сяч световых лет, возле ансамбля вращающихся "черных дыр". И все же оно нашло выход из создавшегося положения, оценив комариный писк зова Мальгина: позвало еще кого-то, кто мог разобраться в этом, и Климу вдруг ответил ясный и четкий пси-голос. Выглядело это - в пси-диапазоне - словно Мальгина осветил яркий прожектор, каждый луч которого имел свою спектральную окраску, и когда заговоривший спросил: кто зовет? (Мальгин понял это без труда) - лучи "прожектора" отыграли вопрос усилением свечения лучей в определенной последовательности. - Человек, - ответил Клим, запнувшись; спрашивающий мог не знать, кто такой человек. - Разумное существо третьей волны. - Нам это известно, мы хотим знать, кто именно. Личность. Имя. - Клим Мальгин. "Прожектор" задумчиво помигал всеми лучами. - Мы предупреждены. Где вы находитесь? Мальгин с некоторым замешательством сообщил название Солнечной системы; координат ее привязки - да и к чему, к какому объекту? - он не знал. Один из лучей "прожектора" донес легкое удивление существа (или существ), вошедшего в контакт: - Это древняя заповедная зона, в ней не устанавливались трансгрессы... ваш термин - метро. - Сработала старая станция. - Удивительная вещь! Сообщаем наши координаты и ждем вас. "Прожектор" проиграл сложную цветовую гамму. Мальгин замялся. - У меня нет возможности. "Сверхструна" связи этого обломка порвалась. Каскад лучей вошел в голову хирурга, осторожно просветил ее, погладил нервные центры, донес легкое вежливое удивление незнакомца. - По нашему мнению, вы владеете структурным переходом. Трансформируйтесь, создавайте тонкую информационную структуру и уходите по линии пеленга... - Не могу. - Клим сглотнул слюну. - Вернее, мне еще понадобится человеческое тело... во всяком случае, я надеюсь на это. Извините. Удивление втянулось дымком в поток цветных лучей, сменилось легкой озабоченностью. - Ваше право, мастер. Вам придется подождать, мы заняты и сможем прийти к вам только через некоторый отрезок времени, скажем, через двадцать два часа. Вас это устроит? Если хотите, могу предложить дружескую беседу с одним нашим знакомым, он находится в том же районе и может посетить вашу обитель в любой момент. - Хорошо, - ответил Мальгин, взмокший от напряжения. - А... кто вы? Вершитель? С кем я разговариваю? - Нет, не Вершитель. Вам все объяснят. "Прожектор" погас. Мальгин едва не потерял сознание от обрыва струны пси-связи, он еще не знал, как защищаться от такого резкого выключения сверхчувственного контакта, бьющего по всей нервной системе не хуже электроразряда. Навалилась усталость. Разочарование, что он снова говорил не с Вершителем, было столь велико, что хирургу все стало безразлично. Подумалось: да и с какой стати Вершители должны сидеть в этой эпохе? Ради встречи с неким человеком, нейрохирургом, пережившим свою цивилизацию? Чушь? Скорее всего они ушли так далеко в будущее, что с помощью орилоунского метро их уже не достать. А других путей проникновения в будущее в этом мире скорее всего не существует... Кто знает их возможности? - робко возразил Мальгин-второй, романтик и оптимист. Может быть, они слышат и знают все, что творится во вселенной в любой момент времени. Клим невольно усмехнулся этой попытке успокоить душу. Шанс встретить Вершителя все же оставался, и паниковать пока не стоило, хотя трезвым рассудком он понимал, что встреча с Вершителем - еще не гарантия решения всех личных проблем. Мальгин расслабился, пытаясь добиться состояния безмятежности, душевного покоя, но снова нахлынули воспоминания, затронули сердечные струны, всколыхнули омут черной тоски и безысходности. Проклятый Паломник! Зачем он бросил эту кость - возможность найти мир, где есть Купава, но нет Даниила? Ведь ясно же, что это не альтернатива. Купава, какую знал Мальгин, была единственной на все вселенные! Впрочем, как и Карой. И возвращение к ним неизбежно... - На каком языке ты разговариваешь со мной, о память? - На языке вечного возвращения. - На каком языке ты разговариваешь со мной, о любовь? - На языке вечного сомнения. Мальгин закусил губу до боли, вкус крови вернул его к реальной жизни. Кто-то переступил порог помещения, где он нашел временный приют, деликатно кашлянул. - Простите, вы чем-то заняты? - Созерцанием сердца, - машинально ответил Мальгин и окончательно пришел в себя. Вопрос был задан мысленно, а создание, которое задало его, вероятно, и было посланником того неведомого великана, с которым он общался недавно. В дверном проеме, то есть в квадратной дыре, его заменявшей, возникла тень, и в помещение вплыло существо, самое странное из всех, что видел когда-нибудь Мальгин. Больше всего странный гость походил на сплошь заросшего черной, блестящей, густой шерстью тролля из древнеевропейского эпоса Земли, но тролля добродушного и вежливого. Кроме внешнего сходства с