вшиеся с началом второй мировой войны. Читатели этого несколько запоздалого перевода должны иметь в виду две вещи: во-первых, телетаназия1 в 30-х годах была значительно менее модной темой, чем ныне, так что некоторые места (в которых мы с сыном особо тщательно старались не сбить старомодные складки былого воображения) звучат пророчески, даже дважды пророчески, предугадывая не только позднейшую атомистику, но и еще более поздние пародии на эту тему -- что можно считать прямо-таки мрачным рекордом. Во-вторых, для того чтобы избавить современных читателей от неоправданных домыслов, я хотел бы самым решительным образом указать, что в моей пьесе не только нет никакого политического "послания" (если заимствовать это пошлое слово из жаргона шарлатанской реформы), но что нынешняя публикация английского варианта не содержит конкретного посыла. Я не стал бы пытаться сегодня изобрести моего беднягу Вальса в опасении, что часть меня, даже мою тень, даже часть моей тени могли бы счесть присоединившимися к тем "мирным" демонстрациям, руководимым старыми прохвостами или молодыми дурнями, единственная цель которых -- дать душевное спокойствие безжалостным махинаторам из Томска или Атомска. Трудно, думаю, относиться с большей гадливостью, чем я, к кровопролитию, но еще труднее превзойти мое отвращение к самой природе тоталитарных государств, где резня есть лишь деталь администрирования. Главные изменения основаны на моих намерениях четвертьвековой давности, возникших летом 1939 г, (в Сейтенексе, Верхняя Вавойя, и Фрежюсе, Вар), когда в промежутках между ловлей бабочек и приманкой мотыльков я готовил свою вещь к постановке. Сюда же относятся купюры в написанных белым стихом речах Вальса, новые подробности, касающиеся смерти Перро, усиление женственности в характере Сна и разговор с Анабеллой во втором акте. Были изменены и имена. Я выбрал Waltz потому, что это выглядит космополитичней, нежели Valse (впрочем, и так и иначе каламбур почти весь увядает). Вместо Trance (транс) было поначалу Сон, но из-за этого в английском варианте возникла бы путаница между son и sun в английской транскрипции. Имена двенадцати генералов (включая трех кукол) были Берг, Брег, Бриг, Бруг, Бург, Герб, Граб, Гриб, Горб, Гроб и Груб, содержавшие непереводимые ассоциации. Теперь они все оканчиваются на фонетически более весомое ump и порождают аналогичный английский ряд смысловых намеков. В других отношениях переводчики были верны мне в той степени, в которой я мог бы пожелать им быть верными любому другому драматургу. Некоторая формальность выражений, легко соскальзывающих в ритм нейтральной прозы, столь типичная для литературного русского языка (и так близко воспроизводимая нами чопорным английским языком), служит здесь отчасти структурным приемом, цель которого -- создать как можно более острый контраст между фразами, лишенными человечности, и щемящим хаосом, среди которого они бродят. Если с самого начала действие пьесы абсурдно, то потому, что этим безумный Вальс -- до того, как пьеса началась -- воображает себе ее ход, пока он ждет в приемной, в кресле викинговского стиля -- воображает себе беседу, устроенную по протекции Гампа и баснословные ее последствия; беседу, которой он в действительности удостаивается лишь в последней сцене последнего акта. Пока в приемной расстилаются его мечты, прерываемые паузами забвения между приступами его фантазии, время от времени возникает внезапное истончение текстуры, стертые пятна на яркой ткани, позволяющие рассмотреть сквозь них иной мир. Что делает его столь трагической фигурой? Что так ужасно расстраивает его, когда видит он на столе игрушку? Нахлынуло ли на него его детство? Какая-то горестная полоса его детства? Быть может, не собственного детства, но детства потерянного им ребенка? Какие горести помимо банальной бедности претерпел он? Что это за мрачные и таинственные воспоминания, связанные с Сибирью, так странно вызываемые в нем панихидой по каторжнику, спетой шлюхой? Кто я такой, чтобы задавать эти вопросы? После ужасных ущемлений, которые претерпели фрейдисты от других моих книг, я уверен, что они воздержатся от того, чтобы навязать Вальсу сублимацию, чувство власти, вызываемое нажатием кнопок, таким, как управление лифтом, вверх (эрекция!) и вниз (самоубийство как возмездие). Также не могу я сделать ничего, чтобы потрафить критикам, принадлежащим к доброй старой школе "проецированной биографии", изучающей произведение автора, которое они не понимают, сквозь призму его жизни, которой они не знают. Я никогда не жаждал политического всемогущества, и дочка Гампа на пять лет старше Лолиты. Соберись кто-либо поставить "Изобретение Вальса" и сыграть в нем, я надеюсь, что при виде огней рампы и оркестровой