Оцените этот текст:



--------------------------------------------------------------------------------
   Aлександр Этерман "Смерть и деревянные человечки" пьеса
   ї Copyright Александр Израилевич Этерман
   Email: eterman@netvision.net.il
   Date: 1978
   Изд: "Москва-Иерусалим", И., 1991
   OCR: Полина Брюселль
   Spellcheck: Полина Брюселль 17 октября 2002
--------------------------------------------------------------------------------




     Комедия

     Я ни в коем случае не считаю себя специалистом по истории изображаемого
мною периода. Прошу поэтому учесть, что только часть несовершенств, ошибок и
анахронизмов, которые можно обнаружить в этой пьесе, допущены умышленно.

     Автор

     Действующие лица в порядке появления в пьесе:

     1. Мальчик лет 9-10,
     2. Андре, мужчина лет 35,
     3. Мишель, ему лет 40,
     4. Маркиз де Сомине - лет 45-50,
     5. Маркиза, его жена - лет 43-45,
     6. Герцог Фюрствальдский - лет 60,
     7. Леди Рольтон - лет 30,
     8. Герцог Ангулемский, племянник французского короля - лет 45,
     9. Молодой человек неопределенной наружности - лет 30,
     10. Анри, граф де Буа-Реми, сын маркиза де Сомине - совсем юный молодой
человек,
     11. Граф де Панти - 21 года,
     12. Виконт де Сен-Ба - 24 лет,
     13. Шевалье де Литтерель - лет 40,
     14. Наполеон Бонапарт (кажется, ему лет  47-48,  вобще-то он  1769 года
рождения),
     15. Один,
     16. Другой,
     17. Первая дама,
     18. Вторая дама,
     19. Высокая красивая женщина,
     20. Человечек,
     21. Виконтесса де Бройль,
     22. Трактирщик,
     23. Две дамы,
     24. Два дуэлянта,
     25. Барон де Гло,
     26. Коленкур,
     27. Лакей,
     28. Князь Талейран,
     29. Капитан,
     30. Два офицера,
     31. Банкир Фельдт,
     32. Камердинер,
     33. Графиня Перро,
     34. Дама,
     35. Двое мужчин,
     36. Лорд Хили,
     37. Пожилая дама,
     38. Сосед,
     39. Другой сосед,
     40. Дон Феличе,
     41. Герцог Шартрский,
     42. Два англичанина,
     43. Три дамы,
     44. Доктор,
     45. Два чиновника одного ранга,
     46. Моряк,
     47. Адмирал Лэмб,
     48. Офицер,
     49. Два чиновника разных рангов,
     а также лорд Рольтон и некоторые другие.




     Явление 1

     (Город. В  глубине  сцены - лабиринт, сплетение открытых кверху кривых,
беспорядочно  расположенных  коридоров.  Высотой он  примерно  в  две  трети
человеческого роста, всюду одинаковый, с гладкими краями. В него два входа -
один в левой, другой в правой части сцены.
     Двор  и   фасад  двухэтажного  особняка.  Тихо  и  пусто,  земля  чисто
подметена. Травка. Это Лондон или  Париж приблизительно 1817 года, но что-то
тут не то, по-видимому, эта сцена, как детская загадочная картинка, скрывает
неочевидные анахронизмыи,  и  у зрителя то  и  дело возникают  более  свежие
ассоциации. Однако  же, никакая явная чушь в глаза  не бросается. Двор пуст,
но,  очевидно,  кто-то тут только что  был  или  сейчас будет. Распахивается
окно,  и  створка его с силой бьет  по стене дома. Никто не высовывается. Из
другого  окна  вылетает  огрызок яблока. По двору  пробегает  собака.  Затем
мальчик лет 9-10 быстро пересекает его из конца  в  конец.  Все стихает.  Во
двор  входит  Андре.  Он  нерешительно  смотрит  на  дверь  и  на  мгновение
останавливается. Затем,  приняв  решение,  начинает прохаживаться  по двору,
подталкивая  ногой  камешек.   Проходит   несколько   минут.   Наконец,   он
направляется к двери. В это время во дворе появляется Мишель.)

     МИШЕЛЬ: Что ты тут делаешь?
     АНДРЕ: Что-что?
     МИШЕЛЬ: Я тебя искал. С утра, да.
     АНДРЕ: Сейчас утро (достает часы и смотрит на них). Разве нет?
     МИШЕЛЬ: Ну и что? Тебя все равно нигде не было. Я уж  не говорю о  том,
что ты был нужен.
     АНДРЕ: Кому?
     МИШЕЛЬ: Маркизу. Джереми должен был подавать ему кофе.
     АНДРЕ: Я был в этом, ну, в общем, это неважно.  Граф де Буа-Реми послал
меня еще вчера вечером.
     МИШЕЛЬ: И поэтому ты боишься войти в дом?
     АНДРЕ: Я не боюсь. Я просто не решаюсь.
     МИШЕЛЬ (оглядываясь по сторонам):  Ладно, у  меня  своих забот хватает.
Держи. (Он протягивает Андре  запечатанный конверт. Тот  немедленно начинает
разглядывать его на свет.) Да не  мучайся,  это приглашение  на  это самое к
виконтессе де - как  же - де Бройль.  Не веришь?  Можешь  посмотреть, печать
надломлена.
     АНДРЕ: Будь спокоен, посмотрю.
     МИШЕЛЬ:  Да,  но все-таки имей в  виду,  что  приглашение  не  тебе,  а
маркизу. Теперь у  тебя  есть  предлог появиться  пред его  светлыми  очами.
Привет!  Тебя ждут.  (Он направляется к  лабиринту, входит  в него и  быстро
исчезает  с  другой стороны.  Андре  испытующе  на  него  смотрит,  а  затем
решительно направляется к дому.)

     Явление 2

     (Спальня  маркиза де  Сомине.  Она обставлена чересчур пышно  и с явной
претензией на изящество. Перед зеркалом стоит маркиз в халате. Он только что
отослал парикмахера.)

     МАРКИЗ  (изображая  недовольство): Что на сей раз нужно  этой  идиотке?
Изобрела новое платье? Я, вроде  бы, еще  не  спятил окончательно.  Впрочем,
может быть, она и не такая дура... На этот раз... Будет принц. Или не будет?
(Входит маркиза,  высокая, несколько  расплывшаяся  женщина.  Она делает это
весьма стремительно, притворившись, впрочем, будто перед этим постучала.)
     МАРКИЗА: Вы что-то сказали?
     МАРКИЗ: Что вы, дорогая? (Он бросает приглашение  на туалетный столик.)
Я же знал, что вы дома.
     МАРКИЗА:  Все-таки  она  дура.  Такую   прическу  давно  уже  никто  не
заказывает. И не показывает. Она даже не скрывает голову.
     МАРКИЗ: Не скрывает?
     МАРКИЗА: И только она  - она одна - шьет платья у  Мерсье! Говорит, что
это ее старая привязанность. Привязанность... Вы что-то сказали, маркиз?
     МАРКИЗ: Нет-нет, это вы. Это вы о виконтессе?
     МАРКИЗА: Что? Нет, конечно. Я имела в виду леди Рольтон.
     МАРКИЗ: Еще чего нехватало! Неужели вы сегодня целое утро будете сидеть
дома? Уже полдень, а  вы еще не нанесли ни одного визита.  Вы рискуете своим
положением в обществе, маркиза. И моим тоже.
     МАРКИЗА: Ничего  страшного.  Я как  раз собиралась  встретиться  с леди
Рольтон.
     МАРКИЗ: Что, маркиза? То-есть, простите, где?
     МАРКИЗА:  В  саду.  Она хочет  подарить букет собственных  роз  герцогу
Ангулемскому.
     МАРКИЗ: В таком случае вы опаздываете, маркиза. Розы следует срезать по
возможности ближе к полудню.
     МАРКИЗА: Вы так считаете? Хорошо-хорошо,  я ухожу. До свиданья, маркиз.
(Она  задерживается  в дверях.) Мой  дорогой, я всегда знала, что  вы к  ней
неравнодушны. (Выходит.)
     МАРКИЗ: Ну и дура! Леди Рольтон - самая красивая женщина в мире.

     Явление 3

     (Гостиная   маркиза  де  Сомине.  Маркиз  прохаживается  около  еле-еле
горящего камина, и подталкивает ногой кочергу. Она, в конце концов,  падает.
Ее падение  на скользкий  мраморный пол вызывает серию неприятных,  никак не
прекращающихся  скрипов, оглушительно действующих на людей слабонервных. Это
раздражает  маркиза,  но  не  настолько,  чтобы  раздражение вышло наружу. В
кресле  сидит герцог Фюрствальдский. Это высокий старик с  седеющими черными
волосами, одетый еще до обеда - неслыханно - в темный фрак. Он худ, бледен и
явно не склонен обращать внимание на настроение хозяина.)

     МАРКИЗ: Да, ваша светлость.  (Он резко  оборачивается.) Ей нет  дела до
моих обязанностей.  Ее это не  интересует. Что ее интересует? А!  Она и  вас
попыталась бы скомпрометировать, если бы могла. А  хоть  бы и  так.  Столько
всего  напроисходило! Ей ничего не  делается! (Пауза) Я думал, честно скажу,
надеялся, что она сломает себе голову, но  нет, ничего подобного. А в общем,
что ей голова?
     ГЕРЦОГ: Маркиз, разрешите, я  дам вам совет.  Вы боюсь, так и умрете. Я
хочу  сказать,  умрете мальчишкой. Чего уж  проще -  женщина вас  зовет,  вы
приезжаете  или  не приезжаете, это, конечно, неучтиво,  но, в конце концов,
чего не сделаешь  для  собственного удовольствия.  Но  к чему эти лирические
излияния. Если вам очень хочется поговорить - молчите.
     МАРКИЗ (запальчиво): Да нет! Ей нужен скандал. Ну  так  надо, чтобы она
его получила.
     ГЕРЦОГ: Мало ли что ей нужно?
     МАРКИЗ: Ей нужно только одно... Простите, ваша светлость.
     ГЕРЦОГ: Вы становитесь похожи на вашу супругу. Не забывайте, что ее дед
занимался откупом налогов.
     МАРКИЗ: Прадед.
     ГЕРЦОГ:  Да?  Ну,  извините.  Но  это  не  меняет  дела.  Вы  начинаете
переживать из-за нее. Осторожнее, а то попадете в смешное положение.
     МАРКИЗ: Ваша светлость,  даже вам не придет в  голову обратиться ко мне
на "ты".
     ГЕРЦОГ: Вы пойдете?
     МАРКИЗ: Я объясню ей, наконец, что она делает.
     ГЕРЦОГ: Значит, пойдете.
     МАРКИЗ:  Ваша  светлость,  вчера я  просил ее встретиться  со мной. Она
отказалась наотрез.  Тогда  я  отправился  к этому,  ну,  сыграть  партию на
бильярде. Даже  ее муж понял, что  это нелепость, и устроил мой приезд... по
делу.
     ГЕРЦОГ (с любопытством): И что же?
     МАРКИЗ: Она меня не приняла.
     ГЕРЦОГ: Ну и ...
     МАРКИЗ: Мужу она сказала, что мы с ним два сапога пара.
     ГЕРЦОГ: Ну и что! А сегодня она думает иначе. Прекратите, друг мой, это
уже слишком. Вам придется быть у нее, не сегодня, так завтра.
     МАРКИЗ: Но все-таки, сколько же ей надо любовников?
     ГЕРЦОГ: Чего вы хотите? Все наши дамы берут сейчас  пример с императора
Александра.
     МАРКИЗ: Хорош пример.
     ГЕРЦОГ: Нам следовало бы поговорить о более серьезных вещах. Вы выбрали
странный предмет, да,  но  это ваше  право,  я не  понимаю только,  зачем вы
навязываете его мне.
     МАРКИЗ  (он  останавливается,  наконец): Я  не  могу заниматься  своими
делами. И потом, у моей жены неприятности с поместьями на юге.
     ГЕРЦОГ: Да сядьте вы, наконец! (Маркиз садится в кресло, вернее, падает
в него.) Слава Б-гу. Так. Это не ваша супруга?
     МАРКИЗ: Что?
     ГЕРЦОГ: Карета. Вы не слышите? Ну выгляните же в окно!
     МАРКИЗ: Слышу  (он подходит к окну.)  Так. (Поворачивается, изменяясь в
лице.) Это она.
     ГЕРЦОГ:  Прекрасно  (замолкает). Черт!  Что ей  здесь надо? Я, конечно,
очень рад. (Поднимается из кресла. Только теперь становится видно, насколько
он высок. Сразу же опять садится.) Я немедленно ухожу.
     МАРКИЗ (он еле дышит): Да нет, это леди  Рольтон. Не  могу понять, куда
она девала мою жену.
     (Входит  леди Рольтон. Это красивая  рыжеволосая  женщина с  капризными
чертами лица. Ее походка  нервна  и  неизящна. При виде ее герцог  встает  и
делает  несколько  шагов. Она останавливается посреди комнаты  и протягивает
ему руку для поцелуя. Он делает еще шаг и целует ей руку.)
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (дождавшись этого): Какое счастье, что вы здесь, герцог! Я
приглашаю  вас.  Завтра. Вы недогадливы, не  правда  ли? (Герцог  иронически
улыбается.) Нет-нет, я только хотела спросить у вас, приедете ли вы?
     ГЕРЦОГ: И для этого вы приехали к маркизу?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Я хотела спросить  у маркиза, но раз  уж вы  здесь...  И
потом, вы гораздо более лестный гость.
     МАРКИЗ: Элизабет!
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Мой муж,  кажется, больше вас не приглашает.  Я  хотела
позвать вас ему назло.
     МАРКИЗ: Вы не приняли меня, когда я приехал по его приглашению.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Поэтому он вас и не приглашает больше.
     МАРКИЗ: Так вы отменяете приглашение?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  Я думаю, так будет лучше,  ведь вы его не  оценили.  Или
нет... Я скажу вам потом. Приезжайте.
     ГЕРЦОГ: Миледи,  куда  вы  дели  маркизу  де  Сомине? Она  должна  была
приехать с вами.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Разве мы должны были встретиться?
     МАРКИЗ: Разумеется.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы не помните, когда?
     МАРКИЗ: Я не знаю.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Подождите,  я,  кажется,  припоминаю.  Или это  было не
сегодня?
     МАРКИЗ (со вздохом облегчения): Так вы ее не видели?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Не  помню.  Но  что  за  вопрос?  Всего  доброго,  ваша
светлость. Кажется, меня ожидают дома.
     ГЕРЦОГ: Конечно, ожидают! И если бы только дома!
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Но я не хочу, чтобы мой муж думал, что я возвращаюсь ради
него. Маркиз, вы не можете поехать со мной?
     МАРКИЗ: Нет.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Жаль. Прощайте, герцог. (Она  проходит  очень близко  от
маркиза и в упор на него смотрит. Тихо:) Я надеюсь, вы будете у меня завтра.
(Смеется и убегает.)
     МАРКИЗ: Ну вот. Как будто ей 18 лет. Что мне делать?
     ГЕРЦОГ: А что случилось?
     МАРКИЗ: Вы что, в восторге?
     ГЕРЦОГ: Послушайте, князь приехал из Вены и хочет вас видеть.
     МАРКИЗ: На какую ногу он хромает?
     ГЕРЦОГ: Я хромаю на ту же ногу.
     МАРКИЗ: Ваша светлость,  я буду завтра у леди Рольтон. Сообщите об этом
князю.
     ГЕРЦОГ: Сообщу.
     МАРКИЗ (тоном, который не предвещает  ничего хорошего): Она его терпеть
не может, значит, наверняка пригласила.
     ГЕРЦОГ: Я постараюсь облегчить вашу участь.
     МАРКИЗ: Нашу  участь,  ваша  светлость.  (На  лице  у  него  появляется
отсутствующее выражение.) Мне нужно ответить на письмо. Вы не возражаете?
     ГЕРЦОГ: Нет-нет,  работайте.  Я подремлю.  (Маркиз подходит к  столику,
достает лист  бумаги, перо  и чернила и начинает  яростно притопывать ногой,
отстукивая неизвестную  мелодию.  Герцог  заинтересованно  на  него смотрит,
затем тоже начинает отбивать такт.)

     Явление 4

     (Парк.  По аллее прогуливаются лорд Рольтон, маркиза де Сомине и герцог
Ангулемский. Они вполне довольны друг другом.)

     МАРКИЗА: Ученые говорят, что розы следует  срывать около  полудня. Я не
уверена в том, что они правы, но на всякий случай так и сделаю.
     ЛОРД РОЛЬТОН (тихо - герцогу): Не правда ли, она прелестна?
     ГЕРЦОГ (громко): Да. Я  никогда не встречал женщины со столь утонченным
умом. Вообще-то я  никак не хочу злоупотреблять вашим терпением. Кстати, где
ваша жена?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Право, не знаю. Она с кем-то должна была встретиться, но,
как всегда, забыла. У нее очень скверная память.
     ГЕРЦОГ (пытаясь улыбнуться): Да, но она от этого только выигрывает.
     МАРКИЗА:  Ну,  разумеется.  Окружающие  тоже.  К  сожалению,  она плохо
разбирается в цветах.
     ЛОРД РОЛЬТОН: О да, маркиза. Вы не знаете, из-за чего она поссорилась с
вашим мужем?
     МАРКИЗА: Что вы, ваше  высочество!  Они сейчас в лучших отношениях, чем
даже год назад. Просто мой муж в последнее время не в своем уме. (Лицо лорда
Рольтона  расцветает,  в то время, как герцог хмурится) У него слишком много
забот с тех пор, как он занялся моими делами.
     ЛОРД РОЛЬТОН (задумчиво): Я не  думал,  что политика  оставляет ему так
много времени.
     МАРКИЗА: Политика? Да  он ее совсем забросил! У  него только любовь  на
уме. Самое ужасное, что он не вполне равнодушен к низложенному корсиканцу.
     ГЕРЦОГ: Я тоже к нему неравнодушен. Но вашего мужа явно поощряют. Князь
Талейран вечно мечтает о том, чего нет.
     ЛОРД РОЛЬТОН (со смехом): Чего еще нет или уже нет?
     ГЕРЦОГ: Нет  и  никогда не будет.  Ему мало было свалить Бонапарта. Как
только у нас появились трудности, он ожил.  Обеим нашим  столицам приходится
из-за этого  умирать  от страха. Хуже всего  то, что король Георг совершенно
ему не препятствует.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Гм. Но ведь и его величество король Людовик тоже.
     МАРКИЗА: Он колдун.
     ГЕРЦОГ: Не забывайте, он наш спаситель. Одному дьяволу ведомо, зачем он
это сделал.
     МАРКИЗА: Но ведь теперь он вам угрожает!
     ГЕРЦОГ:  Да, конечно,  но  мой  дядя  король Людовик уже не  занимается
делами. Состояние здоровья не позволяет. Он только мешает существовать графу
д'Артуа и мне.
     МАРКИЗА:  Никто не  поверит, что еще  лет тридцать  назад Франция  была
великой и прекрасной.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Увы, маркиза, вас тогда еще не было на свете.
     МАРКИЗА(задумчиво):  Разве? Да,  вы, пожалуй,  правы.  Но я об этом  не
жалею.
     ЛОРД  РОЛЬТОН:   Маркиза,   вы   останетесь  у  меня   обедать?  Миледи
отсутствует, но есть обед, и кто-нибудь должен его съесть.
     ГЕРЦОГ: Вы рассуждаете так, как будто двадцать лет прожили в эмиграции.
По-моему, вы у себя дома.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Я всю жизнь в эмиграции.  Обед, тем не менее, должен быть
съеден. Решайтесь, герцог.
     ГЕРЦОГ: Я уже решился. Прощайте. Впрочем, не  исключено, что завтра я у
вас еще  буду. (Он выходит деревянными шагами и скрывается в лабиринте, где,
однако, задерживается ненадолго и вскоре исчезает.)
     ЛОРД  РОЛЬТОН: Мне кажется, он отправился на  розыски моей жены. Боюсь,
он тоже исчезнет, если и не бесследно, то... (Он запинается.)
     МАРКИЗА:  То надолго.  Я вас не понимаю. Зачем  вы  навязали мне  этого
коронованного болвана?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Он гость моей жены.
     МАРКИЗА: Ну и что?  Она не считает, что это ее к чему-то обязывает. Где
вы оставили мою карету?
     ЛОРД РОЛЬТОН (он неопределенно машет рукой): Где-то там.
     МАРКИЗА: Мой кучер вряд ли будет нас разыскивать. Пойдемте. Право же, я
голодна.
     ЛОРД  РОЛЬТОН (оглядываясь по сторонам):  Вам не  кажется,  что следует
чуть-чуть отложить обед.
     МАРКИЗА: Нет, не кажется. Только после обеда. И еще...
     ЛОРД РОЛЬТОН  (увидев  проходящего через  лабиринт человека): Вы правы.
(Они смотрят друг на друга, потом  на лабиринт,  и, вздохнув, удирают, минуя
оный.)

     Явление 5

     (Маркиза де  Сомине  и лорд Рольтон обедают.  Им  прислуживает  молодой
человек   неопределенной   наружности,   исполняющий   свои  обязанности   с
исключительной быстротой.)

     ЛОРД РОЛЬТОН (поднося ко рту вилку с крохотным кусочком мяса): Маркиза,
я  люблю  вас,  а вовсе  не  свою жену. Это  печальное  заблуждение.  (Вилка
повисает в воздухе.) Кроме вас я...
     МАРКИЗА:  Да и  меня... Мой муж  затыкает  мне рот, а  вы, наоборот, не
даете мне его закрыть.  Я предпочитаю всем вам моего кучера, но увы,  у него
хватает  своих  забот. Недавно  я застала у  него  свою  горничную  в весьма
неприглядном  виде.  Конечно,  он  прав.  Я  не  плачу  ему за  это  деньги,
следовательно, он имеет право на личную жизнь. Милорд, я хочу есть.
     ЛОРД РОЛЬТОН (со вздохом и чуть не плача): Я тоже. Чем я вас обидел?
     МАРКИЗА: Вы недогадливы.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Вы правы.
     МАРКИЗА: Это уже лучше.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Для кого?
     МАРКИЗА: Молодой человек, еще жаркого. И не только милорду. (Она глядит
на  него   оценивающе.)  Повернитесь.  (Он   подчиняется.)  Еще   раз.   (Он
поворачивается.) Хорошо. Так  принесите  же жаркое! (Она отворачивается. Он,
кланяясь, выходит, затем возвращается с двумя тарелками жаркого.)
     ЛОРД РОЛЬТОН: По-вашему, я должен это съесть?
     МАРКИЗА: Я же ем. Или вы считаете меня толстой?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Я не об этом.
     МАРКИЗА:  Позвольте,  я за  вами поухаживаю.  Вам бургундского? Лично я
предпочитаю токайское, но мой муж говорит, что у меня плохой вкус.
     ЛОРД РОЛЬТОН (с гримасой): Опять ваш муж! Неужели он вам еще не надоел?
     МАРКИЗА: Да я  его  не вижу. Ешьте. Вы любите виноград?  Я  предпочитаю
поздние сорта, они не так быстро надоедают.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Что я могу сделать? Сейчас только июнь месяц. Потерпите.
     МАРКИЗА  (с  легким  раздражением):  Разумеется,  вы  ничего не  можете
сделать. Разве я вас о чем-нибудь прошу?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Увы, нет.
     МАРКИЗА: Почему вы сносно обращаетесь  только со своей  женой? Впрочем,
мне это безразлично. Вы сыты, милорд?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Вполне.
     МАРКИЗА: Тогда  начинайте.  (Он встает и делает нетерпеливое движение.)
Ну, скорее. (Он обнимает  ее.) Подождите. Вымойте руки. (Он  покорно выходит
из  комнаты. Маркиза  не обращает на  это никакого  внимания  и близоруко  и
мечтательно  смотрит вдаль  прямо  перед собой.) Какие  розы! (Лорд  Рольтон
возвращается.)   Сколько   можно   мыть   руки!   (Он   останавливается    в
нерешительности.)  Ладно,  я не сержусь.  (Лорд  Рольтон  целует ее в губы.)
Ах...

     Явление 6

     (Герцог Ангулемский с леди Рольтон в карете.)

     ГЕРЦОГ: Я так долго искал вас, миледи. Если бы не счастливый случай...
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Стоило ли?  Такой огромный труд! Вы поколесили немного по
городу. Если кого-нибудь и стоит пожалеть, то только ваших бедных лошадей.
     ГЕРЦОГ: Но я был отчаянно голоден!
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я в это не верю. Кстати, куда вы меня везете?
     ГЕРЦОГ: Разумеется, к себе.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы ошибаетесь. (Она открывает  дверцу и кричит...) Домой!
(Карета поворачивает.)
     ГЕРЦОГ: Как вам будет угодно. Почему вы сердитесь?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  Ваше  высочество,  вы опять невовремя. Я  по  счастливой
случайности приехала на свидание, почти не опоздав, а вы мне помешали.
     ГЕРЦОГ: Ваш любовник покинул вас сразу же, как только меня узнал.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы довольны?  Разумеется, вам  ничего не стоит  испортить
ему карьеру.
     ГЕРЦОГ: Хотите, я возьму его под свое покровительство?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Нет, ваше  высочество, я предпочитаю  покровительствовать
ему сама.
     ГЕРЦОГ: Вы хотите оскорбить меня, миледи. Зачем?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Чем вы, по-вашему, это заслужили?
     ГЕРЦОГ: Осторожнее!
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Хорошо, в следующий раз буду осторожнее.
     ГЕРЦОГ: Что?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: В следующий раз вы меня не найдете.
     ГЕРЦОГ: Элизабет, дорогая, не  надо. В этой проклятой карете невозможно
разговаривать. Здесь дует. У меня нам будет лучше.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы думаете?
     ГЕРЦОГ: Я уверен. (Открывает  дверцу.) Вильгельм, домой. (Карета  опять
поворачивает.)  Слава Богу,  сейчас  еще рано.  Вечером  я жду у себя  князя
Талейрана.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Фи! Тогда я с вами не поеду. Он мне надоел.
     ГЕРЦОГ:  Два месяца назад вы  говорили о нем совсем в другом тоне.  Что
произошло?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: А как вы думаете? (Она старательно  выдерживает паузу.) Я
не могу всю жизнь думать о мужчине одно и то же.
     ГЕРЦОГ: Вы хотите сказать - питать к нему одни и те же чувства?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Какая разница! (Открывает дверцу.) Кучер, домой! (С козел
раздается грозное ругательство и  карета поворачивает.)  Ваше  высочество, я
решила ехать домой. Боюсь, что  международный престиж Франции  упадет,  если
князь Талейран не застанет вас дома.
     ГЕРЦОГ: С некоторых пор он уже не падает.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (шепотом): А что он делает там?
     ГЕРЦОГ (серьезно): Он? Умирает от злости. Я тоже умираю. Я думаю, вы не
откажетесь от пирожного?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Откажусь.  Это ведь  наверняка  предлог для того, чтобы
остановить карету.
     ГЕРЦОГ: Здесь знаменитая кондитерская.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я никогда не захожу в магазины.
     ГЕРЦОГ: Я тоже, как вы понимаете. Но ведь нас не узнают.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Нас - может быть и нет. Но вашу карету узнают.
     ГЕРЦОГ: Ах, да, мой герб...
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Да-да,  золотые зубы  на синем поле,  лилия в центре  и
дракон  в  нижнем углу,  и надпись "Тертиум". Удивительная бессмыслица. Я не
представляю, как вы жили в эмиграции.
     ГЕРЦОГ:  Милая  Элизабет, в  эмиграции  все было очень  просто.  Король
жирел,  д'Артуа злобствовал, герцог Беррийский бездельничал, а я ждал. Может
быть,  поэтому  я  сохранился  лучше. Я  даже  немного  жалею,  что все  это
кончилось.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Почему? Вы предпочли бы быть племянником Наполеона?
     ГЕРЦОГ: Избави Бог! Но я предпочел бы быть Наполеоном..
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (с неожиданной мягкостью): И что бы вы сделали?
     ГЕРЦОГ: Как вам не стыдно, миледи!..
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы уже передумали... Почему?
     ГЕРЦОГ: Я не могу быть выскочкой!
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не можете. Впрочем, это не новость. Вам, наверное, должны
преподнести все на свете. Может быть, даже  трон. Вы просто бездельник, ваше
высочество. Революция вас не изменила.
     ГЕРЦОГ: Да, она оставила мне голову на плечах!
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Голову?  Корону,  да  и то не  королевскую.  Вы  наивно
полагаете, что худшее уже позади. Революция кончилась, но сейчас  не 85 год.
Бонапарт сгниет  на острове  Святой  Елены, но, что бы  вы  ни говорили,  он
правил Францией, а не ваш дядя - французский король.
     ГЕРЦОГ: Во всяком случае, я не бездельник.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: А кто же?
     ГЕРЦОГ: Миледи, такие вещи я согласен выслушивать только в постели.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Для постели это слишком мягко.
     ГЕРЦОГ: Возможно. Послушайте. Я  не флюгер и не могу нестись всякий раз
туда, куда дует ветер, вернее, куда указывает прелестный китайский веер. Ваш
друг Талейран  и его  враг  Фуше начинали  когда Бастилия  была еще цела. Их
карьере, действительно, трудно  помешать.  Они всегда всем нужны. Но кому от
этого легче...
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Трудно помешать не их карьере, а их предприятиям. Оба они
великие люди.
     ГЕРЦОГ: Вот именно. Поэтому-то они и не могут друг с другом ужиться.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Может быть. А вы предпочитаете быть совсем ненужным?
     ГЕРЦОГ:  Миледи, я знаю себе  цену. Этим все  сказано. Но, при  этом, я
знаю цену своему  имени.  Оно, кстати,  доставило  мне счастье  быть  близко
знакомым с вами.
     ЛЕДИ   РОЛЬТОН:  Такого  счастья  вполне  можно  было   добиться  иными
средствами. Я могу с вами спать, но я никогда не  буду спать только с  вами,
так же как никогда не буду вас уважать.
     ГЕРЦОГ: Мы приехали.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  Нет,  это  я  приехала.  Сидите,  ваше  высочество. (Она
встает.)
     ГЕРЦОГ: Вы меня не приглашаете?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Нет. Мне нужно от вас отдохнуть.
     ГЕРЦОГ: Хорошо. (Он выпрямляется и говорит с достоинством.) Вы сообщите
мне..
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Разумеется.  Я ведь жду  вас завтра.  (Она  без чьей-либо
помощи выходит из кареты.) Кучер, в кондитерскую. (Карета трогается.)

     Явление 7

     (Гостиная  маркиза де  Сомине.  Лорд Рольтон сидит  в кресле  у камина.
Входит маркиз.)

     МАРКИЗ: Добрый вечер, милорд. Чему я обязан счастью видеть вас  у себя?
О вас едва успели доложить.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Вы не знаете, где моя жена?
     МАРКИЗ: Я хотел обратиться к вам с аналогичным вопросом.  Представления
не имею. А что случилось?
     ЛОРД  РОЛЬТОН:  Она  пригласила  принцессу  Марию.  Я  боюсь,  что  она
обиделась.
     МАРКИЗ: Ну что вы! Я надеюсь, вы были с ней деликатны?
     ЛОРД РОЛЬТОН (улыбаясь): О да!  Но  никакие утешения не  могут тянуться
бесконечно. Элизабет заказала на обед что-то невообразимое,  и  то  ли повар
все перепутал, то ли она  сама,  то ли просто без нее дело не пошло, но есть
было  невозможно. Принцесса,  однако,  не хотела уезжать.  Я  не  знал,  что
делать.
     МАРКИЗ: Что же вы сделали?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Поехал к вам.
     МАРКИЗ: Я, кажется, видел ее сегодня...
     ЛОРД РОЛЬТОН: В том-то и дело.
     МАРКИЗ: А, я понял. Ей не понравилось. Бедная принцесса!
     ЛОРД  РОЛЬТОН:  Вот  именно.  Ей  слишком понравилось.  Мне  совершенно
необходимо посоветоваться с женой.
     МАРКИЗ: Я не могу быть вам чем-нибудь полезен?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Едва ли, маркиз. Это слишком интимный вопрос.
     МАРКИЗ: Я совершенно с вами согласен. Она сюда заезжала, но я был занят
беседой с герцогом Фюрствальдским  и  не понял, что она  собирается  делать.
Больше я ничего не знаю.
     ЛОРД  РОЛЬТОН: Благодарю вас. (Он встает.) Извините, я не могу остаться
обедать. (Направляется к входу в лабиринт.)
     МАРКИЗ: До завтрашнего вечера. Хотя,  простите, милорд,  вы  не знаете,
где моя жена?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Ваша жена?
     МАРКИЗ: Да, моя.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Да?
     МАРКИЗ: Вы что, сомневаетесь в ее существовании?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Да нет. Я просто удивлен тем, что вы о ней спрашиваете.
     МАРКИЗ: Что же здесь удивительного?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Право, ничего.
     МАРКИЗ: Так где же она?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Видите ли, она у меня.
     МАРКИЗ: Прелестно. И что же она у вас делает?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Беседует с принцессой Марией.
     МАРКИЗ: Но она же давно уехала.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Значит, беседует с кем-нибудь другим.
     МАРКИЗ: На тот же лад?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Возможно. Вы знаете, я не умею отвечать обстоятельно.
     МАРКИЗ:  В  этом нет  нужды. Если вы ее увидите, передайте, пожалуйста,
что я весь вечер буду дома.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Да, маркиз. Это все?
     МАРКИЗ: Я хотел сказать,  если  вы  увидите вашу  жену.  Можете  заодно
передать это и моей.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Прощайте.
     МАРКИЗ (отсутствующим тоном): До завтра.
     (Лорд Рольтон входит  в лабиринт. Из-за  портьеры немедленно появляется
леди Рольтон)
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы очаровательны, друг мой. Я почти влюблена в вас.
     МАРКИЗ (совсем потерянно): Ваш муж, кажется, нечто вроде моей жены.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Он то же самое думает про вас.
     МАРКИЗ: Ну что же, тогда он не остается в накладе.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Он не остается в накладе. Он с ней спит.
     МАРКИЗ: Это она с ним спит.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Фи!
     МАРКИЗ: Ну ладно,  извините. В конце концов, кто-то должен с ней спать,
чтобы я мог спать с вами.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Зачем же вы на ней женились?
     МАРКИЗ: Чтобы не жениться на вас.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Почему? (Входит сын маркиза граф Анри де Буа-Реми)
     МАРКИЗ: Потому, что я вас люблю. Правда, это произошло гораздо раньше.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН  (с улыбкой глядя на него): Вы нравитесь  мне все больше и
больше, маркиз.
     (Граф подходит к ним.  Это красивый молодой человек, совсем  мальчик, с
робким и проникновенным взглядом)
     МАРКИЗ:  Здравствуйте,  граф.  Вы  давно   не  удостаивали  меня  своим
посещением.
     ГРАФ: Не далее, чем со вчерашнего дня, отец.
     МАРКИЗ: Не оправдывайтесь. Я, ясное дело, шучу. Тут без вас затоскуешь.
Садитесь. (Он опускается в  кресло) Нет, не здесь. Ближе. (Он  указывает  на
другое  кресло.) Тут  вам будет  удобнее  и...  (Граф садится.)  Где вы были
вчера? Я не смог вас найти.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я очень рада вас видеть, граф. Почему вы меня забыли?
     ГРАФ: Я не забыл вас, миледи.
     МАРКИЗ: Разумеется, это ваше дело.
     ГРАФ: Я ездил за город.
     МАРКИЗ: Одни?
     ГРАФ: Нет.
     МАРКИЗ: С кем?
     ГРАФ: С сэром Чарльзом и леди Джейн.
     МАРКИЗ: Вы знакомы с их сыном? Кажется, он недавно приехал из Канады.
     ГРАФ: Да.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Граф, я была бы рада видеть вас завтра. Вы танцуете?
     МАРКИЗ: Конечно.
     ГРАФ: Я не очень  люблю  это  занятие, миледи, но  ваши  приглашения не
отклоняют.
     МАРКИЗ:  Элизабет,  будьте  откровенны, скажите,  вам  нравится, как он
одет?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Он очень элегантен.
     МАРКИЗ:   Вы  ошибаетесь.  Он  все   позволяет  своему  портному.   Это
непростительно.  Повернитесь,  граф.  Разве  так  носят сюртук?  Он  слишком
длинный.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Разве?
     МАРКИЗ: Да. И неправильного покроя.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Откуда вы знаете? Вы же не портной, слава Богу!
     МАРКИЗ: Ну и что! А цвет! Днем следует носить вещи светлых расцветок.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Почему?
     МАРКИЗ:  Я не маршал  Блюхер,  но все-таки считаю необходимым некоторый
порядок.
     ГРАФ: Я просто не успел переодеться. Простите, отец, но мне  необходимо
с вами поговорить.
     МАРКИЗ(взглянув  на  леди  Рольтон): Это невозможно. Вам следовало быть
дома вчера вечером.
     ГРАФ: Я по вашему требованию провел вечер у виконтессы де Бройль.
     ЛЕДИ   РОЛЬТОН  (заинтересованно):  Вы  дружите   с  ней,  маркиз?  Это
интересно.
     МАРКИЗ: Это очень интересно.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Но зачем она молодому человеку?
     МАРКИЗ: Не все ли вам равно? Моего желания вполне достаточно.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Я думаю, он достойно  вас там заменил. Чем,  скажите на
милость, вы сейчас недовольны?
     МАРКИЗ (перебивая ее): Хорошо. Граф, после ужина я к вашим услугам.
     ГРАФ: Простите, отец, но после ужина я уеду.
     МАРКИЗ: Тогда  мы  сможем увидеться завтра. Приезжайте часам к девяти к
леди Рольтон. Я там буду. (Миледи глядит на него с радостью и любопытством.)
Вы не возражаете, миледи?
     ГРАФ: Я буду у вас, миледи, если вы позволите, часов в восемь.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Конечно, мой милый!  (Граф низко кланяется и  выходит  из
комнаты. Воцаряется тишина. Лабиринт медленно заполняет сцену, он вырастает,
теперь он высотой  почти  с  человеческий  рост.  Маркиз  подходит  к нему и
прислоняется спиной.  Леди  Рольтон дремлет  в  кресле. За  сценой что-то  с
грохотом падает.)
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы несправедливы к графу, мой милый.
     МАРКИЗ: Вы только что обратились так к нему.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я надеюсь, вы не ревнуете?
     МАРКИЗ: Нисколько. И тем не менее, это мне не нравится.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Это ваше дело. Но ваш сын очаровательный молодой человек,
и я хочу знать, почему вы так с ним обращаетесь.
     МАРКИЗ: Откуда вы знаете, как я с ним обращаюсь?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я не слепая.
     МАРКИЗ(серьезно): Скажите, он действительно вам нравится?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да.
     МАРКИЗ:  К великому сожалению, я плохо его понимаю.  Миледи, вы  читали
его стихи?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я никогда о них не слышала. Но у меня есть его письма.
     МАРКИЗ:  Он пишет... Да вот, посмотрите. (Он  протягивает леди  Рольтон
тонкую книжку.) Он ездил недавно в Италию. Я не мог поверить, но лорд Байрон
прислал ему письмо. Он принимает его всерьез.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Он пишет по-английски?
     МАРКИЗ:  Да,  конечно.  К сожалению,  я  английских стихов  не понимаю.
Странное дело. Наше  поколение сходит  со сцены -  работа Бонапарта - а наши
дети, вместо того, чтобы пользоваться плодами наших усилий, бьются головой о
стенку.
     (Лабиринт становится выше его ростом и  поглощает всю комнату.  Оба они
вытеснены к самому краю сцены. Леди Рольтон идет к нему, балансируя на самом
краю и покачиваясь, чтобы не упасть.) Элизабет, чего вы хотите?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: А вы не догадываетесь?