троллем, гость имел множество отличий, главными из которых были разбросанные по всему телу глаза (обескураженный Мальгин насчитал двенадцать пар!) и металлические на вид пояски, пряжки, ромбы, чешуевидные полосы и мигающие зеленым и желтым светом звездочки. Рост гостя достигал трех с лишним метров, и почти такой же ширины - метра два с половиной! - были плечи. Что-то в нем было не так, какое-то несоответствие формы и размеров, подчеркиваемое глядящими совершенно индивидуально, с разной долей любопытства, глазами. Мальгин отметил это мгновенно, но сообразил, в чем дело, сразу. - Может быть, мы не вовремя? - с настойчивой учтивостью продолжал "тролль". Мальгину показалось, что говорит не голова (хотя разговор шел в пси-диапазоне), а туловище. - Нет-нет, проходите, - быстро сказал Клим, - располагайтесь, как дома. Прошу извинить за неуют. Гость оттолкнулся от притолоки, проплыл вперед и... рассыпался на двенадцать фигурок разного облика, роста, ширины, но одинаково укутанных в блестящую черную шерсть. Вот тогда только до Мальгина дошло, почему гость говорил о себе "мы": это было коллективное существо, целый прайд, каждая особь которого способна была жить самостоятельно. В нужный момент они собирались в единый организм для решения более важных задач, а каждая в отдельности занималась своей деятельностью в зависимости от уровня интеллекта. Две из них размерами с ногу хирурга сразу умчались в недра Спутника, возбужденные исследовательским зудом и тайнами древней летающей крепости. Еще две, посовещавшись накоротке, вернулись на свой корабль, напоминавший "динозавролет" маатан; Мальгин после встречи убедился в этом и оценил возможности космолета, побродив по его палубам благодаря любезному приглашению существа. Имен у каждого из двенадцати личностей путешественника не было, и Клим просто присвоил им порядковые номера, дав всем общее имя - Кузьма-негуман. Почему он решил назвать существо именно Кузьмой, хирург особенно не задумывался, сработала какая-то из ассоциаций: то ли вспомнился Косма Индикоплов со своей оригинальной концепцией Вселенной [Индикоплов считал, что Вселенная имеет форму ящика.], то ли дал о себе знать образ великана-медведя, поразившего когда-то душу юного Мальгина. Сам гость отнесся к наречению имени спокойно, хотя юмор ситуации понял раньше Клима. Остальные восемь личностей Кузьмы-негумана расположились вокруг Мальгина, приняв участие в беседе. Отвечали они на его вопросы по очереди, в зависимости от сложности и уровня темы, а также установившейся вертикальной иерархии - от Кузьмы-первого с его зачатками разума и сложнейшей эмоциональной сферой, вернее эмоционально-инстинктивным аппаратом, до Кузьмы-двенадцатого, чей интеллект Клим оценил равным своему. Правда, когда объединялись все двенадцать субъектов (во время беседы), получался разум на порядок-два мощнее, а главное - совершенно иной, не человеческий, со своими оценками, восприятием, способами обработки информации, видением мира и реакцией на него. В такие моменты Мальгину становилось не по себе, хотя, по сути, он тоже сейчас представлял собой коллективный разум, в котором соединились человеческий, маатанский и орилоунский типы личностей. Жил этот монстр в другом биологическом времени, быстрее, чем хирург, и ему трудно было сосредоточиться и удерживать членов коллектива на месте. То один, то другой то и дело срывались с места по каким-то неотложным делам, чтобы появиться через минуту, десять, полчаса, однако меньше шести особей никогда не оставалось (пол-Кузьмы, как однажды пошутил про себя Клим). Впоследствии, на Земле, Мальгин не раз вспоминал фрагменты беседы и снова переживал ее удивительную необычность и эмоциональность. Кузьма-негуман был завзятым путешественником, как и Паломник, только возможности его были поскромнее - в пределах метагалактического домена, потому что о существовании орилоунского метро в эту эпоху уже никто не знал, да цели попроще - насмотреться чужих красот да порадоваться жизни. Передвигался же он действительно на маатанском проникателе. Как оказалось, фабрики-планетоиды по выращиванию проникателей сохранились по сию пору, настолько был велик запас их жизненной активности, и продолжали поставлять "сверхструнные" машины всем, кто хотел ими пользоваться. Правда, девяносто процентов проникателей из-за генетических нарушений были непригодны к перевозке пассажиров, они самостоятельно уходили в космос и пополняли молчаливый мрачный флот "шатунов", остальные ждали команд, старели и умирали в ячеях-доках матки, и лишь единицы находили хозяев. Кузьма-негуман принадлежал к шестой волне разума или к пятой биологической, о которой Мальгину никто ничего не говорил, даже Держатель Пути и Строитель. Скорее всего судьба всех органических цивилизаций, вступивших на технологический путь развития, была одинакова, и Кузьма знал