луп. Он всЈ понимает. Меня матушка не проведЈшь! Сам проведу. ЕщЈ бы! Нашли дурака! Да дурак-то поумнее многих других, умных. Не стану говорить таких слов, как издевательство, наглость и пр. и пр. ВсЈ это только уклонит нас от прямой цели. Нет, скажу прямо, что это чорт знает что! Я всегда говорил, что в Вашем лице есть нечто преступное. Со мной спорили, не соглашались, но теперь пусть лучше попридержут язык за грибами или за зубами или как там говорится! Я прямо спрашиваю Вас: что это значит? Ага! Вижу как Вы краснеете и жалкой ручонкой хотите отстранить от себя этот неумолимый призрак высокой справедливости. Смеюсь, глядя на то как Вы лепечете бледные слова оправдания. Хохочу над Вашими извинениями. Пусть! Пусть эта свинья Бобрикова сочтЈт меня за изверга. Пускай Рогнедовы обольют меня помоями! Да!.. впрочем нет. Не то. Я скажу спокойно и смело: Я разъярЈн. А Вы знаете на что я способен? Я волк. Зверь. Барс. Тигр. Я не хвастаюсь. Чего мне хвастаться? Я призираю злобу. Мне злость не понятна. Но святая ярость! Знаем мы эти малороссийские поля и конавы. Знаем и эти пресловутые 20 фунтов. Валентина Ефимовна уехала в Москву. Цены на продукты дорожают. Даниил Хармс. -------- <Черновик письма Т. А. Мейер> Нет! Нет! Нет! мне не смолчать! Пусть! пусть подумают что хотят, но я скажу. Я скажу Вам Тамара Александровна честно и открыто. 3ачем! 3ачем скрывать те чувства, ради которых многие великие люди шли в огонь. Например: Павел Донов в 1847 году сгорел со словами: Мое мне! Анатолий Владимирович Лештуков (именем которого называется один из наших переулков) сгорел в 1859 году, Жорж Свиндиминов, в начале нашего века, спалил жену, детей и себя. Да что там говорить! Вы сами знаете, на что способен человек. А великий человек на все способен. Я знаю! Я знаю, Тамара Александровна, Вы думаете, я ДУРАК * Текст по книге "Горло бредит бритвою". -------- * * * 5 декабря 1930 года Дорогая Тамара Александровна, Я люблю Вас. Я вчера, даже, хотел Вам это сказать, но Вы сказали, что у меня на лбу всегда какая-то сыпь и мне стало неловко. Но потом, когда Вы ели редьку, я подумал: "Ну хорошо, у меня некрасивый лоб, но зато ведь и Тамарочка не богиня". Это я только для успокоения подумал. А на самом деле Вы богиня, -- высокая, стройная, умная, чуть лукавая и совершенно не оцененная! А ночью я натЈр лоб политурой и потом подумал: "Как хорошо любить богиню, когда сам бог". Так и уснул. А разбудил меня папа и, довольно строго, спросил кто у меня был вчера. Я, говорю, были приятели. -- Приятели?-- сказал папа. Я говорю были Введенский, Липавский и Калашников. А папа спросил не были-ли кто ни будь, так сказать, из дам. Я говорю, что сразу этого не могу вспомнить. Но папа что-то сделал (только я не скажу что) и я вспомнил и говорю ему: "Да, папочка, были такие-то и такие-то мои знакомые дамы и мне их нужно было видеть по делу Госиздата, Дома Печати и Федерации Писателей". Но это не помогло. Дело в том, видите-ли, что Вы решили буд-то я вроде как-бы, извините, Яша Друскин, а я, на самом деле, это самое, значительно реже. Ну вот и вышло, что папа раньше меня прочЈл и показал Лидии Алексеевне (это такая у нас живЈт). А я и не знаю, что там такое написано. -- Нет, -- говорит папа, -- изволь, иди следом за мной и изволь всЈ объясни. Я надел туфли и пошЈл. Прихожу, вижу. Боже ты мой! С одной стороны и приятно видеть, а с другой стороны стоят тут рядом папа и Лидия Алексеевна. -- Я, -- говорит Лидия Алексеевна, -- сюда больше ходить не могу, а то и про меня ещЈ чего ни будь напишут. И папа раскричался тоже. -- Это, кричит, -- не общественная! Ну что тут скажешь! Я стою себе и думаю: "Любит ведь, явно любит, коли до этого дошло! Ведь вон, думаю, каким хитрым манером призналась! Но которая? Вот вопрос. Ах, если-бы это была она! т.