звимы - словно приглашение врагу атаковать. Однако он оказался то ли слишком глуп, то ли очень умён и нападать не стал. Ни в первые минуты после нашей высадки, ни в первые часы, ни даже в первые дни. За первой волной начала прибывать вторая. Главные силы. Нас подпирали армейскими частями, сразу двумя полнокровными армейскими корпусами. Космопорт не затихал ни на мгновение, транспорты прибывали один за другим, и тягачи едва успевали оттягивать ещё не остывшие махины прочь с посадочных площадок. Выгрузилась техника 3-го танкового корпуса, 6, 7 и 19-я танковые дивизии, 168-я пехотная. Промаршировали мимо нас части 42-го армейского корпуса, 39, 161 282-я дивизии. А мы всё сидели, охраняя взлётное поле словно для десанта не нашлось бы более важных дел! Корпуса прошли и развернулись. Приготовились к бою, а его всё не было Можно только догадываться, как рвали на себе волосы интенданты и финансисты, прикидывая переброску на край света группировки почти в сто десять тысяч человек, тысячу танков, две сотни самолётов и геликоптеров и прочее, прочее, прочее.. Вся эта армада медленно растекалась окрест. Смысла я не видел. На Омеге, похоже, не осталось никакого населения. Что с ним случилось, куда они пропали - бог весть. Прошла целая недедя. Мы отшлифовали, по моему мнению, до немыслимого блеска искусство рыть траншеи - хоть сейчас в инженерную академию, все углы - в пределах одного градуса, согласно самым строгим уставам. Командование, наконец, наигралось в солдатики, передвигая по карте флажки, что обозначали танковые и моторизованные полки и батальоны, и решило дать всем прикурить. То ли что-то нашла разведка, то ли что-то увидели спутники - всё, само собой, держалось в твёрдом секрете. Но в одно поистине прекрасное утро нас построили и как в старые добрые времена, погрузили в чрево атмосферного транспортника. Без малого двенадцать часов полёта. И, тоже как в старые добрые времена, прыжок с парашютом - в неизвестность. Батальон десантировался со стандартно-непонятным заданием "провести разведку местности и действовать по обстановке". Местность, впрочем, оказалась красивой, низкие лесистые предгорья, где текла, собирая воды с горных вершин, достаточно редкая для Омеги большая река. Очень быстро она вырывалась из узости ущелий на степной простор и разливалась широко, плавно и величественно неся свои воды к недальнему морю. Идеальное место для города. Почему его проглядели? Как я уже сказал, леса на Омеге были редкостью. Как, впрочем, и горы. Здешние пущи являли собой исключение. - Прям курорт, как в сетях показывают, - заметил Микки, после того как наше отделение вернулось в лагерь, отмотав верные три десятка километров по звериным тропам. - У меня сестрёнка всё смотрела, смотрела... не сериалы какие-то там, не... про то, как путешествуют, как новые места смотрят... Всё на море мечтала побывать. Деньги копила... В отличие от других я знал, что случилось с сестрой Микки. Это было в его личном деле. - И что, поехала? - жадно спросил Раздвакряк. Тяга к прекрасному полу у него развилась прямо-таки патологическая. - И небось там... - Заткнись, Селезень, - резко сказал я. - Смени тему. От твоей болтовни о бабах скулы уже сводит. Микки благодарно взглянул на меня. Ему явно не хотелось говорить о том, как его шестнадцатилетнюю сестрёнку поймали, изнасиловали и убили "крысы" из конкурирующей банды. Полицейский патруль случайно наткнулся на них, часть перестрелял на месте, часть арестовал - их потом упекли на Сваарг пожизненно; но сестра Микки была уже мертва. - Верно, курорт, - согласился Джонамани. - А леса пустые. Мёртвые какие-то. Командир, здесь же зверья должно быть видимо-невидимо! "Верно, Джонамани. Осталось сделать только один, последний вывод: если мы сегодня весь день таскались по звериным тропам, то куда делись те, кто эти тропы проложил?" - Ну ничего, завтра третий взвод в дозор идёт, - попытался утешить погрустневшего финна Назариан. - Их очередь ноги ломать. А мы - отлежимся... Спустился вечер. Лагерь нашего батальона больше всего напоминал сейчас стоянку римского легиона времён расцвета старой республики: ров, вал, частокол, ровные ряды палаток... Рутина войны. Когда мы ещё можем позволить себе воевать по правилам, когда мы ещё далеки от того самого предела сил, в который, словно стрелы в толстый, гнущийся, но нервущийся войлок, воткнулись давным-давно минувшей зимой тысяча девятьсот сорок первого года танковые дивизии "стержневой нации" в белых подмосковных полях... Мы пока ещё сыты, хорошо одеты и отлично вооружены. Мы готовы ко всему, мы слились с ролью и даже перестали замечать, что маршируем и отбиваем шаг под древние-предревние марши Третьего Рейха... Пророкотал над нашими головами вертолёт, ударный "Физлер" огневой поддержки, за ним - второй, третий... Геликоптеры, едва не цепляя брюхами верхушки деревьев, ринулись куда-то