но сошло на нет и я не представляю собой даже бледную тень безупречного сэра Шурфа. Эта встреча, как мне казалось, стала бы своего рода официальным подтверждением произошедших во мне перемен, чем-то вроде Королевской печати, без которой недействителен ни один важный документ. Впрочем, я почти сразу сообразил, что эту придурь можно использовать в качестве своеобразного тренажера. Сказал себе: если уж приспичило найти Хаббу Хэна - вот и отлично, ищи на здоровье в свободное время, которого у тебя мало, вернее, практически нет вовсе, но ты же теперь понимаешь, что сутки напролет бегать по городу с выпученными глазами совершенно не обязательно? Ну хоть что-то ты понимаешь, горе мое... По итогам этой поучительной беседы с собой я приступил к поискам - не столько Магистра Хаббы Хэна, по-прежнему вполне неуловимого, сколько невидимой, почти неощутимой, вертлявой границы между "хочу" и "не хочу", где я уже однажды побывал. И так увлекся процессом, что - сам сейчас не могу в это поверить! - почти охладел к цели. В глубине души я подозревал, что Хабба Хэн не станет встречаться со мной еще раз, в какой бы хорошей форме я ни был. Просто потому, что самые важные события жизни, казалось мне в ту пору, никогда не повторяются, их выдают по одному в руки, как новогодние подарки: а теперь прочитай стишок, скажи Деду Морозу спасибо, - и привет. Тем не менее моя красивая и в высшей степени романтическая теорема о неповторимости важных событий оказалась полной ерундой. Несколько дюжин дней спустя я снова стал свидетелем локального пожара в трактире "Душистые хрестики". И даже за кувшин с камрой схватился, в точности как в прошлый раз. Вот только выплеснуть жидкость в огненный лик Хаббы Хэна я не успел; честно говоря, я и с места-то толком не вскочил, так - дернулся. Все же скорость реакции у меня ни к черту - по сравнению с некоторыми. Оно, впрочем, и к лучшему. По крайней мере, костюм Хаббы Хэна уцелел. И хозяйская скатерть заодно. А мне досталась приветливая улыбка. - Ну, что у тебя еще? - спросил обладатель улыбки. Совсем тихо спросил. Теоретически, если учесть, что нас разделяла добрая дюжина метров и несколько пустых столов, я не мог услышать ни звука. Однако же прекрасно все разобрал. Тем не менее предпочел встать и подойти поближе - не орать же на весь трактир. - Для галочки, - почтительным шепотом объяснил я. - В смысле, эта встреча мне была нужна для галочки. Чтобы окончательно уверовать в предыдущую. И в себя. И вообще... - Тогда ладно, - невозмутимо кивнул Хабба Хэн. - Уверовал? Я восхищенно кивнул. - Это все? Тогда я, с твоего позволения, откланяюсь. Я снова кивнул, но тут же кое-что вспомнил, страшно смутился, но все-таки собрался с духом и спросил: - Только сначала скажите, пожалуйста, почему вас называют Магистром? Просто из вежливости? Или был какой-то древний Орден? Я понимаю, что дурацкий вопрос, но... - Все вопросы более-менее дурацкие, - добродушно отмахнулся Хабба Хэн. - Какая разница? Честно говоря, я сам не знаю, почему меня так называют. Никогда не интересовался. Во всяком случае, в ту пору, когда звание Магистра могло меня привлечь, никаких Орденов не было и в помине. Каждый жил сам по себе и справлялся с этой непростой задачей как мог. - Ясно, - с облегчением вздохнул я. - Спасибо. Вы только что заштопали изрядную прореху в моем сердце. - Во-первых, сердце тут ни при чем, - совершенно серьезно возразил Хабба Хэн. - А во-вторых, ты сам ее заштопал. Я и пальцем не пошевелил, чтобы тебе помочь. - Все равно спасибо. - Пожалуйста, - флегматично ответил он. - И, если так, услуга за услугу. Идет? Я похолодел, но не дрогнул. Молча кивнул - как мне казалось, с достоинством обреченного. Воображение рисовало мне самые немыслимые просьбы, я отдавал себе отчет, что моя жизнь может рухнуть в одночасье под тяжестью его задания, но полагал это справедливым и даже в каком-то смысле правильным - как и всякий поворот колеса судьбы. Но Хабба Хэн в очередной раз меня удивил. - Не рассказывай о нашей встрече Джуффину, - попросил он. - Не хотелось бы его огорчать. Именно сегодня у меня нет этих грешных зерен. Не рассчитывал так скоро встретить очередного курьера. - Ладно, - растерянно улыбнулся я. - Не расскажу. Но это не значит, что он не догадается. Как правило, шеф видит меня насквозь. И знает обо мне куда больше, чем я сам. - Не сомневаюсь. Но ты все-таки постарайся, чтобы он не пронюхал об этой нашей встрече, - сказал Хабба Хэн. - Если сможешь, будешь большой молодец. На том мы и расстались. До сих пор, кстати, не знаю, удалось ли мне выполнить его просьбу. Я, разумеется, не сказал шефу ни слова, а Джуффин, в свою очередь, никогда больше не упоминал в моем присутствии имя Хаббы Хэна. Так что этот вопрос все еще остается открытым. И, ясное дело, не только он. Жизнь тем временем шла своим чередом. Мы с Шурфом еще несколько раз совершали Обмен Ульвиара; сразу скажу, что наши опыты так и не помогли мне толком уяснить, что же такое эта грешная Тень, которая, теоретически, является предметом обмена. Зато разбираться в себе я стал немного лучше; по крайней мере, нащупал некоторые важные кнопки на пульте управления собой - чего же еще желать? Завещание сэра Шурфа, которое он тщательно переписывал перед каждым очередным экспериментом, хвала Магистрам, так и не пригодилось. Во-первых, мы всякий раз заранее предупреждали шефа, чтобы не вздумал вызывать нас на службу, ему же самому потом расхлебывать, если что; а во-вторых, мы понемногу привыкали к переменам и особо не чудили. Кажется, нам обоим эти встряски пошли на пользу. Мне - так точно. Прочная связь, возникшая между нами при первом же обмене, со временем только крепла. Иногда мне казалось, что это придает жизни совершенно особый смысл, а порой я приходил в бешенство, поскольку с детства ненавижу обстоятельства, которые сильнее меня, как бы они ни были прекрасны и удивительны сами по себе. Впрочем, говорят, похожие проблемы испытывают все близнецы, особенно в юности. Зато, как я понимаю, именно эта загадочная, нам самим непонятная связь позволила сэру Шурфу найти меня - не наяву, так хоть во сне - в мои худшие времена, когда я остался совершенно один, без малейшего шанса вернуться в Ехо; более того, без особой уверенности, что я там вообще когда-нибудь был. Я действительно чертовски "живучая тварь", как неоднократно называл меня этот невыносимый тип, но не уверен, что сумел бы продержаться несколько лет без его регулярных визитов... и без позаимствованной у него привычки записывать слова в тетрадку. Это оказалось настоящим спасением. А вот обещанный сгоряча стакан крови сэр Шурф у меня так до сих пор и не потребовал. Ну да какие наши годы, успеется еще. История вроде бы рассказана, но все молчат. Макс озирает притихшую аудиторию, ухмыляется. - У меня все, - наконец говорит он. - Спасибо за внимание, можно просыпаться. Я больше не буду вас мучить, слова не скажу, звука не издам... Эй, друзья, вы живы? - Мы живы. Просто все еще сопереживаем, - объясняет ему Триша. - Неужели не понятно? От звука ее голоса все встрепенулись, словно колокольчик прозвенел: конец урока! Франк поднимается и идет к плите, ставит на огонь самую большую джезву. - Во всяком случае, ты честно заслужил добавки, - серьезно объясняет он Максу. - Ну и все мы тоже, за компанию. - Твои воспоминания грешат излишним благодушием. Похоже, ты в кои-то веки решил пощадить мои чувства, в ущерб прискорбной правде, - укоризненно говорит Лонли-Локли. - Я прекрасно помню, что вел себя как пьяный безумец. Неудивительно - с непривычки-то. А в твоем пересказе вышел вполне очаровательный юноша, внезапно утративший почву под ногами... - А ты и был вполне себе очаровательный юноша, - ухмыляется Макс. - Утрата почвы под ногами всем к лицу, лучшее омолаживающее средство в мире и без пяти минут приворотное зелье... Пьяный безумец - это совсем другое. Вот я после супа Отдохновения являл собой достойный образец. - Поразительно. Ты никогда мне об этом ни слова не говорил, - вздыхает Меламори. - Сказал тогда, что нашел Хаббу Хэна, так толком и не понял, зачем, собственно, это было нужно, поэтому тебя, вероятно, в ближайшее время упекут в Холоми, зато теперь не нужно никуда уезжать. И все. В ее голосе нет и тени обиды, только бесконечное удивление. Дескать, я же тебя знаю, ты просто не мог промолчать. А ты все-таки промолчал, ну надо же! - Некоторые вещи захочешь - не расскажешь, - объясняет Макс. - Не выговариваются, и все тут. Хотя, казалось бы, скрывать тут особо нечего. Думаю, именно поэтому они становятся тайнами. А вовсе не потому, что кому-то хочется иметь секреты. - Но сейчас же как-то рассказал? - Ну да. Сейчас, вот именно. После того, как Франк остановил время за окном. В городе, который мне пригрезился. Здесь, сейчас, думаю, вообще все возможно. А уж рассказать историю, которая возомнила себя великой тайной, - сущие пустяки. - Да не слушай ты его, - говорит Шурф Лонли-Локли. - Просто сэр Франк и леди Триша расплачиваются за истории отменными напитками, да еще и ужином кормят. А с тобой ему пришлось бы разговаривать совершенно бесплатно. Вот так звучит прямой и честный ответ на твой вопрос. - Это ты так шутишь? - несчастным голосом спрашивает Меламори. - Ничего себе! - Ну что ты, леди. Я серьезен как никогда. А сам улыбается до ушей. А ведь какой был строгий, когда пришел! Триша поначалу даже оробела. И, наверное, зря. Все это хорошо, но Франку требуется помощь. Он же - ей только сейчас стало ясно - варит не что-нибудь, а свой коронный кофе "Огненный рай", самый сложный из рецептов, в таком деле без помощника трудно обойтись. Нужно добавить в напиток не одну, не две, не дюжину даже, а целых двадцать восемь разных пряностей, причем не одновременно, а в строго определенном порядке. Но пряности-то лежат в специальных шкатулках, шкатулки - в ящиках буфета, а те, что не каждый день требуются, - и вовсе в сундуке. А от плиты нельзя отвернуться, потому что надо же специальный кофейный заговор шептать, без него какой угодно кофе можно хорошо сварить, но только не "Огненный рай"! Триша вскакивает со стула, несется к плите, подает пряности, ни разу не перепутав количество и последовательность. Франк чрезвычайно доволен. Не зря он ее учил. Потом Франк наполняет чашки, а Триша относит их гостям. Шурфу Лонли-Локли достается самая большая порция и самое ласковое прикосновение ладони к плечу. Сегодня он ходит у Триши в любимчиках, и ничего тут не поделаешь, сердцу не прикажешь. Во-первых, он недавно пришел, во-вторых, вон какой красивый, а в-третьих, трудно ему живется, оказывается. Может быть, не прямо вот сейчас, сейчас-то вон какой довольный сидит, но вообще - трудно. - Спасибо, - вежливо говорит гость. И, чуть помедлив, добавляет: - Удивительно все-таки, что вы добровольно согласились превратиться в человека. Когда у нас отменили запреты на магию высоких ступеней, я хотел сделать то же самое для своей собаки. И можете себе представить, Дримарондо отказался наотрез. Он очень внятно и аргументирование объяснил причины своего отказа, так что я не посмел настаивать. Пусть остается говорящим псом, если ему кажется, что именно так и должен выглядеть венец творения. - А Франк меня не спрашивал, - объясняет Триша. - Он такой, сам все за всех решает. Впрочем, это к лучшему, тогда я ни за что не согласилась бы, а теперь мне даже нравится. Глупо всю жизнь оставаться одним и тем же, если есть шанс превратиться! - Мне нравится ваш подход к делу. Если есть шанс превратиться, надо держаться за него обеими руками. Очень разумная позиция. - Только ты мог одобрить столь легкомысленный взгляд на вещи с таким важным видом, - смеется Макс. - Чтобы всем сразу показалось, будто поступать иначе - дурной тон. - А это и есть дурной тон, - строго говорит Лонли-Локли. - Ты, конечно, смейся на здоровье, но я сейчас серьезен как никогда. - Да уж, вижу. Макс пробует кофе, делает глоток и глядит на Франка с немым изумлением. - Господи, - вздыхает он. Кажется, хочет сказать что-то еще, но слов нужных не находит. - Не следует присваивать мне божественный статус, - улыбается Франк. - Ну да, в придачу ко всем своим достоинствам я варю кофе "Огненный рай" лучше всех во Вселенной. Это правда. Но "господи" - явный перебор. - Ладно тебе. То, что ты сделал, невероятно. Как гурман я счастлив, как художник - раздавлен. Подумать только, когда-то я всерьез полагал, будто умею варить кофе! Но в ученики ты меня не возьмешь, да? Целовать твои сапоги, безутешно рыдая, бессмысленно? - Звучит не слишком привлекательно. Я бы тебя без слез и поцелуев научил, да такая наука не скоро дается. И не всякому. Тришу вон который год учу, но варить "Огненный рай" она пока еще не умеет. Хотя помощницей стала отменной. И это, по моим меркам, большой прогресс. Триша смущена. Вот ведь! Она любит, когда Франк ее хвалит, но отчаянно стесняется, когда он делает это на людях. Сразу становится непонятно, куда прятать руки и глаза, - хоть под стол прячься. Лучше бы, что ли, послал ее в погреб за имбирным мармеладом, а уже потом хвалил... Кстати, это мысль. - Мармелад, - говорит она Франку. - Имбирный. В погребе. Я принесу? И убегает, не дождавшись ответа. А вернувшись, застает за столом полную идиллию. Шурф Лонли-Локли многословно благодарит Франка за гостеприимство, объясняет - не столько присутствующим, сколько себе, - что вполне может отдохнуть пару дней от повседневных забот. Дескать, все-таки не в Нумбану сбежал на ярмарку, а в другой Мир попал. И было бы неразумно пренебречь возможностью исследовать эту новую для него реальность, а то ведь кроме "Кофейной гущи" ничего пока не видел. Поэтому рано возвращаться домой. Рано, и точка. Остальные восхищенно ему поддакивают: еще бы, какое может быть "домой"?! Что за ерунда? Даже как-то странно слышать это бессмысленное слово от столь разумного человека. Значит, решил погостить подольше. Вот это да!.. - Если женщин Семилистника по-прежнему возглавляет леди Сотофа Ханемер, можешь брать отпуск хоть на год, - говорит ему Макс. - Повезло тебе с коллегой! - Леди Сотофа на своем месте, иначе и быть не может. Но обязанности, возложенные на меня, представляются ей докучливой суетой. Она палец о палец не ударит, если я вдруг перестану справляться. Зато утешит как никто, этого у нее не отнять. Пригласит к себе в садовый кабинет, сварит камры. по кеттарийскому рецепту, погладит по голове и скажет, что я - "бедный, глупый мальчик", а дела, которые меня заботят, - "скучные пустяки". И если я не доведу их до конца, ничего страшного не случится: Мир не рухнет, проход на Темную Сторону не закроется, цвет неба не изменится и даже пятка у Его Королевского Величества не зачешется. Ну, ты же ее знаешь. - Да уж, знаю. И еще я знаю, что Сотофа всегда оказывается права. Неужели ты и вправду занимаешься такой ерундой? - По большому счету, да. Но только по самому большому. С любой другой точки зрения я занят наиважнейшим из дел. А если прибавить, что теперь это моя обязанность и даже священный долг... - А чем ты, собственно говоря, занимаешься? - перебивает его Макс. - Ну, переписали вы Кодекс Хрембера, это я уже понял. Тут без тебя не обошлись бы, ты же единственный известный мне человек, которого боятся и Орденские, и придворные бюрократы. Они даже из Джуффина кровь ведрами пьют, а тебе сдаются без боя. И документы у тебя как бы сами собой составляются, помню, как ты годовые отчеты писал... Но ведь эта часть работы закончена? - Совершенно верно. - И что теперь? Ты говорил, Джуффин тебя на эту каторгу лет на тридцать сослал, если не больше. Зачем? - Как - зачем? Самое трудное - не переписать по всем правилам закон, а начать применять его на деле. Ответить на все вопросы и решить все проблемы, которые неизбежно возникают по ходу, создать все необходимые прецеденты, пересмотреть статьи, которые плохо увязываются с практикой. Пока мы занимались только документами, я чувствовал себя почетным пенсионером. Дел немного, хлопот вообще никаких, досуга - хоть отбавляй. Настоящая работа началась потом, после официального принятия всех поправок к Кодексу. И сейчас она в самом разгаре. Два-три дня отпуска я, конечно, могу себе позволить, благо у меня очень неплохие помощники, я сам их выбрал и всему обучил. Но никак не больше. - То есть? - упрямо спрашивает Макс. - Что ты все-таки делаешь? - "Дела", "работа" - все это звучит слишком расплывчато. А у меня, сам знаешь, конкретное мышление. Мне все нужно на пальцах объяснять, по пунктам. Вот, скажем, просыпаешься ты утром в своей Орденской резиденции. И что потом? Про бассейны и завтрак я и сам догадываюсь, это можно пропустить... - Не тараторь, пожалуйста. Я понял твой вопрос. Потом как-нибудь, ладно? Мне сейчас гораздо больше хочется слушать, чем говорить. Теперь ты наконец-то расскажешь мне о Тихом Городе? Не будешь бояться этой темы, как во сне? Сам ведь только что говорил, что здесь и сейчас можно все, и мне кажется, ты правильно оцениваешь ситуацию... А потом покажешь мне здешние улицы и мосты? И вот еще важный вопрос: канатная дорога, которой мы в прошлый раз ехали, - она все еще есть? - Есть, конечно, - кивает. Макс. - Даже, вроде, работает. Правда, Франк говорит, почти никто из горожан о ней не знает. Не видят они ее, что ли? Но мы с Меламори вчера гуляли и нашли, так что... Прости, я действительно дубина. Заманить человека в одно из самых чудесных мест во вселенной и расспрашивать о работе - хорош, нечего сказать! Но я исправлюсь. С этой минуты ты - это Закон, как любили говорить мои бывшие подданные из Пустых Земель. Расскажу, покажу, все будет, как пожелаешь. - Вот, наконец-то. Отрадно в кои-то веки слышать от тебя разумные речи, - строго говорит Лонли-Локли. Но Тришу тоном не обманешь, она же видит, что гость доволен. То есть даже не так - он сейчас совершенно счастлив. Другие люди в таком состоянии визжат от восторга, прыгают, виснут у всех на шее и даже кувыркаются от избытка чувств. А он не дает себе воли, скорее всего, просто по привычке. - Можете поболтать прямо здесь, на кухне, - говорит им. Франк. - Открывать кофейню нынче не будем. У меня дела в ином месте, а Триша... - А мы с Тришей как раз собирались погулять, - неожиданно объявляет Меламори. - Хочу показать ей этот ваш Город. Самые лучшие экскурсии устраивают приезжие для старожилов, а вовсе не наоборот. Для нас все - чудо и праздник, а вы мимо этих чудес каждый день на рынок ходите. - Ну, положим, не только на рынок. Но общая закономерность подмечена точно, молодец. А Триша растерялась. Не знает, что и сказать. Никуда они с Меламори, конечно, не собирались. А если и собирались, то не договаривались. Нет, может быть, даже и договаривались, но уж никак не на сегодняшний вечер. Но она понятливая. Ясно же, что старым друзьям позарез необходимо поговорить с глазу на глаз. И при этом им будет приятно знать, что всем остальным не обидно. Вот Меламори и старается. И Франк, кстати, тоже. - Конечно, пойдем, - улыбнулась она. - Ты не представляешь, как я рада. Я пока плохо Город знаю. Он слишком большой, и мне раньше казалось, что будет трудно любить его целиком. Свой сад, кофейню и несколько улиц - это мне еще по плечу... Но я больше так не думаю. Вернее, думаю, что имеет смысл попробовать. - Во-о-от! А такие эксперименты лучше всего ставить в моем обществе, - говорит Меламори. - Я когда-то тоже боялась любить некоторые крупные предметы и явления. Думала: а ну как не поместится в сердце и тогда оно разорвется? Глупости это все. Глупости. Макс глядит на них обеих с такой откровенной гордостью, словно бы сам их только что нарисовал. Или даже просто сочинил. "А что ж, - думает Триша, - с него станется!" От такой мысли ей становится зябко, словно ветер ледяной в шею подул. Но это быстро прошло. Можно сказать, и не было ничего. Да нет же, действительно не было. И вообще сама виновата, нечего всякую ерунду выдумывать. - Франк, - говорит тем временем Макс, - а можно устроить так, чтобы ты не убирал пока свои замечательные часы? Чтобы наговориться, нам с Шурфом понадобится, как минимум, вечность. А лучше бы две. Мы же еще и гулять потом собираемся. - Две? Ну уж нет, - отвечает Франк. - Всему есть предел, даже моему гостеприимству. Придется вам, господа, обойтись всего одной вечностью. - Ничего, - успокаивает его Лонли-Локли. - В отличие от Макса, я считаю, что человеку следует довольствоваться малым. Одной вечности вполне достаточно. - Рад, что мы пришли к достойному компромиссу, - смеется Франк и ласково касается рукой песочных часов, которые по-прежнему красуются в центре стола. - Вот вам ваша вечность, получайте. Когда она истечет, я вернусь и сам переверну часы, вам их трогать не надо, сколь бы велико ни было ваше исследовательское любопытство. Договорились? - С моей стороны было бы неразумно пренебрегать вашими требованиями, - вежливо говорит Лонли-Локли. - То есть погоди. Выходит, ты все-таки сможешь сюда войти? - изумляется Макс. - Я смогу. Но больше никто. А я всегда возвращаюсь вовремя. Не раньше и не позже, чем нужно. Поэтому не стоит беспокоиться. Макс растерянно кивает - дескать, вот оно как все непросто. И тут же снова спрашивает: - И получается, выйти отсюда, пока остановлено время, тоже можно? - Нельзя. Но мы с девочками уж как-нибудь да выберемся. Я в них верю. Он открывает дверь, за которой сейчас нет никакого сада, и вообще ничего нет, кроме густой янтарной тьмы, плотной и подвижной, обнимает за плечи Тришу и Меламори, увлекает их за собой. Трише немножко страшно, она еще никогда такого не видела, чтобы вместо ее сада - полная пустота и неизвестность. Но сопротивляться Франку невозможно, да и стыдно признаваться, что струсила, поэтому она закрывает глаза и делает шаг вперед, за порог. Вечерний воздух пахнет, как всегда, сыростью, дымом, свежей травой и палой листвой. Да и под ногами, вроде бы, твердая почва, а вовсе не бездна какая-нибудь, так что можно открыть глаза и оглядеться. Все в порядке, сад на месте, а тьма, напротив, рассеялась, ни единого клочка не осталось, только воспоминания. - Что это было? - изумленно спрашивает Меламори. Выходит, и для нее такое в новинку. - Это, милые мои барышни, была стена времени, - поясняет Франк. - Вы, надо сказать, на удивление легко ее преодолели, всего за один шаг. Некоторым даже с моей помощью приходится несколько миль в пустоте отмахать. А вы обе - ну просто молодцы. Желаю приятного вечера! Помахав им рукой, он уходит по тропинке в глубь сада, туда, где резвятся щенки тумана, и дальше, за увитую диким плющом тайную ограду, в сторону Границы, куда Трише еще ни разу не удавалось добраться, а Франку - пара пустяков. Ну, на то он и Франк. - Пошли, будем тебя наряжать, - Меламори тормошит Тришу, ей не терпится отправиться на прогулку. - А если и для меня что-нибудь найдется, совсем хорошо. Надоело мне по-походному, в дорожной одежде всюду шататься. Будем сегодня кутить! Для начала покажу тебе кондитерскую у Оловянного моста. Ты здесь давно живешь, а наверняка ее не знаешь. Там здорово. Сто одиннадцать сортов мороженого, а посетителей обслуживают совсем маленький мальчик и попугай. Вместо платы оба отъедают по кусочку от каждой заказанной порции, представляешь? И не хмурься, с вашей "Кофейной гущей" ни один трактир в мире не сравнится, но тут ты вроде как всегда при деле. А там будешь отдыхать. - Но я совсем не устала! - смеется Триша. - Тем лучше. Отсюда до Оловянного моста полчаса идти, да и то если очень быстро, не глазея по сторонам. А мы будем глазеть. И еще болтать про всякие прекрасные глупости, как школьницы. Когда-то у меня это неплохо получалось. Во всяком случае, имеет смысл попробовать. - Значит, попробуем, - соглашается Триша. - Хочешь надеть красное платье с вышитыми птицами и рукавами-фонариками? Смешное, но красивое. - Птицы и фонари? Хочу. Еще бы! 0x01 graphic Сноски 1 Обстоятельства эти описаны в повести "Тихий Город". 2 Эта игра описана в рассказе Герберта Уэллса "Дверь в стене". 3 Макс намекает на обстоятельства, описанные в повести "Путешествие в Кеттари". 4 Макс имеет в виду прискорбное недоразумение, описанное в повести "Тень Гугимагона". 5 Эти обстоятельства подробно описаны в повести "Дорот, повелитель манухов". 6 И эти обстоятельства описаны в повести "Дорот, повелитель манухов", хотя куда менее подробно, чем хотелось бы. 7 Об этом путешествии подробно рассказано в повести "Белые камни Харумбы". 8 Печальные события, связанные с Книгой Огненных Страниц, описаны в одноименной повести. 9 "Джубатыкский фонтан" - трактир на окраине Ехо. В центре заведения действительно бьет фонтан джубатыкской пьяни. Всякий посетитель, заплативший за вход, может пить столько, сколько ему угодно. Из всех трактиров Ехо "Джубатыкский фонтан" единственный может быть по праву назван притоном. Подробное описание этого заведения можно найти в повести "Простые волшебные вещи". 10 Подробности - в повести "Простые волшебные вещи". 11 Об этом рассказывается в повести "Дорот, повелитель манухов". 12 О Лойсо Пондохве рассказывается во многих повестях цикла "Лабиринты Ехо". А о его освобождении - в повести "Возвращение Угурбадо". 13 Об этом печальном происшествии подробно рассказывается в повести "Корабль из Арвароха и другие неприятности". 14 Речь о событиях, описанных в повести "Чужак". 15 Некоторые сведения об этом заговоре содержатся в повести "Болтливый мертвец". 16 Разговор на эту тему зашел на страницах повести "Зеленые воды Ишмы". 17 О Черхавле подробно рассказывается в повести "Сладкие грезы Гравви". 18 Речь о событиях, описанных в повести "Волонтеры вечности". 19 Уладас - нечто среднее между диваном и паланкином, который носят специально обученные слуги. Это громоздкое средство неспешного передвижения с место на место чрезвычайно популярно в Куманском Халифате. 20 Речь идет о событиях, описанных в повести "Дорот, повелитель манухов". 21 О Безумном Рыбнике подробно рассказано в повести "Путешествие в Кеттари". 22 Речь идет о событиях, описанных в повести "Болтливый мертвец". 23 О поездке в графство Хотта рассказывается в повести "Наследство для Лонли-Локли". 24 Речь идет о событиях, описанных в повести "Тень Гугимагона". 25 События, послужившие причиной такой уверенности, описаны в повести "Зеленые воды Ишмы". 26 Речь о событиях, описанных в повести "Камера No 5-Хох-Ау".