ента, когда чёрные панцири раскроются, и тогда уже ударить всей мощью? И ракетами, и снарядами, и бомбардировщиками?.. - Маски, - шёпотом сказал я в переговорник. И панцири на самом деле стали раскрываться. Не долго и мучительно, в судорогах разрывая намертво сшитые плиты, - нет, они разошлись легко, свободно и бесшумно. Над морем, над изуродованным пляжем вверх рванулись живые чёрные столбы. И одновременно вновь вскипело море - следом за двумя гигантами шли отряды карликов. Не столь внушительные, но куда более грозные. Созданные для убийства и ничего, кроме этого, не знающие. Не было времени рассматривать, из кого состоят эти Тучи или кто идёт в шеренгах наступающих, когда их извергли из себя "матки" и извергали ли вообще. Переговорник зашипел, затрещал - сплошные помехи. Сквозь шум пробивался едва слышный голос Мёхбау. Слов было не разобрать, но смысл был понятен и так. Огонь из всего, что могло стрелять. Наверное, с воздуха это выглядело очень внушительно. Наспех отрытые полевые укрепления, обычные окопы и траншеи способны превратиться в настоящую крепость, если их обороняет стойкая пехота. И каждая щель, каждый окоп - всюду, где только залегли бойцы "Танненберга", - всё выдохнуло огонь. Сознание, словно цифровая камера, запечатлело эту картину - за миг до того, как её должна была затопить полна пламени. Два громадных мокрых чёрных горба, блестящие на солнце, поднявшиеся над водами, словно библейские левиафаны. Кипящая пена вокруг них, где бьются, судорожно перебирая многосочленёнными конечностями, странные помеси крабов с пауками, низкие чешуйчатые спины каких-то крокодилов и так далее и тому подобное. А в воздухе гудела мириадами крыл Туча, та самая Туча, что играючи сметала нашу оборону на Омеге-восемь. Та самая, от кого не было ни защиты, ни спасения. Крупные твари, жуки, стрекозы, птице- и птероподобные создания, раздутые жёлто-зеленоватые брюшки - стая, сошедшая с древних картин Иеронима Босха. Они кинулись на нас сверху и с фронта. Живые потоки потекли вправо и влево, словно стремясь охватить наши фланги. А в это время прямо над нами, казалось, вспыхнул даже воздух. Командование использовало этот момент на все сто, пустив в ход абсолютно все мыслимые виды оружия. Включая газы. Над нашими головами с треском лопались аэрозоли. Мы были в масках, нашу броню усилили до последней крайности, мы были готовы выжить в облаках нервно-паралитических газов, самых сильных, какие только изобрело человечество, - однако Туча пронзила возникшие на её пути облака без всякого видимого ущерба. Не посыпались дождём вниз бездыханные трупики, по-прежнему победно гудело множество работающих на полную мощь крыльев; тех, кто подобрался слишком близко, мы встретили огнемётами и разрывными патронами - они лопались в воздухе, словно гранаты. Мощь заряда невелика, при наличии брони можно бить чуть ли не в упор, но хрупкие крылья сносило начисто. Туча натолкнулась на сплошную стену огня. Твари сгорали сотнями и тысячами, вот теперь на окопы, траншеи и блиндажи, на прикрывавшую их сетку пролился настоящий пламенный дождь - дёргающиеся членистые тела, бессмысленно перебирающие лапы, и всё это горит, горит, горит... Мы всё-таки неплохо подготовились к этой атаке. Мы должны были выманить Тучу на себя. Танки против неё не пустишь - только защищённый броней пехотинец, вёрткий, подвижный (эх, хорошо бы ещё и колёса в ботинки вделать!), мог окружить себя сплошной стеной разрывов и пламени. А сеть над окопами продержится некоторое время, даст нам возможность оттянуть вперёд всех этих тварей, накрыть "маток" тяжёлой артиллерией... Мой "командирский" прицел показывал сейчас интегральную картину боя. Как-никак, я теперь взводный. И мои парни сейчас встретили Тучу как полагается. Я намечал цели - потому что, кроме Тучи, были ещё и всякие крабокрокодилы пополам с иной нечистью, но тут я знал, что им не устоять. По ним деловито били мои ребята - Гюнтер со товарищи; после первой же гранаты я ожидал увидеть настоящее опустошение во вражеских рядах, однако крокораси деловито бежали себе дальше, и только один начал слегка прихрамывать. - Гюнтер! Кумулятивным! - рявкнул я. - Jawohl! Peter! Dabist du ja!.. ShuG! Sei javorsichtig!.. Zielen! Frei!!! Кумулятивная БЧ прошивает триста миллиметров стальной брони. Хитин - или что там у него было - не выдержал. Тварь взорвалась изнутри, но нижняя "платформа", как тянуло её назвать, всё ещё бежала какое-то время, волоча за собой ало-синие потроха, тянувшиеся на добрых пять метров. Рухнувшая на нас сверху Туча встретила рвущиеся в её гуще аэрозольные заряды, зажигательные патроны, струи пламени из огнемётов и прочее. Но к тому времени вокруг нас уже почти всё горело. И ребята, огнём остановившие Тучу, сами так долго держаться не могли. Правда, и Туча сама вдруг сменила тактику. Накоротке её истребляли