л недолгим, Забава заставила его еще раз пересмотреть свое кредо и цели жизни, но Аристарх, не боясь выглядеть смешным, считал свою работу выше любого закона и формул межчеловеческих отношений. На вопрос Забавы: и ты счастлив? - он ответил, не задумываясь, чеканной фразой древнего философа [3. Фрейд.]: - "Формула нашего счастья: да, нет, прямая линия, цель..." Забава поразилась ответу, вернее, его тону: Железовский был настолько уверен в своем выборе, что и тень сомнения не приходила ему в голову. - Забава, прости, мне нечего добавить к тому, что я сказал. Я - индивидуалист, все интрасенсы индивидуалисты в большей или меньшей степени, но я, наверное, индивидуалист по максимуму. Я не люблю толпу даже из двух человек. - Железовский мрачно улыбнулся, оценив образность сказанного. - И пока для меня не существует более интересной работы, рода занятий и образа жизни, какой я веду. Забава остановилась, наблюдая, как чайки деловито мечутся над морем, то и дело ныряя в воду. - Неужели ты видишь смысл только в работе? Математик продолжал идти, не заметив, что девушка отстала, потом вернулся. - Смысл жизни человека - непрерывное самосовершенствование души и тела посредством работы над собой в морально-этическом и духовном плане. - В голосе Аристарха проскользнули нотки самодовольства и снисходительности, было видно, что он цитирует кого-то и верит тому, кто это сказал. - Что ж, - улыбнулась Забава, разглядывая неподвижное лицо Железовского, - уважаю принципы, хотя и не разделяю твои. Наверное, когда-нибудь ты повзрослеешь, не было бы только поздно. Прими последний совет мой, мастер, потому что встреча эта тоже последняя: будь осторожен с... теми, кого ты затронул в последнем своем анализе. Они наверняка уже знают, что ты получил задание от безопасности, а математик ты от Бога! Тем и опасен. Помни правило: "Не тяните за хвост, если неизвестно, что на другом конце". Обещаешь? Железовский заметил слезы в уголках глаз Забавы, сдвинул брови. Разговор их шел и в пси-диапазоне - цепочками образов, - и Аристарх начинал сердиться, понимая, что девушка нравится ему, но заканчивать разговор вот так, на разрыве, не хотел. - Я никого не боюсь. Но зачем так мрачно? Можно подумать, что мы действительно больше не встретимся. Успокойся, все будет хорошо. - Аристарх подумал и добавил: - Ты очень красивая. - Как ты добр, - улыбнулась сквозь слезы Забава, протянула ему руку: на ладони лежал браслет очень тонкой работы из зеленоватого металла с прозрачным зеленым окошечком, внутри которого плавала зеленая искорка. - Мой амулет, тебе на память. Железовский взял браслет, зачем-то взвесил. - Что за металл? Боянова засмеялась, смахнула слезу с ресницы, встав на цыпочки, чмокнула гиганта в подбородок. - Эй ты, интрасенс, кто тебя только воспитывал? Прощай... Повернулась и пошла по ступенькам вниз, к морю, не оглядываясь. Красивая фигурка, водопад волос, танцующая походка... - Спасибо, - пробормотал ей вслед Аристарх, ошеломленный поднявшимся в душе тарарамом. Слезы Забавы, ее чувства подействовали на него сильнее, нежели он хотел, это порождало дискомфорт и желание что-то исправить, как-то оправдаться, хотя бы и перед самим собой... Он вспомнил о давно созданных им принципах успокоения, и через несколько минут сердце заработало в прежнем ритме. Забава уже скрылась за поворотом набережной, стук ее каблуков перестал быть слышен, и только печальная нота пси-связи все еще билась в голове Железовского, как шелест крыльев раненой птицы, но и она постепенно затихла. Тогда он спрятал подарок в карман, чтобы вспомнить о нем только через несколько лет, вызвал такси и выбросил из памяти все, что мешало мыслить. Около часа он тренировался с динго-фантомом наставника-инка, доводя до автоматизма приемы славяно-горицкой борьбы, потом принял душ и просидел полчаса в тадасане - позе горы, расслабляясь до потери телом чувствительности. Достигнув высшей стадии дхараны - сосредоточения, Аристарх включил контур компьютерной пси-развертки, осторожно перешагнул границу допустимого личного участия в вычислительном комплексе и с головой ушел в нематериальный, призрачный, но по-своему реальный и ощутимый мир математического анализа, выкладок, уравнений и символов. Только он, обладая колоссальным запасом здоровья и сил, мог выдержать гонку вычислений с компьютером в режиме "один на один", и только он мог из миллионов разрозненных деталей построить стройную и непротиворечивую конструкцию эфпрогноза. За два часа работы Аристарх проанализировал программы нескольких тысяч заводов-автоматов сложной молектронной и энергетической техники, рассчитал их технологические цепочки: банк данных - управляющий инк - база - цех - линия - результат - и нашел то, что искал. И не поверил глазам: те, кто рассчитывал весь этот цикл, используя разные заводы и каналы доставки исходных материалов, делали