ст море огня. А спустя пять минут раздался низкий, басистый рёв десятков мощных моторов - один за другим появлялись танки, низкие и приземистые "королевские тигры", они развернулись широким строем и двинулись к нам, прочёсывая степь и убивая всё, что могло двигаться и не носило имперской формы. Заторопились, задвигали щупальцами, задёргались "удильщики", но было поздно. Танки надвигались неумолимой лавиной, не подвергая себя лишнему риску, они просто расстреливали и снарядами, и управляемыми ракетами медлительных гигантов, которые в ближнем бою, быть может, и смогли бы, к примеру, перевернуть тот же "тигр" кверху гусеницами. Что творилось под бронёй и на броне моих двух БМД, трудно даже описать. Приговорённым к смерти прочитали на эшафоте внезапное и никем не ожидаемое помилование. Очевидно, рассеялись и тучи "комариков", исправно нарушавших нам связь. В переговорнике прорвался сдавленный голос командира танкистов, наверное, в сотый уже раз повторявшего вызов и только сейчас получившего от радиста рапорт, что наша аппаратура ответила. Нас спас 503-й Отдельный танковый батальон, батальон "королевских тигров", предназначенный для прорыва особо укреплённых полос и преодоления глубокой обороны; сегодня им пришлось выручать нас. Впрочем, радоваться было некогда. Мы пытались вытащить как можно больше наших, прежде чем враг соберётся и силами и бросит в бой Тучу. ...Мы вытянули немало машин, но в большинстве своём нашли только трупы. Кто захлебнулся, кто сумел?! всплыть, но погиб в бою, кто решил попытаться отсидеться за прочной броней - только для того, чтобы стать добычей "наземной Тучи". Тела наших же товарищей, нг броне которых мы видели широкие проплавленные дыры, мы просто сжигали из огнемётов. БРЭМы (БРЭМ - бронированная ремонтно-эвакуационная машина.) старались как муравьи - вытягивая кранами те машины, которые Невозможно оказалось извлечь на буксире. " ...К вечеру начала наконец вырисовываться страшная картина разгрома. Полк потерял половину личного состава. Из трёх тысяч человек в живых осталось чуть больше пятнадцати сотен. "Бээмдэшки" ещё были способны передвигаться, а вот грузовики и тому подобное пришлось просто бросить. Командир 503-х, смертельно усталый майор, не дал нам задерживаться особенно долго. Штаб объявил тотальную эвакуацию с Иволги. Сопротивление было признано чреватым "неоправданно высокими потерями". Флот получил задачу не выпустить "маток" в космос; армии следовало вернуться "к местам постоянной дислокации". Хотя, как мрачно передавали нам танкисты, возвращаться было особенно некому. 4. Имперская армия умылась кровью на Иволге. ...Последние дни смешались в какой-то жуткой круговерти. Остатки "Танненберга" не получили отдыха. Мы стояли в обороне космопорта, откуда один за другим взлетали перегруженные челноки. Несмотря ни на что, командование не пускало в ход ядерное оружие. Глупцы, думал я. Неужели рассчитывают ещё сюда вернуться? Нет, за Иволгу надо было или драться до последнего, или заливать планету огнём, не щадя уже никого и ничего. ...Среди погибших в моём взводе было всё второе отделение - ребята так и не выбрались из затонувшей машины, быть может - заклинило люк. Ветеранов, тех, с кем я начинал без малого два года назад, осталось совсем мало. Правда, среди спасённых в штабном бронетранспортере оказалась Гилви, и я сам удивился своей радости, когда прочёл её имя в списке уцелевших. Жив был и оберст-лейтенант фон Валленштейн, правда, его едва удержали от самоубийства. Адъютант в последний момент выбил его "вальтер". Именно в эти дни на Иволге я понял, какой мы потерпели разгром. "Танненберг" мог считать, что ему повезло. Во многих полках и дивизиях уцелело не больше одного из десяти. Вынужденные бросить всё тяжёлое оружие, они отступали к столице, сперва огрызаясь и пытаясь сохранить порядок, однако чем дальше, тем отчаяннее и безнадежнее становилось это бегство. Новые хозяева Иволги охотились на нас, как на диких зверей, - впрочем, точно так же, как и мы на них. Сколько наших рассеялось по лесным дебрям, кто пытался отсидеться в глуши и какую они встретили судьбу - никто не ведал. Лучшая, элитнейшая Первая танковая армия была разгромлена. Боеспособность сохранили считанные по пальцам одной руки части. Наш "Танненберг", 503-й танковый батальон, разведбатальон "Викинга", укомплектованный, по старой традиции, почти исключительно финнами, датчанами и норвежцами... Потери исчислялись сотнями тысяч. Танки, штурмовики, орудия - всё это пришлось бросить. Штаб спасал не технику, а людей. И почти сразу же, как: только схлынул поток отступавших и стали зачехлять стволы мы, готовясь к отправке, - спутники показывали несчётные орды существ, планомерно сжимающих кольцо вокруг столицы, - в новостях появилось кое-что новое. И настолько, что мне оставалось только взвыть в полном отчаянии. Имперские Новости. Экстренный выпуск НАША ВОЙНА ...