за лес. Что-то странное, не похожее на обычный патрульный полёт, лениво подумал я, поворачиваясь к Микки, чтобы сказать что-то ободряющее. А миг спустя над зелёными кронами вспухли рыже-чёрные огненные грибы. Напалм. И вновь, вновь, вновь... Надрываясь, взвыла сирена. Словно кому-то ещё могло быть непонятно, что батальону пора "в ружьё!". Ах, устав, великое изобретение человечества! Ты есть моя единственная надежда и опора в минуту слабости и неуверенности, ты один говоришь мне, что делать, и каждый знает свой маневр, и никакие взрывы не могут сбить нас с толку. Ах, как же хороши мы сейчас, бегущие по заранее назначенным каждому местам! Прямо хоть снимай для учебного видео. А потом вертолёты вернулись. Но лишь два из ушедшей за лес тройки. И мчались они так, что, казалось, сейчас лопнут перегретые далеко за предел двигатели. Потоки воздуха от отчаянно бьющихся винтов заставили нас самих пригнуть головы - и тут за деревьями, там, где согласно топографическим картам находилась небольшая долинка с бегущей между заросшими непроходимым кустарником склонами речкой, громыхнул новый взрыв, куда сильнее всех прежних. - Сшибли... - охнул Раздвакряк. Так "они" вошли в наше бытие. Неважно сейчас, кто они в точности. Неважно, что они хотят. Мы столкнулись с врагом, и у меня заныло под ложечкой от сквернейшего предчувствия: вертолётчики не стали бы удирать от каких-нибудь стрелков, даже с ПЗРК. Батальон свернулся в клубок, словно выставивший иглы ёж. Я знал - уже получает целеуказание артиллерия. Уже пошёл - обязан пойти! - срочный, с пометкой "Воздух!!!" доклад в Нойе-Бисмарк. Должны взлететь с базы тяжёлые "ФВ-210" в сопровождении юрких "Bf-190" (рейхсвер с маниакальностью старой дамы придерживался старых сакральных индексов для обозначения боевой техники), проутюжить то, что сбило геликоптер и обратило в паническое бегство два других. Если, конечно, с ним допрехь не справятся наши собственные орудия. Артиллеристы не замедлили показать, что не зря ели свой хлеб и отрабатывали на компьютерных имитаторах "заградительно-чистящую стрельбу с закрытой позиции по внезапно возникшей цели". Там, за лесом, начали рваться снаряды. Загудело, жахнуло, вновь загудело и снова жахнуло. Гаубицы били почти с предельных углов возвышения. К ним почти тотчас присоединились миномёты, и чудовищный оркестр пошёл ухать, громыхать и завывать, раздирая небо и землю, поганя воздух резкой пороховой вонью. Я считал залпы. После каждой серии разрывов земля подбрасывала нас вверх. ...Двенадцать стопятидесятимиллиметровых гаубиц наконец утихомирились. Господин обер-лейтенант фон Валленштейн, очевидно, счёл это достаточным. Ну что, рискнёт ещё одним вертолётом или пошлёт пешую разведку?.. Пусть разведвзвод покажет, что недаром носит, свои форсистые малиновые береты и получает двадцатипроцентную надбавку к, как говорится, "окладу жалованья". Однако вместо этого случилось то, что должно было случиться. Батальон послал вперёд своих разведчиков. Но не только их. Ещё пять отделений. И моё в том числе. ...Никто не знал, что сбило ведущего геликоптерной тройки. Ведомые ничего не видели. Просто ведущий вдруг резко заорал: "Назад! Все назад!", закричал в отчаянии "Господи!" его штурман-оператор, и... всё. Вертолёт ведущего косо рухнул прямо вниз, словно его потянули невидимые канаты. Что "прочищало" в лесу напалмом это звено, нам объяснили очень коротко. Но так, что у Микки глаза сделались совершенно дикими. "Возможно присутствие аномальных форм жизни, по опыту контакта на Зете-пять". Вот оно, сказало сердце. Довольно и спокойно. Ты был прав. Они вернулись. Ты был прав в своих предчувствиях. Ты заслужил офицерские галуны и звёздочки на погонах. Пусть даже в армии, где служба для того, кто с тобой одной крови, по идее, так же немыслима и невозможна, как для обычного человека - соитие с животным. ...Мы развернулись в короткую частую цепь. Мы видели друг друга. Мы были хорошо вооружены и уверены в себе. Мы уже сталкивались с этой нечистью и побеждали. Там, на Зете. Потому что как бы то ни было, мы тогда победили. Планета осталась нашей. Чужая жизнь не смогла свить на ней гнезда. Не знаю почему, но не смогла. Не сможет и здесь. Потому что мы, мужчины и женщины, носящие Feldgrau... тьфу, бес попутал, заговорил, словно господин фон Валленштейн. Сперва этот лес казался совершенно обычным. Ну, не земные деревья... но принципы организации совершенно те же, другие разрезы листьев, другие рисунки коры, но тот же неизменный хлорофилл в хлоропластах, тот же дэ-энковый код, правда, химически другие основания, однако принцип опять же не отличим. Мало-помалу сухая лесная земля под ногами напитывалась влагой, ботинки захлюпали по мясистой откормленной траве. Потянуло странным запахом - что-то вроде перегретого питательного бульона для бактериальных культур. Раздвакряк, всегда на операциях