     МАРКИЗ: Догадываюсь.
     (В это время в комнату входит кто-то из лабиринта)

     Явление 8

     (Граф де Буа-Реми, граф де Панти, виконт де Сен-Ба стоят в фойе театра.
Лабиринт  вновь на  заднем  плане. Поблизости  то и дело проносятся  изящные
дамы.)

     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Она мне никогда не нравилась.
     ВИКОНТ: Она никому не нравится. Но директор в ней души не чает.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ:  Само собой. Иначе шевалье де Литтерель  заживо сдерет с
него шкуру.
     ВИКОНТ: Где она его подцепила?
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Господа, это слишком скучно.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Не исключено. Вот он.
     ВИКОНТ: Который?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Высокий и худой.
     ВИКОНТ: Вон тот?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Ну да. Мрачен как великий инквизитор.
     ВИКОНТ: В самом деле.
     ГРАФ  ДЕ ПАНТИ:  Если он вас интересует, я могу его  позвать. (Громко.)
Шевалье! (К ним подходит  шевалье де Литтерель.  Он, действительно,  высок и
очень худ.) Я рад вас видеть. Может быть, вы поужинаете с нами?
     ШЕВАЛЬЕ: Нет, простите, господа, я занят. (Он кланяется, поворачивается
и уходит.)
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: На редкость хорош. Анри, вы давно его знаете?
     ГРАФ  ДЕ  БУА-РЕМИ:  Да,  довольно давно.  Не  очень.  Нас  познакомила
любовница отца, но он с ней разошелся.
     ВИКОНТ: Он богат?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Чертовски  богат.  Он получил от  отца  около пятидесяти
тысяч в год, и столько же ему принесла жена.
     ВИКОНТ: Пятидесяти тысяч франков?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Нет, фунтов стерлингов. Я же говорю, он очень богат.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Он женат?
     ГРАФ  ДЕ ПАНТИ: Я даже не знаю. Лорд Рольтон безуспешно ухаживал за его
женой, но это было  давно. Она всегда сидела в  деревне и болела.  По-моему,
она была ужасная стерва. Его дочери лет пятнадцать. Я ее недавно видел.
     ВИКОНТ: Она красива?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ:  Нет, конечно. Она богата. Она, кажется, уже получила от
кого-то наследство.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Разве это так важно?
     ГРАФ ДЕ  ПАНТИ:  Вы очаровательно  наивны,  Анри.  Наверное, вам можно.
Сколько вам дает отец?
     ГРАФ ДЕ  БУА-РЕМИ:  Не знаю,  я  ведь не веду свои дела.  Он никогда не
ограничивал мои расходы, но я же ничего особенного не покупаю.
     ВИКОНТ: Ну, все-таки, сколько вы тратите в месяц?
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Обычно тысячи три-четыре. Это много?
     ВИКОНТ:  Я  трачу  в  два  раза меньше.  Маркиз очень  богатый человек,
гораздо богаче, чем этот де Литтерель.  Натан Ротшильд держит у себя его три
миллиона, и это не считая недвижимости.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Анри, вы  не держите лошадей, не спите  с актрисами и не
играете. При этом  вы богаты. Какая несправедливость!  Вы даже не  заметите,
если разоритесь.
     ГРАФ  ДЕ  БУА-РЕМИ: Ну, это  вряд ли. Пока я  богат, мне в любой стране
обеспечен комфорт, ну,  и общество тех людей, которые мне нужны. Я не говорю
о людях дельных.
     ВИКОНТ: То есть?
     ГРАФ  ДЕ БУА-РЕМИ: Я  гораздо богаче, чем лорд Байрон, даже вы, виконт,
богаче его, но он долго меня не принимал, а когда принял, обращался со мной,
как император Наполеон с послом персидского шаха.

     Явление 9

     (Наполеон лежит на  кушетке недалеко от стены лабиринта. Он стал ниже и
находится гораздо ближе к середине сцены. Император  полуодет, очень толст и
плохо  выглядит.  Возможно, его угнетает  вынужденное  безделье, нездоровье,
английский губернатор  или отсутствие свежей почты.  По  комнате  разбросаны
бумаги, книги,  оружие, на полу лежит подзорная труба.  Наполеон гладит себя
по животу  и что-то мурлычет.  Протянув руку, поднимает с пола книгу и бегло
листает  ее. Затем он отбрасывает ее в сторону. Лежит тихо. Закрывает глаза.
Кажется,  что  он  спит. Может быть,  на  минуту-другую  он,  действительно,
засыпает. Затем - не исключено, что сквозь сон...)

     НАПОЛЕОН: Коленкур! Идите сюда...

     Явление 10

     (Полумрак.  Двое  мужчин, различить  их  лица нет возможности, сидят  в
глубоких креслах, откинувшись на спинки. Между ними стоит маленький стол.)

     ОДИН:  Я отказался  от  этой  скверной привычки.  Никакие ухищрения  не
помогают, надо бросать и дело с концом. Это слишком глупо и вредно.
     ДРУГОЙ: Конечно, но не глупее и не вреднее всего на свете, и не панацея
от всех бед. Если бы можно было  избавиться от наших проблем, отказавшись от
них... ОДИН: Я это и не предлагаю.
     ДРУГОЙ: Слава Б-гу! А, в общем, вы правильно поступили.
     ОДИН:  Наверное.  Король почтил  своим  присутствием прием  у принцессы
Уэльской.  ДРУГОЙ: Это  ему  зачтется.  Странно,  я  думал,  что  она еще  в
Германии.
     ОДИН: Нет. Я давно его не видел. Он долго не проживет.
     ДРУГОЙ: Возможно. Он сделал достаточно глупостей на своем веку.
     ОДИН:  Что-то  они  стали недолговечны.  Королю  Людовику  тоже недолго
осталось.
     ДРУГОЙ: И императору Александру.
     ОДИН: И императору Наполеону.
     ДРУГОЙ: Он еще император? Впрочем, это как раз неважно. Он-то в этом не
виноват. Какая же все это ерунда!
     ОДИН:  Мне  прислали чудесных  креветок. Они водятся  сейчас  только  у
берегов Африки.
     ДРУГОЙ: Они чем-нибудь отличаются от наших?
     ОДИН: Право, не знаю.
     ДРУГОЙ: Тогда почему... А кто вам их прислал?
     ОДИН: Баронесса де Сир.
     ДРУГОЙ: Вы имеете дело с еврейскими дамами?
     ОДИН: Да, раз  они присылают мне  креветок. И не только  с ними. Я имею
дело с самыми различными дамами. Я попрошу принца Уэльского принять ее.
     ДРУГОЙ: Она приведет с собой других.
     ОДИН: Вот и  хорошо. Откровенно говоря,  я не  понимаю, зачем  им нужны
титулы, раз у них есть деньги, но  зато это меня утешает - наверное, наш век
еще не прошел.
     ДРУГОЙ: Короли доживают свой век, но можно предположить. что это только
нынешние короли.
     ОДИН: На все это можно  только надеяться. ДРУГОЙ: Интересно, что думают
по этому поводу принц Уэльский, граф д'Артуа и великий князь Константин...
     ОДИН: Вы думаете, так и будет?
     ДРУГОЙ: Кто знает! Бог милостив, но  все же будущее неопределенно, если
оно не в наших руках.
     ОДИН:  Карл  -  старая перечница. Он  обещал  Веллингтону  восстановить
налоговую систему 1766 года.
     ДРУГОЙ: Мы стали похожи на старых баб, маркиз. Мне-то еще можно, имейте
в  виду,  я  на  двадцать лет вас старше.  Я  вчера разговаривал  со  старой
графиней Пармской. Она смотрит в будущее без боязни. Более того, она недавно
выдала замуж внучку.
     ОДИН: За кого?
     ДРУГОЙ:  За  какого-то  итальянца. Она спросила,  езжу ли  я  верхом. Я
отшутился,  напомнил,  - мы столько  лет знакомы - что и в  молодые годы  не
блистал, но все-таки мне стало стыдно.
     ОДИН: Мне стыдно с  тех пор,  как я сюда приехал. ДРУГОЙ:  С каких пор?
Что за роман вы затеяли, мой милый?
     ОДИН: Ничего я не затеял. Между прочим, что это вы хотите предпринять?
     ДРУГОЙ: Ничего. С чего вы взяли?

     Явление 11

     (Маркиз де Сомине сидит в кресле  за письменным столом, опустив  голову
на руки. Входит маркиза де Сомине.)

     МАРКИЗА: Маркиз, вы не видели Анри?
     МАРКИЗ: Он уехал.
     МАРКИЗА:  Вы не ответили на мой вопрос.  На кого вы сердитесь? На  меня
или на него?
     МАРКИЗ:  На сей раз мне не  до  вас, маркиза. К сожалению, у  меня есть
более серьезные проблемы, чем те, к которым вы меня приучили.  И вообще, мне
не улыбается перспектива выпрашивать деньги у вашего отца. Я уже не молод.
     МАРКИЗА: Как вы смеете! Если бы не он...
     МАРКИЗ: Анри  уехал, как вчера,  как позавчера.  Он, кажется, хотел  со
мной поговорить...
     МАРКИЗА: Вы сказали ему, что заняты. Разумеется, он уехал. Вы  ужасно с
ним обращаетесь, как и со мной, впрочем. Но ведь его вы любите, а меня нет.
     МАРКИЗ:  Что вы  в этом понимаете? Я вас обожаю. Представляете, у  меня
был  великовозрастный педераст герцог  Ангулемский. Он просит  меня  поехать
вместе с ним к Веллингтону.
     МАРКИЗА: Я в этом не уверена. (Она улыбается)
     МАРКИЗ: Что? Он отлично знает, чего хочет...
     МАРКИЗА: Я не это имела в виду. Я знала одну его любовницу.
     МАРКИЗ: Вы не упускаете случая меня уязвить.
     МАРКИЗА: Вы сами виноваты. Мне слишком часто приходится исправлять ваши
ошибки. Если бы не я, вы восстановили бы против себя весь свет.
     МАРКИЗ: Маркиза,  пожалейте меня.  Вы  все знаете. Скажите,  куда уехал
Анри?
     МАРКИЗА (мягко) Что вы, друг мой! Я не думала,  что вы  примете это так
близко к сердцу. Я не знаю, куда он делся, но если  вы  хотите  его  видеть,
поезжайте в полночь к фон-Траубе.
     МАРКИЗ: Что он там делает?
     МАРКИЗА: Он  беседует  с  немецким  поэтом  -  ну  этим,  не  помню,  к
сожалению, как его  зовут,-  и ухаживает  за женой австрийского посла.  Если
хотите, я поеду с вами.
     МАРКИЗ: Нет-нет. Не нужно. У меня дела, я должен быть вечером дома. Да,
конечно, я не поеду. Спасибо, маркиза.
     МАРКИЗА: Что с вами? Может быть, я могу вам помочь?
     МАРКИЗ: Наверное,  нет. Прошу вас, не тревожьтесь, и не  теряйте  из-за
меня драгоценного времени. Принцесса ждет вас, не мучьте ее сверх меры.
     МАРКИЗА: Мне жаль вас, маркиз.
     МАРКИЗ: Мне  тоже себя жаль. До свидания. (Немного помедлив, она качает
головой  и выходит из комнаты.  Слышны  ее шаги. Маркиз  начинает  смеяться.
Теперь он сидит в кресле-качалке и толкает его  взад-вперед.) О чем он хотел
со мной поговорить? Невероятно!  (Он останавливает качалку. Звонит. Поспешно
входит  Андре.) Поди-ка сюда. Ты берешься доставить эту записку леди Рольтон
так, чтобы об этом никто не узнал, и не позже, чем через пятнадцать минут?
     АНДРЕ: Конечно, ваша светлость, если вы скажете мне, как это сделать.
     МАРКИЗ: А если я сам не знаю?
     АНДРЕ: Очень жаль. Скажите хоть что-нибудь, ваша светлость.
     МАРКИЗ: Зачем?
     АНДРЕ: Я в любом случае возьмусь, но вы же на меня обидитесь.
     МАРКИЗ: Проклятие! Все все знают лучше меня. Чего же ты ждешь?
     АНДРЕ: Записку, ваша светлость.
     МАРКИЗ:  Не дам  я  тебе  записку.  Ты ее все равно прочтешь. Убирайся.
(Андре  медленно  скрывается в лабиринте.)  Что же  делать?  Да,  Андре! (Он
появляется из лабиринта.) Ты же состоишь при графе. Почему ты не с ним?
     АНДРЕ: Ваша светлость, граф  изволил  оставить меня дома.  По-видимому,
сегодня вечером он хочет побыть один.
     МАРКИЗ: Почему?
     АНДРЕ: Я не знаю, ваша светлость.
     МАРКИЗ: Конечно,  не  знаешь.  Но почему я так редко  вижу  тебя  возле
графа?
     АНДРЕ: Ваша светлость, граф почти не бывает дома...
     МАРКИЗ: Но ты бываешь здесь гораздо чаще.
     АНДРЕ: Увы, граф та мало нуждается в моих услугах.
     МАРКИЗ: По-твоему, я в них нуждаюсь больше?
     АНДРЕ: Во всяком случае, вы чаще требуете меня к себе, ваша светлость.
     МАРКИЗ (резко) Как ты думаешь, где граф сейчас?
     АНДРЕ (разводя руками): В городе, ваша светлость.  Или даже за городом.
Он так молод. Простите, может быть, я чересчур смел, ваша светлость, но я не
вижу оснований для беспокойства.

     (Маркиз встает и подходит к окну)

     МАРКИЗ: Ты женат?
     АНДРЕ: Нет, ваша светлость.
     МАРКИЗ: Послушай, это несправедливо. Как это у тебя получилось?
     АНДРЕ: Вы же понимаете, ваша светлость, мое скромное положение наряду с
недостатками имеет и  некоторые преимущества. Я у вас уже  давно. Как это ни
странно,  судьба  располагает  мною в  гораздо  меньшей  степени, чем  вами.
Возьмите, к примеру, революцию...
     МАРКИЗ: Ну, это еще не судьба.
     АНДРЕ:  Но похоже. Или, скажем, брак. Если бы мне изменила жена, - увы,
у меня  ее  нет.- я бы  ее  побил. Клянусь всеми  святыми  и памятью  нашего
покойного короля  -  и еще получил бы удовольствие. Она  бы сначала  сто раз
подумала. Увы, чем высокопоставленнее мужчина, тем больше им командует жена,
или, скажем, тем более высокопоставленных любовников она заводит,  что то же
самое, это  не считая мужчин низкого  звания,  которых она за  любовников не
считает и за которых ее можно побить. А что делать? Не драться же на дуэли?
     МАРКИЗ: Почему, собственно?
     АНДРЕ:  Ваша  светлость,  король не любит  дуэли.  Потом, есть и другие
причины.  Иногда  непонятно,  кто кого должен  вызывать, или  же история так
запутана, что непонятно, не является ли один из секундантов заинтересованным
лицом.
     МАРКИЗ: Заинтересованным в чем?
     АНДРЕ: Скорее всего, э... дамой.
     МАРКИЗ: Ты совершенно неграмотен, Андре.
     АНДРЕ: Возможно, вернее даже, несомненно, ваша светлость, но только...
     МАРКИЗ: Хорошо, ты уж лучше помолчи. А еще лучше... Скажи лучше, что ты
думаешь о моем сыне?
     АНДРЕ: О, ваша светлость, граф - замечательный молодой человек, в своем
роде, конечно. Об этом все твердят с утра до вечера. Честно говоря, и мне, и
графу это уже страшно надоело.
     МАРКИЗ:  Кто  же   это   говорит?   Меня,   честное  слово,  давно  уже
комплиментами не балуют.
     АНДРЕ: Да все, ваша  светлость. Король  Георг, король Людовик,  герцог,
князь  Талейран, князь Меттерних,  виконт де Шатобриан, лорд Байрон, граф де
Марсе...
     МАРКИЗ: Откуда ты это знаешь?
     АНДРЕ: Говорят,  ваша  светлость.  Только об этом  и  говорят.  Если бы
император  был  жив,  то  есть, я  хочу  сказать...  он живо сделал  бы  его
маршалом.
     МАРКИЗ: По-твоему, это предел человеческий мечтаний... Ну, а если бы он
не захотел стать маршалом?
     АНДРЕ (с большим воодушевлением): Маршалом  императора! Неслыханно. Ну,
тогда он стал бы министром, ваша светлость.
     МАРКИЗ: А если нет? Если бы его и это не устроило?
     АНДРЕ: Тогда он очень привередлив, ваша светлость, прямо как вы.
     МАРКИЗ: Разумеется. А все-таки?
     АНДРЕ: Тогда он стал бы тем, чем захотел.
     МАРКИЗ: Гм. Вот это уже лучше. Вообще, ты  не очень догадлив. Скажи, он
любит женщин?
     АНДРЕ: Да, ваша светлость, это у него наследственное.
     МАРКИЗ: По мужской или по женской линии? Впрочем, откуда тебе знать!
     АНДРЕ: Отчего же, ваша светлость...
     МАРКИЗ: Скажи лучше, что тебе известно о моей жене?
     АНДРЕ: Маркиза -  ангел, бриллиант,  лучшая  из  женщин. Она делает вам
честь,  ваша светлость.  Она так богата, что я сам, возможно, женился бы  на
ней.
     МАРКИЗ: Ты самонадеян.
     АНДРЕ: Ничуть, ваша светлость. Я просто очарован.
     МАРКИЗ:  Пожалуй, твое  восхищение  мне  даже льстит. Ну ничего. Скажи,
по-твоему, она  красива?  (Андре начинает  соображать. Губы его  смыкаются и
размыкаются.)
     АНДРЕ: Да, пожалуй, да, ваша светлость! Клянусь честью!
     МАРКИЗ: Не клянись. Как ты считаешь, она мне верна?
     АНДРЕ:  Тут  уж вам виднее, ваша  светлость. Это может означать и то, и
это... И вообще, ваша светлость, вы в каком смысле?

     (Шум. Входит Мишель)

     МИШЕЛЬ: Ваша светлость, леди Рольтон просила передать...
     МАРКИЗ: Меня нет дома.
     МИШЕЛЬ: Она говорит, что ей очень нужно...
     МАРКИЗ: Мне тоже кое-что  нужно.  Убирайтесь отсюда, наглецы!  (Андре и
Мишель  выметаются) По-моему, они  очень похожи. А  лорд  Рольтон -  это еще
хуже, чем леди Рольтон.

     Явление 12

     (Граф де Буа-Реми беседует с двумя дамами.)

     1 ДАМА: Скажите, граф, вам понравился лорд Байрон?
     ГРАФ: Как вам  сказать... Он держался одновременно  вызывающе и просто.
По-моему, его надменность  преувеличена и все дело в том, что он небогат. Он
чрезвычайно вежлив и все время  стремится соблюдать дистанцию,  но объяснять
это можно по-разному. Разговорить его трудно, но все-таки можно, один раз  у
меня это  получилось. Он становится оживленным, начинает ходить по комнате и
говорить.  Он  не  очень красноречив,  но это  не  потому,  что  он  говорит
неубедительно, а от легкого косноязычия. Слушать его упоительно. Он странный
человек, Манфред и Дон Жуан в  одном  лице, и иногда кажется, что он говорит
стихами,  хотя  никто  менее  его  не  склонен  к  импровизации  или  даже к
декламации. Он оставляет потрясающее впечатление, может быть, потому что сам
себя слушает и верит тому, что говорит.
     1 ДАМА:  Вы тоже так считаете? Лорд Рольтон,  который  давно его знает,
говорит, что он слишком мрачен.
     ГРАФ: Не знаю. Мне так не показалось.
     2 ДАМА: Но его стихи очень мрачны.
     ГРАФ:  Нет, что  вы! Это  очень  хорошие стихи.  Лорд Байрон, наверное,
лучший поэт в Европе.
     1 ДАМА: Он сильно хромает?
     ГРАФ: Нет, не очень. Это не бросается в глаза.
     1 ДАМА: Сильнее, чем князь Талейран?
     ГРАФ  (со смехом): Во всяком  случае, он  не  так  часто спотыкается. И
ездит в Италию, где есть на что посмотреть, а не в Америку.
     1 ДАМА: Америка вам не нравится?
     ГРАФ: Очень может быть. Как и во всех больших странах, там слишком мало
народу. Люди заняты своим делом и ни о чем не думают.
     2 ДАМА: Но они выстояли в тринадцатом году.
     ГРАФ: Еще бы! Ведь им было что защищать!
     1 ДАМА: Граф, вы подарили лорду Байрону вашу книжку?
     ГРАФ:  Да,  конечно. Но мы о  ней  почти  не  говорили.  Я  не  решался
спросить, а он как-то раз вскользь похвалил ее - только и всего.
     1 ДАМА: Вы не решались спросить? Что, он вызывает трепет?
     ГРАФ: Нет, наверное, но я так и не решился. Он, вообще, мало говорил об
искусстве.
     1 ДАМА: Что же он говорил?
     ГРАФ: Он советовал мне ни на что не обращать внимания. Он прав.
     2 ДАМА (касаясь руки графа, весьма игриво): Ведь вы же француз!
     ГРАФ (хмуря брови): Что вы хотите сказать?
     1 ДАМА: Она шутит, граф, не обращайте внимания.

     Явление 13

     (Граф де  Буа-Реми  в  спальне  леди Рольтон.  Она  полуодета  и  плохо
выглядит.)

     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Граф, вы мне надоели.
     ГРАФ: Почему?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Откуда я знаю? Мне с вами скучно. (Граф бросается к ней и
страстно  обнимает.  Она не сопротивляется,  но как-то обмякает, потом  вяло
высвобождается.) Нет,  не то. Я же говорю, вы мне не нравитесь. (Он берет ее
за  руку.) Да нет. Граф, убирайтесь отсюда. Я не хочу, чтобы мой муж оставил
вас обедать.
     ГРАФ: Вы сами меня позвали.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да, сама. Но я передумала, а он недогадлив.
     ГРАФ: Да что случилось? Только что вы были довольны.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я  была довольна собой,  а не вами. Вы никуда не годитесь
как  любовник.  Видите,  я  нисколько не  устала  и  страшно раздражена. Ваш
отец...
     ГРАФ: Мой отец? Он тоже?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я этого не говорила.
     ГРАФ: Это не обязательно. Так это он вас избаловал. А я-то думал...
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Никто  меня   не  баловал.   Я   все-таки  королевского
происхождения. Мне достаточно посмотреть на мужчину.
     ГРАФ: Я хочу вас.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:   Вы  сами  виноваты,   граф.  (Он  делает  шаг  к  ней,
останавливается и нерешительно на нее смотрит.)
     ГРАФ: Миледи, смените гнев на милость.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Чего вы хотите?
     ГРАФ: Разденьтесь.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН  (проводя рукой  по его  рукаву):  Я как  раз  собиралась
привести себя  в  порядок.  Нет, граф. Оставьте  меня в покое.  И приезжайте
вечером.
     ГРАФ: Никуда я  не поеду. (Он садится в кресло, поднимается, подходит к
небольшому  столику,  усаживается  около  него, находит бумагу и  письменные
принадлежности.) Нет, миледи. (Начинает сосредоточенно чистить перо.)
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (улыбаясь и, может быть, успокаиваясь): Вы очень похожи на
вашего отца. Я не сомневаюсь теперь, что вы родственники.
     ГРАФ:  Вы  не  находите,  что  я  похож   на  Карла  Великого?  Та   же
бесцеремонность. Между прочим, он тоже мой родственник.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Все равно, милый граф, спать с вами я не буду.
     ГРАФ: Я в этом не уверен.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (смягчаясь): Может  быть,  вы правы. Я очень взбалмошна, и
если  я говорю "нет",  это еще  ничего не означает. Но вы  все-таки  уедете,
граф, иначе я стану упряма, как мул, и не так непостоянна.
     ГРАФ: Элизабет, вы единственная женщина на свете!
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  Очень может  быть. Однако, если  вы хотите  сообщить мне
что-нибудь  еще,  поторопитесь. Мой муж ждет меня  уже два часа. Если у него
лопнет терпение, он поднимется  сюда, и, как  знать, может проникнуться теми
же идеями.
     ГРАФ: Вряд ли.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Во всяком случае, он пригласит вас обедать.
     ГРАФ: Дверь заперта.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  У него, наверное,  есть  ключ.  Ну так  что  же?  (Граф
подходит к ней и пытается поцеловать ее в шею.) Нет, это я уже знаю.
     ГРАФ: Откуда, дорогая?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я все-таки замужем.
     ГРАФ: Вы редко об этом вспоминаете.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да, конечно. Я просто об этом не забываю.
     ГРАФ: Зачем вы вышли замуж?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я вас не понимаю.
     ГРАФ: Разве вы любили своего мужа?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я и сейчас его люблю. Иногда, во всяком случае.
     ГРАФ: Не издевайтесь, дорогая.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Успокойтесь, граф,  я слишком мало  вами увлечена,  чтобы
как  следует  мучить.  Вы  прелестный  молодой  челолвек,  любимец  королей,
баловень женщин,  но чтобы иметь у меня успех,  этого мало. Я вам скажу одну
вещь, вы, конечно, можете не верить, но сейчас у меня  нет любовника. Это же
смешно, милый граф. Нет, просто оторопь берет!
     ГРАФ: Миледи!
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Я  одеваюсь,  граф.  Можете  не  отворачиваться.  (Граф
бросается  в  кресло  и начинает  играть брелоком.  Леди Рольтон, нимало  не
смущаясь,  медленно переодевается.)  Как  вы думаете, граф, мне  имеет смысл
надеть бриллианты?
     ГРАФ: Вам имеет смысл напудриться.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Это слишком долго. Сколько раз в день  можно себя мучить?
И потом...
     ГРАФ: Я понимаю. Ваши планы на сегодня не ограничиваются мной.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Вот именно.  Вам,  пожалуй,  повезло.  Вы были первым в
некотором роде.
     ГРАФ: Да, мне повезло. На мне вся ваша пудра.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы недовольны?
     ГРАФ: Я не собирался лишать вас невинности, миледи.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Хорошо, граф, я это запомню. (Стук в дверь.) Кто там?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Это я, дорогая.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Подождите немного, я сейчас оденусь.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Вы одна?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Со мной граф де Буа-Реми. Он вам не нужен?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Я был бы рад его видеть. Он не очень занят?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  Нет, не  очень.  (Графу)  Дорогой  граф, навестите моего
мужа. Он, наверное, хочет вам что-то сказать. (В это  время  она застегивает
что-то перед зеркалом.)
     ГРАФ: Я ни  в чем не могу отказать вам, Элизабет. (Он  открывает дверь.
Входит лорд  Рольтон. Граф  сердечно пожимает  ему  руку.) Я не помешаю вам,
милорд?

     Явление 14

     (Маркиз де Сомине стоит у окна и смотрит непонятно куда. Неожиданно  он
поворачивается   спиной  к  окну.  Лабиринт  медленно  отъезжает,  при  этом
образуется значительное свободное пространство. Он открывает  рот, как рыба,
вытащенная из воды, и приняв какое-то решение, входит в лабиринт. Он плутает
там  довольно  долго при  свете  и  в темноте и затем  вновь  появляется  на
поверхности. Двор его дома. Он стоит под окном, которое ходит взад-вперед со
скрипом.  Делает несколько шагов.  Останавливается  карета. Из  нее  выходит
маркиза.  Увидев  мужа,  она задумывается на  мгновение, но  затем  все-таки
отпускает  карету. В какой-то момент видна только  ее  тень. Она  подходит к
маркизу.)

     МАРКИЗ (меланхолично): Как вам нравится погода, догогая?
     МАРКИЗА (громко): Андре! (Маркизу) Что вы сказали?
     МАРКИЗ: Я не Андре.
     МАРКИЗА (вспыхнув):  Я  понимаю. Андре!  (Из дома выбегает запыхавшийся
Андре) Ты где был? Что-нибудь случилось?
     АНДРЕ  (кланяясь): Простите, мадам,  я  не сразу понял, где вы. Услышав
ваш голос, я побежал в вашу комнату.
     МАРКИЗ: В вашу комнату? Этот бездельник заходит в вашу комнату?
     МАРКИЗА: Вы недовольны этим?
     МАРКИЗ: Напротив, я  восхищен.  Теперь я понимаю, почему  он никогда не
бывает возле графа.
     МАРКИЗА: Когда вы сами в  последний  раз заходили в мою комнату? Андре,
пожалуйста, принесите мой столик, чашку кофе и письменные принадлежности.
     МАРКИЗ: И мне тоже. (Андре убегает)
     МАРКИЗА: Зачем вам чернила?
     МАРКИЗ: Я буду мокать в них печенье.(Громко) Андре! Печенье!
     МАРКИЗА: Вы сошли в ума? Я очень рада.
     МАРКИЗ: Я тоже. Вы решили составить мне компанию?
     МАРКИЗА: Нет, я просто захотела посидеть с вами. Вы кого-нибудь ждете?
     МАРКИЗ:  Герцога.  Он   представил   одну  еврейскую  баронессу  принцу
Уэльскому и собирается привести ее сюда.
     МАРКИЗА: Вы не хотите пускать их в дом? Или наоборот...
     МАРКИЗ: Совершенно  верно.  Как раз наоборот.  Я  хочу  собственноручно
открыть дверцу  карету, предложить  ей руку  и препроводить ее  в дом  самым
почетным образом.
     МАРКИЗА: Надеюсь, вы не будете настаивать на том, чтобы я ее приняла?
     МАРКИЗ: Разумеется, нет. Дама со  столь безупречной  родословной  может
иметь дело только с принцами крови.
     МАРКИЗА: Если бы я не знала, что  вы относитесь ко мне как к собаке, вы
немедленно получили бы оплеуху.
     МАРКИЗ: Да я их уже считать перестал.
     МАРКИЗА: Что вы хотите сказать?
     МАРКИЗ: Моя  дорогая, неужели  вы всерьез считаете  себя  знатнее  этой
дамы?  МАРКИЗА: Я знаю  четыре поколения моих  предков. Мой прадед был еще в
семьсот шестнадцатом году представлен герцогу Орлеанскому, регенту.
     МАРКИЗ: Вы слышали, наверно, что у него были весьма своеобразные вкусы.
Впрочем,  кто-нибудь из  ее  предков наверняка  беседовал  с царем  Давидом.
Правда, ей неизвестно в  точности,  как его  звали. Но что за  беда - четыре
поколения  предков, моя  дорогая, есть  у всякого  человека,  родившегося  в
относительно мирное время.  Всякая родословная начинается с прадеда, то-есть
с того, с кем  большинству людей не удается познакомиться не только очно, но
и по рассказам  родителей. Я  подозреваю, что эта дама - а она происходит из
почтенной  еврейской  семьи  -  знает  о  своих предках  гораздо больше вас,
поскольку  ей или  по крайней мере  ее родителям нечего  было их  стыдиться.
Однако она не тычет их вам в лицо.
     МАРКИЗА: Все равно, я не хочу иметь с ней дело.
     МАРКИЗ: Я уже говорил - вы разборчивее, чем принц Уэльский.  По-вашему,
он тоже недостаточно высокороден? А даже если так? Впрочем, вас никто  и  не
заставляет.
     МАРКИЗА: Разве он сейчас здесь?
     МАРКИЗ: Почему бы  и нет? Он путешествует, стало быть... Андре! Куда ты
делся?
     МАРКИЗА: Не кричите, пожалуйста.

     (Появляется  Андре  с  двумя скамейками, несколькими  подушками,  двумя
чернильницами  и  прочими заказанными предметами.  Вид у  него прехитрый. Он
едва  не  роняет  их, пытаясь  расшаркаться перед маркизом, однако сохраняет
равновесие, ставит скамейки  на землю,  располагает на  них  все остальное и
вопросительно смотрит на маркизу)

     МАРКИЗ: Ты можешь идти, голубчик.
     МАРКИЗА: Подожди-ка. (Садится и пишет записку) Отнеси это леди Рольтон.

     (Андре, кланяясь, удаляется, искоса поглядывая на маркиза)

     МАРКИЗ:  Бог с ним! (Появляется Мишель. Он подходит к  маркизу,  целует
протянутую  ему руку  и  затем вкладывает в нее  записку.  Маркиз  быстро ее
просматривает) Вы представляете, дорогая, вас  хочет  видеть русский  посол.
Так  и написано.  Они, кажется, совсем  рехнулись. Как вы  думаете,  следует
отказаться?
     МАРКИЗА:  Покажите мне записку, маркиз.(Он отдает ей записку, она  вяло
на нее смотрит) Это по-русски. Я думаю, надо поехать. По-видимому,  это тон,
предписанный императором, они ведь давно уже научились изящно изъясняться. Я
думаю, он собирается нас облагодетельствовать.
     МАРКИЗ: Вы  правы,  дорогая.  С  тех пор, как русские  разместили  свои
войска  в  Европе,  они совсем потеряли рассудок. Будьте добры, напишите им,
что мы едем. Я пока что пойду к себе.



     (Безлюдный   двор.   Предметы,   затребованные   сиятельной   четой   и
доставленные  с  такой поспешностью,  лежат на  земле. Дует  ветер,  хлопают
ставни, пробегает собака. Она останавливается и начинает нюхать чернильницу,
затем  бьет ее лапой, переворачивает и  в ужасе убегает. Чернила растекаются
по сцене, при этом издалека слышны шум ветра и человеческие голоса.)



