" и помчалась прочь, пока "Мерседес", стукнувшись о пару стоящих у обочины машин, вынужден был притормозить, чтобы восстановить равновесие Они тут же пересекли площадь Святого Марка, скрывшись из виду, потом рвану та на север по Первой авеню, мимо Бельвю. "Мерседес" не показывался. Проехав на запад по Второй авеню, Аврора остановила автомобиль у бордюра на Шестнадцатой улице, поставила его на ручной тормоз и откинулась на спинку сиденья со вздохом облегчения -- Отличная работа, -- одобрил Хоб. -- Ага, -- она невесело улыбнулась -- Что есть, то есть Сигаретки у вас не найдется? Конечно, после автогонки без сигареты просто никак Фактически говоря, тогда то Хоб закурил единственный раз с тех с пор, как недавно бросил Од выудил "Дукадо", одну из нескольких оставшихся испанских сигарет. Аврора приняла ее трясущейся рукой, затянулась и, выдохнув дым, сказала: -- Послушайте, может, вам не помешает узнать, что у меня возникли проблемы. ГЛАВА 26 Круглосуточное кафе Люка "Незабудка" располагалось на Шестнадцатой улице рядом со Второй авеню Весьма яркое за ведение -- сплошь неон и цветные огни, зеркала и искусственные цветы Огромный музыкальный автомат "Вурлицер" бубнил сентиментальные шлягеры сороковых годов -- владелец Мойша отдавал этим мелодиям предпочтение, потому что слышал их в киббуце в Айн-Кляйн за год до эмиграции в Америку Официантки сошли с того же конвейера, что и другие крашеные блондинки, на губах жирный слой помады, поблескивающий во тьме, розовая униформа скрывает потные, бесформенные тела Аврора заказала кофе и тост с маслом. -- Ну так что, -- сказал Хоб, -- растолкуйте, что, черт возьми, происходит? -- Долгая история. Даже не знаю, с чего начать. Даже не знаю, как подать Пако. -- Начнем с Макса. Это он меня подставил? -- Вы чересчур подозрительны, -- возразила Аврора -- Уверяю вас, Макс ни о чем не знает. -- А кто такой упомянутый вами Пако? Она заколебалась, чуточку выпятив нижнюю губу в очаровательнейшей гримаске года. -- Он вроде как замешан. Это ужасно запутанная история. -- И к тому же долгая, как вы уже отметили. -- Послушайте, -- Аврора внезапно взяла деловой тон. -- Мне надо кое-что кое у кого забрать и доставить кое-куда. Уклониться от этого нельзя, я просто обязана сделать это. -- А до после Парижа это не подождет? -- Я должна сделать это сегодня же вечером. -- С виду вполне разумно, -- поддержал Хоб. -- Но становится все более очевидным, что кто-то хочет вам помешать. - Да. -- Если вы будете упорствовать, вас могут убить. - Да. -- И меня тоже. -- Я не боюсь, -- отважно усмехнулась она. -- А я боюсь. Отважная усмешка угасла, сменившись куда менее очаровательным презрительным выражением. -- Вы и вправду трус? -- Да, хотя как-то не улавливаю, при чем тут это. Суть в том, что мне-то с какой стати ради вас совать голову в петлю? Моя задача -- найти вас и доставить в Париж. Меня никто не предупреждал, что за те же деньги мне придется иметь дело с "Мерседесом", битком набитым снайперами. -- Пожалуй, верно, -- вздохнула она. -- Вы сделали то, на что согласились. -- Не совсем. Мне еще предстоит погрузить вас завтра утром на самолет. -- А что будет, если вы этого не сделаете? -- Тогда я не получу гонорара. -- И большой ли гонорар? Хобу пришло в голову сказать, что гонорар не имеет значения. В конце концов, к чему говорить правду, если ложь сослужит куда более хорошую службу? И уже приняв такое решение, он с удивлением услышал собственный голос: -- Если десять тысяч -- много, то гонорар большой. Она поразмыслила над этим, черкая что-то на салфетке карандашом для бровей. Потом, не поднимая глаз, проронила: -- Хоб, мне нужна твоя помощь. Эти слова заставили сердце Хоба заколотиться о ребра, но засушенный карлик в голове, рассматривающий все дела о сантиментах, держал его под контролем. -- Чего это ради я буду вам помогать? Да, вы и в самом деле красивы и желанны, но даже если вы собираетесь улечься со мной в постель, в чем я весьма сомневаюсь, мы просто не доживем до такой возможности. -- В постель я с вами не лягу. Однако если вы мне поможете, я вам заплачу. -- Солидно? -- уточнил Хоб. -- Да, солидно. -- Ладно, а теперь забудем о солидности и поговорим о реальных деньгах. Сколько за помощь в вашей эскападе? Она что-то прикинула в уме. -- Но дела-то всего на вечер! -- В течение которого меня могут укокошить, -- напомнил Хоб. -- Как вы отнесетесь к пятистам долларам? -- Учитывая обстоятельства, это даже не солидно. -- Тысяча? -- Тысяча и исчерпывающее объяснение происходящего. -- А как насчет двух тысяч без объяснений? -- Скажем, две тысячи и объяснение, но вы можете врать, а я сделаю вид, что не замечаю. -- Две тысячи долларов! С вашей стороны просто неэтично так взвинчивать цену. -- Но ведь платить вы будете не из своего кармана? -- Это не имеет ни малейшего