Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     Солдаты удачи-?: Погоня за призраком
     OCR: Sergius -- s_sergius@pisem.net
---------------------------------------------------------------

     


     В романах серии "Солдаты удачи" все события взяты из жизни. Мы изменили
только имена героев. Почему? Это нетрудно понять: слишком тяжела и опасна их
работа.  Каждый  из них  всегда  на  прицеле,  вероятность  избежать  смерти
приближается  к  нулю...  Имеем  ли мы  право лишать  таких людей надежды на
завтрашний день?..



     Таманцев А.
     Т17 Погоня за призраком: Роман. -- М.: ООО "Издательство "Олимп"":  ООО
"Издательство ACT", 2002. -- 345 с., [7]. -- (Солдаты удачи).
     ISBN 5-17-013189-5 (ООО "Издательство ACT")
     ISBN 5-8195-0787-8 (ООО "Издательство "Олимп"")
     На  сей  раз ребята из команды Пастухова  оказываются в непривычной для
себя роли  козлов  отпущения -- их  пытаются  сделать  главными  виновниками
дерзкого убийства приехавшего на отдых  в Сочи министра финансов российского
правительства. Против команды Пастухова действуют и ФСБ, и милиция, и служба
безопасности   некоего  олигарха.  И  все  же  старые  боевые  друзья  вновь
оказываются победителями. И  не  только уходят  от погони, но и  разоблачают
истинных виновников  преступления  -- группу высокопоставленных  кремлевских
чиновников,  беззастенчиво  разворовывающих  огромные  средства  из  бюджета
страны.
     УДК 821.161.1-312.4
     ББК 84(2Рос=Рус)6-44
     © ООО "Издательство "Олимп"", 2002
     © ООО "Издательство ACT", 2002







     Вы все хотели жить смолоду,
     Вы все хотели быть вечными --
     И вот войной перемолоты,
     Ну а в церквах стали свечками.
     А.Чикунов







     Яркое  солнце,  стремительно поднявшись из-за горного  хребта, осветило
вершины, покрытые сахарными шапками льда  и снега, исполосованные  лыжниками
склоны  и маленькие  гостиницы,  разбросанные по горному плато.  В  одной из
таких гостиниц, спрятавшейся в тени разлапистых  елей и  напоминавшей с виду
избу  с  островерхой  крышей,  было  тихо  и  пустынно. В  холле за стойкой,
подперев голову  рукой,  дремала  толстая администраторша.  Утреннюю  тишину
нарушали  только  золотые  рыбки  в  аквариуме,  которые  тыкались носами  о
термометр, толкая его то к одному, то к другому стеклу.
     Вдруг по  лестнице, ведущей  на  второй  этаж, легко сбежала  белокурая
девушка двадцати  с небольшим лет с яркой дорожной сумкой на  плече.  На ней
был спортивный  костюм, на ногах -- кроссовки.  Девушка постучала  ключом от
гостиничного номера  о стойку.  Администраторша,  вздрогнув, открыла  глаза,
сонно посмотрела на девушку.
     --  Доброе  утро,  -- улыбнулась ей та и положила  ключ  на  стойку. --
Уезжаю. Сколько там за телефон?
     --  Сейчас посмотрим. --  Администраторша надела на нос сильные очки  и
полезла в амбарные книги. -- Сейчас, сейчас...  Чего в  такую рань-то? Спали
бы еще.
     --  Надо.  Автобус  уйдет, потом  не дождешься.  Сами  знаете,  сколько
частники ломят.
     -- Знаю. Сейчас, сейчас, -- бормотала администраторша, листая  амбарную
книгу, потом вдруг замерла,  в  удивлении уставилась на постоялицу: -- Какой
автобус,  какие частники, девушка? Лавина ночью сошла. Теперь дня три дороги
не будет. Пока ее от снега расчистят! Перевал закрыт.
     -- Как -- лавина?! --  Лицо девушки вытянулось. -- Мне  к вечеру надо в
Москве быть! У меня самолет из Адлера в два.
     -- Без вас  улетит  самолет. Телефон работает, позвоните, предупредите,
что   задерживаетесь.   И   спите   себе  на   здоровье,   --   посоветовала
администраторша и захлопнула амбарную книгу.
     --  Это невозможно,  -- покачала головой  девушка. --  Я  должна быть в
Москве! Неужели никак нельзя выбраться?!
     --  Выбраться?  --  Администраторша  задумалась  на  мгновение.  --  По
воздуху,  пожалуйста. Не знаю только, сколько с  вас вертолетчики заломят...
Если уж вы от частников шарахаетесь...
     --  По воздуху...  Ну  конечно, по воздуху!  --  Девушка  улыбнулась  и
щелкнула пальцами. -- Сколько, вы говорите, за телефон?
     Администраторша  осуждающе  покачана головой и снова  открыла  амбарную
книгу...
     * * *
     Девушка  торопливо шла  по насту к вертолетной  площадке, расположенной
чуть поодаль от гостиниц на  ровном каменистом выступе. На площадке, опустив
полости винта, чем-то похожие  на ослиные уши, сиротливо стоял Ми-6. Девушка
подошла к вертолету и с размаху саданула кулаком по обшивке.
     -- Эй,  есть здесь кто  живой? --  крикнула  она,  и ее звонкий  голос,
ударившись  о  горы,  рассыпался  осколками  далекого  эха.  В  иллюминаторе
показалась чья-то лохматая голова,  и дверь, одновременно  служащая  трапом,
легко отошла от пузатого борта и опустилась вниз.
     Девушка   стояла  в  нерешительности,  пытаясь  снизу  разглядеть  хоть
что-нибудь в темной утробе машины.
     --  Ну  чего, заходи,  раз  пришла!  -- раздался из  вертолета  хриплый
мужской голос. -- Поможешь.
     Девушка, удивленная услышанным, поднялась по трапу  и, заглянув в проем
люка,  увидела  рыжеволосого  парня,  который  сидел  на  скамейке у борта и
пытался  расстегнуть  молнию  спального мешка,  которую заело на  уровне его
груди.
     -- Может, у тебя получится? -- сказал он.
     --  Ты? -- удивленно произнесла девушка, узнавая парня. -- А говорил --
в МГИМО учишься на пятом.
     --  Мало ли что  я говорил.  --  Парень смутился  и опустил  глаза.  --
Вертолетчик я. Тоже, знаешь, профессия.
     -- Знаю. Зачем было врать? -- спросила девушка, скидывая с плеча сумку.
Она  подошла  к  парню   и  попыталась  расстегнуть  молнию,  дергая  зиппер
взад-вперед. -- Курортные романы ни к чему не  обязывают. Это аксиома. Тебя,
наверное, не Владом зовут, а каким-нибудь там Ваней?
     -- Владик я, -- сказал парень, еще больше смущаясь. -- Ты извини, Ирин,
хотел как лучше...
     -- А получилось как всегда, -- закончила фразу девушка.
     Она наконец справилась  с молнией, и Влад выбрался из спальника. На нем
был  легкий комбинезон песочного  цвета  с шевроном  спасательной службы  на
рукаве.
     -- Спасибо.
     -- Не за что, -- кивнула Ирина.
     ...Познакомились  они  на дискотеке пять  дней  назад.  Был  он  тогда,
конечно, не в комбинезоне, а в  джинсах и модной рубашке, лихо  отплясывал и
так же лихо  врал. Влад понравился  ей с  первого взгляда...  Они танцевали,
веселились, много выпили... Утром, проснувшись с больной головой, он прямо в
постели  предложил ей  руку  и сердце, чем очень рассмешил. Она, как девушка
порядочная, обещала подумать...  Влад должен был зайти за ней вечером, но не
зашел. На следующий день Ирина и думать о нем забыла, отнеся все происшедшее
к ничего  не  значащим  приключениям, какие случаются  иногда на курортах. А
тут, надо же, сидит и спальнике со сломанной молнией, вертолетчик хренов!
     --   Интересно,   сколько   у   тебя   за   сезон  невест   бывает?  --
поинтересовалась Ирина насмешливо.
     -- Нисколько, -- насупился он. -- Ты мне правда очень понравилась.
     -- Настолько, что даже ни разу не удосужился зайти?
     -- Мы к Адлер "на профилактику" летали, не мог. А теперь и из-за лавины
сюда.  Эмчсэсников  ночью привезли. Я  вообще-то  к тебе  собирался,  только
попозже. Думал, спишь еще, не хотел беспокоить.
     -- Ладно, не оправдывайся, я без претензий. Жертвы есть?
     --  А кто ж его  знает? Разгребут завалы -- узнают. А внизу теплынь  --
градусов двадцать восемь. -- Влад вздохнул. -- Я, честное слово, хотел.
     --  Если хотел, может, докинешь меня  до  Адлера? У меня самолет в два.
Вот так в Москву надо, -- Ирина провела ребром ладони по шее.
     Влад взглянул на часы, вздохнул:
     -- Можно, если осторожно... Сейчас только двадцать шесть восьмого. Лету
тут минут сорок... Подождешь? А то видишь, второй пилот у меня...
     -- Тоже к невесте пошел? -- догадалась Ирина. -- Хорошо, сколько ждать?
     --  Обещал  к  полудню  вернуться -- нам  эмчеэсников после  пяти  надо
забирать.
     -- Да вы че, мужики? Какой полдень? У меня рейс в два. Не можешь, так и
скажи. Я себе другого вертолетчика найду!
     -- Где ты его сейчас найдешь? Здесь только один наш борт и тусуется. --
Влад вздохнул и провел ладонью по волосам. -- Успеешь ты. Я там всех в порту
таю, без досмотра  проведу. А  если засекут, нагорит мне за "левую" летку по
первое число. За горючку плати, заставят...
     -- А если не засекут?
     Влад неопределенно пожал плечами.
     --  Я-то, грешным делом,  подумала: мужик,  -- разочарованно произнесла
Ирина и, закинув сумку на плечо, направилась к люку.
     -- Погоди! -- Влад тяжело вздохнул. -- Телефон, адрес свой дашь?
     -- Дам,  -- торопливо кивнула Ирина. Сейчас она  была  готова пообещать
все что угодно.
     -- Ладно, до двенадцати я еще три раза туда-сюда обернусь, -- подбодрил
Влад самого себя. -- Никто не узнает, -- и подмигнул ей, задраивая люк.
     -- Теперь я слышу голос не мальчика,  а мужа, -- облегченно рассмеялась
Ирина и звонко чмокнула Влада в щеку.
     * * *
     Вертолет  шел  вдоль  кромки  моря.  Море  штормило, и внизу  виднелись
бесчисленные белые барашки сердито накатывающих на берег волн.
     -- Думаешь,  Адлер даст вылет?  -- прокричала Ирина, стараясь перекрыть
рев двигателя.
     Влад  показал  ей  жестом,  чтобы  она  надела  на  голову  наушники  с
микрофоном, щелкнул тумблером над головой.
     -- Слышно?
     Ирина кивнула.
     --  Ветер  метров  десять, не больше.  Грозовой  фронт  пошел  в строну
Абхазии.  Так что  не дергайся, улетишь в свою  Москву, -- Влад взглянул  на
циферблат часов на приборной доске, подмигнул девушке. -- Мы с тобой еще все
успеем!
     --  Ишь ты  какой прыткий, --  усмехнулась Ирина. -- Раньше  надо  было
успевать.
     Пройдя по кромке моря с десяток километров, Влад резко набрал высоту и,
заложив крутой  вираж, ушел в ущелье, но дну которого  струился  серебристый
ручеек.
     Когда вертолет делал  разворот, Ирина  заметила на поросшей лесом скале
фигурки людей  в камуфляже, у двоих на плечах были какие-то странные длинные
трубы, которые они направили в их сторону, но  вертолет так  быстро нырнул в
ущелье, что девушка не смогла ничего толком рассмотреть.
     -- Видел? -- по привычке громко спросила она Влада.
     -- Чего?
     -- Люди на горе с трубами.
     --  Какие  еще  люди?  Здесь  воздушный  коридор.  Самолеты на  посадку
заходят. Мы хоть и низко, а  все равно  в  сторону надо уйти.  Сейчас  такое
будет -- закачаешься!
     Сзади  что-то  громко  ухнуло.  Ирина  инстинктивно  вжалась  в кресло,
испуганно глядя на вертолетчика. Влад ловко развернул машину. Чуть поодаль с
лесистого склона к небу поднимался густой, черный столб дыма.
     --  Совсем  охренели!  --  покачал  головой  Влад,  снова  разворачивая
вертолет. -- А если б хвост задели?
     -- От этого я, что ли, должна закачаться?
     -- Не... Про это я и сам не знал...
     -- Что хоть это было-то?
     --  Геологи  шурфы  рвут.  Говорят,  промышленные  алмазы здесь  нашли.
Добывать будут.
     -- Да ну!
     -- Вот тебе и "да ну"! Думаешь, только у вас в Москве все есть?
     -- При чем тут Москва?
     -- Это я к слову. -- Влад подмигнул Ирине. -- Нет, правда, ждала меня?
     -- Ждала не ждала, теперь-то что?
     -- А то. Сейчас увидишь. Закрой глаза.
     Ирина пожала плечами и послушно закрыла глаза.
     Лесистое ущелье с ручейком па дне сделало поворот, вертолет снизился и,
точно следуя  серебристой путеводной  нити  внизу,  полетел вверх по  ручью.
Из-за деревьев неожиданно возникло почти  круглое  блюдце небольшого горного
озера, со всех сторон окруженного густым девственным лесом.
     -- Открывай.
     Ирина открыла глаза и заворожено уставилась на блестящую мелкую рябь на
водной глади озера.
     -- Классно! -- только и смогла произнести девушка.
     -- А ты говоришь -- Москва! Разве у вас  есть такая природа, так ее! --
Влад даже рассмеялся. -- Ну что, искупнешься на дорожку? Когда еще придется?
     -- Искупнуться? -- искренне удивилась Ирина.  -- Ты что,  серьезно? Как
это?
     -- Просто.  Я снижусь метров  до десяти, спущу тебя через нижний люк на
тросе со страховкой и отойду в  сторону, чтоб ты могла спокойно,  без ветра,
покупаться. А потом дашь  знак, и  я тебя вытащу. Мы с  Евсеичем здесь часто
водные процедуры принимаем. Вода -- мед!
     -- Евсеич -- это кто?
     -- Пилот второй. Ну что, слабо?
     -- У меня купальник  в  сумке,  -- пробормотала Ирина,  удивленная этим
необычным предложением.
     -- Зачем тебе купальник? Искупнешься так, потом переоденешься.
     Ирина колебалась.
     --  Если не  хочешь,  давай тогда я пойду,  -- Влад даже поднялся из-за
штурвала, и вертолет тут же слегка качнуло в воздухе.
     -- Ладно, иду, -- испугалась Ирина и приказала: -- Отвернись!
     Она   разделась   и,  следуя   инструкциям   Влада,  зацепила   карабин
страховочного пояса за  петлю  троса, открыла нижний люк, включила лебедку и
просто шагнула  вниз, туда, где в  нескольких метрах мелко  трепетала темная
вода.
     Ей еще не исполнилось восемнадцати, когда она начала испытывать себя на
прочность. То ушла со студентами на катамаранах в поход по бурным карельским
рекам,  то прыгнула  с  парашютом, подделав паспорт, то убежала  от  мамы на
Байкал... Купание с вертолета -- это так, развлечение. Зато будет потом  что
рассказать друзьям. Они всегда слушают ее, широко открыв рот.
     Опустившись  в  воду, Ирина расстегнула  страховочный пояс  и  поплыла.
Вертолет  тут  же. ушел  метров на двадцать  в  сторону и  там завис.  Ирина
задрала  голову  и увидела Влада,  который  улыбался ей  через нижнее стекло
вертолетного колпака, похожего на огромный глаз стрекозы.
     Вода  и впрямь  была удивительно  хороша.  На горнолыжной  базе  мыться
приходилось в ржавой ванне, реже -- в сауне, да еще  горячую  воду отключали
через два дня на третий. Ненавязчивый русский сервис...

     Она  энергично проплыла метров  тридцать в одном  направлении,  затем в
другом, несколько раз нырнула, пытаясь достать дно, но не смогла -- несмотря
на  свои небольшие размеры, озеро  оказалось глубоким. В конце концов устав,
она перевернулась на  спину и широко  раскинула руки.  Вода сама держала ее.
Метрах  в сорока  от нее,  рядом  с берегом, висел  вертолет. Ирина выкинула
вверх руку, выставив большой палец -- во! В ответ  Влад качнул вертолет. И в
это мгновение  девушка вдруг  увидела размазанную в воздухе  огненную точку,
приближающуюся  к  "вертушке", и  даже успела  подумать,  что это,  наверно,
шаровая  молния,  которая  может  быть  опасна  для  машины,  а  в следующее
мгновение раздался страшный взрыв. В брюхе у вертолета образовалась огненная
рваная дыра, тут же отвалился хвост, лопасти винта со странным воющим звуком
разлетелись  в  разные  стороны, обрубив верхушки  деревьев  по  берегам, и,
горящий  как факел,  Ми-6 рухнул в  воду недалеко от берега,  словно  кто-то
дернул снизу  за трос, на котором она  пятнадцать  минут  назад спустилась в
воду.  Все  произошло  в  считанные  секунды,  но ей показалось,  что с того
мгновения, когда  она  увидела  точку, до того,  как вертолет рухнул, прошло
несколько   минут.   Ирина  зачем-то   истошно  закричала:   "Помогите!"  --
перевернулась на живот и быстро поплыла к месту падения  вертолета. Но потом
сообразив,  что Владу она уже все равно ничем  помочь не может, а находиться
близко с вертолетом опасно,  она повернула назад. Доплыв до противоположного
берега -- всего метров сто, Ирина выползла на траву и замерла, тяжело дыша.
     Немного  придя  в  себя,  она  оглянулась,  чтобы  убедиться,  что  все
происшедшее --  не  наваждение, не сон и  вертолета над озером действительно
больше нет. Из воды рядом с берегом торчал вертолетный хвост, от него в небо
поднимался густой черный дым... И тут только она  подумала  о своей сумке, о
вещах, о документах, о билете. Теперь у  нее не осталась ничего, кроме  того
тонкого нижнего белья, что было на ней.
     Неожиданно Ирина услышала  шорох сбоку и обернулась. Метрах в десяти от
нее,  рядом  с  прибрежным  кустарником,  стояли  двое  бородатых  мужчин  с
автоматами наперевес. Один из них, чернявый, курил мятую сигарету, щурясь от
дыма, другой, с гладко выбритым черепом, улыбался и нагло глазел на нее. Она
ойкнула и запоздала прикрыла грудь руками.
     -- Ну че, телка, накупалась? -- спросил тот, который улыбался.
     -- Вы кто? -- спросила она изменившимся от страха голосом.
     -- Конь в пальто. Сейчас  твоими новыми дружками станем, -- сказал тот,
который курил, и, бросив в воду бычок, двинулся к ней прямо через кустарник.
-- Твой старый-то уже догорел!
     -- Не подходите ко мне! Не  подходите! -- Ирина все поняла, едва глянув
в глаза этому чернявому, и  в следующее мгновение бросилась назад в воду.  К
счастью, было сразу глубоко, и она, сделав всего два шага, быстро поплыла. В
детстве у Ирины были  проблемы  с позвоночником, и  врач  посоветовал матери
водить  девочку в бассейн. К  девятому классу  она,  почти не уставая, могла
заплывать километров на десять...
     -- Во сиганула, -- ухмыльнулся бородатый, передернув затвор автомата.
     -- Погоди, кончить мы ее всегда успеем, -- остановил  его бритоголовый.
-- У меня вторую неделю бабы нет.
     -- А у меня? Догоняй.
     Бритоголовый быстро разделся догола и шагнул в воду.
     -- Хороша водичка, -- хохотнул  он,  отталкиваясь от дна. -- Искупнулся
бы.
     --  Плыви, плыви, а  то и тебя порешу, -- сказал чернобородый, целясь в
лысую голову приятеля.
     -- Шутки у тебя дурацкие! -- закричал бритоголовый и большими саженками
поплыл за девушкой.
     Ирина оглянулась, чтобы оценить ситуацию, и увидела  нацеленный на  нее
ствол автомата бородача.
     --  Эй ты, сюда  плыви,  а то  башку  снесу! --  закричал он и, как  бы
подтверждая серьезность своих намерений, пустил короткую очередь. Пули тонко
пропели ПОД се головой и  срезали  ветки на противоположном берегу озера. От
звука  выстрелов девушку  на несколько мгновений сковал страх, и этого  было
достаточно, чтобы бритоголовый ее догнал.
     Подплыв к ней, он засмеялся:
     -- Ты че, сдурела, пловчиха, так сигать? От нас не убежишь.
     --  Умоляю,  не  трогайте  меня.  У  меня  вертолет упал, --  торопливо
пробормотала Ирина.
     Бритоголовый расхохотался.
     -- Слышь, вертолет у нее упал! -- прокричал  он, обернувшись  к берегу.
-- Это мы его, девка, уронили...
     Воспользовавшись  тем,  что  бритоголовый  отвлекся, Ирина  нырнула  и,
энергично работая руками и ногами, поплыла под водой.
     -- Русского языка не понимает, сука! -- с досадой произнес бритоголовый
и поплыл вперед.
     Вынырнула Ирина метрах в десяти,  шумно схватила  ртом  воздух  и снова
погрузилась в воду.
     --  Стоять! -- запоздало  закричал бритоголовый и поплыл к тому  месту,
где она показалась над водой.
     На этот  раз, пытаясь обмануть противника, она нырнула в глубину. Ирина
боялась,  что бритоголовый тоже нырнет  и увидит  се, но, к счастью,  он  не
нырнул. И тут она вдруг поняла: он абсолютно уверен в том, что она никуда от
него не денется. А деваться то действительно некуда: на берегу автоматчик, в
воде голый мужик, которого она разозлила. Если схватят -- мало не покажется.
И  насилие -- не самое страшное,  этот  лысый сказал, что вертолет -- это их
работа.  Теперь-то  она наконец поняла, что  случилось: размазанная огненная
точка в небе была гранатой, выпущенной из гранатомета по неподвижно висящему
вертолету!  Она  --  единственная  свидетельница. В  живых  ее  не  оставят!
Отчаяние  придало Ирине силы,  и она  сделала  несколько  отчаянных гребков,
стремясь  достичь дна. Если  б она умела задерживать дыхание минуты на  две!
Тренер всегда отчитывал ее за  плохую "дыхалку"! Почувствовав, что ее сейчас
начнет  выталкивать  вверх, к поверхности, Ирина уцепилась за длинные листья
валлиснерии, колышущиеся в толще воды. В полутьме она вдруг увидела на дне в
слое ила камень-окатыш, сделала отчаянный  рывок, оборвав листья, и схватила
его.  Камень оказался  не  очень  большим  и  удобным для руки. В  следующее
мгновение Ирину потащило  вверх. Задрав голову, она увидела трепещущие около
поверхности тонкие ноги бритоголового. Нужно  было всплыть у него за спиной,
и Ирина заработала руками...
     Бородатый,  увидев,  что его приятель  нагнал  девицу, сел  на  берегу,
поставив  автомат между ног. О чем  они, интересно знать,  в воде толкуют? О
большой  и пламенной любви? Бородатый представил себе, как  приятель вытащит
голую девицу на берег, и даже застонал от предвкушения. Он вдруг увидел, что
тот растерянно крутится на месте, а девицы нет. "Нырнула. Глупая".
     Она  вынырнула  точно за спиной у  бритоголового. Он резко обернулся, и
тут Ирина, выпростав из воды  руку с  камнем,  с размаху нанесла ему сильный
удар.  Бритоголовый  издал странный хыкающий звук  и ушел под воду. Из толщи
вверх  заклубилась тонкая  красная струйка.  Ирина  понимала,  что не  убила
противника,  а просто рассекла ему голову. В  голове промелькнула мысль, что
под  водой бритоголовый придет  в себя и  схватит ее, утаскивая за  собой на
дно. Она энергично заработала  руками и ногами, стараясь побыстрей уплыть от
этого места.
     Бородатый не  сразу понял, что  случилось.  Прошло несколько мгновений,
прежде чем он дал длинную очередь.
     -- Стоять! Стоять! -- раздался с берега его грозный оклик.
     Ирина знала, что сейчас случится, и нырнула до того,  как пули вспороли
водную  гладь. Под  водой  она  изменила  направление и отплыла  в  сторону.
Поверхность сверху звонко разорвалась, словно  о  воду ударили крупные капли
дождя.
     Она  вынырнула,  сделала  несколько больших гребков и опять  нырнула. И
снова о поверхность озера ударили пули...
     До  берега  оставалось метров двадцать. Ирина  понимала, что  выйти  на
берег бородатый ей не даст --  подстрелит.  Вынырнув  в очередной раз, Ирина
увидела чуть в стороне  нависающие над  водой кусты. Там  можно  отсидеться,
наблюдая  за действиями бородатого. Она глубоко вдохнула и снова погрузилась
в воду. Пули  запоздало цокнули о поверхность и ушли рикошетом  вверх. Через
несколько секунд она вынырнула под кустами...
     Бородатый внимательно  вглядывался  в гладь  озера, пытаясь увидеть  на
поверхности  голову девицы. Подул ветерок, и по  озеру пошла легкая рябь. Он
удовлетворенно хмыкнул и полез в нагрудный карман за миниатюрной рацией.
     -- Все в ажуре, Вэн. Идите к блюдцу. -- Он сунул рацию  назад в карман,
достал сигареты и закурил. Сидел, бросал взгляды на озеро.
     Через  три  минуты  к тому  месту, где курил бородатый,  из  леса стали
выходить вооруженные  до  зубов  мужчины. У  каждого было по автомату  с под
ствольным  гранатометом,  подсумок  с  гранатами на  ремне, нож,  ракетницы,
поверх  одежды защитного цвета жилет с магазинами на сорок пять патронов, на
ногах десантные ботинки. Один из них, двухметровый верзила, опустил на песок
длинную трубу с ракетно-зенитным комплексом и отер пот.
     --  ...три, четыре,  пять, шесть,  семь, --  посиневшими губами считала
Ирина, сидя по пояс в воде.
     Последним  на берег вышел невысокий худой  мужчина. Первоначально Ирина
даже  решила,  что  это  подросток лет пятнадцати, но  потом, приглядевшись,
поняла -- мужик, только щуплый. У этого, в отличие от остальных,  не было ни
оружия,  ни  десантных ботинок. Одет он был, прямо скажем,  не  по-военному:
темный костюм,  светлая рубашка  с  галстуком,  на ногах начищенные ботинки.
Когда  он подошел к бородатому, тот суетливо поднялся.  Ирина  сразу поняла,
этот у них -- главный.
     -- Ну? Где Борода? -- спросил он.
     --  Вэн, "вертушку" мы  первой гранатой завалили, а  тут девка плавала.
Думали  тебе  подарить.  Борода за ней поплыл,  а  она  его ударила. Камнем,
наверное.
     -- Камнем? -- Вэн покачал головой. -- Я вас, мудаков, о подарке просил?
     -- Не просил.
     -- Ну, дальше.
     -- Я целый рожок по ней выпустил.
     -- Покажи... Уверен, что готова?
     -- Сто пудов, Вэн. Всю макушку снес. Кровь фонтаном.
     -- Ну ладно. Бороду,  конечно, жалко, хоть и мудак. Видите, какие нынче
девки пошли  -- как клопов нас давят, -- произнес Вэн, обернувшись  к своему
"войску".  -- Я  смотрю, вертолет  недалеко  от берега  упал. Надо бы  в нем
пошмонать, может, что интересное найдем.
     -- Пошмонать -- это можно, -- сказал верзила.
     --  Можно ему!  -- передразнил верзилу  Вэн.  --  Язык  себе  в задницу
засунь. Упустили птичку, суки! Я еще устрою вам разбор полетов! На тот берег
бегом марш!
     Вооруженные  мужчины сорвались с места.  Затрещал кустарник.  Последним
убежал верзила, который замешкался со своей зенитно-ракетной трубой.
     Вэн  с минуту стоял на берегу, пристально вглядываясь в противоположный
берег,  потом  скрылся за  кустами.  Сделав десяток  шагов, он  остановился,
раздвинул  ветви  кустарника   и   увидел,  как   с   другой  стороны  озера
светловолосая девушка выбирается на  берег. Вэн тихо рассмеялся и сунул руку
под пиджак. Звонко щелкнул затвор пистолета.
     Ирина обернулась.  До  берега  оставалось всего метра два.  Она  хотела
выйти  из озера тихо,  неслышно,  но  сейчас,  услышав щелчок, испугалась  и
побежала, меся воду ногами.
     До Ирины  долетел звук  выстрела. Вскрикнув  от боли, она схватилась за
плечо  и  запоздало пригнулась. Сразу не поняла, что стреляли в нее. Решила,
что ужалила  оса. Отняв  руку от  плеча, увидела  кровь. Ирина  со всех  ног
припустила  к  спасительному  лесу. Над головой тоненько  просвистела вторая
пуля. В следующее мгновение Ирина скрылась в зарослях.
     Вэн сунул маленький пистолет в кобуру.
     -- Ну что, по стрельбе тебе двойка, -- произнес он с насмешкой.

     Ирина бежала  по лесу,  не разбирая  дороги.  Каждый  шаг  отдавался  в
раненом плече острой  болью. От потери  крови у нее мутилось сознание. Ирина
не  знала,  сколько времени прошло  с тех  пор,  когда ее  ранили, казалось,
вечность. Несмотря на весь  свой экстремальный туристский опыт, она потеряла
все ориентиры  и  не  знала,  в каком направлении идет. Она наверняка  знала
только то,  что  тот,  кто стрелял, хотел ее убить. Этот "кто-то" видел, как
она скрылась  в  лесу, и теперь ведет свою  банду  за ней  по следу. Бандиты
перехитрили ее, скоро  уйдут  последние силы, она потеряет  сознание и...  В
голове вспыхивали картины одна  ужасней другой. Что они с ней сделают, когда
поймают -- даже подумать страшно!
     Набежала  туча,  пошел дождь,  и она  замерзла.  Дождь,  правда,  скоро
кончился, но ощущение промозглого холода осталось. Хоть  какую-нибудь дерюгу
укрыться. Но где ты се здесь найдешь, дерюгу эту?
     Окончательно выбившись из сил, она легла под куст и закрыла глаза. Хотя
бы  пятнадцать минут  поспать, пятнадцать  минут,  как Штирлиц. А кровь  все
течет, и перед  глазами  уже  кроваво-черные  круги,  какие бывают  от дикой
физической  усталости.  Уж она-то  знает!  Боль нестерпимая.  Нет  у нее  ни
обезболивающих  таблеток,   ни   бинтов,  ничего   --   голая  она,  слабая,
полумертвая. Бери всякий, кто захочет!
     Послышался шорох, Ирина  открыла глаза и вздрогнула от испуга.  Над ней
склонился мальчик лет одиннадцати. Чернявый, с большим носом. Кавказец.
     "Только этого еще не хватало", -- подумала Ирина, закрывая  рукой грудь
в намокшем лифчике.
     -- Чего уставился?
     -- Ты зачем  здесь? -- Говорил мальчик почти без акцента, и это удивило
Ирину.
     --  Пожалуйста,  помоги  мне, -- взмолилась  она, поняв  вдруг,  что от
мальчика не исходит никакой угрозы.
     -- А чего помочь?
     --  Бандиты  вертолет сбили и ранили... меня. Сейчас они идут за  мной.
Мне позвонить нужно. Здесь есть поблизости телефон?
     -- Нет телефон, -- помотал головой мальчик. -- Где ранили, покажи.
     Ирина протянула  ему свои окровавленные  ладони. Он  смотрел  на  них с
любопытством, потом кивнул:
     -- Пошли.
     Ирина  поднялась, и они двинулись по лесу. Мальчик шел так быстро,  что
Ирина едва за ним поспевала. От потери крови у нее кружилась голова.
     Минут  через двадцать они вышли к двухэтажному  каменному дому, который
стоял на покрытом мелколесьем  склоне горы. Около  дома  пасся  стреноженный
конь. На крыльцо  вышла  плотная  женщина средних  лет. На  ней  был длинный
теплый халат с большими карманами.
     -- Здравствуйте, -- пролепетала Ирина. Перед глазами плыли круги.
     -- Ты чего голая перед моим сыном ходишь? Да еще грязная такая!
     --  Бандиты,  вертолет.  Помогите мне, -- произнесла Ирина  и  потеряла
сознание.
     Придя в себя,  она обнаружила, что лежит голая  на животе  на кровати в
закутке рядом с печью, отделенном от остального пространства комнаты пологом
из тяжелой ткани. Плечо горело так, будто его прижгли горячей кочергой.
     Ирина приподняла  голову и  увидела  свои  трусы  и лифчик, висящие  на
веревке  рядом с печью. Они были выстираны. Хозяйка, откинув  полог, вошла в
закуток с пластмассовым тазом, упертым в бок, и длинным узким  ножом, чем-то
похожим на штык. Она поставила таз на табурет рядом с кроватью.
     -- Это они тебя?
     --  Они,  -- слабо  произнесла  Ирина,  чувствуя  горько-пряный  запах,
который шел из таза.
     -- Терпи, сейчас  больно будет,  -- предупредила женщина. -- На-ка  вот
тебе, -- она взяла с табурета чашку с  какой-то темно-коричневой жидкостью и
поднесла к ее  губам. Ирина смело сделала большой глоток. Жидкость оказалась
коньячным  спиртом,  который обжег ей глотку. Ирина  часто  задышала, хватая
ртом воздух.
     -- Так лучше будет. Пять минут терпи, -- произнесла хозяйка,  забирая у
нее чашку. Она смочила в тазу тряпку и провела ею по ране.
     Ирина сморщилась  и застонала от боли.  Красный перец в  этом тазу, что
ли?
     -- Пять минут, -- повторила хозяйка.  Ирина почувствовала,  как раненое
плечо начало холодеть, словно к нему приложили кусок льда, даже боль утихла.
Еще через минуту плечо онемело. -- Ну как? -- спросила хозяйка.
     Ирина  кивнула. Женщина взяла длинный нож и стала ковыряться лезвием  в
ране. К этому времени плечо настолько онемело,  что Ирина чувствовала только
прикосновение  ножа -- боли не было. Может быть, причиной тому был коньячный
спирт, от которого она мгновенно опьянела?
     -- Вот она, железная, -- произнесла хозяйка и показала  Ирине маленькую
пульку, которую она  держала  в окровавленных пальцах.  -- Подарить?  Носить
будешь?
     -- Нет уж, -- произнесла Ирина, чувствуя, как одеревенел язык.
     -- Поднимись, бинтовать буду! -- приказала женщина. Ирина послушно села
на кровати. Все поплыло перед ее глазами, но  теперь  уже не от усталости  и
потери крови, а от гуляющего в крови алкоголя.
     Женщина  извлекла из  кармана халата широкий бинт, показала жестом, что
надо приподнять руку, и принялась обматывать ее плечо.
     -- Не болит теперь? -- поинтересовалась она.
     -- Не болит,  --  слабо  улыбнулась ей  Ирина. --  Где  вы  так здорово
научились?
     -- Мужа у меня четыре раза стреляли, вот и научилась, -- просто сказала
женщина. --  Абхаз  он у меня. Здесь кордон раньше был. Заповедник. А сейчас
не знаю что. Каждый ходит, каждый стреляет. Никакого порядку нет.
     -- А где муж?
     -- Муж? С утра за продуктами уехал.
     -- Значит, здесь недалеко до цивилизации? -- оживилась Ирина.
     --  Цивилизация?  Э, какая  тут  цивилизация? Так,  закон джунглей,  --
усмехнулась хозяйка. -- Меня Ларисой зовут.
     -- Ирина. Как вы в такой глухомани очутились?
     -- Мы, Ирина, в Леселидзе жили, пока война  не началась. Долго терпели.
Все-таки  дом  свой, сад мандариновый,  в  старые времена по  двадцать тысяч
приносил, лозу опять-таки жалко. Но когда  моего  мужа четвертый раз ранило,
решили больше  не испытывать судьбу, перебрались в Россию, сюда. Все-таки из
этих краев неохота куда-нибудь в Сибирь уезжать.
     -- Понятно, -- вздохнула Ирина. -- Ну и как оно, с абхазом-то жить?
     -- Хороший  у  меня  муж, -- не без  гордости сказала  Лариса,  -- меня
любит, сыном  занимается. Мужчину из него растит. Сына Айгазом зовут. Ты ему
понравилась.
     -- Маленький еще, -- фыркнула Ирина.
     -- Маленький, -- согласилась хозяйка. --  А на охоту  уже один с ружьем
ходит. Заговорила я тебя. Лежи, отдыхай, спи.
     -- Некогда мне, Лариса, спать.  Телефон мне нужен, позвонить, и одежда.
Все мои вещи в вертолете... утонули.
     --  Понимаю, понимаю, волнуются  твои. Много крови ты потеряла, пока до
нас  дошла. Дай номер телефона Айгазу, я его в поселок пошлю. Позвонит,  все
скажет. Ты не думай, парень хорошо русский знает. Я его тут всем наукам учу.
Как-никак бывшая учительница. Отлежишься, поправишься  --  мы  тебя в  город
отвезем.
     -- Хорошо, -- согласилась Ирина, но тут же вспомнила про бандитов. -- А
вдруг эти придут?
     --  Эти?  Этих  мы  встретим,  не переживай.  Стольких  уже  отваживать
пришлось.
     -- Их много.
     -- Да не переживай ты. Не  будут они тебя здесь  искать,  муж тут  всех
знает и его тоже, стороной обойдут дом. Айгаз! Айгаз!
     Прибежал  мальчик,  и  Ирина,  прикрывшись  одеялом,  продиктовала  ему
московский  телефон  и  попросила  передать  следующий  текст:  "Простыла  и
потеряла голос. Задерживаюсь. Не волнуйся. Через пару дней прилечу".
     -- Пары дней тебе мало будет, -- возразила Лариса.
     -- Больше не могу, -- покачала головой Ирина. -- Дела слишком важные.
     -- Все у вас дела. А жить некогда.
     -- Деньги я вам за переговоры отдам, как только в город выберусь.
     -- Буду я еще деньги  с раненой  брать. Иди, Айгаз. -- Мальчик ушел,  и
Лариса подняла полог. -- Лежи отдыхай, сейчас кормить тебя буду.
     Послышался звонкий  голос  мальчика  "Но!"  и  удаляющийся топот копыт.
Лариса принялась суетиться у плиты.
     Ирина повернулась на бок и улыбнулась тому, что  весь сегодняшний ужас,
кажется, закончился.
     -- А ты откуда сама? -- поинтересовалась хозяйка.
     -- Родом из Первоуральска. Сейчас в Москве живу.
     -- Институт кончила?
     -- Ага, МГУ.
     -- Ишь ты! Ученая, значит?
     --  Почти,  --  усмехнулась Ирина.  --  Кому только моя  ученость здесь
сейчас нужна?
     -- Ладно, не ной. Выберешься. За мужа переживаешь?
     -- Нету у меня мужа. Погулять еще хочу.
     -- Вот-вот, все вы, городские, так. Погулять, а потом замуж за богатого
да  чтоб претензий  не  имел.  -- Лариса налила  в  большую  чашку  куриного
бульона, накрошила туда чеснока, бросила какой-то пахучей  травки, подошла с
чашкой к Ирине. -- Сейчас мы тебе силы вернем.
     -- Спасибо. -- Ирина принялась маленькими глотками отхлебывать бульон.
     Опьянение почти прошло,  боль в плече стала  тупой и вполне терпимой, и
она, напившись горячего бульона, теперь захотела спать.
     -- Спи-спи, сон лучшее лекарство, -- сказала Лариса.
     "Есть же еще хорошие люди на земле", -- подумала Ирина, закрывая глаза.
Сон тут же навалился на нее. Она  вдруг  увидела  себя маленькой девочкой  в
ситцевом  платьице,  качающейся   на   качелях.  Вверх-вниз,  вверх-вниз.  И
мгновенное ощущение невесомости, от которого захватывает дух.
     Неожиданно раздался  звук бьющегося стекла. Во сне Ирина  подумала, что
ей  показалось,  но  в  следующее мгновение  в  подсознании родилось  острое
ощущение опасности. Она открыла глаза и увидела  Ларису, которая  ползла  на
четвереньках от окна.
     -- Что это? -- испуганно спросила Ирина.
     -- На пол! На пол! -- сказала Лариса почему-то шепотом.
     Ирина  осторожно, стараясь не задеть раненое плечо, в одеяле спустилась
на пол.  Лариса  отползла  в  угол, где  стоял  большой металлический  ящик,
открыла  дверцу,  достала   охотничье  ружье,  переломила  его  и  принялась
заряжать.
     -- Что это? -- повторила Ирина тоже шепотом.
     --  Что,  что,  стреляли.  Ничего,  сейчас  мы  их пригладим  картечью,
неповадно  будет,  --  пообещала  Лариса.  Зарядив ружье,  она  поднялась  и
осторожно  приблизилась к оконному проему. -- Ты лежи, не  бойся, -- сказала
она.
     -- Это мои. Тс, которые за мной, -- пролепетала Ирина.
     -- Твои, не твои. Какая разница? -- Лариса ударом ствола выбила осколки
оконного стекла и произвела два выстрела, от которых Ирина тут же оглохла.
     Закрыв голову  руками, она лежала на полу и думала  о  том, что  зря не
поскакала вместе с Айгазом в поселок.  Коньячный спирт разжижил ей мозги, да
еще хозяйка с ее уверенностью  -- "дом  стороной обойдут". Как  же, обойдут!
Сейчас ползай  тут по полу! Дом,  конечно,  каменный,  двери толстые, засовы
прочные,  и Лариса, судя  по всему,  не из робкого десятка, но  ведь бандиты
тоже не кисейные барышни. У них и автоматы, и гранаты...
     Лариса тем временем перезаряжала ружье.
     -- Эй вы, ублюдки! Уходите по-доброму! -- крикнула она звонко. -- Не то
мы вас всех тут положим!
     В ответ --  тишина. Никто  не  выдвигал никаких  требований,  не просил
выдать  Ирину.  А может,  это всего  лишь  случайный выстрел, шальная  пуля,
разбившая окно?
     Лариса метнулась к другому окну. Осторожно  выглянула. В лесу было тихо
-- ни шевеления веток, ни хруста сучьев.
     -- Что делать-то? -- спросила Ирина осипшим голосом.
     -- Погоди делать, -- покачала  головой Лариса. -- Если по твою  душу --
проявятся.
     -- А говорила -- не придут.
     -- Не паши это, пришлые. Наши не тронут. Прошло минуты три, но было все
так же тихо.
     Распуганные выстрелами птицы  вновь  расселись по  веткам и  запели  на
разные лады.
     -- Ладно,  дальше  спи,  кто-то нечаянно пальнул,  --  сказала  Лариса,
опуская ружье.
     -- Тут, кажется, у вас заснешь, -- вздохнула Ирина.
     Лариса направилась  к  металлическому шкафу, чтобы  водворить ружье  на
место, и тут длинная автоматная очередь прошла по окнам. Рассыпались стекла,
зеркало, от платяного шкафа брызнули в разные стороны крепкие щепки. Очередь
не отзвучала до конца, а женщины уже лежали на полу.
     -- Жива? -- крикнула Лариса.
     -- Жива вроде, -- произнесла Ирина, чувствуя, как внутри все противно и
мелко дрожит.
     --  Все-таки по твою  душу, -- с этими словами Лариса выставила ружье в
окно и вновь дважды выстрелила.

     Вэн сидел в складном шезлонге,  поставленном прямо посреди  леса. Рядом
переминались с ноги на ногу  два  телохранителя-здоровяка.  Чуть  поодаль, в
кустах, лежал мертвый бородач, который не попал в Ирину на озере. Его голова
была прострелена в двух местах.
     Донеслись  далекие  выстрелы.  В  кармане  у  одного из  телохранителей
запищала рация.
     -- Да. Ага. -- Телохранитель передал рацию Вэну.
     --  Кажется, вычислили  мы  дамочку,  --  раздался в  рации  искаженный
помехами голос.
     -- Как? -- поинтересовался Вэн.
     -- Наследила. В доме она, у лесника.
     -- Сколько их там?
     -- Не знаю. Может, трое, четверо. Палят конкретно.
     -- Бля... Ни хрена по-человечески сделать не можете! Что ж вы ее раньше
нагнать не смогли?
     -- Не успели, Вэн. Вышла, видать, к дому.
     -- Ну, теперь это их беда. Мочите всех.
     -- Есть.
     Вэн вернул рацию охраннику и сказал, задумчиво глядя на убитого:
     --  Так  всегда  бывает: одни  совершают  ошибки,  а  другим  потом  их
исправлять.
     * * *
     Огонь стал таким плотным,  что Лариса с Ириной  не могли поднять голов.
Сверху на них сыпалась штукатурка, щепки. Вся комната была наполнена дымом и
пылью.  Через  минуту  стрельба  прекратилась,  и  тут  же  раздался  чей-то
гортанный голос:
     -- Эй там, в доме! Выдайте нам бабу, иначе все разнесем!
     -- Не бойся, не бойся, -- тихо сказала Лариса. -- Это они так, болтают.
Вот что, давай-ка ты одевайся и уходи!
     -- Куда уходить? -- испуганно произнесла Ирина.
     -- Хорошо,  хорошо, сейчас мы ее вам  сдадим,  только не  стреляйте, --
крикнула Лариса. Она на четвереньках подобралась к  Ирине и сказала тихо: --
Мои вещи в шкафу возьми  и в погреб. Справа под клетью лаз есть. Он в пещеру
ведет. Выйдешь метрах в ста на том склоне. Направление на юго-восток  держи,
там тропа есть. Километров через семь  будет поселок Чистые Ключи. Там народ
хороший,  не обидят. Да, если  Айгаза  встретишь, вели назад скакать,  пусть
милицию поднимают, спецназ. Скажи, в ущелье банда новая.
     -- А как же вы... ты? -- испуганно спросила Ирина.
     -- Я? Я их  задержу минут на десять, чтобы тебе уйти  подальше, а потом
за тобой следом.
     -- Давай вместе, -- предложила Ирина.
     -- Вместе они нас быстрей догонят, -- возразила ей хозяйка.
     -- Эй, ну что, долго ждать? -- раздался снаружи гортанный голос. -- Даю
минуту. Выводи бабу к дверям.
     -- Да-да, сейчас! -- крикнула Лариса и задернула полог. -- Давай!
     Ирина  торопливо  напялила  на  себя  еще  влажное   белье,  полезла  в
продырявленный пулями шкаф. Надела тренировочные  штаны,  футболку. Ларисина
одежда была ей велика.
     -- А обувь? -- спросила она, выбираясь из закутка.
     --  Держи, -- Лариса  бросила  ей  старые кеды. --  Это  Айгаза. Думаю,
налезут.
     Удивительно, но кеды и вправду оказались Ирине по размеру.
     Лариса открыла крышку подпола и приказала:
     -- Лезь!
     Ирина скользнула вниз.
     -- Может, я вас подожду? -- спросила она.
     --  Не  жди, в  поселок иди, тревогу поднимай. За  меня не бойся. Я  их
задержу, потом догоню тебя. Там фонарь. -- Лариса ткнула пальцем в темноту.
     В  следующее мгновение крышка погреба захлопнулась.  Ирина  пошарила  в
темноте,  нащупала на  полке  рядом с лестницей спичечный коробок.  Чиркнула
спичкой. Действительно, на  другом  конце  полки стоял большой электрический
фонарь. Ирина зажгла его и осветила  им  подвал. В углу клети, где хранились
овощи,  были навалены корзины. Ирина  принялась раскидывать  их одной рукой.
Лаз был закрыт старым рваным одеялом. Она откинула его, посветила в темноту.
Ход  был  таким узким,  что взрослому мужчине  вряд ли  удалось бы  по  нему
пролезть. Наверху снова часто захлопали выстрелы.
     Ирина,  стараясь не задевать раненое плечо,  протиснулась в лаз. Первое
впечатление оказалось  обманчивым. В каком-нибудь метре  ход расширялся, так
что по нему можно было даже идти согнувшись.
     Ирина  медленно  двинулась вперед, освещая  себе дорогу  фонарем. Через
несколько метров выстрелы стали не слышны.
     * * *
     Лариса переползала от  одного окна к  другому  и палила из ружья, чтобы
создать видимость,  будто дом защищает  много народу. Бандиты были настроены
решительно  и  отступать  не  собирались.  Пули сыпались  как  горох.  Стена
напротив окон вся была выщерблена.
     * * *
     ...Вэн курил сигару, выпуская изо рта маленькие колечки. Труп охранники
оттащили  подальше, чтобы он, по словам командира, не портил умиротворяющего
пейзажа.
     Опять запищала рация. Вэн лениво протянул руку.
     -- Вэн, конкретно дробью лупят, мы не можем к дому подойти.
     -- Кого-нибудь зацепило?
     -- Нет.
     -- Я же сказал  -- всех мочить!  Через пять  минут чтобы дом  был взят.
Гранатами  забросайте,  черт  возьми!  --  Вэн  швырнул  рацию  на  землю  и
решительно поднялся из шезлонга. -- Ничего поручить нельзя! Тупицы!
     -- Идем туда? -- поинтересовался один из охранников, складывая шезлонг.
     -- Туда, туда. Я их всех выпотрошу! -- Вэн прибавил шаг.
     * * *
     Ирина отвалила  в сторону  кусок  дерна и выбралась из  лаза  на склон,
поросший густым кустарником. Огляделась.  Шум боя на другом склоне нарастал.
Ирина сориентировалась  по солнцу и побежала трусцой. Теперь,  когда из раны
была извлечена пуля, а сама рана перебинтована, она чувствовала себя намного
лучше. Главное -- рассчитать силы на семь километров пути.

     Вэн  отогнул  ветку кустарника и  увидел  изрешеченный пулями дом.  Его
бойцы залегли в кустах.
     -- Ну, в чем  проблемы?  --  спросил он у  своего  зама,  широкоскулого
лысого мужика по кличке Бурыга.
     -- Такая шрапнель, что башки не поднять.
     -- Шрапнель, говоришь? -- задумчиво сказал Вэн. -- А ну-ка, дай мне две
эфки.
     Бурыга вынул из подсумка две гранаты Ф-1  и протянул их командиру.  Тот
взял их, приказал Бурыге:
     -- Рви кольца!
     Бурыга послушно вырвал оба кольца из гранат.
     -- Как же я не люблю работать с дилетантами! -- с чувством произнес Вэн
и двинулся к  дому. Из крайнего правого окна прозвучали два выстрела. Но Вэн
даже не наклонился.  Он  шел так спокойно и даже неторопливо,  словно был на
прогулке в парке культуры и отдыха. Он шел к тому самому окну, откуда в него
стреляли. Когда до дома оставалось метров двадцать, он метнул гранату правой
рукой  и,  едва она рванула, бросил  вторую  эфку  в соседнее окно. Из  окон
полетела  пыль,  посыпались  осколки, труха, щепки. Вэн  повернулся спиной к
дому и громко сказал: -- Вот такие мы делаем цветные фотопортреты. На штурм!
Чтоб через сорок секунд входная дверь была открыта. Время пошло!
     Бандиты  устремились  к дому. Процедура проникновения бойцов на высокий
первый этаж была  проста: двое сцепляли руки замком и подкидывали  третьего,
который, дав короткую очередь в проем, исчезал в окне.
     Вэн смотрел на часы, стоя у входной  двери. Через тридцать семь  секунд
после начала штурма она распахнулась.
     -- Ну и  что, много ли  там злого народу? -- насмешливо поинтересовался
Вэн у одного из штурмующих.
     -- Одна баба, -- ответил тот с некоторым разочарованием в голосе.
     -- А вы надеялись увидеть здесь целый полк?
     -- Трое-то их точно было, -- пожал плечами Бурыга.
     --  Сейчас  поглядим,  -- сказал Вэн, входя  в дом. В комнате на  полу,
держась за живот, в луже крови  лежала Лариса. Она была еще жива. Ей посекло
лицо, руки,  плечи,  ноги. Рядом  валялось  ружье с  исковырянным  осколками
прикладом.
     Вэн присел над ней на корточки:
     -- Где девка? Говори!
     -- Не было здесь никакой девки, -- сказала Лариса слабым голосом.
     -- Раз мои люди сказали, что была, значит, была.
     -- Не найти вам ее никогда. Вы кто  такие, чтобы чужие дома громить? --
В голосе Ларисы  не слышалось никакого страха. С Вэном она разговаривала как
с соседом, который зашел в гости на чашку чая.
     -- Мы -- бандиты. Наша профессия -- убивать. А ты, я смотрю, смелая. Не
страшно умирать?
     -- А что ж тут страшного? Насмотрелась уже, привыкла.
     -- Отлично. -- Вэн достал пистолет и  приставил его к виску  Ларисы. --
Так куда, говоришь, она ушла?
     -- Мои мужики  не простят тебе этого. Никогда не простят, -- произнесла
Лариса.
     -- Это  я им не прощу, -- сказал Вэн  и выстрелил. Голова  Ларисы резко
дернулась, и женщина замерла на полу.
     -- Вэн, она ж не сказала, где баба, -- кивнул на мертвую Ларису Бурыга.
     -- Зато  она  сказала, сколько  народу  против  вас воевало. Тоже  мне,
блин... шрапнель! Обыскать дом! Подвал, чердак -- все!
     Бойцы разбежались по дому. Через минуту из подпола раздался крик:
     -- Вэн, здесь подземный ход!
     -- Отлично, четверо в ход, остальные поверху, через гору! Вперед! Нужно
кончить ее!
     -- Кончим! -- донеслись из подпола истошные крики.
     Вэн вышел  на крыльцо,  достал из кармана  сигару. Телохранитель поднес
зажигалку.
     --  В связи  со  сложившимися  обстоятельствами, вводим план  "Б".  Вся
операция должна быть завершена в течение трех дней.
     Через минуту дом опустел. Часть  бандитов полезла  через подземный ход,
другая двинулась в гору.
     А  через несколько  минут на тропе, ведущей  к дому,  послышался частый
топот копыт. Это  подскакал  Айгаз на коне. Вид у него был встревоженный. Он
спрыгнул с коня, заскочил на крыльцо, скрылся в дверном проеме.
     Увидев лежащую на полу в крови мать, Айгаз бросился к ней, приподнял ее
простреленную голову.
     -- Мама, мамочка, мама! -- запричитал он, тряся мать за плечи.
     Плакал он со всхлипами, навзрыд,  потом аккуратно опустил голову матери
на пол. Окровавленной рукой поднял с пола  ружье, подошел  к  металлическому
ящику, достал из него несколько коробок с патронами.
     Через  несколько  минут Айгаз  вышел  из дома с рюкзаком  за плечами  и
ружьем в руке. Приторочив ружье и рюкзак к седлу, он ловко вскочил на коня и
быстро поскакал по тропинке, огибая склон.






     Дмитрий Алексеевич  Хохлов, он же Боцман, посмотрел на электронные часы
на  столе и широко  зевнул. Было без двадцати пяти шесть.  Еще  как  минимум
пятнадцать минут штаны протирать. Иначе это занятие не назовешь.
     Последняя  неделя  в  их  детективном  агентстве  была,  как говорится,
нулевой. В понедельник мужик пришел. Я, говорит, в командировку, на три дня,
а вы за  моей  мымрой последите, уличить в неверности хочу. Установили они с
Мухой  наружное  наблюдение,  "наружку". Первый  день  вслед за  "мымрой" по
магазинам таскались, второй -- четыре часа у салона красоты в  машине ждали,
а  на третий  она возьми  да и свинти от них.  Легко!  И ведь как  ловко под
красный свет проскочила! Они за ней, а тут "мере" по правому борту вынырнул,
ну  и  царапнули  его  --  на  пять  штук баксов. Всю  двухмесячную  прибыль
агентства пришлось козлу этому "шестисотому" отдать. Заказчику они, конечно,
не  сказали, что  мымру  упустили. За  каждую  минуту отчитались. По  отчету
выходило,  что  верна она своему  благоверному,  как  монашка.  Заказчик  на
радостях им с Мухой премию в двести баксов отвалил. Щедрый.
     В  среду  они  ценный груз сопровождали: какие-то  ящики деревянные, на
гробы  похожие, с Павелецкой на Каширскую перевезли. Что там, в этих ящиках:
трупаки или золото,  им  знать  не  полагается.  Их дело  --  пушку наготове
держать, чтобы в случае нападения грудью защитить частную собственность...
     Разве о мымрах да  гробах они с Мухой, корешком Олегом Мухиным мечтали,
когда  создавали  свое  агентство?  Они  думали,  настоящие  дела  будут  --
оперативная работа, риск, рукопашный бой, стрельба,  преследование,  а вышел
--  пфук! Вчера Муха заявил, что  во всем  конкуренты виноваты.  Мол, другие
фирмы  всю  свою  деятельность   свели  к  рутинной  работе  по  обеспечению
безопасности  богатых граждан и их  собственности,  поэтому к ним нормальные
клиенты не  обращаются.  Может,  он и прав.  Собирались они купить "жучки" и
камеры  наблюдения  для работы,  а теперь  пот,  из-за  новых обстоятельств,
придется отложить покупку до лучших времен. Муха сегодня поехал в банк ссуду
выбивать. Интересно, дадут -- не дадут?
     Боцман потянулся в кресле, посмотрел на часы -- было уже без пяти шесть
--  и сунул ноги в летние  туфли. В офисе, если не было клиентов, он  всегда
ходил  и  мягких тапочках --  после армейских походов по горным рекам болели
ноги.
     Хлопнула металлическая дверь.
     -- Муха, ты?
     Но на пороге возник огромный парень с бычьей шеей.
     -- Вы Хохлов? -- спросил он.
     --   Дмитрий   Алексеевич.  У  вас   какие-то   проблемы?   --   Боцман
по-американски улыбнулся и  подумал,  что у этого амбала вряд ли могут  быть
какие-либо проблемы. -- Мы готовы вам помочь. Присаживайтесь.
     Но парень не сел.
     -- Поехали, дело есть.
     -- Извините, как вас зовут?
     -- Андрей.
     -- Очень  приятно. Может быть, вы объясните мне, куда и зачем мы должны
ехать?
     -- Мне сказали, вас привезти, -- пожал плечами Андрей.
     "Человек,  выполняющий  функцию  собаки  хозяина. Приказали привезти --
привезет,  приказали  порвать  --  порвет. А  раздумывать  над приказами ему
некогда", -- подумал Боцман.
     --  Расскажите,  что за  дело. Если выбивание  долгов  или  обеспечение
охраны бандитской стрелки -- не поеду.
     -- Не, не то! -- замотал головой Андрей. -- Надо, братки!
     -- Пока не узнаю,  в чем  дело, --  никуда не поеду. -- Последние слова
Боцман выделил особо, давая понять, что это его последнее слово.
     -- Да я и не знаю ничего, -- уклончиво отозвался Андрей. -- Мне сказали
-- привезти, я и приехал. Да вы не волнуйтесь, здесь близко -- семь минут.
     Боцман  понял, что вразумительного ответа от этого "быка"  добиться  не
удастся.
     -- А я и не волнуюсь, -- сказал Боцман с ленцой. И  сдался, взглянув на
обескураженного амбала. -- Ладно, так и быть. Только мне напарнику позвонить
надо. -- Боцман набрал сотовый телефон Мухи.
     -- На проводе, -- раздался в трубке голос  Олега. Фоном голосу  служила
музыка в "кислотном" стиле.
     -- Ну как, удалось?
     -- Почти. На следующей неделе получим на хлеб с маслом.
     -- А ты где?
     -- В "Трех обезьянах".
     -- Слушай,  тут дело  есть,  -- Боцман  посмотрел  на  Андрея,  который
терпеливо ждал у порога. -- Заехал ко  мне  мужчина, говорит, приглашает  на
встречу, а куда, зачем -- не говорит.
     -- Пошли ты его  куда подальше.  Лучше заваливай  ко мне.  Здесь клево.
Напитки хорошие.
     -- Не могу, Олег, не тот клиент.
     --  Дернул тебя  черт сидеть в  офисе  до шести,  давно  бы уже свалил!
Ладно, скоро буду. -- В трубке раздались короткие гудки.
     По разработанной ими самими инструкции Боцман  не мог ехать  на встречу
один. Детективное агентство есть детективное агентство  -- надо быть начеку.
Мало ли. Могут подставить или в грязное дело втянуть. Всякие случаи бывают.
     -- Нужно моего напарника дождаться. Минут через двадцать будет.
     Андрей взглянул на часы и покачал головой:
     -- Намылят мне шею. Ладно, скажу -- искал.  "Твою шею трудно намылить",
-- подумал Боцман.
     -- Может, вы все-таки присядете. Чай, кофе? "Потанцуем",  -- добавил он
про себя.
     -- Кофейку, -- Андрей опустился в кресло, и оно  жалобно заскрипело под
его большим телом.
     "Надо секретаршу завести.  Пускай на телефонные  звонки  отвечает  и  с
амбалами разговаривает, -- думал  Боцман, насыпая  кофе в чашки. --  Смотри,
какой настырный!"
     Боцман подал  Андрею  кофе  и  вернулся за  свой  стол. Делал вид,  что
рассматривает настольный  календарь, сам  поглядывал на амбала и злился, что
вместо законного отдыха предстоит какая-то загадочная встреча.
     Через  двенадцать  минут  в  офисе появился  Муха.  Он  был  слегка под
хмельком.

     На  девятиэтажном  здании  недалеко  от  Профсоюзной  не  было  никаких
вывесок. Но, судя  по автоматам на  плечах у  охранников  при входе, здешняя
фирма отнюдь не школьными тетрадями торговала. Втроем они поднялись на лифте
на  седьмой  этаж.  Здесь  в холле Андрей  сдал  Муху с Боцманом длинноногой
секретарше,   которая,  очаровательно  улыбаясь,   повела  их  по  широкому,
устланному ковролином коридору, в конце которого они поднялись по  мраморной
лестнице еще на  один этаж и оказались  в зимнем саду. Умиротворяюще  журчал
небольшой  фонтанчик, подсвеченный разноцветными огнями, в клетках мелодично
щебетали канарейки, глянцевые листья  пальм блестели в мягком свете, который
проникал  в  сад через стеклянную  крышу.  Секретарша  провела их в укромный
уголок, где стояли кожаные  кресла, рядом  --  журнальный столик с  бутылкой
французского  коньяка,  рюмками,   чашками  и  прочими  атрибутами   деловых
переговоров.
     --  Располагайтесь, угощайтесь, Николай Викентьевич сейчас подойдет, --
сказала секретарша и, еще раз улыбнувшись на прощание, удалилась.
     -- Вот, нам такую же надо, -- сказал Боцман, глядя ей вслед.
     -- Такая знаешь сколько стоит? -- возразил Муха. Он потянулся к бутылке
коньяку. -- Ну что, попробуем, пока хозяина нету?
     Боцман пожал плечами, и Муха, восприняв это как знак одобрения,  разлил
коньяк по рюмкам.
     -- Ну что, за успех нашего безнадежного предприятия?
     Коньяк  оказался  хорошим, и  поскольку хозяина все  не было, собрались
повторить  --  на  этот  раз  за  детективный  бизнес, процветание  которого
зависело,  по  словам Мухи,  от  "внешних  факторов",  но тут за их  спинами
раздался приятный мужской голос:
     -- Здравствуйте, здравствуйте. Именно такими  я вас себе и представлял.
Вы -- Дмитрий,  вы -- Олег. А я -- Николай Викентьевич. -- Невысокий мужчина
лет сорока пяти, не подав руки, сел в свободное кресло. На нем был добротный
костюм, который, впрочем, сидел мешком, ботинки -- в пыли, волосы с проседью
торчали в разные стороны. В общем, во всем его облике чувствовалась какая-то
неряшливость.
     "Без  стиля мужик, -- подумал Муха. --  И  видок у  него...  печальный,
будто лимону съел".
     Николай Викентьевич явно был чем-то расстроен.
     -- Вы пейте, пейте, не стесняйтесь, -- разрешил он и,  вздохнув, достал
из кармана сигареты. -- Я намеренно не стал сообщать охраннику, зачем вы мне
понадобились. Это личное дело, и я  не хотел  бы,  чтобы о  нем судачили мои
сотрудники, -- Николай Викентьевич сделал  паузу, прикуривая  сигарету. -- У
меня пропала дочь.
     -- Где? -- поинтересовался Муха.
     -- Побережье Краснодарского края.
     -- Когда?
     -- Два дня назад.
     -- Два дня -- это не срок. Может, влюбилась, забыла все на свете.
     --  Нет-нет,  здесь  другие  обстоятельства. Когда  она не прилетела  в
Москву, я стал ее искать,  выяснилось, что в  семь пятьдесят она вылетела на
вертолете в Адлер. В сорока километрах от аэропорта вертолет был сбит.
     Муха невольно присвистнул:
     -- Что, вот так запросто в Краснодарском крае сбивают вертолеты?
     -- Не знаю,  запросто или нет, но люди говорят, что вертолет развалился
на куски после попадания в  него кумулятивной гранаты,  выпущенной  из  РПГ.
Среди обломков был найден обгоревший  труп  вертолетчика и кое-что  из вещей
моей... дочери, но самой Ирины не обнаружили...
     -- То есть вертолетчик сгорел, а вещи нет? -- уточнил Боцман.
     --  Да,  кое-что  осталось. -- Николай  Викентьевич  кивнул на  бутылку
коньяку. -- Да вы не стесняйтесь, пейте.
     -- Если  я вас  правильно  понимаю, вы не  верите,  что она  погибла, и
хотите, чтобы мы попытались ее найти, -- сказал Боцман.
     -- Правильно понимаете. Только не попытались бы, а нашли.
     -- М-да, задачка, -- покачал головой Муха. -- И сколько же мы получим в
случае удачного исхода дела?
     -- Двести тысяч.
     Муха с Боцманом переглянулись.
     --  Вы имеете в виду купюры  с портретами американских президентов?  --
уточнил Муха.
     -- Именно.  С  физиономией  Франклина. Без  налогов,  без отчислений  в
пенсионный фонд. Налом.
     -- Скорей всего, мы будем работать впятером.
     --  Уже  торгуетесь?  Хорошо, двести пятьдесят. Аванс  пятьдесят  тысяч
сразу плюс бесплатный перелет  до Адлера. Но  у  меня  одно условие:  с вами
пойдут мои люди.
     -- Как контроль? -- спросил Боцман.
     -- Как страховка. Мои люди достаточно хорошо подготовлены.
     -- Это, конечно, лишнее, но, как говорится, хозяин -- барин. Ну а что в
случае неудачи? -- спросил Боцман.
     -- В случае неудачи, то есть если вы Ирину не находите, я плачу вам сто
тысяч. Но  все  же я надеюсь на удачный исход дела.  Естественно, прежде чем
послать  за  вами,  я навел  кое-какие  справки.  Вы,  пожалуй, единственное
агентство, имеющее большой опыт работы в горах... Найдите мне ее, ребята...
     -- Не знаю даже, что и сказать. -- Муха пожал плечами.  -- Пока слишком
все туманно, неопределенно. Вы представляете,  сколько квадратных километров
мы должны прочесать?
     -- Представляю, -- кивнул Николай Викентьевич. -- У вас будет вертолет,
необходимые  технические  средства,  люди.  Хоть  сто человек.  Все, что  вы
захотите.
     -- Вертолет, это чтоб и нас сбили? -- усмехнулся Муха.
     -- Много народу -- тоже плохо, -- заметил Боцман. --  Если мы возьмемся
--  нам прежде всего нужна карта, чтобы представить район поиска, фотографии
вашей дочери и подробнейший рассказ о ней.
     -- Да-да, конечно.  -- И Николай Викентьевич, как  фокусник,  извлек из
внутреннего кармана своего  мешковатого пиджака сложенную вчетверо  карту  и
фотографии девушки.
     --  Симпатичная, -- сказал Боцман, разглядывая фотографии. -- У вас она
одна?
     -- Еще двое сыновей, -- вздохнул Николай Викентьевич.
     -- Ну  что ж, давайте посмотрим театр военных действий, -- сказал Муха,
разворачивая  карту.  Карта  была подробнейшая, сделанная  со спутника, были
даже видны отдельно стоящие деревья.
     -- Вот здесь, -- ткнул пальцем  в небольшое озеро Николай  Викентьевич,
-- здесь лежали обломки вертолета.
     -- Много обломков? -- уточнил Боцман.
     -- Точно не знаю. Люди, которые проводили экспертизу, уточнят.
     -- Значит, нам надо с ними обязательно встретиться.
     -- Ради бога. Что вам  рассказать  про дочь?..  -- Николай  Викентьевич
вздохнул, собираясь с  мыслями. --  Ей  сейчас двадцать  два, в  университет
поступила в  неполные  шестнадцать, в  прошлом году закончила. Последние два
года работала у меня. Неплохой математик.
     -- А вы, простите,  чем занимаетесь, если не секрет? -- поинтересовался
Муха.
     --  Какой же это  секрет?  --  пожал  плечами  Николай Викентьевич.  --
Высокие технологии. Чипы, сложная электроника.
     -- Ракетная?
     -- Да нет, что  вы  -- бытовая. Умные  машины,  которые нам помогают  в
повседневной жизни. Ничего особенного.
     --  То   есть  вы   не   связываете   исчезновение   дочери   с   вашей
профессиональной деятельностью? -- спросил Боцман.
     -- Честно сказать, не знаю.
     --  Давай  версии  после, --  сказал Боцману Муха  и снова обратился  к
Николаю Викентьевичу: -- Нам хотелось бы услышать от вас предысторию.
     -- Предысторию чего?
     -- Ваших отношений. Какая она, я имею в виду не внешне, а...
     -- Она?.. -- Николай  Викентьевич почесал  переносицу  желтым от табака
пальцем. -- Она  моя  внебрачная дочь.  Двадцать три  года назад  мне  часто
приходилось  ездить  в командировки  на Урал.  Есть  в Свердловской  области
городишко -- Первоуральск, там хромпиковый завод. Наш НИИ часто посылал туда
специалистов.  Во  время  одной  из  поездок я познакомился с  замечательной
женщиной. Ну и... Когда Ирина родилась, стал помогать.  Часто  ездил туда. В
Первоуральске  был  мой второй дом.  НИИ развалился, мы  с друзьями занялись
бизнесом, который  быстро  пошел  в  гору... Шесть лет  назад  она  приехала
поступать в университет, я ей помог. Снял  квартиру, теперь  вот... -- голос
Николая Викентьевича предательски дрогнул, и он замолчал.
     -- Вы извините, конечно,  за чудовищное предположение,  но  вдруг  ваши
эксперты  просто не смогли  найти  ее труп среди  обломков? -- тихо  спросил
Муха.
     --  Не знаю.  Я уже теперь  ничего  не  знаю.  --  Николай  Викентьевич
горестно вздохнул.
     -- А в этой конторе вы кто, директор?
     -- Да. Генеральный.
     --  Хорошо, мы согласны. На подготовку нам  нужен  день. Послезавтра мы
готовы вылететь.
     -- Завтра, вечером, -- мягко сказал Николай Викентьевич.
     -- Завтра  не успеть... --  сказал Боцман, по поймав взгляд  директора,
сдался. -- Ладно, понимаем, завтра. В таком случае  мы должны будем провести
инструктаж с вашими людьми. Завтра утром.
     Николай Викентьевич полез во внутренний карман  пиджака  и  вытащил две
визитки.
     -- В девять утра вас устроит?
     -- Вполне.
     -- За  вами заедут. В  случае возникновения вопросов звоните прямо мне,
не стесняйтесь. -- Он протянул Мухе и Боцману но визитке.
     -- Мы и не стесняемся.
     --  Тогда  всего доброго.  -- Николай Викентьевич  поднялся,  но Муха с
Боцманом  не  шелохнулись.  --  Ах да!  Ну  надо  же, забыл!  Это  все из-за
несчастья. -- Он  полез по карманам и вытащил из них пять пачек в банковской
упаковке. -- Это ваш аванс. Здесь ровно пятьдесят.
     --  Ну  вот,  теперь  действительно  всего  доброго,  --  сказал  Муха,
складывая деньги в свой дипломат.
     Выйдя на улицу,  Муха с Боцманом, не сговариваясь, рассмеялись. Еще час
назад  жизнь казалась им  отвратительнейшей  штукой, а теперь...  Теперь они
почти богачи: и на  камеры слежения, и на "жучки" хватит, да  еще и на халву
останется.
     --  Не похож он на "нового русского", -- задумчиво произнес Боцман.  --
Скорее, рассеянный профессор.
     --  Это стереотипы. Не все "новые русские" носят золотые цепи и  держат
пальцы "веером", -- возразил Муха. -- Нетипичный представитель.
     -- Нетипичный так нетипичный. Пускай будет так, -- согласился Боцман.

