Василий Головачев. Черный человек (Книга 2) --------------------------------------------------------------- © Copyright Василий Головачев WWW: http://www.golovachev.ru Ў http://www.golovachev.ru Date: 05 Apr 2002 ---------------------------------------------------------------  * КНИГА II *   * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  ПРОРИЦАТЕЛЬ Глава 1 Из теснины ущелья Умолкших Криков поезд вырвался на простор Серебряной долины, и взору открылся волшебный уголок необжитой людьми природы: слева от колеи текла река Уицилопочтли, прозрачная до самого дна, справа громоздились циклопические глыбы камня, рухнувшие когда-то со стены каньона, а впереди засверкали платиновым блеском скалы Рока, в которых индейцы охраняли свои серебряные копи. - Приготовились, - сказал сержант, погладив пушистые усы и баки, и поглубже надвинул фуражку с кокардой. Полицейские зашевелились, проверяя амуницию, защелкали обоймами, вынимая их из револьверов и всаживая ударом обратно. - Как дела, новичок? - обратился к Мальгину вполголоса его сосед, пожилой полицейский, на вид толстый и неповоротливый. - Поджилки не трясутся? - Нет, - коротко ответил Мальгин, проверяя оба свои револьвера, "веблей" и "смит-и-вессон", достал из заднего кармана третий - "маузер". Толстяк присвистнул, подмигивая оживившимся товарищам, но сострить не успел: впереди вдруг треснул выстрел, почти неслышимый в грохоте движения, и поезд тут же стал замедлять ход. Раздались крики пассажиров единственного пассажирского вагона в середине поезда, рядом с почтовым вагоном, который охраняла бригада в десять человек. - Вот они! - крикнул один из молодых напарников Мальгина, коренастый малый с румянцем во всю щеку. Слева и справа от железной дороги уже скакали всадники на лошадях, паля из карабинов и револьверов по вагонам и паровозу. Их было около двух десятков, все с черными повязками, скрывающими нижнюю часть лица. - На крышу, вы оба! - рявкнул Мальгину и коренастому сержант. - Помогите Биллу и Харрису. Мальгин хладнокровно снял выстрелом приблизившегося всадника, прикидывая, достанет ли второго, и вздрогнул от крика: - На крышу, я сказал! Коренастый малый по имени Марин полез из окна первым, глаза у него стали испуганно-просящими и в то же время отчаянными. Мальгин подстраховал его и ловко вылез на крышу следом, будто делал это всю жизнь. С высоты вагона стала понятной причина остановки поезда: впереди поперек рельсов лежал огромный валун. Всадники перегруппировались, и теперь пятеро из них атаковали паровоз, из трубы которого валил черный дым, а остальные принялись делать дуршлаг из почтового вагона. Полицейские дружно отвечали им из узких окон, но огонь их постепенно слабел. Марин добрался до тендера, но дальше не прошел, пуля вошла ему прямо в висок. Мальгин, подобравшись ближе, несколько мгновений разглядывал его побелевшее лицо, и вдруг будто все демоны ночи проснулись в нем: гнев, боль, неистовая ярость, ненависть и жажда победы. Время словно остановилось для него, действие превратилось в кадры замедленной съемки: за секунду он успевал делать множество разных движений, различать тысячи звуков, видеть то, что не увидел бы раньше. Если до этого ситуацией управлял некто свыше, как бы диктуя ей стандартное развитие событий и закономерный финал: гибель защитников, ограбление поезда, уход банды, - то теперь управление перешло в руки Мальгина, способного предугадать любой шаг противника и ответить на удар. Сначала он, стреляя из двух рук, поверг наземь тех бандитов, которые лезли на паровоз, угрожая машинистам. Затем, засев за кучей угля в тендере, принялся одного за другим снимать нападавших на почтовый вагон, ни разу не промазав. Бандита, который прятался за дымившей трубой и прострелил ему шляпу, Клим накормил куском угля, попав ему в зубы и раздробив челюсть. Стрельба стала стихать. Бандиты начали оглядываться, нервничать, и наконец их главарь дал сигнал к отступлению. Мальгин не стал дожидаться новой атаки. Спрыгнув на каменистую насыпь, он в два приема отвалил камень, лежащий на рельсах и весивший не менее трехсот килограммов, но не успел махнуть рукой машинисту, чтобы тот дал ход вперед, как вдруг со всех сторон донесся звон, а в небе вспыхнул алый шар и развернулась надпись: "Сбой программы! Сеанс отменяю". Все вокруг застыло, словно превратилось в нарисованные декорации: поезд, летящие птицы и даже хлопья дыма и пыль; люди и кони окаменели, превратились в скульптуры. Мальгин посмотрел на револьверы в руках - их барабаны были пусты, - бросил на землю, потом поступил так же и с третьим, в котором оставалось еще четыре патрона. Повернулся спиной к паровозу и пошел к нагромождению скал, за которыми скрылась изрядно поредевшая банда Черного Джека. На седьмом шаге он вошел в свою спальню, в одних плавках, без фуражки и костюма полицейского конца