В целях более эффективного распределения сил по фронту Генеральный штаб наших доблестных Вооружённых сил принял решение отвести войска с планеты Ivolga, центральной планеты Восьмого сектора, где с самого начала Вторжения шли основные бои с Чужими. Одержав целый ряд громких побед, о которых наш канал уже имел честь сообщать и герои которых предстали перед нашим зрителем, командование сочло дальнейшее пребывание нашего контингента на Ivolga нецелесообразным. Вторжение может перекинуться на другие планеты Восьмого сектора, а заражённая Ivolga будет изолирована. ...Нам стало известно, в частности, что Чужие предприняли попытку внезапной высадки на планету Novyi Krym, весь гарнизон которой выступил на защиту других планет сектора. К счастью, удар коварного врага не имел здесь такой силы, как на Омеге-восемь, где ужасающие потери гражданского населения зажгли невиданную ярость в сердце каждого преданного Империи и трону человека. На планете Новый Крым врага встретили вооружённые отряды фольксштурма, в которые, в частности, влились формирования так называемых интернациональных бригад, военно-патриотической организации альтернативной направленности, действующей согласно Указу Его Императорского Величества "О гласности и плюрализме". Население Нового Крыма мужественно сражалось с агрессором и успешно отбило его атаки... В отличие от всех прочих репортажей, здесь не было картинки. Только схемы-карты Восьмого сектора да простые видовые съёмки Нового Крыма, явно сделанные задолго до всей этой заварухи. Излишне говорить, что я потерял сон, покой и аппетит. "Матки" на Новом Крыму. Поток зародышей в Северной Бухте!.. Господи Боже, да что же это творится?.. Однако товарищи не успели даже сочувственно похлопать меня по плечу. Я оказался вызван к Валленштейну. Оберст-лейтенант после той истории с ловушкой перестал походить на самого себя. Больше всего он напоминал живой труп. - Садись, лейтенант. Не имел случая поблагодарить тебя за... - Господин оберет... - Ладно. Садись, говорю. На самом деле разговор у нас сейчас совсем другой пойдёт. Садись, садись. Ты не куришь, я знаю, а я закурю. Последняя из моих настоящих "гаван". На такую вот... оказия, правильно? - на такой вот случай берег. - Я весь внимание, господин оберст-лейтенант! - Руслан... думаю, тебе будет интересно узнать, что Новый Крым, вместе с ещё десятью имперскими планетами, дальними планетами Восьмого сектора, объявил о независимости. Образовалась так называемая "Федерация Тридцати", тридцати планет, старых независимых и только что отколовшихся от Империи. Я молчал. Молчал, потрясённый. То, ради чего я шёл бороться, то, ради чего я вступил в ряды доблестного в кавычках верма... то есть, прошу прощения, рейхсвера... кажется, шло ко дну. Сколько раз мой отец повторял, расхаживая по кабинету и ударяя себя кулаком в ладонь: "Только б горячие головы не выскочили раньше времени... только б не сорвали нам всё дело..." - Думаю, тебе будет интересно узнать, что независимость объявлена по всем правилам военного искусства. После голосования в парламенте... Дума, richtig? - планета провела референдум. Электронный, само собой. Результаты - 98% "за". Я молчал. Я слишком хорошо понимал, что за этим последует. - Но должен заметить тебе, Руслан, что самую горячую речь в парламенте произнёс твой почтенный отец. Не опускай голову, он до последнего убеждал коллег-депутатов одуматься и не играть с огнем. Никогда не думал, что человек, лишивший сына наследства и выгнавший его из дому, способен на такое. - Он произнёс речь против отделения от Империи? - Всё-таки мне пришлось сыграть удивление. На самом деле речи отца я ничуть не удивился. Ещё бы... рушились все наши планы. Всё, всё рушилось - сперва эта нелепая, идиотская война, затеянная не то и впрямь Чужими, не то интербригадами, теперь глупейшее "отделение"... Всё, всё, над чем мы работали, шло прахом, распадалось, сходило на нет. Я что было мочи стиснул зубы. - О да, и очень пламенную, - кивнул Валленштейн. - В самый раз для члена фракции "Закон и порядок" имперского бундестага Крайних консерваторов, если ты помнишь. Я молча кивнул. - У нас нет сил немедля бросаться и давить мятеж военной силой, - глядя мне прямо в глаза, отчеканил оберст-лейтенант. - И мы не знаем, что на самом деле случилось на Новом Крыму. Фольксштурм остановил вторжение "матки", тьфу! От такой беспардонной лжи покраснели бы даже черти. - Но что же там произошло, господин подполковник? - А вот на этот вопрос ты и должен нам ответить, Руслан, - тяжело вздохнул Валленштейн и поднялся. - Я?.. Каким образом?.. - Каким образом... - Он криво усмехнулся. - Видишь ли, Руслан, тобой вообще-то должны были уже давно заняться в гестапо. - Почему, господин... - Потому что они с самого начала считали, что ты работаешь на разведку Сопротивления, - отчеканил Валленштейн, не сводя