ыла довольно грязная кухня с большой раковиной, а под ней располагался шкафчик со всякой дрянью: старые щетки, консервные банки,тряпки, Я сделал из тряпки что-то вроде кляпа и запихнул хозяину не очень плотно в рот. Одним махом я повалил его на всю эту кучу. Я закрыл дверь шкафчика, предварительно убедившись, что сквозь щели проходит достаточно воздуха. Слышно было, как он там ворочается. Видно. старается устроиться поудобнее. Женщина стояла на кухне неподвижно, как раньше. - Эй,- сказал я.- Ты меня слышишь? Она кивнула. - Пойдешь, куда скажу. Спросишь, там ли миссис Паркер, Шейла Паркер, моя жена. Она опять кивнула в знак согласия. - Постарайся выведать, где она, если ее там нет, и где ребенок. - Ваш сын? - спросила она. Я в свою очередь молча кивнул и почувствовал, как у меня сжимается горло. Наступило молчание. - А потом я уйду,- сказал я.- Но... мне надо знать. Я дал ей адрес и кое-какие пояснения. Она беззвучно вышла из кухни. Слышно было, как она закрыла другую дверь. Я огляделся. Отыскал кусок мыла и бритву и наскоро привел себя в порядок перед слишком маленьким зеркалом. В холодильнике нашлось чего поесть. Мне это было чертовски необходимо. XXVI Когда хозяйка вернулась, было совсем темно. Я устроился в ее спальне и время от времени вставал посмотреть, не слишком ли скучает тот в шкафчике. Я был и рад, что она вернулась, и вместе с тем жутко боялся ее рассказа. Она вошла. Я услышал ее шаги в соседней комнате, она заглянула на кухню, а потом вошла в спальню, ничуть не удивившись, что я там устроился. - Она ушла из дома...- сказала она.- В отеле "Добро пожаловать" живет... Неподалеку. А ребенок у бабушки. Все у нее в порядке. Думает скоро домой вернуться, дня через два-три... наверное. А может, и раньше. - Ты говорила с ней? - спросил я. - Мне все рассказала прислуга гостиницы. - Откуда они все это знают? Она невесело улыбнулась. - Уши есть. Она обсуждала это с одним фараоном. Купер его звать. Прямо на брюхе перед ней ползает. Все над ним смеются в гостинице. Краснеет, прямо девчонка. Это маленькая гостиница. - Сильно охраняется? - спросил я. - Несколько фараонов,- сказала она.- Но в общем немного. Это газеты все раздули. Всех делов: негра убили, да шлюху. Кого это волнует, ни людей, ни полицию. Эта история насчет убийства и изнасилования хорошо выглядит в газетах. И будет хорошо выглядеть в суде. Но никого особо не волнует. - Ты чего это про суд? - резко спросил я. - Глупостей вы из-за этой женщины наделаете,- сказала она.- У вас столько времени было уехать, спрятаться, а вы дали им раскинуть сети. Теперь они ждут, что вы сами в них броситесь. Я усмехнулся. - Пускай надеются, что я в суде окажусь,- сказал я.- Пускай надеются, это им на пользу. Она принялась неторопливо раздеваться. - Ты что? - спросил я. - Ложусь спать,- ответила она, остановившись.- Вы, наверное, не успокоитесь, если я в другой комнате лягу. Я вовсе не собираюсь вас выдавать. Я не думаю, что вы опасный. Она прошла мимо меня и растянулась на кровати. - Можешь залезть под одеяло,- сказал я.- Охоты нет по-новой, Она ничего не ответила и залезла под одеяло. Я задернул шторы и зажег свет. Комната внезапно стала мне отвратной и запах тоже. Меня чуть не стошнило, еле удержался. Мне надо было выпить. Я прошел в другую комнату, которая, по-видимому, служила им конторой, и отыскал там спиртное в шкафу. Дешевый ром. Оставалось еще полбутылки. Вполне хватит. чтоб уснуть. Я закрыл дверь на лестницу, а ключ положил в карман. Я бы многое дал за надежный револьвер. Я вернулся в спальню с бутылкой. Уселся на стул возле стола и выпил. Ну и пойло. У меня оставался лишь один шанс увидеть Шейлу. В ее отеле. Пока она оттуда не съехала. Я встал проверить шкафчик. На обратном пути я проходил мимо окна и приподнял занавеску, чтобы взглянуть на улицу. Какая-то машина поворачивала за угол, и я видел ее лишь миг. Полицейская машина. Я попытался сообразить, вышел ли кто из нее. Тогда они встанут перед