и скорби: - С каждым годом зимы становятся холоднее, с каждой зимой льды все дальше заходят на юг. Умер Соромсет, погиб Инегбан. Мертвые города. А холод все ближе. И следующим умрет Икхалменетс, если холод продвинется еще дальше. Икхадменетс! Керрик затрепетал от волнения и заговорил лишь тогда, когда дрожащий голос уже не мог его выдать. Икхалменетс... об этом городе рассказала ему на берегу Эрефнаис перед смертью. Город, который помог Вейнте, город, развязавший войну, отобравший у усту... тьфу, у тану Деифобен. Икхалменетс, где обитают враги. - Икхалменетс? В глупости своей я никогда не слышал об этом городе. - Глупость твоя воистину велика. Окруженный морем Икхалменетс, остров, сияющий в океане. Ты не иилане, если не знаешь об Икхалменетсе. С этими словами она кончиком пальца прикоснулась к карте на стене. - Я так глуп, даже удивительно, что жив еще, - согласился Керрик, наклоняясь вперед, чтобы видеть, что именно показала ученая. - Какую благосклонность проявляешь ты, высочайшая, затрудняя себя речами со мной, нижайшей. Попусту расходуя свое невероятно ценное время на увеличение моих крохотных познаний. - Ты правильно говоришь, иилане-устузоу. - Дверь открылась, и появилась фарги с пузырем, полным мяса. - Теперь поедим. А потом ты ответишь на мои вопросы. Керрик ел молча, едва сдерживая внезапную радость. Теперь вопросов у него не было, более ничего его здесь не интересовало. Он наконец узнал, где среди просторов океана лежит вражеский Икхалменетс, затерявшийся в необъятном мире. Глава тридцать шестая Керрик прикончил свою порцию консервированного мяса и уже вытирал об одежду сальные пальцы, когда дверь отворилась. Но на этот раз вошла не фарги с круглыми, как всегда, глазами - степенная и немолодая иилане окинула его критическим взором, жестами выражая сомнение и недоверие. Есспелеи замерла в позе покорности, он последовал ее примеру. У пришедшей была тяжелая челюсть, толстые руки были разрисованы завитками даже здесь, в этой глуши, такой далекой от городов. Распоряжалась здесь явно она. Следом за ней вошла Фафнеге, не выпускавшая из рук хесотсан, всем телом выражая почтение к предводительнице. Керрик понимал, что эту обмануть будет труднее, чем других. Она внимательно посмотрела ему в лицо одним глазом, одновременно глядя другим зрачком вниз. - Откуда здесь эта грязь? Что здесь делает устузоу? - Нижайшая Есспелеи обращается к высочайшей Арагунукто, - почтительно извивалась Есспелеи, - охотница поймала это в лесу. Оно - иилане. - Разве? Неужели? На вопрос, высказанный с повелительной интонацией, Керрик ответил знаками глубокого почтения. - Испытываю радость от разговора, избавившись от немоты устузоу. - Сними эти мерзкие шкуры, зверя трудно понять. Есспелеи поспешила вперед, и Керрик покорно дал срезать с себя струнным ножом все шкуры. По коже его побежали струйки крови, наконец остатки одежды оказались на полу. - Розовый-уродливый-противный, - проговорила Арагунукто, - явно самец. Не пускайте сюда фарги, чтобы не навести их на непристойные мысли. Повернись! Так и знала - хвоста нет. В далеком, окруженном морем Икхалменетсе я видела снимки таких, как ты, только мертвых и безопасных. Как он попал сюда? - Его смыло с урукето во время шторма, - ответила Неспелей, - потом он выплыл на берег. - Она произнесла слова без тени сомнения. - Он сам сказал это, значит, иначе и быть не может. В позе Арагунукто чувствовался гнев. - Как могло такое случиться? Я совершенно точно знаю, что существует лишь один иилане-устузоу, но он бежал и прославился кровожадностью. Ты и есть тот самый устузоу? - Да, великая. Меня снова захватили в плен и послали за океан в урукето, там я и выпал за борт. - Какой урукето? Кто командовал им? Кто взял тебя в плен? Керрик путался в собственной лжи. Проницательную Арагунукто нелегко было одурачить, но выхода не было. - Я не обладаю этими знаниями. Меня ударило по голове, ночью в бурю. Отвернувшись, Арагунукто жестами потребовала от Фафнеге внимать приказу. - Отвратительное создание разговаривает как иилане. Но это не иилане. Натура устузоу набрасывает тень на его речи. Беседа с ним пачкает меня. Убей его, Фафнеге, и покончим с этим. Ответив жестами радости и удовлетворения, фафнеге подняла хесотсан и прицелилась. - Нет, у вас нет причин! - хрипло крикнул Керрик. Но приказ уже был отдан. Иилане обязана повиноваться. Он отпрыгнул в сторону, спасаясь от оружия и наткнулся на оцепеневшую от удивления ученую. В жутком страхе он схватил ее за руки и загородился ею. - Я могу помочь вам! У меня есть важная информация! - кричал он. Но понять его никто не мог: иилане слышали только голос, а дергающееся тело старавшейся высвободиться Есспелеи закрывало его. - Убивай! Немедленно-немедленно! - вопила Арагунукто. Фафнеге водила оружием, прицеливаясь