Иванъ Солоневичъ. Россiя въ концлагерe --------------------------------------------------------------- * Электронный текстъ книги для некоммерческаго свободнаго распространенiя подготовилъ С. Виницкiй. Февраль 2000. Свeрка по оригиналу, провeрка правописанiя, {номера} послe текстовъ страницъ, разрядка, дореформенная орфографiя въ кодировкe KOI8-C: дополнительныя буквы "Ять" (E, e), "И съ точкой" (I, i) (фита не использовалась). Подробнeе о кодировкe KOI8-C см. на сeти по адресу: "http://www.linuxstart.com/~winitzki/koi8-extended.html" --------------------------------------------------------------- РОССIЯ ВЪ КОНЦЛАГЕРE {1} III изданiе. Издательство "Голосъ Россiи", Софiя, 1938. Обложка и рисунки Ю. Солоневича. {2} -------- НEСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХЪ ОБЪЯСНЕНIЙ ВОПРОСЪ ОБЪ ОЧЕВИДЦАХЪ Я отдаю себe совершенно ясный отчетъ въ томъ, насколько трудна и отвeтственна всякая тема, касающаяся Совeтской Россiи. Трудность этой темы осложняется необычайной противорeчивостью всякаго рода "свидeтельскихъ показанiй" и еще большею противорeчивостью тeхъ выводовъ, которые дeлаются на основанiи этихъ показанiй. Свидeтелямъ, вышедшимъ изъ Совeтской Россiи, читающая публика вправe нeсколько не довeрять, подозрeвая ихъ -- и не безъ нeкотораго психологическаго основанiя -- въ чрезмeрномъ сгущенiи красокъ. Свидeтели, наeзжающiе въ Россiю извнe, при самомъ честномъ своемъ желанiи, технически не въ состоянiи видeть ничего существеннаго, не говоря уже о томъ, что подавляющее большинство изъ нихъ ищетъ въ совeтскихъ наблюденiяхъ не провeрки, а только подтвержденiя своихъ прежнихъ взглядовъ. А ищущiй -- конечно, находитъ... Помимо этого, значительная часть иностранныхъ наблюдателей пытается -- и не безуспeшно -- найти положительныя стороны суроваго коммунистическаго опыта, оплаченнаго и оплачиваемаго не за ихъ счетъ. Цeна отдeльныхъ достиженiй власти -- а эти достиженiя, конечно, есть, -- ихъ не интересуетъ: не они платятъ эту цeну. Для нихъ этотъ опытъ болeе или менeе безплатенъ. Вивисекцiя производится не надъ ихъ живымъ тeломъ -- почему же не воспользоваться результатами ея? Полученный такимъ образомъ "фактическiй матерiалъ" подвергается затeмъ дальнeйшей обработкe въ зависимости отъ насущныхъ и уже сформировавшихся потребностей отдeльныхъ политическихъ группировокъ. Въ качествe окончательнаго продукта всего этого "производственнаго процесса" получаются картины -- или обрывки картинъ, -- имeющiя очень мало общаго съ "исходнымъ продуктомъ" -- съ совeтской реальностью: "должное" получаетъ подавляющiй перевeсъ надъ "сущимъ"... Фактъ моего бeгства изъ СССР въ нeкоторой степени предопредeляетъ тонъ и моихъ "свидeтельскихъ показанiй." Но если читатель приметъ во вниманiе то обстоятельство, что и въ концлагерь-то я попалъ именно за попытку бeгства изъ СССР, то этотъ тонъ получаетъ нeсколько иное, не слишкомъ банальное объясненiе: не лагерныя, а общероссiйскiя переживанiя толкнули меня заграницу. Мы трое, т.е. я, мой братъ и сынъ, предпочли совсeмъ всерьезъ рискнуть своей жизнью, чeмъ продолжать свое существованiе {3} въ соцiалистической странe. Мы пошли на этотъ рискъ безъ всякаго непосредственнаго давленiя извнe. Я въ матерiальномъ отношенiи былъ устроенъ значительно лучше, чeмъ подавляющее большинство квалифицированной русской интеллигенцiи, и даже мой братъ, во время нашихъ первыхъ попытокъ бeгства еще отбывавшiй послe Соловковъ свою "административную ссылку", поддерживалъ уровень жизни, на много превышающiй уровень, скажемъ, русскаго рабочаго. Настоятельно прошу читателя учитывать относительность этихъ масштабовъ: уровень жизни совeтскаго инженера на много ниже уровня жизни финляндскаго рабочаго, а русскiй рабочiй вообще ведетъ существованiе полуголодное. Слeдовательно, тонъ моихъ очерковъ вовсе не опредeляется ощущенiемъ какой-то особой, личной, обиды. Революцiя не отняла у меня никакихъ капиталовъ -- ни движимыхъ, ни недвижимыхъ -- по той простой причинe, что капиталовъ этихъ у меня не было. Я даже не могу питать никакихъ спецiальныхъ и личныхъ претензiй къ ГПУ: мы были посажены въ концентрацiонный лагерь не за здорово