тран и международных финансовых организаций. Долг предприятий государственного сектора вырос с 3,8 млрд. долл. в 1970 году до 72 млрд. долл. в 1983-м. 75 процентов расходов национальной энергетической компании финансировались за счет международных кредитов и правительственных дотаций; при этом президент Л.Портильо распорядился построить для освещения своей новой резиденции электростанцию, способную вырабатывать электроэнергию, достаточную для обеспечения целого города средних размеров. Незадолго до долгового кризиса 1982 года, когда страна оказалась в тяжелом положении из-за снижавшихся цен на нефть, руководство национальной нефтехимической компании "Пемекс" укрывало на оффшорных счетах до 4 млрд. долл. (!) в год[464]. В Африке, где между 1978 и 1993 годами по линии ООН на мероприятия по предотвращению детериоризации почв было выделено 9 млрд. долл., непосредственно на эти цели был израсходован только 1 млрд. долл. [465] В целом между 1970 и 1988 годами африканские страны получили более 300 млрд. долл. в виде иностранной помощи: в Танзании и большинстве других центрально-африканских государств эта сумма составила от трех до пяти размеров их ВНП по состоянию на 1988 год[466]; между тем большая часть этих средств была потрачена на бесполезные, но амбициозные проекты -- строительство аэропортов, новых столиц, офисных зданий или же на покупку вооружений. Поэтому в ближайшей перспективе африканским странам приходится надеяться, скорее, на помощь со стороны развитого мира, нежели на капиталовложения. Известно, что ООН намеревается в течение ближайших десяти лет собрать для помощи Африке около 25 млрд. долл., апеллируя к тому, что на континенте находятся 22 из 25 наиболее бедных стран, а 54 процента населения живет в нищете; однако в 1995 году в качестве инвестиции в Африку было направлено менее 2 млрд. долл., что прекрасно отражает мнение инвесторов об экономическом потенциале региона[467]. Как следствие, уменьшаются и масштабы помощи: в 1994-1996 годах она сокращалась в среднем на 10 процентов в год, и сегодня объемы подобных трансфертов, направляемых с Севера на Юг, не превосходят в абсолютном выражении 0,3 ежегодного ВНП Германии[468]. Согласно планам Конгресса США на 1999 год, общий объем американской помощи [464] - См.: Roberts P. С., LaFollette Araujo К. The Capitalist Revolution in Latin America. N.Y.-Oxford, 1997. P. 59-60, 63, 75-76. [465] - См.: Porter G., Brown J. W. Global Environmental Politics. P. 102. [466] - См.: Mobius M. Mobius on Emerging Markets. P. 45. [467] - См.: Landes D.S. The Wealth and Poverty of Nations. P. 506-507. [468] - См.: Martin H.-P., Schumann H. The Global Trap. P. 23-24. зарубежным странам составит 12,7 млрд. долл., что на 14 процентов меньше, чем в предыдущем году; при этом средства, выделяемые на экономическое развитие африканских государств, не превысят 27 млн. долл., т.е. 0,2 процента общей суммы, -- это почти в пять (!) раз меньше, чем в 1998 году[469]. Между тем международные финансовые организации становятся в последние годы наиболее активными кредиторами бесперспективных и зачастую ненужных проектов в развивающихся странах. В начале 90-х Всемирный банк выдал ссуду в размере 850 млн. долл. на амбициозный проект строительства плотины Сардар Саровар на реке Нармада в Индии. Проект, нарушавший экологическую систему региона, вызвал протесты и оказался совершенно неэффективным; индийское правительство почло за благо вернуть банку в марте 1993 года оставшиеся недоинвестированными 450 млн. долл. и отказаться от проекта. В 1992 году тот же банк выделил 266 млн. долл. на развитие сети местных дорог в Колумбии, несмотря на то, что за последние 40 лет на эти цели уже выделено более 1 млрд. долл. и не было получено ни одного документированного свидетельства улучшения ситуации. В марте 1993 года работавшая в банке экспертная комиссия пришла к выводу, что за предшествующие три года можно было считать успешными лишь 26 процентов всех предпринятых проектов[470]. Не менее тяжелые последствия вызывали и займы по линии МВФ. В этом случае объектами кредитования становились крупные государственные программы, а полученные средства нередко перераспределялись через бюджет, причем совершенно неэффективно. Поощряя импорт продукции из западных стран, политика МВФ привела к существенным перекосам в структуре многих национальных экономик и вызвала рост торгового дефицита наиболее бедных стран с 6,5 млрд. долл. в 1980 году до 34,7 млрд. долл. в 1992-м[471]. Кредитование торговых дефицитов стало причиной экономических катастроф, в том числе и последнего кризиса, в ходе которого, как известно, МВФ объявил о выделении кредитов более чем на 200 млрд. долл. в течение полутора лет. В этой связи весьма симптоматичны возражения американских конгрессменов против дополнительного финансирования Фонда, и остается лишь сожалеть о том, что к ним не прислушались в должной мере[472]. [469] - См.: Suvnan M. World Bank May Suffer Sharp Cuts // Financial Times. 1999. July 28. P. 5. [470] - См.: Roberts P. С., LaFollette Araujo K. The Capitalist Revolution in Latin America. P.165-169,176. [471] - См.: Korten B.C. When Corporations Rule the World. P. 165. [472] - См.: The Economist. 1998. February 21. P. 51-52. Одной из важнейших реалий в контексте данного комплекса проблем является то, что в большинстве стран "четвертого мира" существует беспрецедентное имущественное неравенство. В 1992 году, по данным журнала Forbes, в государствах с низкими и средними доходами проживали 62 миллиардера, а уже через год их было 88. В Мексике их число увеличилось в течение одного года с 13 до 24 на Филиппинах, где среднедушевой ВНП не превосходит 2 долл. на человека в день, -- с 2 до 5[473]. В период между 1965 и 1990 годами доля наиболее состоятельных 20 процентов населения в мировом ВНП выросла с 69 до 83 процентов, что намного превышает подобный показатель для развитых стран; при этом только в течение первой половины 90-х годов реальная заработная плата неквалифицированных рабочих, составлявших большую часть рабочей силы в развивающихся странах, снизилась в Латинской Америке на 20-30 процентов[474]. По итогам 1994 года, 20 процентов самых бедных жителей Земли получали лишь 1,1 процента мирового ВНП, а разрыв между верхней и нижней квинтилью характеризуется отношением 78:1. С 1987-го по 1993 год во всех трех регионах, где сосредоточено большинство стран "четвертого мира", -- в Центральной и Южной Африке, Латинской Америке и Карибском бассейне -- был зафиксирован быстрый рост доли населения, живущего ниже черты бедности, определяемой ООН как 1 долл. в день на человека. Несмотря на то, что в мире в целом подобного роста не наблюдалось (пропорция даже несколько сократилась -- с 30,1 до 29,4 процента), общая численность людей за чертой бедности увеличилась с 1,2 до 1,3 млрд. человек. [475] При этом, как мы отмечали выше, максимальная неравномерность в распределении доходов характерна для наименее развитых государств. Так, если в большинстве развитых постиндустриальных стран коэффициент Джини, применяемый для оценки неравномерности распределения общественного достояния, составляет от 0,32 до 0,39, то значения данного коэффициента, превышающие 0,50, могут быть обнаружены только в самых бедных странах. Так, цифры коэффициента в пределах от 0,50 до 0,54 соответствуют Ботсване, Камеруну, Кении, Сенегалу и Замбии в Африке; Гондурасу, Никарагуа и Сальвадору в Карибском бассейне, Колумбии и Венесуэле в Латинской Америке, Таиланду в Азии. В Европе и Северной Америке страны с таким показателем отсутствуют. Значения коэффициента Джини в интервале 0,55-0,59 соответствуют Центральноафриканской Республике, Гвинее-Бисау, Лесото и Зимбабве в Африке, Гватемале, [473] - См.: Korten D.C. When Corporations Rule the World. P. 112. [474] - См.: The Economist. 1997. September 20. Р. 136. [475] - См.: World Resources 1998-1999. N.Y.-Oxford, 1998. P. 145. Мексике и Панаме в Карибском бассейне, Чили в Латинской Америке; страны с таким показателем отсутствуют не только в Европе и Северной Америке, но и в Азии. И, наконец, страны с коэффициентом Джини свыше 0,60 встречаются только в Африке -- это Габон, Сьерра-Леоне, ЮАР, Эфиопия, Сомали и некоторые другие[476]. Как подчеркивают специалисты, в большинстве государств "с высокой степенью имущественного неравенства выделение ресурсов через правительственные программы привело к снижению уровня жизни в сельскохозяйственном секторе и росту "неформального" сектора в городах" [477]. Этот тезис находит зримые подтверждения в странах "четвертого мира". Например, в Заире (нынешняя Демократическая Республика Конго), где сосредоточены гигантские запасы полезных ископаемых, в том числе до 60 процентов мировых месторождений кобальта и магния, в начале 1997 года около 80 процентов населения составляли безработные, промышленность была загружена менее чем на 10 процентов, инфляция в годовом исчислении превышала 8 000 процентов, но президент республики Мобуту Сесе Секо обладал состоянием, оцениваемым более чем в 9 млрд. долл. [478] В Зимбабве, которая в конце 1997 года запросила (и вскоре получила) по линии МВФ пакет экономической помощи в сумме 175 млн. долл., около 90 процентов всех бюджетных