с меня пронзающего взгляда. - Сопротивления? Интербригад, господин обер-лей-тенант? Но они же... - Само собой, выяснилось, что ты не работаешь на интербригады, - Валленштейн вновь сел, но не через стол, а в кресло прямо напротив меня, словно желая подчеркнуть неофициальность разговора. - Охранка вечно пытается что-то накопать в частях, возглавляемых родовитой аристократией, - добавил он не без гордости. - На сей раз им не повезло. Ничего не нарыли. Куда им. Они очень долго пытались меня убедить, что ты - агент неведомого "истинного Сопротивления", которое якобы ставит задачу мирной трансформы Империи в какую-то аморфную "конфедерацию". Я не слишком поверил. Они не могли добыть никаких улик. Я сидел, обливаясь потом. - Сведения, что ты НЕ работаешь с интербригадами и особами типа Дарианы Дарк, пришли с самого верха. После этого сигуранца заметалась. Твой поступок на Сильвании они сочли было самым верным доказательством... если бы он не был так глуп. - На Сильвании? - Я как можно естественнее поднял брови. - Конечно. Когда ты спасал свою девушку. Прекрасная работа, Руслан, прими мои поздравления. После этого тобой занялись уже всерьёз. Не охранка. Я занялся. И моя собственная маленькая служба безопасности. Ты прекрасно справился с эгой дурацкой штукой секуристов, полиграфом. Они полагаются на него, словно на Господа Бога. Но я всё равно не верил, что пленных на Сильвании освободили другие повстанцы. Я не сомневался, что это ты. Ясное дело, что настоящий агент должен спокойно смотреть, как расстреливают его собственную мать, и ничем не выдать себя. Ты поступил крайне непрофессионально, и это лишний раз убеждало меня, что ты - идейный борец, настоящий идейный борец, который вступил в армию с целью сделать карьеру, подняться наверх, а потом... не знаю. Убить Императора? Взорвать Генеральный штаб? Смысл твоей операции мне остаётся неясен. Ты никому не отправлял шифровок и донесений. Значит, думал я, его задача - стратегическая. По-настоящему глубокое внедрение, возможно - военная разведка, не садисты и палачи из гестапо, щеголяющие, как идиоты, в св~оих чёрных пальто, словно садомазохисты, а настоящая разведка. Стратегическое планирование. Разветвлённые операции по поддержанию стабильности Империи. Больше ничего на ум мне не приходило. Ты показал себя отличным солдатом, и я с охотой давал тебе повышения. Мне не пришлось раскаиваться. Из тебя получился хороший командир. Ты получил патент, и, собственно говоря, теперь ты мог бы подать рапорт о переводе в армейскую разведку. Это было бы понятно и оправданно. Сделай ты так, возможно, я бы принял меры... к пресечению твоей операции. Но ты отчего-то тянул. Моё любопытство разгоралось. Ты вывел людей из-под Тучи. Ты выбрался из лап Дарианы Дарк, а из милых ручек сей дамы ушли живыми считанные единицы. Можно было б заподозрить, Что ты всё-таки с интербригадой, но нет. Мои источники раз за разом отвергали такую возможность. Я тоже не склонен рассматривать её сколько-нибудь всерьёз. - Он смотрел мне в глаза, серьёзно и скорбно. - Ты дрался как настоящий солдат, Руслан. Русские всегда дрались насмерть, когда их припирали к стене. И этого не понимали ни Сигизмунд, ни Карл Двенадцатый, ни Наполеон, ни Гитлер... Десятки людей "Танненберга" обязаны тебе жизнями. Я не знаю твоей цели, но вижу - она не в том, чтобы вовлечь парней, носящих Feldgrau, в какую-то ловушку. Тонкое взаимодействие, агенты влияния - вот, наверное, была твоя цель. Возможно, ты и твои сторонники хотели добиться больших прав для Нового Крыма, возможно, льгот и привилегий, вероятно - имперских субсидий... расширения автономии... не знаю. Дай знать уже не хочу, если честно. Прости меня за столь долгий монолог, однако он для нас жизненно необходим. - Валленштейн склонился вперёд, холодные серые глаза впивались в мои. - То, что я тут наговорил, уже вполне тянет на пожизненный Сваарг. С лишением звания, титула и состояния. Поэтому послушай внимательно, что я тебе предлагаю. - Оберет сделал паузу, выпил воды - всё-таки он сильно волновался, несмотря на всё своё прославленное хладнокровие. - Если начнётся развал Империи, если планеты сейчас станут объявлять о независимости... ты сам понимаешь, чем это грозит. Чужие пройдут сквозь нас железным катком и не оставят ничего живого. Как на Омеге-восемь. - Господин оберет-лейтенант... - осторожно проговорил я. - Да? - Он мгновенно взглянул на меня. - Ты что-то хочешь сказать, Руслан? - Я не собираюсь ни в чём признаваться, господин оберст-лейтенант, - сказал я по возможности более холодно. - Но я тоже считаю, что в трудный час надо сохранить единство Империи. Мне нечего было бы возразить моему почтенному отцу. Я хотел бы услышать - вы ведь имеете для меня некое особое задание, я правильно понял? - Правильно понял, Руслан, - помолчав, сказал Валленштейн. - Я... и ещё группа высших офицеров, выжившая