Оцените этот текст:


     ---------------------------------
     Черненок М.Я. Порочный круг: повести
     М.: Мол.гвардия, 1990. - 320 с. - (Стрела).
     с. 3 - 170.
     OCR: sad369 (г. Омск)
     ---------------------------------



     Рабочий день кончался. В пустующем коридоре районного отдела внутренних
дел  было  тихо.  Начальник   отделения  уголовного  розыска  Антон  Бирюков
внимательно перечитал розыскные ориентировки, поступившие с  утренней почтой
из  областного  управления. "На  злобу дня" в ориентировках ничего не  было.
Антон положил их  в сейф и,  поднявшись из-за стола, подошел  к распахнутому
настежь окну, за которым среди освещенных сентябрьским солнцем вековых сосен
беззаботно порхали воробьи.  Глубоко вдохнув  настоянный  на хвое воздух, он
хотел закрыть окно, но  как раз в  это  время  послышался еле уловимый стук,
точнее - вроде бы кто-то поцарапал по двери ногтями.
     - Не царапайся, входи! - громко сказал Бирюков, подумав, что за  дверью
находится оперуполномоченный угрозыска Слава Голубев, имевший привычку таким
образом "проверять слух" своего начальника.
     Дверь тихо скрипнула. Бирюков  обернулся  и вместо  лукаво прищуренного
Голубева  увидел  невысокого  старика  в  тельняшке с закатанными до  локтей
рукавами  и  в  широченных  клешах.  Голову  позднего  посетителя прикрывала
запыленная  капитанская  фуражка с белым  верхом и  потемневшим  от  времени
"крабом" на черном околыше. За плечами висел полупустой рюкзачок.
     - Арешите войти?.. - скороговоркой спросил старик.
     - Входите, - Антон улыбнулся. - Прошу извинить, думал, наш сотрудник за
дверью шутит.
     -  Со мной  такие промашки  часто  бывают,  -  живо  поддержал разговор
старик. - Думаю одно - получается другое, совсем не шутейное.
     Скинув с  плеч лямки, он осторожно  опустил в  угол у порога  рюкзачок.
После этого нерешительно откашлялся и выпалил:
     - Зовут меня Изотом Михеичем, фамилия - Натылько. Бывший шкипер лихтера
Минречфлота. Ныне - ветеран труда, находящийся на заслуженной пенсии.
     - Что ж, будем знакомы, - ответил Бирюков.
     Усаживаясь за  письменный  стол,  Антон  предложил сесть  старику.  Тот
расторопно  устроился  на стуле.  Будто снимая  паутину,  провел  ладонью по
смуглому морщинистому лицу и забарабанил пальцами по коленям:
     - Я, между прочим, по серьезному вопросу...
     - Догадываюсь, - со вздохом проговорил Бирюков. - Без вопросов к нам не
ходят.
     Лицо старика помрачнело. Он тоже вздохнул:
     - Мертвого человека, товарищ  начальник, я почти случайно отыскал. Иду,
значит, от кумы,  живущей в деревеньке у железнодорожной платформы, где наши
дачники из электрички вылазят...
     - Изот Михеич, давайте по порядку, - перебил Антон.  -  Платформ много,
дачников еще больше.
     - Что верно, то верно! - подхватил старик - Ныне в кого пальцем ни ткни
- каждый дачник. Но  кума у меня одна, Зинаида Пайкина. И дачный  кооператив
"Синий лен" тоже один. Как я туда попал, рассказывать?
     - Желательно.
     - Тогда, значит, такая история...
     Со слов старика, в пятидесятые годы Зинаида  Пайкина  плавала  с Изотом
Михеичем на лихтере матросом и, между прочим, по давней традиции стала вроде
бы  крестной матерью его сына Кольки. Теперь Николаю уже  за сорок. Техникум
давно закончил,  мастером на  заводе  работает.  Мужик неглупый, но  супруге
своей,  Beронике,  поддался  основательно.  Изот  Михеич   помог  им  купить
двухкомнатную  кооперативную квартиру.  У самого же Натылько  в Новосибирске
благоустроенная  государственная квартира,  где с  прошлого  года,  как жена
умерла, остался он один. И тут сын с пробивной супружницей втянули старика в
авантюру. Захотелось им собственную автомашину  купить, а  денег не хватает.
Где взять? Решили продать кооперативную квартирку чтобы и денежки заиметь, и
со временем казенную жилплощадь получить. А пока суть  да  дело, перебрались
на жительство к  старику.  Не хотел этого  Изот  Михеич  да сын-то -  родная
кровь. Куда денешься?..
     - Николай  у меня покладистый  Теленок, словом. И сноха Вероника, когда
врозь  жили,  вроде  ничего  была.  Когда  же под  одной  крышей  собрались,
оказалась такой шваброй... - Старик словно поперхнулся. - Извините, впопыхах
оскорбление вырвалось. Мягче говоря, сноха - женщина вздорная. Да что с бабы
взять, если она больше десяти лет в винном магазине торгует... Там общение с
покупателем  держится на  уровне  упоминания  родственников  по  материнской
линии.  Вот  и насобачилась хамить.  К  тому  же  от  постоянного общения  с
клиентами  Вероника все мужское племя, кроме Николая, беспробудными алкашами
считает. Николай в этот разряд не попал потому,  что даже  пиво  не уважает.
Признаться, я тоже выпивкой не увлекаюсь,  но употребить  бутылек в домашних
условиях под  хорошую  закусь да  с добрым товарищем  - смертным  грехом  не
считаю. На этой почве и схлестнулись мы со снохой до такой степени, что  она
пристращала  сплавить меня  на два  года в Евсино.  Это,  сами  понимаете, в
лечебно-трудовой профилакторий, где от запоев лечат. Вот, швабра,  извините,
до чего додумалась!  А  что?..  У  Вероники  не  заржавеет! Продавцы  винных
магазинов теперь уважаемые люди, блат у них сокрушительный. Она ж, к примеру
сказать, автомашину "Лада" без всякой очереди  купила,  а сплавить  свекра в
ЛТП ей - проще простого. Затосковал я от такой угрозы...
     Бирюков  слушал с  терпеливым вниманием. Он всегда  старался не  только
уловить суть излагаемой  посетителем информации, но  и определить, насколько
посетитель искренен. Изот Михеич Натылько производил впечатление человека, у
которого, как говорится, что на уме, то и на языке.
     Чуть помолчав, старик  принялся рассказывать о том, как он в  тоскливом
упадке встретил  на Центральном  рынке куму Зинаиду, приехавшую из деревни в
Новосибирск поторговать малосольными огурчиками. Посокрушалась кума вместе с
Изотом  Михеичем грубым поведением снохи и посоветовала ему на  время,  пока
сын  со снохой не уберутся в собственное жилье, устроиться сторожем в дачный
кооператив  "Синий  лен",  где  обеспечивают  небольшим  домиком и  зарплату
хорошую платят. Прямо с рынка Изот Михеич уехал с кумой  к тому кооперативу,
а  через неделю  приступил к исполнению  обязанностей. Служба оказалась - не
бей лежачего. Особенно сейчас, в  период сбора урожая, когда в  каждой дачке
живут  хозяева  и сами  охраняют  свое  добро.  Только ночами  надо  сторожу
присматривать,  чтобы  кто-нибудь  из  приблудных   не   нашкодил.  Народ  в
кооперативе  подобрался порядочный, трезвый. И сами по себе люди интересные,
есть с кем поговорить.
     Натылько опять недолго помолчал:
     - Вдобавок  кума  под боком в деревеньке проживает. Пешим  маршрутом от
кооператива  два километра.  Ну,  понятно, нет-нет  да и  проведаю  кумушку.
Сегодня утром тоже, значит, к Зинаиде лыжи  навострил... - Старик встретился
с Бирюковым взглядом. - Вам доводилось бывать в "Синем льне"?
     - Это в  двадцати  километрах от райцентра?  - уточнил Антон. - Хороший
кооператив.
     -  Очень  хороший!  Местность  мировая.  Кругом  лес,  речка  рядом.  И
добираться  из Новосибирска  просто. Хоть на электричке, хоть по асфальтовой
дороге. А с того асфальта к кооперативу проселок сворачивает. Ну, значит, по
этому проселку утречком сегодня  топаю,  вдруг... Лиса с  правой  стороны из
кустиков  передо  мною  -  шмыг! И  прыжками, прыжками в  лесочке  скрылась.
Погостил я  у  Зинаиды. В сельмаге  две  буханки  хлеба да консервов купил и
после обеда подался  восвояси.  Только  подхожу  к тому  самому месту, рыжая
огневка опять промелькнула из кустов через проселок! Любопытство обуяло меня
до  крайности.  Думаю,  что за приманка  тянет Патрикеевну  в  те  кусточки?
Свернул с  дороги. Вижу, за кустами кучка  хвороста. В  одном  месте  свежая
земелька, наверно, лисица  под  хворостом рылась. Подошел ближе - мать  моя!
Босая  человеческая  нога  под  хворостом видна... Меня  аж  в холодный  пот
бросило.  Бегом вернулся  на  асфальтовую  дорогу.  Проголосовал  первому же
грузовику. Шофер, спасибо,  остановился.  В считанные  минуты  подбросил  до
райцентра. Хотел бежать к прокурору, потом, думаю, может, милиция и без него
обойдется...
     Антон  Бирюков  снял  телефонную трубку.  Набирая  прокурорский  номер,
сказал:
     - Нет, Изот Михеич, по всей вероятности,  без прокурора в таком деле не
обойтись...



     Теплый солнечный вечер не  успел угаснуть, когда "рафик" с  участниками
следственно-оперативной  группы  съехал  с  асфальтированной трассы на узкую
проселочную  дорогу  и,  покачиваясь  на  рытвинах,  направился   к  дачному
кооперативу "Синий лен". Едва проехали  около сотни метров, сидевший рядом с
Бирюковым старик Натылько торопливо сказал шоферу:
     - Глуши мотор! -  И  указал пальцем влево от дороги на небольшую рощицу
низких тоненьких березок.- Вон за теми кусточками...
     Шофер свернул на обочину и остановился. Первым из машины  вылез пожилой
районный прокурор. За ним легко  спрыгнула стройная эксперт-криминалист Лена
Тимохина в форме  капитана милиции. Придерживая одной рукой на плече широкий
ремень вместительного кофра  с  фотоаппаратурой, она неловко стала укреплять
выпавшей  шпилькой  уложенную  на затылке  русую  косу.  Выбравшийся  следом
судебно-медицинский эксперт Борис Медников, с глубокими залысинами в  редкой
шевелюре, флегматично спросил:
     - Лен, это правда, будто у женщин волос длинен, а ум короток?
     - Если судить по  волосам,  ты, Боренька,  самый  умный  среди  нас,  -
ответила Тимохина.
     Подошедший к ним Антон Бирюков взял у Лены кофр:
     - Помочь не догадался, эскулап?
     -  Я  красивым женщинам  не помогаю.  Они меня  не любят, не жалеют,  -
судмедэксперт  глянул  на  белобрысого  следователя  прокуратуры   Лимакина,
сосредоточенно щелкающего внезапно раскрывшимся  замком потертого служебного
портфеля: - Петя, будь свидетелем, как Бирюков за Тимохиной ухлестывает.
     - Не завидуй, совсем облысеешь, - улыбнулся Антон.
     Прокурор обратился к шоферу:
     - Съезди в "Синий лен" за понятыми.
     - Зачем лишних людей собирать? - поправляя за плечами  рюкзак, удивился
бывший шкипер Натылько. - Пишите меня в понятые.
     - Волею судьбы вы в роли свидетеля оказались.
     - Я ничего не видал! - испугался старик. - Какой из меня свидетель?..
     - Какой уж есть. На безрыбье, говорят,  и  рак рыба,  - сумрачно сказал
прокурор.
     -  Пивка  бы  сейчас,  Семен Трофимович, правда? - вмешался в  разговор
неугомонный судмедэксперт.
     Прокурор недоуменно глянул на него:
     - Не понял юмора...
     - Рыбка да раки на какую мысль наводят?..
     Прокурор    не    поддержал    шутливого   разговора.   Будто   осуждая
судмедэксперта,  он  покачал  головой  и опять  заговорил с Изотом  Михеичем
Натылько.  Старик,  возбужденно  размахивая  руками,  стал  показывать,  как
возвращался в дачный кооператив из соседней деревни от  кумы и в каком месте
перебежавшая дорогу лисица привлекла его внимание.
     Вернувшийся  из "Синего  льна"  шофер  привез двух  мужчин  пенсионного
возраста, одетых в спортивные костюмы.  Когда  прокурор объяснил понятым  их
права и обязанности, следственно-оперативная группа приступила к работе.
     Молодой  худощавый парень, судя по  едва  взявшемуся тлением трупу и по
неуспевшей завянуть под ним траве, пролежал под хворостом не более двух-трех
суток.  На  потерпевшем  были   старенькие,  основательно   потертые  джинсы
"Монтана" и не первой свежести рубашка кремового цвета с отложным воротником
и  черным  фирменным прямоугольничком "Кордэл"  на  краю нагрудного кармана.
Правая  нога - босая,  на левой - почти новый темно-синий в красную крапинку
носок. По распухшим ступням можно было лишь предположительно определить, что
потерпевший носил обувь двадцать пятого - двадцать седьмого размера. Карманы
джинсов  и рубашки оказались  совершенно пустыми. Белесые слежавшиеся волосы
были подстрижены коротко.
     Понятые, словно  окаменев, молча смотрели на труп. Прокурор попросил их
опознать  парня.  "Спортивные"  пенсионеры,  как  по  команде,  отрицательно
крутнули  головами. Изот Михеич Натылько тоже удивленно скривил лицо и пожал
обтянутыми тельняшкой плечами.
     Тимохина,   засняв  катушку  пленки,  стала  перезаряжать  фотоаппарат.
Бирюков  со следователем  и  судмедэкспертом  по просьбе прокурора повернули
труп спиной кверху. Под левой лопаткой возле едва приметной дырочки в рубахе
запеклось бурое пятно крови.
     - Похоже, входное пулевое отверстие, - тихо проговорил судмедэксперт.
     -  Ну,  надо  же!..  -  воскликнул стоявший  рядом  Натылько  и,  вроде
испугавшись, растерянно глянул на прокурора. - Между тем никаких выстрелов я
не слышал.
     - А ночью?.. - спросил прокурор.
     - Тем более! По ночам я не сплю. Шкиперская привычка  - на ночной вахте
не смыкать глаз.
     - Привычки с годами проходят...
     - Изот Михеич правду говорит, - заступился  за старика один из понятых,
а другой тут же поддержал:
     - Такого добросовестного сторожа у нас никогда не было.
     Натылько гордо сдвинул на затылок капитанскую фуражку:
     - Это  наверняка где-то на стороне  убили паренька и подбросили нам для
неприятности...
     Разговор умолк.  Судмедэксперт, поправив  на  руках резиновые перчатки,
стал прощупывать труп.  При этом что-то его насторожило.  Оглядев ступни, он
обратил  внимание  на  уродливо  изогнутую правую ногу  потерпевшего. Присев
возле Медникова на корточки, Бирюков сказал:
     - Вроде бы парализация...
     - Похоже, - буркнул судмедэксперт. - При анатомировании разберусь.
     Следователь Лимакин стал открывать портфель. Замок никак не поддавался.
     - Опять заело? - сочувствующе спросил прокурор.
     -  Заест,  Семен  Трофимович,  если  со  времен   ОГПУ   эта  сумка  по
происшествиям мотается,  -  обидчиво ответил следователь. -  Уже который год
жалеете выделить две десятки на современный служебный "дипломат".
     - Не горячись, Петро, завтра выделю.
     - Спасибо, по горло сыт вашими завтраками...
     Портфель  внезапно раскрылся. Чуть не  уронив его, Лимакин достал бланк
протокола  осмотра места происшествия и,  пристроившись  у  "рафика",  начал
заполнять. Бирюков с Тимохиной принялись осматривать местность. Трава вокруг
кучки  хвороста  была примята, но  ни одного отпечатка следа,  чтобы снять с
него гипсовый  слепок, обнаружить не удалось. Березовая поросль отгораживала
хворостяную кучку от дороги. Некоторые деревца белели свежими надломами, как
будто через них волоком протащили труп. Но это можно было лишь предполагать.
Ни клочка одежды, ни ворсинок на деревцах не осталось. Хворост для прикрытия
трупа  был  притащен от  старого березового  пня,  торчащего  неподалеку  на
широкой  выкошенной  поляне.  Поблизости желтела примятая  полоска глины  из
сусличьей  норы. Бирюков присмотрелся к норе - на  глине  четко  отпечатался
след  автомобильного  колеса.  Подошедшая  к  Бирюкову  Тимохина  откровенно
обрадовалась:
     - Надо готовить гипс. Отличный слепок протектора должен получиться.
     - Тебе помочь? - спросил Бирюков.
     - Спасибо, Антон Игнатьевич, сама управлюсь.
     Тимохина пошла к "рафику". Видимо, заметив, что Бирюков остался один, к
нему,  раздувая  клеши,  быстро  подкатился  Изот  Михеич   Натылько.   Чуть
помявшись, бывший шкипер осторожно заговорил:
     -  Вы с доктором, кажется, промеж собой обсуждали, что погибший паренек
вроде бы парализованным был...
     - Есть такое предположение, - сказал Антон.
     - Это, выходит, он хромал, что ли?
     - Возможно.
     - Ишь ты, якорь его  зацепи... - Старик, потянув  за козырек,  надвинул
фуражку почти  на  самые глаза. -  Не  этот ли  бедолага  в  наш  кооператив
наведывался?..
     - Когда? - сразу заинтересовался Бирюков.
     - На прошлой  неделе видал я тут какого-то молодого инвалида. - Старик,
сильно припадая на правую  ногу и вихляясь, сделал  несколько  шагов.  - Вот
таким манером  шел. В руке нарядную шарманку тащил. То ли  магнитофон, то ли
радиоприемник. В общем, какую-то громко играющую музыку.
     - Что ж вы, по лицу его не узнали?
     - Того, живого,  я  в  лицо не  разглядел. Со спины  видал, когда он по
проселку ковыляя шагал от кооператива.
     - К кому из дачников паренек приходил, не знаете?
     - Он вроде и не приходил. Наверно, в автомашине сюда с  кем-то приехал,
а отсюда своим ходом двинул.
     - Кто в тот день на машинах приезжал?
     - Трудно сказать. У нас  чуть не каждый дачник автомашину имеет. Помню,
суббота  была. А по субботним дням здесь моторы ревут, как в речном  порту в
разгар навигации.
     - Одежду на том парне не запомнили?
     - Брюки  точно такие, как на  погибшем, а  рубаха совсем иная... Что-то
вроде старого джемпера. На ногах - белые кроссовки...
     - Не туфли и не ботинки?..
     - Нет, нет - кроссовки.
     - На голове что?
     -  Ничего.  Такие  же,  короткие  светлые  волосенки,  как  у  мертвого
паренька.
     Бирюков, раздумывая, помолчал.
     - Изот Михеич, а музыкальная "шарманка" у парня как выглядела?
     - Продолговатый черный ящичек с никелированным блеском. И орет громко.
     - Мелодию или слова песни не запомнили?
     -  Какая там мелодия! Теперь все музыканты одинаково дудят: чем громче,
тем лучше.
     - Куда же тот парень шел из кооператива?
     -  Как вам сказать...  -  Старик смущенно  стал  поправлять  на  плечах
рюкзачные лямки. -  Суббота,  говорю, в тот день была.  Сторожу  в  выходные
здесь делать нечего. Ну и, значит, отправился я  проведать куму.  Надумал  в
домашней  баньке  попариться.  До  самой  шоссейной  дороги  шел  следом  за
пареньком.  Он  хоть  и  хромал,  но  двигался  шустро,  видать, на  автобус
торопился.  Только на шоссе  вышел - "Икарус" из Новосибирска  тут как  тут.
Паренек в него и шмыгнул.
     - В райцентр уехал?
     - А куда больше?.. Наша остановка перед райцентром последняя.
     От  дачного  кооператива  "Синий  лен"  следственно-оперативная  группа
уехала  поздней  ночью. Кроме  отпечатка  автомобильного колеса  на  глине у
сусличьей  норы,  ничего существенного, что давало бы зацепку для  раскрытия
преступления, обнаружить не удалось. Ни один из дачников, находившихся в тот
вечер в кооперативе, потерпевшего не опознал.



     В  середине следующего  дня Борис Медников закончил экспертизу. По  его
заключению,  потерпевший  был  убит  выстрелом  в  спину двое  суток  назад.
Обнаруженная в трупе свинцовая пуля от стандартного малокалиберного патрона,
войдя  в тело  под  левой  лопаткой, пробила сердце  и  застряла  в  грудной
полости. Судя по тому, что на извлеченной пуле не имелось обычных полосок от
нарезного  ствола,   можно  было   сделать  вывод:   стреляли  из  какого-то
самодельного гладкоствольного оружия. Это  подтвердила  и физико-техническая
экспертиза. Исследование рубахи потерпевшего показало, что в районе входного
пулевого отверстия нет ни малейших признаков пороховых вкраплений  и копоти.
Значит, стреляли не в упор.
     К  концу  дня  удалось установить  личность  потерпевшего.  Им оказался
двадцатичетырехлетний инвалид Лев Борисович Зуев. Месяц назад он переехал из
Новосибирска  в  райцентр на  постоянное  жительство. Антон Бирюков узнал об
этом  от  следователя  Лимакина  по  телефону. Заканчивая  разговор, Лимакин
невесело сказал:
     - Незаурядное, кажется, преступление на наши головы свалилось. Сейчас к
тебе  зайдет сестра  Зуева.  Расскажет довольно загадочное.  Отнесись  к  ее
показаниям  со  всей   серьезностью,  потому  как  искать  преступника,  сам
понимаешь, придется угрозыску...
     - Понимаю, - вздохнул Антон.
     Вскоре в кабинет к Бирюкову вошла заплаканная смуглая  девушка в черной
шерстяной юбке  и в оранжевой легкой кофточке. С  правого плеча ее на тонком
ремешке  свисала небольшая коричневая сумка, похожая  на  фотоаппарат или на
портативный транзистор в  футляре.  Робко усевшись на предложенный Бирюковым
стул,  она сразу  достала  из  сумки  крохотный носовой  платочек  и  словно
промокнула им покрасневшие карие глаза. После этого тихо проговорила:
     - Я Люба Зуева. Меня  из прокуратуры к вам направили. Позавчера вечером
брата вызвали в милицию - и вот...
     - В милицию?.. - удивился Антон. - Кто конкретно вызывал?
     - Не  знаю. Я  работаю в Новосибирске  швеей на фабрике  "Северянка". С
прошлой недели - в отпуске. Приехала  к брату и почти не успела поговорить с
Левой...
     - Расскажите о нем подробней.
     -  Лева  на  четыре  года  старше меня.  Закончил ГПТУ по специальности
настройщик   телерадиоаппаратуры.   Работал   в   Новосибирске   на   заводе
"Электросигнал", а в прошлом году ему оформили пенсию по инвалидности.
     - Причина?..
     -  Энцефалитный  клещ.  Десять  с половиной  месяцев  брат  пролежал  в
больнице. С трудом врачи его вылечили. Только с правой ногой ничего не могли
сделать, но говорили, что со временем и нога станет нормальной.
     - Почему Лев Борисович сюда переехал жить?
     - Он очень торопливо обменял квартиру. Даже со мной не посоветовался.
     - Вы не вместе жили?
     - Нет. Я  живу  в фабричном общежитии, а  Лева жил в  квартире, которая
осталась ему после смерти бабушки.
     - И вы не спрашивали брата о причине переезда?
     - Спрашивала. Сказал, природа здесь очень хорошая и  до Новосибирска на
электричке - почти рядом. Леве туда  на обследование к  лечащему  врачу надо
было появляться. Да и по другим делам он часто в Новосибирск приезжал.
     - Какие  у  него там  другие  дела  были? -  сделав ударение  на  слове
"другие", спросил Бирюков.
     - Радиотехникой Лева сильно  увлекался.  Покупал уцененные радиотовары,
ремонтировал  их,  потом  в комиссионный  магазин сдавал.  На одну пенсию по
инвалидности ведь не прожить...
     - А в дачный кооператив "Синий лен" Лев Борисович не ездил?
     - Это где такой?
     - В двадцати километрах от райцентра в сторону Новосибирска.
     - Первый раз  слышу.  Не  знаю.  В  общем,  я  ничего не  могу  понять.
Пятнадцатого сентября  у  Левы  украли японский магнитофон...  - Люба нервно
раскрыла сумочку, достала  из  нее сложенный  тетрадный листок  и  протянула
Бирюкову.  -  Вот это  заявление  лежало  у Левы в  столе. Я  показывала его
следователю, а он посоветовал передать вам...
     Бирюков развернул листок. Аккуратным почерком было написано:
     "В  уголовный розыск  районной милиции от  инвалида второй группы Зуева
Льва Борисовича.  ЗАЯВЛЕНИЕ. 15 сентября с/г из моей квартиры No 13 по улице
Озерной,  дом  No 7 украден  однокассетный японский  магнитофон "Националь",
заводской No 5ВАСВ 13676. Кража совершена между  06.30 и 19.00 часами, когда
в  связи  с  поездкой  в  Новосибирск  меня  не было дома. Убедительно прошу
отыскать  украденную  вещь  и  вернуть  мне.  К  сему..."  -  дальше  стояла
витиевато-длинная подпись, похожая на "Зуешвили".
     -  Вот по поводу этой кражи  брата и вызывали в милицию,  -  еле слышно
сказала Люба.
     Бирюков положил заявление перед собою на стол:
     - Как  же  милиция  могла вызвать Льва  Борисовича,  если вы только что
принесли эту бумагу?
     Тонкие брови Любы недоуменно приподнялись.
     -  Может, Лева  по  телефону сообщил  в  милицию о краже, -  неуверенно
проговорила она.
     -  Не было  такого  сообщения, но на всякий случай  сейчас  проверим, -
Бирюков нажал клавишу селектора: - Голубев!..
     - Я здесь, товарищ начальник! - тотчас послышалось из динамика.
     - Тебе известно о краже магнитофона у гражданина Зуева из седьмого дома
по улице Озерной?
     - Никак нет!
     - Срочно узнай в дежурной части, не поступало ли туда устное заявление,
и сразу зайди ко мне.
     - Бегу, товарищ начальник!
     Бирюков выключил  селектор.  Поправив листок перекидного календаря,  на
котором значилось девятнадцатое сентября, спросил Зуеву:
     - Брат рассказывал вам о краже?
     Люба утвердительно наклонила голову:
     -  Да, конечно. Магнитофон  стоял на подоконнике, и  утащили  его через
форточку.
     - Квартира на первом этаже?
     - На первом.  Дом трехэтажный, с двумя подъездами. Перед окном у Левы -
густой черемуховый куст.
     - Знаю этот дом... -  Антон, раздумывая, постучал пальцем по календарю.
- Почему же Лев Борисович не передал нам заявление, а положил его в стол?
     Люба пожала плечами:
     -  Сама не  понимаю. Все  как-то  странно получилось.  Лева собирался в
Москву. Пятнадцатого сентября он приезжал в Новосибирск. В авиаагентство, за
билетом.  Купил  на восемнадцатое  число  и  заехал  ко мне  в общежитие. Мы
договорились, что пока брат будет в Москве, я поживу в его квартире здесь, в
райцентре. У  меня  в  запасе  еще две отпускные недели. Приехала  я сюда на
следующий  день,  шестнадцатого, с  вечерней электричкой.  Лева встретил  на
вокзале  и  по дороге  к  дому  рассказал,  что,  мол,  вчера,  пока  был  в
Новосибирске, у  него  украли  новенький  магнитофон,  за  который  он отдал
шестьсот рублей.
     - Это государственная цена?
     - Нет. Лева  говорил,  что  купил у кого-то с рук, а в  "Березке", мол,
однокассетный "Националь" стоил триста восемь чеков. Я удивилась: "И не жаль
было в  два  раза  переплачивать?"  Он  в  ответ:  "Что  ты,  Люба!  Это  же
первоклассная  техника. Фирма  "Панасоник",  стерео. За такой отличный маг и
семисот не жалко. На любителя, конечно".
     - Значит, брат ваш любил музыку?
     -  Правильнее  сказать, не столько музыку,  сколько радиотехнику.  Став
инвалидом,  он  сутками копался  в транзисторах, магнитофонах,  телевизорах.
Говорила  ему:  "Не  свихнись  на  этом  деле,  как Женька  Дремезов".  Лева
засмеялся: "От  радиотехники  не  свихнешься.  Женька  от  водки  в психушку
залетел".  И, правда, один  из  Левиных соседей по новосибирской квартире от
запоев чокнулся. Инженер, а опустился до рядового сантехника...
     В  кабинет  порывисто вошел  оперуполномоченный Слава  Голубев. Мельком
взглянув на  примолкшую Зуеву, он по привычке  присел на подоконник и сказал
Бирюкову:
     - Ни устных, ни письменных заявлений гражданина Зуева в  дежурной части
не зафиксировано.
     - И никто из наших сотрудников его не вызывал? - спросил Антон.
     - Никак нет.
     Бирюков  посмотрел  на  Любу.  Та,  не  дожидаясь вопросов,  растерянно
заговорила:
     -  Ну как  же  это?.. Я сама слышала... Шестнадцатого числа, когда Лева
встретил  меня на вокзале, мы пришли к нему домой около восьми часов вечера.
Поужинали.  В  девять посмотрели программу "Время", потом какой-то концерт и
легли  спать. Я - в комнате на кровати, Лева в кухне на полу себе  постелил.
Не успели  заснуть  - звонок. Лева  подошел  к двери, спросил: "Кто?"... Ему
ответили:  "Милиция". - "Что  случилось?"  -  "Это  у  вас вчера  магнитофон
украли?"  -  "У  меня".  -  "Мы  нашли  его,  надо  срочно  опознать".  Лева
поколебался: "Завтра  утром  приду  в  милицию". За  дверью помолчали, потом
говорят:  "Преступник  пойман. Не  можем  же  мы  его  держать  до  утра без
оформления  протокола.  Короче, быстро собирайтесь. Ждем в машине.  Там всех
делов-то на полчаса". Вот так... Я почти дословно запомнила разговор...
     - Какой голос был за дверью? - спросил Антон.
     - Молодой... Спокойный, но требовательный.
     - Один?
     -  Один. Только он все время говорил "мы".  Ну Лева  торопливо  оделся,
взял ключ от квартиры, чтобы не будить меня, когда вернется, и вышел.
     - Время, хотя бы примерно, не скажете?
     -  На  часы  я  не  смотрела,  но  уже   темно  было.  Наверное,  около
одиннадцати...  - Люба приложила платочек к глазам. - И еще, знаете, не могу
понять: то ли мне это почудилось, то ли в самом деле после yxoда Левы, в  ту
ночь,  кто-то  пробовал открыть дверной замок. Я страшная трусиха,  привыкла
жить в  общежитии,  с  девчонками. Когда осталась в  Левиной  квартире одна,
никак не могла  заснуть. Наверное, больше часа ждала, а Левы все нет и  нет.
На  меня такой страх навалился - решила захлопнуть  замок на защелку,  чтобы
снаружи  не открывался. Думаю,  пусть уж  лучше  Лева  меня разбудит,  когда
вернется. Не представляю, сколько  времени  прошло.  Вроде задремала и сразу
очнулась. Прислушалась - будто кто-то  пытается открыть дверь. Обрадовалась:
наверное,  Лева вернулся Подошла к порогу, спрашиваю: "Ты, Лева?" В  ответ -
молчание. Еще раз  спросила  - опять  молчок.  Ну, думаю,  причудится же  со
страху такое. Легла, а заснуть не могу. Вскоре от подъезда вроде бы легковая
машина, не включая фары, отъехала. Не странно ли?..
     - Все странности имеют свое объяснение, - уклончиво сказал Антон. - Что
ж вы почти трое суток молчали об исчезновении брата?
     Зуева растерянно моргнула:
     - Боялась квартиру  открытой оставить. Кое-как  сегодня  нашла  в столе
запасной  ключ. Там  же  и  заявление  о  краже магнитофона  лежало.  Только
собралась к  вам, участковый инспектор милиции заявился,  попросил вместе  с
ним съездить в морг...
     Люба уткнулась лицом в ладони и  заплакала.  Подождав, пока она немного
успокоится, Бирюков опять спросил:
     - Брат не высказывал предположений: кто мог украсть магнитофон?
     -  Лева подозревал, что мальчишки утащили, - сдерживая  слезы, ответила
Зуева. - Некоторые ведь как шальные гоняются за импортной аппаратурой.
     -  От  шальной  музыки  и  взрослые  ошалевают...  - Антон помолчал.  -
Придется, Люба, посмотреть квартиру вашего брата.
     - Пожалуйста, хоть сейчас пойдемте.
     Бирюков  подал Голубеву  заявление  о  краже магнитофона.  Когда  Слава
прочитал его, сказал:
     - Пойдешь с нами. Надо будет соседей опросить.



     Обстановка  малогабаритной  однокомнатной  квартиры  Зуева  удивила  не
только эмоционального Славу Голубева, но даже и всегда сдержанного Бирюкова.
Из  мебели,  кроме старомодной железной кровати  с никелированными спинками,
простенького стула  да  небольшого школьного  стола  с выдвижным  ящиком,  в
комнате  ничего  не  было,  однако   комната  так  плотно  была   заставлена
всевозможной  телерадиоаппаратурой,  что  казалось,  в  ней  шагнуть некуда.
Вероятно, заметив, как Антон со Славой переглянулись, Люба смущенно сказала:
     - Не удивляйтесь, все это Лева купил по дешевке.
     - А за сколько продать намеревался? - спросил Бирюков.
     - По комиссионной цене. Сейчас покажу документы.
     Люба  протиснулась между  цветным  телевизором  "Рубин"  и  музыкальной
установкой  "Эстония" к  школьному  столу  и достала  из ящика  пухлую пачку
квитанций, сложенных вперемежку с кассовыми  чеками.  Это  были документы из
комиссионных новосибирских магазинов: "Юного  техника", "Мелодии", "Орбиты",
занимающихся торговлей радиотоварами. Бирюков обвел взглядом комнату:
     - Выходит, все это уцененное?
     - Да, конечно, - ответила Люба.
     Антон кинул взгляд на цветной телевизор:
     - Сколько же, например, заплатил Лев Борисович за этот "Рубин"?
     - Кажется, около трехсот рублей.
     - А получил бы за него в комиссионном?..
     - Пятьсот, может, пятьсот пятьдесят.
     - Неплохая выручка, - вмешался в разговор Слава. -  Почти сто процентов
дохода.
     Люба с упреком посмотрела на него:
     -  Расходы тоже  надо  считать. Без них доходов  не  бывает.  Над  этим
"Рубином" Лева две недели, не разгибая спины, сидел.  На целую сотню, как он
говорил,   пришлось   купить   новых   деталей.   Да  транспорт   в   верную
пятидесятирублевку  обошелся.  В  электричке такую махину не  повезешь. Лева
всегда такси нанимал или с частниками договаривался.
     - Ясненько. Коммерция  -  дело  тонкое, - будто  ставя  крест на  своей
недоверчивости,  быстро  проговорил  Слава.  -  А  с  какого  окошка  украли
магнитофон?
     Люба  показала форточку, через  которую  утащили  японский "Националь".
Окно выходило  во двор с детской  песочной площадкой посередине. Со  стороны
площадки его  плотно загораживал  черемуховый куст. Ржавый запорчик форточки
оказался чисто  символическим,  но  зато  сама  форточка  была  основательно
прибита гвоздями к оконной раме.
     - Это после кражи Лева заколотил, - сказала Люба.
     Голубев посмотрел на Бирюкова:
     - Ну, что, Игнатьич, пойду беседовать с народом?..
     - Иди.
     Когда  Слава  вышел,  Люба села на кровать и робко предложила  Бирюкову
единственный стул. Стараясь не раздавить старый стул, Антон осторожно присел
на краешек и, встретившись взглядом с Любой, спросил:
     - Значит, Лев Борисович собирался в столицу?..
     - Да,  он  хотел там попасть на  прием к известному профессору, который
успешно лечит энцефалит.
     - У него была какая-то договоренность?
     - Нет, просто лечащий врач посоветовал.
     - Каким же образом он рассчитывал встретиться с тем профессором?
     - Не знаю.  Видимо, через знакомых. В Москве у Левы есть  друг, который
помогал  добывать  разные  штуковины  для ремонта. В новосибирских магазинах
сильно не разживешься радиодеталями.
     - И часто брат встречался с тем другом?
     - Нет.  Леве  тяжело  было  по состоянию  здоровья из  дома отлучаться.
Поэтому он отсылал другу деньги, а тот слал почтовые посылки.
     - Деньги у брата не переводились?
     - У  него есть сберкнижка.  И наличные всегда при себе были. Рублей  по
триста и больше.
     - А  в этот  раз, когда ушел из дома,  он  не взял с собой  кругленькую
сумму?
     - Нет. Пятьсот тридцать рублей для поездки в Москву в столе лежат...  -
Люба выдвинула  ящик  стола,  достала  оттуда  пачку десятирублевых купюр  и
показала Антону. - Вот они... Других денег у Левы не было. Он говорил, ему и
этих за глаза хватит.
     - Сберкнижка на месте? - спросил Антон.
     - Да, конечно.
     Люба  стала  выкладывать на стол содержимое ящика.  Чего там только  не
было;  магнитофонные   кассеты,   радиолампы,   конденсаторы,   разноцветные
сопротивления с короткими медными проводками,  электрические батарейки и еще
много всякой всячины, о  назначении которой  Бирюков  не имел представления.
Осторожно разложив все это богатство по столу, Люба достала из глубины ящика
потрепанную общую тетрадь  с черными  ледериновыми корочками,  толстую пачку
писем в  надорванных конвертах и, наконец, сберегательную книжку. Заглянув в
нее, сразу подала Бирюкову:
     - Вот Левины сбережения. Всего полторы тысячи.
     Бирюков  полистал  сберкнижку. Она  велась около двух лет.  Вклады были
систематические,  но  небольшие,  в основном  по сорок - шестьдесят рублей в
месяц. Люба тем временем стала перебирать письма и раскладывать их по столу.
Краем  глаза  Антон  видел,  что  адресованы они  Зуеву  Льву Борисовичу  на
новосибирский  адрес. Два  письма пришли  уже сюда,  в  райцентр,  на  улицу
Озерную. В обратных адресах фигурировали Москва, Рига, Одесса, Владивосток и
даже  Петропавловск-Камчатский.   На  одном   из  конвертов   жирно  чернела
отпечатанная на пишущей машинке короткая строчка: "ул.  Озерная,  No 7,  кв.
13". И  все.  Видимо, это  заинтересовало  Любу.  Она  вытащила из  конверта
сложенную  вдвое  половинку  тетрадного  листка  в  клеточку,  нахмурившись,
прочитала и дрогнувшей рукой молча протянула Антону.
     "Левчик,  ты  начинаешь  меня  раздражать.  Занимайся  своим  ремонтным
бизнесом  и прекрати  писательство. Не  забывай, что  мы  в  разных  весовых
категориях.  Если   сойдемся,  от  тебя  мокрое  пятно  останется.  И  скажи
карикатуристке, чтобы  прикусила язык. Иначе я  сделаю из  вас  неузнаваемые
карикатуры", - прочитал Антон машинописный текст.
     - Это же неприкрытая угроза... - тихо проговорила Люба.
     Бирюков  внимательно оглядел конверт. Никаких знаков почтовой пересылки
на конверте, разумеется, не было, а короткая  адресная строчка  наводила  на
мысль,  что  "ультиматум"  вручен  Зуеву через  посредника,  приезжавшего  в
райцентр.
     - Брат не говорил вам об этой угрозе? - спросил Антон.
     - Ни слова.
     - Каким "писательством" он занимался?
     Люба задумалась:
     -  По-моему,  это  переписывание   магнитофонных  записей.  За  деньги,
ручаюсь,  Лева  никогда никому ничего не писал. Он даже возмущался теми, кто
на этом деле греет руки.
     - Конкретного случая не помните?
     -  Конкретного...  Ну,  например,  после  оформления  на  пенсию   Лева
устроился оператором студии звукозаписи. Вскоре он  уволился. Я тогда жила у
него, сдавала экзамены на  заочное отделение. И вот, брат пришел домой очень
расстроенный. Спрашиваю: "С начальством не поладил?" Он усмехнулся: "При чем
начальство...  Думал,  там  люди  работают,  оказалось,  мафиози собственные
карманы набивают". - "Ну, и чего ты скис? Напиши об этом куда следует". Лева
махнул рукой: "Ага! Попробуй, напиши... Они, как муху, раздавят".
     - И все-таки не написал он?..
     - Вряд ли. После того разговора Лева о студии ни разу не вспоминал.
     - И никаких дел с этой студией не имел?
     Люба вновь задумалась:
     -  Две недели назад брат приезжал ко мне в общежитие  с двухкассетником
"Шарпом".  Есть такой  японский  магнитофон. Весь  вечер переписывал на  нем
какие-то  ритмы.  Потом за  этим магнитофоном  забежал  высокий  симпатичный
парень в коричневом кожаном пиджаке. Мишей  его зовут, фамилии не знаю. Лева
говорил, Миша - единственный порядочный человек в студии.
     - Сколько лет примерно тому Мише?
     -   Ну,  он  постарше  Левы...  Наверное,  где-то  около  тридцати,  но
выглядит...  В  общем, как  парень. -  Люба смутилась и сразу  предложила: -
Давайте посмотрим другие письма.
     Каждый раз, когда Бирюкову приходилось сталкиваться с личной перепиской
незнакомых людей, он  чувствовал себя неловко, будто подглядывает в замочную
скважину. Хотелось в таких случаях побыстрее перелистать  написанное, однако
служебный  долг,  напротив,  обязывал  не  только  читать внимательно, но  и
анализировать  содержание,  выискивая смысловые тонкости, заключающиеся, как
говорится, между строк.
     Все  письма,  адресованные  Зуеву,  были  от  любителей   музыки.  Одни
благодарили  его за отличный ремонт "Сони"; другие просили совета,  стоит ли
покупать  с  рук  подержанный  "Акай";  третьи  спрашивали, нельзя  ли  чего
сделать, чтобы приемник "Шарп-777" ловил радиостанции Европы так же надежно,
как ловит азиатские страны.  В  нескольких письмах содержались благодарности
за  прекрасные магнитофонные  записи.  Одно из  таких  писем  заинтересовало
Бирюкова.   Адресовалось   оно  некому   Ярославцеву   Анатолию   Ефимовичу,
проживающему в Новосибирске по улице Иркутской.
     "Здравствуй,  дорогой  дядя, Анатолий Ефимович! Бандероль твою получил.
Записи  -  люкс! Теперь у меня полностью  русский репертуар незабвенной Анны
Герман с чистейшим звучанием.  Сосед  твой  - Мастер с большой буквы. Уплати
ему, сколько запросит, и телеграфируй мне сумму. Деньги пришлю немедленно. А
если он согласится  сделать мне с таким же  чистым звуком пару кассет  Софии
Ротару (хотя  бы последние песни), то не посчитаюсь  ни с  какими  деньгами.
Качество  того  заслуживает!..  Ты  предлагаешь  вернуть  на студию  записи,
сделанные  халтурщиками.  Это  длинная песня,  и овчинка  выделки  не стоит.
Теперь  у меня прекрасный двухкассетник. Недавно купил  в Токио.  Увлекся  я
этим  делом, как мальчишка. Других  увлечений нет. По-прежнему ловлю  рыбку,
большую  и  малую.  Сейчас  ремонтируюсь  во  Владивостоке.   Пробуду  здесь
полмесяца. Затем уйду в Атлантику за сельдью. По возвращении  -  полугодовой
отпуск.  В первую очередь  залечу  к  тебе.  Соскучился  -  жуть!  Как  себя
чувствуешь,  старый  мушкетер?  Не  укатали Сивку крутые  горки?..  Держись,
гвардеец! На таких, как ты, опирается матушка-Русь. Здоровья тебе и успехов,
мой двужильный богатырь! Крепко обнимаю и троекратно целую. Безмерно любящий
тебя - морской скиталец Сережка".
     Ниже размашистой подписи было приписано:
     "Одновременно  с твоей бандеролью  получил  пакет  от  Жени  Дремезова.
Прислал  прожект  с  "научными" обоснованиями  и чертежами изобретенного  им
метода  лечения алкоголиков. Предлагает  желающим  морякам  ехать  к  нему и
гарантирует стопроцентное выздоровление.  В Новосибирске, пишет, медицинские
бюрократы не  дают  ходу  новому  методу.  Ох,  насмешил  меня  Женя  "своим
изобретением"!  Видно,  основательно у  мужика  мозги  помутились.  Грустно.
Славный  ведь  был  парень.  Страшно  подумать,  сколько  талантливого  люду
погублено "зеленым змием"! Спохватиться бы нам лет на 20 раньше..."
     В левом верхнем углу письма, похоже, старческим почерком была начертана
наискосок шутливая резолюция:  "тов.  Зуеву - для сведения и принятия мер по
обеспечению  капитана дальнего плавания С. П. Ярославцева добрыми песнями С.
Ротару. Старперпенс А. Ярославцев".
     Люба, прочитав письмо после Антона, сказала:
     -  Анатолий Ефимович  - персональный пенсионер,  бывший  сосед  Левы по
новосибирской   квартире.  Ему,  наверное,  уже   под  восемьдесят.  Высокий
интересный дед. Женька Дремезов тоже из бывших соседей. Спившийся алкоголик,
я уже говорила. Кстати, здесь и от него письмо есть...
     Она быстро перебрала  конверты и  один из  них  подала Бирюкову.  Антон
внимательно стал читать:
     "Здорово,  Лева!  Ты  чего, корефан, проходишь  не  заходишь? Я  теперь
работаю  то строителем, то слесарем, то просто  так - на подхвате.  Все  это
называется  "ремонтные работы".  Тощища  страшная. Где-то прочитал,  что чем
выше  интеллектуальный потенциал, тем  тяжелее выполнять примитивную работу.
Действительно, столько замыслов  в  голове.  Стучатся  не совсем  ординарные
мысли,  а  приходится  замешивать  раствор,  носить   его  или  работать  со
стекловатой, что вдвойне противно. Совесть, чувство собственного достоинства
не  позволяют  мне прятаться за спины товарищей по труду. Берусь первый и за
самую  тяжелую операцию.  А мои  "коллеги"  по лопате этими  комплексами  не
страдают. Они прекрасно освоили формулу:  будь не  так в деле, как при деле.
Посмотришь: стоит и держит шланг, из которого течет вода в  бочку, хотя  его
можно вполне  положить.  Находят  повод,  чтобы  отлучиться.  И  это те, кто
способен только  на физическую работу! Противно, что  приходится кувыркаться
за  кусок,  словно медведю на  манеже.  Виноват, конечно, сам: "лето красное
пропел..." Что-то я разнюнился перед тобой. Настроение такое. Но в целом все
не так уж хреново.  Сейчас ушли в смену  - работаем по скользящему  графику.
Днем могу что-то  делать для себя по  мелочи. Слава богу или черту, я не пью
вот уже, как ты знаешь, полтора года. И чем дальше, тем безумнее мне кажется
начать. Отвращение  к спиртному -  и моральное, и физическое.  Раньше, когда
после лечения не пил,  хотел, но держался. Сейчас - иное. Все-таки мой метод
-   всем   методам   метод!  Одумайся,  Лева,   сообрази   мне   музыкальное
сопровождение.  Прославимся  на  весь  мир! Без  шуток... Недавно  в  аптеке
встретил  "Грубияночку".  Побормотали.  Не  вяжись  с  ней!  По-моему,   она
наркоманит, зараза. Будешь в Новосибирске, обязательно заходи. Я жду от тебя
положительного ответа, как соловей лета. Жму лапу! Кирюха Женька".
     Бирюков дал прочитать письмо Любе. Когда она прочла, спросил:
     - Какие у Дремезова могут быть дела "по мелочи"?
     - Кто его знает.
     - А что за "Грубияночка" в письме упоминается?
     - Дашка Каретникова, с Левой в ГПТУ училась.
     - Наркоманка?
     -  Нет  вроде бы,  но... довольно странная. Никогда не угадаешь,  какой
трюк выкинет.
     - Какие дела связывали с ней Льва Борисовича?
     -  У  них  сложная  история... -  Люба  опустила  глаза  и вдруг  будто
спохватилась: - Минуточку, сейчас покажу эту красавицу...
     Она взяла со стола общую тетрадь, быстро полистала ее и подала Бирюкову
небольшую  фотографию.  На цветном снимке  молодая миловидная  блондиночка с
распущенными по плечам  густыми  волосами, словно  рекламируя  пышную грудь,
едва прикрытую низко расстегнутым нежно-розовым батником, с томными голубыми
глазами смотрела прямо  в  объектив.  На обратной  стороне снимка кокетливым
почерком было написано с каким-то намеком: "Вам отдавая свой портрет, вас  о
любви я не молю..."
     - Хороша самореклама? - с брезгливой усмешкой спросила Люба.
     Бирюков улыбнулся:
     - Что это она так?..
     - Спросите дурочку. Вообще-то Дашка  неглупая,  но всегда прямо из кожи
лезет, чтобы выделиться. Если  что-то задумает, своего всегда добьется. Вот,
Лева  около  года  за  японским  магнитофоном   охотился,  она  -  в  неделю
провернула... - Люба опять полистала  тетрадь и  подала Антону распечатанный
почтовый конверт. - Пожалуйста, приглашение явиться за покупкой...
     Письмо, адресованное  в райцентр  Зуеву,  было  без  обратного  адреса.
Бирюков  внимательно посмотрел  на  новосибирский  штемпель с  неразборчивым
числом отправления и достал из конверта картинку с обнаженной женской ногой,
отрезанную от упаковки  импортных колготок. На чистой стороне  была короткая
записка  почти чертежными буквами: "Левчик! Нашла милого  дядечку.  Если  не
передумал иметь японский однокассетник, срочно вези 600 р.".
     - Значит, "Националь" помогла купить Каретникова? - спросил Антон.
     - Наверное. Лева  мне об  этом ничего не говорил. Это я  нашла в столе,
когда запасной ключ от квартиры искала.
     - Где Каретникова живет?
     - По-моему, где-то в Железнодорожном районе Новосибирска.
     Бирюков взглядом указал на общую тетрадь:
     - Там нет ее адреса?
     - Нет, Лева сюда только свои стихи записывал.
     - Можно посмотреть?
     - Пожалуйста, смотрите.
     Антон,  перелистывая страницы,  стал  читать рифмованные строчки. Почти
все  стихотворения Зуева были о любви. В общем-то, как говорят, складные, но
откровенно подражательные.  Бегло долистав до конца, Бирюков отложил тетрадь
и еще раз прочитал отпечатанный на машинке "Ультиматум".
     - "Карикатуристка" не Каретникова? - спросил он Любу.
     - Не знаю, - тихо ответила Люба. - В общем. расскажу вам всю запутанную
историю Левы с Дашкой... Когда учились в ГПТУ, у них любовь была. Брат прямо
жить не  мог без Дашки, ну и она... глазки ему  строила. Когда  бабушка наша
умерла и Лева квартиру на себя оформил, даже свадьба намечалась. Но тут Леву
энцефалитный клещ укусил. С ней же,  с Дашкой, ездил в лес - и там...  Дашка
вроде бы  сильно переживала, каждый день  в больницу к  Леве бегала.  А  как
только  его выписали,  она вильнула  хвостом и  за  какого-то старика  замуж
выскочила.  Лева  чуть  с  ума  не  сошел. пытался Дашку  образумить.  У них
какой-то  скандал  был.  Леву  в  милицию  вызывали,  даже  под  суд  отдать
грозились. Подробностей я не знаю, но когда старик Дашкин умер, все затихло.
И преподобная Дашенька опять к Леве зачастила. А у нее бессчетное количество
поклонников. Может, они и... убили Леву?..
     - Все может быть. Брат ничего на эту тему не рассказывал?
     - Лева очень замкнутым был. Я старалась к нему в душу не лезть. Сердцем
чувствовала,  что Леве  и без  моих  расспросов  тошно.  А тут  еще  у самой
неприятности начались...
     - Какие?
     -  Парни повадились в общежитие звонить. Почти каждый день приглашают к
телефону и загадочными намеками встречу назначают, сальности всякие плетут.
     - Не угрожают?
     - Нет, просто хамят, подонки, и все.
     - С Каретниковой не разговаривали насчет Левы?
     - С  Дашкой  бесполезно  говорить. Она  из  воды  сухая выйдет.  Как-то
встретились, спрашиваю:  "Зачем  ты над Левой  издеваешься? Чего за нос  его
водишь?" Дашка напрямую,  будто в  порядке вещей:  "Не  могу же  за инвалида
замуж выходить.  Так хромает, что  стыдно рядом идти". - "А  со стариком  не
стыдилась?"  -  "Старик  коньки  отбросил  и  квартиру  в центре  города мне
оставил.  Вот если Левчик поправится, перестанет хроматъ, мы с ним свадебный
пир на весь мир устроим". Высказала я от всего сердца, кто она есть на самом
деле, на том и расстались. Каждая при своем мнении...
     - В какой обуви брат ушел из дома? - внезапно спросил Бирюков.
     - В  белых кроссовках  "Адидас" - Дашка  недавно ему  подарила на  день
рождения, - Люба недоуменно глянула на Антона. - А что?..
     - Разули его.
     - Ой... В морге я даже не заметила этого.  Следователь что-то спрашивал
насчет обуви, а я, как чумная, только головой крутила...
     Бирюков взял со стола фотографию Каретниковой. Рассматривая ее, сказал:
     - Придется забрать  у  вас некоторые  письма и  портрет этой красавицы.
Кстати, она не уроженка Новосибирска?
     - Нет, из Ордынского района в ГПТУ приехала.
     - А ваши родители где живут?
     На глазах Любы в который уже раз навернулись слезы:
     - В пригородном  совхозе  жили.  Позапрошлой зимой рано  закрыли печную
трубу  и  угорели.  Теперь  я  одна  осталась.   Не  представляю,  как  Леву
похоронить...
     -  Завтра  утром  к вам  придет  участковый инспектор милиции.  Поможет
организовать похороны.
     - Спасибо, - еле слышно проговорила Люба и уткнулась лицом в ладони.