девятнадцатого века. На столе подмигивал оранжевым глазом хрустальный куб пси-сопора, только что выключившего КПР сенсфильма по мотивам рассказов Брет Гарта. - В чем дело? - осведомился Мальгин, расслабляясь окончательно. - Вы нарушили программу, - сухо ответил компьютер проектора. - Каким образом? Я же подчиняюсь законам игры, законам фильма, как и все его персонажи. В любом случае, если ограбление было запланировано удавшимся, оно должно было состояться! Меня кто-то обязан был пристрелить или на худой конец ранить. - Я не увидел такой возможности. - Проектор пси-сопора потух, комп отключился. Он не был инком высокого класса и не мог проанализировать случившееся. Мальгин принял душ, посидел на диване с бокалом непли, размышляя о своих возможностях, и пришел к выводу, что все идет нормально. Спектр выбора действующих лиц в сенсфильмах был весьма широк. В зависимости от темперамента и агрессивности, воли и желания зритель-участник мог стать кем угодно - от пророка до убийцы, но Мальгин еще ни разу не становился отрицательным - по стандартам и нормам цивилизованного поведения - персонажем. Это обстоятельство обнадеживало, хотя резерв психики и влияния "черных кладов" на личность хирург еще не выяснял. Конечно, стоило попробовать погулять в мирах пси-сопора еще раз, убедиться в точности собственных оценок, однако особого желания к иллюзорным приключениям Мальгин не испытывал. Позвонив в институт, он поговорил с Зарембой, выяснив новости, потом со Стобецким, сообщив ему о желании отдохнуть "за пределами профессии", и остался наедине с собой, не зная, что делать дальше. Он отлично осознавал, что для службы безопасности он представляет объект, требующий пристального внимания, а для психологов он еще и потенциальный больной с внутренней, не осознаваемой им самим патологией, но считал, что способен справиться с собой сам, без вмешательства иных сил. А еще Клим вдруг резко захотел сменить поле деятельности, найти такую работу, которая не оставляла бы ему ни времени, ни возможности, ни желания уходить в самокопание, в хандру, в мир отрицательных эмоций и жестких желаний. Мальгин связался с инком районной инфотеки и попросил представить информатуру по закалке воли. Через полчаса он имел в "сейфе" - голове "домового" - список из двухсот наименований, с удивлением обнаружив в нем романы Достоевского, поэмы Гёте, драмы Шекспира и Шиллера и пьесы Островского. Хмыкнув, Клим ознакомился со списком, отобрал для начала труды психологов и социологов, как современников, так и классиков, и дал задание "домовому" получить заказанное. Затем плотно поужинал на кухне, хотя ел недавно, часа два назад, и устроился в кресле для очередного сеанса по добыче "черного знания". "Кладов" осталось не так уж и много, десять или одиннадцать, большинство из них Мальгин уже распечатал, перевел в оперативную память и ради перестраховки записал в память "домового", но многого из записанного не понимал. Требовалась большая работа по расшифровке записей, особенно в тех областях знаний, о которых Мальгин знал только понаслышке. Однако заняться собой ему не дали. В гостиной мягко промурлыкал вызов, а когда "домовой" включил видео, Мальгин остолбенел: на него, чуть улыбаясь, с ироническим прищуром, смотрел Майкл Лондон. - Ивнинг, мастер, извините, что оторвал от самосозерцания. Хочу предупредить: прежде, чем ломиться иригути, найдите дэгути [Иригути - вход, дэгути - выход (яп.).], как говорят японцы. Улавливаете? - Н-нет. - Научитесь рассчитывать последствия каждого своего шага, теперь вы не просто человек, имеющий право на ошибки, но интрасенс, и последствия любого неверного шага могут обернуться катастрофой. - Не понимаю, - нахмурился Мальгин. - Где вы находитесь? - Не суть важно. - Важно. Ко мне обратились ваши жена и дочь... - Знаю, но ничем помочь не могу, ни вам, ни... им. Пока. Разбудите свою футур-память. Железовский поможет, и тогда мои предупреждения станут ненужными. До связи, мастер. - Подождите!.. Видео выключился. Интересно, подумал Мальгин, ощущая неприятную пустоту в груди, что он хотел сказать? Дэгути - иригути... О чем предупредить? Вообще или в связи с конкретной ситуацией? Снова зазвонил видео. На этот раз абонентом оказался Ромашин. - Не спишь? Могу предложить интересное развлечение. Выбирай: сон или приключение? - Из двух зол выбираю меньшее, - пробормотал Мальгин. - Из двух зол лучше не выбирать, как говорят англичане, - засмеялся Ромашин. - Что это ты такой осоловелый? Устал? - Только что звонил Майкл. - Лондон? - Эксперт подобрался. - Он на Земле? - Не знаю, но связь была четкой, наверное, на Земле или в Приземелье. Сделал странное предупреждение. Сижу, ищу смысл. - Физики начинают эксперимент по развертке вашей "сверхструны", помните "значок"? Если хотите, можете поглядеть вблизи. Их полигон на Меркурии, сумеречная зона, запад