совсем не то, что думал Железовский - не антигравы, транспорт индивидуального пользования, и не гипноиндукционные излучатели, они делали кое-что пострашней! Несколько минут Аристарх просидел, оглушенный результатом расчета, потом набрал номер Бояновой. Ответил секретарь: - Комиссар отсутствует по делам. Что передать? - Я Железовский. Насчет меня есть какие-нибудь распоряжения? - Нет, - вежливо ответил видеопризрак. - Прошу дать мне консорт-линию с Умником, - это очень важно. - На ввод или вывод информации? - На ввод. - Это проще. Давайте параметры вашего компа. Железовский проследил, чтобы выводы его расчета были записаны Умником по консорт-каналу, с удовлетворением хлопнул себя по колену и привычно похвалил свой комп, который перенял некоторые черты хозяина и был, по сути, если не вторым, то третьим его "я". - Рад стараться! - бодро ответил инк. Отдохнув полчаса (шавасана - поза мертвого, сукхасана - приятная, подмасана - поза лотоса), Железовский с аппетитом пообедал и вызвал такси. Ему захотелось самому убедиться в правильности расчета и найти завод, на котором собиралась из деталей, сделанных подпольно на других заводах в обход стандартных программ, конечная продукция: летающие "шмели", способные нести несколько порций сильнодействующего яда и самоуничтожаться после поражения целей. Завод, судя по анализу потоков деталей, находился на Меркурии, в сумеречной зоне. Железовский знал только один завод на Меркурии, отвечающий требуемой для сборки "шмелей" сложности и мощности, но завод этот выпускал МК-батареи - "энергоконсервы" для звездного флота человечества. Попасть на завод мог далеко не каждый человек, был он полностью автоматизирован, и лишь контроль продукции и ремонт сложных систем доверялся людям. Проникнуть в компьютерный контур управления заводом Аристарху с Земли не удалось, не помогло ни его мастерство, ни расшифровка режима - код рабочего файла остался неизвестен и программа входа не хотела реализовываться. Поэтому Железовский захватил с собой приставку памяти с двумя десятками "вирусных" программ и персональный комп типа "Знаток", с помощью которого можно было вести расчет в темпе инка практически любой мощности. Прямой линии пассажирского метро между заводом и земной сетью не существовало, а может быть, она была заблокирована, во всяком случае, координатор метро не знал кода станции, и Железовскому пришлось добираться туда с пересадкой: на метро - в Клиффорд-Сити на Меркурии, а оттуда на галионе местных линий - в сумеречную зону, где на сорок третьем меридиане располагался объект под названием "Терминатор-43". С высоты семи километров Меркурий производил впечатление абсолютно дикого, мертвого, застывшего океана. Огненная гора в виде гигантского купола на горизонте справа - таким сквозь тон-экран виделось солнце - заливала северные склоны гор жидким золотом света, в то время как южные отроги тонули в глухом бездонном мраке. Меркурий имел очень разреженную атмосферу из азота и инертных газов, но и она была способна рассеивать солнечные лучи, поэтому сумеречная зона планеты, после того как "гора Солнца" скрылась за горизонтом, освещалась призрачным пепельным свечением неба, создающим удивительный, кажущийся полупрозрачным дымчато-серый, с серебристым отливом мир. Кора планеты была здесь изъедена порами, пустотами, кавернами и напоминала слоистую ледяную коросту. Исследовать этот каменно-металлический губчато-блинчатый слой можно было только дистанционно или с помощью самостоятельной киб-техники, потому что опасность провалиться в недра планеты превышала допустимые пределы. Поселки исследователей, а также энергозаводы и другие сооружения возводились людьми на островах, выдавленных когда-то из расплавленных пород астеносферы и застывших на поверхности базальтовых куполов, твердых и монолитных. "Терминатор-43" - один из ста восьмидесяти энергозаводов Меркурия - располагался на шестикилометровом горбу из базальта, а рядом, в километре, на плоском, как стол, взгорье находился космодром с кораблями снабжения, ждущими заправки. Кроме них, Железовский заметил одинокий спейсер с мозаикой огней погранслужбы. Попутчиками математика были молодые энергетики и аварийщики ремонтной бригады, и все они "фонили" в пси-диапазоне в обычной манере острых на язык, общительных, веселых, искренних парней и девушек, трудолюбивых работяг, как окрестил такие натуры Аристарх. До посадки он мог быть спокоен, ничего непредвиденного произойти не могло, однако интуиция подсказывала, что впереди его ждут сюрпризы, причем неприятные. Ветерок опасности холодил пальцы рук и ног и заставлял держаться в напряжении, хотя внутренний голос продолжал самоуверенно нашептывать: ничего, прорвемся!.. Галион миновал "окно" в куполе общетранспортного вокзала завода и без толчка опустился на серый квадрат финиш-поля. Пассажиры гурьбой высыпали