отношения к этике вопроса, -- чопорно отрезала она. -- Боюсь, вы насмотрелись фильмов о частных детективах. Особенно тех, где крутые детективы помогают прекрасным девушкам только потому, что те нуждаются в помощи. На самом же деле, когда клиент пребывает в отчаянном положении, спрос на наши услуги достигает пика, и вполне логично соответственно поднять цены, согласно капиталистической экономической системе, вполне допускающей подобное. -- Остальные детективы разделяют ваши убеждения? -- Наверно, нет. Но я пытаюсь задать общий тон. Она вздохнула. Возле Хоба женщины как-то много вздыхают. -- Ладно. По рукам. Но вы ведь шутили, что не умеете пользоваться "люгером"? -- Вы только покажите мне, как он заряжается и снимается с предохранителя, а уж остальное я и сам домыслю. -- Ладно. По рукам. -- Она протянула ладошку. Хоб несильно сжал ее. -- Прежде чем мы обменяемся рукопожатием, надо уладить еще крохотный вопросик о деньгах. С вашей стороны было бы очень мило, если бы вы смогли уплатить всю сумму, причем авансом, на случай, если кого-нибудь из нас сегодня убьют. Деньги! Аврора поглядела на него, будто услышала похабное слово. Даже смешно, как женщины не любят раскошеливаться, даже если кошелек в чужом кармане. -- Дорожным чеком примете? -- "Америкен Экспресс" или "Барклай", -- ответил Хоб. Вытащив из сумочки изящный бумажник, она подписала четыре пятисотдолларовых чека. Хоб спрятал их в собственный бумажник. Их должно хватить, чтобы поставить на ноги детективное агентство "Альтернатива" -- конечно, если Хоб проживет достаточно долго, чтобы их обналичить. Тут порог переступил Пако, узнал Аврору и подошел к столику. Было уже довольно поздно, когда встреча наконец-то состоялась. Часов десять или около того. Вот как вспоминает обстоятельства этой встречи Дотти Сойерс, официантка из кафе Люка "Незабудка": "Двое парней и девушка. Красивая, просто ягодка. Я тоже раньше была ягодкой. Но это еще до того, как у меня возникли эти проблемы с водой. Наверно, вы про это слыхали. Потому-то вы меня и расспрашиваете, разве нет? Нет? Ну, не важно, эти трое, они были в последней кабинке, вон там. Отчетливо помню высокого мужчину, вообще-то не очень высокого, но повыше второго парня, того, которого вы назвали Хобом Драконианом. Он листал содержание музыкального автомата. Хотел что-то проиграть, но не мог найти. Там больше сотни штук, так что ему пришлось потратить порядком времени. Наконец, он нашел эту старую песенку Кросби Стиллз Нэш. "Наш дом" или еще какое-то сентиментальное дерьмо вроде того. Из тех, что вставляют в программу только для старперов. А этот самый Хоб вроде как отстранился, пока девушка, эта Аврора, как вы говорите, беседовала с Пако, который смахивает на индейца. Думаю, они толковали довольно долго, потому как были все еще там, когда я глянула на них минут через пятнадцать Я была занята с двойным маннкотти, и с ним произошел смешной случай. Хотите, расскажу? Ладно, ладно, не надо на меня кричать Нет, я не видела, как сверток перешел из рук в руки. Видела, как Пако вынимает что-то, но эта штука была завернута в шарфик, вроде бы кашемировый, а Может, верблюжий, обернутый вокруг чего-то, чего-то прямоугольного, ну, в смысле продолговатого, а потом кто-то из них взял сверток. По-моему, мужчина. Да, мужчина. Нет, погодите-ка, руку за ним протянула девушка. А еще я слышала, как мужчина, Хоб, спросил: "Вы уверены, что за вами не было слежки?" А Пако ответил: "По-моему, нет, а что?" А Хоб сказал: "А то, что этот серый "Олдсмобиль" со сломанной антенной объезжает квартал уже в третий раз". А Аврора поглядела на него вроде с восхищением и сказала: "Вы замечаете подобные вещи?" А Хоб сказал "Такова моя профессия, леди" Я еще подумала, что, наверно, какая-то мужественная". Дотти продолжала: "Было железно за десять, когда Аврора оплатила счет, они покинули кухмистерскую и вышли в убийственную какофонию усталой блудницы -- нью-йоркской ночи. Улицы были Полны мишурного великолепия, в котором унылые ямайцы в шляпах-пирожках с тощими полями играли в три листика с бывшими в употреблении дамочками из сестринской общины нескончаемой ночи. Из окрестных баров и бистро доносились звуки диксиленда, жаркие и непристойные, в точности такие, какие несутся вверх по реке из Нового Орлеаначили вниз по реке из Чикаго, смотря как стоишь. Торговцы рафинадом стояли в сумрачных, сатанинских подворотнях, продавая свой омерзительный наркотик гномикам с цветущими лицами Переменчивый радужный поток людей тек, будто нескончаемый львиный прайд. Пако и Аврора встретились, сверток сменил хозяина. А затем все трое вышли из дверей, и началась пальба. Темные городские улицы. Огни фонарей. Длинноногие тени, бегущие в зловещем свете фонарей знойной блудницы ночи с легкой поволокой дождя, разливающихся в воздухе запахов