     (Граф  де Панти, виконт  де  Сен-Ба  и граф де  Буа-Реми  развалились в
креслах и курят сигары)

     ВИКОНТ: Я никогда не думал, что она на такое способна. Ан нет.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Ты еще удивляешься! Ах, что за времена! Медеи, Прометеи!
Да ведь это только льет воду на  ее мельницу! Вы с вашим Байроном совсем  не
думаете,  что  сочиняете.  Любимое  занятие  женщин  -  уязвлять дураков,  и
поскольку   вы   строите   из  себя   сверхчеловеков,   они   уязвляют   вас
соответствующим образом.
     ГРАФ  ДЕ  БУА-РЕМИ: При чем  тут  все  это?  Просто чем привлекательнее
женщина и чем выше ее положение в обществе, тем она распутнее.
     ВИКОНТ: Ей не  просто все равно, с  кем  спать  - она готова мириться с
суррогатами. Ее не волнуют гигиенические  вопросы. Ей  даже не  разнообразие
нужно, она не  заметит, если переспит  с  кем-нибудь  во  второй или даже  в
третий раз. Ужасно! Главное, она сама не знает, чего хочет. Это не мешает ей
уверять, что она меня любит.
     ГРАФ ДЕ  ПАНТИ: Они почти всегда пытаются нас в этом уверить. Изменить,
с  их точки зрения,  ничего не стоит, поскольку  измена  ничего  не меняет -
мысленно  она все равно  давно  уже  совершилась. Бросить  любовника гораздо
труднее и не каждой дано, поэтому лучше  всего просто ни о чем не думать. Их
пресловутая ветреность - не от большого ума, зато от большого опыта.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Она морочит мне голову. Хочет,  чтобы я стал таким же
сумасшедшим, как она сама. Раньше я этого не понимал.  У нее,  наверное, нет
ни одного знакомого, с которым она бы не спала.
     ВИКОНТ: Ага. Она ненасытна. И  все-таки она не нимфоманка, это какое-то
нарочитое безумие, щелканье зубов, культ чужого тела...
     ГРАФ  ДЕ ПАНТИ:  О чем ты говоришь? Я знаю  только один способ не иметь
неприятностей  с женщинами  - не  иметь с  ними дела.  Или, если это слишком
накладно,  иметь,  но только одновременно  не  меньше пяти  -  тогда даже не
почувствуешь разницу.
     ГРАФ ДЕ БУА РЕМИ: Да нет. Она зверь, но зверь незаменимый, во всем мире
нет женщины, которую  можно было бы ей предпочесть. Я  сам  выбрал себе  эту
пытку, но только ли пытку! Ей доставляет  удовольствие спать одновременно со
мной и с моим отцом,  и неизвестно, что больше, но, кроме того, она радуется
тому, что ее муж спит с моей матерью. К сожалению, ее невозможно бросить, то
есть, невозможно огорчить, это  будет несчастьем только для меня, потому что
она вообще не заметит потери.
     ВИКОНТ:  У нее короткая память, Анри. Она  бесчувственна, ей  ничего не
стоит заставить ждать или даже ревновать.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Любая женщина, даже ангел, была бы счастлива, если бы вы
оба  покончили с собой, оставив душещипательные письма. Особенно,  если  она
вас обоих  любит. Как это  называется... Скорее всего,  ваши любовницы, хоть
они и очень похожи, далеко не ангелы.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Она не помнит, на каком она свете, и потому неряшлива
и  груба.  Вчера она вполне искренне призналась,  что  забыла, с  кем должна
встретиться, а на  ее языке это может означать только одно. Но ведь и она не
нимфоманка,  более того,  для  нее любовь значит  вовсе  не много. Она и  не
склонна предаваться  ей, и, вероятно, делает все это кому-то назло,  а столь
оскорбительно только потому, что это проще всего.
     ГРАФ  ДЕ  ПАНТИ:  Бедные  дети! Вы  не  понимаете.  Я  же  пытаюсь  вам
объяснить!  Единственное,  что  вы  должны  знать и  иметь в виду -  учтите,
зарубите на носу - все женщины одинаковы. Усвойте это, и дело пойдет на лад.
     ВИКОНТ: Мне еще хуже, чем ее мужу. У него в разные времена было столько
возможностей пользоваться ее благосклонностью, что  она ему надоела. Я хотел
бы  найти в  ней  какой-нибудь  обыкновенный недостаток,  но  не могу,  хотя
пороков  у  нее  сколько  угодно.  Она совсем  не  подвержена  моде. Она  не
высказывает глупых  суждений  на умные  темы,  потому что вообще  никаких не
высказывает. Поэтому она  никогда не  ошибается. Я  не могу завести еще одну
любовницу, потому что как она ни плоха, та будет еще хуже.
     ГРАФ ДЕ  ПАНТИ: Я уже сказал: "Все женщины  одинаковы". Неужели это так
трудно понять? Сами по себе они одинаковы. Разными их делаем мы. Не делайте,
и  все  будет  в  порядке.  Ты  говоришь  -  нет  другой такой.  Обменяйтесь
любовницами - я боюсь, вы даже не заметите разницы.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Мы  с ней  ездили в Италию.  Вернее, я  ездил, а  она
провожала меня  до Гренобля. В Гренобле  у нее были дела. Мы  ехали довольно
быстро  и  нигде  не  останавливались, она довольствовалась мной и была сама
кротость. В Гренобле она в первый же день переспала  с  кучером и с герцогом
Шартрским. Герцога я бы ей простил.
     ГРАФ  ДЕ ПАНТИ: Я  тоже. Он глупый и  вздорный старик. Ума не  приложу,
почему  ему не отрубили в 94 году голову, когда он попал под горячую руку  к
господину  Бийо-Варенну. Я  не думал, что он  еще способен спать с женщиной.
Впрочем, учтите еще одну вещь. Для женщин все мужчины одинаковы.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Он не способен спать с женщиной. Они провели безумную
ночь, впрочем, довольно невинную, но ей, видимо, понравилось.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Так в чем же дело? Ты предложил ей свои услуги?
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Я ее ударил. Она обиделась, и я был на седьмом небе и
думал, что все кончилось. Не  тут-то было. На другой день она встретила меня
с подчеркнутой нежностью.
     ВИКОНТ: Я тебе  завидую. Меня встречают с подчеркнутой нежностью только
по четвергам, когда у нее кто-то другой.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Кто же у нее по четвергам?
     ВИКОНТ: Не все ли  равно? Во всяком случае она  к  нему относится хуже,
чем ко мне.
     ГРАФ ДЕ  ПАНТИ: Б-же мой, как вы мне надоели. Послушайте, я сплю сейчас
с  десятком разных  женщин,  не  поручусь  даже, что  в  их числе нет  ваших
любовниц,  но даже если  нет, вы же  знаете, все женщины одинаковы и поэтому
все десять  точно такие  же мегеры. Однако  же  у  меня нет никаких проблем.
Значит, дело не в них, а в вас.
     ВИКОНТ: Ты их просто не любишь.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Что ты, совсем напротив, очень люблю.
     ВИКОНТ: Тогда они обыкновенные шлюхи.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Все женщины - шлюхи.
     ГРАФ ДЕ  БУА-РЕМИ: Но не все это  знают. Во всяком случае, они  не всем
это показывают.
     ГРАФ  ДЕ  ПАНТИ:  Вы  ошибаетесь.  (Входит высокая  красивая женщина  и
садится на колени к графу. Он шепчет ей что-то на ухо.)
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Альбер, хочешь, я тебя с ней познакомлю?
     ГРАФ  ДЕ ПАНТИ  (нарочито  небрежно): Ну да. Разве вы  не  знакомы? (Он
гладит бедро женщины) Это графиня Парижская, не так ли, дорогая?
     ВИКОНТ: А, вот оно что.
     ГРАФ  ДЕ  ПАНТИ:  ДА,  королевская  кровь  сказывается.  Неправда,  что
аристократия вырождается. (Он  задирает  ей юбку  выше колена.)  Посмотрите,
какие ножки!
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Тебе не жалко?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Ничуть. Я же говорю, все женщины одинаковы.

     Явление 17

     (В карете маркиза де Сомине, кроме него, находится маленький, горбатый,
богато  одетый  мужчина.  В его  поведении  чувствуется  тщетно прикрываемая
высокомерием неуверенность. Карета медленно едет и трясется.)

     ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы доверяете своему кучеру, маркиз?
     МАРКИЗ: Смотря что. Во  всяком случае, не меньше,  чем  вам, между нами
будет сказано. Французы всегда слишком доверчивы по отношению к англичанам.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Все же будем надеяться, что он нас не услышит.
     МАРКИЗ: Надейтесь. Так в чем же дело?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Простите, маркиз, вы ему платите?
     МАРКИЗ: Разумеется. Иначе он бы у меня не работал.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Я не об этом. Вы оплачиваете его услуги?
     МАРКИЗ: Он правит лошадьми. Это обходится мне в семьдесят фунтов в год,
не считая одежды. Я не думаю, что разорюсь по его милости.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Какая неосторожность!
     МАРКИЗ: Какая?
     ЧЕЛОВЕЧЕК (раздражаясь): Вы не хотите меня понять, маркиз!
     МАРКИЗ: Я вас прекрасно понимаю. Все-таки, что вы хотите сказать?
     ЧЕЛОВЕЧЕК  (отчаянно  жестикулируя):  Я  ничего  не  хочу вам  сказать.
Наоборот, это вы хотели мне что-то сказать.
     МАРКИЗ: Я забыл.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Да нет, я хочу у вас спросить...
     МАРКИЗ: Спрашивайте.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Что  вы  обо  всем этом думаете?  (Он выпаливает это  одним
духом.)
     МАРКИЗ: Пока что это меня не касается.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Как же так! Мы  в преддверии  больших событий  и  вы  можете
приобрести влияние, или потерять...
     МАРКИЗ: Да  нет. Это не революция, а,  собственно,  хоть бы и так.  Мои
деньги вложены в разных странах, а сам я лезть на рожон не собираюсь.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Да? А ваш сын?
     МАРКИЗ (хмурясь и повышая голос): Какое отношение ко  всему этому имеет
мой сын? Он не занимется политикой.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: До поры до времени.  Мы тоже занялись ею  не сразу. Вы же не
можете ему это запретить. И потом, он великолепно владеет оружием.  В Италии
он убил на дуэли двух человек. Что будет дальше? Во Франции ему скучно...
     МАРКИЗ  (более  спокойно):  Ему не  скучно.  Я  бы  не  хотел, чтобы он
занимался  подобными вещами. Пусть пишет  стихи,  путешествует, потом мы для
него что-нибудь придумаем.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Конечно, маркиз.  И  все-таки, как вам нравится положение во
Франции?
     МАРКИЗ: Вы хотите сказать, положение  Франции? Ну и вопрос! Вы же лучше
меня знаете, кто там сейчас правит.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Допустим, знаю. Вы тоже  знаете. Будьте откровенны, скажите,
неужели такое положение вам нравится?
     МАРКИЗ:   Ничего  не   поделаешь,  вы,   кажется,   просили  меня  быть
откровенным.  У нас  нет серьезного выбора. Воевать  Франция по-прежнему  не
может. Гений Талейрана  спас ее,  ну так  он  будет  спасать  ее еще  долго.
Наполеон... Император угробил Францию, а Талейран...
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Да бросьте вы...  Простите,  маркиз. Державы-победительницы
передрались между  собой, и, к  счастью  для  вас,  он  этим воспользовался.
Никакой.., еще раз прошу прощения, маркиз, правда, что он уже в городе?
     МАРКИЗ:  Правда. Кстати,  я  могу  рекомендовать вам  еще  одного князя
Священной Римской Империи, господина Меттерниха.
     ЧЕЛОВЕЧЕК (с гримасой): Премного благодарен.  Этим господином  я сыт по
горло. С  вашего разрещения, я разовью свою мысль. Никакой дипломат, будь он
семи пядей  во лбу и прожженный  интриган, как  ваш князь,не  может заменить
полмиллиона солдат, или даже просто полмиллиона.
     МАРКИЗ:  Тем не менее, вместо того, чтобы поужинать и принять ванну, вы
сейчас поедете к нему.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Разумеется.  Ведь  у  меня дела.  Более того,  я думаю,  вы
составите мне компанию, маркиз.
     МАРКИЗ (размышляя): Возможно. Все  возможно.  (Он  медленно достает  из
кармана  часы и со звоном  открывает крышку.  Он  смотрит на них с улыбкой.)
Даже весьма вероятно. Но где вы собираетесь его искать? Он  неуловим даже по
ночам, как и все мужчины, которые нужны Европе.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Я рассчитываю на вас, маркиз.
     МАРКИЗ: Сознаюсь, я еще не видел князя.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ни за что не поверю, что вы не знаете,где его найти.
     МАРКИЗ:  Может  быть,  знаю.  Наверное,  знаю,  но  вы понимаете,  леди
Рольтон...
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  А,  леди  Рольтон,  любовница  Бонапарта!   Она,  наверное,
отнимает  у  вас очень много времени.  Вы  знаете, самоубийственный  поход в
Россию был начат из-за нее.
     МАРКИЗ: Вы не шутите? Неужели она сотрудничала с британской разведкой?
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  В  том-то  и  дело,  что  нет.  Это  была  ее   собственная
инициатива. Фокс ее отговаривал, но она и слушать не  хотела.  По сути дела,
император  отдыхал в русских  снегах  от  ее  безмерной  требовательности  в
постели. Временами она доводила его до белого каления.
     МАРКИЗ: Такая горячая женщина?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Бросьте, маркиз,  как будто сами не знаете! Но я  не  думаю,
что она сможет нам чем-нибудь помочь. Скорее уж помешает.
     МАРКИЗ: Моя карета к вашим услугам.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Нет,  маркиз,  это  я в вашем  распоряжении.  Куда  вы меня
повезете?
     МАРКИЗ: Надо найти герцога Фюрствальдского.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Где он может быть?
     МАРКИЗ:  Где-то здесь.  (Он разводит руками.) Где  угодно,  даже у меня
дома. У княгини де Лио, у герцога Стенфордского...
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Это вероятно?
     МАРКИЗ: Не очень. У принцессы Пармской, наконец, у князя Талейрана.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Может быть, с него и начнем?
     МАРКИЗ: Не советую, это еще менее вероятно.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Что же мы все-таки будем делать?
     МАРКИЗ: Представления не имею.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Начнем с начала. Как найти герцога?
     МАРКИЗ: Мне кажется, нам следует навестить сначала его любовницу.
     ЧЕЛОВЕЧЕК (с  громким смехом): Чтобы наставить  ему рога? Право  же, вы
очаровательны, маркиз. Это, часом, не все та же леди Рольтон?
     МАРКИЗ: По-моему, нет. Это виконтесса де Бройль.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Еще одна родственница короля?
     МАРКИЗ: Очень дальняя.
     ЧЕЛОВЕЧЕК (стуча по стенке кареты): Эй! Останови! (Маркизу) Куда нам?
     МАРКИЗ: К виконтессе.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Эй,  глухой  осел!  (Карета  останавливается  на мгновение,
трогает  с  места. Он  падает со  скамейки.)  Поделом мне. А она хороша, эта
виконтесса?
     МАРКИЗ: Ей лет 35. Очаровательная женщина, но несколько странная.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Я понимаю. Чего только не  бывает. Ваш  сын с ней  в хороших
отношениях?
     МАРКИЗ: Почему вы спрашиваете?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Я  всегда интересуюсь подобными вещами.  Ведь вы  с герцогом
друзья?
     МАРКИЗ: Мой сын незнаком с ним.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Да?  Я тоже. Но  это  ничего не меняет. Мы  потеряли слишком
много времени, маркиз, надо торопиться.
     МАРКИЗ: Ради Бога. (Громко) Джимми, скорее! Мы будем у виконтессы через
минуту. Поправьте,  пожалуйста,  галстук. И  вообще,  как на вас сидит фрак!
Застегните манжеты.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Зачем? Я не пойду к ней. С меня и так хватает  титулованных
шлюх. Если  бы она была порядочная женщина... Мне, откровенно говоря, жаль и
вас туда пускать. Но, я думаю, вы быстро все узнаете.
     МАРКИЗ: Вы хотите, чтобы я пошел туда один?
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Дорогой маркиз, вообразите как  худший случай  -  что с ней
придется спать. Если вы пойдете туда один, это займет вдвое меньше времени.
     МАРКИЗ: Это может серьезно отразиться на судьбе Европы?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Кто знает! Одна такая  дама уже  отразилась на ней  довольно
плачевно.
     МАРКИЗ: Милостивый государь, в каких вы отношениях с королем?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Какое это имеет значение? Впрочем, в превосходных.
     МАРКИЗ: Вы  напрасно  отказываетесь от  общества  виконтессы. Она очень
мила.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: А! У меня есть две вчерашние газеты. Я жду вас, маркиз.

     (Маркиз  встает  и, не  говоря ни  слова, выпрыгивает  из  кареты.  Его
движения легки и  изящны, что плохо вяжется с его  обликом.  На  лице у него
морщины и, вообще, у него изрядно потасканный вид.)

     ЧЕЛОВЕЧЕК: Вот молодец! Как прыгает! Господи мой Боже!

     Явление 18

     (Виконтесса де Бройль и маркиза де Сомине)

     ВИКОНТЕССА: Ах, дорогая моя, мне никогда не было  так  тоскливо. С  тех
пор, как княгиня де  Юкзель уехала в  Италию, здесь больше не танцуют. Я так
не могу.
     МАРКИЗА: Разве вы не приглашены на бал к лорду Рольтону?
     ВИКОНТЕССА: Меня никто не приглашал.
     МАРКИЗА:  Моя  милая,  неделю назад вы  очень  резво  отплясывали с его
величеством, даже резвее, чем следует.
     ВИКОНТЕССА: Да, но мне так и не удалось  как  следует потанцевать.  Там
был герцог.
     МАРКИЗА: Он так ревнив?
     ВИКОНТЕССА: Нет, что вы, просто у него были другие планы.
     МАРКИЗА: Мне вас очень жаль. Но, может быть, завтра все будет иначе?
     ВИКОНТЕССА: Скажите, этот бал дает лорд Рольтон или леди Рольтон?
     МАРКИЗА: Не знаю, ведь я приглашена. Наверное, они оба.
     ВИКОНТЕССА (рассерженно): Так кто же из них меня не пригласил?
     МАРКИЗА: Может быть, они просто про вас забыли?
     ВИКОНТЕССА: Забыли? Возможно, но тогда это наверняка леди Рольтон.  Она
очень  забывчивая  особа. Лорд  Рольтон  мог обо  мне  не  вспомнить, это  я
понимаю, но забыть?
     МАРКИЗА: В таком случае вам есть резон поехать.
     ВИКОНТЕССА: Да, но я сама пригласила гостей на завтра.
     МАРКИЗА: Скорее всего,  они отклонят ваше приглашение и поедут  на бал.
Кого вы пригласили?
     ВИКОНТЕССА: Я уже точно не помню. Кажется, вас.
     МАРКИЗА (улыбаясь): Это пустяки. Заехать за вами?
     ВИКОНТЕССА: Право,  я не знаю. Может  быть, они не  пригласили меня  по
другим соображениям?
     МАРКИЗА: Это будет прекрасный бал. Он  обойдется милорду в сорок  тысяч
франков. Немного дороговато, но зато об этом будут говорить.
     ВИКОНТЕССА:  Нет, я не  поеду.  Конечно, моя  дорогая, вы можете ехать,
дело ваше,  но это  же просто неприлично -  вводить  в расход  бедного лорда
Рольтона.
     МАРКИЗА:  Там  будут  все  по-настоящему   светские  люди,  других   не
приглашали. Если вы не поедете, о вас невесть что подумают.
     ВИКОНТЕССА: Вы уверены? А что, собственно?
     МАРКИЗА: Вы только представьте  себее! Там будут принц Уэльский, герцог
Ангулемский, принцесса Пармская, герцог Стенфорд, герцог де Нюайль, мой муж,
князь Талейран...
     ВИКОНТЕССА: Вы не шутите?
     МАРКИЗА:  Что  вы!  Лорд Рольтон очень популярен в обеих  столицах. Ваш
друг герцог  Фюрствальдский говорит, что этот бал может  повлиять на  судьбы
Европы. Я,  правда, не понимаю... Признаюсь,  моя дорогая, мне надоели  наши
беспокойные  политические времена.  Заснуть  бы лет на сто...  Как  вы  себя
чувствуете?
     ВИКОНТЕССА:  Неплохо.  Вы уже слышали, я  купила  поместье  близ  Труа.
Прелестное местечко! Нужно будет съездить туда  летом.  Вы не составите  мне
компанию?
     МАРКИЗА:  До  лета еще далеко.  Это  из конфискованных земель?  Кошмар.
Откровенно   говоря,   я  не   считаю,  что  сейчас   безопасно  приобретать
недвижимость  во Франции. Ничего не случается только в Англии и в  России, а
ведь земля  - это  навсегда...  Дело в географическом положении...  Англия -
остров, а  Россия континент. Она слишком велика. Отец дал мне деньги,  но  я
никак не могу решиться.
     ВИКОНТЕССА: Вы думаете, война еще не кончилась?
     МАРКИЗА:  Я  в этом  уверена.  Даже мой  муж, который со мной почти  не
разговаривает, как-то обмолвился.  Есть  люди,  которые перестают беспокоить
окружающих только в гробу.
     ВИКОНТЕССА: Вы правы. Я  поеду завтра на бал. Пожалуй, я приеду часам к
одиннадцати. Жаль, что так получилось.
     МАРКИЗА:  Ничего страшного. По этому поводу  я собираюсь  переманить  к
себе мадам Бертье.
     ВИКОНТЕССА: У кого же мы тогда будем шить?
     МАРКИЗА: Вы,  моя дорогая, всегда сможете шить у нее, то-есть, у  меня.
Но я отниму ее у всех этих дамочек, попавших ко двору только потому, что они
в состоянии  заплатить три  тысячи  франков за  платье. Я не  хочу  поощрять
расточительный  образ жизни,  нашей  буржуазии.  Необходимо сохранить  мадам
Бертье для настоящей знати.
     ВИКОНТЕССА: С некоторых пор это слово вызывает много нареканий.
     МАРКИЗА: Что вы хотите сказать?
     ВИКОНТЕССА: С  некоторых...  с  тех  самых  пор,  как стало  не  совсем
понятно, что оно значит. Конечно, лорд Рольтон аристократ. Но что вы скажете
о герцоге Рейхштадском? Внук  одного императора и  сын  другого -  он  всего
только потомок мелкого корсиканского помещика.  И еще -  разве не  настоящий
аристократ барон  Джемс Ротшильд? Вы только посмотрите, какие у него лошади!
И манеры! У него давно уже свободный доступ к королю.
     МАРКИЗА: Я его никогда не видела.
     ВИКОНТЕССА: Вы много потеряли.
     МАРКИЗА: Это правда, что  он умеет держать себя в обществе? ВИКОНТЕССА:
Как настоящий король, даже лучше.
     МАРКИЗА:   Выходите  за   него  замуж.  (Она  поворачивается  спиной  к
виконтессе) Я хочу пить.

     (Виконтесса дергает сонетку. Входит лакей.)

     Явление 19

     (Мишель, Андре, трактирщик и две дамы  в  грязной,  плохо  обставленной
комнате. Андре положил ноги  на стол.  Мишель  почти лежит  на  скамейке. По
идее, они играют в карты, но дело идет вяло. На столе  стоят бутылки, пустые
и  полные.  Дамы  хихикают  в  углу. Они слегка смахивают  на  двух  особ, с
которыми беседовал граф де Буа-Реми.)

     ТРАКТИРЩИК: Мишель, тебе больше ничего не надо?
     МИШЕЛЬ (неопределенно указывая в угол): Вон ту!
     АНДРЕ  (трактирщику): А тебе какое  дело? (Мишелю)  Пойди и возьми. Вот
так. (Он приподнимается, но  явно не желает спустить ноги со стола. Остается
в том же положении.)
     МИШЕЛЬ: Лежи. Я с ней сам поговорю.
     ТРАКТИРЩИК: Могу подать жареного  зайца.  Все  равно как  сегодня убит,
честное слово. Собственными руками снимал с него шкуру.
     МИШЕЛЬ: Кошачью?
     ТРАКТИРЩИК: Показать?
     МИШЕЛЬ:  Да  я  не отличу ее  сейчас от  змеиной. Ладно,  давай  своего
кролика. Ты хоть когти состриг?
     АНДРЕ: Ладно тебе. Какая разница?
     МИШЕЛЬ: А счет?
     АНДРЕ: Хозяин, поставь ему в счет кошку, ладно?
     ТРАКТИРЩИК  (указывая рукой на одну из женщин):  Это она поставит ему в
счет кошку. Я хоть и трактирщик, но человек вполне порядочный.
     МИШЕЛЬ: А чем занимался твой отец?
     ТРАКТИРЩИК: Тем же самым. И в его времена люди ели, пили и спали.
     МИШЕЛЬ:  Ты хочешь сказать,  что  ничто не изменилось? (Бьет кулаком по
столу.) А англичане? А русские? А пруссаки? Разве мы их не били?
     ТРАКТИРЩИК: Ничего не поделаешь, настала наша очередь.
     АНДРЕ: Где заяц?
     ТРАКТИРЩИК: Сию минуту. (Скрывается в лабиринте.)
     МИШЕЛЬ:  Эй  вы, красотки,  идите-ка  сюда. Вы  тоже  ждете возвращения
императора?
     1 ДАМА: Какого?
     МИШЕЛЬ: Что? А ну, идите сюда!
     2  ДАМА (подходя): Мы немки. А  если  вы об  императоре Наполеоне,  то,
говорят, он умер.
     МИШЕЛЬ(роняя голову на руку): Умер. Какая жалость! Значит, умер.
     АНДРЕ: Как уныло! Ничего он не умер! Красавицы, поцелуйте его, если вам
не очень противно. (Обе дамы начинают целовать Мишеля.) Да! Хозяин! (Вбегает
трактирщик с зайцем на тарелке. Дамы прерывают свое занятие и с интересом на
него  смотрят.  Им...)  Вы  продолжайте.  (Отнимает зайца  у  трактирщика  и
принимается его есть.)
     ТРАКТИРЩИК: Что это они делают?
     АНДРЕ: Я откуда знаю? Спросите у них.
     1 ДАМА  (садясь на скамейку,  утомленно): Я уже не знаю, в какой стране
живу. Все вверх дном.
     ТРАКТИРЩИК: Ты помалкивай, а то всыплю пониже спины. Ну, как заяц?
     АНДРЕ  (с  набитым  ртом):  Как  две капли воды  похож  на  кошку  моей
прабабушки. Надо будет вернуть ей косточки.
     ТРАКТИРЩИК: Послушай, Андре, ваш маркиз - богатый человек?
     АНДРЕ: Ужасно богатый.
     ТРАКТИРЩИК: А платит он хорошо?
     АНДРЕ: Можно бы и побольше.
     ТРАКТИРЩИК: Мало платит?
     АНДРЕ: Смотря за что. Да нет, хорошо платит.
     ТРАКТИРЩИК: Эх.
     АНДРЕ: Ты чего вздыхаешь? Слушай, как по-твоему, война окончилась?
     ТРАКТИРЩИК: Да я не жалуюсь. По мне  хоть бы  и не кончалась. Один раз,
правда, меня ограбили, но ведь война. По-моему,  все уже закончилось. Не век
же воевать.
     АНДРЕ: Разное говорят.
     ТРАКТИРЩИК: Ну и пусть говорят. Принести еще вина?
     АНДРЕ: Давай. Эй, девицы, он  у вас там еще  жив?  Облейте его холодной
водой. (Отодвигая тарелку) Пойди принеси воды. А ты - ко мне  на колени. (Он
спускает ноги  со  стола. Дамы  подчиняются.) Так вот ты  какая! (Гладит  ей
подбородок.) Очень миленькая.  Так вы немки. С ума сойти. Небось,  настоящие
пруссачки? Таракашечки?
     2 ДАМА: Не все ли равно?
     АНДРЕ: Правильно. Поцелуй меня.

     (В это время 1 дама окатывает Мишеля водой. Он просыпается.)

     Явление 20

     (Место  дуэли.  Два  бледных  молодых  человека  заканчивают  последние
приготовления. Они медленно раздеваются, остаются в штанах и широких удобных
рубахах  и  становятся  при этом почти  неразличимыми. По очереди опробывают
шпаги, вздыхают и затем расходятся в разные углы сцены. Кроме того, на сцене
граф де Буа-Реми, граф де Панти,  виконт де  Сен-Ба и барон де Гло. Дуэлянты
быстро что-то пишут)

     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Можно начинать?
     БАРОН(глядя на часы):  Еще рано. Кто же начинает  в такую рань? Давайте
лучше выпьем. (В этот момент виконт открывает бутылку красного вина)
     ВИКОНТ: Готово! И чего вы  не  разрешили мне взять с  собой лакея!  (Он
наливает понемногу всем  присутствующим. Все, кроме  самих  дуэлянтов, берут
свои стаканы) А они?
     БАРОН: Они заняты.
     ГРАФ  ДЕ БУА-РЕМИ: Чем? БАРОН: Им  надо  закончить кое-какие  дела. Как
будто сам не дрался!
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Я дрался в Италии. Там нравы проще.
     БАРОН: Да, там половина дуэлей заканчивается чьей-нибудь смертью.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: А у нас?
     БАРОН: У  нас  я слышал о двух  таких  случаях. Но в одном  несчастного
задавила лошадь.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ(нежно): Я сам убил двух человек.
     БАРОН: Так ведь было из-за чего!
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ(пожимая плечами): Кто  его  знает! Кажется,  одному из
них я наступил на ногу, а другой налетел на меня на лестнице.
     БАРОН: Вот видишь!  А мы деремся большей частью из-за  женщин. Понятное
дело,  у  нас  дуэли давно  превратились  в  спектакль.  Серьезные  люди  не
пользуются дуэльными пистолетами.
     ВИКОНТ: Но у них же шпаги!
     ГРАФ ДЕ  ПАНТИ: Как ты думаешь, к чему  все эти пышные приготовления? В
лучшем случае каждый получит по царапине.
     ВИКОНТ: Они оба прекрасно фехтуют.
     БАРОН: Выпьем! (Пьет. Остальные  с большей или меньшей неохотой следуют
его примеру.) Сейчас увидим. Анри, они уже покончили со своей писаниной?
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Еще нет.
     БАРОН: Шут с ними.
     ВИКОНТ: А в чем дело на этот раз?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Пора уже. Ты был вчера в опере?
     ВИКОНТ: Нет, конечно. Когда это я ездил туда в среду?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ:  Ты много потерял. Они так мило поссорились. И не просто
так, а из-за твоей приятельницы госпожи де Молле. Сколько ей лет?
     ВИКОНТ: Они ее не поделили?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Вроде этого. Она захотела взять их  с  собой  в деревню,
все было бы  ничего, но на  двоих  не  согласился муж. Он уронил картонку на
голову  вот  этого (он машет  рукой).  Так  как  в  суматохе  фрак  оказался
запачканным  и  никто не понял, что  произошло, было  постановлено, что надо
драться.
     ВИКОНТ: Но откуда известно, что это сделал муж?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Он рассказал об этом жене, а она всем остальным.
     ВИКОНТ: А она не сочиняет?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Я ее хорошо знаю. Думаю, что нет. Она на это неспособна.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: А они знают?
     БАРОН: Еще бы!
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Зачем же они дерутся?
     БАРОН: Почему нет? Это же совсем безопасно!
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: А что им остается? Билеты проданы, публика на месте. При
таких  обстоятельствах спектакль не отменяют.  А если бы они в  самом начале
увильнули от дуэли, графиня перестала бы их принимать. Это сразу получило бы
огласку, и их уволили бы с позором.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Откуда?
     БАРОН: Ясное дело, со службы.
     ВИКОНТ: Забавно.
     БАРОН: Не нахожу. Давайте выпьем. Не хочешь? Зря.
     Анри, дорогой, кликни этих господ, пусть выпьют с нами. Хватит с них.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Одну минуту, барон. Впрочем, нет, вы  ведь признанный
специалист. (Он подходит к одному из дуэлянтов,  потом  к другому,  берет их
под руки и вместе с ними подходит к барону. Оба дуэлянта очень бледны.)
     БАРОН: Господа! Выпейте с нами. (Он протягивает им бокалы.)
     1 ДУЭЛЯНТ: Это необходимо?
     БАРОН: Нет, конечно. Может быть, вам угодно начинать?
     2 ДУЭЛЯНТ: Давай выпьем. Барон  лучше нас знает, что  делать. (Поспешно
пьет. 2 дуэлянт неохотно следует его примеру.)
     БАРОН:  Ваши  письма положите вот сюда (показывает на  красную  папку.)
Будьте спокойны, если один  из вас будет убит, что не исключено,  с ними все
будет в порядке.
     1  ДУЭЛЯНТ:  Простите,  господа,  я  сейчас  приду.  (Он быстрым  шагом
пересекает сцену,  в нерешительности останавливается около лабиринта, качает
головой и скрывается из виду.)
     БАРОН: Граф, (Анри поворачивает голову) да не  ты, Панти, помнишь дуэль
де Грие с сэром Джеймсом? Они дрались час, потом сделали перерыв, перевязали
раны и продолжали, пока англичанин не упал без сознания.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Отлично помню. Было холодно,  как на Северном полюсе. Де
Грие получил тогда воспаление легких, а сэр Джеймс отморозил нос.
     БАРОН: У каждого свои воспоминания. Выпьем!
     2  ДУЭЛЯНТ:  Я  сейчас,  господа.  Всего  одну  минуту.  (Он  повторяет
траекторию первого дуэлянта. Тот уже идет ему навстречу, поправляя штаны.)
     ВИКОНТ: Всегда так?
     1 ДУЭЛЯНТ: О чем вы беседовали, господа? Налейте мне вина, если это вас
не затруднит, виконт.
     ВИКОНТ: Нисколечко. (Протягивает ему бокал. Тот пьет.)
     БАРОН: Виконт, в бутылке что-нибудь осталось?
     ВИКОНТ(переворачивая ее вверх дном): Вот.
     БАРОН: Жаль. (Встает.) Пора начинать.
     ВИКОНТ: Но его еще нет.
     БАРОН: Он сейчас вернется. Анри, покажите мне обе шпаги. (Он берет их в
руки.)  Ничего.  Довольно  острые.  (Поправляя  штаны,  возвращается  второй
дуэлянт. Барон бросает шпаги хозяевам.) Ладно, начинайте.

     Явление 21

     (Наполеон сидит, откинувшись  на спинку мягкого стула. Он дремлет.  Это
длится довольно долго,  можно не очень  торопясь досчитать до ста. В  другом
углу стоит, не шевелясь, Коленкур. Неожиданно...)