     Сбор информации о  Зуеве Слава Голубев начал  с опроса жильцов соседних
квартир, однако  ничего от них  не  узнал.  Все удивленно пожимали плечами и
отговаривались,  что  почти  не  знают  недавно  подселившегося  соседа.  От
бесплодных разговоров оптимизм Голубева несколько  увял.  Чтобы  собраться с
мыслями, Слава вышел во двор и сел на скамейку у песочной площадки.
     Во  дворе  мальчишки гоняли большой полосатый мяч.  Под  ногами  у  них
путался крепенький розовощекий малыш. Изо всех  силенок он пытался завладеть
мячом,  но  опережали  более  взрослые.  Основательно  запарившись,  мальчик
подолом рубахи обтер вспотевшее лицо, устало подошел к Голубеву и отчетливо,
чуть не по слогам, проговорил:
     - Здравствуйте.
     Голубев улыбчиво подмигнул:
     - Здравствуй, будущий Пеле.
     - Меня Димой зовут.
     -  Извини,  пожалуйста, - Слава, подхватив мальчика  под  мышки, усадил
рядом с собой на скамейку. - Как живешь, Дима?
     -  Хорошо живу, - малыш  показал растопыренные пальцы  на  одной руке и
мизинец - на другой. - Мне скоро вот сколько лет будет, полных шесть.
     - Ну, молодец! В детский садик ходишь?
     -  Садик  ремонтировают.  К  нам  мамина  бабушка из  деревни приехала.
Говорит, до зимы меня будет каравулить. У меня еще бабушка есть. Только бабе
Маше некогда со  мной водиться. Она пенсию зарабатывает.  А мамина баба Феня
давно заработала...
     - Ух, какой ты богатый бабушками! Во дворе играешь?
     - Да, - малыш показал на песочную площадку, - Вот здесь крепости строю.
     Слава повернулся к черемуховому кусту, загораживающему окно Зуева:
     - Дим, кто живет в квартире вон за тем деревом?
     - Это дерево чуромухой называется, - с трудом выговорил Дима. - Бабушка
говорит,  на чуромуху нельзя лазить.  Упасть можно,  и  тогда горб  на спине
вырастет.
     - Верно, - поддерживая разговор, сказал Голубев. - Так  кто же живет за
черемухой, не знаешь?
     - Знаю. Хромой музыкант там живет. У него в комнате много-много музыки.
     - Ты был у музыканта в гостях?
     - Нет,  он меня  в гости не звал. Мальчишки через окно  видели. А  я не
видел. Бабушка говорит, нельзя в чужие окна заглядывать.
     - Почему же мальчишки заглядывали?
     - Они большие. Их бабушки уже не каравулят.
     - А они из комнаты через окно ничего не вытаскивали?
     - Нет, только музыку посмотрели.
     - А кто из вашего двора еще любит музыку?
     Дима ладонью потер нос:
     - Дядя Федя на гармошке играет. Когда с получки надерется, громко поет,
как он на почте служил ямщиком.
     - Выпивает дядя Федя?
     -  Не знаю. Это  бабушка, как услышит песню,  говорит:  "Опять Федька с
получки надрался".
     "Музыкальный" вопрос оказался  малышу не  по  зубам.  Слава  хотел было
попросить Диму, чтобы тот познакомил со  своей бабушкой, которая "каравулит"
его во дворе и наверняка знает  о мальчишках, заглядывавших в окно к хромому
музыканту. Но в это время к скамейке подошла  энергичная старушка в длинной,
будто с  чужого плеча, вязаной кофте.  Окинув Голубева пристальным взглядом,
она строго спросила:
     - Почему, гражданин, с ребенком заигрываешь? Умыкнуть хочешь?..
     Голубев засмеялся:
     - Соображаю, кому бы такого джигита под контроль сплавить.
     - Ты мне зубы не заговаривай!
     - Честное слово, не ворую. - Слава достал из нагрудного кармана рубашки
служебное удостоверение. - Я в милиции, бабуся, работаю. Сам воров ищу.
     Старушка,  прищурясь, заглянула в  развернутые корочки. Будто  читая по
слогам, шевельнула губами и подобрела:
     - Это  другой табак, а то - джигит... Тут такие джигиты мельтешат, того
и гляди, чего-нибудь стибрят. Да и люди теперь всякое говорят...
     - Не слушайте пустые разговоры.
     - Здоров  живешь!  Как  не слушать?  Из пустого не  придумают.  Видать,
что-то  было на самом деле, коль  говорят. Сам-то  чего,  прошлогодний  снег
здесь ищешь?
     - Из тринадцатой квартиры через форточку магнитофон утащили.
     - О, батюшки! У хромого музыканта?
     - У него.
     - Когда?
     - Четыре дня назад, пятнадцатого числа.
     - Это, стало быть... В понедельник?..
     - Так, выходит.
     - Жалко инвалида. Очень приветливый, ласковый паренек. - Старушка вдруг
подняла  со скамейки любопытно притихшего внука и поставила  его на землю. -
Топай, Димочка, домой. Мама оладушков испекла, тебя поджидает.
     Мальчик с неохотой, но беспрекословно пошел к подъезду.
     - Хороший малыш, послушный, - глядя ему вслед, сказал Голубев.
     Старушка присела на скамейку. Чуть помолчав, вздохнула:
     - В таком возрасте все хорошие да  послушные,  а подрастут - закусывают
удила.
     - Вас как зовут, бабуся?
     -  Федосьей  Андреевной.  -  Старушка  опять  вздохнула.  -  Своровали,
говоришь, у инвалида музыку?
     - Своровали.
     - Вот  несчастье... Это, так и знай,  кто-то из подрастающего молодняка
набедокурил. Помешались ныне молодые на музыке. Вот,  к примеру,  возьми мою
внучку  Татьяну,  старшую  Димину  сестру В восьмом  классе  учится. Считай,
невеста.  А  прибегает  из  школы  и...  загудело  все   в  квартире.  Такую
оглушительную  музыку  заводит,  хоть  из дому  убегай.  На  прошлой  неделе
подарила ей ко дню рождения десятирублевку.  Купи, мол, сама себе подарок. И
что, думаешь, купила?.. - Старушка протянула сморщенную ладонь. - Вот такую,
меньше моей ладошки,  фитюльку с музыкой.  "Пленка" -  называется. А на  той
пленке: то ли  черти горох молотят, то  ли  ведьмы с подвывом горшки  об пол
бьют. Покачала я головой: "Эх, Татьяна, не жаль тебе было спалить десятку за
такое дерьмо?"  Она  от удивления глаза  таращит: "Ты  что, бабуленька?! Это
настоящий американский рок!" Вот и поговори с ней...
     - Где Татьяна купила эту музыку? - заинтересовался Слава.
     - В магазине, должно быть.
     - В магазинах такое не продают.
     - Ну, видать, жулик какой-то Татьяну облапошил.
     -  Федосья Андреевна, -  спросил Голубев, -  подростки часто  в окно  к
хромому музыканту заглядывают?
     - Почти каждый день пялются. Музыкант сам с ними заигрывает.
     - Из вашего двора мальчишки?
     - Нашенские.
     - А чужие здесь бывают?
     Старушка задумалась:
     -  В понедельник...  или  во  вторник,  не  могу точно  вспомнить,  два
посторонних  стригунка,  лет по двенадцати,  на черемуху  за  ягодой  хотели
взобраться. Я  прикрикнула, чтоб сучья не обломали. Их как  ветром  со двора
выдуло.
     - Не они ли в форточку залезли?
     - Кто  их знает.  Шустрые были мальчуганы. Один конопатый, как  сорочье
яйцо, у другого личико чистенькое.
     - Одеты как?
     - Оба в школьной форме.
     - Волосы какие?
     -  Конопатый  - светленький, другой  -  чернявый. Подстрижены  коротко.
Видать, перед началом школьного года в парикмахерской были.
     - Вы в какое время обычно во дворе находитесь?
     - Считай, целыми днями тут вот сижу. Только после  обеда, когда Дима на
часик засыпает,  отсутствую... - Старушка  вдруг придвинулась  к Голубеву  и
понизила  голос: - Слушай-ка, а ведь  в понедельник утром  появлялся в нашем
дворе  подозрительный  мужчина.   Годов  ему  этак...  возле  сорока.  Роста
приличного,  белесый и  круглолицый.  Одет хорошо. Белые наутюженные  штаны;
рубаха,  видать, заграничная  -  с разными  картинками вдоль  и  поперек; на
макушке расписная тюбетейка. Другими словами, если по одежке судить, человек
интеллигентный. Но руки  рабочие. И  улыбка нехорошая,  от уха  до уха. А во
рту, поверь моему слову, сплошь золотые зубы...
     - Что этот мужчина здесь делал? - быстро спросил Голубев.
     - Музыканта хотел дождаться, но тот поздним вечером домой заявился.
     - Долго ждал?
     - Во двор он зашел около десяти. Аккурат я с Димой из квартиры вышла. С
полчаса посидел  со мной на этой вот лавочке. Потом где-то по райцентру часа
два мотался. Вернулся уже после обеда. Еще минут  двадцать о разных пустяках
со  мной поговорил. Признаться, я  без  охоты с ним  разговаривала  и  прямо
высказала,  мол, чего-то ты, гражданин, не вызываешь у меня  доверия. Он  не
обиделся.  "Тебе, - говорит,  - мать,  прокурором надо работать. Но в данный
момент  подозрения твои  ошибочны". - "А какая  нужда  приспичила к  хромому
музыканту?" - спросила. "Дружки мы  с ним. Хочу подработку дать". После этих
слов закурил папиросу  и быстренько испарился. Вечером, когда музыкант домой
прибыл, рассказала  ему  о "дружке". Тот  удивился: "Нет  у  меня,  бабушка,
такого друга, с золотыми зубами".
     - Не испугался?
     - А чего пугаться? Только плечами передернул.
     - Как он вообще, музыкант?..
     - Безотказный,  услужливый  паренек.  По ремонту музыки  большой  спец.
Соседи  распознали, ну и зачастили  к  нему с  просьбами  насчет неисправных
телеков да  прочего радио. Наше бытовое  обслуживание без  радости встречает
клиентов. Придешь в бытовку, а там то нахамят, то запчастей нету, то очередь
такую  создадут,  что и до морковкиного заговенья не  дождешься  починки.  А
музыкант  придет в дом,  покумекает возле неисправного телека, смотришь, тот
разом и  заиграл  как новенький... - Старушка помолчала. - И, главное, вроде
из чистого интереса  неисправности устраняет,  денег за починку с соседей не
берет.  Только материалы просит оплачивать. Ну это и понятно: не  станет  же
мастер из собственного кармана еще и запчасти доставать. Скажи, не так?..
     - Так, - согласился Слава.
     Разговор  со  старушкой  вдохновил Голубева. Он почувствовал внутренний
подъем еще и  оттого, что инвалид Зуев был, кажется,  порядочным  человеком.
Вообще-то Слава не  делил потерпевших  на положительных и отрицательных,  но
порядочных людей, когда волею случая или  злого умысла  на них  обрушивалось
несчастье, жалел больше.  Поэтому при раскрытии преступлений, где пострадали
невинные люди, Голубев работал вдохновеннее и напористее.
     Взяв  мысленно на  заметку "золотозубого в  тюбетейке",  как  про  себя
окрестил  Слава мужчину, показавшегося Федосье Андреевне  подозрительным, он
поинтересовался у старушки, в какое время  прибыл Зуев  домой в  понедельник
вечером.
     -  Сразу  после  ужина  со  стороны  железнодорожного  вокзала  пришел.
Налегке, без багажа, - ответила Федосья Андреевна.
     - Бывало, и с багажом появлялся?
     - Иногда подкатывает к подъезду на такси. То какие-то коробки привозит,
то, видала, телевизор как-то выгружал.
     - А клиенты к нему на машинах не приезжают?
     - Теперь машин развелось, не сразу поймешь, кто к кому едет.
     - Когда вы последний раз видели музыканта?
     Старушка, будто считая, принялась загибать пальцы:
     - После ужина во вторник Дима тут в песочке копался, а я на лавочке так
же сидела. Аккурат в  это время музыкант и появился с красивенькой  барышней
Поздоровался со мной. Я пошутила: "Никак невесту подхватил?" Он сконфузился:
"Сестренку,  бабушка, на  вокзале встретил. Из Новосибирска приехала". Вот и
все.
     - Больше не видели?
     -  Нет.  Барышню  ту  сегодня  видала.  С нашим участковым милиционером
куда-то из дому уходила.
     - Другие "сестренки" здесь не надоедают?.. - опять намекнул Слава.
     - Ни-ни! В этом отношении очень скромный паренек.
     С  улицы  во  двор  вошла  высокая  девушка в модной  курточке и  белых
"бананах". Увидев ее, старушка доверительно шепнула Голубеву:
     - Глянь, моя Татьяна тут как тут. Во, в какую лосиху вымахала...
     - Надо бы узнать, у  кого она  пленку с  американским роком  купила,  -
быстро сказал Слава.
     - Сейчас узнаем. Татьяна!.. - окликнула девушку Федосья Андреевна.
     - Что, бабуленька?
     - Ходи-ка, милка, сюда...
     Девушка  неторопливо  подошла  к  скамейке.  Скосив  ироничный  взгляд,
поздоровалась с Голубевым. Старушка снизу вверх посмотрела на нее:
     -  Скажи, милая, где продают  американскую музыку, которой  ты  мне всю
голову заглушила?
     - В магазине.
     - В каком?
     - Где радиотовары.
     - Не  винти!  В советских  магазинах  таким безобразием  не  торгуют, -
старушка  кивком  указала  на  Голубева. -  Между  прочим, этот гражданин из
милиции.
     -  Бабулька!..  -   Девушка,   наигранно  испугавшись,  расширила  чуть
подкрашенные  глаза.  - Нельзя пугать  детей  милицией. Это  запрещено. Наша
милиция - лучшая в мире.
     Татьяна оказалась  не из робкого  десятка  и с юмором. Разговорившись с
ней,  Слава  узнал,  что японскую  кассету для портативного магнитофона  она
действительно  купила  за девять  рублей в районном магазине радиотоваров, а
музыку записал на пленку Лева Зуев бесплатно.
     Беседу с  Федосьей  Андреевной Голубев  закончил  в сумерках. Когда  он
зашел  в  квартиру  Зуева, чтобы  выяснить, не  знает  ли  Люба золотозубого
человека  в  тюбетейке,  Бирюков уже  собрался уходить. Они  остановились  в
небольшой  прихожей, тускло освещенной  настенным  светильником.  По  словам
Любы, среди знакомых  брата не  было мужчин с  золотыми  зубами, и тем более
никто из них не носил редкую для Сибири тюбетейку.
     На этом Бирюков и Голубев расстались с Любой.  Перед  тем как разойтись
по домам, обменялись информацией.
     -  Игнатьич,  почему Зуев  написал заявление о  краже магнитофона, а  в
милицию  не передал?.. - спросил Слава. - Тебе не кажется, что он из  страха
придержал свою бумагу?
     - Может, из страха, а может, просто не успел, - ответил Антон и показал
цветную фотографию Каретниковой: - Не встречал эту красавицу?
     - Нет, - внимательно посмотрев на снимок, сказал Голубев.
     - Ты  вот что... Завтра утром пригласи  участкового Дубкова и  вместе с
Владимиром Евгеньевичем помогите Любе Зуевой организовать похороны брата.
     - Игнатьич, я в похоронных делах - профан. Там ритуалы...
     - Без ритуалов, Слава, по-человечески.  Кстати, приглядись, кто приедет
проститься с Зуевым.
     -  Сейчас меня больше  интересует, кто  увез  Зуева из  дома, -  сделав
ударение на слово "кто", со вздохом проговорил Голубев.
     - Надо искать его связи. Без них ничего не сделать.



     Утреннее оперативное совещание у начальника районного отдела внутренних
дел подполковника Гладышева, как  обычно, началось  с доклада  дежурного. За
прошедшую  ночь  происшествий в  районе  не случилось,  поэтому доклад носил
чисто  формальный характер  и  занял  не  больше  двух минут. По заведенному
правилу,  после дежурного Гладышев предоставил  слово Бирюкову. Когда  Антон
подробно рассказал о деле Зуева, подполковник нахмурился:
     - Надо срочно выяснить в областном управлении...
     -  Сегодня  спозаранку уже  выяснил,  Николай  Сергеевич,  - не дал ему
договорить Бирюков. -  Ни в областном,  ни в  городском управлениях  о Зуеве
никаких сведений нет.
     - Какие оперативные меры думаешь принять?
     -   Вначале  оглядимся  здесь,  а  потом,  видимо,   придется  ехать  в
Новосибирск. По-моему, оттуда ниточка тянется...
     В разговор вмешался начальник районной госавтоинспекции Филиппенко:
     - В какое время и на какой машине увезли Зуева?
     Бирюков повернулся к нему:
     -  По  словам  сестры,  приехавшие  за Левой  Зуевым  отрекомендовались
сотрудниками милиции. Сколько  их было  она не знает. Машину тоже не видела.
Время, ориентировочно, около двадцати трех.
     Филиппенко полистал записную книжку:
     - Красные "Жигули" вас устроят?..
     - Меня, Гриша, устроит даже любой намек.
     - Тогда  слушай. Шестнадцатого  сентября, во  вторник,  в  двадцать три
десять   один   из   наших  общественных   инспекторов  хотел  остановить  у
железнодорожного вокзала  красного "Жигуленка"  ноль-третьей  модели,  чтобы
предупредить водителя  о  превышении скорости.  На участке  у  вокзала,  как
известно,  движение  ограничено до  тридцати  километров.  Этот  же каскадер
мчался за семьдесят. Сигналу общественника не подчинился, и тот  хотел взять
нарушителя  на карандаш, но...  задний  номерной  знак был забрызган грязью.
Удалось  различить  только  последние  две  цифры  -  восемьдесят  восемь  и
буквенный индекс - НБ, присвоенный Новосибирской области.
     - Сколько человек ехало в "Жигулях"?
     - Двое в штатской одежде впереди и один  на заднем сиденье, вроде  бы в
военной или в милицейской форме.
     - Подробнее общественник их не разглядел?
     - Нет, слишком быстро мчались.
     - Куда ж они так спешили? - словно самому себе задал вопрос Бирюков.
     Филиппенко развел руками:
     -   Не   знаю,  куда,  но   торопились  выехать  из   райцентра.   Даже
железнодорожный переезд проскочили при закрытом шлагбауме.  Об этом, кстати,
осталась запись у дежурной по переезду.
     - И тоже - только последние две цифры и буквенный индекс?
     - К сожалению, да.
     Подполковник    Гладышев    насупленно    посмотрел    на    начальника
госавтоинспекции:
     -  Почему, Григорий  Алексеевич,  частники  гоняют у тебя на повышенной
скорости да еще и с замазанными номерами?
     - Это не у меня,  Николай Сергеевич, - вспыхнул обидчивый Филиппенко. -
В  нашем  районе   красных  "Жигулей"  ноль-третьей  модели  с   госномером,
оканчивающимся на  восемьдесят восемь,  вообще нет.  Это  из  другого района
каскадеры к нам заезжали.
     - Надо разобраться с ними!
     - Естественно, разберемся.
     Подполковник обвел взглядом присутствующих:
     - Хватит, товарищи, совещаться. Начинайте работать...
     Вскоре  после  обеда к Бирюкову зашел Слава Голубев.  По его невеселому
лицу  Антон  догадался,  что настроение  у оперуполномоченного,  несмотря на
солнечный день, пасмурное.  В  подобных случаях  Бирюков  не  любил  сгущать
краски, поскольку  из  собственного  опыта знал:  ничто  так отрицательно не
действует на сложную розыскную работу, как "руководящие накрутки".
     - Что, сыщик, нос повесил? - спросил Антон.
     - Не утешай, Игнатьич, - сказал Голубев. - У меня возникает подозрение:
не сочинил ли Зуев о краже магнитофона?..
     - Зачем?
     -  Райцентровские  ребятишки о  японском  "Национале" представления  не
имеют.  Удалось отыскать  "стригунков" Веньку Жокеева и  Стасика Пластунова.
Хорошие  мальчуганы. Без запирательства признались,  что  в понедельник днем
действительно хотели  нарвать черемухи, но  сердитая бабка  прогнала  их  со
двора. Мальчишки  побежали к  железнодорожному вокзалу.  Там, возле  летнего
досаафовского  тира,   видели  золотозубого  в  тюбетейке.  Мужчина  недолго
пострелял  из  воздушки  по  мишеням   и  укатил  на  электричке  в  сторону
Новосибирска.  Никакого магнитофона  у  него не  было. И  на подоконнике  за
черемухой мальчишки "музыки" не видели.
     Бирюков достал из  сейфа  заявление  Зуева.  Внимательно перечитав его,
сказал:
     - По-моему, магнитофон украли рано утром. Зуев, вероятно, ушел  из дома
в шесть  утра. Время для  форточников самое удобное: соседи еще спят крепким
сном, улицы в такую рань обычно пустынные...
     Голубев промолчал. Оживился  он лишь после  того, как Антон рассказал о
красных "Жигулях".
     - Игнатьич, это хорошая зацепка! - воскликнул Слава. - Не зря я поручил
инспектору Дубкову поговорить со  сторожами "Химчистки" напротив дома Зуева.
Может,  из них  кто-то видел приезжавших за Львом Борисовичем. Договорились,
если будут новости, Дубков сразу зайдет к тебе. Помозгуем втроем, а?..
     - Как дела с похоронами? - спросил Бирюков.
     - Пока я мальчишек искал, Владимир Евгеньевич всю организационную часть
провернул. Прощаться  с  Левой  никто не  приехал,  кроме  Любиных подружек,
которым она вчера после нашего визита позвонила.
     - Ты все-таки проследи это дело до конца.
     - Разумеется, прослежу.
     Участковый   инспектор  Дубков  не  заставил   долго  ждать   себя.  Он
неторопливо уселся на стул и посмотрел на Бирюкова:
     - Обстановка складывается неопределенная. Я, между прочим, предупреждал
Зуева,  чтобы  не  устраивал  в  окнах  выставку  радиотоваров.  Парень  был
скромный, неглупый, а вот не внял совету...
     -  Евгеньич, не  тяни,  -  нетерпеливо  обратился к  участковому  Слава
Голубев. - Что узнал у сторожей "Химчистки"?
     -   По  ночам   "Химчистку"   охраняют   поочередно   два   старика  из
подрабатывающих  пенсионеров.  Оба сторожа  наблюдательностью  и памятью  не
блещут, однако  один из  них, дежуривший ночью с воскресенья на понедельник,
видел рано  утром коричневую или красную - точно он не определил -  легковую
автомашину, подъезжавшую к  седьмому дому на Озерной. Сколько человек было в
машине  и как они  выглядели, сторож  сказать  не  смог. И  потом,  близко к
полуночи со  вторника на среду вроде  бы  эта же легковая  быстро промчалась
мимо "Химчистки".
     - А после полуночи она не подъезжала к дому Зуева? - спросил Бирюков.
     Участковый вздохнул:
     - Сторож утверждает, что не подъезжала,  но, по моим предположениям, он
в полночь залег в глубокую спячку и, кроме сновидений, ничего не видел...
     Зазвонил  телефон.  Бирюков  ответил,  и  тотчас  в  трубке  послышался
тревожно-торопливый женский голос:
     -  Это  Люба  Зуева. Говорю  от соседей. Только что  в нашем  дворе был
мужчина, которым вы вчера интересовались. Понимаете, привезли из морга Леву,
и тот, в тюбетейке, появился. Как увидел гроб, сразу исчез.
     - Не заметили, куда он направился? - спросил Антон.
     - Кажется, к железнодорожному вокзалу.
     - Хорошо, что позвонили. Все ли нормально с похоронами?
     - Спасибо, скоро... на кладбище. Если бы не  ваш участковый, не знаю...
- Голос Любы сорвался.
     - Крепитесь. Слезами в таком деле ничего не поправить.
     - Да, конечно...
     - Будет что-то нужно - звоните.
     - Да, конечно, позвоню.
     Положив телефонную трубку, Бирюков встретился с вопросительным взглядом
Голубева.
     -  Золотозубый  в  тюбетейке  объявился,  -  Антон глянул  на  часы.  -
Ближайшая электричка - через два часа. Попробую перехватить его на вокзале.
     Голубев вскочил со стула:
     -  Игнатьич,  неспроста   он  здесь  крутится!  Тебя  подстраховать  на
патрульной машине?
     - Давай, на всякий случай...
     Размашистым  шагом  Бирюков  быстро дошел  от  райотдела  до  пустующей
привокзальной  площади. На противоположной  от вокзала стороне,  под могучим
старым тополем, зеленел  дощатый  павильончик открытого тира.  Здесь Антон и
увидел плечистого блондина в тюбетейке. Облокотившись на барьер, тот стрелял
из  воздушной  винтовки  по  движущимся  мишеням.  Рядом  любопытно  глазели
несколько подростков. Судя по их восхищенным лицам, блондин стрелял неплохо.
Бирюков пригляделся  к  стрелку и вначале не поверил своим  глазам. Это  был
Вася  Сипенятин, с  которым судьба уже  сводила Антона  несколько лет назад,
когда  работал старшим  оперуполномоченным уголовного  розыска  в  областном
управлении.  Задержали тогда Сипенятина  по подозрению в  убийстве, но,  как
выяснилось  при  расследовании,  отвечать  перед  судом  Васе   пришлось  за
мошенничество с иконами.
     Бирюков подошел  к тиру  и, словно от нечего делать,  стал наблюдать за
стрельбой.  Вася поочередно сбил все движущиеся мишени.  Оставалось поразить
только  неподвижную  ветряную  мельницу.  При  попадании  у  мельницы должны
закрутиться крылья, но попасть для этого надо  в круглую пластинку величиной
с пятак. Сипенятин спокойно зарядил винтовку, поправил на макушке тюбетейку,
облизнул пухлые  губы,  прицелился  и выстрелил.  Мельница  не  шелохнулась.
Второй  и  третий  выстрелы  тоже  прошли   мимо.  Вася  сердито  глянул  на
паренька-кассира, пересчитывающего от безделья свинцовые пульки:
     - У тебя, пропагандист военных знаний, есть приличная винтовка или все,
как эта кочерга?
     - Эта самая точная, - равнодушно ответил кассир.
     - Чего ж мельница не вертится?
     - Мазать не надо.
     - Ну ты, герой!.. Между глаз так вмажу, что сам винтом завертишься.
     - Разрешите - попробую, - предупреждая конфликт, сказал Бирюков.
     -  Одна   девочка  попробовала  да  стала  мамой-одиночкой,  -  буркнул
Сипенятин.
     Антон улыбнулся:
     - Мне такое не грозит.
     - Ну, раз не грозит, то попытайся. Попытка еще не  пытка, - Вася мрачно
протянул Антону заряженную винтовку.
     Бирюков прицелился в центр кружка и  плавно надавил спуск. Одновременно
с   выстрелом  раздался  металлический  щелчок,  и  тотчас  крылья  мельницы
зажужжали, словно пропеллер вентилятора.
     -  Ну,  мля,  даешь!..  - Сипенятин  уставился на  Бирюкова изумленными
глазами. Лицо его медленно стало хмуриться.  - Что-то, гражданин снайпер, вы
мне прошлое напоминаете.
     Бирюков положил винтовку на барьер:
     - Мир тесен, Василий Степанович.
     -  Вспомнил!.. - будто обрадовался Сипенятин. - Ты  ж меня, сермяжного,
на последнем деле подловил. Во, встреча, да?! Не в Новосибирск путь держишь?
     - Нет, я теперь здесь работаю.
     - Наверно, районной милицией заворачиваешь?
     - Начальником отделения уголовного розыска.
     - Тоже заметная шишка. В Новосибирске, помню, старшим опером крутился.
     - Время течет...
     -   Как   дармовые  деньги,   -  Вася  сердито   глянул  на   любопытно
прислушивающихся мальчишек. - Ну что, пионеры, уши развесили? Брысь отсюда!
     Мальчишки, разом сорвавшись с места, наперегонки  помчались  к вокзалу.
Бирюков указал на пустующую под тополем скамейку и предложил Сипенятину:
     - Присядем, поговорим?..
     - Я по горло насиделся.
     - Не в колонию приглашаю.
     - Меня туда теперь сладким пряником не  заманишь, -  Сипенятин шагнул к
скамейке. - Завязал я с прошлым, начальник. Хочешь, документы предъявлю?
     - Предъяви, если они есть.
     - Как не быть... - Вася вытащил  из кармана белых брюк бумажник, достал
из  него блеснувший  целлофановой  обложкой паспорт  и  протянул  Антону.  -
Смотри, завидуй!.. Все печатки и штампики законные, без липы.
     Подлинность паспорта не вызывала сомнений.  Выдан он был  и  прописан в
Ташкентском  районе  Чиланзар.  Бирюков  возвратил  документ.  Вася   игриво
подмигнул -  знай, мол,  наших - и  достал из  бумажника  заверенную круглой
печатью  справку,  в  которой значилось,  что  Сипенятин Василий  Степанович
работает  водителем в  Ташкентском  автотрансагентстве.  В  настоящее  время
находится в  трудовом отпуске сроком на сорок восемь  рабочих дней, учитывая
неиспользованные в процессе работы выходные  и праздничные  дни. Когда Антон
ознакомился и с этим документом, Вася усмехнулся:
     - Понял, начальник, с  кем имеешь дело?  Специально справочкой запасся.
Без выходных и праздничных баранку кручу, а ты на хвост мне садишься... - Он
скосил глаза на остановившуюся  у вокзала оперативную машину милиции. - Твои
орлы на "воронке" подкатили?..
     - Мои, - не стал скрывать Антон.
     - Скажи, пусть на работу едут. Нечего им тут дурочку валять, пока  мы с
тобой молодость вспоминаем.
     Бюриков  подал  Голубеву  условный  знак. Машина  круто  развернулась и
укатила.
     - Так лучше будет, - Сипенятин опять усмехнулся. - Не переношу трутней,
которые используют каждый пустяк, чтобы ничего не делать.
     - Давно таким трудолюбивым стал?
     -  Как  тебе  сказать... В Новосибирске я по молодости геройствовал.  А
когда  насмотрелся  в  Узбекистане,  сам  себе приказал:  "Кончай,  Василек,
блатную жизнь! Берись за  шоферскую баранку и не взбрыкивай,  пока  жизни не
лишился".
     - Каким образом в Узбекистан попал?
     - Рассказать - не  поверишь. Последний срок свой после многих пересылок
завершал  в Ташкентской области. Начальником колонии был полковник Тухтабаев
Хамид  Каримович.  Приглянулся,  видать,  я  ему  своей  удалой  биографией.
Вызывает  однажды с  глазу  на глаз  и как  обухом по лбу: "На волю хочешь?"
Уставился я  на него  баран  бараном - мне  еще полтора  года  в  зоне лямку
тянуть, а он уже про волю запел. "Что-то, - говорю, - гражданин полковник, с
памятью моей стало. Не  могу вспомнить:  когда сел, когда на волю выходить".
Он будто  выстрелом  в упор:  "Освобожу  условно-досрочно, если  согласишься
охранять  моего  брата,  который  в  пригороде  Ташкента  районным  сельским
хозяйством управляет".  У меня вообще  мозга  за  мозгу зацепилась.  С моими
предыдущими  судимостями   условно-досрочное  даже  не   светит.  Прикинулся
чудаком, дескать, мне привычнее воровать, чем охранять. Полковник опять свою
линию  гнет:  "Прошлое  твое  в личном деле изучил.  Потому  и  уверен,  что
охранником  будешь  надежным".  При таком  раскладе  во мне  азарт  взыграл:
"Гражданин полковник! Ежели выпустите на волю,  по гроб буду обязан и вам, и
вашему  братцу,  и его  деткам".  Вот так, запросто,  и  оказался  я  личным
телохранителем   начальника   райсельхозуправления    Султанбая   Каримовича
Тухтабаева...
     -  Впервые  слышу,  что  начальники  районных  сельхозуправлений  имеют
телохранителей, - сказал Бирюков.
     - Официально такой должности не было. В  штатных бумагах той шарашкиной
конторы я  числился специалистом по выращиванию винограда, а на самом деле -
груши околачивал. Там, хочешь знать, у нас даже свой начальник был -  мастер
спорта по самбо.  Как после на суде выяснилось, этот самбист, чтобы выбиться
в главари, купил за пять тысяч  справку  о десятилетней судимости.  Липовую,
понятно. Во до какой хохмы дело доходило!..
     Антон засмеялся:
     - Анекдот?..
     -  Клянусь,  не вру! Руководящие ворюги трясутся  за собственную шкуру.
Поэтому каждый  ташкентский  пупок из махинаторов  имел персональную охрану.
Мой шеф тоже басмачом  был. Раскатывал я  с  ним, как  фон-барон,  на черной
"Волге"  по  совхозам,  оброк  собирал.  Счет  деньгам  не вел,  потому  что
Султанбай Каримович взятки не пересчитывал. Нахапал - сказать страшно! Одних
сотенных  банкнот  полную  алюминиевую флягу, в  каких молоко  по  магазинам
развозят, следователи  оприходовали.  Про двадцатипятирублевки  и десятки не
говорю. Московский особо важный обэхээсник на электрической счетной  машинке
полдня  эти бабки подбивал. Эх,  посмотрел бы ты,  что  там творилось, когда
аресты начались!..  Кто  петлю на себя накинул, кто в бега ударился,  кто от
инфаркта помер, а моего шефа паралич чуть не вдребезги разбил. Короче, такая
буря разыгралась - глаза бы не смотрели!..
     - Как же ты из этой бури выбрался? - спросил Бирюков.
     -  Пришлось и  мне  в  следственном  изоляторе  посидеть. Потом,  когда
разобрались,   выпустили.   В  телохранители  не   сам   себя   устроил.   В
условно-досрочном  освобождении  тоже  был  не  виноват.  За  это  служебное
злоупотребление  полковник  Тухтабаев на отсидку пошел. Моему шефу Султанбаю
Каримовичу, как только выяснили, что врачи за взятку ему  паралич придумали,
три пятилетки принудработ с конфискацией отвалили. На следствии я не темнил.
Наоборот, откровенно закладывал шефа в его махинациях. Вот и отпустили  меня
на  все четыре стороны,  когда  судебный процесс  пошабашили.  Решил  больше
счастливую рулетку не крутить. Гоняю теперь на междугородных трассах, фрукты
в рефрижераторе с ветерком развожу.
     - А каким ветром в наш район занесло?
     - Второй  раз  на этой  неделе приезжаю к Зуеву  за  песнями Высоцкого.
Собственный магнитофон заимел, чтобы не дремать в дороге на дальних рейсах.
     - Давно знаком с Зуевым?
     - Прошлым летом он меня выручил одной кассетой. Я каждый год приезжаю в
Новосибирск к  матери.  Хотел в местной студии  грамзаписи разжиться любимой
музыкой.  Сунулся в шарагу,  там мне дулю  у  порога показали.  Дескать,  из
Высоцкого  пишем  только  то,   что  на  пластинках   выходило.  Обрадовали,
называется.  Пластинки можно в  магазине купить. Мне дозарезу хотелось иметь
шоферскую  песню:  "Я  вышел ростом  и  лицом, спасибо  матери с отцом"  или
что-нибудь в  таком роде: "В  тот вечер  я  не  пил,  не ел.  Я на нее вовсю
смотрел"...  Приемщица  -  тощая  вобла  в  очках  -  сидит, как  страдающая
несварением желудка, и слушать не хочет. Попробовал сунуться к этим, которые
записи переписывают - пустой номер. Все деловые - не подступись!..
     - С Зуевым на студии познакомились? - поторопил Антон.
     - Нет. Кирюха один по старой дружбе подсказал.
     - Какой?
     - Женька Дремезов.  В  Новосибирске на Иркутской  живет. Зуев  тогда  в
соседях с  Женькой жил.  Для  куража поломался немного, но  одну  мировецкую
кассетку все-таки сделал.
     - Сколько за работу взял?
     -  Ерунду, всего пятнадцать хрустов. Из них  почти десятку сама кассета
стоит.
     - Цену Зуев назначил или ты сам столько предложил?
     -  Когда я пришел за  кассетой,  Зуева дома не было. Какая-то арапистая
девка счет мне предъявила.
     Бирюков  показал Сипенятину цветную фотографию Каретниковой.  Глянув на
нее, Вася выпятил толстые губы:
     - У-у-у, какие сиськи-масиськи!..
     - Не она? - спросил Бирюков.
     Сипенятин с интересом пригляделся:
     - Начальник, кажется, она...
     - Кажется или точно?
     - Точно эта бичиха! Только в тот раз грудь у нее была не нараспашку.
     - Что она делала в квартире Зуева?
     -  Сигаретой,  как паровоз, дымила. Не разобравшись, хотел  было  с ней
трали-вали завести, а когда пригляделся, смикитил, что с такой марухой лучше
не связываться.
     - Почему?
     - Замашки у нее, как у бичихи  трассовской. Есть такие наглые туристки,
которые обслуживают шоферов на автотрассах. Лично я презираю их.
     - По-моему, на трассы она не выходит.
     - Но Зуева доит самым наглым образом. Когда я три пятерки ей за кассету
выложил,  она один  пятерик с ходу в свой лопатник сунула,  а две бумажки на
столе оставила. Выходит, Зуев только кассету окупил, а  навару ему за работу
-  от  бублика дырка. На  Левином  месте этой подельнице  я  так бы мордашку
начистил, что она раз и навсегда запомнила, какую долю себе хапать.
     - Может, у них свои счеты.
     - Дураку понятно, что за женские услуги бабы сдачи не сдают. Но почему,
штучка с ручкой,  заработанные  Левой деньги без  него делит?.. -  Сипенятин
уставился Бирюкову в глаза. - Начальник, что с Зуевым случилось?..
     - А что с ним могло случиться? - словно не понял Антон.
     Вася обидчиво надулся:
     - Не темни. Ты ведь не для того цветную карточку этой зазнобы при  себе
таскаешь, чтобы оголенными прелестями любоваться. Да и я давно из пионерских
штанишек вырос, кое-что нехорошее приметил...
     - Что именно?
     - Пришили Зуева, вот  что. Заявляюсь сегодня, как фрайер, к нему, вижу,
что-то  не того...  Не  успел оглядеться -  катафалк подкатывает. "Во, - про
себя  думаю, -  явился, придурок, на поминки!" Мигом  сгреб пятки в охапку и
утек от греха подальше...
     - Чего испугался?
     - Условный рефлекс сработал.
     - Откуда узнал здешний адрес Зуева?
     -  Все  тот  же  Женька  Дремезов  подсказал.  Когда-то  мы  с  Женькой
по-черному киряли. У  меня, хочешь  знать, почти все судимости от водки.  То
денег на похмелку  не хватало, то на геройство волокло. Теперь пить бросил -
сам себя не узнаю.
     - Дремезов тоже "геройствовал"?
     -  Нет,  Женька  алкаш  с  высшим  образованием.  Он  в  уголовщину  не
ввязывался  и судимостей не имеет. Интересный был мужик, но от этого дела...
- Вася щелкнул себя по горлу, - мозги набекрень съехали.
     - Сам-то своей нынешней жизнью доволен?
     - С моим прошлым лучшего не придумаешь.
     - Не женился?
     -  Официально - нет.  Прописался в пригороде  Ташкента у одной узбечки.
Геройская  вдова, то есть настоящая мать-героиня. Одиннадцать штук нарожала!
И все  такие шустряки  - ухохочешься. Прошлым  летом пятилетний  Кадыр целую
неделю бродяжил. И никто не заметил,  что его нету. Милиция в дальнем  конце
города  задержала  сорванца.  Другой  бы  нюни  распустил, а он,  пузырь,  в
амбицию: "Я потерялся! Почему не искали?" Понял, какой отчаюга растет?..
     - Весело живешь.
     - В зоне досыта  наскучался,  хватит.  -  Сипенятин поправил  на голове
тюбетейку. - Значит, не хочешь сказать, что с Зуевым случилось?..
     - Убили его.
     - За что?!
     - Об этом нам еще не доложили.
     - Извини, начальник, за дебильный вопрос. Ножом?..
     - В спину из самоделки выстрелили.
     Вася сокрушенно покачал головой:
     - Исподтишка, значит?.. Вот сволочи!..
     Антон посмотрел в сердитые Васины глаза:
     -  В  понедельник утром  у  Зуева японский  магнитофон  через  форточку
утащили. Не слышал об этом?..
     - От кого мне  теперь про такие  дела слышать?! - удивился Сипенятин. -
Клянусь, начисто порвал с уголовкой. Не веришь, спроси у моей матери.  Адрес
знаешь:  у  Бугринской  рощи,  улица  Кожевникова.  Заезжай  в любое  время,
желанным гостем будешь.
     Бирюков посмотрел на часы. За разговором время пролетело незаметно.
     - Ладно, Василий,  не упусти электричку.  До  свидания, - сказал Антон,
поднимаясь со скамейки.
     Сипенятин тоже встал:
     - До пока, начальник. Авось и свидимся...