Моря Жары, эскарп Павел, код метро: ош-ню-сорок-сорок. Буду ждать через полчаса. Там и поговорим. Видео снова погас. - Не беги быстрей, чем думает голова, - сказал Мальгин вслух, сдерживая первое побуждение переодеться, и заставил себя додумать мысль до конца. На станции метро "Меркурий-7" он появился через сорок минут, одетый в свой спецкокос. Ромашин ждал его в синем комби официала с эмблемой погранслужбы на рукаве, молча пожал руку, сделал приглашающий жест. В эллинге станции они сели в герметичный многоместный неф, заполненный молодыми парнями и девушками, и через минуту взлетели. Сумеречный пояс Меркурия, путешествующий по его поверхности в соответствии с вращением планеты, лег под ними парящим болотом, хотя воды на ближайшей к Солнцу планете не было: пары металлов, от бериллия до олова, испарившихся под яростным напором излучения на дневной стороне Меркурия, конденсировались в сумеречном поясе, там, где была видна лишь корона Солнца, его чудовищные протуберанцы, и ползли змеящимися сизыми струями по ущельям и разломам к древним метеоритным кратерам, осаждаясь на их стенах блестящей изморозью. Зрелище было необычное, затягивающее, за "болотом" внизу можно было наблюдать долго, однако путь аппарата оказался короче, чем хотелось. Совершив десятикилометровую дугу в небе планеты, неф упал на купол базы физиков, располагавшейся рядом с гладким полем космодрома; на поле одиноко высился белый конус спейсера погранслужбы "Шевалье". Пройдя "раздевалку" - бокс для экипировки выходящих наружу исследователей, шумная группа молодежи повернула налево, а Ромашин повел Мальгина направо, в сторону мигающей стрелки на стене коридора с надписью: "Тутошняя власть". Ромашин понимающе усмехнулся в ответ на озадаченный взгляд хирурга. - Ребята здесь работают с юмором. Зал управления полигоном имел треугольную форму и ничем не отличался от подобных центров управления со встроенным инженерно-техническим оборудованием и киб-интеллектронным обеспечением, разве что кокон-кресел в нем было побольше и группировались они в трех местах, каждая группа - напротив своего виома. Клим понял, что из зала можно управлять сразу тремя объектами. Правда, на этот раз все три вириала настраивались на один эксперимент, а поэтому и виомы показывали одну и ту же картинку: освещенную со всех сторон серебристую гору со столообразной вершиной, сверкавшую, будто она была усыпана снегом, и замысловатое сооружение на ее вершине с огромной чашевидной антенной, согнутой из треугольного мозаичного листа. Мальгин разглядел в фокусе антенны золотисто просиявшую каплю в паутинном мешочке креплений, и вдруг словно кто-то огромный и мрачный проснулся в нем, заворочался так, что эхо пошло гулять по телу, и пробурчал низким басом, почти как Железовский: - Терроморфа глубь... наличие масштаб... запредел... Мальгин напрягся, пытаясь найти более плотный контакт с этим внутренним великаном - вторым своим "я", перенявшим личность "черного человека", но добился лишь вспышки резкой головной боли. Остановился, снимая боль волевым усилием. Ромашин оглянулся, внимательный, как всегда. - Что? - Кто у них главный? Глаза у Ромашина сузились, он почувствовал тревогу, но спрашивать, в чем дело, не стал, кивнул на кресла: - Рафаэль Сабатини, я тебя представлю. Кокон-кресел было пять, еще четыре стояли сзади, обычные рабочие кресла, но без оси-управления и связи. Возле них переговаривались несколько человек в белых кокосах, пять мужчин и одна женщина. Лидер группы, сухопарый и бронзоволицый, с орлиным носом и гривой черных блестящих волос, слушал молодого физика, кивая в ответ на его энергичную речь и поглядывая на браслет видео с мигалкой часов. - Даль-разведка уже сообщала, что обнаружены интересные длинномерные объекты, - услышал Мальгин. - Предположительно, это первобытные "суперструны" с запаянным внутри палеовакуумом. Масса десяти метров такой "струны", по оценке разведчиков, равна массе Луны. Почему бы не подготовить экспедицию? - Тебе мало дел на Земле? - сказал второй физик, высокий, узкоплечий, с тонкими чертами лица и холеными руками; в пальцах он вертел пилочку для ногтей. - Зачем мчаться в неизведанные дали, где Макар телят не пасет, если я могу свернуть тебе любую "струну" с любыми свойствами. - Эйжен, ты лукавишь, - мягко сказал женщина, плотная, с короткой прической, черноглазая, с ямочками на щеках. - Мы уже давно поняли, что основная часть явлений скрывается в глубинах микромира, в кварках, клюонах, суперстрингах [Суперстринги (от англ. string) - жгуты натянутого поля десятимерного пространства, свернутые внутри кварков.], но для нашей земной техники эти глубины пока недоступны энергетически, поэтому и приходится искать природные источники таких энергий. - Андрюше не терпится удивить мир и удивиться самому, - скривил губы высокий, любуясь ногтями. - Я