гостиницей. Я прилип лицом к стеклу. Послышались удары в нижнюю дверь и звонок. В мгновение ока я очутился на лестнице. Запер за собой дверь на два оборота и положил ключ в карман. Я быстро поднялся по лестнице и через миг был на последнем этаже... На чердаке я разыскал окошко и вылез на крышу. Нельзя было терять ни секунды. Они-то, конечно, надеялись взять меня в номере. Если потороплюсь, то удастся выбраться, успею забежать к Шейле. Я дополз по крыше до соседнего дома, выше того, где я находился этажа на четыре, не меньше. Я полз изо всех сил, но скат был довольно крутой. Я услышал какую-то суматоху внизу и сжал зубы, чтобы сохранить спокойствие. Дополз до внутреннего дворика гостиницы, до края соседнего строения. Зацепиться было не за что. Я вернулся к улице и осторожно, тихо высунул голову. Внизу ждали четверо. Полицейские. Я узнал их по фуражкам. Они на меня не смотрели. У меня был выбор между водостоком и лестницей, приваренной к стене, но она была в столь плачевном состоянии, что я не решился рискнуть. Но по водостоку слезть - тоже невозможно. Я схватился за первую перекладину лестницы в форме подковы. Она прогнила от ржавчины и рухнула под моей рукой. Оставался лишь один способ выпутаться. От перекладины образовалось пустое пространство, и я влез в саму подкову за перекладинами. Так можно было лезть наверх спиной к стене. Но я оказался в плену лестничной клетки. Я стал подниматься, как мог быстро. Они явно потеряли время, пока вышибали обе двери, там в гостинице. Одиннадцатая перекладина тоже чуть не осталась у меня в руке, но удалось удержаться локтями и коленями. Еще одно усилие, и я достиг вершины соседнего здания. Я повернулся вокруг собственной оси и подтянулся на руках. В этот момент совсем рядом со мной раздался сильный удар, и осколки камня оцарапали мне правую руку. Не теряя времени, я на всей скорости полез по крыше. Она тоже была очень крутая, но мне удалось удержаться на ногах. И я побежал, да, побежал по сероватому металлу. Не оглядываясь ни направо, ни налево. Я неотрывно смотрел на следующую крышу. Надо от них оторваться, сбить их со следу как можно скорее. Следующий дом оказался той же высоты. Я все бежал, неловко и неуклюже. Чтобы сохранить равновесие, тело мое дико извивалось, до изнеможения. Четвертая крыша была на два метра ниже, но ее скат, еще круче прежних, резко остановил меня на краю пропасти. Я повернулся и, вцепившись руками в стену, скребя ее ступнями ног, тяжело приземлился на конек кровли. Я добрался на четвереньках до трубы, а там обнаружил довольно большой застекленный проем. Я прилип к крыше, словно пиявка, и дополз до окна. Нетерпеливо заглянул внутрь. Никого. Обмотав правую руку рукавом, я одним ударом разбил стекло. Расширил дыру насколько смог и протиснулся в нее. Там в шкафу висела одежда. Я наспех схватил серый пиджак и бросил мой синий, но сначала выгреб все из карманов. Я и шляпу сменил на другую, а потом бросился к двери. Она была заперта снаружи. Я повернул защелку, и дверь открылась. Я вышел. Никого на лестничной площадке. Внизу слышался шум. Я прислушался и понял, что половина людей на улице ждут не дождутся погони за человеком, за мной. Я тихо спустился вниз. Никто не обратил на меня внимания, когда я смешался с толпой, и я потихоньку отошел от нее. Повернул на соседнюю улицу. В сером пиджаке нашлась пачка сигарет. Я закурил для предосторожности. Им ночи не хватит, чтобы обшарить каждый дом. Времени более чем достаточно, чтобы забежать к Шейле. Болели поясница и мускулы, но я чувствовал себя как никогда свободным. Вспомнил, как глухо ударилась пуля рядом с моей рукой. Посмотрел на руку. Маленькая царапина, кровь запеклась. Я пососал малюсенькую ранку и вдруг подумал, что мне нужен револьвер. Было еще на что его купить. Подержанный. У ростовщика. Я знал одного ростовщика недалеко от моего дома. Недалеко от того места, где жила теперь Шейла. Набитый деньгами старикашка. Сесть на метро я не решился. На такси