в него, как в дикого зверя. Есспелеи извивалась, пытаясь вырваться. Если он лишится защиты, то сразу умрет. Он взглянул через плечо ученой и почувствовал, как та вырвалась и упала вперед. Дверь отворилась. Керрик увидел волосатое озадаченное лицо парамутана. - Убей ту, что со стреляющей палкой! - завопил Керрик. Теперь он был беззащитен. Падая на пол одновременно с громким щелчком хесотсана, он понял, что выпалил все на марбаке. Игла прошла возле лица, он даже ощутил кожей легкое движение. Увидев, что он упал, Фафнеге повела оружием в его сторону. - Что случилось? - выкрикнул Калалекв. Фафнеге повернулась на голос, и Керрик вспомнил парамутанские слова. - Убивай! Эту, с палкой! Калалекву было не привыкать разить тяжелым гарпуном гигантского уларуаква, и он метнул копье с не меньшей силой и точностью. Оно вонзилось в грудь Фафнеге, и та согнулась от сильного удара. Падая, она выронила хесотсан, выстреливший в пол. С копьем наперевес вбежал Ниумак. За ним спешила Армун. Она бросилась вперед, когда Керрик стал подниматься. - Не надо, не надо эту! - закричал он. Но поздно. Есспелеи завизжала от боли, хватаясь за копье Армун, пронзившее ее шею, упала с кровавой пеной на губах и умерла. - Это была ученая. Я хотел поговорить с нею, - вяло промолвил Керрик, оглядываясь вокруг. Вырвав копье, Армун заслонила его собой. Но это было уже не нужно. Арагунукто тоже была мертва, и Калалекв отошел от ее тела. Парамутан тяжело дышал, глаза его налились кровью. - Еще? - спросил он. - Еще есть? - Да, рядом, в других шатрах. Но... Парамутаны исчезли, прежде чем Керрик успел объяснить им, кто такие фарги. Он устало склонился над изрезанной одеждой и посмотрел на нее. Армун мягкими пальцами стерла кровь с его кожи и сказала: - Когда ты не вернулся, я так испугалась. Парамутаны тоже. Ниумак пошел по твоим следам, разыскал твое копье, а потом и место, где твои следы перемешались со следами мургу. А потом привел нас сюда. Они тебя не ранили? - Нет. Это всего лишь порезы. Ничего страшного. Собирая шкуры, он пытался собраться с мыслями. Сейчас, должно быть, все иилане уже перебиты. Пусть так. Арагунукто приказала его убить только потому, что ей не понравилось, как он говорит. И снова вокруг была только смерть. О мире нечего было и думать. Быть может, оно и к лучшему. Он поднял глаза: вошел запыхавшийся Калалекв, его копье и руки были в крови. - Какие странные и ужасные твари! Как они извивались и визжали, умирая на наших копьях. - Все мертвы? - спросила Армун. - Все. Мы осмотрели каждый из этих больших паукарутов и всех перекололи. Некоторые пытались бежать, но они тоже мертвы. - Вот что, - заговорил Керрик, заставляя себя думать. - Надо, чтобы здесь не осталось следов нашего пребывания. Если только мургу заподозрят, что мы оказались по эту сторону океана, они нас разыщут и всех перебьют. - Выбросим тела в воду, - отозвался рассудительный Калалекв, - а кровь смоем. - А остальные вернутся? - спросила Армун. - Да, в своих живых лодках... Здесь ведь и причал рядом. Если они никого не найдут, то подумают, что здесь какая-то тайна, и даже не заподозрят нас. Ничего не берите и не трогайте. - Ничего не хочу! - завопил Калалекв, потрясая копьем. - Ничего, к чему прикасалась эта нечисть. Надо как следует помыть копья, чтобы смыть с них всю неудачу. Ты мне рассказывал, как ужасны и могучи, как непохожи на нас эти мургу, и я удивлялся твоим словам. Но ты не предупредил, что меня будет трясти от гнева и ненависти от одного их вида. Очень странное чувство, и оно мне вовсе не нравится. В океан их, - а потом возвратимся к удовольствиям холодного севера. Нет, надо плыть на юг, думал Керрик, но не сказал этого вслух. Сейчас не надо говорить об этом. Но прежде чем выйти, он еще разок взглянул на карту. Протянул руку, тронул неровное темно-зеленое пятно на светло-зеленом море. Окруженный морем Икхалменетс. Увидев, что он дергается всем телом, бормоча названия, Армун потянула его за руку. - Пошли. Пора. Тьма сгустилась, прежде чем они покончили с делом. Море поглотило и тела, и окровавленные лохмотья, оставшиеся от его одежды. Прилив был высок. Он унесет трупы в море. О прочем позаботятся рыбы. Ниумак вел их во тьме без особых трудов, но тропка была крутой, и они успели здорово устать, прежде чем впереди в просвете между деревьями показался огонек костра. Под приветственные вопли пришедшие повалились на песок. - Ну вот вы и здесь! Все в порядке? - Ужасные вести, страшные события. - Смерть и кровь, невероятные твари. Не поднимаясь с песка, Керрик жадно выпил воду, которую поднесла ему Армун. - Живой, - проговорила она, касаясь его лица, словно хотела убедиться в этом. - Они тебя схватили - и умерли. А ты остался жив. - Я-то жив, а как там наши? - Мы вернемся к ним. Они в безопасности у Круглого