ия. Оплата гостиницы [и] ресторана нам совершенно не по средствам. Необходима достаточная квартира [с] кухней. 31 января 1928 г. Алма-Ата Троцкий ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ЦКК ОРДЖОНИКИДЗЕ13 ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ЦИК КАЛИНИНУ НАЧАЛЬНИКУ ГПУ МЕНЖИНСКОМУ Телеграмма Нач. ГПУ препятствует выехать на охоту, отказывается дать письменное постановление. Это равносильно замене ссылки арес том. По-прежнему живу [с] семьей [в] гостинице. Квартира от ведена без отхожего места [с] разрушенной кухней зато возле ГПУ исключительно для удобства последнего. Условия тюремного заключения можно создать в Москве незачем ссылать [за] 4 тысячи верст. Февраль 1928 г. Троцкий ПИСЬМО СМИРНОВУ14 Дорогой Иван Никитич! Сегодня получил Вашу открытку и сегодня же отправил Вам телеграмму. Ваше письмо первое, какое я вообще здесь получил. То ли почта относится внимательнее к бывшему Наркомпочтелю, то ли другие причины, не знаю... Немедленно по приезде сюда написал Вам в Зангезуры открытое письмецо. Написал и всем другим отшельникам, адреса которых мне известны, но ответов еще нет. Почта здесь вообще медлительна, а сейчас к тому же февральские снежные заносы. От Раковского15, Каспаровой16, Сосновского17 и Муралова18 имел ответные телеграммы. Они все осели, чувствуют себя бодро и работают: Сосновский и Муралов в плановых органах, насчет Раковского -- не знаю. От Серебрякова19 из Семипалатинска ответа на телеграмму не получил: не переотправили ли его в другое место? Не получил ответа и от Радека20 -- "за неуказанием адреса": очевидно, Радек не бывал еще на своем телеграфе, а может, и его направили в другое место? Ваше приглашение в Новобаязет очень заманчиво, но осуществление его связано с трудностями. Путешествие сюда было весьма утомительным, да еще в довершение всего спутники умудрились потерять по дороге два наших чемодана, один -- с наиболее для меня нужными и ценными книгами... Судя по технике этого письма, Вы можете, пожалуй, подумать, что я здесь со своим секретарем. Но это совсем, совсем не так, и даже очень не так". Машинка, правда, со мною. Но работу на ней приходится организовывать на новых началах. Рыбная ловля, как и охота, имеются и здесь, так что я могу вернуть Вам Ваше любезное приглашение. Хотя живем здесь уж скоро три недели, но я еще не охотился. Причин к тому много, но главная, пожалуй,--повышенная температура, которая не покидает меня с пути. Наталии Ивановне21 и Леве22 приходится очень много хлопотать, т. к. мы до сих пор не устроились еще на квартире, а живем в гостинице гоголевских времен. Вы, конечно, читали письмо в редакцию двух мушкетеров23. Трудно представить себе документ более жаленький и дрянень-кий. Теперь оказывается, что группа "Против течения" наиболее далека от большевизма. От какого большевизма? От того, который два злополучных мушкетера до вчерашнего дня проповедовали, или от того, на который они нападали? Об этом молчок, да и не мудрено: ибо ведь на умолчании о самом существе вопросов, составляющих предмет спора, и построен весь этот льстиво-похотливо-лебезящий документ. Международная обстановка и международное революционное движение обещает в близком будущем много нового и много важного. "Правда" права, когда говорит: "Полоса некоторой апатии и придавленности, наступившая после поражения 1923 года и позволившая германскому капиталу укрепить свои позиции, начи- нает проходить" (28 января 1928 г.) Теперь такого рода утверждение-- насчет апатии и придавленности с конца 1923 года -- повторяется на каждом шагу. А ведь в свое время те, которые не понимали смысла и значения поражения 1923 года, обвиняли в ликвидаторстве тех, которые уже в конце 1923 года предсказывали неизбежность наступления полосы некоторой "апатии и придавленности". Без понимания международного характера этой полосы нельзя понять как следует и наши внутренние дела. В Англии поражение 1923 года отразилось слабее, чем на континенте, и там волна нового подъема началась в 1926 году, но оборвалась своим собственным поражением. Глубже всего последствия поражения 1923 года были, разумеется, в самой Германии и, пожалуй, у нас. "Правда" права, когда говорит, что в Германии апатия и придавленность начинают проходить. К сожалению, у меня нет здесь немецкой периодической печати, как и вообще нет иностранных газет. А между тем сейчас необходимо следить за ними более, чем когда бы то ни было, т. к. международные вопросы всем ходом событий выдвигаются на передний план... В свете новых событий полезно перебрать в голове старые спорные вопросы. Оценка внутреннего положения Европы после поражения 1923 года связывалась у нас с вопросом о роли Америки в Европе. Сейчас уже приобрел прочность предрассудка тот взгляд, что рассматривать судьбы Европы без учета роли Соединенных