это, но природный оптимизм и жизнерадостное мироощущение позволяли ему переносить сей факт безболезненно - его век принадлежал ему, и путь он выбирал сам. К тому же скучать не приходилось, все члены его коллектива-тела были достаточно индивидуальны и интересны. Они казались детьми, непоседливыми, азартными и непосредственными, отличить их издали друг от друга поначалу было невозможно, однако вблизи различия каждого бросались в глаза. Правда, Мальгин хорошо разглядел лишь троих: самого маленького и подвижного, похожего на Чебурашку, самого длинного, напоминающего обросший мехом корявый сук дерева, и самого неактивного, наиболее молчаливого, вызывающего в памяти образ замшелого валуна. Цивилизация Кузьмы вообще была уникальна, по мнению Мальгина, неведомым ухищрением эволюции она приспособилась использовать достижения технологии... других цивилизаций, не создавая своей! Это была своеобразная раса космических цыган, не имевших постоянного пристанища и редко вспоминающих родную планету, вернее остывшую звезду. За свою жизнь - триста человеческих лет - Кузьма успел побывать во многих удивительных уголках своей вселенной, сменить пять кораблей и встретиться с дюжиной представителей других цивилизаций, в большинстве своем существ странных и устремленных к достижению не менее странных и загадочных целей. - Говорят, что существуют очень простые дороги из прошлого в будущее и обратно, - с нотками огорчения сказал "валун" - Кузьма-двенадцатый. - Но этими дорогами ходят только боги. Конечно, мысленные фразы-псиологемы "звучат" и читаются иначе, не так, как языковые фразеологемы, но Мальгин и путешественник прекрасно понимали друг друга, обрабатывая чужие ответы и вопросы в соответствии с собственным словарным запасом. Мальгин уцепился за слово "бог", и Кузьма, соединив аж десять своих глав, после размышления пояснил, что в его понимании "бог" - существо совершенно иного склада мышления, а не какое-то абстрактное высшее существо, способное творить чудеса. - Он настолько далек от наших проблем и забот, насколько я или вы далеки от проблем одиноко странствующего в вакууме электрона. Образность перевода фразы принадлежала самому Мальгину, но ответ Кузьмы тем не менее его озадачил. - Вы имеете в виду Вершителей? - спросил он в замешательстве. Теперь уже Кузьма погрузился в недоумение, снова призвал на помощь своих братьев, вымолвил осторожно: - В каком-то смысле Вершители, какими вы их видите, тоже боги, но не главные. Среди них нет важных и второстепенных, каждый может все, но по-разному. И вообще все они разные. - Но ведь Вершители пришли в эту Вселенную первыми! Кузьма сделал мину (с эмоциональным эхом), которую человек охарактеризовал бы как "вытаращился". - Кто вам сказал? - Держатель Пути... еще Строитель... "Проекции" Вершителя на нашу Вселенную... понимаете, о чем речь? Кузьма понять пытался, но знал только то, что говорил: по Вселенным изредка проходили "боги", в том числе и Вершители, и были они равны во всем, кроме отношения к разумным существам. Вершители же были... - Помягче, что ли, - сформулировал Кузьма-восьмой, но двенадцатый его поправил: - Просто они появляются чаще, особенно если случается что-нибудь неординарное. Такое впечатление, что они что-то или кого-то ждут и этот "кто-то" независим от них. Знаете, мы даже спрашивали себя: не является ли наша вселенная продуктом чьего-либо преднамеренного плана? То есть не имеет ли она конечную цель? - И что же? - отозвался Мальгин живо. - У нас нет ответа, - грустно закончил Кузьма-двенадцатый; видимо, из всей компании он был штатным философом. - А что касается Вершителей... образно говоря, Вершитель - это Некто в конце бесконечности. Все знают, что он существует, но достичь его не представляется возможным. - И тем не менее Вершители - только равные среди равных, - пробормотал Мальгин. - Жаль... - Чего жаль? - опешил Кузьма. - Мечты. Все-таки возможности реально существующего Бога греют душу. А тут их много... - Кстати, среди них есть и люди, - добавил похожий на волосатого многонога Кузьма-восьмой, все время играющий какими-то камешками. - Не совсем люди, - уточнил двенадцатый. - В ваше время уже появились их предки, вы называете их интрасенсами. Человек обычный, хомо ординарис, не стал полностью космическим жителем, хотя и пытался превратить космос в свою биосферу. Он строил оболочки, поддерживал внутри гомеостаз, но себя перестроить не мог. Интрасенсы же создали свою гармониосферу, Неошамбалу, ускорили развитие и ушли с Земли поодиночке, ассимилировались с другими, подобными себе существами. Кстати, Паломник - кажется, вы его знаете? - потомок таких переселенцев. - Кузьма подумал и добавил: - Хороший мужик... царствие ему небесное! Мальгин грустно улыбнулся. Налетело черное, тоскливое чувство, окунуло в болото душевных переживаний и мук. Человечество