меньше риска. Я остановил первое попавшееся и сказал адрес шоферу. Настоящий, точный адрес. Нечего теперь хитрить. Хитрить надо, когда есть реальная опасность. Большая опасность. А таксист - это не опасно. Я вышел из машины, расплатился, но оказалось, что лавка закрыта. Ну и что. Старик жил в комнате за лавкой. Можно спокойно войти с другой стороны. Я вошел в дом и позвонил в дверь. Через несколько минут он прибежал, приоткрыл дверь и выглянул. Цепочка была довольно длинная, н я вставил ногу в открытую дверь. Тут же схватил его за лацканы потрепанного пиджака и стал чем-то ему угрожать. - Открывай,- сказал я,- а то пришью. Пошевеливайся, ничего тебе не сделаю. Он ощупью снял цепочку. Слышно было, как он сдавленно дышит. . Я вошел. - Привет,- сказал я и отпустил его.- Узнаете? - Но... ммм...- прошептал он, все еще объятый страхом. - Точно, я, Дан,- сказал я.- Хотел бы купить у вас револьвер. С патронами. - У вас... у вас уже есть револьвер,- прошептал он. - Вовсе нет,- сказал я. И показал ему ключ, который на него у двери наставил. - Можете взять,- сказал я.- На память. И пошевеливайтесь. Он вроде слегка успокоился, и я пошел за ним в лавку. - Но... ммм...- стал возражать он,- меня же засадят, если я продам вам револьвер... - Чепуха,- сказал я.- Обставим это как-нибудь. Ну, давайте, быстро. Он вытянул ящик под прилавком. Там лежало оружие каких хочешь марок. Я взял большой револьвер и посмотрел обойму. Пустая. - Патроны,- сказал я. Он протянул мне коробочку с патронами, и я зарядил. Остаток пуль я засунул в карман. Револьвер в карман не сунешь, очень уж тяжелый. Решил было засунуть его за пояс, но передумал и небрежно прицелился в старика, - У тебя, может, и наличных малость найдется? - спросил я. Он не ответил, только руки воздел. Губы его шевелились, словно у кролика. - Да нет, что ты,- сказал я.- Опусти руки. Мы же друг другу доверяем. Ты же знаешь, что я убиваю только голыми руками. Он повиновался и стал копаться в кармане. Вытащил потрепанный разбухший бумажник и протянул мне. - Только деньги,- сказал я.- Никаких документов. Он заплакал. Там было много денег. - Дневная выручка? - спросил я.- Неплохо дела идут. Покупают ровно столько же, сколько закладывают, а ты и с того, и с другого денежки гребешь, Я сгреб деньги и засунул в карман пиджака. - А костюм моего размера у тебя не найдется? Что-нибудь, что может понравиться даме. Он молча пошел в глубь лавки и показал мне костюмы на вешалках. Я выбрал коричневый с белыми полосками, не слишком броский, но достаточно отличающийся от того, в котором я был. Я стоял за ним и легонько стукнул его по черепу рукояткой револьвера 38-го калибра. Он рухнул на пол. Я не спеша переоделся, вернулся в комнату за лавкой, умылся и привел себя в порядок. Я чувствовал себя гораздо лучше. Вернулся в лавку и с сожалением вздохнул, увидев телефон. Проще всего было бы назначить Шейле встречу на вокзале и преспокойно уехать с ней. Я вспомнил статью в газете. Развод, так было написано. Да и телефон в гостинице наверняка прослушивается. Я вздохнул. Старик все валялся на полу. Меня это все меньше трогало. Последние два дня я убивал, а до того пять лет оглушал. Невелика разница. Да он и не помер. А чтоб не сомневаться, достаточно поджечь лавку, К тому же тогда весь квартал сбежится сюда, а отсюда далеко до отеля, куда я намеревался. Да и размяться пожарникам да фараонам не помешает. Я отыскал бензин. Недурная мысль. Барахла-то там было!.. Я собрал в кучу посреди комнаты всякую горючую дрянь, какая под руку подвернулась, Навалил мебель, одежду, бумагу, дерево, шины, все, что попало, и облил бензином. Бросил спичку. Сначала она чуть не погасла, но потом внезапно бабахнуло, "уф", и пламя лизнуло мне лицо. Я быстро выбежал в комнату за лавкой, потом в коридор и тихо вышел. Огонь гудел и трещал уже вовсю, с остервенением. Я вышел из дома и двинулся вверх по улице, не оглянувшись. Я подошел к гостинице как раз тогда, когда мощные пожарные