в этой бойне. Моих единомышленников. Мы действительно хотим предложить тебе дело. Союз, если угодно. - Я слушаю, господин оберст-лейтенант. - Бросил бы ты меня титуловать, Руслан. Во всяком случае, не сегодня. Я хочу, чтобы ты понял - мы тебе не враги. Во всяком случае, не сейчас. Ведь даже, чёрт возьми, отделение Нового Крыма, случись оно в иные времена - даже если это твоя цель, оно не показалось бы мне столь ужасным. Империя: слишком разрослась. Центр не в силах уследить за всеми процессами на дальних окраинах. Но это другой, совершенно отдельный разговор. Давай ближе к делу. Давай: я изложу тебе наш замысел, а потом... потом уже решим, что делать с тобой. - Я слушаю, господин... герр фон Валленштейн. - Нам крайне, черезвычайно необходим свой человек на Новом Крыму, - отчеканил он. - И не просто человек, агент. Агентов у нас... хватало, однако несколько дней назад по ним словно коса прошлась Они все молчат. Я сильно подозреваю, что за этим кроется твоя решительная подруга, миледи Дариана. Я ещё более сильно подозреваю, что... - он махнул рукой с выражением безнадежности на лице, - ладно, игра в открытую, Руслан. Интербригады, похоже, имеют солидное прикрытие и агентов влияния в самых высших сферах как Генштаба, так и Министерства обороны. Кто-то явно им покровительствует. После твоего возвращения с Омеги их обязаны были просто объявить вне закона. А этого не произошло. Почему?.. Увы, простому армейскому оберст-лейтенанту, пусть даже и фону, пусть даже и носящему знаменитую фамилию, пусть даже и имеющему знакомства и связи, это выяснить не удалось Я подозреваю, что Дариана уже имеет все имена и явки наших осведомителей на Новом Крыму. Поэтому нужен кто-то совершенно свежий. Тот, кого они совершенно не ожидают. Ты - идеальная кандидатура. - Я, гос... - Без чинов, я же сказал! - Виноват. Но разве я - идеален? - Конечно, - пожал плечами Валленштейн. - Ты там родился и вырос. Ты сын уважаемого отца. Он, конечно, тебя проклял и всё такое, но, думаю, если ты придёшь к нему, падёшь в ноги и скажешь, что дезертировал, как только узнал, что твоя родина свободна, - полагаю, он простит блудного сына. Я слушал, оцепенев. - Предположим, хотя, зная моего отца... - А затем тебе надо выйти на тех, кто стоит за "независимостью", - резко пролаял Валленштейн. - И разобраться, что за история с "матками"! Были они там, не были... если были на самом деле, во что я не могу верить, - то как их удалось отбить! И если говорить о стратегии - то тогда сверхзадачей будет отменить эту нелепую "декларацию". Умеренные в парламенте должны добиться переголосования. Тогда Империя не станет вводить войска. Мол, здоровые силы Нового Крыма справились сами. Понимаешь? Нам надо выяснить, что стояло за этой эскападой! - Он со свистом, протяжно выдохнул через стиснутые зубы. Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга. Наверное, это было бы самое подходящее время рассказать о "реакторе" на Омеге-восемь и как я выжил в нём... но что-то меня удержало. Всегда полезно иметь хотя бы одного туза в рукаве. - Господин оберст-лейтенант, - медленно произнёс я, не обращая внимания на демонстративную гримасу Валленштейна. - Моё согласие будет означать, что моя жизнь отныне и полностью в ваших руках. Не потому, что я совершил все те вещи, о которых вы говорили совсем недавно, - потому что я тоже считаю ошибкой, ужасной ошибкой случившееся у меня дома и готов сделать всё, чтобы это исправить. Но дезертирство в военное время... меня ждёт расстрел без суда и следствия. - Это тот риск, на который тебе надо пойти, - спокойно сказал Валленштейн. - Ты должен поставить всё на кон. Ты, конечно, можешь отказаться. Но тогда я, Иоахим фон Валленштейн, торжественно клянусь тебе, что добьюсь твоего перевода в самый дальний и заштатный гарнизон, какой только сыщется в Империи. Я не угрожаю тебе смертью или муками. Ты сильный и храбрый человек, ты не боишься неизбежного конца и с радостью пожертвуешь жизнью во имя родины, да простятся мне эти высокие слова. Единственное, что может тебя затронуть, - это если провал будет грозить твоей миссии. И вот ради неё ты пойдёшь на всё. А если ты слушал меня внимательно и понял правильно, ты не можешь не понимать, что я тоже вкладываю свою судьбу в твои руки. Потому что незамеченным ты с Иволги на Новый Крым не попадёшь. В секторе - черезвычайные меры безопасности, все подозрительные челноки со, скажем, старыми паролями сбиваются без предупреждения. Я не могу рисковать и ждать, когда ты своими путями попадёшь в Новый Севастополь. Я выпишу тебе командировку. На старую базу "Танненберга". Цель укажем, как всегда, стандартно: "Выполнение задания командования". Я выяснил - несмотря на военное положение, кое-какое грузовое сообщение с планетами сектора поддерживается. Мы сейчас пойдём на Каппу-четыре, оттуда рефрижераторы всё ещё ходят на Новый