исчезло, хотя память о нем сохранялась, и осталась от него небольшая горстка разбежавшихся по вселенным его детей. Откликнулся бы кто-нибудь?! - Вот почему "черные люди" не желали общаться с нами, - вслух проговорил Мальгин. - Они знали, что человек - временный жилец на этом свете. А мы-то, ничтоже сумняшеся, называли его "венцом творения"! Кузьма сочувственно молчал. - А мы-то возвеличивали научные и технические достижения, как панацею от всех бед. И ничего не осталось! - Кое-что осталось, - "тихо" сказал Кузьма-двенадцатый. - Памятники культуры и искусства, они в музее Духа Поколений, могу показать. Музей существует миллиарды лет, говорят, его тоже построили Вершители. Мальгин повернул к нему голову. Слезы подкатили к горлу, мешали беседовать и думать. - Отчего же мы... люди... исчезли? Там сказано? - Вы знаете ответ. Прекратилось накопление исторической памяти и духовной энергетики ушедших поколений - единственная спасительная черта хомо сапиенс. Наступил распад культуры, потом сложившихся структур и... - Понятно, - кивнул Мальгин. - Деградация и вымирание... - Как и у всех стереотипных эгоцивилизаций. Это касается и нашей, увы, - добавил Кузьма-седьмой. - Увы, - печально изрек Кузьма-двенадцатый. - Ничто не вечно под звездами, даже нация путешественников, даже сами путешествия. Мужайтесь, мой друг. Жизнь не есть бесконечная последовательность дыхания, как пытались доказать ваши и наши философы. Этот закон писан не нами, но для нас. Итак, наш интерес удовлетворен, и мы удаляемся, дорога ждет нас. Может быть, есть какие-то просьбы? - С кем я говорил? До вас я с кем-то контактировал... - Сначала вы пытались заговорить с сегодняшником, так мы называем существ седьмой волны, обживающих свой, по нашим меркам голый, космос. Потом вас услышал... - Кузьма замялся. - Вы знаете, мы его ни разу не видели, это один из Живущих-за-Пределами, и о них ходит... дурная слава. Даже не знаю, почему он вдруг решил заговорить с вами. - А вас он как нашел? - Для него подобные контакты не составляют труда. - Эмоциональное состояние Кузьмы соответствовало улыбке.- Итак, мастер? - Покажите мне Землю. Кузьма понял, о чем подумал собеседник, но с ответом не торопился. - Она выглядит... в общем, иначе, понимаете? Совсем не так, как вы ожидаете. После людей разум - популяция четвертой волны - появился у кошачьих, а потом у пресмыкающихся, мы находимся на их городе-спутнике, и они окончательно изменили облик планеты. Вообще ваша Земля - уникальный уголок Природы! За время своего существования она взрастила пять волн разума - ваша была третьей! Сначала в архее - разумные стрекозы, потом в мезозое - гиганты-головоногие, потом люди... Мальгин ждал. - Хорошо, - раздался вздох, - следуйте за нами. Но я предупредил. Кузьма собрал все свои "руки-ноги", превратился в одно косматое, глазастое, жутковатое существо и первым выплыл наружу, направляясь к своему не менее жуткому кораблю, пристыкованному к Спутнику. Глава 7 Президент Совета безопасности, он же заместитель председателя Высшего координационного совета Земли Савва Баренц славился ровным сдержанным характером, жесткой волей и умением находить верные решения в самых безвыходных ситуациях. Он был интрасенсом, и возраст его не поддавался оценке - на вид лет сорок, не больше, хотя поговаривали, что ему за девяносто. Широкоплечий, стройный, с копной русых волос, он являл собой идеал мужской красоты в понимании Бояновой, и особенно впечатляющей деталью этого идеала были прозрачно-голубые глаза, буквально сияющие на коричневом от загара, гладком и твердом лице с прямыми, не тонкими, но и не слишком выдающимися губами. - Никогда бы не подумал, - сказал он звучным баритоном, в котором иногда проскальзывали хрипловато-басовые нотки. - Ландсберг - и генерал Ордена? На меня он всегда производил впечатление целеустремленной волевой натуры, пекущейся о благе человечества. - Факты - упрямая вещь. Последней каплей был звонок отца Клима Мальгина. Мы разговорились, и он вспомнил одну любопытную вещь: оказывается, он как-то встретил Ландсберга в компании Гзаронваля и юных функционеров из среднеевропейского "эскадрона жизни". Факт дополнил нашу картотеку, и дальнейшее было делом техники. Баренц вздохнул. - Не рано вы начинаете? - Один мой знакомый, - комиссар сухо улыбнулась, - говаривал: кто не успел, тот опоздал. Нет, не рано. Мы проверили все кибзаводы сложной техники и выявили еще три, выпускающие секретную для непосвященных продукцию. Связи однозначно указывают на существование единого координационного центра, в функции которого входят накопление, систематизация, обработка информации, выдача заданий и рекомендаций, обучение "групп террора" и тому подобное. - Орден?! - О нет, конечно, он - лишь исполнительный центр, один из многих. Орден существует уже более трех столетий, и выйти на его