ндская легенда повествует о том, как спустя много веков после земной жизни фианов некий странник, случайно оказавшийся на таинственном западном острове, встречает там Финна Мак Кумалла и даже разговаривает с ним. А другая версия легенды, которая заставляет Артура и его рыцарей пребывать под землей, будучи погруженными в магический сон, ожидая грядущего возвращения в земной мир в славе и могуществе, прямо перекликается с аналогичной легендой о фианах. Однако, хотя эти параллели и выделяют особую роль Артура, они тем не менее не конкретизируют то место, которое он занимает среди богов. Чтобы выяснить, каково же оно было, мы должны внимательно проштудировать династические родословные кельтских небожителей и определить, не отсутствует ли в них какой-нибудь персонаж, чьи сакральные атрибуты мог унаследовать новоприбывший бог. Там, бок о бок с Артуром, нам встречаются знакомые имена - Ллудд и Гвинн, Аравн, Придери и Манавидан. С детьми Дон мирно соседствуют Амаэтон и Гофаннон. А далее зияет явный провал. В позднейших мифах отсутствуют упоминания о Гвидионе. Этот величайший из сыновей богини Дон геройски погиб и совершенно пропал из поля зрения творцов мифов. Весьма показательно, что те же самые истории и легенды, которые некогда рассказывали о Гвидионе, позднее стали ассоциироваться с именем Артура. А раз так, то мы вправе предположить, что Артур, верховный бог нового пантеона, попросту занял место Гвидиона в старой родословной. Сравнение мифов о Гвидионе с новыми мифами об Артуре показывает почти полное тождество между ними во всем, кроме имен. Артур, как и Гвидион, - покровитель культуры и всевозможных искусств. Так, мы видим его ведущим ту же самую войну против сил подземного мира, во имя блага и процветания людей, в которой Гвидион и сыны богини Дон сражались с сынами Ллира Повелителя Моря и Пвилла Владыки Аида. Как и Гвидион, Артур поначалу испытал горечь поражений. Он терпел поражения даже там, где его прототип одерживал блестящие победы. Гвидион, по свидетельству "Мабиноги Мэта", с успехом похитил свиней Придери, тогда как Артур потерпел полный провал, попытавшись точно так же похитить тех же свиней у такого же князя подземного царства по имени Марх ап Мейрхион [1]. Как и у Гвидиона, его первый контакт с подземным царством окончился полным крахом; он был разбит и даже попал в темницу. Манавидан фаб Ллир посадил его в свою ужасную и мрачную тюрьму из человеческих костей - знаменитый Оэт и Аноэт, и Артур провел в ней три дня и три ночи, прежде чем к нему явился избавитель в лице его кузена Гореу (см. примечание к главе 24, "Сокровища Британии"), но в конце концов Артур все-таки одержал победу. Старинная валлийская поэма, приписываемая барду Талиесину и озаглавленная "Ограбление Аннвна", рассказывает о смелом рейде Артура и его дружины в самое сердце вражеской земли, откуда он, по всей вероятности (ибо смысл старинных стихов достаточно туманен), возвратился, потеряв почти всех своих спутников, но зато в конце концов добыл предмет своих вожделений - волшебный котел вдохновения и поэзии. [1] Об этом рассказывается в одном из текстов Хенгвртского манускрипта. Когда свинопас отправился в качестве гонца в Эссилт (Изолт), свиней сторожил не кто иной, как Тристан, "и Артур попытался было выкрасть хоть одну свинью, но ему не удалось этого сделать". Талиесин излагает эту историю так, словно сам был ее очевидцем. Вполне возможно, что так оно и было, ибо он по натуре был человеком, который просто-напросто не способен пропустить ни одно сколько-нибудь важное событие. Так, он сообщает нам, что присутствовал на небесах, когда совершилось падение Люцифера, и не преминул оказаться при дворе богини Дон буквально накануне рождения Гвидиона. Вместе с Марией Магдалиной и языческой богиней Аранрод бродил посреди созвездий прямо по небесам. Он был знаменосцем Александра Македонского и главным зодчим при возведении Вавилонской башни. Видел он и падение Трои, и закладку первого камня при основании Рима. Вместе с Ноем он носился в ковчеге по волнам всемирного потопа, был свидетелем гибели Содома и Гоморры, побывал в вифлеемском вертепе и стоял на Голгофе перед Крестом Господним. Появление Талиесина в валлийской мифологии относится к весьма и весьма поздним временам. Впервые он упоминается в манускрипте конца XVI - начала XVII веков и никогда не пользовался в Уэльсе сколько-нибудь широкой популярностью. По традиции он считается сыном Керридвен, появившимся на свет при весьма странных, сверхъестественных обстоятельствах. До рождения Талиесина Керридвен уже была матерью двоих или даже троих детей. Одной из них была дочь Крерви, девушка необыкновенной красоты, а другим - сын Афагдду, существо на редкость уродливое. Чтобы хоть как-то компенсировать столь некрасивую внешность сына, Керридвен решила попытаться наделить его всеми возможными достоинствами, в