пытался еще раз определить координаты зовущего, углубился в космос насколько мог далеко, но услышал только слабый отзвук чьей-то мысли, явно нечеловеческой: словно где-то на краю Вселенной заплакал ребенок... И снизошла на него вселенская печаль, с горькой усмешкой подумал хирург, расслабляясь. Потом встал и поплелся умываться. Душ придал телу толику бодрости, сразу захотелось есть, словно организм вспомнил об увеличении энергозатрат, необычных для нормального человека, но обычных для интрасенса, живущего ускоренно и раскованно. Проглотив завтрак, Мальгин полюбовался серебристым туманом "магической сферы", лежащей на полке шкафа, за небьющимся стеклом, однако трогать не стал, интуиция требовала осторожности. Исчезающий "голыш" исправно продемонстрировал свои возможности, как только его перевернули, что сопровождалось гулким ударом на пси-уровне, и появился на прежнем месте через семь минут. Клим покачал головой, подумал: я еще разберусь с вами, подарочки! - на что Харитон, редко вмешивающийся во внутренние монологи и диалоги хозяина с самим собой, хмуро проворчал: - Не трогал бы ты их на самом деле, предупреждал же Лондон. - Я и с ним еще разберусь, - неопределенно пообещал Мальгин. - Говорил бы прямо, чем они опасны, а то напустил туману... Некоторое время он колебался, не зная, куда податься: то ли к Купаве домой, то ли в институт, и выбрал последнее. Решение созрело давно, и следовало расставить точки над "i". В его кабинете работал Заремба. Увидев хозяина, он сделался пунцовым, сорвал с головы эмкан и встал, впервые не найдя, что сказать. Так они смотрели друг на друга долгие две секунды, потом Клим сделал жест: освободи место, мол, - и молодой нейрохирург с готовностью отскочил от стола. Мальгин обошел его, пробежал глазами плывущие по черной гладкой поверхности стола строки, выслушал мысленный рапорт секретаря и сел. Поднял глаза на Зарембу: - Не выдержал? - Извини, - буркнул Иван, пряча глаза, потом оживился. - Да и что здесь такого? Ну, поработал с Гиппократом, побеспокоил эм-синхро из твоего ящика... - Не хитри, Иван, ты искал информацию обо мне, вернее, о "черных кладах". - Так ведь интересно же! А сам ты молчишь, ничего из тебя... Клим исподлобья взглянул на Зарембу, и тот, сразу замолчав и побледнев, попятился. - Т-ты что, Клим? - Ничего. - Мальгин заставил себя улыбнуться, отметив, как сразу с облегчением, хотя несколько заискивающе, улыбнулся в ответ Заремба. - Ты же знаешь, как я не люблю неоправданного любопытства. Этике тебя учили? - Больше не буду, клянусь! - Заремба прижал кулаки к груди. - А правда, что у тебя... э-э... расщепление личности? Это Гиппократ сообщил. - Вздор! - рассердился Мальгин. - Гиппократ такого сообщить не мог, если только не сошел с ума. - Значит, сошел. - Заремба уже пришел в себя и разговаривал как обычно. - Спроси у него сам, зачем мне возводить напраслину? Хирург молча натянул эмкан, и Гиппократ сообщил ему все, о чем только что говорил Заремба. Оглушенный, Мальгин посидел несколько секунд, ничего не понимая, покрутил головой, с трудом заставил себя общаться с инком спокойно: - Кто ввел тебе эту информацию? - Информация поступила по консорт-линии, адресат неизвестен. Предположительно это служба безопасности. - Безопасность не ведет себя так грубо. - Больше у меня ничего нет. - Когда поступил пакет? - Вчера в семь вечера. - Стобецкий знает? - Естественно. Он интересовался, когда вы планируете выдать информацию "черных кладов". Мальгин не ответил, сбрасывая эмкан. - Убедился? - кивнул Заремба на стол. - Когда собираешься устраивать пресс-конференцию? Все обещаешь, обещаешь... - Я еще не готов, не дави на психику, Иван. - А почему ты такой хмурый? Давно не видел тебя веселым, ходишь вечно озабоченный... и недобрый. - Потому что я не обязан все время терпеть самого себя,- проворчал Мальгин. Последние слова Зарембы задели его и заставили задуматься. Недобрым Клим не помнил себя никогда, во всяком случае, никто до этого не бросал ему подобных упреков, и если Иван заметил изменения в его характере, значит, самоконтроля не хватало, да и контроля Харитона тоже. Интересно, при наступлении "фазы черного" он полностью отключается или ведет себя как обычно? Если не считать недоброго взгляда?.. - Все, Иван, мне надо поработать. Кстати, если я тебя оставлю замом, справишься? Заремба недоверчиво посмотрел на хирурга. - Справлюсь, конечно, - сказал он с великолепной самоуверенностью как о чем-то само собой разумеющемся. - Не шутишь? В отпуск собрался или еще куда? - Еще куда. - Мальгин помахал рукой, и Заремба вышел, оглядываясь, сбитый с толку. Клим, подождав немного и набравшись духу, вызвал кабинет Стобецкого. Некоторое время они смотрели друг на друга. Видимо, Стобецкий только что разговаривал с кем-то, он был оживлен и весел, но при виде хирурга оживление