машины с адским шумом понеслись по улице. Я вдруг почувствовал, что устал до предела. И тут все пришло в движение. Люди стали высовываться в окна, выбегать из дверей, зеваки помчались на пожар. Видать, быстро подняли тревогу. Отель был скорее для постоянно живущих, а не для случайных постояльцев. Не очень большой. С виду комфортабельный. Двое официантов показались на пороге, но не обратили на меня внимания. Внизу был ресторан. Я толкнул вертящуюся стеклянную дверь. Я чувствовал длинное, твердое прикосновение револьвера на животе и бедрах. Я быстро прошел в туалет, потом поднялся по лестнице и свернул в коридор, ведущий, несомненно, в холл. Я достаточно изучил обычную планировку баров, кабаков и прочих таких заведений, так что действовал наверняка. Лифтер зевал у двери лифта. Я протянул ему десять долларов. - А ну-ка подними меня к госпоже Паркер по-быстрому, а потом сбегай за цветами,- сказал я ему.- Одна нога здесь, другая там. Он быстро засунул деньги в карман и закрыл двери. Едва взглянул на меня. - Это которая блондинка? - спросил он для пущей уверенности. - Точно,- сказал я.- Блондинка. А я ей двоюродный брат. Он усмехнулся. XXVII Старик еще дышал. Его правый бок ужасно обгорел. а обуглившаяся одежда прилипла к кровоточащей плоти. Правая рука механически шевелилась, и с губ срывались бессвязные слова. Двое осторожно приподняли его и, перешагивая через измокшие и еще дымящиеся, почерневшие обломки, двинулись между кучами мусора и щебня. Огонь пожирал верхние этажи дома, и шум моторов боролся с ревом пламени. Они очень осторожно внесли старика в карету скорой помощи. Старик вцепился в рукав санитара. - Полицейского...- прошептал он,- полицейского... - Хорошо, хорошо,- сказал фельдшер.- Спокойно. Сейчас доедем. Окаймленные почерневшими бровями глаза приоткрылись и уставились на него. Фельдшер отвернулся, чтобы больше не видеть полопавшиеся кровоточащие веки и болезненный оскал старика. - Дан...- сказал старик.- Дан Паркер... Это он... поджег... Фельдшер мигом выскочил. - Постой,- крикнул он водителю уже отъезжающей кареты. Он побежал к полицейскому; толпа, теснившаяся за оцеплением, жадно глазела. - Слушайте...- крикнул санитар,- Тут для вас работа! Пойдемте быстрее. Полицейский последовал за ним. - Тут Дан Паркер руку приложил,- сказал санитар, тяжело дыша.- Это старикан так сказал. Все тут считают, что он малость свихнутый, да все-таки... Полицейский приблизился к раненому. В нескольких метрах от кареты с ужасным грохотом обрушился кусок стены. - Вы сказали, что это Дан Паркер?- спросил полицейский. Глаза старика опять закрылись. Он еле заметно кивнул. - Взял 38-ой калибр...- прошептал он,- и костюм, коричневый в полоску... чтобы к женщине пойти... И деньги мои... Деньги мне отдадут... Это Дан Паркер... Все мои деньги... Полицейский внимательно записывал.. - Куда он пошел? - спросил он.- Знаете или нет? - Он меня ударил...- сказал он.- Ой, голова... Мои деньги... Коричневый костюм... К женщине пошел. - К какой женщине? - допытывался полицейский. Голова старика мотнулась вправо и влево. - Послушайте,- сказал санитар,- его везти надо, не то на месте загнется. - Я вас там догоню,- сказал полицейский. Тяжелая карета рванулась с места. XXVIII Крейн грохнул кулаком по столу. - Смылся у них из-под носа,- сказал он,- ищи теперь. Все впустую. Обыскали три первых дома сверху донизу. Четвертый кончают, только его, понятно. и след простыл. Ему пришлось прерваться: раздался телефонный звонок. Он послушал, отвечая коротко и односложно. затем повесил трубку. - Кончили.- сказал он.- Ничего не нашли. Только его пиджак и шляпу в каморке на чердаке четвертого дома. Просто-напросто спустился по лестнице. Потрясающе!.. И опять грохнул кулаком по столу, да так, что папки попадали. - И что вы мне теперь говорите? - сказал он.