-е. Тамара!" Только это я так подумал, вдруг звонок, приходит почтальон и приносит мне три заказных письма. И выходит, что все три зараз любят. А что мне до других, когда я Вас, именно Вас, дорогая Тамара Александровна люблю. Как увидал Вас, пять лет тому назад в Союзе Поэтов, так с тех пор и люблю. Сильно сломило это мою натуру. Хожу как дурак. Апетита лишился. А съем, что через силу, так сразу отрыжка кислая. И сна лишился. Как только спать, так левую ноздрю закладывает, прямо не продохнЈшь! Но любовь, можно сказать, священный пламень, всЈ прошибЈт! Пять лет любовался Вами. Как Вы прекрасны! Тамара Александровна, если б Вы только знали! Милая, дорогая Тамара Александровна! Зачем Шурка мой друг! Какая насмешка судьбы! Ведь, не знай я Шуру, я бы и Вас не знал! Нет!.. Или вернее да! Да, только Вы, Тамара Александровна способны сделать меня счастливым. Вы пишите мне: "... я не Вашь вкус". Да что Вы, Тамара Александровна! До вкуса-ли тут! Ах! Слова бессильны, а звуки неизобразимы! Тамарочка, радуга моя! Твой Даня. -------- * * * Матушка моя, дорогая Тамара Александровна, не люблю писать зря, когда нечего. Ничего ровно не изменилось с тех пор, как Вы уехали. Так же всЈ Валентина Ефимовна ходит к Тамаре Григорьевне, Тамара Григорьевна к Валентине Ефимовне, Александра Григорьевна к Леониду Савельевичу, а Леонид Савельевич к Александру Ивановичу. Абсолютно так же ничего не могу сказать и о себе. Немного загорел, немного пополнел, немного похорошел, но даже и с этим не все согласны. Вот разве опишу вам казус, случившийся с Леонидом Савельевичем. Зашел раз Леонид Савельевич ко мне и не застал меня дома. Ему даже дверь не открыли, а только через дверь спросили: кто там? Он спросил сначала меня, а потом назвал свою фамилию, почему-то Савельев. А мне потом передают, что приходила ко мне какая-то барышня по имени Севилья. Я лишь с трудом догадался, кто был на самом деле. Да, а на днях еще такой казус вышел. Пошли мы с Леонидом Савельевичем в цирк. Приходим перед началом и, представьте себе, нет ни одного билета. Я говорю: пойдемте, Леонид Савельевич, на фуфу. Мы и пошли. А у входа меня задержали и не пускают, а он, смотрю, свободно вперед прошел. Я обозлился и говорю: вон тот человек тоже без билета. Почему вы его пускаете? А они мне говорят: это Ванька-встанька, он у нас у ковра служит. Совсем, знаете, захирел Леонид Савельевич и на Госиздат рукой машет, хочет в парикмахеры поступить. Александр Иванович купил себе брюки, уверяет, что оксфорт. Широки они, действительно, страшно, шире оксфорта, но зато коротки очень, видать где носки кончаются. Александр Иванович не унывает, говорит: поношу -- разносятся. Валентина Ефимовна переехала на другую квартиру. Должно быть и оттуда турнут ее в скором времени. Тамара Григорьевна и Александра Григорьевна нахально сидят в Вашей комнате; советую обратить внимание. Синайские, между прочим, мерзавцы. Вот примерно всЈ, что произошло за время Вашего отсутствия. Как будет что нибудь интересное, напишу обязательно. Очень соскучились мы без Вас. Я влюбился уже в трех красавиц, похожих на Вас. Леонид Савельевич написал у себя под кроватью карандашом по обоям: "Тамара А. К. Н." А Олейников назвал своего сына Тамарой. А Александр Иванович всех своих знакомых зовет Тамася. А Валентина Ефимовна написала Барскому письмо и подписалась "Т" -- либо "Твоя", либо "Тамара". Хотите верьте, хотите не верьте, но даже Боба Левин прислал из Симбирска письмо, где пишет: "...ну как живешь, кого видишь?" Явно интересуется, вижу ли я Вас. На днях встретил Данилевича. Он прямо просиял и затрепетал, но, узнав меня, просто осунулся. Я, говорит1, вас за Тамарочку принял, теперь вижу, обознался. Так и сказал: за Тамарочку. Я ничего не сказал, только посмотрел ему вслед и тихо пробормотал: сосулька! А он, верно, это расслышал, подошел быстро ко мне, да как хряснет меня по щеке неизвестно чем. Я даже заплакал, очень мне жаль Вас стало. Не могу больше писать карандашом. Ваш Даниил Хармс. 17 июля 1931 Надеждинская, 11, кв. 8. (пишите мне на этот городской адрес) 1 -- В этот момент тетушка отобрала у меня чернила. Пишу письмо из царского села. Д. Х. -------- * * * 1 августа 1932. Курск Дорогая Тамара Александровна, Валентина Ефимовна, Леонид Савельевич, Яков СемЈнович и Валентина Ефимовна. Передайте от меня привет Леониду Савельевичу, Валентине Ефимовне и Якову СемЈновичу. Как Вы живЈте, Тамара Александровна, Валентина Ефимовна, Леонид Савельевич и Яков СемЈнович? Что поделывает Валентина Ефимовна? Обязательно напишите мне, Тамара Александровна, как себя чувствуют Яков СемЈнович и Леонид Савельевич. Я очень соскучился по Вас, Тамара Александровна, а также по Валентине Ефимовне и Леониду Савельевичу и Якову СемЈновичу. Что, Леонид Савельевич всЈ ещЈ на даче или уже