Штатов -- значит писать счет без хозяина. Так называемая "нормализация" Европы была достигнута на американских помочах. На этой основе возродилась социал-демократия -- с ее новой (ныне уже выдохшейся) религией американского демократического пацифизма. Европейский пролетарский авангард был бы гораздо сильнее сейчас, если бы предвидел всю эту полосу апатии, придавленности, "американизма" и пацифизма, т. е. если 6 ему не внушали, что такое предвидение есть ликвидаторство. В этом и состояла основная ошибка Пятого конгресса. Ошибки руководства Маслова24 -- Рут [Фишер]25 имели уже производный характер. Люди думали, что ступеньки ведут вверх, а не вниз, и поднимали ноги, вместо того, чтобы их опускать: в таких случаях неизбежно расшибают себе нос. Период спуска, снижения волны и укрепления социал-демократии в рабочем классе длился в Германии, по оценке "Правды", в течение четырех лет. Только теперь он "начинает проходить", а ведь мы таких долгих сроков не называли... правда, срок удлинился благодаря неправильной оценке эпохи и вытекшей отсюда неправильной стратегической установке... Сейчас Америка в гораздо большей мере хозяин Европы, чем четыре года тому назад, когда у нас впервые этот вопрос теоретически ставился. В самом американском котле накопилось, однако, слишком много паров. Конечно, финансовое могущество Соединенных Штатов и их трестовская организация дают возможность "планирования" и "регулирования" в небывалых размерах (для капитализма). Это позволяет смягчать частные кризисы, оттягивать их и тем -- накоплять противоречия. По-видимому, дел" теперь подошло в Соединенных Штатах к общему торгово-промышленному и вообще хозяйственному кризису. Какова будет его глубина, острота и длительность, предсказывать трудно. Но совсем нетрудно предсказать, что Америка будет выправлять свою линию за счет Европы, а это значит, в первую голову, за счет Англии. Англо-американский антагонизм уже сейчас выступил наружу из-под слегка маскировавших его форм "сотрудничества". В ближайший период этот антагонизм будет осью мировой политики. А это означает для Европы все, только не "демократический пацифизм". Вся задача теперь в правильной оценке как всего процесса в целом, так и каждого его очередного этапа в отдельности. В ближайшие годы международный фактор будет господствовать над всем. В Индии как будто подготовляются значительные события. Должен, впрочем, признаться, что Индию я знаю очень мало, гораздо меньше даже, чем Китай, над которым сейчас главным образом сижу. На беду книжки об Индии лежали в утерянном чемодане. Я делаю сейчас попытку получить из Москвы новую" пачку книг. К сожалению, все это связано теперь с немалыми трудностями, особенно в смысле потери времени. Насколько понимаю, почта от Вас сюда идет через Баку-- Красноводск. Если это так, то мы с Вами может оказаться более близкими соседями, чем с Москвой. Впрочем все это еще подлежит эмпирической проверке. [Вторая неделя февраля 1928 г.] ПИСЬМО ЕДИНОМЫШЛЕННИКУ Две недели, как мы прибыли в Алма-Ату. Землетрясений пока что не было, но обещают. Равным образом не было и наводнений. Но резерв для наводнений держится всегда наготове в виде Иссыкского озера, которое возвышается над городом, подобно громадной чаше с водою, и в любое время может быть опрокинут" на спину обитателя. Впрочем, эти явления пока еще только в перспективе. Живем в гостинице "Джетысу", что значит Семиречье, -- в ужасающем хаосе, который хотя и не является результатом землетрясения, но очень напоминает последнее. Квартира нам уже отведена, и дня через 2--3 мы в ней водворимся. Впрочем, ненадолго, т. к. в мае собираемся во что бы то ни стало перебраться выше в горы, так называемые сады: в городе, как говорят, жестокая жара, а главное -- совершенно невыносимая пыль. С городом я совершенно не знакомился, т. к. сидел почти все время безвыходно с повышенной температурой. Охотой интересовался пока что только теоретически. Хищническое ведение охоты за последние годы сильно поубавило дичи. Тем не менее дичь здесь, как говорят, есть и -- главное -- отмечается чрезвычайным разнообразием: от перепела и стрепета до барса и тигра. Тигры, впрочем, довольно далеко отсюда, на Балхашском озере, и непосредственной опасности им от меня не угрожает. До настоящего момента я успел по телеграфу снестись с Ра-ковоким, Сосновским, Каспаровой и Мураловым. Все они благополучны и приступили к работе, по-видимому, все "планируют". От Серебрякова я ответа еще не получил, телеграфировал ему в Семипалатинск. Неужели же он не там? От Радека из Ишима я также не получил ответа на свою телеграмму, посланную, правда, только вчера: возможно, что он, ввиду своеобразия своего рода жизни, до сих пор еще моей телеграммы попросту не вскрыл... Написал я с десяток, а то полтора открыток в разные места. Но