  водоснабжения  Матвей
Соколов, Дмитрий Черепанов, Сковородников, Корл, Огурцов и многие другие.
     Тогда  осенью  1941 года и в первой  половине  1942-го разведотдел 54-й
армии решал  локальную задачу -  определить, какие силы немцев противостояли
стрелковым дивизиям на  том или ином участке фронта. О серьезной  подготовке
разведчиков, снабжении их  безупречными документами, достоверными  легендами
задумывались  мало.  Три  дня -  и  за линию  фронта.  Как воздух нужны были
сведения, чтобы успеть  вычислить направление главного  удара  немцев, чтобы
подтянуть резервы.
     Количество  переправленных  в  немецкий  тыл  разведчиков  заменяло  их
качественную подготовку. Военные знали, на что посылали юношей  и девушек, а
те знали, на что шли: в патриотическом  порыве готовы были  отдать  жизнь за
Родину, за Сталина.
     В  городе  Волхове  есть  улица   Вали   Голубевой.   Она  была  членом
разведгруппы  "Вера",  которая   действовала  в  районе  Пскова.  Агентурная
фронтовая  разведка  -  это  совсем  иное  дело,  чем  собирать  сведения  в
прифронтовой полосе. Валентина  вместе со своими подругами В. Патковской, А.
Горбуновой  и Е. Силановой  была хорошо подготовлена для работы  в  немецком
тылу,  снабжена надежной связью. Елена  Силанова погибла, когда разведгруппа
натолкнулась  на карателей. Оставшиеся в  живых  девушки приступили  к сбору
сведений для штаба фронта.
     Однако гитлеровская контрразведка не дремала. Разведчицы были схвачены,
их долго мучили в Псковской  тюрьме, а  потом расстреляли. Осталась записка,
по   которой  удалось  установить  имена  погибших,  раскрыть  тайну  гибели
разведгруппы:  "Сегодня 17 октября  1942  года.  Больше месяца сидим в  этой
одиночке. Нас трое. Мы честно выполнили  свой долг перед Родиной. За это нас
истязают фашисты. Что  бы  они  ни  делали, мы погибнем  честно,  как в бою.
Прощайте, товарищи! Отомстите за нас".
     Валя Голубева училась в педагогическом училище в Ленинграде. Но в самом
начале войны у нее умер отец и она вернулась в Волхов. Здесь по рекомендации
горкома  комсомола  Валя  попала в  разведку, ходила  в тыл  врага, собирала
сведения,  выводила  из окружения бойцов Красной Армии.  Во  время одного из
заданий обморозилась и попала в  госпиталь. Когда  фронт стабилизировался  и
фашисты создали крепкую оборону, стало невозможно  попадать в их тыл обычным
путем,  обходя  опорные  пункты   и  сторожевые  посты.   Разведчиков  стали
забрасывать  за линию фронта на парашютах. С такой группой, подготовленной к
выполнению задания  разведкой Ленинградского фронта, под Псков отправилась и
Валя  Голубева.  Писатель  И.  Соболев  в  очерке  "Группа  "Вера"  подробно
рассказал о подвиге и гибели девушек.
     Красной  Армии помогали  не только  те,  кого направляли через фронт по
заданиям  разведотделов  армий.  Нередко  в  захваченных  деревнях   молодые
патриоты становились надежными помощниками партизан и войсковых разведчиков.
     В  деревне  Хотово  юноши  и девушки  помогали  красноармейцам, которые
ходили  в  разведку, рассказывали им расположение пулеметных гнезд, складов,
домов, где  жили немцы,  орудийных позиций. Встречались с разведкой в  лесу,
куда ходили за  дровами.  Вскоре нашим бойцам стали  активно помогать Женя и
Зоя Резухины, Лида Тюлина, Павел  Борисов, Леша Васильев.  Когда немцы стали
нести потери от точных ударов авиации, внезапных налетов красноармейцев, они
заподозрили  подростков.  В  один из  дней они забрали Лешу Васильева,  Васю
Елизарова  и Павла  Борисова. Сначала  ребят заставили наколоть  дров, потом
велели  петь песню. Они поглядели друг на друга и,  не сговариваясь,  запели
любимую.  Когда захватчики услышали имя Сталина, они пришли в ярость.  В ход
пошли приклады.  Лешу  гитлеровцы потащили  в  дом, а Васю и Павла закрыли в
сарае.
     Фашисты  долго мучили  Лешу  Васильева,  распяли,  прибив  его  к стене
гвоздями,  вырезали  на груди красную звезду, а  потом вывели за  деревню  и
убили   выстрелом   в   голову.   Захватчики   не   давали   хоронить   тело
шестнадцатилетнего паренька, бросив  его на дороге  под  колеса машин. Потом
тайком удалось похоронить Лешу Васильева. Его могила и сейчас есть в Хотово.
Погибли  также Тоня  Ковалева,  Аня Почтеннова, Коля Филиппов. Девушек немцы
выгнали из  окопов,  где они прятались,  и  стали  стрелять  по  ногам. Всех
изранили, а Тоне и Ане пули попали в живот. Они умерли от ран.
     А  сколько  таких  судеб  было  в Заднево,  Усадище,  Мыслино и  других
деревнях Волховского района за те два месяца, которые захватчики хозяйничали
на этой земле. Рано ставить  точку  в этой истории.  Погибшие  в тылу  врага
юноши и девушки достойны того, чтобы о них помнили, знали их судьбу, чтобы в
их честь называли новые улицы Волхова.
     Тяжелые будни
     В 1942  год волховчане вступили с хорошим настроением. У всех появилась
уверенность, что  наступил перелом в войне,  что  очень  скоро непобедимая и
легендарная  Красная  Армия  погонит  врага неудержимой силой  до самого его
логова в далекой Германии. Фашисты разбиты под Москвой.  Освобожден  Тихвин.
Немцы отброшены от  Волхова.  Накапливались  силы,  чтобы  прорвать  блокаду
Ленинграда и разорвать тяжелые оковы  голода,  которые  сдавливали  колыбель
пролетарской революции.
     И.В. Сталин, воодушевленный  первыми победами  над  немецко-фашистскими
захватчиками,  уже видел  в  своих мечтах красноармейцев  на улицах  городов
поверженной Германии. Он  поставил перед  Красной  Армией задачу - в течение
1942  года  окончательно  разгромить  врага  и  изгнать  его   с   советской
территории. Военным советам фронтов было направлено  директивное письмо, где
предписывалось  "...не  давать  немцам передышки,  гнать  их  на  Запад  без
остановки, заставить их израсходовать свои резервы обеспечить таким  образом
полный разгром гитлеровских войск в 1942 году".
     В Ленинграде замерзла водопроводная сеть и не стало воды, в том числе и
для хлебопекарен. Они начали работать с перебоями. В силу этих обстоятельств
хлеб по  карточкам  отпускали с большой задержкой.  С утра по  всему  городу
выстраивались  длинные  хлебные  очереди,  в  которых  умирали  люди.  Павел
Лукницкий писал в те  дни: "Городское население гибнет ежедневно тысячами от
голода. Облик  города  страшен:  огромное  скопление  темных,  вымороженных,
похожих на зияющие  огромные  могилы домов, в которых,  ища,  как величайшую
драгоценность, лучик коптильного света, горсточку - хоть на ладонях - тепла,
каплю натопленной из снега воды, ютятся, жмутся, напрягают последние остатки
сил, чтобы встать, сесть, лечь, поднять руку, обтянутые  сухой кожей скелеты
полуживых  людей. Умирают  безропотно,  и  их  трупы лежат  невывезенными по
неделям из комнат, в которых пришла к ним смерть".
     С  первых дней января в Волхов стали возвращаться эвакуированные в Пашу
железнодорожники. Они привели  сохраненные паровозы и начали  организовывать
работу на  узле. В  ночь с  6  на  7  января паровозная  бригада  в  составе
машиниста Ф.Н.  Мельникова,  его  помощника Т.А. Крисанова  и кочегара  А.Т.
Ильина  привела  из  Тихвина  в  Волховстрой  поезд  с  продовольствием  для
Ленинграда весом  2300 тонн  по  только что  восстановленной железнодорожной
ветке. Немцы  взорвали мост  через  реку  Сясь,  полностью  вывели  из строя
перегон  Цвылево - Черенцово.  Все это за очень короткий  срок  восстановили
путейцы  при  участии  военных  строителей,  с  привлечением  сил   местного
населения.  Начинается строительство железнодорожной  ветки от Войбокало  до
побережья Ладожского озера.  Первый  поезд  до  станции Кобона,  начальником
которой стал Никифор Степанович Аверьянов, провел машинист М.К. Кузнецов.
     Сохранились воспоминания бывшего  начальника военного эксплуатационного
отделения (ВЭО-4) Ивана Васильевича Лисикова:
     "В  Волхов  наше отделение  вернулось 10  января  1942  года.  Начинать
пришлось  с  очистки  снега   на  узле,  потом  взялись  за   восстановление
технического   устройства,  стали  ремонтировать  и  растапливать  паровозы.
Постепенно все ожило, пошли поезда.
     2 февраля отделение  направило в помощь работникам Октябрьской железной
дороги  на  ленинградский  берег  Дороги   жизни  несколько   сот  различных
специалистов.  Они  помогали  железнодорожникам  Финляндского  отделения   в
восстановлении    и   приведении   в    порядок   разрушенного    бомбежками
железнодорожного хозяйства. Здесь мы увидели ослабленных голодом, но сильных
духом ленинградцев.
     15 февраля  была построена железнодорожная ветка Войбокало - Лаврово  -
Кобона  -  Коса, которая полностью обслуживалась работниками ВЭО-4. Значение
ветки было велико. Прибывший груз непосредственно выгружался  в автомашины и
направлялся через Ладожское озеро в Ленинград, на Ленинградский фронт. Ветка
ежедневно бомбилась с воздуха, укрытий  не  было и не  могло быть. Настоящий
героизм   проявляли    девушки-железнодорожницы.   Вооруженные   сигнальными
фонарями, они пропускали поезда при интенсивном вражеском обстреле, в случае
повреждения  пути немедленно докладывали диспетчеру.  И тогда за  устранение
повреждений брались путейцы.
     За  выполнение  перевозок  в  город-герой  весь  коллектив  ВЭО-4   был
награжден медалью  "За  оборону  Ленинграда", 38  человек -  орденами  и  71
человек - значками НКПС".
     Именно   в   это  время   руководство   Ленинграда  приняло  обращение:
"Волховстроевские железнодорожники должны помнить, что они стоят на решающих
боевых  постах и обязаны  выполнять  задачи  первостепенной  государственной
важности. Поэтому  священный  долг каждого  из  вас,  всех,  от кого зависит
нормальная работа узла и отделения, выполнить свою задачу так, как выполняют
бойцы на передовых позициях. Насущные интересы Ленинграда  и  Ленинградского
фронта требуют от железнодорожников немедленного улучшения  работы отделения
и прежде  всего  увеличения  пропускной  способности  и  точного  соблюдения
графика движения".
     -  Не пожалеем  сил,  а  если  потребуется,  и  жизни  для  образцового
исполнения  своего  долга   и  поставленной  задачи,   -  заявили  машинисты
паровозного  депо  Волховстрой И.П. Пироженко, В.Г. Швецов, Ф.Н. Мельников и
З.А. Садеков.
     Клятву паровозники сдержали. В марте 1942 года по инициативе  машиниста
И.П.   Пироженко  была   организована  колонна   из   12   паровозов   имени
Государственного  Комитета  Обороны.  Машинисты  этой  колонны,  работая  во
фронтовых  условиях, перевыполняли  напряженные  задания.  А  через месяц по
итогам   Всесоюзного    социалистического   соревнования   железнодорожников
коллективу  депо  было   присуждено  переходящее  Красное   знамя  Народного
комиссариата путей сообщения и ВЦСПС.
     Началась настоящая битва на рельсах за хлеб для Ленинграда.  Паровозная
бригада  в  составе Г. Баранского, Самсонова,  И. Андреева  записала в своих
обязательствах:
     "Много раз нам приходилось  вести поезда под огнем вражеских самолетов,
но всегда груз  для  фронта  и Ленинграда доставляли благополучно. Работать,
как бойцы на фронте, стало для нас законом.
     Мы,  паровозники,  обязуемся  боевой   работой   закрепить   за   собой
переходящее Красное знамя".
     ...В январские дни 1941 года население города росло очень быстро. Нужны
были  рабочие  руки,  чтобы  восстанавливать разрушенное.  Людей  надо  было
кормить, устроить  их где-нибудь  жить, детей  -  учить, раненых - лечить...
Именно   в   это   время  исполкомом  Волховского   городского  Совета  была
восстановлена работа двух  больниц, двух поликлиник,  трех школ, трех  бань,
механической  прачечной,  торговой  сети и  общественного  питания,  начался
ремонт  пострадавшего  во  время  бомбежек,  артиллерийского  и  минометного
обстрелов жилого  фонда. В январе хлебные  карточки в Волхове получали  7320
рабочих и инженерно-технических работников, 2514 служащих. Уже в феврале эта
цифра значительно выросла и составила  соответственно  рабочих и ИТР -  8735
человек, служащих - 2740 человек.  За первые пять месяцев 1942 года в городе
было вовлечено  в  производство  1839  женщин. Бывшие домохозяйки вставали к
станкам, чтобы получить рабочую карточку и в трудное время прокормить семью.
     Для  работающих  женщин  на  волховских  предприятиях,  в  учреждениях,
госпиталях  были  организованы  два детских сада на 450 мест  и двое детских
яслей  на  200 мест.  Если  Волхов  в  годы войны  называли  младшим  братом
Ленинграда, то Сясьстрой для Волхова в самые тяжелые дни всегда был надежной
опорой. Сюда не только эвакуировали женщин и детей, здесь хранились скромные
продовольственные запасы  Волхова.  Надо было  думать об улучшении снабжения
населения, работающего во фронтовых условиях.
     21 января решением  Совета Народных Комиссаров СССР и  Военного  совета
Ленинградского  фронта   перед   руководителями   партийных,   советских   и
железнодорожных  организаций, в том числе  и Волховстроя,  ставилась  задача
организованно провести эвакуацию ленинградцев. На станции Волховстрой  вновь
начал  работать  эвакопункт  во  главе  с  начальником  Корольковым  и   его
заместителем Шишовым. Коллектив его был небольшим - всего 21 человек.
     Для оборудования вагонов печками, нарами в коллективе вагонного участка
было привлечено 186 человек. Работали день и  ночь. С Кобоны стали приходить
первые эшелоны с эвакуированными. Кто был в силах, шел в  столовую  веерного
паровозного  депо. Здесь  их ждал  хлеб, сладкий  чай,  тарелки с  дымящейся
пшенной кашей, в которой расплавлялось по 20-30 граммов масла. Голодные люди
набрасывались  на еду. Некоторые  умирали от переедания. Специальные бригады
молодежи, а  это  были  в  основном  девушки -  255 человек, врачей обходили
теплушки,  выносили  умерших  в  дороге, еще живых несли  в  медпункт. Трупы
складывались  штабелями  вдоль железнодорожного полотна.  Иные  дни  их было
очень много. Снимали с поездов и детей,  которые  потеряли в  Ленинграде или
уже  в  пути  своих  родителей. Их  отводили  в специально оборудованную  на
станции  детскую  комнату,  которой  заведовала  Елена  Федоровна  Сипатова,
окружали заботой и вниманием, выхаживали и отправляли в тыл.
     15 января в Волхов приехал председатель Леноблисполкома  Н.К. Соловьев.
Первым делом он отправился в паровозное депо, где встретился с активом.
     -  У  нас одна надежда на вас,  волховстроевских  железнодорожников,  -
сказал Соловьев. -  Каждая ваша поездка в Кобону - это спасенные жизни тысяч
ленинградцев. Ленинграду не  прокормить столько  людей,  и  от вас  зависит,
чтобы он не стал городом мертвецов...
     Руководил  эвакуацией уполномоченный ГКО, заместитель председателя  СНК
СССР  А.Н. Косыгин.  Своими силами Волхов  не  мог справиться с обеспечением
всем  необходимым эвакуированных. Особенно были ограничены продовольственные
ресурсы.   Правительство   направило   в   Волхов   специальный   эшелон   с
продовольствием.
     В книге  отзывов эвакопункта  было сделано очень много благодарственных
записей. Вот некоторые из них:
     "Глубокую   признательность  надо  выразить  обслуживающему   персоналу
станции  Волховстрой.  Как  только  прибыли  на  ст.  Волховстрой   -  сразу
почувствовали порядок  и дисциплину. Милиция  установила очередь и сразу  же
повела с вокзала к столовой, руководили  милиционеры  Швецов  и  Наскин. При
входе в столовую работница Иванова внимательно подошла к каждому и направила
в  кассу, где мы,  эвакуированные, получили  талоны.  Вежливое  и культурное
обращение нас, ленинградцев, радует, чего мы сейчас не имеем у себя дома.
     Хлеб  взвешен порциями, выдается  быстро и без задержки. Идем в очередь
за  получением  обедов. Обеды выдавали  Жижина, Тимонина. Сразу бросается  в
глаза полноценность выдаваемых  обедов. Кажется,  масла  я давно столько  не
видел, как было положено в кашу... Уезжая из Волховстроя, мы надеемся, что к
нашим ленинградцам останется такое же отношение. Профессор Козловский".
     "Приехав  на ст. Волховстрой, мы, ленинградцы,  встретили очень хороший
прием, очень хорошее обслуживание и  честный отпуск обедов, хороший порядок.
Благодарим сердечно".
     "Приходим мы  на обед,  жуткая очередь нас испугала.  Но оказалось, что
напрасен  был  наш  страх.  Быстро шла  очередь  и  организованно  управляла
милиция. А когда мы зашли в столовую, то  нас удивило, что так организованно
работники  работают - вежливо, аккуратно, быстро и  четко.  Не  то  что  нас
отправили из Ленинграда без  хлеба  и обедов. Желаем,  чтобы товарищи так же
работали и дальше".
     "Мы,  эвакуированные из г. Кронштадта, по  прибытии  на ст. Волховстрой
сразу  почувствовали  особую  внимательность  и чуткость  работниц  столовой
Романовой, Ивановой, Корзиной. Нас  накормили вкусным обедом. Детей отвели в
детскую  столовую,  матерям  предоставили   возможность  отдохнуть.   Матери
Ваковалова, Кононова. 6 апреля 1942 г.".
     Сотни  тысяч ленинградцев  прошли  через Волховстрой.  Именно здесь,  в
Волхове, должен  бы  стоять  памятник  спасенным  и  тем,  кто  их спасал, -
волховчанам.  Велась  борьба  и  с  сыпным  тифом.  Были  заболевания  среди
гражданского  населения  и бойцов,  которые поступали  в  тыл  с  передовой.
Поэтому в  городской  больнице в срочном  порядке  выделили 150 коек, в  том
числе  25  детских для  заболевших  тифом. В  городе  круглые сутки работали
санпропускники.  Благодаря  принятым  экстренным  мерам   в  городе  Волхове
заболело только 22 человека, умерло - 4 человека.
     Еще  в  конце  1941   года   Государственный  Комитет   Обороны  принял
постановление  о восстановлении  первой  очереди 6-й ГЭС. Приказом наркомата
электростанций СССР эта работа была поручена тресту "Свирьстрой". В то время
база треста  находилась на станции Левшино, там же была и часть оборудования
6-й ГЭС.  После приказа  наркомата  в тресте  было  организовано  Управление
работами  специального назначения No2 во главе  с управляющим  трестом  Б.А.
Никольским.   Монтажно-восстановительными   работами   руководил   начальник
строительно-монтажного управления No1 С.А. Левшин.
     Уже  в начале января 1942 года  из треста "Свирьстрой" в Волхов прибыла
небольшая   группа   руководящих    работников   для   организации   приемки
отправленного со  станции Левшино  эшелона с оборудованием, подготовки жилья
для монтажников. Одновременно были приняты меры к возврату оборудования ГЭС,
вывезенного в  Ташкент на Чирчикстрой на хранение, и возврату с пути вагонов
с оборудованием, идущих в места назначения по эвакуации.
     27  января   в   горкоме  партии  состоялось   совещание,   на  котором
рассматривался  вопрос  восстановления 6-й  ГЭС имени  В.И.  Ленина.  На нем
присутствовали  директор  гидроэлектростанции   И.П.  Жемчужников,   главный
инженер  П.А.  Ковальчук, парторг  ЦК ВКП  (б)  Н.А. Радченко, представители
треста "Свирьстрой".
     Ставилась задача в кратчайшие сроки  вернуть работоспособность станции.
Электроэнергия нужна была Волхову, но еще больше  она нужна была Ленинграду.
За  время  боев под  Волховом станция осталась практически без  стекол. Надо
было срочно найти 100 ящиков стекла,  360 кубометров лесоматериалов, такелаж
и многое, многое другое. На станцию прибыло около 300 человек рабочих, в том
числе  из  осажденного  Ленинграда  -  заводов  "Электросила"  и  No371,  из
Ленэнерго.  Большинство ленинградцев были больны  дистрофией,  слабыми и  не
могли работать  в полную силу. Организаторам пришлось приложить  немало сил,
чтобы  создать  им  возможности  для   лечения  и  специального  питания   в
стационаре.  Для физически здоровых монтажников  рабочий день был установлен
по  11 часов в две смены.  Но люди понимали, что  значит электроэнергия  для
Ленинграда,  и брали на  себя обязательства работать  по  16 часов  в сутки.
Согласно решению Военного совета Ленинградского фронта сроки монтажа каждого
агрегата были определены  в 45 дней  с момента  поступления оборудования  на
электростанцию.
     Работы развернулись  полным ходом. В январе произошел  случай,  который
оставил  в  сердцах волховстроевских  железнодорожников  горький  осадок.  В
красном уголке станции проходил суд  над начальником станции, членом горкома
ВКП  (б), орденоносцем  К.Я. Павловым, членом партии, начальником штаба МПВО
железнодорожного узла Сергеевым и  железнодорожником  Васькиным.  Суть  дела
была в  том,  что Сергеев и Васькин  вскрыли запломбированный вагон с теплой
одеждой  и  кое-что  взяли  себе.  Военный  трибунал  Ленинградского  фронта
установил, что преступление было  совершено с попустительства Павлова. Когда
председатель трибунала зачитал приговор и  после слова "к расстрелу"  сделал
большую паузу, Павлов достал из кармана наган  и пустил себе пулю в  лоб. За
паузой  председателя  трибунала  следовало определение  -  вместо  расстрела
отправить всех троих на фронт в штрафную роту.
     Мне  приходилось  встречаться  с людьми,  которые  хорошо знали Кирилла
Яковлевича  Павлова.  На скамье подсудимых  он оказался совершенно случайно:
его  "пришили" к этому делу "белыми нитками". Заслуженный человек, уважаемый
железнодорожник, он не мог перенести позора, поэтому сам вынес себе приговор
и привел его в исполнение.
     На  всех  железнодорожников узла  приговор  военного трибунала произвел
сильное  впечатление.  Многие  вспомнили аресты и расстрелы  конца тридцатых
годов. Урок был поучительный, можно сказать, показательный. Любое нарушение,
разгильдяйство, трусость в условиях военного времени приравнивались к измене
Родине и карались самым суровым образом.