наружу, шутками приветствуя динго пропускного контроля; на груди каждого загоралась и гасла голубая молния ответчика, разрешающая вход. На костюме Железовского такая молния не вспыхнула, и видеопризрак контрольного инка встал на его пути: - Извините, у вас не оформлен допуск. Кто вы и по какой причине хотите пройти на режимное предприятие? Последние из прилетевшей смены работники завода вышли из кубического помещения КИП в коридор, и голоса их затихли. Железовский достал из кармана золотую пластинку с выбитыми на пяти языках словами: "Особые полномочия". - Понятно, - вежливо сказал фантом, отступая. - Как зарегистрировать ваше посещение? - Экскурсия, - пробасил математик. - В таком случае возьмите "гида", - он поможет вам разобраться в хозяйстве завода, довольно сложном, смею вас уверить. В слепой доселе стене помещения протаяло отверстие, из него высунулся прозрачный лепесток с серо-коричневым "паучком". Железовский молча взял "паучка" и прицепил на лацкан куртки. Он знал, что, кроме выдачи информации, "гид" сообщал инку-координатору завода также и местонахождение экскурсанта. Делалось это, конечно, с благой целью - обезопасить жизнь гостя, но в данном случае это обстоятельство мешало замыслу Аристарха и сковывало маневр. Пройдя в коридор, соединяющий КИП с собственно заводом, Железовский оказался на стыке трех коридоров, прямоугольных в сечении, с ребристыми стенами и гладким черным полом. В нишах стыковочного узла стояли "поплавки" - кресла индивидуального транспорта, похожие на половинки грецкого ореха, и платформы-антигравы для перемещения грузов. Сосредоточившись, Аристарх нашел точки установки видеокамер и замазал их глазки испаряющейся через три минуты массой. Затем снял значок "гида", прицепил к сиденью одного из "поплавков", поковырялся в "Джордже" - водителе кресла и задал программу движения по заводу с остановками в тех местах, где никогда не появлялись люди. "Поплавок" мигнул стоп-сигналом и умчался по левому коридору. Аристарх же сел на платформу, тихо поплывшую центральным туннелем; ему не нужно было идти далеко, искать склады, базы, магистрали пересечения потоков деталей и координаты сборочного цеха "шмелей", если такой цех здесь был, - централь управления заводом располагалась в сотне метров отсюда, на глубине пятьдесят метров под поверхностью базальтового плато. Надо было всего лишь добраться до пульта координатора и поработать с ним в режиме "один на один". Инк завода должен был знать все, запрограммированный на работу в режиме разделения задач: выдачи МК-батарей, основной продукции завода, и сборки "шмелей", о чем знали только неведомые программисты, те, кто создал великолепно замаскированную систему производства миниатюрных автоматических убийц. Впрочем, "шмелей" не надо было создавать заново, достаточно было использовать технику, разработанную для других целей. Все зависело от того, в чьи руки попадала эта техника и с какой целью использовалась. "Шмели", например, успешно работали и под землей, и на других планетах в качестве собирателей информации исследовательских комплексов. Платформа остановилась в круглом зале с четырьмя дверями, освещенном панелями дневного света. Железовский напряг зрение, определил, за какой дверью находится вход в централь, достал блок компьютерных спецопераций, способный работать без механического контакта с терминалами других компьютеров. Через несколько минут на миниатюрном экранчике блока загорелась комбинация кода. Используя рацию блока, Железовский тем же путем ввел сигнал кода в дверной автомат, задержал дыхание и шагнул сквозь ставшую бесплотной дверь. Глава 11 Верчение струй и потоков иного мышления замедлилось, Шаламов пробился сквозь ливень чужих ощущений, электрические сполохи глубинных уровней сознания "черного человека" и увидел себя стоящим посреди треугольного помещения, освещенного, как садовая беседка летом. Каждая стена помещения имела дверь; та, из которой он вышел, светилась зеленым, и в ее глубине таяла надпись: "М-финиш". Метро, догадался Шаламов, я в метро. Хорошо, что один. Преследователи, очевидно, отстали. "Что им было нужно, хотел бы я знать? Безопасность раньше так грубо не работала, да и погранслужба тоже. Бог с ними! Куда я попал? Где находится станция?" Голову с тихим звоном от затылка ко лбу проколола тонкая стеклянная игла щекотной боли, мягкие пальчики успокаивающе погладили затылок, и под черепом раздался гортанный голос: - Меркурий-сорок три, завод МК-батарей. - Спасибо, - поблагодарил Шаламов "черного", не обратив внимания, что говорит с ним напрямую, понимая маатанскую пси-речь. В помещении никого не было, но инк станции видел, кто вышел из кабины - облик Шаламова в тот момент был далек от человеческого, - и соединился с координатором завода для консультации. Разговор длился полторы секунды, после чего инк заблокировал выход из