л весь внимание: 'новые продукты'! Мы что-то создаем! Оказалось - продуктом именовались хитроумные идеи и методика более верного заполучения подписчиков. Агенты Компании, собирающие с клиентов их взносы, в свою очередь, в том же словарном ключе именовались - 'производители'. Этого я никак не мог еще переварить, потому что люди буквально платят за страх, а Компания, как хозяин игорного дома, если что упорно и 'изготовляет', то только схемы нашего выигрыша независимо от ситуации. На конференции, однако, мы все так свободно себя чувствовали, 'мозговой трест Компании', мы все были равны и так легко обменивались мнениями, что я не удержался и с места заметил, что, по моему скромному разумению, клиента так тщательно 'вычислили', что выиграть он не сможет. Стратег, улыбаясь, пояснил, что в нашем ответственном деле, вне всякого сомнения, нужно заранее знать рискованные бизнесы и, либо исключать их из игры, либо принуждать платить многократные взносы. После этого, я даже привстал со своего места и заметил, что получается парадокс: наиболее смелых экспериментаторов мы обделяем поддержкой. Английские фразы я подбирал заранее и звучал, как мне казалось, вполне убедительно: - Что же получается, - говорю, - джентльмены! Стратег замолчал, все молчали. Рич делал мне большие глаза через длинный полированный стол. Спустя вечность, стратег взял микрофон под нос и промычал: - Борис, да вы, видимо, совсем не любите страхование! В конференц-зале повис ужас: - Не любить страхование? - Это я не люблю страхование!!! Как мне показалось, стратег побледнел и распустил галстук. Не помню, как наступил перерыв, пошло брожение между залами заседаний, коктейль-холлом и рестораном, но в заряженном воздухе все так и висело: - Чего уж чего, но не любить с т р а х о в а н и е!? Впрочем, вслух никто меня особенно не совестил и, тем более, не преследовал. Правда, в те же дни на другом, восьмом этаже Компании, вдруг взяли и уволили никак к этому эпизоду не относящегося моего знакомого - безобидного лысоватого человека, кандидата филологических наук из Ленинграда Исидора Исаевича Юкина. Он, якобы, запорол какой-то несчастный файл на магнитной ленте. Его босс, нарочно пошире распахнув дверь, делал 'пистофф' на Юкина, а тот, волнуясь, оправдываясь, невольно вставлял в речь русские слова 'видите ли', 'клянусь благородно', что только давало боссу выгодный шанс повторять: - Ш-шит, я не могу понять эту личность. Он не может даже говорить на нашем языке. Юкину было предложено быстро подыскать себе другое место - такое делается как бы вам одолжение, чтобы дать уволиться своими руками; и, вскоре, Юкин заходил ко мне прощаться и бормотал, что он давно подумывал с женой и детьми перебраться в Пенсильванию: - Там, говорят, мягче климат, и в 'Амиш Кантри' живут удивительные патриархальные немцы. НАШИ Молоденькая полтавчанка Клара пошла на повышение. Смотрю, ее вещи переносят в просторный кабинет, не совсем угловой, но тоже с окном и в ряду с другими ответственными кабинетами. До того я бывал в кларином кубике всего раза два, почти случайно - не помню, о чем она просила - то ли подвинуть полки, то ли посмотреть, что у нее с экраном. Копаясь, я, грешным делом, не удержался прочесть застрявшее на экране кларино сочинение. Оно было написано по-английски и, в 'переводе' звучало бы приблизительно так: - Жалоба. В полисию мунисипального города Элизабет. Саабчаю об украже двух сирежек. Еще у меня обокрали сумочку, лежала на окне... По-русски Клара (Клэр) избегает говорить и правильно делает, потому что - когда пытается, у нее выходит: - Почему это мне никто не тейкает кер.- Клара приехала в США, так и не закончив семилетки. В молодости один язык быстро теряется, зато другой быстро находится. Ее подруга постарше, с которой они были вместе на компьютерных курсах, рассказывала, как уже там Клара проявляла лингвистический талант: только сегодня услышит слова 'абенд, ассемблер...'