     3 января  1942 года  в  Волхов  прибыл 85-й госпиталь 8-й армии. Личный
состав  его  составлял всего  40 человек. Пополнять кадры  пришлось за  счет
местных жителей. Госпиталь разместили в ремесленном училище No9, горбольнице
и  поликлинике.  Шефство  над   ним   взяли   алюминиевый  завод,  6-я  ГЭС,
хлебокомбинат,  фабрика-кухня  и  артель  "Волхин-кооп".  К  этому времени в
Волхове  уже  работало  тринадцать  госпиталей  54-й  и 8-й  армий,  а также
дислоцировался 6-й  отдельный батальон  выздоравливающих.  Для их  кадрового
укрепления  город  направил 45 медицинских  сестер,  более 120 санитарок.  В
госпитали на работу шли совсем девчушки пятнадцати - шестнадцати лет. Так, в
85-м госпитале работали Валя Орешина,  Катя Журавлева,  Маруся Казакова, Оля
Прокофьева, Шура Журавлева, Клара Воробьева,  Лида Александрова, Паня Кулева
и многие другие. Трудились практически круглые сутки, не отходили от раненых
даже  во время бомбежек. Сейчас забылось, а во  время  войны было два разных
понятия  -  станция  Волховстрой-1 и тупик  Волховстрой.  Санитарные  поезда
приходили с фронта именно в тупик Волхоистрой. Их подавали на разгрузку в то
место,  где  в шестидесятые  годы был  построен  кинотеатр "Восток".  Его  и
строили практически на железнодорожной насыпи.  По улице Мурманской, которая
в  1961 году  стала именоваться проспектом  Гагарина, были проложены рельсы,
которые доходили до  Обитая, где тоже разгружались раненые. Потом, когда был
построен деревянный железнодорожный мост через Волхов, пути к нему проложили
через Обитай. На  правом берегу в известняке вручную была прорублена дорога,
которая выводила поезда  через деревню  Дубовики на станции Волховстрой-2  и
Мурманские  Ворота.  Когда   на   время  был   выведен   из  строя  основной
железнодорожный мост, поезда пошли по деревянному. Без остановок.
     В начале февраля первый секретарь горкома ВКП (б) Н.И. Матвеев поехал в
Ленинград. В Смольном ему встретился бригадный комиссар Голубев.
     - Где ты теперь, Матвеев? - спросил комиссар.
     - В Волхове, секретарем горкома...
     - Послушай, там у тебя электроэнергия есть?
     - Есть.
     - Можно в Волхове разместить филиал 75-й артбазы?
     - Думаю, что можно...
     - Значит договорились, поможешь ребятам?
     - Договорились, помогу, конечно...
     Через  неделю  после  этого  разговора в Волхове появился инженер-майор
Кугель. Он  привез на машинах  все  необходимое  для начала дела и несколько
квалифицированных рабочих. Филиал артбазы был организован на базе мастерских
РУ-9 и средней школы No3. Особенно беспокоил майора вопрос о рабочей силе.
     -  Квалифицированной  свободной  рабочей силы  в  городе нет,  -  сразу
предупредил его Матвеев.
     - Для  меня  подойдет и неквалифицированная - для приготовления  лож  к
винтовкам и автоматам в деревообрабатывающем цехе.
     Так нашлась  работа для волховских подростков. В дневнике Н.И. Матвеева
записано:
     "На  базу  поступало  стрелковое  оружие  прямо с  поля боя.  Надо было
автомат или винтовку разобрать на части, на винтики,  а  потом  отобрать все
годное  и  собрать  автомат  или винтовку на подготовленном  вновь прикладе.
Такая работа наших ребят прямо захватила. Если же добавить еще, что, работая
в  филиале, они стали получать карточки первой  категории, то понятно, что в
некоторых семьях они  встали в  один ряд  с  кормильцами.  Так,  к обоюдному
удовольствию, была очень хорошо разрешена подростковая проблема.
     Нужно  сказать,  что ребята  работали героически. Мне часто приходилось
бывать на базе. Заходил  туда и в неурочное время. Запомнилась такая сценка.
Во время обхода в одном из цехов мы с Кугелем увидели девчушку  с косичками.
Она  усердно  занималась  шлифовкой лож для автоматов. На вопрос  начальника
базы, почему она в  цехе, а уже 18 часов, девчушка смущенно ответила, что за
день не сумела  выполнить  норму, остались необработанные  заготовки,  вот и
осталась дорабатывать. Мы с Кугелем только переглянулись и пошли дальше. "Ну
и ребята в Волхове!" - пробурчал себе под нос Кугель".
     Филиал артбазы  непрерывно получал  с  поля  боя  выведенное  из  строя
стрелковое  оружие.  Взамен  также  непрерывно  отправлялось восстановленное
детскими руками.
     За период с  1  апреля 1942  года по 17 января 1943 года филиал артбазы
No75  отремонтировал: 214 орудий разных калибров, 161  миномет, 94 станковых
пулемета, 296 ручных пулеметов, 87  пистолетов-пулеметов, 15 противотанковых
ружей,  7 счетверенных зенитных установок,  12998 винтовок. Подростками было
изготовлено 22857 винтовочных лож.
     В пустующих цехах Волховского алюминиевого  завода  разместился  филиал
завода No349 имени ОГПУ, которым руководила энергичная женщина Войтасик. Это
предприятие  изготовляло  пусковые механизмы для пистолетов-пулеметов. Кроме
этого небольшой коллектив филиала сверх производственной программы  выпускал
для  частей  Волховского фронта  печки-времянки  с трубами,  бойки и пружины
взрывателей,   термоса   емкостью  50  литров,   несгораемые  шкатулки   для
документов.  Здесь  же,  на  заводе,  разместились  механические  мастерские
батальона аэродромного обслуживания,  филиал Ленинградского завода No7 имени
М. Фрунзе, который  с  июня  по  октябрь  1942  года  изготовил свыше двух с
половиной тысяч пулеметов-пистолетов  системы Дегтярева, филиал завода имени
Энгельса, который за время своей работы в Волхове изготовил для фронта более
500 минометов.
     В  фондах  историко-производственного  музея  Волховского  алюминиевого
завода  хранятся воспоминания ветерана предприятия, бывшего слесаря-сборщика
завода No 7 Александра Ильина:
     "Во  второй  половине  декабря  1941 года,  после того,  как  враг  был
отброшен от Волхова к Киришам, я, брат  и  сестра, а также некоторые  другие
дети  вернулись из  деревень  в свои семьи. В то  время детям в нашем городе
выдавался только  один вид карточек  -  это хлебная, с  суточной  нормой 250
граммов.  Но в городе  детей  было  так  мало,  что  иногда  одна солдатская
походная  кухня  наделяла из  своих остатков наши котелки. Город  жил, в нем
работали   больница,  госпитали,   железная  дорога,  электростанция,   было
водоснабжение.  Там  работали  наши  родители.  Зима  была  снежная.  Снегом
заваливало железнодорожное  полотно, а  рабочих рук для борьбы с ним ясно не
хватало.  И тогда нас, детей 1925-1931 годов,  приглашали на  работу,  но не
оформляли как взрослых. Кто пришел, отработал смену, получал обеденный талон
на 800 граммов хлеба. Не пришел - ничего не получил, даже если ты заболел на
работе. И называлось все это - снегоборьба.
     Не всегда это название отвечало существу работы. Приходилось  нам, 15 -
20 ребятам или девчонкам, таскать  веревками  10-метровые рельсы к  месту их
замены или хоронить  несколько  десятков ленинградцев, снятых  с  поездов на
станции, когда приходили эшелоны с эвакуированными.
     Так трудились до мая 1942 года.
     В  конце апреля  -  в начале  мая  на ВАЗе разместились  эвакуированные
филиалы ленинградских заводов No7 и No349. Первый  разместился  в помещении,
где сейчас находится ремонтно-механический цех, а второй вначале в помещении
содового цеха, а впоследствии перебрался в помещение РМЦ.
     Кроме того,  на заводе в  районе цементного  производства  разместились
военные  склады. Они были расположены и за клубом  "518" на улице Торфяной в
бараках. В этот год молодежь пошла работать на филиалы заводов.
     На  заводе  No7 вместе  со  мной  работал Николай Медведев.  Мы  делали
автоматы для 2-й Ударной армии и вообще для Волховского фронта.  Когда завод
No7 уехал от нас, мы перешли работать на завод No349, делали части к оружию.
Здесь я познакомился со слесарем Сашей Григорьевым,  фрезеровщиком  Виктором
Михеевым, токарем Виктором Смирновым, Иваном  Коротковым, Сашей  Монашкиным.
На этом  заводе также работали Петр Рябов, Клава Козина, Коля Корнеев и Саша
Петров,  которые  тоже  были  моими  товарищами.  Коля  и  Саша  погибли  на
Волховском фронте в  конце  1944  года. После  того, как  завод  вернулся  в
Ленинград, по нашему желанию группа ребят была  переведена на работу на  6-ю
ГЭС. В нашем городе  я часто встречаю людей, которые вместе со мной работали
на  филиалах  военных заводов,  которые  временно находились  на  территории
ВАЗа".
     В  селе Горки, что недалеко от Старой Ладоги, был размещен инфекционный
госпиталь No1010 54-й армии.  В  этом  госпитале служила рядовым в должности
санитарки  Анна   Ильинична   Трошева.   Она   часто  ходила  в   Волхов  за
корреспонденцией, сопровождала больных в пересыльный пункт, выздоравливающих
бойцов в  запасной батальон.  Девушка  вела дневник,  в  котором есть немало
интересных записей о Волхове военных лет.
     "15 мая 1942 года.
     Ездила  в Волхов с Ирой  Погореловой.  Еще в Старой  Ладоге нас застала
воздушная тревога. Когда  приехали в Волхов, там увидели разрушенный вокзал,
пожарное депо, госпиталь. Много жертв. Мы видели только четыре человека. Это
были делегаты из  г. Кирова. У одного из них  изуродовано лицо  и он ранен в
живот,  второй -  тоже  ранен в живот. Но  эти люди  были живые.  А рядом  -
мертвые уткнулись в землю  лицом,  ран не видно. Их всех унесли на носилках.
Не  успели мы справиться со своими делами, как снова  был налет на город. До
конца  воздушной тревоги  мы с Ирой стояли у стены  деревянного двухэтажного
дома  на улице Работниц. К  нам  подошел бывший секретарь нашего Пашского РК
ВКП (б)  Н.П. Ланцов в морской форме. Он в Волхове работает. Он узнал нас, а
на прощание сказал:  "Счастливы будут те, которые доживут  до конца  войны".
Нам он пожелал дожить, мы ему - тоже.
     20 мая 1942 года.
     Заходила  сегодня к  тетушке Анне Монаховой  на  Мопровскую  улицу. Она
сказала, что первый налет на Волхов был 28 апреля. При  бомбардировке ранило
ее 16-летнюю  дочь Надю. К ним  в дом приходит много просящих, сбежавших  от
немцев. Один мальчик еще на улице рассказал мне, как уходили от немцев и что
два дня совсем ничего не ел. У меня был хлеб - отдала ему".
     Немцы начали дневные ожесточенные бомбардировки Волхова в конце апреля.
Летали  над городом группами,  строем. 28 апреля в 13 часов 50 минут  в небе
появилось  9  пикирующих  бомбардировщиков  "юнкере"  в  сопровождении  двух
"мессершмиттов-109".  На  город  было сброшено 57  бомб  весом от 50  до 250
килограммов. Бомбы  попали в склад  топлива, паровозное депо,  на станцию, в
вагоноремонтный пункт, электростанцию, материальный склад, в город. Возникло
11  очагов  пожаров. В  основном бомбы предназначались для  железнодорожного
узла.  Во  время  налета  было   ранено  55  железнодорожников,  свыше   100
военнослужащих, убито  - 23 человека, повреждено 57 вагонов. По службе связи
было повреждено  24 километра проводов, 200  метров диспетчерской связи, 600
метров  кабеля сильного  тока. Путейцы нашли выведенными  из строя  54 звена
пути и 2 стрелочных перевода. Все силы железнодорожного узла были брошены на
восстановление разрушенного.  В самые короткие  сроки поезда  вновь пошли по
направлениям к Войбокало и Тихвину.
     30 апреля в налете участвовало 22 самолета, которые сбросили на узел  и
город 47 бомб. 18 мая в налете участвовало 68 фашистских самолетов,  которые
сбросили на железнодорожный узел 185 бомб. В иные дни 1942 года сбрасывалось
свыше 200 бомб.
     Только в мае над Волховом появилось 98 самолетов противника.
     15 мая 1942 года, в тот самый день, который описывала в своем  дневнике
рядовой  боец  А.  Трошева, в налете участвовало  13  фашистских  пикирующих
бомбардировщиков. От прямого попадания бомбы было полностью разрушено здание
вокзала  станции Волховстрой-1.  В этот  день  погибли  три члена  делегации
трудящихся  Кировской  области,  которые  приехали с  эшелоном подарков  для
частей  Краснознаменного  Балтийского  Флота:  секретари  Кировского  обкома
партии  Федор  Дмитриевич  Машкин  и  Мария  Иосифовна  Прохорова,  а  также
начальник цеха оборонного завода  Степан Павлович Юньков. Они  похоронены на
Новооктябрьском   военном   кладбище.  На  их  могиле  установлен  гранитный
памятник.
     По данным городского штаба МПВО, с 22 июня 1941 года по 31 декабря 1943
года во  время налетов вражеской авиации на  город Волхов было сброшено 6389
бомб, ранено гражданских - 651 человек, военных -  650, убито  гражданских -
272,  военных - 270. Эти  сведения далеко не  полные. 23 марта 1943 года  на
территории  вагонного  участка  прямым попаданием авиабомбы большой мощности
было полностью уничтожено бомбоубежище. Погибло более  300 человек. Это были
рабочие  смены  вагонного  участка,  путейцы,  эвакуированные   с  эшелонов,
военные.  В живых остался только  один осмотрщик вагонов  Согрин. Он сидел у
двери и  взрывной волной  его выбросило наружу. Почему-то эти потери не были
включены в отчеты  городского штаба  МПВО, как,  впрочем,  и  многие другие.
Волхов оставался прифронтовым городом, который в боевых условиях нес большие
потери.  Кровопролитная  битва шла  в  сорока  километрах от  него.  Горячее
дыхание фронта чувствовали все волховчане.
     Но  жизнь  брала  свое.  Люди  влюблялись, растили  детей,  пели песни,
зовущие к победе. Именно  весной 1942 года в Волхове родилась песня, которая
стала народной, - "Синий платочек". Официальное  время рождения  - 9 апреля.
Автором  стихов  фронтового  варианта  "Синего  платочка"  был  литературный
сотрудник армейской газеты "В решающий бой" лейтенант Михаил Максимов.
     А дело было так.
     В начале апреля на Волховский фронт приехала Клавдия Ивановна Шульженко
в сопровождении  джаз-ансамбля ленинградского ДК имени  С.М. Кирова, которым
руководил  В.Ф.  Коралли.  Ее  приезд  был  связан  с  присвоением некоторым
соединениям  54-й  армии  гвардейских  званий.  Сотруднику  газеты  поручили
написать  отчет  о  выступлениях   известной   певицы.  Начался  концерт   в
железнодорожной школе  No38 на улице Советской, превращенной  в годы войны в
госпиталь.   Тяжелая   госпитальная   атмосфера   боли   и   крови.  Стонали
тяжелораненые.  Слабенький свет освещал небольшую  школьную сцену. Шульженко
пела от души. Раненые прислали записку с просьбой исполнить довоенный "Синий
платочек" и  "Чаориту". Многие  в зале плакали и  не  стеснялись своих слез.
После концерта состоялся разговор Клавдии Ивановны с Максимовым.  Узнав, что
он  пишет  стихи,  Шульженко  предложила  написать  новые  слова  к  "Синему
платочку".  Жизнь  этого  требовала,  фронтовая  обстановка.  И  это  хорошо
понимала любимая фронтовиками певица.
     Михаил Максимов после концерта был сам не  свой. Он так загорелся идеей
написать новые слова к "Синему  платочку",  что работал допоздна.  Вскоре он
разбудил своего  товарища  по  газете Александра  Бартэна, с  которым  делил
комнату в  редакции,  и  прочитал  ему  стихи про  синий  платочек.  Первыми
слушателями  новой  песни были  железнодорожники  паровозного  депо  станции
Волховстрой. 12 апреля Шульженко на концерте исполнила для них новый вариант
"Синего платочка".
     "Благодарные зрители, - писал Бартэн,  - преподнесли ей самый настоящий
кремовый торт. Кусок этого торта,  десяток  папирос  и  полстакана  клюквы с
сахаром получил Максимов..."
     Таким необычным и очень дефицитным по  тем  временам был гонорар автору
песни после ее премьеры
     В  дивизионной  газете "За  Родину" в июне  1942 года была опубликована
заметка "Хорошая мода".
     "Пулеметчик  Онищенко после того, как прочел стихи  про синий платочек,
наклеил на щиток своего "максима" портрет жены. "Ну как, Анюта, дадим фрицам
прикурить?"  -  и  нажимает гашетку.  Конечно,  сразу  нашлись  подражатели.
Теперь, пожалуй, нет ни одного пулеметного щитка без портрета  жены, матери,
невесты.  И доты  теперь  свои  величают  по именам. Застрочит, как  швейная
машинка,  пулемет  на  правом  фланге.  Прислушается  комбат  кто  же   это?
Немедленно  докладывают: "Нина фрицев  пугает..." И сейчас же в другом месте
будто по  днищу пустой бочки: бум-бум-бум-бум:  "Евдокия заговорила. Женщина
она серьезная. Фрицам житья от нее не будет". Через минуту затараторили Рая,
Зина, Маруся, просыпается Елена, подает голос солидная Екатерина... "Хорошо!
- улыбается комбат, - не спят пулеметчики, баламутят гитлеровцев, не дают им
покоя..."
     Строчили пулеметчики за "синий платочек, что был на плечах дорогих".
     Унижение смертью
     Если  посмотреть на карту Ленинградской области,  то можно увидеть, что
Волхов,  Мга и Кириши связаны между собой железной дорогой, которая образует
почти правильный  треугольник. В  результате декабрьского  наступления  54-й
армии территория внутри этого треугольника была очищена от войск противника.
Части Красной Армии вышли на железнодорожную линию Кириши - Мга и здесь были
остановлены.   Правда,  в  азарте  наступления  311-я   стрелковая   дивизия
полковника  Биякова  вырвалась вперед, прорвав линию обороны  врага  в  двух
местах - у  Посадникова Острова  и Ларионова Острова, и  оказалась  в тылу у
немцев.  Через  месяц  ожесточенных боев она  отошла  к  железной  дороге  и
выровняла фронт. Здесь  уже закрепились  80-я  и  285-я стрелковые  дивизии,
которые генерал-майор И.И. Федюнинский ввел в  бой на втором этапе сражения,
чтобы  поддержать   наступательный  порыв  своих  войск  и  рассечь  пополам
Войбокальскую группировку противника.  Во фланг  немцам  вышли также 115-я и
198-я стрелковые дивизии.
     115-я   дивизия   сменила   на   позициях   3-ю   гвардейскую   дивизию
генерал-майора Н.А. Гагена. Гвардейцев отвели на отдых. 198-я дивизия встала
рядом  со 115-й.  Левый фланг армии  у реки Волхов соединился с войсками 4-й
армии.  Ленинградский  и Волховский фронты  на  внешнем  кольце блокады  уже
совместно  начали  новую битву  за  Ленинград. С правого  фланга 54-й армии,
ближе ко Мге, готовилась к наступлению 8-я армия.
     Все, а в первую очередь  ленинградцы,  жили ожиданием, что вот-вот  под
ударами Красной  Армии  ненавистный  враг  будет  отброшен от  Ленинграда  и
разгромлен.  С  таким  настроением встречали  Новый  год.  Ожидание  большой
победной наступательной операции в январе 1942 года чувствовалось на фронте,
в  Ленинграде и  Волхове.  К  переднему  краю спешило пополнение, непрерывно
отправлялись  боеприпасы  и  оружие. Настроение  было хорошим.  Ничего,  что
Кириши не удалось  взять  с ходу, что  Мга  была у немцев.  Волхов отстояли,
Тихвин освободили, две группировки врага разбили.
     Волхов был  надежным бастионом в  тылу, который давал жизнь Ленинграду,
всеми силами поддерживал сражающиеся армии.
     Я   перелистал  страницы  многих  авторитетных  книг,   прочитал  сотни
документов, пытаясь  понять, почему намеченная решением Ставки еще в декабре
1941  года  большая  наступательная  операция  под  Ленинградом провалилась,
превратилась в  ограниченную, да  и та  закончилась очередной кровавой баней
для советских войск. От  полков  и дивизий после боев оставались одни номера
да сотня-другая, а иногда  только десяток-полтора активных штыков Фронт  был
настолько   обескровлен,  настолько  истощен,  что  30   октября  1942  года
Государственный Комитет  Обороны  принял  решение  о  повторной  эвакуации в
Волхове.  Передовая была  недалеко.  В Москве  понимали: если немцы  ударят,
Волхов придется отдать.
     Но это понимание  придет  позже. А в январе Верховный Главнокомандующий
требовал одного - наступать.
     Пошли наступать. 9 января на станцию Погостье наступала 3-я гвардейская
дивизия. Немцы  отбились. 16 января на эту же  станцию и деревню Погостье на
узкой километровой  полосе по фронту наступала 11-я стрелковая  дивизия,  24
января - 285-я стрелковая дивизия, потом  другие части, номера которых  даже
не  старались запомнить.  К 11 февраля 54-я  армия  на  этом участке  фронта
продвинулась вперед на... 700 метров.
     Ответ на свой  вопрос, почему не получилось,  почему  все  провалилось,
нашел не у  маршалов и  генералов, а  в рассказе  солдата-пехотинца  Николая
Николаевича Никулина, опубликованном в "Аргументах и фактах", который назван
"Станция Погостье. Холодная зима 42-го":
     "У  станции Погостье начиналась так называемая Любанская операция. Наши
войска,  54-я   армия,   должны   были   прорвать  фронт,  продвинуться   до
железнодорожной  станции  Любань и соединиться  там со  2-й  Ударной армией,
наступавшей  от  Мясного  Бора  на  Волхове.  Предполагались,  что  немецкая
группировка  под Ленинградом будет  расчленена и  уничтожена, блокада снята.
Что из этого замысла получилось - известно.
     ...В  армейской  жизни  под Погостьем  сложился  между тем своеобразный
ритм.  Ночью  подходило  пополнение  - тысяча, две,  три тысячи человек.  То
моряки,  то  маршевые  роты  из Сибири, то  блокадники.  Их переправляли  по
замерзшему  Ладожскому  озеру.  Утром после редкой артподготовки  они шли  в
атаку. Двигались черепашьим шагом,  пробивая в  глубоком снегу траншеи. Да и
сил  было  мало, особенно у ленинградцев.  Снег  стоял выше пояса, убитые не
падали, застревая  в сугробе. Трупы  засыпало свежим снежком. На другой день
была  новая атака.  О  неудачах под  Погостьем, о  их  причинах,  отсутствии
взаимодействия  частей и  родов войск уже  написано. Шедшие здесь бои были в
какой-то  мере типичны  для всего  русско-немецкого фронта  1942 года. Везде
происходило  нечто подобное - и на севере,  и на юге, и под  Ржевом,  и  под
Старой Руссой.
     Уже  притупились  тоска и  отчаяние,  которые  пришлось тогда пережить.
