олдун. Никита молча вытянул руку в сторону начинавшейся степи. От горизонта к ним скакали даа всадника, приближаясь со сказочной быстротой. Никита смотрел на открывшуюся взору картину и не верил глазам. Впечатление было такое, будто они вернулись в мертвый мир с кладбищем звездолетов, где их поджидал (или поджидала) Великий игва Гиибель: с холма, на котором стояли их кони, хорошо была видна узкая, но глубокая долина, зажатая длинными увалами, а в долине тесными рядами высились... космические корабли разных форм и размеров. Крайние из них заплыли грунтом почти до середины, большинство выглядело настоящей ржавой рухлядью, нго просматривались и конструкции, сверкавшие не то металлом, не то глазурованной керамикой или пластиком. - Мать честная! - почесал затылок танцор. - Точь-в-точь - кладбище кораблей, где ждала нас Заавель... то, бишь Гиибель. Толя - это в самом деле ракеты-звездолеты? Или моя интуиция меня подводит? - Похоже, эти железяки когда-то летали, - осторожно проговерил Такэда. Глянул на сопровождающих. - Что это и давно ли тут обретается? Его сосед, облаченный в полный наряд русского воина: кольчуга, шлем с бармицей, зарукавье, наручи, поножи, меч, щит, сулица, - погладил рукой холку коня, прежде чем ответить; конь под ним стоял, не шелохнувшись, в отличие от вздрагивающей караковой лошади Такэды, чувствующей на себе неземное существо - диморфанта. Звали всадника Рогдай, а его спутника - Добрагаст. Оба молодых воина были посланы великим князем Мстишей Удалым специально для встречи землян на Порубежье. Вероятно, Мстише подсказал встретить их сам Яросвет, знавший о прибытии гостей и ожидавший, пока они перейдут границу Руси, чтобы удостовериться - те ли они, за кого себя выдают. - Россечь, - сказал наконец Рогдай баском. - Обережное Городище. Сроку ему, почитай, десять веков. Раньше Городище стерег золотой полоз - видите вокруг всей Россечи вал круглый? Это тело полоза, землей подзаплыло, уснул он, говорят. Теперь стережет княжеский фиан, Мстиша приказал. - Полоз ведь змей, да? Хорош экземпляр! Километров двадцать наберется! Не тот ли Горынчищ, которому нас хотела скормить Ягойой? - Нет, этот змей одноглавый, - сказал Никита. - И очень похож на того, что-стерег замок в нашем сне. Но размеры действительно впечатляют. Видать, хорошенькие здесь игрушки спрятаны, если такого зверя сторожить Городище оставили. Но жругров тут нет. - Ты говоришь об этом с сожалением. - Если бы на этой свалке нашелся жругр, мы не искали бы его в других местах. - Значит, мечту свою оседлать жругра ты не оставил? Сухов не ответил, и Такэда обратился к Рогдаю: - А зачем Городище стеречь? Это же кладбище, кладбище машин... э-э, самобегающих и самолетающих повозок. - Некоторые из них оживают, - вставил свое слово Добрагаст, похожий на первого проводника, как две капли воды: такой же русый, бородатый и усатый, голубоглазый и широкоплечий. Разве что чуть моложе и веселей. - Лонись ожило чудовище с огненным глазом, выползло отсюда и на сельцо Моськва налетело, все пожгло да подавило. Хорошо, Мстиша с дружиной подоспел. Вот и стерегут. - Да, страшненькое наследие войны, - тихо сказал Никита. - Мины да снаряды, бомбы да патроны, разве что магического происхождения. Я тоже чувствую кое-что, источники энергии, например. Значит, не все механизмы тут мертвы. - Наверное, такие свалки есть на всех Мирах, где происходили Битва, так сказать, в Мирах Армагеддона. - Поехали, друга, - напомнил Рогдай, не понимавший, о чем говорят гости. - Места здесь небезопасные, часто бродят кочевники или орды звероловов, да и нечисть проникает через Огнь-реку. - Да, а почему ее назвали Огнь-рекой? - полюбопытствовал Такэда. - Вода, как вода, не горит. - А вы не заметили, что вода в реке течет в противоположные стороны? Стоит кому-нибудь перейти - не переплыть, плыть в той воде невозможно - границу водораздела, как сразу человек, зверь или рыба вспыхивают, загораются. И сгорают! - Интересно! - Познавательная страсть Такэды получила новую порцию информации. - Вероятно, воды реки имеют примеси, загорающиеся при смешении. Но почему тогда не горит, сама середина, граница водораздела? Рогдай не ответил, тронул поводья, и его конь легко сбежал с холма на равнину. Добрагаст последовал за ним, только копыта простучали по земле: ничто не звякнуло, не громыхнуло в снаряжении воинов, хотя оба несли на себе множество доспехов и оружие. - Толя, - сказал Никита необычным тоном, извиняющимся и одновременно решительным и мрачным, - похоже, нам пора расстаться. Дальшб тебе ходу нет. Такэда сначала подумал, что Сухов шутит, но, глянув на его лицо, понял: заявление серьезно. - Неужели я так надоел? Никита поморщился. - Я пойду в такие края, где сам могу не уцелеть, несмотря на паранормальные способности. - Ах, вот оно что. - Такэда слегка опечалился. - Грешным