писем еще ниоткуда не получал. Почта приходит сюда из Москвы то на 9-й, то на 12-й, то на 15-й день, в зависимости от состояния пути между Пишпеком и Алма-Ата. Из 2-х газет, на которые я подписался при отъезде ("Правда" и "Экономическая жизнь"), я получаю только последнюю. Местная газетка "Джей-тысуйская искра" выходит 3 раза в неделю. Между Алма-Ата и Пишпеком существует воздушное сообщение, которое перевозит письма по особому тройному тарифу. Газеты же идут гужевым путем. Книг своих я почти не разобрал. Занимался все это время главным образом Китаем. К сожалению, один чемодан наиболее для меня нужных книг потерян при перевозке и, несмотря на все принятые меры, до сих пор не найден: в этом чемодане были новейшие книги по Китаю, а также ценные географические карты. Не знаю, какое применение найдет это имущество в степях Казахстана. Впрочем, может быть, книги о Китае ушли в Китай, т. к. через Алма-Ату проходит тракт на Кульюжу, и по тракту не редкость встретить китайские двуколки на высоких колесах. Как Вам, вероятно, известно, Алма-Ата находится в сердце Азии. Письмо двух покойничков26 в редакцию доставило мне несколько минут веселого настроения. Они занимаются трусливо жалким переложением редакторской статьи, которая сопроводила в свое время опубликование двух документов... Думаю, что они основательно вышли в тираж... Международное положение сейчас требует величайшего к себе внимания. До сих пор стабилизационный процесс упирался преимущественно в препятствие второго порядка, выросшее непосредственно из империалистической войны. Над этими препятствиями капитал одержал ряд серьезных побед, и именно это дало ему возможность подняться и оправиться (конечно, необходимейшим условием для этих экономических побед капитала явился ряд политических поражений пролетариата), но теперь стабилизационный процесс чем дальше, тем больше упирается в основные противоречия, в те самые, которые породили последнюю империалистическую войну. За последнее десятилетие международные отношения обострялись и смягчались эпизодически. Сейчас мы входим в поло-су систематического и планомерного обострения международных отношений. На первом месте стоят, конечно, отношения Великобритании и САСШ27. Этот фактор становится основным-- я говорю об антагонизме Англии и САСШ. В Америке надвинулся, по-видимому, серьезнейший торгово-промышленный кризис. При финансовом и вообще могуществе Соединенных Штатов этот кризис неминуемо вызовет бешеную волну империализма, а значит, и военно-морских сооружений. Англия уже в ближайший период будет поставлена перед альтернативой: окончательно стать на коленки перед Америкой или воевать. Какой бы путь она ни выбрала, он будет означать для нее неизбежность величайших социальных потрясений. Что касается остальной Европы, то она будет плясать под музыку англо-американского антагонизма-- подобно тому, как карась пляшет на сковородке. Отсюда вытекает, что в революционных ситуациях недостатка в ближайшие годы не будет. Весь вопрос в умелом использовании этих: ситуаций... Главные затруднения для меня в работе над международной обстановкой состоят в отсутствии иностранной периодической печати. Может быть, впрочем, удастся с течением времени наладить получение хотя бы важнейших мировых газет (запоздание на месяц и даже более, в конце концов, терпимо). Второе препятствие, как Вы, вероятно, знаете, состоит в том, что я остался без своего секретаря. Приходится налаживать техническое сотрудничество на новых началах. К счастью, машин [к] у я с собой привез сюда, и, опять-таки к счастью, ее не потеряли в дороге. [Февраль 1928 г.] ПИСЬМО ЕДИНОМЫШЛЕННИКАМ Вкратце сообщу вам обо всех происшествиях со времени нашего отъезда из Москвы. Про самый отъезд вы, вероятно, уже знаете. Выехали мы с Казанского вокзала экстренным поездом (паровоз и один наш вагон) и догоняли скорый поезд, который был задержан в общем часа на полтора. Присоединили наш вагон к скорому поезду на 47-й версте от Москвы. Здесь мы простились с Франей Викторовной Белобородовой и с Сережей (младший сын), которые провожали нас. В вагоне мы оказались совершенно без вещей. В результате бесконечных телеграмм вещи послали все. Нагнали нас вещи только на седьмой или восьмой день, уже в Пишпаке (Фрунзе). Ехали мы так долго вследствие снежных заносов. Из Пишпека выехали на грузовике. По дороге изрядно озябли. Через Курдайский перевал ехали на телегах, это верст тридцать. Дальше опять на автомобиле, высланном навстречу из Алма-Аты. Вещи шли следом в грузовике, причем сопровождающие умудрились потерять два чемодана с наиболее нуж- ными вещами: погибли мои книги о Китае, Индии и прочие. Приехали мы в Алма-Ату ночью 25 января, поместили нас в гостинице. Должен по чистой совести признать, что клопов не оказалось. В общем жить в гостинице было