     Давно  я уже  не видел своих парней. Все-таки мирная жизнь  определенно
расслабляет  --  последнее дело,  которое  принесло  нам  столько  хлопот  и
неприятностей, надолго отбило  у всех  нас охоту искать  приключений на свою
задницу. Ребята, конечно, позванивали мне, я им.  Обменивались новостями.  Я
приглашал их в гости, но они не ехали, ссылаясь на занятость. Док пропадал в
своей  больнице, Артист снова вернулся в театр, а  у Мухи  с Боцманом было с
некоторых  пор  свое детективное  агентство,  которое, кроме  неприятностей,
никаких дивидендов  им не  приносило.  Они-то,  лопухи,  думали: стоит  дать
рекламу в нескольких столичных  газетах, как тут же словно из  рога изобилия
посыплются  предложения,  крупные заказы, приносящие  многотысячные прибыли.
Нет-нет,  Муха с Боцманом не были наивными лохами, не знающими жизни, -- как
раз жизненного опыта у  них было через край, просто они не просекли ситуацию
на рынке. Весь бизнес уже поделили без них. Кто-то ушел под "крышу" к ментам
и  фээсбэшникам, кто-то  к  бандитам, а  кто-то нанял себе людей  из  бывших
президентских охранников, которые палят на звук с точностью чемпионов Европы
и мира по стендовой стрельбе. Муха же с  Боцманом  вообразили  себя Шерлоком
Холмсом и доктором Ватсоном. "Овсянка, сэр!" А того не  взяли в расчет, что,
если у человека неприятности,  он прежде  всего обратится  к  милиции  или к
бандитам или в крайнем случае поведет расследование  сам.  У Боцмана с Мухой
есть связи на Петровке, есть даже  выход на экспертов, которые (естественно,
за хорошие деньги) проведут любую экспертизу, но слишком уж не доверяют наши
граждане частному сыску. Нет у нас в стране такой традиции.  Частный сыск --
это у  них там, на  Западе,  а у  нас -- менты  с дубинками и автоматами или
бандиты с тем же арсеналом...
     Я вздохнул, вспомнив случай, который произошел пять дней назад недалеко
от  моего  дома  в  Затопине.  Случай  из ряда вон  выходящий,  клинический,
ужасный... Он заставил меня задуматься  о безопасности моих родных и близких
и держать  заряженное ружье не  в кладовке в железном ящике, а под кроватью.
Четырнадцать  лет  назад,  когда я,  будучи  сопливым  подростком,  играл  в
"Зарницу"  в  военно-спортивных  лагерях,  в Затопине  произошло  жестокое и
бессмысленное убийство, которое повергло в шок всю деревню.
     В те горбачевские времена, как известно, царил сухой закон, магазины со
спиртными  брались с боем, который часто кончался увечьями,  а  то и смертью
страждущих мужиков; самогон варили все, кому не лень, не только  в деревнях,
но и  в  квартирах  многоэтажек. Люди,  которые отродясь спиртного в рот  не
брали, запасались  водкой, потому что в те  времена она была самой "твердой"
из всех валют. В общем, смутное было время...
     Через два дома  от  нас  жила некая тетя Люба,  которая  гнала  самогон
круглосуточно, причем самогон этот был настолько хорош, что за ним приезжали
со всех окрестных деревень и даже из района. В избе  у нее было что-то вроде
ликероводочного завода: стандартные пол-литровые бутылки, пробки с "винтом",
конвейер...  Участковый  ее  не  трогал,  потому  что  сам  гужевался  в  ее
"погребах". Любина прибавка была больше самого жалованья милиционера.
     В общем, тетя  Люба процветала.  Ее старший  сын  Володька по  выходным
рассекал по деревне на новеньких "Жигулях" -- он учился  в сельхозакадемии и
снимал квартиру в  Москве, вернее,  мать  ему ее снимала.  Младший,  Максим,
учился  тогда  классе в пятом, был  отличником, учителя даже  ставили  его в
пример другим ученикам. Самогоноварение матери не мешало ребенку как следует
учиться. Надо отдать  должное тете  Любе,  она все  делала  для  детей,  как
говорится, для них жила. Каждый зарабатывает деньги, чем может...
     Однажды, вернувшись  из  школы домой, Максим  обнаружил  мать лежащей в
подвале  в луже крови. Она уже была  мертва -- кто-то ударил  ее по  затылку
топором.  Максим,  недолго думая, схватился за  ружье  и побежал разыскивать
преступника.  К  счастью для  убийцы,  милиционеры  нашли  его  раньше,  чем
двенадцатилетний   пацан.   Убийцей    оказался   тракторист   из   соседней
Константиновки. Повод для  убийства выявился, конечно,  ничтожный. У нас так
часто  бывает...  С  утра тракторист взял у  тети Любы бутылочку, "принял на
грудь", а поскольку показалось мало, к обеду взял еще... Медики говорят, что
литр алкоголя -- доза смертельная. Но только не для тракториста. Ему и литра
показалось мало. Денег, конечно, больше не  было, и он отправился к  женщине
просить  водки в долг. А у  тети Любы принцип: в долг никому не давать. Ну и
правильно, стоит только один  раз пойти на поводу у пьющих мужиков, и все --
повадятся  пить "на халяву", погубят бизнес!  В общем, отказалась она давать
трактористу  водку,  и  тогда он,  вспылив, схватился  за топор... Убил тетю
Любу,  набрал водки  столько,  сколько смог  унести,  и  побежал пить, пить,
пить... Пил,  конечно, не один, в компании.  Никто  из собутыльников даже не
поинтересовался, откуда  у  него  такое  количество  спиртного.  Им  лишь бы
лилась...
     На суде, после того как трактористу  зачитали  приговор  --  двенадцать
лет,  --  Максим  поклялся при всех,  что,  когда  тот выйдет с зоны, он его
"замочит". Такой вот отличник...
     Парень выучился,  закончил школу, затем Плехановку,  устроился  в  одну
фирму  с приличным заработком. В общем,  все  у него,  как  говорится, "было
путем". Не женился только, говорил -- рано... И вообще ни с какими девушками
не сходился. Поговаривать  стали злые языки, будто нетрадиционной ориентации
паренек. Это я только сейчас понял, почему он девушек избегал...
     А тот тракторист отсидел  положенное от звонка до  звонка и  вернулся в
Константиновку.  И  обнаружил,  что за  ото  время  жена от него ушла,  дети
выросли и разъехались кто куда, в общем, остался он на старости лет бобылем.
Впрочем, ненадолго. Скоро познакомился он с одной затопинской вдовой, стал к
ней  захаживать,  а скоро  и вовсе  жить переехал. Вел себя тихо, пил  мало,
рассказывал мужикам, что на зоне все здоровье потерял, поэтому теперь ему не
до питья. По той же причине не работал  -- сидел на шее у вдовы, которая его
кормила, одевала, обувала...
     Пять  дней  назад он возвращался из Выселок с полным бидоном  молока --
корову вдова не  держала, больно  много  хлопот, молоко  и  сливки  брали  у
двоюродной тетки задарма, -- в каких-нибудь тридцати метрах от нашей околицы
его окликнул Максим. В руках у него был охотничий карабин.  Тракторист сразу
все понял и побежал, но разве от пули-дуры убежишь?  Максим выстрелил в него
восемь раз, а потом бросил оружие в траву и пошел сдаваться участковому...
     Все произошло обыденно и просто,  безо  всяких  эффектных  сцен, какими
пестрят наши кинобоевики. Окликнул, выстрелил, сдался. Выполнил, стало быть,
свое обещание. Все эти годы он носил в себе клятву кровной мести, она сидела
в нем  глубоко  в  подсознании, не  позволяя самому привязываться  к людям и
привязывать их к себе. Произнеся в суде эти страшные слова в двенадцать лет,
он обрек себя на одиночество. Тогда в  одно мгновение рухнуло все:  карьера,
будущая жизнь... В суде конечно же вспомнят сказанное им. А значит, убийство
тракториста будут квалифицировать  как  преднамеренное.  Это  очень  большой
срок...
     После этого дурацкого случая я окончательно поверил, что, куда бы я  ни
поехал,  где бы ни  жил, всегда  окажусь на  "линии огня". Судьба,  выходит,
такая, идет за мной по пятам, "как сумасшедший с бритвою в руке".
     Настоящий воин всегда воюет, даже когда  спит или ест. Вот и преследует
меня "война", не давая покоя...  Пять дней назад  я словно опять оказался  в
горах  Чечни, где,  убив человека, ты мгновенно приобретаешь кучу врагов  --
каждый  мужчина  из  рода  будет  лелеять  мечту  перерезать  тебе  горло  и
успокоится только тогда, когда исполнит  задуманное... Слава богу, что дочка
моя Настена в тот день сидела дома -- горло у нее что-то приболело...
     Я провел инструктаж со  своими женщинами,  как себя вести в том случае,
если  начнется стрельба, но, кажется, они отнеслись к моим словам  несколько
легкомысленно.  Во всяком случае,  прошло  несколько  дней, и  все забылось.
Молоко и кровь  тракториста впитались в  землю, гильзы собрали оперативники,
пустой  бидон  забрала безутешная  вдова. Может,  так  оно и должно быть  по
законам  природы:  "тварь"  погибла,  кончилось отпущенное ей время, а жизнь
потекла дальше, как песок  в часах.  Мы -- песчинки, и только Господь знает,
когда выйдет наш срок.
     Убийство  тракториста  произвело  на  меня  такое  впечатление,  что  я
несколько  дней   просидел   дома,   никуда   не  выходил.  Заглядывали  мои
мужики-плотники, спрашивали, что делать,  я  говорил: "Делайте, что  хотите,
приду в себя -- скажу". Не  знаю, что они там делали без меня, ведь  водку я
их пить отучил, а куда же русскому мужику без "беленькой"?
     "Кома" же случилась со мной потому, -- это  сейчас мне очень легко было
представить, что  я  вдруг оказался на месте  тех  людей, которые живут себе
мирно, никого не трогают, и вдруг бах-тарарах -- у них под окнами начинается
стрельба,  летают пули, гибнут  люди, течет кровь... Если вспомнить, сколько
раз мне  самому приходилось воевать в городах и селах, где жили люди,  такие
же, как мои Настена и Ольга, как мои соседи...
     После тою как меня  уволили из армии, иногда  в  моей в олове частенько
мелькали  пацифистские  мысли.  Но  я  отбрасывал  их  прочь,  стоило только
появиться   людям   из  "конторы",  из  УПСМ,  Управления  по   планированию
стратегических мероприятий, и сообщить мне:  псе,  пора воевать за... Ну что
ж,  Воином  родился, Воином  и  умрешь. Нас немного,  мы  каста,  совсем как
самураи в какой-нибудь там Японии. Разве что харакири не делаем, предпочитая
смерть бесчестию, а так типичные самоубийцы.
     Кстати, "контора" в лице полковника Голубкова меня в последнее время не
беспокоила, видимо, крупных дел, достойных моей  команды, в УПСМ  не было, а
"но мелочи" нас давно беспокоить отучились...
     Многое  передумав за тс пять дней, едва  придя в себя,  я  отправился в
церковь,  к отцу Андрею.  Человек я не  ахти какой  набожный,  воспитание  в
стенах   казармы  десантного  училища   навсегда  наложило   на   меня  свой
неизгладимый отпечаток,  и в Бога  я поверил только после Чечни, но с  отцом
Андреем мы как-то незаметно подружились.
     Он  своими  разговорами пытался наставить меня  на путь истинный, а мне
было приятно пообщаться с умным человеком, который никогда не держал в руках
оружия.
     Психология  человека,  которому  пришлось  стрелять  по   живым  людям,
отличается от психологии человека "мирного". Недаром говорят  о пост-военном
синдроме: "афганском",  "чеченском",  "тьмутараканском"  --  неважно  каком,
главное,  что  речь  идет  о  людях, возвращающихся оттуда,  где  стреляют и
убивают... Когда приходишь  после войны домой, тебе  кажется несправедливым,
что пока ты там "страдал за  Отечество" с оружием в руках, здесь люди жили в
свое  удовольствие, веселились, любили, пили,  прожигали жизнь. Им наплевать
на тебя, на твое взвинченное, а  то и истерическое состояние. Как говорится,
"сытый голодного не разумеет". И тогда ты вдруг ни с того ни сего  начинаешь
испытывать  ненависть  к этим  ни в чем  не  повинным  людям  и  готов  дать
кому-нибудь по морде "за просто так", за косой взгляд, за легкую усмешку. Со
мной случилось такое однажды -- до сих пор стыдно...
     С Ольгой мы были знакомы недавно,  и  однажды вечером  возвращались  из
театра на  автобусе, когда рядом  подсел  пьяный  мужик.  Он  стал скабрезно
шутить и  не угомонился даже тогда, когда я  сделал ему  замечание. И тут на
меня словно  затмение нашло, я  схватил  его за волосы и  пригнул  к поручню
сиденья.  Пьяница беспомощно захрипел, размахивая руками и  пытаясь до  меня
дотянуться. Достаточно было одного удара ребром  ладони, чтобы он  больше не
возникал. И тут я поймал на  себе испуганный взгляд Ольги, и рука сама собой
разжалась. Автобус как раз  притормозил на остановке. Мужик сорвался с места
и,  плюнув  в меня  напоследок, выскочил  из автобуса. Мне  осталось  только
утереться.
     -- Извини, он меня достал, -- стал я оправдываться перед будущей женой.
Но она меня не смогла  понять. Она увидела  вдруг во мне зверя, того  самого
зверя,  который прячется в  каждом  из нас, до  поры до времени не выходя из
своей "норы".
     -- Зачем же так жестоко, бесчеловечно?
     Как ей  было объяснить, что иногда человек невменяем и  не может понять
ничего,  Кроме физического  насилия? Вот  когда он чувствует, что  противник
сильнее его и может убить, -- вот тогда у него срабатывают животный инстинкт
самосохранения  и  он  начинает  вести  себя  адекватно.  Наверное,  тогда я
действительно показался ей очень жестоким... Многое потом было на моем веку.
И самому жизнью рисковать приходилось, и врагов убивать, но  почему-то  этот
случай засел в моем подсознании навсегда и нет-нет всплывал в памяти...
     Вот теперь вы,  наверно,  не удивитесь  тому,  что я  иногда заходил  в
Спас-Заулок в гости к нашему священнику отцу Андрею...
     -- Давненько,  давненько не захаживал, сын мой, -- улыбнулся приветливо
отец Андрей в этот раз.
     --  Дела,  знаете,  -- соврал  я. -- Некогда.  Мне  показалось, что  он
заметил мое вранье.
     -- Дикий  случай.  Абсолютно,  -- отец Андрей  словно  прочитал  мысли,
которые тревожили меня все эти дни. -- В моей голове не укладывается. Я ведь
этого  Максимку вот таким знал,  -- отец Андрей опустил руку, показывая рост
пятилетнего ребенка. -- И ведь какой  славный был мальчишка.  Наглядеться на
него  не могли. Грех, страшный  грех, я  уже молился за его несчастную душу,
которой теперь не будет нигде успокоения...
     -- Он  отомстил за мать,  --  не согласился  я. -- Как  сказал,  так  и
сделал.
     -- Не за мать он отомстил, а себя погубил, -- возразил  отец Андрей. --
Будет теперь  и  до  смерти,  и после  смерти  страдать.  Обрек себя на муки
вечные.
     -- Да, это преступление, ничего тут не попишешь, но преступление во имя
высшей справедливости. Церковь ведь не осуждает воинов, которые, сражаясь за
веру и Отечество, убивают других людей. А разве это не такой же грех?
     -- Здесь  другое,  -- покачал головой отец Андрей.  --  Ведь  Максим  в
деянии  своем  не руководствовался ни патриотическими чувствами,  ни  верой.
Злоба, чувство  мести -- вот что двигало его рукой, когда он направил оружие
против убийцы матери. Ведь тот уже  отбыл наказание  за содеянное. Встал  на
путь исправления, обрел семейное счастье. Максим  второй раз  бедную женщину
овдовил. Храни ее Господь!
     --  Из   ваших  слов,  отец  Андрей,  следует,  что  надо  вторую  щеку
подставлять  даже  подонку, который  убил  твоих  родных,  а теперь угрожает
смертью тебе самому? Может, вообще не стоит  защищать свою  жизнь  от воров,
убийц и насильников? Пусть творят все, что им нравится?
     --  Перевернул ты все  с ног на голову, Сергей Сергеевич, -- усмехнулся
священник.  --  Защищать живот до  последнего  вздоха  Господь  велел, но не
первым,  аки зверь рыкающий, нападать,  сея смерть  и ужас, а защищаться  от
врага.  А  Максимка-то  как  поступил?  Некому было  его  на  путь  истинный
наставить,  один вырос,  как  в поле былиночка. Вот  потому и пошел по  пути
зла...
     Своей последней фразой  священник  как бы исчерпал наш спор.  Да, может
быть, он и прав.  Пятьдесят процентов детей, которые  растут без  родителей,
совершают преступления и попадают потом в лагеря и  колонии.  Встают на путь
зла,  как выражается отец  Андрей, потому  что никому  не  нужны.  Пятьдесят
процентов, каждый второй.
     Иногда я задумываюсь над вопросом: а не идем ли  мы, я и мои  парни, по
пути зла? Ведь кто  знает, что у наших заказчиков на уме --  добро  или зло?
Государство,  оно,  в отличие от  человека,  не  имеет совести,  и  в  своих
действиях   руководствуется   какими-то  глобальными  принципами,  заставляя
десятки тысяч своих граждан поступать именно так, как  ему  нужно... За что,
спрашивается,  погибли  мои  друзья Каскадер и  Трубач? Чем  больше  времени
проходит с тех пор, как  их нет, тем больше я убеждаюсь в том, что их жертва
была напрасной.
     -- Отец Андрей, пожалуйста, помолитесь за упокой душ моих ребят Тимофея
Варпаховского и Николая Усова, что лежат тут, на нашем кладбище...
     --  Рабой Нижних Николая  и  Тимофея?  Обязательно  помину  в  вечерней
молитве. Царствие им небесное. -- Он широко перекрестился.
     Я раскланялся с отцом Андреем и, тоже перекрестившись, вышел из церкви.
Зашел на погост, несколько минут посидел на скамейке у могил ребят. Старался
не тревожить  себя  воспоминаниями. Земля впитывает в себя молоко и кровь, а
жизнь продолжается и будет продолжаться до тех пор, пока живет на земле хоть
один человек. Все-таки этот мир для них, для людей, а не для убийц...

     Муха с Боцманом перед отлетом в Адлер встретились с  экспертами Николая
Викентьевича,  которые подробно изложили им обстоятельства гибели вертолета.
Несмотря  на то  что "черные ящики" с  борта еще не были расшифрованы -- над
ними колдовали специалисты в Центре катастроф, -- возникло несколько версий,
которые следовало отработать по прибытии на место трагедии.
     Согласно первой версии, вертолет зачем-то завис на небольшой высоте над
озером,  задел лопастями за деревья, стоящие на берегу, потерял управление и
рухнул в  воду. Труп был найден один --  мужской. Судмедэкспертиза  личность
погибшего пока не установила, но было очевидно, что это пилот. Тот факт, что
его нашли в переднем фрагменте вертолета, рядом с сиденьями экипажа, говорил
сам за себя. Но то, что нашли всего одного погибшего, вовсе не означало, что
девушка  выжила в катастрофе.  Бывает так, что человека даже в луже найти не
могут, не то что в горном озере. Спрашивается: зачем было вертолету зависать
так  низко?  --  ведь,   судя  по   рассказу  администраторши   отеля,   где
останавливалась дочка Николая Викентьевича, она торопилась на рейс Адлер  --
Москва. С  другой  стороны, у нее еще была  куча  времени до регистрации. По
словам экспертов, нижний люк  вертолета, через  которые иногда десантируются
спасатели, если вдруг  "вертушка" не может приземлиться, был  открыт, а трос
на  лебедке выпущен. Но створки люка вполне  могло оторвать при  падении или
взрыве,  а  трос  размотаться самопроизвольно, --  ведь сорвало же лебедку с
места!..
     В  эту версию не  укладывалось то, что вертолет разломился пополам, как
яичная скорлупа... Хотя при ударе о воду...
     Согласно  второй  версии  экспертов,  вертолет  был  сбит  кумулятивной
гранатой  или  ракетой  из  зенитно-ракетного  комплекса  "Игла".  Тут,  как
говорится,  хрен  редьки  не  слаще.  При  попадании кумулятивной гранаты  в
обшивку вертолета  срабатывает взрыватель,  расположенный  в  ее головке,  и
граната начинает извергать направленную струю газа температурой в пару тысяч
градусов.  Струя эта, вырывающаяся под большим давлением,  разрезает  металл
толщиной до пятисот миллиметров, как нагретый нож сливочное масло. К тому же
обшивка  вертолета из  магниевого  сплава.  Как известно  из курса  школьной
химии, магний --  металл весьма горючий. Тут не то что кумулятивной гранаты,
простой зажигательной пули хватит. Если брюхо военного вертолета хоть как-то
укреплено броней, то  "спасатель" летает безо всякой защиты. При желании его
можно  расстрелять  из  автоматического  оружия, тем  более если  "вертушка"
находится неподвижно  и на  малой  высоте. А в том, что  вертолет  не  летел
вперед, эксперты Николая Викентьевича были уверены на  сто процентов --  это
они  вычислили по траектории падения. На  илистом дне озера не было никакого
следа,  который  наверняка остался бы,  упади  вертолет в  воду на  скорости
километров триста пятьдесят...
     Согласно третьей  Персии  людей  богатого  заказчика  Мухи  и  Боцмана,
вертолет поразила шаровая молния. Синоптики сообщили, что в предгорьях ночью
была  гроза,  да  и  вообще в этих местах  атмосферного электричества много:
каждый год от молний  здесь  случаются то пожары,  то короткие  замыкания на
линиях электропередачи, и результате которых  горные села на несколько суток
остаются без света. При  всей кажущейся фантастичности этой версии она  была
вполне реальна.
     Боцман  с  Мухой, слушая экспертов,  тут  же вспомнили случай,  который
произошел с ними еще в первую чеченскую.
     Боцман, Муха,  Артист,  Док, Трубач и  Каскадер -- в  общем, вся группа
Пастухова --  вернулись после очередной операции и решили перво-наперво, как
это водится,  попариться  и походной  баньке. Что  представляла  собой такая
банька? Брезентовая  палатка.  В ней  докрасна  натопленная  печка-буржуйка,
обложенная большими  окатышами. В такой  палатке под крышей  жар  --  дышать
нечем, а понизу тянет холодом.  Конечно, это не русская баня и не  сауна, но
хоть что-то. Паришься в ней, как положено с веником, а потом выскакиваешь  в
тамбур, где  стоят пожарные  бочки  с водой,  и нырк!  Ну  вот,  отправилась
"команда Пастухова" на  ночь глядя в эту самую армейскую баню, чтобы смыть с
себя семидневную грязь, побриться да выпарить вшей, если они, не дай бог, за
время отсутствия завелись.
     Поскольку разведчики  и спецназ  в  полку -- это  всегда элита, баню им
интендантский  взвод натопил заранее. Стали мужики париться, и вдруг влетает
в  полуоткрытый  полог палатки,  так  сказать,  "без  спросу",  огненный шар
величиной с футбольный мяч и зависает над печкой-буржуйкой, а потом начинает
кружить в горячем воздухе, собираясь баню если  не взорвать, то уж подпалить
наверняка! Естественно, несмотря на большой  боевой опыт и хладнокровие, все
кинулись  наружу  в чем  мать  родила.  Выскочили  на улицу, а тут  как  раз
командир полка  миссию ООН из трех баб и пяти мужиков по расположению водит,
показывает, как русские воины хорошо в Чечне живут. Немая сцена. Неизвестно,
попали ли  голые пастуховцы в  отчет членов миссии  как пример разнузданного
поведения завоевателей на свободолюбивой территории Чеченской Республики, но
печку-буржуйку молния развалила точно, едва не устроив грандиозный пожар...
     Четвертой  версией   был  отказ  двигателя  или   неполадки  в  системе
управления. Муха с Боцманом, не делая пока  никаких выводов по поводу причин
гибели, тем не менее к последней версии отнеслись вполне серьезно.
     Во   время   проведения   многочисленных   спецопераций  им   частенько
приходилось  видеть,  как отказывает  техника.  Люди  --  они  двужильные  и
способны на такие подвиги, о которых  никогда даже и не задумывались,  а вот
техника частенько  не выдерживает, и  дело тут вовсе не в плохом техническом
обслуживании,  а  в  том,  что  она,  в   отличие  от  человека,  просто  не
приспособлена к суперперегрузкам.
     Когда полковая или дивизионная колонна выдвигается в многодневный рейд,
отцы  командиры  прекрасно  знают,  что  часть техники  к  месту  постоянной
дислокации своим ходом не вернется. Не вернется не потому, что подорвется на
минах или будет подбита из гранатометов, а потому, что не выдержит испытаний
на прочность. Тут свою роль играют сразу несколько факторов: и жара, и пыль,
и перегрузки. Никакие заводские испытания не сравнятся с настоящими военными
действиями.
     Но и человеческий фактор нельзя сбрасывать со счетов. Во время рейдов и
спецопераций как  у солдата, так и у  офицера есть только одно по-настоящему
страстное  желание -- поспать. Ведь передвигаться по горам приходится ночью,
чтобы  не  обнаружить себя  перед противником, а  днем, как и положено, надо
вести  основные  боевые  действия.  Спать удается по часу, по два, в  редких
случаях  -- по три. Чувство смертельной опасности заставляет тебя все  время
"быть  на взводе", но  сутки на третьи организм не  выдерживает, и начинаешь
просто спать на ходу. Просто идешь и дремлешь, время от времени проваливаясь
в другую реальность...
     * * *
     -- Ну что  скажешь? -- спросил у Мухи  Боцман, когда они с опухшими  от
подброшенной экспертами информации головами  вышли  из  здания фирмы Николая
Викентьевича.
     --  Скажу, что пословица "Лучше один раз увидеть, чем сто раз пощупать"
в  данном  случае  справедлива  как никогда,  --  ответил Муха. -- Какую  из
четырех версий мы сейчас можем выбрать как основную?
     Боцман неопределенно пожал плечами.
     --  Вот  и я тоже думаю, что никакую, -- кивнул Муха. -- Может, в  кафе
посидим, пообсуждаем всю эту хрень?
     -- Давай, -- согласился Боцман.
     Они зашли в небольшое летнее кафе с пластиковыми столиками и  стульями.
К  ним  тут  же  подскочила девчонка-подросток  в  короткой  юбке  и голубом
переднике, положила на стол меню.
     -- Мы кушать  не будем Нам  пивка по  две  кружечки,  -- сказал Боцман,
отодвигая от себя кожаную папку.
     --  Пиво  только  дорогое, импортное,  по восемьдесят  и сто  двадцать.
"Гессер", "Старопрамен", "Крушовице", "Красный бык", -- тут  же предупредила
девица.
     -- Нам по "Старопрамену" и "Крушовице", -- сказал Боцман.
     Официантка кивнула и исчезла, а Муха покачал головой.
     -- Неужели у нас такой убогий  вид, что даже официантки предупреждают о
дороговизне, боясь, что мы неплатежеспособны?
     -- Нормальный у нас вид, --  хмуро возразил  Боцман. -- Просто совковое
отношение к  посетителям  при внешнем блеске до сих  пор  никуда  не делось.
Наверное, должно смениться не одно поколение советских людей, прежде чем оно
исчезнет.
     Официантка появилась с пивом. Она выставила кружки на столик и замерла,
ожидая,  что  посетители немедленно с  ней расплатятся. Но  Муха  с Боцманом
сделали вид, что совсем ее не замечают, и девице пришлось отойти в сторонку.
Впрочем, из виду она "солдат удачи" не выпускала.
     --  Нет, и  все-таки мы,  пожалуй, выглядим  подозрительно,  -- покачал
головой Муха. -- Сказывается работа в частном детективном агентстве. Кстати,
эта девица навела меня  на  кое-какие мысли  по  поводу  предстоящего  дела.
Допустим,  дочь Николая Викентьевича все-таки выжила в катастрофе  и  сейчас
бегает по тамошним  горам. Наверняка  в глазах местных жителей  она выглядит
более чем подозрительно. Какая-то странная светловолосая девка без вещей...
     -- А почему ты решил, что она без вещей? -- перебил приятеля Боцман.
     -- Да потому, что  не могла  она  во  время  катастрофы  еще и за сумку
хвататься. Более того, у нее может не  быть ни денег, ни документов. Вот ты,
Митя, когда едешь в турпоездку, куда документы и деньги кладешь? В трусы?
     Боцман весело рассмеялся и как следует отхлебнул из бокала.
     -- Скажешь тоже -- в трусы! В карманы, конечно, во внутренние.
     -- А  теперь представь себе, что ты  девушка в платьице и  карманов  на
этом платьице нет.
     -- Вряд ли я смогу себе такое представить, -- улыбаясь, покачал головой
Боцман.
     --  Естественно,  что  ты затыришь документы и  деньги по  чемоданам  и
сумкам.  Когда  случается катастрофа,  человек думает только о том, как свою
шкуру  спасти.  Вернее,   не  думает,  а  просто  действует,  сообразуясь  с
инстинктом, с подсознанием, и нет у  него времени на глупости типа чемоданов
и сумок с документами. Впрочем, речь сейчас о другом...
     -- О чем? О влиянии погодных условий на здоровье женщины?
     --  Веселишься? Деньги Николая Викентьевича  оказали  свое плодотворное
воздействие на шишковидную железу?
     -- Да  нет, просто никак не  могу  поверить,  что наконец-то  появилось
настоящее дело.
     -- Настоящее! -- передразнил  Боцмана Муха. -- Ты сначала  выполни его,
это  настоящее...  Девица  в горах -- все равно  что иголка  в  стогу  сена.
Попробуй-ка, найди!
     --  А  помнишь,  как  мы "отряд октябрят"  нашли? -- неожиданно спросил
Боцман.
     -- А как не помнить-то! Да-а, ничего не скажешь, забавное было дело.
     --  Забавное! --  покачал головой  Муха.  -- Ты слова-то  подбирай. Как
говорит современная молодежь -- фильтруй базар! Не забавное, а опасное...

     Случилось  это  в  самом  начале  первой  чеченской  кампании.  Боевики
захватили  начальную   школу  в  одном   из  русских  сел   на   границе  со
Ставропольским краем. В школе этой было всего три учительницы и около сорока
детей в возрасте  от семи  до  десяти лет.  Чеченские  подонки, как водится,
учительниц изнасиловали и убили, а детей угнали в плен, в горы.
     У боевиков  были далеко  идущие планы.  Во-первых,  в  случае окружения
можно  шантажировать  "федералов"  заложниками,  во-вторых,  из мальчиков  в
горных селах можно вырастить "воинов Аллаха", а девочек сделать наложницами,
в-третьих, дети -- неплохой товар, за который можно потребовать с несчастных
родителей  выкуп  в  несколько  десятков   тысяч  долларов.  "События  могут
разворачиваться  по любому из  сценариев, поэтому  операция по  освобождению
детей  и  уничтожению  боевиков должна  быть проведена с  нейрохирургической
точностью"  -- до сих пор  в  памяти  Боцмана  и  Мухи всплывали эти  слова,
произнесенные их тогдашним  командиром,  полковником  Головиным. Хороший был
дядька...  В одной  из  операций его машина  подорвалась на фугасе, так  что
потом  два  дня собирали,  чтобы  отправить  домой в  цинковом гробу "грузом
двести"...
     Нейрохирургическая  точность  в  боевых   действиях   --   вещь   почти
невозможная.   И  речь  тут   даже   не  об   артиллеристах,  которые  порой
"промахиваются" на  пару километров и  накрывают свои  же подразделения, а о
тех обстоятельствах, которые иногда возникают  во  время ближнего боя. Когда
противник  поблизости, ты находишься  в крайне взведенном состоянии, у  тебя
нет времени на раздумья.  Каждый миг может стать последним, если вовремя  не
нажмешь на спусковой крючок. Противник -- он  тоже боится, хоть  все время и
орет Аллах акбар! И в этой, прямо скажем, "нервозной" обстановке ошибиться и
пальнуть в своего -- проще простого.
     В том,  что  бандиты будут прикрываться  детьми,  как  живым щитом, они
нисколько  не  сомневались. Для проведения операции  в  отряд  взяли  только
"самых-самых",  с  большим боевым  опытом. Одно из  необходимых требований к
бойцам -- умение хорошо стрелять. Были, конечно, у  них тогда и снайперы, но
в условиях ближнего боя  никакой, даже  самый  классный  снайпер  погоды  не
сделает.
     Пастухов тогда выстроил своих бойцов и велел выложить из вещмешков весь
сухпай. Неважно, сколько дней или недель  продлится операция, его солдаты не
будут таскать на себе лишние килограммы.
     На войне главное -- быть боеспособным, готовым в любую секунду отразить
атаку  противника,  какой  бы  жестокой и  мощной  она  ни была. А сытым или
голодным умирать -- это без разницы,  да и потом бойцы такой спецгруппы, как
их,   просто   обязаны  уметь  выживать  в  любых,  даже  самых  жесточайших
условиях...
     Поскольку бандиты с  детьми двигались  медленней,  чем  обычно,  группа
Пастухова могла  настичь их довольно быстро. Теперь  надо было -- обнаружить
противника.
     Для  этой   цели  были  задействованы   специальная   авиация   и  даже
спутник-разведчик.  Возможности современной разведывательной  фотоаппаратуры
таковы,  что она может зафиксировать даже  небольшое скопление людей,  не то
что легковой автомобиль  или  бронетехнику...  В  общем, благодаря  авиа-  и
космической разведке Пастухов в течение суток узнал, где находится банда и в
каком  направлении она движется. Отряд сделал сорокакилометровый марш-бросок
и обошел противника с тыла...
     По предварительным данным, в банде было  человек сорок,  у Пастухова же
--  пятнадцать  человек,  включая связиста  да  авиа-  и  артнаводчиков.  Но
численное преимущество тут ни  при чем.  Еще Суворов говорил,  что побеждать
надо не числом, а умением. А умения в этой операции надо было ой как  много!
Основное  -- себя  не обнаружить. Застать противника врасплох -- уже полдела
для успешного  исхода  такой операции. А  в идеале надо стремиться  к  тому,
чтобы просто не дать ему выстрелить ни разу!
     Разведгруппа, высланная Пастуховым, обнаружила банду, которая двигалась
под  прикрытием  "зеленки"  по направлению к  грузинской границе. До границы
оставалось всего километров восемь, и отряду Пастухова нужно было преградить
путь противнику до того, как он окажется на территории сопредельного и очень
суверенного государства.
     Пастухов сделал засаду в двух километрах от границы. Сначала  его бойцы
с помощью  ножей  бесшумно  убрали  бандитскую разведку и, пока  командир их
основной группы не вышел на связь, напали на боевиков. В течение трех  минут
банда просто перестала существовать...
     Тогда Пастух посадил своих людей в канавы по обочине и  сверху присыпал
листвой, ветками, землей, так что боевики очумели, когда  прямо у них из-под
ног появились вооруженные до зубов русские солдаты и открыли шквальный огонь
поверх детских голов.
     Дети,  кстати,  оказались  сообразительными -- при  первых же выстрелах
попадали на  землю.  Погиб  только один пацан, которого,  как потом выяснила
экспертиза,  убили сами боевики. У  каждого пастуховца тогда была своя цель,
свой  бандит,  никаких  промахов или ошибок! Выстрел --  убитый,  выстрел --
убитый. Пока  бандиты в ближнем бою  пытались отбиться  от засады,  снайперы
сверху  снимали  одного за  другим...  В отряде  Пастухова было только  двое
раненых, в то  время как  банда  была полностью уничтожена (пятеро сдались в
плен, остальные погибли)... Пастухов применил тактику двойной  засады:  пока
противник "отвлекается" на ближний бой, его уничтожают издалека. В суматохе,
в горячке боя уже некогда выдвигать какие-либо условия, некогда прикрываться
живым щитом; противник порой даже понять не может, откуда стреляют, начинает
паниковать, спасая  собственную шкуру. Позже начальство оценило операцию как
блестящую и представило всех ее участников к наградам, но представления, как
водится, куда-то затерялись, не дошли до Кремля...
     Детей тогда  вывезли на "вертушке" и  вернули  родителям. С  ними потом
работали  психологи, пытались  привести  их  в  чувства,  но  вряд  ли такое
когда-нибудь забудется...
     -- Пастух -- гений; -- неожиданно произнес Муха.
     -- И Док гений, -- шутливо добавил Боцман.
     -- И ты тоже.
     -- И ты. Когда только все это кончится? -- спросил Боцман.
     -- Ну что, вернемся к нашим баранам? -- сказал Муха.
     -- Вернемся. Но для этого нам надо  еще по кружечке пива.  Эй, девочка!
-- Боцман щелкнул пальцами, подзывая официантку...

     В  большом  кабинете, погруженном в  полумрак  из-за того, что  тяжелые
шторы  на  окнах были плотно  задернуты,  за  письменным  столом сидел новый
начальник  УПСМ  генерал  Зеленцов.  Галогеновая лампа  равномерно  освещала
поверхность  стола, разложенные на  нем бумаги. Генерал  изучал их,  изредка
бросая  взгляд  на  циферблат  больших  настольных  часов.  Сейчас   стрелки
показывали  девятый час.  У  него  было  еще  десять  минут  времени,  чтобы
подготовиться к одному  очень важному  и  ответственному разговору.  Генерал
взял со стола очередную бумагу, поправил очки на носу и углубился в чтение.

     Сов. секретно
     Экз. единственный
     Генерал-лейтенанту Зеленцову В.А.
     АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА
     Принятие  новых законов, обеспечивающих свободную куплю-продажу  земли,
позволяет  прогнозировать  смену  приоритетов во  фьючерсном  инвестировании
проектов и сделок. Так, вероятно  перетекание капиталов из отраслей, которые
уже поделены между собственниками, в сферу рискованного на сегодняшний день,
но  весьма  перспективного   в  будущем  сельскохозяйственного  бизнеса.   В
настоящее  время уже наблюдается  отток  средств собственников,  недовольных
процентами прибыли в  традиционных отраслях. Пока инвестированием занимаются
мелкие агрофирмы, которые "не делают погоды" в этой  сфере экономики, но уже
сейчас можно  спрогнозировать  интерес  крупных  корпораций и  консорциумов,
изучающих  возможности этого сектора  рынка. Эксперты отдела  уверены в том,
что  через год-два  начнется серьезный дележ земли  и жестокая  конкурентная
борьба за сферы влияния, поскольку земля  с  ее  недрами -- одно из наиболее
выгодных вложений капитала.
     Записка подготовлена 01.08.2001
     полковником Исаковым В.М.

     Генерал отложил бумагу на край  стола, сдвинул очки на лоб, откинулся в
кресле и  закрыл глаза. Он знал,  что должен позвонить сам.  Если он  сейчас
этого не сделает,  найдется с десяток  доброжелателей, которые потом,  когда
ситуация выйдет  из-под контроля, немедленно  намекнут высокому  начальству,
что виноват в  этом он, Зеленцов. Ему-де и  аналитические справки писали,  и
графики  составляли,  а  он  их  проигнорировал,  из-за  чего  некоторые  не
досчитались многих миллионов.  И  тогда  --  все! Эти  люди  могут  простить
многое, но только не потерю своих кровных денег. "Кровных"  -- не  в  смысле
"своих",  а в  смысле замешанных  на чужой  крови... Генерал открыл  глаза и
решительно поднял трубку с телефонного аппарата.
     -- Алло,  Антон  Владленович?  Добрый  вечер.  Это  Зеленцов беспокоит.
Звоню,  как договаривались.  --  Обычно  с подчиненными генерал разговаривал
густым басом, но  сейчас его голос претерпел некоторые метаморфозы  --  стал
мягким, вкрадчивым и  даже поднялся на пол-октавы выше.  С ним бывало иногда
такое, когда волновался. А волновался он сейчас действительно крепко: в  том
случае, если дело  выгорит,  он сможет смело  выходить на  пенсию, нимало не
задумываясь ни о завтрашнем, ни о послезавтрашнем дне.
     -- Привет, -- раздался в трубке рокочущий голос.  -- Ну, что  там  твои
кроты накопали. Давай докладывай.
     -- Есть!  -- Генерал  сдвинул  очки на нос и  пододвинул к себе  нужные
бумаги.

     В  Затопине после нескольких дней  моросящего монотонного дождя -- небо
словно  оплакивало  смерть  тракториста-убийцы  --  выглянуло  яркое, жаркое
солнце,  которое  мгновенно   все  высушило.  Деревенская  ребятня,  радуясь
погожему дню, конечно, высыпала на улицу. Хоть мало их теперь по деревням, а
крику от них  -- будь здоров. Но нам, здешним жителям, это в радость  -- раз
дети есть,  значит, жива  деревня, жив еще  народ...  Моя  Настена, понятное
дело, была там же,  со всеми. Ее  звонкий голос разносился, кажется,  на всю
деревню.
     Ольга  ушла в  магазин,  а  я собирался  на  вечернюю  рыбалку: готовил
снасти, варил  кашу.  Вчера сосед  принес  трех судаков килограммов на семь.
Ольге тут же  захотелось свежей рыбки, а меня зависть взяла. В  общем, чужое
-- оно всегда большим кажется.
     Закончив  с кашей  и снастями,  я  стал одеваться в  "рыбацкую" одежду,
когда  с  улицы  донесся  громкий, жалобный  крик.  Кричала  Настена.  Через
мгновение я уже выскочил на улицу.
     Моя Настена лежала на  земле рядом с качелями и ревела что было мочи, а
вокруг нее жалостливо толпились ребятишки. Я бросился к дочери.
     -- Что, что случилось, Настена?
     -- Рука, -- Настена показала мне как-то  неестественно  согнутую правую
руку. Насмотрелся я этих  дел  за  свою  жизнь --  выше  головы. Может,  это
все-таки вывих? Я  надеялся  на лучшее, но, когда я  прикоснулся к  Настиной
кисти, она прямо-таки  взвыла от боли. Увы, армейский опыт меня не подвел --
все-таки это был перелом...
     -- С качелей она прыгнула, -- сказал кто-то из ребятишек.
     Да,  такая  у них, у  затопинских, забава --  раскачаться как следует и
прыгнуть с качелей как можно дальше. Они даже соревнования устраивали.
     -- Прыгнула, -- всхлипывая, созналась Настена.
     -- Ну теперь уж до больницы терпи.
     Я подхватил дочь на руки и потащил к своему "шевроле".
     Я и обычно-то езжу  по  трассе быстро, никак не меньше ста  двадцати, а
сейчас гнал под все сто шестьдесят. Даже Настена притихла на заднем сиденье.
     В травмпункте сделали рентгеновский  снимок  --  перелом лучезапястного
сустава со  смещением. Так я  и знал! Хирург  вколол дочери  обезболивающее,
принялся вправлять руку. Несмотря на анестезию, Настена кричала от боли. Мне
так хотелось дать по морде этому коновалу -- зачем он мучает мою девочку? --
что я  вышел  в коридор. Я сдерживался,  терпел, покрывался  холодным потом,
говорил себе, что  врачу виднее... Короче, вправил  он руку, наложил гипс  и
велел явиться на следующий день,  чтобы он мог посмотреть, хорошо ли вправил
руку. На обратном пути Настена, измученная всем случившимся, заснула.
     Встревоженная Ольга  встретила  нас  около ворот дома. Конечно,  ей обо
всем доложили, и она нервничала, ожидая нас.
     -- Ну что? -- спросила она шепотом.
     -- Ничего страшного, -- также  шепотом ответил я, осторожно беря спящую
дочь на руки. -- До свадьбы заживет.
     -- Надо было ей  парнем родиться, -- со вздохом сказала Ольга. -- Такая
сорвиголова, вся в тебя...
     -- Ну что теперь поделаешь. -- Я невольно улыбнулся.
     Мы,  уложив  Настену   в   кровать,  сели  ужинать,   и  тут  я  увидел
приготовленные с утра снасти. Какая уж теперь рыбалка! Остается  только кашу
курам скормить.
     -- Да, тебе Олег Мухин звонил, сказал,  у них в агентстве какое-то дело
есть.
     --  Какие  у  них  в  агентстве могут  быть дела?  --  пренебрежительно
(специально  для Ольги)  сказал  я. Тем не менее вышел на веранду  и  набрал
номер Мухи. -- Привет, Олег, ты, говорят, мне звонил?
     -- Так  точно. Слушай,  командир,  дело  на сто миллионов. Девицу  одну
предлагают найти. Живой  или мертвой -- клиента не  волнует. Главное -- чтоб
нашли.
     -- Где она пропала?
     -- На Черноморском побережье примерно в районе Сочи.
     -- Все уши  прожужжали:  агентство, агентство. А всех  и дел-то  -- что
каких-то баб на курорте искать!
     -- Какие  уж есть, -- обиделся Муха. --  Не  всем же Родину спасать, мы
все больше по мелочи тырим.
     Обиделся.  Оно  и  понятно  --  я ж их с Боцманом родное детище  грязью
облил.
     -- Ну ладно, ладно, не дуйся, Олег.
     -- Ну так что, командир? Кусков по пятьдесят на нос заработать можно...
     -- Нет,  Олег,  не  могу.  Настена у меня приболела.  Завтра мне  ее  в
поликлинику везти... Да я думаю, вы с этим делом и вчетвером справитесь. Как
ребята-то?
     -- Ребята согласны.
     -- Если возникнут проблемы -- телефон есть, звоните мне.
     -- Ладно,  Сергей  Сергеевич, пока, -- холодно  сказал Муха, и в трубке
раздались короткие гудки.
     Ну вот, обидел пацанов. Они за мной и в  огонь, и в воду,  а теперь вот
попросили, а я... Ну не могу я!..
     Ладно, не кисейные барышни, чтоб обижаться! Должны понять...

     Муха положил трубку и вздохнул, глядя на Боцмана.
     -- Ну  вот, Пастухов тоже  отвалился. Придется  нам  с тобой вдвоем это
дело тянуть.
     -- Придется, -- согласился Хохлов. -- Видишь, все один к одному.
     Сначала Муха с Боцманом позвонили Артисту. Дома трубку никто не брал, а
в театре  сказали, что Злотников на  гастролях  в Улан-Удэ и будет  в Москве
только через три недели. Потом они позвонили Доку. Здесь их тоже ждал облом.
Жена  Перегудова сообщила, что  Иван с  бригадой медиков полетел в Якутию, в
города,  пострадавшие  от  наводнения.  Она  даже  приблизительно  не  могла
сказать, когда он вернется. А теперь вот и Пастух...
     --  Ладно,  Боцман,  что нам. У  пацанов у  всех  дела.  Заказчик этот,
Викентьич, нам своих людей обещал?
     -- Обещал. Хоть сотню.
     -- Ну вот,  пусть дает. Возьмем  на себя руководство  операцией,  а они
пусть выполняют все остальное.
     -- Да, руководители из нас выйдут что надо, -- засмеялся Боцман.
     * * *
     Ущелье, в котором за лесом спряталось небольшое озерцо,  было погружено
в утреннюю тишину. Но вот со стороны побережья донесся стрекот вертолета,  и
в  ущелье показался ярко-желтый Ми-8, на бортах которого красовалась надпись
"ТЕХНОЛОГИЯ".  В  утробе самолета,  кроме пилотов, находились Муха, Боцман и
четверо "бойцов" Николая Викентьевича.  Ребята как  на  подбор  --  статные,
широкоплечие, все бывшие офицеры армейского спецназа. Муха отметил,  правда,
у них  один недостаток -- все четверо были молчунами  и не хотели "колоться"
насчет своего славного боевого прошлого. Ну нет так нет, лишь бы  отработать
хорошо.
     Предгорья  Кавказа,  освещенные  южным  солнцем,  манили  своей  яркой,
необузданной красотой.  Боцман, глядя на открывшийся его  взору пейзаж, даже
цокнул языком от восхищения.
     -- Вот оно, озерцо! -- крикнул Муха, стараясь перекрыть рев двигателя.
     Боцман приставил к глазам бинокль. Действительно, прямо по курсу лежало
озеро, а у  берега из воды торчал  вертолетный хвост. В бинокль  было видно,
что берег напротив места падения оцеплен желто-черной полосатой лентой,  а в
воде, метрах в десяти от него, покачивается большой красный буй. Людей рядом
не наблюдалось.
     --  Разломился, --  тут  же  предположил Муха, кивнув в иллюминатор. --
Похоже на то, о чем говорил Николай Викентьевич, -- граната из РПГ.
     -- Бывает, что вертолеты безо всяких гранат в воздухе разламываются, --
возразил Боцман.
     -- Но реже и медленней, -- пошутил Муха.
     -- А народу здесь, судя по всему, много побывало, -- заметил Боцман.
     Вертолет пролетел  над  озером  и  ушел  вверх  по ущелью. Вертолетчики
выискивали подходящую площадку.
     Если б у экспедиции не было поискового снаряжения: аквалангов, палаток,
надувных лодок, ножниц с  гидроусилением и прочего барахла, -- можно было бы
десантироваться на воду или  в лес, но с  таким грузом об этом нечего было и
думать.  Так  что  придется им теперь тащить  все на  себе  назад до  озера.
Впрочем,  площадка  была  найдена  сравнительно  недалеко, всего  в  двух  с
половиной  километрах,  поэтому  уже  через  пятьдесят  минут  Боцман  вывел
поисковую экспедицию на берег чуть правее торчащего из воды хвоста.
     Николай  Викентьевич говорил, что его люди уже обследовали вертолет. Но
одно дело, когда останки боевой машины изучают эксперты-летуны,  другое дело
--  поисковики. Летунам важны их "железки", поисковикам -- следы присутствия
людей, которые находились на борту.
     Сколько  раз  приходилось офицерам  спецназа искать  пропавших людей  в
горах  в  перерывах между боевыми операциями! Чаще всего  находили их трупы.
Главное  в этом деле --  контакт с местными. Если сумел к ним подмазаться --
они тебе помогут в меру сил и возможностей. Не  сумел -- пиши  пропало.  Без
проводников, без подсказок всю жизнь будешь плутать по склонам гор и ущельям
в поисках того, "сам не знаешь чего".
     Едва экспедиция  вышла на  берег, как из  кустов показался  сержант при
синеньких погонах и с автоматом -- безусый паренек маленького роста.
     -- Стой, кто идет? -- крикнул он так,  будто  хотел, чтобы его услышали
на турецком берегу.
     -- Свои, -- просто сказал Муха и продемонстрировал пареньку выданный аж
самим  краснодарским ФСБ  документ, дающий право на осмотр  упавшего в озеро
вертолета и проведение в  близлежащей местности независимого  расследования.
Как уж там Николай Викентьич сумел договорится с "федералами" -- одному Богу
известно.
     Сержант  покрутил бумажку с гербовой  печатью  в руках, шумно  пошмыгал
носом и сказал:
     -- Пока следствие  не  закончено -- не  положено.  Отойти  на пятьдесят
метров, -- и, как бы  подтверждая серьезность  своего высказывания, наставил
на Муху автомат.
     --  Ты  че,  больной?  --  вступил в  разговор с  ним командир "бойцов"
Николая Викентьевича Гера --  здоровый  парень,  больше похожий  на  "быка",
боевика-убийцу, чем на отца командира. -- Пойдем поговорим.
     -- Не  о чем  мне с вами разговаривать!  -- довольно истерично произнес
сержант,  одновременно  пытаясь  настроить  свою  портативную  рацию,  чтобы
связаться с начальством.
     И  тут произошло  то, чего Муха с Боцманом  меньше всего  ожидали: Гера
молниеносным прыжком  подскочил  к сержанту,  выбил из его руки автомат, и в
следующее мгновение парень оказался лежащим на земле.
     --  Ну  что,  может, все-таки  поговорим? --  спросил  Гера, приставляя
автомат ретивого сержанта к его же груди.
     -- Д-да, -- прохрипел парень.
     -- Пошли!
     Муха с Боцманом переглянулись. Сержант поднялся и под прицелом автомата
поплелся в кусты.
     -- Бабки ему даст, -- тихо сказал Муха Боцману.
     -- Сомневаюсь я, -- Боцман покачал головой. -- Как бы чего  другого  не
вышло...
     Через несколько  мгновений из кустов  показались Гера  с  сержантом.  У
парня  на  плече  опять висел  его автомат, и вообще  вид у него был  весьма
довольный, будто и не  было никакого нападения  на него,  часового, во время
"охранения вверенного ему объекта".
     -- Дал, -- сказал Боцман. -- И похоже, много.
     -- Это точно, -- кивнул Муха, -- на дембель малому хватит.
     -- Много ль надо -- купить бедного солдата!
     А Гера, выйдя из кустов, коротко распорядился:
     -- Приступайте!
     Вообще-то по приказу Николая Викентьевича Гера был в  полном подчинении
у Мухи и Боцмана, но командирская  сущность, которая есть в одних  и напрочь
отсутствует  в других, -- она  всегда  дает о себе тать. Мухе  с Боцманом до
поры до времени  было наплевать,  кто всем командует.  Как  говорится, пусть
"потешится детинушка".
     -- Да-да, приступайте, -- кивнул и Муха.
     Кроме  него  и Боцмана на дно должны были опуститься двое людей Николая
Викентьевича, чтобы  вторично осмотреть  останки вертолета. У них был  такой
приказ. Приказ так приказ. Но Муха заявил, что  вчетвером внутри  Ми-6 будет
не развернуться, поэтому обследовать вертолет они будут по двое. Сначала они
с Боцманом, потом эксперты.
     Озеро  оказалось  глубоким.  Дно  резко уходило  вниз  прямо  у берега,
поэтому Муха  с  Боцманом в аквалангах  сразу проплыли  к  тому  месту,  где
покачивался  на  волнах красный  буй.  Ила  на  дне  было  немного,  кое-где
выступала скальная порода, попадались камни-окатыши.  Корпус вертолета лежал
на  боку.  Муха  с  Боцманом обследовали рваные металлические края пробоины.
Муха показал жестом, что Викентьич был прав -- граната.
     Им немало  пришлось  повидать  на своем веку всяких  "ран", оставляемых
кумулятивными гранатами в броне различной техники. Почерк у них характерный:
если "железо" тонкое,  граната может пройти насквозь, если  толстое,  как  у
танка, -- выжжет все внутри. В данном случае граната вошла вертолету в брюхо
и "обрубила" кумулятивной струей хвост. У тех, кто находился в вертолете, не
было никаких шансов выжить.
     Боцман  показал  Мухе на открытый нижний люк и свисающий из  него трос.
Муха  кивнул. Они заплыли внутрь вертолета, вспугнув стайку рыб, и принялись
сантиметр за сантиметром обследовать пространство внутри.
     Через двадцать пять  минут, закончив осмотр, Боцман  с Мухой выплыли из
корпуса и дали знак людям Николая Викентьевича -- можно.
     Пока  Герины бойцы  обследовали вертолет, они занялись дном поблизости.
Метрах  в десяти от  вертолета Муха обнаружил на дне выпотрошенную  дорожную
сумку. Он осветил  ее фонариком, сунул руку  внутрь, удовлетворенно хмыкнул.
Через сорок минут они всплыли.
     -- Ну,  что скажешь?  -- спросил Муха Боцмана,  когда они выбрались  на
берег и сняли подводное снаряжение.
     -- Пойдем отойдем.
     Муха с Боцманом  прошли мимо сержанта с автоматом к прибрежным  кустам.
Сержант,  сидя  на упавшем дереве, курил, чему-то  беспрестанно  улыбался  и
похлопывал себя по внутреннему карману гимнастерки.
     --  Они нам хоть  и  помощники, но,  как говорится,  каждый  умирает  в
одиночку, -- заметил Боцман.
     -- Ну  так  что скажешь, Митя?  -- проявил нетерпение Муха,  когда  они
уединились достаточно надежно.
     Боцман на мгновение задумался.
     --  Не так страшен черт, как его  малютка. Если  верить словам клиента,
этого Викентьича,  людей  в  вертолете было двое.  Но если так, почему тогда
открыт люк, почему из него выброшен трос? Взрывной волной выбило? Тогда были
бы обломаны  замки, а они целы. Это  значит, что на борту, скорей всего, был
только один человек, так что у нас есть шанс.
     --  Какой  шанс? --  не  понял  Муха. -- Найти  девицу?  -- Он  покачал
головой.  --  А если вертолет  на  нее  упал  и  лежит  она  сейчас  под ним
всмяточку? Ты хоть  не забыл  еще, как быстро падает развалившийся в воздухе
вертолет?
     -- Не забыл, -- кивнул Боцман.
     -- Или утопла. Надо все озеро обшарить. Иначе какой смысл? Будем иголку
в стоге сена искать?
     -- На обследование озера  уйдет  недели  полторы-две, а то и  больше. А
если  она  выжила и  бродит  по горам? За это  время можно пройти километров
двести, -- возразил Боцман.
     -- Если Ирина жива, значит, будет стремиться выйти к  людям и связаться
с отцом. Логично?
     -- Вполне. Но тогда плакали наши денежки.
     -- Ну, не совсем плакали. На "жучки" останется.
     -- А давай оставим людей Викентьича здесь по  дну шарить, а сами двинем
на поиски девицы? -- предложил Боцман.
     --  Если они согласятся  остаться, -- покачал головой Муха.  --  Видел,
какой этот Гера резкий?
     -- Видел,  --  кивнул Боцман.  --  Профи. Спецкурс называется:  "Снятие
вооруженного часового". Да еще и сержант оказался дурак-дураком.
     --  Сержант-то дурак, да  мы с тобой люди умные, не будем  вспыльчивому
Гере возражать.
     -- Не будем, --  согласился  Боцман.  -- Ну,  теперь колись, что ты там
такого особенного в сумке нашел?






     Бильярдная  была  погружена в полумрак, яркие лампы  горели только  над
зеленым сукном  стола.  Игроки --  маленький мужчина, одетый в тренировочный
костюм, и молодой человек в добротной тройке,  чем-то похожий на журавля, --
лениво катали шары и потягивали коньяк из больших фужеров, стоящих на бортах
стола.
     -- Как думаешь, Саша, конфликт получит  развитие? -- спросил  мужчина в
"тренинге", делая маленький глоток.
     --  Если пустить  на самотек -- получит, -- кивнул Саша и  загнал шар в
лузу.
     -- Значит, будем контролировать?
     -- Придется. Понимаете, Антон Владленович, если мы этого не сделаем, за
нас  это сделает кто-то  другой. Но тогда уже будет другая охота и охотиться
будут на нас. Сейчас главное -- устранить препятствия.
     Из темноты возник охранник с телефонной трубкой.
     -- Это вас, -- он протянул трубку Антону Владленовичу.
     -- Кто? -- недовольно поморщился тот.
     -- Вэн!
     --  Ах,  Вэн!  Почему  сразу  не  сказал?  --  Антон  Владленович  взял
телефонную  трубку  и  пошел с  ней в темноту. Он  открыл дверь и оказался в
уютном небольшом  кабинете.  По  окну  мелкими  каплями стучал дождь.  Антон
Владленович  опустился  в  кресло за письменным столом. -- Слушаю тебя, Вэн.
Почему не звонил?
     -- Не получилось.
     --  Что  не  получилось? Наше  дело не  получилось?  В трубке  раздался
какой-то треск, Вэн молчал.
     -- Нам помешали, -- наконец раздалось на другом конце.
     --  Кто?   Кто  мог  вам  помешать?  --  закричал  Антон   Владленович,
разбрызгивая слюну.
     --  Стрекоза. Она влетела в зону как  раз в  тот момент.  Мы  ничего не
могли  поделать.  А все  потому, что  надо  было более  современный комплекс
кассет Орать, которые знают...
     -- Ты меня учить, что ли, будешь, Вэн?
     -- Да нет, это я просто бурчу.
     -- Надеюсь, вы сделали генеральную уборку?
     -- Делаем.
     --  Что,  до сих пор нет? -- опять  завелся Антон Владленович.  -- Чтоб
через два часа доложил мне об окончании уборки!
     --  Доложу. У меня свои соображения на этот счет. Дело в том, что мусор
растет с каждым часом, а это может быть чревато.
     -- Локализовать! Всеми силами локализовать. Ты много карандашей сточил?
     -- Два.
     -- Хочешь, еще пришлю?
     -- Пока  не  надо.  Если  что -- позвоню.  Я уже  отдал приказ  осушить
болота.
     -- Это хорошо, но чтобы не было никаких больше  стрекоз, жуков и прочих
насекомых. Докладывать по мере выполнения.  Результатов жду через день. Нет,
мало, через три.
     -- Ясно. Всего доброго. -- И в трубке раздались короткие гудки.
     Антон Владленович  вернулся  с  трубкой  в  бильярдную.  Отдал  телефон
охраннику, и тот мгновенно исчез.
     -- Ваш удар, Антон Владленович, -- напомнил Саша. -- Что, проблемы?
     -- Проблемы. Обещал решить быстро. Вот так, Саша, человек предполагает,
а Господь располагает, -- произнес Антон Владленович, натирая кий  мелом. --
Кто нам его порекомендовал?
     -- Рома. Да нет, Антон Владленович, у Вэна самые лучшие рекомендации, я
проверил через людей в ФСБ. Они владеют полной информацией.
     --  М-да?  --  Антон  Владленович  нанес короткий  удар  по  шару.  Шар
стукнулся о борт и откатился, не дотянув до лузы. -- Я  ведь, Саша,  на тебя
понадеялся. А ты подсунул мне кота в мешке.
     -- Нет-нет, все будет сделано должным образом. Клянусь!
     -- Клянется он! Уже пошла утечка информации. Думаешь, проколемся, никто
не заметит?  Тут же в расход, в выгребную яму, как ненужный  хлам! И никакие
миллионы не помогут. Проколов быть не может, понял?
     --  Да я-то  что! Вот,  пожалуйста, -- Саша исчез  в темном  углу,  где
стояли  кресла  с журнальным  столиком, через  мгновение появился  с кожаной
папкой  в  руках. Расстегнул молнию и  вынул  из папки  прозрачный "файл"  с
бумагами.
     -- Это что?
     -- Это наш с вами "кот".

     Сов. секретно
     Начальнику отдела собственной безопасности
     Генерал-майору Баташову А.П.
     СПРАВКА
     В связи с Вашим запросом  от 13.05.2001 года сообщаем, что майор Носков
Владимир Эдуардович пропал без вести в Чечне под Урус-Мартаном  28 апреля с.
г.  во время  операции  спецназа.  Группа спецназа  попала  в  засаду и была
полностью уничтожена боевиками. Все тела, кроме трупа Носкова,  были найдены
и опознаны. Поиски тела Носкова результатов не  дали. По одним сведениям, он
был взят в плен,  позже расстрелян  боевиками Хаттаба  и похоронен так,  что
найти его  могилу не  представляется возможным, по другим  -- ушел в Грузию,
где создал мобильный отряд (численностью в тридцать человек) для  совершения
терактов и боевых операций по заказу состоятельных  людей. В настоящее время
эти сведения тщательным образом проверяются.
     Справку составил капитан Пихоя С.Н.
     15.05.2001

     АВТОБИОГРАФИЯ
     Я, Носков Владимир Эдуардович, родился 27 июня 1962 года в поселке Марк
Московской области. В 1969 году поступил в среднюю школу г. Москвы  No 1316,
которую окончил в 1979 году с золотой медалью. В том же году поступил в  МГУ
на факультет журналистики, но через полтора года был отчислен за "поведение,
недостойное  советского  студента" (участие  в драке с  монголами). В ноябре
1981 года  был  призван в ряды СА.  С ноября 1981 года по апрель  1982  года
службу проходил в учебном подразделении в г.Чебаркуль Челябинской области. В
апреле 1982 года был  направлен в  Демократическую Республику Афганистан для
дальнейшего  прохождения службы.  Служил  в  дивизионной  разведке. За время
службы участвовал в девяноста шести разведывательных операциях  и рейдах. За
участия в операциях награжден двумя орденами "Красной Звезды",  медалями "За
отвагу" и "За боевые заслуги". Был дважды ранен.
     Службу окончил в октябре 1983 года. С января по июль 1984 года  работал
слесарем-испытателем    третьего   разряда   на    Экспериментальной    базе
Научно-исследовательского  института  строительства.  Имею  благодарность за
ударный труд от руководства института.
     В  настоящее  время  не работаю. В  соответствии  с  пожеланиями  ваших
сотрудников готовлюсь к поступлению в вуз. Неженат, детей нет.
     Носков В.Э.
     25 июля 1984 года

     ХАРАКТЕРИСТИКА
     на старшего лейтенанта
     Носкова Владимира Эдуардовича, 1962 г.р.,
     русского, образование высшее,
     в спецподразделении с 14 июля 1989 года,
     псевдоним "Вэн"
     Безусловный лидер. Хладнокровен, жесток, беспринципен. Владеет навыками
ведения боя в  горной местности,  а также  в  подземных  коммуникациях  и  в
условиях  плохой  видимости.  Хорошо  знает  виды  вооружения  потенциальных
противников.  Аналитический  склад ума, мгновенная  реакция. Легко входит  в
контакт  с людьми.  Равнодушен  к  спиртному  и наркотикам.  Отлично владеет
методами  маскировки  и  грима.  Может  быть  использован  для  диверсионной
деятельности в тылу противника в качестве командира группы.
     Характеристику дал
     подполковник Горобец А.В.
     по запросу Отдела 4.
     07.08.1994

     --  А  вы  говорите "кот", --  произнес  Саша, когда  Антон Владленович
закончил читать бумаги.
     -- В  данной ситуации не он  безусловный  лидер,  а я. Если  почувствую
опасность, всех твоих Вэнов в порошок сотру.  Всех сотру! Я  жить хочу, чтоб
думать и страдать. Понял?
     -- Все будет хорошо, -- кивнул Саша.
     -- Ну, чего телишься, бей! -- приказал Антон Владленович.
     Саша коротким ударом направил шар в лузу.
     -- Партия.

     Итак, спустившись под воду, Муха обнаружил какую-то пустую сумку. В ней
не было  ровным  счетом  ничего, но  в  полуметре  от  сумки он  заметил  на
кронштейне с огнетушителем провод с разъемами.
     --  Я  его специально доставать  не стал, но шнур-то замечательный,  --
произнес Муха заговорщически.
     --  Что  же  в  нем  такого замечательного?  -- спросил  Боцман.  -- От
вертолетной электроники, наверное, шнурок?
     -- Да  не, не от вертолетной, -- мотнул головой  Муха. -- От компьютера
шнур, от ноутбука.
     -- Ты будто каждый день эти ноутбуки видишь!
     -- Каждый  не каждый,  но  кое-что в этом деле  понимаю, -- заявил Муха
гордо. -- Какие из этого следуют выводы?
     -- А какие выводы? Пока что никаких. -- Боцман пожал плечами.
     -- У  тебя от жирной еды мозги  заплыли, -- рассмеялся  Муха.  -- Вывод
один  и совершенно простой: в  выпотрошенной  сумке  был компьютер,  который
кому-то  понадобился.  Дело  в том, что,  кроме людей Николая  Викентьевича,
вертолет наверняка  обследовали еще фээсбэшники, а может, и еще  кто-нибудь.
Теперь вопрос: кому мог принадлежать этот самый ноутбук?
     --  А  че  тут гадать?  Только два варианта: или погибшему пилоту,  или
Ирине.
     -- Пилоту  -- вряд  ли.  Зачем ему  в  полете ноутбук?  А  вот Ирине...
Помнишь, что говорил о ней Николай Викентьевич? Талантливый, мол, математик,
программист, то-се...
     -- Если бы его люди взяли из сумки ноутбук, они бы нам сообщили об этой
находке.
     -- С  чего  ты  взял? Вовсе не обязательно.  Во-первых,  Викентьич  мог
посчитать, что  этот факт не поможет в  поисках его  дочери,  во-вторых, там
вполне могла  быть  какая-нибудь информация, о  которой  вовсе не надо знать
посторонним. Ты,  например, знаешь, чем занимается "Технология" этого самого
Николая Викентьевича?
     -- Ну, технологией и занимается,  -- невольно улыбнулся  Боцман. -- Чем
еще?
     -- Какой технологией -- вот в чем вопрос. Раньше НИИ, в котором работал
Викентьич, занимался оборонкой,  работал  на  военно-промышленный  комплекс.
Уйдя в частный бизнес, он вряд ли поменял ориентацию.
     -- А  может,  и поменял.  История знает  немало случаев, когда люди  на
старости лет меняют ориентацию. Ничего в этом зазорного нет. Вон у Хемингуэя
его сынишка Грегори, например, всю жизнь ощущал себя женщиной.  Папаша все в
войнушку играл, в автокатастрофы попадал, а этот категорически, так сказать,
не захотел идти по  стопам отца...  Папаша его пытался лечить  электрошоком,
чтобы он почувствовал себя снова мужчиной, а этот ни в какую! А вырос, и пол
поменял...
     --  Тебе  бы все  шутить, Митя,  --  покачал  головой Муха. --  Я  ведь
серьезно.
     -- И  я  серьезно.  Если наш заказчик  и занимается бизнесом  в области
военных технологий, то наверняка тайно, без ведома государства.
     -- Почему ты так решил? -- поинтересовался Муха.
     --  Да  потому,  что  я навел  справки.  В  клиентах  Минобороны он  не
значится. Да и судя по разговору с заказчиком, человек он непростой. Даже, я
бы сказал, скользкий, -- заключил Боцман.
     --  Да, насчет заплывших жиром мозгов  я, видимо,  ошибся, -- улыбнулся
Муха. -- Ты, Митрий, не только тонкий психолог, но и отличный аналитик.
     -- Да ладно прикалываться-то!  Аналитик, -- махнул рукой Хохлов. --  Ты
лучше скажи, кому все-таки мог понадобиться утонувший ноутбук?
     -- Неправильно ставишь вопрос. Важно  другое: что такого  интересного в
этом самом ноутбуке было.
     -- Да, -- согласился Боцман. -- Это важно...

     Гера  отказался  оставаться со своими  людьми на  озере,  сославшись на
инструкцию Николая  Викентьевича, поэтому  Мухе  с Боцманом пришлось взять с
собой  всех "поисковиков". В  том, что люди заказчика  выдержат любые,  даже
самые суровые переходы по  горам,  частные сыщики  не сомневались.  Но  одно
дело, когда ты просто идешь с  рюкзаком за спиной километров триста,  другое
-- когда  на твоем пути может встретиться  неизвестный противник,  с которым
придется вступать в бой. Воевать  вообще-то легче  с  людьми,  с которыми ты
прошел огонь, воду и медные трубы. У Николая Викентьевича, конечно, здоровые
ребята, но кто их знает, каковы они в минуты опасности?  Часового разоружить
-- большого ума не надо...
     По  карте в  двенадцати  километрах от  озера  находился поселок Чистые
Ключи, в пяти -- одиноко стоящий дом лесника. Когда-то здесь был заповедник,
но теперь,  судя по количеству вооруженных людей,  частой стрельбе и сбитому
вертолету, от заповедника должны были остаться рожки да ножки.
     -- Я бы пошел вот сюда, по ущелью, -- сказал  Муха, проведя  пальцем по
карте.
     -- Почему? -- поинтересовался Боцман.
     -- Потому что, если, допустим, вертолет сбит и меня преследуют бандиты,
проще  уходить по  заросшему  ущелью,  чем  лезть  на горы, где  тебя  легче
заметить. Так?
     -- Так, -- согласился Боцман.
     --  Поэтому пойдем по  ущелью,  покажем леснику фотографию, расспросим,
если она проходила.
     -- Ладно,  расспросим. Всем подъем, выдвигаемся  в сторону  кордона, --
скомандовал Боцман людям  Николая Викентьевича,  и поисковый отряд  двинулся
лесом по ущелью.
     Метрах  в  ста  Муха  обнаружил  первые  следы  того,  что они  идут  в
правильном  направлении:  ветки  кустарников кое-где  были обломаны,  словно
здесь прошло стадо слонов. Слонов не слонов, но человек десять -- пятнадцать
точно  протопало. Хотя,  может, конечно,  это  отряд школьников из  поселка,
который отправился в многодневный поход.
     Впрочем,  нет,  школьники  сигары  не  курят. Откушенный кончик дорогой
сигары нашел Муха под одним  из кустов. Его внимание  привлекли  также бурые
следы на камне. Олег тихонько поскоблил их перочинным ножом.
     -- Митя, кажется, кровь.
     -- Кровь? -- Боцман присел  на корточки рядом с Мухой,  провел пальцами
по лезвию ножа, потер вещество  в пальцах. -- Похоже на то. Удивительно, что
дождь не смыл. Кровь-то старая.
     -- Не было дождя, -- сказал Олег.
     -- Твои предположения, сыщик.
     -- А что тут предполагать?  Либо ранена наша  подопечная, либо тот, кто
ее преследует.
     --  Скорей  всего,  первое.  Сомневаюсь,   чтобы  безоружная   девушка,
выпускница  мехмата МГУ, могла  даже муху обидеть,  -- Боцман рассмеялся над
случайным каламбуром  и  оглянулся на  Геру и его  людей,  которые терпеливо
ожидали их. -- Мужики, увеличиваем шаг. На кордон!
     В  голове  у  Мухи сложилась некая версия развития событий, которую он,
однако,  не  торопился  высказывать,  оттачивая  ее  в  уме.  Девушка  стала
нечаянной свидетельницей того, как бандиты сбили вертолет, поэтому стала для
них опасна.  Преследуя, они ее  ранили. Вопрос только в том, серьезной  была
рана или  нет. От этого зависит, далеко ли она могла уйти. Ирина, Ирина, где
ты, отзовись!
     Через сорок  минут отряд  вышел к  кордону. В пятидесяти -- шестидесяти
метрах от дома  земля была густо  усыпана стреляными гильзами,  из чего было
нетрудно заключить, что бандиты пытались взять дом штурмом.
     Муха подобрал несколько гильз, продемонстрировал их Боцману.
     -- Пять сорок пять -- автоматные. Семь шестьдесят две -- от пулемета. С
восьми разных точек стреляли. Значит, не меньше восьми стволов.
     -- Ого, -- покачал головой Боцман. -- И это все на нашу бедную Ирину?
     -- Не знаю пока. Может, штурм кордона по другому поводу состоялся?
     Муха с Боцманом устремились к дому лесника.
     Все  окна  были выбиты, в  каменной стене  виднелись  щербинки от пуль.
Входная дверь  была нараспашку, и  они вошли внутрь.  По тому, как все  было
разворочено  внутри,  можно  было   сделать  предположение,  что  в  комнате
взорвалось несколько гранат. На полу они обнаружили засохшую  лужу  крови  и
гильзы от охотничьего ружья.
     -- Дмитрий, Олег, -- позвал их с улицы Гера. -- Здесь могила.
     Действительно, в десяти метрах к востоку от дома  была свежая могила со
сбитым  на скорую руку крестом. На кресте была табличка  с корявой надписью:
"Нодия Лариса Георгиевна, 15 мая 1970 -- 29 августа 2001".
     -- Угу,  --  задумчиво произнес  Муха, глядя  на  могильный  крест.  --
Значит, здесь лежит не та девушка, которую мы ищем.
     -- Надо посмотреть  -- та, не та. Чтоб наверняка, -- сказал Гера. -- За
лопатами, быстро, -- скомандовал он одному из своих.
     -- Нет, не посмотрим, --  возразил Муха.  -- Не хватало  еще нам могилы
рыть!
     --  Я  должен доложить Николаю  Викентьевичу, -- Гера достал из кармана
куртки сотовый телефон.
     --  Докладывай не докладывай,  могилу мы осквернять не будем! -- жестко
сказал Боцман.
     Гера уже набрал номер шефа.
     -- Тут такая  ситуация, Николай Викентьевич, могила есть, на ней другая
фамилия, другое имя, другие даты, но бог его знает, кто там лежит. Насколько
я понимаю, у Ирины после катастрофы документов не осталось...
     --   Выройте   и   посмотрите,  --  раздался  в  трубке  голос  Николая
Викентьевича.
     -- Есть вырыть и посмотреть! -- отчеканил Гера.
     --  А  ну дай  сюда  трубку! -- Муха  вырвал телефон  из руки Геры.  --
Николай Викентьевич, не она  это! Задницей чувствую, не она! Не  хватало еще
спецназовцам могилы рыть!
     -- Можете не рыть.  Это сделают мои люди. -- Голос Николая Викентьевича
был жестким.
     --  Вы,  посылая  нас  сюда,  дали  широкие  полномочия,  в  том  числе
командовать вашими людьми. Я им запрещаю рыть.
     -- На рытье могил ваши полномочия не распространяются.
     В трубке раздались короткие гудки, и Муха вернул телефон Гере.
     -- Делайте, что хотите. Пошли, Боцман.
     Муха с Боцманом двинулись в гору, а подчиненные Геры взялись за лопаты.
     В  четыре штыка  могила  была  разрыта через семь  минут. Гера спрыгнул
вниз, подцепил ножом крышку самодельного гроба, послышался  скрежет гвоздей.
Ногой Гера  сдвинул  крышку в сторону.  Лицо  Ларисы  было синюшного  цвета,
кое-где  на  коже  уже  проступили  черные  пятна.  Гера  напялил   на  руки
прорезиненные перчатки и стал тщательно ощупывать труп.
     Через  три минуты он  снял перчатки, выбрался  из могилы, кивнул своим:
"Закапывайте!" -- и опять вынул из кармана трубку сотового телефона.
     -- Во-первых, не она, во-вторых -- пусто, -- произнес он в трубку тихо.
-- Есть! Зарывайте, -- приказал он своим людям.
     В открытый гроб полетели большие комья земли...
     Через полчаса люди  Николая Викентьевича нагнали Боцмана и  Муху, а еще
через полтора поисковый отряд вышел к поселку Чистые Ключи. На окраине стоял
бронетранспортер с наведенными на лес пулеметами, рядом с ним суетились двое
чумазых солдатиков. Они готовили на костре кашу в закопченном котле.
     Завидев  отряд, вышедший  из  леса,  солдатики запоздало схватились  за
оружие и в голос закричали: "Стой!" Из  командирского люка показалась голова
в шлемофоне. Судя по всему, это был командир машины, на полевых погонах были
едва заметны две маленькие лейтенантские звездочки.
     -- Стоять сказано! -- повторил он громко. -- Кто такие?
     -- Поисковики. По поводу вертолета. У нас бумага есть от краснодарского
ФСБ, -- отозвался Гера.
     -- Один ко  мне, остальные  на  месте, -- скомандовал командир.  -- Эй,
чижи, каша горит. А ну следить!
     Один из  солдатиков присел у котла  и,  держа автомат на коленях, начал
перемешивать кашу ложкой с длинной ручкой.
     Гера подошел к  бронетранспортеру,  протянул  командиру бумагу. Тот  ее
внимательно изучил, удовлетворенно хмыкнул и вернул документ:
     -- Народищу здесь сейчас копошится -- хрен поймешь, кто есть кто. Ключи
всегда тихим местечком считались.
     -- А что случилось-то? -- т  поинтересовался  Гера, сделав  своим людям
знак рукой -- можно.
     -- А вы не в курсе? --  Командир  вылез  из люка и  спрыгнул на  землю,
подняв густую серую пыль. -- Здрасте, здрасте, -- поздоровался он за руку со
всеми. -- Три  дня назад на Ключи банда вышла. Семь человек убили. Охотились
они за кем-то.
     -- Кого убили? -- спросил Муха.
     --  Участкового  местного,  на почте  всех  перебили.  Столб  взорвали.
Телефонной связи нет. Пока до нас дошло, они уже дальше ушли.
     --  Кого искали,  за  кем  охотились  --  известно? --  поинтересовался
Боцман.
     -- Откуда?  Как стрельба началась, все попрятались. До сих пор  носу не
высовывают.
     -- Среди убитых есть неместные?
     -- Не знаю, --  пожал плечами лейтенант. --  По-моему, нету. Сейчас наш
батальон на охране поселка стоит,  а второй  местность прочесывает. Все прям
один к  одному: и вертолет сковырнули, и кордон  побили, и на  Ключи напали.
Говорят, Басаев с рейдом по Краснодарскому краю идет.
     -- Говорите, кордон побили. А там сколько народу погибло?
     --  Хозяйка.  Ларисой  звать. А пацан ее, Айгаз,  без вести пропал. Его
отец места себе  найти не  может --  плачет. Можно  понять: жену  похоронил,
ребенка бандиты взяли. Наверняка будут теперь выкуп требовать. Откуда у него
деньги, да?
     -- Вы, я смотрю, про всех все знаете. Где этого лесника найти можно?
     -- У сестры он своей живет. У Марьям. Прямо по этой улице четвертый дом
направо.  Мужики,  сигаретами  не  богаты?  Третий  день  стоим,  доппая  не
получили.
     Гера протянул лейтенанту целую пачку "Мальборо".
     --  Ух  ты!  --  восхищенно  произнес лейтенант, вскрывая целлофан.  --
Цивилизация!
     -- Идем к почте! -- скомандовал Муха.

