роизводства, я умею еще чинить лазерные компьютеры. Это избавляет от необходимости вызывать мастера по техобслуживанию, когда что-нибудь выходит из строя. - Ти угрюмо забарабанил пальцами по столу. Едоки, сидевшие за соседними столиками, поглядывали на них все с большей настороженностью, поэтому они засунули свои кредитные жетоны в настольную кассу и пошли прочь. Лунзи благоразумно помалкивала. Самоанализ и самооценка являлись важной частью процесса выздоровления. Одному Богу ведомо, сколько времени потратила она, делая то же самое. Она просто ждала, глядя на погруженного в размышления Ти, и пыталась представить себе картины, которые проплывали в его сознании. И когда к ним направился метрдотель, Лунзи перехватила его взгляд и жестами показала, что ее спутник всего-навсего выпил чуть больше, чем следовало. Игра кристаллов, украшавших стены и потолок вестибюля, вывела Ти из задумчивости. Он взял Лунзи за руку и сжал ее пальцы. - Простите, милая Лунзи, я пригласил вас пообедать, а не созерцать мою мрачную физиономию. - Поверьте, я прекрасно понимаю вас. Я и сама не всегда скрываю свои горести. Ведь я каждый раз испытывала такое горькое разочарование, когда снова и снова ничего не могла добиться от ИОК, что рассказывала каждому встречному о своей беде, надеясь: а вдруг кто-нибудь да поможет? - Больше у вас этой проблемы не будет, раз за дело взялся Теодор Янос. Вы могли бы догадаться, что они поручили эту работу такому, как я, именно потому, что не в состоянии вынудить вас отказаться от своего замысла. Лунзи утвердительно кивнула: - Я подозревала об этом. До чего же я ненавижу бюрократов! И горжусь тем, что упорство - наша фамильная черта. Оно свойственно и Фионе... Простите, я не имела в виду карьеризм. Я великолепно провела с вами вечер. - Так же, как и я. - Ти взглянул на часы. - Уже поздно. А у вас завтра рано утром занятия. Позвольте подвезти вас домой, мой челнок совсем рядом. Нет-нет. Не лишайте меня этого удовольствия. Буду счастлив еще куда-нибудь сходить с вами в любое время, когда вы только захотите. А может, мы направим ваши восхитительные и разнообразные способности на приготовление тех столь аппетитных на слух блюд, рецепты которых в строжайшем секрете хранятся в вашем семейном архиве? В дверях своей квартиры Лунзи столкнулась с Памелой, Шофом и доброй половиной "банды", собравшимися, судя по всему, для того, чтобы общими усилиями одолеть некоторое количество углеводородов и синтезированного пива. - Кто это был? Он, она, оно? - тут же начала допрос Памела. - Какой такой "кто"? - Ти, кто ж еще. Мы гадали весь вечер. - Как вы узнали о нем? - Я же говорил, что это - он, - насмешливо выдал Шоф, сидя на полу. Они с Бордлином, студентом из племени гарнсанов, работали над курсовым проектом, имевшим некоторое отношение к лазерам. Очередная выжженная на стене отметина свидетельствовала об их увлеченности выполняемой работой. - Спросите мистера Информацию - и я тут как тут! Бордлин покачал рогатой головой и возвел печальные бычьи очи горе. - Ты забыла стереть свое сообщение. Оно так и осталось на экране на всеобщее обозрение, - объяснила Памела. - Всякий вошедший мог его прочесть. И мы не в силах сдержать любопытство. - Так отпустите его на волю, - надменно произнесла Лунзи. - Желание знать еще никому не повредило. А я иду спать. - Это любовь! - закричал Шоф, когда Лунзи скрылась за дверью своей спальни. На сей раз она заснула без малейшего труда, вспоминая, как ласково он сжал ее пальцы, как улыбался... Как Ти и обещал, с его помощью дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки. Она получила кое-какую информацию из ИОК. Работы в области вирусологии, проводимые Фионой для ФОП, были засекречены. Официально она служила в должности штатского специалиста, и ранг ее с каждым годом неизменно повышался. В ведомостях об оплате труда значилось несколько премий за выполнение опасных для жизни заданий. Перед тем как выйти замуж, она несколько лет работала на ИОК, выполняя самые ответственные поручения. Потом она брала отпуск на восемь лет, после чего вернулась на прежнее место работы. Ти рассчитывал выудить из ее служебных бумаг что-нибудь более существенное. Ее соседям по комнате такое количество новостей могло бы показаться незначительным, но Лунзи была вне себя от радости. На душе у нее посветлело, и не только из-за того, что барьер между ней и ее дочерью казался уже не столь непреодолимым. Но и потому, что они теперь значительно чаще виделись с Ти. Он изменил часы своих обычных посещений Форума и приходил к тому же времени, что и Лунзи. Они сидели рядом на мягкой скамье, впитывая новости дня и не торопясь делились впечатлениями; более глубокое обсуждение происходило позже, после обеда. Ти забавляла экономность Лунзи, но и он признавал, что плата за извлечение на свет старых документов, хранящихся в архивах многолетней давности, непомерно высока. В