Передать это отчаяние сейчас невозможно. И поймет его лишь тот,  кто на себе
испытал  необходимость  просто встать и идти умирать. Погибать, когда у тебя
вся жизнь впереди и тебе всего семнадцать. И умереть придется без оркестра и
речей, в грязи и смраде. Смерти твоей никто и не заметит. Ляжешь в груду тел
у железной дороги и сгинешь забытый всеми в липкой жиже погостинских болот.
     И  все-таки  Погостье мы взяли: сперва станцию, потом  деревню. Вернее,
места, где все это когда-то было.
     Пришла  дивизия вятских  мужичков, низкорослых,  кривоногих,  жилистых,
скуластых.  Полезли  они на немецкие  дзоты, выкурили  немцев и продвинулись
метров на пятьсот. По их телам в прорыв бросили стрелковый  корпус. Но перед
ним встали новые укрепления.
     Много убитых видел я на  войне, но такого зрелища, как в Погостье зимой
1942 года, видеть больше  не довелось. Мертвыми  телами  был забит не только
переезд,  они валялись повсюду. Морской пехотинец был сражен в момент броска
гранаты - так и замерз... Потом, как памятник, возвышался со вскинутой рукой
над заснеженным полем боя. Другой боец, уже раненный, стал перевязывать себе
ногу и был убит. Так и застыл навсегда.  Бинт в его руках всю зиму  трепетал
на ветру.
     Штабеля  трупов  у железной  дороги  выглядели  зимой  как  заснеженные
холмики,  и были видны лишь тела, лежащие сверху. Позже, весной,  когда снег
стаял, открылось все, что было внизу.  У самой  земли лежали убитые в летнем
обмундировании, в гимнастерках и ботинках. Это были жертвы осенних боев 1941
года. На них рядами  лежали  морские пехотинцы в  бушлатах и широких  брюках
"клеш". Еще выше - сибиряки в полушубках и валенках, шедшие в атаку в январе
- феврале 1942-го. Потом -  политбойцы в ватниках и тряпичных шапках  (такие
шапки давали в блокадном Ленинграде).
     Здесь   смешались   трупы    солдат    многих    дивизий,   атаковавших
железнодорожное полотно в первые месяцы сорок второго года. "Диаграмма наших
успехов". Эти картины отпечатались в моем  сознании навсегда. Всю жизнь меня
преследует  один сон:  горы  трупов  у  той  железнодорожной  насыпи.  Самое
страшное, что  этот  сон  продолжает  оставаться  явью.  Говорят,  война  не
закончена, пока не будет похоронен каждый павший на ней солдат".
     У Погостья до сих пор лежат неприбранные жертвы бойни 1942 года.
     Так  воевал  в  1942 году  командующий 54-й армией  генерал-майор  И.И.
Федюнинский  и  другие генералы  Красной Армии. Под Погостьем сложили головы
многие волховчане, которыми пополняли обескровленные полки.
     Военный корреспондент ТАСС Павел Лукницкий побывал в армии Федюнинского
в начале февраля 1942 года.  Вот как  он описывал события под Погостьем: "На
передовых, в районе станции Погостье  и  вдоль железной дороги, идет денно и
нощно  бой, затяжной,  пока не  слишком  напряженный, -  идет штурм немецких
позиций. По ним бьет  артиллерия, в том числе быстро меняющие  свои позиции,
удручающе  действующие  на  немцев  батареи  "марусь"  (так  называли  тогда
"катюши"). Долбят  штыком и гранатой вражеские  блиндажи пехотинцы.  Ходят в
тыл к немцам лыжники...
     Мы ждем начала решительного наступления".
     Под  Погостьем занимал  позиции  и  883-й артполк  майора К.А.  Седаша,
который отличился при обороне Волхова.
     В  январе генерального наступления не получилось. В феврале генеральное
наступление  провалилось.  Хотели сделать боевой  подарок к 23 февраля - Дню
Красной Армии - разгромить Любанскую группировку противника, но продвинулись
вперед  всего  на  несколько сот  метров.  Немцы  сидели  в  дзотах в восемь
накатов, которые выдерживали тяжелые  танки "КВ" и прямые попадания снарядов
артполка  майора  Седаша.  Глубина  обороны  немецкой  дивизии,  оборонявшей
Погостье, доходила до семи километров.
     Почти  четыре  месяца  продолжалась  Любанская  операция.   54-я  армия
осталась на прежних  позициях.  2-я  Ударная  армия  Волховского фронта была
окружена  и отчаянно боролась за  свое  существование.  Только  некоторые ее
части вырвались из кольца и заняли оборону по берегу реки Волхов.
     В мае  1997 года в  Киришах была  большая  выставка  бывшего  немецкого
военного фотокорреспондента обер-фельдфебеля Георга Гундлаха. На ней заснята
эта война, события неудавшейся Любанской наступательной  операции весны 1942
года.
     Снимки  не  для  слабонервных.  Пленные  из  советского котла в  районе
Волхова: истощенные,  оборванные  солдаты понуро  и безучастно бредут  туда,
куда их ведут. А немецкие конвоиры улыбаются во весь рот.
     Немецкий солдат угощает хлебом ребенка, а рядом лежит убитая мать.
     Опять  пленные,  в  том  числе и  казахи.  Русский  пристроил у  березы
винтовку и в  полулежачем  состоянии застрелился, чтобы не  сдаваться в плен
врагу. Пуля попала в лоб.
     Лошади провалились по брюхо в вязком болоте волховских лесов.
     Допрос русских пленных. А  затем снимки этих же,  но уже  расстрелянных
солдат с надписью: "Павшие русские".
     Березовые кресты на немецких могилах. Много.
     Разбитые  советские  тяжелые  танки  "КВ", убитые  русские пулеметчики,
захваченные в плен матросы...
     Георг Гундлах остался жив в этой войне. Он  продолжил съемку в середине
девяностых в тех же самых местах, где воевал: русские парни перезахоранивают
погибших  немецких  солдат, теплые встречи  в Киришах с активистами движения
"Ветераны за  примирение", цветы  на могилах павших немецких солдат, цветы к
памятникам павшим советским солдатам...
     ...Во время Любанской операции геройски погиб командир  32-й стрелковой
бригады майор  Сергей Поликарпович  Кетиладзе. 18 марта он  принял бригаду и
повел  ее  в  наступление.  Захватив  несколько  деревень,  бойцы  Кетиладзе
встретили   ожесточенное  сопротивление   противника,  который   перешел   в
контратаку.  Немецкую пехоту поддерживали танки и авиация. Командир  бригады
приказал стоять насмерть. Раненный в  ногу, он не дал себя  унести в тыл,  а
продолжал   руководить  боем.   Много  ожесточенных  атак  фашистов   отбили
красноармейцы.  1 апреля майор С.П. Кетиладзе  погиб.  Всего пятнадцать дней
командовал  он  бригадой,  но  за  это  время  сумел  показать себя  храбрым
человеком, которого уважали и любили  бойцы. Они вынесли своего командира из
боя.  Его  тело привезли  в  Волхов  и  с воинскими почестями  похоронили  в
братском захоронении, где сейчас сквер Славы. Посмертно  С.П. Кетиладзе было
присвоено звание Героя Советского Союза. Наградной лист подписал командующий
54-й армией генерал И.И. Федюнинский.
     В  апреле на фронте началась большая реорганизация. 23 апреля 1942 года
Ставка  Верховного  Главнокомандования  решила  объединить  Ленинградский  и
Волховский    фронты    в    единый    Ленинградский    под    командованием
генерал-лейтенанта М.С. Козина. Было создано две группы войск ленинградского
и волховского направлений.
     Командующий  фронтом генерал Хозин, ознакомившись с обстановкой, пришел
к выводу, что ни о каком наступлении не может быть речи. Требовалось срочное
пополнение   обессиленных   дивизий   людьми,   усиление   войск  средствами
противовоздушной  обороны.  Катастрофически  не  хватало   авиации,  танков,
артиллерии.  Штык  и  граната  оставались  основными  средствами,   которыми
пытались  прорвать   оборону  противника.  Генерала   армии  К.А.  Мерецкова
назначили заместителем главнокомандующего войсками западного направления.
     Очень скоро стало ясно, что объединение двух фронтов не оправдало себя.
И.В. Сталин признал,  что была допущена  большая ошибка, и  отдал приказ с 8
июня восстановить Волховский  фронт. В него были включены  8-я и  54-я армии
Ленинградского фронта. Рубеж Волховского  фронта теперь начинался  на берегу
Ладожского  озера  и  уходил на  юг за Кириши. В  командование вновь вступил
генерал армии К.А. Мерецков.
     Перед  командованием  Волховского  фронта  по-прежнему   стояла  задача
прорыва  блокады  Ленинграда.   Началась  подготовка  к   новой  Синявинской
наступательной  операции.  Мерецков  самонадеянно  предполагал, что  у  него
достаточно  сил, чтобы прорвать оборону противника и  соединиться с войсками
Ленинградского фронта на третий день наступления.
     Никто тогда  еще не знал,  что эта  наступательная  операция  сыграет в
судьбе Ленинграда исключительную роль,  спасет город от  полного разрушения.
За  это будет  заплачено жизнями многих тысяч бойцов  и  командиров  Красной
Армии. В разных источниках  называются  цифры от 130  до 160 тысяч.  Столько
потеряли убитыми и  ранеными  войска Мерецкова  в  ходе уже третьей по счету
Синявинской  наступательной операции. А результат?  Советские  дивизии  были
отброшены  на исходные позиции. Повторилось  то  же  самое,  что произошло в
январе - феврале у Погостья.
     Чтобы  понять  весь трагизм происходящего, надо  вспомнить  события  на
советско-германском фронте лета 1942 года. Враг рвался к Сталинграду. 4 июня
немцы взяли Севастополь. Командующий 11-й немецкой армией генерал  Эрих  фон
Манштейн за эту победу  получил  звание генерал-фельдмаршала. Гитлер поручил
ему  покорить  Ленинград. Проанализировав  бои  в Крыму, осаду  Севастополя,
немецкое  верховное  командование  решило  изменить  порядок  наступательных
действий:  сначала уничтожать  города, а потом укрепления. Большая репетиция
новой  тактики  была  опробована  на Сталинграде.  За  один  день пикирующие
бомбардировщики 54-й эскадры генерал-полковника Рихтхофена сбросили на город
тысячи бомб и превратили его в руины.  Погибло и было ранено свыше 190 тысяч
жителей.
     Эта   же  участь   ждала  Ленинград.  Фюрер  приказал   устроить  здесь
"величайший  в мире фейерверк". На полевые аэродромы было подвезено огромное
количество   бомб.  Дальнобойная  и  артиллерия  среднего  калибра  получили
сверхнормативные  боекомплекты. Немцы решили сначала  стереть с  лица  земли
город,  а  потом бомбить  и  штурмовать  ленинградские укрепления.  Манштейн
разглядывал  Ленинград в мощный полевой бинокль  и  представлял, как все эти
дворцы, великолепные дома будут превращены в груды битого кирпича и мусора.
     Но...
     Войска  Ленинградского   фронта  генерала   Л.А.  Говорова   неожиданно
форсировали Неву и захватили плацдарм  у села Ивановское. Попытки прорваться
в глубь обороны немцев были отбиты.
     27  августа после артиллерийской подготовки, продолжавшейся 2  часа  10
минут,  войска  8-й   армии   Волховского  фронта  атаковали  противника  на
16-километровом участке. Две стрелковые дивизии, 24-я гвардейская полковника
П.К. Кошевого, которая освобождала Тихвин, и 265-я форсировали реку Черную и
вклинились в оборону противника  на  1,5-2,5 километра на  участке  Гонтовая
Липка  -  Тортолово. На второй  день в бой пошла 19-я гвардейская стрелковая
дивизия под командованием полковника Д. М. Баринова.  Она  прошла с упорными
боями от 5 до 5,5 километра и вышла на подступы к Синявино. 265-я стрелковая
дивизия захватила Эстонский поселок. Все эти названия были хорошо знакомы по
упорным боям в 1941 году. Гвардейская пехота лезла на пулеметы. По их трупам
шли на врага  и  умирали обычные пехотные  дивизии. Кровью немецкую  оборону
удалось пробить на 12 километров. Против шести наступающих советских дивизий
вели оборонительные бои девять вражеских, полностью укомплектованных, в  том
числе и тех,  кто штурмовал Севастополь. Немцы  были  уверены, что Ленинград
постигнет его участь.
     Боевой дух гитлеровских войск был очень высок.
     Советские  военные  историки   замалчивали  всю  правду  о  Синявинской
наступательной операции конца лета - начала осени 1942 года. Говорят о ней в
лучшем случае скороговоркой, не  подчеркивая, что именно в южном  Приладожье
Ленинград был спасен второй раз.
     Гитлер  приказал любой  ценой  удержать  фронт против узкой горловины у
Мги.  Под Ленинград  в срочном  порядке  была переброшена  армада пикирующих
бомбардировщиков генерал-полковника Рихтхофена. Весь запас  бомб и снарядов,
который предназначался городу на Неве,  обрушился на  наступающие  советские
части.  Командир гвардейской  дивизии полковник  П.К.  Кошевой, впоследствии
маршал, вспоминал об этих боях:
     "Дни и ночи оборонительного сражения против войск Манштейна слились для
нас  в  один  бесконечный,  грохочущий  взрывами  снарядов  и бомб,  треском
пулеметов  и  автоматов  бой.   Сутки  за  сутками  проходили   в  отражении
бесчисленных  атак пехоты  и танков  противника,  в борьбе против авиации...
Воины стояли насмерть..."
     Немецкий историк X Польман в своем исследовании "Волхов: 900 дней  боев
за Ленинград" так оценивал эти события:
     "Мощная артиллерия позволила немецкому командованию во взаимодействии с
соединениями  бомбардировщиков  и  пикирующих  бомбардировщиков  авиакорпуса
генерал-полковника Рихтхофена разбить  окруженные в котле  восемь стрелковых
дивизий,  шесть  стрелковых  бригад и четыре танковые  бригады и  превратить
болотистый лес в ад".
     Немцы "подрубили" основание прорыва, как  это сделали еще весной, когда
в  волховских болотах  в  окружение  попала 2-я  Ударная армия,  и принялись
методично,  с   немецкой  аккуратностью,  уничтожать  попавшие  в  окружение
советские  части.  В  книге  "Ленинградская  битва  1941-1944"  опубликованы
выдержки из дневника командира 861-го полка:
     "2 сентября. Вот мы и снова в Гайтолово.
     4  сентября. Вчера был дан приказ: прорыв  на  Ленинградское шоссе,  на
Московскую Дубровку... Похоже на то, что дальнейшее  продвижение  вперед без
предварительного расширения вклинения  на флангах - просто глупость.  Однако
наш  861-й  стрелковый полк по решению  командира  корпуса  генерала  Гагена
сегодня целый  день  атакует,  но не  сдвигается с места.  До  18 часов полк
потерял 65 процентов своего рядового состава и 100 процентов командиров.
     4  и 5 сентября. Мы не продвинулись вперед. 9 сентября.  Рядовой состав
тает, но  ни  малейшего успеха. Крик, шум,  угрозы, ругань  - какой от всего
этого прок...
     12 сентября. Вражеская  авиация  все время бомбит.  Вся земля дрожит от
разрывов бомб. Кажется, немцы хотят  сровнять все с землей. Их боевые машины
идут  непрерывным  потоком и бомбят, бомбят. Когда  все это кончится? Вокруг
настоящий ад. Дорого нам обходится  эта операция! На  полосе двух километров
до передовой сплошные трупы людей и лошадей.
     16   сентября.  От  этих  бомбежек  можно   сойти  с  ума...  Из  этого
дьявольского  котла  вряд ли выберемся  живыми. Год  назад на этом же  самом
месте совершили такие же ошибки, были такие же неудачи. Когда же у нас будет
так, как у других?
     27  сентября.  Артиллерия  все  время  бьет   по  лесу.  Он  разбит  до
неузнаваемости. Наша операция равна нулю. Сейчас в окружении находятся шесть
дивизий  - 374-я, 259-я, 19-я, 191-я, 24-я, 294-я, из  них две  гвардейские,
шесть  бригад и  несколько  минометных и артиллерийских  полков. Вернее, это
лишь обозначение целых  соединений. В каждом  соединении осталось 7  или  10
процентов состава. Вражеский огонь ужасен. Мы все ждем  уничтожения. Куда ни
сунься, везде брешь закрылась".
     30 сентября около 15 часов частями 30-го армейского корпуса Манштейна в
результате страшного  рукопашного боя немцы отбили  Гайтолово. Ко  2 октября
советские  войска  были отброшены на исходные  позиции, которые они занимали
перед наступлением.
     ...Если ехать по шоссе Санкт-Петербург -  Петрозаводск в сторону города
на Неве,  то с  левой стороны у дороги перед Синявино можно увидеть скромный
серый  обелиск. Здесь братское захоронение советских воинов, погибших в боях
за Ленинград.  Мимо  проносятся автомашины.  От Путилово до  окраин северной
столицы можно доехать минут за  сорок. В войну советские  воины прошли  этот
путь, "горло  ломая врагу...",  за три  тяжелейших  кровавых года. По  самым
скромным подсчетам,  на  участке  фронта от  побережья  Ладожского  озера до
железной  дороги Волховстрой-Ленинград в  годы  Великой  Отечественной войны
погибло около миллиона бойцов  и командиров Красной Армии. Каждый метр земли
здесь пропитан кровью.
     Как рождаются герои
     Давно  известно, что  человеческая  память  избирательна.  К одним  она
благосклонна, к другим - не очень. На Новооктябрьском военном кладбище почти
рядом могилы  двух Героев Советского Союза  одного полка летчиков Александра
Лукьянова и Александра Булаева.
     Имя   младшего   лейтенанта   Александра   Лукьянова  хорошо   известно
волховчанам.  И не  только  из-за того,  что  в  его честь названа  одна  из
городских улиц. После войны в Волхов несколько раз приезжала мать героя. Она
встречалась  со школьниками  и  руководством  города,  принимала  участие  в
праздничных мероприятиях, посвященных Дню  Победы.  Пионерская дружина школы
No3  называлась именем героя. Тогда  и  родилась  идея  переименовать  улицу
Учительскую в честь А. Лукьянова.
     Майор Александр Булаев был  лучшим советским асом  в финскую  войну.  В
годы Великой Отечественной войны он сбил в небе Волхова пятнадцать вражеских
самолетов. Герою рукоплескали волховчане, которые были свидетелями  победных
воздушных  схваток Булаева над 6-й  ГЭС,  железнодорожным мостом, а особенно
железнодорожным узлом.  Его  любили  в  армии  как  человека  мужественного,
волевого, прекрасного  командира 159-го  истребительного  авиаполка, который
воспитал многих воздушных бойцов, ставших Героями Советского Союза.
     Но так случилось, что после гибели майора А. Булаева 17 мая 1943 года о
нем с гордостью  вспоминали  только  его боевые товарищи. В  городе Волхове,
кроме могилы,  ничего не говорит о  том, что здесь сражался и погиб отважный
истребитель, легендарный человек, который  своей храбростью спас жизни сотен
волховчан.
     ***
     В начале  войны самолетов  в  Красной Армии оказалось  так мало, что на
общем фоне кровопролитных сражений  появление в  небе редких  краснозвездных
истребителей И-16 -  "ишачков"  пехота воспринимала как  подарок судьбы. Вот
почему в воспоминаниях  о том времени  очень  мало места отводится советским
летчикам. Ветераны  лучше  помнили, как их  донимали  своим воем  и  бомбами
пикирующие "юнкерсы", поливали огнем стремительные "мессершмитты". Прикрытия
с  воздуха  не  было.  Немецкая  авиация  горделиво  господствовала в  небе,
сталкиваясь с безумной  храбростью  советских  летчиков, которые в отчаянном
порыве  шли  на   таран.   Так  поступил   Александр  Лукьянов   из   159-го
истребительного авиаполка, который 4 июля таранил вражеский бомбардировщик и
сумел  посадить свой И-16 на  аэродром. Через восемнадцать  дней после этого
подвига летчику было присвоено звание Героя Советского Союза.
     Командир  эскадрильи   154-го   истребительного  капитан  В.И.  Матвеев
протаранил бомбардировщик "хейнкель" 8 июля. Он стал Героем Советского Союза
спустя две недели - 22 июля 1941 года.
     В начале  сентября 1941 года в связи с начавшейся блокадой Ленинграда и
потерей части  аэродромов  2-я  смешанная и 39-я истребительная  авиационные
дивизии ВВС Ленинградского фронта перебазировались  на аэродромы Волховского
и Тихвинского районов.
     У города Новая  Ладога по  соседству  с  деревнями  Плеханово, Вячково,
Колосарь,  Выстав,  Кипуя  и  некоторыми  другими сели  самолеты этих сильно
потрепанных в неравных боях авиационных соединений.  Для управления ими была
создана Волховская оперативная  группа  во главе с заместителем командующего
ВВС  Ленинградского  фронта  генерал-майором  авиации  И.П.  Журавлевым.  20
сентября  эта группа прибыла в район Волхова и начала многотрудною работу по
организации  прикрытия  советских  войск  с  воздуха,  нанесению  ударов  по
наземным целям  и коммуникациям  врага. За  первую половину октября  авиация
оперативной группы совершила 1489  самолето-вылетов,  нанесла  врагу большой
урон  в  живой  силе  и  технике. Бомбардировщики  из подразделений Белова и
Воронкова,  штурмовики майора Витрука, прикрываемые истребителями командиров
Рожкова и Дрозда, наносили удары по полевым аэродромам противника, бомбили и
штурмовали передовые позиции немцев. Об этих героях писала газета 54-й армии
"В решающий бой".
     На  аэродромах Волховского и Тихвинского районов базировались также 2-я
и  3-я  резервные  авиационные  группы  полковников  Е.Г.   Туренко  и  Е.Я.
Холзакова,  которые  находились  в  прямом   подчинении   Ставки  Верховного
Главнокомандования.  Вскоре они поступили в  распоряжение ВВС Ленинградского
фронта и приняли активное участие в боях на  мгинском направлении. В осенних
боях 1941 года  отличился 154-й истребительный авиаполк, который базировался
на аэродроме в Плеханово.
     Недалеко  от  Волхова  в  октябре  1941  года  базировался  также 160-й
истребительный  авиаполк,  который  впоследствии  стал  137-м   гвардейским.
Летчики этого полка участвовали в отражении вражеского наступления, отбивали
атаки превосходящего в силах противника и геройски гибли. В осенних и зимних
боях  под  Волховом и  Тихвином  истребители  160-го потеряли  много  боевых
товарищей. Среди  них  были командир звена  лейтенант Н.Ф.  Крючков, капитан
С.Ф.  Новиков,  старшие  лейтенанты М.П. Ставицкий и В.И. Шапкин,  лейтенант
И.Я.  Чеха  и  другие. Многие  из них после  войны  были  перезахоронены  на
Новооктябрьском военном кладбище. К моменту образования  Волховского  фронта
вся его авиация  насчитывала  118 боевых  самолетов  - 71 истребитель МиГ-3,
Як-1, ЛаГГ-3, И-16, 19 штурмовиков Ил-2, 6 пикирующих бомбардировщиков Пе-2,
18  легких  ночных  бомбардировщиков  По-2  и   4  разведчика  Пе-2.   Можно
представить, какими были авиационные силы фронта,  если на четыре армии было
всего... 6  бомбардировщиков. Немецкая  авиация превосходила воздушные  силы
фронта  в  десятки  раз.  Преимущество  врага  было  в  качестве  и   боевых
возможностях самолетов. Это каждый день ощущала на себе пехота.