предпочитавший держаться поближе ко мне, брезгливо скривился. Я молча бросил на лицо забрало. Включил фильтрацию. Предуредительно запищал зуммер, поставленный на детекцию движения. Цель впереди не отвечала на запрос опознавателя "свой-чужой". Оповещение отделения. Автоматика сгенерировала быстрый "рапорт" взводному. Данные пойдут в ротный компьютер, пойдут и в батальонный. Получат "привязку" другие подразделения, возьмут на заметку артиллеристы и лётчики - на войне как на войне, если надо, ударят и по своим. Я подал сигнал, и отделение залегло. То, что было впереди, уже ощущалось всеми сенсорами. Крупная масса, горячая - градусов пятьдесят, если в среднем, перемещается медленно.. В лесу впереди нас жалобно и с отчаянием затрещали деревья. Какой-то очередной монстр? Бронированный гигант, что-то вроде древнего дракона? Не страшно. Никакая броня не устоит против кумулятивной струи, никакой "выдыхаемый огонь" не сравнится с термитными снарядами. Мы перебили целую бездну этих чудовищ на Зете-пять с ничтожными для нас потерями. - Отделение, товсь, - одними губами произнёс я. Давным-давно уже пехота позаимствовала эту морскую команду... Треск. Валится наискось небольшой прогалины вывороченное с корнями дерево, длинной зелёной хвоей напоминающее наши земные лиственницы, отлично укоренившиеся на Новом Крыму. Однако тварь, вывалившаяся из чащи, ничуть не напоминала "боевого монстра". Скорее это походило на рыхлый, изрытый порами, непропечённый как следует хлеб, на ползучую громадную амёбу. Правда, эта самая "амёба" обладала, судя по всему, силой тяжёлого танка - за ней тянулась настоящая просека. Вывороченные, поломанные деревья, торчащие острые пни; и парящая канава глубиной в добрых полметра и шириной в три. Никакой враждебности тварь не проявляла. Непонятно было, заметила она нас вообще или нет. Это явно не представитель эндемичной фауны, это явно "чудовище", вот только в какой степени оно "чудовищно"?.. - Штабс-ефрейтор, огонь открывать только по команде, - прошипел у меня в ушах голос фон Валленштейна. Ясное дело, только по команде. Все эксперты-контрразведчики сейчас истекают слюнями за своими мониторами. Думаю, они охотно пожертвовали бы парой-тройкой моих ребят, чтобы только во всех деталях изучить, к примеру, процесс пищеварения этой твари. "Амёба" пёрла прямо на нас, не выказывая никаких враждебных намерений. В переговорнике вновь зашипел Валленштейн: - Штабс-ефрейтор, раздаться в стороны и пропустить! С превеликим удовольствием. Отчего-то мне не слишком улыбалась перспектива вступать в "скоротечный огневой контакт" с этой тушей. Было в ней что-то сугубо неправильное. Она слишком горячая, при пятидесяти градусах многие ферменты, те же рестриктазы, могут оказаться просто неактивны. Или тварь у нас из породы термофилов? Тех, к примеру, бактерий, что живут и благоденствуют в горячих водах термальных источников? Или повышенная температура просто способ катализа, при использовании ещё каких-то не известных нам механизмов? Мы раздались в стороны. И "амёба" прокатила мимо нас, с великолепным презрением игнорируя все наши бомбы-пулемёты. Словно была уверена, что её никто не тронет. Звериных инстинктов она, похоже, была лишена начисто. Тварь сгинула в чаще, продолжая немилосердно корчевать на своём пути всё растущее на земле, а мы - мы вновь двинулись дальше. Существо отследят другие. Может, даже захватят. Теперь у нас был ясно видимый ориентир Мы двигались вдоль оставленной канавы. Выглядела она достаточно мерзко - вся покрытая какой-то слизью, и вдобавок земля там как-то странно шевелилась. На миг у меня мелькнула идея, что я видел нечто вроде "сеялки"; а потом мы оказались на краю леса, и я враз забыл про всех "амёб" на свете. Уютной речной долины больше не существовало. Здесь погулял артиллерийский огонь, а до этого обрабатывало напалмом звено вертолётчиков. Или их цели располагались ближе, в лесу?.. Неважно. Земля под ногами смачно хлюпала, пропитанная... я хотел сказать, водой, но нет, это была не вода. Мутная жидкость, вязкая и плотная, вызывающая какие-то не слишком приятные аналогии с семенной. А дальше, дальше... Река исчезла. Точнее, вместо неё, вместо весёлого бурного потока, скачущего по обточенным гранитным глыбам, медленно тянулась полоса непонятно чего, какого-то студенистого желе мерзкого гнойного цвета. И, я полагаю, такого же запаха. На противоположном берегу чернели обугленные обломки вертолёта. Слизь равнодушно лизала броневые панели, затекала в проёмы окон и струилась дальше, неся на поверхности частицы копоти и праха. А вот следов артиллерийского огня практически видно не было. Лишь две или три воронки, окружённые поваленными деревьями, - от перелётов на другом берегу. А в самом потоке я видел массу коричневых пузырей. Больших и маленьких, внутри которых что-то судорожно дёргалось, поворачивалось, пульсировало... Оплетённые