увечий и тления, не покидающих королеву-блудницу всех городов-блудниц блудницы-вселенной. Разумеется, я видела двух мужчин, но для меня у них не было лиц, ибо они были ничем, просто чудовищными тенями, будто образы сновидений на холсте кошмара или нечто из "Третьего человека" Хоб бежал перед ними, а девушка рядом с ним. Ее высокие каблучки цокотали по мокрому тротуару, а огни с близлежащей стройки затеяли изумительную игру бликов с затейливым хитросплетением ее волос. Пако бежал замыкающим, но вдруг нырнул в переулок. Двое преследователей не обратили на него ни малейшего внимания, преследуя Хоба с девушкой. Затем девушка откололась, бросив Хоба на произвол судьбы. Крикнула что-то ему, но я не расслышала. Может, "Bonne chance" <Удачи (фр.)> . Двое преследователей заколебались, переглянулись, обменявшись каким-то сигналом. Может, один что-то сказал другому. Если так, то Хоб не слышал этого, потому что в тот самый миг мимо с грохотом пронесся дедушка всех мусоровозов, а когда акустическая среда прояснилась, девушки уже и след простыл, не было слышно даже цокота ее каблучков. Так что Хоб остался один на один с двумя типами, с грозной неуклонностью настигавшими его, и продолжал бежать, пока не оказался в переулке, кончающемся тупиком. Он обернулся, а преследователи, узрев, что загнали его в угол, с бега перешли на зловещую поступь, неспешно надвигаясь. Хоб увидел блеск вороненой стали. Пистолеты, что ж еще? Я подалась вперед, изо всех сил напрягая слух, но так и не расслышала, что они говорили". ГЛАВА 27 Западня. Податься некуда. Один субъект заходит с одного боку, другой с другого. Все трое тяжело дышали. Вокруг раскинулась нью-йоркская ночь. Аврора скрылась. Беда. -- Кошелек или жизнь, -- проронил Хоб. -- Что? -- переспросил тот, что повыше. -- Так разбойники с большой дороги говорили тем, кого подстерегли. "Кошелек или жизнь". Значит, гони деньгу или отправляйся на тот свет. -- Ну, не очаровательно ли? -- заметил Высокий своему компаньону, щеголявшему, помимо прочего, красным галстуком-бабочкой. -- Чего только не узнаешь на этой работе, -- отозвался Галстук-бабочка. -- Если вы не хотите, чтобы я отдал вам кошелек или жизнь, -- сказал Хоб, -- то у нас нет никаких общих дел и, с вашего позволения... -- Я Фрик, а он Фрак, -- с улыбкой поведал Галстук-бабочка. -- Мы разъездные мокрушники. Мы отличаемся от остальных. -- В самом деле? -- произнес Хоб. Не густо. Он надеялся тянуть время достаточно долго, пока не вернется его остроумие. -- О да, -- подтвердил Фрик. -- Или вы думаете, что -профессиональные мокрушники живут в домах с газонами, женами и детьми, как заурядные граждане? Мы с Фраком живем в меблированных комнатах над затрапезными барами с неоновыми вывесками, вспыхивающими и гаснущими во тьме одиночества и убожества больших городов. Среда нашего обитания -- непотребство, наше будущее -- ничтожество, наши мечты -- паскудство. С точки зрения эстетики это не настоящая жизнь. Но было бы достаточно справедливо сказать, что мы, мокрушники, -- шакалы низов общества. Мы огребаем башли, отмеченные печатью уничтожения. Фрак, высящийся громадой рядом со своим злобствующим компаньоном, поглядел на Хоба сверху вниз и изрек: -- Ненавижу парней вроде тебя. Вы считаете себя хорошими только потому, что не молотите и не пытаете людей, как мы. Словно это значит что-нибудь в эфирных сферах! А как насчет плохишей? Вы не думаете, что зло играет столь же важную роль во вселенской гармонии, правящей всем на свете? -- Ни разу не думал об этом в подобном ключе, -- заявил Хоб, хотя на самом-то деле думал, и не раз. Но говорить им этого не намеревался. -- Ну что ж, подумайте, -- продолжал Фрак. -- Не бывает выходов без входов. Не бывает верха без низа Не бывает добра без равной примеси зла. Хоб спокойно слушал излияния, казавшиеся ему всего лишь рудиментарным манихейством. Вертя шеей, будто она затекла (собственно говоря, именно так оно и было), но не сводя гипнотического (хотелось бы надеяться) взгляда с лоснящегося от пота, бугристого лица Фрака, Хоб боковым зрением уловил образ обширного склада, в который его затолкали, смутно смахивающего на собор, украшенный дохлыми чайками и использованными презервативами -- Отражение в средствах массовой информации философской позиции нарушителей закона весьма прискорбно, -- вставил Фрик. -- Несимпатичный складывается образ? -- осведомился Хоб. -- Хуже того, -- Фрик выпятил нижнюю губу -- Они инсинуируют, что наша позиция с моральной точки зрения совершенно непростительна. -- Ну.. только без обид, разве это не так? -- Нет, болван, существование зла необходимо для существования добра. Посему зло есть условие наличия добра и не может быть дурным само по себе. Уловил? - О да! Да! -- Лжешь! Впрочем, какая разница? Трусость неотъемлема от вас, представителей