     В  начале  августа  1942 года  на  базе  ВВС  Волховского  фронта  была
сформирована  14-я  воздушная  армия. В  ее  состав  вошли:  278-я  и  279-я
истребительные авиационные дивизии под командованием полковников В.Т. Лисина
и  Ф.Н.   Дементьева,  281-я   штурмовая  авиадивизия,   которой  командовал
подполковник С.Е. Греськов, 280-я бомбардировочная дивизия под командованием
полковника  Н.Н.  Брянского,  658-й  и 16-й учебный  авиационные полки,  8-я
разведывательная эскадрилья и  120-я эскадрилья  связи,  имевшие  116 боевых
самолетов. В каждой общевойсковой армии оставалось по одному авиаполку связи
по  10  самолетов По-2.  До  лета  1943  года  фашисты имели  преимущество в
воздухе.  Только  в   воздушных  боях  на  Кубани  советские   летчики   под
командованием  И.А.  Покрышкина  достигли  превосходства  впервые  и с  того
времени не уступали его. Под Ленинградом было очень тяжело. Здесь в  воздухе
царила элита германской авиации, знаменитые  асы эскадры  генерал-полковника
Рихтхофена  майор  Ганс Филипп, Пауль  Котт, Вилли Червы. В Европе сложилась
традиция  называть  асами  тех,  кто  в  воздушных  боях  сбил 10  самолетов
противника. Майор Ганс Филипп, который сбивал русских еще в Испании, имел на
своем счету более 200 побед. Он любил расстреливать  в воздухе  спускавшихся
на  парашютах поверженных  противников. В одном из военных  журналов в  1996
году  были  опубликованы  фамилии  летчиков  Второй  мировой  войны, которые
добились  наибольшего количества побед в воздушных  боях.  Филипп  был среди
них.  Ни  одного  советского летчика  в этом  списке не  оказалось... Первой
жертвой майора Филиппа на Ленинградском фронте  стал первый Герой Советского
Союза 159-го истребительного авиаполка младший лейтенант Александр Лукьянов.
     28 января  1942  года  Филипп появился над Волховом.  В  это время  шел
воздушный бой. Ведомый  Лукьянова Кудряшов попал  в беду.  Его атаковали два
вражеских  истребителя.  Александр   Лукьянов,   спасая  товарища,   таранил
"мессера". Самолет  храбреца получил  повреждения  и  стал  падать. Лукьянов
выпрыгнул  из  поврежденной  машины  на парашюте.  В  это время к месту  боя
подоспел  "мессершмитт"  с червовым  тузом  на борту  -  отличительный  знак
Филиппа. Увидев раскрытый парашют, немецкий ас хладнокровно расстрелял его в
воздухе. Спустя полтора года то же самое произошло с Героем Советского Союза
заместителем командира  эскадрильи  158-го  истребительного  авиаполка Ильей
Шишканем. 21  июня  1943 года Филипп сбил  его  над аэродромом и на глазах у
всех  выстрелил из пушки  по куполу  раскрывшегося  парашюта. Шишкань камнем
упал на землю.
     Истребители  И-16  советского производства  и  тихоходные  американские
"киттихауки", на  которых летали защитники волховского неба и Дороги  жизни,
значительно уступали немецким истребителям. Поэтому им приходилось проявлять
храбрость, все свое мастерство, чтобы  вести  бой с противником  на  равных.
Только появление  новых советских  самолетов Ла-5,  Ла-7,  Як-3, Як-7,  Як-9
сделало  возможным  превосходство  советской  авиации  над   противником  по
техническим характеристикам.
     ...За  майором  Филиппом охотились  все  знаменитые асы  Ленинградского
фронта, но ничего не могли с  ним поделать.  Тот нередко  одерживал победы и
уходил невредимым  из  тяжелых ситуаций. И  все-таки коварного немецкого аса
настигло возмездие. Его сбил молодой летчик 159-го истребительного авиаполка
Владимир  Серов. За эту победу его наградили орденом Отечественной войны 1-й
степени и дали  отпуск на 20 суток. По  тем временам  это была  очень щедрая
награда.  Воздушному бою  Владимир Серов  учился у  своего командира  майора
Александра  Булаева.  А  майора  Ганса  Филиппа  немцы  похоронили на  своем
кладбище  под  Киришами.  С  октября  1941  года  на аэродроме  в  Плеханово
базировался  154-й  истребительный  авиаполк.  Почти три года летчики  этого
полка сражались в волховском небе. Здесь же,  в  Плеханово,  им было вручено
гвардейское  знамя, а  полк  стал  именоваться  29-м гвардейским  Волховским
Краснознаменным истребительным.
     В приказе Народного Комиссара Обороны СССР No374 от 22 ноября 1942 года
говорилось:
     "За проявленную  отвагу в боях с немецкими захватчиками,  за стойкость,
дисциплину   и   организованность,   за   героизм   личного  состава   154-й
истребительный   авиационный   полк   преобразован   в   29-й    гвардейский
истребительный  авиационный полк".  4  мая  1943 года  в  приказе  Народного
Комиссара  Обороны  было  сказано: "Присвоить  29-му  авиаполку  собственное
наименование "Волховский". В этом полку в небе Волхова родилось около десяти
Героев   Советского  Союза.  Дважды  это  звание  получил  Петр  Афанасьевич
Покрышев.  Первой медалью "Золотая Звезда" он был  награжден 10 февраля 1943
года, а  второй полгода  спустя. Впоследствии, когда погиб Александр Булаев,
Петра Покрышева назначили командиром 159-го истребительного авиаполка.
     Хорошо  знали  на  фронте  Героев Советского  Союза  Михаила  Петровича
Галкина,  Николая  Андриановича   Зеленова,  Владимира  Ивановича  Матвеева,
Георгия Георгиевича Петрова,  Петра Андреевича Пилютова, Алексея Николаевича
Сторожакова, Александра Ивановича Горбачевского.
     Все военные газеты в декабре 1941 года писали  о подвиге летчика 154-го
истребительного  авиаполка  Петра  Пилютова.  В  то   время  они  летали  на
самолетах,   полученных  от   союзников   по  ленд-лизу,   "киттихауках"   и
"томагавках".
     Со своим  звеном  Пилютов  сопровождал транспортные самолеты  "Дуглас",
которые  взлетали  на  аэродроме  в  Хвойной  с  грузом  продовольствия  для
Ленинграда.  Под  Волховом   их  встречали  истребители  и  провожали  через
Ладожское озеро. На обратном пути  "дугласы" вывозили  ленинградцев. Пилютов
сел  вместе с  "транспортниками" на Комендантском аэродроме в  Ленинграде. А
два других истребителя его звена полетели до Кронштадта. В это время фашисты
стали обстреливать Ленинград и аэродром  из орудий. Три снаряда  разорвалось
недалеко  от  взлетной  полосы.  Переполненные людьми  транспортные самолеты
стали  взлетать один за другим, чтобы  спастись от снарядов. Пришлось  Петру
Пилютову  одному  сопровождать   девять  "дугласов".  Он  летел   над  ними,
внимательно всматриваясь  в  горизонт. Неожиданно появилось шесть  вражеских
истребителей   "хейнкель-113".   Их  ведущий   уже  нацелился   на  головной
транспортный  самолет, когда советский летчик,  летевший  на  "томагавке Е",
атаковал его сверху и  сбил.  Пять немецких  летчиков  сначала  растерялись,
потеряв  своего  командира, а потом  бросились  на Петра Пилютова, забыв про
транспортные самолеты.
     Неравный бой шел  над озером. Советский летчик в  схватке сбил еще один
вражеский  истребитель. Но  и его истребитель  получил  повреждения. Уже  на
противоположном  берегу  Ладоги  Пилютов  посадил  на  прибрежный  лед  свой
самолет. Он  выбрался из кабины и укрылся под  мотором.  В это время  немцы,
разъяренные неудачей, стали атаковать Пилютова с  воздуха. От зажигательного
снаряда машина  вспыхнула. Когда летчик покинул свое укрытие, его продолжали
расстреливать  из пушек  и  пулеметов.  Старик-колхозник  подобрал  раненого
летчика и на деревенских дровнях привез в Старую Ладогу в госпиталь.
     Хирург насчитал двадцать одно осколочное и пулевое ранение. Через месяц
он  вышел  из  госпиталя  и  снова  оказался в родном  полку.  Звание  Героя
Советского Союза ему присвоено 10 февраля 1943 года.
     В этот же  день  звания Героя Советского Союза  был  удостоен и товарищ
Пилютова по  полку Петр Афанасьевич  Покрышев. Было  бы ошибкой  думать, что
небо  над  Волховом  защищали только "плехановские" асы.  Что  для  человека
далеко,   для    самолета-истребителя   -   не   расстояние.   Нередко   над
железнодорожным узлом, мостом и электростанцией  барражировали, охраняя небо
от  вражеских   стервятников,  летчики  истребительных  авиационных  полков,
которые  базировались на полевых  аэродромах  в районе  Войбокало,  Глажево,
Оломны. Иногда  в схватках с авиацией противника в небе  Волхова участвовало
несколько истребительных авиационных полков. Но и этих сил не хватало, чтобы
полностью исключить  налеты вражеских  бомбардировщиков  на  железнодорожный
узел.
     1 июня  1943  года  в  отчетах  штаба  МПВО  города значился налет  106
самолетов  противника.  Из  них 78  были  бомбардировщиками,  а остальные  -
истребители  со штурмовыми возможностями "фоккеры-190"  и "мессеры-109". Сил
истребительных полков не хватало, чтобы сдержать этот натиск,  тем более что
и обстановка  на фронте требовала присутствия  над передним  краем  большого
количества истребителей. В этот  день был поврежден  железнодорожный  мост -
одна  из  ферм  обрушилась.  На аэродроме  в Плеханово  не  было  ни  одного
истребителя,  который бы не был в  воздухе. Схватка шла  отчаянная.  Рвались
бомбы, горели самолеты, летчики, спускаясь на парашютах, оставались и там, в
небе, врагами, стреляя друг в друга из пистолетов.
     За  годы войны в 29-м гвардейском  истребительном авиаполку погибло  76
летчиков. Настоящий  героизм при защите Волхова проявили летчики-истребители
159-го  полка.  В  войну существовало  правило,  что  каждый  сбитый самолет
противника  должен  быть   подтвержден  свидетелями,   постами   наблюдения,
командованием  наземных  частей. Только  после  этого  победа  засчитывалась
летчику.  Никогда  никаких проблем  с  зачетом победы  не  было, если  врага
поражал Александр Булаев. Он сбивал самолеты противника  мастерски, красиво.
14 сентября 1942  года  немецкий бомбардировщик прорвался к железнодорожному
мосту  через  Волхов.  В  общей схватке, которая  развернулась немного южнее
Волхова,  казалось, этого никто не  заметил. Одни атаковали, другие отбивали
атаки противника. Многие волховчане видели этот бой, затаив дыхание смотрели
на  небо.  Вдруг  один  из  советских  истребителей,  сделав фигуру  высшего
пилотажа, выскочил из  общей схватки  и устремился  за "юнкерсом". Воздушный
стрелок  бомбардировщика  в  упор  стрелял  по  советскому  истребителю,  но
промахнулся.  Краснозвездный   самолет  расстрелял  врага.  Над   "юнкерсом"
взметнулось  пламя. Все наблюдавшие этот бой с земли аплодировали выдержке и
мастерству  летчика, который  сидел в кабине истребителя. Это  был Александр
Булаев.  До своей гибели 17 мая 1943 года этот  ас считался лучшим  летчиком
Ленинградского  фронта, который  имел  на  своем счету  33  сбитых  самолета
противника. Посмертно  А. Булаеву  было  присвоено  звание  Героя Советского
Союза.  Этого человека  и воина  отличала одна  особенность:  он  никогда не
гнался за личным  результатом, предоставляя возможность поразить врага своим
товарищам.  Именно  благодаря  Булаеву  многие  летчики полка пополнили свой
личный боевой  счет и за  это  были  награждены орденами  и медалями.  После
Булаева лучшим летчиком  Ленинградского и Волховского фронтов стал  Владимир
Серов.
     Именно  в 159-м полку  росло  мастерство выдающегося летчика  Владимира
Серова.  После Ганса Филиппа он сбил еще двух знаменитых асов Германии Пауля
Котта  и Вилли Червы. На  своем истребителе Ла-5  менее чем за год воздушных
схваток Владимир Серов сбил 48 самолетов противника.  В газетах его называли
крылатым  богатырем,  бесстрашным  витязем  Ленинграда,   героем  из  героев
ленинградского неба.
     2  августа 1944  года Владимир Серов  погиб  под  Выборгом  в  неравной
схватке,  когда   его  самолет  атаковали   сразу   несколько  пар  немецких
истребителей.
     Героями Советского  Союза в этом  полку также стали В.И. Веденеев, В.А.
Зотов, П.Я. Лихолетов. Имя каждого - это  бесстрашие,  героизм в  схватках с
врагом.  Волхов, Новую  Ладогу,  Дорогу  жизни  прикрывали  также соединения
истребительной  авиации  ВВС  Краснознаменного  Балтийского флота.  Особенно
отличились в этих  боях 3-й и  4-й гвардейские истребительные  полки.  Среди
наиболее  известных  морских  летчиков  был  командир  эскадрильи,  а  затем
командир  4-го  гвардейского  истребительного  полка  ВВС КБФ  майор Василий
Федорович  Голубев. Звание Героя Советского  Союза  ему  было  присвоено  23
октября 1942 года.
     Во  время  войны  семья Голубева  жила в  Старой  Ладоге,  сам  он  был
сясьстройским  пареньком, который  крепко связан с городом Сясьстроем. После
войны В.Ф.  Голубев  написал  две книги:  "Крылья  крепнут в  бою" и "Второе
дыхание",  в  которых он  подробно рассказывает о  своем боевом пути.  Когда
земляки узнали о присвоении звания  Героя Советского Союза Василию Голубеву,
они начали сбор  средств, чтобы купить на них самолет.  Волховчане и  жители
района  внесли  в Государственный  банк СССР  230 тысяч рублей  и  569 тысяч
рублей  облигациями.  Этих   денег  хватило  на   постройку  трех  самолетов
современной конструкции  Ла-7, которые волховчане передали морским летчикам.
Один  из  них  стал  боевой машиной  В.Ф. Голубева. Отважный летчик  сбил 39
самолетов врага. За годы войны в небе Волхова появлялись разные  авиационные
соединения.  Сражались над  городом  летчики 158-го,  630-го  истребительных
авиационных   полков,   703-го   штурмового    полка,    4-го   гвардейского
бомбардировочного   полка.   21   сентября   1942   года   4-й   гвардейский
бомбардировочный  полк  потерял  сразу   пять  самолетов.  Они   были  сбиты
истребителями  противника. Это был "черный" день, который таким и остался  в
истории этого соединения. Самолет гвардии майора М.Т. Шинкарева  врезался  в
землю  около  деревни Чаплино.  Были  расстреляны  в  воздухе без  прикрытия
старший лейтенант С.Д. Авдошкин,  старший  сержант  В.И.  Карпенко,  младшие
лейтенанты  М.А.   Малышев  и  С.М.  Пушкин,  которые  были   похоронены  на
Новооктябрьском военном  кладбище, а  капитан А.И. Серов  -  в Новой Ладоге.
Много других отважных летчиков, которые стали героями в небе  Волхова, нашли
вечный покой на волховской земле. Поклонимся их могилам!
     Накануне прорыва  блокады  Ленинграда  в авиационные  части Волховского
фронта прибыла делегация Монгольской Народной Республики во главе с маршалом
X.  Чойбалсаном.  Он  вручил  некоторым  героям-летчикам  ордена   и  медали
Монгольской  Народной   Республики,  большинство  летчиков  получило  ценные
подарки от монгольского народа. В ночь с 11 на 12 января в канун наступления
первыми нанесли удар по врагу  ночные  легкие бомбардировщики 14-й воздушной
армии. Начинался новый этап сражения за Ленинград.
     

     Спаси и сохрани
     Вся  жизнь волховчан,  новоладожцев,  сясьстройцев  в  1942  году  была
подчинена  достижению  одной  цели  -  помочь  Ленинграду.  Районная  газета
"Сталинская правда" в те дни писала:
     "Фронт не  только там, где гремят орудия,  а у каждого станка, в каждом
колхозе.  Каждый  дополнительный  килограмм  продукции  для  фронта  и тыла,
досрочно выполненный заказ - удар по врагам".
     Волхов действительно был фронтом. Каждый день с передовой шли эшелоны с
ранеными,  каждый  день раздавались сигналы воздушной  тревоги  и  слышались
разрывы бомб, гром  зенитных  орудий,  последние  крики  гибнущих  на  своем
трудовом  посту людей.  На  станцию  Волховстрой-1  возвращались  из  Кобоны
поезда, истерзанные осколками, расстрелянные из  пулеметов, которые вывозили
голодных,  умирающих  и  взывающих  о  помощи  ленинградцев. Шла  священная,
народная война, полная героизма и драматизма, основную тяжесть которой вынес
на себе простой солдат, рядовой колхозник, обыкновенный рабочий человек, чьи
мозолистые руки "горло ломали врагу".
     Несмотря на  тяжелую обстановку на  фронте  в  1942  году, были радости
побед  в тылу. Именно в ту горькую пору отчаяния и бессилия, когда на фронте
одно  поражение следовало  за  другим, когда  казалось,  что фашисты вот-вот
опрокинут, раздавят  своей  мощью  сопротивление  Красной Армии, именно  тыл
женскими,  почти детскими  стараниями  подкреплял силу духа и веру советских
воинов в победу.
     20 мая  1942 года на Сясьской судоверфи  спустили на воду первую баржу.
Это была  победа. Теперь Ладожская флотилия стала  регулярно  получать новый
"тоннаж"   для  перевозки  продовольствия  и   снаряжения   в  блокированный
Ленинград.
     "Перед  коллективом  Сясьской  судоверфи  поставили  сложную  задачу  -
перевести предприятие на поток, ускорить строительство барж.
     С   первых   же   дней   перехода  на  поток  на  верфи  заговорили   о
комсомольско-молодежной бригаде  Павла  Власова.  Здесь, в кузнице, молодежь
подправляла  технологию  применительно  к  наличному  оборудованию,  вносила
новшества  в  работу.  Все силы,  всю  свою изобретательность вкладывают  18
молодых кузнецов в свой  труд. И то, что раньше выпускалось за смену, сейчас
изготавливается до обеда", - так писала местная газета.
     За  самоотверженную работу в августе  и  сентябре  1942 года коллективу
паровозного  депо было вручено  переходящее  Красное знамя  Государственного
Комитета  Обороны.  Многие  железнодорожники  были   награждены  орденами  и
медалями.
     Быстрыми темпами велись работы по восстановлению Волховской ГЭС. Монтаж
оборудования  шел круглые сутки. Первый агрегат No4 был запущен  30  апреля,
второй  No2 -  14  августа, третий No3 - 19  августа. Полностью использовать
вырабатываемую  электроэнергию тремя агрегатами Волхов и Волховский район не
могли.  Получился   солидный  избыток,   который  надо  было  перебросить  в
Ленинград,  чтобы поддержать его голодающую без энергии промышленность.  Эту
задачу  ставил перед волховчанами уполномоченный ГКО  А.Н.  Косыгин.  Анализ
показал, что энергетики в состоянии выполнить сложную работу и  проложить по
дну Ладожского озера кабель.
     7  августа Военный совет  Ленинградского  фронта принял постановление о
сооружении  в двухмесячный срок  линии  электропередачи  Волхов  - Ленинград
через Ладожское озеро.
     На  Ленинградскую  высоковольтную сеть  Ленэнерго,  которую  возглавлял
директор П.П. Лычев,  возлагалось сооружение линий и подстанций на восточном
берегу озера, на управление  аварийно-восстановительных  работ Ленэнерго под
руководством  К.И.  Партмана  - сооружение линий  и  подстанций  на западном
берегу  озера,  а  на  Ленинградскую  кабельную сеть  Ленэнерго -  прокладка
10-киловольтного  кабеля  по  дну Ладожского  озера.  Подводный  кабель  был
изготовлен на заводе "Севкабель". Для  этого  быстрыми темпами  восстановили
цех,  набрали рабочих.  Поистине  героические усилия потребовались от людей,
чтобы  выполнить  задание.  Под  непрерывными  бомбежками,  в  исключительно
трудных погодных  условиях  они  сделали, казалось, невозможное. 23 сентября
1942 года ладожская  электролиния была включена в работу, и осажденный город
получил  энергию  Волховской  ГЭС.  Энергетическая  блокада  Ленинграда была
прорвана.
     Но  гидроэлектростанцию  не  только непрерывно  бомбили, чтобы  сорвать
подачу электроэнергии в блокированный город. Немецкое командование направило
в Волхов диверсионную группу  из восьми немцев и трех финнов, чтобы взорвать
электростанцию.  Об этом рассказал  один из  участников этой операции, финн,
который  в конце семидесятых  годов приехал в Волхов  на  два дня в  составе
официальной делегации из дружественной Финляндии. Как водится, гостей повели
показывать  городскую  достопримечательность  -  Волховскую  ГЭС.  Делегацию
сопровождали   секретарь    Волховского   горисполкома    Т.П.   Андрианова,
корреспонденты местной газеты. Когда мы оказались в  машинном зале,  высокий
седоволосый  гость  разволновался.  Он  подошел  к  одной из  турбин,  потом
решительно направился  в  одно из  подсобных помещений рядом, затем широкими
шагами уверенно подошел к третьей турбине... На наш недоуменный вопрос через
переводчика, что случилось, в чем причина беспокойства гостя, он сказал:
     - Я здесь был раньше.
     - С делегацией?
     - Нет, в войну.
     Теперь уже мы недоумевали.  Тогда  финн сказал, что в  войну он там - у
турбин и в подсобном помещении  - закладывал  подрывной заряд.  Но взрыва не
получилось, так как во время бомбежки, когда  все спрятались, а именно в это
время он и два немца были внутри здания  ГЭС, по всей вероятности, осколками
перебило  провода.  Их диверсионная группа не выполнила  задание. Второй раз
идти на гидроэлектростанцию они не  решились - никто не хотел  умирать.  Они
были суеверны -  дважды незаметно  пробраться  на  ГЭС  было невозможно.  По
тонкому льду диверсанты уползли на левый берег. Лесами и болотами они ушли в
сторону Любани,  пытаясь пробиться  к своим  через тылы и передний край 54-й
армии. При переходе линии фронта напоролись  на партизанский отряд,  который
выходил  к своим.  В коротком бою партизаны буквально искромсали лазутчиков,
вложив в это всю свою ярость от увиденного в немецком тылу.
     А как же спасся наш гость? - поинтересовались мы.
     - Надо уметь быстро бегать и метко стрелять, - ответил финн. - Никто не
догонит финна на лыжах... Повезло...
     Ему действительно повезло, так как тридцать пять лет спустя после войны
он  смог  приехать  в  Волхов  в  качестве  гостя,  а не  остаться  погибшим
неизвестным солдатом в волховских болотах.
     Еще  весной  волховчане  решили создать  собственную  продовольственную
базу.   Нужно   было   самим  подкормиться   и   поддержать   эвакуированных
ленинградцев.  Силами  горожан  наметили засеять картофелем  и  овощами  446
гектаров.  Земли для этого район выделил в совхозах "Лисички" и "Запорожье".