поступлений направлялось на выплату процентов по внешнему долгу, жалованья правительственным чиновникам и содержание аппарата правительства (с этой целью, например, в течение трех лет было приобретено более 150 "мерседесов" общей стоимостью около 10 млн. долл.); в то же время чиновники оставляли нераспределенными в пользу фермеров более 1 млн. акров плодородных земель, сохраняя их за собой[479]. Все это неизбежно должно было привести к тому, что на Западе стал меняться подход к проблемам "четвертого мира". Сегодня в общественном мнении растет уверенность, что не все они могут быть решены экономическим путем[480] и что совершенно не очевидно, могут ли открываемые кредитами и западной помощью возможности быть рационально использованы в этих регионах планеты[481]. Если в период конца 70-х и начала 80-х годов 88 процен- [476] - См.: World Resources 1998-1999. Р. 248-253. [477] - Takeuchi F., Kosai Y. Japanese Influence on the East Asian Economies // Rowen H.S. (Ed.) Behind East Asian Growth. P. 309. [478] - См.: Fedarko К. Land of Despair//Time. 1997. February 17. P. 44-45. [479] - См.: Hawthorne P. Mugabe's Empty Basket // Time. 1998. February 16. P. 34. [480] - См.: Latouche S. The Westernization of the World. The Significance, Scope and Limits of the Drive towards Global Uniformity. Cambridge, 1989. P. 80. [481] - См.: Brockway G.P. Economists Can Be Bad for Your Health. P. 98-100. тов граждан развитых государств поддерживали предоставление развивающимся странам помощи в тех размерах, в которых она тогда выделялась (около 1 процента ВНП в странах ЕС), то в конце 80-х картина выглядела иначе. Во Франции и Бельгии число сторонников оказания такой помощи стало снижаться, что распространилось затем на большинство прочих стран ЕС; в США доля граждан, с энтузиазмом относящихся к такой политике, не превышала 50, а в Японии -- 40 процентов[482]. В течение первой половины 90-х годов все развитые страны резко снизили объемы предоставляемой "четвертому миру" помощи: достигнув максимального значения в 20,2 млрд. долл. в 1985 году, она сжалась до 12,3 млрд. долл. в 1994-м и с тех пор остается приблизительно на этом уровне. Характерно, что помощь со стороны США составляет сегодня не более 0,15 процентов национального ВНП[483]. Еще более драматично обстоит дело с продовольственной помощью. Несмотря на то, что она оказывается по различным линиям, в том числе через многочисленные международные и неправительственные организации, объем выделяемого на эти цели зерна только между 1991 и 1994 годами снизился более чем вдвое -- с 15,1 до 7,4 млн. тонн. Продовольственная помощь Африке сократилась с 1983 года почти в 4 раза и вернулась на уровень начала 70-х годов. В поставках зерна в беднейшие страны доля помощи сократилась с 20 процентов в середине 80-х годов до 8 процентов в 1995 году, а в совокупном потреблении это зерно стало составлять не более 5 процентов[484]. Таким образом, к середине 90-х годов в среде экономистов и политиков развитых стран стало выкристаллизовываться мнение, что проблемы стран "четвертого мира" не могут быть разрешены экономическими методами, а их поддержка означает в первую очередь укрепление наиболее реакционных социальных порядков в современном мире. Финансируя проекты, осуществляемые под контролем развивающихся стран, или кредитуя их импортные операции, не говоря уже о бюджетных расходах, западные правительства, международные финансовые институты и частные банки по сути дела способствуют умножению богатств правящей в той или иной стране верхушки и замещают те капиталы, которые бегут из "четвертого мира" в поисках менее рискованного размещения. Однако, несмотря на такое положение вещей, приостановление помощи развивающимся странам представляется сегодня фактически невозможным по той причине, что их неконтролируемое экономическое, и тем более политическое, "развитие" (правильнее будет сказать -- деградация) представляет огромную опасность для всего человечества. [482] - См.: Grilli E. The European Community and the Developing Countries. P. 71. [483] - См.: Lappe F.M., Collins J., Rosset P., Esparza L. The World Hunger. P. 129. [484] - См.: Brown L.R., Renner M., Flavin Ch., el al. Vital Signs 1997-1998. The Environmental Trends That Are Shaping Our Future. P. 110. Масштабы потенциальной экологической катастрофы Страны "четвертого мира" отличаются, как мы отметили выше, исключительно низкой экономической эффективностью. В то же время, научно-технический прогресс последних 50 лет и в первую очередь успехи в области здравоохранения привели к быстрому росту их населения и, как