руководителей не удалось еще никому, в том числе и моим предшественникам. Были частые победы, выигранные "шахматные партии", но и только. Орден жив и хочет "странного". Иногда мне кажется, что его руководители нарочно шевелят массы, общество, чтобы оно не выродилось окончательно, чтобы начинало бороться с агрессией, ибо жизнь человека - борьба. Это закон. Помолчали. Потом Баренц вспомнил о предмете разговора. - И где же находится этот ваш исполнительный центр? - Где-то в Чернобыльской глуши. - То есть в зоне площадью в тридцать тысяч квадратных километров. Как же вы начинаете операцию, не зная точных координат центра? - У нас появились неожиданные помощники. - Боянова сдвинула брови. - На Меркурианском заводе был захвачен математик Аристарх Железовский, а моя сестра... она интрасенс... - Я знаю. - Она влюбилась в него, хотя я совершенно не понимаю... впрочем, не о том речь. Баренц прикусил губу, скрывая усмешку. - Короче, она каким-то образом установила, где он находится, не пожелав сообщить об этом мне, и сейчас она и двое ее добровольных помощников, - голос комиссара стал еще более мрачным, - Ромашин и Хан, ищут Железовского. Думаю, он содержится на базе центра. Динамическая информационная модель ситуации уже разработана, и Умник ведет дело к финалу. А исполнители у нас такие, что.... - Лицо Бояновой просветлело, потому что она имела в виду Столбова. - Пограничники тоже участвуют в операции? - Налицо трагическая пограничная ситуация, и погранслужба обязана работать. А что? - Глаза Бояновой сузились.- У вас есть какие-то сомнения? - Комиссар имела в виду личные отношения с Тороповым, и Баренц ее отлично понял. - Нет-нет, насчет участия пограничников сомнений нет. Однако речь о другом: аргумент силы всегда был внелогичным и вненаучным аргументом в спорах любого ранга, а мне кажется, ваши отношения складываются именно таким образом. Милослав был у меня и потребовал справедливости. Боянова вздохнула. - Я понимаю, потребность в справедливости все острее в нашем обществе неумеренности и невоздержанности, но это не тот случай, Савва. Безопасность никоим образом не подменяет погранслужбу, просто ваш сектор кризисных ситуаций плохо определил границы наших зон ответственности, вот Милослав и срывается. Кстати, подводят его к этому специально, хитро и не без помощи Ландсберга, который хочет превратить тревожные службы в толпу. А толпа, как вы знаете, не имеет ни сознания, ни ответственности, и самое страшное - она агрессивна. - К сожалению, знаю. - Баренц помрачнел. - Идеология агрессивности ведет к извращению нравственных ценностей, фанатизму, нетерпимости и озлобленности. Зло безнравственно и бесплодно. Кто этого не понимает, того надо лечить. - Лечение бывает разное, а безопасность - не профилактическое учреждение. Да и не к каждому социально больному применимы гуманные принципы нашей медицины. - Не врачу определять, имеет ли жизнь больного ценность или нет. Безопасники тоже врачи, и ответственность их тем выше, чем более неповторимы человек и ситуация. Я не спорю с вами, Власта, я просто размышляю. В истории человечества уже были периоды, когда, как сейчас, намечалось смыкание правительственных структур, правоохранительных органов, органов правосудия с преступным миром, когда вырождалось искусство, разменивалась духовность, опошлялось культурное наследие и умирала этика. И что же? Какие режимы помогли человечеству преодолеть эпохи мракобесия, инквизиции, фашизма, псевдосоциализма? Только не тоталитарные, не охлократические, не режимы "всеобщего равенства" и жестокого командования всем и вся. Не надо заигрывать с неформалами, но не стоит и предавать их анафеме, призывая на помощь Чернобога. Боянова подняла голову. - Чернобог? Не слышала о таком боге. - Бог, обитающий в аду, из мифологии язычества. Древние славяне приносили ему кровавую жертву, справляли печальное моление и делали страшные заклятья, чтобы отвратить от себя его ярость. Помолчали. Потом комиссар взглянула на часы - разговор шел по видео, с разверткой КПР - и сказала: - Я никого не призываю на помощь, я просто делаю свое дело. Савва, бунт группы истероидов страшен, я уже научена горьким опытом и знаю, какая нужна подстраховка. Ни в одной из социально тревожных групп молодежи не действует закон сохранения духовной энергии, и эта тенденция заведет человечество в тупик, если мы не сможем справиться сами с собой. Позвольте уж мне использовать весь арсенал средств, имеющихся в распоряжении службы. Скупой платит дважды. Баренц знал гораздо больше, чем было положено ему как президенту Совета безопасности, и больше, чем думала Боянова, он знал все, что знали интрасенсы вместе, в том числе и Железовский, и Лондон, побывавшие в Запределье, но оперировал знанием в разговоре очень редко. К тому же он обладал видением будущего, вот только влиять на