очень гнусно (говорю об этом, потому что "самокритика" теперь официально признана необходимой). Ввиду предстоящего в апреле переезда сюда казахстанского правительства все квартиры здесь на учете. Началось то, что вежливо называется волокитой. В результате телеграмм, посылавшихся мною в Москву по самым высокопоставленным адресам, нам, наконец, после трехнедельного пребывания в гостинице, предоставили квартиру. Пришлось покупать мебель, восстанавливать разоренную плиту и вообще заниматься строительством, правда, во внеплановом порядке. Строительство не закончено и по сей день, ибо честная советская плита не хочет нагреваться. Еще в пути у меня возобновилась температура, которая и здесь вспыхивает время от времени. В общем я чувствую себя вполне удовлетворительно. Когда появилось в газете письмо двух злополучных мушкетеров, я в который раз уже вспомнил пророческие слова Сергея: "Не надо блока ни с Иосифом, ни с Григорием, -- Иосиф обманет, а Григорий убежит"28. Григорий действительно убежал. Тем не менее блок оправдал себя постольку, поскольку это был блок передовых московских и питерских рабочих. Бедняги мушкетеры рассчитывали, видимо, что после их жалкого и глупого письма их будут щадить. Не тут-то было: "Правда" любезно публикует отповедь Маслова, которая бьет не в бровь, а в глаз. При многих других больших минусах есть по крайней мере тот плюс, что мнимые величины выходят из игры, надо думать, выходят навсегда. Я здесь много занимаюсь Азией: географией, экономикой, историей и прочее. Получаю пока только две газеты: "Правду" и "Экономическую жизнь". Читаю с прилежанием. Ужасно не хватает иностранных газет. Я уже писал кое-куда с просьбой переслать, хотя бы и не вполне свежие газеты. Почта доходит сюда вообще с большим опозданием и крайне неправильно. Сперва была полоса снежных заносов. Затем оказалось, что конная почта между Пишпеком (Бишкеком. -- Ред.) и Алма-Атой налажена неправильно. Местная газета "Джетысуйская Искра" (выходит три раза в неделю). Обещают, что почтовые непорядки будут "изжиты", так как приступлено к переговорам с новым подрядчиком. Одним словом, "налаживается". Чрезвычайное внимание привлекают к себе события в Индии. Экономической основой их является, по-видимому, глубокий кризис индийской промышленности, которая быстро поднялась во время империалистической войны, а теперь вынуждена отступать под натиском иностранных, в особенности японских, товаров. Это-то, по-видимому, и придает большой размах национально-революционному движению. Крайне не ясна роль индийской компартии. В газетах были телеграммы о выступлениях в разных провинциях "рабоче-крестьяноких партий". Самое название порождает законную тревогу. Ведь и Гоминьдан29 был объявлен в свое время рабоче-крестьянской партией. Как бы не оказалось все повторением пройденного. Англо-американский антагонизм прорвался наконец серьезно" наружу. Теперь это основной фактор мирового положения и мировой политики. Наши газеты весьма упрощают, однако, вопрос, когда изображают дело так, будто англо-американский антагонизм, непрерывно обостряясь, приведет непосредственно к войне. Можно не сомневаться, что в этом процессе будет еще несколько* крутых переломов. Слишком грозной штукой явилась бы война для обоих партнеров. Они еще сделают не одно усилие для соглашения и умиротворения. Но в общем развитие гигантскими шагами идет ,к кровавой развязке. Я сейчас перевожу для института Маркса30 и Энгельса31 книгу Маркса "Господин Фогт". Чтоб опровергнуть дюжину клеветнических утверждений Фогта32, Маркс написал памфлет почти в двести страниц убористого шрифта, собрав документы, свидетельские показания, разобрав прямые и косвенные улики... Что если бы мы стали опровергать клевету в таком же масштабе? Пришлось бы издать тысячетомную энциклопедию. Ведь совсем недавно провозглашено было: разбили, разгромили, довольно полемики, -- прямой переход к практическому строительству, а вместо этого открыта новая глава полемики, причем на сей раз, чтобы не повторять старого репертуара, приходится полемизировать против числа чемоданов и ящиков (преувеличив их втрое для красоты слов) и против охотничьей собаки. Моя милейшая Мая совсем даже и не подозревает, что попала в большую политику. Кстати, об охоте. Ехал я сюда с несколько преувеличенным представлением о богатстве здешней дичи. За последние годы ее немилосердно истребляли. Конечно, дичи немало и теперь, на ехать надо за десятки верст. Я до сих пор ни разу еще не выезжал на охоту. Лева раз ездил верст за 25, но безрезультатно (правда, они там проспали утреннюю зарю). Дней через восемь-- десять здесь должен начаться весенний пролет. Тогда я поеду на реку Или, впадающую в озеро Балкаш (прошу не забывать, что" я живу под Китаем): там, говорят, много пролетной дичи. У самого Балкаша водятся