не уверен, что разработанная тобой дин-модель [Динамическая информационная модель.] ситуации верна, - парировал юноша. Высокий пожал плечами, продолжая заниматься ногтями. - Глубина предвидения всегда ограничена, разве тебе неизвестна эта стандартная формула эфанализа? [Эфанализ - F-анализ (от англ. future).] Как и любой эфаналитик, я тоже могу ошибаться. - Успокоил, - улыбнулась женщина. В это время начальник эксперимента заметил подошедших, кивнул на их приветствия. - Сабатини, Раухваргер, Гонсалес, Малков, Эхлемский, - представил физиков Ромашин, женщину назвал последней: - Криета Адальяно. А это Клим Мальгин, ведущий нейрохирург из Восточноевропейского института травматологической нейрохирургии мозга. - По-видимому, Ромашину доставляло удовольствие представлять Мальгина по всей форме. Клим в ответ молча поклонился. - Ждем третий угол квалитета, - пояснил Сабатини. - Должен быть сам Ландсберг. Словно в ответ на его слова в зал вошел председатель СЭКОНа в сопровождении Власты Бояновой. По тому, как переглянулись Ромашин и Сабатини, Клим понял, что комиссара безопасности здесь не ждали. - Одну минуту, - сказала Боянова после взаимных приветствий. - Рафаэль, объясните мне суть эксперимента и меры предосторожности. - Нет ничего проще, - сказал Сабатини. - Суть эксперимента в развертке "суперструны", точнее обломка "суперструны", который когда-то добыл где-то камарад Ромашин. Поскольку обычные дыробои... пардон, обычные генераторы свертки-развертки, стоящие на всех кораблях космофлота, не годятся, мы разработали и собрали специальную странг-машину. - Лидер физиков показал на сооружение в растворе виома, построенное на вершине горы. - Машина установлена на порядочном расстоянии отсюда... - Каком именно? - В двенадцати километрах. Это вполне безопасное расстояние для любого взрыва, если случится что-то непредвиденное. К тому же база хорошо защищена от любого катаклизма. Вот, смотрите. - Сабатини кивнул высокому коллеге, и тот поднес к виску дугу эмкана, дав неслышимую команду. - Это динамическая модель эксперимента. Вспыхнувший оперативный виом показал сначала схему расположения объектов на полигоне: базу, энергонакопители, реактор, генераторы, странг-машину, затем стадии развития "струны" из шаламовского "значка". - Это фазовая траектория [Ряд промежуточных состояний.] системы, - начал объяснять высокий снисходительным тоном. - Первый узел... второй... распухание... усложнение континуума... развертка мерности... серый фон вокруг - это "размазка" вероятности, расчетный уровень неопределенности. И последняя фаза - реализация цепи Маркова [Цепь Маркова - последовательность произвольных состояний, вероятность наступления каждого из которых зависит от предыдущего.] в "струну" nec plus ultra [До крайних пределов (лат.).]. Ромашин рассмеялся, за ним Сабатини. Высокий - Эйжен Раухваргер поглядел на них недовольно, до него юмор ситуации не дошел, видимо, снобизм был чертой его характера. - Я поняла, - невозмутимо проговорила Боянова. - Но вы лишь предполагаете, что развитие событий будет соответствовать расчету. - Эйжен хороший эфаналитик... - начал Сабатини. Комиссар прервала его жестом. - Во-первых, наш мир устроен так, что случайность и неопределенность - его объективные характеристики. Понимаете, о чем речь? Во-вторых, как бы точно ни задавалось прошлое, нельзя абсолютно точно предсказать будущее. Это что касается прогноза. Короче, у меня есть все основания требовать соблюдения "срама" по формуле ВВУ [ВВУ - внезапно возникшая угроза, комплекс мер специально разработанного императива.]. Сабатини потускнел, но, в отличие от своих более молодых коллег, не стал возражать. Мальгин прислушался к пси-фону Бояновой и понял, что ей тоже звонил Лондон. Вот откуда ее основания, подумал он с удивлением. Однако она смелый человек, если доверилась экзосенсу, хотя имеет все права не доверять ему. Мальгину показалось, что кто-то вдруг одобрительно похлопал его по спине, но мгновение спустя Клим осознал, что это эхо пси-передачи. В зале находился еще один интрасенс. Хирург "растопырил антенны", обнимая сферой метачувствительности весь зал, и увидел его: длиннолицый мужчина на вид лет пятидесяти смотрел на него, иронически приподняв бровь. - Кто вы? - мысленно спросил Мальгин. - Один из нас, - пришел тихий ответ. - Варлиц. Разве вы не сразу засекли меня? - Я еще неопытен. - Понятно. - Невидимые пальцы проникли под череп Мальгина, погладили лобные доли мозга, щекотно прошли затылок. - Теперь я вижу: вы еще не включены в парасвязь. Попросите Аристарха, он поможет. - Вы его знаете? - Мы все знаем друг друга. - А здесь чем занимаетесь? - По просьбе геологоразведки ищу месторождения редкоземельных элементов, по образованию я геофизик... - Варлиц отвернулся, Клим перестал ощущать его пси-шепот. Разговор длился несколько секунд. Боянова