(по алфавиту), и уже назавтра бьет этими словами самого преподавателя. В кубике Клару почти невозможно застать; на столе зажигалка и полная пепельница. Сама же Клара якшается и курит только с боссами и, чуть что, бросается в бой: - Но-ноу, Марвин, ты не прав! Это абенд, это ассемблер! Голос у Клары - молодой, пронзительный; юные прыщики светятся от живого возбуждения. В свой новый кабинет Клара пришла в модной жакетке со строгими плечами. На шее был повязан шелковый галстук-бант; восьмигранные очки без диоптрий, но в золотой оправе, придавали молодой начальнице солидность. Почти во всяком американском учреждении отыщется какой-либо 'рашен', которого ко мне тут же приводят и, с любопытством, ждут, когда мы с ним затараторим 'по-русску'. Так я познакомился с Шуриком. - Ал, - протянул он мне руку, - Можно и Алекс, хотя они любят называть - Саша. 'Они' - американцы, действительно любят звук 'ша' в русских словах, может потому, что он рифмуется для них с именем страны - 'Раша'. Когда Шурик говорил со мной, как обычно, мешая слова русские и английские, в глазах его мелькали заговорщеские искорки, что мне тут же напомнило Гашека. Его бравый солдат Швейк верил, что все чехи - члены подпольной заговорщеской группы. Шурик рассказал мне, что сам он из Харькова, а теперь и вся его мишпуха здесь, включая дядю Арона - седьмую воду на киселе. Фамилия Шурика, кстати, была более, чем удачная для нашей местности - Броклин. Одновременно и 'брокколи' и 'Бруклин', хотя ни того, ни другого в Харькове не было. Был вот Шурик, и - сплыл. В день нашего с ним знакомства Шурик картинно зевал и прикрывал глаза. - Я на коле, - сообщил он. Из вежливости я не стал выяснять - на каком, и от какой болезни уколе бедный Шурик, но он сам тут же пояснил, рассеяв мое невежество, что он прошлой ночью был дежурным смены и ему звонили по телефону ('кол') операторы из-за неполадок в Системе. Вот ведь везение с программированием! Божий дар для иммиграции. И не только для нашей, кого тут только не встретишь - вкрадчивых китайцев, волооких эбеновых индусов, пакистанцев, филлипинцев, поляков... Раньше люди шли в лотошники, таксисты, швейцары, пуская семь потов, грузили, шили наволочки в подвальных мастерских. Нашу эмиграцию могло бы ждать то же самое; ведь подавляющая советская профессия - инженеры, вне зависимости от сути и профиля знаний; в том числе, товаровед - инженер, инженер человеческих душ... Профессия, увы, не очень конвертируемая для западного рынка. И тут, слава Всевышнему - компьютеры. Одно слово чего стоит, не хуже недавно модной, но не каждому доступной ядерной физики. А здесь - стучи по клавишам и смотри в телевизор. Что казалось занятием для хорошеньких семиклассниц - 'пишмашинистка', теперь, благодаря заманчивой оплате, прилично для кого угодно. Редкое, если подумать, совпадение звезд. Сегодня, кажется, Америка почти не изготовляет, не инженерит; все больше - считает деньги. Причем, хорошо, что перед этой, еще сравнительно новой профессией, все равны как перед Богом. Американский управляющий, выпускник Гарварда, не без гордости говорит мне, что он, по существу - программист. Он пишет заключения о динамике мировых рыночных структур, но, как большинство профессионалов, чем бы они не занимались - сидит у экрана, перестраивает программы, выплывая в информационном потоке (потопе). Нам одним махом удалось иммигрировать сразу в две запредельные территории - в Америку и в Программистику. Где один язык осваивать, там заодно и другой - компьютерный. В некоторых фирмах русских программистов так много, что на этаже вывешивают объявления сразу по-русски: - Продаю кондоминиум. Требуется няня. - Сейчас наших берут, - констатировал рассказ Шурик. - В прошлом году не очень, а теперь берут. АМЕРИКА НАХАЛЯВУ Осенью наша Компания устраивает пикник, что называется 'барбекю' - с жареными цыплятами, сосисками, гамбургерами, дымящимися на жаровнях. Вволю пива, сельтерской, содовой. Подается еда в несколько раундов с нарастанием, как в танце - цыганочка: сначала закуски, крекеры, мелочи для ранних пришельцев, затем разная зелень, салаты, сочная кукуруза и, наконец, главное - жареное барбекю до отвала. Для гурманов припасены ракушки, креветки, анчоусы. Завершает парад - арбуз, мороженое