     Разговаривая  с  Мухой по телефону, я  соврал  насчет истинной  причины
моего отказа ехать на поиски пропавшей без вести девицы. На самом деле после
той  стрельбы  на улице  я  просто боялся за своих  жен-шин. Кто знает,  что
завтра  взбредет  в  голову какому-нибудь  забредшему сюда пьяному уроду?  А
вдруг ему •захочется "ради  смеха" по окнам нашего дома пострелять? Моя
Ольга  умеет держать в руках и ружье,  и даже  автомат, но что в этом толку,
если урод начнет палить первым?
     "Нет,  у нас в стране не скучно жить" -- это я говорю каждый раз, когда
происходит  что-нибудь из  ряда вон...  Последний раз  говорил это по поводу
страшных терактов в Минводах.
     Только человек расслабился, почувствовал некоторую стабильность, ощутил
уверенность  в  завтрашнем  дне,  перестал психовать по  поводу  предыдущего
"трагического испытания" -- как хлоп! Опять  что-нибудь взорвалось, утонуло,
упало, загорелось, рухнуло, исчезло -- в общем, для описания происходящего в
России годятся глаголы только с негативной окраской.
     Ольга у меня  много  книжек читает, как-никак  педагог, вот и  вычитала
недавно  в  одной,  что не только в русском,  но и в  других  языках  слов с
негативной  окраской,  призванных отрицательно  воздействовать на  человека,
намного  больше, чем  с  нейтральной  или  положительной. Это, мол, языковой
закон.  Хорошенький закон!  Не знаю, как в других  странах, не  жил,  но  по
отношению  к нашей он действует безотказно. В армии  -- только порог казармы
переступил, на тебя уже матом орут, в учреждение пришел -- то же самое, хоть
и без  мата,  на  работу  устроился  --  получи  для профилактики. Может, от
языкового  негатива,  прущего из  нас  наружу,  как  та  каша из  волшебного
горшочка,  и  происходит  столько  бед? Может,  мы  сами  косвенно  являемся
виновниками многочисленных трагедий и преступлений?
     Теория  хоть куда,  но как  же нам,  рожденным  на  этот  свет Воинами,
бороться  со  злом?  Сюсюканьем, щебетанием?  На самом деле слово -- это  не
оружие и  не мед. Оно всего лишь знак,  который  мы по-разному  можем подать
окружающим нас  людям.  Если  я  скажу  американцу "пошел ты..." равнодушным
тоном, да еще не подкреплю свое высказывание  характерным жестом, он меня ни
за  что не  поймет... Мы  с парнями  во время боевых операций понимаем  друг
друга безо всяких слов. Достаточно жеста, взгляда...
     Подумав об этом,  я сразу вспомнил историю  про  вторую  роту,  которая
попала  в засаду на  площади Минутка в Грозном. Минутка эта стала притчей во
языцех во время первой чеченской кампании. Сколько там нашего народу полегло
--  подумать страшно.  Некоторые  наши  отцы  командиры из спецподразделений
воевали  еще в Афгане,  но  там большая часть  боевых  действий  проходила в
горах,  в  "зеленке",  в кишлаках,  в  кяризах -- это  у  них колодцы такие,
пересыхающие летом и служащие "духам" в качестве  подземных ходов.  Да и что
там   за  города,  в  этом  Афганистане?  Двухэтажные  глинобитные   домишки
составляют девяносто процентов всех построек... Так вот, эти  отцы командиры
говорили,  что в Афгане  по  сравнению с Чечней были цветочки. В  Грозном, в
отличие  от  Кабула,  дома  многоэтажные,  туда по квартирам  можно  столько
снайперов  и гранатометчиков  посадить,  что  мало не покажется!  Вот  они и
сажали  своих "волков",  которые  мочили наши  колонны  почем  зря... Вторая
колонна  попала  в   засаду  на  площади   Минутка,  несмотря  на   то   что
предварительно   была   проведена   широкомасштабная  разведка.  Потом   уже
выяснилось,  что "чехи"  во  время  разведопераций прячутся под  завалами из
железобетонных плит. Как разведчики пройдут, эти поднимают  домкратами плиты
и  занимают  свои  боевые позиции.  Засада  готова.  Вторую  колонну  зажали
традиционным способом,  подбив заднюю и переднюю бээмдэшки, а  потом  начали
методично  расстреливать   из  гранатометов   машину  за  машиной,  пока  не
расстреляли все.  Из  роты  и живых  осталось  всего  семеро парней, которым
каким-то чудом удалось выбраться из-под шквального огня. Не о них речь, речь
о тех, кто тогда живьем горел в броне,  --  в "ушах" раций раздавался грохот
боя и девятиэтажный отборный мат. Так сказать, сплошной негатив. Других слов
у наших парней просто не было, да и быть не могло! Думаю, если и есть где-то
в  небесах рай, то они прямиком попали туда. На небо с девятиэтажным матом в
глотках! Вот он, языковой закон!..

     Я  переживал, что не смог отправиться  на задание со своими парнями. От
переживаний  этих  даже спать не  мог.  Позвонил  Доку  --  никого, позвонил
Артисту  --  никого,  Мухе  --  нет,  Боцману  --  пусто.  Значит,  все  они
отправились  на  задание,  а  я,  выходит,  схлыздил,  прикрывшись  болезнью
ребенка...  Не то чтобы я не  был уверен  в своих парнях. Нет-нет, бойцы они
хоть  куда.  Мы  с  ними   столько  рейдов  прошли,  в  стольких  передрягах
побывали...  Я  знаю, у парней моих за эти  долгие  годы  выработалось  даже
сверхчувство, которое предупреждает их об опасности. Все они  сделают хорошо
и денег себе заработают "на хлеб с маслом". Плохо, что я не с ними. Кажется,
впервые. Поэтому и  беспокоюсь, даже Ольга это  заметила. Говорит, осунулся,
похудел от переживаний. Это  потому, что я за  своих парней  ответственность
чувствую.
     Закончив  работу  в своей  мастерской раньше, чем  обычно, я отправился
домой. Обещал  Настене взять ее  сегодня на вечернюю рыбалку.  Дал  человеку
слово -- держи.
     Дочь уже ждала меня  около дома. Загипсованная рука  на повязке, но  не
унывает,  все так же улыбается,  хохочет, мяч пинает пацанам-футболистам.  Я
когда это увидел, у меня даже сердце замерло -- вот бедовая девка.
     -- Настена, руку осторожно! -- закричал я.
     -- Па, я готова.
     -- Ты готова, а я нет. Погоди, поем что-нибудь, и поедем.
     -- Я пока поиграю.
     -- Нет-нет, не поиграешь. Пошли в дом.
     Я завел дочь в дом. Стол уже был накрыт.  Выяснилось, что Настя с утра,
кроме ватрушек,  ничего не ела. Пришлось  применять  непедагогические методы
воспитания: пока не поешь, на рыбалку не пойдешь.
     Я  сел за стол, принялся неспешно хлебать борщ. Выставил большой палец,
показывая  жене,  что  борщ  ей  удался  на славу.  Настена возила ложкой по
тарелке.
     -- Я тебя предупредил! -- произнес я довольно грозно.
     -- Никто меня, больную, не жалеет, -- произнесла Настя с чувством.
     Мы с Ольгой не выдержали -- прыснули со смеху. И тут в спальне зазвонил
оставленный на прикроватной тумбочке телефон. Я вскочил так, что даже слегка
сдвинул обеденный  стол. Ольга  посмотрела на меня  с  укоризной. Ну да, вот
такой вот я, немного нервный. Издергался. Как там говорится -- многие знания
порождают скорбь? А незнание, неведение порождают нервные болезни.
     Я заскочил в спальню, схватил телефон.
     -- Алло?
     --  Сережа?  --  Знакомый  голос,  пожалуй, даже  слишком  знакомый  --
полковник Голубков. Значит, у него ко мне  дело, а я теперь без парней. Один
в поле не воин. -- Сережа, ты чем занят?
     -- Ужинаю. Потом с дочерью на рыбалку собираюсь.
     --  Ужинать ужинай -- приятного аппетита, а  вот рыбалку  хорошо  бы до
лучших времен отложить.
     -- А чем эти времена не хороши?
     -- Тем и нехороши, что дело не требует отлагательств.
     --  Труба  зовет? Ну ладно, только учтите, парни  мои все  в отъезде, я
один.
     -- Это  я  уже знаю,  что в отъезде.  Постараемся  решить  поставленную
задачу без них.
     Задачи,  вводные,   наводки,  разведданные,  десантирования,  выброски,
захваты, акции. Кажется,  об этом ты мечтал еще каких-нибудь полчаса  назад?
Вот и получай! А может, я себе лукавил?
     -- Хорошо, назначайте место.
     --  Через час встречаемся на  развилке с  правой стороны. Местечко  там
тихое.
     -- Встречаемся, -- сказал я, сунул трубку в карман рубахи и вернулся за
стол. Ольга  с Настеной смотрели на меня так, будто я инопланетянин. -- Чего
это вы?
     -- Пап, мы на рыбалку идем или нет? -- спросила Настена.
     -- Извини, Настенька, сегодня не получится. В другой раз.
     --  Так  я  и знала, -- вздохнула  дочь. --  Когда тебе  кто-нибудь  по
телефону звонит, ты сразу не можешь.
     -- Ну почему же? Иногда бабушка с дедушкой звонят, и тогда я все могу.
     -- Бабушка с дедушкой не в счет, -- покачала головой Настена.
     --  Ты  куда  намылился?  --  поинтересовалась  Ольга,  глядя  на  меня
подозрительно.
     -- В командировку срочно Константин Дмитриевич вызывает...  Да это так,
ненадолго, может, на день, может, на два.
     -- Знаем мы твои ненадолго, -- покачала  головой Ольга.  -- Ну  что  за
жизнь? Только вроде успокоюсь, привыкну.
     -- Он хороший заработок обещает, -- соврал я, поскольку Голубков ничего
еще мне не обещал.
     --  Лучше нищим на печи сидеть, чем богатым в  гробу лежать, -- сказала
жена.
     Настена посмотрела на меня с любопытством.
     -- Почему в гробу? -- спросила она.
     -- Да это мама так шутит. -- Я, в свою очередь, выразительно зыркнул на
Ольгу. Язык как помело! При ребенке такое говорить! А сам подумал, что очень
жена  у  меня  умная и проницательная. Ведь никогда  я ей  про свои  дела не
рассказываю,  но всегда  она знает, когда мне грозит опасность, а когда нет.
-- А ты, Настена, не  расстраивайся. Через два дня вернусь из командировки и
сразу  же на рыбалку рванем. Вот таких лещей натаскаем.  --  Я широко развел
руки, показывая размер леща. -- А мама нам с ними пирогов напечет. Рыбников.
Да, Оля?..

     На площади  рядом с  почтой  стояли  два  бронетранспортера.  Как  и на
кордоне, бой здесь был  нешуточный: повсюду валялись стреляные гильзы, дверь
почты была разнесена в щепы, окна повыбиты. На крыльцо  почты вышел омоновец
в бронежилете с автоматом наперевес и широко зевнул.
     -- Гера, давай решим вопрос о субординации, -- предложил Муха.
     -- Давай, -- согласился Гера.
     -- Поскольку нам даны особые  полномочия, командую парадом я, Боцман --
мой  зам, ты  --  второй.  Надеюсь,  такой  расклад  не  противоречит  твоим
гробокопательским инструкциям?
     Гера  несколько  секунд  поиграл  желваками,  потом  вынул  из  кармана
фээсбэшную бумагу и протянул ее Мухе:
     --  Ладно.  Просто  Николай  Викентьевич  невнятно  объяснил,  кто кому
подчиняется. Лично я человек неконфликтный.
     --  Мы  уже  видели  с  часовым  на  озере, какой ты  неконфликтный, --
усмехнулся Муха, направляясь с бумагой к омоновцу. Омоновец прочитал бумагу,
лениво козырнул.
     --  Оперативно-следственные действия пока  не закончены. Уже сотни  две
пуль из стен повынимали. Представляю, какой тут  был ад -- против безоружных
воевать! И ведь почти все девки!.. -- Омоновцу явно было не с кем поболтать.
     Но Муха не собирался слушать его истории про "ад", он вынул из  кармана
фотографию Ирины, протянул ее омоновцу:
     -- Этой среди убитой не было?
     -- Не-е, не было, -- покачал тот головой, вглядываясь в фотографию.
     -- Где жертвы?
     -- Ясно где -- в район, в морг увезли. Не здесь же им лежать на жаре.
     -- Спасибо  за информацию. -- Муха вернулся к своим. -- Говорит,  среди
убитой дочери Николая Викентьича нет.
     --  Одно  дело -- он  говорит.  Другое --  своими  глазами  увидеть, --
возразил Гера.
     -- Да,  пожалуй.  Ну  что,  в район или дальше  в горы  идем?  --  Муха
вопросительно посмотрел на Боцмана.
     -- В горы, -- кивнул Дмитрий.
     -- В морг, -- возразил Гера.
     -- Тогда сперва к леснику, -- решил Муха.

     Голубков  ждал меня  в своей  "девятке" на обочине. Я  лихо выскочил на
своем  "шевроле"  из-за  поворота,  ударил по  тормозам. "Блейзер"  замер  в
каком-нибудь сантиметре от переднего бампера "девятки".
     --  Ты,  Пастухов,  как  всегда, в своем репертуаре, --  неодобрительно
сказал Константин Дмитриевич, когда я пересел в его машину.
     -- Репертуар -- это у Артиста, а у  меня -- стиль,  -- возразил я  ему,
протягивая руку для приветствия.
     Он протянул мне прозрачную папку с какими-то бумагами.
     -- На-ка, изучи прямо сейчас.
     -- Что здесь? -- спросил я, заглядывая в папку.
     --  Здесь  около  ста  шестидесяти  страниц   довольно   занимательного
сценария, по которому уже ставят кино.
     -- А жанр какой?
     -- Как обычно -- боевик с элементами трагедии.
     --  И  какая задача  --  исключить из  боевика  элементы  трагедии?  --
усмехнулся я.
     --  Вот именно,  -- Голубков был сосредоточен и очень  серьезен. Видно,
начальство напрягло его этим заданием по самую макушку.
     -- И кто же написал этот замечательный сценарий?
     -- Почитаешь -- поймешь.
     Я углубился в бумаги.

     Сов. секретно
     Расшифровка беседы объекта "Д"
     с Генеральным директором СОВИМПЕКСБАНКА
     Харитоновым А.С.
     (Разговор состоялся в автомобиле Харитонова
     09.03.2001, на внутренней стоянке
     около Белого дома)
     Д. Добрый вечер, Александр Сергеевич.
     Харитонов. Добрый. Какая у вас рука холодная.
     Д. Да, не май месяц. Еще ветер северный подул. Как женский день прошел?
     Харитонов. Как обычно -- в кругу семьи. Что за дурацкие вопросы?
     Д. Александр Сергеевич, вы подумали над нашим предложением?
     Харитонов.  Подумал.  Нет,  нет  и   нет.  Вы  что,   хотите,  чтобы  я
самоубийством покончил?
     Д. Ну зачем же так? Все решается мирно-полюбовно.
     Харитонов.  Да-да,  полюбовно.  Я   прокачиваю  через  свой  банк  ваши
ворованные  миллиарды. Весь мир  начинает  считать,  что  я  отмываю грязные
деньги, порядочные люди  перестают  со мной здороваться,  потом  прокуратура
заводит  на  меня уголовное  дело, а за день до  суда, не выдержав позора, я
пускаю себе пулю в лоб. Это, по-вашему, называется полюбовно?
     Д.  Какой вы  все-таки  фантазер, Александр  Сергеевич,  совсем как ваш
знаменитый тезка.  Вы, кстати, знаете, сколько у Пушкина  было долгов, когда
он умер?
     Харитонов. Не морочьте мне  голову споим Пушкиным! Ваша  схема выглядит
идеальной, но только для вас.  Все ваши  структуры  остаются в стороне,  а я
подставляю шею под топор.
     Д. Во-первых, думаю, такого большого топора у нас в стране не найдется.
Вон сколько громких дел успешно развалилось! Во-вторых, вы подставляете свою
голову  не  под топор, а под десять  процентов, что за  год составляет около
трехсот миллионов. Доход,  сравнимый с заработком Гейтса. И  вообще, давайте
начистоту, Александр Сергеевич. У вас есть другие варианты?

     Я оторвался от расшифровки и  подумал, что "писали" господ, обсуждающих
миллиардную сделку в  автомобиле, направленным микрофоном, который реагирует
на  микровибрацию  стекла,  а  может,  просто  "жучок"  внутрь поставили.  У
Голубкова, когда надо, везде найдется свой человек,  даже на  стоянке Белого
дома.

     Харитонов. Хотите сказать: "Коготок увяз, всей птичке пропасть"?
     Д. Зачем же так пессимистично? Скорее "от добра добра не ищут".
     Харитонов. Ну, если это добро, то оно  у вас, прямо  скажем,  с душком.
Ладно,  через   полторы  недели  документы  будут  готовы.  Вы  сами  будете
подписывать или человека пришлете?
     Д. Хорошего, проверенного человечка. Имя  его вам  ничего не скажет. Да
вам и ни к чему. Как говорится, будешь много знать...
     Харитонов.  Будешь плохо спать.  Это  абсолютно  точно. Я и так слишком
много знаю.
     Д. Ну что ж, приятно побеседовать с умным человеком. Супруге привет.
     Харитонов. Спасибо. Через неделю. Вам позвонят.

     -- Кто этот "Д"? -- поинтересовался я у Голубкова.
     -- Высокопоставленный кремлевский чиновник. Впрочем, это не так важно.
     -- Сделка, если судить по дате записи, состоялась давным-давно.  Деньги
уворованы из каких-нибудь там траншей, кредитов и прочей "помощи" России?
     Голубков кивнул.
     -- Но  если  у вас есть такие веские доказательства, какого черта вы их
всех не арестуете?
     --  Потому что доказательства эти добыты незаконным путем. Тут,  видишь
ли,  Сережа  очень много подводных камней, на  которые  нельзя  не  обращать
внимание.
     -- Из-за этих камней скоро нас и не останется совсем, -- вздохнул я.
     -- Читай дальше. Тут еще много интересного.

     Сов. секретно
     Экз. единственный
     АНАЛИТИЧЕСКАЯ СПРАВКА
     Ситуация,   сложившаяся    с    инвестированием   российских   проектов
иностранными   партнерами,  и  выстраивание   властной  вертикали  позволяют
предположить, что в ближайшее время крупные капиталовложения будут полностью
или  частично  контролироваться  кремлевской  администрацией,  что  позволит
направлять финансовые потоки в ту или иную  сферу экономики в зависимости от
государственных  приоритетов. Лоббирование  законопроектов, направленных  на
создание такой  системы,  проводится  на правительственном  и  парламентском
уровнях. По данным надежного источника, на эти цели владельцами предприятий,
отстаивающих  свои  приоритеты,  выделено   более  150  млн.долларов.  Такая
ситуация может не устроить некоторую  часть  финансовой олигархии, поскольку
она  как посредник будет исключена  из процесса распределения средств. Можно
прогнозировать самые значительные акции  по срыву данных программ, вплоть до
физического устранения лоббистов проекта.
     Справка составлена 15.04.2001
     майором Рукавишниковым Д.К.
     для начальника пятого отдела
     генерал-майора Ломакина И.П.

     -- А лоббисты -- это кто? -- не удержался я от вопроса.
     -- Если б мог,  сказал,  но  не могу, потому что сам не  знаю. В общем,
придется тебе,  Пастухов,  одного человечка  защитить от угрозы  физического
устранения. Об операции в отделе знают только трое. Ты, я и Ломакин.
     -- Большой человечек?
     -- Очень большой. Такой большой, что у меня самого дух захватывает.
     --  В  гробу  все  маленькие,  --  попытался пошутить  я,  но  Голубков
посмотрел на меня, как на идиота.
     -- Читай, читай, это тебе не с  автоматом по горам бегать! Защищать его
придется извне, на подходах.

     Муха велел людям Николая Викентьевича оставаться на улице, а сам  через
калитку  вошел  во  двор.  Волкодав,  сидящий  на  цепи,  захрипел,  пытаясь
дотянуться до его ноги, но Муха цыкнул на него, как на какую-нибудь болонку,
и  прошел  к  крыльцу.  Стучать  в  дверь ему не  пришлось,  потому что  она
отворилась и на пороге возникла черноглазая девчонка лет девяти.
     -- Вам кого? -- спросила она с сильным кавказским акцентом.
     -- Нам, наверное, дядю твоего. Не знаю, правда, как его зовут.
     --  Дядя  нет, мама нет,  -- Л покачала головой девчонка. --  Меня Гуля
зовут.
     --  Очень приятно,  Олег, -- Муха  пожал узкую, с нанизанными на пальцы
колечками руку девчонки. -- А где дядя, где мама Марьям?
     -- Дядя Рустам бандитов ловить, а мама Марьям в город ехать. В магазин,
вещи покупать. Дядя Рустам теперь дома нет, жена Лариса нет, у нас живет.
     -- Да-да, я знаю, что нет. Не знаешь, в какую сторону он ушел?
     В ответ Гуля пожала плечами.
     Муха нахмурился. Он надеялся, что лесник окажется дома или  по  крайней
мере где-нибудь недалеко от поселка. Наверняка он знает  эти места  как свои
пять пальцев и мог бы стать неплохим проводником.
     --  Ладно,  спасибо, Гуля.  Если дядя  вернется,  скажи ему, не он один
бандитов ищет.  Мы  на  север  пойдем их искать, в горы.  И  еще скажи,  что
проводник  нам нужен. Мы хорошие деньги заплатим. Так  и  скажи  -- хорошие.
Ничего не забудешь?
     --  Нет, у меня школа много пятерки, -- девочка  показала растопыренную
пятерню.
     Муха вернулся к своим людям.
     -- Ну вот что, мужики, некогда нам по  моргам бегать.  Уверен, что дочь
Николая  Викентьевича  жива  и  уходит  от   банды.   Нам   надо  немедленно
вооружаться. И не какими-нибудь  там пээмами или "маргошками", а нормальными
стволами высокой убойности. Ты, Гера, можешь это  организовать? Или придется
обращаться к шефу?
     -- Я все могу, -- хвастливо сказал Гера. -- Через два часа оружие будет
любое.
     -- В таком случае пиши: АКМС с  подствольным гранатометом -- три штуки,
АКС-74  --  три, четыре гранатомета "Муха",  -- Олег невольно  улыбнулся, --
огнемет переносной с четырьмя зарядами...
     -- А огнемет зачем? -- спросил Гера.
     -- На  тот случай, если придется наших друзей из пещер выкуривать. Ящик
РГД, ящик эфок. По цинку патронов на брата, сигнальные  мины -- десять штук,
ракеты  разных цветов и дымы. Что  еще? Ножи десантные, все остальное  вроде
есть. Короче, вооружение, Гера.
     -- Сделаем! -- И Гера достал из кармана рубахи сотовый телефон...
     * * *
     Раннее  утро.  Ущелье было  погружено  в  туман.  Вэн  щелчком отправил
недокуренную  сигару  в густой  кустарник  и  обернулся  к  своим бойцам. За
несколько дней рейда по горным тропам костюм на нем здорово пообтрепался, но
сам Вэн выглядел довольно бодро, щеки и подбородок были тщательно выбриты.
     --  Вечер перестал  быть томным,  --  произнес он. --  Мы  третий  день
носимся по  горам за какой-то сопливкой, вместо  того чтобы заниматься нашим
настоящим  делом.  А все из-за того,  что девка стала  нечаянным свидетелем.
Предложение мое такое -- разделиться на две  группы.  Одна  выходит к цели и
заканчивает   операцию,  другая  убирает   девку.  Так  как   первая  задача
приоритетная и, можно  сказать, жизненно важная, я возглавляю первую группу.
Бурыга  вторую.  После завершения операции обе  группы  складируют оружие  в
тайниках, переодеваются  и выходят в город. Место встречи вы знаете,  там  и
будет произведен окончательный расчет за операцию. Вопросы есть?
     -- А если мы до завершения операции девку не найдем? -- поинтересовался
Бурыга.
     -- Значит, мы найдем ее в другом месте. Она  видела нас всех. Она может
нас  описать, дать  наводку.  В  общем, за девку каждому башляю еще по  пять
кусков.
     -- Хоп, Вэн, будет тебе девка, -- кивнул Бурыга.
     Банда  разделилась  на две группы. В одной, которую возглавлял  Бурыга,
было семь человек, в другой -- Вэна -- восемь.
     Обе группы  уже  собрались  разойтись,  когда воздух  вспороли  громкие
выстрелы.  Один из охранников  Вэна охнул  и согнулся, схватившись за живот.
Сверху на головы бандитов посыпались срубленные очередью ветки.
     Все бросились врассыпную. Защелкали беспорядочные выстрелы.
     -- Не стрелять! Не стрелять! -- закричал Вэн, стараясь перекрыть грохот
стрельбы.
     Выстрелы смолкли.
     -- Кто просил, а? Вспугнули ублюдка!
     -- А с чего ты решил, что он один? -- поинтересовался Бурыга.
     -- Да потому, что, если б их было много, они открыли бы шквальный огонь
и перебили нас как кур. Один он, один. Родственничек той бабы. Всем в поиск!
Найти и уничтожить!
     Бойцы с автоматами наперевес исчезли в тумане, а Вэн подошел к лежащему
на земле охраннику,  приставил  пальцы к его  шее.  Охранник был  мертв. Вэн
перевернул его на спину, разорвал рубаху защитного цвета на груди. Вся грудь
была в крови, которая сочилась из маленьких дырочек.
     -- Дробь, -- констатировал Вэн. -- Неужели то же самое ружье?
     Он достал из кобуры пистолет и зарядил его,  после чего крадучись исчез
в дымке тумана.

     Мы с Голубковым сидели в его машине. По стеклам стучал мелкий дождь.
     --  Ну и  лето нынче, -- произнес Голубков,  задумчиво  глядя в окно на
проносящиеся по трассе автомобили.
     -- Да, ни к черту, -- согласился я.
     -- Ездил куда-нибудь в отпуск?
     -- Да какой у меня отпуск? Сколько наплотничаю, с того и живу...
     --  Ну ладно,  хватит  прибедняться!  Сколько уже  заданий  для  отдела
выполнил.
     --  Это  вы мои деньги посчитать хотите? -- поинтересовался я, взглянув
на Голубкова.
     -- Не собираюсь я  твои  деньги считать. Совет -- отправь своих,  Олю с
Настенькой, куда-нибудь отдохнуть в спокойную страну,  чтобы за них во время
выполнения задания не волноваться.
     Значит, Голубков знает обо всем, что  случилось в Затопине.  Знает и  о
том, что я боюсь за своих женщин.
     --  А  где  она  находится,  эта  спокойная  страна,  интересно  знать?
По-моему, весь мир уже сошел с ума! В Израиле палестинцы, в Испании баски, в
Югославии албанцы, в Японии "Красная армия".
     --  Ладно  тебе прикалываться, Пастухов! -- улыбнулся  полковник.  -- В
мире огромное количество тихих мест, где можно прекрасно отдохнуть.
     -- За ваш счет?
     -- Почему же за наш? За твой.  Мы  тебе платим неплохие гонорары, чтобы
ты в том числе мог бы отправить семью за границу...
     -- У  меня  встречное предложение, товарищ полковник. Раз уж вы хотите,
чтобы я выполнил ваше очередное задание, обеспечьте  безопасность моей семьи
в  Затопине.  Тогда я  буду чувствовать  себя уверенно. Да  и вообще...  Как
говорится, дома стены помогают. Я думаю, двух ваших человек вполне хватит.
     -- Ну, если тебе так спокойней...
     -- Спокойней, спокойней, -- кивнул я.
     -- Что только не  сделаешь ради спокойствия своего лучшего оперативного
работника, -- усмехнулся Голубков.
     * * *
     По документам,  которые я  прочитал,  выходило,  что  готовятся крупные
преступления,   направленные   против   членов  правительства,   лоббирующих
инвестиционные проекты.  Схема довольно проста и разработана веками: одного,
непримиримого,  убрать, второго, трусливого,  запугать,  третьего,  жадного,
подкупить.  Главное  -- списать  все совершенные  преступления  на чеченских
боевиков,  вызвать гнев высшего руководства, направить следствие  по ложному
следу. Делается все это довольно просто: отрабатывается чеченский почерк, на
месте   преступления  "нечаянно"  оставляются  следы,  одна   или  несколько
террористических  организаций берут  на себя  ответственность  за совершение
преступления.  Пока следствие отрабатывает подброшенную  версию, исполнители
акции  убираются снайперами, или  погибают в  автокатастрофах,  или  кончают
жизнь самоубийством -- выбирай что хочешь, -- и теперь уже  при всем желании
никаких следов преступников не найти.
     Голубков  сказал,  что информация  запоздала  из-за  гибели  одного  из
агентов,  поэтому, вполне  вероятно, план  по  устранению одного  из  членов
правительства уже действует. По словам полковника, мы уже опоздали и отстаем
от  преступников  по  крайней   мере  на   два  хода.  Но  если  действовать
молниеносно,  есть  шанс  переиграть  их во  время проведения ликвидационной
операции. Поэтому возвращаться домой,  в Затопино,  мне  было некогда. Как в
воду  глядел  --  сказал Ольге, что уезжаю в  командировку.  Вот что  значит
интуиция!
     Голубков погнал свою "девятку" в сторону военного аэродрома. Я ехал  за
ним следом, потому что не знал дороги...

     Боцман поднял руку, жестом приказывая остановиться, и замер. В утренней
тишине были явственно слышны частые выстрелы, которые раскатывались по горам
шумным эхом.
     -- Бой идет, -- констатировал Муха.
     --  Автоматы,   пулеметы.   Похоже,  это  наши  подопечные  воюют,   --
предположил Гера.
     -- Так оно и есть. Но с кем? -- пожал плечами Боцман.
     -- Кровная месть. Ввязываемся! -- Муха сделал  знак рукой, и поисковики
рассыпались цепью по склону, побежали.
     Когда через сорок минут  бега по  склонам они достигли места,  бой  уже
стих.  На  траве  они  обнаружили труп мужчины  спортивного телосложения  со
множественными  ранениями  в грудь.  На левом плече у мужчины  была наколка:
зверская  физиономия араба  с  ножом в зубах и надпись:  ОКСВА (ограниченный
контингент советских  войск  в  Афганистане). Никаких  документов,  никакого
оружия.  Труп  сам  по  себе,  как  творится, бесхозный. С  собой не  взяли,
похоронить не похоронили. Значит, некогда, значит, спешат.
     -- Оказывается, тут, в Краснодаре,  "афганцы"  шалят, --  сказал  Муха,
отходя от трупа. -- Характерная наколочка. Война давно  кончилась, а они все
никак успокоиться не могут.
     -- Ничего, мы их сейчас успокоим, -- грозно пообещал Боцман.
     -- Приказываю преследовать банду и  уничтожить  ее  в бою, -- отчеканил
Муха и первым бросился вперед.

     Внизу,  в  иллюминаторе,  проплывали крохотные озерца, блестящие  нитки
рек, дороги, поселки.  Самолет  резко  набирал  высоту, и я сидел, приоткрыв
рот, чтобы не так сильно  закладывало уши. Я  думал, что придется напяливать
камуфляжную форму, но  меня  переодели в гражданское. От прежней моей одежды
эта отличалась размерами: большая рубаха-балахон навыпуск, под которой легко
спрятать   сверхлегкий  бронежилет,  широкие  легкие   брюки,  чтобы  скрыть
вооружение, находящееся на ногах: к правой ноге с помощью специальных мягких
ремней, не натирающих  кожу, приторочены  ножи  для метания -- пять штук,  к
левой -- сорокапятизарядный миниатюрный пистолет-пулемет.  Патрончики у него
маленькие, но убойная сила разрывных пуль такая, что короткой очередью можно
завалить слона.  В  кармане рубахи -- крохотный  сотовый  телефон, в  другом
микрокомпьютер, монитором которому служит циферблат  больших наручных часов.
Компьютер, связанный  через спутник с локальной сетью ФСБ. Благодаря ему я в
течение минуты могу получить карты местности, схемы  коммуникаций,  данные о
потенциальном   противнике,  если  надо,  компьютерные  игры,  вообще  любую
информацию, которая находится  в  головном компьютере. На  ремне подсумок  с
крохотным  биноклем  ночного видения,  который  можно с помощью  специальной
резинки закрепить на голове. По инструкции Голубкова  я не должен был  ничем
выделяться  среди отдыхающих.  Курортник  как  курортник.  Бизнесмен средней
руки, приехавший отдохнуть от семьи, отдел, совершить "забег в  ширину". Для
"забега" мне  была выделена кредитная  карточка на восемь  тысяч  и наличные
доллары -- пачка стодолларовых купюр в банковской упаковке.
     Дача "объекта",  который  предстояло охранять,  находилась в двенадцати
километрах от города. Все подступы к ней, естественно, тщательно охранялись.
Я должен был поселиться в ближайшем санатории  -- в полутора  километрах  от
дачи --  и  в  течение суток найти  "дыры"  в охране,  через  которые  могут
просочиться террористы для уничтожения "объекта". По существу,  я должен был
влезть в шкуру киллера, пройти его путем.  Если его или их наняли посредники
финансовых олигархов, наверняка они обеспечили убийц всем необходимым, в том
числе  и картами  подземных  коммуникаций,  схемой  охраны  и  сигнализации.
Операции  такого  типа  готовятся очень  тщательно, дублируются с нескольких
точек, и проколов  здесь обычно  не  допускается,  потому  что любой  прокол
влечет за собой многочисленные жертвы.
     В самолете Голубков давал мне последние инструкции, подсовывал листочки
с информацией, которую я  должен был запомнить. Его отдел не знал, кто будет
исполнителем заказа, но  он  знал, что им  точно будет  бывший  спецназовец,
умеющий не только  хорошо  стрелять,  но и  думать. Очередная  бумажка мелко
дрожала в моей руке от вибрации фюзеляжа самолета. А может, и не от вибрации
-- от нервного напряжения...

     Сов. секретно
     ИНСТРУКЦИЯ
     по  выполнению  превентивных  оперативных  действий  для предотвращения
покушения на охраняемый объект
     1. Наблюдение ведется  скрытно,  без  обнаружения  себя  перед  штатной
охраной объекта.
     2.  В случае  обнаружения  следов  противника  никаких  самостоятельных
действий  не  предпринимать,  немедленно  докладывать по  инстанции  и ждать
принятия решения сверху.
     3. Наблюдение  ведется  вне  территории дачи  объекта. Проникновение на
территорию запрещено. Дистанция до объекта -- в пределах видимости.
     4. В случае возникновения  нештатной ситуации нажатие кнопки "Аларм" на
часах-дисплее  позволяет мгновенно  определить  ваши  координаты  и  вызвать
подразделение  быстрого  реагирования,   которое  должно  прибыть   к  месту
проведения операции  в течение трех  минут с момента поступления сигнала  на
пульт.
     5.  В  случае  покушения  на  объект действовать  согласно  обстановке,
применяя любые виды вооружения.
     6. При "ведении" объекта применять средства маскировки.
     7.  Оперативный  работник  не  имеет  права  самостоятельно  прекращать
"ведение" объекта без особого на то распоряжения.


     Надо  отдать  должное  -- люди  Николая  Викентьевича были подготовлены
очень  хорошо.  За  день Муха с  Боцманом  прошли никак  не  меньше тридцати
километров,  сделав  всего  один  привал, чтобы  съесть  по  черносливине  и
прополоскать рот нагревшейся во флягах водой. Ни Гера, ни его бойцы ни слова
не  проронили по поводу  усталости, чересчур  быстрого  темпа, желания есть,
пить или курить. Чувствовалась отличная подготовка, какую дают в "Вымпелах",
"Альфах"  и  других  элитных  подразделениях  (боец  спецподразделения может
месяцами жить в "автономном режиме", питаясь горсткой  лесных  ягод и хлебая
воду из  луж,  при этом  оставаясь  действующей боевой  единицей,  способной
уничтожать противника в воде, на земле и в воздухе).
     Только когда совсем стемнело, Муха сделал привал. По его предположениям
банда в поисках девушки могла пойти к другому ближайшему населенному пункту,
где есть телефонная  связь. Задача Ирины найти  защиту у власти и сообщить о
том, что она  жива  и здорова.  Задача  бандитов  отсечь  ее  от  населенных
пунктов. Если  уж они пошли  на такие  жертвы, -- значит, не остановятся  ни
перед чем!
     Муха зажег маленький фонарь  и, сунув его в рот, принялся изучать карту
местности. До  ближайшего  населенного пункта --  села Курани по ущелью было
километров семнадцать, по  горам -- немногим  более четырех, но склоны здесь
были довольно крутыми -- перепады высот до четырехсот -- пятисот метров.
     -- Уверен,  они теперь пойдут к Курани, -- сказал Муха, вынимая  фонарь
изо рта. --  Если  предположить, что  банда  сейчас  отдыхает и снимется  со
стоянки  только  с рассветом, в  селе  они  будут часам  к девяти  утра.  На
преодоление  перевалов у нас  уйдет часа два, ну  пускай  три. Значит, у нее
остается еще полчаса форы, чтобы устроить засаду.
     -- Я всегда знал, Муха, что ты голова, -- произнес  Боцман. -- Мы их на
подходе всех накроем, а потом девчонку вытащим. И все, и бабки наши.
     -- Именно так, -- устало улыбнулся Муха. -- Отбой!

     Когда я вкатил  модный  пластиковый чемодан в  холл  санатория, мне все
заулыбались так,  будто  я был  директором  нефтяной вышки,  -- и горничные,
сидящие на диване, и администраторша,  и даже какая-то старушка в инвалидной
коляске.
     Согласно  бумажкам,  данным  мне  Голубковым,  у  меня  были  серьезные
проблемы с сердечной мышцей -- аритмия, тахикардия, ишемия и прочая "-ия". Я
ведь  не  Док, в  этих делах  никогда  ничего толком не понимал.  Рад был бы
сказать,  что не  знаю даже, с какой  стороны  оно находится, сердце. Но  не
могу.  Дело в том, что в детстве, в девять лет, я переболел довольно сильной
ангиной,  которая  дала  осложнение  на  сердце.  Врач --  старик с большими
холодными  руками,  выписывая меня  в школу, посоветовал матери отдать меня,
"сердечника", в какую-нибудь спортивную секцию, где развивают  выносливость:
не  силу,  не  ловкость,  а именно  выносливость. Многочасовые  дозированные
нагрузки  дают больше  эффекта для  тренировки сердца,  чем что-либо другое.
Слава богу, мать послушалась его совета и отдала  меня  в самбо (в  то время
секции каратэ были официально запрещены).
     Позже,  в  тринадцать,  когда я окончательно  решил  стать офицером,  к
борьбе  прибавились  ежедневные  двенадцатикилометровые  пробежки,   силовые
тренировки,  плавание,  дыхательные  упражнения,  поэтому   к  семнадцати  я
действительно не знал, с какой  стороны находится  сердце.  Так  что легенда
Голубкова насчет моих сердечных проблем казалась мне весьма несостоятельной,
и  я боялся, как бы меня не раскусили  раньше времени. Сейчас вот пошлют  на
ЭКГ -- и все! Скажут, что симулянт.
     -- Здравствуйте,  --  улыбнулась  мне дежурная администраторша. --  Вы,
наверное, Пастухов?
     -- Он самый. Вы что, видите мои документы сквозь карманы?
     -- Нет, просто нам уже трижды звонили по поводу вас.
     -- Интересно, кто?
     -- Ну как, из министерства, из "ЛУКОЙЛа". Словом, из Москвы.
     "Ага, значит, мои предположения оказались абсолютно верны -- я все-таки
нефтяник,   приехавший  поправить  здоровье",   --  подумал   я,   внутренне
усмехнувшись.
     -- Пожалуйста, вашу справочку, паспорт. Я все сделаю и вам  принесу,  а
вы пока можете  отдыхать. -- Администраторша протянула мне ключ на массивном
брелке. -- У вас двести сорок пятый на втором этаже -- люкс. Гриша, проводи,
пожалуйста, господина.
     Безусый паренек, явно еще  не окончивший школы,  подхватил  мой  модный
чемодан и потащил его по лестнице на второй этаж.
     "Терпеть не могу, когда меня называют "господином"! Я не господин, я --
Воин,  призвание которого служить  Добру  и бороться со всяким Злом, которое
множат террористы, воры, насильники, убийцы и прочая "шваль"...
     Парень взял у меня ключ, открыл номер и вкатил чемодан в прихожую.
     --  Вот,  пожалуйста,  ваш номер.  --  Он  замер в выжидательной  позе,
полагая, что "господин" отвалит ему "на чай" крупную купюру,  но я намеренно
отвернулся, чтобы не видеть выражения его лица, и раздернул шторы.
     -- Иди гуляй, пацан.
     Дверь захлопнулась, я вышел на балкон.
     Из-за деревьев моря  не было видно, но его присутствие чувствовалось во
всем:  и  в криках  чаек,  то и  дело мелькающих в  воздухе, и в наполненном
морским запахом ветерке, и в толстозадых дамах в купальниках, которые шли по
дорожке с надувным матрасом в руках.
     Я  знал, почему мне достался именно второй этаж. Голубков  подсуетился.
Со  второго  этажа  легче уходить незамеченным.  Хочешь через входную дверь,
хочешь через балконную. Жаль,  что нет ни минуты  на отдых, через два часа я
должен  послать  в  локальную  сеть первые  результаты  обследования системы
охраны. Как  и  компьютерная сеть,  любая система охраны имеет  свои "дыры",
через  которые  могут проникнуть террористы. Моя задача -- как можно быстрее
найти эти дыры и сообщить о них, чтоб "залатали", а если не успею -- закрыть
собственным телом. Третьего, как говорится, не дано.
     -- Здрасте, -- раздался слева от меня бодрый голос.
     Я обернулся. На балконе соседнего номера стоял жизнерадостный толстячок
в длинных шортах. Он открыто, обезоруживающе улыбался, глядя на меня:
     -- Вы Пастухов?
     "О боже,  похоже  на то,  что  меня здесь  каждая  собака знает! И  это
называется тайная операция!"
     --  А я  Ивлев  Михаил Станиславович.  Бухгалтер  из  вашей  конторы. В
Уренгое  живу. Здесь отличный пляж. Песочек, шезлонги, и  девушки по вечерам
бывают ничего, -- толстяк мне озорно подмигнул.
     "Ну Константин Дмитриевич!  Ну удружил! Как можно было  составить такую
сырую легенду! Теперь выкручивайся, изображая из себя нефтяника на отдыхе!"
     -- Знаете,  у меня сердце серьезно пошаливает. Солнце, пляж, девочки --
это все не для меня, -- произнес я со вздохом.
     --  Да  ну,  бросьте!  Выглядите  вы просто  великолепно.  Сразу  видно
человека, который постоянно следит за своим здоровьем.
     "С каких  хренов  это  ему  видно? Я  "чайник",  рохля, тюфяк!  Отвали,
толстячок", -- приказал я мысленно соседу. Но это, увы, не сработало.
     --  Говорят, сердечную мышцу  хорошо  коньячок  тренирует.  Как  насчет
этого? -- Сосед щелкнул себя пальцами по горлу.
     -- Нет-нет, категорически.  Ни  спиртного,  ни  курева.  У  меня  через
пятнадцать минут первые процедуры.
     -- Быстро они вас! -- удивился толстяк. -- А как же адаптация?
     --  Ничего, ничего, здоровье превыше адаптации. -- Я торопливо  ушел  с
балкона и тут  же  покинул  номер,  оставив нераспакованный чемодан  посреди
прихожей. "Омниа меа мекум  порто" -- все свое ношу с собой.  Это про  меня.
Боец, тайно  воюющий с  террористами,  должен быть  неуловимым, невидимым  и
неуязвимым.  Хоть  бы  одно  из  этих  условий  с  такой  организацией  дела
соблюсти!..

     Вышли они с рассветом, когда первые лучи еще холодного утреннего солнца
просочились  в  ущелье  сквозь  молоко  плотного  тумана.  Переход  по горам
оказался труднее, чем думал Муха.  Склоны уходили  вверх почти  вертикально,
шипы  на горных  ботинках  оказались  мелкими, страховочные  тросы  пояса  и
карабины они, конечно, не взяли. Один из людей Геры сорвался со скалы. Слава
богу,  кустарник  внизу  задержал  его  падение,  но поцарапался  он сильно.
Пришлось даже  обезболивать раны. Продолжать восхождение сорвавшийся не мог,
поэтому его спустили вниз, сообщили вертолетчикам  его  координаты, а  потом
уже пошли дальше.
     К восьми сорока Мухе удалось вывести свой отряд к окраине Курани. Место
было вполне  удобным для  засады:  скалистые  выступы, густой  кустарник  --
замаскироваться можно так, что пройдешь в полуметре и не заметишь.
     -- Всем отключить сотовые телефоны. Никакой связи, разговоров, курения,
--  приказал  Муха.  --  Сидим,  как  мыши,  не высовываемся.  Огонь  только
открывать  после  того,  как  это  сделаю я,  подпустив противника как можно
ближе. Вопросы есть?
     Гера в ответ пожал плечами  -- нет вопросов. Муха распределил бойцов по
позициям, сам спрятался за валуном рядом с Боцманом.
     Было тихо. В селе, погруженном в утренний туман, лениво перебрехивались
собаки, хрипло кричали петухи.
     Минут через десять по дороге из села прошел пастух, гнавший перед собой
небольшую отару. Рядом бежал  черный пес. Пес вдруг замер, внимательно глядя
в кусты, зарычал, почуяв человеческий дух.
     -- Акса,  акса! --  гортанно позвал  его  пастух, и пес побежал дальше.
Скоро  отара скрылась  за поворотом, пыль улеглась, и снова  стало тихо. Еще
минут через десять заревел мотор, и на дороге показался "уазик". Муха жестом
велел Боцману  приготовиться  к  стрельбе  и  приставил  бинокль  к  глазам,
разглядывая  пассажиров в  машине. Вполне  возможно,  что бандиты  захватили
машину,  чтобы  добраться  до села.  Людей в  "уазике"  было  двое:  пожилой
бородатый мужчина  и  женщина.  У женщины на коленях  стоял большой короб  с
красным крестом.
     "Врачиха, на вызов  приехала", -- догадался Муха. Он тяжело вздохнул. А
вдруг интуиция его  подвела,  бандиты  не войдут в  село, а будут  лазать по
горам? Здесь ли Ирина,  в Курани?  Жива  ли она  вообще?  Входить в  поселок
сейчас нельзя. Их, вооруженных до зубов, могут принять за бандитов и открыть
огонь.  Наверняка  после  событий  в Чистых  Ключах  местные жители  создали
какие-нибудь  там  комитеты  самообороны,  вооружились   ружьями,  выстроили
укрепления, установили дежурства...  Да только против бандитских пулеметов и
гранатометов охотничьи ружья не очень годятся.
     Муха  осторожно выглянул  из-за валуна и замер.  По дороге шли  трое: у
одного на  плече висел  ручной пулемет, у другого автомат. Третий,  огромный
верзила, был вооружен гранатометом. Муха переглянулся  с Боцманом. Ясно, что
это разведка.  Сейчас  они  войдут в  село, убедятся,  что  все чисто, потом
сообщат об этом  по  рации  основной группе...  Раз разведка --  трогать  их
нельзя. Пусть идут. Плохо  только, если их встретят  в  Курани  картечью  из
охотничьих ружей. Тогда вся операция по обезвреживанию  банды будет сорвана.
Основные силы противника уйдут опять в горы, и ищи потом опять ветра в поле.
     Боцман понял  Муху  без  слов.  Он  вынул из подсумка  глушитель, отжал
шомполом кнопку пламегасителя, снял его и ловко накрутил глушитель на ствол.
     -- У тебя не больше секунды, -- шепнул Муха одними губами.
     -- Знаю, -- кивнул Боцман.
     Он  осторожно выскользнул из-за валуна  и  под  прикрытием придорожного
кустарника неслышно двинулся следом за разведчиками банды.
     Проще всего снять  первого,  пока никто ничего не  подозревает. Второго
сложнее,  потому что он  может  отпрыгнуть  в сторону, за  укрытие, и начать
стрельбу, третьего --  почти невозможно. Потому что  у него будет время и на
то,  чтобы укрыться, и  на стрельбу, и на сообщение основным силам о засаде.
Теперь  все зависело от реакции  Боцмана. Он не  должен позволить им ни разу
выстрелить! Муха весь внутренне сжался, приготовившись к появлению врага.
     Бандиты  шли  по  окраине  довольно беспечно, тихо  переговаривались  о
чем-то.  Судя по всему, они чувствовали себя  уверенно, не  боялись  никаких
засад.
     "Ну что ж, беспечность врага -- оружие против него  самого", -- подумал
Боцман,  целясь в спину здоровяку  с гранатометом.  До угла ближайшего  дома
метров сорок. Но, конечно, главное сейчас, чтобы  они сообщили своим, что  в
селе тихо. До этого стрелять нельзя.
     Троица  скрылась  за  углом крайнего  дома.  Боцман  перебежал  дорогу,
помедлил  немного,  давая  возможность  разведчикам  отойти подальше,  потом
двинулся по улице. Осторожно выглянул из-за угла. Разведчики шли  все так же
неторопливо, беспечно.  И вдруг  Боцман  заметил мальчишку  лет одиннадцати,
который  вышел  из  кустов прямо  за  спиной  у чужаков. В  руках он  держал
охотничье ружье  с посеченным  осколками прикладом. Это был Айгаз. Мальчишка
поднял ружье.
     "Черт!" -- выругался  про себя  Боцман, поняв, что не успеет остановить
этого   маленького  камикадзе.  Он  снова  взял   на  мушку  верзилу.  Почти
одновременно  грохнули два выстрела, а  в  следующее  мгновение  Боцман тоже
нажал на спусковой крючок. Верзила  и пулеметчик рухнули на землю, а третий,
с автоматом, как заяц, метнулся к кустам,  дав длинную очередь. Боцман  тоже
дал очередь по разведчику и,  кажется,  зацепил  его --  тот как-то  странно
дернулся и упал боком. Боцман  прицелился и дал еще одну очередь, после чего
бросился  к  лежащему  в  пыли Айгазу. Его  ружье  валялось  рядом.  Мальчик
держался за живот.
     -- Кто тебя просил, а? -- сказал Боцман, поднимая его с земли.
     -- Больно, очень больно, -- проскулил Айгаз.
     -- Где тут медпункт?
     -- Не знаю.
     -- Вот черт! -- Боцман с мальчиком на руках побежал по улице.
     Услышав частые выстрелы в селе, Муха  понял, что если Боцману отвечали,
значит, он не успел снять всех троих и засада провалена. Терять было нечего,
он  выскочил  из-за валуна  и, пригнувшись, устремился по дороге к повороту.
Следуя  его примеру,  из  укрытий  поднялись  люди Николая Викентьевича.  Со
стороны это походило на атаку Отечественной войны -- бегут люди с автоматами
наперевес, преследуя отступающего  противника, разве что патриотичное  "Ура"
не кричат...
     По  мнению Мухи,  атака  была  единственно  верным  решением  в  данной
ситуации.  Бандиты,  услышав  выстрелы, наверняка  начнут  отходить  в  лес,
полагая, что до  засады, на  которую  нарвалась  разведка,  никак  не меньше
трехсот метров,  и  вот  тут-то из-за  поворота  выскакивают  головорезы  со
зверским выражением на лицах и начинают поливать из четырех стволов. Главное
-- фактор внезапности.
     Муха действительно застал противника  врасплох. Бандитов было  четверо.
Они врассыпную кинулись  в кусты.  Двое добежать не смогли, упали, сраженные
пулями. Широкоскулого мужика тоже подранили, и он, истошно воя, покатился по
склону. Уйти удалось только одному.
     -- Всем оставаться  здесь! -- крикнул  Муха и устремился  в  погоню. Им
овладел азарт, какой бывает у охотника, преследующего дичь.
     Спина бандита то и дело мелькала среди деревьев,  но Муха из-за сбитого
бегом  дыхания,  из-за  усталости никак  не мог "поймать" его  в  прицел. Он
пускал  очередь  за  очередью,   а   бандит   все  бежал   и  даже   пытался
отстреливаться.
     --  Ах  ты,  гнида!  --  истошно  заорал  Муха  и  дал длинную очередь.
Преследуемый вильнул  в сторону, сделал еще  несколько  шагов  и упал  лицом
вниз.
     Муха подбежал к нему, перевернул на спину. Бандит был мертв. Пуля вошла
ему  в затылок и  вышла через лоб. Муха пошарил  по карманам  убитого --  ни
документов, ни денег. Будто диверсант, заброшенный в тыл врага. А может, так
оно и есть? Муха забрал у убитого оружие и вернулся к своим.
     Бурыга,  весь   в   крови,  тяжело  дыша,  сидел  на  земле  и   баюкал
неестественно подогнутую кисть руки.  Муха  сразу понял, что он сломал  ее о
камень  во время  падения. Над  Бурыгой стоял раскрасневшийся от бега Гера с
автоматом на изготовку. Он то и дело пинал Бурыгу в бок носком ботинка.
     -- Говори, ну, говори, где девушка?!
     -- Да пошел ты!.. -- произнес Бурыга, облизнув растрескавшиеся губы.
     -- Оставь его,  я сам поговорю! -- приказал Муха. Гера нехотя отошел на
несколько шагов в сторону.
     Муха присел над раненым на корточки.
     -- Что, сильно поободрался? -- спросил он сочувственно.
     -- А ты не видишь? -- усмехнулся Бурыга.
     -- Вижу, вижу. Почему вас мало? Остальные где?
     -- Нету никаких остальных. Одни мы.
     --  Одни, стало быть? Ну-ну. А еще,  значит, восемь человек  в лесах от
голода померли?
     Бурыга посмотрел  на Муху  внимательно  и даже  на  мгновение  перестал
баюкать сломанную руку. Олег достал из кармана фотографию Ирины.
     -- Она?
     Бурыга ничего не ответил.
     --  Она?!  --  закричал Муха. --  Кто ты такой,  падла? Кто тебя научил
вертолеты сбивать? Чехи? Хаттаб?
     -- Никто меня не учил! -- Бурыга смачно сплюнул. -- Я такой родился.
     --  Борзо  отвечаешь, мужик,  -- сказал Гера. -- Можно, я  его подлечу,
чтоб жизнь медом не казалась?
     -- Она ему уже таковой не кажется,  -- возразил Муха. -- Кто хозяин? На
кого работаете?
     -- Ничего  не знаю,  --  мотнул  головой  Бурыга.  -- Дал бы лучше воды
попить. В горле пересохло.
     Муха  снял  с  пояса  флягу и  протянул  ее раненому.  Бурыга припал  к
горлышку. Напившись, отер тыльной стороной ладони губы.
     -- Сами-то кто? -- поинтересовался он у Мухи.
     -- Мы девочку ищем, которую вы гоняете по горам.
     -- Это еще вопрос, кто кого  гоняет, -- возразил Бурыга, и Муха  понял:
пленный,  убедившись,  что убивать его не будут,  может  рассказать  кое-что
полезное. -- А вы кто, менты, что ли?
     -- Менты, менты, -- кивнул Муха.
     -- Повезло вам.  Жива она  пока. Еще бы пару дней и... Бойкая, конечно!
Первый раз на фотографии вижу, а сколько народу из-за нее пришлось положить!
     -- Ваша задача была сбить вертолет? -- спросил Гера.
     --  Не-а,  не  вертолет, --  протянул Бурыга,  криво  усмехнувшись.  --
Самолет.
     Гера с Мухой переглянулись.
     -- Какой еще самолет? -- поинтересовался Муха.
     -- Не знаю  какой. Вэн  нам таких вещей не докладывает. Просто выйти на
точку,  из ПЗРК  сбить цель и уйти. Большая  часть  народа --  для прикрытия
после акции.
     -- Значит, вместо  самолета сбили вертолет?  Ошибочка вышла? -- спросил
Гера.
     -- Считай,  что ошибочка.  Малыш, значит, шмальнул,  а  тут  "вертушка"
откуда ни возьмись, ну, "Стрела" и ушла за ним. Не распознала цель.
     --  Устаревшая  модель,  -- кивнул  Муха  (переносной  зенитно-ракетный
комплекс последнего  поколения  распознает  цели  благодаря  микрокомпьютеру
системы наведения и  никогда  не  ошибется,  приняв вертолет за самолет). --
Понятно.  Стало  быть,   девчонка  --   единственная   свидетельница  вашего
преступления, вот вы и кинулись охотиться.
     -- Не знаю я, какая там девчонка, не видел ее ни разу. Но Вэн сказал --
так. Будто бы она всех нас видела, запомнила и теперь заложит. А по мне, так
и хрен бы с ней.
     --  Хозяин кто? Кто  приказал сбить  самолет?  --  закричал вдруг Гера,
подскакивая к пленному.
     -- Ты че, дурак? Кто же из бойцов хозяина знает? Боюсь, старшой, Вэн, и
тот не знает.
     --  На  за  дурака! --  Гера  саданул раненого  прикладом  в  бок.  Тот
заскрипел зубами.
     --  Отставить избиение  пленного! -- прикрикнул на  Геру  Муха. --  Кто
такой Вэн?
     -- А чего тут непонятного? -- усмехнулся Буры-га. -- Командир.
     -- Давно друг друга знаете?
     -- Да, немало было славных дел. Че,  в натуре, не слыхали про Вэна? Или
под дурачков косите?
     -- Блин, ну ты борзой! -- покачал головой Гера.
     -- Я не борзой, просто  мне терять нечего, --  возразил ему раненый. --
Вэн такой мужик, что его пули облетают. Сталь!
     -- И давно вы диверсии совершаете?
     --  Зачем  диверсии?  -- пожал  плечами  Бурыга. -- Нам  платят,  мы  и
выполняем. Как из армии выгнали, так я, например, сразу к Вэну.
     -- И хорошо платят? -- спросил Гера.
     -- На хлеб с маслом хватает, -- ответил Бурыга.
     -- Где у вас база?
     -- В Грузии.
     -- Понятно, в ущельях на границе с Чечней. Гнездо террора. А с "чехами"
вы, случайно, не воюете?
     --  Зачем же нам с ними воевать? Люди как  люди. Это  вы из них  волков
сделали!
     --  Ну  ты оборзел!  -- Гера  снова  замахнулся, чтобы ударить пленного
прикладом, но Муха перехватил его руку:
     -- Отставить, я сказал!
     -- Блин, ты его жалеешь. А он бы тебя  замочил, не задумываясь! -- Гера
сплюнул и отошел в сторону.
     -- Где Вэн? Где остальные? -- спросил у пленного Муха.
     --  Вэна вам  не  взять. Никогда.  Даже  и не надейтесь. Все,  больше я
ничего  не буду  говорить.  Ведите  в  свою  КПЗ,  или  как  оно  у вас  там
называется?
     Муха понял, что ничего путного пленный больше не скажет. Как говорится,
"в отказ пошел".
     -- Хочешь  к властям, в КПЗ хочешь? Под ласковые дубинки вертухаев? Это
мы  тебе сейчас мигом, -- зло пообещал  Гера. Он  вынул из  кармана  сотовый
телефон. --  Алло, это снова  я. Взяли мы тут одного козла. "Вертушечку" нам
надо  под  Курани.  Там на окраине  есть небольшая площадка, так что сядешь.
Ага, пока! -- Он сунул трубку в карман и приказал пленному: -- Вставай!
     Бурыга с трудом поднялся, пошел по тропе, подволакивая левую ногу.
     -- Давай, давай, шевели копытами, -- подгонял его сзади Гера.

     С приходом Зеленцова в УПСМ появилось много новых лиц, с некоторых  пор
замкнутое управление  превратилось в некий  филиал ФСБ  --  по большей части
новички были вчерашними фээсбэшниками.
     Сейчас  генерал Зеленцов  сидел  во  главе Т-образного  стола  в  своем
кабинете.   По   обе  стороны  стола  сидели   фээсбэшники  чином  не   ниже
подполковника,  начальники  оперативных групп и  отделов, подчиненных  лично
Зеленцову. Полковник Голубков делал доклад. Делал он его уже минут двадцать.
Генерал,  окинув  взглядом  своих подчиненных, понял,  что они уже  устали и
плохо воспринимают информацию.
     --  Хорошо,  полковник, давайте  все-таки  будем  соблюдать  регламент.
Подытожьте, пожалуйста.
     --  Так  точно.  Итак,  ситуация,  сложившаяся вокруг правительственных
инвестиционных  проектов, не позволяет  нам делать  вывод о стабилизационных
процессах. Напротив, с каждым годом, несмотря на снижение налогового бремени
с  физических  и юридических  лиц,  возрастает  количество  "черного"  нала,
отмываемого через наши банки. Поскольку  в отмыве денег участвуют  чиновники
самого высокого  ранга,  необходимо провести глубокую оперативную разработку
по каждому из фигурантов.
     -- А кто  вам, интересно знать,  --  встрепенулся генерал,  -- позволил
проводить оперативно-следственные мероприятия против этих,  как вы говорите,
чиновников, и  собирать  на  них  компромат?  Соответствующие  санкции  были
получены?
     --  В   данном  случае  работники  отдела  руководствовались  принципом
"Промедление смерти  подобно". Если бы мы  не занялись вплотную фигурантами,
то  через  день-другой через службу собственной безопасности они занялись бы
нами. Сработав на опережение, мы себя обезопасили.
     --  Вы,  извините,  не  принципами  должны  руководствоваться  в  своих
действиях, а  законом! --  жестко  произнес Зеленцов.  -- Оставьте  мне  все
бумаги, я  их  тщательно  изучу, проанализирую, а  потом  уже сделаю  вывод,
работать ли дальше в этом же  направлении, или  оно бесперспективно.  У  вас
все?
     -- Так точно,  все,  -- кивнул полковник  Голубков и подумал о том, что
генерал хитрит.  До  заседания документы лежали у  него  на  столе в течение
недели,  и он даже не удосужился их посмотреть, а  тут ни с  того  ни с сего
вдруг заинтересовался.
     -- В таком случае все свободны.
     -- Извините, товарищ генерал, еще один вопрос.
     -- Что еще за вопрос? -- недовольно нахмурился Зеленцов.
     -- По поводу охраны нашего сочинского "объекта".
     -- Я  думаю, полковник, мы решим  его в рабочем порядке. Останьтесь,  а
все остальные свободны.
     Офицеры, вставая,  задвигали  стульями,  потянулись к дверям. Полковник
Голубков  положил  на  стол  генералу  папку  с  документами,  сел напротив,
выжидательно глядя на начальство.
     Зеленцов подождал, пока закроется дверь, потом принялся листать папку.
     -- Не боишься, полковник?
     -- А чего мне бояться? Дальше Колымы не сошлют, ниже ада не опустят, --
пошутил  Голубков.  -- Все-таки  сейчас  легче  работать,  чем  в  застойные
времена...
     -- Легче? -- удивленно  переспросил Зеленцов. -- Скажешь тоже -- легче!
Наоборот, с  каждым  годом работать становится все сложнее.  Раньше за  идею
боролись и умирали,  а сейчас? -- Военнослужащих  за бабки  "чехам" продаем!
Готовы жопу лизать  каждому,  кто сотню  тысяч  "зелененькими"  даст! Легче!
Предавать  --  легче,  а  дело  делать  --  тяжелее во сто  раз! --  Генерал
пододвинул к себе папку, открыл ее и стал листать бумаги. -- Ишь ты, сколько
накопал! Накопал, накопал, полковник, да-а!  Ладно, давай, что там у тебя по
поводу охраны сочинского "объекта".
     --  Усилить  бы  охрану, -- вздохнул  Голубков. --  Пастухов,  конечно,
профи, ничего не скажешь, но на •)тот раз он работает без своих парней.
     -- Это без тех, которых еще "солдатами удачи" называют?
     -- Да нет, это мы их так в шутку прозвали.
     --  Говоришь  --  Пастухов  и тут же требуешь усиления. И вообще, ты же
знаешь, какой напряг у нас с людьми.
     --  Знаю,  --  вздохнул  Голубков.  -- А если мы киллера  зевнем, тогда
как?..
     --  Тогда будешь  сухари  сушить,  --  Зеленцов  улыбнулся.  --  Ладно,
полковник,  будет у  твоего Пастухова  приличное усиление. Только предупреди
его, чтобы на  этот раз безо всяких фокусов, а то наслышался я о нем:  то он
эксперименты с  охраной  объекта проводит,  проверяя  ее  боеспособность, то
бросается в погоню, никого не предупредив. Будет самовольничать --  отстраню
от операции. Никакой самодеятельности в данном деле быть не должно.
     -- Не будет, -- сказал Голубков. -- У  него строгие инструкции на  этот
счет.  И  потом  он   все-таки  человек  военный,  дисциплину  какую-никакую
соблюдать приучен.
     -- Вот именно,  что какую-никакую. -- Зеленцов повернулся  к селектору,
который тихонечко мелодично запиликал. -- Что и кто? -- спросил он, нажав на
кнопку.
     -- Анкара, -- раздался в селекторе голос секретаря.
     -- Анкара  подождет. Пускай мне через час перезвонит.  Сейчас мне линия
нужна.
     -- Есть!
     Зеленцов повернулся к Голубкову:
     -- Ну что, вопросы по поводу проведения оперативных мероприятий есть?
     -- Никак нет, -- отчеканил Голубков.
     --  А-а, вечно ты торопишься с ответом, полковник,  --  покачал головой
генерал. -- Только  что были вопросы по  поводу прикрытия, а теперь  куда-то
улетучились.  Ладно,  ступай, я  поговорю с начальником оперативного  отдела
тамошнего ФСБ. Сделаем так, Пастухов сможет к нему обращаться за помощью.
     -- Всего доброго, товарищ генерал.
     -- Пока, полковник.
     Когда Голубков вышел, генерал тут же снял трубку и набрал номер.
     --  Э-э,  барышня,  Зеленцов  на  проводе,  соедините  меня  с  Антоном
Владленовичем.
     В трубке  раздалась приятная джазовая  музыка, и через полминуты возник
голос Антона Владленовича:
     -- Алло, слушаю, генерал.
     -- Копают, Антон Владленович.
     -- Под кого, под меня?
     -- Думаю, и под вас тоже. А самое главное,  что я процесс этого копания
никак остановить не могу. Иначе немедленно по шапке дадут.
     -- А ты не останавливай. Ты  процесс  в нужное русло направь,  -- бодро
сказал Антон Владленович. В голосе его не слышалось никакого страха.
     Зеленцов  невольно  поморщился: во-первых,  он не  любил, когда  с  ним
фамильярничали (с Антоном Владленовичем он на брудершафт не пил), во-вторых,
легко  сказать --  направь.  Быстро  сказка сказывается,  да не  быстро дело
делается...
     -- Знаете, возникла  у  меня одна идейка,  на  кого  перегрузить  часть
проблем по  поводу объекта. Хотелось бы с вами встретиться, поговорить не по
телефону.
     -- Встречаться пока незачем.  Когда перегрузишь часть  проблем,  как ты
говоришь, и поможешь  моим людям, тогда встретимся  и поговорим... по душам,
-- добавил Антон Владленович и повесил трубку.
     Только сейчас генерал понял,  что его  собеседник был пьян. Язык у него
не  заплетался, но голос был несколько странный. Тембр и интонации выдавали,
что человек принял неплохую дозу спиртного.
     -- По душам так по душам, -- вздохнул Зеленцов. --  Ну что ж, обеспечим
мы господину Пастухову прикрытие, -- сказал он и неожиданно рассмеялся.

     Медпункт -- одноэтажное деревянное здание с зарешеченными окнами -- был
закрыт на большой висячий замок. Боцман положил истекающего кровью Айгаза на
траву, попытался сбить замок прикладом. Ему это  не удалось. Тогда он отошел
от двери и дал  короткую очередь. Дужка замка жалобно звякнула.  Боцман внес
мальчика в медпункт.
     Однако в  медпункте  все  было закрыто. Боцман  выбил дверь  смотрового
кабинета  и  положил  мальчика  на  кушетку. Принялся  рыться  в  стеклянном
шкафчике, выискивая бинты. Айгаз громко застонал.
     --  Ты  только  не  помирай,  пацан,  -- сказал Боцман  и  подумал, что
перво-наперво надо снять болевой шок. Он еще раз  огляделся. Все более-менее
приличные лекарства хранятся, конечно, в сейфе. И Боцман, круша двери, пошел
по больничке, пока  наконец не  обнаружил сейф -- выкрашенный белой  краской
большой  железный ящик с красным крестом на дверце. Спрятавшись  за  косяк в
коридоре,  Боцман традиционным способом  -- автоматной  очередью  --  сломал
замок  сейфа.  Несколько пуль срикошетило и  разбило  окно кабинета.  Боцман
принялся  лихорадочно  рыться  на  полках.  Поди  тут,  разбери,  где  здесь
обезболивающее. Эх, Дока бы сюда!
     В армии все проще. Во время боевой  операции у каждого солдата  имеется
индивидуальная аптечка,  в которой обязательно есть одноразовый шприц-ампула
с промедолом,  как раз для обезболивания раны.  Впрочем, чаще всего промедол
из аптечек таскает с собой фельдшер, а то и начмед, потому что иначе солдаты
в первую же ночь пообкалываются  промедолом, чтобы кайфануть. Их тоже понять
можно -- стрессы, война, страх смерти. Если рана серьезная -- пускают в дело
сразу несколько тюбиков, чтобы снять болевой шок, если пустячная -- хватит и
одного.
     Наконец  под  руку  Боцману  попался   новокаин.   Он  поискал  глазами
стерилизатор со шприцами.  Стерилизатор стоял  в  углу кабинета на столике с
хлипкими ножками.  Боцман схватил его и бросился назад, в смотровой кабинет.
Айгаз уже был без сознания.
     -- Потерпи, потерпи,  сынок,  --  приговаривал Боцман,  наполняя  шприц
лекарством. -- Скоро уже.
     Боцман разорвал  на Айгазе рубаху. Два входных отверстия в животе. Судя
по  всему,  облегченные  пятимиллиметровые  пули  как  следует  погуляли  по
внутренностям  парня.   Боцман  принялся  вытирать  сочащуюся  кровь.  Потом
новокаином обколол раны со всех сторон.
     Закончив с этим, он достал из кармана сотовый телефон и набрал Муху:
     -- Олег, срочно вертолет на "Большую землю" нужен.
     -- Тебя ранило, что ли? -- раздался врубке встревоженный голос Мухи.
     -- Не меня -- пацана. Объявился тут один... борец с терроризмом! Он  из
охотничьего по разведчику пальнул, ну а тот по нему из автомата.
     -- Серьезная рана?
     -- Судя по всему -- да. У вас как?
     -- У нас нормально. Одного головореза в плен взяли, остальные "почили",
так  сказать. Не волнуйся, Митя, "вертушка" уже идет к  вам. Выноси пацана к
окраине села, где была засада.
     --  Ладно.  --  Боцман выключил телефон,  и  в это  мгновение  от двери
раздался грозный оклик: -- А ну лечь мордой в пол! Оружие ко мне.
     Боцман обернулся.  Безусый  лейтенант милиции целился в него  из своего
табельного "Макарова"...
     -- Слушай, парень...
     -- Лежать, я сказал! -- истошно завопил лейтенант.
     Ну  не  стрелять  же по своему! Боцман  послушно лег  на пол. Лейтенант
подскочил к стулу, на котором лежал его автомат, схватил его.
     -- То-то, бандюга!
     -- Да не бандюга я! -- попытался отстоять свою честь Боцман.
     -- Молчать!
     На руках Боцмана защелкнулись наручники.
     -- Экспедиция мы поисковая. А бандюги -- они на улице мертвые лежат.
     -- Молчать, а не то мозги выпущу!
     -- Помрет  же пацан! Вызвал бы "скорую", лейтенант, --  умоляюще сказал
Боцман, чувствуя, как сталь "браслета" впивается в кожу запястья.

