лжен сообщить тебе отраду: твоя мама - не умерла! Она жива. Пашка ее не убивал! (Наливает ему.) С е р е ж а (прижимая налитое, к сердцу). Ура! Моя мама жива! П а ш к а. Ура! я ее не убивал! (Мгновенно выхватывает кружку из рук Сережи и залпом выпивает.) Г у р е в и ч. Ты ловок, Паша, как я погляжу. Но здесь ты не сорвешь рукоплесканий. А вот по морде смажут - это точно - "Приватно и в партикулярной форме". П р о х о р о в. Рене Декарт?.. (К П а ш е): Короче, друг любезный, - Ступай в манду по утренней росе! П а ш а получив от старосты пощечину и икнув, присоединяется к пляшущим. Г у р е в и ч. Нет, ты только посмотри, староста, на это вот игровое и рвотное. Значит, все - все было не напрасно, все революции, религиозные распри, взлеты и провалы династий, Распятие и Воскресение, варфоломеевские ночи и волочаевские дни, - все это, в конечном счете, только для того, чтобы комсорг Еремин мог беззаветно плясать казачок... Нет, тут что-то не так... Подойди, Сережа, я тебе еще чуточек налью... С е р е ж а перекрестившись, выпивает. Г у р е в и ч. Ну, как поживают твои веселые космонавты Космуса? С е р е ж а (одушевленный пятью глотками - приплясывает в такт остальным). Космонавты и татары, Космонавты и татары - Все неправда. Все говно. Уносить свои гитары - Им придется все равно. Эй-я! Г у р е в и ч. Вот это да - ...А Вова? Где Вова? Что с Вовой? В о в а сидит в постели, затылком опершись о подоконник, без движения, и почему-то с совершенно открытым ртом. Г у р е в и ч. Поди-ка взгляни, Прохоров, что с ним? П р о х о р о в. Дышит! Вовочка дышит! (Напевает ему из Грига). "Идем же в лес, друг милый мой, где нас фиалки ждут. Идем же в лес, в зеленый лес, где нас фиалки ждут..." В о в а не откликается ни звуком. Рот по-прежнему открыт. А головку его уже обдувает Господь. Г у р е в и ч. Однако!.. Там (кивает в ту сторону, где происходит маевка медперсонала). Там веселятся совсем иначе. Ну, что же... Мы - подкидыши, и пока еще не найденыши. Но их - окружают сплетни, а нас - легенды. Мы - игровые, они - документальные. Они - дельные, а мы - беспредельные. Они - бывалый народ. Мы - народ небывалый. Они - лающие, мы - пылающие. У них - позывы... П р о х о р о в. А у нас - порывы, само собой... Верно говоришь! У них - жисть - жистянка, а у нас - житие! У нас во как поют! а у них - какие-нибудь там Ротару и Кобзоны... А я бы эту прекрасную Софию Ротару утопил бы - вот только не знаю, где лучше, в говне или проруби. А прекрасного Иосифа Кобзона за чекушку продал бы в Египет... Хо-хо! только и делов! (Сепаратно выпивают по совсем махонькой. Остальные, томительно облизываясь стоят в стороне.) П р о х о р о в. И вообще - в России пора приступать к коренной ломке всего самого коренного!.. Улицы я уже переименовал, эстрадных вокалистов - утопил. Теперь уже пора бы... Г у р е в и ч. Да, да Теперь уже пора бы менять эти клетки. А то - ну, что за преснятина? Юбилейная, Стрелецкая, Столичная... Когда я это вижу, у меня с души воротит. Водяра должна быть как слеза, и все ее подвиды должны называться слезно. Допустим, так: Девичья Горючая - 5 рублей 20 копеек. Мужская Скупая - 7 рублей. Беспризорная Мутная - 4.20. Вдовья Безутешная - тоже не очень дорого: 4.40. Сиротская Горькая - 6 рублей. Krokodilovaia importnaia - червонец. Ну, и так далее... Но только - прежде чем ломать Россию, на глазах изумленного человечества, надо вначале ее просветить... П р о х о р о в. Вот-вот. Просветить. Наша запущенность во всех отраслях знания... подумать страшно. Я, например, у очень многих спрашивал: сколько все-таки граней в граненом стакане? Ведь у каждого советского стакана одинаковое количество граней. И представь себе - никто не знает. Из 145 опрошенных только один ответил правильно, и то невзначай. Пока не поздно, я думаю, не начать ли в России эру Просвещения? Г у р е в и ч. Так мы уже ее начали. Пока - в пределах 3-й палаты. А там, смотришь... Ну, чем был русский народ до нас? Вялый демонизм, унылое сумасбродство. Бесшабашность, сотканная из зевот. Ни в ком - никакого благородия, никакого степенства, ни малейшего превосходительства. А уж о высочестве, тем более о величестве - и говорить не приходится. Когда я, будучи на воле, глядел на наших русских, я бывал иногда так переполнен скорбью, что с трудом втискивался в автобус... П р о х о р о в. (патетически). Я тоже. Я считаю, что мы немножко недоделаны и недоношены. Но в нас есть заколдованность. Я чувствую это по себе, а сегодня ночью - особенно... Г у р е в и ч. Ничего, ничего. Доносим, расколдуем, доделаем. А если в ком есть еще полузадушенность и недорезанность, - так это тоже легко поправимо... Тем временем А л е х а, В и т я, К о л я, С е р е ж а и М и х а л ы ч медленно приближаются к двум мыслителям и смотрят на них с разной степенью обожания. П р о х о р о в. Алеха!? А л е х а. Мы все тут. П р о х о р о в. И хорошо что все. Г у р е в и ч. Вот именно. Там, на вонючем Западе, там тоже все только и делают, что стоят в очередях за бесплатной похлебкою. Ватикан им выдает эту похлебку или еще кто - не знаю, - но они глядят при этом в сторону России и думают ... о чем уж они там думают, я тоже не знаю... но, как бы то ни было, мы должны быть постоянно начеку и готовить себя к подвигу! А вы - готовите себя - к подвигу? В и т я. Еще как готовим! Г у р е в и ч. Ну, вот и прекрасно. (Обносит напитком всех поочередно. Продолжает при этом). В сущности, мне их жалко. Мы с вами сейчас тоже тремся в очереди - но ведь не за жалкой ватиканской похлебкой, а за предметом высшей категории! Это тоже надо понимать!.. И потом - они разобщены: у каждого свой трепет, свое урчание в животе. У нас - один трепет и одно урчание! А л е х а. Ура! П р о х о р о в. Это ты к чему, дурак, крикнул "Ура!"? А л е х а. А потому, что они разобщены. И мы их передушим, как котенков! П р о х о р о в. Как ты думаешь, Гуревич: передушим? Г у р е в и ч. Да душить-то пока зачем? Так уж сразу и - душить! Миротворнее нас - нет среди народов. Но если они и дальше будут сомневаться в этом, то в самом ближайшем будущем они и впрямь поплатятся за свое недоверие к нашему миролюбию. Ведь им, живоглотам, ни до чего нет дела, кроме самих себя. Ну, вот Моцартова колыбельная: "Спи, моя радость, усни... Кто-то вздохнул за стеной - что нам за дело, родной? Глазки скорее сомкни". И так. далее. Им, фрицам, значит, наплевать на чужую беду, ни малейшего сочувствия чужому вздоху. "Спи, моя радость"... Нет, мы не таковы. Чужая беда - это и наша беда. Нам дело есть до любого вздоха, и спать нам некогда. Мы уже достигли в этом такой неусыпности и полномочности, что можем лишить кого угодно не только вздоха, тяжелого вздоха за стеной, - но и вообще вдоха и выдоха. Нам ли смыкать глаза! П р о х о р о в. Я понял так, что все-таки душить. Только вот не знаю, с кого начать Наверно, все-таки с фрицев. Г у р е в и ч. Помилосердствуй, Прохоров! Каких еще фрицев? Для того, чтобы фриц не дышал, нам не понадобится даже качнуть левой ногой! Да фриц уже, по существу, и не дышит! В и т я. Я бы голландцев наказал, за их летучесть... М и х а л ы ч. Тогда уж и жидов, за их вечность... П р о х о р о в. Тссс!.. Я предлагаю, Гуревич, лишить адмирала следующей порции напитка. И заодно разжаловать его в юнги. За вульгаризм... Г у р е в и ч. Мы, пожалуй, так и сделаем. А л е х а. А меня вот лично интересуют Британские острова... Г