паутиной смутно различимых сосудов, то вздувающихся, то вновь опадающих, словно невидимое сердце с натугой гнало по жилам густую кровь. Да, чтобы разъяснить такое, недостаточно ни спутников, ни самолётов-разведчиков. Это надо видеть. Сотни, тысячи шаров. Сотни, тысячи существ. Самых разных. От паука до мамонта. Насекомые, рептилии, птицы. И эту реку не остановить. Только если выжечь "студень" от самого устья тем же ядерным взрывом. Громадный "инкубатор" не обращал на нас никакого внимания. Очевидно, не счёл угрозой - в отличие от тех же вертолётов. Наши винтовки тут бы ничем не помогли. Толстенный слой "желе" должен действовать не хуже нашей брони. Огонь выжжет верхний слой, но не пройдёт вглубь. Снаряды "расплескают" студень, гидродинамический удар уничтожит несколько сотен зародышевых пузырей, но им на смену туг же придут новые. Нет, лечение здесь может быть только самое радикальное. Это как в средние века, когда при септическом поражении существовал лишь один выход - отсечь поражённую конечность. Мы стояли, укрываясь за крайними деревьями. Никто не решился лечь в ту странную субстанцию, что пропитывала землю. Наша броня всё же не полностью герметичный скафандр. ...И всё-таки, что погубило вертолёт?.. Справа и слева от нас на берег реки выдвинулись другие отделения. И так же, как и мы, встали в полном обалдении, таращась на невиданное чудо. Думаю, в не меньшем остолбенении сейчас пребывали и доблестные эксперты. Ясно, что сюда надо перебрасывать нормальную научную экспедицию, работать долго и вдумчиво... пока не станет ясно - что же это за Чужие, которые подстроили нам такую гадость?! И что с оными Чужими теперь делать? - Внимание... всем. - Валленштейн. Как и положено комадиру. - Продвинуться вниз по течению, повторяю, продвинуться вниз по течению... Превращённая в поток слизи речка на самом деле должна ведь была впадать в более крупный поток. Наш лагерь стоял на берегу, а мы ничего не видели. И потом - зачем было гнать сюда целый батальон с тяжёлым вооружением? Вполне хватило бы небольшой разведгруппы. Вытянувшись тонкой и длинной ниткой, мы топали вдоль берега. Голова колонны оказалась далеко впереди. Крутые и заросшие склоны делали резкий поворот, когда-то тут кипели самые настоящие буруны, а теперь поток "желе" струился мягко и неспешно. Ему на самом деле некуда было спешить. На планету прибыли новые хозяева. ...Но если они только прибыли, то куда же делось всё население, чёрт меня побери?!. Река, несущая тканетворное желе, зародыши в глубине - всё это прекрасно, и над этим даже было б интересно поработать, что называется, за бенчем, с пипеткой в руках; но не похоже, чтобы что-то подобное возникало в Нойе-Бисмарке. Мы повернули за излом склона. Чудовищный инкубатор снисходительно позволял нам разглядывать себя. Наверное, мы на самом деле не представляли собой никакой угрозы. Да, но какую реальную угрозу представлял тот же вертолёт?.. Несколько его "НУРСов" не способны причинить "зародышевому потоку" никакого серьёзного ущерба. Или всё-таки способны?.. За поворотом нам открылось озеро. Само собой, не настоящее. Кто-то воздвиг высокую дамбу, нагромождения валунов поднимались чуть ли не до самого края долины. Мутное "желе" заполняло образовавшуюся чашу, кое-где над поверхностью торчали нагие ветки деревьев - ни листьев, ни коры, одна сердцевина. И ещё не было никакого мусора. Чудовищный биореактор, похоже, способен был переварить любую органику. Вертолёт оказался не по зубам, само собой... Здесь когда-то был красивый водопад. Даже два. Круглая чаша холмов в середине каскада и превратилась в самый настоящий реактор. В глубине медленно вращающейся массы было почти черно от "яиц". Хотя, конечно, никакие это не яйца, именно зародышевые пузыри с внешним источником питания. Скорее как множественные материнские утробы. Знать бы только, кто из них родится. И откуда, кстати, взялась та "амёба", что встретилась нам на пути? Ответ на этот вопрос мы получили неожиданно скоро. Просто всплыл к поверхности, шагах в пятидесяти от меня, крупный коричневый пузырь, весь дрожащий от напряжения, перевитый пульсирующими жилами. Вот он коснулся берега... зацепился, закрепился... вздулся ещё сильнее... с мокрым хлюпающим звуком лопнул. На берегу оказалась коричневатая "амёба" размером с корову, которая неторопливо поползла прочь от "инкубатора", с каждой секундой надуваясь и увеличиваясь в размерах. Скорость аккумуляции массы у неё просто потрясающая. Обмен подстёгнут до предела. Тепловыделение - как у хорошего обогревателя. Такому всё равно, что жрать. Попадётся человек - переварит и его. Мы стояли, глазели. Противник, конечно, имеет место быть, только вот что с ним делать? "Амёба" скрылась, мирно так уползла себе, уколыхала через лес, по каким-то своим важным амёбьим делам. Я уже совсем было собирался запросить команду на отход - делать тут больше нечего, этим реактором должны заниматься паучники, а не солдаты, - когда тишь с благодатью для нас кончились. ...