метро на территорию завода и сложил с себя ответственность за дальнейшее развитие событий. А они не заставили себя ждать. Шаламов, вернув себе обычный облик, попробовал выйти, а убедившись, что автоматика стоит насмерть и не пускает, рассвирепел. Сдерживать свои эмоции он уже не мог, достаточно было любой мелочи, чтобы вывести его из равновесия. Пробить дверь из жидкокристаллической основы с подпиткой силовым полем ему не удалось, и весь гнев экзосенса пришелся на дверной автомат, тут же сгоревший от мощного электрического разряда. В коридоре Шаламов столкнулся с ремонтным кибом, бокс которых находился рядом, и, внедрившись в его память, выяснил, где находится централь управления заводом. Он мог бы уйти отсюда и по метро, однако вспомнил свое желание посмотреть на загадочную "сферу Сабатини", а завод, как и любое сооружение на других планетах, должен был иметь свой транспорт. В централь Шаламов вошел в тот момент, когда туда ворвался Аристарх Железовский, усыпив смену контроля - двух операторов. Всплеск пси-поля долетел и до Шаламова, но подействовать на него не мог, для этого требовалась иная мощность и другая резонансная частота поля. Несколько мгновений они смотрели друг на друга в состоянии стресс-бури, готовые к физической и пси-схватке, потом Шаламов хрипло рассмеялся. - Математик? Вот так встреча! Тебе-то здесь что понадобилось? - Хочу кое-что проверить, - пророкотал Железовский, не расслабляясь ни на мгновение. - У меня мало времени, Даниил, надеюсь, наши интересы не пересекаются? Мне нужно поработать с координатором завода. - Работай на здоровье, не помешаешь, я хочу только выяснить, где тут у них транспортный узел и что можно оттуда взять. Железовский вытащил из кокон-кресел безвольные тела операторов, с трудом влез на место старшего. Кресло спеленало его гибкими лепестками коммуникаций. Шаламов оглядел треугольное помещение централи: стандарт, как и на всех производствах с компьютерным управлением, - и сел в другое кресло. Подсоединиться к инку завода ему труда не составляло, как и Железовскому. На поиск нужной информации ушла минута. Шаламов мысленно пожелал соседу успехов, получил в ответ образ рукопожатия и поспешил из зала. Но далеко уйти не успел: тревога, начавшаяся после его выхода из метро, включила не только кибсистему ремонта, но и более мощную силу, заинтересованную в поддержании двойного режима, в котором работал завод. Если бы не это обстоятельство, Железовский закончил бы свой диалог с инком без эксцессов и спокойно ушел на Землю. Появление Шаламова сыграло на руку их общему противнику. Сигнал тревоги поступил в спецбюро завода в двенадцать часов дня по местному времени. Спустя две минуты к станции метро помчался из бункера с независимым энергоснабжением и аппаратурой пулевидный флейт с командой из трех человек и двух киб-универсалов, запрограммированных соответствующим образом. Выяснение ситуации заняло немного времени, и поднятые по тревоге оперативники, одетые в кокосы с эмблемами погранслужбы (хотя к пограничникам они, по вполне понятным причинам, не имели никакого отношения), доложили своему руководству о проникновении на завод неизвестного. Поскольку такое развитие событий было предусмотрено планом защиты второго, секретного, контура завода, в действие вступила компьютерная сеть анализа и выработки решений, включились инки организации под названием Орден, целью которой была дестабилизация социума с привлечением молодежных центров, и на завод поступила команда захватить визитера живым и переправить на Землю в место с такими-то координатами. Предполагалось, что визитер - Аристарх Железовский, математик ИВК, интрасенс, владеющий психотренингом и навыками рукопашного боя, поэтому вступать в открытую схватку с ним не рекомендовалось, а при обнаружении советовалось тут же пустить в ход парализаторы. Однако "пограничники" тревожной группы обнаружили в зале управления не одного, а двух чужаков, и открыли огонь не сразу, пытаясь сориентироваться. Это позволило Шаламову и Железовскому, время реакции которых составляло сотые доли секунды, понять, что они обнаружены, и начать отступление. Трое оперативников были повержены в течение секунд, и тогда в действие вступили киберы, открывшие огонь из парализаторов. Оба гостя получили по дюжине парализующих игл, но у них еще хватило сил вывести из строя электронику киберов и занять места в аппарате, на котором прибыли оперативники. Встретили их уже возле транспортного отсека, куда направлялся Шаламов, в котором уже начинали закипать злость и гнев. Он все воспринимал в искаженном свете, и атаку работников завода также отнес в разряд попыток захватить его с целью пресловутого "лечения". Истинных намерений "пограничников" он не знал, а о своем спутнике уже успел забыть, даже не поинтересовавшись его мнением о происшествии. Флейтов было два, людей в них - десять, киберов - четыре, и уйти без драки было уже невозможно. Однако Железовский, получивший огромную дозу парализующего снадобья, ослабел в борьбе с забытьем, реакция его притупилась, восприятие ухудшилось, и действовать так же быстро, как Шаламов, он уже не мог. Прибывшие оперативники набросили на беглецов сетки-ловушки, оба разорвали их, но если Шаламов успел при этом перевернуть флейт и уничтожить кибера, то Железовского хватило только на прыжок навстречу пятерке "пограничников" и трехсекундную схватку. Слабея, он сокрушил второго кибера, вывел из строя четверых, но получил еще с полсотни игл в плечи и голову и потерял сознание. Шаламов тоже заработал новую порцию снотворного вместе с залпом излучения гипноиндуктора и пришел в бешенство. Дальнейшее развитие событий вышло из-под контроля защитников завода, а те из них, кто стоял далеко от места схватки и не потерял сознание сразу от пси-атаки экзосенса, могли потом сообщить немногое. Сначала им показалось, что Шаламов "размножился" - разделился на пятерых таких же мужчин. Затем каждый из его двойников превратился в жуткого монстра, наполовину тигра, наполовину динозавра, с зеленоватой пупырчатой кожей, гривой желтых волос по спине и с шестью лапами! Взгляды зверей были полны холодной, беспощадной, необузданной ярости и дикой ненависти, они прожигали, ломали волю, вызывали ужас и отвращение, физическую боль, и сопротивляться им было невозможно! Последним к месту схватки прибыл начальник аварийной бригады. Он успел увидеть, как бежало по коридору странное и жуткое существо, оставляя за собой шлейф из клочьев огня и дыма... Шаламов, не потерявший на этот раз полностью человеческого "я" - наступила адаптация психики, равновесие земного и маатанского, - прорвался к выходу наружу, вышел из-под купола завода - без скафандра! - и бегом преодолел километровую трассу до космодрома. Затем выгнал из спейсера ничего не подозревающий экипаж и стартовал... Трое молча смотрели на гранд-оператора завода Николаеску, директора - если вспомнить старинный термин. В первые минуты после окончания операции и выявления второго, законспирированного, контура по сборке "шмелей" он еще пытался как-то оправдаться, делать вид, что ничего не знал, теперь же, когда ему на стол бросили горсть готовых к работе "шмелей", только сопел и бросал взгляды исподлобья. Заявление оператора-секунды, заместителя Николаеску, о том, что эта резервная линия сборки исследовательской киб-техники, предназначенной для дальних звездных экспедиций, якобы давно зарегистрирована и работает под эгидой ВКС, не выдерживало критики и тем не менее оказалось правдой; инк-координатор ВКС по производству сложной пограничной техники подтвердил регистрацию завода как производителя "шмелей", хотя об этом, кроме него, никто в Совете не знал. - Уведите, - процедил Торопов сквозь зубы. Пограничники вывели Николаеску из зала. - Ваш хваленый Железовский не столько помог, сколько напортачил, - продолжал командор погранслужбы. - Доказать теперь, что "шмели" должны были использоваться в качестве летающих убийц, невозможно. - Да, - вздохнул Шевчук, понурившись, - противник наш многое предусмотрел. И все же раскрытие инкогнито завода - это его поражение. Хотя я согласен с вами, что Железовский помешал нам. Если бы он удержался от разведки! - Не в его характере сдерживать свои желания, - тихо проговорила Боянова. - Его самомнением можно пробивать стены. Итак, подсчитаем потери? - Лучше это сделать в управлении. Что касается инцидента с участием Шаламова и Железовского, то потасовка была лихая: десять человек - видимо, спецкоманда по поддержанию режима секретности, до сих пор без сознания, а двое вообще в реанимации. Хотя я до сих пор не понимаю, как они уцелели. Судя по изменению формы коридора, в нем произошел мощный взрыв. - На взрыв это не похоже, - возразил Торопов. - Приборы не зарегистрировали следов энерговыделения, зато обнаружили существенные изменения структуры стен коридора. Если бы произошел взрыв, людей размазало бы по стенам, а они живы. Боянова вспомнила, какой вид имела часть коридора, в которой произошла стычка Шаламова и Железовского с группой задержки: ведь коридор был прямоугольным, в этом же месте он выдулся несимметричным пузырем, будто здесь в самом деле произошел мощный взрыв. Никто его не слышал и не видел, но стены потекли и выгнулись, образовав полость. Боянова покачала головой. - Мне тоже не все ясно. На чьей стороне был Шаламов? Зачем ему понадобилось появляться на заводе? И куда он ушел после драки? - По-видимому, Шаламов и Железовский нашли общий язык, - сказал Шевчук, - иначе никак не объяснишь результат схватки. Их противники применили не только парализаторы, но и пси-технику внушения, и Железовский не смог справиться с атакой. Куда его уволокли, определить пока не удалось, ну а Шаламов захватил спейсер