у р е в и ч. Ну, с Британией нечего и сюсюкать. Уже Геродот не верил в ее существование. А почему мы должны быть лучше или хуже Геродота? Надо, чтобы все достоверно убедились, что ее и а самом деле не существует, - а для этого приложить одно, самое незначительное усилие... П р о х о р о в. А янки в это время пусть чуточек потрепещут. Пусть у них будут поганые, бессонные ночи, нечего с ними гудбайничать... К о л я. Но вот... если мне прикажут душить скандинавов... так за что мне их душить? Они ведь такие белокурые-белокурые, такие нивчем-невиноватые-нивчемневиноватые... Г у р е в и ч. Вы ошибаетесь, Коля. Их надо пропесочить, для начала, за то, что своих зловонных викингов и конунгов они считают пращурами наших великих князей. И потом - за Квислинга и вообще за то, что они мореплаватели... П р о х о р о в (подхватывает). ...и за то, что они вольно разгуливают по обоим, нашим, исконно русским полюсам. Стервецы они, а никакие не мореплаватели... К ногтю! - я так считаю... М и х а л ы ч. До скорой встречи, дорогие товарищи моряки! А бескозырку передайте Настеньке. Все. (Как простреленный навылет, валится у обочины постели и храпит навеки.) Г у р е в и ч. Что это с ним? Шутит он?... или..? П р о х о р о в. Юнгу просто немножко укачало нашими штормами. Это ничего... С итальяшками, например, мы и без него управимся. Пустее племени Господь от веку не сотворял. Им бы только все время обниматься, и ничего другого у них нету. Взять хотя бы этих... Сакко и Ванцетти. Вообще-то обниматься пусть обнимаются. Сакко прекрасен и телом и душою. У Ванцетти - души и в помине нет, зато какие формы! Что спереди, что сзади! Но формы-то формами, а зачем бросать в еловый костер, как головешку, нашего партийного товарища Джордано Бруно? Да будь я итальянец, как бы я осмелился взглянуть в русские глаза после этого!.. А л е х а. Эх, разбередил ты меня этими... формами прекрасной Ванцетти! Полячку бы мне!.. П р о х о р о в. Не будет полячек!! В и т я. А их-то за что? За Тараса Бульбу?.. Г у р е в и ч. Плевать в твою Бульбу!.. За то, что они опередили нас и в географической приближенности к Европе, и... П р о х о р о в. И в исторической ненависти к жидам... А л е х а (в подражание своему патрону). У меня есть предложение: разжаловать товарища Прохорова в мои ординарцы, за вульгаризм, и лишить предстоящей рюмахи... Г у р е в и ч. Ну, это уж слишком! Шутнику надо просто дать немножко по шеям... П р о х о р о в подходит к А л е х е и слегка дает ему "по шеям". Г у р е в и ч. Боже! Они опять все перепутали!.. Ну, да ладно. Скажите-ка мне лучше, вы, готовые к подвигу: а кто из вас любит французиков? В с е. Все! Г у р е в и ч (саркастично). Все? В с е (опомнившись). Никто! Г у р е в и ч. Ну, то-то же. Тут уж слишком обильный криминал: и правый бок Багратиона, и живот Александра Пушкина, и левый глаз Кутузова, и... К о л я (пьяненький). Но это же турки!.. глаз у Кутузова... П р о х о р о в. Причем здесь турки? Какие еще турки?! Всех турок уже давно перестрелял из ружья наш болгарский товарищ Антонов, на площади святого Петра в Риме. А я - лично, видел хорошую картину: на ней изображен Кутузов, и он въезжает на коне не помню куда, но с двумя глазами... Г у р е в и ч. В том-то все и дело. Русский не должен быть одноглазым. Вот они - они могут себе позволить эту роскошь, все эти адмиралы Нельсоны-Рокфеллеры. А мы - нет, мы не можем. Тревожная обстановка во Вселенной обязывает нас глядеть в оба. Да. (Аплодисменты.) К о л я. Но... Лиссабон... наш такой красивый Лиссабон!.. П р о х о р о в. А это еще что за Лиссабон? Что такое вообще - Лиссабон? Облить его водой со всех сторон и никого не выпускать! Вот так. Или - поджечь его со всех сторон и никого не выпускать!.. Г у р е в и ч. Одно только слово "Лиссабон" - мне уже противно слушать. У меня разливается желчь, когда при мне говорят "Лиссабон". А разве должна разливаться желчь у человека? Нет, она разливаться не должна... Значит, и Лиссабона быть не должно! (Аплодисменты.) Тебе, Коля, нужен Лиссабон? К о л я. Не-а... Г у р е в и ч. А тебе, Витя? В и т я. Нисколечко. Г у р е в и ч. Вот видите: на свете существуют вещи, решительно никому не нужные, - цветут, благоухают и существуют. Тогда как человеку не хватает самого насущного. Короче, Лиссабона не будет... Но при этом - могу я рассчитывать на своих стратегических союзников? В с е (вразнобой). Можешь, можешь, Гуревич! Давай еще шлепнем по маленькой!.. Г у р е в и ч. Самое время! (Шлепают по маленькой). С е р е ж а. Добрый день, быть может вечер, я знать, конечно, не могу, привет от чистого сердечка я передать тебе спешу. Здравствуй, покойная мама, с приветом к тебе твой сын Федя. (И вдруг захохотал - необычайно - ведь его никто не видел даже улыбающимся. Похохотав и закрутившись волчком, падает на пол, бьется в странных пароксизмах.) В с е на время немеют. Музыка. Г у р е в и ч (нахмурившись). Ну, что ж... Мама оказалась жива - и он от этого оказался мертв... В истории уже бывали случаи смерти от внезапно доставленного радостного известия. Мишель Монтень. С т а с и к (сбрасывает с себя позу мавзолейного часового и снова начинает пульсировать из угла в угол палаты). Рожденные под знаком качества пути не помнят своего. Но мы - отребье человечества - забыть не в силах! Расслабьтесь, люди, потрясите кистями. И, пожалуйства, не убивайте друг друга, - это доставит мне огорчение. Бог мудрее человеков! Держитесь за ризу Христову! (И снова окаменевает: на этот раз в коленопреклоненной и молитвенной позе.) Г у р е в и ч (вдохновенно продолжает). А если нет Лиссабона - понятное дело, остальные континенты проваливаются сами собой... Начиная с азиатского Востока. Это пагубное и зловещее скопление нечистот - не имеет права быть! Вот вам восточная надпись на камне, надгробная, - и ведь Евангельских времен! - "Всеобщий любимец, он был полон очарования. Не щадя никого, истреблял он всех без остатка". (Смех в зале.) Ну, что прикажете делать с такими народами? А ничего не делать! Они издохнут сами по себе. У них то и дело грохочут демографические взрывы, фурункулезы, хиросимы, напалмы, нагасаки, и вообще жрать нечего. Сами по себе - тихо вымрут, для очищения земли и небес! А все остальное довершит клещевой энцефалит, грызня марксистских диктатур и манчжурская лихорадка. Близятся сроки Воздания! Выпьем по махонькой, дорогие собратья, чтобы приблизить эти строки!.. А л е х а. Я, например, - за манчжурскую лихорадку! (Первым выпивает, крякает и пробует возобновить представление.) Пум-пум-пум-пум. Пум-пум-пум-пум. Вот он, вот он, конец света! Завтра встанем в неглиже, Встанем-вскочим: свету нету, Правды нету, Денег нету, Ничего святого нету, - Рейган в Сирии уже! Х о р (уже успевших выпить и прокрякаться). Ничего на свете нету, - Рейган в Вологде уже! П р о х о р о в (зычно). Этот день победы!! Х о р. Прохором пропа-ах! Это счастье с беленою на устах! Это радость с пятаками на глазах! День победы!.. Г у р е в и ч. Ша! Пьяная бестолочь! вы, оказывается, ничего не поняли из моих вдохновенных прозрений! вы все перенапутали... П р о х о р о в. Мы все отлично поняли, Гуревич. Но только ты забыл про то, что он есть ООН и Перес де Куэльяр... И когда начнут проваливаться континенты... Г у р е в и ч. Ха-ха! Перес де Куэльяр, конечно, схватится за свою перуанскую голову. Вы видели когда-нибудь людей с перуанскими головами? А вот у него - перуанская голова, и он-таки за нее схватится. Ну, и пусть. Все равно ведь, никто за нас не будет спасать зачумленный мир! И вы, все, - пируя, не забывайте о чуме! Пир - это хорошо, но есть вещи поважнее, чем пир. Генерал Хейг. И веруйте в конечное русское торжество, поскольку с ними - крестная сила, и ничего больше. С нами - все остальное!.. Звук вначале непонятный. Будто кто-то с размаху затворил за собою дверь на щеколду. Все поворачиваются. А это - В о в а. А это - Вовин рот, раскрытый в продолжение всякого акта, - захлопывается навсегда. Почти в это же время обрываются храпы комсорга Е р е м и н а под белой простыней. За сценой - "Липа вековая". К о л я (шатаясь, подходит к В о в е и прикладывает ухо к его сердцу). Вова! Дядя Вова! Куда ты уходишь?!. Не уходи. В лесу-то ведь сейчас: как хорошо! и дух такой духовитый... (по-ребячески плачет) ...гамбузии плещутся в пруду... расцвели медуницы... В о в а не откликается. П р о х о р о в. Ну, почему бы действительно не отпустить человека в деревню?.. Ведь просился же, каждый день просился, - и всякий раз отказывали. Вот и зачах человек от тоски по лесным пространствам... Г у р е в и ч. За упокой... Четверо оставшихся, под все длящуюся "Липу вековую", выпивают за упокой. П р о х о р о в (в упор смотрит на Г у р е в и ч а).И чем же все-таки кончится?.. Вся эта серия наших побед над зачумленным миром? Г у р е в и ч. О! Вначале - конечно - русская нация будет чувствовать себя счастливо и триумфально. Как у Антихриста за пазухою. Но потом... Подцепив у побежденных все их недуги, они захиреют, и ничего не останется от их былого исполинства, они рассеются пылью по лицу земли. Вернее, их будет заносить - муссонами со стороны Яффы - их будет заносить все дальше и дальше на север, в сторону безжизненных просторов... все дальше на север, где дни еще облачнее, еще короче и, следовательно, где умирать еще безболезненнее и легче. Франческа Петрарка. И вот - пока русские летят в назначенную им бездну - народ Иеговы... П р о х о р о в. Наконец-то! Народ Иеговы! Мы с Алехой уже занимаем произраильские позиции. То есть единственно разумные. То есть предварительно даже выбивая из этих позиций самих израильтян!.. Г у р е в и ч. Лихо!.. Бахрейн, Кувейт и Эмираты, известное дело, обрекут нас на нефтяной голод... П р о х о р о в. Но ведь их к тому времени не будет: ни Бахрейна, ни Кувейта... Г у р е в и ч. Ну так что ж, что не будет. Ты плохо знаешь арабов. Даже когда их самих уже и нет, - их упорствующий фанатизм и бестолковость все равно - остаются. Так вот, они обрекают нас на нефтяной голод. А нам - наплевать. Зачем она, собственно, нам нужна, эта нефть? Может, тебе, Витя, она нужна? В и т я. В гробу я ее видал. Г у р е в и ч. Даже Вите она не нужна. Мы ее заменим чем-нибудь, эту поганую нефть. Вермутом, например, правда, Коля?.. К о л я продолжает плакать, все тише, тише, и не отвечает ничего. "Липа вековая" продолжается. Г у р е в и ч. Итак, я поведу вас тропою грома и мечты! и шестиконечная звезда Давида будет нам путеводительной и судьбоносной!.. Говорят, звезда его беспутного сыночка Соломона была уже пятиконечной. Это нам не годится, Соломон Давидыч, имея восемьсот штук наложниц и... П р о х о р о в. Вот ведь до какой степени можно изблядоваться: пятиконечная звезда! Г у р е в и ч (одушевляясь все более). Да здравствует Эрец Израиль до самого Евфрата. П р о х о р о в. Зачем сужать? От Нила до Евфрата! Г у р е в и ч. Чего мельчать: От Нила до Евфрата - Все это хорошо, но мелковато, А от Евфрата - на восток, восток... - И вплоть до Нила!.. А л е х а. От Синайского полуострова - до Кольского!.. Г у р е в и ч. А если кто косо взглянет на нас - если еще будет кому глядеть на нас косо - будет как в Талмуде: Бен-Зама взглянул - и потерял рассудок. Бен-Азай взглянул - и умер. И да испепелит их Провидение! И да разметет их Господь божественной Метлою Своею!.. Итак, выпьем за союз сердец, покорных высшему жребию! П р о х о р о в. За союз сердец, связующий Россию и Израиль!.. Г у р е в и ч. За здоровье Ромена Роллана!.. сейчас, я вспомню, почему мне пришло в голову выпить за этого лысого черта... Да, да, вспомнил. "И будь во всем Израиле хоть один праведный, говорю я вам, вы не имели бы права осуждать весь Израиль!" Роллан, письмо к Верхарну. И столицей мира будет - что бы вы думали? Иерусалим? Ничего подобного! Кана Галилейская - вот что будет столицей мира! Ха! А л е х а (басит). И бу-удешь ты столицей ми-и-и-и... (Не закончив, оседает на койку.) Г у р е в и ч. Распростертие крыльев наших будет во всю ширину земли твоей, Эммануил! Не лишайте себя предрассветных чувств! Где твоя труба, лучший трубач Советского Союза Тимофей Докшицер?! Свистать всех наверх! Еще по бокалу! За солнечное сплетение обстоятельств!.. А л е х а (голосам хриплым и павшим). Ура.. В и т я выпив, тоже оседает на койку, рядом с А л е х о й. Его начинает неудержимо рвать, рвать даже шахматными пешками и костяшками домино. Сотрясаясь рвотою, делает несколько конвульсивных движений ногами - падает на постель, бездыханный. Г у р е в и ч и П р о х о р о в загадочно смотрят друг на друга. Свет в палате - неизвестно почему - начинает меркнуть. С т а с и к (встает с колен. Забегал в последний раз). Что с вами, люди? Кто первый и кто последний в очереди на Токтогульскую ГЭС? Отчего это безлюдно стало на Золотых пляжах Апшерона? Для кого я сажал цветы? Почему?.. Почему в 1970 году ЮНЕСКО не отметило 2 тысячи лет со дня кончины египетской царицы Клеопатры?! (И снова замирает, на этот раз со склоненной головою и скрестивши руки на груди, а-ля-Буонапарте в канун своего последнего Ватерлоо. И так остается до предстоящего через несколько минут вторжения медперсонала.) П р о х о р о в. Алеха!.. А л е х а (тяжко дышит). Да... я тут... П р о х о р о в (тормошит). Алеха! А л е х а. Да... я тут... прощай, мама... твоя дочь Любка... уходит... в сырую землю... (Запрокидывается и хрипит)... мой пепел... разбросайте над Гангом... (Хрипы обрываются.) П р о х о р о в. Так что же это... Слушай, Гуревич, я видеть начинаю плохо... А тебе - ничего?.. (уже исподлобья). Г у р е в и ч. Да видеть-то я вижу. Просто в палате потемнело. И дышать все тяжелее... Ты понимаешь: я сразу заметил, что мы хлещем чего-то не то... П р о х о р о в. Я тоже - почти сразу заметил... А ты, если сразу заметил, - почему не сказал? принуждал почему?.. Г у р е в и ч. Да кто же принуждал? Мне просто показалось... П р о х о р о в. Что тебе показалось?.. А когда уже передохла половина палаты, тебе все еще казалось?.. (Злобно). Ум-мы-сел у тебя был. Ум-мысел. Вы же не можете... без ум-мысла... Г у р е в и ч. Да, умысел был: разобщенных - сблизить. Злобствующих - умиротворить... приобщить их к маленькой радости... внести рассвет в сумерки этих душ, зарешеченных здесь до конца дней... Другого умысла - не было... П р о х о р о в. Врешь, ползучая тварь... Врешь... Я знаю, чего ты замыслил... Всех - на тот свет, всех - под корень... Я с самого начала тебя раскусил... Ренедекарт... Сссучара... (Пробует подняться с кровати и с растопыренными уже руками надвигается на спокойно сидящего Г у р е в и ч а. Но уже не в силах -что-то отбрасывает его назад, в постель). Сссученок... Г у р е в и ч. Выражайся достойнее, староста... Что проку говорить теперь об этом? Поздно. Я уже после Вовиной смерти - понял, что поздно. Оставалось только продолжать. Заметить-то я сразу заметил. А вот убедился - когда уже поздно... П р о х о р о в. Ты мне просто скажи - смертельную дозу... мы уже перевалили?.. Г у р е в и ч. По-моему, да. И давно уже. Обмениваются взглядами, полными бездонного смысла. Продолжает темнеть. П р о х о р о в. Пиздец, значит... Ну, тогда... Там еще чуть-чуть плещется на дне... Ты слушай: прости, что я в сердцах на тебя нашипел... На тебе нет никакой вины... Налей, Гуревич, весь остаток - пополам. Ты готов? Г у р е в и ч (совершенно спокойно). Готов. Но только здесь умирать - противонатурально. Меж крутых бережков - пожалуйста. Меж высоких хлебов - хоть сейчас... Но здесь!.. (Чокаются кружками. Дышат еще тяжелее прежнего.) И потом - мне предстоит вначале большое дело... один обещанный визит... (П р о х о р о в, ухватившись за горло и сердце, - клонится и клонится к подушке.) Г у р е в и ч (машинально продолжает долбить). Они там маевничают... У них шампанское льется со стерлядями... У них райская жизнь, у нас - самурайская... Они .. бальные, мы - погребальные... Но мы люди дальнего следования... Сейчас мы встанем... Изверг естества... неужели с ней? Уже несколько часов - с ней?.. А я-то: о Кане Галилейской. ..."Гуревич, милый, все будет хорошо..." - так она сказала. Сейчас мы посмотрим, до какой степени все будет хорошо... Сейчас, сейчас... (Вскакивает и опять обрушивается на стул.) За сценой - или изнутри стен - упадочническая песня Надежды Обуховой: "Ой, ты, ночка, ночка тем-омная..." etc. Г у р е в и ч. Ты звал меня на ужин, Мордоворот, так я - к завтраку... Чудотворная девка! Натали!.. Пока я тут сижу и приобретаю модальные оттенки, они в это время... Господи, не мучай... они в это время... (Роняет голову на тумбочку и вцепляется в волосы.) Г о л о с с в е р х у (голос, в котором не столько императива, сколько насморочного металла). Владимир Сергеич! Владимир Сергеич! На работу, на работу, на работу, на хуй, на хуй, на хуй, на хуй. Г у р е в и ч (подымает голову и глядит на птицу с недоумением безмерным). Боже милосердный! Это еще что? И почти ничего не вижу... Библию мне и посох - и маленького поводыря... За малое даяние пойду по свету - благовестить. Теперь я знаю, что и о чем - благовестить... Г о л о с с в е р х у. Влади-и-мир Сергеич! Владимир Сергеич! На работу, на работу, на работу (ускоренно) на хуй - на хуй - на хуй - на хуй... Г у р е в и ч (с тяжким трудом приподымается со стула, вцепившись в тумбочку всей душою - только б не упасть, только б не упасть). Пока еще хоть немножко осталось зрения - я доберусь до тебя, я приду на завтрак... Ссскот... (отрывается от тумбочки. Качнувшись, делает первый шаг, второй). Г у р е в и ч. Ничего, я дойду. (Третий шаг. Четвертый. Спотыкаясь в темноте о труп контр-адмирала - падает. Медленно, ухватившись за спинку чьей-то кровати - встает.) Я дойду. Ощупью, ощупью, потихоньку. Все-таки дотянусь до этого горла... Ведь не может же быть, Натали, чтобы все так и оставалось. (Почти совсем темно. Пятый шаг. Шестой. Седьмой.) Г у р е в и ч. Боже, не дай до конца ослепнуть... Прежде исполнения возмездия. (И снова падает, рассекая голову о край следующей кровати. Две минуты беспомощных и трясущихся, громких рыданий.) Г у р е в и ч. Дойду. Доползу... (Как ему это удается? - снова встает во весь рост. Руками обшаривая перед собою пространство, делает еще пять шагов - и он уже у дверного косяка): Сейчас... чуть передохну - и по коридору, по стенке, по стенке... П р о х о р о в, до того лежавший спокойно, приподымает голову - и издает крик - всполошивший все палаты, всех спящих и неспящих медсестер и медбратьев в дальней ординаторской и в докторском кабинете. Так в этом мире не кричат. Взбудораженные, полусонные, поддавшие постовые, с Р а н и н с о н о м во главе, - по освещенному коридору приближаются к 3-й палате поступью Фортинбрасов. Первое, что им предстает, - едва дышащий Г у р е в и ч, уже совсем слепой, с синим и окровавленным лицом. Б о р е н ь к а - Мордоворот пинком отшвыривает его от входа в палату. Все врываются. Р а н и н с о н (перекрывая разноголосицу и гвалт). Срочно к телефону!! На центральный и в морг!! П о с т о в ы е м е д с е с т р ы (вразнобой). "А один-то! Один умер стоя! скрестивши руки!., и до сих пор не падает, к стене привалился" - "Весь запас метилового - подчистую!" - "Нет, один, по-моему, еще дышит..." - "Кто же так кричал?" И пр. И пр. К у ч а с а н и т а р о в (толстых с носилками). Сколько я помню, никогда такого урожая не случалось. (Начинается вынос трупов, поочередно. Конец финала второй симфонии Сибелиуса.) Б о р е н ь к а. Наташа, где твои ключи?!. Н а т а л и (ополоумев, даже не плачет). Ой, не знаю... Ничего не знаю... О д н а и з м е д с е с т е р. А Колю-то, Колю зачем понесли? Он ведь будто немножко дышит... Р а н и н с о н (язвительно). Ничего! Тоже - в морг! Вскрытие покажет, имеем ли мы дело с клинической смертью или клиническим слабоумием!.. Б о р е н ь к а (поддевая ногой раненую голову Г у р е в и ч а). А с этим - что делать? Р а н и н с о н. Пронаблюдайте за ним. А я - к телефону. Трезвону сегодня не оберешься. Б о р е н ь к а (за ноги втаскивает Г у р е в и ч а в середину палаты. Слепцу и зрителю почти ничего не видно. Б о р е н ь к е видно все). Ну, как поживаем, гнида?.. Тоскуем по крематорию?.. Вонючее ваше племя!.. (Серия ударов в бок или в голову тяжелым ботинком.) Мало вам было крематориев!.. Всех ведь опоил, сссрань еврейская. Всех! Г у р е в и ч (хрипло). Я же - ничего не знал... (Еще удар)... Я же слепой... Я ничего не вижу... (Удар). Н а т а л и (из полутьмы). Что же теперь будет-то? Что же теперь будет-то? Мама!.. (Толчкообразно всхлипывает. Плачет, как девочка.) Б о р е н ь к а (при каждой его реплике Сибелиус на время отступает, и вторгается музыка, которая, если переложить ее на язык обоняний, - отдает протухшей поросятиной, псиной и паленой шерстью). Ослеп, говоришь? сссучье вымя!.. раньше ты жил как в Раю: кто в морду влепит - все видать. А теперь - хуй чего увидишь! (Влепляет еще, потом опять в голову.) Н а т а л и (истерично). Борька! Переста-ань! Перестань! Ведь это с ума сойти!.. Переста-а-ань же! (Закатывается в клокочущих рыданиях.) Б о р е н ь к а (со все возрастающим остервенением). Душегубки вам строить надо, скотское ваше племя! (Серия ударов в почки, рычание слепого и сопение Медбрата.) Пидор гнойный! Тварь ебучая! Ссскотобаза!.. Занавес уже закрыт, и можно, в сущности, расходиться. Но там - по ту сторону занавеса - продолжается все то же, и без милосердия. Рык Г у р е в и ч а становится все смертельнее. Оттуда - из палаты - сквозь занавес - вылетает к зрителям куль с постельным бельем; следом тумбочка, и рассыпается вдребезги. Потом - клетка с уже околевшим ото всего этого попугаем. Никаких аплодисментов. Ранней весной 85 г. КРОХОТНОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ "За музыкою только дело", без этого нельзя. Кроме уже рассованных по тексту авторских указаний, можно использовать (совсем негромко) русские народные песни: вроде "Позарастали стежки-дорожки", "На Муромской дорожке", лучше оркестровые вариации на эти темы - (в 3-м акте). Русскую песню "У зари-то у зореньки" (в 1-й половине 4-го акта). 1-я часть 3-й симфонии Малера, совсем засурдиненно, в 1-м акте. Какое-нибудь из самых мерных и безотрадных Andante Брукнера в 5-м. Ну, и так далее.