добра -- Будьте же рассудительны. Я вовсе не заявлял, что я хороший. И потом, что ж это за дискуссия под дулом пистолета? -- Ага, у меня пистолет, -- Фрик пару секунд разглядывал оружие -- Для вящей строгости философской базы я должен бы передать пистолет тебе, дабы продемонстрировать, что твоя трусость -- врожденное качество и не обусловлена тем, в чьих руках пистолет. -- Это была бы любопытная демонстрация. -- Но вообще-то я не настоящий философ Я просто профессиональный мокрушник, любящий сохранять интеллектуальную бдительность. Полагаю, пора закругляться. Входит ли последняя молитва в твое культурное наследие, или обойдемся без антропоморфизма? - Он поднял пистолет. -- Эй, постойте! -- воскликнул Хоб, путаясь в несовместимых чувствах тревоги и ярости. -- Вы разве не дадите мне возможности помолиться? -- До определенных пределов, -- ответил Фрак. -- Мы тоже соблюдаем общепринятые условности. У тебя тридцать секунд -- Он поглядел на часы Фрик нацелил пистолет. Но тут же как-то застеснялся -- Вообще-то мы не собираемся убивать тебя прямо сейчас. Не гони лошадей, дружок Просто пойдем с нами. ГЛАВА 28 Хоб огляделся. Табличку "Сдается и продается" на этот полуразвалившийся склад повесили, должно быть, вскоре после того, как Хеопс возвел Великую Номер Один. Античность въелась в его стены, как клещ в собаку. С потолка свисали древние балки, ветхие стропила и прочие элементы конструкции, а вокруг, на бескрайних просторах грязного пола, валялось еще множество разных вещей, будто массивные игрушки извращенного ребенка Потолок частично обвалился, и теперь чайки с засаленными крыльями влетали и вылетали, как вороны, стаями собирающиеся на висельника. Но даже при всем при том крайне трудно описать интенсивность ужаса, навеянного на Хоба этим местом; пожалуй, придется просто упомянуть, что по сравнению с этими страстями эмоции, обуревавшие его при первом прочтении "Колодца и маятника", -- сущий пустяк. Они прошли во внутреннее помещение, более недавней постройки, судя по стружке на полу и запаху краски. Закрыв дверь, Фрик запер ее. Теперь Хобу удалось получше разглядеть своих похитителей Первый оказался крупным, толстым, с бледным сальным лицом, испещренным черными точками редкой щетины, одетым в коричневый бросовый костюм, а потрепанный, грязный воротничок рубашки был крепко стянут галстуком в жалкой претензии на элегантность Его компаньон -- худосочный негодяй с озлобленной физиономией и искривлением позвоночника -- походил на преисполненного ненавистью нищего из "Дитяти Роланда" Браунинга, чей костыль чертит гибельные литеры. -- Где я? -- спросил Хоб. -- Много хочешь знать, -- отрезал Фрик, тощий злопыхатель. Странновато было видеть его без компаньона -- высокого, крупного, наделенного бычьей шеей и гипертрофированными бицепсами человека-трицератопса, нареченного безобидным именем Фрак. Хоб отчаянно нуждался в добрых знаках, с каковыми дело пока что обстояло не ахти как хорошо. Ничуть не способствовал благодушию и вид комнаты с гнетуще низким потолком -- этакое подобие камеры смертников. Какой-то подвал с литым бетонным полом. Но, может, бетон липовый и на самом деле произведен микроскопическими моллюсками, а вовсе не макроскопическим процессом укладки бетона. Должно быть, Хоб произнес что-то вслух, потому что Фрик скривился, а Фрак изрек: -- Можешь не прикидываться чокнутым, все равно отсюда не вырвешься. -- Я разве вел себя, как чокнутый? -- безумно осклабился Хоб. -- Я и не догадывался. Прошу прощения, ничуть не бывало, хи-хи. -- Довольно! -- оборвал Фрик. -- А то назначу какое-нибудь прискорбное наказание. -- Отлично сказано! -- промолвил Хоб. -- Всякому с первого же взгляда ясно, что вы намного выше разряда обычных бандитов. Не будете ли вы любезны дать мне капельку воды? Трудновато перебрасываться с вами шуточками, когда в горле пересохло. Фрик принес стакан воды. Фрак подтащил стул и сел. Фрик воинственно надвинул на глаза шляпу-котелок. Его узкое личико надвое рассекалось тонкими усиками. Похоже, его что-то тревожило. -- Сейчас вернусь, -- бросил он и поспешил к двери. -- Хватит шутить, -- буркнул Фрак. -- Где пакет? -- Какой пакет? -- Ах, вот так вот, да? Слушай, у нас нет времени на глупости. Нам нужен пакет, который Пако дал Авроре. -- Тогда почему бы вам не выяснить это у них? -- поинтересовался Хоб. -- Мы намерены. Где нам найти Аврору? -- Понятия не имею. Вы не дали нам времени назначить свидание. -- Как-то не верится. Где она? -- Не знаю, -- ответил Хоб, от души надеясь, что с убеждением произнес это заявление, в самом деле констатирующее самую незатейливую истину. -- Ты ведь знаешь, что будет, когда сюда доберется Асис, да? И тут дверь открылась. Вошел, сдвинув брови, мелкий, встревоженный Фрик, видом напоминающий Тулуз-Лотрека из кошмара. В руке у