     НАПОЛЕОН: Скажи, Коленкур, я очень плохо выгляжу?
     КОЛЕНКУР: Нет, сир. Хуже, чем десять лет назад, но не более того.
     НАПОЛЕОН: Льстишь ты довольно оригинально.
     КОЛЕНКУР: Сир, господин губернатор просит принять его.
     НАПОЛЕОН: Я не хочу его видеть.
     КОЛЕНКУР: Но он все равно придет.
     НАПОЛЕОН: Зачем же спрашивать моего согласия?
     КОЛЕНКУР: Как же быть, сир?
     НАПОЛЕОН (пожимая плечами): Не знаю. Мне  не  нужна  видимость  власти,
если это одна только видимость.
     КОЛЕНКУР: Я попытаюсь его не пустить.
     НАПОЛЕОН: Не надо.  Мне приходилось  иметь  дело и  с более докучливыми
господами. Правда, это было давно.
     КОЛЕНКУР: Ваше величество, я должен вам кое-что сказать.
     НАПОЛЕОН: Ну так говори.
     КОЛЕНКУР (торжественным шепотом): Ваше величество, в Европе неспокойно.
     НАПОЛЕОН: Что с ней?
     КОЛЕНКУР: Бурбоны надоели Франции.
     НАПОЛЕОН: При чем тут Европа?
     КОЛЕНКУР: Вы сами так говорили.
     НАПОЛЕОН: Ну и что? Тем хуже для меня. Теперь англичане вцепятся в меня
клещами.
     КОЛЕНКУР:  Ко  мне подошел  помощник  капитана с  английского  корабля,
который только сегодня приплыл.
     НАПОЛЕОН: Из Ливорно?
     КОЛЕНКУР: Да, ваше величество. Он сказал...
     НАПОЛЕОН: Для передачи мне?
     КОЛЕНКУР:  Видимо,  да. Он сказал, что  некая значительная  организация
решила добиваться вашего возвращения. Я так и не понял...
     НАПОЛЕОН: Он не сказал, кто в нее входит?
     КОЛЕНКУР:  Он  темнил, и я не решился  настаивать.  Может  быть,  князь
Талейран.
     НАПОЛЕОН (мрачнея): Это вряд ли. Хотя... Он давно считает меня конченым
человеком. Может, снова захотел испытать судьбу. Попроси ко мне лорда Хоу.
     КОЛЕНКУР: Он только что уехал домой, ваше величество.
     НАПОЛЕОН:  Тогда  не нужно.  Давай  сидеть, как будто нам  в самом деле
нечем заняться.  Если до  нас  действительно кому-нибудь  есть  дело,  пусть
пеняет на  себя. Нам с тобой никто не нужен. (Коленкур кланяется.) Коленкур,
в каком состоянии мои записки?
     КОЛЕНКУР: Я всегда к вашим услугам, сир.
     НАПОЛЕОН: Садись. (Коленкур  садится на стул. Наполеон начинает  ходить
по комнате, сначала медленно, а потом все быстрее.) Ну, так как дела?
     КОЛЕНКУР: Я подготовил все, о чем вы говорили.
     НАПОЛЕОН: Пиши. Готов?
     КОЛЕНКУР: Да, сир.
     НАПОЛЕОН: Мне трудно судить, что изменилось бы, если бы я не предпринял
некоторые   действия,   оказавшиеся   впоследствии   ошибочными,   например,
промедление  в Испании, отставку  Талейрана, отказ  от  мирного  договора  с
Фоксом  и потом, когда мне отдавали правый берег Рейна. Это не  очень хорошо
звучит, да  и порядок неправильный,  неважно, потом исправишь. Это не  все -
были  и другие ошибки. Скорее всего, ничто  бы не изменилось.  Люди, которые
предали  меня,  так  или   иначе  сделали   бы  это,  бесчисленные  русские,
австрийские,  английские  и  прочие  армии  все  равно  выступили  бы против
Империи, мирный договор ничего бы не дал, и невозможно определить, насколько
дороже  это  могло  бы  обойтись  Франции.  Но  отсюда  не  следует,  что  я
обязательно должен был  пасть. Мне  еще недавно досаждала другая  мысль  - я
думал о том,  что неизбежно должен умереть.  Как непредусмотрительно! Сейчас
она  мне  не досаждает. Чтобы выжить, чтобы моя Франция  не была растоптана,
как в четырнадцатом и  пятнадцатом годах,  я  должен  был  побеждать всех на
свете,  побеждать  до  бесконечности,  побеждать случайности  и выходить  из
неблагоприятно  складывающихся  ситуаций.  Поэтому-то   и   было  достаточно
движения  атома,  чтобы  меня  свалить.  На протяжении долгих  лет удача мне
улыбалась, я был ее  баловнем, ну, и что можно из этого заключить - в  конце
концов именно я стал жертвой самой горькой  несправедливости, почти обмана с
ее стороны, да, обмана, потому  что  действия  Груши не были изменой. Во что
обошлись бы при  таких  обстоятельствах мои  победы не  только Франции, но и
всей Европе? Я побеждал, когда  рисковал прежде всего своей шкурой. Так было
в Италии,  в  Австрии,  в Пруссии, даже  в России, пока  я  не занял Москву.
Шварценбек разбил  меня под  Лейпцигом -  он  напрасно это сделал. Два  дня,
невзирая на превосходство в силах, невзирая на измену целой армии, он ничего
не мог поделать - пока  не подломился мост... Он не заслужил этого успеха  и
только  поэтому  не  сумел его развить. Кто  знал  победы,  равные  моим? На
протяжении  пятнадцати  лет  я  был  необходим Франции.  Кто еще  может этим
похвастать? Сейчас Европой управляет поколение, воспитанное мной, пусть даже
это поколение  моих  врагов.  Тем  не  менее, Франция  обходится  без  меня,
обходится - значит, может обойтись. Что  изменится, если я вернусь к власти?
Ничего.  Любить  меня  это  поколение  не  станет, новых  друзей  я  уже  не
приобрету,  а старые  друзья большей  частью меня  забыли. Я  даже  не знаю,
какова судьба  моего  сына,  а  моя  жена...  Коленкур,  вычеркни  это.  (Он
замолкает.) Дальше.  Мое возвращение  - это война.  Я не прекращал ее  ни на
минуту,  даже  когда  мог, так что  для  меня  это  не  новость. Но  давайте
зададимся вопросом  -  война против  кого?  Даже  я не могу воевать со  всем
светом. Я все-таки не Беллерофонт. И тем не менее, я был бы сейчас наилучшим
государем для Франции.  Но не слишком ли велика честь? Вся Европа  двинулась
бы против нее при одном моем появлении в Париже. Но ведь это значит, что все
эти годы  война шла не  против Франции, а  против меня.  Запиши, Коленкур, -
меня не победил  ни  один  из моих  противников.  Что они в  этом  понимают!
Господь  Бог обрушил  на  меня  величайшие  испытания  и  на некотором этапе
потребовал моей отставки. Тогда я сложил оружие. Еще полгода назад мне очень
немного было нужно, чтобы начать сначала.
     КОЛЕНКУР: Немного медленнее, сир, я не успеваю.
     НАПОЛЕОН:  Хорошо.  Король  Людовик  по  наущению  герцога  Отрантского
расстрелял Нея.  Я бы этого  не сделал. Коленкур, не  пиши. Должно быть,  он
очень  одинок, король Людовик. Мне  никогда не приходилось бежать из Парижа.
Он сделал это так неуклюже, что  чуть не  проиграл в  пятнадцатом году.  Да,
Коленкур, если я когда-нибудь был счастлив... (Молчит.) Если бы я был сейчас
тем, чем должен быть, я по крайней мере знал бы, кому следует  доверять. Как
ты  думаешь, у меня хватило бы порядочных людей, чтобы сформировать  кабинет
министров?
     КОЛЕНКУР: Ваше величество, все  мы, как порядочные, так и непорядочные,
служили бы вам, как и любому другому, честно и с одинаковым усердием.
     НАПОЛЕОН: Может быть. Пиши. Я  сделал  бы то,  что сейчас никому не под
силу - я кончил бы войну. Франция сохранила бы естественные границы на юге и
на  востоке  и имела бы  неоценимые  преимущества  в  своем  единоборстве  с
Англией. (Появляется лакей)
     ЛАКЕЙ: Лорд Хоу хочет видеть вас, ваше величество.
     НАПОЛЕОН: Боже мой, ну и тон!

     Явление 22

     (Князь  Талейран появляется в двери комнаты.  Через  другую дверь в нее
входят человечек и маркиз де Сомине.)

     КНЯЗЬ: Бывают же приятные совпадения! Прошу вас, господа. Замечательно,
что вы меня разыскали. Памятуя о некоторых деликатных обстоятельствах должен
признаться, что не ожидал увидеть вас здесь,  маркиз. Вдвойне жаль, что  мне
никак  не удается принять  вас  у  себя.  Ладно,  еще сочтемся.  Прошу  вас,
садитесь. (Он проходит вглубь комнаты и усаживается в  кресло. Человечек,  а
затем и маркиз следуют его примеру)
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Как вы доехали, князь?
     КНЯЗЬ: Спросите лучше у моего кучера. Кстати, думали ли вы о том, какую
важную  роль играют в нашей  жизни кучера? Что касается меня, то я доехал на
собственных лошадях, стало быть, превосходно.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Как вам удается сохранять столько энтузиазма, князь?
     КНЯЗЬ (наивно): А ведь вы еще многого не знаете!
     МАРКИЗ: Вы здесь инкогнито, ваше превосходительство?
     КНЯЗЬ:  Теперь  уже  нет.  Впрочем,  какая разница...  Меня уже  десять
человек узнали. А, в  общем, жаль. У меня много личных дел, и я не хотел кое
с  кем встречаться, только  и  всего.  Но куда  уж  там  -  знаете,  сколько
приглашений я уже получил? Ничего, это пустяки. Скажите,  маркиз, когда вы в
последний раз  видели графиню Винченци? (Человечек вопросительно смотрит  на
маркиза)
     МАРКИЗ (весьма спокойно): Она в Италии.
     КНЯЗЬ: Что за чертовщина! Хорошо еше, что не в Китае.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы сами, князь, довольно долго жили в Америке.
     КНЯЗЬ: Вы забыли, дражайший, сколько  человек  жаждали моей  крови. Мой
друг  Робеспьер  спал  и  видел,  как  он  отправляет   меня  на  гильотину,
разумеется, пока сам туда не попал.
     МАРКИЗ: Ваше  превосходительство, она скоро  вернется, ее муж  серьезно
болен.
     КНЯЗЬ:  Очень жаль...  Он  прекрасно играл в  вист, во  всяком  случае,
десять лет назад.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Я приехал из Женевы не ради партии в вист.
     КНЯЗЬ: Ах, увольте меня  от этого на сегодня.(Многозначительно глядя на
маркиза) Вот завтра вечером - сколько угодно.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Зачем же вы пригласили меня сегодня?
     КНЯЗЬ: Я очень рад вас видеть.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Я не  понимаю  вас,  князь.(Он  делает ударение на последнем
слове) Или ваши намерения изменились?
     КНЯЗЬ: Мои намерения? О  чем вы?  Знаете, маркиз, я  собираюсь уйти  от
дел.  Вечно  одно  и то  же. Все  обвиняют меня в непоследовательности.  Да,
кстати!  Император  подарил  мне  любопытную  вещицу.(Он  встает  и,  слегка
прихрамывая, направляется к секретеру, достает из него какую-то безделушку и
возвращается) Посмотрите. Эта штука принадлежала королю Хлодвигу. Варварские
времена,  а  какая  работа!  Вы  говорите  о  непостоянстве...   Они  любили
драгоценные камни куда больше нашего.
     МАРКИЗ: Вы уже видели лорда Рольтона?
     КНЯЗЬ: Нет, не видел. Он тоже в Италии?
     МАРКИЗ: Нет еще. Завтра он устраивает бал.
     КНЯЗЬ (улыбаясь): Вы меня приглашаете?
     МАРКИЗ: От его имени, разумеется.
     КНЯЗЬ:  Да,  я знаю,  вы с милордом большие друзья. (Человечек встает.)
Прошу вас, сидите, не обращайте  внимания. Увы, я плохой хозяин. Может быть,
вы голодны?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Да, я не прочь поужинать. Но это  я  мог бы сделать и у себя
дома.
     КНЯЗЬ: Здесь кормят лучше. (Вошедшему  лакею.)  Мы будем ужинать здесь.
Маркиз, я, наверное, отстал от жизни. Расскажите мне лучше, как поживает наш
бывший тиран?
     ЧЕЛОВЕЧЕК(удобно  устроившись в  кресле):  В  моем  саду  в  этом  году
изумительные розы. Я пришлю вам по букету, господа.
     КНЯЗЬ: Поберегите их до зимы. Король Людовик долго не проживет.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: По-вашему, он первый?
     КНЯЗЬ (пожимая плечами): По всей Европе близится смена государей.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Некоторые из них уже больны. Послушайте,  господа, вы знатны
и богаты, чего вам не хватает?
     КНЯЗЬ (с живостью): А вам?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Какое может быть сравнение? Вы уже были у власти,  а  я нет.
Вдобавок, я уродлив.
     КНЯЗЬ: Вы обворожительны.
     МАРКИЗ: Ваша светлость, в каких вы отношениях с принцем де Вольней?
     КНЯЗЬ: В очень плохих. Он оказался упрямее, чем я ожидал.
     МАРКИЗ:  Но  тогда  вы  должны  быть  в  хороших отношениях  с  военным
министром.
     КНЯЗЬ: Откуда вы знаете?
     МАРКИЗ: Я  хорошо информирован. Я должен сообщить  вам еще  одну  вещь.
Достаточно  трех линейных  кораблей  и  двух тысяч солдат,  разумеется, если
англичане  ничего не будут подозревать, чтобы  захватить его и  доставить во
Францию.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Англичане блокируют все ваши порты.
     КНЯЗЬ: Ну  и что? Мы  можем высадиться на голом берегу, только бы армия
нас поддержала.
     МАРКИЗ  (тихо): Вы ошибаетесь,  милостивый государь, блокированы только
средиземноморские порты  и  Ла-Манш. Почти все западное побережье  Франции к
нашим услугам.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Да   -   если  англичане  ничего   не   узнают.  Вы  хотите
воспользоваться кораблями французского королевского флота?
     КНЯЗЬ: Вы можете предложить нам другие? У  нас пока и этих нет. Кстати,
вы сказали, что нам будет достаточно двух тысяч солдат?
     МАРКИЗ: Я внимательно изучил все, что касается Святой Елены.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Да?  Вы  знаете,  что  Южную  Атлантику  прикрывает  мощная
английская эскадра?
     МАРКИЗ: Конечно, знаю.
     КНЯЗЬ: Подождите. Ею командует адмирал Лэмб? (Маркиз  пожимает плечами,
князь вопросительно на него смотрит.)
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Он самый.
     КНЯЗЬ: Ну  что ж,  если  это будет так уж необходимо, эскадра уйдет  из
Южной Атлантики.
     МАРКИЗ: Что же вас беспокоит?
     КНЯЗЬ:  Что беспокоит?  Погода,  нога,  да  Б-г  знает - все.  И  не  в
последнюю очередь - мой друг герцог Отрантский.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  В  самом деле, может быть,  мне навестить  Жозефа? Мы с ним
друзья.
     КНЯЗЬ: Не нужно. Я с ним уже побеседовал.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ну и что он?
     КНЯЗЬ:  Чем  может  заниматься  герцог  Отрантский? Он  колеблется.  Он
слишком  хорошо  знает  нашего  протеже,  да  и  меня  тоже,  чтобы  на  нас
полагаться. Однако  из осторожности он промолчит,  а больше от него ничего и
не требуется. Я думаю, он должен остаться министром полиции.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Если вы не рассчитывали на  его содействие, зачем было с ним
откровенничать?
     КНЯЗЬ: Он не стал бы молчать, если бы сам докопался. Вы не знаете Фуше!
     МАРКИЗ: Ему недолго быть министром полиции.
     КНЯЗЬ:  Почему? Он начал  еще при Робеспьере, а с  тех  пор всем крайне
необходим. К тому же он умеет ждать.
     МАРКИЗ:  Он  скоро умрет. Б-г с  ним.  Простите, ваша светлость, а  что
скажут испанцы? (Талейран звонит в колокольчик. Входит лакей.)
     КНЯЗЬ:  Я советую  вам  попробовать  вам мое  вино. Ни в  Италии, ни  в
Испании такого нет.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Дорогой маркиз, что нового слышно о Наполеоне?
     МАРКИЗ:  Лорд  Хоу  очень  его  угнетает. По-моему,  англичане  сделали
неплохой выбор.
     КНЯЗЬ: Как вы думаете, он образумился?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Едва ли! Ведь он великий человек. Но Франция больше не хочет
войны. Ему придется выбирать между Францией и войной и он выберет Францию.
     МАРКИЗ: Король Георг еле дышит. Может быть, подождем, пока он умрет?
     ЧЕЛОВЕЧЕК (живо): Нет, маркиз, тогда поздно будет.
     КНЯЗЬ: Неужели?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Неизвестно, кто умрет раньше.  Он тоже очень плох.  И  уж во
всяком случае  нельзя ждать, пока умрет король Людовик. Граф д'Артуа умирать
не собирается.
     МАРКИЗ: По-моему, король Людовик протянет дольше, чем король Георг.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Наверное, но полагаться на это нельзя.
     КНЯЗЬ: В  любом  случае  не стоит на  это  рассчитывать. Думать следует
прежде всего о себе. Ждать опасно, но мы еще не готовы к выступлению.
     МАРКИЗ: Для десанта на Святую Елену нам нужно всего две тысячи солдат!
     КНЯЗЬ:  Для  десанта  в  северной Франции  нам  нужно  гораздо  больше.
Придется подождать.
     МАРКИЗ:  Вам виднее,  ваша светлость. Вы  не пытались привлечь на  нашу
сторону лорда Рольтона?
     КНЯЗЬ: Он англичанин и не дурак. Опасное совпадение.
     ЧЕЛОВЕЧЕК (со смехом):  Не думаю. Леди Рольтон, наверное, по горло сыта
императором, а он ее до сих пор любит.
     МАРКИЗ: Послушайте, это означает войну с Англией!
     КНЯЗЬ:  А вы на что рассчитывали? И не только с Англией. Они боятся его
больше всего на свете. Вы не представляете, что будет.
     МАРКИЗ: Представляю. Но, ваша светлость, неужели ничего нельзя сделать,
чтобы вывести нас из изоляции?
     (Человечек зло хмыкнул.)
     КНЯЗЬ: Я только об этом и  думаю. Днем и ночью.  Ситуация еще хуже, чем
вы предполагаете, маркиз. Как бы  они ни ссорились, при  одном его появлении
они от страха сбиваются в кучу.
     МАРКИЗ: Разве мы можем выиграть войну?
     КНЯЗЬ: Мы можем ее не проиграть, а это уже кое-что.
     МАРКИЗ: Не проиграть?
     ЧЕЛОВЕЧЕК (тихо): Ваша светлость, как вы добрались до адмирала Лэмба?
     КНЯЗЬ: Это он до меня добрался.
     МАРКИЗ:  Простите,  ваша светлость,  это тот  человек,  который  разбил
китайскую вазу?
     КНЯЗЬ: Да, и графиня с позором его выгнала, правда, мы все были пьяные.
Это устроило ему орден.  Я достану ему  еще один подальше от Святой Елены, и
он поплывет его получать.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Он ничего не заподозрит?
     КНЯЗЬ:  Разве от меня можно ждать чего-нибудь дурного? Я же достану ему
орден всего за полцены. Это верное дело.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Достаточно верное, чтобы рискнуть всем?
     КНЯЗЬ: Мне кажется, мы ничем особенным не рискуем. Во всяком случае, не
рискуем головой.
     ЧЕЛОВЕЧЕК (смеясь): Конечно, а остальное ведь ерунда.
     МАРКИЗ: Возможно.  Вернемся к делу. Я не  знаю, что произошло в военном
министерстве  за   последний  месяц.  Кроме  вас,   князь,  никто  не  может
определить,  насколько лояльны  высшие  военные  по  отношению  к  нынешнему
правительству. Очевидно одно - армия  не  должна  выступить против нас.  Это
означало  бы  гражданскую  войну  или  поражение,  и,  кстати  сказать,  еще
неизвестно, что лучше.
     КНЯЗЬ:  Мы не  выступим,  если армия будет против нас, вот и все. Но  я
думаю, до этого не дойдет. Император все еще популярен.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Вам  не  кажется  забавным, что  он  становится  все  более
популярным по мере того, как  забываются его  победоносные  кампании? Сейчас
все помнят только, что он  был разбит при Ватерлоо. Спросите про Аустерлиц -
вам скажут, это вроде как Гавгамелы - весьма впечатляюще и о-очень давно.
     КНЯЗЬ: При Наполеоне каждый мог сделать карьеру или по  крайней мере на
это надеяться. Его любили  не за победы, если вообще любили. Кроме того, ему
можно было доверять.
     МАРКИЗ: Какое  это  имеет  значение?  Любовь? Булочники,  становившиеся
маршалами? Или, может быть,  пивовары? Я за все  это  ломаного гроша не дам.
Сейчас не 92 год.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Напрасно. Если бы  его не любили, он не вернулся бы с Эльбы,
да и сейчас не  о чем было бы говорить. Признайтесь, ведь в  нашем кругу (он
кланяется  Талейрану) -  простите,  ваша светлость,  -  Людовик  Пятнадцатый
гораздо  популярнее -  но его  почему-то никто не собирается восстановить на
престоле.
     КНЯЗЬ: Ну, тогда уж почему не регент Орлеанский?
     МАРКИЗ: Я сам поеду на Святую Елену.
     КНЯЗЬ:  Передайте  мой  привет лорду  Хоу.  Надеюсь, он  плохо  кончит.
Впрочем,  скорее  всего,  Наполеон  возьмет  его  с   собой.  Он  тщеславен.
(Поворачивается  к маркизу.) Знаете, маркиз, я приеду завтра на бал. Скажите
это леди Рольтон.
     МАРКИЗ: Я не увижу ее до вечера.
     КНЯЗЬ: Неважно, все равно передайте. Да,  совсем  забыл.  Почему вы  не
привезли с собой вашего сына?

     Явление 23

     (Престарелый король Георг беседует с герцогом Веллингтоном.)

     КОРОЛЬ: Это  грустно, герцог,  очень  грустно. Сэр  Джеймс  почтительно
рекомендовал  мне  покой. Так он меня в могилу сведет. Ему мало того, что  я
уже год не ем вволю.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, он заботится не  только о вашем здоровье, но и
о благе Англии. Ради этого все мы должны идти на жертвы.
     КОРОЛЬ: Разумеется, герцог, но это не значит, что я до конца дней  буду
питаться  бараньими котлетами. Мой брат  король Людовик до  сих пор ни в чем
себя не ограничивает.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, он ведь конченый человек.
     КОРОЛЬ: Опомнитесь, милорд!
     ГЕРЦОГ: Принять Францию из чужих  рук, и из каких  -  из русских рук!..
Пережить  казнь  своего  брата,  Конвент,  Директорию, и  вдобавок  - дважды
Бонапарта  на  французском  троне  - это  в  высшей  степени  дурной  тон  и
совершенно неудобоваримо. Неудивительно, что у него плохой желудок.
     КОРОЛЬ: Скажите  лучше,  что он плохо  смотрится после  императора.  Он
никогда не устрашит  Европу.  (Веллингтон пробует возразить.) Но ведь  это в
наших  интересах.  Кроме того, ведь я был в точно таком же  положении  после
неудачной войны в Америке.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, как можно сравнивать! Вы  никогда не бежали из
Уайт-холла. Кроме  того,  вам достаточно  только отдать приказ, и  через три
месяца  вся  Северная  Америка  будет  принадлежать  вам.  Я  сам  возглавлю
экспедиционный корпус. Не страшнее же эти американцы, чем Бонапарт.
     КОРОЛЬ: Увы, герцог, все  это я уже слышал. Вы плохо помните 77 год, по
молодости, конечно. В  12 году вы были  слишком заняты. Кроме  того, мы  и с
Бонапартом не  сразу  преуспели.  Не  стоит. Американцы и так дорого  стоили
Англии.  Я вынужден  проявить  благоразумие и  каким-то образом признать их.
Слава Б-гу, что эта зараза еще не  перекинулась в Канаду.  Мне кажется,  что
если бы там было меньше французов, она тоже взбунтовалась бы. Как вовремя мы
ее завоевали!
     ГЕРЦОГ: Ваши генералы очень нерешительны, государь.
     КОРОЛЬ:  Вы  хотите сказать,  что были  решительнее  и потому  победили
Бонапарта?  (Он замолкает  и  иронически кашляет.) Честь вам  и хвала! Но  в
войну за океаном Англия больше не ввяжется.
     ГЕРЦОГ: Как вам угодно, ваше величество.
     КОРОЛЬ:  Герцог,  вы   хотите  что-то  у  меня  спросить,  не  так  ли?
Спрашивайте. Кстати, вы придете вечером играть со мной в  карты? Доктор пока
еще не вмешивается в мои развлечения.
     ГЕРЦОГ: Увы,  ваше  величество, это невозможно. Я уезжаю инспектировать
войска в Шотландию.
     КОРОЛЬ:  Как  всегда! Все мои генералы так заняты, что не имеют времени
для своего короля. Стоило их выдвигать! (Звонит. Входит камердинер.) Чарльз,
пригласи сегодня к шести графа де Рошфора и виконта де Коссадьера.
     ГЕРЦОГ: Опять французы! Каждый день...
     КОРОЛЬ: Ничего не  поделаешь, они всегда  свободны. Ну, так чего вы  от
меня хотели?
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, я хотел узнать, кого вы назначили новым послом
во Франции.
     КОРОЛЬ:  Только  и  всего! Сколько церемоний! Я еще вчера решил, что  в
Париж поедет маркиз де Болле.
     ГЕРЦОГ: Я его знаю, он хорошо играет в карты.
     КОРОЛЬ: Неплохо. И вообще, он милый человек с безупречной репутацией.
     ГЕРЦОГ: Ваше  величество, почему в  наше трудное время  Францией должен
управлять француз?
     КОРОЛЬ:  По-вашему,  это  противоестественно?  Дорогой  герцог,  ну  не
русского же я должен туда посылать!
     ГЕРЦОГ: У вас есть русские, ваше величество?
     КОРОЛЬ: Разумеется. У кого их нет? Вы же сами им покровительствовали.
     ГЕРЦОГ: Но почему, в конце концов, не англичанина?
     КОРОЛЬ: Что вы, герцог, они все без ума от Франции и от французов.
     ГЕРЦОГ: Как вас следует понимать, ваше величество?
     КОРОЛЬ:   Признайтесь,  еще   недавно  вы  сами   были  неравнодушны  к
француженкам? (Веллингтон поднимает голову.)  Успокойтесь, герцог, я  просто
неудачно пошутил.
     ГЕРЦОГ(воспрянув духом): Так кто же поедет во Францию, ваше величество?
     КОРОЛЬ: Я же сказал, маркиз де Болле. По-моему, он очень даже подходит.
Если уж Францией должен управлять английский посол, пусть он по крайней мере
будет  француз  по национальности.  Между прочим, он в  плохих  отношениях с
князем Талейраном, а этим никто из наших дипломатов похвастать не может.
     ГЕРЦОГ (после некоторого раздумья): Ваше величество, вы  убеждены,  что
он остается нечувствителен к трудностям, которые сейчас переживает  Франция?
Я не могу проводить в Париже все свое время. И князь Игнатьев тоже.
     КОРОЛЬ: Я полагаю, что ничьи неприятности, кроме своих собственных, его
давно уже не интересуют. Я решил окончательно. Лучшего посла нам не найти. К
тому же, он недавно крупно проиграл мне в вист.
     ГЕРЦОГ:  Ваше  величество,  Адмиралтейство подготовило ряд мероприятий,
направленных на усиление нашего флота. Не угодно ли...
     КОРОЛЬ (перебивая):  Герцог,  прекратите.  Скажите  лучше, почему  ваша
сестра перестала появляться при дворе. Она здорова?
     ГЕРЦОГ: Благодарю вас, ваше величество. Она путешествует.
     КОРОЛЬ: Вот счастливица! Где же она?
     ГЕРЦОГ: В настоящий момент она в Италии. Там, говорят, много чудес.
     КОРОЛЬ: Говорят. Я бывал в Италии, но тогда там все было по-другому.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество,  лорд Рольтон на днях заедет ко мне. Он вам не
нужен?
     КОРОЛЬ: Если он  мне понадобится, я знаю, где его найти. Конечно,  пока
он на этом свете. Сейчас он мне ни к чему.  Насколько я понимаю, он еще пару
лет будет оставаться всего лишь мужем своей жены.
     ГЕРЦОГ: Два года - это очень долго, ваше величество.
     КОРОЛЬ: Смотря для кого.
     ГЕРЦОГ:   Насколько   мне  известно,   леди   Рольтон  -  особа  весьма
неупорядоченная  и вряд  ли  может  на него сильно  влиять.  Милорд -  очень
разумный человек.
     КОРОЛЬ:  Вы  ошибаетесь, герцог,  хотя  и  не  во  всем.  Лорд  Рольтон
действительно очень неглуп, но его супруга - исключительно агрессивная дама,
и ее прихоти, как ни странно, невзирая на кажущуюся беспорядочность, неплохо
согласуются  с ее интересами. Говорят,  что  она влияла на Наполеона. Скорее
всего это не так, но, несомненно, он на нее повлиял очень сильно.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, леди Рольтон - англичанка!
     КОРОЛЬ:  Ну  и  что,  милый  герцог,  с  того,  если  она  честолюбива?
Коннетабль Бурбон был, как  вы понимаете, француз.  Да  будет  вам известно,
честолюбец - это человек без родины, или,  скажем иначе, -  человек, который
носит  родину на  подошвах башмаков.  На каком-то этапе ему удается  достичь
своих целей - и он становится человеком без предрассудков.
     ГЕРЦОГ: В таком случае, ваше величество, вы не слишком честолюбивы.
     КОРОЛЬ: Король может стать честолюбцем, только когда его низложат.
     ГЕРЦОГ (несколько  смущенный):  Вам  не  кажется, ваше величество,  что
имеет смысл усилить охрану Святой Елены?
     КОРОЛЬ: Зачем? Этим вы его, вернее,  их  только насторожите. Сейчас ему
неплохо,  и  это  самое главное. Признаюсь, я ему даже  симпатизирую.  Ему с
самого  начала  страшно не  везло.  Судьба,  а не  честолюбие,  вынудила его
провозгласить себя императором. Композитор Бетховен посвятил ему  симфонию и
отменил  посвящение.  Империи уже  нет,  а  симфония осталась. Кто  от этого
проиграл? Честолюбец. Его жизнь - это  несчастное стечение обстоятельств. Он
достоин главы в Ветхом  Завете. Вспомните, герцог, когда он надевал  брюки и
на них лопались швы, -  а они лопались,  ибо  он полнел, - начинали  трещать
неаккуратно скроенные европейские границы. Бедняга. Так плохо кончить...
     ГЕРЦОГ: Такова судьба всех  авантюристов. Ваше  величество,  власть ему
слишком легко досталась.
     КОРОЛЬ: Разве? По-моему, мне она досталась еще легче.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, вы  дали  себе  нелегкий  труд родиться  сыном
своих  родителей.  Насколько мне  известно,  он  не был отягощен королевским
происхождением.
     КОРОЛЬ:  Зато мой брат  король Людовик, да и я тоже, отягощены им сверх
меры. Увы, у  меня  нет ни Талейрана, ни Меттерниха. Вы великий  полководец,
герцог,  вероятно, величайший в истории,  но,  к величайшему сожалению, я не
могу доверить вам политику Англии.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, я не понимаю...
     КОРОЛЬ: Сейчас поймете. Дорогой  герцог, вы слишком часто  оказываетесь
правы. Этого никто не любит, точно так же как  вы сами не любите  ошибаться.
Между  прочим, это означает и  то, что вы не  сразу понимаете, что ошиблись.
Обратите внимание - князь Талейран все время кругом неправ, но все его ценят
и  любят, и он всегда добивается своего. Искусство дипломатии  заключается в
умении добиться того, чтобы  вам в вину не ставились ваши ошибки. Вы никогда
не ошибаетесь, герцог, по крайней мере никто не решится  указать вам на ваши
ошибки, и поэтому вы не дипломат.
     ГЕРЦОГ:  Увы,  ваше  величество,  я всего  только  выгнал французов  из
Испании. Ну, и выиграл битву при Ватерлоо. Правда, на пару с Блюхером.
     КОРОЛЬ: К сожалению, этот ваш успех невозможно развить, ибо вы победили
единственного в своем роде Бонапарта.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, Франция до сих пор представляет угрозу Европе.
     КОРОЛЬ: Бог с ней! Почему вы не играете в карты, герцог?
     ГЕРЦОГ: Это не доставляет мне удовольствия.
     КОРОЛЬ: В самом деле?
     ГЕРЦОГ: Ваше величество,  я не нуждаюсь в чужих деньгах  и тем более не
желаю проигрывать свои.
     КОРОЛЬ:  Странное дело, я, по-вашему,  нуждаюсь? Герцог,  вы  ничего не
понимаете. Я буду рад видеть при дворе  вашу сестру,  когда  она  пожалует в
Англию.
     ГЕРЦОГ (низко кланяясь):  Ваше величество, Англия должна править миром.
А это значит,  что Франция не должна быть великой державой. Видите, как  все
просто!
     КОРОЛЬ (пожимая плечами): Ну, так она и правит миром. Ладно, поужинайте
со мной. Надеюсь, мой бифштекс вас образумит.
     ГЕРЦОГ: Вы же знаете, ваше величество, я должен ехать.
     КОРОЛЬ: Сидите, герцог, сидите, я пока еще король!

     Явление 24

     (Капитанская каюта на  английском военном корабле "Хотспер".  Капитан и
двое офицеров.)

     КАПИТАН: Ждите,  ребята. Нас,  может быть,  сменят. Адмирал бесится  от
скуки.
     1-й ОФИЦЕР: Он невыносим. Еще немного, и начнет нас бить. И потом, я не
могу  столько пить.  Надо  напомнить  ему,  что это  английская  королевская
эскадра, а не пиратская флотилия и что он имеет дело с дворянами.
     2-й  ОФИЦЕР:  Что это вы!  Он  вполне достойный  предводитель  пиратов.
Неизвестно еще,  кто первый взбесится. На флагмане матросы только  и делают,
что спят друг с другом.
     КАПИТАН: Я просил его  отвести корабли к Святой Елене, но он не хочет и
ссылается  на приказ. Знаю я этот приказ. Он  в  плохих  отношениях с лордом
Хоу. По-моему, мы будем торчать в море, пока не кончится вода.
     1-й ОФИЦЕР: Или вино. Один черт знает, откуда у него  вино. Да и потом,
он упрям как мул. Никто не знает, чего он хочет.  Может быть, у него в самом
деле приказ Адмиралтейства.
     КАПИТАН:  Ничего у  него нет!  Кроме трех грязных островов и отставного
императора тут и охранять нечего. У нас сейчас мир.
     1-й ОФИЦЕР: Дело не в островах.
     КАПИТАН: Ежу понятно, что дело в императоре.
     2-й ОФИЦЕР: Да что там, прикончим его и спокойно уплывем в Англию.  Нам
еще скажут спасибо. Не всю же жизнь здесь болтаться!
     КАПИТАН: Пока он не помрет.
     2-й ОФИЦЕР: Ну, тогда ему недолго осталось.
     КАПИТАН: Слушай, ты во флоте шестой год. А я командовал "Хотспером" еще
при  Трафальгаре,  понимаешь! А теперь меня держат здесь.  Я не знаю, скорее
всего он великий человек...
     2-й ОФИЦЕР:  Был! Был! Он  положил в  свою  постель  дочку австрийского
императора,  но  ведь не  всю  же Европу!  А  сейчас  даже  я  в тысячу  раз
значительнее его.
     КАПИТАН: Ладно тебе. За последние десять лет не было ни одного  путного
морского   сражения.   Континентальная  блокада,  одним   словом.   Даже   с
американцами нам было труднее. Что он мог сделать без кораблей?
     1-й ОФИЦЕР: Корабли.
     КАПИТАН:  Разве  что. Да и то. У  них нет военно-морских традиций. Они,
как это, выращивают виноград.
     2-й ОФИЦЕР: Жарко. Даже еще хуже, нечем дышать.
     КАПИТАН: Давление упало, поэтому душно. Хоть бы  приличную бурю, может,
образумился бы.
     1-й  ОФИЦЕР: Приличная  буря  разнесет нас на  куски. Мы  обленились, и
корабли в плохом состоянии. Но только  на этот раз  бури не будет. Разве что
чуть-чуть попляшем на волнах.
     КАПИТАН: Ты видел, как на флагмане  погиб матрос?  Прекрасно, тихо, без
звука, как будто ничего не почувствовал. Здесь мы такие  же заключенные, как
он, только наши дела гораздо хуже.
     2-й ОФИЦЕР: Посвети-ка мне сюда.
     1-й ОФИЦЕР: Есть резон держаться поближе к адмиралу.
     КАПИТАН: Какой тут, к черту, резон! Хватит пить.
     2-й  ОФИЦЕР:  Нет, правда. Может, и нам что-нибудь  перепадет. Надо  же
понять, что его тут удерживает.
     КАПИТАН: Ты зря пижонишь. Погода действительно портится.
     1-й ОФИЦЕР: Я  устал.  Не знаю,  правда, от  чего,  может быть, от вас.
Пойду спать. (Уходит)
     КАПИТАН: Пошел спать. Счастливый человек.  Достань бутылку (2-й  офицер
достает  большую черную бутылку и пытается ее  открыть). Нет, дай сюда.  (Он
отдает  бутылку. Капитан легко  открывает ее  и  наливает  в  бокалы  густую
красную жидкость.)
     2-й ОФИЦЕР: Как кровь.
     КАПИТАН:  Мне все  равно. Надо  будет завтра  побриться.  (Пьет, слегка
причмокивая, подавившись, кашляет.) Да ну ее к черту (Выбрасывает бутылку  в
иллюминатор.) Я даже не знаю, где мы сейчас. Вот только флагман рядом.
     2-й ОФИЦЕР: Так нам действительно вина не хватит.
     КАПИТАН: У меня еще много. Не нравится - пойди вылови. Она,  небось, не
утонула.
     2-й ОФИЦЕР (чуть потише): Я не был на флагмане с месяц.
     КАПИТАН: Я больше. Может, хоть  там  следят за  приборами.  Лет  десять
назад Лэмб любил порядок. Съезди.
     2-й ОФИЦЕР: Я не хочу.  Он командует, а меня все  это не  касается. Как
будто его  забота таскать нас по морю! Если бы в этом  был хоть какой-нибудь
смысл! Я не для того послал Англию к черту.
     КАПИТАН: Брось. Я думаю, мы здесь и останемся.
     2-й ОФИЦЕР: Давай еще кого-нибудь пошлем к черту.
     КАПИТАН: Ты сегодня расположен шутить.
     2-й ОФИЦЕР: Ни черта я не расположен. Пойдем спать.
     КАПИТАН: Не хочу. Послушай, война будет скоро?
     2-й ОФИЦЕР: На море война никогда не кончается.
     КАПИТАН: Почему?
     2-й  ОФИЦЕР:  На  суше, когда  воюют, разоряют города  и  убивают  всех
подряд. Здесь  можно  воевать,  никого не тревожа и не  грабя,  ради чистого
искусства, сколько хочешь. А проигравший тонет, и все - никаких следов.
     КАПИТАН: Ты все знаешь. А когда не останется кораблей?
     2-й  ОФИЦЕР: Ну, конечно,  это пока есть корабли. Или  можно подождать,
пока  не  построят новые. Море  существует для  торговли,  а  не  для войны.
Поэтому воевать здесь можно со всеми удобствами.
     КАПИТАН: Да, следов не остается.
     2-й  ОФИЦЕР:  Признай, недурно бы подойти  сейчас к острову  и изо всех
орудий одним бортом, а потом другим.
     КАПИТАН: Разбить стекло в спальне у лорда Хоу? Он все-таки англичанин.
     2-й ОФИЦЕР: Ну и что! Он высунется в ночной рубашке и будет непристойно
ругаться.
     КАПИТАН: Если бы  не "Хотспер", послал бы все это к черту. Плевал я  на
жалованье.
     2-й ОФИЦЕР: В открытом  море. Столько воды. И на  этом самом "Хотспере"
можно приплыть в Плимут или куда угодно.
     КАПИТАН:  Не замочив ног. Самая милая  лошадка  в мире.  Сорок пушек  и
совершенно невероятная площадь парусов.
     2-й ОФИЦЕР: Если тебе так хочется, выпей за "Хотспер".
     КАПИТАН: Не могу.
     2-й ОФИЦЕР: Почему?
     КАПИТАН: Не могу и все. Ты пьян, пойдем спать.
     2-й ОФИЦЕР: Не хочу.
     КАПИТАН: Ну  и черт с тобой. Сиди  и пей. А  я завтра отправлю  тебя на
гауптвахту. (Медленно раздевается, мурлыкает, потом ложится на койку.)
     2-й ОФИЦЕР: Капитан, извини, я пошутил.
     КАПИТАН: А что такое?
     2-й ОФИЦЕР: Ты же знаешь.
     КАПИТАН:  Иди проспись.  (Он  встает.)  Слушай,  налей  мне  еще.  (Тот
наливает полный стакан и подает  его  капитану. Капитан делалет глоток.) Что
бы мы делали без этого?
     2-й ОФИЦЕР: То же самое.
     КАПИТАН: Да нет. Не вытерпели бы.
     2-й ОФИЦЕР: Я же говорю. Ну, глотки бы друг другу перегрызли.