барсы и даже тигры. С последними я намерен заключить конвенцию о взаимном ненападении. Я упомянул уже о медленности почтовых сношений. Муралов написал письмо 24 января (он мне об этом телеграфировал). Сегодня уже 27 февраля, а письма Николая Ивановича я до сих пор не получил. Телеграммами успел обменяться со всеми друзьями, только от Серебрякова не получил ответа. Писем же не получил ни от кого, за исключением открытки, посланной Сибиря-ковым33 с пути. Квартира наша расположена в центре города, то есть в очень плохой его части. Мы собираемся к маю-апрелю переселиться в так называемые сады-- это выше, в горах и климат там несравненно более здоровый. Погода здесь уже весенняя, снег стаял почти весь (его в этом году было необычно много). 27 февраля 1928 г. ПРЕД. ГПУ МЕНЖИНСКОМУ Копия начальнику Алма-Атинского ГПУ Иванову Телеграмма Месяц назад ГПУ запретило охоту. Две недели назад сообщило разрешение. Теперь заявило ограничение 25 верстами, где охоты нет. Это равносильно запрещению охоты. Полагая, что здесь явное недоразумение, сообщаю, что собираюсь на охоту в Илийск, 70 верст. Прошу соответственных общих указаний местным властям во избежание бесцельных столкновений. 6 марта Троцкий НАЧАЛЬНИКУ ДЖЕТЫСУИСКОГО ОТД. ГПУ Считаю нужным сообщить вам, что я прервал охоту ввиду того, что формы наблюдения за мною имели слишком демонстративный характер и стали предметом широких толков. Я не собираюсь, разумеется, отрицать ваше право вести наблюдение за административно-ссыльным. Но полагаю, что это наблюдение могло бы быть организовано менее кричащим образом, без всякого ущерба для его действенности. Разумеется, эти мои соображения отпадают, если Джетысуйский ОГПУ и в отношении форм наблюдения связан определенными директивами Москвы. 17 марта 1928 г. Алма-Ата Л. Троцкий ПИСЬМО34 ПРЕОБРАЖЕНСКОМУ36, МУРАЛОВУ, РАКОВСКОМУ Сейчас весна начинается как будто по-настоящему -- это, впрочем, в третий или четвертый раз. Первая "весна" началась чуть ли не полтора месяца тому назад, король здешних садоводов Моисеев, засучив рукава, провозгласил было официальное открытие весны, но выпал снег, ударили морозы и радикально отменили весну. Недели две спустя она снова сделала было довольно яркую попытку проявиться -- во время этой второй попытки мы с Левой ездили на охоту. (Об этом я вам уже писал.) По возвращении мы провели в Алма-Ате около недели и отправились на охоту вторично с твердым намерением использовать весенний сезон до конца. На этот раз мы взяли с собой палатки, кошмы, шубы и пр., чтобы не ночевать в юртах, откуда мы прошлый раз вывезли большое количество совсем не предусмотренной нашими охотничьими планами "дичи" .. Но снова выпал снег, и снова ударили морозы. Мы провели на охоте в этих условиях девять суток. Эти дни могут быть названы днями великих испытаний. Ночами мороз доходил до 8--10°. Тем не менее, мы 9 дней и 9 ночей не входили в избу. Благодаря теплому белью и обилию теплой верхней одежды мы почти не страдали от холода. У меня была с собой даже походная кровать, а остальные спали на кошме, покрывающей слой камыша. Сапоги за ночь замерзали и их приходилось оттаивать над костром, иначе они не входили на ноги. Первые дни охота развертывалась на болоте. У меня на кочке был устроен скрадок (шалашик), в котором я проводил 12--14 часов в сутки. Лева стоял прямо в камышах под деревьями. В первые два дня утка еще летала, а дальше показывалась лишь на больших дистанциях: по утрам и по вечерам огромное количество уток разных пород проносилось над нами в противоположных направлениях -- на недосягаемой в большинстве случаев высоте. Крайне недружная весна со снежными перебоями сбила с толку и птицу, и охотников. На четвертый или пятый день мы стали подумывать о том, не возвращаться ли нам восвояси. Но один из спутников предложил достать лодку и попытать счастья на большом озере Акмалы, где обыкновенно сосредотачивается вся перелетная утиная, гусиная и лебедин-ная братва. Сказано -- сделано, из соседнего Илийска (охота и на этот раз происходила в районе Илийска, на разливах реки Или) доставили лодку, и мы табором перекочевали с болота на озеро, верст, примерно, за десять. Эта кочевка связана была с приключениями. Палатки, кошмы, и пр. нагрузили на верблюда, и я, признаться, впервые наблюдал вблизи работу вьючения. Мы поехали в кибитке. Но пришлось переезжать через быструю степную речку с изменчивым руслом и дном -- Карасук. Решили переезжать через воду верхом. Лошадь уже благополучно пересекла быстрину и приближалась к берегу, но попала задней ногой в яму и после неуверенной попытки легла в воду. На этой лошади я и сидел. К счастью, приключение совершилось на неглубоком уже месте, но вода была очень холодная. Опять-таки к счастью, в течение двух-трех часов в этот день грело яркое и очень теплое