беспощадно, и, даже облепляя кого-то из ребят, она не могла на многое рассчитывать - струя из огнемёта, одна секунда вьщержки - и струя химического пламегасителя. Мы уже знали, как это делается. И Туча отхлынула. Словно понимала, что ей сейчас не пробиться и не сломить. Выглядело это так, словно неведомый главнокомандующий решил, что потери при фронтальном штурме слишком велики. Туча воспарила вверх. Туда, где её не доставало наше оружие. А вот крабокроки, аллигораки и прочие монстры продолжали бежать, и довольно шустро. И, пока мы палили по Туче, подобрались достаточно близко, не претерпев большого ущерба. Я давал взводу целеуказания. Обычные гранаты тут не подойдут, броню тварей брало только самое тяжёлое противотанковое оружие. В ход пошли наствольные крупнокалиберные гранаты. Всё ротное УРО. Первые два залпа проредили наступавших, однако остальные продолжали бежать; а немногие, самые быстрые или самые удачливые, быстро-быстро, очень быстро принялись своими многочисленными жвалами и когтистыми лапами рвать натянутую над окопами сетку и выворачивать поддерживавшие её железные рельсы, глубоко врытые в землю. Тварей разрывало на куски, но на их место вставали новые. ...В этот момент, очевидно, командование сочло, что бой решил все задачи. Мёхбау проревел нам приказ отступать. И как можно скорее, пока мы не изжарились в своей броне, потому что... Остаток его речи потерялся в треске помех. Стоит ли говорить, что эта команда была выполнена с похвальными стремительностью и рвением?.. Туча, верно, что-то сообразила. Но ринуться вниз, с относительно безопасной высоты она так и не успела. Артиллерия заговорила вновь. И одновременно над морем, над лесом - со всех сторон - показались эскадрильи штурмовиков. По нашим опустевшим окопам ударили так, что мне показалось - в ход таки пошло тактическое ядерное оружие. Весь берег, весь воздух над ним исчезли в бешеной круговерти взрывов. Рвались выпущенные штурмовиками ракеты - в самой гуще поднявшейся Тучи; там, где только что возвышались раскрывшиеся чёрные горбы "маток", рухнул главный удар тяжёлой реактивной артиллерии. Демпферы старались вовсю, спасая мой слух. Остановились мы только у крайних домов Пенемюн-де. Здесь уже не было сетки, что предохранила бы нас от Тучи, и тут нас должна была ждать броня - но наши Schutzenpanzerwagen отчего-то не показывались. - Да где ж они?! - проскулил кто-то из новобранцев. Я не стал одёргивать паникёра - если нас сейчас накроет Туча, мало нам не покажется. Однако артиллерия делала своё дело: за нашими спинами день превратился в ночь - там, где только что был пляж, в небо поднимался непроглядный чёрный дым пополам с рыжим пламенем. Там, похоже, горела даже вода. От витавшей в воздухе Тучи остались жалкие лохмотья, сейчас удиравшие во всех направлениях. Одно из таких лохмотьев пронеслось над нами, с гудением развернулось, словно на самом деле маленькое, но отлично организованное войско, и атаковало. ...Сейчас они уже не пытались спасти себя. Они атаковали, стремясь вырвать хоть кого-то из наших рядов. Взвод успел перестроиться: "зонтик" над тяжёлым оружием, бесполезным сейчас, в ближнем бою, огонь по всем направлениям. Всё-таки это был Имперский десант, где даже из Раздвакряка сумели сделать некое подобие человека. Мы встретили их огнемётами. Этих уродливых жуков-переростков, метровых стрекозищ, маленьких птеродактилей и громадных летучих мышей. Мы встретили их огнемётами, часть лоскута вспыхнула, валясь на чистые тротуары чёрной жирной сажей; однако другая часть всё-таки добралась до цели. Мой взвод до того не понёс потерь. Мы выбрались все, и сейчас отходили, прикрывая друг друга и ракетные расчёты. Шесть или семь ребят сразу же свалилось, окутанные с головы до пят шевелящимся живым ковром. Всё это напоминало фантасмагоричную картину какого-то одушевлённого завода: у меня не было времени рассматривать всё это подробно, однако Туча, казалось, устраивает на каждом упавшем что-то вроде мини-комбината по разрушению брони. Все эти твари наверняка были узкоспециализированными деталями сложнейшего самонастраивающегося механизма, подобно тому, что функционирует в каждой живой клетке. Мы знали, что делать. Не только огонь, но и дробь - мелкая утиная дробь, которая не пробьёт брони, - миг, мы дали чёткий залп и аккуратный, маниакально чистый до этого тротуар у нас под ногами превратился в кровавое месиво. Струи порошка уже сбивали напалмовое пламя с лежащих ребят, но под серым порошком проступили большие, с ладонь, проплавленные дыры на броне. Никто из лежавших не пошевелился, даже не застонал. Не требовалось отдавать специальных команд санитарам, но понимал я, понимали все - ребята уже мертвы. Как Туча успела это сделать? Мы подхватывали мёртвых, отступали дальше. Навстречу уже выкатывались отчего-то запоздавшие бронетранспортёры, распахивали дверцы в