и Ландсберг сели в кресла позади операционных коконов, Ромашин жестом пригласил сесть Мальгина рядом. - А что скажет интрасенс Мальгин? - спросила вдруг Боянова, бросив на хирурга косой взгляд. - Я бы посоветовал надеть всем "заскоки" и держать "Шевалье" готовым к немедленному старту, - ответил Мальгин. Комиссар посмотрела на него более внимательно, кивнула, отвечая скорее своим мыслям; Сабатини, оглядывающийся на них в сомнении, понял ее решение без слов. Через минуту кибер принес груду защитных скафандровых комплексов, и когда все в зале облачились в них, Мальгин не сдержал смешка: показалось, в зал забрело стадо странных зверей, не то белых крокодило-медведей, не то гамадрилов-альбиносов. Верхний слой скафандров представлял собой подобие косматой шкуры и отливал сединой. ЗСК не надели только руководители эксперимента, кокон-кресла предоставляли им не менее надежную защиту. Шлемные накидки никто не застегнул, и казалось, шеи людей были укутаны толстыми ворсистыми шарфами. - Игнат, - вдруг обратилась Боянова к Ромашину, - вы хорошо разбираетесь в физике "суперструн"? - Как и любой флибустьер моего класса, - серьезно ответил эксперт, но, заметив мелькнувшую в глазах женщины озабоченность, добавил: - Как и любой инженер-системник. - Объясните мне популярно, что такое "суперструна", а то я слышу это слово часто, но толком не знаю, что это такое. - Вообще-то "сверхструна" - одномерный объект, имеющий одно измерение - длину, и образуется она в результате компактификации - свертки остальных измерений. В начальные мгновения рождения нашей Вселенной такие "струны" появлялись во множестве, потом большинство из них рассосалось, а оставшиеся в результате инфляционного раздувания... - Ромашин остановился. - Я понятно изъясняюсь? - Пока да, - сухо ответила Боянова. - А остальные "струны" в эру инфляции Вселенной разбросало на колоссальные расстояния друг от друга, поэтому они так редко встречаются. Внутри каждой "сверхструны" время трехмерно, а пространство одномерно, и лишь вход в "струну", так называемая Горловина... - Меня интересует практический аспект проблемы. Ведь метро тоже использует "струнный" принцип? Как же объект, сжатый в "струну", а тем более живое существо, принимает потом свою былую форму? - Вы слегка упрощаете картину, - пришел Мальгин на помощь Ромашину. - Не живое существо, в том числе и человек, сжимается в "струну" при "движении", как макрообъект, а все его частицы - протоны, нейтроны, электроны, а на самом деле еще глубже - кварки, из которых состоят частицы, а из них - тело, - превращаются в "струны", и дальше "летит" уже пакет "струн", пакет информации, хотя по толщине он и тождествен толщине одной "струны", если только правомочно применять термин "толщина". Обратное превращение пакета в объект - это физический процесс типа роста кристалла, только скорость этого процесса неизмеримо выше. - Спасибо, - поблагодарила Боянова, отворачиваясь к Ландсбергу. Руководитель эксперимента за это время успел предупредить пограничников, чтобы они были готовы к немедленному старту, и дал команду инку начать отсчет. В зале раздались звуки метронома. Снова тревожно сжалось сердце. Ощущение ворочавшегося внутри бесформенного великана не проходило, подсознание силилось предупредить хозяина о чем-то, но Мальгин пока не понимал голоса интуиции, хотя и слышал его. Свет в зале погас, наступила полная тишина. Гора со странг-машиной высилась перед людьми так близко, что казалось, до нее можно добросить камень. Стали заметны гофрированные шланги энерговодов и золотистые сеточки-паутинки преобразователей электромагнитных полей. - Внимание: первая фаза - раскачка! - раздался в зале голос контролирующего инка. Картина в виомах не изменилась, лишь над горой зажглись алые вертикальные огни, плавно скользнули в небо, исчезли. Прошла минута, другая... Ромашин шевельнулся, посмотрел на Мальгина с неопределенной усмешкой, сказал вполголоса: - Я начинаю волноваться, и знаете почему? Боюсь, ничего у нас не получится. Этот "значок" - мне он напомнил одно понятие в индийской мифологии - татхата. Знаете, что это такое? Мальгин отрицательно качнул головой. - Татхата или татхагатагарбха - особое завершенное состояние, при котором вещи обладают абсолютным тождеством, имеют названия и объяснения, не подчиняются никаким изменениям и не обладают никакими свойствами. - То есть выходят за пределы человеческого познания? - Ваш скепсис понятен, и все же обрывок "струны", найденный где-то Шаламовым, - знать бы, в каком месте, - очень напоминает татхату. Вряд ли мы его развернем. В фокусе антенны сверкнула яркая голубая вспышка, расплылась колечком дыма. В центре колечка появилась черная точка, а "дым" заискрился сотнями крохотных звездочек. - Фаза экспоненциального поглощения, - сообщил инк. - Предвижу опасность пробоя. - Что это