солнце, так что, выскочив на берег, я мог без большого риска переодеться и обсушиться. Над озером носились тучи уток, временами пролетали гуси и лебеди. Картина была заманчива очень, но тут начались испытания другого порядка. Весенняя воща стояла еще очень высоко, так что все островки и кочки на озере оказались под водой на пол-аршина и более. Все озера окаймлено и во многих местах перехвачено высоким и крепким камышом (в два-три раза выше человеческого роста). В первый день мы пытались охотиться, стоя в воде или качаясь в лодке, -- и то, и другое было очень тяжело. Решили устроить в камышах помосты: четыре тяжелых кола вбивали под водой в землю на пол-аршина, а концы их перекрывали над водой дверьми, взятыми напрокат у киргизов. В первый момент это сооружение казалось верхом комфорта, тем более, что у меня для сидения был еще мешок, набитый камышом. Но скоро я убедился, что жить на таком помосте и стрелять с него -- вещь совсем не простая. Когда твердо стоишь на земле, то отдачи при стрельбе совсем не замечаешь, а на этаком вот помосте каждый выстрел угрожает спихнуть тебя в воду. Эта перспектива совсем не заманчива, не столько потому, что вода холодная, сколько потому, что падать пришлось бы головой вниз, в воду, переплетенную камышом, с высоты около двух аршин. Весьма сомнительно, что при таких условиях удалось бы снова подняться. В довершение всего дичь совершенно перестала летать: морозы загоняют ее в камыши, где она и отсиживается от холода. Таким образом, охота как охота была совершенно не удачна. Мы привезли свыше сорока уток и пару гусей (гуси были убиты не нами, а спутниками). В конце концов мы решили сняться за два дня до официального срока окончания весенней охоты (1 апреля) и вернуться "домой". Другие охотничьи экспедиции закончились здесь этой весной еще менее удачно, чем наша. Тем не менее, поездка доставила мне огромное удовольствие, суть которого состоит во временном обращении в варварство: девять дней провести на открытом воздухе, и заодно девять ночей, есть под открытым небом баранину, тут же изготовленную в ведре, не умываться, не раздеваться и потому не одеваться, падать с лошади в реку (единственный раз, когда пришлось раздеться), проводить почти круглые сутки на маленьком помосте посреди воды и камышей (киргизская дверь размером в небольшое окно)--все это приходится переживать не часто. Вернулся я домой без намека на простуду. А вот дома простудился, да так, что больше недели нахожусь в полулежачем состоянии: грипп и гриппозный бронхит. Этим объясняется, в частности, почему я только сегодня собрался с этим отчетом о своей охотничьей поездке. Дело идет, по-видимому, на поправку, хотя еще не выхожу. А весна тем временем устанавливается -- не то в третий, не то в четвертый раз. Переписка находится в полном расстройстве, даже с Москвой,, Письма, отделенные друг от друга двумя и даже тремя неделями, получаются одновременно (если получаются вообще). Не знаю, что виною: метеорологические или иные какие силы Да выезда на дачу остается еще около месяца. К тому времени должен приехать из Москвы Сергей36 Иностранные газеты стал получать сейчас из Москвы и из Астрахани. [Первые числа апреля 1928 г.] ИЗ ПИСЬМА СОСНОВСКОМУ37 [...] На большое письмо Ваше, посвященное деревенской политике, я отвечу в ближайшем будущем. Думаю, что в оценке сложившейся обстановки мы с вами не расходимся. Замечательно, отмечу мимоходом, что сейчас вся энергия направлена уже на борьбу с так: называемыми "перегибами". Поразительное дело, уже годы борются против ультралевых перегибов -- кажись, застраховали себя на 100%, а чуть подняли кверху палец и немедленно же получился ультралевый перегиб. Откуда сие? В Кантоне такое же положение: пять лет, как учат, что основным злым началом истории является "перманентная революция". А чуть в Кантоне высвободили компартию из-под пяты Гоминьдана, как и ЦК Киткомпартии и представитель Коминтерна оказались повинными в этом самом первородном грехе "перманентной революции". Выходит, опять перегиб. Виноваты, конечно, исполнители. Но и исполнители не падают с неба. Знаете, я случайно наткнулся на то, что в XVI столетии в русских грамотах объясняли переметчивость тогдашних людей тем, что они "духом перегибателъные". Очень мне это понравилось. Согласно этой теории XVI столетия, сохранившей всю свою свежесть, перегибы свойственны людям, которые воспитаны в перегибательном духе. Надо, впрочем, прибавить к смягчению вины перегибателей, что они были застигнуты врасплох. А для объяснения нынешних предостережений против перегибов надо принять во внимание тот глубокий, органический, утробный отпор, который пошел и еще пойдет снизу. Ибо наряду с перегибателями, личностью почти отвлеченной -- сегодня здесь, а завтра там, существуют на свете еще местные почвенные люди, которые