     На следующий день рано утром Бирюков поехал в Новосибирск. В электричке
было малолюдно,  и под перестук  колес на свежую голову хорошо думалось. Всю
дорогу Антон перебирал в памяти вчерашние события.
     Возвращаясь  после  разговора  с  Сипенятиным  в  райотдел,  он  увидел
похоронную процессию и невольно отметил, как много людей собралось проводить
Зуева  в последний  путь. Пришедший с похорон Слава Голубев  сказал,  что  в
основном на похоронах были соседи Зуева. Даже за  небольшой срок они  успели
полюбить  скромного  паренька-инвалида.  Из  приезжих  были   только  Любины
подружки. Перед похоронами Дубков предлагал Любе нанять  духовой оркестр, но
Люба наотрез отказалась от музыки. На "оркестровые" деньги она накупила алых
гвоздик.
     В  областном  управлении  внутренних  дел  Бирюков  появился  в  начале
рабочего  дня, когда сотрудники УВД еще  находились  на своих местах. Первым
делом Aнтон  зашел  в  информцентр, чтобы  навести справку  о Зуеве. Никаких
данных на Льва Борисовича в картотеке не было. К судебной ответственности он
не привлекался. Даша  Каретникова тоже в информцентре  не числилась. Бирюков
на всякий  случай  запросил  на  них  официальные  справки  и  направился  в
горуправление милиции, где можно было узнать самые свежие данные, касающиеся
непосредственно  Новосибирска.  Делами по спекуляции  и  нетрудовым  доходам
занимались сотрудники ОБХСС.  Поэтому  Антон  решил  сразу зайти  к ним.  На
дверях кабинетов по обеим сторонам сумрачного коридора то и  дело попадались
знакомые  фамилии.  Прочитав  табличку  "Старший  оперуполномоченный  К.  Г.
Веселкин", Бирюков без стука открыл дверь и громко сказал:
     - Прошу прощения, Константин Георгиевич!..
     Сосредоточенно  писавший  за  столом  спортивного  вида  парень в очках
вскинул кудрявую голову:
     - О, деревенский детектив! Физкульт-привет, Антон Игнатьевич.  Проходи,
садись, рассказывай сельские новости.
     Усевшись возле  стола, Бирюков посмотрел  в увеличенные очками и всегда
лукавые глаза Веселкина.
     - Нечего, Костя, рассказывать. Спросить хочу.
     -  Спрашивай  -  отвечаем,  -  словно  заведенный   автомат  проговорил
Веселкин.
     - Фамилия Зуев не попадалась тебе среди музыкальных комбинаторов?
     -  Музыку,  Игнатьевич,  у  меня  отняли.  Ныне  я  специализируюсь  на
алкоголизме,  наркомании,  токсикомании исследую блеск и нищету доморощенных
куртизанок.
     - Ух, на какую увлекательную работу тебя бросили! Просто завидки берут,
-  принимая  ироничный  тон,  сказал  Бирюков.  -  Раньше,  помнится,  такой
специализации не было.
     - Скромничали, чтобы у иностранцев зависть не вызывать. А теперь решили
хватит! Теперь у  нас  не  хуже,  чем  в  передовых странах  мира.  Все свое
имеется.  Даже наши  самодеятельные  леди получили официальное  признание  и
стали именоваться профессионалками.
     -  Недавно  читал,  что  в  Брюсселе  состоялся второй  всемирный съезд
представительниц самой древней на  земле профессии. От Новосибирской области
там делегаток не было?
     - Нет, наши еще не успели свой профсоюз сколотить.
     - Наверное, вы мешаете?
     - Мешаем.
     - И как успехи?
     - Безропотно  милочки  платят в казну штраф и  прямо от кассы  вновь на
панель выходят.
     - Вот настырные! И денег не жалко?
     - Деньги - дело наживное. Приличный клиент за горячую любовь два штрафа
оплатить не пожалеет.
     - Значит, печальны ваши дела?
     -  Почему  печальны?  По сравнению  с  портовыми городами  мы ангельски
выглядим.  В  отличие  от  ненасытных портовых  акул наши лапушки в основном
рыбки-ряпушки.
     - А "Грубияночку"  среди них не знаешь?  - Бирюков  показал  фотографию
Каретниковой. - Вот эту...
     Веселкин машинально поправил очки, пригляделся:
     - О, Дашенька!.. Знаю. Но на панели она ни разу не ловилась.
     - Откуда же знаешь?
     - Третировали ее, бедненькую, за отвергнутую любовь...
     Веселкин  порылся  в столе  и  протянул Бирюкову тетрадный  листок.  На
листке, похоже, измененным, но красивым и разборчивым почерком было написано
четверостишие:

     Женщина в нарядном платье белом,
     В туфлях на высоком каблуке,
     Ты зачем своим торгуешь телом
     От большого дела вдалеке?

     -  Гениальные  стихи,  -   улыбнулся   Антон.  -  С  первого  прочтения
запоминаются.
     - Недавно  молодые поэты у  нас  гастролировали.  Вот один из любителей
изящной словесности и взял на вооружение  злободневный стишок,  которым чуть
не довел Каретникову до  белой горячки. Ведь Дашенька отвергла его пламенную
любовь и  обвенчалась  в загсе с  семидесятилетним старцем. А что оставалось
девочке  делать,  если у  нее  не было собственной  крыши над  головой?..  -
Веселкин  вдруг  сосредоточенно   уставился  на  Бирюкова.  -  Как   фамилия
интересующего тебя музыканта, Зуев?..
     - Лев Борисович, - уточнил Бирюков.
     -  О!.. Это ж  он  сидел на  этом самом стуле, где  ты сейчас сидишь, и
убеждал  меня, что  своими  ежедневными посланиями  в  стихотворной форме не
желал Дашеньке зла, а хотел перевоспитать ее.
     - Будь другом, расскажи подробно эту историю, - сразу ухватился Антон.
     - Изволь, если хочешь, но предупреждаю: пикантного в ней ничего нет.
     - Меня пикантности не интересуют. Понимаешь, убили Зуева...
     Костя удивленно присвистнул:
     - Странно... Лично на меня он произвел впечатление непосредственного и,
можно  сказать, чрезмерно  стыдливого  человека. Такие  обычно на  рожон  не
лезут. Как же это случилось?
     Выслушав  Бирюкова,   Веселкин  протер  носовым  платком  очки  и  стал
рассказывать о замужестве Каретниковой.
     Замужество  оказалось  до   крайности  банальным.  Корысть  Дашеньки  -
завладеть  квартирой,  а  заодно и  приличным состоянием  дышавшего на ладан
безродного  старика   -  была  не  прикрыта  даже  мало-мальски  маскирующей
ширмочкой Однако такие свадебные выверты юридически не  наказуемы, поскольку
существующее   законодательство  не   лимитирует  возраст   совершеннолетних
граждан,  вступающих  в  брак. Поэтому Каретникова рисковала  лишь тем,  что
оказавшийся на редкость ревнивым старик надолго затянет отход в мир иной или
слишком быстро  выставит ее за дверь  и расторгнет брачные отношения. Угроза
такого  разрыва  стала катастрофически назревать, когда посыпались анонимные
письма  с одним и  тем же стихом. Старый ревнивец  каждое утро  доставал  из
почтового ящика одинаковые  конверты и  вечером, когда молодая, годящаяся во
внучки, супруга  приходила с работы, поднимал пыль до потолка. Ударившись  в
панику, Дашенька  стала ежедневно обивать  пороги милиции, требуя немедленно
поймать анонимного садиста и жестоко наказать его за третирование порядочных
людей.  На  Зуева  оперативники  вышли  по  подсказке   самой  Каретниковой.
Уличенный почерковедческой  экспертизой,  Зуев  без  особого  запирательства
признал свою  вину. Каретникова немедленно подала заявление  в суд, но, к ее
безмерной  радости,   еще  до  судебного  разбирательства  ревнивый   старец
скоропостижно скончался. Дашенька мгновенно прекратила судебную тяжбу.
     - Не помогла она старику уйти на тот свет? - спросил Веселкина Антон.
     -  Было  такое  подозрение.  После  анатомирования отпало.  Старик  сам
ускорил свою смерть употреблением сильнейших допингов.
     - Долго Каретникова враждовала с Зуевым?
     - Едва  старичок  преставился,  Дашенька  прибежала к  Леве с  просьбой
помочь в похоронах.
     - И Зуев помог?
     - Он ни в чем не отказывал своей возлюбленной.
     - Может, к Каретниковой  после  злость  пришла...  Не  отомстила ли она
чужими руками Зуеву за свои прежние переживания?
     - Эту версию откинь сразу. Дашенька не мстительная. К тому  же Зуев для
нее был палочкой-выручалочкой: в трудную минуту - всегда рядом.
     - Что она за человек?
     -  Внешне  - куколка, а  внутри  - потемки.  Ты  вот "Грубияночкой"  ее
назвал, а Даше  больше  подходит "Артисточка".  Грубит Каретникова  только с
хамовитыми  людьми, а  играет постоянно, со всеми. Имеет  много поклонников.
Чувствую, охмуряет мужиков, но ни единой жалобы на нее нет.
     - На других жалуются?
     - Сколько угодно! У одного клиента кошелек увели, у второго - документы
ахнули.  Третий  -  нехорошую  болезнь...  как  тут  недавно  лихой  морячок
высказался, "на  винт намотал". И  так далее, и тому подобное. А у  Дашеньки
все шито-крыто, тихо-мирно. В чем  "секрет красоты", пока не могу объяснить.
Не знаю. Ты повстречайся с ней, потом обсудим.
     - Где Каретникова работает?
     - Чертежницей в научно-исследовательском институте.
     - Она же вместе с Зуевым в радиотехническом ГПТУ училась.
     -  Переквалифицировалась.  Служебная характеристика  отличная. В каждом
праздничном приказе  - благодарности, подарки, денежные премии. В коллективе
- душа  общества. В  работе - безотказная.  Правда, некоторые  женщины по ее
адресу  ехидничают,  но это, по-моему, от черной  зависти.  Слишком Дашенька
преуспевает. А всякий успех - медаль с двумя сторонами.
     - Не наркоманит?
     -  Упаси бог! Бензин и другие гадости тоже не нюхает. Спиртное не пьет.
Вот дорогие  импортные сигаретки постоянно в  сумочке носит. Одевается  -  с
иголочки.  Зарабатывает  в  институте  немного,  но  от  ревнивого  старичка
досталось  по  наследству  около  двадцати  тысяч  на  сберкнижке.   Из  них
пятнадцать  - на срочном вкладе. Остальные  постоянно циркулируют в обороте.
Попробуй придерись... - Веселкин, глядя  на Антона, помолчал.  - Обаятельна,
плутовка. Может  усыпить бдительность и очаровать не  хуже профессионального
гипнотизера.
     - Что ж не загипнотизировала своего старика от ревности?
     - Слишком  крупную игру с ним вела, волновалась. Да и  старик был уже в
том  перезрелом  возрасте, когда супружескому  гипнозу не  поддаются.  Такие
ветераны прекрасно понимают, что любви... далеко не все возрасты покорны.
     Оба  помолчали. Бирюков достал из кармана  пиджака конверт с угрожающей
Зуеву запиской. Внимательно прочитав ее, Веселкин сказал:
     - Судя по шрифту и нажиму, отпечатано это "серьезное предупреждение" на
отечественной  портативной машинке "Ортех".  Таких машинок  теперь  много  в
личном пользовании. Особенно у подпольных бизнесменов,  которые при  деловой
переписке стараются автографов не оставлять.
     - "Писательство" -  это переписывание магнитофонных записей?  - спросил
Антон.
     - Да. Разумеется, не за бесплатно. Тот, кто переписывает, - "писатель".
     - И много таких "писателей" в Новосибирске?
     - Вагон и  маленькая тележка. Даже среди школьников есть бизнесменчики.
Но настоящих зубров можно по пальцам перечесть.
     - Знакомых Зуева из них никого не знаешь?
     - Нет. Он ведь в свое время меня интересовал только стихами.
     - Студию звукозаписи, где Зуев работал, знаешь?
     - Когда музыкальными дельцами занимался, частым гостем там был.  Теперь
на той студии новый директор. Начинает наводить порядок, а тогда... типичная
контора "Рога и копыта" процветала. Операторы клали в собственные карманы до
семидесяти  процентов   выручки  и  умудрялись  еще  производственные  планы
перевыполнять. - Веселкин  вернул Антону конверт с запиской. -  Мне кажется,
автора этого предупреждения надо искать среди бывших сотрудников студии. Они
на поприще  бизнеса  не  терпели "нарушителей  конвенции".  Зуев,  вероятно,
тайком занимался переписыванием.
     - С кем можно там откровенно поговорить?
     -  Повстречайся  с  оператором  Мишей   Позолотиным.  Отличный   мужик.
Подноготную  музыкальных  махинаций  знает насквозь и даже глубже. Я позвоню
ему. Возможно, он и врагов Зуева тебе подскажет.
     - Спасибо, - поблагодарил Антон и передал Веселкину конверты с письмами
Ярославцева и Дремезова. - Вот еще два любопытных послания Зуеву...
     Письмо  с  резолюцией "старперпенса" Веселкин  вернул  Антону,  разведя
руками, мол, об этом ничего  не знаю.  Потом взял второй конверт, глянул  на
обратный адрес и, увидев там фамилию отправителя, воскликнул:
     -  О,  Женечка  Дремезов!  С  этим  мы знакомы  по  алкогольной  линии.
Добровольно принес в милицию изготовленный своими руками  самогонный аппарат
с электронным управлением.
     - Выпивает?
     - Теперь  нет.  Наоборот, всеми  правдами  и неправдами проталкивает  в
производство свой метод лечения алкоголиков.
     - Что за метод?
     -  Находка  для   юмористического  журнала.   Не  стану   предвосхищать
Дремезова.  Хочешь того или нет, а при встрече  с  Женей  тебе придется  его
выслушать, если надумаешь  контакт  с ним  установить. Главное - не  отрицай
полностью Женину идею. Обидится и разговаривать не  станет. Возражать можешь
по мелочам.
     - Он не шизофреник?
     - Нет, просто умный дурак.
     Бирюков улыбнулся:
     - Мой дед говорит по-иному: "Умная голова, но дураку досталась".
     -  То же самое,  только другими  словами.  У Жени банальная для  нашего
времени  история.  Был  прекрасный инженер,  так  сказать,  изобретатель  от
природы. Уже в двадцать семь лет стал главным энергетиком одного из заводов.
В  гору шел, как говорится, не по дням, а  по  часам, но... водочка сгубила.
Кувыркаясь,  стремительно  скатился  вниз.  Прошел  все  стадии  лечения   -
бесполезно. Три года назад, в белой горячке,  хотел покончить с собой. Чудом
выжил.  С  тех  пор  полностью потерял  интерес  к спиртному  и  к  курению.
Вероятно, при  попытке самоубийства у Жени случилось нечто схожее с тем, что
попытались сделать в лечении алкоголиков американские врачи. Они забрались в
мозг  больного. Однако, вырезав  или умертвив больной центр, не  желая того,
изменили  психику  человека.  Как-то  обеднили  ее.  Что-то  нарушили,  чего
нарушать  было  нельзя.  В  живом  организме,  как   и   в   обществе,   все
взаимосвязано. Истреби,  скажем, в общественной  жизни полностью порок  -  и
исчезнет понятие добродетели. Так и в человеке. Что мы знаем о мозге? А ведь
это - целая вселенная...
     -  Откровенно  говоря,  меня очень тревожит  безысходность  хронических
алкоголиков,  - сказал Антон. - Медицина - бессильна. "Общество трезвости" -
беспардонная профанация...
     Веселкин вздохнул:
     -  Профанировать мы можем даже гениальные замыслы.  Как те  спортсмены,
которых  спросили:  "А проиграть  вы  можете?"  -  "Конечно, можем, -  бодро
ответили парни. - Потому что мы все можем!"
     Бирюков посмотрел на часы:
     - Ладно, Костя, пойду искать убийцу Зуева. Скажи адрес Каретниковой.
     -  На Вокзальной  магистрали длинный  многоэтажный дом, рядом с  ЦУМом,
знаешь? Вот в нем, на пятом этаже...  -  Веселкин назвал  номер квартиры.  -
Обычно Дашенька появляется дома после семи вечера.
     - Ну что  ж... - Антон поднялся. - Скоротаю  время  с бывшими  соседями
Левы.



     Старинный,  из красного  кирпича дом, где  до переезда  в райцентр  жил
Зуев, находился  недалеко  от железнодорожного  вокзала.  Когда-то  это  был
роскошный особняк, выходящий фасадом на одну из бойких улиц Новосибирска. Он
и  теперь   еще  уверенно  держался  на  добротном  фундаменте,  но  коробки
современных многоэтажек  обступили его  со всех сторон,  зажав  в  небольшом
тихом дворике с одинокой беседкой под растопыренными кривыми ветвями старого
клена. Во дворе не  было ни души.  Только возле беседки дымчато-серый  щенок
старательно точил молодые зубы, пытаясь перегрызть то ли кусок палки,  то ли
завалявшуюся в грязи кость.
     Решив вначале  встретиться  с Ярославцевым, Бирюков отыскал в небольшом
коридорчике на втором этаже квартиру  пенсионера и надавил на кнопку звонка.
За   обитой  черным  дерматином  дверью   глухо  проурчало,  но  ответа   не
последовало.  Напрасными оказались и последующие звонки. Видимо, в  квартире
никого не  было. Антон спустился со  второго  этажа,  поплутал по коридорным
закуткам,  уставленным житейским скарбом,  и в душноватом с запахом  плесени
полуподвале нашел квартиру Дремезова. Звонок  не работал. На  стук никто  не
отозвался. Пришлось ни с чем выйти во двор.
     Под  кленом  у беседки  невесть  откуда появившийся мужчина, размахивая
красной  папкой, увлеченно играл с азартно прыгающим  вокруг него щенком. На
вид мужчине было около сорока.  Одет непритязательно. Дешевые джинсы. Серый,
в  крупную  клетку  распахнутый пиджак  с выпущенным поверх  ворота отложным
воротничком белой рубахи.  На ногах синие кеды с  красной окаемкой. Седеющие
волосы с плешью во все темя были коротко подстрижены.
     Бирюков подошел к  беседке  и,  поздоровавшись  с  мужчиной,  спросил о
Ярославцеве. Сипловатым, как у пропойцы, голосом мужчина ответил:
     -  Анатолий Ефимович  недавно  мне  встретился.  С авоськой, наверно, в
булочную потопал. Вы не из народного контроля?
     - Нет, не из народного.
     - Откуда же?..
     Антон  без нужды  старался  не афишировать место своей  работы, поэтому
сказал уклончиво:
     - Я из другой контролирующей фирмы.
     - Не хотите говорить - не  надо.  Перетопчемся,  -  просипел  мужчина и
вновь принялся дразнить отчаянно бросающегося на него щенка.
     - Ваша фамилия Дремезов? - наугад спросил Бирюков.
     Мужчина  замедленно  повернулся и  смерил  Антона  пристальным взглядом
желтоватых глаз:
     - Дремезов, ну и что?..
     - Привет вам от Левы Зуева.
     По лицу мужчины проползло не то удивление, не то радость, но ответил он
с равнодушной ухмылкой:
     - Привет от старых штиблет.  Лучше бы  Лева  на мое письмо откликнулся.
Жду-жду,  а  он...  - Дремезов вдруг  наморщил лоб. -  Его  там, в  деревне,
энцефалит не доконал?
     - Вроде бы нет...
     - Ну, слава богу. А то на  прошлой неделе я плохой сон видел. Голеньким
Лева сидит на телевизоре и руками гимнастику делает. И "Грубияночка" рядом с
ним тоже в чем мама родила.
     - Каретникова? - на всякий случай уточнил Антон.
     - Кто ж еще!.. Знаешь эту великую комбинаторшу?
     - Немного знаю.
     -  Если немного, значит,  ничего  не  знаешь.  По-товарищески  советую:
соблазнять Дашка станет - не вяжись.  Обчистит  как липку. Три года назад  я
переночевал у нее за шестьдесят рублей. Рассказать?..
     - Любопытно...
     - Любопытного мало. Полученный на работе аванс  полностью исчез,  потом
весь день маялся, пока знакомые ребята не подлечили.
     Дремезов,  прицыкнув,  отогнал  надсадно  лающего  щенка  и   предложил
Бирюкову сесть в беседку под кленом. Когда оба уселись, он нахмурился:
     -  "Грубияночка" тогда у  какой-то Бабы  Яги, за Каменкой,  комнатку  с
отдельным  ходом снимала.  Встретила  меня еле  тепленького  после аванса  и
заманила. Какого черта к ней поплелся, понять не могу. Я бабником никогда не
был, я бывший алкоголик...
     - Выходит, вы давно с Каретниковой знакомы? - спросил Антон.
     - С той  поры,  как Лева  в  нашем  доме поселился.  Родословную  Зуева
знаешь?
     - Нет.
     Дремезов одной рукой прижал  на коленях красную папку, а другой показал
через плечо:
     -  Этот  дом,  в  котором  живу,  до  революции,  говорят,  принадлежал
известному шорнику Зуеву. Видать, неплохо хозяин шорничал, если такой домище
отгрохал  для  одной  семьи.  Включая полуподвал,  теперь  здесь  пятнадцать
семейств   ютится.  Одну  комнату   с  кухней  на  втором  этаже,   рядом  с
Ярославцевым, занимала Алевтина Сидоровна,  по фамилии тоже  Зуева - младшая
дочь того шорника. Леве же она доводилась родной бабкой, поэтому он, приехав
учиться в ГПТУ, прописался и жил у нее. Когда старушка умерла, "Грубияночка"
и закрутилась вокруг Левы, чтобы сюда же прописаться.
     - У них, кажется, свадьба намечалась, - сказал Антон.
     -  Все  было  на  мази!  Но  Дашке  старикан  с  Вокзальной  магистрали
подвернулся, и она решила  более выгодную  партию  скомбинировать. Лева  как
узнал про старика,  сразу поглупел. Ему  повезло, что в ту пору я с выпивкой
уже покончил и однажды, не вру, почти из петли его вытащил.
     - Серьезно?
     - Спроси Ефимыча. Подтвердит.
     - Долго Зуев переживал?
     - Несколько месяцев. Потом, как старик умер, Каретникова опять  кругами
возле  Левы пошла.  Ей помириться  -  пара пустяков.  В  этом  отношении она
немножко с приветом.  За  тот  случай, когда карманы мне вычистила, я крепко
оскорбился. Сцепились так, что чуть избушку на курьих ножках не разнесли.  А
через неделю  встречаемся -  она вроде все забыла:  "Женечка! Не  нашел свои
деньги?" Понимаешь, куда загнула? Будто я по пьянке аванс посеял...
     - Может, так оно и было... - осторожно сказал Антон.
     - А где  логика?.. Зачем бы ей меня без денег к себе  тянуть?  Скажешь,
для  любви?  Куры засмеются.  Я  на пятнадцать лет  старше Дашки,  и вот эта
плешина... - Дремезов хлопнул  себя по лысой макушке,  - у  меня  в  ту пору
сияла не меньше, чем теперь. Еще прибавь, что в дугу пьяный. Соблазнительный
ухажер, а?.. Вообще-то сам наскреб на свой хребет. Дурная привычка у меня, у
пьяного, была - рублями трясти. Похвастался, называется...
     - Последний раз давно Каретникову видели?
     - Перед тем, как Леве письмо отправил. В аптеке столкнулись. Поговорили
пару минут. Нос, как всегда, кверху  держит, а глаза невеселые. Что-то вроде
бы у них с Левой рассыпалось. Не зря он  спешно из Новосибирска в деревню на
поселение укатил.
     - Говорят, врачи ему посоветовали...
     - Это отговорка. Больше года после больницы  молчали и вдруг советовать
начали.
     - Что Каретникова в аптеке делала?
     -  Снотворное по  рецепту получала. Меня в психушке  из таких коробочек
потчевали. Если парочку таблеток заглотить, как от  кокаина  закейфуешь... -
Дремезов,  словно  спохватившись, глянул  на Антона  растерянными  глазами и
вдруг перешел на "вы": - Не подумайте, что в психбольнице я с головой лежал.
Нет! Из белой горячки  меня  там вытаскивали. Я  ведь, не скрываю, спившийся
инженер. Слава богу или черту теперь все алкогольные вывихи позади. Теперь у
меня одно  горе...  от  ума. -  Дремезов побарабанил костистыми пальцами  по
красной  папке. - Помните,  Грибоедов  сказал:  "Всем глупым  -  счастье  от
безумья.  Всем умным -  горе от  ума".  Очень  точно сказано. На своем опыте
убедился.  К  слову,  по  вашему  мнению,  алкоголизм  -  это   болезнь  или
распущенность?...
     - Распущенность, переходящая в болезнь, - сказал Антон.
     Дремезов, будто соглашаясь, наклонил голову.
     - Правильно.  Бытовое пьянство  -  это действительно страстишка, хобби,
распущенность.  Алкоголизм  -  болезнь.  Течение  этой  болезни  осложняется
отношением  окружающих.  Скрюченного,   например,  радикулитом  все  жалеют.
Пораженного алкоголизмом - презирают. Но болезнь есть болезнь. Можно сколько
угодно взывать  к совести  заболевшего гриппом - чихать  и  кашлять  от этих
воззваний он не перестанет...
     Заговорив об алкоголизме, Дремезов неузнаваемо  преобразился.  Выбритые
до синевы  щеки зарозовели,  чуть  раздвоенный  подбородок  гордо выдвинулся
вперед,  а  сипловатый  голос  задрожал.  Он  словно  заведенный говорил  не
умолкая:
     - С  бедой можно покончить,  если  внедрить  в практику лечения больных
алкоголизмом  мой  метод.  Что  я  изобрел?..  Все  гениальное  просто...  -
дрожащими  пальцами  Дремезов   достал   из  красной  папки  листок  ватмана
машинописного формата и показал Бирюкову профессионально  выполненный  тушью
чертеж, где было изображено что-то вроде схемы простейшего радиоприемника. -
Мой метод основан на принципе  электрошока.  Смотрите... Берется алюминиевая
кружка  с припаянными к ней проводами. В замкнутую электроцепь  вмонтированы
кнопка  выключателя и понижающий трансформатор. Через обычную розетку прибор
подсоединяется  к бытовой  сети  напряжением  двести  двадцать  вольт. Каким
образом  производится лечение?.. В  кружку наливаем сто граммов водки. Можно
больше, но это совершенно ни к чему. Как нас учили газеты и радио, экономика
должна быть экономной.  Итак  -  все  готово. Можно начинать. Пациент  смело
берет  кружку и подносит ее ко  рту. В этот момент врач включает электроток.
Мгновенно происходит короткое  замыкание,  и кружка  что?.. Кружка  внезапно
бьет пациента по зубам!  От  неожиданности наступает шок.  Один-два подобных
сеанса вырабатывают у алкоголика стойкое отвращение к  алкоголю. Он  никогда
больше не выпьет из этой кружки!..
     - Но  алкоголик  может  выпить из  другой  посуды,  - сдерживая улыбку,
возразил Бирюков.
     Лицо Дремезова перекосилось, словно от внезапного приступа зубной боли:
     -  Это  я  уже  слышал  тысячу раз от  других оппонентов.  Суть  метода
заключается в том, что электрошок убивает в коре головного мозга аккумулятор
памяти  об  алкоголе.  Мое горе  заключается в  том,  что я  опередил время.
Медицинские рутинеры встретили новинку в штыки. Все признают, что  в мировой
практике нет аналогов моему методу, что он оригинален, однако никто не хочет
взять на  себя  ответственность за  проведение  широкого  эксперимента. Даже
друзья,  и  те  относятся  ко мне с  недоверием.  Много раз уговаривал Зуева
полечиться от энцефалита  электрошоком. Не соглашается ни в какую!..  Парень
умный, но без творческой искорки. Просил его  оформить мой метод музыкальным
сопровождением. Тоже  отказался, дескать, гроб с музыкой получится... Куда я
только не писал!..
     Дремезов вновь  раскрыл  папку и,  видимо,  стараясь  что-то  отыскать,
принялся  перекладывать  листы  с  грифами центральных  и  областных  газет,
облздравотдела,   облисполкома.   Министерства   здравоохранения,   каких-то
научно-исследовательских институтов. Это  были официальные  ответы Дремезову
из разных инстанций, и Бирюков поразился тому, какое множество занятых людей
втянул  в  бессмысленную  работу  вокруг   своего   "изобретения"  одержимый
навязчивой  идеей  человек. Стараясь избавиться  от пустого разговора, Антон
несколько раз попытался заговорить о Зуеве, но Дремезов упорно возвращался к
своему "горю от ума".
     Спас  Бирюкова  вошедший  во  дворик высокий представительный старик  в
фетровой  зеленой  шляпе  и в мешковатом,  как пижама,  коричневом  костюме.
Опираясь  на резную  трость,  он нес  в  свободной руке  авоську  с батоном.
Дремезов, едва  заметив  старика,  быстро  завязал  тесемками  папку.  Будто
сожалея о прервавшемся разговоре, просипел:
     - Вот и Ефимыч...
     У беседки  Ярославцев  то ли из любопытства, то ли, чтобы  передохнуть,
остановился. С лукавым прищуром посмотрел на Дремезова:
     - Опять плачешься, Женя?
     - Что значит плачусь?.. -  обиделся тот. - Сколько можно мариновать мою
жалобу?! Великая держава ведь гибнет!..
     Старик шутливо пристукнул тростью:
     - Не позволим погибнуть! У кого сегодня был на приеме?
     -  К профессору в  мединститут ходил. Не  принял,  бюрократ!  На завтра
встречу отфутболил. А меня завтра в колхоз на картошку посылают. Черт знает,
когда теперь свободный день выкроится...
     - Не переживай. У бога дней много.
     - Тебе, Ефимыч, шуточки, а у меня уже нервы на пределе...
     Дремезов  рассерженно встал  и,  размахивая папкой, устремился к  дому.
Проводив  его сочувственным взглядом,  Ярославцев  недоуменно  посмотрел  на
Бирюкова, явно спрашивая: "Что у вас нашлось общего с больным человеком?"
     Бирюков   представился,   назвав   свою   должность.   В   голубоватых,
по-стариковски  мудрых  глазах  Анатолия  Ефимовича отразилось  нескрываемое
удивление. Он устало сел на скамейку и полувопросительно проговорил:
     - Чем могу быть полезен...
     -  Случилась беда,  Анатолий  Ефимович.  Леву Зуева убили,  -  напрямую
сказал Антон.
     Кустистые с густой проседью брови Ярославцева вздернулись:
     - Что вы говорите?! Вероятно, глупая случайность?..
     - Разбираемся. Хотелось бы знать: как Зуев жил в Новосибирске? Не  было
ли у него здесь каких-то завистников или врагов?..
     -  У  Зуева,  враги?  Невероятно!  Лева мухи не  обидел.  Что  касается
зависти, то... вряд  ли можно завидовать парню,  ставшему инвалидом  в самом
начале жизни.
     Ярославцев  покачал  головой   и  медленно,  будто   припоминая,  начал
рассказывать о своем недавнем соседе. По словам Анатолия Ефимовича, Зуев был
очень застенчив и ни с кем близко не дружил. Оформившись на инвалидность, он
вообще целыми днями  возился  в своей квартире с  разной аппаратурой. Что-то
паял, клепал, монтировал, клеил.
     - А любовь у Зуева была?.. - намекнул Бирюков.
     -  Имеете в  виду  Дашу  Каретникову?  - спросил Ярославцев. - В  такую
энергичную  натуру  трудно  не  влюбиться.  Не  знаю,  как  она общается  со
сверстниками, но с пожилыми людьми - сплошное обаяние.
     - За что же Дремезов окрестил ее "Грубияночкой"?
     -  Однажды  отхлестала Женю  по  щекам  за хамство. Женя  интеллигентен
только тогда, когда дело  касается пропаганды собственного  "изобретения". В
других случаях - опустившийся  человек. Да и  с психикой у Дремезова не  все
ладно.
     - И все-таки я слышал о Каретниковой не совсем приятное, - опять сказал
Антон.
     -  Видимо,   вам  рассказывали,  каким  безнравственным  способом   она
завоевала  себе  квартиру?  Способ разумеется, из рук вон выходящий,  только
если задуматься, все имеет свое объяснение. Объясним и поступок Даши.
     - Вы оправдываете ее?
     -  Ни в  коей мере!.. -  Ярославцев  нахмурился. -  Просто  обращаюсь к
здравому смыслу. С годами у нас накопилось множество противоречий! Говорим о
бережливости   -   сами  допускаем   вопиющее  расточительство.  Ратуем   за
принципиальность  -  миримся с  беспринципностью.  Провозглашаем  социальную
справедливость, а на  деле  живет лучше не тот,  кто  хорошо  работает,  кто
честен, а  тот,  кто научился ловчить и приспосабливаться. Учтите,  все  это
происходит  в  открытую,  на глазах  молодых людей,  которые рано  усваивают
обывательскую мудрость: "Хочешь жить - умей вертеться". Не так ли?..
     - В принципе - так, - согласился Антон.
     - Давайте  рассуждать  дальше. Дурное воспитание у  нас  начинается  со
школы,    где    искусственно   повышают   уровень    успеваемости.    Ставя
удовлетворительную оценку  за  плохие  знания, ребенка  буквально  с первого
класса приучают  иметь больше, нежели  он  заслуживает...  -  Ярославцев  на
секунду  задумался.  -  Каретникова  -   одна  из  тех,  на  ком  с  детства
отпечатались школьные грехи и частнособственнические пороки взрослых. Будучи
от   природы  неглупой,  имея  неплохие  внешние   данные,   она  с   первых
самостоятельных  шагов  сообразила,  что  честным   путем  жить  значительно
труднее, и пошла по жизни напролом. Правда, завоевав квартиру, Даша вроде бы
растерялась, притихла, но заложенная в ней природой энергия так и клокочет.
     - Что ее притягивало к Зуеву? - спросил Антон.
     - То,  чего у самой  не  хватает. Зуев был в высшей степени порядочным,
сдержанным  и  очень  отзывчивым.  Потом,   по-моему,  она  чисто  по-женски
сочувствовала  ему.  Ведь когда между ними  случился  разрыв,  Лева чуть  не
покончил с  собой. Узнав об  этом, Даша тут  же примчалась на такси  и долго
утешала Леву.
     - После этого у них конфликтов не было?
     - Не замечал.
     Из дальнейшего разговора Бирюков  узнал, что Каретникова наведывалась к
Зуеву  часто,  однако  никогда не  оставалась  у  него  на  ночь  Вела  себя
непринужденно,  много шутила. Если  видела в квартире беспорядок, немедленно
бралась за приборку. Была чистоплотна и не ленива. Умела приготовить вкусный
обед.  О своей  работе в  НИИ  рассказывала с  веселым  юморком, словно  все
сотрудники там  целыми днями бездельничают. Оригинально  изображала  в лицах
наиболее смешных и недобросовестных из своих коллег. Старика, оставившего ей
наследство, называла "Агрессором" и всегда при упоминании  о  нем  брезгливо
морщилась. Иногда у нее срывалась с  языка  грубость. Узнав, что Ярославцеву
не нравятся курящие женщины, ни разу при нем не закурила.
     Выяснил Антон  и историю письма "морского скитальца Сережки",  капитана
рыбопромыслового траулера Сергея Петровича Ярославцева - племянника Анатолия
Ефимовича. В прошлом году, направляясь из Ленинграда во Владивосток к новому
месту  работы,  капитан останавливался  у дяди в  Новосибирске  и на  студии
заказал несколько  кассет с магнитофонными записями. Оплатил через кассу все
расходы, в  том  числе пересылку по  почте, и оставил  свой  дальневосточный
адрес.  Через какое-то  время  ему прислали выполненный  заказ,  но качество
записи оказалось отвратительным: вместо песен -  один хрип. Узнав  из письма
племянника о безобразной халтуре, Анатолий Ефимович хотел "навести на студии
порядок",  однако Лева Зуев отговорил затевать тяжбу  с  бракоделами  и  сам
сделал  прекрасную  запись.  Ярославцев  предлагал  деньги  за  работу,  тот
отказался.  После,  когда   уже  уехал  в  район,  записал   для  племянника
Ярославцева две кассеты с песнями Софии Ротару.
     На вопрос  Бирюкова - "Почему  Зуев  уволился  со  студни?"  - Анатолий
Ефимович  уверенно  заявил,  что Леву  оттуда  выжили. Не  ко  двору  он там
пришелся,  мешая своей добросовестностью студийным халтурщикам. Фамилии  тех
халтурщиков Ярославцев  не  знал.  Со слов Зуева,  ему смутно помнился всего
один: то ли  Калачов, то ли  Бузгачов,  фамилию которого  Зуев  произносил с
ударением на последнем слоге. Ярославцев не мог  объяснить,  почему Лева так
срочно переехал на жительство в райцентр.
     - По-моему, с неохотой он туда уезжал, -  сказал Анатолий Ефимович. - В
последние дни даже появление Даши не радовало его, как всегда. Несколько раз
пытался  ей грубить,  чего  раньше не замечалось.  Даша, правда, эти  выпады
переводила в шутку.
     - Не сама ли Каретникова явилась причиной переезда? - спросил Бирюков.
     - Каким образом?
     - Скажем, ревность не давала Зуеву покоя...
     Анатолий Ефимович задумался:
     -  Не  стану  ни  утверждать, ни отрицать.  Ревнивые  чувства  в  Леве,
конечно, клокотали, однако вида он не показывал.
     - Поводы были?..
     - Для ревности? Как им не  быть. Женщина в озорном возрасте, внешностью
не  обижена,  темперамент плещет  через  край.  Лева,  разумеется, прекрасно
понимал, что его возлюбленная, завладев отдельной квартирой, ведет отнюдь не
девственный образ жизни.
     - Поскольку у Каретниковой  наверняка  были  увлечения... -  размышляя,
начал Антон. - Не мог ли кто из ее поклонников - опять  же на почве ревности
- убрать со своего пути Зуева?
     - Ревность к  инвалиду?.. - с удивлением спросил Ярославцев и, подумав,
сказал: - Впрочем, это чувство не всегда поддается логическому объяснению.
     Бирюков показал фотографию Каретниковой:
     -  На этом  снимке  Даша  выглядит,  как она есть  на  самом деле,  или
легкомысленно позирует?
     - Ну, батеньки  мои... -  Анатолий Ефимович, глядя  на  фото, осуждающе
покачал головой. -  Впервые вижу  Дашу в столь  пикантном  виде. Разумеется,
здесь она вызывающе хулиганит.
     - Для чего?
     - Трудно сказать. У Даши  много противоречий.  Женщина она незаурядная,
взрывная. Порою  делает такое, что потом сама  искренне осуждает. Но  это...
своеобразное неглиже, извините, с моей точки зрения необъяснимо.