своё безопасное нутро. Погибшие лежали на броневом полу, все присыпанные, словно пеплом, сбивавшей пламя пылью. У одного, ближайшего ко мне, на груди красовалась большая, в полторы ладони, брешь в броне; густо покрытая порошком пламегасителя, смешанного с кровью. Я пристально , взглянул - в ране что-то шевелилось. Мерзко, отвратительно шевелилось, словно там уже успели завестись черви-пожиратели. Признаюсь честно - увиденное меня буквально загипнотизировало. Я протянул руку, коснулся плеча погибшего - Эугениуш, из последнего пополнения, вроде бы поляк. Наши новые бронекомбинезоны имели множество полезных штучек вроде термопар - я взглянул на показания, высветившиеся в левом нижнем углу забрала, и в тот же миг заорал, приказывая водителю немедленно остановиться. Броня бедняги разогрелась до без малого пятидесяти пяти градусов. А это означало, что у него внутри сейчас как раз те самые пятьдесят шесть или пятьдесят семь по Цельсию, излюбленный "амёбами" тепловой режим. Наверное, в тот момент я представил себе это слишком живо - несчастный парень, практически моментально убитый введением какого-нибудь нейротоксина, превращённый затем в идеальный инкубатор - стоит лишь немного подогреть его за счёт быстрого, ускоренного катализом распада органики, или, выражаясь простыми [ словами, гниения. Конечно, я не ожидал, что из раны на груди Эугениуша сейчас высунется какая-нибудь острозубая змеиная голова - в лучшем стиле древних фильмов-"ужастиков"; и тем не менее оставаться с этим трупом в замкнутом объёме десантного отсека я не намеревался. Взвод и так потерял слишком многих за считанные секунды боя. Оставалось только гадать, что случилось бы, встреться мы с Тучей в открытом поле, без натянутой сети... БМД замерла, взбив гусеницами пыль и чуть не утыкаясь носом в землю - экстренное торможение. Ожила связь: - В чём дело, лейтенант? - это Мёхбау. - Избавляемся от трупов, господин гауптманн. Они заражены. Инкубаторы для Тучи, - я не мог вдаваться в подробности, но ротный меня понял мгновенно. - Сбрасывай! Не мешкай! Сейчас трупоеды подойдут... - не совсем понятно закончил он. - Взвод! - скомандовал я. - Все трупы - на дорогу! Немедленно! Броневые двери закрыть! Это приказ!.. - Господин лейтенант!.. - попытался кто-то запротестовать; оно и понятно, "десант своих не бросает, ни живых, ни мёртвых", но в переговорнике тотчас прорезался голос господина штабс-вахмистра, старшего мастера-наставника Клауса-Марии Пферцегентакля: - Не слышал лейтенанта, дружок?.. Отчего-то после этой немудрёной реплики желающих спорить больше не нашлось. Тем не менее трупы мы не сбросили. По мере сил аккуратно сложили на дороге. В эфире на командном канале перекликались голоса, мой батальонный, гауптманн Мёхбау, ротный - обер-лейтенант Рудольф, мой бывший командир взвода, часто упоминались всё те же непонятные "трупоеды" и "мясо-возки". Потом наконец Рудольф обратился и к нам: - Господа взводные, задачу мы выполнили. "Матки" накрыты. Обе уничтожены прямыми попаданиями. Кишки разбросало на километр в стороны, - он не сдержался, хихикнул. - После этого был ещё напалмовый налёт. Туча выманена и уничтожена. По данным штаба, в воздухе нет сколько-нибудь значимых их скоплений. Мы уходим. Нас перебрасывают. Жду доклада и сводки потерь. У меня всё. Отбой. ...Командование оттянуло "Танненберг" на несколько десятков километров от берега, к местному аэропорту. Полк грузился в тяжёлые трёхсоттонные "Зигфриды". Туча нас на самом деле не беспокоила. А вот что такое "трупоеды" и "мясовозки", мне пришлось узнать. И притом очень скоро. Из Пенемюнде полк перебазировали ближе к столице Иволги. В пригороды маленького университетского городка. Здесь было уютно, зелено и тихо. Университетские корпуса по чьей-то прихоти оказались выстроены в виде стилизованного орденского замка. Приземистая крепость разметалась в живописной долине между двумя покрытыми пихтами холмами. Только здесь стены весело подмигивали восходящему солнцу десятками широких окон, стеклянные крыши щедро пропускали свет в аудитории и читальни... Ничего не скажешь, хороший университет. Несравненно больше нашего новосевастопольского, и здания в виде бастионов Крымской войны мы не строили... Только оказавшись там и зайдя в офицерское казино (святой принцип разделения офицерского, унтер-офицерского и рядового состава соблюдался неукоснительно!), мне удалось узнать последние новости. Официальные сводки командования стали вдруг необычайно скупы. Первый и наивернейший признак того, что дела где-то пошли плохо. А они таки пошли плохо. ...