него не мог. Так, как хотел бы. - Ландсберг имеет мнение, что молодежи необходима стальная закалка, свободный творческий поиск, конкуренция, возможность самовыражения, чем обладают только неформальные объединения, и если лишить общество подобных объединений, оно выродится. Боянова упрямо сжала губы. - Сталь нельзя закалять на крови, а необузданная погоня за удовольствиями не есть свободный творческий поиск. - Здесь я с вами согласен. "Сын сумерек" ушел от вас? То, что разговор переключился на другое, не сразу дошло до Бояновой, она готовилась защищать необходимость своих требований и практических шагов, а смена темы означала согласие Варенца. - Он на Меркурии и никуда не денется. По всей видимости, его чем-то привлекает "сфера Сабатини", а это означает, что рано или поздно он появится возле нее. - Чем ученые объясняют вылет из сферы увеличенных земных предметов? - Связью сферы с орилоунским метро. Последние три предмета были копиями вещей, принадлежавших Климу Мальгину, а он, как нам известно, нашел выход в метро и где-то путешествует. Час назад из сферы выбросило светокопию его перстня... величиной со спейсер! И еще нас очень беспокоит богоид, этот "многоглазый" орилоунский автомат. Складывается впечатление, что он дежурит у сферы и чего-то ждет. До сих пор нет достоверных данных о его назначении, только предположения и вероятностные прогнозы. И Баренц, и Боянова были включены в информационные сети своих зон ответственности и ежеминутно получали порции данных, часто пересекающиеся или одни и те же, но у Баренца был еще один канал связи, независимый от официальных коммуникаций, и он первым получил сообщение о событиях в тридцатикилометровой зоне Чернобыльского "черного социума". Он сказал: "До связи, Власта", - и выключил канал. Боянова осталась одна в обманчиво тихом кабинете, заполненном пульсирующим радиошумом постоянных переговоров инков отдела и работающих бюро. Сообщение Умника об освобождении Железовского поступило к ней только через три минуты. Над старым контрольным постом, установленным в зоне Чернобыльской катастрофы недалеко от здания АЭС, Забава остановила галион и некоторое время вслушивалась во что-то, полузакрыв глаза. Ромашин и Джума Хан ей не мешали, разглядывая с двухсотметровой высоты серое здание древней электростанции с демонтированным оборудованием и черный купол Саркофага третьего поколения, в котором были надежно похоронены четвертый и третий разрушенные блоки. Дискуссия о том, что делать с ними, утихла, и, хотя мнения о транспортировке Саркофага с Земли к Солнцу преобладали, купол так и остался на своем месте, как памятник человеческой некомпетентности, дилетантству, разгильдяйству и преступной секретности. Здания остальных блоков и купол были обнесены прозрачной стеной полуметровой толщины, непробиваемой и непроницаемой для радиации, хотя такая перестраховка была уже не нужна. Стену приказал установить начальник местного отделения экологического надзора, воспользовавшись отсутствием здравого смысла у исполнительного комитета. В двухстах метрах от мрачного здания админкорпуса образовалось глубокое озеро, вода в котором, ярко-желтого цвета, вечно дрожала мелкой тошнотворной дрожью. Берег озера густо зарос травой в рост человека - красного, оранжевого и ядовито-желтого цвета и всевозможных форм, а из этой поросли торчали высокие черно-зеленые растения с гигантскими колючими шарами и пучками шипов по стволу: это был мутировавший чертополох. - Ценофобы, - кивнул на них Джума, заметив остановившийся взгляд Ромашина. - По закону преимущественного выживания вредоносных форм здесь выжили только сорняки. - Юдоль скорби и печали, - пробормотал Ромашин, не в силах отвести глаз от угрюмого пейзажа. - И ведь до чего все просто: следуй законам экологии, их всего четыре, и не придется разгребать последствия катастроф. И все равно находится кретин, стоящий у власти, кому глубоко наплевать на законы. - Что за законы? - оглянулся Джума. - А? - Ромашин очнулся. - Да в общем-то... разве ты не помнишь школьного курса? Все связано со всем - раз. Все должно куда-то деваться - два. Ничто не дается даром - три, и природа знает лучше - четыре. За дословность не ручаюсь, но смысл верен. Джума кивнул, заметил в траве спину какого-то животного, схватился за бинокль. Животное длиной в метр напоминало полосатую кошку с головой летучей мыши с громадными розовыми ушами, а хвост тянулся метра на два, чешуйчатый, узкий, длинный, как хлыст. Ромашин тоже заметил животное, проводил его окулярами своего бинокля. Тихо сказал: - Крысокроль. Попадаются экземпляры в два метра ростом. Мутантов в здешнем лесу до сотни видов, а самое жуткое - мутагенез продолжается, как среди животного мира, так и среди растительного. Я видел участки леса, создающие впечатление скопищ живых существ, но страшнее всего гигантские