вернулся? Передайте ему, если он вернулся, привет от меня. А также и Валентине Ефимовне, и Якову СемЈновичу, и Тамаре Александровне. Вы все для меня настолько памятны, что порой кажется, что я вас и забыть не смогу. Валентина Ефимовна стоит у меня перед глазами как живая и даже Леонид Савельевич как живой. Яков СемЈнович для меня как родной брат и сестра, а также и Вы как сестра или, в крайнем случае, как кузина. Леонид Савельевич для меня как шурин, а также и Валентина Ефимовна как некая родственница. На каждом шагу вспоминаю я вас, то одного, то другого и всегда с такою ясностью и отчЈтливостью, что просто ужас. Но во сне мне из вас никто не мерещится, и я даже удивляюсь, почему это так. Ведь если бы во сне мне приснился Леонид Савельевич, это было бы одно, а если бы Яков СемЈнович, это бы было уже другое. С этим нельзя не согласиться. А также если бы приснились Вы, было бы опять другое, чем если бы мне во сне показали Валентину Ефимовну. Что тут на днях было! Я, представьте себе, только собрался куда-то идти и взял шляпу, чтобы одеть еЈ, вдруг смотрю, а шляпа-то будто и не моя, будто моя, а будто бы и не моя. Фу ты! думаю, что за притча! моя шляпа или не моя? А сам шляпу-то надеваю и надеваю. А как надел шляпу и посмотрел в зеркало, ну, вижу, шляпа будто бы моя. А сам думаю: а вдруг не моя. Хотя, впрочем, пожалуй, моя. Ну оказалось, шляпа-то и впрямь моя. А также Введенский, купаясь в реке, попал в рыболовную сеть и так сильно опечалился, что как только освободился, так сразу же пришЈл домой и деркал. Пишите и Вы, как вы все живЈте. Как Леонид Савельевич, на даче или уже приехал. -------- Письмо к Т. А. Мейер-Липавской 2 сентября 1932. Курск Дорогая Тамара Александровна, как Ваше здоровие? Александр Иванович прочЈл Ваше письмо и тут же деркал. Что же в самом деле с Вашими почками? Я долго думал по этому поводу, но ни к каким положительным результатам не пришЈл. Почки, как известно, служат для выделения из организма вредных веществ и с виду похожи на бобы. Чего же особенного может с ними случиться? Во всяком случае, с Вами вышел занятный номер. Что значит смещение почки? Представьте себе для наглядности на примере, что вы и Валентина Ефимовна две почки. И вдруг одна из вас начинает смещаться. Что это значит? Абсурд. Возьмите вместо Валентины Ефимовны и поставьте Леонида Савельевича, Якова СемЈновича и вообще кого угодно, всЈ равно получается чистейшая бессмыслица. Валентине Ефимовне я послал поздравление. Какая она ни на есть, а всЈ, думаю, поздравить надо. Даниил Хармс. -------- Письмо к Т. А. Липавской Дорогая Тамара Александровна, может быть это очень глупо с моей стороны писать так, но по-моему Вы всегда были очень красивая. Хотите верьте, хотите не верьте, но это так. Я даже убежден в этом. Да, так я думаю. Я не хочу быть смешным и оригинальным, но продолжаю утверждать, что Вы сто очков дадите вперед любой не очень красивой женщине. Пусть я первый раскусил Вашу красоту. Я не рассчитываю иметь своих последователей. О нет! Но пусть я буду одинок в своем мнении. Я от него не отступлюсь. Это не упрямство. А что обо мне подумают, мне начхать. Я слышал, из Вашего письма, что Вы раскокали себе нос. Жаль. Все же урон. Отсутствием симметрии, Вашим мимолетным дефектом, могут воспользоваться окружающие. Валентина1 Вам под стать. Красивая женщина. Пышные волосы, рот, глаза... Удивительно, почему толпа поклонников не осаждает ее дверь. Походка? фигура? Что тому причиной? Почему всяк нос воротит? Невежество вкусов? Леонид2 не Аполлон, в нем есть множество недостатков. Но все же, надо признать, его строил ловкий архитектор. Его миниатюрность форм, переходящую в тщедушность, нельзя назвать совершенством. Но совершенство мертвый лев, а Леонид живая собака. Ваш выбор Леонида приветствую! Вы сумели в навозной яме найти жемчужное зерно! Яков3 вызывает к себе теплые чувства. Это студент, подающий кое-какие надежды. Яков! Заклинаю тебя! Грызи гранит! И вы Тамара Александровна поддержите его! Влейте надежду в его сознание, которое века хранило мысль о делах, делах чести, долга и сверхморали, о знаниях, которыми переполнено земное существование, долженствующее собой изображать все человеческие страсти, которые с таким ожесточением вели борьбу с теми человеческими помыслами, которые неослабевающими струями преисполняют наше жилище мысли, воспомоществование которой Тамара Александровна! Яков, это душа самого общества! Восток! Пусть Николай4 воспоет Вашу красоту Тамара Александровна. И, будь я Голиаф, я бы достал рукой до неба и там бы, на облаках, написал бы Ваше Имя. Пусть! Пусть надо мной смеются и говорят, что у меня тонкая шея и бочкообразная грудь. Порядочный человек над этим не посмеется. Я пью теперь рыбий жир! Я говорю сейчас не о себе, а о Вас, о Вашей красоте Тамара Александровна! Вы обращаете на себя внимание! Даниил Хармс. 