озера за океаном. Не бойся за Арнхвита. - Я имею в виду не его... Как там остальные саммады, что с саску? - О них я ничего не знаю и не хочу знать. Ты - мой саммад. Он понимал ее чувства и хотел бы разделять их. Здесь, у парамутанов, они в безопасности, если останутся далеко на севере, а не на этом ненадежном берегу. Весной они пересекут океан, перевезут сюда свой крошечный саммад. И тогда все будут в безопасности. Так будет. Остальные саммады сильны, они могут сами защитить себя от иилане. Это не его забота. - Я не могу, - пожаловался он сквозь стиснутые зубы, в тоске потрясая сжатыми кулаками. - Не могу бросить их на верную смерть! - Можешь. Ты один - мургу много. Со всеми не справишься. Эта война никогда не кончится. Но мы будем вдали от нее. Нам нужны твои крепкие руки и твое копье. Прежде всего Арнхвиту, подумай о нем. Он невесело улыбнулся. - Ты права, мне не следует думать ни о чем, кроме него. Но я не властен над своими мыслями. Там, на стоянке мургу, я кое-что обнаружил. У них есть карта, вроде тех, что попали к нам, а на ней - город мургу, из которого приходят убийцы... - Ты утомился, поспи. Сердито сбросив ее ладони, он встал, грозя кулаками небу. - Ты не понимаешь. Мургу ведет Вейнте, а она будет преследовать саммады, пока не истребит всех. Но теперь я знаю, где этот Икхалменетс. Я знаю, откуда она черпает силу, откуда берет оружие и фарги. Не понимая причин терзавшей его боли, Армун боролась со своим страхом. - Хорошо, ты знаешь, но разве может один охотник справиться с целым миром мургу. Ты ничего не сумеешь сделать в одиночку. Слова ее обескуражили Керрика, и он вяло опустился рядом с ней на песок. Успокоившись и задумавшись. Гневом иилане не прогонишь. - Конечно, ты права - что я могу сделать? Кто мне поможет? Что все саммады мира перед силой далекого города посреди моря? Саммады не помогут ему. Но разве они одни на свете? Он поглядел на темный силуэт иккергака, на парамутанов, которые взволнованно беседовали у костра, не забывая откусывать сырое мясо острыми белыми зубами. Он вспомнил, какой ненавистью и отвращением воспылал Калалекв при виде иилане, мургу, неизвестных ему прежде. Можно ли эту ненависть как-то использовать? Что же делать? - Мы устали, давай спать, - сказал он, прижимая к себе Армун. Но, несмотря на усталость, он долго не мог заснуть. Армун уже ровно и тихо дышала возле него, а он все смотрел невидящими глазами в небо, и в голове его роились мысли. Утром, пока парамутаны грузили иккергак перед отплытием, Керрик долго, не говоря ни слова, разглядывал карту иилане. И, когда все было готово, позвал Калалеква. - Не забыл эту карту? - Ее надо бы выбросить в море, потому что она принадлежала мургу! Его гнев за ночь улегся, и кровь успела отхлынуть от глаз. Но тревога была заметна. Керрик покачал головой. - Она слишком важна. Карта говорит нам о том, чего мы не знаем. Смотри - вот паукаруты, а вот мы... Видишь, к югу от берега, за узкой полоской воды возле огромной земли... - Это страна мургу, так ты говорил, и я не хочу даже думать о ней. - Смотри - вот острова неподалеку от суши. Оттуда и приходят мургу, что губят моих братьев. Я хотел бы уничтожить этих мургу, твой иккергак легко доберется до островов... Шагнув назад, Калалекв поднял руки. - Этот иккергак может уплыть отсюда лишь в одну сторону. На север. И быстро он умеет плыть лишь от мургу, а не к ним. Более не говори мне об этом, я не хочу даже думать о них. - Вдруг он расхохотался и побрел к своим. - Ну, возвращаемся к паукарутам. Ах, какое дивное тухлое мясо ждет нас, какой нежный жир. И забавы! Не думайте больше об этих мургу. Не думайте и не вспоминайте. Если бы он мог. Если бы он только мог. Глава тридцать седьмая Ardlerpoq, tingavoq, misugpoq, multlvoq - nakoycark! Поохотиться, потрахаться, набить живот, отдать концы - вот потеха! Присловье парамутанов Пир выдался отменным. Нет - куда лучше того. Много лучше, решил Калалекв, когда выдалась минутка для раздумья. Это был самый великий праздник, таких еще не ведали парамутаны. Пир в честь погибели новых и ужасных врагов. Какие были рассказы! Парамутаны изображали могучие удары копья и отвратительные стоны умирающих чужаков. Женщины только визжали от страха. А потом они ели. Ели. Ели. Стонали от боли в туго набитых животах, спали и снова ели, потом опять спали. В паукаруте было жарко, тесно, и все давно сбросили с себя одежду. Проснувшись в очередной раз, Калалекв нащупал возле себя теплое ароматное тело Ангаджоркакв. Он глубоко вдохнул сладкий запах шерсти между грудями, языком прикоснулся к соскам. Сквозь сон ощутив его прикосновения, она застонала, чем еще более возбудила его. И он немедленно вытащил ее из-под шкур и овладел ею, не обращая внимания на немногих, кто бодрствовал. Одобрительные вопли разбудили всех остальных. Зрелище так воодушевило парамутанов, что они немедленно тоже обратились к делу. Женщины с деланным визгом попытались уклониться от объятий, но бежать не собирались. Какая великолепная забава! Калалекв даже застонал от удовольствия, а потом... от боли в голове. Конечно же, это была драка, и она тоже была великолепной. С кем он дрался, Калалекв позабыл. Помнил только полученное удовольствие. С чего началось? Наконец он припомнил. Это был тот самый эрквигдлит, вот глупый. Ведь он, Калалекв, только задрал шкуры на его женщине. Так, для смеха. Тогда-то эрквигдлит и ударил его, а он разволновался и ударил Нануаква, который и дал ему сдачи. Хорошая забава. Калалекв зевнул, потянулся - и захохотал от боли в уставших мышцах. Ангаджоркакв еще спала, посапывая во сне. Кукуджук исчез под горой шкур. Калалекв переступил через них и выбрался из паукарута, зевая и потягиваясь. Стоявший возле своего паукарута Нануакв, заметив довольного Калалеква, направился ему навстречу, поднимая вверх могучий кулак. - Вот чем я ударил тебя! - И я тоже крепко ударил! - Вот это истинный праздник! Лучше некуда. Нануакв прикрыл смеющийся рот тыльной стороной ладони. Лоб Калалеква наморщился, - ведь смеяться в руку означало знать про секрет, суливший новое веселье. - Скажи мне, скажи скорее, - громко попросил Калалекв. - Не тяни. - Не буду. Эрквигдлит исчез. Должно быть, выбрался, пока ты спал, и удрал в твоей собственной лодке. Тут они оба зашлись безудержным смехом, пока не свалились на снег, обессилев от хохота. - Люблю их, - наконец выдохнул Калалекв. - Они делают такие поступки, которые даже не пришли бы мне в голову. - Буди остальных. Пусть тоже повеселятся. И спускай на воду иккергак. Мы должны догнать его, пока не стемнело. Крики снаружи разбудили Армун. Входной полог был откинут. Парамутаны торопливо собирались, громко перекликаясь. После драки и ночного беспутства Керрик шкурами отгородился от прочих, чтобы не привлекать ничьего внимания. Теперь их не было, должно быть, он уже присоединился к остальным. Схватив одежду, она быстро оделась под шкурами. Ее гладкая и безволосая кожа дразнила парамутанов, и она не хотела новых знаков внимания. Выбравшись из паукарута, она увидела, что некоторые иккергаки сталкивают в море. Ангаджоркакв заторопилась навстречу с широкой улыбкой на заросшем бурой шерстью лице. - Ох, смешной твой Керрик. Пока мы спали, он уплыл на лодке, чтобы мы хорошенько поискали ее. Страх стиснул сердце Армун. Ей было не до смеха, и Керрику тоже, конечно. Всю прошлую ночь он был задумчив и мрачен и не думал смеяться, словно не замечая веселившихся парамутанов, невесть где странствовал мыслью и очнулся лишь тогда, когда с Армун потянули одежду. Тогда он разъярился и, должно быть, убил бы обидчика, если бы она не оттащила его. Это не было шуткой. Он мог воспользоваться лодкой лишь с одной целью. Он поплыл на юг. Керрик отправился на поиски острова, - ведь ни о чем другом он даже не мог говорить. - И я с вами! - крикнула она, когда иккергак закачался на волнах. - Подождите, подождите меня. Я сейчас. Похрюкивая от удовольствия, парамутаны втянули ее в кораблик, пытаясь одновременно потискать. Она шлепала по докучливым рукам, чем вызывала еще более бурное веселье. Она не могла сердиться на них, ведь эти весельчаки во всем отличались от тану, смехом они встречали горе и радость и привыкли делиться женщинами. Пока поднимали парус, Армун держалась в сторонке. Нануакв у кормила правил против ветра. Задумчиво поглядев на парус. Калалекв ослабил один из линей и заново перевязал его. - Как мы найдем его? - спросила Армун, глядя на серую равнину с белыми гребнями. - На запад он не поплывет - там океан. На севере только льды. Значит, мы поплывем на юг и догоним его, потому что иккергак быстрее. Оставив линь, он вновь попытался притиснуть ее. Вырвавшись, она отправилась на нос, подальше от развеселых негодников. Там было холодно, мокрые брызги летели в лицо, но она почти весь день просидела там. Мимо неторопливо проплывал берег, но море впереди оставалось пустым. Зачем он это сделал? Неужели и вправду решил, что сможет в одиночку добраться до далекого острова мургу? Ну, а если и сможет, что тогда... что он сумеет сделать один? Как можно было решиться на такое безумство? Глупо было даже думать об этом. Ее мучила мысль, которую она настойчиво гнала от себя уже давно. Керрик во всем был непохож на прочих охотников - это она понимала. Но слишком долго не позволяла себе признаться в этом. Настала пора обратиться лицом к истине. Иногда он напоминал ей старика - имени его она не знала, - который жил в их саммаде, когда она была еще маленькой. Он говорил сам с собой. Не замечая окружающих, он отвечал голосам, которых никто не слышал. Его кормили и внимательно вслушивались в бессвязные речи, но однажды он ушел в лес и не вернулся. Керрик не слышал голосов духов, - но в море он отправился так же, как этот старик в лес. Неужели и он такой же? Можно ли чем-нибудь помочь ему? Страх продержал ее на носу иккергака весь день, не давая отвернуться от пустынного моря. Калалекв приносил ей поесть, но она отталкивала его руку. Лодки не было видно, на море было пустынно. Быть может, парамутаны ошиблись, и он вышел в открытое море на запад, чтобы навсегда скрыться от нее в бескрайних просторах? Нет, нет, нет, этого не может быть. Но страх не отпускал ее, тем сильнее сжимая сердце, чем темней становился небосвод. - Вон он! - крикнул Ниумак, вскарабкавшись на мачту, одной рукой он показывал в море. Там, вдалеке, на волнах подпрыгивала темная крошечная точка, время от времени исчезая между валами. Калалекв развернул кормило. - Ай, тану, ай, умница! - закричал он. - Взял мористее, а мы ищем его у берега. Когда борт иккергака почти навис над крошечной лодкой, парамутаны со смехом и похвалами принялись окликать его. Он, конечно, слышал, но даже не повернулся, глядя вперед остановившимся мрачным взором. Некоторое время они плыли рядом, но Керрик словно не замечал иккергак. И только когда они перегородили ему дорогу, и парус беспомощно захлопал, он поднял угрюмый взгляд от воды. Бросив рулевое весло, он сгорбился, подперев подбородок руками. И по-прежнему не слышал криков. Кто-то перебросил ему линь, но Керрик не заметил и его. Подойдя ближе, парамутаны перехватили парус на лодке. Когда она стукнулась бортом об иккергак, Армун немедленно воспользовалась представившейся возможностью и, перевалившись через борт, плюхнулась в лодку. - Керрик, - мягко окликнула она. - Это я, твоя Армун. Я здесь. Он повернулся к ней, и она увидела слезы в его глазах. - Все умрут, - проговорил он, - все умрут. А я ведь мог предотвратить это. А теперь все погибнут по моей вине. - Нет! - крикнула она, обнимая его. - В чем ты винишь себя? Ведь не ты сотворил этот мир. И не ты породил мургу. В чем же ты виноват? Он сходит с ума, теперь она была уверена. Это был не тот Керрик, который без страха сражался с мургу и отправился разыскивать ее на холодный север. С ним творилось что-то ужасное, и она не знала, как помочь ему. Таким он был в лагере возле озера. Но тогда он был не настолько плох и заметно оправился, когда они пустились в дорогу. Но болезнь души возвратилась в новом, более грозном обличье. Всю ночь, пока они возвращались на север, измотанный Керрик проспал, плотно привалившись к жене. Утром он казался спокойным, выпил воды, пожевал мяса. Но на вопросы не отвечал, и парамутаны помрачнели, потому что он портил им все веселье. Но печаль эта не надолго лишила их удовольствия, и, завидев на рассвете паукаруты, они разразились радостными криками. Армун было невесело. Она глядела на застывшее угрюмое лицо Керрика и чувствовала, как ускользает надежда. Он заговорил с ней, только когда они остались одни. - Да, я плыл на этот остров. Это все, что я могу сделать. Теперь их жизнь зависит лишь от меня. - Но что ты можешь сделать в одиночку, даже если отыщешь их? - Не знаю! - с болью в голосе крикнул он. - Не знаю! Ясно только одно - я должен хотя бы попробовать. Армун нечего было ответить, осталось только тесно прижаться к нему, чтобы тело поведало то, чего не могут сказать губы... Снегопад начался в тот же день. Сначала на землю падали редкие снежинки, а затем снег повалил сплошной пеленой, и скоро за каждым паукарутом намело длинный сугроб. Все поняли - пришла пора зимних метелей. Еды было вдоволь, а парамутаны привыкли спать все долгие зимние ночи. Короткие дни, если не было сильной пурги, они посвящали охоте и рыбной ловле, однако не очень удаляясь от стойбища. Керрик не выходил со всеми, он замкнулся в себе и не оставлял паукарута. Армун начала уже опасаться за его рассудок, - как она ни старалась, темные думы по-прежнему одолевали его. В конце концов одержимость все равно победила. - Я уже видеть не могу тебя таким, - простонала Армун. - Выхода нет. Ничего другого я не придумал. Нужно разыскать остров. И остановить Вейнте. До тех пор, пока это не свершится, у меня не будет покоя. - Я тебе верю. И последую за тобой. Не говоря ни слова, он согласно кивнул, словно бы тоска ее, прорвавшаяся в словах, что-то подсказала ему. - Хорошо. Я и так уже наполовину в тех краях. Вдвоем мы не справимся, нужен третий. Парамутан, знающий морские дороги. Этого хватит. Втроем мы их одолеем, я уже продумал, как мы это сделаем, до мельчайших подробностей. - Как же? Он подозрительно огляделся, словно опасаясь, что их подслушивают. - Пока я тебе не расскажу. Пусть все хорошенько уляжется в голове, чтобы не допустить ошибки. А теперь попроси Калалеква пойти с нами. Он храбр и силен: лучше, чем он, спутника нам не найти. - В прошлый раз он тебе отказал. - Это было в прошлый раз. Попроси его снова. Укрывшись под шкурами, Калалекв рассеянно жевал безнадежно засохший кусок рыбьего мяса, но, завидев возле себя Армун, сел. - Впереди много дней метели и еще больше зимних дней. Откинув шкуры, он потянулся к Армун, и она оттолкнула его руку. - Почему бы не оставить зиму и не уплыть на юг, поближе к лету? - Так не бывает. Парамутаны живут на севере, жаркие дни и ночи губят их. - Что если мы поплывем не так далеко, не в те земли, где властвует бесконечное лето? Сплаваем на остров Керрика и вернемся. Помоги мне. - Остров? Он все еще думает о нем. - Помоги мне, Калалекв, мне и ему. С головой его творятся странные вещи, и я боюсь за него. - Верно! - взволнованно выкрикнул Калалекв и прикрыл рот ладонью, когда Ангаджоркакв и Кукуджук дружно повернули головы в его сторону. Он молчал, пока они не отвернулись, а затем шепотом продолжил: - Я заподозрил это, - ведь он говорит так странно, - но не думал, что окажусь прав. Какая ты счастливая. - Счастливая? Почему? - Такая удача! Твой охотник разговаривает с духами ветра и океана. А они обращаются только к немногим и то иногда. Потом те, кто слышал голоса духов, говорят и с нами. Так мы узнаем, как нам быть и что делать. Так духи научили нас строить иккергаки, чтобы мы могли бить уларуаква, а потом жиреть. Теперь они говорят с Керриком, и он передаст нам их волю. Армун не знала, смеяться ей или плакать. - Знаешь, что они говорят? Твердят снова и снова. "Плыви на юг, ищи остров". И все, ничего более. Кивнув, Калалекв закусил губу. - Так вот что они говорят. Значит, это должно быть исполнено. Придется плыть на юг. Не веря своим ушам, Армун кивнула. Глава тридцать восьмая liianehesh arigi nindosigi ninoan Пока фарт не станет чилане, у нее нет города. Апофегма иилане В первую очередь - новый город. Амбаласи понимала это, но сожалела о времени, которое приходилось отрывать от изучения сорогетсо. Так она назвала эту безъязыкую родню иилане, ограничивавшую общение самыми примитивными знаками, словно юные элинийл в море. Но даже это пока оставалось всего лишь предположением, успех первого общения так и не повторился. Сорогетсо не приближались к опустошенному полуострову и прятались далеко в джунглях. Сама она была слишком занята бесконечными проблемами, возникавшими в растущем городе, и, не имея возможности положиться на не стремившихся проявлять усердие Дочерей Отчаяния, не могла снова отправиться на поиски сорогетсо. Сказывался и возраст... Она лежала в тени быстро подрастающего куста и разглядывала культуру, помещенную в сандуу. На гладкую линзу преображенного иилане существа падал солнечный свет, наблюдать изображение лучше было в тени. Микроскопические объекты в основном были знакомы ей. Ни патогенных бактерий, ни опасных грибкоа. Хорошо. - Пришли ко мне Энге, - приказала она - своей помощнице Сетессси, менявшей образцы. Амбаласи откинулась на доску для отдыха и вздохнула. Жизнь так коротка, а еще столько надо сделать. Саагакель была добра к ней, и жизнь в таком далеком теперь Иибейске представлялась уже одним удовольствием от занятий наукой. Сколько же лет она провела там? Амбаласи даже потеряла им счет. И она до сих пор наслаждалась бы этим покоем, если бы не внезапный интерес к биологическим аспектам философии Дочерей. Тогда, повинуясь внезапному импульсу, она разом променяла весь комфорт на жесткую деревяшку под колючим кустом. Нет! - ее тело дернулось от эмоций. Конечно, интерес к этим Дочерям Отчаяния был ошибкой, но то, что она оказалась в этих краях... Сколько нового успела она открыть, каким уважением к ней исполнятся ученые Энтобана... даже еще не родившиеся. Она с наслаждением обратилась к этой мысли - одни гигантские угри чего стоят, не говоря уже о новом континенте. Но есть и более важная вещь, намного более важная. Сорогетсо. Терпение, необходимо терпение. Она не должна торопиться. Ей нужны безопасность, покой, тишина. Ей нужен город, чтобы работать, и пусть никчемные Дочери обеспечивают ей все удобства, пока она будет заниматься сорогетсо. Только по этой причине город должен расти быстро и правильно. Она вновь вздохнула - слишком часто приходила она к этой мысля. Нравится или нет, а делать придется. На глаза ее упала тень, и ученая поняла, что явившаяся Энге терпеливо ждет, пока она завершит свой внутренний монолог. Повернув к ней один глаз, Амбаласи жестом потребовала внимания. - Настал важный момент. Стена крепка, бесполезная растительность уничтожена, посажены затеняющие кусты. Земля подле меня ископана и перекопана. Стерилизована и удобрена, словом, готова во всех отношениях. Остается одно - посадить семя города. Вынув семя из контейнера, ученая подняла его повыше, Энге в безмолвном восторге пала на колени. Долго глядела она на покрытую бороздками скорлупу и заговорила не сразу: - Первым и главным в моей жизни было до сих пор откровение Угуненапсы. Но сейчас настал самый важный момент в моей жизни. За это мы можем благодарить только тебя, великая Амбаласи, чьим именем и назван весь этот необъятный континент. Ты привела нас к свободе, перевезла в Амбаласокеи через океан, чтобы мы вырастили здесь город. Могу ли я позвать остальных, чтобы они собственными глазами увидели миг посадки? - Главное не миг, а сама посадка. Пусть работают. - Они захотят порадоваться. Выразить тебе свое почтение. - Ну, если ты настаиваешь... Впрочем, и так много времени тратится понапрасну. Слух об этом разнесся быстро, и Дочери торопились, оставив работу и широко открыв рты от жары. Они молча сгрудились возле Энге, чтобы видеть углубление, которое та вырыла в мягкой почве. Потом полила ямку водой под строгим надзором Амбаласи. - Довольно, если не хочешь, чтобы семя утопло и сгнило, - проговорила старая ученая. Она подняла семя, и Дочери почтительно заколыхались. - Ну... кто из вас посадит его? К неудовольствию Энге немедленно завязалась дискуссия: руки задвигались, ладони изменили цвет. - Требуется обсудить... - Как поступила бы Угуненапса? - Главное - очередность. Те из нас, кто раньше обратились к трудам Угуненапсы, обладают куда большей мудростью. Нужно всех опросить и будем выбирать в порядке... - Почтительная просьба умолкнуть, - проговорила Энге с жестами срочной необходимости, и все наконец утихли. - Только одна из иилане подходит для этого важного дела: та, что привела нас сюда, та, что привезла семя... Она и посадит его. - Напрасная трата времени, - ответствовала Амбаласи, с кряхтением поднимаясь на ноги; она была польщена, но не показывала этого. Хоть эти Дочери болтливые упрямицы, все-таки они понимают, что надо уважать способности и интеллект. Шаркая, она подошла к увлажненной ямке, держа семя большими пальцами. - Начнем церемонию... - начала Энге и, потрясенная, умолкла, потому что ученая просто опустила семя в углубление и кое-как засыпала его почвой. И немедленно направилась обратно к своей доске, распорядившись на ходу: - Чуть полейте еще - и за работу! Во всеобщем молчании и недоумении Энге пришла в себя и, шагнув вперед, попыталась подыскать правильные слова. - Благодарим, благодарим, Амбаласи, высочайшую из высочайших! Она почтила нас - собственными руками высадила семя нашего города, первого города сторонниц учения Угуненапсы. Много раз мы говорили об этом, много раз повторяли... - Не сомневаюсь в этом! - ...но одно лишь имя может быть дано этому городу. Он будет зваться Угуненеб, город Угуненапсы! Великая честь вовеки носить это имя! Радостные крики сопровождались движениями удовольствия. Дернувшись в возмущении, Амбаласи обратилась к собравшимся: - Довольно! За работу. Столько еще нужно сделать. А ты, Энге, останься. Но прикажи своим непутевым вернуться к делам. - Я не могу приказывать им. - Ощутив растущий гнев Амбаласи, Энге повернулась к толпе. - В честь Амбаласи, в честь Угуненапсы, которая направляет каждую из нас, мы должны прилежно растить этот город, а потому всем следует возвратиться к тем обязанностям, которые каждая выбрала для себя. Сделаем же все, что должно быть сделано. Потом Энге вновь повернулась к Амбаласи, которая с жестом особой важности указывала на джунгли. - По-моему, нам вновь пора обратиться к сорогетсо. Они следят за нами? - Следят. Как ты потребовала, мне приносят все вести о них. Очень часто они наблюдают за нами, спрятавшись в тени деревьев, иногда совсем близко подбираются вдоль берега. - Их не прогоняли? - Нет, ты приказывала не обращать на них внимания. Но за ними следят. А они за нами - вот и сейчас трое караулят поблизости. - Что? Почему не сказали мне? - Ты приказала наблюдать и запоминать, но не действовать. - Случается, что необходимо проявлять и инициативу, Энге. Та понимала, что подобные заявления лучше оставлять без ответа. Амбаласи встала и огляделась. - Где они? Я не вижу. - Потому что смотришь не туда. Видишь возле реки невысокий пригорок с молодыми кустами? Они каждый день подплывают туда и следят за нами. - Им не мешали? - Нет, конечно же, нет. - Иногда, по всей вероятности, чисто случайно, твои последовательницы кое-что делают правильно. Теперь следует начать контакт с сорогетсо. Я пойду и попробую объясниться. - Нет! - ответила Энге, подкрепляя слова движениями силы и приказа. Потрясенная Амбаласи отступила - с ней никто и никогда не разговаривал еще подобным образом. Энге быстро продолжила, пока взрывной темперамент ученой не обрушился на нее: - Я рассказывала тебе о своем изучении общения. Теперь добавлю, что я разработала теорию звука-цвета-движения, которую с удовольствием поведаю тебе. Кроме того, я долго изучала системы общения у фарги и элининийл, а также посещала ханане и слушала речи самцов. Я изучила все документы и обнаружила, что, кроме меня, этого никто не делал целую вечность. А раз я специалист в этом вопросе, то хочу, чтобы ты захотела выслушать меня. - Заметив, что Амбаласи надувается с обидой и гневом, Энге быстро добавила, чтобы предотвратить взрыв: - Ты ведь не наказала Элем, когда она проявила неведомые познания в искусстве кормления урукето. Отступив, Амбаласи жестом показала, что оценила эту хитрость. - В полноте времен, Энге, ты ничто рядом со мной. Но вдруг изредка загораешься светом, что доставляет мне удовольствие. Я очень устала и охотно полежу в тени, пока ты изложишь свои соображения. - Во-первых, - проговорила Энге, поднимая палец в утвердительном жесте, потому что давно и тщательно все продумала, - нужно идти в одиночку, как это сделала ты, взяв с собой рыбу. - Принято. Если я пойду одна... Не останавливаясь, чтобы возразить, Энге продолжала: - Во-вторых, следует попытаться установить с ними контакт. Они приняли от нас пищу - символ общности, но теперь общение следует перенести на другой уровень. Их интересует, что мы из себя представляем и что делаем здесь. Но нельзя, чтобы они сразу обо всем узнали. Познание тоже следует разделять. Если я предложу им кое-что, то потребую нечто взамен. - И как это будет сделано? - Посмотри - увидишь. Энге мгновенно отвернулась, чтобы не видеть, как Амбаласи охватывает гнев. И неторопливо побрела к кустам, за которыми прятались соглядатаи-сорогетсо. Заметив беспокойные движения, она замедлила шаг, наконец остановилась и удобно уселась на хвост. Достаточно близко, чтобы ее поняли, но и не настолько, чтобы испугать. Выставив вперед ладони рук, она начала. "Друг", - снова и снова повторяла она в простой и понятной манере, ограничиваясь только цветом, не прибегая к словам. Потом остановилась и поглядела в сторону кустов. Поскольку ответа от спрятавшихся не последовало, она вновь повторила жест. Ничто ей не мешало, торопиться было некуда, и в каждом движении ощущались покой и ясность. "Друг". Это все, что она могла сказать. Дело за ними. "Друг". Солнце плыло по небу, и сорогетсо тревожно возились в кустах, наконец одна из них раздвинула ветви и выступила вперед, не отходя далеко от остальных. Вертикальные зрачки превратились на солнце в щелки. Это была другая сорогетсо, не та, что бросалась на них из кустов: сильная и мускулистая, она надменно выпячивала подбородок. Заметив, что Энге не шевельнулась, пришелица царапнула землю когтями ноги - жест угрозы. - Не бойся, - сказала Энге, - не бойся пеня. Сорогетсо выглядела озадаченной, и Энге принялась повторять это на разные лады, пока наконец сорогетсо не поняла - и гребень ее вздыбился в гневе. - Мне... страх... нет! Ты... страх. Контакт был установлен, но Энге не позволила себе жеста удовлетворения. Вместо этого она принялась играть цветами дружбы. Потом назвала свое имя. Следившая издали Амбаласи ничего определенного о первом контакте сказать, конечно же, не могла. Но Энге продолжала переговоры, пока солнце не опустилось над лесом, и тогда сорогетсо разом повернулись, пробрались сквозь кусты и попрыгали в воду. Энге медленно возвратилась, оцепенев в задумчивости. - Надеюсь, ты с толком провела время, - сказала Амбаласи. - Правда, отсюда я мало что увидела. - Многое было, много общения, - пробормотала поглощенная мыслями Энге. - Я настояла, чтобы вышедшая мне навстречу последовала моему примеру и делала так, как я. Я назвала свое имя и постаралась убедить, что мы пришли с миром. Я повторила, что мы хотим только помочь им. Дать им еду, если нужно. Для первого контакта достаточно и нескольких основных положений. - Воистину так. Надеюсь, что ты не потратила время попусту. По крайней мере ты узнала ее имя? - Да. - Говори же. Как ее зовут? - Еасассиви. Сильный-рыболов. Но это не ее имя. - Подождав, пока Амбаласи выразила недоумение, Энге неторопливо и отчетливо заговорила: - Мы не можем сказать, что это "ее" имя. - Вместо этого мы должны сказать, что это "его" имя? - Верно, этот сильный-рыболов на самом деле самец. Глава тридцать девятая - То, что ты говоришь, совершенно невозможно. Решительность заявления Амбаласи подкрепила знаками бесконечного усиления. Низко склонившись перед ее уверенностью и гневом, Энге не стала возражать. - Возможно, ты права и в этом, великая Амбаласи, ведь ты разбираешься во всех науках жизни. Я смиряюсь перед твоими познаниями, но говорю тебе то, что знаю. - Откуда ты можешь знать? - зашипела Амбаласи, сотрясаясь всем телом; раздувшийся гребень полыхал над ее головой. - Очень просто. Сорогетсо рассердился, когда я отреагировала не так, как он хотел, стал делать угрожающие жесты и раскрыл свою сумку. Так что я видела. Это