делом я думаю о тебе плохо, извини. Но я пойду с тобой, пока смогу идти, а там посмотрим. - Но это же глупо - идти на верную гибель! Зачем тебе такой риск? - Я понимаю, - сказал Толя совсем грустно, - выглядит это действительно не очень умно, однако ты плохо знаешь японцев вообще, а меня в частности. Если для европейского сознания важен результат, то для японского менталитета - процесс. То есть, прежде, всего, процесс постижения, приближения к истине. В принципе, идеал не столь интересен, как путь к нему. Никита покачал головой, задумался. Потом улыбнулся, тронул коня. - Ты неисправим самурай. Может быть, поэтому я и терплю тебя? Легкая усмешка тронула губы Такэды, в слове "терплю" он легко угадал другое слово - "люблю", но танцор вряд ли произнес бы его вслух. Как и он сам. В сущности, не главное - что мы говорим, главное - как мы это говорим. Не говоря уже - что думаем при этом. Надо лишь научиться видеть. Они догнали провожатых на равнине, представляющей собой лесостепную зону умеренных широт. Пахло травами так, как нигде на Земле, что впрочем было неудивительно: видовой состав трав здесь был иным, да и намного богаче. Истекали вторые сутки скачки от Огнь-реки вглубь Свентаны - Святой Руции - Руси, и только специальные усилия диморфантов позволили новоявленным всадникам выдержать темп и сохранить их седалища от мозолей, потертостей и прочих прелестей, ждущих неопытных кавалеристов на марше. В первый же день пути, им пришлось сражаться с отрядом самых натуральных кентавров, вооруженных пиками и дротиками, а потом отражать наскок Диких Воев - по терминологии Рогдая, которые в общем-то были просто разбойниками, ищущими легкую добычу. Но четверо всадников оказались им не по зубам, и банда смылась, потеряв троих вояк, одетых в кожаные латы, не спасающие от мечей. В этой стычке Никита продемонстрировал свое умение драться без оружия, восхитив дружинников Мстиши, и в свою очередь впервые не в тренировочном зале, а в боевых условиях, что такое "сеча Радогора", хотя, вероятнее всего, система боя на мечах здесь называлась иначе. Рогдай зарубил троих Диких одним мгновенным, сложным и красивым, движением меча, выхватив его из ножен в самый последний момент, когда его окружили. И остановился, подняв его над собой в знак того, что не желает проливать чужую кровь. Его поняли прекрасно, отстали от Никиты и Толи, миновали Добрагаста, держащего в обеих руках по сулице, и умчались в поле, бросив трупы товарищей. - Восхищен! - коротко сказал Никита, подъезжая к Рогдаю. - Хотел бы и я так владеть мечом. - Да и ты драться горазд, - ответил воин, явно польщенный похвалой. - Приедем, поучимся: я у тебя, ты у меня. Больше к ним никто не приставал, хотя Сухов чувствовал, что за ними наблюдают, причем со многих сторон. Но лишь один наблюдатель не боялся обнаружить себя - птица высоко в небе, ходившая и ходившая без устали кругами над степью. К обеду второго дня пути они добрались до предместий какого-то селения, проехали его, провожаемые взглядами редких прохожих, и остановились на отдых на берегу глубокого ручья с водой чистой, как: слеза, и холодной до ломоты в зубах. - Спешились на пригорке с густой и короткой травой, с которого были видны леса и перелески, холмы и долины, и зеленая скатерть степи. - Заметил, какая здесь трава? - спросил Такэда с удовольствием растянувшись во весь рост. - Чудо! Ни одного сорняка. Сухов сел рядом, глянув машинально на эрцхаор. Перстень был теплым, а в побелевшем его камне светился зелеными линиями знак - пятиконечная звезда, такая же, что и звезда Вести на плече - знак живущего в этом мире мага. Но кроме звезды светился и знак присутствия на планете - и в хроне - сил Люцифера: багровый чертик над полумесяцем. Правда, это присутствие Никита чувствовал и без индикатора, как холодное и злобное перешептывание за спиной, плюс тягостное ощущение нависшей над головой черной могильной плиты. Дружинники достали из седельных сумок снедь: лепешки, на удивление мягкие и свежие, печеные в золе яйца, баранину в капустных листьях, пироги с ягодами и квас. Поделились с гостями. Те в свою очередь угостили воинов продуктами из НЗ, немало удивившими последних видом и вкусом. Через прлчаса тронулись в путь. Птица над ними продолжала кружить, и Никита подумал, уж не сам ли Яросвет "пасет" их во избежание ненужных инцидентов? Но проверить мысль не удавалось: пси-призывы Сухова, направленные вверх, остались без ответа. Зато отозвался кто-то чужой, тяжелый грозно-равнодушный и невыносимо далекий от всего человеческого. Его прощупывающий пси-удар был так силен, что не будь диморфантов, земляне вряд ли устояли бы под натиском чужой воли, но и того, что просочилось сквозь защиту, оказалось достаточно цля "нокдауна". Никита сопротивлялся дольше своих спутников, успев ощутить удивление и любопытство неведомого