паучники - это нечто вроде муравейников, но строят их пауки-гиганты. Близко к паучникам подойти невозможно. - Приходилось заниматься? - Некоторое время я работал в здешних краях инспектором лесонадзора. Эта должность у нас называлась "надсмотрщик Чернобыльского средневековья". - А птиц что-то не видать. - Практически все покинули район бедствия в радиусе трехсот километров. Встречаются редкие экземпляры, случайно залетевшие, но, как правило, птицы здесь не селятся. - Мутантов среди них нет? Говаривают, что видели гигантских воробьев с размахом крыльев до метра. - Насколько мне известно, все их мутации нежизнеспособны, так что не верьте в сказки. - А люди? - Что люди? Ты спрашиваешь, есть ли среди местных жителей мутанты? - Нет, ушли отсюда или продолжают жить? - Живут, - неохотно проговорил Ромашин и замолчал, заметив жест Бояновой. - Он здесь, - прошептала девушка. - Под озером - лабиринт, пустоты, бетонный каркас, машины... и мощный компьютерный комплекс. Аристарх здесь, и он жив. - Центр? - поднял вопросительный взгляд Джума. - И никакой защиты? Мало верится. - За нами наблюдают, я чувствую. - Боянова закрыла глаза, лицо ее побледнело, на лбу засветилась сеточка жилок, похожая на розовую паутинку. - Кругом люди... много зла... опасность. - Так, может быть, вызвать безопасников? - спросил Ромашин. - Боитесь? - Забава в упор взглянула на эксперта. - Если наш вызов перехватят, безопасность опоздает. Цена задержки - жизнь Аристарха. - Тогда почему мы медлим? - Джума взвесил в руке "универсал", проверил счетчик зарядов. - Как пойдем и куда? - Вход в подземелье - под избушкой поста, кодовый запросчик, электронная защита, энергобарьер. Запросчик я обойду, но вход откроется всего на несколько секунд, нужно успеть проскочить внутрь. - Я продублирую "Джорджа". - Джума имел в виду кибпилота машины. - Итак, вперед, рисконавты? - Только прошу вас... - Забава посмотрела на оружие в руках мужчин. - Обойдитесь без стрельбы. Стрелять в самом крайнем случае, если не справлюсь я. Хорошо? Мужчины переглянулись. - Кроме этого, - Боянова кивнула на "универсал", - у вас ничего нет? Спрячьте, я захватила гипно. - Она достала два пистолета необычной формы. Ромашин взял один, кивнул. - Красивая игрушка. "Василиск-2". Насколько мне известно, гипноиндукторы этого типа хранятся лишь на оружейных базах погранслужбы, да и то не на всех. Но доступ к ним имеют только "эполеты". - Ромашин имел в виду начальников высокого ранга. - Вы случайно не кобра безопасности? - Пора, - вместо ответа произнесла Боянова. - Отведите машину на пару километров отсюда, потом разгоните и по моей команде спикируйте на башню поста. Вход увидите сами. - Готов, - коротко сказал Джума Хан. Столбов держал "пакмак" с десант-обоймой над Припятью на десятикилометровой высоте и прислушивался к тихим переговорам Умника и наблюдателей. По желанию он мог вмешаться в действие системы в любой момент или переключить каналы видения на любой участок подконтрольной зоны. Умник выдавал ему синтезированное изображение всей зоны в логарифмическом масштабе, то есть движущиеся объекты выделял укрупненно да изредка выхватывал подозрительные квадраты с излучающими источниками. Десант - тридцать пять человек в пяти коггах с полной экипировкой - ждал команды, зная и видя все, что знал и видел командир. Поскольку операция была по-настоящему опасной, с возможным переходом "тихого захвата" в открытый бой, все оперативники были одеты в ЗСК с трансформацией формы, обладающие многодиапазонной аппаратурой анализа внешней обстановки, способные поддерживать гомеостатическое равновесие внутри почти при любых изменениях внешней среды. Галион с тремя пассажирами, Бояновой, Ромашиным и Джумой, наблюдатели вели со времени его старта, и Столбов все внимание переключил на его маневры, понимая, что обязан вмешаться в действия не раньше и не позже момента, когда троица начнет осуществлять свой план. Зона была блокирована надежно, и едва ли кто-нибудь мог помешать операции, просчитанной на десять ходов вперед, хотя Дмитрий и понимал, что те, кто организовал Центр, обладали и силой, и умом, и необходимым вычислительно-информационным потенциалом, чтобы не допускать ошибок. Но допускали. В этой технобиологической системе, как всегда, самым слабым звеном был человек, не свободный от эмоций, эгоизма, глупости и спеси. - Сужение КГР [КГР - квадрат гарантированного риска.] - два на два, - доложил Умник, что в переводе на обычный человеческий язык означало: наблюдатели и разведка вычислили местонахождение управляющего инка противника с точностью до двух километров. Однако этого было недостаточно. - Веер вариантов? - спросил Столбов. - Всего два вектора с небольшим отклонением от оптимала. Оба реализуемы. - Умник высветил ему схемы предполагаемых действий десанта. - К атаке почти готов. Столбов не