Офицерское казино было наспех оборудовано в помещении студенческого клуба. Сами студенты - эвакуированы, как мне объяснил солдатик с повязкой вольноопределяющегося нонкомбатанта у входа. Мельком я подумал, что эта белая тряпка едва ли поможет бедняге, "не могущему взять в руки оружие вследствие своих религиозных взглядов", если ему таки придётся встретиться с Тучей. Внутри всё было сделано в "гейдельбергском" стиле - то есть массивные потолочные балки тёмного дуба, с них свисают цеховые знамёна, штандарты студенческих гильдий, на здоровенных геральдических щитах выведены эмблемы факультетов, сакраментальная змея с чашей - медики, инкунабула и гусиное перо - лингвисты-филологи, и так далее и тому подобное. Оригинальность и самобытность тут, похоже, не поощрялись. У стойки девушки-волонтёрки разливали господам офицерам пиво. Нечто более крепкое в боевой обстановке не полагалось. Я увидел Рудольфа, Мёхбау, ещё нескольких знакомых. Рудольф поднялся, замахал мне рукой - в другой он держал литровую кружку пива. - Садись, Руслан, - подвинулся Мёхбау. - Вольфганг! Распорядись насчёт пива господину лейтенанту Фатееву. Und bitte, gib mir die Zeitung! Вольфганг, только что произведённый из юнкеров лейтенант (с настоящим, а не полевым, как у меня, патентом), метнул на меня злобный взгляд, но противиться гауптманну не посмел. Давай-давай, дылда имперская. Суетись. Тебе не доверили пока взвода, назначили, в соответствии с дипломом, командиром парного расчёта УРО, и ты теперь считаешь, что тебе перешёл дорогу какой-то русский. Признаюсь, что злоба Вольфганга доставляет мне некое не слишком христианское удовольствие. - Слышал новость, Рус? - повернулся ко мне Рудольф. - Нашли только девять "маток". Девять из десяти. Последняя так и не всплыла. - А остальные? - Остальные выбрались на берег, - отрывисто и сухо бросил Мёхбау. Вопросы старшему по званию не приветствуются даже в неформальной обстановке. Поэтому я дождался, когда Норберт Шрамм, обер-лейтенант и командир другой роты в нашем батальоне, грохнул кружкой о стол: - И вымели почти начисто два полка. - Наших? - однако, это "наших" уже получается у меня без малейшей натуги. - Нет. Тридцать пятая гренадёрская. Сто девятый и Сто одиннадцатый полки. Пятый армейский корпус. Я ждал продолжения. - Туча прорвала проволоку, - спокойно проговорил Мёхбау. - Словно получила предупреждение о нашей уловке. Сперва пошло крупное зверьё. Их перестреляли, но сети были порваны. И потом уже навалилась Туча. - А "матка"? - "Матку" накрыли, - ещё более сухо уронил Мёх-бау. - Резервом штурмовиков. Командир Сто одиннадцатого успел вызвать огонь на себя. Тучу сожгли. Полк тоже. Уцелели единицы. Мёхбау ронял слова, словно камни. Остальные тоже как-то примолкли. Мы ещё не привыкли встречать известия о потерях с равнодушием истинных профессионалов. Имперская армия, тем более её элитные части, уже давно не несла тяжких убылей, что называется, в личном составе. - Да пребудут они в покое, - негромко проговорил Рудольф, и этим как-то сразу разрядил обстановку. Словно все только того и ждали. Зашевелились, зашумели. Сдвинули пенящиеся кружки. С больших оловянных тарелок с рыцарями и драконами быстро исчезала мелконарезанная твердокопчёная колбаса. ...Ценой уничтожения двух полков (от них уцелело лишь несколько сотен человек) погубившую их "матку" тоже сожгли. Но Туча уцелела. Во всяком случае, значительная её часть. Отыскала влажные и тёплые приморские леса и "осела" туда, скрывшись от взглядов наблюдателей. Сейчас над теми лесами непрерывно висели, часто сменяя друг друга, звенья штурмовиков и бомбардировщиков. Из баков лился длинными черно-огненными полосами напалм. По слухам, армейская авиация раз за разом запрашивала разрешение на применение тактических ядерных зарядов и раз за разом получала отказ. Тем не менее, несмотря на потери в 35-й дивизии, настроение было скорее приподнятое. Девять "маток" из десяти уничтожены; войска в окопах и траншеях заставили тварей раскрыться - в противном случае они просто держали панцири сомкнутыми и никакие снаряды не в состоянии были причинить им ни малейшего ущерба. Натянутые над позициями сетки из титанового, особо жаропрочного сплава смогли удержать Тучу на то время, которое потребовалось нам и артиллерии, чтобы "нанести врагу непоправимый ущерб". Жарко обсуждались маневры Тучи. Это были не безмозглые твари, готовые безропотно умирать по команде неведомого мозга, идущие на сплошную стену огня. Это оружие явно берегли. И, как показали семеро мгновенно погибших в моём взводе, - берегли не напрасно. - Руслан! Ты, кстати, расшифровку записи смотрел? - повернулся ко мне Мёхбау. Я отрицательно покачал головой. - Посмотри обязательно. Ты у нас спец. Интересно, что ты потом скажешь. - А где посмотреть, гос... Дитрих? - А, доннерветтер... Вольфганг! Секретчика ко мне. С проектором. Быстро! Бедный Вольфганг. Достаётся же ему сегодня. Ох и возненавидит же он меня, когда всё кончится... Обер-фельдфебель-секретчик прибыл со своим опломбированным чемоданчиком. Выслушал батальонного, козырнул, развернул проектор. - Зрелище неприятное, - вполголоса сказал