     Студия  звукозаписи  находилась  на  втором этаже городского  комбината
бытового  обслуживания. Узнав  у  ярко накрашенной  приемщицы  заказов,  что
оператор  Миша  Позолотин  сегодня работает,  Бирюков  поднялся  по  широкой
лестнице в просторный холл с  декоративной пальмой  посередине. Дверь студии
оказалась на замке. Глянув на часы, Антон решил ждать  и сел  возле пальмы в
одно из кресел. В трех других креслах,  небрежно развалясь, сидели подростки
лет  по  четырнадцати-пятнадцати. Видимо, или  школьники, или учащиеся  ПТУ.
Самый  старший  был одет  во  все  черное.  На  запястьях  рук  поблескивали
цепочки-браслеты.  Джинсовые  костюмчики  остальных  двух  пареньков  вместо
воротников имели странные черные ошейники. Волосы у всех были всклокочены.
     Мальчишки  лениво  перебрасывались фразами.  Один  рассматривал цветные
иллюстрации в каком-то журнале. Весь в черном равнодушно обратился к нему:
     - Боб, на дискотеку сегодня пойдем?
     - А чего там делать... Критики говорят: если любить и рок и диско - это
безвкусица.
     - Болтуны они, критики.
     Помолчали. "Черный" опять спросил:
     - Что там интересного, на картинках?
     -  Костюмы  смотрю. Мне "Битлз"  нравится, потому  что у  них пиджаки и
галстуки. А "Кисс" не нравится. Размалевались...
     В разговор вступил третий:
     -  Лично  я  придерживаюсь  мнения Ричи Блекмора. Он  уважает  рок, а я
уважаю его.
     - Майкл  Джексон тоже ничего...  -  закрывая  журнал проговорил Боб.  -
Вчера  кое-как  осилил перевод его  композиции  "Триллер".  Полмесяца  гонял
пленку и английский словарь листал.
     - Что получилось, о чем поет?
     -  Дословно на русском  такой  смысл: "Шелушащееся  снаружи и  сгнившее
внутри  чудовище вместе с седым  старым  вурдалаком  вылезают  из  могилы  и
хватают тебя холодными руками за горло. Смерть проникает в  тебя, и ты не  в
силах сопротивляться".
     - Во, мировая жуть! Не зря, выходит, от "Триллера" во мне что-то буйное
просыпается.
     - А я,  если честно, люблю итальянцев, - сказал Боб. - Но "хэви металл"
буду слушать назло всем, кто ругает рок.
     Тот, в котором просыпалось что-то буйное, вздохнул:
     - Впустую мы здесь сидим. С Мишкой ни за какие деньги  не договоришься.
Был бы Лузгач, с тем бы столковались.
     - С Лузгачом и толковать не надо было, - мрачно обронил "Черный". - Тот
писал, чего захочешь, только монету гони...
     По лестнице в холл поднялся молодой мужчина в светло-коричневом кожаном
пиджаке. Легкой  походкой он подошел  к студийной двери и, достав из кармана
ключ, стал открывать ее. Подростки нерешительно переглянулись.
     - Позолотин? - указав взглядом на мужчину, спросил их Бирюков.
     "Черный" наклонил голову. Антон быстро поднялся и вошел в студию следом
за Позолотиным.  Видимо, вдохновленные ею примером,  туда сразу же ввалились
все три "металлиста". Позолотин недовольно посмотрел на подростков:
     - Что опять, "железники"?..
     -  Миша,  ну,  может,  все-таки  передумаешь  насчет  нашей просьбы?  -
заискивающе спросил "Черный".
     - Никогда!
     - Ну,  может, договоримся, а?.. Никто ничего не поймет. Запись  ведь не
на русском языке...
     - Парни, я вам еще раз популярно объясняю: такую программу ни на  каких
языках пропагандировать не буду.
     - Ну, может...
     - Все!  Гудбай, беби! Не понятно?.. Перевожу на русский: закройте дверь
с той стороны, мальчики!
     "Металлисты",  насупившись  как провинившиеся дети,  вышли  из  студии.
Глянув на захлопнувшуюся за ними дверь, Позолотин усмехнулся:
     - Ходят тут всякие, охломоны...
     - Что они хотели? - спросил Бирюков.
     - Мадонну, видите ли, им подай.
     - Кто это такая?
     - Звезда американского рока Мадонна Луиза Beроника Чикконе.
     - Ух как длинно! - улыбнулся Антон.
     -  Зато  песенки у нее  короткие:  "Я нравлюсь  мужикам, у которых есть
монета. С ними  можно оплатить  и  меха, и  хату. Это лучше, чем страсть". -
Позолотин предложил Антону сесть. - Вы из уголовного розыска, Бирюков?
     - Да.
     -  Я догадался.  Костя  Веселкин  звонил,  просил  "просветить"  вас  в
музыкальном вопросе. Видите, сразу с клиентуры начинаю популярно объяснять.
     - Много клиентов?
     - Хватает. И всем подавай записи "с изюминкой" или "с душком". Чтобы ни
у кого таких не было.
     - Говорят, спрос рождает предложение.
     - Если на поводу у спроса пойти...
     Зазвонил телефон. Позолотин снял трубку. Пока он разговаривал,  Бирюков
оглядел студию,  загроможденную стационарными и  портативными  магнитофонами
разных марок, видеоприставками и радиоаппаратурой.
     Закончив разговор, Позолотин спросил Бирюкова:
     - Ну и что ж вам рассказать о музыке?
     -  Меня  не  столько  музыка  интересует, сколько  музыканты, - ответил
Антон.
     - Например, кто?..
     - Например, Лева Зуев.
     - Зуев?..  -  удивился  Позолотин.  -  Хороший парень.  Работал  у  нас
звукооператором,  но занимался  в  основном ремонтом  аппаратуры.  Мастер  -
золотые руки. В сложнейшей  японской радиотехнике разбирается не хуже, чем в
отечественных ящиках. Уволился по собственному желанию.
     - Причина?..
     -  В  то  время  кооперативов  еще  не было  и наши операторы  безбожно
калымили с выходом на всю страну.  А  Зуев ни копейки "навара" себе не брал.
Естественно,  его  порядочность  мешала рвачам. Балом правил на студии тогда
оператор Лузгачов...
     "Вот, оказывается, какого "Лузгача" с  сожалением вспоминали сидевшие в
холле подростки", - подумал Бирюков и спросил:
     - Где он теперь?
     -  В  колонии  усиленного  режима.  Нынче весной  ОБХСС  остановил  его
частнопредпринимательскую  деятельность.  Мало, бизнесмену, было доходов  от
записей, так он еще порноролики крутил по десятке со зрителя.
     - Где такой "товар" доставал?
     -   В  столице,  в  Риге  или  Таллинне.  В  прибалтийских  городах   у
новосибирских  бизнесменов от музыки есть  надежные  дружки, которые  каждую
неделю сообщают по телефону о поступлении свежих фирмовых записей и о сроках
их получения. Самолетом  в  оба  конца  -  примерно  сто шестьдесят  рублей.
Обернуться  можно  за  сутки. Главное - оперативность, иначе  конкуренты  на
вираже обойдут. Кто первым достал запись - тот на белом коне. Пустит большой
тираж и прилично заработает. Обогнали другие - значит, пролетел.
     - И сколько эти "бизнесмены" берут за кассету?
     -  За девяностоминутную - семнадцать-восемнадцать рублей, в зависимости
от популярности записи. Девять  рублей - магазинная стоимость  кассеты. Плюс
по четыре  рубля  за  каждые  сорок  пять  минут  звучания,  плюс  рубль  за
оперативность, свежесть  и  качество. Цена,  в общем-то, студийная.  Дельцам
нужен клиент. Поэтому берут, как правило, по госцене.
     - Зуев "писательством" не занимался? - опять спросил Антон.
     - Нет, Лева  за  деньги  никогда  не писал. А бесплатно многим знакомым
отличные записи  сделал, за  что "короли" музыкального бизнеса  косо на него
смотрели.
     - Кто конкретно?..
     - Да  тот же Лузгачов за каждую кассету  готов был  в глотку конкуренту
вцепиться.
     - Еще кто?
     Позолотин задумался:
     - Еще  Владик Труфанов на сторону  писал, но, когда ОБХСС взял в оборот
Лузгачова,  притих и сменил профессию. Хозяином видеокафе стал. Под вывеской
кооператива  вместе  с женой оборудовали  подвальчик  старого дома  на тихой
улочке,  где цирк когда-то находился. Установили там  цветной  "Панасоник" с
видеоприставкой, магнитофон "Шарп" со стереоколонками и по вечерам завлекают
клиентов  модными ритмами.  Недавно  заглядывал  к нему.  Цветет  и  пахнет!
Хвалится, что живет, как никогда.
     - Какую программу крутит?
     -  В  основном  все  прилично.  Популярные  выступления  наших "звезд",
рокеров  -  своих   и  зарубежных.  Есть  эстрадные  шоу  болгарской   фирмы
"Балкантон"  и  чехословацкой  "Супрафон",  выступление  кубинского  варьете
"Тропикано". Однако,  по просьбе публики, можно посмотреть  и почти раздетую
Мадонну.
     - В какую сумму обходится посещение этого кафе?
     -  Вход  свободный.  -  Позолотин  улыбнулся. - Каждый  входящий должен
непременно  съесть  на  два рубля мороженого  или  оплатить  стоимость  двух
коктейлей, по рублю фужер. Кофе можно заказать по желанию.
     Бирюков передал  Позолотину  отпечатанную на машинке записку с  угрозой
Зуеву  и  попросил  его  высказать предположение,  кто бы  мог  ее сочинить.
Сосредоточенно прочитав текст, Позолотин неопределенно  пожал плечами. Затем
еще раз прочитал и наконец сказал:
     -  Лузгачов  давно  в  колонии, а  Труфанову, по-моему,  теперь  не  до
записей. Он в прибыльное дело с  головой окунулся...  Хотя одна фраза  здесь
вроде бы  труфановская: "Не забывай,  что  мы в разных  весовых категориях".
Владик  - бывший  штангист и  частенько  спортивными терминами  в  разговоре
играет...
     - А что за "Карикатуристка" здесь упоминается?
     Позолотин задумался.
     -  Не  представляю... Перед  увольнением Зуева со  студии был  какой-то
юморной случай. То ли Лева карикатуру на Труфанова нарисовал, то ли какие-то
смешные стихи про него сочинил. Я тогда в отпуск  уезжал и  подробностей  не
знаю.
     - С уголовниками Труфанов не общается?
     -  Среди любителей музыки  всякие есть.  Взять хотя  бы  его  кафе. Кто
только  туда не заглядывает на огонек. А  Владик  - величина. Хозяин! Могут,
конечно,  и побывавшие в местах не  столь отдаленных под хозяйским крылышком
пригреться...  -  Позолотин  чуть-чуть  улыбнулся. -  Вы  не на  шутку  меня
заинтриговали. С Левой что-то серьезное случилось?
     Бирюков решил  не скрывать правды и рассказал о краже у Зуева японского
"Националя"  и  о  том,  как  обнаружили  труп   Левы  недалеко  от  дачного
кооператива "Синий лен". Позолотин, подумав, сказал:
     - По-моему, не Труфанова это дело. Владик - азартный добытчик денег, но
не  форточный  вор.  Что касается  убийства,  тем  более...  Вы бы заглянули
вечером  к Труфанову  в кафе. Не пожалейте  два рубля  за навязчивый сервис,
приглядитесь со стороны к Владику. Уверяю, он совсем не похож на убийцу.
     - Придется заглянуть, - сказал Антон.
     О том, у кого и на каких условиях Зуев купил "Националь", а также о его
увлечении  Дашей  Каретниковой Позолотин не  знал. Лева не любил  хвастаться
покупками и ни с кем не делился своими сердечными тайнами.
     День уже  клонился к вечеру, когда Бирюков ушел из  студии звукозаписи.
Рабочее время  на  предприятиях закончилось, и город  оживленно  засуетился.
Люди  толпились на транспортных остановках,  потоком шли  к станциям  метро,
заполняли торговые залы магазинов.
     Чтобы обдумать предстоящую встречу с Каретниковой, Антон решил пройтись
пешком. Дом,  где  жила  Даша,  вытянулся  вдоль  Вокзальной  магистрали  от
сияющего стеклом здания ЦУМа чуть не до самого железнодорожного вокзала.
     Отыскав нужный подъезд, Антон вошел в тесную  кабинку старенького лифта
и нажал кнопку пятого этажа. Кабинка скрипуче поползла вверх. Стенки ее были
изрисованы  вдоль  и  поперек   банально-пошлыми  надписями.  Лифт  протяжно
крякнул, остановился и с облегченным шипением распахнул двери.
     На  двери  квартиры  Каретниковой  белел  прикрепленный  кнопками  лист
ватмана.  Крупными  буквами  на   нем  было  написано   ярко-зеленым  жирным
фломастером:  "Любимые! Я в отпуске.  Ждите  и надейтесь! Предупреждение для
воров: квартира оборудована охранной сигнализацией. Не рыпайтесь, мурзилки!"
     Под текстом  зеленела  дата  "18.IX. с/г". Тот  самый день, на  который
Зуевым был куплен авиабилет в Москву и до которого Зуев не дожил...



     Никто из соседей Каретниковой не знал, где Даша проводит отпуск и когда
она  вернется  домой.  Убив на бесполезные разговоры почти полчаса,  Бирюков
разочарованно спустился  в  скрипучей  кабинке  лифта. Через сумрачную  арку
Антон  медленно  вышел  из  двора  и,  постояв  у  бойко  торгующего  киоска
"Союзпечати",  перешел на  другую  сторону Вокзальной магистрали.  У стоянки
такси задумался.  Ехать  в  видеокафе еще  рано - без посетителей там делать
нечего.  Что же остается?.. Внезапно  вспомнился золотозубый Вася Сипенятин.
Сразу  подумалось:  не  смылся   ли   старый  друг?  Бирюков  сел  в  первую
подвернувшуюся машину и бросил шоферу:
     - К Бугринской роще, на улицу Кожевникова.
     Таксист  с места  газанул вперед. Лихо промчались по длинному  мосту на
левый берег Оби. Давно Антон не был в этом районе Новосибирска. Многое здесь
изменилось, по сама роща оставалась прежней. И невысокий серый дом, в первом
этаже которого  была  квартира  Васиной матери, по-прежнему  смотрел  на мир
широкими окнами. Казалось, с  той давней  поры она даже  не сменила  тюлевые
занавески.  Услышав  из  распахнутого окна  хрипловатый магнитофонный  голос
Высоцкого,  Бирюков  с  облегчением подумал,  что  Вася  никуда не  исчез  и
находится дома.
     Дверь открыла  сгорбленная  старушка в незатейливом  темном платье  и в
клеенчатом, с  белыми мучными пятнами, фартуке. Антон  сразу узнал  ее, даже
вспомнил,  что зовут Марией Анисимовной, но Мария Анисимовна его не  узнала.
Тыльной стороной ладони  она отвела  со лба выбившуюся из-под  платка  седую
прядку волос и, словно  загородив своим сухоньким телом прихожую, растерянно
уставилась на незваного гостя старческими глазами. Едва Бирюков заикнулся  о
Васе, старушка торопливо заговорила:
     - В Ташкенте Василий живет, в Ташкенте...
     "Кто  же  магнитофон  у  вас  крутит?"  - хотел  было  спросить  Антон,
удивленный таким ответом, однако из комнаты послышался сипенятинский голос:
     - Маманя, ты кому там арапа заправляешь?
     Мария Анисимовна, вконец  растерявшись,  промолчала. В  прихожей за  ее
спиной  появилась   плечистая  фигура   Сипенятина.  Увидев  Бирюкова,  Вася
прищурился:
     -  Начальник?..  Соскучился  обо  мне?..  -  И широко  блеснул золотыми
зубами.  - Ну,  заходи!  Мы тут восточные  манты  заварили.  Не побрезгуешь,
ужинать станем...
     Мария Анисимовна неохотно  посторонилась, пропуская Антона  в прихожую.
Разминувшись с ней, Бирюков вошел в скромно обставленную комнату с обеденным
столом посередине. На столе дымилась большая миска, переполненная только что
отваренными мантами. Сказав матери, чтобы несла  из кухни еще одну "посудину
для гостя", Вася  выключил магнитофон, предложил Антону  стул  и  сам уселся
напротив.
     - Приглашал заходить, а теперь вроде не рад? - спросил Антон.
     Сипенятин усмехнулся:
     -  Имея дело  с угрозыском,  не сразу сообразишь, когда  радоваться,  а
когда плакать. Вы ведь как телевизионные Знатоки. Не те, которые отгадывают:
"Что?  Где? Когда", а которые шибко  умно следствие ведут.  У меня же, прямо
скажу, никакого желания нет соревноваться с ними.
     В  комнате так аппетитно пахло,  что  у Антона засосало  под  ложечкой.
Мария Анисимовна принесла глубокую  тарелку с вилкой  и,  тревожно косясь на
Бирюкова, стала накладывать в нее крупные манты. Сипенятин,  заметив тревогу
матери, улыбнулся:
     -  Не секи взором, мать.  Это хороший человек. Мы с  ним две  пятилетки
знакомы.
     -  Не сбили бы опять эти знакомые тебя с пути, - недовольно проговорила
старушка.
     -  Не  собьют! Они, наоборот,  на  путь  истинный  наставляют.  Садись,
маманя, с нами..
     - Я, сынок, на кухне привыкла. Кушайте без меня.
     - Ну, было бы предложено...
     Когда остались вдвоем, Сипенятин посерьезнел:
     - Начальник, клянусь, про Зуева ничего не знаю. Зря меня пасешь!
     Глядя на Сипенятина, Антон сказал:
     - Василий, мне нужна твоя помощь в серьезном деле.
     Сипенятин увильнул от ответа:
     - Давай мантами  заправимся, пока не остыли.  После  про дела толковать
начнем.
     Бирюков не  стал  возражать.  По вкусу  манты  почти  не  отличались от
сибирских пельменей,  только луку в них было больше. Ели молча, не торопясь.
Потом Вася  принес из кухни две  вместительных  пиалы  и большой  фарфоровый
чайник с крепкой до черноты заваркой. Разливая чай, сказал:
     - Теперь можно и побазарить. На сытый желудок нервы крепче и кумекается
спокойней. Что помогать-то начальник?
     - Надо, чтобы ты по старой памяти роль сыграл, - прямо заявил Бирюков.
     Большие глаза Сипенятина стали еще больше:
     - Я столько нафестивалил в жизни, что совсем не хочется влезать в новый
концерт. Извиняй дико, но ни воровать, ни кирять не буду даже ради тебя.
     Антон улыбнулся:
     -  Этого  не  придется  делать.  Хочу  пригласить  тебя  за  компанию в
безалкогольное кафе.
     - Я не БХСС. Чего мне там делать?
     - Надо  посмотреть, не  заглядывают ли туда твои знакомые,  кто  еще не
одумался, как ты.
     Вася отрицательно крутнул головой:
     -  Старых  корешей закладывать не буду. Пусть они сами одумываются, без
моей помощи.
     -  Василий,  мне  вот так это надо...  - Антон  ребром ладони провел по
горлу.
     - До зарезу?
     - До зарезу.
     - Думаешь, уголовники пристрелили Зуева?
     - Думаю, они.
     - Не музыканты?
     - Нет... - Бирюков помолчал. - Если и музыканты, то руками уголовников.
     Вася насупился.
     - Пиявок, которые прячутся за чужой спиной, не терплю. Где находится та
безалкогольная контора?
     - Где старый цирк был.
     -  Ну-у-у...   -  разочарованно  протянул  Сипенятин  -  Пустой  номер,
начальник. От скуки вчера заглядывал в ту богадельню. Там по цветному телеку
молодежную чепуху гонят,  и за такое, доступное всем кино, хочешь не хочешь,
надо или мороженого  до  посинения нажраться, или  два стакана помоев  через
соломинку выцедить. Хотел бармену шум устроить, но он, хоть и толстый амбал,
прижал уши и  без  всяких-яких  вернул  мои  два целковых.  Даже пригласил в
другой раз приходить.
     - Давай воспользуемся этим приглашением.
     - Пошел он на  фиг! В  гробу  я  видал  толстяка вместе  с  его цветным
телеком.
     - А прежних дружков в кафе не видел?
     - Там вообще народу не густо было. Тоскливые девочки дымили сигаретами.
Если  б у  меня настроение не  испортилось,  запросто договорился  бы с ними
насчет картошки дров поджарить..
     После   недолгих  уговоров  Сипенятин  согласился   поехать  в  кафе  к
Труфанову, только  с условием "Не  корешей закладывать, а просто похохмить".
Когда Антон стал излагать свою задумку, Вася насторожился:
     - Значит, надо сделать вид, будто я у тебя в шестерках?
     - Можешь по свежей памяти изобразить телохранителя, чтобы не унижаться,
- улыбнулся Бирюков.
     -  Мне один  черт,  какого  клоуна  изображать..  -  Сипенятин  почесал
затылок. -  Только, начальник, ты ведь  сам провалишь дело.  Ну какой ты мне
кореш?.. У тебя на лбу написано, что не блатняк.
     - В колониях не только блатняки отбывают наказание.
     Вася вроде удивился,  как это сам не смог  додуматься  до такой простой
истины.
     -  Хм... Тут ты правильно усек. Последний  раз в  зоне  долбил со  мной
землю интеллигентный расхититель соцсобствениости. Большой  шишкой старик на
воле  был. Командовал хлебо-булочной  выпечкой  целой области. На любовнице,
придурок, сгорел. Аж на сто пятьдесят тысяч надарил  дорогих цацек, а  когда
молодая шалава кинула  его, хотел через суд  содрать с нее  те украшения. Во
дебильный  чудак, а?..  Задумайся: сколько булочек  надо расфуговать налево,
чтобы  такие  тысячи  урвать  у государства?  А  мы в  Канаде муку покупаем,
золотом платим. Проблема?..
     -  Проблема,  -  согласился  Антон  и встал из-за  стола.  - Собирайся,
Василий, время поджимает.
     Сипенятин провел ладонью по белым, словно мыльная пена, волосам:
     - Мне собраться - только тюбетейку накинуть.
     В комнату вошла сгорбленная  Мария Анисимовна и  стала молча убирать со
стола посуду.
     - Не теряй меня, - сказал ей Сипенятин. - Я на дело ухожу.
     Одна из  тарелок  выскользнула из  рук  старушки  и, ударившись об пол,
разлетелась вдребезги.
     - Ты что, мать, посуду хлещешь?! - воскликнул Вася. - На счастье?..
     Прижав к груди тарелки, Мария Анисимовна умоляюще заговорила:
     - Одумайся, сынок, опять в колонию залетишь...
     - Не  ворожи, маманя! Я  давно налетал свою норму. Теперь  полезным для
государства делом занимаюсь.
     Успокоить разволновавшуюся Марию Анисимовну Бирюкову оказалось труднее,
чем уговорить  ее  сына  пойти  в  кафе. В  конце концов старушка  вроде  бы
поверила, что на этот раз сын отправляется не в дурную компанию.


     В уютном подвальчике  Труфанова Бирюков с  Сипенятиным появились  около
восьми часов вечера.  На  сте| нах тускло светились трехламповые бра,  а под
потолком сияла  большая люстра. Слева  от входа, над  стойкой,  к стене  был
укреплен  матово-черный "Панасоник", на цветном  экране  которого  беззвучно
резвились  забавные  японские мультяшки.  Остаток  стены под телевизором  до
уровня  стойки  занимали  комбинированные  полочки  заставленные   кофейными
банками,  бутылками  и  бутылочками с яркими  иностранными наклейками. Между
ними красовались сигаретные пачки разных расцветок.
     Посетителей  в кафе было мало. Некоторые,  склонившись  над стеклянными
вазочками, неторопливо ели  мороженое,  другие потягивали через соломинки из
высоких    фужеров    буроватую    жидкость.    У    стойки    похожий    на
студента-первокурсника парень  конфликтовал  с  располневшим, в  белоснежном
широкоплечем пиджаке барменом. Стоявшая рядом  с парнем девушка  завороженно
смотрела на экран телевизора.
     - Значит, кофе не будет? - нервничая, спросил парень.
     - Будет,  -  спокойно  ответил бармен, поправляя под  сытым подбородком
черную бабочку. - Но вы сначала ассортиментный набор оплатите.
     - Зачем нам платить  четыре рубля за  какие-то  наборы,  если мы  зашли
выпить кофе?
     - Не устраивает - покиньте помещение.
     - Да-а-а?!
     - Да, да. Давай отсюда по-шустрому.
     - А если жалобу напишу куда следует?..
     - Пиши куда хочешь.  Знаешь, где твои жалобы видал? Здесь кооператив, а
не общепитовская забегаловка.
     - Ну это еще посмотрим!
     - Ка-ва-лер, - уничижительно протянул бармен. - Идешь  в кафе с дамой -
при деньгах будь...
     Смотревшая телевизор девушка мгновенно оторвала взгляд от экрана и чуть
не   силой  потянула  парня  к  выходу.  Усмехнувшись  вслед  привередливому
посетителю, бармен учтиво повернулся к Бирюкову с Сипенятиным. Видимо, узнав
Васю, расплылся в улыбке:
     - Пламенный привет представителю солнечного Узбекистана!
     Сипенятин приподнял над головой тюбетейку:
     - Салям алейкум! Чего, хозяин, бедному студенту чашку кофе пожалел?
     - Если каждый клиент будет одним кофе отделываться, я в трубу вылечу.
     -  В трубу ты не пролезешь.  Ну  а если  человек  не  хочет  пить  твое
пойло?..
     - Пусть на хлеб мажет.
     На  скулах  Сипенятина  заходили  желваки.  Опасаясь,  как  бы  Васю не
занесло, Бирюков окинул взглядом бутылки и спросил:
     - Что из этой красоты можно купить?
     Бармен развел руками:
     - Бутафория.
     - Понятно. Сигареты - тоже?
     - Из сигарет могу предложить "Мальборо". Два рубля пачка. Кооперативная
наценка всего полтинник. Приходится в Кишинев за ними летать.
     - Далековато, - словно  сочувствуя,  сказал Антон и  глянул на Васю.  -
Будешь курить "Мальборо"?
     Сипенятин крутнул головой:
     - Трава. Я отечественный "Беломор" уважаю.
     Антон повернулся к бармену:
     - Какой столик можно занять?
     - Садитесь ближе к  телевизору. Сегодня прокручу выступление кубинского
варьете "Тропикано", есть что посмотреть.
     - Голые девочки будут? - бесцеремонно спросил Вася.
     - В меру обнаженные, - учтиво поправил бармен.
     - В меру так в меру. Не едим так поглядим.
     Бирюков положил на стойку пять рублей:
     - Два "минимума", на остальное - кофе.
     - Мороженое или коктейли?
     - Мне -  мороженое, - сказал Сипенятин. - Да, смотри, для хохмы соли не
подсыпь и потеплее сделай, чтобы ангину не подхватить.
     - Ну а мне - коктейли, - улыбнулся Антон.
     Труфанов равнодушно  положил деньги  в карман белого пиджака и запустил
миксер. Затем достал из холодильника полную вазочку мороженого и поставил на
стойку перед Сипенятиным:
     - Без соли. Подогреете сами.
     Сипенятину  явно  не  хотелось   уходить  от  стойки.  Обведя  взглядом
помещение, он спросил:
     - Дорого такая чайхана стоит?
     Труфанов, наполняя два фужера коктейлями, улыбнулся:
     - Вам не осилить.
     -  Мы  силой  еще  не  мерились, -  Вася  кивнул в  сторону Бирюкова. -
Поднатужимся вот с на... с шефом и похлеще твоей богадельню откроем.  Четыре
японских телека, по углам, чтобы всем было видно, поставим.
     - Кофе  подам  горячим по вашему  сигналу, -  сказал Антону Труфанов и,
принимая шутливый тон, с улыбочкой обратился к Васе: - Вопросик можно?..
     - Валяй, - великодушно разрешил Вася.
     - Где телевизоры возьмете?
     - Один у тебя украдем, другие - в магазине.
     Антон одернул:
     - Не лезь на рога!
     - Молчу,  шеф, - Сипенятин сгреб со  стойки вазочку с мороженым. - Куда
насаживаться будем?..
     Бирюков  указал  столик,  откуда  просматривался весь  зал и достаточно
хорошо был виден экран телевизора. Когда уселись, Антон  поочередно пригубил
соломинки. Первый  из  коктейлей  по вкусу напоминал разбавленный клюквенный
сок. Второй походил  на пепси-колу. Вася  слизнул  пару  ложечек мороженого.
Посмотрев на Антона, вздохнул:
     - Ну, мля, чуть не назвал тебя начальником. На "шефа" не в обиде?
     - Ничего, годится.
     - Удачно, значит, я вывернулся.
     - Молодец. Только чересчур не хами и не зарывайся, - сказал Бирюков.
     - Усек. Постараюсь культурить.
     За стойкой появилась молодая полная женщина, наряженная под Снегурочку.
Вероятно,  жена  Труфанова.  Сипенятин   немигающими  глазами  уставился  на
барменшу.
     -  Икряная  молодка, - шепотом проговорил  он и растопыренными пальцами
изобразил выпуклую грудь. - Погляди, шеф, какие пухлые литавры...
     - Не размахивай руками, - опять одернул Антон.
     - Мы что, как пионеры, сюда пришли?
     - Не надо привлекать к себе внимание.
     Вася помолчал:
     - Что-то девочек сегодня нет.
     - Наверное, рано еще.
     Действительно,  через  несколько  минут кафе  быстро стало  заполняться
посетителями. Девушки  прямо от  входа бросались  занимать  столики, а парни
направлялись  к  стойке,  и   по  тому,  как  они  безоговорочно  оплачивали
ассортиментный  набор, можно  было  догадаться,  что это постоянные  клиенты
Труфанова. Некоторые  из них  в придачу  к коктейлям и  мороженому  покупали
"Мальборо",  другие великодушно оставляли оплаченные фужеры с  коктейлями  в
подарок  бармену, который  тут  же  продавал  их  снова. Над стойкой  висело
вежливое предупреждение "У нас  не  курят", но помещение быстро затягивалось
слоистыми волнами  табачного дыма.  Курили  в  открытую  и парни,  и  многие
девушки. На экран телевизора, где гремели на электромузыкальных инструментах
какие-то развязные волосатики, почти никто не смотрел. Казалось, посетителей
вполне устраивает музыкальный шум без видеокартинок.
     Труфанов, занимаясь своим  делом, посматривал в зал,  словно  наблюдая,
все ли там в порядке. Встретившись с ним глазами, Бирюков показал, что пора,
мол, подавать обещанный кофе. В ту же минуту из-за стойки вышла "Снегурочка"
с четырьмя фиолетовыми чашечками на деревянном подносе и величаво подплыла к
столику. Остановившись рядом с Сипенятиным, она осторожно стала переставлять
чашки с подноса на столик. Вася мигом оживился:
     - А уф, уф нельзя заказать?..
     -  У  нас  кафе  безалкогольное,   -  поняв  его  намек,  очаровательно
улыбнулась  барменша.  - Если  принесете с  собой  бутылочку на двоих, мы не
заметим.
     - Спасибо,  сладенькая,  за  понимание, -  Вася  погладил барменшу ниже
спины. - В следующий раз как пить дать, притащим поллитровку.
     "Снегурочка" ничуть  не обиделась  на Васину вольность. Лишь  кокетливо
погрозила  холеным наманикюренным пальчиком. Сипенятин,  послав  ей в  ответ
воздушный поцелуй, трубочкой вытянул толстые губы:
     - Уть-ти-какая  хорошая!.. - И,  когда барменша удалилась, повернулся к
Бирюкову. - Видал, шеф, кооперативную вежливость? В рабочей обжорке за такую
ласку наверняка бы  по  морде от официантки схлопотал,  а  тут хоть бы  хны.
Культура!
     - Сильно  не распускай руки, а то и  здесь  схлопочешь, - сказал Антон,
продолжая исподволь рассматривать посетителей кафе.
     В основном  это были молодые люди, от шестнадцати и старше. За одним из
столиков   уже   знакомые  Бирюкову  "металлисты"  передавали   друг   другу
красно-белую пачку "Мальборо",  словно  никак  не могли решить: открывать ее
или не открывать? У входа,  выставив зажатые  в  пальцах дымящиеся сигареты,
две "девочки"  неопределенного возраста, пышная блондинка в декольтированном
ярком  платье и  худощавая смуглянка, кокетничали  с лысым мужчиной. Похоже,
что  разговор  у  них  шел, как  говорил  Сипенятин,  "насчет картошки  дров
поджарить".  Рядом  с Васей  за  столик к  троим девушкам подсел симпатичный
молодой  парень  с родинкой  на  левой щеке.  В правом  дальнем  углу  хмуро
беседовали три пария. Двое были в потертых пиджаках из кожзаменителя, третий
- в зеленоватой  солдатской  рубахе. Он, как показалось Антону, косил взгляд
на Сипенятина.
     Вася,  кое-как  одолев мороженое,  скучающе  хлебал  кофе,  который  на
удивление оказался  вполне  сносным.  Вызванный барменшей  прилив  духа  его
быстро иссяк. Взглянув на лысого мужчину, он мрачно заговорил:
     - Половой гангстер клеит чернявку. Шеф,  давай плюнем на кубинское кино
и уведем девочек, а?.. Блондинка очень даже ничего...
     -  Не туда смотришь, - тихо сказал  Антон. -  В правом  углу, по-моему,
парни игру затевают, по один из них присматривается к тебе...
     Сипенятин выждал несколько секунд и с напускным равнодушием уставился в
затемненный угол. Будто случайно увидев парня в солдатской рубахе, приподнял
над макушкой  тюбетейку.  В  ответ  парень обрадованно  вскочил  на  ноги и,
лавируя между столиками, пробился к Васе. Широко раскинув руки, воскликнул:
     - Сивый, дай обниму!
     -  Иди барменшу потискай, она  мягче, -  отмахнулся от  объятий Вася  и
протянул руку: - Салям алейкум, Прапор.
     - Здорово, Васек! Не узнал тебя сразу. Думаю,  что за  узбек?.. Где так
козырно нарядился?
     - Где урюк растет.
     - В Узбекистане?
     - Ну.
     - Давно в кафе сидишь?
     - Уже надоело.
     - Десантник сюда не заглядывал?
     - Сегодня не видал. Вчера трусился с похмелюги у стойки.
     - Вот, паскуда, опять закирял, а нужен мне как воздух.
     - Не надо было на похмелку давать.
     - Не давал. Он сам разбогател. Пошли за наш стол.
     - Не пойду, - Вася скосил глаза на Бирюкова. - Я не один, с шефом.
     Прапор, пристально оглядев Антона, бесцеремонно сказал:
     - Первый раз вижу.
     Сипенятин показал в улыбке золотые зубы:
     - Его портрет в розыске не печатали. С наличными взяли.
     - Не темни. Что за шеф?
     - Бывший хлопкообрабатывающий министр.
     - Перестань. Тому министру стенку припаяли.
     -  За взятку  отпаялся.  И меня в придачу выкупил. Теперь  вот  охраняю
спасителя от народных мстителей, - не моргнув глазом, съерничал Вася.
     - Заливаешь? Ну, вставай, пошли к нам.
     -  Не  пойду.  Из угла  телек не  видно. Скоро  безразмерно  обнаженных
кубинок станут показывать.
     - Баб не видал?
     - По цветному телеку - нет. Хочу поглядеть.
     - Ну как знаешь... - Прапор прощально помахал пальцами. - Бывай, Васек,
не унывай!..
     Сипенятин молча приподнял тюбетейку,
     - Кто это? - спросил Актон, когда парень отошел от столика.
     -  Бывший  прапорщик. За  границей  служил, христопродавец.  На  иконах
погорел.
     - Значит, твой коллега по прежнему ремеслу?
     - Я соотечественникам подделки толкал, а Прапор настоящего Христа хотел
за доллары сплавить.
     - Чем теперь занимается?
     - На каком-то заводе слесарит или токарит, не знаю.
     - А какого "Десантника" он упоминал?
     - Есть тут  хромой алкаш. На  бутылку  баба не дала.  В  знак  протеста
придурок  с четвертого  этажа из  окна прыгнул. Врачи с горем  пополам кости
собрали.
     - Где работает?
     - Из него работник, как из попугая соловей.
     - На какие же доходы пьет?
     - На жинкины. Она в вино-водке торгует, - нехотя ответил Вася.
     На экране телевизора внезапно вспыхнули  яркие юпитеры и  под ударившую
во всю мощь  темпераментную музыку закружились в калейдоскопическом хороводе
танцовщицы кубинского варьете. Посетители  кафе  задвигав стульями,  как  по
команде, ринулись из дальних углов к телевизору. Устраивались кто как может.
Лысый волокита с легкомысленными девочками протиснулся к столику, где сидели
Бирюков с Сипенятиным. Вася, приподнявшись со стула, ткнул его в спину:
     - Блондин, отвали в сторону! Из-за твоих шансонеток кабаре не видно.
     Мужчина возмущенно  оглянулся и,  встретившись  с красноречивым Васиным
взглядом, безропотно  отодвинулся.  Удовлетворенный Сипенятин  уставился  на
экран словно ребенок, которому показали яркую игрушку.
     Темпераментные танцы чередовались песенными и музыкальными номерами. От
некоторых  номеров публика приходила в восторг. Только  "Прапор"  и  парни в
пиджаках из кожзаменителя, как приметил Антон,  не обращали на телевизионное
представление ни малейшего внимания.  Дымя сигаретами, они  или  азартно  во
что-то играли, или сообща обсуждали какой-то план.
     Выступление  варьете   продолжалось   больше  часа.   Как   только  оно
закончилось,  посетители  бурно заволновались.  Кто-то отчаянно  захлопал  в
ладоши. Его сразу поддержали. Аплодисменты перешли, как говорится, в овацию.
Знакомые Бирюкову "металлисты" всем "трио" отрепетированно крикнули:
     - Владик, Мадонну!..
     Выкрик  тут  же  поддержал  сидевший справа  от  Сипенятина  паренек  с
родинкой на щеке. А через минуту уже весь подвальчик дружно скандировал:
     - Вла-дик!.. Ма-дон-ну!.. Вла-дик!.. Ма-дон-ну!..
     Находившийся за стойкой Труфанов с показным  равнодушием протирал белой
салфеткой  и  без того  чистые фужеры. Потухший было экран телевизора  вновь
засветился. На  нем порезвились  беззвучные  мультипликационные медвежата, и
вдруг грянула музыка. Яркий видеоклип, стремительно кувыркаясь,  разросся во
всю величину экрана и замер. На красочной картинке, прижав к губам микрофон,
появилась белокурая молодка, чемто смахивающая на некогда популярную Мэрилин
Монро.  Через две-три секунды певица взорвалась таким отчаянным криком,  что
вздрогнувший от неожиданности Сипенятин громко сказал:
     - Во, мля, дает Сусанна!..
     Сидевший рядом паренек с родинкой поправил:
     - Ее зовут Мадонной...
     - Заткнись, знаток! - огрызнулся Вася и опять уставился на экран.
     Шабаш продолжался минут пятнадцать. Бирюков не столько смотрел, сколько
пытался  уловить смысл  коротких  песенок, которые  исполняла  на английском
языке   Мадонна  Луиза   Вероника  Чикконе.   Когда-то  Антон  неплохо  знал
английский,  однако теперь  ему  с  трудом удалосъ  перевести лишь некоторые
фразы.  В одной  из  песенок певица, кокетничая,  часто повторяла:  "Не пили
меня, папа". В другой она вроде бы заигрывала  со зрительницами: "Мне нечего
сказать, кроме того, что думают тысячи девушек. Именно  поэтому я имею столь
большой успех".
     После взрывного  выступления Мадонны начались видеозаписи отечественных
рокеров.
     Бирюков  с  Сипенятиным добросовестно отсмотрели  всю пpoгpaммy.  Когда
представление  закончилось  и  в кафе ярко  вспыхнул  свет,  Вася торопливым
взглядом стал искать  "чернявку", но ее среди посетителей уже не было. Исчез
из кафе и лысый блондин. Подосадовав на то, что  "гангстер  из-под носа увел
кадр", Сипенятин добыл  у Труфанова для  матери большую  коробку  шоколадных
конфет.  Эти  конфеты  выпускались  новосибирской  фабрикой, но в  магазинах
города их почему-то никогда не продавали. Выцыганил  Вася такую же коробку и
Бирюкову.



     Расставшись  с  Сипенятиным, Антон направился было  к  железнодорожному
вокзалу,  рассчитывая с последней  электричкой  уехать  домой. Однако  после
напряженного  дня навалилась такая  усталость,  что  предстоящая двухчасовая
езда до райцентра в пустом  вагоне показалась мучительной пыткой. К тому  же
завтра  рано утром надо было вновь ехать в  Новосибирск, чтобы узнать в НИИ,
когда вернется  из  отпуска  Даша Каретникова. Предстояло также  заняться  и
хозяином  кафе  Труфановым,  выявить  его  сомнительные  связи.  В  том, что
музыкальный  подвальчик  с притемненным  освещением  является  притоном  для
игроков, Антон не сомневался.
     Недолго поколебавшись, Бирюков остановил такси  и через несколько минут
подкатил  к гостинице "Обь". У стойки  администратора его встретила знакомая
табличка "Свободных мест  нет". Обычно  в таких случаях Антон быстро находил
общий язык с молодыми  администраторшами,  а те  так же  быстро находили для
него  свободное местечко. В этот раз на административном  стуле сидела  дама
столь  зрелого возраста, что заигрывать  с нею  было неловко. Оставалось два
выбора: сделать попытку прорваться в гостиницу  официально или проскользнуть
в нее плутовским  зигзагом.  Из горького  опыта  Антон знал, что официальный
путь не самый короткий и далеко не всегда надежный. Поэтому не стал козырять
перед  суровой  администраторшей  служебным  удостоверением,  отстаивая свое
право на ночлег, а, скрепя сердце, решил использовать более мирный  и широко
распространенный  способ  обходного   маневра,  стимулирующего  материальную
заинтересованность служебного лица. Купленная  с помощью Сипенятина  коробка
конфет пригодилась кстати...
     Через несколько минут, поднимаясь  в скоростном лифте  с разрешением на
получение одноместного номера, Бирюков грустно подумал,  что новые веяния до
"Оби" еще не докатились.
     Гостиничный номер оказался - лучше не придумаешь. Время  приближалось к
полуночи. Антон хотел сразу принять душ,  но  вместо этого сел к телефону  и
стал  терпеливо  набирать по коду  длинный  ряд цифр. Ответ послышался, едва
только телефоны соединились.
     - Марина, это я. Не разбудил?
     - Нет. Как всегда, тебя жду.
     - Ложись. Сегодня не приеду.
     - Заработался?
     - Очень.
     - Успехи?..
     - Пока моральное падение по всем статьям.
     - Что случилось? - В голосе жены прозвучала тревога.
     - Многое... Гостил у бывшего уголовника.  С ним же  смотрел  обнаженных
танцовщиц  в  видеопритоне. В  гостиницу вселился  за  взятку.  Сейчас пойду
соблазнять горничную, чтобы напоила чаем.
     - Какой  ужас!..  - Жена повеселела. -  Приезжай  скорей.  Скучно нам с
Дениской без тебя. Хорошо, что позвонил. Всю ночь бы не заснула.
     - Теперь заснешь?
     - Теперь засну.
     - Спокойной ночи.
     - Тебе - тоже.
     Антон  положил  телефонную трубку и задумчиво  уставился  в окно. Спать
совсем не  хотелось.  Одолевали мрачные мысли. Было  такое состояние, как  в
неприятном сне, когда надо бежать, а ноги не подчиняются, кричишь, но голоса
не слышно. Не хватало какой-то пустяковой зацепочки, чтобы выяснить истинную
причину убийства  Зуева.  Были  только  предположения:  сведение  счетов  за
нарушение музыкальной "конвенции", устранение  соперника па почве ревности к
Каретниковой,  попытка  выманить  Зуева  из  квартиры.  Наряду  с  этим  мог
возникнуть  непредсказуемый мотив,  на который сейчас нет даже  намека. Дело
осложнялись еще и тем,  что из попавших  на сегодняшний день в  круг общения
Зуева  вроде бы и подозревать некого. Вася Сипенятин, кажется, действительно
покончил с прежними увлечениями. К тому же убийства никогда не  были Васиным
амплуа.  Хозяин  кафе  Труфанов,  похоже,  полностью поглощен  кооперативным
бизнесом.  Зачем ему связываться с нарушителем  "конвенции",  если он мирным
путем  собрал  с фанатичных  меломанов сегодня за один вечер не меньше  трех
сотен?.. И  это,  по-видимому,  не самый доходный  у  Труфанова день..  Даша
Каретникова?..  По   мнению  старика  Ярославцева,  она  не  лишена  чувства
сострадания. Немедленно примчалась утешать Леву, когда тот хотел покончить с
собой. Но в моральном отношении Дашенька... оставляет желать лучшего. Где та
грань,  через которую не переступит  морально нечистоплотный человек?..  Чем
мог  насолить  ей  Зуев? Кто ее поклонники?..  Почему  Каретникова  уехала в
отпуск  именно  в тот день, когда Зуев намеревался лететь  в  Москву, но  не
дожил  до  этого  дня?..  Есть  ли  здесь  какая-то  связь  или  это  просто
совпадение?.. Бывший алкоголик Дремезов озабочен своим "горем от  ума".  Кто
он  на  самом  деле:  душевнобольной  или  притворщик?..  Почему  злится  на
Каретникову? Действительно ли  Даша его обобрала?.. В музыкальном притончике
Труфанова вольготно себя чувствуют игроки. Труфанов  наверняка знает каждого
из  них,  но  связан  ли толстый  Владик  с  мошенниками?..  Что  за человек
"Прапор"?  Бывший  "христопродавец",  как сказал Сипенятин. Теперь,  похоже,
игрок-мошенник.  Такие  обычно не  идут  на "мокрые"  дела, но  при  крупном
проигрыше  от них можно  ожидать  всего. А его  дружки?.. "Прапору" зачем-то
понадобился  хромой "Десантник",  жена  которого работает в магазине "Вино -
водка". Что  еще  связано с  этим магазином?.. Сноха  дачного сторожа  Изота
Михеича  Натылько тоже торгует водкой.  Какая  в этой цепочке связь?..  Изот
Михеич обнаружил прикрытый хворостом труп Зуева. Еще что?.. Ровным  счетом -
ничего...
     Стараясь отвлечься  от бесплодных  размышлений, Бирюков  принял  теплый
душ,  погасил в  номере  свет  и  лег в  постель.  Мысли  упорно  не  хотели
настраиваться на сонный лад. Лишь далеко за полночь незаметно окутала вязкая
дремота.  Неожиданно  показалось, будто  скрипнула  входная  дверь.  Бирюков
чуть-чуть приоткрыл глаза и  сквозь ресницы  исподтишка покосился в  сторону
двери.  От увиденного пришлось затаить дыхание... Неизвестно как проникший в
номер Изот Михеич Натылько присматривался к темноте.  Присмотревшись, дачный
сторож  поправил  сползающую с плеча  тельняшку, приподнял  руками  штанины,
чтобы  не запутаться в  широченных клешах, и на цыпочках, словно привидение,
стал медленно  подкрадываться  к  кровати.  Антон,  резко  вскочив,  щелкнул
кнопкой стоящего рядом  с кроватью торшера - в осветившемся номере никого не
было. Сновидение  казалось  настолько реальным, что Антон  не сразу пришел в
себя. Усмехнувшись над своим прыжком, он облегченно вздохнул, потер ладонями
гулко стучащие виски и вновь укрылся одеялом. Больше в эту  ночь кошмары его
не одолевали.
     ...К  девяти  часам  утра, побрившись  в  гостиничной парикмахерской  и
перекусив в  буфете, Бирюков был  уже в  управлении милиции. Встретившийся в
коридоре жизнерадостный Костя Веселкин, блеснув очками, огорошил:
     - Понравились обнаженные девочки?
     - Тебе откуда это известно? - удивился Антон.
     - Что касается злачных мест, мне все известно.
     - Нет, серьезно...
     Веселкин  взял  Бирюкова  под  руку   и  повел  в  свой  кабинет.  Там,
примостившись у торца стола, сосредоточенно писал молодой паренек с родинкой
на  левой  щеке.  Увидев  вошедшего  с  Веселкиным  Бирюкова,  он  вроде  бы
растерялся. Костя с  наигранной серьезностью посмотрел на  Антона, потом  на
паренька и спросил:
     - Этот гражданин развращался с узбеком в видеокафе?
     Паренек  утвердительно  кивнул.  По родинке Антон узнал его.  Именно он
сидел вчера рядом с Сипенятиным и увлеченно смотрел на Мадонну, которую Вася
окрестил Сусанной.  Довольный произведенным впечатлением,  Веселкин  сначала
представил Бирюкова, затем - паренька:
     - Леня Долженков - нынешний выпускник милицейской школы. Изучает работу
кооперативных   скороспелок,   в   том   числе   и  подвальчиком   Труфанова
интересуется.
     Долженков смущенно покраснел и, обращаясь к Бирюкову, сказал:
     - Вчера я посчитал вас настоящим "шефом" того здоровяка в тюбетейке.
     Разговорились.  Молодой  оперуполномоченный  ОБХСС  уже  больше  месяца
"специализировался" на видеокафе  и за  это  время  достаточно хорошо изучил
клиентуру Труфанова.  В основном  подвальчик  посещают любители  рок-музыки:
школьники старших  классов, пэтэушники, студенты, молодые рабочие. Некоторые
приносят туда  магнитофонные записи, обмениваются ими или за приличную плату
просят Владика переписать приглянувшиеся мелодии.
     "Прапор" к музыке никакого  отношения не имеет. Он картежный игрок и за
каждый  игровой   вечер  платит  Труфанову  по  пятьдесят   рублей.  Сколько
выигрывает -  неизвестно. Вчера  игры не было. Сидевшие с "Прапором" парни -
его сообщники.  Видимо, они отрабатывали новый прием одурачивания. В ловушку
игроков  попадают  чаще   всего  подвыпившие   отпускники-северяне.   Хромой
"Десантник" тоже частый гость в кафе, но не играет и музыкальным бизнесом не
занимается. Его  задача  -  обеспечивать  игроков  спиртным.  За  эту услугу
"Десантника"   тут   же   "накачивают",   и   он,   если  не  наткнется   на
медвытрезвительскую машину, отбывает восвояси.
     Знал Долженков  наперечет и околомузыкальных куртизанок, которые больше
пребывают  в  нищете,  чем  в  блеске.  На  цветной  фотографии,  показанной
Бирюковым,  Леня узнал Дашу  Каретникову. Однако к  числу  "девочек"  она не
относится. Раза  три за прошедший месяц Каретникова встречалась возле кафе с
парнями-рокерами  и  никогда  не заглядывала  в  подвальчик. Лысый  волокита
работает  то ли снабженцем,  то  ли  завхозом в  том самом  НИИ, где и Даша.
Фамилия  его  -  Зубенин, имя оригинальное  - Ричард. Сорокапятилетний мужик
имеет  четверых  детей,  а продажные девочки  -  его  безрассудное  хобби. С
Владиком  Труфановым  Зубенин на  дружеской ноге.  Владик  даже  финансирует
любовные похождения стареющего повесы, взимая при возврате долга проценты.
     - Где же этот Ричард добывает средства? - спросил Антон.
     -  По-моему,  спекуляцией  занимается,  -  ответил Леня. - Иногда  даже
девочек сговаривает за импортные тряпки.
     Долженков оказался не  только наблюдательным по своей специализации, но
и отличным знатоком по части "металлической" музыки. Когда разговор  зашел о
том, какие звукозаписи тиражирует Владик Труфанов,  Леня так  свободно начал
перечислять  "металлические"  группы, что Бирюков  решил  узнать  его личное
мнение о "хэви метал". Леня застенчиво помялся:
     - Лично мое мнение  - это просто шум в  сопровождении  ритма.  Взрослые
обвиняют рокеров в пропаганде насилия, сатанизма и тому подобных грехах. Но,
мне кажется, сейчас трудно делать какие-либо  прогнозы.  Ведь в  свое  время
Паганини обвиняли, что он продал душу дьяволу, и за это его предали анафеме.
Однако все чудачество ушло, а осталась прекрасная музыка.
     Бирюков  не  стал  дискутировать по  тем вопросам, где  от столкновения
мнений положение дел  не  менялось.  Не стал  он углубляться и в музыкальный
вопрос.  Антона сейчас  интересовало, на  каких  "мелодиях"  и с  кем  могли
пересечься  интересы  Зуева.  Но  Долженков  решил  просветить  его  в "хэви
метале". Достав из кармана сложенный тетрадный листок, Леня сказал Бирюкову.
     - На всякий случай посмотрите, какие записи сегодня наиболее популярны.
Это рекламный список того, что Труфанов предлагает клиентам для продажи.
     На  машинке  были  отпечатаны  два  столбца  наименований зарубежных  и
отечественных рок-групп.  Едва  увидев машинописный текст,  Бирюков протянул
листок Косте Веселкину:
     - На какой машинке отпечатано?..
     - По-моему, "Ортех", - высказал предположение Веселкин.
     Антон достал угрожающую Зуеву записку:
     - А это?..
     Костя положил тексты рядом:
     -  То  же  самое.  И  бумага  одинаковая,  тетрадная.  Надо  отдать  на
экспертизу.
     - Будь другом, отдай, - попросил Бирюков. - Мне надо срочно искать Дашу
Каретникову. Чувствую, без нее не распутать клубок.
     -  Только с  Труфановым пока  не связывайся,  не  путай  наши  планы, -
ответил  Веселкин. -  Мы вот-вот прикроем карточный видеопритончик, и  после
этого можешь брать Владика в оборот.
     - Опасаюсь, как бы он не ускользнул от меня, - сказал Антон.
     -  Каждый  шаг  Труфанова  контролируется.  Осталось  только накрыть  с
поличным.
     Бирюков посмотрел на часы:
     - Ну ладно, мне пора...
     Научно-исследовательский институт,  где работала  Каретникова,  занимал
пятиэтажное, выкрашенное в салатный  цвет здание.  С обеих сторон стеклянных
входных  дверей сияли золотом дублирующие  друг друга многословные  вывески,
извещающие  о том, что это  филиал столичной  фирмы.  В  просторном  светлом
вестибюле  подслеповатый вахтер,  посмотрев  развернутые  Бирюковым  корочки
служебного  удостоверения, показал, где находится отдел  кадров. Начальником
этого  отдела  был  статный,  гвардейского  роста  мужчина, назвавшийся  при
знакомстве  коротко  -  Стародубец. По его выправке,  манере держаться  и по
наградным   планкам   на   левой  половине  светлого   пиджака   можно  было
предположить, что это  военный пенсионер, ушедший в отставку  не  менее  как
полковником.
     О  Даше  Каретниковой  начальник  отдела  кадров  отозвался  с  военной
лаконичностью:  "Одинокая.  Беспартийная.  Нарушений  дисциплины  не  имеет.
Исполнительна. В общественной жизни активности не проявляет. От поручений не
отказывается. С 18 сентября находится в очередном трудовом отпуске. К работе
должна приступить через две недели". О том, где Каретникова проводит отпуск,
Стародубец не  знал. Он по  просьбе Бирюкова стал названивать по внутреннему
телефону в  разные  отделы. Но  никто из  сослуживцев ничего определенного о
Каретниковой  сказать не  смог,  так  как Даша вроде  бы  на отпускное время
уезжать из  Новосибирска не собиралась, а хотела заняться ремонтом квартиры.
Это,  похоже, даже  заинтриговало Стародубца. Не выпуская из руки телефонную
трубку, начальник отдела кадров прижал ее к аппарату и задумался.
     - Сейчас  побеседуем с человеком, который  может что угодно  достать  и
абсолютно все знает,  - внезапно проговорил  Стародубец.  Он быстро накрутил
номер и приказным тоном сказал: - Ричард, срочно зайди ко мне.
     Буквально  через  полминуты дверь  кабинета  широко  распахнулась и  на
пороге вытянулся во  фрунт лысый  Зубенин.  Изображая  военную выправку,  он
щелкнул каблуками:
     - По вашему приказанию прибыл, Яков Витальевич!
     - Не  выкаблучивайся, не  на  плацу, -  Стародубец  указал на  стул.  -
Садись.
     Зубенин  четким шагом  подошел  к стулу. Стараясь не  измять  тщательно
отутюженные  стрелки  на  брюках,  приподнял  штанины. Усевшись,  машинально
поправил на затылке пушистый венчик волос и угодливо замер.
     - Где отдыхает Даша Каретникова? - спросил начальник отдела кадров.
     - Улетала в Москву, возвращается из Риги, - быстро ответил Зубенин.
     - Что она там делала?
     - Не могу знать. Пикантных вопросов дамам не задаю, потому что они лгут
самым бескорыстным образом.
     - Когда возвращается?
     - Завтра утром.
     - Это точно?..
     На лице Зубенина появилось обиженное выражение.
     -  Ложных  сведений  я  руководству  не  докладываю.  Даша прислала мне
срочную телеграмму. Просит встретить в аэропорту Толмачево.
     Стародубец нахмурился:
     - Послушай, Ричард... Ты, кажется, все-таки окрутил Дарью?
     -  Помилуйте,  Яков  Витальевич!  -  искренне  обиделся  Зубенин.  -  Я
джентльмен и никогда не отказываю дамам, если они просят...
     - Дамы  тебя просят?.. Ты сам, братец,  всегда перед ними на коленях  с
протянутой рукой. Сегодня жена опять принесла жалобу. Что будем делать?..
     Зубенин испуганно подался вперед:
     - Не давайте кляузе хода! Люсенька заберет пасквиль.
     - Ты в этом уверен?
     - Слово джентльмена!
     - Ну, братец... - Стародубец вроде  бы удивился.  - Не могу понять, как
тебе удается мгновенно уговаривать супругу? Поделись опытом.
     - Пустяки... - Зубенин  пожал плечами. - Просто  я  никогда не  обделяю
Люсеньку  вниманием и аргументированно убеждаю,  что  ее  ревность  - пустое
фантазерство.
     -   Фантазерство?..  Да  ведь  на  тебе,  как  говорится,  пробу  негде
поставить.
     - Яков Витальевич, не слушайте сплетни.
     - Какие сплетни!
     - Женские, Яков Витальевич.
     - Кому  ты рассказываешь?.. Я до поры до  времени  терплю твои любовные
похождения на стороне, но в институте не разводи кабак. Оставь Каретникову в
покое. Не надо блудить там, где работаешь. Учти это, Ричард...
     -  Спасибо  за  подсказку,  Яков  Витальевич.  Непременно  учту.  Самым
серьезным образом учту!
     Стародубец махнул рукой:
     - Ладно, иди занимайся делом...
     - Слушаюсь,  Яков Витальевич, - угодливо проговорил  Зубенин и неслышно
вышмыгнул из кабинета.
     - Вот еще Казанова! - повернувшись к Бирюкову, усмехнулся Стародубец. -
Если приглянется  женщина, не  мытьем, так  катаньем своего добьется. Больше
года обхаживает Каретникову и, видимо, близок к цели, прохвост.
     - Кем он работает? - спросил Антон.
     - Младшим научным сотрудником числится.
     - По-моему, такой человек может только грязью наследить в науке.
     -  К  научным делам Ричард отношения не имеет. Он добытчик незаменимый.
Связи - невероятные! Поэтому и держим на ставке научного сотрудника.  Трижды
собирались уволить  за аморальные похождения, но  на малую  зарплату  трудно
найти порядочного человека.
     - А Даша Каретникова как в моральном плане?
     - В институте  - безупречна.  На стороне -  разные слухи ходят.  Оно  и
понятно:  женщина  одинокая, внешне привлекательная и пококетничать умеет. А
злые языки, как известно, меры не знают.
     - Может, и  на Зубенина лишнее наговаривают? - на всякий случай закинул
удочку Бирюков.
     - Какое лишнее!  Его Люсенька чуть не каждый месяц приносит мне рапорты
о  любовных  похождениях.  Такое  о  муже  пишет,  что  развратника впору  к
уголовной ответственности привлекать. - Стародубец постучал  по кромке стола
указательным пальцем. - Ох доберусь я до него! Терпение мое кончается...
     После  разговора  со  Стародубцем Бирюков понял, что для  него наступил
один  из  неприятных  в  розыскной  работе  периодов  -  период вынужденного
ожидания. Если  верить  Зубенину,  Даша Каретникова  прилетит в  Новосибирск
только завтра  утром. Заключение экспертов тоже  раньше завтрашнего  дня  не
будет готово. С Труфановым пока встречаться нельзя, да  и, располагая одними
смутными  предположениями, вести разговор  с  подпольным бизнесменом было бы
равносильно переливанию из  пустого  в  порожнее. Чтобы  не расслабиться  от
вынужденного безделья, Антон решил  съездить в дачный кооператив "Синий лен"
и обстоятельно поговорить со сторожем Натылько, так удивительно приснившимся
ему в прошлую ночь.