частности, невероятным даром вдохновения и познания. Для этого она приготовила в огромном котле волшебный отвар из всевозможных магических трав. Чтобы добиться желаемого результата, она кипятила это варево в котле целый год и один день, и в итоге у нее получились три капли магической жидкости, которая должна была наделить Афагдду всеми мыслимыми талантами. Помешивать варево в котле было поручено Гвион Баху, и ближе к концу срока он по рассеянности обмакнул в котел палец, и к нему пристали ровно три капли волшебной жидкости. Не раздумывая, он тотчас сунул палец в рот и принялся дуть на него, чтобы хоть немного остудить, и невольно отведал этот волшебный напиток. Опомнившись и опасаясь за свою жизнь, он пустился в бегство, а котел, в котором теперь недоставало ровно трех капель магической жидкости, треснул, и остатки варева вытекли прямо в ручей. Керридвен пустилась в погоню за Гвионом; тот часто менял облик, чтобы избавиться от преследования, но она тоже тотчас принимала другой облик и продолжала погоню, стараясь схватить его. После бесчисленных превращений Гвион принял облик пшеничного зерна, валявшегося на полу амбара, и Керридвен, на этот раз - в образе курицы, мигом склевала его. Однако, проглотив это странное зернышко, Керридвен обнаружила, что она сделалась беременна, и вскоре родила очаровательного мальчика. После этого она положила новорожденное чадо в суму и бросила его в реку. Вскоре суму с малышом вытащил из реки Элффин, который, как гласит предание, был настолько очарован красотой бровей ребенка, что тотчас воскликнул: "Талиесин!", что означает "лучистая бровь". Так малыш получил имя. Талиесин унаследовал волшебную силу вдохновения, предназначавшуюся для Афагдду, и прославился своим поэтическим талантом, а также, по преданию, и замечательным даром пророчества. Но, к сожалению, в качестве реальной исторической личности Талиесин вызывает не меньше вопросов, чем сам Артур. Современные ученые не отрицают, что в VI веке действительно жил некий бард по имени Талиесин, которому приписывается авторство многочисленных произведений, входящих в так называемую Книгу Талиесина [1]. Возможно, он действительно был автором хотя бы некоторых из них. Однако нам известен и другой Талиесин, которого, в качестве мифического барда кельтов Британии, вполне можно отождествить с гэльским Ойсином [2]. В преданиях явно произошла активная контаминация обоих прототипов в рамках единого образа, в результате чего реальный, исторический Талиесин был наделен чертами и атрибутами своего божественного предшественника, а мифический Талиесин кельтского пантеона накинул плащ барда богов на своего вполне земного коллегу. [1] Реальность существования в VI веке барда, носившего это имя, современника героического сопротивления бриттов вооруженной интервенции германских племен, не вызывает сомнений. В средневековых валлийских манускриптах обнаружен целый ряд поэм и стихотворений, центральное место среди которых занимает так называемая Книга Талиесниа, приписываемая все тому же поэту VI века. Некоторые из них не уступают по своей древности наиболее ранним образцам валлийской поэзии и восходят к началу Х или даже IX веков. Остальные представляют собой творения поэтов XI, XII и даже XIII веков. [2] Т. е. легендарным Оссианом (прим. перев.). Остается лишь сожалеть, что наш бард порой пел слишком уж невразумительно, ибо его творения содержат подробное описание всего того, что ожидает нас в загробном мире, каким его представляли себе древние бритты. Утомительное множество не повторяющихся и практически непереводимых названий указывает на одну и ту же юдоль скорби, и единственное их назначение - показать или хотя бы намекнуть, на что же все-таки похож пресловутый Аннвн. За исключением вдохновенных заключительных стихов, произведение это проникнуто напыщенно языческим духом, являя собой этакое древлехранилище мифологии бриттов. Пою благого Сюзерена, Владыку сей страны, Что власть высокую свою по всей земле простер. Мрачна была темница Гвейра [1], угрюмый Кэр Сиди, Страшась коварной мести Пвилла и злобы Придери, Никто на свете до него в нее не проникал. [1] Гвейр - один из вариантов имени Гвидион. Тяжелая синела цепь на шее у него, Средь воплей Аннвна горькой скорбью напев его звучал, Но даже там великим бардом сумел остаться он. Нас было втрое больше тех, что могут сесть в Придвен [2], Но только семеро вернуться смогли из Кэр Сиди. [2] "Придвен" - название корабля Артура. О, я ль не стою громкой славы, и песен, и хвалы За то, что сам четыре раза бывал в Кэр Педриван?[3] Когда впервые слово правды послышалось в котле?