постепенно покинуло его, в лице проглянула озабоченность. - Готард, мне надо переменить работу. Глаза директора расширились. - Что произошло? - Устал. Выражение глаз Стобецкого изменилось: недоверие и озабоченность боролись в них с изумлением и недоумением. Клим представил, что творится сейчас в душе застигнутого врасплох директора, и ему самому стало неуютно. - Устал - это причина для женщины, но не для меня. К тому же ты должен знать, что специалистов такого класса, как ты, можно отпустить только с разрешения Совета. - Я действительно устал... и больше всего от самого себя, а спасти может только перемена обстановки, смена впечатлений и образа жизни. Хотя бы на время, на полгода, скажем. Хочу наконец найти смысл собственного бытия и вернуть то, что потерял. Связывайся с Советом, придумывай любые причины, но завтра я не выйду. Стобецкий покачал головой, не сводя пристального взгляда с хирурга, хотел что-то спросить, но с видимым усилием передумал. Помолчав, сказал: - У тебя нет достойного заместителя. - Заремба справится. - Этот мальчишка? У него еще молоко на губах не обсохло. - Стобецкий не выдержал взгляда Мальгина, отвел глаза. - Хирург он хороший, но... - Он хирург от Бога, Готард, и ты это знаешь. Иван справится, не держи парня в запасе. Разговор достиг точки неловкости, оба чувствовали это, разве что у Стобецкого было что спросить у коллеги, а у Клима нет. И директор все-таки не удержался: - Это правда, что о тебе сообщил Гиппократ? - О расщеплении "я"? Правда. Вот тебе и главная причина ухода, - оживился Мальгин. - Мне самому нужен врач. Взгляд Стобецкого стал подозрительным. - А не ты ли сам ввел эту информацию, чтобы действовать наверняка? Мальгин засмеялся. - Я в такие игры не играю. Хотя мне тоже интересно, кто это сделал и зачем. Прощай. - Погоди, еще один вопрос. - Черты Стобецкого вдруг потеряли директорскую твердость и властность. - Ты же понимаешь, что мне... нам не безразлично, что с тобой происходит. И чем ты займешься. - Боишься, что я превращусь в подобие Шаламова? - прищурился Мальгин. - Этого не произойдет. Да, благодаря "черным кладам" я обладаю кое-какими знаниями маатан, равно как и возможностями интрасенса, но никогда не применю эти знания во вред людям. Как и Майкл Лондон, между прочим. - Но вами интересуется безопасность... - Готард прикусил язык. - Это их обязанность, ничего удивительного. До связи, директор. Мальгин выключил виом, оставив Стобецкого с его любопытством и сомнениями. Директор имел право сомневаться, потому что некоторым образом отвечал за хирурга, как за его здоровье, так и за последствия его поступков, однако Мальгин ничем не мог ему помочь. В последний раз совершив обход больных - их было семеро, молодые парни и девушки, все, как один, с травмами черепа, - Клим с удовлетворением отметил, что операции прошли успешно, люди будут жить, не боясь последствий. Грусти в том, что он покидает институт надолго, не было, в воздухе витало обещание удачи, каких-то открытий и невероятных событий, и хандра отступила, словно судьба наконец благосклонно улыбнулась ему. Полюбовавшись на крошечное существо в руках отца, Мальгин пообещал навестить его к вечеру, отметив ранее неизвестное выражение лица Мальгина-старшего: доброта и удовлетворение светились в каждой его черточке. Дочь Климу не улыбнулась, смотрела пристально и настороженно, совершенно не по-детски, замерев, как только Клим помахал ей рукой. От этого взгляда хирургу стало не по себе, но своих чувств он не выдал, да и мысли его были заняты другим. Пока он разыскивал по связи Ромашина, позвонил Железовский: - Ты свободен? - Как ветер. Вот только навещу Ку... одного человека и могу быть в твоем распоряжении. - К Купаве ты бы лучше не ходил, - прогудел склонный к прямоте Аристарх, ощупав лицо хирурга проницательными глазами. - По многим причинам. Клим нахмурился, но математик не дал ему простора для обиды: - Потом поговорим на эту тему, не по видео. Ну-ка, повернись в профиль. Мальгин повиновался, ничего не понимая. Железовский хмыкнул. - Ты своих предков хорошо знаешь? - Да не очень, всего до десятого колена. - Клим был сбит с толку и не скрывал этого. - Славяне. А что? - Это видно, что славяне, кто конкретно? - По именам, что ли? Белорусы, русские, украинцы. Линия по отцу - русские, по матери - украинцы, белорусы. Прапрадед Чурила жил под Рославлем, другой прапрадед - из-под Гомеля... - Вот оно в чем дело. А я голову ломаю, почему твои экстрасенсорные гены проснулись так поздно - из-за последствий проживания твоих предков в зоне экологического бедствия! О Чернобыле чай слышал? Ну все, жду через час. Виом погас. Клим посидел перед "домовым" с ощущением легкого сотрясения мозга, потом встряхнулся и с удовольствием повозился со снарядами в спорткомнате, завершив тренировку боем с "динго". Душ, как