     Теперь я выглядел  как обычный курортник: сандалии на босу ногу, шорты,
панама, маечка  с  какой-то бессмысленной надписью, в руке пакет,  в котором
полотенце, дешевый детектив и все, что необходимо для предстоящей работы, на
носу темные очки. Прикид, годящийся шпиону.
     Я вышел из корпуса и направился в сторону пляжа.
     -- Сергей! -- раздался сзади знакомый голос.
     Я  тяжело вздохнул  и  обернулся.  Конечно, господин Ивлев  собственной
персоной. Сейчас прилипнет как банный лист, хрен отвяжешься!
     -- На пляж?
     Будто не видно! Ничего, сейчас я от тебя отделаюсь, козел!
     -- А вы разве не ходите на процедуры?
     --  Какие к  черту процедуры! Полуденный отдых  фавна: девочки, красное
вино, море, нега под зонтом. Вот что дает заряд энергии на весь год!
     --  Не знаю, не  знаю. Излишества мне ни  к чему. -- Я упорно продолжал
изображать  из  себя этакого осторожного "чайника", который всего  боится. И
солнца,  и  девочек,  и моря.  -- Плаваю  я плохо,  и удары солнечные  легко
получаю. В прошлом году вон на ровном месте, так сказать...
     -- Не прибедняйтесь... А вот и  наш пляж. -- Ивлев  сделал широкий жест
рукой, показывая на огороженную мелкой сеткой полоску пляжа впереди.
     На  входе  мы  предъявили охраннику свои курортные карты. Я  огляделся,
оценивая местность.
     --  Пойдемте  вон туда, к  девочкам, -- предложил  Ивлев, показывая  на
шезлонги, на которых действительно загорали девицы.
     -- Нет-нет, придется их развлекать, да и шумят они... Молодежь.
     -- Экий вы  бука!  -- покачал  головой Михаил Станиславович. -- Ну, как
хотите.
     -- Я вот сюда под зонтик, --  сказал я, полагая, что уж теперь-то Ивлев
оставит меня  наконец в покое и  отправится к своим девицам. Не тут-то было.
Он уселся на шезлонг рядышком.
     -- Эх, хорошо! Воздух морской.
     --  Да-да, морской, -- согласился я  торопливо.  Ну  что  же,  не хочет
оставить меня  в  покое по-хорошему, будет  по-плохому.  Я вынул  из  пакета
красочную  жестяную коробку и открыл ее.  В коробке были  конфеты. Наверняка
этот жизнерадостный толстячок любит сладкое.
     -- Угощайтесь. -- Я протянул коробку Ивлеву.
     -- Спасибо. -- Он робко взял одну конфету.
     -- Это даже неприлично брать одну. Берите еще.
     Ивлев взял еще одну конфету. Сунул обе сразу в рот, начал жевать.
     -- У-у! -- произнес он, сладко жмурясь. -- Какая вкуснятина!
     --  Это  английские.  Что-что, а  шоколадные конфеты  англичане  делать
умеют.
     -- Угу. -- Ивлев потянулся еще за одной конфетой.
     -- Пожалуйста, запейте! -- Я протянул ему бутылку с минералкой.
     Михаил  Станиславович выхлебал полбутылки,  после  чего  удовлетворенно
икнул.
     -- Очень  вкусные конфеты.  Наверное, вам много приходится  за границей
бывать? -- поинтересовался он.
     -- Да так, иногда, -- ответил я уклончиво.
     -- А я вот все никак выбраться не  могу. То времени нет, то денег. Дочь
родила,  теперь  вот с внуком  нянчиться надо. Уж  не знаю, как там без меня
бабка справляется...
     -- А у  меня  дочь еще маленькая. Руку  недавно сломала. Ходит теперь в
гипсе.
     --  А-ах. --  Ивлев  широко  зевнул.  --  Что-то  меня  в сон потянуло.
Странно, вроде выспался.
     -- А чего мучиться? Ложитесь да поспите под зонтиком.
     -- Разбудите меня через полчасика?
     -- Разбужу, -- кивнул я.
     Ивлев улегся на расстеленное полотенце и  закрыл глаза. Я  посмотрел на
часы. Еще  три минуты, и все --  будет спать как  сурок.  На  всякий  случай
отпустим ему четыре.  В  конфетах,  которые я предложил  своему  навязчивому
соседу,  было  сильнодействующее  безвкусное  снотворное, которое  благодаря
минералке  растворилось  довольно  быстро.  Когда  Голубков  давал  мне  эту
коробку, я думал  не пригодится. Не  буду же я с убийцами конфетами воевать!
Смотри-ка,  пригодилось!  Теперь  у  меня есть часа  два,  чтобы обследовать
окрестности дачи министра.
     Я поднялся, скинул с себя одежду и вынул из пакета спасательный  жилет.
Надел жилет на плечи и неторопливо направился к морю.
     Я проплыл метров триста и выбрался на берег в глухом месте, где не было
людей. Чтобы не поранить ноги  об  острые скалы,  надел специальные тапочки,
которые были спрятаны под тканью спасательного жилета.
     Чуть поодаль  от берега была густая  растительность, в которой прятался
забор министерской дачи. Именно туда я и направился. В пробках спасательного
жилета  умельцами  из  ФСБ  были  сделаны  специальные  тайники,  в  которых
находился пистолет ТТ, ножи для метания,  мощный электрический фонарь и даже
крохотная  пластитовая  шашка в полиэтиленовой  упаковке.  Вот  такой я  был
курортник!
     Я обследовал периметр забора, которым была  огорожена дача, и убедился,
что позиции у  снайпера,  если, конечно, киллер  задумает  убирать  министра
таким традиционным способом, слабые. Во-первых, негде спрятаться, потому что
кустарник  низкорослый,  деревьев  с большими  кронами и  двухэтажных  домов
поблизости нет.  Кроме того, сама  дача  скрыта  от посторонних  глаз густой
растительностью. Во-вторых, подходя к  ней близко, ты рискуешь  нарваться на
охрану, которая, естественно, предупреждена о возможном покушении и не будет
церемониться с непрошеным гостем.
     Остаются два варианта:  пляж, где министр всегда будет как на ладони, и
коммуникации.  Прирожденный убийца легко преодолеет и заграждения в море,  и
сухопутные препятствия, чтобы подобраться к министру на расстояние выстрела.
Но ведь вполне вероятно, что министр будет  загорать у себя на даче и там же
купаться -- в бассейне  с  морской водой. Так  что когда он еще  появится на
пляже,  сколько его придется ждать... И потом, даже если он  и  снизойдет до
пляжа,  то  наверняка будет появляться  там в разное время: то в  семь, то в
восемь, то в десять -- чтобы у снайпера было меньше шансов.  Теперь мне надо
было  найти точки,  с  которых пляж  министра простреливается лучше всего. Я
насчитал  таких  пять. Голубков сказал мне тогда на аэродроме,  что в случае
необходимости  я всегда могу позвонить и в мое распоряжение  в  течение часа
поступит столько  людей, сколько мне будет нужно. Конечно, я привык работать
со своими пацанами,  в которых уверен,  как в самом себе, но, как говорится,
на безрыбье  и рак рыба. Придется просить ФСБ о пяти "человечках", которых я
посажу вокруг пляжа,  чтобы обезопасить министра. С пляжем просто -- тут все
можно просчитать и  постараться опередить противника. А вот с коммуникациями
труднее.  Судя по тем бумагам, которые дал мне для изучения Голубков, киллер
по  кличке  Вэн  со  своей  командой  неплохо  "ходил"  под  землей.  Обычно
коммуникации -- самое слабое место в системе защиты объекта.
     Я  нашел  канализационный  люк,  подцепил  тяжелую  крышку  специальным
крючком и сдвинул ее в сторону. Внизу шумела вода  и, конечно, попахивало не
лучшим образом.
     Я  скользнул по ступенькам лестницы вниз, осторожно  водрузив крышку на
место. Включил фонарь и укрепил его с  помощью специального ремня на голове,
чтобы освободить руки. Не хватало  только шахтерской  каски, чтобы  защитить
голову от ударов. Ладно, каска -- это уже барство.
     Стараясь дышать пореже, я скользнул вниз в зловонный поток. Туннель был
достаточно большой, чтобы передвигаться по нему почти в полный рост.
     Я  двинулся  вперед.  Судя по всему,  туннель  этот  был сделан еще  до
семнадцатого  года.  Дорогу мне  преградила  прочная металлическая  решетка,
сваренная из толстых прутьев арматуры. Я  тщательно обследовал ее на предмет
того, не пытался ли кто-нибудь ее подпилить  или сломать. Ага,  вот он, след
на уровне  колен. След от ножовки по металлу или от какого-то другого, более
мощного инструмента. Значит, уже  была  попытка  проникновения на территорию
министерской  дачи через подземные коммуникации, которая, судя  по всему, не
удалась. То ли кто-то вспугнул диверсантов, то ли он просто решил продолжить
в следующий раз. Как бы то ни было, сюда тоже придется ставить людей.
     Я взглянул на светящийся циферблат  часов. Я отсутствовал на санаторном
пляже уже более часа. Пока  дойду  до моря,  пока доплыву,  пока  отмоюсь от
всего этого  дерьма... Пожалуй, пора возвращаться  к  моему  спящему соседу.
Все,  что можно  было узнать за время  прогулки по окрестностям министерской
дачи, я узнал.
     Я  поднялся  по  скользким  ступенькам металлической  лестницы,  подпер
головой люк.  Уперся спиной в холодную стену колодца  и руками сдвинул люк в
сторону.  Подтянулся  на руках и только выбрался на божий свет, с непривычки
щурясь  от яркого  солнца,  как тут  же  раздался грозный  оклик:  "А  ну-ка
стоять!"
     Произошло то,  чего я  больше всего боялся:  охрана  дачи засекла  меня
раньше времени. Знакомство  с охранниками  не входило в  мои планы. У  нас с
ними  разные  задачи. Их --  охранять "важную персону" от непрошеных гостей,
моя  --  не   допустить,  чтобы  "персону"  эту  шлепнули  из-за  угла,  как
какую-нибудь перелетную утку. Ведь если начать  защищать министра, когда его
уже будут убивать, ему  никакая  охрана не сможет помочь! Это закон! Слишком
быстро все всегда происходит.
     Я  поднял  руки вверх  и  глянул в  ту сторону,  откуда донесся  окрик.
Опасность быть  застреленным в пятистах  метрах  от моего  родного санатория
быстро заставила мои глаза ускорить процесс привыкания к свету. Охранник был
один. В руке у него подрагивал пистолет.
     -- Лег на землю! На землю, быстро! -- приказал он мне, приближаясь.
     -- Парень,  ты че,  я ж  сантехник,  сток  проверял. -- Я  двинулся ему
навстречу.
     --  Я сказал  --  на  землю! --  Было  видно, как  охранник нервничает.
Конечно, не каждый день удается задерживать сантехников. Где  ж ты был, гад,
когда  этот самый Вэн  пытался подпилить решетку?  Почему в него не целился?
Охранник достал из  кармана рацию. -- Я тут задержал одного, в плавочках. Из
люка вылез, -- сказал он быстро. -- Ага, жду.
     Жди-жди, щас дождешься.
     -- Ложись, а то башку снесу! -- снова грозно предупредил охранник.
     -- Сейчас, сейчас.  -- Я нагнулся,  якобы собираясь лечь, а в следующее
мгновение сделал  мощный прыжок. Одним движением выбил из его руки пистолет,
вторым  уложил охранника на  землю, заломил ему руку.  -- Дурак ты, я ж  для
твоего босса  стараюсь,  чтоб с  его  головы ни  один  волосок  не  упал, --
проговорил я  тихо.  --  Не  мешай  мне больше  никогда!  --  Коротко  ткнув
охранника в  шею,  я отключил его на  несколько  минут, а  сам, забросив его
пистолет в ближайшие кусты, побежал.
     Через полминуты  здесь  начнется такой переполох! Правильно, правильно,
пускай  посуетятся, потренируются в  поимке  "опасного преступника", а  то у
этой охраны от безделья и сладкой жизни совсем глаза жиром заплыли.
     Через пару минут  я уже был на берегу.  Не раздумывая, прыгнул в воду и
поплыл. Сомневаюсь,  что кто-нибудь из  министерской  охраны смог бы за мной
угнаться.
     Я выбрался на берег недалеко от того места, где под зонтиком в шезлонге
спал  Ивлев.  Снял спасательный  жилет,  сунул его  в  свой  пакет,  вытерся
полотенцем и, плюхнувшись в шезлонг, закрыл глаза.
     Итак, будем надеяться, что после случившегося со мной охрана дачи будет
усилена, а люк, через который можно проникнуть на территорию, заварен. Да, а
люди  Голубкова  пускай  займутся  пляжем.  Главное  в  нашем  деле  --  все
организовать,  а потом сидеть в  шезлонге, лениво потягивая холодный  сок, и
смотреть на плоды трудов своих.
     Где-то сейчас мои пацаны,  в каком краю? Сегодня же надо им отзвонить и
выяснить, как движутся дела,  выполнили ли они задание, получили ли за  него
бабки. И Настене с Ольгой надо позвонить. Вроде первый день здесь, а уже так
соскучился без своих девчонок.
     -- Хэ,  спит он!  -- раздался голос  Ивлева.  --  Вроде молодой, а хуже
старикана. Ведь просил через полчаса разбудить!
     -- Что? -- Я часто заморгал, будто бы спросонья.
     -- Я  говорю, плохо,  что  в вашем  возрасте вы ничем не интересуетесь.
Большая  польза  для сердца именно от активного отдыха, а не  в шезлонге под
зонтиком дремать. Поди, и не окунулись даже?
     -- Нет-нет, окунулся, -- кивнул я. -- Очень хорошая вода.
     -- А хотите,  я  вас как следует плавать научу? -- неожиданно предложил
Михаил  Станиславович. -- У  меня, между прочим, второй разряд  по плаванию.
Километров на десять в море уплыть могу.
     -- Да ну! -- наигранно удивился я.
     -- Вот тебе и "да ну"! -- гордо произнес Ивлев.
     --  Знаете,  мне  уже  поздно  учиться.  Я  уж  лучше  так,  у  бережка
побултыхаюсь.
     --  Не  хотите как хотите... Конфеток английских больше не найдется? Уж
больно вкусны.
     -- Конфеток? -- Я улыбнулся. -- Конечно, угощайтесь на здоровье.
     Пусть лучше спит, чем треплется ни о чем.

     Антон  Владленович  курил  сигару,  сидя  в  глубоком  кресле  в  своем
кабинете,  и  потягивал из большого бокала коньяк.  Рядом  стоял столик-бар,
сделанный в виде  глобуса. На  экране огромного телевизора  бесшумно скакали
лошади с  привставшими на стременах  жокеями.  Звук  был выключен.  Раздался
робкий стук в дверь.
     -- Ну, чего? -- несколько раздраженно спросил Антон Владленович.
     В кабинет заглянул охранник.
     -- К вам...
     -- Знаю, знаю, кто, -- перебил его хозяин. -- Давай зови скорей.
     Вошел Саша. В руке у него был большой пластиковый кейс с металлическими
вставками -- в таких обычно возят телеаппаратуру.
     -- Добрый день.  --  Саша  не  решился первым протягивать руку, и Антон
Владленович тоже руки не подал.
     -- Сюда клади! -- показал себе под ноги хозяин.
     Саша послушно положил кейс перед креслом,  достал ключи,  вставил их  в
миниатюрные замки. Вопросительно посмотрел на Антона Владленовича.
     -- Открывай, открывай, -- кивнул тот. -- У меня от тебя секретов нету.
     --  Слушаюсь! -- по-военному отчеканил  Саша  и открыл  кейс. Кейс  был
доверху набит пачками стодолларовых купюр. Саша даже присвистнул.
     -- А ты думал, здесь старое тряпье? -- усмехнулся Антон Владленович. --
Это моя законная зарплата за три месяца. И так задержали.
     -- И сколько же тут? -- не удержался, спросил Саша, не в силах оторвать
взгляда от пачек с купюрами.
     --  Должно быть, два  с половиной.  Ты  вот что... ты  пересчитай  их и
поезжай  в наш банк. Положишь на счета нашей конторы. Управляющий знает, что
к чему, что куда... Двадцать штук твоих -- за риск, за благородство. Шучу...
За работу. Теперь меня интересует только одно -- Вэн.
     -- Вэн сказал, что через день все будет о'кей.
     -- Его устами да  мед пить. Если канал  этот потеряем  -- все потеряем.
Так что ты смотри, Саша.
     -- Я смотрю, Антон Владленович. У меня глаз -- алмаз. Муха не пролетит.
     -- Вот и молодец. Иди работай. Я отдохнуть хочу.
     Саша  вышел  из   кабинета,  прошел   через   бильярдную  в   небольшую
комнатку-гардеробную  без  окон,  опустился  на  банкетку,  стоящую  посреди
гардеробной, раскрыл кейс и начал пересчитывать пачки.
     Кейс этот он  забрал из  камеры хранения Ленинградского вокзала. Ничего
необычного,   ничего  сверхъестественного  --  традиционная   схема:  регион
получает деньги  на развитие какой-нибудь области  промышленности, некоторая
часть этих денег  разворовывается, а для того, чтобы не было неприятностей с
Центром,  делается черный  "откат" наличкой  --  процентов в  пятнадцать  --
двадцать от сворованной суммы. Деньги достаются тому, кто лоббирует интересы
региона,  то  есть  Антону  Владленовичу,  а  он  их  "отмывает" через банк,
превращая в абсолютно законные капиталы, нажитые непосильным трудом.
     -- Сорок  три, сорок  четыре,  сорок  пять,  -- сосредоточенно  шевелил
губами Саша, выкладывая  пачки  на пол. "Если  Вэн не сделает своего дела, и
ему, и  Владленычу тогда конец -- это  верно. Кислород перекрыть --  человек
сам задохнется".

     Вертолет  уже давно стоял  на  небольшой  площадке  на  окраине села, а
Боцмана с  раненым  парнем  все  не  было. Муха несколько  раз набирал номер
сотового  телефона,  но операторша  металлическим голосом  сообщала ему, что
телефон отключен или временно недоступен.
     --  Твою  мать!  --  выругался Муха. -- Что же там случилось? Подождите
меня, я быстро, -- сказал он Гере. -- Одна нога тут, другая там.
     --  Ладно,  минут  десять  подождем,  --  согласился  Гера,  глянув  на
прикованного наручником к спинке сиденья Бурыгу.
     Муха побежал в село.
     Около  трупов бандитов, лежащих посреди улицы, уже толпился народ. Люди
громко обсуждали случившееся.  Заметив  вооруженного  человека,  бегущего по
дороге, все бросились врассыпную.
     -- Да,  блин, свой я, свой! Не бандит, -- сообщил Муха, сбавляя шаг. --
Эй, где у вас тут медпункт? -- крикнул он зычно.
     Какой-то  древний  старик, боязливо выглянув из  калитки, неопределенно
махнул рукой.
     -- Совсем вас  запугали,  --  сказал  Муха. Старик  торопливо захлопнул
калитку. Медпункт найти не составило большого труда.
     Дверь со сбитым замком была нараспашку,  в окнах горел яркий свет. Муха
побежал  по коридору. Через дверной проем он  увидел  двух женщин в марлевых
повязках, склонившихся над парнем, лежащим на столе.
     -- Это... Боцман где? -- спросил у них Муха. -- Большой такой, высокий.
     Одна из женщин подняла на него взгляд и пожала плечами.
     -- Это раненый, да? Там вертолет ждет, чтоб в город отвезти.
     --  Сейчас,  сейчас.  Еще  пять  минут, -- сказала женщина.  --  Вы  не
мешайте.
     "Черт, куда же Боцман  пропал?" -- встревожено  подумал Муха, выйдя  на
крыльцо медпункта. Где-то  на окраине щелкнули звонкие выстрелы.  "Автомат",
-- определил Муха по звуку.
     Через минуту врачиха его окликнула:
     -- Идите помогите переложить раненого на носилки.
     -- Иду.
     Вдвоем  с  врачихой  они  переложили  Айгаза. Муха  взялся  за  носилки
спереди, медсестра сзади, врачиха подняла вверх банку с каким-то лекарством,
от  которой к руке раненого  тянулась капельница. Так втроем они побежали по
улице к вертолету.
     Гера  сидел  на  камне  рядом  с  "вертушкой" и  курил. Увидев  Муху  с
носилками, он вскочил, подбежал, перехватил носилки у медсестры.
     Айгаза  с  ходу  погрузили  в  вертолет.  Взревел   двигатель,   начали
вращаться, набирая обороты, винты.
     -- Ранение очень серьезное. Одну пулю  мы достали, вторую нет. Довезете
-- немедленно на операционный стол, -- давала последние наставления врачиха,
стараясь перекричать рев двигателя.
     -- Это вы ему. -- Муха кивнул на Геру. -- Я не лечу.
     -- Я тоже не лечу,  -- покачал  головой Гера. -- Ты с пацаном полетишь,
-- ткнул он пальцем в одного из своих  бойцов. -- Потом отзвонишь мне, как и
чего.
     Только сейчас Муха заметил, что пленного в вертолете нет.  Он удивленно
уставился на Геру.
     -- Где?..
     -- Этот  хмырь? Попытка к бегству  карается расстрелом, --  ухмыльнулся
Гера.
     Муха смотрел на него и не мог понять, шутит он или нет.
     -- Нет, серьезно.
     -- Я тоже серьезно.  Не  знаю, как он умудрился наручник  отстегнуть, в
общем, мне ничего больше не оставалось, как... -- Гера сделал неопределенный
жест рукой.
     -- То есть как? -- перекричал Муха взревевший двигатель.
     Вид у Олега был очень решительный.
     Они отошли подальше от "вертушки". Ми легко оторвался от  земли и резко
устремился ввысь, скоро скрывшись за макушками деревьев.
     -- Нет, ты  кончай  такой базар. Это  же единственный свидетель. Он нам
еще ничего толком не рассказал. Ни про банду, ни про...
     -- Ты че, не понимаешь, у меня выхода другого не было? -- завелся Гера.
     -- Покажи мне его.
     -- Да  пожалуйста! -- Гера направился к кустам слева от дороги, Муха --
за ним. В кустах навзничь лежал Бурыга, его маскхалат был залит кровью.
     -- Ты же пленного расстрелял, -- тихо сказал Муха, глядя в глаза Гере.
     -- Да ты что! Я ж тебе объясняю -- бежал он, пришлось мне...
     -- Это ты кому другому скажи, а я на своем веку больше нормы покойников
повидал. Когда человек бежит -- дырки у него в спине.
     -- Да что ты  лезешь-то, куда не надо! -- заорал вдруг Гера. -- Тебе за
это бабки  платят, чтоб лез? Тебе платят, чтоб ты  бабу нашел!  Ты ее нашел,
нет?
     --  Ты разговор на другую тему не переводи, сейчас я  о том,  как ты  с
пленным поступил. Я понимаю -- в бою противника убить. Но ты же его без суда
и следствия расстрелял!
     -- А пошел ты! -- Гера резко развернулся и зашагал прочь.
     -- Нет, погоди! -- Муха подскочил к Гере, схватил его за рукав, пытаясь
развернуть.   Гера   с   развороту   ударил   Муху   в  челюсть.   Удар  был
профессиональным, боксерским, и Муха осел на землю, потеряв сознание.
     -- Будет он  мне еще  тут командовать!  -- сказал Гера и сплюнул. -- Ты
это, побрызгай ему  в  морду  водичкой, пусть в себя  придет, -- приказал он
единственному оставшемуся у него бойцу.
     Парень свинтил крышку фляги,  плеснул водой  Мухе на  лицо. Олег открыл
глаза.
     --  Ублюдок  ты!  -- сказал он Гере веско. -- И дела у тебя ублюдочные.
Ладно,  пленного  уже  не вернуть.  Теперь Боцмана надо  искать.  В  селе он
где-то.
     -- Ты командир, ты и командуй, -- оскалился в улыбке Гера.

     Мотоцикл я купил за пятьсот баксов у парня, который работал в санатории
медбратом. Хоть и развалюха,  а все  же на  ходу. Без  колес-то в нашем деле
никуда.  Ни  в  каком  ГИБДД  я свое транспортное  средство  регистрировать,
конечно, не стал. Покатаюсь, пока  не кончится моя командировка, да  и верну
старому владельцу. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы.
     Исследование  подземных  коммуникаций,  ведущих  к  министерской  даче,
окончательно убедило меня в том, что Голубков был  прав --  министру  грозит
вполне реальная  опасность.  Убийцы готовятся,  отрабатывают разные  тактики
подхода к  "объекту". Судя по информации Голубкова, заказчик их торопит, так
что времени  у  них в обрез.  Хоть бы одним глазком глянуть на  этого самого
Вэна. Что за птица такая?
     После того случая  с охранником близко я к даче не подходил. Я позвонил
Голубкову,  и  вскоре мой номер оборудовали  записывающей камерой, трубой  с
пятидесятикратным  увеличением  и видеомагнитофоном.  Иногда я  наблюдал  за
дачей сам, иногда, когда нужно было уйти на процедуры или в столовую, ставил
магнитофон на запись. Когда темнело, включал прибор ночного видения.
     Нет ничего утомительней в нашей  нелегкой службе, чем сидеть в засаде и
ждать, когда наконец  она  вылетит,  эта  "птичка". Орел, сокол, стервятник.
Наверняка  Вэн сам даже близко к даче не подойдет, заставит светиться  своих
людей.  Если  что -- их загребут, а он  останется в стороне, выйдет сухим из
воды и поймет, что охрана многократно усилена.
     Теперь все, или почти все, "дыры" в системе охраны были мною выявлены и
заткнуты. Но  самое слабое звено осталось.  Это -- выезды. Пока "объект"  на
даче,  более-менее в безопасности,  но как  только выехал -- все!  Опасность
может скрываться за любым углом. Если уж президентов умудряются стрелять, то
что  говорить о каких-то министрах. А они ведь  с женой  живые  люди -- и на
рынок  съездить  надо,  и в  летний театр на  концерт  сходить. Не могу же я
ограничить  их передвижения по  городу!  Такой  будет  скандал!  Ну  что  ж,
придется мне на время стать его ангелом-хранителем...
     Я приник к окуляру  трубы. Ворота были  заперты, вокруг ни души. Только
стая бродячих собак разлеглась на обочине дороги.
     -- Сережа, Сергей! -- раздался с соседнего балкона голос Ивлева.
     "Блин, опять! Может, накормить его  конфетами так, чтобы  все  двадцать
дней проспал? Вот ведь доставала!"
     Я вышел на балкон в одних трусах и потянулся.
     -- Что, опять спал? -- удивился Михаил Станиславович.
     -- А сколько сейчас? -- спросил я его сонным голосом.
     -- Так пять скоро. Вредно сейчас спать. После полудня биоритм меняется.
Сейчас самое время спортом заниматься.
     -- Нет-нет, никакого спорта, -- сказал я и вернулся назад в комнату.
     --  Ну хотя бы посильные  физические упражнения.  Так  вы  свое  бедное
сердце совсем растренируете, -- донесся мне вдогонку голос Ивлева.
     -- Ничего, ничего,  как-нибудь без  вас  разберемся  с моим сердцем, --
пробормотал я, снова припадая к окуляру.
     Ворота  отворились,  и  из  них  выехал   бронированный   "мерседес"  с
затемненными стеклами. Отлично.
     Через  полторы  минуты,  когда  машина министра  будет  проезжать  мимо
санатория, я уже буду, как говорится, "в седле".
     Я  быстро  напялил тренировочные брюки, футболку, схватил с полки шкафа
шлем и выскочил из номера.
     Отрегулированный  мною мотоцикл завелся с полоборота, и я  выехал через
запасной выезд прямо перед носом министерского "мерседеса". Представил себе,
как  слегка  напряглись  охранники,  увидев  мотоциклиста  в  темном  шлеме,
замаячившего перед самым их бампером. Спокойно, мужики, я с вами!
     Я  сбросил  скорость,  чтобы  пропустить  "мерседес"  вперед.  Увеличил
дистанцию между мотоциклом и машиной, чтобы охрана не заподозрила неладного.
Куда это он, интересно, собрался в шестом часу? Не на рынок же!
     Нет,  машина  министра  миновала рынок  и  подъехала  прямо  к  дорогим
магазинам.  Все  понятно --  инициатор поездки  жена. Если  я  угадал -- это
надолго.
     Действительно, жена  в  сопровождении министра, у которого  было кислое
выражение лица, и охранников пошла  из магазина в магазин, делая покупки. Я,
наблюдая   за   всем  происходящим  со   стороны,  по   достоинству   оценил
профессионализм   охранников:   они  цепляли  взглядом   каждого  прохожего,
"сканировали" карманы, сумки, прикрывали министра и его жену своими  мощными
телами со всех сторон,  чтобы  не  дать  киллеру ни  малейшего  шанса. Среди
охранников был и тот парень,  который день  назад  пытался  остановить  меня
около дачи. Я старался не попадаться ему на глаза.
     Поход по магазинам длился более полутора часов, и я порядком измаялся в
ожидании.  Потом "мерседес"  снялся  с места  и  помчался в сторону Зеленого
театра.
     Именно этого я  боялся больше всего -- министр с женой таки  поехали на
концерт Киркорова! Афишами с улыбающейся  физиономией певца были увешаны все
заборы.
     Инициатива посещения концерта принадлежит, конечно, жене, в  этом можно
не  сомневаться, но охрана-то  куда  смотрит?  Неужели  нельзя  было убедить
хозяев отказаться от такого рискованного мероприятия? Ведь в открытом театре
можно  выстрелить откуда  угодно: с дерева,  с крыши,  с балкона -- и уйти в
темноте незамеченным. Это ведь как дважды два. Министерский "мерседес" замер
на стоянке рядом с Зеленым театром. Министр  с женой выбрались из машины  и,
сопровождаемые охранниками, направились в зал под открытым небом.  Я кинулся
было к кассам --  где там, все билеты были уже  проданы. Заметив,  очевидно,
некоторую  мою  растерянность,  ко мне подошел молодой  человек и  предложил
билет на пятый ряд "всего" за пятьдесят долларов.
     -- Блин, ты че, оборзел, такие бабки ломить! -- возмутился я.
     --  Хозяин  --  барин,  --  усмехнулся парень. --  Через  десять  минут
основная толпа хлынет -- и за стольник ничего не обломится.
     "Все это,  конечно, блеф и провокация, но не могу же я быть вне театра,
когда мой клиент находится там, внутри! Я ведь себе потом всю жизнь простить
не смогу, если что случится!" Я посмотрел  по сторонам. Билеты у спекулянтов
действительно  покупали. Не так,  конечно, бойко,  как  он  только  что  мне
пообещал,   но  все-таки...   Я  порылся   в   бумажнике   и   протянул  ему
пятидесятидолларовую купюру.
     -- На, акула империализма, подавись!
     --  Я не  акула, я барабулька, -- пошутил парень. На входе стояли  двое
дюжих молодцов  с  металлоискателями.  Может,  такое примитивное средство  и
будет  эффективным   против  какого-нибудь   маньячного  молодого  человека,
решившего во что бы то ни стало застрелить звезду первой величины, но против
киллера  эти уловки бесполезны. Он  просто не пойдет через обычный вход  или
устроит  какую-нибудь  хитроумную уловку,  чтобы  обмануть охрану, как я это
сейчас  сделаю. Ведь наверняка министра и его вооруженную охрану  пропустили
безо всяких досмотров. Я ринулся на молодцов.
     -- Мужики, Сергей Александрович прошел в зал?
     --  Какой  еще Сергей  Александрович? -- Первый  молодец уперся  в меня
тяжелым взглядом.
     -- Ты даешь! Сам министр!
     -- А... Только что прошел.
     --   Я  из  его  личной   охраны!  --  Я  махнул  перед  носом  молодца
ламинированной  карточкой спецсотрудника ФСБ,  выданной  мне  Голубковым,  и
двинулся было вперед.
     -- Погоди, погоди, а билет? У нас строгая  инструкция  на  этот счет --
без билета нельзя!
     Да  подавитесь   вы  своим  пятидесятидолларовым  билетом!  Я  протянул
картонку с силуэтом Зеленого театра, молодец разорвал ее пополам.
     Ну и что толку  с этого металлоискателя? Я проник в зал с оружием, хотя
никогда в личной охране министра не состоял.  Психологические уловки --  они
хороши  как для высоколобых  интеллектуалов, так и для туповатых охранников.
Артист  однажды  на  спор такую  штуку отчебучил: прошел  в  метро,  показав
контролерше вместо льготного удостоверения большой гвоздь. Пока она пришла в
себя и засвистела в  свой свисток, он уже спустился на эскалаторе на перрон.
Ищи ветра в поле! Вот так и я сегодня -- показал гвоздь!
     Войдя  в зал, я обнаружил,  что министра нигде  нет. "Интересное  кино,
куда это  он пропал?" Только через  несколько мгновений  я  сообразил,  что,
скорей всего, он с женой отправился за кулисы к  Киркорову --  ручку пожать,
полюбезничать. М-да, это, конечно, не входило в мои планы... Как, впрочем, и
посещение  Зеленого театра.  Но  теперь  уже  ничего не  поделаешь  придется
терпеливо ждать...
     Я сел в  кресло, огляделся,  народу поблизости не было -- рано еще,  --
набрал номер оперативного пульта.
     -- Алло?
     -- Пастухов на проводе. Докладываю ситуацию. Объект находится в Зеленом
театре.  Необходимо  в  течение  получаса проверить  внешний  периметр,  все
близлежащие дома и чердаки на предмет обнаружения возможной засидки киллера.
О выполнении немедленно доложить.
     -- Предположительное количество людей на операцию.
     -- Сто.
     -- У нас не больше пятнадцати оперативных работников...
     -- Разве это моя забота?  Попросите у начальства резерв, -- сказал я на
прощание и выключил трубку.
     Я сунул телефон в карман и откинулся на спинку кресла.  Нет, все-таки у
нас никогда ничего не будет! Идет операция по прикрытию члена правительства,
на  жизнь которого, по оперативным сведениям, готовится покушение, а у них в
распоряжении всего  пятнадцать оперативных  работников! Конечно, они  сейчас
поднимут на  уши местное ФСБ,  найдут людей, проверят  и дома, и чердаки, по
сама  ситуация идиотская: они хотят,  чтобы министр был жив-здоров,  но  при
этом не  обеспечили  меня  в должной мере ни  людьми, ни  прикрытием.  Такое
впечатление, что кто-то специально вставляет палки в колеса. У нас все может
быть...
     Сейчас   я  вспомнил  вдруг  случай,  который  произошел  с  псковскими
десантниками,  которые стояли на  охране какой-то  там высотки в  Чечне.  Не
помню  уж  теперь,  как  она  называется. На них  вышла  большая  банда. Как
говорили, басаевская, и чуть ли не  сам Шамиль  был  там. Завязался жестокий
бой.  Силы были неравными. У нас  всего рота, у  "чехов" --  не  меньше двух
батальонов. Несмотря на огромное численное превосходство  противника, пацаны
держались часов  двенадцать,  не  давая  банде  пройти дальше.  Держались  и
просили по рации о помощи. Но помощь почему-то не приходила.
     Ну  хорошо, погода из-за густого тумана была  нелетной, и "вертушки" не
могли подняться в воздух,  но пушки-то стреляют при любой погоде! На  сигнал
бедствия отозвалась только разведгруппа из  тридцати человек,  которая зашла
басаевцам в  тыл, слегка потрепала их, а потом поднялась на гору к  пацанам.
Но,  конечно,  только тридцать человек не  могли  спасти положения.  В конце
концов,  когда  басаевцы  подошли   вплотную,  отозвалась  наша  артиллерия.
Командиру ничего не оставалось, как вызвать огонь на себя. В общем, вся рота
погибла,  только   троим  или  четверым,  сейчас  точно  не  помню,  удалось
прорваться из окружения и уйти в "зеленку".
     Говорят, бойцы басаевского спецназа, называющие себя "белыми ангелами",
соорудили  из тел  пацанов  пирамиду, на  которую сверху  посадили  мертвого
командира роты, облили их бензином и подожгли.
     А потом уж,  когда ФСБ начало  раскручивать  дело о гибели целой  роты,
выяснилось, что проход басаевской банды был ею куплен за несколько сот тысяч
баксов, поэтому  и на помощь к ребятам вовремя никто не пришел. Так что  они
были просто  обречены  на гибель... Связист роты посылал  СОС в  штаб, а там
сидели как раз те, к го получил деньги за проход.
     Не  знаю,  чем  там закончилось  следствие,  но  была  б  моя  воля  --
расстрелял  бы  этих так называемых отцов командиров перед строем  и даже не
поморщился!  Что  стало с  нашей  армией?  Куда  делись  офицерская честь  и
достоинство?  Неужели   десятки   жизней  восемнадцатилетних  пацанов  стоят
каких-то   несчастных  денег,  пусть  это   и  сотни   тысяч  баксов?  Можно
представить, что думают  о нашей  армии "чехи", сидя  где-нибудь  в горах, у
своих костров! Они всех нас считают продажными свиньями. И  возразить на это
нечего...
     Зал театра уже набился основательно.  Наконец появились  из-за кулис  и
министр с супругой в сопровождении многочисленной охраны...

     --  Лейтенант, я же тебе объясняю: у него спецзадание от краснодарского
ФСБ, а  вовсе никакой он не бандит. Вот бумага.  -- Муха  потряс перед лицом
участкового листком с печатью.
     Лейтенант устало посмотрел на Муху.
     -- У  всех  бумага.  Откуда  я  знаю,  где вы  ее  взяли?  Может,  сами
нарисовали да печать поставили? При современной технике это раз плюнуть.
     -- Если у тебя  такие подозрения, лейтенант, давай  меня тоже в кутузку
сажай, за подделку!
     -- Подозрения --  это подозрения,  их к делу  не пришьешь. А  друг твой
произвел  захват  и  стрельбу  в  медицинском  учреждении  с  использованием
автомата.  Разрешение на  ношение оружия у него, конечно,  есть,  тут ничего
сказать не могу, но если  так каждый начнет палить...  Ведь он подверг жизнь
людей  опасности.  Убийство опять-таки,  два  трупа  на  главной  улице.  Он
стрелял, так?
     -- Вот если б бандиты в  село вошли, тогда  бы ваша жизнь действительно
подверглась опасности, и  твоя в том числе. А он их остановил! Тебе хочется,
чтоб как в Чистых Ключах?
     -- Не знаю, не знаю... Ни у кого из вас на лбу не написано, кто бандит,
а кто наоборот. --  Лейтенант посмотрел  на часы.  -- Через  двадцать  минут
прибудет следственно-оперативная группа, вот во всем разберемся.
     -- Дурак ты, лейтенант! Он мальчишку спасти пытался!
     -- Попрошу не оскорблять! А то самого сейчас в камеру запру!
     --  Ну  извини, погорячился,  --  вздохнул  Муха.  --  Отпусти Боцмана,
лейтенант. Не бери грех на душу.
     -- А, вот  и клички  у вас бандитские! А ну-ка, сесть! Муха со  вздохом
опустился на  стул.  Никогда  у него не получалось разговаривать с дураками,
хоть убейся!  Но вообще-то  долгое разбирательство с властью и не  входило в
его планы. А в  том, что оно будет  долгим, сомневаться не приходилось. Ведь
действительно была стрельба, трупы в лесу, в селе. Запрут их  не  на сутки и
не на двое.  Ведь действительно сразу не поймешь, кто есть кто.  Хорошо хоть
он предусмотрительно  оставил  автомат под крыльцом опорного  пункта,  а  не
поперся с ним в дом. А то пришлось бы и ему париться по полной программе.
     -- В общем, гражданин Мухин, я вынужден задержать вас до выяснения всех
обстоятельств дела, -- веско сказал лейтенант.
     -- Нет.
     --  Что -- нет? -- Брови лейтенанта поползли вверх, его рука потянулась
к кобуре.  -- Вы отказываетесь подчиниться  представителю правоохранительных
органов?
     -- Отказываюсь. Потому как представитель -- идиот.
     --  Что?!  Ах  ты, мразь!  Ну  все!  --  Лейтенант  выхватил  из кобуры
пистолет, и Мухе ничего не оставалось, как выбить его из руки милиционера, а
в следующее мгновение нанести противнику удар головой в подбородок. Удар был
таким сильным, что лейтенант  вместе со стулом  грохнулся на  пол  и потерял
сознание.
     -- Так-то лучше будет, -- сказал Муха, вынимая из пистолета обойму.
     В кармане у лейтенанта оказалась большая связка ключей. Муха отцепил ее
от  кожаного  шнурка,  прикрепленного к поясу, бросился к  запертой железной
двери.
     -- Митя, ты здесь?
     --  Да  здесь  я,  здесь, --  раздался из-за двери  раздраженный  голос
Боцмана. -- Не хрена было его уговаривать. Вырубил бы  уж давным-давно, да и
дело с концом!
     -- А сам-то чего ж не вырубил? -- поинтересовался Муха, подбирая ключ к
замку. Наконец это у него получилось, щелкнул замок, и дверь открылась.
     -- Руки он мне сковал, скотина, а то бы...
     --  Никак у нас  с  тобой, Митя,  не  получается  с властью по-хорошему
договориться.
     -- Это  точно.  Но ты все равно  поторопись-ка, Олег, он ведь и вправду
оперативников из района вызвал...
     Муха снял с Боцмана наручники,  и они, прихватив свое оружие, торопливо
покинули здание опорного пункта милиции.

     Билет за пятьдесят долларов давал мне право  сидеть в пятом ряду, в  то
время как  министр с супругой и их охрана расположились на первом  и втором.
Широкоплечие охранники хорошо прикрывали "хозяев" сзади, но  никак не сверху
и не спереди. Вот она, "дыра" в системе  охраны! Я на всякий случай тихонько
извел  пистолет.  Так что  если,  не  дай  бог,  начнется,  у преступника  в
распоряжении будет всего секунда...
     Говорят, что президентскую охрану  учат стрелять на звук. Не знаю,  как
охрану,  меня  точно так  учили.  Пуля  еще летит, а  ты уже с  точностью до
полуметра  знаешь, откуда  стреляли,  и  открываешь  огонь на поражение.  Да
только нынче  ведь  все  больше глушители на  стволы  накручивают.  Так  что
слышишь не выстрел,  а  только полет пули,  которая  тоненько  так, противно
поет, прежде чем  впиться  в тело жертвы. Но слышишь ты ее полет лишь тогда,
когда  уже  никакой, даже  самый  прекрасный слух  помочь  не  в  состоянии.
Приходится  работать на опережение,  закрывая бесценное тело  босса  со всех
сторон. Хотя киллеры говорят, что "бесценных" тел не бывает. Каждое  чего-то
стоит. Одну  мишень за пятьсот баксов без шума и  пыли уберут,  другую -- за
"десятку",  а  третья  на  все  три  миллиона потянет.  Сейчас,  разглядывая
квадратный  затылок министерского охранника,  я  прикидывал,  сколько  могут
заплатить Вэну и его  команде за устранение человека такого ранга. Если речь
идет  о сотнях миллионов,  которые могут быть  потеряны жуликами из-за этого
человека, -- значит, за  ценой не постоят. И если у Вэна выгорит, он  свалит
за кордон,  поселится  где-нибудь  в тихой  богатой  стране под  вымышленным
именем и будет заниматься собственным здоровьем... Нет-нет,  даже  думать об
этом нельзя -- у Вэна не выгорит!.. Интересно, охранники проверили, что там,
за театральным задником, или понадеялись на русский авось?
     Пока  я так рассуждал  о судьбе  российских  министров и  киллеров, зал
заполнился до отказа, дали последний звонок, и концерт начался.
     Киркоров  пел  неплохо, но,  как мне показалось,  без  того энтузиазма,
который всегда так  бросается в глаза на  телевизионном экране. Вокруг  меня
бесновались юные девицы, а я сидел и думал о том, что в  такой какофонии  не
то что винтовочного, пушечного  выстрела не услышишь. До  чего же не люблю я
весь этот шум! Может, потому, что пришлось в течение нескольких лет глохнуть
под гаубичными и "градовскими" выстрелами?
     Я все смотрел  и смотрел в  квадратный затылок охранника,  чьи  широкие
плечи закрывали от меня министра. Только по его реакции я смогу  определить,
если что-нибудь, не дай бог, случится.
     Концерт шел без антракта. Когда Киркоров уставал и  удалялся за кулисы,
па сцене появлялся балет,  состоящий  из  тощих  девиц  и  ярко раскрашенных
гомиков, которые  бодро  отплясывали  под  зажигательные  латиноамериканские
мелодии.
     До  конца  концерта оставалось минут десять, и  я,  поняв, что  сегодня
ничего страшного уже  не произойдет,  слегка  расслабился. С  одной стороны,
жалко, конечно, вечер. А с  другой, ну, чего  теперь жалеть, послушал попсу,
немного развеялся, отдохнул. Не все же мне лазать по канализационным люкам!
     Киркоров  запел свою  старую  песенку про  "Зайку",  зал,  конечно,  ее
подхватил. Вой стоял такой, что хоть уши затыкай. И  тут я вдруг увидел, как
охранник впереди  меня вскочил  и выхватил пистолет, тут же  повскакивали со
своих мест и другие охранники министра. На сцену выскочила охрана Киркорова.
Певца окружили со всех сторон, и он, перестав открывать рот под фонограмму и
пригнувшись, в сопровождении охранников убежал со сцены. Фонограмма  звучала
еще несколько  секунд: "Зайка моя, я  твой тазик..." -- потом  оборвалась. С
передних рядов  до меня дошел  дикий визг, будто визжали одновременно тысячи
свиней, которых ведут на бойню.
     "Так, началось", --  подумал  я, вскакивая с кресла. К счастью, я сидел
близко к проходу, поэтому выбрался за какую-то пару секунд и бросился вперед
по проходу, туда, откуда доносился визг.
     Министр  в  луже  крови  лежал  под  креслом,  вокруг  него  сгрудились
охранники. Один из  них  что-то кричал  в трубку  сотового  телефона. Другие
озирались по сторонам с пистолетами на изготовку. Конечно, стрелять в  такой
толпе они не могли, да и куда стрелять?
     И тут  я вдруг заметил мелькнувшую у  края сцены,  за освещенным яркими
софитами задником,  тень человека. Доля секунды -- и  все! Ну да, правильно:
он  не  стал  искать  крыши,  селиться  в  квартирах поблизости,  лазать  по
деревьям,  он просто пробрался за сцену.  Министр на первом  ряду был как на
ладони.  Грех не выстрелить! Два часа назад я думал  о самом  слабом звене в
системе, и тут...  именно  так все  и вышло! Неужели фээсбэшники не посадили
туда своих людей? Кто руководит операцией, черт возьми!..
     Я бросился на сцену, на ходу выхватывая пистолет. И вдруг услышал сзади
крик министерского охранника:
     -- Этот, этот, я узнал его! -- и тут же в мою сторону грохнул выстрел.
     Я кувыркнулся в сторону, спрятавшись за бутафорской  лужайкой. Выстрелы
так и  защелкали  со стороны  зала.  Сверху засверкали вспышки  взрывающихся
ламп, посыпались мелкие осколки разбитых фонарей.
     "Вот ублюдки! Кто вас таких плодит? Как говорится, заставь  дурака богу
молиться,  он  и  лоб  разобьет!  Неужели  по  входному  отверстию  от  пули
непонятно, что стреляли спереди,  а не  сзади?!  А  эти  сейчас  любого,  не
задумываясь, готовы завалить, лишь  бы снять с себя часть ответственности за
случившееся. Да только я им не дамся!"
     Время  терять было нельзя, и я  покатился в сторону правой кулисы. Пули
летали совсем рядом -- со стрелковой подготовкой  у  министерской охраны все
было в порядке, но я тоже не лыком  шит, сколько лет уж воюю за правое дело.
В общем, извиваясь как уж, ушел я из-под обстрела, вскочил на ноги, побежал,
выискивая глазами того, кто мог стрелять. Народ уже весь в страхе попрятался
по гримуборным, по комнатушкам, закуткам, поэтому под ногами у меня никто не
мешался.
     Киллер наверняка бросил  винтовку. Теперь, если у него и  есть "ствол",
то только пистолет. Сейчас он прорвется к  служебному выходу, сядет в машину
и поминай  как звали!  Я выстрелил в воздух, чтобы припугнуть этого пока что
невидимого   врага.   Побежал   дальше.   Слава   богу,   что   везде   были
стрелки-указатели "Служебный вход", поэтому плутать мне не приходилось.
     На вахте  в  деревянной будке  со стеклом, которое  покрылось  паутиной
трещин, в кресле  сидел охранник, склонив  голову набок.  Во лбу у него была
кровавая  дыра. Значит,  я  не ошибся -- киллер оставил  себе запасной ствол
именно на случай экстренного отхода.
     Я выскочил на улицу как раз в тот момент, когда со стоянки возле театра
с  воем сорвалась  "восьмерка". Встав  на колено, я произвел четыре выстрела
подряд, и "восьмерка", круто вильнув  в сторону, врезалась в молодой каштан.
От  этого  удара каштан  надломился, накрыв  машину своей широкой кроной.  Я
бросился  к "восьмерке".  В те  мгновения  я  не  думал ни о чем, все  делал
автоматически, в мозгу  работала только одна  программа:  "Во что  бы то  ни
стало взять  преступника!"  Подсознание подсказывало мне,  что в "восьмерке"
двое, и  если даже водитель  мертв, то  второй жив  и  через долю мгновения,
придя в себя, начнет отстреливаться до последнего, создавая угрозу для жизни
людей...  Я  никогда так больше не бегал. Навстречу  мне грохнул  выстрел, я
вильнул  в сторону, а в следующее мгновение  уже подскочил к машине и рванул
на  себя  переднюю  правую  дверцу.  Мне  под   ноги  вывалился  человек   с
простреленной головой, из его руки на  асфальт выпал пистолет. Я заглянул  в
салон. Водитель тоже был мертв. Он  сидел, уткнувшись головой в  руль. И вот
тут я не выдержал, выругался  пятиэтажным матом, потом спрятал свой пистолет
в кобуру под мышку и набрал экстренный номер Голубкова...

     После  убийства  пленного  Муха  старался  с Герой  не разговаривать. И
вообще  отношения  между  оставшимися  в  поисковом  отряде  людьми  Николая
Викентьевича --  Герой  с  его  бойцом Никитой  -- и Мухой с Боцманом  стали
теперь  весьма натянутыми. Впрочем,  деваться  "с подводной лодки"  Олегу  с
Боцманом некуда, нужно отрабатывать деньги -- искать пропавшую девушку.  Кто
мог знать  в  Москве, что поиски Ирины превратятся в самую настоящую войну с
бандой? Никто...
     Муха бесился, но  внешне старался быть спокойным. Что  это  за  солдат,
который стреляет в безоружного,  прикованного наручниками  человека? Это уже
не солдат, а бандит! И вся эта сказка про  побег... А может,  пленный сказал
Гере что-то такое, чего не должен был  узнать никто,  ни одна  живая душа? И
тогда у него в данной ситуации был только один вариант -- заставить пленного
замолчать навсегда! Но что же это за тайна такая, которую не должен знать ни
один человек из их поискового отряда?
     Муха поднял взгляд  на Геру,  который шел впереди с автоматом на плече.
Обиднее всего, что они с Боцманом не успели этого пленного толком допросить,
узнать, кто он такой... Вэн, Вэн --  знакомое что-то. Что-то такое слыхал он
про него раньше...
     -- Стой! -- приказал Муха. -- Все ко мне!
     Гера, Боцман и Никита подошли к Мухе. Он жестом предложил всем сесть на
поваленный ствол дерева. Расселись, и Муха вынул из планшетки карту.
     -- Ну вот что, вся эта война -- это, конечно, хорошо и красиво, но дочь
Николая  Викентьевича, если она,  конечно, еще  жива,  ходит по  горам пятые
сутки. Мы тычемся, как  слепые котята. Если в Курани она не  выходила, а это
всего сутки ходу от Ключей, значит, свернула в другую сторону, -- палец Мухи
заскользил  по  карте,  --  или  заблудилась.  Но заблудиться на  самом деле
невозможно,  потому что в семнадцати километрах севернее по ущелью находится
Веселый Хутор -- всего три дома. Хочешь не хочешь, но по любой тропе на него
выйдешь.  Если,  конечно,  не идти  в  горы.  Но какая, скажите  на милость,
девушка, измученная пятидневным преследованием  банды,  полезет просто так в
гору? -- Муха обращался в основном к Боцману, скользя взглядом мимо Геры.
     -- Под страхом  смерти она даже на Памир полезет,  -- возразил Гера. --
Хотя, конечно, в горах  никакого жилья  нет,  а ей  нужно  как можно быстрее
добраться до цивилизации.
     -- Слушай,  --  попросил Боцман Геру, -- свяжись,  что  ли, со  своими,
может быть, она дала уже о себе знать?
     -- Хорошо,  -- кивнул Гера и достал из кармана телефон. -- Алло, ну что
там у вас? Угу, хорошо. Лобстер не объявлялась? Понятно. Значит, мы движемся
на Хутор. Оттуда еще раз отзвоню.
     --  Как ты  ее  назвал? -- спросил Боцман, когда Гера спрятал  трубку в
карман.
     -- Лобстер, кличка у нее такая подпольная.
     -- Глаза навыкате, клешни большие или что?
     -- Ум большой. Лобастая очень, вот и Лобстер.
     -- Ее так и папаша зовет?
     -- Это мы  ее так зовем, а не папаша.  Николай Викентьевич ее не  иначе
как Иришкой обзывает. Любит, -- Гера криво усмехнулся.
     "Нет,  что-то ты,  дорогой Гера, явно  знаешь больше, чем говоришь", --
подумал Муха, поднимаясь с бревна.
     * * *
     БОЙНЯ В ЗЕЛЕНОМ ТЕАТРЕ
     То, что  случилось вчера  в Зеленом  театре  во время  концерта Филиппа
Киркорова, иначе как  кошмаром  назвать  нельзя. Когда до  конца выступления
эстрадной  звезды  оставалось  всего  несколько  минут,  неизвестный  киллер
выстрелом  из-за кулис  убил министра  финансов Александра Челканова. Охрана
открыла беспорядочную стрельбу, концерт, конечно,  был немедленно прекращен.
Киллер, бросив винтовку с оптическим прицелом на месте преступления, выбежал
из Зеленого театра через  служебный вход, убив  вахтера, и сел в поджидавшую
его "восьмерку".  Но далеко  убийце уехать не удалось.  Его  и водителя тоже
убрали выстрелами из пистолета.
     Следователи  прокуратуры пока  отказываются оглашать какие-либо  версии
случившегося.  Одно  очевидно:  убийство   было  спланировано  тщательнейшим
образом. Исполнители  чудовищного  убийства мертвы -- все ниточки, ведущие к
организаторам  преступления,  оборваны.  Сработал  принцип  "домино".   Юрий
Щекочихин заявил вчера на радио "Эхо Москвы", что все это очень уж смахивает
на  почерк  спецслужб,  которые  никогда  не  оставляют никаких  шансов  для
следствия.
     ФСБ тут же открестилось от преступления, заявив через пресс-службу, что
не несет ответственности за действия бывших сотрудников бывшего КГБ.
     По словам  охранников министра, в зале  у киллера был сообщник, который
сидел  через  ряд  от   жертвы.   В  случае   возникновения   непредвиденных
обстоятельств он должен был произвести  контрольный выстрел. Когда в Зеленом
театре началась паника, охранники заметили прорывающегося к выходу дублера и
попытались его задержать,  но  преступник  легко  ушел  из-под  обстрела. По
словам  очевидцев,  именно дублер был "чистильщиком" и именно  он расстрелял
своих  подельников  в  машине,  после  чего  благополучно  скрылся  с  места
преступления. В итоге -- четыре трупа.
     План  "Перехват",  введенный  сразу же после  совершения  преступления,
результатов не дал. Расследование этого дела  находится под личным контролем
министра внутренних дел.  Составлен фоторобот "чистильщика",  милиция  несет
службу по усиленному варианту.
     На вопрос, кому было на руку убийство Челканова,  до сих пор никто пока
вразумительного ответа не дал.
     "Краснодарский курьер", 16.08.2001

     Все три  дома на  Веселом  Хуторе были брошены.  Выбитые  стекла, двери
нараспашку, внутри поломанная мебель, следы  от  пуль.  Один изломов выгорел
изнутри, так что от мебели остались только головешки.
     --   Похоже,  наша  любимая  банда   побывала,  --   предположил  Гера,
поскрипывая битым стеклом.
     -- Может, и побывала, но намного раньше, --  сказал Боцман. --  Все вон
пылью, паутиной покрыто, наверное, эти дома месяца два брошенные стоят.
     -- М-да, не меньше, -- подтвердил Муха, растирая в пальцах золу.
     Они тщательно обследовали выгоревший дом, заглянули и в подвал -- слава
богу, никаких трупов. Перешли в следующий.
     --  Вот,  блин, что за  люди?  Чужая жизнь им покоя не дает! --  Боцман
сплюнул с досады.
     --  Чего ты  удивляешься?  Страсть  к  завоеванию  чужого  добра, чужой
территории  -- это  у  человека  из  глубин  подсознания.  Это  животный ум,
доставшийся   нам  от  предков.  Животные  дерутся  за  самок,   отвоевывают
территории, и мы -- тоже. Они мигрируют в теплые страны, и мы...
     -- Тихо! -- неожиданно прикрикнул на Муху Боцман.
     Муха замолк, и все трое замерли, прислушиваясь. Жалобно поскрипывала на
ветру сломанная оконная рама, шумела листва.
     Боцман показал пальцем  в пол -- там. Муха недоверчиво покачал головой,
но  тем не  менее  осторожно двинулся к  маленькой, разбитой в щепы дверце в
углу. Боцман включил фонарь, наставил на дверь автомат. Гера последовал  его
примеру. Муха  рывком  распахнул дверцу. Боцман  осторожно  заглянул внутрь.
Подвал как подвал. Какие-то  банки, полки, мешки со сгнившей  картошкой.  Он
стал осторожно спускаться по лестнице вниз.
     -- Вонь страшная, -- прошептал Гера.
     Муха приложил палец к  губам  --  молчи.  Они  спустились  все  втроем,
осмотрелись. Нет  ничего и никого. Тихо.  Боцман осветил угол  с наваленными
мешками, скользнул вверх.
     -- Да, никого,  --  произнес  он  довольно громко и подмигнул  Мухе. --
Ладно, давай в следующем посмотрим.
     --  Угу,  пора на базу  возвращаться,  затрахало  по  горам лазать,  --
поддержал его игру Муха.
     Боцман кивнул им на  мешки в углу,  и Гера с Мухой тут же наставили  на
них  оружие.  Боцман рывком  отвалил  один мешок,  и свет  фонарей  выхватил
перепуганное  чумазое лицо девушки. Несмотря на "чумазость",  Боцман с Мухой
узнали ее с первого взгляда -- это была она, Ирина.
     -- Пожалуйста, не убивайте меня!  Не убивайте! -- запричитала она. -- Я
ничего не знаю, ничего не видела, буду молчать. Только не убивайте! -- По ее
грязным щекам ручьями потекли слезы.
     --  Эх ты, дуреха, --  не  удержавшись, Боцман улыбнулся. -- Мы тебя со
всеми собаками шестой день ищем, а ты все бежишь и бежишь!
     -- Не бойся, не бандиты мы. Нас Николай  Викентьевич послал,  -- сказал
Муха, помогая девушке  выбраться из  мешков. Вся одежда на ней была  рваная,
грязная.
     -- Николай Викентьевич? -- искренне удивилась девушка.
     -- А ты думала, он тебя в беде бросит? -- вступил в разговор Гера.
     -- А, вас я знаю. Вы его охранник, -- Ирина наконец-то улыбнулась.
     -- Давайте-ка наверх! -- приказал Муха.
     -- Осторожно, плечо, -- предупредила Ирина, когда Боцман подхватывал ее
на руки.
     -- Ранение?
     -- Да, гноится.
     -- Ничего, через час будем в  городе,  тобой займутся врачи. Будешь как
огурец.
     -- Да уж, зеленый,  -- горько усмехнулась Ирина. --  А я уж думала, все
-- погибла. Сколько дней, как заяц, от них бегала.
     Боцман  вынес  Ирину  из  дома,  аккуратно  посадил  на  полуобгоревшую
скамейку.
     -- Все, все, не плачь. -- Боцман осторожно провел рукой по ее волосам и
повернулся  к Гере:  -- Давай  звони,  пускай  вертолет шлют.  Здесь  внизу,
километрах в полутора, подходящая полянка есть. Уж туда-то мы ее донесем...
     -- Да, -- кивнул  Гера и вынул из кармана трубку. -- Это  снова я. Все,
мы нашли  ее.  Да-да, жива.  Есть! -- Гера выключил  телефон и  сделал  едва
заметный  кивок  Никите.  Муха  заметил это,  но отреагировать  не  успел. В
следующее мгновение на Муху и Боцмана смотрели два автоматных ствола.
     --  Ирина, ко  мне,  быстро!  --  скомандовал  Гера.  Ирина  недоуменно
замерла. -- Я кому сказал!
     Девушка боязливо подошла к Гере. Он схватил ее за талию, прижал к себе.
     -- Вот  и  молодец!  Умница  девочка! А  вас,  господа  офицеры, --  он
усмехнулся, -- я хочу поблагодарить за службу. Вы ребята неплохие  и воевать
умеете, но  все-таки большие  в нашем деле  лохи.  -- Говоря это, Гера  снял
автомат с предохранителя.

     Было  утро.  Мы  с  Голубковым  сидели  за столиком  в кафе  адлерского
аэропорта. Здесь сейчас было малолюдно, и никто не обращал на  нас внимания.
Я не собирался ни оправдываться, ни извиняться. Что теперь, после драки?
     -- Ну что молчишь, Сережа? -- спросил полковник, отхлебывая кофе.
     -- А что говорить? Все, по-моему, уже и без нас сказано.
     --  Все, да не все. Мы,  Сережа, упустили свой  шанс. Я тебя зачем сюда
послал?
     -- Ясно зачем. Найти "дыры", обеспечить защиту.  Вот если бы вы ему еще
запретили по  всяким  концертам ходить.  В  таком  людном месте даже  двести
человек охраны не дадут  стопроцентной гарантии безопасности,  а  вы хотите,
чтоб я один!..
     -- Я же дал  тебе народ  --  столько,  сколько хочешь! Что, нельзя было
поставить людей за сценой?
     -- Я был уверен, что там охрана. За что-то же получают они свои деньги!
Все мое внимание на деревьях  да домах  было сосредоточено. Сцена, я считал,
-- дело десятое. А оказалось  -- первое. Ну, виноват, рубите башку, не успел
все "дыры" заткнуть!
     -- Ладно, рубить не буду. Да  и вообще, поздно  теперь кулаками махать.
Все, что мог сделать в той ситуации, ты сделал. И в том, что не мог сразу за
всем  уследить, тоже прав. Однако операция провалена целиком и полностью, --
Голубков помолчал немного. -- Если меня с работы выгонят, возьмете к себе?
     -- Не, не возьмем. -- Я мотнул головой. --  Мы к друг другу притирались
долго, воевали вместе. Вы уж давайте лучше на своем месте оставайтесь. А то,
я  чувствую,  после прихода  Зеленцова  у нас  в УПСМ  с  мозгами напряженно
будет... А потом, возьми вас, вы, поди, сразу командовать начнете.
     -- Не начну, -- вздохнул Голубков.
     -- Скажите, Константин Дмитриевич, в машине этой... Вэн был?
     -- Нет, не  Вэн. Но человек  из его банды -- Корольков. Бывший снайпер.
Мастер спорта,  между прочим. Второй,  водила, тоже его фрукт, "страховщик".
Так что шансов не было ни у кого из нас...
     -- Ну вот видите...
     -- Я знаю все, знаю, что эти  слова утешения гроша ломаного не стоят. В
спецслужбах  жалости  не  бывает,  в  спецслужбах  все  подчинено  интересам
государственной  машины или чьим-то  еще интересам --  неважно. Главное, что
вся  эта  система  представляет  из  себя  единый  механизм,  если  какая-то
шестеренка ломается, ее тут же заменяют новой. А главное, что "выскочить" из
этого   механизма  никак  нельзя.   Вот   и  приходится  работать,  пока  не
сломаешься...  Но если б со мной были  мои ребята -- тогда прокола  бы этого
точно  не случилось!  Но телефоны их  молчат, мои  "солдаты удачи"  вне зоны
досягаемости.  Обидел я  Боцмана и Муху своим  отказом. До  конца жизни себе
этого не прощу!
     -- Ну так что дальше, Константин Дмитриевич? Что теперь делать-то?
     -- Теперь уже ничего  не сделаешь. Те, кто спланировал убрать министра,
сейчас нашепчут, что  надо, президенту, гайки закрутят,  поставят  под шумок
своего человека и начнут по  новой ворованные деньги отмывать, только теперь
в  еще более крупных размерах. Таких, что нам и не снилось. Так что, Сергей,
сушим весла, курим махру, -- пошутил Голубков.
     -- Ну нет, я этого Вэна в покое не оставлю!  Это теперь дело чести, так
сказать.
     --  Смотри, зубы не пообломай, в одиночку-то. Да и ушел он наверняка за
границу...
     -- Ничего, и за границей достану, -- пообещал я. Голубков  взглянул  на
часы.
     -- Ладно, пошли, а то через пятнадцать минут регистрация закончится.
     -- Достану! -- повторил я упрямо.
     Около  кафе  навстречу нам попался Ивлев. Он,  как  всегда, расплылся в
улыбке.
     -- Сережа, сосед! А вы что здесь делаете?
     -- Да так, лечу, -- ответил я уклончиво.
     -- То есть как, лечу? -- удивился сосед. -- Вы же всего четыре дня, как
заехали, и уже "лечу"? Что, не понравилось?
     -- Понравилось. Дела неотложные в Москве.
     -- Понимаю... А  я вот  жену встречаю.  Прилетает,  все,  кончилась моя
свободная   холостяцкая  жизнь,   --   доверительно   сообщил   мне   Михаил
Станиславович. -- Вы, кстати, номер свой сдали?
     -- Сдал, конечно.
     --  Жаль.  А то можно  было  бы... -- Ивлев  подмигнул  мне  и  коротко
хохотнул. -- Эх, бука вы, бука! Все-таки вам нужно больше двигаться и налечь
на овощи  с зеленью. Клетчатка хорошо  укрепляет стенки сосудов и необходима
для работы сердца. На вид-то вы неплохо выглядите, но внутри... Последите за
здоровьем...
     -- Пастух! -- вдруг окликнул меня чей-то до боли знакомый голос.
     Я обернулся. В каких-нибудь  трех  метрах от меня стояли Артист и  Док.
Оба одеты  по-походному, у  обоих загорелые,  обветренные лица,  за  плечами
рюкзаки,  на  ногах  горные ботинки  --  в общем,  типичные  горные туристы,
собравшиеся покорить предгорья Кавказа.
     -- Ребята!  Вы как  здесь очутились?  -- Я  бросился  к своим пацанам и
крепко их обнял. До чего же мне не хватало их все это время!
     -- Как, как, молча! -- сказал Док. --  От Боцмана по телефону вчера СОС
получили и координаты. Ну и рванули...  Я все бросил, Семен тоже с гастролей
свалил.
     -- СОС? -- переспросил я. -- Он что, здесь?
     -- Здесь, здесь. Да  и Муха тоже... А  ты,  как я понимаю,  тоже сигнал
получил? -- спросил меня Артист.
     -- Нет,  не  было  у меня никаких сигналов, -- немного  растерялся  я и
вдруг встретился взглядом с Голубковым. Он смотрел в сторону, и вообще вид у
него был какой-то отстраненный. И тут до меня наконец дошло! Это он приказал
заблокировать мой сотовый  на все входящие и исходящие звонки,  чтобы звонки
не отвлекали меня от операции. Ну что ж, знакомые методы. Очень хотелось мне
сказать "дяде Косте" все, что я об этих методах думаю, но все же я взял себя
в  руки,  сказал, стараясь  не встречаться  с ним глазами: --  Сами  видите,
товарищ  полковник,  ребята  прилетели,  так что позвольте мне считать  себя
свободным. Я остаюсь с ними.
     -- А как же Вэн?  Кровная месть? -- Голубков  прекрасно знал, на  какую
"мозоль" надавить.
     -- Ничего, это за мной не заржавеет.
     И Голубков поспешил на регистрацию, а я вернулся к своим парням.
     -- Ну что, братцы, какие там координаты?
     --  Сорок семь  километров  к северо-востоку от города.  Оттуда  пришел
сигнал.
     --  Сорок  семь  так  сорок  семь. Будем  использовать все транспортные
средства, только мне нужна будет горная экипировка...
     --  Так  вы  что, никуда  не  летите?  В  поход  собрались?  --  горячо
заинтересовался Ивлев, который все еще "тусовался" рядом с нами.
     -- Да, обстоятельства,  знаете  ли, изменились, -- продолжая изображать
нудного  чинушу,  важно  ответил  я.  --  Хочу  послушаться  вашего  совета,
попробовать полечить свою аритмию в горных условиях...
     -- Не слишком  ли большая  нагрузка для начала? -- с сомнением  покачал
головой мой наивный сосед.
     --  А  вам  не  пора  идти  жену  встречать, Михаил  Станиславович?  --
заботливо спросил я.
     Он не обиделся. Но отвязался не сразу...






     Антон  Владленович  танцевал  посреди  кабинета,   звонко  хлопая  себя
ладонями  по  ляжкам. На экране огромного  телевизора  Надежда  Бабкина пела
залихватскую  казачью  песню.  Звук  был   таким  громким,  что  подрагивали
коллекционные фарфоровые тарелки на стене.
     Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Саша с папкой под мышкой.
     -- Почему  без стука? -- прокричал  ему Антон  Владленович,  переставая
танцевать и приглушая звук телевизора.
     -- Я стучал, вы не слышали, -- робко заметил Саша.
     -- Да ладно врать-то. Я все слышу, даже когда ты на другом конце города
во  сне пердишь!  --  Антон Владленович весело  рассмеялся, подошел к  Саше,
ударил его по плечам. -- Ну что, казачок, сделано дело?
     -- Сделано, -- кивнул Саша.
     --  То-то. Как говорится, делу время, а  потехе час. Вот  и  настал наш
час, Сашок. Давай-ка мы с тобой  по рюмочке,  за  успех  нашего безнадежного
предприятия.
     --  Давайте, -- кивнул Саша.  С молчаливого позволения  хозяина откинул
крышку  столика-глобуса, вынул из  гнезда пузатую бутылку  коньяку, выставил
два больших коньячных бокала. -- Сколько вам?
     --  Не спрашивай, наливай полный. -- По всему  было видно, что у Антона
Владленовича сегодня чудеснейшее настроение.
     Саша  протянул  боссу  наполненный  почти до  краев бокал.  Себе  налил
все-таки меньше.
     --  Да  ты что,  чужое  пить стесняешься? --  Антон Владленович покачал
головой. --  Верно замечено: широта души -- она с бабками приходит. А нищета
человека  в  угол  загоняет...  Ничего,  покрутишься  с  мое,  пооботрешься,
пообвыкнешься. Еще такими делами ворочать будем, что твой Гейтс позавидует.
     -- Да, неплохо бы, -- усмехнулся Саша.
     -- Ну,  давай, за успех. --  Они чокнулись.  Антон  Владленович  залпом
выпил почти весь бокал, Саша только немного пригубил. -- Садись!
     Антон  Владленович  плюхнулся  на мягкий  кожаный диван,  Саша  сел  на
краешек, приготовившись слушать.
     -- Вот что,  теперь надо с  Вэном  и его бандой разобраться, все  концы
убрать, а то как-то несправедливо получается: добродетель растоптана,  порок
торжествует...
     -- А... Мне что, этим тоже заниматься? -- искренне удивился Саша.
     -- Ну а кому? Тебе ведь Родина  доверяла? Ты  во  всяких  там академиях
учился, знания специальные  получал.  Ну и я тебе  доверяю... Короче, есть у
меня  одна  классная  идейка, как  нам  себя  от  всякой  бандитской  шушеры
обезопасить...

     У всех  моих  парней:  у  Боцмана,  Мухи, Артиста,  Дока  --  в сотовых
телефонах была  функция,  отличавшая их сотовики от всех  остальных.  В  том
случае, если  тебе угрожает  смертельная опасность, ты можешь нажатием одной
кнопки послать всем остальным сигнал СОС  с  примерными координатами  своего
местонахождения.    Единственное   неудобство   --   координаты   необходимо
перепрограммировать каждый день  в соответствии с картой местности.  Ну, это
уж мелочи. Захочешь жить -- ничего не забудешь. Когда СОС пришел от Боцмана,
Артист тут же связался  с Доком. Они побросали  все свои дела,  встретились,
тщательнейшим  образом изучили  по карте  местность, откуда  поступил сигнал
бедствия, и в течение какого-то часа подготовились к  экстренной экспедиции.
А через  три часа  уже  были в аэропорту. "Бригада  быстрого  реагирования",
иначе не назовешь.
     Но самое удивительное было  не это. Я не переставал поражаться, как мне
удалось  пересечься  с  моими  парнями  в  Адлере.  Крайнее,  фантастическое
везение, да и только! Теперь мы снова были вместе. И уже знали, что сразу же
после сигнала  СОС сотовые телефоны Мухи и Боцмана замолчали. Это  был очень
плохой знак...
     Я рассказал Артисту и Доку  обо всем, что знал. О звонке, о предложении
найти чью-то дочь и  заработать кучу денег.  Собственно говоря,  я знал чуть
больше, чем Док и Артист. И то,  что я знал, вселяло в меня  тревогу. Просто
так Боцман  сигнал  бедствия не  станет посылать, значит, ситуация у  них  с
Мухой сложилась безвыходная...
     Через  полчаса  после  встречи,  когда  было куплено  в  магазинах  все
необходимое для.  спасательной операции снаряжение, мы взяли машину напрокат
и двинулись за город.
     --  Вы, ребята, не удивляйтесь тому, что я сейчас  буду с собой делать,
-- сказал я, доставая из внутреннего кармана тюбик с мазью.
     -- Это что? -- спросил Док. -- Зачем?
     -- Да так, небольшие  неприятности,  грозящие перерасти в большие. -- Я
решил  пока  не  рассказывать команде о проваленной мной  операции,  пройдет
время -- сами  узнают. Сейчас  главная  задача -- не  попасться,  потому что
после  всего  случившегося  ФСБ не  будет меня  "прикрывать", похоже,  они с
удовольствием сделают из меня козла отпущения. Как бы то ни было, сейчас они
меня бросили одного, как котенка  в воду  -- учись плавай! Вот я  и плаваю в
меру возможностей. Одна надежда, что меня поищут  недельку-другую да забудут
--  случится  еще  что-нибудь  не  менее  "громкое",  начнут  искать  других
"чистильщиков". Да и фоторобот -- вещь весьма ненадежная.
     Я повернул  зеркало  заднего вида так, чтобы было  видно  лицо,  открыл
тюбик и  начал густо  наносить мазь на щеки. Тюбик  этот час назад  дал  мне
Голубков.
     -- Что это  за гадость? --  покосился на меня Артист, сидевший за рулем
прокатных "Жигулей".
     -- Спецсредство. Сейчас увидишь.
     Кожа лица начала гореть, будто ее натерли битым кирпичом, -- реакция на
мазь началась. Буквально  через  пять минут  меня было  не  узнать:  толстые
обвислые щеки, сизый нос, узкие щелочки глаз, двойной подбородок -- в общем,
типичный, неделями не просыхающий от водки "колдырь".
     Док глянул на меня и присвистнул:
     -- Ну ты даешь!
     -- Это не я, это ФСБ.
     -- Дай-ка взглянуть.
     Я  протянул  Доку  тюбик,  он  начал  его внимательно разглядывать.  На
тюбике, конечно, не было никаких надписей.
     -- Ну,  я  тебя понял,  Пастух.  Мазь вызывает мгновенную аллергическую
реакцию,  от которой опухаешь до  неузнаваемости.  Что-то типа отека Квинки.
Теперь  только  подходящий  прикид  -- и можно  страдальца  хоть на  паперть
пускать! От ментов прячешься?
     -- Прячусь, прячусь, -- пробормотал я, глядя на  себя в зеркало. -- Док
прав: в таком виде меня даже родная мама не узнает.
     После ЧП,  случившегося  в Зеленом  театре, на всех дорогах чуть  ли не
через  километр  стояли  усиленные  милицейские  наряды  --  стражи  порядка
щеголяли в бронежилетах, с  автоматами. Нас останавливали раз пять, и каждый
раз обходилось. Милиционеры бросали взгляды на  планшетку, в  которой  у них
была распечатка фоторобота,  на меня, снова на  распечатку  -- и  этого было
достаточно -- ведь ничего общего... Ничего!
     Что  касается  изменения  лица,  то специалисты  из ФСБ  свое дело туго
знают! Через пару часов,  когда мы уже будем  на месте, опухоль  спадет, и я
снова  стану Сергеем  Пастуховым,  бывшим  капитаном спецназа, отправившимся
спасать  своих друзей.  Я почему-то был  уверен,  что они  живы. Есть у  нас
святое правило, которое мы соблюдаем всегда  и неукоснительно -- не верить в
смерть товарища до последнего!

     Саша  с  кейсом  в  руке  выбрался из машины на  площади трех вокзалов,
неторопливо двинулся к Ленинградскому. Перед тем как спуститься  вниз, в зал
автоматических  камер  хранения,  он  глянул  на  часы.  Было  без  четверти
двенадцать.
     Саша уверенно прошел вдоль длинного ряда ячеек, остановился около одной
из  них,  открытой,  сунул кейс внутрь, быстро  набрал  шифр, сунул жетон  и
щелкнул  дверцу.  Подергал  ее несколько раз, убеждаясь, что она закрыта,  и
двинулся к выходу.
     На  ходу достал  из кармана  сотовый телефон,  набрал номер и бросил  в
трубку:
     -- Три, шесть, восемь.
     Проделав все  это, Саша сел в машину и  уехал, не заметив,  что всего в
трех метрах  от того  места, где  только что  стоял он  сам, был припаркован
стального цвета старенький "мерседес". В "мерседесе" сидели двое: Вэн  и его
боец, длинный худой парень со впалыми щеками по кличке Хорек.
     -- Ну че, слыхал? -- спросил Вэн.
     -- Слыхал, -- кивнул Хорек.
     -- Все, иди. В твоем распоряжении три минуты.
     -- А если не успею?
     -- Успеешь, -- усмехнулся Вэн. -- У меня все успевают.
     Парень  выбрался из машины  и торопливо зашагал к  вокзалу. Вэн смотрел
ему  вслед.  Около  дверей  Хорька  перехватил  милицейский  наряд.  Сержант
козырнул ему, Хорек полез в карман, достал паспорт. Сержант быстро пролистал
паспорт, кивнул,  вернул  его  Хорьку и  снова козырнул на  прощание.  Хорек
скрылся в дверях вокзала...
     Он прошел вдоль ряда ячеек и остановился перед камерой с номером "368".
Несколько раз оглянулся по сторонам, набрал шифр, сунул жетон в щель. Дверца
щелкнула. Хорек схватил кейс и чуть ли не бегом направился к выходу.
     Когда он вернулся к "мерседесу", то с удивлением обнаружил, что  Вэна в
ней нет. Хорек помялся несколько мгновений перед дверцей, потом дернул ее на
себя. Дверь оказалась открыта. Хорек юркнул в машину, облегченно вздохнул --
на сиденье  Вэна лежала его кожаная  куртка. "Куда он  делся-то?" Парень еще
раз  оглянулся  по сторонам,  попробовал  открыть  кейс.  Замки  кейса  были
закрыты.  Хорек  кашлянул,  быстро сунул руку сначала  в  один карман куртки
Вэна,  потом в  другой, третий.  Ага, вот они, маленькие красивые ключики от
кейса. Хорек  еще раз оглянулся, помедлил несколько мгновений, потом вставил
ключики в замки...
     Вэн стоял  у столов  с книгами рядом с входом в метро и листал какой-то
детектив. Неожиданно метрах в сорока от него, на автостоянке, грохнул взрыв,
и тут же к небу взметнулись языки пламени вперемешку с клубами черного дыма.
Истошно завыли, запиликали сигнализации на машинах.
     --  Ни хрена  себе! Опять нувориша рванули! --  сказал  кто-то  рядом с
Вэном. Вэн скосил взгляд. Это был безусый парнишка с сумкой из кожзаменителя
на плече.
     -- Нет,  это просто любопытный дурак подорвался, -- сказал Вэн, положил
книгу на стол и пошел прочь.