значит? - быстро спросила Боянова. - Очевидно, энергия уходит в дыру "струны" так быстро, что возможен спонтанный разряд генераторов, - ответил Ромашин. - На этом эксперимент и закончится. Но он не закончился. Среди физиков, ожидавших своего часа (они готовили другие "громкие" эксперименты), произошло оживление, они быстрее реагировали на высвечиваемую инком информацию. - Отмечаю усложнение континуума, - раздался голос координатора. - Пошла развертка! Фаза три - плоскость. Из черной точки, окруженной кольцом звездочек в фокусе антенны, ударил вдруг веер чистого зеленого огня, развернулся в колоссальное поле параллельно поверхности Меркурия. Сквозь эту плоскость можно было видеть скалы и ущелья, она была тонка и эфемерна, и свечение ее постепенно сдвигалось в сторону ультрафиолетового диапазона. Куб! Веер зеленого, вернее, теперь уже фиолетового свечения превратился в прозрачный конус, вершиной упиравшийся в антенну странг-установки, ушел краями за горизонт, коснулся нижним краем скал, и те вдруг начали оплывать, как свечи, испаряться, таять. - Черт возьми! - проговорил Ромашин. - Эта штука напоминает мне Горловину "серой дыры". Конус разделился на множество конусов, сидящих один в другом, как куклы-матрешки. Конусы побледнели, почти исчезли, стали совсем прозрачными, а их общая вершина внезапно коснулась антенны и втянула ее внутрь, в себя. Тотчас же в зале ударил гонг, над вириалом ручного монитора всплыл хоровод алых огней. - Отключай энергопитание! - скороговоркой выпалил инк. - Ресурс на исходе... ресурс - ноль! Гофрированные трубы энерговодов диаметром два метра каждая, змеящиеся по склону горы к странг-машине, окутались светящейся голубой "шубой" электроразрядов и более крупными ветвистыми росчерками молний, а затем рассыпались в прах! - Усложнение континуума вышло из-под контроля! Мерность пространства повышается, в эпицентре зоны мерность четыре... шесть... восемь... двенадцать... двадцать шесть... На месте конусов появился шар, пронизанный множеством других прозрачных шаров, затем гигантская решетка из плоскостей, сложное переплетение гнутых поверхностей и еще что-то невообразимо сложное, колышущееся и непонятное, светящееся алым и нежно-фиолетовым. Юбагр, пришел на ум старинный русский термин, обозначавший алый и фиолетовый цвет. - Пора рвать когти, - пси-сказал [Мысленно.] молчавший до этого Харитон. - Этот многомерный смерч способен сожрать весь Меркурий! - Не каркай! От горы, как и от странг-установки, уже ничего не осталось, на ее месте росла и росла воронка, уходя вершиной в недра Меркурия. Породы планеты не выдерживали соприкосновения с разбушевавшейся многомерной стихией и таяли, как воск от языка пламени. - Всем в корабль! - первым опомнился Мальгин. - Через три-четыре минуты волна преобразования будет уже здесь. Объявите тревогу! В зале началась тихая паника, превратившаяся в настоящую после того, как часто забил гонг тревоги. К счастью, персонал полигона не превышал трех десятков человек, и все успели добежать до спейсера вовремя. Мальгин и Варлиц уходили последними, с помощью своего пси-зрения проверив, не остался ли кто-нибудь в подземных сооружениях базы. Над гигантским уступом-эскарпом Павел уже вспухал пенисто-прозрачный вихрь приближающейся беды, ни на что не похожий, яростный, неукротимый. Скалы расползались от его дыхания, дымились и испарялись. Твердь под ногами вздрагивала и дышала как живая. Едва хирурга с новым знакомым подхватил лифт, спейсер "Шевалье" стартовал. Мягкая сила, начавшая мять его, скручивать и давить, нехотя отпустила корабль, скачком метнувшийся на высокую орбиту. Виом десантного отсека, куда вынесло эвакуированных людей, показывал часть сумеречного пояса, извилистую линию обрыва-эскарпа Павел и часть Моря Жары, над которой вытягивалось странное, полупрозрачное, вспыхивающее пронзительными звездами, вспухающее, как мыльная пена, облако. - O Dio mio! [Боже мой! (ит.)] - прошептал кто-то в отсеке, скорее всего Криста Адальяно. - Мы же приняли все меры... - Значит, не все, - отрезала Боянова. - Прима, что там у вас? В косматых белых скафандрах, похожие друг на друга, тесно сбившиеся люди сейчас еще больше походили на стадо перепуганных медведей, но Мальгин безошибочно угадал комиссара под одной из "шкур". - СПАС-флот поднят по тревоге, - отозвался командир спейсера. - Не волнуйтесь, они знают свое дело, успеют. Не хотите взглянуть? Там, сзади нас, появилось нечто любопытное. В виоме откололась часть объема изображения, и внутри него показалась маленькая, блестящая, как ртуть, капля. Скачком увеличилась в размерах, и Мальгин с Ромашиным одновременно издали возглас удивления: видеокамеры спейсера поймали скользящий над планетой знакомый контур "глазастого" - фантома с Орилоуха. По очереди мигающие глаза, скорее птичьи, чем человеческие, которыми был набит "мешок" фантома, с