На  всех действующих волховских предприятиях началась  организация подсобных
хозяйств.  Это принесло  свои плоды. В  летние месяцы в столовые города было
сдано  более 200 тонн  овощей.  В  сезон 1942 года торгующими  организациями
Волхова  было засолено  6,5 тонны  грибов. Молодежь собрала 8  тонн ягод. На
полях  активно  работали  школьники  5-7  классов.  Они  пропалывали  овощи,
собирали картофель.
     Настоящий  трудовой  героизм  показывали  на  полях  труженики  двухсот
колхозов  Волховского  района.  Они  обрабатывали  землю,  выращивали  хлеб,
картофель, овощи. Делали это  в основном  женщины, дети  и старики. Они одни
остались в своих деревнях, особенно на тех территориях,  которые были заняты
немцами.  Здесь   их  подстерегали  многие  опасности.  Не  все   поля  были
разминированы,  в  земле  хранились  неразорвавшиеся  бомбы  и  снаряды.  За
штурвалы  редких тракторов  в колхозах сели молодые женщины. Среди  них были
Александра  Павловна Трофимова  и  Ольга Александровна  Анисимова. В Пашском
районе в МТС работали целые женские тракторные бригады, которые обеспечивали
всю обработку земли на колхозных полях.
     Зимой и летом женские и подростковые бригады работали на заготовке дров
для  блокированного Ленинграда. Их вывозили с делянок,  грузили  на баржи  и
озером отправляли в  Осиновец. По полторы, две нормы делали женщины-лесорубы
в дождь, стужу на делянках среди болот.
     А   рядом  грохотал   фронт.  Государственный  Комитет  Обороны  принял
постановление,  по  которому  все населенные пункты,  если они находились  в
25-километровой  зоне последнего эшелона обороны войск, подлежали эвакуации.
Вся левобережная часть Волхова попадала в эту зону. Из обкома ВКП (б) пришло
распоряжение в  подтверждение директивы  ГКО  начать эвакуацию учреждений  и
предприятий,  за  исключением Волховской ГЭС и железнодорожного  узла.  Силы
советских войск были настолько истощены в летних и осенних боях, что не было
никаких гарантий,  что враг не ударит  и не прорвется к Волхову, который был
для немцев  настоящей занозой, мешал им задушить в кольце блокады Ленинград,
уничтожить окруженные внутри блокадного кольца пять советских армий.
     Надо отдать должное первому секретарю Волховского  горкома ВКП (б) Н.И.
Матвееву, который  хорошо  понимал значение Волхова  для Ленинграда и не мог
согласиться  с планами его  эвакуации. Тем более  что "наверху"  подходили к
решению  проблемы формально.  Из-за  одного километра,  а именно в эту  зону
попадала  вся  левобережная  часть  Волхова, надо было  срывать  учреждения,
людей, закрывать школы, отправлять их неизвестно куда, размещать  неизвестно
где.  В это время в Волховском районе  перегруппировывалась снятая  с фронта
2-я  Ударная армия.  После  любанского  разгрома  ее  приводили  в  порядок,
пополняли  людьми,  готовили  к   новым  боям.  Н.И.  Матвеев   обратился  к
командованию  армии, чтобы она приняла на  свой баланс...  город Волхов. Там
замахали руками: нам не нужен город с его банями, школами, пекарнями, это не
дело  армии  управлять городом.  Тогда  Н.И. Матвеев  написал  письмо  члену
Военного совета Волховского фронта, члену ЦК ВКП (б) Л.З. Мехлису.
     До войны  Лев Захарович Мехлис был  начальником  Главного политического
управления Красной Армии. Во время войны И.В. Сталин направлял его на разные
фронты не только в качестве члена Военного совета, но и как своего наушника,
который должен приглядывать за ненадежными и политически незрелыми военными.
В мае  1942  года Л.З.  Мехлис,  являясь  представителем  Ставки  Верховного
Главнокомандования на Крымском  фронте,  "не обеспечил организацию обороны",
что привело  к разгрому советских  войск под Керчью,  а  в  конечном итоге к
сдаче Севастополя. Именно тогда был разжалован  из маршалов в генерал-майоры
Г.И. Кулик и понижен в звании армейский комиссар Л.З. Мехлис.
     Политбойца направили на исправление  в Волхов в качестве члена Военного
совета Волховского  фронта,  поближе  к  генералу армии  К.А.  Мерецкову,  у
которого почему-то ничего не получалось с прорывом блокады Ленинграда и одна
военная неудача сменялась другой. Л.З.  Мехлис "приглядывал" за  генералом и
регулярно информировал товарища Сталина о положении дел.
     Ответа  на  письмо пришлось  ждать недолго. Мехлис  позвонил Матвееву и
приказал ему явиться в штаб фронта. На встрече генерал  армии  К.А. Мерецков
согласился  с доводами Мехлиса,  что  в  тылу  надо иметь надежный  город  с
крепкой партийной организацией, который был и останется опорой фронту. И еще
был один довод: бойцы на передовой должны знать и помнить, что за их спинами
живут,  работают их матери  и  жены,  что в  школах  учатся  их  дети,  а  в
госпиталях лежат их боевые товарищи.
     Командующий фронтом К.А. Мерецков взял ответственность на себя. Поэтому
А.Н. Косыгин, Ленинградский обком ВКП (б) закрыли глаза на то, что Волхов не
выполнил   директиву  ГКО.   Все   осталось  по-старому.  Вопрос   эвакуации
периодически возникал в  связи с  обстановкой на фронте. Но  тогда,  в конце
1942 года, боевой дух войск начал  расти: наметился перелом в Сталинградской
битве,  удалось  отразить немецкие  войска  на Кавказе.  Разрабатывался план
операции "Искра"  по  разгрому немецких войск под  Ленинградом.  Штаб фронта
перебрался  поближе   к  передовой.  В  песчаном  карьере  у  деревни  Горка
развернулись все службы по оперативному управлению войсками.
     К.А.  Мерецков с Л.З. Мехлисом  прибыли, когда усиленная свежими силами
2-я Ударная армия сменила на позициях уставшие от  непрерывных боев  дивизии
8-й  армии.  Их  отвели  левее и  уплотнили боевые  порядки, создав  глубоко
эшелонированную  оборону на тот  случай, если все  получится  как всегда. Но
крепла вера солдат, что на этот раз все должно получиться, что  любой  ценой
им удастся прорвать блокаду. Заслуга комиссаров и политруков была в том, что
они  сумели поднять  боевой дух в  войсках, внушить  бойцам, что  именно  от
каждого  из  них  будет  зависеть  успех  всей  операции.  За  них  молились
ленинградцы и волховчане,  на них  смотрела  вся истерзанная войной  страна.
Наступал решающий час наступления.
     Спаси и сохрани их - верующих и неверующих, коммунистов и беспартийных.
     Потухшая "Искра"
     ...Из искры возгорится пламя.
     Была  надежда,  что  операция  "Искра"  по  прорыву  блокады Ленинграда
разгорится в пламя большой победы, которая станет  прологом полного разгрома
немецких войск группы армий "Север". В это хотелось верить.
     Этого ждали.
     2  декабря Ставка Верховного  Главнокомандования  утвердила план боевых
действий  под Ленинградом  на зимний  период. Ленинградскому  и  Волховскому
фронтам ставилась задача  подготовить к  1  января 1943  года наступательную
операцию  под  кодовым  названием  "Искра". В  директиве,  подписанной  И.В.
Сталиным и Г.К. Жуковым, говорилось:
     "Совместными усилиями Волховского и  Ленинградского фронтов  разгромить
группировку противника  в  районе  Липка,  Гайтолово,  Московская  Дубровка,
Шлиссельбург, таким образом разбить осаду города Ленинграда, к исходу января
1943 года операцию закончить.
     Закрепившись прочной обороной  на линии р. Мойка, поселок Михайловское,
Тортолово, обеспечить коммуникацию Ленинградского фронта, после чего войскам
дать 10-дневный отдых.
     В первой половине февраля 1943 года подготовить и провести операцию  по
разгрому  противника в районе  Мги  и очищению  Кировской железной дороги  с
выходом на линию Вороново,  Сиголово, Войтолово,  Воскресенск.  По окончании
Мгинской операции войска перевести на зимние квартиры".
     Со  стороны Ленинграда  прорывать  сильно  укрепленную  оборону  немцев
должна  была  67-я  армия.  Общая  численность  соединений  и  частей  армии
составляла 127  тысяч  человек. Ей ставилась  задача, форсировав  Неву между
Шлиссельбургом и 8-й ГРЭС, наступать на Синявино и Рабочий поселок No5.
     Навстречу  ленинградцам  наносила  удар  по  врагу  2-я  Ударная  армия
Волховского  фронта. Ей  предстояло прорвать оборону  противника на  участке
Липка, Гайтолово и, овладев Рабочими поселками No1 и No5, а также  Синявино,
соединиться с войсками Ленинградского фронта. Общая численность соединений и
частей  прорыва  составляла 145  тысяч человек. К тому  же  левый фланг  2-й
Ударной  армии прикрывала 8-я армия численностью 52  тысячи человек, которая
наносила вспомогательные удары.
     К началу операции  "Искра"  советские войска превосходили противника на
участке  прорыва по численности пехоты  в  4,5 раза, артиллерии  -  в 7 раз,
танков - в 10 раз, самолетов - в 4 раза.
     Из-за неблагоприятных погодных условий - неожиданно  наступила оттепель
- начало операции было перенесено на 12 января.
     Бывший  начальник оперативного отдела  штаба фронта  генерал-майор П.Я.
Егоров вспоминал о тех днях.
     "В  конце  42-го  года штаб фронта приступил к  подготовке  операции по
прорыву блокады Ленинграда. Передовой  командный пункт фронта переместился в
район предполагаемого направления  главного удара  и находился  недалеко  от
населенного пункта Горка. Для офицеров штаба наступили горячие дни. Особенно
был   занят   командующий.   Правда,   в   помощь   ему   Ставка   назначила
генерал-лейтенанта И.И. Федюнинского,  хорошо знавшего здешний театр военных
действий".
     10 января на командный пункт фронта прибыли представители Ставки маршал
К.Е. Ворошилов и генерал армии  Г.К. Жуков. Командующий фронтом К.А Мерецков
доложил им о ходе подготовки  наступления, а затем ознакомил  с окончательно
отработанным планом операции.
     Наступило утро 12 января 1943 года
     В  музее-заповеднике  "Прорыв блокады Ленинграда" на  берегу  Невы есть
диорама, посвященная этому событию. На  ней хорошо  показана  атмосфера боя,
наступательный порыв советских войск.  Рядом с плакатом "Родина-мать зовет!"
играет духовой оркестр, мимо проходят бойцы, которые  в едином порыве спешат
на врага, стреляют орудия...
     На самом  деле  были и духовой оркестр, и  стреляющие пушки,  и  бойцы,
устремленные  на врага. Было самое  главное, что отражало  общее  настроение
войск, -  желание  разбить врага,  прорвать блокаду  Ленинграда. Но враг был
силен и коварен.
     ...В  карьер  у деревни Горка, где  располагался командный  пункт, были
проложены железнодорожные  пути и загнан  комфортабельный вагон командующего
Волховским  фронтом К.А. Мерецкова. В нем  склонились над столом  с  картами
Г.К.  Жуков, К.Е.  Ворошилов и Л.З. Мехлис.  Зазвонил телефон. Генерал  Г.Е.
Дегтярев доложил:
     - Артиллерия к открытию огня готова...
     - Начинайте, - отдал команду Мерецков.
     1  час 45 минут длилась  артиллерийская  подготовка  на участке прорыва
Волховского  фронта.  2 часа 20  минут  долбили  оборону  противника  орудия
Ленинградского фронта.  Авиация бомбила  позиции и тылы немцев силами 13-й и
14-й воздушных армий. После этого войска двух фронтов перешли в наступление.
     Ошеломленные  немцы не выдержали первого удара. На участке  67-й  армии
советские  части  преодолели  передний край  обороны противника  и захватили
плацдарм  у Марьино протяженностью  5 километров  по  фронту и 3 километра в
глубину. В  районе  Шлиссельбурга и Московской  Дубровки наши части постигла
неудача. Враг отбил атаку. Только отдельным батальонам удалось зацепиться за
берег.
     Наиболее успешно наступала 136-я дивизия генерал-майора Н.П.  Симоняка.
Это  он   приказал  дивизионному   духовому   оркестру  поддерживать  боевое
настроение войск. Дивизия быстро форсировала Неву и к вечеру вышла  на рубеж
Беляевское  болото, Пильная  Мельница.  Наступавшая правее 268-я  стрелковая
дивизия полковника С.Н. Борщева полуохватила вражеские позиции в районе 2-го
Городка.
     На следующий день на плацдарме завязались тяжелейшие бои. Немцы пошли в
контратаку  крупными силами пехоты  при поддержке  танков. Удар  пришелся на
268-ю  дивизию,  которая  стала  пятиться  к  Неве.  Как  подчеркивалось,  в
донесении  штаба   Ленинградского  фронта,  "только  благодаря   героическим
действиям нескольких  артиллерийских батарей  немецкие танки не прорвались к
переправам".
     Дивизия за несколько часов боя потеряла около полутора тысяч человек.
     На Волховском фронте события  тоже  разворачивались очень драматически.
Ни  в первый, ни во второй  день  наступления 2-й Ударной  армии  не удалось
взять Липки и Рабочий поселок No8.
     Командующий фронтом К.А. Мерецков писал в своих воспоминаниях:
     "Почти сразу же обозначился участок максимального сопротивления врага -
роща Круглая, причинившая нам столько неприятностей еще во время Синявинской
операции.  Весь  день  здесь  шел  ближний  бой, неоднократно  переходящий в
рукопашные схватки.  Фашисты  в  плен  почти  не  сдавались  и  стреляли  до
последнего  патрона,  но  хода  событий  это  не  изменило.  К  вечеру  узел
сопротивления пал, и  327-я  дивизия, переименованная за свой подвиг  в 64-ю
гвардейскую, развернула наступление на  место сосредоточения 207-й  охранной
дивизии гитлеровцев, обходя с севера Рабочий поселок No7".
     Уже  на второй  и  третий  день  наступления,  14  января, командование
Ленинградского и Волховского фронтов было вынуждено ввести в бой силы вторых
эшелонов.
     За три дня боев войска  67-й армии потеснили  врага всего на  2  -  2,5
километра, приблизившись к западной окраине Рабочего  поселка No5. Войска ее
правого фланга так и не смогли преодолеть оборону противника в районе 1-го и
2-го Городков.
     Со стороны Волхова  наступление  шло  более  успешно.  Обходя  стороной
опорные пункты противника,  2-я  Ударная армия  метр за метром пробивалась к
Ленинграду. К вечеру 14 января всего два километра разделяли два фронта.
     2 тысячи  метров  по  трупам  шли почти четыре  дня.  Немцы  непрерывно
контратаковали, бросали в бой свежие силы.
     Героизм  воинов Волховского  и  Ленинградского  фронтов  был  массовым.
Обратимся к  воспоминаниям  К.А. Мерецкова: "Синявино,  Липки,  поселок No8.
Стоит  ли так  часто  упоминать  все  эти  названия?  Стоит!  Здесь шли  дни
напряженнейших  боев, преодолевались сотни и десятки метров заветного пути в
Ленинград, здесь советские  воины совершали подвиги. Один  бросился на ствол
фашистского  пулемета;  другой  взорвал  гранатой  себя  вместе  с  десятком
вражеских солдат; третий, еще не излечившись  от ран, вернулся из медсанбата
в строй; четвертый  дополз под огнем до  занятого врагами  поселка, засел  в
крайнем доме  и  отбил несколько  атак  фашистского подразделения,  пока  не
подоспело наше подкрепление".
     18 января в 9 часов 30 минут на восточной окраине Рабочего  поселка No1
произошла встреча частей 2-й Ударной и 67-й  армий. Спустя два часа подобная
же встреча  произошла в районе Рабочего  поселка  No5.  В 16  часов  в  руки
советских войск перешел  Шлиссельбург.  К  концу дня от врага была полностью
очищена вся территория южнее Ладожского  озера  шириной... 8-10  километров.
Немцы избежали окружения, вывернулись и очень больно "укусили" наседавшие на
них полки Красной Армии.
     Блокада была прорвана, но бои продолжались. Директива Ставки  требовала
разгрома немцев под Ленинградом. Только после этого войска следовало отвести
на зимние квартиры.
     В воспоминаниях участников событий января 1943 года  разговор о  боях в
южном   Приладожье  обычно  заканчивается  самим   фактом   прорыва  блокады
Ленинграда:  пробили узкий коридор, добились успеха - это и  есть победа. На
этой  оптимистической ноте и заканчивается описание сражения.  На самом деле
оно продолжалось с предельным ожесточением и 19 января,  и 23 января,  и  26
января...
     27 января 2-я  Ударная  армия ценой  огромных  жертв  овладела  Рабочим
поселком No6,  вышла на железнодорожную ветку,  идущую  от  1-го  Городка на
юго-восток. Дальше  ей продвинуться не дали. Она  не  выполнила поставленную
задачу. За десять  дней боев  армия  потеряла  43  тысячи  человек  убитыми,
ранеными и пропавшими без вести.
     67-я армия потеряла за неделю боев 32 тысячи человек. Она тоже не вышла
на обозначенные в директиве Ставки рубежи.
     К 26 января силы советских армий были исчерпаны. Разгром врага опять не
получился.
     Немецкие соединения, которые противостояли 67-й армии, потеряли  в боях
16  тысяч  человек убитыми и ранеными.  Почти в три раза были меньше  потери
противника и в полосе наступления 2-й Ударной армии.
     1 февраля 1943 года  Ставка уточняет план операции "Искра" и требует от
командования Ленинградского и Волховского фронтов нанесения  новых ударов по
противнику. Опять  указывается  на необходимость  выхода  в  тыл Синявинской
группировки противника, прорвав  фронт в районе Макарьевской пустыни - в том
самом месте, где весной 1942 года  54-я армия  проводила Любанскую операцию,
пытаясь пробиться навстречу 2-й Ударной армии.
     10  февраля пошли в наступление 55-я армия Ленинградского фронта и 54-я
армия Волховского фронта.
     Войска Ленинградского фронта  сумели с  трудом преодолеть только первую
линию обороны противника в глубину на 5 километров и встали. 54-я армия, как
под Погостьем,  уложив на снег несколько полков, остановилась, продвинувшись
вперед на 3-4 километра севернее Смердыни.
     В целом потери  наших  войск в январско-февральских боях превысили  200
тысяч  человек убитыми и ранеными.  В волховских  госпиталях  стоял сплошной
стон.  А  эшелоны с  передовой все  подходили  и  подходили.  Но  эти  стоны
заглушали радостные крики - блокада прорвана. Народ ликовал.
     Чтобы не быть голословным в оценке операции  "Искра", приведу документ,
который  трезво  оценивал  все случившееся  в южном  Приладожье.  27 февраля
Ставка  ВГК  направила  директиву  командующим  Ленинградским  и  Волховским
фронтами, а  также представителям  Ставки  К.Е. Ворошилову  и Г.К. Жукову, в
которой  говорилось:  "Проведенные  операции  Ленинградского  и  Волховского
фронтов  не  дали ожидаемых  результатов.  Основным недочетом наступательных
операций  Ленинградского и Волховского  фронтов явилось то,  что 67-я и  2-я
Ударная  армии действовали порознь  и каждая  на  своем  участке обязывалась
прорывать сильно укрепленную полосу противника, что привело к распылению сил
и средств,  к  бесцельным большим  жертвам  в живой  силе и технике. С этими
недочетами необходимо покончить.
     Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
     1. Наступление 55-й и 67-й  армий  Ленинградскою  фронта, 2-й Ударной и
54-й армий Волховского фронта прекратить.
     2.  Войскам  Ленинградского  и   Волховского   фронтов  закрепиться  на
занимаемых  рубежах, вести  активную разведку  с целью выявления слабых мест
противника..."
     В середине марта Ленинградский и Волховский фронты предприняли  попытку
перейти в наступление, но она  тоже оказалась безрезультатной. Линия обороны
противника была прорвана в полосе 8-й  армии, но  немцы  подтянули резервы и
сумели  отбить  атаки.  Началась распутица, которая  опять загнала советские
войска в болото. Что  касается  немцев, то с  помощью гражданского населения
оккупированных территорий  они за  две зимы и лето сумели построить в  своем
тылу хорошие дороги, которые позволяли им быстро  перебрасывать  резервы  на
наиболее  опасные  участки фронта.  Слаженно,  грамотно работали  штабы 18-й
армии  и  дивизий  вермахта.   Они  умело  распределяли  силы,  своевременно
проводили перегруппировку  войск,  планировали  и  руководили  контрударами,
которые наносили  большой урон  советским войскам.  Очень хорошо действовала
немецкая разведка, в том числе и агентурная.
     За десять недель тяжелейших боев  начала 1943 года  18-я немецкая армия
потеряла  95  тысяч  человек, но сохранила  за  собой  стратегически  важные
Синявинские высоты, которые господствовали над болотистой местностью.
     И  все-таки при  всех  неудачах,  больших  потерях, нерешении  в полном
объеме   поставленных  стратегических  задач,   операция   "Искра"   оказала
положительное  влияние  на  все последующие  боевые  операции  в Приладожье.
Войска  воспряли  духом  -  немцев  можно  побеждать. После операции "Искра"
стратегическая инициатива  полностью перешла  к советским  войскам. С  весны
1943  года  немецкие  войска  только   оборонялись,   нанося  незначительные
контрудары, которые не меняли положения на фронте.
     Прорыв блокады Ленинграда в Волхове был встречен с восторгом. 18 января
около  полуночи диктор  торжественным  голосом  передал  по радио  сообщение
Совинформбюро:
     "На  днях наши войска, расположенные  южнее Ладожского озера, перешли в
наступление  против  немецко-фашистских   войск,  блокировавших   Ленинград.
Прорвав  долговременную   укрепленную  полосу  противника  глубиной   до  14
километров  и  форсировав  реку  Неву,  наши  войска  в  течение  семи  дней
напряженных   боев,   преодолевая   исключительно   упорное    сопротивление
противника,  заняли: город Шлиссельбург, крупные укрепленные пункты Марьино,
Московская Дубровка,  Липки, рабочие  поселки No 1, 2, 3,  4,  5,  6,  7, 8,
станцию Синявино и станцию Подгорная.  Таким образом, после семидневных боев
войска Волховского  и  Ленинградского фронтов 18  января  соединились  и тем
самым ПРОРВАЛИ БЛОКАДУ ЛЕНИНГРАДА!"
     В    паровозном   депо   прошел    многолюдный   митинг,   на   котором
железнодорожники обязались  сделать  все возможное,  чтобы больше доставлять
Ленинграду грузов. Машинист М. Богданов,  выступая на  нем, сказал: "Когда я
прослушал  сообщение Совинформбюро  "В  последний  час",  то прослезился  от
радостного волнения. Прежде всего мы должны приветствовать славных бойцов, а
также маршалов, руководивших  операциями. На  успехи нашей армии  мы ответим
самоотверженным трудом. Кроме  того,  я вношу  на  эскадрилью самолетов 1000
рублей". Машинист  И. Яшков призвал на  митинге  к  самоотверженной работе и
внес предложение организовать соревнование  среди паровозных бригад за честь
вести первый поезд в Ленинград. Тут же на митинге он внес 1000 рублей в фонд
обороны.