- Что этот тип такой же негр, как вы или я? Купер смущенно кивнул головой. - Я... Есть неоспоримые доказательства. Произошла путаница. - Плевать мне! Почему путаница? Мы-то теперь как будем выглядеть? Не способны были раньше разобраться. Теперь такой гвалт поднимется, больше, чем раньше. Еще одна такая история и нас и шею погонят. На что это похоже? Газеты мусолят эту историю четыре дня подряд, вдоль и поперек, прицепились к этому разводу, к межрасовым бракам, и вот что вы мне теперь поете! Он, дескать, белый! Он что, черт побери, правда белый? - Я тут не виноват.- сказал Купер.- Сам первый жалею. Он обезумел, а можно было бы избежать второго убийства и всей этой истории. Понимаете, он, конечно, спасал свою шкуру, и хорошии адвокат мог бы добиться оправдания. Тот тип, Ричард, был шантажистом. Но Дан вбил себе в башку, что он негр, и если б не эта чистая случайность, никто бы и не узнал, что он белый. -- Мать вашу! - взревел Крейн. Наступила тишина. Опять зазвонил телефон. - Слушаю,- рявкнул Крейн в трубку. Несколько секунд он слушал. - Где?- проорал он.- Там? Рядом с местом, где эта сука? Купер покраснел и отвернулся. Крейн повесил трубку и встал. - Двигайте туда и поскорее! - сказал он.- Дан только что поджег лавку ростовщика, в пяти минутах от гостиницы, где его жена. Оглушил старики и ушел. На нем коричневый костюм с белыми полосками. Двигайте, чего вы ждете? Людей возьмите, сколько надо. Купер встал и вышел. Крейн проводил его до двери. - И постарайтесь, чтобы он больше никого не убил,- сказал Крейн.- Уж лучше сами стреляйте чуть раньше. Купер взглянул на него в упор, но опустил глаза. Крейн усмехнулся. - Вам же гораздо спокойнее будет. Купер уже хотел сделать движение, но сдержался и пошел по коридору. Крейн захлопнул дверь ударом ноги и, бурча, опять уселся за стол. XXIX Дан остановился на пороге. Дверь лифта захлопнулась у него за спиной. Он посмотрел направо, налево, машинально попробовал сгладить бугор на поясе от рукоятки револьвера. Хозяйка той гостиницы сказала ему, в каком номере живет Шейла. Третья дверь. Озираясь, он тихонько, с бесконечными предосторожностями, повернул ручку и потянул дверь на себя. Она не поддавалась. Он стал дергать ее сильнее, чуть не обезумел, но тут понял, что она открывается в другую сторону. Он вошел. Комната была обставлена безлико. Длинные портьеры на окнах. Взгляд автоматически отметил: возможное укрытие. Окно было открыто и город сверкал огнями. Кровать, два кресла, стенной шкаф. Небольшая дверь, безусловно, в ванную. Дан прислушался. Ни звука. Никого в номере. Никого в ванной. Он тихонько подошел к двери и услышал шаги в коридоре. Времени не было. Он бросился к окну и спрятался за портьерой. Вошла Шейла. Видно, она была где-то на этаже. Он не мог ее видеть. Через открытую дверь было слышно, как хлопнули дверцы лифта, и голос лифтера окликнул ее. Ей пришлось остановиться. Лифтер вручил ей цветы. Она поблагодарила. Дверь лифта закрылась. Лифтер ответил на ее вопрос, что-то о высоком крепком мужчине в коричневом костюме, а Шейла никак не могла сообразить, о ком речь. Лифтер фамильярничал, что ее, видно, ничуть не шокировало. Она походила по номеру и открыла дверь ванной. Дачу было слышно, как вода льется в вазу, потом легкий стук - это она поставила вазу на стол. Она сняла туфли и надела тапочки. Наступила тишина. Дан не решался показаться. Теперь он боялся ее напугать. У него возникло ощущение бесконечного ожидания. Рев полицейской сирены нарастал вдалеке, быстро приближаясь. Дан бесшумно повернулся. Через открытое окно он увидел машину и полицейских на мотоциклах. Машина остановилась перед отелем. Сердце Дана забилось сильнее, но так же ровно. Ему не было страшно. Присутствие Шейлы успокаивало его. Он хотел бы остаться тут надолго. Ничего не случилось. Все пройдет, а потом он выйдет из-за портьеры, и она даст себя обнять. В коридоре раздались голоса лифтера и Купера. Вошел Купер и закрыл за собой дверь. - Ваш муж в отеле,- объявил он без обиняков.