следствие, необходимости расширения производства. Осуществляемое на основе примитивных технологий, оно связано с неконтролируемым вмешательством в развитие экосистем целых регионов и чревато глобальными катастрофами. В масштабах планеты с середины 50-х до середины 90-х годов уровень смертности снизился более чем в 2,5 раза, причем скорее в результате преодоления массового голода и улучшения питания, чем от успехов здравоохранения[485]; в то же время коэффициент рождаемости уменьшился лишь на 30 процентов[486]; для стран "четвертого мира" разрыв динамики этих цифр был еще более очевидным. К 60-м годам развитый и развивающийся "миры" радикально разделились по такому, казалось бы, неэкономическому критерию, как брутто-коэффициент воспроизводства населения. Водоразделом стало его значение, равное 2,0: все развитые страны оказались по одну его сторону, со средним показателем 1,41; все развивающиеся -- по другую, с показателем 2,94[487]. Нельзя не отметить, что сегодня темпы роста народонаселения снизились в тех регионах развивающегося мира, где прослеживаются тенденции к экономическому прогрессу; в то же время в отсталых странах ситуация усугубляется: согласно прогнозам, население наименее развитых стран Африки увеличится к 2025 году более чем втрое, составив 1,58 млрд. человек; доля континента возрастет с нынешних 12 до более чем 15 процентов населения планеты[488]. К концу первой четверти следующего столетия в Нигерии будут проживать 301 млн. человек, в Заире -- 99 млн., в Танзании -- 84, [485] - См.: North D.C. Structure and Change in Economic History. N.Y.-L., 1981. P. 15. [486] - См.: Meadows D.H., Meadows D.L., Panders J. Beyond the Limits. P. 25. [487] - См.: Daty H.E. Steady-State Economics. P. 155-156. [488] - См.: McRae H. The World in 2020. P. 99. причем в этих странах прогнозируется лишь поддержание на прежнем уровне, а то и снижение объемов производства основных "видов продукции[489]. В самой населенной стране мира, Китае, уже сегодня проживает более 1,25 млрд. человек, и, по разным прогнозам, это число может возрасти до 1,43-1,53 млрд. между 2020 и 2025 годами[490]. В то же время расчеты показывают, что уже в сегодняшних условиях существующие ресурсы и наличествующие экономические возможности могут обеспечить жизненный уровень, достигнутый в США, не более чем 18 процентам всего населения планеты, и то только в том случае, если остальным не достанется вообще ничего[491]. Поэтому вполне понятно, что хозяйственное развитие стало для наиболее бедных стран главным приоритетом. Между тем хозяйственный прогресс любой ценой имеет в развивающихся странах своим неизбежным следствием увеличение нищеты в сельской местности и скопление огромных масс населения в городах, где уровень благосостояния также, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Еще в середине 70-х годов численность горожан в развивающихся странах превосходило таковую в странах ОЭСР; в 1990 году оно составило почти 1,4 млрд. человек, а к 2010 году, вполне вероятно, достигнет 2,7 млрд., то есть более чем в два с половиной раза превысит число горожан в развитых регионах планеты[492]. Сосредоточение гигантских масс людей в огромных агломерациях повышает риск распространения опасных инфекционных заболеваний и распространения масштабных эпидемий. Согласно прогнозам экспертов, к 2020 году в развивающихся странах второй по значению причиной смертности станет СПИД (около 38 процентов общей летальности), первой же, как и сегодня, останется туберкулез (57 процентов). При этом доля смертности, обусловленная СПИДом, вырастет по сравнению с началом 90-х годов не менее чем в 5 раз. Эпидемические явления в развивающихся странах привели к тому, что в текущем десятилетии во многих африканских государствах, таких, как Ботсвана, Зимбабве, Замбия, Малави, Уганда и ряд других, продолжительность жизни стала резко снижаться, вернувшись к настоящему времени на уровень конца 60-х -- начала 70-х годов[493]. В начале 1998 года количество ВИЧ-инфицированных составило в мире более 30 млн. человек и продолжает быстро расти; в ряде африканских стран, где [489] - См.: Kennedy P. Preparing for the Twenty-First Century. L., 1994. P. 25. [490] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 34-35. [491] - См.: Daty H.E. Steady-State Economics. P. 149-150. [492] - См.: Bneynsky Zb. Out of Control: Global Turmoil on the Eve of the 21st Century. N.Y., 1993. P. 51. [493] - См.: The Economist. 