живешь, какъ попадаетъ, вeроятно, процентовъ восемьдесятъ лагерниковъ, а за весьма конкретное "преступленiе", и преступленiе, съ точки зрeнiя совeтской власти, особо предосудительное: попытку оставить соцiалистическiй рай. Полгода спустя послe нашего ареста былъ изданъ законъ (отъ 7 iюня 1934 г.), карающiй побeгъ заграницу смертной казнью. Даже и совeтски-настроенный читатель долженъ, мнe кажется, понять, что не очень велики сладости этого рая, если выходы изъ него приходится охранять суровeе, чeмъ выходы изъ любой тюрьмы... Дiапазонъ моихъ переживанiй въ Совeтской Россiи опредeляется тeмъ, что я прожилъ въ ней 17 лeтъ и что за эти годы -- съ блокнотомъ и безъ блокнота, съ фото-аппаратомъ и безъ фото-аппарата -- я исколесилъ ее всю. То, что я пережилъ въ теченiе этихъ совeтскихъ лeтъ, и то, что я видалъ на пространствахъ этихъ совeтскихъ территорiй, -- опредeлило для меня моральную невозможность оставаться въ Россiи. Мои личныя переживанiя какъ потребителя хлeба, мяса и пиджаковъ, не играли въ этомъ отношенiи рeшительно никакой роли. Чeмъ именно опредeлялись эти переживанiя -- будетъ видно изъ моихъ очерковъ: въ двухъ строчкахъ этого сказать нельзя. ДВE СИЛЫ Если попытаться предварительно и, такъ сказать, эскизно, опредeлить тотъ процессъ, который сейчасъ совершается въ Россiи, то можно сказать приблизительно слeдующее: Процессъ идетъ чрезвычайно противорeчивый и сложный. Властью созданъ аппаратъ принужденiя такой мощности, какого исторiя еще не видала. Этому принужденiю противостоитъ сопротивленiе почти такой же мощности. Двe чудовищныя силы сцeпились другъ съ другомъ въ обхватку, въ безпримeрную по своей напряженности и трагичности борьбу. Власть задыхается отъ непосильности задачъ, страна задыхается отъ непосильности гнета. Власть ставитъ своей цeлью мiровую революцiю. Въ виду {4} того, что надежды на близкое достиженiе этой цeли рухнули, -- страна должна быть превращена въ моральный, политическiй и военный плацдармъ, который сохранилъ бы до удобнаго момента революцiонные кадры, революцiонный опытъ и революцiонную армiю. Люди же, составляющiе эту "страну", становиться на службу мiровой революцiи не хотятъ и не хотятъ отдавать своего достоянiя и своихъ жизней. Власть сильнeе "людей", но "людей" больше. Водораздeлъ между властью и "людьми" проведенъ съ такой рeзкостью, съ какою это обычно бываетъ только въ эпохи иноземнаго завоеванiя. Борьба принимаетъ формы средневeковой жестокости. Ни на Невскомъ, ни на Кузнецкомъ мосту ни этой борьбы, ни этихъ жестокостей не видать. Здeсь -- территорiя, уже прочно завоеванная властью. Борьба идетъ на фабрикахъ и заводахъ, въ степяхъ Украины и Средней Азiи, въ горахъ Кавказа, въ лeсахъ Сибири и Сeвера. Она стала гораздо болeе жестокой, чeмъ она была даже въ годы военнаго коммунизма, -- отсюда чудовищныя цифры "лагернаго населенiя" и непрекращающееся голодное вымиранiе страны. Но на завоеванныхъ территорiяхъ столицъ, крупнeйшихъ промышленныхъ центровъ, желeзнодорожныхъ магистралей достигнутъ относительный внeшнiй порядокъ: "врагъ" или вытeсненъ, или уничтоженъ. Терроръ въ городахъ, резонирующiй по всему мiру, сталъ ненуженъ и даже вреденъ. Онъ перешелъ въ низы, въ массы, отъ буржуазiи и интеллигенцiи -- къ рабочимъ и крестьянамъ, отъ кабинетовъ -- къ сохe и станку. И для посторонняго наблюдателя онъ сталъ почти незамeтенъ. КОНЦЕНТРАЦIОННЫЕ ЛАГЕРЯ Тема о концентрацiонныхъ лагеряхъ въ Совeтской Россiи уже достаточно использована. Но она была использована преимущественно какъ тема "ужасовъ" и какъ тема личныхъ переживанiй людей, попавшихъ въ концлагерь болeе или менeе безвинно. Меня концлагерь интересуетъ не какъ территорiя "ужасовъ", не какъ мeсто страданiй и гибели миллiонныхъ массъ, въ томъ числe и не какъ фонъ моихъ личныхъ переживанiй -- каковы бы они ни были. Я не пишу сентиментальнаго романа и не собираюсь вызвать въ читателe чувства симпатiи или сожалeнiя. Дeло не въ сожалeнiи, а въ пониманiи. И вотъ именно здeсь, въ концентрацiонномъ лагерe, легче и проще всего понять основное содержанiе и основныя "правила" той борьбы, которая ведется на пространствe всей соцiалистической республики. Я хочу