него был сотовый телефон. -- Пойдем со мной, -- сказал он Фраку. -- Надо кое-что выяснить. -- А как быть с ним? -- Фрак ткнул пальцем в сторону Хоба. -- Подождет. Это важнее -- Мы позаботимся о тебе позднее, умник, -- бросил - Фрак, выходя из комнаты вслед за Фриком. Дверь закрылась, донесся лязг задвигающегося засова. ГЛАВА 29 В комнате было хоть шаром покати, не считая сломанной лопаты в одном углу и ведра с горкой белого пепла -- в другом. Единственная дверь сделана из котельного железа. Замочная скважина отсутствует. Да и петель не видно. Хоб решил приберечь свои дарования по части побегов до другого раза. Огляделся. Письменный стол, календарь на стене, стулья, на потолке мерзко мигающая люминесцентная лампа. Открыл стол. В нижнем правом ящике обнаружился сотовый телефон. Хоб взял трубку. Гудок! Ага. Аккуратно положил ее на место. Итак, теперь имеется телефон. Но кому позвонить? Джерри Рейнтри? Джерри почти компетентный адвокат по разводам. Но чтобы вытащить Хоба из подобной дыры? И думать нечего. О Милар не может быть и речи, даже если она все еще в городе. Можно позвонить 911. Сообщить о пожаре, ограблении, катастрофе и убийстве вместе взятых. Убийство произойдет позже, когда фараоны выяснят, что он создал им столько головной боли всего-навсего из-за того, что, по их мнению, как-то заперся в подвале. А если поведать им всю правду, тут и без адвоката ясно, что на него навесят все преступления, которые эти злодеи как раз совершали. Да и у него у самого рыльце в пушку. Если вызвать фараонов, в лучшем случае предстоит промедление на много месяцев, пока его будут держать в Нью-Йорке. Расследуя дело, его могут обвинить в преступлении. Черт, а ведь он может оказаться и в самом деле повинным в том или ином преступлении. Надо следить за каждым своим шагом, а то все кончится тюрьмой. И как же тогда поездка в Париж, гонорар, traspaso? И тут Хоба осенило. Повинуясь импульсу, он метнулся к телефону и выстучал серию цифр. Если он что-то и знает, то код автоматической связи с Ибицей. Наконец на том конце мужской голос произнес: -- "Эль Кабальо Негро", говорит Сэнди. -- Это Хоб Дракониан. -- Хоб, ты даешь! Очень мило! Ты знаешь, что сейчас пять утра? -- Так чего ж ты до сих пор там? -- Семейство Мозли сняло бар для частного приема, тут полгорода собралось. Хоб мысленно увидел Сэнди -- высокого, ужасно тощего ирландца с длинным носом и лучшей коллекцией свитеров на всех Балеарских островах. -- Мне вроде как некогда, -- проговорил Хоб. -- Гарри Хэма там, случаем, нет? -- Дай-ка огляжусь. -- Из трубки доносился рев кассетного магнитофона Сэнди и многоязычный шелест бесед у стойки. Хоб вообразил заведение. Двухэтажное побеленное здание. Снаружи вывеска: "Эль Кабальо Негро" на черных двустворчатых дверях. За порогом надо спуститься на две ступеньки. Посреди помещения большая колонна, делящая бар на две неравные части. Справа лестница, ведущая в квартиру Сэнди -- две комнаты с кафельными стенами и ванная. Внизу справа стойка, за ней ряды бутылок. Тут и там раскиданы ротанговые и плетеные стулья, низкие лакированные столики. На стенах фотографии друзей, сейчас по большей части разъехавшихся. Хобу захотелось оказаться там, на одном из хлипких табуретов у стойки, с бокалом коки в руке, битком набитым льдом, болтая с какой-нибудь английской пташкой, находящей этот маленький островок невыразимо диковинным и чудесным. -- Хоб? -- снова послышался голос Сэнди. -- Его тут нет. Оставишь записку? Хоб попытался мысленно сформулировать. "Меня держат пленником в подвале какого-то жуткого здания в Нью-Йорке". Скажи он что-нибудь эдакое, и Сэнди сочтет слова шуткой. -- Скажи Гарри, что у меня есть большущие деньги для него. Только чтобы получить их, он должен проделать нечто сверхбыстрое. -- Ладно, Хоб, понял. -- Крупными новостями Сэнди не смутишь. -- А нет ли кого поблизости, кто может найти Гарри? -- Дай-ка посмотрю... Хвостатый Чарли тут. -- Он трезв? -- Не особо. -- А кто еще там есть? -- Эдди Бане, и довольно трезвый. Мойра как раз заходит. Минуточку, легок на помине... Затем в трубке зарокотал хриплый говор Джерси-сити, - Хоб? Это ты? -- Гарри, я должен тебе кое-что сказать. -- Ты должен мне кое-что сказать? Это я должен тебе кое-что сказать. Я увольняюсь. -- Гарри, в чем дело? -- Так вести детективное агентство не годится. Так не годится вести даже психушку, на которую твои операции смахивают все больше и больше. Какого черта ты болтаешься в Нью-Йорке? Дело надо делать. Когда ты подговорил меня на свой план... -- Гарри, -- перебил Хоб, -- я с удовольствием выслушаю все до конца, но как-нибудь в другой раз. Прямо сейчас мне надо сказать тебе две вещи. Слушаешь? -- Хоб, возвращайся. У меня есть кое-что важное для нас. Когда ты сможешь вернуться? -- Гарри, может так сложиться, что вообще никогда. В