     Заполненная пассажирами электричка бойко отстукивала километры. С обеих
сторон  железнодорожного пути почти  беспрерывно тянулись  дачные городки  и
целые  городища  с  островерхими  летними  домиками.  По  мере  удаления  от
Новосибирска вагоны пустели, освобождаясь на каждой остановке от навьюченных
рюкзаками дачников. У кооператива "Синий  лен" вышли  две пожилые  женщины и
заспешили к дачам. Антон Бирюков пошел следом за ними.
     Служебный   домик  сторожа  Натылько  оказался  сразу  за  распахнутыми
воротами огороженного  проволокой дачного городка.  Бывший шкипер  находился
"на вахте" и, похоже,  искренне обрадовался неожиданному собеседнику. Первым
делом он, конечно, спросил, не нашли ли убийцу? Получив отрицательный ответ,
сокрушенно покачал головой:
     - Вот, якорь его зацепи...
     - Изот Михеич, -  обратился к старику Антон, -  вы на самом деле видели
того  паренька  с магнитофоном,  когда он  шел  из  кооператива к автобусной
остановке?
     Старик поправил на голове капитанскую фуражку.
     -  Не  стану утверждать, что паренек был именно тот, которого убили, по
хромал сильно.
     - Почему же, кроме вас, никто из дачников не видал его?
     - Видали, да боятся сказать.
     - Кто, например?..
     - Например, Елена Фоминична  больше  моего  видала. - Сторож показал на
соседний  небольшой домик в  зарослях малинника.  - Вот ее  дачка.  Только в
данный  момент Фоминичны  на даче нет. Она здесь по субботам да воскресеньям
бывает. В  тот раз аккурат субботний день  был.  Потому  я к куме  Зинаиде в
баньку и потопал.
     - Так что же Елена Фоминична видела? - заинтересовался Антон.
     - Паренек, по  ее  словам, в  кооператив  не  заходил.  За воротами  на
лужайке  сидел. А музыку  ему  вынесла из кооператива  молодая  девушка.  Я,
видать,  в  тот момент  бельишко  для бани  собирал, потому и проворонил эту
процедуру.
     - А Елена Фоминична не сочиняет?
     - Ну,  что  вы! Она женщина  серьезная,  инженером  на  крупном  заводе
работает. У Фоминичны слово - золото. Ерунду не болтает, как другие сороки.
     - Значит, девушка вынесла магнитофон и...
     -  И,  как говорит Фоминична,  они  немного посидели вместе на лужайке,
музыку  покрутили. Потом  вроде  бы  поругались. Паренек  сразу  к  автобусу
захромал, а девушка бегом вернулась в кооператив.
     - Где ее дача?
     - Той  девушки? Она не нашенская. Фоминична единственный раз  ее  здесь
видала и предполагает, что она гостила у Валентина Александровича.
     - Это кто такой?
     - С  виду  мужчина невзрачный, но  чувствуется, Птица большого  полета.
Вежливый, культурный и умом не обижен. Участок вместе с дачным домом купил в
нашем  кооперативе весной.  Денег у  него, видать, куры  не  клюют. Живет на
широкую ногу, с размахом. В даче все необходимое есть. И цветной иностранный
телевизор установил. Показывает - загляденье! Я к нему на огонек заглядываю.
Принимает с  великим удовольствием. А про заграничные дела знает больше, чем
в газетах пишут. Откуда он такими секретными сведениями располагает, сказать
затрудняюсь. И еще  мне  непонятно: человек уже в хорошем возрасте, но живет
бобылем,  нелюдимо...  - Натылько  понизил голос. - Предполагаю,  может,  он
вышедший на пенсию разведчик, а?..
     - Кто его знает, - сказал  Антон.  - Какое отношение имеет та девушка к
Валентину Александровичу?
     -  Фоминична определила, будто по возрасту она  в  дочки  ему  годится.
Может, дочка и есть.
     - А дача его где?
     Сторож вывел  Бирюкова за угол служебного  домика и показал на покрытую
оцинкованным железом островерхую крышу мезонина, заметно  возвышающегося над
соседними строениями:
     - Вон, верхотура видна. Шагайте  по тропинке вдоль проволочной ограды и
прямо  в  гараж  упретесь.  Это  и есть  участок  Валентина  Александровича.
Гаражную пристройку ему в порядке исключения разрешило  установить правление
кооператива, чтобы новая черная "Волга" под дождем не мокла.
     - Он сейчас на даче? - спросил Антон.
     -   Целыми  днями,  как  сурок,  сидит.  То  газеты  читает,  то  садом
занимается, то телевизор смотрит. Иной раз от скуки в Новосибирск на "Волге"
сгоняет. Както и я за  компанию с ним  прокатился.  Квартиру свою  проведал.
Сноха приняла -  на удивление. Не  поверите, даже  четвертинку  к  обеду  не
пожалела.
     - Что это она так раздобрилась?
     -  Ордер  на собственную жилплощадь  получила.  Сразу я что-то неладное
заподозрил,  а  вчера  внук у  меня здесь гостевал. Говорит,  на  днях будут
вселяться в новый дом. Хороший парень...
     - Внук, что ли?..
     -  Ну  а кто  ж!.. Студент.  В  водном  институте  учится. За  дедом  в
кильватер на речфлот подался. Башковитый, капитаном быстро станет. Я тоже по
флотскому  ремеслу   сообразительным  был,  да  грамотешки  не  хватало  для
капитанства. Внук, понятно, меня перещеголяет.  Главное -  парень непьющий и
безотказный. Я тут между делом два ведра смородины заготовил. Предложил ему,
чтобы  домой  увез.  Другой бы  молодец наотрез  отказался  груз  тащить,  а
Павлушка оба ведра сгреб - и на электричку. Даже музыку свою оставил.
     - Какую музыку? - почти машинально спросил Бирюков.
     - Магнитофон, похожий  на тот музыкальный ящик, с  каким хромой паренек
наяривал.
     - Посмотреть его можно?
     -  Счас вытащу, покажу...  - Натылько, чуть не  запутавшись  в  клешах,
нырнул в низкую дверь домика и быстро  вынес оттуда черный, с никелированной
отделкой "Националь". - Вот какая нарядная шарманка. На  батарейках, но орет
- хоть уши затыкай...
     Разглядев заводской номер магнитофона, Бирюков понял, что расслабляться
сегодня не придется.
     - Где внук раздобыл такую "шарманку"? - спросил Антон.
     - Бог его знает.  Раньше у Павлуши плохонький магнитофончик был,  часто
ломался, - откровенно ответил старик.
     - Изот Михеич, этот магнитофон украли у паренька, которого убили...
     Сторож удивленно моргнул:
     - Чего-то, товарищ, вы путаете. Внук мой со шпаной не дружит.
     - Номер магнитофона совпадает.
     - Может, Павлуша с рук его купил...
     - Придется, Изот Михеич, забрать у вас магнитофон.
     -  Забрать, конечно, не штука, да вот... -  Натылько помялся.  -  Как я
перед внуком отчитаюсь?
     - Оформим документально, в присутствии понятых.
     -  Оей!..  Хотите при свидетелях  меня  опозорить?  Нет  уж, лучше  без
документов забирайте!
     - Без документов, Изот Михеич, нельзя.
     - Как так  нельзя, якорь его зацепи?..  - бывший шкипер  потянул  ворот
тельняшки, словно  та внезапно  сдавила ему горло. -  Надо, дорогой товарищ,
придумать какую-то ложь во спасение...
     Оформление  добровольной выдачи магнитофона заняло  немного времени. По
умоляющей просьбе старика Бирюков разрешил  "придумать" для  понятых,  будто
"музыкальную  шарманку"  сторож нашел  в  кустах,  когда собирал  смородину.
Однако эту "ложь во спасение" в протокол не записали.
     Закончив  формальности,  Антон  Бирюков  направился к даче с мезонином.
Вблизи дача была на загляденье.  Срубленная  из отборных  сосновых бревен, с
резными оконными  наличниками, карнизом и высоким крыльцом,  тоже украшенным
затейливой резьбой,  она походила  на сказочный теремок. Прилегающий  к даче
участок занимали стелющиеся сибирские яблони,  усыпанные  довольно  крупными
желтыми плодами.
     У  крайнего  дерева коренастый мужчина  с  пышной  рыжеватой  шевелюрой
неторопливо обрывал яблоки и складывал их  в эмалированное ведро. Спортивный
костюм с  широкими белыми  лампасами  на  брюках и на рукавах  куртки  делал
сборщика  яблок похожим  на  тренера.  Знакомство состоялось  непринужденно.
Узнав  от  Бирюкова, что  он из  уголовного  розыска,  мужчина  нисколько не
удивившись,  назвался   Валентином  Александровичем  Езерским  и  вроде   из
любопытства спросил:
     - Наверно, по поводу недавно случившегося здесь убийства?..
     - Да, - подтвердил Антон. - Вам что-нибудь известно об этом?
     - Только из разговоров дачников.
     - И все?..
     - К сожалению.  Ни выстрелов, ни  подозрительного  шума лично я, как  и
другие  дачники,  не  слышал,  хотя  последнюю  неделю  с  дачи  надолго  не
отлучался. Всего на один час по утрам уезжаю в райцентр за свежими газетами.
     Бирюков показал японский магнитофон:
     - А вот эту "музыку" вам не доводилось видеть?
     Езерский  скользнул  равнодушным взглядом  по  "Националю"  и  спокойно
ответил:
     - Такая же "музыка" имеется у меня.
     - Как бы на нее взглянуть?.
     - Пройдемте в дачу.
     Следом  за хозяином Бирюков  поднялся  на  резное  крыльцо  и  вошел  в
небольшую  кухню с  газовой  плитой, посудным шкафом на стенке  и  обеденным
столом   у  окна.  Справа  от  входа,  в  углу,  стоял  небольшой  импортный
холодильник.  За   кухней,  служащей  своего  рода  прихожей,  располагалась
просторная  светлая комната,  обставленная  скромной мебелью,  среди которой
выделялся на тумбочке цветной "Панасоник".
     - Первый раз вижу такую роскошь на даче,  - глядя на телевизор,  сказал
Антон.
     - Единственное мое развлечение. К  зиме  придется эту  роскошь вместе с
дачей продать. Опять уезжаю в заграничную командировку, - ответил  Езерский.
Он  достал из тумбочки под телевизором магнитофон "Националь" и протянул его
Антону: - Пожалуйста, смотрите.
     Номера магнитофонов разнились всего  одной единичкой. Изъятый у сторожа
Натылько имел номер 13676. На магнитофоне Езерского стоял номер 13677. Когда
Бирюков обратил на  это внимание Валентина  Александровича,  тот  равнодушно
сказал:
     - Вероятно, куплен в одно время с моим в новосибирской "Березке".
     - Вы когда покупали?
     - Месяца три назад.
     - А поточнее?..
     Езерский  достал  из  тумбочки  несколько  инструкций по  радиотехнике.
Полистав одну из них, с фотографией  "Национала" на  обложке, подал Бирюкову
гарантийный талон.
     - Здесь указана точная дата продажи, четырнадцатого июня.
     Талон  номер   000736  был   заверен  штампом  новосибирского  магазина
"Березка". Возвращая его Езерскому, Антон попросил:
     -  Валентин  Александрович, постарайтесь  вспомнить  внешность  хотя бы
одного покупателя, который одновременно с вами оформлял покупку магнитофона.
     -  Я  никого  не  запомнил,   -   быстро  ответил  Езерский  и,  словно
оправдываясь,  поспешно  добавил:  -  Когда  поступает  в  продажу  японская
радиотехника,  в  "Березках"  к  прилавку трудно  подступиться. Где  уж  там
запоминать.
     - По-моему, вы не искренни... - сказал Бирюков.
     Езерский усмехнулся:
     -    Догадываюсь,   хотите   меня   уличить    в    спекуляции   чеками
"Внешпосылторга".  Поверьте,  мне нельзя  заниматься запрещенным  промыслом.
Скомпрометировав себя на Родине, я не получу визу на выезд за границу.
     - Ошибаетесь, Валентин Александрович. Меня не чеки интересуют...  Из-за
этого магнитофона убит человек.
     - Из-за такого пустяка?!
     -  Для  вас  - пустяк,  а  для  кого-то  эта  игрушка оказалась  дороже
человеческой жизни.
     - Ну а при чем здесь я?
     - Есть предположение, что этот магнитофон попал к тому парню,  которого
убили, из рук девушки, гостившей у вас.
     - Мне уже  пятьдесят пять исполнилось, - невесело сказал Езерский.  - В
моем ли возрасте заигрывать с девушками?..
     -  Почему  непременно  заигрывать? Могло  быть случайное  знакомство...
Помогите, Валентин Александрович, разобраться.
     - Не представляю, чем могу помочь.
     - Искренностью и только искренностью. У вас есть взрослая дочь?
     - У меня вообще нет детей.
     -  Тогда что за девушка была  у вас на даче в одну  из недавних суббот?
Если вас тревожит заграничная виза, то обещаю сохранение тайны.  В  пределах
закона, разумеется.
     Езерский долго молчал. Потом, будто пересилив себя, тяжело вздохнул:
     -  Вы правильно  сказали, случайное  знакомство  и...  моя глупость  от
душевной пустоты. -  Он открыто посмотрел Бирюкову в глаза. - Чтобы поверить
в это, надо начинать рассказ издалека...
     - Я внимательно вас выслушаю, - сказал Антон.
     Езерский помолчал:
     - Хотите выпить кофе?
     - Спасибо. Вот от чая не откажусь.
     - Что ж, будем пить чай. Сейчас сделаю прекрасную индийскую заварку.
     Валентин  Александрович  пригласил  Бирюкова  пройти  с  ним  в  кухню.
Предложил  сесть  за  стол  и, достав  из  посудного шкафа  яркую квадратную
жестянку, принялся колдовать  у газовой плиты с чайником. Приготовив чай, он
стал рассказывать о себе.
     По  образованию Езерский  был  инженером  гражданского  и промышленного
строительства. Сразу после  окончания Сибстрина он уехал работать за границу
и с той поры приезжал на Родину только в отпуск. Строил промышленные объекты
во многих странах. Женился поздно, за сорок. Брак  оказался неудачным. Нынче
весной, приехав в отпуск из заграничной командировки в Новосибирск, Езерский
оставил жене кооперативную квартиру, а сам, чтобы иметь пристанище,  купил у
бывшего сокурсника по институту дачный участок.
     - Так я  оказался членом кооператива "Синий лен". Вырастил за лето кучу
яблок  и  теперь  не  знаю, куда  их девать,  -  с усмешкой  сказал Валентин
Александрович.
     Бирюков слушал не перебивая. Исподволь он присматривался к собеседнику,
стараясь  не пропустить  фальшь.  Но  в  спокойном  голосе Езерского  лживых
интонаций  не  чувствовалось.  Это был  усталый человек с бледным,  почти не
загоревшим лицом, усыпанным едва приметными веснушками. Веснушчатые крапинки
пестрели и на руках.
     - Замечательный напиток,  - с  удовольствием сделав  несколько  глотков
чая, сказал Антон.
     -   Последние  запасы  из  столичной  "Березки",  -   ответил  Валентин
Александрович.
     - Во внешторговских магазинах не только промышленные товары продают?
     - В Москве были и продуктовые. Сейчас принято решение о ликвидации всех
"Березок".
     - Почему?
     - Из-за  нашей  неразберихи  и  дефицита  вокруг  этих  магазинов стали
твориться   безобразные   дела,   связанные   со   спекуляцией    чеками   и
мошенничеством. Вместо  того  чтобы  навести  порядок,  избрали более легкий
путь, не задумываясь над тем, что из этого получится.
     - А что может получиться?
     - Ну, во-первых,  большая  часть заработанной советскими  людьми валюты
будет  оставаться  за  границей.  Зачем ее обменивать на рубли, если на  них
здесь   нечего    купить?..   Во-вторых,   нарушится   принцип    социальной
справедливости.  За  ликвидацию  "Березок"  ведь  с  пеной  у  рта  ратовали
обыватели-демагоги.   По  их   мнению,   если  прикрыть  внешпосылторговские
магазины, импорт  валом повалит на  прилавки госторговли.  Ничего подобного!
Импорт  как был дефицитом, так и  останется. И вот, к  примеру  сказать,  я,
отдав государству заработанную за границей валюту и вернувшись в Союз,  буду
смотреть  на пустые полки  магазинов или стоять в очереди, а тот же демагог,
не  вложивший  во  внешнюю торговлю ни цента, но имеющий  связи с торгашами,
будет по блату  отовариваться импортом  и похохатывать  надо мной. Куда  как
справедливо...
     - За границей действительно хорошие заработки? - спросил Бирюков.
     - Неплохие, но их надо заработать.  В  Союзе  можно получать  приличные
деньги ничего не делая.  Там, за  рубежом, за  ничегонеделание не  платят...
Приплюсуйте высокие цены на продовольствие и жилье, ограничения  в быту,  не
всегда  приятные  национальные  обычаи  и так далее и тому подобное.  Такова
картина райской жизни, которая раздражает наших обывателей и бездельников. У
бездельника  вообще настолько  чувствительное сердце,  что ему не  пережить,
если у  соседа  все  в  порядке.  По  его  глубокому убеждению, если  он сам
бездельничает, то и сосед этим же должен заниматься, а не наживать состояние
за границей. Вот такую, с позволения сказать,  социальную  справедливость он
приветствует...  -  Езерский  неожиданно   смутился.  -  Извините,  некстати
расфилософствовался.  А с  той  девушкой, которую вы назвали моей гостьей, я
познакомился в новосибирской "Березке". У Любы не хватало пяти чеков на духи
"Шанель"...
     - Ее зовут Любой?
     - Да, Люба Зуева. Работает швеей, кажется, на "Северянке".
     Бирюков чуть не поперхнулся:
     - Валентин Александрович, вы ничего не путаете?
     Езерский удивленно поднял глаза:
     - Что  здесь путать? Имя  распространенное, фамилия не бог весть  какая
замысловатая,  швея - профессия вполне женская. Может,  "Северянку" спутал с
фабрикой "Соревнование", а в остальном - путать нечего.
     - Значит, у нее не хватало пяти чеков на духи?..
     - Да,  Люба  была готова  отдать  мне десять рублей,  но... В  связи  с
предстоящим  закрытием "Березок" в них творилось повальное столпотворение  -
расхватывали  буквально  все,  что лежало на  прилавках.  На  меня  внезапно
накатило  нечто фатовское.  Я выкупил этот  флакончик  духов и подарил Любе.
Радость  была неописуемая.  Вышли  из магазина,  разговорились.  Люба хотела
отказаться  от  подарка  и  пыталась вручить  мне имеющиеся  у нее  чеки.  Я
рассмеялся и показал пачку бумажек, которые просто девать некуда. Она ахнула
и робко спросила, не  продам ли,  пусть  по двойной  цене,  триста  чеков на
японский  магнитофон  для ее  брата.  При этом  у Любы было такое  умоляющее
личико, что я невольно проникся  симпатией и  пообещал, как  только японская
радиотехника поступит в "Березку", подарить магнитофон лично ей, а она пусть
сама решает: отдать его брату  или мужу. Люба сказала, что  незамужняя, дала
номер телефона и попросила звонить в нерабочее время или по выходным дням.
     - Адрес не сказала?
     - Нет,  только телефон.  - Езерский,  наморщив  лоб,  задумался. -  Вот
склероз... Уже не могу вспомнить номер.
     - Телефон домашний? - уточнил Антон.
     - По-моему, да.
     - А не общежития?..
     - Утверждать не берусь. Ну, да бог с ним, с телефоном. Проще  говоря, в
июне  через знакомых  продавцов мне удалось вне очереди попасть в "Березку",
когда туда поступили японские "Национали". Сразу купил два, один из них себе
для забавы. Попробовал  дозвониться до Любы - телефон не ответил.  После еще
несколько  раз  звонил.  Тоже  безрезультатно. А  полмесяца  назад поехал  в
райцентр за свежими газетами, которые  обычно покупаю в киоске  "Союзпечати"
на  железнодорожном  вокзале.  На глаза  попалась кабинка  телефона-автомата
междугородной  связи.  Набрал  новосибирский номер Любы  и услышал ее голос.
Сказал, что магнитофон у меня на даче. В ближайшую субботу Люба  приехала  и
забрала "Националь". Вот и все.
     - Бесплатно?.. - спросил Антон.
     Езерский, опустив глаза, отхлебнул из чашки несколько глотков чая:
     - Ох уж  эта  Люба...  С ней, как  говорится,  не заскучаешь.  Схватила
магнитофон, сказала "Сейчас вернусь!" - и убежала. Прошло около часа. Я стал
подумывать, что больше не увижу ни Любы, ни магнитофона. Нет, она заявилась.
Глаза  сияют, а  сама  какая-то  вздернутая.  Выпили  по чашке  кофе.  Стала
успокаиваться. Я предложил  еще по чашечке. Она утвердительно кивнула, потом
уставилась  на  меня  и  говорит: "Валентин  Александрович, понимаю,  что  в
благодарность за вашу доброту надо бы остаться у вас на ночь, но я,  честное
слово, не проститутка". Такая откровенность  меня рассмешила: "Вот и хорошо,
Любушка! Я прекрасно обхожусь без проституток". Она вновь засияла: "Валентин
Александрович, вы необыкновенный мужчина!  Дай  вам  бог огромного счастья!"
Раскрывает  сумочку  и  выкладывает  на  стол пачку  денег: "Здесь  шестьсот
рублей, можете  пересчитать  и убедиться". Я  сказал, мол,  магнитофон - это
подарок, все равно мне чеки  девать  некуда.  Люба запротестовала,  дескать,
брат отказался взять бесплатно и велел немедленно oтдать шестьсот рублей, то
есть рыночную стоимость "Националя". В  конце концов  сошлись мы на трехстах
рублях. Расплатившись, Люба взяла  документы на магнитофон  и... Больше я ее
не видел.
     Внимательно  слушая  Езерского,  Бирюков  вспомнил печальное лицо  Любы
Зуевой  и  не мог  поверить в такое перевоплощение. Вести  себя так  смело и
непосредственно  могла,  пожалуй,  Даша  Каретникова,  насколько  ее  заочно
представлял  Антон, но не  Люба Зуева.  Стараясь рассеять  сомнение, Бирюков
показал фотографию Каретниковой:
     - Это не Люба?..
     Езерский отрицательно повел головой:
     - Извините, портреты таких отчаянных девиц печатают на обложках журнала
"Секс". Люба  выглядит постарше. У  нее приятное лицо, аккуратная прическа и
скромная одежда.
     - При встрече сможете ее узнать?
     - Конечно.
     Антон посмотрел на часы:
     -  Через  двадцать минут будет электричка.  Не согласитесь съездить  со
мной в райцентр, чтобы встретиться с Зуевой?
     - Люба разве не в Новосибирске живет?
     - Живет там, но сейчас должна быть в райцентре. Это ее брата убили.
     -  Да?.. - удивился Езерский - Не надо ждать электричку, у меня "Волга"
на ходу.



     Квартира  Зуева оказалась  на замке От соседей Бирюков узнал,  что Люба
сразу  после  похорон уехала  с подругами. Обещала  вернуться  через неделю,
чтобы  решить  вопрос с квартирой и  имуществом брата. Когда  Антон невесело
рассказал об этом Езерскому, тот внезапно предложил:
     - Поедемте в Новосибирск, мне все равно делать нечего.
     -  В таком случае  предварительно  заедем  в  отдел милиции, - Бирюков,
садясь в машину,  поставил к себе на колени  магнитофон,  изъятый у  сторожа
Натылько. - Надо оставить эту музыку, чтобы не таскать с собой.
     Ни  в  райотделе, ни  в  прокуратуре  по  делу  Зуева  ничего нового не
добавилось. Как  сказал Слава Голубев,  никаких  концов в райцентре  не было
Бирюков и сам отлично понимал, что концы надо искать в Новосибирске.
     Управляемая Езерским  "Волга" легко катила по  ровной  асфальтированной
дороге. Изредка  с коротким посвистом мимо проносились встречные грузовики и
легковые  машины.  От  монотонной  езды  укачивало,  клонило  в  сон.  После
длительного молчания Езерский внезапно спросил:
     - Можно вам задать несколько щепетильных вопросов?
     - Задавайте, - ответил Антон.
     - Интересно,  следственные  работники испытывают  удовольствие от своей
работы или ими движут иные мотивы?
     -  Видите  ли,  Валентин  Александрович...   -  Бирюков   задумался.  -
Следователь, получающий  от своей работы удовольствие, -  человек  не вполне
нормальный, более того, опасный.  Что касается движущих мотивов, то пожалуй,
основной из них - это восстановление попранной справедливости.
     - Справедливость легко нарушить, но значительно труднее восстановить.
     -   Правильно.   Зато,   когда   порок   наказан,   наступает   чувство
удовлетворения  от  того,  что   зло  пресечено  и  быть  может,  больше  не
повторится.
     -  Извините,  но  в  основном вы  срываете вершки. Корни же  преступные
остаются.
     - К сожалению, так. На ликвидацию всех корней у  нас  не  хватает  сил.
Если они укреплялись десятилетиями, то как же их вырвать одним махом?..
     Езерский вздохнул:
     - Вам приходилось бывать за границей?
     - Нет.
     - Почему?
     -  Во-первых,  даже   туристические   зарубежные  поездки   оперативным
работникам милиции раньше были запрещены, а  во-вторых, меня туда никогда не
тянуло и теперь не тянет.
     -  Напрасно.  Как  ныне  модно  стало  говорить,  за  бугром  есть  что
посмотреть  и чему поучиться. Я побывал  в очень многих странах, но нигде не
видел  такого  разгильдяйства, как  в  родном  Отечестве.  Приезжая домой  в
отпуск,  каждый  раз  поражался беспечному  благодушию  соотечественников  и
творящимся  здесь  безобразиям.  При  полунищенском существовании  народа  -
вызывающая роскошь руководящей элиты!.. Прямо как  в Древнем Риме, воровство
и  взяточничество у нас  стали  почти  узаконенной привилегией  знати.  Даже
милицейские генералы и те заворовались! Отчего это?..
     -  От упомянутого вами благодушия.  Точнее  сказать,  от  беспросветной
апатии  народа.  Мы ведь  до самого последнего  времени жили  не по  законам
здравого  смысла,  а  по  историческим  предначертаниям  гениальных  вождей,
ведущих страну от победы к победе.
     - Социализма?..
     - Разумеется.
     - Это при пустых-то полках магазинов?
     - Ну тут дело принципа, которым мы никак не можем поступиться.
     -  Да-а-а...  -  Езерский опять вздохнул. - Грустно  жить  в  апатичном
обществе. Уже  не  секрет,  что,  скажем,  те же  коррумпированные  генералы
преследовали  честных  людей,  стремившихся  сделать  государству пользу. Не
вредительство ли?..
     -  Нет,  элементарная подлость. Обгадившийся человек  как рассуждает?..
Если  у  меня  не  вышло  остаться  честным,  то  куда  ты  прешь,  зараза?!
Принципиальность порядочных людей раздражает  преступника, оскорбительна для
него даже по личным соображениям.
     - В  прессе  несколько раз  мелькало  сообщение,  будто бы  жив  бывший
следователь-лейтенант,  который издевался над академиком Вавиловым. Теперь -
полковник в  отставке. Имеет роскошную столичную  квартиру, получает хорошую
пенсию, грудь в орденах. Интересно, как он себя чувствует?
     - Думаю, неуютно.
     - Почему  бы не посадить его за решетку, чтобы осознал  на какие адские
муки обрекал невинных людей?
     - Я совершенно не знаю этого человека.
     - А если бы знали, что он негодяй, да будь ваша власть?.. - не отставал
Езерский.
     - Определил бы ему такую пенсию, чтобы  еле-еле сводил концы с концами.
Но сажать за решетку не стал бы. Я против лозунга: "Кровь за кровь".
     - А как же насчет ответственности?.. Ведь безнаказанность развращает...
     - Все в свое время. После драки глупо кулаками махать.
     Езерский замолчал, и Антону  показалось, что Валентин  Александрович  с
ним не  согласился.  Впереди  замаячили  пригородные  строения Новосибирска.
Сразу возрос поток встречных машин.  Большой город словно выдавливал из себя
ревущий и фыркающий копотью длинный хвост.
     Общежитие "Северянки"  отыскали быстро,  однако, по  словам приветливой
старенькой вахтерши,  Люба  Зуева не  так давно куда-то ушла с подружками  и
сказала, что вернется только к вечеру.
     - Горе  у нее,  брата  похоронила,  -  доверительным  шепотом  сообщила
Бирюкову  вахтерша.  -  Переживает  сильно. Да чего теперь  поделаешь?  Люба
крепкая девушка, одолеет беду.
     - Как она здесь живет? - спросил Антон.
     - Четверо их в  комнате. Все скромные  подобрались,  дружно  живут.  По
содержанию комнаты и по поведению самые лучшие из всего общежития.
     - Ваше общежитие полностью женское?
     - Полностью, да что толку. Есть  такие росомахи, хуже парней. Нервные -
слова  не скажи, А Люба всегда  спокойная. И братец, инвалид,  у нее хорошим
был. Часто сюда заходил...
     Скучающей от безделья старушке  очень уж хотелось поговорить, но Антону
жалко  было тратить  время  попусту. Предстояло  еще  срочно выяснить, каким
образом  магнитофон Зуева попал  к внуку дачного сторожа Натылько. Посмотрев
на Езерского, Бирюков спросил:
     - Что будем делать, Валентин Александрович?
     - Ждать Любу, - быстро ответил тот.
     - А если мы с вами еще в одно место скатаемся?
     - К вашим услугам.
     Антон глянул  на  часы - внук должен был уже прийти из института домой.
Когда сели в машину, Езерский спросил:
     - Маршрут?..
     - Сейчас в Горсправке узнаю домашний адрес Изота Михеича Натылько...
     -  Нашего   сторожа  из  кооператива?  -  не  дал  договорить  Валентин
Александрович.
     - Его.
     - Найдем без Горсправки. Недавно мне приходилось подвозить Михеича. Дом
рядом с Главпочтамтом.
     - В таком случае - прямо туда.
     В квартире бывшего  шкипера царил переполох. Родственники Изота Михеича
все были в сборе и активно готовились к переезду. Лысоватый, похожий на отца
Николай, то  и дело  вытирая тыльной  стороной ладони  потный  лоб, разбирал
полированный  шифоньер.  Внук  Павлуша   -  высокий  голубоглазый  парень  в
тельняшке укладывал  содержимое  книжного  шкафа в мешки.  А сноха,  плотная
волевая женщина  в  служебном синем  халате с  эмблемой  гастронома,  ловко,
по-мужски затягивала ремнями завернутый в целлофан огромнейший тюк. Бирюкова
она встретила агрессивно-настороженно. На вопрос о магнитофоне вспыхнула:
     - Еще чего! Какой магнитофон?..
     - Японский "Националь", - спокойно ответил Антон.
     - А китайский  не надо?.. - Сноха широко развела руки, будто  показывая
комнату. - Можете обыскивать! Иностранных магнитофонов у нас нет и не было.
     - Мама!.. - строго сказал Павлуша.
     - Что мама? Что мама?!
     - Не обманывай. Я тебе говорил, что оставил магнитофон у деда на даче.
     - Он уже в милиции, - сказал Антон.
     Внук растерялся:
     - Кто, дед?..
     - Японский "Националь" краденым оказался.
     Павлуша насупленно посмотрел на мать:
     - Я тебе говорил?..
     - Говорил! Говорил! -  опять застрекотала та. -  Откуда мне было знать,
что магнитофон краденый?..
     - Где вы его взяли? - спросил Антон.
     - У алкаша купила.
     - У какого?
     - У  пьяного! Там  их  всегда  наполеоновская армия  толпится, попробуй
разгляди.
     - У винного магазина?
     - Понятно,  не у хлебного! -  Она  резанула сына суровым взглядом. - Ну
кто тебя, дурака, просил тащить дорогую вещь на дачу?!
     - Вероника... - вытирая лоб, смущенно начал Николай.
     - Что Вероника?! Забыл, как зовут?!
     - Подбирай выражения.
     - Я  сейчас  так  выражусь, что у вас уши в  трубочку свернутся!  - Она
словно подкошенная повалилась на целлофановый тюк и внезапно запричитала:  -
Посадите вы меня ни за что, изверги, со своей честностью и длинными языками!
Ну кто вас просил вмешиваться не в свое дело?!
     -  Дело-то  очень  неприглядное,  -   сухо   сказал   Бирюков.   -   За
укрывательство  преступника  вы действительно  можете  оказаться  на  скамье
подсудимых.
     Сноха уставилась на Антона:
     - Еще чего! Кого я укрываю?
     - Того, кто продал вам магнитофон.
     - Алкаши все на одно лицо!
     - И все хромают?.. - с намеком спросил Антон.
     Агрессивное выражение  на лице  снохи сменилось растерянностью, Бирюков
понял,  что  она из  той  воинственной  породы  торговых работников, которые
грудью прут  на покупателя, когда чувствуют  безнаказанность, но  как только
запахнет паленым, сразу стихают.
     - Всяких полно, - поникшим голосом ответила сноха.
     -  Неужели  "Десантника"  не  знаете?   -  уловив  перемену,   пошел  в
наступление Антон.
     - Какого?
     - Хромого, чья  жена работает с  вами в  одном магазине. Вспомните  его
фамилию.
     - Не помню.
     - А жены его?.. - спросил Бирюков.
     - Полячихина.
     - Так что ж вы прикидываетесь незнайкой?
     Сноха, почувствовав промашку, совсем поникла:
     - Может, они на разных фамилиях...
     - В этом мы разберемся. Рассказывайте по порядку, как дело было.
     Дело  оказалось   банальным.   Алкоголик  без   определенных   занятий,
неоднократно отбывавший наказание  за  воровство, Юрий  Полячихин  тайком от
жены  продал  всего  за  сто  рублей  Веронике  Натылько новенький  японский
магнитофон с тем  условием, что Вероника  в любое время будет  отпускать ему
вне очереди и в нужном количестве спиртные напитки.
     - Разве с женой он не мог договориться об этом? - спросил Антон.
     - Нинка в хвост и в гриву гонит пропойцу из магазина.
     - Выходит, вы подруге подножку подставили?
     - Еще чего... Никакие мы с Нинкой не подруги, в разных сменах работаем.
А Юрка,  если не со мной, так с другой бы продавщицей  сговорился. Он, когда
надо с кем угодно может блат завести.
     -  Плохо  вы  кончите,  блатняки...   -  сказал  на  прощанье  Бирюков,
подосадовав  в душе на то, что  своим визитом испортил  радость предстоящего
новоселья не только  хамовитой Веронике, которая  заслуживала этого, но и ее
родственникам.
     Сидевший в машине Езерский удивился:
     - Что-то вы быстро. Видимо, никого нет дома?
     - Не все  дома только у хозяйки, - постучав себя по лбу, сказал Антон и
попросил Валентина Александровича подъехать к горуправлению милиции.
     Тот без слов включил зажигание.
     Костя Веселкин, внимательно выслушав Бирюкова, вздохнул.
     - До завтрашнего вечера можешь потерпеть?
     - Опасаюсь, как бы Вероника не  предупредила "Десантника", что над  ним
тучи сгущаются, - ответил Бирюков.
     - Вряд ли она побежит его разыскивать. У Вероники сейчас главная задача
- не упустить новую квартиру. Понимаешь,  завтра в кафе Труфанова намечается
крупная игра, и мы планируем взять этих игроков с поличным.
     - Не оказаться бы в проигрыше...
     -  Не окажемся.  Группа захвата подобрана  из самых надежных парней.  -
Костя ободряюще посмотрел на Антона.  - Кстати, могу  порадовать. Угрожающая
записка Зуеву  и рекламный  проспект ходовой музыки Труфанова  отпечатаны на
одной и той же машинке. И тетрадная бумага по структурному составу схожа.
     Бирюков повеселел. Разговор  зашел о Любе Зуевой. Пересказав содержание
беседы с Езерским, Антон спросил Костю:
     - Возможно такое перевоплощение?
     Костя пожал плечами:
     - Нынешние девочки очень талантливы.
     -  И  все-таки подозреваю, что  под Любу сыграла Даша Каретникова. Ведь
это  она  писала  Зуеву,  чтобы  привозил на магнитофон шестьсот  рублей.  -
Бирюков показал фотографию Каретниковой. - Здесь она похожа на себя?
     - Не очень, но узнать можно.
     - Однако Езерский не узнал...
     - Может, сила  искусства  его  с толку сбила.  Киноартисты, например, в
жизни совсем иначе выглядят, чем на экране и на цветных открытках...
     К  общежитию "Северянки" Бирюков с  Езерским приехали  в  седьмом  часу
вечера.  Разговорчивая вахтерша сообщила, что  Люба  Зуева  с подружками уже
давно вернулась и теперь  все четверо должны быть, наверно, у себя, в двести
десятой  комнате  на  втором этаже.  То, что Зуева  не  одна,  для  Бирюкова
оказалось выигрышным, поскольку  Езерскому предстояло  определить: кто же из
четверых - Люба.
     Когда Антон и Валентин Александрович, постучав, вошли в уютную комнату,
девушки сидели за столом  с наполненными чаем стаканами и, словно соревнуясь
друг  с  дружкой, намазывали  вареньем ломти  хлеба.  Люба выделялась  среди
подруг  черным  свитером.  При  появлении  неожиданных  посетителей  девчата
замерли.  Бирюков  глянул  на  Езерского.  Валентин  Александрович  с  таким
недоумением рассматривал девушек, что Антон без  слов понял: ни одной из них
Езерский не узнает.
     - Ну что, Валентин Александрович?.. - Для порядка спросил Бирюков.
     - Что-то совершенно не то, - растерянно ответил Езерский.
     - А вы, Люба, не знаете Валентина Александровича?
     Зуева хмуро глянула на Езерского, потом на Бирюкова:
     - Вас знаю, а этого дядечку... впервые вижу.
     - Спасибо. Простите, что оторвали от сладкого занятия...
     Уже в машине, вставив ключ в замок зажигания. Езерский сказал Бирюкову:
     - Я не совсем понял. Вы ведь хотели, чтобы я узнал Любу Зуеву...
     - А вы ее не узнали, - ответил Антон.
     - Разве она была среди этих четверых?
     - Да, в черном свитере.
     - Извините, это не Люба, не Зуева.
     - Вот эта, Валентин Александрович, и есть настоящая Люба Зуева.
     - А та, выходит, авантюристка?
     - Пока не знаю, кто  она на  самом деле, но  только не святая простота,
которую разыграла перед вами.
     - Удивительно... какая-то детективная история.
     -  Жизнь часто  подбрасывает  такие  истории.  Мы только не  всегда  их
замечаем, и, к нашему счастью, не все они заканчиваются печально.
     - Вы окончательно меня заинтриговали. Кто же та девушка?
     -  Завтра  утром  из  Риги  прилетает  одна  особа.  Не хотите  на  нее
взглянуть? Может, узнаете...
     - Очень любопытно. Что для этого сделать?
     - К прибытию рижского рейса надо быть в аэропорту Толмачево.
     - Переночую  в  гостинице "Обь".  Там есть платная  автостоянка  и  для
автомобилистов бронируются места.
     Бирюков улыбнулся:
     - Вот наглядный пример  счастливого  детективного совпадения. У меня  в
той же "Оби" до сегодняшней  полночи оплачен номер. Остается только продлить
оплату.
     Через полчаса они уже были в вестибюле гостиницы.  За стойкой дежурного
администратора на этот раз восседала молодая женщина. Прописку Езерского она
оформила  быстро, но с таким  мрачным видом, будто против воли устраивала на
ночлег  ненавистного врага. Даже вежливое "спасибо" Валентина Александровича
в конце оформления словно не услышала.
     После ужина в буфете Бирюков всего  за рубль  "соблазнил"  горничную по
этажу, и  та принесла в  его  номер  заваренный в  кофейнике  чай. Почти  до
двенадцати   ночи  проговорили  с  Езерским  о   житейских  делах.  Валентин
Александрович,  познавший  заграницу изнутри, не  разделял  восторгов  наших
обывателей-туристов   о  заграничном  "рае".   По   его   мнению,   даже   в
высокоразвитых  странах   не   все  было  гладко   и  сладко.  Но  вот  наш,
отечественный, сервис не годился зарубежному и в подметки.
     - Вы обратили внимание, что администратор, оформлявшая мою прописку, ни
разу не улыбнулась,  - грустно говорил Антону Езерский. - За границей  такую
буку уволили бы из отеля в первый же день, а здесь, наверное, на гостиничной
Доске почета красуется...