Рудольф. - Но... посмотри, Рус. Мы тут вояки, так глубоко ксенобиологию не изучали. Я быстро взглянул на него - не издевается ли? Чтобы имперский обер-лейтенант, белая кость, профессиональный военный из касты профессиональных военных "стержневой нации", вот так бы вот запросто признал превосходство какого-то русского?.. Слон издох, мышка в камне утонула. Но нет, Рудольф на самом деле не издевался. Он на самом деле мне верил... Запись была хорошая. Почти все у нас носили на шлемах специально закреплённые миниатюрные камеры. На этом настояла контрразведка, её научный отдел. Мол, засняв во всех подробностях атаку Тучи, мы сможем... и так далее и тому подобное. Обычный бред, ради которого людей так часто посылают на смерть. - Вот здесь, Руслан, - сказал Мёхбау. - Смотри отсюда. Вот... Туча падает., накрывает твоих... Ребят можно было опознать только по личным номерам да знакам различия - поляризационные забрала шлемов опущены, броня затянута вглухую. - Обер-фельдфебель! Замедлить! - приказал батальонный. Теперь можно было рассмотреть каждую тварь в отдельности. Они были все разные. Одинаковых попадалось совсем мало. И они не просто беспорядочно падали на нас. Они атаковали. В строгом боевом порядке. Они держали строй. Все эти жуки, стрекозы и прочая живность, которой скорее бы подошло название "нечисть". У меня похолодело и зашлось сердце, когда я увидел, как твари, растопырив крылья, стремительно облепляют моих ребят. Все бестии, оказывается, имели высовывающиеся из-под панцирей присоски. И они не только старались прилипнуть к броне. Я увидел, как с невероятной скоростью выстреливают какие-то склизкие языки, сплетаются, соединяются, чуть ли не на глазах прорастают друг в друга кровеносные сосуды, раскрываются какие-то пузыри, похожие на системы внешнего пищеварения, как твари образуют сложную, но стройную систему, по всей вероятности, предназначенную именно для того, чтобы вскрывать сделанную человеческими руками броню. А броня - она всё же не из титана. Усиленные броне-пластики, и так далее - но они всё-таки не могут выдержать натиск Тучи. Они бессильны против неведомых нам систем быстрого, практически мгновенного катализа. Остаётся только облачиться в какой-нибудь титаново-иридиевый доспех. Я слил шаги во мраке трассы С тяжелым маршем русской расы, до глаз закованной в броню. - Ещё медленнее, Вольфганг, - зазвенел голос Мёхбау. Да, это была машина. Прекрасно сделанная, великолепно-сложная машина. Не знающая сбоев - так же, как почти не знает их единичная клетка нашего тела. Работающая очень быстро - наш удар смёл тварей с тел товарищей спустя секунду, не более - однако им хватило и этой секунды. Да, это на самом деле "оружие первого удара". Невероятно сложное. Требующее колоссальной согласованности. В буквальном смысле живого компьютера, управляющего всеми маневрами. И ничего удивительного, что полки на Омеге-восемь не выдержали этого самого удара. - Что думаешь, лейтенант? - К нам подходил Вал-ленштейн. - Прошу господ офицеров оставаться на своих местах. Сейчас время неофициальное. - Он вновь повернулся ко мне, - Так что всё-таки думаешь? Я сказал. Живая система, идеально сосчитанная. Но очень короткоживущая. В принципе, наверное, после раскрытия "маток" нам лучше всего было б и вовсе отступить - через несколько часов все эти жуки-стрекозы посдыхали бы сами. - Логично, - отрывисто сказал обер-лейтенант. - Хотел бы я, чтобы так оказалось на самом деле. Однако вот те ребята, что жгут леса на востоке, с тобой бы не согласились, Фатеев. Твари и не собираются умирать. Они впадают в спячку. Научники собирали их чуть ли не руками. - Не может быть! - вырвалось у меня. - Сомневаешься? Я тоже, - кивнул подполковник. - Пошёл бы, поговорил с ними, лейтенант, а? Потом проведёшь разъяснительную работу с личным составом. Главное ведь - не бояться врага, а для этого - его надо понимать. Я не согласился бы с этим постулатом, но благоразумно решил оставить свои сомнения при себе. - Здесь на базе биологического факультета развёрнут полевой НИЦ, - сообщил Валленштейн. - Изучают Тучу. Всё, что смогут. Там, конечно, допуски и секретность, но я подпишу запрос. Думаю, не откажут. ...