исполина, вместе с тысячью невыразимых словами эмоций, но и он впал в полуобморочное состояние, длившееся не более минуты. Чужой выяснил все, что хотел, и "выключил" свой пси-прожектор, освобождая сознание людей. Самое удивительное, что дружинники ничего не запомнили, хотя находились в шоке не менее нескольких минут. После этого Никита решил без особой надобности в эйдосферу не выходить. До тех пор, пока не научится защищаться от более мощных мыслителей, постоянно подключенных к общему полю информации Веера. На исходе дня всадники влились в поток повозок, других всадников и пешеходов, заполонивших "шоссе" - каменистую дорогу, ровную и утоптанную, скорее всего - специально спланированную. Это был, как сказал Рогдай, Суздальский тракт, соединявший столицу Свентаны Древлянск и города Больших Равнин: Суздаль, Полоцк, Переяславль, Старгород и Новгород. А еще через час на горизонте показались белокаменные башни и стены Детинца - Древлянского Кремля. Кремль стоял на холме и был виден отовсюду издалека, в том числе из любой точки города. Башни его по форме отличались от башен московского Кремля, но все же сходство было, сходство прежде всего в исходных концепциях русского зодчества и в общих принципах градрстроительства, тем более, что Кремль строился как крепость. Теперь же это был не только функциональный комплекс защитных сооружений, устоявший от сотен набегов кочевников и армий южных и западных завоевателей, но и Прекрасный архитектурный ансамбль, образец русского искусства, не потерявшего своего значения ни в одном из миров Веера. Однако провожатые не поехали к Кремлю. Они оставили гостей в Слободе, в предместье Древлянска с его деревянными избами, лабазами, амбарами и бараками хлебозавода и фабрик: суконной, мукомольнрй, ковровой, платяной, металлических изделий и скобяных товаров. - Мы задание сполнили, - сказал, прощаясь, Рогдай, смущенный двусмысленным приказом своего начальства. - Нам ведено вернуться в дружину. А вы поищите пристанища на ночь, здесь вас любой примет. Коней мы тоже заберем. Никита и Толя переглянулись, спешились. - Страяное тут отношение к гостеприимству, - проворчал инженер. - Если только это не новое испытание. - Повернулся к воинам. - А про Яросвета не слышали? Где он живет? - Везде, - улыбнулся в усы Рогдай. - Он сам вас найдет в нужное время. Извиняйте, други, нам пора. Дружинники уехали, забрав коней. Земляне остались стоять посреди широкой улицы, мощенной громадными деревянными плахами. Слева и справа тянулись все те же бревенчатые амбары без окон, склады и бараки, светящиеся медвяной желтизной, будто недавно срубленные. Но смолой и щепой от них не пахло, здания были возведены давно. Видимо, строители знали какой-то секрет консервации бревен, и улица не выглядела угрюмой и унылой. Друзья не торопясь направились к центру Слободы, видимому по куполу церкви. Их обгоняли всадники, пешеходы, повозки с поклажей, по которой можно было судить о богатстве здешнего рынка. Но на перекрестке радиальной и кольцевой улиц гости узрели и нечто необычное: на гигантском возу, который тянула упряжка в шесть лошадей, мимо провезли отрубленную колоссальную, мохнатую лапу длиной метров в десять! Сопровождавшие воз стражники в кирасах и латах были хмуры и молчаливы. Друзья долго смотрели вслед процессии, вдруг обнаружив, что никто из прохожих и проезжих почти не обращает на нее внимания. - Значит, привыкли, - резюмировал Такэда. - Тролль или циклоп? - Не суть важно. Главное, дружине Мстиши... или Яросвета спать не приходится. Но хорошо уже то, что она справляется со своим делом. - Где же обитают эти великаны? В Мировой Язве? Почему же мы не встретили ни одного? - Потому что не прошли и сотой доли периметра Язвы. Кто знает, какие твари живут там кроме тех, что мы видели. Мимо беседующих приятелей прошла молодая и красивая женщина, окинув их любопытным взглядом. У Никиты оборвалось сердце, показалось - Ксения! Но это была не она, хотя и разлет бровей, и внимательные серые, с миндалевидным разрезом, глаза, и тонкий нос, и волосы, перехваченные лентой с изумрудами, - все было копией черт лица Ксении, Никита едва не бросился следом, но Такэда его остановил: - Ты что, Посланник? Сухов погас, сказал глухо: - Показалось... - Но потом повеселел чуть, отстранил руку Толи, сосредоточился на чем-то, прислушиваясь к себе, замер на несколько мгновений и кивнул, удовлетворенный. - Пошли за ней. - Зачем? Ты что, будешь бросаться теперь на каждую юбку? Никита потемнел, и Такэда быстро сдал назад. - Извини, обидеть не хотел. Но и ты не дергайся. - Эта девушка проводит нас, куда надо. На ночлег-то все равно необходимо устраиваться, А мыслефон у нее добрый. Незнакомка, одетая по здешней моде в длинный цветистый сарафан и сетчатую шаль, в красивых сандалиях на крохотных ногах, усмешливо оглянулась на