Крым. Отправишься с одним из них. Кос-мопорт Нового Крыма контролируется интербригадами, так что неприятности начнутся прямо там. Но тебе придётся идти напролом. Ты - беглец, дезертир. Тебя объявят в розыск, лишат наград и званий. Не обращай внимания - я постараюсь это оттянуть елико возмохно. В крайнем случае сделаю так, чтобы информация эта дошла бы до интербригад, но ни в коем случае не дс полевых комендатур. - Он невесело усмехнулся. - Там, на твоей планете, будешь действовать по собственному усмотрению. Не сомневаюсь, та же контрразведка сейчас готовит к-заброске на Новый Крым целую сотню сзоих архаровцев. Не сомневаюсь также, что Дариана возьмёт их всех тёпленькими ещё при приземлении. Так что смотри... - Он открыл узкий шкаф, достал стандартную чёрную сумку десантника. В таких мы носим сухпаёк, боеприпасы и "комплект для выживания". - Здесь гражданская одежда, Руслан. Дезертиры не прибывают на родную планету, едва споров нашивки. Молчание. Мы вновь смотрели друг на друга через стол. - Оружие. Полагаю, достанешь дома. Места знаешь? Или подсказать? У меня с ещё севастопольских времён сохранился премилый список... - Я знаю, господин оберст-лейтенант, благодарю вас. Дезертиры, как вы верно заметили, не прибывают домой в военной форме и при полной выкладке. Я добуду себе всё, что нужно. У меня только один вопрос, господин оберст-лейтенант... - Связь, конечно же, - проговорил Валленштейн. - Тебе придётся слетать на Сибирь. Я кое-что там припрятал. Как говорили англичане, just in case. Найдёшь на базе Михаэля. Знаешь Михаэля? - Кто ж не знает Михаэля, герр фон Валленштейн... Каптенармус наш. Можно сказать, первый, после господина старшего мастера-наставника штабс-вахмистра Пферцегентакля... - Отлично. Вот к нему и заглянешь. Передашь от-меня привет. ...Он словно не сомневался, что с каптенармусом Михаэлем ничего не могло случиться, несмотря ни на какие пертурбации. Интербригады могли - и наверняка сделали это - напасть на базу, вскрыть арсеналы, в конце концов, просто сжечь её дотла - но каптенармус Михаэль, словно неистребимый дух любой армии, просто не мог не уцелеть. ...Мы прощались. Он протянул мне руку. Просто пожал. И сказал: - Удачи, брат. Сказал по-русски. Само собой, я никому не сказал "до свидания". Дезертиры не прощаются. Я не стал ничего брать с собой. Дезертирам будут нужны совершенно другие вещи. У меня, само собой, была подписанная Валленштейном и нач-штаба полка командировка, продаттестат и тому подобные бумаги - некое оправдание перед охранкой, если я решу возвращаться. "Танненберг" выводили с планеты. Иволга оставалась во власти врага. Что творилось сейчас там, внизу, оставалось только догадываться. Такой системе дай один раз волю - она пожрёт всю эндемичную биосферу. Вместо морей и океанов останется только протухшая слизь, в которой будут плавать, дожидаясь своего часа, часа трансформы, миллиарды миллиардов зародышей. И время от времени новые "матки" будут неведомым образом отрываться от её поверхности, уходя в небеса... Стоп, сказал я себе. Это единственное, что нельзя объяснить в рамках "биологической" теории. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Живые реактивные двигатели ещё не придуманы, да они и невозможны. Можно вырастить костяную броню, но не высоколегированную сталь дюзы. Да и не похоже было, судя по взлёту с Омеги-восемь, что они использовали хоть что-то, кроме мистической "антигравитации". Вот откуда она, эта антигравитация, - я понять не мог. На ум приходило только одно, достаточно нелепое объяснение - кто-то должен был подбросить соответствующий "девайс". Причём "девайс" явно неземного происхождения. Вопрос - одноразовая ли эта штука и что с ним случилось после того, как наша артиллерия и авиация в атомы разнесли девять севших на Иволгу "маток"? Или он способен к самоподзарядке? Или у него, к примеру, независимый, почти что вечный источник питания? Ох, о таком лучше и не думать... ...От обречённой Иволги, над которой стервятниками кружили крейсеры флота, мы уходили на Каппу. Каппа-один и Каппа-два, планеты-близнецы у недалёкой (относительно) звезды нашего сектора. Чуть меньше Земли и Нового Крыма. Не слишком благоприятная экосфера, ну да выбирать не приходилось. Нас, правда, посадили на главной планете скопления, Каппе-четыре, ещё одной "сестре Земли". Здесь уже успели справиться со всяким агрессивным зверьём - и крупным, и микроскопическим. В отличие от Капп-один и два, здесь можно было ходить без дыхательных масок и без биофильтров. Как и сказал Валленштейн, отсюда до сих пор на Новый Крым ходили рейсовые грузопассажирские рефрижераторы. Мне пора было прятать очень-очень глубоко своё командировочное предписание и влезать в дезертирскую шкуру. Каппа-четыре сейчас гудела. Один за другим падали с неба челноки, словно подбитые птицы. Не хватало мест во флотских орбитальных госпиталях, слишком