Так и случилось. Разрешение мне дали. Именно под тем самым идиотским соусом, который предлагал наш обер-лейтенант. "Ознакомление с последними научными данными для демпфирования иррациональных страхов личного состава путём воспитательных бесед" - именно такой монстр военного канцеляризма значился в моём допуске, где красовались все необходимые неподделываемые голографические надпечатки поверх защищённых всеми мыслимыми методами подписей. Охраняли внутренние корпуса биофака уже не волонтёры местной милиции и даже не пехтура-гренадёры. Там стояли Waffen-SS, те, кто до сих пор упрямо держался за страшное имя. Империя многое позаимствовала у своего чудовищного предка, но тем не менее сочла необходимым избавиться от наиболее одиозных символов. Например, от свастики. Да и наша Третья десантная, сохранив мрачной памяти имя "Мёртвой головы", тем не менее к СС не принадлежала и две молниеобразные руны нашу форму не поганили. А эти... внутренняя безопасность, охранные войска. Охранники облизывали мой допуск со всех сторон, совали в сканер, только что не пробовали на зуб. Наконец пропустили - явно разочарованные, что придраться не к чему. Ко мне приставили сопровождающего - студентика в старомодных очках. Наверное, как и сестра моя Саета, не признает ни древних линз, ни всех этих новомодных штучек с микроволоконной оптикой и прямым нервопреоб-разованием. - Господин лейтенант, я счастлив быть полезным... Бедный, он и в самом деле из очков готов выпрыгнуть от усердия. "Стержневая нация", как ни крути. - Вольноопределяющийся?.. - Вольноопределяющийся Петер Штосе, господин лейтенант. - Петер, я должен прийти к моим солдатам с ответом. Можем ли мы уже сейчас ответить на вопрос - как они вскрывают броню? Мы медленно шли широким светлым коридором. Дружным хором завывали центрифуги, негромко гудели холодильники глубокой заморозки, на подоконнике крутился ротатор с примотанными чёрной аптекарской резинкой пластиковыми полуторакубовыми пробирками-эп-пендорфками. В открытой двери виднелся чей-то рабочий стол - в беспорядке громоздились чашки с культурами, пробирки, бутылки с буферами, украшенные кусочками разноцветного скотча с ничего не говорящими непосвящённому надписями "NaOAc", "ТЕ 10:0.1", "10хТВЕ" и так далее и тому подобное. - Вы знаете, господин лейтенант, это у нас последнее время спрашивают практически все. Даже Его Императорское Величество, - студентик кивнул в сторону висевшего в торце поясного портрета кайзера. Вильгельм смотрел на меня сурово и взыскующе - мол, чего тут прохлаждаешься, моих верных солдат оставив? - И что же вы отвечаете... Его Императорскому Величеству? - А... вы как... насчёт наших дел?.. - осторожно поинтересовался студент, для выразительности покрутив пальцем в воздухе. - Я окончил биологический факультет Новокрымского университета, - сухо ответил я. У моего гида дёрнулись было губы, явно намереваясь сложиться в презрительную ухмылку - мол, знаем мы ваши провинциальные "университеты", только на то и годны, что школьных учителей общей биологии выпускать, да и то не способных рестриктазу от полимеразы отличить, - однако он вовремя вспомнил, что на плечах его собеседника, то бишь меня, - лейтенантские погоны. А у него - всего лишь повязка вольноопределяющегося. - Тогда, значит, вступительную часть я опущу. - Он поспешил сгладить неловкость. - Короче говоря, мы пришли к выводу, что прободение брони Тучей достигается за счёт применения неких неведомых нам катализаторов. Они используют органические кислоты - нечто наподобие желудочного сока. - Он явно сбивался на "экскурсию" для ничего не смыслящих в молекулярной биологии военных чинов. - Система как минимум четырёхуровневая. Вот, прошу вас, господин лейтенант. Мы тут сделали нечто вроде модельки... "Моделька" оказалась голографической и цветной. Ребята старались самое меньшее для начотдела Генерального штаба. - Первая фаза атаки. Фиксация на объекте. Мы проанализировали все съёмки... если б не вы, ничего б у нас не получилось... Я молча кивнул, хотя в горле встал комок. Так я и подозревал. Нас использовали в качестве приманки, одновременно ведя хронометраж и запись. Очень, очень похоже на Империю. Пожертвуй малым, чтобы спасти большое. Принцип Меньшего Зла. Вот только погибшим ребятам из моего взвода это уже не поможет. И их родным, если только у них имелись родные. - Обратите внимание, господин лейтенант, с какой скоростью выдвигаются присасывающиеся конечности. Это почти звуковой барьер. - Какие ж мускулы на это способны? - не удержался я. - Представьте себе, что у вас вместо мускулов - прямоточные ЖРД, - студент вновь сбился на экскурсию для профессиональных вояк. - Они срабатывают только один раз. - Как это "один раз"? Тварей же должно быть куда больше! - У них не одна присасывающаяся система, - сказал парнишка. - Мы находили экземпляры и с тремя, и с четырьмя... даже с пятью. Это для одного боя. А кроме того... это особо интересно, господин лейтенант... скорее всего, у них есть что-то вроде летучек, чтобы, значит, чинить на ходу. Они могут обмениваться органами. В принципе это несложно - что такое антигены главного комплекса гистосовместимости, тут, похоже, даже не подозревают. Никаких проблем с трансплантацией. Никакого отторжения. Иммунная система крайне примитивная, рассчитана на кратковременное противодействие инфекции. Мы пытаемся сейчас найти патоген... - Это было б лучше всего, - вырвалось у меня. - Да... простите, господин лейтенант, мы отвлеклись. Значит, первая стадия - присасывание. Обратите