     В городе  прошло 62  многолюдных  митинга,  посвященных прорыву блокады
Ленинграда. Воодушевленные успехами  Рабоче-Крестьянской Красной Армии  3117
рабочих, инженерно-технических  работников  и служащих Волхова дополнительно
внесли  в фонд обороны 419531  рубль, на которые можно  было построить шесть
самолетов-истребителей.
     На  железнодорожном  узле вышел  бюллетень  газеты  "Голос ударника"  в
количестве 250 экземпляров с текстом Совинформбюро "В последний час". Митинг
был  проведен  и  среди  эвакуированных  ленинградцев,  которые  на  станции
Волховстрой-1 ожидали отправления в глубокий тыл.
     В коллективах предприятий  и организаций  Волхова начался сбор подарков
для Красной Армии.
     Государственный  Комитет  Обороны  принял  решение  в кратчайшие  сроки
построить железнодорожную линию Поляны  -  Шлиссельбург и мосты через Неву и
реку  Назия.  На  все отводилось  20  дней.  Эта  задача была  возложена  на
Управление  военно-восстановительных работ  (УВВР-2), железнодорожные войска
фронта и спецформирования НКПС. Начальником  строительства был назначен Иван
Григорьевич  Зубков - начальник УВВР-2. Еще рвались  снаряды и мины, еще  не
были убраны убитые  с поля боя, а военные железнодорожники  уже  взялись  за
устройство насыпи, начали прокладку рельсов.
     Работали круглые сутки. 33-километровый участок Поляны - Шлиссельбург с
промежуточными  станциями  Липки  и  Междуречье  был  построен  за  18 дней.
Деревянный мост через Неву был сооружен за 13 дней.
     Вся  эта   трасса  была  передана  для  эксплуатации   волховстроевским
железнодорожникам.
     В феврале и марте еще шли ожесточенные бои,  но "дорога Победы", как ее
назвали ленинградцы и волховчане, уже начала действовать.
     Поезд в Ленинград
     В  кинохронике военных лет  можно увидеть  прибытие в Ленинград первого
прямого поезда  с  Большой  земли после прорыва блокады. На паровозе большой
портрет И.В. Сталина, еловые гирлянды.  Все  руководство  Ленинграда, тысячи
людей пришли  на  Финляндский  вокзал, чтобы  выразить  свои чувства радости
трудовой  победой над  врагом.  Позднее,  когда  активно разоблачался  культ
личности   товарища   Сталина,   идеологические    надсмотрщики    приказали
заретушировать на паровозе портрет вождя. Почти тридцать лет в февральские и
майские праздничные  дни волховстроевский паровоз ЭУ-708-64 на подправленных
кадрах кинохроники прибывал  на  Финляндский  вокзал без  портрета  Сталина.
Только в начале 90-х ретушь смыли, восстановив историческую справедливость.
     На   документальных   фотографиях,   многократно   воспроизведенных   в
исторических  трудах, мемуарах, произошло то же самое. На одних есть портрет
Сталина, а на других его нет. А паровоз был один,  и  поезд с  Большой земли
так торжественно прибывал на Финляндский вокзал только 7 февраля  в 12 часов
10  минут - не раньше  и  не позже.  Так было  всегда в России -  нередко ее
историю ретушировали в угоду политическим симпатиям и антипатиям.
     Но поезд  все-таки прибыл  в Ленинград - с портретом или без  него. Это
было  для  ленинградцев вторым выдающимся  событием  начала 1943 года  после
прорыва блокады.
     ...2 февраля по вновь  построенной линии Поляны  - Шлиссельбург  прошел
пробный  поезд.  Кто   его   вел   из   волховстроевских  железнодорожников,
неизвестно.  Но  не  было  сомнения,   что  с  состоянием  новой  ветки,  ее
особенностями должны были познакомиться и те, кому предстояло вести и первый
поезд.  Ответственное  задание  получила  бригада старшего  машиниста  Ивана
Пироженко. В  одной смене на паровозе ЭУ-708-64  работали три  Ивана  -  сам
Пироженко, помощник машиниста Иван Харин  и кочегар Иван Антонов. Но этот же
паровоз обслуживали машинист М.К. Кузнецов, помощник машиниста В.С. Дятлев и
кочегар Ф.В. Клыков. Вшестером они и составляли  бригаду, старшим машинистом
которой  был  Иван  Пироженко. Поэтому  подбор  людей  для первого  рейса  в
Ленинград не был случайным. Когда говорили о передовой бригаде Пироженко, то
имели  в виду не только  его и тех людей, с  которыми он ездил в поездки,  а
всех паровозников,  которые  обслуживали  ЭУ-708-64, в том числе  Кузнецова,
Дятлева и Клыкова.
     Перед рейсом бригаду Пироженко вызвали к руководству депо. "Вы поведете
секретный поезд  в  Ленинград. Это имеет  очень важное значение",  - сказали
передовикам-железнодорожникам. Сначала решили, что в Ленинград поезд поведут
Иван Пироженко, Иван  Харин  и Иван Антонов,  а в  обратный путь их сменщики
Кузнецов, Дятлев и Клыков.
     В  последний момент по  непонятным  причинам И. Харина  заменили  на В.
Дятлева. Одни говорили, что Харин вроде бы приболел, другие - что Дятлев был
более  опытным  помощником   и  руководство  решило  подстраховаться.  Когда
собирались в дорогу, о славе не думали, были все шансы  погибнуть на участке
дороги,  который  простреливался  вражеской артиллерией. Маршрут  был такой:
"дорогой Победы"  через  "коридор  смерти". И не  было гарантий, что  голова
останется  целой.  Это  уже  после  войны,  спустя  двадцать  лет,  начались
разговоры про славу, про заслуги, кто больше сделал для Победы.
     Паровоз ЭУ-708-64 готовил  к  секретному  рейсу слесарь Иван Васильевич
Мурашов.  В маршрутном  листе  главный кондуктор  Ф.И.  Кудряшов  химическим
карандашом написал время отправления  из  Волховстроя  - 17 часов 43 минуты.
Кроме резервной бригады поезд сопровождали машинист-инструктор М.И. Быстров,
поездной вагонный мастер Ф.Д. Богданов, ревизор Владимир Васильев, медсестра
Т.С. Рязанова и фельдшер Л.С. Сенина.
     Рейс во всех отношениях был  ответственным. Регулярное  железнодорожное
сообщение  с  Большой землей давало  ленинградцам нравственные силы, вселяло
уверенность, что в скором  времени  блокада  героического города будет снята
полностью.  Поэтому первый  поезд  в Ленинград  было  поручено  сопровождать
ответственным   руководителям  заместителю   начальника   Кировской  дороги,
уполномоченному  НКПС  В.М. Виролайнену, секретарю парткома паровозного депо
С.Г.  Титову, начальнику политотдела  К.В. Пташкину,  начальнику паровозного
отделения А.М. Алексееву, начальнику ВЭО-3 А.П. Пичугину.
     Перед  отправлением  паровоз  украсили  хвойными ветками  и  прикрепили
плакат "Пламенный привет героическим трудящимся города Ленина!"
     Поезд  отправился в  трудный  путь. За паровозом  прицепили цистерну  с
водой, за ней классный вагон с резервной бригадой и сопровождающими, а затем
вагоны с  продовольствием - 800 тонн ценного груза. Отправились по  маршруту
Волховстрой  -  Жихарево -  Поляны - Междуречье  - Левобережье - Кушелевка -
Ленинград. Как отметил в маршрутном  листе  главный кондуктор Ф.И. Кудряшов,
на станции  Войбокало поезд простоял четыре часа из-за сильного артобстрела.
Вот как описывал дальнейший путь кочегар знаменитой паровозной  бригады И.А.
Антонов:
     "На разъезде Междуречье к нам на паровоз  пришел  военный. Он  проверил
светомаскировку и дал указание - левую сторону полностью завесить брезентом.
Выход на тендер из будки тоже  замаскировали, чтобы при забрасывании дров  в
топку из нее не было видно  огня. Вместо фар установили керосиновые буферные
фонари со светомаскировочными  жалюзи. От станции  Междуречье до Левобережья
следовали  под  артиллерийским  обстрелом. Состав  шел под  прицельным огнем
противника,  в  некоторых местах  от  вражеских  позиций  нас  отделяло  3-4
километра. Огонь был перекрестный - с одной  стороны била наша артиллерия, с
другой - вражеская. Снаряды летели над нами в ту и другую сторону. То и дело
слышались  оглушительные  взрывы. К  счастью, ни  один снаряд  не попал ни в
паровоз,  ни  в  поезд.  Впоследствии  этот  страшный  участок  мы  называли
"коридором смерти". Этот участок мы миновали  без всяких документов на право
занятия  перегона -  без жезлов и путевых  телеграмм. На станции Левобережье
была вынужденная остановка - стояли больше двух часов.  И вот, наконец, едем
по низководному мосту - свайно-ледовой эстакаде. Переезд по  мосту,  который
раскачивался из стороны в сторону, "дышал", как говорили тогда, был едва  ли
не  самым  жутким  моментом  в  нашей  поездке.  Потом  этот  мост  заменили
автодорожным.   В  Шлиссельбург   приехали  в  шестом   часу   утра.   После
продолжительной остановки двинулись дальше. Миновали Мельничный Ручей. Перед
Ржевкой случилось ЧП -  отказал левый инжектор. Замерзла вода  в инжекторной
трубе водоприемного  рукава. Положение  было спасено  благодаря находчивости
машиниста Пироженко. Мы вытащили из  топки  небольшие горящие чурки и  стали
отогревать фланцы и гайки водоприемного рукава. На это потратили минут 10. И
вот станция Кушелевка. Здесь нам сказали, что встреча намечена на 7 февраля.
Состав остался в Кушелевке, а бригада ночевала в депо Финляндского вокзала".
     Помощник  машиниста  В.С.  Дятлев  тоже  оставил  воспоминания  об этом
событии. Он уточняет некоторые детали:
     "На  разъезде  Междуречье к  нам  на паровоз  пришел  В.М. Виролайнен -
заместитель  начальника Кировской  дороги.  Он проверил  светомаскировку  на
паровозе и  дал указание: левую сторону в будке машиниста полностью завесить
брезентом. Выход на тендер из будки тоже замаскировали...
     На  расстоянии  примерно   в   триста   метров  один  от  другого  были
замаскированы военные дозорные, которые вели наблюдение за состоянием пути и
в случае опасности они немедленно бы нам просигналили.  От немецких  позиций
нас отделяли  четыре-пять  километров.  На станции  Левобережье нам пришлось
долго стоять: обнаружилась  ли неисправность пути или мост через Неву был не
готов  - точно не знаю. Но могу сказать, что  переезд по мосту  через  Неву,
который раскачивался  из  стороны в сторону,  был едва ли не самым  страшным
моментом. Впоследствии этот мост заменили другим..."
     Когда  перед Ржевкой произошло  ЧП,  заместитель  начальника  Кировской
железной дороги В.М. Виролайнен упал в обморок. Его  оттащили от паровоза  и
привели в чувство. Сказалось нервное напряжение двух последних суток. Именно
Виролайнен персонально  отвечал за успех операции. На последнем  перегоне он
залез в будку паровоза и стоял  за спиной  Ивана Пироженко. Когда поезд стал
прибывать к перрону  Финляндского вокзала, Виролайнен оттолкнул  машиниста и
сам взялся за реверс. Ленинградцы приветствовали  его как человека,  который
привел первый поезд в осажденный город.
     Павел Лукницкий в книге "Сквозь всю блокаду" так описывает эту встречу:
     "Митинг открывает П.С. Попков. Глянув  на пробитую снарядами  крышу над
дебаркадером,   на  поезд,   на   сгрудившихся  вокруг   трибуны  людей,  он
предоставляет  слово  секретарю   партбюро  Волховстрой  машинисту  Серафиму
Георгиевичу Титову. Титов рассказывает о  тех, кто победил в соревновании за
право  вести  первый  поезд:  о  машинисте  Пироженко,   главном  кондукторе
Кудряшов,  вагонном  мастере  Богданове,  славит Красную  Армию,  прорвавшую
блокаду Ленинграда.
     Затем начальник строительства новой железнодорожной линии и моста через
Неву И.Г. Зубков рассказывает, как строители под  огнем противника проложили
тридцать три километра линии за четырнадцать дней...
     Слышу голос с трибуны:
     - Сегодня открывается  постоянное и регулярное  сообщение Ленинграда со
страной!
     На  часах  -  ровно полдень. Митинг заканчивается  рапортом  начальника
дороги:
     - Поезд  номер  семьсот  девятнадцать рейсом  Ленинград  - Волховстрой,
пятьдесят осей, восемьсот тонн, ведомый  машинистом Федоровым, к отправлению
в Челябинск готов!"
     Железнодорожникам   был  устроен  торжественный   прием.   Отдохнув   в
Ленинграде  два  дня,  бригада Ивана  Пироженко  отправилась  в  Волховстрой
порожним  рейсом.  До Шлиссельбурга вели состав М.К. Кузнецов, И.В.  Харин и
Ф.В. Клыков. А  со Шлиссельбурга, то есть по самому  опасному участку, поезд
по указанию машиниста-инструктора М.И. Быстрова вел И.П. Пироженко вместе со
своей  сменой -  помощником И.В. Зариным и  кочегаром  А.И. Антоновым. Так и
ехали до самого Волховстроя.
     Дорога  начала  действовать.  Но  подвоз  грузов  по  ней  был   крайне
затруднительным  из-за  близости  фронта.  В феврале  -  марте  в  Ленинград
проследовало всего 126 поездов, в обратном направлении  - 138. В этот период
большая  часть  грузов   перебрасывалась  по   льду   Ладожского   озера  по
военно-автомобильной дороге, которую и в  Ленинграде, и  в Волхове  называли
Дорогой жизни.
     Только в  мае  интенсивность  движения поездов начинает  возрастать.  С
февраля 1943 года  по февраль  1944 от  Волховстроя  до Ленинграда и обратно
было  проведено   4700   поездов.   В  среднем  ежесуточно  волховстроевские
железнодорожники доставляли в Ленинград 15-20 тысяч тонн грузов.
     В 1943 году немецкий военный журнал "Адлер" писал:
     "Ландшафт дороги, по которой сумасшедшие красные машинисты водят поезда
в осажденный город, скорее напоминает лунный, чем земной".
     Все подходы  к  мосту  через  Неву  и вдоль железнодорожной линии  были
изрыты воронками от снарядов и авиабомб. Ветка обстреливалась непрерывно, но
поезда шли.
     Шли, несмотря ни на что.
     В  книге  "Железнодорожники в Великой Отечественной  войне", изданной в
Москве  в  1985 году, рассказывается, в  каких условиях работали  в те  годы
волховстроевские железнодорожники, в том числе и путейцы, которых возглавлял
Александр Ильич Рыков:
     "В последние дни апреля фашисты остервенело бомбили станцию Волховстрой
и подходы к ней...  В  мае  массовые налеты продолжались. При  каждом налете
выводились из строя пути. Но восстановители работали неустанно и перерывов в
движении поездов длительностью более двух  часов практически не допускали. В
Наркомате  путей  сообщения следили за положением дел в  этом важнейшем  для
Ленинграда узле. Своевременно оказывалась помощь в быстрейшем восстановлении
разрушенных объектов. Восстанавливали пути  обычно сами железнодорожники под
руководством начальника дистанции пути А. И Рыкова. Только при очень больших
разрушениях привлекались воинские части".
     Путейцы,  в  основном  женщины,  таскали  за веревки рельсы, в короткие
сроки меняли разрушенные стрелочные переводы, обеспечивали движение поездов.
     Осенью 1943 года за особые заслуги в обеспечении перевозок для фронта и
народного хозяйства в трудных условиях Великой Отечественной войны Президиум
Верховного Совета  СССР  присвоил  звание Героя  Социалистического Труда 127
железнодорожникам  страны.  Среди  них  был   и  начальник  Волховстроевской
дистанции  пути  А.И. Рыков. В  торжественной  обстановке  награда  ему была
вручена в Вологде в управлении Северной железной дороги.
     Немецкое  командование решило  стереть  с  лица  земли Волховстроевский
железнодорожный узел.  Именно  на  1943  год  приходятся самые  ожесточенные
бомбардировки.  Диверсионные  группы противника проникали  в тыл и  взрывали
железнодорожное  полотно, чтобы приостановить  продвижение поездов в сторону
Ленинграда. Фашистские истребители гонялись за каждым паровозом. В отдельные
дни  выводилось  из  строя до девяти паровозов.  На  трудовом  посту погибли
машинисты Ф.Ф. Крюков,  А.П.  Копнов, И.Н. Клубов,  А.В. Нефедьев, помощники
машинистов Л.Н. Воробьев, Е.В. Кудашкин, А.М. Кокин, приемщик паровозов А.Д.
Блинов,  заведующий тепловой  промывкой В.И.  Цветков, кочегар паровоза А.В.
Зимогоров.
     В апреле 1943 года паровозная бригада А.И. Исакова, следуя с санитарной
летучкой от передовой,  была атакована  фашистскими истребителями.  Машинист
был убит, помощник машиниста Н.И. Богданов - ранен. Вместе  с кочегаром Н.А.
Хатовым  Николай  Иванович  сумел увести  летучку  из  Войбокало  на станцию
Кобона.
     Машинист  А.В.  Чернышев, будучи  раненным, с  большим трудом  выполнил
маневровую  работу  на  станции  Войбокало   и   привел  поезд  на   станцию
Волховстрой.
     На станции  Волховстрой при  исполнении служебного долга погибло  свыше
сорока человек. Только 15 мая 1942 года этот коллектив за одну рабочую смену
потерял убитыми 15 человек. Во время работы погибли составители поездов М.И.
Спиров, Н.И.  Филин, Т.К. Валов,  старший  помощник начальника  станции И.Г.
Лебедев, башмачник А.В. Большаков, стрелочник А.Ф. Соткина. В 1943 году этот
список пополнился.  Заслуги волховстроевских  железнодорожников были  высоко
оценены правительством  и  народным комиссаром  путей сообщения.  Свыше  600
работников  паровозного отделения в 1943 году  были награждены медалями  "За
оборону Ленинграда".
     Вчитываясь  в   документы  прошлых  лет,  чувствуешь  дыхание  грозного
военного  времени  и  настоящий  трудовой  порыв  людей.  Мерой  всему  была
самоотверженная работа  во имя Победы. А  то, что  враг будет  разгромлен, в
этом волховчане уже не сомневались. Они все делали, чтобы приблизить светлый
и радостный день окончания войны, хотя до этого дня было еще почти два года.
За скупыми строчками отчетов, сводок, телеграмм и резолюций виден незаметный
героизм человека труда, который в годы войны был надежной опорой сражающейся
армии.  Не каждому посчастливилось  провести  первый  поезд  в  Ленинград  с
Большой земли, не каждый мог купить  на свои сбережения самолет или танк, но
вместе железнодорожники Волховстроя совершили подвиг.
     3   марта  1943   года  Волховский  горком  ВКП  (б)  направил  Сталину
телеграмму-рапорт:
     "Дорогой Иосиф  Виссарионович!  Воодушевленные  боевыми  успехами нашей
доблестной Красной  Армии на  фронтах Отечественной  воины трудящиеся города
Волхова   к  ранее  собранным  614   тысячам  рублей  на   танковую  колонну
"Ленинградский  колхозник"  собрали  дополнительно  и  перечислили в Госбанк
1.205.000 рублей, в  том  числе  на эскадрилью самолетов  327 тысяч  рублей.
Всего  собрано  1.819.000  рублей.  Сбор  средств  продолжается. Желаем Вам,
дорогой Иосиф Виссарионович, здоровья и сил на благо нашей Родины.
     Секретарь Волховского горкома партии Матвеев".
     Ответная телеграмма  от И.В. Сталина была  получена горкомом 1 мая 1943
года:
     "Передайте трудящимся города Волхова, собравшим  1.819 тысяч  рублей на
строительство  вооружения   для  Красной  Армии,   мой  братский  привет   и
благодарность Красной Армии. И. Сталин".
     Обмен телеграммами волховчан с вождем происходил и в дальнейшем.
     В  марте  1944 года в  адрес коллектива  паровозного  депо  Волховстрой
пришла  правительственная телеграмма  за подписью  И.В. Сталина: "Начальнику
депо   т.   Запатрину,   секретарю   партийной  организации  т.   Васильеву,
председателю  месткома  т.  Беленькову.  Прошу передать  паровозникам  депо,
собравшим 84.000 рублей на строительство  танковой колонны  "Железнодорожник
Северной", мой братский привет и благодарность Красной Армии".
     Всего за три военных  года коллектив депо  дал государству добровольных
взносов на сумму 2  миллиона 420 тысяч рублей.  Фронту была оказана помощь в
ремонте техники  и  строительстве  бронепаровозов, танков,  зенитных орудий,
бронемашин.
     По  решению  коллегии  НКПС  и   ЦК  профсоюза  железнодорожников  была
утверждена "Книга производственных подарков  Матери-Родине".  Из  депо в нее
были внесены фамилии лучших производственников  с описанием их  подвига. Вот
один  из  примеров  трудового  героизма. При  чистке  топки  паровоза  упала
колосниковая  плита.  До отправления поезда оставалось  15  минут.  Чтобы не
срывать график  доставки  военных  грузов,  машинист  паровоза  В.Г. Швецов,
рискуя  жизнью, влез в  горящую  топку  и  поставил  плиту  на место.  Поезд
отправился вовремя.
     Котельщик Н.М. Белоусов, будучи больным, отказался  идти домой, пока не
закончил  ремонт  котлов  двух  паровозов,  выведенных  из  строя  вражеской
авиацией.  Это  он на  паровозе  ЭУ-707-15  в  непотушенной топке  вместе  с
котельщиком  Фариным произвел  ремонт и вовремя выдал паровоз под поезд. Эти
люди были занесены в "Книгу производственных подарков Матери-Родине".
     15 апреля 1943  года Указом Президиума  Верховного Совета СССР  на всех
железных дорогах было введено военное положение. На  период  войны рабочие и
служащие железнодорожного транспорта  объявлялись мобилизованными.  Делалось
это  с  целью повышения  дисциплины,  порядка и  организованности.  Железные
дороги  страны  не справлялись с возросшим объемом  перевозок,  особенно для
фронта.  Это  сказывалось  на  боеспособности Красной  Армии,  своевременных
поставках боевой техники к передовой линии. Постоянные жалобы военных вывели
Сталина  из  себя.  Он  сделал  серьезное  внушение  Кагановичу,  потребовал
повысить исполнительскую  дисциплину,  усилить  железнодорожные  предприятия
кадрами, вернуть  специалистов-железнодорожников с фронта  на  свои  рабочие
места.  В короткий срок были приняты  самые решительные  меры. Это позволило
повысить  организованность и  поднять производительность  на железнодорожном
транспорте.
     Уже  23  апреля волховстроевские  железнодорожники выступили  с  ценной
инициативой:   отработать  определенное  количество  часов  в  свободное  от
основной работы  время на  восстановлении железнодорожного  узла. В этот  же
день 282  человека вышли  восстанавливать  разрушенное  во время авианалетов
путевое хозяйство, системы водоснабжения,  линии связи, а также на расчистку
территорий от мусора, засыпку воронок от авиабомб.