прочнее перегиба-теля и от которых исходит и будет исходить отпор простой или комбинированный. Им надо противопоставить других местных почвенных людей, для сего надо... и т. д. Читали ли вы доклад Колечки Балаболкина38 насчет оппозиции и анализа наших затруднений. Это вещь поистине классическая. У него выходит так, что согласно нашей с вами точке зрения, засилие кулака непосредственно вытекает из нашей "технико-экономической отсталости" и что против этого ничего нельзя поделать, доколе нам не поможет "государственно организованный западноевропейский пролетариат". Таким образом, выходит, что, по нашим с вами воззрениям, Колечка Балаболкин ни капельки не виноват ни в затруднениях с хлебозаготовками, ни в том, что хлебозаготовки попали в руки людей, стоящих на точке зрения Дао Цитао, т. е. отрицающих существование классов. Причинами всему этому -- все с нашей же точки зрения -- являются законы природы и законы экономической отсталости. В противовес этому Колечка Балаболкин выходит на площадь и говорит: "Не верьте мне, православные, мой грех, я украл". Если он этого и не говорит дословно, то никакого другого вывода из всего его глубокомысленного построения сделать нельзя. Еще я хотел спросить у вас, не можете ли вы мне объяснить, что значит осуществлять "лозунг самокритики". Что есть самокритика? Надо ли сие понимать буквально, т. е. критика самого себя, или духовно, т. е. в смысле возможности 'критиковать начальство. Если принять за руководство сей последний смысл, тогда никакого лозунга не получается, ибо в желании критиковать и в потребности критиковать недостатка нет, а дело,, так оказать, в возможностях. "Лозунг" посему должен был бы быть не "самокритика", а возможное упразднение тех перегибателей, кои сию самокритику неизменно ссылают этажом пониже, а так как в каждом этаже сидят свои перегибатели, то приходится, в конце концов, менять географические долготы. Опять-таки сей предмет требует более пространного изложения. Еще вспомнил я о перегибателях. Прототипом их был тот самый статский советник Передрягин, который умел писать доклады о пользе конституций, а равно и о вреде оных. Правда, когда он писал о пользе, то выходил все-таки как бы вред. Я на днях перечитал "Пестрые письма" Щедрина39. Что за великолепие. Именно потому, что это гениальная сатира, она бьет гораздо дальше своей эпохи. У нас как будто установилась уже окончательная весна, примерно 'пятая по счету. К сожалению, она несет с собой наряду с расцветом садов оживление малярии и обострение хлебного и вообще продовольственного кризиса. Я вам, помнится, писал, что за все время нашего здесь пребывания пшеничная мука стояла на уровне 8--10 руб. за пуд. Сегодня, как сообщил только что вполне осведомленный человек, пуд муки на рынке стоит 25 рублей. Местная газета писала на днях: "В городе функционируют слухи, что хлеба нет, между тем, идут многочисленные подводы с хлебными грузами. Подводы, действительно, идут, как говорят. Но пока что слухи функционируют, малярия функционирует, а хлеб не функционирует [...]. Насчет здоровья: явная малярия и у Нат. Ив., и у меня. Но в общем работоспособен. 5 мая 1928 г. письмо Рязанову40 Директору Института Маркса-Энгельса. Дорогой Давид Борисович! Работа над первым томом Маркса-Энгельса вызвала у меня ряд вопросов, из них один коренной. О нем прежде всего и хочу написать. Первоначально я предполагал не справляться с немецким текстом и даже упустил из виду, что у меня есть здесь, с собою, первый том на немецком языке. Приступив к работе, я, однако, невольно стал заглядывать в немецкий текст. Мой вывод таков: перевод выше средних советских переводов, но все же имеет крайне приблизительный характер. Та точность, которой можно и должно было достигнуть, не достигнута, причем в некоторых %случаях трудно даже понять, почему перевод заменен пересказом, грамотным, добросовестным, но все же пересказом. Для образца посылаю Вам свой перевод посвящения и начала предисловия к Марксовой диссертации. Я не переводил, а лишь исправлял печатный перевод по немецкому тексту, то есть делал минимум необходимых, на мой взгляд, изменений. Каждое из внесенных мною изменений я берусь обосновать, если они требуют обоснования. Приведу несколько примеров. а) у Маркса сказано: "мой дорогой отческий друг". Я бы так и сказал. В крайнем случае, "отец-друг". Ни в коем случае не "отец и друг", ибо Маркс не ставит эти два названия рядом как самостоятельные, а сливает их: друг, но не вообще друг, а отческий друг, отец-друг. б) у Маркса сказано: на обложке незначительной брошюры. Переводчик прибавляет: такой незначительной брошюры. Это ра дикально меняет тон фразы. Маркс вовсе не хотел сказать, что брошюра из ряда вон незначительна, то-есть ничтожна; он хотел сказать, что брошюра недостаточно значительна для