внимание, образуется как минимум два-три очага проникновения сквозь броню. Но сами эти твари мало что могут. Пока не подошли вторая и третья волны. - Вы как-то объясняете их разнообразие? Для четырёх волн атаки, если за каждую волну считать некую одну функцию, вполне хватит всего четырёх специализированных видов, а тут их целое море! - кивнул я на украшавшие стены бесчисленные фото. - С этим мы пока не разобрались, - смутился вольноопределяющийся. - Профессора считают, что мы имеем дело с временно возникающим на жертве квазиживым организмом. Все эти твари - узкоспециализированы. Только объединившись, они могут что-то сделать. В отличие от каких-нибудь просто ядовитых жуков, с которыми, как я понимаю, вам пришлось столкнуться на Омеге-восемь. - Резонно, - согласился я. - Смотрим дальше, господин лейтенант. Посадка второй волны. Обратите внимание, они стараются закрепиться на уже присосавшихся собратьях. Тоже очень быстро. Теперь самое интересное... соединения сосудов и протоков того, что мы называем "боевыми железами". На рапид-съёмке видно было, как выхлёстываются из-под чешуйчатых панцирей гибкие парящие жгуты, стремительно соединяются и мигом прорастают друг в друга. - Литические ферменты у них работают словно царская водка. Скорость просто потрясающая. Каждый такой жгут - или артерия, или проток железы. Теперь все закрепившиеся твари объединены в систему. Дальше прибывает третья волна - так сказать, доставляет горючее и боеприпасы. Вот они. Тоже все разные. Мы предполагаем, что доставляют различные субстанции. Вот они опустились... закрепились... вот их тоже сажают на те же основные магистрали... ага! Видите? Начали опустошать баки, если можно так выразиться. Теперь пошли собственно "желудки"... Севшие самыми первыми твари выбрасывают органы внешнего пищеварения. В желудки пошло всё доставленное. Высокая температура, катализ... В компьютерной модели бронепластик стал стремительно плавиться, растекаться, словно свечной воск, - крепчайший кевлар, выдерживавший прямые попадания пуль с бронебойными сердечниками! - А вот и четвёртые, - в голосе студента послышалось нескрываемое отвращение. Даже он, привыкший, на это смотрел с трудом. - Ввод массы зародышевых бластов в тело жертвы - вместе с нейротоксинами, штаммами быстрого разложения, клетками-суперпродуцентами протеаз и прочей машинерии, осуществляющей разогрев тела до необходимой температуры и поддержания нужной консистенции среды. Ой, простите, господин лейтенант, меня на этом месте всегда мутить начинает... Они, короче, растворяют жертве все внутренности. И это гниёт, выражаясь простыми словами. Конечно, механизмы совсем другие, но суть та же. А зародыши - вот они... Он что-то сделал, увеличивая изображение. Знакомые коричневые пузырьки слабо колыхались в плотной полужидкой каше, быстро увеличивались в размерах, к ним с поверхности уже тянулись артерии - в дело вступили иные существа, что-то вроде "микроматок". Этого в деталях рассмотреть уже не удалось. - На этой стадии, как правило, по Туче открывался концентрированный огонь, - пояснил слегка позеленевший студент. - Внешний слой уничтожался, однако ин-фицирование, само собой, оставалось... - На Омеге-восемь им требовалось достаточно много времени, чтобы развиться во что-то значимое, - заметил я. - А в теле, что же, - сразу? - Телом мы пока ещё занимаемся, - отчего-то потупился студент. - Посылаем рефрижераторы, они привезли много заражённых тел... тяжёлая работа, господин лейтенант, и опасная... - Само собой, - согласился я. - Ну а гипотеза-то какая-то есть? - Есть, само собой. Даже несколько. Первая - что изначально они рассчитывали на животных, возможно, каких-то ящеров, защищённых костяной броней, и тогда развитие в теле жертвы имело смысл, - с важным видом пояснил студент. - Вторая - что таки да, для нормального метаморфоза им требуется существенное время, поэтому можно предположить развитие в трупе некоего ослабленного подобия, не столь летального, но тоже способного к атаке - к примеру, не защищённого ничем гражданского населения. Я кивнул. - Ну а центр? Вы нашли хоть что-то подобное центру? Меня мои ребята первым делом об этом спросят. Куда бить? - вот в чём вопрос, перефразируя, так сказать, классика... Студент Шекспира явно не знал и замечание моё успешно пропустил мимо ушей. - Нет, господин лейтенант. Туча если и управляется - но не из... то есть я хочу сказать, нет никакого "центра", в который пальнёшь - и всё рассыплется. Примерно как иммунная система. Мозг ведь ею не руководит. - Но если этот мозг разнести... - Разумеется, господин лейтенант. Но у человека он известно где. А у Тучи нет. - Очень ободряюще, - проворчал я. ...