любопытством ребенка взирали на игру гигантских сил внизу, на колоссальный купол Солнца и на спейсер, зависший в небе Меркурия. Глава 2 Макар Мальгин, отец Клима, женился поздно, в сорок два года, и потерял жену через шесть лет после рождения сына: она была океанологом и погибла во время экспедиции в Марианскую впадину, самую глубокую в Тихом океане. Клим поэтому не очень хорошо помнил мать, но Макар помнил все до мельчайших подробностей и забыть жену не смог до старости, так и не женившись второй раз. Сына в приют он сдавать не стал, воспитывал его сам, несмотря на собственную занятость и наличие родственников, которые всегда охотно откликались на просьбы посидеть с малышом. Женитьба Клима обрадовала его несказанно (сын тоже не торопился, женившись в тридцать три), и невестку он принял как родную дочь, отдав ей ту накопленную сумму нежности и тепла, которую не успел отдать жене. Старик души в ней не чаял, прощал занозистый характер, может быть, потому, что знал жесткий характер сына. Уход Купавы надолго выбил старика из колеи, он переживал это событие так, как не переживал, наверное, сам Клим, и стал более замкнут и угрюм, хотя и не потерял своей изначальной доброты. Узнав случайно о том, что внучка в приюте, Мальгин-старший сначала не поверил ушам: Купава была, по его мнению, не из тех, кто не любит детей, да и родственников у нее хватало, хотя с матерью своей она и не ладила (причина была известна только самой Купаве). Потом старик осмелился позвонить бывшей невестке и был потрясен, когда она спокойно солгала, что дочь, мол, находится у мамы. То, что вокруг Купавы вьются молодые люди, Макара никогда не тревожило, он знал ее достаточно хорошо и верил в приятельские отношения: женщина была очень красива, неординарна, чему ж удивляться? Но на сей раз, увидев Купаву среди одетых весьма вызывающе парней (сюр-моду Мальгин-старший не понимал и не любил), старик задумался и долго анализировал свои впечатления, пока наконец не решился навестить Купаву, поговорить с ней по душам и выяснить, где находится внучка. Интуиция ему подсказывала, что женщина не очень счастлива, хотя и пытается бодриться и выглядеть независимой. Была у Макара мысль поговорить и с сыном, узнать, что тот думает делать дальше, если Шаламов так и не найдется, но старик пока не решался заводить этот разговор, видя, как его железный сын, человек-да, мучается и страдает, не придя сам ни к какому решению. Да и руки у него были связаны, пока судьба Шаламова оставалась неизвестной. Последняя встреча с сыном заставила Макара действовать более решительно. Вечером двадцать девятого сентября он собрал вещи Купавы, оставшиеся от ее последнего пребывания на хуторе Мальгиных, подумал, что предлог нашел не совсем удобный, но оттягивать визит не стоит. К тому же его бы вряд ли одобрил Клим. Метро, а затем такси за полчаса доставили Мальгина-старшего с его хутора в Брянских лесах к дому Купавы, и Макар, набравшись духу, показал себя дверному автомату. К его удивлению, дверь не открылась, хотя было еще не поздно - шел девятый час вечера. Правда, в это время года темнело уже в шесть. Макар зачем-то помахал рукой, опомнившись, спросил: - Хозяева дома? Автомат не ответил, зато дверь через несколько секунд убралась валиком в сторону. На Мальгина смотрел красивый молодой человек, одетый в сетчатую майку и шорты, раздувающиеся на бедрах пузырчатыми буфами. Был он широкоплеч, загорел, накачан, на лице с тонкими губами застыло выражение скуки и ленивого превосходства. Этого парня Макар уже видел в компании Купавы, звали его Марсель Гзаронваль. - Вам кого? - спросил Гзаронваль, загораживая вход. Потом в глазах его мигнули злые огоньки, и скука уступила место выражению неприветливости. - Кажется, к нам пожаловал родитель знаменитого хирурга? Зачем? - Кто там, Марс? - раздался из глубины квартиры еще один мужской голос, и за спиной Гзаронваля показался второй молодой человек в чем-то, напоминающем балахон в павлиньих перьях. - Что ему нужно? - Это предок Мальгина, - поигрывая мышцами живота, процедил Гзаронваль. Лицо второго парня мгновенно стало холодным и злым, глаза сузились, ощупывая фигуру Макара с головы до ног. - Какого... лешего ему здесь?.. Своего дома нет, что ли? Макар растерялся. Всегда исповедовавший принцип взаимного доброжелательства, готовый на компромисс ради установления добрых отношений, он, встретившись с принципиальным неприятием его интересов, на какое-то время потерял ощущение реальности. - Позвольте... - пролепетал он, краснея. - Здесь живет моя невестка, Купава, почему вы?.. - Бывшая, папаша, - буркнул Гзаронваль, - бывшая. - Какое это имеет значение? Я хочу поговорить с ней. В чем дело? Позовите ее, пожалуйста. - А шел бы ты, предок, пока цел-здоров, - взорвался вдруг ни с того ни с сего второй, в "павлиньем" одеянии. - Тебя еще