предупредить читателя: ничeмъ существеннымъ лагерь отъ "воли" не отличается. Въ лагерe, если и хуже, чeмъ на волe, то очень ужъ не на много, -- конечно, для основныхъ массъ лагерниковъ -- для рабочихъ и крестьянъ. Все то, что происходитъ въ лагерe, происходитъ и на волe -- и наоборотъ. Но только -- въ лагерe все это нагляднeе, проще, четче. Нeтъ той рекламы, нeтъ тeхъ "идеологическихъ надстроекъ", подставной и показной {5} общественности, бeлыхъ перчатокъ и оглядки на иностраннаго наблюдателя, какiя существуютъ на волe. Въ лагерe основы совeтской власти представлены съ четкостью алгебраической формулы. Исторiя моего лагернаго бытiя и побeга, если не доказываетъ, то, во всякомъ случаe, показываетъ, что эту формулу я понималъ правильно. Подставивъ въ нее, вмeсто отвлеченныхъ алгебраическихъ величинъ, живыхъ и конкретныхъ носителей совeтской власти въ лагерe, живыя и конкретныя взаимоотношенiя власти и населенiя, -- я получилъ нужное мнe рeшенiе, обезпечившее въ исключительно трудныхъ объективныхъ условiяхъ успeхъ нашего очень сложнаго технически побeга. Возможно, что нeкоторыя страницы моихъ очерковъ покажутся читателю циничными... Конечно, я очень далекъ отъ мысли изображать изъ себя невиннаго агнца: въ той жестокой ежедневной борьбe за жизнь, которая идетъ по всей Россiи, такихъ агнцевъ вообще не осталось: они вымерли. Но я прошу не забывать, что дeло шло -- совершенно реально -- о жизни и смерти, и не только моей. Въ той общей борьбe не на жизнь, а на смерть, о которой я только что говорилъ, нельзя представлять себe дeла такъ, что вотъ съ одной стороны безпощадные палачи, а съ другой -- только безотвeтныя жертвы. Нельзя же думать, что за годы этой борьбы у страны не выработалось миллiоновъ способовъ и открытаго сопротивленiя, и "примeненiя къ мeстности", и всякаго рода изворотовъ, не всегда одобряемыхъ евангельской моралью. И не нужно представлять себe страданiе непремeнно въ ореолe святости... Я буду рисовать совeтскую жизнь въ мeру моихъ способностей -- такою, какой я ее видeлъ. Если нeкоторыя страницы этой жизни читателю не понравятся -- это не моя вина... ИМПЕРIЯ ГУЛАГ'А Эпоха коллективизацiи довела количество лагерей и лагернаго населенiя до неслыханныхъ раньше цифръ. Именно въ связи съ этимъ лагерь пересталъ быть мeстомъ заключенiя и истребленiя нeсколькихъ десятковъ тысячъ контръ-революцiонеровъ, какимъ были Соловки, и превратился въ гигантское предпрiятiе по эксплоатацiи даровой рабочей силы, находящейся въ вeдeнiи Главнаго Управленiя Лагерями ГПУ -- ГУЛАГ'а. Границы между лагеремъ и волей стираются все больше и больше. Въ лагерe идетъ процессъ относительнаго раскрeпощенiя лагерниковъ, на волe идетъ процессъ абсолютнаго закрeпощенiя массъ. Лагерь вовсе не является изнанкой, нeкоимъ Unterwelt'омъ воли, а просто отдeльнымъ и даже не очень своеобразнымъ кускомъ совeтской жизни. Если мы представимъ себe лагерь нeсколько менeе голодный, лучше одeтый и менeе интенсивно разстрeливаемый, чeмъ сейчасъ, то это и будетъ кускомъ будущей Россiи, при условiи ея дальнeйшей "мирной эволюцiи". Я беру слово "мирная" въ кавычки, ибо этотъ худой миръ намного хуже основательной войны... А сегодняшняя Россiя пока очень немногимъ лучше сегодняшняго концлагеря. {6} Лагерь, въ который мы попали -- Бeломорско-Балтiйскiй Комбинатъ -- сокращенно ББК, -- это цeлое королевство съ территорiей отъ Петрозаводска до Мурманска, съ собственными лeсоразработками, каменоломнями, фабриками, заводами, желeзнодорожными вeтками и даже съ собственными верфями и пароходствомъ. Въ немъ девять "отдeленiй": мурманское, туломское, кемское, сорокское, сегежское, сосновецкое, водораздeльное, повeнецкое и медгорское. Въ каждомъ такомъ отдeленiи -- отъ пяти до двадцати семи лагерныхъ пунктовъ ("лагпункты") съ населенiемъ отъ пятисотъ человeкъ до двадцати пяти тысячъ. Большинство лагпунктовъ имeютъ еще свои "командировки" -- всякаго рода мелкiя предпрiятiя, разбросанныя на территорiи лагпункта. На ст. Медвeжья Гора ("Медгора") находится управленiе лагеремъ -- оно же и фактическое правительство такъ называемой "Карельской республики" -- лагерь поглотилъ республику, захватилъ ея территорiю и -- по извeстному приказу Сталина объ организацiи Балтiйско-Бeломорскаго Комбината -- узурпировалъ всe хозяйственныя и административныя функцiи правительства. Этому правительству осталось только "представительство", побeгушки по приказамъ изъ Медгоры, да роль декорацiи нацiональной автономiи Карелiи. Въ iюнe мeсяцe 1934 года "лагерное населенiе" ББК исчислялось въ 286.000 человeкъ, хотя лагерь находился уже въ состоянiи нeкотораго упадка -- работы по сооруженiю Бeломорско-Балтiйскаго канала были уже закончены, и огромное число заключенныхъ -- я не знаю точно, какое именно -- было отправлено на БАМ (Байкало-Амурская магистраль). Въ началe марта того же года мнe пришлось работать въ плановомъ отдeлe Свирьскаго лагеря -- это одинъ изъ сравнительно мелкихъ лагерей; въ немъ было 78000 "населенiя". Нeкоторое время я работалъ и въ учетно-распредeлительной части (УРЧ) ББК и въ этой работe сталкивался со всякаго рода перебросками изъ лагеря въ лагерь. Это дало мнe возможность съ очень грубой приблизительностью опредeлить число заключенныхъ всeхъ лагерей СССР. Я при этомъ подсчетe исходилъ, съ одной стороны -- изъ точно мнe извeстныхъ цифръ "лагернаго населенiя" Свирьлага и ББК, а съ другой -- изъ, такъ сказать, "относительныхъ величинъ" остальныхъ болeе или менeе извeстныхъ мнe лагерей. Некоторые изъ нихъ -- больше ББК (БАМ, Сиблагъ, Дмитлагъ); большинство -- меньше. Есть совсeмъ ужъ неопредeленное количество мелкихъ и мельчайшихъ лагерей -- въ отдeльныхъ совхозахъ, даже въ городахъ. Такъ, напримeръ, въ Москвe и Петербургe стройки домовъ ГПУ и стадiоновъ "Динамо" производились силами мeстныхъ лагерниковъ. Есть десятка два лагерей средней величины -- такъ, между ББК и Свирьлагомъ... Я не думаю, чтобы общее число всeхъ заключенныхъ въ этихъ лагеряхъ было меньше пяти миллiоновъ человeкъ. Вeроятно, -- нeсколько больше. Но, конечно, ни о какой точности подсчета не можетъ быть и рeчи. Больше того, я знаю системы низового подсчета въ самомъ лагерe и поэтому сильно сомнeваюсь, чтобы само {7} ГПУ знало о числe лагерниковъ съ точностью хотя бы до сотенъ тысячъ. Здeсь идетъ рeчь о лагерникахъ въ строгомъ смыслe этого слова. Помимо нихъ, существуютъ всякiе другiе -- болeе или менeе заключенные слои населенiя. Такъ, напримeръ, въ ББК въ перiодъ моего пребыванiя тамъ находилось 28.000 семействъ такъ называемыхъ "спецпереселенцевъ" -- это крестьяне Воронежской губернiи, высланные въ Карелiю цeлыми селами на поселенiе и подъ надзоръ ББК. Они находились въ гораздо худшемъ положенiи, чeмъ лагерники, ибо они были съ семьями, и пайка имъ не давали. Далeе слeдуетъ категорiя административно ссыльныхъ, высылаемыхъ въ индивидуальномъ порядкe: это варiантъ довоенной ссылки, только безъ всякаго обезпеченiя со стороны государства -- живи, чeмъ хочешь. Дальше -- "вольно-ссыльные" крестьяне, высылаемые обычно цeлыми селами на всякаго рода "неудобоусвояемыя земли", но не находящiяся подъ непосредственнымъ вeдeнiемъ ГПУ. О количествe всeхъ этихъ категорiй, не говоря уже о количествe заключенныхъ въ тюрьмахъ, я не имeю никакого, даже и приблизительнаго, представленiя. Надо имeть въ виду, что всe эти заключенные и полузаключенные люди -- все это цвeтъ нацiи, въ особенности, крестьяне. Думаю, что не меньше одной десятой части взрослаго мужского населенiя страны находится или въ лагеряхъ, или гдe-то около нихъ... Это, конечно, не европейскiе масштабы... Системы совeтскихъ ссылокъ какъ-то напоминаютъ новгородскiй "выводъ" при Грозномъ, а еще больше -- ассирiйскiе методы и масштабы. "Ассирiйцы, -- пишетъ Каутскiй,1 -- додумались до системы, которая обeщала ихъ завоеванiямъ большую прочность: тамъ, гдe они наталкивались на упорное сопротивленiе или повторныя возстанiя, они парализовали силы побeжденнаго народа такимъ путемъ, что отнимали у него голову, т.е. отнимали у него господствующiе классы... самые знатные, образованные и боеспособные элементы... и отсылали ихъ въ отдаленную мeстность, гдe они, оторванные отъ своей подпочвы, были совершенно безсильны. Оставшiеся на родинe крестьяне и мелкiе ремесленники представляли плохо связанную массу, неспособную оказать какое-нибудь сопротивленiе завоевателямъ"... 