много раненых и слишком много тяжёлых. Здесь скапливалась уцелевшая техника (слишком мало), уцелевшие полки преобразовывались хорошо если в батальоны, да что там полки! От дивизии "Зейдлиц" осталось триста человек, от "Флориана Гейера" - пятьсот. Потеряв всю артиллерию, всё тяжёлое вооружение, рассеявшись по непроходимым дебрям, они поодиночке выбирались с Иволги, и я не знал, сколько времени дано было поисковым партиям, чтобы подобрать последних. И скольким придётся разделить судьбу самой Иволги... Не стоило большого труда затеряться в обозлённой толпе. Патрули на улицах припортового квартала (где по военному времени оказались закрыты все питейные и увеселительные заведения) несколько раз проверили меня, невзирая на лейтенантские погоны, однако ничего, не придрались. ...Я шагал между пакгаузов и складов. Стандартные имперские изделия, гофрированный алюминий, непременная колючая проволока и редкие, покачивающиеся на ветру фонари. Крайне подозрительное место. Тем не менее именно здесь помещался пропускник на гражданское взлётное поле. Империя жёстко контролировала перемещения, и, само собой, покупать билет я не стал. Мне предстояло найти шкипера или суперкарго и уговорить их взять меня с собой. Нелегально. На мне уже не было формы с черепом на рукаве. Старая, заношенная солдатская куртка - её носило почти всё дно. Удобная, прочная, и на чёрном рынке их хватало - господа интенданты, несмотря ни на какие кары и угрозы, приторговывали имуществом военного ведомства. Это тоже не менялось ни в какие времена. Здесь, на относительно тесном запасном поле, плотно стояли корабли. Они, само собой, охранялись, но не слишком усердно - кому понадобится их взрывать? Даже интербригадам это ни к чему. Здесь, в здании грузового терминала, нашёлся, несмотря на ночную пору, открытый бар. Меня о нём предупреждали. Шкипера, высматривающего поживу, следовало искать именно там. Мельком я подумал, что охранка, если захочет, прикроет эту лавочку очень даже быстро. Если не прикрывали - значит, нуждались в ней. Иллюзия свободы, наверное. Длинный поводок для свирепого пса. Тем не менее я неторопливо подошёл к стойке. Сделана она была тут, как и положено, из распиленных пополам здоровенных дубовых бочек, словно из коньячных подвалов. Нельзя сказать, что на меня стали коситься - так, поглядывали с известной настороженностью. У собиравшихся здесь наверняка имелись причины не любить имперских соглядатаев. Нужного мне человека я заметил сразу, да и трудно было не заметить. Внешность он имел прямо-таки вызывающую, мечту оперативника, поскольку графы "особые . приметы" для описания имеющихся явно бы не хватило. Левый глаз человека закрывала самая настоящая чёрная пиратская повязка, от левого виска к губе тянулся уродливый неровный шрам, нанесённый явно не благородным эстоком или клэймором. Низ лица скрывала рыжая клочковатая борода. Всё в этой внешности казалось несколько "чересчур" - слишком уродливый шрам, слишком бросающаяся в глаза повязка, слишком яркая борода. Я заказал два пива и, не спрашивая разрешения, подсел к пирату. - Привет от Хьюго, - сказал я, глядя в единственный глаз собеседника. - Привет, привет, - проворчал он, цепко оглядывая меня с головы до ног. - Хьюго предупреждал. Чернь принес? - Принёс, - кивнул я и аккуратно пододвинул принесённую с собой сумку к ножке стула. "Пират" не пошевелился, слегка поднял бровь, и сумку подхватил вывернувшийся из какого-то тёмного угла мальчишка. Несколько мгновений продолжалась игра в переглядушки - потом "пирату", похоже, сообщили что-то по микропередатчику. Само собой, деньги, которые я принёс, были настоящими. В мелких купюрах, разных серий и немеченые. - Всё в порядке, - холодно проговорил мой собеседник. - Куда тебя, мил человек? - Новый Крым, - коротко ответил я. - Будешь там, - последовал столь же лаконичный ответ. - Завтра лайба туда пойдёт. Рон тебя проведёт. Ночь здесь перекантуешься. Мы за тобой присмотрим. Я пожал плечами. - Как скажете. - Скажем, скажем... а вот только интерественно было б мне знать, откуда ты, милок, Хьюго знаешь? - Встречались раньше. - Я слегка приподнял бровь, как бы в знак лёгкого своего недоумения. - Когда, где, при каких обстоятельствах? - продолжался допрос. - На Иволге. До... заварушки. Мы ползунов везли. Незадекларированных. Хьюго... помог. (Этот самый Хьюго был прикормленным осведомителем на местной таможне. Откуда его знал Валленштейн и чем сумел запугать - я так и не узнал.) - Ага, - прокряхтел "пират". - Уже что-то. Дату помнишь? Я назвал. Пока всё развивалось точно по шпаргалке Валленштейна. - Спасибо, мил человек. - Мой собеседник поднялся. - Рон! Проводи человечка. Завтра увидимся. На рассвете. Отваливаем в семь ноль-ноль. Пока, гость дорогой. Ночь я провёл в какой-то жуткой дыре, в щели между двумя старыми проржавевшими контейнерами, забитой полусгнившей промасленной ветошью. Тем не менее я заставил себя уснуть. Меня будут проверять, само собой. Документов тут спрашивать не принято, у дна свои законы, свои методы и свои понятия. ...