     Явление 25

     (Герцог Фюрствальдский беседует с банкиром Фельдтом.)

     БАНКИР: Я не помню такого жаркого лета, господин герцог.
     ГЕРЦОГ (сухо): Я давно уже не обращаю внимания на погоду.
     БАНКИР: Что же вас в таком случае интересует, ваша светлость?
     ГЕРЦОГ: Вы все отлично знаете, Фельдт. Мне нужны деньги.
     БАНКИР: Вам?
     ГЕРЦОГ: Не все ли равно, если проценты вы получите с меня?
     БАНКИР:  Нет, ваша светлость. Я не ростовщик и  не  скупщик  краденого,
поэтому мне совершенно не безразлично, на что пойдут мои деньги.
     ГЕРЦОГ:  А,  прекратите. Неужели вы думаете, что  я потерплю, чтобы мне
читали мораль?  Вы деловой  человек и как  таковой можете вложить деньги  во
все, что сулит прибыль.
     БАНКИР:  Что  вы,  герцог,  ни  в коем  случае! Только в то, что  сулит
выгоду. Я  не хочу потерять на одном деле то, что заработаю на другом.  И уж
во всяком случае имейте в виду, что у меня есть политические убеждения.
     ГЕРЦОГ: Будьте спокойны, им ничто не угрожает.
     БАНКИР: Возможно. Но давайте взвесим  все обстоятельства.  Вы просите у
меня сумму, в двадцать раз превышающую ваш годовой доход, кстати,  не  такой
уж маленький.  Если бы вы собирались  построить завод или  основать торговую
компанию, то  скорее  всего не просили бы денег, а позвали  бы  меня в долю.
Единственное исключение - это если бы его величество обещал вам какие-нибудь
особенные  привилегии, но  это  исключено - я давно  бы  об  этом знал и сам
пришел бы к вам, помните, как десять лет назад...
     ГЕРЦОГ: Да, конечно, но...
     БАНКИР:  Одну  минуту.  Это значит, что деньги вам  нужны  на  какое-то
политическое  предприятие, и, судя  по сумме, довольно  крупное. Но  - прошу
прощения,  господин  герцог, я вынужден говорить правду  - в одиночку вы  не
способны  на  крупное  предприятие. Значит,  за  вами  кто-то  стоит, и  это
наверняка персона очень  влиятельная, можно  даже  попытаться  угадать,  кто
именно,  странно только, что у него  мало  денег. Можно угадать даже,  о чем
идет  речь -  в конце концов крупных политиков очень мало, а крупных дел - и
того меньше, и к тому же, зная  вас,  можно  предположить, что ваш коллега -
аристократ.  Но все  это  частности.  Интереснее  другое  - чем  все-таки вы
собираетесь со мной расплачиваться?
     ГЕРЦОГ: Деньгами.
     БАНКИР:  Деньгами?  Едва ли у вас их  будет  достаточно. А кроме  того,
неизвестно,  возьму ли  я  с  вас  деньги.  Скорее  всего  вы  рассчитываете
заплатить  мне одной из тех политических  услуг, которые вроде  бы ничего не
стоят,  а на  деле  оказываются  весьма  накладными. То есть  по  сути  дела
государственными деньгами. Разумеется, я не против. Но это  не значит, что я
готов рисковать и вообще на все готов.
     ГЕРЦОГ:  Вы  ничем   не  рискуете.  Я  дам  вам  надежное  обеспечение,
достаточное,  чтобы вас  успокоить.  Что  вы предпочитаете -  земли, города,
замки? А  может  быть,  табачную или текстильную  монополию? Собственно, мне
нужны  не столько деньги, сколько возможность незаметно их вкладывать.  Если
бы я начал использовать собственные или подручные средства, об этом сразу же
стало бы известно.
     БАНКИР: Разумеется, ведь у вас нет свободных денег.
     ГЕРЦОГ: У меня большие финансовые возможности.
     БАНКИР: Наверное. Но, тем не менее, вам нужны деньги, а не кредит.
     ГЕРЦОГ:  Конечно. Во-первых,  кредит  не дает  возможности пользоваться
деньгами незаметно, он прямо-таки рассчитан на гласность.
     БАНКИР: Вот глубокое рассуждение!
     ГЕРЦОГ: А затем, мне совершенно  незачем рекламировать свои отношения с
банкирами, например с вами.
     БАНКИР: Простите, ваша светлость, но вы меня не совсем поняли.
     ГЕРЦОГ: Я вас совсем не понял, Фельдт.
     БАНКИР:  Господин  герцог,  мой банкирский дом  - один из крупнейших  в
Европе.  А это  значит, что, несмотря на мою  политическую индифферентность,
моя финансовая политика есть часть общеевропейской политики, и - поверьте, я
отнюдь не ликую - любые политические перемены меня кровно касаются. Поэтому,
занимая у меня деньги на политическое предприятие, нужно начинать не с того,
сколько процентов я получу на указанную вами сумму, а с того, насколько  то,
что вы затеваете, выгодно мне с точки зрения чистой политики. Если речь идет
об  усилении  австрийцев в Италии,  как  ни  дико это  сегодня  звучит, -  я
согласен, и даже более того,  я  готов  рискнуть. Но ни за какие деньги я не
буду работать  с Ротшильдами и, уж конечно, не допущу, чтобы  на мои  деньги
поляки бунтовали против России.
     ГЕРЦОГ: Господин Фельдт, вы верите мне на слово?
     БАНКИР: Разумеется, господин герцог, ведь это мне выгодно.
     ГЕРЦОГ: Конечно. Так вот, мы договорились.
     БАНКИР: В самом  деле? Ну, что ж, будем считать, что вы поймали меня на
слове. Но, если я верно вас понял, придется воевать с Англией.
     ГЕРЦОГ:  Наверняка.  Я  обещаю  вам  все  военные подряды,  которые  вы
захотите получить.
     БАНКИР: А если вы проиграете?
     ГЕРЦОГ: Тогда вы получите деньги.
     БАНКИР: Я имею в виду, еще до войны... то есть до переворота.
     ГЕРЦОГ: Я вас прекрасно понял. Вы получите...
     БАНКИР: Я не об этом. Моих денег вам наверняка не хватит.
     ГЕРЦОГ: Ничего страшного. Конечно, даже вы не можете купить свободу для
всей Европы. Но, по-видимому, скоро  к  нашим  услугам будет бюджет военного
министерства.
     БАНКИР: Я подумаю. Ваша милость, когда вы хотите получить ответ?
     ГЕРЦОГ: Хотите неделю на размышление?
     БАНКИР:  Ну,  что  вы,  ваша  светлость!  Это слишком  долго.  Если  вы
согласитесь встретиться со мной завтра...
     ГЕРЦОГ: Завтра? Знаете  что, приезжайте завтра  вечером  на  бал к леди
Рольтон, но только не раньше двенадцати. Я там буду.
     БАНКИР: А если вас все-таки не будет, могу я сообщить свое решение...
     ГЕРЦОГ: Ни в коем случае!
     БАНКИР: Да, леди Рольтон красивая женщина, это нехорошо.
     ГЕРЦОГ: Я с вами  вполне  согласен.  И  все-таки можно  считать, что мы
договорились?
     БАНКИР:  О, считать можно все, что угодно. Завтра  ночью я  буду  иметь
честь сообщить вам свой ответ.
     ГЕРЦОГ: Прекрасно. Вы не поужинаете со мной?
     БАНКИР:  Еще  слишком  рано.  Если  это не нарушит ваши  планы,  стакан
красного вина и печенья.
     ГЕРЦОГ: Я, пожалуй, составлю вам компанию. (Входит лакей. Герцог что-то
ему шепчет.  Он кланяется, выходит и  возвращается  с требуемыми предметами.
Банкир не позволяет ему налить вино в стаканы и делает это сам.)
     БАНКИР: Я люблю это занятие. Как  можно подпустить  лакея к бутылке? Вы
же  не положите его в постель к жене. (Герцог морщится.) Простите, я  совсем
забыл. (Замолкает. Неожиданно) Господин герцог, поторопитесь, он в последнее
время очень плохо выглядит.

     Явление 26

     (Леди Рольтон, граф де Панти и граф де Буа-Реми)

     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Не  притворяйтесь,  будто я вас интересую, граф. Вам до
меня нет никакого дела. Я уж  не говорю о том, что вы меня покинули,  мне не
привыкать...
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Простите, миледи, к кому из нас вы обращаетесь?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не притворяйтесь...
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Вы несправедливы к Анри, миледи, а ко мне тем более.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Сейчас вы скажете, что без ума от меня.  Старая  песенка.
Влюбленные  мужчины  немы  как рыбы. Хотя  действительно, у  меня  пока  нет
оснований на вас сердиться.
     ГРАФ ДЕ  БУА-РЕМИ: Миледи, право, это  пустяк,  не обращайте  внимания.
Зная  вас, я могу предположить, что к завтрашнему утру они  у вас  появятся.
Негодуйте.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН  (пропуская его  замечание  мимо ушей):  Завтра! Откуда  я
знаю, что будет завтра?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Простите, миледи, я знаю. Завтра вы устраиваете бал.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы оба приглашены?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: О да, миледи.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Прекрасно. Последнее время мне недостает кавалеров.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: У вас скверная память, миледи.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да, ужасная. Иногда я забываю, как меня зовут. Если бы не
милорд...
     ГРАФ  ДЕ  БУА-РЕМИ: Вы  никак  не можете  о нем  забыть? (Граф де Панти
дергает его за полу.)
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (не замечая): Вы знаете, граф, маркиз,  ваш отец, которого
я  люблю   больше  чем  всех  остальных,   никогда  не  оскорблял  меня  при
посторонних. К  счастью,  граф  - мой друг. (Де  Понти  кланяется и пытается
скрыть улыбку.) Да-да, не отпирайтесь.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Простите, миледи, но отец  тоже  иногда  называет вас
своим другом.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (примиряюще): Должно быть, он имеет на это право. (Граф де
Панти расправляет манжеты.)  К сожалению,  я старею. Несколько лет назад это
право, хотя  и  не  всецело, принадлежало  императору Наполеону, и  он  этим
гордился.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Вы и  это помните? Нет, миледи, вы  клевещете на свою
память.  Как  все странно! Вы помните то, что не следовало бы помнить, а все
остальное  забываете.  Ведь  Наполеон  давно  уже покойник.  Как  это у  вас
получается?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Чем я хуже Жозефины? Правда, она француженка.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Зачем ему еще одна француженка? Он так и  не научился
понимать в них толк, разве что в актрисах. Ничего не поделаешь - корсиканец,
дикий зверь. Не понимаю, почему он на вас не женился.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  Не все ли равно?  В отличие от вас, он об этом просто не
думал...
     ГРАФ  ДЕ  БУА-РЕМИ: Отправляйтесь  к нему  на Святую  Елену! Прекрасная
мысль, вы потрясете всю Европу своей преданностью и станете общим кумиром.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: А вы как думаете, граф?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ (серьезно): Я думаю, вам имеет смысл поехать.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Хорошо, я поеду.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Возможно, отец составит вам компанию.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я буду очень рада.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Правда, это будет несколько утомительно.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Миледи, вам не кажется, что граф шутит?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (чистосердечно): Нет, не кажется.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Надеюсь, вы не сомневаетесь, граф, что она поедет?
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Не сомневаюсь. Зачем?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Разумеется, я поеду. Вы чудесно придумали, мой дорогой.
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Когда?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я еще не знаю. Если бы не бал... Вы дадите мне три дня на
сборы?
     ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Через три дня вас не должно быть в городе.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Увы, граф, я нисколько не огорчена.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: На чем вы поплывете, миледи?

     Явление 27

     (Наполеон беседует с лордом Хоу.)

     ЛОРД ХОУ:  Ваше величество, я вынужден ограничить ваши  передвижения по
острову.   К  сожалению,  внутреннее  положение  Франции  начинает   внушать
серьезные опасения.
     НАПОЛЕОН: При чем тут Франция?
     ЛОРД ХОУ: Дело в  том, что вы были императором этой  страны. Английское
правительство,  так  же  как  и  правительство  короля  Людовика,  озабочено
распространением всяких огорчительных настроений.
     НАПОЛЕОН: Что и говорить, Бурбоны непопулярны.
     ЛОРД ХОУ:  К  сожалению,  многие недальновидные люди в  разных  странах
связывают  усложнение политической  ситуации  с  вашим  пребыванием на  этом
благословенном острове. Можно предположить...
     НАПОЛЕОН:  Что меня попытаются  освободить, не так ли? Ну,  так вот,  я
хочу  со  всей  определенностью  заявить,  что  мне  здесь  очень  нравится.
Спокойная жизнь, прекрасный  климат и приятное общество. Так что, даже  если
вся французская армия высадится у вашего порога и  на коленях  будет умолять
меня  возглавить  государство,  я  скорее  всего  откажусь.  Разве  что  они
предъявят слишком  уж серьезные аргументы. (Громко) Коленкур! (Он появляется
быстро и неожиданно.) Прочтите милорду то, что я вчера продиктовал.
     КОЛЕНКУР (он успевает достать  тетрадь): "Историческая миссия Франции в
современную  эпоху представляется мне уже  исполненной, поэтому  в ближайшее
время  следует  ожидать  уменьшения  влияния  французской  нации.  Я  дважды
становился  императором французов, поэтому, может быть, я и не переставал им
быть,  однако  вряд  ли я решусь на  это  в  третий раз.  Героическая  эпоха
Революции и Империи  не знала предательств,  но меня предали не единицы и не
сотни,  а тысячи.  Следующего  монарха  предадут миллионы. Править  Францией
после  меня - неблагодарное занятие, но  даже я смотрелся бы теперь жалко на
месте короля Людовика. Однако, с моей точки зрения, истинное величие Франции
еще далеко впереди."
     НАПОЛЕОН:  Достаточно,  Коленкур.  Так  вот,  милорд,  клянусь  вам,  я
искренне  полюбил  Святую  Елену.  Жаль, что я  в свое  время  не  догадался
присоединить его к французской империи.
     ЛОРД ХОУ: Вы меня не убедили. Впрочем,  тот, кто владеет моим островом,
владеет миром, во  всяком  случае  -  океаном. Ваше  величество,  я вынужден
ограничить вашу свободу.  Я прошу вас не покидать пределы парка. Кроме того,
все ваши люди будут заменены англичанами, разумеется, кроме Коленкура.
     НАПОЛЕОН: Замечательно! И повар тоже? Неужели вы дадите мне английского
повара?
     ЛОРД ХОУ: Да, конечно, ваше величество.
     НАПОЛЕОН:  Прелестно. Я не думаю, что  это приказ короля Георга. У него
самого повар француз.
     ЛОРД ХОУ: Я ничего об этом не знаю.
     НАПОЛЕОН: Впрочем, я ничего не имею против англичан.
     ЛОРД ХОУ: Это еще не все.
     Вы,  Коленкур, разумеется, совершенно  свободны, но  и  вам не  следует
выходить  за пределы парка.  Если  же  вы все-таки  захотите  прогуляться по
острову в одиночку, вас обыщут.
     НАПОЛЕОН: Бедный Коленкур!  Ты даже не сможешь  скрасить свое заточение
чем-нибудь вроде  романа. Как  можно обыскивать человека, возвращающегося со
свидания?  Чисто  английская  ограниченность,  милорд.  Представьте,  что  у
Коленкура роман  с  вашей женой.  При  обыске  у  него  могут найти записку:
"Дорогой, завтра в восемь", или, чего доброго, платок с ее инициалами.
     ЛОРД ХОУ: Ваше величество, моей жене сорок девять лет.
     НАПОЛЕОН: По-вашему, это много?
     ЛОРД ХОУ: Ваше величество, если  Коленкур сможет  доказать, что у  него
роман,  его  не  будут  обыскивать.  Да,  совсем  забыл!  Вам   воспрещается
переписка.
     НАПОЛЕОН: Но ведь все мои письма проходят вашу цензуру!
     ЛОРД ХОУ: О  сир, я не могу взять на себя такую ответственность  в наши
смутные времена. Кроме того, у вас будет больше времени для мемуаров.
     НАПОЛЕОН: Я, кажется, до  сих пор не жаловался на  недостаток  времени.
Раньше я работал по шестнадцать часов. Сейчас  я  столько сплю. Я поправился
на пятнадцать килограммов. Вы хотите, чтобы я превратился в свинью?
     ЛОРД ХОУ: Ваше величество, король Людовик весит больше, чем вы.
     НАПОЛЕОН: Конечно, он ведь выше меня ростом. Но я могу хотя бы получать
письма? ЛОРД ХОУ: О, да, ваше  величество.  Вам  будут доставлять письма  от
всех  без исключения коронованных  особ Европы,  а также от  членов кабинета
министров  Англии  и  Франции  и  от  князя Меттерниха. Между прочим, я хочу
передать  вам  письмо   князя   Талейрана.  Разумеется,  с  сегодняшего  дня
отменяется всякая цензура. Впрочем, вы можете показывать мне их письма.
     НАПОЛЕОН:  Благодарю вас,  вы  очень  милы,  милорд.  Позаботьтесь,  по
крайней мере, чтобы я вовремя получал газеты.
     ЛОРД ХОУ: Зато, ваше величество, с завтрашнего дня вы сможете принимать
гостей. Если вы не против, вашим приемным днем будет четверг.
     НАПОЛЕОН:  У меня нет  ни возражений, ни знакомых, ведь до сегодняшнего
дня я ни с кем тут не общался. Ничего, я их заведу. Я надеюсь, вы хотя бы не
лишите меня французских вин?
     ЛОРД ХОУ:  В  этом вопросе  я  могу  руководствоваться  только велением
совести, иных указаний у меня нет. Как вы знаете, ваше величество, я не пью.
     НАПОЛЕОН: Ах, Коленкур, если бы ты знал, как я завидую милорду. Я отдал
бы свой  кодекс,  ордена и первый  том  мемуаров, чтобы приобрести на неделю
хоть часть его  добродетелей.  Увы  - это невозможно, а жаль - ведь  жизнь у
меня далеко не сладкая. Может быть, на том свете будет легче?
     ЛОРД ХОУ: Вы напрасно туда торопитесь, ваше величество. Обратной дороги
нет, а,  прямая  и без того ведет туда... слишком  уж  прямо. Иными словами,
рано или поздно вы все равно туда попадете.
     НАПОЛЕОН: Поэтому я и не очень спешу. Зачем?  (Встает.) Милорд, я попал
сюда после треволнений, которые могли бы убить  лошадь. Будем считать, что я
все это заслужил. Но вас-то что сюда занесло, вы же человек добропорядочный!
     ЛОРД  ХОУ: Я только исполняю свой  долг,  ваше величество. Даже  в этой
дыре. Мы, англичане, приобретаем уважение к монархии еще в колыбели.
     НАПОЛЕОН: К сожалению, некоторым  из  вас впору оставаться там до самой
смерти. Я не хочу вас обидеть, милорд.
     ЛОРД ХОУ: Ваше величество, ради блага Англии, я стал бы даже палачом.
     НАПОЛЕОН:  Вы, пэр Англии! Стыдитесь, милорд. Я не  стал  бы им даже за
корону.
     ЛОРД ХОУ: Я тоже. На благо Англии - другое дело.
     НАПОЛЕОН: Скажите еще, что палачами у вас тоже становятся в колыбели.
     ЛОРД  ХОУ: Я должен признаться, ваше  величество, что  не  считаю  свое
теперешнее занятие намного более почетным. Я не губернатор, а тюремщик.
     НАПОЛЕОН: Увы, нет, милорд, скорее сторож.
     ЛОРД  ХОУ: Это не имеет значения.  Тюремщик ничем не лучше  палача. Но,
разумеется, для блага Англии это совершенно необходимо.
     НАПОЛЕОН: Стало быть, вы без колебаний казните меня, если...
     ЛОРД ХОУ: Если понадобится, ваше величество, но, поверьте, я буду очень
смущен.
     НАПОЛЕОН: Жаль, я не могу вас наградить. Может быть, это сделает король
Георг, если  не  попадет в мое  положение. Зато  вы будете  упомянуты в моих
мемуарах.
     ЛОРД ХОУ: Ваше величество...

     Явление 28

     (Людовик  XVIII  беседует  с  премьер-министром  Франции   герцогом  де
Руалем.)

     ЛЮДОВИК: Увы, герцог, я давно уже не сплю с ней.
     ГЕРЦОГ: Мне очень жаль, ваше величество.
     ЛЮДОВИК: Нет, я еще могу.  Но  это  слишком трудно. Живот мешает. Вы же
знаете, я никогда не отличался большими способностями.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, ваш дед...
     ЛЮДОВИК:  Мой дед! Он  жил  в  другие времена. Поймите, герцог, Людовик
Пятнадцатый - это звучит совсем  иначе,  чем  Людовик Восемнадцатый. Не было
революции, гильотины, эмиграции - да  ничего не  было.  Бедное человечество,
тогда еще  можно было  вести здоровый образ жизни.  Это теперь  даже  трудно
вообразить. По-моему,  мы  с вами, хоть  и роялисты  по профессии, дадим сто
очков  вперед  любому  либералу  времен моего  деда,  или даже либералу типа
герцога Эгалите. Мы уже не те. Столь  бурные времена превращают целые народы
в умалишенных. Отныне ни один французский король не будет любить женщин.
     ГЕРЦОГ: Увы, сир. К счастью, во Франции есть не только король.
     ЛЮДОВИК: Увы, мой друг, лучшие времена давно прошли не только для меня,
и лишь немногие помнят их как следует. Остались легенды.  Ну, да,  любовницы
моего деда, курица в горшке, Нантский эдикт. Ерунда. У нас теперь хартия.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, пройдут несколько лет,  и все забудут, что это
такое. Франция будет процветать и снова станет великой державой.
     ЛЮДОВИК: Может быть. Но  кто бы ни правил теперь во Франции, она всегда
будет более республикой, чем монархией.
     ГЕРЦОГ: Я слышал, ваше величество, как кто-то примерно таким же образом
бранил Французскую республику.
     ЛЮДОВИК:  Какое  это  имеет  значение?  Я   не  собираюсь   становиться
председателем Национального собрания и, кстати сказать, и вам не советую.
     ГЕРЦОГ: Я вполне удовлетворен своим постом, сир.
     ЛЮДОВИК: Я  тоже. Так вы говорили о моей милой графине Перро. Повторяю,
я с ней не сплю. Раньше случалось. Я все-таки не молод и еще кое-кому нужен.
И потом, двадцать пять лет эмиграции. Для меня это было ужасно. Говорят, что
этот оболтус граф д?Артуа сохранился лучше.
     ГЕРЦОГ: Да, но он хочет вернуться  к временам вашего покойного брата, к
тому, что было до 89 года.
     ЛЮДОВИК: Да я уже говорил вам, герцог, -  он  мечтает о временах нашего
великого  деда, а собственно - почему не самого Людовика XIV? Семь поколений
прошло, да и наше заканчивается. Впрочем, пусть мечтает. Я ни о чем таком не
думаю  и, быть может, умру в  своей постели. Откровенно говоря, я никогда не
чувствовал себя хорошо в Версале. Здесь, в Тюильри, гораздо приятнее.
     ГЕРЦОГ: Версаль слишком велик, ваше величество.
     ЛЮДОВИК: Может быть. Но зато у меня все еще нет ощущения, что я доживаю
свой век. По-моему, король Георг умрет раньше меня. Вот дождусь...
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, он друг Франции.
     ЛЮДОВИК: Как вы можете так говорить, герцог, он все же англичанин, и не
просто англичанин, а английский король и завоеватель, и вдобавок еще немец!
     ГЕРЦОГ: О, ваше величество...
     ЛЮДОВИК:  И впридачу еще душевнобольной. Ну и друзья  сейчас у Франции!
Так  вы говорили о  графине Перро.  Я сделал ее  мужа  пэром  Франции, но, к
сожалению,  ничем больше  не  могу  ему  помочь. У  графини  на него  весьма
разнообразные планы, но их невозможно осуществить. Вы  же знаете, его нельзя
использовать даже в качестве посла.  Он совершенно не понимает намеков! Свои
военные таланты он с блеском продемонстрировал в русской армии.
     ГЕРЦОГ: Царь отзывался о нем очень лестно.
     ЛЮДОВИК: Бенигсен  только поэтому и не выгнал его в три  шеи.  Но, черт
побери, у него когда-то был хороший вкус. Так выбрать жену! Графиня и сейчас
очаровательная женщина.
     ГЕРЦОГ: У нее есть еще одно достоинство, ваше величество. Она молода.
     ЛЮДОВИК: Я думал, вы скажете "глупа", дорогой герцог. Есть немного. Но,
может быть, я  все-таки  назначу его  послом. К  сожалению,  он недостаточно
знатен, чтобы ехать в Россию.
     ГЕРЦОГ:  Ваше  величество,  во  всем  мире  высоко  ценят  титулованных
французов.
     ЛЮДОВИК: Особенно в Париже.
     ГЕРЦОГ:  Ваше  величество,  я  уверен,  что  он  прекрасно  справится с
дипломатическими  обязанностями.  Тем  более, что  ему  можно  дать дельного
секретаря посольства. Он очень представителен.
     ЛЮДОВИК:  Я думаю послать его в Лондон. Маркиз де Грие успел навлечь на
себя недовольство  англичан.  Он  слишком однообразен,  или,  лучше сказать,
слишком дотошен, и не слушается указаний. Талейран учил его, но напрасно.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество, маркиз - порядочный человек.
     ЛЮДОВИК: Ну и что? Я тоже порядочный человек, но  в жизни  это мне мало
помогало.  Мы не можем  портить  отношения с Англией, вот и все.  Граф Перро
будет  в  Лондоне  очень  кстати. Он  по  крайней мере ни  во что  не  будет
вмешиваться.
     ГЕРЦОГ: Беда в том, что он вор.
     ЛЮДОВИК: Пусть уж лучше он ворует у англичан!
     ГЕРЦОГ: Но он возьмет с собой графиню!
     ЛЮДОВИК (вздохнув): Возможно.  Я уже примирился  с этой мыслью, герцог,
но все равно вы ведете себя неблагородно -  зачем лишний раз напоминать? А в
общем, ничего  страшного,  поверьте. Да и кроме  того, я уже давно не сплю с
ней.
     ГЕРЦОГ: А как посмотрит на это прусский король?
     ЛЮДОВИК: При чем он здесь?
     ГЕРЦОГ:  Может  быть,  он хотел  бы, чтобы  граф  Перро стал  послом  в
Берлине.
     ЛЮДОВИК:  Вы мне  надоели,  герцог. Еще немного, и  я  отправлю  вас  в
Бретань. Там опять пристрелили префекта.
     ГЕРЦОГ: Ваше величество,  может быть,  нужно просить Веллингтона ввести
туда войска?
     ЛЮДОВИК:  Англичане  научат  моих  бретонцев  пить  пиво.  Я  не   могу
подвергнуть их такой экзекуции. (Входит дежурный офицер.)
     ОФИЦЕР: Ваше величество...
     ЛЮДОВИК:  Да,  я  знаю,  графиня  Перро...  (Офицер  выходит.)  Герцог,
помогите   мне  снять  туфли.  Я  сам  не  достаю.  (Герцог  склоняется  над
королевской туфлей.)  Конечно,  нельзя  столько  есть, но  иначе  я умираю с
голоду. Я объедаю всех моих  придворных. Такой живот! Если бы не лакеи, я не
прожил бы и часа.
     ГЕРЦОГ (пыхтя): Ваше величество, а остальное?
     ЛЮДОВИК: Остальное я  сам, или она мне поможет - неважно, главное, я не
должен показывать ей свою беспомощность. (Громкий стук в дверь.)
     ГРАФИНЯ  ПЕРРО (сначала слышен только ее  голос, потом она приоткрывает
дверь и просовывает в комнату голову): Я жду вас, ваше величество.
     ЛЮДОВИК: Одну минуту, дорогая, у меня государственные дела.
     ГРАФИНЯ: Хорошо, хорошо.
     ЛЮДОВИК:  О боже! ГРАФИНЯ  (высовывая,  наконец,  голову): Ах, это  вы,
герцог! (Она входит в комнату, тихо ступая по  пушистому ковру, - совершенно
голая. Она улыбается  нежно и непринужденно - изящная, миниатюрная красавица
с тонкой талией и высокой грудью.) Я вам нравлюсь?
     ГЕРЦОГ: Помочь вам, ваше величество?

     Явление 29

     (Виконт де Сен-Ба беседует с дамой. Появляется  граф  де  Буа-Реми.  Он
пытается пройти мимо.)

     ВИКОНТ: Анри! (Граф останавливается и нерешительно подходит к ним.)
     ГРАФ: Здравствуйте, сударыня.
     ВИКОНТ: Куда ты?
     ГРАФ: Я не знал, что ты здесь.
     ВИКОНТ: Какой сюрприз! Я тебе нужен?
     ГРАФ: Еще как!
     ВИКОНТ: А в чем дело?
     ГРАФ: Я хочу вернуться к нашему недавнему разговору.
     ВИКОНТ: К какому? А, к тому самому?
     ГРАФ: Ты очень догадлив.
     ВИКОНТ: По-моему, Панти был в ударе.
     ГРАФ: Да, я понял.
     ВИКОНТ: Не стесняйся.
     ГРАФ: Помнишь, о ком мы говорили?
     ВИКОНТ: Еще бы. Я говорил о...
     ГРАФ: Было сказано много оскорбительного.
     ВИКОНТ: И поделом.
     ГРАФ: Не знаю. Мы говорили очень похожие вещи.
     ВИКОНТ: Ну и что?
     ГРАФ: Я думаю, мы должны драться завтра же.
     ВИКОНТ: Но ведь мы, кажется, говорили о разных женщинах.
     ГРАФ (задумавшись): О разных? Да,  пожалуй. Но ведь  Панти  сказал, что
они все одинаковы. Выбор оружия за мной по праву оскорбленной стороны.
     ДАМА: Что ты рассказал обо мне, милый?
     ВИКОНТ: Право же, чистую правду.
     ГРАФ: О вас? Это невероятно.
     ВИКОНТ (резко): Прекрати.  Драться  так драться, какая невидаль. Он еще
очень глуп, дорогая.
     ДАМА: Я ему не нравлюсь? Странно. (Граф стоит молча и комкает платок.)
     ВИКОНТ: Он думает, что все еще в Италии. Бонапарт ничему его не научил,
и  леди Рольтон тоже. Ежели  драться  со всеми подряд,  не отличая друзей от
врагов, можно угодить  в сумасшедший дом  или получить  удар шпагой,  но  не
более того  - времена Чингиз-хана прошли,  и  невозможно создать вокруг себя
пустыню. Да и не нужно.
     ДАМА: Я ничего не понимаю.
     ВИКОНТ: Пустяки, дорогая. Так вот, граф, мы говорили о разных женщинах.
Встретимся  завтра  в  шесть  часов  -  если  это  вас  не  затруднит.  Моим
секундантом будет де Панти.
     ГРАФ: Моим тоже.
     ВИКОНТ: Час от  часу не легче!  Хорошо,  я  попрошу  месье де Бельвиля.
Шпага или пистолеты?
     ГРАФ: Шпага, разумеется.
     ВИКОНТ:  Я  закажу завтрак. Ради  Бога, не говорите ничего барону.  Мне
надоели спектакли.
     ГРАФ: Я только что от него.
     ВИКОНТ: Что  же  вы сразу  не  сказали!  А я-то распинался!  Значит,  в
четыре.
     ГРАФ: Я договорился с ним на пять.
     ВИКОНТ: Мы успеем.  (Даме.)  Дорогая, вы  понимаете,  граф  хочет  меня
убить. Законное желание, слов нет, но из  этого  вряд  ли что-нибудь выйдет.
Нечистая совесть портит руку.
     ГРАФ: Вздор! Я не хочу тебя убить.
     ВИКОНТ: Да-да. То же самое ты говорил этим  итальянцам. Несчастные! Они
имели  глупость ему  поверить.  Он убьет человека за здорово  живешь, просто
чтобы не показаться непоследовательным.
     ГРАФ: Простите, но мне пора.
     ВИКОНТ: Подожди.  Будут де Панти  и  де Бельвиль. Что ты думаешь делать
после? Позавтракаем вместе?
     ГРАФ: Если успеем.
     ДАМА: Возьмите меня с собой.
     ВИКОНТ:  Увы,  дорогая,  утренний  воздух  вам вреден.  Спите спокойно.
Вечером я возьму вас к леди Рольтон.
     ГРАФ: Мы действительно говорили о разных женщинах?
     ВИКОНТ: Вот чудак!
     ГРАФ: Тем лучше. Впрочем, это ничего не меняет.