1998. July 4. P. 86-87. наблюдается максимальное распространение вируса, к 2000 году может быть инфицировано 8-10 процентов населения[494]. Уже сегодня в центральноафриканских городах, население которых превосходит 200 тыс. человек, треть из них поражена ВИЧ-инфекцией[495], и эта проблема отнюдь не ограничена одним лишь "четвертым миром". Помимо глобальных гуманитарных проблем, хозяйственное развитие и политические процессы, протекающие в развивающихся странах, приводят к гибели природных экосистем целых регионов. Причиной этого в первую очередь становится резкое сокращение площади сельскохозяйственных угодий на душу населения по мере повышения рождаемости. Так, например, в Китае с начала XVI века по настоящее время данный показатель сократился почти в десять раз; следствием становится стремление крестьян к более интенсивной обработке земли, причем во многих случаях это приводит к истощению почв и выведению их из сельскохозяйственного оборота. Соответствующая статистика поражает воображение. В том же Китае с 1957 по 1988 год было потеряно более 16 млн. га полезных площадей, что составило почти 14,5 процента всех угодий по состоянию на конец 50-х годов[496]. Посевные площади сократились с 1961 по 1990 год со 105,2 до 96,6 млн. га, в результате чего в расчете на душу населения снижение превысило 50 процентов[497]. При этом как в Китае, так и в беднейших странах Южной Азии около 40 процентов удобрений, применяемых на рисовых полях, расходуются впустую вследствие неэффективного их применения, в то время как из-за неудовлетворительного ухода за посевами, плохого хранения и переработки теряется до 20 процентов выращенного риса; использование примитивных орудий труда приводит к тому, что африканский крестьянин в среднем выращивает в год не более 600 килограммов зерновых, тогда как американский фермер -- не менее 80 тонн[498]. В результате, как подчеркивает А. Гор, "согласно итогам совместного исследования, проведенного Институтом мировых ресурсов, Международным институтом по окружающей среде и развитию и Программой ООН по окружающей среде, состояние засушливых регионов стран "третьего мира" приближается к критическому: в результате чрезмерной эксплуатации продуктивность [494] - См.: Hammond A. Which World? Scenarios for the 21st Century. Wash., D.C.-Covelo(Ca.), 1998. P. 119. [495] - См.: McRae H. The World in 2020. P. 99. [496] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 55-56. [497] - См.: Taylor J. Sustainabie Development: A Model for China? // Dorn A. (Ed.) China in the New Millennium. P. 395. [498] - См.: Kennedy P. Preparing for the Twenty-First Century. P. 69. примерно 60 процентов засушливых пахотных земель и 60 процентов засушливых пастбищ быстро снижается" [499]. Начиная с 1970 года в Африке, Америке и Азии площадь пустынь увеличилась на 120 млн. га; при этом за двадцать лет фермеры во всем мире утратили более 480 млрд. тонн чернозема, эквивалентные его запасам на Индийском полуострове. За эти же годы была уничтожена уникальная экосистема Аральского моря, резко ухудшилось состояние почв в Бразилии и других странах Латинской Америки. Сегодня, по данным ФАО, в странах Африки, расположенных к югу от Сахары, где 42 процента не использующихся в сельском хозяйстве земель имеют низкую естественную продуктивность, две трети (по другим данным -- 80 процентов[500]) обрабатываемых площадей находятся в настолько деградировавшем состоянии, что непригодны для ведения сельскохозяйственного производства[501]. Сложившаяся ситуация крайне опасна для большинства развивающихся стран, и в первую очередь для тех, где население в значительной мере зависит от сельскохозяйственного производства. Разрушающиеся экосистемы вызывают борьбу за ресурсы, которая нередко перерастает в гражданскую войну на уничтожение, подчас принимающую межэтнический оттенок. Так, например, в Судане, где с аграрным сектором связана жизнь 85 процентов населения[502], несколько засушливых лет и поражавший страну в 1989, 1994 и 1998 годах катастрофический голод имели место на фоне непрекращающейся гражданской войны, унесшей в течение 15 лет жизни более чем 1,5 млн. человек[503]. В Эфиопии, испытавшей в 90-е годы неоднократные засухи и голод, в течение долгих лет продолжалась гражданская война, требовавшая от правительства содержания 300-тысячной армии, что вызывало вымирание целых земледельческих районов[504]. Уничтожение ранее плодородных почв провоцирует наступление на лесные массивы, и эта опасность грозит всему человечеству. С 1850 года было вырублено 7,7 млн. квадратных километров лесов[505]; и хотя сегодня сохранилось еще 40 млн. квадратных километров из 60 млн., существовавших на Земле во времена, предшествующие началу хозяйственной деятельности человека, важно учитывать, сопоставляя эти цифры, что половина потерь прихо- [499] - Gore A. Earth in the Balance: Forging a New Common Purpose. L., 1992. P. 123. [500] - См.: Hammond A. Which World? P. 189. [501] - См.: Brown L.R., Flavin Ch., French H., etal. State of the World 1997. P. 55, 119. [502] - См.: Pearce D., Barbier E., Markandya A. Sustainable Development. Economics and Environment in the Third World. L., 1990. P. 129. [503] - См.: Nelan В. W. Sudan: What Is Happening Again? // Time. 1998. July 27. P. 24-26. [504] - См.: Lappe P.M., Collins J., Rosset P., Esparza L. The World Hunger. P. 20. [505] - См.: Waters M. Globalization. L.