всегда, оказал свое благотворное воздействие, заставив тело дышать всей поверхностью кожи. Клим оделся и мысленно помахал Железовскому рукой. Свои решения он менял редко, а тем более не зная, что имел в виду Железовский. Купавы дома не оказалось. И, как заявил ее "домовой", она со времени последнего посещения дома хирургом так и не появлялась. - Где же она может быть? - спросил Мальгин, тихо свирепея. "Домовой" не счел нужным отвечать. Тогда Клим мысленным усилием залез внутрь инка, перебрал связи памяти, нашел нервный узел консорт-блока, подчиняющегося только личным командам хозяина, и углубился в информполе. Через минуту он знал, где может находиться Купава, однако воспользоваться этим знанием ему не дали, не сработало даже мгновенно пробуждающееся чувство опасности: на сей раз оно было отвлечено поисками Купавы и сосредоточенностью на личных проблемах. Когда он наконец отреагировал на усиление пси-шума, в гостиную ворвались пятеро в серых кокосах с улиткообразными шлемами, скрывающими лица. Четверо держали в руках оружие - пистолеты сна и "универсалы", а пятый - хищной красоты излучатель с двумя устройствами автонаводки и контроля цели. Действовали они молча и быстро, Мальгин в течение двух секунд оказался окруженным со всех сторон. Самое интересное, что он не видел их в пси-диапазоне, не чувствовал биополей - цветных "двойников", все пятеро размазывались в бесформенные силуэты с черными дырами вместо голов. Харитон первым сообразил, в чем дело: - Шлемы - это защита от психотехники внушения, причем очень солидная, не хуже, чем в "заскоках". - Ну и что дальше? - холодно спросил Мальгин, включая пространственную рецепцию и готовясь к ускоренному ритму жизни. - В чем дело? Что за маскарад? Я вас не приглашал, да и хозяйка тоже. - Нам нужно твое "темное знание", - прохрипел чей-то голос: определить, кто говорит, было невозможно. Мальгин не выдержал и засмеялся, вслушиваясь в усиливающийся гул крови. Кожа начала чувствовать малейшие движения воздуха, а система внутреннего зрения реагировала на каждый жест стоящих сзади и сбоку. И где-то глубоко в недрах подсознания заворочался "черный человек". "Не слишком ли скоро сбываются пророчества Лондона?" - подумал Клим, вслух же сказал: - Мне бы оно тоже не помешало. - Не смешно, - раздался тот же голос, и снова хирург не смог определить, кто говорит. - Мы знаем, что ты уже овладел "черными кладами", и хотели бы получить эту информацию. Не заставляй нас применять силу. В гостиную вошел шестой незнакомец с каким-то переносным прибором, вытягивая на ходу ажурный шлем специального эмкана. Клим узнал аппарат психозаписи, применяющийся медиками "Скорой помощи" при амнезии. - Кто вы? - спросил он. - К чему эти детские игры с переодеванием и засадами? - Это не игры, - начал было неведомый обладатель хриплого голоса, но его перебил один из молодых людей, которому надоело ждать: - Чего мы медлим? Скрутить его - дело трех секунд, сунуть в эмкан - и все! "Эмилептоид, - определил Мальгин профессионально, - терпения ни на грош, вежливости тоже. И где-то я уже слышал этот голос". Тот, кто стоял рядом с заговорившим, громадный, широкий, опасный, вдруг без размаха ударил напарника в живот. Парень отлетел к стене и едва не упал, кокос уберег его от нокдауна. - Ты задерживаешь нас и усугубляешь свое положение, - прохрипел тот же голос. Теперь Мальгин понял, в чем дело: голос шел сразу от всех налетчиков, через динамики. Говоривший не хотел, чтобы после "сеанса" его узнали по голосу или по фигуре. - Помочь? Или наденешь эту штуку сам? - Вошедший последним приблизился и протянул эмкан. Мальгин покачал головой, готовый к энергоотдаче, превышающей возможности любого человека. Поднял руку ладонью вниз, и с ладони сорвалась в пол синяя искра. Нежданные гости вздрогнули. - Ребята, если это шутка - я вам ее прощаю, хотя она и зашла далеко, но нельзя же до предела испытывать терпение незнакомого человека. Видимо, вся шестерка держала связь по рации, и кто-то подал команду в радиодиапазоне: Клим ощутил передачу, как лопнувший светящийся шнур. Тотчас же стоявший сзади хирурга молодой человек нанес ему удар по голове рукоятью "универсала". Вернее, хотел нанести: Мальгина в этом месте уже не оказалось. Бой он начал без злости, как начинают соревнование шахматисты: напряжение интеллекта, математика ситуаций, анализ действий противника, ответный ход - все в темпе, позволяющем на полшага опережать противоборствующую сторону. Однако вскоре Клим понял, что, во-первых, просто уходя от выпадов и лазерных прицельных трасс на скоростях, превышающих реакции нападавших, он долго не продержится, да и простора для маневра в квартире Купавы не хватало, а во-вторых, за него еще не принялись всерьез. По крайней мере двое из группы просто наблюдали за ним, откровенно изучая его возможности, и оба