     Явление 30

     (Леди  Рольтон в порту  с двумя  мужчинами. Оба они производят странное
впечатление.  Вокруг бродят, даже  снуют разные люди,  но  на  них никто  не
обращает внимания. Лабиринт переполнен.)
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я просто счастлива, господа.
     1-й МУЖЧИНА: Я надеюсь, что вы вернетесь, миледи...
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: К тому времени вы обо мне забудете.
     1-й МУЖЧИНА: Возвращайтесь.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ладно. Надо же мне досадить моему мужу.
     2-й МУЖЧИНА Увы, миледи.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  Да, я  знаю  вашу  песенку.  Все гибнет, скоро ничего не
останется.
     2-й МУЖЧИНА: Да нет. Вы вернетесь, миледи?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Что вы тут, совсем с ума сошли?
     1-й МУЖЧИНА Вы едете к императору, миледи. К великому императору.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да. Или к лорду Хоу. Так к кому же я еду?
     1-й  МУЖЧИНА:  Посмотрите,  миледи. Это море (он делает  широкий жест).
Где-то там - признаюсь откровенно, я и сам толком не знаю где, - эта чертова
Святая Елена.  А  ведь вы все еще так близко  от  нас. Честное  слово, так и
хочется вас не пустить.  Вы прекрасны, вы восхитительная женщина - но море и
Наполеон - простите, но это  слишком много. Они проглотят вас, и нам  ничего
не останется.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы  дурак. Я  плавала в  Америку  и в Египет.  И Наполеон
плавал,  и потом, он  - не  самое страшное  существо  на свете.  Я это очень
хорошо знаю.
     2-й МУЖЧИНА: Ах, миледи, вы ничего не знаете...
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Какой  красивый юноша!  (Она  долго  провожает взглядом
сильно подвыпившего матроса.)
     1-й МУЖЧИНА: Действительно, вы открываете мне глаза, миледи.
     2-й МУЖЧИНА: Капитан вашего корабля - ненадежный человек.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Послушать вас, так я должна всего бояться.
     2-й МУЖЧИНА: Конечно. Как  вы думаете, почему я никуда не еду? Я боюсь.
Поэтому у меня больше шансов...
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Это  у меня их  больше, раз я  ничего не  боюсь. Кстати,
каких шансов?
     2-й МУЖЧИНА: Шансов выжить. (Короткая пауза.) Ну, или избежать смерти.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Совсем? (Опять пауза.) Мой муж только посмеется. Он  уже
сказал, что я к утру забуду, что собираюсь ехать, а если все-таки уеду, то к
возвращению забуду, как меня зовут. У меня не такая плохая память.
     2-й МУЖЧИНА: У вас превосходная память, миледи.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ерунда. У меня очень плохая память, но все-таки не  такая
плохая,  и потом, эти слова меня задели.  Наполеон любил меня, и хотя мне от
него доставалось...
     1-й МУЖЧИНА: Миледи, он не любил вас.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Возможно.  И все-таки  мне нужно его видеть.  Ему  можно
доверять. Этот болван был прав.
     2-й МУЖЧИНА: Кого вы имеете в виду?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Неважно. Это уже старая история.
     1-й МУЖЧИНА:  Скорее всего это  очень  важно,  но  Бог с  ней. О чем вы
будете с ним говорить? Откуда вы знаете, что там вообще происходит
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мне нужно куда-то от  них деться. Они говорят,  что  я на
все  способна. Вы  же  знаете, милый мой, я  не развратна. Я  делаю  то, что
должна  делать сейчас,  а  не то, что должна буду  делать завтра  или  через
тысячу лет. Откуда я знаю,  что  я должна буду делать через тысячу лет? Да и
будет ли Европа существовать через тысячу лет?
     1-й МУЖЧИНА: Миледи, вы самая верная из возлюбленных Наполеона.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  Меня  хотят превратить  в  игрушку,  в  куклу, в  шлюху!
Дурацкий номер, ведь это невозможно, потом кричат, что ими играю, а на самом
деле я не хочу с ними спать.
     2-й МУЖЧИНА: Миледи...
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я уже не девчонка, слава Б-гу, а Бонапарта среди них нет.
     1-й МУЖЧИНА: Может, среди них скрываются Бонапарты в любви?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Наполеону я  простила бы даже импотенцию. Собственно,  я
никогда не  придавала этому значения. Он приходил, даже когда был совершенно
равнодушен ко мне, - не правда ли, это говорит о подлинной привязанности?
     2-й  МУЖЧИНА: Говорят, он заперся в своем доме,  как медведь,  вдвоем с
Коленкуром и  диктует  ему  мемуары.  Он думает,  что кто-нибудь рискнет  их
издать.
     1-й МУЖЧИНА: Я не думал, что это так трудно - все время говорить одно и
то же.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Тем более, что мы все трое говорим одно и то же. Я стала
забывать,  где я, - в Лондоне  или в Париже. Они имеют наглость считать себя
моими любовниками и там, и там.
     1-й МУЖЧИНА: Миледи, с легкой  руки  Наполеона вся нынешняя королевская
семья воспылала к  вам пагубной  страстью. Неужели  вы теперь  всегда будете
желанны?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Пока жива. (Она нагибается и начинает  чертить  на земле
невидимые знаки.) Так. Превращение. Правда, мило? (Оба они с серьезным видом
рассматривают несуществующее изображение.)
     1-й МУЖЧИНА: Да, конечно.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я назначила отплытие на пять часов. У нас есть целый час.
     1-й МУЖЧИНА: Почему  так поздно? Вам нужно  выйти в море до наступления
темноты.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Это не моя забота. В  конце концов, я заплатила капитану,
и он сделает все, что мне будет угодно.
     2-й МУЖЧИНА: Разумеется. Если даже Наполеон...
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не смейтесь. Он сейчас на Святой Елене.
     1-й МУЖЧИНА: Наверное, ему икается.
     2-й МУЖЧИНА: На этом корабле нет даже приличной каюты.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Зато он быстрее других. Я же говорю, я заплатила.
     1-й МУЖЧИНА: Лорд Хоу решит, что вы заговорщица.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я действительно заговорщица. Я не думаю, что он настолько
проницателен. Даже мой муж не смог отгадать, зачем я туда еду.
     2-й МУЖЧИНА (всплескивая руками): Ах, миледи, какая потеря!
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не горюйте, рано еще. И потом, скоро война, все еще может
измениться.
     2-й МУЖЧИНА: Да, но в  какую сторону? (Миледи Рольтон медленно уходит и
скрывается в лабиринте.)
     2-й МУЖЧИНА: Что ж, ты прав. Нужно чудо, чтобы что-нибудь изменилось.
     1-й  МУЖЧИНА: Чудо?  Будет чудо.  Но лучше все  равно не  будет.  Самая
красивая женщина на свете.
     2-й МУЖЧИНА: Очень жаль.
     1-й  МУЖЧИНА:  Ничуть  не  жаль.  Так  ей  и  надо.  Лэмб  ее  все-таки
перехватит.
     1-й МУЖЧИНА: Едва ли. Я же говорю, они с Хоу живут душа в душу.
     2-й МУЖЧИНА: Ну да. Бедная.
     1-й  МУЖЧИНА:  Пять лет  назад  было  ясно, что  конченый человек - это
Наполеон.

     Явление 31

     (Князь Талейран и герцог Фюрствальдский в гостиной английского генерала
лорда Хили.)

     ТАЛЕЙРАН: Давно не было такой теплой погоды. Просто нечем дышать.
     ГЕРЦОГ: Да, действительно, как-то душно.
     ТАЛЕЙРАН: Если бы не дела, я давно уехал бы к морю.
     ГЕРЦОГ:  К  морю? Вы  же никогда  не были  любителем путешествий, да  и
зачем?
     ТАЛЕЙРАН: Я всегда любил морские купания.
     ГЕРЦОГ:  Купания?  Да, купания.  Вы  такой же  чудак, как  лорд Байрон.
Кстати, вы знаете, что леди Рольтон уплыла?
     ТАЛЕЙРАН: Что вы хотите сказать?
     ГЕРЦОГ:  Ей втемяшили в  глупую  голову, что неплохо  бы  повидаться  с
Наполеоном.
     ТАЛЕЙРАН (тихо): И она поехала?
     ГЕРЦОГ: Да.
     ТАЛЕЙРАН: Идиотка! Она же все знала! Не могла подождать! Она нас губит!
     ГЕРЦОГ: Она не хотела ждать. И потом, вы ее третировали.
     ТАЛЕЙРАН (после секундного размышления): Наверное, она права.
     ГЕРЦОГ: Вы уже догадались, что я вас сейчас оставлю?
     ТАЛЕЙРАН:  До завтрашнего  вечера.  Вы  не  забыли? (Герцог  долго  его
рассматривает  и  затем  выходит. Талейран  садится  в  кресло и принимается
размышлять. Через несколько минут входит лорд Хили.)
     ЛОРД ХИЛИ: Простите, что я заставил вас ждать, князь.
     ТАЛЕЙРАН: Я неплохо провел время, милорд.
     ЛОРД ХИЛИ: В приятной компании?
     ТАЛЕЙРАН (улыбаясь): Да. Я размышлял. Скажите, милорд, что вы думаете о
Бонапарте?
     ЛОРД ХИЛИ: По-моему, с ним давно уже все ясно.  Он замурован на  Святой
Елене, мучает кошку и пишет мемуары.
     ТАЛЕЙРАН: Вы думаете, он безобиден?
     ЛОРД  ХИЛИ:  Меня это  мало интересует. Хотя,  в общем, я доверяю лорду
Хоу. Наша разведка пристально за ним следит.
     ТАЛЕЙРАН: Видите ли, милорд, у меня есть веские основания предполагать,
что  судьбой Наполеона  заинтересовались  влиятельные круги во  Франции  и в
эмиграции. Это может вылиться в еще одну попытку реставрации.
     ЛОРД ХИЛИ: Прошу вас, ваша светлость, выскажитесь яснее.
     ТАЛЕЙРАН:  Увы,  не  могу.  Скорее  всего,  милорд,   вы  информированы
значительно лучше, чем я.
     ЛОРД ХИЛИ: Я думаю, вы преувеличиваете.
     ТАЛЕЙРАН (вставая): Возможно. Надеюсь, что вы правы. Будем считать, что
я  ничего  не  сказал.  Я должен  покинуть вас,  милорд.  Прощайте. (Хромая,
направляется к входу в лабиринт и, не оглядываясь, исчезает в нем. Лорд Хили
делает несколько шагов по направлению к лабиринту.)
     ЛОРД ХИЛИ: Прохвост! Чего он на этот раз испугался? Надо будет сообщить
в Лондон. (Громко.) Еще бутылку шампанского!



     Явление 1

     (Бал. Многочисленные гости.)

     ПОЖИЛАЯ  ДАМА  (маркизу  де  Сомине):  Вы  знаете, во сколько  это  ему
обошлось?
     МАРКИЗ: Нет, не знаю. (Дама  качает  головой. К ним подходит маркиза де
Сомине.)
     МАРКИЗА: Друг  мой,  вам давно уже  следовало  бы подойти к миледи. Она
нервничает.
     МАРКИЗ: Я думал, она сама подойдет.
     МАРКИЗА: Не смотрите букой. Разве она может бросить гостей? Если бы  вы
видели, что творится у подъезда. (Понизив голос.)  И  вообще,  почему  это я
должна вас мирить? (Громко, в  сторону.) Только что  прибыли. Знаете, сейчас
объявили, что прибыл шевалье де  Сенвиль, а  вошел герцог Ангулемский. Какой
конфуз!
     МАРКИЗ: Хорошо, я подойду к ней.
     МАРКИЗА (насмешливо разглядывая не успевшую ретироваться пожилую даму):
Простите, я вам не помешала?
     МАРКИЗ: Помешали, разумеется.
     МАРКИЗА:  Не надо дуться, маркиз. (Она берет его под руку и  увлекает в
противоположный угол сцены, где сияющая леди Рольтон беседует  сразу с целой
толпой гостей.)
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  А, вот и  вы,  маркиз.  Чем вы занимались? (Маркиз молча
кланяется.) Что с вами? Вы устали? Голодны? Хотите вина? Или просто потеряли
дар речи? Я должна вас развеселить, иначе вы  всем  испортите  настроение. Я
хочу  познакомить вас...  с  этой самой... я забыла, как  ее  зовут, в общем
неважно... с очаровательной дамой. (Своему соседу.) Так вы говорите,  милорд
скоро вернется?
     СОСЕД (с гримасой): Вернется? Его следует  ждать не раньше  завтрашнего
утра.
     ДРУГОЙ СОСЕД:  Миледи, разрешите  представить вам сеньора  Росетти,  он
только что из Италии.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Из Италии? Почему он из Италии? (Протягивает синьору руку
для поцелуя.) Там все еще война?
     РОСЕТТИ: Уже нет, миледи, к сожалению.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы так считаете?
     РОСЕТТИ: Мы с вами так считаем, миледи.
     МАРКИЗА (она тихо берет мужа под руку): В самом деле, что с вами?
     МАРКИЗ: Голова  кругом идет. (Синьору  Росетти.) Вы понимаете,  синьор,
война - это любимейший конек нашей хозяйки, ради Б-га, не перечьте ей хоть в
этом. Разумеется, в Италии сейчас спокойнее, чем во Франции.
     РОСЕТТИ (пожимая плечами): О, надолго ли!
     МАРКИЗ (пожимая плечами): Увидим.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Чудесно. Надо иметь вас в виду. (Леди  Рольтон.) Дорогая!
Я не ревную, но вокруг вас слишком много мужчин.
     РОСЕТТИ (кому-то): Бедные дамы.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Зато вам есть чем заняться, милорд.
     МАРКИЗ (жене): Кое-кто в бешенстве. Я надеюсь, ты не ревнуешь?
     МАРКИЗА (чистосердечно): Я понимаю, что она нашла в вас, но...
     МАРКИЗ (не менее чистосердечно): Я в ней до сих пор ничего не нашел.
     МАРКИЗА: Предоставьте это Анри.
     МАРКИЗ: Вот оно что! Вы все-таки ревнуете! Но кого?
     МАРКИЗА: Я говорю правду.
     МАРКИЗ: Я вам верю. Кстати, вы его не видели?
     МАРКИЗА: Он бледен и плохо выглядит. Кажется, граф де Панти увел его на
балкон.
     МАРКИЗ: Позовите его, если он появится.
     МАРКИЗА:  Хорошо.  Вон  там герцог  Ангулемский.  Он  тоже не  в  своей
тарелке. Ее любовников можно сейчас определить совершенно  безошибочно - они
дрожат.
     МАРКИЗ:  Увы,  дорогая, почти все мужчины, бывающие при дворе  либо уже
были  ее любовниками,  либо только об этом  мечтают. (Маркиза делает  шаг  в
сторону  и через  мгновение  оживленно с кем-то беседует.) Неужели  я  в нее
влюбился? Ничего  не  понимаю. Или,  может  быть,  в  нее?  (К нему подходит
миниатюрная виконтесса де Бройль.)

     Явление 2

     ЛЕДИ  РОЛЬТОН (маркизу):  Послушайте,  если  вы  хотели  испортить  мне
настроение, то можете уезжать, вы уже сделали все, что могли. Что случилось?
     МАРКИЗ (улыбаясь): По-моему, герцог Ангулемский только  что устроил вам
сцену.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я предложила ему убраться вон.
     МАРКИЗ: Ну и что же?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Он,  разумеется,  остался,  но  несколько  присмирел. К
сожалению, я не могу обойтись вами одним, маркиз.
     МАРКИЗ: Я тоже никуда не уеду.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (со вздохом): Я этого и боюсь.
     МАРКИЗ: Или уеду. Не забывайте - здесь мой сын.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Боже мой! Вы мне надоели. Несчастные ваши жены!
     МАРКИЗ:  Да, я знаю, ваш муж ведет  себя безукоризненно.  Если бы здесь
был Бонапарт...
     ЛЕДИ РОЛЬТОН (с живостью): Ничто не изменилось бы.
     МАРКИЗ:  Ну  почему?  Например, здесь не было бы  герцога Ангулемского.
Все-таки одним меньше.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Меньше?
     МАРКИЗ: Насколько я знаю, Наполеон не устраивал вам сцен.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Послушайте, маркиз, вы уверены, что Анри - ваш сын?
     МАРКИЗ: Уверен.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Почему?
     МАРКИЗ: На этот счет природа дала кое-какие свидетельства.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да, конечно, он ведь похож на вас.
     МАРКИЗ: Это само по себе еще ничего не доказывает.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я должна признаться, друг мой,  что если  бы мне пришлось
выбирать, я выбрала бы вас или графа.
     МАРКИЗ: Хорошо, что вам не  приходится  выбирать. А император? О нем вы
забыли?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН (после некоторого  колебания): Император? Я имела в  виду
простых смертных. И потом, я его давно не видела.
     МАРКИЗ:  Я не понимаю  вас, миледи.  Как  вы можете иметь  дело  с этим
Бурбоном? Право же, я не ревную, я просто не понимаю.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я очень рада. Поужинайте с нами, маркиз.

     Явление 3

     (Лорд Рольтон  заканчивает  ужинать  втроем  с  маркизой  де  Сомине  и
виконтессой де Бройль)

     ЛОРД РОЛЬТОН: Я не откажусь от куропатки даже на Страшном суде.
     ВИКОНТЕССА: Я тоже. В перерыве.
     МАРКИЗА: Может  быть, это непоследовательно, но  я с вами  согласна. На
свете нет ничего лучше куропатки. Я знаю женщин, которые видят смысл жизни в
любовных похождениях. По-моему, они сами себя обкрадывают.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Да,  жадность -  ужасное свойство. Я, кажется, понимаю, о
ком вы говорите.
     ВИКОНТЕССА: Не принимайте  это слишком близко к сердцу,  милорд. Мы все
не  очень  последовательны  в  этом  вопросе.  Трудно совсем  отказаться  от
любви...
     ЛОРД РОЛЬТОН: А замужество? То есть я хотел сказать - брак?
     ВИКОНТЕССА: Или  того, что его заменяет. В  определенной  дозе  все это
очень неплохо (лорд Рольтон громко смеется), беда только, что в конце концов
надоедает,  и что хуже  всего  - да, хуже  всего -  неизвестно,  что  именно
надоедает.
     ЛОРД РОЛЬТОН: И вы туда же?
     ВИКОНТЕССА: Увы, нет. Когда  любовник надоедает, его нужно  менять,  но
если делать это слишком часто, пропадает интерес, и потом, можно сделать ему
больно.  Чтобы  всего  этого избежать, старая герцогиня Шартрская советовала
мне как можно чаще делать перерывы - кстати, это очень добродетельно.
     МАРКИЗА: Да, она называла это диетой.
     ЛОРД РОЛЬТОН:  Дорогие  мои,  расскажите  об этом  моей  жене, вы  меня
премного обяжете.
     ВИКОНТЕССА: Вы ничего не поняли, милорд.  Женщина, равнодушная к любви,
не может сохранить хорошую фигуру.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Вы говорили о женщинах, жадных в любви.
     ВИКОНТЕССА:  Мне их очень  жаль,  они  неизбежно попадают  в кабалу.  К
сожалению, их довольно часто  можно встретить в самом лучшем обществе, и они
страшно осложняют задачу всем остальным. После поражения императора в России
при дворе перестало хватать мужчин.
     МАРКИЗА: При французском дворе?
     ВИКОНТЕССА: Ну да, конечно. То есть, может быть, мужчин там достаточно,
но уж слишком много женщин.
     ЛОРД  РОЛЬТОН:  Одним  словом,   женщинам   перестало  хватать  мужчин.
Выражайтесь яснее, виконтесса.
     ВИКОНТЕССА (смутившись): Некоторым женщинам.
     ЛОРД РОЛЬТОН:  Вы  знаете, маркиза,  я вспомнил, в былые времена иногда
попадались мужчины, которым не хватало женщин.
     ВИКОНТЕССА: Я запуталась.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Одну минуту. Герцогиня Шартрская...
     ВИКОНТЕССА:  Да-да. Она рассказывала, что, когда  закончился ее роман с
маршалом Шабаном, она в бешенстве взяла в  любовники маркиза де Лонделя. Все
было очень хорошо,  лучше не бывает,  но через  некоторое  время  она начала
засыпать в постели.
     ЛОРД   РОЛЬТОН:   Это  ужасно.  (Покраснев.)  Мне   казалось,  что  это
предосудительно только для мужчин. Геро и Леандр...
     ВИКОНТЕССА:  Она  не  знала,  что  делать  и довольно  долго  принимала
укрепляющие лекарства.  Она  чуть-чуть  не умерла.  Ее  спас покойный доктор
Лассон.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Врач Людовика XVI?
     ВИКОНТЕССА: Наверное. Он посоветовал ей  бросить  маркиза  и  некоторое
время ни с кем не спать. Она послушалась - и до сих пор жива.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Удивительно.
     ВИКОНТЕССА:  Как выяснилось, это замечательное средство. Расставшись  с
любовником, ни  в  коем  случае  не  следует сразу же заводить  нового.  Как
минимум месяц полной свободы.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Маркиза, сделайте милость, расскажите об этом моей  жене.
Как минимум месяц... Нет, это чересчур. Она  не поверит. Скажите лучше - две
недели.
     МАРКИЗА: Расскажите ей лучше сами. Вам она поверит.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Видите ли, мы  с ней стараемся не касаться этих вопросов.
И потом,  у моей  жены ужасные  отношения с герцогиней Шартрской. Если бы не
это...
     МАРКИЗА: Хорошо, милорд, я попробую.
     ВИКОНТЕССА: Я не  хочу  показаться  зловредной, но меня просто ужасает,
что порядочных женщин стали делить на модных и немодных.

     Явление 4

     (В  комнату  графа  де  Буа-Реми  входит  маркиз  де  Сомине.  У  графа
перевязана рука.)

     МАРКИЗ:  Ты  стал неуловим, Анри. (Он пытается встать.)  Сиди спокойно.
(Подходит  ближе.) Хочу на  тебя  посмотреть. (После паузы.) Я  бы  на твоем
месте осмотрительнее выбирал противников, впрочем, это меня не касается.
     ГРАФ: Де Панти сказал  мне то  же  самое. По-моему, все дело в нечистой
совести. Я извинился перед виконтом.
     МАРКИЗ: Мне нужен совет.
     ГРАФ: Я представления не имею, что теперь делать.
     МАРКИЗ: Ерунда. Тебе  тоже кивать не на кого. Не зря же мы впутались  в
эту историю.
     ГРАФ: Откуда я знаю? Такого  рода мероприятия не по мне, но сейчас  это
не только нас касается. Есть и другие...
     МАРКИЗ: Да, но все они - круглые идиоты, кроме этой старой лисицы.
     ГРАФ: Ну и что?
     МАРКИЗ: Я еще ничего не решил. Будем думать. (Пауза.)
     ГРАФ: Как тебе маленькая итальянка, которую Савари выписал из Милана?
     МАРКИЗ: Я давно не был в Опере. Послушай, хочешь жениться?
     ГРАФ: Пока не очень. Это так уж необходимо?
     МАРКИЗ: Пока не очень. Тебя уже представили фон-Бюловым?
     ГРАФ: Нет.
     МАРКИЗ: Понятно. Граф фон-Бюлов был у меня сегодня.
     ГРАФ: Я должен на нем жениться?
     МАРКИЗ  (качая  головой):  Как  хочешь,  я  тебя  не неволю.  Его  дочь
очаровательна.
     ГРАФ: Она  немка. Я согласен с мамой: жениться на немке - значит обречь
себя на бесплодие.
     МАРКИЗ: По-твоему, англичанки лучше?
     ГРАФ: При чем тут это? Впрочем, мне все равно. Я опять поеду в Италию.
     МАРКИЗ: Поезжай лучше в Грецию. Там будет война.
     ГРАФ: Если вам верить, здесь скоро тоже будет война.
     МАРКИЗ:  Война? Если верить  -  будет.  (Пауза.)  Чем  ты  занимался  в
последнее время?
     ГРАФ: Так, всякой ерундой. Хочешь, покажу?
     МАРКИЗ: Хочешь издать еще книжку?
     ГРАФ: Нет. И вряд ли захочу. Все это - дерьмо.
     МАРКИЗ: Тебе виднее.  У меня сейчас нет ни малейшего желания  принимать
ответственные  решения,  по-моему,  не  время. Но,  если  ты  хочешь,  давай
рискнем. Я могу  попросить у короля пост посла - для тебя, разумеется, - или
что-нибудь в  этом  роде и занять  свое место в палате. Я могу  сделать тебя
министром, когда ты будешь постарше.
     ГРАФ: Нет. Я уж лучше поеду в Италию. Тем более что это сильно облегчит
положение двух выдающихся политических мужей сразу.
     МАРКИЗ: О ком это ты?
     ГРАФ: О вас и...
     МАРКИЗ: Из-за чего ты повздорил с виконтом?
     ГРАФ: Пустяки, сорвался. Он умнее меня.
     МАРКИЗ: Едва ли. Слушай, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Если дело
только в этом - тешься, сколько хочешь,  отказа не  будет.  Я  не  хочу тебе
мешать. Хочешь? Можно попробовать.
     ГРАФ: Я пробовал. И еще попробую, я ведь не отказываюсь. Вы  не знаете,
где сейчас мама?
     МАРКИЗ: Может быть, она у себя. Я ее давно не видел.
     ГРАФ: Отец, в каких отношениях вы были с Бонапартом?
     МАРКИЗ:  В  очень  холодных. Я же  довольно долго  жил в эмиграции.  Он
безуспешно со мной кокетничал в 11-ом году.
     ГРАФ: Я в эту историю не верю.
     МАРКИЗ: Мама тоже. Напрасно. Ваши точки зрения редко не совпадают.
     ГРАФ: Она ее не любит.
     МАРКИЗ: Почему же?  Она  до  сих пор  близка с ней. (Граф пристально на
него смотрит.)
     ГРАФ: Я встречал в Риме графиню Винченци. Она спрашивала о вас.
     МАРКИЗ: Здесь князь Талейран поминает ее каждую минуту.
     ГРАФ: Она уехала, чтобы не встречаться с ним.
     МАРКИЗ: Он это понимает.
     ГРАФ: Он все понимает. Он даже в Америку удрал вовремя.
     МАРКИЗ: Он и на этот раз удерет вовремя.
     ГРАФ: Простите, но вся эта история рассчитана на идиотов.
     МАРКИЗ:  Ну, так она правильно рассчитана.  Все  остальное  зависит  от
случая.
     ГРАФ: Что?
     МАРКИЗ: Все.  Считай. Адмирал  Лэмб,  десант,  здоровье  Бонапарта  - я
совсем  забыл, лорд Хоу грозит запрятать его еще  дальше, - затем, десант во
Франции.  Нужно  обмануть  английскую  разведку,  договориться  с  военными,
предотвратить гражданскую войну...
     ГРАФ: И вы считаете, что все это зависит только от случая?
     МАРКИЗ: Конечно. И после всего этого нужно будет вовремя начать войну и
по крайней мере не проиграть ее немедленно.
     ГРАФ: Это звучит куда более захватывающе, чем окажется на деле.
     МАРКИЗ: Это  и  на  самом  деле  довольно  увлекательно. Но  я не люблю
зависеть от  случая до такой степени.  Адмирал  Лэмб  может легко уничтожить
весь наш флот.
     ГРАФ: Вы опять увлеклись, отец. Раз так, нужно рискнуть.
     МАРКИЗ: Не знаю. Грустно.
     ГРАФ: По-вашему, дело еще не сделано?
     МАРКИЗ:  Раз война  еще не объявлена -  нет. В  это дело  впутаны очень
влиятельные  люди,  поэтому можно ничего не  бояться, пока дело  не дошло до
оружия. Наши враги -  если такие есть - ничего не смогут доказать, а друзьям
это, вроде бы, ни к чему.
     ГРАФ: Не слушайте никого, отец.  Решайтесь поскорей, и в любом случае я
буду на вашей стороне.
     МАРКИЗ:  Мне от  этого не  легче, мой  милый,  ведь все  равно  принять
решение должен я.
     ГРАФ: Посоветуйтесь с мамой.
     МАРКИЗ: С мамой? Она же...
     ГРАФ: Ну и что? Каждый развлекается, как может.
     МАРКИЗ: Семейные узы... Ты не хочешь взять несколько уроков фехтования?

     Явление 5

     (Маркиза де Сомине и леди Рольтон. Бал.)

     МАРКИЗА: Вы не устали, Элизабет?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Нет,  что  вы! Но все-таки иногда  замечательно  приятно
убежать от всех этих.
     МАРКИЗА: Вам еще рано. Не забывайте -  вы все-таки моложе меня почти на
десять лет.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: К сожалению, меньше чем на десять. Вам нравится у меня?
     МАРКИЗА: Нравится.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я вам завидую.
     МАРКИЗА: Бросьте. Скажите, где вы берете такие кружева?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мой маленький секрет. (Улыбаясь.) Это подарок царя.
     МАРКИЗА:   Вот  как!  Вы  все-таки  замечательно  выглядите,   дорогая.
Позвольте, я за вами поухаживаю. (Касается ее волос.) Вот так.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Сегодня я хочу всех обворожить. Ах, простите, маркиза.
     МАРКИЗА (весело): Ничего, это вам идет. Потом, вы мне не конкурентка.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Я не  понимаю,  почему  вы  до  сих  пор хорошо  ко мне
относитесь.
     МАРКИЗА: Да именно поэтому! Или, по-вашему, я лицемерю?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я купила замечательную лошадь.
     МАРКИЗА: Я не понимаю.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Белая кобыла чистейшей английской породы, очень резвая...
     МАРКИЗА: Молодая?

     Явление 6

     (Бал. Барон де Гло, герцог Фюрствальдский и герцог Ангулемский.)

     БАРОН: Осмелюсь напомнить вашему высочеству...
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Что вы сказали, ваша светлость?
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Я говорил о свечах. Что вам угодно, барон?
     БАРОН: Я не хочу вам мешать...
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы  не можете нам помешать, дорогой мой, потому что
мы ничем не заняты. Говорите скорее.
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Насколько я могу судить, он хочет...
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: При чем тут я?
     ГЕРЦОГ  ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ  (нисколько  не  смутившись): Он  хочет получить
офицерскую розетку ордена Почетного легиона.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Орден, учрежденный Бонапартом!
     ГЕРЦОГ  ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ:  Это  самая  почетная  награда,  находящаяся  в
распоряжении вашего  высочества.  Вы  же  не можете дать  ему орден  Святого
Людовика...
     БАРОН:  Ваше, высочество,  я  только хотел узнать, как здоровье короля.
(Тихо.) Маркиза де Сомине сейчас наедине с леди Рольтон.
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Ваше высочество, вы по меньшей мере неосторожны.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Посоветуйте мне что-нибудь.
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Дайте ему орден Почетного легиона.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Зачем?
     ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Он посоветует.

     Явление 7

     (Бал. Князь Талейран подходит к герцогу Фюрствальдскому.)

     ТАЛЕЙРАН: О чем вы разговаривали с этим дегенератом?
     ГЕРЦОГ: Он просил совета.
     ТАЛЕЙРАН: Вот оно что! Он его получил?
     ГЕРЦОГ: Во всяком случае не от меня. Да и вообще речь шла всего лишь об
ордене Почетного легиона.
     ТАЛЕЙРАН: Придется примириться с таким объяснением.
     ГЕРЦОГ: Безусловно. (После короткой паузы.) Объясните, раз уж вы здесь:
почему двор помешался на этой леди Рольтон?
     ТАЛЕЙРАН: Увы, сейчас такое помешательство не может не  быть массовыми.
Каждому хочется занять место Наполеона.
     ГЕРЦОГ: Так в чем же дело? По-моему, оно сейчас вакантно.
     ТАЛЕЙРАН: Вы это им скажите.
     ГЕРЦОГ: Забавное у вас представление о Наполеоне.
     ТАЛЕЙРАН: Признайтесь, герцог, для вас Наполеон прежде всего император?
     ГЕРЦОГ: Наверное, я уже стар.
     ТАЛЕЙРАН: Это неостроумно.
     ГЕРЦОГ:  По-моему,  это  очень смешно.  Не  будем  выяснять  отношения.
Расскажите лучше, как ваши успехи.
     ТАЛЕЙРАН: Хромаю  на обе ноги  после того  как неудачно упал с  лошади.
Если   все  будет  в  порядке,  де  Бройль  придет   к   нам   на  помощь  с
тридцатитысячной  армией, так  что я  ездил  к нему не напрасно. Впрочем,  я
по-прежнему не знаю, что делать. ГЕРЦОГ: А что случилось?
     ТАЛЕЙРАН: Да ничего особенного, просто надо наконец решаться.
     ГЕРЦОГ: А он что говорит?
     ТАЛЕЙРАН: Он молчит,  и правильно делает. На его  месте я вступил  бы в
игру только после освобождения.
     ГЕРЦОГ:  Насколько  я  понимаю,  он  так и сделает. (После паузы.) Вам,
видимо, нужны корабли.
     ТАЛЕЙРАН: Мне прежде всего нужен опытный военный,  которому  я  мог  бы
доверять и который не вызвал бы чрезмерных подозрений ни у Веллингтона, ни у
Чернышева, но, наверное, такого военного нет на свете. И потом, я побаиваюсь
де Сомине. И еще я должен встретиться с Лэмбом.
     ГЕРЦОГ: По-моему, вы трусите. Или уже струсили.
     ТАЛЕЙРАН: Ваша светлость, я не привык действовать опрометчиво.
     ГЕРЦОГ: Придется привыкнуть, раз уж вы затеяли авантюру.
     ТАЛЕЙРАН: От нее еще не поздно отказаться.
     ГЕРЦОГ: По-моему, поздно.
     ТАЛЕЙРАН: Никогда не  поздно.  Кроме того,я всегда оставляю себе пути к
отступлению.
     ГЕРЦОГ: Именно этим вы от него и отличаетесь.
     ТАЛЕЙРАН Ну, так ведь сейчас нужно спасать его, а не меня.
     ГЕРЦОГ: Зато  вся Европа сражается за честь обладать его  любовницей. Я
бы тоже не отказался так (он качает головой) закончить свою карьеру.
     ТАЛЕЙРАН: Друг  мой,  успокойтесь.  Я  все-таки  лучше,  чем  он,  умею
предсказывать будущее.
     ГЕРЦОГ: (вздохнув): Ну и что? Это легче легкого. Все равно помрем.
     ТАЛЕЙРАН: У него, кажется, были иллюзии на этот счет.

     Явление 8

     (Анри и барон де Гло.)

     БАРОН: Выше нос, дорогой граф.
     АНРИ: Куда уж выше.
     БАРОН: Неужели вы боитесь?
     АНРИ: Вроде бы нет. Вы не знаете, куда я дел свои перчатки?
     БАРОН: Я их только что видел.
     АНРИ: Я тоже. (Он берет шкатулку,  стоящую  на столе,  открывает ее и в
бешенстве бросает на стол.)
     БАРОН: Тише, Анри, вы всех разбудите.
     АНРИ: Вы все-таки осел. Где мои перчатки?
     БАРОН: По-моему, вы на них сидите.
     АНРИ: Вы правы, барон. Прошу прощения.
     БАРОН: Одевайтесь.
     АНРИ (он встает и подходит  к зеркалу): Как я вам нравлюсь? (Он  одет в
черное,  очень  строен, изящен  и  похож  на  девушку, переодетую в  мужское
платье.)
     БАРОН: Франт  франтом.  Все это, конечно,  красиво,  но вряд  ли  очень
удобно,  и  потом,  почти  все  придется  снять.  (Анри  аккуратно  надевает
перчатки.) Никому не советую драться в перчатках, тем более  вам, молодому и
горячему.
     АНРИ: Я их сниму.
     БАРОН: В чем, собственно, было дело?
     АНРИ: Не помню. Разве это важно?
     БАРОН: Черт побери! Похоже на добрые старые времена.
     АНРИ: В добрые старые времена дуэли были запрещены.
     БАРОН: В этом была вся соль.
     АНРИ (судорожно комкая перчатку): Я никак не могу расправить. Помогите,
барон.
     БАРОН: Я только испорчу.

     Явление 9

     (Талейран сидит  в кресле.  Перед ним закупоренная бутылка вина. Входит
человечек.)