и... - Заместитель комиссара сделал движение рукой. - Его найти будет проще, спейсер не иголка. - Безумец этот ваш "сын сумерек", - буркнул Торопов, покосился на браслет, высветивший время. - По-моему, он не соображает, что делает. Как и супермен Железовский, впрочем. Боянова оценивающе посмотрел на Торопова, словно вспомнив о его существовании. - К слову, командор, вы знаете, что нападавшие были одеты в погранформу? Торопов нахмурился, сжал губы в бледную полоску. - Это ничего не доказывает. Ни один из них не работает в погранслужбе. Пограничники дорожат честью мундира. Если я вам больше не нужен, имею честь откланяться. Боянова задумчиво смотрела вслед главному пограничнику. - Я, пожалуй, тоже пойду, - сказал Шевчук, понимая чувства женщины. - Закончу кое-какие дела, да и здесь еще есть работа. - Иди, - кивнула комиссар. - Не понимаю, мы все время опаздываем. - Ты имеешь в виду Шаламова? - Как ты думаешь, у нас есть шансы задержать его силой? Шевчук покачал головой. - Шансы задержать Шаламова силой колеблются между невероятным и невозможным. Наш неведомый противник уже пытался это сделать дважды. С Даниилом нужно говорить на его языке, а не на языке силы. Кажется, Железовскому это удавалось. - Вот и отыщите его с Рене и спросите, как он это делал. Остановить Шаламова необходимо, пока он не натворил бед. Зачем он им, Алекс? - Кто, Шаламов? - Железовский. Ведь он уже не опасен для "хирургов", вернее, для тех, кто стоит за их спиной, он сделал свое дело. Заместитель комиссара погладил бородку. - Значит, он выяснил что-то еще, что должно остаться тайной. Где находится Центр и кто им руководит, например. - Если так, то Аристарх... погиб. - Вряд ли. Если бы они хотели его убить, нам достался бы только его труп. - Успокоил. - Боянова включила запись финала схватки бывшего курьера с людьми в форме пограничников, сделанную одним из киберов. Жуткое бегство Шаламова действовало угнетающе. Однако определить, кто и как вынес с поля боя Железовского, видеозапись не позволяла. Помолчав, Власта прочитала четверостишие: Какою ты стихией порожден? Все по одной отбрасывают тени, А за тобою вьется миллион Твоих теней, подобий, отражений [В. Шекспир, сонет 53.]. Шевчук бесшумно вышел, но комиссар недолго оставалась одна (не считая молча работавших операторов), в зале один за другим появились Джума Хан, Ромашин и председатель СЭКОНа. - Мне сообщили, что служба безопасности снова попала впросак, - заявил Ландсберг с тонкой усмешкой. - Шаламов ушел, Железовский похищен, завод ничего противозаконного не производит. А? - Как быстро распространяются слухи, - недобро сощурилась Боянова. - Такое впечатление, что вы, Казимир, узнаете об операциях отдела намного раньше, чем их планирует сам отдел. Кто вам сообщил, что Железовский похищен? А тем более о том, что мы интересуемся заводом и его продукцией? Ландсберг понял, что допустил промах, но не показал виду. - У меня свои источники информации, не криминогенного характера. Или вы допускаете, что СЭКОН получает сведения от антисоциальных элементов? В зале повисла хрупкая тишина, которую нарушил Ромашин: - Почему бы и нет, Казимир? На месте комиссара я бы тоже удивился. Завод объявлен зоной ЧП всего полчаса назад, а вы уже тут как тут. Краска бросилась в лицо Ландсбергу, глаза его метнули молнии, но тон остался дружеским. - Просто я дежурил в центре координации над "сферой Сабатини" и услышал объявление по "треку". Вот и все загадки моего появления. К сожалению, вам оправдаться перед ВКС будет труднее: служба упустила Шаламова и не предотвратила самодеятельность Железовского. Комиссар, неужели и после этого инцидента вы будете утверждать, что Шаламов не представляет большой опасности для людей? - Для обычных людей - нет, - негромко сказал Джума Хан. - Для тех, кто попытается его задержать силой, - да. Ландсберг окинул безопасника насмешливым взглядом. - Вы переводчик мыслей комиссара, молодой человек? Держитесь поскромнее, не вам судить о безвредности действий псинеура, да еще такого масштаба, как Шаламов. - Почему бы и нет? - все так же спокойно произнес Ромашин. - Джума в свое время лечил Даниила и кое-что смыслит в этом деле. Кстати, наши мнения совпадают: Шаламова нельзя трогать вообще, разве что попытаться поговорить с ним, выяснить цель его шатаний по Земле. - У меня другое мнение. - Ландсберг некоторое время смотрел на молчавшую женщину с неопределенным сожалением и скрытым превосходством. - Боюсь, ваш "сын сумерек" преподнесет еще не один сюрприз... если его не остановить. На Совете я потребую его захвата с последующим ограничением свободы. Он опасен. До скорой встречи. Председатель СЭКОНа коротко поклонился Бояновой, небрежно кивнул Ромашину и вышел. - Жуир, - пробормотал ему вслед Джума Хан. - Что вы сказали? - очнулась Боянова. - Человек живет в свое удовольствие. Вернее, получает