-N.Y., 1995. P. 106. дится на последние четыре десятилетия. Соединенные Штаты утратили треть своего лесного покрова на протяжении XX века, но Китай лишился трех его четвертей за последние тридцать лет[506]. На протяжении 80-х годов вырубка леса в Китае на 40 процентов превышала значения, предельно допустимые с точки зрения поддержания самовоспроизводства природных систем[507]. Характерно, что если в европейских странах и в США проводятся активные лесопосадки (98 процентов всех лесов в США были посажены хотя бы один раз [!]), то в России, где в 1996 году было вырублено более 10 тыс. квадратных километров леса, или в бассейне Амазонки, где средний объем вырубки между 1991 и 1995 годами составлял около 126 тыс. квадратных километров в год[508], никаких серьезных восстановительных работ не осуществлялось. Стремительное уничтожение амазонских лесов представляет собой наиболее очевидный пример опасности, грозящей всемирной экологической стабильности из-за безответственной политики ряда развивающихся государств. Налицо не столько развитие жизненно важного для экономики Бразилии региона (в начале 90-х он обеспечивал всего 5 процентов ВНП страны и, что более важно, лишь 10 процентов всего производства промышленной древесины), сколько стремление властей колонизировать данную территорию ради снижения общей социальной напряженности в пораженной бедностью и вопиющим имущественным неравенством стране. Вплоть до настоящего времени правительство выделяет гранты и субсидии тем, кто приобретает участки земли в девяти северных штатах и приступает к их сельскохозяйственному освоению. Результаты такой политики хорошо известны: если к 1975 году вырубка леса была произведена на 28,5 тыс. квадратных километров, что составляло 0,6 процента площади этих штатов, то к 1980 году это были уже 125,1 тыс. квадратных километров, а к 1988 году -- почти 600 тыс. квадратных километров. Учитывая данные за 1991-1995 годы, можно предположить, что общие потери лесных массивов составляют сегодня не менее 1,5 млн. квадратных километров, или около 30 процентов всех ранее покрытых лесом территорий[509]. Между тем амазонские леса представляют собой наиболее значимый источник кислорода, пополняющего земную атмосферу, не говоря уже о том, что они являются уникальной экосистемой, включающей в себя ареалы распространения множества биологических видов, не встречающихся в других регионах [506] - См.: Meadows D.H., Meadows D.L., Randers J. Beyond the Limits. P. 181. [507] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 63. [508] - См.: Serril M.S. Ghosts of the Forests // Time. 1997. November. Special Issue. P. 52. [509] - См.: Pearce D., Barbier E., Markandya A. Sustainable Development. P. 192-193, 195, 202-203. планеты. Второй по масштабам экологического ущерба от промышленной разработки лесных массивов является Индонезия. Если в середине 70-х годов масштабы вырубки составляли здесь 5,5 тыс. квадратных километров в год, то через десять лет они достигли 7,0 тыс. квадратных километров, а сегодня -- 12 тыс. квадратных километров в год; именно "успехи" Индонезии вывели Восточную Азию в мировые лидеры по темпам обезлесения, составляющим сегодня 1,4 процента в годовом исчислении[510]. Нельзя также не отметить, что проблема лесов в развивающихся странах не сводится только к их истреблению и вызванному этим сокращению поступлений кислорода в атмосферу. Не менее актуальной проблемой становятся неконтролируемые лесные пожары, приобретающие все больший масштаб и вызывающие международный резонанс. Фактически ежегодно гигантские пожары возникают в Юго-Восточной Азии, в северных районах Латинской Америки, Мексике, России, некоторых странах Африки и Ближнего Востока. В 1997 году, когда пожары на Борнео, Яве и Суматре приобрели характер экологической катастрофы, более 50 тыс. малайцев и индонезийцев были госпитализированы с тяжелыми респираторными заболеваниями; в Сингапуре, Таиланде, Брунее и даже на Филиппинах большая часть населения вынуждена была