Наверное, что-то подобное случилось и с вертолётом. Один из солдат, кто-то из головы колонны, невесть зачем швырнул в "воду" валявшуюся под ногами ветку. Медленный водоворот подхватил её, понёс вперёд... стали истончаться черенки листьев, сами листья быстро пожелтели и стали распадаться... и тут прямо из глубины на поверхность вырвался, почти что взорвавшись, громадный коричневый пузырь. То, что одним неразличимым движением оказалось на берегу, возле незадачливого десантника, не поддавалось никаким описаниям - какая-то мешанина толкательных, прыгательных и хватательных конечностей. Невероятная скорость. Фантастически быстрые рефлексы. У нас они тоже были ничего, но у этой твари, наверное,, вместо синапсов был прямой контакт. Прямая иннервация. С громким костяным треском хватательные отростки захлестнулись вокруг брони. Твари не потребовалось даже мига, чудовищным прыжком, не поворачиваясь, она метнулась назад, в живой студень. Самые быстрые из нас успели выстрелить, но пули только чмокнули по вязкой маслянистой поверхности. Миг спустя загремели все пять десятков "манлихеров", кто-то, разойдясь, выпустил гранату из подствольника. Никто не бросился к урезу "студня". Ясно, что упавший обречен и всё, что мы могли для него сделать, - это избавить от мучений. Не бросился никто, кроме меня. Глупый и атавистический порыв, который нельзя проявлять среди солдат рейхсвера. Они будут до последнего драться за раненого, которого можно вытащить, но... Граната ушла под поверхность, разорвалась в глубине. Живое "желе" взволновалось. Из темноты вверх рванулись десятки коричневых шаров - громадный организм реагировал на опасность. Теперь все уже палили с упоением, пули рвали поднимающиеся зародыши, крошили те, что уже успели вспучиться, набрякнуть тяжёлыми, истекающими сукровицей, лимфой и сывороткой опухолями. Захлопали гранатомёты. У кого-то впереди оказался огнемёт, и черно-рыжая дымная струя зазмеилась по упругой глади "реактора". Громадный водоворот закружился сильнее и быстрее, поднялись волны; коричневые пузыри, беспощадно расстреливаемые на самом краю резервуара, быстро сменили тактику, откатившись в центру сотворённого неведомыми руками "озера". Рванулись вверх настоящим гейзером. Крупных среди них поч и не было. Мелочь, наподобие мыльных пузырей, какими до сих пор забавляется ребятня. Ну конечно. Нельзя считать противника дураком. Кажется, никто ещё не понял, чем это сейчас обернётся. - Вглухую! - заорал я в переговорник. "Вглухую" означало максимально возможный режим герметизации. Сколько-то нам это поможет продержаться. Едва ли эти твари, даже со своими кислотами и энзимами, с катализаторами и прочей гадостью, помимо старого доброго яда, смогут так уж быстро вскрыть броневой комбинезон в режиме полной защиты, когда и спереди, и сзади, и в паху, в под коленями, и на сгибах сходятся гибкие пластины модифицированного кевлара, почти не оставляя щелей, как в древних рыцарских доспехах. В таком не сильно побегаешь, но всё-таки лучше, чем обычное, как говорится, хб/бу... - Отходим! - продолжал кричать я своим. Стрелять бесполезно, здесь, возможно, помогли бы разрывные термитные снаряды или зажигательные бомбы, но за неимением гербовой пишем, как водится, на простой. Моё отделение повиновалось немедля. Всё-таки имперская дисциплина иногда оказывается очень полезной, прямо-таки незаменимой. Мы опрометью ринулись под защиту деревьев, пусть даже и эфемерную. Я не переставал вызывать командиров остальных отделений, однако услыхал в ответ одну лишь брань. Идиоты. Это не доблесть, а глупость. Всё равно, что выйти на взлётное поле с кувалдой и лупить по дюзам готового к старту челнока, дожидаясь, пока тебя обдаст раскалённой струёй из сопел. Я знал, что последует. И это последовало. Сперва негодующие вопли кого-то из штабных, может, даже нашего ротного; а потом эфир забили истошные крики и беспорядочная стрельба. Отчаянно отдававшиеся в последние мгновения бесполезные команды очень быстро исчезли в таких криках, что меня едва не вывернуло наизнанку. Крик боли, непереносимой, невозможной и неописуемой. И гудение, басовитое торжествующее гудение сотен тысяч прозрачных трепещущих крыльев. - Не останавливаться! Не оглядываться!.. - Пусть про меня думают всё, что угодно, но губить своих людей, даже если это - имперские солдаты, я не стану. Запищал детектор. Конечно. Кто-то из успешно истребивших наш десант ринулся и по нашему следу. Басовитое гудение нарастает, пробиваясь даже сквозь шлемы и наушники. И как на грех, ни у кого из моих нет огнемёта... Крики тем временем стихли. Деловитый рой не упустил ничего. А в том, что мы имеем дело именно с роем, я не сомневался. Значит, теперь они за нами... и как быстро... Вжата кнопка