удовольствие не только от того, что он делает, но и как делает. - Да, - согласился Ромашин, - я тоже почувствовал нотки самолюбования, превосходства и... неискренности. Казимир изменился, раньше я знал его другим. - Утоление рангового голода, - сказал Джума, и оба посмотрели на комиссара. - У вас есть ко мне вопросы? - спросила Власта. - Мы хотим предложить помощь в поисках Железовского, - сказал Ромашин. - Есть кое-какие идеи. - Какие? - Например, привлечь к поиску вашу сестру, она интрасенс, а также других интрасенсов. - Хорошо, поехали ко мне. Боянова направилась к выходу из зала, и в это время по сети "спрута" пришло сообщение о появлении возле "сферы Сабатини" "мыльного пузыря" с "миллионом глаз" внутри. - Богоид! - воскликнул Джума Хан, переглядываясь с Ромашиным. - Что? - оглянулась Боянова. - Где появляется богоид - "тысячеглазый" орилоунский автомат или кто он там на самом деле, - почти всегда рядом Шаламов. Джума хотел что-то добавить, но в этот момент пришло еще одно сообщение по "треку": в доме, в котором жил Аристарх Железовский, произошел странный взрыв, разрушивший дом и необыкновенным образом изменивший весь квартал города. При этом свидетели перед взрывом видели тот же необычный объект с "миллионом глаз". - По их заверениям, объект будто бы соткал вокруг дома черную паутину, а уж потом дом взорвался, - добавил дежурный. - Что интересно - жертв среди населения квартала нет. - А Шаламова там не видели? - спросила Боянова. - Следственная обойма еще работает, сведений нет. - Кокон входа, - медленно проговорил Ромашин. - У Аристарха в квартире был кокон входа в трансфер. Джума побледнел. - Ты думаешь, он... свернулся? - Похоже. - Как же теперь Мальгину удастся выйти на Землю? Боянова, наклонив голову, думала о своем, потом решительно шагнула в коридор. Джума и Ромашин, переглянувшись, последовали за ней, услышав по своим рациям знакомый, звенящий, заставляющий сильнее биться сердце сигнал тревоги.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  КОЛДУН Глава 1 Любое движение в этом желто-зеленом желейном мире отзывалось перестройкой прозрачных, пересекающихся, изломанных, отсвечивающих кое-где зеркалами слоев воздуха, больше похожих на зыбкие пласты липкого, рыхлого, вздрагивающего желатина. Пейзаж менялся не только от движения рук и ног, но даже от дыхания или взмахов ресниц, и привыкнуть к этому было непросто. Единственное, что здесь оставалось незыблемым, - скелет орилоуна, в котором машина "струнного" перемещения все еще работала. Мальгин обошел орилоуна кругом, с любопытством вглядываясь в колеблющиеся картины многократных отражений и преломлений здешних красот друг в друге, и вернулся в приемную камеру орилоуна, умершего по крайней мере десяток миллионов лет назад. Цвета под куполом преобладали коричневые, черные и серые, и лишь мембрана перехода выделялась в полутьме нежным льдистым свечением, напоминая ледок в зимней проруби. Мальгин выбрал уютную ложбинку в складках пола и прилег. Физически он не устал, тело могло выдержать недельный бег или тяжелый труд, но душа просила не отдыха - расслабления. Привычно проверив работу систем организма: нервной, скелетно-мышечной, эндокринной, сердечно-сосудистой, а главное - экстрарезервной, связанной с "темным знанием", которую он сумел-таки подчинить себе, - Мальгин приказал Харитону следить за обстановкой и погрузил себя в "сон второй степени". В этом состоянии разум повиновался причудливым извивам памяти и фантазии, соединяя несоединимое наяву, и перед глазами хирурга проплывали картины встреч с Купавой, Карой, отцом, друзьями... и недругами. Особое место в снах занимала дочь, Дарья, по которой Мальгин успел соскучиться больше, чем по кому бы то ни было. Иногда в сны вмешивалась многоуровневая структура мышления, активируемая памятью "черного человека", и тогда картины вообще теряли связь с реальностью, уходя в область фантасмагорий, чужих чувственных и семантических пространств. Мальгин не боялся этих погружений в инобытие, именно благодаря им он понял эволюцию "черных людей", открыл их слабые и сильные стороны. Однако главным своим приобретением считал способность уходить в выдуманный, иллюзорный мир без применения наркосредств и возвращаться обратно. Мистический далекий зов, приписываемый Климом родственной душе кого-то из интрасенсов, во время путешествия по системе орилоунского метро притих, но тень его витала где-то рядом, эфемерная, как улыбка привидения. Зовущий остался на Земле, это было ясно, и мощности его пси-голоса не хватало донести зов до Мальгина, хотя хирург иногда "хватал" след голоса, и сердце отзывалось замиранием. Он путешествовал по вселенной уже две недели, бродил по ландшафтам полусотни миров, похожих и не похожих на Землю, купался в озерах и морях чужих планет, пережил множество приключений и массу необычных ощущений, но интерес