1 К. Каутскiй. Античный мiръ, христiанство и iудейство. Стр. 205. Изд. 1909 г. Совeтская власть повсюду "наталкивалась на упорное сопротивленiе и повторныя возстанiя" и имeетъ всe основанiя опасаться, въ случаe внeшнихъ осложненiй, такого подъема "сопротивленiя и возстанiй", какого еще не видала даже и многострадальная русская земля. Отсюда -- и ассирiйскiе методы, и ассирiйскiе масштабы. Все болeе или менeе хозяйственно устойчивое, способное мало-мальски самостоятельно мыслить и дeйствовать, -- короче, все то, что оказываетъ хоть малeйшее сопротивленiе всеобщему нивеллированiю, -- подвергается "выводу", искорененiю, изгнанiю. {8} ПЕРСПЕКТИВЫ Какъ видите -- эти цифры очень далеки и отъ "мирной эволюцiи", и отъ "ликвидацiи террора"... Боюсь, что во всякаго рода эволюцiонныхъ теорiяхъ русская эмиграцiя слишкомъ увлеклась тенденцiей "видeть чаемое какъ бы сущимъ". Въ Россiи объ этихъ теорiяхъ не слышно абсолютно ничего, и для насъ -- всeхъ троихъ -- эти теорiи эмиграцiи явились полнeйшей неожиданностью: какъ снeгъ на голову... Конечно, нынeшнiй маневръ власти -- "защита родины" -- обсуждается и въ Россiи, но за всю мою весьма многостороннюю совeтскую практику я не слыхалъ ни одного случая, чтобы этотъ маневръ обсуждался, такъ сказать, всерьезъ -- какъ его обсуждаютъ здeсь, заграницей... При НЭП'e власть использовала инстинктъ собственности и, использовавъ, послала въ Соловки и на разстрeлъ десятки и сотни тысячъ своихъ временныхъ нэповскихъ "помощниковъ". Первая пятилeтка использовала инстинктъ строительства и привела страну къ голоду, еще небывалому даже въ исторiи соцiалистическаго рая. Сейчасъ власть пытается использовать нацiональный инстинктъ для того, чтобы въ моментъ военныхъ испытанiй обезпечить, по крайней мeрe, свой тылъ... Исторiя всякихъ помощниковъ, попутчиковъ, смeновeховцевъ и прочихъ -- использованныхъ до послeдняго волоса и потомъ выкинутыхъ на разстрeлъ -- могла бы заполнить цeлые томы. Въ эмиграцiи и заграницей объ этой исторiи позволительно время отъ времени забывать: не эмиграцiя и не заграница платила своими шкурами за тенденцiю "видeть чаемое какъ бы сущимъ". Профессору Устрялову, сильно промахнувшемуся на своихъ НЭП'овскихъ пророчествахъ, рeшительно ничего не стоитъ въ тиши харбинскаго кабинета смeнить свои вeхи еще одинъ разъ (или далеко не одинъ разъ!) и состряпать новое пророчество. Въ Россiи люди, ошибавшiеся въ своей оцeнкe и повeрившiе власти, платили за свои ошибки жизнью. И поэтому человeкъ, который въ Россiи сталъ бы всерьезъ говорить объ эволюцiи власти, былъ бы просто поднять на смeхъ. Но какъ бы ни оцeнивать шансы "мирной эволюцiи", мирнаго врастанiя соцiализма въ кулака (можно утверждать, что издали -- виднeе), одинъ фактъ остается для меня абсолютно внe всякаго сомнeнiя. Объ этомъ мелькомъ говорилъ краскомъ Тренинъ въ "Послeднихъ Новостяхъ": страна ждетъ войны для возстанiя. Ни о какой защитe "соцiалистическаго отечества" со стороны народныхъ массъ -- не можетъ быть и рeчи. Наоборотъ: съ кeмъ бы ни велась война и какими бы послeдствiями ни грозилъ военный разгромъ -- всe штыки и всe вилы, которые только могутъ быть воткнуты въ спину красной армiи, будутъ воткнуты обязательно. Каждый мужикъ знаетъ это точно такъ же, какъ это знаетъ и каждый коммунистъ!.. Каждый мужикъ знаетъ, что при первыхъ же выстрeлахъ войны онъ въ первую голову будетъ рeзать своего ближайшаго предсeдателя сельсовeта, предсeдателя колхоза и т.п., и эти послeднiе совершенно ясно знаютъ, что въ первые же дни войны они будутъ зарeзаны, какъ бараны... Я не могу сказать, чтобы вопросы отношенiя массъ къ религiи, {9} монархiи, республикe и пр. были для меня совершенно ясны... Но вопросъ объ отношенiи къ войнe выпираетъ съ такой очевидностью, что тутъ не можетъ быть никакихъ ошибокъ... Я не считаю это особенно розовой перспективой, но особенно розовыхъ перспективъ вообще не видать... Достаточно хорошо зная русскую дeйствительность, я довольно ясно представляю себe, что будетъ дeлаться въ Россiи на второй день послe объявленiя войны: военный коммунизмъ покажется дeтскимъ спектаклемъ... Нeкоторыя репетицiи вотъ такого спектакля я видалъ уже въ Киргизiи, на Сeверномъ Кавказe и въ Чечнe... Коммунизмъ это знаетъ совершенно точно -- и вотъ почему онъ пытается ухватиться за ту соломинку довeрiя, которая, какъ ему кажется, въ массахъ еще осталась... Конечно, оселъ съ охапкой сeна передъ носомъ принадлежитъ къ числу генiальнeйшихъ изобрeтенiй мiровой исторiи -- такъ по крайней мeрe утверждаетъ Вудвортъ, -- но даже и это изобрeтенiе изнашивается. Можно еще одинъ -- совсeмъ лишнiй -- разъ обмануть людей, сидящихъ въ Парижe или въ Харбинe, но нельзя еще одинъ разъ (который, о Господи!) обмануть людей, сидящихъ въ концлагерe или въ колхозe... Для нихъ сейчасъ ubi bene -- ibi patria, а хуже, чeмъ на совeтской родинe, имъ все равно не будетъ нигдe... Это, какъ видите, очень прозаично, не очень весело, но это все-таки -- фактъ... Учитывая этотъ фактъ, большевизмъ строитъ свои военные планы съ большимъ расчетомъ на возстанiя -- и у себя, и у противника. Или, какъ говорилъ мнe одинъ изъ военныхъ главковъ, вопросъ стоитъ такъ: "гдe раньше вспыхнутъ массовыя возстанiя -- у насъ или у противника. Они раньше всего вспыхнутъ въ тылу отступающей стороны. Поэтому мы должны наступать и поэтому мы будемъ наступать". Къ чему можетъ привести это наступленiе -- я не знаю. Но возможно, что въ результатe его мiровая революцiя можетъ стать, такъ сказать, актуальнымъ вопросомъ... И тогда г. г. Устрялову, Блюму, Бернарду Шоу и многимъ другимъ -- покровительственно поглаживающимъ большевицкаго пса или пытающимся въ порядкe торговыхъ договоровъ урвать изъ его шерсти клочокъ долларовъ -- придется пересматривать свои вeхи уже не въ кабинетахъ, а въ Соловкахъ и ББК'ахъ, -- какъ ихъ пересматриваютъ много, очень много, людей, увeровавшихъ въ эволюцiю, сидя не въ Харбинe, а въ Россiи... Въ этомъ -- все же не вполнe исключенномъ случаe -- неудобоусвояемые просторы россiйскихъ отдаленныхъ мeстъ будутъ несомненно любезно предоставлены въ распоряженiе соотвeтствующихъ братскихъ ревкомовъ для поселенiя тамъ многихъ, нынe благополучно вeрующихъ, людей -- откуда же взять этихъ просторовъ, какъ не на россiйскомъ сeверe? И для этого случая мои очерки могутъ сослужить службу путеводителя и самоучителя. {10} -------- БEЛОМОРСКО-БАЛТIЙСКIЙ КОМБИНАТЪ (ББК) ОДИНОЧНЫЯ РАЗМЫШЛЕНIЯ Въ камерe мокро и темно. Каждое утро я тряпкой стираю струйки воды со стeнъ и лужицы -- съ полу. Къ полудню -- полъ снова въ лужахъ... Около семи утра мнe въ окошечко двери просовываютъ фунтъ чернаго малосъeдобнаго хлeба -- это мой дневной паекъ -- и кружку кипятку. Въ полдень -- блюдечко ячкаши, вечеромъ -- тарелку жидкости, долженствующей изображать щи, и то же блюдечко ячкаши. По камерe можно гулять изъ угла въ уголъ -- выходитъ четыре шага туда и четыре обратно. На прогулку меня не выпускаютъ, книгъ и газетъ не даютъ, всякое сообщенiе съ внeшнимъ мiромъ отрeзано. Насъ арестовали весьма конспиративно -- и никто не знаетъ и не можетъ знать, гдe мы, собственно, находимся. Мы -- т.е. я, мой братъ Борисъ и сынъ Юра. Но они -- гдe-то по другимъ одиночкамъ. Я по недeлямъ не вижу даже тюремнаго надзирателя. Только чья-то рука просовывается съ eдой и чей-то глазъ каждыя 10-15 минутъ заглядываетъ въ волчекъ. Обладатель глаза ходитъ неслышно, какъ привидeнiе, и мертвая тишина покрытыхъ войлокомъ тюремныхъ корридоровъ нарушается только рeдкимъ лязгомъ дверей, звономъ ключей и изрeдка какимъ-нибудь дикимъ и скоро заглушаемымъ крикомъ. Только одинъ разъ я явственно разобралъ содержанiе этого крика: -- Товарищи, братишки, на убой ведутъ... Ну, что же... Въ какую-то не очень прекрасную ночь вотъ точно такъ же поведутъ и меня. Всe объективныя основанiя для этого "убоя" есть. Мой расчетъ заключается, въ частности, въ томъ, чтобы не дать довести себя до этого "убоя". Когда-то, еще до голодовокъ соцiалистическаго рая, у меня была огромная физическая сила. Кое-что осталось и теперь. Каждый день, несмотря на голодовку, я все-таки занимаюсь гимнастикой, неизмeнно вспоминая при этомъ андреевскаго студента изъ "Разсказа о семи повeшенныхъ". Я надeюсь, что у меня еще хватитъ силы, чтобы кое-кому изъ людей, которые вотъ такъ, ночью, войдутъ ко мнe съ револьверами въ рукахъ, переломать кости и быть пристрeленнымъ безъ обычныхъ убойныхъ обрядностей... Все-таки -- это проще... Но, можетъ, захватятъ соннаго и врасплохъ -- какъ захватили насъ въ вагонe? И тогда придется пройти весь этотъ скорбный {11} путь, исхоженный уже столькими тысячами ногъ, со скрученными на спинe руками, все ниже и ниже, въ таинственный подвалъ ГПУ... И съ падающимъ сердцемъ ждать послeдняго -- уже неслышнаго -- толчка въ затылокъ. Ну, что-жъ... Неуютно -- но я не первый и не послeднiй. Еще неуютнeе мысль, что по этому пути придется пройти и Борису. Въ его бiографiи -- Соловки, и у него совсeмъ ужъ мало шансовъ на жизнь. Но онъ чудовищно силенъ физически и едва-ли дастъ довести себя до убоя... А какъ съ Юрой? Ему еще нeтъ 18-ти лeтъ. Можетъ быть, пощадятъ, а можетъ быть, и нeтъ. И когда въ воображенiи всплываетъ его высокая и стройная юношеская фигура, его кудрявая голова... Въ Кiевe, на Садовой 5, послe ухода большевиковъ я видeлъ человeческiя головы, прострeленныя изъ нагана на близкомъ разстоянiи: "...Пуля имeла модный чеканъ, И мозгъ не вытекъ, а выперъ комомъ..." Когда я представляю себe Юру, плетущагося по этому скорбному пути, и его голову... Нeтъ, объ этомъ нельзя думать. Отъ этого становится тeсно и холодно въ груди и мутится въ головe. Тогда хочется сдeлать что-нибудь рeшительно ни съ чeмъ несообразное. Но не думать -- тоже нельзя. Безконечно тянутся безсонныя тюремныя ночи, неслышно заглядываетъ въ волчекъ чей-то почти невидимый глазъ. Тускло свeтитъ съ середины потолка электрическая лампочка. Со стeнъ несетъ сыростью. О чемъ думать въ такiя ночи? О будущемъ думать нечего. Гдe-то тамъ, въ таинственныхъ глубинахъ Шпалерки, уже, можетъ быть, лежитъ клочекъ бумажки, на которомъ чернымъ по бeлому написана моя судьба, судьба брата и сына, и объ этой судьбe думать нечего, потому что она -- неизвeстна, потому что въ ней измeнить я уже ничего не могу. Говорятъ, что въ памяти умирающаго проходитъ вся его жизнь. Такъ и у меня -- мысль все настойчивeе возвращается къ прошлому, къ тому, что за всe эти революцiонные годы было перечувствовано, передумано, сдeлано, -- точно на какой-то суровой, аскетической исповeди передъ самимъ собой. Исповeди тeмъ болeе суровой, что именно я, какъ "старшiй въ родe", какъ организаторъ, а въ нeкоторой степени и иницiаторъ побeга, былъ отвeтственъ не только за свою собственную жизнь. И вотъ -- я допустилъ техническую ошибку. БЫЛО-ЛИ ЭТО ОШИБКОЙ? Да, техническая ошибка, конечно, была -- именно въ результатe ея мы очутились здeсь. Но не было ли чего-то болeе глубокаго -- не было ли принципiальной ошибки въ нашемъ рeшенiи бeжать изъ Россiи. Неужели же нельзя было остаться, жить такъ, какъ живутъ миллiоны, пройти вмeстe со своей страной {12} весь ея трагическiй путь въ неизвeстность? Дeйствительно ли не было никакого житья? Никакого просвeта? Внeшняго толчка въ сущности не было вовсе. Внeшне наша семья жила въ послeднiе годы спокойной и обезпеченной жизнью, болeе спокойной и болeе обезпеченной, чeмъ жизнь подавляющаго большинства квалифицированной интеллигенцiи. Правда, Борисъ прошелъ многое, въ томъ числe и Соловки, но и онъ, даже будучи ссыльнымъ, устраивался какъ-то лучше, чeмъ устраивались другiе... Я вспоминаю страшныя московскiя зимы 1928 -- 1930 г. г., когда Москва -- конечно, рядовая, неоффицiальная Москва -- вымерзала отъ холода и вымирала отъ голода. Я жилъ подъ Москвой, въ 20 верстахъ, въ Салтыковкe, гдe живутъ многострадальные "зимогоры", для которыхъ въ Москвe не нашлось жилплощади. Мнe не нужно было eздить въ Москву на службу, ибо моей профессiей была литературная работа въ области спорта и туризма. Москва внушала мнe острое отвращенiе своей переполненностью, сутолокой, клопами, грязью. А въ Салтыковкe у меня была своя робинзоновская мансарда, достаточно просторная и почти полностью изолированная отъ жилищныхъ дрязгъ, подслушиванiя, грудныхъ ребятъ за стeной и вeчныхъ примусовъ въ корридорe, безъ вeчной борьбы за ухваченный кусочекъ жилплощади, безъ управдомовской слeжки и безъ прочихъ московскихъ ароматовъ. Въ Салтыковкe, кромe