Венедикт Ерофеев. Благовествование
Издательство "Х. Г. С.", М., 1997
OCR: А.Ноздрачев (nozdrachev.narod.ru)
---------------------------------------------------------------
И было утро - слушайте, слушайте! И было утро, и был вечер, и полыхали
зарницы, и южный ветер сгибал тамаринды, и колхозная рожь трепетала в лучах
заката.
Мой разум глох и сердце оскудевало, и не хватало дыхания, и грудь моя
теснилась от миллиона предчувствий, и я в первый раз поглядел на небо.
Я, никогда не смотревший на небо. И - в тот же час - свершилось! Сквозь
метания беспокойных звезд
ворвался в унылую музыку сфер охрипший хор серафимов, и завеса времен
заколыхалась от сумасшедшего томления, и надвое раздралась.
И вопль озарения оглушал меня и опрокинул в придорожную канаву;
и кто-то давился от смеха над моей головой, и тряс меня за волосы, и
говорил:
"Что делаешь Ты, Брат Мой, в этом мире?"
И я поднял голову, и дышал в пространство водочным перегаром, и ничего
не видел кроме тьмы,
и холодная грязь текла мне за шиворот, и было утро, и был вечер, и
полыхали зарницы, и взгляд мой выражал недоумение, смешанное со страхом.
И уши мои вздымались и дыхание мое было прерывисто.
И бесплотный сосед мой говорил мне:
"Слушая Меня - теперь - самый светлый из всех онемевших - Ты хорошо ли
исчислил сроки?
Я один из тех - кто с Ним и с Тобой пребыли до скончания - Ты помнишь?
Болван Иегова - мы ничего не забыли - теперь - хочешь ли идти со мной?"
Так говорил тот, кому я внимал и кто не хотел быть зримым,
И я отвечал ему:
"Кто бы ты ни был, слова твои ложатся мне на сердце, но божественный
синтаксис твой не вполне изъясним".
И он рассмеялся, и сказал мне:
"Наступит время и Ты поймешь, - с тех пор как звезда наша стала заново
восходить и перепуганный Творец ввел в наших сферах систему тайных доносов,
ни один мыслящий придурок не хочет быть понятым в пределах, указанных Тем,
чей дух почил на Тебе с ударом молнии, возвестившей мое явление;
и вот - прежде чем расступится тьма и Ты возвратишься в тот мир,
которому теперь не принадлежишь, - сердце Твое сто тридцать раз сожмется от
страха и таинственных речей, и увидишь край, где томятся души воинства
Люцифера и изведаешь силу трех испытаний, соблазнительнее тысячи бездн, - и
тогда разум Того, чьи милости скрыты, осенит Твою голову, разбухающую от
неведения, Ты этого хочешь? - мой юный Страдалец - Ты хочешь идти со мной?"
И он говорил, и меня забавляло проворство его декламаций, и все голоса
во мне смолкли перед сладкой потребностью чуда,
и лила становилась бездонной, и я заклинал его назвать себя, и он не
хотел,
и шептал мне на ухо, и обливал меня дождем, щекотал, и смеялся, и
уносил меня на крыльях блеющего смеха,
и, унося, раздвигал мои пределы, и обволакивал рассудок тьмой
непроницаемых аллегорий, и все горизонты свивались в кольцо,
и опрокинулся небосвод, и в нем растворились ликующие наши тела,
отрешившиеся от бремени измерений,
и свистели полоумные ветры, и с грохотом проносились тысячелетия из
конца в конец эфирных равнин.
И распахнулись врата Адовы.
"Не бойся открыть глаза, - говорил мне дух, сроднившийся со мной в
изнуряющих блаженствах полета, -
"Не бойся открыть глаза, мой Усталый Брат. Вот мы перешли рубеж,
отделяющий горные сферы от пределов осужденных на покаяние и вечные муки".
И первое искушение уготовано было мне, и глаза, повинуясь, отверзлись,
и раскованный взгляд блуждал среди мрачных теснин,
и дымные факелы озаряли утесы оловянным мерцанием, и на бледные щеки
каждого из поверженных ангелов бросали сто тридцать фиолетовых бликов.
"Слушай, слушай, - шептал мне дух, скрывающийся в тени, -
"Слушай их траурный плач, Мой Усталый Брат,
вот мы перешли рубеж, за которым умеют улыбаться только дубовые головы.
Не бойся нарушить гармонию их безысходной печали, - Твое избранничество
разбудило все упования в душе их бунтующего Отца, -
Твое же явление - скрепит ваши узы".
И - всколыхнувший вековые мерцания - я вошел в их пределы,
и заметалось пламя тысячи лампад, и толпы бескрылых детей Сатаны
восклонились от каменного ложа, и обратили взоры ко мне, и отряхнули пыль с
нетленных ушей,
И - вместе со мной - застыли, в звучании властного и пропитого голоса
Хозяина Преисподней:
"Прежде -
Прежде, нежели был Предвечный, -
Я есмь. В бестолковых и буйных первоосновах бытия - Я царил единый, и
дух отца не оспаривал Моей власти;
ни одно начало тогда не имело своих начал, и легионы ангелов, Мне
подвластных, еще не испытывали томления о свете
и довольствовались игрой первозданных стихий.
Он явился - Тот, кого зовут Всемогущим - с первой комбинацией
элементов, положившей начало Гармонии и Порядку;
и сделал их принципами унылых актов творения, и свет отделил от тьмы, и
явились Земля и светила на тверди небесной;
и сонмы крылатых поддались дешевому обаянию Его вселенной дисциплины.
Но во всех, кто остался мне верен, тупая Его величавость вызывала
мигрень и блевоту".
Так говорил Сатана.
"И Я отошел -
И Я отошел в изгнание, и пробил час - Мне опостылел мерный анапест его
обезьяньих прыжков,
И Тот, ради Кого ты покинул Землю, первый подал сигнал к мятежу;
И вот - надо ли теперь говорить о безрассудстве моего призыва! -
все, чем мы располагали, Свинья Вседержитель истребил с первобытной
свирепостью,
И ослепил нас сиянием вшивых лат Михаила Архангела, и обрезал нам
крылья,
и сбросил нас туда, где теперь надлежит нам томиться три дюжины
вечностей".
Так говорил Сатана.
"Вот ты видишь -
Вот - ты видишь нас не в сверканий славы, но изнуренных бессоницей и
размышлением;
души Моих сыновей плесневеют от недостатка блаженства, и столетия
протекают как вздохи, но говорю вам - слушайте! слушайте! -
но говорю вам: здесь, за пределами света, Я провижу иные просторы для
наших бескровных сражений. -
С нами сливается разумная сила созданий, унаследовавших от Адама весну
первородного греха
И, по мысли Творца, рожденных для отбывания трудовой повинности и
вознесения хвалы.
С тех пор, как чета согрешивших покинула райский сад,
хороводы бесов, подвластных Мне, преодолели бездействие - и взвились от
недр Преисподней к сердцам огорченных каналий,
и всякую мысль их обвивали сомнением, и каждый порыв извращали;
и мудрость зодчих Вавилонской башни, презревших благоразумие, и Ноеву
страсть к опьянению,
и стыдливость Евы, и кротость Авеля, и тысячи иных аномалий,
противоречащих естеству, преследовало с тех пор их племя, взамен избытка
жизненной силы, завещанной от Бога".
Так говорил Сатана.
"Сто тридцать недугов сковали им их слабеющие суставы, и лица их
бледнели от угрызений.
И нравственные соображения преодолевали расчет, и в судорогах священной
болезни рождались новые пророчества,
и мифы о зачатии таинственных гениев без участия производящего фаллоса
и вне лона воспринимающей, -
и головы их перестали пустовать с тех пор, как склонились к подножию
идеалов и надгробиям усопших.
По велению Моему - сумасброды - отшельники - постом и молитвой смиряли
волнения бунтующей плоти.
И в самом сосредоточении хамства и дарвинизма расслабляли души разумных
продуманной чертовщиной - <...>!
[Здесь и далее <...> - пропуски и рукописи.]
Я НАЧИНАЮ ПОТОМ, ИСКЛЮЧАЮЩИЙ ВЕРОЯТНОСТЬ КОВЧЕГА - <...>
отныне - не суждено Мне внушать заблуждения библейским авторам и
экзегетам
и - от досады - сморкаться вслед голубку, несущему от Арарата ветку
зеленой оливы!"
Так говорил Сатана. И, восстав, привлек меня и дышал мне в лицо:
"Восприемник Разума - <...>
Восприемник Разума и Духа Моего - <...>, войди и выйди, и следуй,
не оскверняя уст -
сам себя лишивший благ и уклонившийся от удовольствий,
разделяющий с нами бремя наших вериг - изначала, - вдумайся в то, чего
нет;
и с этих пор - земное благоденствие перестанет быть желанием для Тебя,
и в тысяче действий и слов Твоих - отныне - не станет ни единого,
продиктованного здравым смыслом,
и трижды счастлив, ангелоподобный, запечатлеешь Меня и поведаешь миру
все, чего не сказал Тебе прослывший Лукавым".
"Благословен - <...>"
"Благословен грядущий во Имя Отца", - a capella вступили хоры
бескрылых,
и от века падшие, ликующе рыдали, как трагики, как новорожденные дети,
как я, теперь сопричастный, - и в сладостном ударе, между обмороком и
эйфорией, - "Свершилось!
Иди за Мной - и до конца свершится - в самых темных углах Вселенной -
иди за Мной, мой Усталый Брат".
И второго искушения настал черед, и, светлеющая тварь, я отделился от
духа, сопутствующего мне и избавляющего от соблазнов,
и очнулся в образе, неведомом мне, и в той земле, где доселе не был.
И дышал, охмеленный запахом всех незабудок, и земное томление проливал
мне в грудь удушливый сумрак оранжерей, и в волнах лунного света нежились
бесстыдницы - сильфиды;
и вот явилась мне дева, достигшая в красоте пределов фантазии,
и подступила ко мне, и взгляд ее выражал желание и кроткую решимость;
и - я улыбнулся ей,
она - в ответ улыбнулась,
я - взглянул на нее с тупым обожанием,
она - польщено хихикнула,
я - не спросил ее имени,
она - моего не спросила,
я - в трех словах выразил ей гамму своих желаний,
она - вздохнула,
я - выразительно опустил глаза,
она - посмотрела на небо,
я - посмотрел на небо,
она - выразительно опустила глаза,
и - оба мы, как водится, испускали сладостное дыхание, и нам обоим
плотоядно мигали звезды,
и аромат расцветающей флоры кутал наши зыбкие очертания в мистический
ореол,
и лениво журчали в канализационных трубах отходы бесплотных организмов,
и классики мировой литературы уныло ворочались в гробах,
и - я смеялся утробным баритоном,
она - мне вторила сверхъестественно-звонким контральто,
я - дерзкой рукой измерил ее плотность, объемы и рельеф,
она - упоительно вращала глазами,
я - по-буденновски наскакивал,
она - самозабвенно кудахтала,
я - воспламенял ее трением,
она - похотливо вздрагивая, сдавалась,
я - изнывал от бешеной истомы,
она - задыхалась от слабости,
я - млел,
она - изнемогала,
я - трепетал,
она - содрогалась,
и - через мгновение - все тайники распахнулись и отверзлись все бездны,
и в запредельных высотах стонали от счастья глупые херувимы
и Вселенная застыла в блаженном оцепенении, и -
и - Тот же незримый схватил меня за шиворот, и проблеял мне в уши:
"Что делаешь Ты, Брат Мой, в этом мире, Ты, который больше чем божий
мир?"
И вздрогнул, и оглянулся, и сто тридцать мгновений боролось во мне
бешенство желаний с тихим безумием Идеи,
и сердце отвергнутой надломилось; и рыдала на ложе из зелени.
И с тех пор много дев домогалось меня, и я отворачивался, истлевая в
пламени вожделений, и искали убить меня, и я смеялся.
И вот я преодолел земное тяготение, и как Феникс из огня, из тернового
куста Иегова, - выпорхнул, пронизанный лунным светом.
И душа моя вместительнее Преисподней.
И третьего искушения настал черед, и вот Меня, восставшего из грязи
человеческих страстей,
воспринял дух, наставляющий мой полет к высям последней надежды
и - сквозь завесы вселенских круговращений - ослепляли наш взор
очертания сфер - пламенеющих в отдалении,
и вставал, как в бреду одержимый, лучезарный престол Всеблагого.
И светлым, как полнолуние, и кротким, как стадо овец на лугах
псалмопевца Давида,
оставалось чело Искупителя, воссевшего одесную в ореоле голубой
меланхолии,
и улыбался сквозь слезы, приветствуя наше явление из пустоты
междумирий.
И говорил нам:
"Бледнолицые странники - томимые жаждой успения - кто бы вы ни были -
оставьте лукавство, и не обойдет вас милостью Творец, простирающий благость
свою на всех, кто ее заслуживает".
И мы отвечали Ему:
"Не затем, чтобы вкусить услады и прозябания в ваших пределах.
И не ожидая покровительства Господня мы стремили, заблудшие, свой
полет.
Но разбудить Твой дремлющий дух и к радостному покаянию призвать тебя,
дружище Иисус" - <...>.
И он отвечал нам:
"Что говорите, не ведаете. Взгляните - остановили порхание наивные дети
света,
И небесное воинство бывает бесцеремонно, когда бороздят морщины чело
Михаила Архангела, - Я не знаю вас,
но тот, чьи враги помутили ваш разум, - среди вас пребывает и ныне, и
присно,
и у подножия престола Его - о каком еще служении говорите вы?"
И улыбнувшись, хранители тайны неизреченной, мы отвечали Ему:
"Нелепости в толковании Творца бесчисленны, как Его творения, и нам все
они ведомы, и благодать Его, та, что святой Франциск назвал неодолимой, не
коснулась нас.
И Ты, обвиняющий нас, Ты, служивший Ему действием и намерением,
научил нас верить, что не поступками, но Словом измеряется ценность
разумного создания.
И тысячу раз был прав сказавший в Тивериаде: "Он изгоняет бесов силой
царя бесовского",
потому что названый Отец твой - по милости твоей - никогда уже не
вернет последовательность в мир краснощеких язычников.
И дары Его - с тех пор как были тобой отвергнуты - для всех,
разделивших твой энтузиазм, утратили элемент очарования.
Одолевший соблазны суетных видений, Ты, сам не сознавая того, -
прорицатель <..>
утратил, перед лицом Господним, последнюю надежду на исправление,
и, испустивший дух под охраной божественного промысла,
был по расчету усыновлен во времена апостолов - невозвратимо -
тех апостолов, что инсценировали вознесение, из боязни прослыть
богоотступниками.
И если престол Его неколебим,
мы - сто тридцать недель спустя - рассмеемся от бессилия, но не
отступим от наших заповедей;
И если Сам Он здесь - среди нас - исполнитель законов собственной
природы.
Неотесанный Живодер, лишенный рассудка, иронии и форм протяжения,
тупой, как сибирский валенок,
если Сам Он здесь - среди нас - наплюй Ему в Лицо, Искупитель, и
благослови нас".
"И благослови нас", - повторяло эхо под холодными сводами Эдема; -
и Божий Сын пал без сознания к ногам небесного воинства, и тревога, и
ужас изобразились на ликах, и струны арф оборвались,
и могущественнейший из архангелов задрожал от стыда и боли <...>
и громадным пинком вышвырнул меня за пределы райских преддверий, туда,
где в предвкушении мести бесновались демоны,
и подхваченный на крылья, от века служившие мне опорой, я рассмеялся от
счастья и покорный зову высших предназначений:
"Дух, влекущий меня сквозь пространство и годы - не ты ли, поседевший
на службе Вельзевула,
во время оно прикинулся Гавриилом, возвестившим Марии тайну святого
зачатия?
Я разгадал твое имя! И - отринь меня, Чистейшая из невест, хо-хо! за
работу, товарищи!"
И над зевами всех пропастей я хохотал, как сорок умалишенных,
и полчища фурий, вампиров и ведьм рассыпались надо мной в смерче
бергаманского танца,
и низвергались вместе со мною - <...> - сквозь неистовство всех
стихий, <...>
в карнавале бедствий - праведное небо! - я летел как бомба,
И светила, выбитые из орбит - тысячью вихрей - чертили вокруг меня
бешеные арабески - и Галактика содрогалась в блеске божественной галиматьи -
в глазах моих все померкло.
И было утро - слушайте! слушайте! <...>
и было утро, и был вечер, и полыхали зарницы, и южный ветер сгибал
тамаринды, и колхозная рожь трепетала в лучах заката.
И, мятежное дитя, Я очнулся в том самом образе, который утратил было в
семье небожителей.
И снова увидел землю, которую вечность назад покинул,
и сам не узнанный никем, никого не узнал.
И препоясал чресла, на голову одел венок из увядающих трав.
И, взяв камышовый посох, - вышел в путь, озаренный звездами;
сырость и мгла подмосковных болот окрыляли Мне сердце предчувствием
всех начал;
и - на рассвете пришел к водоему; и вот - безмолвие оборвалось,
и вопль о помощи огласил почиющие тростинки, и траурный всплеск, и
смятение отроков, бегущих к воде;
и, раздвинув кусты, Я вышел навстречу мятущимся и сказал:
"Остановитесь, добровольцы! Смирите вашу отвагу и внемлите Мне,
творящие добро:
умейте преодолевать в себе то, чем являетесь вы от рождения, и не
будьте доверчивы к импульсам, возникающим безответственно;
способность к жалости и самопожертвование - великая ценность,
завещанная пославшим Меня в этот мир,
но достигший вожделенной цели, не станет ныне алчущий спасения
вдесятеро преданней земле и враждебным Мне началом?
Отойдите от берега: худшая из дурных привычек - решаться на подвиг, в
котором больше вежливости, чем сострадания.
Имейте мужество быть ротозеями - даже в те мгновения, когда гражданские
обязательства побуждают вас действовать очертя голову, -
идите за Мной - и позвольте утопающему стать утонувшим".
И воды сомкнулись над головой неведомого страдальца, и смущение
запечатлелось на юных лицах, и взглядом окинули фейерверк.
[Окончание рукописи утрачено.]
г. Владимир
(конец марта - начало апреля 1962 г.)
1
Last-modified: Sun, 30 Jan 2005 11:39:11 GMT