только здесь не хватало! Пошли, Марс! Всякое бывало в жизни Мальгина-старшего, но так его не оскорбляли ни разу. Ошарашенный выпадом, не зная, чем он вызван, но догадываясь, что это как-то связано с Климом, Макар слепо двинулся на юных атлетов и получил несильный, но резкий удар в переносицу - "павлин" нанес его через руку Гзаронваля и ударил бы еще раз, если бы старик не упал, услышав сквозь звон и боль в голове недовольный возглас Марселя: - Осторожнее, Билл, какая муха тебя укусила? Очнулся Макар через минуту. В голове гудело, из глаз лились слезы и по губе текло что-то горячее и соленое. Он вяло дотронулся до лица - это была кровь. Кулак "павлина" по имени Билл повредил переносицу. - Черт возьми, за что?! - совершенно искренне удивился старик, достал платок, промокнул кровь под носом и перевернулся на спину. Затем расслабился, унял слезы, кровь и встал. Дверь была закрыта. Купава так и не вышла. И вдруг на старика что-то нашло: сказалось все, что накопилось на душе, плюс ничем не спровоцированное оскорбление и унижение, которому не было никакого оправдания. Он толкнул дверь рукой, а когда она не поддалась, ударил что есть силы ногой. Автомат открыл ее на третьем ударе. Отшвырнув появившегося в проеме красавца "павлина", Мальгин-старший прошел в гостиную, затем в спальню, не отвечая на изумленные взгляды двух мужчин, одним из которых был Гзаронваль, заглянул на кухню: Купавы нигде не было. - Где она? - коротко спросил он, вернувшись в гостиную и так глянув на ворвавшегося следом "павлина", что тот невольно отступил, проглотив порцию ругательств. - В лечебнице, - помедлив, ответил Гзаронваль, переглянувшись с собеседником; его Макар не знал. - В какой? Впрочем, это я выясню сам. - Старик направился к выходу и уже из прихожей добавил: - Я не спрашиваю, что вы здесь делаете в отсутствие хозяйки, но было бы лучше, если бы вы покинули этот дом. - Мальгин-старший тоже умел быть твердым. Дверь закрылась за ним, отрезав шипение "павлина" и красноречивое молчание остальных. Полюбовавшись панорамой Хельсинки с башни музея-крепости Суоменлинна, Боянова вызвала такси и спустя четверть часа вышла из пинасса на лужайку перед коттеджем Маттикайнена, расположенным в парке под Свеаборгом. То, что председатель Всемирного координационного совета Тойво Маттикайнен пригласил ее домой, а не в свой рабочий кабинет в здании ВКС, расположенном на окраине рязанского парка Победы, было не совсем обычным явлением, но комиссар безопасности не привыкла анализировать ситуацию и делать выводы без достаточных оснований, зная, что все в конце концов разъяснится. Она почти не спала эту ночь (два часа сна маловато даже для интрасенса), проведя ее с сестрой в Софии, где та жила и работала. Несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, Власта была точной копией Забавы, и различить их могли только близкие люди, да и то с трудом, особенно если смеха ради они выходили к гостям в одинаковых нарядах. Но характер у Забавы был гораздо тверже, чем у Власты, хотя и у той - не подарок, как она сама признавалась, и все же Забава Боянова славилась той силой воли, упорством в достижении цели, привычкой подчинять свои желания поставленной задаче, а также дисциплиной духа, которые всегда отличают игрока-профессионала от любителя и бойца от труса или просто слабого и нерешительного человека. Кроме того, Забава была интрасенсом, что, в свою очередь, накладывало отпечаток на ее личность. И вдруг она призналась сестре, что безнадежно влюблена в человека почти на двадцать лет моложе ее самой! Власта была потрясена. Не тем, что ее суровая сестра влюбилась (ничто человеческое не чуждо и нам, интрасенсам, как горько пошутила Забава), а тем, какая бездна чувств открылась вдруг в ее гордой и неприступной сестре! Они проговорили всю ночь, исчерпав до дна собственные запасы жалости и нежности... и слез, осудили род мужской как таковой и амнистировали его, потому что существовали мужчины, за которыми не грех идти следом. А потом выяснилось, что мучителем Забавы был Аристарх Железовский, интрасенс, биоматематик ксеноцентра Института внеземных культур... - Железовский, - задумчиво повторила про себя Власта, глядя, как идет к ней по траве Тойво Маттикайнен. - Все-таки придется разобраться, что ты из себя представляешь... Председатель ВКС был высок, поджар, светлоголов, издали выглядел юношей, но вблизи юноша исчезал, появлялся зрелый и умный человек, чей возраст явно читался в глазах, о нем же говорили морщины на лбу и энергичная складка губ. - Вы точны, как комиссар, - с улыбкой сказал Маттикайнен, целуя руку женщины и протягивая ей букетик поздних полевых цветов. - Едва успел нарвать. Легкая краска легла на щеки Бояновой, и, чтобы скрыть замешательство, она зарылась в букет, вдыхая аромат цветов. - Какое чудо! Благодарю, Тойво. - Не стоит благодарности. И