и кофе со сластями. Участники набрасываются на еду, будто сто лет не ели. Постепенно во всех углах парка можно обнаружить картонные стаканчики в помаде, брошенные тарелки с арбузом, лишь надкусанным и фаршированным креветками, недоеденные куски торта вперемешку с овощным рагу - чистое раблезианство! Вопреки знаменитому американскому правилу, что бесплатного обеда не бывает, воскресное угощение выглядит совершенно на дармовщину, что несказанно возбуждает аппетит даже у довольно богатеньких, ни в чем не нуждающихся людей. Все без исключения ждут пикника с нетерпением. Забавно встретить на природе ответственных деятелей Компании не в строгих костюмах с галстуками, а в домашних шортах. Тенниски оттопырены животиками. Беззащитные бледные шейки. Шлепанцы на голых ногах. Здесь одна из загадок американского учреждения: перед пикником или укороченным предпраздничным днем сотрудники с буйной радостью школьников напоминают друг другу, что одеваться разрешено 'не формально'. На службе - подчеркнуто корпоративный вид, можно только слегка ослабленный галстучный узел, а тут - кто во что горазд - полные шмаровозники: намеренно рваные джинсы (из дорогих магазинов), майки шиворот-навыворот, небритые щетины. На пикник разрешено приводить родных и близких. Это еще один сюрприз - когда можно увидеть неожиданных жен-мужей сослуживцев. У полной, не обхватить, Линды муж, оказывается, еще толще. Важного британца Кевина его детки, как видно, в грош не ставят. Шурик приводит, в числе прочих, двоюродную сестру Мальвину с мужем и пенсионера дядю Арона. Дяде не столько, он говорит, любопытно покушать, сколько - хоть глазком посмотреть вблизи на живых американцев. Арон, в прошлом видный работник коммунального треста Харькова, вот уже как 14 лет как покинул родные места. В США ему посчастливилось исключительно плавно переходить с разнообразных пособий, велфера и талонов на пенсию и программы федеральной помощи. Поработать, увы, не довелось. Да и зачем! Он один из многих, кому только кажется, что он живет в Америке, в то время как он, как жил, так и продолжает жить на своей Сумской улице, читая русские газеты и кушая привычные блюда щи да кашу из продуктов американского супермаркета. Весь день в его нераздельном распоряжении; гуляя по аллейке, он обычно жалуется соседке по подъезду - соотечественнице: - От кока-колы у меня одна кислотность и отрыжка. Да ну ее... На что соседка тут же парирует: - Плевать, у нас на все-про-все Медикейр. С началом перестройки, дядя Арон не раз уже слетал в родной Харьков, где учил американскому бизнесу всех, кто готов был слушать. Хотя он иммигрировал еще в семидесятых, он, и по сей день, иммигрирует почти ежедневно: когда приходится спросить что-нибудь по-английски, когда нужно ответить по телефону или, как сейчас, сидя в двух шагах от жующих настоящих американцев. Шурик бегал уже не раз добавлять еды по-питательней, подороже - цыплят и кукурузы для нашего стола. По дороге он задерживался у смирно жующего сослуживца и, отводя того зачем-то в сторонку, заговорщески спрашивал: - Хев-э-минит? Сослуживец говорил, что 'шур', у него есть и минута и две, после чего Шурик вскидывал у того перед носом свой большой палец и восклицал: - Хай класс барбекю, а! Я прилег на травку в теньке. Дядя Арон подсел и спросил: - Хев-э-минит? И, не дожидаясь ответа, стал рассказывать мне о своих далеко идущих планах обустройства юга России с захватом части Кубани и даже черноземной зоны Украины. Я слушал монотонный голос дяди Арона, терял нить, в голове моей кружилась полная сумбурбия. Над нашей субурбией плыли высокие облака - Америка, Россия, напевные дядь-ароновы еврейские интонации в русской речи, где-то и негритянская мелодия по радио... Я засыпал... ---------------------------------------------------------------------- © Copyright Борис Письменный, 1989 (Впервые в журнале "Время и Мы") Из книги: "Охота к Перемене Мест", Нью-Йорк,1995. Library of Congress Cataloging-in-Publication Number: 00-191672 E-mail: bobap21@hotmail.com -----------------------------------------------------------------------