[4] Когда его своим дыханьем согрели девять дев. А разве он владыке Аннвна встарь не принадлежал? [3] Кэр Предриван - вращающийся замок. [4] Волшебный котел вдохновения и поэзии. По краю этого котла жемчужины блестят. Он никогда не сварит пищи для труса и лжеца. Но меч сверкающий над ним взметнется к небесам И в крепкой длани Ллеминавга изведает покой. У тяжеленных врат Уфферна [1] чуть теплился огонь, Когда мы прибыли с Артуром - вот славный был денек! Нас только семеро вернулось домой из Кэр Ведвид![2] [1] Уфферн - обитель холода. [2] Кэр Ведвид - замок веселья. Я ль не достоин громкой славы, и песен, и хвалы, Чтоб пели их в Кэр Педриван, на Острове Дверей, Там, где рассвет и тьма ночная встречаются всегда, Там, где хозяин дорогим вином поит гостей?! Нас вышло в море втрое больше тех, что вместит Придвен, Но только семеро вернулись домой из Кэр Ригор! [3] [3] Кэр Ригор - королевский замок. Я не позволю славным бардам восторги расточать: Не зрели подвигов доблести Артура они у Кэр Видир! [4] На стенах там пять дюжин сотен стояло день и ночь, И было очень трудно их дозорных обмануть. Ушло с Артуром втрое больше, чем мог вместить Придвен, Но только семеро вернулись назад из Кэр Колуд! [5] [4] Кэр Видир - стеклянный замок. [5] Кэр Колуд - замок богачей. Нет, бездарям я не позволю пустой хвалой бряцать. Они не видели той сечи и тех, кто бились в ней, Неведом им тот ясный день, когда родился Гви, Они не знают, кто его не отпускал в Девви. Они не видели быка с повязкою на лбу: Ярмо его - сто сорок ровно ладоней в ширину. О, много нас ушло с Артуром! Печально вспоминать... Но только семеро вернулись домой из Кэр Вандви! [6] [6] Значение этого названия неизвестно. См. главу 18 - "Боги кельтов Британии". Я не позволю петь хвалы трусливым болтунам: Они не знают дня, когда герой наш в мир пришел, Ни часа славного, когда на свет родился он, Ни среброглавого быка, похищенного им. О, много нас ушло с Артуром на славные дела, Но только семеро вернулись назад из Кэр Охрен [7]. [7] Значение этого названия неизвестно. См. главу 22 - "Победы сил света над тьмой". По всей вероятности, многие аллюзии этой поэмы навсегда останутся непонятными. Не больше нам известно и о "славных бардах", которых знаменитый Талиесин упрекает в недостатке вдохновения и пророческого духа, а также в незнании часа рождения Гвина или даже того, кем он был, равно как и о тех, кто не отпускал его в поход в Девви. Тьма забвения навсегда скрыла от нас то, кем они были и какую роль играл бык с повязкой на лбу и прочие среброглавые животные; нам известно лишь то, что это, по-видимому, был "желтый бык с повязкой", упоминаемый в истории "Куллвх и Олвен" (см. главу 24, "Сокровища Британии"). Однако более ранняя часть поэмы, к счастью, является более понятной и позволяет по достоинству оценить величие поэтической фантазии. Крепковратная четырехугольная крепость из стекла, в которой несут дозор угрюмые призрачные стражи, крепость, вечно вращающаяся вокруг собственной оси, так что лишь немногие могут заметить вход в нее, крепость, тусклая лампада у врат которой едва мерцала в густом полумраке. Внутри этой странной крепости, в самом ее центре, хранилось величайшее сокровище - магический котел вдохновения и поэзии, по краю которого сверкали жемчужины, котел, клокотавший от дыхания девяти британских пифий, которых с полным правом можно считать его оракулами. К этим более чем скудным сведениям мы можем прибавить разве что несколько строк, приписываемых тому же Талиесину и входящих в состав стихотворения, озаглавленного "Песня, посвященная сынам Ллира аб Брохвел Повис": Прекрасен трон мой славный в Кэр Сиди: Сидящего на нем не тронут мор и старость - И знают то Манавидан и Придери. Вокруг огня под ним играют три органа, А над подставкою кипят три океана, А выше них бурлит и пенится ручей; В нем варево - вина душистей и белей. Однако и это мало что добавляет к нашим представлениям о предмете. Мы узнаем, что Аннвн был со всех сторон окружен морем - "тяжелой синей цепью", которую крепко держал Гвейр. Далее сказано, что "сверкающее вино", служившее "питьем призраку", пенилось в ручье. Упоминается также о звуках трех органов; сказано и о том, что пребывающие в нем не знают ни мора, ни старости, ни смерти; и, наконец, перед нами, как и следовало ожидать, предстает главный обитатель этой невероятной резиденции - сам вездесущий Талиесин. Мы располагаем двумя ключами, позволяющими определить, где может находиться эта волшебная страна. Так, остров Ланд и, лежащий у побережья Девона, в давние времена именовался Инис Вейр, то есть "остров Гвейра", или Гвидиона. Валлийский перевод "Сейнт Греаль" (Seint Greal), англо-норманнского романа, активно использующего многие элементы старинной мифологии, помещает пресловутый "Вращающийся замок" который, по всей вероятности, можно отождествить с Кэр Сиди - в районе, прилегающем к острову Паффин у побережья Англси, но все это - довольно хрупкие ниточки, вряд ли способные низвести творения поэтической фантазии на твердую почву реальности. Таким образом, вместе с Гвидионом сошли со страниц мифов множество персонажей, так или иначе связанных с ним в той части "Мабиноги Мэта фаб Матонви", которая излагает миф о рождении бога Солнца. Отныне ни сам Мэт, ни Ллеу Ллоу Гиффес, ни их мать Аранрод не играют в мифах сколько-нибудь заметной роли; они совершенно исчезают из легенд вместе с Гвидионом. Однако жизнь самого мифа, участниками которого они были, продолжается. Гвидион становится отцом своей сестры Аранрод, супруги исчезнувшего бога неба по имени Нвивре (Пространство), которая родила от него двух сыновей: Ллеу, бога света, и Дилана, бога тьмы. Позднее мы увидим, что эта история была включена в саму ткань легенды об Артуре. Эта новая Аранрод, хотя сэр Томас Мэлори в своем романе "Смерть Артура" и именует ее Моргау, а Гальфрид Монмутский - Анной, известна в более раннем валлийском мифе под именем Гвиар. Она считалась сестрой Артура и женой бога неба Ллуда, а само ее имя, означающее "пролитая кровь" или "запекшаяся кровь", напоминает о генетической связи Морриган, богини - воительницы древних ирландцев, с богом неба Нуадой. Новый вариант Ллеу Ллоу Гиффеса получил имя Гвалхмей, что означает "Майский Сокол", а новый Дилан стал Медравдом, в одно и то же время и сыном Артура, и братом Гвалхмейса, и - непримиримым врагом их обоих. Помимо этих "старых знакомых с новыми лицами", Артур принес с собой целый новый пантеон персонажей, большинство которых просто заменили старых небесных божеств, а также богов-правителей земли и подземного царства. Так, Зевс Артуровского цикла получил имя Мирддин, и этот персонаж вошел в норманно-французские романы об Артуре под более привычным именем - Мерлин. Все мифы особо подчеркивают его высокое положение. Первым названием Британии, которая она носила еще до активного заселения острова, как гласят старинные рукописи, было Клас Мирддин, что означает "Удел Мирддина". Он получил в жены женщину, атрибуты которой напоминают черты союза Нуады и Ллуда. Она предстает в новых мифах всего лишь дочерью Кела - британская версия имени галльского Камулуса, бога войны и неба, - и получает имя Элен Лвиддавг, то есть "Элен, Повелительница Призраков". Память о ней до сих пор сохраняется в Уэльсе, будучи тесно связанной со старинными дорогами. Такие топонимы, как Ффорд Элен ("Дорога Элен") и Сарн Элен ("Тропа Элен"), по всей видимости, свидетельствуют о том, что в старину дороги, по которым перемещались походным маршем войска, были посвящены именно ей. В качестве супруги Мирддина она считается основательницей городка Кармартен (Кэр Мирддин), а также "самой славной крепости в Арвоне", которая, по-видимому, находилась в старину в урочище возле Беддгелерта, до сих пор носящем название Динас Эмрис, то есть "Город Эмриса"; как известно, Эмрис - одно из имен или эпитетов Мирддина. Особым почитанием Мирддин, или, точнее говоря, британский Зевс, выступающий под другим именем, пользовался в знаменитом культовом центре Стоунхендж. Этот впечатляющий храм, лишенный в наши дни кровли и открытый всем дождям и ветрам, был местом особого почитания верховного бога Солнца и света бриттов. Нельзя сказать, что мы не располагаем никакими документальными свидетельствами о нем. Гальфрид Монмутский, исторические писания которого часто представляют собой пересказ мифологической фактологии, утверждает, что эти знаменитые каменные монолиты, образующие храм, были воздвигнуты самим Мерлином. До этого они якобы стояли в Ирландии, на некоем холме, который Гальфрид именует "Гора Киллараус" и который может быть отождествлен с местом, упоминаемым в ирландских легендах под названием "Холм Уиснеха" и в седой древности связанным с именем Балора. Как гласят предания бриттов, первобытное племя великанов, первым обосновавшееся в Ирландии, перенесло эти глыбы сюда с их исконного места "на отдаленном берегу Африки", ибо камни эти обладали поистине чудодейственными свойствами: стоило только погрузить их в воду, как та тотчас превращалась в лекарство, исцеляющее от всех болезней и ран. По приказу Аврелия, полуреального-полумифического короля Британии, Мерлин перенес эти глыбы на равнину Солсбери, чтобы увековечить славную память вождей бриттов, предательски убитых Хенгистом и его саксами. Поскольку мы не располагаем сколько-нибудь достоверными сведениями о Стоунхендже, мы вынуждены обратиться к свидетельству Диодора, который называл его храмом Аполлона. На первый взгляд это утверждение весьма спорно, однако трудно допустить, чтобы древние кельты - обитатели Британии не проводили в религиозном плане никакой грани между небом и солнцем. Бог Солнца в качестве отдельного персонажа появляется в мифах в сравнительно поздние времена. Кельтская мифология позволяет нам, так сказать, присутствовать при рождении как гэльского Луга Ламфады, так и Ллеу Ллоу Гиффеса древних бриттов. Даже хорошо известная история о последнем пленении Мирддина или Мерлина, заключенного в гробницу колдовских чар - "в башню без стен, врат и дверей", - читается как явный миф о солнце, "окруженного языками пламени и сиянием славы небесной". Владыка Небес, в ореоле сияющего пламени и поистине живого света, медленно движется в сторону запада и наконец исчезает в волнах моря (как гласит один из вариантов мифа), или опускается на некий отдаленный остров (согласно другой версии), или даже садится в глухой лес (как повествует третья). После окончательной кодификации мифов этим таинственным островом стал о. Барнси, лежащий у самой западной оконечности Гвинедда. Именно на этот остров бог Солнца и отправился в сопровождении девяти славных бардов, захватив с собой легендарные "Тринадцать сокровищ Британии", которые с тех пор были навсегда потеряны для простых смертных. Нет никаких сомнений, что остров Барнси обязан своим названием именно этой легенде; по всей вероятности, аллюзию на этот сюжет можно найти в трудах греческого историка I века Плутарха, который рассказывает, что некий славный ученый по имени Деметрий посетил Британию и привез на родину подробный рассказ о своем путешествии. В нем Деметрий упоминает несколько необитаемых священных островов неподалеку от побережья Британии. По его словам, островки эти получили названия по именам богов и героев, но среди них не было ни одного, на котором томился бы в заключении Кронос вместе со своими богами-спутниками под бдительным присмотром стража Бриарея. Кронос спал, "ибо сон был цепью, скованной для него". Нет никакого сомнения, что это божество, лишенное наследства, которое грек, по своему обыкновению, назвал Кроносом, и было тем самым богом неба и Солнца древних бриттов, которое каждый день опускается в темницу на западе. Среди новоприбывших - и Гай, который в качестве сэра Гая Сенешаля играет столь важную роль в позднейших романах. В "Сейнт Греаль" [1], утратив прежний ореол знатности, он выступает в роли всего лишь дворецкого Артура, являя собой бледную тень того Гая, который некогда убил сына Артура, Ллахеу, и был оправдан, хотя из-за нарочитой запутанности и неясности поэмы этот инцидент вполне может быть связан и с женой Артура, Гвенвивар. Гай считался олицетворением огня, пламени; это его свойство особо подчеркивает описание, приведенное в мифологической легенде "Куллвх и Олвен". "Кай был высоким и стройным, - говорится в ней. - Стоило ему только захотеть, как он мог предстать высоким, как самое большое дерево в лесу. Обладал он и другим свойством: он был настолько горяч, что, даже когда лил сильный ливень, любая ноша на его плечах оставалась сухой на целую ладонь вокруг, а когда его спутники мерзли от стужи, он служил для них источником огня, от которого они зажигали дрова". [1] "Сейнт Греаль" (старофранц. Seint Greal) - "Святой Грааль" (прим. перев.). Другой персонаж, встречающийся в историях Артуровского цикла и занимающий весьма важное место в кельтских мифах, - Марх ап Мейрхион, чьих свиней некогда попытался похитить сам Артур, подобно тому как Гвидион еще раньше хотел выкрасть свиней Придери. В позднейших романах он предстает трусливым и коварным Марком, королем (по некоторым преданиям) Корнуолла, или даже - согласно другим легендам - королем всей Британии, хорошо известным всем в качестве супруга прекрасной Изольды и дяди сэра Тристрема. Однако его, как божество, претерпевшее сложные трансформации, можно встретить в ранних мифах гэлов и бриттов. Первоначально он был тем самым Марком, королем фоморов, во времена, когда его Стеклянный замок был наглухо осажден детьми Немхеда. Фоморов обычно можно узнать по их зооморфмым прозвищам, и Марх, имя которого означает "конь", не является исключением из этого правила. Когда сэр Томас Мэлори в своей "Смерти Артура" рассказывает, как, чтобы развлечь самого Артура и сэра Ланселота, сэр Динадан спел песню о Марке, "ставшую самым ужасающим набором звуков, которые когда-либо издавали арфа или другой инструмент", он ничего не говорит о том, в кого метило жало этой сатиры. Однако не вызывает сомнений, что песня напомнила королю Марку о его телесном изъяне - о том, что у него, как и у его фригийского коллеги, были огромные уши, только не ослиные, как у Мидаса, а конские. В сущности, Марк и был кельтским Мидасом - черта, унаследованная им от одного из мифических королей древней Ирландии, Лабраидха Лоингсеха. Мы не вправе пройти и мимо столь колоритной фигуры, как Уриен, бог подземного царства, иногда отождествляемый с самим Браном. Как и его сын Ллир, он некогда был богом войны и в то же время покровителем менестрелей. Барды почитали его своим патроном; его символом был ворон (по-валлийски - бран) [1]. Для полноты картины следует отметить, что в Красной Гергестской книге сохранилась старинная поэма, повествующая о том, как Уриен, будучи ранен и истекая кровью, приказал спутникам отрубить ему голову. Супругой его считалась Модрон, известная как мать Мабона, бога Солнца, именуемого в старинной латинской надписи Мапоном. В числе других детей Уриена и Модрон следует назвать Овэйна, имя которого, по всей вероятности, являет собой другой вариант имени Мабона. В "Погребальной песне Овэйна" Талиесин называет его "владыкой светозарного Запада", что указывает, что он был богом Солнца, "повелителем вечера" или "владыкой возделанной земли", тогда как его отец, Уриен, считался правителем подземного царства. [1] Ср. старославянское название ворона - вран (прим. перев.). Существует и еще одна веская причина, почему мы всегда видим вокруг Артура множество второстепенных богов, представляющих собой, по всей вероятности, родоплеменные (клановые) олицетворения весьма и весьма немногочисленных мифологических идей и представлений. Кельты (это в равной степени относится к обеим их ветвям - гэлам и бриттам) были раздроблены на множество кланов и родов, у каждого из которых имелись свои собственные местные боги и божки, воплощающие под разными именами одни и те же основополагающие концепции. Так, у них всех был бог подземного царства, громадный исполин, покровитель воинов и менестрелей, наставник искусства красноречия и литературы, обладатель несметных богатств - тот самый, которого некоторые кланы бриттов почитали под именем Брана, другие - под именем Уриена, иные же величали его Пвиллом, Мархом, Мэтом, Аравном или Огирвраном. Это был верховный владыка Элизиума - точнее говоря, Аида, то есть рая для отверженных, куда прибывали все изгнанные из первобытных средиземноморских пантеонов и откуда вели свое начало причины всех явлений бытия, которого бритты Уэльса именовали Гвином, или Гвинвасом, бритты Корнуолла - Мелвасом, а бритты Сомерсета - Аваллоном, или Аваллахом. По этому последнему имени-титулу его владения и получили название Инис Аваллон, то есть "Остров Аваллона", или, в более привычной огласовке, остров Авильон. Именно там, по преданию, находилась "страна вечного лета", которая в наиболее ранних мифах отождествляется с Аидом, и лишь в гораздо более поздние времена появились сведения, что таинственный остров Авильон находится в Гластонбери, а пресловутый Элизий, "страна вечного лета", - в Сомерсете. Существовал всемогущий правитель небес, "бог сражений и битв", которому поклонялись на возвышенных местах. В руках этого бога находилось "решение исхода сражений". Некоторым кланам он был известен под именем Ллуда, другим - Мирддина или Эмриса. Это был весьма добрый бог, дружелюбно относившийся к людям, на помощь которым он немедленно присылал мощные подкрепления - воинов из подземного царства. Его называли по-разному - то Гвидион, то Артур. Последнего мифы часто изображают в зримом облике солнечного божества с длинными руками и острым копьем, божества, активно помогающего богу земледелия, известному под разными именами: Ллеу, Гвалхмей, Мабон, Овэйн, Передур и пр. У него, вне всякого сомнения, было немало и других имен; кроме того, в мифах часто рядом с ним выступает его брат, считающийся богом тьмы. Эта персонификация одной и той же идеи под разными именами также имеет место в гэльских мифах, хотя там она далеко не столь очевидна. В постоянных войнах и распрях между кланами многие архаические божества исчезли, от других остались одни только имена, как произошло, например, в Ирландии с огромным пантеоном богов Туатха Де Данаан, а в Британии - с огромным кругом споспешников Артура. Другие, будучи богами более сильных и победоносных кланов, даже увеличили круг своих почитателей, подобно тому как их поклонники расширили территорию своих владений. Так продолжалось до тех пор, пока, как и в Греции, верховные боги многих кланов, собравшись вместе, образовали общенациональный пантеон. Итак, мы попытались объяснить "Явление Артура" с исторической точки зрения. Что же касается мифологического аспекта, то он, как и все сущее по представлениям древних кельтов, пришел из подземного царства. Его отцом, по свидетельству Гальфрида Монмутского и Мэлори, был Утер Пендрагон, но Утер Пендрагон - не кто иной, как Утер Бен, то есть тот же Бран, выступающий под именем "Волшебная Голова" (ибо слово "драгон" [т. е. дракон. - Прим. перев.] является не частью его имени, а титулом, означающим "предводитель войска"). Итак, вопреки легендам, утверждающим, что именно Артур нашел и выкопал голову Брана на холме Тауэр Хилл, откуда та наблюдала - не приближается ли враг к берегам Британии, ибо Артур считал ниже своего достоинства поддерживать свою власть над Британией каким-либо иным путем, кроме сохраняя честь и доблесть (см. главу 20 - "Сватовство к Бранвен и голова Брана"), мы должны признать отцом Брана самого владыку подземного царства. После этого у нас есть все основания утверждать, что и жена его точно так же происходила из того же подземного царства, и не удивительно, что ею оказалась Гвенвивар, чей отец, Огирвран, представлял собой персонаж, во всех отношениях отвечающий представлениям древних кельтов о повелителе подземного мира. Он был громадного роста (недаром его звали Огирвран-великан); был владельцем волшебного котла, из которого родились три музы; и, вдобавок ко всему этому, был патроном бардов, которые почитали его основоположником всех искусств. Более того, само его имя, восходящее к архаическому окур вран (ocur vran), означает злая ворона, то есть ворон - птица смерти. Однако староваллийские предания приписывают Артуру обладание тремя женами, каждую из которых звали одинаково - Гвенвивар. Эта странная особенность, по всей вероятности, является результатом особого пристрастия кельтов к троичной символике. Для сравнения можно вспомнить трех Этэйн, проходящих по страницам мифо-героической истории об Эохаидх Эйремхе, Этэйн и Мидхире. Одна из этих трех Гвенвивар[1], помимо Гвенвивар - дочери Огирврана, была дочерью Гвирд Гвента, о котором нам не известно абсолютно ничего, кроме его имени, а другая - дочерью Гвитир ап Гврейдавла, того самого "Победителя, сына Лихача", с которым Гвин ап Нудд в одном из более ранних мифов ведет вечную битву за руку Кройддилад, дочери бога неба Ллуда. Эту же длящуюся в вечности борьбу сил света и тьмы за обладание символической девой описывают и на страницах легенд Артуровского цикла, но там она ведется не за руку Кройддилад, которую стремится похитить Гвин, а за прекрасную Гвенвивар, супругу уже не Гвитира, а Артура. По всей вероятности, в корнуолльском варианте этого мифа бог тьмы носит имя Мелвас, а не Гвинвас, или Гвин, как звучит его имя по-валлийски. Мелвас пролежал в засаде целый год, и в конце концов ему удалось увезти красавицу Гвенвивар в свой дворец в Авильон. Однако Артур бросился в погоню за ним и победил этого грозного исполина, точно так же как Эохаидх Эйремх, в гэльской версии этого поистине универсального мифа, был побежден и заперт в сидхе Мидхира в Бри Лейт (см. главу 11 - "Боги в изгнании"). Мифология, как, впрочем, и история, склонна повторяться, и Мелвасу пришлось вернуть украденную Гвенвивар ее законному супругу и господину. [1] Перечисление трех Гвенвивар короля Артура составляет одну из валлийских триад. Однако соперником Артура, оспаривающим у него руку и сердце Гвенвивар, в широко известной версии этой истории выступает уже не Мелвас. Наиболее распространенные варианты этой достаточно ранней любовной истории называют соперником Артура его собственного племянника - Медравда. Здесь можно провести параллель между легендой бриттов об Артуре, Гвенвивар и Медравдом и гэльской историей о любви Эйремха, Этэйн и Мидхира. Оба свода мифов взаимно дополняют друг друга; более того, даже имена всех трех пар персонажей имеют перекликающиеся значения. Так, имя Эйремх, как и Артур [1], означает "пахарь" - более чем уместное имя для бога - основателя земледелия. Этэйн, то есть "Сияющая", - более чем красноречивая параллель к имени Гвенвивар, что означает "Белый Призрак"; имена Мидхир и Медравд восходят к одному и тому же корню, означающему буквально "поражать, сражать", а в метафорическом плане - приходить к определенному решению. Попытка объяснения этого мифа в очередной раз ставит вопрос об истинном содержании мифологии. Спешат ли день и ночь сами собой к рассвету, уступают ли лето и зима место блаженной весне, или все это - не более чем символы всходов зерна, от которых зависит сама жизнь людей, всходов, вызванных из небытия магическими заклинаниями земледельца? Когда будет получен ответ на этот вопрос, тогда станет ясным и содержание многих и многих древнекельтских мифов. Соперники, сражающиеся за похищенную невесту, были, есть и будут неизменными; один из них наделен атрибутами света, другой - символами тьмы. Даже в изложении сэра Томаса Мэлори в легенде об Артуре, заимствованной им из французских любовно-рыцарских романов, достаточно далеко отстоящих от оригинальной версии преданий, мы видим характерную мифологическую замену. Место возлюбленного королевы - супруги Артура, принадлежавшее в легенде Медравду, в романах артуровского цикла занял сэр Ланселот; если он не являл собой некоего неизвестного кельтского бога [2], то тогда его образ представляет собой чистый плод вымысла позднейших норманнских беллетристов. Однако история, в которой Медравд выступает соперником Артура, дошла до нас в тексте "Смерти Артура", где повествуется о том, как сэр Мордред силой взял в жены Гиневру, что тоже является одним из проявлений бунта, поднятого им против своего короля и одновременно дяди. Притягательность этого кельтского мифа оказалась настолько сильной, что он еще в давние времена стал частью псевдоистории Древней Британии. Знаменитые триады рассказывают о том, как Артур и Медравд в отсутствие хозяина (т. е. себя самих) совершали опустошительные набеги на владения друг друга. Так, Медравд отправился в Келли Вик, что в Корнуолле, и съел и выпил там все припасы, которые только смог найти, а в довершение всего нанес оскорбление королеве Гвенвивар. В отместку за этот набег Артур напал на двор Медравда и предал огню и мечу всех его слуг и весь скот. Их соперничество в конце концов завершилось Камлуанской битвой. Это мифическое сражение, которое хронисты изо всех сил старались объявить историческим, насыщено легендарными деталями. Предания гласят, что Артур и его соперник в ходе сражения трижды делились друг с другом силами, вследствие чего эту битву впоследствии стали называть одним из "Трех бессмысленных сражений Британии" - идея, позволившая именовать ее также одним из "Трех преступных переворотов Британии". В этой жуткой сече сумели выжить всего лишь четверо: один - потому, что он был настолько уродлив, что воины врага старались держаться подальше от него, считая его дьяволом; другой - потому, что был так прекрасен, что враги приняли его за ангела; третий был таким богатырем, что против него никто не мог устоять, а четвертым оказался сам Артур. Отомстив Медравду за смерть Гвалхмея, он отправился к себе на остров Авильон - залечивать бесчисленные раны, полученные в сражении. [1] Ср. праславянское корнесловие. В имени Эйремх явно слышится ярем, ярмо; таким образом, более точное его значение - "Влачащий ярем". Что же касается имени Артур, то в нем угадывается индоевропейский корень, в славянском варианте получивший огласовку "оратай", то есть собственно "пахарь" (прим. перев.). [2] В образе таинственного Ланселота, не упоминаемого в легендах Артуровского цикла вплоть до появления в Британии норманнов, по всей вероятности, следует видеть солнечного бога бриттов или, по крайней мере, солнцеподобного героя. Можно провести целый ряд любопытных параллелей между ним, с одной стороны, и Передуром и Овэйном - с другой. Небезынтересно также сопоставить легенды из позднейшего "Мабиногиона" с легендами о знаменитом гэльском герое Кухулине. Именно оттуда - из легендарного Элизиума кельтских народных преданий - им и предстоит когда-нибудь вернуться в этот мир. Но подобно тому, как гэльские боги, по преданиям, ныне влачат бытие в "Стране Живых", лежащей где-то за кромкой волн на далеком Западе, и иногда наведываются в свой дворец - безымянный полый холм, так и Артур порой заглядывает на Авильон и даже восседает со своими славными витязями, под чарами волшебного сна в некоем сакральном месте, ожидая звука архангельской трубы, которая призовет их в бой за освобождение Британии. Легенда эта записана в окрестностях холмов Эйлдон Хиллз, в округе Сноудаун, в Кэдбери в Сомерсете, наиболее аутентичном локусе легендарного Камелота, в долине Нит в Южном Уэльсе, а также во многих и многих других местах. Артур погрузился в глубокий сон, но он не умер. Старинное валлийское стихотворение, озаглавленное "Стихи на могилах воинов" и входящее в состав Черной Кармартенской книги, перечисляет места вечного покоя большинства богов и полубогов древних бриттов. "Могила Гвидиона находится в болотах Диннлеу", могила Ллеу Ллоу Гиффеса - "под покровом моря, которое он так любил", и там, где "волна издает прощальный вздох, скрыта могила Дилана". Благодаря ему мы знаем, где находятся места вечного упокоения Придери, Гвалхмея, Марха, Мабона, даже великого Бели, но О могиле Артура и помыслить грешно.[1] [1] Такой перевод валлийской строки более точно передает ее смысл, чем знаменитая формула "Могила же Артура - неизвестна" Глава 24. СОКРОВИЩА БРИТАНИИ Для мифологического Артура весьма характерно, что в ранневаллийских преданиях он предстает в совершенно ином облике, чем тот, который присутствует в псевдоисторических писаниях Ненния и Гальфрида Монмутского. Так, в легендах ничего не сказано о его набегах на страны Западной Европы, которым Гальфрид уделяет так много места в двух своих книгах. Да, Артур был завоевателем, но завоевания его никак не затрагивали стран и земель, известных географам. Он сражался против Аида, а не Рима, и именно эти битвы принесли ему поистине триумфальную славу. Именно такова подлинная история короля Артура, и значительное число ее фрагментов и просто отрывочных упоминаний сохранилось в составе Красной Гергестской книги. Обе эти истории, в той форме, в которой они дошли до нас, уверенно датируются XII веком, но в обоих возникает впечатление, что их автор-кодификатор просто собрал и положил на пергамент фрагменты угасающих преданий, восходящих к гораздо более отдаленному прошлому. Когда некий валлийский тяжеловооруженный рыцарь по имени Ронабви однажды вознамерился улечься спать на желтую телячью кожу - единственное подобие ложа в той бедной хижине, на пороге которой его застала глухая ночь, ложа, не слишком усеянного клопами и прочей нечистью, - во сне он увидел видение, которое и о