     В Толмачево  приехали с  восходом солнца,  за  час до прибытия рижского
рейса. Ночью прошел мелкий  дождь, и просыпающийся  аэропорт казался умытым.
На  взлетном  поле   прогревали   турбины  готовящиеся  к  дальним   стартам
бело-голубые  лайнеры. В зале  ожидания  пассажиров было немного -  массовые
перелеты отпускников уже завершились. Узнав  в справочном бюро,  что рижский
прибывает вовремя, Бирюков и Езерский вышли из вокзала.
     На  привокзальную площадь изредка подкатывали такси. Высадив  у входа в
вокзал  прибывших  пассажиров,  машины разворачивались к  штатной  стоянке и
замирали в ожидании клиентов, чтобы не гнать впустую в Новосибирск. Таксисты
переговаривались между собой, курили. Стали появляться легковые автомашины и
на стоянке частников. За пятнадцать минут до прибытия самолета из Риги возле
черной "Волги" Езерского припарковались красные "Жигули" ноль-третьей модели
с госномером К  61-88 НБ. Из-за руля машины вылез лысый Ричард Зубенин. Взяв
с заднего  сиденья  тощий букетик тюльпанов, он захлопнул дверку,  свободной
рукой пригладил  венчик  волос и жизнерадостно устремился  в вокзал. Бирюков
про себя отметил, что и цвет, и модель, и даже последние две цифры госномера
с буквенным индексом "НБ"  зубенинских "Жигулей"  совпадают с приметами  той
автомашины, которая мчалась на повышенной скорости по райцентру ночью, когда
исчез из дома Лева Зуев.
     Ту-134 совершил посадку минута в  минуту.  Плавно развернувшись в конце
полосы,  самолет,  утробно   гудя,  подрулил  чуть  не   к  самому  вокзалу,
остановился  и, устало  рявкнув напоследок, заглушил турбины.  Тотчас к  его
борту  подкатил  аэрофлотовский  трап.  Зубенин, гордо  держа  перед  грудью
букетик  цветов и  любезничая на ходу с молодой,  в синей  форме,  дежурной,
заторопился к трапу.
     Когда  из самолета появились первые пассажиры, Бирюков скосил взгляд на
Езерского. Валентин Александрович рассматривал спускающихся по трапу людей с
таким напряженным вниманием, словно от этого зависела его дальнейшая судьба.
Среди  прилетевших  много  было  молодежи,  и  Антон  тоже  стал  пристально
присматриваться,   стараясь   не  пропустить   Каретникову,   лицо   которой
представлял лишь по сомнительной фотографии. Узнал он  Дашу не по внешности,
а  по  тому,  как  она  приветливо  махнула  ручкой Зубенину,  а  тот, вроде
подпрыгнув от радости, высоко над головой поднял тюльпаны.
     - Вот и Люба... - сказал Езерский. - В желтой куртке, с сумкой.
     Каретникова  действительно  была в  расстегнутой  ярко-желтой курточке,
из-под  которой  виднелась столь  же яркая голубая майка с белой надписью на
груди. Короткая синяя юбка оголяла до колен полноватые, но  стройные ноги  в
ажурных чулках и  черных туфельках на высоком  каблуке. С  правого плеча  на
ремне  свисала  пухлая спортивная  сумка с размашистой  надписью "Дзинтарс".
Уложенные в прическу русые волосы с симметричными завитками на висках делали
миловидное лицо Даши моложавым и привлекательным. Опознать ее по фотографии,
которая лежала в кармане Антона, было на самом деле нелегко.
     -  Видимо, опять  что-то  не  то?..  - не  получив от  Бирюкова ответа,
спросил Езерский.
     - Теперь, кажется, именно то, что я предполагал, - сказал Антон. -  Вот
бы посмотреть, узнает ли эта Любашка вас?..
     - Давайте подойдем к ней.
     - Пока подождем. Посмотрим, что дальше будет.
     Каретникова между тем  спустилась с трапа.  Зубенин  галантно вручил ей
цветы,  хотел  поцеловать  в  щечку,  но  Даша  почти  неуловимым  движением
подсунула к его вытянутым губам свою руку.
     Езерский внезапно захохотал:
     - Облизнулся товарищ... Нет, честное слово, узнаю Любу!..
     Уловка Каретниковой  ничуть  не  расстроила Зубенина.  Ричард услужливо
перебросил с Дашиного плеча на свое  ремень сумки, взял Каретникову под руку
и,  что-то нашептывая  на ухо,  повел ее в зал  выдачи багажа. Даша  в ответ
подыгрывала   глазами  и   устало  улыбалась.  Так  они   и  остановились  у
транспортера в ожидании вещей.
     Когда на транспортерной ленте появились первые чемоданы, Бирюков сказал
Езерскому:
     - Валентин Александрович, если эта  девушка  вас признает,  как бы  нам
увезти ее на вашей "Волге"?
     - Я сейчас подойду к ней.
     - Только не называйте ее при этом пижоне Любой.
     - А как?..
     -  Постарайтесь  обойтись без  имени,  будто  запамятовали. Меня можете
представить другом, которого встретили предыдущим рейсом.
     - Хорошо, попробую сыграть...
     Езерский  "сыграл" безупречно.  Словно  бы  мимоходом  он  взглянул  на
Каретникову и воскликнул:
     - Какая встреча! Вы ли это?..
     Даша  с  детским  удивлением уставилась подведенными  тушью  глазами на
Езерского:
     - Валентин Александрович?.. - И,  засияв  радостью,  протянула руку.  -
Здравствуйте!
     - Здравствуйте, голубушка. Со счастливым приземлением?..
     - Спасибо, кое-как долетела. А вы опять за границу улетаете?
     -  Нет,  - Езерский  взглядом  показал  на  Бирюкова.  -  Товарища  вот
встречал.
     - Вы на своей "Волге"?
     - Да.
     - Меня подбросите с чемоданами на Вокзальную магистраль?
     - Без разговоров.
     Каретникова повернулась к ничего не понимающему Зубенину:
     - Ричард, уезжай один. Меня дядя довезет до дому.
     - Как же это... - начал было Зубенин, но Даша не дала ему договорить:
     - Как раз вовремя приедешь на работу, чтобы Стародубец не волновался.
     - Конечно, чего  вас  затруднять, - поддержал Езерский.  -  Мне  некуда
спешить, и я увезу племянницу.
     Зубенину   не   хотелось  упускать  желанную  добычу,  но   Каретникова
решительно забрала у него сумку и  прощально  помахала рукой.  Ричард  уныло
побрел к красным "Жигулям".
     Бирюкова не  на шутку озадачило поведение  Каретниковой, которая  будто
угадала его желание - избавиться от Зубенина.  Он попытался сосредоточиться,
чтобы осмыслить происходящее. В этот момент Даша звонко вскрикнула:
     - Держите! Мои!..
     По транспортеру ползли два пузатых чемодана. Антон ловко подхватил один
из  них.  Второй поймал  Езерский. Все  трое  сразу  направились к выходу. У
дверей Каретникова вроде бы с  сожалением посмотрела на подаренные Зубениным
тюльпаны и вдруг сунула их в урну.
     - Не любите цветы? - спросил идущий следом за ней Бирюков.
     Даша оглянулась:
     - Ужасно люблю! Только не от всех принимаю.
     Уложив  чемоданы в  багажник,  Езерский  открыл  дверцы "Волги".  Антон
вежливо  усадил Каретникову на  переднее сиденье, а сам устроился на заднем.
Едва машина тронулась с места, Даша улыбнулась Езерскому:
     - Вы не представляете, как меня выручили! Ричард такой прилипчивый тип,
что, если бы занес мои чемоданы в квартиру, вряд ли бы удалось его выставить
за дверь.
     - Как он догадался,  что вы  этим рейсом прилетаете? - словно ничего не
зная, спросил Бирюков.
     -  В  поездке капитально пролетела с деньгами, возвращаюсь без копейки.
Последний рубль истратила на телеграмму этому прилипале. Ричард давно ко мне
мылится, только зря время теряет. Не могу терпеть прилипал.
     - А меня терпите? - не отрывая взгляда от дороги, улыбнулся Езерский.
     - Валентин  Александрович, ну что вы говорите...-  вроде  бы с  упреком
протянула Даша.  -  Вы  ведь  не  прилипала.  Это  я сама к  вам  липну.  Не
сердитесь, что в племянницы напросилась?
     - Чего сердиться? По возрасту я и впрямь для вас старый дядя.
     - Достоинство мужчин определяется не возрастом.
     - Чем же?
     Даша кокетливо погрозила пальцем:
     - Так и скажу... Впрочем, а почему  не сказать? Мне -  без  вранья, - у
мужчин нравятся ум, порядочность, красивые волосы и модные туфли.
     Езерский засмеялся:
     - Ум, порядочность, волосы - понятно. Но туфли разве так уж важны?
     -  А  как  же!  В человеке  все должно  быть прекрасным.  Это еще Чехов
классически сказал.
     - Читаете классиков?
     -  Я вообще  люблю читать.  У  меня от "Агрессора"  полная стенка  книг
осталась. Много скучного, но есть и ничего.
     - Что, например?
     - Например, восемь томов Жорж Санд. Такая любовь - закачаешься!
     - Нравится любовь?
     - А как же! На ней жизнь держится.
     - Кто такой "Агрессор"?
     Даша поморщилась:
     - Старый маразматик. В прошлом году умер.
     - Родственник?..
     - Седьмая вода на киселе.
     - Люба, а как вас зовут? - внезапно спросил Езерский.
     -  Дашей меня...  Ой...  -  Каретникова  зажмурилась.  - Вот  проклятый
самолет! До сих пор как у контуженной в ушах звенит.
     Езерский коротко глянул на нее:
     - Не понял...
     - Соврала прошлый раз насчет Любы.  Вначале думала, что вы прилипала, и
ляпнула имя от фонаря. А потом, когда разобралась  в вашей порядочности, что
было делать?.. Пришлось врать по  инерции. Простите, Валентин Александрович,
больше такой глупостью заниматься не буду. Простите, да?..
     - Бог вас простит.
     - Бог-то бог, да  сам, говорят, не будь плох. А я, дурочка, сплоховала.
Нет,  пожалуйста, не думайте, что  перед  вами разбойница  с  большой дороги
или... Я,  конечно,  не святая,  но  ни грабежом,  ни  женским промыслом,  о
котором теперь взахлеб заговорили, не занимаюсь.
     - Чем же занимаетесь?
     - На работе -  чертежами, а дома,  большей  частью,  читаю. Одно  время
ходила в спортивный клуб на  аэробику, пока ее не прикрыли. У меня энергии -
девать  некуда.  После  десятилетки хотела  даже  в  физкультурный  институт
поступить. Приехала, а там  конкурентов - пушкой не пробить. И все чемпионы!
Пока раздумывала, институты  и  техникумы уже  набрали  студентов,  остались
только ПТУ. Без экзаменов зачислилась в радиотехническое. Закончила учиться,
а к  работе...  ни  капельки  душа не лежит! Поступила  на курсы  чертежниц.
Отучилась на пятерку. Направили в научно-исследовательский институт.
     - И вся биография?
     - Вся до копеечки. Как теперь молодые говорят: не была, не состояла, не
имею, не жалею, не зову, не плачу.
     Езерский улыбнулся:
     - А говорили, швеей на "Северянке" работаете...
     - Это Люба Зуева там работает. Сестра того парня, которому я магнитофон
доставала.
     Бирюков  в   разговор  не  вмешивался.  Он   с  интересом  наблюдал  за
Каретниковой,   стараясь  понять,   то  ли   Даша   на  самом   деле   столь
непосредственная простота, то ли обаятельно изображает простоту.
     При   въезде  на  окраину  Новосибирска   Каретникова  стала  объяснять
Езерскому, как быстрее и короче проехать к Вокзальной магистрали. В связи со
строительством  метро  многие  улицы  города  были  перекрыты  для  движения
транспорта.  Даша превосходно разбиралась в создавшемся лабиринте. Показывая
не огражденные дорожными знаками улочки, она ни разу не ошиблась.
     - Часто приходится по городу ездить? - спросил ее Езерский.
     - У меня зрительная  память хорошая. Поэтому  и училась  шутя. Прочитаю
внимательно учебник  или конспект  и шпарю,  как по писаному.  Преподаватели
считали, что я умница, а я - зубрилка.
     - Вы самокритичны.
     - Не  всегда. В наше время  сильно распахиваться нельзя - мигом  в душу
наплюют. Это я перед умными людьми не пыжусь.
     - Серьезно?
     -  А  как же!  Я ведь  женщина...  -  Каретникова, будто спохватившись,
показала  на  длинную  серую многоэтажку с квадратными арками для въезда  во
двор - Вот в какой Великой китайской стене живу! Сворачивайте в первую арку,
во дворе - налево, второй подъезд.
     Остановившись у  подъезда, вылезли из машины. Езерский открыл багажник.
Догадываясь, что Бирюкову надо побеседовать с Дашей наедине, спросил:
     - Без меня управитесь?
     - Конечно, -  ответил  Антон, прикидывая в руках плотно набитые,  но не
такие уж тяжелые чемоданы.
     - А вы, Валентин Александрович?.. - вроде удивилась  Даша. - Не  хотите
заглянуть ко мне?
     - В другой раз, когда отдохнете от самолета, - сказал Езерский.
     -  Ну,  глядите,  как хотите, -  не  стала  уговаривать  Каретникова и,
поблагодарив Езерского, с улыбкой глянула на Бирюкова. -  Держитесь за мной.
Вперед и выше!..



     Первым делом Даша сняла  с двери лист ватмана. Свернула  его в трубочку
и, сунув под мышку, достала из кармана  желтой куртки брелок с ключами. Едва
вошли   в   прихожую,  в  комнате  тревожными   очередями,  словно  вызывала
междугородная,  зазвонил  телефон. Каретникова прошла к нему, сняла трубку и
шутливо ответилa:
     -  Ау!..  Ага,  миленький,  Дарья  Викторовна  Каретникова  собственной
персоной вам в ножки кланяется... По голосу узнал... А зачем пароль пытаешь?
Так я тебе и скажу, что привезла из Риги два чемодана дефицитных тряпок!.. -
Даша обвела взглядом квартиру. - Нет, Коленька, усе в полном ажуре. От имени
генерала объявляю благодарность  за доблестную службу... Служи, служи, авось
до прапорщика дослужишься... Не  болтай  лишнего,  миленький... Ну, ладно...
Будь здоров, не кашляй...
     Пока  хозяйка  разговаривала,   Бирюков  внес   чемоданы  в  комнату  и
огляделся. Двухкомнатная квартира была скромно обставлена старинной мебелью,
видимо,  оставшейся  от  "Агрессора". Самую большую  из стен занимал книжный
стеллаж, на  котором от пола до потолка  не было свободного места. На других
стенах  в  симметричном  порядке  висели небольшие  акварели в металлических
рамочках. У продолговатого, возле стеллажа,  журнального столика, наполовину
заваленного  журналами мод, стояли два  старомодных венских стула  с гнутыми
ножками. В  углу - телевизор "Фотон",  рядом - тумбочка с красным телефоном.
На подоконнике - простенький портативный магнитофончик. И все.
     Положив телефонную трубку, Каретникова глянула на Бирюкова:
     -  С  пульта  охранной  сигнализации знакомый парень  звонил. Бдительно
охраняет.
     - Даша, мне надо серьезно с вами поговорить, - сказал Антон.
     Прямой носик Каретниковой недовольно наморщился:
     - Ой, я сейчас как чумная. В самолете ни на минуту не заснула.
     - Понимаете, дело не терпит.
     - Вы нетерпеливы, как Ричард Зубенин.
     - Только у меня дела иные.
     Бирюков   показал  служебное   удостоверение.  Каретникова  внимательно
посмотрела  в развернутые корочки и с таким откровенным интересом уставилась
на Антона, что тот невольно спросил:
     - Удивлены?..
     - Первый раз вижу настоящего начальника уголовного розыска.
     - И как впечатление?
     - Ничего,  смотритесь. А Валентин Александрович  тоже из уголовников...
то есть, простите, из угрозыска?
     - Нет, он инженер.
     - Слава богу. А вы обэхээсника Костю Веселкина из горуправления милиции
знаете?
     - Знаю.
     - А Костя  меня хорошо знает.  Может,  лучше с ним обо мне  поговорите?
Честно, от самолета голова раскалывается.
     - Меня,  Дашенька,  Лева Зуев  интересует.  Последний  раз  давно с ним
виделись?
     - С Левчиком?.. - будто о чем-то соображая, переспросила Каретникова. -
Мы с ним собирались вместе  лететь  в Москву. Билеты на один самолет купили,
но Левчик в аэропорт не приехал. Пришлось путешествовать одной. Все?..
     - Нет, Даша, не все. Вопросов много.
     -  Ну тогда...  присаживайтесь.  Я  хотя  бы куртку сниму,  -  уставшим
голосом сказала Каретникова и вышла в прихожую.
     Усевшись  к журнальному  столику, Бирюков краем глаза видел,  как  она,
оставшись  в голубой майке  с широкими лямками  на обнаженных плечах,  долго
причесывалась у зеркала. Причесавшись, поправила кончиками пальцев завитушки
волос на  висках, игриво повела  глазами и только  после  этого вернулась  в
комнату. Села  на стул с другой  стороны  столика,  прикрыла ладонями плотно
сжатые  колени  и смиренно  посмотрела  на  Бирюкова. Антона  заинтересовала
английская надпись  на Дашиной майке. Уловив смысл написанного, он с улыбкой
спросил:
     - Где вы такую маечку отхватили?
     - В Риге у фарцовщика за десятку купила.
     - Знаете, что на ней написано?
     - Не знаю. Я  в  школе  немецкий  учила,  а тут на каком-то другом... -
Даша, тревожно склонив голову, попробовала оттянуть майку, чтобы рассмотреть
надпись, но та  настолько  плотно  обтягивала полную грудь, что  попытка  не
увенчалась успехом. - Что-нибудь неприличное?..
     - "Хорошие  девочки могут попасть  только  в рай, плохие девочки  могут
попасть куда угодно", - дословно перевел с английского Бирюков.
     - Фу... Это совсем не страшно, - облегченно вздохнула  Каретникова. - А
я уж испугалась, что какой-то откровенной порнографией щеголяю.
     -  В  таких  майках щеголяли делегатки  всемирного съезда проституток в
Брюсселе.
     Даша изумленно уставилась Бирюкову в глаза:
     - Разыгрываете?..
     - Об этом в газетах писали.
     - Да вы что?! Завтра же сплавлю проститутский наряд Златке - секретарше
нашего директора.  Она в языках  - ни бум-бум, а такую  умную цыпу  из  себя
строит, смотреть смешно. Пусть  перед директором пощеголяет.  Тот, по-моему,
кроме "Мальборо", тоже иностранных слов не рубит.
     -  Так что у вас с Зуевым произошло? - возобновляя прерванный разговор,
спросил Бирюков.
     Каретникова пожала плечами:
     - Честно,  не знаю,  почему он к самолету не  приехал. Сам  же попросил
меня  слетать с  ним в  Москву. Хотел  там пробиться на  прием  к  какому-то
выдающемуся врачу по  энцефалиту, но боялся, что  это  не  получится. Левчик
стеснительный  как  девочка. У  меня  другой  характер.  Я, если надо,  могу
прорваться   хоть  к  самому  министру  здравоохранения.  А  что?..  Не  при
капитализме живем! Наши министры  -  слуги  народа... Ну согласилась  помочь
Левчику. Когда покупали в предварительной кассе  билеты,  вроде окончательно
помирились...
     - До этого конфликт был?
     Даша поморщилась:
     -   Да,   так...  пустяки.   Левчик   приревновал   меня   к  Валентину
Александровичу. Сам же просил японский маг. А когда я  достала  "Националь",
волну поднял, дескать,  опять  со стариком  спуталась...  А где больше  чеки
добудешь, как не у мужиков?
     - Почему улетали в Москву, а вернулись из Риги?
     - Без  Левчика мне  в столице  делать  было нечего.  А в Риге  знакомый
парень живет. Холостяк, квартира с телефоном. Позвонила. Он говорит: "Садись
в "Юрмалу" - встречу".  Ну вечером села в фирменный поезд. К утру уже в Риге
была.  Я  ведь  попутно с Левчиком  хотела  что-нибудь из  дефицитных  вещей
добыть. Зима на носу, а у меня теплые сапоги развалились...
     - Когда покупали билеты, Зуев ни на кого не жаловался?
     - У него вообще нет привычки жаловаться. Только  попросил, чтобы, когда
поеду в аэропорт, захватила документы на магнитофон. Прошлый раз засуетилась
я с Валентином Александровичем и без документов отдала маг Левчику.
     - Где теперь эти документы?
     - У меня в сумке.
     Каретникова принесла из  прихожей сумку "Дзинтарс". Расстегнув  молнию,
стала  выгружать на  журнальный  столик содержимое:  непочатый блок  сигарет
"Винстон", коробочки и тюбики с косметикой, прозрачные пакеты  с колготками.
Достала свой паспорт, авиабилет, зажигалку, несколько забавных сувенирчиков.
Магнитофонные документы лежали на самом дне. Дорывшись до них, Даша вытащила
бумаги из сумки и передала их Антону.
     -  Интересно, почему у вас не  состоялась свадьба с Зуевым?  -  спросил
Антон.
     - Ой,  да  вы что! Левчик  же  инвалид. Вот  если  вылечится... Короче,
замнем для ясности.
     -  Замнем,  -   согласился   Бирюков  и  принялся  листать   техпаспорт
"Националя".
     Гарантийный талон  номер  000735 был выписан на магнитофон с  заводским
номером 5ВАСВ 13676, который принадлежал Зуеву.
     - Ну что?.. - нетерпеливо спросила Каретникова.
     - Все правильно, - ответил Антон.
     Даша облегченно вздохнула:
     -  Наверное,  увидели  Левчика  с  импортным  магом   и  заподозрили  в
воровстве?
     - Наоборот, у Зуева украли этот магнитофон.
     - Кто?!
     - В том и разбираемся. Как, по-вашему, кто из знакомых Левы способен на
кражу?
     - Кроме  меня, Левчик  ни  с  кем  не  общается...  - Даша,  болезненно
морщась, потерла кончиками пальцев виски. -  Нет, вру... С Мишей Позолотиным
из  студии  звукозаписи дружит. Но Позолотин - отличный мужик. В  английском
рубит. Песни битлов переводит на русский запросто. Да и у Миши - собственный
двухкассетный "Шарп". Зачем ему однокассетный "Националь"?
     - А как Владик Труфанов?..
     -  Владька  -  толстый подонок. И мстительный  как баба. Зуев  вместе с
Труфановым в  студии  работал, так  ведь  Владька выжил  Левчика  оттуда.  А
Левчик,  в  отместку, попросил меня перерисовать из "Крокодила"  похожую  на
Владьку карикатуру и сам стишок под рисунком написал: "Эх, жизнь моя! Монета
звонкая. Мужчина  толстый  я, но шельма  тонкая".  Вся  студия от  смеха  за
животики  хваталась,  пока  Труфанов не разорвал  рисунок.  С  той  поры год
прошел, а он все на нас с Левчиком зуб точит.
     - Вы говорили Труфанову, что достали "Националь"?
     - Никому  об  этом не говорила.  Зачем  говорить? Тут только  заикнись,
сразу начнутся расспросы, где да что...
     - Как Труфанов "зуб точит"?
     -  Недавно  встретил  меня  возле  своего  кафе и  давай  штангистскими
плечищами дергать. Дескать, передай Левчику, чтобы прекратил писательство. А
чего  прекращать?  Зуев  никогда за  деньги не  переписывал  музыку.  Ну  я,
понятно, сорвалась и тоже Владьке пару ласковых сказала.
     - Что именно?
     - Если, мол, он и дальше будет на нас с Левчиком бочку катить, заложу в
ОБХСС его видеогадюшник.
     - Вы там бываете?
     - В кафе?.. Никогда!
     - Откуда знаете, что там "гадюшник"?
     - Знакомый парень рассказывал.
     - Какой?
     Каретникова нахмурилась:
     -  Вы  прямо как Костя  Веселкин.  Тот  при каждой встрече  расцеловать
готов, а  исподтишка  выпытывает: на какие доходы  живу,  с  кем встречаюсь,
зачем мужикам улыбаюсь...  Я  не круглая  дурочка,  понимаю, куда  Костенька
роет. Поэтому и ему, и вам открыто  говорю: живу  не  монахиней, но на  свои
собственные.  Встречалась   с  парнями,  которые  нравятся,  и  дальше  буду
встречаться, только не  за деньги. Я не продажная!.. Короче,  замнем на  эту
тему...
     - Замнем так замнем, - миролюбиво сказал Бирюков. - Личная жизнь - ваше
дело. Но скажите, Дашенька,  зачем вы представились Валентину Александровичу
Любой Зуевой?
     - Что в этом плохого?
     - А что хорошего?..
     Каретникова опустила глаза:
     - Хорошего, конечно, мало... Бабская месть во мне заговорила. Раньше мы
с  Любой  дружили.  Потом  она на  меня  обиделась, что я не вышла замуж  за
Левчика. Стала грязью поливать. А я разве виновата, что ко мне,  даже  когда
не  хочу,  мужики  липнут?  Короче,  я  тоже  психанула  и  самым  настырным
поклонникам  сталa  называться  Любой  Зуевой.  Общежитский   телефон  Любин
говорила, чтобы прилипалы понервировали ее.
     - И много таких случаев было?
     - Больше, чем надо. - Даша устало  посмотрела Антону в глаза. -  Что-то
вы  глубже Кости Веселкина роете. Дело,  кажется, пахнет не одним украденным
магнитофоном. Скажите откровенно: что с Левчиком?..
     - Убили его, - сказал Антон.
     - Насмерть?!
     - Разумеется.
     -  Не   пугайте...  -  Даша  растерянно  заморгала,  на  глазах  у  нее
навернулись слезы.  - Такое даже подонок Труфанов не сделает. И вообще... за
что Левчика убивать? Головой ручаюсь, не за что!..
     Внезапно зазвонил телефон. Каретникова  не обратила на это ни малейшего
внимания.  Звонки  раздавались  настойчиво, но Даша сидела, прижав ладони  к
коленям, словно  заледеневшая.  Только  по  просьбе Бирюкова  она  подошла к
телефону и сняла трубку:
     - Слушаю... Отстань, без тебя  тошно... Ничего не случилось. Всю ночь в
самолете  не спала, потому и не в настроении. Уехали...  Почему уверен?.. Ах
проконтролировал!   Ну,  считай,   что  с   двумя  мужиками   любовь  кручу.
Устраивает?..  Нет?..  Тогда катись ты, Ричард, на хутор бабочек ловить! Как
понял?  Перехожу  на  прием! Конец связи...  - Даша резко бросила телефонную
трубку  на  аппарат  и  кончиками  пальцев  вытерла  на  щеках  полоски   от
скатившихся слезинок. - Вот связалась на свою голову с подонком!..
     - Зубенин?.. - спросил Антон.
     - Кто  же еще. Уже проверил, что черная "Волга" стоит у моего подъезда,
и переживает, как бы я днем не переночевала. Еще один "Агрессор" нашелся!..
     - Ревнует?
     - Зациклился на бабах. - А к Зуеву он вас не ревновал?
     - С какой  стати? Ричард не знает про Левчика. И вообще...  на работе я
недотрога, как секретарша Златка. Только  та напропалую с директором крутит,
а  я, по  правде, ни с кем из сотрудников института не связываюсь. Последнее
дело - в родном коллективе с женатиками любовь крутить.
     Каретникова, словно не  находя себе  места, прошлась по комнате.  Затем
принесла из кухни полстакана воды и торопливо стала рыться  в глубине сумки.
Видимо, не  отыскав  то,  что  надо,  вытряхнула  содержимое: на  журнальный
столик. По  столику рассыпались упаковки  разных лекарств. В  основном,  как
заметил Бирюков, это были  препараты, успокаивающие нервы. Выдавив сразу две
таблетки,  Даша  мелкими глотками запила их  водой, глубоко вздохнула и вяло
принялась сбрасывать лекарства назад, в сумку. Антон спросил:
     - Снотворное?..
     Даша молча кивнула. Уложив  лекарства, поставила сумку под столик, села
на стул и зябко поежилась:
     -  В  двадцать  пять  лет  бессонницей  маюсь,  транквилизаторы  глотаю
Думаете, от хорошей жизни?..
     - Я о вас почти ничего не знаю, - сказал Бирюков.
     Каретникова усмехнулась:
     - И никто ничего толком обо мне не  знает. На работе  женщины завидуют:
вот  Дашка живет!  Не  хнычет, шутит,  смеется.  И  правда, смеюсь много. Но
иногда сквозь  смех так  сердце защемит, что в глазах  темнеет. Вот  до чего
пятилетняя  борьба  за жизнь  меня  довела... Когда  в ГПТУ училась,  жила в
общежитии. Никаких  забот не было. Закончила учебу - направили в телеателье.
Квартиры  нет.  Сняла  в  частном  домике  у  старушки за Каменкой комнатку.
Получала сто рублей, тридцать за квартиру отдавала. На  семьдесят рубликов в
месяц и питалась,  и одевалась, и обувалась. Можете представить, как сытно и
нарядно выглядела. Зуев  тогда  жил у бабушки.  Когда бабушка умерла, Левчик
стал к  себе звать. Тогда он нормальным был,  красивым. Я тоже  не  уродина.
Подали  заявление  в  загс, и надо ж  было  Левчику  на  энцефалитного клеща
нарваться... Как  увидела его после больницы, внутри захолодело. Открутилась
под  разными  предлогами  от  загса. В  ателье  вкалывала,  не  считаясь  со
временем, а зарплата - все те же сто рублей. Дошла до ручки. Стала пробивать
место  в  общежитии  -  глухо. Посоветовали  сочувствующие  люди  сходить  к
председателю  райисполкома.  Пробилась  в приемную.  Там  - медальный  звон.
Ветераны  собрались по квартирному вопросу. Председатель  всех разом к  себе
впустил  Каждому  слово  предоставил.  Ну  старички  и  пошли  свои  подвиги
расписывать! Один - под Сталинградом бился, другой -  Москву отстоял, третий
- на  вражескую амбразуру грудью падал и до сих пор не может понять,  почему
живым остался,  четвертый  - чуть в Эльбе не утонул. Короче, как я и поняла,
заслуги у ветеранов сомнительные и юбилейных  медалей старички наполучали за
то, что после войны долго  прожили. Предрайисполкома тоже, видать,  раскусил
ораторов. Слушает  внимательно,  ласково улыбается, а у самого, вижу, зевота
скулы сводит. Докатилась очередь  до меня.  Удивился: "Тебе, цыпленок, чего?
Тоже квартиру? На каком основании?" - "На том, - говорю, - что цыпленок тоже
хочет жить".  -  "Живи,  девочка.  Кто тебе не дает?"  Начала  лепетать  про
сторублевую  зарплату,  а  ветераны  всей бригадой, чуть не в рукопашную, на
меня:  "Бессовестная! Не успела  на ноги стать, и  уже квартиру ей подавай!"
Тут такое началось... В  общем, из кабинета выскочила без памяти.  Чувствую,
ноги  подкашиваются. Села на  райисполкомовском крыльце,  зубы  стиснула,  а
слезы  ручьем катятся. В голове пусто,  как  в  турецком  барабане.  Сколько
времени  просидела,  не   помню.  Вроде  бы  ветераны  медалями  прозвенели.
Чиновники из райисполкома после работы  выплеснулись. А я все  сижу. Смотрю,
сам председатель выходит - представительный, гордый дядечка с невыспавшимися
глазами. Думаю, сейчас остановится, скажет: "Не реви, цыпленок. Построим вот
к двухтысячному году тьму квартир, каждая семья по-человечески жить станет".
Не остановился.  Будто каменный, прошагал  к  персональной "Волге",  хлопнул
дверцей с шиком укатил...
     Каретникова вновь  открыла  сумку  с  лекарствами.  Опять две  таблетки
запила водой.
     - Напрасно злоупотребляете, - сказал Бирюков.
     Даша вяло махнула рукой и стала рассказывать дальше:
     - В общем, сижу на райисполкомовском  крыльце - света  белого не  вижу.
Подсаживается  кругломордый дядечка.  Рот  до ушей,  хоть  завязочки пришей.
Отодвинулась: "Чего ощерился?" Он посерьезнел: "О чем, дева, плачешь?"
     В  другое  время послала  бы  прилипалу далеко-далеко, а тут  слезы так
задушили,  что  говорить  не могу...  Короче,  улыбчивый весельчак  оказался
инженером из жилтреста. Привел он меня в только что заселенную девятиэтажку,
вручил  ключ  от  двухкомнатной  квартиры  и говорит:  "Здесь  отопление  не
работает,  но к  зиме наладим".  Обрадовалась - словами  не  рассказать!  Не
помню, как  перетащила от старухи свои вещички.  А к  ночи благодетель мой с
бутылкой заявился  - обмыть, дескать,  новоселье надо. Ушел утром.  Пообещал
прописку  и ордер  на  законном  основании. Через  неделю  опять  бутылка  с
ночевкой. Через месяц, чтобы легче жилье узаконить, переселил меня в этом же
доме в однокомнатную квартиру, в которой туалет не работал. Господи, я и без
туалета рада была жить всю жизнь под собственной крышей. Ушла из телеателье,
поступила  на  курсы чертежниц. Живу бесплатно.  В кухне уже  пустые бутылки
девать некуда,  а  с  пропиской  заминка.  Переселились  в другой дом, где в
трехкомнатной  квартире электроплита не  работала.  Ничего,  керогаз купила.
Живу  опять  же бесплатно, но с пропиской и  ордером все  не  получается.  В
общем, за год сменила пять квартир. Даже  четырехкомнатную заняла, в которой
на полу линолеум забыли настелить. А мне и без линолеума - рай. Вдруг пропал
мой благодетель. Позвонила  в жилтрест. Оказывается, за взятки арестовали. Я
обалдела.  Мама милая, что  делать?!  Возвращаться  к родителям в  деревню -
гордость не  позволяет. Односельчане засмеют. Да  и  чем в колхозе заняться?
Коров доить? Это ж беспросветность до гроба!.. А,  думаю, буду жить, пока не
выгонят  или не посадят. Закончила курсы, в НИИ  устроилась. Стала хлопотать
законную  квартиру  - не  светит.  Попробовала  через  секретаршу  Златку  к
директору  подмазаться,  а  Златка  сама на  птичьих  правах живет.  Правда,
директор  скоренько пробил  ей  квартирку. На  новоселье  я подарила  Златке
записанную   Левчиком   кассету   с  песнями   Валерия   Леонтьева.   Златка
расчувствовалась и  говорит:  "Знаешь,  Даша,  в  нашем  доме  старичок один
немощный  живет, вот-вот  коньки  откинет. Ты  устройся  к  нему  в сиделки,
пропишись.  Когда  загнется,  квартира  твоей станет".  На следующий день  я
заглянула  к  этому  старичку.  Он таким симпатичным  показался,  как  божий
одуванчик.  Заегозил ласково:  "Хоть сегодня,  девочка,  переезжай!"  Может,
плюнула бы  на авантюру,  да...  Приезжаю  с работы  домой -  мои вещички на
лестнице стоят. Строители вспомнили, что надо линолеум в квартире настелить.
Куда  деваться?..  Перевязала  куском  проволоки  матрасик,  зажала его  под
мышкой, в  другую руку - чемодан и  покатила к  божьему  одуванчику. Прожила
неделю, другую. Манную кашу хозяину варю, обстирываю его, квартиру ежедневно
прибираю.   Старичок   в   восторге,   но  с  пропиской  тянет,  вроде  того
жилтрестовского взяточника.  Смотрю,  женьшень начал попивать.  Будто  между
делом о загсе заговорил. Я чуть в обморок не брякнулась. Думаю, у меня глаза
от  стыда  лопнут,  когда  с таким неандертальцем регистрироваться приду.  А
старичок  начинает  спираль  закручивать,  мол,  без загса о прописке  и  не
мечтай.  Завертелась  я   как  кошка  с  прижатым  хвостом.   И  так  и  сяк
подмазываюсь, дескать, можно и без загса,  только пропишите. Старик на дыбы:
"Как без загса?! Это  безнравственно!"  Вот,  думаю, нравственник нашелся  -
внучку в жены вербовать. В общем, не отвертелась... Хлопнула для  храбрости,
чтобы море было по  колено, и поплелась  в  загс. На  регистрацию - тоже под
допингом.  В  белом  платье,  с   золотым  кольцом.  Одуванчик  финансировал
венчальный  маскарад.  Только  получили свидетельство  о  браке, я  прямо  в
невестином  наряде  - к  домоуправу, на прописку.  Успокоилась  лишь,  когда
увидела в паспорте прописной штампик...
     Вдруг Левчик  Зуев с ума  сходить начал  - завалил стихами: "Девушка, в
нарядном платье белом,  ты зачем своим торгуешь телом?"  Какое там тело! Я в
джинсах, как в турпоходе, спала. Ой что тут началось! Кошмар...  Одуванчик в
жуткого   агрессора  превратился.  Орет  козлетоном:  "Это  твои   любовники
издеваются!  Не позволю  над  собой  смеяться!"  Начал  заявление  о разводе
сочинять.  Категорическое условие поставил: "Если  стихотворца не посадишь в
тюрьму, наследства лишу! Из квартиры выгоню!"  Думаю, провались ты  со своим
наследством,  мне бы  только  под  крышей  удержаться... Вот  в  этой жуткой
заварухе  и  познакомилась  я в  горуправлении милиции с  Костей Веселкиным.
Левчика  быстро  уличили в  подметных  письмах.  Но  "Агрессор"  по-прежнему
дуреет. Днем выспится, а всю ночь напролет мораль  читает. А мне ж на работе
чертежи  чертить надо.  Смотрю на белый лист  ватмана - он  черным  кажется.
Прикинулась  неопытной, к ребятам-чертежникам  подмазываться  стала. Спасибо
парням,  выручили.  Почти  всю  работу за меня  делали.  Чтобы  полностью не
свихнуться,  начала тайком старику снотворное  подсовывать. Как  захрапит, я
тоже  проглочу таблеточку  и тихонько на раскладушку  в  кухню. Утром,  пока
"Агрессор" не проснулся, завтрак  приготовлю, чашку  крепкого  кофе  выпью и
бегом на работу.  Молила бога  об одном: только  бы старик от снотворного не
загнулся. Не знаю, бог помог или женьшень доканал, но скончался одуванчик от
сердечной и легочной недостаточности. Похоронила с  помощью Левчика старика,
и такая апатия навалилась, что ни наследство, ни квартира уже не радовали...
Со временем, конечно, оклемалась, но даже и теперь, как вспомню те кошмарные
дни и ночи, мурашки по спине пробегают...
     Чем  больше  Каретникова  рассказывала  о  себе,  тем  сильнее  Бирюков
убеждался  в том,  что  так может  играть лишь  талантливая профессиональная
актриса и только тогда, когда роль отрепетирована до малейших  подробностей.
Разумеется, чего-то Даша недоговаривала, что-то преподносила в  выгодном для
себя свете,  однако основа ее  повествования  была реальной,  не выдуманной.
Жизнь  Каретниковой,  похоже, на  самом деле  складывалась нелегко,  путано.
Нервишки  заметно  расшатались,  и  надо  было иметь определенную силу воли,
чтобы  окончательно  не  опуститься. Рассказывая, Даша  часто  хваталась  за
сигарету и каждый раз, сделав две-три жадных затяжки, брезгливо раздавливала
окурок в пепельнице.
     - Вам совсем не к лицу курить, - сказал Антон.
     - А кому из женщин эта гадость к лицу?.. Начала, дурочка, еще в школе с
подражательства.  Теперь  не  знаю,  как бросить. Хорошо,  хоть в  пьянку не
втянулась.
     Беседуя с  подозреваемыми, Бирюков  никогда не  стремился к тому, чтобы
немедленно  уличить  человека в преступлении.  В первую очередь он  старался
понять, с кем  имеет дело.  Каретникова выглядела небезупречно. В стремлении
любой ценой  и как  можно скорее пробить собственную квартиру  она  наломала
дров. Не вызывало симпатии и ее быстрое  охлаждение к  Зуеву, когда тог стал
инвалидом.  Но для  Антона сейчас важным было то, что смерть Зуева для  Даши
оказалась  неожиданной и она переживала эту  трагедию  искренне. Отвечая  на
вопросы,  Каретникова  не скрывала  своих "завихрений", безжалостно осуждала
себя.  Память  у нее была  хорошей.  Когда  Бирюков спросил  о  конфликте  с
алкоголиком Дремезовым, Даша тяжело вздохнула:
     - Помню тот глупый случай. Я тогда еще у старухи за Каменкой  жила.  На
автобусной остановке  Женька мертвецки пьяным  лежал. Со знакомым парнем  мы
поздно вечером с  работы возвращались. Вышли из автобуса и чуть на Женьку не
наступили  Жалко его, дурака, стало. Соврала  парню, что  это мой двоюродный
брат.  Тот  помог  притащить алкаша  ко мне в  комнатенку.  Чтобы  потом  не
возникало разговоров, вместе проверили у Женьки карманы. Там  ни  копейки не
было. Где и кто его обчистил, не знаю. Утром Женька начал сразу клянчить три
рубля  на похмелье.  А у меня  у самой до получки рубль оставался. Ну  мы  и
сцепились, как  кошка с  собакой.  После того сабантуя,  когда  я  отшлепала
Женьку по щекам, он стал называть меня "Грубияночкой".
     Вспомнила Каретникова  и  золотозубого узбека,  приходившего  в прошлом
году к  Зуеву  за  кассетой  с  песнями  Высоцкого.  Как  понял  Антон, Вася
Сипенятин в обычной манере стал  бесцеремонно договариваться с Дашей "насчет
картошки дров поджарить". Даша, как всегда, не  стерпела хамства.  Психанув,
она сорвала с нахала за магнитофонную  запись лишнюю пятерку и такую "удаль"
разыграла, что узбек мигом за дверь выскочил.
     Подвернулся  удобный случай, чтобы выяснить происхождение  разухабистой
Дашиной фотографии. Бирюков достал цветной снимок и показал его Даше:
     - Так вы перед узбеком выглядели?
     Каретникова расширенными глазами уставилась на свой портрет и ахнула:
     - Позорная лохмотница!..
     - Здесь трудно вас узнать, - сказал Антон.
     Даша,  щелкнув  зажигалкой, прикурила сигарету и тут же раздавила  ее в
пепельнице:
     -  Это когда Левчик еще здоровым был, я дурачилась. Не знаю, зачем Зуев
сохранил... Можно уничтожу позор?..
     Бирюков положил фотографию на журнальный столик:
     - Уничтожайте.
     Каретникова  взяла  двумя  пальчиками  снимок,  щелкнула  зажигалкой  и
подожгла   нижние  уголки.  Желатиновый  слой  фотоснимка  горел  плохо:  то
вспыхивал  голубым   огоньком,   то  затухал.  Даша,  безостановочно  щелкая
зажигалкой, исступленно жгла  его  со всех сторон до  тех  пор, пока цветное
изображение  полностью  не превратилось  в кусочки черного  пепла. Подув  на
кончики прижженных пальцев, вроде бы с намеком тихо проговорила:
     - Вот и сгорела без Левчика его Дашка...