     ТАЛЕЙРАН: Кто здесь.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Не беспокойтесь, ваша светлость, это я.
     ТАЛЕЙРАН: Да! Садитесь, милейший. Право, не знаю, чем вас порадовать.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы знаете, чего я добился?
     ТАЛЕЙРАН: По-моему, об этом уже все знают.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Дорога на Париж будет открыта. Если де ла Круа и не примкнет
к нам, он отведет свои войска на юг.
     ТАЛЕЙРАН: Ну, и что потом?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Потом мы будем хозяевами Франции.
     ТАЛЕЙРАН: Да? А  если он  к нам так и не присоединится? Под его началом
сейчас две трети нашей армии, и без того не очень сильной.  Союзникам ничего
не стоит двинуть против нас полмиллиона солдат.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы преувеличиваете. Сейчас не четырнадцатый и не пятнадцатый
год, и едиными они уже никогда не будут.
     ТАЛЕЙРАН: Будем  ли мы едины? Признайтесь, ведь вам самому меньше всего
нужна  сильная  Франция.  Вы боитесь  ее  усиления, потому что это  угрожает
стабильности фунта стерлингов.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Не  беспокойтесь за меня, ваша светлость. Я с некоторых  пор
достаточно богат, чтобы выигрывать от любых перемен.
     ТАЛЕЙРАН: А  я, к сожалению, нет. Вы очень точно  вскрыли причину наших
разногласий.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, может быть, вы выскажетесь яснее?
     ТАЛЕЙРАН:  Куда уж яснее! У нас будет тридцать тысяч солдат против всей
Европы.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Против   чего?  (Талейран  молчит.)  Побойтесь  Б-га,  ваша
светлость. В Европе живет, может быть, даже сто миллионов человек.
     ТАЛЕЙРАН: Не  прикидывайтесь идиотом.  Я  пытаюсь  сейчас  ответить  на
вопрос - сможет ли  Франция  сейчас  продержаться  против всей Европы, как в
третьем  году, пять лет  подряд, да что  я - хоть полгода,  хоть одну летнюю
кампанию? В конце концов, полгода - это не так уж мало, можно рискнуть.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы знаете, ваша светлость, если кто-нибудь попробует всадить
вам пулю в лоб, он непременно попадет в затылок.
     ТАЛЕЙРАН: Шутить так  шутить,  я  ничего не  имею  против.  Но обратите
внимание, если этот ваш приятель  нападет  на меня  сзади  - а, насколько  я
припоминаю, после возвращения из Америки на меня иначе никто и не нападал, -
он столкнется со мной лицом к лицу и опупеет от неожиданности.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Что же, ваша светлость, вы и ходите задом наперед?
     ТАЛЕЙРАН (смеясь): Боком, милейший, боком!
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, хотите, я сам куплю эти корабли?
     ТАЛЕЙРАН: Положительно у вас  слабость к Бонапарту. Вы снова проявляете
поразительное непонимание существа вопроса.  По-вашему, все дело в  деньгах.
Не спорю, без денег мы далеко не уедем. Но ведь нам нужны корабли, способные
состязаться с линейными  кораблями Британского королевского флота. Их же нет
на рынке, да и не может быть, их во всем мире считанное количество.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Их могут сделать и продать американцы.
     ТАЛЕЙРАН:  И  разумеется, никто об этом не узнает! Неужели  вы думаете,
что это мне не приходило в голову?
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, вы мудрец. (После паузы.) Но в таком  случае
на что  же мы с самого начала рассчитывали? (Талейран иронически улыбается.)
Ну, превосходно,  узнают англичане, что я купил несколько  военных кораблей.
Что из этого? У меня дела во всех частых света...
     ТАЛЕЙРАН: Ну да, и вы собираетесь объявить войну китайскому императору.
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Ну,   почему?   Войну  -  нет,  но  вполне  могу  захватить
какой-нибудь островок в Южных морях...
     ТАЛЕЙРАН: И для этого вы совещаетесь со  мной? Не говоря уже о том, что
для этого хватило бы ореховой скорлупки.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: По-вашему, англичане знают, что я встречаюсь с вами?
     ТАЛЕЙРАН: Разумеется, знают. К счастью, они  думают, что я выпрашиваю у
вас деньги.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Получается, что мы ничего не можем сделать.
     ТАЛЕЙРАН: Мы можем делать что угодно, но ничего не добьемся, если будем
идти напролом. Основной принцип современной политической интриги гласит, что
в  любом случае  и  при  любом  исходе  никто  не должен быть  по-настоящему
обманут. Никогда не  пытайтесь что-либо скрыть - все  равно вас  разоблачат.
Интрига  должна  вестись  на  нюансах,  почти  в  открытую,   строиться   на
использовании неровностей местности  и различных пониманиях простых вещей, а
главное  - каждый должен хоть что-нибудь получить, и все,  кто  работает  на
тебя,  должны быть  в  тебе заинтересованы.  Обмануться в  тебе  они  всегда
успеют,  да и лучше пусть  они  сами себя  обманывают.  ЧЕЛОВЕЧЕК: Какое это
имеет отношение к делу?
     ТАЛЕЙРАН: Может быть, все-таки заказать корабли?
     ЧЕЛОВЕЧЕК (ударив  себя рукой по лбу): И в самом деле! Это же не меньше
года!
     ТАЛЕЙРАН: И к тому же будет известно, когда мы выступим. Ну, а что если
мы будем готовы через два месяца? Кто ударит первым?
     ЧЕЛОВЕЧЕК:  Ваша  светлость,  может быть, действительно  заказать?  Это
собьет с толку англичан - ведь  мы  действительно  будем готовы  значительно
раньше.
     ТАЛЕЙРАН: Нет уж. Если вы привлечете  внимание английской разведки, она
вас проглотит. Единственная надежда -  проскочить незаметно, как  Наполеон в
Александрию мимо кораблей Нельсона.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Но ведь англичане в плохих отношениях с американцами!
     ТАЛЕЙРАН: Нет, милейший, я от вас устал.
     ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, вам нужны деньги?

     Явление 10

     (Маркиз де Сомине и лорд Рольтон. Оба молчат.)

     ЛОРД РОЛЬТОН: В общем, я сомневаюсь, что у вас что-нибудь получится.
     МАРКИЗ: Неужели вас это беспокоит?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Я беседовал с Талейраном. Он сказал...
     МАРКИЗ: Дьявольщина, почему никто никогда  не скажет: "Я разговаривал с
Талейраном"  или  "я  болтал  с Талейраном"?  Откуда это  в  высшей  степени
непонятное почтение к величайшему из лицемеров?
     ЛОРД  РОЛЬТОН:  Величайшему?  По-моему, просто  самому талантливому или
самому удачливому. Сам я, например, лицемер почище Талейрана.
     МАРКИЗ: Но, по-моему, никто не говорит так о Фуше.
     ЛОРД  РОЛЬТОН: Фуше уж чересчур  удачлив, и потом,  он неприлично  себя
ведет,  и -  я  совсем  забыл - какой  же  он  аристократ, несмотря  на свой
герцогский титул? Да он и разговаривает гораздо меньше.
     МАРКИЗ: А что, аристократам все прощается?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Талейран, может быть, свалил Наполеона.
     МАРКИЗ: Ну и что? Чего он этим добился?
     ЛОРД РОЛЬТОН: Он разбогател.

     Явление 11

     (Бал. Музыка.)

     ГЕРЦОГ  АНГУЛЕМСКИЙ  (шевалье  де  Литтерелю):  Какое  безобразие!  Эта
женщина надо мной издевается. Это невыносимо...
     ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, это невозможно.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Что?
     ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, вы же принц крови.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Хорошо, что вы это понимаете. (Шевалье де Литтерель
кланяется.) На нее это не действует, она сумасшедшая.
     ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, а  что,  собственно,  случилось? Мне тут даже
нравится.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ:  Вы  не  понимаете.  Здесь  повсюду  ее  любовники.
Смотрите  - вон  там ее муж. Вон маркиз де  Сомине,  а это его  сын, граф де
Буа-Реми. Вот это -  герцог Шартрский.  Про этих  двух англичан я ничего  не
знаю, кроме того, что и они тоже. Это нынешние, о старых я не говорю, но тут
старый граф Шервинский, он давно уже выжил из  ума, и его принимают только в
память о том, что он лишил ее невинности.
     ШЕВАЛЬЕ: Это невозможно.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вот именно. (Он поворачивается спиной к собеседнику
и по-наполеоновски складывает руки  на груди.) Она даже не шлюха, это не так
называется, она... (К ним подходит, низко кланяясь, Анри.)
     АНРИ: Простите,  ваше высочество, но меня крайне интересует тема вашего
разговора.
     ШЕВАЛЬЕ: Что? Вы с ума сошли? (Анри не обращает на него внимания.)
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (осекшись): Добрый день, граф. Вам здесь нравится?
     АНРИ (без энтузиазма): Великолепный бал.
     ГЕРЦОГ  АНГУЛЕМСКИЙ: Да, очень  дорогой.  Мне  здесь тоже  как-то не по
себе.
     АНРИ: Почему, ваше высочество?
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Я отвык. Да к тому же леди Рольтон совсем очумела.
     АНРИ (очень тихо): Я вас не понимаю.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Не лгите.
     АНРИ: Ваше высочество, у вас нет оснований негодовать.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Это у вас их нет.
     АНРИ: О, ваше высочество, вы же принц крови...
     ГЕРЦОГ  АНГУЛЕМСКИЙ:  Перестаньте.  Тут  у  всех одно  на  уме. Но  вам
все-таки только двадцать лет. Зачем она вам?
     АНРИ: А вам?
     ШЕВАЛЬЕ (притворяясь непонимающим): О чем это вы, ваше высочество?
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы  понимаете,  шевалье,  мало  того, что  вся  эта
публика спит ней, она еще и имеет на нее виды и во всяком случае не хочет ни
с кем делиться.
     ШЕВАЛЬЕ: Разве это не ее личное дело?
     ГЕРЦОГ  АНГУЛЕМСКИЙ:  О,  как вы  мне  надоели!  Это  давно  уже вопрос
международного значения! (К ним подходит герцог Шартрский.)
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: О ком вы, ваше высочество?
     АНРИ  (герцогу  Шартрскому):  Вы  представляете,  ваша  светлость,  его
высочество просто в  ярости. Кажется,  ему  не  нравится свободомыслие нашей
хозяйки.
     ГЕРЦОГ   ШАРТРСКИЙ   (спокойно):  Анри,   вы   непочтительны.  (Герцогу
Ангулемскому.) Ваше высочество, вы ведете себя еще смешнее,  чем граф, и это
уж вовсе непростительно, вы все-таки старше.
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы тоже не очень почтительны.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ:  К тому же вы  еще и несправедливы. Если вы и  имеете
право упрекать  кого-нибудь,  то  только миледи, но вы ее  попросту боитесь.
Кроме того,  вам следовало бы  знать,  что мужчина не имеет права вести себя
нравственнее,  чем  женщина,  -  он немедленно  становится  смешон.  Чем  вы
занимались в эмиграции?
     АНРИ (он грациозно опирается о столик): Что вы имеете в виду, герцог?
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (улыбаясь  и посматривая на его шпагу): Анри, я  вам в
отцы гожусь.
     АНРИ: Я нисколько этим не огорчен. Откровенно говоря, мне очень хочется
отправить кого-нибудь из вас на тот свет.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Всего только? Я думал - всех сразу...
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (останавливая его): Прекратите.
     ГЕРЦОГ  ШАРТРСКИЙ:  Да бросьте.  Вы,  право,  друг друга стоите. (К ним
подходит виконт де Сен-Ба.) А, вот еще один. Нужно трубить сбор...
     АНРИ: Не нужно.
     ШЕВАЛЬЕ: Анри, кого вы хотите оскорбить?
     АНРИ: Ну хоть вы-то будете со мной драться?
     ШЕВАЛЬЕ: При чем тут  я? Кажется, я единственный, к кому у вас не может
быть претензий.
     АНРИ: Тем не менее вы сидите у меня в печенках.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ  (явно забавляясь): По-моему,  нам кого-то не хватает.
Эй! (К ним подходят два англичанина.)
     1-Й АНГЛИЧАНИН: Чем мы можем быть вам полезны, господа?
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вот видите.
     1-Й АНГЛИЧАНИН: Нет, сударь, это не заговор, международных заговоров не
бывает, а тем более англо-французских. Это просто раут.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вы не знаете, где маркиз де Сомине?
     ШЕВАЛЬЕ: Мадам Скюдери любила говорить...
     АНРИ: Господа, кто из вас будет со мной драться?
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Кого вы предпочитаете?
     АНРИ: Не все ли равно? Наверное, герцога Ангулемского.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Это невозможно.
     АНРИ: Конечно. Он может только...  Меня всегда  тянуло к таким людям. В
таком случае вас.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вам не стыдно?
     АНРИ:  Вы  хотите,  чтобы  я  вас  оскорбил?  (К ним подходит маркиз де
Сомине.) Пожалуйста. (Он осторожно вынул цветы из вазы, положил их на столик
и поднял ее.)  Сейчас вы будете очень  забавно выглядеть. (Появляется миледи
Рольтон.)
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Что вы здесь делаете?  (Анри  спокойно ставит  вазу  на
место.) Как вас понимать?
     ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (отвечая за всех): Как вам будет угодно, мадам.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мне угодно считать, что вы  тут передрались, как  бешеные
кобели. (Оценивающе  смотрит на  них.) Удивительно. Нет ни лорда Тренна,  ни
графа Шервинского. Может быть, вы брезгуете поляками?
     ГЕРЦОГ  ШАРТРСКИЙ:  Увы,  миледи,  у  нас  есть  свои маленькие мужские
проблемы.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы у меня в гостях, поэтому извольте вести себя прилично.
Как вам не стыдно, Анри, с кем вы связались?
     АНРИ: Вы престранно рассуждаете, миледи.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН (смеясь): Ничего себе!  Вы чуть  было  не  ударили  вазой
лучшего друга вашего отца. Вам не жаль вазу?
     МАРКИЗ ДЕ СОМИНЕ: Это что - спектакль?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Ах,  маркиз,  мы с вами  пропустили самое интересное. Вы
представляете, им  меня  не  хватает. Это самое  возмутительное оскорбление,
которое  я получила за всю  жизнь, и они незамедлительно за  него  заплатят.
(Она замолкает и тихо гладит вазу.) Как  вы мне надоели! Наверное, на  свете
есть только один мужчина, о котором стоит жалеть. Но он  так  мало думает  о
женщинах! (Появляется Лорд  Рольтон.  Музыка звучит громче.)  Ах, милорд, вы
опоздали.
     ЛОРД РОЛЬТОН: Ничего страшного. Вас ждут, миледи, без вас скучно.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ничего, подождут.  (Появляются три дамы.) Это уж слишком.
Пройдемте, господа, в  более спокойное место. (Она, не оглядываясь, проходит
в часть зала,  аккуратно  отгороженную распухшим,  дошедшим  до самого  края
сцены лабиринтом. Все идут за ней.) Я прошу дам остаться в зале.
     1-Я ДАМА: Почему?
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Останьтесь  и  вы,  милорд.  (Лорд  Рольтон  улыбается и
уходит, уводя с собой дам.) Хорошо. (Маркиз де Сомине, помрачнев, выходит из
комнаты.) Прекрасно. (Мужчинам.) Вам мало? Ну, так что ж, откровенно говоря,
мне тоже мало. И потом - не все ли равно?
     АНРИ: Элизабет!
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН:  Вас  здесь не так уж  много.  Если  вы этого  хотите, я
согласна сейчас же переспать со  всеми. (В ответ на поднявшийся  ропот.) Мне
надоели ваши взаимные претензии.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Со всеми сразу?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  Как угодно, я не хочу вас ограничивать. Сейчас мы увидим
вас в  деле. (После короткой паузы.) Или у  вас другие  планы? (Садится.) А,
молчите!  Что же получается, вы трусы  или импотенты? Как вы смеете повышать
голос в моем доме?
     ШЕВАЛЬЕ: Вы клевещете на нас, мадам.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН:  На  вас -  может быть,  я  впервые вас вижу. Хотите быть
первым? (Он несколько смущен.) Анри,  это вы затеяли ссору? Да отвечайте же!
(Он опускает голову.) Боже мой, какие ничтожества! Неужели вы умеете  только
красть? Вами недовольны ваши  собственные жены, какой стыд, и вы еще чего-то
требуете от меня! Есть среди вас хоть один мужественный человек? (Она встает
и делает  несколько  шагов.)  Анри!  (Она  поворачивается  к  нему  спиной.)
Распустите  мне  волосы.  (У   него   трясутся  уголки  рта.)  Сделайте  это
кто-нибудь! (Герцог Ангулемский срывает с ее головы драгоценную  заколку. Ее
прическа разваливается,  впрочем, ей это  идет.) Спасибо. Теперь расстегните
мне  платье.  (Он  начинает  расстегивать  крючки, но  неохотно  и  неловко,
несколько  раз  трещит  материя.)  Чего  вы  боитесь?  Герцог,  вы  потеряли
квалификацию.  (Он останавливается.) Ну,  чего  вам еще?  Накидывайтесь. Я в
вашем распоряжении. (Один из англичан делает шаг к подсвечнику.) Ни с места,
милорд! Свет должен гореть, я хочу видеть ваши лица.
     1-Й АНГЛИЧАНИН: Но, мадам, у нас это не принято.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я англичанка.
     1-Й АНГЛИЧАНИН: Простите, миледи.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы решились?  (Молчание.) Ах, герцог, вы мне надоели. Еще
как надоели! Отстаньте! (Она вырывается из  его вялых полуобъятий и  снимает
платье.) Ну,  что  ж,  смотрите  сюда.  Я  боюсь,  завтра  вам  нечего будет
рассказывать... Ну вас  к черту. Я думала, вы более галантны.  (Она начинает
раздеваться.)
     1-Й АНГЛИЧАНИН (набравшись духу): Может быть, закрыть дверь, миледи?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ах, да, я совсем забыла, тут сквозняк, и потом, появление
посторонних  вас смутит.  Можете  закрыть, только не сбегите.  (Он закрывает
дверь. Она остается совершенно голой.) Как я вам нравлюсь? Вы дрались именно
из-за этой женщины? (Она медленно поворачивается.) Или я ошиблась? По-моему,
вы разочарованы.
     ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Если бы вы сняли кожу, миледи...
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН: Ради вас?  Что вы! Не  отворачивайтесь, ваша  светлость,
посмотрите, сюда вы  любили засовывать палец. Ах, если  бы  не ваши слюнявые
губы, герцог... Не  обижайтесь, мой  друг, я имела в  виду  вашего приятеля,
принца крови.  (Она делает неприличное движение.) И зачем это я приучила вас
меня гладить? (Замолкает.) Среди вас нет  ни одного  человека, от которого я
решилась бы иметь ребенка. Ладно.  Шевалье де Литтерель, подойдите  ко  мне.
(Он  подходит и смотрит на нее одурманенными глазами.) Вы никогда не  видели
меня в таком виде? Ну, как? (Шевалье молчит. Она кладет руку ему  на плечо.)
По-моему, это утвердительный ответ. Будьте мужчиной,  покажите пример. Ну, я
вам  говорю! (Повышая голос.)  Раздевайтесь!  (Он  тяжело  дышит и  начинает
раздеваться. Она расстегивает пуговицы на его одежде.)
     ШЕВАЛЬЕ: Миледи, я...
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Скорее. (Неожиданно.) Ну...

     Явление 12

     (Наполеон сидит в кресле, рядом стоит Коленкур.)

     НАПОЛЕОН:   Я  думаю,  французская  армия  сейчас  никуда  не  годится.
КОЛЕНКУР: Ваше величество, мой брат, полковник, прислал  мне  письмо, так он
говорит, что ее вовсе не существует.
     НАПОЛЕОН: Куда же она делась?
     КОЛЕНКУР: По-видимому, она разбита.
     НАПОЛЕОН: Ты думаешь? По-твоему, я  загубил ее столь основательно,  что
она до сих пор не оправилась? Может быть, но  мне почему-то не хочется в это
верить.
     КОЛЕНКУР: Ваше величество...
     НАПОЛЕОН:  Если  французской  армии  не  существует,  то чего стоит эта
глупая  идея меня освободить? Это  нелепо,  Коленкур. Неужели во Франции  не
осталось ста тысяч человек, способных носить оружие?
     КОЛЕНКУР: Франция не хочет войны, ваше величество.
     НАПОЛЕОН: Я тоже не хочу войны, Коленкур. Да если бы и хотел... Разве я
могу сделать то, чего не хочет Франция?
     КОЛЕНКУР:  Что такое Франция,  ваше величество?  Осмелюсь заметить,  вы
окажете большую услугу Бурбонам,  свергнув их по-джентльменски.  В противном
случае им грозит гильотина.
     НАПОЛЕОН:  Нет, Коленкур, это орудие сейчас уже вполне безобидно,  как,
скажем, сарисса - длинное копье македонской тяжелой пехоты - во времена Юлия
Цезаря. Оно вышло  из моды, устарело, опровергнуто и больше никогда не будет
применяться.
     КОЛЕНКУР:  Увы,  ваше   величество,  так  и  французская  армия.  Чтобы
возродить  ее,  нужна  гильотина,  но  -  вы  не  поверите  -  она  все  еще
непопулярна.
     НАПОЛЕОН: Звучит правдоподобно. И по-прежнему нет никаких известий.
     КОЛЕНКУР: Я боюсь, что англичане перехватывают мои  письма. Сегодня Хоу
странно на меня посмотрел.
     НАПОЛЕОН: Мне  нечем  ему  заплатить. Брось,  Коленкур,  ты становишься
мнительным.
     КОЛЕНКУР: Да, ваше величество,  нечем.  Мы должны  ждать,  пока  до нас
доберутся, пока нас освободят, пока нас вооружат, - ждать, а ведь вы нас как
раз от  этого и отучили. Кроме  того, можно ведь и не  дождаться. Я боюсь за
вас, ваше величество.
     НАПОЛЕОН (после паузы): Мне не  хватает хорошего белья. Я не в Италии и
давно уже не молод, я не могу этим пренебрегать. Впрочем, ты тоже страдаешь.
     КОЛЕНКУР: Меня это не смущает. К сожалению, лорд Хоу препятствует любым
нашим связям с Францией, даже самым невинным.
     НАПОЛЕОН: Он  прав. Невинных  связей  не бывает, все они опасны. На его
месте  я   вообще  запретил  бы   мне  переписку,  но  зато  обеспечил  всем
необходимым.
     КОЛЕНКУР: Он все-таки англичанин.
     НАПОЛЕОН: Англичане знают толк в белье.
     КОЛЕНКУР:   Поэтому  нам  и  не   дают  купить  новое.  Наши   простыни
заплесневели.
     НАПОЛЕОН: Не знаю. Раньше я спал на голландских простынях. Я покупал их
очень  дешево, ведь  мой  брат  был королем Голландии. Собственно  говоря, я
получал их даром. Это были прекрасные простыни. Король Людовик их не оценил.
Я хорошо распорядился Голландией.
     КОЛЕНКУР: Ваше ве...
     НАПОЛЕОН: Ты до сих пор не любишь англичан. Напрасно.

     Явление 13

     (Доктор разговаривает с Анри. Анри сидит за столом, его рука беспомощно
лежит на столе.)

     ДОКТОР: Вот  незадача! Чуть  правее,  и вы  остались  бы без руки, чуть
левее,  и не  было бы ничего  страшного.  А  теперь  вы проваляетесь  месяц,
доставите мне массу хлопот, и еще неизвестно, чем это кончится.
     АНРИ (морщась): До чего же больно! Я чуть-чуть  не  успел. В общем, ему
повезло, он оказался малость быстрее. Доктор, я буду владеть рукой?
     ДОКТОР: В каком смысле?
     АНРИ: Ну,  я  смогу прилично фехтовать? Или хоть просто  держать в руке
шпагу?
     ДОКТОР: Шляпу сможете. Откуда я знаю? Говорю же  - трудный и непонятный
случай.  Через  неделю станет  ясно,  как  срослись сухожилия.  Так  что вам
придется потерпеть.
     АНРИ: Хорошо, доктор, верю, но скажите: когда я смогу выходить из дому?
ДОКТОР:  Вас  до  сих пор лихорадит. (Берет здоровую руку.  Анри  морщится.)
Плохой пульс. Вы должны просидеть дома не меньше недели, а лучше пролежать.
     АНРИ: Я не могу лежать.
     ДОКТОР: Зачем же вы просите у меня совета?
     АНРИ:  Затем,  дорогой доктор, что врачи существуют не для того,  чтобы
командовать  больными. Они  должны  лечить их,  применяясь  к  их  планам  и
обстоятельствам, за это им и платят. Вы не просто врач, вы друг  нашей семьи
- неужели вы мне не поможете?
     ДОКТОР:  Какая наивность! Я  хочу, чтобы вы были здоровы, Анри, и лучше
вас знаю, что для этого нужно.
     АНРИ: Я с вами полностью согласен.
     ДОКТОР: Не похоже.
     АНРИ: Если я завтра выйду из дома, я не умру?
     ДОКТОР: Может  быть. Ваше  состояние  не смертельно, даже не опасно, но
оно  оттого  и плохое,  что его можно  сделать и опасным, и смертельным. Вам
нужно  кое-чем  поступиться,  чтобы  остаться  здоровым  человеком,  и,  без
сомнения, вы это сделаете.
     АНРИ: Ничего я не сделаю. Я обещал быть сегодня в Опере - и поеду.
     ДОКТОР: Никуда вы не поедете. Я пожалуюсь маркизе.
     АНРИ (с гримасой): При чем тут мама?
     ДОКТОР: Разумеется, не при чем. (Входит маркиза.)
     МАРКИЗА: О чем вы спорите?
     АНРИ (делая доктору какие-то знаки): Ты возьмешь меня сегодня в  Оперу,
мама?
     МАРКИЗА:  Конечно,  мой милый. Это пойдет тебе  на  пользу, не так  ли,
доктор?
     ДОКТОР: Я в этом почему-то сомневаюсь.
     МАРКИЗА (серьезно): Вы не шутите?
     АНРИ  (принужденно улыбаясь):  Доктор  сменил  мне  повязку  и  остался
недоволен.
     МАРКИЗА: Доктор, я не  понимаю. У Анри всего  только болит рука, почему
он должен сидеть дома?
     ДОКТОР:  Ах, ваша светлость, он не только не должен ездить в Оперу, ему
бы  из  постели  не  вылезать.  Я   боюсь   смещения  костей,  возобновления
воспалительных процессов...
     МАРКИЗА: Анри, ты слышишь, что говорит доктор?
     АНРИ: Он хочет меня уверить, что я умру.
     МАРКИЗА: Вы серьезно, доктор?
     АНРИ: Ладно, мама, поехали.

     Явление 14

     (Два английских чиновника пьют чай.)

     1-Й ЧИНОВНИК:  Я  думаю, что для блага  Англии  мы ни  во что не должны
вмешиваться. Они и без нас передерутся.
     2-Й ЧИНОВНИК: Англия не пострадает, если мы вмешаемся.
     1-Й ЧИНОВНИК: Это дорогое удовольствие.
     2-Й  ЧИНОВНИК:  А,  вы  о  деньгах.  Это  не  наша  забота.  Они должны
передраться. Мы не можем оставить их в покое.
     1-Й ЧИНОВНИК: Если мы вмешаемся, это их насторожит.
     2-Й ЧИНОВНИК: Это уже деловой разговор. Но пусть так.
     1-Й ЧИНОВНИК: Сколько может стоить хороший корабль?
     2-Й ЧИНОВНИК: Дороже, чем картина Рафаэля.
     1-Й ЧИНОВНИК: Я не покупаю картин.
     2-Й ЧИНОВНИК: Ну и что?
     1-Й ЧИНОВНИК (после  паузы): Как ты думаешь, можно  выяснить,  для чего
предназначена некая сумма денег?
     2-Й ЧИНОВНИК: Это твоя забота. Крупная сумма?
     1-Й ЧИНОВНИК: Приличная. Как ты сказал? Чья картина?
     2-Й ЧИНОВНИК: Я знаю прекрасный способ готовить артишоки.
     1-Й ЧИНОВНИК: У меня болит живот.
     2-Й ЧИНОВНИК: Мне тебя искренне жаль.
     1-Й ЧИНОВНИК: Он всегда болит. У меня язва.
     2-Й ЧИНОВНИК: Тогда тебе только и остается, что думать о благе Англии.
     1-Й ЧИНОВНИК: Перепутать невозможно. Он встрял-таки.
     2-Й ЧИНОВНИК: Подумаешь!
     1-Й ЧИНОВНИК: Во сколько это нам обойдется?
     2-Й ЧИНОВНИК: Во сколько бы ни обошлось... Им это обойдется дороже.
     1-Й ЧИНОВНИК: Нам от этого не легче.
     2-Й ЧИНОВНИК: Легче.
     1-Й ЧИНОВНИК: Чего ты хочешь?
     2-Й ЧИНОВНИК:  Того же, чего и ты. (Хлопает себя  по животу.)  Нельзя в
это не впутаться.
     1-Й ЧИНОВНИК: Попробуешь их перехитрить?
     2-Й ЧИНОВНИК: Их перехитришь! Надо бы потопить французский флот, но это
скандал. 1-Й ЧИНОВНИК: Это хуже чем скандал. (Пьет воду.)
     2-Й ЧИНОВНИК: Пей чай.
     1-Й ЧИНОВНИК: Живот болит.
     2-Й ЧИНОВНИК: Жаль. Тогда я выпью еще.
     1-Й ЧИНОВНИК: Выпей. (Стонет.)
     2-Й ЧИНОВНИК: Не беспокойся.
     1-Й ЧИНОВНИК: Только никого не впутывай. Денег хватит?
     2-Й ЧИНОВНИК: Нет, конечно. Но я найду.
     1-Й ЧИНОВНИК: Мне  прислали какую-то иранскую травку. Пока  мне  от нее
только хуже.
     2-Й ЧИНОВНИК: Тебе что, совсем нельзя есть?
     1-Й  ЧИНОВНИК:  Немножко  можно.  Они  ведут  себя  как  неодушевленные
предметы.
     2-Й ЧИНОВНИК:  Бонапарт превратил буржуа в аристократов. К счастью,  не
всех. Вот они и лезут. Если бы они по-прежнему оставались мелкими буржуа, мы
бы с ними не справились. У французов адский напор.
     1-Й ЧИНОВНИК: Может быть, убрать его?
     2-Й ЧИНОВНИК: Зачем? Это нам  вовсе не выгодно, да  и жаль. Наоборот, я
приказал,  чтобы  с  ним лучше обращались.  Пусть он  будет  для них  вечным
укором.
     1-Й ЧИНОВНИК: Пока не помрет.
     2-Й ЧИНОВНИК: Ну,  разумеется, вечным укором,  пока  не помрет.  У него
рак.
     1-Й ЧИНОВНИК: Это еще неизвестно.
     2-Й ЧИНОВНИК: Мне так сказали.
     1-Й ЧИНОВНИК: Он порядочный человек.
     2-Й  ЧИНОВНИК:  Он-то  -  да!  Мне  его  даже жаль.  Этот  угорь  опять
вывернулся.
     1-Й ЧИНОВНИК: Он сам себя наказал. Нельзя всего бояться.
     2-Й ЧИНОВНИК: Можно, но тогда не нужно путаться под ногами.
     1-Й ЧИНОВНИК: Я это и имел в виду.
     2-Й ЧИНОВНИК: Может быть, послать еще пару кораблей?
     1-Й ЧИНОВНИК: Зачем? Он  и их загадит. Его величество не  разрешает его
отозвать. Я даже знаю почему.
     2-Й ЧИНОВНИК: Я беспокоюсь.
     1-Й ЧИНОВНИК: Я скоро умру.
     2-Й ЧИНОВНИК: А,  вот ты о чем!  Я  думал, у лорда Хоу хватит ума с ним
помириться.
     1-Й ЧИНОВНИК: Он скорее лопнет.
     2-Й ЧИНОВНИК: Так кто из них дурее?
     1-Й ЧИНОВНИК: А кто останется?
     2-Й ЧИНОВНИК:  Но  он не лопнет. Он до  сих  пор  не  позволяет эскадре
заходить на Святую Елену.
     1-Й ЧИНОВНИК: Убрать его?
     2-Й ЧИНОВНИК: Хорошо бы, но, ты понимаешь, уже поздно.
     1-Й ЧИНОВНИК:  Тогда  пусть  Лэмб  захватит  остров. Он  двумя  залпами
подавит береговую артиллерию.
     2-Й  ЧИНОВНИК:  Чтобы  англичание стреляли  в англичан  из  королевских
пушек?
     1-Й ЧИНОВНИК: Я смеюсь. А разве до этого никогда не доходило?
     2-Й ЧИНОВНИК: Во всяком случае  больше  не  дойдет.  Пусть  Лэмб займет
остров. Я дам указание Хоу не сопротивляться.
     1-Й ЧИНОВНИК:  А  я передам Лэмбу,  чтобы он  не чувствовал  себя как в
Ирландии.
     2-Й ЧИНОВНИК: Он англичанин?
     1-Й ЧИНОВНИК: Конечно.
     2-Й ЧИНОВНИК: Тогда они не договорятся. Хоу - дурак.
     1-Й ЧИНОВНИК: Все мы немножко дураки. Моя жена продала дом в Париже.
     2-Й ЧИНОВНИК: Кому?
     1-Й ЧИНОВНИК: Какому-то французу. Беспокойные времена.
     2-Й ЧИНОВНИК: Война окончилась. Надо торопиться. Сейчас крепко стоят на
ногах только Ротшильды.
     1-Й ЧИНОВНИК: Ну, они всегда стоят крепко.
     2-Й ЧИНОВНИК: Я не помню, сколько лет Коленкуру.
     1-Й ЧИНОВНИК: Он старше, чем император.
     2-Й ЧИНОВНИК: Старше все-таки тот, кому меньше жить осталось.
     1-Й ЧИНОВНИК: Значит, я старше тебя?
     2-Й ЧИНОВНИК: Но ты действительно старше.
     1-Й ЧИНОВНИК: Да. Я окончил школу на год раньше.
     2-Й ЧИНОВНИК: Он, может быть, проживет еще лет сто.
     1-Й ЧИНОВНИК: Навряд ли.
     2-Й ЧИНОВНИК: У тебя что, никаких радостей в жизни?
     1-Й ЧИНОВНИК: Почему? Она иногда не болит. Между прочим, я недавно спал
с женщиной. Так что язва имеет свои прелести.
     2-Й ЧИНОВНИК: Да, но я до сих пор ем три раза в день, а то и четыре.

     Явление 15

     (Коленкур и моряк обедают в портовом кабачке.)