посвящения. в) Вторая фраза посвящения переведена у меня почти бук вально, и это придает ей другой психологический оттенок. г) Начало второго абзаца посвящения, благодаря прибавке слов "я желал бы", получило не приподнято-патетический тон, как у Маркса, а сентиментально-личный. д) Слово изумляться переводчик заменил словом преклонять ся. Хоть посвящение и написано в крайне преувеличенных выра жениях, но вряд ли и молодой Маркс хотел выразить преклоне ние перед Вестфаленом. Во всяком случае у него не то слово. е) Юношески сильный старец заменен почему-то вечно юным старцем (я не выписываю немецких слов, ибо у меня русская машинка, сравните, пожалуйста, сами с немецким текстом). ж) Непосредственно после старца начинается придаточное предложение, которое переводчик сократил при помощи причас тия "встречающим"; между тем второе, параллельное, придаточ ное предложение дальше не сокращено ("который никогда не отступал..."); вся фраза поэтому сдвинута и даже искалечена. Выходит, будто "который никогда не отступал" относится не к "старцу", а к "миру". з) У Маркса прямо сказано: "перед темным облачным небом времени", -- он имеет в виду реакционную эпоху. Между тем переводчик говорит: "перед темным горизонтом", -- исторический характер образа пропадает. и) У Маркса сказано: "смотрел через все покровы, или оболочки, или маски, или личины". Переводчик говорит: "смотрел через все превращения". Маркс здесь противопоставляет дух -- его временной оболочке, его шелухе, то есть чему-то материальному. Слово "превращения" совсем не выражает этой мысли. к) У Маркса говорится о "телесном благополучии". Телесное здесь противопоставляется духовному, на том философоко-биб-лейском языке, на каком вообще написано посвящение. Перевод "физического благополучия" вульгаризует мысль Маркса. Ограничусь этими примерами. Остальные будут ясны из посылаемого мною текста. Как быть, однако, дальше? Вам, конечно, совершенно ясно, что выправлять перевод дальше таким же образом означало бы проделать всю работу заново. Может быть, впрочем, другие переводы точнее, я не пошел пока дальше диссертации и нарочно послал Вам самое начало, чтобы не быть заподозренным в преднамеренном выборе какого-либо неудачного места. Если отложить немецкий оригинал в сторону и заниматься только стилистической правкой, то боюсь, что при указанных выше свойствах перевода, то есть его приблизительности, чисто литературная редакция может ненароком еще дальше сдвинуть перевод в сторону от оригинала. Таково коренное затруднение. Я готов принять любое решение Института, то есть и коренную правку по оригиналу и поверхностную стилистическую правку. Работа первого типа потребует, примерно говоря, в 20 раз больше времени, чем работа второго типа. Сообщите мне Ваше решение. Я внимательно прочитал оба предисловия. Считаю необходимым обратить Ваше внимание на два чисто технических вопроса. Во-первых, вопрос о кавычках, о тех гусиных лапках, которые так не любил покойный Меринг. В тексте предисловий часто встречаются кавычки в кавычках; во всех таких случаях первая или вторая половина внутренних кавычек отпадает и потому трудно бывает решить, где начинаются или где кончаются цитируемые слова. Я считаю, что для такого издания, где требуется высшая точность, необходимы две пары кавычек: вертикальные и горизонтальные, как это иногда делается в иностранных изданиях. Второе. Красные строки в предисловиях размещены в некоторых местах довольно произвольно, что разбивает при чтении мысль, да и не эстетично. Все это я у себя в книге отметил карандашом, в тексте или на полях, равно как и опечатки и описки. Может быть, разрезать просто книгу на части и посылать Вам эти части по мере проработки мною текста? Если Вы сколько-нибудь заинтересованы в ускоренном получении моей работы отдельными "выпусками", то я готов пойти на такое варварство по отношению к прекрасно напечатанному и переплетенному тому. Жду указаний и на этот счет. Я писал Вам, что перевод Ходскина мог бы прислать через месяц-полтора. В случае надобности я могу сократить этот срок очень значительно. Так как письма идут очень медленно, то Вы, может быть, сочтете целесообразным ответить письмом-телеграммой (70 слов, стоит 3 рубля). Я буду ждать Вашего решения также и относительно Карла Фогта. [середина мая 1928 г.] ИЗ ПИСЬМА ЕДИНОМЫШЛЕННИКАМ [...] Думать, что можно дипломатически пробраться в партию, а затем уже вести политическую борьбу за ее оздоровление, наивно, чтобы не оказать крепче. Опыт Зиновьева41, Пятакова42 и др. слишком красноречив. Эти люди сейчас гораздо менее в партии, чем за неделю до своего исключения. Тогда они высказывались, часть партии их выслушивала. Теперь они вынуждены молчать. Они не только не могут выступать с критикой, но даже и с похвалой. Статей Зиновьева не печатают. Центристы