     Езерский, сидя в "Волге", читал газету. Когда Бирюков подошел к машине,
Валентин Александрович с нескрываемым недоумением сказал:
     -  Знаете, сюда приезжал на красных "Жигулях" лысый кавалер,  который с
цветами встречал в аэропорту Любу, то есть Дашу.
     - Он видел вас? - спросил Антон.
     - Нет.  Я  на улице  стоял  в очереди у киоска  за  газетами.  "Жигули"
въехали  во  двор,  очень оперативно здесь  развернулись  и укатили к центру
города.
     - "Кавалер" один был в машине?
     - Один. Я хорошо его разглядел. Не пойму, чего он испугался?..
     -  Целеустремленный товарищ. Увидел у подъезда  "Волгу" и понял, что мы
гостим у Даши, а ему там делать нечего.
     Езерский смущенно улыбнулся:
     - Выходит, мне померещилось нечто криминальное. Это, видимо, от общения
с вами.
     -  Не  зря в народе говорят,  с кем поведешься, от того и наберешься, -
тоже с улыбкой ответил Бирюков - Извините,  Валентин  Александрович, что так
долго задержал вас. Не мог в присутствии Даши сказать, чтобы не ждали.
     - Пустяки. На даче я изнываю от безделья. Как  Дашенька, не вплела меня
в неприглядную историю?
     -  Если не считать выступления  под псевдонимом Любы, с  вами  она была
искренна.
     - А с другими?
     - В этом надо еще разбираться.
     - Куда вас подвезти?
     - К горуправлению милиции, и можете быть свободны.
     - Если нужно, готов дальше служить угрозыску.
     - Спасибо.  Дальше  начинается сложная  работа,  привлекать  к  которой
общественников рискованно.
     - Почему?
     - Предстоит трудный вечер, и неизвестно, удачей или провалом для нас он
закончится...
     В коридорах городского управления  милиции было тихо. Только за дверями
некоторых  кабинетов  слышался  приглушенный  стук  пишущих  машинок.  Костя
Веселкин, когда  Антон  Бирюков  вошел  к нему в  кабинет,  разговаривал  по
телефону. Положив трубку, он уставился на Антона стеклами очков:
     - Вероника Натылько чуть всю операцию нам не испортила.
     - Все-таки предупредила "Десантника"! - с досадой сказал Антон.
     - Напротив, по случаю новоселья взяла на работе отгул. А где же без нее
"Десантник" водки для игроков достанет?..
     - Без этого не играют?
     - Какая игра на  трезвую голову. Пришлось попросить  заведующую  винным
магазином, чтобы лично обслужила алкоголика. По  нашим предположениям, скоро
он там должен появиться. Результат заведующая сразу доложит мне по телефону.
     - Не подведет?
     - Гарантия стопроцентная. Ну как Дашенька  Каретникова? Милая  девочка,
а?..
     - Да...
     - Не загипнотизировала?
     - На меня плохо дамский гипноз действует.
     -  Это от  твоего неправильного развития, -  с  наигранной серьезностью
сказал Веселкин.
     Антон усмехнулся:
     -  Может быть.  Я  в  деревне  развивался. А Даша показалась  мне очень
энергичной и решительной особой. Если ее энергию направить в  мирных  целях,
интересная женщина состоится.
     - Чуточку загипнотизировала, а?.. - Веселкин иронично подмигнул и сразу
посерьезнел: - Правильно определил. Даша - натура сильная, но взрывоопасная,
как  гремучая  ртуть.  И  еще  Дашеньку  здорово  губит  стремление  достичь
намеченной цели любой ценой. От природы же она жалостливая, оптимистка и  до
мужского полу не падкая.
     - Однако сама не скрывает, что с парнями встречается...
     -  Это у Даши  не от распущенности. Жалко  мне одиноких женщин. Прошлый
раз специально не стал  навязывать тебе свое  мнение, чтобы ты  посмотрел на
Дашу  не  с чужой подачи, а, так сказать, свежим глазом. Теперь же слушай: в
смерти Зуева зря Каретникову подозреваешь.
     Бирюков помолчал:
     - А по-моему, Костя, как  ни прискорбно, но судьбу  Зуева решила именно
Даша. Точнее - вспыльчивость ее.
     Веселкин навалился грудью на стол:
     - Ну-ка, ну-ка объясни...
     -   Каретникова   опрометчиво   припугнула   Труфанова,  что   "заложит
видеогадюшник в ОБХСС". Труфанов, судя по угрожающей записке, хотел надавить
на  Зуева,  чтобы он  усмирил свою подругу-карикатуристку, но тут  что-то не
сработало...
     - Владик Труфанов  - делец. Пригрозить, повторяю, он мог - и не больше.
Такие деятели обычно загребают жар чужими руками.
     - Давай  прикинем: чьи  руки  мог использовать Владик?  Возле  квартиры
Зуева  дважды  мелькали красные  "Жигули", по  моим предположениям,  Ричарда
Зубенина. Как он, на твой взгляд?..
     -   Великолепный  образец  общительного  животного.  Частый  посетитель
видеокафе   и  завсегдатай  кожно-венерологического   диспансера.   Коршуном
кидается на любую  девочку от  восемнадцати и  старше. Несовершеннолетних не
трогает. Парней сторонится, опасаясь, как бы не побили.
     - Девочки требуют расходов.  Семья у  Зубенина -  большая,  заработок -
маленький. Откуда у него собственная автомашина?
     - От тестя, который недавно умер.
     - Значит, Зубенин отпадает?
     Веселкин, раздумывая, протер носовым платком очки:
     -  Сразу  не ответишь.  От  развратника  всего можно ожидать.  Ричард у
Труфанова  в  долгах, как в шелках. Может, сговорились "отработать" какой-то
должок...
     -  Ладно,  как  говорит   Даша   Каретникова,  замнем  для   ясности  с
Зубениным... - Бирюков  помолчал. - Украденный у Зуева  магнитофон  Веронике
Натылько   продал   "Десантник".   Что   собой   представляет  этот   мастер
беспарашютного спорта?
     -  Юрик Полячихин был азартным  домушником. Последнее время, в  связи с
частыми запоями, заметно растерял квалификацию, но утащить  магнитофон через
форточку - для него, конечно, дело плевое.
     - А насчет стрельбы из самодельного пистолета?..
     - Только  в упор. С  пяти метров уже промажет - руки, как у паралитика,
ходуном ходят. Особенно с похмелья.
     - А если опохмелится?..
     -  У  Юры  каждое  похмелье  превращается  в   самостоятельную  пьянку.
Промежуточных состояний не бывает. Или - в дугу, или - колотится.
     - Нигде не работает?
     -   Какой  из  него  работник.  Несколько  раз  устраивался  в   разные
организации слесарить. Через неделю выгоняют за пьянку.
     - Смастерить пистолет может?
     - Сомневаюсь... - Костя опять начал протирать очки. - Кто же стрелял?..
Если операция с игроками сегодня  не  провалится,  надо  завтра же  пощупать
"Прапора".
     - Кроме игры и прошлой  спекуляции  иконами, на его  совести что-нибудь
есть? - спросил Антон.
     - После судимости за иконы  отбывал еще два года за незаконное хранение
оружия.  С армейской службы  прятал в подполе  дома  макаровский пистолет  и
четыре обоймы патронов к нему.
     - Как зовут-величают?
     -  Никита  Филиппович Чуносов  -  от роду  тридцати пяти  годков. Башка
смышленая.  Картежная игра  -  хобби.  А  работает  токарем-универсалом. При
желании может смастерить любой самопал. Руки ловкие, умелые и не трясутся.
     - Этот с пяти метров не промажет?
     - Может и на пятьдесят прицельно пульнуть. В армии увлекался спортивной
стрельбой. Но на пятаки, как Зубенин, "Прапор" не разменивается. В проигрыше
бывает  редко.  Только в  тех случаях,  когда нарвется на  щулера-гастролера
более высокого класса.
     - Сюда и "гастролеры" залетают?
     - А что, разве Новосибирск богом обижен?
     -  Смотри,  какой  живучий  способ  извлечения  нетрудовых  доходов!  О
картежной игре знали на Руси, кажется, еще при Иване Грозном...
     -  Казнокрадство  и  взяточничество  тоже  уходит  корнями  в  глубокую
историю.  Правда,  такого  всплеска  этих преступлений,  как  теперь,  Русь,
по-моему, никогда не знала.
     Бирюков побарабанил пальцами по столу:
     - Почему "Прапор" подвальчик Труфанова облюбовал?
     -  С  бригадой   шабашников  Чуносов   по  вечерам   отделывал  Владику
увеселительное заведение,  и,  видимо, нашли общий  язык.  Пройдоха  Зубенин
помогал  Труфанову  доставать строительные  материалы. Словом, рыбак  рыбака
видит издалека. Но  к игрокам  Ричард отношения  не  имеет.  У  него главная
слабость - девочки.
     - Не поставил ли кто из игроков на карту жизнь Зуева? Такие случаи ведь
бывают.
     - Бывают. Однако "Прапор" играет только на деньги.
     - Но он не один там..
     - Остальные у него в шестерках ходят. Вообще-то, черт их знает...
     Зазвонил  телефон.  Разговаривал Костя недолго.  Поблагодарив  какую-то
Алевтину Моисеевну, он положил телефонную трубку на аппарат и удовлетворенно
потер ладони:
     -  Итак, "Десантник" отоварился.  Взял четыре бутылки коньяка.  Значит,
игра предстоит  крупная.  Пока  все  движется  по  плану.  Надо  докладывать
начальству. Пошли со мной...
     Операцией под кодовым названием "Игра" руководил пожилой подполковник -
заместитель начальника горуправления по  оперативной работе. В  его кабинете
Веселкин  с  Бирюковым  застали  всех  участников  группы  захвата,  которым
предстояло задержать картежных мошенников, что называется, с поличным. Парни
были  одеты  по-молодежному  и внешне походили на  обычных посетителей  кафе
Труфанова. Словно репетируя  предстоящие  роли,  они  даже с  подполковником
разговаривали  на молодежном жаргоне, во многом смахивающем на условный язык
уголовников. Застенчивый Леня Долженков обстоятельно консультировал ребят  о
заведенных в кафе  порядках. По вопросам, которые задавали Долженкову парни,
Бирюков понял, что те не новички в увеселительном заведении Владика.  Сейчас
для успешного завершения операции  им надо было лишь предусмотреть как можно
больше  непредвиденных ситуаций и согласовать свои  действия на тот  случай,
если по каким-либо причинам обстоятельства примут экстремальный характер.
     После сообщения Веселкина о  том, что  "Десантник"  выполнил миссию  по
приобретению  спиртного,  все  оживились. Подполковник  напомнил  участникам
группы захвата о повышенной  осторожности  и отпустил парней. Леня Долженков
остался в кабинете вместе с Веселкиным и Бирюковым. Подполковник внимательно
посмотрел на Бирюкова:
     - Выкладывай, Антон Игнатьевич, свои заботы.
     Бирюков сжато  изложил  суть  дела.  Подполковник  задумался,  полистал
лежащий   на  столе  толстый  блокнот-еженедельник  с  записями.  Глянув  на
Веселкина, спросил:
     - "Десантник" сегодня вряд ли из кафе трезвым выйдет?..
     - В этом можно не сомневаться, - ответил Костя.
     -  Его  быстро   подберет  машина  медвытрезвителя.  При  необходимости
задержание оформим утром, когда войдет в трезвый разум.
     Веселкин взглянул на часы.
     - Указание  медвытрезвителю  надо дать немедленно.  Через  полчаса этот
винный  посредник будет готов для транспортировки.  Он  у Труфанова долго не
задерживается.
     Подполковник,  нажав клавишу селектора, передал распоряжение  дежурному
по управлению и обратился к Долженкову:
     -  Леня,  проконтролируй,  чтобы  медвытрезвитель  вместо  "Десантника"
другого  пьяницу  не  подобрал.  Кстати, загляни в  кафе, прикинь наметанным
глазом: все ли там нормально... -  Когда Долженков вышел из кабинета,  будто
сам себя спросил: - Ну а что с Зубениным делать? Не понадобится этот ловелас
нам в "Игре"?..
     - Раньше Ричард с игроками не связывался, но кто угадает, какой финт он
выкинет сегодня, - заговорил Веселкин. - По-моему, лучше перестраховаться  и
прежде времени  не  вмешиваться  в естественный ход событий. Обычно  Зубенин
уходит  из подвальчика с  завербованной  девочкой, если у той есть квартира.
Когда квартиры  нет, пользуется  своей  машиной.  Выезжает, так  сказать, на
природу.  Маршруты  постоянно  меняет.  Последний  раз гонял  в  Кудряши.  В
следующий  помчит или в Заельцовку, или по Гусино-Бродскому шоссе, не дальше
села Плотникова.
     - Мне Зубенин нужен вместе с его "Жигулями", - сказал Антон. - На месте
обнаружения трупа  Зуева удалось сделать гипсовый отпечаток протектора. Надо
сравнить с зубенинскими колесами.
     Подполковник посмотрел на Веселкина:
     -  Придется  тебе  поработать  с  Бирюковым. Договорись  в  ГАИ  насчет
оборудованной рацией  машины с  надежным  инспектором. На всякий  случай  не
трогайте Зубенина близко от кафе. Отпустите его  подальше. Присмотритесь, не
выполняет ли он  какое-либо поручение Труфанова или игроков, и  действуйте в
зависимости  от  обстановки. При этом  обязательно  информируйте меня.  Буду
постоянно у рации в дежурной части.
     - Понятно, товарищ подполковник, - сказал Веселкин.
     - Только не впутывайтесь в нашу операцию.
     - Постараемся быть умными...
     С машиной в Госавтоинспекции  договорились быстро. Чтобы не  привлекать
внимание,  выбрали  "Жигули"  белого  цвета,   без  опознавательной  гаишной
раскраски.  Инспектор дорожно-патрульной  службы хотел  тут же  садиться  за
руль,  но  было  еще  рано.  Рабочий  день только-только  завершился,  и  до
наступления увеселительных мероприятий предстояло выждать, по крайней  мере,
полтора  часа.  Чтобы  не сидеть сложа  руки, Бирюков из кабинета  Веселкина
позвонил в райцентр  следователю  Петру Лимакину и попросил его оформить для
идентификации  слепок протектора  автомобильного  колеса, отпечатавшегося  у
сусличьей норы возле кооператива "Синий лен".
     - Вышел на машину? - заинтересованно спросил следователь.
     - Пока утверждать не берусь, но что-то намечается, - ответил Бирюков. -
Знаешь, Петя, выезжай со всеми материалами сюда.
     - На ночь глядя?..
     - До ночи здесь будет много интересных дел.
     - Прокурорские санкции понадобятся?
     - В Новосибирске прокуроров хватает. Вот криминалиста  Тимохину захвати
с  собой.  По всей  вероятности,  ей придется  в научно-техническом отделе с
экспертизами  поработать.  Чтобы  не  зависеть  от  транспорта,  возьмите  в
райотделе оперативную машину.
     - Понял. Через полтора часа будем с Тимохиной в Новосибирске.
     Переговорив со следователем, Бирюков подошел к окну. Вечер был тихим  и
спокойным. Но не  спокойно  было на душе у Антона.  Костя  Веселкин тоже  не
шутил, как обычно. Стараясь отвлечься от бесполезных размышлений, заговорили
на  отвлеченную  тему.  Неожиданно  в  кабинет  вошел  сосредоточенный  Леня
Долженков. От порога сразу сказал:
     -  "Десантник"  в  медвытрезвителе.  Взяли  на  остановке  Маяковского,
пытался уехать домой.
     - Сильно пьян? - спросил Веселкин.
     - До положения "таищ майор".
     - Не икает?
     - Пока нет.
     - Что у Труфанова?
     - Сегодня вечер брейк-данса.
     - Значит, будут плясать на ушах и на макушке?
     - Шуму и  суеты будет много, но для  картежников это не помеха. Их угол
неприкасаем для  танцев. Народу  уже порядком  набралось.  Зубенин почему-то
раньше  времени  появился.  Приехал на "Жигулях"  и  сейчас  в  подвальчике,
похоже, договаривается с Путаной.
     - Все ясно. Покатит с ней на природу. У Путаны квартиры нет, - Веселкин
поднялся из-за  стола и глянул на  Бирюкова. - Надо ехать. Ричард,  когда на
своей машине, длинных переговоров в кафе не ведет.
     - Как увидеть "Десантника"? - спросил Антон.
     - Можно заглянуть в медвытрезвитель, но допрашивать сейчас Полячихина -
пустой  номер.  После  "таищ  майор"  Юра  быстро  раскисает   до  икоты   и
укладывается баиньки.
     - Мне только представить его внешность.
     - Ради  этого заедем...  - Веселкин  обратился  к Долженкову:  -  А ты,
Ленечка, немедленно направляйся  к Труфанову  и смотри  там в оба. В  случае
чего-то необычного сразу информируй ребят.
     -  Не  беспокойтесь,  Константин  Георгиевич,  все будет  нормально,  -
ответил Долженков и вышел из кабинета.



     Инспектор  дорожно-патрульной  службы довез  Веселкина с  Бирюковым  от
горуправления  до  медвытрезвителя  буквально  за одну  минуту.  "Десантник"
оказался  худым  сгорбленным  парнем. Лицо  серое,  кое-как выбритое,  глаза
мутные. Одежда замызганная: неопределенного цвета ветхая куртка на "молнии",
заношенные  чуть  не до дыр дешевые джинсы и основательно разбитые туфли без
шнурков. Голова лохматая,  волосы  грязные.  Сидя перед  стойкой, за которой
тихо  разговаривали два сержанта и хмуро писал  дежурный в  погонах младшего
лейтенанта,  Полячихин,  будто сдерживая икоту, то и  дело вытягивал длинную
кадыкастую шею и простуженным голосом канючил:
     - Таищ  майор,  ну  отпустите...  Ну что  я  вам  плохого  сделал?.. Ну
перебрал... Ну что я, таищ майор?.. Ну больше не буду, таищ майор...
     Младший  лейтенант,  никак  не  реагируя  на  значительное повышение  в
звании,  молча закончил протокол  и  равнодушно  приказал  сержантам,  чтобы
водворили клиента в "палату для отдыха".
     -  Таищи,  таищи,  спокойно!..  Спокойно,  таищи!..  Таищ   майор!..  -
заартачился  было  "Десантник",  но  тут же впал в безостановочную икоту  и,
прихрамывая смиренно потащился между сержантами к двери со смотровым оконцем
и могучим, как у амбара, наружным запором.
     - Надо  оформлять  рыболова-спортсмена в ЛТП,  надоел нам хуже  горькой
редьки,  - обращаясь к Веселкину,  сказал дежурный медвытрезвителя и показал
намотанную   на   половинку  карандаша  толстую  капроновую  леску  с  тремя
рыболовецкими  крючками  на  конце. - Сегодня вот  эту  снасть да пятнадцать
рублей денег в карманах нашли, а раньше всегда - хоть шаром покати. За чужой
счет напивается, что ли?..
     Бирюков живо заинтересовался "снастью". Осмотрев острые, словно иголки,
крючки, глянул на Веселкина:
     - Вот, оказывается, чем зацепили магнитофон Зуева через форточку...
     Веселкин кивнул и сказал дежурному:
     -  Завтра  утром  доставьте  этого  рыболова к  нам в  управление.  Там
разберемся, куда его оформлять: в ЛТП или в следственный изолятор.
     На  этом  первая  встреча  Бирюкова  с  "Десантником"  закончилась.  Из
медвытрезвителя, не тратя ни минуты, направились к  кафе  Труфанова.  Улица,
где находилось  заведение  Владика, оказалась  в этот вечерний час  тихой  и
малолюдной. Красные "Жигули" Бирюков увидел еще издали.  Автомашина Зубенина
стояла  напротив гостеприимно распахнутых дверей кафе. Остановились метрах в
десяти  от  нее,  за  зеленым "Москвичом",  из  которого  только  что  шумно
выбралась  молодежная   компания  и  чуть  не   наперегонки   устремилась  к
музыкальному подвальчику.
     Из   подвальчика   слышалась  музыка.   Под  усиленный  стереоколонками
оркестровый аккомпанемент четкий голос Лаймы Вайкуле интригующе выводил:

     Еще не вечер, еще не вечер,
     Ошибок прошлых мы уже не повторим...

     -  Мы тоже  сработаем безошибочно,  - словно в ответ  певице проговорил
Веселкин.
     -  Что  за Путана,  с  которой Зубенин  роман  заводит?  - спросил  его
Бирюков.
     -  Двадцатилетняя  Раечка   Бжезовская.  Ездила  в  Сочи   на  валютный
заработок, да быстро попалась там. В гостинице "Жемчужина" стянула у пьяного
иностранца бумажник  с долларами. Иностранец поднял шум.  Вмешалась милиция.
За воровство Рая отбыла два года, теперь промышляет в родном городе.
     - Путана - прозвище, что ли?
     - Да. На жаргоне - это валютная проститутка.
     - Живуча древнейшая профессия...
     - Еще  как живуча! -  быстро  вставил Веселкин. - Сами расплодили  этот
порок. Слишком долго его стыдились. Даже в милицейских протоколах обходились
эвфемизмами: "Женщина легкого поведения", "Женщина  с  пониженной социальной
ответственностью". Культурно и ухо не режет, правда?..
     - Ох много у нас бед от ложной стыдливости, - вздохнул Антон. - Прошлый
раз Ричард Зубенин увел отсюда черненькую девицу.
     - Черненькая - алкоголичка.  У  нее красная цена -  бутылка.  Путана же
работает  только  за деньги. Не  пойму, или Зубенин внезапно разбогател, или
что-то здесь темное, если он начал свататься к Бжезовской.
     Из кафе на тихую улицу рвался зазывающий голос девицы:

     Пусть говорят, ничто не вечно под луной,
     Пусть говорят, что мы расстанемся с тобой...

     Ожидание становилось утомительным, но всему приходит конец. Сначала  из
кафе  вышла  уже  знакомая  Бирюкову по прошлому вечеру пышная  блондинка  в
декольтированном ярком платье. За нею мигом появился Зубенин.
     - Это и есть Путана? - спросил Антон.
     - Она, - ответил Веселкин и повернулся к инспектору ГАИ. -  Вот за ними
и помчимся. Старайся только, чтобы не заметили "хвост".
     Инспектор кивнул:
     - Понятно.
     Плутовато оглядевшись,  Ричард усадил Путану в машину, быстро втиснулся
сам, и красные "Жигули", резко сорвавшись с места, покатили к центру города.
Мгновенно  вырулив  из-за  зеленого  "Москвича",  инспектор  нажал  на  газ.
Веселкин вызвал по рации подполковника и доложил о начале преследования.
     -  Если кавалер  надумает выехать из  города, впереди пойдет патрульная
машина с опознавательными знаками ГАИ, чтобы не вздумал лихачить  на трассе,
- сказал подполковник. - Все посты предупреждены.
     - Вас понял, - подтвердил Веселкин.
     Въехав  с боковой  улицы на площадь  перед оперным театром,  Зубенин по
кольцу пересек  Красный проспект и, вырвавшись на магистраль, устремился  по
широкому  мосту  за  Каменку. Домчавшись до  перекрестка  возле Октябрьского
универмага, чуть  притормозил  у  светофора  и  развернулся влево  на  улицу
Никитина.
     - Порядок... - облегченно  проговорил  Веселкин. -  Сейчас  выскочит на
Гусино-Бродское  шоссе  и  свернет  на  какой-нибудь  ближайший  проселок  в
укромное местечко.
     Вечером поток автомашин из Новосибирска был значительно реже, чем днем.
Лавина  транспорта  теперь  возвращалась в  город.  Зубенин  вел  машину  на
предельно допустимой  в  городских  условиях скорости. Чтобы не привлечь его
внимание,  инспектор  пропустил впереди  себя  такси.  На выезде  из  города
Бирюков увидел,  как  от  поста  ГАИ развернулась  бело-голубая автомашина с
фиолетовой  мигалкой  и,  быстро  удаляясь,  покатила  впереди   зубенинских
"Жигулей". Со стороны все казалось чинным и мирным.
     Веселкин не ошибся. Ричард устремился именно по Гусино-Бродскому шоссе.
Ехавший  следом  за  ним  таксист  на  городской  окраине  свернул влево,  к
коопторговскому магазину, и теперь красные и белые "Жигули" мчались друг  за
дружкой на расстоянии каких-нибудь полкилометра.
     - Не к  нам  ли  в  райцентр он направился?..  - будто рассуждая вслух,
спросил Бирюков.
     - Поживем - увидим, - ответил Веселкин.
     Минут через двадцать, у села Гусиный Брод, Зубенин скрылся за поворотом
и вдруг  исчез  с трассы. Впереди  на  обочине стояла бело-голубая  машина с
мигалкой. Показавшийся из нее инспектор махнул  рукой  вправо, дескать, туда
свернул. Пришлось сдать назад  и тоже повернуть  на чуть приметную  заросшую
травой проселочную дорогу. Проехали по ней не больше трехсот метров, когда в
реденьком сосняке увидели стоящие красные "Жигули".
     - К великому огорчению, придется испортить  мимолетную любовь, - сказал
Веселкин.
     Все  трое  вылезли из  машины и, не  скрываясь,  подошли к  зубенинским
"Жигулям". Инспектор ГАИ осторожно постучал полосатым жезлом по стеклу:
     - Бог в помощь, хозяин!..
     Зубенин,  словно ужаленный, отпрянул от  своей пассии  и  уставился  на
инспектора ошалело выпученными глазами.
     - Предъявите водительские документы, - спокойно сказал инспектор.
     Будто  просыпаясь, Ричард провел ладонью  по вспотевшей лысине. На  его
лице  появилась  вымученная  заискивающая  улыбка.  Застегивая   распахнутый
пиджак, он суетливо вылез из машины и сорвавшимся голосом спросил:
     - На каком основании, товарищ, проверка? Я не нарушил никаких правил...
     - Ваше водительское удостоверение и техпаспорт автомобиля, - потребовал
инспектор.
     -  Это не проблема,  пожалуйста...  -  Зубенин  сунул  руку  в  один из
карманов пиджака, затем - в другой. - Сейчас найду, сейчас...
     - Кто у вас в машине? - спросил Веселкин.
     - Жена, - не моргнув глазом, видимо, по привычке ответил Ричард.
     Бжезовская,    закинув   за    голову   обнаженные   руки,   поправляла
растрепавшиеся белокурые волосы. Встретившись взглядом с Веселкиным, она как
ни в чем не бывало улыбнулась. Костя наклонился к открытой дверце:
     - Кого я вижу?! Здравствуй, милочка.
     - Здравствуйте, Константин Георгиевич.
     - Когда ты успела замуж выскочить?
     - Слушайте  его,  пустозвона...  Просто  захотелось прокатиться, а  он,
бармалей лысый, возню затеял...
     - Из спортивного интереса, забесплатно, так далеко от города укатила? -
недоверчиво спросил Веселкин.
     -  А разве  Ричард кому-то платит?.. -  с  игривой улыбкой  проговорила
Бжезовская.
     -  Да,  с валютой у него плоховато,  но с каких пор, ты, милочка, стала
увлекаться автомобильной ездой? Придется все-таки составить протокольчик.
     Лицо Бжезовской встревожилось:
     - Креста на вас нет, Константин Георгиевич!
     - Я атеист, - улыбнулся Веселкин.
     - О каких  деньгах можно  вести разговор,  если  с Ричарда даже  горсть
волос не возьмешь?
     - Раечка, я прекрасно знаю финансовую возможность  Зубенина, но ты ведь
на общественных началах не катаешься в машинах. Поэтому давай начистоту: чем
соблазнил тебя Зубенин?..
     - Вы во всем видите корысть, Константин Георгиевич.
     - Это  оттого,  что  среди  девочек  твоей  профессии мне  ни  разу  не
встречались  бескорыстные.  Не  будем  тянуть  время. Не  скажешь откровенно
сейчас,  привезем  в милицию,  испишем  кучу  бумаги,  потом опять  штраф...
Грустная перспектива, Раечка, не так ли?..
     Бжезовская капризно насупилась. Помолчав, усмехнулась:
     - Путевку в Ялту Ричард пообещал достать.
     - Тебе?..
     - Мне.
     - В интуристскую гостиницу?
     - Да.
     Веселкин, будто разгадав пустяковый розыгрыш, шутливо погрозил пальцем:
     - Ох, обманщица!.. Свежо предание, да верится  с трудом, чтобы  Зубенин
заплатил  шестьсот рублей  за  твой интуристский пансион. У него  малолетним
деткам не всегда на конфеты хватает.
     - За путевку я сама заплачу. Важно ее достать...
     - Интересно, у Ричарда такие связи, что он может дефицитнейшую  путевку
на твое сомнительное имя выписать?
     - Спросите у него.
     Веселкин  повернулся  к Зубенину.  Тот, отыскивая документы,  продолжал
растерянно шарить по карманам.
     - Неужели правда обещали?.. - спросил Костя.
     -  Мужчины  всегда обещают больше, чем могут.  -  безмятежно  улыбнулся
Зубенин.
     Бжезовская смерила его презрительным взглядом:
     - Трепач...
     - Валютчица, - незлобиво бросил стареющий ловелас.
     - От любви  до ненависти - один шаг, но зачем же оскорблять друг друга?
-  сказал Веселкин  и строго посмотрел  на Бжезовскую:  -  Сегодня,  Раечка,
отпущу  тебя  с миром,  поскольку  ты не успела  согрешить. Однако ялтинскую
путевку выкинь из головы.
     - Что в  этом противозаконного?  Право на отдых  имеет  любой советский
гражданин, - капризно обиделась Бжезовская.
     -  Чтобы  пользоваться  правами, надо выполнять обязанности. А у  тебя,
милочка, с выполнением обязанностей не все гладко. Поэтому забудь о валютном
бизнесе под черноморскими пальмами. И видеокафе не советую больше посещать с
целью промысла. Еще раз попадешься - большие неприятности будут.
     - Не стращайте, не из пугливых.
     - Я знаю, что ты смелая. Потому не стращаю, а предупреждаю. Перебирайся
в нашу машину.
     - Зачем?..
     - Поедешь  до Новосибирска с нашим инспектором, а мы прокатимся с твоим
кавалером.
     Бжезовская,  ухмыльнувшись,  вылезла  из зубенинской  машины и пошла  к
белым "Жигулям".  Зубенина такой оборот дела ничуть не встревожил. Он  вроде
даже обрадовался, что  так безобидно все кончилось и ему  теперь не придется
выкручиваться перед Бжезовской за опрометчиво обещанную  путевку, которую не
так-то  просто  раздобыть.  Испугался Ричард  после того, как  инспектор ГАИ
строго сказал:
     - Гражданин, что-то очень уж долго документы ищете...
     -  Простите, удостоверение и техпаспорт у  меня в полном порядке. Талон
предупреждений без единой дырочки, - заискивающе проговорил он. - Вот только
впопыхах оставил их дома, в рабочей куртке. Честное слово...
     - Под честное слово управлять транспортом запрещается.
     Бирюков глянул на инспектора:
     - Я доведу машину до УВД, там ее должны обследовать эксперты.
     -  А  у вас,  товарищ,  права на вождение  есть?  - растерянно  спросил
Зубенин.
     - Разумеется.  -  Антон показал водительское удостоверение.  - Садитесь
рядом со мной и спокойно поедем.
     - А какое обследование машины?..
     - Следователь вам объяснит.
     По  лицу Зубенина было  видно, что  он мучительно соображает и никак не
может  понять, в  какую еще  неприглядную  историю  влип.  Бирюков не спешил
начинать разговор, стараясь приглядеться к  Ричарду. Только когда выехали  с
проселка на трассу, Антон спросил:
     - Вам знакома эта дорога?
     - Да, я часто по ней езжу, - быстро ответил Зубенин.
     - Далеко?..
     - Как когда...
     - Точнее не скажете?
     Ричард замялся:
     - Ну, знаете, по-разному...
     Сидевший на заднем сиденье Веселкин подсказал:
     - В зависимости от того, сговорчивая или нет девочка попадется.
     Зубенин так весело расхохотался, будто услышал сверхостроумный анекдот.
Просмеявшись, обернулся к Веселкину.
     - Не зря девочки говорят,  что вы, Константин Георгиевич, насквозь  все
знаете.
     - Наслышаны обо мне? - спросил Костя.
     - Да как же! Сам Владик Труфанов боится вас, как огня.
     - Что ж тогда с огнем играет?
     - Нет, Труфанов очень уважительно к вам относится.
     - А вы из каких соображений хотели Бжезовскую за свою жену мне выдать?
     -  Извините,  без задней  мысли ляпнул.  Очень  уж  неожиданно вы  меня
накрыли.
     Бирюков повернул разговор в прежнее русло:
     - Так куда же, Ричард, по этой дороге ездите?
     - Обычно не дальше Плотникова.
     - А в дачный кооператив "Синий лен" не заезжали?
     - Нет. Зачем так далеко бензин жечь?
     - Но где этот кооператив находится, знаете?
     -  Слыхал, что где-то перед самым райцентром,  однако  никогда  там  не
бывал.
     - А в райцентре бывали?
     Зубенин насторожился:
     - Чего мне в районной дыре делать?
     - Там тоже интересные девочки есть, - иронично сказал Антон.
     - Этого добра в Новосибирске с лихвой хватает.
     Тогда Антон решил зайти с другого конца:
     - Вы не  обратили внимание на то,  что вам сегодня  катастрофически  не
везет с девочками?..
     -    Почему?..    -    Зубенин    уставился    в    профиль   Бирюкова.
Нагловато-заискивающее лицо его нахмурилось.- Послушайте, вы утром не были в
аэропорту Толмачево?
     - Был. И Дашу  Каретникову из-под носа у вас увез  на черной "Волге", -
сказал Бирюков.
     - С Бжезовской меня накрыть тоже ваша идея?
     - Моя.
     Ричард опять расхохотался:
     - А я, дурень, никак не мог в ум взять: чего это с самого утра пустышки
тяну? Оказывается, вы стажируетесь под руководством Константина  Георгиевича
и решили на мне попрактиковаться?
     - С Константином Георгиевичем мы лишь объединили силы, - ответил Антон.
- Работаю же я самостоятельно. И не в ОБХСС, а в уголовном розыске.
     Веселость с лица Зубенина словно ветром сдуло.
     - К угрозыску претензий не имею, - попробовал отшутиться он.
     - Зато  розыск  подозревает,  что  ваши  красные "Жигули"  появлялись в
райцентре и подъезжали к дачному кооперативу "Синий лен".
     -  Мои  "Жигули"  - не  лунный  трактор,  чтобы  без  шофера  на  такое
расстояние бегать. Как они могли появляться там, где я не был?
     - Вот это нам и требуется разгадать.
     Зубенин заерзал на сиденье:
     - Странные вещи говорите...
     - В райцентре совершено очень серьезное  преступление. Есть подозрение,
что вы к нему причастны. Совпадают модель "Жигулей", их окраска и госномер.
     - Ну, допустим, на прошлой неделе я заезжал в райцентр. Что из этого?
     - С какой целью туда ездили?
     - Цель  у меня одна. Ездил  к  даме - пальчики оближешь! Дама замужняя.
Занимает  руководящую должность.  Из джентльменских соображений  не  могу ее
назвать, хоть к стенке ставьте.
     - Какого числа были в райцентре?
     - Как бы  не соврать... - Ричард приложил  ладонь ко лбу. - Выехал я из
Новосибирска  в  понедельник  вечером.  Это  было  четырнадцатое...  Значит,
приехал в райцентр пятнадцатого сентября, около шести утра.
     - Так долго ехали?
     - На  полпути  почти  враз  спустили  оба  передних  колеса.  Всю  ночь
провозился с вулканизацией. Только к рассвету удалось заклеить камеры.
     Бирюков, вспомнив отпечатанную на машинке угрожающую записку в конверте
без почтовых штемпелей, спросил:
     - Послание Труфанова к Зуеву возили?
     - Какому Зуеву?
     - В тринадцатую квартиру седьмого дома по улице Озерной.
     Зубенин удивленно уставился на Антона:
     - Вы об этом знаете?
     -  Не из-за  ваших же любовных похождений  мы встретились, - не отрывая
взгляда от дороги, сказал  Бирюков. -  Рассказывайте все  без обмана,  чтобы
потом не путаться в показаниях при допросе у следователя.
     - Разве меня еще и на допрос вызовут?
     - Ну  а как вы думали? Повторяю, преступление очень серьезное. Человека
убили...
     - Если это правда, то я здесь ни при чем, - быстро проговорил  Зубенин.
-  Заклеенный конверт  от Труфанова  действительно  увез жильцу  тринадцатой
квартиры.  Кстати, ни имени, ни  фамилии  этого жильца, ни содержание письма
Труфанов мне  не  сказал. Мол, передашь  лично  в  руки  худощавому  хромому
пареньку. И точка! Я немного задолжал Владику, поэтому не мог отказаться  от
его поручения.
     - А кто из той квартиры украл японский магнитофон, вы или Полячихин?..
     Ричард не  на  шутку перепугался.  Прижатый  конкретными  вопросами, он
заговорил пространнее и вроде  бы откровенней. Из его рассказа выходило, что
Юра  Полячихин, по прозвищу "Десантник", оказался попутчиком до  райцентра и
обратно совсем случайно.  Когда Труфанов передавал  Зубенину  письмо, пьяный
Полячихин  дремал  за столиком  в  видеокафе,  и Владик попросил увезти его,
чтобы  не мешал клиентам.  Зубенин  с  горем пополам  усадил  "Десантника" в
машину,  и  тот мгновенно заснул на  заднем  сиденье.  Во  время вынужденной
остановки в дороге Ричард пытался разбудить навязанного ему пассажира, чтобы
помог  ремонтировать  колеса, но  тот поикал-поикал и снова  заснул. Очнулся
Полячихин только на подъезде к райцентру. Долго не мог понять, куда и  зачем
его везут.
     Отыскав  в райцентре  седьмой дом  на  улице Озерной, Зубенин несколько
минут звонил  в тринадцатую квартиру, однако дверь так и не открыли. Видимо,
никого  не  было  дома.  К  соседям Ричард  не  стал  обращаться  и  положил
труфановское  письмо  в   почтовый  ящик  на  двери.  Пока  Зубенин  пытался
дозвониться в квартиру, "Десантник" вроде бы не выходил  из машины, а потом,
когда уже выехали на  трассу  при возвращении в Новосибирск,  вдруг  включил
магнитофон. Зубенин удивился:  откуда музыка? Полячихин сказал,  будто  взял
маг у знакомого чувака, живущего  в соседнем  подъезде. К  восьми часам утра
они  приехали  в  Новосибирск. Высадив "Десантника" с магнитофоном  в центре
города, Ричард, не заезжая домой, сразу поехал на работу в институт.
     В этот  же  день вечером  Зубенин рассказал  Труфанову своей  неудачной
поездке в райцентр.  Услышав  о магнитофоне, странным образом  оказавшемся у
Полячихина,  Владик встревожился и попросил немедленно привезти "Десантника"
в кафе.  Ричард быстро сгонял на  "Жигулях" к  Полячихину. Его не  оказалось
дома. Уставшая и злая жена, занимавшаяся стиркой, в сердцах ответила, что не
знает и знать не хочет, где со вчерашнего  утра бродяжит алкаш. На следующий
день Полячихин сам пришел в кафе. О чем с  ним говорил  Труфанов,  Ричард не
знал, однако предполагал, что от магнитофона "Десантник" отрекся.
     - На чем основано такое предположение? - спросил Бирюков.
     Зубенин чуть помялся:
     -  Владик вечером  меня  спросил:  "Ричард, ты  не сочинил  сказку  про
магнитофон?" Я ответил, мол, в этом у меня не было никакой необходимости.
     - Тогда Труфанов вторично послал вас в райцентр?
     -  Нет, Владик попросил на вечер автомашину. Отказать не смог - долг на
моей шее камнем висит.
     - Куда же он ездил на ваших "Жигулях"?
     - Слово джентльмена, не  поинтересовался этим. Утром, до начала работы,
Владик заехал ко мне в институт и отдал ключи от машины.
     - Выходит, Труфанов всю ночь катался?
     - Не  знаю. Мы с вечера  договорились, что он  утром к институту машину
пригонит.
     - Сколько на счетчике было накручено?
     - Ерунда, около двухсот километров.
     - Это примерно до райцентра и обратно...
     -  Ну почему  непременно  до  райцентра?..  Бывает, когда достаю что-то
очень  дефицитное  для института, я  по  Новосибирску  за  день  до  двухсот
пятидесяти накручиваю.
     - Машина была исправна?
     - Что ей сделается за  две сотни пробега. Слабые передние колеса, когда
вернулся  домой  из неудачной  поездки, я  сразу  заменил задними, а  на зад
поставил две новых запаски.
     - Труфанов ездил уже на новых колесах?
     - Да, на которых сейчас катимся.
     - Таблички госномеров какими были?
     - В смысле?..
     - Не замазаны грязью?
     - Наполовину забрызганы. Пришлось оттирать.
     В разговор вмешался Веселкин:
     -  Между   тем  пятнадцатого  сентября   и  всю  последующую  неделю  в
Новосибирске держалась сухая погода.
     - В райцентре - тоже, - добавил Антон. - Где Труфанов в грязь заехал?
     Зубенин пожал плечами:
     - Затрудняюсь сказать... Владик гоняет по-дурному. Может, в старую лужу
на скорости где-то влетел.
     - А в салоне машины после Труфанова ничего подозрительного не заметили?
- снова спросил Зубенина Бирюков.
     - Ни сучка, ни задоринки! - оптимистично ответил тот.
     - Осматривали салон?
     -  А  как же! Я  по неопытности  попадал перед женой  впросак. Однажды,
расставаясь с приличной дамой,  впопыхах нахлобучил ее шляпу вместо своей. В
этом  маскараде  домой,  разиня,  приперся.  Люсенька  у  порога  обнаружила
"прокол" и такой  джаз-концерт закатила - до сих пор вспоминать неприятно. С
автомашиной  тоже влип  вскоре  после  того,  как по наследству от  тестя ее
получил.  Одна  растрепа после пикничка  обронила  в  салоне  губную помаду.
Люсенька  этой акварелью всю физиономию,  будто клоуну,  мне раскрасила. Еле
отмылся. Теперь я ученый - постоянно контролирую, чтобы с дамскими оплошками
не погореть.
     Бирюков улыбнулся:
     -  Оригинальный  вы  человек.  Из  ошибок делаете своеобразные выводы и
упорно продолжаете  заниматься все тем же. Неужели самому не тошно от такого
занятия?
     - Это единственное мое удовольствие в жизни,  -  Зубенин хихикнул. -  Я
ведь не пью,  не курю,  не наркоманю.  На  работе верчусь  волчком, унижаюсь
перед начальством, получаю  мало. Пробовал остановиться  - скучно невмоготу.
От беспросветной тоски - хоть в петлю лезь..
     -  Да-а-а, -  со вздохом проговорил  Антон и, возвращаясь к  прерванной
теме, спросил: - Чехлы на сиденьях в машине давно меняли?
     - Прошлой зимой. Я один раз в году отдаю их в стирку.
     При  въезде  в город, чтобы не  отвлекаться от управления  автомашиной,
Бирюков  прекратил разговор. Да и говорить  с  Зубениным, собственно, больше
было  не  о  чем.  Дальнейшее  выяснение  истины  зависело   от  результатов
криминалистической  экспертизы,  а рассказанное вроде  бы с непосредственной
искренностью  Ричардом  предстояло еще основательно  проверить и подтвердить
показаниями "Десантника" и Труфанова.
     Зубенинские "Жигули" Антон  Бирюков  поставил  на служебной автостоянке
возле здания  УВД, где  находились  лаборатории  научно-технического отдела.
Буквально   через   несколько  минут   рядом  припарковался   райотделовский
оперативный  "уазик",  на котором  приехали из  райцентра  следователь  Петр
Лимакин и эксперт-криминалист Лена Тимохина.