преследователей, но не испугалась и шага не прибавила, словно знала их намерения. Она вывела путешественников на улицу жилых домов, таких живописных, украшенных резьбой, разноцветных, будто и не из дерева сделанных, а сотканных из радуги, что разинувшие рты друзья едва не упустили красавицу из виду. Она еще раз оглянулась, свернула к одному из домов, голубовато-серебристому, с пристройкой над крышей, и тотчас же из сеней на дорожку за изгородью палисадника с цветами вышел молодой парень - косая сажень в плечах. Был он рус, бородат и усат, очень сильно походил на Рогдая, но тип лица у него был другой. Да и глаза светились не голубизной, а зеленью. И чувствовалась в нем тажая обстоятельная, уверенная, гордая и великодушная сила, что Никита невольно расправил плечи и подтянулся. Показалось ему, кто-то тихо-тихо, почти неощутимо, как дыхание спящей девушки, коснулся кожи на темени, но ощущение было столь мимолетным и быстрым, что Никита тут же забыл о нем. - Заходите, путники, - приятным раскатистым баритоном позвал парень землян, - гостями будете. Вижу, ночлег ищете? - Как вы догадались? - с простодушным выражением лица поинтересовался Такэда. Хозяин, одетый в просторную серую рубаху, стянутую в поясе витым ремешком, серые же, но более темные брюки и сапоги из серой замши, улыбнулся в бороду. - Да на вас написано. Меня Данилой звать. А вас? - Посланник, - брякнул было Никита, но тут же исправился. - Никита, я, Будимира Сухова сын. А это мой друг Тоява Такэда. Толя поклонился. Хозяин сделал широкий жест рукой: - Проходите в хату. Никита заметил, что кисти рук у него отливают зеленью, пихнул в бок Толю, но Данила перехватил его взгляд и жест, пояснил: - Камнерез я, вот руки-то и изроблены. Да ничо, я здоровый, хвороба не берет. Такэда, знавший сказы Бажова чуть ли не наизусть, вскинул голову, но говорить ничего при хозяин не стал. Гостц вошли вслед за Данилой в просторные сени, заставленные сундуками и шкафами, потом в горницу и остолбенели. Их поразила не чистота и уют, не колорит и не красота интерьера (русское барокко с обилием резьбы и неожиданными пропорциями, вызывающими колоссальный эстетический эффект, по определению Такэды), а портрет той самой незнакомки, приведшей их сюда, но портрет не писанный маслом или акварелью - выполненный из полудрагоценных и драгоценных камней. Девушка была, как живая, улыбалась, и от этой улыбки на душе становилось теплее и радостнее. Гости смотрели бы на портрет долго, если бы не раздавшийся смех: в горницу вошла давешняя красавица, успевшая сменить сара фан на обтягивающее тело платье из зеленой парчи, а сандалии и туфли без каблука из какого-то горящего, как пламя, материала. - Нравится? Гости кивнули, онемевшие. Данила улыбнулся добродушной и одновременно лукавой улыбкой. - Знакомьтесь, моя жена, Лада. Названа так по имени богини браков, любви и веселья. Такэда, искоса глянув на Никиту, поклонился, представил танцора и представился сам. Он тоже обратил внимание на поразительное сходство Лады и Ксении, но помнил и другую Ладу - Заавель, второе "я" Гиибели. - Будем ужинать, - объявила жена камнереза. - Данило, зови гостей в трапезную. - Похоже, она не смущалась тем, что гости общаются двойными голосами. А может быть, законы здешней физики - магифизики допускали еще и не такие парадоксы и чудеса. Никита подошел к высокому комоду из светлого дерева, украшенному инкрустациями из камня, напоминающего желтый малахит. На комоде располагалась целая коллекция удивительной красоты изящных каменных чаш, кубков, бокалов и стаканов. Некоторые из них по верху были ажурными, с орнаментом тонкого изысканного рисунка, а стенки других были столь тонки, что становились прозрачными, чуть ли не светящимися, вызывая восторг и восхищение. Ни один, из стаканов, чаш и кубков не повторял формы соседних, и все они были сделаны из разного камня, лишь два из которых Никита распознал: яшма и малахит. Остальные были незнакомы. На втором комоде, чуть ниже первого, красовалась еще одна коллекция каменных изделий: фигурки зверей, людей, сказочных, а может быть, и реально существующих в данном мире созданий, химер и драконов. Над комодом на огромном ковре висело оружие: мечи, сабли, бердыши, дротики, копья-сулицы, кинжалы, - все с рукоятями, украшенными изумительной работы резьбой и драгоценными камнями. - Да-а! - только и сказал за спиной Сухова Такэда, также увлеченный созерцанием. - Ваша работа? - кивнул на комоды Никита. - Малая толика, - погладил бороду камнерез. - Нравится? - Более совершенных не видел! Ими можно любоваться часами, в каждом говорит душа камня. Данила прищурился оценивающе, понял, - гость говорил не только о камне, но и о душе мастера. - Идемте, истоплю вам баню. Потом поужинаем и побеседуем. Процесс мытья в бане, длившийся больше часа, подействовал на гостей благотворно