того, можно было, хотя бы частично, отгораживаться отъ холода и голода. Лeтомъ мы собирали грибы и ловили рыбу. Осенью и зимой корчевали пни (хворостъ былъ давно подобранъ подъ метелку). Конечно, всего этого было мало, тeмъ болeе, что время отъ времени въ Москвe наступали моменты, когда ничего мало-мальски съeдобнаго, иначе какъ по карточкамъ, нельзя было достать ни за какiя деньги. По крайней мeрe -- легальнымъ путемъ. Поэтому приходилось прибeгать иногда къ весьма сложнымъ и почти всегда не весьма легальнымъ комбинацiямъ. Такъ, одну изъ самыхъ голодныхъ зимъ мы пропитались картошкой и икрой. Не какой-нибудь грибной икрой, которая по цeнe около трешки за кило предлагается "кооперированнымъ трудящимся" и которой даже эти трудящiеся eсть не могутъ, а настоящей, живительной черной икрой, зернистой и паюсной. Хлeба, впрочемъ, не было... Фактъ пропитанiя икрой въ теченiе цeлой зимы цeлаго совeтскаго семейства могъ бы, конечно, служить иллюстрацiей "безпримeрнаго въ исторiи подъема благосостоянiя массъ", но по существу дeло обстояло прозаичнeе. Въ старомъ елисeевскомъ магазинe на Тверской обосновался "Инснабъ", изъ котораго безхлeбное совeтское правительство снабжало своихъ иностранцевъ -- приглашенныхъ по договорамъ иностранныхъ спецiалистовъ и разную коминтерновскую и профинтерновскую шпану помельче. Шпана покрупнeе -- снабжалась изъ кремлевскаго распредeлителя. Впрочемъ, это былъ перiодъ, когда и для иностранцевъ уже немного оставалось. Каждый изъ нихъ получалъ персональную заборную книжку, въ которой было проставлено, сколько продуктовъ онъ можетъ получить въ мeсяцъ. Количество это колебалось {13} въ зависимости отъ производственной и политической цeнности даннаго иностранца, но въ среднемъ было очень невелико. Особенно ограничена была выдача продуктовъ первой необходимости -- картофеля, хлeба, сахару и пр. И наоборотъ -- икра, семга, балыки, вина и пр. -- отпускались безъ ограниченiй. Цeны же на всe эти продукты первой и не первой необходимости были разъ въ 10-20 ниже рыночныхъ. Русскихъ въ магазинъ не пускали вовсе. У меня же было сногсшибательное англiйское пальто и "неопалимая" сигара, спецiально для особыхъ случаевъ сохранявшаяся. И вотъ, я въ этомъ густо иностранномъ пальто и съ сигарой въ зубахъ важно шествую мимо чекиста изъ паршивенькихъ, охраняющаго этотъ съeстной рай отъ голодныхъ совeтскихъ глазъ. Въ первые визиты чекистъ еще пытался спросить у меня пропускъ, я величественно запускалъ руку въ карманъ и, ничего оттуда видимого не вынимая, проплывалъ мимо. Въ магазинe все уже было просто. Конечно, хорошо бы купить и просто хлeба; картошка, даже и при икрe, все же надоeдаетъ, но хлeбъ строго нормированъ и безъ книжки нельзя купить ни фунта. Ну, что-жъ. Если нeтъ хлeба, будемъ жрать честную пролетарскую икру. Икра здeсь стоила 22 рубля кило. Я не думаю, чтобы Рокфеллеръ поглощалъ ее въ такихъ количествахъ... въ какихъ ее поглощала совeтская Салтыковка. Но къ икрe нуженъ былъ еще и картофель. Съ картофелемъ дeлалось такъ. Мое образцово-показательное пальто оставлялось дома, я надeвалъ свою видавшую самые живописные виды совeтскую хламиду и устремлялся въ подворотни гдe-нибудь у Земляного Вала. Тамъ мирно и съ подозрительно честнымъ взглядомъ прохаживались подмосковныя крестьянки. Я посмотрю на нее, она посмотритъ на меня. Потомъ я пройдусь еще разъ и спрошу ее таинственнымъ шепоткомъ: -- Картошка есть? -- Какая тутъ картошка... -- но глаза "спекулянтки" уже ощупываютъ меня. Ощупавъ меня взглядомъ и убeдившись въ моей добропорядочности, "спекулянтка" задаетъ какой-нибудь довольно безсмысленный вопросъ: -- А вамъ картошки надо?.. Потомъ мы идемъ куда-нибудь въ подворотню, на задворки, гдe на какой-нибудь кучкe тряпья сидитъ мальчуганъ или дeвченка, а подъ тряпьемъ -- завeтный, со столькими трудностями и рискомъ провезенный въ Москву мeшочекъ съ картошкой. За картошку я плачу по 5-6 рублей кило... Хлeба же не было потому, что мои неоднократныя попытки использовать всe блага пресловутой карточной системы кончались позорнымъ проваломъ: я бeгалъ, хлопоталъ, доставалъ изъ разныхъ мeстъ разныя удостовeренiя, торчалъ въ по