переговорника. - Штаб! Штабс-ефрейтор Фатеев... штаб, это рой! Хищная живая Туча... ставьте барраж! Термитными снарядами, зажгите этот лес к чёртовой матери! Иначе все поляжем! Скорее!.. Только теперь я обернулся. И сразу же заметил их. Нет, всё-таки здравый смысл - отличная вещь. Я не имею права погибать. А в борьбе с такими врагами пули бесполезны. Скорее уж очень мелкая дробь... Это была какая-то помесь майского жука и шершня. Довольно крупная, с полкулака величиной, может, чуть поменьше. Видно, чтобы вместить всю клеточную маши-нерию для того, чтобы справиться с таким противником, как мы, объёмов тела обычного насекомого не хватало. Вакуумную гранату. Полцарства за вакуумную гранату!.. И тут воздух над нами загудел, взвыл, заскрежетал от падающих снарядов; зелень крон правее прорезала дымная черта "эрэса", и огненный клубок взрыва вспух как раз там, где сочились между деревьев отчаянно работавшие крыльями наши преследователи. Стена пламени взметнулась выше самых высоких стволов, одиночными горящими комками вырывались из него твари и тотчас падали на землю. Мы бежал и так, как, наверное, ни разу в жизни. Таких результатов от нас не смог бы добиться никакой господин штабс-вахмистр. А снаряды всё летели, лопаясь клубящимися стенами жаркого огня. "Жуки", похоже, то ли не сообразили подняться высоко, то ли не могли - оказались слишком тяжелы. Так или иначе, за нами остался пылающий лес, а мы, обливаясь потом, задыхающиеся, остановились только у позиций изготовившегося к бою батальона. Артиллерийская канонада не умолкала, били миномёты - и языки огня поднялись высоко над запруженной котловиной. К нам уже бежали. И взводный, и командир роты, и даже сам фон Валленштейн, хотя уж ему-то никак не полагалось бросать ПБУ - пункт боевого управления. Честно говоря, я не знал, чего ожидать. Бегство с поля боя без приказа, без попытки спасти остальных... могли сейчас и скрутить, без долгих раздумий. - Господин оберст-лейтенант, я... Вместо ответа он протянул мне руку. - Быстро соображаешь, штабс-ефрейтор. Как ты догадался про... - По опыту Зеты-пять. Ясно, что большие твари бесполезны против хорошо вооружённого и защищённого бронёй человека. Значит, появится вместо одного здоровенного монстра множество мелких. - Мы видели, что там творилось, - проговорил Мёхбау. - Эти твари прогрызают... прожигают... - Скорее они просто размягчают синтетические ткани комбинезона и атакуют. Когда комбинезон не в режиме "полной защиты"... - Это потому ты крикнул "вглухую!"? - Так точно, господин оберст-лейтенант... - "Жуки"... - проговорил Валленштейн со странным выражением на лице. - Благодарю за службу, штабс-ефрейтор. Только, боюсь... - Он резко оборвал себя, повернулся и бегом бросился туда, где помещался его ПБУ. Я понимал. Что случится со всем батальоном, если перестанет бушевать огненное море над "инкубатором" и сотни тысяч "жуков" ринутся на нас? Не спасёт даже глухой комбинезон в режиме полной защиты. Тем не менее некоторое время спустя канонада кончилась. Возможно, артиллерия просто берегла снаряды. Хотя чего их беречь, если нас сейчас может накрыть следующим роем?.. Тем не менее командование бездействовало недолго. Каким бы ни был исходный замысел высоких чинов, отправивших сюда весь наш батальон, этот замысел блистательно провалился. Над дальним краем истерзанного артиллерийским барражем леса медленно и лениво поднимались языки жирного пламени, словно там горела нефть. Непроглядный чёрный дым затенил солнце; райское местечко с пугающей быстротой превращалось в подобие адского пекла. Валленштейн обратился к батальону. Коротко, но точно проинформировал о новой опасности. Приказал ни на миг не ослаблять защиты комбинезона. И - небывалое дело! - "Я отправил командованию категорическое требование о нашем немедленном отводе". - Господин лейтенант, разрешите обратиться... - Что, Фатеев? - Глаза у лейтенанта Рудольфа казались совершенно потухшими и мёртвыми. - Знаю, о чём ты, штабс-ефрейтор. Нет, ты ничего не мог сделать. Ты спас людей. Остальные... просто не прислушались к твоим приказам. Ты не мог, собственно говоря, приказывать им, а признать, что какой-то штабс-ефрейтор сообразил, чем это пахнет, раньше, чем они, - было никак невозможно. - Я не о том, господин лейтенант. - Я сейчас, как и в самом начале службы - само воплощение устава. - Я об оружии. Твари довольно крупные, против них может пойти мелкая дробь, крупнокалиберный дробовик, спаренный с огнемётом... Плюс к тому летают они невысоко, вероятно, эффективны окажутся гранаты с БЧ объёмного типа. - Дробь? Где ж мы столько охотничьих патронов наберём, да ещё срочно... - Господин лейтенант, прошу вас, доведите это соображение до компетентных лиц в командовании... - Да брось, Руслан, не тянись. Доведу... конечно. Ребят жалко Погибли ни за грош... Да и мы - кто знает, дотянем ли до рассвета, - закончил он совершенно будничным тоном, категорически не вязавшимся с произнесёнными словами. Мы оба оглянулись на горящий лес. Отсюда надо убираться. Без настоящего действенного оружия батальон просто погибнет здесь, без доблести и славы. Бессмысленно. Однако нас оставили в покое. Спало пламя, угас огонь, задохнувшись в мокрой траве и густых зелёных кронах. Однако новых роёв не появилось. Ребята мои бодрились, хотя вид имели и бледный. Мой авторитет взлетел на недосягаемую вышину. Перспектива геройской гибели от живой тучи ядовитых летучих гадов никого, само собой, не радовала. - Командир... - начал Микки. - Командир, что будет-то? Что делать станем? - Как мыслишь, командир, раздолбали "боги войны" этих тварей в реке? - тут же присоединился Раздвакряк. - Раздолбать, Кряк, не раздолбали. Эта система как капля воды. Разделишь пополам, а она потом снова сольётся и вновь целая, как ни в чём не бывало. Нет, пока не найдём источник слизи - тут и ядерная бомба не поможет. - Так летунов послать! Даром, что ли, они свои усиленные пайки жрут? - вступил в беседу Назариан. Ему, похоже, мысль о том, что кто-то может получать усиленный паёк в то время, как он, Назариан, довольствуется обычным, доставляла прямо-таки физические мучения. - Самолёты тут не помогут, - авторитетно заявил Гюнтер. - Тут, камраден, нужно, чтобы кто-то нашёл исток, а уж потом... - А исток наверняка в пещере, - сказал я. - Не идиоты же они. - Кто "они"? - спросил Раздвакряк. - Ну те, кто эту хренотень тут устроил. Не сама ж собой она возникла! - А если в горах, то что тогда, командир? - осведомился Микки. - Лупанём бомбой, всё и завалит к чёрту! Все пещеры обвалятся! - Может, обвалятся, а может, и нет. Заряд придётся всё равно внутрь тащить. К самому истоку, чтобы уж наверняка. - Интересно, и кому туда тащиться выпадет? - вздохнул Раздвакряк. - Бедолаги подрывники... или сапёры? - Не надейся, Селезень, - сверкнул белыми зубами Мумба. - Вот нас небось и пошлют. Чисто конкретно наше родное отделение. Ты запалы понесёшь, а... - Типун тебе на язык, чернушка, - отмахнулся Кряк. - Надо ж такое ляпнуть! - Камрад Мумба совершенно прав, - меланхолично заметил Гюнтер. - Мы все должны быть готовы в любой момент отдать свои жизни за возлюбленный фатерлянд... - Желательно лет через семьдесят, - фыркнул Назариан. - Я ещё пожить хочу. А вот тогда - пожалуйста. - Оставим, ребята, - поднял я руку. - Гюнтер прав. Скорее всего исток укрыт глубоко под горами. Кто-то отвёл воды с ледяных шапок, пустил часть под землю, а под землёй... ммм... я бы поставил нечто вроде термоса-инкубатора, промываемого водой. Должна же была эта дрянь откуда-то взяться? - Так, может, она сама и кончится? - с надеждой спросил Микки. - Едва ли, - покачал я головой. - Если это на самом деле крупномасштабная акция по вытеснению эндемич-ной флоры и фауны... - Господин штабс-ефрейтор, я-то сам понял, а вот для прочих - наверное, объяснить нужно? - Ну, если объяснить... представь себе опухоль. Раковую опухоль. Клетки размножаются постоянно. Отделяются от основного очага, проникают в кровоток, переносятся на другое место, вновь проходят сквозь стенку сосуда, закрепляются на новом месте, и готово - метастаз. Если бы я делал эту систему, то источник постарался бы поставить неисчерпаемый. С минимумом энергопотребления, если можно так выразиться. Короче, размножается эта дрянь где-то там, высоко, и стекает сюда. А пузыри... и раковые клетки... вспомните "амёбу". Жаль, что не сожгли её... Короче, чтобы покончить с этим, надо добраться до истока. И выжечь там всё, вплоть до камня и даже больше. ...Я не ошибся. Приказ отыскать всех выбравшихся на берег "амёб" мы получили буквально через несколько минут. Батальон начал сворачиваться. Предстояло совершить марш через степь, до тех мест, где на ровную иссушенную поверхность бывшего озера могли опуститься транспортные самолёты. У "инкубатора" оставался небольшой заслон. Я ничуть не удивился, когда в этот заслон попал и наш взвод. Но пока - найти уползшую "амёбу". Мы долго шли по следу. Он вёл через почти непроходимые заросли, канава уже остыла, липкая слизь блестела, словно стекло. След мало-помалу расширялся, незаметно становясь всё глубже. "Амёба" явно собиралась перевалить через невысокую холмистую гряду, за которой, тоже в уютной и укромной долине текла ещё одна небольшая речушка. Раковые клетки... метастазы... - само просилось в голову. На сей раз мы шли, что называется, во всеоружии. Половина отделения тащила тяжёлые ранцевые огнемёты. Вторая половина загрузилась сверх всякой меры вакуумными гранатами. Броня в режиме полной защиты. Конечно, приходится попотеть, но тут уж ничего не поделаешь. Жизнь, как говорится, она дороже. "Амёбу" мы догнали, когда она медленно и упорно, словно лосось на нересте, ползла вверх по течению. Ползла прямо посередине реки, обдаваемая фонтанами