и расслабляюще, и они почувствовали себя как дома. Тревоги и заботы отступили на второй план, пришло ощущение полной безопасности, комфорта и спокойствия, которого они давно уже не знали. - Сто лет не испытывал такого кайфа, - признался Никита другу, когда они блаженствовали в предбаннике, завернутые в огромные льняные полотенца. Но еще больший кайф ожидал их в трапезной. Такого обилия вкусной и в общем-то практически незнакомой еды ни Сухов, ни Такэда в жизни своей не видели. Спиртовых настоев и вообще алкоголя этот мир не знал, и вместо вина хозяин налил гостям вареного меда, от которого у пьющих голова оставалась ясной, но отказывали ноги. Закусывали яствами, о которых гости не имели понятия, пока хозяйка не открыла секрет: черемшой квашеной, щавелем с орехями, листьями лопуха с рыбой, репой пареной, корзиночками с сыром домашним, творогом с цветками одуванчика, морковными блинами и голубцами из подорожника. На первое им лодали борщ по-огородничьи, рассольник и уху - на выбор. На второе - расстегаи с ливером и грибами, с аппетитно зажаренной корочкой, окорок копченый, пельмени с мясом и творогом, перец фаршированный, маринованный стахис. И запивалось все напитками из поленики, лесной ягоды с запахом ананаса, похожей на мелкую малину, а также морсом из костяники и морошки, и еще квасом из черемухи. После ужина у гостей едва хватило сил поблагодарить хозяйку за угощение, похвалить ее искусство кулинара, а Такэда добавил: - Никогда в жизни не едал ничего вкуснее и долго теперь не забуду. Никита, сказавший всего два-три слова за весь обед, старался на Ладу не смотреть, но взгляд его, как магнитом, притягивался к ее лицу, то и дело сталкиваясь с ответным взглядом женщины, улыбчиво-спокойным, умным, внимательным, с лукавинкой и грустинкой, причину которой мог знать, наверное, только муж. Никита отметил этот факт для себя и вспомнил о нем, лишь когда Лада попрощалась с ними, пожелав спокойной ночи, и ушла в спальню. Однако он долго не решался задать вопрос Даниле, ведущему неторопливую беседу с Толей. Такэда, знавший обычаи многих народов, никогда сразу не заводил разговора о том, что его интересует, по его мнению, это было невежливо. Они ушли из трапезной в горницу, хозяин зажег люстру со свечами, плафоны которой тоже сделал сам из дымчатого хрусталя, и комната превратилась в дворец, полный тайн и чудес. Наконец камнерез заметил некоторую стесненность второго гостя и, блеснул проницательными, светящимися по-кошачьи глазами, спросил: - Вас что-то смущает, Никита Будимирович? Вы смотрели на жену так, будто боялись ее. Сухов вспыхнул. Показалось? что в словах мастера прячется укор и какой-то намек. Но камнерез смотрел на него доброжелательно и приветливо, и в спектре силовой волны, исходящей от него, не имелось порочных, линий: превосходства, насмешки, неуважения. - Она очень похожа на девушку, которую я ищу, - сказал танцор сдавленным голосом, пересилив себя. - Надеюсь, расскажете эту историю, если не секрет? Не сейчас, утро вечера мудренее. Вижу, вы устали. - Данила поднялся. - Идемте в гостиную, Лада уже постелила. - Хотелось бы задать вам еще пару вопросов, - учтиво произнес Такэда. - Если не возражаете. - Да ни боже мой, - улыбнулся в бороду камнерез. - Мы тут у вас видели, как на возу везли огромную отрубленную руку... э-э, лапу. А народ реагировал очень спокойно. - Потому что ни один из великанов до столицы не добирается. Эти порождения Мировой Язвы иногда перебираются через Огнь-реку, тогда приходится воевать с ними. Но порубежная дружина росекая у нас очень умелая и сильная, уже давно никто не рискует в открытую идти на Русь. Одиночные набеги кочевников, орд звероловов и нечисти не в счет. - А кто такие... м-м, звери в чешуе, медведи? Они нам помогли однажды. - Это друзья Яросвета. Их племя живет в Дремучих Лесах за Язвой. К людям они относятся очень дружелюбно, и не раз помогали дружинникам на Порубежье. Наши ученые говорят, что "медведи" - новый вид разумных существ на планете, самый молодой из всех. - А что, их много? - Довольно много, но большинство - вымирающие виды. Битва нарушила не только социум, но и физическую реальность мира, и даже Яросвет не в силах повернуть процесс изменений вспять. Яросвет-маг молодой, и в наследство ему достался не самый благополучный мир. Много сил ему приходится тратить на охрану Чертова Кладбища и Дикого поля, да и вообще всей Язвы. Ведь они занимают половину планеты! Никита невольно глянул на эрцхаор. Данила перехватил его взгляд, кивнул на перстень. - Красивая у вас оберега. Говорят, у Яросвета есть такая же. - А кто такой Яросвет? Человек, дракон, призрак, другое разумное существо? И где он живет? - Яросвет - маг, а где живет? - Данила широко повел рукой. - Везде. - Нам необходимо встретиться с ним. Ты поможешь его найти? - Онсам вас найдет, когда