- Убил человека в лавке недалеко отсюда. Вошел сюда в костюме, что украл в этой лавке. Лифтер опознал его по фотографии. Он не у вас? Шейла слабо вскрикнула и ответила дрожащим голосом: - Нет!.. Только не здесь!.. Это ужасно!.. Мистер Купер, умоляю вас, заберите меня отсюда... Это ужасно... Я... я пошла в ванную, даже не зная, что он здесь. Купер быстро прошел в ванную и отодвинул резиновую занавеску души. - Вы бы его увидели,- сказал он.- Он бы показался. Прячется, наверное, где-нибудь в отеле. Оставайтесь здесь и никуда не двигайтесь. Я прикажу моим людям обыскать весь дом. - Я... Я со страху умру,- пролепетала Шейла. - Я не думаю, что он представляет для вас опасность,- сказал Купер.- Потерпите... Скоро все кончится. - Так останьтесь со мной,- вздохнула Шейла. - Не могу,- сказал Купер.- Он может ускользнуть в любую минуту. Он стоял рядом с ней, и Дан понял, что он обнял ее за плечи. - Ну, ну,- сказал Купер.- Хочу вам кое-что сообщить, это вас успокоит. Ваш муж не негр. Я разыскал документы, которые это доказывают. У него на совести три убийства, но хороший адвокат может добиться смягчения приговора. Электрического стула он должен избежать. Ну, как, успокоило это ваши угрызения? - Не негр?..- прошептала Шейла.- Но... но тогда... значит... он убил... не брата? - Он ему был не брат.- сказал Купер.- Он убил шантажиста. А потом обезумел. Можно его вытащить, доказать, что убийство вынужденное, в силу обстоятельств. Он секунду помолчал. - Для развода это не помеха,- сказал он,- ... но... это многое облегчает... Он резко обернулся. У окна послышался легкий шум. Он вытащил револьвер, услышал крики на улице и ринулся к окну. XXX Я пошевельнуться не мог. Вошел этот фараон, и я остался за своей портьерой. Если бы он сделал хоть шаг ко мне, пришлось бы пальнуть в него, а мне не хотелось в него палить. Я хотел просто ждать. Может быть, они уйдут, так меня и не отыскав. Шейла, вроде, была в страхе. Она, наверное, вцепилась в руку того лягавого, как когда-то вначале вцеплялась в мою. Я хотел ее видеть. Я что угодно дал бы, лишь бы ее увидеть. Теперь, когда он пришел, я бы решился отодвинуть занавеску, но это был лягавый, и он разыскивал меня. Дом, верно, оцепили, все начинается по-новой. Куда бы я теперь ни пошел, они будут окружать меня и караулить, словно дикую кошку на дереве. Я не слушал, о чем они говорят, только голоса, а потом слова того мусора вонзились в мой мозг, словно лезвие из раскаленной стали, когда он сказал, что я белый. И тут я больше уже совсем ничего не видел и понял, что я наделал. Я так долго боялся, мне казалось, что меня преследуют. Я годами бил их по морде, даже надоело. Я удивлялся, что мне хорошо среди них, что я себя чувствую им подобным. Я вспомнил, что один приятель негр ответил мне однажды в школе. Я гордился тем, что я белый. Я сказал ему: "А каково быть негром?" Помню, вид у него стал удивленный, чуть пристыженный. Я его как бы ранил. Он едва не заплакал и ответил мне: "Да никак, Дан, сам ведь знаешь", и я ему вдарил, у него кровь пошла из губы, а он от удивления захлопал глазами. Мне было так страшно вначале, когда они стали обращаться со мной, как с белым. Я отважился пойти работать туда, они меня ни о чем не спросили, и все устроилось мало-помалу, а я все же хотел отомстить им. У них особый запах, говорят белые, а я гордился, потому как от меня не пахло. Только никогда не чувствуешь своего запаха. Они меня побаивались, потому что я был сильным, и я гордился, что сильный, как гордился тем, что белый. Но пришел Ричард, я все детство с ним провел, он был мне поистине брат, тогда я в это верил, и я его убил. Я верил, что он мой брат, когда убивал его. Шейла, конечно, тоже так думала. Я так горд был, когда женился на Шейле, всем им отомстил, и когда овладевал ей, то тоже мстил, и так, мало-помалу стал белым; потребовались годы, чтобы всякий след стерся, и надо же было, чтобы вернулся Ричард, и я опять поверил, что я негр. Эти две девки, Энн и Салли, но я не стал бы импотентом, если бы не вообразил, что во мне негритянская кровь, и пришлось убить