брызг, а за ней... А за ней уже тянулся мутноватый след "студня" с бесчисленными вкраплениями коричневых пузырьков. Мы не успели. Тем не менее ребята полили "амёбу" огнём с особым удовольствием. Её поверхность закипела, пузыри вздувались и лопались; по реке потекли струи пылающей смеси. Резко и остро запахло палёным мясом. "Амёба" заметалась, но против струи старого доброго напалма-Б устоять, конечно же, не могла. Осела, рассыпалась чёрным огарком, и вода подхватила его, размывая останки. Сочащаяся струя слизи, поганившая чистые речные струи, прекратилась. Правда, осталось то, что уже поплыло по течению. Маленькие коричневые бусинки, совсем неопасные... - За мной! - Я махнул рукой. Вода в реке вскипела под струями огня, словно мы вознамерились обнажить само русло. Я видел, как некоторые из зародышей пытались всплыть, отчаянно выпутывались из уже успевшей развиться сети артерий. Некоторым это удавалось. Какие-то бесформенные уродцы попытались ринуться на нас, но мы были готовы. Огнемёты встретили их ещё в воздухе - кто оказался способен взлететь, или заскакал, подобно крупным жабам, ловко отталкиваясь от плотной склизкой поверхности. Мы сожгли их всех. И без устали преследовали слизь вниз по течению - к сожалению, река была бурной, и пенящиеся среди камней волны очень быстро разорвали клейкий язык, в котором вызревали зачатки грядущих метастазов. Мы остановились у порогов. Дальше идти не имело смысла, и мы просто сообщили командованию о выполнении задания. Рутина. Пришёл, увидел, уничтожил. Других форм общения с этими созданиями просто не существует. Батальон уходил. Мы избегали приближаться к жуткой реке. Командование перебрасывало сюда авиацию. Счастье, что дно высохших солёных озер являет собой почти идеальный аэродром. А в запруженной котловине медленно продолжали зреть зародыши. Мы уже знали, на что они способны. Прилетели паучники, развернули свой лагерь - в тщательно откопанном котловане поставили восемь стандартных блок-контейнеров, после чего всё залили бетоном и засыпали землёй. С жучками-паучками, вылупляющимися в этом милом болотце, приходилось считаться. Как говорится, "уважать себя заставил". ...И лучше выдумать не смог. При научно-контрразведывательной экспедиции (других у нас, как известно, нет) оставили небольшой отряд. Два взвода с БМД. На всякий случай. Потому что массированную атаку не выдержать ни целому батальону, ни полку, ни даже дивизии. Теперь мы не расставались с бронёй. Теперь мы всегда носили её в состоянии "максимальной защиты". Осторожно, крадучись, мы подбирались к жуткому месту, сгибаясь под тяжестью огнемётов - прикрывать паучников. Те, облачённые в настоящие скафандры, осторожно подпускали к "реактору" какие-то механические зонды и тому подобную машинерию. Результатами с нами, само собой, делиться никто не собирался. Но я видел, отбывая сваю очередь в дозоре, - зонды и щупы возвращались назад, все изъеденные коррозией. Реактор очень быстро научился атаковать сталь едкими органическими кислотами, причём опять же явно с какими-то неизвестными нам катализаторами, потому что никакая кислота, даже самая концентрированная, не смогла бы так быстро разъесть железо. Придётся танки золотом покрывать, не иначе... Ходили мы и за запруду, туда, где был второй водопад. Запиравшая реактор дамба была явно сложена руками, мало отличными от человеческих. В запруде было устроено несколько отверстий, через которые стекала в оголившееся речное русло тонкая струя прозрачной жидкости. Без всяких там коричневых пузырей и прочей гадости. Жидкость со всеми мыслимыми предосторожностями взяли на анализ - это оказалась вода. Самая обычная вода, с повышенным содержанием органики, но тем не менее не опасная, по крайней мере на первый взгляд. Как бы то ни было, мы получили приказ создать ещё одну перемычку. Незачем было давать этой подозрительной водичке растекаться по планете, которую Империя явно не собиралась сдавать без боя. Мы были крайне осторожны. И реактор вроде бы перестал обращать на нас особое внимание. Правда, уровень слизи в круглом резервуаре медленно повышался, так что все невольно стали загадывать, что же случится, когда эта чаша наконец переполнится. Меня занимал и ещё один вопрос - как получилось, что два наших яростных артобстрела оставили дамбу в целости и сохранности? Оба берега были изрыты оспинами воронок, от леса остались только обугленные пни, а дамбе - хоть бы что. Её не задел ни один снаряд. Ещё одна загадка. Несколько раз из реки выползали новые "амёбы". Сперва где-то по одной в день. Потом по две. Через неделю - уже по три. Их выслеживали и уничтожали - разумеется, не подле самого биореактора. Транспортная авиация каждый день сбрасывала нам пластиковые канистры с напалмом-Б. Ну и, конечно, очень скоро мы собрались в горы. И естественно, идти выпало моему отделению. Вместе с... конечно, моим ст