к странствиям не угасал, хотя сейчас Мальгин мог бы признаться: жажда новых открытий осталась неутоленной, но не было музыки в душе, не было удовлетворения. Шаламова он так и не встретил, хотя и чувствовал иногда следы его присутствия, и все сильнее тянуло на Землю. Хотелось разрубить наконец этот гордиев узел, связавший его, Карой, Купаву и Шаламова. Разум жаждал определенности, требовал найти выход из положения, и сердце вторило ему, прогоняя сквозь все тело по венам и артериям не кровь - свинцовые струи тоски... На фоне танцующих языков огня возникло бледное печальное лицо Карой. - Привет, мастер. - Привет, - отозвался Клим, забавляясь. Говорил он сам с собой, но в этом состоянии давало знать расщепление "я" на доброго и злого Мальгина, на светлого и черного, эгоиста и рыцаря, и эффекты порой удивляли своей неожиданностью. - Знаешь, почему Купава ушла от тебя? - Если бы знал, уже вернул бы. - Знаешь, но не хочешь сознаться. Потому что ты не владел искусством нежности. И не владеешь до сих пор. Что молчишь? - Думаю. - Ну думай, тебе это полезно. Рядом с фигурой Карой вылепилась такая же прозрачная фигура Купавы, обе женщины вошли одна в другую, но не слились, продолжая по-разному излучать печаль и очарование, образовали сложный человеческий кристалл, живущий по законам геометрии горя и боли... Усилием воли Мальгин изгнал обеих из сновидения, и перед взором вереницей потянулись картины жизни иных миров, где он успел побывать. Сеть орилоунского метро охватывала не только Галактику или даже местное скопление галактик, но и множество Метавселенных, то есть метагалактических доменов, в одном из которых родилась когда-то крохотная пылинка Земля. Кроме того, у Мальгина крепла уверенность, что "суперструны" сети тянутся и к другим вселенным сквозь вечно кипящий вакуум Большой Вселенной. Проверку этого предположения Мальгин оставил на потом, желая иметь рядом кого-нибудь из друзей, чтобы было с кем делиться впечатлениями. Он говорил сам себе "друзей", но думал о Купаве... или иногда о Карой. Большинство расселенных по космосу орилоунов давно уже умерло от старости, хотя механизмы создания "струн" в них продолжали функционировать - они не были вечными, но работать могли еще очень долго, тысячи лет. Первый шаг Мальгина из трансфера в один из каналов сети перенес его в систему самой яркой звезды Галактики - эты Киля, температура поверхности которой достигала тридцати тысяч градусов. Орилоун был здесь установлен на астероиде, и ничто не мешало путешественникам любоваться на колоссальное чужое солнце с длинными голубыми космами протуберанцев. Правда, без скафандра выйти на поверхность астероида Мальгин не решился, хотя и мог обходиться без воздуха долгое время. Вообще путешествовать по орилоунскому метро мог далеко не каждый желающий, многие выходы были смертельно опасны для нормального человека, а тем более путешествующего без скафандров или защитных костюмов, и лишь возможности интрасенса, помноженные на маатанские знания, позволяли Мальгину не бояться сюрпризов. А их появлялось немало: то огромная сила тяжести, доходящая до пятидесяти "же", - на мертвых звездах, входящих в галактическое гало, то смертельно ядовитая для всего живого (органики) атмосфера, то громадные температуры, то холод межзвездной пустоты. Но самыми неприятными и опасными сюрпризами сопровождались выходы в тех областях домена, где формы материи обладали свойствами или более простыми, или более сложными, чем масса и энергия. Пространства этих миров описать человеческим языком было невозможно, они влияли непосредственно на мозг человека, а не на органы зрения, слуха и осязания, и в них было невероятно трудно сориентироваться, чтобы не потерять из виду орилоуна и не раствориться в невообразимо сложной фантасмагории иллюзорных картин, воспринимаемых тем не менее как абсолютно реальные. В одном из таких миров Мальгин едва не погиб: энергия уходила из тела быстрее, чем ее генерировали сердце и селезенка, - и когда ему удалось добраться до орилоуна, оказалось, что он похудел на двадцать два килограмма! Плюс треть запаса нервной массы. Советчик Харитон, персональный комп, не выдержал сложных наводок, и теперь Мальгин странствовал один. На третий день похода он попал на планету, спутником которой служил... гигантский человеческий череп! Клим долго не мог поверить глазам, тряс головой и жмурился, однако ночью, когда "череп" размером с земную Луну начинал светиться отраженным светом, эффект настолько потрясал, что не верить ощущениям казалось кощунством. Скорее всего форма спутника этой планеты, почти лишенной атмосферы, рисунок кратеров, долин и горных массивов были просто космическим курьезом, иронией природы, относившейся к человеку без особого восторга, во всяком случае, не как к своему венцу, и все же сходство гигантского куска камня с человеческим черепом пор