На рассвете за мной пришёл мальчишка Рон - угрюмый и насупленный, словно волчонок. Вопросов он не задавал и вообще слов зря не тратил - просто потряс меня за плечо и выразительно мотнул головой. "Пират" встретил меня у выхода из ангара. Мрачный громила за его спиной молча швырнул мне ком одежды - форменный комбинезон команды техобслуживания. К ткани уже была приколота идентификационная карточка, и я поразился качеству работы - все печати воспроизведены с факсимильной точностью. - Всё, что внутри, тоже в порядке, - заверил меня "пират". - К лайбе сейчас пойдёт техлетучка. Ты - с ними. Поднимешься на борт. А уж дальше - сам разберёшься. - Спасибо, - искренне сказал я. - Не за что, мил человек. Не так много желающих на этот самый Крым лететь сейчас. Того и гляди чёрные туда полезут, в порошок всё сотрут... - Увидим, - я прищурился. - Увидим, - легко согласился контрабандист. - Я-то увижу, мил человек, пусть даже и на экране; а вот ты, боюсь, увидишь в натуре. Как бы не пожалел потом, что за те же денежки не отправился куда-нибудь в другое место. Я бы это мог обтяпать. Я покачал головой. - Дело твоё. Но я капитана всё-таки предупрежу. Мне такие, как ты, деловые да спокойные, очень даже могут понадобиться. Надумаешь - вертайся. Найдётся... для тебя и тут работёнка. - Благодарю, - сказал я. - Я подумаю. - Подумай, мил человек, подумай... Вот твоя летучка уже сигналит. Давай, ни пуха тебе. - К чёрту, - бросил я на прощание. Мы с поразительной лёгкостью прошли предполётный контроль. Летучка, старый, видавший виды грузовик-мастерская, лихо подкатила под самое брюхо челнока. Мы в последний раз сунули наши карточки в сканер - невыбритый охранник мутным взглядом равнодушно следил за мелькавшими на дисплее символами. Беспредел, подумал я. Тут не одного дезертира - целую роту вывезти можно, и никто даже не почешется. Или все просто делают свой маленький гешефт, упорно надеясь, что до них-то вот война и не докатится? Команда расходилась по местам, не глядя на меня. Только один человек, с нашивками боцмана, сквозь зубы посоветовал мне "убраться за кожух и пристегнуться". Я не счёл разумным вступать с ним в пререкания. ...И когда уже челнок пристыковался к ожидавшему на орбите небольшому грузовику-рефрижератору, я всё ещё не мог поверить в свою удачу. Каппа-четыре осталась позади. Наводнённая войсками и полицией Каппа, где введено черезвычайное положение!.. Либо Валленштейн постарался и здесь, либо Господь на самом деле услышал мои молитвы. Дорогу до Нового Крыма я описывать не буду. Каким-то образом у старой рефрижераторной "лайбы" оказались в порядке все пароли и допуски. Не знаю, как навигаторы объяснялись с полётным контролем, Думаю, они тоже были на содержании у одноглазого разбойника. ...Дни пути тянулись в томительном ничегонеделании. Команда меня сторонилась. Я числился каким-то старшим помощником младшего дворника или там масло-сменщика - так меня занесли в судовую роль. Билет у меня, однако, оказался "с проживанием, но без питания" - приходилось грызть плитки концентратов. Тем не менее без всяких приключений мы в расчётный срок достигли Нового Крыма. Формально Империя объявила о блокаде мятежных планет, но ни сил, ни средств осуществить это не имела. Корабли до сих пор крутились над Омегой-восемь и Иволгой, в ожидании новых "маток". Новые эскадры Флота Открытого Пространства ещё не подошли от метрополии, то есть от Внутренних Планет, включая Землю. Никто и не подумал нас остановить или проверить. Без всяких происшествий, рутинно запросив допуск для посадки челноков, наша "лайба" отстрелила четыре шаттла. На одном из них оказался и я. Новый Крым встретил меня привычно ласковым ветром и глубоким синим небом. Скользили белые пушистые звери облаков, и трепетал на высоком флагштоке бело-сине-красный триколор. С соседнего шеста исчезло имперское полотнище, и вместо него я увидел странное знамя: жёлтый круг на небесно-голубом фоне, и на круге - чёрный силуэт летящего журавля. Очевидно, флаг новой федерации... Челноки замерли. Настала пора выходить. Боцман, тот самый, что велел мне пристегнуться в самом начале полёта, вновь оказался рядом. - Сейчас большой шмон будет, - негромко и зло проговорил он. - Ежели что, молчи и рта не раскрывай. Я говорить буду, понятно? Тут теперь эти интербригадовцы, у них крышу совсем сорвало... - Он махнул рукой, не желая вдаваться в дальнейшие подобности. Шмон действительно имел место. Место имперской транспортной полиции и таможни заняли молодые крепкие ребята в наспех пошитой полувоенной форме с малиновыми петлицами на воротниках. Нас всех загнали в накопитель; за прозрачными раздвигающимися дверьми четверо парней колдовали за большим стационарным сканером. Я с некоторой тревогой вгляделся в их лица - нет, никого не знаю. И хвала небесам. Не хватало ещё только быть повешенным на собственной родине по обвинению в шпионаже. Здесь в глаза смотрели долго, пристально и волками. Карточку совали в сканер раз, наверное, триста. Вертели так и сяк, смотрели на свет, облучали ультрафиолетом и так далее и тому подобное. Потом наконец пропустили. И я оказался дома. ...