ямы не позабудутся его поэзия и пафос на подкладке яркого безумия мечты. В противопоставление черной яме реальности сцена должна быть столь же яркой и правдоподобной, как голландская картина. Попрошу без проклятых пожарных лестниц, мусорных баков, конструктивистских платформ с актерами в комбинезонах, стоящих на разных уровнях. Хочу того же, чего хотел и Вальс, -- подлинных ковров, хрустальных дверных ручек и тех резных кресел, обитых позолоченной кожей, которые он так любил (он не упоминает их, но я знаю). А мундиры одиннадцати генералов должны быть красивы, должны гореть, как рождественские елки. Монтре 8 декабря 1965 1 Телетаназия -- умерщвление на расстоянии. Действие первое Кабинет военного министра. В окне вид на конусообразную гору. На сцене, в странных позах, военный министр и его личный секретарь. Полковник. Закиньте голову еще немножко. Да погодите -- не моргайте... Сейчас... Нет, так ничего не вижу. Еще закиньте... Министр. Я объясняю вам, что -- под верхним веком, под верхним, а вы почему-то лезете под нижнее. Полковник. Все осмотрим. Погодите... Министр. Гораздо левее... Совсем в углу... Невыносимая боль! Неужели вы не умеете вывернуть веко? Полковник. Дайте-ка ваш платок. Мы это сейчас... Министр. Простые бабы в поле умеют так лизнуть кончиком языка, что снимают сразу. Полковник. Увы, я горожанин. Нет, по-моему -- все чисто. Должно быть, давно выскочило, только пунктик еще чувствителен. Министр. А я вам говорю, что колет невыносимо. Полковник. Посмотрю еще раз, но мне кажется, что вам кажется. Министр. Удивительно, какие у вас неприятные руки... Полковник. Ну, хотите -- попробую языком? Министр. Нет, -- гадко. Не мучьте меня. Полковник. Знаете что? Садитесь иначе, так света будет больше. Да не трите, не трите, никогда не нужно тереть. Министр. Э, стойте... Как будто действительно... Да! Полегчало. Полковник. Ну и слава богу. Министр. Вышло. Такое облегчение... Блаженство. Так о чем мы с вами говорили? Полковник. Вас беспокоили действия... Министр. Да. Меня беспокоили и беспокоят действия наших недобросовестных соседей. Государство, вы скажете, небольшое, но ух какое сплоченное, сплошь стальное, стальной еж... Эти прохвосты неизменно подчеркивают, что находятся в самых амикальных с нами отношениях, а на самом деле только и делают, что шлют к нам шпионов и провокаторов. Отвратительно! Полковник. Не трогайте больше, если вышло. А дома сделайте примочку. Возьмите борной или, еще лучше, чаю... Министр. Нет, ничего, прошло. Все это, разумеется, кончится громовым скандалом, об этом другие министры не думают, а я буду вынужден подать в отставку, Полковник. Не мне вам говорить, что вы незаменимы. Министр. Вместо медовых пряников лести вы бы лучше кормили меня простым хлебом добрых советов. О, скоро одиннадцать. Кажется, никаких дел больше нет... Полковник. Позвольте напомнить вам, что в одиннадцать у вас назначено свидание. Министр. Не помню. Ерунда. Оставьте, пожалуйста, эти бумаги... Полковник. Еще раз позвольте напомнить вам, что в одиннадцать явится к вам по рекомендации генерала Берга... Министр. Генерал Берг старая шляпа. Полковник. Вот его записка к вам, на которую вы изволили ответить согласием. Генерал Берг... Министр. Генерал Берг старый кретин. Полковник. Генерал Берг посылает к вам изобретателя... желающего сделать важное сообщение... Его зовут: Сальватор Вальс. Министр. Как? Полковник. Некто Сальватор Вальс. Министр. Однако! Под такую фамилию хоть танцуй. Ладно. Предлагаю вам его принять вместо меня. Полковник. Ни к чему. Я знаю этих господ, изобретающих винтик, которого не хватает у них в голове... Он не успокоится, пока не доберется до вас -- через все канцелярские трупы. Министр. Ну, вы всегда найдете отговорку. Что ж, придется и сию чашу выпить... Весьма вероятно, что он уже дожидается в приемной. Полковник. Да, это народ нетерпеливый... Вестник, бегущий без передышки множество верст, чтобы поведать пустяк, сон, горячечную мечту... Министр. Главное, генерал мне уже посылал таких. Помните дамочку, выдумавшую подводную спасательную лодку? Полковник (берется за телефон.) При подводной же. Да. Я помню и то, что свою выдумку она впоследствии продала другой державе. Министр. Ну и помните на здоровье. Дайте мне трубку. Что, пришел... как его... Сильвио... Сильвио... Полковник. Сальватор Вальс. Министр (в телефон). Да, да... Превосходно... Пускай явится. (К полковнику.) Мало ли что дураки покупают. Их она объегорила, а меня нет-с, -- вот и все. Продала... Скажите, пожалуйста! Ради бога, не двигайте так скулами, это невыносимо.. Полковник. Тут еще нужна будет ваша подпись на этих бумагах. Министр. Я расстроен, я сердит... Завтра уже газеты поднимут шум вокруг этой шпионской истории, и придется