     Благодаря  моей  выразительной  внешности  и  фээсбэшным  корочкам  нам
удалось  миновать посты  ГИБДД  безо  всяких затруднений. За городом  дорога
пошла в горы. Здесь уже не было ни ментов, ни власти.
     Мы съехали на грунтовку, проехали еще километров  восемь и поняли,  что
дальше наша битая прокатная машина просто не пойдет.  Мы достали из нее свое
оружие,  снаряжение,  потом  затолкали  в овраг,  в кусты,  закидали  сверху
ветками, чтобы не бросалась в глаза.
     Все, операция  началась. До  точки,  обозначенной  Боцманом,  по  карте
осталось километров восемь.  Называлось это местечко Веселый Хутор. Конечно,
всегда  нужно делать поправку  на то, что  за сутки натренированный  человек
даже по  горам может переместиться  километров на тридцать -- сорок.  Радиус
тридцать  -- сорок  --  это круто,  оставалось только  надеяться,  что, если
ребята живы, они непременно дадут о себе знать.
     --  Артист, Док, есть еще порох в  пороховницах? Как насчет марш-броска
до Веселого Хутора?
     --  С  таким  опухшим командиром хоть до канадской границы  побегу,  --
пошутил Артист.
     -- Вот и отлично! В затылок! Бегом марш!
     И мы побежали,  как в  старые  добрые времена, ритмично, сдержанно, без
рывков,  чтобы  сил  хватило надолго:  на  сутки, надвое, на  трое...  Когда
бежишь,  словно не замечаешь этого. Ты не бежишь,  ты находишься в состоянии
абсолютного  покоя,  а  потому не  тратишь никакой энергии  и можешь  бежать
вечно.  Бежать для  тебя становится так же естественно, как  слать... Что-то
типа  медитации,  которую  я  иногда  произвожу  для   себя,  когда  начинаю
чувствовать усталость. Моего курортного  соседа Ивлева бы сюда посмотреть на
наши физические упражнения! Ладно, пускай жизнерадостный  толстячок остается
в счастливом неведении насчет моего здоровья.

     Перед  тем как  войти в  подъезд, Саша  оглянулся. Двор  был погружен в
темноту. Камера над входной дверью горела крохотным красным огоньком.
     "М-да, и это правильно -- безопасность превыше всего", --  подумал Саша
и вошел в подъезд.
     -- Добрый вечер, Александр Гордеич, --  поздоровался с ним охранник  на
вахте.
     -- Добрый  вечер, -- приветливо улыбнулся ему Саша. У него был принцип:
с так называемым обслуживающим персоналом быть всегда вежливым и корректным.
Сам недавно из грязи в князи. Его дядя Антон Владленович позвал племянника в
Москву только тогда, когда он после окончания Академии КГБ оттарабанил целую
десятку  советником  в  посольстве в  одной  из  жарких  африканских  стран.
Раньше-то никак, даже с  его связями,  не мог.  Зато потом  прямо  из Африки
вызвал его к себе, наобещал горы золотые, сказал, что его ждут славные дела.
В  общем, дела  действительно шли очень неплохо.  И  то, что у  него  теперь
шикарная  квартира в  самом  центре,  и  неплохая  машина,  и  что он  может
позволить  себе не  считать деньги --  за это, конечно, если кому  и сказать
спасибо  -- только  дяде. Хотя  все равно пока что  ему  достаются "крохи" с
барского  стола,  сам-то   Антон  Владленович  ворочает  миллионами,  самыми
настоящими "живыми" миллионами долларов...
     За  операцию,  которую Саша сегодня  провел,  дядя обещал  отвалить ему
двести  пятьдесят кусков. Операция  как  операция,  ничего особенного. Любой
слушатель академии умеет устраивать такие аттракционы  с "фейерверком". Саша
своими ушами  слышал, как рвануло  у трех вокзалов. Сейчас ФСБ, как водится,
спишет  происшествие  на  чеченских боевиков, следствие  пойдет  по  ложному
следу.  Иногда деловым людям  выгодно,  когда у государства есть официальный
враг. Всегда можно под него сработать...
     Лифт приехал на восьмой этаж, где  жил Саша. Он вышел из лифта, подошел
к  подъездному окну и  глянул вниз, на вечернюю Москву. Нет,  все-таки здесь
красивей, чем в Африке.
     "Не  нужен нам берег  турецкий, и Африка нам  не нужна", -- пропел Саша
фальшиво,  вставляя ключ в  замок. На дядины деньги  он купит  себе отличную
дачу  в  ближайшем Подмосковье. Пора уже слегка расслабиться, не все  же ему
воевать с "невидимым противником"!
     Саша отпер дверь,  включил свет  в  прихожей.  Скинул туфли,  прошел  в
комнату.  Услышав сзади  шорох,  резко  обернулся  и в  следующее  мгновение
оказался лежащим на полу с заломленной рукой.
     --  Ну что, Сашок,  нюх потерял? -- раздался над  левым  ухом  холодный
голос Вэна.

     Расстояние в восемь километров мы с Артистом и Доком преодолели за  час
с  небольшим.  Неплохой результат, если  учесть,  что  горы  здесь  довольно
крутые.
     Прежде чем  выйти на  поляну, где  стояли  три  дома -- два с  выбитыми
стеклами, третий  порядком обгоревший, -- мы зарядили оружие и подготовились
к бою. Я подал знак, что пойду первым, на разведку. Артист и Док должны были
меня прикрыть в случае,  если в домах засада. Я  выдвинулся  вперед. Смотрел
под ноги, выискивая растяжки и стараясь ступать неслышно.
     В  домах было  пусто,  но следы указывали  на то, что еще вчера вечером
здесь  кто-то  обитал. Я свистнул Доку с  Артистом,  чтобы они выдвигались к
хутору,  а сам продолжил исследования. Ну  вот, еще следы: кровь,  стреляные
гильзы. Судя по всему, здесь был короткий бой. В том, что Муха с Боцманом на
этом хуторе с кем-то воевали, сомневаться не приходилось.
     В выгоревшем  доме мое  внимание  привлек рисунок на закопченной стене,
выцарапанный щепкой. На рисунке была изображена стрелка компаса, указывающая
на север, три домика хутора, человечек и рядом  с ним цифра "2", чуть дальше
еще один  с автоматом  и  цифра "3",  автомат  был направлен  еще  на одного
человечка  с  длинными косичками,  торчащими  в  разные  стороны. От  этого,
последнего  человечка шла стрелка,  похожая  на компасную.  Она указывала на
юго-запад.  Рисунок был, конечно,  предназначен для нас и абсолютно понятен.
Двое мужиков захватили бабу, а Боцман с Мухой их преследуют. Уж не та ли это
самая баба, за которую обещаны большие деньги?
     -- Ну что? -- спросил Артист, входя в выгоревший дом.
     -- Что -- что! Судя по всему, зря  мы делали этот марш-бросок! Назад  к
городу двигаться надо...
     -- Ах, твою мать! -- скрипучим старческим голосом выругался Артист.

     -- Если будешь вести себя  хорошо, я тебя  не  убью.  По крайней  мере,
сейчас, -- сказал Вэн.
     -- Буду, -- кивнул Саша, чувствуя, как по бокам стекают струйки липкого
пота.
     -- Молодец.  -- Вэн отпустил Сашину руку.  Приказал: --  Встал,  сел на
стул. Свет не включаем.
     -- Хорошо, -- Саша послушно выполнил приказание.
     --  Не  ожидал  увидеть,  да?  -- насмешливо сказал Вэн.  -- Думал, раз
ключики у меня, никуда я с вашей  подводной лодки не денусь? Денусь, денусь,
все эти  ваши штучки я давно  знаю. Научен горьким опытом. Хорька вот  моего
жалко.  Ни за  что ни про что взорвали, козлы. В  общем, так, Санек, школа у
нас с тобой одна, поэтому лукавить не  будем. Ты  мне сообщаешь, какая падла
меня заказала, я тебя, как исполнителя, "шестерку", не трогаю.
     -- Ты же понимаешь, я не могу этого сказать, мне тогда кранты!  -- Саша
отер платком пот  со лба.  --  Это же система -- ты знаешь. Чем важнее фишка
падает, тем больше других вокруг себя валит.
     -- Ты мне лекций по теории игры не читай, я их сам кому хочешь прочесть
смогу.  Ты  ведь не  сам мне заказ на  министра сделал. Не мог ты  на  такое
самостоятельно пойти.
     -- Считай, что сам.
     -- Ах  ты, падла недобитая! Сам он! -- Вэн нанес Саше короткий удар под
дых, и тот, часто хватая ртом воздух, осел на пол.
     -- Нравится?  -- Вэн  присел рядом на  корточки, приставил к  его  носу
пистолет. -- Это я только начал, а если с пристрастием допрашивать начну  --
вот тогда ты соловьем запоешь. Слыхал соловьев-то?
     -- Слыхал, -- пробормотал Саша, морщась от боли. -- В Африке.
     --  Африканец  ты мой.  Ну так вот, слушай:  если  ты все это дело  сам
задумал,   значит,  платить  мне  будешь  втрое  против  полутора  обещанных
"лимонов" и поможешь мне уйти через какое-нибудь ваше южное окно.
     -- Вэн, ну  ты  же профессионал! Зачем  глупости  говоришь?  Не знаю  я
никаких южных окон и знать не могу. Я уже третий год, как не в деле.
     --  Ладно, про окно это я так, фигурально выражаясь.  Если у меня будут
приличные документы, я и без вашей помощи уйду.
     -- Вэн, ты же меня в совершенно безвыходное  положение ставишь! -- Саша
поднялся с пола, сел на стул, провел рукой по груди.
     -- Ты  сам  себя в  эту ситуацию поставил, когда обратился ко мне через
посредников, -- возразил Вэн. -- Я знал, что такой  крупный заказ может быть
связан  с кидаловом, но тут  вы, ребята,  прокололись.  Меня пока что еще ни
одна сука не  кинула! И не кинет никогда. -- Вэн опять ударил Сашу,  на этот
раз в подбородок. Саша опрокинулся вместе со стулом назад.
     Вэн достал сигару, закурил ее.
     --  Раз, два,  три,  четыре, пять, шесть... Саша открыл глаза, потрогал
челюсть.
     -- Какая же ты все-таки тварь, Вэн! Я ведь  тебя просил! Как я  в таком
виде завтра на работу пойду?
     Вэн схватил Сашу за грудки и рывком поднял с пола:
     -- Нет, это ты тварь, паскуда! Я свои обязательства перед людьми всегда
выполняю, чего бы мне это ни стоило. А ты?
     --  Я?  Я же  не  киллер.  Не  профессиональный  бандит. Я  всего  лишь
шестеренка в механизме. А  потому мало  что  ты от меня узнаешь. Давай лучше
выпьем да разбежимся.
     -- Выпить --  это можно, -- согласился Вэн. -- Где  у тебя  алкогольные
причиндалы?
     -- В баре, справа от тебя.
     Вэн направился к бару. Он повернул ключ  в крышке бара, потянул на себя
крышку, но она не поддалась.
     -- Крышка тугая, -- предупредил Саша. -- Разбухла от сырости.
     Вэн  положил пистолет на стол и потянул на себя двумя руками  крышку. В
этот момент Саша привстал со стула, взялся за его спинку.
     -- Ты че будешь, Санек?
     Когда Вэн, задав этот  вопрос, повернулся к  нему, Саша  бросил в  него
стул. Бросок был  таким  удачным, что  Вэн упал. В следующее мгновение  Саша
бросился к столу, на  котором лежал пистолет. Но схватить оружие  Вэн ему не
дал. Лежа, он  достал его  в  подсечке, и Саша полетел под  стол. Теперь они
схватились на  полу. Несмотря  на то  что  Вэн  был худ и небольшого  роста,
дрался он с яростью тигра. Возясь на полу, они сдвинули стол, поопрокидывали
стулья... задели бар, из которого на пол со звоном посыпались бутылки.
     Снизу  застучали  по  трубе  отопления потревоженные  соседи.  К  этому
времени Вэн  уже справился с Сашей --  он впился руками  в  его  шею, и Саша
задавленно хрипел.
     -- Ну, че шумишь, гаденыш? -- шепотом спросил Вэн. -- Людей перебудил.
     -- Отпусти! -- просипел Саша.
     -- Знаешь, если б не информация о заказчике, кончил бы,  не задумываясь
ни секунды! -- Вэн слез с Саши, подобрал упавший во время драки пистолет. --
Встать!
     --  Никогда  я не  мог  с  тобой  справиться,  никогда, -- сказал Саша,
поднимаясь с пола. -- Почему, спрашивается?
     -- Потому что я не боюсь никого и ничего, никогда не  оглядываюсь, ни в
чем не сомневаюсь. Убью, не забрызгавшись. Может, я и слабей тебя физически,
но  духом сильнее.  Из-за  таких  воров  и  хлюпиков,  как  ты,  все  у  нас
развалилось! Все,  мое терпение  кончилось, --  Вэн  взвел  пистолет.  -- Не
скажешь -- я сам его найду. Без тебя.
     -- Дай все-таки выпить, не могу!
     Вэн, не сводя с Саши взгляда, протянул ему бутылку виски.  Саша свинтил
пробку, жадно припал к горлышку разбитыми в драке губами.
     -- Пьяным всегда легче совершать предательство.
     -- Это точно, -- усмехнулся Вэн, тоже припадая к горлышку.
     -- Ладно, пропадать, так с музыкой. Слушай сюда, Вэн!..

     Направление движения было указано верно. Мы то и дело встречали  следы.
Причем было  очевидно, что трое убегали,  другие двое пытались их догнать. Я
был уверен, что кто-то из моих парней серьезно ранен. Не может  такого быть,
чтобы спецназовцы в течение нескольких часов не догнали бабу с мужиками!
     Небо сверху затянуло  тучами, и пошел дождь. Только  этого  нам еще  не
хватало  -- все следы смоет! Я велел Артисту с Доком выдвинуться вперед, сам
отстал, чтобы сориентироваться в  бесконечной пелене  дождя. Отклонился чуть
правее  заданного  направления, и тут интуитивно  почувствовал, что на  меня
кто-то сбоку смотрит.  Обернулся  и увидел наставленный  на меня  автоматный
ствол.
     -- А ну-ка иди сюда! -- послышался знакомый басовитый голос Боцмана.
     Я рассмеялся.
     -- Чего ржешь? Иди сюда, сказал!
     -- Да это ж я, Митя, Пастух.
     -- Ты -- Пастухов?
     Боцман все еще сомневался. Оно и понятно: голос вроде похож, но круглая
красная морда, разбухшая от аллергической реакции...
     --  Да  мазь,  мазь это, Митя! Специальная такая  мазь,  чтоб внешность
менять... чтоб  менты не задержали. Наделал я тут у них  разных дел, так что
приходится теперь мучиться.
     --  Ну  ты  даешь, командир! Давай помоги, Сергеич,  а  то  самому мне,
наверно, не встать...
     Я подбежал к  кустам, в которых лежал Боцман. Его правая нога была  под
самый пах обмотана большим полиэтиленовым пакетом, красным от крови. Так я и
знал!
     -- Куда тебя?
     -- В бедро! Крови много... Да это все ерунда, -- досадливо махнул рукой
Боцман. -- Заказчики наши оборотнями  оказались.  Когда  мы  им девку нашли,
они, суки,  нас же в расход  пустить  собрались. И  вот  видишь... -- Боцман
кивнул на раненую ногу.
     -- Вижу. Муха цел?
     --  Цел.  Преследует он  их. Дважды приходилось в  бой вступать.  Я сам
попросил, чтобы  он меня здесь одного оставил.  Силы кончились. Пускай лучше
он их по лесу гонит. Только ты имей в виду, командир, эти подонки в общем-то
совсем неплохо подготовлены.
     -- Сколько их?
     -- Пока двое. Но на подходе к городу  может стать  больше.  На аэродром
уходят, это очевидно.  И вот что еще  -- странно они как-то с дочерью  этого
босса обращаются.  Есть тут какая-то  закавыка,  что-то не  то... Ты  с  кем
приехал-то, Сережа?
     -- Ну как с кем? Все наши: Артист, Док.
     -- Отлично! Тогда вы давайте идите, нельзя их упустить. Муха там один.
     -- Ага, сейчас! Сотовый твой где? Мой фээсбэшники заблокировали.
     Боцман с усмешкой протянул мне телефонную  трубку,  и, едва взглянув на
нее, я  понял,  почему  после сигнала СОС  телефон Боцмана  сразу  замолчал.
Трубка была  расколота  пулей.  Вероятно,  благодаря ей  Митя  и  не  погиб,
отделавшись лишь ранением бедра.
     --  Артист, Док! -- закричал  я что  было сил. Эхо  далеко разнесло мой
голос по горам.
     И буквально  через  минуту они появились.  Боцман, до этого болтавший о
том, что его  надо бросить здесь одного, чуть не расплакался от  счастья. Мы
своих парней не бросаем. Никогда. А бандиты от нас не уйдут!
     Док  оказал  Боцману  первую  помощь,  сделал  перевязку,   необходимые
обезболивающие уколы, после чего мы  соорудили из  двух березовых стволов  и
плотной  палаточной  ткани  нечто  вроде  носилок,  на  которые и  погрузили
раненого.
     Прежде чем тронуться в путь, я развернул карту, спросил у Боцмана:
     -- Сколько Муха за ними один идет? Боцман посмотрел на часы:
     -- Четвертый час.
     --  Предлагаю сделать  финт ушами. Муха гонит подонков по  ущелью, так?
Если мы пойдем за ними, то, естественно,  не успеем. Если же перевалим через
хребет, то срежем километров девять и сможем выйти им наперерез.
     --  Подъем  крутой,  -- предупредил  Боцман. --  Мы  с  Мухой  тут  все
облазили.
     -- Нам ли крутых гор  бояться, Боц? -- усмехнулся  Артист. --  Ты  лежи
себе спокойненько.
     -- Мужики, не надо, ей-богу! Упустим!
     -- Молчать! Взяли, понесли! Марш-бросок через перевал -- и до шоссе.
     Артист с Доком подхватили носилки с Боцманом, и мы побежали в гору.
     Нам  не  раз  приходилось  в  горах переносить  не  только раненых,  но
минометные и  гранатометные стволы, которые по весу  ничуть не меньше нашего
Боцмана. Тактика здесь обычная.  Первым  устает  тот,  кто идет  на  подъеме
снизу,  его  минут через пятнадцать надо  менять, чтоб не  "сдох",  верхнему
легче, поэтому  его меняют  реже. И  никаких  привалов с подменами, никакого
отдыха. Прешь, прешь и прешь в гору, как танк.

     Саша вышел из  подъезда с кожаным портфелем в руке и направился к своей
машине.
     Сзади послышался рев мотора,  он резко оглянулся, отпрянул в сторону. К
тротуару причалил "мерседес" Антона Владленовича.  Опустилось стекло заднего
справа окна.
     --  Саша, Саша... ты почему же мне вчера не позвонил? Я ведь  тревожусь
за тебя.
     -- Да извините... напился, -- со вздохом произнес Саша.
     -- Что случилось? Что с твоим лицом? А ну-ка, давай ко мне в машину.
     Саша открыл дверцу и сел в "мерседес". Антон Владленович поднял стекло,
отделяющее  заднее сиденье  от водителя и  охранника;  они  и так  не  могли
слышать разговор, но Антон Владленович на всякий случай включил еще радио.
     -- Что с твоим лицом? -- повторил Антон Владленович.
     -- Ничего особенного, с лестницы упал.
     -- Какого черта! Мы ведь договорились обо всем!
     -- Не мог, никак не мог, -- покачал головой Саша. -- Уходить пришлось с
большими сложностями.
     --  То  есть  как это  -- со  сложностями? -- Лицо  Антона Владленовича
исказил испуг.
     --  Он шел  за  мной буквально по пятам,  кейс  взял почти сразу, потом
обошел меня  на обратной дороге. Видно,  заподозрил что-то. В общем, когда я
подошел к своей машине, он уже вознесся. Все это было в каких-то семи метрах
от меня. Вот и лицо, такое замечательное...
     -- Черт! Рискованно сработал.
     -- Хорошо, что он этого у меня за спиной не сделал...
     -- Доказательства есть?
     Саша достал из своего портфеля вчерашнюю эмвэдэшную сводку.
     -- Пожалуйста.

     "11.53  --  взорвана  машина  "Мерседес-180"  на  стоянке  возле здания
Ленинградского вокзала  (номер 197 ВС 99, принадлежит Архангельскому Артемию
Андреевичу,  в  1998 году  выдана  доверенность  на  управление транспортным
средством  Носкову  Владимиру Эдуардовичу, с тех пор Архангельский  является
только номинальным владельцем автотранспортного средства,  фактически машина
принадлежит   Носкову).  Согласно  заключению  взрывотехников,  безоболочное
взрывное устройство мощностью  в триста граммов тротилового эквивалента было
заключено в портфель типа дипломат. По словам очевидцев, за минуту до взрыва
высокий мужчина  с  дипломатом  сел в автомобиль.  После взрыва  в сгоревшем
автомобиле найден  труп мужчины средних лет.  В куртке  погибшего  обнаружен
паспорт на имя Носкова В.Э.".

     Антон Владленович оторвался от сводки.
     -- Значит, тебя задело?
     -- Чуть-чуть, но  все  равно очень  неприятно. Больше так  рискованно я
работать не буду.
     --  Тебе,  Саша,  больше  не придется рисковать.  Все хорошо.  Основные
препятствия  в  нашем  проекте  устранены. Сейчас пойдет  нормальный бизнес.
Большой  бизнес.  А  моральный  и  физический  ущерб,  который  ты  понес  в
результате вчерашней операции, я тебе возмещу.
     -- Хорошо бы.
     -- Триста штук.
     -- Хорошо бы, -- повторил Саша.
     -- Ты извини, мне сейчас надо срочно в министерство. Сам доберешься?
     --  Господи, о  чем разговор!  Всего  доброго. --  Саша открыл дверцу и
выбрался из машины.
     Антон  Владленович  на  прощание  помахал  ему  рукой и  поднял стекло.
"Мерседес" понесся по улице.
     Антон  Владленович  нажатием  кнопки  опустил стекло, отделяющее его от
водителя и охранника.
     -- Ребятки, для вас появилась  небольшая  работа. Надо проверить одного
человечка  в  морге  судмедэкспертизы. Пока  я в  министерстве,  вы  этим  и
займитесь.
     -- Сделаем, Антон Владленович, -- почти одновременно кивнули охранник и
водитель.

     Подниматься на гору с  большим грузом тяжело,  но  спускаться тяжелее в
сто раз -- это знает каждый, кому  приходилось лазать выше двух тысяч метров
над уровнем моря. Вот и нам пришлось хлебнуть горя на отвесном спуске. Мне с
Артистом, идущим впереди, приходилось спускать носилки на вытянутых руках --
одному бы тут не справиться.
     Когда  до  шоссе оставалось каких-нибудь метров  четыреста, мы увидели,
как  из-за горы  выскочил вертолет. Он  прошел над  нашими головами  и  стал
снижаться.
     -- Это они! Викентьича "вертушка"! -- закричал Боцман.
     И  действительно, через  несколько мгновений  на дороге показалось трое
человек: двое мужчин и одна девушка. Я приставил бинокль к глазам.
     -- Один высокий, другой щуплый, девка  в драной одежде, -- описал  я их
внешность.
     -- Они, они, высокий -- это Гера, тот еще говнюк! -- кивнул Боцман.  --
Задержите их!
     Легко  сказать  --  задержите.  Этот  высокий  все  время  прикрывается
девицей,  как щитом. Если б руки  не  дрожали после  такой  нагрузки, можно,
конечно, было бы попробовать...
     Высокий достал из подсумка  шашку, поколдовал  над ней, и вскоре в небо
пошел  жгут  оранжевого дыма.  Вертолет  резко  начал снижаться. Он  еще  не
коснулся шасси асфальта, а уже  открылся  люк. Гера  втащил девицу  в утробу
вертолета, последним заскочил щуплый,  люк тут  же  захлопнулся, и  вертолет
взмыл в воздух.
     -- Ну  что  же  вы, мужики? --  заскрипел зубами  от досады Боцман.  --
Стреляйте!
     -- Хочешь еще одну сбитую "вертушку"? -- спросил я.
     -- Они ж бандиты.
     -- А девка тут при чем?
     -- Девка? Девка -- не знаю. Похоже, она сама испугалась.
     -- То-то. А ты говоришь -- стреляйте.
     Мы продолжили спуск с горы. Через восемь минут после того, как вертолет
взмыл в воздух, на шоссе выбежал Муха. Даже отсюда, сверху,  было видно, как
он  устал  и  запыхался. Он  глянул  на удаляющуюся  в сторону города точку,
бросил автомат и устало сел на обочину дороги.
     -- У него сотовый тоже пулей разбило? -- спросил я у Боцмана.
     -- Отобрали у него сотовый, -- отозвался Боцман.
     -- Мухин! Олег!  --  закричал  я  что было сил.  Олег поднял  голову  и
удивленно поглядел на поросший лесом склон.

     Сов. секретно
     Генерал-лейтенанту Зеленцову В.А.
     ОТЧЕТ
     о проведении операции "Броня"
     В соответствии с оперативной информацией в период с 12 по  18 августа в
районе  дачи министра финансов  проводилась операция по защите его жизни  от
возможного покушения.  Охрана  министра  не была поставлена  в известность о
проведении  данных мероприятий. Возглавлял  группу бывший  капитан  спецназа
Пастухов С. С.
     Пастухов   С.  С.   неоднократно  привлекался   УПСМ   для   проведения
спецопераций как  на территории России, так и  за рубежом. В общей сложности
Пастухов и его  группа, состоящая из четырех человек, участвовали в 12 наших
спецмероприятиях и зарекомендовали себя должным образом.
     В  течение  12 и 13 августа Пастухов провел  разведку брешей  в системе
охраны министра,  выявил  их  и ликвидировал с помощью наших сотрудников. Он
постоянно вел  наблюдение за  подступами к  даче и  полностью  контролировал
ситуацию.
     15  августа, когда министр неожиданно  решил ехать на концерт, Пастухов
сообщил  об  изменении  маршрута  нашим  людям. Были  прочесаны  близлежащие
чердаки с  целью  обнаружения снайперских  засидок. Таковых найдено не было.
Было  установлено  масштабное  наружное  наблюдение.  Путем  обмана  охраны,
Пастухов с  оружием на руках проник  в  Зеленый театр. Поскольку обеспечение
безопасности  внутри  театра было возложено на  личную охрану  министра,  ни
Пастухов, ни кто-либо из  задействованных нами агентов ни  задник, ни кулисы
должным образом не обследовали.
     Как выяснено следствием, преступник проник  в театр через служебный ход
еще днем  под  видом курьера  по  доставке почты.  До  20.43  он прятался  в
пожарном ящике  с песком,  в  20.44 выбрался из  ящика, никем не замеченный,
проскользнул к заднику и произвел выстрел в голову министра. Ни Пастухов, ни
люди,  которые ему подчинялись, в данной ситуации сделать  ничего не  могли.
Они  не  ждали  преступника  со  стороны  сцены. После  совершения  убийства
преступник  с  напарником-водителем  пытались скрыться  на "Жигулях" восьмой
модели.  Пастухов застрелил обоих, после чего был срочно эвакуирован с места
происшествия нашими  людьми. Местоположение  Вэна, несмотря  на  все  усилия
оперативных служб, до сих пор не установлено.
     Считаю, что операция "Броня" была провалена не по  вине Пастухова и его
группы.  Преступную  халатность,  прежде   всего,  проявила  личная   охрана
министра.  Мы не  можем делать  каких-либо оргвыводов  по  данной  операции,
поскольку объективно Пастухов  вновь проявил  себя как отличный  оперативный
работник, а происшедший не по его вине "прокол" -- единственный за все время
сотрудничества с УПСМ.
     Полковник Голубков К.Д."

     --  Защитничек,  твою мать, --  произнес  генерал Зеленцов,  откладывая
отчет  Голубкова  в сторону. Он сидел за  столом в своем служебном кабинете,
обставленном  весьма изысканно  и даже с  претензией  на  роскошь.  --  Ты б
сначала собственную задницу прикрыл.
     Генерал повернулся  в кресле,  снял трубку  телефона  правительственной
связи. Набрал номер.
     --  Зеленцов  на   проводе.  Соедините   меня,  пожалуйста,  с  Антоном
Владленовичем. Хорошо, жду,  -- генерал почесал переносицу, взглянул на себя
в большое зеркало на стене, высунул  язык. Нехороший  желтоватый налет.  Это
все нервы -- на такой работе рано стареют! Надо бы показаться врачу.
     --  Здорово,  Зеленцов,  -- послышался  в  трубке задорный голос Антона
Владленовича.
     -- Добрый день. Знаете, кажется, я нашел козла отпущения в нашем деле.
     -- Надеюсь, это не я? -- пошутил Антон Владленович.
     -- Ну что  вы, что  вы! -- горячо возразил  Зеленцов. -- Я имел в виду,
что теперь ясно, по чьей вине все произошло.
     --  Да-да,  это  для  нас  очень  большая  потеря,  --  вздохнул  Антон
Владленович. -- Невосполнимая. Ну, так вы не медлите -- действуйте.
     -- Есть! -- отчеканил Зеленцов.

     Боцман  лежал  на носилках на обочине, а мы с ребятами пытались поймать
машину.  Останавливаться и  сажать нас  никто, конечно, не хотел. Еще  бы! В
горах  орудует большая банда,  в городе  министра застрелили, а тут  четверо
здоровых вооруженных мужиков и один раненый.
     -- Да  бросьте вы меня  -- теперь-то уж подберут, -- то и дело бормотал
со своих носилок Боцман.
     -- Молчи, волчья сыть! -- беззлобно прикрикивал на него Артист.
     Наконец,  мое  терпение  кончилось, и я наставил  пистолет на идущий по
шоссе тентованный КамАЗ. Заскрипели  тормоза.  Я пальцем поманил  водителя к
себе. Водитель -- молодой парень лет двадцати подошел, трясясь от страха.
     -- Все возьмите, только не убивайте!
     -- Боцмана в машину! -- скомандовал  я своим. --  Дурак, кому ты нужен!
Отвезешь  нашего друга в больницу, а  нас  в аэропорт. Еще и заработаешь  на
этом. Понял?
     -- Сначала в аэропорт, потом в больницу, -- отозвался  со своих носилок
Боцман.
     -- Зачем  стволом махать, людей пугать, я  и  так бы довез,  -- покачал
головой водитель.
     --  Что-то  до сих  пор  нам  таких  добровольцев  не  встречалось,  --
улыбнулся Артист.
     Мы переложили Боцмана на лежанку позади  сидений,  где обычно  отдыхают
водители,  Муха с  Артистом полезли  в кузов, а  мы с Доком  расположились в
кабине.
     -- Гони!
     Водителя не нужно было долго упрашивать. Взревел мотор, и КамАЗ понесся
по  направлению к  аэропорту. Я  глянул на  часы.  Разница  во  времени  при
скорости  вертолета триста пятьдесят  километров  в час, а нашей,  допустим,
девяносто составит минут двадцать  -- двадцать пять.  Да, за это время можно
раз  сто  улететь, но  есть всякие побочные  обстоятельства, которые  должны
задержать отлет преследуемой нами группы в Москву. Если это обычный рейс, то
между  регистрацией, посадкой и взлетом  проходит не меньше двух часов, если
необычный,  на  частном самолете -- им тоже сколько-то  придется  подождать.
Сейчас  самый  час  пик,  каждые  три  минуты  взлет  или  посадка,  поэтому
разрешение на  взлет  "частнику" дадут только тогда, когда  появится хотя бы
небольшое "окно".  Так что у нас есть  шанс  успеть. Главное --  без заминок
преодолеть все расставленные милицией кордоны.
     Парень вел КамАЗ,  то  и дело с опаской поглядывая  на меня. Он явно не
верил в наши добрые намерения.
     -- Езжай прямо к служебным воротам, -- приказал я ему.
     Парень в ответ только тяжело вздохнул.

     Антон  Владленович  играл  с  самим собой  в  бильярд,  когда в  дверях
показался охранник:
     -- К вам Саша.
     -- Зови, зови быстрей, -- кивнул Антон Владленович.
     Он был очень доволен племянником. Сработал  Саша оперативно и чисто, не
считая, конечно,  царапин на лице.  Охранник  с водителем привезли из  морга
судмедэкспертизы хорошие  вести --  погиб действительно  Носков.  По крайней
мере, так утверждали тамошние патологоанатомы. Антон Владленович поймал себя
на  том, что  стал слишком подозрительным в последнее время.  Ну а  с другой
стороны, как иначе? С волками жить -- по-волчьи выть! Все надо перепроверить
по  сто  раз!   Прессу  почитаешь  --   там  дети  своих  родных  родителей,
бабушек-дедушек грабят-убивают,  а тут всего лишь племянник... Слишком много
Саша  знает, да и глаза  у него горят, когда  чемоданчик с вокзала приносит,
открывает...  Оно понятно,  от  денег  у  всех глаза  горят, хотя  некоторые
утверждают, что без них жить проще. Хотел бы Антон Владленович привести хоть
одного скептика к себе в дом, показать ванну из горного хрусталя, малахит на
кухне,  бассейн с  приливной волной и большим зимним  садом, спальню в стиле
Людовика Пятнадцатого, кабинет, отделанный дубом... Да  хотя бы и бильярдную
взять -- сколько  в  нее средств и сил вложено -- один  стол пятьдесят тысяч
баксов  стоит.  Предложи  здесь   этому  скептику  пожить  --  наверняка  не
откажется. Так, слова это все. Просто одни  родятся, чтобы жить в роскоши, а
другие -- в нищете. Бог велел помогать бедным, вот он и помогает в меру сил.
В прошлом году детскому дому компьютеры подарил, организовал поездку малышей
на черноморский курорт. Тут тебе и пиар-акция, и доброе дело.
     В бильярдную вошел Саша:
     -- Добрый день, Антон Владленович.
     --  Здравствуй,  Сашенька,  здравствуй,   дорогой.  --   Дядя  заключил
племянника в  свои объятия. Саша несколько  оторопел  от  такого  приема  --
никогда раньше Антон Владленович не  выказывал нежных чувств. -- Сейчас мы с
тобой тяпнем  по чуть-чуть, погоняем шары,  а через часик пообедаем. У  меня
сегодня трюфели с седлом косули. Как тебе, а?
     --  Замечательно! Только вот нельзя мне тяпать,  Антон  Владленович. За
рулем я...
     --  Вот  тоже  нашел отговорку! Прикажу  Сереже  -- он тебя  куда  надо
отвезет.
     -- Нет-нет, не  могу,  -- замотал  головой Саша.  --  Чуть выпью -- вся
работа из рук валится.
     --  Все работаешь,  работаешь, -- ворчливо сказал Антон Владленович. --
Отдыхать тоже надо уметь. Что, и партию со мной не сыграешь?
     -- Почему, партию сыграю, -- согласился Саша и взял в руку кий.
     Антон Владленович выложил треугольником шары на сукне.
     --  Разбивать  я буду,  -- сказал  он,  -- а  то больно часто  ты  меня
обыгрываешь.
     -- Пожалуйста, -- согласился Саша.
     Антон Владленович хлестко ударил кием по шару. Удар был удачным -- один
шар с ходу закатился в лузу.
     --  Так-то лучше  будет, --  удовлетворенно  сказал  Антон Владленович,
примеряясь к очередному шару. -- Налей-ка мне пока коньячку.
     Саша направился в кабинет к столику-глобусу, вернулся с бутылкой.
     -- В общем, так, послезавтра поедешь на вокзал, в этот раз Белорусский.
Ячейка 084. Все как обычно. Код стандартный. Сразу ко мне. На этот раз очень
приличная сумма. Много "откатили", так что заработаем мы с  тобой хорошо. Ты
не против, надеюсь?
     -- Отчего же не заработать? -- улыбнулся Саша, наливая дяде коньяк.  --
Вы сегодня в хорошей форме.
     -- Когда дела идут как надо, у меня и тонус, и форма, и хрен морковкой,
-- пошутил Антон Владленович и сам рассмеялся своей шутке. -- Остался бы, а?
Баб позвали бы. Скучно мне одному.
     --  Ну, не знаю, не знаю, дела... --  Саша на мгновение задумался. -- А
впрочем, ладно, вы для меня важнее всяких дел.
     --  Ох и льстец!  -- покачал головой  Антон Владленович, делая  большой
глоток из бокала.

     Через  два  поста мы пробрались  благополучно,  на третьем нас  пытался
тормознуть сержант, но я приказал водителю КамАЗа гнать, не обращая внимания
на всякую милицейскую "шелупонь". Надо было видеть, с каким страхом водитель
смотрел  в  зеркало  заднего вида,  в котором замелькали проблесковые маячки
патрульной машины.
     Около ворот, за которыми виднелось летное поле, он остановился.
     -- Вы как хотите, мужики, но дальше я пас, -- потерянно сказал парень.
     -- Тогда вылезай из машины, дальше мы сами порулим, -- сказал я ему.
     -- Не, ну, мужики, так же не делается -- машину отбирать. Я вас подвез,
все по-доброму. А вы теперь вон как...
     --  Никто  у  тебя  машину  отбирать  не  собирается.  Заберешь  ее   в
целости-сохранности, когда мы свои дела закончим.
     •а
     -- Ага, все вы так говорите...
     -- Блин, пока мы тут с  ним базарим, они улетят! -- вмешался в разговор
Док. -- Рули, командир!
     -- Ты все  вали на нас -- мол, под страхом смерти заставили! -- Я сунул
в  руку  водителя  две  стодолларовые  купюры  и  вытолкал  его  из  кабины.
Переключил передачу, тронул машину с места.  Слегка разогнавшись, протаранил
ворота так, что их створки со звоном разлетелись в разные стороны.  Вдогонку
КамАЗу бросился вооруженный  охранник, выстрелил сначала  в воздух, потом по
скатам. Только нам это что слону дробина!
     -- Митя, смотри в оба, ищи их! -- приказал я Боцману.
     Боцман  свесился со своей лежанки, принялся старательно всматриваться в
сгущающуюся вечернюю темноту, выискивая знакомые фигуры.  Я  включил дальний
свет. Фары выхватывали то белоснежный бок Ту-154, то Ила-86...
     -- Да вот же они! Вон он, Гера, мудак! -- неожиданно закричал Боцман.
     Я вгляделся. Действительно, похоже, тот самый парень, который пятьдесят
минут  назад  тащил  по  шоссе  к вертолету  девушку, сейчас  задраивал  люк
"сорокового" Яка. Кажется, он нас не заметил. Я вдавил педаль акселератора в
пол,  а  Як медленно покатил по  рулежной  дорожке по направлению к взлетной
полосе. Появилось-таки то самое "окно" между взлетами!
     -- Улетят ведь, что делать будем, Пастух? -- закричал Боцман.
     -- Как --  что  делать? Обгонять  и захватывать. --  Я сказал это  так,
будто всю жизнь только тем и занимался, что обгонял и захватывал самолеты.
     Я свернул с рулежки на поле, чтобы срезать угол, л  самолет все так  же
медленно катил к взлетной полосе. Я прикидывал, где наши курсы пересекутся.
     -- Сережа, ты что делаешь? -- закричал Док, вжимаясь в сиденье.
     -- Довожу до конца то, что Муха с Боцманом начали.  Во всяком деле надо
идти до конца!
     -- Больной! Ну ты больной!
     -- А ты  на то и доктор, чтоб лечить! -- закричал я весело. С  чего это
мной вдруг овладел какой-то нездоровый азарт --  ума не приложу! Как  пацан,
насмотревшийся     американских     боевиков.    Нет,     правда,     почему
капитан-спецназовец  не  может  на  КамАЗе  преследовать  бандитов,  которые
пытались убить его друзей? Чем я хуже Брюса Уиллиса?
     Теперь я направлял КамАЗ наперерез самолету, но с таким расчетом, чтобы
тот  все  же успел  затормозить.  Сквозь  стекло кабины  Яка мне было  видно
неожиданно вытянувшееся от  испуга лицо пилота. Я наддал еще,  самолет начал
тормозить, заскрежетала о бетон резина колес.
     -- Док, руль держи! -- крикнул я и на ходу выпрыгнул  из кабины  еще до
того, как КамАЗ оказался на взлетной полосе.
     Взвизгнули тормоза,  и  КамАЗ замер  перед  самым  носом самолета.  Еще
мгновение  -- и произошла бы катастрофа. Да, вот такой я друг --  взял да  и
бросил руль... А если бы Док не успел среагировать? Если  б не успел -- я бы
руль и не бросил. А я был уверен в Доке, как в себе самом, недаром мы прошли
с  ним бок  о  бок  сотни, тысячи  километров боевых  рейдов.  У  настоящего
спецназовца  мгновенная  реакция в  любой, самой  непредвиденной  и  сложной
ситуации.
     Я  бросился  к  самолету и замер  около люка.  Через мгновение  ко  мне
присоединились выскочившие из кузова Артист с Мухой.
     У  спецназовцев, занимающихся освобождением  заложников  в  захваченных
террористами  самолетах,  есть  куча  способов  проникнуть внутрь салона, не
открывая люка. Тут тебе и шасси, и кабина пилотов,  и грузовой отсек, но, на
самом деле,  самое эффективное -- исхитриться заставить негодяев открыть люк
и проникнуть внутрь по трапу. Геморроя меньше, да и вообще удобней.
     Я  все  правильно  рассчитал.  Люди  Николая  Викентьевича   восприняли
появившийся на взлетной полосе КамАЗ с  неизвестным  им Доком в  кабине  как
недоразумение, и Гера отдраил люк.
     --  Ты  че,  идиот, сука,  жить надоело? Кретин! Ну-ка, убирай машину с
полосы!
     -- Ах, как  невежливо! -- Еще до того, как  трап опустился  к земле, я,
выскочив из-под самолета, выпрыгнул из-за бортика трапа и рывком дернул Геру
на себя.
     Гера  вылетел  из  самолета  как  пробка и  уже  в следующее  мгновение
оказался лежащим на бетоне с заломленными за спину руками.
     --  Сколько  вас  там? --  спросил я  шепотом, приставляя к  его  виску
пистолет.
     -- Пятеро и два пилота, -- прошептал ошалевший Гера.
     -- Это с девушкой?
     -- Да. Четверо, два пилота и девушка.
     -- Отлично. А  это тебе за Боцмана! -- Я ударил его  рукоятью пистолета
по затылку с таким расчетом,  чтобы заглох на время. Показал ребятам на  люк
-- штурмуем!
     -- Гера, ну че  там? Разобрался?  -- В  проеме люка  показался еще один
боец Николая Викентьевича, но еще до того, как он заметил лежащего  на земле
Геру, Муха выключил и его. Не мешкая  больше,  мы  вломились внутрь самолета
втроем.
     Никто  нас,  конечно,  не ждал.  Двое  остававшихся  с  девушкой бойцов
глазели в иллюминатор на КамАЗ, м  котором с несколько растерянным видом вес
еще сидел наш  Док. Опомнились они только тогда, когда мы  направили на  них
стволы. Муха с Артистом обезоружили их.
     -- Мордой в пол! -- приказал я тихо.
     Герины бойцы послушно выполнили  мое приказание. Их примеру последовала
и  девушка. Она  уже успела переодеться -- вместо  грязной, рваной одежды на
ней были новые джинсы и клетчатая рубаха не  по размеру. Да,  ничего девица,
симпатичная. Недаром Боцман с Мухой за ней столько охотились.
     -- А вы можете сидеть.
     Я жестом показал Мухе и Артисту на переборку по  бокам от дверей кабины
-- пусть займут позицию  для атаки. Металлическая дверь пилотской отворилась
сама, и передо мной возникла физиономия летуна в традиционной белой рубахе.
     -- Скоро вы этого козла убере... -- он осекся, увидев меня.
     -- Скоро, -- сказал  я, приставляя к его лбу пистолет. -- А ну на место
и готовься к взлету!
     Пилоту ничего не оставалось, как поспешно ретироваться в кабину.
     -- Артист, следи за этими. Муха, помоги Доку доставить Боцмана в салон.
Машину  подайте назад.  Через  полминуты  взлетаем, -- приказал я  и зашел в
кабину вслед за пилотом.
     Второй пилот обернулся ко мне, спросил испуганно:
     -- Это захват?
     Надо было видеть выражение его лица!
     -- Нет, это восстановление справедливости.
     КамАЗ перед носом самолета дернулся и отъехал со взлетной полосы. Через
несколько секунд я услышал, как у меня за спиной закрылся люк.
     Со всех концов поля ко взлетной полосе уже мчались машины с мигалками.
     -- Ну, чего сидим? Взлетайте!
     -- Мы уже сообщили о ЧП!
     -- Значит, нужно сообщить, что у вас все в порядке. Вам дали взлет?
     -- Дали.
     -- Ну вот и взлетайте.
     Пилоты переглянулись, защелкали тумблерами, взревели турбины.
     -- Полоса свободна, помеха устранена, все в порядке. Нет-нет, это свои.
Выполняю взлет, -- сказал в микрофон первый пилот.
     Самолет  покатился  по  взлетной полосе,  набирая  скорость.  Я сел  на
откидное сиденье и  перевел дыхание. Весь захват, начиная  от  того момента,
когда  мы  увидели  самолет,  занял  чуть  более трех  минут, но  теперь мне
казалось, что прошла целая вечность...
     -- Куда  летим-то? -- обернувшись, поинтересовался  второй пилот, когда
самолет оторвался от полосы.
     --  Куда летели, туда  и  летим. В Москву,  как  три сестры. -- Я  еще,
оказывается, был способен шутить.
     Внизу около брошенного КамАЗа копошились люди. На взлетном поле  мы  не
оставили никого -- все бойцы Николая Викентьевича  были на борту. Нет жертв,
нет захвата. Хотя  водилу КамАЗа мы, конечно,  подставили  на все сто. Долго
придется бедолаге с властями объясняться.  Что теперь поделаешь -- война  со
злом стоит  жертв! Замолвлю  за  него при случае словечко  Голубкову,  если,
конечно,  после недавних событий в  Зеленом театре  мое собственное словечко
хоть чего-то стоит!

     Саша выставил на стол Антона Владленовича большую черную кожаную сумку.
     -- Вот. Нал. Честно сказать, дрожал как осиновый лист, когда вез.
     --  Откуда  знаешь,   что   нал?   --  подозрительно  прищурился  Антон
Владленович.
     -- Да уж догадываюсь по прошлому разу, -- усмехнулся Саша.
     -- А вот и не догадываешься, щенок! -- У дяди сегодня было очень дурное
настроение -- с утра болела голова, кроме того, "Спартак", за который всегда
болел Антон Владленович, проиграл во вчерашнем матче. -- Открывай, открывай,
догадывается он! Или уже пооткрывал все?
     -- Да что вы! Не трогал  я  ничего!  --  возмутился Саша. Он расстегнул
молнию на сумке. В сумке лежали какие-то бумаги. -- Что это?
     -- Акции, дружок.  Акции наших замечательных отечественных предприятий.
Мы их  продаем, а наш банк покупает. Потом глядь, а какой-нибудь там крупный
металлургический  завод  уже   принадлежит  нашему  замечательному   банкиру
Александру  Сергеевичу,  потому  что  контрольный  пакет  у  него.  А  через
месяц-другой он своего директора  поставит, весь  руководящий состав сменит.
Большой  бизнес,  Саша. Очень большой. Не с  твоими  куриными мозгами в  нем
работать. Хочешь, возьми себе "бумажек" на двадцать тысяч, как обычно.
     -- Нет уж, спасибо! Еще не хватало мне акциями металлургического завода
владеть!
     Антон Владленович громко рассмеялся:
     --  Ну  молодец,  а!  Сразу видно,  в  какую  эпоху  мальчик  рос.  Еще
неизвестно,  сколько они  завтра  стоить будут.  Может, в  два,  в  три раза
больше? А?
     -- Сомневаюсь, -- покачал головой Саша.
     --  В  общем, ты не сомневайся ни в чем, вези в банк. Возьмешь расписки
на всю сумму. Да,  еще попроси  сделать распечатку доходов за прошлый месяц.
Сколько там набежало, интересно знать?
     -- Хорошо, все сделаю, -- кивнул  Саша. Он застегнул  молнию на сумке и
вышел за дверь.
     Охранник проводил его до входной двери. Сделал знак  рукой  -- подожди,
глянул на монитор, экран которого был разделен на четыре картинки. На каждой
из картинок была видна своя часть дома.
     -- Давай!
     Щелкнул электронный замок.
     -- До свидания, -- попрощался Саша и вышагнул за дверь.
     Калитка  открылась перед ним сама  --  охранник  наблюдал  за всеми его
действиями в монитор. Саша сел в машину, завел мотор. Проехав метров двести,
он свернул на  грунтовку и  углубился в  лес, который начинался сразу же  за
дачным поселком.
     Саша остановил  машину перед  большой лужей. Дальше  ехать  не решился,
боясь завязнуть. Вышел, огляделся, достал сигареты.
     --  Тебя как будто не учили ничему, --  раздался сзади  знакомый  голос
Вэна.
     Саша  резко обернулся. Вэн стоял в  метре  от него с прутиком в руке. И
ведь как неслышно подкрался -- ни шелеста, ни шороха, ни хруста.
     -- Привет.
     -- А  если б  это  не я  был, а другой  опасный  паренек? -- насмешливо
спросил Вэн.
     -- Да ладно, слышал я тебя, -- соврал Саша. -- Плохое ты  место выбрал.
Лужа вон какая!
     -- Лужа -- это хорошо. Здесь твою тачку и найдут.
     -- Шуточки у тебя дурацкие, Вэн.
     -- Шуточкам меня не учили. Ну чего, где бабло-то?
     -- Облом, Вэн.
     --  То  есть как  --  облом?  --  Лицо Вэна  вытянулось -- Кинуть  меня
задумал?
     -- Ты в сумочку загляни, потом ори.
     Вэн рывком расстегнул молнию, сунул руку в сумку.
     -- Это что, акции?  -- удивился  он, вытаскивая несколько  разноцветных
бумажек.
     -- Это  то,  что нам  даром  не надо, Вэн. Акции закрытого акционерного
общества. То  есть владеть  ими может только тот,  кто является  сотрудником
предприятия. А мы с тобой погулять вышли.
     -- Ты че меня как первоклассника учишь? Будто я про твои акции не знаю!
     -- А раз знаешь, значит, не ори! В следующий раз выгорит. Ждать надо.
     -- Нет, Санек, все не  просто так. Твой Антоша неладное заподозрил,  не
доверяет он тебе.
     -- Доверяет. Так  карты  сошлись.  Деньги-то  вот они, но только чужие,
просто так в банк не положишь и с собой не возьмешь.
     --  Нет, Санек, не просто так, -- задумчиво повторил Вэн. -- Старик нас
проверяет... Ничего, мы его тоже за вымя пощупаем.
     Саша смотрел на Вэна испуганно. Еще каких-нибудь три недели назад он не
знал ни забот, ни хлопот. И приспичило же дяде нанять в киллеры именно Вэна!
Да, у него  имя,  у  него фирма, безупречные  по  исполнению заказы,  но  он
никогда  не  позволит себя  кинуть, взорвать,  убить,  утопить.  Скорее  сам
взорвет, убьет,  утопит. Схватил железной хваткой,  почувствовав  слабину, и
будет душить,  пока  не добьется  своего!  Саша  помнил  Вэна  таким  еще по
Академии КГБ.
     А  ведь он пытался  отговорить  Антона Владленовича от использования  в
деле Вэна.  Не  хватило аргументов.  А у  дяди  они были  довольно  вескими:
во-первых, Вэн поблизости от объекта,  во-вторых,  работает профессионально,
без  хвостов и  свидетелей, в-третьих,  не  сможет шантажировать заказчиков,
потому что у  самого руки по локоть в  крови, достаточно маленькую наводочку
фээсбэшникам дать, и  все  --  сгорел Вэн! --  в-четвертых, его  можно будет
незаметно и безболезненно  убрать. Вот  оно -- незаметно, безболезненно. Как
бы самого не убрали!
     Саша боялся  боли,  боялся  смерти, боялся громкого  голоса. Да, он был
трусом и знал это про  себя. Конечно, он был профнепригоден и не мог учиться
в академии, но сзади  всегда маячила тень всемогущего дяди.  Кажется,  Антон
Владленович был сказочно богат еще во времена Хрущева... Эта  тень следовала
за ним  по пятам  и беспрестанно  твердила: "Ты не трус,  ты сможешь! Такими
делами ворочать будем!" Какими делами?  Людей  убивать, деньги воровать?  Он
струсил тогда перед дядей, трусил и сейчас, до смерти испугавшись  того, что
взорванный им Вэн жив и невредим.
     -- Дядю нельзя, он слишком заметная фигура. Нас тогда тут же... уберут.
     -- А мы пощупаем  так мягко и  незаметно, что он  даже не  заметит,  --
рассмеялся Вэн.

     Наш  самолет  принимал  аэропорт  Шереметьево-1.  Мы покружили немного,
ожидая, когда освободится полоса,  и пошли на посадку. Я все  время слушал в
наушниках,  о чем переговариваются пилоты с "землей". Диспетчерам не было ни
слова сказано ни про вооруженных людей на борту, ни про  захват самолета, но
я, только глянув вниз, сразу понял  --  в аэропорту  объявлена тревога. Поле
было  пустым:  ни одного человека,  ни  одной  машины. Около терминала,  где
обычно было многолюдно, тоже  ни  души. Я приставил бинокль к  глазам.  Ага,
аэропорт  оцеплен  вооруженными  людьми  в касках и  бронежилетах.  Вот один
пытается слиться  с фонарным  столбом,  другой  сидит  в  тени автобуса  для
перевозки  пассажиров с  винтовкой  на коленях.  Теперь мне  все стало ясно:
истории водителя КамАЗа  и  охранника у ворот адлерского аэропорта произвели
на  местное  управление ФСБ  неизгладимое впечатление.  Несмотря  на  то что
"угонщики", то есть мы, не предъявляли никаких требований и условий властям,
не объявляли о захвате,  не меняли курс и даже  почти не били  пассажиров --
хотя следовало бы их отмутузить до потери пульса за все, что они сделали, --
приземлившись, мы попадем в объятия спецназа. Видно, судьба у нас, у "солдат
удачи",  такая -- из огня да в полымя. Только сейчас я понял всю серьезность
нашего  поступка,  сказать  проще  --  преступления.  Увлекшись  погоней, мы
захватили воздушное судно, так, кажется, это называется на казенном языке. А
теперь,  когда  уже  все сделано  и  ничего исправить нельзя,  иди  попробуй
докажи, что это не мы бандиты,  а  они,  люди Николая  Викентьевича.  Быстро
найти крайнего -- это у нас умеют...
     Я  вышел  в салон,  чтобы  посоветоваться с ребятами.  Муха с  Артистом
приглядывали  за  людьми   Николая  Викентьевича,  которые   были  прикованы
наручниками  к  сиденьям,  а  Док занимался  Боцманом,  перевязывал рану.  У
Боцмана опять открылось кровотечение.
     -- Мужики, наши действия расценены как угон самолета. Внизу вооруженный
до зубов спецназ. Что будем делать?
     -- Мы разве объявляли об угоне? -- удивился Артист.
     --  Мы нет  -- но  кто-то другой  мог...  У пилотов может быть условный
сигнал, о котором мы даже не  догадываемся, с помощью  которого они сообщают
на землю о захвате. Честно сказать, все наши действия в Адлере я расценил бы
как терроризм чистейшей воды.
     Шутка моя парням понравилась -- они дружно рассмеялись.
     -- Что делать будем? Дело-то серьезное. Поймают, мало не дадут.
     -- А может, действительно  захватим всю  эту  трихомундию да и уйдем  в
партизаны? -- весело предложил Артист.
     -- Погоди, Семен. Я серьезно.  Через пять минут пилоты посадят самолет,
и тогда будет поздно что-либо менять.
     Артист с Мухой переглянулись.
     -- А может, боевое десантирование, а? Как в старые добрые времена?
     -- С раненым Боцманом? -- Я покачал головой.
     -- А что? Два спасательных жилета, и все дела. Продержимся.
     Я размышлял несколько секунд, прежде чем принял решение.
     -- Всему десанту надеть спасательные жилеты! Вернулся в кабину пилотов.
     -- Отменить  посадку! Набрать  высоту!  -- У  меня  был  такой тон, что
пилоты повиновались беспрекословно. -- Идем в сторону озера Круглое.
     От Шереметьева до Круглого всего семнадцать километров -- меньше минуты
лету. Я велел пилотам снижаться до предельно возможного уровня -- меня вовсе
не грела перспектива  разбиться о  воду. Пилоты  послушно выполняли  все мои
приказания, и уже  через  сорок секунд внизу, совсем близко, мелькнула узкая
полоска шоссе, сразу за которым начиналась водная гладь.
     -- Ниже, ниже, еще ниже! -- командовал я. -- Вот так и держите!
     Озеро   промелькнуло  под  пилотным  колпаком,  и  пошла  "зеленка"  --
перелески и рощицы вперемешку с дачными поселками. Прежде чем пилоты сделали
разворот,  я велел пацанам открыть  аварийный выход. Сделали они это  весьма
проворно, и вот по салону уже загулял холодный, бьющий в лицо ветер.
     Ребята шустро напялили на себя спасательные жилеты. Такой  же жилет был
надет  и на Ирину. В ее глазах читался испуг. Оно и понятно -- какие-то люди
все время хватают, тащат, каждый в свою сторону. Ничего, ничего, теперь мы с
этим Викентьичем по полной программе за все разберемся!
     Самолет еще  не дошел до кромки озера, когда я велел всем приготовиться
к десантированию. Первыми должны были пойти  Ирина и Артист. Артист в случае
чего  мог подстраховать девушку в воде. Потом шли Боцман с Доком. С Боцманом
тоже  было непросто: а вдруг он потеряет сознание, ударившись о поверхность,
-- поэтому  я и поручил его постоянному попечению  Перегудова.  Потом прыгал
Муха,  последним  -- уже на  пределе  --  я  сам. А  до  того  мне  придется
приглядывать за пилотами.
     Сверху,  с  воздуха,  хорошо  были  видны глубокие и мелкие места. Нам,
конечно, нужно бы  где поглубже, чтобы  не разбиться о дно. Вот одно из них,
что-то типа омута, ямы.
     --  Пошли! -- что есть силы крикнул я из кабины, перекрывая вой ветра и
рев моторов.
     Артист вытолкнул  из самолета визжащую Ирину,  а в следующее  мгновение
прыгнул и сам. Вот еще одно место поглубже.
     -- Пошли!
     В этот второй пролет над озером  десантироваться удалось четверым. Мы с
Мухой  остались на  следующий  заход.  Я  прекрасно  понимал:  стоит  только
оставить  пилотов без  контроля, они тут  же резко поднимут  самолет вверх и
направят его назад, в Шереметьево,  поэтому мне придется сидеть рядом с ними
до последнего.
     Самолет  сделал разворот и снова пошел над  озером. Сверху хорошо  были
видны фигурки четверых людей, плывущих к берегу.
     Я увидел, как приводнился Муха, подняв фонтан  брызг, помедлил немного,
дожидаясь  следующей ямы, потом резко выскочил из кабины и,  не  раздумывая,
сиганул вниз...
     Нам с  парнями за  время службы  часто приходилось десантироваться  без
парашютов. Есть такая горная  тактика:  сначала самолет-разведчик  проверяет
наличие противника в горах, дает его координаты, и через несколько мгновений
в  воздух взмывают "вертушки"  с  десантом (рота,  две,  а  то и  батальон).
Во-первых,  десантировать людей  надо таким  образом, чтобы противник  их не
сразу обнаружил, во-вторых, так, чтобы они при приземлении не  поломали себе
ноги  о  скалы.  Днем  еще  куда  ни  шло,  а   ночью  такое  десантирование
превращается  в опаснейшее занятие. Погибнуть  можно не от вражеской пули, а
от  собственной  неосторожности,  иногда  даже  приборы  ночного видения  не
помогают... Так  что опыт у нас в этих цирковых номерах был немалый. Вода --
это  не  страшно,  вода -- родная  стихия. Из нее  человек  родился, в нее в
конечном счете и уйдет.
     Я вошел в  озеро строго вертикально. Легонько коснулся ногами  илистого
дна,  и спасательный  жилет тут же  потащил  меня к  поверхности.  Вынырнул,
отфыркиваясь,  задрал голову, высматривая самолет,  так  и  есть -- он  ушел
резко вверх и повернул в сторону аэропорта.
     Я снял с себя жилет,  который теперь только мешал, и энергично поплыл в
сторону лесистого берега.
     Наше десантирование собрало  у противоположного берега рядом с  дорогой
большую  толпу зевак,  которая  долго аплодировала  моему  прыжку.  Зрители,
видно, решили, что над озером проходит какой-то военно-спортивный праздник.
     Я  знал,  что в нашем распоряжении  очень  мало времени.  Сейчас пилоты
сообщат  куда надо  наши  координаты, если уже не  сообщили,  и  минут через
двадцать в  район озера подтянутся воинские и милицейские  подразделения. Но
не на тех напали, козлы!
     Я выбрался на берег, парни выжимали одежду  и ждали меня. Ирина  сидела
на упавшем дереве, сжавшись в комок, и дрожала от холода.
     -- Давайте-ка раздевайтесь, отжимайтесь  и согревайтесь. Нам еще долгий
путь, -- сказал я, протягивая девушке фляжку с коньяком.
     Через две минуты мы, разделившись (не забывайте, что Боцмана нужно было
нести на  руках), уже пробирались к шоссе. Нужно  было успеть  уйти до того,
как район полностью перекроют...

     Саша,  перед  тем  как спуститься  в  камеру  хранения,  несколько  раз
оглянулся. Прошел вдоль бесконечного ряда ячеек. Нашел  ту, которая ему была
нужна, открыл кейс, сунул в ячейку прозрачную пластиковую папку  с какими-то
бумагами. Сунул в прорезь жетон, набрал шифр с внутренней стороны двери...
     Вэн сидел в машине на  стоянке рядом с  Киевским  вокзалом,  приложив к
правому  уху небольшой  наушник,  от  которого  тянулся  провод  к  прибору,
лежащему  на   панельной  доске.  На  жидкокристаллическом  дисплее  прибора
отражались всплески звуковых волн, а в наушнике слышались щелчки...
     Саша  закрыл  дверцу. Послышалось характерное гудение.  Замок закрылся.
Саша несколько раз подергал ручку ячейки и направился к выходу...
     Вэн щелкнул кнопкой записи автомагнитолы, нажал  на перемотку.  Кассета
зашуршала. Он  нажал  "плей", и в  машине  раздались шаги, шуршание, а потом
несколько характерных щелчков.
     -- Ну вот и хорошо, -- удовлетворенно сказал Вэн.

     Уйти  из  оцепленного района  нам не удалось.  Конечно, если б  не были
ранены Боцман и девушка, может, оно и вышло бы, но... Как говорится, человек
предполагает, а  Господь располагает. Когда  мы вышли  к шоссе, оно уже было
перекрыто,  и мы наблюдали из-за кустов за тем, как к кромке леса  подъехали
два  "Урала", из которых начали выпрыгивать солдатики с автоматами. В данной
ситуации мне виделся  только  один  выход  -- до  ночи  отсидеться в подвале
какой-нибудь дачи, а потом уйти "огородами". Прочесывать перелески солдатики
наверняка будут  только  в  светлое  время  суток, так что оставалось только
найти подходящий домик...
     Мое внимание привлек  один такой, стоящий на опушке леса за забором, --
огромная трехэтажная  дача красного кирпича, у которой все окна были закрыты
плотными  металлическими  жалюзи.  По  всему было видно, что  на даче сейчас
никого нет. За этим коттеджем  виднелись и другие, но этот глянулся мне  как
раз тем, что был с самого края.
     Я  выслал разведку из Артиста  и  Мухи.  Через  десять  минут  они  мне
доложили, что  там, за забором,  обычный  дачный  поселок с  охранниками  на
въезде.  Территория  охраняемая  (так, кажется,  они пишут в своих рекламных
объявлениях), но не так, чтобы очень, потому что камер по внешнему периметру
нет. А  забор  для  нас не  помеха, даже если  с нами девушка и раненый... В
общем,  спустя  несколько  минут мы  уже  проникали внутрь  дома через  окно
цокольного этажа.
     Этот цокольный  полуподвал был  чистеньким и просторным.  Здесь  стояли
автономная  отопительная  система и  насос для  подачи воды из  артезианской
скважины. Я открыл дверь подвала и оказался  в зале  с небольшим  бассейном.
Бассейн  при сауне  --  понятно... Отсюда  шла на первый  этаж  лестница.  Я
обследовал  гостиную,  кухню,  тренажерный зал, поднялся на  второй этаж,  в
спальни.  На третьем был  зимний сад. Живут же  люди! Судя по всему, хозяева
дачи уехали совсем недавно: камин  был еще  теплым, тарелки на мойке в кухне
--  мокрыми. Ну что же, это очень даже хорошо.  Значит,  у нас  будет время,
чтобы отсидеться. Я почти не сомневался, что солдатики в охраняемый  поселок
не  полезут, а если и  спросят охранников на въезде, не  появлялись ли здесь
пятеро мужчин и одна девушка в мокрой одежде, те ответят отрицательно.
     Я вернулся в подвал.
     --  Ну вот что, нечего нам  здесь сидеть как мыши.  Пошли наверх, будем
сушиться, отсыпаться, отдыхать. Думаю, хозяева простят бывших спецназовцев.
     -- Это как сказать! -- усмехнулся Артист.
     -- Да, вот еще что... У кого из вас "мобила" жива?
     При падении в  воду мой  сотовый телефон,  конечно, замкнуло  и  он  не
фурычил -- увы,  некогда было  в  самолете  заранее  об этом подумать. Самым
ушлым оказался, конечно, Артист. Его сотовый был в запаянном  полиэтиленовом
пакете,  так что  внутрь не проникло ни единой  капельки.  Я нажал на кнопку
"ОК" -- работает!
     -- Телефон заказчика давайте!
     Муха протянул мне намокшую визитную карточку. Я отправил своих наверх.
     -- Идите, идите, у меня конфиденциальный разговор.
     Подождал, когда все выйдут, набрал номер.
     -- Алло?
     -- Николай Викентьевич?  Это вас Пастухов беспокоит. Вы меня не знаете,
но скоро узнаете очень хорошо. Мало не покажется!
     -- Кто это? -- По голосу не слышно было, чтобы человек испугался такого
наглого заявления. -- Какой Пастухов? Что вам нужно?
     -- Ваше задание выполнено. Ваша дочка у нас.
     --  А...  Теперь все понял.  Послушайте,  Пастухов, что  вы  там  такое
устроили? Зачем было делать столько глупостей? Я предложил вашим людям очень
хорошие деньги за работу, дал людей. Зачем же так себя дурно вести?
     "Под дурачка косит, козел! Ну ничего, ты у нас еще докосишься!"
     --  Вы еще  скажите,  что это именно  я  виноват в  том, что  ваши люди
оказались законченными подонками и пытались убить моих друзей!
     --  Кто,  Гера?  Убить  ваших  друзей?  --  искренне  удивился  Николай
Викентьевич. -- Я ничего об этом не знал. Впервые  слышу! Это какой-то бред!
Он выполняет только мои приказы.
     -- Вот именно, он действовал по вашему приказу. Поэтому не надо строить
из себя целку! Наша встреча неизбежна, и разговор будет крайне неприятным...
для вас.
     --  Послушайте,  Пастухов,   давайте  обо   всем  договоримся.  Вы  мне
доставляете  в целости  и сохранности дочь, я  поднимаю  гонорар вдвое.  Это
очень хорошие деньги.
     -- Деньги за право умереть?
     -- Я  накажу Геру за самоуправство и превышение полномочий. Пожалуйста,
Сергей...  Так вас, кажется, зовут? (Кажется,  говоря  со мной, этот подонок
рылся в электронной записной книжке, выискивая все наши данные.)
     -- Так.
     -- Зачем усугублять? И так дело зашло слишком далеко! Насколько я знаю,
вы не один на этом свете, подумайте о дочери, о жене...
     Когда  меня  начинают   шантажировать   моими  родными  и  близкими,  я
становлюсь бешеным. А  когда  я становлюсь бешеным --  на моем пути лучше не
попадаться! Надо же, эта тварь решила мне угрожать!
     -- Я уже подумал. Пятьсот -- это мало, -- сказал я, еле сдерживаясь. --
То, что пришлось пережить моим друзьям, стоит намного дороже.
     -- Ну, хорошо, я подумаю. Мне можно поговорить с Ириной?
     --  Нет.  --  Я  выключил трубку и  направился к  лестнице.  Главное --
держать  противника  в  постоянном  напряжении,  и  тогда  он  не  выдержит,
сломается.
     Ребята  с  комфортом  расположились  в  гостиной.  С  кухни  доносилось
шкворчание  масла на горячей сковородке. Артист что-то готовил  -- он всегда
был неплохим кулинаром. Док уже обработал рану  Боцмана  и теперь осматривал
плечо Ирины.
     -- Кто вам вынимал пулю? -- спросил он.
     -- Женщина одна, с кордона.
     -- Очень профессионально!
     -- У нее мужа четыре раза ранили.
     -- А! -- Док закончил обработку, начал перебинтовывать плечо.
     -- Ирина, --  я сел напротив  девушки, она стыдливо прикрылась рубахой.
-- Я созвонился  с вашим  отцом.  Он  хотел  с  вами поговорить,  но  я  ему
отказал...
     -- Он мне не отец.
     -- Как это -- не отец? -- удивился я.
     -- Так, не отец,  и все тут. Просто это  очень хорошее прикрытие, чтобы
люди не задавали лишних вопросов.
     -- А кто же он вам тогда?
     --  Бывший любовник. Я  познакомилась  с ним совершенно случайно, когда
еще была студенткой. Оказалось, что он очень богат и,  как  мне  показалось,
абсолютно  одинок.  А у меня были  проблемы с жильем,  да и вообще... первые
жизненные разочарования.  Я  решила,  что это  тот  самый  принц с  голубыми
яйцами, который сумеет вытащить меня из дерьма. Но принц  оказался с душком,
как выяснилось два месяца  назад...  Один  его  бывший партнер,  которого он
кинул на двадцать три миллиона баксов, позвонил мне  и сказал, что  хотел бы
встретиться...

     В полутемном ресторанном зале было малолюдно. Негромко играла музыка, в
огромном аквариуме  плавали  экзотические  морские рыбы.  Официанты в  ярких
расшитых  передниках неслышно летали по  залу с тарелками в руках. В углу за
столиком  сидел  седой мужчина лет шестидесяти. Перед ним  стояла нетронутая
тарелка с едой, бокал темного пива.  Мужчина то и дело бросал взгляд на вход
в зал и курил  одну сигарету  за другой,  предупредительный официант  только
успевал менять пепельницы.
     В зал вошла  Ирина.  На ней был яркий костюм, на голове --  бандана, из
кармашка перекинутой на  ремне  через  плечо  сумки торчала антенна сотового
телефона. Ирина растерянно замерла посреди зала, оглядываясь.
     -- Ирина,  -- негромко  позвал ее  седой мужчина. Она  улыбнулась  ему,
прошла к столику. Он  поднялся, помог ей  сесть. Тут же подскочил  официант,
заискивающе улыбаясь, положил перед ней кожаную папку с меню.
     -- Пожалуйста.
     Ирина начала листать меню.
     --  Настоятельно  советую  попробовать раковый  суп. Он здесь  особенно
хорош, -- сказал мужчина.
     -- Я бы выпила чего-нибудь. Лев Анатольевич, зачем  вы меня позвали? Вы
же знаете, я не могу повлиять на Николая. Это ваши дела, я в них не лезу.
     -- Не волнуйтесь, я не по поводу денег. Хотя Николай, конечно, подонок.
     -- Не надо! -- слабо попросила Ирина и захлопнула папку.
     Тут же подскочил официант:
     -- Что-нибудь выбрали?
     -- Да, коктейль "Солнечное затмение" и фисташки.
     -- Сделаем, -- кивнул официант, взял папку и исчез.
     --  Не  надо так, Лев  Анатольевич,  я понимаю, вам  обидно,  но это же
бизнес, в котором действует закон джунглей.
     -- Речь сейчас не обо мне -- о вас!
     -- Обо мне? -- удивилась Ирина.
     -- Именно. Вы думаете, знакомство наше было случайным?
     --  А  каким  оно  еще могло  быть? --  пожала  плечами  Ирина. --  Лев
Анатольевич, я вас умоляю, не надо!
     -- И все-таки вы послушайте. Он познакомился с вами  по наводке некоего
человека, занимающегося торговлей хакерских мозгов. Вас просто рекомендовали
ему как  одного из лучших программистов. Ну а раз вы девушка, почему бы и  в
постель заодно не уложить? Любовнице можно меньше платить.
     -- Заткнитесь вы! -- Ирина вскочила из-за стола.
     -- Помните, когда он предложил вам сотрудничество?
     Девушка решительно направилась к выходу.
     -- А коктейль? -- преградил ей дорогу официант с маленьким подносом, на
котором стоял бокал с какой-то темной жидкостью.
     Ирина вынула из бокала соломинку,  бросила ее на поднос, залпом  выпила
коктейль и вышла, не заплатив.
     Официант двинулся к Льву Анатольевичу.
     -- О, женщины, коварство имя вам, -- сказал он, поднося к сигарете Льва
Анатольевича зажигалку.
     -- Дура она, -- с чувством сказал Лев Анатольевич.
     * * *
     ... -- В общем, я ему не поверила, -- со вздохом сказала Ирина.