те дни, когда у Лунзи не было вечерних лекций или лабораторных работ, они встречались, чтобы вместе где-нибудь пообедать. Ти жил довольно далеко от нее, в квартире на одном из верхних этажей старого здания, выстроенного некогда для высокопоставленных государственных служащих. Кроме пищевого синтезатора, в доме Ти имелась самая разнообразная кухонная утварь. - С жиру бешусь, - признался как-то Ти. - Но все в исправности. Когда у меня находится время, я люблю что-нибудь приготовить. Они старались хотя бы один раз в неделю устраивать себе обед из настоящих ингредиентов местного происхождения. Лунзи совершала налет за налетом на комплексные фермы Астрис, которые облюбовала еще десятки лет тому назад. Она обходила плантации, находившиеся близ дороги, потихоньку выкапывала растущие у самой обочины овощи и без зазрения совести похищала свою добычу. Ти только дивился на эти замечательные экологически чистые продукты, которые к тому же обходились гораздо дешевле, чем на прилавках. Он снова и снова поражался ее находчивости: и как она догадалась, где можно раздобыть такую роскошь, да еще совсем неподалеку от территории Университета! - Городской мальчик, - дразнила его Лунзи. Все, что она столько лет неосознанно подавляла, заявило о себе вновь, на глазах расцветая в атмосфере сердечности и непрерывного восхищения. Она не была совсем уж непривлекательной, такой ее сделали нескончаемые переживания. Теперь же ей стала доставлять удовольствие забота о себе: она с радостью покупала одежду, которая шла к ее фигуре. Пора костюмов, предназначенных лишь блюсти ее скромность и защищать от непогоды, безвозвратно прошла. Лунзи чувствовала, что она словно заново узнает простые радости жизни во всей ее полноте. После изрядной порции дружеских шпилек и нескончаемой вереницы прозрачных намеков со стороны молодежи Лунзи наконец согласилась привести Ти в их общежитие, чтобы познакомить со своими соседями. - Ты не имеешь права так долго прятать его от "банды", - без обиняков заявила Памела. - Пришел бы прямо сейчас, ух и задали бы мы ему перцу! Но хотя Ти и стремился всеми силами доставить Лунзи удовольствие, он не испытывал ни малейшего желания встречаться с ее малолетней компанией. Он начал нервничать, едва вошел в подъезд общежития. Оставалось только удивляться, как он позволил себе до такой степени потерять престиж, что надумал спасаться бегством. - Я живу очень далеко от центра города. К тому же я и так столько времени вам надоедал, - мямлил он с недовольной миной, беспокойно оправляя костюм. - Оставьте, это всего-навсего дети. Будьте мужчиной, сын мой! - Вы не понимаете. Я люблю молодежь. Лет десять назад я не испытал бы ни малейшего дискомфорта, но... ох, вот увидите. С вами подобного еще не случалось. Шоф, Памела и ее поклонник Ларен дожидались гостя в их общем жилище. Комната была убрана. Ребята проделали работу, достойную наивысших похвал, стараясь придать помещению приличный вид, но Лунзи все-таки испытывала некоторую неловкость, сознавая, что как оно было, так и осталось - типичная студенческая общага. Хотя она и знала, что Ти в курсе, почему ей пришлось выбрать столь дешевое жилье, ей хотелось, логике вопреки, чтобы место ее обитания выглядело более утонченно. Ти, честь ему и хвала, повел себя именно так, как было нужно, чтобы Лунзи вновь почувствовала себя в своей тарелке. - А здесь все соответствует своему назначению, - первым делом отметил он, взмахнув перед собой руками - как бы для того, чтобы лучше прочувствовать царившую вокруг атмосферу. - Отличная комната для работы. - И он открыто улыбнулся хозяевам, сразу вызвав к себе расположение. - Вы никогда и нигде не теряетесь, не так ли? - спросила Лунзи, и едва заметная циничная улыбка вздернула уголки ее рта. - Я имею в виду вот что, - ответил он. - Некоторые квартиры годятся только для того, чтобы в них спать. Некоторые - чтобы спать и есть. А в этой можно жить. - Отчасти, - неохотно согласился Шоф. - Тут нет ни миллиметра свободного места, заслуживающего упоминания, и, видит Бог, здесь невозможно даже назначить свидание. - Тут было бы значительно просторнее, если бы ты не завесил все своими моделями, - заметила Памела. - Поверьте, на борту моего космического корабля было гораздо хуже, - хмыкнул Ти. - Каждая койка принадлежала сразу троим, и мы спали посменно, соблюдая очередность. Лишней минуты не протянешь! Не мешкая, вскакиваешь с постели, зная, что и завтра будет то же самое. В этот момент он с подчеркнутой страстью взглянул на Лунзи сквозь ресницы, и она засмеялась. - Вам, друг мой, всего-навсего надо было скооперироваться с кем-нибудь из следующей смены, чтобы потом перебираться на ее кровать. Слегка смущенная нескромной шуткой Памела проворно встала, чтобы приготовить напитки. - Вы служили в ФОП? - поинтересовался Шоф. - Только по контракту. Я принимал участие в развитии новой звездной навигационной системы. Моя специальность - компьютерно-лазерная технология. - Звездные системы, коллега! - с энтузиазмом воскликнул Шоф. - Это и моя специальность. Свой первый лазерный калькулятор я соорудил из просроченных запчастей еще в четыре года. Указательный палец спалил начисто. - Он продемонстрировал правую руку. - Не везет ему. Ткань восстанавливали уже дважды. Но я научился пользоваться лазерной буссолью лучше, чем прежде. - Лазерной буссолью? - переспросил Ти. - Никто не использует лазерную буссоль для образования синаптических связей. - А я использую. - В том, что вы сожгли палец, юноша, нет ничего удивительного. Почему бы вам просто-напросто не просчитать все до конца перед тем, как подключать энергию? Они принялись бурно обсуждать научную и техническую сторону вопроса, моментально перейдя с нормальной речи, доступной пониманию прочих собеседников, на малопонятный профессиональный жаргон. Все это звучало какой-то тарабарщиной для слуха Лунзи, Памелы и, вероятно, Ларена, который с умным видом кивал и вежливо улыбался, когда кто-нибудь останавливал на нем взгляд. Лунзи припомнила, что Ларен учится на экономиста. - Итак, - спрашивал Шоф, едва переводя дыхание, - что же лежит в основе новой системы? Ионное продвижение с лазерной памятью имеет кучу недостатков, и они наконец поняли это. Управляемая гравитация - всего лишь научные грезы. Лазерная технология слишком капризна, чтобы ее можно было сравнивать с новой системой ускорения "вещество - антивещество". - А почему бы и нет? - возразил Ти, растерянно оглядываясь на Лунзи. - Когда я работал на ФОП, это была новейшая технология. Предполагали, что лазерная система совершит переворот в области передвижения в космическом пространстве. Она продержалась бы еще пару сотен лет. - Эх! Вошла в моду и вышла, как панталоны в клетку, - прервал его Шоф, недовольный непонятливостью собеседника. - Эффект Доплера, сами знаете. Надо же вам было с чего-то начинать, в конце концов. - "С чего-то"?! - с негодованием повторил Ти. - Да наша технология была самой передовой, самой многообещающей... Шоф развел руками и резонно заметил: - Я же не говорил, что современная система не имеет в своей основе лазерную технологию. Где вы пробыли последние десять лет, земляк? Лицо Ти, бывшее только что открытым и оживленным, мгновенно скрылось под непроницаемой маской. Губы скривились, словно он хотел дать достойный отпор. Невольный намек Шофа на холодный сон явно задел его за живое. Лунзи внезапно поняла, почему он старался избегать разговоров о своей прошлой жизни. Какая же огромная пропасть отделяла людей, шедших в ногу со временем и с собственной жизнью, от тех, кто провел годы в холодном сне. И для последних любое напоминание об этом доставляло все новые и новые мучения. Ти ощущал себя вне времени, а Шоф этого не понимал. - Мир! - крикнула Лунзи, глядя на противников сквозь выставку моделей современных межгалактических силовых установок. - Довольно. Объявляется перемирие. Я больше не допущу здесь никаких диспутов. Шоф открыл было рот, чтобы что-то возразить, но, глянув на Ти, не рискнул. Тогда он перевел глаза на Лунзи, взывая о помощи: - Я сказал что-то не то? - Шоф, тебе предлагается одно из двух: или веди себя прилично, или вали отсюда, - решительно заявила Памела. - Да что я такого сделал? - И Шоф с обиженной физиономией удалился к синтезатору готовить еду. Памела и Ларен склонились над рабочим столом, чистя и разрезая отборные свежие овощи к обеду. Ти с отсутствующим видом наблюдал за их работой. Лунзи встала. - Я воспользуюсь паузой и проведу с Ти ознакомительную экскурсию. - Она взяла Ти за руку, переплетя свои и его пальцы, и увела прочь. Не успела за ними закрыться дверь ее комнатушки, как Ти совсем расклеился. - Простите меня. Но, видите ли, могла пройти и сотня лет. Я остался далеко позади. Все, что я знал, все сложнейшие технологии того времени, которые я разрабатывал, теперь всего лишь детские игрушки. - Это я должна просить у вас прощения. Я затащила вас в эту компанию. Но вы держитесь молодцом, - сокрушенно извинилась Лунзи. Ти тряхнул головой, отбрасывая с глаз прядь черных волос. - Когда почти ребенок весело тараторит о том, над чем сотни ученых бились в течение восьми лет, и доказывает несостоятельность этого с логической точки зрения, я чувствую себя старым болваном. Лунзи приподняла было руку, чтобы убрать с его лба непослушную прядь, но остановилась на полпути, дав ему возможность сделать это самостоятельно. - Вы знаете, я испытываю те же самые чувства, - вздохнула она. - Молодые люди - гораздо младше меня во всех отношениях - осваивают новейшие медицинские технологии, чтобы быть с ними на "ты", а мне нужно показывать, где расположен сетевой тумблер. Но должна признать, я в этом не одинока. Простите мою нечуткость. - Сильные пальцы Лунзи помассировали его напряженные мышцы шеи. Он поймал ее руку и прижал к губам. - А ведь прикосновения ваших рук по-настоящему целительны. - Ти поднял глаза и улыбнулся, увидев голограмму с изображением прелестной юной девушки, смотревшей на него. - Фиона? - Да. - Лунзи с гордостью погладила поверхность голограммы. - Она не слишком похожа на вас внешне, а вот по характеру - еще как. - Что? Печать упрямства отметила и это юное создание? - насмешливо поинтересовалась Лунзи. - Да это свойство окопалось у вас вот здесь, в спинном мозгу. - Пальцы мужчины повторили линию ее позвоночника, не касаясь его, и по спине ее пробежала сладостная дрожь. - Фиона красива так же, как и вы. Можно посмотреть? - спросил Ти. Он разглядывал голограмму, любуясь чистотой образа. - Если мне удастся ввести изображение в компьютер, мы сможем воспользоваться еще одним банком памяти, который до сих пор никак не реагировал на мои запросы. Лунзи с болью подумала о том, что, отдав голограмму, она лишится единственной вещественной связи с дочерью, но заставила себя уступить доводам рассудка. - Хорошо, - неохотно согласилась она. - Уверяю вас, с ней ничего не случится. Зато, может быть, мы еще что-нибудь разузнаем. Она встала на цыпочки и поцеловала его: - Я полагаюсь на вас. Вы готовы вернуться в компанию? В отсутствие Лунзи и гостя Шофу вправили мозги. Во время пиршества за тщательно сервированным рабочим столом он почтительно расспрашивал Ти о деталях его исследований. Остальные присоединились к разговору, и беседа перешла в несколько иное русло. Выяснилось, что Ларен тоже большой любитель объемного видео. Они с Лунзи горячо обсуждали тенденции развития моды, повергая своими замечаниями в хохот остальных двух мужчин. Памела, залившаяся румянцем от смущения, отважилась высказать свою точку зрения, встав на защиту индустрии моды. - Это уж точно, ты на их стороне, - ехидно доставал ее Шоф, словно сестру родную. - А что, собственно говоря, плохого в одежде, которая позволяет нам выглядеть привлекательно? - отозвалась девушка, принимая вызов. - Но зачем носить такое, от чего одни неудобства? - резонно заметила Лунзи, становясь на сторону Шофа. - Чтобы стильно выглядеть! - заявила загнанная в угол Памела. Лунзи комически приподняла брови: - Красота требует жертв? И ты еще называешь меня старой модницей?! - Понятия не имею, где они берут идеи для своих новых облачений, - фыркнул Ларен. Быстро глянув на Памелу, он добавил: - Но, радость моя, некоторые их находки просто сногсшибательны. - Ты в самом деле хочешь это узнать? - осведомилась Лунзи. - Чтобы всю жизнь идти в ногу с модой, достаточно никогда и ничего из одежды не выбрасывать. Новейший стиль, последний писк моды будущего сезона - как передавали по объемному - в точности такой же балахон, какой я носила в год окончания начальной школы. Скорее всего этот фасон не раз бывал в моде и за время моего ледяного сна, вот и теперь тоже. Абсолютно новый для современной публики, но слишком молодежный для того, чтобы его могли носить те, кто помнит прежние времена, когда он был популярен. - А можно мне взглянуть на вашу семейную голограмму? - попросила Памела, признавая свое поражение. В глазах ее загорелся озорной блеск. - Я хочу посмотреть, что будет модно в следующем году. Я смогу опередить всю "банду" на целый сезон! Остатки еды отправили в утилизатор. Ти встал и, подняв руки вверх, потянулся: - Да, вот что никогда не меняется, так это студенческая еда! - Ужасная, правда? - спросила Памела, подмигивая. - Ужасная, что там говорить. Мне очень жаль, но я должен покинуть вас. Как Лунзи совершенно справедливо заметила, вы живете в противоположном конце города, и мне потребуется немало времени, чтобы добраться домой. Лунзи сбегала за своими дискетами. - Пожалуй, я пойду вместе с вами. Моя смена в госпитале начинается как раз в четыре часа. В приемном отделении не могут ждать. Да-да, насколько я вижу, мне также пора в дорогу. А на вашем месте я бы как следует вздремнула. Ти любезно кивнул ей: - Буду рад вашему обществу. - И попрощался с остальными: - Благодарю вас за этот замечательный вечер. Доброй ночи! Памела и Ларен прокричали им свои "всего доброго" с видавшей виды продавленной тахты в дальнем углу комнаты. Шоф резво вскочил, чтобы перехватить их у двери. - Эй, - тихо окликнул он уходивших, когда они вышли в коридор. - Желаю тебе удачи в поисках дочки, Лунзи! Лунзи вытаращила на него глаза: - Ну чертенок! Узнал-таки? Шоф невинно улыбнулся: - Конечно узнал. Не говоря уж о многом другом. - И он подмигнул Лунзи, когда дверь за ними закрылась. К концу семестра в учебных делах Лунзи наметился значительный прогресс. С профессором кардиологии, к их обоюдному удовлетворению, было заключено перемирие. Она перестала во всеуслышание критиковать его "прикроватные" манеры, а он, называя ее сердобольной, открыто восхищался тем, что она буквально на лету схватывает его предмет. По итогам семестра он дал ей весьма лестную, на его взгляд, оценку, поставив ее в один ряд с лучшими студентами, которые занимались у него прежде. А ведь Лунзи казалось, что худшего разноса она в жизни не слышала - он был даже занесен в ее карточку, - но оценки, стоявшие под выговором, свидетельствовали о том, что преподаватель ею доволен. Начался новый семестр. Курс самовнушения не прекращался даже во время каникул, поскольку предполагал каждодневную тренировку. Отметок по этому предмету в Университете не ставили: либо студент поддерживал форму, либо его отчисляли. Занятия все еще отнимали у Лунзи очень много времени. Она теперь была загружена работой даже больше прежнего. В числе новых предметов появился курс освоения практического опыта в Университетском госпитале. Практикум оказался похлеще двух других курсов, вместе взятых, но программа была гибкой и разнообразной. Она включала самые необходимые и перспективные методы. В течение первых нескольких недель Лунзи и ее однокашники сопровождали штатного врача госпиталя во время обходов больных, наблюдая технику постановки диагноза и ведение лечебного процесса, затем они уже самостоятельно работали в госпитале под его присмотром. Лунзи нравился доктор Рут, человек добрых шестидесяти стандартных лет, чьи пухлые розовые щеки всегда были идеально выбриты, а большие грубоватые руки, казалось, только что вымыты с мылом и щеткой. Многие обращавшиеся в клинику пациенты представляли собой виды, которые Лунзи знала только по картинкам учебников. О некоторых она и вовсе впервые услышала совсем недавно. Однажды Рут, словно не замечая восхищенно наблюдавшие за его работой восемь пар глаз практикантов, извлек из ядра пятиногого протоплазменного существа одну-единственную хромосому размером с палец Лунзи, внес необходимые изменения и водворил ее на место с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что подобные вещи он проделывает ежедневно. Перед самым окончанием запайки пурпурной клеточной оболочки существо задрожало. - Вы уже очнулись? - спросил доктор Рут у исполинской клетки через преобразователь голоса, который был надет на гигантскую ресничку. - ...хорошо... это хорошо... теперь делиться... хорошо... - Нет, ни к коем случае. Вы не можете стимулировать митоз, пока мы не убедимся в том, что ваши ядра могут успешно себя копировать. - ...достаточно... хорошо... Глядя на Лунзи, доктор Рут весело сморщил нос: - Хорошо, когда пациент следует рекомендациям врача, не так ли? Все студенты, проходившие клиническую практику у Рута, без проблем сдавали предварительные экзамены и столь же успешно лечили. Подобно Лунзи, остальные ученики Рута были удостоены годовой стипендии. Почти все они в следующем году могли быть распределены для прохождения интернатуры в любые утвержденные Университетом госпитали и медицинские центры, где только ФОП могла их принять. Лунзи же намеревалась добиваться места в Университетском госпитале, пока оно не будет ей предоставлено. Или приступить наконец к поиску Фионы вне планеты. Научный консультант напомнил ей, что она имеет право не следовать учебному плану, обязательному для студентов, проходящих обучение впервые. Лунзи отказалась, сославшись на то, что ей необходимо наращивать свое мастерство до тех пор, пока она снова не овладеет врачебным искусством в совершенстве. А интернатура была именно той окольной тропинкой, которая быстрее всего приводила к освоению современной медицины во всем ее разнообразии. Клинический консилиум чуть не визжал от восторга, наблюдая, как доктор Рут обрабатывает гнойную рану на теле создания, закованного в панцирь. Черепахоподобная животина терпеливо лежала на демонстрационном столе, обвешанная со всех сторон бесчисленным количеством трубок, с торчащими из-под края панциря зондами и световодами. С помощью длинного пинцета и двух термоланцетов с программным управлением Рут осторожно прилаживал новый слой искусственной кожи к тщательно очищенной поверхности раны, состояние которой врач наблюдал на объемном экране. Тренькнул коммуникатор. Рут передал инструменты одному из студентов: - Закончите, пожалуйста. - Несчастный случай, - спокойно пояснил Рут заполнявшим аудиторию студентам, ответив на вызов. - Монтажные рабочие с космодрома. Сейчас их спускают с крыши. Несколько опасных травм, сильные кровотечения, вероятно, пациенты в шоке. Попрошу персонал занять свои посты. Лунзи и ее напарник по проведению лабораторных работ, брахиан по имени Рик-ик-ит, побежали в соседнюю операционную, вымыли руки и помогли друг другу надеть хирургические халаты. Они едва успели проверить, на месте ли все необходимые инструменты, и подключить энергоснабжение, как за дверью послышались душераздирающие вопли. - Черт, да что же они так? - Я могу орать и погромче, - усмехнулся Рик. - Хватит, - урезонила его Лунзи. - Ш-ш-ш. Дверь в их операционную распахнулась, и в помещение ввалились двое громадных мужчин, один из них поддерживал другого. "Тяжеловесы". Лунзи с ужасом смотрела на них. - Помоги-ка! - крикнул напарник Лунзи, бросаясь к тому, который больше пострадал, чтобы помочь ему добраться до стола с наклонной поверхностью. Исполинская сила брахиана добавилась к "тяжеловесовой", и совместными усилиями им удалось уложить мужчину на стол. Когда Лунзи попыталась приблизиться к ним, "тяжеловес" отстранил ее и сам помог Рику перевернуть своего товарища лицом вниз. Оставалось только удивляться, как распростертый перед ними человек смог добраться до клиники на своих ногах. Мышечная ткань у него на спине была разворочена, а одна из икр - вспорота посередине, скорее всего какой-то балкой, упавшей сверху. Кровь безудержно хлестала из обеих ран. - Что там случилось? - спросила Лунзи, отталкивая двух других. Она обнажила рану, срезав окровавленные клочья штанины лежавшего ничком "тяжеловеса", и начала стерилизовать ее, обрабатывая дезинфектором. Рик рывком раздвинул щель в своем хирургическом облачении и начал исследовать ранение под микроскопом. Лунзи сместила в сторону остатки одежды и перекрыла кровеносный сосуд жгутом. Когда кровотечение прекратилось, она при помощи электроуправляемой струбцины соединила края разорванного сосуда муфтой в виде гибкой трубки. Теперь разрыву оставалось только срастись. - На нас свалилось приготовленное для монтажа звено трапа, - поведал другой "тяжеловес", нежно поддерживая свою руку. - Проклятье, я знал, что те опоры никуда не годятся. Бригадир только и твердил: "Доверьтесь "Пластил Корпорейшн". Хрен вам! Разве эти чертовы приборы предупредят, если какая-нибудь из консолей окажется ненадежной? Ха! - Давай я закончу, - предложил Лунзи брахиан. Лунзи утвердительно кивнула, отходя от стола, и обернулась ко второму пострадавшему. Он был огромен даже для "тяжеловеса"! Стиснув челюсти, гигант скрежетал зубами. Лунзи догадывалась, что он испытывает неимоверную боль. - Садитесь, - быстро приказала она, пытаясь преодолеть свою нервозность. От страха у нее даже засосало под ложечкой. Она знала, что обязана подойти и прикоснуться к больному, но боялась. Эти сердитые великаны представлялись ей более чем людьми: крупнее, громогласнее, настойчивее. Они пугали ее. В глубине души она все еще связывала "тяжеловесов" с потерей Фионы, и ее поражало, насколько сильно это на нее действует. Она должна была напомнить себе о своих обязанностях. - У меня рука... - без всякой надобности сообщил "тяжеловес", начиная расстегивать робу на груди. Подавив неприятные чувства, Лунзи разлепила магнитный шов, тянувшийся вдоль рукава. Она осторожно сместила материю, стараясь не прикасаться к распухшему предплечью, и помогла ему обнажить поврежденную конечность. Лапища, казавшаяся исполинской рядом с рукой Лунзи, сжалась в кулак и задрожала, когда она расстегивала крепление на манжете и высвобождала запястье. Искусственный брезент собрался неровными складками, пересекавшими наискосок грудную клетку пациента. Ей хватило беглого осмотра, чтобы установить, что имеет место перелом правого плеча со значительным смещением. - Сейчас я сделаю вам анестезию, - сказала Лунзи, подавая знак гип-руке. Обслуживающий механизм спустил ей инъектор на раздвижном кронштейне, на панели вспыхнул огонек, извещая о готовности начать процесс. "Тяжеловес" отрицательно замотал головой. - Почему чет? - спросила она. - Уж не собираетесь ли вы меня вырубить? Не доверяю я костоломам. Я хочу видеть, что вы со мной делаете. - Как хотите, - буркнула Лунзи, пытаясь найти компромиссное решение. - А если местную? Вы будете в сознании, но боли почти не почувствуете. - Ну ладно. - И он резко протянул ей руку. От неожиданности Лунзи вздрогнула и отпрянула назад. "Тяжеловесы нахмурил брови и, прищурившись, подозрительно на нее посмотрел. Совсем растерявшись под пристальным и неодобрительным взглядом пациента, Лунзи, заикаясь, отдавала распоряжения гип-руке: - "А"-анализ на аллергены и несовместимость. Анестезия только местная, правое плечо и предплечье. Выполняйте. Инъектор послушно придвинулся и коснулся кожи мужчины. Воздушный манометр отрывисто свистнул, после чего агрегат сместился в сторону и вернулся на свое место. Лунзи ощупала руку, уточняя характер и место травмы. Этот перелом сулил немало хлопот: трудно будет на ощупь водворить кости на место через толстый слой мускулов. - Полегче, чертова кукла! - заревел мужчина. - Еще где-нибудь больно? - спросила Лунзи, рывком отдергивая руки. - Нет. Но мне тошно оттого, как ты скачешь вокруг. Давай завязывай! Уязвленная Лунзи на мгновение сделала паузу, призывая на помощь все свое самообладание, мобилизуя все свои внутренние резервы, необходимые как для обработки травмы, так и для того, чтобы абстрагироваться от неприязни к "тяжеловесу". Она не может позволить себе реагировать на враждебную форму поведения... Дыхание ее замедлилось и, наконец, стало спокойным и равномерным. Она врач. Многие люди боятся врачей. В этом нет ничего неестественного. Он получил травму из-за нелепой случайности, ему больно; нет нужды принимать его агрессивное поведение на свой счет... Но в памяти Лунзи упорно всплывали видеоновости с Феникса: пустой кратер в том месте, где было поселение людей... На воздействие самовнушения надпочечники ответили типичным выбросом адреналина, который устремился в кровь, заглушая нормальные реакции, помогая избавиться от неуверенности и придавая силы ее мышцам. Она обхватила взбугрившийся мускул "тяжеловеса", распрямила его руку и дернула. Тот завопил. Отмахиваясь от нее свободной рукой, он отшвырнул Лунзи назад к стене. - Отпусти, больно же! Мать вашу, приведите же, ради всего святого, нормального врача, который сможет вылечить меня по-человечески! - стонал он. Здоровой рукой он стиснул раненое плечо. Пот струился по бледному от шока лицу. - Проблемы? - поинтересовался Рик-ик-ит, близоруко воззрившись на Лунзи сверху вниз. Глаза его с серебристыми зрачками насмешливо щурились, когда он помогал ей подняться. Взбешенный "тяжеловес" с перекошенной от гнева челюстью повернулся к Лунзи: - Эта баба - мясник какой-то! Она же мне чуть руку не оторвала! Все еще находясь во власти самовнушения, Лунзи отошла в сторону. Он не причинил ей вреда. Злость мужчины не была направлена на нее, пока она удерживала свои чувства за железным занавесом самоконтроля. Где была допущена ошибка? Она анализировала свои действия, вызывая в памяти все до малейшей детали... Два быстрых наклона: один - вперед-назад, другой - влево... Она, как наяву, представила - словно мозг ее принял сверхзвуковой сигнал, - что плечо снова под ее рукой и что сломанная кость совмещена. Предельная сосредоточенность повысила также и восприимчивость пяти ее органов чувств. Рик тщательно осмотрел руку, потом взглянул на индикаторы гип-руки. - Здесь все в порядке, - спокойно сказал он. - Доктор хорошо вправила вашу руку. Рана теперь быстро заживет. А больно потому, что еще не подействовала анестезия. - Он взглянул на настенные часы. - Все сейчас пройдет. - Я должна была учесть временной фактор, - потом на чем свет стоит корила себя Лунзи, когда они вдвоем с Ти отдыхали у него дома. - Но я могла думать только о том, чтобы поскорее сделать ему руку и выставить из операционной куда подальше. Это была дурацкая ошибка, дурацкая и необъяснимая. - Лунзи безнадежно махнула рукой. Она ходила из угла в угол, не находя себе места. - Рик сказал, что я сверхреактивна. Он считает, что у меня "тяжеловесофобия": во всех прочих случаях я не упускаю из виду временной фактор. - С убитым видом она запрограммировала себе чашку кофейного эрзаца на синтезаторе. - Видишь, опять взялась за старое. Быть может, я должна заняться терапией. Самовнушение ввело меня в транс; я могла руку человеку оторвать. - Она отхлебнула кофе и состроила кислую мину. - Но вы же этого не сделали, - улыбнулся полный сочувствия Ти, приглашая ее сесть рядом с собой на широкую кушетку, стоявшую посреди комнаты. Лунзи отвернулась, когда он сжал ее руку в своих ладонях. Она не могла снести жалости в его глазах. - Я должна это все бросить. В лучшем случае, смогу заниматься наукой, где у меня будет возможность держаться подальше от любого живого существа крупнее микроба. - Губы ее дернулись, изображая жалкое подобие улыбки, хотя она все еще сидела, уставившись в колени Ти. - Меня всегда раздражала глупость, особенно своя собственная. - Моей Лунзи не пристало говорить такие слова. Той, которая сумела обеими руками уцепиться за новую жизнь. Той, которая убедила меня не почувствовать себя болваном, когда молоденькие мальчики показали, что лучше меня разбираются в моем сверхнаучном ремесле. Жалость к самой себе отодвинулась на второй план, Лунзи улыбнулась. Она первый раз в этот день посмотрела в глаза Ти. - Этот несчастный человек не переставая кричал на меня, чтобы я пошевеливалась: побыстрее починила ему руку, и дело с концом. Я знаю, он боялся меня, потому что я врач, но я его боялась еще сильнее! Несмотря на великанские размеры, это был самый обычный человек. Отец моей дочери занимался генетической эволюцией "тяжеловесов". Еще долгое время после нашего развода я часто получала от него письма по межсистемной почте. Он писал о том, какие шаги предприняты его научной группой для улучшения адаптации данных субъектов к условиям повышенной гравитации. Я хорошо знаю техническую сторону их эволюции, но об их обществе не имею ни малейшего представления. Забавно, что человечество - единственный вид, который заставляет существенно изменяться самое себя. Уговорите-ка рикси переделать хоть одно перо в их убранстве! - Никогда. Должно быть, все это из-за нашего любопытства: нам интересно, что можно сделать из любого необработанного материала, включая себя самих, - предположил Ти. - Вы не должны столь жестоко судить себя. Это бессмысленно. Лунзи рукавом вытерла уголки глаз: - Действительно. Я безграмотно воспользовалась своим тренингом, и не могу позабыть это, не имею права. Я и не подозревала, что столь нетерпима. Я - атавизм. Мне нет места в этом веке. - Вы ошибаетесь. - Ти вынул из руки Лунзи забытую полупустую чашку и поставил ее на столик у торца кушетки. - Это случайность, и вы огорчены. Вас его страдание не порадовало. Вы хороший врач и хороший человек. Ибо кто еще был бы столь же заботлив и терпелив по отношению ко мне, как вы? И вы очень многому можете научить этих бедных невежд из будущего. - Руки его незаметно подкрались к Лунзи и крепко сжали ее в объятиях. Ласково целуя ее, он шептал: - Твое место здесь, рядом со мной. Лунзи обняла мужчину и положила голову ему на плечо. Закрыв глаза, она ощущала тепло и желание. Напряжение такого трудного дня упало с ее плеч, словно ливень лепестков с яблони, когда его мягкие губы, едва касаясь кожи, скользнули по ее шее, тронули мочку уха. Ти крепко обнял ее. Лунзи с наслаждением вздохнула. Пальцы его сжали ее талию, поползли выше, лаская, преодолевая застежки и складки одежды, пока не добрались до обнаженной кожи. Лунзи последовала его примеру, любуясь игрой светотени, которая подчеркивала сильные мускулы его плеч. Ей понравилась шелковистость полоски упругих темных волос у него на груди. Рука Ти двинулась вверх и коснулась ее подбородка. Он поднял ее лицо. Его глубоко посаженные темные глаза были серьезны и озабоченны. - Останься со мной навсегда, Лунзи. Я люблю тебя. Пожалуйста, останься. - И он наклонил голову, нежно прикасаясь губами к ее губам снова и снова. - Я останусь, - прошептала она, откидываясь вместе с ним на мягкие диванные подушки. - Я буду с тобой, сколько смогу. 5 Голограмма Фионы занимала почетное место на вращающемся круглом столе в гостиной квартиры, которую теперь совместно занимали Лунзи и Ти. Изучая медицинские карты пациентов, Лунзи время от времени поглядывала на дочь. Фиона, сияя неувядающей улыбкой, как бы подавала матери знак. "Найди меня", - казалось, говорила она. Солнечный свет лился сквозь ее изображение, играя рубиновыми бликами на белых мягких стенах комнаты. Подходил к концу второй год пребывания Лунзи на Астрис. Трудно было сдерживать данное шефу Вилкинсу обещание быть терпеливой, когда она чувствовала, что ей следует не сидеть сложа руки на одном месте, а искать дочь. Хотя почти все время Лунзи уходило на многочисленные дела и упражнения, предписанные курсом самодисциплины, она никогда не забывала запустить программу "Зеркало" и проверить все возможные источники информации, надеясь все-таки напасть на след Фионы. Она уже израсходовала уйму денег, но все последнее время не слышала ничего нового. Это огорчало. Прошло несколько месяцев с тех пор, как они с Ти решили жить вместе. Почти в то же самое время Памела робко спросила у Лунзи, не будет ли она возражать, если ее возлюбленный поселится в их жилище вместе с ней. Памела была чрезмерно застенчива в вопросе обычных между взрослыми отношений. В современной культуре, как и в другие времена, не считалось позором быть, что называлось, "разделяющими тепло". Фактически все студенты и граждане, чей жизненный уклад предполагал свободный секс и кто со всей ответственностью мог поручиться за свое здоровье и отсутствие порочных пристрастий, не скрывали своих привязанностей, поэтому не было никакого риска, но только одно сплошное удовольствие. Любовники, солгавшие о своем состоянии здоровья, скоро обнаруживали, что они остались в полном одиночестве: о таких шла дурная слава, и никто больше им не доверял. Студенты-медики лучше остальных знали, какие кошмарные вещи могут произойти, если не позаботиться о "чистоте", поэтому они были особенно щепетильны в этом вопросе. В противном случае их свои бы заклевали, всплыви такое дело на поверхность. Лунзи относилась к Ларену с симпатией, поэтому она уступила ему свою кровать без малейшего сомнения и перевезла свои скромные пожитки к Ти. Как партнер Ти был деликатен и даже, можно сказать, почтителен. С самого первого дня он держал себя так, словно считал огромной любезностью со стороны Лунзи, что она согласилась разделить вместе с ним его кров. Не торопясь высказывать свое мнение, чтобы не навязать своих взглядов, он упрашивал ее окинуть взором комнаты и решить, что, с ее точки зрения, следует убрать или изменить, чтобы она могла почувствовать себя более комфортно. Он стремился сделать для ее удовольствия все. Лунзи его рвение несколько даже подавляло: ей куда более были привычны безразличие к комфорту ее соседей по общежитию и тяга к уединению тех, кто живет в космосе. Личных вещей у Ти было немного. В число их входило некоторое количество книг на дискетах и в информационном кубе и множество музыкальных дисков. Вся мебель была подержанной - обычное явление в университетском мире. Он объяснил, что большей частью его имущества распорядились в соответствии с его преждевременны