придет нужный час. Почивайте спокойно. Данила поклонился и шагнул из гостиной, где были застелены полотняным бельем две широкие лежанки. - Последний вопрос, - заторопился Такэда. - Мы несколько раз были свидетелями того, как из-под земли вылетали длинные черные стрелы... Камнерез нахмурился. - Где? В Язве? Или уже по эту сторону Огнь-реки? - Кажется, по ту. - Террострелок. Зашевелился, капкановладелец черевистый! Никита вспомнил туманное облачко, разговаривающее с ним мысленно. Кщерь. - А кто такой Кщерь? Данила насторожился. - Вы с ним... встречались?! - Дело было. Навеял на нас странный сон, покопался в мыслях, но вреда в общем-то не причинил. - Вы не представляете, други, кого встретили! Даже не верится. Это же Кщерь Бессмертный, душеубийца! Высасыватель душ! И он ничего вам не сделал? Поразительно! Впрочем, это какая-то ошибка. Кщерь заперт в могильнике, он не мог выбраться оттуда самостоятельно. - Как вы его назвали?! - взвился вдруг Такэда. - Кощей Бессмертный. М-да... Поговорим завтра. Доброй ночи. Гости остались одни, одетые в тонкие, длинные, мягкие, пахнущие березовой корой и травами, чистотой и свежестью, льняные рубахи. - Ну и совпадения! - Толя был возбужден и спать расхотел. - Значит, и Кощей имел аналог в этом мире. А действительно, почему он отпустил нас тогда, если изначально является врагом человеку? "Высасыватель душ"! Надо же. То-то озадачился Данила. - Видимо, знает, кто это такой, не понаслышке. - А ты обратил внимание? - Такэда понизил голос. - Он вообще учен не по годам и положению, если знает, что живет на планете, да и оперирует такими сугубо научными понятиями, как социум и разумный вид. - Это перевод лингвера на наш русский, но смысл, конечно, тот же. Да, камнерез далеко не так прост, как мы оценили при знакомстве. Как и Лада, Богиня браков и любви... - Может быть, он и есть Яросвет? - Завтра узнаем. Во всяком случае, мы в безопасности, я это чую. Выспимся наконец. Улеглись, хрустя простынями. Такэда погасил свечи, повозился немного, затих. Хмыкнул. - Ты читал сказы Бажова? - В детстве,. - сонно ответил Никита. - "Серебряное копытце"... - У Бажова тоже был камнерез Данила... и Хозяйка Медной Горы, красавица, каких не сыскать. Чем, не Лада? - К чему ты клонишь? - Бажов, может, и неосознанно, но мог подключиться к эйдосу, то есть к общему полю информаций Веера, иначе невозможно объяснить такие разительные совпадения. Тот же Кщерь Бессмертный, или "Душеубийца", чем не наш Кощей? Тоже ведь не случайное совпадение. Никита молчал. Он грезил: по буйным травам степи скакала на белоснежном коне босоногая Ксения, оглядывалась, смеялась и звала... Такэда встал рано и разбудил Сухова. Полчаса они уделили тренингу, потом умылись в сенях, и Данила, вставший еще раньше, отвел их на веранду, выходящую в сад, на завтрак. Завтрак был так же великолепен, как и ужин, и съеден был с аппетитом в сопровождении тихой улыбки Лады, юной и свежей, вызывающей ответные улыбки, щемящую тоску и надежду на успех любого дела. Затем хозяин увел гостей в свою мастерскую на втором этаже дома, в ту самую башенку-пристройку на крыше. У Никиты при этом возникло ощущение, что изнутри мастерская выглядит более объемной, чем снаружи, но он тут же забыл об этом, зачарованный великолепным разноцветьем и блеском каменных изделий, а также глыбами и друзами хрусталя и других драгоценных камней. Гости могли бы разглядывать творения мастера - и природы - долго, но у Данилы были свои дела и заботы. Подарив друзьям по браслету из какого-то камня, напоминающего лунный, со вкраплениями еще одного, похожего на кошачий глаз, камнерез усадил их в резные деревянные кресла у рабочего стола своего и кинул оценивающе-заинтересованный взгляд. - Итак, гости дорогие, поговорим о ваших делах. Никита оторвался от созерцания сокровищ мастерской, кивнул Толе, и тот приступил к рассказу. История их появления в мире Олирны заняла двадцать минут, со значительными сокращениями, конечно, и не произвела особого впечатления на Данилу. Во всяком случае, от описываемых чудес, забавных или жутких, он не ахал, а в волшебные превращения верил безоговорочно, воспитанный магическими реалиями собственной вселенной. После паузы, в течение которой он взвешивал какое-то собственное решение, камнерез произнес: - Ваша история заслуживает внимания. Но вот вопрос: почему вы рассказали ее мне? - Потому что наша встреча не случайна, - ответил Сухов, не задумываясь. - Либо Яросвет нарочно ее устроил, договорившись сначала с Мстишей, потом с вами и вашей женой, либо... вы и есть Яросвет. Данила откинулся в кресле, засмеялся, взлохматил волосы, перевязанные ремешком с красивейшим агатом на лбу. - Если бы все было так просто, Посланник. Общечеловеческие нормы являются законами и для вашего и для нашего мира, но реализуются иначе. И судя по рассказу, ваш мир