     Кабинет Николая Викентьевича имел две двери. Одна вела  в приемную, где
за  огромным столом  с  компьютером восседала  его  длинноногая  секретарша,
другая --  во внутренние, "приватные" апартаменты, где была большая спальня,
кухня,  ванная и даже  тренажерный зал  --  в  общем,  все  необходимое  для
комфортной  жизни. Поначалу  апартаменты понадобились ему  для  того, чтобы,
когда  работы  было невпроворот, оставаться  здесь на  ночь.  Действительно,
какой  смысл  уезжать  из  офиса,  если  через  пять  часов  снова  придется
возвращаться.  На  начальном  этапе  организации  производства  "Технологии"
работать  приходилось часов по  восемнадцать  -- двадцать в  сутки. Впрочем,
Николая Викентьевича это не  напрягало, потому что он был работоголиком и не
хуже  какого-нибудь  там  японца  мог  неделями  и  месяцами  вкалывать  без
выходных. Позже, когда  появилась Ирина, апартаменты  понадобились уже вовсе
для других целей...
     * * *
     ...Ирина сидела за туалетным столиком и расчесывала свои густые волосы.
Дверь в тамбур была приоткрыта, поэтому ей был слышен весь разговор, который
происходил  в  кабинете.  Николай  Викентьевич, выходя  на совещание,  дверь
закрыл, но Ирина намеренно ее приоткрыла. Поступила она так вовсе не потому,
что хотела узнать какие-нибудь производственно-технологические секреты, а из
чисто женского любопытства.
     * * *
     Николай Викентьевич слушал  доклад  начальника  службы  прогнозирования
Анатолия Андреевича.  На самом деле подразделение  это следовало бы  назвать
иначе --  отдел промышленного шпионажа. Служили  в нем  бывшие разведчики  и
выпускники Академии ФСБ, которых Николай Викентьевич сумел переманить к себе
благодаря  связям  с  одним  из  генералов  ГРУ.  Все,  кто  работал в  этом
"специальном"  отделе,  получали зарплаты раз в десять больше, чем остальные
работники "Технологии",  кроме  того,  сотрудники отдела  были  засекречены.
Официально они числились обычными программистами или техниками, неофициально
-- постоянно  ездили  в  заграничные командировки и  там за  хорошие  деньги
вербовали на свою сторону работников высокотехнологичных предприятий, а если
получалось, то  и  сами  внедрялись  в лаборатории  и  цеха,  чтобы получить
информацию из первых рук.
     Отдел этот приносил Николаю Викентьевичу  прибыли в сотни раз  большие,
чем все остальное производство. В том случае, если он не мог воспользоваться
добытой  информацией  сам,  то  через  подставных  лиц  продавал  ее  другим
предприятиям, которые она интересовала.  Сам Николай  Викентьевич никогда не
светился на  сделках. Он был  законопослушным бизнесменом и регулярно платил
налоги,  во  всяком  случае с  десятой части  всех  своих  прибылей,  а  про
остальные девять десятых не знали даже его разведчики. Иногда, сидя в мягком
кресле, Николай  Викентьевич рассуждал про  себя, какую  бы  пользу  он  мог
принести государству,  будь он контрразведчиком,  -- мимо  него и муха бы не
пролетела. Но  так как  государство наше не  ценит  своих  особо талантливых
работников, не может дать им ни достойной зарплаты, ни гарантий безопасности
и все время ищет, за что бы их наказать, приходится играть "против"...
     Играл  он  весьма  искусно.  Частенько   на  официальных  приемах,  где
присутствовал "бомонд", толкал речи, достойные какого-нибудь там губернатора
из  Оренбуржья,  так  что политики считали его "государственником"  и  своим
соперником. Но никому  из них  соперником  Николай Викентьевич не  был.  Его
интересовала  только  рентабельность  своего  собственного  бизнеса,  больше
ничего. Рентабельность была высокой, прибыль  стабильной, и  он уже  начинал
подумывать о  том, не отдать ли свою "Технологию" в надежные руки преемника,
своего зама, и уйти на заслуженный  отдых, уехать в дальние страны с  теплым
климатом.  Водил Николай  Викентьевич дружбу  и с  одним  высокопоставленным
чиновником из Кремля. Звали его Антоном  Владленовичем.  Николай Викентьевич
прекрасно знал, что он вор, причем вор, каких свет ни видывал. Воровал он по
простой, но  довольно надежной  схеме:  выбивал  в  правительстве,  согласно
какой-нибудь там государственной  программе, инвестиции, которые должны были
поступить  в  одну из  отраслей  народного хозяйства какого-нибудь  субъекта
Федерации. Ему почти никогда не отказывали, потому что Антон Владленович был
человеком ушлым, на всех  этих хитрых делах, как говорится, "собаку съел"  и
знал, к кому подольститься, а кому и на лапу дать.
     Безналичные деньги из бюджета  переводились в  область  или край. Малая
часть  их  поступала  на  развитие  отрасли, причем  по  бумагам  проходили,
конечно, все сто процентов  инвестиций. Другая, обналиченная и большая часть
оседала  в  карманах  местных  руководителей,  третья,  тоже  не  маленькая,
"откатывалась" назад в  Москву, чтобы в  следующий раз Антон Владленович  не
обошел  вниманием бедный убыточный регион. Дружба  с  Антоном  Владленовичем
директору  "Технологии" нужна  была для того, чтобы успешно продвигать  свои
товары  на рынок, пользуясь при этом многочисленными  налоговыми и торговыми
льготами.
     -- Итальянцы обратили внимание на то, что  в  России появился аналог их
микропроцессоров, --  сообщил начальник службы  прогнозирования,  перевернув
очередной листочек с цифрами, графиками, диаграммами. -- Сейчас они пытаются
вычислить канал утечки и наказать виновных.  Также они собираются подавать в
суд за нарушение авторских интеллектуальных прав.
     -- На кого?
     -- Пока они еще  не  знают  на  кого, но  надеются узнать. --  Анатолий
Андреевич невольно улыбнулся. -- Только вряд ли у них что-нибудь получится.
     --  Так-так, вот с этого  места, пожалуйста, поподробней,  --  попросил
Николай Викентьевич.
     --  Пожалуйста,  --  кивнул начальник службы прогнозирования. -- Дело в
том,  что  канал  утечки  мы  закрыли  сразу  же,  как  только  получили всю
необходимую информацию.
     -- Закрыли, в смысле обезопасили себя?
     -- Так точно, обезопасили,  -- кивнул начальник службы прогнозирования.
Он, бывший полковник  ФСБ,  пока  что  не  научился отвечать  начальству  не
по-военному,  и  все его фразы были  рублеными, будто он отдавал  приказы на
плацу.
     Это  "обезопасили"  значило   одно   --   источники   информации   были
ликвидированы, и, при всем  желании тамошних служб собственной безопасности,
полиции   и   прочих  организаций,   призванных  оградить  собственников  от
посягательств на их частную собственность, никаких шансов вычислить источник
утечки у них не  было.  "Источник"  уже несколько  месяцев  как  покоился на
каком-нибудь из кладбищ...
     Тогда  Ирина  еще  не  понимала  всего  этого "шпионского" жаргона: что
значит  "закрыли", "обезопасили", но она догадывалась, что эти люди, которые
собираются иногда  в  кабинете  Николая  Викентьевича  для того, чтобы вести
таинственные и  непонятные разговоры, без сантиментов  и, если  понадобится,
без раздумий перешагнут через чью-то жизнь, а может быть, и не одну...
     -- Допустим, источник нам этот больше не понадобится, но ведь итальянцы
тоже  не будут стоять на месте.  По-моему, это не очень-то  профессиональное
решение с вашей стороны, дорогой Анатолий Андреевич.
     --  Это  единственно  верное  решение,  --  возразил  начальник  службы
прогнозирования. -- Потому что портить отношения  с западными партнерами нам
ни  к  чему.  Тем  более  что  любое  судебное  разбирательство  --  и  наша
"Технология"  немедленно  попадает  в черный список. Никто с  нами не  будет
сотрудничать. Кроме того, за нашими работниками начнут следить  за кордоном,
а это значит, что работать им станет в сто раз тяжелее.
     --  Ладно,  убедили.  Вы  -- профессионал, вам  виднее,  --  согласился
Николай  Викентьевич. --  А теперь  давайте посмотрим,  что  интересного вам
удалось добыть у конкурентов...
     Ирина поднялась и подошла к полуоткрытой двери. Через щель ей был виден
Анатолий Андреевич, который раскладывал на столе какие-то фотографии.
     * * *
     -- Я  не такая  дура,  чтобы  не  понять,  что  это  были за снимки, --
произнесла Ирина и поморщилась -- Док нечаянно задел ее рану. -- Микросхемы,
вот что  они  добывали. Те  самые ноу-хау, которые любая  процветающая фирма
держит в секрете, стараясь избежать подделок на мировом рынке. Все приличные
бизнесмены думают о престиже, а Николай  Викентьевич думал о том, как бы где
что-то украсть  и  выдать за  свое. Но  я  еще ничего не знала  о его далеко
идущих замыслах...
     * * *
     Николай Викентьевич бесшумно поднялся с кровати, накинул на плечи халат
и  направился  в  ванную  комнату.  Послышался  звук  льющейся  воды.  Ирина
приподнялась   на  локтях,   щелкнула  выключателем   ночника,   сощурилась,
вглядываясь в циферблат настенных часов. Было почти два часа ночи.
     Николай Викентьевич вышел из ванной, включил свет на кухне.
     -- Иришечка, ты почему не спишь? -- раздался с кухни его голос.
     -- Ходишь, бродишь, вот  и  разбудил, -- отозвалась Ирина, гася ночник.
-- Ты куда это собрался, на ночь глядя?
     --   Да   так,  по  делам,   --  Николай  Викентьевич  щелкнул  кнопкой
электрического чайника, открыл  холодильник, стал доставать из него какие-то
закуски.
     -- Что за дурная привычка -- есть по ночам!
     -- Ну что  поделаешь --  сова. Мои  привычки не  дурнее  твоих. Я  вот,
например,  не понимаю, как можно в течение четырнадцати часов, не отрываясь,
просидеть у  экрана  монитора. Не  знаю, что будет с твоими глазами лет этак
через десять.
     -- Да ничего не будет, они у меня приспособленные, -- сказала Ирина. --
Главное  --  все  время  работать  при  свете,  чтобы  глазам  не  надо было
адаптироваться при переходе из темноты комнаты к экрану монитора.
     -- Видишь, какая ты у  меня умная.  -- Николай Викентьевич  принялся  с
аппетитом уплетать бутерброды.
     -- А вот жрать по ночам -- это очень вредно для сердца.
     -- И вот мне приснилось,  что  сердце мое не болит, оно колокольчиком в
эмалево-желтом  Китае  на  пагоде  синей  висит  и тихонько  звенит,  дразня
журавлиные стаи, -- нараспев произнес Николай Викентьевич.
     -- Звени-звени.  Попомнишь мои слова,  -- сказала Ирина и отвернулась к
стене, накрыв голову подушкой.
     Но как только дверь за Николаем Викентьевичем  закрылась, она соскочила
с кровати и бросилась к письменному столу в  углу, на  котором стоял плоский
ноутбук. Ирина щелкнула кнопкой,  компьютер пискнул,  начав загружаться. Она
довольно  быстро  вошла  в  систему.  Протянула  руку  к   портфелю  Николая
Викентьевича,  который  стоял под  столом,  открыла его, вынула  пластиковую
коробку с дискетами. Ирина сунула одну из дискет в дисковод. Компьютер выдал
надпись на английском: для того чтобы открыть дискету,  надо  знать  пароль.
Ирина на мгновение задумалась, потом защелкала по клавишам, подбирая пароль.
Минут через семь у нее получилось...
     * * *
     ...  -- Передо  мной были графические файлы. Рисунки, чертежи, объемные
реконструкции, описания, спецификации.  Все надписи были  на английском, и я
поняла, что на этот раз программный продукт украден у "Майкрософта". До сего
дня я не  хотела верить в то, что кражи -- это система, жесткая и  жестокая,
из  которой нет  выхода.  Я  наивно полагала,  что в прошлый  раз подслушала
разговор про  некую одноразовую  акцию.  Что Николаша  просто хотел  поднять
производство на новый уровень, ради этого и пошел на преступление. Но теперь
оказалось, что это вовсе не так. Я насчитала около сорока трех краж, начиная
со схем чипов  "Оливетти"  и  заканчивая каким-нибудь  там  "ниссаном" с его
новой  системой  впрыска  топлива.  До  сих  пор  я   наивно  полагала,  что
изобретательство в нашей стране  никому не нужно. Мой отец был изобретателем
на заводе и получал за свою работу сущие копейки, а внедрять его изобретения
никто  не  хотел. В общем, от  изобретательства  этого одна только  головная
боль.  И тут  выяснилось, что  в  других, "дико-капиталистических" условиях,
когда жестокая конкуренция  стала толкать производителей на настоящее,  а не
мнимое   развитие  производства,   кража   технологических   процессов   или
принципиальных микросхем -- дело стоящее и очень доходное...
     Но  я оказалась  последней дурой, открыв этот графический файл. Николай
просто  устроил  мне  проверку.  Он  намеренно пришел  домой  с портфелем, в
котором были документы, намеренно выложил коробку с дискетами па стол, когда
якобы искал какую-то важную бумажку, и намеренно ушел в два часа ночи, чтобы
узнать, полезу ли я за информацией. Я полезла и, конечно, оставила в системе
следы, которые  невозможно было никак стереть.  Я  попалась на  крючок,  как
глупая золотая  рыбка,  которая может исполнить много разных желаний.  Я  не
поверила его конкуренту Льву Анатольевичу и за это жестоко поплатилась...
     Док  закончил бинтовать  плечо,  девушка  накинула  рубаху,  застегнула
пуговицы.
     -- В общем,  не  поверила  я Льву Анатольевичу, а  зря. Скоро  я  нашла
доказательства того,  что действительно была нужна ему не как женщина, а как
хакер-программист.  И работу он мне  предложил,  прямо  скажем,  не в  самый
подходящий момент  --  в постели. Очень странно  предлагать  любимой женщине
поработать,  чтобы  якобы  она  не  чувствовала  себя  ущербной,  правда?  С
такими-то деньжищами.
     -- Сквалыга, -- не удержался от реплики Док. -- И парней наших приказал
замочить, чтоб не платить им двести пятьдесят кусков. Знаю я таких деятелей.
Насмотрелся.
     --  Не знаю насчет ваших парней, но меня он купил с потрохами. Заставил
колоть  программы, сворованные  у разных  фирм. Это был самый что ни на есть
обыкновенный промышленный шпионаж. Он воровал, а потом делал то  же самое  и
выдавал  за свое.  При этом якобы "свое" держал в строжайшем секрете, чтобы,
не дай бог,  не вскрылось  воровство. Знаете, какая  у него служба  охраны и
боевики?
     -- Теперь знаем. Пришлось познакомиться, -- кивнул я.
     --  Все  его  высокие  технологии  чужие,  на  разработках он  экономит
миллионы баксов. Это я ему их экономила. А потом мне надоело, и я  ушла. Как
говорится, в свободный полет. Ломала не то, что надо ему, а то, что нравится
мне.  Ну  вот,  недавно  я взломала  очень  солидную компьютерную программу,
которую, по  словам разработчиков, взломать  невозможно. Эта программа очень
его интересовала, но я  сказала: "Нет, с меня  хватит. За все то, что ты  со
мной сделал,  тебе, козлу, я эту  программу ни за что  не  продам! Даже если
предложишь миллион!"
     -- Ну и?.. -- нетерпеливо спросил Док.
     -- Ну  и  попросила своих  знакомых,  чтобы  они везде раззвонили,  что
такой-то взлом произведен, что  я ищу покупателя через посредников. В общем,
дала объяву  да и укатила подальше от цивилизации на горный курорт. Там тебе
и лыжи, и загар... И  уже туда мне позвонили мои друзья-посредники, сказали,
что  нашелся солидный  клиент,  который  готов  выложить за  взлом  шестьсот
кусков.
     --  Шестьсот? -- не поверил я своим ушам. -- Что же  это за  программка
такая?
     --  Не пытайте, все  равно  не  скажу, -- помотала головой Ирина.  -- И
учтите, она  так надежно запрятана, что никто  в жизни не найдет...  Николай
пронюхал про мой  взлом,  вычислил меня  и  начал  доставать, я  послала его
подальше. Я должна была лететь в Москву на сделку  и боялась,  что  его люди
меня перехватят.  А начался потом весь этот ужас: сбитый  вертолет, ранение,
погоня. Я ваших ребят приняла за людей Николая. Потом уже до меня дошло, что
он специально так все сделал. В очередной раз загреб жар чужими руками...
     -- Теперь  понятно,  что они  искали в  вертолете,  --  сказал  Боцман,
поглаживая  забинтованную  ногу.  --  Компьютер,  дискетки...   Какую-нибудь
зацепку, чтобы найти то, что ты взломала.
     --  И то, что Викентьич  так  беззастенчиво  врал вам,  ребята, называя
Ирину  дочерью,  тоже понятно. Он  был  уверен, что  живыми вам  не уйти, --
добавил я.
     -- Конечно, -- согласилась Ирина. -- Именно так. Они  ничего не нашли в
вертолете, и  им  срочно понадобилась я.  Теперь-то я знаю, что  он со  мной
сделает, когда я попаду к нему в руки.
     -- Что? -- поинтересовался Муха.
     -- Вытянет он из меня что-нибудь или нет -- все равно убьет, потому что
я  знаю  все  фирменные  секреты  и  представляю  реальную  угрозу  для  его
бизнеса...
     -- Да, это верно, -- согласился я. -- Ты для него опасная штучка.
     -- Мы разве уже на "ты"? -- удивленно подняла брови Ирина.
     -- Я не настаиваю, я предлагаю.
     Все рассмеялись. В дверном проеме появился Артист.
     --  Кушать  подано.  Садитесь  жрать,  пожалуйста,  --  произнес  он  с
кавказским акцентом.

     Антон Владленович запахнул махровый халат и с наслаждением растянулся в
удобном   кресле.   Денек  сегодня   выдался  сумасшедший:  мало  того   что
четырехчасовое заседание в комитете,  так еще  два  часа приема посетителей,
бесконечные звонки,  дерганья... Но зато  и весьма приятная новость,  пришел
нал  с Урала. Тамошний  губернатор ему по гроб обязан  --  благодаря  Антону
Владленовичу до сих  пор  никто не может против  него компромат  собрать,  а
желающих ой как много! Да и компромата наберется вагон да маленькая тележка!
Интересно, у кого сейчас рыльце не в пушку?..
     На  этот  раз  деньги  были  выделены на  помощь фермерским хозяйствам.
Естественно,  средства фермеры получили только  на бумаге,  а на  самом деле
деньги обналичили за хороший процент, поменяли на "зелень", часть "откатили"
назад в Москву, другую начали отмывать на месте, чтобы позже вполне законным
способом переправить в западные банки...
     Хороший нынче  куш.  Губерния  там большая, фермерских хозяйств  много,
жаль только, что не  знают господа фермеры, что государство о них заботится,
поддерживает!
     Антон Владленович подцепил ногой  столик-глобус, подкатил его  к  себе,
плеснул  немного  коньяку.   Надо  расслабиться,  снять  напряжение.   Через
пятьдесят пять минут поезд придет на Казанский вокзал. Еще через  три минуты
сумка будет лежать в автоматической камере хранения, еще через полминуты она
окажется в  руках  у  Саши (промежуток между загрузкой и выгрузкой  "товара"
Антон Владленович  старался  свести к минимуму -- мало  ли  что),  еще через
сорок пять  -- пятьдесят минут Саша  войдет в его  кабинет и скажет:  "Вот!"
Боже мой, как это долго -- целых  два часа! Да и что толку от этих  денег? В
руках  подержать,  полюбоваться?  А  завтра  они  опять  станут  эфемерными,
призрачными  -- Саша их  отвезет в банк,  чтобы прибавилось где-то  там,  на
далеких   заграничных  счетах.   Антону   Владленовичу  не  нравилось,   что
пополняется  незримый для него  счет. Он с  юности был человек "конкретный",
любил, чтобы шуршало в руках...
     Раздался стук в дверь.
     -- Да!
     Возник плечистый охранник:
     -- Там Саша.
     -- Давай его быстрей, -- сказал Антон Владленович, не открывая глаз.
     -- Пять секунд.
     Действительно, через несколько секунд в кабинете появился Саша со своим
кейсом.
     -- Ты  чего  телишься?  До  поезда  всего  полчаса  осталось!  -- Антон
Владленович иногда любил преувеличивать и, как говорится, гнать волну, чтобы
подчиненные и родственники "не теряли бдительности".
     Саша со вздохом посмотрел на часы.
     -- Да что вы нервничаете, успею я.
     -- Вот  что, бабки сегодня очень большие,  я тебе двух своих человечков
дам, пусть подстрахуют.
     --  Давно  пора.  А то  каждый  раз,  можно сказать, собственной шкурой
рискую.
     -- Шкурой он рискует! -- усмехнулся Антон Владленович. -- Да ведь ты же
у нас профи. Сам всегда уверяешь: все под контролем.
     --  Так-то оно так, --  кивнул Саша, -- но, как говорится, и на старуху
бывает проруха.
     -- Старуха, сказал тоже! -- рассмеялся Антон Владленович. -- В общем, с
вокзала  сюда, все пересчитаем, и сразу же  в банк. Я боюсь дома такую сумму
хранить.
     -- Все как обычно? Ну, тогда все, я поехал.
     -- Давай, -- кивнул Антон Владленович.
     Саша  скрылся  за  дверью.  Антон  Владленович  снова  закрыл  глаза  и
погрузился в размышления. Сколько, спрашивается, человеку для  счастья надо?
Кто-то  довольствуется  краюшкой  хлеба,  вчерашним  борщом и  восемнадцатью
квадратами  в панельной  "хрущобе",  а кому-то осточертел черепаховый суп  и
тесна вилла в тысячу метров. В сфере потребления материальных благ как нигде
применимы физические законы Эйнштейна  об  относительности.  Нищий не  хочет
мириться с нищетой, но при этом зачастую  палец о палец  не ударит, чтобы из
нее выбраться. Человек, заработавший  первый миллион, начинает  мерить людей
по  другим стандартам, и  деньги  эти кажутся ему  ничтожными по сравнению с
теми, которыми владеют  какие-нибудь  там нефтяные магнаты... Бойкие  ребята
прокачали  через нью-йоркские банки миллиард  и  даже глазом не  моргнули. А
засыпались  по дурости, потому как стали хвастаться перед миром -- вот, мол,
какие крутые эти  русские! В  таких делах лучше быть ниже травы, тише воды и
при себе иметь паспорт законопослушного налогоплательщика одной из  западных
держав  и полный пакет документов, подтверждающих каждый честно заработанный
цент. Проколов здесь быть  не может.  Прокол означает смерть, неважно какую:
физическую, финансовую, политическую... Любой вариант плох.
     Антон Владленович подумал  о своем швейцарском доме -- огромной вилле в
предгорьях Альп, которую уже полгода ремонтировала бригада тамошних рабочих.
В доме этом будет наборный паркет ручной работы, лепнина с позолотой, люстры
венецианского стекла и  прочее, прочее, прочее... Антону  Владленовичу очень
хотелось посмотреть на эту принадлежащую ему роскошь  хотя бы одним глазком,
но он  прекрасно понимал, что начатого дела нельзя бросать  ни на неделю, ни
надень, ни на полчаса. Образовавшаяся "дырка" тут  же  будет заткнута другим
человеком,  система обойдется  без  него. А  вот этого-то  он боялся  больше
всего...

     В сопровождении двух охранников Антона  Владленовича Саша  спустился  в
зал  автоматических  камер  хранения.  Поезд  пришел  четыре  минуты  назад,
курьеры, которых он никогда не видел, да и видеть не хотел, уже должны  были
сдать  багаж в  ячейку,  в  которой в  прошлый  раз  он  оставил  документы.
Документов этих  Саша никогда не читал, ни  к чему ему это! Знал только, что
от них может зависеть жизнь людей, -- этого  достаточно, чтобы почувствовать
ответственность за дело...
     Деньги, деньги, что они  делают с человеком? Неужели Антон  Владленович
что-то  заподозрил? Никогда  раньше не давал охраны,  а  тут  на тебе, сразу
двоих! Значит,  Вэн  опять  останется  ни  с чем,  опять  будет  угрожать...
Господи, как же они оба ему надоели: и дядя, и этот бандит с большой дороги,
от которого просто несет мертвечиной!
     Первый охранник остался  в начале  ряда, второй прошел  в  конец.  Саша
приблизился к знакомой  уже ячейке, набрал код. Щелкнул замок. Он потянул на
себя дверцу и заглянул внутрь. Ячейка  была пуста... Саша  не поверил  своим
глазам и еще раз сверился с номером на дверце. Нет, все правильно -- она, да
и шифр совпал. Он  еще раз заглянул  в ячейку,  все  еще не веря, что  сумки
внутри  нет.  Почувствовал  противную  дрожь,  появившуюся  во   всем  теле.
Растерянно  посмотрел  в  сторону охранника, маячащего  в конце  ряда, потом
взглянул на часы.
     Между прибытием и помещением "груза" в ячейку  прошло не больше  сорока
пяти секунд. И вдруг его осенило! Это Вэн!  Конечно,  Вэн, больше некому! Он
крикнул обоих охранников, они подбежали. Саша в двух  словах сообщил им о ЧП
и велел  искать  по  приметам щуплого человека, который не мог далеко уйти с
такой  тяжелой  сумкой... Надежды найти  по приметам мало, но  чем  черт  не
шутит!.. Саша все еще надеялся.  Теперь надо  было решить  для себя: звонить
дяде или нет.
     Не  позвонишь  сейчас,  не доложишь о ЧП -- башку  снесет; позвонишь --
снесет быстрее, а вдруг минут за пять  удастся вычислить подонка! Интересно,
как он вычислил  номер ячейки и шифр,  ведь  Саша его даже  близко к ней  не
подпускал!
     Страшная  догадка  осенила его. Саша стал тщательно ощупывать куртку  и
вдруг под большим воротом, в который был вшит непромокаемый капюшон, нащупал
что-то твердое. Он откинул капюшон -- так и  есть, "жучок"! Оторвал жучок от
ткани, бросил под ноги, растоптал, ударив по нему каблуком.
     Мать  его так!  Теперь все встало на свои месте! Зная величину Сашиного
шага, Вэн вычислил  все,  что надо, по звукам! Шифр по щелчкам, номер ячейки
по количеству шагов. Саша с громким выкриком ударил по металлической дверце.
Она громко хпопнула...
     Но  ведь как точно Вэн все рассчитал -- у него было всего сорок секунд,
чтобы изъять "груз" и смыться! Сорок секунд... Саша задумался.
     В проеме появился сержант милиции.
     -- Молодой человек, подойдите, пожалуйста, сюда, -- сказал он строго.
     -- Какой я  тебе молодой  человек! --  вздохнул Саша.  Тем  не менее он
двинулся к сержанту, на ходу доставая из кармана "корочки".
     Едва глянув на документ, сержант отдал честь.
     -- Извините, пожалуйста!
     -- Ничего, ничего, -- задумчиво сказал Саша. За сорок секунд можно уйти
метров на сто, не больше...  Вот  Вэн вышел,  оказался в подземном переходе,
пошел  по нему.  Он не бежал, а  именно шел, уверенно, не торопясь, чтобы не
привлекать  к  себе  внимания. Пойти  здесь  можно  только  в  одну сторону.
По-любому получается, что они  должны были встретиться с ним по дороге сюда!
Саша стал вспоминать лица людей, которые попались им  навстречу, когда  он с
охранниками шел к камерам хранения. Женщина в очках с портфельчиком на плече
-- явно из Подмосковья, местная -- отпадает; двое кавказцев -- орали друг на
друга,  ссорились, тоже  не  годятся. Семилетняя  девчонка  с  матерью. Мать
толстая, с  румяными,  будто свеклой намазанными щеками, про таких  говорят:
кровь с  молоком. Горбатый  старик  бомж,  Саша  запомнил  его  морщинистые,
покрытые  многолетней  грязью  руки. Высокий  кудрявый  мужчина  с  бегающим
взглядом, явно приезжий,  боится, что спросят  документы;  цыганка; еще один
бомж с костылем; проститутка; "челнок" с клетчатой сумкой... Кто же, кто же,
кто же? Вэн  все рассчитал и прекрасно знал, что встретится  с ним, с Сашей,
поэтому  загримировался.  Как?  Загримироваться он,  конечно,  мог  под кого
угодно: под бомжа,  под "челнока",  под проститутку с  синяком под глазом --
Вэн  в этом деле гений,  -- но ни у кого  из людей, шедших им навстречу,  не
было таких сумок,  в которых обычно  присылают  Антону Владленовичу  деньги.
Скорей  всего, Вэн, понимая, чем рискует, ушел "пустой",  чтобы потом, когда
все уляжется, вернуться и забрать сумку.
     Саша усмехнулся. Ну  нет, на этот раз  он его переиграет! Подонок! Ведь
на какую подлость толкнул -- против собственного дяди играть!
     Когда  в  кармане   зазвонил  сотовый   телефон,   Саша   вздрогнул  от
неожиданности. Ну вот, дождался. Теперь придется объясняться.
     -- Алло.
     -- Ну, в чем дело-то? Почему не звонишь? Все забрали?
     --  Никак  нет,  не вышло,  -- тихо  произнес Саша, чувствуя неприятный
холодок в спине.
     -- То есть  как не вышло? -- голос Антона Владленовича изменился. -- Ты
что, шутишь?
     -- Не шучу, ячейка пуста.
     Повисла небольшая пауза.
     -- Ты уверен?
     -- Абсолютно.
     -- Ну я им сейчас устрою!..
     Саша  хотел  попытаться  объяснить,  что  случилось,  но  в  трубке уже
раздались  короткие  гудки. Ну что же,  может, оно  и к лучшему: пока  Антон
Владленович выясняет отношения со своим губернатором, он  попытается сделать
все возможное, чтобы найти если не  Вэна, то хотя бы бабки, которые остались
в одной из камер.
     --  Сержант!  -- окликнул Саша милиционера.  Сержант  подошел  к  нему,
изобразил на лице предельное внимание.
     -- Да, слушаю.
     -- Вы не  видели, минуту-полторы назад из камер не выходил мужчина ниже
среднего роста,  щупловатый, небольшая залысинка вот здесь, -- Саша  показал
на свой лоб.
     -- Не было, -- мотнул головой сержант.
     -- Вы уверены?
     --  Абсолютно.  Я почти  все  время около  дверей.  Подозрительные рожи
смотрю. Вот, -- милиционер ткнул в распечатку, лежащую  под плексигласом  на
столе. -- Мужика точно не было.
     -- Женщина?
     -- Минуту назад? -- Сержант задумался. -- Да, точно.  Такая вся из себя
расфуфыренная  блондинка в сапогах. Длинные такие сапоги. Я еще подумал, что
рано в сапогах-то, тепло.
     "Сапоги -- это понятно, Вэн ими свои мужские ноги скрыл. Ноги и походка
чаще всего выдают мужчину", -- подумал Саша и спросил:
     -- На ней что, был парик?
     -- Не-а, парик бы я узнал, свои волосы, натуральные.
     -- Сколько лет?
     -- Что-нибудь за тридцаток.
     "А что, если Вэн подослал  настоящую бабу,  которая влезла в ячейку? --
мелькнула в голове Саши мысль. -- Нет, нет  и нет, -- тут же отказался он от
этой идеи. -- Это не то  дело, которое нужно делать чужими руками. Он сделал
все сам, сам!"
     Саша достал телефон и набрал номер одного из охранников:
     -- Ищите бабу в высоких сапогах.

     Антон Владленович нервно набирал межгород. Линия была  занята, и звонок
срывался уже в седьмой раз.
     -- Да что  это  за б...! -- выругался он и швырнул трубку об пол. Нажал
на "тревожную" кнопку, вмонтированную в ручку кресла, вызывая охрану.
     Через  несколько  секунд  в  дверях возник плечистый охранник,  замер в
выжидательной позе.
     -- Вот что, немедленно свяжи меня по межгороду вот с  этим номером!  --
Антон Владленович  щелчком отправил на край стола маленькую записную книжку.
-- Немедленно, понял!
     -- Так точно.
     -- Давай, давай, не жуй сопли!
     Если через  минуту  связи  не будет,  он  спустит  на  него всех собак,
выкричится, снимет стресс. Хорошо, когда есть на кого наорать.
     Охранник,  стоя  в дверях, терпеливо давил на  кнопки  своего  сотового
телефона. Его взгляд то и дело падал на разбитую трубку, валяющуюся на полу,
и он слегка нервничал.
     -- Вот! -- наконец протянул охранник свой телефон Антону Владленовичу.
     Тот  взял  трубку,  приложил  ее  к  уху. В  трубке  еще несколько  раз
прозвучали длинные гудки вызова, потом раздался детский голосок:
     -- Алло?
     --  Деточка,  дедушку  позови,  пожалуйста,  --  громко  попросил Антон
Владленович, глядя на испуганного охранника.
     -- А дедушка в теннис играет, -- весело ответил голосок.
     -- Где?
     -- Здесь, я рядом сижу.
     -- Ты не сиди, а подойди и дай ему трубку!
     Послышалось  какое-то шуршание,  потом в трубке  раздался  запыхавшийся
мужской голос:
     -- Слушаю!
     -- Все играешь? Где возврат, козел?!
     -- Кто это?
     -- Твой п...ец! Если через час бабки не будут лежать на моем столе -- я
тебя в асфальт закатаю, суку!
     -- Антон Владленович, это вы?
     Но Антон Владленович уже выключил трубку и протянул ее охраннику.
     -- Спасибо. Вали отсюда.
     Охранник  скрылся  за дверью, а Антон  Владленович откинулся  на спинку
кресла. Надо было взять себя в руки, собраться с мыслями. Сейчас губернатор,
испуганный  его  звонком,  начнет  вызванивать  своего  заместителя, который
занимался отправкой, тот -- курьера, курьер в испуге замечется, не собираясь
быть "крайним" в этом деле, поскольку "крайний" в любом случае мертвец. Если
умный,  то найдет, на кого свалить  вину,  и цепочка начнет раскручиваться в
обратной последовательности. Часа полтора им надо дать... А  вдруг это Саша?
-- мелькнуло в голове Антона Владленовича. Он ему всегда доверял, как самому
себе.  Ведь  только  Саша  знал шифры и  всю цепочку от  камеры  хранения до
банковского терминала! А что,  подослал человечка, сам  оставаясь в стороне,
тот все сделал, и сейчас, поди, делят  его  бабки в укромном  местечке... От
мысли этой Антона Владленовича даже пот прошиб.
     -- Если так -- убью! -- произнес он вслух.

     Что ни говори, а с дачей  нам крупно повезло. И  жратва, и  спутниковое
телевидение, и сауна  с бассейном. Плохо только, что неизвестно, сколько тут
отсиживаться придется.  Рассчитывать надо  всегда на худшее,  может,  оно  и
обернется лучшим.
     Все мы, кроме Боцмана и Ирины  -- им по ранениям нельзя, -- отправились
в  сауну париться.  Муха  был  за банщика.  Он  даже во время рейдов в горах
иногда устраивал нам  "баньки". Вот и  в этот  раз  Муха тоже постарался  --
напустил сухого  пару,  так  что даже  волосы  трещали, а  уши сворачивались
трубочками.
     Я больше пяти минут  Мухиной  бани выдержать не могу -- кожа  горит.  Я
сразу в  бассейн ныряю,  а он  ничего,  хлещет  себя веничком, посмеивается.
Правильно говорят, что маленькие -- они выносливые и силы в них больше.
     Я в очередной раз нырнул в бассейн и поплыл к противоположному бортику,
когда дверь отворилась и вошла Ирина. Вид у нее был весьма испуганный.
     -- Хозяева! -- закричала она.
     -- Где? -- поинтересовался я.
     -- Машина в гараж заехала.
     "Значит,  время  еще  есть, --  подумал  я.  -- Сейчас самое трудное --
объяснить хозяевам, что мы не воры, не грабители и очутились в их доме из-за
дурацкого стечения обстоятельств".
     Я выбрался из  бассейна, Ирина запоздало ойкнула,  отвернулась  и вышла
как-то боком. Я торопливо вытерся, оделся и направился к дверям, за которыми
находился  хозяйский гараж (гараж на  две  машины  с  широкими  воротами был
расположен в подвале под домом). Подумал, что  справлюсь сам, нечего  парней
зря беспокоить, пусть расслабятся, отдохнут.
     Я  замер  около  двери.  Хлопнула  дверца  машины, послышалось шуршание
пакетов. Судя  по всему, человек один. Если б их было двое, то они наверняка
сказали  бы друг  другу хоть  слово. Главное  --  сейчас  не напугать! Легко
сказать! Заходишь  этак в  дом, а  там тебя  у дверей поджидает спецназовец,
который руками из кирпичей сок давит. Даже меня кондратий бы хватил!
     Дверь  отворилась, и  я  замер, стараясь не дышать.  Порог  переступила
женщина  в голубом платье, на ногах у нее были мягкие туфельки без каблуков,
на  голове шляпа. Но, конечно, самым запоминающимся в ее внешности был живот
-- как будто хозяйка прятала под своим голубым платьем гигантский арбуз.
     Во-первых,  я  поначалу почему-то  думал, что  приехал мужик  -- хозяин
этого дома, во-вторых, никак не ожидал,  что зайдет беременная,  поэтому  на
несколько мгновений я настолько растерялся, что она увидела меня первой.
     Я улыбнулся  и сделал широкий жест, давая понять, что пришел в ее дом с
добрыми намерениями, но она меня,  однако, не поняла. Женщина завизжала так,
что  у меня  заложило уши. Поняв, что сигануть назад  в гараж  не получится,
потому  что  рядом с  дверью стою  я, она бросила пакеты и побежала  к двери
бассейна. Глупышка -- там она увидит четверых  голых мужиков! Лучше  бы  она
кинулась в гостиную, там раненые Боцман и Ирина!
     -- Подождите, подождите!  Мы ваши  друзья!  --  запоздало  закричал  я,
кидаясь за ней вдогонку. -- Мы не сделаем вам ничего плохого!
     Дверь  захлопнулась перед  моим носом. Я осторожно, чтобы  не причинить
беременной  вреда, попытался ее открыть. Но  она держала  крепко. Надо  было
провести с ней беседу до того, как она увидит моих парней.
     --  Пожалуйста, не  пугайтесь. Мы вынуждены были залезть на вашу  дачу,
потому  что у  нас  не  было другого выхода.  Мы не грабители, не  воры,  не
террористы. Мы спецназовцы, летели с заданием из Адлера, и  так  вышло,  что
нам пришлось десантироваться...
     "Представляю, каким  бредом  кажется вся моя речь по ту сторону двери!"
-- подумал я.  И тут, словно в подтверждение  моей мысли, опять раздался  ее
дикий визг. Надо полагать, спецназовцы,  о которых я только  что ей говорил,
показались из сауны во всей своей красе!
     За дверью раздался  какой-то  стук, и  я  понял,  что женщина упала  на
кафель. Я толкнул  дверь  -- так и есть: она лежала без сознания на полу.  К
ней уже бежали мои парни: Артист, Муха, Док.
     -- Блин, вы хоть оденьтесь, пугаете хозяйку!
     Док присел на корточки, взял ее за руку, чтобы найти пульс.
     -- Ничего, сейчас она придет в себя, -- утешил он. -- Судя по животу, у
нее все тридцать девять недель.
     -- Мужики, что же это такое! -- возмутился я. -- Оденьтесь!
     Парни побежали одеваться, а я присел на кромку, зачерпнул  рукой воды и
побрызгал ею на беременную.
     Она пришла в себя почти мгновенно. Взгляд у нее был затравленный.
     -- Пожалуйста, не трогайте, не убивайте. Пожалейте,  -- пролепетала она
умоляюще.
     -- Никто вас не тронет, никто не обидит, --  сказал я, стараясь придать
голосу как можно более спокойный и доброжелательный тон. -- Вы  у себя дома,
это мы непрошеные гости. Но я правду говорю, мы не грабители, мы -- друзья.
     -- Сколько вас? Зачем вы забрались в дом?
     -- Я уже объяснял -- обстоятельства заставили.
     И тут женщина неожиданно схватилась за низ живота и громко застонала.
     -- Ой, мамочки, ой! Рожаю! -- запричитала она, корчась от боли.
     -- Док! -- закричал я. -- Схватки! Рожает! Через мгновение Док появился
уже одетым,  вдвоем мы  подхватили  женщину на  руки и понесли  в спальню на
второй этаж.
     -- Горячую воду, полотенца, чистые простыни, белье, --  отдавал на ходу
Док команды.
     В спальне он  рывком сдернул покрывало с кровати, уложил женщину поверх
одеяла.
     -- Мне придется вас раздеть. Не волнуйтесь, все будет хорошо, -- сказал
он тихо.
     -- Не бойтесь, это  доктор,  он  тыщу родов  на своем  веку принял,  --
нашептывал ей я.
     -- Ой, мамочки, больно-то как! -- снова застонала женщина.
     -- А ну выйди отсюда вон! -- приказал мне Док.
     -- Как скажешь. Тебе точно ассистенты не нужны?
     -- Справлюсь. Иди, не смущай женщину.
     Я вышел  из  спальни,  спустился  на  первый этаж.  Ирина уже тащила  в
спальню таз с горячей водой и белоснежные отглаженные простыни.
     Все  собрались в  гостиной, потянулось напряженное ожидание.  На экране
телевизора мелькали вооруженные до зубов люди -- шел  забойный боевик, но мы
намеренно выключили  звук, чтобы  не  мешать  роженице  наверху. Да и  какой
сейчас боевик? Артист полез в бар, вытащил из него непочатую бутылку виски.
     -- А? -- сказал он, демонстрируя нам бутылку.
     -- Че ты шаришься? -- зашипел на него Муха.
     -- Да ладно,  мужики, компенсируем. Надо  по чуть-чуть -- снять нервный
стресс.
     --  Ладно, давай правда по чуть-чуть. Весь день на нервах, -- поддержал
я Артиста.
     -- Я тоже хочу, -- неожиданно сказала Ирина.
     -- Блин, ну  вы алкаши! -- покачал  головой Муха, доставая  из серванта
бокалы.
     -- Сам-то! -- усмехнулся Боцман. -- Вон, весь нос покраснел.
     --  Это у меня  сосуды  в бане  полопались, -- пролепетал  Муха в  свое
оправдание.
     Тут  я  не  выдержал  и  рассмеялся,  а следом  за  мной  грохнули  все
остальные.
     -- Потише там! -- раздался из спальни грозный крик Дока.
     -- Тсс, -- приложил я палец  к губам и стал разливать виски по бокалам.
-- Давайте-ка за хозяйку этого дома, -- предложил я тост.
     -- За хозяйку, -- поддержал меня Артист. -- Чтоб у нее получилось!
     Через полчаса бутылка была пуста, и мы принялись за вторую.
     Еще через пять часов журнальный столик был  уставлен пустыми бутылками,
а мы спали: кто в кресле, кто на диване, а кто, укрывшись пледом,  на ковре.
И  вдруг  из спальни  раздался истошный,  громкий  вопль  младенца,  который
мгновенно всех нас разбудил. Через несколько минут в гостиную спустился Док.
     --  Вы что, все выпили?  -- спросил он, кивнув  на заставленный пустыми
бутылками стол.
     -- Ну ладно, не тяни, кто? -- закричал Муха.
     -- Сын, -- улыбнулся Док.
     -- Все, спецназовцем будет!
     -- Боец!
     -- Воин! -- сказал Док, выуживая из бара еще одну бутылку "вискаря"...






     Антон Владленович  сидел в  своем любимом кресле,  а напротив него, как
провинившийся школьник, стоял Саша.
     --  Ну, рассказывай,  рассказывай,  племянничек, -- грозно сказал Антон
Владленович и посмотрел на Сашу испепеляющим взглядом.
     Прежде чем начать, Саша тяжело вздохнул:
     --  Около  автоматических  камер   под  видом   бомжей,   выпрашивающих
милостыню,  я  поставил четверых  человек.  Кроме  того,  в самом  помещении
находится    так    называемый    дежурный.    Обычно    дежурными    бывают
женщины-пенсионерки,  но тут мы, так  сказать, несколько  нарушили традицию.
Задача дежурного и милиционера --  отследить, кто и что берет из ячеек.  Для
этого вдоль  каждого ряда  ячеек поставлены  камеры видеонаблюдения, которые
"простреливают" весь ряд насквозь. В  том случае, если человек или его багаж
вызывает подозрение, милиционер проводит беглый обыск, дежурный в  это время
держит оружие наготове.
     -- Сколько ментам приплачиваешь? -- поинтересовался Антон Владленович.
     --  По  пятьдесят  баксов в  день,  в  случае удачи  --  единовременное
вознаграждение в три штуки.
     -- Щедр ты за чужой счет, -- усмехнулся Антон Владленович.
     -- Премию я буду платить из собственных денег, -- возразил Саша.
     -- Ладно, ладно, не заводись. Это я так шуткую. Ну, дальше.
     --  В  случае  возникновения  нештатной ситуации четверо  из  "наружки"
приходят на помощь нашему  дежурному  и  милиционеру. Думаю, вшестером они с
ним справятся.
     --  Ладно,  это все пока что басни, которыми соловья, как известно,  не
кормят.  Какие у  тебя  предложения насчет  того, кто  мог нас проследить  и
кинуть?
     -- Мафия, --  просто  ответил  Саша,  на что Антон  Владленович  громко
рассмеялся.
     --  Итальянец  ты мой доморощенный. Какая у нас  к черту  мафия! У  нас
конкретно -- солнцевские, люберецкие, тамбовские, армянские... Ну так кто?
     Несколько мгновений Саша молчал, потом произнес тихо, но отчетливо:
     -- Тот, кто противостоял нам  в  Сочах, кто  хотел помешать  исполнению
вэновского заказа.
     -- Думаешь?
     -- Уверен на все сто.  Проследить нашу цепочку, поставить незаметно для
меня "жучок", вычислить в два счета ячейку, провернуть всю операцию за сорок
секунд  --  это под силу  только  такой организации, как ФСБ. Никакая другая
шавка не посмела бы хвост поднять.
     -- Да,  это  весьма  интересная версия, Саша. Ты уверен, что  деньги из
камер хранения не уходили?
     -- Уверен.  У меня очень хорошая  зрительная память. Шесть миллионов  в
барсетке или ридикюле не унесешь.
     -- Ну хорошо, я помогу тебе отработать эту версию с ФСБ. Одному тебе не
справиться. Иди. О том, что творится на вокзале, докладывать мне каждый час.
-- Антон Владленович замолчал, потом добавил  другим, уже трагическим тоном:
-- У  нас  мало  времени, у нас очень мало времени, Саша. Если через два дня
деньги не найдутся, я... Я не знаю, что тогда будет...
     Саша кивнул и вышел  за дверь, а Антон  Владленович потянулся к  трубке
телефона. Он  набрал номер, который помнил  наизусть. Это  был  телефон  его
надежной  "крыши",  его  ангела-хранителя генерала  Зеленцова.  Если  бы  не
"крыша" такого уровня, кто знает, может, и в живых-то Антона Владленовича не
было, а в лучшем случае пилил бы он дрова в Сибири.
     -- Приемная, -- раздался в трубке громкий голос дежурного офицера.
     -- Соедини меня со своим начальством, -- произнес Антон Владленович.
     -- Представьтесь, пожалуйста.
     -- Ты че, идиот, офицер? Не видишь, по какому телефону я тебе звоню? --
взорвался Антон Владленович. -- Это ты мне представиться должен!
     Повисла пауза, затем офицер изменившимся голосом пролепетал:
     -- Извините! Майор Коляда на аппарате.
     -- На аппарате он, ядрена кочерыжка! -- не выдержав, расхохотался Антон
Владленович.
     В трубке запиликала мелодия, и раздался бодрый голос Зеленцова:
     -- Слушаю!
     -- Помнишь, ты мне тогда говорил про кого-то, кто хотел помешать нашему
делу в Сочах?
     -- Антон Владленович? Здравствуйте.
     -- Привет, генерал. Ну так что?
     -- Конечно, помню. Пастухов, внештатник наш. Бывший капитан спецназа.
     -- Что, действительно крутой?
     --  Достаточно. В Эстонии  с  несколькими  своими ребятами чуть  ли  не
батальон тамошнего спецподразделения уделал.
     -- Батальон? -- с удивлением переспросил Антон Владленович.
     --  В Генуе всю  тамошнюю полицию на уши  поднял.  В Чечне за ним целая
"бригада" спецназа гонялась... Ну и так далее... Последняя его акция -- угон
самолета из Сочи. Угнали, а до  Москвы не долетели, испарились из салона как
призраки...
     -- То есть вы хотите сказать, что...
     -- Я, Антон Владленович,  ничего не хочу  сказать, но вас понял. Мы уже
работаем в этом направлении.
     -- Вот и  отлично,  работайте. Я  со своей стороны  тоже предприму  ряд
усилий, поскольку интересы  у нас в этом  деле общие. У меня есть  сведения,
что он может иметь отношения к последнему делу с ячейкой. Вы меня поняли?
     -- Как не понять!
     -- Пришлите  мне,  пожалуйста,  его,  так сказать,  тактико-технические
данные.
     -- Сейчас пришлю, -- пообещал Зеленцов.
     -- Всего доброго, -- Антон Владленович первым положил трубку.
     "Эстонский батальон,  ишь ты,  орел! Я тебя  за  свои  деньги, как вшу,
удавлю, и никакой спецназ не поможет!"
     * * *
     Саша вел машину, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида. Он теперь
дневал и ночевал на стоянке вокзала, чтобы в нужную минуту  оказаться  рядом
со  своими  людьми. Ситуация,  честно  сказать, сложилась  патовая: с  одной
стороны,  надо было во что  бы то ни стало вернуть деньги, иначе все,  иначе
кранты, но с другой...  Он ведь отчитался перед  Антоном  Владленовичем, что
Вэн  мертв,  и теперь,  если,  не дай  бог,  этот  подонок попадется в  зале
автоматических  камер  и обман вскроется...  И что  тогда? Тоже  кранты! Вот
поэтому-то он и торчал на стоянке  рядом с Казанским. Его путь был тщательно
рассчитан.  Если поступит сигнал -- через двадцать  три секунды  он будет на
месте...  Хорошо, что внимание дяди отвлечено и  направлено по ложному следу
-- пока еще он там разберется со своим ФСБ! Теперь Вэн для него опасен, но и
он тоже опасен  для  Вэна, поэтому  надо  быть начеку. Самым  ужасным в этой
ситуации  было то, что у него  не  было никакого,  даже самого маломальского
прикрытия. Прикрытие -- это люди, а значит, глаза  и уши, которые могут тебя
заложить. Придется работать самому, в одиночку...
     Саша  без  приключений  доехал  до трех  вокзалов,  поставил машину  на
стоянку  у Казанского,  включил  рацию, проверил связь, раскрыл  покетбук  с
детективом. В окошко  постучал парень в куртке защитного цвета  с  бляхой на
груди. Саша приоткрыл окно.
     -- Мужчина, у нас платная стоянка.
     -- Пошел в жопу, козел! Ты что, до сих пор запомнить меня не можешь?
     -- Чего? -- опешил парень.
     Саша закрыл окно.

     Лучи утреннего яркого солнца пробивались в щели между шторами. Роженица
лежала в кровати  и  улыбалась, рядом с ней спал младенец. На стуле  рядом с
кроватью, уронив голову на грудь, спал Док.
     Женщина повернулась на бок и попробовала встать с кровати.
     -- Лежите, лежите, вам пока не надо вставать, -- раздался за ее  спиной
сонный голос Дока.
     Женщина обернулась и улыбнулась ему:
     -- Знаете, я хочу вас поблагодарить.  Вы так  все сделали. Классно.  Вы
акушер?
     --  Всего  помаленьку:  и акушер,  и хирург, и терапевт, -- улыбнулся в
ответ Док. -- Извините, что мы вторглись в ваш дом.
     -- Я уже поняла,  что вы не бандиты. Но ваш друг вчера меня напугал до.
полусмерти. Представляете, муж улетел в командировку,  в Вену, я возвращаюсь
домой, а там бугай,  которой кричит, что он мой  друг! У вас что, проблемы с
законом?
     -- Почему вы так решили?
     -- На подъездах к поселку стояли  милиционеры  с автоматами и проверяли
все машины.
     -- Это не у нас проблемы, а у них -- с совестью, с порядочностью. А мы,
мы боремся за справедливость.
     -- Понятно, с  ветряными мельницами, -- кивнула женщина.  -- Меня зовут
Наташей.
     --  Очень  приятно.  Иван Георгиевич,  --  кивнул Док.  --  Только не с
мельницами, а с реальным злом. Мы спасаем людей.
     -- Скажите честно, Иван  Георгиевич,  сколько вас тут? Восемь,  десять?
Мне вчера показалось -- целый батальон!
     -- Шесть. Пятеро мужиков и одна девушка. Ирина.
     -- Она тоже "спецназовец"? Перегудов невольно улыбнулся:
     -- Нет, вот как раз ее-то мы и пытаемся спасти.
     --  М-да,  честно  сказать,  я  до сих пор вас побаиваюсь, но с  другой
стороны, вы спасли жизнь  мне и моему ребенку. Что мне, скажите на  милость,
делать с вашей оравой?
     -- Ничего. Мы  не сегодня завтра уйдем  по одному. За все, что выпили и
съели, расплатимся, не беспокойтесь.
     -- Да  я и не беспокоюсь. Что вы там могли выпить и съесть?  Я все-таки
могу сходить в туалет?
     -- Я вас провожу.
     Наташа накинула на плечи халат и спустила ноги с кровати.
     -- Обопритесь на меня.
     Поддерживая роженицу за талию, Док повел ее к двери спальни.
     Когда они спустились в гостиную и Наташа увидела батарею пустых бутылок
на столе, она присвистнула от удивления.
     --  Знаете, кажется,  я  недооценила ваши  способности. -- Она покачала
головой.
     Док невольно рассмеялся и кивнул на спящих.
     -- Ничего, ничего, за выпивку они вам заплатят.

     Саша  углубился  в  детектив.  В  книге речь шла о сатанистах,  которые
организовали  детский   приют  и   всячески   издевались   над   малолетними
воспитанниками.
     Запиликала рация, Саша поднял трубку:
     -- Да!
     -- Александр Гордеич, кажется, есть! Брать?
     -- Брать, брать! Я мигом! --  Саша вынул  из наплечной кобуры пистолет,
взвел его, сунул назад под мышку и выскочил из машины, намереваясь броситься
к Казанскому вокзалу.
     И тут дорогу ему преградили двое бугаев.
     -- Эй, мужик!
     -- Некогда мне!
     -- Не, постой-ка! -- В грудь Саше уперся жесткий палец. -- Ты че, блин,
за стоянку платить отказываешься?
     -- А, вот в  чем дело!  -- Саша одним  движением  выхватил из-под мышки
пистолет.
     Бугаи бросились наутек.
     -- Лежать!
     Оба попадали на асфальт, но  Саше  было  некогда с  ними  возиться,  он
кинулся к залу автоматических камер.
     Один из  его  людей лежал на  пороге  зала в луже крови.  Около него  в
оцеплении стояли двое милиционеров.
     -- Жив? -- спросил Саша, показав милиционерам удостоверение.
     -- Мертв. Только что!
     -- Остальные?
     --  Там, -- кивнул один из милиционеров на зал. -- Воюют. Он заложницу,
гад, взял. Спецназ уже вызвали. Вы бы не ходили.
     -- Ты меня не учи!
     Спецназ Саше был ни к чему. Он вошел в зал с пистолетом на изготовку. И
сразу же увидел своего дежурного и  "бомжей", которые  сидели на корточках с
пистолетами,  спрятавшись за рядами ячеек. Увидев  Сашу, один из них  сделал
жест рукой -- пригнись! И  как бы  подтверждая, что нужно  быть  осторожным,
грохнул звонкий выстрел. Метрах в трех справа от Саши от стены отлетел кусок
штукатурки. А в следующее мгновение раздался женский визг.
     Саша почувствовал, что внутренняя дрожь пробивается наружу;  у него уже
зуб на  зуб  от страха не попадал.  Он понимал, что в  данной  ситуации надо
действовать решительно и  без промедления,  иначе завтра  же его без  лишних
свидетелей закопают где-нибудь в лесу. Он поднял вверх пистолет и бросился к
ячейкам, за которыми прятался один из его людей.
     -- Доложи обстановку! -- попросил Саша шепотом.
     --  Он нам  сразу подозрительным показался.  Ну а потом, когда засекли,
что  он что-то  там из ячейки в сумку перегружает, решили  брать. А тут, как
назло, баба рядом оказалась, вот он ею и прикрылся.
     -- Блин,  нехорошо-то как все!  -- покачал  головой  Саша. Он вздохнул,
собрался с духом и закричал:  -- Эй вы, зал окружен со всех сторон, все ваши
передвижения мы видим в камеры наблюдения, приказываю  немедленно  отпустить
заложницу и сдаться безо всяких условий.
     В   ответ  опять   раздался   выстрел,  пуля  звонко  отрикошетила   от
металлической ячейки.
     --  Условия-то  у него были?  --  прошептал Саша,  вжимаясь  в холодный
металл всем телом.
     -- Не было. Палит, и все тут, -- покачал головой боец.
     "Странно! Почему  Вэн не выдвигает  никаких условий? Он  ведь прекрасно
понимает, что  через несколько минут, когда сюда подтянется  спецназ,  будет
поздно. Его уже  не  выпустят  живым  ни  под каким  соусом... Палит  он  из
пистолета. Вопрос  только  в  том, сколько у него обойм в  кармане. А если у
него, подонка,  не  обоймы,  а последние патроны?  Вот тогда  можно с  ним и
поиграть...
     -- Сколько выстрелов произведено? -- шепотом спросил Саша.
     Боец задумался, потом показал на пальцах -- семь.
     --  Вот что. Когда он выстрелит восьмой раз, идем на него. Стрелять без
предупреждения прямо в голову! Передай всем!
     "Расстояние  здесь  метров тридцать,  преодолеть  его можно  за две-три
секунды,  за  это  время Вэн  никак не успеет зарядить  в  свою пушку другую
обойму, если даже она у него есть..."
     Расчет был вроде верным, но  Саша тем не  менее боялся. А вдруг у  Вэна
есть еще  один  ствол? Тогда никакой  бронежилет не поможет  -- этот подонок
стреляет только в голову, наверняка.
     Боец жестами передал остальным приказ Саши.
     -- Своими действиями вы только усугубляете ваше положение! -- прокричал
Саша.
     И  опять  грохнул выстрел. Саша мгновение помедлил,  вскочил и бросился
вдоль  ряда.  Параллельно ему навстречу  противнику  устремилось  еще пятеро
человек.
     Ячейки,  ячейки, ячейки...  Палец дрожит на спусковом  крючке, еще пять
метров, три, один... Саша вжался в крайнюю ячейку справа, прислушался. Шорох
и поскуливание слышалось  с левой стороны  от  него. Он  выскочил и  тут  же
опустил пистолет. В луже крови лежал мужчина с выпавшим  из руки пистолетом,
а  от него,  поскуливая  и  волоча ноги,  отползала  худенькая  женщина  лет
тридцати;  от ее кроссовок по полу тянулся кровавый  след. Рядом с  мужчиной
валялась большая кожаная  сумка. Саша подошел к мужчине, вгляделся в залитое
кровью лицо. Нет, это был не Вэн.
     Саша сразу все понял.  Сам Вэн за деньгами  не пошел, а подослал своего
человека,  который  последней пулей грохнул самого себя... Документов у него
при себе, конечно, никаких нет. Перед операциями Вэн всегда отбирает у своих
людей документы. Ладно, хрен с ним, с Вэном, зато бабки на месте!
     Саша  присел  на  корточки  перед мужчиной,  брезгливо взял  его  руку,
пощупал пульс. Однозначно мертв. Потом он открыл сумку.
     Что  это?  В  сумке было какое-то тряпье. Саша, все еще не  веря  своим
глазам, стал рыться в сумке, надеясь обнаружить пачки с долларами на дне. На
дне действительно лежала  одна пачка со стодолларовыми купюрами -- и все! На
банковской  упаковке  синим  фломастером было  написано  печатными  буквами:
"Спасибо за работу.  Привет  от "горбатого".  Вэн". Саша  зарычал с  досады.
Только сейчас он понял всю каверзу Вэна. Тот  горбатый бомж,  который прошел
тогда мимо них, и был Вэн! И деньги были в его горбе!
     Саша воровато оглянулся и торопливо сунул пачку в карман.
     В  зал  автоматических  камер  хранения  уже  вбегали  бойцы  спецназа,
вооруженные короткоствольными автоматами.

     Генерал  Зеленцов отпустил  водителя со служебной  машиной и, помахивая
портфелем, вошел в  подъезд, но вместо того, чтобы  вызвать лифт и подняться
на четвертый этаж, где была его квартира, он подождал с полминуты в тамбуре,
дожидаясь, когда служебная "Волга" развернется и уедет, а  потом опять нажал
на  кнопку  электронного замка входной двери.  У него есть  еще одно  важное
дело, которое он должен провернуть до того, как вернется домой
     Зеленцов  вышел  на  улицу  и  поднял  руку,  голосуя  Несколько  машин
пролетели мимо, даже не притормаживая, наконец остановились бежевые "Жигули"
седьмой модели. Водитель нагнулся, выдвигая защелку правой передней дверцы.
     -- На Преображенку.
     -- Сколько даете?
     -- Сто пятьдесят.
     -- Годится, -- кивнул водитель, и Зеленцов сел в машину.
     "Жигули" сорвались с места.
     --  Пристегнитесь  на всякий случай, -- сказал водитель.  -- Тут обычно
менты стоят, стригут.
     -- Хорошо, -- кивнул генерал и застегнул ремень безопасности.
     -- Дом тут рядом кагэбэшный.
     -- Который?
     -- Да вот где вы садились.
     -- А! Я и не знал.
     -- Ничего не изменилось. Что раньше было, что сейчас. Воруют как хотят,
-- покачал головой водитель.
     -- Это точно, -- кивнул Зеленцов.
     Зеленцов ехал  на  конспиративную квартиру,  расположенную  на  Большой
Черкизовской.  Квартира как  квартира, на втором этаже панельной "хрущевки",
ничего особенного, но именно в ней он встречался с агентами, которые никогда
не появлялись в управлении. Агенты  эти  выполняли  свою работу в автономном
режиме  и деньги получали по перечислению через  банк. Об их  существовании,
кроме генерала, знало  еще  двое человек из начальства. Впрочем, они никогда
не  видели  агентов в  лицо. А  Зеленцов видел  и знал их  как  самого себя.
Сегодня у него была назначена встреча с Циркачом.
     Зеленцов отпустил  машину около  метро  и  дальше  пошел пешком дворами
Перед дверью  подъезда  он  оглянулся,  оценил  обстановку,  нажал на кнопки
кодового замка.
     Дверь  конспиративной  квартиры  была  металлическая, с двумя  сложными
замками.  Но даже если  какому-нибудь  идиоту пришло в голову залезть в  эту
"брошенную"  квартиру,  ничего интересного он здесь  бы  не нашел: в комнате
стояла   полуразвалившаяся  мебель  шестидесятых,  на  кухне   --  сломанный
холодильник,  двухконфорочная  плита.  На  полках  пылились  книги: собрание
сочинений Ленина да собрание сочинений Пушкина сорок седьмого года. Зеленцов
вошел и захлопнул за собой дверь
     Циркач  был  уже в квартире.  Этот  невысокий,  ничем не примечательный
человек походил скорее на сантехника из ЖЭКа, чем на агента.
     -- Привет! -- Зеленцов пожал Циркачу руку. -- Как дела?
     -- Как сажа бела. От безделья маюсь.
     --  Потому  и  позвал.  Есть  срочная  работа. --  Зеленцов  подошел  к
журнальному столику в углу, положил на него свой портфель, щелкнул замками.
     -- Что делать-то? -- спросил Циркач, заглядывая через его плечо.
     -- Убрать одного надо.
     -- Наш?
     -- Не волнуйся, чужой.
     -- Чужой -- это запросто.
     -- Все у тебя запросто! Ты сначала его допросить должен.
     -- Насчет чего?
     Зеленцов вынул  из портфеля прозрачную папку с документами, протянул ее
Циркачу:
     -- Насчет денег, которые он украл из ячейки на Казанском вокзале.
     -- Много украл-то? -- спросил Циркач, вынимая документы из папки.
     -- А это уже не твоего ума дело. На изучение даю тебе тридцать минут.
     -- Мне  и  пяти  хватит,  -- усмехнулся Циркач и  принялся пролистывать
бумаги -- читал он со скоростью двадцать секунд страница.

     Сов. секретно
     Экз. единственный
     СПРАВКА
     Объект "П" постоянно проживает в деревне Затопино Московской области. В
данный  момент  местоположение   неизвестно  (Предположительно   25   --  30
километров севернее Москвы.) Профессиональная спецназовская подготовка, опыт
ведения боевых действий в Чечне и других горячих точках. Хорошая снайперская
подготовка. Профессионально владеет несколькими видами борьбы  (в том  числе
приемами  японских тайных  обществ, которым  научился, беря  частные уроки у
Ацуси  Мураками  --  инструктора  ФСБ),  хладнокровен,  мгновенная  реакция,
отличная  физическая подготовка. Длительное время может обходиться без пищи,
сохраняя при этом полную  боеспособность.  Обладает отличным ночным зрением.
На операциях, которые в период с 1996 по 2001 г. проводил по заданию отдела,
работал  в  команде со своими бывшими  подчиненными-спецназовцами:  Дмитрием
Хохловым  (Боцман), Олегом  Мухиным  (Муха),  Семеном  Злотниковым (Артист),
Иваном  Перегудовым  (Док).  Впятером могут  длительное  время противостоять
усиленной роте.
     "П" имеет  жену Ольгу и малолетнюю  дочь Анастасию,  которые в качестве
заложников могут  быть использованы для выполнения психологического давления
на  объект,  но в этом  случае риск для  проводящего  операцию  возрастает в
несколько раз.
     Для  заказчика   степень   опасности   --  высокая;  непредсказуемость,
спонтанность  действий   не  дает  возможности  выработать  позицию,  дающую
стопроцентную  гарантию  успеха;   высокая  степень   предвидения   действии
противника, уменьшающая шансы противостоящей "П" стороны на победу  на 45 --
50%.
     Справка составлена
     для генерал-лейтенанта Зеленцова В.А.".

     Циркач  рассматривал фотографии Пастухова. На каких-то он был снят один
(садился в автомобиль, ел салат за столиком летнего кафе,  водил рубанком по
лежащей на верстаке доске), на каких-то с  Настеной, с Ольгой (с Настеной на
качелях, на  скамейке с мороженым в руках, с  Ольгой в обнимку), на других с
Боцманом, Артистом, Доком, Мухой. Фотографий было не меньше сотни.
     --  Здесь  полное  досье,  -- сказал  генерал,  когда  Циркач  закончил
просматривать фотографии.
     --  Какой идиот делал аналитику? -- спросил Циркач, возвращая  папку  и
фотографии генералу.
     --  Наш  суперкомпьютер, который стоит в управлении. Я не  мог поручить
такое деликатное дело человеку.
     -- Оно и видно,  что компьютер, -- покачал  головой  Циркач. -- Что мне
прикажете с этой информацией делать, когда мы не знаем его местоположения?
     -- Через день-другой мы будем это знать, -- возразил Зеленцов. -- Тогда
и займешься.  Для  начала  советую  тебе съездить  в  Затопино  и  прощупать
обстановочку. Может быть, действительно половить на живца?
     -- А не боитесь? Судя по бумажкам, парень не из лохов?
     -- Чего мне-то бояться? Ты же будешь работать с объектом, не я.
     --  Ладно. Как  только обнаружите  -- немедленно все  данные о маршруте
передвижения мне.
     -- Ну, естественно,  --  кивнул генерал. Первым конспиративную квартиру
покинул Циркач, через семь минут -- генерал-лейтенант Зеленцов

     Наташа оказалась на редкость гостеприимной хозяйкой. Посты сняли только
на третьи сутки, и  до  тех  пор  мы  как мыши сидели в  ее доме,  объедали,
обпивали,  купались  в  бассейне, мылись  в сауне, смотрели  телевизор --  в
общем, балдели. Давненько я так не отдыхал! Нет, конечно, мы не нахальничали
и расплатились за еду, выпивку и постой сполна, но все же... Сомневаюсь, что
моя Ольга стала бы терпеть чужих  мужиков в течение трех дней, пусть бы даже
они помогли ей родить.
     На  пятый  день  Наташа должна  была  везти  ребенка  в больницу, чтобы
получить  там все  необходимые бумажки. Мы решили отправить  с  ней раненого
Боцмана  (несмотря на  то что Док каждый день обрабатывал и перевязывал рану
на ноге, лучше Боцману пока  не становилось), а также Дока и Ирину. У Ирины,
слава богу, ранение оказалось легким и рана уже почти затянулась. Док должен
был отвезти Ирину к себе на дачу, чтобы люди Николая Викентьевича не  смогли
ее найти.  Я  был  уверен, что  они уже караулят  Муху  с Боцманом около  их
частного детективного агентства, а может, и в самом агентстве. Но мы тоже не
лыком шиты. Я предложил Мухе с Боцманом отсидеться  пока  в моем Затопине, а
потом, когда все немного  уляжется, вплотную заняться Николаем Викентьевичем
и его людьми. Ишь ты, орел, за пятьсот тысяч решил купить у нас чужую жизнь!
Надо раз и навсегда поставить его на место! Его и его людей...
     Было решено уходить из Наташиного дома по одному, чтобы не привлекать к
себе  внимания. Вполне вероятно,  что часть тщательно замаскированных постов
фээсбэшники все-таки оставили. Они, конечно, ищут группу мужчин по приметам,
которые сообщили  им пилоты Яка,  охранники и  водитель КамАЗа. Нам пришлось
гримироваться и менять одежду.
     Один за другим мы вышли из дома Наташи с интервалом в семь  минут и уже
через  двенадцать минут собрались  на  автобусной  остановке  около  совхоза
"Останкинский".
     Народу на  остановке было много, автобус  должен был прийти  через  три
минуты. Я  делал вид, что не знаю ни Муху, ни  Артиста, они отвечали мне тем
же.  Автобус  пришел  с  опозданием  в шесть минут, на  зато  через каких-то
полчаса мы  стояли на перроне  станции Лобня  и ждали электричку  на Москву.
Никто не собирался  ехать до Савеловского  вокзала -- на  вокзалах-то нас  и
ждут прежде всего. Мы собирались пересесть на автобус где-нибудь около МКАД,
проехать через весь город окольными путями, а потом снова на электричку -- и
ко мне. Ольга, конечно, обрадуется моему приезду, но обрадуется ли она тому,
что я не один? Ничего, ничего, вся наша конспирация ненадолго.
     Мы вышли в Лианозове,  я  купил в киоске телефонную карточку  и  набрал
домашний номер полковника Голубкова. Ответила его жена:
     -- Слушаю вас.
     -- Хозяина  мне,  -- сказал  я низким  голосом,  намеренно  не  называя
Голубкова  по  имени-отчеству.  Я  был  абсолютно  уверен,  что после  всего
случившегося  в  Сочи и  мой  сотовый,  и  голубковский  телефоны  стоят  на
постоянной прослушке.
     -- Да?
     -- Это Пастух. Я тут поразмышлял несколько  дней и пришел к выводу, что
нас с вами элементарно подставили.
     -- Сергей, ты где? -- Голос у Голубкова был встревоженный.
     Ага, так я тебе сразу и сказал!
     --  Неважно. Я  вам перезвоню дня  через  три. Думаю, к этому времени у
меня уже будут доказательства. -- Я повесил трубку и вынул карточку из щели.
-- Все, поехали, мужики.
     Даже если прослушка засекла телефон, с которого я звонил, они не успеют
сюда  подъехать, потому что  через минуту  мы будем  уже  за километр отсюда
(пока я разговаривал по телефону, мои парни поймали частника).
     -- Гулять едете,  мужики? --  спросил водитель, когда мы уселись  в его
старенький "Москвич".
     -- А как же! -- широко улыбнулся ему Артист.
     Я не питал особых иллюзий насчет своего славного будущего. Несмотря  на
то что там,  в Сочи, министр получил пулю  в лоб не по моей вине, крайним, я
думаю,  постараются  сделать именно  меня. Более того,  повесят  всех собак,
каких только можно, в том числе и с душком. Ведь как замечательно -- списать
на одного лоха десяток провалов и отчитаться перед начальством сразу за все.
Вот кто во всем виноват -- Пастухов! Ату его! Сейчас как никогда нужно  быть
осторожным.  Эти "козлы в  погонах",  у которых напрочь отсутствует  понятие
долга, морали, совести, могут  прислать  своих людей в Затопино для разборок
со мной.  Мои парни пока ничего не знают о том. в какое дерьмо я вляпался по
милости  начальства из УПСМ, но вот приедем, сходим в баньку, там я им все и
расскажу! Вместе мы сила, повоюем еще с теми, кто мешает нам жить!
     * * *
     Это я, это я, Господи!
     Имя мое -- Пастух,
     Дело мое -- Воин,
     Твой ли я воин, Господи?
     Или Царя Тьмы?

     --  Ты скотина,  я тебе такое  дело  доверил!  Ты  все,  все  провалил!
Придумал  тоже, Шерлок  Холмс  вонючий! Будет он  тебе  бабки  в  ячейке  до
скончания  века хранить! -- Антон Владленович  с ярости брызгал слюной, Саша
стоял перед  ним по  стойке "смирно", боясь даже шелохнуться. -- Тебя чему в
академии учили,  а?  Сколько надо версий  отрабатывать  одновременно,  чтобы
достичь успеха?
     -- Максимально возможное количество, -- произнес Саша одними губами.
     -- А ты? Зациклился на одной? -- Наоравшись, Антон Владленович уселся в
кресло, закинул ногу на ногу. -- Так и не смогли опознать самоубийцу?
     -- Нет, не смогли. -- Саша, конечно, ни словом не обмолвился ни о пачке
долларов, ни об  издевательской записке Вэна. Вэн кинул его, как  последнего
лоха, и теперь  для Саши было делом чести разобраться с ним один  на один. А
деньги? Если они есть, он  еще подумает,  возвращать  их Антону Владленовичу
или нет. Сто раз подумает после того, как он тут на него наорал!
     -- Ищи, ищи,  ищи! В твоем распоряжении  осталось двенадцать часов!  --
раздраженно произнес Антон Владленович. -- Дай коньяку!
     Саша плеснул коньяку в его бокал.
     -- Больше. Полный, -- приказал Антон Владленович.
     Саша  выполнил  приказание.  Антон  Владленович  одним  глотком   отпил
полбокала, поморщился.
     -- Я из-за тебя, племянничек, скоро алкашом стану!
     "Ты и без меня им давно стал", -- зло подумал Саша.
     -- Понимаете, -- осторожно сказал  он,  -- я  могу задействовать только
тех людей, которые  подчиняются лично  мне и лишнего не спросят. Насколько я
понимаю, никто не должен знать, что там, в этой сумке?
     -- Естественно, -- кивнул Антон Владленович.
     -- Вот поэтому я и связан по рукам и ногам. Поэтому и так долго...
     -- Хочешь, я отдам тебе всю свою охрану?
     -- В этом деле мне нужна не сила, а ум, ясный аналитический ум, который
смог бы его вычислить.
     -- Сашенька, миленький, давай, давай, ищи  его сам, не  губи наше дело!
Ведь накроемся медным тазом!
     -- Хорошо, я попробую.
     -- Не попробую, а найди! -- опять заорал на него Антон Владленович.
     Саша лукавил. На самом деле ему никто  не был нужен, никто! Дядя наивно
полагает,  что  он  не  может  найти  какого-то  там  спецназовца Пастухова,
выуженного на дезу,  которую  запустил  сам Саша! А он  его и не ищет, и  не
будет искать  никогда.  Пускай  они идут  по ложному следу,  а  он пойдет по
настоящему, по вэновскому.
     Саша  почти  наверняка знал,  что  Вэн не  успел свалить с деньгами  за
кордон, у него просто  не было на это  времени. После ЧП с камерой  хранения
Саша велел своим людям через головной компьютер, связанный с железнодорожным
и авиатерминалами, отслеживать данные всех мужчин, отправляющихся за границу
поездами или самолетами  (возраст  тридцать  --  сорок). Работа была адская,
круглосуточная, но Саша обещал  оплатить  ее по "высшему  разряду",  и  люди
старались...
     Теперь  Саша чуть  ли  не каждую  минуту  думал о Вэне.  Вспоминал  его
привычки, пристрастия, особенности поведения, связи.  Где-то в этом огромном
многомиллионном  мегаполисе есть  та самая точка, в которой находится сейчас
этот  подонок  с  миллионами  Антона  Владленовича.  Впрочем,  теперь  можно
считать, что это  не Антона Владленовича деньги.  Через двенадцать часов, по
его  словам,  будет  поздно.  Врет, конечно,  отмыть и  перечислить бабки  в
иностранный банк никогда не поздно, разве  что система электронных  платежей
зависнет.  Конечно, дядя  имел в виду, что это  не  только его  деньги, но и
людей, которые стоят над ним. Ничего, подождут, не обнищают... Кинуть бы  их
всех, как это было задумано им и Вэном с самого начала...
     Последние двое суток он спал всего часа три -- все думал, думал, думал.
Не так уж плохо он  его знает, этого Вэна!.. И  в  конце концов он  надумал!
Саша вспомнил,  что во время учебы в академии у Вэна была девушка, в которую
он  был влюблен до беспамятства. Кажется, ее звали Вера Лахтина, и жила  она
где-то  на Каширке. Каждое свое увольнение Вэн  проводил у  нее, иногда даже
из-за нее опаздывал на поверку... Над Вэном еще подшучивали, что он, мол, за
Веру Родину продаст...  После  окончания  академии они  разлетелись в разные
стороны, кажется, роман этот  сошел  на нет, "сгорел",  как осенние  листья.
Или?..
     Саша   вынул  из   кармана   трубку  сотового  телефона,  набрал  номер
справочной.  Сообщил свой личный  пароль,  который  давал ему доступ к любой
имеющейся в  компьютере информации, после  чего попросил телефонную  барышню
пробить ему Веру Лахтину, предположительно  шестьдесят шестого -- шестьдесят
восьмого  года  рождения,  проживающую  (или  проживавшую)  в  районе  метро
"Каширская". Буквально через минуту он  получил однозначный ответ: "Умерла".
Но  Саша  на  этом  не  успокоился,  он  попросил  "пробить"  всех возможных
родственников...
     * * *
     Саша позвонил в обитую дерматином дверь. Послышались шаги. Кто-то долго
рассматривал его в глазок.
     -- Вы кто? -- раздался из-за двери старческий голос.
     -- Я из органов. -- Саша достал из кармана удостоверение, раскрыл его и
подставил к глазку.
     -- Из каких таких органов? -- осторожно поинтересовались за дверью.
     -- ФСБ.
     Слово это произвело магическое действие, тут же защелкали  замки. Дверь
открыла  неопрятного вида  старушка  в выцветшем халате.  На вид ей было все
семьдесят.
     -- Разрешите пройти?
     -- Да-да, пожалуйста, -- кивнула старушка.
     Саша  оказался в гостиной.  Увидел стену, увешанную фотографиями  Веры.
Фотографий было очень много.
     -- Вы, собственно, по какому поводу? -- поинтересовалась старушка.
     -- По этому. -- Саша показал на фотографии.
     -- Верочка? Но она же умерла два года назад!
     -- Знаю. Она вам внучка?
     -- Дочь.
     Саша подумал, что женщину так состарила именно смерть дочери.
     -- Извините.
     -- Нет, ничего. Так что все-таки вам от меня нужно.
     -- Простите, как вас зовут?
     -- Маргарита Егоровна.
     Саша вынул из кармана фотографию Вэна:
     -- Маргарита Егоровна, вы знаете этого человека?
     -- Володю? Да как не знать  собственного зятя? Они с Верочкой пять  лет
вместе прожили.
     -- Зятя? -- искренне удивился Саша. Ни  в каких  досье Носкова-Вэна  не
значилось, что он был женат.
     --  Ну да.  Просто  они не  были расписаны. Жаль, что детишек  не было.
Володя все  время  мотался  по  командировкам, а  Вера его ждала. Так  и  не
завели.
     -- Почему она умерла?
     -- Рак легких. Ураганное  течение. Ни врачи,  ни экстрасенсы  ничего не
могли сделать.
     -- Извините, что приходится расспрашивать вас об этом.
     -- Да ладно, ничего. А вы, наверное, Володю разыскиваете?
     -- Верно -- Володю. Как вы догадались?
     -- Как "корочки" ваши увидела, так и догадалась. Он что-то натворил?
     -- Нет-нет, мы разыскиваем его, чтобы вручить награду, медаль.
     --  Да,  Володя  такой...  боевой  парень,  --  со  вздохом  произнесла
старушка.
     -- Давно он у вас был?
     -- Третьего дня. Забегал на пять минут. Продуктов принес, денег. Хоть и
чужой теперь  фактически  человек,  а постоянно  мне  помогает:  то  перевод
пришлет, то какого-нибудь человека с посылочкой.
     -- Он не рассказывал вам, чем занимается?
     -- Рассказывал. Бизнес у него строительный, -- кивнула старушка. -- Что
вы на ногах-то все? Садитесь.
     -- Нет-нет, спасибо, я постою. Вы сами присаживайтесь.
     Старушка  опустилась  на  диван,  со вздохом  посмотрела  на фотографии
дочери на стене.
     "Знала  бы  ты,  чем на самом  деле занимается  твой  бывший зятек!" --
подумал Саша.
     -- А где живет? Не упоминал?
     --  Квартира у  него в  Москве своя. А, что-то он  еще  про  Ивантеевку
вспоминал...  И  ведь не  женился  --  Верочке  верность хранит!  --  не без
гордости произнесла старушка.
     -- Ивантеевка -- это хорошо, -- задумчиво произнес Саша. Он  понял, что
ничего  полезного  больше  выудить из старушки  не  удастся. -- Вы проводите
меня, пожалуйста.
     -- Да-да. -- Она поднялась, направилась следом за ним к прихожей.
     Саша  намеренно замешкался в комнате,  мгновенным  движением сорвал  со
стены одну из фотографий Веры, направился в прихожую.
     -- Извините, что побеспокоил.
     -- Ничего, ничего.
     Дверь  захлопнулась,  Саша постоял еще немного  на лестничной площадке,
собираясь с мыслями, и стал спускаться.