Дома. Как же я отвык от этого воздуха, от запаха моря, от полощущихся на морском ветру листьев, от гудков с натугой тянущих сети маленьких сейнеров, до сих пор промышляющих "диким ловом"; я забыл, что такое шагать по улицам Нового Севастополя без мышино-серой парадной формы или боевого камуфляжа и нагло пялиться на девчоночьи коленки - ведь я сейчас не какой-нибудь там "защитник Империи". Сейчас я просто человек. Вынырнувший в прямом и переносном смысле из смрадного болота и вернувшийся домой. Среди немногих остававшихся у меня вещей была крошечная кожаная ладанка, которую я носил на шее, рядом с нательным крестом. Точнее, это был просто наглухо зашитый кожаный футляр с ключом. Простым металлическим ключом. Старомодным, такие почти всюду и давно вышли из употребления, уступив место магнитным или чиповым карточкам. Идти мне предстояло недалеко. До ближайшей камеры хранения, где гражданам сдавались, в зависимости от потребности, "места" - от небольшого сейфа до целого ангара, если потребуется. Я отпер ключом входную дверь. Отыскал нужную ячейку. Конечно, цифровые замки и коды были б надежнее, но... наверное, мы тут немного старомодны, даже когда быть старомодным никак не рекомендуется. Замок отпирался тем же ключом, что и вход. Разумеется, другие ячейки отомкнуть им я не мог. Снятая незадолго до моей вербовки ячейка была почти пуста. Там лежал только один простой, дешёвый мо-бильник. Я быстро набрал номер. Выждал пять гудков. Дал отбой. Позвонил снова. Ещё пять гудков. И вновь разорвал связь. Всё. Дело сделано. Я не собирался искушать судьбу и таскаться по главным улицам и площадям города. Всё-таки слишком многие тут должны были помнить вступление Руслана Фатеева в ряды доблестных Вооружённых сил. Я шёл всё дальше и дальше, от центра к предместьям, не чувствуя усталости, не замечая ни голода, ни жажды, и смотрел, смотрел, смотрел... Город изменился. Словно бы расправил плечи, сбросив постылую давящую тяжесть. Нигде не осталось даже и следа Орла-с-Венком-и-Солнцем. Я нарочно сделал крюк, чтобы зайти на Соборную площадь, к приснопамятному "Штабу гарнизона Вооружённых сил Империи, планета Новый Крым" - меня влекло туда, как в старых сказаниях злодея неудержимо тянет на место преступления. Над мрачным зданием красноватого гранита больше не вилось красно-чёрное знамя с белым кругом посредине. Не расправлял наглые крылья заносчивый орел, позаимствованный у римских легионеров. На фасаде, над узкими щелями окон-бойниц виднелись не до конца ещё отчищенные следы копоти - здание горело, но, похоже, не слишком пострадало. У входа на ступеньках лениво устроилось трое патрульных - совсем молодые мальчишки, почти что подростки, лет по пятнадцать-шестнадцать, не больше. Видно было, что они донельзя гордились полученными карабинами. Хорошо ещё, подумал я, если из этих музейных экспонатов на самом деле можно стрелять и у них не пропилены стволы. В самом здании, похоже, шёл ремонт. Я постоял некоторое время, понаблюдал за неспешной суетой пожилых рабочих (все, как один, носили на левом рукаве бело-сине-красную повязку), привычно перекрестился на золотые купола собора и... И совсем уже собрался идти, когда вдруг подумал - а что сделалось с той блондинкой-вербовщицей? Выжила? Или нет? Сдалась ли она на милость победителей, просила ли пощады - или молча и ожесточённо отстреливалась до последнего патрона, хладнокровно послав последнюю пулю себе в висок?.. Я шагал дальше и отчего-то думал о ней. И о других, оставшихся на планете, после того, как "Танненберг" ушёл с неё в дальний бросок к Омеге-восемь. Наши но-вокрымчане ни за что не тронули бы офицерских жён и детей, оставшихся на планете, но вот за госпожу Дариану Дарк я бы не поручился. Сам Новый Севастополь казался праздничным и чуть ли не беззаботным. Однако среди прохожих преобладали пожилые, очень многие в полувоенном, с трёхцветными повязками на рукавах. Многие магазины, особенно торговавшие дорогой мебелью или престижными машинами, катерами и прочей техникой для богатых, закрылись. У продуктовых лавочек, так до конца и не уступивших натиску универсальных магазинов, я с удивлением увидел очереди - молчаливые очереди женщин. Ничего подобного на Новом Крыму я не помнил - и не только я. Не помнили даже неофициальные, наиболее правдивые и неангажированные "Хроники Новой России" Я заметил, что на меня начинают коситься. Само собой - здоровый молодой парень, а без трёхцветной повязки. Что, он, знач