более жесток к человеку, ибо правят им люди, не заслуживающие уважения, любви, верности, дружбы и, главное, власти. - Это уж точно, - проворчал Такэда. - Особенно в странах бывшего Союза с их развитым государственным и политическим кретинизмом. - Конечно, наша встреча не случайна, - продолжал Данила, - Я знаю о ваших манерах с момента встречи с Ягой. - Ягойой? - Ее имя еще более длинно и неудобоваримо: Беа-Войюа-Ягойой-ай. Нравится? Никита и Толя засмеялись, глянув друг на друга. - Народ обычно упрощает такие имена. - А Праселка так зовут, или тоже длиннее? По заявлению Ягойой, он, вроде бы, ее родственник. - Праселк - тульпа, если вам что-либо говорит этот термин. - Говорит, - оживился Такэда. - По нашим понятиям тульпа - это физически реальный образ какого-либо существа или его двойник. - Ваш ответ - убедительное доказательство родства наших миров, у нас тульпа - то же самое. Так вот Праселк - тульпа игвы Дуггура Али бен-Саида бен-Хурхурры, атамана самого думающего департамента в свите Люцифера. Разгадать его натуру трудно, по крайней мере, мне, он непредсказуем. - Для простого камнереза вы слишком хорошо информированы, - тихо сказал Никита. По комнате словно прошумел ветер, хотя Данила не пошевелился, продолжая улыбаться. - Понеже я не просто камнерез. - Хозяин достал откудато из-под стола сверкнувшую белым металлом корону с самоцветами и надел на голову; камень в ремешке пришелся точно в выемку в кольце короны. - Я - князь Мстиша, верховный правитель Свентаны. Прошу любить и жаловать. - Данила шутливо поклонился. Никита и Толя вскочили, растерянно переглядываясь. Данила засмеялся, снял корону, успокаивающе повел рукой. - Садитесь, други, в ногах правды нет. Рад, что произвел впечатление. Нетипичный царь, верно? Этот дом - моя творческая резиденция, и знают о нем лишь друзья. Власть - тяжелый удел для творческой души, и здесь я отдыхаю. Но разговор не об этом. Мы добрались до цели вашего визита. Никита, поколебавшись, сел, прокашлялся. - Я был уверен, что вы Яросвет. - Усмехнулся, качнув головой. - Явление княза Мстиши Удалого для меня оказалось более неожиданным. А... э-э, Лада... - Жена, княгиня Лада, дочь Глеба Сварожича, единственная, Богом данная. Видимо, ваша Ксения очень на нее похожа, если вы так реагируете на нее. Но продолжим. Сухов кивнул, отсекая ненужные ассоциации, мысли и вопросы, глянул прямо в глаза Данилы-Мстиши. - В нашем мире существует легенда о богатыре Святогоре, а в вашем жил его реальный прототип. Мы пришли за его мечом. Наступило молчание. Князь долго смотрел на свои руки, лежащие на столе, думал о чем-то. Лицо его стало хмурым и суровым, заботы и тревоги отразались в нем, как в зеркале. Наконец, он вспомнил о гостях: - Зачем? Зачем вам понадобился именно меч Святогора, а не какой-нибудь иной? Этим мечом должен и может владеть только достойный его. По слухам, Яросвет пытался завладеть мечом, но не смог. Никита расстегнул ворот рубашки, оголил плечо с родинками в форме семерок и звездой Вести. Цвет звезды из коричневого перешел в розовый, а поглощенные ею семерки налились кровью. Никита на мгновение напрягся, и звезда стала объемной, внутри нее метнулись крохотные голубые молнии, погасли, звезда снова стала плоской. Данила погладил усы, "фамильным" движением взъерошил волосы. - Надеюсь, это знак не только Посланника, но и мага... если только правда то, что я о Посланнике слышал. Что ж, я помогу вам чем смогу. Мой проводник отведет вас к Святым Горам, где поко ится сам Святогор и хранится его меч, а дальше все будет зависеть от вас. - Больше и не требуется. - Минута, - встрепенулся Такэда, видя, что князь собирается встать. - Чем прославил себя Святогор и как погиб? По нашим легендам он был настолько могуч, что не имел врагов. Да и умер странно, не в бою. - Да, умер он не от ран Святогор - один из антропоморфных великанов, живших задолго до появления человечества и принявших на себя первый нацеленный удар воинства Люцифера, которое расчищало поле деятельности для экспериментов своего господина. Святогор, по сути, родственник титанам, циклопам, дэвам, абасам, асурам и турсам, населявшим планету в те далекие времена. Жалкие их остатки сохранились только в Мировой Язве, да и то лишь благодаря стараниям игв, содержащих их в качестве резерва. Вот почему мне приходится держать на Порубежье лучшие воинские дружины, хотя Русь приходится защищать и с запада - от балтов, и с востока - от индо-китайцев, и с севера - от индейцев, потомков монголов, заселивших материк Северного полюса. Данила посуровел, но ненадолго. - Когда на эти земли пришли русские племена, от рода Святогора осталось всего несколько человек, великанов то есть, а по лику россичи - мирный и трудолюбивый народ, Святогор подружился с ними и три сотни лет стерег границу со товарищи, пока те не умерли от