таком случае детективное агентство "Альтернатива" -- твое. Бумаги ты найдешь в коробке из-под конфет на письменном столе у меня на фазенде. Надеюсь, ты позаботишься о Найджеле и Жан-Клоде. -- Хватит пороть горячку. Куда ты вляпался? -- Трудновато объяснить. Начал с того, что пытался найти одну особу, рассказать ей о работе и посадить в самолет. -- Пока что довольно прямолинейно, -- отметил Гарри. -- Я везу на Ибицу кое-какие деньги, чтобы наше агентство могло стронуться с места. -- Отлично. Там почему же ты еще не здесь? -- Я как раз к этому подхожу. Меня держат в плену на складе в Нью-Йорке, на Рид-стрит, 232А. Усек? -- Ты не шутишь, Хоб? Скажи такое кто другой, я бы решил, что это шутка, но ты... -- Да не шучу я, положа руку на сердце. Мне надо говорить быстро, Гарри. Меня оставили в этой комнате с действующим телефоном, но я не знаю, много ли у меня времени в запасе до их возвращения. -- И что они сделают, когда вернутся? -- Если повезет, просто изобьют так, что я останусь калекой на всю жизнь. Конечно, может статься, что мне не удастся отделаться настолько легко. -- А что ты им сделал? -- Говорят, что я украл у них на миллион долларов товара. -- Так верни. -- Все чуточку сложнее. Поверь, если бы имелся какой-то способ возместить, я бы ухватился за него обеими руками. Но у меня в руках его нет. -- А что у тебя в руках? -- Этот телефон. Больше ничего. -- Хоб, это происходит на самом деле, а? -- Проклятье, Гарри, это не шутка и не розыгрыш. -- Ладно. Секундочку. Ладно. Повтори-ка сведения еще раз. Где этот склад? Хоб повторил. -- Хорошо, -- проронил Гарри. -- Пожалуй, сейчас не время выслушивать всю историю. Просто постарайся как-нибудь продержаться. -- Что ты собираешься предпринять? -- Вот я как раз об этом и думаю. Трудновато принять решение, когда нас разделяет три тысячи миль. Но, по-моему, у меня есть идея. Ты пленник в этом складе, верно? -- Именно это я и пытаюсь сказать. -- Лады, у меня есть идея. -- Лады, -- повторил Хоб. Тут послышался лязг засова открываемой двери. Хоб бросил в трубку: -- Все, пора. Гарри, спаси меня! Дал отбой, убрал телефон в ящик и встал, чтобы встретить судьбу так, как прожил жизнь развернув плечи и гордо скуля. ГЛАВА 30 Дверь распахнулась. Вернулись Фрик и Фрак. -- Расслабься, -- сказал Фрак Фрику, -- об этом я позабочусь. И внезапно вырос перед Хобом. Ухмыляясь. Разминая мускулы. Предвкушая удовольствие от перемалывания костей Хоба в мелкую серую труху. Медля, чтобы мысленно упиться подробностями, складывающимися в сказочное расчленение столь садистского свойства, что о нем можно упоминать лишь намеками. Впрочем, Хоб его не винил Ницше как-то раз сказал, что ненавидит слабаков, считающих себя хорошими только потому, что у них мягкие лапки. По отношению к Фраку лапки Хоба вполне мягки. Естественно, душой он был на стороне проигравшего, потому что сам этим проигравшим и являлся. Если отвлечься от личностей, нет никаких оснований отдавать предпочтение его интерпретации перед интерпретацией Фрака. Но, разумеется, даже у слабаков с мягкими лапками бывают удачные дни. В этот отчаянный миг Хоб вспомнил о своем гуру -- невысоком бельгийце с большой головой и несообразными усами, учившем Хоба карате и прочим искусствам. Происходило это в "Большом доджо" на Ибице, лишенном отопления и кондиционирования, побеленном одноэтажном здании на обращенном к морю склоне холма. Занятия посещало человек десять постоянных учеников, бивших лбами кирпичи и беседовавших на эзотерический лад. Еще было двое подростков из города, желавших научиться карате, чтобы участвовать в соревнованиях. Да еще Хоб, пытавшийся постичь искусство, призванное спасти его от смерти или мордобоя в избранной им профессии детектива. Он так и не ухватил сути. Ни в чем. После одного особенно изнурительного занятия на татами, убедившись, что ему не суждено превзойти белый пояс начинающего, Хоб поинтересовался у инструктора: -- А нет ли какого-нибудь боевого искусства, не требующего учебы? Гуру улыбнулся. -- Есть чудеснейшее из искусств, превосходящее карате и айкидо, превосходящее нинджитсу -- сан-ли, искусство непредумышленного нападения. Оно не требует учебы. Правду говоря, учеба вредит его результативности. -- Похоже, это мне подойдет, -- заметил Хоб. -- Чтобы воспользоваться им, сердце человека должно быть чисто, а разум пуст. -- Мой разум всегда пуст, но чистое сердце... Тогда я за бортом. Разве что взамен сгодится наивность. -- Ты не понял, что я имею в виду под чистотой. Это не оценка твоей жизни. Речь идет лишь о твоем состоянии в момент действия. Чистота -- отсутствие идеи первенства. -- То есть? -- То есть: "я сумел то, я сумел это". Как только у тебя возникает подобная мысль, спонтанность действий исчезает, а с ней и твое искусство. Тебе остается лишь бесполезный жест