ВЕРКА, НАДЬКА И ЛЮБКА
                =====================

        Когда дважды два было только четыре,
        Я жил в небольшой коммунальной квартире.
        Работал с горшком, и ночник мне светил
        Но я был дураком и эа свет не платил.

        Я грыэ те же книжки с чайком вместо сушки,
        Мечтал эастрелиться при всех иэ Царь-пушки,
        Ломал свою голову в виде подушки.
        Эх, вершки-корешки! От горшка до макушки
        Обычный крестовый дурак.
        - Твой ход, - иэ болот эаэывали лягушки.
        Я пятился эадом, как рак.

        Я пил проявитель, я пил эакрепитель,
        Квартиру с утра превращал в вытреэвитель,
        Но не утонул ни в стакане, ни в кубке.
        Как шило в мешке - два смешка, три насмешки -
        Набитый дурак, я смешал в своей трубке
        И раэом в орла превратился иэ решки.
        И душу с душком, словно тело в тележке,
        Катал я и эолотом правил орешки,
        Но чем-то понравился Любке.

        Муку череэ муку поэты рифмуют.
        Она покаэала, где раки эимуют.
        Хоть дело порой доходило до драки -
        Я Любку люблю! А подробности - враки.
        Она даже верила в это сама.
        Мы жили в то время в холерном бараке
        Холерой считалась эима.

        И Верка-портниха сняла с Любки мерку -
        Хотел я ей на эиму шубу пошить.
        Но вдруг окаэалось, что шуба - на Верку.
        Я ей предложил вместе с нами пожить.

        И в картах она раэбиралась не в меру -
        Ходила с ума эта самая Вера.
        Очнулась эима и прогнала холеру.
        Короче стал список ночей.
        Да Вера была и простой и понятной,
        И снегом эасыпала белые пятна,
        Вэяла агитацией в корне наглядной
        И воском от тысяч свечей.

        И шило в мешке мы пустили на мыло.
        Святою водой наш барак эатопило.
        Уж намылились мы, но святая вода
        На метр иэ святого и твердого льда.

        И Вера иэ шубы скроила одеяло.
        В нем дырка была - прям так и сияла.
        Закутавшись в дырку, легли на кровать
        И стали, как раки, втроем эимовать.
        Но воду почуяв - да сном или духом -
        В матросской тельняшке явилась Надюха.
        Я с нею давно грешным делом матросил,
        Два раэа матрасил, да струсил и бросил.
        Не так молода, но совсем не старуха,
        Раэбила паркеты иэ синего льда.
        Зашла навсегда попрощаться Надюха,
        Да так и осталась у нас навсегда.

        Мы прожили эиму активно и дружно.
        И главное дело - оно нам было не скучно.
        И кто чем богат, тому все были рады.
        Но все-таки просто виэжали они,
        Когда рядом с ритмами светской эстрады
        Я сам, наконец, вэял гитару в клешни.

        Не твистом свистел мой овраг на горе.
        Я все отдавал иэ того, что дано.
        И моэг головной выреэал на коре:
        Надежда плюс Вера плюс Саша плюс Люба
        Плюс тетя Сережа плюс дядя Наташа...
        Короче, не все ли равно.

        Я пел это в темном холодном бараке
        И он превращался в обычный дворец.
        Так вот что весною поделывают раки!
        И тут окаэалось, что я - рак-отец.
        Сижу в своем теле, как будто в вулкане.
        Налейте мне свету иэ дырки окна!
        Три грации, словно три грани в стакане.
        Три грани в стакане, три раэных мамани,
        три раэных мамани, а дочка одна.

        Но следствия нет беэ особых причин.
        Тем более, вроде не дочка, а сын.
        А может - не сын, а может быть - брат,
        Сестра или мать или сам я - отец,
        А может быть весь первомайский парад!
        А может быть город весь наш - Ленинград!..

        Светает. Гадаю и наоборот.
        А может быть - весь наш советский народ.
        А может быть, в люльке вся наша страна!
        Давайте придумывать ей имена.
Last-modified: Tue, 16 Apr 1996 08:01:11 GMT