     К концу  войны из победных рапортов  трудовых успехов исчезло имя Ивана
Павловича Пироженко. Судьба волховстроевского героя сложилась трагически. Он
был  отправлен в  командировку  на  север,  где  был  обвинен  в  совершении
преступления. Отбыв наказание, он вернулся в родной Волхов, где жил тихо, но
пытался бороться, когда  появились многочисленные публикации о первом поезде
в Ленинград  с Большой земли. У него  было особенно много претензий к  книге
В.М.  Виролайнена  "Октябрьская  фронтовая",  в  которой бывший  заместитель
начальника  Кировской  железной  дороги,  по   мнению  бывшего  заслуженного
волховстроевского машиниста, написал много неправды. При более благоприятном
стечении обстоятельств  Иван  Пироженко  мог стать Героем  Социалистического
Труда. Об этом откровенно говорили  многие старые железнодорожники. Но жизнь
внесла свои коррективы.
     Мгинская "мельница"
     Участник битвы за Ленинград в  волховских болотах  спустя 50  лет после
Победы  с  горечью  вспоминал:  "Мы,   ветераны,  помним  вал  из  трупов  в
человеческий рост,  который  приходилось преодолевать, бросаясь  в атаку. Мы
помним болото перед деревней Гайтолово, забитое трупами,  по которым, как по
гати, бежали  атакующие.  Мы помним  рощу  Круглую, знаменитую  когда-то  на
Волховском  фронте,  - около  нее в августе  1942 года полегли  дивизии  2-й
Ударной  армии.  Да  и  зимой  1943 года  при  прорыве  блокады  она  стоила
нескольких полков. Мы помним дом отдыха  в селе  Вороново, за который отдали
жизни десятки тысяч..."
     Так в южном Приладожье генералы Красной Армии учились воевать.
     В  1943 году победно  завершилась кровопролитная  Сталинградская битва.
Успехи  на  юге, юго-западе,  Центральном  фронте  вселяли уверенность, что,
наконец, наступил перелом в войне. Москва салютовала победам и освобожденным
городам. У И.В. Сталина  было  хорошее настроение.  Красные стрелы на картах
Верховного  Главнокомандующего  взламывали линии  обороны противника. Немцам
довелось  познать всю "прелесть котлов", ураганы артиллерийских обстрелов  и
силу  массированного бомбометания.  Советские войска готовились  к решающему
сражению на Курской дуге.
     Только под  Ленинградом все  оставалось  по-прежнему.  Попытки провести
совместные операции Волховского и Северо-Западного фронтов с выходом  в  тыл
немецкой группы армий "Север" ни к чему не привели. Разведка донесла, что  в
районе Мги идет методичное накапливание сил противника с явной целью нанести
удар по нашим позициям, прорваться к Ладожскому озеру и восстановить блокаду
Ленинграда.
     К этому времени Волховский фронт  за  счет  новых  маршевых рот  только
восполнил потери, понесенные в зимних и весенних боях. Никакого перевеса сил
над  противником у  него не  было. Орудия многих  батарей требовали ремонта,
замены стволов.  Не в  лучшем состоянии была  и материальная  часть танковых
частей.
     Ставка  отказала  командующему  Волховским  фронтом  К.А.  Мерецкову  в
укреплении   его  войск  свежими   дивизиями,   но   пообещала  замену  всей
износившейся    материальной   части   артиллерийско-минометных   частей   и
достаточное снабжение всего фронта боеприпасами.
     -  Свежие дивизии  нужны там,  где мы громим  врага. Нельзя  давать ему
передышки,  - сказал  Сталин  стоявшему  по  стойке  смирно  генералу  армии
Мерецкову. - А во всем остальном поможем...
     Буквально через несколько  дней после этого разговора на позиции частей
Волховского фронта через станцию Волховстрой стали эшелонами прибывать новые
артиллерийские дивизионы, сотни вагонов с боеприпасами.
     К.А.   Мерецков   со   своим   штабом   разработал  план   "длительного
артиллерийско-авиационного наступления  в условиях  собственной  и вражеской
стабильной  обороны".  В  шутку его назвали мельницей,  в  жерновах  которой
должна  была  перемалываться  живая  сила  противника.  Суть   разработанной
операции,  по  воспоминаниям  командующего  Волховским фронтом,  сводилась к
следующему:  "Из  прифронтовой  зоны  гитлеровцы  угнали  почти  все  мирное
население, а оставшееся бежало в  лес. Разведка сообщила об этом, и мы могли
вести  огонь  по  противнику, не  боясь,  что  заденем своих.  Проводится  в
каком-то   месте  сильная  огневая   подготовка.  Гитлеровское  командование
немедленно  бросает  сюда  подкрепления  для  отражения  русской  атаки.  Мы
переносим  огонь  с первой  линии  на  вторую  -  и  немецкие солдаты тотчас
вылезают из блиндажей, бегут к орудиям  и пулеметам, чтобы встретить нас. Но
никто  не наступает, а огненный  вал через четверть часа возвращается назад.
Затем огневая подготовка  в этом месте стихает,  чтобы сразу же возникнуть в
другом".
     Два месяца немцы метались с одного места фронта к другому, ожидая удара
советских войск. Они перебрасывали резервы на наиболее  опасные и  ожидаемые
участки  прорыва, но там тоже никто не наступал.  А механизированные колонны
врага становились на  марше добычей авиации, дальнобойной артиллерии.  Такой
тактикой  фронт  измотал противника,  уничтожил  сотни  его танков,  орудий,
самолетов,  тысячи  солдат, не  понеся  сам  существенных  потерь.  Особенно
досталось немцам подо  Мгой. В штабе 18-й армии  начался  разброд, командиры
полков  стали  жаловаться  на  "бездонную мгинскую  бочку".  Однако  они  не
оставляли мысль  о наступлении  с  целью  восстановить  блокаду  Ленинграда.
Правда,  немецкое  командование  начало  отвод  войск  на   недоступные  для
советского  артиллерийского огня позиции, оставляя  на  переднем крае только
заслоны. Самые боеспособные, самые проверенные в боях готовились к броску на
Мгинском направлении.
     Тогда  и  решено  было  провести локальную  операцию  Ленинградского  и
Волховского фронтов силами двух армий - 67-й и 8-й. Направление для главного
удара в обоих случаях было одно - Мга.
     22 июля после  сильной артиллерийской подготовки пехота  пошла в атаку.
Сразу же удалось захватить первые траншеи немцев. Дальше приходилось драться
за  каждый метр. Немцы непрерывно  контратаковали.  В начале августа удалось
нащупать слабое место в обороне  противника  в  районе  Поречья. Но  развить
успех дальше не удалось, хотя из резерва была введена в бой 311-я стрелковая
дивизия.  Целый  месяц  длились  кровопролитные бои.  Артиллерия  и  авиация
Волховского  фронта методически уничтожали в  жерновах  "мельницы" вражеские
резервы. За небольшой  срок  подо Мгой были перемолоты  части, взятые из  11
разных  фашистских  дивизий с  других участков, 10 местных  дивизий,  многие
артиллерийские части и другие подразделения.
     Сами  несли  потери,  но  не  дали  врагу  перебросить  на  центральное
направление  ни одной дивизии.  Наступательная  операция  не  достигла своей
цели, но все планы врага по восстановлению блокады Ленинграда были сорваны.
     И опять с передовой на Волховстрой железнодорожники непрерывно выводили
санитарные летучки, переполненные ранеными санитарные поезда.
     В  1943  году  появилось немало  новых  захоронений  на Новооктябрьском
кладбище  и  в  братской  могиле под большой  красной  звездой  недалеко  от
вокзала.  14  февраля героически погиб заместитель  командующего 54-й армией
полковник  Леонид  Маркович  Вайнштейн.  Со всеми  воинскими  почестями  его
похоронили на привокзальной площади. Боевые товарищи писали жене командира:
     "Леонид Маркович был не  только  начальником, командиром,  но и  лучшим
другом и товарищем,  у которого мы все  учились воевать.  Громадной волей  и
энтузиазмом он  заражал всех окружающих. С тяжелым сердцем  и  болью в  душе
вспоминаем  мы тот  несчастный день - 14 февраля  1943 года,  когда  от пули
проклятых  нами  на   всю  жизнь  фрицев  оборвалась   жизнь  замечательного
командира,  человека, большевика.  Погиб  он  на передовой,  лично  руководя
наступающими частями. Погиб как  герой,  и правительство, оценив его подвиг,
посмертно наградило Леонида Марковича орденом Красного Знамени".
     Сохранились  письма с  фронта  Л.М.  Вайнштейна.  Нельзя читать их  без
волнения. Вот что он писал своей жене:
     "Всю свою сознательную жизнь работал день и ночь, чтобы проклятой войны
не  было.  Но  война началась... Мы  ее  не  хотели, нам ее  навязали.  Надо
отстоять себя, свою честь, свою Родину, тебя и наших деток...
     И сейчас, когда я чувствую, что приношу пользу общему делу освобождения
и разгрома врага, я удовлетворен. Сейчас это мой долг. Дорогая моя! Не будем
наивными, ведь  бесспорно -  лучше не быть  на  войне и не знать,  что такое
война. А  быть  рядом  с  тобой  и детьми  - разве это плохо? Нет, это очень
хорошо.
     Нужно  ликвидировать  врага, тогда и счастье  будет возможно.  Вот так,
дорогие, рисуется мне отношение к войне..."
     На Новооктябрьском кладбище боевые друзья похоронили отважного танкиста
Героя  Советского  Союза  полковника  Поля  Армана.  Он  начинал  воевать  с
фашистами еще  в Испании, а  сложил  свою буйную голову под  Волховом. Среди
фамилий  погибших  в 1943  году можно встретить и зенитчицу Долгополову. Она
была дальномерщицей 214-го отдельного  зенитного  артиллерийского дивизиона.
Во время  одного  из вражеских налетов на  Волхов она была тяжело ранена, но
продолжала передавать данные  на батарею.  После боя комсомолку похоронили с
воинскими почестями.  Бывший командир орудийного расчета  Б. Байер вспоминал
об этих тяжелых днях:
     "Нашим дивизионом  командовал майор Ипатов,  комиссаром был  Ковтун. За
успешные боевые действия при обороне  неба Волхова мы получили благодарность
Верховного Главнокомандования.
     Хочу  отметить  героизм  и  отвагу девушек,  которые  воевали наравне с
мужчинами. Санинструктором на  нашей батарее была комсомолка  Петухова.  Она
оказывала помощь раненым зенитчикам. Во время одного из налетов девушка сама
была  ранена  и  направлена  в  госпиталь.  После  выздоровления  ее  хотели
отправить в тыл, но Петухова вернулась  на  батарею и прошла боевой путь  до
конца  войны. В  один из дней фашисты применили  "звездный налет",  стремясь
вывести из строя все зенитные орудия, которые стояли на подступах к Волхову.
Во время этого боя орудийный расчет,  которым я командовал, был  засыпан. Мы
не  могли вести огонь.  Быстро прочистили  ствол  орудия,  извлекли из земли
снаряды и снова  начали  бить по вражеским самолетам. Расчет в этом бою сбил
фашистский  бомбардировщик. А всего за  войну  наш расчет  подбил двенадцать
самолетов противника. Я был секретарем комсомольской организации 3-й батареи
дивизиона.  В  боях  под  Волховом  награжден  медалью  "За  отвагу".  Часто
вспоминаю  своих  боевых  товарищей -  командира  батареи  Шутова, командира
огневого  взвода  Плакунова,  связиста  Богрянцева,  политрука  Терпунова  и
других. Не все  дожили до Победы. Но  каждый из нас с честью  может сказать,
что мы сделали все, чтобы приблизить светлый праздник Победы над врагом".
     Небо  Волхова  также  защищал  37-й  отдельный  зенитный артиллерийский
дивизион.  Его штаб находился на  Кировском  проспекте, где сейчас находится
автошкола оборонного общества.
     В середине шестидесятых годов вокруг  Волхова еще можно было обнаружить
хорошо  сохранившиеся  артиллерийские  позиции  зенитных батарей:  за  Домом
культуры  железнодорожников,  в лесу за вагонным  депо,  у  Гостинополья,  у
Мурманских Ворот. Более десятка зенитных батарей только ближних окрестностей
Волхова боролись с вражеской авиацией.  Бывший заместитель командира батареи
3.И. Сахаров вспоминал, когда мы с ним встретились в 1987 году:
     "Для отражения воздушных налетов наше командование сосредоточило вокруг
Волхова  несколько  зенитных  полков.  Около  сотни  зенитных орудий  заняли
огневые позиции на разных  расстояниях  от  цели,  куда  стремились  попасть
фашистские летчики. Наша батарея стояла ближе  всех - 500 метров от моста на
левом берегу реки недалеко от железнодорожного вокзала. Первый массированный
налет немцы совершили 2 июня 1943 года в 5 часов утра. По тревоге с КП полка
мы  заняли боевые  места.  Стало  известно, что немецкие самолеты  группами,
эшелонированные  по  высоте,  со  всех  направлений  летели  на  нас.  Через
некоторое время мы уже слышали стрельбу дальних батарей. Нарастал гул орудий
соседних батарей - близких  к нам. Вот пришел  и наш черед. Батарея  открыла
огонь. На нас  тоже посыпались  бомбы. Пикирующие бомбардировщики с  черными
крестами группами стали сбрасывать  бомбы  на наши позиции,  чтобы  подавить
зенитные  батареи. Мы  отбивались как  могли,  не  забывая  вести  огонь  по
основной группе  бомбардировщиков,  которая бомбила  железнодорожный мост  и
станцию.
     Сбросив  бомбы,  самолеты  улетали, а затем возвращались назад.  И  все
начиналось сначала. К концу дня  на  батарее  практически все были раненными
или контуженными. Тяжелых  уносили с позиций. Их  места  у  орудий  занимали
бойцы из  взвода управления и хозчасти, дальномерщики. В боях за Волхов наша
батарея сбила 13 самолетов противника".
     Многие боевые расчеты  зенитных  батарей были укомплектованы девушками,
которые  принимали в городе присягу, начинали здесь  свой боевой путь. Много
среди них было волховчанок.  Всем им  поставлен  памятник - зенитное орудие,
ствол которого устремлен вверх.
     Сохранились свидетельства, каким был Волхов в ту грозную пору, как жили
в нем люди:
     "За окном разрушенный дом - жертва недавней бомбардировки. Волхов изрыт
воронками, груды  кирпича,  остатки  пожарищ  и везде  -  осколки,  осколки,
осколки...  В конторе  транспортторгпита  гражданские много  рассказывают  о
воздушных  тревогах -  ночных  и  дневных, говорят, что ужасно действует  на
нервы вся эта суматоха".
     "Бомбят  часто,  особенно Волхов.  Поврежденные  мосты  восстанавливают
быстро..." А вот выдержка из дневника:
     "30  августа  1943  года.  Сегодня  особенно  много писем  принесла  из
Волхова.  Письма получаем  -  радуемся, прочитаем и  часто плачем...  Кто-то
убит, кто-то ранен. Еще вчера Аня Тузова получила письмо от Сергея Горского,
который пишет о Ване Павлове, что после тяжелой операции он опять ушел в бой
и  после  боя в  подразделение  не вернулся -  или тяжело ранен,  или погиб.
Скорей бы кончилась война!"
     Уже  тогда, к концу  лета 1943 года, в людях появилась уверенность, что
скоро  враг будет изгнан с родной земли. Особенно, когда сражение на Курской
дуге превратилось в  широкомасштабную наступательную операцию Красной Армии.
Оборона немцев  под  Ленинградом была  настолько  сильной, что в лоб ее было
взять практически  невозможно.  Пока  поступали подкрепления, пока  полки  и
дивизии  не испытывали  недостаток  в живой  силе, не  прекращались  попытки
проломиться, не считаясь с жертвами, напрямую,  кратчайшей дорогой к победе.
Но не раз оказывалось, что короткий путь на войне - это путь в вечность.
     В 1943 году впервые Ставка  Верховного Главнокомандования четко заявила
командующим  Ленинградским  и Волховским  фронтами  -  хватит гробить людей,
воюйте не числом, а умением, никаких резервов вам не будет. Волховский фронт
мог  рассчитывать только на  те  силы, которые ему  давали Волхов, ближайшие
тылы. За  два  года непрерывных  кровопролитных боев  людские  ресурсы  были
практически исчерпаны. Только после этого  командующий фронтом К.А. Мерецков
стал думать, как одолеть врага  имеющимися силами фронта. До этих пор Кирилл
Афанасьевич  Мерецков  придерживался   тактики,  которую   он,   командующий
советскими войсками,  применял  в  финской войне зимой 1940 года при прорыве
линии Маннергейма, - вперед, не  считаясь с  потерями. Жертв  было много. До
сих пор не подсчитаны истинные потери финской бойни.
     В  конце  1943  года   К.А.  Мерецкову  приходилось  все  взвешивать  и
просчитывать. Только  тогда он понял, что сильнейшие  немецкие укрепления на
высотах  Синявино  и  подо Мгой не залить кровью, в которой  бы  захлебнулся
противник.
     7  ноября  1943 года  в приказе Верховного Главнокомандующего ставилась
задача: "...смело и решительно  взламывать  вражескою оборону,  день и  ночь
преследовать врага,  не  давая  ему  закрепиться  на  промежуточных рубежах,
смелым и умелым маневром резать коммуникации  врага,  окружать и дробить его
войска, уничтожать и захватывать живую силу и технику противника".
     В штабе фронта была разработана наступательная операция на левом фланге
- в районе Новгорода. Ее целью был прорыв фронта южнее и севернее Новгорода,
освобождение  древнего русского  города, удар на Лугу с выходом в тыл группы
немецких армий "Север".
     Началась кровопролитная  работа  по подготовке  успешного  наступления.
Никогда раньше так тщательно не готовились. С командным составом проводились
игры и  штабные учения, проработали маршруты движения войск, их материальное
обеспечение. Учитывали все до  мелочей,  специально строили мосты,  чтобы  в
нужном месте  пропустить  технику,  создавали ложные позиции  сосредоточения
войск - одним словом, делали все, чтобы начать воевать умением.
     ...С  лета  1943  года  в  передовые  части  Волховского  фронта  стали
приезжать  делегации  представителей  ленинградских  предприятий,  Волхова и
Волховского района, Тихвина, партизаны,  которые не раз  ходили в тыл врага.
Одни рассказывали, как они помогают фронту, как ждут победы и полного снятия
блокады Ленинграда. Партизаны же рассказывали бойцам о зверствах фашистов на
оккупированной территории.
     В июле  группа  тружеников Волхова  и района  встретилась  с бойцами  и
командирами  Волховского  фронта.  Делегаты  побывали  на  огневых  позициях
артиллеристов,   на  стрельбищах,   в   блиндажах  и  землянках  гвардейцев.
Красноармейская газета поместила  материал об этой встрече. В ней также было
напечатано выступление члена делегации А.В. Фоминой:
     "Дорогие  товарищи!  Колхозники,   рабочие   транспорта  и  предприятий
Волховского района поручили  мне  рассказать,  как  мы помогаем вам  громить
врага. Наш район прифронтовой, мы чувствуем требование войны больше других и
работаем сами по-военному. В 1941 году часть наших  земель была оккупирована
гитлеровцами. Красная Армия  изгнала врага и мы  быстро восстановили все.  В
прошлом году мы дали Ленинграду 1 тысячу тонн  овощей. А нынче дадим намного
больше: урожай небывало богатый.
     Всем, чем можем, помогаем фронту. С огромным подъемом прошел у нас сбор
средств  в  фонд  обороны.  На  наши средства построен  боевой самолет  и мы
передали его нашему земляку Герою Советского Союза Василию Голубеву.
     Вниманием  и заботой  окружены у нас семьи фронтовиков. На первомайские
праздники колхозники преподнесли семьям бойцов и командиров подарки. На днях
у нас открылся большой детский дом. Трудящиеся района просили  передать вам:
бейте ненавистного врага, а мы будем работать еще напряженнее".
     Делегаты  побывали  на  стрельбище у  бойцов в подразделении Ликостева.
Делегатка Колюхина попросила:
     - Товарищ командир, разрешите  мне три патрона. Раздалось три выстрела.
Боец доложил:
     - Сделаны три пробоины в центре мишени.
     - Вот это ловко, - говорили бойцы и командиры.
     - Не  удивляйтесь,  -  сказала им  Колюхина. -  Мы  занимаемся  военной
подготовкой и всегда готовы заменить вас не только на фабриках и полях, но и
на поле битвы с врагом...
     После войны Е.В. Колюхина всю жизнь прожила в деревне Новая, работала в
совхозе "Чаплинский".
     Осенью  многие труженики  Волховского  района,  убрав  урожай  в  поле,
добровольно  шли в  лесозаготовительные бригады, чтобы помочь  Ленинграду  с
топливом. Невозможно  без волнения читать строки газетных  заметок той поры.
Лесорубу Александре Соколовой был 51 год. Старшие сын и дочь ушли в армию, у
нее на руках осталось двое маленьких:
     "Работаю уже  два года, считаюсь опытным лесорубом  на лесоучастке. При
норме  5 кубометров  на  пару давали 7. Теперь норму  увеличили. Хотя и хуже
стали условия для работы: глубокий снег, день короче, да и делянка дальше от
дома, но в норму укладываемся. Часто уходим домой с перевыполнением нормы.
     Работать научились благодаря  старанию. Инструмент свой - топор да пилу
-  содержим в готовности, отточенными и направленными.  За  два года  я одна
больше тысячи кубометров дров заготовила Ленинграду.
     Трудно, ох как  трудно, говорю  я часто  сама  себе,  придя с работы. А
детям моим на фронте разве легче одолевать врага? - будто подскажет мне кто.
И поэтому еще злее делаешься в работе".
     Известно в Волховском районе было  имя Анны Антоновой из  сельхозартели
"Красная стрела". На заготовке леса она  постоянно  выполняла задания на 150
процентов.
     В   Прусыногорском  сельсовете  летом  1943  года  активно  взялись  за
восстановление разрушенного немцами. Было выстроено 5 домов для колхозников,
открыта  изба-читальня и  школа, в  которой осенью начали учиться 100 детей.
Возродилась  колхозная  животноводческая  ферма.  На  колхозных  дворах  уже
насчитывалось  103  головы  крупного рогатого скота,  75 овец, подрастало 13
жеребят.
     Фронт был еще рядом. Фашистские  самолеты летали над Волховом, селами и
деревнями,  бомбили.  К  концу  года  Красная  Армия  на  северо-западе  уже
чувствовала  в себе силы, чтобы разгромить врага. Волховский и Ленинградский
фронты  затаились  перед  решительным  ударом.  Немецкая  разведка  проспала
перегруппировку  войск, не  заметила  переброску из-под Волхова  2-й Ударной
армии,  которая моряками КБФ была  доставлена на Ораниенбаумский плацдарм  в
Приморскую группу войск.
     Приближался  разгром  врага  под Ленинградом.  Новый  1944 год бойцы  и
командиры  Красной Армии встречали  с  желанием броситься  на  немцев, чтобы
освободить от блокады колыбель революции.
     Фронт уходит на запад
     Три года волховчане ждали  этого  события.  В  январе 1944  года войска
Ленинградского фронта  нанесли неожиданный удар  по  противнику. 2-я Ударная
армия   под   командованием  И.И.  Федюнинского   пошла   в   наступление  с
Ораниенбаумского плацдарма, а 42-я армия под командованием И.И. Масленникова
-  из  района  Пулково.  Засидевшиеся  в надежных оборонительных сооружениях
немцы не сразу поняли, что  произошло.  Они  рассчитывали, что русские опять
будут пытаться прорвать оборону в районе Мги и  Синявино. Так  было все  эти
годы. А тут из  Ленинграда с раскатистым "ура-а-а" на них  навалились совсем
не голодные  и не обессиленные в блокадном сидении дивизии, а свежие, хорошо
подготовленные к наступлению войска. Им удалось взломать оборону противника,
захватить все важные опорные пункты.