Ричарда. Надо было пойти в полицию, они бы отыскали документы и доказали, что я белый, и тогда Ричард ушел бы. Я убил Ричарда зазря. Его кости трещали под моими руками. И девку убил одним ударом кулака. И ростовщик умер, до смерти сгорел. Всех их убил зазря. И Шейлу потерял. Отель оцепляют. Он сказал, что это многое облегчит. Есть и другие способы облегчить. XXXI Дан словно как бы очнулся ото сна. Медленно и неотвратимо перешагнул через подоконник, пригнулся, чтобы пройти под рамой. Увидел там, далеко внизу, на мостовой плотную массу людей, инстинктивно сжался, чтобы избежать их. Его тело кувырнулось в воздухе, словно неловкая лягушка, и разбилось о твердый асфальт. Помощник фотографа Макс Клейн успел сделать лучший снимок за всю свою жизнь, прежде чем полиция увезла труп. Фотография появилась в "Лайфе" через несколько дней. Отличное было фото. ПОСЛЕСЛОВИЕ Различные отклики, вызванные первым произведением Вернона Салливена*, побудили меня разродиться по случаю выхода второй книги этого молодого автора вторым предисловием, что представляет одно преимущество: в книге будет на четыре-пять страниц больше, а значит, как говорят в писательском кругу, книжка станет солиднее. Кроме того, время от времени стоит пообщаться по душам с читателем, чтобы он не сомневался, что его не забывают. Итак, отклики были различные, но все они приводят к четкому, твердому как алмаз и неумолимому выводу: за исключением полдесятка критиков, отнесшихся к книге без предвзятости, критики повели себя как палачи, да вдобавок низшего сорта. Прежде всего, ссылаясь на одно место в предисловии к первой книге, где говорится о продаже всяческой чепухи (что прекрасно было понято издателями, да и не только ими), эти самые критики беззаботно приписали мне авторство этой книги. Это тактика грубых невежд: я слишком целомудрен и слишком чист, чтобы писать такое. Я ничуть не протестовал, поскольку это послужило хорошей рекламой, но это ложь, или почти. А в отношении подробностей книги было сказано много других глупостей: некоторые дивились числу и обилию американских автомобилей. Видно никогда не читали Реймонда Чандлера**. Другие, курам на смех. распространялись по поводу различных несуразностей, о которых не стану распространяться, поскольку сие вульгарно. А одна личность, выдающая себя за негра с Мартиники, одна фамилия которой настолько несуразна и нелепа, что является оскорблением добрых нравов, заявила, что ни один негр никогда бы не написал подобной книги: ведь он-то хорошо знает повадки негров. Ответим все же этому негру, что он столь же вправе разглагольствовать о своих американских братьях по крови, как китаец из Сан-Франциско о проблемах в Шанхае, а также, что, если сам он не склонен мстить за младшего брата путем спанья с белыми женщинами и дальнейшего превращения их в кровавое месиво, из этого вовсе не следует, что этого не могут делать другие. Но есть рецензии и похуже. Все эти критики, облившие липкой, зеленоватой желчью первое произведение Вернона Салливена, и другие, превознесшие его до небес, сделали его тем самым весьма заметным событием. Они придали книге важность, возможно, ей и свойственную, но не в том смысле. С литературной точки зрения, эта книга не заслуживает, чтобы на ней долго останавливались. Поймите меня правильно. Я сделал перевод, выдерживая насколько мог стиль французского языка (не классический, конечно). Но в том. первом предисловии, воинственно настроенном против самого гнусного торгашеского духа, я предупредил тех. к кому оно обращено, что издатель - торговец книгами (хотя это продолжают не принимать во внимание). И вот все ринулись на это: да как он посмел, да какая грязная, отвратительная, сальная книга, и все прочее! И вовсе это не Салливен, ведь перевел-то Виан! И вообще, зто не укладывается в общепринятые рамки! И в специфические тоже! И вообще, существуют мужчины, которые спят с женщинами и получают от этого наслаждение, а не только педерасты и лесбиянки! Это омерзительно! Возврат к варварству, беспрецедентное варварство, плоский досужий вымысел выдохшегося мистификатора, und so weiter!..