выслушивать всякий вздор.,. И я недоволен официальной версией... Надобно было составить совсем по-другому... Входит Сальватор Вальс. Вальс (к полковнику). Вы -- министр? Полковник. Господин министр готов вас принять. Вальс. Значит -- не вы, а -- вы? Министр. Присаживайтесь... Нет, -- если вам все равно, не рядом со мной, а насупротив. Пауза. Вальс. А! Как раз видна гора отсюда. Министр. Итак... я имею удовольствие говорить с господином... с господином... Э, где письмо? Полковник. Сальватор Вальс. Вальс. Ну, знаете, это не совсем так. Случайный псевдоним, ублюдок фантазии. Мое настоящее имя знать вам незачем. Министр. Странно. Вальс. Все странно в этом мире, господин министр. Министр. Вот как? Словом, мне генерал пишет, что у вас есть нечто мне сообщить... Открытие, насколько я понял? Вальс. В ранней молодости я засорил глаз, -- с весьма неожиданным результатом. В продолжение целого месяца я все видел в ярко-розовом свете, будто гляжу сквозь цветное окно. Окулист, который, к сожалению, меня вылечил, назвал это оптическим заревом. Мне сорок лет, я холост. Вот, кажется, все, что могу без риска сообщить вам из своей биографии. Министр. Любопытно, -- но, насколько я понял, вы пришли ко мне по делу. Вальс. Формула "насколько я понял", -- вы уже дважды ее повторили, -- равняется прямому утверждению своей правоты. Я люблю точность выражений и не терплю обиняков, этих заусениц речи. Полковник. Позвольте вам заметить, что вы занимаете время господина министра именно обиняками. Господин министр очень занятой человек. Вальс. А неужели вам до сих пор не ясно, отчего подступ мой столь медлителен? Полковник. Нет, -- отчего? Вальс. Причина проста, но болтлива. Полковник. Какая причина? Вальс. Ваше присутствие. Министр. Но-но-но... вы можете говорить совершенно свободно в присутствии моего секретаря. Вальс. И все-таки я предпочитаю говорить с вами с глазу на глаз. Полковник. Нагло-с! Вальс. Ну, каламбурами вы меня не удивите. У меня в Каламбурге две фабрики и доходный дом. Полковник (к министру). Прикажете удалиться? Министр. Что ж, если господин... если этот господин ставит такое условие... (К Вальсу.) Но я вам даю ровно десять минут. Полковник выходит. Вальс. Отлично. Я вам их возвращу с лихвой -- и, вероятно, сегодня же. Министр. Ох, вы выражаетесь весьма замысловато. Насколько я понимаю, то есть я хочу сказать, что мне так сообщили, -- вы -- изобретатель? Вальс. Определение столь же приблизительное, как и мое имя. Министр. Хорошо, пускай приблизительное. Итак -- я вас слушаю. Вальс. Да, но, кажется, не вы одни... (Быстро идет к двери, отворяет ее.) Полковник (в дверях). Как неприятно, я забыл свой портсигар, подарок любимой женщины. Впрочем, может быть, и не здесь... (Уходит.) Министр. Да-да, он всегда забывает... Изложите ваше дело, прошу вас, у меня действительно нет времени. Вальс. Изложу с удовольствием. Я -- или, вернее, преданный мне человек -- изобрел аппарат. Было бы уместно его окрестить так: телемор. Министр. Телемор? Вот как. Вальс. При помощи этого аппарата, который с виду столь же невинен, как, скажем, радио-шкап, возможно на любом расстоянии произвести взрыв невероятной силы. Ясно? Министр. Взрыв? Так, так. Вальс. Подчеркиваю: на любом расстоянии, -- за океаном, всюду. Таких взрывов можно, разумеется, произвести сколько угодно, и для подготовки каждого необходимо лишь несколько минут. Министр. А! Так, так. Вальс. Мой аппарат находится далеко отсюда. Его местонахождение скрыто с верностью совершенной, магической. Но если и допустить пошлый случай, что наткнутся на него, то, во-первых, никто не угадает, как нужно им пользоваться, а во-вторых, будет немедленно построен новый, с роковыми последствиями для искателей моего клада. Министр. Ну, кто же этим станет заниматься... Вальс. Должен, однако, вас предупредить, что сам я ровно ничего не смыслю в технических материях, так что даже если бы я этого и желал, то не мог бы объяснить устройство данной машины. Она -- работа моего старичка, моего родственника, изобретателя, никому не известного, но гениального, сверхгениального! Вычислить место, наставить, а затем нажать кнопку, этому я, правда, научился, но объяснить... нет, нет, не просите. Все, что я знаю, сводится к следующему смутному факту: найдены два луча или две волны, которые при скрещении вызывают взрыв радиусом в полтора километра, кажется -- полтора, во всяком случае не меньше... Необходимо только заставить их скреститься в выбранной на земном шаре точке. Вот и все. Министр. Ну, что ж, вполне достаточно... Чертежей или объяснительной записки у вас с собой, повидимому, не имеется? Вальс. Конечно, нет! Что за нелепое предположение. Министр. Я и не предполагал. Напротив. Да... А вы сами по образованию кто? не