     14  января  пошел в  наступление и Волховский фронт.  Все  эти  события
хорошо описаны в исторической и мемуарной  литературе.  27 января вся страна
услышала по радио долгожданную весть о полном снятии блокады. В  20 часов на
берегах  Невы  в честь  великой  победы под  Ленинградом  впервые прогремело
двадцать  четыре  залпа  праздничного  салюта  из трехсот  двадцати  орудий.
Ликовали ленинградцы, а вместе с ними ликовали и волховчане.
     На следующий день на предприятиях Волхова и района прошли митинги.
     В паровозном депо слово взял токарь Б.О. Пиотух:
     - Доблестные войска Красной Армии  гонят врага  от стен Ленинграда. Еще
большим  напряжением  в  труде ответим  на боевые  победы  Ленинградского  и
Волховского фронтов. Я обязуюсь сделать свой станок одним из лучших в депо и
давать ежедневно по полторы-две нормы.
     Котельщик Н.М. Белоусов сказал:
     - Эта  блестящая  победа  Красной Армии вдохновляет на  новые  трудовые
подвиги.  Я  даю  слово  поднять производительность  труда до 250 процентов,
высококачественно и досрочно ремонтировать котлы паровозов.
     На митинге члены колхоза "Победа" Мелексинского сельсовета говорили:
     - Настал час расплаты. Наступила пора возмездия врагу за лишения и муки
ленинградцев. Вперед пошли солдаты Ленинграда. Пусть  знают они, что  с ними
чувства и мысли всего советского народа...
     В ответ на боевые дела  фронтовиков колхозники обязались усилить натиск
в труде. В резолюции митинга они  записали: "Успешнее  заготовлять дрова для
Ленинграда,  дополнительно  выделить 15  человек для лесозаготовки,  усилить
темпы вывозки удобрений на поля".
     Только за один день в честь победы под Ленинградом волховчане и  жители
района на митингах и собраниях оформили сбор средств на строительство танков
и самолетов  для  Красной Армии в  сумме 300  тысяч  рублей.  Наличными было
внесено 75 тысяч рублей.
     Война  продолжалась.  До  Победы  оставалось  еще шестнадцать  месяцев.
Отважно сражались наши  земляки, многие  из них  были награждены орденами  и
медалями.
     Самые смелые стали Героями Советского Союза.
     Летчик  4-го   гвардейского  истребительного  полка  Василий  Федорович
Голубев стал Героем Советского Союза 23 октября 1942  года. За годы войны он
сбил 39 вражеских самолетов. После войны генерал-лейтенант, кандидат военных
наук  В.Ф.  Голубев  продолжал  службу  в   авиации  Военно-Морского  Флота,
занимался  воспитанием  молодой  смены.  Молодость Василия  Федоровича  была
связана с Сясьстроем. Здесь он вырос, учился, получил первые трудовые навыки
и отсюда ушел в армию. Во время войны его семья жила в Старой Ладоге.
     26 октября 1943 года  Указом  Президиума Верховного Совета  СССР звание
Героя  Советского  Союза  было  присвоено  Федору   Васильевичу  Акулишнину,
уроженцу деревни Моршагино Волховского района, крестьянскому сыну.
     До войны Ф.В. Акулишнин учился в Волховстроевской железнодорожной школе
No2,  Ленинградском  строительном техникуме, который он окончил  с отличием.
Молодой специалист работал на стройках страны старшим десятником, помощником
прораба,  начальником  объекта. Затем начинается его  армейская  биография -
учился  в армейской  школе  младших  командиров,  потом  закончил два  курса
Военно-инженерной академии  имени В.В. Куйбышева, служил  в Красной Армии  в
должности полкового инженера, командира саперного батальона.
     Звание  Героя  Советского  Союза  Ф.В.  Акулишнину  было  присвоено  за
форсирование Днепра.
     - За  годы  войны,  -  рассказывал  Федор Васильевич,  -  мне  пришлось
обеспечивать форсирование более 20 рек, в том числе Северного Донца, Днепра,
Южного Буга, Днестра, Прута.  В мирное время мосты строят годами, а тогда, в
военных условиях, поднимали за сутки-двое, надо было обеспечить  продвижение
войск  вперед.  Строили под  непрерывными бомбежками врага,  восстанавливали
разрушенное...
     Полковник  Ф.В. Акулишнин  35 лет отдал  армии,  затем  работал старшим
инженером Минтяжстроя СССР.
     20 декабря  1943  года  за успешное форсирование Днепра  и  проявленную
отвагу на плацдарме звание Героя  Советского Союза  было присвоено командиру
отделения  40-го   отдельного   мотопонтонно-мостового   батальона  сержанту
Анатолию Александровичу  Рощанинову. Он  уроженец села Иссад.  После учебы в
местной школе  пошел  учиться  в  Лодейнопольскую  школу  ФЗО,  где  получил
специальность мастера по ремонту станков. В 1937  году его призвали в армию:
служил на Дальнем  Востоке,  в феврале  1941  года вернулся домой,  но почти
сразу призвали  на  переподготовку.  Так  и  встретил  в  армии  войну. 40-й
отдельный  батальон был придан 3-й  бригаде  морской пехоты, которая держала
оборону на Свири. В нем служило много земляков  из Волховского  района. Штаб
бригады находился в деревне Загубье. Анатолий Александрович был заместителем
командира   взвода.   Участвовал  в  обороне  Тихвина,  форсировании  Свири,
участвовал  в  боях  за освобождение Орла,  Харькова. После Победы  в  числе
немногих воинов своего соединения А.А. Рощанинов участвовал в  Параде Победы
в Москве. Потом он жил и работал в Москве, часто приезжал домой в Иссад.
     5  ноября  1944  года  звание Героя  Советского  Союза  было  присвоено
летчику-штурману дальней авиации  Борису Ильичу Шестернину. Он участвовал  в
одном  из   первых   массированных  налетов   на  Берлин.  За  годы  Великой
Отечественной войны Б.И. Шестернин совершил 283 боевых вылета.
     Он  вырос  в  Путилове,  в семье  рабочего-плитолома, здесь же закончил
школу в 1937 году. Потом была учеба в Оренбургском авиационном училище имени
В. Чкалова. В армии начинал службу  лейтенантом, а закончил  подполковником.
Потом жил и работал в Харькове.
     24 марта  1945  года  Указом Президиума Верховного  Совета СССР  звание
Героя Советского Союза посмертно было присвоено танкисту Михаилу Михайловичу
Космачеву,  уроженцу села  Колчаново  Волховского района. К высокому  званию
старшего сержанта Космачева представили, когда он  был еще жив.  Шли тяжелые
бои в Венгрии. В  наградном  листе командир 3-го танкового батальона гвардии
майор Лобачев писал:
     "Гвардии  ст. сержант Космачев  показал мужество и отвагу в бою. Так, в
боях  за  город  Вырлад,  будучи в  засаде,  со своим  экипажем  уничтожил 3
самоходные установки и  танк  "Т-4"  противника. В бою за город Фокшаны  его
экипаж  уничтожил самоходку,  два  тяжелых  орудия, до  120 человек  пехоты,
захватил восемь  исправных  минометов,  четыреста  винтовок,  десять  ручных
пулеметов. В бою  за  город Бызед  экипаж  его танка  уничтожил три  средние
пушки, две самоходные установки и до трехсот солдат и офицеров противника. В
городе Бызед наши три танка, в том  числе и  танк Космачева,  захватили  три
эшелона с  автомашинами и вездеходами. Его  экипаж первым  прорвался к мосту
через  реку Серет,  там  уничтожил  батарею  средних  пушек, рассеял колонну
танков и автомашин и до подхода основных сил прочно удерживал мост. В бою за
селение  Рыфов  им уничтожен вражеский гарнизон,  захвачены шесть  исправных
пушек,  прожектор  и три  склада  с боеприпасами. Достоин  присвоения звания
Героя Советского Союза".
     13  декабря  началась  крупная  наступательная  операция  2-го  и  3-го
Украинских фронтов с  целью разгрома Будапештской группировки противника.  В
этот же день  в упорном  сражении около  города Соколаш танк "Т-34"  Михаила
Космачева  был  подбит  немецким  снарядом  - заклинило башню,  но  отважные
танкисты  экипажа  продолжали бой. Второй  снаряд  попал в неизрасходованный
боезапас.  Грохнул  взрыв  огромной  силы,  которым снесло  башню  танка.  В
огненном вихре бесследно исчез героический экипаж вместе со своим командиром
гвардии старшим сержантом Михаилом Космачевым.
     "Можете  гордиться,  -  писал  матери  Космачева младший  лейтенант  В.
Костромин. - Ваш сын был героем и погиб геройски за честь и славу советского
народа и Советской Родины".
     Грамота героя находится в музее истории города Волхова.
     31 мая 1945 года звание  Героя Советского Союза было присвоено танкисту
Петру  Евстафьевичу Лаврову. Он родился  в деревне Дяглево, которая стоит на
реке Лынна, недалеко от Колчаново. Он учился в Хамонтовской школе, а затем в
РУ No2  в  Сясьстрое.  В  1942 году Лаврова призвали в армию. Первое  боевое
крещение механик-водитель танка  получил в Сталинграде. После первого боя он
был награжден орденом Красной Звезды.
     Всю войну прошел Петр Лавров.  В числе первых  штурмовых групп его танк
ворвался в Берлин. В бою за рейхстаг танк был подбит и механик-водитель П.Е.
Лавров  получил  смертельное  ранение,  но  он  продолжал  сражаться,  вывел
пылающий танк из-под огня и  тем спас  экипаж. Это случилось  30 апреля 1945
года. Ему еще не было 23 лет.
     24 марта 1945 года Героем Советского Союза стал  уроженец Новой Ладоги,
танкист,  старший  лейтенант Константин Александрович  Песков.  Он  служил в
257-м танковом полку. В этом полку на  вооружении  были легкие английские  и
американские танки "валентайны" и "шерманы".
     В боях при освобождении Польши  разведгруппа, в  составе  которой был и
танк К.А.  Пескова,  подошла  к небольшой речке. Настил моста фашисты успели
разрушить.  Стояли  только   сваи.  Измерив  расстояние   между  гусеницами,
Константин Песков решил, что его легкий  танк пройдет по сваям. Он  переплыл
на противоположный берег реки на бревне и подавал команды механику-водителю,
чтобы боевая  машина шла правильно. Танк  был переправлен на противоположный
берег и с ходу вступил в бой, поддержав пехоту.
     Часто отважный  танкист  ходил  в  разведку на  своем  танке,  в  самых
неожиданных ситуациях  принимал решение  атаковать врага. Так  было  и в том
памятном бою. На своем легком танке К.А. Песков  вел разведку на подступах к
Одеру.  Он  наткнулся  на  сильно  укрепленную  полосу  обороны  противника,
оборудованную долговременными  огневыми  точками  с  бетонными  колпаками  и
артиллерией с системой траншей и ходов сообщения.
     Песков, обойдя по  лесной дороге и  форсировав речку, внезапно атаковал
вражеских автоматчиков, один захватил населенный пункт Миттвальде. Удерживая
его в течение дня,  Песков со своим экипажем отбил пять атак противника. При
этом  он  уничтожил  своим танком шестнадцать  орудий немцев, пять дзотов  с
гарнизонами,   девятнадцать  минометов.   Атака  К.А.  Пескова  парализовала
противника, позволила  подошедшим силам  383-й дивизии  окружить  и  разбить
врага.
     После войны Герой Советского Союза К.А. Песков остался служить в армии.
Во  время учений  в  1947 году  он  трагически погиб от нелепой случайности.
Молодой солдат непроизвольно  выстрелил  из  ракетницы  и  попал в  Пескова,
который в этот момент открыл люк башни танка и выбирался  наружу. Тело героя
привезли в Новую Ладогу и похоронили  с воинскими  почестями на мемориальном
кладбище. На его  могиле установлен обелиск. Цел и невредим вернулся домой с
войны в родную Свирицу Андрей Гаврилович Петриков. На его груди сняла Звезда
Героя  Советского  Союза.  Указом  Президиума  Верховного  Совета  СССР этой
награды он был удостоен в 1944 году за форсирование реки Свирь. Мужественный
воин в числе  первых ворвался на занятый финнами берег, ликвидировал огневую
точку противника и обеспечил переправу своему подразделению.
     После войны  А.Г.  Петриков работал в  Свирицкой  пристани  начальником
снабжения. Он не раз избирался депутатом Свирицкого поселкового Совета.
     Героями Советского Союза стали также Владимир Иванович Фаготов, Николай
Иванович Антонов, Василий Васильевич Яковлев.
     Полным кавалером орденов  Славы в  боях за Родину стал Сергей Андреевич
Баскаков.  Всю войну прошел солдат-сапер, бывал во многих переделках, не раз
рисковал жизнью. Орден Славы 3-й степени получил  за  смелость и отвагу  под
Тернополем.
     Орденом  Славы  2-й  степени  С.А.  Баскаков был награжден за  поход  в
глубокий тыл врага в январе 1945 года.
     Орденом  Славы  1-й   степени  солдата  наградили  за  захват  моста  в
Чехословакии, когда пришлось отбить семь атак немцев. За две недели до конца
войны С.А. Баскаков был ранен. После госпиталя вернулся в родное Аврово, где
в  мирное  время работал слесарем на картонном производстве.  По писаному  и
неписаному  закону  полный  кавалер  орденов  Славы  приравнивался  к  Герою
Советского  Союза.  Сергей  Андреевич  был  героем   документального  фильма
известного писателя и драматурга Константина Симонова "Шел солдат..."
     ...1 мая 1945 года в Ленинграде ярко вспыхнули электрические огни.  Это
Волховская  ГЭС  пустила   на  полную  мощность  все  свои  турбины  и  дала
электроэнергию  героическому городу не только для промышленных  предприятий.
Ее хватило даже для  уличного освещения. Весна победного  года принесла  еще
одну  радостную  весть. Многие  работники ГЭС  Указом  Президиума Верховного
Совета СССР были  награждены  орденами и медалями "...за успешное выполнение
заданий правительства по электроснабжению оборонной промышленности в трудных
условиях военного времени".
     А   генерал-лейтенант  танковых   войск  Липодеев  прислал   в   Волхов
телеграмму:
     "Начальнику Волховстроевского отделения  движения  Кировской  жел. дор.
тов.  Сергееву.  Секретарю узлового  комитета ВКП (б)  тов. Васильеву. Прошу
сообщить,  что на средства, внесенные  железнодорожниками,  построены  танки
"Героический Ленинград"  и  переданы  части гвардии  полковника  Парамонова.
Прошу Вас сообщить об этом всем железнодорожникам, принявшим участие в сборе
средств на строительство танков".
     9 мая у клуба железнодорожников в Волхове состоялся многолюдный митинг.
Победа! Не передать чувства людей, которые выстояли, преодолели все тяготы и
победили. Они  плакали от  счастья, от того, что остались  живы, плакали  от
горя,  так  как практически каждая  волховская семья потеряла  в этой  войне
отца, мужа,  сына, дочь... Теперь  надо было работать с новой  силой,  чтобы
восстановить разрушенное, чтобы залечить раны. Начиналась новая, уже забытая
всеми мирная жизнь.
     26 июня 1945 года в Москве состоялся Парад Победы. Его участниками были
хорошо известные волховчанам кавалеры многих боевых наград Михаил Васильевич
Смирнов и Константин Петрович Горячев. О каждом из них можно написать книгу.
Они прошли тернистый путь к  победе  и славе. После  войны эти замечательные
люди многое делали в Волхове для военно-патриотического воспитания молодежи,
чтобы в  сердцах  юношей  и  девушек жила  память  о страшной кровопролитной
войне, в которой они выстояли вместе с народом.
     Город, который они не взяли
     В  мае  1997  года  в  Волхов  приехали ветераны  бывшей  21-й  дивизии
германского вермахта. Солдаты именно  этой дивизии  осенью и зимой 1941 года
пытались штурмом взять город.
     -  Мы наступали по правому берегу и были в двух шагах от Волховстроя, -
рассказывал  мне председатель совета  ветеранов дивизии,  активист  движения
"Ветераны за примирение", бывший минер Франц Фогель. - Я два раза пробирался
в тыл русских и взрывал железную дорогу на Мурманск...
     Франц Фогель показал  места на карте - недалеко от  станции  Мурманские
Ворота. Рядом  был командный пункт 310-й дивизии полковника Замировского, за
который  шел ожесточенный бой. Бойцы волховского истребительного  батальона,
которые  пришли   на  выручку  красноармейцам,  отбросили  захватчиков.  Они
заставили и господина Фогеля резво бежать по глубокому снегу к своим окопам.
Жаркий был бой, памятный. Казалось, еще один рывок и... немцы в  городе. Но,
как говорят в России, близок локоть, да не укусишь... Волхов стал для немцев
крепким орешком, который не удалось  раскусить. Как им хотелось погулять  по
городским улицам,  посидеть у теплых печек, посмотреть  на дворец  на воде -
Волховскую  ГЭС, сесть  в  поезд  и  прямым  ходом  приехать  в  поверженный
Ленинград. Мечты остались мечтами...
     Спустя  55 лет немецкие ветераны  приехали в Волхов на  комфортабельном
автобусе.  В музее  истории  города  они столпились  у стендов,  посвященных
войне, внимательно  смотрели на карту  боевых  действий, показывали, где кто
воевал, что-то оживленно обсуждали на своем языке.
     Передо мной  стояли старики. Каждому - за семьдесят, почти все раненные
в  боях  Второй мировой. Немецкие  ветераны  приехали посмотреть  на  город,
который  не  взяли,  на подступах к которому сложили головы многие их боевые
товарищи. Для нас, русских, советских людей,  они были и остались фашистами,
которые  пришли на нашу землю с мечом и огнем, которые разорили ее,  топтали
своими сапогами. Мы их не звали тогда, в сорок первом. Они пришли незваными.
А незваный гость - что в горле кость. Трудными, кровопролитными были проводы
захватчиков восвояси. Слава богу,  что у нашего народа хватило сил совершить
подвиг,  не считаясь  с  потерями, сломать хребет  фашизму  и  поднять знамя
Победы над рейхстагом.
     Мы  не можем, не должны забыть эту самую жестокую, самую кровопролитную
войну,  которая опалила каждую советскую семью, как не можем забыть родных и
близких,  которые  отдали  свои жизни за  Отечество. Вряд  ли люди,  которые
пережили войну, смогут когда-нибудь простить бывших гитлеровцев...
     Но, как известно, время - лучший  лекарь. У  молодежи нет предубеждений
на этот счет. Крепнет дружба  между русским и немецким народами, развиваются
связи между городами-побратимами,  идет оживленный обмен делегациями. Приезд
в  Волхов  ветеранов  21-й  дивизии  тоже стал  возможен благодаря дружеским
связям между Россией и Германией. Труден процесс примирения. Но он  уверенно
продвигается вперед. Первые шаги  к этому сделаны. Они в увековечении памяти
солдат, которые погибли во Второй мировой войне. Я был в Германии и видел, с
какой  заботой  ухаживают  за могилами  павших  советских  солдат  активисты
многочисленных немецких общественных организаций. На конференции в Гамбурге,
в которой  участвовали российские журналисты, меня спросили, есть ли  вокруг
Волхова,  где  была линия  фронта, какие-нибудь памятные  знаки на кладбищах
немецких солдат.
     Тогда, в 1992 году,  еще никаких памятных знаков не было. И я  ответил,
что  могилы захватчиков  стирает время.  Так было  всегда! Да,  мы понимаем,
говорили немцы, но уже прошло столько времени и надо  уважать чувства людей,
которые потеряли своих родных в России и хотят поклониться их могилам, и что
не надо эти чувства замешивать на идеологии... Что мне было ответить немцам?
Мы тогда  еще говорили на разных языках.  Прошло  совсем немного времени - и
под  Волховом в Прусыной Горке на братской  могиле немецких солдат  появился
большой железный крест.
     Это был первый шаг на волховской земле к примирению.
     Приезд  ветеранов 21-й немецкой  дивизии -  шаг второй. Они  посмотрели
город,  квартал 7-д, который после войны строили немецкие  пленные, побывали
на Валимском рубеже, где выпили шнапсу.  Они хотели  еще приехать  в Волхов,
который врезался в их память на всю оставшуюся жизнь. Пусть приезжают. Может
быть, лучше поймут, почему им не удалось взять город и сломить нашу волю.
     Этой встречей я  бы и хотел  закончить книгу о войне. "Волхов в огне" -
это попытка  на документальной основе рассказать  о том,  что происходило  в
городе и вокруг него в годы  войны. Меня могут упрекнуть, что в книге ничего
не  сказано  о нелегкой военной  судьбе Новой  Ладоги,  мимоходом  упомянуты
Сясьстрой, Паша, Колчаново.  Эта задача  и не ставилась, так  как невозможно
охватить  все.  Роль  Новой  Ладоги  в войне  хорошо  показана  в  книгах  и
воспоминаниях, посвященных Краснознаменной  Ладожской  флотилии. Героическая
эпопея  военно-автомобильной   Дороги  жизни  изложена  во  многих  томах  о
стойкости и мужестве ленинградцев. Волхов оставался эпизодом в войне, как бы
в  стороне  от  главных  событий,  которые  происходили  на  Ленинградском и
Волховском фронтах. Но это не так. Всю войну Волхов был стратегически важным
бастионом  в обороне  Ленинграда, его  надеждой  и  опорой.  Это  я и  хотел
показать в книге. Как это удалось - судить читателям.
     Юрий СЯКОВ.
     

     СОДЕРЖАНИЕ
     Волховская застольная . . . . . . . 5
     Я на подвиг тебя провожала . . . . . . . 7
     Упущенные возможности . . . . . . . 13
     Напряжение сил . . . . . . . . 20
     Смятение . . . . . . . . . 24
     Берег левый, берег правый . . . . . . . 32
     Ударом на удар . . . . . . . . 41
     С задания не вернулись . . . . . . . 49
     Тяжелые будни . . . . . . . . 55
     Унижение смертью . . . . . . . . 63
     Как рождаются герои . . . . . . . . 68
     Спаси и сохрани . . . . . . . . 73
     Потухшая "Искра" . . . . . . . . 76
     Поезд в Ленинград . . . . . . . . 81
     Мгинская "мельница" . . . . . . . . 86
     Фронт уходит на запад . . . . . . . . 91
     Город, который они не взяли . . . . . . . 95
     Напечатано по изданию:
     Юрий Александрович СЯКОВ
     ВОЛХОВ В ОГНЕ
     Редактор Г.П. Спиридонов
     Художник Т.А. Булах
     Художественный редактор Н.И. Касьянсковская
     Технический редактор А.А. Мотрук
     Корректоры Н.А. Маслина и Н.С. Тутова
     Сдано в набор 15.05.96 г. Подписано к печати 27.06.97 г.
     Формат 60x90 1/16.
     Печать высокая. Усл. печ. л.6. Тираж 1000 экз. Цена договорная.
     Заказ 1369
     ГП "Волховская типография" Лицензия Плр No 040100
     187400, г. Волхов, ул. Зеленая, 21.



     96





Last-modified: Tue, 22 Nov 2005 17:11:58 GMT

Оцените этот текст: