Оливер Блик. Честный вор
Перевод В. Вебера
Детектив США: Сборник. Выпуск 2. М.: Издательство СП "Интербук", 1990
Глава первая
Без пяти три в сером, взятом напрокат "форде" я проехал мимо
прачечной-автомата на Девятой авеню, неподалеку от Двадцать первой стрит.
Ехал я достаточно медленно, чтобы заметить двенадцать стиральных машин,
шесть сушилок и полное отсутствие посетителей. Никто не хотел стирать белье
в три часа ночи с субботы на воскресенье.
Проехав квартал, я развернулся, поставил "форд" во втором ряду напротив
прачечной и вышел из кабины. Штраф меня не волновал. В такое время я бы с
удовольствием встретился с полицейским. Обойдя машину, я открыл багажник,
достал голубую сумку с эмблемой "Пан-Ам", повесил ее на плечо и, захлопнув
багажник, взглянул на часы. Ровно три. Мне можно было гордиться своей
пунктуальностью.
Перейдя улицу, я открыл дверь и под мелодичную трель звонка вошел в
прачечную. Сушилки стояли слева от двери, стиральные машины - справа.
Интерьер дополняли две деревянные скамьи без спинок. Тишину нарушало слабое
жужжание люминесцентных ламп. Я бы предпочел услышать другой звук: мерное
гудение работающей сушилки, в барабан которой вор обещал положить свою,
аккуратно завернутую в одеяло, добычу. Я приник к стеклу первой сушилки.
Ничто не шевелилось в ее серых внутренностях. Я подошел ко второй, третьей,
четвертой... Все сушилки были пусты.
Между стеной и сушилками имелся небольшой зазор, который, при
необходимости, можно было использовать в качестве тайника. Они хорошо
поработали над стариком, прежде чем втиснуть его туда. Ноги притянули
изоляционной лентой к груди так, что подбородок доставал до коленей. Руки
заломили назад и, вероятно, связали той же лентой. Лоб и щеки бедняги
покрывали темные кровоподтеки. Нос был сломан, губы превратились в оладьи.
Ярко-голубые глаза старика смотрели прямо на меня, но уже ничего не видели.
При жизни эти глаза принадлежали Бобби Бойкинсу, энергичному коротышке
лет шестидесяти, из которых тридцать он посвятил облегчению карманов
многочисленных, круглый год наводняющих Нью-Йорк, туристов.
Я не верил, что искаженный голос, передавший мне вчера в одиннадцать
утра инструкции, принадлежал Бобби. Скорее всего, со мной говорил сам вор,
опытный взломщик сейфов. Бобби Бойкинс не обучался этому искусству. Ему не
хватило бы духу влезть в чужой дом, не то чтобы вскрыть сейф.
Я начал подниматься на ноги, когда звякнул звонок и раздался громкий
голос: "Полиция, парень. Не шевелиться!"
Я застыл, стараясь не дышать. Голос принадлежал юноше, а от молодого и
неопытного полицейского можно ждать чего угодно.
- О'кей, повернись к стене и подними руки. Расставь ноги пошире.
Я беспрекословно выполнил его указания. Он направился ко мне.
- Это твой серый "форд"?.. - Он шумно глотнул воздух, так и не закончив
вопроса. - О господи! - вероятно, он принял Бобби Бойкинса за нашего
создателя. А может, он всегда обращался к мертвым с этими словами.
- Он мертв?
- Да.
- Ты его убил?
- Нет.
- Ладно, парень, стой тихо, - он быстро обыскал меня. - А теперь - руки
назад.
Тут же на моих запястьях замкнулись наручники. Со мной такое случилось
впервые и, надо отметить, ощущение не доставило мне большого удовольствия.
- Повернись, - приказал голос.
Я повернулся, чтобы увидеть высокого ирландца, весом под двести фунтов,
в защитном шлеме и высоких, до колен шнурованных кожаных ботинках
нью-йоркской моторизованной полиции.
- Как тебя зовут, парень? - он достал из кармана записную книжку и
карандаш и записал продиктованные мной по буквам мои имя и фамилию.
- Где ты живешь?
- "Аделфи", восточная часть Сорок шестой улицы.
- Что ты тут делаешь?
- Кое-что ищу.
- В прачечной? В три часа утра? - Скептицизм голоса юноши прекрасно
гармонировал с изумлением, появившимся на его лице.
- Совершенно верно.
- Чем ты зарабатываешь на жизнь?
Мне пришлось подумать, прежде чем ответить на этот вопрос.
- Я посредник.
- Посредник?
- Да. Я помогаю улаживать различные конфликты.
- Между профсоюзами и предпринимателями?
- Нет, в основном между частными лицами.
Взгляд его темно-карих глаз упал на сумку.
- Что у тебя там? Грязное белье?
Сумка все еще висела у меня на плече, и он не мог взять ее, не сняв
наручников. Подумав, он приказал мне повернуться к нему спиной, отомкнул
левый наручник, сдернул сумку и вновь защелкнул его на моем запястье.
Обернувшись, я наблюдал, как он отнес сумку к стиральной машине, положил ее
на крышку и расстегнул "молнию". Выражение его лица сказало мне, что он
никогда не видел девяноста тысяч долларов. Во всяком случае, наличными.
Сначала он покраснел, затем пробормотан: "Черт побери!" Затем хотел
сказать что-то еще, но звякнул звонок, и в прачечную ворвались двое мужчин с
пистолетами наготове.
По внешнему виду им едва перевалило за тридцать, но один из них уже
совершенно облысел. Второй, правда, сохранил светлые, чуть волнистые волосы.
- Что тут происходит? - спросил блондин.
Молодой полицейский круто обернулся на звук звонка, и его рука
метнулась к нерасстегнутой кобуре. Но, разглядев вошедших, он вытянулся по
стойке "смирно".
- Я как раз собирался отвести его в участок.
- Кого его? - Пистолет блондина по-прежнему смотрел мне в живот.
Полицейский махнул рукой в мою сторону.
- Этот крутился здесь, когда я проезжал мимо. Я зашел и увидел, что он
разглядывает мертвеца. Тогда я заглянул в его сумку, а там целая прорва
денег.
Блондин убрал пистолет в кобуру. Лысый последовал его примеру.
- Ты говоришь, тут есть труп? - спросил блондин.
- Да, сэр.
- Ты знаешь, что надо делать при обнаружении тела?
- Да, сэр.
- Так чего же ты стоишь, как столб?
Полицейский кивнул и поспешил к выходу.
- Сейчас мы отведем тебя в участок, - сказал блондин, когда за юношей
закрылась дверь. - Меня зовут Дил. Детектив Дил. Это детектив Оллер. Мы из
отдела убийств южного сектора. Понятно?
Я кивнул.
- Загляни в его сумку, Оллер, - добавил Дил и прошел мимо меня к
сушилке, за которой лежало тело Бобби Бойкинса. Постояв несколько секунд, он
присел на корточки и правой рукой коснулся лба Бобби, будто хотел убедиться,
что у того нет лихорадки. - Что в сумке, Олли? - спросил он, не сводя глаз с
трупа.
- Деньги.
Дил встал и повернулся к своему напарнику.
- Сколько?
- Я их не считал, но, похоже, тысяч пятьдесят, - ответил Оллер. - А то
и больше.
- Пересчитай, - Дил посмотрел на меня.
- Девяносто тысяч, - я попытался облегчить его труд.
Я уже начал опасаться, что серые глаза Дила пробуравят меня насквозь,
когда Оллер оторвался от сумки.
- Ровно девяносто тысяч, как он и говорил.
- Взгляни-ка туда, - предложил Дил. - Ты не знаешь, кто это?
Оллер оставил сумку на стиральной машине и прошел мимо меня к сушилке.
- Запаковали его неплохо. Как новогоднюю индейку.
- Ты его знаешь?
- Первый раз вижу, - он подошел к Дилу и они начали разглядывать меня в
две пары глаз.
При одинаковом росте, футов под шесть, Оллер был тяжелее фунтов на
двадцать, большая часть которых приходилась на жир. Над его черными
бегающими глазками нависали густые брови.
- Кто он такой? - Оллер кивнул в мою сторону.
- Не знаю, - пожал плечами Дил. - Наверное, он специально зашел в
прачечную, чтобы найти тут труп и девяносто тысяч долларов.
- О'кей, мистер, - продолжил Оллер. - Как вас зовут?
- Филип Сент-Айвз.
- Где вы живете?
- Отель "Аделфи", восточная часть Сорок шестой.
- Вы знаете этого человека?
- Я знал его раньше. Не слишком хорошо.
- Его имя?
- Бобби Бойкинс.
- Что он делал?
- Насколько мне известно, ушел на заслуженный отдых.
- Чем он занимался раньше?
- Кажется, обчищал карманы туристов.
- А что делаешь ты?
- В некотором смысле, я тоже на пенсии.
- То есть ты хотел жить на эти девяносто тысяч? - вмешался Дил.
- Нет.
- Это твои деньги?
- Нет.
- Тогда чьи?
- Одного приятеля.
- Кто он?
Я покачал головой.
- На этот вопрос так же, как и на все последующие, я могу ответить лишь
в присутствии адвоката.
Дил безразлично кивнул.
- Прочитай ему его права, Олли.
Оллер раскрыл записную книжку и нудным голосом зачитал постановление
Верховного суда, касающееся прав гражданина Соединенных Штатов, оказавшегося
в подобном положении.
- Вы арестованы, мистер Сент-Айвз, - сказал детектив Дил.
- За что?
- По подозрению в убийстве и грабеже.
- Хорошо.
- Вижу, вы не слишком огорчены, - заметил Оллер.
- Я огорчен, - сухо ответил я.
- На вашем месте я бы дрожал, как осиновый лист.
- Вы арестованы впервые? - спросил Дил.
- Да.
- Боюсь, вам это не понравится.
- Полностью с вами согласен.
Глава вторая
Вместе с вернувшимся патрульным, Френсисом X. Франном, они отвели меня
в десятый полицейский участок на Двадцатой улице.
- Вы можете позвонить, - сказал Дил, когда пожилой сержант записал
краткую биографию моей жизни и снял отпечатки пальцев.
Я назвал номер в городе Дариене, штат Коннектикут.
- Кого позвать?
- Майрона Грина.
- Он - ваш адвокат?
- Даже больше.
- Как это?
- Он втянул меня в эту историю.
Все началось в пятницу, когда мне привезли большую тыкву, а пятнадцать
минут спустя появился Майрон Грин. Я уже срезал верхушку и выбрасывал в
мусоропровод семечки и мякоть, когда раздался стук в дверь. Закрыв крышку, я
отнес тыкву на восьмигранный столик для покера, загодя накрытый вчерашним
номером "Таймс", и пошел открывать дверь.
- Что ты знаешь о фонарях из тыквы? - спросил я, когда он вошел в
комнату.
- Все, - ответил Майрон, оценивающе оглядывая тыкву.
- Ну? И что ты скажешь?
- Крупный экземпляр, - он снял верхушку. - Ты ее отлично вычистил.
Сколько она стоит?
- Десять долларов.
Грин печально покачал головой.
- Когда ты в последний раз покупал тыкву?
- Довольно давно.
- Она стоит три доллара. Максимум три с половиной. В Дариане я бы купил
ее за два.
- Такую большую?
- Почти.
Он снял пальто, вытащил из-под стола табуретку и сел.
- О ком ты не мог говорить со мной по телефону? - спросил я, повесив
его пальто в шкаф.
- Я не сказал, что не мог. Просто не хотел.
- Он очень богат?
- С чего ты взял, что он богат?
- Потому что он - твой клиент, а ты не связываешься с бедняками. Если
не считать меня.
- Но ты тоже не умираешь с голода.
- Тем не менее, я - безработный.
- Ты не работаешь всего девять месяцев.
- Это не так уж мало.
- И у тебя были возможности найти работу.
- Я бы этого не сказал, - я нарисовал на тыкве глаза, нос и рот с
оскаленными зубами и достал из ящика острый нож.
- Эта нефтяная компания пользуется заслуженной репутацией, - Грин
встал, обошел стол и остановился сзади, чтобы следить за моими успехами.
- Не знаю, какова ее репутация, но не так уж много фирм готовы платить
выкуп за похищенного южноамериканского генерала.
Грин снова сел.
- Я по-прежнему убежден, что, получив выкуп, похитители вернули бы
генерала живым.
Я посмотрел на него и покачал головой.
- А я уверен, что у посредника, в конце концов нанятого фирмой, хватило
ума сбежать вместе с деньгами. Иначе похитители шлепнули бы его так же, как
и генерала.
- Ну, на этот раз я предложу тебе совсем другое.
- Будем надеяться.
Я был клиентом Майрона Грина почти шесть лет. До этого я работал в
газете и писал о нью-йоркцах, зарабатывающих на жизнь не совсем законными
способами, - ворах, вымогателях, сутенерах, игроках на скачках.
Один из моих постоянных читателей, специализирующийся на квартирных
кражах, как-то раз обчистил квартиру клиента Майрона Грина, а потом
предложил ему купить украденные драгоценности при условии, что я буду
посредником в этой сделке. Грин связался со мной, и я согласился. Вскоре
после того, как я принес драгоценности, газета закрылась и я оказался на
улице. Но Грин не забыл меня и пару недель спустя предложил мне передать
деньги похитителям ребенка его другого клиента.
Так как существовала большая вероятность того, что моя миссия
закончится пулей в затылок или купанием в Ист-Ривер с камнем на шее, мне
заплатили десять тысяч, что составляло десять процентов от суммы выкупа. Я и
представить не мог, что моя жизнь стоит так дорого.
После этого я стал клиентом Майрона Грина, вернее, он взял на себя
заботу о моих делах. Он оплачивал счета, улаживал конфликты с налоговым
управлением, представлял меня в бракоразводном процессе и получал десять
центов с каждого заработанного мной доллара. Нельзя сказать, что я был
перегружен работой, но чувствовалось, что я еще долго смогу заниматься этим
делом, во всяком случае до тех пор, пока продолжались кражи вещей и людей.
Три или четыре раза в год я выступил в роли посредника. Полученных
гонораров хватало на аренду приличного номера на девятом этаже отеля
"Аделфи", на обеды в лучших ресторанах Нью-Йорка, на путешествия по Америке
и даже Европе...
Покончив с тыквой, я взглянул на Майрона Грина.
- Расскажи мне о своем клиенте.
Грин, склонив голову набок, внимательно разглядывал будущий фонарь.
- У него есть небольшие сбережения.
- Что значит небольшие?
Грин наконец оторвался от тыквы.
- Полагаю, миллиона два. Может быть, три.
- Ну, с такими деньгами можно перебиться с хлеба на воду.
- Хорошо, черт побери, он не бедняк. Если б не было богачей, тебе
пришлось бы искать другую работу.
- Ты ошибаешься, Майрон. Мне бы пришлось искать работу, если бы не было
воров.
Грин взял нож, пододвинул к себе тыкву и начал что-то делать с
нарисованным ртом.
- Будем считать, что на жизнь ему хватает. Тебя это устраивает?
- Вполне.
Он повернул тыкву ко мне. Не знаю, что он сделал со ртом, но тыква
стала куда мрачнее.
- Ну как? - спросил Грин.
- Гораздо лучше.
Он откинулся назад, наслаждаясь своей работой.
- Он стал моим клиентом три недели назад, по рекомендации его биржевого
маклера, моего давнего друга. Вчера он позвонил мне, чтобы узнать, нельзя ли
воспользоваться твоими услугами. Я обещал поговорить с тобой.
- Что ему нужно?
- Видишь ли, когда он уехал на уик-энд, кто-то влез в его дом и украл
некие важные документы. Два дня назад вор позвонил ему и предложил продать
их за кругленькую сумму.
- Какую именно?
- Сто тысяч долларов.
- Что это за документы?
- Мой клиент предпочел бы не говорить об этом.
- Перестань, Майрон, ты же понимаешь, что я должен знать, о чем идет
речь.
- Ну, скажем, это дневник, который он вел последние двадцать пять лет.
- Должно быть, в нем содержатся сведения, компрометирующие твоего
клиента. Вряд ли он стал бы тратить столько денег, чтобы удостовериться,
болел ли он ангиной в шестидесятом году или шестьдесят первом.
Майрон нахмурился.
- Человек может оберегать свое прошлое от посторонних глаз, даже если
он не сделал ничего предосудительного.
Я не стал возражать, хотя и чувствовал, что утверждение Грина довольно
спорно.
- Хорошо, а кто предложил меня?
- Вор. Или воры.
- И твой клиент согласился?
- Да. Поэтому он и позвонил мне.
- И что ты думаешь по этому поводу?
- Мне кажется, тут все чисто. Да и тебе не помешают десять тысяч.
Кстати, они входят в сумму выкупа. Вор особо подчеркнул этот момент, когда
называл твое имя.
- Ну хорошо, - ответил я после недолгого раздумья. - Я согласен. Как
зовут твоего клиента?
- Абнер Прокейн.
От неожиданности я поперхнулся и закашлялся.
- Что с тобой? - обеспокоенно спросил Грин.
- Ничего, - я достал носовой платок и вытер рот. - Просто твой новый
клиент, вероятно, лучший вор Нью-Йорка.
Глава третья
Детектив Дил набрал номер и передал мне трубку. После десятого звонка
на другом конце провода раздался сонный голос Грина:
- Слушаю.
- Это Сент-Айвз, - сказал я. - Я в тюрьме.
- О боже, сейчас же четыре утра.
- Если ты не проснешься, то будет пять, а я по-прежнему останусь за
решеткой.
Последовало короткое молчание.
- Хорошо, я проснулся, - бодро продолжал Грин. Вероятно, жена окатила
его ведром холодной воды. - Где ты?
- Десятый полицейский участок на Двадцатой стрит.
- В чем тебя обвиняют?
- В убийстве и грабеже.
- О господи, - простонал Грин. - Что случилось?
Я коротко обрисовал ситуацию.
- Что ты им сказал?
- Имя и адрес.
- Ну ладно. Мне надо кое-кому позвонить, и на это уйдет время. Я не
хочу, чтобы имя моего клиента связывалось с этой историей. Так что тебе
придется побыть в участке еще пару часов.
- Мне тут не нравится, - ответил я.
- Я постараюсь приехать как можно быстрее.
- Постарайся, - и я повесил трубку.
- Вы хотите позвонить кому-то еще? - спросил детектив Дил.
- Нет. - Я отрицательно покачал головой.
Меня отвели в какую-то маленькую комнатку с двумя столами и четырьмя
стульями, закрыли дверь и, казалось, забыли обо мне. К счастью, мне оставили
сигареты и, закурив, я задумался об Абнере Прокейне, воре, ведущем дневник.
Не так уж много людей подозревало, что Абнер Прокейн - вор. Несколько
детективов, но они не смогли ничего доказать и махнули на него рукой. Воры,
с которыми я сталкивался, работая в газете, но их слова никто не воспринимал
всерьез.
Когда я объяснил Грину, почему считаю Прокейна лучшим вором Нью-Йорка,
тот пожал плечами.
- Слухи. Это все, чем ты располагаешь. Только слухи.
- Иногда репортеру достаточно и этого.
- Сейчас ты не репортер.
- Но я узнал о его существовании, когда работал в газете.
- Тем не менее, ты не написал о нем, не так ли?
Я оставил его шпильку без ответа.
- А если он вор, ты бы все равно представлял его интересы?
- Я знаю его финансовое положение. Этот человек не может быть вором.
- Но все-таки?
- Каждый гражданин имеет право на юридическую защиту, - ответил Грин,
поджав губы. - Разумеется, я стал бы его адвокатом.
- Тогда я стану его посредником...
Впервые я услышал об Абнере Прокейне лет семь назад, когда Билли Фоулер
решил тряхнуть стариной и попробовать свои силы на новейшем стенном сейфе.
Там лежали двадцать пять тысяч долларов, о которых хозяин кабинета,
врач-отоларинголог, "забыл" сообщить налоговому управлению.
Билли без труда открыл сейф, но не успел налюбоваться добычей, как у
него начался сердечный приступ. Рано утром доктор нашел его лежащим на полу
у открытого сейфа. Он предпочел не обращаться в полицию, а отвез Билли в
ближайшую больницу. А Билли, в свою очередь, обещал никому не говорить о
содержимом сейфа.
Это была одна из тех историй, которые не публикуются в газетах, и
Билли, чувствуя мое разочарование, спросил, запахнув больничный халат:
- А почему бы тебе не написать об Абнере Прокейне?
- Кто это?
- Я тебе ничего не говорил, понятно?
- Разумеется. Так кто он такой?
- Лучший вор города, вот кто. А может, и всего мира. И знаешь, почему?
- Почему?
- Потому что крадет только деньги и никогда не попадается. Но я тебе
ничего не говорил, хорошо?
- Хорошо.
Потихоньку я начал наводить справки, и вскоре старик Крайвен, до сих
пор гордящийся тем, что помогал Фрэнку Норфлиту в знаменитом ограблении
универмага в Денвере в тридцатых годах, заявил, что, по его мнению, Прокейн
украл больше пяти миллионов.
- Ты представляешь, сколько это денег? - заключил он, но пропустив еще
по паре стопочек, мы оба пришли к выводу, что сумма несколько преувеличена.
Один бывший вор, ударившийся в религию, подтвердил, что слышал об этом
несчастном грешнике и даже молился за спасение его души.
Но если слухи, касающиеся Прокейна, поражали многообразием красок, то
факты оказались удивительно бесцветными и сухими.
Он родился в Нью-Канаане, штат Коннектикут, в 1920 году, в 1941-м
получил диплом инженера, в 1943-м был призван на военную службу и послан в
Европу, в 1945-м демобилизовался в Марселе и прожил там больше года. В конце
1946-го он вернулся в Нью-Йорк и женился на Вилметте Фоулкс, которая пять
лет спустя погибла в авиационной катастрофе. В связи с этим печальным
событием имя Прокейна первый и последний раз попало на страницы нью-йоркских
газет.
Его ни разу не арестовывали, он никогда не работал. Жил Прокейн в
собственном доме, в восточной части Семьдесят Четвертой улицы. За порядком
следила приходящая домработница-негритянка. Уик-энды Прокейн проводил на
принадлежащей ему ферме в Коннектикуте. Номер его городского телефона не
значился в справочнике, на ферме телефона не было совсем.
Как-то днем, спустя шесть месяцев после разговора с Билли, я пил пиво с
Сеймуром Райнсом, вышедшим на пенсию манхаттанским детективом, и Говардом
Кэллоу, старшим инспектором крупной страховой компании. Когда мы исчерпали
все темы, я упомянул Абнера Прокейна.
- Я слышал, что он - вор.
- От кого? - хмыкнул Райнс.
- От других воров.
- Они ничего не знают. Держу пари, они не смогут назвать ни одного его
дела.
- Я смогу, - вмешался Кэллоу.
Райнс пристально посмотрел на него и кивнул.
- Ты, наверное, сможешь.
- О чем вы говорите? - спросил я.
- Примерно пять лет назад один сенатор заключил договор с нашей
компанией, - ответил Кэллоу. - Так вот, каким-то образом у сенатора
оказалось сто тысяч долларов наличными. Он хранил их в чемодане в своей
квартире в Вашингтоне. И как-то раз Прокейн стучится к нему в дверь, под
дулом пистолета ведет к стене, защелкивает наручники на руке сенатора и
батарее, вставляет ему в рот кляп, открывает шкаф, достает чемодан с
деньгами и уходит.
Через пару часов служанка находит сенатора и вызывает полицию. Сенатор
звонит нам, чтобы узнать, покроет ли страховка сто тысяч наличными. Мы
интересуемся, упомянуты ли эти деньги в договоре. Он отвечает, что нет,
потом начинает что-то мямлить и говорит, что, возможно, у него украли
меньшую сумму. Короче, в полицейском протоколе записано, что грабитель унес
двести долларов и чемодан.
- А как вы узнали, что это дело рук Прокейна?
Кэллоу пожал плечами.
- Случайно. Один из наших агентов летел из Вашингтона в Нью-Йорк вместе
с Прокейном. Тот нес красивый чемодан, как две капли воды похожий на тот, в
котором сенатор хранил деньги.
- И что дальше?
Кэллоу задумчиво посмотрел на полупустую кружку.
- Мы возместили сенатору двести долларов, украденных у него, а также
стоимость чемодана.
- А Прокейн?
- А что Прокейн? Мы ничего не могли сделать.
- Разве сенатор не мог опознать его?
- Мог, - кивнул Кэллоу, - но не захотел. Раз Прокейн знал о
существовании этих ста тысяч, ему было известно, как они попали к сенатору.
Вероятно, сенатор понимал, что ему не поздоровится, если об этом узнают и
другие.
Райнс взял кувшин и разлил пиво по кружкам.
- Говорят, в шестьдесят четвертом он обчистил сейф психоаналитика с
Парк-авеню, а прошлой осенью перехватил взятку в семьдесят тысяч,
предназначенную члену городского совета. Тот, во всяком случае, не получил
ни цента.
- О взятке я слышал, - кивнул Кэллоу, - а о психоаналитике - нет.
- Разумеется, официально эти случаи нигде не зарегистрированы. Так же,
как и ограбление сенатора.
- И никто не обращался в полицию? - я удивленно взглянул на Райнса.
Тот покачал головой.
- В полицию? А кто мог обратиться в полицию? Член городского совета, не
получивший взятки? Или психоаналитик, увиливающий от уплаты налогов?
- А почему вы решили, что их ограбил Прокейн?
- Что бы вы сказали о показаниях очевидца? - спросил Райнс.
- Мне кажется, это весомое доказательство.
- Так вот, тот парень, что нес семьдесят тысяч члену городского совета,
пришел к нам. Он полагал, что человек, давший ему эти деньги, примет его
довольно сурово. А чем мы могли ему помочь? Мы показали ему несколько
фотографий, и он сразу указал на Прокейна. Но что из этого следовало? Если
бы мы вызвали его в полицию, он бы рассмеялся нам в лицо и сказал: "Какие
еще семьдесят тысяч?" И тот, кто давал взятку, ни в чем бы не признался. В
общем, мы отпустили этого парня.
- И что с ним стало?
- Он отправился в дальние страны.
- Должен отметить, что этот Прокейн - образец вора, - добавил Кэллоу. -
Во-первых, он ничего не крадет, кроме денег. Во-вторых, он крадет только у
тех, кто не рискнет обратиться в полицию. И в-третьих, мне кажется, его
никогда не поймают.
Глава четвертая
В шесть утра за мной пришли и, не говоря ни слова, отвели к дежурному.
Молоденький полицейский выложил на стол содержимое моих карманов.
- Что теперь? - спросил я.
- Проверьте, все ли тут есть, и распишитесь, - он протянул мне
стандартный бланк.
Я пересчитал деньги в бумажнике и расписался.
- Все в порядке? - спросил полицейский.
- Не хватает девяносто тысяч, - спокойно ответил я.
- Странно, - полицейский встал и вышел за дверь.
Меня провели в другую комнату, всю обстановку которой составляли
обшарпанный стол и два стула. Пятнадцать минут спустя открылась дверь и
вошли детективы Дил и Оллер. Дил нес голубую сумку.
- У вас прекрасные связи, Сент-Айвз, - сказал он, положив сумку на
стол. - Нам приказано отпустить вас.
- Когда?
- Как только вы пересчитаете деньги, - ответил Оллер. - Можете
начинать.
Я дошел до двадцать первой тысячи, когда Дил сказал:
- Бедный юноша не сомкнул глаз из-за этих денег.
- Какой юноша? - спросил я, чуть не сбившись со счета.
- Патрульный Франн. Вы помните Франна? Он надел на вас наручники.
- Он всю ночь переписывал номера банкнотов, - продолжал Дил. - Пока нам
не сказали, чем вы зарабатываете на жизнь. У вас в этом городе солидная
репутация. Надеюсь, вам об этом известно?
- Нет, - я закончил двадцать третью тысячу и перешел к двадцать
четвертой.
- Мы с Дилом работаем в отделе убийств и поэтому никогда не слышали о
вас, - добавил Оллер. - Пока еще никто не требовал выкупа за труп.
- Это точно, - протянул Дил.
В молчании я пересчитал оставшиеся деньги и застегнул сумку на
"молнию".
- Ровно девяносто тысяч, - я подписал другой бланк, поданный мне
Оллером.
- Если деньги все-таки будут переданы, вы скажете, что мы переписали
номера банкнот? - спросил Дил. - В протоколе вашего ответа не будет. Я задаю
этот вопрос из чистого любопытства.
- Нет, - ответил я. - Я ничего не скажу, но передам совсем другие
банкноты.
- То есть станете сообщником воров?
- В некотором смысле, да.
Дил кивнул.
- Вы не будете возражать, если мы с Оллером как-нибудь заглянем к вам и
зададим несколько вопросов? Естественно, как свидетелю, а не подозреваемому
в убийстве.
- В любое время. - Я попытался улыбнуться.
- Мы можем заехать не один раз, - заметил Оллер.
- А может, вы захотите повидаться с нами? Например, завтра в десять
утра?
- Вам нужны мои письменные показания?
- Совершенно верно.
- Где вас найти?
- Вы знаете, где находится отдел убийств южного сектора?
- Да.
- Приезжайте туда и спросите кого-нибудь из нас.
- Оллера или Дила?
- Карла Оллера или Фрэнка Дила, - поправил меня Дил.
- Теперь я могу идти?
- Несомненно.
- Кому тебе пришлось звонить? - спросил я, когда мы сели в машину и
отъехали от тротуара.
- Помощнику окружного прокурора и одному парню из муниципалитета, с
которым я учился в школе.
Иногда мне казалось, что Майрон Грин сидел за партой с половиной
американских чиновников. С другой половиной он общался в Йельском
университете.
- Кому-нибудь еще?
- Да, - кивнул Грин, - Прокейну.
- И что он сказал?
- Он озабочен случившимся.
- Я тоже.
- Он хочет тебя видеть.
- Когда?
- Немедленно, если это возможно.
- Вообще-то, я чертовски устал.
- Он считает, что это очень важно, и я с ним полностью согласен.
- Почему?
- Потому что сегодня утром ему звонил человек, который хочет продать
его дневники.
Впервые с Абнером Прокейном я встретился днем раньше, в субботу,
тринадцатого октября, в десять утра.
- Вы моложе, чем я ожидал, - сказал он, крепко пожав мне руку. Большой
нос, широко посаженные зеленоватые глаза, с интересом разглядывающие меня,
хорошо гармонировали с рыжеватыми, чуть тронутыми сединой, начавшими редеть
волосами, узкой полоской усов над подвижным ртом и круглым подбородком.
Он провел меня в просторный холл и открыл одну из дверей.
- Я думаю, нам тут будет удобно.
Мы прошли в небольшую комнату: то ли кабинет, то ли библиотеку. Два
окна выходили на Семьдесят четвертую улицу. Одну из стен занимали полки с
книгами, На других висели картины, изображающие сельские пейзажи. У камина,
в котором потрескивали горящие поленья, стояли два кожаных кресла.
Обстановку дополняли заваленный книгами и бумагами письменный стол и
большой, стоящий на полу у окна, глобус.
Прокейн подошел к электрической кофеварке и наполнил две чашечки.
- Сливки и сахар? - спросил он.
- Только сахар.
- Пожалуйста, присядьте.
Я выбрал одно из кресел у камина, он передал мне чашку и сел напротив.
- Я полагаю, мистер Грин ввел вас в курс дела.
- Он рассказал мне то, что знал, - ответил я, - Но не упомянул об одном
важном обстоятельстве.
- Каком именно?
- Он не сказал о том, что вы по всей видимости лучший вор этого города.
Прокейн холодно улыбнулся.
- Шесть или семь лет назад, работая в газете, вы интересовались моей
особой, не так ли?
- Да.
- Но, к моему удивлению, не написали обо мне ни строчки.
- Потому что я не нашел ничего, кроме слухов.
- А теперь вы хотели бы узнать некоторые факты?
- Да.
Прокейн повернулся к огню и задумался.
- Ну что ж, мистер Сент-Айвз, - он широко улыбнулся, - будем
откровенны. Я - вор.
Глава пятая
Первый раз Абнер Прокейн преступил закон в двадцать пять лет. Он служил
в армии и украл грузовик с американскими сигаретами, чтобы продать их на
черном рынке Марселя. Сигареты он продал некоему Комеджесу и, если бы не
Комеджес, сейчас сидел бы в тюремной камере, а не в мягком кресле у камина.
Так, во всяком случае, думал сам Прокейн.
Комеджес научил Прокейна красть только деньги, причем у тех, кто не мог
сообщить об этом в полицию.
Каждой краже предшествовала тщательная подготовка. Информация о будущей
жертве стоила недешево, но Прокейн никогда не скупился, так как выручка с
лихвой окупала вложенный капитал.
- Воровство ассоциируется у меня с живописью, - говорил он, глядя на
один из пейзажей - обветшалый амбар, окруженный раскидистыми деревьями. -
Оно вызывает у меня ощущение... завершенности.
- Это ваши картины? - спросил я.
Он кивнул. Я более внимательно всмотрелся в пейзаж. Прокейн рисовал
летом, и ему очень точно удалось передать игру света и тени.
- Должно быть, эти дневники вам очень дороги, - сказал я.
- Скорее, это журнал, а не дневник, - заметил Прокейн. - Дневники ведут
лишь девочки-подростки, да и то до тех пор, пока реальность жизни не
разрушит их розовые мечты.
- И как выглядит ваш журнал?
- Это пять тетрадей, по сто страниц каждая, в черных коленкоровых
переплетах. Такие можно купить в любом писчебумажном магазине.
- Как это произошло?
По лицу Прокейна пробежала легкая улыбка.
- Вероятно, я оказался в положении сапожника, дети которого бегают без
сапог. У меня есть маленькая ферма в Коннектикуте. - Он указал на картины. -
Эти пейзажи я рисовал там. Прошлый уик-энд я провел на ферме, а вернувшись,
обнаружил, что меня обокрали.
- Где вы держали тетради?
- В старом сейфе. Его установил еще прежний владелец дома. Я уже давно
собирался заменить его, но... - Он пожал плечами.
- Сейф взломали или открыли замок?
- Открыли замок.
- Как они попали в дом?
- Через дверь. Просто вошли.
- Разве у вас нет системы сигнализации?
- Есть, но вор сумел отключить ее. Или воры.
- Когда они позвонили вам? Почему-то мне кажется, что вор был не один.
- Мне тоже, - кивнул Прокейн. - В среду утром мужской голос известил
меня о том, что я могу получить мой журнал в обмен на сто тысяч долларов. В
качестве посредника он предложил вас и особо указал, что ваши услуги будут
оплачены из этих ста тысяч и составят десять процентов от общей суммы. И
добавил, что с вами я могу связаться через Майрона Грина. Меня это
насторожило, так как я только что стал его клиентом. Дело в том, что я с
большим недоверием отношусь к подобным совпадениям.
- Полностью с вами согласен. А что он обещал сделать с тетрадями в
случае вашего отказа?
- Он сказал, что передаст их в полицию.
- Вы бы этого не хотели?
- Нет, мистер Сент-Айвз, я этого не хочу. - Он встал, взял мою пустую
чашку и вновь наполнил ее ароматным напитком, не забыв положить кусочек
сахара. - Я первый раз вижу профессионального посредника, - сказал он,
передавая мне полную чашку.
- Возможно, и в последний, - ответил я. - Мне еще не приходилось дважды
встречаться с одним и тем же клиентом.
- Я хотел бы знать, существует ли в вашей профессии определенный
моральный кодекс?
- Так же, как и в вашей. Правила я устанавливаю сам и не требую их
неукоснительного выполнения. В противном случае никто не стал бы прибегать к
моим услугам. Но, если бы эти правила не охраняли интересы человека, который
нанял меня, я бы тоже остался без работы. Пока на меня никто не жаловался,
- Я плачу сто тысяч долларов, чтобы уберечь от посторонних глаз
подробности моей личной жизни.
Я покачал головой.
- Вы платите эти сто тысяч, чтобы не попасть в тюрьму. О том, что вы
вор, знают многие, но не могут этого доказать, А вот тетради это докажут. Я
не могу дать вам обещание не заглядывать в них после того, как они окажутся
у меня. Для этого я слишком любопытен. Но уверяю вас, что никому не расскажу
о том, что я в них прочел. Не знаю, удастся ли мне убедить вас поверить мне
на слово, но другого выхода нет.
- Я понимаю, - вздохнул Прокейн и взглянул на часы. - Уже десять сорок
пять. Он сказал, что позвонит в одиннадцать, чтобы передать вам инструкции.
- Он помолчал. - Вы всегда работаете один?
- Теперь, да, - ответил я. - Дважды я пытался работать с напарником, и
оба раза неудачно.
- Комеджес, француз, о котором я вам рассказывал, учил меня действовать
в одиночку. Но предупреждал, что возникнут некоторые заманчивые проекты, от
которых придется отказываться потому, что они непосильны для одного. Я
помню, как он говорил: "Найди кого-нибудь и подготовь его к делу, как я
нашел и подготовил тебя". Два года назад я последовал его совету. И теперь у
меня есть помощники - мужчина и женщина. Они прекрасно знают свое дело. При
необходимости вы можете рассчитывать на них.
- Буду иметь это в виду.
В молчании мы дождались телефонного звонка. Прокейн снял трубку,
сказал: "Слушаю", - и тут же передал ее мне. Неизвестный на другом конце
провода первым делом поинтересовался, есть ли у меня требуемая сумма.
- Я ее достану, - ответил я.
- Тогда слушай внимательно, а еще лучше запиши, что я тебе скажу.
- Говорите.
- На Девятой авеню, между Двадцатой и Двадцать первой улицами есть
прачечная-автомат, работающая круглосуточно. Ясно?
- Да.
- Ты возьмешь одну из дорожных сумок с эмблемами авиакомпании и
положишь в нее деньги.
- Девяносто тысяч.
- Да, девяносто тысяч. Я даю тебе десять процентов от всей суммы. Это
значит, что ты работаешь и на меня. Так?
- Так.
- Ты положишь деньги в сумку.
- В каких банкнотах? По пятьдесят, двадцать или десять долларов?
- По сто и пятьдесят, - ответил незнакомец. - Главное, чтобы они не
были новыми. Ровно в три часа ты войдешь в прачечную. В пять минут
четвертого положишь сумку в барабан одной из сушилок. Все равно в какую. Там
их шесть. Понятно?
- Да.
- В шесть минут четвертого ты бросишь в нее десятицентовик. Она будет
крутиться двенадцать минут. Еще через минуту остановится единственная
работающая сушилка. В ней ты найдешь пять тетрадей, завернутых в одеяло. Ты
успеваешь за мной?
- Конечно.
- Тебе даются четыре минуты, чтобы убедиться, что тетради подлинные.
Еще через минуту ты должен уйти. Тебя это устраивает?
- Вполне.
- И не вздумай класть в сумку нарезанную бумагу или ждать, пока
остановится сушилка с деньгами.
- Я не пользуюсь такими методами.
- Да, я знаю. Поэтому я и выбрал тебя. Но хочу предупредить, что я снял
ксерокопии и они читаются ничуть не хуже оригиналов.
- И что вы собираетесь делать с копиями?
- Если получу деньги, то сожгу, если же нет - перешлю в полицию.
- А где гарантия, что копии не окажутся в полиции, даже если вы и
получите деньги.
- Тебе придется поверить мне на слово, Сент-Айвз, - ответил незнакомец,
и в трубке раздались короткие гудки.
Я пересказал Прокейну полученные инструкции.
- А как насчет денег? Сегодня же суббота.
- Да, - кивнул Прокейн, - тут могут возникнуть некоторые сложности, но
я все улажу.
Я не спросил, как он собирается это сделать. Вероятно люди, имеющие на
своем счету несколько миллионов, могут достать сто тысяч в любое удобное для
них время. Лично мне в эти дни, субботу и воскресенье, с большим трудом
удавалось превратить в наличные чек в двадцать долларов. Возможно, Прокейн
собирался их украсть.
Глава шестая
- Я передумал, - сказал я, когда мы пересекли Сорок пятую улицу. - Я не
могу ехать к Прокейну. От меня пахнет тюрьмой.
Грин недовольно хмыкнул.
- Но ты же не был в тюрьме.
- Ты понимаешь, о чем я говорю.
- Но он ждет.
- Майрон, не будем спорить.
Грин надулся, но остановил машину у "Аделфи".
- Спасибо за помощь, - я открыл дверцу и вылез из кабины.
- Не забудь позвонить Прокейну, - напомнил Грин.
- Первым делом я должен принять душ.
В отеле я подошел к портье и попросил его положить сумку в сейф. Затем
поднялся к себе, открыл воду, разделся и залез в ванну, вспоминая события
вчерашнего вечера, когда мужчина и женщина, которых, будь они моложе на
два-три года, я бы назвал юношей и девушкой, принесли мне сто тысяч
долларов...
Я дремал в своем любимом кресле перед включенным телевизором, когда в
половине десятого в дверь постучали. На левом плече мужчины висела голубая
сумка с эмблемой "Пан-Ам". Правую руку он держал в кармане пальто. Женщина
стояла чуть сзади, слева от него.
- Вы всегда открываете дверь, не спросив, кто к вам пришел, мистер
Сент-Айвз? - поинтересовался мужчина.
- Если только я не принимаю душ, - ответил я. - Тогда я вообще не
открываю дверь.
- Я - Майлс Уайдстейн, - представился он. - Это Джанет Вистлер. Нас
послал мистер Прокейн.
- Заходите, - я отступил в сторону.
Уайдстейн снял сумку и поставил ее на столик для покера.
- Мы бы хотели, чтобы вы пересчитали деньги.
Нельзя сказать, что они стояли у меня над душой, но не спускали глаз с
моих рук. Среди сотенных банкнот оказалось несколько новых, но я решил не
обращать на это внимания.
- Вам нужна расписка? - спросил я, убедившись, что они принесли ровно
сто тысяч.
- Если вас это не затруднит, - ответила Джанет. Мне всегда нравились
высокие стройные женщины, особенно с большими карими глазами и длинными, до
лопаток, распущенными волосами.
Я вставил в пишущую машинку лист чистой бумаги и напечатал: "Получено
от Майлса Уайдстейна и Джанет Вистлер сто тысяч долларов". Затем фамилию и
дату, вытащил лист, расписался и отдал его Уайдстейну.
Тот внимательно прочел написанное, кивнул и передал лист Джанет. Я
решил, что ему двадцать четыре года, а ей