надевать защитные маски. Суда в Малаккском проливе шли в условиях почти нулевой видимости, а индекс загрязненности воздуха в малайзийском штате Саравак достиг в начале октября цифры в 839 пунктов, что соответствует более 200 (!) выкуренным в день сигаретам[511]. В 1998 году ситуация не улучшилась. По данным за первые 9 месяцев года, в Канаде пожары уничтожили около 4 тыс. квадратных километров лесов, в Гватемале, Гондурасе и Никарагуа -- 5,5 тыс. квадратных километров, в Индонезии -- около 20 Тыс., а в Бразилии -- более 52 тыс. квадратных километров лесных массивов. В Мексике, где прошлым летом засуха оказалась самой жестокой за последние 70 лет, количество пожаров достигло 11 тыс. Потери африканских стран в большинстве своем не документированы[512]. Какие выводы следуют из изложенных фактов? Во-первых, они свидетельствуют, что в большинстве развивающихся стран правительства не в состоянии контролировать экологическую стабильность. Известно, например, что в последние годы освоение Амазонии происходит вопреки многим решениям центрального правительства, однако то обстоятельство, что около 80 процентов [510] - См.: Islam I., Chowdhury A.Asia-Pacific Economies. P. 102. [511] - См.: Hajari N. Dark Clouds of Death // Time. 1997. October 6. P. 40. [512] - См.: Linden E. Smoke Signals // Time. 1998. October 12. P. 50-51. лесозаготовок в этом регионе осуществляется незаконно, не слишком смущает местных предпринимателей[513]. Во-вторых, и это даже более существенно, большинство развивающихся стран в своем стремлении к экономическому благополучию отказываются учитывать ущерб, нанесенный ими природной среде, и не рассматривают его как фактор, снижающий их национальное богатство. Отрицая тот очевидный факт, что "созданный руками человека капитал и природное богатство в большей мере дополняют, нежели заменяют друг друга" [514], они создают предпосылки для возникновения сложных проблем в их хозяйственном развитии. Так, уничтожение лесов и последующее разрушение почв в Китае вызывают потери, оцениваемые в интервале от 5,5 до 9,5 процента ВНП по состоянию на начало 90-х годов; в Индонезии ущерб от деградации окружающей среды достигает ежегодно 14 процентов ВНП, а в Коста-Рике между 1970 и 1989 годами только ухудшение условий рыболовства, вызванное излишне интенсивным выловом рыбы, привело к экономическому ущербу, равному годовому ВНП этой страны[515]. В-третьих, развитие событий начинает принимать необратимый характер и требует беспрецедентных капитальных вложений. При этом, "как показал накопленный в последние годы опыт, практически все связанные с загрязнением проблемы можно эффективно решать с помощью технических средств, тогда как запущенные процессы деградации окружающей среды -- будь то эрозия почвы, вырубка лесов или опустынивание -- уже не могут быть легко остановлены" [516]. Сегодня для финансового обеспечения программ, способных лишь поддерживать экосистемы стран Юга в их нынешнем состоянии, необходимы затраты, составляющие, по минимальным оценкам, около 125 млрд. долл. в год на протяжении не менее двадцати лет. Масштаб этой цифры становится понятным, если учесть, что вся сумма средств, выделяемых развитыми странами "третьему миру" в виде ассигнований по всем программам помощи вместе взятым в начале 90-х годов не превышала 55 млрд. долл. в год[517] и с тех пор имеет явную тенденцию к снижению. Таким образом, опасность становится крайне серьезной, и в наиболее явном виде она проявляется сегодня в планетарном изменении климата (глобальном потеплении). [513] - См.: The Economist. 1998. March 21. Survey "Development and the Environment". P. 11. [514] - Daly H.E. Beyond Growth. The Economics of Sustainable Development. Boston, 1996. P. 76. [515] - См.: Ayres R. U. Turning Point. P. 144. [516] - Smil V. China's Environmental Crisis. P. 10. [517] - См.: Kennedy P. Preparing for the Twenty-First Century. P. 121. Основной причиной происходящих климатических перемен является, по общему мнению, рост выбросов в атмосферу углекислого газа (CO2). Рассматривая ситуацию в развитых странах мира, мы отмечали ранее, что на протяжении последних тридцати лет там предприняты беспрецедентные усилия по сокращению подобных выбросов, а эффективность промышленного производства позволяет обеспечивать высокие показатели экономического роста при относительно низких экологических издержках. Так, по состоянию на 1994-1995 год вклад США в мировое промышленное производство составлял 26 процентов, а их доля в выбросах СО2, ограничивалась 23 процентами. Германия имела лучшие показатели (8 процентов против 4), не говоря уже о Японии (17 против 5). Что же касается развивающихся стран, то Индонезия при доле в мировом производстве в 0,7 процента обеспечивала 1 процент выбросов СО2 Россия с 2 процентами производства была ответственна за 7 процентов загрязнений, а Китай с теми же производственными мощностями -- за 13 процентов[518]. Активная индустриализация в Юго-Восточной Азии, хозяйственную сторону которой мы рассматривали выше, имеет исключительно высокую экологическую цену. Используя не самые передовые технологии, азиатские страны потребляют огромное количество энергетических ресурсов. Расчеты показывают, что уже в середине 90-х годов доля ЮВА на мировом рынке энергоресурсов составила около 20 процентов, что на 30 процентов больше, чем доля ЕС, и, согласно прогнозам, к 2000 году она превзойдет США[519]. При этом известно, что в регионе, за исключением Индонезии, нет значительных месторождений нефти; поэтому большая часть энергоресурсов импортируется, в силу чего стремление избавиться от подобной зависимости и удешевить используемые энергетические ресурсы остается здесь чрезвычайно сильным. К такой политике, чреватой экологической катастрофой, применимы слова А.Горца о нецелесообразности "поддерживать, как экономически рациональную, практику, нарушающую экологический баланс" [520]. По состоянию на 1995 год, в Восточной Азии около половины всей энергии обеспечивалось сжиганием угля, в то время как доли газа и нефти не превышали 8-9 процентов[521]. Положительная динамика этих показателей вряд ли станет в ближайшее время реальностью, так как в связи с падением курсовой стоимости большинства азиатских валют импорт энергоносителей [518] - См.: Brown L.R., Flavin Ch., French H., et al. State of the World 1997. P. 8 [519] - См.: Mitchell К., Seek P., Grubb M. The New Geopolitics of Energy. P. 101. [520] - Цит. по кн.: Little A. Post-Industrial Socialism. Towards a New Politics of Welfare. L.-N.Y., 1998. P. 8. [521] - См.: Mitchell К., Beck P., Grubb M. The New Geopolitics of Energy. P. 107-108. окажется гораздо более затрудненным, нежели прежде. Серьезных же препятствий для быстрого наращивания производства угля и других низкоэффективных источников энергии фактически нет. В Китае, например, за последние 40 лет угледобыча возросла почти в 40 раз: если в 1949 году страна производила несколько более 30 млн. тонн в год, то в 1976 году -- уже 500 млн. тонн, а в 1990-м с показателем в 1,1 млрд. тонн в год Китай стал самым крупным в мире производителем угля[522]. В 1995 году правительство одобрило национальную программу по расширению сети работающих на угле электростанций и иных энергетических установок[523], в ходе реализации которой потребление угля в стране составит 3/4 мирового объема[524]; по итогам 1996 года оно выросло на 4,5 процента и стало основным фактором, обусловившим рост использования этого энергоресурса в мире в целом[525]. При этом сжигание угля остается совершенно неэффективным: большинство домашних печей имеют коэффициент полезного действия от 15 до 25 процентов, в отличие от 50-60 процентов у отопительных систем, работающих на дизельном топливе, и 80-95 процентов у газовых систем; паровозы, широко использующиеся в Китае, имеют коэффициент полезного действия не выше 6-8 процентов по сравнению с современными моделями дизельных силовых установок, достигающих показателя в 25 и более процентов[526]. В результате оказывается, что "уголь, сжигаемый Китаем, ежегодно добавляет в атмосферу больше выбросов сернистого ангидрида и окислов азота, чем их сокращается с помощью усовершенствованного контроля за состоянием окружающей среды, осуществляемого всеми странами ОЭСР, вместе взятыми" [527]. Нельзя также не отметить, что развивающиеся страны во все возрастающих количествах используют и другие виды природного сырья, причем нередко рост их потребления оказывается гораздо более высоким, нежели темп хозяйственного развития самих этих стран. Так, между 1992 и 1996 годами потребление меди, алюминия, черных металлов, цинка и свинца выросло здесь на 45-65 процентов, а потребление нефти -- более чем на 60, хотя суммарный экономический рост не превысил 40 процентов[528]. При этом производимая продукция также далеко не всегда оказывается экологически чистой. Например, на протяжении лет, прошед- [522] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 10. [523] - См.: Weizsaecker E.U., von. Earth Politics. P. 166. [524] - См.: Garten J. The Big Ten. P. 97. [525] - См.: Brown L.R., RennerM., Flavin Ch., et al. Vital Signs 1997-1998. P. 16. [526] - См.: Smil V. China's Environmental Crisis. P. 124. [527] - McRae H. The World in 202