ответил. Кроме докладов главного оперативного инка отдела, к нему поступали сведения и от других информаторов и компьютерных сетей, работавших в данный момент на операцию. Над громадным пространством суши двигались десятки аппаратов разного класса, и стоило появиться новому, как тут же Столбову поступали сведения: тип машины, скорость, трасса, количество пассажиров, имя пилота. Оценку возможного участия в дальнейших событиях компьютеры производили в течение долей секунды, и оператору поступала уже обработанная информация с рекомендациями возможных ответов. Еще одна скоростная машина - десятиместный неф класса "стрепет" - вошла в контролируемое пространство над Чернобыльским лесом, и в это время галион самодеятельных освободителей Железовского, казалось бесцельно плывущий над Припятью, вдруг сорвался в вираж и начал стремительный разгон. За ней хищно метнулся "стрепет", а следом рванулся "пакмак" десанта, распадаясь на шесть единиц - пять кастов и управляющий драккар Столбова, - имеющих каждый собственную цель. Один из десантных шлюпов перехватил неф, два других заблокировали замаскированные под урочища взлетные площадки в одичавшем лесу, а драккар и оставшиеся машины с интервалом в полсекунды выбросили десант - тридцать косматых белых чудищ. Комплекты аппаратуры смотрелись на их шкуре драгоценными камнями и металлическими бляхами и усами. Столбов ворвался в открывшийся проход в подземную базу вслед за Ромашиным, покинувшим свой галион последним. Забава Боянова и Джума Хан уже скрылись в трехметровом зеве колодца, на сдвинутой крышке которого стояла башенка древнего контрольного поста. Ромашин услышал предупреждающий крик Столбова, но не остановился, чем сразу резко осложнил работу обоймы: профессионалы захвата не могли теперь свободно оперировать арсеналом защитных и парализующих средств, зная, что впереди где-то идут не предупрежденные товарищи. Столбов дал сигнал "комар", и в силу вступил третий вариант развития событий - свободная охота. Обработку поступающих данных в этом случае вел не Умник, а инк-посредник, вмонтированный в "заскок" Столбова. Их встретили киберы с электроразрядниками, которых пришлось уничтожить, а затем те самые "шмели"-убийцы, которые создавались на энергозаводе на Меркурии, и тут уж счет пошел на доли секунды. Столбов дал отбой варианту "комар" и ввел в бой киберов отдела, подготовленных к поиску и уничтожению "шмелей". Оперативники перегруппировались и, хотя потеряли темп, человеческих потерь не было. Лишь один из них попал под выстрел "шмеля" и оказался в нокдауне. Киберы общей помощи тут же вытащили его из лабиринта к пинассу реанимации. Древняя система подземных ходов и пустот оказалась заброшенной лабораторией по изучению процессов в блоке поврежденного и спекшегося в единый слиток реактора. Строили ее лет двести назад, с тройным запасом прочности и радиационной защиты, поэтому четырехметровый бетонно-свинцовый каркас коридоров и помещений не позволял сверхчувствительной аппаратуре спутников разглядеть, что творится в толще земли Чернобыльской зоны. Почему лаборатория оказалась заброшенной. Столбов не знал, но факт оставался фактом: в сердце "черного социума", покинутого людьми, насекомыми и птицами, где изредка появлялись лишь экологи да биологи, исследователи искусственного ареала, расположился современный компьютерный комплекс, независимый от общей земной сети, а также химический центр по разработке ядов для зарядки "шмелей". Киберы и спецустройства центра, первыми начавшие бой с проникшими десантниками, были нейтрализованы в течение нескольких минут, а потом в схватку вступили люди, защитники подземной "крепости", способной выдержать ядерный удар. Некоторые из них были одеты в "заскоки", большинство же - в кокосы фиолетового цвета с вызывающе красочными и аляповатыми эмблемами "клубов любителей риска". Рослые, хорошо развитые физически, в основном не моложе восемнадцати-двадцати лет, действовали они быстро, но против десантников безопасности выстоять не могли, и вскоре бой, если этот стремительный маневр "белых зверей" можно было назвать боем, закончился. Отряд охраны, вооруженный парализаторами и автоматическим оружием, бесполезным против скафандров, был усыплен, после чего "сверхлюдей" мирно погрузили в галионы и отправили в управление. Боянову с двумя помощниками Столбову догнать не удалось, и нашел он их только через полчаса, когда они выносили на антиграв-носилках Железовского, неподвижного, бледного, но в сознании. - Я вас недооценил, - сказал Столбов Забаве, откинув капюшон ЗСК, не обращая внимания на Джуму и Ромашина, хотя про себя отметил царапины на лице первого и кровоподтек за ухом у второго. Боянова поняла инспектора, слабо улыбнулась и проследовала дальше, толкая впереди себя носилки. Железовский успел подмигнуть Столбову, на лице его было написано ум