эго. Когда вступаешь в поединок, твой противник может потерпеть поражение, но не от тебя. -- Я запомню, -- сказал Хоб. Фрак наступал. Хоб прищурился; уж лучше не смотреть. Тело его оцепенело в явно неуклюжей позе, предвещающей приближение сан-ли. Фрик надвигался слева, Фрак -- прямо. Его фигура, освещенная сзади лампочкой, покачивающейся на конце провода в белой пластиковой изоляции, отбросила тень на Хоба за долю секунды до появления самого противника. Тем временем Фрик, ссутулившись и подогнув колени, чтобы уменьшить свой и без того ничтожный рост -- отброшенная в сторону тень стала куда выше владельца, -- семенил к Хобу, как громадный паук, куда более грозный в нападении благодаря своей внешней никчемности. И в этот критический момент тело Хоба отключилось от его рассудка. Голова с плавным изяществом дернулась сама по себе, позволив похожей на окорок ручище Фрака безвредно просвистеть в доле дюйма от виска Хоба. В тот же миг нога Хоба коротко, экономно сместилась, Фрик пронесся мимо, крепко врезался в стену и сполз по ней с ошеломленным выражением на лице, будто злобный карлик, порожденный упырем. Конечно, Хоб заметил это лишь уголком глаза, потому что его внимание было поглощено более крупным и грозным Фраком. Небольшое перемещение, прекрасно устранившее Хоба с дороги Фрика, никак не повлияло на его местоположение прямо по курсу сокрушительного натиска Фрака. Для последующего маневра роль играл только момент маневра, который будет санкционирован в доджо будущего, но в наши дни не слыхан и не видан: Хоб выставил локоть, позволив Фраку напороться на него носом и остановиться, словно налетев на стену. В этот миг, прекрасно восстановив равновесие, Хоб в мощном прыжке налетел на тяжеловесного, но на секунду притихшего Фрака, врезавшись плечом в кадык громилы. Фрак дважды моргнул, вытаращив глаза, будто голубоватые яйца вкрутую, и грудой рухнул на пол на манер какого-нибудь бронтозавра, чей крошечный мозг вышибла пуля охотника из будущего, вооруженного слонобойной винтовкой и неутоленной жаждой крупной дичи. Хоб отступил на шаг. Губы его сами собой растянулись в ликующей ухмылке. Враги повержены и обездвижены. -- Я сумел! -- воскликнул он. И тут, конечно же, искусство сан-ли покинуло его. Восторг перед собственным умом, неизбежная идея первенства притупили его чувства. Он не слышал звука шагов позади, но позднее, в минуту сухой ретроспекции, понял, что по логике вещей этих звуков не могло не быть, поскольку они обязаны были сопровождать продвижение того, кто подобрался достаточно близко, чтобы ударить его по затылку. Без натяжки можно сказать, что перед глазами Хоба вспыхнули звезды. Он обнаружил, что лежит на бетонном полу, а рука его тянется к блестящему черному предмету, лежащему в удобной близости, но так и не сыгравшему спасительной роли, потому что он оказался всего-навсего галошей, да притом стоптанной. Авроре легко было говорить об этом позже, когда неприятности остались позади. Но откуда Хобу было знать в тот миг, что это резиновая галоша, а не резиновая дубинка? А если на то пошло, откуда ему было знать о том, что было очевидно для нее с момента возвращения с пистолетом в руках: что доносящийся сверху скрежет сулит кому-то беду Потому что под стропилами висел бункер, набитый чугунными чушками, одна из которых пролетела не далее фута от Хоба, а другая, отскочив от гнилой балки, врезалась во Фрака с изрядной силой, напомнив обладателю одутловатой физиономии, что котлету можно получить и без хлеба. Хоб понял, что сие вывело упомянутого мокрушника из боевых действий, ППП -- пришел полный писец, как говаривали в Радужном дивизионе, и вынудило Фрика, оставшегося соло, мгновенно изменить план операции. Худосочный мокрушник в длинном черном пальто, смахивающий на усеченную версию Уильяма Барроуза, наполненную ядовитым зеленоватым желе, пощечиной привел напарника в чувство, после чего оба уставились на Аврору, целившуюся в них из "люгера". -- Хоб, возьми пистолет, -- распорядилась она. Хоб послушался, не преминув отметить, что оружие вроде бы снято с предохранителя и вполне готово к стрельбе. Затем оба мокрушника вскарабкались на ноги и побежали -- громадный, колышущийся Фрак, несущийся довольно быстро для толстяка с миниатюрными ножками танцора, и семенящий рядом Фрик, ядовитый человечек-паук. В мгновение ока они растворились в сумраке склада. Хоб и Аврора остались одни, а вокруг царило безмолвие, не считая стрекота мотоцикла, несущегося вниз по улице. Вел его невысокий мужчина в обширной кожаной куртке, лысый и лопоухий. Спешившись, он поставил мотоцикл на подножку, заглушил мотор и осведомился: -- Хоб Дракониан? -- Собственной персоной, -- подтвердил Хоб. -- Хорошо. Гарри Хэм позвонил мне. Сказал, что стряслась беда. Я приехал сюда из Квинса на своем "Би-Эс-Эй". Что