     Операция  "Игра",  проведенная   горуправлением   милиции,  завершилась
успешно. Взятая с поличным компания  картежников  во главе  с  "Прапором"  и
хозяин  музыкального  подвальчика  Владик  Труфанов  оказались  в  изоляторе
временного содержания.
     К утру Тимохина закончила  экспертизу по исследованию протектора  колес
зубенинских  "Жигулей". Отпечаток на глине  у  сусличьей  норы был  оставлен
правым задним колесом. Значит, если Зубенин на самом деле заменил колеса, то
к дачному кооперативу  "Синий  лен"  подъезжал Труфанов. Видимо, он  и  увез
Зуева из дома. Оставалось неизвестным: кто соучастник Труфанова?.. По словам
нештатного  инспектора ГАИ,  пытавшегося остановить красные  "Жигули"  возле
железнодорожного   вокзала   в  райцентре,  этот  инкогнито  был  то  ли   в
милицейской,  то  ли  в  военной  форме. Видимо,  он  и выманил  Левчика  из
квартиры.
     -   Не  "Прапор"  ли  нарядился  в  свою  бывшую  форму?..  -  высказал
предположение Антон Бирюков следователю Лимакину.
     Лимакин задумался:
     - Когда его уволили из армии?
     - Лет семь назад.
     - Неужели так долго хранит армейскую одежду?
     - В  армейской  рубахе, во всяком случае, я видел его в  кафе, - сказал
Антон. - Что касается другого обмундирования, то обычно военные оставляют на
память  китель с регалиями и фуражку. Этого  вполне  достаточно, чтобы ночью
сойти за сотрудника милиции.
     - В принципе - да, -  согласился следователь. - С чего,  думаешь, лучше
начать отработку этой версии?
     - С раскрытия магнитофонной кражи.
     -  Давай!  Пока я заканчиваю  оформление показаний  Зубенина,  займись,
Антон Игнатьич, "Десантником". Потом за остальных сообща возьмемся.
     ...Допрос Юрия Полячихина  Бирюков  проводил в кабинете Веселкина, куда
"Десантника" доставили прямо  из медвытрезвителя. Мающийся  похмельной болью
алкоголик попытался по привычке  отказаться от обнаруженной у него в кармане
"снасти" с  рыболовецкими  крючками  и даже от пятнадцати  рублей денег. Но,
уличенный собственной  подписью  в  протоколе, предусмотрительно оформленном
при  выдворении  из  вытрезвителя,  вынужден был признать, что и  деньги,  и
"снасть"  принадлежат  ему.   Съежившись,   будто  от  сильного  озноба,  он
подтвердил  показания  Зубенина  о поездке в  райцентр,  а  после  недолгого
запирательства  признался  и  в   краже  японского  "Националя".   Рассказал
Полячихин  и  о  том  на  каких  условиях  и за  сколько  продал  украденный
магнитофон продавщице винного магазина Веронике Натылько.
     - Куда дели вырученные деньги? - спросил Антон.
     "Десантник" облизнул посиневшие губы:
     - Пропил, куда больше... Вон, пятнадцать рублей осталось.
     - Всего за неделю почти сотню просадили?
     - Чего удивительного? Теперь водочная цена - глаза лоб лезут.
     - А с Труфановым не поделились выручкой?
     - С какой радости я должен с ним  делиться. У него  кооперативных денег
хватает.
     - Магнитофон украли по подсказке Труфанова?
     -  Чего  мне  подсказывать... Я  не ребенок.  Ученого  учить  -  только
портить.
     -  Выходит, вы  знали,  что хозяина нет  дома,  а магнитофон  стоит  на
подоконнике...
     - Ничего я не знал, - "Десантник" вновь провел языком по синим губам. -
Жажда с похмелюги прижала,  хоть помирай.  Вылез из машины. Хотел с Ричардом
зайти в квартиру, воды попросить. Ричард  дозвониться в дверь не может...  Я
подлез под  черемуху и  заглянул в окно: есть  ли  кто в  квартире?..  Вижу,
никого нет. На глаза  маг  попался... Ну чего было ходовую вещь оставлять?..
Ловкость рук и никакого мошенства.
     - Как Труфанов отнесся к вашей "ловкости"?
     - Ричард, дешевка, заложил меня Владику.  Тот раскомандовался, дескать,
я  свинью  ему заделал...  Дескать,  немедленно  тащи маг сюда! Обрадовался,
сейчас разбегусь... Пришлось отмазываться, мол, лысый нагло врет.
     - И Труфанов поверил?
     - Владик на слово сам себе не верит. Пригрозил, что  съездит в райцентр
и разберется. Ну я, чтобы концы замести, моментом сплавил маг...
     - Чем "разбирательство" закончилось?
     - Тем, что я вот перед вами исповедуюсь в краже.
     - Труфанов разве не ездил в райцентр?
     - Не знаю, куда он ездил, но о магнитофоне больше толковище не заводил.
Наверно, просто на пушку хотел меня взять.
     - Какой вчера у вас с ним разговор был?
     -  Матюгнул  Владик за то,  что я последнюю неделю  по-черному загулял.
Пришлось каяться. Он всучил  шесть червонцев  и говорит. "Мигом  тащи четыре
коньяка!" Даже на такси разрешил потратиться. Я  с ходу мотанулся в магазин.
Вероники не оказалось на работе. Думал,  завалю дело. Ладно, знакомая завмаг
выручила, без звука из подсобки обслужила.
     - Коньяк Труфанову отдали?
     - Кому  еще... Владик доволен остался. За  оперативную  услугу угостил,
как всегда.
     - Коньяком?
     - Нет, у него поллитровка водки в заначке была.
     - Труфанов спиртным приторговывает в кафе?
     -  Не-е, это Владик "Прапора"  уважает... -  Полячихин мутными  глазами
уставился на графин с водой. - Можно хлебнуть?..
     Бирюков налил полный стакан.  "Десантник", расплескивая воду  на грудь,
жадными глотками осушил  содержимое стакана  до  дна и попросил налить  еще.
После утоления похмельной жажды он уставился взглядом в пол.
     Из  дальнейшего  допроса  Антон  понял,  что  ни  Владик  Труфанов,  ни
прозванный "Прапором" Никита Чуносов не посвящали  Полячихина в свои  тайные
дела. В военной форме  "Прапора"  Полячихин  никогда  не видел.  Обычно  тот
приходит  в кафе или в солдатской рубахе без погон, или в белой  водолазке и
черном  вельветовом   костюме.  Конечно,  о  картежной  игре  в  музыкальном
подвальчике  "Десантник"  знал,  однако упорно не хотел  говорить  об  этом.
Уловив в его голосе неприязнь к "Прапору", Бирюков спросил:
     - Что за человек Чуносов?
     Полячихин зябко дернул плечами:
     -  В зависимости от настроения.  Когда все  гладко -  нормальный, а как
чуть чего - сразу кулаки в ход пускает.
     - Где с ним познакомились?
     - Предпоследний срок в одной зоне отбывали.
     - Как он там, не верховодил?
     - Кишка тонка для  верховодства.  Пробовал  одного  новичка в  картишки
нагреть, тот заметил  подтасовку  и такой разгон устроил, что если б не Вася
Сипенятин, "Прапора" из зоны в деревянном бушлате вынесли бы ногами вперед.
     - Сипенятин вместе с вами отбывал наказание?
     - Ну. Потом Васю по этапу в Ташкент отправили. Знаете его?
     - Знаю.
     -  Хороший мужик.  На днях у  Владьки  в кафе  встретились. Говорит,  с
прошлым делом завязал намертво. И мне советовал.  Если б не водка, я тоже бы
крест поставил...
     - Значит, надо бросать водку.
     - Сам знаю, что надо. А как, скажите, если не могу без нее, заразы?..
     - В колонии ведь могли...
     - Думаете, я  там не пил? Реже, понятно,  чем  на  воле,  но все  равно
прикладывался до икоты.
     - Жена "выручала"?
     -  Ну. Запущу  в письме  слезу, мол, жизнь  на волоске  повисла.  Нинка
разжалобится  и  нелегально  подкинет деньжат.  В  зоне  главное  - были  бы
дензнаки. Можно чего хочешь достать.
     - Чуносову тоже нелегально присылали в колонию деньги?
     - Не-е, он картишками себя обеспечивал.
     - На деньги играл?
     - На харчи, на шмотки - тоже.
     - А на жизнь?..
     - Никогда!
     - И  теперь  на  это не играет? -  быстро закинул удочку  Антон, однако
"Десантник" не клюнул.
     - Теперь "Прапор" если и кидает от скуки картишки, то на голый интерес.
     Бирюков перехватил ускользающий взгляд Полячихинa:
     - Так  вот,  для сведения,  вчера Никиту  Чуносова  вместе с картежными
соучастниками взяли в кафе с поличным. Труфанов тоже арестован за содержание
игорного притона и организацию мошенничества.
     На   похмельном,  землистого   цвета   лице  Полячихина  не  отразилось
совершенно  никаких  эмоций. Он только привычно  облизнул  губы и равнодушно
буркнул:
     - Ну и что...
     - Не жалко друзей?
     - Чего пустое жалеть?  Мне теперь хоть так,  хоть  этак долго с ними не
видаться.
     В  конце  концов  Бирюкову  все-таки  удалось  выудить  у  "Десантника"
сведения,  заслуживающие  внимания.  В  тот  вечер,  когда Труфанов  брал  у
Зубенина "Жигули",  напуганный Владиком Полячихин  хотя и маялся с похмелья,
но проторчал в  кафе трезвым  до самого конца. Вначале все шло как обычно. И
сам  Владик,  и  сидевший  с  компанией  в  неприкасаемом  углу  подвальчика
"Прапор",  одетый  в  водолазку и черный  костюм, были вполне "нормальными".
Однако перед  концом музыкального представления  оба почему-то занервничали.
Труфанов  даже на  час  раньше обычного прикрыл  свою  "лавочку"  и выдворил
посетителей. Ричард Зубенин,  оставив  возле кафе  автомашину, еще  засветло
ушел с какой-то дешевой потаскушкой.
     Когда Бирюков заканчивал писать протокол допроса,  позвонил следователь
Лимакин и спросил:
     - Как дела, Антон Игнатьич?
     Бирюков глянул на мрачно изучающего половицы "Десантника":
     - С магнитофоном все ясно. Признание полное.
     - Значит, Полячихина придется задерживать?
     - Да.
     -  Оформляй от  моего имени  протокол о направлении  его  в изолятор  и
сопроводи туда. Я скоро там появлюсь. Сейчас уезжаю с Зубениным к институту.
Ричард обещает показать что-то интересное.
     - Что именно?
     -  Говорит,  осматривая  салон  "Жигулей"   после   поездки  Труфанова,
обнаружил под  передним сиденьем синий мужской носок и выбросил его в  кусты
возле институтской автостоянки. Предполагаю, не Зуева ли?..
     - Что ж он сразу мне этого не сказал?
     - Побоялся.
     - Теперь, когда прижали экспертизой осмелел?
     - Теперь готов наговорить больше, чем надо.
     - А белых кроссовок "Адидас" Ричард не видел?
     - О кроссовках, клянется, ничего не знает. - Лимакин вздохнул. - Ладно,
скоро встретимся.
     В  кабинет вошел  Костя Веселкин.  Посмотрев на трясущегося с  похмелья
Полячихина, спросил:
     - Что, Юрик, опять допрыгался?
     Полячихин натянуто изобразил улыбку:
     - Надо в колонии поправить здоровье, пока совсем не спился на воле.
     - Поправляй,  поправляй. Здоровье - дело не  личное, а государственное.
Предупреждал  ведь,  что  казенным  домом  пьянка  закончится.  Не  слушаешь
старших.
     - Близок локоть, да не укусишь. Вообще-то я согласен полечиться в  ЛТП,
- робко намекнул "Десантник".
     - Поздновато хватился, - Веселкин глянул на Бирюкова. -  Сколько  Юрику
колония светит, года три?..
     - Не меньше, - ответил Антон.
     - Отсюда - прямо в изолятор?
     - Конечно.
     -  Сопроводим  с  почетом. Я тоже  туда  направляюсь.  Есть возможность
пообщаться  с  Никитой  Чуносовым.  Труфанов  пока   у  следователя   занят.
Освободится, и с ним побеседуем.
     ...В следственной комнате изолятора, дожидаясь, когда  конвоир доставит
Чуносова, Веселкин прочитал показания Полячихина. Возвращая протокол допроса
Бирюкову, сказал:
     -  Близко к  правде "Десантник"  говорит, но о том,  что в конце вечера
"Прапор" ему нос расквасил, утаил. И Труфанова чистеньким оставил.
     - Из-за чего Чуносов кулаки в ход пустил? - спросил Бирюков.
     - Опростоволосился Полячихин  в  тот раз.  Поздно отправился  в  винный
магазин  и не  успел купить  коньячок. Потому-то на  следующий день и продал
магнитофон почти за бесценок Веронике, чтобы завести с ней корыстную дружбу.
     - Выходит, "Десантник" сорвал игру?
     -  Еще хуже.  "Прапор"  решил  сыграть на сухую и провалил  выгоднейшую
партию. Полтысячи труфановских денег словно псу под хвост выкинул.
     - Видимо, поэтому Труфанов с Чуносовым и занервничали к концу вечера?
     - Другого повода пока не знаю.
     - Не  за счет ли Зуева они решили компенсировать проигрыш?.. - высказал
предположение Антон.
     - Возможно. Жадность Владика не укладывается ни в какие разумные рамки.
Чуносов к деньгам почти равнодушен.  Его  увлекает азарт игры,  но поскольку
Никита фукнул на кон денежки Труфанова, то мог пойти на поводу у кредитора.
     -  Предполагаю,  что  в  райцентр  с Труфановым  ездил  именно Чуносов,
нарядившись в форму прапорщика.
     - В военной форме никто из наших сотрудников никогда Чуносова не видел.
     -  Однако  согласись, военный  маскарад для преступника  хорош тем, что
притупляет бдительность окружающих. Когда человек в  штатской одежде, трудно
с  первого  взгляда  определить,  кто  это:  инженер, рабочий  или  прилично
нарядившийся жулик. А по военному мундиру сразу видно, что человек служивый,
стало быть, и опасаться его нечего.
     - Конечно, форменная маскировка не новый способ одурачивания доверчивых
людей...  - Веселкин  помолчал. - Только вот что  в этой версии не  понятно:
если  Труфанов с Чуносовым совершили убийство, почему они не изменили своего
поведения? И даже  об украденном  у Зуева  магнитофоне Владик  не возобновил
разговора ни с Юрой Полячихиным, ни с Ричардом Зубениным.
     - Признаться, меня тоже это с толку сбивает, - сказал Антон.
     На  этом  разговор  прервался. Конвоир доставил в следственную  комнату
Никиту  Чуносова. В отличие от разбитого похмельем "Десантника" "Прапор" был
совершенно здоров, спокоен,  и, как приметил Бирюков,  ничуть не опечален. В
новеньких  импортных туфлях,  в  белоснежной водолазке и  дорогом костюме из
черного вельвета,  подчеркивающем  стройную  спортивную фигуру, он  выглядел
этаким молодцом, который, казалось, прекрасно выспался в отличной гостинице,
а не  скоротал ночь  в изоляторе. С Веселкиным Чуносов поздоровался,  как со
старым знакомым, с улыбочкой. Костя, ответив на приветствие, тоже улыбнулся:
     -  Вот,  Никита Филиппович, где  довелось  встретиться.  Что  ж ты меня
убеждал, будто только "на интерес" играешь?..
     "Прапор"  длинными,  словно у пианиста-виртуоза,  пальцами  стряхнул  с
пиджака соринку, усмехнулся:
     - Как нарочно, в последнее время везет и везет в игре. Решил хоть раз в
жизни на деньги кинуть.
     - Мы  документально зафиксировали, сколько ты за два месяца выиграл,  и
на   ЭВМ  провели   математическую  экспертизу   с   использованием   теории
вероятности. Выводы -  не в  твою пользу.  Такие выигрыши, как у тебя, могут
повториться из ста тысяч случаев один раз. Между прочим, экспертиза доказала
несостоятельность теории постоянного везения при игре в карты вообще.
     - Ну если прижмете экспертизой, подниму руки.
     -  Прижмем,  - Веселкин встретился с  насмешливым взглядом Чуносова.  -
Честно говоря,  сейчас мы пригласили  тебя не по  картежной игре. Хотя  один
вопросик  есть  и  по картам. Скажи,  Никита, ты никого  из  проигравших  не
понуждал  идти  на  какие-нибудь  услуги  для  того,  чтобы рассчитаться  за
образовавшийся долг?
     -  Константин  Георгиевич...  - "Прапор"  с упреком покачал  головой. -
Какой смысл дурью заниматься?..
     - Спросил для порядка. А  куда с Труфановым в  ночь  с шестнадцатого на
семнадцатое сентября катались в "Жигулях" Ричарда Зубенина?
     И опять Чуносов ответил с упреком:
     - По ночам, Константин Георгиевич, я обычно сплю крепким сном. А Ричард
может  вам  наплести  таких  анекдотов   о  "приличных  дамах",  что,  когда
разберетесь, будете хохотать до коликов.
     - К сожалению, Никита, дело не смешное...
     - Ричард на серьезное  не  способен.  Зачем  Владику  брать  у Зубенина
старый драндулет,  если  у  него собственная новая "Лада"  имеется? Уж  если
прокатиться, то с ветерком.
     -  За  вами и на  "драндулете"  ветер не  поспевал.  Даже  при закрытом
шлагбауме железнодорожный переезд проскочили...
     Чуносов снисходительно улыбнулся:
     -  Вы  так  уверенно   убеждаете,  что  мне  остается   только  алкашом
прикинуться, дескать, ничего не помню.
     -  Нет,  в тот вечер  ты был  трезвым  и  все  должен  помнить.  За что
Полячихина тогда избил?
     - Чтобы расплачивался, алик, за похмелье, - "Прапор"  скрестил на груди
руки. - В этом каюсь. Что было, то было... Кстати, устроили бы его лечиться.
Позорит ведь, беспробудная пьянь, славный город...
     -  Полячихин  уже  устроился  в  соседней  с  тобой  камере.  Пойдет  в
"госпиталь" года на три за кражу японского магнитофона.
     - Вот безмозглый крохобор! Зачем "Десантнику" музыкальная техника, если
ему медведь на ухо наступил?
     - Труфанов разве не рассказывал тебе об этом?
     - Ни слова...
     Разговаривая с Веселкиным, "Прапор" не обращал на Бирюкова ни малейшего
внимания, словно того  здесь и не  было. Вел он себя настолько уверенно, что
можно было подумать, будто на его совести нет ни малейшего пятна и водворили
его в изолятор по недоразумению или по нелепой случайности.
     Веселкин  задал еще несколько  вопросов. Получив  в ответ как и прежде,
полное  отрицание,  Костя  посмотрел на  Антона.  Бирюков  понял,  что  пора
подключаться к разговору, и спросил:
     - Чуносов, у вас сохранилась от службы в армии военная форма?
     "Прапор"  глянул на  Бирюкова так,  вроде его удивил не  сам  вопрос, а
присутствие   в  следственной  комнате  постороннего  человека.  Ответил   с
усмешкой:
     -  У меня было не генеральское  звание, чтобы хвалиться перед потомками
армейскими заслугами.
     - Совершенно ничего не осталось? - уточнил Антон.
     - Представьте - ничего.
     Чуносов пристально вгляделся в Бирюкова.
     - Собственно, вы кто, не хлопковый министр из Узбекистана?
     - Запомнили по кафе?
     - Запомнил.
     - Нет, не министр. Я начальник уголовного розыска из райцентра, куда вы
приезжали с Труфановым на зубенинских "Жигулях".
     Лицо  "Прапора"  стало  серьезным.  Он  перевел  взгляд с  Бирюкова  на
Веселкина:
     - Не впутывайте меня  в дела районного масштаба. Карты - моя забава. Ну
а районные будни зачем на  меня  вешать? Я  не лопух, чтобы паровозом тянуть
чужой состав. Константин  Георгиевич, вы  ведь  знаете, что  я не  гангстер.
Объясните этому детективу из деревни...
     Веселкин поморщился:
     - Зря, Никита, все отрицаешь  Владик Труфанов,  как у попа на исповеди,
расскажет..
     - Да вы о чем, ребята?! - удивился Чуносов.
     -  Об  убийстве  Зуева,  - сухо  сказал Антон. -  Хромого  паренька,  у
которого Полячихин украл в райцентре магнитофон, помните?..
     - Чего?.. Хромой хромого обчистил, а я тут с какого угара?
     -  Вы с  Труфановым  ночью увезли Зуева  из  дома, и он после этого  не
вернулся...
     -  Ну-у-у,  братья-оперы!..  - возмущенно  протянул "Прапор". -  Думал,
какой-то  пустяк  хотите  под шумок  на меня  списать, а  вы мокруху лепите.
Нельзя  же так,  ребята! Вся  страна  в  борьбе за  справедливость  на  дыбы
поднялась, а вы по старинке продолжаете уголовные дела клеить.
     Будто не заметив возмущения, Бирюков снова спросил:
     -  И  самодельного   пистолета  под  малокалиберные   патроны  у   вас,
разумеется, нет?
     -  Зачем мне самоделка? По  секрету признаюсь, я утащил из армии ракету
средней дальности, которые хотят ликвидировать, и спрятал ее в подполе дома,
- игриво ответил Чуносов.
     - В подполе ты прятал макаровский пистолет, - сказал Веселкин.
     "Прапор" повернулся к нему:
     - Константин Георгиевич, знаете, чем отличаются умные люди от глупых?..
     - Знаю. Умные не повторяют своих ошибок.
     - Правильно!  К вашему сведению,  я  себя дураком  не считаю. Отбыв два
года за макаровскую игрушку, заметно  поумнел.  Зачем второй раз оружейником
становиться?..
     Продолжать дальнейший  разговор  не  было смысла. Бирюков  даже не стал
заполнять протокол, так как Чуносов отрицал все.
     Когда вызванный конвоир увел его, Веселкин глянул Антона:
     - Каков, а?..
     - Неглупый. Такого голыми руками не возьмешь.
     - Не напрасно ли ты перед игроком карты раскрыл?
     Антон задумался:
     - Нет,  Костя, не  напрасно.  Если  Чуносов  виноват  в смерти Зуева, с
сегодняшнего дня он уже крепким сном спать не будет.
     - А если не виноват?
     - Тогда пусть спит спокойно...
     В  следственную комнату  внезапно  вошел  Петр  Лимакин. Поставив возле
стола  портфель,   он   устало   сел  на  привинченный  к   полу  стул   для
подследственного и улыбнулся:
     - Допрашивайте...
     - Чувствую, Ричард Зубенин чем-то порадовал, - сказал Антон.
     - Угадал.  Синий,  в красную крапинку, мужской  носок нашелся.  Правда,
Ричард оттирал им  госномера  "Жигулей"  от засохшей  грязи  и  основательно
испачкал,  но  по внешнему  виду  сходство с носком  Зуева  полное. Назначил
экспертизу. Думаю, вещественное доказательство будет серьезным. У тебя какие
новости?
     Бирюков   подал  Лимакину  протокол   допроса  Полячихина.  Следователь
внимательно прочитал его, положил в портфель и спросил Бирюкова:
     - Как Чуносов?..
     - Или не виноват  в смерти Зуева, или догадывается, что улик у нас нет,
- ответил Антон. - Ричард ничего о нем не рассказал?
     - Совершенно. Вот  о  Труфанове  добавил,  что  Владик  крепко-накрепко
наказывал, чтобы молчал о "прокате" автомашины.
     - Неужели все-таки Зубенин не спросил, куда Труфанов ездил?
     -  У  Ричарда  один мотив...  Мол,  у  Владика где-то в Заельцовке есть
приличная дама и у нее будто бы  Владик ночь провел. Надо допрашивать самого
Труфанова.
     Костя Веселкин поднялся:
     - Сейчас узнаю, когда он освободится.
     Вернулся Костя быстро  и с огорчением сообщил, что у Труфанова случился
сердечный приступ.  По словам врачей, до завтрашнего утра ни о каком допросе
не может быть и речи.



     Расследование любого преступления  - дело,  по существу, творческое, и,
как во всякой творческой работе, здесь заранее не разложишь все по полочкам,
не  угадаешь,  когда  тебя  осенит  светлая  мысль,  а  когда,  несмотря  на
мучительные  старания,  будешь сутками топтаться на  месте. Многое, конечно,
зависит от целеустремленной сосредоточенности, повышенной  наблюдательности,
от стечения обстоятельств, а порою даже от счастливого везения.
     При расследовании убийства Зуева  Лимакину  с Бирюковым "повезло" в том
смысле,   что   подозреваемые  были   очень  кстати  задержаны   за   другие
преступления. Труфанов привлекался к ответственности за содержание  игорного
притона с  корыстной  целью,  а  Чуносов -  за неоднократное  мошенничество,
совершаемое  к  тому же  по  предварительному сговору группой лиц.  Пришлось
создать  две следственно-оперативные группы. К Труфанову  поехал Лимакин,  а
Бирюков - к Чуносову.
     Жил "Прапор" с родителями-пенсионерами в небольшом частном домике. Едва
участники  следственной группы  открыли  калитку,  из  конуры  возле крыльца
выскочила здоровенная овчарка. С  басовитым лаем  она заметалась на цепи. По
просьбе прокурора Никита Чуносов поймал собаку за цепь и запер ее в конуре.
     Старики пенсионеры  встретили неожиданных "гостей" растерянно. Сутулый,
с седыми усами, отец мрачно глянул на  щеголевато  одетого сына  и тяжело, с
придыхом, сказал:
     - Опять... Опять позор...
     Худощавая, с морщинистыми руками мать сразу заплакала, уткнувшись лицом
в   снятый  с  головы  ситцевый  платок.  "Прапор",   поигрывая  ухмылочкой,
отвернулся от родителей.
     Мебель  в  домике  Чуносовых  была более чем скромной.  Стало ясно, что
живут пенсионеры  отнюдь  не  на  широкую ногу,  а  их  великовозрастный сын
участия в ведении хозяйства  не принимает. Как  выяснилось из  разговора  со
стариками, личного имущества, подлежащего описи, у Никиты нет, кроме одежды,
среди  которой  следователь  насчитал  пять  почти новых  армейских  рубашек
защитного цвета без погон.
     В присутствии  понятых  долго и  тщательно искали  в  доме  деньги  или
драгоценности, запрятанные игроком, выигрыши которого порою превышали тысячу
рублей. Поиск оказался безуспешным. Ничего не  нашли и в просторном подполе,
где когда-то  "Прапор" хранил макаровский пистолет. Безрезультатно  завершив
обыск в доме, вышли во двор.  В  конуре, срываясь на  захлебывающийся  хрип,
тотчас   залаяла  овчарка.  Когда   направились   к   сарайчику,  пристально
наблюдавший  за  Чуносовым  Бирюков  заметил, как ухмылка  с лица  "Прапора"
исчезла. Антон взял его под руку и полушутливо спросил:
     - Там спрятана "ракета средней дальности"?
     - Нет,  ракету  я  продал американцам, а в  сараюшке доллары заначил, -
насмешливо ответил "Прапор".
     - Что ж, будем искать валюту, - сказал Антон.
     - Ищите назло врагам и на радость маме...
     Большую половину сарайчика  занимал наполненный доверху каменным  углем
ларь.  Остальное  пространство  загромождали  картонные  упаковочные  ящики,
забитая старой обувью рассохшаяся кадушка да прочий житейский скарб, который
уже  вроде  бы  и  в дело не  годится и  выбросить  его жалко. На  небольшом
верстачке  лежали   слесарные   и  плотничные  инструменты,   необходимые  в
повседневном  быту.  На стенах  висела  отслужившая  свое одежда, пригодная,
пожалуй, только для укрывания овощных парников.
     Дотошно осмотрели в сарайчике  пол,  стены, потолок; перебрали коробки,
обувь в кадушке, но тайника так и не обнаружили. Напоследок следователь стал
перетряхивать развешанную  по стенам негодную  одежду  и  вдруг из потайного
внутреннего кармана плюшевой женской жакетки вытащил небольшой, перевязанный
крест-накрест тонким шпагатом целлофановый пакет. Вместо "долларов" в пакете
оказались самые настоящие советские  деньги в  крупных купюрах. Насчитали их
ровно пять тысяч рублей. Когда следователь с понятыми стал  писать  протокол
выемки, Чуносов усмехнулся.
     -  Можете  шабашить,  сыщики.  Больше,  хоть лбы  разбейте,  ничего  не
найдете.
     В  этой  фразе Бирюкову показалось что-то  расчетливое. Антон попытался
сосредоточиться, но отвлекал надсадный собачий  лай, доносившийся из конуры.
Догадка мелькнула внезапно. Обращаясь к прокурору, Антон предложил:
     - Давайте в собачьей конуре посмотрим...
     Прокурор  предложение  поддержал. По  его  требованию  Чуносов-старший,
ухватив за ошейник, с трудом перетащил овчарку в сарайчик.
     Бирюков со следователем легко переставили конуру в сторону и  осмотрели
место  собачьей  лежанки. На  голом пятачке земли ничего  примечательного не
было. Попросив у старика Чуносова  лопату, Антон попробовал  копать землю  и
сразу почувствовал, что в середине пятачка земля мягче, чем  по краям. Через
минуту  он  вырыл  круглую  металлическую банку  из-под  селедки  и  отогнув
прижатую крышку, достал  из банки красно-белый пакет, рекламирующий сигареты
"Мальборо". В пакете были завернуты похожий на наган самодельный  пистолет с
пузатым  набалдашником  глушителя на конце  ствола и ополовиненная коробочка
патронов для малокалиберной винтовки.
     Прокурор, взяв  из  рук Бирюкова пистолет, стал осматривать его. Антон,
заметив краем глаза, как "Прапор" напружился, быстро шагнул к нему. В тот же
миг Чуносов рванулся к калитке, но, запнувшись  за  мгновенно  подставленную
Антоном ногу, со всего маха вытянулся на земле.
     - Ну вот!.. - с упреком сказал  прокурор.  -  Дорогой  костюм  напрасно
испачкал.
     - Придется  "браслеты" применить, чтобы не  фокусничал, - хмуро добавил
следователь.
     После завершения всех юридических  формальностей Никиту Чуносова увезли
из дома в наручниках. Ни  ссутулившийся  еще сильнее  отец, ни  беспрестанно
плачущая мать не вышли его проводить.
     ...В отличие от "Прапора" опись  имущества Труфанова была впечатляющей.
Она едва вместилась на пятнадцати страницах убористого машинописного текста.
Общая сумма  накоплений  Владика,  включая отделку  кафе,  составила  двести
тридцать девять тысяч рублей с копейками.
     При  обыске  на  даче  в  тайнике   нашли  три   импортных  кассеты   с
порнографическими видеозаписями, журнал "Секс"  на французском языке и белые
кроссовки  "Адидас", снятые с убитого Левчика Зуева. Их безошибочно опознала
Даша  Каретникова  по засохшей капле бесцветного лака  для  ногтей, которую,
склеивая  порванную магнитофонную ленту, Зуев нечаянно обронил с кисточки на
левую кроссовку.
     В    дальнейшем    расследовании   Бирюков    не   принимал    участия.
Оперативно-розыскная  работа  была  завершена,  и  расследование  заканчивал
следователь  Петр  Лимакин.  Позднее  из  разговора с ним  и  по  материалам
уголовного дела Антон отчетливо представил полную картину очень  жестокого и
бессмысленного до нелепости убийства.
     Ненависть  подпольного  бизнесмена  Труфанова  к   Зуеву  зрела  давно.
Добросовестно  работая в  студии звукозаписи,  Лева Зуев мешал Владику,  как
бельмо  на глазу.  Угрозами выжив  его  с работы, Труфанов  вздохнул, только
ненадолго. Перепуганный провалом более наглого махинатора Лузгачова, которым
вплотную  занялся ОБХСС, Владик сам был вынужден покинуть  доходное место и,
не теряя времени, начал энергично пробивать в городских  инстанциях создание
кооперативного  кафе.   Увлекшись   многообещающей   идеей,   он   прекратил
музыкальный  бизнес.  Когда  же  кафе зафункционировало,  знакомые  любители
"хэви-метала" стали  одолевать  просьбами  - сделать по  любой  цене  свежие
записи популярных рок-ансамблей. Труфанов  не  устоял перед соблазном легкой
наживы. Однажды Владик  раздобыл полуторачасовой концерт Майкла Джексона, на
котором рассчитывал  заработать не меньше трех  тысяч. Быстро запустил новую
запись  в  тираж  и удивился:  "Джексон  не расходится".  Кто-то  уже  успел
растиражировать  этот  концерт.  Труфанов  заподозрил  Зуева.  Встретив  под
горячую руку Дашу Каретникову, Владик  через нее  припугнул  предполагаемого
конкурента,  да  не  на  ту  нарвался.  Получив  в  ответ обещание "заложить
видеогадюшник"  и  зная  напористый характер  Каретниковой,  Труфанов  решил
опередить  события.  Срочно  разузнав  новый  адрес  Зуева,  не  надеясь  на
медлительную нынешнюю почту,  он тут же направил  с  Зубениным "ультиматум".
Когда вернувшийся  из райцентра Ричард рассказал об украденном "Десантником"
магнитофоне,   Владик  встревожился.   Ведь   Зуев,  разыскивая  магнитофон,
наверняка передаст оставленную Ричардом  записку в милицию  и расскажет там,
чьих  рук  это   дело.  Надо  было  срочно  что-то  делать.  Труфанов  мигом
договорился с Зубениным насчет  машины, рассчитывая отправиться в  райцентр,
не теряя ни  минуты, но помешала затеянная "Прапором" выгодная  игра.  Будто
назло, в  тот вечер Чуносов безнадежно проигрался. И тут разъяренному второй
подряд неудачей Владику стукнула в голову шальная мысль.
     - Вот  что,  Никита, - сказал  он  Чуносову, -  ты  бездарно фукнул мои
деньги. Если хочешь, чтобы я простил долг, сделай мне одну услугу...
     - Какую? - спросил обозленный проигрышем "Прапор".
     - Надо ликвидировать моего конкурента.
     - Объясни в деталях.
     Когда Владик объяснил сложившуюся ситуацию. Никита хмуро бросил:
     - Уберем щенка!..
     От кафе отъехали  уже в плотных  сумерках. Сидевший  за  рулем Труфанов
посмотрел  на  светящийся циферблат  автомобильных часов. В  райцентр должны
были приехать ночью. Владик задумался:
     - Слушай, Никита, а как выманить Зуева из квартиры?
     "Прапор" усмехнулся:
     -  Прикинемся милицейскими.  Скажем,  что нашли  украденный магнитофон.
Надо, мол,  в  милиции срочно опознать его. Щенок сядет в машину и... увезем
его в темный лес, в тайгу густую.
     Труфанов скривил губы:
     - Какой я милицейский?.. Зуев знает меня как облупленного.
     - Твое дело - сидеть в машине и не мыркать. Один все проверну тики-так.
     - Милиционер -  в вельветовом костюме?.. Левчик с ходу разгадает липу и
захлопнет дверь квартиры.
     Чуносов помолчал:
     - Заверни на минуту к моему  дому. Там есть старые погоны и милицейская
фуражка. Переоденусь да кое-что нужное для убедительности прихвачу...
     - Фуражка-то откуда? - удивился Владик.
     -  Давно уж с  какого-то  мальчишки мимоходом снял. Наверно, отцовскую,
шкет, носил...
     На  переодевание Чуносова ушло минут  пятнадцать. В солдатской рубахе с
погонами  и в  фуражке он и впрямь походил на  сотрудника милиции.  Труфанов
погнал машину на предельной скорости. "Прапор" покосился на него:
     - Ты это... не торопись в могилу.
     Пришлось  уменьшить  газ.  Перед  райцентром  Чуносов предусмотрительно
посоветовал:
     -  На  всякий  случай  залепи  грязью  автомобильные  номера.  С  такой
скоростью промчишься мимо  гаишника, а тот окажется математиком  и  запомнит
номер машины. Ричарду придется выкручиваться...
     Труфанов,  увидев в свете  фар  блеснувшую в  придорожном кювете  лужу,
остановился. Выбравшись из  машины,  он нарвал пучок бурьяна, обмакнул его в
грязь и замазал номера так, будто их забрызгало от езды.
     По рассказу  Зубенина,  Владик быстро отыскал в  райцентре дом, где жил
Зуев.  "Прапор"  вошел  в  темный  подъезд.  Примерно  через две-три  минуты
вернулся. С усмешкой сказал:
     -  Порядок  в нашей  фирме. Сейчас  как ручной теленочек выйдет.  -  И,
наклонившись  к  настороженно  сидящему за рулем Владику, подмигнул.  - А ты
боялась, дурочка...
     Действительно, очень скоро из подъезда вышел Зуев. Сильно  прихрамывая,
подошел к машине. Не подозревая подвоха, он в  темноте  не  узнал Труфанова.
"Прапор"  услужливо распахнул  перед ним переднюю правую дверцу.  Сам быстро
сел сзади. Труфанов, не  мешкая ни секунды, газанул по безлюдному, с редкими
тусклыми фонарями, райцентру На первом перекрестке, визгнув тормозами, резко
повернул  к железнодорожному  вокзалу. Зуев,  видимо,  заподозрив  неладное,
удивленно обернулся к "Прапору":
     - Милиция - в противоположной стороне. Куда мы поехали?
     - В Новосибирск.
     - Остановитесь! В Новосибирск я не поеду...
     Зуев неумело попытался открыть дверцу машины.
     - Сидеть! - грубо одернул его "Прапор". - Ты арестован.
     - Вы с ума сошли, - почти прошептал Лева.
     - Прокурор разберется, кто из нас  не в  своем  уме,  - иронично сказал
"Прапор".
     Зуев заторопился:
     - Товарищи... это же... товарищи...
     - Брянский волк тебе товарищ!
     -  Это  же...  это  же...  -  Зуев  не  мог  подобрать слово.  - Это же
беззаконие!..
     Труфанов сосредоточенно  гнал  машину по  пустынному  райцентру.  Перед
вокзалом  в  свете фар промелькнул  дорожный  знак ограничения скорости,  но
Владик не  убрал ногу с  педали акселератора. Стрелка спидометра  показывала
девяносто километров.  На скупо  освещенной  привокзальной  площади какой-то
высокий парень в штатской одежде  показал рукой,  как инспектор  ГАИ, сигнал
остановки.  Труфанов вместо тормоза еще  сильнее  надавил на газ. Не сбавляя
скорости,  проскочили тревожно  мигающий красными огнями  переезд. При свете
железнодорожных  прожекторов  Зуев наконец  распознал Труфанова и удивленным
голосом проговорил:
     - Владик, что ты делаешь?..
     Труфанов,  стараясь   не  опозориться  перед   "Прапором",  высокомерно
спросил:
     - Ты когда прекратишь писательство?
     - За деньги я ничего не пишу, - торопливо ответил Зуев.
     -  Не  дури  мне  голову! Последний  концерт  Майкла  Джексона  -  твоя
работа?..
     - Какой концерт?!
     -   Не   прикидывайся   наивняком!   Это   ты  через  свою  проститутку
распространил в Новосибирске тираж.
     - Через кого?..
     - "Карикатуристку" забыл? Или не считаешь ее проституткой?
     Зуев насупился:
     - Не считаю. Даша Каретникова не продается.
     Труфанов нервно захохотал:
     - Ну, святой! Да у нее - проходной двор...
     Зуев уставился в профиль Труфанова хмурым взглядом:
     - Владик, если бы я был сильным, сейчас бы ударил тебя.
     - Что-о-о?.. А ну, повтори!
     Зуев виновато съежился:
     - Ты ведь  оскорбил любимую мной женщину. Что ж мне теперь, утереться и
молчать?..
     - Ну, щенок!  - вскипел Владик. - Не только  утрешься, но и мои ботинки
лизать будешь!
     - Не буду.
     - Будешь! Куда ты, хиляк, денешься?
     - Не буду,  Владик,  -  Зуев затравленно обернулся к "Прапору". - А вы,
оказывается, вовсе не милиционер. Вы бандит...
     - Правильно, - "Прапор" внезапно приставил к виску Левы наган. - Сейчас
хлопну тебя, как муху.
     - З-за что?..
     - Чтобы не отнимал у нас деньги. Понял, калека?
     Зуев вроде  бы всхлипнул. Такого оборота Труфанов не  ожидал. Опасаясь,
как бы "Прапор" не выстрелил в машине, Владик пошел на перемирие:
     - Вот что, Левчик, ты должен вернуть мою записку...
     - А ты отдашь мой магнитофон? - робко спросил Зуев.
     - Я не брал его.
     - Кто же тогда взял?
     - Это что, допрос?! - снова повысил голос Труфанов. - Чего рядишься? Не
понимаешь, что твоя жизнь в наших руках?..
     -  Да  за  что вы  на меня  навалились?  Утащили новенький магнитофон и
еще...
     - Не зарывайся, сучок!
     - Владик, останови машину, я вылезу, - слезливо попросил Зуев.
     - Не вылезешь, пока не вернешь записку.
     - Да у меня же нет ее с собой.
     - Где она?
     - Дома, в столе лежит.
     - Не врешь? Может, ты ее уже в милицию сунул?
     - Честно, Владик, не вру.
     - Сейчас вернемся. Вместе зайдем в квартиру, и ты отдашь записку.
     - Владик, ну скажи: кто украл магнитофон?
     - Опять начинаешь рядиться?..
     - Это нечестно, Владик...
     - Не читай мораль, святой щенок!
     -  Чего  ты  обзываешься?  Двое  здоровых  мужиков  с  одним  инвалидом
справились, да?.. Совести у вас нет.
     "Прапор" стволом нагана ткнул Зуеву в затылок:
     - Цыц, нахал!..
     На большой скорости "Жигули" вырвались  из  узких  улочек райцентра  и,
надсадно гудя мотором, мчались теперь по широкой асфальтовой трассе. Впереди
засветились  размытые огни встречной  автомашины.  Труфанов  притормозил.  В
свете фар неожиданно показался сворачивающий вправо проселок. Чтобы избежать
дорожной встречи, Владик свернул с трассы. Проехав по проселку, он, заглушив
мотор, приказал Зуеву:
     - Вылазь!
     Зуев, приподняв руками парализованную ногу, кое-как выбрался из машины.
Труфанов с Чуносовым тоже  вышли. Владик устало  потянулся. Пошевелив, будто
разминаясь, широкими плечами, повелительно сказал:
     -  Все, Лева, хватит психовать! Становись  на колени, проси  прощения и
поедем за запиской.
     -  У меня  нога не сгибается.  Как же  на колени стать?..  - обреченным
голосом ответил Зуев. - Прости, Владик, хотя я и не виноват перед тобой ни в
чем...
     - У сильного  всегда  бессильный виноват,  -  назидательно процитировал
"Прапор", словно ковбой играя наганом.
     Труфанов усмехнулся:
     - Не гнутся ноги - ложись на пузо.
     - Зачем это, Владик?..
     - Ложись, тебе говорят!
     - Не лягу.
     - Такой гордый?..
     - Не гордый, но это же  унизительно: на коленях ползать. Я после такого
жить не смогу.
     - Куда ты денешься? Сможешь!
     - Поверь, Владик, не смогу. Я повешусь...
     - Да ну?!
     - Честное слово, Владик.
     Труфанов захохотал:
     -  Вот и  хорошо.  Одним конкурентом у меня  станет  меньше. Ну, давай,
ложись.
     - Владик, умоляю... Лучше - избей. К боли я привык...
     - Ложись, сучок!
     Зуев заплакал  и  вдруг, чуть  не падая, побежал вдоль  дороги. Выстрел
хлопнул так  неожиданно и глухо, что Труфанову показалось, будто  Зуев упал,
споткнувшись о хрустнувшую валежину. Владик  непонимающе глянул на "Прапора"
- тот перезаряжал наган.
     - Все, что ли?.. - удивился Труфанов.
     - Сейчас проверим...
     "Прапор"  подошел к  лежащему  вниз лицом  Зуеву.  Присев на  корточки,
поочередно пощупал кисти раскинутых в стороны рук:
     - Готов, добивать не надо.
     У Труфанова внезапно затряслись губы:
     - Слушай, Никита... Может, зря мы это сделали, а?..
     "Прапор" усмехнулся:
     - Хватился поп красить яйца, когда пасха прошла.
     - Нет, правда... Лучше бы мы его в шутку попугали...
     - Ну, юморист, знаешь!.. Если этот калека рассказал  бы  о твоей  шутке
прокурору...  Хватай, затейник,  за ноги.  Утащим  от  дороги  и  чем-нибудь
прикроем. Вон у пня вроде кучка хвороста маячит...
     Труфанов, стараясь приподнять мертвое  тело, ухватился дрожащими руками
за белые кроссовки на ногах Зуева но те оказались почему-то незашнурованными
и сползли с  ног.  Владик откинул их к  машине. Перетащив труп через  кусты,
"Прапор" обшарил  карманы  убитого. В них,  кроме  плоского латунного ключа,
ничего не было.
     - Никита, ну что ты наделал... - с дрожью в голосе заговорил Труфанов.
     - Не скули, шутник! Таскай хворост, сам же просил убрать конкурента.
     -  У  него   в  столе   моя  записка   осталась.  Это  же  вещественное
доказательство...
     "Прапор" показал зуевский ключ:
     - Вернемся и заберем твою записку. Крутись по-быстрому, не вибрируй...
     Завалив  труп  хворостом, подошли к машине.  "Прапор" поднял  кроссовки
Зуева, кинул их в машину и строго наказал Труфанову:
     - Вот этот подарок обязательно сожги.
     Владик понятливо кивнул. Не включая фары, тихо развернулись, выехали на
трассу и помчали в райцентр.  На этот  раз к дому Зуева подъехали заполночь.
Осуществить задуманное помешал раздавшийся  за  дверью женский  голос:  "Ты,
Лева?"
     Из райцентра Труфанов гнал машину на всю железку. Более-менее он пришел
в себя где-то  на  полдороге к Новосибирску.  Глянув на  хмурого  "Прапора",
спросил:
     - Никита, что теперь будет?
     "Прапор" ухмыльнулся:
     - Тюрьма.
     - Я серьезно спрашиваю.
     - А я серьезно отвечаю.
     - С конфискацией?.
     -   За  убийство   не   конфискуют.  Если  суд   установит   отягчающие
обстоятельства, к стенке припаять могут.  В общем, не трясись. Ты  ничего не
видел и ничего не  знаешь. Ричарду  скажи, что катался на "Жигулях" к  чужой
бабе, да  пригрози,  чтобы  не трезвонил.  Иначе, мол,  кастрируем.  Это для
лысого самое страшное наказание.
     Труфанов через силу улыбнулся:
     - Ты психолог. А что для меня самое страшное?
     - Конфискация имущества.
     - Почему?
     - Крохобор  ты,  Владик.  Для  тебя  шмотки -  дороже жизни. - "Прапор"
уставился в смотровое стекло.
     - Скоро, кажется, какая-то речка будет?..
     - Иня.
     -  Остановись  на  мосту.   Надо  утопить  ключ  от  квартиры  хромого,
милицейский картуз да погоны.
     - Может, и кроссовки в речку кинем?
     - Они новые, их могут выловить. Сожги и пепел развей...
     - Пожалуй, я прикрою на недельку кафе...
     - Чего?.. Надо вести себя так, будто  наша совесть чиста. Запаникуешь -
сразу усекут.  Да и прикрывать  твой  светильник  сейчас  нельзя, на будущей
неделе мне козырный клиент подворачивается. Два куска шуткой возьму.
     - Меня из доли исключаешь?
     - Спи спокойно, не обижу.
     - Не погоришь?..
     - На картах до пепла не горят. За мокруху -  можно в пыль превратиться.
Потому, Владик, из двух  зол надо выбирать  меньшее... -  вроде бы с намеком
закончил "Прапор".
     В Новосибирске Труфанов подвез Чуносова  к его  дому и сразу  поехал на
свою  дачу,  чтобы  сжечь  обувь  Зуева.  Но белые кроссовки  "Адидас"  были
новенькими,  и  Владик  после  недолгого  колебания  спрятал  их  в  тайник.
Завалившийся под сиденье машины носок Левчика он впотьмах не заметил.
     Первые  двое суток  после кошмарной ночи Труфанов  не  мог ни есть,  ни
спать. Однако в кафе по вечерам веселье шло прежним ходом, да и вокруг вроде
бы  ничего не  изменилось. Ни Зубенина,  ни "Десантника", ни "Прапора" никто
никуда не вызывал для разбирательства. И Владик стал успокаиваться...
     В отличие от  Труфанова  дважды судимый Никита  Чуносов  не тешил  себя
иллюзиями. Он прекрасно знал, что незамеченным такое  убийство не останется.
У  него был  задуман другой план к  пяти  накопленным тысячам прибавить  еще
подворачивающиеся  от  выигрыша  две  тысчонки  и  "скрыться  в  неизвестном
направлении".  Торопился  "Прапор",  рисковал,  был  уже близок  к цели,  но
следствие опередило его планы...


     Судебный процесс над  убийцей  Зуева  продолжался несколько  дней.  Суд
квалифицировал  действия   Никиты  Чуносова   как   умышленное  убийство  из
хулиганских   побуждений  и  приговорил  его   к   крайней  мере  наказания.
Кассационная жалоба обвиняемого, рассмотренная в высшей  судебной инстанции,
была отклонена. Приговор привели к исполнение.
     Дело Труфанова было выделено в отдельное производство, и Владик получил
более  мягкое наказание. Однако конфискация имущества за содержание игорного
притона в корыстных целях повлияла  на  Владика  так сильно, что через месяц
после  водворения его  в исправительно-трудовую колонию усиленного режима он
скончался от обширного инфаркта.
     Юрию Полячихину, прозванному "Десантником", учитывая прежние судимости,
определили  за кражу  магнитофона  из квартиры  Зуева  четыре  года  лишения
свободы.
     Позднее Антон  Бирюков узнал кое-что и о судьбе других  участников этой
печальной истории.
     Веронику Натылько за неоднократные нарушения правил торговли уволили из
винного магазина.  Она долго  пыталась  найти другое "престижное"  место, но
безуспешно. Теперь  Вероника  работает  лоточницей  и  вместо  горячительных
напитков   продает  мороженое.   Ее   говорливый   свекор   Изот   Михеич  -
шкипер-пенсионер  покинул сторожевую службу в дачном кооперативе "Синий лен"
и   сосватал  куму  Зинаиду,  которая  переехала   из  деревни   к  нему   в
освободившуюся от родственников городскую квартиру.
     Бывший  сосед  Зуева   Дремезов  смирился  со  своим  "горем  от  ума".
Окончательно потеряв надежду  на внедрение изобретенного  им метода  лечения
алкоголиков,  Женя  перестал  писать жалобы  и  обивать  пороги  официальных
учреждений.
     Инженер-строитель    Валентин    Александрович    Езерский,    завершив
многомесячный отпуск, снова  уехал работать за границу. После отпуска укатил
к месту работы в Ташкент и Вася Сипенятин.
     Даша  Каретникова, сыгравшая  трагическую  роль  в судьбе Зуева, дважды
приезжала к нему на могилу. В первый раз привезла  дорогой венок с надписью:
"Леве  Зуеву -  от Даши  К.", во  второй -  два больших букета живых цветов.
Полгода она жила  замкнуто,  совершенно ни с кем  не общаясь. Потом внезапно
зарегистрировала брак  с  молодым вертолетчиком Тюменской  нефтеразведки, и,
забронировав в  Новосибирске доставшуюся от "Агрессора" квартиру, улетела  с
мужем на Север: то ли в Уренгой, то ли в Ямбург...



Last-modified: Tue, 14 Dec 2004 07:20:30 GMT

Оцените этот текст: