еловеческая жизнь так коротка. -- Что ж, справедливость восторжествовала. По крайней мере, в твоем случае. -- Ты хочешь сказать... -- Нет, Дженни. Я не хочу сказать, что бессмертие плохо. Плохо то, что этим замечательным даром обладает лишь жалкая горстка людей. А вот это несправедливо. Дженнифер пододвинулась ближе и положила голову мне на плечо. -- Знаешь, Кевин, о чем я сейчас думаю? -- Догадываюсь. Ты думаешь о том, как тебе повезло, что раньше ты была одинока. У тебя не было близких друзей, сильной привязанности, настоящей семьи; по большому счету, тебе нечего терять. -- Ты прав. Прежде я страдала от своего одиночества, но теперь... Да, теперь я считаю, что мне повезло. Еще я догадывался, что Дженнифер думает об Анхеле и сочувствует мне. И я был признателен ей, что она не заговорила об этом. -- Кстати, -- спросил я. -- Где остальные? -- В твоем кабинете. -- А ты почему не с ними? -- Они расспрашивают Джо о... о моем отце. А я не хочу о нем слышать. -- Не нужно ожесточаться, Дженни. Какой ни есть, Александр твой отец. Я не хочу и не допущу, чтобы ты пошла по стопам Джо. -- А что он натворил? -- поинтересовалась Дженнифер. -- И вообще, как так получилось, что Джо Кеннеди твой брат? Я не встречала его фотографии среди прочих. Почему? -- Ну, это легко объяснить. До сегодняшнего дня я ни разу не видел Джо. -- По его поведению я поняла, что он у вас вроде изгоя. Это так? -- Не вроде, а действительно так. Джо осужден на вечное изгнание. -- Вашим отцом? -- Нет, его судил Дом Израилев. -- Так что же он натворил? -- повторила свой вопрос Дженнифер. -- Много чего, -- уклончиво ответил я. -- А все из-за того, что хотел отомстить отцу. -- За что? Я вздохнул: -- Это долгая песенка, Дженни. И очень грустная. Джо винил нашего отца в том, что он бросил его мать беременную и она, не выдержав разлуки, покончила с собой. -- И это правда? -- В общих чертах, да. Однако замечу, что факты -- вещь не только упрямая, но и очень скользкая. Джо не учитывал, не хотел учитывать некоторых обстоятельств, если не оправдывавших отца, то, во всяком случае, смягчавших его вину... -- Я снова вздохнул. -- Дженни, давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз. А еще лучше, расспроси Дэйру или Бренду. Они старше меня, знают больше и будут более объективными в оценке тех событий. -- Хорошо, так я и сделаю. А может, и вовсе не стану расспрашивать о нем. Если по правде, то мне не понравился Джо. Уж слишком он скользкий, как те твои факты, чересчур любезный. От таких людей можно ожидать чего угодно. -- Мы все хороши, -- сказал я. -- Нам палец в рот не клади -- и мне, и Дэйре, и Бренде. Особенно Бренде. С виду она сущий ангелочек, и я ее очень люблю, но, признаться, страшно боюсь подвернуться ей под горячую руку. -- Бренда прелесть, -- живо возразила Дженнифер. -- У нее золотой характер. -- Разве я спорю? Вовсе нет. И я рад, что вы понравились друг другу. Надеюсь, вы хорошо провели время? -- Отлично! Это было вроде ознакомительной экскурсии. Бренда много показывала мне, много рассказывала. Я видела издали Солнечный Град и Марсианскую Цитадель, была на вершине Олимпа -- правда, недолго, всего несколько минут. Большую часть времени мы провели в быстром потоке. Бренда познакомила меня со своим мужем... -- С Колином?! -- воскликнул я. -- Да. -- И он в курсе дела? -- Да. -- Черт побери! -- Не злись, Кеви, -- раздался голос Дэйры, незаметно вошедшей в гостиную. -- Что случилось, то случилось. И если ты полагал, что Бренда скроет это от Колина, значит, ты плохо знаешь обоих. Они муж и жена, и у них нет секретов друг от друга. -- Это следует понимать так, что ты собираешься посвятить Мела в нашу тайну? Дэйра устроилась на диване рядом со мной и закурила. -- Отнюдь. Мел не Колин, у него другие интересы, и он не слишком любопытен. Его вполне удовлетворит мое обещание, что я не буду изменять ему во время своих частых отлучек. Я хмыкнул: -- У вас намечается шикарный медовый месяц. -- В самом деле шикарный. Ведь, как известно, разлука лишь разжигает страсть. -- Кто такой Мел? -- полюбопытствовала Дженнифер. -- Твой жених? -- Без пяти мой муж, -- ответила Дэйра. -- Вернее, без четверти. Через пятнадцать дней наша свадьба. -- Поздравляю! -- Малкольм Лейнстер наш двоюродный брат, -- счел нужным добавить я. -- Он старший сын Бренды и Колина. Дженнифер в растерянности покачала головой: -- Подумать только, у Бренды взрослый сын! -- Ну, не такой он и взрослый... -- начал было я, но Дэйра перебила меня: -- Прекрати, Кеви. Если ты намерен острить на тему "замужество или усыновление", то можешь не утруждать себя, ты будешь не оригинален. Отец опередил тебя эдак недели на три. -- Он тоже так думает? -- Когда дело за тем, чтобы поддеть кого-то, тут вы всегда думаете в унисон... Дженни, солнышко, если ты все еще боишься встречи с нашим отцом, то внимательнее присмотрись к его более молодой копии. Разве он страшен? -- Нет, -- ответила Дженнифер, улыбнувшись. -- Совсем не страшен. -- Скорее забавен, а? Старший, поверь мне, точно такой же. Правда, мордашка у него посмазливее, но что касается мозгов, то у обоих они устроены одинаково, извилина к извилине. По этой причине между ними часто возникают конфликты. Каждый видит в другом свое собственное отражение и, естественно, в первую очередь замечает свои же собственные недостатки... Я поднялся. Не имея, в принципе, ничего против психологических экскурсов Дэйры, я, тем не менее, не был в состоянии оценить их по достоинству, когда речь шла о моей персоне. В таких случаях я либо стремился переменить тему разговора, либо, если видел, что сестру нельзя остановить, попросту уходил. -- Ну ладно, девочки. Вы можете перемывать мне косточки и в мое отсутствие, а я схожу посмотрю, что делает Бренда. Она с Джо в кабинете? -- Да, -- ответила Дэйра. -- И не падай в обморок, если увидишь там Колина. -- Не упаду, -- пообещал я. Между тем выпуск новостей продолжался и от дел парламентских перешел к обзору других событий в жизни планеты. -- ...До сих пор остается неизвестной цель посещения Астурии высокопоставленным агентом Интерпола Джозефом П. Кеннеди. Судя по неофициальным сведениям, поступающим из Двора, визит сеньора Кеннеди носит сугубо частный характер и никак не связан с его профессиональной деятельностью. Это косвенно подтверждает и тот факт, что он прибыл вместе с очаровательной сестрой командора Макартура, сеньоритой Дэйрой. Впрочем, визит Кевина Макартура тоже преподносился Двором как частный, однако... -- Комментатор многозначительно умолк, а Дэйра показала язык своему улыбающемуся лицу на стереоэкране. Я пожал плечами и вышел из гостиной. Первое, что бросилось мне в глаза... Обычно это лишь фигуральный оборот речи, однако в данном случае ничего фигурального не было. Как только я вошел в кабинет, книга, которую Колин держал в руках, бросилась мне в глаза в самом прямом смысле этого слова. Дядюшка швырнул ее в меня сильно и прицельно, не играючи, на полном серьезе. Застигнутый врасплох, я сумел поймать книгу лишь в самый последний момент, в нескольких сантиметрах от моего лица. Источник знаний, едва не расквасивший мне нос, оказался моим собственным детищем -- монографией "Теория виртуального гиперпространства; новый подход к старым проблемам". -- Черт возьми! -- недовольно проворчал Колин. -- Ты всегда отличался завидной реакцией. Весь в отца. Как говорится, яблоко от яблони... -- Он умолк, запоздало сообразив, что хорошую реакцию, даже при всем желании, нельзя отнести к недостаткам, и пословица о яблоке и яблоне здесь вряд ли уместна. Бренда ободряюще подмигнула мне. Она сидела за моим рабочим столом и любовно поглаживала клавиатуру компьютера; глаза ее сияли от восторга. Третий из присутствующих, Джо, расположился в кресле в дальнем углу кабинета и никак не отреагировал на мое появление. Вид у него был несчастный -- похоже, Дэйра, Бренда и Колин вконец извели его своими расспросами. -- Дядюшка, -- произнес я, немного оправившись от изумления. -- Что за муха тебя укусила? -- Муха! -- сердито повторил Колин. -- У тебя еще хватает наглости спрашивать. Дурачком прикидываешься! -- Он энергичным шагом прошелся взад-вперед по комнате, затем подступил ко мне вплотную и взял меня за лацканы мундира. -- Ишь, как вырядился, сукин сын! -- Тебе не нравится моя одежда? -- Да плевать я хотел на твою одежду! Меня бесит то, что последние четырнадцать лет ты держал меня за дурака. Уже невесть сколько времени я бьюсь над созданием непротиворечивой математической модели межпространственного Тоннеля -- а на поверку оказывается, что она давно существует! Все эти годы ты знал об этом, но не обмолвился мне ни единым словечком. Небось, ты втайне злорадствовал, глядя на мои мытарства, про себя насмехался над моим невежеством. -- Ошибаешься, дядя, -- мягко возразил я. -- У меня и в мыслях не было насмехаться над тобой. Просто я боялся открыть тебе свою тайну -- и не только тебе, но и кому бы то ни было. -- Мог бы и не открывать, пропади она пропадом! Мог бы просто сказать: вот, погляди, у меня возникла одна идея... -- И специально под нее, -- подхватил я с изрядной долей сарказма, -- я создал совершенно новый математический аппарат. Это же глупо, Колин! Ты бы сразу догадался, что аппарат создан не мной, а высокоразвитой космической цивилизацией. В худшем... или в лучшем случае -- цивилизацией, которая стоит на пороге межзвездных путешествий. Ведь это тебе не компьютер с мегабитной шиной. Так что я молчал именно потому, что никогда не считал тебя дураком. -- Кевин прав, -- отозвалась Бренда. -- Одно дело сверхмощный компьютер, для которого найдется работа и на матушке-Земле, совсем другое -- эта ваша теория виртуального гиперпространства. Хватит беситься, Колин. Если ты и дальше будешь талдычить о впустую потраченных годах, я, чего доброго, обижусь. Колин вздохнул, оставил в покое мой мундир и забрал у меня книгу. -- Что ж, быть по сему, -- сказал он обреченно. -- Ничего не попишешь. Придется мне стать прилежным учеником доктора Макартура. -- Не думаю, что надолго, -- попытался я утешить его. -- Уверен, что в самом скором времени ученик превзойдет учителя по всем статьям. -- Брось! -- буркнул Колин, устраиваясь в кресле рядом с Брендой. -- И не надейся искупить лестью свою вину. Я тоже сел, достал сигарету и закурил. -- Итак, что будем делать? -- Довольно конкретный вопрос, -- съехидничала Бренда. Она всегда и во всем обожала точность. -- С кем? С чем? -- Прежде всего, с вами, с тобой и Колином. Дэйра уже обрела легальный статус на Астурии; теперь ваш черед. Или у вас другие планы? Колин громко фыркнул: -- Какие там, к черту, планы! Если у нас и были другие планы, то они уже сплыли. Так просто ты от нас не отделаешься. Бренда согласно кивнула и, очевидно, для пущей убедительности пробежала пальцами по клавиатуре компьютера, заставив его сыграть отрывок из марша Мендельсона. А Колин между тем продолжал: -- Только я сомневаюсь в целесообразности нашей легализации здесь, на Астурии. Насколько я понял, это не самая высокоразвитая планета, к тому же она находится на отшибе. -- Пока что, -- уточнил я. -- Но ненадолго. Бренда не говорила тебе, что я собираюсь устроить здесь свою штаб-квартиру? -- Ну, говорила. -- Так в чем же дело? Я достаточно богат и влиятелен, чтобы в считанные месяцы превратить эту планету в один из крупнейших финансово-промышленных и научных центров Галактики. И в первую очередь, я намерен основать здесь Институт пространства и времени Фонда Макартура. Без ложной скромности скажу, что вскоре он станет ведущим научно-исследовательским учреждением этого профиля и соберет под своей сенью самых высококлассных специалистов -- как теоретиков, так и экспериментаторов. Наконец Джо проявил признаки активности. -- То есть, -- спросил он, -- ты решил начать открытую игру? -- Ничего другого мне не остается, -- ответил я. -- Тайна, о которой знают больше двух человек, уже по определению перестает быть тайной, и я просто вынужден выйти из подполья... -- Я на секунду умолк. -- Гм. То же самое относится и ко всей космической цивилизации. Боюсь, теперь нам не удастся долго скрывать ее существование. Это одна из причин, почему я не рассказывал о своем открытии даже тем, кому всецело доверяю. Но с появлением... с обнаружением следов Александра обстоятельства изменились. -- Они изменились гораздо раньше, -- заметил Джо. -- Реальная угроза утечки информации существует уже несколько лет, хотя я узнал об этом совсем недавно. Как раз перед твоим приходом мы обсуждали исчезновение дюжины, а точнее, одиннадцати отверженных. В груди у меня похолодело. -- Ты подозреваешь, что их завербовал Александр? -- Да. Полтора месяца назад я провел расследование и установил, что по крайней мере пятерых перед их исчезновением навещал человек, похожий по описаниям на Александра. -- Хорошенькое дельце! -- пробормотал я. Отверженные Властелины, осужденные за те или иные преступления к пожизненному изгнанию, в большинстве случаев не терялись из вида. Обычно они подбирали себе мир вне юрисдикции Домов и селились там, не скрывая своего местонахождения, -- кто в надежде на помилование, кто без оной, лишь бы иметь возможность хоть изредка встречаться с бывшими соотечественниками, пусть даже с жаждущими отмщения врагами. -- Все пятеро, -- после короткой паузы продолжал Джо, -- отпетые головорезы, а двое из них явные психопаты. -- Я их знаю? -- Вряд ли. Они были изгнаны из Света задолго до твоего рождения, еще при жизни нашего деда Утера. -- Из Света?! -- пораженно воскликнул я. -- Они все из Света? Джо утвердительно кивнул: -- И не только эти пятеро, но и все одиннадцать подозреваемых. Можно не сомневаться, длительное изгнание сделало их ярыми светоненавистниками. -- Очаровательно! -- сказал я, хотя в этом не было ничего очаровательного. -- Значит, они где-то здесь? Джо неопределенно пожал плечами: -- Кто знает. Пока что я не обнаружил никаких следов их деятельности. -- Возможно, Александр держит своих сообщников в резерве, -- предположил Колин. -- И не спешит открывать им карты. -- Возможно, -- произнес Джо, впрочем, без особой убежденности. Гипотеза Колина была слишком оптимистична, чтобы соответствовать действительности. В этот момент со мной связалась Дэйра: "Кеви". "Да?" "Хочу тебя предупредить. Только что заявился твой друг Рик. Он якобы зашел сообщить, что скоро начнется ужин, но на самом деле хочет поболтать со мной. Или с Дженнифер -- вот уж не пойму, на кого он глаз положил". "Насколько я его знаю, на вас обеих, -- ответил я. -- Спасибо за предупреждение". -- Что случилось, Кевин? -- спросила Бренда, как всегда, очень чуткая к мысленным контактам. -- Ничего страшного, -- ответил я. -- Просто к нам пожаловал гость. Полагаю, он будет озадачен, если застанет вас в моем кабинете. Вот почему вам нужна легализация -- и ни где-нибудь, а на Астурии. -- Хорошо, -- кивнул Колин. -- Мы подумаем над твоим предложением. А сейчас, как я понимаю, мы с Брендой должны исчезнуть? -- Думаю, да. Ступайте осмотрите мир и, прежде всего, матушку-Землю. Вы будете приятно поражены. А позже мы вместе решим, что с вами делать. -- Встречаемся ночью? Боюсь, что я покраснел. -- Ну... Лучше завтра. Ночью нормальные люди спят. Колин ухмыльнулся: -- Ладно, так уж и быть. Мы с Брендой потерпим до завтра, благо нам есть что посмотреть. -- Кстати, Кевин, -- отозвалась тетушка. -- Имея такого богатого племянника, мне бы не хотелось заниматься воровством. Так что, если у тебя найдется немного земной валюты... -- Этого добра у меня навалом, -- ответил я и достал из бумажника две золотые кредитки Пангалактического банка. -- Вот карточки на предъявителя. Ежедневно вы можете получать по каждой из них до десяти тысяч евромарок. -- Этого хватит на классную тачку? Джо тихо фыркнул, а я с улыбкой кивнул: -- Вполне. У тебя еще останется достаточно денег, чтобы снять королевский "люкс" в "Метрополитен-отель". Бренда встала на цыпочки и чмокнула меня в щеку. -- Ты такой щедрый, племянничек! -- Всерьез она сказала или нет, я так и не понял. Когда Колин и Бренда, попрощавшись, исчезли, я закурил очередную сигарету, посмотрел на Джо и внушительно произнес: -- Может, теперь поговорим начистоту? Он моргнул: -- О чем ты? -- Брось строить из себя невинность! -- отмахнулся я. -- Возможно, я тугодум, но точно не дурак. Когда ты объяснил свой наезд на меня нежеланием заявляться ко мне с пустыми руками, я принял твои слова за чистую монету. Но теперь, поразмыслив, я пришел к выводу, что это была попытка шантажа. Джо обреченно вздохнул: -- Я бы не назвал это шантажом. Просто я хотел оказать тебе услугу, чтобы потом попросить об ответной услуге. -- Ты мог бы просто попросить меня об услуге. По-родственному. Какой ни есть, а ты мой брат. Мы с тобой дети одного отца. Он снова вздохнул: -- Тебе легко сказать: "по-родственному". Ведь ты не изгой, как я... Впрочем, именно поэтому я хотел обратиться к тебе... -- Так давай же. Где-то с минуту Джо пристально глядел на меня, будто взвешивая, достоин ли я его доверия. Можно подумать, он не решил это, еще когда затевал свой шантаж! -- Что ж, ладно... Видишь ли, Кевин, у меня есть сын. -- Поздравляю, -- сказал я. (Что мне еще оставалось делать?) -- Ему уже десять лет. Между нами повисла пауза, и я глубокомысленно изрек: -- Трудный возраст. -- Да, -- согласился Джо, -- трудный. Мальчик становится подростком. В этот период ему, как никогда, нужен отец. Тут у меня возникло нехорошее предчувствие, что я сам завлек себя в ловушку. Подозревая, к чему клонит Джо, я боялся, что не смогу послать его к черту. -- Ты хочешь сказать, что твой сын не знает тебя? -- Он не знает, что я его отец, -- уточнил Джо. -- Но, несомненно, он слышал обо мне, потому что живет в этом мире, на Земле. -- С матерью? -- Нет. Его мать умерла... погибла, когда Дональду было полгода. Ее убил Карающий Ангел. Сына я успел спасти, а жену -- нет. Джо умолк и принялся ожесточенно курить, делая одну затяжку за другой. Лицо его было хмурым, очевидно, от нахлынувших воспоминаний десятилетней давности. Я никогда не слышал, что Джо Кеннеди был женат, но ведь он мог завести семью в другом мире... Да и, в конце концов, какая разница, кто родил ему сына -- жена или любовница, и где этот сын родился. Главное, что он есть. -- Его зовут Дональд? -- спросил я. Джо загасил окурок в пепельнице и кивнул: -- К счастью, я дал ему кельтское имя. -- А почему "к счастью"? Он снова смерил меня взглядом. -- Потому что иначе я не смог бы обратиться к тебе с этой просьбой. Ты бы ни за что не назвал своего сына Джошуа или Абрахамом. Наконец, это было сказано! -- Так ты хочешь... -- Нет, Кевин, -- жестко отрезал Джо. -- Я не хочу, но я вынужден. Я вынужден просить тебя об этом. У Дональда должен быть отец, но я не могу быть его отцом. Я лишился этого права задолго до его рождения, когда возомнил себя ангелом-мстителем. И не просто возомнил, а начал действовать -- убивать. Говорят, что дети не отвечают за грехи отцов, но это благая ложь. Они отвечают! И расплачиваются. Рано или поздно Дональд узнает, кто я такой и что я совершил. Он будет стыдиться меня и презирать, проклинать меня за то, что я, отнявший столько жизней, дал ему жизнь. В глазах людей он будет сыном убийцы, величайшего злодея в истории Дома Израилева; от него будут шарахаться, его будут избегать. Он станет парией, таким же отверженным, как и я. -- Джо перевел дыхание. -- Я не хочу, чтобы мой сын расплачивался за мои грехи, не хочу, чтобы он стыдился назвать имя отца. Пусть он презирает меня, черт со мной, я это заслужил. Но пусть он гордится своим отцом -- большего мне не надо. Когда Джо закончил, я молча подошел к окну и открыл его настежь. Свежий вечерний воздух обдал мое лицо приятной прохладой. Я ожидал, что вот-вот в дверь постучит Рик и избавит меня от необходимости продолжать этот щекотливый разговор, но, видимо, Рику милей было общество Дженнифер и Дэйры, и он не спешил приходить мне на помощь. А я, между тем, в рекордно короткие сроки становился многодетным отцом... Я почти физически ощущал, как Джо буравит взглядом мой затылок. Так прошло добрых пять минут, пока, наконец, он не выдержал: -- Кевин, почему ты молчишь? Я резко повернулся к нему: -- А что мне сказать, черт возьми?! Ты бы не обратился ко мне, если бы не был уверен в моем ответе. А тот наезд... Теперь я понимаю, что это не было попыткой шантажа. Так или иначе, ты добился своего: я первым заговорил об ответной услуге и тем самым сжег за собой мосты. -- Я снова отвернулся к окну и подставил лицо под поток прохладного воздуха. -- Только зря все это. Я такой сентиментальный осел, что и сам предложил бы усыновить твоего Дональда... Гм. Чтобы мальчику было кем гордиться. 22. ЭРИК Домик в Альпах, как называл его Морис, на поверку оказался внушительных размеров особняком, расположенным высоко в горах, вдали от других человеческих жилищ. Дом буквально нависал над глубокой пропастью, его фасад выступал метров на пятнадцать за край обрыва, никак не меньше, -- и это если не считать довольно просторной посадочной площадки для флайеров перед парадным входом. Одним словом, с первого взгляда создавалось впечатление, что все здание, как говорится, держится "на соплях", и было странно, что оно до сих пор не обрушилось в бездну с жутким грохотом. Кстати, при более внимательном рассмотрении первоначальное впечатление о хрупкости конструкции нисколько не менялось в лучшую сторону. Впрочем, я уже был готов к увиденному, и меня поразили разве что размеры особняка. Еще по пути, в Тоннеле, Морис рассказал мне, что дом возведен на цельной, глубоко врезанной в толщу скалы плите из суперсиликобетона, который последние четыреста лет широко используется в строительстве на самых разных планетах. За это время суперсиликобетон зарекомендовал себя, как сверхнадежный, необычайно прочный, устойчивый при любых климатических и сейсмических условиях, долговечный и практически не подверженный усталости материал. Тем не менее, этот дом пользовался скверной репутацией не только среди многочисленного семейства де Бельфоров, но и почти у всех, кто знал о его существовании, -- и отнюдь не из-за особенностей конструкции, а по причине трех несчастных случаев, произошедших здесь полвека назад в течение одного рокового года. Первой жертвой "домика в Альпах" стал граф Рауль де Бельфор, прапрадед Мориса, который всегда был затворником, а на старости лет превратился в настоящего отшельника и бежал от суеты мирской высоко в горы, где в один прекрасный день утонул, принимая ванну. Следующей на очереди была пятилетняя девочка по имени Изабель, внучатная тетушка Мориса. Оставленная на какую-то минуту без присмотра, она бросилась спасать своего котенка, который забрался на невысокую ограду, окружавшую посадочную площадку для флайеров. С котенком ничего не случилось, а девочка ухнула в бездну -- к сожалению, при ней не было парашюта. (Правда, как рассказывали Морису, некоторое время спустя злополучный котенок умер, тоскуя по своей маленькой хозяйке; хотя не исключено, что кто-то из кузин или кузенов Изабель попросту отравил "преступника" так это было или нет, навсегда останется загадкой, поскольку вскрытие не производилось.) Потом настал черед альпиниста со сломанным комлогом, которого нашли мертвым на крыльце дома. Он умер то ли от холода, то ли от голода, то ли от переутомления, а скорее, от всего разом, пытаясь взломать дверь, за которой его ждали тепло, уют, еда и связь с внешним миром. После трагического происшествия с альпинистом дом сделали доступным для всех желающих -- но таковых, даже спустя десятилетия, находилось крайне мало, и он почти всегда пустовал... В вечернем небе над Альпами начали появляться первые звезды, когда мы совершили посадку на покрытой толстым слоем снега площадке перед домом. Темные глазницы окон, отсутствие каких-либо транспортных средств и ровный, не тронутый следами снежный покров, все это свидетельствовало о том, что в данном случае закон подлости не сработал, и мы застали дом в его естественном состоянии -- пустым. Впрочем, лишний раз подстраховаться не повредит, решил я и просканировал окрестности. Затем сообщил Морису: -- Нет ни души. Морис кивнул и энергично запрыгал вокруг меня, забавно выкидывая коленца. Сначала я подумал, что он исполняет ритуальный танец космического бродяги, который после долгих скитаний вновь ступил на родную землю; но чуть позже я сообразил, что никакими ритуалами здесь и не пахнет. Просто Морис для подстраховки топтал и разбрасывал по сторонам снег, заметая следы нашего несколько странного появления. Предоставив ему самому заниматься этим делом, я, поеживаясь от холода в своем летнем костюме, зашагал к дому. Входная дверь, против моих ожиданий, оказалась не раздвижной, а обыкновенной двустворчатой с цветными витражами. Очевидно, и в двери, и в окнах стекла были противоударные, иначе бедняга-альпинист не умер бы на пороге спасения. Эта мысль мелькнула в моей голове, когда я повернул ручку двери и потянул ее на себя. Дверь не подалась. Я толкнул ее вперед -- безуспешно. Тогда я начал трясти дверь, одновременно поворачивая ручку туда и обратно. -- Прижми палец к сенсорной пластине, -- услышал я сзади голос Мориса и оглянулся. Он уже закончил свои пляски и теперь направлялся ко мне. -- К какой пластине? -- спросил я. -- Вот к этой. -- Остановившись рядом со мной, Морис взял мою правую руку и прижал большой палец к круглой блестящей металлической пластинке, расположенной чуть пониже ручки; в сгущавшихся сумерках я принял ее за замочную скважину. Подушечку пальца слегка защекотало, затем раздался щелчок, и дверь открылась. -- Что это? -- поинтересовался я. -- Ну, вроде как автомат по приему визитных карточек. Милости просим к нам в гости, только пожалуйста, будьте любезны оставить свой автограф. Сенсорная пластина зафиксировала отпечаток твоего пальца и сделала запись биотоков, которые индивидуальны для каждого человека. -- И проанализировала ДНК? -- Ни в коем случае! -- Морис был шокирован. -- У нас на Земле такие штучки запрещены и строго преследуются по национальным и федеральным законам. Нельзя проводить анализ структуры ДНК человека без его согласия или специального постановления суда. И это правильно. Я, например, стопроцентно уверен, что мой отец тот, кого я считаю своим отцом. Но если я все-таки ошибаюсь, то не хотел бы этого знать. "А вот и ошибаешься, -- подумал я. -- Насчет того, что не хотел бы этого знать. Будь у тебя хоть капля сомнения, как когда-то у меня..." К счастью, теперь я был не просто уверен, теперь я был убежден, что Брендон, король Света, мой настоящий отец, а я -- его родной сын. Чтобы избавиться от сомнений, мне пришлось нарушить закон, но я ни капли не сожалею об этом -- игра стоила свеч. И я не сожалел бы при любом исходе моих изысканий. По мне, лучше горькая правда, чем горечь мучительных сомнений... Мы вошли в дом, Морис дважды хлопнул в ладоши, и просторный холл залил ровный яркий свет. -- Я дома... -- прошептал он; глаза его сияли. -- Боже! Наконец-то я дома! Я понял, что его слова относились вовсе не к этому дому. Только сейчас Морис поверил в реальность происходящего, убедился, что это не сон и не бред, что он действительно вернулся домой, в мир, где родился и прожил без малого тридцать лет, где все ему знакомо с пеленок, где он не чужак, а свой, где у него есть друзья, близкие, родные... Между тем я огляделся вокруг в поисках чего-то ультрамодерного, сверхсовременного, но ничего поражающего воображение не увидел. Холл был как холл, разве что обставленный на непривычный манер, и мебель немного причудливой формы -- но нас, Властелинов, привыкших к разнообразию миров и культур этим не удивишь. И лестница на второй этаж была обыкновенной лестницей (хоть, опять же, немного причудливой формы), а не какой-то гравитационной катапультой из тех, о которых так любят писать в фантастических романах о будущем. Да и какой смысл, спрашивается, использовать гравитацию для подъема на трехметровую высоту, если можно спокойно взойти по ступенькам, потратив на это всего несколько секунд и даже не запыхавшись? Мое внимание, главным образом, привлек потолок, равномерно источавший дневной свет, да огромная прямоугольная штуковина, вмонтированная в стену, нечто наподобие окна, только там не видно было ни гор, погружавшихся во мрак, ни звезд в ночном небе. Заприметив рядом панель с двумя-тремя десятками кнопок, а на тумбочке неподалеку -- портативное устройство, смутно напоминающее пульт дистанционного управления, я решил, что это, по всей видимости, телевизор. Мою догадку подтверждало и то, что четыре из одиннадцати имевшихся в холле кресел и один из двух диванов располагались таким образом, чтобы сидевшие в них смотрели прямо в псевдо-окно. У меня так и чесались руки тотчас включить телевизор и поискать программу новостей, а еще лучше какую-нибудь ознакомительную передачу, типа "Добро пожаловать на Землю", предназначенную для вновь прибывших инопланетных гостей. Я сильно подозревал, что действительность этого мира весьма далека от той картины, которую нарисовало мне мое воображение, основываясь на отрывочных сведениях, полученных от Мориса. Прежде чем направиться в Альпы, я рискнул бросить беглый взгляд на Европу с высоты птичьего полета (это и вправду был риск, поскольку нас сразу засекли наземные радары, а в добавок ко всему мы чуть не попали в фронт ударной волны сверхзвукового лайнера и вынуждены были спешно скрыться в Тоннеле). Первой моей реакцией на увиденное было удивление, о чем я и сообщил Морису, когда его восторги по поводу благополучного возвращения домой пошли на убыль: -- А знаешь, я полагал, что ваша Земля давно превратилась в один сплошной мегаполис. Морис усмехнулся: -- Так я и думал, что ты попадешь под власть стереотипов. На самом деле плотность населения у нас не выше, чем была в начале двадцать первого века. Да и то лишь немногим более четырех миллиардов проживают здесь на постоянной основе, а еще два миллиарда приезжие -- туристы, бизнесмены, студенты, командировочные и так далее. Хотя, надо сказать, в настоящий момент насчитывается около семи миллиардов граждан Земли, но добрая их половина предпочитает жить за ее пределами. -- Почему так? -- Из-за высокой стоимости жизни. То, что на Земле считается средним доходом, для большинства других планет -- целое состояние. Например, на Дамогране, а это далеко не худшее место в Галактике, можно жить на широкую ногу всего за сто марок в неделю. -- А на Земле? -- Полтора года назад стандартный обед в "Макдональдсе" стоил 12 марок 65 центов. Не думаю, что сейчас он дешевле. -- Понятно, -- сказал я. -- Выходит, для многих землян Земля не по карману? -- Ну, это, пожалуй, преувеличение. Другое дело, что многим людям свойственно стремление к лучшей жизни. По последним известным мне данным, свыше двух миллиардов землян-пенсионеров и мелких рантье весьма недурно устроились на других планетах и живут там припеваючи на свои скромные сбережения. Даже пошлина на вывоз с Земли наличных денег и прочих ценностей затем окупается сторицей. Правда, в последнее время все больше и больше таких пенсионеров становятся клиентами Пангалактического инвестиционно-кредитного банка и получают свою пенсию сполна, не тратясь на пошлину; да и банк, надо сказать, не остается в накладе... Между прочим, Эрик. Мой отец как-то высказал предположение, что советом директоров Пангалактического банка дирижирует из-за кулис тот самый таинственный владелец корпорации "Авалон". То есть, твой кузен Кевин. И знаешь, мне кажется, что отец прав в своих подозрениях. Я только хмыкнул в ответ. Я не просто подозревал это, а знал наверняка. Из самого достоверного источника. -- Ладно, -- после короткой паузы вновь заговорил Морис. -- Прежде всего, нам нужно перекусить. На кухне должны быть консервы быстрого приготовления. Как ты к этому относишься? -- Для начала я не прочь что-нибудь выпить, -- ответил я. -- Безалкогольное. А потом можно подумать и о еде. -- Хорошо, -- сказал Морис и отправился на кухню. Я же, положив свою сумку и шпагу на диван, подошел к тому, что принял за телевизор, и нажал на пульте кнопку "ВКЛ/ВЫКЛ". В первый момент, когда чернота с экрана исчезла, я решил, что ошибся, и это вовсе не телевизор, а нечто вроде односторонне прозрачного стекла, которое при желании можно включать и отключать. Но потом я вспомнил, что проверял дом на предмет присутствия в нем людей и никого не обнаружил. Повторная проверка подтвердила это, к тому же я установил, что стена с якобы прозрачным стеклом на самом деле внешняя, а значит, никакой комнаты за ней в принципе быть не могло. Наконец до меня дошло, что это и есть настоящее стереоизображение! Иллюзия реальности была настолько совершенной, что я никак не мог отделаться от впечатления, будто смотрю в окно спальни и вижу во плоти очаровательную темноволосую девушку лет восемнадцати в белом подвенечном платье, которая стояла перед трюмо рядом с широкой двуспальной кроватью и глядела на себя в зеркало. По моему глубокому убеждению, все невесты красивы; но эта была не просто красивой, она была прекрасной! У меня даже перехватило дыхание от восторга, и я глазел на нее, чуть ли не прижавшись к экрану. Я явственно слышал шуршание ее одежд и, казалось, улавливал тонкий аромат ее духов. Вопреки здравому смыслу я боялся, что она вот-вот увидит меня в своем зеркале... Между тем девушка бережно положила фату на стул рядом с трюмо, сняла с себя украшения и принялась расстегивать платье. По-моему, я застонал. Вообще-то я не любитель подобных сцен, если они не происходят в натуре, но эта была исключением. У меня в буквальном смысле потекли слюнки, я старался не пропустить ни малейшего движения... Наконец, платье соскользнуло вниз, и юная красавица осталась в одной лишь полупрозрачной комбинации и белых ажурных чулках; ее фигура была верхом совершенства. Переступив через ворох лежавшей на полу одежды, она повернулась и посмотрела прямо на меня!.. Я рефлекторно отпрянул, но девушка нисколько не была возмущена моим наглым подглядываньем. Напротив, она ласково и чуть застенчиво улыбнулась мне, отчего стала еще прекраснее, и нежным голосом произнесла имя... увы, не мое: -- Морис... За моей спиной послышалось утробное рычание и звон разбитого стекла. Я не успел оглянуться, как рядом со мной появился Морис и, грубо оттолкнув меня локтем, нажал на пульте кнопку "ВКЛ/ВЫКЛ". Экран погас. -- Merde! -- выругался он. -- Какое свинство! -- Извини, -- пробормотал я смущенно. -- Я понятия не имел... -- Ты тут ни при чем, -- перебил меня Морис. -- Я о том мудаке, который рылся в моих вещах и принес сюда эту запись. С этими словами он нажал еще одну кнопку на пульте. Из узкой щели выскользнула небольшая прямоугольная карточка, вроде бы пластиковая. Морис быстро сунул ее в карман. -- Узнаю, кто это сделал, -- гневным тоном продолжал он, -- яйца ему оторву. Небось, пьянствовал здесь с дружками, смотрел и прикалывался. Сукин сын! -- Ты кого-то конкретно подозреваешь? -- спросил я. Мой отец учил, что в подобных случаях лучше вступить в разговор и помочь собеседнику излить свое раздражение в словах, давая, таким образом, наиболее безобидный выход его отрицательным эмоциям. -- Да, подозреваю, -- ответил Морис. -- Думаю, это мой троюродный брат Филипп -- бездельник, блядун, пьяница и вообще засранец... Ай, ладно, черт с ним! Подожди, Эрик, я сейчас. Он обогнул лужу на полу, в которой валялось два разбитых стакана, и вышел из холла. Я сел в одно из мягких кресел и уставился взглядом в пустой экран стереовизора (или как он там назывался). Оказывается, то, что я видел, не было трансляцией развлекательного эротического шоу или фрагментом художественного фильма. Это была запись из реальной жизни; запись чисто семейная, не предназначенная для чужих глаз. Я чувствовал себя страшно неловко... Вернулся Морис с двумя новыми стаканами. Один был наполнен оранжевого цвета жидкостью, другой -- рубинового. Мне был предназначен первый. -- Апельсиновый сок, -- сообщил Морис, устраиваясь в соседнем кресле. -- Безалкогольный, как и просил. Я сделал пару глотков сока и достал из кармана сигарету. Морис подцепил ногой журнальный столик, где стояла пепельница, притянул его ближе к нам и тоже закурил. -- Ты видел мою жену, -- сообщил он мне то, о чем я и сам догадался. -- С помощью скрытой камеры я сделал запись нашей брачной ночи, чтобы осталась хоть какая-то память, если... Черт! Как подумаю, что кто-то смотрел ее, так и хочется взвыть от злости. Морис умолк и отпил немного рубиновой жидкости. Это явно был не сок и отнюдь не безалкогольный. -- Кстати, -- заметил я. -- Ты не говорил мне, что женат. Он хмуро посмотрел на меня, снова выпил, сделал глубокую затяжку, затем тоскливо произнес: -- Скорее всего, теперь я не женат. -- Как это? -- А вот так! Просто. Ведь я исчез полтора года назад при попытке совершить "прыжок самурая". По всей видимости, уже через месяц, максимум через два, меня признали погибшим. -- Так быстро? -- А чего тянуть! Приборы корабля отслеживали мой прыжок и наверняка зафиксировали, что я потерял управление. А в таких случаях можно смело заказывать похоронный марш. -- Понятно. Значит, ты полагаешь, что тебя считают не пропавшим безвести, а погибшим? -- Я не полагаю, я уверен. -- Но, поскольку ты жив... -- Да, разумеется. Поскольку я жив, наш брак остается в силе... если только Софи не вышла вторично замуж. -- Ага, -- сказал я. Похоже, Морис не сомневается, что его жена, едва лишь став вдовой, поспешила выскочить замуж. Он словно прочитал мои мысли: -- Я догадываюсь, о чем ты подумал, Эрик. Но ты неправ. Ты ничего не знаешь о нас с Софи. -- Так расскажи, -- предложил я, чувствуя, что ему нужно выговориться. -- Если хочешь, конечно. Морис откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Минуты две он молчал, колеблясь, потом, наконец, решился и заговорил: -- Мы поженились всего лишь за две недели до моего дурацкого прыжка, но были вместе почти четыре месяца. Я встретил Софи... Кстати, на самом деле ее зовут Зульфия. -- Странное имя, -- заметил я. -- Насколько я могу судить, у нее типично европейская внешность. Я бы даже сказал, британская. -- Оно-то так, -- вяло кивнул Морис, не раскрывая глаз. -- Но проследить происхождение Софи нам не удалось. Известно лишь, что в возрасте пяти лет какие-то работорговцы продали ее в гарем персидского шаха. -- Что?!! -- потрясенно воскликнул я. -- Ты шутишь?! -- Вовсе нет. Я имею в виду не Иран на Земле, а Великую Персию -- отсталую провинциальную планету на самых задворках Галактики. Там до сих пор существует право собственности на людей.