таили в себе неведомые запасы темных сил и заряды угрозы. Зря не послушался Аристарха, пришла некстати мысль. Ребятам поступила команда стрелять, и комната засверкала цветными вспышками, словно веселые гости затеяли мини-фейерверк. Обиженная попаданиями мебель начала выдавать формы, не предусмотренные программой интерьера, двигаться стало трудней, и Клим сменил рисунок игры. Двое из боевиков группы лишились оружия в течение секунды, еще один получил иглу сна от своего же напарника и выбыл из схватки, и тогда в действие вступили наблюдатели: широкий и, вероятно, очень сильный мужчина, возраст которого оценить было невозможно, и второй - высокий, тонкий и гибкий, хотя и не юноша. Выстрел первого из "универсала" прошел над плечом хирурга, а выстрел второго из усыпляющего пистолета достиг цели: игла задела бедро, хоть в тело не вошла. Мальгин увеличил скорость, прекрасно сознавая, что в его распоряжении всего с десяток секунд, может быть, полминуты, и достал тонкого с удара-полувзлета, успев швырнуть в кого-то из парней отобранный пистолет. Оставался широкий, олицетворяющий главные силы отряда, владеющий техникой рукопашного боя не хуже Мальгина и почти не уступающий ему в реакции, но этот тип не принял открытой схватки, не стал рисковать, из его руки глянул на хирурга зрачок гипноиндуктора. - Клим, выходи из боя, у них "василиск"! - раздался вдруг в голове пси-крик Железовского. - Я буду через минуту, прыгай в окно! Мальгин, чувствуя, как заныли мышцы икр, развернулся на ходу, прыгнул через бесформенный стул, и в этот момент гигант выстрелил. И все же за мгновение до выстрела - сработала интуитив-система предупреждения - Клим успел загнать свет "я" в глубины подсознания, и тупой удар в голову, по всем нервным узлам, не стал для него временной смертью личности, полным отключением процесса мышления. В результате он впервые встретил в себе, в глубинах неосознанной психики, внушенного Шаламовым "черного человека". Увиделось это так, словно Мальгин пробил телом свод пещеры с фосфоресцирующими стенами и упал прямо перед угрюмой глыбой маатанина, сидящего на куче хвороста. - Привет, - сказал "черный человек" меланхолически. У него был приятный бархатистый голос и манеры Игната Ромашина. - Привет, - отозвался ошеломленный Мальгин, озираясь. Воспринимать действительность, если это была действительность, мешал отдаленный гул да слабые передергивания стен и пола пещеры в ответ на особо сильные раскаты. - Где я? - В Запределье, друг мой. Но я вынужден покинуть тебя. - Маатанин оделся в ореол неверного зеленого свечения, его черная глыбистая фигура задрожала, как желе, стала таять. - Наступила фаза "черного человека", я должен быть наверху. До встречи! - Скала маатанина распалась на дымные облачка, дым тянулся струйками в свод пещеры, наступила тишина. Мальгин, не чувствуя тела, подошел к тому месту, где только что был "черный человек", и обнаружил неглубокую выемку в полу, покрытую глазурью. Пещера продолжала сотрясаться, словно где-то на поверхности земли шло сражение, насыщенное ракетными и бомбовыми ударами, и в ответ на самые близкие взрывы в стенах пещеры вспыхивали и медленно гасли алые прямоугольники. Подойдя к одному из них, Мальгин понял, что это дверь, всего он насчитал их сорок, по десять на каждую стену пещеры, и ни одна из них не открылась, несмотря на все усилия хирурга. Мальгин почувствовал усталость. Болела голова, все тело, хотя он его не видел и не мог ощущать, череп сдавило так, будто голова попала в тиски, и еще мучило ощущение льющейся из ушей горячей жидкости: так обычно течет кровь из раны. Подняв голову, он увидел в потолке еще одну дверь - фиолетово-синюю, словно из прозрачного толстого стекла, и эта дверь ждала, чтобы ее открыли. Мальгин подпрыгнул... и закричал от боли! Показалось, что в ступни впились десятки острых игл. Задрожали стены, воздух, само пространство, отзываясь гулким эхом, рождая видимые глазом узлы интерференции световых волн. Мальгин почувствовал, что слабеет и вот-вот потеряет сознание... хотя какое сознание может быть в подсознании? - мелькнула мысль. И в этот миг ушей коснулся знакомый далекий зов, словно трава прошелестела, или дождик сыпанул по луже, или ветер коснулся листьев клена... Клим напрягся, стараясь расслышать этот до боли знакомый звук, и не услышал - почуял шепот: - Прыгай!.. Сил уже почти не оставалось ни на что, стены пещеры стали сближаться с грохотом и гулом, и тогда, собрав все крохи воли, что еще боролись с диким напором извне неведомых сил, Мальгин прыгнул вверх (вверх?) к спасительной двери, проломил ее головой... и оказался над речным обрывом. Сзади горела степь, мелькали всадники, ржали кони без седоков, кричали люди, впереди разворачивался речной простор и сочная зелень пойменных лугов за рекой. - Прыгай! - крикнул кто-то из-под обрыва, и Мальгин, босоногий, в рваной рубашке, сиганул в реку, пропустив над собой гибельный свист прянувшей из чужого лука стрелы... Он лежал в кровати, в своей спальне, в одних плавках, и тело казалось сплошной раной: болела каждая клеточка, каждый нерв, кожа горела, в желудке пылал огонь, а в глаза будто насыпали песку. Клим с трудом повернул огромную, как барабан, гудящую голову - Железовский. - Как... я... сюда... попал? - Язык не слушался, скулы сводило от кислоты и горечи и от боли, говорить можно было только с паузами. - А ты не помнишь? - пробасил математик, озабоченно глядя на снятый с руки Мальгина датчик. - Лежи, лежи, приводи себя в порядок. Клим только теперь почувствовал блаженную мягкость и чистоту постели. Вспомнил схватку, рывком приподнялся и едва не потерял сознание от охватившего все тело пламени. - О дьявол! Где они?! - А нетути никого, - улыбнулся Железовский. - Кто тебе нужен конкретно? Может, тебе все померещилось. - И пещера с "черным"? - Что? Пещера? Лежи, лежи, не дрыгайся. Мальгин лег, вспоминая подробности драки. - Где мой кокос? - Зачем он тебе? - В него встроен советчик, Харитон, он должен был все запомнить. Найди костюм. - Потом расспросишь своего советчика. - Железовский принес стакан медового напитка, заставил Клима выпить. - Видимо, у тебя во время встречи с... э-э... гостями наступила фаза "черного человека", а это, брат, такая штука, что и мне становится страшно. Убивать не хотели, задача стояла проверить тебя на сенсорику, на прочность защиты, а заодно попытаться выкачать из тебя все, что содержится в башке. Ну и проверили. - Что там произошло? - Я подоспел в момент, когда ты схватился с одним мордоворотом... извини за терминологию, в этом слове вся суть. Он тебя лупит кулаками и ногами почем зря, а ты стоишь, как сейф! - Аристарх хохотнул. - А потом вылез "черный". - Как? Я имею в виду, как это выглядело? - Пси-удар. Не твой личный потенциал, совсем другая резонансная частота, другие параметры, но подействовало великолепно. Двое сразу с копыт, остальные сыпанули из квартиры с воплями, соседей напугали. А ты вдруг... - Что? - Мальгин побледнел. - Не тяни душу. - Взял и сиганул в окно! Я не успел даже глазом моргнуть, не то что предупредить, что квартира Купавы находится на сто одиннадцатом этаже. Железовский снова гулко хохотнул. - Ну и?.. - Ну и упал ты прямо на крышу кафе... спустя две минуты. Представляешь? По всем законам физики ты должен был лететь всего восемь секунд, а летел две минуты, и скорость у земли у тебя была не восемьдесят метров в секунду, а всего пять. У тебя даже синяков нет. - Ты хочешь сказать?.. - Именно. Каким-то образом тебе удалось замедлить падение. У меня на этот счет есть свое мнение, экзотическое, правда, но почему бы нет? Мне кажется, твой "черный" смог направить хаотическое броуновское движение молекул тела в одном направлении... - Железовский остановился, увидев, что Мальгин смеется, обидчиво пробурчал: - Не вижу, что здесь смешного. Клим перестал смеяться - смех был нервным, погрустнел. - Значит, я действительно наполовину "черный". - Хотел бы я быть таким "черным". Спи, я пошел, вечером еще раз зайду. Если вспомнишь, как тебе удалось замедлить падение, я тебе памятник поставлю. - Подожди. - Мальгин приподнялся на локтях. - А когда я... он... нанес пси-удар, что почувствовал ты? Железовский похлопал хирурга по плечу, вышел из спальни и ответил уже из коридора: - То же, что и остальные. Ушел. Мальгин, покрывшись потом от слабости и боли в разбитом теле, доковылял до груды одежды, сунул голову внутрь кокоса, позвал мысленно: - Харитон. - Живой?! - радостно поинтересовался в ответ инк. - Ты все записал, что происходило? - Всю кутерьму, мастер. - И то, как я падал? - Это был полет, мастер. Хотя я не понял, как ты это сделал. Выздоровеешь - попробуешь разобраться сам. - Аристарх сказал, что из меня вылез "черный", как это выглядело с твоей точки зрения? Харитон помолчал. - Пси-атака была очень сильной, Клим, я записал параметры, потом поглядишь, а что касается наглядности... один из нападавших крикнул в панике: он нас сейчас разорвет! Понимаешь, о чем речь? Мальгин сел на корточки, спрятал лицо в ладонях, вспоминая ужас в глазах Шумана, знакомого Купавы, страх в глазах Зарембы, и пробормотал: - Тигрозавр мне, увы, не подконтролен. Глава 7 Прежде чем вернуться на Землю, они встретили еще два "динозавролета" маатан - световые копии некогда существовавших реально кораблей. Видимо, их генерировала заросшая "серая дыра", по причинам, которых не знал никто. Может быть, это были "тени" материальных объектов, пытавшихся прорваться сквозь мембрану "серой дыры" в этот мир, а может, и просто информационно-световые копии, используемые в качестве вечных "памятников" погибшим. Понаблюдав за действиями исследователей "серой дыры", которые хитроумными способами пытались запустить в Горловину зонды с аппаратурой, Джума вернулся на Землю. Шансы встретить живых "черных людей", а вместе с ними и Шаламова, с каждым днем становились все призрачней, и на первое место в душе безопасника начинали выходить личные проблемы, от решения которых зависело не только настроение, но и судьба. Джума по натуре был оптимистичен, энергичен и самостоятелен, с изрядной долей честолюбия и хватки, умел работать с коллективом в любых условиях, мог увлечь людей за собой и увлечься сам, но и его оптимизм имел пределы, а тем более в обстоятельствах длительного конфликта с Карой, не то женой, не то подругой, и с самим собой. Нарастание душевного дискомфорта когда-то должно было разрешиться кризисом, если этот процесс не остановить (знать бы - как?), и Джума решил проявить настойчивость и решительность, чтобы наконец расставить точки над "i" в отношениях с Карой, поскольку ни она сама, ни Мальгин, этот загадочно колеблющийся человек-да, внезапно вмешавшийся в жизнь Хана, не хотели менять создавшееся зыбкое равновесие любовного треугольника. Вернее, четырехугольника, подумал Джума, вспомнив Купаву, еще одну петлю завязавшегося узла, и мрачно улыбнулся. Именно существование Купавы и давало ему шанс в борьбе за Карой, хотя он до сих пор не понимал, почему Мальгин принимает столько участия в решении судьбы Купавы, женщины, по сути, посторонней, пусть и бывшей когда-то его женой. У него свой шариат [Шариат - предписанный путь (ислам.).], у тебя свой, ответил Джуме внутренний голос, и безопасник снова улыбнулся, беззлобно обозвав своего глубинного "я" шайтаном. Внутренние диалоги не мешали ему работать и собираться, как и вести беседу с друзьями, но на этот раз очнулся Хан уже в управлении, двигаясь к резиденции комиссара безопасности. Решение созрело исподволь, пока Джума преодолевал колоссальные космические расстояния от "серой дыры" до Земли. Боянова удивилась, увидев его в кабинете: она только что закончила видеоселекторное совещание и готовилась к работе с секторами службы. - Хан? Что-нибудь случилось? - Извините, Власта, - пробормотал Джума, испытывая кратковременный прилив нерешительности. - Отчет о кенгуру уже в машине, а пришел я по другому поводу... личному. Мне некоторым образом нужна свобода. Боянова едва заметно улыбнулась. - Разве вы не свободны? Джума заставил себя преодолеть заторможенность, ловя себя на мысли, что оценивает комиссара как женщину. Она бесспорно была красивой, прекрасную фигуру не мог скрыть никакой костюм, но отсутствие мимики, видимых эмоциональных движений души, проявления обыкновенных человеческих чувств придавали ей холодность и твердость мраморной статуи, ожившей ради разговора с гостем. - Если говорить о свободе в узком смысле слова, то я свободен, а если оценивать мое внутреннее состояние, то... одиночество - не синоним свободы. Боянова внимательно и задумчиво оглядела безопасника, жестом пригласила сесть. - Вы хотите попросить отпуск? Почему не по ранжиру? Ни Шевчук, ни кадровая служба не ответили бы вам отказом. - Я никому ничего не хочу объяснять. Мне нужен отпуск на некоторое время, на две-три недели, и причина - чисто личная, убедительная лишь для меня. - Карой, - проговорила Боянова полуутвердительно. Джума вздрогнул, с изумлением взглянув на комиссара, почувствовал, что краснеет, и взял себя в руки. - Никак я под "колпаком"? Боянова рассмеялась, превратившись на мгновение в обаятельную девчонку, случайно забравшуюся в кабинет комиссара безопасности. - Я обязана знать все о своих сотрудниках, их проблемы волнуют и меня. Берите отпуск любой длительности, на сколько необходимо. В качестве утешения приведу высказывание одного из психологов: "Человек - это особое существо, которому свойственна постоянная свобода принимаемых решений, невзирая на любые жизненные обстоятельства" [Портман А. Биология и душа. Цюрих, 1956.]. - Классика, - мрачно сказал Джума. - Я тоже изучал психологию в свое время. Там есть продолжение: "Эта свобода включает в себя возможность быть как нечеловеком, так и святым". Какую возможность вы пророчите мне? Комиссар покачала головой, с откровенным интересом изучая лицо Джумы. - Вы умны, Хан, приятно в этом убеждаться время от времени, однако не стоит причислять себя к сонму святых, в вопросе вашем есть такой намек. Вы нормальный человек, способный ошибаться и причинять боль себе и другим. У меня есть знакомый, который делит мужчин на случайников и шансеров. Случайник - тот, кто пользуется случаем: удалось - хорошо, не удалось - ну и Бог с ним. Шансер же никогда не упускает своего шанса. По-моему, если применить к вам эту классификацию, вы ушли от первого, но еще не пришли ко второму. Нет? - М-м-м... - промычал Джума, озадаченный, не знающий, что сказать в ответ. С подобной точкой зрения он еще не сталкивался, а тем более не ожидал, что ее выскажет Власта. - Впрочем, может быть, я сужу слишком пристрастно, - продолжала Боянова. - В конце концов особенности характера не являются решающими, всегда решает позиция личности. Давайте лучше поговорим о ваших друзьях. Джума внутренне собрался, настороженно посмотрел в умные, с проблесками иронии глаза Бояновой. - Кого вы имеете в виду? - Мальгина, Ромашина... Железовского. Все они меня интересуют не только профессионально, но и как личности достаточно неординарные и одаренные. Прежде всего, конечно, Мальгин, загадочный богатырь, способный справиться с шестеркой хорошо вооруженных и специально обученных парней, а также без всяких последствий выпрыгнуть со сто одиннадцатого этажа. Безопасник смотрел непонимающе, и Власта коротко рассказала ему о бое Мальгина с неизвестными лицами в квартире Купавы, жены Шаламова. Джума посидел немного, огорошенный новостью, и тихо присвистнул, забыв, где находится. - Вот именно, - произнесла Боянова, отвечая мысленно какому-то абоненту (минуту, я занята). - Нет сомнений, что знаменитый нейрохирург, человек-да, не только интрасенс или экзосенс, как утверждают наши аналитики, но и кто-то еще. Не хочу утверждать, что он "черный человек", и все же Клим обладает неким "темным знанием", являющимся основой магии и колдовства - если использовать древние термины, обозначающие границы человеческого познания. - Клим - колдун? - засмеялся Джума, но осекся, увидев неудовольствие на лице комиссара. - Простите, это от неожиданности, никогда не думал о нем, как о... маге. Но мой Ка [Ка - духовный двойник, жизненная сила, дается человеку при рождении (древнеегипет.).] говорит мне, что вы ошибаетесь. - У вас еще будет время убедиться в этом. Не знаю, есть ли Ка у вас, но у Мальгина он в наличии, и не один. Что касается Ромашина, то он авантюрист по натуре, хотя и предельно порядочен. Тем не менее в настоящее время он невольно является одним из факторов дестабилизации общественного спокойствия и безопасности, что не может не настораживать. - Ромашин?! Как может быть фактором дестабилизации бывший начальник службы безопасности? - Вспомните прошедшие события: случай с погоней за Шаламовым на Маат, выстрел из "василиска" в Даниила, в результате чего личность "черного человека" возобладала над личностью Шаламова, потом эта неподготовленная атака на обрывок "сверхструны", в результате которой на Меркурии возникла "сфера Сабатини"... Этого мало? А к чему приведет упрямый поиск Ромашиным входа в орилоунское метро? Способен ли он сам оценить это после совета Лондона "не искать Шаламова, потому что поиск опасен"? Джума молчал. - Я не имею претензий к Ромашину как к человеку, он симпатичен мне, умен, энергичен и... не менее загадочен, чем Клим Мальгин. - Ну, Мальгин ладно, а при чем тут Железовский? - помедлив, спросил окончательно сбитый с толку Джума. - Поисками Шаламова они занимаются втроем. - Боянова дала понять, что время аудиенции истекло. - И это опасно. Для людей и всех нас в том числе. Я не призываю вас вести наблюдение за троицей, что-то предпринимать, анализировать, работать, одним словом, но, если возможно, просто побудьте с ними рядом, подстрахуйте Мальгина, помогите ему... чем - не знаю сама, советом, может быть, уважением, добрым отношением, готовностью помочь наконец. Хан встретил прямой взгляд женщины и понял недосказанное. В душе угрюмо шевельнулся второй "я", скептик и пессимист, но Джума не дал ему возможности высказаться. Пробормотав слова прощания, он вышел из кабинета, унося в душе взгляд Бояновой, в котором сквозило сомнение в его способностях. Разговор с Бояновой не принес ожидаемого облегчения, а пустые комнаты дома, заполненные тишиной и грустью, усугубили плохое настроение. Однако Джума заставил себя встряхнуться и после короткого сеанса йогатренинга почувствовал прилив энергии. Переодевшись и оглядев себя в зеркале, он остался доволен своим внешним видом - целеустремленный, сильный, озабоченный, но знающий себе цену молодой человек. Подумать, с виду вполне фартовый парень, но именно подобные стандарты и не нравятся Карой. "И все же изменять имидж не стану, пусть будет хоть что-то неизменное, отвечающее внутреннему мироощущению. Карой должна это понять, иначе нет смысла продолжать ее поиск в ней самой. Кстати, у нее скоро день рождения, не забыть бы вовремя вручить подарок". Безопасник любовался игрой сережек, перстня и колье из лунного камня - гарнитур "Лукавая Селена" и спрятал его в стенной шкаф, он хранил его давно и с нетерпением ждал случая вручить адресату. Запирая дверь от квартиры, Джума вдруг заметил у порога белый квадратик пластпапира. На двух сторонах квадратика тотчас же проступили строки на английском языке: "Информация к размышлению. Грядет очищение Мира от скверны инородцев-интрасенсов, которые