за беда? -- Она уже позади, -- промолвил Хоб. -- Вы опоздали Но все равно спасибо. ГЛАВА 31 В кабинете Фошона на Ки-де-Уверев в Париже зазвонил телефон. -- Фошон, -- сказал старший инспектор Радон, -- мне звонят из Нью-Йорка. Мистер Эмилио Вазари, спецагент отряда по борьбе с наркотиками. Инспектор, я уже говорил с начальником бюро Паскино, и тот рекомендовал оказать всяческую поддержку. Приставил к работе с мсье Вазари вас, потому что вы говорите по-английски. -- Да, я немного говорю, -- подтвердил Фошон. -- Переключаю его на вас. Фошон подождал. В трубке раздался щелчок, потом прозвучал голос американца: -- Это Эмилио Вазари. -- В чем проблема, спецагент? -- осведомился Фошон. -- Перехожу прямо к делу. Завтра утром рейсом "Эр Франс" в Париж прилетает женщина. У нас имеются основания полагать, что либо она, либо, что более вероятно, ее спутник, американец, провезут в своем багаже большую партию кокаина. -- Весьма неразумно с их стороны, -- отозвался Фошон. -- Хотя таможенники в аэропорту частенько зевают. И все же мы можем об этом позаботиться. Если желаете, я позвоню своему коллеге суперинтенданту Гарпно в таможню де Голля, а он заставит своих людей провести досмотр с особой тщательностью и арестовать преступников, если ваша информация подтвердится. -- Нет, как раз этого я и не желаю, -- возразил Эмилио -- Не желаете? -- Решительно нет. Меня не интересует арест какого-то ходока, то есть курьера. Я уверен, что эти люди занимаются всего лишь доставкой. Мне нужен тот, кому они доставят груз. -- И вам известно, кто это? -- Строго между нами? -- О да. Я осознаю, что пока не видел улик. -- Мы полагаем, что груз будет доставлен мистеру Максу Розену. Это агент по моделям, в настоящее время прибывший в Париж по делу. У нас уже есть пара зацепок по делу мистера Розена. Он оплачивает перелет этих двоих из собственного кармана. Они отправляются из его апартаментов. Хотя у нас нет прямых улик, я уверен, что мистер Розен собирается организовать сбыт наркотиков. -- Возможно, вы правы, -- согласился Фошон. -- Этим делом определенно стоит заняться. -- Да, но скажите-ка мне вот что, старший инспектор. Вы можете пропустить этих людей через таможню, а потом сесть им на хвост, чтобы мы знали, куда они отправились из аэропорта? -- А когда мы доберемся до источника, когда они вручат подразумеваемый кокаин мистеру Розену -- или кому-то еще, -- тогда-то арестовывать? -- Нет, я только хочу, чтобы вы проследили за ними, узнали, кому они доставят груз. Я хочу сам взять их с поличным. Я разрабатываю это дело уже почти два года. -- Понимаю ваши чувства, -- промолвил Фошон. -- С радостью встречу вас по приезде. Вы еще не бывали в Париже? У вас есть адрес полицейского управления? Хорошо. Скажите мне номер рейса и фамилии. -- "Эр Франс", рейс триста сорок два, прибывает послезавтра в двадцать два тридцать. Фошон нацарапал цифры в блокноте. -- И фамилии. -- Аврора Санчес. И мужчина -- Хоб Дракониан. -- Прошу прощения? -- приподнял бровь Фошон -- Дракониан. Продиктовать по буквам? -- Нет нужды, -- отозвался Фошон. -- Я прекрасно знаю, как это пишется. Позже, сидя в одиночестве за письменным столом, Фошон гадал, с чего это Хоб взялся за такое дело. Инспектору казалось, что при предыдущем знакомстве с Хобом по поводу пропавших виндсерферов у него сложилось довольно четкое представление о его характере. Пусть он человек нескладный, но ни в коем случае не преступник. Чем больше Фошон об этом раздумывал, тем сильнее тревожился. Этот бестолковый американец пришелся ему по душе. В характере Хоба угадывается простодушие, которое не могут скрыть никакие потуги казаться крутым парнем. Так что лее стряслось? Поломав голову еще пару минут, Фошон решил попытаться выяснить, что к чему. Позвонил другу и деловому партнеру Хоба Найджелу Уитону и попросил заглянуть в полицейское управление для беседы. Найджел с непревзойденным апломбом заявил, что будет польщен. ГЛАВА 32 Найджел явился через полчаса, одетый в старый, но очень изысканно скроенный костюм от одного из знаменитых британских мужских модельеров. Борода его была недавно причесана, а буйные золотисто-рыжие кудри кое-как приглажены. Войдя, Найджел уселся на деревянный стул с прямой спинкой лицом к столу Фошона. -- Кофе? -- предложил инспектор и, не дожидаясь ответа, надавил на кнопку звонка. Как только новичок Сосьер просунул голову в дверь, Фошон отправил его в ближайший ресторанчик за кофе и круассанами. -- Это будет славно, -- одобрил Найджел -- Вы недурно выглядите, инспектор. -- Внешность обманчива Недавно у меня был.. как вы это называете? -- Фошон указал на живот -- Une crise de foie <Приступ печеночной колики (фр.)>. -- Печень болела, -- подсказал Найджел. -- Знаменитая французская печень -- Да. Точно. -- Прискорбно слышать Могу ли я вам чем-то