инженер, значит? Вальс. Я вообще крайне нетерпеливый человек, как правильно заметил ваш секретарь. Но сейчас я запасся терпением, и кое-какие запасы у меня еще остались. Повторяю еще раз: моя машина способна путем повторных взрывов изничтожить, обратить в блестящую ровную пыль целый город, целую страну, целый материк. Министр. Верю, верю... Мы с вами об этом еще как-нибудь... Вальс. Такое орудие дает его обладателю власть над всем миром. Это так просто! как это вы не хотите понять? Министр. Да нет, почему же... я понимаю. Очень любопытно. Вальс. Все, что вы можете мне ответить? Министр. Вы не волнуйтесь... Видите ли... Простите... очень надоедливый кашель... схватил на последнем смотру... Входит полковник. Вальс. Вы отвечаете мне кашлем? Так? Министр (к полковнику). Вот, голубчик, наш изобретатель рассказал тут чудеса... Я думаю, мы его попросим представить доклад. (К Вальсу.) Но это, конечно, не к спеху, мы, знаете, завалены докладами. Полковник. Да-да, представьте доклад. Вальс (к министру). Это ваше последнее слово? Полковник. Десять минут уже истекли, и у господина министра еще много занятий. Вальс. Не смейте мне говорить о времени! Временем распоряжаюсь я, и, если хотите знать, времени у вас действительно очень мало. Министр. Ну вот, потолковали, очень был рад познакомиться, а теперь вы спокойно идите, как-нибудь еще поговорим. Вальс. А все-таки это удивительно! Представьте себе, что к жене моряка является некто и говорит: вижу корабль вашего мужа на горизонте. Неужели она не побежит посмотреть, а попросит его зайти в среду с докладной запиской, которую даже не собирается прочесть? Или вообразите фермера, которому среди ночи пришли сказать, что у него загорелся амбар, -- неужели не выскочит он в нижнем белье? И, наконец, когда полководец въезжает во взятый им город, неужели бургомистр волен гаркнуть ему, чтоб он представил на гербовой бумаге прошение, коли хочет получить ключи города? Министр (к полковнику). Я не понимаю, что он говорит. Полковник. Уходите, пожалуйста. Все, что вы сообщили, принято к сведению, но теперь аудиенция окончена. Вальс. Я черпаю из последних запасов. Я говорю с вами идеально точным человеческим языком, данным нам природой для мгновенной передачи мысли. Воспользуйтесь этой возможностью понять. О, знаю, что, когда представлю вам доказательство моей силы, вы мне выкажете куда больше внимания... Но сначала я хочу позволить себе роскошь чистого слова, без наглядных пособий и предметных угроз. Прошу вас, переключите ваш разум, дайте мне доступ к нему, -- право же, мое изобретение стоит этого! Министр (звонит). Мы вполне его оценили, все это весьма интересно, но у меня есть неотложное дело... Потом, попозже, я опять буду к вашим услугам. Вальс. Отлично. В таком случае я подожду в приемной. Полагаю, что вы меня скоро пригласите опять. Дело в том... Вошел слуга Горб. Полковник (к Горбу). Проводите, пожалуйста, господина Вальса. Вальс. Невежа! Дайте по крайней мере докончить фразу. Полковник. А вы не грубите, милостивый государь! Министр. Довольно, довольно. Вальс. Какой у вас прекрасный вид из окна! Обратите внимание, пока не поздно. (Уходит.) Министр. Каков, а? Полковник. Что ж, -- самый дешевый сорт душевнобольного. Министр. Экая гадость! Отныне буду требовать предварительного медицинского освидетельствования от посетителей. А Бергу я сейчас намылю голову. Полковник. Я как-то сразу заметил, что -- сумасшедший. По одежде даже видно. И этот быстрый волчий взгляд... Знаете, я пойду посмотреть -- боюсь, он наскандалит в приемной. (Уходит.) Министр (по телефону). Соедините меня с генералом Бергом. Пауза. Здравствуйте, генерал. Да, это я. Как поживаете нынче? Нет, я спрашиваю, как вы нынче поживаете. Да, я знаю, что люмбаго, -- но как, -- лучше? Ну, весной всегда так бывает... Кто? А, мне еще не докладывали. Этой ночью? Жаль! Слава богу, что умер во сне, бедняга. Да, я пошлю моего полковника. Ну, конечно, достойна пенсии. Только этим не занимается мое министерство. Думаю, что ей дадут. Да я же говорю вам, что это не я решаю, я тут совершенно ни при чем. Ах, боже мой! Хорошо! Хорошо, постараюсь. Послушайте, генерал, я между прочим хотел вам сказать относительно вашего протеже, словом, про этого изобретателя, которого вы ко мне послали... В том-то и дело, что он был у меня, и оказывается, что это просто-напросто умалишенный. Входит полковник и передает министру в машинальную руку письмо. Понес такую дичь, что пришлось его выпроводить чуть ли не силой. Какое там открытие! Старая история о фантастической машине, которая будто бы производит взрывы на расстоянии. Скажите, пожалуйста, как он, собственно, к вам попал? Ну да, а к майору он попал еще через кого-нибудь. Так, по ступенькам, долез. Нет, я нисколько не сержусь на вас, но он со своим бредом отнял у меня массу ценного времени, а кроме того, такой может и убить. Да-да, я это все понимаю, но все-таки, знаете, надо быть сугубо осторожным. Убедительно прошу вас не посылать мне больше таких фруктов. А вы скорей поправляйтесь. Да-да, это очень мучительно, я знаю. Ну, вот... Передайте привет вашей Анабеллочке. А, ездит верхом? Что ж, скоро будет брать призы, как ее папаша в молодости... Да-да, вдовы не забуду. Будьте здоровеньки, до свидания. (К полковнику.) Что это за письмо? Полковник. А вы посмотрите. Не лишено интереса. Министр. Ну, знаете, тут ничего нельзя разобрать. Что это такое? Не почерк, а какая-то волнистая линия. От кого это? Полковник. Мне его дал для вас давешний сумасшедший. Министр. Послушайте, это уже переходит всякие границы. Увольте. Полковник. Я, признаться, разобрал и сейчас вам прочту. Уверяю вас, что очень забавно. "Господин военный министр, если бы наш разговор вас больше заинтересовал, то намеченное мною событие явилось бы просто иллюстрацией; теперь же оно явится устрашением, как, впрочем, я и предполагал. Короче говоря, я ели... ело...". Не понимаю. Ага! "Сговорился со своим помощником, что ровно в полдень он, из того... отдаленнейшего пункта, где находится мой аппарат, вызовет взрыв в тридцати трех верстах от сего места, то есть, другими словами, взорвет красивую полу... получу...". Вот пишет человек! "....красивую...". Министр. Охота вам разбирать патологический вздор. Полковник. "Голубую", должно быть. Да, "...красивую голубую гору, которая так ясно видна из вашего окна. Не пропустите минуты, эффект будет замечательный. Ожидающий у вас в приемной Сальватор Вальс". Министр. Действительно... Комик! Полковник. Вы бы посмотрели, с каким видом он мне это всучил. Министр. Бог с ним. Посидит и уйдет. И, уж конечно, если вернется когда-нибудь опять, сказать, что нет приема. Полковник. Ну, это -- разумеется. Министр. А нашего генерала я так огрел по телефону, что, кажется, у него прошла подагра. Между прочим, знаете, кто нынче ночью помер? Старик Перро, -- да, да. Вам придется поехать на похороны. И напомните мне завтра поговорить с Брутом насчет пенсии для вдовы. Они, оказывается, последнее время сильно нуждались, грустно, я этого даже не знал. Полковник. Что ж, такова жизнь. Один умирает, а другой выезжает в свет. У меня лично всегда бодрое настроение, каждый день новый роман! Министр. Ишь какой. Полковник. Сегодня весна, теплынь. Продают на улицах мимозу. Министр. Где вы сегодня завтракаете? Хотите у меня? Будет бифштекс с поджаренным лучком, мороженое... Полковник. Что ж, -- не могу отказаться. Но извините, если не задержусь: роман в разгаре! Министр. Извиню. О-го -- без десяти двенадцать. Полковник. Ваши отстают. У меня без двух, и я поставил их правильно, по башне. Министр. Нет, вы ошибаетесь. Мои верны, как карманное солнышко. Полковник. Не будем спорить, сейчас услышим, как пробьет. Министр. Пойдемте, пойдемте, я голоден. В животе настраиваются инструменты. Бьют часы. Полковник. Вот. Слышите? Кто был прав? Министр. Допускаю, что в данном случае... Отдаленный взрыв страшной силы. Матушки! Полковник. Точно пороховой склад взорвался. Ай! Министр. Что такой... Что такой... Полковник. Гора! Взгляните на гору! Боже мой! Министр. Ничего не вижу, какой-то туман, пыль... Полковник. Нет, теперь видно. Отлетела верхушка! Министр. Не может быть! Вбегают Горб и Первый чиновник Герб. Первый чиновник. Вы целы, ваше высокопревосходительство? Какой-то страшный взрыв! На улице паника. Ах, смотрите... Министр. Вон! Убирайтесь вон! Не смейте смотреть в окно! Это военная тайна... Я... Мне... (Лишается чувств.) Вбегают Второй чиновник и швейцар министерства с булавой. Полковник. Министру дурно. Помогите его уложить удобнее! Принесите воды, мокрое полотенце... Второй чиновник Бриг. Покушение! Министр ранен! Полковник. Какое там ранен... Вы лучше взгляните на гору, на гору, на гору! Вбегают трое людей. Первый чиновник. Это не может быть, это обман зрения. Безнадежно звонит телефон. Швейцар министерства Гриб. Горе, горе... Пришли времена бед великих и потрясений многих... Горе! Первый чиновник. И как раз сегодня мои именины. Второй чиновник. Какая гора? Где гора? Полцарства за очки! Полковник. Еще... Что вы только мундир мочите... Лоб! его большой, добрый, бедный лоб... Ах, господа, какая катастрофа! Вбегает Третий чиновник. Третий чиновник Брег. Все пожарные части уже помчались. Полиция принимает меры. Отдан приказ саперам... Что случилось, отчего он лежит? Второй чиновник. Взрывом выбило стекла, его убило осколком. Третий чиновник. А я вам говорю, что это землетрясение. Спасайся кто может! Полковник. Господа, прекратите эту безобразную суету. Кажется, приходит в себя. Министр. Холодно... Зачем эти мокрые тряпки? Оставьте меня, я хочу встать. И убирайтесь все отсюда, как вы смеете толкаться у меня в кабинете, вон, вон... Комната пустеет. Полковник!.. Полковник. Пересядьте сюда. Успокойтесь. Министр. Да понимаете ли вы, идиот, что случилось? Или это какое-то кошмарное стихийное совпадение, или это он сделал! Полковник. Успокойтесь. Сейчас все выяснится. Министр. Во-первых, оставьте мое плечо. И скажите, чтобы прекратили этот галдеж под окнами... Я должен спокойно, спокойно подумать. Ведь если это он... Какие возможности, -- с ума сойти... Да где он, зовите его сюда, неужели он ушел?.. Полковник. Умоляю вас прийти в себя. В городе паника, и прекратить шум невозможно. Вероятнее всего, что произошло вулканическое извержение. Министр. Я хочу, чтобы тотчас, тотчас был доставлен сюда этот Сильвио! Полковник. Какой Сильвио? Министр. Не переспрашивать! Не играть скулами! Изобра... изобру... изобри... Полковник. А, вы хотите опять видеть этого горе-изобретателя? Слушаюсь. (Уходит.) Министр. Собраться с мыслями... собраться с мыслями... Мой бедный рассудок, труби сбор! Произошло фантастическое событие, и я должен сделать из него фантастический вывод. Дай мне, боже, силу и мудрость, укрепи меня и наставь, не откажи в своей спасительной... Черт, чья это нога? Репортер Граб (выползает из-под письменного стола). Ничего, ничего, -- я случайно сюда попал, воспользовавшись суматохой. Итак -- позвольте вас спросить: по некоторым вашим словам я заключаю, что министерство каким-то образом причастно к этой национальной катастрофе... Министр. Я вас сейчас застрелю! Репортер, ...или, во всяком случае, догадывается о ее причине. Если б вы согласились разъяснить... На звонок вбегают Бриг, Брег, Герб. Министр. Уберите его, заприте где-нибудь! Постойте, -- поищите, нет ли еще под мебелью. Находят еще одного. Второй репортер Гроб (к первому). Стыдно! Если сам попался, нечего было доносить. Первый репортер. Клянусь, что не я! Второй репортер. Ничего, ничего... Наломаю тебе ребра. Их волокут вон. Первый репортер (на волочке). Господин министр, распорядитесь, чтоб меня посадили отдельно, у меня семья, дети, жена в интересном... Министр. Молчать! Я уверен, что тут еще спрятаны... Негодяи!.. Свяжите их, бросьте их в погреб, отрежьте им языки... Ах, не могу! Где этот человек, почему он не идет? Входят полковник и Вальс, не торопясь, на ходу читает газету. Полковник. Вообразите, насилу отыскал! Чудак спокойно сидел в нише и читал газету. Министр. Ну-ка, подойдите ко мне. Хороши... Вальс. Одну минуточку, дайте дочитать фельетон. Я люблю старые газеты... В них есть что-то трогательное, как, знаете, в болтливом бедняке, которого кабак давно перестал слушать. Министр. Нет, я отказываюсь верить! Невозможно. Полковник, поддержите меня... Скажите мне, что он сумасшедший! Полковник. Я это всегда говорил. Министр (к полковнику). Мне нравится ваша пошлая самоуверенность. (К Вальсу.) Ну! Взгляните в окно и объясните. Полковник. Мне кажется, что господин Вальс даже не заметил взрыва, В городе циркулирует несколько версий... Министр. Полковник, я вас не спрашиваю. Мне хочется знать его мнение. Вальс (складывает газету). Ну что же, вам понравился мой маленький опыт? Министр. Неужели вы хотите, чтобы я поверил, что это сделали вы? Неужели вы хотите мне внушить... Полковник, удалитесь. Я при вас теряю нить, вы меня раздражаете. Полковник. Люди уходят, дела остаются. (Уходит.) Вальс. Какая перемена вида! Был конус, Фудзияма, а теперь нечто вроде Столовой Горы. Я выбрал ее не только по признаку изящной красоты, а также потому, что она была необитаема: камни, молочай, ящерицы... Ящерицы, впрочем, погибли. Министр. Послушайте, понимаете ли вы, что вы под арестом, что вас будут за это судить? Вальс. За это? Эге, шаг вперед. Значит, вы уже допускаете мысль, что я могу взорвать гору? Министр. Я ничего не допускаю. Но рассудок мой отказывается рассматривать этот... это... словом, эту катастрофу как простое совпадение. Можно предсказать затмение, но не... Нет-нет, стихийные катастрофы не происходят ровно в полдень, это противно математике, логике, теории вероятности. Вальс. И потому вы заключаете, что это сделал я. Министр. Если вы не подложили динамита и ваши сообщники произвели взрыв, вас сошлют на каторгу, -- вот и все, что я могу заключить. Полковник! (Звонит.) Полковник! Входит полковник. Донесение какое-нибудь получено? Полковник. Извольте. Министр. Давайте сюда... Ну, вот... "Начисто снесена верхняя половина горы, именуемой в просторечии..." -- дурацкое многословие... -- "...