     Вэн  стоял в  тамбуре и курил сигарету,  вызывая  недовольство  женщин,
которые  поглядывали  на него  с раздражением  и даже некоторой  неприязнью.
Электричка  замерла  у  платформы.  Народ  хлынул  в  проем.  Вэн  намеренно
задержался и вышел  одним из последних. Он  огляделся, быстро зашагал  через
сосновый перелесок по узкой тропинке.
     Через пятнадцать минут он вышел к воротам коллективного сада. Шмыгнул в
калитку, торопливо зашагал вдоль небольших участков по дороге.
     Перед тем как войти в дом, еще раз огляделся по сторонам, бросил взгляд
на  входную дверь.  Волосок, приклеенный  между косяком  и дверью  на уровне
колен, был на месте.
     Вэн  запер   дверь,  снял  ветровку,  прошел  в  комнату.  Он   щелкнул
выключателем и замер. К зеркалу трюмо, стоящего в дальнем углу комнаты, была
прикреплена  фотография  Веры.  Вэн  со  вздохом  отодвинул  от  стола стул,
опустился на него. Сказал громко:
     -- Сначала  я  к тебе в  гости, теперь  ты ко мне.  Так? Молодец, Саша.
Неплохо работаешь.  Но я, честно  сказать, удивлен. Ты ведь  трус. Ты всегда
был трусом. --  Вэн замолчал, прислушиваясь.  В доме  было тихо. -- Думаешь,
вычислил,  обыграл?  Если хочешь знать, я Маргарите Егоровне сам  наводку на
Ивантеевку дал, чтобы тебе  было  проще меня найти. Удивлялся, что долго  не
идешь. Соображал,  думал, да? Долго  же. Да, с аналитикой у тебя всегда было
не очень. Ведь на чем проще всего  поймать человека? На  чувствах, на любви.
Это аксиома,  дружок.  Ты  мне был нужен, вот я  и подкинул  тебе через тещу
информашку.
     Вэн  достал из кармана пачку  с  сигаретами,  закурил.  Поднял взгляд к
потолку. Потолок был обклеен цветастыми обоями, кое-где с желтыми пятнами от
воды.
     --  Я знаю, почему ты не  стреляешь. Хочешь,  чтобы я тебе сказал,  где
деньги. Так всю жизнь и будешь на своего вороватого дядю служить? Понимаю, я
виноват, я тебя кинул, подставил. Вроде мы были в одной лодке, а я возьми да
и  выпрыгни на самой стремнине. Согласен  -- нехорошо. Ты,  кстати, истратил
гонорар, который  я тебе подкинул?  Десять тысяч --  неплохие деньги.  Очень
неплохие. Конечно, это не шесть лимонов, но все-таки... Предлагаю сделку, на
этот раз на чистом глазу, без кидалова.
     Вэн замолчал. Дом был погружен в тишину.
     -- Ты знаешь, я здесь  персона  нон грата, слишком много народу  хотят,
чтобы я был мертв. Давай так. Ты помогаешь мне выехать из страны, я делюсь с
тобой одной  третью -- это  два лимона  -- и помогаю избавиться от дяди. Ну,
как   предложеньице?  По-моему,   недурственно.   Тебе  не  придется  больше
"шестерить"... Ну ладно, ладно, виноват я перед тобой, прости. Бес  попутал.
Деньги -- это такое дерьмо, которое просто толкает человека на преступление.
Согласись. И учти, если ты меня соберешься застрелить,  денег здесь нет. Они
в надежном месте... Думаю, ты уже пытался их здесь найти. Черт возьми, такое
впечатление, что я разговариваю со стенкой, в конце концов, это невежливо...
Понятно,  трусость, она дается человеку один раз, и нужно прожить с ней так,
чтобы не было мучительно больно...
     Наверху раздался шорох, одним  молниеносным  движением  Вэн выхватил из
кобуры пистолет и дважды выстрелил в потолок. Сверху посыпалась  труха,  а в
следующее  мгновение  прогремел  ответный  выстрел.  Пуля  впилась  в  стол,
продырявив клеенку. Вэн упал со стула, заполз под  столешницу, выставил руку
и снова  выстрелил дважды. На этот раз выстрел с чердака  прозвучал совсем с
другого  места.  Пуля  проделала дыру в полу  в  каком-нибудь сантиметре  от
головы Вэна.
     -- Ах ты,  сука! --  выругался  Вэн и, выскочив из-под стола, побежал к
веранде.  С чердака прозвучали еще  два  выстрела.  Вэн  вдруг взвыл,  упал,
схватился  за  бедро.  Брючина мгновенно  набухла  от  крови.  -- Так-то  ты
обращаешься со своими однокурсниками! -- простонал он, отползая в сторону. И
тут Вэн услышал торопливые шаги. Он поднял пистолет и разрядил в потолок всю
обойму. Послышался  грохот  падающего тела.  Потолок  дрогнул.  --  Паскуда,
только лечиться мне теперь не хватало! --  Вэн вытряхнул из пистолета пустую
обойму и зарядил новую.
     Он  подождал  немного.  Наверху  было  тихо.  На  потолке,   на  обоях,
расползались красные пятна, на пол через дырки от пуль часто закапала кровь.
     -- Вот  идиот!  -- с  чувством  произнес  Вэн.  Он  с трудом  поднялся,
заковылял к лестнице, ведущей  на чердак. С трудом  поднялся по ней, откинул
люк. На полу чердака, выронив пистолет, лежал Саша.  У него были прострелены
пах и  голова --  в голову  пуля вошла, видимо, тогда,  когда он уже  падал.
Глаза  Саши были  широко  раскрыты, в  них  можно  было прочитать неизбывный
страх. --  Идиот! --  повторил  Вэн.  Он не  стал  влезать  на чердак, чтобы
осмотреть труп, сейчас срочно нужно было позаботиться о собственной ране.
     Вэн спустился вниз, сел на стул перед комодом, стараясь держать раненую
ногу на весу, выдвинул ящик, стал рыться  в нем. Вэн чувствовал, как по ноге
струится  кровь, и понимал -- нужно торопиться, еще  немного, и он  потеряет
сознание. Наконец  были найдены  ножницы. Вэн  вспорол  ими  брючину, дернул
обрезанную  ткань  вниз, к  ботинку,  принялся, морщась, ощупывать  рану.  К
счастью, рана оказалась  сквозной, кость не  была  задета. Вэн нашел в ящике
резиновую трубку и  быстро перетянул ею ногу. Теперь у него появилось время,
чтобы приготовить все необходимое для обработки раны.
     * * *
     Поиски Ирины  затягивались, дело стояло, от службы безопасности не было
никаких  вестей, и  Николай Викентьевич начал заметно  нервничать. Он всегда
нервничал, когда  дело начинало  буксовать.  То, что украла из компьютерного
терминала Ирина, стоит сотни, а может, и миллиарды долларов, недаром она так
поспешно от  него сбежала!  Или она поймала его на  "пустышку"? Как знать...
Сейчас  господа  программисты  колдуют  над  "следами"  ее  взлома,  пытаясь
вычислить  адрес  взломанного  сервера  и  найти  информацию,  которая  была
похищена...
     Слишком  многое  позволил  он этой девке. Влюбился. Не раскусил вовремя
всех ее тайных замыслов. И что он в ней такого нашел? Сопливка... И ведь как
незаметно она  влезла  во  все  его  дела, узнала  обо  всех  его зарубежных
операциях, проводимых отделом прогнозирования.
     Он хотел привязать ее к  себе, сделать так, чтобы она принадлежала  ему
целиком  и  полностью, а она  взяла  да  и  перегрызла прутья своей  золотой
клетки, улетела, не дав ему никаких шансов...
     Информация  о его незаконных делах, которой владеет Ирина,  --  все это
ерунда. Даже если она будет обнародована  в центральной  прессе или озвучена
по  телевидению, ничего страшного  не  случится.  Ну, придется  пару  недель
пообъясняться  с  журналистами, рассказать о том, кому из его врагов выгодна
эта "черная"  пиаровская акция. Придется,  конечно,  связываться  с  Антоном
Владленовичем, просить о защите.  А уж он-то  договорится с прокуратурой. Да
что там с прокуратурой  --  он с  кем угодно договорится! Дело-то не в этом!
Николай Викентьевич хотел создать большой хакерский отдел, который занимался
бы  взломом интересующих его программ по всему миру,  а эта девка взяла да и
загубила  все  его   дело!  Ведь  для   взлома   она   воспользовалась   его
высокоскоростной  оптиковолоконной  линией.  Линия эта  была  его гордостью,
такого  типа  "волоконная  оптика" есть  только  у ФАПСИ. И  вот теперь  она
засвечена, корпорация, чьи секретные  файлы она взломала, не  сегодня завтра
выйдет  на "Технологию", и  тогда разразится грандиозный скандал. Да что там
скандал  -- убить могут! Ну и пусть  эта  гадина  пострадает, а почему он-то
должен расплачиваться за чужие грехи?
     От грустных размышлений Николая Викентьевича оторвал сигнал селектора.
     -- К вам Гера, -- раздался в трубке голос секретарши.
     -- Да-да, зови. И сообрази  нам чего-нибудь  перекусить. -- Несмотря на
провал с Ириной, Николай Викентьевич относился к Гере довольно благосклонно,
считая,  что  в  крайне  сложных условиях парень сумел, хоть и  недолго,  но
противостоять профессионалам  из спецназа.  Нет, ну кто бы мог подумать, что
частные охранники окажутся такими  крутыми "профи" и смогут не только отбить
девицу, но и захватить самолет с вооруженными людьми!
     На пороге кабинета показался Гера:
     -- Добрый день, Николай Викентьевич.
     -- Проходи, садись. Ну что, чем порадуешь?
     --  Да  пока особо  нечем, --  со вздохом сказал Гера. --  Как  в  воду
канули!
     -- Ни дома, ни на службе?
     -- Нет. Дело в том, что мы, в силу сложившихся обстоятельств, подъехали
позже.  Пока   садились  в  аэропорту,  пока  разборка  с   ФСБ.  До  вечера
проваландались.  Я  послал,  конечно, своих  людей,  но весь  район  уже был
оцеплен войсками, и погоды мои ребята сделать не могли. Тут ведь как: если в
первый день противника не нашел, во второй  -- вряд ли, на третий --  ни  за
что!
     -- Это ты сам придумал?
     -- Нет, Николай Викентьевич, это закон. С каждым днем расширяется  зона
поисков,  а  значит,  уменьшается  шанс  найти наших  подопечных. Я поначалу
подумал, что они успели убежать, послал людей по адресам  устроить засады, а
потом прикинул и понял, что -- нет. Ведь у них раненых двое.
     -- Двое? -- удивился Николай Викентьевич.
     -- Ну да, ваша Ирка и этот, как его, -- Хохлов. И никуда они не ушли, а
просто отсиделись.  Дач там, поселков  на  этом Круглом,  хренова гора. Даже
если полк  на проческу пустить, все  равно ни  хрена не  найдешь. Надули они
всех, нужно было не расширять поиск, а, наоборот, сужать.
     -- Ну  а что ж ты это вовремя нашим фээсбэшным друзьям не подсказал? --
спросил Николай Викентьевич.
     -- Не сообразил. У меня этот гребаный захват все мозги из башки выбил.
     -- Вот что, собирай-ка народ и выясни всю подноготную этих ублюдков! Мы
должны знать, с кем воюем. Хватит уже зря кулаками махать!
     -- Для этого время надо, -- робко заметил Гера.
     -- Возьми побольше  народу для этого дела, можешь  пользоваться  любыми
информационными источниками, в  том числе  и фээсбэшными, и смотри, чтобы  к
завтрашнему дню у меня была полная картинка. Усек?
     -- Конечно, -- кивнул Гера.
     -- Ну, тогда давай перекусим и  забудем хотя бы на пятнадцать минут обо
всех  наших проблемах.  --  Николай  Викентьевич нажал на кнопку селектора и
сказал секретарше: -- Можно, неси.
     Через  несколько  мгновений  на  журнальном  столике,  стоящем  в  углу
кабинета, появился поднос, на котором стояли большие тарелки с  бутербродами
и две дымящиеся чашки кофе.
     -- Пожалуйста.
     -- Спасибо, Анечка.
     Секретарша кивнула и выпорхнула за дверь.
     -- Давай налетай, вояка.
     -- Знаете, я вдруг подумал, что  Хохлов с Мухиным, они с  самого начала
нам не доверяли, потому что фактора внезапности, когда я решил их убрать, не
получилось. Они словно ждали подвоха, -- сказал Гера.
     -- И  где мы, по-твоему,  могли проколоться? Вроде  легенда для сыщиков
была  составлена вполне  реалистичная, комар  носу  не подточит. Может, твои
орлы  на  чем-то  прокололись,  лишнее  болтнули  в  приватной  беседе?  Ну,
соображай.
     -- Пытаюсь, -- кивнул Гера.
     -- Вы их к утонувшему вертолету подпускали?
     -- Подпускали. На это ведь никаких особых инструкций не было дано.
     -- Верно, не было, но самим-то тоже  надо иногда головой думать! Там, в
вертолете,  могло быть то, что их насторожило и заставило быть начеку. Ну  а
теперь соображай, что именно.
     Гера задумался на несколько мгновений.
     -- Да не было там ничего такого!
     -- Ох, какая все-таки самоуверенная у нас молодежь. Впрочем, кажется, я
сказал, что пятнадцать минут о делах не говорим?
     -- Сказали.
     -- Ну вот и помалкивай.
     Они пили чай, ели бутерброды, молчали. Николай Викентьевич вдруг поймал
себя  на  мысли  о  том, что совершенно не может расслабиться  и  подумать о
чем-либо, кроме  дела. Мысли об Ирине и  о том, что может произойти из-за ее
компьютерного взлома,  кружились в голове пчелиным роем,  не давая отдохнуть
ни секунды.
     Он вдруг вспомнил, как  познакомился  с  Ириной. Алексей Аркадьевич  --
высокооплачиваемый программист из его фирмы -- собрался свалить в Америку, в
их  знаменитую  "силиконовую  долину".  Американцы  заманили его  окладом  в
пятнадцать тысяч долларов в месяц.  Николай Викентьевич  при всем желании не
мог предложить ему  таких условий и пообещал отпустить на все четыре стороны
с  условием, что Алексей Аркадьевич  найдет себе достойную замену. Когда тот
заикнулся  о  способной  студентке  мехмата,  Николай  Викентьевич  закрутил
головой и затопал ногами:
     --  Ты, мать  твою,  двадцать  лет  учился, чтобы "профи" такого уровня
стать, а суешь мне какую-то сопливку взамен!
     На что программист ему ответил:
     --  Молодежь  --   она  не   мы,   в   десятки  раз  быстрее  осваивает
киберпространство. Ты  познакомься с  ней  сначала, прикинь, чего она стоит.
Уверен, ты свои слова сразу назад возьмешь.
     -- А если ты меня с ней надуешь? Где тебя искать? В твоей  "силиконовой
долине"?
     -- Я тебя, Николай, хоть раз надувал?
     Верно,  не было  такого:  Алексей  по  отношению  к  фирме  всегда  был
порядочным  человеком.  Но  сейчас,  про  прошествии  трех лет,  вышло,  что
все-таки надул, сукин  сын! Не рассмотрел в этой девке ее подлой сущности, а
все потому, что мерил людей на свой лад.
     Алексей Аркадьевич дал ему полную наводку на будущую сотрудницу, вплоть
до ее пристрастий  в еде и  напитках. Николай  Викентьевич  решил для начала
провести  разведку  и  посмотреть,  что  за  "кота  в  мешке"  ему  подсунул
программист. Он собирался задействовать эту девушку в таких делах, о которых
даже родной маме вслух сказать нельзя, а потому ему хотелось бы обойтись без
излишнего риска.
     Для  начала Николай  Викентьевич  на своей машине  "проводил"  Ирину от
подъезда дома, где она снимала квартиру, до университета. Он пока что ничего
не знал о ее  деловых качествах, но понравилась Ирина ему с первого взгляда.
Ну  что  поделаешь -- внешний  фактор один из важнейших. Николай Викентьевич
как  следует  нагляделся на симпатичную девушку  и подумал, что, предложи он
сейчас  ей работу напрямую,  как говорится "в  лоб",  она еще, чего доброго,
испугается,  настучит  кому  не  надо.  Нет,  с  этой  красоткой  надо  было
"работать"  иначе,  выстраивать  отношения не от  "делового" к "личному",  а
наоборот.  Вечером  того  же  дня,  когда  Ирина  вышла из  университетского
корпуса,  Николай Викентьевич намеренно  чуть не  наехал  на нее.  Машину он
водил уже лет тридцать, был  асом, поэтому сумел затормозить  в каком-нибудь
сантиметре от девушки.
     --  Куда  едешь,   козел?  Совсем  охренели!  На  людей   наезжают!  --
разразилась гневной тирадой Ирина.
     К  "нехорошим"  словам  Николаю  Викентьевичу  было  не  привыкать.  Он
нисколько  не сомневался  в  том,  что  за  ангельской  внешностью  красотки
скрывается   что-нибудь  этакое  инфернальное.   Ну  не  может  быть   девка
высококлассным программистом,  хоть убейся, не может!  Точно  так же, как не
может быть  хорошим  воином!  И  не зря Жанну  д'Арк на  костре  спалили  --
ведьминское в ней было начало!
     Женщин Николай Викентьевич  всегда несколько побаивался, особенно таких
вот, грубых, непонятных  ему. Может, поэтому  и  в  жены он себе взял этакую
тихую овечку, которая никогда не смела сказать мужу слова поперек.
     Николай Викентьевич выскочил из машины, бросился к Ирине:
     -- Вы не ранены? Не ушиблись? Извините, пожалуйста.
     -- Он еще спрашивает! Конечно ранена, конечно  ушиблась! --  Сейчас,  в
состоянии ярости, она была еще прекрасней, чем с утра. -- Мне нужен врач!
     -- Хотите я вас отвезу? -- предложил Николай Викентьевич.
     -- Куда? -- Ирина смерила его оценивающим взглядом с ног до головы.
     -- Ну как, в больницу!
     -- На  хрен  мне  сдалась  твоя больница? Я  в состоянии  шока! Психика
полностью  расстроена!  Мне  на  лечение  материальная помощь  нужна,  а  не
медицинская!
     Николай  Викентьевич,  заворожено  глядя  на  девушку,  не  замечал  ее
наглости, не слышал грубых слов.
     -- Хорошо, сколько?
     -- Сколько-сколько... Подумать мне надо -- сколько!
     -- Если хотите, могу подбросить до дому.
     -- Ладно, поехали,  -- кивнула Ирина, тут же открыла дверцу и забралась
на заднее сиденье автомобиля.
     "М-да, непросто будет с этой птичкой", -- подумал Николай Викентьевич.
     Он отвез ее  домой и помог подняться на этаж. Было совершенно очевидно,
что девушка давно  оправилась  от шока. Около  двери съемной квартиры  Ирина
попросила  у  него пятьсот  долларов отступных. Николая  Викентьевича  такая
огромная сумма "за  испуг" несколько удивила, однако он решил,  что позже, в
случае удачи,  с лихвой ее  вернет,  поэтому отсчитал пять сотен, после чего
девушка торопливо скрылась за дверью.
     "А кто сказал,  что будет  легко?"  -- думал  Николай Викентьевич, гоня
автомобиль по Москве к своему офису.
     Вообще  без  охраны  он обычно  из  дому не выезжал.  Все-таки  работа,
которую проводили его  подчиненные, была небезопасной, врагов много, кто  их
знает, не  захотят ли они  решить все свои проблемы радикальным путем?  Но с
Ириной был особый случай. Если она будет работать на него  и только на него,
зачем  тогда, спрашивается,  лишние  свидетели? Пусть все  как можно  дольше
остаются в неведении насчет Ирины. А у него, как у какого-нибудь  резидента,
будет свой секретный агент, которого никто не знает в лицо...
     На  следующий день Николай Викентьевич опять появился около дома Ирины.
Когда она  вышла из  подъезда, он поехал  за ней следом, потом, метров через
десять, просигналил. Ирина испуганно отпрыгнула в сторону.
     -- Что за привычка -- шугать людей! -- крикнула она ему.
     --  Как  вы  себя  чувствуете?  --  участливо  поинтересовался  Николай
Викентьевич.
     -- Спасибо,  хуже некуда, -- отозвалась  Ирина. -- Вы  теперь меня  всю
жизнь преследовать будете?
     -- Я просто хотел подвезти вас до университета.
     -- Откуда вы знаете, что я учусь в университете? -- Ирина посмотрела на
него подозрительно.
     -- Наехал-то я на вас на проспекте Вернадского.
     -- Вот именно -- наехал! -- усмехнулась  Ирина. -- Ну ладно, подвезите.
-- Девушка села  в машину.  --  Кстати,  ваших  денег оказалось на удивление
мало.
     -- Пятьсот долларов -- мало? -- искренне удивился Николай Викентьевич.
     --  Представьте  себе!  В  любом американском  суде  с вас  содрали  бы
несколько  сот тысяч  за стресс, который  мне  пришлось  испытать  по  вашей
милости.
     --  Но  мы с вами, слава богу, не в Америке. Вы что  же, умудрились  за
вечер истратить все пятьсот долларов?
     -- Представьте себе -- да, -- кивнула Ирина.
     "Ну  и аппетиты  у  этой  девицы! Ни  хрена  еще  не сделано,  а  денег
истрачена  уйма.   Вот  подкузьмил  мне  программист!  Надо  ему  немедленно
позвонить! Пусть ищет замену!"  -- подумал Николай Викентьевич,  гоня машину
по улицам города. Он сам иногда понимал, что по  натуре жадноват, мог жалеть
о какой-нибудь сотне,  "пущенной на ветер",  но что теперь поделаешь?  Нищая
молодость отложила на характер  свой  отпечаток.  Когда с  двадцати пяти лет
приходится тащить семью из пяти человек (кроме детей, еще и теща с тестем --
пенсионеры, а жена не работает, потому что после вторых родов село  зрение),
тут волей-неволей научишься считать каждую копейку. Нет, Николай Викентьевич
не  был сквалыгой,  но тратить  попусту свои деньги  не  любил,  а пока  что
получалось именно так.
     Он высадил девушку рядом с учебным корпусом,  не дав ей  на этот раз ни
гроша, и немедленно набрал Алексея.
     -- Ты кого мне подсунул, гад?
     -- Что, познакомился?
     -- Не то слово! Хотел нетрадиционным путем, как в голливудских фильмах,
так она меня в соответствии с жанром уже обула на пятьсот "зеленых".
     --  Это  она  может,  та  еще  девочка.  Любит  хватать за  глотку. Мы,
воспитанные  на  принципах  коммунизма-ленинизма, безнадежно  устарели.  Ты,
Николай,  зря с  этого начал.  Тут  как  раз  годится  традиционный  способ.
Посмотрел бы ты ее лучше в работе.
     -- Как же мне ее посмотреть в работе?
     -- Ты же  слегка сечешь в  "железе", в "машинах", вот и  закинь крючок.
Глядишь, хоть  чем-то ее заинтересуешь. А так  она из  тебя будет бесконечно
деньги доить. Увидишь в работе -- поймешь. Да, и не забывай, что она никогда
не  будет  афишировать своей  деятельности... Хотя  бы  в  целях собственной
безопасности.
     -- Ладно, последняя  попытка. Если  не  выгорит, будешь  искать  другую
замену.
     -- Лучше Ирины нету,  --  вздохнул в трубку Алексей. -- Да, у нее такая
фишка есть -- работать вслепую.
     -- То есть как -- вслепую?
     -- А вот так, как гроссмейстер за шахматной доской, не видя клавиатуры.
Задай-ка ей такую задачку. Только исподволь, чтоб не раскусила.
     -- Хорошо, задам, -- согласился Николай Викентьевич.

     Николай Викентьевич взял небольшой тайм-аут -- пару дней не появлялся в
поле  зрения Ирины...  В  субботу, когда она с ракеткой в сумке возвращалась
после тренировки с корта, якобы случайно притормозил рядом.
     --  А, филер! -- невольно  улыбнулась Ирина. --  Че, блин,  опять сбить
хочешь?
     "Все-таки удивительное сочетание  ангельской  внешности  и хамства", --
подумал Николай Викентьевич.
     --  Слова-то вы  какие знаете --  филер,  -- притворно удивился Николай
Викентьевич.
     -- Неужели я вам понравилась?
     -- Честно сказать -- очень.
     --  Тогда все понятно. Этакая  романтическая  история: собирался  сбить
девицу, но потом передумал и влюбился. Так?
     --  Почти  так. Только  сбивать я  вас вовсе  не собирался,  -- заметил
Николай Викентьевич.
     --  Однако именно так все  и вышло.  Надеюсь, престарелый Ромео довезет
свою Джульетту до дому?
     "М-да,  палец  ей в рот не  клади  -- отхватит  с корнем!"  --  подумал
Николай Викентьевич.
     -- Пытаетесь оскорбить?
     -- Да нет, в третий раз уже встречаемся, пора знакомиться. Ирина.
     -- Николай.
     -- А по отчеству?
     -- Не надо отчества.
     --  Не  надо так  не  надо,  -- пожала  плечами  девушка и забралась  в
автомобиль.
     На переднее правое сиденье  своего  джипа Николай Викентьевич намеренно
положил  ноутбук самой последней по тем временам модели. Он не питал  особых
иллюзий  насчет  того, что  "машинка"  поможет ему продвинуть  знакомство  в
нужном направлении, все-таки девушек больше интересуют блестящие побрякушки,
косметика   да   парфюм.   Однако,  едва   сев  в   джип,  Ирина  немедленно
заинтересовалась   компьютером.   Ее   интересовал   объем  жесткого  диска,
оперативная память, тактовая  частота и  прочие  технические характеристики.
Николай Викентьевич все их, конечно, знал, но притворился  "чайником" и  "не
мог вспомнить" элементарных вещей.
     --  А  можно немного  постучать?  --  попросила Ирина. --  Тогда все  и
узнаем.
     --  Постучать   --  это  вы  хорошо  сказали,   --  улыбнулся   Николай
Викентьевич. -- Стучите, конечно.
     Ирина открыла крышку ноутбука и щелкнула кнопкой питания.
     -- Ух  ты, жесткий диск восемь,  а оперативка -- шестьдесят четыре!  --
восхищенно произнесла  Ирина, когда компьютер  загрузился. --  Обидно, когда
такая техника достается людям, которые ее не ценят.
     -- Это вы про меня?
     -- Ну а про кого еще?
     -- Да, умеете  вы... Наверное,  хотите присовокупить  "машинку"  к  тем
пятистам долларам, которые вы у меня тогда выцыганили?
     --  Ничего  я  у  вас  не  выцыганивала!  Вы  мне  сами  побашляли!  --
возмутилась Ирина.
     -- Ну ладно, ладно, сам, -- смиренно произнес Николай Викентьевич.
     Ирина  застучала по клавишам. Делала  она это очень быстро и  ловко, на
экране  замелькали  какие-то  графики, тексты, рисунки,  Николай Викентьевич
невольно засмотрелся и едва не проехал на красный сигнал светофора.
     -- Вы, я смотрю, профи?
     --  Не-не, я  просто  так.  Жалко, на хорошую  "машину" денег  нет,  --
пробормотала Ирина.
     -- А сколько она, интересно, стоит, ваша хорошая "машина"?
     -- Две с половиной  тысячи, не  меньше, -- сказала  Ирина как бы  между
прочим.
     -- Две с половиной? -- искренне удивился Николай Викентьевич.
     "Да, эта девочка не  из простых! Ничего еще не сделала для блага фирмы,
а уже такие запросы! --  подумал Николай Викентьевич. -- Но, судя  по всему,
Алексей был  прав -- в своем деле она ас, каких  мало. И дело тут даже не  в
скорости".
     -- Вы кто -- программист, математик?
     -- Я -- хакер, -- гордо произнесла Ирина.
     -- Кто-кто? -- сыграл "под дурака" Николай Викентьевич.
     -- Хакер.  Чувак,  который  через  "дыры"  в  системах влезает  в чужие
программы и ворует с них всякую фигню.
     -- Но, по-моему, вы вовсе не чувак, -- заметил Николай Викентьевич.
     --  А,  какая  разница! --  махнула  рукой  Ирина. --  Чувак, чувиха --
"машина" пола не различает. Ей главное, чтобы ты был профессионалом.
     -- Согласен. Как и в  любом деле, -- Николай Викентьевич кивнул. -- Вы,
насколько я понимаю, профессионал?
     -- Че ты мне все время "выкаешь"? На брудершафт, что ли, пить?
     -- Хорошо, не буду.
     --  Я  не  профессионал,  я  только  учусь.  Но  кое-что  могу.  Хочешь
проверить?
     -- Хочу, -- кивнул Николай Викентьевич.
     -- Тогда тормози у обочины и бери "машину".
     Николай  Викентьевич послушно  затормозил  у обочины  и  взял  у  Ирины
ноутбук. На экране была заставка, которую он никогда раньше не видел.
     -- Что дальше?
     -- Дальше -- увидишь, -- Ирина сняла с шеи шелковый платок, сложила его
вчетверо и завязала глаза. -- Веришь, что я ничего не вижу?
     -- Верю, верю,  -- Николай Викентьевич уже  догадался, что сейчас будет
та самая фишка, о которой говорил ему Алексей.
     -- Ну вот, а  теперь успевай щелкай! -- Ирина начала диктовать  Николаю
Викентьевичу команды, он едва поспевал нажимать на соответствующие клавиши.
     * * *

     Секретно
     Отрывок из лекции Максима Левина,
     прочитанной слушателям Академии ФСБ 21.09.2001 г.
     ...на самом деле стать хакером довольно просто.
     Достаточно  выучить и понять  математические дисциплины (математический
анализ, теорию функций комплексного  переменного, алгебру, геометрию, теорию
вероятностей, математическую  статистику, математическую логику и дискретную
математику),    инженерные   дисциплины   (физику,    аппаратные    средства
вычислительной  техники,  основы  радиоэлектроники,  сети  связи  и   защиту
информации  от  технической  разведки),  дисциплины  по  программированию  и
вычислительной   технике   (информатику,   языки   программирования,    язык
ассемблера,   операционные  системы,  системы  управления  базами  данных  и
вычислительные сети),  специальные дисциплины  (криптографию и теоретические
основы защиты компьютерных систем).
     Если же говорить о более подробных вещах,  то вам необходимо знать, что
на свете существуют:
     --   криптографические  методы   в  системах   защиты  государственной,
конфиденциальной и коммерческой информации;
     --   криптографические  методы   и  средства  защиты   и   дешифрования
информации;
     -- математические методы расчета надежности шифросистем;
     -- математические модели процессов, возникающие при защите информации;
     -- методы решения вероятностных, статистических и алгоритмических задач
криптографического   анализа,   синтеза  шифросистем   и   криптографических
протоколов;
     -- методы определения угроз безопасности информации;
     --  методы построения  математических  моделей  защищаемой  информации,
шифров, шифросистем и криптографических протоколов;
     -- методы преобразования информации в сетях различного типа;
     -- методы прогнозирования оценок криптографической стойкости;
     --  обеспечение  надежности  функционирования аппаратуры  шифрования  и
тестирования программно-аппаратных реализаций криптографических алгоритмов;
     --  общая методология  криптографичесокго  анализа и  построения оценок
криптографической стойкости шифросистем;
     -- определение  каналов утечки информации методикой измерения и расчета
параметров опасных сигналов;
     -- основные положения теории электрических цепей;
     --  основные  принципы  организации систем  и сетей связи и особенности
современных сетевых архитектур;
     --  основные типы шифров,  шифросистем, криптографических протоколов  и
способы выбора системы защиты;
     -- особенности разработки и  сопровождения программного обеспечения для
рабочих групп и парапрограммирования;
     --   принципы  построения   шифров,  шифросистем  и   криптографических
протоколов;
     --    типовые   методы    криптографического   анализа   и   оценивания
криптографической стойкости.
     * * *
     Профессионализм Ирины  действительно  потряс  Николая  Викентьевича. Он
вдруг  понял,  что  его Алексей был щенком  по  сравнению с  этой  наглой  и
"безбашенной"  девицей, которая  вслепую  могла  открыть  или взломать почти
любую программу.  Человека с  такой квалификацией Николаю Викентьевичу и  не
хватало, и он вцепился в Ирину как клещ.
     Кроме профессионального интереса  тут примешивался еще и личный фактор.
Ирина ему очень  нравилась. Пожалуй, он даже не лукавил,  когда говорил ей о
влюбленности.
     Через  полторы  недели  после  их  первой  встречи  он снял  ей  другую
квартиру, получше,  попросторней, покомфортней и, что главное,  -- поближе к
офису  "Технологии". Они  стали любовниками,  и  однажды,  прямо  в постели,
Николай Викентьевич предложил ей очень интересную работу по специальности --
взламывать чужие компьютерные программы...

     Антон  Владленович  вышел  из ванной  комнаты, обернувшись  полотенцем.
Сегодня была та редкая ночь, когда он ночевал дома, с семьей. Еще лет десять
назад,  когда его политическая  карьера резко пошла вверх, он договорился со
своей Мариной о том, что "котлеты отдельно, а мухи отдельно", то есть жена и
взрослые  дети не мешают ему заниматься своими делами, а он, в свою очередь,
не  мешает  жить  им и полностью  обеспечивает всем необходимым. Ни жена, ни
сыновья (старшему двадцать  пять, младшему -- девятнадцать)  не имели  права
без звонка появляться на  даче. Дачу Антон Владленович  считал своим рабочим
кабинетом.  Конечно, иногда он  здесь веселился,  отдыхал: приглашал  девиц,
устраивал вечеринки для друзей, но  такое случалось не слишком часто. Работа
превыше  всего.  Иногда,  правда,  становилось  тоскливо,  и  он  спешил  на
Кутузовский, к своей семье. Что  ни говори, а жена готовила лучше горничной,
особенно супы...
     Работа, работа, полжизни ей отдано, зато теперь он может плюнуть на всю
эту  суету, уехать в какую-нибудь страну со средиземноморским  климатом и до
конца  дней  своих  валяться  в шезлонге,  потягивая  коньячок  или  текилу.
Гипотетически может, реально -- нет. Все потому,  что он пока  "в  системе".
Конечно,   после  прокола  с   уральской  сумочкой  могут  начаться  большие
неприятности, поэтому  нужно как  можно скорее обезопасить  себя...  Он  уже
предпринял некоторые шаги в этом направлении...
     Антон  Владленович скинул с  себя  полотенце  и  залез  в  кровать,  он
прижался к жене, поцеловал ее в шею.
     -- Антош, холодный, -- сонно пробормотала Марина.
     -- А мы сейчас согреемся.
     -- Не надо, я спать хочу.
     --  Как  это -- не надо? -- притворно возмутился Антон  Владленович. --
Очень даже надо. Я соскучился.
     -- Я думала, тебе девки скучать не дают.
     -- Мариш, какие девки? Скоро крылья на спине прорежутся.
     -- Ангелочек. -- Жена повернулась к Антону  Владленовичу.  Он обнял ее,
стал  страстно целовать, и тут зазвонил телефон.  Звонки  шли  от туалетного
столика, стоящего у противоположной стены спальни.
     -- У-у, черт, ни днем ни ночью покоя нет! --  Антон  Владленович кряхтя
поднялся, поискал в темноте ногами тапки, зашлепал к трубке.
     -- Отключи его к черту! -- посоветовала жена.
     -- Чего уж, подошел! -- Антон Владленович взял трубку, нажал  на кнопку
"Talk". -- Слушаю.
     -- Привет,  старикан, -- раздался  в  трубке насмешливый голос Вэна. --
Спрятаться за широкой спиной жены от меня хотел?
     -- Алло, алло, кто это?
     -- Так вот, ты  знай, что это мы тебя  с племянничком на шесть  лимонов
кинули. А  он тебя  дважды, потому что я  жив и  здоров, чего и  тебе желаю.
Найдешь его в  Ивантеевке, в саду "Связьмонтажа", четвертая  дача  по второй
аллее. Да, и похорони по-человечески, не жидись.
     Антон Владленович почувствовал, как по спине распространяется противный
холодок.  Он  уже  догадался,  кто  с  ним   разговаривает,  но   все  равно
переспросил:
     -- Кто это?
     -- Конь в пальто! -- И в трубке раздались короткие гудки.
     Рука Антона Владленовича сама  собой опустилась, и  он уронил трубку на
пол.
     -- Антоша, что случилось? -- встревожено спросила жена.
     Он молчал. Марина поднялась с кровати, подошла к мужу:
     -- Что с тобой?
     -- Я должен немедленно уехать.
     -- Куда?
     --  Туда,  дура!  Туда,  где  меня  нельзя  будет  так  просто достать!
Немедленно, завтра же, сегодня!..
     -- Один?
     --  Вы  же  будете  возиться полмесяца,  всякую  хрень упаковывать!  Ты
понимаешь, это вопрос жизни и смерти!
     -- Антоша, что случилось?
     Антон Владленович досадливо  махнул рукой в ответ, включил свет и начал
поспешно одеваться. Поднял с пола трубку, набрал номер охраны.
     -- Подавай машину, через пять минут выезжаем в Ивантеевку!






     Теперь  я понимаю преступников, которые, сбежав из  СИЗО, кантуются  по
подвалам, подъездам  и  подмосковным дачам, стараясь не попадаться  на глаза
милиционерам. Ведь у каждого мента в кармане распечатка ориентировки с твоим
портретиком.  Пусть  даже  изображение  не очень  -- черно-белое, но глаз  у
милиционеров  наметанный,  сразу  раскусят. Приезжего  от  москвича  мент  с
полвзгляда отличает.  И  вовсе  не по клетчатой  сумке  или какой-нибудь там
"немосковской" одежке, а по тому, какой  у человека взгляд, поведение... Так
что преступнику надо или внешность менять, или железные нервы иметь. А лучше
и то и другое...
     Мы боялись не того, что нас задержат менты, нет. Мы знали,  что никакие
КПЗ или СИЗО нам в принципе не светят. Всей операцией руководят люди из ФСБ,
а  значит,  они  в курсе, что мы за  птицы. Допустим, нас посадили в СИЗО  и
начинают допрашивать с пристрастием. Где  гарантии, что  мы не сломаемся, не
начнем давать  "лишние"  показания, которые  очернят деятельность "конторы"?
Нет,   никакого  нам  СИЗО!  Раз  уж  оперативные  работники  (то  бишь  мы)
прокололись,  наделали глупостей,  значит, есть только один способ заставить
их замолчать -- пустить в расход. Причем так поступает не только ФСБ,  но  и
спецслужбы   других  стран.  Их  можно  было  бы  понять,  если  б   не   то
обстоятельство,  что  в данной ситуации объектом  охоты  являешься  ты  сам.
Государственная  безопасность превыше  жизни нескольких человек --  вот  что
прискорбно. Когда-то давно люди  создали государство, а потом эта чудовищная
и  невидимая на  первый  взгляд  машина  превратила  в монстра,  пожирающего
собственных создателей...
     В электричке, едва отъехав от станции,  мы  нарвались  на  транспортную
милицию. Милиционеров было трое:  старший сержант и с  ним двое рядовых. Они
шли  по вагону, внимательно оглядывая пассажиров. Прошли уже  было  мимо, но
тут сержант обернулся и поймал взгляд Мухи. Муха отвел глаза, но поздно! Вот
она, психология без слов.
     -- Погоди-ка, --  сказал сержант своим подчиненным  и вернулся  к нашей
скамейке. -- Молодые люди, ваши документы, пожалуйста.
     Приятно, когда  тебя  называют  "молодым", черт  возьми! Сержанту этому
безусому самому лет двадцать, не больше.
     -- Пожалуйста.
     Документы наши, побывавшие в  озерной воде, представляли жалкое зрелище
--  они  покоробились  от  воды, тушь  кое-где  расплылась...  А  бумага  от
краснодарского ФСБ произвела на сержанта вовсе не то впечатление, на которое
мы надеялись. Он внимательно вчитался в нее,  потом поднял на нас удивленный
взгляд, и я тут же понял -- зря мы ее показали.
     -- Пожалуйста, пройдемте, -- сказал сержант, не отдав нам документы.
     --  А в чем дело-то, сержант? Все вроде  бы с  бумажками в порядке!  --
начал было возмущаться Артист.
     -- Пройдемте, -- сказал  сержант тоном, не терпящим возражений, и подал
своим  подчиненным едва заметный  знак,  чтобы  они  были настороже.  Я тоже
переглянулся со своими парнями. Они меня, как обычно, поняли без слов.
     -- Хорошо, идем, -- согласился я, поднимаясь.
     -- Здесь какая-то ошибка, парень, -- покачал головой Муха.
     -- Я вам не парень! -- нахмурился сержант.
     Менты  повели  нас  по вагону вперед. Впереди  рядовой,  затем я, потом
Муха, следом второй рядовой, позади сержант с нашими документами. Интересно,
показались мы ему просто подозрительными личностями или он  вспомнил о наших
физиономиях на фотографиях, которые наверняка видел сегодня на разводе? Если
второе, то  вряд  ли  он  стал бы с  нами "чикаться"  -- сразу  бы  выхватил
пистолет и  велел лечь на пол.  Наверняка под каждой  из  фотографий  стояла
подпись: "вооружен и очень опасен". Скорей всего, сейчас его терзали смутные
сомнения --  где-то  он наши физиономии  видел,  но где именно, вспомнить не
мог. Хорошо хоть не начали обыскивать прямо в вагоне...
     Стоит мне только  о чем-нибудь подумать,  как оно тут же сбывается -- в
тамбуре  нас поставили  лицом  к  стене,  заставили  поднять руки  и  начали
обыскивать. Вот и говори после этого, что мысль нематериальна! Руки рядового
заскользили  по  моему телу вниз. Скоро  он  дойдет до моих  ног, к  которым
приторочены  ножи  и кобура...  Сейчас  главное  --  фактор  внезапности.  Я
переглянулся  с  моими  парнями --  доля  секунды...  Когда  рядовой присел,
ощупывая мои ноги, я нанес ему короткий и точный  удар. Милиционер без стона
осел  на  пол.  Столь же мгновенные удары  нанесли  и  Муха с Артистом...  В
результате милицейский наряд "сдался" без боя -- сержант и рядовые лежали на
грязном заплеванном полу без сознания...
     Природа,  создав  человека с мозгами, одновременно  лишила  его  многих
защитных  функций,  которыми  обладают животные.  Мало того что на  нас  нет
защитной шерсти, так у нас еще и огромное количество точек,  удар по которым
приводит  если  не  к  смерти,  то  к  мгновенной  потере  сознания.  Каждый
спецназовец эти точки знает... Бей первым, Фредди!
     Муха  встал около дверей, держась за ручки, чтобы  никто не мог войти в
тамбур, а я всунул между автоматическими дверьми  нож и резко повернул его в
сторону. На мгновение двери слегка раздвинулись, и Артист сунул в щель руку.
Мы отжали  их  в стороны. Первым прыгнул Муха, затем Артист, последним -- я.
Все трое кубарем  покатились по склону,  потом вскочили на  ноги и побежали.
Милиционеры придут в себя  минуты через две-три, все зависит от того, у кого
какая сопротивляемость  организма "на ударное воздействие". Придут  в  себя,
объявят  тревогу,  и вскоре  к  району  нашей  "высадки" начнут  стягиваться
милицейские подразделения.  Хорошо, что нас вычислили на Савеловской дороге,
а  не  по пути  к Затопино, иначе  те, кто затеял всю эту игру,  знали  бы о
конечной  цели нашего путешествия.  Боюсь, правда, что они и так  знают! Эти
люди  все  просчитывают  на  несколько шагов вперед.  Впрочем, мы  действуем
вопреки логике, нагло. Может быть, и ошибутся... Минут через пятнадцать бега
по  перелеску  мы очутились  у  какого-то  забора,  за  которым  возвышалось
трехэтажное кирпичное здание. Мы без колебаний полезли через забор...

     Генерал Зеленцов сидел за столом в своем кабинете. Стрелки на напольных
часах  показывали восьмой час. Еще одно дело, один доклад,  и  все,  и можно
будет  ехать  домой,  к  жене.  Зеленцова  тревожило, что  не  звонит  Антон
Владленович.  Обещал -- и не звонит. Генерал  несколько раз набирал  и номер
дачи,  и  квартиры,  и сотовый  --  все тщетно,  как  отрезало!  Может,  что
случилось? Но тогда Зеленцов знал  бы об этом! Все-таки  он  не какой-нибудь
там  рядовой фээсбэшник, вся оперативная  информация  со  всех концов страны
поступает к нему в течение часа.
     Пискнул селектор.
     -- Да?
     -- К вам полковник Голубков, -- раздался в селекторе голос секретаря.
     -- Давай его сюда! -- приказал генерал.
     Голубков вошел в кабинет  с папкой под мышкой,  поздоровался,  Зеленцов
кивнул в знак приветствия, жестом предложил сесть.
     -- Ну  что, чем  порадуешь,  полковник?  -- спросил он,  когда Голубков
опустился на стул.
     -- Честно сказать, ничем, -- вздохнул Голубков.
     --  Что  значит  -- ничем?  --  Генерал  метнул на  полковника недобрый
взгляд.  --  По  твоей  вине  произошла  утечка информации.  По  твоей  вине
оперативный работник,  вместо  того  чтобы  выполнить  возложенное  на  него
задание, совершил преступление в составе банды и ушел в бега!  Давай, давай,
докладывай!
     Голубков со вздохом расстегнул папку, вынул из нее какие-то бумаги.
     --  Я  вам  уже говорил,  что  считаю Пастухова  невиновным  в  провале
операции...
     -- Вот  что, полковник Голубков, хотите  написать  рапорт  об отставке?
Пожалуйста,  я препятствовать не  буду. Сейчас  ваша  задача не выгораживать
Пастухова,  а  вычислить  его до того, как  он предпримет  шаги,  угрожающие
безопасности, в том числе и нашей. Ну?
     --  Час назад трое  мужчин уложили  в тамбуре милицейский  наряд  и  на
полном ходу выпрыгнули из электрички.
     -- Что значит -- уложили? Убили? -- нахмурился генерал.
     -- Нет, ну  что вы! Просто отключили ненадолго, -- невольно  усмехнулся
Голубков,  вспомнив о мгновенной реакции Пастухова.  -- По описаниям, данным
пострадавшими милиционерами,  это  были Сергей Пастухов,  Семен  Злотников и
Олег Мухин.
     -- Они что, опять вместе? -- поинтересовался генерал.
     -- Они всегда вместе, -- ответил Голубков. -- Это такая команда, что...
Побольше бы нам таких...
     -- Провальных, -- добавил Зеленцов, усмехнувшись. -- Ну, дальше.
     -- Дальше их  след  теряется. Предполагать можно только одно -- поймали
машину  и  выбрались из зоны  оцепления не  по  Дмитровскому  шоссе, которое
находится под усиленным контролем милиции, а окольными путями.
     --  Ну-ка, покажи мне  карту! -- приказал Зеленцов.  Полковник Голубков
развернул на столе крупномасштабную карту.
     -- Вот здесь  они выпрыгнули с  поезда,  рядом с Хлебниковом. --  Палец
Голубкова заскользил по карте. -- Влево не пойдешь -- там канал, река. Можно
только вправо, к шоссе, но обязательно нужно пересекать автомобильный мост.
     -- Дальнейшие действия спрогнозировал?
     -- Пытался.
     -- Ну?
     --  Есть несколько  вариантов:  во-первых,  они попробуют прорваться  к
Затопино. Пастухов там все  места  знает, спрячется так,  что ни в  жизнь не
найти, во-вторых, Артист. Злотниковский театр сейчас находится на гастролях,
в здании пусто, осталась только охрана и несколько человек из администрации.
Трем спецназовцам  проникнуть  незамеченными в помещение  театра  ничего  не
стоит. Отсиживаться там можно долго, очень долго. Вариант третий -- Мухин. У
него на паях с Хохловым детективное агентство...
     -- "Лунный свет", -- неожиданно сказал генерал.
     -- При чем тут свет? -- удивился Голубков.
     -- Кино такое  смотрел. Про парочку, которая  создала агентство. А где,
кстати, Хохлов и этот, как его, который у них в качестве Айболита?
     -- Перегудов, что ли?
     -- Да, он самый.
     -- Ищем. Да никуда они не денутся, объявятся. Насколько я вас понял, вы
опасаетесь утечки от Пастухова?
     --  Понятливый какой! Я ничего не опасаюсь.  Это тебе надо думать,  чем
после провала задницу прикрыть.
     Зеленцов  слукавил, он  боялся. В  последнее время  он чувствовал,  как
прочный  фундамент,  который  он  себе  выстроил,  поднимаясь  по  служебной
лестнице, вдруг дал трещину, словно его тряхнуло сильным землетрясением.
     --  Я  думаю, --  вздохнул  Голубков, -- Муха вполне  может  разместить
друзей в своем офисе. Место тихое, клиентов нет, места предостаточно.
     --  Так-так, --  задумчиво  произнес генерал.  -- Вот  что,  полковник,
последние две версии  годятся. А насчет Затопино -- забудь. Пастухов никогда
не поведет своих бойцов к себе домой. Он ведь прекрасно знает, что тем самым
может подставить под удар жену и дочь.
     -- Но...
     -- Никаких "но"! -- строго сказал Зеленцов.
     --  Есть  отрабатывать две  последние версии и  забыть про Затопино! --
отчеканил Голубков.
     -- Что за ор, полковник, мы не на плацу! -- поморщился генерал.
     --  Ладно, не буду,  --  кивнул Голубков. Он свернул карту, сунул ее  в
папку вместе с бумагами. -- Разрешите идти?
     -- Да, и докладывать мне о ситуации каждый час! -- приказал Зеленцов.
     -- Есть! -- Голубков вышел и прикрыл за собой дверь.
     * * *
     "Неужели  Зеленцов ведет  двойную  игру?  --  думал  Голубков,  идя  по
коридору. --  Совершенно  очевидно, что он как  огня  боится Пастуха  и  его
команды. Что такого может знать Сергей, чего не знаю я? Ведь там, в Сочи, мы
были  вместе. А может  быть, операция  по прикрытию министра  была провалена
специально?"
     Полковник замер на полушаге.
     * * *
     Зеленцов  торопливо  набирал  номер  сотового,  но,  как назло,  звонок
срывался на пятой цифре.
     -- Да что ж это такое! -- покачал головой генерал. -- Связисты хреновы!
Поувольнять всех к чертовой матери!
     Наконец ему удалось дозвониться.
     -- Циркач?
     -- Да.
     -- Как там у тебя?
     -- Тихо и красиво. Воздух чистый.
     -- Ты на точке?
     -- Давно.
     -- Вот  что. Объект может быть не один, а с компанией. Всего трое.  Так
что поосторожней мне там.
     -- Не впервой. А что с компанией делать? Оставить или?..
     --  То  же  самое,  что и  с объектом.  Это его  друзья-вояки.  Я  тебе
подкрепление пришлю.
     -- Нет. Я  в такие  игры не  играю.  Никаких  подкреплений! Мне  вообще
наплевать, сколько их там, хоть целый полк! Все!
     Трубка запикала короткими гудками.
     "Своенравный  парень этот Циркач, -- подумал Зеленцов.  -- Во  времена,
когда  я  начинал,  попробуй-ка вот  так  поговорить с начальством  -- мигом
поставят под холодный душ! А сейчас ничего. Потому что этот Циркач прекрасно
знает,  насколько  я от него  завишу.  Нет,  он никогда  не  осмелится  меня
шантажировать, но и никакого страха у него  нет...  Впрочем,  его тоже можно
понять -- он  одиночка, "нелегал", ходит так,  что  лист  не шелохнется, а я
предлагаю ему подкрепление! Ладно, лишь бы ликвидация прошла успешно".
     Зеленцов  скинул  с ног парадные  туфли, в которых  он всегда  ходил на
работе, и  сунул ноги в ботинки.  Сейчас он  поедет домой и забудет на время
обо  всех  заботах  и  волнениях.  Жена  просила  зайти  в  магазин,  купить
продуктов. Сто раз говорил ей -- найми горничную! Нет, не хочет. Боится, что
та начнет  воровать, а то еще хуже -- положит глаз на  мужа... Ну а что? Все
люди, все живые... Теперь вот езди, покупай сырковую массу и александровский
кефир!

     Была глубокая ночь. Антон Владленович велел водителю остановиться около
ворот коллективного сада. Охранники выбрались из машины, огляделись, сделали
Антону  Владленовичу  знак  -- можно.  Он  вышел  из  "мерседеса".  Один  из
охранников  открыл  калитку  и направился  по  дорожке  вдоль  домов.  Антон
Владленович  шел за его спиной. Второй охранник  прикрывал его сзади.  Скоро
они свернули на вторую аллею.
     "Первая,  вторая,  третья,  четвертая",  --   считал   про  себя  Антон
Владленович, чувствуя, как  внутри все противно дрожит. Раньше  он не боялся
никого  и ничего,  а сейчас ему очень хотелось бросить  охранников и убежать
без  оглядки,  спрятаться  в  нору  и  сидеть  там,  не высовывая  носа, как
какой-нибудь сурок.
     Первый охранник  нерешительно остановился около  калитки. В доме  горел
свет.   Освещены   были   и  плотно   зашторенные  окна  веранды.   Охранник
вопросительно посмотрел на Антона Владленовича.
     -- Давай, -- шепотом подбодрил его тот.
     Первый  охранник достал  из  кобуры  под мышкой  пистолет,  его примеру
последовал  второй. Держа пистолеты стволом вверх, они двинулись к  крыльцу.
Неслышно взошли  на него, обследовали дверь. Второй охранник  пнул ее ногой,
дверь  распахнулась. Охранники  нырнули внутрь. Антон Владленович заозирался
по сторонам. Они его оставили без прикрытия. А что, если сейчас какой-нибудь
Вэн  выскочит  из-за  угла с  винтовкой наперевес? Что тогда?..  Но все было
тихо. Дачный поселок дремал погруженный в темноту.
     Через минуту первый охранник показался в  дверном проеме и махнул рукой
-- можно! Антон Владленович, беспрестанно оглядываясь, зашагал к дому.
     --  Один Саша на чердаке, и больше никого,  -- шепотом сообщил охранник
Антону Владленовичу.
     Антон  Владленович, войдя,  сразу  же увидел издырявленный, в  подтеках
крови потолок.  Кровь  была  и на  полу,  и на столе. Кажется, все тут  было
забрызгано ею.
     -- Пойдемте, -- кивнул второй охранник.
     Они поднялись  по лестнице  на  чердак.  Охранник  подал руку,  помогая
Антону Владленовичу перешагнуть через высокий чердачный порог.
     Здесь  было темно,  и охранник  посветил  фонарем. Яркий  луч  выхватил
фигуру  Саши, лежащего в неестественной позе на  боку  в  луже  крови. Рядом
валялся выпавший из его руки пистолет и гильзы.
     --  Фу! -- сморщился Антон Владленович  и торопливо схватился за балку,
почувствовав, как закружилась голова.
     -- Вам плохо?
     -- Нет-нет, ничего. -- Антон Владленович  начал торопливо спускаться по
лестнице. -- Вот  что,  ребята,  найдите-ка лопаты. Здесь  надо как  следует
прибраться...
     Лопаты  нашлись в  сарае  за домом. Охранники  вырыли у  забора рядом с
соседним участком яму метра в полтора глубиной, на одеяле, которое нашлось в
комнате, перетащили труп Саши и сбросили  его  в яму. Торопливо засыпали яму
землей, сверху набросали листвы и веток, так  чтобы никто не мог догадаться,
что  здесь  находится могила. Потом началась генеральная уборка  на веранде.
Охранники  смывали  кровь с потолка,  с пола, со стола,  с посуды,  собирали
разлетевшиеся  по веранде и чердаку  гильзы... Антон Владленович в это время
сидел в  комнате  и  читал книгу,  которую, судя  по  всему,  забыл Вэн,  --
"Золотой храм" Мисимы. Через час с небольшим все было кончено. Даже дырки от
пуль на потолке были заклеены кусочками обоев.
     -- Молодцы! -- похвалил охранников Антон Владленович. -- Будем считать,
что я вам должен. Сколько -- позже поговорим.
     В  пятом часу утра "мерседес" Антона Владленовича с потушенными  фарами
отъехал от ворот коллективного сада "Связьмонтаж"...

     Я  прекрасно  понимал,  что  менты  будут  охотиться  за  частниками  и
таксистами,  поэтому  решил  применить  "лисью"   тактику.  Ловили   мы   не
легковушки, а "Газели" и "Бычки". "Легенда" была придумана простая.
     --  Слушай, мужик,  помоги барахло перевезти. Видишь, грузчики мерзнут.
Тут всего-то ничего!
     Скоро  нам  повезло,  попалась  цельнометаллическая  "Газель"  с  двумя
сиденьями, на которых  мы и разместились. "Газель"  съехала с шоссе  и пошла
петлять по разбитым проселочным дорогам.  Мест этих я не знал -- догадывался
только, что где-то впереди должны быть Подлипки или Мытищи. Долго на одном и
том же виде транспорта передвигаться было нельзя, поэтому довольно  скоро мы
высадились  из "Газели" в  Беляниново около кирпичной "хрущевки".  Я сначала
по-честному  расплатился  с  водителем,  потом  велел ему  разворачиваться и
открывать кузов,  и пока  он этим  занимался, мы преспокойненько  удрали.  К
нашему счастью, от Беляниново до Королева ходил рейсовый автобус, на который
мы и сели. Впереди у нас было еще больше ста пятидесяти километров дороги на
перекладных...

     Николай   Викентьевич  кивнул  своей  длинноногой  секретарше,  которая
застыла в выжидательной подобострастной позе возле его стола.
     -- Зови всех!
     -- Сейчас, Николай  Викентьевич, -- кивнула секретарша и выпорхнула  за
дверь.
     В кабинет начали входить люди.  Восемь человек.  Были  они  все, как на
подбор, в почти одинаковых костюмах и начищенных тупоносых туфлях. Был среди
них и Гера, гладко выбритый, собранный, подтянутый.
     Все  расселись  по своим  местам.  Повисла  пауза.  Николай Викентьевич
придирчиво  оглядывал своих подчиненных, как командир полка оглядывает своих
солдат во время строевого смотра.
     -- Ну  что,  все провалили, а  теперь, значит,  молчим? -- произнес  он
наконец.
     --  Николай  Викентьевич, мы  же никак не  могли  знать, что у Мухина и
Хохлова есть прикрытие из трех  человек! Все было на  мази. Никуда б они  от
нас не делись, но...
     --  Слушай,  Гера,  ты такой  болтливый,  --  покачал  головой  Николай
Викентьевич. -- Нагадил, так помолчи. Александр Михалыч, что вы узнали о тех
троих? -- обратился он к седому мужчине в очках. По  его военной  выправке и
холодному, сверлящему взгляду, еще более страшному из-за увеличивающих линз,
сразу можно было понять, чем он занимался до прихода в фирму.
     Александр  Михайлович  было  вскочил  со стула,  но Николай Викентьевич
жестом опять усадил его на место.
     -- Мы с вами не на параде, давайте-ка по-деловому -- коротко и ясно.
     -- Хорошо, --  кивнул седой и разложил перед собой бумажки. -- Пастухов
Сергей  -- училище  ВДВ, спецназ, Чечня, уволен из армии в  звании капитана,
участие в  десятках  операций по защите  интересов России за рубежом.  Семен
Злотников -- училище  ВДВ плюс  ГИТИС,  уже после увольнения из армии.  Тоже
Чечня,  спецназ, бывший  старший лейтенант,  сейчас  работает  в  театрах на
Красной Пресне  и "Человек". Иван Перегудов  -- Военно-медицинская академия,
Чечня, спецназ, последнее звание --  капитан медицинской  службы.  Вот  так,
если коротко, но вообще-то у  меня есть их подробнейшие характеристики. Дело
в том, что  последние  три  года они выполняли  самые разнообразные  задания
спецуправления, подчиненного не то ФСБ, не то ФСО...
     --  Не  надо,  я  думаю,  этого  достаточно,  --  прервал  его  Николай
Викентьевич. Он недоброжелательно посмотрел на Геру. -- Почему  связи Мухина
и Хохлова не были выявлены до начала операции?
     Гера потупил взгляд.
     --  Скажи спасибо, что мне некогда  устраивать  разборки. Потом! Сейчас
прежде  всего дело. Итак, установить круглосуточное наружное  наблюдение  за
офисом Мухина и Хохлова, вычислить всех их друзей. Может быть, их не пятеро,
а  семеро или  одиннадцать,  теперь  я уже ни  в чем не  уверен. Ирина могла
сболтнуть  им  лишнего,  поэтому  круг  людей,  знающих  о  нашей  проблеме,
увеличился в несколько раз, а значит,  усложнилась и наша задача. Нужно быть
готовым ко всему:  к наглому  шантажу,  к появлению в компании  налоговиков,
ОБЭПА  и прочей  шушеры.  Я, конечно,  с ними разберусь,  все  будет,  как и
раньше, но  мне  очень  хотелось бы,  чтобы вы не  мешали  мне,  а  всячески
помогали.  -- Николай Викентьевич выразительно  посмотрел на Геру. -- Далее.
Во что  бы то ни стало  установить местонахождение Ирины. И учтите, мне  она
нужна  живой и невредимой. Если хоть  один волосок... Собственно говоря, это
все.  Служба  безопасности  может  быть  свободна,  а  программистов попрошу
остаться.
     Шестеро,  в том  числе  и  Гера,  торопливо  покинули  кабинет, а  двое
остались  на  своих  местах. Николай Викентьевич  подождал,  когда закроются
двери, и продолжил:
     -- Надеюсь, хоть у вас результаты утешительные?
     --  Не так,  чтобы очень, -- вздохнул один  из программистов -- высокий
нескладный парень в очках с золотой оправой. -- Но кое-что все-таки удалось.
Фирма,  которая   занимается   интересующим   нас   "хайтеком",   называется
"Борсолина", штаб-квартира в Италии, цеха в Сингапуре, Малайзии, в Гонконге,
в Бразилии и частично в Европе  -- Нидерланды  и Швеция. Разработка, которую
они держат в строжайшем секрете, касается проблем искусственного интеллекта.
Точнее -- это электронный наркотик.
     -- Что? -- переспросил Николай Викентьевич.
     --  Электронный  наркотик.  Информация   поступила   нам  от  надежного
источника, который занимается промышленным шпионажем. Он полагал, что скачал
с локальной  сети  новую технологию по  микрокомпьютерному  производству,  а
оказалось -- игрушка для наркоманов.
     -- Так... Вот это поподробней, пожалуйста.
     -- Все очень просто, Николай  Викентьевич, -- вступил в разговор второй
программист  -- лысеющий мужчина лет сорока. -- Любой наркотик, будь то ЛСД,
героин или  обычная  марихуана,  которая разрешена  к  свободной  продаже  в
Голландии, воздействует на центр  наслаждений, который находится  в головном
мозге  человека.  Химические  вещества  поступают в этот  центр,  происходит
возбуждение,  начинаются   галлюцинации,   жор,  жажда,  желание  танцевать,
смеяться  и  прочее,  прочее.  Потом  возбуждение  переходит  в  торможение,
человеку хочется спать,  возникают ломки и  прочая неприятная  фигня...  Так
вот,  "Борсолина"  разработала  электронный  наркотический  заменитель  типа
виртуального шлема, сейчас таких полно. Можно и на  самолетах погоняться,  и
Клавку  Шиффер, почти живую, трахнуть. Слабый  ток прибора раздражает  центр
наслаждений,  одновременно  вырабатывая   химические  вещества  сродни  ЛСД.
Человек видит  качественные глюки, ломки  почти нет, потому  что отсутствуют
отравляющие организм вещества,  но зависимость  рано или поздно  появляется.
Говорят, схема, применяемая в электронном наркотике,  разработана так хитро,
что  через  несколько сеансов применения сгорает и  что-либо  сделать  с ней
нельзя, потому что она  запаяна в  эпоксидку. Поэтому, если привык, придется
опять идти  покупать игрушку...  В  общем, все как с настоящими наркотиками.
Николай Викентьевич покачал головой:
     -- Хорошенькое дельце! Думаете, Ирине именно это удалось взломать?
     -- Думаю, да,  -- кивнул  длинный.  -- Больше крупных  взломов, которые
могли бы  иметь глобальный резонанс в мире, не было.  А ведь именно  об этом
говорила Ирина, когда послала...
     --  Ну  ладно,  без  комментариев,  --  оборвал  программиста   Николай
Викентьевич.
     -- Извините, -- вздохнул длинный. -- Я не подумал...
     -- Не подумал! -- передразнил  программиста Николай Викентьевич. -- Это
тебе не электронные наркотики, а человеческая этика! Какой толк Ирине с этой
игрушки?
     --  Многомиллионный. Хорошая альтернатива для наркомафии. Можно  больше
не зависеть от поставщиков, а производить все это дерьмо самим.
     -- Перспективы? -- поинтересовался Николай Викентьевич.
     --  Хорошие,  -- сказал сорокалетний. -- Вполне вероятно, что  скоро за
большие деньги золотая молодежь начнет кайфовать именно так.
     -- Кроме "Борсолины", никто этим не занимался?
     -- Нет сведений.
     -- Далеко им до промышленной разработки?
     -- По сведениям источника, не больше года.
     -- А реально ли нам запустить эту штуку в течение полугода?
     --  Почему  бы  нет?  Была бы  принципиальная  схема,  -- пожал плечами
длинный.
     --  Ну вот что,  немедленно  собрать  все, что касается  этой  штуки, и
доложить. Мы должны подсуетиться и быть первыми.
     --  Опытные  образцы  могут  стоить  несколько  тысяч,  --  предупредил
сорокалетний.
     -- Ничего, постепенно удешевим. Я золотые жилы носом чую.
     --  Мы,  конечно,  попробуем,  но  теперь,  после  взлома,  боюсь,  это
невозможно,  --  покачал головой сорокалетний. --  "Борсолина" наверняка  на
нелегальном положении, поэтому...
     -- Надо постараться, мужики. Я в долгу не останусь. Ладно, все.
     Программисты  поднялись  и   торопливо  вышли,  а  Николай  Викентьевич
откинулся на спинку кресла.
     -- Вот,  оказывается, Ирина,  какие  ты у нас "игрушки" ломаешь! Кто бы
мог подумать! Да, интересно, интересно...

     Дорога,  освещенная фарами  грузовика, бойко убегала под колеса. Теперь
мы  ехали  на  длинномерной  фуре.  Так  получилось,  что  "на  перекладных"
добирались мы очень долго, кое-где  пешком, что называется, по  лесам да  по
болотам,  и   только  поздним  вечером  вышли  к  стоянке  дальнобойщиков  в
пятнадцати километрах к  востоку  от города.  Мужики как  раз  готовили еду.
Помочь им, кроме разговоров, нам  было нечем, но голодными мы  не  остались.
Оказалось, что гоняют они свои фуры из Казахстана аж до самого Таллина.
     Разговорились  с одним  по  имени  Валентин. Мы  не упоминали  о  своем
недавнем "боевом прошлом", но он тем не менее довольно быстро смекнул, что с
законной  властью у  нас временные нелады. Чтобы понять  это,  не надо иметь
семи пядей во лбу -- ведь до Затопина много всякого общественного транспорта
ходит и незачем к деревне переть по лесу. Валентин, однако, не стал  звонить
по сотовому телефону в милицию и сообщать о трех подозрительных личностях, а
предложил  подвезти  до  своротки с  шоссе с  условием,  что  мы  будем  его
развлекать  веселыми  разговорами  (от  шоссе  до  Затопина всего-то  восемь
километров. За  час легко  можно добежать).  Мы  обещали  ему  разговоры, но
Артист, только забравшись  в машину, сразу уснул  -- разморило от еды. Муха,
который, по его же словам, с детства был  молчуном и букой с незнакомыми ему
людьми, роль рассказчика передоверил мне одному.
     Я травил  анекдоты, какие приходили  на ум, а сам все думал  о том, чем
отличаемся мы  от других народов. Допустим,  вышли бы мы где-нибудь в Европе
из лесу на автобан, напросились  бы на ужин к тамошним  дальнобойщикам.  Нас
тут  же,  не задумываясь, сдали бы полицейским!  Оно и понятно --  вдруг  мы
грабители  и убийцы, никто ведь не знает, что у нас на уме! А у нас наоборот
--  чаще  всего  сочувствуют не тем, кто защищает закон, а тем, кто от этого
закона страдает. Речь, конечно,  не идет об  убийцах  и насильниках. Слишком
многим в нашей стране пришлось посидеть, пострадать, испытать на себе гнет и
жестокость  государственной  машины,  поэтому  нет  у  простого  люда к  ней
никакого почтения.  У нас  вора  в законе уважают больше,  чем  милиционера,
потому что  первый борется с этой самой немилосердной властью... А  закон --
он что дышло, куда повернул, туда и вышло. Лучше уж от него подальше...
     -- Ну  вот, встречаются  два  мужика, один другому говорит:  "В юности,
бывало,  ведро пива выпивал, а теперь только полведра  могу..." -- "Здоровье
слабое стало?" -- "Не, морда дальше середины не влазит..."
     Валентин рассмеялся, а потом спросил, неожиданно посерьезнев:
     -- Мужики, вы че натворили-то?
     Я внимательно посмотрел на него, помедлил мгновение.
     -- Поверишь -- нет, самолет угнали.
     -- Да ну! -- недоверчиво покачал головой водила. -- И че, не вышло?
     -- Почему, вышло. Теперь вот бегаем по ночам.
     -- Ну а че ж не улетели никуда? Испугались?
     --  Нет, не  испугались.  Уж больно  Родину любим.  Не нужен  нам берег
турецкий, и Африка нам не нужна.
     -- То-то, я смотрю, странные вы какие-то, -- произнес Валентин.
     -- Да нет,  мы  нормальные, за справедливость боремся. Странные те, кто
грабит страну. Они нам палки в колеса и вставляют, жить нормально не дают.
     --  Это ты верно сказал, -- согласился  Валентин. -- Никакого житья. Уж
нажрались бы от пуза да не мешали бы...
     В свете фар промелькнула синяя табличка с белыми буквами "ЗАТОПИНО 8".
     -- Тормози, приехали.
     Заскрипели тормоза, мы растолкали Артиста, выбрались из машины.
     -- Спасибо, братан.
     -- Да  не за  что.  Вы  уж  больше  не  угоняйте  самолеты,  мужики, --
посоветовал Валентин на прощание.
     -- Постараемся, -- пообещал я.
     Тяжелый грузовик отъехал от обочины, и скоро его красные огоньки задних
габаритов исчезли за поворотом. Я подумал, что на следующей стоянке Валентин
непременно   похвастается  мужикам,  что   "странники",  вышедшие  из  леса,
оказались  самолетными угонщиками,  "...здят, конечно,  но  неплохо бы радио
включить, а вдруг правда!" Вот будет прикол!

     Гера через затемненное окно  автомобиля  смотрел  на  дверь подъезда, в
котором  находилось частное  детективное  агентство Мухи и Боцмана. В машине
Гера был вдвоем с  напарником. Напарника звали  Кириллом. В прошлом  году он
уволился  из  отдельного батальона  спецназа,  где  три  года  прослужил  по
контракту  в  отряде  "ночных  снайперов".  Шел  дождь,  асфальт антрацитово
блестел, и свет фонарей на столбах словно размазывался от сырости.
     Кирилл закрыл глаза.
     -- Не спать, боец! -- немедленно толкнул его в бок Гера.
     -- Я и не сплю, -- произнес Кирилл вяло. -- Глаза устают, вот я и...
     -- Спички  вставь, раз устают, -- пошутил Гера. -- Как же ты в  засадах
сидел, когда служил?
     -- Просто.  Там всегда  поспать можно. Даже  если  первый  раз  упустил
ублюдка, все равно он потом появится. Никуда не денется.
     -- Ты до армии тоже стрелял?
     -- А  как же!  Из  мел  кашки. Сто из ста. Командир  как узнал,  что  я
увольняюсь, чуть не  заплакал. Мол,  такого  снайпера ему больше  никогда не
найти.
     -- А чего уволился? Платили мало?
     --  Да нет,  довольствие у нас  неплохое было,  да  и бакшиши всякие во
время рейдов... Женится надумал. Что ж, невеста здесь, а я там? Не по-людски
как-то.  Вот и ушел. А здесь, глядишь, тоже специальность применю. Настоящие
снайперы всем нужны: хоть бандитам, хоть органам.
     -- Интересно, нас ты  за кого держишь: за бандитов  или  за органы?  --
поинтересовался Гера.
     -- Не знаю, -- пожал плечами Кирилл. -- На  бандитов  вроде не  похожи.
Служба собственной безопасности фирмы, так?
     -- Пускай так, -- ушел от ответа Гера. -- Ну что, женился?
     -- А как же! -- улыбнулся Кирилл. -- Через три месяца ребенок родится.
     -- Жена красивая?
     -- А то! -- произнес Кирилл гордо и полез в карман за фотографией.
     -- Тихо!  --  неожиданно прикрикнул  на  него Гера и  поднес  бинокль к
глазам. Кирилл замер,  так  и  не достав фотографию.  К  подъезду  подъехала
машина "джип чероки",  из  нее  выбрался  человек и  стал возиться с входной
дверью.  Запищал сигнал,  над  входом загорелась крохотная зеленая лампочка.
Дверь открылась, человек торопливо юркнул  внутрь.  Джип отъехал  метров  на
десять и замер у обочины, погасив габаритные огни.
     --  Так-так, интересно,  -- произнес  Гера,  пытаясь рассмотреть  номер
джипа.
     Свободной рукой он достал из кармана сотовый телефон и нажал на кнопку.
     --  Поглядите-ка, у  кого-нибудь  из наших клиентов есть  тачка "А309"?
Нет? Понял.
     -- Че, не наши? -- спросил Кирилл.
     -- Гости. Странно, --  покачал  головой Гера. -- Кто бы  это мог  быть?
Ну-ка, настрой машинку!
     Кирилл покрутил ручку станции подслушивания. Для того  чтобы установить
подслушку, им не надо было заходить в офис и ставить  "жучки" -- специалисты
компании  просто  вскрыли  телефонный  шкаф неподалеку  и поставили  в  него
"лазутчика", -- передающее устройство (радиус действия сто  метров). Теперь,
как только  в  агентстве раздастся звонок  или хозяева сами решат  куда-либо
позвонить,  устройство  с  помощью специального тонового сигнала, во-первых,
сообщит  об этом  на пульт в  машине, а  во-вторых,  "внедрится"  в микрофон
трубки, чтобы через него можно было слышать все разговоры, которые ведутся в
офисе.  Такая вот  хитроумная машинка была  разработана  специалистами фирмы
Николая Викентьевича.
     Он был  дока  во  всем,  что касается промышленного  шпионажа, за  счет
этого,  собственно  говоря, и жил.  Зачем что-то  придумывать,  когда  можно
просто украсть?
     Шло время, а гость, пробравшийся в офис детективного агентства, свет не
включал, по телефону не звонил. Он словно растворился в темноте.
     -- Ну, что будем делать? -- спросил Гера.
     -- Может, мне на разведку сходить? -- предложил Кирилл.
     --  Я  тебе схожу!  Сиди,  не  рыпайся!  --  Гера набрал  номер  офиса.
Раздались  длинные гудки,  сработал  автоответчик,  но  к телефону никто  не
подошел.
     -- Сними трубку, козел! -- прошептал Гера. -- Сними!
     Но трубку не сняли.
     -- Будем ждать, -- принял решение Гера. -- Спать  по очереди. Первым я.
Усек?
     -- Усек, -- вздохнул Кирилл.
     Гера потянул за рычаг, откидывая сиденье назад, вытянул вперед ноги.
     -- Ты слушай, может, он еще проявится, -- сказал он, закрывая глаза.
     Кирилл  уставился на  входную дверь. Дождь усилился. От стука капель по
крыше хотелось спать.
     "Совсем как в армии, -- подумал Кирилл. -- Зато бабки приличные. На все
хватит". Он подумал о своей будущей жене Леночке и невольно улыбнулся.
     Джип, стоящий у обочины, дал задний  ход и опять подъехал к двери.  Она
приоткрылась, и  на улицу выскользнул  человек.  Он  нырнул  в  машину, джип
сорвался с места и понесся по улице.
     --  Ну вот, теперь  пусто, -- тихо произнес Кирилл. -- Что, так и будем
ждать, пока они позвонят? Гер, а Гер?
     Гера не отозвался -- он спал.
     -- Не хрена ждать, -- сказал  самому  себе  Кирилл.  -- Разведка -- это
святое.  Слушать надо спецов! --  Он нацепил на голову ночной бинокль,  взял
стоящую в ногах короткоствольную винтовку с лазерным прицелом и  глушителем,
ключи от подъезда. -- Гер, ты спишь? -- произнес он довольно громко.
     -- Угу, -- произнес Гера во сне.
     -- Ну и спи!
     Кирилл  накинул на голову  капюшон  и осторожно  открыл  дверцу.  Сунул
винтовку под  куртку  стволом  вниз,  выбрался  наружу,  под дождь.  Хлопнул
дверцей,  побежал к подъезду. Ключ был подобран еще вчера,  поэтому возиться
долго не пришлось. Кирилл нырнул  внутрь, замер на мгновение, прислушиваясь.
Было тихо. Здесь не было слышно дождя. Кирилл осторожно двинулся по лестнице
вверх. Вот она дверь,  направо. На всякий случай  положил палец на спусковой
крючок винтовки,  потом  одним  движением  открыл  дверь офиса  и  скользнул
внутрь.  Вытянутые  прямоугольники  света  от  фонарей  на  стенах,  стол  с
компьютером,  второй стол  с чайником  и посудой, небольшой платяной шкаф  в
углу,  диван, крутящееся кресло. Вот и вся обстановка.  "Да, небогато  живут
наши  детективные  агенты",  --   подумал  Кирилл,  оглядываясь.  Он  слегка
расслабился, подошел  к столу,  снял  телефонную трубку.  Сейчас  он поможет
Гере,  и  завтрашняя   дневная  "наружка"  сможет  слушать   все  телефонные
разговоры.
     Кирилл не услышал даже, а  каким-то шестым чувством почуял опасность  и
резко  отскочил  от стола, бросив трубку.  Пуля звонко  вошла в  столешницу.
Кирилл тоже выстрелил наугад, еще даже не увидев противника, потом  бросился
к входной двери.  Какой-то человек метнулся от шкафа,  выстрелил в него  еще
раз. Кириллу обожгло  грудь справа,  он зашипел от  боли и  уже перед  самой
дверью  дал длинную  очередь.  Гильзы  разлетелись по  комнате, одна из  них
звякнула об оконное стекло. В следующее мгновение Кирилл выскочил за дверь и
понесся вниз по лестнице к выходу.
     Человек  лежал  на  полу, под ним  расплывалась лужа  крови.  Он рванул
прикрепленную  к рукаву куртки рацию, произнес  слабеющим  голосом: "Уходит!
Вооружен! Встречайте внизу!"
     Когда Кирилл  выскочил на улицу, он увидел несущуюся  по направлению  к
подъезду машину. Он успел заметить, что это была "тойота", рванул в сторону,
в тень, но  в  следующее  мгновение  из открытого  окна показался автоматный
ствол с глушителем. Затвор залязгал, заходил взад-вперед...
     * * *
     Гера  в машине проснулся от каких-то странных звуков, которые перекрыли
шум дождя.  Он бросил взгляд  на  соседнее  сиденье  и,  не обнаружив  рядом
Кирилла,  резко  выпрямился. Лязгающие  звуки автоматного  затвора  он узнал
сразу, в одно мгновение, и все понял.  Засада! Кирилл  самовольно отправился
на разведку и попал в засаду! Те, кто ее устроил, видели, из какой машины он
выбрался.  Неважно, кто они:  менты или  бандиты!  Все,  кирдык! Кириллу уже
ничем не поможешь, надо  рвать когти! Гера  завел  машину и,  не раздумывая,
рванул ее с места...
     Из "тойоты"  выскочил  человек, подбежал  к лежащему  на асфальте лицом
вниз Кириллу, перевернул  его, вгляделся в  лицо. В  следующее  мгновение он
бросился назад в машину, запрыгнул на сиденье и приказал водителю: "Давай за
"ниссаном".
     В "тойоте" их было трое.  Все трое  с  автоматами,  с  накрученными  на
стволы "глушаками", в куртках, в черных шапочках, которые легко превращались
в маски, стоит только дернуть за край.
     -- А этот кто? -- поинтересовался тот, который сидел рядом с водителем.
     -- Чужой!
     --  Только  этого еще нам  и не  хватало,  мля! -- выругался  водитель,
вдавливая педаль акселератора в пол.
     Гера  гнал машину  по городу, нарушая правила и  проскакивая на красный
свет  светофора, благо что стояла  ночь. Страха почти не было -- он понимал,
что  сейчас или оторвется от преследования, или  погибнет так же бездарно  и
глупо, как Кирилл, сраженный  автоматной очередью. Он свидетель,  а эти люди
живыми свидетелей не оставляют, точно так же в  этой ситуации поступил бы  и
он сам.
     "Тойота"  не  отставала.  Гера  на ходу  перезарядил  пистолет.  "Какая
бездарная смерть!  Невеста  беременная  осталась!"  --  подумал  он  снова о
Кирилле. Гера  вдруг  понял,  что на  машине ему  не  уйти.  Сейчас  они его
загонят, как  оленя,  в  тупик  и  порешат, а если не будут справляться, еще
какую-нибудь тачку вызовут для подмоги.
     Гера повернул к дому с проходными подъездами, резко тормознул, выскочил
из машины, бросился внутрь. Дверь с  другой стороны подъезда была закрыта на
ключ. Гера внутренне похолодел. Недолго  думая,  он бросился на второй этаж.
Внизу уже хлопнули дверью. Послышались  торопливые шаги. Мощным  ударом  ног
Гера выбил  стекло,  вспрыгнул  на  подоконник  и  сиганул  вниз. В  воздухе
сгруппировался, поэтому упал  удачно, на  ноги,  даже  не  отбив их. Тут  же
бросился  в кусты.  Теперь  ему снова нужны были колеса. Он,  как  спринтер,
пробежал через соседний двор и выскочил на проезжую часть. К его счастью,  у
обочины  стояли "Жигули", в  которых сидела какая-то парочка. Гера  выхватил
пистолет, резко дернул переднюю дверцу.
     -- Вылазь!
     Парень  с девицей, увидев пистолет, выскочили из  машины как  угорелые.
Гера прыгнул за руль и рванул машину вперед.
     -- Сволочь! -- выругался парень, глядя машине вслед.
     -- Милиция! Милиция! -- истошно завопила девушка.
     -- У меня телефон там остался! -- вспомнил парень.
     Они  бросились  к  ближайшему телефону-автомату.  К  обочине  подкатила
"тойота". Мужчина, который сидел на заднем сиденье, высунулся в окно:
     -- Вы не видели, парень высокий тут не пробегал?
     -- Высокий? Он у нас машину украл! -- закричала девушка.
     -- Когда?
     -- Минуту назад!
     -- Какая тачка?
     -- "Жигули" шестой модели, "С 234..."
     -- Если минуту -- не догоним, -- покачал головой водитель "тойоты".
     -- А вы милиция? -- поинтересовался парень, заглядывая в салон.
     --  Милиция,  --  усмехнулся  автоматчик и приказал  водителю: -- Гони,
попробуем!
     Взвыл мотор, "тойота" рванула вперед, обдав парня с девушкой выхлопными
газами.
     -- Хоть бы догнали! -- произнесла девушка, глядя вслед машине.
     В "тойоте"  сидящий рядом с водителем  автоматчик вынул  из кармана  на
рукаве рацию.
     -- Мы там насорили возле дома, уберите, -- бросил он кому-то коротко.

     Иногда  я  хочу бросить  все и  уехать на необитаемый  остров  в  Тихом
океане, где меня никто не знает, где нет никаких опасных для жизни "контор",
никаких генералов Зеленцовых  и  прочей шушеры, которая без политических игр
чувствует себя не лучше  выброшенной на берег рыбы. Так  уж у  нас повелось:
когда ты им нужен, тебя из-под земли достанут,  наобещают золотых  гор, лишь
бы согласился защитить чьи-то там интересы... "Инте-, инте-, интерес, выходи
на букву "эс"" -- такая  считалочка есть, я ее нередко сейчас от затопинских
детей  слышу.  Детский  фольклор вечен, передается из поколения в поколение.
Появились, конечно,  вместе  со всеобщей  компьютерной грамотностью  и новые
словечки, но все-таки большая,  "классическая" часть  остается.  Так вот, за
чужой  интерес  борись,  не  жалея живота  своего,  а  как  приспичит  к ним
обратиться -- они как  будто сквозь землю проваливаются. Или это игра такая,
в одни ворота?
     Если все наше с Ольгой хозяйство продать, вместе с  машинами,  конечно,
со станками, тыщ двести -- двести пятьдесят выручить можно. Деньги неплохие,
особенно  на каком-нибудь там забытом Богом острове. На первое время хватит,
да  и  мужик я  в принципе  работящий, не только с автоматом по горам бегать
умею. Везде проживу! Было бы для  кого, а иначе и смысла нет!  Но вот  беда,
только я начинаю думать об этом самом острове, который в моих розовых мечтах
пальмами  шумит,  как  туг  же всплывают  перед  моими глазами  лица друзей.
Получается, что  уеду я  и брошу их, предам?  Мы ведь  с ними столько  всего
пережили! В общем, как подумаю о Мухе,  Злотникове, Боцмане, Доке, так комок
к горлу подступает, и кажется мне моя затея  уже в другом,  грязновато-сером
подлом цвете.  Мужская  дружба -- она все-таки  навсегда. А если нет --  так
нечего ее и заводить!..

     Генерал  Зеленцов  редко  выходил  из  себя,  сказывалась   многолетняя
гэбэшная закалка,  но  сегодня  он  позволил себе проораться  так, что  даже
стекла  в  рамах задрожали.  Перед  ним,  как провинившийся школьник,  стоял
руководитель  оперативной  группы,   которая  сидела  в  засаде  у  частного
агентства Боцмана и Мухи. Это был тот самый мужчина, который сидел на заднем
сиденье "тойоты". Сейчас на нем был обычный костюм, и  любой прохожий принял
бы его за  старшего научного  работника какого-нибудь  чудом  сохранившегося
НИИ.
     --   Что  молчишь,   как   в  штаны  наложил?   Неужели   нельзя   было
спрогнозировать нападение?
     -- Кто же знал, что у него  автоматическая винтовка? Парень как парень,
ни под одно из описаний не подходил. Мы сообщили Сане по рации,  а он клювом
прощелкал!
     -- Это ты клювом прощелкал, а не он! Что он там в условиях ограниченной
видимости мог разобрать,  скажи мне на милость?  Контуры?  Плохо  ты  его на
тренировках учил! Оперативника погубил и бандита упустил!
     -- Шустрый мужик и местность очень хорошо знал.
     -- Опять-таки!.. --  Зеленцов покачал головой. --  Почему он  местность
знал,  а  ты  нет?  За  несколько часов перед  операцией нельзя было  округу
изучить? Все равно твои бойцы груши околачивали.
     -- Полковник Голубков  говорил об очень опасном противнике,  поэтому  я
боялся активного сопротивления и не стал отпускать людей из засады.
     -- Ну  что, получил активное  сопротивление? -- усмехнулся Зеленцов. --
То-то! В другие времена  тебя давно  бы  уж под трибунал за такую провальную
операцию... Что можешь сказать о противнике?
     -- Личность убитого  мы установили. Им  оказался Кирилл Лавардиев, 1979
года  рождения, родом из Москвы, до двухтысячного года служил по контракту в
армии так называемым ночным снайпером.
     -- Это еще что за птица?
     --  Подразделение  горного  спецназа,  работающее  с приборами  ночного
видения.
     -- Ах,  вот она что!  М-да, тогда выходит, что твой Саня был  обречен с
того самого момента, как он вошел в здание. Беру свои слова по поводу плохой
подготовки обратно, но в остальном -- все из рук вон плохо! Продолжай.
     Мужчина кивнул.
     -- Из  армии он уволился, последние восемь месяцев работал в корпорации
"Технология".
     --   У  нас  на   нее  что-нибудь  есть?  --  спросил  генерал.  --  На
"Технологию"?
     -- У  нас на  всех есть,  -- тут  же ответил  руководитель  группы.  --
Кстати,   "ниссан",  на  котором  удрал  второй,  принадлежит   этой   самой
корпорации.
     -- Они что, шпионажем занимаются или с нашими подопечными счеты сводят?
     --  Этого  я  пока  сказать не  могу. Занимаются люди, вентилируют этот
вопрос. Но одно точно: руководит корпорацией Николай Викентьевич Барсуков.
     -- Барсуков, Барсуков... -- несколько раз повторил Зеленцов, морща лоб.
-- Уж не тот ли это  Барсуков, на которого мы собирали  бумажки, а потом нам
поступил приказ все это дело прекратить?
     Руководитель группы неопределенно пожал плечами.
     -- Ну, да чего  это я у тебя спрашиваю? -- недобро усмехнулся  генерал.
-- Ты  ведь у нас исполнитель... Хреновый, надо сказать...  Личность второго
установили?
     -- Судя по поведению, тоже не простой чувак, со спецподготовкой.
     -- А  ты не заметил,  что нам почти все время приходится сталкиваться с
этой самой спецподготовкой, а?
     -- Заметил, -- смущенно улыбнулся руководитель.
     -- Плохо заметил. Ну-ну!
     --  Ну  вот,  фоторобот  по  описаниям  пострадавшей   парочки  мы  уже
составили.  Хотя  парочка, конечно, находилась в полном шоке.  Можно понять:
сидишь воркуешь, вдруг на тебя ствол!.. Вот, -- руководитель выложил на стол
генерала  бумагу  с  портретом  Геры. Кое-что  во внешности фотографического
урода совпадало с оригиналом,  но в целом  поймать  его  по этой  бумажке  в
многомиллионном  городе было почти  невозможно.  И это  была  первая  мысль,
которая  мелькнула  в голове Зеленцова. Руководитель группы словно  прочитал
ее.
     -- Мы  поставили своих  людей у каждого входа "Технологии", так что они
его не упустят, если, конечно, он еще хоть раз там появится.
     --  Будем  надеяться на лучшее,  -- вздохнул  генерал.  -- Больше  тебе
ничего не остается. А что этот убитый, у него родственники есть?
     -- Как положено, отец-мать, невеста еще, беременная. -- Последнее слово
руководитель группы произнес тихо, опустив голову. Но на генерала информация
впечатления не произвела.
     --  А-а,  как  говорится, Бог  дал,  Бог взял.  Один  помирает,  другой
рождается. Судьба человеческая  такая, ничего тут не попишешь. Будем считать
засаду в офисе  Хохлова  и  Мухина  проваленной. Туда теперь даже близко  не
соваться.  Занимаешься  этим  шустрым пареньком-угонщиком,  и больше  ничем.
Вычислите -- не  трогать. Сначала отработайте все его связи.  Какие  у тебя,
кстати, версии случившегося?
     -- Первая -- хотели пошмонать в компьютере агентства, потому что на эту
самую "Технологию" Мухин с Боцманом накопали компромат.
     --  Не  годится!  Для  того  чтобы устроить  в офисе шмон,  у  них было
достаточно времени  до  этой злополучной  ночи. Да и зачем рисковать  ночью,
когда все это можно преспокойненько сделать днем. Давай дальше.
     --  Вторая  -- засада с  целью устранения.  Предпосылка  та же.  Сыщики
накопали что-то про "Технологию", а может, про самого Барсукова.
     -- Да, вот это уже теплее, -- кивнул генерал. -- Еще?
     --  Личные счеты.  Случившееся  к "Технологии"  никакого  отношения  не
имеет.  Этот второй вполне мог  воевать с  Пастуховым  и его бандой во время
первой чеченской кампании.
     -- Может быть, может быть. Хотя... -- Зеленцов задумался. -- Что еще?
     --  Мы  тут  покопали  и выяснили,  что  при  захвате  самолета  в  нем
находились люди "Технологии", да и сам Як-40 принадлежит Барсукову.
     -- Ах  ты, блин, да что  ж ты об этом сразу не сказал, майор?! -- снова
закричал на руководителя генерал. -- Поставил все с ног на голову -- начал с
самой бредовой версии! Очевидно, что ночной визит в контору Хохлова и Мухина
как-то  связан  с последними  событиями  в  Сочи!  --  Зеленцов  нагнулся  к
селектору, надавил  на кнопку вызова.  --  Голубкова  ко  мне  и аналитиков.
Пускай немедленно  подготовят мне  материал  о Барсукове. А  ты  иди  гуляй,
вояка! -- приказал он руководителю группы.
     -- Есть! -- Руководитель резко развернулся и вышел.
     -- Вояка, -- повторил Зеленцов, глядя на закрывшуюся дверь.
     -- Голубкова на месте нет, -- раздался в селекторе голос секретаря.
     -- Разыскать! Пускай мне позвонит! -- приказал Зеленцов.
     -- Есть!
     Через  несколько  минут  в   кабинете  появился  майор  Рукавишников  с
прозрачной папкой в руках.
     -- Разрешите?
     -- Проходи, садись, Дмитрий Константиныч, -- жестом пригласил Зеленцов.
-- Чай, кофе?
     -- Давайте чего не жалко, -- улыбнулся Рукавишников.
     Аналитик  мог  позволить себе такую легкую фамильярность с начальством.
По  существу,  Рукавишников,   несмотря  на  небольшое  звание,  был  вторым
человеком  в  отделе. Просто  он не был тщеславным человеком, "звездочки" на
погонах его не интересовали, а денег  за  свою  "особую  работу" он  получал
побольше иного генерала.
     -- Тогда  кофе, -- сказал  генерал  и  отдал  по селектору распоряжение
адъютанту. -- Ну давай, что ты там расскажешь мне пикантное из жизни русской
олигархии...
     -- Вы сначала прочитайте, потом  расскажу,  --  с этими  словами  майор
протянул Зеленцову бумагу.

     Секретно
     ВЫПИСКА
     из досье Барсукова Николая Викентьевича
     1950 г.р. (с.47-49 из 788)
     ...после  развала  НИИ  высоких   технологий,  где   Барсуков,   будучи
кандидатом  технических  наук,  занимал пост  начальника лаборатории, он  со
своими коллегами Лаврентьевым и Чхория организовал небольшой  кооператив под
крышей НИИ по ремонту  импортной бытовой  техники.  Кооператив занимал всего
три  комнаты  в цокольном этаже, но уже через полгода, благодаря  энергичным
действиям Барсукова, его предприятие занимало весь цокольный и первый этажи,
штат специалистов был увеличен почти в десять раз...
     ...произвел полный захват здания, после чего уже начал оформлять бумаги
по  приватизации, которые позволили бы ему  владеть помещениями де-юре.  При
этом  работники  института  не  пытались   протестовать  против  незаконного
захвата, потому  что  Барсуков, в  отличие от других руководителей  подобных
структур, исправно платил им деньги, не требуя взамен никакой работы...
     ...Лаврентьев  и  Чхория   были  фактически  устранены   от  управления
предприятием, а когда первый попытался воздействовать на Барсукова с помощью
прессы, Барсуков нанял  крепких парней, которые избили Лаврентьева так,  что
ему четыре месяца пришлось провести в больнице...

     --  Будто  тебя  самого  слушаю,  -- улыбнулся Зеленцов,  отрываясь  от
бумаги. -- До того все это занимательно и интересно.
     -- Верно, я эту бумажку составлял, -- кивнул майор.

     ..Барсуков  быстро  понял,  что  его  предприятие  не  может  составить
конкуренцию  иностранным фирмам,  занимающимся выпуском  высокотехнологичной
электронной   продукции,   и   тогда   он   решил   просто   воровать  чужие
технологические процессы.  При  институте было  создано  Бюро  модернизации,
которое  на  самом  деле  являлось  базой  для  подготовки  специалистов  по
промышленному шпионажу. Благодаря привлечению лучших отечественных хакеров и
техников-разработчиков, Барсукову  в  короткие сроки удалось наладить выпуск
собственной продукции (микропроцессоров для различных видов бытовой техники,
в том  числе и самой сложной). Несмотря на то что это  были сплошь подделки,
ему  удалось  получить патенты и авторские свидетельства на свою  продукцию,
после  чего  он засекретил технологические процессы на предприятии, ссылаясь
на то, что западные конкуренты могут у него их украсть!

     -- Вот наглость! -- не удержался от комментария Зеленцов.

     ...в   настоящее   время   предприятие   "Технология",    возглавляемое
Барсуковым,  является   явным  монополистом  на  рынке  высоких  технологий.
Конкурентов, которые могли бы  с ним соперничать, нет и  в ближайшем будущем
не предвидится...
     ПЕРСПЕКТИВА роста объемов изготавливаемой продукции -- до 200% в год...

     -- Что же,  он и  детали сам  производит? --  поинтересовался Зеленцов,
откладывая бумагу в сторону.
     --  Нет,  конечно, детали  ему поставляет Гонконг,  без маркировки.  Он
ставит западноевропейскую марку, а дальше сборка  из  комплектующих... Якобы
своя.  Специальные   степени  защиты,   чтобы  нельзя   было   докопаться...
Представляете, какой будет скандал, если все это вскроется?
     -- Представляю, -- кивнул генерал. -- И что, вскроется?
     -- Никогда! --  мотнул головой аналитик. -- Потому что это противоречит
политике правительства о поддержке отечественного производителя, а  Барсуков
любимчик  нашего премьера. Его  не сдадут ни за  что и  никогда, если только
небо не упадет на землю или он вдруг лично кого-нибудь зарежет.
     --  Лучше  уж  пускай зарежет, чем упадет, -- пошутил  генерал,  и  оба
рассмеялись.

     Гере  тогда  удалось  удрать.  Он  бросил  машину через  три  квартала,
прекрасно понимая, что, будь то бандиты, будь то органы,  уйти ему далеко не
дадут. До утра  он затаился на чердаке одного из домов недалеко от кольцевой
железной  дороги, а потом, когда народ повалил на работу, вышел из подъезда,
смешался с толпой. Немного придя в себя, он позвонил Николаю Викентьевичу  и
кратко доложил о случившемся.
     --  Идиоты! -- прокричал в трубку Николай Викентьевич. Он запретил Гере
появляться на  фирме, велел  ждать в  центре  зала на  "Дмитровской" ровно в
полдень -- раньше он никак не мог.
     Гера проболтался четыре часа по  городу, заходя во все магазины подряд.
От недосыпа и нервотрепки у него слезились глаза, но он держался.
     Наконец  наступил  полдень.  Гера,  окончательно потеряв  бдительность,
задремал на скамейке на станции метро.
     -- Ну что, ковбой, пойдем поговорим? -- неожиданно сквозь дрему услышал
он над собой знакомый голос.
     -- Для кого-то он добрый, а для кого-то нет, -- мрачно произнес Николай
Викентьевич. -- Пошли!
     Барсуков  вывел Геру из метро и повел какими-то  проходными  дворами. С
ним не было ни охраны,  ни водителя, ни машины. Все случившееся ночью сильно
напугало его.
     Наконец они зашли в какой-то подъезд, поднялись на третий этаж. Николай
Викентьевич своим ключом открыл металлическую дверь.
     -- Входи!
     Это была ничем не примечательная двухкомнатная квартирка. Косметичка на
туалетном столике, упаковка прокладок на  батарее в ванной  комнате, тапочки
тридцать шестого размера в прихожей -- все указывало на то, что здесь  живет
женщина.  Впрочем,  на всех  предметах  в квартире,  включая  тарелки,  была
недельная пыль.
     --   Это  Иринина  квартира,  --   предупредил  вопрос   Геры   Николай
Викентьевич. -- Поживешь первое время здесь.
     -- А если она появится?
     -- Вот и отлично. Мы столько за  ней охотились, а тут она сама... Как в
том ток-шоу с Юлией Меньшовой,  да? Я сама... Привязываешь ее к стулу, чтобы
не убежала, и звонишь мне... -- Николай Викентьевич прошел на  кухню, достал
из настенного шкафчика початую бутылку коньяку, рюмки. Разлил коньяк, выпил,
не дожидаясь Геры. -- А теперь давай серьезно, Георгий. Подробнейшим образом
опиши  мне все,  что  произошло  с  тобой  и  Кириллом  ночью. Постарайся не
упускать ни одной детали.
     -- Постараюсь, -- вздохнул Гера.
     Он стал рассказывать, как все было. То  ли  от недосыпа, то ли от того,
что  он  переволновался,   рассказ  получился  сбивчивый,  невнятный.  Гера,
конечно,  опустил  ту подробность,  что, когда  Кирилл отправился в  офис на
разведку, он мирно спал и проснулся уже во время стрельбы.
     Барсуков его не перебивал. Когда Гера закончил, он снова наполнил рюмки
коньяком, на этот раз чокнулся с ним.
     -- Проехали. Живой, и ладно!
     -- Кто это был, Николай Викентьич?
     -- Сам гадаю. Видишь, не  нам одним нужны эти  ублюдки. Дернул же  меня
черт с ними связаться! Давай-ка мы с тобой порассуждаем вслух. Допустим, это
бандиты. С  какой  стати  им  понадобилось воевать  с  каким-то  агентством,
которое никакой реальной угрозы для них не представляет?
     -- Не знаю, -- пожал плечами Гера.
     -- Ну да, вот и я не знаю, -- вздохнул Николай  Викентьевич. -- По моим
сведениям/никаких наездов на эту контору не было и быть не могло. В качестве
"крыши"  у  Хохлова с Мухиным ветеранские организации  спецназа,  а  с ними,
думаю, вряд ли кто  осмелится воевать. Разве что  какие-нибудь отморозки. Ну
так отморозки долго не живут. Две машины, говоришь, у них было?
     Гера кивнул.
     -- Одна  высадила  человечка, подождала  его, а потом уехала,  вторая в
тени стояла, так что  и не заметишь. Откуда было знать, что там, внутри, еще
один остался?
     -- Откуда, откуда, -- проворчал  Николай Викентьевич. -- А интуиция  на
что? Интуичить такие вещи надо. Не первый  день живешь. Зачем сосунка в офис
пустил?
     -- Трубку-то никто  не брал, вот  и  надо было запустить подслушивающую
систему...
     --  Систему?  -- Николай Викентьевич так  посмотрел на  Геру,  что  тот
внутренне  похолодел.  --  Значит,  вы  еще и  систему  в  телефонном  шкафу
оставили?
     -- А когда бы мне было ее забрать?
     -- Черт,  надо  ж  было так  наследить: машина, подслушка  да  еще труп
нашего сотрудника в придачу! -- Николай Викентьевич  на мгновение задумался.
-- Ни хрена это не бандиты, это фээсбэшники. Вспомнил я, в справках, которые
мне на этих ублюдков из агентства навели, было сказано, что они  участвовали
в  десятках  операций спецслужб. Так  что... может, все  не так уж  и плохо,
Георгий? Устранят фээсбэшники их без нашей помощи. А мы им их найти поможем.
А?
     -- Я не знаю, -- пожал плечами Гера. -- А что они ублюдки -- это точно!
Такую операцию сорвали! Как вспомню!
     -- Ладно, не пускай пар впустую, отомстишь еще, если живой  останешься.
-- Николай  Викентьевич  поймал  недоуменный  взгляд Геры и  рассмеялся:  --
Шутка! Давай-ка еще по одной для ровного счета, и я побегу.
     Николай Викентьевич разлил коньяк. Они выпили, Барсуков поманил  к себе
Геру пальцем, тот наклонился.
     -- Упустишь Ирку второй раз -- убью как собаку! -- сказал он тихо.

     Генерал  Зеленцов набрал телефон  Антона  Владленовича.  Звонил  он ему
очень  редко  и только  в  самых  крайних  случаях, но сейчас был тот  самый
случай.
     -- Приемная, -- раздался в трубке приятный девичий голосок.
     --  Соедините, пожалуйста, с  Антоном  Владленовичем,  --  попросил  он
секретаршу. -- Генерал Зеленцов беспокоит.
     -- Антона Владленовича сегодня не будет.
     -- А что с ним?
     -- Он сейчас в отпуске.
     -- В отпуске? -- удивился генерал. -- Так вроде недавно был.
     -- С сегодняшнего дня. Оставьте ему свое сообщение.
     --  Нет-нет, не надо.  Я лучше перезвоню.  -- Генерал торопливо положил
трубку.
     С  чего  это  вдруг кремлевского чиновника  потянуло  в отпуск  посреди
"денежного сезона"?
     Действительно,   сейчас,   после   лета,   начинался   самый   "сезон".
Инвестирование губерний шло мощными потоками, то и дело возникала надобность
в хороших  охранниках,  в организации сопровождения и прочих вещах,  которые
генерал своей властью мог обеспечить. А может,  случилось что-нибудь из ряда
вон выходящее?..
     Зеленцов набрал номер сотового телефона Антона Владленовича.
     -- Алло, -- раздался в трубке его голос.
     -- Добрый день, Зеленцов беспокоит.
     -- Слушай, некогда мне сейчас, Зеленцов. Ей-богу, некогда! В отпуске я,
уезжаю отдыхать.
     -- Извините, конечно, да я бы и не стал  беспокоить по пустякам,  Антон
Владленович.  Но  дело в  том,  что опять  возникла  у  нас  неприятность  с
Барсуковым.
     -- С Барсуковым?.. Кто это?
     -- Ну как же! Вы в прошлый раз за него так пламенно заступались...
     -- А-а, Николай Викентьевич. Да-да, вспомнил. Что опять?
     -- Неувязочка вышла, в результате которой погибли люди. Уж не знаю, как
и  быть.  По-доброму  --  сажать его  надо,  чтобы  другим  "новым  русским"
неповадно было.
     -- Ты что мелешь, генерал?!  Какое сажать? Это же будущее нашей страны!
Элита!  Лет  через  пять он  первым  человеком станет после Самого...  А  ты
говоришь -- сажать! Даже думать забудь, проглоти пилюлю и забудь!
     -- Не могу, Антон Владленович, уж очень больно он на мозоль наступил...
     --  Слушай, генерал, я ведь тебе, кажется, сказал, что мне некогда, я в
отпуске.  И  на  дела твои мне  наплевать!  Ты  вот  что, раз  приспичило --
разберись с ним сам, как хочешь... Без меня...
     И -- короткие гудки. Зеленцов послушал их недолго, будто хотел получить
еще какую-то информацию, затем положил трубку.
     -- Легко сказать -- сам разберись. А потом будете с меня шкуру клочками
сдирать!  --  сказал  он самому  себе.  --  Ладно, разберусь,  но  тогда  уж
по-свойски.
     Он снова взялся за телефонную трубку.







     В  Затопино  мы приехали,  когда  была уже ночь. Я велел Артисту и Мухе
ждать меня у  бани,  а сам пробрался в дом. Ольга и Настена спокойно спали в
своих кроватях. Сломанная рука Настены в гипсе покоилась поверх одеяла. Я не
удержался  и  поцеловал  дочь  в  щеку.  Она пробормотала  что-то во  сне  и
отвернулась  к стене. Несмотря  на  то  что  делал  я  все  бесшумно,  Ольга
проснулась.
     -- Сережа, это ты? -- раздался в темноте ее сонный голос.
     -- Я, я. Ты спи.
     -- Давно вернулся?
     -- Только что. Спи, говорю!
     -- А ты?
     -- Мне еще надо ребят в баньке устроить.
     -- Каких еще ребят?
     -- Артиста и Муху.
     --  Снова здорово! -- вздохнула  Ольга, поднимаясь  с кровати. -- Когда
это  только  кончится,   Сережа!..   Мало   мне   всех   твоих   бесконечных
командировок... --  Ольга ворчала, но  в шкаф за бельем  полезла  без всяких
напоминаний.  В  меня  полетели  простыни  и  пододеяльники.  --  Подушки  в
наперниках сам возьмешь. Наволочки сейчас дам.
     --  А  что  тебе  командировки?   Командировки  как  командировки,  все
приличные мужья в них ездят, -- попробовал я пошутить.
     -- Все, да не все!..
     --  Ну  ладно  тебе! В последний  раз,  -- примирительно сказал  я.  --
Закончу с  нынешней,  и все,  завязываю. Кроме столярного дела, ничем больше
заниматься не буду.
     -- Так я тебе и  поверила. Иди давай да возвращайся, а то знаю  я  вас.
Будете до утра подвиги вспоминать...
     Я подхватил белье и выскочил из горницы. Честное слово, самому хотелось
поскорее вернуться к своей полусонной ворчунье...


     До дачи, которая была расположена во Владимирской области, в деревне со
странным названием Арсаки, Ирина с Доком добрались  безо всяких приключений.
Ехали,  на всякий случай  петляя,  "путая  следы",  кружным  путем.  Поэтому
дорогу, которая в обычных условиях отняла бы часа два, они одолели за  пять.
Но зато Док  мог  быть абсолютно  уверен, что за ними  не увязалось никакого
хвоста.
     Док показал  Ирине дачу, принес четыре ведра воды, чтобы ей не  ходить,
объяснил, как пользоваться  газовой плитой, показал подпол,  в котором можно
запереться изнутри.
     Инструкции  были  даны  очень  четкие  и  жесткие:  из  дома  никуда не
выходить, сидеть как мышь, не высовываясь. К окнам близко не приближаться, в
случае,  если  кто-то  полезет  в  дом  -- запираться в  подполе, звонить по
сотовому, вызывать  милицию, "скорую", пожарную,  газовщиков,  всех! Оставил
Док Ирине и оружие -- охотничий карабин, но предупредил, что пользоваться им
можно только  в  самом  крайнем  случае.  Дал ей  на всякий случай  все свои
координаты  и обещал  вернуться  через  день, привезти еды, питья, одежды  и
переносной телевизор.  На даче  был допотопный "Горизонт", но  показывал  он
очень плохо -- сплошное "молоко".
     -- Сколько же мне тут отсиживаться? -- поинтересовалась Ирина.
     Док в ответ пожал плечами:
     -- Все  будет  зависеть от  того, как быстро парни  разрулят ситуацию с
твоим Викентьичем. Как  только тебе ничего не будет  угрожать,  сможешь, как
все, гулять, где захочешь.
     --  М-да, тоска, --  вздохнула  Ирина.  --  А самое главное,  что здесь
"машины" нет!
     -- Какой "машины"? -- не понял Док.
     -- Компьютера -- вот какой!
     -- Ну,  это, пожалуй, я  могу  тебе  организовать,  -- кивнул Док. -- В
следующий раз.
     -- Это было бы здорово. Вот тогда бы я не бухтела и не дергалась.
     Док попрощался  с Ириной, закрыл  дверь на замок, чтобы у нее не возник
соблазн выйти из дома, и отправился на станцию.


     Муха проснулся ни  свет ни заря --  на жесткой лавке предбанника у него
затекло все тело. Он поднялся,  сладко  зевнул  и, потягиваясь,  выглянул  в
небольшое банное окошко, выходившее на огород.
     Было  раннее  утро.  Робкие  проблески  зари  уже окрасили небосклон  в
розовый цвет. Лес, начинавшийся сразу за огородом, был погружен в темноту.
     -- Пейзаж, достойный кисти живописца, -- произнес Муха.
     -- Олег, дай поспать, -- сонно отозвался со своей лавки Артист.
     -- Даю, даю, -- сказал он, но от окна не отошел, любовался.
     Заря становилась все гуще, и вот уже темнота отступила и в лесу деревья
окрасились  в розовый  цвет, и тут Муха совершенно отчетливо увидел в кустах
человека с биноклем, который внимательно рассматривал дом Пастухова.
     -- Ах ты, Тишки-едришки, -- тихо сказал Муха.
     В следующее мгновение наблюдатель исчез.
     Муха  кинулся  было  к  двери,  но  тут  же  сообразил,  что  не  стоит
обнаруживать себя раньше  времени, как это  только что  сделал противник. Он
достал из кармана сотовый телефон, который окунулся вместе с ним в озеро, но
телефон не работал, как и раньше. Растерянно оглянулся, подскочил к Артисту:
     -- Семен, там снайпер сидит!
     -- Где, какой снайпер? -- Спросонья Артист плохо соображал.
     -- Только что видел. Ей-богу, это за Пастухом.
     -- Да ладно тебе! Ничего мы  такого не сделали, чтобы снайперов за нами
посылать!
     -- А я  тебе  говорю -- сидит. Он же не знал, что мы тут в бане ночуем,
вот и... Сообщить надо Пастуху!
     -- Как,  интересно  знать?  -- Артист  поднялся, осторожно  подкрался к
окну.
     -- Вон за теми кустами, -- показал Муха.
     --  Да,  хорошая  позиция,  --  кивнул  Артист,  --  И отход  к  дороге
подходящий. Уверен?
     -- Как в себе.
     -- Черт, что же делать? Пастух ведь сейчас проснется, за нами пойдет. И
стволов у нас здесь нет, чтоб защитить!
     Муха нервно заходил из угла в угол.
     --  Все, я  пошел!  --  принял  он  решение. --  Хрен  с ней,  что себя
обнаружим, зато Пастух будет жив.
     -- Пастух  будет жив, а  снайпер преспокойненько уйдет! -- возразил ему
Артист.
     -- Ну так и что теперь делать прикажешь?!
     -- Тихо! -- прикрикнул на приятеля Семен.
     Оба замолчали. Снаружи послышалось мяуканье.
     -- Давай ее сюда.
     -- Кого? -- не понял Муха.
     -- Да кошку эту! --  с досадой пояснил Артист. Муха чуть-чуть приоткрыл
дверь, и в баню заскочила кошка Нюрка, принялась тереться о его ноги.
     --  Вот и  умница,  --  сказал  Артист кошке и принялся  расшнуровывать
ботинки.  Потом  они оба  занялись поисками бумаги и карандаша. Конечно,  ни
того ни другого в бане не было...
     * * *
     Я проснулся,  когда  солнце  уже  было  высоко,  --  все  же  сказалось
напряжение,  в  котором  мне  пришлось  жить  больше  двух  недель.  С улицы
раздавался звонкий голосок  Настены. Я сладко потянулся и подумал, что жизнь
-- замечательная штука, особенно когда ей ничто не угрожает.
     В горницу вошла Ольга.
     -- Ну что, проснулся,  командировочный? --  спросила она  с улыбкой. --
Завтракать будете?
     -- Жрать охота, слона бы съел.
     -- Слона нету, могу предложить курицу, овощи и сыр.
     -- Пойдет.
     -- Ну, тогда зови своих, как ты говоришь, ребят.
     --  Сейчас. -- Я сделал несколько энергичных упражнений, чтобы прийти в
себя, выглянул  в  окно.  Настена  возилась  с  нашей кошкой  Нюркой.  Кошка
отчаянно мяукала. -- Настена, оставь кошку в покое. Пойдем завтракать.
     --  Ее кто-то  мучил,  --  пожаловалась Настена, продемонстрировав  мне
шнурок от ботинка, который был завязан у Мурки на шее. -- Я снять хочу, а он
не снимается.
     Шнурок я  тут  же  узнал --  от десантных ботинок, в таких мои парни по
горам лазают.  Сомневаюсь, чтобы у кого-нибудь еще в Затопине были ботинки с
такими шнурками.
     Я  выпрыгнул в окно,  осторожно  взял у  дочери кошку. Понятно,  почему
Настена не могла его развязать  -- узел-то специальный, морской. Я дернул за
узелок -- шнурок развязался. К нему был привязан кусочек бересты, на котором
я сразу  заметил что-то  выцарапанное гвоздем. Я повернул бересту  к  свету,
пытаясь разобрать каракули.
     "Пастух, в лесу за баней снайпер. Не ходи!"
     Черт, только этого еще не хватало!  Вот она и началась, реакция на  мой
провал!
     Я схватил Настену на руки и побежал к крыльцу.
     -- Пап, не надо, поставь, я гулять хочу! -- завопила Настена.
     -- Потом гулять, потом, -- повторял я.
     Вбежал в дом, запер дверь. Ольга стояла у окна, взбивая венчиком желтки
для торта, я подскочил  к ней, повалил на пол. Миска с желтками выпала у нее
из рук, загремела о пол.
     -- Ты что, рехнулся? -- закричала на меня Ольга, но я тут же заткнул ей
рот.
     -- Снайпер! -- прошептал я ей на ухо. -- Лежи и Настю держи.
     --  Снайпер?  --  переспросила Ольга, и  глаза  ее  тут же  наполнились
слезами. Ее примеру немедленно последовала и дочь.
     --  Тихо, не реветь!  -- цыкнул  я  на них. На четвереньках я пробрался
назад в горницу, где под кроватью лежало мое ружье, зарядил "винчестер"...
     Теперь  главное  --  выбраться из дому  так,  чтобы он  меня  не засек.
Засечет  -- уйдет и жди потом пули в самый  неожиданный момент.  Слава богу,
что он  засветился. Да и то лишь потому, что друзья мои очень наблюдательные
люди...
     Я решил подобраться к нему с тыла. Если он взял под прицел задний двор,
в который рано или поздно  я должен выйти, значит, надо обойти его по лесу с
левой  стороны.  Конечно, в том случае,  если у снайпера  есть прикрытие  из
одного или  двух  человек, подобраться незамеченным  не  удастся,  нечего  и
думать. Но я почему-то был уверен, что снайпер один. Снайперы, -- они обычно
всегда одни ходят...
     Я выскочил из  дверей и, пригнувшись, бросился под прикрытием заборов и
жухлой травы по  улице. Еще метров тридцать, и  он  не сможет  меня  увидеть
никогда и ни за что!
     Пробежав пол-улицы, я свернул в огород и, не разбирая, где межа, а  где
грядка, побежал в сторону леса.
     --  Куда, окаянный?!  -- закричала мне  вслед  соседка баба Маша,  но я
только досадливо махнул ей в ответ рукой.
     Вот  теперь, крадучись, можно было и направиться  назад, к  тому месту,
где в кустах, судя по всему, и должен находиться снайпер.
     Я шел тихо, не  наступая на сухие ветки, и  все-таки не  заметил тонкой
лески,   натянутой  поперек  тропы  на  уровне  лодыжки.  Тихонько   звякнул
колокольчик,  и в  следующее мгновение  в  кустах, которые  росли за забором
возле  моего огорода,  раздался шорох.  Я  понял, что  выдал  себя, и, желая
испугать  киллера, пальнул поверх кустов. Посыпались ветки,  листва,  бешено
взвыл мотор, и прямо на меня из кустов выехал мотоциклист. Я уже был готов к
этому, а потому выстрелил по  колесам. Не знаю, куда я попал,  но он рухнул.
Пару  метров мотоцикл прошел юзом, потом замер. Киллер лежал, не шевелясь, я
подошел к нему, сорвал шлем. Это был парень лет двадцати с небольшим.
     -- Вставай! Чего разлегся-то?
     -- Не могу! Ты меня ранил! -- прохрипел парень в ответ.
     А  через забор уже лезли Муха и Артист, у обоих в руке было по здоровой
дубине.
     Я  снял  со  снайпера  мотоцикл,  придавивший ему левую ногу. Она  была
действительно как следует "побита" дробью.
     -- Я его щас замочу, суку! -- закричал Муха, подлетая к парню.
     -- Не надо, я его уже наказал! -- остановил я Олега. Присел на корточки
рядом с корчащимся от боли парнем. -- Ну что, рассказывай, ублюдок!
     --  Ты че, первый день как  родился? -- спросил он. -- Знаешь,  что мне
будет, если я расколюсь?
     --  Ага,  значит,  меня  грохнуть -- это пожалуйста,  а себя, любимого,
жалко? Смотри, сейчас вторую ногу прострелю.
     --  Не, ты лучше  в пах ему,  чтоб  женилка  отвалилась, -- посоветовал
Артист.
     -- Ну? -- Я действительно приставил  ружье к  его  правой ноге. --  Кто
тебя послал? -- Настрой у меня был очень серьезный. Ладно, я боец, всю жизнь
рискую,  но чтобы подвергать опасности мою дочь, жену?! Они  со мной  не  по
правилам  играют -- и я  тоже  буду! --  Считать  не  буду, сразу  выстрелю.
Сначала в ноги, потом в руки, а после и башку отстрелю...
     -- Зеленцов.
     -- Зеленцов? -- удивился я. -- Генерал-лейтенант Зеленцов?
     Я  никак  не ожидал,  что приказ  о моем устранении может  исходить  от
самого Зеленцова!  Видно, здорово мы с ребятами этим козлам плешь проели! Но
одного имени было недостаточно. Мне нужны были веские  доказательства, чтобы
наказать "заказчика".
     Однако парень молчал.
     -- В общем,  так, киллер-недоучка.  Мы тебя сейчас отвезем  в больницу.
Скажешь,  что  на  охоте  сам  себя подстрелил.  И  на  глаза  Зеленцову  не
показывайся. Я с  ним  сам все дела улажу.  Да не дрейфь,  убивать  я его не
буду. У меня другие методы.
     Парень молчал.
     Артист  вынес   из  кустов  легенькую  изящную  винтовку  с  оптическим
прицелом.
     -- У  него  там тайничок  под дерном, -- объяснил он, бросая винтовку к
моим ногам. -- Трофей!
     -- Отлично.  За  эту  винтовочку можно тебя  как минимум лет на  десять
закатать.  Но я  этим  заниматься не буду. Не  хочу пачкаться о  дерьмо! Тем
более неблагодарное занятие, все равно тебя твои работодатели вытащат!
     -- Слушай, а может, замочить его из этой самой  винтовки? -- неожиданно
предложил Муха.
     -- Не  надо, -- вздохнул парень.  -- Верно в бумажках написано, что  вы
профи...  Я  расскажу  схему,  только  поклянитесь,  что  отправите  меня  в
больницу. Нога немеет... аж в глазах темно...
     Я переглянулся со своими парнями.


     Ирина копалась  в разобранном сотовом телефоне. Среди рухляди,  лежащей
на  чердаке  дачи  Дока,  она  отыскала  допотопный  тестер, который,  к  ее
удивлению, еще и работал. Уезжая, Док оставил неработающий телефон на столе,
и теперь она пыталась привести его "в чувства".
     -- Эй, зеленая, сама пойдет, -- нашептывала Ирина, глядя на пляшущую по
шкале стрелку. -- Сама пойдет...
     В разобранном виде телефон довольно  быстро высох над газовой плитой, и
теперь оставалось только его протестировать.
     -- По-моему, порядок, -- произнесла Ирина удовлетворенно и щупом нажала
на кнопку "ОК". Трубка загудела. Ирина быстро набрала номер. С  минуту никто
не подходил, потом раздался голос ее подруги Нади.
     -- Ну, блин, кто там еще?
     Ирина подняла трубку со стола и приложила ее к уху:
     -- Надюха, это я.
     Повисла пауза.
     --  Ирка,  ты?  Ни  фига  себе!  А  мне  сказали, что  ты на  вертолете
разбилась.
     -- Врут они все! Жива я и почти здорова.
     -- Что значит -- почти? Гриппуешь, что ли?
     -- Нет, пулей зацепило.
     -- Пулей? У-у, круто! Это там, что ли, на курорте?
     -- На нем. Сейчас на другом курорте отдыхаю. В Арсаках.
     -- Где это?
     -- Да тебе-то какая разница?
     -- Как это какая? Может, навещу лепшую подругу.
     -- Не-не,  нельзя. Ладно, я с чужого сотовика базарю, потом  друган  не
расплатится.
     -- А, ну все понятно,  раз друган у тебя новый. -- Надя рассмеялась. --
На курорте она отдыхает! Так это теперь называется, да?
     -- Все,  бай. -- Ирина повесила трубку, облегченно  вздохнула --  связь
есть, можно жить.


     Генерал Зеленцов был несколько взволнован: сегодня ему позвонил Циркач,
сказал, что с объектом возникли некоторые трудности и  необходимо немедленно
встретиться на конспиративной квартире. Какие еще трудности  могли появиться
в связи с Пастуховым? Неужели Циркач  его только  ранил и не смог  добить? А
может, Пастухов  свинтил вместе со своими бабами в неизвестном направлении и
Циркач не может его найти? Зеленцов терялся в догадках.
     Встреча была, как обычно, в восемь, и до этого времени он весь извелся.
Конечно,  по телефону информацию такого рода не оглашают, но мог ведь Циркач
хотя бы намекнуть, что произошло.
     Без пяти восемь Зеленцов вошел в  знакомый подъезд, поднялся  на второй
этаж, открыл дверь своим ключом.
     -- Циркач?
     Никто  не  отозвался.  Зеленцов  прошел в  комнату,  огляделся. Никого.
Впрочем,  у  него еще  три  минуты, сейчас  появится.  И  тут створка  шкафа
распахнулась, и  генерал увидел наставленный на него пистолетный  ствол. Это
был Муха.
     -- Доброе утро, дядя, --  сказал Муха  весело.  -- А ну-ка лег  на пол,
ручки за голову.
     Зеленцов, мгновенно оценив  обстановку, понял, что, если сделать резкий
рывок, он сумеет  скрыться  за дверью прихожей до того, как будет произведен
выстрел. А там он уже выхватит пистолет. Он так было и сделал, но тут ему на
голову  с антресолей сиганул кто-то  еще,  повалил на  пол. Это  был Артист.
Зеленцов жалобно  заскулил, потому  что, падая,  неловко  подвернул руку.  В
следующее мгновение  входная  дверь открылась  и  в  прихожую  вошел  Сергей
Пастухов.
     -- Поднимите его! -- приказал он.
     Муха с Артистом подняли Зеленцова, оттащили его в комнату и посадили на
стул.
     -- Добрый вечер, Валентин Андреевич. Не зашибли вас мои ребята?
     -- Мы тебя, как всегда, недооценили, Пастухов, -- прохрипел генерал. --
Расколол, значит, моего парня?
     -- Расколол, -- кивнул Сергей. -- В больнице он  валяется. Едва ногу не
потерял. Значится так, у меня  три  условия, при которых вы выйдете из  этой
квартиры  живым:  во-первых,  вы  сейчас  же  пишете заявление  об  уходе  в
отставку;  во-вторых, называете  имена  тех,  кто заказал убийство министра;
в-третьих, гарантируете безопасность мне, моим близким и друзьям, немедленно
снимаете все обвинения и отдаете  приказ о прекращении  на нас охоты. Начнем
сразу с третьего. -- Пастухов протянул генералу трубку телефона.
     Зеленцов посмотрел на него оценивающе.
     -- Ты что, Пастухов, дурак или притворяешься? Неужели не понимаешь, что
систему эту тебе никогда не завалить? Не ты ее создал,  не тебе и ломать. Ты
даже  представить себе не можешь, какие бешеные деньги поставлены на кон. Да
тебя сметут, как былинку.
     Пастухов  не сдержался и нанес генералу короткий хлесткий  удар. Голова
Зеленцова безжизненно упала на грудь.
     -- Это тебе за дурака. Освежите его немного.
     Артист отправился на кухню и вернулся  со стаканом воды. Выплеснул воду
в лицо генералу.
     --  А теперь  я  тебе, ублюдок,  скажу! --  Пастухов  вдавил два пальца
Зеленцову  в подбородок, как бы цепляя его на крючок.  -- Для таких, как ты,
честь мундира  --  тьфу,  ничто.  Вместо  чести  у тебя в глазах  бумажки  с
портретами американских президентов. Ты за них не то что Родину, мать родную
продашь. Система  твоя  держится  на ворах  и подонках,  но рано или  поздно
наступает  час расплаты.  Так  вот, для  тебя  он  уже наступил, а для твоих
дружков наступит завтра, -- Пастухов приставил к виску генерала пистолет. --
Ну что,  договорились мы с тобой или  нет? Знаю я все  про ваши деньги и про
банк,  который их  отмывает,  чтобы потом  на Запад  переправлять, на личные
счета. Сколько веревочке ни виться, конец будет. Всем вам будет.
     -- Не стреляй, капитан, я... согласен, -- выдавил Зеленцов.


     Док подъехал к дачному домику на  своей машине.  Все  окна  на первом и
втором этажах были зашторены, никаких признаков жизни не наблюдалось.
     "Молодец девочка,  конспирируется",  --  отметил про себя Док.  Он стал
выгружать из машины вещи.
     Открыл дверь, вошел на веранду.
     -- Ирина! -- позвал он громко.
     Наверху раздался грохот и испуганный голос Ирины:
     -- Кто там?
     Док улыбнулся:
     --  Да  я  это, я. Как обещал:  телевизор, жратва,  компьютер.  Правда,
старенький, "четверка", но рабочий.
     Ирина спустилась по лестнице вниз.
     -- Я на чердаке сплю, на первом этаже боюсь, -- предупредила она вопрос
Дока.
     --  Спи,  мне-то что, --  пожал плечами Перегудов. --  На  вот.  --  Он
протянул девушке чемоданчик с ноутбуком.
     -- "Четверка", говорите?  Ничего, можно и  на ней  что-нибудь  полезное
сочинить.
     Девушка   поставила   компьютер   на   стол  и   принялась   разгружать
перегудовские сумки.
     И  в этот  самый момент за  окнами  послышался шум  моторов.  Перегудов
подскочил к окну, которое выходило на дорогу, отогнул занавеску.
     Машин было две -- два черных огромных джипа с затемненными окнами.
     -- Вот черт, кажется, это по нашу душу!
     -- По нашу? -- Ирина побледнела. -- О боже, опять?
     -- И как только они вычислить смогли? Неужели  я где-то наследил? Ушами
чего-то прохлопал?
     Док  закрыл  входную дверь на  задвижку, потом схватил Ирину за руку  и
потащил к подполу.
     -- Куда, я не хочу! Давайте вместе! Они вас убьют!
     --  Лезь, говорю, и чтоб тихо мне там!  --  Док  открыл крышку погреба,
толкнул Ирину в темноту. -- Справа выключатель есть. На задвижку закройтесь.
     Сам же подскочил к лестнице, торопясь взобраться по ней на  чердак.  На
чердаке  у  него был  тайник  с  арсеналом на случай нападения  каких-нибудь
головорезов: охотничье ружье, патроны, карабин.
     Все  было на месте. Док быстро  зарядил карабин  и выглянул в окно. Да,
это были люди Николая Викентьевича, направлявшиеся к дверям дачи. Возглавлял
процессию  Гера.  Он  сделал  знак,  чтобы  все  остановились, подошел один,
постучал:
     -- Откройте, мы знаем, что баба здесь. Док молчал.
     -- Короче, даю вам на размышление три минуты, потом начинаем штурм.
     Док  почувствовал,  как  внутри  у  него  все  похолодело.  Можно  себе
представить,  что  будет  с  дачей,   если  бандиты  начнут  ее  штурмовать!
Пространство от дачи  до дороги хорошо простреливается, но у него  всего два
ствола, Ирина не в счет, а этих головорезов как минимум шестеро, и вооружены
они отнюдь не мелкашками. Долго ему не продержаться!
     * * *
     Никто -- ни Док, ни люди  Николая Викентьевича  -- не  заметили, как на
опушке леса появился зеленый "уазик",  который тут же снова нырнул  назад  и
спрятался за густым кустарником. В машине было двое мужчин. Оба были одеты в
ветровки,  на ногах  болотные  сапоги. На заднем сиденье, в чехлах, лежали у
них два охотничьих карабина. Типичные охотники. Тот,  который сидел  рядом с
водителем,  перегнулся через спинку сиденья и  взял один из карабинов. Ловко
сдернул чехол.  Проверил  оптику, нацелившись  на  ствол  березки  метрах  в
сорока. Щелкнул спусковым крючком.
     -- Нормально, -- произнес он и сунул в рот жевательную  резинку. --  Ну
что, давай мне клиента.
     Второй, который сидел за рулем,  полез во внутренний  карман ветровки и
вынул   несколько   фотографий   Николая   Викентьевича.   Фотографии   были
качественные. Видно, что снимал профи. На них Барсуков был изображен в фас и
в  профиль  --  в  собственной  машине,  выходящим  из  офиса под прикрытием
охранников, за банкетным столом.
     --  Далековато  здесь,  --  с  сомнением  покачал  головой  первый.  --
Ошибиться можно.
     --  А  ты  сделай  так, чтобы  не  ошибиться, --  посоветовал  снайперу
водитель.
     --  Это, конечно, можно, --  усмехнулся снайпер.  Он  вынул из  кармана
ветровки пачку  патронов,  отстегнул от карабина  пустой  рожок  и  принялся
снаряжать его.
     Водитель протянул напарнику еще два патрона -- на остриях пуль  краской
были нанесены две красно-черные полоски.
     -- Надежный способ от головной боли.
     -- Это точно, -- усмехнулся снайпер и открыл дверцу.
     -- Ни пуха ни пера.
     --  Пошел  ты  к  черту  со  своими  советами!  -- ругнулся  снайпер  и
неторопливо зашагал к поваленному дереву на опушке. Отличная позиция  и  для
наблюдения, и  для стрельбы -- дача Дока,  джипы  Николая Викентьевича и его
охраны были видны как на ладони.
     Снайпер  внимательно  огляделся,  затем,  кряхтя,  опустился на  землю,
положил  карабин на  дерево. Приставил  к  глазам  бинокль.  Он  внимательно
рассматривал джипы,  идущих к дачному домику людей с оружием. Среди них  его
клиента не было.
     -- Ах, попалась птичка в сети, -- произнес он нараспев.
     В это мгновение со стороны грохнул выстрел.
     -- Смотри-ка  ты, воюют, -- снова усмехнулся снайпер. -- Какие молодцы!
Ну, нам-то проще!
     * * *
     Пока  Док   лихорадочно   соображал,   как  построить  оборону,   чтобы
продержаться как можно дольше, три минуты истекло. Гера вытащил из-под мышки
пистолет  и  кивнул  своим  --  вперед!  В  следующее мгновение  он  упал  с
простреленной рукой. Бандиты мгновенно ретировались и попрятались за машины.
     --  А  теперь  вы  меня слушайте! --  закричал Док, отойдя  подальше от
оконного  проема.  --  Арсенала у  нас хватит на вас  на всех, той,  кого вы
ищете, здесь нет, но если желаете найти смерть -- пожалуйста, -- он выскочил
из-за  стены и дважды  выстрелил по  лобовому стеклу  одного  из джипов.  --
Понятно объясняю?
     Акция   устрашения,   устроенная   Доком,   видимо,  произвела  должное
впечатление  на бандитов.  Они не  стреляли и  не  показывались.  Гера  один
корчился от боли на траве возле крыльца дома.
     -- Да вытащите же вы меня отсюда! -- закричал он.
     Док  прекрасно понимал: скоро они поймут,  что он блефует, и тогда  ему
несдобровать...


     Антон Владленович и  его жена выгружали вещи из багажника машины, когда
к  ним, прихрамывая,  подошел  невысокий  худой  мужчина в  форменной одежде
носильщика.
     -- Разрешите я вам помогу?
     Антон Владленович с ног  до головы  смерил носильщика  взглядом,  потом
кивнул:
     --  Да,  правильно, давайте-ка!  Вот эти  все сумки,  чемоданы. Марина,
проследи, пожалуйста.
     Сыновья  с  родителями лететь отказались.  Они заявили,  что им и здесь
хорошо: один влюбился в очередной раз, у другого  были проблемы с  учебой --
два  хвоста  за прошлый  семестр.  Антон  Владленович не  настаивал, в конце
концов  каждый сам  свой путь выбирает,  да и дети тут ни при чем, нужно для
начала спасти собственную  шкуру.  И  можете  не сомневаться,  он еще  снова
поднимется, не родился еще человек, который сможет его утопить!
     Носильщик  погрузил  сумки  и чемоданы  на  большую  широкую тележку  и
покатил ее к зданию аэропорта.
     -- Иди, иди за ним, я сейчас! -- приказал жене Антон Владленович.
     Ему еще нужно отдать последние распоряжения охранникам,  рассчитаться с
ними за "особые" услуги.
     Носильщик  вкатил  тележку  в  лифт,  и двери захлопнулись перед  носом
Марины.
     --  Эй  вы, откройте  немедленно! --  забарабанила  она в  дверь  лифта
кулаками. Через несколько мгновений дверь открылась.
     Носильщик виновато улыбнулся:
     -- Извините, бывает. Заходите, пожалуйста.
     Марина протиснулась внутрь,  двери  съехались,  и лифт  плавно тронулся
вверх.
     Носильщик докатил тележку до  таможенного  контроля, там Марина  с  ним
щедро рассчиталась. Через несколько минут появился и Антон Владленович.
     -- Ну что, все в порядке?
     -- Да, уже регистрация. Надо таможенные декларации заполнить.
     -- Да брось ты, --  махнул рукой Антон Владленович, -- у нас наличности
меньше, чем по полторы тысячи на брата. В данной ситуации мы не вип-персоны.
Поняла?
     -- Как не понять, -- вздохнула Марина.
     Через несколько минут они без проблем прошли по "зеленому коридору",  а
еще через двадцать их багаж уплыл по транспортерной ленте куда-то вниз...


     Люди  Николая  Викентьевича  довольно   быстро  оправились  от  наглого
заявления и стрельбы Дока, реально оценили ситуацию и, убедившись, что у них
явное  преимущество,  открыли  ответный  огонь.  Звонко  посыпались  стекла,
запрыгали занавески на окнах,  полетели щепки от  дранки, которой был  обшит
дом. Док отвечал на огонь то из ружья, то из карабина. Бандиты отогнали свои
джипы  на  безопасное расстояние, и теперь  он не  мог  причинить  вреда  их
технике.
     Когда возникла небольшая  передышка,  Док пересчитал  патроны. Двадцать
семь для  карабина и около полусотни  для ружья. Не густо, однако!  Во время
современного боя  солдатику  за сутки порой  приходится выстрелить  до цинка
патронов (тысяча восемьдесят штук), а у него всего  семьдесят, дай бог, чтоб
хватило на час обороны.
     Еще Док подумал, что все-таки выбрал самую  удачную позицию. Штурмующие
действительно были как на  ладони. Конечно, рано или поздно они его окружат,
и тогда все, тогда кранты, но пока  что у них не получается этого сделать. А
может,  Гера  этот,  раненный  в  руку,  тупой?  Не  сообразил? Или  бандиты
полагают, что оборону действительно держат несколько человек?
     Как бы  то  ни  было, но  Док держался.  Вскоре  один  из людей Николая
Викентьевича вышел из  укрытия  с белым шарфом  в  руке. Он, размахивая  им,
осторожно подошел к даче и закричал:
     --  Николай Викентьевич предлагает  семьсот  кусков  за  бабу.  Хорошие
деньги!
     -- Я деньги не люблю, мне баба милей, -- отозвался Док.
     --  Зря! Мы ведь будем штурмовать, пока не  успокоимся, и никто  вам не
поможет. Место здесь  глухое, так  что...  Николай Викентьевич дает еще  две
минуты.
     -- Не надо. Иди назад к своему Николай Викентьевичу! -- крикнул Док.
     Парень  повернулся  спиной  к  дому, а в  следующее  мгновение  швырнул
гранату в чердачное окно. Метнул очень точно, граната прокатилась  по полу и
запрыгала по лестнице вниз. Док бросился на пол. Наконец граната взорвалась,
лестница рухнула, осколки пробили крышу, застряли в стенах.  Док ощупал себя
-- кажется, не ранен. Только в ушах стоял несмолкаемый шум, будто под окнами
дачи плескалось море.
     -- Ирина, ты жива? -- крикнул Док.
     --  Жива,  -- отозвалась Ирина  из подпола. -- У меня в люке дырка. Что
это было?
     --  Граната, -- сказал Док тихо. Он выставил карабин в окно и выстрелил
по  убегающему "парламентеру".  Тот упал.  В  ответ опять  раздалась  частая
стрельба.
     И вдруг Док увидел, что бандиты со всех ног бегут к джипам. В следующее
мгновение обе машины сорвались с места и помчались по направлению к станции.
Но не прошло и минуты, как один из джипов вдруг повело, подбросило на кочке;
водитель  явно  потерял  управление,   а   в   следующее   мгновение  машина
перевернулась и  легла на крышу.  Еще через  мгновение из  капота  вырвалось
мощное пламя и грохнул взрыв.
     Следом Док услышал далекий вой  сирен  и увидел, что по  направлению  к
даче несутся две пожарные машины и одна "скорой помощи".
     -- Ни хрена себе, ни хрена себе, -- бормотал контуженный Док.
     Но   вот  и  пожарные,  и  "скорую"  обогнал  "шевроле-блейзер",   тоже
устремившийся  к  даче.  Машина  затормозила  около  самых  дверей,  из  нее
выскочили Пастухов, Артист и Муха с "винчестерами" наперевес.  Артист  одним
ударом ноги выбил дверь, и они заскочили внутрь.
     -- Ни хрена себе, ни хрена себе! --  продолжал твердить Док, пораженный
увиденным.
     Пожарные и "скорая" тоже наконец достигли дома.


     --  Наш  самолет произвел  посадку в  международном  аэропорту  столицы
Швейцарии,  города  Берн,  --  произнес  приятный  женский  голос,  и  Антон
Владленович со вздохом облегчения расстегнул ремень безопасности.
     Он не любил летать -- боялся, но по долгу службы это приходилось делать
довольно  часто,  и теперь  он  относился к  полетам как  к неизбежности,  с
которой нужно смириться.
     Антон Владленович поглядывал  в иллюминатор, как самолет подруливает  к
терминалу. Стекло покрылось мелкими брызгами дождя. Ну, вот  и все, он почти
в  безопасности.  Сейчас они возьмут такси, доедут до  дома и... К черту всю
эту Россию с ее бардаком! Не вернется он туда, хватит!
     --  Ну  чего  ты,  пошли!  -- вернул его  к действительности голос жены
Марины.
     -- Да-да, -- Антон Владленович встал и направился к выходу.
     Багаж  они  получили довольно быстро. Антон Владленович  поймал  такси,
по-немецки назвал адрес.
     -- Яволь, -- отозвался молодой водитель в надвинутой на глаза форменной
фуражке.
     Антон  Владленович  подумал,  что   водитель   этот  чем-то  напоминает
шереметьевского  носильщика:  тот же рост,  та  же  прическа... Удивительные
совпадения бывают в этом мире.
     Машина  понеслась по автобану.  Антон Владленович  с Мариной глазели по
сторонам и тихо переговаривались.
     Неожиданно машина свернула с автобана и остановилась на обочине.
     Антон Владленович пытался подобрать немецкие слова, чтобы выяснить, что
случилось, но не смог.
     -- Вот хэппэнд? -- произнес он по-английски.
     -- Да ни хрена не случилось, -- ответил ему  на чистом русском водитель
и снял фуражку. -- А ну вылезайте из машины!
     -- Вы русский? -- не мог поверить своим ушам Антон Владленович.
     -- Я -- Вэн!
     И  тут Антон  Владленович  увидел  наставленный  на  него  пистолет.  В
следующее мгновение и он, и его жена Марина выскочили из  машины  как пробки
из бутылки.
     Страшная догадка осенила Антона Владленовича.
     -- Там, в аэропорту, это были вы?
     -- Конечно. Сам я не смог бы провезти бабки, а у вас мидовский паспорт,
особый статус. -- Вэн  открыл багажник, принялся выгружать  их вещи прямо на
асфальт.
     -- Что вы делаете? -- робко спросила Марина.
     --  Ничего страшного. Поймаете сейчас другую машину и доберетесь.  Меня
интересует только это. -- Вэн  вынул  из  багажника большую  кожаную  сумку,
расстегнул молнию  и  раскрыл  ее.  В  сумке  лежали  банковские упаковки  с
долларами.
     --  Вы  подменили  багаж!  --  произнес  Антон  Владленович  с  нервным
придыханием.
     -- Да, в лифте.  Желаю вам всего доброго. -- Вэн захлопнул багажник и с
сумкой направился к открытой дверце.
     -- Это мои деньги! -- Антон Владленович сделал было движение вперед, но
опять увидел пистолетный ствол и замер.
     -- Прежде всего, деньги это не твои, и вообще скажи спасибо, что я тебя
не кончил, как  твоего племянника! -- С этими  словами Вэн  сел в  машину  и
захлопнул дверцу.
     Взревел мотор, такси сорвалось с места.
     -- Антоша, нас ограбили! -- со слезами в голосе произнесла Марина.
     --  Какой же я дурак! Идиот!  Дерьмо!  Ничтожество!  --  закричал Антон
Владленович и затопал ногами. А в следующее мгновение  он вдруг схватился за
сердце и стал оседать на асфальт. -- А-а-а! Марина, валидол!
     * * *
     "Скандал,  который  разразился вокруг украденных  денег,  перечисляемых
России  западноевропейскими   банками  для   поддержания   нашей  экономики,
нарастает  с  каждым  днем.  В него,  как  в  гигантскую  воронку,  попадают
чиновники все  более  и более  высокого ранга.  Вчера городской прокуратурой
было возбуждено  уголовное  дело  против бывшего генерала ФСБ Зеленцова В.А.
Генералу  предъявлены обвинения в  хищении государственных  средств  в особо
крупных  размерах, взятничестве и  превышении служебных  полномочий. Генерал
Зеленцов  взят  под  стражу  и  сейчас  находится  в "Матросской тишине".  В
соответствии  со  статусом  ему  предоставлена  отдельная  камера.  В  общей
сложности по этому делу,  которое  смело можно назвать "аферой нового века",
уже проходит более ста человек. И только одному из них, Дмитриевскому Антону
Владленовичу, удалось избежать ареста  в связи со  скоропостижной  смертью в
пригороде Берна".
     "Сов.секретно" 11.11.2001 г.


     В том бою, который нам пришлось  вести  в  Арсаках против людей Николая
Викентьевича,  никто  из  наших  не пострадал,  если,  конечно,  не  считать
контузии Дока и испуга бедной девушки Ирины. Осколок от той гранаты мы нашли
даже  в буханке  хлеба, которая лежала на столе на  кухне. А  вот бандиты --
иначе их не назовешь --  потеряли своего "папу". Водила Николая Викентьевича
с испуга  не справился  с  управлением  да плюс к тому шальная пуля попала в
бензобак  --  в общем, когда  пожарные потушили машину,  в ней оказалось три
трупа,  в  том  числе  и  генерального  директора  "Технологии".  Менты  нас
помурыжили, конечно, для соблюдения всех формальностей, но скоро  отпустили.
Как позже выяснилось, у милиции был приказ аж с самого "верху" не трогать ни
меня, ни моих людей ни при каких обстоятельствах. Мы, оказывается, выполняли
особое  задание  правительства!  Конечно, когда  у тебя  над  головой  такая
"крыша", можно жить спокойно!
     "Разбор полетов"  показал: виновата в том, что  понаехали бандиты, сама
Ирина.  Дернул  ее  черт позвонить  подружке и  рассказать,  где  именно она
"отдыхает".   Телефон  Нади  стоял  на  прослушке,  поэтому  людям   Николая
Викентьевича  не  составило  труда вычислить  дачу  Дока.  А  когда началась
стрельба, это  именно она, по инструкции  Перегудова, вызвала и  "скорую", и
пожарных, и ментов. Менты, конечно, приехали позже всех -- к жареным трупам.
Правильно, куда им торопиться?
     Ирина  пообещала нам компенсировать  затраты на ее  поиск  и поделиться
гонораром  от взломанной  программки,  но  что-то  ее не  слышно,  не видно.
"Кинула", наверное. Хакеры  --  они существа  ненадежные!  Ладно, поживем --
увидим.
     Про свой должок Вэну я, конечно, не забыл, но,  как сообщил мне недавно
полковник  Голубков,  Вэн свалил за кордон, несколько раз поменял  паспорт и
даже  вроде  сделал  пластическую  операцию,  так  что достать  его  пока не
представляется возможным. Хотя, может, Голубкову, это и кажется невозможным,
я -- смогу! Вот только отдохну немного, развеюсь, поплотничаю, на рыбалку  с
Настеной похожу.
     Перелом  у  нее   сросся,   теперь  каждый  день  ездим  в  поликлинику
разрабатывать руку. Удочку уже может держать... Правда, несколько дней назад
я дал  Ольге клятву, что  никаких больше командировок... Ничего, на то она и
клятва, чтобы ее иногда нарушать.
     Артист вернулся в свой  театр, Док  -- в  больницу,  а  Боцман с  Мухой
накупили  аппаратуры,   "жучков",   телекамер   и,  чтобы   раскрутить  свое
детективное  агентство,  развернули   рекламную  кампанию   на  дециметровых
телеканалах.  Мол,  "обеспечим  вашу безопасность навсегда!". Какой идиот им
такой слоган сочинил, интересно знать?


     Сегодня, когда окончательно стало ясно, что все кончилось, я отправился
в нашу церквушку  в Спас-Заулок, чтобы  поставить свечи на  помин  души моих
парней. Зашел  на  кладбище их  проведать:  Тимофея  Варпаховского по кличке
Каскадер и Николая Ухова -- кличка Трубач. Я накапал немного горячего  воску
на надгробья и поставил свечи на мрамор. Ветра почти не было, и пламя горело
ровно,  едва колеблясь. Я сидел на скамейке напротив могил  и вспоминал наше
славное  боевое  прошлое...  Когда-то  мы снова  соберемся  вместе, "солдаты
удачи"?

     Андрей Таманцев. Погоня за призраком

Last-modified: Sun, 25 Aug 2002 06:16:31 GMT

Оцените этот текст: