ин задержал дыхание, передавая женщине образ открывающего пасть тигра, и по ее расширившимся зрачкам понял, что ему это удалось. Улыбнулся. - Лучше бы им со мной не встречаться, Пава. Хотя я и исповедую ахимсу [Ахимса - религиозно-этический принцип непричинения боли и зла.], но в определенных обстоятельствах могу не сдержаться. До встречи. Купава не ответила, глядя на него с ужасом, причины которого Клим также разобрать не сумел, а скорее не захотел. Выходя из палаты, он столкнулся с широкоплечим загорелым парнем в рубашке-шнуровке и джинсах. Парень посторонился, вежливо извинившись, подождал, пока Мальгин выйдет, и зашел в палату. Лицо у него было открытое и дружелюбное, с веселыми и умными глазами, и на приятеля Купавы из компании Гзаронваля он походил мало. Через четверть часа Клим входил в здание детского учебно-воспитательного приюта для "непонимашек", но пробыл там всего три минуты, узнав, что дочь Купавы Дарью забрал некто по имени Макар Мальгин. Хирург остолбенел, и дежурному информатору приюта пришлось повторить фразу: - Вчера ее забрал Макар Мальгин, дед Дарьи. Клим вышел из здания, выстроенного почему-то в стиле китайской фанзы, и побрел к стоянке такси, не поблагодарив дежурного (инк проводил его сочувственным взглядом), вдруг сообразив, что в момент разговора с отцом Дарья была уже у него. И старик ничего не сказал! Неужели затаил обиду? Или невзлюбил за что-то. За какие грехи? Хирург посадил такси так, чтобы его не было видно из дома, и прокрался к веранде, "обнимая" сферой гиперохвата весь объем дома и пропуская его через голову. Оба - и отец и Дарья - были дома. Старик возился в саду, обрезая ветви плодовых деревьев, а Дарена лежала в люльке на силовых подвесках, которая висела возле малинника, и забавлялась тем, что тянула из манипуляторов киб-няньки замысловатые яркие игрушки-надувашки. Она первая отреагировала на появление хирурга, хотя он еще не вышел из-за кустов: притихла, повернула голову в его сторону и издала короткий звук, похожий на возглас "ну?". Мальгин ощутил ток теплого, пахнущего топленым молоком, свежим хлебом, фруктами и свежестью удивления - на пси-уровне - и обомлел! Не было сомнений: его дочь родилась интрасенсом и спрашивала на языке инстинктов, подсознательно, еще не понимая дара, но уже владея им: спрашивала, кто пришел - добрый или равнодушный, чужой или свой? - Господи! - пробормотал Клим, слабея от нахлынувших чувств, и послал в ответ импульс любви и нежности, улыбки и света, ощущение огромных, но добрых баюкающих ладоней. Из-за кустов послышался радостный смех, агуканье и возня: ребенок хотел видеть, кто пришел, и выкарабкивался из люльки, отбиваясь от киба. Мальгин преодолел оставшиеся двадцать шагов и остановился возле люльки. Вцепившись пухлыми ручонками в края качающегося сооружения, наполовину высунувшись из-под балдахинчика, на него смотрело маленькое улыбающееся розовое существо с громадными голубыми глазищами, с темным пушком на голове, с пунцовыми губками и ямочками на щеках. Оно протянуло ручку и сказало отчетливо: - Де-да... Мальгин сглотнул слюну, проговорил пересохшими губами: - Не деда, а папа... - Это она меня увидела, - раздался сзади ворчливый голос, и Мальгин-старший вышел из-за деревьев. - Чую, что-то не то, так она со мной не говорит, думаю, может, гость пришел? Дарья сощурилась, скаля зубки (уже выросли! - машинально отметил Клим), с удовольствием пососала палец, куснула его и произнесла, покачав пальцем: - Ни-зя.. па-па... Мальгин-старший засмеялся, глядя на остолбеневшего сына, похлопал его по плечу: - Она схватывает все на лету. Растет не по дням, а по часам. У нас в роду уже были такие... нетерпеныши. Твоя прапрапрабабушка Пелагея была ворожеей, экстрасенсом, как сейчас говорят, так она тоже смышленой росла не по годам. Может, Дарьюшка в нее? Мальгин послал дочке новый импульс: образ Купавы, поле в росе, туман, река, солнце за лесом, сонная тишина, женский смех и слова: "Доченька моя, кровинушка, травиночка, попей молочка!.." Дочь замерла, прислушиваясь, распахивая глаза еще больше (ох и ресницы у нее будут!), и вдруг сморщилась и заплакала, почти беззвучно. Киб затряс над ней игрушки, и старик недовольно взглянул на Клима. - Испугал ты ее чем, что ли? Пошли в дом, позавтракаем. Мальгин нехотя побрел за отцом, оглядываясь и сдерживая желание вернуться и погладить дочь по головке, покачать на руках и поцеловать в щечки. Отец поставил на стол на веранде сковороду жареных грибов, вино, чай, малиновое варенье, тосты, кивнул на грибы, выходя: - Угадай, чего я набрал. Клим щелкнул ногтем по бутылке "Вычегодского поля", наклейка на которой пестрела двадцатью медалями, и посмотрел на сковороду. - Рыжики, зонтики, лисички, подосиновики, сыроежки. - Все? - Отец появился с полотенцем через руку. Мальгин прислушался к пульсации его пси-фона, стараясь не подать виду - в голове заныл какой-то нерв. - И говорушки. Старик сгорбился, махнул рукой с унылым видом, сел, жестом приглашая сесть сына напротив. - Я думал, ты уже квалификацию потерял. - Где собирал? - У Щербатого моста, в лощине. Белых уже нет, и эти еще встречаются. Скоро за опятами пойду. Молча принялись за еду. Мальгин, преодолевая боль, проник в основной поток мыслей отца, продолжавших его волновать, и едва сдержался, чтобы не выдать своих ответных реакций. - Ну, что дальше? - спросил он, допив чай. Отец понял. - А ничего. На два дня в неделю я буду забирать Дарью к себе, а остальное время она будет находиться в приюте. Общение с детьми, интегральное воспитание, познание... Слава Богу, сейчас на дворе не двадцатый век и воспитывают детей профессионалы не чета мне. Ты узнал, где Купава? - Узнал. - Мальгин, поддаваясь порыву, обнял отца и прижался щекой к его щеке. - Она скоро вернется, и мы сделаем ей сюрприз. Спасибо, па, я побежал, наведаюсь кой к кому. Но буду забегать, если не возражаешь. Мальгин мысленно позвал дочь, услышал в ответ радостную тарабарщину: манипуляторы киба, игрушки, громады деревьев, голубое небо, цветные запахи, ветер - все вперемешку - и ласковое прикосновение теплого пальчика к своим губам. Засмеялся, удивив отца, и пояснил: - Я ее чувствую, па, она меня признала. За деревьями оглянулся, и хотя отца уже не было видно, Клим чувствовал, что тот еще стоит и смотрит ему вслед. По пути хирург наскоро перекусил в "Макдональдсе" - есть хотелось практически постоянно, и все время подмывало спросить у Железовского: как проблему еды решил он? Думалось плохо: мешали собственные эмоции и вспышки памяти, а также непрерывный шум в пси-диапазоне (люди вокруг мыслили и "шумели" изрядно). Мальгин не ожидал встретить кого-нибудь в квартире Купавы, пока та находилась в клинике, он хотел поговорить с ее "домовым" и выяснить адрес подонка, который поднял руку на отца, а когда наткнулся в прихожей на двух юнцов - потемнел от гнева. И в который раз его раздражением не замедлил воспользоваться сидящий внутри "черный человек" - включил свою ворожбу: "Психоморфа глубь... трансформ..." Клим уже научился если и не сопротивляться эффекту "черного приказа", то хотя бы в короткий срок приходить в себя. Сейчас его транс длился всего полминуты, но непрошеные гости Купавы успели получить по хорошему пси-шлепку. Оба стояли бледные и выглядели как после плавания в невесомости или ледяного душа. - Т-ты... в-вы... - проговорил Вильям Шуман, одетый во что-то зеркально-металлическое, с дырами на груди. - Ч-что эт-то с в-вами? - "Правнук" великого композитора даже стал шепелявить и заикаться. И злость Мальгина прошла. - Еще раз встречу в этом доме - изувечу, - любезно пообещал он, рассмеявшись про себя. - Уяснил? - Д-да. - А теперь дуй в Брянск, хутор Вщиж, массив Калиновый. - 3-зачем? - Извинишься перед отцом. Еще помнишь, за что? Шуман пришел в себя, цвет лица вернулся к нему. - А пошел ты... - Он не договорил. Мальгин крепко взял его за ухо и едва не приподнял. Молодой человек завопил от боли, пытаясь освободить ухо и одновременно лягнуть хирурга. Но руки Мальгина были словно из железа. - Договорились? - Ой!.. Отпусти!.. Больно же... ой-ой!.. Да отпусти же, договорились! Мальгин отпустил лиловое ухо Шумана, отмахнувшись от наскока второго парня. Сказал, не глядя на них: - Убирайтесь, мальчики, и помните, что я говорил. Дважды не повторяю. И не надо вставать в позу, как бойцовые петухи, я не в вашей весовой категории. Брысь! Обоих как ветром сдуло. - Что, зарегистрировал? - спросил Клим Харитона. - Как обычно, - ответил костюмный инк. - Скачок уровня в четырнадцать Фрейдов и провал сознания. И как результат - "оскал тигрозавра". Правда, большую долю пси-удара ты направил не прицельно, по площади, иначе эти парни схлопотали бы сердечный приступ. - Ничего, в конце концов я научусь держать своего "тигрозавра" в клетке, сдвиги уже есть. - А тут двух мнений быть не может: либо полковник, либо покойник. - Надо же! - удивился Мальгин. - Ты и по пословицам спец? - Каков хозяин, таков и слуга. - Что ж, спасибо за комплимент... слуга. Как думаешь, он пойдет извиняться? - Шуман? Вряд ли. Его родословная видна насквозь: самолюбие, спесь и наглость. - Кто-то же его воспитал такого. Ладно, посмотрим, найти его я всегда смогу. Поехали в институт, что-то мне тревожно. Мальгин беспокоился не зря. За время его отсутствия в институт поступили трое молодых парней с травмами черепа: то ли баловались с ручным управлением скоростного куттера, то ли не сработал инк машины, но она на скорости в двести сорок километров в час врезалась в ограждение орбитального лифта. Девушка, летевшая с ними, погибла сразу, а они еще жили - при поддержке аппаратов "Скорой помощи". И Мальгин без лишних слов помчался готовиться к операции. Только к вечеру стало ясно, что из троих выживут двое, третий из шока так и не вышел - у него было обширное повреждение лобных долей мозга, наступил церебральный паралич. Хотя Климу помогали Заремба и еще трое нейрохирургов-клиницистов, устал он зверски, что усугублялось еще и отсутствием полноценного питания: оторваться от операции он не мог, а есть хотелось все сильней. Истощенный борьбой на два фронта: с внешними обстоятельствами, требующими абсолютной точности решений, жесткого напряжения всех душевных сил и знаний, и с внутренними побуждениями, Мальгин принял душ и еле дополз до институтской столовой, где съел две порции обеда, не обращая внимания на подшучивание осоловелого Зарембы. Молодой хирург не столько ел, сколько говорил - и на нем сказывались перевозбуждение и усталость, но в конце концов наступил момент, когда Мальгин насытился и едой и компанией. - Иван, - проникновенно сказал он, с сожалением отрываясь от стола, - у Пруткова есть замечательный афоризм насчет фонтана. У меня от тебя голова болит. - Если голова болит, значит, она есть, - изрек Заремба и выставил вперед ладони, заметив, какое впечатление произвела его шутка на Мальгина. - Все, все, не буду, а то в лягушку превратишься - если судить по взгляду. Кстати, как ты умудряешься работать со скоростью инка? Пирогов сегодня трижды во время операции не успевал за тобой переносить фокус сканера. - Не заметил. - Ну-ну, - пожал плечами Иван, с любопытством ожидая продолжения. - Ты уже всю информацию из "черных кладов" перекачал в оперативную память или нет? Поделись впечатлениями. - Рано, - отрезал Мальгин, почувствовав беззвучный толчок в голову: кто-то пси-позвал его, знакомый и большой. Аристарх. Причем не издалека - где-то рядом. Заремба разочарованно отодвинулся, и в этот момент в столовую вошли Железовский и Ромашин. - Вот он где, герой нашего времени, - добродушно пошутил Ромашин. - Аристарх вычислил вас безошибочно, Клим. - Где же еще его можно найти, кроме столовой, - пророкотал своим роскошным басом математик, подмигивая хирургу. - Можно подумать, что ты иначе решаешь проблему питания, - сказал Мальгин, отвечая иронией на иронию. - Чтобы питать такие мышцы, надо в день съедать по два слона. - Не обязательно, - ухмыльнулся Железовский. - Достаточно получасовой электроподзарядки. Хочешь научу? - Научи, - с недоверием взглянул на Аристарха Клим. - Только, ради Бога, не здесь, - поспешил вмешаться Ромашин. - Клим, надо поговорить, есть проблемы. - Тогда поднимемся ко мне наверх. Заремба хотел было поучаствовать в беседе, но Мальгин выразительно покачал перед его носом пальцем, и молодой хирург вынужден был оставить компанию. В уютном кабинете Мальгина они расселись по креслам, подогнав их по фигурам, и первым делом выпили по стакану березового коктейля: березовый и черносмородиновый сок, несколько капель лимонного, рябинового и мятного и газ. Железовский присмотрелся к изящному кокосу Мальгина, в глазах его зажглись насмешливые огоньки. - Харитон, - сказал вдруг инк климовского костюма, так что тот вздрогнул: хирург ни о чем его не спрашивал и реплик не ждал. - Ты что? - мысленно спросил он, ощущая постороннее пси-давление: будто ветер подул через голову. - Он спросил, как меня зовут, я ответил, - флегматично отозвался Харитон. - Почему же я не услышал тоже? - Потому что моя передача потоньше, - раздался в голове Мальгина характерный, как удар гонга, пси-голос Железовского, сопровождаемый трассами желтых вспышек "перед глазами". - Ты должен был почувствовать только фон, резонансный "хвостик". Мальгин кивнул. Математик, довольный эффектом, засмеялся - словно загрохотали камни, скатываясь в пропасть. - Может быть, перейдем на звук, джентльмены? - вежливо осведомился Ромашин. Железовский и Мальгин подняли вверх ладони, пальцы которых засветились вишневым накалом, будто раскаленные стальные прутья, а потом между ладонями проскочила с шипением синяя искра, - и свечение погасло. - Поздравляю, мастер, - ухнул Железовский. - Кое-чему ты научился. А как насчет пси-блока? - Попробуй пробить. Оба замолчали: один пытался закрыть мозг от прослушивания, другой проникнуть за барьер защиты. Лоб Мальгина заблестел от пота, а чудовищные мышцы Железовского напряглись так, что, казалось, лопнет кокос. - Ну-ну, вы поосторожней, - забеспокоился Ромашин, до которого эхо схватки докатилось в виде всплесков шума. - Еще поломаете мне чего-нибудь ненароком, я не интрасенс, блоки ставить не могу. - Годится, - сдался наконец математик. - А это сможешь? Он сжал хрусталитовый стакан в кулаке, превратив его в тонкий беловатый стержень. Прежнюю форму стакан после этого не приобрел, хотя Ромашин знал, что по прочности и упругости хрусталит не уступает своему родственнику, знаменитому кевлару. Мальгин повторил его движение. - А так? Аристарх сел спиной к столику и вдруг сделал стремительный выпад рукой назад, по графину с коктейлем. Рука его не дошла до графина буквально миллиметр - графин даже не шевельнулся, хотя Клим наклонился, чтобы поймать его. Ромашин цокнул языком - оценил. Мальгин развернул кресло, прикинул расстояние, скорость удара, путь руки по инерции после резкой остановки руки и... графин слетел со столика и врезался в стену. Снова "загрохотал камнепад" - смех Железовского. - Малость не рассчитал. Клим сконфузился. Математик назидательно поднял палец. - Главное отличие интрасенса от нормального хомо не в физической силе, выносливости, скорости движений и так далее, а в точности дозировки мышечных усилий. Теперь засмеялся Ромашин. - Сколько еще в вас обоих детства. Ну ладно, Аристарху всего двадцать шесть лет, проявления мальчишества ему по возрасту положены, но тебе-то, Клим, уже тридцать четвертый. Железовский порозовел, пряча за бесстрастностью недовольство собой, чувство вины и желание выглядеть человеком, внушающим уважение. Мальгин остался спокойным, не видя в своем поведении ничего особенного. - Возраст - не гарантия опыта и мудрости. Недаром древняя пословица говорит: не спрашивай старого, спрашивай бывалого. Итак, что за проблемы перед нами? - Шаламов, - сказал Ромашин, не отвечая на колкость хирурга; он тоже знал себе цену. - Вернее, его поиск. Время от времени он появляется на Земле, косвенные факты подтверждают это. - Его подарки Купаве? - Не только. Лютый видел у Горловины "глазастого" орилоунского фантома, которого потом наблюдали на Земле, а если помните, "глазастый" все время сопровождал Шаламова. - Прямых доказательств этому нет. - Их засекали вместе не один раз, это настораживает. Кстати, "глазастого" - безопасники дали ему имя "Аргус-2" - наблюдали и на Меркурии после образования "сферы Сабатини". - Очень интересная штука, - пробасил Железовский. - Я имею в виду "сферу". Количество уровней смысла не поддается расчету, я пробовал. Видимо, это и в самом деле провал с бесконечным числом измерений, причем очень опасный. - Из чего ты сделал этот вывод? Аристарх молча ткнул пальцем в грудь, что означало: чувствую. Ромашин некоторое время взвешивал его жест и слова, кивнул. - Да, мне этот эйнсоф тоже не нравится. Дверца в иные миры, может, и открылась, но не для нас. Значит, надо искать новую. Что скажет математик? Железовский, вырабатывающий привычку сидеть неподвижно, покачал головой, так что вздулись бугры мышц у основания шеи. Он оставался единственным "непрозрачным" человеком для гипервидения Мальгина, то есть не делился на цветные фантомы спектра биополей, отражающего характер. - Вход в систему орилоунского метро есть, но рассчитать его местоположение я не смог. Слишком много параметров надо анализировать. А точек соприкосновения нашей системы метро с орилоунской нет. Ромашин не смог сдержать разочарования. - Вы уверены, Аристарх? Ведь это приговор. - Я не столь категоричен в выводах и продолжаю работать. Вы знаете, на что похожа сеть нашего метро? На космогонические построения каббалы: дворец с пятьюдесятью дверями, сорок из которых распахиваются на четыре стороны света и открываются одним ключом, девять ведут вверх и одна - неизвестно куда. По преданиям, вошедшие в нее не возвращались. Так вот у системы метро есть такая "дверь", математически я ее вычислил, но физически определить не могу. - Железовский поморщился, упрямо боднул лбом воздух. - Но найду! Взгляд Ромашина говорил: дай Бог нашему теляти... - но вслух он сказал бодро: - Что ж, подождем. Вполне может случиться, что безопасники засекут Шаламова первыми, и наши приготовления окажутся ненужными. Железовский вспыхнул, он понял смысл недосказанного, но Мальгин передал ему пси-импульсы: "Спокойнее", - и математик ничего не сказал, хотя и обиделся. И в этот момент по-птичьи запел вызов: у Мальгина видео всегда щебетал голосами разных птиц; на этот раз это был щегол. Клим включил прием. Из развернувшегося виома на них смотрел невозмутимый Майкл Лондон, одетый в странный малахитовый балахон, по которому то и дело прокатывалась волна зеленого свечения. - Салют, камрады. Времени у меня нет, поэтому обойдусь без предисловий. Не ищите Шаламова, это бесполезно. И даже опасно. Вам не удастся снять с души груз вины, Игнат, как вы надеетесь, а вам, Клим, не удастся его вылечить, как ни прискорбно. Сидящие за столом переглянулись. У каждого мелькнула одна и та же мысль: откуда Майклу известно, что предмет их беседы - Шаламов? Но все они знали цену словам вообще, а Лондона - в особенности. - А если мы попросим вылечить его... Вершителей? - спросил Мальгин тихо. Лондон едва заметно улыбнулся. - До Вершителей еще добраться надо, вы даже представить себе не можете, кто они и где обитают. Но вот вопрос: надо ли это самому Шаламову? Станет ли он счастливее от того, что вы его... вылечите? Молчание, повисшее в воздухе, нарушил Ромашин. - А что значит "искать Даниила опасно"? Лондон вздохнул, уголки губ его опустились. - Да в самом прямом смысле. Он не хочет ни с кем встречаться, и каждую такую попытку воспримет как посягательство на свободу. Оставьте его в покое и безопасникам передайте. Боянова энергичная и умная женщина, я ей симпатизирую, но и она не застрахована от ошибок и стереотипов. А Шаламов... - Лондон грустно оглядел компанию. - В настоящий момент он очень далеко отсюда, и во времени, и в пространстве. Он тоже кое-что ищет, и я от всего сердца желаю ему это найти. Изображение бывшего начальника отдела безопасности пропало, причем своеобразно: сначала волосы, нос, губы, уши, руки, потом шея и последними - глаза и сияющий зеленый балахон. Виом погас. Железовский шумно выдохнул: он был весь красный и взмокший от внутренних усилий. Поймал взгляд Мальгина. - Я попытался "достать" его, определить, откуда звонит, но в Системе его нет, это точно. - Тогда откуда же он звонил, да еще так чисто? - Не знаю. Есть одно соображение... - Аристарх пошевелил пальцами. - Надо обсосать. - Так что будем делать, камрады? - учтиво, спокойно и даже радостно осведомился Ромашин. Глава 4 На черном фоне фиолетовый овал казался не то окном, не то отверстием колодца, если глядеть из него вверх. И вот в этом окне появился зеленоватый блик. - Он! - прошептал один из парней, коренастый, с шапкой вьющихся волос. Его сосед, мускулистый, широкоплечий, в сером кокосе с полной экипировкой спейсмена, не пошевелился. В руках он держал странный трехтубусный аппарат с окуляром и двумя сеточками антенн. Аппарат назывался "триай" и предназначался для локации "пакетов" биополей, а по сути - для обнаружения людей под землей в аварийной ситуации. В данном случае он понадобился ради другого дела - для выявления интрасенса. Излучаемые интрасенсами "пакеты" био- и пси-полей не только были на порядок мощней, чем у остальных, нормальных людей, но и отличались по спектру, поэтому выделить интрасенса из толпы с помощью "триай" не представляло труда. - Повернул, - сказал третий член группы. Всего в куттере, прятавшемся в кроне роскошного вяза, находились семь человек. - Это он, не ошибаетесь? - разжал тонкие губы четвертый, сидевший со сложенными на груди руками. - Судя по спектру - он, - проговорил мускулистый, не отрываясь от окуляра. - Билл, вам пора. Двое парней молча выпрыгнули из куттера и канули в темноту, как в воду: на них были надеты индивидуальные антигравы. - Махмуд, пощупай его датчиками с высоты, - приказал мускулистый. Командовал операцией он, и ему это нравилось. - Уже, - прозвучал в кабине картавый голос. - Одет в обычный кокос, металл отсутствует, значит, ни оружия, ни антиграва нет, а летать без аппаратов интрасенсы пока не могут. - Неведомый Махмуд хохотнул. - Умар, твоя очередь. Куттер покинула еще одна пара. - Не нравится мне это, - презрительно оттопырив губу, заговорил молчавший до сих пор седьмой член группы, громадный, с мощными округлыми плечами и выпуклым животом. - Из "дракона" я снял бы его первым выстрелом с любого расстояния. - Из карабина любой сможет, - равнодушно сказал тонкогубый. - В том-то и дело, храбрый наш Бака, что нам нужно точно знать возможности интрасенсов в рукопашной схватке, не каждого из них можно застать врасплох, стреляя издалека. - Он вошел в квадрат, - доложил мускулистый, оглядываясь. - Хорошо, что не меняет привычек. - Пошли и мы. Куттер плавно скользнул вверх, и все его пассажиры взялись за бинокли, сочетавшие в себе фотоэлектронные умножители и аппараты ночного видения. Тот, за кем они следили, спокойно шел вдоль речного обрыва: справа река, слева склон горы, над которой вставало сияние близкого ночного города. Ганс Варлиц, возвращаясь домой с дежурства (Меркурий, Венера, спутники Юпитера - пси-геологи требовались всюду), всегда совершал пешую прогулку от метро до своей жилой зоны в Арнебурге. Тропинка по-над обрывом Эльбы длиной в двести метров была единственным на всем пути местом, закрытым от вероятного наблюдения и удобным для засады. Перепрыгнув двухметровый ручей, с шумом скатывающийся в реку, Варлиц вдруг остановился, к чему-то прислушиваясь. Посмотрел назад, вверх, шагнул вперед и снова остановился. Лицо и руки его вдруг засветились, как раскаленное стекло, в полумраке это выглядело особенно эффектно. - Почуял! - пробормотал тонкогубый. И в тот же момент перед Варлицем выросли три фигуры, словно чертики из-под земли. Сзади вышли из-за валунов еще двое. И время будто остановилось: все действующие лица застыли на какое-то мгновение. А потом один из парней, преградивших путь интрасенсу, в прыжке ударил его ногой в голову - он, как и все в первой группе, был профессиональным бойцом одной из школ кэнкон, искусства борьбы, основанного на знании усовершенствованных приемов старинных видов рукопашного боя: тэквондо, карате, самбо, ши-кай и других. Однако удар не достиг цели, как и серия последующих: реакция Варлица превосходила возможности мастеров, он успевал отклоняться, избегать контакта, уходить от ударов. Временами его движения становились столь стремительными, что он "размазывался" в полосу розоватого свечения. А затем, когда к троим подсоединились остальные члены засады, Варлиц начал отвечать на удары, и бой через полминуты прекратился: обороняющийся в прошлом был медиком и хорошо знал расположение нервных центров человеческого тела. - Борис, твоя очередь! - бросил мускулистый в усик рации. Сверху на узкую тропинку между обрывом и россыпью камней, ставшую ареной схватки, упали еще двое мужчин в защитных масках, держа в руках черные пистолеты с толстыми дулами. Дважды коротко прошипели трассы ампул, впиваясь в тело Варлица, лопнули с тихим треском, расплываясь облачками газа. Интрасенс присел и, не отвечая нападающим, метнулся по тропинке вверх, каждым прыжком преодолевая четыре-пять метров. Двое сменили оружие: теперь у них были пистолеты, стреляющие иглами мгновенного усыпления. Но и они не остановили бегущего. Сверху на него упала сетка-ловушка из прочнейшего форсита, однако Варлиц выпутался из нее гибким змеиным движением, будто все его кости и суставы стали пластичными и скользкими. Вторая сетка также не задержала его, упав на пустое место. - Уйдет, - хрипло проговорил великан. - Марс! - резко сказал тонкогубый. Мускулистый рванул куттер с места, доставая с сиденья рядом приготовленный на всякий случай пистолет необычной формы с алым светящимся окошечком на тыльной части. Варлиц заметил аппарат и сориентировался правильно, метнувшись с обрыва вниз, в реку, в гигантском прыжке, но руководитель группы уже поймал его в сектор поражения цели и вдавил гашетку. Траектория прыжка интрасенса сохранилась, но скрылся он за обрывом уже не сгруппировавшимся атлетом, а безвольной куклой. Послышался всплеск, и наступила тишина. - "Василиск"! - с уважением крякнул великан, отнимая у застывшего парня пистолет. - Хорошая машинка! Где добыли? - Отбой! - тихо сказал тонкогубый, опуская бинокль. - Добивать не надо, выплывет - его счастье. - Вряд ли, - буркнул мускулистый, унимая дрожь рук. Сосед похлопал его по плечу. - Все нормально, курьер, мы выяснили все, что надо. Но какой противник, а? Не спортсмен, не боец канкан, не имеет никакой спецподготовки, возраст глубокого старика, а уложил пятерых! Теперь видите, с кем нам придется иметь дело? - Слабаки, - вздохнул гигант, возвращая парализатор. - Я давно говорил, что лучшее оружие против них - "дракон". Ну и эта штучка, пожалуй. Куттер взмыл в небо, вписываясь в облако алых мигалок такси, личных машин, прогулочных гравияхт и других видов летающего транспорта, накрывшее город призрачной метелью. - Надо будет прощупать еще одного человека, - сказал тонкогубый, высыпая в рот горсть белых шариков. - Есть подозрение, что он тоже интрасенс. - Кого? - обернулся мускулистый. - О, ты знаешь его хорошо, - это Клим Мальгин. В половине девятого вечера дежурному оружейнику технической базы погранслужбы "Итиль" позвонил командор Торопов. - Рудковский? Когда сменяетесь? Дежурный, широкий, косолапый, белобрысый и флегматичный, посмотрел на вспархивающие мотыльками в стене цифры времени. - Через полчаса, в девять. - Вполне может нагрянуть инспекция СЭКОНа, будь готов. Рудковский промолчал, помаргивая. Казалось, его длинные выгоревшие ресницы вот-вот улетят с век. Свое дело оружейник знал и любил, поэтому проверок не боялся. Командор выключил связь. А через три минуты на пульте монитора защиты и обслуживания замигал синий огонек вызова. - Связь, - бросил Рудковский. Вспыхнувший виом отобразил "предбанник" оружейной секции - тамбур контроля и двух человек в нем: высокого, спортивного вида парня с черными волосами, собранными в пучок на затылке, и толстяка на две головы ниже первого, на круглом лице которого выделялись узкие и длинные губы. Судя по манере держаться, он был явно старшим в паре и не любил тратить время зря. - Инспектор Форман, - сказал он, растягивая слова, не дожидаясь, пока инк спросит, кто он и откуда, и достал из кармана сертификат с эмблемой СЭКОНа. - Техник Чахов, - представился спортсмен с пучком волос. Оба вставили сертификаты в щель привратника, на контрольном дисплее в дежурной комнате побежали строчки бланк-сообщения. Инку базы понадобилось две секунды, чтобы связаться с инком СЭКОНа и выяснить полномочия и принадлежность гостей к этой организации. - Идентификация стопроцентная, - доложил привратник. - Но в планах СЭКОНа проверок базы нет. Рудковский передал это в тамбур. - Запросите председателя комиссии, - сказал тонкогубый Форман. - Инспекция проходит под грифом "служебно-секретно", есть подозрение, что с вашего склада происходит утечка оружия. Озадаченный дежурный молча открыл вход. В то же мгновение молодой человек выстрелил в него из газового пистолета, и Рудковский, не успев понять, в чем дело, получил наркотический "нокдаун". Сознание он не потерял, да это и не входило в планы "инспекторов", дежурный был нужен им живым и выполняющим приказы, но лишенным воли. Прибывшие действовали быстро. Один из них сел за стол и начал колдовать с его техникой, пытаясь стереть запись происшедшего с момента звонка мнимого командора. Второй, выяснив у дежурного, находящегося в состоянии наркотического опьянения, коды открывания дверей в бункер с оружием, скомандовал инку открыть доступ к стеллажам, впустил в склад еще троих молодых людей с плоскими контейнерами на антигравах и принялся руководить погрузкой выносимых кибами партий оружия - от пистолетов, стреляющих усыпляющими иглами, до лучеметов и универсальных карабинов "дракон". Однако у похитителей не все прошло успешно. Оружие - около двухсот единиц - они успели погрузить, но до боеприпасов очередь не дошла: то ли Рудковский, находясь в сумеречном состоянии, назвал не ту цифру кода, то ли Форман набрал код неверно, но вход в сектор боекомплектов не открылся, и в тот же момент инк включил сирену тревоги. Видимо, похитители предусмотрели подобный случай, потому что действовали без ошибок. Один из них выстрелил в стол, разбив приемные устройства инка, второй расстрелял автомат выходной двери, прежде чем та закрылась, а остальные подхватили контейнеры с оружием и бросились из склада. Не прошло и полминуты с момента включения сирены, а в здании уже никого не было. Когда в бункер ворвались оперативники спецгруппы по обеспечению режима работы погранслужбы, они увидели открытые, полуметровой толщины, двери в склад и сидящего у стены в блаженном оцепенении дежурного. Выяснить у него, что произошло, не удалось, он ничего не помнил, как и компьютер контроля. На фоне меркурианского ландшафта, освещаемого короной Солнца, трехсоткилометровая воронка в коре планеты казалась мрачным провалом в неизведанные глубины космоса, где царили иные законы и шли иные физические процессы. Лишь края воронки виделись четкими, имели очерченные границы, а центр ее затягивала нереальная, плывущая, то и дело меняющая плотность мгла. Изредка в этой мгле вспыхивали вереницы светлячков и облачка светящихся искр, словно кто-то разбрасывал горстью угли костра, и тогда судорожно передергивался горизонт, волна искривления обегала меркурианскую тессеру, пересеченную эскарпом Павел, а земной флот, зависший над "сферой Сабатини", охватывала паника... - Тихий омут, - проговорил Шевчук, исподтишка поглядев на задумавшуюся Боянову. - Помнишь пословицу? - В тихом омуте черти водятся... - Комиссар очнулась, провела по лицу ладонью. - Завораживает и впечатляет. Не знаю почему, но меня постоянно тянет сюда, на Меркурий, к этому месту. Я все время думаю о "сфере", даже дома, когда отдыхаю. - Профессиональная интуиция, ни больше ни меньше. "Сфера" опасна, очень опасна, она дышит и живет по своим законам, пренебрегая нашими, и никто не знает, как она закончит существование. - Ах, Ромашин, Ромашин! - покачала головой Боянова. - Когда же ты насытишь свой неуемный исследовательский аппетит и научишься соизмерять желаемое и возможное? Сколько ошибок ты совершил, забывая об ответственности. - При чем тут Ромашин? - С его подачи ученые заинтересовались обрывком "струны". - Ну и что? Он свободен в выборе интереса, как и любой из нас. - Свобода без ответственности - произвол, а его интерес как бывшего начальника отдела безопасности требует неизмеримо большей степени ответственности, чем интерес, скажем, повара. Шевчук имел другое мнение, но возражать не стал. Разговор этот происходил в координационном зале спейсера "Конунг", осуществлявшего роль центра управления силами погранслужбы и безопасности в районе "сферы Сабатини" на Меркурии. Кроме комиссара безопасности и его второго заместителя по внеземной работе, в зале находились еще Калина Лютый и Джума Хан, тихо переговаривающиеся в соседних креслах, а также двое пограничников: седоголовый, неулыбчивый заместитель командора Джон Коттилл и юный Андрей Бегич. Среди зеленых и голубых огней флота землян над "сферой Сабатини" вспыхнула алая звезда, один из ее лучей вонзился в волнующийся мрак "сферы", погас. - Пристрелка, - раздался в зале приглушенный женский голос. - Готовность к пуску минутная. Защита обеспечена, нормы зоны риска соблюдены. Третий. - Готовится эксперимент "Угол-4", - пояснил Шевчук. - В центр "сферы" выстреливается дыробой - генератор свертки "струны" и вслед за ним зонд с аппаратурой. Минута истекла. Откуда-то из пространства ударил по "сфере" длинный и тонкий белый луч, проник в глубину кратера, более яркая искра пролетела по нему сверху вниз, и он исчез. Вторая искра зонда была почти незаметна, она скользнула в кратер по каналу, созданному генератором, в тот момент, когда глаза еще не восстановили остроту зрения после ослепительного выпада луча. И в тот же момент ландшафт, окружающий кратер, исказился, зашатался, поплыл, словно был сделан из дыма. Из глубины "сферы" всплыл рой взрывающихся огней, будто кто-то устроил фейерверк. Пол координационного зала спейсера дрогнул, стены его на мгновение потеряли плотность, стали мягкими, восковыми, вздулись пузырями - во всяком случае, так показалось присутствующим в зале. В эфире поднялся гвалт, но быстро стих, исследователи уже привыкли к эффектам, сопровождавшим их попытки обуздать "сферу" или хотя бы проникнуть в нее и попытаться изучить ее свойства. - Ну и ну! - покачала головой Боянова. - Впечатление такое, будто затрагиваются основы мироздания. - Сообщение комиссару, - прошелестел в ушах бесплотный пси-голос инка "спрута". - С вами хочет говорить Майкл Лондон. - Где он? - Связь не фиксирована, передача не пеленгуется. - Выясните, как такое возможно. Давайте канал. - Добрый день, Власта. Вынужден еще раз извиниться за краткость разговора - тороплюсь. Не позволяйте больше нашим бравым физикам стрелять по "сфере Сабатини", это чревато непредсказуемыми последствиями. "Сфера" или, лучше, эйнсоф, как назвал объект Джума Хан, - точка перегиба пространств, затронув которую, можно уничтожить Вселенную. Боянова невольно улыбнулась. - Оторопь берет от ваших слов, Майкл. Может, не стоит преувеличивать? - Я не преувеличиваю, Власта, не в моем характере. Дело серьезней, чем вы думаете, я знаю, что говорю. Всего доброго. - Конец передачи, - закончил инк связи. - Сообщение не идентифицируется ни с одним из абонентов. Впечатление такое, что передача записана, вернее, вмурована в систему связи с использованием отдельных элементов в качестве носителей несвязанных случайных блоков смысла. Передача возникает по команде сразу во всей системе. Предположение анализируется и уточняется, необходимы физические и математические модели. - Хорошо, жду результата. - Что? - спросил Шевчук, понимая, что Боянова вела мысленный диалог с инком. - Лондон снова предупреждает нас, но одновременно не хочет разговаривать с глазу на глаз, для чего придумал какую-то хитрую уловку с компьютерной связью. Алекс, он не тот человек, который работает на публику, и еще ни разу не ошибся. Свяжитесь с Ландсбергом, проанализируйте все эксперименты со "сферой" и постарайтесь доказать ученым, что "сфера" опасна. Во всяком случае, надо запретить хотя бы стрелять по ней. - Попробую, - кивнул Шевчук. - Мне самому... - Он не закончил. На общей волне "спрута" пришло сообщение, касающееся всех в зале. - Ноль девять по "треку", - начал инк. - Пакет-один: в пригороде Арнебурга на Эльбе совершено нападение на Ганса Варлица, геолога из бригады "Экстра". Состояние тяжелое. Тело выловлено в реке, мозг парализован, вероятнее всего, мощным пси-разрядом. Пакет-два: с Варшавской базы погранслужбы похищено двести одиннадцать единиц огнестрельного оружия: пистолеты сна типа "Дега", парализаторы "Дерк", психотехника внушения типа гипноиндукторов "Медуза Горгона" и "василиск", "универсалы" и карабины "дракон". Пакет-три: возле закрывшейся в Щите "серой дыры" обнаружен транспорт "черных людей". Безопасники переглянулись. Пограничники встали из своих кресел, подошли к Бояновой. - Неужели началось? - сказала Власта. - Так рано? Без подготовки? - По-моему, случай с Варлицем - проверка боем, разведка, - отрицательно мотнул головой Шевчук. - Рене уже, наверное, взял след. Ну а я займусь проникателем. - Действуй, Алекс. - Разрешите маатанским транспортом заняться мне? - торопливо проговорил Джума Хан, опередив Лютого. - Вместе со мной, - пробурчал Калина. - Впрочем, я, наверное, поработаю с базой. - Это наша забота, - возразил Коттилл. - Мы справимся сами. Боянова встала. - Мы не конкуренты, сэр Джон, у нас свой интерес. Вышла из зала. Мужчины молча смотрели ей вслед. Уже второй раз Мальгин встречал этого парня, навещая Купаву: первый раз в клинике, теперь - у порога ее квартиры. - Привет, - буркнул он, останавливаясь перед ним. - Добрый день, - учтиво ответил парень, с готовностью останавливаясь; по-спортивному подтянутый, натренированный, быстрый и весьма непростой, если судить по спектру его пси-двойников: Мальгин насчитал их шесть. Но во взгляде ни настороженности, ни угрозы, ни иронии - спокойная доброжелательность. - Кто вы? Парень улыбнулся, обнажив великолепные зубы, поднял вверх руку с браслетом ручного видео: в браслет был вделан золотой овал с латинскими буквами "SE" из рубинового камня. - Соэтик? - Совершенно верно, инспе