На обратном пути я увидел в действии "мясовозки". Длинные грузовики с морозильными трейлерами. Они медленно втягивались во двор корпуса, сами похожие сейчас на каких-то громадных могильных червей. Из воротец внутреннего грузового лифта выскакивали люди в самых настоящих, без дураков, скафандрах. Один за другим выволакивали чёрные пластиковые мешки, покрытые инеем. Без всяких церемоний, словно мясные туши, кидали на тележки. И один за другим, словно трудолюбивые муравьи, утаскивали в открытую пасть лифта. Было в этом на самом деле что-то от муравейника, разжившегося падалью - дохлыми гусеницами или чем-то подобным. Меня передёрнуло - конечно, работа у ребят здесь такая, что не до чувств и не до эмоций, чего только не насмотришься, но вот так с телами обращаться... совсем уж не по-христиански. ...Ребятам во взводе, офицерам в роте и батальоне я ничего утешительного сказать не смог. Мы столкнулись с принципиально новым врагом. Который умеет донельзя быстро приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. Девять "маток" уничтожено, оружие первого удара не сработало, но последняя, десятая тварь затаилась где-то на океанском дне, и её не может обнаружить вся та суматошная свора спутников, в спешном порядке закинутая на орбиту. Оставался вопрос - чем заняты сейчас интербригады? Милейшая Дариана Дарк? И... Далька? Какая вообще связь между ними и этой ордой монстров?.. Ответы здесь мне не поможет найти никакой научный центр. Наверное, мне следовало признаться себе, что я даже рад тому, что моими врагами больше не выступают люди. Второй атаки, как на Сильвании, я не переживу, это точно. Просто пойду и тихо удавлюсь, как Иуда. И первая часть плана, несмотря ни на что, выполнена. На моих плечах офицерские погоны. А в Империи это очень много значит, даже если у тебя всего лишь полевой патент, который ещё предстоит подтвердить в академии. Прошло несколько дней, миновала неделя, за ней - месяц... Новоиспечённый полк "Танненберг" по-прежнему торчал на Иволге, с которой корабли Имперского флота уже вывезли почти всё гражданское население. Приказ об эвакуации выполнялся беспрекословно, хотя многие начинали ворчать, чего, мол, нас с мест срывают. Как-то незаметно, само собой, вышло так, что мы снова стали встречаться с Гилви. Она тоже получила свои нашивки, став унтершарфюрером, работала старшим "Шифровальщиком и имела под командой трёх молоденьких вольноопределяющихся студенток физико-математического факультета местного универа. Меня всё-таки тянуло поговорить с ней. Давно уже не Приставала ко мне dame гауптманн Шульце со всяким бредом насчёт регулярной половой жизни, без сомнения, Претворяя в жизнь методички соответствующей академии; и сама Гилви то возникала в моей армейской жизни, тo вновь отдалялась. Мы то оказывались с ней бок о бок, как на Омеге-восемь, то нас вновь разводило - порой на месяцы. Сейчас же она усердно корпела над своими шифровальными агрегатами в штабе полка. Не самая интересная и захватывающая работа, право слово. Но Гилви она вроде как нравилась - она, как и я, делала карьеру. Хотя цели, как я тогда полагал, у нас были совершенно различными - Как думаешь, Рус, удержим мы их? Мы сидели в бывшем студенческом баре. "Танненберг" по-прежнему стоял в охранении. На Иволге всё оставалось спокойно, уже не надрывались фанфары по всем сетям, граждан великого кайзеррейха не то чтобы успокаивали, но старались убедить, что непосредственная опасность на время отступила, хотя и не ушла до конца. Бдительность должна оставаться на высоте, убеждали бесчисленные спикеры в новостях, ток-шоу и так далее. Его Императорское Величество издавал указ за указом, растягивая зону чрезвычайного положения, хотя непосредственной угрозы, как нам говорили, не существовало. Новые и новые транспорты с резервистами прибывали на Иволгу, новые рекруты принимали присягу, пройдя ускоренный курс молодого бойца. "Танненберг" по численности стал теперь настоящим полком, хотя, конечно, приняв столько новобранцев, уже не был тем элитным батальоном, как в то время, когда я впервые только примерил форму с черепом на рукаве. Новичков ещё учить и учить. - А что ж не удержать? - пожал я плечами. - Ты в штабе, Гил, тебе виднее. Что, есть какие-то вести, которые до нас не доходят? - В том-то и дело, что ничего не доходит, Рус. Тишина, как в могиле. У нас дома такое было... перед последним восстанием. Дикие лорды - те, кого с первого раза недодавили, - когда собирались с силами, вот такая же тишина стояла. И все вроде бы хорошо, а потом ка-ак грянуло... - Ну да. Десятую-то "матку" так и не нашли, - сказал я. Гилви залпом допила пиво. - Мне она уже ночью сниться стала. Особенно, - она хихикнула, - когда одна спишь. - У тебя с этим проблема, что ли? - в тон ей ответил я. - В штабе красивых мужчинок поубавилось?.. - Не глупи, - она вдруг прижалась к моему плечу. - Думаешь, я забыла, как ты ко мне отсидеться ходил? От гауптманна Шульце прятался? - Гилви опять хихикнула. - Потом к Мари ходил. Странный ты, Рус. - У