25 сентября 1932 года. 1 В. Е. Гольдина 2 Л. С. Липавский 3 Я. С. Друскин 4 Н. М. Олейников или Н. А. Заболоцкий. -------- Письмо Р. И. Поляковской 2 ноября 1931. Ленинград Дорогая Раиса Ильинишна, может быть, к лучшему, как всЈ получилось. Ведь я полюбил Вас. И если бы я увидел Вас ещЈ раз, я признался бы Вам во всЈм. Это было бы нехорошо. Вы не забыли значки на стенах в моей комнате. Очень часто попадается такой значок: <img src=image0.gif alt=OKHO>, я называю его "окно". В том зеркальце, которое я подарил Вам, лежит записка, на ней нарисовано это "окно" в разных варьяциях. А также, помните, надпись над моей кроватью: Мысль о Рае. Так вот, Раиса Ильинишна, можете считать это за шутку, но до Вас я любил по-настоящему один раз. Это была Эстер (в переводе на русский -- Звезда). Я любил еЈ семь лет. Она была для меня не только женщиной, которую я люблю, но и ещЈ чем-то другим, что входило во все мои мысли и дела. Я разговаривал с Эстер не по-русски и еЈ имя писал латинскими буквами: ESTHER. Потом я сделал из них монограмму, и получилось <img src=image0.gif alt=OKHO>. Я называл еЈ окном, сквозь которое я смотрю на небо и вижу звезду. А звезду я называл раем, но очень далЈким. И вот однажды я увидел, что значок <img src=image0.gif alt=OKHO> и есть изображение окна. Потом мы с Эстер расстались. Я не разлюбил еЈ, и она меня не разлюбила, но я первым пожелал расстаться с ней. Почему -- это мне трудно объяснить. Но я почувствовал, что довольно смотреть "в окно на далекую звезду". И вот однажды я не спал целую ночь. Я ложился и сразу вставал. Но, встав, я понимал, что надо лечь. Я ложился опять, но сейчас же вскакивал и ходил по комнате. Я садился за стол и хотел писать. Я клал перед собой бумагу, брал в руки перо и думал. Я знал, что мне надо написать что-то, но я не знал что. Я даже не знал, должны это быть стихи, или рассказ, или какое-то рассуждение, или просто одно слово. Я смотрел по сторонам, и мне казалось, что вот сейчас что-то случится. Но ничего не случалось. Это было ужасно. Если бы рухнул потолок, было бы лучше, чем так сидеть и ждать неизвестно что. Уже ночь прошла и пошли трамваи, а я всЈ ещЈ не написал ни одного слова. Я встал и подошел к окну. Я сел и стал смотреть в окно. И вдруг я сказал себе: вот я сижу и смотрю в окно на... Но на что же я смотрю? Я вспомнил: "окно, сквозь которое я смотрю на звезду". Но теперь я смотрю не на звезду. Я не знаю, на что я смотрю теперь. Но то, на что я смотрю, и есть то слово, которое я не мог написать. Тут я увидел Вас. Вы подошли к своему окну в купальном костюме. Так я впервые увидел Вас. Увидел Вас сквозь окно. Вам смешно, Раиса Ильинишна, о чем я пишу Вам?.. Но я и не прошу Вас относиться к этому серьЈзно. Но теперь слушайте дальше. Я познакомился с Вами и узнал, что Вас зовут Рая. Я стал много думать о Вас, о Рае. Мысль о Вас стала моей главной мыслью. И я повесил надпись над моей кроватью: Мысль о Рае. Моя главная мысль, помимо Вас, это мысль о рае, и Вы понимаете, что Вы стали для меня не только женщиной, которую я полюбил, но вошли во все мои мысли и дела. Здесь дело не в каламбуре -- Рая и рай. Все это -- очень несовременно, и я решил не говорить Вам этого. Я как-то пришел к Вам (Вы обедали) и сказал: Вы знаете, Рая, сегодня ночью со мной была страшная вещь, и Вы спасли меня. Но потом я Вам ничего не сказал. Потом, гуляя с Вами у Буддийской пагоды и гуляя на Островах, я чувствовал, что я должен сказать Вам всЈ, но что-то удерживало меня, и я не говорил. Я ходил и говорил глупости. И Вы даже обиделись под конец. И так стало всякий раз, когда я Вас встречал. Я должен был либо сказать Вам всЈ, либо расстаться. Я и теперь, в письме, не сказал Вам почти ничего. Только совсем чуть-чуть. Да и то Вы решите, что я либо шучу, либо я сумасшедший. И я пишу Вам это всЈ только потому, что решил с Вами не встречаться, чтобы не тревожить Вас. Сегодня Вы позвонили мне по телефону, когда я начал писать Вам это письмо. Конечно, я сразу узнал Ваш голос, но, не зная, что Вам сказать, всЈ время спрашивал: кто говорит? Послезавтра Вам это письмо передаст Борис Михаилович Левин. Да хранит Вас Бог, милая Рая. Даниил Хаармс. -------- Б. С. Житкову <Конец сентября 1936> Дорогой Борис Степанович, каждый день, садясь за фисгармонию, вспоминаю Вас. Особенно, когда играю II фугетту Генделя, которая Вам тоже нравилась. Помните, как там бас время от времени соглашается с верхними голосами при помощи такой темы: <img src=image1.gif alt=Music> Эта фугетта в моем репертуаре -- коронный номер. В продолжение месяца я играл еЈ по два раза в день, но зато теперь играю ее свободно. Марина не очень благосклонна к моим занятиям, а так как она почти не выходит из дома, то я занимаюсь не более одного часа в день, что чрезмерно мало. Кроме фугетты играю Палестриновскую "Stabat mater" в хоральном переложении, менуэт Джона Bloy'а (XVII в.), "О поле, поле" из Руслана, хорал es-dur Иоганновских страстей и теперь разучиваю арию c-moll из партиты Баха. Это одна из лучших вещей Баха и очень простая. Посылаю Вам верхний голос для скрипки, ибо, разучивая еЈ только одним пальцем, я получал огромное удовольствие. У меня часто бывает Друскин. Но большая рояльная техника мешает ему хорошо играть на фисгармонии. Зато был у меня тут один молодой дирижЈр, приятель Николая Андреевича, вот он действительно показал, чего можно достигнуть на фисгармонии. То меняя регистры, то особенно подавая воздух, он добивался такого разнообразия и так точно передавал оркестровое звучание, что я только диву давался. Кроме того, он играет со страниц партитуры в 22 строки так же свободно, как Вы читаете по-русски французскую книгу. Вдобавок он поЈт на все голоса. Он пел секстет из Дон Жуана и так ловко перескакивал с голоса на голос, подчеркивая именно самые нужные моменты, что я воспринял секстет полностью. Как жаль, что Вы переехали в Москву. Я уверен, что этот молодой дирижЈр доставил бы Вам много радости. Напишите мне, Борис Степанович, достали ли Вы себе квартиру и играете ли на скрипке. О себе могу только сказать, что мои материальные дела хуже, чем когда-либо. Сентябрь прожил исключительно на продажу, да и то с таким расчетом, что два дня с едой, а один голодаем, но надеюсь, что когда-нибудь будет лучше. Если Вы бываете в Детиздате и если Вам не трудно, то узнайте, почему я не получил денег из Олейниковского журнала. Олейников говорит, что выписал мне 500 рублей, но я их не получил. А еще посоветуйте мне вот что: я перевел Буша для Чижа. Чиж предложил мне издать это отдельной книжкой. А Шварц приехал из Москвы и передал мне, что Оболенская предлагает издать Буша в Москве. Думая, что в Москве больше гонорары и тиражи, я отказался от предложения Чижа. Я послал с Олейниковым письмо Оболенской, где пишу, что хотел бы издать Буша в Москве и прошу сообщить мне условия. По рассказу Олейникова Оболенская будто бы обиделась, что я спрашивал об условиях (?). Потом она посоветовалась с Введенским и как бы отказалась издавать моего Буша. Теперь же я получаю от нее такую телеграмму: "БерЈм Ваш перевод Буша, условия 1.000 руб. за 100 строк. Телеграфируйте согласны. Посылайте стихи. Оболенская". Если бы мне предложили эти условия в Ленинграде, я нашЈл бы их приличными, но для Москвы, не знаю. Мне очень нужны деньги, но продешевить книжку не хочу. Вся книжка 200 строк. Может быть, лучше требовать от неЈ аккордно? И сколько? Может быть, то, что предлагает Оболенская, очень хорошо? А может быть, очень плохо? И какой тираж? Борис Степанович, Вы лучше знаете это всЈ. Если у Вас есть лишние пять рублей, пошлите мне телеграмму. Уж очень я отстал от издательских дел. Остаюсь Ваш Даниил Хармс. -------- * * * 3 октября <1936> Дорогой Борис Степанович, большое спасибо за Ваш ответ. У меня было такое ощущение, что все люди, переехавшие в Москву, меняются и забывают своих ленинградских знакомых. Мне казалось, что москвичам ленинградцы представляются какими-то идеалистами, с которыми и говорить-то не о чем. Оставалась только вера в Вашу неизменность. За девять лет, что я знаю Вас, изменились все. Вы же как были, таким точно и остались, несмотря на то, что как никто из моих знакомых изменили свою внешнюю жизнь. И вдруг мне показалось, что Вы стали москвичом и не ответите на моЈ письмо. Это было бы столь же невероятно, как если бы я написал письмо Николаю Макаровичу, а он прислал бы мне ответ. Поэтому, получив сегодня Ваше письмо, я испытал огромную радость, что-то вроде того, что "Ура! Правда восторжествует". Когда кто-нибудь переезжает в Москву, я, ленинградский патриот, воспринимаю это как личное оскорбление. Но Ваш переезд в Москву, дорогой Борис Степанович, мне бесконечно печален. Среди моих знакомых в Ленинграде не осталось ни одного настоящего мужчины и живого человека. Один зевнЈт, если заговорить с ним о музыке, другой не сумеет развинтить даже электрического чайника, третий, проснувшись, не закурит папиросы, пока чего-нибудь не поест, а четвертый подведЈт и окрутит вас так, что потом только диву даЈшься. Лучше всех, пожалуй, Николай Андреевич. Очень-очень недостаЈт мне Вас, дорогой Борис Степанович. Поражаюсь Вашей силе: столько времени прожить без комнаты и остаться самим собой. Это Вы, который говорил, что самый приятный подарок -- халат с тридцатью карманами! Вы мне напоминаете англичанина, который пьЈт восьмой день и, что называется, ни в одном глазу и сидит прямо как палка. Даже страшно делается. Все это, конечно, потому, что у Вас миллион всяких привычек и потребностей, но главные -- чай и табак. В следующем письме напишу Вам о своих делах. Сообщите только, по какому адресу Вам писать. Хармс. -------- Н. И. Колюбакиной Четверг. 21 сентября 1933 года. Петербург Дорогая Наташа, спасибо за стихи Жемчужникова. Это именно Жемчужников, но отнюдь не Прутков. Даже, если они и подписаны Прутковым, то всЈ же не прутковские. И наоборот вещи Толстого вроде "Балет Комма" или "О том, дескать, как философ остался без огурцов", чистые прутковские, хоть и подписаны только Толстым. Я показывал ногу д-ру Шап-о. Он пробормотал несколько латинских фраз, но, судя по тому, что велел мне пить дрожжи, согласен с твоим мнением. Кстати дрожжей нигде нет. Чтобы ответить стихотворением на стихотворение, посылаю тебе, вчера написанные, стихи.1 Правда, они еще не закончены. Конец должен быть другим, но несмотря на это я считаю, что в них есть стройность и тот грустный тон, каким говорит человек, о непонятном ему предназначении человека в мире. Повторяю, что стихи незакончены и даже нет ещЈ им названия. Даниил Хармс 1 Стихотворение "Подруга". (прим. в ГББ) -------- * * * Дорогая Наташа, ты прислала мне такое количество пивных дрожжей, будто я весь покрыт волдырями как птица перьями. Я не знал, что они существуют в таблетках и продаются в аптеках. Мне просто неловко, что об этом узнала ты, а не я сам, которому эти дрожжи нужны. ТвоЈ издание Козьмы Пруткова (1899 года) -- лучшее, хотя в нем многих вещей не хватает. Вчера позвонил мне Маршак и просил, если я не занят и если у меня есть к тому охота, притти к нему. Я пошЈл. В прихожей произошла сцена с обниманиями и поцелуями. Вполне были бы уместны слова: "мамочка моя!" Потом Маршак бегал вокруг меня, не давая мне даже сесть в кресло, рассказывал о Риме и Париже, жаловался на свою усталость; Маршак говорил о Риме очень хорошо. Потом перешЈл разговор на Данта. Маршак научился уже говорить немного по итальянски и мы сидели до 3 ч. ночи и читали Данта, оба восторгаясь. Стихи, которые я хотел послать тебе, ещЈ не оконченны, а потому хорошо, что я не послал их. А Колпаков, это действительно я. Спасибо Машеньке за спички и махорку. <У меня как раз заканчивались все курительные запасы.> Даня. Воскресенье 24 сентября 1933 года. -------- * * * Дорогая Наташа, Кофея я не смогу пить. А лучше я пройдусь ещЈ на часок в парк, что бы воспользоваться тем, что называют природой, или попросту "самим собой". Д. -------- А. И. Пантелееву Дорогой Алексей Иванович. Курск -- очень неприятный город. Я предпочитаю ДПЗ. Тут, у всех местных жителей я слыву за идиота. На улице мне обязательно говорят что-нибудь вдогонку. Поэтому я, почти всЈ время, сижу у себя в комнате. По вечерам я сижу и читаю Жюль Верна, а днЈм вообще ничего не делаю. Я живу в одном доме с Введенским; и этим очень недоволен.1 При нашем доме фруктовый сад. Пока в саду много вишни. Простите, что пишу такую пустую открытку, но пока ещЈ на письмо нет вдохновения. Передайте привет Самуилу Яковлевичу.2 Даниил Хармс 23 июля 1932 года Курск, Первышевская 16. * Письма любезно предоставлены С. А. Лурье. Пользуемся случаем еще раз искренне поблагодарить его. (Прим. в ГББ) 1 Ср. в воспоминаниях Пантелеева: "То, что он пишет о Введенском, вероятно, влияние минуты. С Введенским они были друзьями. Но А. И. моги и раздражать Д. И. -- своей фатоватостью, своим бабничеством, светской пустяшностью интересов, увлечениями дешевыми, "плотскими" -- вином, картами, "бабами"". 2 Маршаку. -------- Письмо А. И. Пантелееву Дорогой Алексей Иванович, только что получил Ваше письмо. Очень рад, что Вы купаетесь и лежите на солнце. Тут нет ни солнца, ни места, где купаться. Тут всЈ время дождь и ветер, и вообще на Петербург не похоже. Между прочим, настроение у меня отнюдь не мрачное. Я чувствую себя хорошо и спокойно, но только до тех пор, пока сижу в своей комнате. Стоит пройтись по улице, и я прихожу обратно злой и раздраженный. Но это бывает редко, ибо я выхожу из дома раз в три дня. И то: на почту и назад. Сидя дома, я много думаю, пишу и читаю. Это верно, читаю я не только Жюля Верна. Сейчас пишу большую вещь под названием "Дон Жуан". Пока написан только пролог и кусок первой части.1 Тем, что написано, я не очень доволен. Зато написал два трактата о числах. Ими доволен вполне. Удалось вывести две теоремы, потом опровергнуть их, потом опровергнуть опровержение, а потом снова опровергнуть. На этом основании удалось вывести ещЈ две теоремы. Это гимнастический ход, но это не только гимнастика. Есть прямые следствия этих теорем, слишком материальные, чтобы быть гимнастикой. Одно из следствий, например, это определение абсолютного температурного нуля.2 Выводы оказались столь неожиданные, что я, благодаря им, стал сильно смахивать на естественного мыслителя. Да вдобавок ещЈ естественного мыслителя из города Курска. Скоро мне будет как раз к лицу заниматься квадратурой круга или трисекцией угла. Деятельность малограмотного учЈного всегда была мне приятна.3 Но тут это становится опасным. Для Молодой Гвардии4 я ещЈ ничего не написал, но теперь, может быть, напишу. Что такое, Вы пишете, с Самуилом Яковлевичем? Но его натуру не переделать. Если дать ему в день по стишку для прочтения, то он всЈ же умудрится быть занятым целый день и ночь. На этом стишке он создаст теорию, проекты и планы и сделает из него мировое событие. Для таких людей, как он, ничто не проходит зря. ВсЈ, всякий пустяк, делается частью единого целого. Даже съесть помидор, сколько в этом ответственности! Другой и за всю жизнь меньше ответит. Передайте Самуилу Яковлевичу мой самый горячий привет. Я ещЈ не написал ему ни одного письма. Но значит до сих пор и не нужно было. Передайте привет Лидии Корнеевне.5 Даниил Хармс 10 августа, 1932 года, Курск. Алексей Иванович, спасибо Вам за трогательное участие ко мне. Если сочиню что-нибудь, способное поместиться в письме, пошлю Вам. Д. Х. * Примечания в ГББ: 1 "Дон Жуан" не был окончен. Пролог и начало первой части опубликованы: Хармс Д. Собрание произведений. Книга вторая. Bremen, 1978. С. 158-163. Письмо позволяет исправить предположительную датировку 1930 г. 2 См. текст "Бесконечность -- вот ответ на все вопросы...", написанный 2 августа 1932 года. Опубликован Ж.-Ф. Жаккаром: Cahie`rs du Monde russe et sovie`tique. 1985. XXVI/3-4/. Pp. 307-308. 3 См. опубликованные Г. Урманом тексты "Сабля", "Cisfinitum", "Нуль и ноль", "О круге": Хармс Д. Неизданное. Neue russische Literatur. Almanach, 1979-1980. 2-3 Salzburg, С. 135-142. 4 Имеется в виду готовившийся в издательстве сборник рассказов детских писателей, одним из составителей которого был Пантелеев. Сборник не вышел. 5 Чуковской. Л. К. Чуковская была составителем первого посмертного сборника детских стихов Хармса "Игра" (М., 1962). -------- Отрывок письма Пантелееву ...ним, как я болен. У меня оказался туберкулез. Последнее время стало хуже, каждый день температура лезет в верх. В виду этого, писать в Госиздат1 сейчас ничего не могу. Тут очень трудно держать правильный режим, а потому положение довольно серьезное. Очень рад, что Вы повидали Башилова. Афоризмы его мне понравились.2 Я послал ему письмо, но ответа не получил. Если Самуил Яковлевич в городе, передайте ему привет. Привет Тамаре Григорьевне.3 * Из-за типографской ошибки в ГББ пропущено начало письма. -- С. В. * Прим. в ГББ: 1 Вероятно, для подготавливавшегося детским сектором Госиздата сборника стихов для детей. 2 <О Башилове:> см. прим. 160 <к дневникам Хармса>. 3 Габбе (1903--1960) -- драматург и фольклористка, редактор детского сектора ЛО Детгиза. См. подробнее: Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Кн. 1. 1938--1941. М., 1989. С. 52. -------- Письмо неизвестному в Курск <1933?> Дорогой Доктор, я был очень, очень рад, получив Ваше письмо. Те несколько бесед, очень отрывочных и потому неверных, которые были у нас с Вами, я помню очень хорошо и это единственное приятное воспоминание из Курска. Что хотите, дорогой Доктор, но Вам необходимо выбраться из этого огорода. Помните, в Библии, Бог щадит целый город из-за одного праведника. И, благодаря Вам, я не могу насладиться поношением Курска. Я до сих пор называю Вас "Доктор", но в этом уже нет ничего медицинского: это скорее в смысле "Доктор Фауст". В Вас ещЈ много осталось хорошего германского, не немецкого (немец -- перец -- колбаса и т. д.), а настоящего германского Geist'а, похожего на орган. Русский дух поет на клиросе хором, или гнусавый дьячок -- русский дух. Это всегда, или Божественно, или смешно. А германский Geist -- орган. Вы можете сказать о природе: "Я люблю природу. Вот этот кедр, он так красив. Под этим деревом может стоять рыцарь, а по этой горе может гулять монах". Такие ощущения закрыты для меня. Для меня, что стол, что шкал, что дом, что луг, что роща, что бабочка, что кузнечик, -- всЈ едино. * ГПБ. Ф. 1232, ед. хр. 398. -------- Записки к М. В. Малич Дорогая Маришенька, Я пошел на вокзал, чтобы встретить тебя. Целую тебя Даня. 6 ч. 19 ноября 1939 года. ___ Дорогая Фефюля, Я пошел по разным делам. Уходя, я уронил щетку, Вы сразу пошевелились и начали очень смешно улыбаться, растягивая рот и кивая кому-то во сне. Вернусь домой часов в 5--6 Целую крепко Даня. 19 января 1940 года. 2 ч. 30м. ___ Дорогая Фефюлинька, с очень печальным чувством поехал я по своим делам. Очень хочу тебя поскорее увидеть. Даня 10 ч. 26 июня 1940 года * В слове "Фефюля" буква "фита" вместо "ф". -- С. В. -------- А. И. Введенскому Конец 30-х годов. Дорогой Александр Иванович, я слышал, что ты копишь деньги и скопил уже тридцать пять тысяч. К чему? Зачем копить деньги? Почему не поделиться тем, что ты имеешь, с теми, которые не имеют даже совершенно лишней пары брюк? Ведь, что такое деньги? Я изучал этот вопрос. У меня есть фотографии самых ходовых денежных знаков: в рубль, в три, в четыре и даже в пять рублей достоинством. Я слыхал о денежных знаках, которые содержут в себе разом до 30-ти рублей! Но копить их, зачем? Ведь я не коллекционер. Я всегда презирал коллекционеров, которые собирают марки, пЈрышки, пуговки, луковки и т. д. Это глупые, тупые и суеверные люди. Я знаю, например, что так называемые "нумизматы", это те, которые копят деньги, имеют суеверный обычай класть их, как бы ты думал куда? Не в стол, не в шкатулку а... на книжки! Как тебе это нравится? А ведь можно взять деньги, пойти с ними в магазин и обменять, ну скажем, на суп (это такая пища), или на соус кефаль (это тоже вроде хлеба). Нет, Александр Иванович, ты почти такой же нетупой человек, как и я, а копишь деньги и не меняешь их на разные другие вещи. Прости, дорогой Александр Иванович, но это не умно! Ты просто поглупел, живя в этой провинции. Ведь должно быть не с кем даже поговорить. Посылаю тебе свой портрет, чтобы ты мог хотя бы видеть перед собой умное, развитое, интеллигентное и прекрасное лицо. Твой друг Даниил Хармс -------- А. И. Порет Без даты. Алиса Ивановна, извините, что обращаюсь к Вам, но я проделал всЈ чтобы избежать этого, а именно в течение года почти ежедневно обходил многих букинистов. Отсюда Вы сами поймете как мне необходима книга Meyrink "Der Golem", которую я когдато дал Вашему брату. Если эта книга ещЈ цела, то очень прошу Вас найти способ передать еЈ мне. Предлогаю сделать это при помощи почты. Еще раз извините обстоятельства, которые заставили меня обратиться к Вам. Мой адрес: Ул. Маяковского 11 кв. 8 Даниил Иванович Хармс