есть Болезнь человечества, ведущая к полному его вырождению. Мы, Чистильщики и Хирурги, призванные излечить человечество от Болезни, призываем всех в наши ряды. Кто не с нами, тот против нас! С кем ты, гражданин Земли?" Джума хмыкнул, пожал плечами, спрятал карточку в карман и поспешил к лифту. Дверь за спиной зажгла красный глазок, означающий, что хозяев нет дома. Через полчаса, преодолев три тысячи километров от Ходжара, где он жил последние полгода, до Рязани, где располагался Институт внеземных культур, Джума входил в кабинет директора института, академика, доктора ксенологии Георгия Дикого. К удивлению безопасника, его приветствовал не директор, которого он знал в лицо, а Герхард Маттер, ведущий ксенолог по системе Орилоуха, толстый, громадный, лысый, с роскошной черной бородой. Кокос Маттера был распахнут чуть ли не до пояса, оголяя волосатую грудь, что, впрочем, было в его стиле: ксенолог никогда не обращал внимания на такие мелочи, как одежда, мода, этика и отсутствие вкуса. Основным принципом, который он исповедовал, был принцип удовольствия, хотя и несколько модернизированный: Маттер находил удовольствие только в работе. - Какие гости! - пророкотал он басом, не таким роскошным, каким обладал Железовский, но все же впечатляющим. - По делу? Требуется информация, анализ или точка зрения на события в погранзоне? - Ни то, ни другое, ни третье. - Джума пожал пухлую волосатую длань ксенолога. - Не ожидал увидеть вас в этом кресле. Смена власти или случай? Маттер снял дужку эмкана - он работал с компьютером, и световая беготня на рабочем столе директора прекратилась. - Кратковременная подмена, только и всего. Георгий сидит сейчас на Орилоухе, как один из руководителей комплексной экспедиции, а текущие дела надо изредка решать, вот и приходится заместителям посещать сей приют на несколько дней. Что привело сюда безопасность? - Личный вопрос. Мне срочно нужно попасть на "Эдип-2". - Зачем? - удивился Маттер. - И почему обратились к нам? Разве вы не можете это сделать по каналам службы? - Мне не требуется разрешение, - сдерживая раздражение, сказал Джума. - Я просто хотел поставить в известность руководство института, что некоторое время проведу на станции. Ведущий ксенолог почмокал губами, выражая сожаление. - А вы знаете, в каких условиях работает экспедиция на Маате? "Эдип-2" переполнена, в каютах живут по два-три человека, очередь на работу огромная, транспорта не хватает... - Как-нибудь устроюсь, я ненадолго, на день-два, а может быть, и того меньше. - Что ж, дело ваше, я предупредил. Хотя, - ксенолог оживился, - работать на Маате - одно удовольствие! Как только меня сменят здесь, я вернусь туда. - И неудобства вас не смущают? - флегматично заметил Джума. Маттер засмеялся, погладив бороду. - Так я же старожил-космен, "Эдип-2" - мое детище, я больше живу на станции, чем на Земле, отвык от циркадного [Циркадный - суточный.]. Имеется в виду, что жизнь на космических исследовательских станциях не подчиняется суточному ритму, а рассчитывается в зависимости от физиологических потребностей исследователей ритма. Так и быть, занимайте мою каюту, номер четырнадцать, код - две двойки три тройки. - Спасибо! - с чувством сказал Джума, не ожидая такого подарка от Маттера. Спустя еще полчаса он выходил из финиш-камеры метро на станции контакторов и ксенологов "Эдип-2", преодолев девяносто парсеков от Земли (Солнца) до солнца Маата - звезды 102 Щита. Единственной мыслью, вызывающей страх, была: не опередил ли его Мальгин? Станция "Эдип-2" представляла собой незатейливый трехсотметровой длины параллелепипед с квадратным основанием пятьдесят на пятьдесят метров. Внутри параллелепипеда располагалось двадцать лабораторий ведомства ксенологов, две - коммуникаторов, профессионалов контакта, полторы сотни кают жилого сектора, станция метро, эллинг исследовательского транспорта, материальная база, реактор, двигательный отсек. Всем сложным хозяйством комплекса управлял инк по имени Ксенофонт, второй инк - Сократ выполнял роль координатора исследований и был связан с руководителями групп и компьютерами Земли сетью "спрута". Джума примерно знал расположение центра управления станцией и ее основных зон, однако здесь, как и везде на подобного рода объектах со сложной структурой, царила компьютерная избыточность обслуживания, создающая у работающих на станции чувство комфорта и уюта. Не успел безопасник выйти из финиш-камеры метро в коридор, как в голове его зазвучал пси-голос инка-информатора: - Приветствую вас на борту станции. Какое предпочитаете сопровождение? - Пока никакого, - ответил Джума, поразмыслив. - Мне нужно найти каюту ксенохимика Карой Чокой. - Каюта сорок девять, четвертый горизонт, лифт прямо по коридору. Всех вам благ. Буду нужен - высветите кодовую фразу: "Ксенофонт - связь". - О'кей, - проб