старости. Сам он был еще достаточно силен и мог бы здорово насолить воинству Люцифера в готовящейся Битве, поэтому игвы заманили его в ловушку и таким образом исключили участие в Битве на стороне Собора Веера. Дальнейшая его судьба неясна, всетаки случилось это почти тысячу лет назад. Да и вообще вся эта история темна и загадочна. Существует поверье, что Святогор не умер, а спит где-то до лучших времен, чтобы проснуться и встать на защиту мира. Но никто не в состоянии проверить, так ли это на самом деле, разве что сам Яросвет. Может быть, он уже и проверил, ведь нашел же он меч Деда и его гроб. Данила замолчал. Молчали и гости, переваривая сказанное. Потом камнерез, он же князь, легко поднялся и, поклонившись, хитро улыбнулся: - Я еще не отбил охоту у Посланника искать меч? Сухов качнул головой и с невольным восхищением: оба походили друг на друга, как братья - высокие, плечистые, русоволосые, с бородами и усами, с типично славянскими чистыми лицами, разве что цвет глаз не совпадал, - голубой у Сухова, желто-зеленый у Данилы. И от обоих исходило дыхание исключительной силы, не столько физической, сколь внутренней, психической, а также уверенности, рождавшей у тех, кто был рядом, ответную уверенность, бесстрашие и желание действовать. - Мы идем! - Тогда собираемся и в путь. Я иду с вами. - Князь, вы не должны рисковать; отвечая за Русь, за благополучие рода. Мы дойдем и сами. - А вот это я решаю без Собора и Речи. Разговоры на эту тему излишни. Идемте, кони ждут, распоряжения розданы, нужные службы предупреждены. Великий князь Мстиша Удалой и Спаситель отбывает на Порубежье с инспекцией. Сборы не заняли много времени. Никита и Толя переоделись в свои многодиапазонные "скафандры", придав им видимость местных доспехов, и ничем не отличились от всадников княжеского фиана - дружины сопровождения, присланной за ними великим князем. Сам Данила не мог отправиться в поход из своей творческой мастерской и вынужден был выезжать из Детинца-Кремля прилюдно, провожаемый женой, и слугами. По этой же причине гости Данилы не могли попрощаться с Ладой, но князь, словно зная их чувства, нарочно еще раз проехал с дружиной под стенами Кремля, чтобы те увидели княгиню. У Никиты, когда он поймал прощальный жест Лады - взмах белым платком, было ощущение, что он прощается с Ксенией, причем - навсегда. Сердце долго не могло успокоиться. Друзья с радостью поздоровались с Рогдаем и Добрагастом, былыми проводниками, также вошедшими в число сопровождающих. Командовал отрядом в количестве ста всадников князь Могута, единственный из всех, чей возраст превышал тридцать лет. Возраст остальных дружинников, бороды, усы и серо-голубые глаза которых делали их братьями, колебался между двадцатью и двадцатью пятью годами. Все они были опытными воинами, универсалами, владеющими всеми видами оружия от меча до лука ("людьми боя", вспомнилось Сухову), поэтому отряд представлял грозную силу, способную отбить нападение любого, в пять раз превосходящего численностью врага. В том числе из-за Порубежья. В дружину входили бойцы-колдуны, не только имеющие навыки лекарей, но и обладающие внушительным арсеналом магических формул, с помощью которых удавалось справиться с колдовскими чарами многих древних существ с парапсихологическими способностями. Земляне убедились в этом на первых километрах пути, когда отряд встретил полевика, "злого духа", навевающего сон сродни наркотическому дурману. Друзья еще ничего не заметили, только с удивлением обнаружили, что зевают вовсю, теряя ощущение скачки, а дружина уже перестроилась и помчалась цепью, охватывая луг с небольшой рощицей посередине. Полевик не ожидал такого сопротивления, заметался по лугу - виден был только его стремительный след в траве, да изредка возникал над зелеными волнами травы длинный язык черных волос - и наконец скрылся в болотине, оставив пятно изморози на кустах. Такэда подскакал к Мстише, наблюдавшему за погоней с пригорка, снова отметив поразительное сходство Сухова и князя. Впечатление было такое, что они двойники, даже кони у них были одинаковые, белые, с черными отметинами на лбу и черными чулками. - Князь, все хотел спросить: есть ли у вас, кроме скатерти-самобранки, другие чудесные вещи? Скажем, шапка-невидимка, дубинка-самобой? Ковер-самолет? Мстиша-Данила снял шлем, волосы его рассыпались по плечам, почти такие же длинные, как и у Никиты; тот снял шлем давно и приторочил к седлу. - Вы снова берете пример из жизни вашего мира? - Не из жизни, из литературы: все эти вещи были придуманы сказителями, но в реальной жизни не существовали. Зато они должны быть у вас, раз уж законы вашего мира позволяют реализовать магическое действо. - Наверное, и в этом случае наши реалии отличаются от ваших фантазий. Вы уже должны были убедиться, что скатерть-самобранка, по сути, - кухонный комбайн,