*** И продолжают тем же образом, говорят обо всем, кроме, естественно, самой книги. А этот писа-телишка Виан - плагиатор, убийца, порнограф, ничтожный недоносок, жалкий импотент и к тому же разнузданный Приап, несостоявшийся Жан Легран, худшее, что может быть, убирайся, грязная свинья. мы тебя вывели на чистую воду. А о самой истории, об этих двустах печатных страницах ни слова не говорят. И это относится не только к этой книге. Это общий подход. Это-то и называется рецензией на книгу. Да. обе скур аж ив ает. Я бы куда с большей охотой говорил о другом, но это гнойник и надо его хорошенько выдавить. надеясь, что найдется хирург, который вырежет, если сможет, пустивший корни нарыв, цветущий в самом его центре. Жалкие ничтожества, разглагольствующие впустую, все сплошь такие же идиоты, как Клод Морган, что уже далеко немало, когда же наконец станете вы заниматься вашим ремеслом критиков? Когда перестанете искать самих себя в книгах, которые читаете (читатель-то ищет книгу)? Когда прекратите вы предварительно задавать себе вопрос, не является ли автор перуанцем, схизматиком, членом компартии и не приходится ли родственником Андре Мальро? Когда решитесь говорить о книге, не выясняя биографию автора, и всю его подноготную? Боитесь наговорить глупостей? Но из-за всех ваших предосторожностей вы городите их гораздо больше. да еще каких! Когда наконец вы уразумеете, что можно сотрудничать в "Тан модерн"**** и не быть экзистенциалистом, любить розыгрыши, но не посвящать им все свое время? Когда признаете вы свободу? Но нет, это слово выброшено из вашего словаря. или. скорее, жаргона, ведь он так беден. Почему вы судите о писателях? Вы даже не знаете, что такое писатель. Но даже если ничего не знаешь, то при воображении всегда можно что-нибудь найти. А вы его лишены, а потому становитесь бесчестными. Вы рассуждаете лишь о том, что доступно вашему пониманию, например, о "Я заплюю ваши могилы". Ну, об этой книге можно было сказать лишь одно, и с полдесятка честных критиков, о которых уже упоминалось выше, честно признали природу этой книги: мол, интересная тема. и если ее как следует обработать, то получился бы хороший роман, но продавался бы плохо, как обычно (по вине критиков и издателей) продаются хорошие романы. А поскольку автором владела мысль о коммерческом успехе, роман этот стал общедоступным, легким чтивом, и хорошо разойдется. Во всяком случае, эта книга куда менее непристойна, чем Библия. Я перевел ее (я это сказал достаточно уклончиво, чтобы не нанести ущерба продаже, и довольно ясно, чтобы поняли критики) по очень простой причине: колбаса не дешевле пастилы, а пастила на вес золота. А результат такой: критики помогли литературному успеху этой книги (хвалят или разносят - неважно, но когда все о книге говорят - значит, это литературный успех). А хорошие книги все еще ждут критиков. Так вот, банда критиков, разве книги, которых вы не понимаете, не заслуживают хотя бы упоминания? Это было бы лучшей рекомендацией для читателя. Вы же, не желая признать. что такие книги сбивают вас с толку, их просто замалчиваете. Да они вас даже не сбивают -и не озадачивают; вы в иной плоскости, они не умещаются в рамки вашего понимания. Десятки примеров можно привести. Критики, вы лентяи! Если вам желательно поговорить о себе. исповедуйтесь публично и вступите в Армию спасения. Но отстаньте ото всех с вашими глубокомысленными идеями. Попробуйте быть хоть чем-то полезными. Прошу вас. проявите хоть капельку непредвзятости. Давно пора. А не то вам крышка. Борис ВИАН --------------------------------------------------------------- * "Я заплюю ваши могилы". назад ** Известный американский автор детективов. назад *** И тому подобное(нем.) назад **** Журнал, возглавлявшийся Жан-Полем Сартром; основной рупор идей французского экзистенциализма. назад