о мое, собственное,
выношенное. У меня, наверное, как и у каждого нормального  человека,  есть
свое  маленькое  тщеславие,  оно  не  позволит  заниматься  переписыванием
других. Лучше уж я буду сочинять сам. По-моему, Брокт именно  потому  смог
пойти на это дело, что сам писать не умел.
   - Может быть, - сказал Воронихин. Он вздохнул, развел руками. -  Что  ж
поделаешь, видимо, суждено делу Брокта остаться без продолжения. Разве что
найдется еще один такой же энтузиаст. Простите, Сойерс, что  зря  отнял  у
вас время. - Он улыбнулся и добавил: - Ну а если все-таки передумаете, так
дайте мне знать. Я снабжу вас на первое время рекомендательным списком.
   - Это Брокт вам дал?
   - Да, он переслал его мне незадолго до смерти. Без всяких комментариев,
просто листок, на котором значится два десятка названий. До свидания.
   - Одну минуту, - сказал Сойерс. - Объясните, Воронихин, как вам удалось
раскрыть обман.
   -  Видите  ли,  сомнения  у  меня   возникли   давно.   Меня   поражала
разносторонность Брокта. В наше время не столь уж неожиданно  сочетание  в
одном  человеке  самых  различных  дарований.  Но  легче   быть,   скажем,
выдающимся химиком и композитором, чем выдающимся композитором в легкой  и
серьезной музыке или химиком в органике и неорганике. А Брокт был гением и
в драме, и в прозе, и в стихах, и в сатире. Вспомните  знаменитый  "Остров
пингвинов". Кстати, его автор - французский писатель Анатоль Франс. Но все
это были не более чем смутные сомнения. Помог странный случай.
   Мои предки русского происхождения, о чем легко судить по фамилии.  Один
из них был страстным любителем  литературы,  причем  особенно  преклонялся
перед талантом Есенина. Из поколения в поколение передавалась эта страсть,
и, хотя старинные стихи постепенно забывались, уступали место современным,
каждый в роду передавал своим наследникам то, что осталось в  памяти.  Мой
отец  как-то  декламировал  одно  из  забытых  стихотворений,  и  мне  оно
запомнилось. Особенно я был пленен силой  и  необычным  лиризмом  слов  "И
деревья, как всадники, съехались в нашем саду". Всего одна строка, Сойерс,
но какая! Когда я встретил ее у Брокта - сомнений не оставалось.
   -  Да,  но  строку  могли  придумать  заново.  Вы  ведь   знаете,   что
теоретически  все  повторяется.  Существует  даже  шутка,  что  если  дать
обезьяне автописец и не ограничивать  ее  временем,  то  когда-нибудь  она
воспроизведет дословно все творения, созданные гением.
   Воронихин протянул руку для прощания:
   - Знаете, Сойерс, я ценю математические абстракции, но при всем  к  ним
уважении убежден: такие строки сочиняются только раз.