или, иными словами, пирамида в шестьсот десять метров высоты и в тысяча четыреста пятнадцать метров ширины базы. В уцелевшем основании горы образовался кратер глубиной в двести с лишком метров. Взорванная часть обратилась в мельчайшую пыль, осевшую на нижних склонах горы и до сих пор, как туман, стоящую над полями у ее подножья. В близлежащих селах и даже на окраине города в домах выбиты стекла, но человеческих жертв покамест не обнаружено. В городе царит сильное возбуждение, и многие покинули свои жилища, опасаясь подземных толчков...". Прекрасно. Вальс. Как я вам уже говорил, я в технике профан, но, мне кажется, вы злоупотребляете моим невежеством, когда заявляете, что я или мои сообщники произвели втайне сложнейший подкоп. Кроме того, не верю, что вы, дока, действительно думаете, что такого рода взрыв может быть вызван посредством динамита. Министр. Послушайте, полковник, допросите этого человека, я с ним не могу говорить. Он меня нарочно сбивает. Полковник. К вашим услугам. Итак, вы утверждаете, господин Вальс, что вы непричастны к этому делу? Министр. Наоборот, наоборот! Вы не с того бока... Наоборот же: он говорит, что... Полковник. Ага. Итак, вы сознаетесь, господин Вальс, что данное дело не обошлось без вашего участия? Министр. Нет, это невозможно... Что это вы, право, ставите вопрос криво! Человек утверждает, что он вызвал этот взрыв посредством своей машины. Вальс. Эх, дети, дети... Когда вы наконец поумнеете? Полковник. Итак, господин Вальс... Ну, о чем мне его еще спросить? Министр. Господин Вальс, слушайте... Я старый человек... я видел в свое время смерть на поле битвы, я много испытал и много перевидел... Не скрываю от вас: то, что сейчас случилось, наполнило меня ужасом, и самые фантастические мысли одолевают меня... Вальс. А вы свой портсигар нашли, полковник? Полковник. Не ваше дело. И вообще -- позволю себе сделать маленькое предложение: вы, ваше высокопревосходительство, утомились, вы сейчас отдохнете, позавтракаете, а я этого господина отправлю в сумасшедший дом. Затем соберем ученую комиссию, и в два счета она дознается до истинной геологической причины катастрофы. Министр (к Вальсу). Извините его... Он в самом деле дитя, -- и притом дитя не очень умное. Я к вам обращаюсь сейчас как старый человек, обремененный печалью и предчувствиями... Я хочу знать правду, -- какова бы ни была эта правда... Не скрывайте ее от меня, не обманывайте старика! Вальс. Я вам сказал правду за час до опыта. Теперь вы убедились, что я не лгал. Ваш секретарь прав: успокойтесь и хорошенько все обдумайте. Уверяю вас, что, несмотря на кажущуюся жестокость моего орудия, я человек гуманный, -- гораздо более гуманный, чем вы даже можете вообразить. Вы говорите, что вы в жизни многое претерпели; позвольте вам сказать, что моя жизнь состояла из таких материальных лишений, из таких нравственных мук, что теперь, когда все готово измениться, я еще чувствую за спиной стужу прошлого, как после ненастной ночи все чувствуешь зловещий холодок в утренних тенях блестящего сада. Мне жаль вас, сочувствую рвущей боли, которую всяк испытывает, когда привычный мир, привычный уклад жизни рушится вокруг. Но план свой я обязан выполнить. Министр. Что он говорит... Боже мой, что он говорит... Полковник. Мое мнение вам известно. Безумец пользуется понятным волнением, которое в вас возбудило бедственное озорство природы. Представляю себе, что делается в городе, улицы запружены, я вряд ли попаду на свидание... Министр. Послушайте меня... я -- старый человек... У меня... Из шкафа выходит Сон, журналист. Его может играть женщина. Сон. Не могу больше слушать эту канитель. Да-да, господин министр, сознаю, что мое появление не совсем прилично, но не буду вам напоминать, сколько я исполнил ваших секретных поручений в газетной области и как крепко умею держать красный язык за белыми зубами. Коллега Вальс, моя фамилия Сон, -- не путайте меня с фельетонистом Зоном, это совсем другой коленкор. Руку! Полковник. Бесстыдник! Вывести его? Министр. Мне все равно. Оставьте... Душа в смятении... Я сейчас рад всякому советнику. Вальс. Вот вам моя рука. Только -- почему вы меня назвали коллегой? Я в газетах никогда не писал, а свои юношеские стихи я сжег. Сон. О, я употребил этот термин в более глубоком смысле. Я чую в вас родственную душу, -- энергию, находчивость, жар приключений... Не сомневаюсь, что когда-нибудь потом, на досуге, вы мне объясните, как вы угадали точное время этого интересного явления, столь изменившего наш прославленный пейзаж... а сейчас я, конечно, готов поверить, что вы изобрели соответствующую машину. Господин министр, мое чутье подсказывает мне, что этот человек не безумец. Министр (к полковнику). Видите, не я один так думаю. Полковник. Пока его не осмотрит врач, я придерживаюсь своего первоначального мнения. Сон. Вот и чудно. Каждый пускай придерживается своего мнения, и будем играть. Вальс. Да, будем играть. Полковник меня считает параноиком, министр -- едва ли не бесом, а вы -- шарлатаном. Я, разумеется, остаюсь при мнении особом. Министр. Видите ли, Сон... в каком мы странном положении... Сон. Дорогой министр, в жизни ничего странного не бывает. Вы стоите перед известным фактом, и этот факт нужно признать или же расписаться в своей умственной некомпетенции. Предлагаю следующее: пускай будут произведены еще испытания. Ведь это вы сможете организовать, господин Вальс? Вальс. Да, придется. По-видимому, почва еще недостаточно подготовлена. Сон. Ну, с почвой-то вы обращаетесь довольно своеобразно. (К министру.) Что же, как вы относитесь к моему предложению? Министр. Я думаю. Я думаю. Сон. Лучше не думайте, будет только хуже. Полковник (к Вальсу). Нет, пожалуйста, отодвиньтесь. Я хочу быть рядом с моим начальником. Вальс. Мне здесь удобнее. Полковник. А я вам говорю... Сон. Господа, не ссорьтесь. (К министру.) Ну что, додумали? Министр. Ответственность колоссальна... решимости никакой... возможность оказаться в смешном положении -- невыносима... Президент выпустит на меня общественное мнение... меня разорвут... Вальс. Это теперь совершенно не важно. Я спрашиваю вас, желаете ли вы еще демонстраций или вам достаточно сегодняшней? Вот в чем вопрос. Полковник. Я не позволяю так разговаривать с моим министром... Сон. Господа, все мы немножко взволнованы, и потому некоторая резкость речи простительна. (К министру.) Кончайте думать, пожалуйста. Министр. ...А посоветоваться не с кем... Боязно эту тайну разгласить... Боязно... Сон. Это так просто: составьте комиссию из верных людей, и будем играть. Полковник, оставьте этот стул, право же, не до мелочей... Полковник. Я не хочу, чтобы он там сидел. Сон. Оставьте, оставьте. Итак, господин министр? Министр. Не знаю... Не умею... Вальс. Он слишком долго думает. Противно. Пойдемте, Сон. Вы мне пригодитесь. Министр. А! Вас удивляет мое состояние? Так разрешите мне вам сказать, что я понимаю кое-что, чего не понимаете вы. Я человек воображения, и мне до того ясно представилось все, что наша страна может извлечь... А с другой стороны... Хорошо, я рискну! Да будут произведены еще испытания. Сон. Слова исторические, я рад и горд, что их слышу. Да, мне кажется, что испытания должны быть сделаны и что наш изобретатель блестяще выйдет из положения. Не правда ли, Вальс?.. Конечно, вам дадут время для подготовки, будут с вами советоваться... Вальс. Все, что мне нужно, это -- возможность отдать распоряжение по радио за полчаса до опыта. Сон. Да, конечно, конечно... Ну вот, я очень доволен, что это дело я уладил. Министр. Но если из этих опытов ничего не выйдет, то две вещи погибнут невозвратно: моя репутация и жизнь этого господина. Вальс. Замечу только, что логика не терпит того смешения опасения и угрозы, которое вы делаете. Полковник. Посмотрим, посмотрим! Интересно, какое у вас будет личико, когда эксперты выяснят причину распада горы. А как она была прелестна! По вечерам ее лиловатый конус на фоне золотого неба возбуждал не раз во мне и в минутной подруге чудные мысли о ничтожестве человека, о величии и покое матери-природы. Я плакал. Сон. Матери-природе господин Вальс подставил подножку. (К министру.) Итак -- конкретно: что дальше? Министр. Дальше... Да вот, -- сперва три-четыре испытания. Надо будет собрать положительных людей и выбрать пункты. Вальс. И сделать это как можно скорее. Министр. И сделать это как можно скорее... То есть, позвольте, почему такая спешка? Или вы думаете этим заинтересовать... кого-нибудь другого? Вальс. Мое нетерпение вам должно быть понятно: чек выписан и предъявлен к уплате. Нет смысла задерживать ее. Министр. Голубчик мой, только не говорите притчами, -- говорите так, чтобы вас понимали люди, -- люди притом усталые и нервные. Сон. Спокойно, спокойно. Теперь мы все решили и можем разойтись по домам. Полковник. Мы даже не знаем адреса лечебницы, откуда он сбежал. Вальс. Я стою в гостинице... Вот -- здесь указано. Сон. Да-да, мы вам верим. Значит, так. Не откладывайте же, господин министр. Соберите комиссию, и хоть завтра начнем. А вы, Вальс, не кипятитесь. Я уж послежу, чтобы не было волокиты. Вальс. Я подожду три дня, не больше. Сон. Сойдемся на четырех. Знаете, все это почтенные старцы, поднять их нелегко... Министр. Но одно условие я должен поставить, господа. Все, что здесь говорилось, -- строжайшая военная тайна, так что ни звука не должно дойти до публики. Сон. Так и быть. Моя газета будет молчать, -- во всяком случае, до кануна разоблачений в органах конкурентов. Министр. Как вы это нехорошо сказали... Какой вы дрянной человек... Слушайте, полковник, а эти газетчики, которых здесь выловили... Полковник. Сидят взапер