     КОЛЕНКУР: Бредятина. Что же, по-вашему, во Франции только и делают, что
ждут возвращения императора?
     МОРЯК:  Точно так. Эта жирная свинья давно уже сидит у всех в печенках.
Подумайте только, он - после императора! Из короля можно сало вытапливать.
     КОЛЕНКУР: Император тоже худобой не отличается.
     МОРЯК:  Император!  Да  ладно.  Во  Франции сейчас  расстреливают  всех
подряд, жрать нечего, а главное - всем командуют англичане. Еще немного, и с
королем покончат без вас.
     КОЛЕНКУР: Франция  устала от  войны. Для нее  сейчас все,  что  угодно,
лучше, чем  война. Вы понимаете, что  возвращение  императора  -  это  почти
наверняка война.
     МОРЯК: Король  - это наверняка война. Не пройдет и полугода,  как у нас
будет  война  с  Австрией. Король не  может ни  жить в мире  с  соседями, ни
усилить армию, ни денег достать, ни выгнать русских...
     КОЛЕНКУР: Русских в Париже давно уже нет. Как вы к нам прорвались?
     МОРЯК: Лэмб пьянствует у себя на корабле.
     КОЛЕНКУР: Допустим. Ну, так чего же вы теперь ждете?
     МОРЯК: Только вас.
     КОЛЕНКУР: Это мы вас  ждем. Начинайте. Собственно, от нас пока ничто не
зависит. Захватите остров, и мы поедем с вами.
     МОРЯК: Во Франции хотят знать политическую программу императора.
     КОЛЕНКУР: О чем  вы? У него может  быть только одна  программа.  Он сам
своя программа. То, что он хочет мира, вам известно.
     МОРЯК: Времена изменились.
     КОЛЕНКУР: В каком смысле?
     МОРЯК: Скоро  поймете. И  потом  -  в  восьмом году он тоже  хотел мира
Империя погибла, и ее  нужно  создавать заново, а не возрождать. Ограничится
ли император сегодняшней Францией!
     КОЛЕНКУР:  На эти вопросы может  ответить  только  император, но  я  не
советую вам их задавать. На мой взгляд, от войны нам никуда не деться.
     МОРЯК: Разумеется, но ограничится ли император отражением агрессии?
     КОЛЕНКУР:  Какое  это имеет значение?  Если он  победит,  нам будет что
делить, если нет - один Бог знает, что будет. Коалиция еще цела?
     МОРЯК: Что вы! Князь уничтожил ее еще в прошлом году.
     КОЛЕНКУР: Как жаль, что он в плохих отношениях с императором.
     МОРЯК (поднимая стакан): Ваше здоровье!
     КОЛЕНКУР: Сколько же нам еще ждать?
     МОРЯК: Откуда я знаю? Право, вы меня переоцениваете.
     КОЛЕНКУР: Зачем же вы приехали?
     МОРЯК: Чтобы поговорить с вами. Разве нам не о чем говорить?
     КОЛЕНКУР:  Да, конечно. Теперь я в курсе  сплетен.  Свежее они быть  не
могут.
     МОРЯК: Могут. Я не был в Париже уже год. Это лондонские сплетни.
     КОЛЕНКУР: Как я отстал от жизни! Три года.
     МОРЯК: Я не знаю, когда они рискнут. От меня это не зависит.
     КОЛЕНКУР:  В  конце  концов,  мы  не  торопимся. Император  стал  очень
терпеливым. Я не знаю, что у него на уме.
     МОРЯК: Я не люблю жесткую шерсть.
     КОЛЕНКУР: Что?
     МОРЯК: Ерунда. Нам не хватает  войск. С герцогом шутки плохи, и  он все
время настороже. Стал желтый и тихий.
     КОЛЕНКУР: Как здоровье короля Георга? Какого он цвета?
     МОРЯК: Представления не имею. Коленкур, вы хотите, чтобы мы выступили?
     КОЛЕНКУР: Да.
     МОРЯК: Европа сейчас на краю пропасти, и мы не хотим столкнуть ее вниз.
     КОЛЕНКУР: По-моему,  Европа прекрасно себя  чувствует. Да и потом,  вас
поддерживают швейцарские банкиры.
     МОРЯК: Да, к  сожалению,  Ротшильды на стороне  двора.  Но денег у  нас
много.
     КОЛЕНКУР: Когда вы уплываете?
     МОРЯК: Я здесь надолго. Нужно понять, как относится губернатор к  тому,
что Лэмб перехватывает почту.
     КОЛЕНКУР: Но ведь он запретил французам появляться на острове.
     МОРЯК: Я не француз.
     КОЛЕНКУР: Вы скверно шутите.
     МОРЯК: Я прибыл на испанском судне.
     КОЛЕНКУР: Скажите  все-таки, сейчас в Европе уже есть что-нибудь, кроме
Англии и России?
     МОРЯК: Что вы! Все  остальное император  в свое время  захватил и  даже
раздарил. Это так быстро не проходит.
     КОЛЕНКУР  (улыбаясь):  По-вашему,  он  нанес немцам  такой  уж страшный
ущерб?
     МОРЯК: Всего  только травму. Знаете, я  уже давно не был на континенте.
Одни только острова...  У меня островная болезнь. Я был по горло сыт Эльбой.
На  континенте  свои  представления о  вещах. Может быть, там Франция  опять
великая держава.
     КОЛЕНКУР: Да, вы  правы, это очень смешно  звучит.  Но разве может быть
император в слабой Франции? Карл I, Наполеон I...
     МОРЯК: Может - но это будет совсем другой император. Без империи.
     КОЛЕНКУР: Что? Во Франции не может быть другого императора.
     МОРЯК: Почему? Это будет  другая Франция. Империя  - это  очень  хорошо
звучит, Коленкур, даже если это только название.
     КОЛЕНКУР:  Другая  Франция, другой император.  Может быть, еще и другая
революция?
     МОРЯК: Вы смелый человек, месье. А почему бы и нет?
     КОЛЕНКУР: Когда я увижу вас еще раз?
     МОРЯК: Пойдемте, я покажу вам свою нору.
     КОЛЕНКУР: Увы, свобода моих передвижений ограничена, во  всяком  случае
сейчас.
     МОРЯК: Ясное дело. Хоу не круглый дурак.
     КОЛЕНКУР: И все же?
     МОРЯК: Мне пора идти. Я завтра появлюсь.
     КОЛЕНКУР (вставая): Хорошо.
     МОРЯК:  До  свидания.  (Он  поворачивается,  кланяется,  снимает шляпу,
неожиданно делает шаг назад и ударяет Коленкура в грудь ножом. Тот падает.)

     Явление 16

     (Адмирал Лэмб в адмиральской каюте, с ним офицеры.)

     АДМИРАЛ: Так вы меня поняли?
     1-й ОФИЦЕР: Нет, ваше превосходительство. Но я не осмеливаюсь просить у
вас разъяснений.
     АДМИРАЛ: Еще как осмеливаетесь! Хорошо, я повторю, может быть, дойдет.
     2-й ОФИЦЕР: Ваше превосходительство...
     АДМИРАЛ:  Тихо.  Намотайте  себе  на  ус,  господа, -  мне все  это уже
осточертело. С меня хватит. Эти идиоты дали Хоу почти королевские  права, ну
так  пусть они  за  это  и  расплачиваются. Представьте  -  сейчас  у  этого
несчастного  острова  сразу  два  государя,  не говоря  уж о  короле.  Какое
соперничество - стареющий лорд Хоу и  император Наполеон, который  со времен
Цезаря  все  же самая колоритная  фигура  в  мировой истории.  Меня  послали
охранять этих господ, а я уже почти год не могу подойти к острову.
     1-й  ОФИЦЕР:  Но,  ваше  превосходительство,  это  было  сделано   ради
безопасности Англии. И потом, вы могли жаловаться в Адмиралтейство.
     АДМИРАЛ: Жаловаться? Вы с ума сошли. Мне - жаловаться на Хоу?
     1-й ОФИЦЕР: Ваше превосходительство, мы уже почти год в открытом море.
     АДМИРАЛ: Я с этого начал. Так вот, господа, мне это надоело. Я  передаю
вам эскадру и на "Петухе" ухожу в Англию.
     2-й ОФИЦЕР: А кто будет командовать экскадрой?
     АДМИРАЛ: Томсон. Он все-таки капитан первого ранга.
     1-й ОФИЦЕР: А вице-адмирал Милтон?
     АДМИРАЛ: Я возьму  его с  собой.  Он, бедняга,  до  сих пор не научился
переносить качку. Нужно иметь жалость.
     1-й ОФИЦЕР: А что будет с нами, ваше превосходительство?
     АДМИРАЛ: Будете  плавать. Я думаю, что над  вами Хоу  сжалится.  Будете
плавать около Святой Елены, там есть женщины.
     1-й ОФИЦЕР:  Я был  на Святой Елене. Там нестерпимо скучно. Может быть,
Адмиралтейство нас сменит?
     АДМИРАЛ: Вряд  ли.  Кто согласится сюда поехать? Я  был идиот, и сейчас
это всем известно. Радуйтесь, вам все-таки идет двойное жалование.
     1-й ОФИЦЕР: Им бы оно тоже шло.
     АДМИРАЛ:  Времена  меняются.  Когда  вам  надоест   на  суше   -  если,
разумеется, Хоу вас туда пустит, - можете снова выйти в море. Помните, как у
Байрона... мм... волны, птицы. (После паузы.) Кстати, вчера кто-то из вас не
покормил мою чайку. Доставьте ее завтра на "Петуха".
     2-й ОФИЦЕР:  Ваше  превосходительство,  вам не  кажется,  что  лорд Хоу
своего добился?
     АДМИРАЛ: Еще  бы! Конечно,  добился.  Если  бы  он посадил  меня  голой
задницей на раскаленную плиту, я бы тоже рано или поздно оттуда спрыгнул. Но
он напрасно думает,  что это конец моей карьере. Скорее уж Бонапарт наставит
ему рога.
     2-й ОФИЦЕР: По-моему, он давно хотел, чтобы вы бросили эскадру. Капитан
Томсон - родственник его жены.
     АДМИРАЛ: Что?! Вы не шутите?
     2-й ОФИЦЕР: Ни капельки.
     АДМИРАЛ: Так вот почему он не хочет в Англию!
     1-й и 2-й ОФИЦЕРЫ (вместе): Он не хочет в Англию!
     АДМИРАЛ (упавшим голосом):  Да, не хочет.  Он, кажется, хочет  охранять
Бонапарта.  Не могу же я  взять  его с  собой  насильно.  У меня  нет других
капитанов первого ранга.
     2-й ОФИЦЕР: Произведите кого-нибудь из офицеров.
     АДМИРАЛ:  Не могу, требуется согласие Адмиралтейства. Да  и то, он  все
равно будет самый старший.
     2-й ОФИЦЕР: Ну, Томсон - хороший офицер.
     АДМИРАЛ:  Я  ничего против него не  имел. Ах, какая жалость,  что вице-
адмирал Милтон никогда ничем не командовал!
     1-й ОФИЦЕР: Как вы думаете, ваше превосходительство, что будет, если мы
завтра ночью подойдем к острову?
     АДМИРАЛ: А черт  его  знает! Может быть, наутро появится  губернатор  с
кислой физиономией  и  пригласит  нас  завтракать.  А может  быть, он начнет
стрелять.
     2-й ОФИЦЕР: Вы серьезно?
     АДМИРАЛ: Совершенно серьезно. У  него же чрезвычайные полномочия. Потом
он скажет, что мы шли не под английским флагом. И вообще, он дальтоник.
     1-й ОФИЦЕР:  Но, ваше превосходительство,  мы можем  разнести  форт  на
кусочки за десять минут.
     АДМИРАЛ: У меня же нет  чрезвычайных полномочий. А кроме того, я еще до
этого не дошел.
     2-й ОФИЦЕР: Поэтому вы и уезжаете, ваше превосхоодительство?
     АДМИРАЛ:  Смейтесь,  смейтесь. Еще немного,  и действительно дойдет  до
пушек.
     1-й  ОФИЦЕР:  Ваше  превосходительство,  неужели  ваше  присутствие  на
острове не необходимо?  Ведь  вы же крупнейший  английский  военный  в Южной
Атлантике.
     АДМИРАЛ: Нет, крупнейший - это наверняка тигровая акула. По сравнению с
ней я просто цыпленок.
     1-й ОФИЦЕР: Английский военный?
     АДМИРАЛ: Простите,  я сегодня  неудачно  шучу.  А  если  серьезно,  она
слопает нашего  военного  министра  и не  чихнет. Обо мне  уже и говорить не
стоит. Она всех нас слопает.
     1-й ОФИЦЕР: На берег она не выходит.
     АДМИРАЛ: К счастью для лорда Хоу. Порадуйтесь за него. Впрочем, ведь вы
тоже  не выходите. У меня  десятки дел государственной важности, но я ничего
не могу сделать, потому что все они  касаются Хоу. Единственное, что я делал
как следует, -  стерег  Бонапарта. Мой  приятель Талейран, старая стерва, до
сих пор издевается, при этом  он благословляет меня от всего сердца. Хватит.
Король Людовик пожаловал  мне  орден  Святого Духа,  это вполне  достаточный
предлог отсюда убраться.
     1-й  ОФИЦЕР:  Да,  но,  получив  его,  вам  придется  вернуться.  Иначе
получится неудобно. Он наградил вас...
     АДМИРАЛ: За  то, что я стерегу его коллегу? О, ничего неудобного. Потом
я съезжу в  Лондон, попрошу аудиенцию у короля, не буду его торопить, спляшу
на балу, посещу  Адмиралтейство. Потом меня наверняка вызовет Тайный  совет,
потом министр, потом будет дождливый сезон или у меня разыграется ревматизм.
Может быть, через год, если все будет в порядке.
     2-й ОФИЦЕР: Увы,  ваше превосходительство, скорее всего вы найдете  нас
за тем же занятием.
     АДМИРАЛ: На вашем месте я играл бы в пинг-понг.
     2-й ОФИЦЕР: Качает, ваше превосходительство.
     АДМИРАЛ: Уже? (Покачиваясь, выходит из каюты.)
     2-й ОФИЦЕР: Что-то мне не нравится.
     1-й ОФИЦЕР: Да уж верно. (Достает из кармана сухарь.) Хочешь?

     Явление 17

     (Наполеон сидит в кресле. Он плохо выглядит. Рядом с ним лорд Хоу.)

     ЛОРД  ХОУ:  Я с  вами  не  согласен.  (Стук в  дверь.)  Кто там?  (Стук
повторяется.)  Черт  побери! Простите,  ваше  величество.  (Стук  становится
тише.) Войдите же! (Наступает тишина. Он подходит  к двери,  распахивает ее.
За дверью никого нет.) Странно.
     НАПОЛЕОН (очнувшись): А? Что вы?
     ЛОРД ХОУ: Какая-то чертовщина, ваше величество.
     НАПОЛЕОН:  Ничего удивительного. Если черт  появится еще раз, бросьте в
него чернильницей. (Лорд Хоу пожимает плечами.)
     ЛОРД ХОУ: По-моему, кто-то постучал.
     НАПОЛЕОН: Едва ли. О чем вы говорили?
     ЛОРД ХОУ: Вы кого-то ждали, ваше величество?
     НАПОЛЕОН: Разумеется.  Не забывайте,  милорд, что благодаря  вам  мы  с
Коленкуром не можем спокойно гулять по острову.
     ЛОРД ХОУ: К тому же я ограничил и вашу  переписку,  не правда ли? Право
же, я не превысил своих полномочий.
     НАПОЛЕОН: Еще бы, они ведь ничем не ограничены.
     ЛОРД ХОУ: Может быть. Коленкур пишет письма?
     НАПОЛЕОН:  Ему некому писать. Разве что женщине. Но женщине он  не стал
бы писать.
     ЛОРД  ХОУ: Разве  он женоненавистник? (Наполеон продолжает  смотреть на
часы.)
     НАПОЛЕОН: Тик-так. Тик-так. Вы кажетесь мне огромным, как апостол Петр,
самый высокопоставленный из известных мне тюремщиков.
     ЛОРД ХОУ: Ваше величество, я не кажусь себе огромным.
     НАПОЛЕОН: Я тоже. (Молчание.)
     ЛОРД ХОУ: Ваше величество, я рассказывал вам о перемещениях в кабинете?
     НАПОЛЕОН (рассеянно): О чем вы, у меня уже давно нет кабинета.
     ЛОРД ХОУ: Я имел в виду Францию.
     НАПОЛЕОН: Там тоже все время двигают мебель?
     ЛОРД  ХОУ:  В  этом роде. Король время  от времени  отстраняет г-на  де
Шатобриана,  но он все равно еще очень влиятелен.  Я думаю, однако, он так и
не станет премьер-министром.
     НАПОЛЕОН: Писал бы себе стихи!  Кого  только  теперь не пустили в дело!
Как  я  ошибался  когда-то!  Политическое  поприще  (он  стучит  пальцем  по
циферблату)  не  доставляет ни  малейшего  удовлетворения,  а  ведь  столько
занятий доставляют его с легкостью.
     ЛОРД ХОУ: Разрешите, я оставлю ваше величество. (Он встал.)
     НАПОЛЕОН: Ах,  милорд, что я делал  бы  без  вас?  Вы  один верны  мне.
Останьтесь, пожалуйста. (Лорд Хоу садится в кресло.)  Или, может быть, у вас
срочные дела? (Лорд Хоу хмурится.) Тогда я не смею вас задерживать.
     ЛОРД ХОУ:  Я должен  быть  приятен  вашему величеству  - так  сказано в
инструкции. На этом острове я больше никому ничего не должен.
     НАПОЛЕОН  (с  иронией): Неужели  у  вас  нет  обязанностей перед  своим
государем?
     ЛОРД  ХОУ: У  меня  нет других  обязанностей.  Во всяком  случае, столь
срочных.
     НАПОЛЕОН  (роняя  часы   на  пол):   Уже  поздно.  (Поднимает.)  Ничего
страшного. Как вы считаете? По-моему, они все еще идут.
     ЛОРД  ХОУ  (он  вяло  смотрит на часы): Простите,  ваше  величество (он
заметно  оживился),  я получил  одну  забавную  инструкцию.  Мое  начальство
искренне  сожалеет,  что вы  столь  длительное  время  были  лишены женского
общества. Оно объясняет  это  тем,  что большая  часть обитательниц  острова
недостойны этой чести,  к тому же они не прошли соответствующую  подготовку.
Мы сделали  все  возможное,  чтобы  исправить  это  досадное  упущение.  (Он
замолкает.)
     НАПОЛЕОН: Это очень интересно. Что же дальше?
     ЛОРД ХОУ:  С другой стороны,  будучи осведомленным о крайней  занятости
вашего величества, оно... откровенно говоря,  оно следует моему совету - это
вас не смущает?
     НАПОЛЕОН: Что вы, милорд, нисколько. Это же так естественно.
     ЛОРД  ХОУ:  Оно решило перенести  ваше общение  с обитательницами этого
острова  на ночное время суток. Как вам известно, на острове около  полутора
тысяч женщин.
     НАПОЛЕОН: Так много? Никогда бы не подумал.
     ЛОРД ХОУ: Насколько я могу судить, большинство из них всецело к услугам
вашего величества. Разумеется, вы сможете выбрать.
     НАПОЛЕОН: Выбрать?
     ЛОРД ХОУ: Да, конечно. Если хотите, можно начать прямо сейчас. Я вам не
помешаю?
     НАПОЛЕОН (лениво):  Да, пожалуй, я начну прямо сейчас. Вы мне нисколько
не  помешаете. Только учтите, милорд, я избалован. Я не требую элегантности,
но они должны быть, по крайней мере, чисто умыты.
     ЛОРД ХОУ: Будьте спокойны, ваши пожелания  будут  учтены. (Он  звонит в
колокольчик. Входит слуга.)
     НАПОЛЕОН:  Где  же ваши  дамы?  Этот  юноша  является  в лучшем  случае
пародией на них...
     ЛОРД ХОУ: В чем дело?
     СЛУГА: Коленкур убит. (В комнату входят три или четыре вызывающе одетых
девицы.)
     НАПОЛЕОН: Ну, что ж...
     ЛОРД  ХОУ:  По-моему,  в них что-то  есть. (Интимно.) Я приберег их для
вашего величества. Вы тонкий ценитель...
     НАПОЛЕОН: Вам нужен совет?
     ЛОРД ХОУ: Я бы не отказался.
     НАПОЛЕОН:  Знаете  что,  я, пожалуй, уступлю их вам.  С  меня  довольно
воспоминаний, которые, как говорил покойник Ней, когда-нибудь меня удушат.
     ЛОРД ХОУ (вставая): Завтра я пришлю вам еще.
     НАПОЛЕОН: Пришлите мне лучше Коленкура.
     ЛОРД ХОУ (поглядев на слугу испытующе): Но он же убит!
     НАПОЛЕОН: Ах, да! Ну, тогда я лягу спать.
     ЛОРД ХОУ: Вы счастливый человек, ваше величество. У меня бессонница.
     НАПОЛЕОН: Что может быть естественнее, милорд?
     ЛОРД ХОУ: На месте вашего величества я не смог бы сомкнуть глаз.
     НАПОЛЕОН:  И  были бы неправы. Вы думаете, так легко  оказаться на моем
месте?

     Явление 18

     (Два английских чиновника разных рангов.)

     1-й ЧИНОВНИК (тихо): Вы безответственный человек.
     2-й ЧИНОВНИК: Да ну вас.
     1-й ЧИНОВНИК: Лучше присядьте.
     2-й ЧИНОВНИК (садясь): Уже.
     1-й ЧИНОВНИК:  Послушайте,  мой  дорогой, вы  считаете себя  порядочным
человеком?  Или  хотя бы  верноподданным его величества? (2-й чиновник  тихо
кланяется.) Ваша халатность...
     2-й ЧИНОВНИК (без особого смущения): О чем вы говорите?
     1-й ЧИНОВНИК (ответственным  шепотом): Ваша халатность едва не погубила
Европу.
     2-й ЧИНОВНИК: Я выполняю инструкции его величества.
     1-й ЧИНОВНИК: У вас должна быть своя голова на плечах.
     2-й ЧИНОВНИК: Я распорядился несколько смягчить режим...
     1-й  ЧИНОВНИК: Ради Б-га, смягчайте что хотите, но  мы должны полностью
контролировать положение и...
     2-й ЧИНОВНИК: Ну, и...
     1-й ЧИНОВНИК: Остров не был блокирован.
     2-й ЧИНОВНИК: Остров все время блокирован.
     1-й ЧИНОВНИК: Вам известно, что вы отвечаете за его безопасность?
     2-й ЧИНОВНИК: Для начала помирите вашего приятеля Хоу с адмиралом. Я ни
за  что не отвечаю, кроме  безопасности  Англии, а за нее я отвечаю не перед
вами.
     1-й ЧИНОВНИК: В Англии пока что один король и один министр  иностранных
дел, и поэтому она может проводить только одну политику.
     2-й ЧИНОВНИК: Однако король пока что не  является министром иностранных
дел, поэтому не так-то просто определить, чью политику вы проводите.
     1-й ЧИНОВНИК: Вы путаетесь у меня под ногами.
     2-й  ЧИНОВНИК:  Вы  неблагодарны,  ваше превосходительство.  Если бы  я
путался под ногами у кого-нибудь другого...
     1-й ЧИНОВНИК: У нас могла быть война с русскими.
     2-й ЧИНОВНИК: Совершенно верно.
     1-й  ЧИНОВНИК:  Вы  понимаете,  что,  кроме  нашей  службы  информации,
существуют и другие, и наш флот тоже не единственный?
     2-й ЧИНОВНИК: Только не в южной Атлантике.
     1-й ЧИНОВНИК: Не говорите глупости.
     2-й ЧИНОВНИК: По-вашему, это глупость?
     1-й  ЧИНОВНИК:  Насколько  мне известно,  на  Святой  Елене  не  должны
появляться французы.
     2-й ЧИНОВНИК: Они там и не появляются.
     1-й ЧИНОВНИК: А леди Рольтон?
     2-й ЧИНОВНИК (посерьезнев):  Мне ее  искренне жаль. Кто  мог знать? Но,
кстати сказать, она англичанка.
     1-й ЧИНОВНИК (повышая голос): Там действует французская разведка!
     2-й ЧИНОВНИК (качая головой): Нет.
     1-й  ЧИНОВНИК  (понижая  голос):  Вы что,  считаете, что ни  от кого не
зависите?
     2-й ЧИНОВНИК (пожимая плечами): Вы просто вынуждаете меня ни от кого не
зависеть.
     1-й ЧИНОВНИК: Что вы хотите сказать?
     2-й  ЧИНОВНИК:  Мне  порядком  надоела  полицейская  работа.  Лучше  уж
подметать улицы, по крайней мере, есть  где развернуться. Я вам повторяю, на
Святой, или какая она там,  Елене французов нет, если не считать  Бонапарта,
который  сам  итальянец, и двух  провансальцев  из его свиты. Полагаю, о них
речь не идет.
     1-й ЧИНОВНИК: Кто же тогда убил Коленкура?
     2-й ЧИНОВНИК: Вы.
     1-й ЧИНОВНИК: Что?
     2-й ЧИНОВНИК:  С вашего разрешения  Хоу завел себе собственную полицию.
Пока  Бонапарта  охранял  я,  все  было  в  порядке. Теперь,  когда  заговор
провалился, кое-кто начал шевелиться. Сомине  решил убрать Коленкура, а Хоу,
видимо, не возражал.
     1-й ЧИНОВНИК: Я не хотел бы, чтобы и Бонапарта...
     2-й ЧИНОВНИК: Уберите Хоу, и я ручаюсь вам за него.
     1-й ЧИНОВНИК: Не могу.
     2-й ЧИНОВНИК: Тогда вам самому придется уйти. Я тоже не могу.
     1-й  ЧИНОВНИК: Ладно. Хоу  не  будет вам мешать.  Вы уверены, что этого
достаточно?
     2-й ЧИНОВНИК: Да. Только сначала помирите Хоу с Лэмбом.
     1-й ЧИНОВНИК: Они друг друга стоят.
     2-й ЧИНОВНИК:  Лэмб  - мужественный человек,  а Хоу  - он и есть Хоу. В
общем, вы правы.
     1-й ЧИНОВНИК: Может быть, сначала помирить Хоу с вами?
     2-й ЧИНОВНИК: Бесполезно.
     1-й ЧИНОВНИК: Хорошо. Что можно  сделать, чтобы и он успокоился? Я имею
в виду...
     2-й ЧИНОВНИК: Можно не мешать им.
     1-й ЧИНОВНИК: Опасно. Я бы не рискнул.
     2-й ЧИНОВНИК: Если вы прикажете, Бонапарт переживет нас с вами.
     1-й ЧИНОВНИК: У него рак.
     2-й ЧИНОВНИК: Возможно. Но и у нас с вами много неприятностей. Разве вы
переживете свою отставку?
     1-й ЧИНОВНИК: Да. Плохи наши дела.
     2-й ЧИНОВНИК: У меня свои дела.
     1-й ЧИНОВНИК: Послушайте,  я защищаю интересы Англии двадцать пять лет.
Никогда еще мои дела не шли так плохо.
     2-й  ЧИНОВНИК:  Совершенно  верно. Никогда  еще Англия  не  была  такой
могущественной. У дипломатов дела тем лучше,  чем хуже они идут у их страны.
Посмотрите на Талейрана.
     1-й ЧИНОВНИК: Скажите это его величеству.
     2-й ЧИНОВНИК: Его величество это не интересует.
     1-й ЧИНОВНИК: Вы опять правы. У вас бывают какие-нибудь личные дела?
     2-й ЧИНОВНИК:  Иногда  бывают.  но  ведь вы  не  умеете держать язык за
зубами.
     1-й  ЧИНОВНИК:  Умею. Да Б-г  с вами. Скажите  лучше: что, опять  будет
война?
     2-й ЧИНОВНИК: Только не в ближайшие пять лет.  Дальше будет видно. Я, в
общем, не пророк. Поэтому-то я и отвечаю за то, что говорю. Поймите наконец,
Бонапарт - не просто  конченый  человек, а давным-давно конченый человек. Вы
его  до сих  пор  боитесь,  а  ведь  есть  куда  более  серьезные  темы  для
беспокойства  и  куда  более серьезные  опасности.  В  одиннадцатом году,  в
разгаре континентальной блокады, вы смотрелись куда  лучше. Может  быть, вам
следовало уйти вместе с Бонапартом.
     1-й ЧИНОВНИК: Я, наверное, подам в отставку.
     2-й ЧИНОВНИК: Лучше вскройте вены.
     1-й ЧИНОВНИК: Уеду в деревню.
     2-й ЧИНОВНИК: Я же говорю - вскройте себе вены. Бритва у вас есть.
     1-й ЧИНОВНИК: Буду выращивать цветы.

     Явление 19

     (Лужайка, на которой как-то раз уже состоялась дуэль.)

     БАРОН  ДЕ  ГЛО:  Пора  начинать.  (Анри  и  виконт  встают  и  начинают
раздеваться.)
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: По-моему, слишком холодно.
     БАРОН ДЕ ГЛО: Ладно уж.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Победитель получит насморк.
     АНРИ: И славу. Я не о себе, граф.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Пожалуйста, начинайте. По-моему, все это ужасно скучно.
     БАРОН ДЕ ГЛО:  Позвольте ваши шпаги, господа. (Дуэлянты протягивают ему
шпаги.  Он долго их рассматривает и  сравнивает.) Так. Они почти одинаковые,
ваша, виконт, немного тяжелее. Вы не возражаете, Анри?
     АНРИ: Ни в коем случае. Он и сам тяжелее. Как-нибудь...
     БАРОН ДЕ ГЛО: Ладно. (Возвращает шпаги.) По-моему, пора начинать. (Анри
и  виконт  медленно отходят друг  от  друга на несколько  шагов и с  видимым
усилием поднимают шпаги. Душно. Тем не  менее,  они дерутся, а все остальные
внимательно на них смотрят.  Дуэлянты не замечают, что к ним  подкрадывается
лабиринт. Он вытесняет их к краю  сцены,  скрежещет,  поднимается в  высоту,
затем  почти  подпрыгивает и бессильно  падает.  У зрителя должно  создаться
впечатление, что  произошла авария. Лабиринт будет находиться здесь до конца
спектакля, т.е. всегда. Постепенно дуэлянты оживают, и бой становится вполне
зрелищным. Они входят в лабиринт, и бой продолжается там.)
     ГРАФ  ДЕ  ПАНТИ: Мне  это не нравится. Они дерутся  как-то  уж  слишком
всерьез.
     БАРОН ДЕ ГЛО: Зато красиво. Давно ничего подобного не видел.
     ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Как по-вашему, чем все это кончится?
     БАРОН ДЕ ГЛО: Да ничем. (Анри падает.) Вот видите, вот и все. (Слугам.)
Эй,  помогите  графу. В этом  столетии  дуэлей  будет больше,  чем  во  всех
предыдущих вместе взятых. И во всех последующих.

     Явление 20

     (Другая пара чиновников, с ними один из двух мужчин с бородой.)

     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Да? А что они сделали с ее телом?
     1-Й ЧИНОВНИК: Что-то сделали. Наверное, в конце концов похоронили.
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Или утопили. Бедная леди Элизабет!
     1-Й ЧИНОВНИК: Вам ее жаль?
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Конечно.  И не  только ее.  Таких женщин  больше  не
будет, так же как не будет новых Наполеонов. Все.
     2-Й ЧИНОВНИК: Вам бы тоже куда-нибудь скрыться.
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Да, я знаю, но не хочется.
     2-Й ЧИНОВНИК: Дело ваше.
     1-Й ЧИНОВНИК: Сейчас полетят головы. Неужели вам ваша не дорога?
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Не дороже всех прочих. Она  любила Наполеона и из-за
этого пострадала.
     2-Й ЧИНОВНИК: Ерунда. Скажите еще, что он пострадал из-за нее.
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Можно и так. Жаль,  что Америка так провинциальна. Я
бы с удовольствием туда уехал.
     1-Й ЧИНОВНИК: Там так хорошо именно потому, что провинциально.
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Или поеду охотиться на слонов.
     2-Й ЧИНОВНИК: Зачем вам слоны?
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Вы же сами говорите, что мне нужно уехать.
     1-Й  ЧИНОВНИК: Поезжайте в Италию. Там, знаете (он машет рукой), музеи,
картины, Рафаэль, Боттичелли.
     2-Й ЧИНОВНИК: Вам нравится современная музыка?
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Так себе.
     1-Й ЧИНОВНИК: Вот именно. Двадцать лет как нет Моцарта, и никто нам его
не заменит.
     2-Й  ЧИНОВНИК:  При  императоре  было  не так  страшно. Ну, шла  война,
кого-то убивали, но зато все остальные жили в свое удовольствие и друг другу
не мешали.
     1-Й ЧИНОВНИК: Но ведь он проиграл войну.
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Да, проиграл. (Молчание.)
     2-Й ЧИНОВНИК: Скучно...
     МУЖЧИНА  С   БОРОДОЙ:  Да.  Между  прочим,  сейчас  есть  один  хороший
композитор, и он уже вовсе не молод, голландец, ван Бетховен.
     2-Й ЧИНОВНИК: Да,  я слышал, только он немец. Он был  очень талантливый
человек, но оглох в 33 года.
     1-Й ЧИНОВНИК: Как Иисус Христос.
     МУЖЧИНА С БОРОДОЙ: Какая была женщина!

     Явление 21

     (Талейран. С ним герцог Фюрствальдский.)

     ТАЛЕЙРАН:  Позвоните,  ваша  светлость.  Впрочем,  я  сам.  (Он  делает
несколько пассов, и ему сразу же приносят бутылку вина.)
     ГЕРЦОГ: Я не хочу.
     ТАЛЕЙРАН: Дело ваше.
     ГЕРЦОГ: Разумеется. (Молчание.)
     ТАЛЕЙРАН: Вот и все. Как всегда, я был прав.
     ГЕРЦОГ: Увы, нет, друг мой, скажите лучше: как всегда, я вышел сухим из
воды.
     ТАЛЕЙРАН: Я это и имел в виду. Но ведь это самое трудное.
     ГЕРЦОГ: Вам никого не жаль?
     ТАЛЕЙРАН: Мне всех жаль.
     ГЕРЦОГ: Зачем мы, по-вашему,  живем, князь? Или  даже  не так. Зачем вы
впутали меня в эту историю? Будь он хоть сто раз Бонапарт...
     ТАЛЕЙРАН:  Вы же тоже не пострадали.  Я только что послал этого пентюха
за  бутылкой. Кстати, вот и  она. (Приносят еще  одну бутылку.) Зачем я  это
сделал? (Он наливает  себе  вина.) Или  вы  считаете, что  я знаю зачем? Вам
налить?
     ГЕРЦОГ: Налейте. Хватит. (Талейран льет через край.)
     ТАЛЕЙРАН: Я  живу сегодняшним днем. Меня считают хитрым  человеком, а я
просто непоследователен. Ну, и еще не дурак.
     ГЕРЦОГ: Вам не стыдно?
     ТАЛЕЙРАН:  Нисколечко.  Сейчас  я  понимаю,  что  это  было безнадежное
предприятие. Империю нельзя восстановить. Бурбоны крепко сидят на троне,  не
одни  - так другие.  Англия  доминирует на  море. Я ошибался  тогда, вернее,
чуть-чуть не ошибся.  Однако же, когда она  сошла  с ума и  привлекла к себе
всеобщее внимание, - иначе какого  черта ей было ехать на  Святую Елену! - я
опомнился и спас массу жизней. По-моему, я исправил все свои ошибки.
     ГЕРЦОГ: Все?
     ТАЛЕЙРАН: В  общем, да. Даже мой друг де Сомине увернулся. Погибла леди
Рольтон, но об этом я не  жалею, и потом, она умерла  красиво. Коленкур  сам
виноват. Кто там еще?
     ГЕРЦОГ: Скажите, князь, это де Сомине приказал убить императора?
     ТАЛЕЙРАН: Нет, это я. К счастью,  у него были плохие отношения с лордом
Хоу. Хоу сам виноват.
     ГЕРЦОГ: Англичане действительно думают, что он к этому причастен.
     ТАЛЕЙРАН (сухо): Они ошибаются.
     ГЕРЦОГ: Ну, что ж, я рад.
     ТАЛЕЙРАН: Англичане  думают,  что раз  они всемогущи,  то все знают.  Я
почти совершенно бессилен, но обведу вокруг пальца любого из них.

     Явление 22

     (Наполеон и леди Рольтон.)

     ЛЕДИ РОЛЬТОН (низко кланяясь): Ваше величество, это я.
     НАПОЛЕОН: Вот как! Чудеса, да и только. Не кривляйтесь, дорогая, такому
государю, как я, невозможно долго хранить верность.
     ЛЕДИ  РОЛЬТОН (подходя  к  нему,  она чуть выше  его  ростом):  Если вы
разрешите, я останусь с вами. Я сыта.
     НАПОЛЕОН: Ах, моя дорогая, сейчас мне не хватает только вас.  Разве это
не глупая шутка? Прекраснейшая женщина в  мире  предлагает себя  свергнутому
тирану, и к тому же бывшему любовнику. В чем смысл? Вы знаете, что Коленкура
убили?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Какая подлость!
     НАПОЛЕОН: Идиоты. Они не  понимают, что  я скоро умру. Старик  заслужил
памятник. Он не дотянул до освобождения всего нескольких месяцев.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Что с вами?
     НАПОЛЕОН (целуя ей руку): Тут смертная  тоска. Садитесь, мадам.  Чем вы
можете меня порадовать?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН Не прогоняйте меня.
     НАПОЛЕОН: Вы хотите стать императрицей? Вы знаете, я даже не  развелся.
И потом,  вам придется  спать на плохом белье. Впрочем,  это все равно скоро
кончится.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Сир, я не хочу расставаться с вами.
     НАПОЛЕОН: Коленкур тоже не хотел.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Прекрасно.
     НАПОЛЕОН: Вы помните, кто такой Беллерофонт?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы в плохом настроении, сир.
     НАПОЛЕОН: Разве  не  странно, что  именно  на  нем  меня увезли? У меня
странные взаимоотношения с судьбой. Он - убийца Химеры.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы популярнее сейчас, чем после битвы при Аустерлице.
     НАПОЛЕОН: Мне от этого не легче.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я люблю вас.
     НАПОЛЕОН: За что?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я устала. Я проплыла три тысячи миль.
     НАПОЛЕОН (звонит. Входит лакей): Устройте, пожалуйста, эту даму.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я не отойду от вас.
     НАПОЛЕОН: Как там лорд Рольтон?
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я не знаю.
     НАПОЛЕОН: Я сжег свои записки.
     ЛЕДИ РОЛЬТОН: Правильно, сир. Вы никому ничего не должны.

     Явление 23

     (Эта сцена должна рассматриваться как финальная заставка к фильму, если
таковой будет  когда-нибудь сделан по этой пьесе. Несколько всадников бешено
несутся по лесу. Они пригибаются к  седлу, ветки хлещут их по телу. Мелькает
столбик со стрелкой - "Париж". Это - известие о смерти Наполеона.)

     Явление 23а

     (Для   театра.  Повторяется  экспозиция  начала  пьесы.  Сцена   пуста.
Появляется мальчик. Потом входит Андре с собакой.)

     АНДРЕ: Бедная моя! Проголодалась? (Гладит ее и достает из кармана кусок
хлеба.) На! (Собака  ловит и ест  хлеб.) Ну, все. (Кто-то кричит:  :Эй, живо
сюда! Сейчас голову оторву!") Ну, так уж и оторвешь! Ладно, иду.


     Конец


Last-modified: Thu, 17 Oct 2002 17:50:51 GMT

Оцените этот текст: